Пятница
В «Падении» Камю нашел фразу про Марка Хренового: «Чтобы добиться известности, достаточно убить консьержку в своем доме». Не говоря уже о консьерже Елисейского дворца.
Суббота
Обедаю в Спероне, у рекламщиков. Они при бабках, их дом из канадского кедра нависает над бирюзовой бухтой. Открытки сюда посылать бесполезно: они в них живут. Корсика — это царство волшебным образом сохранившихся пейзажей, во всяком случае у богачей: красоту берега не нарушают бетонные отели, а в зарослях маки’ не натыканы рекламные щиты «Брикорамы». Вот почему рекламщики обожают Спероне: это единственное место, где они пока не нагадили. В такой красоте их взгляд отдыхает от уродства, которое они штампуют круглый год.
Вторник
Падение биржи — отличная новость. Она наказывает скупцов, которые хотели отложить деньги в кубышку. Награждает стрекоз и разоряет муравьев. Ну-ка, быстро проматывайте деньги! Тут даже бережливые не уберегутся.
Пятница
Все восхитились президентским «Да что вы!» Узнав, что он чудом избежал пули, Жак Ширак вскричал: «Да что вы!» Интересно, что написали бы политические обозреватели, если бы Ширак сказал: «Ух ты!», или: «Меня не парит», или: «Ни хрена себе!», или: «Мне по фигу», или: «Ё-мое!» Лично мне его «Да что вы!» напоминает «Воды-то, воды-то!» Мак-Магона.
Суббота
Когда девушка говорит, что это смертельный номер, значит, это очень хорошо. Когда женщина старше тридцати говорит, что это смертельный номер, значит, можно умереть от скуки. Следовательно, употребление слов «смертельный номер» помогает определить возраст собеседницы. Эти слова — своего рода углерод-14 современной женщины.
Вторник
Все хорошо, но дорога в ад вымощена произведениями автофикшн. Рассказывать свою личную жизнь в прессе, так сказать в прямом эфире, — самый жестокий эксперимент. Франсуазе надоело, что она то и дело мелькает на страницах этой книги. Мы все время препираемся по этому доводу. У меня не хватает аргументов для защиты своего дневника. Будь он получше, он бы сам за себя постоял.
Среда
Возвращаюсь в Париж, чтобы сделать вид, что работаю. Вместо того чтобы задремывать под баюкающий шум прибоя, мы просыпаемся от гула противоугонных сирен. Я нацепляю рубашку в облипку, с открытым воротом, дизайн Тома Форда для Ива Сен-Лорана. Моя известность сейчас так же безупречна, как и мой загар: какая жалость, что я верный любовник! Сколько блондюшек коту под хвост! Юные создания бьют копытом и хлопают огромными коровьими глазами, глядя на мои бабки. Бери не хочу. На такой жаре мысли из штанов ударяют прямо в голову: если уж потеть, так с пользой, наполняя голодные рты! Я сажусь на диету в тот момент, когда все нажираются до отвала! Лето опасно для счастья, вот почему все супружеские пары расстаются в августе. Лето — это ежегодная оргия, организованная самим Господом! А Париж в настоящий момент просто «Остров искушений». Ну и пусть, я выше этого. Верные мужья дарят своим женам прекрасный подарок: они отказывают всем остальным. Верность — это ритуальное жертвоприношение: я кладу ракеты, самолеты и пушки на алтарь нашей атомной страсти. (Это мне напоминает ответ принца де Линя своей жене: «Хранили ли вы мне верность? — Да, частенько».)
Четверг
Бертран Деланоэ насыпал песку и посадил три пальмы на набережных Сены, и все зашлись в экстазе! Браво! Получился пляж в Париже. Ложишься себе в шезлонг на берегу токсичной реки и вдыхаешь самый загрязненный воздух в Европе. А Ширак еще обещал в ней искупаться! Если бы он должен был сдержать только одно из своих обещаний, я бы выбрал это: оно самое забавное. Воображаю себе мокрого радиоактивного президента с использованным презервативом на носу! Напоминаю, что когда-то существовал бассейн под открытым небом — «Делиньи», и еще один в Шестнадцатом округе — «Молитор», они были разрушены, а муниципалитет и ухом не повел. Ну и ладно, удовольствуюсь бассейном «Поло», тут тусуется весь Париж. Да-да, господин мэр, вашему пляжу не хватает вип-зоны.
Пятница
Снимаюсь на журнальную обложку. Сколько же времени у меня уходит на то, чтобы не писать! Меня щелкают на фото и по носу.
Суббота
Преимущество отпуска для литературного критика состоит в том, что у него есть время почитать всякое старье и выудить там откровения, повышающие его квалификацию: «Я был замкнут в настоящем, как герои, как пьяницы; мгновенно затмившись, мое прошлое уже не отбрасывало передо мною тени, которую мы называем грядущим». Это, конечно, Пруст. «Конечно, Пруст». Просто слоган «Виважеля»! Только Пруст не производил замороженной продукции.
Воскресенье
На днях Второй канал показывал «Обретенное время» Рауля Руиса. После этого фильма мне захотелось перечитать Пруста. Руис доказывает всем уклонистам, что Пруст — это богачи, трахающие шлюх, и светские педики, которых секут. И сразу Пруст перестает быть занудным! Там есть даже один персонаж (Сен-Лу), который смеется над теми, кто называет кокаин «коко».
Это, конечно, Пруст. «Конечно, Пруст». Просто слоган «Виважеля»! Только Пруст не производил замороженной продукции.
Воскресенье
На днях Второй канал показывал «Обретенное время» Рауля Руиса. После этого фильма мне захотелось перечитать Пруста. Руис доказывает всем уклонистам, что Пруст — это богачи, трахающие шлюх, и светские педики, которых секут. И сразу Пруст перестает быть занудным! Там есть даже один персонаж (Сен-Лу), который смеется над теми, кто называет кокаин «коко». Как я ни ломаю голову, не могу понять, почему меня все время сравнивают с Бретом Истоном Эллисом. Ведь Пруст первым ввел в моду ночных трэш-тусовщиков.