— О, не открывайте тайн, моя донна! Тайны придают очарование даже самой заурядной женщине, а такую, как вы, возводят на недосягаемый для смертных престол.
Смуглые щеки становятся еще темнее. Она… краснеет? Но я же всего лишь сказал то, что думаю.
— Вы поэт?
— О нет, моя донна, я скромный государственный служащий… Перебираю бумажки изо дня в день и вполне доволен своим положением. Хотя… встретив вас, я начинаю жалеть, что мои родители были недостаточно богаты.
— Почему же?
— Будь я одного круга с вами, я бы ни на минуту не оставлял вас в одиночестве.
— О, вы… — На самом интересном месте в спальню заваливается Амано, поправляющий халат врача медпомощи.
— Благодарю за разрешение воспользоваться вашим коммом, мисс Манчини. Я связался с госпиталем: машину пришлют в течение часа.
— Вы думаете, что ему необходимо…
— Пострадавшему необходимо, прежде всего, всестороннее обследование! — Строго поднимает палец мой напарник. — Я могу только сказать, что жизненно важные органы не повреждены, хотя сотрясение мозга… Впрочем, это несмертельно. Множественные ушибы тоже не вызовут особой проблемы.
— Я вас оставлю. — Алессандра то ли недолюбливает врачей, то ли вспоминает о неотложных делах. — Отдыхайте и чувствуйте себя как дома.
Когда шаги хозяйки дома стихают в коридоре, Амано прыгает на постель и сжимает меня в объятиях:
— Какой же ты умница! Приз наш! Я уже сделал контрольный звонок! Мы поедем на «Золотые пески»…
— Ты поедешь… И отпусти меня сейчас же! Мне больно.
— О, извини! Я так рад, что… Эй, а ты разве не хочешь весело провести время на курорте?
— Нет.
— Ну не дуйся! Извини, что тебя доводил с этим «Пари»… Но я даже не думал, что ты найдешь способ его выиграть!
— Прекрати прыгать по постели! Меня укачивает.
Амано слегка утихомиривается, но голубые глаза разгораются еще ярче.
— Слушай… А если ты не поедешь, могу я…
— Взять мой билет? Конечно.
— Здорово! Я смогу кого-нибудь пригласить. Ты совсем меня не слушаешь!
— Ой, прости! У меня все тело болит, и я еще должен глохнуть от твоих восторженных воплей? Нет уж! «Пари» выиграно? Выиграно! Так что оставь меня в покое!
— Наедине с милой хозяйкой? — ехидно щурится Амано.
— Даже если и так, то что?
— Она тебе понравилась?
— Тебе-то что за дело?
— Мо влюбился! Об этом надо поведать всему миру!
— Ах ты… — тянусь в его сторону в надежде схватиться за полу халата, но мой напарник резво выходит из зоны досягаемости, и я сваливаюсь на пол. Хорошо еще, что прикроватный коврик мягкий и пушистый…
Свежие синяки падению не рады и начинают ныть с новой силой.
— Я тебя когда-нибудь покалечу!
— Сначала сам выздоровей! — нагло ухмыляется Амано, но подойти поближе все же не решается.
— Что-то случилось? — Алессандра возвращается и всплескивает руками: — Вы хотели встать и упали? Разрешите, я помогу!
— Пусть лучше помощью занимается тот, кому это положено, — сухо бросаю я. Сэна, недовольно сморщившись, поднимает меня на ноги и получает удар под колено, от которого неразборчиво ругается.
— О простите, доктор… Я так неловок…
— Ничего, ничего! Я привык.
— Что это за госпиталь посреди дома?
Со стороны дверей раздается низкий, слегка простуженный голос того самого тембра, перед которым не может устоять ни одна женщина.
Алессандра бледнеет и оборачивается. Оборачиваемся и мы.
На пороге стоит мужчина примерно нашего возраста, тонкий и жилистый. Такой же смуглый, как донна Манчини, и кареглазый. Собственно, в чертах лиц у них есть что-то общее, словно они родственники. И… Почему его лицо кажется мне смутно знакомым?
— Гай, пожалуйста, вернись к себе.
— С какой стати? Ты тут веселишься, а я должен сидеть взаперти? Не пойдет, кузина!
Кузина? Гай? Упс… Этого не может быть… Это неправда! Я так не играю.
Брюнет, появившийся на пороге спальни, судя по всему, и есть тот самый Гай Тоцци, который не так давно во время ограбления почтового экспресса застрелил двоих охранников. А потом благополучно испарился из-под стражи. Ну дела… Так вот почему для «Пари» было выбрано такое нелепое на первый взгляд условие: начальству нужно было установить, не скрывается ли преступник в доме своей родственницы. А поскольку официально прийти с обыском нельзя — учитывая положение Манчини, никто разрешения не даст, — решили провернуть все в виде игры.
Судя по замершему рядом со мной Амано, ему в голову пришли примерно те же мысли. Пришли и остались, потому что мой напарник потянул руку к кобуре… Ой, простите: к тому месту, где обычно висит кобура, но ведь сейчас он изображает из себя врача, а не офицера.
А поскольку официально прийти с обыском нельзя — учитывая положение Манчини, никто разрешения не даст, — решили провернуть все в виде игры.
Судя по замершему рядом со мной Амано, ему в голову пришли примерно те же мысли. Пришли и остались, потому что мой напарник потянул руку к кобуре… Ой, простите: к тому месту, где обычно висит кобура, но ведь сейчас он изображает из себя врача, а не офицера.
Цепкий взгляд Гая отметил рефлекторное движение подозрительного медработника (черт, да он же видел Амано — пусть мельком, но зато в таком же прикиде!), и мгновение спустя на нас уже смотрело дуло «мармона» армейского образца. Очень неприятная машинка, надо заметить: линия прицеливания длинная, точность попаданий высокая, импульс накрывает участок диаметром не менее дюйма.