— Много здесь голышей? — спросил я.
— Много. Здесь — много. А к северу мало. Там холодно, а они не любят, когда холодно. На юге и востоке я не был. Там не мои сектора. А здесь их много. Ты, наверно, громко по лесу ходишь, вот они и разбегаются. Я, когда один хожу, каждый день встречаю.
Зеленое желе кончилось, и Тоби перешел на фрукты и ягоды. Как он говорил, есть здесь можно все, что вкусно. Через день фруктовая диета мне надоела, я оглушил из станнера зверька, похожего на зайца. Он и оказался зайцем. Обычным земным зайцем, завезенным одной из волн колонистов. Тоби с огромным интересом смотрел, как я варю мясо в бидончике.
— А я мясо жарю, — сознался он. — На огне жарю, или завертываю в листья, выкапываю в костре ямку и в горячей земле запекаю. Меня Корина научила.
Меня Корина научила. Это мать Лианы.
— Завтра покажешь, как ты делаешь.
Он так и засветился радостью. Интеллект на уровне 10-12 лет. Видно, Волна затронула и его родителей. Планета идиотов.
Тоби все-таки убедил меня провериться коробочкой, а потом долго ходил пораженный.
У тебя самый лучший анализ из всех, которые я видел. Даже лучше, чем у деревенских. Надо было тебе ту голышку осеменить. Эта полоска, — он ткнул в индикатор, — была бы совсем коротенькая. А эта — еще короче. А средней совсем бы не было!
— Я не егерь.
Тоби надолго задумался над моими словами.
Голышей мы встретили в этот же день. Мужчина и женщина занимались любовью и ничего вокруг не видели. К ним можно было подойти вплотную, их можно было брать тепленькими. Но Тоби потянул меня за рукав прочь. Некоторое время шли молча. Тоби хмурился и мотал головой, словно споря сам с собой.
А позднее встретили сразу троих голышей. Мужчину и двух женщин. Они лежали звездой на песчаном берегу речки и, подняв согнутые в коленях ноги, ритмично ударяли друг друга подошвой о подошву. Я взглянул на Тоби. Егерь даже не думал прикасаться к станнеру. Он с жадным любопытством наблюдал за троицей, пока те не удалились, а потом опять долго шагал, погруженный в мрачные размышления.
— Ты не говори Лиане, что я плохой егерь, — не выдержал он. — Я знаю, что плохой, мне Корина говорила. Но я не трогаю голышей, которые вместе. Я знаю, это нехорошо. Но я все равно их не трогаю. А Корина всегда ругалась.
— Ты хороший егерь, — хлопнул я его по плечу. — Не надо обижать голышей, если они любят друг друга. А что касается этих троих… Когда-то я читал, что индейцы Амазонии в точности так развлекались… Нет, мура все это!
— Что?
— Понимаешь, Тоби… Индейцы Амазонии — они, конечно, дикарями были. Но все-таки разумными.
Думал, все о Тоби знаю, к любому сюрпризу этого мира готов. Ошибся. На следующий день Тоби завалил из станнера голыша. Достал черную коробочку, взял анализ и деловито, за две-три минуты кастрировал мужика. Перетянул мошонку суровой ниткой, отмахнул ножом яйца, полил ранку зеленой, застывающей пленкой жидкостью из пузырька — и пошел мыть руки. Никаких эмоций — ни жалости, ни сожаления — обычная работа. Я с трудом подавил позывы к тошноте. Голыш тем временем очнулся, свернулся в позу эмбриона и завыл мартовским котом.
— Зеленка очень жжется, — пояснил мне Тоби. — Я один раз палец порезал, и зеленкой капнул — так еще громче выл.
Тебе бы яйца оторвать, — со злостью подумал я. В голове вертелась одна мысль: Что бы этот яйцерез сделал со мной, если б у меня был плохой анализ?..
— … Нет, егеря пенисы не отрезают. Это деревенские. Чтоб голыши к их бабам не приставали. Плохие гены в мошонке сидят, зачем еще что-то отрезать? Егеря так не делают.
Значит, все-таки, генетическая коррекция. Логично. Нужно вернуть расе разум. Но методы… А что бы я сделал? Какая обстановка, такие и методы. Не мне судить. Я здесь чужой.
Я нашел растение, до боли напоминающее картофель. Тоби сказал, что никто в деревне такое не выращивает. Но кто-то говорил ему, что ЭТО есть не стоит.
— Сырую картошку есть не стоит, — объяснил я, бросая очищенную картофелену в бидончик. — Мы будем есть вареную.
И теперь егерь жадно наблюдал за моими манипуляциями. Вскоре мое любимое блюдо — картошка, намятая с сольцой — было готово. Тоби его тоже оценил. Я рассчитывал, что немного останется на завтрак, но увы… Теперь возлежал у костра, смотрел на угольки и слушал трепотню Тоби.
Тоби его тоже оценил. Я рассчитывал, что немного останется на завтрак, но увы… Теперь возлежал у костра, смотрел на угольки и слушал трепотню Тоби.
Сегодня он осеменил еще одну голышку. На этот раз — женщину средних лет. Обошлось без станнера. Женщина сама подошла по требовательному жесту его руки. Тоби указал на тонкий кожаный ремешок, свисавший ей на плечо. Отвел волосы в сторону. В хряще уха женщины когда-то было пробито отверстие чуть ли не в два сантимера. В это отверстие кто-то продел ремешок и завязал прочным узлом.
— Из деревни убежала, — объяснил егерь. — Ее привязали на ночь, а она убежала. Перекусила ремешок — и убежала. Это хорошо, что она из деревни. Деревенские все смирные, обученные.
Тоби развязал и выбросил ремешок. Подчиняясь ему, женщина покорно легла на спину. Я не стал смотреть, что у них происходило дальше.