Русская литературная сказка / Сост. и примеч. Н. А. Листиковой. — М.: Сов. Россия, 1989.
В царствование великого князя Владимира, неподалеку от Киева, на берегу быстрого Днепра, в уединенной хижине жили три молодые девушки, сиротки, очень дружные между собою; одна называлась Пересветою, другая — Мирославою, а третья — Людмилою. Пересвета и Мирослава были прекрасны, как майский день; соседи называли их алыми розами, отчего они сделались несколько самолюбивы. Людмила была не красавица, никто ее не хвалил, и подруги ее, которых она любила всем сердцем, твердили ей каждый божий день: «Людмила, бедная Людмила, ты никогда не выйдешь замуж. Кто тебя полюбит, ты не красавица и не богата». Добрая Людмила верила им в простоте сердца и не печалилась: «Они говорят правду; я никогда не выйду замуж. Что ж нужды? Я буду любить Пересвету и Мирославу более всего на свете, буду ими любима, какого счастья желать мне более?» Так думала простосердечная Людмила, и чистая душа ее была спокойна. Ей минуло пятнадцать лет, но еще никакое смутное желание не волновало невинного ее сердца; любить своих подруг, ходить за цветами, распевать песни, как нежная малиновка,— таковы были все удовольствия доброй Людмилы.
В один день все три подруги гуляли по берегу ручья, осененного соснами и березами. Пересвета и Мирослава рвали цветы для украшения головы своей, и Людмила также рвала их — для Пересветы и Мирославы: она воображала, что ей неприлично думать об украшении. Вдруг видят они на берегу ручья старушку, которая спала глубоким сном; солнечные лучи падали прямо на ее голову, седую и почти лишенную волос. Пересвета и Мирослава засмеялись. «Сестрица,— сказала одна,— какова покажется тебе эта красавица?» — «Лучше тебя, Мирослава!» — «И тебя, Пересвета!» — «Шафран едва ли превзойдет желтизною эти прекрасные щеки, покрытые приятными морщинами».— «А этот нос, Пересвета, не правда ли, что он очень скромно пригнулся к подбородку?» — «Сказать правду, и подбородок отвечает своею фигурою красивому носу. Они срослись, сестрица». В продолжение разговора и та и другая беспрестанно смеялись. «Ах, сестрицы,— сказала тихая Людмила,— вам не пристало смеяться над этою старушкою. Что она вам сделала? Она стара: ее ли это вина? И вы состареетесь в свою очередь, для чего же смеяться над тем недостатком, который непременно будете иметь сами. Смеяться над старыми — значит, прежде времени смеяться над собою. Будьте рассудительны, скажу лучше — будьте жалостливы. Посмотрите, как солнце палит голову этой бедной женщины. Наломаем березовых веток, сплетем вокруг нее маленький шалаш, чтоб сон ее мог быть и спокоен и безопасен. Проснувшись, она благословит нас, будет за нас молиться; а небо всегда исполняет молитвы стариков и нищих, так говорила мне покойная матушка». Пересвета и Мирослава почувствовали вину свою; они наломали вместе с Людмилою березовых веток, сплели шалаш и прикрыли им голову спящей. Она скоро проснулась, увидела над собою тень, удивилась, начала осматриваться — перед нею стояли Пересвета, Мирослава и Людмила. «Благодарю вас, милые незнакомки,— сказала она,— приближьтесь, хочу оставить вам памятник моей благодарности. Вот три пояса; каждая из вас может выбрать для себя тот, который покажется ей лучше и более к лицу». Старушка кладет на траву три пояса: два из них были чрезвычайно богаты, из крупного жемчуга и алмазов; третий был простая, необыкновенной белизны лента, украшенная фиалками. Пересвета и Мирослава бросились на жемчуг и алмазы; Людмиле досталась белая лента. «Благодарю тебя,— сказала она старушке,— этот простой убор мне приличнее. Пересвета и Мирослава прекрасны лицом: им должно иметь и одежду прекрасную; а для меня довольно простой и самой скромной».— «Ты говоришь правду, мой друг,— сказала старушка Людмиле, надевая на нее пояс,— никогда, ни за какие сокровища в свете не снимай с себя этой ленты; не верь людям, которые будут говорить, что он тебе не к лицу; остерегайся обольщения гордости: потеряв этот пояс, ты потеряешь и счастье, с ним неразлучное». Людмила поцеловала старушку и дала ей слово не отдавать никому подарка. Старушка исчезла. Пересвета и Мирослава не могли вслушаться в ее слова; они с восхищением рассматривали свои жемчуги и алмазы и едва успели сказать, что они очень ей благодарны.
Пересвета и Мирослава взялись за руки и побежали в свою хижину. Людмила, заметив, что они имели между собою тайну, шла за ними издали. «Не правда ли,— сказала, наконец, Мирослава, оборотись к Людмиле,— что эта смешная старушка сделала тебе чрезвычайно богатый подарок?» — «Не богатый, но очень для меня приятный; я не люблю пышности».— «Но для чего бы ей не сравнять тебя с нами?» — «Я об этом не подумала. То, что мне дают, приятнее для меня того, в чем мне отказывают».— «Посмотри, как наши алмазы блистают».— «Посмотрите на мою ленту, как она бела!» — «И тебе не завидно?» — «Можно ли завидовать тем, которых любишь? Я довольна, если вы счастливы».— «Ты добрая девушка, Людмила. Останься дома, а мы пойдем в Киев покупать новые платья: наши слишком бедны для таких поясов, которые украшены алмазами и жемчугом. За одну жемчужину можем купить десять пар самого богатого платья». Пересвета и Мирослава пошли в Киев; Людмила осталась дома поливать цветы и кормить своих птичек.