Джимми Снайдер толкнул меня в плечо и сказал: «Скажи, твоя мама — шлюха». Я сказал: «Твоя мама — шлюха». Он сказал: «Скажи, твоя мама — шлюха». Я сказал: «Твоя мама — шлюха». — «Скажи: моя мама — шлюха». — «Твоя мама шлюха». Мэтт, Дейв, Стив и Джейк раскололись, но Джимми всего заколбасило. Он занес надо мной кулак и сказал: «Прощайся с жизнью». Я огляделся в поисках учителей, но никого не было. «Моя мама — шлюха», — сказал я. В школе я прочел еще несколько предложений из «Краткой истории времени». Потом сломал механический карандаш. Когда я пришел домой, Стэн сказал: «Вам письмо!»
Дорогой Оскар!
Спасибо, что прислал мне $76.50, как обещал. Сказать по правде, я не думал, что когда-нибудь получу эти деньги. Отныне я буду верить всем.
(водитель такси) Марти Махальтра
P.S. А чаевые?
В ту ночь я ждал, когда пройдут семь минут, потом четырнадцать минут, потом тридцать. Я знал, что не усну, так мне хотелось, чтобы поскорее настало завтра и можно было искать замок.
Я начал изобретать, как бобер. Я подумал про то, как через сто лет все имена из телефонного справочника «Желтые страницы» за 2003 год будут для людей, которые умрут, и как один раз, когда я был у Минчей, по телеку шло шоу, в котором какой-то качок разорвал телефонный справочник пополам голыми руками. Я подумал про то, как не хочу, чтобы через сто лет кто-нибудь разорвал пополам «Желтые страницы» за 2003 год, потому что хоть все и умрут, мне казалось важным, чтобы их имена сохранились. Поэтому я изобрел для «Желтых страниц» черный ящик, который будет из того же материала, что и черные ящики в самолетах. Я продолжал не спать.
Я изобрел марку, липкая сторона которой будет как крем-брюле.
Я продолжал не спать.
Что если натренировать собак-поводырей вынюхивать бомбы, чтобы они стали собаками-повонюхбомбодырями? Тогда слепым можно будет платить за то, что они за ними ходят, и они почувствуют себя полноправными членами общества, а заодно и терактов можно будет не опасаться. Спать совсем расхотелось.
Когда я проснулся, была суббота.
Я пошел наверх за мистером Блэком, и он уже ждал меня на пороге, пощелкивая пальцами над ухом. «Что это?» — спросил он, когда я вручил ему мой подарок. Я пожал плечами, совсем как папа. «И что прикажешь с этим делать?» Я сказал: «Само собой, развернуть». Но меня распирала радость, и еще до того как он разорвал обертку, я сказал: «Эта цепочка, которую я изготовил специально для вас: там вместо кулона компас, чтобы вы всегда знали свое месторасположение относительно кровати!» Продолжая борьбу с оберткой, он сказал «Это очень мило!» — «Ага, — сказал я, вырывая у него коробочку, чтобы побыстрее ее открыть. — Снаружи он вряд ли будет работать, потому что чем дальше вы от кровати, тем слабее ее магнитное поле, но все равно». Я отдал ему цепочку, и он тут же ее надел. Сразу стало понятно, что кровать находится от него к северу.
«Так куда мы сегодня?» — спросил он. «В Бронкс», — сказал я. «Поедем на IRT?[1]» — «На чем?» — «На поезде IRT». — «Такого поезда нет, и я не езжу на общественном транспорте». — «Почему не ездишь?» — «Слишком очевидная мишень для террористов». — «Как же ты планируешь туда добираться?» — «Пешком». — «Но это километров тридцать отсюда, — сказал он. — Ты видел, как я хожу?» — «Это правда». — «Поедем на IRT». — «Такого поезда нет». — «Но ведь какой-нибудь есть — на нем и поедем».
Когда мы выходили, я сказал: «Стэн, это мистер Блэк. Мистер Блэк, это Стэн». Мистер Блэк протянул руку, и Стэн ее пожал Я сказал «Мистер Блэк живет в квартире 6А». Стэн отдернул руку, но не думаю, что мистера Блэка это обидело.
Почти всю дорогу до Бронкса поезд шел под землей, что меня запредельно напрягало, но когда мы доехали до бедных районов, он пошел над землей, и стало легче. В Бронксе было много пустующих домов — я это понял, потому что в них не было окон, и все было видно насквозь, особенно на большой скорости. Мы вышли из поезда и спустились на улицу. Мистер Блэк настоял, чтобы я держал его за руку, пока мы не найдем адрес. Я спросил, не расист ли он. Он сказал, что его беспокоит нищета, а не люди. Для прикола я спросил, не гей ли он. Он сказал «Я еще вполне э-ге-гей». — «Серьезно?» — спросил я, но руку не отдернул, потому что не гомофоб.
Домофон не работал, но дверь в подъезд не захлопывалась из-за подложенного кирпича. Квартира Агнии Блэк была на третьем этаже, но лифта не оказалось.
Квартира Агнии Блэк была на третьем этаже, но лифта не оказалось. Мистер Блэк сказал, что подождет меня внизу, потому что по лестницам он уже в метро находился. Пришлось идти одному. Лестница была липкая, и все глазки на дверях почему-то были замазаны черным. За одной дверью кто-то пел, а за несколькими другими работали телеки. Я попробовал открыть дверь Агнии своим ключом, но не смог и постучал.
Открыла небольшая женщина в инвалидной коляске. Мексиканка, наверное. Или бразильянка, или что-то типа того. «Извините, вы Агния Блэк?» Она сказала: «Но эспака инглиш». — «Что?» — «Но эспака инглиш». — «К сожалению, — сказал я, — я вас не понимаю. Вы могли бы повторить медленнее и более внятно». — «Но эспака инглиш», — сказала она. Я поднял указательный палец вверх, а это универсальный жест для «подождите», и прокричал вниз мистеру Блэку: «Кажется, она не говорит по-английски!» — «А на каком говорит?» — «На каком языке вы говорите?» — спросил я, но тут же сообразил, что это бесполезный вопрос, и попробовал по-другому: «Parlez-vous francais?» — «Español», — сказала она. «Español» , — заорал я вниз. «Великолепно! — заорал он в ответ. — Español я немного нахватался!» Я подкатил ее коляску к лестнице, и они стали перекрикиваться, в чем был особый прикол, потому что слышать друг друга они могли, а видеть — нет. Один раз они даже вместе раскололись, и их смех курсировал между этажами. Потом мистер Блэк заорал: «Оскар!» И я заорал: «Меня уже девять лет так зовут!» И он заорал: «Спускайся!»