Так как он оказался не шпионом, я решил максимально сократить встречу с обыкновенным представителем рода человеческого, избравшим почему?то ему по должности не положенный метод работы с людьми. Так же, как Оскара Уайльда, обыкновенные люди меня не интересовали.
— Простите, я не совсем понимаю, чем я могу быть вам полезен… — И я нагло посмотрел на часы. Если ты проявишь слабость, они сядут тебе на голову, обыкновенные представители.
— Сейчас вы все поймете. — Он порылся в отделении для карт, перчаток и револьверов и извлек оттуда мой первый роман по?русски. Второе издание. Красное сердце все еще пылало в горле, но книга была похожа на йеллоупейджес [Yellow pages (англ.) — «Желтые страницы», нью?йоркская телефонная книга] в телефоне?автомате на нью?йоркском Гранд Сентрал вокзале. — Когда я прочел ваш роман… — он проделал ртом хватающие воздух движения.
«Еще один поклонник, — подумал я, — придется быть вежливым и внимательным. Нельзя обижать людей зазря».
— Когда я прочел ваш роман, я был потрясен. В вашем романе было все, что я хотел бы видеть в моем фильме: секс, страсти, насилие, враждебная и чужая среда, страшный мир…
— Писателю всегда приятно встретить понимающего его читателя. Я очень тронут. Для этого мы, писатели, и работаем.
Я хотел выдать ему порцию обычной грубой лести и демагогии, чтобы быстрее отвязаться от него и вернуться к телу Наташи и попытаться совместно с ней достичь того, чего нам не удавалось достичь до звонка этого типа, а именно — совместного оргазма.
Он имел наглость взмахнуть рукой таким образом, что выглядело это как жест пренебрежительного отмахивания от меня.
— Я уверен, что вы сами не понимаете кинематографичности вашего романа. Такое случается очень редко, чтобы все элементы крепко укладывались в конструкцию!
— Почему же я не понимаю! — возмутился я.
— Я уверен, что вы сами не понимаете кинематографичности вашего романа. Такое случается очень редко, чтобы все элементы крепко укладывались в конструкцию!
— Почему же я не понимаю! — возмутился я. Нужно было дать этому типу из провинциального Киева по голове. — Очень даже понимаю. Между прочим, одним из первых книгой заинтересовался, прочитав ее по?французски, сам Шлондорф. Из проекта, правда, потом ничего не вышло по вине его продюсеров, однако я встречался с ним в Нью?Йорке и выслушал от него массу комплиментов моему роману…
— Шлон… кто? — переспросил он.
«Боже, этот тип даже не знает, кто такой Шлондорф, и туда же, берется рассуждать о кинематографичности романов».
— Волкер Шлондорф — немецкий режиссер, поставивший, в частности, «Ле Тамбур…»
Я вдруг вспомнил, что я в Америке и что они тут ни хуя, кроме собственных голливудских хамов, не знают. Однако «Ле Тамбур» наделал в свое время шуму и в Нью?Йорке.
— «Тин драм», — воскликнул я, вспомнив, что под таким титулом фильм шел в Соединенных Штатах. — Вы видели «Тин драм»?
— А?ааа! — протянул он. — Это… Очень интеллигентский, говорят, фильм. На нашего Андрея Тарковского похоже. Я не видел, но мне рассказывали… И что же, по вам фильм сделали?
— Нет, — сказал я. — По мне нет. Увы. Есть французский режиссер, желающий купить права, но он до сих пор не нашел продюсера, — я пожал плечами. — Я решил больше в это дело не входить. Сделают, не сделают, я — писатель, мое дело писать и публиковать книги, а не ловить кинорежиссеров и переживать по поводу еще одной неосуществившейся киномечты…
Его физиономия сияла.
— Это я сделаю ваш фильм в конце концов!
— Пожалуйста, делайте, — сказал я. — Я буду счастлив. У вас есть деньги купить права?
Мимо прошел подросток?мексиканец под зонтиком. На плече он нес оглушительно хрипящий транзистор. Джинсы. Тишот без рукавов. Тощие, но мускулистые плечи. Я был уверен, что у подростка больше денег, чем у моего собеседника. Однако я привык к маньякам, и они меня не возмущают.
— Сегодня у меня нет таких денег, — сказал он гордо. — Но будут!
— Вот когда будут…
Я слегка сдвинулся к дверце автомобиля. Я хотел добавить любимую поговорку моей последней экс?жены: «Нету денег — привяжите к жопе веник», но решил, что он очень обидится. Он глядел на меня так, что было ясно: Валерий из Киева доволен, его худшие представления обо мне оправдались.
— Эй, — сказал я. — Во Франции совсем не те цены, что у вас здесь. Ничего страшного. Тысяч за триста франков мое издательство продаст вам киноправа. Спасибо за внимание, я пошел. Меня ждет женщина. В постели.
— Подождет, — сказал он нагло.
«Ни хуя себе, — подумал я, — не хватает еще, чтобы он вынул пушку и по всем лучшим стандартам бывших советских — новоамериканских мафиози приставил мне дуло к виску».
— Наташа умная женщина, — добавил он, обнаруживая удивительное всезнайство. — Сумасшедшая, конечно… Она подождет. Я, собственно, не о вашем романе хотел с вами поговорить. Я уверен, что фильм по вашей книге я сделаю. Я всегда добивался того, чего хотел. На сегодня же я могу предложить вам работу. Дело в том, что я хочу сделать первый русский порнофильм… Я уже собрал нужные деньги.
— А вот это уже ближе к делу, — обрадовался я. Хулиганские затеи меня всегда вдохновляли, и за несколько лет до этого, в Нью?Йорке, я серьезно подумывал о том, как бы сняться в порнофильме, оставить благодарному потомству писательский член крупным планом.
— Готов предложить свое тело. Правда, я еще никогда не снимался в порнофильмах. И должен предупредить вас, что я очень сенсатив. У меня могут возникнуть проблемы с эрекцией. Но если вы купите мне немного марихуаны или гашиша, я уверен, я смогу работать перед камерой так же, как и без камеры.