Потом пропало и это, и он очутился там, где начал свое невольное путешествие с прыжками, как в игре в «классики».
Он стоял в полумесяце в комнате дворца. На него пялились двое Колокольников, а затем они подняли свои лучеметы. Он выстрелил первым, так как ожидал, что ему придется воспользоваться оружием, проведя лучом по груди обоих.
Тридцать четыре долой. Осталось шестнадцать. И это пропало. Анана и тиуды стояли теперь у врат. Он ей крикнул:
— Резонансная цепь! Я попался!
Он снова очутился на Луне. Аэролет был теперь немного ближе, спускаясь вдоль склона холма. Сидевшие в нем, вероятно, еще не увидели его, но увидят на следующем обороте или после него. Все, что им требуется сделать, это держать луч поперек врат, и его разрежет, как только он появится.
Дракландские солдаты бежали теперь к нему. Некоторые стояли смирно, но взводили свои арбалеты.
Кикаха, не желая привлекать внимания Колокольников в аэролете, воздержался от охлаждения пыла солдат лучеметом.
Последовала пещера Сада. Затем он очутился на вершине пика на индейском уровне и очень поразился, так как ястреб влетел в район врат как раз тогда, когда появился он. Ястреб поразился не меньше.
Он заклекотал и, приземлившись ему на грудь, вонзил в неё когти.
Кикаха выставил одну руку, чтобы защитить свое лицо, почувствовал страшную боль, когда клюв ястреба вонзился в обгоревшую руку, и отпихнул его. Толчок оторвал ястреба, но тот прихватил с собой кусок мяса из руки и груди. Он вылетел из круга, но не был разрезан пополам. Ему отсекло перья на кончике крыла, вот и все.
Его движение совпало с границей поля, когда началось действие врат. Он прошел через границу в пещеру на дракландском уровне и в саму камеру.
Это была незапланированная точность времени до доли секунды.
Только что вошедший в пещеру чрезвычайно толстый человек держал в одной руке мертвого полуобугленного кролика, а в другой — лучемет. Он ожидал, что появится мужчина или женщина, хотя, конечно, не мог знать, когда именно, но он не ожидал и клокочущей ярости, и когтей, и клюва на своем лице.
Кикаха получил возможность увидеть, как Джудубра выронил кролика и лучемет и вскинул руки перед лицом. Затем он очутился в камере атлантов. Он присел и подпрыгнул, насколько мог, высоко и прямо, чтобы никакая часть его не покинула круга Он был в пике своего прыжка с подтянутыми ногами, когда появился в дворцовой камере. Но его прыжок, предназначенный для того, чтобы вознести его над лучом, который могли направить поперек круга, оказался ненужным. Двое Колокольников валялись на полу, почерневшие, в сгоревшей одежде. В комнате было не продохнуть от запаха сильно обгоревших тел. Он не знал, что случилось, но на следующем круге в этой комнате должны оказаться Колокольники.
Они, как он надеялся, будут знать о происходящем не больше, чем он. Они будут озадачены, но они не настолько глупы, чтобы не понять, что убийца выскакивал из врат, а потом ускакивал обратно. Анана тоже исчезла.
Он очутился во вратах храма в Таланаке. Жрец Витрус крикнул ему:
— Она прыгнула во врата! Она тоже поймана, и она…
Он очутился на Луне.
Аэролет был ближе, но не прибавил скорости.
Затем из него выплеснулся луч света и сосредоточился на нем.
Колокольники в аэролете вдруг заметили волнение солдат, бежавших к вратам и целившихся туда арбалетом, и включили свет, чтобы выяснить причину волнения.
Послышался звон, когда арбалетчики выпустили свои стрелы. Кикаха очутился в пещере на уровне Сада. Следующая остановка — маленькая плоская площадка на вершине пика. Он посмотрел себе на грудь, с которой капала кровь, и на руку, тоже окровавленную. Он чувствовал боль, но не такую сильную, какую почувствует позже.
Он был все еще нечувствителен для малых болей. Большой болью являлось его положение и неизбежный конец. До него доберутся либо толстяк в пещере, либо Колокольники. Толстяк, избавившись от ястреба, мог спрятаться за валуном и испепелить его, когда появится он. Существовала, конечно, надежда, что толстяк хотел захватить его в плен.
Он очутился в пещере. Ястреб и толстяк лежали мертвые, почерневшие, и ноздри Кикахи забил запах поджаренных перьев и мяса. Существовало только одно объяснение: Анана, ехавшая по цепи впереди него, сразила лучом их обоих. Толстяк, должно быть, все еще боролся с ястребом, и поэтому Анана застала его врасплох.
Если он сомневался, что она его любит, то теперь имел доказательство этого — она была готова пожертвовать жизнью, пытаясь спасти его. Она сделала это, почти не думая, у неё было мало времени, чтобы понять, что происходит, но она проделала это быстро и еще быстреё бросилась во врата. Она, должно быть, знала, что пройдет неперерезанной, только если кинется точно после активации. Она никак не могла определить точного момента его прыжка. Она увидела, как он появился и исчез, а затем рискнула.
Он подумал, что она наверняка любит его.
Если она могла заскочить, не пострадав, то он мог выскочить.
Материализовались, словно гигантский волшебный замок, атлантические развалины, и он прыгнул вперед. Он приземлился на полу комнаты во дворце, но незадетым.