Лера попыталась мысленно поменять Ивана и Войтинского одеждой. Как Ивану майорские погоны?
— Ты меня не слушаешь? — Лариса дернула ее за рукав.
— Ну, мальчики-девочки, — громко сказал Войтинский. — Вот мы и встретились после долгого перерыва. Кое-кто возмужал, я — в первую очередь (общий смех), кое-кто расцвел — то есть все наши девчата без исключения…
Махоньков наклонился к Лере:
— Ну а чем ты занимаешься?
Лере показалось, что Иван прислушивается.
— Работаю, — сказала она. — В НИИ экспертизы.
— Защитилась?
Жизненные блага в понимании Махонькова должны были выражаться в упорядоченных ступеньках, где каждое занятие имело свой чин.
— Да.
— И над чем конкретно сейчас трудишься?
— Определяю Гойю.
— В смысле?
— В смысле Гойя это или не Гойя.
— В смысле?
— В смысле Гойя это или не Гойя.
— Гойя — художник? Испанский?
— Ты проницателен, Махоньков. Именно так.
— Значит, ты искусствовед.
Это не было вопросом. Это было утверждением.
— Нет. Я химик.
— Ясно, по краскам.
— Не совсем так.
И зачем Ивану длинные волосы? Ударник в оркестре, как бы пробуя, не ослабла ли кожа барабана, выбил дробь. Оркестранты в оранжевых пиджаках поднимались, докуривая, на эстраду. В последний раз они встретились на вечере у нее в институте. Иван приходил туда как свой — официальный жених. В тот вечер Иван стоял с Олегом, разговаривали. Лера представила себе, какие чувства бурлили в груди Олега. Милый Ваня, ты не подозревал, какую змею лелеешь на груди. Интересно спросить, помнит ли он, о чем они тогда разговаривали, как он доверчиво делился с Олегом своими проблемами? А потом заиграл оркестр, свой, институтский. Иван пригласил ее. Он был рассеян и огорчен. А может быть, ей теперь кажется, что он был огорчен… Извинился, сказал, что спешит домой, мама больна, простудилась, у нее высокая температура. Тебя Олег проводит, он обещал. Так и сказал. Его забота распространялась на нее даже тогда, когда самого его рядом не было. Странно, но они никак не могли собраться и назначить срок свадьбы. Как будто все уже было решено и утверждено где-то в очень высоких инстанциях, даже родители давно смирились уже с тем, что иного пути у нее нет. Она сама слышала, как мать говорила соседке: «Когда Лерочка выйдет за Ивана, мы переедем в маленькую комнату. Им же надо заниматься». Жизнь с Иваном была так же понятна и неизбежна, как приход весны и экзаменационной сессии.
— Если ты не будешь пить, — сказал Махоньков, — и я не буду пить, то получится, что мы зря выкинули деньги.
— Не хочется.
— А мне хочется, но я не могу. За рулем, понимаешь?
Оркестр наконец собрался с силами и затянул нечто страстное, древнее и тягучее. Из эпохи маминой юности. Ресторан утверждал, что он респектабелен. Интересно, хватит ли у Ивана смелости пригласить ее? Пускай приглашает. Все это — далекое прошлое.
Когда она сказала Олегу, что придет поздно — вечер встречи, он только пожал плечами и спросил: «Лариса устроила?» Словно в вечере встречи было нечто постыдное. Олег Ларису не любит — формально за глупость, легкомыслие (ты могла бы выбрать себе подругу поумнее!), но подруг не выбирают — это стихийное бедствие. В самом деле Олег не любит ничего связанного с прошлым Леры.
Махоньков спросил:
— Ты будешь танцевать?
— С удовольствием.
Оркестр как раз завершил первую скорбную песню.
Они проталкивались сквозь толпу возвращавшихся после танца к столикам. Стоило бы подождать, но Махоньков, видно, решил, что любое промедление приведет к тому, что Леру пригласит прекрасный Войтинский или Иван. Лучше увести ее и придержать до нужного момента в изоляции.
— Ты с Иваном встречаешься? — спросил он.
— Нет.
— А я всегда к нему ревновал.
— Почему?
— Потому что был в тебя влюблен.
— Ты? Я никогда не догадывалась. Ты отлично умел скрывать свои чувства.
— Ты на меня и не смотрела.
— Ты на меня и не смотрела. Я был ниже тебя ростом.
Лера хотела сказать, что он с тех пор не очень подрос. Но тут оркестр грянул торжественное танго.
Махоньков повлек Леру в круг. Иван танцевал с Риммой Прахиной. Почему Лера не заметила ее за столом? Римма помахала коротенькой ручкой. Совсем близко Лера увидела руку Ивана на спине Риммы. Сколько раз он танцевал с ней, обнимал ее — она всей шкурой помнила ощущение его ладони на спине, а никогда не видела, как это выглядит со стороны. Его рука на ее спине…
Выполняя просьбу Ивана, Олег тогда проводил Леру до дома. Олег был на нее обижен. Из излишней гордыни. Никак не мог забрать в голову, что все его научные и умственные преимущества, все его светлые перспективы и даже квартира ничего не стоят. Что ж будешь делать, если есть на свете Иван. Не убивать же его. Конечно, Олег хороший человек, милый друг, послушный поклонник — все, что угодно. Но ведь есть Иван.
— Грустно Ивану, — сказал тогда Олег.
Была холодная весна пятого курса, Олег дрожал в модной кожаной куртке.
— Почему? — спросила Лера, думая о чем-то совершенно постороннем. Может, даже об экзаменах.
— Настроение плохое.
— А, знаю. У него мама разболелась. Я завтра к ней зайду.
— Не заходи, — сказал Олег. — Не нужно этого делать.
— Ты о чем?
— Не в матери дело.
— Что еще за загадки?