— Так, — сказал Келликер, — дискуссия откладывается. Я, Светозар и все кибы разгружаем вертолет. Лерой, Теймураз и Норега производят рекогносцировку, то есть попросту осматриваются, желательно, отсюда, сверху, и с предельной осторожностью. С первым же кибом я пришлю генератор защитного поля, не знаю уж, насколько мощный нам прислали. Как только вернемся со всей поклажей — начинаем прочесывать берег. Все. Пошли.
Он наклонился с карниза вниз, скомандовал прилегшим у основания скалы кибам: «Брысь!» — и спрыгнул. Теперь Варваре был виден только белый султанчик его волос. Параскив последовал за ним, но прыгать поостерегся, повернулся задом и сполз на животе, не смущаясь производимым впечатлением.
— И перестаньте изобретать несуществующие факторы, следите лучше за морем! — донесся снизу голос Келликера. — Мало ли что оттуда… Кибы, за мной, Пегас, на месте!
Параскив тоже не смог удержаться от прощального слова.
— Вы понимаете, Варенька, — прозвучал его сладкозвучный тенор, — никакая система, созданная высокоразвитыми существами, не может просто так взять и утопить спящего человека. Вы меня понимаете? Человека. Спящего. Ни с того ни с сего…
— Пошли, пошли, — оборвал его командир.
Гул вертолета затих, зато через каждые двадцать секунд раздавалось пронзительное «ю?у?у?уик!» — работал акустический маячок. Словно забивал крошечные остроконечные сваи, которые с пронзительным визгом входили в каменистую почву.
Варвара наклонилась над костерком, на котором так и не успел вскипеть одинокий котелок с чаем. Ушли ведь голодные, и неизвестно, удастся ли позавтракать. Разгрузят вертолет, кинутся прочесывать берег и кусты, хотя каждый понимает — предприятие это безнадежное…
Но в одном этот красавец, девичья погибель с вечно катаральным горлышком, безнадежно прав: не может существовать разумной программы, по которой вот так, между делом, уничтожался бы случайно пристроившийся на отдых индивид.
Добро бы, обладающий какой?то особой активностью, феноменальным качеством, резко отличающим его от других… Так ведь нет же. Похоже, что это просто нелепая случайность: поставили палатку именно на тех «шпалах», которые ночью уходят на дно. А зачем они это делают — гадать сейчас бессмысленно. Может, просто отдыхают в глубинке, а может, почувствовав постороннюю тяжесть, брезгливо спешат от нее избавиться, и призрачные руки убирают то, что считают просто мусором, ведь никаких живых существ, и разумных, и неразумных, быть не может: ворота не пропустят.
С другой стороны, проскочил же их Вуковуд. И горилла…
Варвара стиснула руками виски, раскалывающиеся от боли, вылезла на карниз. От этих бесконечных проблем с приправой из можжевелового дурмана можно менингит себе заработать.
— Что, голова болит? — спросил Теймураз. — Это от твоего ночного купания. Я сейчас наберу дровишек, чтобы ты согрелась, а ты сиди и за морем приглядывай, как ведено.
Он спрыгнул вниз, и Лерой, поддернув пояс с кобурой десинтора, молча последовал за ним, как тень.
Девушка сидела на краю карниза, ежась от утреннего холода, который стал ощутим сразу же, как о нем напомнили. Непросохшая еще роса делала мир, расстилавшийся под ее ногами, океаном микроскопических радуг. «Черная сторона», хм. Ну и юмор у населения Пресептории! Утренний берег, открытый для обозрения, как детская «Панорама Страны Чудес», был прекрасен, и даже в какой?то степени жаль, что никакой золото?пенный айсберг не мог занести сюда маленького Степку. Ведь если предположить, что исчезновение малыша действительно было акцией неведомой грозной силы, противостоящей незваным гостям, то уж совершенно необъяснимо: что же тогда эта сила так долго раскачивалась? С ее?то возможностями любых пришельцев в первый же день можно было завалить лавиной из трехметровых снежинок. Или прикрыть полотнищем двумерной молнии. Но — всех разом, как уже случалось на других несчастливых планетах. Без исключений.
А здесь нелепые, невероятные исключения были просто правилом. Неприкосновенность человека нарушена как минимум трижды — Степка, Солигетти, Серафина. Значит, людей в их обычном виде не считают разумными (а, может, и вообще живыми) существами. За кого же тогда приняли ворота, не пропускавшие никого, легендарного спринтера Вуковуда? За асфальтовую обезьяну? За киба? Ведь ни на земле, ни в море не наблюдалось ни одного нападения на человека в скафандре или хотя бы в акваланге.
Но ведь ни обезьянам, ни роботам не нужно демонстрировать ежевечерних сказочно прекрасных сияний…
Вместо ответа на все эти бесконечные вопросы раскатисто прогремел выстрел. По звуку — ракетница с акустической насадкой, применяется в качестве пугача и сочетает вспышку с легким парализатором стелющегося действия. Значит, там столкнулись с неопасным, но, по?видимому, приставучим зверьем. О!..
Из кустарника взметнулся световой столб, и еще один — значит, на Лероя с Теймуразом нападали. Девушка вскочила, наклоняясь вперед, готовая к прыжку. Внизу послышался треск, словно ломилось семейство кабанов, и повалил жирный, клубящийся дым — ничего страшного, просто ароматическая, а точнее, зловонная завеса. Напрасно. Здешнее зверье, привыкшее к терпкому, насыщенному духу собственной растительности, такими методами не остановишь. Что же делать? Бросаться вниз, на помощь?