— На ваш вкус, Стелла была чересчур низкопородна, не правда ли, Феликс?
— Отнюдь нет, — поспешно возразил Д'Арси. — прошу вас, Теренс, такого обо мне не говорить. Классовых различий я абсолютно не провожу; разборчивость моя касается только манер. Не спорю, что манеры ее оставляли желать лучшего.
— Она во многом была как раз то, чего нам не хватает, — продолжал Филдинг, не обращая на Д'Арси внимания и адресуясь к Смайли. — Она воплощала в себе все, от чего нам вменено в обязанность отворачиваться: муниципальные микрорайоны, красный кирпич новых городов и университетов — все, являющее собой антитезу Карна. — Внезапно обернувшись к Д'Арси, он сказал: — А для вас, Феликс, она была лишь низкопородна.
— Отнюдь нет. Неприемлемо воспитана — вот и все. Филдинг в отчаянии повернулся к Смайли.
— Вот, извольте, — сказал он. — Мы говорим на ученом жаргоне, носим ученые мантии.
Торжественными обедами отмечаем годовщины, произносим в трапезных длинные латинские молитвы, которых ни один из нас не может перевести. Ходим на литургии в Аббатство, и жены наши сидят там в «курятнике» в своих ужасных шляпах. Но все это пустопорожняя шарада, смысла в которой нет.
Д'Арси тускло улыбнулся.
— Не могу поверить, дорогой мой Теренс, чтобы такой гурман и хлебосол, как вы, мог столь низко ценить манеры и тонкости обхождения. — Он взглянул на Смайли, как бы призывая его в свидетели достоинств Филдинга, и Смайли счел долгом поддакнуть. — К тому же мы здесь к Теренсу привыкли издавна, нас не пугают его громы.
— Знаю, знаю, Феликс, чем вам эта женщина была неприятна. Она отличалась честностью, а против честности такого рода Карн беззащитен.
Д'Арси неожиданно рассердился не на шутку:
— Теренс, я протестую против подобных слов. Категорически протестую. Я считаю своим долгом — да и все бы должны считать это своим долгом — возрождать и утверждать здесь, в Карне, высокие нормы общественного поведения, которым война нанесла столь прискорбный ущерб. Я сознаю, что в связи с этим не раз уже мог вызвать по отношению к себе недружелюбные чувства. Но комментарии мои или советы никогда — прошу это заметить, — никогда не касаются личностей, а бывают направлены исключительно лишь против изъянов поведения, против нарушений благопристойности. Не спорю, Теренс, что не единожды я принужден был обращаться к Роуду в связи с поведением его жены. Но это сфера, чрезвычайно далекая от личностей. И я никому не позволю утверждать, что якобы я питал личную неприязнь к миссис Роуд. Такое утверждение, огорчительное в любое время, в нынешних трагических обстоятельствах особенно прискорбно. Воспитание и… э?э… среда миссис Роуд не могли, естественно, приготовить ее к нашему здешнему укладу, но это вопрос совершенно иной. Что, однако, позволяет мне вновь подчеркнуть: цель моя не осуждение, а нравственное просвещение. Ясно ли я выразил мысль?
— Куда уж ясней, — сухо ответил Филдинг.
— А жены сослуживцев относились к ней приязненно? — спросил Смайли.
— Жены! О мой бог! — простонал Филдинг, прижав руку ко лбу. Сделал паузу. — Не одну из них она здесь, думаю, скандализировала своей простенькой одеждой. Притом ходила в общественную прачечную, что тоже не могло прийтись по вкусу. И вдобавок не молилась в нашей церкви…
— А были у нее подруги среди преподавательских жен? — не унимался Смайли,
— Кажется, с ней дружила молодая миссис Сноу.
— Вы говорили, она была здесь в гостях в самый день убийства?
— Да, — тихо сказал Филдинг, — в среду. А Феликсу с сестрой пришлось потом оказать помощь бедному Роуду…- Он взглянул на Д'Арси.
— Да?да, — коротко подтвердил Д'Арси. Он покосился на Филдинга и — показалось Смайли — переглянулся с ним. — Нам никогда не забыть, никогда… Теренс, простите за экскурс в сферу узкопрофессиональную, но письменный грамматический разбор Перкинса невообразим: подобных ляпсусов мне еще не приходилось встречать. Что он, нездоров? Мать его — культурнейшая женщина, Сэмфордам доводится родней, мне говорили.
Смайли вгляделся в Д'Арси. Смокинг на Д'Арси выцветший, позеленевший от старости. Смайли не удивился бы, услышав: «Смокинг унаследован мною от деда». Кожа лица настолько лишена морщин, что создается какое?то жирненькое впечатление, хотя Д'Арси нетолст. Голос настроен на одну слащаво?вкрадчивую ноту, и все время он улыбается — при разговоре и когда молчит. Улыбка навечно вштампована в гладкое лицо, она обнажила ровные зубы и оттянула уголки румяных губ словно невидимыми пальцами дантиста.
Но лицо Д'Арси невыразительным не назовешь. Напротив. Мельчайшее движение губ, носа, бровей, малейший взглядик уловимы и читаются. И ясно, что он хочет уйти от темы. Не от Стеллы Роуд (к ней он вернулся сам немного погодя), а от вечера, когда произошло убийство, от точного пересказа событий. Более того, у Смайли не было сомнений, что и Филдинг заметил увертку Д'Арси и что переглянулись они, как будто связанные страхом, и взгляд был предостережением, что ли, ибо с этого момента Филдинг переменился: надулся, ушел в себя, и долго затем Смайля ломал себе голову над этой переменой.
Обратясь к Смайли, Д'Арси заговорил слащаво?интимно: