Когда мы, наконец, устроили лагерь, приготовили ужин и, забравшись в палатку, до отвала наелись горячей похлебки, запив ее огромным количеством чая — пить здесь всегда хочется зверски, потому что эти фирменные блоки микроклимата, что монтируются на защитной одежде, ни к черту не годятся к Раджкару вернулась прежняя его разговорчивость.
— Скажите, коллега, — спросил он Эйгона, не поворачивая головы, — а как именно собираетесь вы мучить своего айгла?
Тот не сразу понял, что спрашивают его. Потом замер, не донеся кружки до рта, и, хлюпнув носом — еще только не хватало, чтобы он простудился! повернулся в сторону Раджкара и недоуменно спросил:
— Мучить? Почему же обязательно мучить?
— Ну а как же еще добиться от него хоть чего-то. Айгл никогда не исполняет желаний просто так.
— Но я не собираюсь его мучить. И потом… Я читал у Глапперта, что для айглов это совсем не мучение.
— Да, Глапперт написал прекрасное пособие для успокоения совести. Но суть-то от этого не меняется — чтобы добиться от айгла хоть какого-то толка, его нужно мучить.
И вы, я уверен, довольно быстро с этим освоитесь.
Подтекст в словах Раджкара был слишком очевиден, и Эйгон промолчал. Не хватало еще, чтобы они начали ссориться, подумал я. И какого черта этому Раджкару нужно? Не может сидеть спокойно, зуд его какой-то гложет.
— А как собираетесь мучить своего айгла вы? — нашелся, наконец, Эйгон.
— Я вам покажу, когда вернемся, — ничуть не смутился Раджкар, и повернулся ко мне. — Как я понимаю, шеф, мы достигли цели?
— Да.
— Так что, завтра и начнем охоту?
— Если кончится дождь.
— А он кончится?
— Откуда мне знать?
— Все, больше вопросов не имею, — Раджкар поставил свою кружку. — Как насчет того, чтобы завалиться спать?
Возражений, конечно, не было. Мы улеглись, не раздеваясь — как всегда в стране айглов. Дождь стучал по крыше палатки. Спокойным зеленым светом светились огоньки на пульте сигнализации. Сверху доносился шум ветра в кронах деревьев. Через пять минут я уже спал.
Утром дождь лил по-прежнему, и конца ему видно не было. Ни о какой охоте в такую погоду речи быть не могло. Эйгон вовсю хлюпал носом и чихал. Я не спешил давать ему лекарство — то, что было в походной аптечке, быстро поставило бы его на ноги, но это было разовое средство. А кто знал, сколько еще нам предстояло здесь торчать? Кто мог гарантировать, что Эйгон не захворает снова? Я решил пока подождать и с каким-то мстительным — я еще сам не понимал, отчего — удовольствием наблюдал за его страданиями, когда Раджкар в очередной раз обрабатывал мазью обожженную иагром руку Эйгона. Тот страдал очень картинно, и именно это, наверное, делало его все менее симпатичным в моих глазах. Странно — поначалу он мне понравился, а догадка о том, зачем ему нужен был айгл, даже вызывала какие-то симпатии. Все мы в той или иной степени заражены этим романтизмом, и даже законченный циник порой способен принять чужие любовные страдания за чистую монету.
День мы провели, почти не вылезая из палатки, и отдых оказался очень кстати. Разговаривали мало, да и то только потому, что разговоры затевал Раджкар. Он снова был полон энергии, ему снова не сиделось на месте, и потому мы с Эйгоном могли бы весь день вообще проваляться без дела Раджкар обеспечил нас и завтраком, и обедом, и ужином.
К следующему утру дождь прекратился. Перед рассветом сработала сигнализация, но почему — так и осталось непонятным. Никаких следов мы не обнаружили. Сильно похолодало, по небу — белесому, но с появляющимися иногда голубыми разрывами — плыли низкие клочковатые облака, и иногда снова начинало моросить. Но в воздухе чувствовалось, что непогоде конец. Пора было начинать охоту.
Оставить Эйгона в лагере я не решился, хотя выглядел он очень плохо. Даже после того, как я за завтраком накачал его лекарствами. Если он и притворялся, то все равно получалось убедительно. Но, наверное, я зря к нему придирался — все-таки за эти дни ему здорово досталось.
Мы вышли налегке, взяв только оружие и ловушки, и пошли вверх по склону. Лес постепенно редел, под ногами становилось все суше, местами открывались между деревьями вполне приличные полянки, а когда из-за облаков ненадолго выглянуло солнце, все вообще предстало в ином свете.
— Отличные здесь места, — произнес, осматриваясь, Раджкар. — Жаль, что мы поставили лагерь ниже по склону.
— Здесь нельзя ставить лагерь. Охотничья территория, — ответил я.
И мы начали ставить ловушки. Всего шесть штук — инспекция строго следит, чтобы было не больше трех ловушек на одного клиента. Не здесь следит, конечно — при выходе из поселка. И при регистрации айглов. По крайней мере, в этом вопросе порядок обеспечен — за лишние ловушки пять лет без права апелляции. Без этого правила айглы в наших краях, наверное, давно перевелись бы, так что все верно. Но об этом забываешь, когда день за днем приходишь к пустым ловушкам, когда каждый лишний день означает лишний риск.
К лагерю мы вернулись в полдень. Теперь оставалось только ждать, от нас теперь мало что зависело.
К лагерю мы вернулись в полдень. Теперь оставалось только ждать, от нас теперь мало что зависело. До вечера мы отдыхали. Солнце жарило вовсю, но лес вокруг был слишком густым, и до нас его лучи почти не доходили. Но стало заметно теплее. В такую погоду охота обычно хорошая, но я об этом говорить не стал, чтобы не вселять излишних надежд. Здесь бывает всякое, и не раз мне приходилось вести группу назад, так и не добыв ни одного айгла. А дважды я приводил группу назад в поселок в уменьшенном составе…