улыбнулась, одновременно серьезно подумав, что неужели мозги мужской
половины населения Земли так сильно отличаются от мозгов его женской
половины. Этом не могло быть, иначе раса вымерла бы давным-давно.
Радио разнесло новость по всей планете, и у нас появился еще один
человек, владеющий русским. Она прибыла из Варны. Я решила выключить
радио, когда мужчина стал описывать свою жену. Судя по его словам, она
была похожа на жрицу какой-то тайной религиозной секты. Он хотел было
поговорить с Юки, поэтому я вытолкала ее в заднюю комнату, несмотря на
возмущение и протесты, а сама вышла на парадное крыльцо. Когда я выходила,
Лидия объясняла разницу между всем доступным и понятным партеногенезом и
тем, что делаем мы — так называемым слиянием яйцеклеток.
Когда я выходила,
Лидия объясняла разницу между всем доступным и понятным партеногенезом и
тем, что делаем мы — так называемым слиянием яйцеклеток. Именно благодаря
ему ребенок Кэти похож на меня. Лидия перешла к Анскому процессу и к Кэти
Анской, нашему единственному, абсолютному гению полиматематики, великой,
великой, я даже не знаю, сколько раз великой, бабке моей Катарины.
Передатчик Морзе, установленный в одной из дворовых построек, тихо
бормотал что-то сам себе, операторы радиолинии флиртовали и подшучивали
друг над другом.
На крыльце стоял мужчина. Незнакомый мужчина высокого роста.
Несколько минут я наблюдала за ним незамеченная — при желании я могу
двигаться очень тихо. Когда я позволила ему увидеть себя, он перестал
говорить в какую-то небольшую штуковину, висевшую у него на шее.
Затем он тихо спросил на отличном русском:
— Ты знала, что на Земле вновь установлено равенство полов?
— Ты настоящий, не так ли? — в свою очередь спросила я. — А тот
другой — напоказ.
Дело немного прояснилось, и я почувствовала облегчение. Он приветливо
кивнул.
— Честно говоря, мы не так уж умны, — сказал он. — За последние
несколько веков произошли серьезные нарушения генетического кода.
Радиация. Лекарства. Нам нужны гены Вайлэвэй, Джанет.
Незнакомцы не называют друг друга пс имени.
— Вы можете получить столько клеток, что хоть утонете в них, —
сказала я. — Выращивайте свое собственное потомство.
Он улыбнулся:
— Нам хотелось бы сделать это по-другому.
За его спиной я увидела Кэти, стоящую в квадрате света, падающем из
двери.
Он продолжал вежливо говорить низким голосом, в котором, как мне
казалось, не было насмешки, а только самоуверенность человека, у которого
всегда были деньги и власть, человека, не понимающего, что такое быть
существом второго сорта или жить в провинции. Самое странное, что минуту
назад мне казалось, что он — это вылитая я.
— Я говорю с тобой, Джанет, — продолжал он, — потому что мне кажется,
что ты пользуешься здесь большей популярностью, чем кто бы то ни было. Ты
так же хорошо, как и я, знаешь, что культура, выращенная
партеногенетическим способом, несет в себе всевозможные врожденные
дефекты. Желательно выбрать другой путь, и здесь мы хотим использовать
вас, если, конечно, что-нибудь получится. Извини, я не должен был говорить
«использовать». Но ты же понимаешь, что такой тип общества, как ваш, —
противоестествен.
— Наоборот, ваше человечество противоестественно, — произнесла Кэти.
В левой руке из-под мышки у нее торчала моя винтовка. Ее шелковистая
головка едва достигала моей ключицы, но я-то знала, что она вынослива, как
сталь.
Он сделал шаг в сторону, как-то странно и приветливо улыбаясь. В
отличие от своего напарника он не проявлял до сих пор ко мне ни малейшего
уважения. Кэти вскинула ружье, будто всю жизнь только этим и занималась.
— Согласен, — произнес мужчина. — Человечество противоестественно. У
меня в зубах металл, и вот здесь, — он ткнул себя в плечо, — металлические
болты. — Тюлени живут гаремами, — добавил он. — Самцы обезьян живут
случайными связями, и мужчины тоже, голуби моногамны, и мужчины есть
такие. Есть даже холостяки и гомосексуалисты. Кажется, встречаются даже
гомосексуальные коровы. И все-таки в Вайлэвэй чего-то не хватает.
Он сухо рассмеялся. Надо отдать ему должное, на нервы его слова
подействовали.
— Мне всем хватает, — сказала Кэти, — за исключением того, что жизнь
не бесконечна.
— А вы?.. — спросил мужчина, кивая те на меня, то на Кэти.
— Жены, — ответила Кэти. — Мы женаты.
И опять он издал сухой сдавленный смешок.
— В экономическом смысле это хороший союз. Он годится для работы и
ухода за детьми, он удобен, как и любой другой, если речь идет о случайной
наследственности и воспроизведении себе подобных. Но подумайте, Катарина
Микельсон, неужели не существует ничего лучшего, чем есть у вас самих, что
вы хотели бы передать по наследству своим дочерям? Я зрю в инстинкты, верю
в мужчин, мне странно, что одна из вас — механик, а другая, — он посмотрел
на меня, — как я догадываюсь, работает кем-нибудь в управлении полиции. И
обе даже не чувствуете своей ущербности. Конечно, абстрактно вы об этом
догадываетесь. У вас здесь существует только одна половина рода. Мужчины