Те дровишки в печку, прыг,
Разгорелись, в один миг!
Шло за ночью утро вслед,
В окна брызнул слабый свет,
А морозец на дворе,
Загулял по той поре;
Огонёк дрова съедал,
Аппетитом не страдал,
Исходил запас тех дров,
Под угрозой отчий кров!
Вновь невестки кажут лик,
Прут к Емеле, напрямик:
— Ты, Емеля, в лес езжай,
Дров на вывоз припасай,
И в отказ идти не смей,
Собирайся, дуралей,
Неровён ты нас, обидишь,
То кафтана не увидишь!
С печки он тихонько слез,
И на дворик, под навес,
В сани лошадь не запряг,
Развалился в них, чудак!
Посмешил он здесь народ,
Смех по улицам идёт,
А Емеля, в тех санях,
С речью странной на устах:
— Эй, людская простота,
Отворяй-ка ворота!
Вам, народец, доложу,
По дрова я в лес спешу!
Чудеса народ творил;
Ворота пред ним открыл:
— Ты, Емель, не тормози,
Много дров домой вези!
Рысью, рысью и в галоп,
Чтоб не бил тебя озноб!
Смех волною покатил,
Тут Емеля рот раскрыл:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Поезжайте в лес вы, сани,
Возвратимся мы с дровами!
С места сани сорвались,
По дороге понеслись.
Диву дивится народ;
Сих чудес он не поймёт!
Прикатил Емеля в лес,
Обозначил интерес:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Ну-к, топорик, навались,
До семи потов трудись
И с дровишками, домой,
Я ж посплю часок, другой!
Вмиг Емелюшка уснул,
В ус себе совсем не дул.
А топор был молодец,
Погулял в бору, делец,
Был в работе голова,
Бор пустил он на дрова,
В сани скоренько убыл,
В них топор чуток остыл.
Сани двинулись домой,
Те дрова в санях – горой!
А Емелюшка в дровах
Спит, с румянцем на щеках.
Оказался слух так скор,
Царь узнал про этот бор,
Возмутился он: — Наглец,
Что за свинство, наконец?!
Порубить мой бор в куски,
Вправлю я ему мозги!
Бьет тревогу царь в набат,
За Емелей шлёт солдат,
И солдаты прямиком,
Ворвались к Емеле в дом,
Стали мять ему бока,
Разбудили в нём зверька.
Слёз своих он не скрывал,
Всех их, словом удивлял:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Бей их, палка, не ленись,
Перед ними не срамись!
С места палка сорвалась,
До солдат тех добралась.
Им, служивым, и не снилось,
Впасть в Емелину немилость,
И позора им не смыть,
Убегали, во всю прыть;
Доложили о Емеле,
Синяков сокрыть не смели.
Возмутился государь:
— Он воистину дикарь!
Так избить моих солдат,
Не пойдёт такой расклад;
Во дворец его, к утру,
Битым быть теперь ему!
А Емеля, той порой,
Позабыл про этот бой.
Он печурку обнимал,
Ни о чём не горевал.
Вот за ночью, наконец,
От царя к нему гонец;
Офицерик – мокрый ус,
С ходу он вошёл во вкус:
— Одевайся, поскорей,
И до царских, до дверей!
А Емеля, знай, лежит,
Да под нос себе бубнит:
— На указ мне наплевать,
Царь ваш может подождать!
Как на двор придёт капель,
Соизволю я к вам, в дверь!
Возмутился вмиг гонец:
— Ты, Емеля, не жилец!
Он покрепче сжал кулак,
Наглецу влепил тумак;
Пал Емелюшка с печи,
Позабыл про калачи,
Стал в обиде он бледнеть,
Гневом праведным гореть:
— Ты же, братец, офицер,
Мне, какой даёшь пример?!
Но урок я сей, учту,
Научу тебя уму!
Офицер усы утёр,
На Емелю вновь попёр:
— Ты ещё и возражать,
Служку царского пугать?!
Я кому сказал, вперёд,
И раскрой попробуй рот!
Офицер рукой взмахнул
Тут Емеля психанул,
Стал судьбу его вершить,
Усмирять такую прыть:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Поработай-ка, ухват,
Задай хаму во сто крат!
И ухват давай летать,
Служку царского долбать.
Резво он к царю бежал,
Сказ ему пересказал.
Царь готов был вынуть меч,
В гневе том он начал речь:
— Кто доставит, наконец,
Мне Емелю во дворец?!
Чин пожалую тому
И медальку, посему!
Вмиг нашёлся хитрый бес,
В душу, он к царю залез,
До невесток поспешил,
Обо всём их расспросил,
Про кафтан у них узнал
И Емеле клятву дал;
Мол, поедешь ты со мной,
Ждёт кафтан тебя любой,
Да ещё подарков много,
На обратную дорогу!
И Емелюшка раскис,
На плечах его повис:
— Поезжай-ка ты, гонец,
Поскорее, во дворец!
За себя я поручусь,
За тобою вслед примчусь,
Свой кафтан заполучу,
Да такой, какой хочу!
Хитрый бес убыл без бед,
Изложил царю секрет.
А Емеля в думку впал,
Он на печке рассуждал:
— Как же я оставлю печь,
У царя там негде лечь?!
Долго он ещё сидел,
Весь от думки той потел,
Осенило разом, вдруг,
Мысль его пошла на круг:
— На печи поеду, так,
А иначе мне никак;
На своих — двоих ходить,
Можно ноги повредить,
Он не тратил много слов,
Говорил, не знал оков:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Поезжай-ка, печь, к царю,
А я сон свой досмотрю!
Печка с места подалась,
До дороги добралась,
С ходу двинулась вперёд,
Диву дивится народ:
— У такого молодца,
Чудесам сим, нет конца!
Печка, знай себе, скользит,
Из трубы дымок струит.
Вот примчалось, наконец,
Это диво во дворец.
Царь картину эту зрел,
На глазах у всех белел,
Взгляд к Емеле обратил,
Строго с ним заговорил:
— Ты зачем же царский бор,
Запустил под свой топор?!
За поступок, сей дурной,
Ты наказан будешь мной!
Да Емеля не дрожал,
Он с печи ответ держал:
— Всё «зачем», да «почему»,
Я тебя, царь, не пойму!
Ты кафтан мне подавай,
У меня ведь время, в край!
Царь открыл в том гневе рот,
На Емелю он орёт:
— Ты, холоп, царю дерзишь,