Боцман произнес при этом длинную речь и напрямик объявил капитану, что своей добровольной поездкой на берег я избавлял их от необходимости учинить надо мной насилие, но что они прибегли бы к насилию, чтобы заставить меня покинуть корабль, если б я не сделал этого сам. Поэтому они считают нужным заявить, что они и впредь обязуются верно служить на корабле под его командой, как они уговаривались, но, если я не оставлю корабля, тогда они сами сейчас же покинут его. Они поклялись друг другу в этом, и все были единодушны.
Когда мой племянник, съехав ко мне на берег, сообщил мне это, я ответил, чтобы он не тревожился из за меня, так как я останусь на берегу. Я выразил лишь пожелание, чтобы мне при-слали все необходимое и вручили достаточную сумму денег. А там уже я как нибудь проберусь в Англию. Таким образом, дело было улажено в несколько часов; команда вернулась к исполне-нию своих обязанностей, и я стал думать, что мне теперь предпринять.
Я был теперь один на конце света, почти на три тысячи морских миль дальше от Англии, чем я был на своем острове. Правда, отсюда я мог проехать сухим путем через страну Великого Могола до Сурата, потом добраться морем через Персидский залив до Бассоры и затем, следуя по пути караванов, через Аравийскую пустыню до Алеппо и Александрии, оттуда опять морем в Италию и сухим путем во Францию. Я мог избрать и другой путь — дождаться одного из английских судов, которые заходят в Бенгал из Ачина на острове Суматре, и на нем морем вернуться в Англию; но так как я прибыл сюда, не имея никаких связей с английской Ост-Индской компанией, то мне было бы трудно уехать на одном из ее кораблей, разве только благодаря покровительству кого нибудь из капитанов или агентов компании, но ни с кем из них я не был знаком.
Здесь я имел печального рода удовольствие видеть, как корабль двинулся в путь без меня. Думаю, никогда еще с человеком моих лет и в моем положении люди не поступали так недос-тойно — если только это не были пираты, бежавшие с чужих судов и высаживающие на берег всякого, кто не захочет потворствовать их гнусностям. Впрочем, племянник оставил мне двух слуг, или спутника и слугу, первый был помощник нашего судового агента, которого племянник упросил остаться со мной, а другой — его слуга. Я нашел себе хорошее помещение в доме одной англичанки, где квартировало много купцов; там жили несколько французов, два итальянца или вернее еврея и один англичанин.
Со мной было немного ценных английских товаров, а мой племянник оставил мне значи-тельную сумму денег в золоте и чеках. Товары я не без выгоды распродал и накупил бриллиан-тов Я прожил там девять месяцев, и с англичанином мы очень подружились. Однажды утром он приходит ко мне и говорит:
— Знаете, земляк, я хочу поделиться с вами одним планом; мне он очень улыбается, да, на-сколько я вас знаю, и вам он придется по душе, когда вы его хорошенько обсудите. Если вы присоедините свою тысячу фонтов к моей тысяче, мы можем нанять здесь корабль, любой, какой нам понравится; вы будете капитан, я — купец, и мы отправимся торговать в Китай, а то чего мы здесь дожидаемся? Весь мир в движении; все божьи создания и на небе и на земле работают, трудятся; с чего же нам то быть праздными? В целом мире нет таких трутней, как люди; но зачем нам быть трутнями?
Мне его предложение очень понравилось тем более, что тон его бы i такой дружественный и доброжелательный. Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем мы отыскали под-ходящий корабль, а когда добыли корабль, оказалось, что не так то легко добыть английских матросов. Однако, некоторое время спустя мы нашли штурмана, боцмана и пушкаря — англичан, голландца плотника и трех португальцев-матросов, этими людьми можно было обойтись, и даже довольно сносно, а остальную команду набрать из индусов-моряков, какие были под рукою.
Многие путешественники описывали свои странствования по этим местам, так что еще од-но описание едва ли показалось бы занимательным читателю.
Многие путешественники описывали свои странствования по этим местам, так что еще од-но описание едва ли показалось бы занимательным читателю. Достаточно будет сказать, что прежде всего мы отправились в Ачин, на остров Суматру, а оттуда в Сиам, где выменяли часть своих товаров на опиум и часть на арак, — первый в большой цене у китайцев, и как раз в то вре-мя в Китае чувствовался в нем большой недостаток. Короче говоря, мы совершили далекое пу-тешествие в Сускан и вернулись в Бенгалию, пробыв в отсутствии восемь месяцев. На этом пер-вом предприятии я нажил столько денег и так хорошо научился наживать их, что, будь я на двадцать лет моложе, я наверное поддался бы искушению остаться здесь и не стал бы искать иного способа составить себе состояние. Но могло ли иметь силу подобное искушение для чело-века за шестьдесят, уже достаточно богатого и покинувшего свой дом больше из ненасытной потребности видеть свет, чем из за алчности и желания преуспеть в нем? Я попал в такую часть света, где я раньше никогда не бывал, — а между тем слышал о ней очень много — и решил ос-мотреть в ней все, что только мог.
Но мой новый друг и компаньон был иного мнения. Вообще, мы с ним были разные люди. Он готов был, как почтовая лошадь, вечно бегать взад и вперед по одной и той же дороге, оста-навливаясь в одной и той же гостинице, лишь бы только, как он выражался, дело его кормило; я же, наоборот, хоть был стар годами, напоминал скорее шалого мальчишку бродягу, которому не охота два раза видеть одно и то же. Но это еще не все. Мне хотелось быть ближе к дому, но в то же время я совершенно не мог решить, какой путь избрать, и не мог остановиться ни на одном. Пока я думал и раздумывал, мой приятель, искавший себе нового дела, предложил мне другое путешествие — на Молуккские острова, с тем, чтобы привести оттуда груз гвоздики. Мы не долго готовились к этому путешествию; оно вышло весьма удачным: мы заходили на Борнео и еще на другие острова, названия которых не припоминаю, и вернулись домой месяцев через шесть. Свой груз пряностей, состоявший, главным образом, из гвоздики и мускатного ореха, мы продали с большим барышем персидским купцам, заработав почти впятеро больше того, что истратили, так что денег у нас была теперь целая куча.
Немного времени спустя из Батавии пришел голландский корабль. То было каботажное судно, вместимостью, приблизительно, в двести тонн; команда его вся расхворалась или притво-рялась больной, так что капитану не с кем было выйти в море. Поэтому, став на якорь в Бенгаль-ском заливе, он опубликовал извещение, что желает продать свой корабль. Я узнал об этом раньше своего нового компаньона, и мне очень захотелось купить это судно. Я пошел к нему и рассказал, какой случай представляется. Он ответил, что надо подумать — он, вообще, был чело-век осторожный и не торопился в своих решениях, — но, подумав, сказал: «Судно немножко ве-лико, но все таки мы его купим». И мы купили корабль и составили купчую на него, а матросов решили, если можно будет, удержать и присоединить к своим; тогда у нас сразу составился бы экипаж, и мы могли бы продолжать наше дело; но совершенно неожиданно для нас оказалось, что все матросы исчезли без следа, получив вместо жалованья каждый свою часть из денег, вы-рученных от продажи судна; мы не могли найти буквально ни одного из них.
После долгих расспросов я узнал, что они отправились сухим путем через земли Великого Могола в Персию, и я очень жалел, что не присоединился к ним. Мои сожаления, однако, пре-кратились, когда выяснилось, что это были за люди; вкратце обстояло так: человек, которого они называли капитаном, был вовсе не командир судна, а простой пушкарь, их корабль был купеческий; на Малайском берегу на них напали туземцы, убили капитана и трех матросов; а остальные одиннадцать человек, видя, что капитан убит, завладели судном и привели его в Бенгальский залив, еще раньше высадив на берег помощника капитана и пятерых матросов, не одобрявших их Поведения.