— Я — это ты, а ты — это я! — повторил мальчик и вдруг, расставив руки, стал носиться по комнате, изображая самолет.
— А это, — сказал Остер, поворачиваясь к женщине, — моя жена Сири.
Блондинка улыбнулась Куину обворожительной улыбкой, сказала, что ей очень приятно, с таким видом, будто ей и в самом деле было очень приятно, и протянула ему ладошку. Куин пожал ее, ощутил неземную хрупкость косточек и поинтересовался, не норвежское ли у нее имя.
— Как это вы догадались? — удивилась Сири.
— Вы родом из Норвегии?
— Как вам сказать. С заездом в Нортфилд, штат Миннесота. — И она вновь залилась своим беззаботным смехом, отчего у Куина поплыли перед глазами круги.
— Простите, что это раньше не пришло мне в голову, — сказал Остер, — но если вы располагаете временем, может, пообедаете с нами?
— Ах, — выдохнул Куин, изо всех сил борясь с искушением принять предложение. — Огромное спасибо, но мне правда пора.
— Огромное спасибо, но мне правда пора. Я и без того засиделся.
Сделав над собой титаническое усилие, он улыбнулся жене Остера и помахал на прощанье мальчику.
— Будь здоров, Дэниэл, — сказал он, направляясь к двери.
Дэниэл посмотрел ему вслед и опять засмеялся.
— Будь здоров, Дэниэл! — эхом отозвался он.
Остер проводил Куина до дверей.
— Позвоню вам, как только получу ваши деньги, — сказал он. — Вы есть в телефонной книге?
— Да. Куин там в единственном числе.
— Если я вам понадоблюсь, — сказал напоследок Остер, — звоните. Буду рад помочь.
Остер протянул ему на прощанье руку, и тут только Куин сообразил, что до сих пор держит йо-йо. Он сунул чертенка Остеру, похлопал его по плечу и ушел.
11
Теперь у Куина была окончательно выбита почва из-под ног. Он не владел ситуацией, ничего не понимал и знал это. Он был отброшен назад так далеко, что двигаться вперед никакого смысла не имело.
Было около шести. Домой Куин возвращался тем же путем. С каждым кварталом он ускорял шаг, а когда добрался до своей улицы, почти побежал. «Сегодня второе июня, — сказал он себе. — Постарайся не забыть. Ты в Нью-Йорке, завтра третье июня. А послезавтра, если все будет в порядке, — четвертое. А впрочем, кто его знает».
Время, когда он должен был выйти на связь с Вирджинией Стилмен, давно миновало, и теперь он обдумывал, звонить ей по возвращении домой или нет. А может, плюнуть? Взять и все бросить как есть. Почему бы и нет? Забыть об этой истории, вернуться к привычной жизни, сесть за новую книгу. Он мог бы, если б захотел, куда-нибудь съездить, даже за границу, в Париж например. Что тут такого? Впрочем, почему обязательно в Париж? Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.
Он вошел в комнату, сел и посмотрел на стены. Когда-то они были белые, теперь же на них образовался какой-то желтый налет. Может, со временем они станут серыми, даже бурыми, точно засохшее яблоко. «Белая стена — желтая стена — серая стена», — проговорил он вслух. От краски ничего не останется, стена потемнеет от копоти, начнет осыпаться штукатурка. Изменения. Неотвратимые изменения.
Куин выкурил сигарету, вторую, третью. Посмотрел на свои руки, обнаружил, что они грязные, и пошел умываться. Открыл кран, увидел, что в умывальник полилась вода, и решил заодно и побриться. Намылил пеной для бритья лицо, сменил в станке бритву и стал сбривать щетину. Смотреть на себя в зеркало ему почему-то было неприятно, и он брился, опустив глаза. «Стареешь, — обратился он к самому себе. — Превратился в старого пердуна». Побрившись, он пошел на кухню, съел миску корнфлекса и выкурил еще одну сигарету.
Было семь часов, и Куин опять стал мучительно размышлять, звонить Вирджинии Стилмен или нет. Имелись аргументы как в пользу звонка, так и против. В конце концов он решил, что исчезнуть не предупредив было бы непорядочно. Главное — предупреждать людей о том, что ты собираешься делать, рассуждал он. Поставил в известность — а там действуй по своему усмотрению.
Однако у Вирджинии было занято. Он подождал пять минут и набрал номер снова. Занято. Куин дозванивался целый час: позвонит, подождет несколько минут, опять позвонит. Безрезультатно. Наконец ему это надоело, и он позвонил на станцию узнать, не испорчен ли телефон. Ему сказали, что проверка стоит тридцать центов, после чего в трубке что-то щелкнуло, послышались гудки, какие-то далекие голоса. Куин попробовал вообразить, как выглядят операторы. Затем раздался женский голос, тот же, что в первый раз: «Номер вашего абонента занят».
Куин терялся в догадках. Вариантов было столько, что не имело смысла их даже перебирать.
Стилмен? Или сняли трубку? А может, что-то еще, непредвиденное?
Он включил телевизор и посмотрел первые два иннинга с участием «Метрополитенс». Потом снова набрал номер Вирджинии. Занято. В третьем иннинге «Сент-Луис» заработал очко из-за ошибки питчера: бегает между базами, ловит мяч в воздухе на инфилде. «Метсы» отыграли это очко благодаря Вильсону и Янгбладу, первый обработал две базы, второй одну… Куин понял вдруг, что все это ему абсолютно безразлично. На экране появилась реклама пива, и он выключил звук. В сотый раз он попытался дозвониться Вирджинии Стилмен и в сотый раз услышал короткие гудки. В четвертом иннинге «Сент-Луис» заработал пять очков, и Куин выключил телевизор. Достал красную тетрадь, сел за стол и два часа не отрываясь писал. Не потрудившись даже перечитать написанное, он опять позвонил Вирджинии Стилмен, и опять у нее было занято. Он бросил трубку на рычаг с такой силой, что треснула пластмасса, и, сняв трубку снова, длинного гудка уже не услышал. Встал, пошел на кухню и съел еще одну миску корнфлекса. А потом отправился спать.