Разумеется, Льюиса неприятно поразило такое восприятие ребенком основ религии и морали. Еще бы: уж очень это напоминает финал сказки про голого короля, когда ребенок со своей детской непосредственностью (ну не успели его научить врать или хотя бы молчать), одной фразой разрушил весьма дорогостоящий имперский миф. «Мама! А король-то…». В общем, дальше мы знаем.
Льюис (как многие добрые христиане «нового времени»), со всем рвением начинает объяснять, что нет, не так все это. Что мораль мешает совершать только ВРЕДНЫЕ поступки. Что люди — такие тупые существа, что не запрети им подбирать с земли «бяку» или кушать «куличики» из песка, и он обязательно начнет это делать, причиняя непоправимый вред своему здоровью. Даже удивительно, как они прожили сто тысяч лет без таких ПОЛЕЗНЫХ запретов (то ли «бяки» тогда еще не появились, то ли песок для «куличиков» не образовался в потенциально опасных количествах).
Обидно смотреть, как неплохой в общем-то человек мучается, пытаясь доказать абсурдное. Мальчик был прав: король действительно был голый, а современная мораль действительно существует для того, чтобы мешать людям получать удовольствие. И это вполне закономерно, если вспомнить, что мораль — это отнюдь не элемент мировоззрения индивида, а наоборот, форма насилия над его мировоззрением.
Мораль представляет собой не более, чем особый способ НОРМАТИВНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ деятельности человека в интересах существующей социальной системы (это — общепринятое определение). Поскольку имперская социальная система устанавливает служение абстракциям как норму жизни, а собственное удовольствие индивида — как фактор, мешающий этому служению. Соответственно, удовольствие — это грех, а добровольный отказ от удовольствия (самопожертвование) — добродетель. В отличие от права (которое тоже особый способ нормативного регулирования), мораль не имеет ограничений собственного вмешательства в частную жизнь индивида. Проще говоря, право может залезть человеку в кошелек, но не в постель. Мораль же, претендуя на АБСОЛЮТНОСТЬ своих норм (это — тоже из общепринятого определения) может лезть и в постель, и в мысли, и в душу. Для этого она, видимо, и придумана.
Еще один фокус: смерть вместо любви
Как выразился знаменитый писатель С.Лем: «если бы теологи властью религиозного запрета могли покончить с оргазмом, — они непременно сделали бы это.» (С.Лем «Эротика и секс в фантастике и футурологии»).
Мы будем Вам очень признательны, если Вы оцените данную книгуили оставить свой отзыв на странице комментариев.
Морально-этический запрет на различные проявления эротики сохранился до сих пор даже в цивилизованных странах. Сохранился, заметим, несмотря на ограничение прав церкви и декларацию свободы совести. Издатель «клубнички» Л. Флинт недоумевает: «почему показывать войну прилично, а любовь — нет?». С.Лем констатирует: «Видимо, для общественного сознания описание убийства не выглядит столь безнравственным, как описание соития: так распорядились моральные кодексы, на которых мы воспитуемся целое тысячелетие» (С.Лем «Эротика и секс в фантастике и футурологии»).
Ну разумеется. Все имперские социальные институты (в первую очередь — религия, идеология и мораль) ведут себя исходя из простого правила: Война — это жизнь империи (поскольку позволяет потребовать от человека служения «по максимуму»). Любовь — наоборот, гибель империи (поскольку инициирует проявление индивидуальности человека также «по максимуму»). Смысл последнего утверждения мы поясним ниже.
История, как мы уже говорили, вообще имеет привычку «искусственно исключать» определенные события. Школьная история занимается этим в экстремальной форме.
«В школьных курсах сведения о древних культурах малоазиатского и средиземноморского круга, к которым восходит и наша собственная, наиболее смазаны и невнятны в той их части, где отличия этих культур от нашей проистекают из специфической эротической аксиологии, греховной с точки зрения христианства». (С.Лем «Эротика и секс в фантастике и футурологии»).
Такое «смазывание и невнятность» имеет четкую и порочную социальную цель, выявляемую исходя из основного постулата ретроники: «если историки упорно не замечают очевидное событие из прошлого, значит раскрытие этого события приведет к серьезным последствиям для настоящего». Здесь последствия определяются особенностями человеческого восприятия.
С восприятия красоты человеческого тела вообще начинается восприятие красоты. С нормального сексуального влечения вообще начинается восприятие любви. С восприятие любви и красоты начинается вообще восприятие чудесного. С восприятие чудесного начинается любое настоящее искусство. А с любого настоящего искусства начинается настоящая свобода любого разумного существа и человека — в частности. Потому что настоящее искусство — это в конечном итоге создание НОВОГО мира, в котором ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ нет чуждого принуждения в какой бы то ни было форме.
Там, где начинается настоящая свобода — кончается империя, поскольку любая империя — это всего-навсего мифологизированная традиция несвободы. Уточним: ФАЛЬШИВАЯ традиция.