Однажды, вернувшись из мастерской, предвкушая момент, когда все улягутся, и он сможет приступить к учебе, Вер застал страшную картину. Пол устилали обрывки листов, а посередине комнаты сидел самый младший братишка — двухлетний Майк — и самозабвенно выдирал страницы из последнего учебника. Остальные дети весело резвились в бумажном ворохе, швыряли друг в друга скомканные листки, топтались по истерзанным обложкам. Увидев побледневшее от ярости лицо старшего брата, они с визгом выбежали из дома. Остался лишь Майк, по малолетству не понявший, что ему грозит жестокая расправа. Безмятежно улыбаясь, он продолжал уничтожать найденную за комодом книжку. Веру казалось, что у него остановилось сердце. Как будто жалобный шорох издавали не разрываемые страницы, а его душа. Он не помнил, как сотворил боевое заклятие и почему в следующий миг в его ладони вспыхнул большой огненный шар. Размахнувшись, юноша швырнул его в малыша. И лишь в последний момент рука дрогнула, и заклятие прошло волоске от Майка, опалив ему рубашонку и оставив на плече багровый ожог. Но Вер точно знал: его остановила не жалость к братишке. Только страх перед наказанием не дал свершиться убийству. Шар врезался в комод, который тут же вспыхнул. На вопли ребенка прибежала из кухни мать, схватила Майка в охапку и сама подняла крик. Отец потушил начинающийся пожар, а потом избил Вера до полусмерти и швырнул в дровяной сарай, на соломенную подстилку. Юноша пролежал там ночь и следующий день. От боли он не мог даже подняться. Поздно вечером Вер, превозмогая ломоту во всем теле, выбрался наружу и прокрался в дом, собираясь украсть из кухни хотя бы кусок хлеба. Но услышав голоса, остановился и приник ухом к двери.
— Говорила я тебе, не надо было брать мальчишку, — сетовала мать, — не наша это кровь.
— Что ж я мог? — устало возражал отец. — В сиротский приют его отправить? Сама знаешь, больше родных у него не было. Все от оспы померли.
— Вот и отправил бы! — визгливо восклицала мать. — Он нам никто. Что такое сын племянника? Даже и не знаю, как такое родство называется. А теперь он нас всех перебьет.
— Может, и вправду отдать его в ученики магу-то? Так спокойнее будет.
— Ну, вот еще! Мне своих детей кормить нечем, а твой приемыш будет пироги есть и старкой запивать, да? Пусть отработает за то, что мы его с двух лет кормили и одевали.
Вон какой здоровый тролль вымахал! Пристрой его в каменоломню. А его жалованье пусть нам отдают.
— Добро, — согласился отец, — завтра схожу, договорюсь с артельными.
Вер отпрянул от двери. Он испытывал невероятное счастье и облегчение. Это не его родители! Интуиция его не обманывала! Он тихонько рассмеялся. Конечно, ни в какие каменоломни юноша не собирался. Он ощутил себя полностью свободным. Больше не надо было жить в семье Флампов, выискивать в своей душе ростки ответственности, пытаться подстраиваться, быть похожим на это человеческое отребье. Он сирота? Прекрасно. Отныне будет отвечать только за себя.
Той же ночью Вер пробрался в дом и выкрал из-под подушки у крепко спящего после тяжелого рабочего дня отца тощий кошелек с парой филлингов — это были деньги, предназначенные для покупки еды на неделю. Спустя час он уже шагал по дороге, ведущей в Виндор. Большой город — большие возможности.
Добравшись до столицы, юноша отправился на поиски места ученика мага. Это оказалось непросто. Чародеи даже разговаривать не хотели с тощим белобрысым парнишкой в пыльной одежде, принимая его за попрошайку. Но Вер не отчаивался. Методично обойдя все дома и лавки Южного луча, везде получив отказ, он вернулся к началу первой улицы и снова принялся стучаться в двери. Только теперь его вопрос звучал так: «Не нужен ли вам слуга? Я готов работать за еду и кров». Наконец, ему повезло: старенький маг, хозяин лавки, в которой продавались лекарственные зелья, сжалившись над юношей, согласился взять его. Но предупредил: до первого замечания. Вер работал не за страх, а за совесть. Он понимал: возможно, судьба дала ему единственный шанс. Представляясь чародею, он назвался Вериллием Фламиером, не желая, чтобы старое имя напоминало ему о прошлом. Два месяца он добросовестно драил полы в лавке, бегал по поручениям хозяина, выполнял всю черную работу. Ночевал в крошечной чердачной комнатке над лавкой. Старик был доволен тем, что даром заполучил такого расторопного помощника. Заметив, что юноша сметлив и чистоплотен, маг научил его отмерять зелья и закупоривать их в склянки. Вериллий начал трудиться в лаборатории, которая находилась в заднем помещении лавки. Конечно, работать с ингредиентами ему не разрешалось, но ведь можно было смотреть и запоминать! Когда хозяин был в хорошем настроении, юноша задавал ему вопросы о назначении зелий, названиях лекарственных трав, пропорциях. Каждое слово старика было для него дороже всего золота мира!
В лаборатории волшебника имелось множество книг. Там были не только книги о зельях, но и пособия по работе со стихиями, сборники боевых заклятий, магические словари, труды знаменитых алхимиков. Вериллий попросил разрешения пользоваться библиотекой. «Что ж, бери, если что-нибудь поймешь», — хмыкнул старик, с интересом глядя на осветившееся блаженной улыбкой лицо парнишки. С тех пор юноша каждый вечер в своей комнатке корпел над книгами. Каждую из них он прочитывал от корки до корки, заучивал наизусть. Учеба давалась ему легко, Вериллий обладал отменной памятью и нечеловеческим упорством. Он даже не знал, кто научил его читать. В семействе Флампов грамотным был он один. Возможно, его обучали его настоящие родители, а может, он сам освоил это умение.