— Замолчи, крючконосая падаль! — рыкнул Конан, расправив плечи и уставился в бледное лицо предводителя грондарцев. — Неважно, кто я и откуда, — заявил он, — важно, кому я служу. Хочешь услышать об этом?
Голос Иоллы был холодней ванахеймских льдов.
— Ну, и кому же ты служишь, варвар?
— Илдизу, владыке Турана! Он — могучий и грозный повелитель! Земли его не объехать за год на быстром коне, войско его неисчислимо, и он не забывает обид, нанесенных его воинам! Есть у владыки Илдиза и мудрецы, что сбросят вашу посудину вниз одним заклятьем, есть и лучники, что утыкают ее стрелами, найдутся и умелые палачи! Такие, что будут сдирать с вас кожу от рассвета до заката!
Иолла и крючконосый чародей переглянулись. Конан мог побиться об заклад, что угрозы их не устрашили, но описание илдизова могущества вызвало некий интерес. Какой именно, он понять не мог.
Сын Зари с прежним ледяным спокойствием сказал:
— Палачи и ваши жалкие маги мне не нужны. Воины… воины — другое дело! И много ль их у твоего повелителя? Таких же крепких и искусных, как ты?
— Если выстроить их цепочкой, так дотянется она от моря Вилайет до Карпашских гор! И все — в броне и на конях! со стальными клинками в три локтя, а не с игрушками из бронзы!
— Не ведаю, про какое море и горы ты поминаешь, — произнес Иолла. — Клянусь Силой и мощью Грондара, в нашу эпоху никакого моря здесь нет… впрочем, неважно! — он взмахнул рукой в перчатке с бронзовыми чешуями. — У твоего властелина есть воины, множество воинов в броне, на конях, со стальными клинками… превосходно! а есть ли у него золото?
— Полны подвалы, — заверил Конан, мотая головой. Четыре воина придерживали его на петлях, и ремни впивались киммерийцу в шею.
— Но золота никогда не бывает слишком много, — в раздумье произнес вождь грондарцев. — Золото — кровь войны, и я охотно заплатил бы им за живую кровь… за кровь солдат твоего Илдиза. Не все ли равно, где ее проливать — здесь или в грондаре, в мои времена… Наемник всегда наемник; А моему отцу, повелителю Грондара, нужно много наемников! И много сильных рабов, способных поднять к небесам воздушные корабли!
— Что же, в Грондаре не хватает рабов и воинов?
— Таких, как ты, у нас мало.
— Таких, как я, и здесь мало, — сказал Конан. — Дай мне меч, и увидишь, чего я стою!
Впервые губы Иоллы искривились в высокомерной усмешке.
— Ты дерзок, — произнес он, — дерзок и непочтителен, как всякий дикарь! Я знаю, кому давать меч, а на кого одеть ошейник! — Сын Зари помолчал, разглядывая Конана огромными бледно-серыми зрачками, затем поинтересовался: — Где земли твоего владыки? И где его столица?
— Тут всюду его земли. А столицу поищи сам!
И киммериец двинулся к башенке, волоча за собой четырех стражей. Тоиланна, ругаясь и бормоча проклятья на десяти неведомых языках, бежал следом; подол его просторной туники развевался на ветру и хлопал по ногам.
— Не думай, атталантское отродье, что ты так уж необходим благородному, — прошипел маг в спину Конану. — Все, что нам надо, мы найдем без тебя. А ты — ты сгниешь в саркофаге!
Конан молча переступил порог и огляделся.
Башенка была двухэтажной, и в нижнем помещении располагалась охрана. Всего шесть человек; трое, в полном вооружении, стояли у спиральной лестницы, что вела наверх, и столько же, без шлемов и кольчуг, но с мечами у пояса, отдыхали, сидя на корточках у невысокого стола. Посреди него Конан узрел небольшую плоскую флягу, и еще два десятка таких же фляжек — на полке у полупрозрачной стены. В руках у солдат были кубки, однако совсем крошечные, на один глоток, что изрядно удивило киммерийца. Ослиную мочу хлебать такими чашами, промелькнуло у него в голове.
Он замер, сильно втянул носом воздух и повернулся к магу.
— Вино! Почему ты не дал мне вина, безволосая крыса?
Тоиланна злобно ощерился.
— Хватит с тебя мяса, меда и сухарей! А вино… Боюсь, наше грондарское вино будет слишком крепким для твоей башки!
— Надо попробовать, — сказал Конан и потянулся к фляге на столе. Пахло из нее недурственно.
Но солдаты, налегая на палки с ошейниками, потащили его к лестнице. Киммериец выругался; жесткие ремни резали шею и сдавливали глотку. «Вина жалеешь, бледная немочь! — с яростью подумал он про мага. — Ничего! Скоро окажешься на дне, а я тебе помогу нахлебаться соленой водицы!»
Два солдата шли впереди, волоча его по лестнице, двое придерживали сзади. Последним поднимался крючконосый колдун. Так они и забрались наверх, в округлую камеру, стены которой сияли и переливались подобно шлифованным вендийским алмазам. Конан прижмурил глаза, потом, привыкнув, раскрыл их пошире, уставившись на три полупрозрачных саркофага, окруживших массивную колонну — из того же вещества, походившего на алмаз или хрусталь. Два саркофага были пусты, а в третьем лежал волосатый Арргх, и звероподобное его лицо искажала страдальческая гримаса. В колонне пульсировал голубой огонь; вспышки его были медленными и ритмичными, и в такт им челюсть Арргха подрагивала, а могучие руки дергались, как у тряпичной куклы. Однако волосатый спал, и какие б кошмары не грезились ему в колдовском забытьи, пробудиться по своей воле он, видимо, не мог.