Всадница тронула коленями коня и направилась к нему. Джафар рассмотрел ее лицо. Лет двадцать пять — тридцать, худощавая, высокие скулы, каштановые волосы. Настороженность, но никаких признаков огорчения. Смелый взгляд глаза в глаза. Конь-красавец. Подъехав, наклонилась в седле, рассматривая мертвое тело, опять посмотрела прямо в глаза Джафару, потом перевела взгляд на свои руки. Запястья девушки были связаны и примотаны к высокой луке седла.
— Интересные шляпки носила буржуазия, — пробормотал он любимую поговорку Грома.
Девушка вскинула на него удивленный взгляд. Джафар попытался развязать веревки. Не получилось. Разрезал ножом. Заработал благодарственный кивок и легкую улыбку. Девушка растерла запястья, соскользнула с седла, помогая себе зубами отвязала небольшой тючок, и пошла в ту сторону, откуда приехала.
— Постой, лошадь возьми, — растерянно крикнул Джафар ей вслед.
Девушка остановилась, подумала, взяла коня под уздцы, сделала что-то вроде книксена. Отошла метров на десять, оглянулась на Джафара, кивнула ему еще раз, вскочила в седло, пустила коня шагом.
«Какие здесь все разговорчивые, — подумал Джафар. — Надо бы эту сволочь похоронить».
Осмотревшись, он выбрал место под деревом, чуть в стороне от дороги. Перекинул тело через седло, выдернул обломок копья из земли, подобрал другие вещи, сложил все в кучу под деревом. Используя рыцарский меч, разметил могилу, снял дерн. Когда поднял голову, девушка снова была здесь. Джафар попробовал рыхлить землю обломком копья. Это оказалось удобней, чем мечом. Поискал глазами, чем бы заменить лопату. Потом решил осмотреть багаж рыцаря. Ничего интересного, если не считать кольчуги из овальных колец и кольчужных перчаток тонкой работы. Грубое одеяло, кое что из одежды, немного продуктов. Девушка все также молча с интересом наблюдала за его работой. Потом подошла к убитому, сунула руку куда-то под доспехи, вытащила увесистый кошель и отдала Джафару. Тот высыпал деньги на одеяло, задумался, вспоминая старинные детективные романы. Медь убрал обратно в кошель. Серебро разделил на глаз на две кучки, одну ссыпал ей в ладонь. Подумав, сунул пару серебряных монет в кошель и сказал:
— Положи на место.
Удивленный взгляд, поднятая бровь. Но выполнила молча, беспрекословно. Джафар скинул куртку и принялся рыть могилу железной пластиной, прикрывающей лоб лошади. Земля была мягкая. Когда яма была уже по колено, девушка предостерегающе вскрикнула и указала рукой в сторону дороги.
Три всадника в черном неторопясь двигались к ним. Джафар вылез из ямы, натянул кольчужную рубаху, перчатки, и встал, широко расставив ноги, опираясь руками на меч.
— Что здесь произошло? — спросил первый всадник. Одет он был в балахон монаха, подпоясанный веревкой, но в голосе чувствовалась властность. Меч, пристегнутый у седла, тоже наводил на размышления.
— Поединок, — ответил Джафар не меняя позы.
Двое других спешились, подошли к трупу, откинули забрало. Почему-то Джафар был уверен, что под рясами у них кольчуги. Цепкий взгляд их начальника обежал поляну, задержался на сломанном копье, разложенных на одеяле продуктах, остановился на девушке. Та задрожала.
— Женщина под моей защитой, — сказал Джафар.
Все, включая девушку, удивленно посмотрели на него.
— Это Бродяга Кид. Шея сломана, ран нет, — доложил один из монахов, осматривавших труп. Другой вынул из-под доспехов кошель, потряс им, протянул старшему. Джафар стоял все также неподвижно, скрестив руки на мече и чувствовал себя полнейшим идиотом.
— Ты мог бы сказать, что он был твоим лучшим другом и просто упал с лошади, свернув себе шею, — сказал монах. — Для поединка нужны четыре свидетеля.
— Свидетель — она, — сказал Джафар, кивнув на девушку.
Все три монаха рассмеялись. Джафар свел брови, сжал рукоятку меча.
— Она — клятвопреступница. За ложь в зале суда ей отрезали язык, — объяснил монах. — Ее показания не имеют силы.
Джафар презрительно пожал плечами. Один из монахов опустился на колени рядом с телом и забормотал под нос молитву.
— Который конь твой? — спросил старший монах.
— Оба.
— А ты разговорчивый, — усмехнулся монах. — Хорошо бы тебя с трактирщиком Сонным Смитом познакомить, послушать вашу беседу.
— Знаком, — сказал Джафар, решив, что речь идет о том трактирщике, у которого он обедал.
— Вот как, — развеселился монах, — и сколько же слов вы сказали друг другу?
Джафар поднял вверх указательный палец.
— Одно? Только не называй его! Братья, кто отгадает, что это было за слово?
— Наш рыцарь сказал: «Еды», — предположил монах, нашедший кошель.
Джафар улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Тогда, значит, Смит сказал: «Плати».
— Смит не говорит: «Плати». Он ничего не дает, пока не заплатишь. Смит сказал: «Мало!» — прервал молитву другой монах.
Джафар утвердительно кивнул, хлопнул себя по бедру и рассмеялся вместе со всеми. Отсмеявшись, старший монах высыпал из кошелька монеты на ладонь, рассмотрел передал другому монаху.
— Раздели на всех. Брат Феодор, кончай молитву, займемся формальностями.
Джафару надоело изображать столб. Поза, которую он подсмотрел в историческом фильме, оказалась жутко неудобной. От контакта с кольчугой заболели ободранные в горах плечи. Решив, что обстановка разрядилась, он воткнул меч в землю, сбросил кольчужные рукавицы и занялся углублением могилы. Один монах считал деньги, другой достал лист бумаги, стило, приготовился записывать.