Он отнес чемодан к дверям комнаты, расположенной возле конторы. Он выбрал самую ближнюю, но Мери было все равно, главное, укрыться от дождя.
— Ужасная погода, — сказал он, пропуская ее вперед. — Долго были в пути?
— Весь день.
Он щелкнул выключателем, и настольная лампа, словно цветок, распустилась желтыми лепестками света. Комната была обставлена просто, но вполне сносно; в туалетной она заметила душ. Правда, она предпочла бы настоящую ванну, но сойдет и так.
— Устраивает?
Она быстро кивнула, затем вспомнила о еде.
— Не подскажете, где здесь можно перекусить?
— Так, надо подумать. За три мили отсюда когда?то была забегаловка, где торговали гамбургерами и пивом, но сейчас ее, наверное, закрыли, ну, когда проложили новое шоссе. Нет, лучше всего вам добраться до Фервилла.
— А далеко это?
— Примерно семнадцать?восемнадцать миль. Езжайте прямо, когда доберетесь до местной дороги, сверните направо и снова окажетесь на шоссе. А дальше — десять миль до города. Странно, почему вы сразу не поехали той дорогой, раз направляетесь на север.
— Я заблудилась.
Толстяк кивнул головой и вздохнул.
— Я так и подумал. С тех пор как построили новую дорогу, у нас здесь редко кто?нибудь останавливается.
Она рассеянно улыбнулась. Он продолжал стоять возле двери, надув губы. Мери подняла голову и встретила его взгляд, он быстро опустил глаза и смущенно откашлялся.
— Ээ, мисс… я вот тут подумал… Вам, может, не очень?то хочется ехать в Фервилл обратно в такой дождь. То есть я хочу сказать, я как раз собирался поужинать. Буду очень рад, если вы составите мне компанию.
Буду очень рад, если вы составите мне компанию.
— Ну что вы, неудобно.
— Почему? Вы нас нисколько не обеспокоите. Мама опять, легла, и ей не придется ничего готовить: я собирался просто соорудить холодную закуску и сварить кофе. Если, конечно, вам такое подходит.
— Ну…
— Слушайте, я сейчас сбегаю к себе и все приготовлю.
— Я вам так благодарна, мистер…
— Бейтс. Норман Бейтс. — Он попятился, стукнувшись о дверь плечом. — Слушайте, я оставлю фонарик, чтобы вы могли подняться ко мне. Сейчас вам, наверное, хочется снять с себя эту мокрую одежду.
Он отвернулся, но Мери успела заметить, что толстяк покраснел. Боже мой, он смутился, как подросток!
Впервые за весь день Мери смогла улыбнуться. Она подождала, пока он закрыл за собой дверь, и сбросила жакет. Потом положила сумку на кровать, достала оттуда набивное платье и расправила его. Может быть, оно отвисится, пока она будет в ванной. Сейчас времени осталось только на то, чтобы немного освежиться, но, когда она вернется, ее ждет настоящий горячий душ, обещала себе Мери. Вот что ей нужно: смыть с себя усталость и, конечно, выспаться. Но сначала — ужин. Так, посмотрим: вся косметика — в сумочке, надеть можно голубой плащ — он в чемодане…
Пятнадцать минут спустя она стучалась в дверь большого дома на склоне холма.
Из окна гостиной, не задернутого шторами, виднелся свет единственной лампы, но второй этаж был ярко освещен. Если его мать больна, то она, должно быть, находится там.
Мери терпеливо дожидалась ответа, но к двери никто не подходил. Может быть, хозяин тоже наверху. Она постучала снова, потом украдкой заглянула в окно. И с трудом поверила своим глазам: неужели такие места все еще существуют?
Обычно, даже когда здание старое, внутри его стараются хоть немного приспособить к новым временам, что?то переделать, изменить. Но гостиная, в окно которой она заглянула, никогда не подвергалась «перестройке»: старомодные обои с рисунком в цветочек, тяжеловесная резная мебель красного дерева, стулья и диваны с высокими спинками, стоящие вплотную друг к другу, ярко?красный ковер и панели, окаймляющие камин, — все словно возвращало в беззаботную атмосферу начала века. Ничто не нарушало цельности картины, не было даже телевизора, но она заметила старинный граммофон с ручным заводом на заднем столе. Теперь Мери могла различить тихий шелест голосов; ей даже показалось, что они доносятся из раструба граммофона. Потом Мери поняла, откуда эти звуки: они шли сверху, из ярко освещенной комнаты.
Мери снова постучала, теперь уже рукоятью фонарика. На этот раз ее услышали, потому что голоса внезапно умолкли, раздались чьи?то мягкие шаги. Через несколько секунд она увидела, как к ней спускается мистер Бейтс. Он подошел к двери и открыл ее, жестом пригласив Мери войти.
— Извините, — произнес он. — Я тут укладывал Маму на ночь. С ней иногда приходится трудно.
— Вы сказали, что она больна. Мне бы не хотелось тревожить…
— Да нет, вы никого не потревожите. Она наверняка заснет сном младенца. — Мистер Бейтс повернул голову, бросил быстрый взгляд на лестницу и продолжал приглушенным голосом: — Она ведь здорова, физически здорова, понимаете? Но иногда на нее находит…
Он порывисто кивнул, затем улыбнулся.
— Давайте?ка ваш плащ, сейчас мы его повесим. Вот так. А теперь сюда пожалуйста…
Она последовала за ним по проходу под лестницей.
— Надеюсь, вы не будете против поужинать на кухне, — прошептал он. — Я там для нас двоих все приготовил как надо. Ну вот, садитесь, я сейчас налью вам кофе.
Кухня была украшением этого дома — застекленные шкафчики от пола до потолка, окаймляющие старомодную раковину с рукомойником.
В углу раскорячилась большая печь. Но от нее шло благодатное тепло, а длинный деревянный стол радовал взгляд обилием закусок — колбасы, сыра, огурцов домашнего засола в стеклянных тарелках, расставленных на скатерти в красную и белую клетку. Мери сейчас не казалась смешной причудливая обстановка, и даже это неизменное, вышитое гладью изречение на стене не вызывало у нее раздражения.
ГОСПОДИ, БЛАГОСЛОВИ СЕЙ ДОМ.