— Слушай, пойми — я не хочу… — проговорила она вместо тех слов любви, желания, готовности, что прозвучали в этот миг в прошлой жизни. — Не хочу, не нужно, никому не нужно, ни тебе, ни мне, никому…
— Я тоже, — честно ответил он, продолжая раздеваться. — Это ошибка, ошибка той жизни, когда мы в жизни ничего не понимали, нам и незачем было быть вместе, и не только потому, что я потом умер…
— Только о ребенке не говори! — ужас стоял в ее глазах.
— Нет… Но ведь была у тебя жизнь потом, было что-то… И если бы можно было вернуться назад…
— Нет! — почти крикнула она — так громко прозвучали эти слова в мозгу Зернова. — Если назад — то пусть он будет, он мой, понимаешь? Но тебя — не хочу, не хочу никогда…
— И я, и меня не тянет больше к тебе, прости меня, не обижайся — не тянет…
Он обнял ее и привлек к себе. Это ужасно, в ее глазах сейчас были боль, ужас, отвращение, это ужасно, это невозможно — то, что мы сейчас делаем… Мысли были сегодняшними, но все остальное — вчерашним, из прошлой жизни, и они легли, обнялись и стали любить друг друга, а в глазах их был ужас, потому что каждый совершал насилие и над другим, и над самим собой, но тела не желали или не могли повиноваться чувствам: ход времени управлял их движением.
Потом они снова шли к автобусу, шли куда быстрее, чем сюда — потому, конечно, что и в тот раз торопились: тогда им не терпелось ощутить друг друга; но и сейчас быстрый шаг соответствовал их настроению, им хотелось как можно скорее расстаться, не видеть друг друга, навсегда забыть — если бы они были в этом вольны.
— Слушай… неужели нам придется пережить это еще раз, и еще раз, и еще?..
— Боюсь, что да, — ответил Зернов. Он совсем пал духом сейчас: из попытки ничего не получилось, между ними и вправду возникло напряжение, которое должно было бы, высвобождая заключенную в нем энергию, отшвырнуть их одного от другого, разбросать по сторонам, преодолеть ход времени; ничего не вышло. Нет, не по себе ношу взвалил он, может быть, гиганту духа что-то и оказалось бы под силу, но он-то не гигант, это уже совершенно точно, это было ему понятно.
— Слушай… неужели нам придется пережить это еще раз, и еще раз, и еще?..
— Боюсь, что да, — ответил Зернов. Он совсем пал духом сейчас: из попытки ничего не получилось, между ними и вправду возникло напряжение, которое должно было бы, высвобождая заключенную в нем энергию, отшвырнуть их одного от другого, разбросать по сторонам, преодолеть ход времени; ничего не вышло. Нет, не по себе ношу взвалил он, может быть, гиганту духа что-то и оказалось бы под силу, но он-то не гигант, это уже совершенно точно, это было ему понятно.
— Это невозможно, я не перенесу. Я на себя руки наложу!..
— Если бы! — невесело усмехнулся он. — Но лучше и не пробуй: ничего не получится.
— Все равно. Это невозможно! Ну придумай же что-нибудь, чтобы этого не было, ты же мужчина, придумай! Я возненавижу тебя совершенно, пойми, уже сейчас ненавижу, ты мне отвратителен, ты насильник, ты скот, дикий невыносимый скот!
— Да, — согласился Зернов; он не стал говорить, что похожие мысли насчет Ады у него тоже вертелись сейчас в голове — он все же понимал, что вина их, если и была, то далеко отсюда — в прошлой жизни, и не просто о том надо было думать, как бы им избежать следующей встречи, но о повороте всей жизни, всего течения времени, ни более, ни менее.
— Я придумал, — он остановился, и она повернулась к нему лицом. — Но сделать одному мне это не под силу. Ну, а вот у нас вместе, может быть, что-то и получится…
— У нас вместе? — переспросила Ада. — Какие страшные слова! Я не хочу больше слышать их! — И после паузы: — А что, по-твоему, мы смогли бы сделать?
— Начать поворот времени. Обратно. К прошлому течению. Естественному. Отсюда — ив будущее.
— Чтобы опять пережить то, что только что было? Ни за что!
— А обязательно ли? В тот раз мы ведь сами вольны были решать — да или нет. И достаточно было позвонить по телефону и сказать «нет»…
— Господи, какое прекрасное было время, только мы этого не понимали. Повернуть время… Да ты смеешься просто: разве это нам под силу?
— Понимаешь, — сказал он, хотя только что совсем не собирался заговаривать об этом: тут нужно было еще хорошенько подумать самому, поразмыслить, взвесить… Но, как это бывает порой, когда разговариваешь с женщиной, — слова, мысли выскакивают на свет, даже не успев спросить у тебя разрешения. — Понимаешь, мне вот что показалось… Нам всем сейчас тот поворот времени, во вторую жизнь, что произошел когда-то, представляется чем-то единым, мгновенным: кто-то нажал на кнопку — и сразу во всей вселенной все пошло задним ходом. Но на самом-то деле все могло быть и не так, и очень вероятно, что именно не так было, не везде одновременно, а — по частям: где-то началось — в одном или нескольких местах — и стало расходиться, шириться, пока не охватило наконец весь белый свет…
— То есть тут время шло уже назад, а в городе, скажем — еще в прежнем направлении?
— Невероятным кажется, правда? Мне и самому сначала так показалось. Но вот я подумал как следует и решил: а ведь могло быть! Может и с одного человека начаться, если он духом очень силен, но мы с тобой не такие, в одиночку нам ничего не сделать, а вдвоем — может быть, и получится…