Вдруг слышит она голосок над собой, тихий, успокаиваю- щий:
— Не верь пришельцу, Дуняша. Твой отец был честным и порядочным человеком и никаких денег у него не брал.
Дуняша прислушалась, огляделась, но никого не уви- дела, но вот она опять голосок слышит:
— Я ж тебе сказала, не плачь. Это я с тобой разговариваю, берёзка. Позови-ка сюда этого обманщика, поговорить бы мне с ним надобно.
Граф Варнак не заставил себя долго ждать, явился тотчас, но подойти к берёзке почему-то не решался, а она веточками своими встряхнула раз, другой и посыпались к его ногам золотые серёжки. Оторопел граф, никогда ещё в жизни не видел он столько золота! С дрожащими руками бухнулся советник на колени и пополз, хватая их пригорш- нями и пряча себе за пазуху. Так и не заметил он, как в по- рыве жадности сам приполз под крону её. Придавила берёзка графа кроной своей к земле-матушке, вздохнуть ему не даёт.
Взмолился он:
— Отпусти меня, отпусти! Бес попутал! Он, он, нечестивец!
— Хорошо, — вдруг услышал граф Варнак, – жизни я тебя лишать не стану, но знай, что через жадность свою ста- нешь ты нищим, а за сохранение своей душонки, жалкой и никчёмной, выполнишь мой наказ; будешь ты по свету хаживать, да про красавицу Дуняшу рассказывать. Не исполнишь воли моей, ждёт тебя долюшка худшая! Ступай и помни об этом, граф Варнак!
Он слово берёзке дал. С тем они и расстались.
Благодарили старики свою спасительницу, а она листвой прошумела над ними, слово молвила:
— Полноте вам благодарности рассыпать, дорогие мои. За добро добром платить надобно, потому есть у меня думка одна; Дуняшу за парня выдать, который к вам на двор пер- вым явится.
Смутилась Дуняша, говорит:
— Да люб ли он мне будет?
Ответила ей берёзка:
— В том-то и дело, девонька моя; не знаешь, где потеря- ешь, а где найдёшь. Так и в любви бывает.
Граф Варнак слово своё сдержал. Разнеслась молва о о красавице Дуняше далеко-далеко и вот, в один из приго- жих деньков появился в деревушке царевич Иванушка. Уж очень хотелось ему на девушку-красавицу взглянуть, воочию убедиться в красоте её, но первое, что увидел он, так это старенький домишко с подслеповатыми оконцами. Опечалился царевич, духом пал. Где ж ему, выросшему в роскоши и неге, было знать, что вся бедность этого домика от скудного заработка идёт, хоть в труде праведном провели старики всю жизнь, да и сейчас трудятся, вместе с внучкой, не покладая рук своих.
В это время Дуняша на крылечко вышла; босоногая, злато- кудрая, в простом белом платьице. Как увидел её Иванушка, сердце его забилось тревожно и томно, готовое вырваться из груди; влюбился он в Дуняшу мгновенно.
Вот уж второй месяц не кажет царевич глаз своих в род- ном дворце, то грибы с девушкой собирает, то ягоды, а то просто встречают они вдвоём зорьку алую на берегу реки. Рада-радёшенька за них берёзка белоствольная.
Тем временем царь Елисей, обеспокоенный долгим отсут- ствием сына, пришёл в покои жены и разговор с ней завёл:
— Пора бы нам в деревеньку отправиться, молва донесла, что уж больно хороша девушка у царевича нашего.
Нелюдина, не поднимая головы с подушки, зло сказала:
— Сдалась мне твоя деревня! Нашёл сынок замарашку деревенскую, что у нас своих невест мало?!
Разгневался царь Елисей:
— Молчи, язва! Кому велено, собирайся!
Ослушаться царя Нелюдина не посмела, повиновалась.
Экипаж царский, позванивая бубенцами, уже скоро появился в деревушке. Вмести с ними прибыл в деревню и граф Варнак.
— Ха, — съязвила Нелюдина. – Что за деревня?! Грязь и нищета вокруг! Срамота!
Глянул окрест батюшка царь и в ужас пришёл; деревушка в запустении, что ни двор, то беден, что не коровёнка, то тощА!
-«Доим народ, что козу, доим ночью и днём, а во дворце моём всё балы да веселье, вот и запустил матушку-земли- цу, позабыл о народе своём! Закружила меня Нелюдина, ох, закружила»!
Вдруг увидел царь Елисей берёзку, залюбовался ею, и тут он слышит голос далёкий, но ещё не забытый им:
— Здравствуй, суженный мой. Вот мы и встретились.
«Никак голос Василисушки моей? Аль почудилось мне»?- подумал он и по сторонам огляделся.
Взгляд его на Нелюдину упал, которая из кареты выле- зала, да никак вылезти не могла; толстая, неповоротливая. Царь Елисей с досады отвернулся, горько сожалея о женитьбе своей.
Тут старики из домика вышли, в пояс царю кланяться стали, а он говорит им:
— Ну, полноте, полноте вам согбёнными стоять! Вели лучше, дед, супруге самовар ставить, чайком баловаться будем!
После ароматного чая разомлел царь-батюшка, из дому вышел, на скамейку присел, рядом с берёзкой белостволь- ной, как вдруг опять голос слышит:
— Здравствуй, Елисей!
Вздрогнул царь, не по себе ему стало. Граф Варнак не- далеко стоит, хмуриться, прислушивается.
— Ты ничего не слышал, граф Варнак? – спросил его царь.
— Нет, Ваше Величество, — ответил он.
Да не поверил почему-то ему царь Елисей, знал, что в последнее время хитрить стал советник, не раз уж он собственными глазами видел, как уединившись с Нелю- диной они долго о чём-то разговоры вели. Не обманывало предчувствие царя-батюшку, сговор меж ними был: решили заговорщики отравить его прямо в домике, а вину всю свалить на бедных стариков. Да труслив оказался граф Варнак, шепнул он как-то Нелюдине на ухо: