Вспомним, что антисемитизм — это примитивная манихеистская концепция мира, в которой ненависть к еврею заняла место главного объяснительного мифа.
Вспомним, что антисемитизм — это примитивная манихеистская концепция мира, в которой ненависть к еврею заняла место главного объяснительного мифа. Мы видели, что речь тут идет не об изолированном мнении, а о глобальном выборе ситуационным человеком самого себя и своего взгляда на мир. Антисемитизм выражает определенный, примитивно-мистический смысл недвижимой собственности. Если мы хотим сделать выбор антисемитизма невозможным, мы не обойдемся пропагандой, образованием и юридическими запретами: они адресуются к свободе антисемита. А поскольку он, как и всякий человек, есть свобода в ситуации, то нам надо кардинально изменить его ситуацию; в самом деле, ведь достаточно изменить перспективы выбора — и изменится сам выбор; при этом свобода никак не ограничивается, но свободное решение принимается на другой основе и связывается с другими структурами. Политик никогда не должен воздействовать на свободу граждан, само его положение запрещает какие-либо меры такого рода, кроме «обратных», то есть предотвращающих ограничения свободы, — воздействовать можно только на ситуации. Мы констатировали, что антисемитизм — это страстное усилие создать национальный блок против разделения общества на классы; он стремится устранить групповой антагонизм, накалив общественные страсти до такой температуры, которая расплавит все барьеры. Но, столкнувшись с невозможностью преодолеть это разделение, не затронув его экономические и социальные причины, антисемитизм старается объединить все барьеры в один, различия между богатыми и бедными, между работающими и владеющими, между властью законной и властью невидимой, между живущими в городах и живущими в деревнях — и все остальные различия он сводит к одному: еврей — не еврей. Это значит, что антисемитизм есть мифическое и буржуазное представление классовой борьбы, и что он не мог бы существовать в бесклассовом обществе. Он провозглашает разделение людей, их изоляцию в недрах сообщества, столкновение интересов, измельчание страстей; он может существовать только в сообществах, где сильно структурированные «плюралистические» группы связаны достаточно низкой солидарностью; антисемитизм — это феномен социального плюрализма. В обществе, где все члены солидарны, потому что все участвуют в общем деле, для антисемитизма не нашлось бы места. И наконец, антисемитизм провозглашает некую, основанную на мистической сопричастности, связь человека со своим «добром», — связь, вытекающую из нынешних отношений собственности. В бесклассовом обществе, основанном на коллективной собственности на средства производства, когда человек избавится от призраков прошлого и начнет, наконец, свое дело, — строительство Царства Человека, для антисемитизма просто не останется почвы, его корни будут вырваны. Таким образом, аутентичный еврей, сознающий себя евреем в ситуации, созданной антисемитизмом, возражает против ассимиляции не больше, чем рабочий, сознающий свою классовую принадлежность, возражает против ликвидации классов. В обоих этих случаях осознание не только не мешает, но, напротив, ускоряет ликвидацию и классовой борьбы, и расизма. Но сегодня, когда против аутентичного еврея ведется война, он отказывается от невозможной для него ассимиляции и ждет радикального искоренения антисемитизма — для своих детей. Остается только сказать, что для ликвидации антисемитизма необходима и достаточна социалистическая революция, которую мы произведем в том числе и для евреев.
А пока — что, ждать? В конце концов, возлагать ответственность за решение еврейского вопроса на будущую революцию — это для тех, кто ничего не хочет делать. Но ведь речь идет о том, что непосредственно касается всех: мы солидарны с евреями потому, что антисемитизм ведет нас кратчайшим путем к национал-социализму. И потом, если мы не уважаем личность израэлита, — кто станет уважать нас?
Если мы осознали эти опасности, если мы похоронили и прокляли наше невольное пособничество антисемитам, превратившее нас в палачей, тогда, может быть, нам пора понять, что нужно защищать права евреев не больше и не меньше, а так же, как наши собственные.
Сообщение о том, что вновь возрождается еврейская лига против антисемитизма, меня очень обрадовало: это доказывает, что дух аутентичности распространяется в среде израэлитов. Но будет ли эта лига эффективна? Многих евреев — и лучших среди них — удерживает от вступления в нее своего рода скромность. «Ну, еще не хватало», — сказал мне недавно один из них. И довольно неловко, но с искренней и глубокой стыдливостью прибавил: «Антисемитизм, преследования, — неважно это все». Понять это отвращение не трудно, но мы, не-евреи, должны ли его разделять? Негритянский писатель Ричард Райт недавно сказал: «В Соединенных Штатах нет проблемы негров, там есть только проблема белых». Мы почти повторим эти слова: антисемитизм — не еврейская проблема, это наша проблема. Поскольку мы сами тоже рискуем стать невинными жертвами, надо быть уж совсем слепыми, чтобы не видеть: речь идет прежде всего о нас. И не евреи должны начинать создание военизированного союза по борьбе с антисемитизмом, а мы. Само собой разумеется, такой союз не решит проблемы. Но если его поддержит вся Франция и он добьется официального признания государством, если он даст толчок к зарождению аналогичных союзов в других странах и впоследствии объединится с ними в международную ассоциацию, если эта ассоциация будет эффективно вмешиваться в неправые дела, где бы они ни совершались, если она будет использовать возможности прессы, пропаганды и воспитания, то будет достигнут тройной эффект. Во-первых, это позволит противникам антисемитизма найти друг друга и объединиться в действенное сообщество; во-вторых, организованная группа всегда создает поле притяжения, это позволит привлечь многих из тех неопределившихся, которые совсем не думают о еврейском вопросе; и наконец, наши противники, увлеченно противопоставляющие «истинное отечество» правовому государству, получили бы свой образ врага: сообщество, занятое не абстракциями всеобщего права, а конкретной практической борьбой. Тем самым у антисемита был бы отнят его любимый аргумент, основанный на мифологизации конкретного.