Солдат с Зелеными Бакенбардами провел их через ворота в маленькую комнату в стене. Там сидел веселый человек в зеленом. На шее у него была тяжелая золотая цепь, на которой висели большие золотые ключи. Это был Страж Городских Ворот. Когда они вошли в комнату, он играл на губной гармошке.
— Послушайте! — сказал он, поднимая вверх руку. — Я только что сочинил мелодию под названием «Пятнистый аллигатор». Я сделал это в честь Лоскутушки, которая прибыла в наш город.
— Откуда вы знаете, что я прибыла? — спросила Лоскутушка.
— Я обязан знать, кто прибывает в наш город. Я ведь Страж Городских Ворот. А теперь тихо: я сыграю вам «Пятнистого аллигатора».
Песня была ни хороша ни плоха, но все вежливо слушали, а Страж, закрыв глаза и покачивая головой из стороны в сторону, извлекал из своего инструмента мелодию. Когда он окончил, Солдат с Зелеными Бакенбардами сказал:
— Я привел арестованного.
— Ты кого-то арестовал?! — воскликнул человечек, вскакивая со стула. — Кого? Неужели Косматого?
— Нет, этого мальчика.
— Надеюсь, вина его столь же мала, как и он сам. Но что он такого совершил? И почему?
— Не могу сказать, — отвечал Солдат. — Я только знаю, что он нарушил закон.
— Но этого никто у нас не делает!
— Значит, он невиновен и его скоро отпустят. Но пока мне велено препроводить его в тюрьму. Дай мне арестантскую одежду из Государственного Гардероба.
Страж открыл ключом шкаф и вынул оттуда белое одеяние, которое Солдат набросил на Оджо. Оно покрыло его с ног до головы, оставив для глаз две прорези. В этом наряде мальчик являл собой жуткое зрелище.
Когда Страж отпирал ключом дверь, что вела из его комнаты в город, Косматый сказал Лоскутушке:
— Пожалуй, я провожу тебя прямо к Дороти, а Вузи и Кот могут пойти с нами. Оджо отведет в тюрьму Солдат с Зелеными Бакенбардами, но с ним будут обращаться вежливо и за него не надо беспокоиться.
— А что с ним теперь будет?
— Не знаю. При мне в Стране Оз никого никогда не арестовывали и не сажали в тюрьму. Оджо — первый.
— По-моему, ваша девчонка-правительница поднимает шум из-за пустяков, — сказала Заплатка, стряхивая со лба пряди рыжих волос. — Не знаю, что там натворил Оджо, но вряд ли это что-то серьезное. Ведь все мы были с ним рядом.
Косматый промолчал, а Лоскутушка тотчас же забыла об Оджо — так восхитил ее прекрасный город.
Солдат с Зелеными Бакенбардами повел мальчика по переулку в тюрьму. Оджо было горько и стыдно, но вскоре он начал сердиться. Вместо того чтобы встретить его как доброго друга, который вправе рассчитывать на гостеприимство и радушие, его ведут в наручниках в тюрьму, напялив этот дурацкий балахон, чтобы все прохожие знали о его позоре.
Оджо был по натуре добрым и послушным, и если он и нарушил закон, то лишь потому, что очень хотел поскорее вернуть жизнь своему дяде. Проступок он совершил не по злонравию, а по опрометчивости, но все же это был проступок. Сначала он испытал угрызения совести, но затем, вспомнив, как с ним несправедливо обошлись, — по крайней мере, ему это показалось несправедливым — стал винить Озму в придумывании глупых законов и преследовании честных граждан, которые их нарушали. Подумаешь, сорвал шестилистник клевера! Ну и что? Да его все равно кто-нибудь растоптал бы. Кому он, Оджо, причинил вред, сорвав его? Нет, Озма, похоже, слишком суровая правительница для такой прекрасной страны! Косматый говорил, что ее все обожают, но как это может быть?
Оджо так углубился в мрачные мысли, которые обычно приходят на ум тем, кто кругом виноват, что не замечал великолепия, окружающего его. Когда Оджо встречал улыбающихся прохожих, он стыдливо отворачивался, хотя они не могли догадаться, кто скрывался под арестантской одеждой.
Вскоре они подошли к дому у городской стены. Он был недавно выкрашен, и у него было много окон. Перед домом благоухал цветами сад. Солдат провел Оджо по гравийной дорожке к двери и постучал.
Дверь отворила женщина. Увидев Оджо, она воскликнула:
— Наконец-то арестованный! Но какой он маленький!
— Дело не в росте, дорогая Толлидигль. Главное, что это — арестованный, — сказал Солдат. — А поскольку это тюрьма, а ты тюремщица, мой долг — передать его тебе в руки.
— Верно. Входите, а я выпишу на него квитанцию.
Они вошли в дом и прошли через холл в круглую комнату, где женщина сняла балахон с Оджо и добродушно на него посмотрела. Оджо восхищенно озирался — он никогда еще не бывал в таких роскошных хоромах. Купол-потолок был из цветного стекла с красивым рисунком. Стены были обшиты золотыми пластинами и украшены драгоценными камнями огромных размеров и самых разных цветов. Кафельный пол был покрыт мягкими коврами. Мебель была отделана золотом и обита атласом и парчой. Она состояла из диванов, кресел-качалок и табуреточек. Были там столы с зеркальной поверхностью, а также шкафы, уставленные разными редкостными вещицами. У стены стоял шкаф с книгами, а напротив был другой шкаф со всякими играми.
— Можно я немножко побуду здесь, а потом уж пойду в тюрьму? — умоляюще попросил Оджо.
— Так это же и есть твоя тюрьма, а я — тюремщица, — отвечала Толлидигль. — Сними с него наручники, Солдат. Ведь отсюда нельзя убежать.