Они уехали. Старушка в гостиной — включила радио, чтобы послушать религиозные передачи. Шэрон еще спит, у нее лекции только с девяти. Сумка моя собрана. На часах — 7.30. Прощай, паршивая халупа. Прощай, кошмар.
До города доберусь автостопом, а потом — хоп! в первый же отходящий автобус, и чао! От самого этого слова уже солнышком веет. Ухожу. Бутылку джина оставляю. Я перестала бы себя уважать, если бы приняла подарок этого сукиного сына. Вдобавок оставляю здесь свою зарплату за месяц — ничего не поделаешь, ухожу.
Записку для Шэрон оставлю в кармане ее пальто — так она найдет ее по пути в школу; а теперь открываю дверь — и фьюить!.. Растворяюсь в природе. Так всегда в газетах пишут. Но что же я мешкаю! Все, привет.
Ну вот. Снег перешел в дождь. Мерзкий, грязный дождь льет как из ведра. Ну вот. Вернулась опять в свою тюрьму.
Я сидела в автобусе, который отправлялся на юг. У меня был билет. Шофер прошел на свое место и уже завел мотор; было одиннадцать утра. А до этого я, продрогшая до костей, ждала на вокзале, забившись в угол. Боялась фараонов, хозяев — всего. Замерзла, и при этом обливалась потом.
Так вот. Я уже сидела там, поставив сумку на колени, потом вдруг смотрю в окно и вижу мадам Блинт, в желтой лыжной шапочке, с большим мешком продуктов в руках. Сначала я узнала ее шапочку. С ней была Шэрон, они оживленно о чем?то разговаривали, — Шэрон стояла засунув руки в карманы куртки с капюшоном. Какое?то время я смотрела на них, расчувствовавшись, а потом до меня дошло, что на ней — куртка с капюшоном. Не пальто цвета морской волны, а зеленая куртка Кларка, висевшая рядом (утром я обратила на это внимание), которая, конечно же, теплее пальто.
И тогда до меня дошло, что раз она не в пальто, значит, не прочитала моего послания. И тут они направились к машине мадам Блинт, припаркованной чуть подальше и засыпанной тающим снегом.
А я, «мудрая» Джини, не знала, что и делать.
Шофер сказал: «Поехали». Я подумала: «Конечно, вернувшись, она обнаружит мое письмо, конечно, мне не из?за чего беспокоиться, но, если в деле замешан сумасшедший, ничего нельзя знать заранее.
Я подумала: «Конечно, вернувшись, она обнаружит мое письмо, конечно, мне не из?за чего беспокоиться, но, если в деле замешан сумасшедший, ничего нельзя знать заранее. Ничего нельзя знать заранее, а всякая неизвестность в данном случае заканчивается хорошеньким дубовым гробом».
Представьте себя на моем месте. Я крикнула: «Минуточку!». Встала и вышла из автобуса. «Так вы едете или нет?» — заорал шофер. «Нет!» Я ответила так против собственной воли — губы сами это сказали. Обошла автобус, увидела их прямо перед собой — они шли к машине — и покачала головой. Нужно было всего лишь догнать их и сказать Шэрон: «Мне надо с вами поговорить!». Только и всего.
Спотыкаясь по грязи, я подошла ближе, а потом заметила у бровки тротуара машину мальчиков и Шэрон — она со смехом уселась в нее. Машина тронулась с места. Я крикнула: «Мадам Блинт!». Но та ничего не услышала.
Я крикнула громче, мадам Блинт обернулась, я подошла к ней. «О! Здравствуйте, Джини!» Глаза у нее, как всегда, были грустные. «Здравствуйте, мадам, я приехала сюда за покупками к Рождеству, вы не могли бы меня подбросить?» — «Конечно». Мы сели в машину.
Было жарко. Пахло мокрой псиной. Я сказала: «Малышка Шэрон — такая славная». — «Да, она напоминает мне бедняжку Карен». Вот еще. Я заткнулась и молчала до самого дома. Поблагодарила и вышла. Они играли в саду в снежки, я вошла в дом. Старушка бросилась ко мне: «Но, Джини, в чем дело, где вы пропадали? Дети уже вернулись!» Я сняла свое серое пальто и отправилась наверх отнести сумку.
Она крикнула мне снизу: «Но объяснитесь же, в конце концов!» — «Извините, мадам, я вспомнила, что нынче день рождения моей матери, и ездила отправить ей телеграмму». — «А вам не кажется, что вы могли бы предупредить меня?» — «Я сказала вам, но, должно быть, из?за радио вы не расслышали, прошу прощения, мадам». — «Ну и находит иногда на этих девиц…» — процедила она сквозь зубы, возвращаясь на кухню. Я спустилась вниз, крикнула: «Сейчас помогу», роясь при этом в карманах пальто цвета морской волны, но там было пусто — никакого письма.
«Я приготовила фрикасе», — сказала Старушка. «Прекрасно, мадам». Голос мой звучал не приятнее, чем у жабы. В дверь позвонили. Я пошла открывать. Со смехом ввалилась раскрасневшаяся Шэрон, за ней — Марк, Джек, Старк и Кларк, промокшие, возбужденные; следом, приглаживая волосы, вошел доктор.
Черт, некогда мне рассказывать, что было дальше, пора вниз. Пропади они пропадом, эти «милые» вечера — сыта ими по горло.
Дневник убийцы
Утром все были заняты. Папа отправился на работу, Марк — в адвокатскую контору, Джек со Старком — на свои несчастные лекции, а Кларк — в больницу на вскрытие.
Некоторое время я находился там, где и положено (на выбор: контора, больница, университет или консерватория), а потом, в перерыве, вернулся в машину. У каждого из нас свой ключ. В прошлом году мы все вместе получили права. Включил зажигание и вернулся сюда. Мне было беспокойно. Понимаешь, дорогой дневник, в данный момент я побаиваюсь Джини. Она, похоже, потеряла голову и может наделать глупостей.