— Возьмите?ка, — проговорил Шэд, отцепляя пуговку фона и пришлепывая ее на лацкан Варваре. — Работает от теплоты дыхания.
От его движения бурые шелушинки вместе с чешуйками сажи посыпались на пол. Кремовая похрустывающая поверхность куртки засияла девственной чистотой.
— Дайте?ка… — Он по?хозяйски взял девушку за плечо, повернул к себе и бесцеремонно принялся счищать все остальное.
* * *
Сусанин спал беспокойно, подпрыгивая, точно его жалили, и продавливая гамак поджарым задом.
Киб, качавший его, все время сбивался с ритма. Варвара вылезала из шезлонга, подбегала, бесшумно переступая босыми ногами, поправляла свешивающиеся руки, окутанные облаком пены. Увязая каблуками в мелколистной горной травке, подбиралась Кони, заглядывала осторожненько, чтобы не разбудить, и, конечно, будила — у Сусанина на нее был особый нюх. Тогда начинались препирательства, начальник биосектора жаждал вступить в свои права на новой территории, а Кони увещевала его совсем по?старушечьи, со всеми немыслимыми для нее «ладушками» и «сон — лучшее лекарство».
Сон ему действительно был необходим: кроме ожогов, Сусанин основательно отравился, наглотавшись дыма со всем букетом испарений из горящего кузова. С химическими воздействиями справиться было легко, но среди горевшего были и биоактивные препараты, так что Сусанина скрутил целый клубок разномастных аллергий.
Пилоту?механику, отлеживающемуся в палате со множественными переломами и не склонному к гамакам, досталось от пожара меньше, но тоже хватило. За больными неусыпно следили не меньше дюжины врачей — к счастью, дистанционно, — два киба и медбрат Дориан. Каким образом среди участников экспедиции обнаружилось столько людей с медицинскими дипломами, оставалось только гадать. И уже совсем непонятно, на каких правах тут существовала Варвара. Она просто осталась и все. Кормила, помогала при перевязках. Она знала, что, когда смывают защитное покрытие, начинается боль — словно прорывается все, накопившееся за целые сутки. А снимать надо, потому что сквозь тончайшую пленочку регенопластика проникнуть внутрь не может ничто, но вот наружу постоянно выбрасываются частицы отмершей клетчатки, прикрытая напылением грязь и вообще все постороннее. Все это надо было ежедневно удалять, и проще простого было бы на это время давать общий наркоз, но к любому виду искусственного сна у Сусанина возникла непоколебимая ненависть. Он предпочитал мучиться, но не спать. Когда грузная, но легкая на руку Манук Серазиан (как только теперь выяснилось — старший ординатор базового госпиталя) начинала неприятную процедуру, Сусанин покрывался гнедым крапом — аллергия на нервной почве — и замолкал. Едва Манук удалялась, он отыскивал глазами Варвару и принимался ругаться.
Варвара, скинувшая свое форменное кремовое великолепие и облачившаяся в белый халатик, сидела с ногами в шезлонге и плела травяной поясок. Каждый залп брани обычно начинался в сослагательно?безличной форме:
— Силы небесные, ну чтоб отсюда унесло всех этих милосердных и сочувствующих!
Он устремлял свои рысьи глазки в просвет между деревьями, к которым был привешен гамак, отыскивая по?осеннему бледное, но еще теплое небо. Здесь, в долине, вообще было теплее, чем на побережье. «Совсем другие у него глаза, когда он не щурится, — меланхолично думала Варвара. — А ведь пожалуй, совершенно такие же, как у меня. Никогда не замечала».
Сусанинские экзерсисы уплывали стороной, не задевая ее.
— Медиков развели, доброхотов больничных — до Луны цепочкой не перевешаешь… На космодроме кто? Кто с телятами?
— Половина наших людей там, да еще стратеги. Они не то что с телятами, они… они с сиренами морскими управятся.
Но это невинное воспоминание привело Сусанина в бешенство:
— Купили тебя на дежурную байку! Как дурочку… «Кончайте лазать в аварийный люк, выносите даму через центральный шлюз!»
Варвара вспыхнула впервые за все эти дни. Но Сусанин уже переключился на другое:
— Осел я, осел! Засадить всех летяг в первую машину — это ж надо было соображать!
— Надо было по тревоге остановиться и прикрыться защитным полем, — наставительно заметила Варвара, только чтобы хоть что?нибудь ответить, и это окончательно взбесило Сусанина.
— А вы ее объявили, эту тревогу? У меня рация на приеме без передыха, и от вас — ни черта всю дорогу!
— Как — ничего?.
— А вы ее объявили, эту тревогу? У меня рация на приеме без передыха, и от вас — ни черта всю дорогу!
— Как — ничего?.. — осторожно переспросила девушка. — Тревогу приняли и здесь, и на космодроме.
— Ни одна машина ни черта не слышала. Что мы, оглохли? Ну, тучу заметили, поздно, правда, но на кой ляд нам в тучи всматриваться? Полем прикрылись, но поле?то машину бережет, а не дорогу! У нас под носом как резануло — грунт из?под колес вон, машина как белое облачко парит, вся в защите, как в пене, я кричу: «Выбрасывайся!» — а куда выбросишься, если защита и дверцы заблокированы? Консервная банка…
Он перевел дыхание и некоторое время бормотал себе под нос что?то уж совсем непроизносимое.
— Но ведь кто?то выпрыгнул? — осторожно спросила Варвара.
— Снял поле, вот и выпрыгнули. Двое. Трое остались. Штурман в рычаги вцепился, все пытался крепежными лапами кабину удержать, когда я кузов отстегнул… А Конрой…