Вот одна из сцен, разыгрывающихся в семье, куда проник указующий перст самодовольного Профессора, не утруждающего себя подробностями и нюансами.
Хорошо, если «Милая женщина» начала читать сама. Правда, теперь она отдает этому почти все свободное время, играя сама с собой в описанную тем же Э. Берном игру «Психиатрия». Она сравнивает свои детские впечатления с тем, что описано в умных книжках, копается в своем прошлом так и эдак, ищет комплексы у всей родни до седьмого колена и часами корпит над схемами, изображающими собственные «субличности» (к странным магическим терминам «жертва» и «избавитель» привыкли уже все знакомые). Однако, читая книжки, она вычитывает в них то, что было плохо донесено до нее интеллектуальным гуру. Кроме того, чтение разной литературы помогает думать самостоятельно, что, в общем то, не предусмотрено терапией «группового давления».
Так, читая и размышляя, можно обнаружить, что родительское программирование все же не такая всепоглощающая вещь, как она представлена у Э. Берна. Объяснять родительскими предписаниями, заложенными еще в детстве, все неудачи своего взрослого существования, — это просто бежать от ответственности перед самим собой, стараться свалить свою долю вины на другого. Ж.-П. Сартр считал, что бессознательное, истерические припадки, необузданные страсти — это только крупный розыгрыш, где мы ставим спектакль перед собой и перед другими с целью отказаться от тяготящей нас свободы. Вполне вероятно, Сартр слишком радикален, и человек достоин более мягкого и снисходительного обращения. Однако другой автор — психиатр и психотерапевт Виктор Франкл, в гуманизме которого нет причин сомневаться, подчеркивает нашу фундаментальную свободу по отношению к обстоятельствам: «Что же касается среды, то и здесь обнаруживается, что и она не определяет человека. Влияние среды больше зависит от того, что человек из нее делает, как он к ней относится. Человек — это меньше всего продукт наследственности и окружения: человек в конечном счете сам решает за себя!»
Именно поэтому дико выглядит сорокалетняя женщина, которая горько пеняет собственной матери на «неверный «сценарий», заложенный до пяти лет». А ты, голубушка, что делала последующие тридцать пять?
Но дело не только в том, что индивид сам волен в любой момент начать работать над самим собой и менять те жизненные ориентиры, которые становятся препонами на пути его развития. Даже если предположить, что в силу арефлексивности, отсутствия волевых качеств или же по невежеству человек никогда не трудился над своим внутренним «Я», он все равно, осознав детские истоки обид, не должен никого упрекать. Упрек — продолженное страдание. То самое «порождающее зло», о котором мы уже говорили. Выздоровление состоит в том, чтобы прощать. Эта идея подробно разработана в психотерапевтическом учении Луизы Хей. Следуя высказанным ею аргументам в пользу прощения, наш отечественный врач, представитель направления интегральной психотерапии Э. Цветков пишет: «Мы ругаем и наказываем себя так же, как ругали и наказывали нас наши родители. Мы любим себя таким же образом, как нас любили, когда мы были детьми. Однако я не ругаю своих родителей за это. Мы все жертвы жертв, и они (наши родители) не могли научить нас тому, чего сами не знали. Спросите своих родителей об их детстве, и вы лучше их поймете, и если вы будете слушать с состраданием, вы поймете происхождение их страха и их отношение к жизни. Люди, которые «причиняли вам страдание», были так же испуганы, как и вы сейчас».
«Сценарный анализ», если он проводится, очевидно, должен быть построен так, чтобы он сразу учил прощать (хотя это очень, очень непросто). Родители — живые или уже ушедшие — должны быть приняты человеком, несмотря на весь «негатив», который они, быть может, привнесли своими воспитательскими усилиями. Приняты и прощены. А вместе с этим реабилитировано и вновь высвечено все то доброе и хорошее, что непременно было в нашем прошлом. Только так возможен выход из тьмы.
Второй бастион после родительского программирования, который пожелал взять приступом Неистовый Интерпретатор, — это коллективистские установки сознания, связанные с понятием долга. Кстати, именно они нередко и составляют ядро родительской «программы», под которой сгибается впечатлительная душа. Свобода от них — залог успеха. «Ты слишком зависишь от других! Они давят на тебя! Ты служишь другим и забываешь о себе! Не будь игрушкой общества! Не будь марионеткой семьи! Будь собой!»
Ах, если бы, если бы точно знать, что это такое — быть собой? Преклоняюсь перед теми, кто доподлинно знает свое истинное, неподдельное, аутентичное «Я»!
Идея истинного «Я» и самоценности свободного самостоятельного проявления — центральный пункт психоанализа. Особенно ярко он представлен в работах Э. Фромма. Фромм показывает, как люди страшатся свободы и как бегут от нее, ибо она несет с собой одиночество и страх. В то же время свобода для Фромма — наивысшая ценность. В отъединен-ности от других, силой своего собственного ума и чувства решает взрослый человек все свои проблемы. На мой взгляд, фроммовский панегирик свободе в какие-то моменты вообще выводит нас за пределы человеческих отношений. Нечто над-, сверхчеловеческое светится в индивиде, способном на абсолютную стойкость по отношению к миру, на умение не опираться душой ни на кого, кроме как на самого себя. Вот этот рационалистический, романтический идеал свободного «Я», выбирающего свой свободный путь из наличных альтернатив, и кладется в основу конкретной работы с сознанием конкретных людей. Не удивительно, что в ходе разномастных интерпретаций он (как и другие пересекающиеся с ним в ходе практики течения) претерпевает вульгаризацию, обрастает такими прочтениями, против которых, несомненно, возражал бы сам автор.