— Приношу тебе свою благодарность, Говорящая. Ибо некоторые предприятия требуют многих рук. Твои слова приятны слуху, — ответила Кадия.
Женщины встали и одновременно подняли руки и наклонили головы в церемониальном приветствии, а затем удалились во главе с Первой.
Затем прибежали две молодые девушки и поклоном пригласили Кадию пойти с ними. Они проводили ее в покои, которые, решила она, предназначались для гостей, не состоящих в кровном родстве с кланом.
Там был накрыт стол, и она с аппетитом принялась за кушанья, которые полюбила с тех пор, как еще девочкой ходила с Джеганом в болота. Они были совсем не похожи на мягкие плоды и густые похлебки хасситти, и Кадия с наслаждением хрустела поджаристыми корешками озерного камыша.
Молоденькая служанка, когда убрала со стола, указала на камышовое ложе, приглашающе приподняв край одеяла, отлично сплетенного из травянистых стеблей с добавлением сухих душистых цветочных лепестков, которые, по поверью, дарили сладкий сон.
Молоденькая служанка, когда убрала со стола, указала на камышовое ложе, приглашающе приподняв край одеяла, отлично сплетенного из травянистых стеблей с добавлением сухих душистых цветочных лепестков, которые, по поверью, дарили сладкий сон.
Кадия опустилась на ложе и уже собралась укрыться одеялом, как из?за дверного занавеса донесся тихий зов. Кадия откликнулась. Вошла не служанка, а пожилая женщина, которую все называли Ткачихой, — та самая, которая читала пергамент, привезенный Кадией.
Ниссомка несла что?то, осторожно держа руки перед собой. Упругая камышина была согнута в овал, заплетенный внутри древесными волокнами, которые образовывали нечто вроде криво сотканной паутины. С одной стороны свисали две камышовые веревки, выкрашенные одна в зеленый цвет, а другая в голубой. Они были разной длины. К свободным концам обеих были привязаны пучки перьев, отливавших металлическим блеском даже при скудном освещении.
— Ты когда?нибудь видела это, королевская дочь?
— Нет, Ткачиха. Еще одно вместилище Силы?
— Воистину! Это паутина сна, перехватывающая дурные видения, чтобы они не тревожили спящего. Раз тебя предупредили, что они вырвались на волю, мы поступим разумно, если оградимся от них.
Держа паутину сна в одной руке, Ткачиха встала на цыпочки и притянула к себе почти невидимую нить, висевшую над ложем, к которой и привязала «оберег».
Овал покачивался, поворачивался, и перья на веревках колыхались.
Ткачиха критически оглядела свое сооружение, подергала одну из веревок, так что обе заплясали, а потом удовлетворенно кивнула:
— Спи крепко, королевская дочь. Черные сны теперь до тебя не доберутся.
Дверной занавес опустился за ней прежде, чем Кадия успела выразить благодарность. Оставленный на табурете светильник угасал, и Кадия завернулась в душистое одеяло.
В полумраке тени накладывались на тени, паутина сна все еще покачивалась. Что сказал бы об этом сновидец?хасситти? Оказывается, ниссомы не так охотно принимают значимые сны, как обитатели древнего города. Было ли причиной утомление или «оберег», но Кадия будто провалилась в глубокий сон без сновидений. Впрочем, причина ее не интересовала: ей было достаточно погрузиться в теплую желанную дрему.
Если библиотека в городе показалась Кадии царством хаоса, то та, куда ее проводила Ткачиха в селении Джегана, содержалась в образцовом порядке и была местом больших работ. Женщина, руководившая этими работами, ничего не стала объяснять своей гостье, и Кадия быстро пришла к заключению, что тканье письмен составляет тайну, ревниво оберегаемую от посторонних. А письмена действительно ткались.
Небольшие ткацкие станки на столах мало чем отличались от тех, которые ей доводилось видеть в Тревисте, где на них ткали материи из шерсти и камышового волокна.
Из трех станков работали два. На больших шпульках были намотаны выкрашенные в разные цвета нитки из волокон камыша и травы. Челноки отсутствовали — их заменяли длинные иглы со вдетыми нитками, с помощью которых девушки выводили линии, показавшиеся Кадии вначале бессмысленными.
Возле третьего станка лежала привезенная ею полоска, а на очень большой шпульке были намотаны ленты почти такой же ширины.
Две молодые женщины продолжали прилежно ткать, а Ткачиха подвела Кадию к среднему станку и с величайшей осторожностью начала сматывать со шпульки широкую ленту, которая поддавалась ее усилиям словно с неохотой, и в воздухе вокруг заплясали пылинки. Наверное, старинная запись, решила Кадия.
Хотя ставни были плотно закрыты, чтобы не пропускать сырости, лампы, подвешенные к потолочным балкам, давали достаточно света, и Кадия следила, как разноцветные нити сплетались, разделялись, образовывали кольца и петли.
Ткачиха отмотала лишь небольшую часть ленты, а затем взяла полоску из города и приложила к ленте.
— Это работа Джассоа, которая была Ткачихой сто лет тому назад.
— Это работа Джассоа, которая была Ткачихой сто лет тому назад. Отличная ткань, совсем не тронутая временем. Это рассказ о бурях, которые тогда затопили наше селение. Но тут есть и еще кое?что… Сообщение уйзгу о том, что они опасаются некоего Зла, обитающего у их пределов, так как горы тряслись. Ветер и дождь несли потоки грязи с высот…