— Я как раз думаю, что бы вам предложить, — сказала она после некоторой паузы. — Вы, конечно, ценный кадр, молодой мужчина, это редко бывает… Не хочется вас упускать, понимаете? — Она неожиданно улыбнулась и снова стала серьезной. — А почему вы уехали из Ленинграда?
— Жилищные трудности, — коротко пояснил Мориц. — И потом, хочется самостоятельности, Алла Валерьевна…
— Да, да, это серьезно… Но ведь и у нас с жильем не очень… Какое у вас образование, вы сказали?
Мориц ничего не говорил про образование, но коротко ответил:
— До армии я два года учился на историческом факультете…
— А почему же не восстановились?
— Так вышло, — нехотя выдавил Мориц.
Лицо мэра неодобрительно омрачилось. Она вертела в полных, очень красивых руках карандаш, постукивала им по оргстеклу.
— Я как раз думаю об одном варианте, — сказала она наконец. — Нам временно нужен сотрудник в краеведческий музей. Пока не подыщем специалиста. Организация выставок, составление экскурсий, может быть, даже самостоятельные какие-то работы. Но главное, конечно, — работа с туристами. И уборка помещения.
— Согласен, — быстро сказал Мориц.
— Что-то скоро вы согласились, — сказала она с подозрением. — Это не заработок для мужчины, понимаете? Но мы что-нибудь придумаем. Изыщем резервы. Как, вы сказали, вас зовут?
— Мориц… Рутмерсбах, — ответил он, пропустив «фона».
Впервые за всю жизнь Мориц видел человека, который проглотил его имя, не поперхнувшись.
— Рутмерсбах, — задумчиво повторила мэр. — Что-то подозрительно звучит, а?
— Я немец, — тоскливо пояснил Мориц.
Алла Валерьевна скользнула по нему взглядом. Усомниться в правдивости его слов было невозможно.
— Все-таки в музее — идеологическая работа… — намекнула она. — Недавно вот директор ресторана уехала в Израиль… Если будет второй такой скандал… — И она снова доверчиво улыбнулась, простодушная, как дитя. — Паспорт у вас с собой?
Мориц вынул из кармана замусоленную книжицу. Алла Валерьевна вызвала секретаршу и распорядилась:
— Сделайте ему временную прописку на улице Партизана Отченашека, дом один. Пока на полгода.
Вскоре Мориц уже шагал по городку. В паспорте подсыхала новенькая фиолетовая печать, в которой резким почерком старой большевички был вписан его новый адрес. Мориц решил сначала въехать в свою комнату, потом пошататься по городу и только наутро явиться в музей, закрытый по случаю отсутствия персонала.
Он прошел по пыльной улице, уже налившейся зноем, спустился к переезду и, перешагнув через две пары синих рельс, очутился в центре кородка, перед белой коробкой культурного центра «Колос». Парадный фасад «Колоса» выходил на площадь Комиссара Эйвадиса двумя дверями.
Парадный фасад «Колоса» выходил на площадь Комиссара Эйвадиса двумя дверями. Одна вела в кинозал, вторая в ресторан. Подумав, Мориц вынул из кармана два мятых рубля (все, что у него оставалось) и зашел в ресторан. К его удивлению, это был действительно ресторан — облицованные светлым деревом стены, панно-чеканки на сюжеты литовских сказок, закуток официантов, эстрада. В полутемном прохладном зале почти не было посетителей. Мориц уселся за столик возле окна. Окно было занавешено прозрачными желтыми занавесками, и свет, пробивавшийся сквозь легкую ткань, окрашивал все помещение в янтарный цвет. Почти мгновенно к нему подошла официантка — немолодая женщина с усталым и добрым лицом.
— Что пан желает? — спросила она.
— Что можно съесть у вас в ресторане на два рубля?
— Мясо «Рассвет», фирменное блюдо, — предложила официантка, — шестьдесят шесть копеек. Компот или кофе, все равно, двадцать две копейки. Хлеб — бесплатно.
— Вы спасли меня, — прочувствованно сказал Мориц.
— Не стоит благодарнОсти, — ответила официантка, неторопливо записывая заказ в крошечный блокнотик. — Пан дачнук?
— Я — новый житель, — гордо сообщил Мориц. — Приехал сюда работать.
Женщина улыбнулась, показав два железных зуба.
— Сейчас принесу покушать. Но вам лучше поберечь деньги. Вы не получите ни гроша до пятого числа. Для вас не будут делать исключение.
Мясо «Рассвет» оказалось мягким, кофе — крепким. Бесплатный хлеб Мориц завернул в салфетку и сунул в карман.
В великолепном расположении духа он выбрался на солнцепек из прохлады ресторанного зала. Из маленькой боковой дверцы, которая, видимо, была служебным входом в ресторан, выползла древняя бабка с огромной, битком набитой сумкой и, пригибаясь к земле, зашаркала прочь вверх по улице. В два прыжка Мориц догнал догнал и спросил:
— Бабушка, где здесь улица Партизана Отченашека, дом один?
Она с трудом подняла к нему коричневое, изрезанное морщинами лицо с неправдоподобно ясными голубыми глазами.
— Ась? — переспросила бабка.
— Партизана, говорю, Отченашека улица! — крикнул Мориц. — Дом один.
Она закивала и зашамкала. Потом, видя, что ее не понимают, махнула рукой и показала подбородком.
— Туда иди, туда, — разобрал Мориц. — До озера. Там увидишь.
— Дом один, — приставал Мориц. — Бабусь, дом номер один.
— Да там один только и есть, увидишь.
Она снова потащилась по улице.
Мориц оказался на задах культурного центра «Колос», где росли крапива и лопухи в первозданном изобилии. На склоне железнодорожной насыпи лениво паслась чья-то коза. Пахло пылью и жасмином. Продравшись сквозь кусты, барон вышел к насыпи и пошел по шпалам в направлении, указанном бабкой. Впереди сверкало и переливалось озеро.