Сказки Клюев Алексей
В некотором Царстве, в некотором государстве жил сирота по имени Еремей. Не помнил он своих родителей. Знал лишь деда, да бабку, что вырастили его и взлелеяли, как родного сыночка, а когда пришло их время, то умерли.
Жил Еремей – не тужил, хозяйство поддерживал. На могилку к своим близким захаживал, поминал их, помолясь Пресвятой Деве и Отцу Небесному. И все у него было хорошо, но задумываться он стал – долго ли ему быть одному? Бывало, ходит он по селу, да на девиц заглядывается. А девки — одна краше другой. Какое подмигнет он, а с какой и словом перемолвится, играючи. Но более всех нравилась ему Василиса Горыновна – сестра Змея Горыновича, что жила недалече. Самого Змея-то уж, поди, годков десять как не стало – улетел он на охоту в края дальние и не вернулся. Что с ним стало – никто не ведает. А сестра его младшенькая одна жить осталась. И была она не чета брату – красавица. Как смоль, черные непослушные волосы струились по ее тонким плечам. Кожа смуглая напоминала взращенный солнцем плод южный, а потому будила в местных парнях желание. Но боялись они ее – мало ли что в их семействе не так, да и, вдруг, страшный брат прилетит обратно – вот тогда доброму молодцу не поздоровиться может! Поговаривали еще, что колдунья она. Да и взгляд ее пытливый, недоверчиво зыркающий из под тонких бровей, лишь укреплял все похожие слухи и толки.
Долго ходил Еремей вокруг да около Василисы. Все он присматривался: то мимо пройдет, о погоде ее спросит, то у колодца подкараулит, об урожае с ней говорит, да ведра до дома поднесет, то в гости ненароком заглянет и медком сладким ее потчует. Сильнее и сильнее нравилась Еремею Василиса, хозяйственностью, смекалкой, да добрым нравом. И вот набрался он смелости, пришел к ней и говорит:
— Ты, Василисушка, умна и красива. Прикипел я к тебе всем сердцем, и другой подруги уже не желаю. Сирота я и нет у меня никого, будь мне роднею! Давай, вместе жить-поживать и добра наживать. Будь мужнюю женою!
Отвечала ему Василиса:
— Что ж, Еремей, парень ты славный, веселый, хозяйственный. Буду тебе женою! Но обещай мне, что бы ни случилось, любить меня и чудесам никаким не удивляться.
На том и порешили они. Но так как жили они не богато и родственников у них не было, то не играли они свадебку, пришел Еремей к Василисе и остался у нее жить-поживать.
День провели они вместе памятный. Новобрачная была с мужем нежна и приветлива, все старалась ему угодить, обласкать. Дружно они и с хозяйством справлялись, а как вечер настал, Василиса Еремею баньку истопила, хлебом – солью отпотчевала, слова ласковые говорила, обнималась, да миловалась.
Ночь к ним в окошечко постучалась. Василиса свечу зажгла и отправилась в опочивальню. Еремей за ней следом входит. Глядь, а опочивальня пуста. Нет в ней Василисы. Свеча горит, кровать дубовая стоит. А на кровати жаба сидит, холодная, да пучеглазая. Рассердился Еремей, что нет жены молодой, схватил жабу противную и выкинул ее в окошко на улицу. Потом, сел он на кровать огромную, загоревал в недоумении и стал ждать Василису. Всю ночь ее так прождал.
Слышит Еремей утром стук в дверь. Открывает он, а на пороге Василиса стоит. Одежда на ней грязная, волосы спутанные, а вид сердитый: глаза молнии мечут. И говорит она грозно:
— За что, Ерема, жену свою названную из спаленки брачной в окошко выкинул? Почто я должна валяться в грязи, как свинья, вместо объятий супружеских? Иль не говорила я, чтобы не удивлялся ты чудесам разным?
Понял тогда Еремей, что супруга его ночью в жабу превращается. В жабу холодную, мерзкую. Охнул от ужаса он, схватился за голову горемычную и побежал, куда глаза глядят.
Долго ли, коротко ли бежал Еремей по лесам, да болотам, но устал сильно. Тело его заломило, ноги не идут больше. Остановился. Вдруг, видит он мельницу, стоящую подле речки. На мельнице работа ладится. Лопасти крутятся так, что их даже не видно. А жернова тяжелые муку так быстро мелят, что не успеваешь глазом моргнуть. Вот, казалось, стояла подвода с зерном, а уже с перемолотой мукой отъезжает. Удивился Еремей чуду такому, и как только последняя телега отъехала, а новой еще не и видно было, подошел он к мельнице и громко произнес:
— Здравствуйте хозяева мельницы! Шел я долго по полям и лугам, по лесам и оврагам. Ноги мои устали и желудок свело. Дозвольте мне, люди добрые, отдохнуть у Вас, да сил набраться, чтобы дальше отправиться – счастье свое искать!
Вышла на порог девица красная. Волосы у нее были густые и русые. Глаза сияли небесным светом. Кожа белая, грудь пухлая, руки нежные, мягкие, аки пух лебяжий. Залюбовался парень девицей. А та и говорит:
— Здравствуй, путник усталый. Заходи на мою мельницу, хлеба-соли отведай. Отдохни с дороги. А я уж и баньку стоплю.
Так познакомился Еремей с Марьянкой – русалкиной дочкой. Все в ее руках спорилось, да ладилось. И с мельницей она одна управлялась. Как успевала? – никто не понимал. Казалось со стороны, что мешки тяжелые от легкого касания ее руки сами перепрыгивали в помещение и высыпались на жернова, а потом, как играючи, готовая мука сама собой возвращалась на отведенное ей место: в мешки и в подводы. Чем больше дивился Еремей ловкости своей хозяйки, тем больше нравилась она ему, умом, да сноровкой, улыбкой жемчужной, что не сходила с ее уст. Решил он остаться здесь еще, на денек-другой, чтобы помочь немного — из благодарности, — да и присмотреться к Марьянке.