Вернулась в дом, разрезала яблоко на девять долек, положила две дольки в изголовье постели, еще две дольки – в изножье, еще две – возле двери в кухню, еще две – возле двери наружной и последнюю дольку – за порогом. Ускакали они.
Проснулся великан и позвал:
– Спите вы или нет?
– Нет еще! – отозвались яблочные дольки в изголовье постели.
Выждал он немного времени и снова позвал:
– Спите вы или нет?
– Нет еще! – отозвались яблочные дольки в изножье постели. Выждал он и снова позвал:
– Спите вы или нет?
– Нет еще! – отозвались яблочные дольки возле двери в кухню.
– Что это вам не спится? – спросил великан.
– Нет еще! – отозвались дольки возле наружной двери.
– Куда это вы уходите? – встревожился великан.
– Нет еще! – отозвалась яблочная долька на дворе, – Удирают! – завопил великан и вскочил на ноги.
Подбежал он, ощупал их постель – а постель давным-давно пустая, холодная.
– Это дочкины шутки, – проскрипел великан сквозь зубы и бросился в погоню.
– Чую, настигает нас отец, – говорит Мэри. – Засунь-ка руку в ухо сивой кобылки: что там найдешь, бросай на дорогу.
Вытащил королевич из уха кобылки точку терна, бросил на дорогу. Тотчас сзади них вырос терновый лес, да такой густой, что и хорьку не прошмыгнуть. Бросился великан напролом очертя голову, застрял в колючках.
– Снова дочкины шутки, – пробурчал он.
– Был бы при мне мой топор, недолго бы я тут задержался.
Сбегал он домой, принес топор, да как начал им помахивать! Полчаса не прошлой – прорубился он сквозь терновник.
– Оставлю-ка я здесь топор, а на обратном пути заберу.
– Украдем твой топор, украдем! – прокаркала ворона с ветки.
– Коли так, придется мне его домой отнести.
Сбегал он домой, отнес топор и снова пустился в погоню.
– Чую, настигает нас отец. Пошарь-ка опять в ухе кобылки, что там найдешь, бросай на дорогу.
Пошарил королевич в ухе сивой кобылки, нашел там серый камушек, бросил его на дорогу. Тотчас у них за спиной выросла каменная гора да такая, что ни перелезть, ни объехать.
– Снова дочкины шутки! – пробурчал великан. – Были бы сейчас при мне мои кирка и молот, недолго бы я здесь задержался.
Сбегал он домой, принес кирку и молот, да как начал ими помахивать! Четверти часа не прошло – прорубился он сквозь гору.
– Оставлю-ка я тут свой молот и кирку, а на обратном пути заберу.
– Украдем кирку, украдем! – прокаркала ворона со скалы.
– Ну и крадите! Некогда возвращаться. – И бросился в погоню.
Снова почуяла Рыжекудрая Мэри, что отец настигает.
– Пошарь-ка еще раз в ухе кобылки – беда за спиною!
Послушался королевич, пошарил в ухе сивой кобылки, достал оттуда пузырь с водой и бросил на дорогу. Тотчас огромное озеро разлилось у них за спиной, широкое и глубокое.
Хотел было великан с размаху его перескочить, да не допрыгнул: упал посередине и утонул.
Весь день скакал королевич с женой на сивой кобылке. К вечеру подъехал он к родительскому дому.
– Ступай сперва один, – сказала Мэри, – расскажи отцу с матерью обо мне, а я тебя подожду здесь, у колодца. Только смотри не позволяй никому целовать тебя – ни единому живому существу! – не то забудешь меня навсегда.
То-то радость была во дворце, когда вернулся королевич! Но он помнил слова Мэри и не позволил ни отцу, ни матери поцеловать себя. Все было бы хорошо, да, к несчастью, старая охотничья собака узнала хозяйского сына, с радостным лаем бросилась ему на грудь и лизнула прямо в губы. В тот же миг забыл королевич о дочери великана, словно и не встречал ее никогда.
Ждала, ждала его Мэри, пока темнота не настала. Тогда она забралась на старый дуб, росший возле колодца, и устроилась на ночь в развилке сучьев.
Поутру пришла сапожникова жена за водой, заглянула в колодец, а оттуда на нее смотрит такая красавица, что глаз не оторвать. Подумала сапожникова жена, что это ее собственное отражение, вернулась домой, швырнула пустое ведро на пол и говорит мужу:
– Ах ты, старичина-дурачина! Как ты смеешь такую красавицу писаную посылать за водой да за дровами?
– Даты, должно быть, рехнулась, – отвечает сапожник. – Ладно, сходи-ка ты, дочка, за водой к колодцу.
Пришла сапожникова дочка за водой, и с ней случилось то же самое.
Вернулась она с пустым ведром и кричит отцу:
– Неужели ты думаешь, чурбан неотесанный, что я, такая красавица, буду твоей прислужницей?
Решил сапожник, что они обе в уме повредились, пошел сам за водой. Заглянул он в колодец, увидал там девичье лицо, оглянулся и видит: сидит на дубу красавица, да такая, что глаз не оторвать.
– Шаткая у тебя скамейка, красавица! – сказал сапожник. – Слезай на землю. Будешь гостьей в моем доме, сколько тебе захочется.
Стала Мэри жить в доме у сапожника. Ничем он ее не обделял, ни о чем не расспрашивал. Спустя несколько дней вызвали его во дворец. Королевский сын собрался жениться, так на свадьбу жениху и невесте заказали новые башмаки.
– Как бы мне хотелось хоть краем глаза взглянуть на королевского сына, – сказала Мэри.
– В чем же дело? Вот как сошью башмаки, пойдем вместе. Слуги меня знают. Они разрешат нам посмотреть на пир и на свадьбу.
И вот пришли они во дворец. Когда придворные увидели прекрасную незнакомку, они обрадовались, пригласили ее в пиршественную залу, усадили за стол и поднесли бокал вина.