В то же самое время, его требования повышались до невозможности. Он давал мне работу минимум на полчаса и требовал, чтобы я выполнил ее за пять минут, а потом безжалостно начинал критиковать меня за то, что она не была выполнена как следует. Он был несправедлив, непоследователен и даже груб. Однажды, как раз в то время когда я предался такого рода мыслям, вошел Сократ и сообщил, что я оставил грязь на полу туалета.
«Кто?то наверняка уже побывал в туалете после того, как я его вымыл», — сказал я.
«Никаких оправданий», — сказал он и добавил, — «Выброси мусор».
Я так взбесился, что схватил ручку метлы словно меч. Я ощутил леденящее спокойствие. «Сократ, я выбрасывал мусор пять минут назад. Ты помнишь это или тебя одолевает старческий маразм?»
Он скривился. «Я говорю об этом мусоре, тупица!» Он легонько похлопал себя по голове и подмигнул мне. Метла грохнулась на пол.
На другую ночь, когда я подметал гараж, Сократ позвал меня в офис. Я присел угрюмо, ожидая следующих приказаний. «Дэн, ты все еще не научился дышать естественно. Ты ленился, когда тебе нужно больше сосредотачиваться».
Это было последней каплей. Я закричал на него: «Это ты — лентяй! Я делал за тебя всю работу!»
Он помолчал и мне показалось, что в его глазах действительно мелькнула боль. Почти неслышно он произнес: «Негоже кричать на своего учителя, Дэн».
Тут я снова вспомнил, что целью всех его выпадов всегда было показать мне мои собственные умственные и эмоциональные всплески, превратить мой гнев в действие, помочь мне возмужать. Не успел я извиниться, как он сказал: «Дэн, тебе лучше уйти и не возвращаться пока ты не научишься сердечности и пока ты не научишься дышать как следует. Возможно, смена обстановки улучшит твой настрой».
С опущенной головой я грустно поплелся домой. По дороге я размышлял о том, насколько же он был терпелив к моим вспышкам раздражения, жалобам и вопросам. Все его требования шли мне же на пользу. Я дал себе клятву больше никогда не кричать на него в гневе.
Предоставленный сам себе, я старался как никогда раньше, чтобы исправить мои закоренелые дыхательные привычки, но, казалось, они становились еще хуже. Если я дышал глубоко, я забывал прижимать язык к небу; если я вспоминал об этом, мое дыхание сбивалось. Я сходил с ума.
В отчаянии, я отправился на заправку, увидеться с Соком и попросить его совета. Я нашел его в гараже, где он возился с чем?то. Он бросил на меня один взгляд и сказал: «Уходи». Обиженный и рассерженный, не сказав ни слова, я вышел обратно в ночь и услышал позади себя его голос: «После того как научишься правильно дышать, сделай что?нибудь со своим чувством юмора». Мне показалось, что его смех преследовал меня еще половину пути домой.
Добравшись до порога своего дома, я присел на ступеньки и уставился невидящими глазами на небольшую церковь напротив. Я сказал себе: «Хватит с меня этой невозможной тренировки». Даже произнеся это, я не поверил ни единому сказанному слову. Я продолжал есть салаты, избегать любого соблазна и самоотверженно сражаться со своим дыханием.
Прошла уже половина лета, когда я вновь вспомнил о кафе Джозефа. Я был так занят днем на тренировках в спортивном зале, а по ночам у Сока на заправке, что ни разу не выкроил время для визита к нему.
Теперь, грустно размышлял я, мои ночи совершенно свободны. Я пришел в его кафе прямо к закрытию. Посетителей уже не было. Я отыскал Джозефа на кухне. Он любовно протирал фарфоровые тарелки.
Мы были так непохожи друг на друга. Я был невысокого роста, мускулистый, атлетически сложенный, с короткой стрижкой и гладко выбритый. Джозеф был высокого роста, худощавым, даже хрупким на вид, с мягкой, вьющейся, русой бородой. Я двигался и разговаривал быстро, он делал все с неторопливым вниманием. Несмотря на наши различия, а скорее благодаря им, меня тянуло к нему.
Мы разговаривали с ним допоздна. Тем временем, я помогал ему мыть посуду и подметать пол. Даже во время разговора, я старался как мог, сосредотачиваться на своем дыхании, и из?за этого уронил тарелку и зацепился ногой о край ковра.
«Джозеф», — спросил я, — «а что Сократ и в самом деле заставлял тебя совершать пробежки в сто миль?»
«Нет, Дэн», — засмеялся он, — Мой темперамент не подходит для атлетических кульбитов. Разве Сократ не рассказывал тебе? Я был его личным поваром и слугой на протяжении многих лет».
«Нет, никогда не рассказывал. Но что ты подразумевал, когда сказал, что был его личным слугой на протяжении многих лет? С виду тебе не больше двадцати восьми или двадцати девяти лет».
Джозеф засветился от улыбки. «Я немножко старше — мне пятьдесят два».
«Ты серьезно?»
Он утвердительно кивнул. Определенно, во всех этих дисциплинах что?то было.
«Но если у тебя не было много физической подготовки, то чем ты занимался? В чем состояло твое обучение?»
«Дэн, я был очень сердитым и зацикленным на себе молодым человеком. Он показал мне как отдавать себя другим с настоящим счастьем и любовью, предъявляя ко мне крайне суровые требования».
«А какое же место может быть более подходящим, чтобы научиться служить, — сказал я, — «чем станция сервисного обслуживания!»