Затряслись вавилонцы и к Савелу побежали. Сбылось пророчество твое, Савел! Свершилось чудо, явлена была нам надежда и пришла она, как ты и предрекал, с земли эламской опоганенной.
Савел же к тому времени окончательно спился. Только и мог, что глазами ворочать, мычать да пары испускать прегнусные. Дали Савелу пива, чтобы в себя пришел, дождались, покуда взор его прояснится, и новость сообщили. Так мол и так, нашли нуриты на месте древнего дворца в прежней столице их золотого истукана. Бэл-Мардука нашли, Савел! Сбылись все слова твои! Славься Мардук! Славься Бэл-Мардук! Савел из себя мычание исторг — звук священный, ибо Бэл-Мардуку и золотому тельцу его посвящен.
Подняли Савела на руки, ликуя, и на площадь вынесли. Савел приободрился, вещать начал. Снова рассказал всю историю: и как заблуждался поначалу, и как на мусорной куче заснуть сподобил его великий бог, и как явлено ему во сне было, что земля содрогнется под ступнями вавилонскими, а после и надежда придет. Потом зевнул и жалобно на опохмелку попросил.
Похмелили Савела и спать уложили, ибо перестарались — напился опять до положения риз.
Потом зевнул и жалобно на опохмелку попросил.
Похмелили Савела и спать уложили, ибо перестарались — напился опять до положения риз. Лежит Савел во дворце, от храпа кисейные покрывала над ложем его колышатся. Подле постели девка красивая сидит, полуголая, соски вызолочены, вокруг пупка лазуритовая роза. Зевает со скуки: когда еще Савел проснется. Да и проснувшись только пива и потребует, а-ах…
А между тем на площадях стихийные митинги организовываться начали. Где не организовывались, там их подогревали, для чего специальные подогревательные установки прикатили. Дюжие рабы в золоченых набедренных повязках, лоснясь мускулатурой, помпой давление по всему Вавилону нагнетали, чтобы не ослабевало религиозное рвение по всему Вавилону.
Шумели долго, письма правительству писали, подписи собирали. Столько подписей было, что предприимчивые умельцы срыли большой холм за городом, где глина водилась, табличек несколько телег налепили, и то мало оказалось — вот сколько подписей было.
Требовал народ вавилонский, воодушевленный сбывшимся пророчеством и явленным чудом, чтобы вели его мудрые вожди на Элам, к грязнобородым эламитам и вовсе безбородому Нуре, ибо негоже золотому истукану Бэл-Мардука в ихнем плену прозябать. Вавилону и только Вавилону, городу священному, был истукан сей обещан и завещан, о чем лично божество вавилонян через пророка своего Савела известить изволило. Разве не заснул Савел на мусорной куче? Разве не явлена была ему золотая башня? И так далее. Словом, подписей было собрано более восьмидесяти тысяч, а у буйволов, что телеги с табличками волокли, случилась от перенапряжения грыжа.
И вняло правительство вавилонское и решило поддержать энтузиазм населения. В самом деле, негоже обещанному и завещанному истукану золотому с бородой и волосами лазуритовыми, со взором горящим, как бы живым, у какого-то Нуры, торговца репного, прозябать! Уж мы-то его, Бэл-Мардука, салом вымажем, уж мы-то его кровью ублажим, уж мы-то жирные курения у ноздрей его зажжем и будем предаваться услаждениям плоти для веселия сердца его!
И дали восемьдесят тысяч человек обеты богатства, стяжания, похотливости и непослушания в храмах и перед башней Этеменанки.
Пуще прочих плебс городской бесновался. Ибо обет-то он дал, да вот как его выполнишь, коли черта бедности так проведена, что прямиком по плебсу и идет, как мечом его сечет, проклятущая!
Возглавил плебеев городских, рвань, пьянь, срань и прочую сволочь общепризнанный царь сволочи, именем Апла, человек кособокий, клейменый, черной бородой до бровей заросший, однако совершенно лысый — в тюрьме да в рабстве проклятом вшей у него жестокосердые надсмотрщики травили и вместе со вшами весь волос с головы вывели. Борода же расти продолжала.
И сказал Апла пьяни, рвани и срани и прочей сволочи:
— Лежали мы в грязи и говне и гадили под себя, будто не в священном городе рождены, вскормлены и взращены себе на беду! Отыдем же ныне от черты бедности и устремим взоры наши на северо-восток, к Эламу! Там жратва и бабы, там нет никакой черты бедности, а одно только изобилие. Великой жалости достойно, что принадлежит оно хрен знает кому, а не нам, уроженцам земли священной и благословенной. Так вперед же, обожремся во славу Бэл-Мардука и станем богатыми, согласно нашим священным обетам!
И орала сволочь ура и рвалась в поход на Элам, а Аплу провозгласила своим вождем. И выступил из Вавилона Апла во главе огромного воинства. Шло с ним шестьдесят тысяч человек, да еще сорок тысяч присоединилсь по дороге, на всем пути следования к границам эламским. И сплошь были то оборванцы, у которых смердело изо рта и из подмышек. В священном экстазе распевали они гимны, проливая слезы умиления, и грабя окрестные деревни, ибо по своему священному обету не имели более права страдать от голода.
В священном экстазе распевали они гимны, проливая слезы умиления, и грабя окрестные деревни, ибо по своему священному обету не имели более права страдать от голода. И ограбленные жители тоже присоединялись к походу их, ибо не смели оставаться на пепелищах за чертой бедности (за это охваченные религиозным фанатизмом толпы и убить могли.)
Из Вавилона готовилась выступить Вторая Урукская дивизия во главе с командиром своим, преславным Гимиллу, да благословят его боги.