Стал Венька частушки развеселые распевать, а Сенька смешные выкрутасы ногами выделывать. Потом поменялись. Потом друг у друга на голове стояли, потом кричали смешно, потом брыкались потешно. А когда драку меж собою затеяли, Королева уже в голос хохотала. Особенно ей было радостно, оттого что братья друг друга за нос щипали, да тумаками обменивались. Братьям больно, Королеве задорно. Потерпели ради Матери своей, лесной Царевны…
Сняла муравьиная Королева свой обруч волшебный, протянула на четырех лапах близнецам:
— Ох, и уморили вы меня, весельчаки! Я чуть со смеху не померла, век бы с вами вместе жила, да веселилась!
И оскалилась так зловеще, что у братьев мурашки по спине пробежали.
Затем велела Королева своему министру проводить близнецов на свет белый. А сама пошипела еще что-то, да уползла в свои темные чертоги…
А в деревне теми днями все было вверх тормашками – приезжали каждый день новые экипажи да коляски с докторами, свозились на базарную площадь новые травы-снадобья, кипела медицинская отрасль, и разговоры были все только про лекарства. Все жители за здоровье барина боролись, и все события вокруг барского дома вертелись.
И что только с барином не делали, чтобы вылечить! Ох уж эти проклятущие его рога! Торчали из головы, тверды были и тяжелы, словно каменные!
И пилили их и коптили их, и солили их и морили их, и мазали медом, и мазали йодом, и молотками обстукивали и заклятьями обругивали! Никакое средство их не берет! Ничего не помогает!
Сорок дней уже боролись доктора с рогами! Сорок дней поили барина всякими снадобьями-растворами, кормили порошками-смесями, натирали его мазями-маслами!
Уже со всего мира понаехали к барину лекари да знахари, доктора да профессоры. И каких только не было! Даже, говорят, был один черный как уголь, из самой Африки приплыл, чтобы свою науку показать! И даже у него ничего не вышло! Поскакал вокруг барина, бусами побрякал, губищами пожмякал, да так ни с чем и укатил обратно в свою Африку.
Проклятие, как оно есть проклятие!
А барин дурниной орет, от боли глаза выпучивает, от злости зубами скрипит. Мучается, болеет, с каждым днем хиреет.
И тут в один погожий день, слышь-ка – пронеслась новость! Полегчало барину!
Еще два доктора каких-то незнакомых приехали. Бабы в деревне судачили, что те доктора ростом с сапог, а сами все в веснушках. А ума недюжинного! Все по-научному излагают, словами непонятными перемениваются, лбы хмурят, и прибор у них имеется какой-то особенный.
Так вот, от этого прибора в первый день у барина с рогов боль ушла.
Во второй день рога мягкими стали, хоть гни их.
А в третий день и совсем рога отпали! Такая новость радостная!
Ну, тут вся деревня гулять пошла! – кабатчики бражку да пиво из погребов достали. Магазинщики окорока да закуски на прилавки повыкладывали, лихачи на дуги колокольцы прицепили. Праздник же большой!
Барин стал здоров, порозовел, подобрел.
Вышел на люди, прямо на площадь и чуть не пляшет – такое у него настроение от исцеления стало.
— Где чудо-доктора? – кричит барин. – Где эти красавцы-молодцы?
Побежали слуги искать докторов, даже толстый приказчик суетился, бегал, животом тряся.
Отыскали молодцов, слава Богу! Привели к барину. Тот при всем народе отсыпал им мешок серебряных монет и выписал похвальную грамоту.
А братья от наград отказались!
Барин глаза выпучил:
— Что вы, господа мои любезные! Неужто не хотите вознаграждения? Да я вам теперь по гроб жизнью обязан за свое чудесное выздоровление!
А молодцы-близнецы сняли белые халаты, колпаки отбросили, и отвечают барину с уважением:
— Спасибо! Нам в награду отдай ты своего самого лучшего жеребца, а серебро и грамоту себе оставь. Нам оно не надобно!
Подумал с минутку барин и махнул рукой:
— А забирайте! Есть у меня уж такой лошадушка, что арабские принцы обзавидуются!
Дал указание приказчику, тот сбегал на конюшню и привел Золотого коня.
Заржал коник радостно, копытом точеным забил, хвостом шелковистым замахал.
Близнецы вскарабкались на коня и на прощание погрозили барину:
— Будь к людям справедлив, барин! Больше не обижай никого, особенно одиноких старушек! А то рога, не ровен час, снова вырасти могут!
И ускакали братья, обдав пылью озадаченного барина.
Стоял тот и недоумевал – откуда заморским лекарям известна такая тайна? Но виду не подал, сохранил фасон барский. Из простых же людей мало кто последние слова понял, только помахали на прощание чудо-докторам, и пошли дальше праздновать.
А на краю деревни стояла, опершись на клюку, бабушка Забабуриха и смотрела сквозь слезы на уносящихся вдаль племянничков.
Вернутся ли молодцы-удальцы к бабушке? И когда? То никому не ведомо… Можно было бы спросить Мать лесную о том, но только как? Я как-то за грибами ходил, видел в кустах фигуру красивую, слышал свист волшебный, да подойти спросить не смог. Сморило меня тогда усталостью, так и рухнул я в траву. А в другие разы ходил, так в лесу уже никого не было…