Неужели придется сидеть? А, красивая? Что скажешь? Есть вариант, чтоб остаться в живых и при этом не сесть?… Есть? Говори!.. Чего-чего? Самому отказаться?… То есть как это самому отказаться?… Ах вон что ты предлагаешь… Значит, ты считаешь, что я должен выйти из больницы и заявить всем, что я отхожу от дел, оставляю все своей жене Ольге и уезжаю в дальние края. Тогда они оставят меня в покое. А жить я в этих дальних краях на что буду? Я ж с голоду сдохну через месяц. Нет, так не пойдет… Куда-куда? В монастырь?… Там кормят бесплатно и комнату дают? Ну, это уже лучше. А бабы там есть?… Нету?… А как же я без этого?… Нет, ну интересно ты рассуждаешь!.. Потерпеть?… Кто терпел?… И нам велел? Ой ёлки-палки… Это что же получается, или в тюрьму, или в монастырь. Что так — что эдак… Не, я так рассуждаю, что лучше, пожалуй, помереть. А что? Богатая идея! Буду лежать такой спокойный, умиротворенный, в черном костюме, в белой сорочке, галстучек от Кензо. И гроб дубовый, с золотыми уголками. И цветы кругом, цветы, цветы, розы, гвоздики, и пахнет так хорошо… А вокруг люди стоят, плачут, слова хорошие про меня говорят, какой я был умный, добрый и чудесный. Красота! Слышь, красавица? Поехали, пожалуй, я тут уже все узнал, все подслушал и выводы сделал. Давай провожай меня на тот свет. Другого пути у меня всё равно не осталось. Поплыли!.. Э, э, ты куда? Ты куда меня тащишь? Свет вон там, в другой стороне совсем… Ты что, слепая, не видишь, куда лететь? Куда?… В больницу?… Реанимировали?… В тело возвращаться?… В себя приходить? Не хочу! Не хочу!!!
Голоса врачей: Он приходит в себя. Слава богу, откачали. Мозг долго был без кислорода… Небратимые последствия…
Дух: Я не хочу в тюрьму! И в монастырь не хочу! Не надо меня в тюрьму! Дайте мне умереть! Не хочу в монастырь… Я жить не хочу! Хочу умереть!
Голоса врачей: Он бредит… Суицидальные намерения… Так и есть, необратимые последствия. Жалко мужика, жить будет, но останется полным идиотом. Три дня у нас полежит — и будем в психиатрию переводить.
Комната в квартире Емелина. Звонит телефон.
Ольга: Алло… Да-да… Жив? Спасибо вам, доктор! Пришел в себя?… Как вы сказали? Необратимые последствия?… Кислородное голодание?… В психиатрическую лечебницу?… Надолго?… Навсегда?… Да, конечно, доктор, я позабочусь, чтобы лечебница была самая лучшая. Всего доброго. (кладет трубку) . Ну вот, все само собой решилось. Слишком долгая остановка деятельности сердечной мышцы привела к тому, что мозг не снабжался кислородом. Теперь Емелин остаток своих дней проведет в психушке.
Скуратов быстро открывает шампанское, разливает по бокалам.
Скуратов: За это стоит выпить! Ура, товарищи!
Наташа, Скуратов и Ольга поднимают свои бокалы, чокаются, пьют.
Наташа: Ну что ж, друзья мои, радостная часть нашего банкета закончилась, пора заняться делами не совсем приятными.
Ольга: Что ты говоришь, Наташечка? Какие у нас неприятные дела? Ты меня пугаешь.
Скуратов: В самом деле, Наталья Михайловна, вы говорите загадками. Что вы имеете в виду?
Наташа: Я имею в виду, что фирму вашу, господин Скуратов, придется прикрыть. Сколько сумели украсть — все ваше, так уж и быть, но больше вам не получить ни доллара, ни цента, и даже ни рубля.
Скуратов: Это почему? И что означает это ваше милостивое «так уж и быть»? Вы что, одолжение мне делаете?
Наташа: Что-то вроде этого. Фирма-то у вас, господин Скуратов, криминальная.
Ольга: Да ты что, Наташа?! Ты как будто с луны свалилась! Конечно, фирма криминальная, а ты другие какие-нибудь фирмы у нас в стране видела? Все от налогов убегают, кто как умеет.
Почему надо все прекращать? Я не понимаю!
Наташа: Дело не в налогах.
Скуратов: А в чем?
Наташа: В номерных счетах. Этих счетов, насколько мне известно, около десятка, верно?
Скуратов: Двенадцать.
Наташа: Прелестно! И на всех этих счетах — деньги, укрытые от налогообложения и экспортированные за рубеж. Их придется вернуть государству.
Скуратов: С какой стати?
Ольга: Наташка, ты что, заболела? Откуда эта патологическая честность?
Наташа открывает сумочку и достает удостоверение.
Наташа: Я вполне здорова, Лёлечка, и даже успешно двигаюсь по служебной лестнице. Недавно мне присвоено очередное звание полковника милиции. Можете меня поздравить.
Скуратов: К-как…? Как вы сказали?
Ольга хватает удостоверение, открывает, читает.
Ольга: Министерство внутренних дел Российской Федерации… Главное управление по экономическим преступлениям… Полковник милиции Емелина Наталья Михайловна… Я ничего не понимаю, Наташа.
Наташа: Что же здесь непонятного? Фирма долгое время находилась в разработке, была осуществлена оперативная комбинация с целью внедрения нашего сотрудника в круг людей, приближенных к главе фирмы — господину Емелину.
Скуратов: ИХ сотрудник — это, надо полагать, вы, Наталья Михайловна?
Наташа: Надо полагать, я.
Ольга: А круг приближенных — это мы с Сашей, что ли?
Наташа: Естественно.
Ольга: Так что же, много лет назад ты специально…
Наташа: Нет, конечно же нет. Когда я предложила тебе взяться за дело раскрутки Емелина, у меня был исключительно личный интерес. Мне нужны были деньги на восстановление здоровья. Но вскоре после этого мне предложили преподавать на кафедре экономики в Академии МВД, я же кандидат экономических наук как-никак. На меня надели форму, погоны и присвоили звание подполковника. А недавно, примерно года полтора назад, мне предложили работать в министерстве. Я согласилась. Остальное было проще простого. Фирма Емелина, оказывается, давно была у них на заметке, а я сказала, что у меня есть возможность добывать детальную информацию о перекачке денег на зарубежные счета. Пришло время завершать операцию, друзья мои. Что наше — то наше, а остальное, простите великодушно, придется вернуть государству.
Скуратов: Интересная история… Ловко вы всех нас за нос водили, Наталья Михайловна. Но ведь и вы Емелинскими деньгами пользовались, и вас это не смущало. А теперь, значит, хотите быть святее Папы Римского.
Наташа: Во-первых, я пользовалась теми деньгами, которые крутились на территории России и за рубеж нелегальным путем не уходили. Их мой бывший муж доставал из собственного кошелька. Во-вторых, уважаемый господин Скуратов, вы тоже от души попили долларовой кровушки из вашего шефа, и от вас никто не требует, чтобы вы эти деньги вернули. Я же сказала: что наше — то наше. Что успели — то успели, но больше ни я, ни вы с Ольгой не возьмете ни копейки. У меня есть служебное задание, и я должна его выполнить. А уж сколько я с этого поимела в своих личных целях — пусть останется за кадром.
Скуратов: А если ваше руководство узнает, как вы наживались на деньгах Емелина, которого сами же и разрабатывали?
Наташа: Фи, молодой человек, не терплю шантажа, тем более такого прямолинейного. Насколько я понимаю, из двенадцати зарубежных счетов два принадлежат лично вам?
Скуратов: Ну, допустим.
Наташа: Не надо ничего допускать, дорогой мой, надо точно представлять себе весь расклад. Либо я докладываю о десяти счетах, на которых Емелин прячет украденные деньги, либо о двенадцати.