Внезапно он улыбнулся, лицо осветилось дружелюбием, глаза стали теплыми и приветливыми — мгновенная трансформация, — и вот он уже протянул мне руку со словами:
— Меня зовут Джейкоб Пикеринг, я, как и вы, постоялец здесь…
С самым дружеским видом он энергично тряс мне руку и постепенно сжимал ее все сильнее и сильнее.
Я улыбался ему не менее доброжелательно, а сам в свою очередь напрягал кисть как только мог. Здесь, в этой уютной комнате, мы вели борьбу, о которой никто и не подозревал; наши руки уже начинали слегка дрожать, а мы все улыбались друг другу; я назвал свое имя, наши сомкнутые пальцы, вероятно, уже побелели в суставах, а мы все продолжали медленно трясти друг другу руки, словно позабыли остановиться. Наконец, я достиг предела своих сил, но он — он был сильнее, и я почувствовал, как костяшки моих пальцев понемногу слипаются вместе. И тут рука моя бессильно разжалась у него в кулаке; усилием воли я удержал на лице улыбку, стиснув зубы, чтобы не вскрикнуть от боли — этого я позволить себе не хотел и не мог. Но когда мне уже казалось, что кости пальцев вот?вот хрустнут, он неожиданно ослабил хватку; еще одно короткое варварское пожатие — и он, все так же дружески улыбаясь, кивнул в сторону моего рисунка на стекле.
— Вы действительно талантливы, мистер Морли. Вне всякого сомнения. — Быстрыми шагами он подошел к окну. — Но надеюсь, что вы не поцарапали стекло мадам Хафф…
Склонившись к самому стеклу, он приблизил к нему тубы и принялся оттаивать изморозь выдох за выдохом. Скоро талый круг стал величиной с тарелку, и от рисунка уцелели лишь разрозненные наружные штрихи.
— Нет, — сказал он, разглядывая чистое стекло, — к счастью, царапин нет.
Набросок на другом окне он удостоил лишь презрительным взглядом, затем повернулся к окнам спиной и послал нам общую улыбку.
— Мне это не понравилось, мистер Пикеринг, — сказала Джулия, — мне это совершенно не понравилось. — И обернулась ко мне. Глаза у нее светились, а руки все еще были заняты укладкой волос на затылке. — Быть может, вы сделаете с меня другой рисунок, мистер Морли? На бумаге, чтоб я могла сохранить его. Я охотно буду позировать вам в любое удобное для вас время…
Руку я спрятал в карман. Я знал, что она уже покраснела и начала распухать: болело сильно.
— С удовольствием, мисс Джулия. Буду очень рад нарисовать вас. — Я повернул голову и, глядя прямо на Пикеринга, закончил:
— Я даже настаиваю, если угодно знать.
Он только усмехнулся — мне и всем остальным.
— Возможно, что я не прав, — сказал он, опуская взгляд в притворном раскаянии. — Иногда я… несколько стремителен в своих действиях. — Тут он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. — Особенно когда дело касается моей невесты…
Тетя Ада, Мод, Байрон и Феликс вдруг заговорили все разом, стремясь замять, загладить досадный инцидент. Джулия поспешно вышла в столовую, а оттуда на кухню и занялась приготовлением чая. Байрон Доувермен бросил Пикерингу какую?то реплику, тот ответил ему. Потом мы пили чай, который Джулия внесла на большом деревянном подносе, болтали о том, о сем, выдерживая приличия, хотя ни я, ни Пикеринг не обращались друг к другу и старались друг на друга не смотреть. Потом все снова жали Феликсу руку и поздравляли его, выражая добрые чувства, и мы разошлись.
Наверху, у себя в комнате, расстегивая рубашку и глядя в пустую темноту Грэмерси?парка, я понял, что Рюб, Оскар, Данцигер, Эстергази, да и я сам совершенно упустили из виду ту элементарную истину, что жить среди людей — значит общаться с ними. Я получил строжайший наказ выступать наблюдателем, и только наблюдателем, никак не вмешиваться в события и уж, во всяком случае, не провоцировать их. Тем не менее именно это я и сделал. Быть может, теперь мне следовало бежать без оглядки? Потихоньку собрать вещи, украдкой спуститься по лестнице и удрать в «Дакоту», пока я не натворил еще каких?нибудь бед?
Но внутри у меня все кричало: «Четверг! Завтра четверг!…» Завтра, в «половине первого, — говорилось в записке, отправленной при мне Джейком Пикерингом, — соблаговолите прийти в парк ратуши».
Мне необходимо было прийти туда, совершенно необходимо! Как?нибудь невидимо, ни во что больше не вмешиваясь, но я должен побывать там! «Всего?то еще один день, — уговаривал я себя, — даже полдня!» Уж на эти?то несколько часов смогу я выдержать роль нейтрального наблюдателя? Я поднял руку к окну и при слабом свете, отраженном от снега на улице, рассмотрел ее, поставив вторую рядом для сравнения. Правая рука распухла, костяшки всех четырех пальцев неприятно ныли. Пристально глядя на руку, я слегка пошевелил ею, потом попытался сжать пальцы в кулак. Ничего не вышло, но, пока я напрягал мышцы, в сознании моем непроизвольно вспыхнула отчетливая картина, как этот самый кулак врезается Пикерингу прямо в зубы.
Я ухмыльнулся и опустил руку — и все?таки ощутил известную тревогу. Впрочем, не так уж трудно будет вовсе не встречаться утром с Пикерингом.
Нужно просто не спускаться вниз, пока он не уйдет, больше я его лицом к лицу никогда в жизни не увижу. Что касается Джулии — ну а что мне Джулия? Поразмыслив, я покачал головой — каким?то не поддающимся анализу образом я оказался связан и с ней. Однако это тоже не имело значения: мы люди разных эпох, и очень скоро я покину ее время.