— Что за чёрт! — послышался голос из темноты. — Разве сейчас не четырнадцать минут второго? Ты на две минуты опередил события. Чёрт побери! Поднимайся наверх и начинай всё заново!
— Извините, вокруг было так темно, что я ничего не понял и упал по ошибке, — сказал овца. — К тому же я ни за что не смогу ещё раз подняться наверх такой глубокой ямы.
— Ладно, ничего не поделаешь! Чёрт побери! Ты меня чуть было не придавил. Я-то думал, что ты упадёшь в час шестнадцать. Чёрт побери!
Затем послышалось чирканье спичками, и зажёгся огонёк свечи. Зажёг свечу высокий мужчина. Его можно было назвать высоким, но до плеча он был ничем не выше овцы. Просто у него было продолговатое лицо как бы в форме скрученного «косичкой» пончика.
— Кстати, ты, чёрт побери, еду-то хоть прихватил? — спросил скрученнолицый. — Если не принёс, тебе несдобровать! Чёрт побери!
— Конечно же, принёс! — поспешно ответил овца.
— Тогда доставай! Чёрт побери! Я проголодался!
Овца расстегнул ранец, достал один за другим скрученные «косичкой» пончики и отдал скрученнолицему.
— Это… это что такое? — закричал скрученнолицый, глядя на пончики.
— Это… это что такое? — закричал скрученнолицый, глядя на пончики. — Ты что, принёс это, чтобы поиздеваться над моим лицом? Чёрт побери!
— Нет, это ошибка! — залепетал овца, смахивая с лица пот. — Я работаю в магазине пончиков, а там из всей еды без дырки были только пончики скрученнолицей формы…
— Опять за своё?! Или не ты сейчас сказал «скрученнолицый»? Чёрт побери! — присел он на корточки и заплакал горькими слезами. — Ты что думаешь, мне нравится с таким лицом караулить на дне этой тёмной ямы? Чёрт побери!
— Извините, оговорился. Я хотел сказать «скрученный косичкой пончик».
— Уже поздно! Чёрт побери! — продолжал плакать скрученнолицый.
Ничего не поделаешь! Тогда овца вынул из ранца ещё один пончик и, предварительно раскрутив его «косичку», подал скрученнолицему.
— Смотри! Видишь, он прямой! Ешь, не бойся! Он вкусный!
Скрученнолицый взял пончик, тут же, причмокивая, съел его, но плакать при этом не перестал.
Пока он, плача, поедал пончик, овца взял свечку и осмотрел дно ямы, которое представляло собой широкую комнату с кроватью и столом для сторожа.
«Раз есть страж ворот, значит, где-то должны быть и сами ворота. Иначе, если нет ворот, зачем тогда стража».
Как и предполагал овца, сбоку от кровати оказался маленький лаз, нырнув в который, он очутился в тёмном и извилистом коридоре.
«Все эти беды из-за какого-то несчастного пончика с дыркой. Угораздило же меня съесть его в канун Рождества» — сказал сам себе овца.
Пройдя вперёд минут десять, он заметил, что вокруг посветлело. Откуда ни возьмись, показался выход из ямы — на улице ярко светило солнце.
«Странно! Я упал в яму во втором часу ночи, а уже день. Не может этого быть!» — покачал головой овца. Там, снаружи расстилался широкий окружённый невиданными прежде высокими деревьями пустырь. По небу плыли белые облака, слышалось пение птиц.
«Что мне теперь делать? В книге написано, что проклятие будет снято, как только я упаду в яму. А теперь, когда всё так получилось… ничего не понимаю!» — сказал овца.
Он слегка проголодался, поэтому решил присесть и съесть один пончик.
Овца уже жевал пончик, когда за спиной послышалось: «Здравствуйте, дяденька-овца!» «Здравствуйте!» Он оглянулся и увидел двух сестёр-близнецов. Одна была одета в майку с номером «208», у другой на майке виднелся номер «209».
За исключением номеров они были похожи, как две капли воды.
— Привет, сестрёнки! — сказал овца. — Давайте вместе есть пончики!
— Ух, ты, классно! — воскликнула сестра с номером 208.
— Да, выглядят аппетитно! — подхватила та, что с номером 209.
— Конечно, аппетитно! Я ведь их сам делал!
Тогда сёстры сели рядом с овцой, и они вместе, причмокивая, ели пончики.
— Спасибо, — сказала 209-я.
— Первый раз в жизни ем такие вкусные пончики! — 208-я.
— Вот и хорошо! Кстати, вы случайно не знаете способ, как снять с меня проклятие? Я слышал, что стоит только сюда прийти…
— Бедненький! — воскликнула 208-я.
— Наверно, нелегко жить с проклятием? — спросила 209-я.
— Жутко тяжело! — вздохнул овца.
— Что если спросить у тётушки-кайры? — предложила 208-я 209-ой. -Тётушка-кайра, пожалуй, должна знать!
— Точно! Кому же, как ни ей знать про проклятия? — поддержала 209-я.
— Тогда отведите меня скорей к этой самой тётушке-сайре? — попросил овца.
— Не сайре, а кайре! — хихикнула 208-я.
— Тонкоклювой кайре! — 209-я.
— Не путай, кайра и сайра — совсем разные вещи! — 209-я.
— Вот именно! — 209-я.
— Простите, простите! — извинился овца. — Не могли бы вы отвести меня к этой тётушке-кайре?
— Запросто! — воскликнула 208-я.
— Идите за нами, — обратилась к овце 209-я.
И овца с сёстрами-близнецами зашагали втроём по лесной тропинке. По пути сёстры запели песню.
Будь у ветра двойник,
На восток дул бы он, и на запад,
Будь у ветра двойник,
Он налево направо бы дул.
Так они шли минут десять-пятнадцать, пока не закончился лес, и, насколько хватало глаз, не раскинулось синее море.
— Видишь, избушку на вершине вон той скалы? Это — дом кайры, -показала пальцем 209-я.