Дважды приходилось прятаться за кустами — нарывался на группки туристов, обходящих окраинные дома.
Дважды приходилось прятаться за кустами — нарывался на группки туристов, обходящих окраинные дома. Туристы не заходили ни во дворы, ни в сами хибары. Но если кто?то попадался им на глаза, они поступали очень просто — поднимали свои металлические трубки и нажимали на спусковые крючки. Паку их поведение было совершенно непонятно. Он не видел в нем никакой логики. Зачем же гробить всех подряд, что за смысл такой?! Нет, видимо, существовали на белом свете вещи, не допустимые его уму.
К лачуге Эды Огрызины он подобрался к вечеру, когда начинало темнеть. Первым делом заглянул в хлев. Буба Чокнутый мирно посапывал посреди выродков. Да и немудрено, он устал за этот суматошный день. Выродки не спали. Они все так же тряслись, разевали пасти, рты, клювы, просто дыры посреди голов или туловищ — жрать просили. Ну чем им мог помочь Пак Хитрец? Он и сам был голоден. Правда, на раздачу идти боялся. По его соображениям, именно там должны были устроить засаду туристы — ведь куда первым делом попрутся посельчане? Конечно, к раздаче, за своей миской баланды! Да еще к краникам, за глотком пойла! Вот там?то им всем и каюк! Так думал Пак. Но уверенности в его мыслях не было.
— Эй, кто там? — подал голос из подпола Хреноредьев.
Пак не ответил. Он рыл за кустами яму. Надо было закопать трупы. Тащить их к отстойнику не было никаких сил. А от Бубы и инвалида сегодня помощи не дождешься, это точно.
— Я, едрена?матрена, кого спрашиваю?! — взъярился Хреноредьев.
Он не мог вылезти на своих деревяшках из подпола. И это его бесило.
— Да пошел ты! — отозвался Пак. — Помог бы лучше, чем орать, дурак чертов, избранник хренов!
— Чего?! Ты как мене обозвал, щенок?! На что намекаешь, едрит тя кочергой?!
Пак ответил спокойно и рассудительно:
— А я тебе поясню, Хреноредьев. Остолоп ты и хрен моржовый, потому тебе и кликуху такую дали, понял? Или разъяснить?!
Из подпола раздалось яростное сопенье и хрипы, перешедшие в вопль:
— Ах ты, гаденыш! Вот я щя вылезу, башку те отвинчу!
— Вылезай, вылезай! Копать поможешь.
Пак весь взмок от непривычной работы. Рыл он долго, а ямка получилась совсем небольшой. Он за ногу подтащил к ней Мочалкину?среднюю — места хватало лишь на нее одну.
Нет, так дело не пойдет, решил Пак, можно полжизни проковыряться с этими покойничками! Лучше спихнуть их всех в подпол, знатная получится братская могила! А сверху земелькой припорошить. Так он решил и сделать.
Но сначала сбегал на площадь. Собрал в мешок золу, оставшуюся то ли от папаньки, то ли от трибуны. Телогрейку, утратившую голубей мира, трогать не стал. Ну ее! Пускай валяечся!
Мешок он втиснул между посиневшим и потерявшим свою величавость Бегемотом Коко и Мочалкиной?старшей. Заглянул в подпол.
— Эй, вылазь давай! — сказал он Хреноредьеву. — А то ятебе сверху сотоварищей подкину, они те бока намнут!
— Не вылезу! — буркнул Хреноредьев.
— Считаю до четырех! — выдвинул ультиматум Пак.
— И что?
— Хрен через плечо! Раз!
— Я тя за оскорбления привлеку, едрена вошь!
— Два!
Хреноредьев сопел, кряхтел. Он бы и вылез, да не мог!
— Три!
— Умный больно! Научили их, едрена, считать на свою голову!
— Четыре! Все!
Пак спрыгнул вниз.
И попал прямо в инвалида, сбил его с ног.
— Ты драться, едрена?! — заорал тот. — Вот ты как?!
Но Пак не собирался с ним драться.
Он просто хотел его выпихнуть из подвала.
Упрямый Хреноредьев уперся.
— Не вылезу! Хоть режь! Рви на куски! Едрена тарахтелка!
Паку вдруг все надоело.
— Ну и будем сидеть, — сказал он потухшим голосом.
— Вот и будем! — жестко подтвердил Хреноредьев. И забился в противоположный угол.
Минут десять они просидели молча. Хреноредьев скрипел остатками зубов. Пак привыкал к темноте, отдыхал после трудов праведных.
Сверху кто?то просунул голову. Это был Буба Чокнутый.
— Вы чего там сидите? — спросил он.
— Пошел на хрен! — буркнул Пак.
Хреноредьев не выдержал и набросился на Пака с кулаками.
— Получай! Получай, гаденыш!
Он был жесток в ярости. Пак даже не ожидал такого натиска от бессильного, казалось бы, инвалида. Но он выбрал удачный момент, отпихнул его от себя обеими клешнями, выхватил железяку, вскинул, нажал крюк… в последний миг он успел сдвинуть ствол чуть левее. И пуля не попала в Хреноредьева. Она пробила старую полуизгнившую рогожу. И ударила во что?то полое, железное — от звона и гула заложило уши.
— Чего ето? — поинтересовался Хреноредьев.
— Щас узнаем!
Пак сдернул рогожу. За ней была большая проржавевшая заслонка с дырой посередине. Из заслонки торчала ручка. Но не обычная, какие бывают на дверях, а какая?то круглая. Пак почесал макушку.
— Не пойму чего?то… — начал было он.
Но сверху вдруг свалился Буба Чокнутый, заехав пяткой под глаз Хреноредьеву и ударившись плечом о стоящий посреди подвала ящик с тряпьем.
— Уууу?а!!! — взвыл он.
— Так те и надо, едрена! — обрадовался Хреноредьев, потирая синяк.
Пак осторожненько водил клешней по поверхности заслонки.
Отправившийся Буба отпихнул его.
— Отойди, недоумок! — сказал он. — Тут надо мозгами шевелить! Тут с головой надо.
Он дернул ручку на себя. Заслонка не поддалась. Тогда он уперся одной ногой в стену и дернул еще, и еще раз. Заслонка со скрипом отошла. Пак удивился — какая она была толстая, с его клешню толщиной.