Те, кто выжил

Автор: Андрей Круз

Жанр: Фантастика

Год: 2011 год

Андрей Круз. Те, кто выжил

Я еду домой! — 3

5 мая, суббота, середина дня. Северная Атлантика, южнее Пласентиа Бэй, полуостров Ньюфаундленд

«Проныра» — массивная и с виду неуклюжая круизная яхта-траулер восьмидесяти футов в длину, неторопливо и увесисто резала высоким форштевнем серо-зеленую океанскую воду, двигаясь параллельно канадскому берегу, находясь сейчас примерно на траверзе Ньюфаундленда, его самой восточной оконечности. За штурвалом судна стоял я сам, а наш самый опытный мореплаватель — молоденькая голландская художница Хендрике, отзывающаяся преимущественно на краткую версию своего имени, звучащую как Дрика, спала в каюте после восьмичасовой вахты. Подвахтенным у меня был ветеран вьетнамской войны и бывший водитель грузовика Сэм, на редкость бодрый и решительный старикан, присоединившийся к нам в Техасе. Сейчас он засел в машинном отделении судна, разбираясь в руководстве по эксплуатации судового дизеля. Ну и правильно, он тут один, дизель в смысле, и случись поломка — нам хана, без вариантов. Спасать нас никто не бросится, потому что никого не осталось. Умер весь мир, вообще-то, вместе со всеми спасателями. А дизель «Проныры», со слов все того же Сэма, от дизеля грузовика отличался мало, так что должен он с этим железом совладать.
Пустота, кругом пустота. Но эта пустота спокойная, это не та мертвая страна, которую мы оставили позади, это просто океан, который мы неторопливо пересекаем со скоростью восемь узлов. Восемь узлов — восемь морских миль в час, совсем не быстро, это не на машине и не на самолете. Прикидочно получается, что нам в океане недели три болтаться. Даже и не знаю, хорошо это или плохо. Если погода будет такая как сейчас, когда ветер гонит мелкую волну, а небо ясное до самого горизонта, то и хорошо, пожалуй, отдых получается. Хороший такой отдых, сдобренный рыбалкой. Ни зомби вокруг, ни зомбированных мутантов, ни бандитов — вообще никого. Мелькнула было смешная мысль о пиратах, да кто теперь пиратствовать будет, если все судоходство замерло?
Видели мы, правда, несколько рыболовных траулеров вчера, видать, ньюфаундлендские рыбаки на промысел вышли, но они на нас внимания не обратили, равно как и мы на них.
Заметили, да и все, у всех свои дела и свои пути, всем удачи.
Итак, восемь узлов. А между тем тысяча миль морских уже позади, уже пройдена, растаяла пенным следом за округлой кормой «Проныры». Топлива даже меньше тратим, чем ожидали — идем с теплым океанским течением Гольфстрим, которое несет нас почти что туда, куда нам и нужно. Такое дело очень радует, да и движемся с опережением графика, пока в пути всего пять суток. Это именно мы восемь узлов даем, а ведь у течения тоже своя скорость имеется.
Впереди, если все пойдет по плану, Амстердам. В Амстердаме нам надо высадить Дрику.
Не просто высадить, естественно, а для начала узнать, где ее мать, к которой она едет. И что там вообще в Амстердаме делается, не превратился ли этот старый город на каналах в подобие покинутого нами недавно Нью-Йорка. Если город в норме и мать найдем — расстанемся. Если нет, о чем думать не хочется, — будем думать дальше. Придумаем что- нибудь, это дело понятное. Пока придумывали, по крайней мере.
Путь нашей лодки предварительно был проложен на британский Плимут, откуда мы намеревались свернуть в Ла-Манш, или Канал, как называют пролив англичане. Хотелось взглянуть с борта и на британский берег, и на французский, понять, во что вылилось нашествие мертвецов для Европы. Очень уж слабая надежда была на ее выживание, если откровенно. Тут и скученность, и не вооруженность населения, и либеральные правительства, и маленькие слабые армии — все против них. Никакого просвета, если честно.
Вспоминалась маленькая Швейцария, где каждый военно обязан и хранит дома автомат, но и этого, как мне кажется, совсем недостаточно.

Что взять с населения страны, не воевавшей ни с кем сотни лет и всегда старавшейся держаться подальше от любой заварухи?
Не знаю, не знаю. Вот не верится в счастливый исход — и все тут. Впрочем, нам в Швейцарию точно не по пути. Берег французский, берег бельгийский, а следом за ним — голландский. Все, первый пункт нашего путешествия будет достигнут, можно радоваться.
Сэм… Сэм до сих пор не сказал о своих планах. Сойдет на берег в Голландии, или пойдет дальше со мной, до самого Питера — пока ни гу-гу. Ну, я и не настаиваю, придет время — сам скажет. Может он и сам пока не решил, он присоединился к нам лишь потому, что ему было нечего делать.
Коту, прибившемуся к нам еще в Аризоне, все равно, как мне кажется. Он спит сейчас прямо у меня за спиной, на диванчике, предназначенном для отдыха подвахтенного. При этом он меня сменять на посту не собирается, так что занимает его без всякого на то права, узурпировал, можно сказать. Но тут ничего не поделаешь, все их кошачье племя такое.
Топлива нам до Питера не хватит, там еще полторы тысячи миль ходу, маршрут извилистый, но подозреваю, что в Европе им можно будет где-нибудь разжиться, в каком- нибудь порту или марине, взять — да и слить. Проходили мы уже это дело, разобрались, как надо действовать. А вот что там, в Питере… этого не знаю и представлять боюсь. На ум опять приходит недавно покинутый Нью-Йорк — гигантский мертвый город, разлагающийся как труп, каким он, в сущности, и является. Труп города.
В Питере флот. Если точнее, то в Кронштадте, но флот — это уже всерьез. Думаю, что
Кронштадт отобьют и беспредельничать у берегов не дадут. Надеюсь на это, по крайней мере, что мне еще остается. Есть еще Калининград неподалеку как запасной вариант. А чем плохо? В любом случае, если доберусь до русских берегов — дальше справлюсь. У меня и мотоцикл есть, «эндуро», вон, прямо рядом со шлюпкой стоит, замотанный в пластиковый чехол, у меня и оружия полно, и патронов — всего с запасом. Разберусь. Или разберемся, это уже как сложится.
Надеешься на то, надеешься на это, и все эти надежды и есть единственный способ прогнозировать события. Нет телевидения, нет интернета, нет радио — ничего нет. Все наугад. И наугад самое главное, то, за что я все время норовлю найти себе как можно больше проблем — семья. Где они? Что с ними? Все ли в порядке? Это то, что не дает нормально спать, что посылает плохие сны, что заставляет думать о чем угодно, лишь бы не думать о главном. Жена. Дети. В общем, те люди, что составляют сам смысл моей жизни, без них она лишена какой-либо мотивации. Нет их — зачем жить самому?
Но в моей надежде на лучшее нет ничего иррационального. У них был, как говорят американцы, head start, говоря по-нашему — фора. Они были за городом, когда пришла Беда, они были в крепком большом доме с запасами еды и воды, и самое главное — у них было оружие. Не мой нынешний арсенал, естественно, но два новых и добротных дробовика с несколькими сотнями патронов, на тот момент — настоящее сокровище. А еще с ними был брат жены, Володя, человек большой, сильный, отслуживший и на диво оборотистый, у которого, к тому же, была на попечении беременная Настя, так что еще и стимул шевелиться. Позже я узнал — связь тогда еще была — что ему удалось разжиться у военных, которые начали раздавать оружие на заправках вокруг Москвы, еще и ППШ, и двумя пистолетами ТТ, и целым цинком патронов. В общем, должны были устроиться в безопасности, на мой взгляд, тем более, что в поселке — мы жили за городом — было еще немало людей.
А пока… а пока надо добраться до страны под названием Королевство Нидерланды, это задача-минимум. Туда мы и идем. Ползет отметка на карт-плоттере, рассечен прямой линией нашего курса экран навигатора, радар «Фуруно» честно демонстрирует почти пустой экран — нет в океане никого настолько большого, чтобы обозначать себя метками.

Пустота, как я уже сказал.
Сзади послышались шаги, в рубку вошел Сэм, на ходу вытирая руки полотенцем.
— А что ты здесь, а не наверху? — вроде как удивился он. — Погода прекрасная, да сэр, загорал бы.
Над головой еще одна рубка, открытая, специально для тех, кто желает принимать солнечные ванны, так сказать. Называется «летящий мостик».
— Неохота, — покачал я головой. — Здесь кресла мягче.
Действительно, вдоль панели управления выстроились в ряд три невероятно удобных вращающихся кресла, обтянутых кожей сливочного цвета. Сядешь — и вставать неохота.
Наверху сиденья виниловые, пожестче будут, нет такой благодати для седалища.
Сэм взглянул на часы, сказал:
— До вахты полтора часа еще, спиннинг заброшу.
— Ага, давай, — кивнул я. — Тунец хороший не помешал бы.
После «консервной и сухпайковой диеты», которой мы вынуждены были придерживаться во время нашего путешествия через Америку большинство времени, возможность ловить рыбу была прямо праздником, как для души, так и для желудка. Первый выловленный тунец, большой, обтекаемый, толстый, одарил нас несколькими килограммами суховатого и плотного темно-красного мяса, превратившегося на сковородке в такие же плотные, только уже сероватые стейки, на удивление вкусные. Следующая попытка рыбачить почти сразу же завершилась следующим тунцом, а сейчас Сэм рассчитывал выловить уже третьего. Ну, удачи.
Оставив лодку на попечение автопилота, пошел на кухню, которую язык никак не поворачивался называть камбузом — очень уж шикарно она выглядела, у меня такой и в доме подмосковном не было, пожалуй. Налил воды в чайник, включил. Надо же, тут у нас снова все блага цивилизации появились — и душ горячий, и электричество в сети, и даже кондиционер есть, который никто не включает, правда — и так свежо, и топливо экономится.
Вот почему Москва не на берегу моря, да еще какого-нибудь теплого? Так бы туда и дошел, с комфортом и горячим душем. Ну и кондиционером, пусть и выключенным, разумеется. И жить вполне можно на борту «Проныры», причем очень неплохо жить.
Интересно, люди где-нибудь пришли к идее селиться на борту, например, больших круизных судов? Там и генераторы большие, и кают много, и охранять от вторжения такое место легко. Ладно, увидим, что сейчас гадать.
Москва — порт пяти морей. Ха-ха. Каналы, шлюзы — кто там кого теперь пропускать будет?
Всю жизнь метал жить где-нибудь у моря и так и не получилось. Может быть, все же теперь с семьей куда-нибудь в подобное место перебраться? А куда? В Питер? Так там непонятно что есть придется, места-то не слишком сельскохозяйственные, Поволжье Питер кроет как кит воблу с этих позиций. А позиция «пожрать» — она куда как сильная в любом планировании.
Ладно, все равно пока проблема в том, чтобы добраться. Доберусь, и видно будет, там придумаем.
Чайник быстро вскипел, щелкнув выключателем, кипяток тугой парящей струей полился в кружку, быстро окрашиваясь от болтавшегося там чайного пакетика. Две ложки бурого тростникового сахара, и можно обратно, на мостик, смотреть на пустынный горизонт Атлантического океана.

10 мая, четверг, утро. Северная Атлантика, где-то в самой середине.

Дни тянулись за днями, мили за милями, и ничего, абсолютно ничего не происходило.
Даже пейзаж не менялся. Погода радовала до последнего дня. Легкий ветерок, к тому же еще и попутный, небольшая волна, которой даже не под силу было сколь-нибудь заметно раскачивать «Проныру», приглушенный гул дизеля, который уже перестали замечать. Все в штатном режиме. Даже режим вахт нарушился — мы обнаружили, что так жить скучновато, и менялись уже «творчески», выгадывая время так, чтобы можно было хотя бы всем вместе обедать.

По ощущениям, как ни странно, это все напоминало отдых на даче, особенно после того, как я нашел в кухонном ящике газовый гриль и начал на нем жарить вполне пристойный шашлык из неизменного тунца — только он у нас и ловился почему-то.
Утро же четверга встретило нас не так ласково, как раньше. Ветер стал резче, а горизонт к юго-востоку заметно потемнел.
— Похоже на шторм, — сказал Сэм, при этом не открыв мне ничего нового, я сам как раз об этом и думал.
— Похоже, — согласился с ним я. — Очень похоже. Что делаем?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Попробуем взять северней? К северу, да и прямо по курсу небо пока чистое.
— Давай, — вздохнул я, склонившись над карт-плоттером и внося поправки в курс. — Не думаю, что получится придумать что-то умнее.
Дрика, стоявшая рядом с нами, хоть и была самым опытным из всех мореплавателем, а лишь качала головой. Ее опыт тоже измерялся несколькими поездками на яхте ее дяди, так что все мы представляли прекрасный образец дилетантов, взявшихся не за свое дело.
Единственное, что я помнил про штормы, так то, что судно все время надо стараться держать носом к волне. Что делать, если волна идет с той стороны, куда тебе категорически не надо, я не знал. И похоже, что этого не знал никто из нас.
Несколько следующих часов прошли в тревожном ожидании. Горизонт темнел, становилось пасмурно, ветренно, волна пошла частая и резкая, с заметным плеском колотящаяся в скулу «Проныры». Стало прохладно, все натянули не продуваемые куртки с капюшонами.
К середине дня стало ясно, что идея с отклонением от курса была не слишком продуктивной — шторм шел к нам по диагонали, зато очень широким фронтом, так что обойти, похоже, его никак не получалось. Надо было просто поворачивать назад, чтобы его избежать, но такую идею даже рассматривать никто не собирался. Да и догонит ведь наверняка.
— Значит так, — сказал я, почесав в затылке, — надо закрепить все, что у нас не закреплено.
Это я точно помню, из детских книг. А потом еще раз проверить, точно ли закреплено все, чтобы не обнаружить, что потом мотоцикл, скажем, нырнул в воду. Дрика, давай тогда ты на штурвал, а мы с Сэмом займемся осмотром хозяйства.
Авральные работы у нас прошли за час примерно, убрали и закрепили все, что могло стронуться с места. Затем собрались в рубке, куда перевели управление с «летучего мостика». В отличие от мостика здесь было тепло и даже качало немного меньше — мы находились ниже. Захлопнулась дверь на палубу, окончательно отделив нас от непогоды.
Вместе с тем ветер становился все резче, волна — выше, с гребней начало срывать брызги, попадающие на стекла, приходилось включать стеклоочистители. Вставшая за штурвал
Дрика сменила курс, развернув «Проныру» курсом к волне — бортовая качка стала слишком чувствительна, а шторм даже еще не начался.
— От маршрута отклоняемся, — сокрушенно вздохнул Сэм, увидев, как на экране навигатора к синей линии курса добавилась еще и красная, тянувшаяся от стрелки, обозначающей положение судна. И красная отодвигалась от синей все дальше и дальше.
— Выбора нет, — сказала Дрика. — Это единственный курс, которым мы сейчас можем идти.
— И куда он нас ведет?
Я потыкал пальцами в стрелки масштабирования карт-плоттера, затем ответил Сэму:
— Куда-то на стык Испании и Португалии. Не так все страшно, места обитаемые, разберемся, что там к чему.
Он только хмыкнул в ответ, затем сказал:
— Хорошо, что вчера сообразили все топливо из бочек в танк перекачать. Похоже, что расход у нас резко подскочит..
Темный край неба наводил меня на похожие мысли. Мало того, что наш курс будет против волн и ветра, так он еще выйдет из течения Гольфстрима, скорость упадет заметно.

.
Темный край неба наводил меня на похожие мысли. Мало того, что наш курс будет против волн и ветра, так он еще выйдет из течения Гольфстрима, скорость упадет заметно. Хорошо бы до берега солярки хватило. Должно хватить. Надеюсь.
О том, что ждет нас впереди, думать не хотелось. Сводок погоды давно уже никто не передавал и мы ни малейшего понятия не имели, что за шторм идет нам навстречу. А у
«Проныры» был свой предел мореходным способностям, и если то, что нас ждет, в этот лимит не укладывается… можно даже не продолжать.
Было страшно, но как-то умеренно страшно, с примесью фатализма, чем быть — того уж точно не миновать. А глядишь — еще и миновать удастся. Весь наш поход слишком смахивает на авантюру, трудно удивляться очередной опасности.

10 мая, четверг, день. Северная Атлантика, где-то в самой середине

Килевая качка все усиливалась и усиливалась, но пока «Проныра» с ней справлялся. К счастью нашему, шторм, идущий с юго-востока, пока был умеренным. Будь мы на борту упущенного нами в Хьюстоне контейнеровоза «Алисия», например, мы его, возможно, особо и не ощущали бы, но наш восьмидесяти футовый траулер болтало изрядно. Он то с усилием карабкался на идущий навстречу пологий водяной холм, то срывался по его обратному склону вниз, скользя как большой неуклюжий серфер. В самой нижней точке его высокий форштевень выбивал целое облако брызг, летевших навстречу, в стекло рубки, по которому размеренно сновали туда-сюда щетки.
Дрику сменил я, но она далеко не ушла — сидела в соседнем кресле, попивая минералку с лимонным соком. К счастью, пока морская болезнь никого не одолела, и причина этого была понятна — никто не уходил в каюты, все смотрели вперед. Укачивает обычно того, кто не видит идущей навстречу волны, и чей организм воспринимает каждый прыжок или провал как сюрприз, выжимая из вестибулярного аппарата все возможности. Не поможет такой способ — есть и другой. Алкоголь в умеренных дозах. Так вроде нельзя, но учитывая, что присматривать за нами некому, то в умеренных дозах даже можно. Если подопрет.
— Надолго это, интересно? — спросил Сэм, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Может быть до самой Европы, — пожал я плечами. — Это же не ураган, как в Техасе, это просто непогода, а она бывает и по несколько дней подряд. Сам знаешь.
— Знаю, да сэр, — мрачно согласился он.
— У нас так бывает недели по две или три, — добавила Дрика. — Дождь, ветер, хоть вообще из дома не выходи. Нормальная погода.

12 мая, суббота, день. Северная Атлантика

Шторм не успокаивался уже два дня и постепенно начал всех нас выматывать. Спать как-
то толком не получалось, мешала качка, заявляла о себе морская болезнь, стоило только лечь. Даже алкоголь помогал временно, пока «доза работала». Отдыхали в креслах на мостике, сменяли друг друга у штурвала по просьбе дать отдохнуть. Лица у всех бледные, под глазами синяки. Но как-то пока справлялись. Один кот почти никак не реагировал на качку, разве что удивительно много спал, даже для него сверх нормы, хотя Тигр старался посвящать этому полезному занятию все свободное время.
Волны катились навстречу могучими серо-зелеными холмами. В небе ни единого просвета, сплошные тяжелые, цвета свинца, тучи, дождь поливает как из душа, навстречу, превращая изображение в стекле рубки в подобие картины авангардного художника, всеми силами избегающего четких линий и очертаний — все плывет, все размазывается, все теряет свою форму. И в голове подобная картина — сказывается утомление.

18 мая, пятница, день. Северная Атлантика

Больше недели непогоды добивало всех. Наш крошечный экипаж дошел до последней стадии вымотанности, но шторм все не утихал.

Вместе с тем морская болезнь немного отступила — организм адаптировался, а дикая усталость вроде даже наладила сон. Снова назначили вахты так, как и положено — циклически, вахтенный, подвахтенный, отдыхающий, по четыре часа. Отдыхающий удалялся в нашу единственную не разгромленную каюту, а подвахтенный пытался уснуть на диване в рубке.
Радар упорно показывал отсутствие какого-либо движения в океане, ни судов, ни лодок, ничего. Пустота, только одни мы, пробирающиеся между уверенно катящихся куда-то к северо-западу водяных валов. Наш курс упорно вел вдаль от главной цели — входа в Ла-Манш — мы шли навстречу волне и отворачивать не собирались. Нельзя нам было отворачивать, потопнем к чертовой матери с нашими умениями.
Запасы топлива таяли предсказуемо быстро, все получилось именно так, как я и рассчитывал — непогода порушила все наши планы. Но это как раз расстраивало меньше всего, мы все равно приближались к Европе, а Европа — это такое место, где люди всегда жили очень плотно, и побережье тоже не пустовало. Найдем способ добраться туда, куда нам надо, нам бы под ногами твердую землю ощутить, а уж потом… для твердой воли нет преград.
Хуже другое — оптимальный курс упирался в воронку Кадизского залива, и вот это напрягало. Направление волн давало нам некий простор для отклонения к югу, но тогда мы упирались в Африку, и уж она нам нужна была меньше всего на свете. Отклоняться же к северу толком не получалось, мы разворачивались так, что волна била бы нам в правую скулу, и к чему это приведет… Мы хоть и на судне, а маневрируем как на плоту — нет у нас умений для большего, идем как несет, как получается. А получается в Кадизский залив.

24 мая, четверг, ночь. Средиземное море, побережье Андалусии

Волны в заливе были короче океанских, какие-то резкие и суматошные. Задавленная было морская болезнь возродилась в нас всех с новой силой — амплитуда качки сменилась. Я принял волевое решение приступить к лечению алкоголем и это предсказуемо помогло.
Заодно и страх навалился, потому что когда опустилась ночь, мы были у самого
Гибралтарского пролива. И там на радаре впервые увидели как очертание берегов, так и большое судно. Судно пронеслось мимо нас, влекомое волнами — немалых размеров сухогруз, лишенный экипажа, полузатопленный, с волнами, перекатывающимися через палубу, видать, сорвало откуда-то с рейда.
На нашем левом траверзе находился большой испанский порт Альхесирас, но зайти в него не смогли — как только волны стали бить в борт, качка усилилась настолько, что пришлось держаться за что попало, чтобы устоять на ногах. Мы были как человек, который никогда не видел льда, и теперь, разогнавшись по гололеду, не мог повернуть туда, куда хотел, и был вынужден нестись прямо, надеясь остановиться где-нибудь и не упасть до этого момента.
Наверное, бывалые моряки надорвали бы животы от смеха, наблюдая за нами, но мы бывалыми не были. Мы и моряками не были никогда, нам даже скромное звание дилетантов морского дела пока не грозило, и то, что мы вообще оказались в этом месте, можно отнести лишь на счет небывалого везения.
Но все же наша сверх осторожная тактика принесла свои плоды, после того, как мы все же втолкнули себя в горловину пролива. Сразу же после Гибралтарской скалы с ее английской базой, с которой нас запросили по радио и который мы просто не стали отвечать, утонувшей в ночи где-то на левом траверзе, волна пошла на убыль. Нет, штиль не настал, было по-
прежнему ветренно, но волны стали куда менее крутыми и высокими. Даже по сравнению с теми, через которые мы карабкались в океане, не говоря уже о заливе, где нас трепало как цветок в проруби.
— Ты чувствуешь? — с затаенной радостью спросила Дрика, оглядываясь, хоть за стеклами рубки ничего не было видно. — Легче, да? Ты чувствуешь?
— Ее бы не чувствовать, — засмеялся я.

— Кажется… боюсь сглазить, но кажется мы живем. И, кажется, мы дошли. Пусть в Испании, но мы все же в Европе, ты это понимаешь? Я буду двигаться к берегу, здесь вот сколько портов…, — я потыкал пальцем в экран, — … как раз к рассвету доберемся примерно в этот район. И к волне бортом поворачиваться не надо, разве что так… чуть-чуть.
Направление ветра и волн тоже сменилось на куда более выгодное для нас. Пусть
«Проныру» еще качало, пусть из-под форштевня летели брызги, пусть вся наша информация об окружающем мире поступала с экрана радара и навигатора, потому что видно не было ничего, ни луны, ни звезд, но мы были совсем близко от берега.

24 мая, четверг, утро. Спортивный порт в Пуэрто-Банус

Сначала мы увидели очертания гор, поднимавшихся словно бы из воды, прямо из волн.
Смесь зелени и серых скал, под серым дождливым небом. Тучи нависали прямо на их вершины, запутавшись в них как шерсть в репейниках. Постепенно они росли, затем показались очертания светлых домов на их склонах и берегу моря, а затем мы увидели маяк.
Небольшой такой, аккуратный, белый в красную полоску маяк — вход в гавань. В гавань, за высоким бетонным молом которой виднелись очертания надстроек и мачт больших яхт.
Красиво было, кстати, до изумления, вид как с открытки.
Перекинув рукоятку управления двигателем на «полный ход», Дрика, стоявшая сейчас за штурвалом, направила «Проныру» в створ между волноломами, ограждающими порт от волн и непогоды. Волна раскачала траулер, ставший к ней боком, и в какой-то момент показалось, что нас несет прямо на бетонную стену, Дрика даже заныла испуганно, выкручивая штурвал, но справилась. И после того, как судно вошло в длинный проход, качка резко прекратилась.
Вообще. Совсем. Раздался дружный выдох, затем все мы заорали, засвистели, запрыгали. Есть. Все. Берег.Конец мытарствам. Что бы ни ждало нас впереди, но переход через океан остался за спиной.Мы справились. Мы выжили. Мы живы. И мы доберемся туда, куда нам нужно. Быстро теряя ход, «Проныра» зашел в марину, и я присвистнул, глянув на нее. Куда там нью-йоркскому «Яхт-клубу Линкольна», из которого мы угнали свой траулер. Тот яхт-клуб выглядел прибежищем нищебродов по сравнению с открывшимся нам великолепием марины Пуэрто-Бануса. Да и меньше был намного.
— Ни хрена же себе, — только и сумел я сказать, глядя на ряд яхт, выстроившихся вдоль самого дальнего пирса.
Да и другие пирсы были заполнены лодками далеко не сиротского калибра. Если в своем порту «Проныра» стоял в самом последнем ряду, с самыми большими лодками, гордясь превосходством, то здесь ему место было бы где-то в середине, скромненько так.
Набережная с магазинами вроде «Армани» и «Луи Виттон», между магазинами рестораны, бары… За ними дома с роскошными пентхаусами. Ряды мерседесов, бентли и феррари на набережной. А между ними — мертвецы. Сидящие, стоящие, бродящие.
— Хорошее место было, похоже, — сказал Сэм задумчиво, и добавил свое привычное: — Да, сэр.
Длинные причалы, уходящие в воду перпендикулярно набережной, к нашей радости были закрыты с той стороны массивными решетчатыми воротами, поэтому на них мертвецов не было. И к самому торцу одного такого мы и причалили, медленно, аккуратно, до конца даже не веря в свое счастье, в то, что мы дошли до другого материка, что лежит по другую сторону океана. Эх, домой бы позвонить, а? Вот прямо сейчас, отсюда, с мобильного…
«Дорогая, угадай, где я сейчас?»
— Швартоваться не надо пока, как я думаю, — сказал вдруг Сэм.
— Почему? — удивилась Дрика, как раз примеривающаяся со швартовкой к торцу длинного пирса.
— Мы все устали, — ответил он после небольшой паузы.

— Мы все устали, — ответил он после небольшой паузы. — Да сэр, я подыхаю от усталости, я уже старый. Надо лечь спать. Всем. А если пришвартуемся, то всем лечь не получится, нужен будет пост. Мертвец без сходен на борт не заберется, а вот «суперу» запрыгнуть — никаких проблем.
Разумно. Сам я чувствовал себя так, что заснуть мог стоя. А сидеть в кресле я уже пару суток как опасался — уснул бы наверняка. Ноги гудели от постоянного стояния, ступни отекли, с трудом умещаясь в обуви. К счастью, проблема швартовки оказалась небольшой — спустили лодку на воду и отвезли на ней тросы швартовов к двум соседним пирсам, как бы «растянув» траулер межу ними — и устойчиво, и не подберешься, никакой мутант не допрыгнет.
После того, как дизель «Проныры» замолчал, наступила невероятная, какая-то даже неестественная тишина. Тихий плеск воды — и все. Даже чаек не слышно, непогода. Я спустился из рубки в салон, открыл бар, вытащил оттуда бутылку шампанского «Баланже» и бутылку «Абсолюта», так сказать «начать и кончить». Затем выставил бокалы и рюмки, какими богата была кухня, притащил мельхиоровое ведерко со льдом. Выставил на стол. Подошла Дрика, быстро накрывшая еще и немудрящий завтрак. Последним пришел Сэм, сел тяжело на диван, откинувшись. Содрав фольгу и размотав проволоку, хлопнул пробкой. В воздухе запахло вином, «Баланже» с шипением устремилось в бокалы, вскипая шапками пены и быстро опадая. Подняв свой бокал, я сказал:
— Вот и все. Мы дошли до Европы. Не совсем туда, куда планировали, но это уже мелочи, туда мы доберемся. Мы пересекли океан, хотя по нашему умению мы никак пересечь его не были должны. Я всех нас поздравляю. Зазвенел хрусталь, все что-то сказали. Потом выпили. В голове сразу зашумела, волна легкой радости прошла по всему телу. Шампанское приговорили быстро. Потом пили водку, по-русски, рюмками, без всякого льда, закусывая оливками из банок. Выдули всю бутылку, неожиданно здорово опьянев — сил не было сопротивляться алкоголю. Да и хотелось напиться, для того я водку и притащил. Напиться в хлам хотелось, если честно, так что мы еще сдержанно себя вели. А потом все разбрелись спать, поручив охранять нас коту. Последнее, что я услышал, погружаясь в сон как в омут — стук капель дождя по фиберглассовому потолку рубки.

25 мая, пятница, утро. Спортивный порт в Пуэрто-Банус

— Не помню даже, когда мне в последний раз удавалось проспать ровно сутки. Сэм искоса глянул на меня, усмехнулся, сказал:
— Не ты один. Я встал всего на час раньше тебя. А Дрика вообще решила не просыпаться.
— Пусть Тигр ее поцелует, — буркнул я.
Я чувствовал себя переспавшим. Голова тяжелая, зевота раздирает челюсти, но при этом я все же отдохнул. Хорошо так отдохнул, по-настоящему. Потер лицо руками изо всех сил, стараясь «вернуться в кондицию», огляделся. Погода оставалась все той же — и не холодно совсем, но мокро и ветренно, и даже отсюда видно как море штормит.
— Людей не видел? — спросил я.
— Нет, — покачал Сэм головой. — Одни мертвецы кругом. На нас слабо реагируют, разве что вон тот…, — он указал рукой на зомби, пытающегося трясти массивные ворота на входе на пирс.
— Тогда надо искать топливо, что еще остается, — пришел я к выводу. — Сколько там у нас осталось?
— Примерно на девятьсот миль, если погода будет хорошей, — ответил Сэм. — До Амстердама не хватит.
— А если на машине?
— Тогда хватит, у нас почти две тонны солярки, да сэр. Только мне кажется, что здесь заправиться не сложно, — он кивнул в сторону бесконечных рядов белых яхт, почти сплошь моторных.

— Надеюсь, — суеверно-уклончиво сказал я, опасаясь радоваться заранее.
Конечно, путешествие морским путем было бы предпочтительней. Вдоль берега, не удаляясь, имея возможность почти в любой момент укрыться от непогоды — чем плохо? Куда удобней, чем прорываться через континент, на котором неизвестно что происходит. Хотя бы безопасный ночлег гарантирован. С другой стороны… это ведь две недели, как минимум. Еще две недели неизвестности, надежд, ожидания, нервов, дурных снов — так же рехнуться можно очень даже запросто. А на машине… сколько это? Ведь дня за три-четыре реально до Амстердама добраться. И ведь две тонны солярки — это очень много, этого хватит, чтобы доехать на чем-то большом и тяжелом.
— Ладно, разбужу Дрику, и надо будет пошариться по лодкам, — сказал Сэм.
Я лишь кивнул, продолжая разглядывать берег. Мрачная картина, создает ощущение, что вообще вся земля вымерла. Понимаю, что так не бывает, и это место было всегда дорогущим курортом, где много людей, много роскошной недвижимости, но все это было беззащитно против мертвецов. Люди просто не станут оставаться в таком замертвяченном месте, отойдут куда-нибудь… да вон в горы отойдут, они тут вполне крутыми выглядят. В горах дорогу перекрыл — и дальше проход только скалолазам.
Нет, все же, пожалуй, прав Сэм, неплохо было бы здесь с берегом не связываться. Сольем солярку из брошенных лодок, да и пойдем себе морем помаленьку. Пара недель терпения — и мы на месте, да еще разглядываем его с безопасного рейда, смотрим, кто там вдоль каналов гуляет, живые или мертвые.
Ладно, с терпением все понятно, с нашим терпением. А как быть с терпением у тех, кто нас ждет? Тоже вопрос. На Дрику в последние дни уже смотреть страшно становится, она хоть и молчит, но уже извелась от ожидания.
Хотя сейчас у нее вид был еще почище моего. Мне показалось, что она вышла на мостик с закрытыми глазами. Ну, с полуоткрытыми, в крайнем случае.
— Как ты? — спросил я ее.
— Проснуться не могу, — тихо пробурчала она и широко зевнула, прикрыв рот ладонями.
— Не ты одна. Ладно, готовим завтрак и займемся поиском топлива.
«Готовим» было сказано сильно, скорее следовало просто открыть консервы и упаковку сухих хлебцов, разве что включение чайника немного соответствовало термину. Зато времени много это все не занимало и через пару минут все сидели за столом в салоне, жуя уже опостылевшие бутерброды и запивая их чаем. Лафа со свежими тунцами закончилась с приходом шторма.
— Кстати, здесь прямо в порту рыбы полно, — вдруг сказал Сэм, словно перехватив мои мысли. — Большая такая рыба и много.
— А какая?
— Не пойму, — развел он руками. — Пока что-то не поймаем — не разберемся.
— Надо попробовать, — согласился я.
Лодку вчера наверх не поднимали, она так и стояла у борта «Проныры», притянутая тросом. Так что нам с Сэмом осталось только вооружиться и спуститься в нее. Дрика осталась на верхнем мостике, со снайперским «Штайром», прикрывать и вести наблюдение.
— Повнимательней, особенно когда мы будем по чужим лодкам лазить, — наставлял ее я. —
Увидишь хоть что-то непонятное — сразу дай знать.
— Хорошо, — кивнула она, откидывая сошки винтовки и устанавливая ее на парапет, огибающий полукруглый диван «летучего мостика».
Я загнал патрон в патронник короткого автомата «коммандо», поставил оружие на предохранитель. Сэм повторил мои действия и встал за штурвал «зодиака». Отвязали швартов, затарахтел негромко подвесной мотор, и лодка плавно отвалила от борта траулера.
Так, начинать надо оттуда, где на борт легко забраться.

Так, начинать надо оттуда, где на борт легко забраться. Если идти к тем мега-яхтам, что выстроились в рядок дальше, то там сначала придется выбираться на пирс… который, кстати, ничем не защищен — они прямо к прогулочной набережной, променаду швартовались. А вот все остальные пирсы защищены, у них ворота есть на стыке с набережной. Или закрыть успели, или бардак здесь начался ночью, и их вообще не открывали. Не то чтобы великая защита от зомби, иной мертвяк легко сообразит как перелезть, но стимула у них не было, наверное. Судя по перевернутым стульям в кафе и ресторанах, битым стеклам и разбросанным костям, тут все случилось достаточно неожиданно. Паника, суета, затем все умерли. Или убежали, надеюсь, потому что слишком много умерло в этом мире, хватит уже.
Лодка медленно подошла к причалу, втиснувшись между белыми большими яхтами, ткнулась в бетон надувным упругим бортом. Я быстро накинул трос на утку, подтянул.
Выбрались на пирс, и я тихо рассмеялся — было странно ощутить под ногами твердую землю вместо палубы. Тоже ведь приятное ощущение.
На набережной началось небольшое оживление, несколько мертвецов подошли к решетке, встали, уцепившись гнилыми руками в никелированные трубы, из которых она была сварена.
— Ты лучше на палубе постой, последи за ними, — сказал недовольно поморщившийся Сэм. —
Найти танк я и сам сумею, ты там не нужен.
— Ты осторожней, тут где-то и дохлый хозяин может ошиваться, — предупредил я его.
— Он бы вонял, хоть немного, — ответил Сэм, вытаскивая из кобуры «кольт». — Но за заботу спасибо, буду осторожен.
Стеклянные двери в салон не были заперты, Сэм вошел, остановившись на пороге на минуту, потом исчез из поля зрения.
Я топтался на палубе, стараясь одновременно смотреть во все стороны — из памяти еще не выветрился случай в яхт-клубе Мальборо, что на реке Гудзон, где на меня напал и чуть не покусал зомби, на которого я напоролся при осмотре лодки, только чудом отбился. С тех пор некая фобия образовалась, пожалуй, что и полезная. Сейчас любые фобии полезны, целее будешь.
Сэм вышел на палубу через минуту, явно очень недовольный, сказал:
— Откачали топливо.
— Может, закончилось?
— Не думаю, там явно кто-то слив вывинчивал, — с сомнением сказал он. — Ладно, глянем следующую лодку.
Все лодки в бухте нам осмотреть не удалось, их там были сотни, но в паре десятков, тех, которые мы все же посетили, горючего не было ни капли. Зато следы посещения их людьми становились все очевидней и очевидней. Здесь инструмент забытый, там шланг подрезали, где-то еще что-то. Говорить про заправку, разместившуюся на конце пирса, ограничивающего док для супер-яхт вообще смысла не было — все люки открыты, ни капли топлива.
— Все украдено до нас, — сказал я вслух, после того как мы вернулись на «Проныру».
— Попробуем найти еще порт? — предположила Дрика. — Их здесь должно быть много. Мы с мамой сюда приезжали пару раз, летом, немножко помню. Можно на «зодиаке».
Я с сомнением посмотрел на стену волнолома. Затем сказал:
— Выходить в такую погоду нам все же не стоит, судьбу испытывать. Даже на «Проныре», а «зодиак» наверняка не пройдет. Надо ждать, когда погода исправится.
— А потом? — спросил Сэм, стоявший с чашкой кофе в руке. — Если кто-то так тщательно прошелся по одной марине, то почему он не мог пройтись и по остальным? Времени прошло много, да сэр, успели бы все слить. Видно же, что приходили с моря и морем же уходили обратно. Так можно долго искать.
— А что предлагаешь? — обернулся я к нему.
— Пока не знаю, если честно, — ответил он.

— Но если мы найдем хороший грузовик, то нам горючего хватит докуда угодно. И мы доберемся намного быстрее.
— На лодке не так страшно, — откровенно сознался я. — К хорошему быстро привыкаешь. И после Амстердама на ней путь понятен.
— Если найдем топливо, то почему нет? — пожал плечами Сэм. — Но можем и не найти. Это не Техас, здесь больших нефтехранилищ быть не должно, как мне кажется, так что вполне могли слить все, до чего дотянулись.
— Да, пожалуй, — осталось согласиться мне. — Или засели там, где оно осталось, как в Техасе, к слову. Для начала надо искать машину. А заодно выяснить, как лучше прорываться на берег. Это все, — я кивнул на забитую мертвецами набережную марины, — совершенно не вдохновляет.
— Можно вывезти тебя куда-нибудь на лодке когда погода исправится, — сказала Дрика.
Мысль разумная, да не похоже было, что погода намерена исправляться. Ветер, дождь, хотя и не холодно. Юг Испании, чего же вы хотите, тут до Африки рукой подать. Можно бы подождать, но… домой очень хочется. И расслабляться нельзя — сделаешь себе одну поблажку, и завтра сделать вторую станет куда легче. Нет, надо сразу начинать шевелиться.
Хотя бы разведать окрестности, не думаю, что такая плотность мертвяков на квадратный метр и дальше тянется. Тут что-то другое… видать, местечко популярное раньше здесь было, вот и тянутся, или что другое.
— В общем, так, — сказал я, — надо чистить набережную. Сначала с мостика, с оптикой, потом… потом видно будет.
— А для чего? — спросила Дрика.
— На мотоцикле прокачусь. Посмотрю, что здесь и как.
— А мы?
— А вы здесь подождете. Только пару канистрочек с соляркой на мотоцикл назад подвесим, на случай если что-то найду, а бак будет пустой.

25 мая, пятница, день. Спортивный порт в Пуэрто-Банус

— Мда, — сказал я, откладывая заметно нагревшуюся М16 с оптикой. — Они все же соображают.
— Все равно хорошо почистили, — сказал Сэм, оглядывая набережную, на которой появилось немало трупов уже окончательно упокоенных. — Теперь надо быть аккуратным и очень быстрым. Не теряй времени и не теряй головы.
— Это понятно, — согласился я, и пошел к шлюп-балке, под которой уже болтался мотоцикл —
синяя «Ямаха ХТ-600», довольно уродливый с виду, но лихой и проходимый эндуро.
Дрика медленно-медленно подавала яхту к причалу, точнее — к набережной, от которой они отходили. Расстояние между последним пирсом, где выстроился «парад тщеславия» в виде самых больших яхт, и следующим, было достаточным для маневра. Ну и кроме всего, следовало прижаться бортом, спустить что-то с кормы шлюп-балка не могла, не хватило бы длины.
Кстати, мечты о том, что в бездонных танках супер-яхт осталось топливо развеялись сразу, едва мы вошли в этот док. В борту каждой из них была грубо пробита немалого размера дыра, через которую, по всему видать, внутрь шланг и подавали. Не тащить же его по всем изгибам судовых коридоров? Кто-то слил все, до последней капли, не пропустив ни единой посудины. А пробивали, похоже, взрывчаткой, что тоже наводит на мысли.
Со швартовкой справились легко, простор для маневра был, и пока Сэм с Дрикой, вновь вооружившись винтовками, меня прикрывали, я спустил мотоцикл на асфальт, попутно задев капот темно-синего «бентли», стоявшего наискосок. Затем уже быстро спустился сам.
Заранее прогретый мотор запустился с пол оборота, и я, мысленно перекрестившись, толчком ноги воткнул первую передачу и тронул машину с места. Качнулись длинноходные амортизаторы, и я покатил по набережной, старательно объезжая трупы и мусор, которого здесь тоже хватало.

К счастью, выезд из порта нашелся сразу, совсем неподалеку. Я опасался, что придется ехать направо, по всей длинной и загроможденной набережной до дальнего ее конца, но на ближайшем углу, возле бара под навесом с перевернутыми стульями и огромными пятнами запекшейся крови на полу, обнаружился выезд из порта, прикрытый опущенным шлагбаумом. Похоже, что всем подряд в этот порт ходу на машине не было, только тем,
«кому положено», и даже пешеходная калитка была предусмотрительно прикрыта турникетом, чтобы не дать заезжать мотоциклистам.
Добротный такой желтый шлагбаум между двумя колонками, в одной переговорное устройство и прорезь для того, чтобы совать в нее пропуск. Пропуска у меня нет, да и колонка не работает. Сломать эту конструкцию сходу у меня бы не получилось, выглядело все довольно капитально. Кроме того, это место никак в сектор обстрела с лодки не попадало, и было «не чищенным», так что задерживаться не следовало.
Я огляделся. Улица, параллельная набережной, заваленная грязью, мусором и битыми стеклами вела куда-то вдаль, и по ней ко мне как-то неторопливо, словно спросонья, но неумолимо как смерть, уже приближались несколько мертвяков. Я выматерился, рука непроизвольно скользнула к короткому «коммандо», висящему на боку, но затем я заметил вполне нормального вида дорожку вдоль разбитой витрины ювелирного магазина, к тому же еще и выгоревшего изнутри. И эта самая дорожка вела к газону, по которому вполне можно было преодолеть препятствие. Мне осталось только сделать мертвякам ручкой и прибавить газу.
Мотоцикл взвыл в развороте на месте, легко вскарабкался на бордюр, я лишь толкнул руками рукоятки, сжимая переднюю подвеску, затем заднее колесо попыталось пробуксовать по мокрой траве, местами подросшей от нормального газонного размера, а местами уже и выгоревшей до желтизны, но я мотоцикл удержал. И через секунду соскочил на гладкий как стекло асфальт круглой площади с фонтаном посередине, окруженным со всех сторон домами такими… пышными, иначе и не скажешь, что мне осталось только присвистнуть. Всякое видал, но тут место шибко богатое. Было.
Куда дальше? У нас ни карт, ни навигатора — вообще ничего для этих краев. И я тут раньше не бывал, не довелось. Два бульвара с пальмами посередине, оба засыпаны этими самыми пальмовыми листьями, бурыми и мокрыми, на таких, кстати, подскользнуться на моцыке как два пальца… Аккуратненько надо, тем более, что мертвяки видны. Не то, чтобы толпа, но есть, есть, и активные такие, подвижные. Точно, это у них от погоды, еще в Техасе насмотрелись. Водный баланс организма восстанавливают. Шутка такая. А может и не шутка? Почему бы и нет.
Так, один бульвар шире и ведет от берега, второй — вдоль берега и он уже. Ну его, нечего на нем делать. Дал газку и покатил неторопливо по указателю «Нуэва Андалусия», без понятия, что это такое, район местный, наверное.
Дома с цветными зеркальными стеклами, облицованные светлым камнем и украшенные зеленью, маркизами ресторанов и магазинов, витринами, тянулись с обеих сторон.
Мертвецы, видать давно не видевшие здесь никакого движения, останавливались и провожали меня взглядами, но погнался только один, медленный и неуклюжий, он запутался в кустах и упал.
Снова круг, с него несколько дорог во все стороны. Если указателю верить, то поехав прямо, попаду на какую-то трассу. Мне оно надо? Может и надо, как-то не очень хочется по этому замертвяченному городку колесить, где наверняка ничего полезного не найдем. Хотя… как знать, как знать.
Решил все же прокатиться, разведка ближних подступов и все такое. Свернул с площади направо, поразившись, каким треском вернулось ко мне от стен эхо мотоциклетного мотора.
Что значит место брошено, любой громкий звук пугает. Магазины, магазины, салон «Жак
Дессанж», въезд на парковку… Огромный торговый центр с зеленой витиеватой надписью на стене «Эль Корте Инглез», «Английский двор», если по-нашему.

За ним «улитка» огромной многоэтажной парковки. Может там пошариться? Может и пошаримся, просто не сейчас.
Бары, ресторанчики, суши-бар, магазины, магазины, магазины… Зомби, разумеется. Машин мало, но подземных стоянок много, наверное, все там стоят, скрываются от штрафных талончиков за неправильную парковку. То, что вижу — не вдохновляет. Нам бы грузовик хороший, вроде «шишиги», а тут «кайенны» с «рейндж-роверами» сплошные. Не пойдет, пусть на них вон… зомби катаются.
Опять торговый центр и опять, рестораны-рестораны-рестораны… явно здесь публика отдыхающая по вечерам гуляла. Круг с уродливой статуей, не пойми что изображающей, зомби какого-то в психическом припадке, развязка под шоссе… ага, точно, хорошее место — вон дилер «Порше», затем БМВ, вон «Классические автомобили» с «ягуарами» пятидесятых годов в витрине. Гулкий короткий тоннель, в котором я чуть не перевернулся, налетев на валяющегося зомби, еле мотоцикл удержал, а затем уже дорога… не в ту сторону. Блин, я направо хотел, а в указателях запутался.
Но ничего, здесь разделительный барьер был с разрывами, так что развернулся почти что сразу. На шоссе ни одного мертвяка, слава богу, разве что мусора и сюда нанесло уже.
Листья, трава, все то же самое. Трасса уводит налево, а направо указатель «Марьбелья». Ну да, действительно, хорошее место. Туда и проеду, пожалуй.
Странное ощущение, очень странное. В Америке к этому уже привык, а тут все снова переживаю. Пустота, отсутствие людей, ощущаемое чуть ли не спинным мозгом, словно я всегда хотя бы человеческую ауру ощущал, а сейчас это чувство исчезло. Справа тянутся дорогущие жилые комплексы и ресорты, какие-то небольшие торговые центры, бутики, мебельные магазины и бесконечный парк. Красиво, очень дорого… и страшно. Страшно именно своей заброшенностью и ощущением того, что этими местами правит какая-то другая сила, беспредельно враждебная человеку. Да что там человеку — самой Жизни враждебная, Не-Жизнь эта самая, пропади она вовсе.
Постепенно пригород сменился городом. Улица сузилась до нормальной ширины, зажалась, как река в ущелье, стенами домов. Пошли магазинчики попроще, ну и ресторанчики соответственно. Все уже заметно запущенное, с пыльными стеклами, много разбитых окон, в некоторых домах следы пожаров, особенно заметные и какие-то оскорбительные на белых стенах, каких здесь большинство.
Мертвяков видно не было. Почти. Так, два-три в поле зрения, не активных, валяющихся под стенами, хотя обглоданных костей на улицах хватало. Похоже, смерть здесь разгулялась по-настоящему, в той же Юме такого не было, даже после окончательной гибели самого города. Юма умирала постепенно, по мере того, как ее покидали люди, а здесь, как мне кажется, даже эвакуации толком не получилось. Много брошенных и битых машин, много… всяких нехороших признаков много. Автобус, почти перегородивший улицу, полицейская машина с открытыми дверями — сине-белый «Рено Сеник», в который врезался белый мерседес, промяв салон почти до самой середины. Здесь явно была именно паника. И была настоящая атака мертвецов. Растащенных по всей дороге костей полно, смрад от них ощущается даже тогда, когда мимо проносишься, сам воздух гнилью пропитан. А вот следов стрельбы, которыми был богат город в Аризоне, пока я не видел. Ни гильз на асфальте, ни следов от пуль на стенах. Это не Аризона, штат вооруженных людей, здесь оружие отнюдь не у каждого второго.
Заправка, сгоревшая дотла. А прямо за ней сгорел магазин «Хонда», полный всякой техники. Обидно, хороший квад бы не помешал, пожалуй. А теперь там один металлолом почерневший.
А город пуст. Совсем пуст, под ноль, я это просто чувствую. Не могу объяснить как, но чувствую — и все тут. Мертвое это место. И очень плохое.
Сквер с выключенным фонтаном справа, трава, пожелтевшая на всех газонах.

Не могу объяснить как, но чувствую — и все тут. Мертвое это место. И очень плохое.
Сквер с выключенным фонтаном справа, трава, пожелтевшая на всех газонах. Здесь явно все за счет полива держалось, места ведь жаркие и сухие, это сейчас тут дождик, небось за год первый. Как поливать перестали — все сохнет, и это придает городу вид окончательно убитый. Брошено место, пусто осталось.
Треск мотора возвращается от стен, колотится эхом, где-то за сквером увидел мутанта, самого настоящего, но он за мной не погнался, видать лень ему, или просто я слишком быстро проехал. А вот совсем быстро нельзя, это как по листопаду осенью уже, каток самый настоящий, навернуться — никаких проблем.
Дорога сузилась немного, потом стала шире. Мелькнула вывеска «Госпиталь Ю-Эс-Пи» над многоэтажным зданием, заставив заранее напрячься — помнится, чем стали больницы. Но ничего сверх-ужасного я не увидел, хотя мертвяков как раз на этом участке прибавилось.
Незначительно.
Снова заправка, на этот раз с надписью, извещающей, что нет ни бензина, ни дизельного топлива. Ага, спасибо, все понятно. За заправкой какой-то автосервис небольшой, при случае можно заглянуть, мало ли… только потом, если будет время и желание.
Странный памятник посреди фонтана, напоминающий носы затонувших кораблей, торчащие из воды. Что он на самом деле должен символизировать, я так и не понял, но выглядит уродливо. В фонтане плавают два частично обгрызенных и полуразложившихся трупа, мертвая плоть от долгого пребывания в воде приобрела цвет омерзительный, вонь стоит такая, что даже на улице морщишься. Отвык, опять же, за время океанского перехода, надо привыкать. Разнежился, блин.
На улице мертвяков не было видно. По крайней мере, в поле зрения, черт его знает, что в укромных местах делается. Но притормозить и оглядеться возможность появилась, причем без особого опасения — просторно, все открыто, незаметно не подберешься.
По сторонам широкой улицы, тянувшейся дальше после фонтана, выстроились два ряда деревьев, отгородившие боковые дорожки. А вот за ними я увидел то, что очень заинтересовало — с обеих сторон на фасадах домов «магазинного вида» висели вывески с названиями автомобильных марок. Первой справа, например, виднелась «Тойота». Вообще таких вывесок справа было больше, они шли подряд, а слева так, две или три, не больше.
Поэтому я, не долго думая, тронул мотоцикл с места и вскарабкался на узкий газон, после чего спрыгнул с него на неширокий асфальтовый проезд.
В «Тойоте» меня ничего через витрину не заинтересовало. Если бы «лэндкрюзер» там был, а так… И еще там, за стеклянной витриной, мертвяк ошивался. Подошел к стеклу и уставился на меня, возюкая грязными ладонями и оставляя мерзкие следы. Тьфу, гадость какая…
За «Тойотой» был «Форд», с небольшой площадкой перед ним, уставленной распродажными «фокусами», через пыльную же витрину вообще ничего не получалось разглядеть, а слезать с мотоцикла пока было, откровенно говоря, боязно. А вот следующая надпись меня вдохновила намного больше — «Джип».
Ага.
А там что есть?
Витрина стеклянная, видно хорошо… ну ты гля, а? Прямо так и стоит, прямо в салоне, как будто так и надо.
Негромко рыкнув двигателем, мотоцикл вырулил на наклонный пандус и подкатил прямо к дверям. Открытым дверям. А потом я внутрь так на нем и заехал, восхищенно оглядываясь.
На меня никто не кинулся. Было пусто, разве что два маленьких офиса-скворечника у дальней стены плохо просматривались, но мы их сейчас проверим. Главное то, что здесь есть машины.
Вот «Гранд Чероки», черный и красивый. Неплохо вообще-то. У меня был «Гранд Чероки», правда, предшествующей модели, мне он нравился. Зря, кстати, врут, что он телом слаб и с проходимостью проблемы — все у него хоть куда.

Вот седан «Крайслер», большой и длинный, сверкающий хромом, на фиг не нужен. А вот это…
«Рэнглер». Темно-красного цвета, с мягким верхом. Да еще и четырехдверный, последний писк, который называется «Unlimited». Так и написано на борту, возле арки переднего колеса: «Unlimited Sport». Спасибо, учтем. Мягкий откидной верх, большие колеса в просторных арках, механическая коробка передач, все очень простенько внутри, классический пляжный вездеход. Да еще размером с полноценный внедорожник, не то что трехдверная модель. И дизельный, что самое главное, мы же в Европе. Фаркопа только нет, к сожалению, их всегда дополнительно устанавливают, уже при продаже, по желанию.
— Офигеть, — честно выразил я свое мнение.
Если я его заведу — первая стадия добычи транспорта будет решена. На нем мы сможем ездить вдвоем с Сэмом, а тот уже заведет что угодно. На мотоцикле вдвоем среди мертвецов все же страшновато, да еще по скользкой дороге.
— Ну-ка, ну-ка…, — сказал я, вытаскивая из кобуры «Зиг-Зауэр» с глушителем и взводя курок.
В правом «скворечнике» никого, в левом тоже. Везде порядок, белые столы, белые стены, разве что пыльно. Давно тут никто не убирался, и уже не будет никогда. В той кабинке, что слева, на столе фотография — молодой улыбающийся парень с девушкой. Интересно, кто из них здесь работал? На столе пачка визиток в держателе. Выдернул одну, глянул — Иван
Родригез, менеджер. Надо же, даже Иван… Он работал, не девушка.
— Так, Ванька, извини, мне тут пошариться надо, — сказал я, отодвигая верхний ящик стола.
Ну вот, даже шариться не пришлось. Коробка с ключами, какие от «Рэнглера» сразу видно —
они простенькие, с серой головкой, а от «чирка» уже посолидней, с кнопочками. Тут же папочка с руководством, в кармашке папки — ключ от колесной секретки. Вот это хорошо, сам бы не вспомнил и даже не глянул.
Так, все хорошо, но мотоцикл сюда, прямо в офис. И дверь прикрыть. Я его совсем бросать не намерен, заберем, пусть лучше припрятанным постоит. Но пока на джипе покатаемся, мне как-то спокойней на чем-то таком, большом и железном.
Сел, примерился, подогнал зеркала и сиденье. Все хорошо, все удобно, чудесный запах новой машины, который среди мертвого города ощущается совершенно нереально, вроде как сон или бред. Повернул ключ — джип завелся, резкий трескучий звук дизеля отразился от стен. Лампочка резерва топлива не загорелась, хотя до нее, судя по стрелке, было совсем недалеко. Ничего, у меня двадцать литров в канистрах, это, наверное, километров на двести.
Ну, чуть меньше, может быть.
Заглушил двигатель, вытащил воронку из рюкзака, неторопливо все перелил в бак из обеих канистр, забросив их в багажник. Все, можно ехать.
С обратной стороны стеклянной витрины стояла мертвая женщина, разглядывая меня. На стекло не бросалась, просто стояла, но я не заметил как она подошла, и когда встретился с ней взглядом, то испуганно выматерился, отскочив назад и хватаясь за автомат.
Расслабился, оболтус, обрадовался добыче. А она ведь могла не только снаружи оказаться, дверь ведь открыта, а я тут жалом вожу на радостях.
— Иди отсюда, нечисть, — выругался я сквозь зубы и добавил затем, чтобы вроде понятней было: — Fuera!
Ладно, валить отсюда надо, а то сейчас поналезут. Верить в то, что мой мотоциклетный прогон тут никого не разбудил, все же не стоит. Так… надо ведь еще и выехать отсюда, расслабился, блин. Типа сел и поехал. «Крайслер» дорогу перегораживает, надо двигать.
Опа. Только выбрался из «рэнглера», как в салон зашел мертвяк. Невысокий мужичок, на обвисшем лице которого угадывались индейские черты, из латиноамериканских мигрантов, видать, их тут много. Уставился на меня своими буркалами, чуть пригнулся, вроде как собираясь броситься — и получил пулю в лоб.

Уставился на меня своими буркалами, чуть пригнулся, вроде как собираясь броситься — и получил пулю в лоб. Это я успел выстрелить, разумно схватившись не за автомат, а пистолет с глушителем. Хлопнуло на манер духовушки, у зомби только башка дернулась, брызнув гнильем.
— Вот так вот, не лезь, — сказал я наставительно, уже не убирая оружие в кобуру, а так и продолжая держать его двумя руками.
Опять пошел в офис к неизвестному Ивану, нашел в столе ключи от машины. Передвинуть ее на пару метров назад получилось быстро, больше «крайслер» не мешал. Интересно, что бы я делал, если бы машины простояли здесь не пару месяцев, а пару лет? Пришлось бы еще и «прикуривать» каждую.
Так. Класс. А я и забыл: вдоль дороги, перекрывая съезд с пандуса, выстроились еще машины, с объявлениями о продаже на лобовом стекле. Хоть одну, но убирать придется. Или фиг с ним, попробовать толкнуть бампером, вон он какой мощный? Нет, не стоит. Видел я, как пытались так столкнуть машину бампер в бампер, а вышло то, что радиатор погнули.
Хотя… ключи где искать?
Вышел из салона, огляделся. Так, вообще-то бы здесь уже лучше не крутиться, вон, идут помаленьку. Оттуда один, оттуда еще двое… ага, вон еще тянутся. Нашумел. В мертвом городе любой шум далеко разносится. Ладно, пока до них далеко. А вот та, что на меня через стекло смотрела, должна быть здесь, где-то совсем близко.
Заглянул за угол. Зомби так и стояла, глядя в окно, похоже, что не могла сообразить, куда я делся. Но стоило показаться, как она сразу оживилась — обернулась резко, оскалив грязные, покрытые коркой запекшейся крови зубы.
— Да щас! — сказал я и выстрелил.
Негромкий хлопок, звон катящейся гильзы, глухой стук упавшего тела.
Все, эту проблему решили. Пошли к машинам.
Подергал дверь БМВ «трешки» — заперто. Заглянул в окно… ага, коробка механическая, так что дальше все ясно. Вернулся к входу в салон, прихватил оттуда металлическую стойку для буклетов. Затем с двух ударов вышиб ей посыпавшееся мелкими шуршащими кристаллами закаленное стекло. Заорала сигнализация, ее вой подхватила еще одна. Плевать, разберемся.
Всунулся в тесный из-за надетой на мне массивной разгрузки салон, скинул ручник и передвинул рычаг коробки на нейтралку. Все, можно толкаться, колеса и так вывернуты налево до упора, блокировкой зажаты, это мне и надо, чтобы в сторону свернула, а не уперлась в высокий бордюр напротив. Хорошо что «трешка», она не тяжелая… и уклончик тут есть небольшой, это тем более хорошо.
Поднатужился, качнул, еще раз, еще — машина немного сдвинулась. Упираясь изо всех сил, толкнул ее дальше, сразу же пошло легче. Еще немного, тут уже уклон «заиграл»… есть проход. Серебристый БМВ встал против движения, глухо стукнувшись и упершись бампером в борт какой-то старой «витары».
— Вот так… проедем, — сказал я вслух, оглядевшись.
Мертвяки приблизились, но пока всерьез не угрожали, расстояние было внушительным. Ну и связываться с ними незачем.
Джип выбрался теперь «на оперативный простор» легко, порадовав малым радиусом поворота с отключенным передним приводом. Тоже удобно, плюс ему. И сразу ощущение некоей надежности возникло, все же машина — не мотоцикл, ты всем ветрам не открыт.
Не торопясь, не торопясь дальше. Похоже, что там, впереди, заправка. Тоже ведь пустая, небось. До заправки попалось синего стекла здание с надписью «Полисия локаль», возле которого приткнулся расстрелянный «Сеник», такой как и тот, на главной улице. Не так тут все просто было, похоже.
Двери открыты, видна дежурка, в которой не души. Что там делать? А ничего, ничего мне там не надо. А заправок, кстати, тут сразу две. На той, что рядом, с вывеской «Сепса», знакомая надпись о том, что ничего нет, сделанная краской по стеклу магазина.

А вот напротив, в «Би-Пи»… то же самое, наверное, но надписи не вижу. Надо бы глянуть, убедиться.
Развернулся на кругу, чуть не сбив вылезшего из кустов мертвяка, поехал к заправке… есть надпись, даже между колонками полосатые ленты натянуты, чтобы не заезжали. Видать какое-то время у города было, чтобы к беде подготовиться, вот куда, в таком случае, весь бензин делся.
Внимание привлекло довольно большое, магазинного вида здание за сетчатым забором, прямо рядом с заправкой. Сверху вывеска «Уренде» и рекламные плакаты — мобильный со скидкой, лэптоп со скидкой… электроника, что ли? Глянем.
Завернул во двор, остановился у дверей. Так, на маленькой стоянке никого. Странно, что такая маленькая… ага, там дальше спуск в подземную. Ну, мне туда не надо, мне и здесь хорошо. Выбрался из машины, еще раз оглядевшись, постарался заглянуть через витринное стекло внутрь. Полумрак и вроде бы вообще никого. Мне так надо что-нибудь? Так, а ведь надо — навигатор бы неплохо найти для Европы. Очень было бы неплохо.
Садануть стекло? А вдруг там кто-то прячется, а я ему всю оборону поломаю? Нет, вряд ли, кто будет в магазине электроники прятаться? Что ему там, телевизор смотреть все время?
Если только в продуктовом или оружейном.
Витриное окно выбил задним бампером «рэнглера», ударив самым углом. Лопнувшее огромное стекло загрохотало как ядерный взрыв, наверное, разбудив каждую тварь в этом городе, поэтому я решил времени не терять и через витрину залез внутрь.
Темновато, но все же видно. Две кассы, турникет… справа всякие микроволновки и холодильники, прямо — компьютеры, слева — диски, музыка, фильмы и прочее. Куда? Где компьютеры, наверное.
Навигаторы нашлись почти сразу, на второй от входа стойке. Образцы в витрине, коробки с товаром в ящиках под ней. Выбрал сразу три «Навмана», у них на коробке надпись была
«Mapas de toda Europa». То, что и нужно. Схватил со стэнда сумку для ноутбука, кое-как запихал в нее коробки.
Звякнуло разбитое стекло, что-то мелькнуло в светлом прямоугольнике окна, через которое я залез. Быстро мелькнуло, можно сказать что пугающе быстро, мне не понравилось. Я даже сам не заметил, как сумка оказалась у меня за спиной, а в руках «коммандо». Луч подствольного фонаря забегал по стенам, прилавкам, кассам… Я быстро перебежал к стойкам с компакт-дисками, чтобы как можно больше увеличить расстояние между собой и тем, что могло заскочить в окно.
Тихо, тихо, даже не дышать, чтобы ничего не прощелкать… Гадство, у них здесь полы ковролиновые, нормально? В большом магазине — ковролин. Ходишь бесшумно, ноги пружинят. Как не вытоптали только, не пойму. Или у них тут покупателей мало?
Додумаются же, блин.
Если оно внутри, то где может быть? Справа от меня стеклянная стена, за ней торговые автоматы с всякими напитками и кофе, еще лифт вниз, на парковку… кассы передо мной.
Дальше прилавки с кондиционерами… там что-то есть, вроде бы. За прилавком.
Сердце колотится так, что от него эхо в ушах, на загривке волосы шевелятся. Кого там принесло по мою душу? Еще мутант? Что-то не в настроении я с ним сейчас воевать в одиночку, страшно. Очень страшно, аж дыхание перехватывает.
А может быть, просто дернуть отсюда? Выход не перекрыт, можно в джип заскочить, завестись — и ходу отсюда. Я даже капотом к выезду его поставил. А успею?
В любом случае лучше сдвигаться туда. Все ближе буду… Но пока надо вперед, к кассам, к этому поближе.
Вроде запах мертвечины в воздухе появился… точно, есть такой. Значит, какая-то нежить там. А то я сомневался.
За окном показался мертвяк, самый обычный, медленный, покачивающийся. Под ногами у него выбитое стекло захрустело, в окружающей тишине беспощадно перекрыв все остальные звуки. Приличный в прошлом средних лет дядька с лысиной, в сером костюме.

Приличный в прошлом средних лет дядька с лысиной, в сером костюме. Потоптался, полез в витрину.
Я рванул вперед изо всех сил, в три прыжка преодолев расстояние между собой и кассами, заскочил в проход между ними, оставляя между собой и неведомой угрозой хоть какое-то препятствие. Мертвец, увидев мой маневр, засуетился, влез уже внутрь — и я выстрелил одиночным.
После пистолета с глушителем автоматный выстрел был громким как взрыв, особенно в окружающей тишине. Сверкнула вспышка, мертвец ввалился внутрь и ткнулся лицом в пол.
Пол, кстати, за кассами был уже каменный, поэтому голова стукнула неожиданно громко, словно мяч для боулинга уронили. Палец резко перекинул флажок переводчика на стрельбу очередями.
Темная и непонятная тварь в зале быстро перебежала за другой прилавок, приблизившись, но на меня не кинулась, снова укрылась. Нет, нафиг такие разборки, я отсюда сруливаю, у меня сейчас медвежья болезнь со страху приключится, я тут оставаться более не могу, а оно — как хочет.
Крутя головой на триста шестьдесят градусов, быстро попятился к выходу. И спиной к залу повернуться страшно, и спиной к окну пятиться — тот же эффект оттуда только что влез мертвец, кто знает, что еще там, снаружи.
А снаружи оказался еще мутант. Если бы он дождался того момента, как я полезу в окно —
мне бы кранты. Но он поторопился, бросился через окно, пробуксовав на рассыпанном стекле. Я словно в стоп-кадре успел его разглядеть — еще не «обезьяна», но уже и не человек — зубастая пасть, морда, словно грубо вылепленная из пластилина, какая-то железяка, зажатая в уродливых кривых пальцах и занесенная над головой…
Он упал. Сам упал, из-за стекла, наваленного слоями у него под ногами. Слой заскользил по слою, прыжка не получилось, тварь просто рухнула «на четыре кости», раскроив одну руку почти пополам — из нижнего края рамы торчали длинные, похожие на мечи осколки.
Железный ломик-гвоздодер брякнул о плитку пола, отлетев почти к моим ногам.
«Коммандо» заколотился у плеча, разом выпустив из пучка пламени с десяток пуль в затылок существу, превратив его в фарш. Садануло эхом по барабанным перепонкам, боковое зрение уловило какое-то движение, и я отскочил назад, прикрывшись стеклянной стеной и автоматами с напитками.
Они охотились вместе. Тварь в окне была в засаде, а то, что сейчас присело в трех метрах от меня с другой стороны стеклянной перегородки и прижавшегося к ней прилавка с батарейками, было загонщиком.
Снова взгляд на «охотника». Повезло мне, словно сверху кто-то помог — голова была почти начисто разнесена пулями, тварь не шевелилась, и шевелиться не могла. «Загонщик»?
Оно спряталось, совсем рядом. Что делать? Стрелять через перегородку не хочется, она для меня сейчас как защита — стекло толстое, сразу не расшибешь, как мне кажется. Ладно, пошли к окну, все равно ничего другого не остается. Только для начала вот так, «новые технологии» типа…
Выдернув из разгрузки светозвуковую гранату, я подскочил к самому краю стеклянной стены, бывшей мне сейчас главной защитой, и катанул увесистый цилиндр за нее.
Яркая вспышка достала сетчатку даже через плотно сжатые веки, громкий хлопок саданул по ушам дубиной. А затем вторая тварь выскочила из-за прилавка, испуганная и дезориентированная. Женщина. Маленького роста, тощая, серое лицо, тоже искаженное, оскаленные острые зубы, дикие, страшные глаза под висящими черными космами, в руке —
нож. Самый обычный, здоровенный такой кухарь, длинный и грязный.
— Хренасе… — сказал я, глядя на нее, замершую.
Я не выстрелил от удивления. Я еще не видел зомби с ножами. Она не напала, ей было не до того, «хлопушка» подействовала на все сто. Мы просто уставились друг на друга, причем взгляд зомби был мутным и не сфокусированным, а затем она резко пригнулась и метнулась за прилавок, причем с невероятной, именно что нечеловеческой быстротой.

Кинься она на меня, будь такая возможность, и я бы, скорей всего, отбиться не сумел.
Она скрылась, а я быстро, стараясь при этом все же не упасть, выбрался в окно, использовав в качестве мостика два трупа.
Еще два зомби были во дворе, почти рядом с машиной, но «нормальных» зомби, никакого посмертного «тюнинга». Одному я сходу снес верхушку черепа короткой очередью, второго застрелил чуть позже — он попытался укрыться за машиной. А потом я уехал оттуда.

25 мая, пятница, день. Спортивный порт в Пуэрто-Банус

Я не стал заезжать в марину, решив не тревожить и не возбуждать у местных зомби аппетит своим появлением. Джип есть джип, поэтому я просто выехал на нем на пляж, начинавшийся прямо за пирсами, и оттуда вышел на связь по рации. Через несколько минут к берегу подошел «зодиак», которым управляла Дрика, я забрался в лодку, начерпав воды в ботинки, и вскоре разулся уже на борту «Проныры».
— На заправках горючего нет, по крайней мере, на тех, что я видел, — оповестил я сразу. —
Зато добыл новый джип, на котором можно поездить по окрестностям.
— Машины на улицах есть? — спросил Сэм.
— Есть. Но сливать из них топливо в черте города я бы не рискнул, — ответил я совершенно честно. — Много мертвецов, пришлось отбиваться. Да, кстати, я добыл навигаторы, надо зарядить, наверное.
— Давай сюда, — сказала Дрика и унесла коробки в салон.
— Ты уже что-то решил? — спросил Сэм.
— Пока нет, — покачал я головой. — Мне хочется добраться как можно быстрее, я слишком давно ничего не слышал от семьи. Но если удастся, условно, найти сразу цистерну солярки, я все же пошел бы морем. Наверное.
— А Дрика?
— Надо спрашивать, — пожал я плечами, хотя был твердо уверен, что девушка выберет наземный путь.
— Надо спрашивать, да сэр, — закивал и Сэм. — Как там, на земле?
— Жутко. Не видел ни одного человека и даже признаков жизни. Все мертвое. — кратко описал я впечатления.
— Мы слышали выстрелы, — сказал он. — Пару часов назад.
— Мои, может быть?
— Нет, с другой стороны, стреляли много. Где-то там, — он указал рукой куда-то на северо-
запад.
— Я так понимаю, что густо заселено побережье, — предположил я. — Люди могли просто отойти в горы.
— Тоже так думаю.
Дрика вышла обратно, протянула мне коробочку навигатора и зарядник.
— Его только в машине можно зарядить, обычного устройства нет в комплекте, — пояснила она. — Но немного поработает, кажется.
— К нему бы карту найти неплохо, — сказал я, сразу подумав о том, что мог бы зайти в магазин на любой заправке из тех, которые проезжал, и набрать там этих карт полный чемодан. Вовремя надо думать, а у меня все как-то задним числом получается.
— Не проблема, найдем, — сказал Сэм, наблюдающий за одиноким мертвяком на набережной, безуспешно старающимся перебраться через ворота у входа на пирс.
Я нагнулся, поднял приставленную к борту М16 с оптикой, приложился. Лицо зомби приблизилось. Здорово ему досталось тогда, когда на него напали, весь покусан. Похоже, что араб, тут вообще марокканцев много, до их родины рукой подать.
Зомби, словно почувствовав, что в него прицелились, вдруг замер и повернул серое лицо с обвисшей плотью ко мне, уставившись прямо в прицел. Зябкая дрожь пробежала по спине, я выстрелил. Звонкий треск одиночного выстрела разнесся над портом, разрушив плотно нависшую тишину. На сером лбу появилась черная точка, труп мешком осел возле ворот.

Зябкая дрожь пробежала по спине, я выстрелил. Звонкий треск одиночного выстрела разнесся над портом, разрушив плотно нависшую тишину. На сером лбу появилась черная точка, труп мешком осел возле ворот.
— Дрика, у нас к тебе вопрос, — заговорил я.
Она посмотрела на меня, вопросительно подняв жидкие светлые брови.
— Идти до Голландии морем недели две, — сказал я, а затем добавил после паузы: — После того как погода исправится, сейчас из порта не выйти.
— А сушей?
— Не знаю, — ответил я честно. — Но в любом случае быстрее. Три, четыре, пять… ну шесть дней, если все будет нормально.
— И в чем вопрос? — уточнила она. — Вам мое мнение нужно?
— Да.
— Сушей, — ответила она без всяких колебаний, не задумываясь ни на секунду. — Давай рискнем. Утонуть ведь тоже можно, сами видите, что сюда чудом добрались.
Сэм хмыкнул негромко, я кивнул. Все, как и предполагал.
— Тогда завтра мы с Сэмом поедем искать… что-нибудь. Топливо, машины… может даже прицеп к джипу, не знаю, там будет видно. И потом решим все окончательно.
— Я уже решила — сушей, — сказала Дрика. — Так что думайте без меня.

26 мая, пятница, утро. Спортивный порт в Пуэрто-Банус

Лодка мягко уткнулась пластиковым днищем в пологий песчаный пляж, и мы с Сэмом выскочили на берег, подхватив две канистры с соляркой.
— Дрика, ты все знаешь — дежурь у рации, оружия ни на минуту не выпускай. Не рискуй, никуда не лезь, оставайся в безопасности, хорошо? — быстро выдал я порцию наставлений.
— Хорошо, — вполне серьезно ответила она. — Не беспокойся за меня, я буду осторожной.
Я кивнул и оттолкнул «зодиак» от берега.
На пляже было пусто, лишь с дальнего его края к нам неторопливо ковылял одинокий зомби, до которого было еще метров триста. Сэм не стал терять времени, и, открыв ключом пробку, взялся переливать солярку в бак джипа, так и стоявшего здесь со вчерашнего дня.
Никто к нему не подходил, судя по следам, никого он не интересовал. Да кого он мог заинтересовать в этом мертвом месте? Зомби пока за руль не садятся, хотя ножиками уже размахивают, как эта вчера, которая в магазине. Да и «напарник» ее, который с гвоздодером…
Закинул сумки в салон и подумал, что неплохо было бы снять верх машины. Можно стрелять в любую сторону, можно подняться и оглядеться будет. Но, по здравому размышлению, перенес это на потом, потому как дождик пока не закончился, хоть и совсем мелкий, и сидеть на пропитавшихся водой матерчатый сидениях не очень хотелось. Успеем еще.
Сэм уселся за руль, а я быстро закрепил экранчик навигатора на лобовом стекле с помощью кронштейна с присоской. Поискал гнездо прикуривателя, с радостью обнаружил рядом с ним авторозетку с крышечкой, куда и воткнул витой шнур зарядника. На черном экране появилось изображение батарейки. Затем я включил прибор и тот через несколько секунд показал карту окрестностей в аксонометрии, сообщил, что видит четыре спутника и отметил наше положение на карте стрелочкой. Хорошо.
— Я на Малагу маршрут проложу, а там уже посмотрим, — сказал я, тыкая пальцем в пиктограммы на экране.
— А что в Малаге? — спросил Сэм.
— Самый большой город в окрестностях. Ну и все дороги, которые на восток, ведут туда.
— Тебе видней.
Прибор предложил мне выбор между платными дорогами и бесплатными. Я предпочел бесплатные, чтобы проезжать через населенные пункты, хотелось все же осмотреться, а не просто проскочить. Джип рыкнул дизелем и быстро покатил по мокрому песку, оставив позади оторопевшего зомби, подошедшего совсем уже близко.

Навигатор сначала растерялся, не в силах привязать наше движение к конкретной дороге, потом, когда мы выехали на асфальт, все же справился, и женским голос известил нас о том, что следует свернуть на второй по счету выезд с круга. Что мы и сделали.
Вновь была пустынная Марбелья, по которой мы ехали неторопливо, молча, настороженно оглядываясь по сторонам.
— Много машин, — единственный раз нарушил молчание Сэм. — Можно слить много топлива.
Очень много.
— Здесь и мертвецов очень много, не дадут, если нашим способом сливать, — возразил я. —
Нужно что-то новое. Оригинальное, так сказать. Или искать место поспокойней.
Сэм был прав, горючего вокруг было много. Но все, так сказать, в малых дозах. Пока сольешь с одной легковушки, вокруг будет толпа зомби. Отобьемся, разумеется, мы уже привычные, но со второй слить уже не дадут. А может и не отобьемся, а получится как в порту в Хьюстоне, где нас целая стая мутантов осадила в конторе на пирсе. Мало тогда точно не показалось.
Так что я тоже прав, нужна какая-то новая технология слива топлива. Только она пока не придумывается, к сожалению.
— Вот здесь я джип взял, — сказал я, когда мы проехали мимо автосалона. — Надо будет оттуда еще и мотоцикл забрать.
— Куда?
— Ну, когда будет куда. Вон там заправка с магазинчиком, давай притормозим.
Сэм только кивнул и завернул неторопливо кативший джип на бензоколонку. Перехватив половчей автомат, я сказал:
— Карту поищу. Ну и вообще что-нибудь.
— Хорошо, я прикрою.
Маленький стандартный магазинчик со стеклянной стеной, каких по всему миру хватает.
Толкнул дверь, заглянул, сразу принюхался по привычке. Нет, не пахнет мертвяками, даже чуть-чуть. Пылью пахнет, сыростью немного, запустением. Слева от входа стойка с журналами. Взял в руку крайний, глянул мельком — «Гольф Дайджест», соответствует местности. Ну и дальше сплошной спорт, светская хроника, голые девки с силиконовыми достоинствами — обложки на все вкусы.
Магазинчик никто и не грабил, похоже. Отключенные холодильники с прозрачными дверцами так и заполнены бутылками минеральной воды и кока-колой, конфеты и шоколадки по прежнему разложены на стендах. Взял «Марс», надорвал зубами обертку, куснул — «Марс» как «Марс», но вот почему-то вкусно получилось — жуть. Словно бы от той, погибшей жизни, кусочек перепал.
Так, карты… вот же они, целая куча, в самом низу. Тут и атласы всей Европы, и карты самой Марбельи, и Малаги, и Андалусии, и только Коста-дель-Соль — все есть. Сгреб в стопку, покрутил головой… ага, целый стенд батареек, вот они точно никогда лишними не будут! Нашел сумку с логотипом «Репсол», ссыпал их туда, все что нашел, и вышел наружу.
Сэм стоял у машины, крутя головой по сторонам, в руках автомат.
— Все, закончил? — спросил он меня.
— Почти, — кивнул я и спросил в свою очередь: — Пока ведь тихо?
— Тихо, — подтвердил он.
— Тогда подожди еще пять минут, — сказал я ему и снова направился в магазин.
Не ел ведь никогда всех этих «сникерсов», а тут на тебе, словно прорвало. Перекидал их в еще одну сумку с логотипом компании, хватая с прилавка пригоршнями, радуясь добыче как ребенок. Все подряд, и знакомое, и незнакомое, и просто жвачку — все, подчистую. Потом начал открывать холодильники и выгребать оттуда напитки. Немного, на сейчас, запивать шоколадки, чтобы пасть не слиплась от переизбытка сладкого.
Когда сумку закидывал в машину, на заднее сидение, Сэм только хмыкнул, вроде как иронически, но сразу же запустил туда руку и вытащил шоколадный батончик.
— Никогда не любил сладкого, — сказал он и разорвал обертку.

— Никогда не любил сладкого, — сказал он и разорвал обертку.
За заправкой Марбелья закончилась. Дорога вывела нас на неширокое извилистое шоссе, с двумя полосами движения в каждую сторону, старательно повторявшее очертание береговой линии. Дорога мне не слишком понравилась — от встречной полосы ее отделял бетонный барьер, а от обочин барьеры металлические. Да и за обочинами ничего не было, почти везде начинались заросшие травой довольно крутые склоны. Будет затор — деваться станет некуда.
Даже подумал о том, что надо было бы ехать на платную, которая шла через пустынные места и была наверняка шире, но потом все же решил свои планы не менять.
Обнадеживало то, что пока дорога была просто пустой, в обе стороны, то есть сколько-
нибудь проедем. И от нее было много ответвлений, правда, обнадеживало это меньше — если верить карты, то каждый такой съезд вел в некую «урбанизацию», из которой можно было выехать разве что обратно на шоссе. То есть все маневры были бы бесполезными. Упремся в серьезное препятствие, и придется назад возвращаться. Проехать куда-то без дороги не получилось бы, скорее всего — вокруг были предгорья. Ладно, как-нибудь да выкрутимся, машина новая, проходимая, оружие есть, да и мы уже ко всему привычные.
— Похоже, что все население сбежало или его съели, — сказал Сэм после того, как мы проехали несколько километров.
За это время нам попалось всего несколько брошенных посреди дороги машин. Я так и не понял, что заставило людей расстаться с транспортом в таком неподобающем месте — лишь в одном маленьком «Рено Клио» внутри сидел зомби, так и не нашедший способа выбраться наружу. Остальные машины были пусты.
Притормозили рядом с одной из них, серебристой «астрой», осмотрели ее со всех сторон.
— Топливо никто не сливал, — пришел к выводу Сэм.
— Верно, — согласился с ним я. — Ни дырок, ни следов от солярки на асфальте, даже пробку бака никто не открывал.
— Можно будет «надоить» себе на дорогу.
— Можно. Наверняка. Надо только способ придумать.
— Придумаем, да сэр, — сказал Сэм, возвращаясь за руль.
Километров в семи после Марбельи увидели слева от дороги два супермаркета. Решили осмотреть, но разворота поблизости не было. Доехали до местечка с указателем «Эльвирия», где и обнаружилась развязка. А заодно и еще два супермаркета, которые сделали возвращение назад уже не таким актуальным.
Тут столкнулись с первым разочарованием — в магазинах пошарили. Витрины были разбиты, полки пусты, лишь тяжкая вонь гниющей еды волной накатывала из темных залов —
мародеры забирали долго хранящееся, оставляя мясо и овощи в отключенных холодильниках, а теперь над ними висели черные облака мух.
На стоянке вокруг магазина под сине-белой вывеской «OpenCor» обнаружилось несколько зомби, вялых и скучных.
— Неплохое местечко для жизни было, похоже, да сэр, — предположил Сэм.
Мне осталось только согласиться. Помимо двух супермаркетов на почти смежных стоянках обнаружился чуть не десяток баров и ресторанчиков, причем вполне приличных с виду. И японский ресторан, и пара китайских, и индийский, и даже «традиционная британская кухня», хуже которой себе и представить ничего невозможно. Ну и испанские «таписерии» имелись, куда же без них.
— Проедем по деревеньке? — предложил я.
— Зачем?
— Не знаю, мало ли что полезное увидим, — пожал я плечами.
— Давай потом, если время останется, — сказал Сэм. — Мы и так много что увидим, как мне кажется.
Снова выбрались на дорогу, поехали дальше, читая указатели вдоль дороги — Лас-Чапас, Кабопино, Калаонда, Ла-Кала — ничего не говорящие.

Сами эти «урбанизации» тоже были от дороги в стороне, ничего полезного разглядеть не получалось. Зато не было и зомби, вообще.
Похоже, что на дороге делать им было нечего, так что ехали мы в гордом одиночестве.
Все время ловил себя на мысли о том, что места здесь невероятно красивые — зеленые горы, сползающие к морю. Ладно, сегодня пасмурно, а как здесь в солнечный день? Ох, недаром именно в эти края ехали из России новые обладатели новых богатств, у кого каких. И сам бы, пожалуй, здесь жил, тут куда живописнее чем в пыльной Юме, в которую меня занесла судьба.
Хотя тоже грех жаловаться на Аризону. Окажись я здесь и с чем бы отбивался от оживших мертвецов? Это же Европа, тут оружие не так чтобы сильно распространено, отмахивался бы табуретками, наверное. Нет, если принимать во внимание все факторы, то Юма лучше выходит.
На крутом повороте дороги возле местечка Эль-Фаро мы наткнулись на скопление машин, больше всего напоминающее затор, который кто-то успел растолкать. Причем совсем недавно растолкал, на сбившихся в беспорядочную кучу машинах те места, с которых была ободрана краска, проржаветь не успели, а отсюда до воды было метров двадцать, не более, даже мелкие соленые брызги от прибоя долетали, то есть ржавчине сам бог велел появиться как можно скорее.
— Кто-то здесь ездит, — подтвердил мои мысли Сэм.
— Ага, поаккуратней бы надо, — кивнул я и с этими словами поудобней перехватил М4, на которую накрутил все, что только можно, от фонарей до оптики.
Так, на всякий случай, мало ли что и где пригодится.
Скорость, и без того невеликую, сбросили совсем.
Так и катили дальше — справа море с пляжем, хоть сейчас купайся, если волн не боишься, слева холмы, сплошь застроенные жильем или бесконечными торговыми центрами. Затем море чуть отдалилось от дороги, мелькнула желтоватая глыба под названием «Беатрис
Отель», а затем мы увидели холм. Неслабый такой холм, почти что гору, со старинной крепостью на самой вершине. И над крепостью развивался флаг.
«Не испанский» — механически ответил я, потянувшись за биноклем. Сэм притормозил.
Точно, это никак не испанский — вертикальная полоса зеленая, посередине белая, а справа оранжевая. Где-то в глубине сознания скрипки заиграли «Galway girl» и вроде даже как запах пива сгустился откуда-то из пространства. Про оранжевую полосу сразу вспомнилось, что они зовут ее «золотой». Они — это ирландцы, над старым испанским фортом гордо реял флаг
Ирландии.
— Чего это вдруг? — спросил я сам себя.
— Они везде пролезут, ирландцы как вши, — ответил вдруг Сэм. — Пролезли когда-то в благословенный штат Миссисипи и получился я.
— Вот как? — немного удивился я.
Ирландцев в Америке очень много, но над происхождением Сэма я, в принципе, не задумывался.
— Так и есть, — подтвердил Сэм. — С фамилией Мэлли трудно быть не ирландцем. Даже если скажу что это так, мне никто не поверит, да сэр. Попробуем пообщаться?
— Ну… давай, почему бы и нет, — кивнул я.
Не начнут же в нас сразу стрелять, правильно? Ну, не должны, как мне кажется. А вот узнать, что здесь к чему, не помешало бы.
Дорогу наверх нашли не сразу, пришлось объезжать холм по кругу. Между холмом и неширокой речкой, стекающей в море, за которой виднелись дома какого-то города, оказалась стоянка, а уже за стоянкой нашелся подъем. По неширокому серпантину мы в два витка доехали почти до вершины горы, где уперлись в шлагбаум. А сверху, с вершины надвратного барбикена, послышался громкий и хриплый мужской голос:
— Эй, там! Если вы в гости, то машину поставьте на стоянку.
Кричащий был не один, с ним стояло еще несколько человек с оружием.

Кричащий был не один, с ним стояло еще несколько человек с оружием.
— Туда, — сказал Сэм, кивнув налево.
Как раз с той стороны была довольно просторная площадка, на которой вполне можно было разместить автомобиль. Мертвецов или какой другой мерзкой твари вокруг видно не было, хотя под откосом несколько трупов валялось — похоже, что их отстреляли сверху, а так мертвецу сюда было бы проблематично добраться — напрямик не залезешь, очень уж круто, а сообразить как дойти… не каждый мертвый мозг додумается.
Выбрались из машины все же настороже, оглядываясь по сторонам, и лишь убедившись окончательно что никакой опасности поблизости нет, скорым шагом пошли к воротам.
Снаружи форт выглядел вполне впечатляюще. Высокие мощные стены из больших камней, с зубцами поверху, башни по углам и над воротами, причем дорога в ворота поворачивает под прямым углом, а так все время идет прямо на башню — идеальная позиция для обороны, и продольным огнем накрывать наступающих можно было, и со стен прямо на головы кидать всякое.
Ворота были серьезные, из толстенного бруса и железа, и их приоткрыли прямо перед нами, мы даже постучаться не успели. Какой-то темноволосый круглолицый парень махнул рукой, приглашая зайти внутрь, а затем створка с глухим стуком затворилась.
Нас окружили пять человек, вооруженных, но не враждебно настроенных, скорее наоборот.
Среднего роста человек, бледный, с темными короткими взъерошенными волосами, одетый в самую обычную рубашку с закатанными рукавами и серые брюки и вооруженный каким-то очень знакомым с виду и в то же время непривычным автоматом, сказал:
— Привет, я Дэйв. Вы откуда взялись и как к вам обращаться?
Акцент у него был такой, что я с трудом понял, что он сказал. Четверо мужчин, стоящих рядом и вооруженных точно так же, промолчали, явно следя при этом за нашими руками.
Мы представились, а вот сказать «откуда взялись» — откровенно затруднились. Сказали лишь только, что приехали со стороны Пуэрто-Бануса. Для завязки разговора этого хватило и нас без лишних церемоний пригласили дальше. Дэйв пошел с нами, а четверо мужчин остались возле ворот.
Только теперь я огляделся. Большой прямоугольный двор форта был условно разделен на две половины. Ту, что слева, занимали автомобили, в основном внедорожники, а у дальней стены стояли три автоцистерны, явно с запасом горючего, вызвав приступ у меня одним своим видом неумеренной зависти. Вторая половина была сплошь заставлена туристическими кемперами, теми самыми RV, в которых нам довелось пожить еще в
Аризоне, после бегства из города. Разве что отличались от американских они очень сильно, хоть сразу и не скажешь чем — совсем другой стиль.
Людей тоже было много, и мужчин, и женщин, правда, детей не было заметно совсем.
Заняты были кто чем, но общее впечатление сложилось такое, что все повально сортируют и упаковывают добычу, причем разнообразную, от консервов до одежды.
На стенах виднелись часовые, трое, глядящие в разные стороны. Была общая атмосфера некоего спокойствия и ощущение безопасности. Крепость — она и в Испании крепость, сейчас такая никому не помешает. Наверное.
У дальней стены вытянулись ярмарочные палатки с навесами, возле которых сгрудились пластиковые столы и стулья, явно вывезенные из магазина садовой мебели, прикрытые от дождя разборными тентами. Здесь раньше явно была какая-то торговля сувенирами, а вот теперь все стало очень по-ирландски — открыли бар. В одной из палаток сгрузили огромное количество алюминиевых бочек с пивом «Сан-Мигель», а столики сгрудились поближе к прилавку, так, чтобы сидящим за ними бегать было недалеко.
Впрочем, сейчас за столиками и в палатке никого не было, видать развлекаются здесь по вечерам, а сейчас все при деле.
Дэйв жестом пригласил нас за один из столиков, а сам зашел за стойку, спросив:
— Что вам предложить?
Внутренний голос сказал: «Проси минеральной, еще дел полно!» — но язык сработал сам, без участия мозга и внутренних голосов:
— Пива.

Дэйв жестом пригласил нас за один из столиков, а сам зашел за стойку, спросив:
— Что вам предложить?
Внутренний голос сказал: «Проси минеральной, еще дел полно!» — но язык сработал сам, без участия мозга и внутренних голосов:
— Пива.
— Пива, — эхом отозвался Сэм.
Дэйв ловко подхватил два высоких бокала, поставил под воткнутым в стойку краном, потянул ручку, косо подставляя бокал под струйку и не давая подняться пене. Наполнил один, второй, потом еще один, поменьше, уже себе. Принес за столик и расставил, да еще культурно, на картонные кружочки. Перехватив мой взгляд, пояснил со своим жутким акцентом:
— У меня был бар в Эльвирии. Ирландский, разумеется.
— Вы здесь главный?
— Пожалуй, что так, у ирландцев всегда главный тот, кто наливает выпивку. Остальные от него зависят почти полностью и почитают его святым.
Говорил он быстро и совершенно неразборчиво, шутил с непроницаемо серьезным лицом.
Впрочем, налет непроницаемости слетел очень быстро, после того, как мы сказали, откуда мы действительно взялись. Помолчав, он даже предложил нам что-нибудь покрепче, но тут мы уже отказались.
— И что теперь? — спросил он после затянувшейся паузы.
— Теперь мы хотим понять, что делается вокруг, — сказал я, открывая карту местных дорог. —
Сообразить, где можно разжиться подходящим транспортом и где можно слить горючего.
Дэйв пожал плечами, сказав:
— Горючего вокруг пока много. Машины брошены, можно найти и то и другое. Пока всего много.
— А люди есть?
— Отсюда на запад мы не видели ни одного человека до самого Сотогранде, — ответил он. —
Здесь такое творилось, что страшно даже рассказывать, поэтому все ушли, кто выжил.
— Много выжило? — спросил Сэм.
— Здесь? Нет, здесь немного, — покачал он головой. — Почти всех сожрали. Кто выжил — ушел в горы. Мы как-то организовались, удалось добыть оружие.
— Это как? — полюбопытствовал я.
— Ну, ты знаешь, где ирландцы, там всегда найдется оружие, — засмеялся он. — А вообще подсказали люди, эти винтовки, — он показал на свой автомат, — сняли с вооружения и сложили на склад, на старой базе в Ла-Линеа. А дальше… в общем, удалось до них добраться.
Я опять посмотрел на оружие, пытаясь понять, чем же он вооружен. По виду нечто вроде уменьшенной немецкой G3, но явно под 5.56, магазин как у моей М4, стандартный натовский. И приклад «хеклеровский», его ни с чем не спутаешь.
— «Хеклер-Кох»? — спросил я.
— Нет, хотя похоже, да? — засмеялся он. — Это испанская винтовка, СЕТМЕ, ими раньше испанская армия была вооружена.
— А теперь ирландское ополчение? — уточнил я.
— Вроде того, — опять улыбнулся он. — Ладно, на чем мы остановились?
— Есть кто живой на побережье? — напомнил Сэм.
— Кажется, только мы, — ответил Дэйв и сразу добавил: — Но здесь у нас временная база, живем в другом месте. Ла-Майрена, знаете?
— Откуда? — удивился я вопросу.
— А, ну да, — спохватился он. — Это «урбанизация» возле Эльвирии, но уже в горах. Туда всего одна дорога и один мост, мертвецы не добираются почти, а люди все бросили — виллы, апартаменты, даже теннисный клуб. Хорошо устроились, в общем. В теннис играете? Если играете, то могу пригласить. В гольф не предлагаю — и сам не умею, и поля везде заросли, а зомби их не стригут.

— Много вас? — с удивлением спросил я.
— Около пяти сотен, — ответил он. — Здесь ирландцев и англичан жило почти полмиллиона, так что ничего удивительного. А в остальном… здесь все бросили, так что пока жить получается.
— А дальше?
— Там видно будет, — пожал он плечами.
Я кивнул на ряд RV, спросил:
— Откуда такая роскошь?
— Там, на въезде в Малагу, прокат таких был. Вот мы и вывезли.
Вспомнилась наша эпопея, заодно помечталось о чем-то таком, вроде подобного жилого транспорта с огромным баком и чтобы полный привод, и чтобы… ну как у тех «пляжников», что мы встретили в Аризоне и с которыми катили до Нью-Мексико, попадая из проблемы в проблему. Это путешествие на роскошной яхте расслабило, наверное, до этого ехал в развозном фургоне «Шевроле» и радовался тому, что вообще цел остался. К хорошему привыкаешь, не зря так говорится.
Дэйв между тем сказал уже нечто интересное:
— Дорогу к Малаге патрулируют военные, зачем — не скажу, понятия не имею. У них застава на перевале, но в принципе никого не трогают и никому не мешают, так что можете проехать. Советую свернуть к аэропорту, там указатели сохранились, это вот здесь…, — он сделал пометку на карте. — Но в сам аэропорт не сворачивайте, езжайте дальше, и вот здесь…
Я чуть сдвинулся в сторону, чтобы удобней было разглядывать карту.
— … Вот здесь поворот… и развилка, — он продолжал чиркать по бумаге карандашом. — Вот дорога к порту, там полно складов, а вот сюда — в местную индустриальную зону. Она очень большая.
— А что там есть? — спросил Сэм.
— Склады. Тысячи всяких складов, — Дэйв даже руки в стороны развел, показывая как много там всяких складов. — Стоянки машин. Множество брошенных грузовиков. Что угодно. Там даже оружейный магазин был, кстати, вот здесь, — он поставил крестик на пересечении каких-то улиц. — Если вам надо найти грузовик и слить топливо — лучше места не найти. Там даже дилеры грузовиков есть, вот здесь… здесь… здесь… здесь «ивеко», кстати, огромная стоянка у них… и вот тут, «мерседес». Понятно?
— Грузовики — это хорошо, да сэр, — сказал Сэм. — С этим мы справимся.
— И с европейскими? — спросил я скептически.
Сэм только фыркнул, словно даже не желая комментировать мою глупость.
— Ну что же, — сказал я, глянув на часы и поднимаясь из-за стола, — спасибо за гостеприимство. Попробуем поехать в Малагу.
— Если хотите, можете подождать, минут через пятнадцать в порт поедет команда от нас, можете присоединиться, — сказал Дэйв — Вам почти по пути.
— Да? — обрадовался я. — Сэм, подождем или как?
— Пятнадцать минут ничего не решают, лучше подождать, — сказал Сэм, пока еще не допивший пиво.
Дэйв что-то сказал в простенькую туристическую рацию и минут через десять к столику подошли двое мужчин. Один был маленький, круглолицый, носатый, с брюшком и акцентом еще более ужасным, чем у Дэйва. Он представился нам как Полли, но Дэйв отрекомендовал его как «Наполлиона», нимало того не смутив. Полли вообще был дружелюбен, жал руки, хлопал по плечу и с удивительной скоростью поглотил, одну за другой, две кружки пива, что никак не вязалось с его размерами.
Вторым был крупный парень с толстой золотой цепью на толстой шее и прической в стиле наших «ревущих девяностых», то есть стриженый под «ежик». Тоже круглолицый, белокожий, с постоянно удивленно поднятыми бровями, он был представлен как Брайан, что прозвучало скорее как «Бруйн».

Тоже круглолицый, белокожий, с постоянно удивленно поднятыми бровями, он был представлен как Брайан, что прозвучало скорее как «Бруйн». Акцент у «Бруйна» был вроде как у Дэйва, то есть понимать можно, если сильно вслушиваться. Пива, разумеется, он тоже сразу попил.
Вооружен же он был чем-то интересным — самым настоящим немецким MG-42 военных лет, только поменьше размерами, с обычным коробом с лентой снизу вместо тогдашнего «барабана», и главное — патроны в том кусочке ленты, который был виден, вставлены были другие — обычные автоматные 5.56.
— Это что у тебя? — не выдержав, спросил я.
— «Амели», — ответил Брайан, гордо тряхнув пулеметом. — Испанская машинка, стрижет как газонокосилка. Тысяча двести выстрелов в минуту.
— А как оно против мертвецов? — немного удивился я.
Пулемет сложно рассматривать как оружие точное. На мертвецов я бы с ним точно не пошел.
— А никак, — оправдал мои подозрения Брайан. — А вот против «прыгунов» очень неплохо работает.
— «Прыгунов»? — переспросил Сэм. — Это те, которые…
Он изобразил нечто невнятное руками, но ирландцы поняли его сразу, подтвердив — да, это как раз и есть «мутанты» или «суперы».
Ну, все верно. Если данный пулемет выпускает в секунду двадцать пуль, то им можно просто в куски порвать любую тварь на близком расстоянии.
— А много их здесь, «прыгунов»? — поинтересовался я.
— Немало, — сказал «Наполлион», важно кивнув. — Каждый выезд видим, без них никуда.
Откуда-то прибежала крашенная в ярко-красный цвет некрасивая девица с обильным пирсингом и вооруженная пистолетом, выругалась нецензурно и спросила, какого черта тут все ошиваются, когда машины готовы к выезду? Все засуетились, быстро допили оставшееся в бокалах пиво, чтобы врагу не оставлять, наверное, и пошли в сторону ворот. По пути спохватились, вспомнили, что связь пока не налажена, после чего дали нам номер канала.
Действительно, у ворот стояли две машины — большой грузовик «ивеко» с тентом и подготовленный для внедорожных гонок старый «лэндкрюзер» на мощных зубастых колесах, расписанный в разные цвета, обклеенный рекламой, с силовым бампером и серьезной лебедкой. К моему удивлению рыжая полезла за руль грузовика, а Полли с Брайаном втиснулись во внедорожник.
Нам нашлось место в кузове «ивеко», где сидело еще шесть человек, вооруженных все теми же СЕТМЕ. Машина тронулась с места, медленно и аккуратно выехала в крепостные ворота и вскоре остановилась, высаживая нас на стоянке. Нас даже прикрывали, пока мы забирались в «рэнглер», после чего голос Наполлиона в рации предложил стать в колонну за тойотой.
Как мы и поступили.
Наш маленький конвой медленно спустился по серпантину, при этом «лэндкрюзер» сбил бампером незнамо как забредшего сюда мертвеца, который, отлетев назад, скатился по склону вниз.
Затем снова было шоссе, по которому разогнались примерно до восьмидесяти километров в час, пустынное и мрачное. Слева от него шло бесконечное скопление всевозможных торговых центров, а справа был город Фуэнхирола, в котором, похоже, мертвяков хватало, насколько удалось рассмотреть с дороги.
Потом город остался в стороне, а машины выбрались на широкую шестиполосную дорогу, одну из тех, что в этих краях назывались «карретерами», и покатили по ней, поднимаясь все выше и выше. Вроде и постепенно и плавно, но в конце концов я ощутил недостаток давления, вроде как слегка уши заложило, и вынужден был, зажав нос, втянуть в себя воздух, чтобы убрать неприятное ощущение. Эдак примерно на километр забрались, наверное.
Слева вплотную были горы, справа, между склонами и морем были зажаты курортные городки, перетекающие один в другой.

Названия их попадались на указателях: Фуэнхирола, Беналмадена, Торремолинос. В одном месте я засмотрелся на висящие вагончики канатной дороги, ведущей откуда-то сверху куда-то в сторону берега, и мне стало как-то грустно.
Грустно потому, что никогда эти вагончики уже никуда не поедут, не повезут туристов с детьми, никто не будет заполнять пляжи этого места, есть паэлью в ресторанчиках на набережных, фотографироваться у достопримечательностей, играть в гольф в многочисленных здесь клубах. Такое было веселое место, и вот на тебе, всех съели. Обидно.
Перевал был занят военными, в этом Дэйв не соврал. Две БМП неизвестной мне марки с дополнительными плитами на вытянутом носу стояли, перегородив дорогу наполовину, направив в разные стороны длинные тонкие хоботы автоматических пушек. Рядом с ними стояли два внедорожника. Первый показался мне сначала американским «хамви», но потом я заметил отличия, где в пропорциях, где в форме панелей, а заодно и в загадочной надписи
URO на капоте. Второй был лендровером «Дефендер», который тоже оказался вовсе не лендровером, а его подобием, с надписью «Santana».
Кроме того, на невысокой скале, нависающей над самой дорогой, за камнями был оборудован настоящий опорный пункт, где я заметил и крупнокалиберный пулемет, и автоматический гранатомет, и солдат с десяток.
Мы лишь притормозили и Полли, высунувшись в окно машины, перекинулся несколькими фразами с солдатами, сидящими на броне. Похоже, что друг друга они знали хорошо и проблем не ожидалось.
Так и получилось, нас пропустили беспрепятсвенно, и конвой понесся по идущему под уклон шоссе.
После того как дорога свернула к аэропорту, пейзаж резко изменился — началась самая настоящая промзона. Огромные ангары, оптовые магазины, склады, что-то еще в том же духе. На следующем после аэропорта повороте мы расстались. Ирландцы поехали туда, куда указывал знак «Пуэрто», а мы погнали в противоположную сторону, перевалив по горбатому путепроводу на другую сторону шоссе.
На самой верхней точке эстакады мы остановились и, оглядевшись, выбрались из машины с картой в руках, чтобы оглядеться.
Какой-то сверхогромный компьютерный, за ним гигантский хозяйственный «Баулэнд», знакомый еще по Москве. Прямо под нами сразу после спуска с эстакады, большая и пустынная стоянка «Прокат мобильных домов» — похоже, что отсюда ирландцы свои и угнали, благо она была почти пустой.
Дальше дорога ремонтировалась. Было много грязи, ям, каких-то заборов, но вроде проехать было можно. Это обнадеживало, потому что возможность проехать без дорог здесь была около нуля в силу рельефа местности, изобилующей канавами, заборчиками и еще черт знает какими препятствиями.
Еще в воздухе заметно смердело, но не мертвечиной, а так, как пахнет от переполнившейся канализации, то есть все равно тошнотворно.
— Ладно, поехали, — сказал я, забираясь обратно в кабину джипа.
Место буквально нагоняло напряжение, черт знает, почему так. Вроде и мертвецов почти не видно, промзона все же, и растерзанные трупы нам всего дважды на глаза попались, а все равно, как-то нехорошо здесь было. Может из-за того, что промышленный пейзаж и по замыслу вовсе не предназначен был радовать взгляды, а в дождь, расквасивший строительную грязь, картина стала мрачной и подавно, может из-за чего-то другого, но вот такой эффект получался.
Я тоже ни на секунду автомат из рук не выпускал, высовывался в окно, постоянно оглядывался в заднее стекло, но при этом никакой опасности заметить не получалось.
— Грузовик, — сказал Сэм, показав на здоровенный «рено» с крытой фурой, съехавший правой стороной в раскопанную строителями грязь и прочно в ней застрявший.
— Не, не пойдет, — покачал я головой.
— Бак проверь, — вздохнув, сказал Сэм.
А, ну да, ступил я чего-то.

— Бак проверь, — вздохнув, сказал Сэм.
А, ну да, ступил я чего-то. Джип остановился у грузовика, я выбрался из кабины, оглядываясь, поводил маркой коллиматорного «эотеха» по окрестным строениям, но так никакой угрозы и не обнаружил.
Пробка с огромного бака грузовика свинтилась легко, а вот заглянуть туда или даже простучать его не получалось. В конце концов удалось замерить уровень, сунув туда подобранный с земли кусок упругой пластиковой трубки неизвестного назначения, и это привело к выводу, что баки почти наполовину полны соляркой.
— Сколько в таком топлива? — спросил я.
— Галлонов двести пятьдесят в обоих баках, — ответил он.
Я мысленно выматерился, примерно перевел галлоны в литры и получил почти что тысячу, чуть меньше. То есть, если этот бак полон наполовину, а второй пуст, то все равно больше двухсот литров можно слить. А неплохо вообще-то, так откачай из десятка грузовиков и…
Забравшись в машину, я сказал:
— Ладно, с этим все ясно, поехали дальше.
Грузовиков вокруг было разбросано много, а мертвецов видно не было. Но все равно заниматься откачиванием с нашим простеньким инструментом было как-то страшновато, в голове крутились слова ирландца о том, что они «прыгунов» видят в каждом выезде. Не значит ли это то, что мы тоже обязательно встретимся? Тем более, что сливать топливо было некуда, шланг с помпой есть, а вот канистр мы не брали. Мы ведь пока не за этим.
Вот так, помяни черта к ночи — а он тут как тут. Мутанта заметил Сэм, сказавший:
— Смотри направо, вон туда, видишь?
Он указал рукой. Я всмотрелся, но ничего не заметил.
— За маленьким белым фургоном, сейчас покажется, — сказал Сэм.
Точно, показался. Высунулся и спрятался обратно, но разглядеть я его все же успел — тот самый классический «бабуин», который напал на меня на складе в Юме. И осторожный, как все они.
— Ладно, давай дальше, просто аккуратней будем, — принял я решение.
Сэм лишь кивнул и снова тронул машину с места. Мутант за нами не гнался, но расслабляться не стоило, это твари достаточно хитрые для того, чтобы подкрадываться незаметно. Где один есть, там и второй найдется. А то и куда больше, как тогда в порту.
Сколько их тогда было, штук шесть? Вот мы повеселились тогда, до сих пор икается.
Дорога вильнула возле заправки с надписью, уже привычно информирующей о том, что топлива нет, а затем по левую руку показались стоянки автоторговцев — огороженные сетками пустыри, грязные, неряшливые, кое-как засыпанные гравием. Похоже было, что кто-
то просто сдавал их торговцам в аренду временно, явно рассчитывая в будущем продать под какой-нибудь оптовый торговый центр.
Первая стоянка удивила добрым десятком новеньких грузовиков с бетономешалками, выстроившихся в один ряд. Там же были непривычно длинные самосвалы, стоящие с высоко поднятыми кузовами, и прочая сугубо строительная техника, большая, тяжелая и до солярки жадная. За вторыми воротами были просто грузовики, самые разные, но все не новые, от слегка поездивших и до полного уже хлама. Сэм на эту стоянку свернул, но ничего подходящего не нашел, все морщился и не очень прилично выражался сквозь зубы.
Все, что мы видели, было рассчитано на хорошие европейские дороги, в крайнем случае, на укатанные грейдеры возле строительных площадок, а такая машина намертво привязала бы нас к дорогам. Случись какой затор или что другое — и ищи новый путь.
Снова выезд на грязную под дождем дорогу, въезд в следующие ворота, такое же разочарование — или старые легковушки, или такие же древние мобильные дома, или вообще не пойми что. С этим тоже понятно — более или менее привычным секонд-хэндом торгуют наверняка в городе, а в таком месте как это продают самое дешевое, на что хватит даже нелегалу, расплатившемуся последними наличными.

Или то, что используют строители и владельцы складов, каких в округе прорва. А им проходимость ни к чему.
— Куда теперь? — вздохнул Сэм, заметно разочарованный.
— Два варианта, — сказал я, разглядывая карту. — Можно доехать до дилера «ивеко», это вот здесь, на перекрестке налево, а можно до оружейного магазина, убедиться что он разграблен и мы зря туда тащились. Это вот сюда, направо.
— Поехали налево, — решил Сэм совершенно разумно.
Надеяться на то, что оружейный магазин в этих безоружных краях мог уцелеть было бы по крайней мере наивно, не говоря большего.
Дорога в нужную нам сторону оказалась заблокированной, там сбились в пробку и замерли теперь на века несколько десятков машин. Из-за ремонта дороги выезд на перекресток был очень тесным, и похоже, что туда ломились наплевав на все знаки и правила, сразу с трех сторон. Потом авария, два грузовика сцепились бортами, сползание большого фургона в канаву, потом кто-то бросил свой транспорт и пошел пешком — все, это уже не растащишь.
— Не проедем, — сказал Сэм.
Мне осталось только согласиться.
— Давай вокруг попробуем, может быть, этот квартал объедем, — предложил я, показав маршрут на карте.
Сэм всмотрелся, кивнул, сказал:
— Может и получится, поехали.
Я снова заметил мутанта. Он явно преследовал нас, но нападать пока не решался, и перемещался от укрытия к укрытию. Неприятно. Неприятно знать, что ты все время должен смотреть самому себе за спину, ожидая нападения в любую минуту. Так эта зараза вообще ничем не даст заняться. А такого пулемета как у «Бруйна» у нас нет. А жаль. Мне даже вспомнился «миними» убитого наемника на аэродроме в Уичите — обидно, что не было времени подобрать.
Машина выехала на неожиданно широкую улицу, по левой стороне застроенную складами, а справа тянулось длинное-длинное двухэтажное здание, состоящее сплошь из офисов, банковских отделений и ресторанчиков. Видать, было в свое время местным центром деловой жизни.
А затем со мной случился шок. У перекрестка, кругового движения, топталось несколько зомби. Все женщины, наряды которых никаких сомнений в их бывшей профессии не оставляли — проститутки. Уличные. Из недорогих, наверное, причем не испанки. Декольте до пупа, чулки-сеточки, шорты меньше трусов, волосы невероятного цвета. Все рваное, грязное, покрытое немалым слоем размывающейся под дождем грязи. Они тупо стояли на месте, замерев, и явно никуда не собирались.
— Они… я слышал, что остатки памяти сохраняются, — сказал я, озадаченный до полной невозможности таким их скоплением на перекрестке.
— Они на работе, приятель, — сказал Сэм в ответ. — Сейчас подъедет потрепанный пикапчик с зомби, у которого нашлась лишняя двадцатка, и он отъедет куда-нибудь за поворот с одной из этих сук.
— Я не хочу даже представлять сцену «zombie blow job», — сказал я. — Я сегодня завтракал.
— Никто и не настаивает, — хмыкнул Сэм.
Как бы то ни было, но мертвые проститутки пошли за нашей машиной, словно сожалея о том, что теряют таких славных клиентов на таком хорошем новом джипе, но вскоре они отстали.
Оружейный магазин показался на следующем перекрестке. Если верить надписям, он был еще и тиром с несколькими залами, и еще бог знает чем, и оказался, естественно, аккуратно вывезен. При этом все было заперто, даже ворота на стоянку, мне пришлось перелезать через забор и заглядывать внутрь через затемненное стекло. Жаль. Хотя удивляться абсолютно нечему. Будь я хозяином — сам бы вывез, до последней пульки к духовушке.
Объезд вокруг квартала сработал, мы добрались до стоянки «ивеко» по вполне свободной дороге, видать, все, что здесь раньше ездило, застряло в заторе или нашло другие пути.

Объезд вокруг квартала сработал, мы добрались до стоянки «ивеко» по вполне свободной дороге, видать, все, что здесь раньше ездило, застряло в заторе или нашло другие пути.
Большой ангар, огромная стоянка, десятки и десятки машин, все как на подбор со светло-
серыми кабинами, что удивило. Здесь других не брали или что? Грузовики бортовые, самосвалы, фургоны, тягачи, развозные фургончики «дэйли», все что угодно. И ни одной машины для бездорожья. Вообще ни одной.
— Что будем делать? — спросил я у Сэма.
Тот выглядел озадаченным. Сдвинув шляпу и почесав затылок, он сказал:
— Грузовик все равно нужен, так что надо брать что-нибудь. А потом, если получится, сменим. Эти хотя бы новые.
— А что именно?
Сэм задумчиво оглядывал машины вокруг, затем подошел к относительно небольшому бескапотному грузовику с короткой, сдвинутой вперед кабиной и с надписью «Еврокарго» на решетке, постучал по гулкому борту кабины.
— Вот это, пожалуй.
— Хм…
Может и верно. Машина не слишком большая, к сожалению, невысоко сидящая над дорогой. Небольшой кузов с откидными бортами из штампованного алюминия, и самое главное — самый настоящий кран между кузовом и кабиной, компактно сейчас сложенный.
— Мечта мародера, — сказал я, разглядывая машину.
— Точно, — подтвердил Сэм. — Кстати, твой мотоцикл теперь увезем запросто.
— Это да, — согласился я. — Заведешь?
— Дай мне минут десять-пятнадцать спокойной возни, чтобы ничего не ломать, — сказал он. —
Тогда смогу переделать все на кнопку.
— Там наверняка есть ключи, — показал я на дилерскую контору. — Машины же на продажу, как без ключей?
— Это верно. Давай сходим.
Я это уже не раз проходил. Стоянка RV в Юме, гараж в Хьюстоне, автосалон уже здесь, в
Марбелье. Ключи должны быть, куда они денутся. Проблема только в том, чтобы идентифицировать нужные, черт знает, какая здесь система классификации.
К конторе решили подъехать на джипе, для того, чтобы свести пешие хождения к минимуму. Пусть всего полста метров, но если, например, придется убегать, то пусть машина будет прямо рядом с дверью. Про шляющегося где-то совсем поблизости мутанта мы пока не забыли, о нем поди забудь.
Контора оказалась незапертой, распашные двустворчатые двери легко распахнулись от толчка. Света через пыльные стекла внутрь попадало немного, да и на улице было пасмурно, поэтому включили фонари. Два ярких луча разрезали густой сумрак словно лезвиями ножей.
Было тихо, мертво и что хуже всего — пахло мертвечиной. Сильно пахло, и не зомби с какой-
то ацетоновой примесью, а именно падалью, разлагающимся трупом. Кучей трупов.
— Смотри под ноги, — сказал я, посветив вниз.
На улице дождь, похоже, смыл все следы, а прямо у нас под ногами остался след волочения — размазанная по каменной плитке запекшаяся кровь и слизь. То, что здесь проволокли чье-то тело, никакого сомнения не вызвало.
Сэм выругался, сделал пару шагов вперед, после чего остановился, явно озадаченный. Я тоже пребывал в растерянности. Понятное дело, что ключи от машин мы сейчас найдем, но шляться по этому темному и большому помещению, к тому же с многочисленными смежными комнатами было откровенно страшно. Словно какая-то сигнализация включилась где-то внутри, посылая сигналы «не лезь!» прямо в мозг.
— Точно сможешь без ключей все сделать? — спросил я.
Голос звучал странно, от волнения начисто пересохло горло.
— Сказал же что смогу, — быстро ответил Сэм, отступая обратно к дверям.
Я обернулся к двери и единственное, что успел сделать — рвануть в сторону, потянув за собой Сэма.

Темная туша врезалась в створки, распахнув их настежь, пролетела дальше, пытаясь зацепиться когтями за скользкий каменный пол, но продолжая скользить, не в силах остановиться. Луч фонаря вырвал из темноты бугристую мерзкую серую тушу, проступающий через кожу хребет, мощные, непонятно откуда и взявшиеся мышцы.
Автомат загрохотал, завибрировал в руках, выбрасывая короткие очереди одну за другой в сторону мутанта, который все никак не мог развернуться. Я видел, как за маркой прицела пули рвали мертвую плоть, разбрызгивая что-то бурое и отвратное даже на вид.
Когда я дернул Сэма на себя, он споткнулся и упал, хотя и быстро вскочил. И когда затвор моего оружия встал на задержку, и я закричал: «Пустой!» — Сэм уже вскинул короткий «коммандо».
Перекинуть пустой магазин «спарки» на полный было делом секунды. И когда уже Сэм отстрелял в дергающегося мутанта еще тридцать патронов, я снова открыл огонь. Грохот очередей колотил по ушам, запах пороха перебил запах мертвечины, от ствола уже тянуло жаром через накладку, а тварь все не нападала и не затихала.
— Пустой! — вновь заорал я.
— Стой! — крикнул Сэм, удерживая «коммандо» наготове. — Смотри!
Лязг сорвавшегося с задержки затворной рамы, легкий толчок после того, как она встала в переднее положение. Только потянуть пальцем…
Но тварь все же не нападала. Ее крутило на полу, она дергалась, было слышно как щелкают зубы — и все.
— В хребет ты ему попал, похоже, — сказал Сэм. — Или я, не важно.
— А ведь точно, — кивнул я. — Ну пусть так и валяется, уходим.
Сэм лишь кивнул, и мы выскочили через дверь наружу, одновременно с наслаждением вдохнув чистый воздух.

26 мая, пятница, утро. Коста-дель-Соль, окраина Марбельи

С зажиганием грузовика Сэм справился минут за десять. Тот завелся с первой же попытки, выбросив клуб черного вонючего дыма из трубы — долго простоял. Солярки в баке оказалось едва на донышке, продавец лишних затрат нести не хотел, справедливо полагая, что покупателю ничего не стоит доехать до ближайшей заправки, до которой отсюда было примерно с пару километров.
Поскольку заправка была опустошена, мы доехали до того самого грузовика с прицепом, в баке которого я замерял уровень оставшегося топлива. Протолкнув шланг, перекачали в бак «мародера», как я сразу назвал добытый грузовик, примерно литров двести солярки. Пока точно хватит, останется только бочками кузов загрузить, благо на «Проныре» их хватает.
Заправка прошла без происшествий, хотя пара заблудших мертвецов к нам все же подтянулась. Но на этом открытом со всех сторон месте угрозы они не представляли, и я убил обоих, подпустив метров на пятьдесят, чтобы стрелять наверняка и зря патроны не тратить.
Дорога назад никаких поначалу сюрпризов не принесла. Пусто, дождливо, ветренно.
Военные нас остановили, просто расспросив, кто мы такие и куда едем. Представились случайно оказавшимися в этих краях людьми, собирающимися уехать на север. Этого хватило, к тому же нам посоветовали, если мы вдруг решим здесь остаться, двигаться в сторону Ронды. Как мы узнали, именно там была база Испанского легиона, который и сумел удержать ситуацию в руках. Местность там горная, дорог мало и все они легко перекрываются, так что целая область была для мертвяков недоступна и там шла почти что нормальная жизнь.
Поблагодарив за совет, мы с солдатами расстались вполне по-дружески. Спустились с перевала, проехали мимо городка Фуэнхирола, поприветствовали по радио гостеприимных ирландцев из форта, выслушав в ответ такую фразу, какую общими усилиями понять не смогли.
Неторопливо доехали до Марбельи, до автосалона «Крайслер-Джип», где и обнаружили мой мотоцикл в целости и сохранности.

Подцепили его краном, легко закинули в кузов, я даже восхитился такой «грабительской» конструкцией машины. Подъехал куда надо и что хочешь сам себе загрузил. Благодать.
А вот затем мы решили, чувствуя себя вполне освоившимися на местности, проехать по другой дороге. Просто так, чтобы посмотреть, что там делается. Выехали обратно на трассу и свернули налево, в нужную нам сторону.
Первым, что привлекло наше внимание, был гигантский торговый центр «Ла Каньяда».
Такой современный, длинный, чем-то напоминающий корабль, много стекла и лакированного дерева. Мы туда свернули из чистого любопытства, никакой разумной мотивации у нас не было. И лишь позже, поднимаясь по развязке в сторону невероятной по размеру открытой стоянки, я сообразил, на что смотрят мои глаза — на вполне современного вида здание с несколькими воротами для машин и пожарной каланчой. На нем было написано «Parque de Bomberos», то есть это и была пожарная станция.
— Заглянем? — спросил я в надежде раздобыть там что-то полезное, например бочку, в которую можно будет накачать сразу много топлива и не мучиться.
— Попробуем, — согласился Сэм.
Когда выехали наверх, обнаружили, что на стоянке у торгового центра, до которого было метров пятьсот, скопилось много мертвецов. Пока они были неактивны и на нас внимания не обращали, но кто знает, что дальше будет…
Все ворота пожарной станции были закрыты, заглянуть за них было бы проблематично.
Зато открыта дверь в дежурку, видна пустая комната, стойка у дальней стены.
— Сэм, я посмотрю, следи за мертвяками, — сказал я в рацию.
— Уверен?
— Было бы здорово разжиться бочкой, — объяснил я свою идею.
— Только без риска, — ответил Сэм, что, в сущности, подразумевало, что он не против.
— Да сэр, — ответил я.
Один зомби обнаружился сразу — он сидел возле стойки дежурного, и похоже, что выходил из спячки. Он был медленным, вялым и даже явно с трудом сфокусировал взгляд на мне.
Хлопок «зиг-зауэра» с глушителем был совсем негромким, я даже услышал, как стукнулся его затылок о деревянную стенку. Тело обмякло, на стенке осталось пятно бурой слизи, мерзко запахло.
Больше на меня никто ни откуда не бросался и я огляделся. Похоже, что покидали место в спешке, какие-то бумаги разбросаны по полу, телефон тоже валяется под ногами, стекло в двери, ведущей внутрь здания, разбито. Мертвяк под ногами еще пованивает.
Я подошел к двери с табличкой «Cochera», потянул — дверь распахнулась. Заглянул — и охнул, в огромном темном зале стояло несколько красно-белых машин, самых разных. Я даже разглядывать их не стал, метнулся сразу к стойке, перескочил резвым паркуром на другую сторону, распахнул шкаф в поисках ключей… Вот они, все здесь, и бирочки с номерами!
— Сэм!
— Что случилось?
— Сэм, есть бочки, много. Причем на колесах.
— Иду.
Послышались быстрые шаги, Сэм забежал внутрь.
— Что? Где?
— Там.
— Пошли.
Вновь распахнули дверь, включили фонари — окна в гараже были маленькие и под самым потолком, света давали мало. Зато мертвечиной не пахло вообще, что обнадеживало.
Ближе всего к двери стоял маленький развозной фургончик «пежо». Судя по биркам на ключах, здесь еще обычно стояло несколько внедорожников, разных, от «витары» до «дефендера», но вот их-то как раз и не было ни одного. Впрочем, нам они и без надобности.
А вот дальше стояли обычные пожарные машины. Три обычных, городских, низких и широких, а вот еще три заставили замереть.
— Зачем им здесь такие? — спросил я.
— Здесь лес кругом, и горы, — ответил Сэм.

— Зачем им здесь такие? — спросил я.
— Здесь лес кругом, и горы, — ответил Сэм. — Лесные пожары кто тушит по-твоему? Эти же ребята, да сэр.
Три машины были такими, какие можно вообразить разве что в мечтах — высоко сидящие, на мощных колесах, однозначно полноприводные. Два «мерседеса» и один URO, на капоте была такая же аббревиатура, как и на испанских военных джипах, что видели на перевале. И у этого «урода», как я сразу переиначил законное название этой не слишком красивой угловатой машины, была еще и пятиместная кабина, под целый пожарный расчет. Так, еще и у одного мерседеса «унимога» такая же…
— Это бочка? — спросил я, все еще пораженный.
— Это бочка, — кивнул Сэм. — Вон, там написано, видишь? Две тысячи семьсот литров.
— Ага…
Я поглядел на «унимог», там тоже был объем указан… К тому же он вообще уважение вызывает — лебедка и даже каркас безопасности наружный, что еще нужно?
— Тут вообще три с половиной тысячи! — крикнул я, обернувшись.
Сэм подошел ближе, посмотрел, сказал:
— Верно. Думаю, что с запчастями к мерседесу тоже получше будет, как полагаешь?
— Наверняка, — кивнул я.
Действительно, URO — машина испанская, черт ее знает, что там внутри.
— И знаешь еще что? — спросил меня Сэм.
— Что?
— Такие машины умеют не только поливать водой.
— А что еще?
— Они умеют набирать воду, понимаешь?
— Не совсем, — прищурился я, чувствуя, что тормознул.
— Эта бочка может высасывать топливо из баков со страшной скоростью, да сэр, — сказал
Сэм. — Она будет как вампир, понимаешь?
Я лишь кивнул. А ведь верно, тут целый насос на колесах, куда там до него нашему механизму с ручным приводом. И плюс кабина — большая, просторная, многоместная кабина.
— Я думаю, что эта машина нам точно подойдет, так? — спросил я.
— Да сэр, — сказал Сэм как всегда, когда уровень эмоций повышался, — эта машина нам точно подойдет. Здесь даже лебедка есть, мы проедем где угодно.
— Слушай…, — осенило тут меня мыслью, — а от солярки резинки не развалятся?
— Если и развалятся, то очень нескоро, — ответил Сэм, подумав. — Или ты собираешься эту машину как пожарную дальше использовать?
— Нет.
— Тогда и волноваться не о чем. Сам танк внутри полиэтиленом толстым отделан, так что ему все равно, пожарные рукава сейчас вообще выбросим, освободим место…
— А самим заправляться?
— Твоей помпой, будем шланг внутрь запихивать. Кстати, откачивать из баков топливо можно и так тоже, если не удастся приделать заборный шланг к нашей «иголке».
— Ну… да, наверное.
Мне вообще понравилась идея с пожарной машиной, получается вроде как грузовик с супер-баком, точнее даже двумя баками. Не знаю, как там дальше все сложится, но есть подозрение, что такой автомобиль может и в будущем очень здорово пригодиться.
Сэм забрался в кабину, воткнул ключ. Машина завелась не сразу, но все же быстро.
Пыхнула дымом, затарахтела мощным дизелем, завибрировала.
— Сэм? — окликнул я своего спутника.
— Что? — высунулся он из кабины.
— Заправлена?
— Полный бак, — ответил он и даже выставил в окно кулак с отставленным большим пальцем.
Хоть в этом повезло, за что большое спасибо.

Хоть в этом повезло, за что большое спасибо.
— А на каких поедем? — спросил я.
Нас теперь двое на три машины. Он подумал минутку, потом сказал:
— Знаешь, я бы, будь моя воля, поехал бы на одной. Снял бы запаску с той машины, — он указал на второй мерседес, — и поехал бы. Все вместе, в одной большой кабине.
— А если сломается?
— Это не мерседес твоей любовницы, это «унимог», — с оттенком иронии, как говорят с малограмотными, сказал Сэм. — Даже если он сломается, то все равно довезет нас туда, где мы сможем найти другую машину, да сэр. Эти грузовики делают так, чтобы они если и ломались, то очень не сразу. А сейчас надо бы еще и кран прихватить, придется перегружать груз с яхты.
Я задумался. Вообще-то некий смысл в его словах был. Нас мало, если ехать на двух машинах, то стрелять сможет только один, а если на одной — то двое. Рискнуть? Пока с машинами у нас больших проблем не было, все, на чем мы ехали, не ломалось. И не так уж туда далеко, максимум две с половиной тысячи километров, а можно и короче добраться.
Черт с ним, выигрыш больно велик. Так и сделаем.
Заперевшись изнутри в гараже, взялись за дело. Сбросили запаску с крыши второго «унимога», подкатили ее к дверям. Надо ее теперь аж на крышу закинуть, а для этого балка нужна, и следует ворота открыть. А они электрические. Или надо ручку крутить, но для нее один шпенек торчит, а где сама ручка — черт ее знает. К счастью, ворота были вроде поднимающейся шторки, прочности более чем умеренной. Мы их крюком троса подцепили, двинули машину назад, и огромное полотно с треском вырвалось из направляющих, а затем просто рухнуло на бетонный пол. Через ворота в ангар упал свет и к удивлению своему я обнаружил, что дождь прекратился, а где-то вдалеке, у самых вершин гор, в тучах появился просвет, через которое было видно голубое небо.
— Давай, покатили колесо к грузовику, — сказал Сэм.
На всякий случай я высунулся наружу из ворот и обнаружил несколько зомби, направляющихся в нашу сторону от торгового центра. Пока метров двести до них, но скоро будут здесь. Стрелять и шуметь пока не хотелось, про то, как выстрелы привлекают внимание оживших мертвецов, я понимал хорошо.
С колесом справились, Сэм побежал за «унимогом», а я вытащил из джипа прихваченную с собой М16 с оптикой и вскарабкался в кузов грузовика, все позиция побезопасней. С мертвецами вообще так, чем выше — тем лучше. К тому же крыша кабины дает хороший упор.
Дальше Сэм грузил, а я стрелял. Стрела «ивеко» поднимала тяжелое колесо, мой мотоцикл, обвязанный нейлоновым тросом, моток шланга с помпой — наш заправочный агрегат, найденный шкафчик с инструментом и какими-то запчастями, который легко катался на колесиках. Каждый раз Сэму приходилось по лесенке карабкаться на крышу пожарной машины, отцеплять груз от крюка и как-то прилаживать его там. Не быстрый процесс оказался, и когда он закончился, я начал уже изрядно нервничать. Отстреливать наступающих зомби у меня пока получалось, ближе чем на пятьдесят метров ни один из них не подошел, но со стоянки уже валила целая толпа, грозя нас захлестнуть как морской прибой.
Я уже хотел крикнуть: «Бросай все, что не успели и сматываемся!» — как Сэм сам крикнул мне:
— Закончил!
— Валим отсюда быстро!
Сиганул из кузова на землю, так что чуть не свалился, влез в кабину «мародера» с облегчением выдохнув. Взревел дизель, грузовик увесисто и солидно тронулся с места, развернулся на кругу и по короткому бульварчику выбрался на развязку у шоссе. Следом пристроилась красная пожарная машина. Спустился на «карретеру» и поехали дальше, по указателю «Пуэрто-Банус».
На пляже «унимог» остановился возле того самого зомби, от которого с утра мы уехали на машине.

И Сэм его застрелил, хлопок «кольта» получился совсем негромким на фоне шума моря и ветра. Затем Дрика забрала нас на лодке.

26 мая, пятница, вечер. Коста-дель-Соль, спортивный порт в Пуэрто-Банусе

— Все, машина у нас есть, — сказал Сэм за ужином в салоне «Проныры». — Мы можем собирать топливо по всему побережью и возить сюда, на яхту, или просто поехать по дорогам. Пора решать.
— Я уже высказывалась, — сказала Дрика, быстро прожевав кусок сэндвича. — По дороге. Не могу больше ждать, пока одна здесь сидела чуть с ума не сошла.
— Ты что скажешь? — повернулся Сэм ко мне.
Я вздохнул, тяжко задумавшись. Яхтой все же безопасно, но очень долго, это огромный кусок Европы надо обходить на малой скорости. И на заправку судна еще прорва времени уйдет, несколько дней. А на машине дорога почти прямая.
— Мне еще от Амстердама до Москвы добираться долго, — сказал я. — А я понятия не имею, что там с моими. Так что я предлагаю на машине. Найдем маму Дрики, а потом рвану на
Москву. Кстати, Сэм, а ты что планируешь?
— С тобой поеду, наверное, — сказал он задумчиво. — Меня ничего нигде не держит, а в том, чтобы все время катиться по поверхности земли как игральная кость по столу, есть какой-то смысл. По крайней мере, я этот смысл научился видеть, да сэр. Сначала в Москву, а потом —
погляжу. Может быть, поеду куда-то еще.
Вот вроде бы и решили все как надо. Консенсус достигнут. Завтра сядем вместе в одну машину, перельем в ее танк солярку из яхты, да и поедем.
— Надо немного с машиной повозиться, — сказал Сэм. — Проверить что можно перед дорогой и все лишнее с нее снять, чтобы не перегружать. Как бы нам это сделать?
— Можно к ирландцам в гости напроситься, — сразу предложил я. — Пока я буду с ними пить пиво и петь «Bugger off», ты вполне можешь заниматься грузовиком. Верно, Дрика? —
обернулся я к девушке.
— Разумеется, — уверенно сказала она. — Никогда не была на пикнике в старой крепости.
— Кстати, ты сейчас на пиво сильно не налегай, — кивнул я на банку в ее руках. — Тебе завтра прикрывать погрузку, возиться будем долго. Пока топливо перельем, пока весь груз перетаскаем…
— Может другое место найти? — вскинулась она. — Где мертвецов поменьше?
— Не вижу смысла, — покачал я головой. — Мы загоним грузовики на вот этот пирс, который к стенке порта прилегает, и к нему же пришвартуем «Проныру». Тебе надо будет стрелять в одну сторону, а мертвецам надо будет пройти метров… там метров пятьсот будет, пожалуй.
— Да? — присмотрелась она к месту, на которое я показал. — Верно, можно будет отбиться.
Меня все время подмывало спросить Дрику, что она будет делать, если мы так и не найдем ее мать, но я благоразумно сдерживался. Девушка и так извелась, по ей видно, даром что старается скрывать свое состояние. Подкидывать ей лишних страхов точно не нужно. А с другой стороны хочется как-то подготовить ее и к худшему варианту, всякое может случиться. Может даже случиться такое, что мы найдем ее мать, но в виде ожившего мертвеца. Очень даже может, потому что большинство людей на земле стало именно такими, и лишь жалкое меньшинство вроде нас продолжает оставаться живыми. Теория вероятностей работает не в нашу пользу в этом случае, куда проще предположить исход печальный.
Хотя, каких только чудес на свете не бывает. Никаких вестей из Нидерландов мы не получали, а гадать на кофейной гуще занятие неблагодарное.
— Надо маршрут детально проработать еще, раз сейчас время есть, — сказал я.

— Надо маршрут детально проработать еще, раз сейчас время есть, — сказал я. — Чтобы не хуже чем у меня от Аризоны до Порт-Артура был проложен. Места привалов, потенциальные угрозы, альтернативные пути — все подробно.
— Верно, — сказал Сэм, — давай займемся.
— Кстати, — сказал Дрика, поднимаясь с кресла и спихивая на пол разомлевшего у нее на коленях кота, — в порту есть пара мутантов. Они сожрали мертвеца как раз вон там, — она указала рукой на полускрытый от нашего наблюдения перекресток.
— К лодке пробраться не пытались? — насторожился я.
— Нет, — покачала она головой и свободно свисающие пряди светлых, почти белых волос хлестнули ее по глазам. — Один пытался наблюдать, но я в него несколько раз выстрелила и даже, как мне кажется, попала. Потом они исчезли.
— Ладно, в любом случае их следует иметь ввиду, — сказал я, подразумевая на самом деле, что иметь «суперов» ввиду следует теперь постоянно, достаточно вспомнить наше сегодняшнее приключение, а заодно и мое проникновение в магазин электроники.

27 мая, суббота, утро. Коста-дель-Соль, спортивный порт в Пуэрто-Банусе

Опыт вождения грузовиков у меня никакой, разве что тот эвакуатор из Хьюстона, но он был куда короче. Поначалу никак не получалось чувствовать габариты при движении задним ходом. Так вроде все нормально, но вот задом по узкому и изогнутому пологой дугой пирсу было как-то страшновато, все время казалось что не вырулю и завалю машину в воду. Из-за этого часто останавливался, а Сэм, едущий следом и тоже задом наперед, подгонял меня по рации. Но под конец вроде приноровился и остановился именно там, где и требовалось.
После нашего сигнала «Проныра» заработал винтами и медленно двинулся к причалу. А я смотрел на него и думал о том, что привык к безопасности у него на борту. Так там все… уютно, комфортно, тепло и безопасно. Шторм, кстати, к сегодняшнему утру тоже совершенно стих, море было мутноватым и взбаламученным, но вполне спокойным, это было словно приглашение изменить планы и отправиться вплавь. Я даже снова поразмыслил на эту тему, но понял — нет, лишних двух, а то и трех недель у меня нет. Почему? А мне так кажется, я это чувствую. Мне надо домой. И чем быстрее — тем лучше.
Заскрипели резиновые кранцы, свисающие с борта яхты, о бетонный пирс, мы с Сэмом быстро навертели швартовные концы на причальные утки, потянув яхту. Все, грузимся. Все приготовили еще с вечера, вытащили почти что на палубу, увязали тросами, теперь только цепляй краном «мародерки», да и грузи.
Дрика привычно заняла позицию с винтовкой на мостике, прикрывая проход по пирсу. Но место, как я вчера и сказал, было не «зомбоопасным», редкий мертвяк сумел бы пройти хотя бы половину расстояния от большого ангара с лодками, откуда и начиналась стена порта, до нас. Разве что мутант какой из вчерашних, тех что Дрика видела, сколько-нибудь проскакал бы, но мутанты, иногда к счастью, весьма осторожны, насколько мы успели заметить. Да все равно не доскакал бы, полверсты открытого пространства — не шутка.
Имущество запихивалось в пожарную машину с некоторым трудом, свободного места в ней оказалось не так уж много, а барахлом мы все же обросли. Особенно восхищал меня мотоцикл на крыше: как его оттуда спускать, случись такая надобность — ума не приложу.
Подняли-то краном, а вот обратно… Ладно, потом что-нибудь придумаем.
Первый выстрел Дрика сделал только через полчаса после того, как мы начали возиться на пирсе. Похоже, что зомби вдаль особенно не смотрят, если ты за пределами их «области интереса», риск их появления резко снижается. Это если не шуметь. А вот первый выстрел как раз был шумом, и мертвецы с набережной, на которых уже давно перестали обращать внимание, понемногу потянулись к пирсу.

Но очень понемногу, потому что после первых сваленных выстрелами Дрики большинство из них развернулось и пошло назад, на пирс же направились самые тупые из них, предоставив голландке возможность поупражняться в стрельбе на дистанции от трехсот до пятисот метров.
Пока грузились, взмокли как мыши. Несмотря на механизацию процесса возни все равно хватало, даром что заранее подготовились. Но через часа полтора весь наш груз был распределен по пожарному «унимогу», и дело осталось за малым — перекачать топливо из танка лодки в танк машины. Ускорить процесс даже новая техника не могла бы — шланг надо было пропихивать по загогулистой траектории, так что всю работу выполнял наш старый добрый ручной насос, на что ушло еще полтора часа посменного вращения тугой рукоятки.
После того, как перекачали солярку и из бака «ивеко», оставив в баке столько, чтобы хватило километров на пятьдесят, танк пожарной машины почти что заполнился.
— Можно ехать, — сказал Сэм.
— Можно, — подтвердил я и крикнул: — Дрика, сворачиваемся!
Она кивнула, подхватила винтовку и кота, и направилась к трапу.
Я попрощался с «Пронырой», который сумел перевезти нас через Атлантику, и полез в кабину «унимога». Все, очередной этап нашего похода позади. Мы добрались до Европы, мы приготовились к новому броску, и вот мы поехали. Сэм уселся за руль, зарычал дизель, и грузовик неторопливо поехал по пирсу. Свернул направо, оставив справа от себя большое здание с конторами яхтенных брокеров, сбил могучим бампером шлагбаум на выезде, проехал по бульвару, обогнув нечеловечески уродливую статую работы великого скульптора
Церетели, своим видом как нельзя больше соответствующую случившемуся концу света и нашествию зомби, и вскоре машины выбралась на трассу. Я тщательно рулил «мародером» впритирку к пожарке, и вроде пока получалось.
Впрочем, сейчас нам недалеко ехать, мы к ирландцам в гости, а вот уже завтра с утра — в путь.
Грузовики проскочили темный и мрачный тоннель, выехали на широченную шестиполосную дорогу и покатили вперед.

27 мая, суббота, день. Старинный форт возле г. Фуэнхирола

Ирландцы нас внутрь впустили, как мы и надеялись. Более того, на этот раз даже дали закатить машины внутрь, узнав, что мы приготовили «мародера» им в подарок. А что еще делать с этим грузовиком? А им пригодится, раз уж они собирают добро по всему мертвому побережью, машина полезная, сам увидел — сам украл. Таких тут много, но и эта лишней не будет, как мне кажется.
Сэм, естественно, занимался модернизацией пожарной машины не в одиночку, несколько местных взялось ему помогать. Выбросить с нее много удалось, одни шланги тянули на центнер, наверное, учитывая шланг для забора воды, толстый и жесткий. Никак не удалось приспособить к нему нашу «иголку», поэтому от механизации процесса откачки топлива из брошенных машин пришлось отказаться, будем и дальше ручку крутить. От пожарного оборудования осталась только бочка и снимающийся с машины переносной генератор, которому мы обрадовались. Потому что американский, который мы так и тащили с собой, европейским электроприборам никак не соответствовал.
Зато освободился обширный багажный отсек, закрывающийся металлической шторой, в который удалось поудобней разложить наш груз. Самое ценное — патроны — уложили в большой ящик под задним сиденьем, оно поднималось как полка в поезде. Ну и запас оружия держали в кабине.
Багажное отделение на крыше тоже уложили аккуратней, с мотоцикла слили бензин, который сочился через пробку и вонял. На этом и завершили.
Вообще машина внушала уважение, а просторная светлая кабина так и вовсе очень понравилась, троим в ней самое настоящее раздолье. Я еще пригляделся к ней повнимательней на предмет того, как в будущем укрепить ее решетками, и понял, что проблем никаких нет.

Я еще пригляделся к ней повнимательней на предмет того, как в будущем укрепить ее решетками, и понял, что проблем никаких нет. И окончательно в этом убедился после того, как Сэм с каким-то парнем подтащили сварочный аппарат и приварили нетолстую решетку на наружный каркас безопасности, прикрыв ветровое стекло.
— Ладно, прорвемся, — заключил я, оглядывая наш трофей. — Не танк, но все равно солидно.
Кого хошь задавим.
Ближе к вечеру возню с машиной закончили, а заодно сторговали «мародер» Дэйву, который на этот раз торговался не сам, а с помощью некоей его подружки по имени Трейси, манерой одеваться и причесываться похожей на располневшую и перезрелую принцессу из детской сказки. Эдакая Златовласка килограмм на девяносто. Я хотел махнуть грузовик на пулемет, но все вышло как всегда — изобилие брошенного транспорта делало такой товар не слишком ценным. Договорились лишь на то, что нам танк на «унимоге» дольют под пробку, ну и консервами мы неплохо разжились, а заодно испанскими копченостями. Они у испанцев вообще ужасно вкусные, копчености эти самые.
Еще нам подкинули в дорогу три ящика пива и ящик хорошего красного вина, а в довершение всего почти новую ручную лебедку — мы с ее помощью мотоцикл с крыши спускать сможем. Ну и все, что удалось добыть. И за то спасибо.
Вечер, естественно, застал нас в местном пабе — скоплении столиков у торгового киоска.
Там собралось почти все население крепости, за исключением разве что караула. Пили все много, потом запустили генератор, обеспечив свой паб электричеством, и плавно перешли на караоке, начав, разумеется, с ирландского аналога «Степи да степи кругом» — такой же печальной «Fields of Athenry».
— Тебе столиков сюда еще не надо привезти? — спросил я у присевшего к нам за столик
Дэйва. — Места много, а народу тесно.
— Ирландцам не бывает тесно, — решительно заявил он. — У меня одиннадцать братьев и сестер, а выросли мы в домике с двумя спальнями. Прикинь, как там было? Отсутствие тесноты нам подозрительно на генетическом уровне.
После упоминания о семье Дэйв заметно погрустнел и быстро покинул наш столик, взявшись помогать бармену — темноволосому круглолицему коротышке по имени Грег, и его помощнице — тоже круглолицей и очень симпатичной девочке с крашеными черными волосами и в полосатом платьице — типичной «эмо» — которую звали Джорджия.
Потом к нам подсели «Наполлион» и «Бруйн», оба пьяные в дым, долго трясли мне руки, хлопали по плечам, но о чем мы беседовали, я так и не понял, да и они, кажется, тоже не очень. Ну и ладно, главное, что оба были чрезвычайно дружески настроены.
Спали мы в крепостной башне, на надувных матрасах и завернувшись в спальники. Пахло морем, было тепло, только комары немного доставали.

28 мая, воскресенье, утро. Андалусия, автотрасса «Сьерра-Невада»

Выехали с рассветом, причем за рулем сидел я — Сэм настоял, хотя как водителю грузовика мы ему доверяли куда больше. Но, «отработка взаимозаменяемости членов экипажа» тоже дело полезное, с этим грех спорить.
Как я говорил, за исключением эвакуатора, мне еще не приходилось толком водить грузовики, старый армейский случайный опыт не в счет. Было непривычно сидеть за рулем так высоко над дорогой, при этом видеть ее практически под ногами — машина почти что бескапотная. Но в остальном — ничего сложного, мотор тянул машину легко, руль лежал в ладонях вполне комфортно, сиденье с амортизатором баюкало задницу, в общем — все в норме.
Людей поначалу вообще не видели, разве что проехали через уже знакомый опорный пункт военных на перевале, но они нас даже не притормозили, только так, вгляделись в лица через стекло.

Справа осталась Малага, мы проскочили мимо нее по опустевшей окружной дороге.
В городе было пусто, мертво, мрачно, серо. На некоторых из выездов на шоссе мы видели большие пробки, людям не повезло. Похоже, что шел тотальный ремонт этой самой окружной и узкие, огороженные бетонными блоками проезды просто не выдержали потока бегущих. Что творилось тогда в этих местах — не хотелось даже представлять.
Дорога пошла на Гранаду и почти сразу за Малагой начала понемногу карабкаться в горы —
приближались горы Сьерра-Невада. В которых, кстати, Серджио Леоне снимал все вестерны с Клинтом Иствудом. А сцены в пустыне снимал восточней, но тоже в Испании, а ни в какой не Америке ни разу.
У поворота на Антекеру мы увидели еще один опорный пункт военных, тоже на двух БМП и двух внедорожниках URO. Похоже было, что они выставили посты по периметру заселенного людьми района, как раз с этого места дороги начинали карабкаться вверх, превращаясь в серпантин.
Потом снова наступило полное безлюдье. Горы, дорога, небо над головой. Становилось жарко, не хуже чем в Аризоне, хорошо что машина с кондиционером. Часто въезжали в тоннели, пугавшие своей почти непроницаемой темнотой, но ничего страшного не случилось. Пару раз видели небольшие скопления зомби, один раз пришлось толкнуть бампером сцепившиеся легковушки. В одной из них при этом бесновался разбуженный мертвец, изнутри бросаясь на стекло и колотя по нему руками. Дрика высунулась в окно и выстрелила в него прямо через стекло.
— Зачем? — спросил я, когда машина уже прорвалась через затор и ехала дальше.
— Не знаю, — ответила девушка неуверенно. — Как-то очень жутко это… превратившись в живого мертвеца, остаться в запертой машине навечно, да еще и в полной темноте. Лучше уж так.
— Хм… может быть.
Дорога петляла и петляла среди гор. Я даже как-то не знал, что они здесь такие большие —
скалистые, поросшие местами лесом, тяжелые и огромные. Снова увидели людей мы возле
Хаена, причем довольно много — целая колонна грузовиков и пикапов выстроилась вдоль обочины дороги. Люди выглядели… буднично, что ли, заведомо не агрессивно, хоть и вооружены были все поголовно, кто чем.
Остановились. Оказалось, что мы угодили в центр большой коммерческой операции — с побережья приехали машины от рыбаков, менять, естественно, рыбу, на какую-то местную продукцию. Уже и торговля натуральная появилось, быстро мы скатились в средневековье.
Крепкий круглолицый небритый мужик по имени Пепе, что на самом деле было короткой версией от Хосе, рассказал, что в долине между хребтами люди живут вполне нормально.
Здесь городки маленькие, от мертвецов отбились быстро, а из-за гор и малогоколичества дорог, которые легко перекрыть, зомби в эти края не доходят. Разве что перешли на самообеспечение, но это тоже проблема невелика, тут основой хозяйства всегда было скотоводство. Не голодают, в общем.
В это верилось легко, раньше тут вообще разбойничьи места были. Один из местных «авторитетов» прославился фразой о том, что король правит в Мадриде, а в горах правит он.
Так и было, в сущности, места здесь и до сих пор диковатые. Удивило то, что есть люди и на побережье. Как нам объяснили, прекрасно выжили места не престижные и не курортные, там где народу было раз-два и обчелся. Рыбаки там проявили предприимчивость, перегнав в свои порты заодно и траулеры из мест гиблых, чтобы добро не пропадало. Заодно получила разгадку мистерия «кто слил все топливо со всех яхт». Сделали это рыбаки с юго-восточного побережья, вот эти самые, что привезли рыбу. Прошли неторопливо и методично, в несколько заходов, на добрых двух десятках траулеров по всем доступным портам, да и слили в бочки. И заодно сумели угнать из порта Валенсии танкер, который теперь стоял на рейде у гавани крошечного городка Сан-Хосе.
Что с другой стороны гор делается сказать никто не смог, сами они за пределы перевала не выбираются, и на выставленную там заставу тоже почти никто не приходит.

Что с другой стороны гор делается сказать никто не смог, сами они за пределы перевала не выбираются, и на выставленную там заставу тоже почти никто не приходит. Живут сами по себе, как на необитаемом острове. Хорошо хоть так, большинство так и вовсе уже никак не живет.
В общем, приняли мы в дар большую банку маринованных с зеленью оливок, крупных, треснувших сбоку, одуряюще пахнущих, поблагодарили людей и дальше поехали, поплевывая большими шершавыми косточками в окна.
Затем горы закончились, и потянулась Ла-Манча, Кастилия, самый центр Испании, плоский как стол, даже не как стол, а как лист стекла, на этот самый стол уложенный, и жаркий как печь. Дорога шла вперед почти без поворотов и изгибов, огибать было нечего —
ни бугорка, ни единой неровности. И ни одного населенного пункта ближе чем в километре от нее, поэтому и угадать не получалось, живы здесь люди или нет. Зато по обеим сторонам дороги тянулись бесконечные поля, а каждый километр мы встречали по указателю, приглашающему свернуть с дороги для того, чтобы закупиться отличным вином и сыром «манчего» — одним из испанских деликатесов. Хотя сомневаюсь, что эти указатели еще актуальны.
Была середина дня, само жаркое время, то есть сиеста, и уважающий себя испанец не должен сейчас проявлять никакой активности, разве что за обеденным столом и после обеда в спальне с женой, как это раньше было в этих краях в традиции. Это не от лени, что бы там не думали, а из-за жары — находиться крестьянину в поле в такой зной невозможно, солнечный удар гарантирован, поэтому работали с утра пораньше и потом ближе к вечеру, когда становилось прохладней. Ну а уже потом просто сохраняли традицию, потому как очень трудолюбивыми испанцев не назовешь и главное слово здесь «maЯana», то есть «завтра». Эдакая устремленность в будущее.
Дрика время от времени включала рацию пожарной машины в режим сканера и иногда мы принимали обрывки каких-то разговоров, но ничего интересного не выловили из них. Разве что в очередной раз убедились, что земля опустела не окончательно.
Мадрид появился перед нами ближе к вечеру, точнее — к концу сиесты. Огромный город с широко раскинувшимися пригородами, застроенными промзонами и складами, бесчисленными мебельными фабриками и много чем еще, был мертв. Точнее мы увидели людскую активность в индустриальных зонах, люди вывозили оттуда все полезное и даже, как нам показалось, оборудовали несколько постоянных баз, но сам горд был мертв. Об этом предупреждали огромные плакаты, они говорили, что дальше только «los muertos viventes» и никого больше.
Мародеры были доброжелательны и незлобны, видя, что мы не претендуем на их добычу, а едем себе мимо, многие махали руками, иногда даже свистели вслед. Пару раз над головой пролетали военные вертолеты, что-то выискивающие в огромном мертвом городе, но на нас никакого внимания не обращали. Ну и не надо, нам вообще бы внимания по минимуму, а скорости по максимуму.
На окружной дороге мы несколько раз останавливались у брошенных грузовиков и пару раз нашли не слитую еще солярку, заполнив наш танк опять до самого верха, а заодно и заправив «унимог».
Обогнув город по большому кругу, ехали еще часа два по пустынной дороге. Сэм уже давно сменил меня за рулем, никто не разговаривал и даже кот просто спал. Монотонность пути по мертвой пустыне отбивала охоту говорить. Так, смотрели по сторонам, и оружие держали под рукой на всякий поганый.
Когда начало смеркаться, решили озаботиться ночлегом. Заранее собирались к населенным пунктам и даже к отдельно стоящим строениям не соваться, чтобы избежать всех возможных проблем. Нам никто не нужен, мы ничего не хотим в этим краях, поэтому лучше всего поспать в кабине, поочередно забираясь на крышу машины для несения караула, а с рассветом ехать дальше.
Пронеслись через окраину замертвяченного городка Вильяльмансо, после чего присмотрели подходящее на первый взгляд местечко — невысокий холм, из каких здесь весь ландшафт состоит, густо заросший поверху невысокими деревьями и густым кустарником.

Дороги там не было, да она нам и не нужна, «унимог» и без дорог прекрасно обходится.
Ограждение на обочине здесь было только местами, так что Сэм свернул прямо в поле, перевалив через неглубокую канаву, и неспешно погнал машину в сторону.
— Потом сверни, и параллельно дороге проедем немного, — сказал я.
— Зачем? — немного удивился он.
— Чтобы следы не прямо к нам вели.
— У тебя мания преследования, да сэр, — усмехнулся Сэм.
Я промолчал. Может и так, но все же сделать «петлю» не помешает, мало-ли что. Понимаю что маразм, но все равно предосторожность лишней не считаю. Они вообще никогда лишними не бывают, особенно теперь. Даже если ты параноик, это не означает, что за тобой не следят.
Поле, как и следовало ожидать, было пустынным. Машина пропихнулась в небольшую ложбинку, оказавшуюся неожиданно хорошо укрытой для взглядов со стороны, при условии, что эти взгляды не будут слишком внимательными, хорошо потрудившийся за день дизель замолчал, потрескивая от жара, а мы выбрались наружу. Резко проснувшийся кот ускакал в заросли, мышковать, наверное, или просто нужду справить, но мы не беспокоились — Тигр давно доказал, что у него хватает ума далеко не отходить и надолго нас не покидать.
Обзор был отличным во все стороны, так что можно было пока даже пост не выставлять, никак к нам незаметно не подберешься. Вытащили из багажного отсека большой кусок брезента, расстелили на траве, взялись готовить ужин. Если есть возможность поесть горячего — чего не воспользоваться? Банки «Кулэнз Кемп Хит» заканчиваться пока не собирались, вот и вскрыли очередную. Вскоре над спиртовкой уже закипала в кастрюле вода, а рядом лежала вскрытая упаковка спагетти.
— День проехали спокойно, уже хорошо, — сказал Сэм, высыпая щепоть соли в закипающую воду. — Если так пойдет дальше, то через два-три дня доберемся до места. Дрика, кстати, —
обернулся он к девушке, — ты сегодня весь день молчишь.
— Места себе не нахожу, — вздохнув, ответила она. — Чем ближе к дому, тем страшнее, понимаете… Я же не совсем наивная, я вижу, что творится вокруг. И все равно не могу верить в плохое. И сны стали сниться отвратительные.
— Это понятно, — влез я в разговор, — но ты бы все же старалась об этом думать меньше.
Пока ты не можешь повлиять ни на что, нельзя себя изводить. Мало ли что нам придется делать уже там, в Амстердаме? Ты нужна сильной, нас очень мало.
— Я пытаюсь, — сказала она. — Я действительно пытаюсь. Но у меня очень плохо получается.
Вроде как короткую лекцию прочитал, поучил жизни. А у меня самого сны такие, что хоть спать не ложись, и думать уже ни о чем другом больше не могу. Каждый час на счету. Дрике уже недалеко, а мне? У меня еще путь длинный и кривой, кривей некуда, и что дальше будет… я имею ввиду все эти мысли о семье, сны, беспокойство. Это же рехнуться можно еще до конца путешествия. Чем ближе — тем хуже, просто крючит уже от дурных мыслей.
Безлюдная земля, мертвые города, никаких ведь причин для оптимизма нет. Хорошо, что я с ними на связи был, пока возможность была, знаю, что самый страшный период они пересидели в крепком месте. Ну а дальше? Что там было дальше? Что там вообще может быть дальше?
Одиночка Сэм, он сейчас самый свободный из свободных, беспокоиться нужно только о самом себе, а он и о себе не слишком волнуется. А за Дрикой я тоже сегодня весь день наблюдал, у нее губы уже в кровь искусаны, а ведь не водилось за ней такой привычки, не водилось.
Тигр вернулся через час, когда уже совсем стемнело. В зубах у него была птичка с оторванной головой — меры безопасности по-кошачьи. Поиграв с добычей недолго, он ее проглотил, после чего умял еще и полбанки консервированного мяса.

Тигр вернулся через час, когда уже совсем стемнело. В зубах у него была птичка с оторванной головой — меры безопасности по-кошачьи. Поиграв с добычей недолго, он ее проглотил, после чего умял еще и полбанки консервированного мяса. А потом запрыгнул в кабину и уснул на полу за передними сиденьями.
Распределили смены. Себе взял среднюю, среди ночи, чтобы дать остальным поспать «одним куском». Расстелил матрасик на передних сидушках, да и лег спать.
Дрика, дежурившая первой, разбудила меня в два, потеребив за плечо. Проснулся сразу, сон все равно был нервный и беспокойный, каждые пять минут просыпался и вообще не всегда мог понять, сплю я или бодрствую. Подхватил автомат, вскарабкался на крышу «унимога» и уселся на запаску. Все, три часа бдим.
Ночь была свежей, хоть и не холодной, но после дневного зноя, уже накрывшего Испанию, ощущалась ласковой как шелковое покрывало. Безоблачное высокое небо было усыпано звездами, луна, почти полная, освещала землю, и кусты отбрасывали на сухую почву узорчатые, слегка шевелящиеся тени, дул легкий ветерок. Ну и цикад было настоящее изобилие, сверчали так, что в ушах звенело.
Примерно через четверть часа после того, как я заступил на пост, по дороге, до которой от нас было метров пятьсот, проехала машина, освещая горизонт дальним светом фар. Потом снова все затихло, а еще через полчаса проехала вторая, в противоположную сторону. Затем прошло еще около часа, и я услышал шум сразу нескольких двигателей. На этот раз из-за пригорка появилась небольшая колонна из трех машин, каких — непонятно, кроме фар я ничего не видел. К моему удивлению, они остановились прямо напротив нас, а еще больше меня удивило то, что они погасили фары. Я вытащил из чехла лежащую рядом М-25, установил на сошки, устроился, глянул в прицел.
Видно было плохо, едва-едва, это же не ночник, но луна была полной и какая-то суета на дороге наблюдалась. Детали разглядеть не получалось. Попробовал погонять карманную рацию в режиме сканера, но никаких переговоров не обнаружил. И верно, чего им болтать, там все рядом.
Будить остальных? Не уверен, что есть смысл, поле достаточно хорошо освещено и никого в нем не видно. Нас пока никто не обнаружил, и о нашем присутствии не догадываются. Это просто звезды так сошлись, что люди на машинах остановились возле нас, случайность. Я так думаю, по крайней мере.
Они там что, а ночлег решили устроиться? А почему бы и нет. Несколько машин, их может быть много, до городов отсюда далеко, а в поле лезть, как нам, не каждому захочется, да еще по темноте. Ладно, светать будет — и разберемся, сейчас-то что гадать?
Ясность пришла раньше, до конца моей смены оставался еще час. С той же стороны, откуда приехали машины, появился свет. Опять фары, дальний свет. Их лучи то поднимались вверх, то размашисто скользили по окрестностям, а вскоре послышался и звук мотора. Затем машина выехала на холм, откуда уже можно было заметить те три автомобиля, затем скорость немного снизилась, словно водитель усомнился, стоит ли приближаться к стоящим машинам, но так окончательно ничего и не решил.
А вот дальше загрохотали выстрелы. Много выстрелов, разом, из пулеметов и автоматов.
Фары подъехавшей машины погасли сразу, темноту прорезали только дульные вспышки и россыпи искр, которые иногда выбивали пули из металлического кузова. Били с нескольких направлений, из доброго десятка стволов, а может даже и больше чем десятка. Через несколько долгих секунд стрельба закончилась. Послышались голоса людей, перекрикивающихся в темноте.
— Что там? — послышался перепуганный голос Сэма снизу, из кабины.
— На дороге что-то, не видать, — ответил я. — Кто-то кому-то устроил засаду. И засадил.
Дрика, замри! — зашипел я, скорее услышав, чем увидев, как всполошенная девушка выскочила из машины.
На дороге включились фары, осветив небольшой белый фургон, съехавший передним правым колесом в кювет.

Кроме фар замелькали, заметались по темной округе еще и лучи фонарей. Гулко хлопнула автомобильная дверь, донесся вроде бы взрыв хохота, почти съеденный расстоянием. Ветер в нашу сторону, он звук принес. Затем послышалось несколько пистолетных выстрелов, неторопливых таких, спокойных, прицельных — контроль, явно убитых упокаивали окончательно.
Я снова приложился к оптке, навел винтовку на место засады. В свете фар можно было разглядеть, как несколько человек быстро вытаскивали из кузова фургона какие-то коробки и перекидывали их в кузов грузовика. Возле фургона стоял немолодой «патруль» на высоких колесах, со снятой крышей, с пулеметом на дуге. «Безумный Макс», «воины пустыни» блин, кобель их мать, уже созрели.
— Что будем делать? — спросил Дрика напряженным голосом.
— А ничего, — ответил я ей. — Они нас так и не видят, поэтому думаю, что скоро они уедут.
— А если не уедут?
— Там посмотрим, — ответил я философски. — Одно из двух, или уедут, или не уедут. Если не уедут, поглядим что будут делать дальше.
— И?
— Удерем, — ответил за меня Сэм. — За нашей машиной так просто не погоняешься. Вон туда, в поля поедем, и никакой джип не догонит. И здесь холмики везде, прямого выстрела никак не добьешься.
— Ага, — согласился я с ним. — Быстро-быстро убежим.

29 мая, понедельник, утро. Баскония, автотрасса «дель Кантабрико»

Нас так никто и не заметил. Нападавшие растворились в ночи минут через двадцать после перестрелки, и когда рассвело, мы увидели лишь расстреляную машину на дороге, а возле нее три трупа. Кто это такие, кто на них напал, зачем — не важно, нам не узнать, да нас и не касается. Хорошо, что не на нас, вот и вся радость. Немало, в принципе, мы опять оказались в числе тех, кому повезло, а тких в мире остается все меньше. Даже разглядывать не стали, что же там случилось на шоссе, выехали на дорогу чуть дальше в стороне, и покатили на север.
Ехали осторожно, гоняли постоянно рацию в режиме сканера, надеясь, что это предупредит нас о возможной опасности, но ловились все больше никому непонятные и ничего для нас не значащие переговоры. Да и те нечасто, в основном эфир был пуст. И мертв.
После городка Алтзола наткнулись на большую пробку. Уже начались Пиренеи, дорога поджималась вверх, спускалась в долины, огибала горы. «Унимог» карабкался на подъемы легко, на спусках тоже держался отлично, так бы и ехали, но…
Сэм выругался очень выразительно. А потом я, уже по-русски, еще грубее высказался.
— Что это? — спросила Дрика, перегибаясь с заднего сидения.
— Здесь была большая авария, — ответил наш водитель. — Очень большая и очень плохая.
Со спуска можно было разглядеть весь затор очень хорошо, от самого его начала и до самого конца. «Унимог» остановился, чуть скрипнув тормозами, и мы, все трое, вышли из машины, не отводя глаз от открывшейся нам картины смерти.
Внизу, как раз в том месте, где спуск превращается в довольно крутой поворот, столкнулись два грузовика, в лоб, причем один из них развернуло так, что он перекрыл почти все полосы движения в обе стороны. Затем образовался затор, по дороге ехали люди.
Легковушки, грузовички, фермерские фургончики, они собирались перед перевернутыми машинами, не имея возможности проехать. Не знаю, пытались ли люди оказать помощь или просто ждали, но вот потом, насколько нам удалось представить события, произошла настоящая катастрофа — в затор врезалась огромная автоцистерна. И не просто врезалась, а еще и перевернулась, разорвавшись и залив все топливом. А потом был пожар.
— Ужас, — только и сказала Дрика, глядя на груду спрессованных в кучу легковых машин, обугленных, с отслоившейся краской.

А потом был пожар.
— Ужас, — только и сказала Дрика, глядя на груду спрессованных в кучу легковых машин, обугленных, с отслоившейся краской.
В кабинах были люди, обгорелые до состояния головешек. Некоторые высовывались из окон, изогнутые адскими муками, застывшие в последнем рывке, они явно пытались спастись. А некоторые так и сидели на своих местах, спокойно, будто уснув.
Зрелище было настолько иррационально кошмарным, оно даже не давало поверить в то, что это реальность, казалось, что это какая-то безумная и идиотская инсталляция больного на всю голову скульптора-авангардиста.
— Давай назад, не проедем, — сказал я, чувствуя, как сел голос.
— Смотри, этот шевелится, — голосом куда испуганней моего сказала Дрика, показывая на останки маленького «пежо», прижатого к релингу ограждения.
Действительно, обугленный и похожий на головешку водитель машины немного шевелился, так незаметно, что поначалу я решил, что это обман зрения, игра теней.
— Я проверю, — сказал я, с трудом ворочая враз пересохшим языком.
Сэм и Дрика ничего не сказали.
Казалось бы, что уже ко всему привык, а идти было страшно. По-настоящему страшно, аж мороз по спине и волосы дыбом. Такого я еще не видел, да и видеть не хочу. Зачем пошел? А потому и пошел, что не хочу даже представлять, что такое возможно. Надо все исправить.
Исправить — и убегать отсюда, в надежде на то, что эта картина потом не поселится в моих снах.
Чем ближе, тем страшнее. Да, он шевелится. Очень слабо, и при этом с него сыплется угольная кроша. Как он нас почуял? У него даже глаз нет, все выгорело, от ушей на почти голом черепе какие-то пеньки остались. Наверняка ведь был неподвижен до нашего появления, был в мертвецкой этой самой коме, в «стэндбае», а тут зашевелился.
Вскинул М4, навел красную марку прицела на черный череп — и выстрелил. Мертвец лишь дернулся и затих, упасть он не мог — расплавившаяся обшивка кресла прилипла к нему, держала. А я повернулся и со всех ног побежал у «унимогу». Хватит, нагляделся.
Все с облегчением полезли в машину, хлопая дверями, зарычал дизель, Сэм начал разворачивать пожарку в обратном направлении. А я подумал о том, что нам повезло. Как нам всем троим повезло тогда, когда мир начал умирать. Мы не оказались в таком или подобном месте вроде тех пробок, что видели на выезде из Малаги, там бы никакое оружие не помогло. Просто вот так, кому-то казалось, что он уже вырвался из пожираемого мертвецами города, и тут такое. И какая удивительно нехорошая смерть, как подумаю, так страхом одеваюсь. А с другой стороны, я ведь как раз такого и боялся, когда вместо поспешного бегства укрывался в окрестностях города. Сколько едем — везде встречаем следы беды, накрывшей дорожные заторы. Правильно я тогда поступил, правильно.
Объезд нашелся легко, пришлось проехать назад около десяти километров, а затем неширокая асфальтовая дорога провела нас через несколько маленьких городков с непроизносимыми баскскими названиями и снова вывела на шоссе. Удивило то, что городками этими правили мертвецы. В Америке такие городишки в большинстве своем уцелели, особенно на Западе и Среднем Западе, а здесь вот так. Вот как аукнулась всем политика «оружие людям не давать», это же ежу понятно. Нечем здесь было отбиваться, вот и не отбились. Действительно, зачем людям оружие? Полиция всех защитит.
Шоссе сначала вело нас в сторону океанского побережья, после чего свернуло параллельно ему. Мы проехали мимо фешенебельного, а теперь мертвого Сан-Себастьяна, добравшись, наконец, до французской границы — и встали. Мост через реку, по которой эта граница проходила, был взорван. Добротно взорван, все пролеты обрушены вниз, в мутную речную воду, и лишь опоры торчали из течения, увенчанные коронами из гнутой арматуры.
Перед мостом было много брошенных машин, самых разных, включая грузовики.

Это нас и задержало, потому что Сэм предложил еще разжиться топливом, заполнить освободившиеся емкости, а заодно и долить баки «унимога».
— А дальше как? — спросила сидящая с винтовкой на крыше Дрика.
— По навигатору здесь путей хватает, — ответил ей я, разматывая длинный шланг с помпой и подтягивая его к горловине бака большого тягача «МАН». — Найдем как прорваться.
— Если кто-то специально не сделал так, что проехать невозможно, — буркнул Сэм.
— Не по всей же границе, — возразил я. — Переберемся как-нибудь.
Едва начали слив топлива, как появились мертвяки. Их оказалось немало прямо здесь, в этом скоплении машин, и наша возня их, похоже, разбудила. Они были медленными и вялыми, но достаточно целеустремленными. Зомби шли со всех сторон, неуклюже ковыляя, медленно и вроде бы пока не опасно, но нервничать уже заставили. Дрика, вставшая на колено, крутилась во все стороны, стреляя сверху из М4, а время от времени я тоже хватался за автомат, прикрывая крутившего рукоятку помпы Сэма.
— Дерьмо, не ожидал, что их так много, — сказал наш запыхавшийся водитель, когда я свалил выстрелом в лоб женщину в пропитанном запекшейся кровью платье, появившуюся прямо из-за кабины грузовика, с которого мы качали солярку.
— Город вот, рукой подать, здесь вообще, наверное, людно было, — ответил я, оглядываясь по сторонам.
Отстрелялись, отбились, справились, хоть и понервничали и закачали меньше солярки чем собирались. Забравшись в машину, рванули в город, где должен был быть еще один мост через реку, совсем неподалеку. С ним не повезло, он оказался в точно таком же состоянии, что и другой, от которого мы уехали.
— Вот, еще один, — ткнул Сэм пальцем в экранчик навигатора. — Можно попробовать.
Сан-Себастьян был замертвячен полностью, причем, похоже, катастрофа началась здесь неожиданно и в разных местах одновременно. Были и пробки, настоящие скопления столкнувшихся машин, в которых до сих пор шевелились запертые мертвецы, и их нам приходилось объезжать, хватало и сгоревших домов, как в любом другом городе, населенном только лишь зомби.
Мост на Авенида де Ипарральде был цел, зато прямо посреди него стоял военный грузовик, изрешеченный пулями так, что на нем не было ни единого куска целой поверхности размером хотя бы с ладонь. По нему словно целая рота отстреляла весь боекомплект. На бампере машины висел знак, предупреждающий о наличии взрывчатки, но кузов машины оказался пуст. То ли успели разместить взрывчатку, да помешали им ее взорвать, то ли тротил, как ему и подобает, на обстрел не среагировал и машину просто разгрузили, перебив экипаж. Главное другое — мы пересекли реку, и Авенида превратилась в
Бульвар де Женераль де Голль. Вот так, вместо зомби испанских нас окружили мертвецы французские.
Узкая, но гладкая как письменный стол дорога номер десять вывела нас из города, и здесь мы вновь увидели живых людей. Во дворе большой фермы, среди белых домиков и сараев под красными черепичными крышами, выстроились в рядок несколько военных машин. По забору были намотаны спирали проволоки, на явно недавно построенной караульной вышке стояли два человека в беретах и камуфляже, со странными французскими автоматами
FAMAS в руках. На нас смотрели, но этим весь контакт и ограничился. Похоже, что у них здесь бы опорный пункт, а значит, какой-то людской анклав должен быть неподалеку.
Другое дело, что нам в этом анклаве ничего не нужно. Вообще ничего, нам бы как можно дальше и как можно быстрее проехать.
Трасса вела вдоль берега, мимо маленьких городков для туристов, пустынных и мертвых.
Кое-где еще были пожары, дым поднимался в чистое голубе небо, пачкая его словно для того, чтобы всем дать понять — эта чистота уже ничего не значит.

Мертвые Байонн, Биарритц — одни названия чего стоят. Словно доказательство того, что всякое богатство лишь иллюзия, а жизнь одинаково хрупка что у бедных, что у богатых. Опять один бродячие мертвецы вокруг.
Поля и виноградники, фермы в полях. Там снова несколько раз заметили людей, сплошь вооруженных, на грузовиках и внедорожниках. В контакт ни с кем вступать не хотелось, и с нами общаться никто не рвался. Ну и не очень надо, мы и так как нибудь.
Город Лабойер оказался «человеческим», с охраняемым периметром и заметным присутствием военной техники у города. Там нас впервые остановили. Несколько военных изъяснялись только на французском, на котором ни я, ни Сэм ни слова не понимали, так что выручила нас Дрика, которая этот язык учила в школе. Нас пропустили дальше, честно предупредив, что людей впереди мало, а мертвецов очень много, чему мы легко поверили.
Европа пострадала куда страшней чем Америка, это было видно сразу и буквально лезло в глаза. Много людей, плотное население и при этом почти никакого оружия.
Бордо, Тур — все было мертвым. Кто будет собирать теперь урожай с бесконечных виноградников вокруг? Уже никто, видать. Не пить нам больше местного вина, а вот это тоже прискорбно, мало какое могло с ним сравниться.
За Туром заночевали. Нарушив свои же правила, устроились на маленькой ферме, в хозяйском домике, в котором не было никого. Куда все делись — неизвестно, ни людей, ни мертвяков вокруг. Зато прекрасно выспались на нормальных кроватях, заперев дверь и закрыв крепкие ставни на окнах. Поели в просторной светлой кухне, где со стен свисали связки лука, чеснока, пучки зелени и в которой удивительно сильно пахло шалфеем, и поехали дальше. Нам сегодня надо было еще объехать Париж, и я уверен, что с этим мы намучаемся.

2 июна, пятница, утро. Бельгия, Антверпен

— Надо проверить район порта, даже если весь город забит мертвецами, — сказала Дрика. —
Здесь очень большой порт, там наверняка кто-то мог укрепиться.
— А стоит ломиться в город? — усомнился Сэм.
Мы стояли прямо посреди дороги, у указателя, сообщающего, что до Антверпена осталось десять километров. Вокруг раскинулась, как обычно возле больших городов и бывает, бесконечная промзона. Склады, офисы, опять склады, стоянки грузовиков. Называлось это все «Северный индустриальный парк».
Здесь кто-то за дорогой следил. Это было видно из того, что собравшуюся на развязке пробку растолкали какой-то могучей техникой, просто сбросив машины с дороги. Хороший знак.
— А дорога идет как раз через город, все равно никуда не денемся, — сказал я, проматывая пальцем экран навигатора.
— Это не очень хорошо, — вздохнул Сэм. — Мне вообще больше нравилось ехать через
Мидвест, простор и покой, не то что здесь… даже поля — и те как дверные коврики размером, не развернешься.
— Это точно, — согласился я. — В России все исправится, там тебе и Техас тесным покажется, гарантирую.
Сэм только фыркнул презрительно.
Промзона закончилась, сменившись снова мешаниной маленьких полей, в то время как на горизонте уже поднимались силуэты городских зданий. Действительно, очень тесно здесь.
Куда не глянешь — обязательно видишь или город, или сразу несколько ферм, или какие-то еще строения. Нет «сельской местности», какой-то бесконечный пригород. Вся страна сплошной пригород или город. Представить страшно, что здесь творилось.
Без проблем, естественно, не обошлось. Тоннель под Шельдой, носивший имя Кеннеди, через который шла трасса, был забит бесконечной пробкой, начинавшейся еще перед въездом в него. Второй тоннель, Ваастланд, затоплен. Едва заехав в него, уперлись в срез воды. Форсировать ее на машине нечего было и мечтать, пришлось выбираться обратно.

Форсировать ее на машине нечего было и мечтать, пришлось выбираться обратно. Тут, небось, воду раньше откачивали, ее здесь очень много, даже поля повально дренажными канавами окружены, а как все случилось, так заботиться об этом стало некому.
— Вот здесь можно попробовать, прямо в порт дорога, — сказал я, разглядывая карту города, развернутую на коленях.
Мы ее добыли, взломав запертый магазинчик на заправке. Там не было почти ничего, но стенд с картами и путеводителями уцелел, вот мы и разжились.
— Там опять тоннель дальше, — потыкал пальцем Сэм в узкую полоску, пересекающую голубую ленточку реки.
— Ну и что? — пожал я плечами. — Много времени не потерям, если даже там не проехать. Не получится — двинем сюда и переедем в Темсе или Дендермонде, там мосты есть.
— Хорошо, давай попробуем, — кивнул он. — Язык сломаешь с такими названиями.
Порт был занят людьми, Дрика оказалась права. Это было видно хотя бы по тому количеству спиральной колючки, которой были опутаны даже подступы к порту. Возле нее тут и там попадались трупы, человеческие и собачьи, зомби все же к ограждению шли. В одном месте мы увидели запутавшегося в колючке мутанта, расстрелянного буквально в клочья. От трупов пахло, на ними вились облака мух.
За линией колючки работала строительная техника — экскаваторы и огромные бульдозеры
«Катерпиллар», явно занимавшиеся созданием крепостного рва, в который, видать, со временем пустят воду, благо ее здесь с избытком. Рычали мощные двигатели, тянуло дымом, люди в оранжевых жилетах и желтых строительных касках что-то размечали с помощью веревки, натягивая ее на вбиваемые в глину колышки.
Вдоль самого ограждения медленно ехал бронеавтомобиль «Динго», похожий на неуклюжий катафалк с крупнокалиберным пулеметом на крыше. Солдат, высовывавшийся из люка, показал нам жестом «езжайте дальше», что мы и сделали.
Показался порт, причем он появился как-то сразу со всех сторон. Мачты кораблей, огромные нефтяные резервуары, бесконечные ряды складов в гигантских ангарах.
Огромный, невероятно огромный порт, причем, в отличие от хьюстонского, не разбросанный по всему городу, а собранный в одном месте, отчего выглядел еще грандиозней.
Понятное дело, что такое добро отдавать мертвецам было нельзя, и его не отдали. Очень даже допускаю, что сюда бросилась чуть ли не вся уцелевшая бельгийская армия, настолько очевидной была важность этого места. Я бы точно бросился на их месте.
Въезд в порт вел через шлюз, перед которым виднелось явно недавно возведенное из мощных бетонных блоков укрепление, подступы к которому тоже перекрывала колючая проволока. Свободным оставался один проезд, да и тот, похоже, на ночь закрывался рогатками с навитой на них спиралью. Не пройдешь.
На блоке были солдаты в непривычно выглядящем зелено-желто-буром камуфляже, с автоматами FNC на груди. Там нас и остановили.
— А теперь на каком надо говорить? — с затаенной тоской спросил Сэм.
— На фламандском, — сказала Дрика. — Французскую Бельгию мы уже проскочили. Но вообще здесь все говорят по-английски, как у нас дома. И в любом случае можете рассчитывать на меня.
Дальше все было уже стандартно и привычно, подобным образом нас уже не раз останавливали на пути. На этот раз разве что подошедший к нам сержант был без темных очков, но его глаза было трудно разглядеть из-за низко надвинутой каски в камуфляжном чехле такой же необычной расцветки, как и его униформа. Он спросил что-то на фламандском, Дрика ему ответила длинной быстрой фразой, после которой сержант кивнул и повторил свой вопрос на английском:
— Кто вы, откуда и куда следуете?
Мы ответили со всей возможной откровенностью и сержант чуть дар речи не утратил.
Пару раз переспросил: «Из Америки? В Москву?» — и получив утвердительный ответ, помолчал, а затем обратился к Дрике:
— И вы в Москву?
— Нет, я в Амстердам, почти приехала, — ответила девушка.

Пару раз переспросил: «Из Америки? В Москву?» — и получив утвердительный ответ, помолчал, а затем обратился к Дрике:
— И вы в Москву?
— Нет, я в Амстердам, почти приехала, — ответила девушка.
Возникла пауза, потому что растерянный сержант не знал о чем нас еще надо спрашивать, а мы ему не подсказывали. Потом он задал простейший из доступных вопросов:
— Хотите проехать на территорию порта?
— Если там можно будет отдохнуть в безопасности и получить информацию о том, что нас ждет дальше — мы были бы рады иметь возможность проехать, — выдал я несколько велеречивый ответ.
— Да, это все возможно, — радостно ухватил потерявшуюся было нить разговора сержант. —
У нас есть гостевая территория. И есть где узнать новости, там увидите радиофургоны и табличку «Центр информации».
Процедура пропуска оказалась недолгой, нас зарегистрировали вместе с машиной и шлагбаум из горизонтального положения передвинулся в вертикальное.
— Следуйте по указателям «Гостевая зона», — сказал сержант напоследок.
Нам осталось только поблагодарить и следовать этим самым указателям, написанным, к слову, аж на четырех языках — фламандском, французском, немецком и английском. Стрелки вели нас мимо больших складских зданий, какого-то завода, строек, и вывели на огромную площадку, уставленную до боли знакомыми контейнерами, прямо как в Хьюстоне. У самого въезда мы увидели четыре командно-штабные машины и антенны вокруг них, и там же было два сборных домика-бытовки и несколько биотуалетов на улице. Все обнесено легким сетчатым заборчиком с табличкой извещающей, что это и есть искомый нами информационный центр.
Какой-то человек в синем комбинезоне и с красной повязкой на руке показал нам светящимся жезлом, чтобы мы проехали дальше, а затем еще один, уже в путанице проездов между контейнерами, указал нам на место, где мы могли припарковаться.
Когда мы остановились, он подошел к машине и сказал что-то по фламандски. Дрика перевела:
— Он говорит, что сутки можно стоять бесплатно, а потом надо будет немного заплатить.
Мы можем пользоваться вот этим контейнером…, — она указала на огромный белый параллелепипед, — … как нам заблагорассудится. Как складом, например, если нам надо что-
то хранить, или даже можем там ночевать, так многие делают.
Насчет «многих» верилось, на площадке было относительно людно. Пока мы в Европе ни разу еще не видели столько людей в одном месте, прямо как в центр цивилизации попали.
Я обратился к подошедшему человеку уже по-английски, спросив:
— А что за люди здесь в основном?
Тот обернулся, оглядел площадку, затем сказал:
— Разные. Из разных коммун приезжают за разным товаром, в порту много всего скопилось.
Некоторые ночуют здесь по дороге в другое место, некоторые собираются здесь остаться навсегда.
— А вы оставляете?
— Разумеется, если нормальные люди, — ответил тот. — Здесь много работы, а в перспективе планируют отрезать район вокруг улицы Шарля де Костера каналом от материка, получится остров с жилой застройкой, а затем прорыть еще канал, вокруг промзоны на Эскспрессвег.
Так что если решите присоединиться — дайте знать в Информцентре.
— Хорошо, спасибо, — поблагодарил я его, поняв, что так или иначе, но все дороги ведут в тот самый Информцентр.
Человек ушел, оставив нас одних.
— Что будем делать? — спросила Дрика.
— Как и советовали, в Информцентр пойдем, — ответил я.
— А что ты хочешь там узнать?
Странный вопрос, но спишем его наивность на юный возраст.

— Ты слышала, что здесь уже даже какая-то торговля наладилась? — спросил я, попутно приседая, наклоняясь и прогибаясь назад, чтобы как-нибудь размять занемевшее от длительного сидения тело.
— Ну да, а что? — ответила она вопросом на вопрос, вытаскивая из машины кота и отпуская его прогуляться.
— Значит сюда должна стекаться информация из всех мест, в которых живут люди. Ну и военные должны хотя бы радиосвязь установить с другими анклавами. Вот и спросим у них, знают ли они что-нибудь про обстановку в Амстердаме.
— А, понятно, — кивнула Дрика, как всегда заставив меня поморщиться, когда я увидел, как концы светлых прядок хлестнули прямо по глазам.
— Сэм, идешь? — обернулся я к нашему спутнику.
Он открыл металлическую штору в борту машины и теперь пытался то ли перекладывать наше имущество, которое мы туда запихали, то ли что-то там искал.
— Нет, с машиной останусь, — ответил он не оборачиваясь. — Если будут новости, то просто скажите мне.
— Хорошо.
И мы с Дрикой вдвоем пошли через уставленную контейнерами площадку, с завистью поглядывая на часто попадающихся навстречу велосипедистов. Расстояния тут все же были огромными, для пешехода, разумеется, на велике было бы самое оно.
— Дрика, а дома ты на велосипеде каталась?
У Амстердама велосипед вообще одним из символов был, это первое, что на ум пришло.
Основной городской транспорт, все на них повально разъезжают.
— Конечно, с детства. И мама тоже на работу ездила на велосипеде.
— А где она работала?
— В Рийкс-Музеуме, она реставратор. Знаешь такой?
— Знаю, даже бывал.
Быть в Амстердаме и туда не зайти даже неприлично. Я в этом музее два дня пропадал, с самого утра и до самого закрытия. От Дам, возле которой жила Дрика с мамой и до этого музея на велике в самый раз кататься, только размяться.
— А твой университет где?
— Калверт-страат знаешь? Где всякие магазинчики прикольной одежды, джинсы там, куртки и все такое?
— Это которая от Дам в сторону Рембрандт-плейн?
— Ага, — кивнула она.
— Знаю, конечно.
— Вот немножко по ней пройти и свернуть направо. Пешком от дома десять минут.
— Повезло.
— Конечно. Одно время мама хотела купить дом и переехать за город, но так и не смогла решиться. Хотя дом, в котором живем, старый и квартира тесновата. Но все равно не смогли уехать, очень старый город любим.
Старый Амстердам даже я люблю, таких городов больше в мире нет. Он словно со старинной гравюры целиком сошел. Прижавшиеся боками островерхие дома с тремя окнами по фасаду, выстроившиеся над каналами, мощеные брусчаткой площади, рынок цветов, доброжелательные люди, атмосфера какого-то покоя и твердая уверенность в том, что если ты пойдешь гулять, то обязательно наткнешься на что-то очень интересное. Единственный город, где мы с женой из отеля шли не в какое-то конкретное место, а просто так, куда ноги принесут. И никогда не ошибались.
— Слушай, а ведь в Амстердаме порт не меньше? — спросил я.
— Меньше, хотя тоже очень большой, — ответила Дрика. — А самый большой в Роттердаме.
Смотри, какой здоровенный!
Она указала рукой на огромный круизный теплоход, пришвартованный к одному из причалов. Я поднес к глазам бинокль, пригляделся… люди стоят на палубах, строители что-
то делают на причале…
— Они там людей поселили, кажется, — сказал я, передавая девушке бинокль.
Она тоже пригляделась, кивнула, отдала бинокль обратно. Затем сказала:
— Наверное, там даже неплохо, верно?
— В такое время везде неплохо, если в этом месте никто не может тебя съесть.

Затем сказала:
— Наверное, там даже неплохо, верно?
— В такое время везде неплохо, если в этом месте никто не может тебя съесть.
— Да, пожалуй, — согласилась она. — А почему ты про амстердамский порт спрашивал?
Думаешь, там тоже могли люди уцелеть?
— Вполне, — кивнул я. — Чем Амстердам хуже Антверпена?
— Он лучше, — убежденно ответила Дрика. — Намного. Если бы Антверпен был лучше, мы бы в нем жили.
— Логично, — кивнул я с уважением.
В последние пару дней Дрика начала постоянно и как-то нервно шутила, чего до этого за ней не замечалось, молодая художница была девушкой серьезной и обстоятельной. Похоже, что в такой форме проявил себя мандраж, чем ближе к дому, тем больше она боялась столкнуться с реальностью, и при этом все же надеялась на лучшее. Она то замолкала надолго, то вдруг становилась болтливой, а то шутила вот так как сейчас, некстати.
— И все же?
Я пожал плечами и ответил:
— Ну, если здесь сумели занять такую территорию и отбиться, то почему не могли там? В порту есть все для выживания, причем этого хватит на долгие годы, за такой ресурс люди наверняка будут бороться. Вам же совсем недалеко до порта от дома, верно? — прикинул я расстояние от Дам.
— Да, пешком за несколько минут можно добраться. Правда, там улочки узкие и каналы, если мертвецы столпятся, то уже не прорваться.
— К морю можно и по каналу ведь прорваться, верно? — вспомнил я карту города.
— Да, можно, они все туда ведут, и по Амстелу можно, но только на чем?
— Ну, не знаю… экскурсионные баржи ведь катаются туда-сюда, вполне могли людей собирать, — импровизировал я на ходу. — Да на надувном матрасе хотя бы, зомби в воду не лезут.
Импровизировал, но вообще-то это было бы разумным решением. Каждое такое суденышко, широкое и плоскодонное, может взять чуть не сотню человек, а шкиперы их водят по каналам виртуозно, кажется, что вот-вот в каменную стенку уткнется, а не тут-то было, громоздкое судно чуть не на месте разворачивается и идет туда, куда и требуется.
Помню, что с удовольствием сыпанул горсть монет в деревянную туфлю у места шкипера, предназначенную для чаевых — поразился такому отточенному мастерству.
— Да, наверное, — согласилась она. — Их очень много, если успели организовать, то они весь город могли бы вывезти в порт.
— Конечно, — закивал я.
У Информцентра скопилась небольшая толпа, человек двадцать, явно чего-то ожидавших.
Рядом с входом за сетчатый заборчик пристроился небольшой киоск, из которого торговали водой, пивом, сигаретами — кто-то уже сообразил открыть бизнес среди ожидающих. Этот кто-то был белобрыс, красноморд и толстопуз. Он сидел в киоске и смотрел на людей ничего не выражающим взглядом белесых глаз под покрасневшими веками с рыжими ресницами.
Я заметил, что платили какими-то жетонами, больше похожими на «собачьи бирки» военных, похоже, что придумали некий эквивалент местной валюты. Не удержался, подошел и спросил.
— Вон там, — указал он толстой веснушчатой рукой, — в том корпусе есть местный банк. Они принимают всякий товар и взамен дадут таких жетонов.
— Какой товар?
— Оружие, патроны, топливо, консервы, алкоголь и сигареты в основном, — ответил рыжий.
— Если ничего этого нет, можете попробовать менять то, что есть на блошином рынке.
— Далеко?
— Вон там, на складах на Кетинслаан, — он опять, не жеманясь, указал направление пальцем, потом добавил: — Но если что, то я могу взять патроны, они тут как деньги.

Не оригинально, хотя и более чем логично. Патроны — жизнь, они действительно сейчас чуть не главная валюта в природе. А пить хочется, кстати, сюда весна тоже уже в полный рост пришла, даже лето. Нет, лето завтра, а сегодня последний день весны. Пожалуй, что хуже весны в истории человечества пока не случалось, так чтобы сразу всем раз — да и погибнуть. И чтобы уцелевшим потом прятаться по таким промзонам. Плохая была весна, очень плохая.
В Информцентре, а точнее — в той бытовке, что стояла на самом проходе, нас приняла деловитая женщина в очках, с длинным лицом и лошадиной улыбкой, открывающей не только зубы, но и верхнюю десну, широкую и бледную. Кроме нее в бытовке было еще двое — молодая конопатая курносая девушка с идеально круглым лицом, и средних лет мужчина, похожий на примерного банковского служащего, лысоватый и какой-то пыльный.
— Что вы хотели? — спросила женщина с лошадиной улыбкой, и я только в этот момент сообразил, что мы шли сюда, так толком и не сформулировав наших вопросов.
Спросила она на фламандском, разумеется, вопрос я понял из контекста, содержание разговора мне уже позже рассказала моя спутница.
— Мы едем в Амстердам, — заговорила Дрика. — Я сама из Амстердама… не была там с того момента, как все началось… в общем…
— Не знаете, что вас там ждет? — закончила вопрос за нее собеседница.
— Ну… да, верно, — закивала Дрика.
— Город сильно пострадал, как и Антверпен, — ответила женщина, глядя Дрике в глаза. —
Очень сильно. Здесь тоже была настоящая резня. Порт отбили военные, причем не сразу, спасли уже кого получилось.
— Там… было так же?
— Абсолютно. У вас там кто-то остался?
Дрика вздохнула судорожно, кивнула, зажала ладони между колен. Пальцы у нее заметно дрожали и она вообще не знала куда девать руки. Когда стояла, она клала их на автомат, а сидя так не получалось.
— Да, мама осталась.
— У нас пока нет полной базы данных по всем анклавам, — ответила женщина, глядя в экран монитора и щелкая «мышкой». — Но мы стараемся такую создать, связь есть уже почти со всеми. Люди стараются перебираться на Остершельде и Вестершельде… это здесь, в Бельгии,
— добавила она, перехватив уже мой взгляд и сменив язык на английский.
— Это такие острова большие у самого берега, с дамбами, — добавила Дрика для меня.
— Да, верно, — кивнула женщина, сняв очки и разминая пальцами покрасневшую переносицу. — Туда советуют всем переселяться. Море прокормит в любом случае, и оно же не пустит мертвых с материка.
— А как там с зомби? — уточнил я.
— Их уже уничтожают, — пояснила она. — Скоро, наверное, ни одного не останется. Здесь остается только анклав в порту, вот этот самый, и отдельные группы людей, которые не хотят ни с кем объединяться.
— А что в Нидерландах? — спросила Дрика.
— Почти то же самое, — ответила женщина.
Она взяла из коробки на столе салфетку и начала протирать стекла очков, и без того сверкавшие чистотой. Надев их снова, она добавила:
— Там хотят очистить всю северную часть, от Амстердама до Ден Хельдера. Провести границу по каналу, опутать все проволокой и там жить.
— Много людей осталось? — спросила Дрика.
— Не знаю как в Голландии, но в Бельгии не больше семи процентов, — как-то сухо, глядя при этом не на нас, а в окно, ответила женщина.
Мне показалось, что она солгала насчет того, что ей неизвестен процент уцелевших в
Голландии.

Скорее всего, она не хотела заранее окончательно расстраивать Дрику, переложила ответственность на нее саму, мол доедет и узнает. Да здесь и догадаться можно, у нас за спиной половина Европы осталась. Живых людей почти что и не видели, в Америке такое разве что в Калифорнии да в районе Нью-Йорка.
— Заполните анкету на тех, кого вы разыскиваете, — женщина придвинула Дрика два распечатанных листа и карандаш. — Оставите здесь, завтра мы сможем вам точно сказать, числится ли разыскиваемое вами лицо в какой-то из баз данных, на живых ли, или на погибших.
Голос звучал как запись, никаких эмоций. Настолько никаких, что я понял — каждое слово из уже в который раз произносимой речи ее ранит. Семь процентов осталось. Девяносто три процента или погибло, или ходит по земле в виде неживых разлагающихся тварей. Сколько среди них ее близких? Кто погиб у нее? Муж? Дети? Родители? Все, кого она знала?
Разговор смялся и смолк. Дрика тщательно заполнила анкету из множества пунктов, в которых перечислялись все возможные зацепки для опознания, перечитала внимательно и отодвинула по столу от себя.
— Завтра с утра можете заходить, — сказала женщина, положив листочки в стопку таких же. —
Мы в девять утра открываемся. Желаю удачи.
Мы снова оказались на улице. Пожертвовали шесть патронов за две маленькие пластиковые бутылки минеральной воды, которые рыжий толстяк достал нам из переносного холодильника — у него таких целый штабель стоял за спиной.
— Как думаешь, они что-то узнают про маму? — спросила Дрика, явно боясь услышать от меня какой-то конкретный ответ.
— Нет, как я думаю, — сказал я не очень искренне. — Откуда им было всех людей в базы собрать? Да и в Бельгии мы пока, не в Нидерландах.
— Ну да, конечно, — с готовностью согласилась она.
— Пройдемся до рынка? — предложил я, вспомнив «целеуказание» толстяка из киоска.
— Да, давай.

2 июня, пятница, день. Бельгия, Антверпен

Огромный складской терминал, метров так двести в длину и не меньше ста в ширину, с въездами для больших грузовиков. Грузовиков сейчас в нем нет, зато есть великое множество контейнеров, тех самых, которыми так богат любой морской порт в этом мире.
Стоят рядами, прижавшись друг к другу боками, внутри обосновались торговцы. Много торговцев, неожиданно много, и людей между торговыми рядами тоже хватает.
Рынок хоть и большой, но совсем не шумный — это не Восток, тут все культурно. Смотрят люди товар, если что-то надо — спрашивают у продавца. Никто не торгуется, цена везде написана, как в магазине.
Торгуют всем. А нам, как выяснилось, всего и надо. У меня вот пена для бритья закончилась. Можно мылом, но нет помазка, а ладонью толком не намылишься, уже проблемка получается. У Дрики дела женские, тоже важно. Все важно, даже одежда нужна нормальная, а то у меня исключительно «тактическая», что тоже не всегда удобно.
Здесь были деньги, те самые жетоны, которые мы заметили раньше. Был «Новый
Антверпенский банк», да-да, не надо смеяться, который принимал всякого рода ценности от людей и менял их на эти самые жетоны по установленному курсу, тоже никакого торга.
Прорезалась былая сметка старой Антверпенской биржи, старейшей в мире? А почему бы и нет.
— Смотри, оружием торгуют, — сказал Дрика, толкнув меня под локоть.
Я обернулся, глянул куда она указывала. Точно, сразу несколько стоящих бок о бок контейнеров торговали вполне конкретным товаром, в нынешние времена самым востребованным из всех прочих.
— Поглядим?
— А нам разве что-то нужно? — удивилась Дрика.
В чем-то права, наверное, у нас одних патронов почти три центнера, и стволов тоже хватает, и гранаты ящиками.

Но кое-что все же требуется, если вспомнить.
— Нужно, — ответил я. — К снайперке патронов почти нет. Их и так было мало, и почти все в
Нью-Йорке по «братьям из гетто» расстрелял. Да и вообще…
— Что вообще?
— Там посмотрим.
Выбор, к удивлению моему немалому, оказался богатым. Потом уже вспомнилось, что
Бельгия хоть страна и маленькая, но производитель оружия очень большой, чуть ли не половину мира снабжала. В продаже было почти все, что можно пожелать, хоть выбор был куда меньше чем в среднем аризонском магазине в былые времена. К удивлению моему у торговцев хватало старых винтовок FAL, которые, как я думал, уже давно должны были быть распроданы в страны «третьего мира». Было много пистолетов «Браунинг Хай Пауэр» —
уважаемая модель, хоть и старая, а еще я увидел несколько новых «Браунингов», модели
«Про-Найн», которые мне приходилось видеть в Америке, но стрелять или держать в руке не довелось.
Продавец — высокий худой мужик с растрепанной бородой — заметил мой интерес и протянул мне пистолет, сказав:
— Хотите посмотреть?
— Да, спасибо, — кивнул я.
Удобно. Самое первое впечатление — очень удобно, почти как М1911. Пластиковая рукоятка в ладонь села плотно, затыльник рамки улегся на руку сверху. Покрутил, прицелился в стену — точно нормально.
— Есть сменная задняя часть рукоятки, — сказал продавец. — Можно под руку подогнать.
— Да вроде и так ничего, — ответил я. — Магазины к нему есть?
— Два в комплекте и есть запасные, — ответил тот, выкладывая на прилавок несколько черных коробочек со стилизованной оленьей головой — эмблемой «Браунинга».
— А что по надежности? — спросил я.
— Нареканий не было вроде бы, — пожал тот плечами. — Бывают проблемы на первой сотне выстрелов, потом все нормализуется.
— А кобура под него?
— С этим сложнее, — поморщился он. — Модель новая, ничего под него не выпустили еще.
Блэкхоковская «Серпа» от «Хеклер Пи 2000» подходит, кстати, только болтик регулировочный чуть-чуть распустить надо.
— А есть?
— Не было — не предлагал бы, — ответил тот спокойно, снимая с крючка прозрачную пластиковую коробку.
Открыв ее, продавец вытащил черную пластиковую кобуру с рычажком-стопором, покрутил винт крестообразной отверткой, протянул мне:
— Попробуйте.
Действительно, браунинг вошел туда как влитой, щелкнув запором. Все, теперь никак не вывалится, пока указательным пальцем не прижмешь плоский рычажок. С другой стороны —
а зачем он мне? Сорок пятого у нас запас еще большой, а так я потрачу, как я понимаю, ресурс куда более ценный — патрон автоматный.
— Триста восьмой калибр матчевый есть? — спросил я, с сожалением отложив браунинг обратно.
— Есть, — ответил продавец. — Не много, но пару сотен наберу. Могу просто поменять на пять — пятьдесят шесть.
— И курс?
— Обычный, три к одному, если военный стандарт.
— Кстати, откуда такое богатство?
— Я был местным дистрибьютором нескольких марок, еще с тех пор осталось, — ответил он.
— А военным оружием уже потом разжился. Людей осталось мало, а оружия оказалось много.
Я задумчиво посмотрел на несколько FNC, выстроенных в рядок. Есть соблазн такой винтовкой разжиться, внутри ведь это по сути «калашников», как и мой утраченный все в той же Уичите Sig.

Причем все армейское, с полноценным «фулл-авто», разве что стандарт под все наши прицелы-фонари-ручки не подходит, тогда хоть выбрасывай добро… Нет, не вижу смысла. До России мне и наличного оружия хватит, а там все равно надо будет искать под другой стандарт. Лишнее это все.
Стоп, а вот это уже интресно… Мой взгляд упал на несколько стальных труб сантиметра по четыре толщиной, крашеных в черный матовый цвет и с какой-то маркировкой белой краской. Они явно напоминали глушители, и судя по величине — не пистолетные.
— Глушители? — уточнил я на всякий случай.
— Они самые, — кивнул продавец. — «Брюггер унд Томет». Очень хорошо покупают.
— А у вас что, «сабсоники» в продаже есть? — немного удивился я.
Дозвуковой автоматный патрон должен быть сейчас ресурсом ценным, сомневаюсь, что кто-то его на продажу потащит.
— Нет, — отвтеил тот, — «сабсоников» нет. Но им и так можно пользоваться, звук все равно намного тише получается. — он показал на мой М4, добавил: — Резьба подходящая, стандарт один и тот же, так что не пожалеете.
Перехватив мой непонимающий взгляд, сказал:
— Звуковой удар от такой пули негромкий, как воздушка хлопнула, а сам звук выстрела снижается на тридцать децибел.
— Ресурс какой? — уточнил я.
— Пожизненный, — сказал он. — Он полностью стальной, нечему портиться. Кстати, пристрелять только надо заново оружие, он скорость пули снижает немного, так что точка попадания смещается вниз. Хотя вблизи не принципиально, разница маленькая.
Хм, это мне точно пригодится. Просто наверняка, с гарантией. Шум от выстрела в замертвяченных местах в настоящую проблему превратился. Если его снизить хотя бы чуть-
чуть — было бы очень здорово.
— Автоматика срабатывает?
— Разумеется, — ответил тот. — Даже у FNC срабатывает, а в М4 сопротивление меньше.
— Хорошо, вот это мне отложите, — схватив с прилавка, я протянул продавцу сразу четыре глушителя. — И двести патронов «триста восемь». И вот это…, — я постучал пальцем по серой коробочке, в которой лежал гибрид пистолетного подствольного фонаря и лазерного целеуказателя. Потом добавил еще пару ЛЦУ для автоматов, с проводками и креплениями, получив одобрительный кивок продавца. — Мне надо сходить за…, — я запнулся, затруднившись с формулировкой.
Сказать «за патронами» — звучит странно, «за деньгами» — так это не деньги.
— За платежным средством, — послышался сзади чей-то веселый голос, говоривший по-
английски с сильным акцентом. — Извини что вмешался, подсказал просто.
Я обернулся и увидел чернявого молодого парня с чуть горбатым носом, с трехдневной щетиной. Одет он был вроде чеченского боевика — кожаная куртка, камуфляжные штаны, берцы, разгрузка. На груди, стволом вниз, висел непривычного вида автомат. Я сначала чуть было за «галил» его не принял, лишь потом сообразил, что это какой-то совсем другой клон «калашникова». И у него, кстати, была планка под всякие приблуды, как раз наверху ствольной коробки, это я сразу отметил. А вот магазин закруглен не сильно, явно под натовский патрон машинка.
— Спасибо, — усмехнулся я в ответ. — Действительно проблема с термином.
— Издалека? — спросил он, взяв с прилавка обтянутый резиной бинокль.
— Из Амстердама, — вдруг ответила доселе молчавшая Дрика.
— Надо же? — вроде как удивился парень. — Я тоже оттуда.

— Надо же? — вроде как удивился парень. — Я тоже оттуда. Теперь уже нет, мы в Кааге сидим, там вода и безопасно, но раньше в Амстердаме жил.
Дрике явно хотелось поговорить, давали о себе знать нервы, а вот мне совершенно не хотелось давать ей разбалтываться. Больно уж собеседник на чеченца похож, общим своим стилем, я имею ввиду, не лицом. Как-то вот так, ассоциации возникают. И жил он «раньше» в
Амстердаме недолго, как мне кажется, судя по акценту. Не местный у него акцент.
Я обратил внимание на то, что он не один. Еще двое мужчин, один совсем молодой, другой постарше, лет сорока, одетые так же как и он, кожа и коммерческий камуфляж, прогуливались у прилавков. Все темноволосые, крепкие… вообще балканский типаж, может даже и сербы, чего это я так напрягся. Ладно, все равно не до них.
Слово «Амстердам» оказалось для Дрики триггером, она начала выспрашивать парня о том, что делалось в городе, но ничего неожиданного мы не услышали. Эпидемия началась в
Амстердаме быстро, сразу во многих местах, через два дня город превратился в ад. Узкие улицы центра превратились в ловушки для тех, кто пытался убежать. Лишь день на пятый в городе появились спасательные группы военных, забиравшие людей из домов прямо через окна, и те, кто смог просидеть в своих квартирах до их появления, спасся.
Все это время одна часть выживших уходила к порту, другая — как раз к огромному аэропорту Схипхол, где поначалу пытались создать что-то вроде пункта приема беженцев.
Получилось это плохо — никого не проверяли, туда проходили укушенные, скопилось много мигрантов, которые обычно склонны к анархии, а у военных не нашлось командира «с железной рукой», которой следовало навести порядок. Правда, теперь там поселилось много других людей, которых привлекло огромное здание аэропорта, ограждение и запас горючего.
Но, в общем, как-то людям удалось организоваться и спасаться, на них работал голландский ландшафт. Не меньше чем треть страны расположена на самых настоящих островах, а каналы пересекают почти весь север во всех направлениях. Причем большие каналы, судоходные, настоящие реки, явившиеся непреодолимым препятствием для бродячих мертвецов. Остатки военных, вооружившиеся гражданские и даже люди из других стран, решившие, что надо жить ближе к морю, которое сможет кормить, занимали такие изолированные территории и постепенно уже очищали их от зомби. А вот внутренние европейские земли, лежащие южнее, были почти полностью зачищены мертвецами от людей, последние из них как раз и ушли к морю.
— На юге вообще нечего делать, можно сутки ехать и ни одного живого человека не встретить, — сказал собеседник. — Все погибли или ушли. Мы там бываем иногда по своим делам, даже привозим оттуда людей, но их совсем мало.
Потом парня с загадочным «калашом» позвали его спутники, и он попрощался с нами, заодно оделив полезным советом — показал, где можно взять в прокат велосипеды, к огромной нашей радости. И обошлось недорого, по десятку патронов в день, и удобство великое.
В первую минуту, взгромоздившись на черный, архаичного вида велосипед с проволочной корзинкой на багажнике и еще одной впереди, я даже испугался, что не смогу поехать, так давно я делал это в последний раз. Но ничего, как оказалось, навык не утрачивается и через пару минут мы уже катили к своей машине с ветерком.
Жизнь в порту кипела. Сновали люди туда-сюда, ездили машины, по Шельде двигались катера, лодки, все были при деле. Где-то что-то строили, что-то перестраивали, были даже полицейские патрули в самой настоящей полицейской форме, приглядывающие за порядком.
Часто попадались импровизированные бары и рестораны, пахло жареной рыбой, причем так пахло, что слюни текли, хотя, казалось бы, за долгое морское путешествие рыба могла бы и надоесть. Новая жизнь как-то налаживалась, что и не удивительно — народ в этих краях всегда был крепко работящим.

Новая жизнь как-то налаживалась, что и не удивительно — народ в этих краях всегда был крепко работящим.
Сэм, как оказалось, не перетрудился в наше отсутствие. Нашли мы его развалившимся в раскладном кресле и попивающим холодное пиво. Кот валялся у его ног, вытянувшись на нагретом солнцем бетоне, вроде как тоже блаженствовал.
— Что-нибудь узнали? — спросил Сэм после того, как мы слезли с велосипедов.
— Не очень много, если честно, — ответил я, открывая заднюю дверь кабины и вытаскивая из-под сидения пластиковые упаковки патронов.
— Может быть, завтра будет что-то, Информцентр взял заявку на поиск мамы, — добавила
Дрика.
— Даже так? — удивился Сэм. — Они здесь как-то организовались?
Дрика вкратце рассказала ему о том, что нам удалось узнать. Сэм выслушал и заключил:
— То есть, всей информации у них все равно нет, и даже если они о твоей маме ничего не знают, то это ничего не значит, так?
— Да, наверное! — поддержала эту мысль девушка.
— А теперь вы куда?
— На рынок, — ответил уже я. — Нужны патроны для М25.
— Патроны нужны, да сэр, — кивнул Сэм. — Но думаю, что вы без меня там справитесь? Я бы пока здесь посидел.
— Здесь есть бары, — намекнул ему я.
— А это пиво как раз оттуда, — сказал он, приподняв бутылку. — Не думаешь ведь ты, что у меня совсем нюх не работает?
Послышались шаги неподалеку. Я обернулся и встретился взглядом с тем парнем, с каким только что общались на рынке. Его спутники тоже шли вместе с ним. Увидев, что я его заметил, парень показал большой палец и сказал:
— Отличная машина! Если мы загоримся, то непременно вас позовем.
Его взгляд скользнул по забитой патронными упаковками сумке, и я затолкнул ее под сиденье, захлопнув дверь. Затем ответил:
— Из машины удалили все лишнее, так что она умеет только возить и не умеет гасить пожары.
— А жаль! — засмеялся тот, и мужчины с необычными автоматами прошли дальше.

3 июня, суббота, утро. Бельгия, Антверпен

Мы были возле Информцентра еще до его открытия, минут за пятнадцать. Дрика собиралась сюда вообще за два часа прийти, я ее еле удержал, убедив в том, что стояние у закрытых дверей нам точно ничем не поможет. Но сейчас уже удерживать не мог, и мы стояли вдвоем, опираясь на загородку и наблюдая за тем, как рыжий усатый буфетчик открывает свой киоск и выгружает туда ящики с напитками, которые привез на чем-то вроде садового мотоблока.
Кроме нас троих на площадке никого не было. Персонал Информцентра появился почти к самому открытию, причем все подъехали на велосипедах. Женщина с лошадиным лицом узнала нас, поздоровалась, Дрика было рванулась к ней, но та быстро зашла в вагончик и захлопнула дверь за собой.
Начала собираться небольшая очередь, человек пять всего. Все подходили к висящей на стене вагончика штуковине и отрывали вытягивающиеся билетики с номерами. У нас тоже такой был, с черной единичкой, и когда выглянувший в окно похожий на бухгалтера мужчина крикнул: «Ein!» — мы зашли внутрь.
Женщина с лошадиной дежурной улыбкой открыла папку, достала заполненную Дрикой анкету и прочитала что написано на небольшом листочке, прикрепленном к ней скрепкой.
— Похоже, что мы не нашли вашу маму, — сказала она. — Есть две женщины со сходными именами, но отличаются даты рождения и адрес проживания до Катастрофы. Вот здесь, на всякий случай, их нынешние координаты. Не могут быть родственницами?
— Нет, не могут, — совершенно убитым голосом сказала Дрика.
— Не отчаивайтесь, — попыталась утешить ее женщина.

— Не отчаивайтесь, — попыталась утешить ее женщина. — Наши базы данных еще очень неполны, в них и половины людей нет. Кстати, я должна внести в нее вас, вы же не значитесь тоже.
Дрика махнула рукой, но женщина настаивала:
— Не следует к этому так относиться. Кто знает, может быть ваша мама жива и сейчас пытается разыскать вас? А вы тоже не зарегистрированы. Заполните эти формы, пожалуйста,
— она подвинула и к Дрике, и ко мне по паре отпечатанных листов, при этом уже перешла на английский язык.
— Мне не надо, — сказал я, отодвигая анкету. — Я не местный и здесь не задержусь. Никого не ищу и меня никто не знает. Разберемся с проблемой девочки и я поеду дальше.
— Как хотите, — пожала она плечами. — Откуда вы?
— Из Москвы.
Ответ ее не удивил против ожидания, она лишь сказала:
— Вам очень далеко ехать.
— У меня там семья.
— Удачи.
Дрика заполнила анкету, пообещав обратиться в местный аналог Информцентра в том месте, где она все же устроится, и дать свой новый адрес, и на этом мы распрощались.
Мы встали у киоска на входе, снова взяли по бутылке минеральной воды.
— Куда мне теперь? — спросила девушка, явно растерянная.
Я достал из сумки атлас, раскрыл, прикрывая его собой от свежего ветра, дувшего со стороны Шельды.
— Ну, смотри, — сказал я… — Ехать надо в Амстердам через Схипхол, может быть, там что-то удастся узнать. Больше всего на Амстердам надеюсь, там же недалеко до порта было, так?
— Да, так, — подтвердила она.
— Так и начнем тогда.
К нам кто-то подошел, мы обернулись и столкнулись взглядами с улыбающимся парнем, тем самым, с которым беседовали на рынке.
— Извините, что опять вмешался, — сказал он, — но вижу, что вы ищите кого-то?
Смотрел он на Дрику, белозубо улыбаясь. Ну, понятна, в общем, мотивировка такой активности в общении.
— Да, — коротко улыбнулась навстречу девушка. — Я маму разыскиваю, но они, — кивок на вагончик Информцентра, — ничего не знают.
— Откуда им все знать? — вроде даже удивился парень. — Много людей живет в меньших коммунах, откуда никто в Информцентр не дает никакой информации. У нас на въезде прямо доска с объявлениями висит, там тысячи людей друг друга ищут. И еще много где так.
— Вы же в Кааге? — поморщив лоб, спросила Дрика. — Я правильно запомнила?
— Правильно! — радостно подтвердил тот и протянул руку, представившись кем-то вроде
«Димитра».
Понятно, все же Балканы. Дрика представилась в ответ, а я просто протянул руку, почему-
то себя не назвав. Не знаю почему, что-то не очень он мне нравится. И это не ревность из-за
Дрики, вовсе нет, просто почему-то никогда не доверял людям назойливым, пусть даже и очень дружелюбным. А этот Димитр постоянно рядом оказывается, и в недостатке назойливости его не обвинишь. Как банный лист примерно.
— Вы можете с нами доехать до Каага и там почитать все объявления, — предложил он. — И список людей есть, нас там уже почти две тысячи.
— Мама вряд ли бы оказалась в Кааге, далековато, — усомнилась Дрика.
— Объявления развешивает и те, кто едет в другие коммуны, — возразил Димитр. — Мы сюда тоже целую пачку привезли и развесили, от тех, кто у нас живет. Не видели? Почти у самого
КПП на шлюзе. И к нам могли привезти.
— Нет, не обратили внимания, — ответил я. — Посмотрим обязательно.

— Посмотрим обязательно.
— А Кааг прямо на пути к Амстердаму, даже крюк делать не надо, почти не потеряете времени. К тому же у нас много людей из Амстердама, люди из города во все стороны бежали.
Я мельком глянул на Дрику и увидел, что она явно загорелась идеей, подкинутой назойливым Димитром. Идея и вправду была разумной, было бы странно, если бы не появились такие доски с объявлениями о розыске близких. Поэтому, несмотря на всю антипатию к «кавалеру», я сказал:
— Дрика, давай тогда заедем, почитаем. Смотри, отсюда в Схипхол ехать не проблема.
— Да, конечно! — радостно согласилась она.
— Мы завтра с утра выезжаем, — сообщил обрадованный Димитр. — Мы стоим в соседнем ряду с вашей пожарной машиной.
— Хорошо.
Димитр ушел в сторону рынка, а мы с Дрикой, оседлав велосипеды, поехали в сторону
КПП, где действительно обнаружили стену, почти сплошь оклеенную объявлениями. Их было очень много, сотни, тысячи небольших бумажек, на которых фломастерами, маркерами, карандашами и ручками были написаны имена, адреса, призывы, это был словно молчаливый и одновременно оглушительный крик отчаяния — последние люди почти мертвой земли надеялись найти живыми тех, с кем потеряли связь. Я видел лицо Дрики, я видел, как она шевелила губами, читая объявление за объявлением, не дочитывала, перебегала с места на место, время от времени сталкиваясь с другими людьми… больно на нее смотреть, если честно. У меня ведь не просто так надежда на то, что моя семья в безопасности, они ведь были в безопасности. А что ждет ее? Семь процентов населения
Бельгии. В Голландии немного больше. Сколько? Десять? Пятнадцать? Теперь о чем, о теории вероятности поговорим? Каковы шансы одинокой женщины, художника-
реставратора, проживающей в центре старинного и к тому же большого города, пробиться в безопасное место?
— Нет, ничего нет, — вздохнула Дрика.
— Откуда здесь взяться? — вроде бы даже удивился я. — Мы же пока в Бельгии, до
Нидерландов еще ехать и ехать.
— Ну да, верно, — кивнула она. — Поехали обратно?
— Да, давай.

4 июня, воскресенье, утро. Бельгия, Антверпен

Вчера к нам снова зашел Димитр, или как там его правильно, и пригласил Дрику прогуляться. Она заметно обрадовалась приглашению, и я думаю, что не из-за самого признания ее привлекательности незнакомым парнем, а просто потому, что он внушил ей некую надежду на удачный исход наших поисков. Не убеждал ее ни в чем, боже упаси, а просто дал понять и доказал, что еще не все потеряно. И теперь девушка рада была держаться к нему поближе, словно продолжая заряжаться от него этой самой надеждой.
Мне, если честно, отпускать ее не хотелось, недоверие к странному прилипчивому парню никуда не делось, но нормального способа не пустить ее я не знал, да и вообще не мое это дело, я ей не отец. Пошлет меня куда подальше, да и будет права.
Сэма визитер, похоже, тоже в восторг не привел. Он лишь сказал, что тот похож на мексиканского наркотраффиканта и затем уточнил:
— В глазах что-то похожее. Не понравился он мне, да сэр.
— Мне тоже, — признался и я. — Но здесь место безопасное, насколько я понял, патрули везде и вообще… времена изменились.
— Верно, — кивнул Сэм, вытирая испачканные машинным маслом руки и закидывая грязную тряпку в инструментальный ящик. — Времена изменились, здесь девочка в безопасности, поэтому я и не сказал ничего. Но мы же поедем дальше вместе?
— Осторожно поедем, — сказал я, поморщившись. — По сути этот парень прав, вполне стоит заехать и посмотреть. Если все так, как он и сказал, то вполне можно что-то узнать.

— Люди бывают разные в это время, — вздохнул он. — Как узнать заранее, кто там живет?
— Никак, — покачал я головой. — Я пытался вчера вечером зайти в Инфобюро, но там мне сказали, что сведений у них мало. Просто люди, собрались в безопасном месте.
— Хорошо если так.
С вечера у меня вообще какой-то мандраж начался. Мы впервые приблизились к какой-то «контрольной точке» нашего путешествия. Пусть пока не к моей, но все равно волновался я уже не меньше Дрики, пожалуй. Найдем? Не найдем? Что узнаем? Как все это будет выглядеть? И что если… даже не знаю, останется она на родине в таком случае или поедет дальше? Что у нее здесь осталось? А что может ждать впереди? Я даже не знаю, что там ждет меня, хоть и верю в то, что у нас все же не так все ужасно как в Европе.
Дрика пришла обратно без всяких приключений, сопровождаемая Димитром. Сказала, что сидели в какой-то местной харчевне и пили пиво, больше и рассказывать нечего. Ну и ладно, обошлось без проблем.
С утра мы были готовы к отъезду. Вернули велосипеды в прокат, официально сдали место на стоянке и остановились на выезде с нее. Вскоре к нам подъехала трехосная полноприводная «скания» армейского оливкового цвета, с лебедкой и кенгурятником. В ней оказалось четверо — двое в кабине, оба возрастом постарше, и двое в кузове — тот самый
Димитр и еще один небритый парень, носатый и с выбитым передним зубом. У носатого на голове был черный берет с какой-то непонятной кокардой, а черная полицейская разгрузка была надета поверх кожаной мотоциклетной куртки. Оружие немного удивило — бесшумный «хеклер-кох МР5 SD» с толстой трубой глушителя на месте ствола. А что, неплохо, если какое место от мертвецов зачищать — и внимания не привлечешь, и патрон пистолетный.
Димитр ловко выпрыгнул из кузова, подошел к нам, заглянул снизу в кабину.
— Езжайте прямо за нами… связь есть?
Я молча показал ему карманную рацию.
— Четыреста шестой канал, хорошо? — спросил он, постучав по своей, закрепленной на плече.
Я опять, молча же, кивнул.
— Дрика, а вы к нам в кузов не хотите? Веселей будет? — предложил он, заулыбавшись до ушей.
Дрика заметно обрадовалась, но я предостерегающе поднял руку. Они оба, и она, и
Димитр, уставились на меня.
— В движении группу не разбиваем, — сказал я, больше адресуясь к кавалеру. — Доедем — там общайтесь, у нас здесь все роли расписаны.
Тот лишь кивнул, а Дрика заметно расстроилась и даже оскорбилась, но ничего не сказала.
Ну и я не сказал, большая уже, сама все понимать должна. Вообще-то к кому другому я бы ее отпустил, к кому-то вроде нашего Майка, что остался в Аризоне, и к которому она заглядывала в трейлер в последние ночи, а вот к этому Димитру отпускать не хочется. Я за нее пока ответственность чувствую, хотя бы перед самим собой.
«Жених» забрался в кузов «скании», в котором виднелся еще и небольшой штабель каких-
то ящиков, после чего большая зеленая машина тронулась с места. А следом двинула и наша пожарка.
— Далеко ехать? — спросил Сэм, видя, что я перелистываю дорожный атлас.
— Сто пятьдесят примерно, — ответил я, прикинув расстояние. — Быстро доберемся.
Выезжали не через то КПП, через которое приехали сюда. Проскочили контейнерный терминал, затем по туннелю проехали под Шельдой. Затем был остров с огромным нефтехранилищем, снова тоннель, огромная железнодорожная станция, на которой тоже кипела работа, а уже затем мы выбрались на трассу. Идущая впереди «скания» ускорилась километров до семидесяти в час, ну и мы шли с такой же скоростью, отстав метров на двести. Отстали умышленно, не хотелось все время находиться под наблюдением.

Отстали умышленно, не хотелось все время находиться под наблюдением. Нас пару раз запросили по рации с просьбой подтянуться, но мы просьбу проигнорировали. Просто так, на всякий случай.
— Андре, — окликнула меня сзади Дрика.
— Да? — спросил я, попутно распихивая по разгрузке увесистые кругляки гранат М67.
— Я тебя не поняла, — сказала девушка сухо.
— В смысле? — уточнил я, хотя, на самом деле, прекрасно понимал о чем она.
— Дитмир хочет нам помочь, он хороший парень, а ты его просто ненавидишь, — голос звучал осуждающе. — Так нельзя.
— Как? Как его правильно зовут, ты сказала? — чуть не подскочил я на месте. — Не Димитр?
— Дит-мир, — повторила она по слогам. — Дитмир. Ты даже его имя не соизволил запомнить, а разговариваешь как с врагом. Переводится как «Добрый день», кстати.
— Что переводится?
— Его имя.
— Ага…, — кое-что в голове у меня начало складываться. — А славный юноша Дитмир,
«добрый день» который, часом не рассказал, откуда он приехал?
— Это здесь причем? — прищурилась она подозрительно.
— И все же?
Сэм явно прислушивался к разговору, но не вмешивался.
— Какая разница? — голос звучал возмущенно. — Он из Косово, беженец, он бежал сюда от сербов. Хорошо, что здесь сумел устроиться, там бы его убили и зарыли в какой-нибудь могиле, как тех боснийцев в Сребренице.
Мне почему-то захотелось попросить Сэма остановить машину, вывести Дрику за ухо куда-нибудь в сторонку, и там отлупить ремнем. Нагнуть, зажать голову меж колен и хлестать ремнем по тощему заду, до слез и визга, за дурость тяжелой формы, которая наказуема. Добротную такую, наивную, светлую, чистую европейскую дурость, которую из нее не выбил даже Большой Песец, пробежавшийся по земле.
— Я что-то пропускаю? — спросил Сэм.
— Ты почти угадал, когда сравнивал нашего нового друга с мексиканцем, — ответил я, обернувшись к нему. — Эти «страдальцы» и «беженцы», исключительно для того, чтобы их не убили кровожадные сербы, контролируют почти весь оборот героина в Европе и заодно большую часть проституции. А вот эти вот…, — я кивнул за окном, подразумевая сытые европейские страны, зарастившие мозговые извилины добротным салом, — относятся к ним как к сироткам. Разрешают приезжать, позволяют оставаться, дают пособия и очень им сочувствуют. Почти даже больше чем гомикам.
Дрика злобно фыркнула, но ничего не сказала.
— Дрика, еще раз, — обратился я к ней, глядя в злые как у рассерженного Тигра глаза, — Эти люди с большой вероятностью — бандиты. Обычные бандиты. И позвали нас с собой они не просто так, такие вообще ничего просто так не делают.
— Ты их не знаешь! — тонкий палец с обгрызенным ногтем уставился мне в лицо. — Ты даже не разговаривал с ними, а делаешь такие выводы! О незнакомых людях!
— А мне и не надо их знать, — хмыкнул я. — Есть народы с дурными традициями и албанцы одни из них. У нас в стране есть такие же чеченцы. С ними можно общаться там, где они не могут тебе угрожать или тогда, когда ты сильнее. Но оставаться с ними наедине просто не стоит, и тем более быть слабее, эти самые традиции могут привести к тому, что тебя ограбят и убьют. Причем произойдет это с очень высокой долей вероятности, если они будут знать, что им за это ничего не будет. А сейчас никому ни за что ничего не будет, мир рухнул.
— Ты не прав, — решительно заявила она.

— Ты основываешь свое мнение на предрассудках.
Дитмир совершенно нормальный парень, мы с ним даже в одни и те же места ходили.
— В смысле?
— Ну… клубы и все такое, даже общие знакомые есть.
— А зачем он туда ходил? — вдруг спросил Сэм.
— А зачем ходят в клубы? — вопросом на вопрос ответила Дрика.
Сэм пожал плечами, затем сказал:
— Кто зачем, да сэр. Кто-то идет закинуться таблеткой и танцевать до утра, а кто-то идет эту таблетку продать и посмотреть на прыгающих от нее идиотов.
— Вы… вы…, — Дрика не находила слов от возмущения, даже немного заикаться начала. —
Как можно быть настолько предубежденными? Настолько нетерпимыми? Как можно обвинять людей без всяких доказательств?
— Я их ни в чем не обвиняю, успокойся, — ответил я. — В чем я их обвинил? Ни в чем. Я просто предупреждаю о том, что от них лучше держаться подальше, на всякий случай. Как тебе, например, такой молодой, красивой и блондинке, не следует оставаться наедине с компанией мусульманских юношей. Просто на всякий случай, чтобы потом не жалеть.
— Ты не прав! — сказала она, снова почти что ткнув меня в лицо пальцем. — Ты не прав, ты оскорбляешь людей недоверием!
— Они не слышат, — сказал я примирительно и показал на едущий далеко впереди грузовик, —
вон, сколько до них. И я не сужу, я опасаюсь. На всякий случай. И тебе советую.
На этом разговор прервался. Дрика не ответила и сидела теперь мрачнее тучи. Нет, что-то с ней неправильно. То нормальная была всю дорогу, а теперь, стоило добраться до места, дурь из нее полезла как тесто из квашни. Компенсация? Боится узнать страшное про мать и хватается за все, что кажется знакомым и привычным? Может быть, мы ведь с ней пока еще ни разу не ругались, а тут на тебе… Нехорошо.
Затем «скания» свернула с трассы на второстепенную дорогу, заставив нас насторожиться.
В рации послышался голос Дитмира:
— По главным дорогам не проехать, там все забито брошенными машинами. Не отставайте, а то замучаетесь искать проезд.
Сэм искоса глянул на меня, и я кивнул. Все верно, когда я смотрел на карту, то сам понимал — такое шоссе обязано быть забитым. Просто потому, что незанятая людьми земля закончилась, один город будет перетекать в другой, здесь ведь даже «природы» как таковой нет кроме воды, только распаханные поля или застройки. Не страна, а газон. А ведь нам надо будет еще и проскочить через Роттердам, шоссе идет прямо через центр большого города, мостами, зажатое между строениями — даже представить страшно, что там может твориться.
Проедем мы там вообще? Хотя… албанцы как-то проехали, значит, есть путь, в любом случае нам лучше сейчас за ними держаться.
Правда, там еще Роттердамский порт есть, и в нем тоже люди… Хотя нам сказали, что база по спасенным и найденным оттуда в Антверпене есть, значит и смысле нет заезжать. И в любом случае мы мимо не проедем.
Поля, городки, поля. Что в Испании, что во Франции пустующих земель хватало. Были и леса, были и горы, были и невозделанные поля, но здесь… как китайцы, вот ей богу, каждый квадратный метр использован. И плотность населения здесь яно зашкаливала, городки и деревни кругом, всегда в поле зрения, нет толком никакой «сельской местности».
Городки были замертвячены, живых людей с момента выезда из Антверпена так и не видели, разве что несколько машин попалось навстречу. Дорогу расчищали, остатки пробок мы видели почти что в каждом населенном пункте. Не пусти здесь кто-то умный бульдозеры или что-то подобное, мы бы вообще никуда не проехали. Тесная страна, прорва машин. И это еще на боковых дорогах, подозреваю, что на трассе вообще жуть что творится.

Рация снова заговорила голосом Димтара:
— Приближаемся к Роттердаму, держитесь к нам поближе и ни в коем случае не останавливайтесь.
— Там людей нет? — уточнил я.
— В порту только, и то не везде, — ответил он. — Порт большой, людей мало.
— Я понял, — ответил я и отключился.
Ладно, с нашими проблемами потом разберемся. Даже если у албанцев на уме плохое, то сейчас им шалить не выгодно, место будет очень уж опасным, это и по карте понять можно.
Им лучше всего проскочить его без проблем и задержек, не будут они ничего лишнего устраивать.
— Сэм, давай пока к ним поближе, — сказал я.
Сзади, где сидела все это время, надувшись, Дрика, донеслось сердитое фырканье, она пока еще не успокоилась.
Вскоре наше неширокое шоссе влилось в широкую трассу, с обеих сторон замельтешили строения пригородов. Зомби тоже хватало, пусть и не на самой трассе, но вокруг, в поле зрения. Действительно, останавливаться в таком месте никак нельзя, если ты не самоубийца.
Много их, очень много.
Чем дальше, тем теснее сдвигались дома, вызывая подсознательный страх того, что дорога вот-вот превратится в затор, и мы застрянем среди массы зомби, затем был мост через Маас, с которого хорошо просматривался широко раскинувшийся порт Роттердама. После моста машины понеслись по улицам города, не слишком узким, но и не очень широким. Зомби были везде — замедленные, впавшие в ступор, вяло реагирующие на проносящиеся мимо шумные грузовики. Зрелище здорово давило на нервы, какое-то нелепое сочетание подчеркнуто уютной и обжитой архитектуры этого города с гуляющей по его улицам
Смертью.
Пожары. Еще местами что-то продолжало гореть и множество зданий, мимо которых мы проскакивали, демонстрировали обугленные оконные проемы, закопченные стены и прочие следу гулявших по городу пожаров.
Нет, здесь, где следы смерти буквально на каждом шагу назойливо лезут в глаза, я оставаться не хочу. Я в Россию, у нас места больше. А не будь России, так в Америку бы вернулся, но здесь никак не хочу жить, категорически.
Снаружи в машину постоянно заносило запахи. Я выразился так потому, что слово «вонь» множественного числа не образует. Вонь гари сменялась вонью мертвечины, мертвечина —
забитой канализацией, гниющими отходами и так до бесконечности. Город был убит и теперь разлагался сам.
Я снова скосил глаза на мрачно молчащую Дрику, пытаясь понять, о чем она сейчас может думать. Неужели все еще дуется?
Роттердам все никак не заканчивался, границы одного города наползали на границы другого, даже всегда спокойный Сэм, как я видел, заметно волновался. Страшно представить, что будет, если, например, машина сломается в этом рассаднике мертвечины.
Даже не хочется представлять, учитывая то, что единственным шансом на спасение будет машина албанцев, а верю я им примерно как цыганам у метро, или чуть меньше.
Вроде бы все, вырвались на простор, замельтешили по сторонам компактные голландские поля, окруженные дренажными канавами, и снова город, еще один, и снова вокруг мертвяки, и бегущий куда-то кривобокий мутант, из пасти которого свешивалась чъя-то обгрызенная грудная клетка — беспорядочный набор поломанных ребер с клочьями свисающей гнилой плоти. Кошмар, Босх, мрак.
Потом потянулись бесконечные ряды теплиц с обеих сторон, поля и теплицы, теплицы и поля, разделенные только крошечными городками. Как тут вообще жить можно было, в такой тесноте? А как выжить? Страшно представить, что здесь творилось, просто не получается. Миллионы людей, в такой тесноте, никакого оружия, малопонятная маленькая армия — как выживать? Куда бежать? Куда прорываться? Зона порта? А ведь порты здесь не огорожены, я это с моста хорошо разглядел. В Антверпене основная зона портов словно на островах расположена, перекрыть все подступы не трудно, а вот Роттердамский, по всему городу размазанный, таких возможностей не предоставлял.

Что в Амстердаме?
Дизель «унимога» глухо рычал, зубастые покрышки гудели на гладком асфальте, впереди покачивался наполовину поднятый полог тента «скании». Сколько нам еще ехать до Каага?
Посмотрел в карту. Немного осталось, совсем немного, рукой подать до водохранилища, объехать его, а там уже все. Надо думать, что дальше делать. Не хочется делать все так, как планируют наши спутники. Не верю я все же, что они что-то хорошее могли спланировать, не тот это народ.
— Сэм.
— Да?
— Надо как-то проверить этих, — я ткнул пальцем в едущую перед нами машину.
Он подумал недолго, кивнул, затем сказал:
— Доедем поближе и скажем что передумали. Если задергаются или начнут настаивать —
значит, точно что-то задумали. Если отнесутся спокойно — значит им все равно, ничего не замышляли. Я так полагаю, да сэр.
Я прикинул возможные варианты и решил, что ничего умнее тоже придумать не сумею.
Дрика в этой оскорбительной для ее нового друга беседе участия не принимала, а лишь фыркала злобно. Совсем с ума сошла девка, как с цепи сорвалась.
Кое-что на карте привлекло мое внимание, и я мысленно обматерил себя за невнимательность.
— Сэм, в Кааг придется переправляться на пароме.
Он хмыкнул и, почесав в затылке, высказал вслух мою собственную мысль:
— На паром нам нельзя, оттуда никуда не денешься.
— О чем вы? — вдруг подала голос Дрика. — Почему вам надо везде видеть врагов?
Я обернулся к ней резко, уставился прямо в глаза, прикрытые прозрачными желтоватыми очками.
— Дрика, я хочу напомнить, что пока ты со мной — ты делаешь то, что я скажу. Мы с тобой об это договаривались, ты помнишь?
Она промолчала, но отвела глаза, уставившись в окно. В очках отражались пробегающие мимо домики деревни, через которую мы сейчас проезжали. Я чуть надавил:
— Дрика, ты помнишь?
Она медленно, явно нехотя повернулась ко мне и ответила с обычно присущей ей серьезностью:
— Да, я помню.
— Поэтому, будь добра, в походе делай то, что я тебе говорю. Когда мы находимся в безопасном месте и среди нормальных людей — веди себя как хочешь, но сейчас изволь слушаться. С этим разобрались?
С заметным усилием она ответила:
— Да.
— Хорошо, — кивнул я, чувствуя, что первую преграду удалось проломить. — Теперь два слова о том, как нам удалось забраться так далеко. Нам это удалось потому, что мы до конца не верили никому и никуда не лезли без проверки. А сейчас тебя несет вперед без всяких тормозов.
— Он хороший человек, — явно из чистого упрямства выдала она.
— Дитмир? — переспросил я. — Очень может быть. Но с его друзьями ты общалась? Нет? Они тоже хорошие? Здесь сразу много хороших албанцев разом собралось?
Дрика опять зло засопела и отвернулась к окну.
— Ты можешь мне гарантировать то, что они все хорошие и никто, например, не захочет меня ограбить? — спросил я. — Не предположить, заметь, а именно гарантировать? Можешь?
— Нет! — зло выкрикнула она.
От этого выкрика проснулся Тигр, недоуменно покрутил головой и снова уронил ее на лапы.
— Тогда почему мы должны бездумно делать все, что они от нас хотят? — спокойно спросил я. — Можешь объяснить?
— Нет!
— Мы все выяснили? — уточнил я.
— Да!
— Хорошо, — кивнул я удовлетворенно и повернулся вперед.
Снова карта. Жаль, что недостаточно подробная, расположения домов нет, и даже навигатор этого не показывает, только дороги и каналы.

Снова карта. Жаль, что недостаточно подробная, расположения домов нет, и даже навигатор этого не показывает, только дороги и каналы. Если там, впереди, нас ждет что-то нехорошее, то как оно будет выглядеть? Что захотят сделать наши спутники? Если они нападут, то когда? Уже на своей территории, окончательно нас туда заманив и дав расслабиться, или раньше? Где?
Машину они наверняка не захотят ломать. Хоть брошенных машин и много, но не таких, да и зачем зря вещь портить? Они наверняка дождутся того момента, когда мы из нее выйдем, чтобы взять тепленькими… Дрика. Этот самый Димтар увивается вокруг нее, а это неспроста, он наверняка какие-то виды имеет. Если он не злодей, во что верится слабо, то виды одного порядка, если злодей — другого, но наверняка будет стараться ей не навредить.
Стрельба по машине такого не гарантирует.
Вывод? Нас должны заманить туда, где мы выйдем из машины.
Так, что еще?
Они предусматривают, что мы можем их в чем-то заподозрить и дать задний ход, или нет?
Лучше исходить из того, что они не дураки и на это мозгов хватило. Значит, в какой-то момент у них появится возможность заблокировать нам отход. Если мы не поймем, где они это сделают, то сами заведем себя в безвыходное положение, и нам останется принимать последний и решительный. Не наш стиль, мы так не делаем, мы смываемся вовремя.
Вообще отказаться? Опять эта мысль, вроде бы здравая донельзя, но мотивировать ее никак не могу. А если в этом анклаве самые разные люди и к ним просто присоединилась маленькая кучка албанцев? А мы только их и видели? А если мы что-то узнаем? А если, если, если… до бесконечности, тысячи этих самых «если» в башке хороводы водят.
Нет, сейчас отворачивать нельзя, надо ближе подъехать и там попытаться оценить положение со стороны. Как? Там видно и будет, ничего я не могу понять из этой дорожной карты.
Сэм искоса поглядывал, явно наблюдая за моими мучениями, но ничего не сказал. Однако я заметил, что он вытащил из нагрудной кобуры М1911, взвел его и поставил на предохранитель. Тоже опасается. Все мы опасаемся, кроме этого наивного ребенка на заднем сидении. Я ее уже за взрослую и мудрую начал почитать, а детство-то никуда и не делось, пряталось просто до поры.
Вообще да, Сэм прав, готовится… Я тоже выдернул рожок из автомата, воткнул на его место двойной, спаренный. Так я с ним постоянно не хожу, это только если драка точно ожидается. А точно? Да черт его знает, но лишним не будет. Гранаты на местах уже, пара дымовых тоже при себе.
— Дрика, будь ко всему готова, — сказал я девушке.
Та буркнула что-то согласное, но не слишком воодушевленно. Ладно, пусть хоть так.
Ну вот… городишко с не выговариваемым названием, впереди слева рябая поверхность водохранилища с таким же языколомательным именем. Уже рядом, совсем близко.
Проверил, как вынимается Sig-Sauer из кобуры, пощупал спрятанный револьвер. Все на месте, вроде бы готов я… к чему? Черт его знает, я за весь наш анабазис впервые в таких непонятках, вообще ума не приложу, как тут правильно действовать. Вот зараза-то…
Нервы, нервы… пальцы автомат теребят, адреналин в кровь чуть не струей вливается заранее — никуда не годится. Спокойней надо, спокойней, мне мозги нужны соображающие, а не так, сквозь красный светофильтр…
А в городке мертвяков, похоже, стреляли. На глаза не попадаются, а вот обгрызенных костяков вдоль дороги хватает. Похоже, что с машин целенаправленно били… да вот кто-то объедал. Не добили видать, а жаль.
Городок позади, вода слева, кругом все те же зеленые портянки полей. Хотя какие это поля, поля вон, слева, а на островах пастбища, на них ни черта кроме травы не растет. И овцы пасутся, толстые как свиньи. Серьезные такие овцы, одной можно роту, небось, накормить. Лоскуток пастбища, ограниченный дренажной канавой, затем еще лоскуток — и еще канава.

Ну да, голландцы же прыжки с шестами и придумали, шел пастух и через эти канавы с шестом прыгал, чтобы мостики не строить. И этой же палкой овец по толстым курдюкам… наверное. А зимой по льду на коньках рассекал. Черт, с выдумкой народ, не откажешь.
А дальше опять теплицы стройными рядами… блин, да сколько же их тут? Этими помидорами, или что там выращивают, можно, наверное, было весь мир накормить. Не, народ тут все же работящий, ты гля с каких лоскутков суши, и то у моря отбитой, сколько всего получили. Каждый метр использован.
Деревни местные здесь тоже не как в других странах. Дома все добротные, из красного кирпича, такие по тыще лет стоят, и ничего с ними не делается, а друг к другу чуть не вплотную, чтобы меньше места занимать, и растут больше вверх, а не в ширину. На заднем дворе обычно совсем крошечный садик с тюльпанами, а вся земля в дело, или пастбище, или теплица, или еще что полезное.
Кстати, на дома глядя, вспомнилось: довелось мне в Германии три месяца прожить, в маленьком городке на Эльбе, откуда мы станки для деревообрабатывающего завода закупали. И снимал я там небольшой домик из такого же красного кирпича, очень добротный и симпатичный. Полез как-то на чердак и обнаружил в стене кирпич с датой
«1667». Не поверил глазам своим и уточнил у знакомых — нет, все верно, во второй половине семнадцатого века строен и до сих пор стоит. Еще в том городе аптека была семнадцатого века, с дубовыми шкафами, которые ей ровесники. Дуб почернел и закаменел, но шкафы службу свою несли безупречно.
Домику тому, кстати, через пару лет кранты пришли. Он как-то городу отошел, его владелец без наследников скончался, а городские власти туда каких-то восточных людей заселили, мигрантов, скрепя сердце сбежавших в страну мерзких кяфиров из какого-то очень праведного шариатского государства. Тем жалко было деньги тратить и дрова для камина в магазине покупать, и они на чердаке балки и стропила остругивали. Потом на них черепичная крыша упала, когда ее стропила держать перестали, задавила кого-то насмерть, ну и дому хана, естественно.
— Вот! — сказал Сэм, указав вперед. — Этот самый Кааг.
— Вижу, — кивнул я, чувствуя, что сердце встало колом где-то в трахее и окончательно перекрыло дыхание. — Да кто же такое вообще придумал?
Хуже и быть не могло. Дорога, прямая как стрела, шла прямо по берегу, открытая со всех сторон всем ветрам, а заодно и скрытному наблюдению с любой точки. Слева вода, справа, метрах в десяти от дороги, канава с водой. Они тут везде, канавы эти самые, простора для маневра ноль. Ни кустика, ни укрытия — вообще ничего. Справа опять эти поля, плоские как стол, к тому же на них пока еще ни росточка не выросло, не спрячешься и не укроешься, а слева просто озеро.
Деревня на двух берегах. Сейчас дорога втянется между берегом и линией крепких как доты кирпичных домов, стоящих стеной, причем уже отсюда видно, что там весь периметр рогатками с колючей спиралью закрыт-заплетен, а пристань паромная уже дальше, от крайних домов до нее… с полкилометра. И два парома вижу, две желтые баржи.
Туда заезжать нельзя, обратно не выберемся, случись у спутников на уме нехорошее.
Точно не выберемся, некуда оттуда деваться, тупик получается, в ту сторону выезд перекрыт, мне даже отсюда видно, что там из контейнеров стена, между домов не протиснешься, да и что угодно там быть может, нам надо обратно. И развернуться ведь негде, это задним ходом только!
— Сэм, хреново, — сказал я, заметив, что наш водитель сбросил скорость, явно не горя желанием заезжать в деревню.
— Вижу, — процедил он сквозь зубы. — Я уже чувствую, как нас поимели, как Кинг-Конг девственницу. «Как девственница! Как в самый первый раз!» — пропел он строчку из песенки
Мадонны удивительно противным голосом.

— Да что вы, с ума совсем сошли, параноики? — вдруг закричала сзади Дрика. — Нам никто ничего не сделал! Он сказал, что, кажется, помнит мамино имя, она может быть здесь! Она меня ждет!
Я обернулся рывком, столкнулся с ней взглядами — глаза безумные, лицо красными пятнами от злости пошло, губы кривятся, то ли заплачет сейчас, то ли плеваться начнет.
— Сидеть! — рявкнул я на нее. — Без проверки мы туда не пойдем!
— Они останавливаются, — сказал Сэм, подразумевая впереди идущую зеленую «сканию». —
Они что-то заподозрили, слышишь?
Я вдруг понял, что непрерывно слышу голос из рации, голос Димтара, назойливый и даже требовательный, пытающийся чего-то добиться, но я его не слышал, не понимал, я думал о том, что ситуация начинает ускользать из рук.
— Подожди, у нас тут проблемка, — ответил я в рацию, на секунду отвернувшись от Дрики.
Ответ Димтара я не услышал. Я услышал, как сзади распахнулась дверь, а затем с грохотом захлопнулась.
— Назад! — крикнул я в окно выскочившей Дрике, но она прокричала что-то ругательное по-
фламандски и изо всех сил рванул вперед, в деревню. Причем рванула не по дороге, а отскочив в сторону, за канаву и побежав по дорожке между домов.
Я увидел как «скания» начала сдавать задним ходом, нам навстречу. Полог кузова был откинут, я видел Дитмира и второго, носатого, державших оружие наизготовку. Сэм, не говоря ни слова, рванул «унимог» с места, вперед, закричав:
— Останови ее!
Пока мы соображали что к чему, Дрика успела оторваться от нас метров на сорок, а то и больше. Грузовик албанцев катил все быстрее и быстрее, носатый уже вскинул свое оружие, прицелившись нам в лобовое стекло, и я понял, что выскочить за Дрикой не могу — не успеваю.
Из проема между двумя домами показался зеленый борт армейского джипа, сдающего задом на дорогу. Показался совсем рядом, в каких-то двух десятках метров. Я даже не увидел его, он словно проявился у меня в мозгу серией быстро сменяемых слайдов —
скрученный и уложенный вдоль бортов брезент, человек в черном берете и камуфляже в кузове, рука в перчатке без пальцев, рывком взводящая пулемет на вертлюге.
Дрика на бегу оглянулась на них, на ее лице, до того перекошенном судорогой бешеного, иррационального упрямства, мелькнула растерянность… или мне показалось, потому что невозможно видеть сразу столько деталей… или возможно, не знаю, не пойму. Может быть мне просто привидилось, или потом так вспоминалось.
С глухим стуком что-то пролетело через лобовое стекло «унимога», оставив за собой круглые дырочки в белом обрамлении, носатый в кузове «скании» даже привстал, я разглядел даже крошечное облачко дыма, сорвавшееся со ствола его оружия.
Я высунулся в боковое окно «унимога» и выстрелил очередью, целясь не в «сканию», а в неожиданно возникшего перед глазами пулеметчика, который должен был начать прямо сейчас, я это по его лицу видел, по сощурившимся глазам, по напряженным плечам, по плотно сжатым губам, по глазам, в конце концов.
Человек за пулеметом вдруг странно взмахнул руками и завалился набок, потеряв берет с лысой головы и оставив свою смертоносную «машинку» вращаться на вертлюге.
Снова частая россыпь дырочек в лобовом, ругань Сэма, кровавая полоса у него на щеке, остановившаяся прямо посреди дороги Дрика, растерянная и словно всеми брошенная, звук частых коротких очередей и огонек дульной вспышки из темного провала кузова «скании».
Крик Сэма:
— Держись!
«Унимог» резко рванул вправо, с ходу ударив могучим стальным бампером зеленый «лэндровер», с грохотом, звоном и лязгом. Тяжелый грузовик потащил легкую машину перед собой, вбил ее со всей силы в кирпичный угол дома, вмял, сложил со скрежетом металл, с громкими хлопками полопались стекла.

Тяжелый грузовик потащил легкую машину перед собой, вбил ее со всей силы в кирпичный угол дома, вмял, сложил со скрежетом металл, с громкими хлопками полопались стекла.
— Разберись с ними! — снова крикнул Сэм и схватив автомат, вдруг выскочил из кабины на дорогу.
Высунувшись уже по пояс в окно, я длинной, на весь остаток магазина, очередью, перекрестил кабину внедорожника, в которой дергались и откуда пытались выскочить двое, я видел их белые, искаженные страхом лица в обрамлении коротких бород. Пули прошили ее тесное пространство, хлестнуло кровью, послышался короткий крик. Один из них смотрел на меня, выпучив глаза в ужасе и зажимая обеими руками рану на шее, из которой прямо сквозь пальцы брызгало ярко-красной кровью, второй же уткнулся окровавленной бритой головой ему в колени.
Второй магазин в горловину, большим пальцем с задержки, толчок, когда затворная рама донесла затвор до ствола и жестко впечатала его на место, зацепившись боевыми выступами.
«Скания» уже стояла, и из кузова свешивалось чье-то тело, я не понял чье именно. Еще три фигуры, стреляя на ходу, я видел вспышки, разбегались от грузовика в стороны в поисках укрытия.
Сэм стоял на колене, положив М16 на бампер сокрушенного нами «лендровера» и бил короткими очередями по противнику. Гильзы барабанили в железный борт машины, отлетая от него яркими латунными вспышками. А еще по ним стреляла Дрика, стреляла нелепо, без всякого укрытия, стоя прямо посреди дороги неловко расставив тощие ноги в слишком массивных для них ботинках.
— Назад! — заорал я так, что в горло словно кипятку кто плеснул. — Назад, Дрика, дура тупая, назад! Уходим!
Она меня не слышала и продолжала стрелять. Я увидел какие-то темные фигурки на противоположном берегу канала, бегущие в нашу сторону, каких-то людей с оружием, выбегающих со стороны паромной пристани и понял, что еще чуть-чуть — и нам конец.
Выпустив несколько очередей в сторону самых ближних, тех, что на дороге, я перескочил на место водителя, распахнул дверь, но больше ничего не успел предпринять — Сэм обернулся ко мне, закричал: «Прикрывай!» — затем швырнул банку дымовой гранаты вперед и побежал, тяжело топая ботинками по асфальту, к замершей столбом Дрике, даже не дав подняться завесе дыма.
Отбросив на сиденье свой автомат, я схватил М16, поймал в кружок пип-сайта припавшую на колено темную фигуру, выстрелил. Фигура упала, а я палил по всему, что мелькало впереди, чтобы заставить залечь, прижать к земле, дать Сэму завершить свой самоубийственный рывок.
Не знаю, крикнул ли он или Дрика обернулась на шаги, но она чуть не выстрелила в него с перепугу, направив оружие. Но все же не выстрелила. Сэм схватил ее за запястье и потащил назад, стреляя из своего автомата с одной руки, в белый свет как в копеечку. Пули выбивали искры из асфальта вокруг них, огонь вели уже со всех сторон. Мне хватило патронов в магазине всего на две короткие очереди в сторону противоположного берега, откуда нас давили огнем, а затем затвор снова встал на задержку. Дым уже скрывал нас от «скании», но с другого берега обстрел все усиливался и усиливался.
Пока руки шарили по разгрузке, вылавливая оттуда очередную спарку магазинов, глаза перескочили на пулемет на вертлюге, который продолжал медленно покачиваться по другую сторону ветрового стекла, прямо у меня перед глазами. Но хрен там, не дотянуться уже, не успею. И угол оттуда будет…
Сэм с Дрикой бежали к «унимогу», схватившись за руки, Сэм уже не стрелял. Понимая, что я уже ничего не успеваю сделать, я просто опустошал магазин короткими очередями, осознавая, что толку от этого моего огня уже никакого, и только везение может нас спасти.
Первой споткнулась Дрика, когда до машины оставалось не больше десяти метров. Она вскрикнула, упала на колено, не отпуская руки Сэма, так, что тот развернулся по инерции.

Вторая пуля ударила уже его, слегка толкнув назад. Он отступил, нога подогнулась, но он нашел в себе силы выпрямиться и потащил девушку дальше.
— Вы что, суки, делаете? — заорал я в отчаянии, продолжая стрелять. — Я же порву вас, твари, на фашистский крест порву, мать вашу!
Ощущение бессилия. Ничего невозможно сделать, вообще ничего. Вот они, мои единственные в этом умершем мире друзья, до них всего несколько шагов, рукой подать.
Если бы я мог этой рукой подать и их прикрыть… а хрен там, не могу, не получается, невозможно.
Я орал от злости, от такой ярости, которая, казалось, могла разорвать на части меня и весь мир вокруг. Я увидел, как несколько пуль одновременно хлестнули по ним обоим. Сэм дернулся и упал на колени, грузно, неуклюже, но на коленях устоял и даже толкнул Дрику дальше, в мою сторону. Она сделала пару быстрых неловких шагов, покачнулась…
Я когда-то успел выскочить из кабины, я так и не понял когда. Я вновь осознал себя в тот момент, когда ощутил в ладони тонкое запястье Дрики, когда понял, что волоку ее к машине и даже стреляю с одной руки из подхваченного в кабине «укорота», даже не целясь, просто в сторону врага. На дороге расплывались клубы белого непрозрачного дыма, я тоже, оказывается, успел бросить дымовые гранаты.
Сэм смотрел на меня, словно силясь что-то сказать, и в тот момент, когда наши взгляды пересеклись, в спину ему ударили пули. Он дернулся и просто упал лицом вниз, а по его спине побежали, встречаясь и пересекаясь, кровавые пятна.
Дрика кашляла, изо рта у нее текла струйка крови смешанной со слюной. Я просто закинул ее в кабину, на заднее сидение, забросил как куклу, одним движением, не знаю даже, откуда столько сил взялось. Влетел в кабину сам, не обращая на барабанящие по машине пули, врубил задний ход. Мощный дизель взвыл, рванул назад тяжелое кабанистое тело грузовика, грузно подпрыгнувшего на канаве. «Лэндровер» со скрежетом потащился следом, сдирая боковинами покрышек дерн с жирной земли, но через пару метров оторвался, боком осев в канаву.
Я разворачивался задом, по часовой стрелке, стремясь поставить между собой и противником емкость с двумя тоннами солярки, и это у меня получилось. Мне хватило этого пространства для разворота. Пули барабанили по машине как град, но она, словно бронированная, этого даже не ощущала. Четко врубилась передняя передача, снова рявкнул дизель, и тяжелый грузовик понесся по дороге, пусть и избиваемый пулями, но все еще непобежденный. За крайним домом деревни удалось принять немного влево, перевалить по маленькой глинистой перемычке через канаву, поставив между собой и врагом дома деревни, и обстрел прекратился. «Унимог» несся по полю, тяжело подпрыгивая на неровностях, а сзади тяжело, с мокрым хрипом, стонала Дрика.
Только бы не остановиться, не упереться в глубокую канаву, через которую «унимогу» не перебраться, не застрять — тогда догонят, найдут по следам, которые мы оставляем за собой, такие четкие, что их, наверное, даже из космоса видно, и расстреляют. Летят комья грязи из-
под мощных колес, шелестит трава.
Есть мостик, точнее еще одна перемычка, перескочили поля, понеслись вдоль узкого канала, снова свернули… еще канава, но через нее грунтовка идет, преодолели. Дорога, нормальная, асфальтовая, многополосная. Надо бы налево свернуть, подальше от врага, но сразу мысль в голове: «Именно там искать и будут!» — поэтому направо, опять в сторону водохранилища. Нырок в тоннель, над головой не дорога, а канал, затем вперед по асфальту, к скоплению гигантских, как здесь принято, теплиц. Между ними проезды, их много, лабиринт настоящий, поди еще найди нас там. Надо останавливаться, я же слышу, как сзади дышит Дрика, это не царапина, это…
Треск проломленных кустов, поворот налево, направо, снова налево, с обеих сторон стены из полупрозрачного пластика, натянутого на легкий каркас, за каждой такой стеной стена зарослей.

Все, стоп!
Машина даже юзом прошла немного, качнулась взад-вперед, гулко скрипнули тормоза.
Перепрыгнул на заднее сиденье, уже сплошь залитое кровью, потащил из-за него фельдшерскую сумку, ту самую, которую везу еще из Аризоны, с помощью которой Дрика мне лицо латала.
— Ты как? Куда тебя?
Бледная как смерть, изо рта кровь и пузыри, смотрит на меня и даже не пойму, видит или нет. Разгрузка вся кровью пропитана, хоть выжимай, кровь откуда-то даже на пол капает.
Сжал стопоры застежек, откинул тяжелую переднюю часть карриера с магазинами и не сдержался, охнул вслух. Майка буквально сочилась кровью, и текла она не из одной раны.
Рванул из кармана нож, одним махом располосовал ткань от горла до низа, растянул в стороны, чувствуя, как уходит почва из-под ног, как наваливается тяжелое отчаяние. Не спасу. Не смогу. Нечем, не умею, не знаю как.
Кот, собравшись в комок, сидит на сумках, сваленных кучей за спинкой сиденья, испуганно таращится на меня желтыми глазами. Хоть бы ты чем помочь мне мог…
Дрике попали в спину, пули прошли насквозь, почти не заметив такой преграды, как ее тощее тело. Одно выходное отверстие, вздутое, с надорванными краями, пенящееся пузырями, было прямо над правой ее грудью, а еще одно, кровь из которого лилась медленным вязким потоком, темная, было под ребрами. И еще штанина, она тоже в крови, я не знаю даже за что хвататься.
Рванул застежки сумки, понимая, что не смогу придумать ничего кроме повязки. Бинт, подушка. Куда сначала? Нижняя рана страшнее, из нее течет неумолимо, непонятно вообще, откуда в этой девочке столько крови, как она еще жива. Прижал к ране тампон, снова замер: как бинтовать? Можно ее переворачивать?
Услышал шепот, обернулся резко. Губы девушки шевелились, она смотрела мне в глаза.
— Что?
— Простите меня, — прошептала она так слабо, что я скорее прочитал по губам.
— Заткнись, молчи! — крикнул я на нее скорее с испугу. — Сейчас все нормально будет, перевяжу — и к людям, в госпиталь. Молчи.
— Не будет, — прошелестела она в ответ так же тихо и так же отчетливо. — Простите меня.
— Ты…
Я запнулся. Взгляд исчез. Она только что смотрела на меня, а теперь нет, из голубых ее глаз просто ушла жизнь.
— Нет, — сказал я, и слово в тишине прозвучало жалко. — Нет, ты не…
Кот как-то жалко проблеял и уставился мне в глаза.
— Нет, — повторил я, все еще не веря в то, что произошло. — Это неправильно. Так не может быть.
Стащил с руки перчатку, прижал руку к ее тонкой шее. Нет пульса. Все. Умерла. Ублюдки убили ребенка.
Дышать получалось с судорогами, с болью, с темнотой в глазах. Вкус крови во рту, резкая боль в прокушенной губе.
Они ее убили. Она добралась сюда со мной через весь мир, а они ее убили. Ни за что. Они убили Сэма, они убили малолетнюю художницу. Они заманили ее обещанием найти ее мать, скорее всего давно погибшую, и когда не получилось захватить — убили.
Я накрыл ей лицо ладонью, закрывая глаза, и отдернул назад, словно ожегшись — на лице остался кровавый отпечаток. Судорожно схватив из сумки тампон, плеснул на него спиртом из пластикового баллончика, начал оттирать следы красного с бледной кожи. Кровь размазывалась, я почему-то злился, словно это стало самым важным. Потом замер, спохватившись.
— Нет.
Я потянул из-под сиденья рюкзачок «мародерку».
— Нет, этого не будет, — сказал я, глядя в мертвое лицо девушки. — На ту сторону я тебя не отпущу, оставайся с людьми.
В руках у меня оказался пистолет с деревянной рукояткой и длинным четырехгранным стволом. Оттянул легкий затвор, увидел, как в казенник скользнул маленький патрон с серой пулькой.

В руках у меня оказался пистолет с деревянной рукояткой и длинным четырехгранным стволом. Оттянул легкий затвор, увидел, как в казенник скользнул маленький патрон с серой пулькой. Зажмурился до огненных кругов, собираясь с духом сделать то, что сделать надо.
Обязательно надо, так нельзя, нельзя дать ей вернуться оттуда, где она сейчас, нельзя!
— Прости, прости, пожалуйста, — пробормотал я, приставил ствол к маленькому уху, тоже испачканному кровью, и нажал спуск. — Нельзя по-другому, поверь мне, ты поймешь, поймешь обязательно.
Я похоронил Дрику за одной из теплиц, выкопав могилу в рыхлом грунте. Ни албанцы, ни мертвяки не побеспокоили меня, пока я рыл яму, пока укладывал в нее завернутое в желтый брезент тело девушки, удивительно, нереально легкое, почти невесомое. Уже в яме я откинул брезент, посмотрел в ее спокойное лицо. Я сделал для нее что смог, отмыл всю кровь, даже переодел. Положил на грудь ее «глок», сложив поверх него руки в перчатках.
Она погибла в бою, как воин, пусть так и покоится.
Во мне словно все замерло, замерзло, умерло. Я закапывал могилу размеренно, монотонно, словно автомат. Эти люди словно что-то убили во мне, что-то сломалось, я это чувствовал ясно и твердо. Только сейчас я понял, что она для меня значила. Значила с того момента как я ее подобрал в Юме, эта молодая, серьезная и такая хорошая девушка. Не говоря себе этого вслух, я ее словно удочерил, и теперь они убили моего ребенка. Ребенка, который спас мне жизнь не один раз и этого я тоже не забыл. Они убили моего ребенка, они убили моего единственного друга, и они там живы. Они, кажется, даже не пытались за мной гоняться.
Зря. Надо было гнаться и обязательно догнать. И обязательно убить, потому что теперь им делать это поздно.
— Я с них получу за тебя, — сказал я, втыкая в могильный холмик самодельный крест, на скорую руку связанный из двух дощечек. — С процентами. Я с них с такими процентами получу, что вы с Сэмом будете хохотать там, где вы сейчас, глядя на них. За вас обоих получу. А потом я поеду домой.
Черпая ведром воду из дренажной канавы, я отмыл салон машины, спокойно, методично, даже равнодушно. Окрашенная кровью вода стекала на землю, я даже ощущал запах крови сквозь вонь солярки, которой вытекло немало из пробитых пулями дыр в танке. Я уже заделал эти дыры, забив в них деревянные чопики. Сэм наделал их заранее, предположив, что где-то мы и на обстрел можем нарваться. Как в воду глядел. Затем вымел осколки выбитых пулями стекол, уложил в порядке вещи.
Закинув в кабину кота, я завел «унимог» и выехал из тепличного лабиринта, попутно сбив заплутавшего мертвеца в рабочем комбинезоне. Колеса машины проехали по нему, хрустнуло противно. Короткая дорога привела меня почти что к самой деревне
Рейпветеринг, которую я нашел по карте, но остановился я раньше, свернув на пустое фермерское подворье, где и загнал «унимог» в огромный сарай.
Вытащив кота из машины, я опустил его на землю и сказал:
— Пойдем, поможешь мне проверить место, нет ли тут кого мертвого.
Кот словно понял меня и пошел рядом, оглядываясь по сторонам и к чему-то прислушиваясь. Когда я вскрыл с помощью гвоздодера дверь в дом, он скользнул внутрь, что-то невнятно муркнув, а я вошел следом. Никого здесь не было, ни мертвых, ни живых.
Люди уехали, что меня удивило — голландцы, говоря откровенно, народ жадный, хозяйство не бросят. Потом я подумал и решил, что повлияло соседство. Жить рядом с албанской бандой решится или самоубийца, или желающий ишачить на них бесплатно. Вот люди подумали, да и свалили от греха подальше.
Потом мы с Тигром так же методично обошли все хозяйственные постройки и тоже не нашли никакой опасности. Я перетаскал из машины несколько сумок в дом, запер дверь на починенный засов, закрыл ставни первого этажа и сказал коту:
— Здесь пока поживем.

У нас с тобой дела, нам посчитаться надо.
Открыв чехол с винтовкой М25, я начал обматывать ее проволокой, подсовывая под нее пучки зеленой травы, которую принес со двора. Мне надо будет хорошо маскироваться.

5 июня, воскресенье, утро. Нидерланды, деревня Кааг

Я выехал из дома с рассветом, едва стало можно различать дорогу, не включая фару.
Выехал на мотоцикле, не газуя и стараясь шуметь как можно меньше, не нужно мне лишнего внимания ни от кого. Добрался до теплиц, раскинувшихся по обе стороны от того шоссе, что проходило под каналом, затем свернул с дороги налево. Вскоре мотоцикл был упрятан в узком проезде, а я тихо и медленно двигался дальше, в сторону канала, больше всего сейчас опасаясь нарваться на мертвяка в «режиме сна», неподвижного и бесшумного. За спиной у меня была замотанная травой винтовка, а в руках пистолет, длинная труба глушителя которого словно ощупывала путь передо мной, а временами ей помогало красное пятнышко лазерного целеуказателя — при таком освещении лишним не будет.
Пистолет пригодился всего лишь однажды, уже за теплицами — из-за бортика круглого и плохо пахнущего бассейна очистного сооружения поднялся сильно обгрызенный мертвец, уставившись на меня своим жутким, каким-то неправильным взглядом. Пятнышко перескочило ему на переносицу, хлопнул негромкий как у духовушки выстрел, зомби завалился в траву.
Мне пришлось переплывать канал, сложив все свое имущество на надутую камеру, которую потом оставил поближе к берегу. Греб тихо, медленно, прислушиваясь, не раздастся ли где-нибудь звук мотора лодки. Лодок здесь было великое множество, больше чем брошенных машин, у каждой деревеньки по нескольку десятков. Еще вчера, когда я размышлял над планом, был соблазн прихватить одну такую, но отказался от этой мысли.
Сейчас тихо, очень тихо. Никто не едет по шоссе, не идут поезда по железной дороге, даже самолеты не летают. Любой звук разнесется по окрестностям далеко-далеко и обязательно привлечет внимание. Пусть уж лучше тишина будем моим союзником, а не албанцев.
Как подобраться скрытно к противнику на местности ровной как стол, где даже травы выше, чем до середины голени, не найдешь? Очень просто — дренажные канавы. Они пересекали пастбища во всех направления, деля их на лоскутки метров по триста в длину и метров по двадцать-тридцать в поперечнике. Глубины их вполне хватало для того, чтобы согнувшийся человек мог двигаться скрытно, а если еще и шуму не поднимать, то прокрасться можно почти что куда угодно.
Были и неудобства, разумеется. Я уже замерз, промок, мокрая обувь терла ноги, и мечталось о водолазном скафандре, только где его взять? Хватало и комаров, занудно гудевших возле лица, тут им самое раздолье. На мне была сетчатая накидка с вплетенной в нее травой, сделанная из обычного куска полимерной сетки, найденной на ферме, я больше напоминал движущуюся кочку, чем человека.
Забирая все ближе и ближе к каналу, по которому проходила граница между Южной
Голландией и Северной, я шел к небольшому мысу. Оттуда должна быть хорошо видна дорога, по которой мы вчера ехали, и часть острова, на котором, как я понял, основная часть албанского анклава и размещалась. Лучше места и не найти — со всех сторон много воды, все подступы просматриваются, при этом есть паромы и доступ ко всем дорогам. И на лодках можно добраться чуть не до половины страны, система каналов здесь обширная.
К тому времени как солнце поднялось и утро вытеснило сумерки с земли, попутно выталкивая туман, я уже лежал среди пучков осоки на краю канавы, наблюдая и за дорогой, и за островом. Хоть со стороны я на себя взглянуть и не мог, но был уверен, что мимо меня можно пройти в пяти шагах и не заметить, я сейчас как естественное продолжение «приканавной» растительности.
Вокруг паслись овцы. Немного, но и немало. Я, было, удивился тому, что за ними никакого присмотра, а потом оценил гениальность голландцев — овцы паслись на островах, деваться им было некуда, и сбежать — просто никак.

Хочешь — пасись, не хочешь — не пасись, а больше никакого выбора. Поэтому они, небось, такие и толстые, еда — единственное развлечение.
Первое движение наметилось около восьми утра. Из-за нескольких домиков, что виднелись от меня метрах в трехстах, вышли двое, в камуфляже, бородатые, вооруженные. Явно обход, а те домики… что там? Там их штук пять или шесть, тесно стоящих, как и везде здесь, на берегу несколько лодок и маленькие пристани. Там у них караулка или жилое место, или что?
Присмотревшись, обнаружил наблюдательный пост на втором этаже углового дома.
Оттуда можно было смотреть во все стороны, и если бы я сюда шел не в сумерках и не в туман, то меня вполне могли бы обнаружить на подходе. Понятно, запишем, что первую ошибку я уже допустил, пусть пока и не фатальную.
Наблюдатель мне отлично был виден в прицел, до него три сотни метров, как раз дистанция прямого выстрела. Мне сейчас пальцем шевельнуть, да и все, мозги вышибу. Чем он там подкреплен? Ага, пулемет у них там. Просто стол к окну подвинули, а на нем на сошках врастопырку пулемет стоит. Людей больше не вижу.
Постепенно мне удалось разобраться в планировке острова. Формой он напоминал равносторонний треугольник, ограниченный с одной стороны каналом, вдоль которого мы ехали вчера. Вторую его сторону, ту, которой он развернут ко мне, образовывала заводь шириной от пятидесяти до пары сотен метров, а третья сторона и вовсе в озеро выходила.
У дальней от меня грани находилась сама деревня, немаленькая, домов так примерно на полсотни, а то и больше. В середине возвышалось большое, промышленного вида здание, надпись на котором никак не удавалось прочитать с моей позиции. Еще одно скопление домов, штук так примерно десять, находилось в зеленой зоне на южном мысу и напоминало что-то вроде коттеджей, сдаваемых в аренду, настолько они были похожи, однотипны и явно строены по одному проекту. Последний мини-анклав находился возле меня, за ним я и наблюдал.
Между этим анклавом и пристанью паромов находилась огромная лодочная стоянка, в которой у причалов выстроилось не меньше сотни лодок, от совсем небольших моторок до достаточно крупных катеров с каютами. У лодочной станции на недавно выстроенной караульной вышке стоял часовой. Оттуда вчера по нам тоже стреляли наверняка, а я вышку даже не заметил. Ладно, разберемся. Пятьсот метров примерно.
Так, кто у меня в прямой видимости? Наблюдатель, пост на вышке, удаляющийся патруль.
Угрозы? Пулемет в окне, который у этого самого наблюдателя. Есть еще пост в деревне, возле остова разбитого и расстреляного нами вчера «лэндровера», но он не опасен, мне присесть немного — и канава укроет, как в окопе буду. Да и хрен они успеют меня заметить.
Кто из тех, кого легко завалить, сможет быстро среагировать? Оба наблюдателя, как я думаю, у патруля позиция не самая удобная, как раз по пастбищам топают. И наблюдателям меня обнаружить будет легче. Ветра нет почти, чуть-чуть поправочка, высота как раз ноль над уровнем моря, здесь вся страна ноль, температура под двадцать, пожалуй… да что там, дистанции огня детские, я на дальние стрелять и не решусь.
— Ну, привет, родимые, — тихо сказал я, наводя перекрестье на наблюдателя в окне.
После М16 выстрел из мощной винтовки получился непривычно громким, в плечо ударило тоже ощутимо. Наблюдатель свалился головой вперед, вывесившись из окна, сорвавшийся с шеи бинокль упал вниз.
— Это раз, — прошептал я.
Вышка… там кто-то суетится… чуть больше чем на половинку роста вверх поправочка, и самую малость, на деление, влево. Первый выстрел, второй, третий, быстро, подряд — упал, прямо вниз полетел.
— Это два.
Патруль в поле. Один бежит куда-то, второй залег — зря, укрытия-то у него нет. В него тоже три раза, с маленькими поправками почти наугад — третей пулей попал, он дернулся и мордой в землю ткнулся.

Один бежит куда-то, второй залег — зря, укрытия-то у него нет. В него тоже три раза, с маленькими поправками почти наугад — третей пулей попал, он дернулся и мордой в землю ткнулся.
— Это три, — сказал я.
Его напарник спрыгнул в канаву, скрылся. Жаль. Но ничего, в другой раз свидимся. Взгляд в сторону деревни на другом берегу — никого, укрылись, сообразили. Все, достаточно, это только вступление.
Окно наблюдателя? А там кто-то к пулемету встал, меня выцелить пытается. Дурак, ей богу дурак, у меня винтарь прямо на тебя пристрелян, я тебе отсюда прямо в лоб закатаю…
— Это четыре, ты у меня сверхплановый.
Хочется песни петь от осознания того, что начал плату брать, за кровь кровью. Ничего, вам друзья мои еще в кошмарах являться будут.
Все, в канаву — и отход. Не высовываться, не суетиться, двигаться быстро. Максимум допустимого я для этой позиции выбрал, больше нельзя. Вода плещется, ноги скользят, дышать сразу тяжело стало. От воды гниловатый запах, но терпимо. Овцам все по-барабану, жевали и жуют, никакая стрельба их не пугает.
Где-то заколотил один пулемет, сразу же к нему присоединился второй. Оглянулся — черт его знает, куда они бьют, может по брошенной огневой, а может и в белый свет. Плевать, меня уже не достанут.
Одно поле, второе, взял правее, еще правее, ориентируюсь по ветряной мельнице, она тут как перст над плоским островком торчит, не ошибешься. Вот берег канала, вот моя камера надувная, приныканная. Обернулся, сказал, осклабившись:
— Четверо, ага? А я за каждым приду, твари, вы у меня еще на луну взвоете, локти грызть будете, поняли? — и помолчав, добавил: — Не, пока не поняли. Но поймете, гарантирую.
Переплыть тридцать метров спокойной воды нетрудно, дальше маленький островок, по краю кусты — прикроют. По ним перебежками, затем на узкую косу, поросшую ивняком.
Оттуда на другой остров, уже вброд. Тут уже сухо, можно просто бежать, что и сделал, неторопливо, трусцой. Мостик, теплицы… ага, вот и мотоцикл мой, стоит на месте, сзади вместо сумки примотан тюк с автоматом и запасной одеждой, я дальше мокрым бегать не собираюсь. Куда бегать? Так день ведь еще начался только, у нас еще все впереди.
Скинул с себя мокрое, растерся полотенцем, переоделся. Сброшенную одежду затолкал в пластиковые пакеты, потом просушу, «на базе», а пока дела у нас, дела. Завел мотоцикл, неторопливо поехал в сторону дороги, постоянно оглядываясь. В одном месте все же пришлось газануть, удирая от неожиданно появившегося «шустрика». Остановился, застрелил из пистолета. Разве это враг? Нет, это болезнь, это чья-то беда, но это не враг.
Враги теперь те же что и раньше — люди. Эти всем врагам враги, особенно те, кто почувствовал, что теперь можно все, можно хорошо жить за счет жизней других. Таких отстреливать надо. Вот и займемся.
Что делать дальше я еще вчера продумал. Мотоцикл дает мне мобильность, вокруг пустующие земли, так что стеснить мой маневр не удастся. С одного боку я уже укусил, надо теперь со второго клок мяса вырвать. Хорошо вырвать, так, чтобы с жилами и кровью, с хрустом.
За теплицами маленькая деревенька с классическими голландскими домиками, только уже явно современными, со стеночками потоньше. Большие окна без занавесок, у голландцев традиция такая, не скрывать свою домашнюю жизнь от прохожих. Странно, да? Не смог бы так, не люблю на виду быть. Маленькие садики, за ними железная дорога. И автотрасса, широкая, четырехполосная и главное — с шумозащитными барьерами. Хорошая это вещь, через них почти ни черта не видно и стоят они на бетонном основании, вроде как специально придумано, чтобы засады было делать проще. Но до этого мы дойдем потом. Надеюсь.
Кстати, похоже, что именно эти барьеры не пустили на эту сторону мертвецов из прилегающего городка. Может и не так, но мне так показалось.

Их и живой так просто не преодолеет, а уж бестолковый мертвец подавно.
А пока у меня план другой. Проехал чуть назад, выбрался на шоссе по маленькой развязке.
Теперь только в туннеле бы на засаду не нарваться, мне на ту сторону нужно.
Не нарвался. Проехал несколько километров по пустынной и грязноватой уже трассе, проскочил под каналом, огляделся. Нет, пока никого. Вывернул налево, снова в сторону
Каага, проскочил по узкой асфальтовой двухполоске метров триста, встал. Вот оно, то, что мне нужно — пара домиков у дороги. Мотоцикл во двор, у задней стены поставлю, чтобы с дороги никак не разглядеть было, а сам гвоздодер в руки — и на крыльцо.
Дверь добротная, но не толстая, в два рывка вскрыл. Пнул затем — распахнулась. Привычно уже пистолет с глушителем в руки, погнал пятнышко лазера по стенкам гонять. Раньше вроде не пользовался, а вот теперь понравилось. Когда света мало, оно очень кстати получается.
Пусто в доме. Правда, пошарился здесь кто-то, из шкафов все вывалено, на кухне посуда битая. Эти, небось… Кстати, было бы мозгов побольше, то заминировали бы все вот такие дома в окрестностях. Так, на всякий случай, раз уж хорошо себя вести не умеют, а ведь плохое поведение плодит врагов.
На втором этаже, мансардном, тоже никого, пусто здесь. Выглянул в окно в торцевой стене, мысленно обматерил себя. Зачем ехал по трассе, если здесь наплавной мост есть? На карте он не обозначен, а есть. Будем знать.
Дорога просматривается до самого Каага, все как на ладони. Скрытно ко мне ни с одной стороны не подберешься, разве что как я сам сегодня, ночью выйти и на четвереньках, но эти пока так делать не будут — не знают они еще, куда на четвереньках надо, не в курсе они, в общем.
Придвинул к окну стол, на него винтовку поставил. Подождем. Чего подождем? А чего угодно. У них дорога одна, проезд в другую сторону они сами перекрыли. Если какая-то машина из Каага поедет, то только сюда, других вариантов нет. Что за машина? Да все равно, что за машина, плевать с высокой башни, у нас тут фейс-контроль. Если борода и камуфляж — мой клиент, пажалте брицца. Подождем. У меня с собой паек на двое суток, Тигру тоже еды оставил. Тут тихо, спокойно, хоть до завтра подожду, хоть до послезавтра, обязательно кто-то поедет.

5 июня, понедельник, день. Нидерланды, окрестности деревни Кааг

Пока пусто. На острове бандитском какое-то движение вижу, но на дороге никого. Жую «сникерс» еще из испанских запасов, поглядываю в бинокль. Другие стороны проверять тоже не забываю, но ничего угрожающего пока не вижу. Метрах в трехстах от дома в поле мертвяк какой-то блуждает. То в одну сторону пойдет, то в другую — непонятно что хочет, совсем тупой какой-то.
На часы поглядываю — уже три миновало. Но ждать мне не трудно, я вообще ждать умею. У жены никогда не получалось, она даже в самой маленькой очереди подпрыгивать на месте начинала, а я хоть сутки могу в одной позе просидеть, чего-то выжидая. Как сейчас, например. Не умеешь ждать — в засаду не садись, чтобы самому не засадили по самое «не могу».
Ну вот, не зря ждал, похоже, какое-то шевеление на пароме. Машина на него заезжает, такой же «лэндровер» как тот, что Сэм вчера протаранить успел. Тоже с пулеметом. В деревню на усиление или по дороге кататься поедут? Что по мне, так лучше бы по дороге.
Паром штука медленная, пока отчалит, пока пристроится ровно к пристани на противоположном берегу — все разглядеть успеешь. Четверо в машине, все чернявые и небритые. Ни у кого полноценной бороды пока не видел, такое впечатление, что они все сомневаются, следует ли правоверному во всем правилам следовать, или ну его, правоверие это самое, и так хорошо.
Так, ага… выехали с желтого корыта с застекленной будкой сбоку, парома этого самого, поехали. В мою сторону, куда же еще… ах вот они куда…
Внедорожник с пулеметом свернул в поле с дороги и покатил прямо по следам «унимога», тем самым, что я вчера оставил убегая.

Но это ерунда, это ладно, я же не такой дебил, чтобы исключительно по целине кататься. Доедут до асфальтовой дороги — и все. Максимум что найдут, так это направление, в какую сторону я свернул, грязи-то с колес набросало. Ну и что? Я по этой дороге мог хоть до Парижа уехать, хоть свернуть в любом месте, что и сделал, собственно. Поди, найди, куда меня занесло.
«Лэндровер» исчез из поля зрения, а я достал из рюкзака минеральную воду. Ждем.
Затем увидел нечто меня заинтересовавшее: с острова на берег переправилась бригада рабочих с лопатами и взялась что-то копать, отсюда мне трудно было разглядеть что именно, склон берега скрывал. Ничего странного в этом не было, заинтересовало другое — с ними было двое охранников. Не оберегающих, скажем, от нападения мертвяков, а приглядывающих, чтобы не убежали. И еще время от времени лениво бьющих палкой то одного, то другого.
Не то чтобы удивился, но общий облик «сообщества» выяснил для себя окончательно. Надо ли говорить о том, что рабочие на албанцев похожи были мало, шевелюрой светлы слишком.
Вот так, граждане политкорректные, пригрели у себя беженцев-страдальцев, спасли от бедности, выделили пособия… в надежде на то, что те потом работать будут, а то вам размножаться некогда, молодцы, уважаю. Теперь и отгребайте счастье лопатой, по Сеньке и шапка, носи на здоровье. Впрочем, не одни вы такие, у меня вот тоже мысли мрачные по поводу московских диаспор, которых там уже больше коренного населения… Мда.
А тишина — это хорошо. Слышу как «лэндровер» возвращается. Может и другая машина, но не думаю, тот самый, скорее всего, который по следам катался. Интересно, докуда отследить получилось, до асфальта?
Встал из-за стола, подошел к окошку на противоположной стороне. Навел бинокль — ага, они самые, четверо в машине, один из них за пулеметом. Интересно, сколько их вообще в этом анклаве? Ладно, это мы потом выясним, на сегодня нам надо культурную программу дня завершить. Кстати, на их месте я бы двумя машинами поехал и ничего бы не случилось.
Я бы даже высовываться не стал, а то в домике и обложат, но нет, едут на одной. Зря. А значит, буду высовываться.
Сел за стол, приложился к винтовке, навелся на въезд на наплавной мостик, он у меня за репер, как пересекут эту линию… Сейчас, сейчас… обратно-то они не по полю едут, ракурс будет такой, что можно без упреждения стрелять, цель смещается почти исключительно в глубину.
Вот, есть, фырча дизелем, зеленый внедорожник проехал прямо перед домом. Один стоит за пулеметом, трое сидят. Никого не высадили нигде в засаде, все обратно возвращаются.
Может и не так, ошибаюсь, но думаю, что нет. Кстати, у троих все те же черные береты с какими-то эмблемами. Что-то напоминает из телевизионной хроники, «Армию
Освобождения Косова», что ли?
Итак, кто нам главный враг, водитель или пулеметчик? Пулеметчик как мишень стоит, не промахнешься… водитель… вон затылок плоский, по самой шее курчавым восом заросший, а шея красная… Видно не очень, частично пулеметчик закрывает, но нормально, патрон мощный, пуля в крайнем случае через ногу стоящего пролетит и свое дело сделает…
Бах!
Винтовка подпрыгнула на сошках немного, но мне удалось не потерять цель из прицела, благо привычку держать оба глаза открытыми я не потерял.
Внедорожник начал плавно забирать влево, пулеметчик засуетился было, но я уже по нему стрельбу открыл. Выстрел, еще… попал вроде… машина вильнула резко вправо, видимо кто-
то сумел перехватить руль у убитого шофера, встала на два колеса, расчерчивая черным асфальт свернула влево, опять опасно перекосившись, а затем вдруг завиляла, окончательно потеряв управление, и быстро скатившись с откоса, рухнула в канал, подняв тучу брызг.
Лэндровер сразу перевернулся, из воды показались мокрые черные колеса, от выхлопной трубы валил пар, масса воздушных пузырей создала впечатление, что вода в канале закипела как в кастрюле.

Лэндровер сразу перевернулся, из воды показались мокрые черные колеса, от выхлопной трубы валил пар, масса воздушных пузырей создала впечатление, что вода в канале закипела как в кастрюле. Затем на поверхности, прямо в прицеле, показалась голова с вытаращенными в испуге глазами и открытым перекошенным ртом, жадно хватающим воздух, молотящие по воде руки. Я выстрелил.
— Это семь как минимум, — сказал я удовлетворенно, подхватывая винтовку со стола и бросаясь к лестнице. — На сегодня достаточно. Может быть.
Деревянная лестница гулко бухала под подошвами ботинок, хлопнула дверь. Так, вот и транспортное средство, теперь, главное, от запланированного маршрута не отклониться, ехать так, чтобы это скопление домов постоянно было между мной и деревней. И если кто в канале живой остался, то и ему глядеть не хрен.
«Ямаха» бодро рванула с места, протиснулась через заднюю калитку, рванула прямо по полю, бросаясь грязью. Вон туда нам, в сторону маленькой железнодорожной станции, точнее платформы, у которой пригородные поезда останавливались, а потом чуть правее — и нас даже из танковой пушки уже не достать.
Никто не стрелял, никто не гнался. Понятно, или пока всерьез не приняли, или растерялись. Это понятно, к завтрашнему дню точно что-то придумают. И мы придумаем.
Собственно говоря, я уже придумал.
Заскочив за станционное здание, развернул мотоцикл на ноге направо, рванул с газком, выскочил на шоссе, завалил налево, опять вираж — и я в туннеле под каналом, что и требовалось. Треск мотора отразился от боковых стен, затем замельтешили с обеих сторон опоры тех самых противошумовых щитов — ушел, смылся. Вон моя развязка, сейчас оттуда в путаницу местных дорог нырну — и все.
Хотя нет, я оттуда этой дорогой ехал, возвращаться по ней уже не надо. Навигатор пока работает. Поеду просто дальше, а оттуда он в нужное место уже вывезет.
Вдохнул несколько раз глубоко, глотая упругий встречный воздух. Вроде бы дождик собирается, для этих краев это норма. Ну и для меня он скорее союзник будет, чем противник, так что не страшно.
Доехал почти до места по шоссе. Навигатор указал съезд, и я с ним с готовностью согласился. Свернув с шоссе, снизил скорость чуть не до минимума, так, чтобы только на третьей скорости на самых малых оборотах катить, шум не поднимать. Ладно, хватит на сегодня, дергать бога за бороду хорошо в меру, любое везение, даже если оно хорошо подготовлено, имеет свой предел. Оно может встретиться с невезением, то возьмет верх и все планы пойдут по звезде.
Ага, а заехали мы как раз в Рейпветеринг… Надо чуток повнимательней, в городе-то…
Город в «живых» не числится и не похоже, что его зачищать пытались, так что нарваться можно очень даже запросто. И хорошо если просто на зомби или даже «шустрика», а ведь бывают и совсем мерзкие мутанты. А я даже не в машине, на двух колесах верхом, всем ветрам и бедам открытый. Хорошо, что центральная улица здесь чисто голландская, справа от нее канал шириной метров в пять местами, оттуда неожиданно не кинешься, и до ближайших домов справа тоже неблизко.
Забавно, а дорога-то здесь вообще однополосная. Как на ней люди раньше разъезжались?
Справа велосипедная дорожка из красноватого кирпича, такая же гладкая, как асфальт… А вон велик стоит возле дома, брошенный, пригодился бы…
Есть мертвецы в деревне, вон двое сидят под стеной, причем на шум уже проснулись, башками крутят. Ну, это ладно, им просыпаться долго, я уже далеко буду. Вот на дорогу выезжать не очень хочется, ее можно с водохранилища просматривать, если, конечно, сюда поближе на лодке подплыть. Маловероятно, но береженого бог бережет, вот и не будем нарываться.
Вскоре я увидел между домами проезд, свернул туда — и сразу оказался в поле. Точнее — на том самом лоскутном пастбище, со всех сторон окруженном и во всех направлениях пересеченном канавами с водой.

Точнее — на том самом лоскутном пастбище, со всех сторон окруженном и во всех направлениях пересеченном канавами с водой. Но тут проще, от деревни было близко и владельцы выпасавшихся овец в канавы бетонные трубы побросали, а сверху земли насыпали, вот и вышли мостики.
Траектория движения вышла такая, что пьяная змея позавидует, но к ферме подъехал с тыла, прикрываясь сараем. Есть вероятность того, что мою базу нашли и здесь уже засада?
Есть, конечно, куда от этого денешься, один я теперь, но выбора никакого. И не думаю, что они уже успели организовать активные поиски. Рано пока, это позже начнется.

5 июня, понедельник, вечер. Нидерланды, окрестности деревни Кааг

Засады на ферме не было, Тигр встретил меня в доме, в темноте ткнувшись в ноги, и я чуть не упал, споткнувшись об него. Поднялись наверх вдвоем, я сбросил мешок, выложил на стол винтовку — надо будет почистить, пострелял немножко.
Устроились мы с Тигром в хозяйской спальне, небольшой, но светлой, причем широкую кровать кот благородно уступил мне, выбрав себе для проживания крышку комода. Оттуда ему комфортно было наблюдать за моими перемещениями, что он и делал, шевеля ушами и время от времени приоткрывая желтые глаза.
— Завтра новую базу искать поедем, слышь, полосатый, — говорил я ему, разглядывая карту.
— Клиенты наши с высокой вероятностью поедут завтра осматривать окрестности, а мы слишком близко, найдут. Заодно дадим им денек расслабиться. Не найдут нас, может даже обнаружат свежие следы грузовика, и решат что мы с тобой свое дело сделали и уехали.
Кот снова приоткрыл глаза и задумчиво посмотрел на меня.
— А мы не уедем, — сказал я и глаза успокоенно закрылись. — Мы вернемся послезавтра, причем с совсем другой стороны. И искать новую базу мы поедем вот сюда, за водохранилище, в… Рейнса… Рейнсатервоуде… тьфу, мля, язык сломать можно. Вот сюда, — я постучал карандашом по странице атласа и кот слегка повел ушами. — Здесь есть фермы, и есть стоянка лодок. Если получится за завтра хотя бы одну завести, то у нас будет запасной способ смыться, случись чего. Или способ подобраться, там видно будет.
Поскольку кот начал терять интерес к обсуждению, я дальше размышлял про себя. Пока у меня на руках все козыри — здесь не война, линии фронта нет, так что в маневре я не ограничен. В атаку не собираюсь, захватывать Кааг тоже, так что заманить меня в ловушку трудно. Я до конца еще сам не знаю, что собираюсь делать, знаю только одно — если я смогу отстреливать их людей в течение нескольких дней, то в банде начнется брожение. С высокой степенью вероятности, так сказать. Оно бы даже в армии началось, но в банде гарантировано. Что это мне даст? Не знаю, там видно будет.
Что они смогут сделать для того, чтобы противодействовать мне? Минировать удобные для снайперской засады места? Вполне. Чем грозит мне? Если я буду действовать по шаблону, то могу нарваться на мину. Или минеров. Есть у них мины? Очень даже может быть, не зря же у них сплошь военная техника местной армии, хотя… ну да, хрен там, а не мины, тут стран политкорректная и все мины уничтожила как негуманное оружие. В ходе компании за всемирное их запрещение. Оно и понятно, НАТО, например, и без мин обходилось всякие дикие народы гонять, а у тех как раз кроме мин ничего и не было, самое время запретить.
Хотя могли и с родины завезти, недаром у них такие автоматы странные, наверняка югославские. Ладно, будем исходить из того, что мины все же есть, такая предпосылка для здоровья полезней. Нет — пусть будет приятным сюрпризом.
Думаю, что выставят секреты. Где? В наиболее удобных для меня местах, куда я, по их мнению, попытаюсь забраться. Значит, сразу забираться не будем, а попробуем долго и терпеливо наблюдать издалека как раз за такими местами. Если обнаружим секрет, то… «мужик, ну ты понял, да?»
Опять же, если обнаружим минеров или кого еще в отрыве от основных сил, то тоже будем считать удачной целью.

Если обнаружим секрет, то… «мужик, ну ты понял, да?»
Опять же, если обнаружим минеров или кого еще в отрыве от основных сил, то тоже будем считать удачной целью. Могут нас таким образом подманить? Пожалуй, что и могут.
Албанцы там, похоже, сами трудами праведными не занимаются, заодно становится понятно, куда делись люди из домов по соседству. Взять такого, одеть в свою форму, она у них есть, дать автомат без патронов и послать гулять по полям. Чем уговорить? Да очень просто, взять семейного и пригрозить… дальше все понятно. Хорошо, это возможно.
Взял винтовку, оттянул затвор, поставив на задержку. Вообще-то стрелял не так уж много, достаточно патронник почистить, нет смысла возиться после пары магазинов.
Брызнул в патронник пеной, затем навинтил ершик на половину шомпола, но по-хитрому, сбоку, буквой «Г». Короткую часть этой самой «Г» сунул в казенник, затем аккуратно снял затвор с задержки. Затем плавно принялся качать шомпол как ручку насоса, вверх-вниз, вверх-вниз. Такой хитрый способ для винтовок на базе старой М14 практикуется. Вытащил ершик, протер чистой ветошью, затем все повторил снова. И так до тех пор, пока белая ткань из патронника не стала чистой выходить.
Винтовка точная, мощная, но разборка у нее не слишком удобная, там пружину надо отсоединять пальцами, внатяг, а она обычно в масле, трудно бывает, вообще много мелких процедур. Без ума конструировали, все как обычно у них, для стрельбища и тира, прикинуть, как воевать в дерьме и грязи с таким агрегатом солдату — никто не удосужился. Не, это не «калаш», который даже на бегу чистить можно. Магазин в подсумок, крышку в карман, затворную поршнем в разгрузку, например, стоя, ну и чисти себе хоть затвор, хоть патронник, и даже ствол можно.
Кстати, о «калашах» — неплохо было бы с албанца такой снять, как у Дитмира. Нормально выглядел. Не знаю как насчет качества, но там сама конструкция по определению синоним этого слова. Хоть бы один такой взять и уже неплохо. А еще тот «хеклер» бесшумный покою не дает, как с ним можно было бы помещения зачищать от мертвяков — сказка, никакого лишнего внимания не привлечешь. Это не пистолет, из него сыпануть можно всерьез. И патрон он использует стандартный, не какой-нибудь специальный «subsonic». Ладно, это все пока мечты. Или планы, это уж как выйдет.
Потом взял автомат Дрики, близнец моего М4. Покопавшись в инструментах, выловил специальный ключ для ствола. Зажав рукоятку и горловину магазина между половинками раздвижной столешницы, быстро снял ствол. Потом аналогичную процедуру проделал с одним из «укоротов», после чего поменял стволы местами. Получил в результате М4 устаревшей компоновки, с несъемной рукояткой-прицелом, и «укорот» с планкой поверху и цевьем RAS, то есть с четырьмя рельсами. Поставил на планку коллиматорный «ЭоТех», на цевье — вертикальную рукоятку. Вот так, будет удобный ствол для ближнего боя, домик там зачистить или что другое.
В довершение надел на него глушитель, снова увеличивший длину до прежних габаритов практически. Сел он плотно, до цевья. Сначала наверетел резьбу, потом зажал рычагом.
Вроде прочно получилось, надежно, без всяких люфтов.
Открыл окно, прицелился в темноту, несколько раз выстрелил одиночными. Так и есть, не соврал торговец из Антверпена, автоматика срабатывала, звук самого выстрела снизился очень сильно, лишь хлопки пуль, переходящих звуковой барьер, напоминали выстрелы мелкашки. Нормально. Затворная рама у М4 стучит негромко, это не наш «калаш», так что тоже в плюс. Отдача явно снизилась, а главное — полностью исчезла дульная вспышка, весьма и весьма впечатляющая у «укорота». И вот это очень хорошо.
Ладно, перекусить теперь да паковаться. И мотоцикл надо как-то к грузовику прицепить, одному мне его на крышу не затащить, даже с лебедкой.

И до рассвета свалить, нечего здесь отсвечивать.

6 июня, вторник, утро. Нидерланды, окрестности деревни Кааг

С рассветом удалось найти новую базу, у небольшого искусственного озера с чудовищным названием, нечто вроде Браассемермеер, и некому было объяснить, как это правильно произносится, потому что в таком виде это не произносится никак. Человеком, по крайней мере.
Нашел такую же отдельно стоящую ферму и, кажется, ее хозяев, которых кто-то запер в пустом сарае. Мужчина, женщина, двое подростков, мальчик и девочка, все с укусами.
Укусы я уже потом разглядел, когда вогнал каждому из зомби по пуле в голову, сонным, еще не пришедшим в себя, слепнущим от луча наствольного фонаря. Стрелял прямо с порога.
Подумал, что трупы скоро начнут вонять и привлекут, в конце концов, кого-то, кого точно привлекать не надо, поэтому прицепил их тросом к их же собственной машине — фургончику «форд», и отвез за несколько сот метров, к деревне, где и бросил. Пусть лучше там приманивают мертвецов — чем зомби поблизости активней, тем мне лучше, противник не подкрадется.
Тигр опять остался на охране и обороне базы, а я отвязал от похожей на решето избитой пулями пожарки мотоцикл, кое-как прикрепленный к ней сзади, и отправился на разведку.
Поехал по пустынной и просторной трассе, решив лишний раз не забираться в замертвяченные городки и деревни, где можно нарваться на проблемы запросто. Было ветренно, немного дождливо, пусто и даже здесь как-то уже отдавало наступившим запустением. До того милый и какой-то кукольный голландский пейзаж нагонял теперь тоску и казался злой насмешкой над происходящим. Откровенно говоря, хотелось отсюда свалить куда подальше
Так по шоссе добрался до небольшого и очень мертвого городка Лейдердорп, как раз возле трассы и расположенного. Нужен был мне не сам городок, а большая лодочная стоянка на его окраине — пора было обзаводиться водным транспортом. К радости моей бесконечной, стоянка и была настоящей окраиной городка, то есть прилегала к нему всего лишь одной стороной, а с другой было чистое поле и полоса кустарника, высаженного по берегу водоема.
Как в подарок, а то я когда планировал этот набег, много внимания уделял защите от мертвяков из города. А получилось вот так, лучше и не придумаешь.
Остановился на берегу, огляделся. Ну вот, выбирай на любой вкус, а мой вкус сейчас подсказывает, что искать надо РИБ, то есть надувную лодку с пластиковым днищем, легкую и быструю. Каких тут пропасть, на любой вкус.
Мотоцикл спрятать — дело минуты, кусты очень кстати. Поставил, набросил сетку, на нее свежесрезанных веток набросал. Издалека не заметишь, а если вблизи, то все равно никакая маскировка не спасет. Пробежался вдоль берега, забежал на причал, бухая досками, залез в первую попавшуюся лодку, показавшуюся достаточно маленькой и достаточно новой. Мотор подвешен, если по крышке и краске на нем судить, то он тоже новый. Остается только разобраться, как ее оживить.
Мотор сзади, управление все на доске перед невысоким креслом, сейчас пропитанным водой — дождит по-прежнему. Да и черт с ним, мне это на руку. Что тут есть? Сдернул полиэтилен с доски, посмотрел. Что тут есть? Тахометр… цифровой спидометр… ага, указатель уровня топлива, только сейчас не работает. Что еще? Ручка сектора газа, под ней блок с переключателем «Старт-Стоп». Еще какой-то крючок с длинным шнурком… ага, это на руку, наверное. Если выпаду из лодки, то шнурок натянется и мотор заглохнет. Как-то так. А заводить как?
Так, движок из воды торчит, винт над поверхностью. Не годится. Как его опустить? Так, с этим просто, вот стопор. Сверкающий никелированный винт погрузился в серую мутноватую воду.
Ладно, будем заводиться. Пощелкал переключателем — ничего. А чего должно быть? Так, есть положение «N», то есть нейтралка, а рычаг в другом стоит, судя по всему — в полностью закрытом.

Попробуем еще…
Рычаг вязко передвинулся в нейтральную позицию, я повернул тумблер. Двигатель вдруг тихо заныл, потом расчихался, плюнулся из-под воды сизым дымом, я даже испугался, что лодка куда-то рванет, но она, естественно, не рванула — на нейтралке все же.
Греть движок надо? Надо, наверное, в любом случае беды от этого не будет. Что тут с топливом? Две трети бака, нормально, как я думаю. Кстати, хороший знак, если отсюда не слили бензин, то и в других лодках он может быть, а их тут вон сколько! Кстати, отсюда ведь прямой путь до моря, только вот шлюзы… Шлюзов тут полно, я даже статью читал про них в каком-то журнале. Некоторые автоматические, то есть привет, Днепрогэс, даешь электричество, а некоторые еще и с хранителем. На обед закрываются, кстати. Интересно, их хранители теперь куда и как обедать ходят?
Ладно, в обозримом пространстве шлюзов не ожидается вроде как, так что справимся.
Наверное.
Снова открыл атлас, запоминая повороты каналов. А то дойдет до какой-нибудь, скажем, погони, и залетишь в непонятках в тупик, где вся погоня и закончится. Не надо нам такого.
Нам надо спокойно и аккуратно добраться до острова, который расположился в водохранилище «через один» от Каага. И все. А оттуда чуток понаблюдать. Или не чуток, но в любом случае будем наблюдать. И если никаких признаков активности противника не заметим, то переберемся ближе, вот и все. На первый взгляд ничего сложного вроде как.
Прогрелся? Ну, давай, как будто прогрелся, я мануалов не читал. Отвязал лодку, уселся в кресло, хлюпнувшее под дождевиком, осторожно передвинул рычаг в первую позицию.
Лодка стронулась с места, неожиданно легко и как-то быстро заскользила по рябой под мелким дождем воде. Крутанул штурвал, обнаружил, что посудина поворачивается легко и предсказуемо — не врежусь. Это хорошо.
Направил РИБ в канал, вход в который был хорошо виден. Прикольно, здесь каналы как дороги, идут по тем же направлениям, да еще и рядом, прямые как струны. По таким рулить — одно удовольствие.
Кстати, об удовольствиях: это что за клавиша такая на рычаге? На ней еще стрелки и для тупых надписи «Up» и «Down». Не понял. Нажал верхнюю, нажал нижнюю — что-то зажужжало, кажется, но вроде бы ничего не изменилось. А если прибавить?
Прибавил, лодка пошла быстрее. Снова попробовал «Вверх» — ага! Вот оно! Нос чуть поднялся! А если на другую нажимаю, то опускается. Понятно, тут еще и дифферент самому себе задавать можно. Видать по загрузке и количеству пассажиров. А чего, разумно. Только я не в курсе как сейчас правильно, идет себе РИБ, да идет, хрен знает, что должно измениться.
Интересно, сколько мощи в этом моторе? Лодку несет как пушинку, даже страшно газу прибавлять. Скорость… что там у нас? А нормально, сорок в час показывает, а у нас до максимума ручку еще двигать и двигать. Под восемьдесят пойдет? На воде скорость совсем по-другому ощущается, не как в машине. Даже сейчас кажется, что несешься как бешеный, капли дождя по физиономии молотят, заставляя морщиться, а сиди за рулем — так с тоски и скуки от такого темпа помирал бы.
А мертвяки в городке есть, в некислом количестве. Кстати, опять в дождь оживились, вон, по улицам шляются, за мной, проплывающим мимо, наблюдают. А хорошо на воде на сей счет, сразу появляется ощущение безопасности. Эх, придумали они себе шлюзы дурацкие…
Хотя ладно, это я уже так, пургу погнал, машина все же больше степеней свободы дает.
Мотор рычал совсем негромко, что радовало — не хотелось тарахтеть на всю округу, мне скрытность нужна. Тут ведь недалеко совсем, я по карте прикидывал — мне всего километров десять плыть, не больше.
Городок остался позади, я выскочил в канал пошире, проехав под арочным старым мостом.
Ага, вон еще лодочная стоянка, и еще… не пропаду, транспорт раздобыть не проблема.

Интересно, а местные пытались на лодках отсюда уходить? Да наверняка. И чем закончилось? Пробками в шлюзах, или кто-то пропуск людей наладил? Или есть все же путь без шлюзов? Ладно, бог даст — выясню. Доберусь куда-нибудь, где нормальные люди, как в
Антверпене, например, и спрошу.
Слева коса, мне надо за нее резко свернуть, чтобы в обход пойти, как нормальный герой.
Низкая такая зеленая коса, которая даже не закрывает ничего. Резкий поворот, лодка пошла по покрытому мелкой-мелкой рябью плесу. Слева берег, справа остров, а за ним должна быть протока. Если именно в ней меня никто не подстерегает, то подобраться получится скрытно, что и требуется.
А вот и она, протока эта самая, и опять огромная лодочная стоянка. Богато жили голландцы, сыто и мирно. А вышло вот так — все погибли, а это все осталось. И не злорадствую я, мне людей этих жалко до слез, просто… страшновато даже. Работали, зарабатывали, копили, брали кредиты, что-то планировали — а потом вот так, только это добро и осталось. А его владельцы вон, я даже отсюда вижу, как они по улицам бродят.
Так, здесь по карте есть хитрый канал, идущий петлей. По идее я по нему должен добраться до нужного места не напоровшись на неприятности. Для снайпера позиция будет слишком далекая, так что секрета быть не должно, а просто так людей рассылать во все стороны они не будут, как я думаю, не так уж их и много должно быть. Будем надеяться на то, что нас с той стороны никто не встретит.
Ага, вот вход в канал… да, точно, он же прямо из лодочной стоянки. Прямо туда и идем.
Мелькнули пирсы, лодки закачались на волне, поднятой моим РИБом, затем берега резко, словно с разбегу, сошлись почти вместе, втиснув меня в такой узкий канал, что больше ручей напоминал. Но все равно лодки, сплошные лодки вдоль всех берегов. За мной расходятся «усы», слышу плеск воды о крутые, хоть и низкие, берега. Сбросил скорость почти до минимума, чтобы быть тихим-тихим, незаметным-незаметным. Я сюда не на прогулку, я сюда по делу.
Попутно вижу места, где сходится канал и дороги, где видны отдельно стоящие дома. Это полезное знание, мне базу, наверное, еще придется менять, не годится на одном месте засиживаться, а так, глядишь, и новую подберу.
Серо, мокро, сыплет дождь и если честно, то здорово так страшновато. Я вроде бодрюсь, бодрюсь, но понимаю, что против целой банды я сила небольшая. Один неверный шаг, какой-то намек на невезение — и все. А мне домой надо, в Москву. И это дело я тоже оставить не могу, надо его закончить. Как? А вот как дело к концу пойдет, так все и пойму. Сейчас этим не надо голову загружать.
Вот он, маленький, крошечный, квадратный, но все же густой и все же лесок на самом берегу. Он меня прикроет, и отсюда я смогу понаблюдать за островом.
Лодка мягко и пружинисто ткнулась в берег надувным бортом и упруго отскочила назад, чуть ли на середину канала. Вторая попытка пришвартоваться тоже оказалась неудачной —
как мячик об стенку. С третьей все же притерся, закинул нейлоновый канат на берег, зацепившись за кусты, подтянулся.
Лесок заставил выругаться матом. Это был не лесок, а дренажный пруд, заболоченный и заросший густым высоким кустарником. Но все же на краю его удалось найти более или менее сухое место, устроиться, натянув на себя импровизированный «Гилли». Глянул в бинокль — остров как на ладони. Отлично, будем высматривать на нем засаду на меня. Если бы я был там главалбанцем — я бы ее послал. Засаживать послал бы, в смысле. А если бы я был засадой, где бы я был?
Если бы я был засадой из албанских бандитов, я был бы во-он в том домике — и сухо, и тепло, и видно далеко. Хоть и очевидно для противника. Ну и хрен с ним, что очевидно, зато видно далеко — ни водой отсюда не подберешься, ни сушей, все открыто и местность плоская. И канав здесь нет, по которым я ползал, тех самых, дренажных.
Зато есть пасмурная погода и дождь.

И канав здесь нет, по которым я ползал, тех самых, дренажных.
Зато есть пасмурная погода и дождь. А потом будет ночь. Ночью я старался вне стен не оказываться покуда, но можно разок правило и нарушить. Страшновато конечно, сразу представляется мутант, подкрадывающийся в темноте, но можно… можно в лодке посидеть, например. В ней ведь даже тент есть, сейчас сложенный, я его не поднимал только для того, чтобы силуэт был пониже.
Так, есть движение у окна. Точно, есть. Вон, подошел кто-то к окну, смотрит. Пальнуть?
Здесь больше семисот метров, для моих талантов снайпера дистанция запредельная, пожалуй, только спугну, встревожу. А службу там, похоже, несут не ретиво, сидят себе в тепле и сухости и время от времени в окно жало высовывают, поглядеть, не крадется ли враг коварный, я, то есть.
Интересно, как их меняют? Подозреваю, что закинули на сутки, скажем, наказав глядеть в окно поочередно. Двоих или троих. Если менять каждые два часа, то суета слишком заметна будет, это все же засада, а не пост. Или все же пост? Ладно, понаблюдаем покуда.

6 июня, вторник, день. Нидерланды, окрестности деревни Кааг

Никто засаду в доме не сменял, я наблюдал за ними около трех часов. Момент не то чтобы принципиальный, но у меня был некий план, и при выполнении его не хотелось бы нарваться на разводящего со сменой, или как там у этих албанцев процесс несения службы происходит.
Главный вывод, к которому удалось прийти — ночью и в такую погоду все наблюдение будет бесполезно, разглядеть резиновый РИБ на фоне берега, например, будет нереально, даже с прибором ночного видения. А это значит, что на ночь засада, скорее всего, затихарится, будет или спать, или просто караулить себя. Что это мне дает? А дает это мне возможность к ним подойти. А это что дает в свою очередь? Шо мы имеем с гуся? С этим сложнее, потому что мне даже с моего наблюдательного пункта была видна запертая дверь в дом. Окна первого этажа без ставен, но все равно закрыты, так что бесшумно в дом не проникнешь. А неплохо было бы.
Вообще неплохо было бы пленного для беседы, но черт его знает, как его захватить. Вот в том доме с засадой вполне вероятно было бы. Пробраться туда и просто караулить, когда они дверь откроют? А они ее откроют вообще? Зачем им ее открывать? На их месте я бы до появления смены не открывал бы, никаких причин для этого нет.
Ладно, пора нам дальше, по окрестностям пошустрить, хочется еще кое-что проверить.
Свернул свою мокрую лежку, тихо пробрался лесочком к лодке. Мотор завелся без проблем, я развернулся и на самом малом ходу двинулся в обратном направлении. Пластиковое днище негромко зашлепало по мелкой волне, подвесной мотор тихо бурчал, выплевывая выхлоп в воду, и я подумал, что если накрыть мотор каким-нибудь колпаком, глушащим звук, лодка станет практически полностью бесшумной. А этим как-то можно будет воспользоваться.
Пока не знаю как, но уверен что придумаю.
Выбравшись из канала в протоку между островом и берегом, я пошел дальше, туда, где, судя по карте, должна была быть еще одна лодочная стоянка. И не прогадал — когда берега разошлись в стороны, открывая вид сразу на несколько проток, я увидел целую прорву лодок, забивших собой сразу две большие стоянки. А заодно увидел здоровенный лодочный ангар с вывеской: «Олимпия Чартерз. Ботенвертуур». Это мне и переводить не надо было. У причала в ряд выстроились несколько больших, метров по десять в длину, широких и массивных лодок, скорее даже барж, с большими каютами и логотипами «Олимпия Чартерз» на бортах.
Обрадовался почти как ребенок, которому нежданно и негаданно мешок шоколада подарили. Скинул скорость до самого минимума и направил РИБ к причалу. Мертвяков в поле зрения не видно вроде бы, выбраться на берег можно. Правда, сразу за первой линией домов начинается что-то похожее то ли на жилой, то ли на офисный район, так что нужно аккуратно, без лишнего шума.

Пришвартоваться удалось со второй попытки. Привязал лодку, выбрался из нее, оставив накрытый пластиком чехол с винтовкой и прихватив с собой переделанный с вечера «укорот». Надо мне в офисе пошариться, потому что именно там, я уверен, можно найти подробную карту всех каналов, проток, шлюзов и прочего. А это мне очень, очень пригодиться может. Так пригодится, что ради нее можно и рискнуть. Вопрос один: где здесь их офис? Мастерскую вижу, эллинги, вон, кстати, машина толковая стоит — полноприводный грузовичок «Ивеко Дейли» с пятиместной кабиной. Очень даже можно приватизировать, если на ходу, он так и не хуже небольшого «унимога» будет, а вот где офис?
Когда сообразил — поморщился. Люди, кто собирался в путешествие по каналам, подъезжали с другой стороны, значит офис как раз там. Придется отойти от спасительного берега, а я уже привык к тому чувству безопасности, которое внушает лодка.
Пару раз вдохнул-выдохнул, отгоняя зарождающийся где-то внутри страх, перехватил автомат поудобней и пошел вперед, в узкий проход между двумя стенами эллингов. Похоже, что там получится выйти наружу.
Прислушался, даже принюхался. Нет, мертвечиной вроде бы не пахнет, но это совсем не показатель. И тишина именно что мертвая, только шелест мелкого дождя слышен, по листьям и моему дождевику. Выглянул на улицу и сразу наткнулся взглядом на мертвяка, мирно стоящего за углом, всего в паре метров от меня. Рослый толстяк со светлыми усами, в ярко-красной спортивной куртке и невероятно грязных джинсах. Он меня тоже заметил и, как мне показалось, растерялся. Уставился на меня своими жуткими буркалами, не двигаясь с места. Я даже успел рассмотреть, как дождь стекает с его мокрых волос на лицо, смывая с него запекшуюся кровь — мертвец где-то подпитался.
Я выстрелил, наведя маркер «эотеха» в середину лба. Хлопнуло, пуля ударила зомби прямо в переносицу, мгновенно его «выключив», тяжелая туша завалилась вперед, вынудив меня отскочить. Получилось не слишком громко и звук на выстрел даже не похож, скорее что-то упало. Удачно я глушаки купил, удачно…
Огляделся по сторонам — вроде бы больше никого. Отошел от угла, огляделся. Ага, вот офис, метров двадцать до него. И дверь открыта, и вывеска имеется. У дверей перевернутая проволочная стойка с рекламными проспектами, которые рассыпались по всей улице, мокрые и грязные.
Рядом спортивный магазин, все так и висит на вешалках в зале. Не добирались сюда пока мародеры? Очень на то похоже.
Так, еще один зомби, весь какой-то кривой и колченогий, от лица почти ничего не осталось кроме одного глаза и оскаленных длинных зубов, выглядывающих из-под обожранных губ.
Шустро идет, если бы не хромал, то бегом бы бежал. Он где-то нажрался, уже меняться начал, вон харя какая неправильная…
«Укорот» не подкачал и здесь, выплюнув навстречу твари три пули в частом темпе. Вторая ударила мертвеца над выпученным глазом, и он свалился.
Так, офис… внутри… ни черта не видно, столы сплошные. Как осмотреться? А вот так…
Запрыгнул на стол, огляделся сверху. Есть еще один, точнее — одна, женщина. Валялась за дальним столом. Грязная, светлые волосы слиплись в запекшейся крови и сбились в колтуны. Нос откушен, одно ухо оторвано наполовину и торчит вбок. Портрет самой смерти.
Глаза… как у них у всех глаза, что-то противное человеческой природе в них есть, глядеть невозможно.
В помещении выстрелы прозвучали громко, но по ушам уже словно кнутом не хлестнуло —
работает навинченная на ствол труба, работает. Зомби упала не сразу, сначала лишь покачнулась от двух пуль, ударивших в череп, дала мне возможность на какой-то момент испугаться, мол, и в голову ее пули не берут, потом завалилась вбок, оттолкнув в сторону кресло на колесиках, покатившееся и врезавшееся в стену.
Из приоткрытой двери в смежную комнату выбежало что-то маленькое, быстрое, в красной куртке с капюшоном.

Лица не разглядеть — все сплошь измазано в крови, старой, спекшейся.
Я лишь вздохнул судорожно, наводя прицел и одновременно сомневаясь в том, что вообще сумею выстрелить. Крошечный зомби добежал до стола, сходу ударившись о край столешницы, протянул к моему ботинку крошечные руки, не дотянувшись.
Именно эти руки и сняли барьер — они начали изменяться. Словно кто-то сверху подсказал мне: » Это уже не ребенок. Оно съело ребенка и пользуется его телом. Убей.»
Два выстрела, маленькое тело упало так быстро, словно из-под него выдернули опору.
Чисто?
Вроде бы.
Нет, вот еще мертвец, уже снаружи, уже почти у двери. Идет решительно, размахивая на ходу руками, словно собираясь устроить скандал. Старикан какой-то, в костюме со сбитым набок галстуком, мокрый, грязный, одна рука обожрана до локтя.
Выстрел. Второй уже лишним оказался, он упал на грязный мокрый асфальт уже после первого.
Снова огляделся. Плакаты на стенах, полки, столы, шкафы, кресла. Офис, в общем. «Все как у людей», только людей нет уже, тут мертвецы. Подробнейшая карата каналов на стене —
вот такая мне нужна. Не найду «носимого варианта» — сдеру эту. А хрен там, не сдеру, она на пластике, не согнешь.
Что в соседней комнатке, кстати? Я ее пока не проверил. Заглянул туда быстро — кладовка, совсем небольшая, шкафы с дверками вдоль стен и больше ничего. Открыл один, второй… это что? Карты, гармошкой сложенные… фламандский язык, немецкий, французский… вот английский, отлично! Схватил сразу несколько штук, сунул, с трудом сложив пополам, в карман брюк, где они сразу колом встали. Потом переложу, некогда. Вон доска с ключами… номера лодок… ага, вон еще и автомобильные, написано «Дейли». В карман их! Тоже радует, аккумулятор пока разрядиться не должен. Будем иметь в виду, что есть запасной транспорт.
Хорошо сходил!
Если уж откровенно, то с тем количеством солярки, что у меня в запасе есть, я на «ивеко» до самой Москвы могу без проблем доехать и еще там кататься долго смогу. Как только это все увезти? Прицеп? Хотя ладно, у меня чуток другая идея, грузовичок запасным вариантом будет.
Вытащив из шкафа пластиковый пакет, вытряхнул из него пачку проспектов, ссыпал туда ключи. Хорошо. Теперь отход. Внимательно, бдительно, с вращением головы на триста шестьдесят градусов. Чтобы никаких сюрпризов.
В офисе никто не появился? В офисе не появился, а вот возле офиса уже двое, встали на четвереньки возле убитого старикана в костюме, дергают его и, кажется, собираются обедать. Меня не заметили, я в кладовке был.
Стрелять через витринное стекло не хочу, и шуму больше, и куда пуля пойдет неизвестно.
Тихо-тихо, стараясь не шуметь, подошел к двери. Один из мертвяков — молодой парнишка с наполовину содранным скальпом, резко обернулся, оскалился — и свалился на второго с дырой в голове. А тот даже не среагировал — уже вцепился зубами в лицо старика. Снова два выстрела, быстрая смена магазина на спаренный — лучше с полным прорываться отсюда к лодке, чтобы даже малых секунд не терять.
А много здесь мертвецов, очень много. Тут даже не город, а деревня, и при этом такое впечатление, что их тут всех подчистую пожрали. А ведь может быть, все тесное, проходы все узкие, даже увернуться от мертвецов проблема — и куда бежать дальше? Деревня смыкается с деревней, заторы на дорогах — сразу катастрофа. Нет, не хотел бы я встретить зомбец здесь, в этой ухоженной, но такой тесной и безоружной стране. Не хотел бы. Ну его, понимаешь, на хрен.
Вон еще один мертвяк ковыляет по улице, но пока далеко. И никакого особого ажиотажа не видно. Стрелял бы нормально, без глушака — точно бы уже со всех сторон ломанулись, я просто чувствую, спинным мозгом чую, сколько их здесь, совсем рядом.
Огляделся, сунулся в проход между стенами эллингов — еще зомби, навстречу.

Огляделся, сунулся в проход между стенами эллингов — еще зомби, навстречу. Женщина, рослая, немолодая, с мужиковатым лицом. Просто стоит. Увидела меня, пошла медленно.
Это ничего, эта не отожралась пока. Хлопок, второй — достаточно, попал. Упала на спину.
Странно. Они, когда помирают окончательно, чаще всего лицом вперед падают, а эта почему-то назад, это и странно, так не бывает.
Перешел на бег, обежал труп вдоль стенки. На причале еще двое — все же почуяли что-то.
Но тоже стоят, головами крутят, меня заметили не сразу. Проход на улицу, что был прямо за спиной, заставлял меня нервничать, показалось, что кто-то оттуда сейчас бросится на меня, поэтому обстрелял мертвецов беспорядочно, потратив на двоих с десяток патронов. Но завалил, они толком и дернуться не успели. И теперь бегом к лодке.
Перескочил в РИБ с причала так неуклюже, что чуть за борт не вывалился, но удержался, только высказавшись матом сквозь зубы. Отвязался от причала, оттолкнулся, вздохнув с облегчением. Но меня уже никто и не преследовал, дощатая пристань была пустой. Фуф.
Так, а куда это я собрался? Я что, ключи просто так прихватил? Нет, не просто так, а с конкретной целью, оборудовать себе местечко, где можно просидеть до ночи в тепле и комфорте. Не под дождем, по крайней мере.
Так, вот номера ключей, на бортах прогулочных барж тоже номера… должны совпадать?
Как я тонко и мудро это просек, мыслитель просто, роденовский, только штаны снять… Ага, вот ближайшая номер «4» и ключ с такой же биркой, большой, желтой и пустотелой — чтобы не утопить, как я понимаю, с поплавком ключ.
Завел двигатель, неспешно прирулил к барже с борта. Остановился, схватившись руками за релинг, затем быстро привязал к нему лодку. Что там в рубке? Вроде пусто, чисто… то, что нужно, в общем.
На пирсе тоже никого пока, лишь два трупа неряшливыми кучами тряпья лежат посередине. Вскарабкался на баржу, отпер вход в надстройку ключом. Принюхался. Нет, ни мертвечиной, ни ацетоном не прет, воздух как воздух. Огляделся. А классно, наверное, было вот так компанией по каналам кататься… сверху открытая палуба, здесь кают-компания, ниже — каюты. Эти лодки медленно чухают, всего семь километров в час, поэтому не нужны ни лицензии, ни обучение — учат прямо сотрудники прокатных фирм, минут за десять. Дадут тебе карту, и плыви через всю страну неспешно, любуясь окрестностями.
Обстановочка попроще, конечно, чем на «Проныре», но все равно здорово. И жить тут вполне можно, в комфорте и неге.
А заведется? Тут все просто, как на лодке, только еще и скорость одна. Воткнул ключ, повернул — где-то в недрах посудины заурчал дизель. Все очень просто. Теперь отшвартоваться…
Выбрался на палубу, обошел надстройку — так, еще мертвец на причале… штаны в обтяжку, пряжка в виде сомкнувшихся мужских символов… на мертвой морде черные усы, похоже, что крашеные… Ага, понятно, человек политкорректной ориентации. Оперся на край надстройки для устойчивости, прицелился… хлоп, хлоп… звон гильз, отскочивших от пластика обшивки. Упал. Туда и дорога.
Трос с причальной тумбы, забросить на корму. Снова к шкиперскому месту, бегом. Сектор газа из нейтрального на «Вперед». Забулькала вода за кормой, большая широкая посудина тронулась с места, разворачиваемая вправо привязанной резиновой лодкой. Ну ничего, нам далеко и не требуется, всего ничего… до островка напротив, который Де Бак называется.
Обойдем, а там прямо внутрь рощицы протока. Если все правильно рассчитал, то меня ни с канала, ни с протоки не разглядеть будет.
Медленно проплыл мимо берег, вновь пустынный, словно и не было сейчас никаких зомби.
Дома, эллинги, затем небольшой гольф-клуб на девять лунок. Свернул налево, легко отыскал вход в этот странный рукав. Баржа плоскодонная, ей любая глубина подходит, так что должна зайти…
Зашел, хотя и поскребло ветками по надстройкам, похлестало по лобовому стеклу.

Баржа плоскодонная, ей любая глубина подходит, так что должна зайти…
Зашел, хотя и поскребло ветками по надстройкам, похлестало по лобовому стеклу.
Пришвартовался к низкому, но крутому бережку, намотал трос на массивное корневище дерева, напоминающего иву. Все, порядок. Тут заметить не должны. До темноты еще… Нет, просто темнота — слишком рано, надо рассчитывать поближе к утру, к собачьей вахте. На три часа ночи будильник, а пока — спать. Благо тут и диваны раскладные, прямо в кают-
компании, и одеяла нашлись. Спать, сил набираться.

7 июня, среда, раннее утро. Нидерланды, окрестности деревни Кааг

Дождь к ночи не прекратился, так и шуршал все время по фиберглассовой крыше надстройки, пока я спал. Вместе с темнотой он обеспечил прекрасную маскировку не только мне, но и всему окружающему миру, полностью укрыв его уже от меня. Из рукава, в котором спряталась туристическая баржа, я выбирался вообще наощупь, настолько густую тень отбрасывали деревья. На открытой воде стало чуть-чуть легче, хоть и не намного.
Теперь мне с островами не промахнуться. Пойду вдоль берегов, считая повороты, иначе унесет меня черт знает куда. Замотал чехол двигателя украденным с баржи пледом, прихватив его липкой лентой, и на малых оборотах уже и сам еле слышал звук работающей «ямахи». Громче вода в пластиковое днище плескалась. Надеюсь, что не перегреется.
Вот, следующий остров, чуть в берег не уперся. У него как раз здесь такой изгиб, чуть ли не под прямым углом, и правая сторона этого угла как раз мне направление и задаст, приведет в протоку, где уже надо будет налево свернуть.
Ориентир оказался неплохим, вывел куда надо. Еще один берег наплыл из темноты спереди, а слева наоборот показалась открытая вода. Вот туда нам и требуется. Теперь, если ориентироваться по левой стороне, по берегу острова, а потом пойти прямо, то будет еще остров, совсем небольшой, а уж его правый обвод выведет меня туда, куда мне и нужно.
Ни звука, ни движения, ни шума никакого. Убийственная, невероятная тишина. И это в центре густонаселенного района. Даже не верится. Ощущение такое, что я остался последним человеком на земле. Ни единого огонька вокруг, вообще ничего. Колпак из тьмы над головой.
Вот он, следующий остров, до него всего метров пять. Теперь берег не терять из виду, тщательно повторять очертания. Меньше километра до цели, надо внимательно.
Даже дышать стал через раз, вслушиваюсь в темноту так, что, кажется, уши расти начали, в эхолоты превращаются. Тишина.
Остров закончился, лодка пересекла неширокую, метров в пятьдесят, протоку и мягко уткнулась надувным носом в берег. Все правильно рассчитал, как раз к кустам с ней выбрался. Если пойду к берегу впритирку, то из дома даже с ПНВ меня не разглядеть будет, темно, дождливо и кусты как занавес. Мертвая зона.
Все ближе и ближе к дому с засадой. Мне его немного видно время от времени. Никто шухер не поднимает, все нормально. Когда ближе подойду, меня от обзора с той стороны скроет крыша сарая, тут у них опять мертвое пятно. Вдаль видно, а прямо под носом — нет. Я за ними долго наблюдал днем, все углы прикинул. Поэтому вроде и авантюра, а на самом деле — не очень. И не ждут они меня здесь именно сейчас. Не ходит никто по ночам, все прячутся.
Так, вот совсем крошечный заливчик… так его не видно было. Оставить лодку здесь? А почему бы и нет? Его с трех метров не заметишь, мимо проплывешь, настолько все заросло…
Нет, мне потом придется пешком в воде идти, появляется риск и оружие утопить, и самому промокнуть так, что потом простудишься — нет, план менять не буду. Там эллинг над причалом есть, туда мне и надо.
Еще метров сто и я на месте. Причал, эллинг, за ним большой сарай. Дома не видно вообще отсюда, что и требуется.
Зашел прямо в эллинг, где у причала стоял почти точно такой же РИБ, на котором, видать, засада и прибыла.

Ну и я рядом пристроился. Заглянул в их лодку, но ничего полезного не обнаружил. Ну и черт с ней.
Винтовку в чехле за спину, автомат в руки — и не шуметь, главное — не шуметь. Огляделся в эллинге, подошел к дальнему его углу. Тут всякого навалено, ящики какие-то, шкаф разобранный, еще что-то — даже спрятаться можно. Стена из досок, в ней щелей хватает, в принципе можно будет даже отсюда наблюдать. Но это в принципе, потому что мне не видно дверь в дом с этой позиции. Хотя фасадные окна снова видны.
Обратно, к входу, огляделся. Нет, не должны меня видеть, снова сарай прикрыл. К нему перебежкой, присел у двери, оглядываясь. Тихо. Дверь… не заперта, просто щеколда накинута. А если меня в нем запрут случайно? Потрогал задвижку, убедился, что снесу одним пинком, если потребуется, на соплях держится. Или ножом откинуть сумею. Ну и хорошо.
Сарай высокий, наверху балки, близко друг к другу. Если кто зайдет случайно, то вряд ли даже смотреть туда будет. Лестница тоже есть, вон лежит… Поставил к стене, подобрал доску из небольшого штабеля, полез наверх. Положил доску под углом, прихватил нейлоновым шнуром от случайностей — не хотелось бы с насеста навернуться.
Крыша у сарая рубероидная. Подрезал лист ножом, приподнял — отлично, смотрю и на дверь, и на дом. Дистанция наблюдения метров семь, не больше, не то, что наблюдать, даже подслушивать могу. У них одно окно приоткрыто на втором этаже, храп слышен.
Наблюдателей у окна тоже не вижу. Дрыхнут все наверняка. Заперлись и дрыхнут.
Стоп. Там на втором даже не одно окно приоткрыто, а два. А у меня есть лестница.
Рискнуть? Если выгорит, то все проблемы решит. А чего не выгореть? Только надо что-то мягкое… Вниз, короче!
«Вопрос с мягким» решился быстро — в углу чуть не до потолка сложены листы шлаковатного утеплителя. Откромсал два куска, примотал липкой лентой к «рогам» —
нормально будет, не стукнет. Теперь не шуметь главное, аккуратно, медленно, не поднять шухер.
Дом голландский, первый этаж полноценный, второй мансардный. По скату крыши оба окна открыты, свежий воздух им нужен, видать. Или стрелять готовились. А вот на первом все закрыто, причем уже на ставни — на ночь, видать, обеспокоились. Зомби на островке нет и быть не может, но это, наверное, уже на уровне инстинкта у всех выживших, так что я их вполне понимаю, я бы тоже закрылся наглухо.
Лестницу поднимал замерев и сердцем, и дыханием, а опускал еще тише. Минут пять вслушивался в храп, наведя зеленую ночную марку автоматного прицела на окно. Нет, тихо, никакого шухера и паники. Медленно полез вверх, сменив автомат на Sig-Sauer с глушителем, не отводя пистолет от окна ни на секунду. Одна ступенька, другая, пауза, прислушиваюсь, еще пара ступенек и опять остановка. Вот окно, приоткрыто на полметра.
Храп из-за него. Заглянул. Видны трое, двое прямо в одежде на двуспальной кровати, один в кресле развалился. Он и храпит, видать неудобно устроился, голова куда-то на плечо съехала, рот раскрыт. Пленного бы неплохо… и чтобы по-английски говорил, я на шиптарском наречии ни слова. И по-фламандски ровно столько же.
Убить их как нефиг делать. Стрелять или что? Как с пленным быть? Нет, рискованно слишком, полезу, нашумлю, они проснуться — а я окажусь, естественно, в самом неудобном положении для стрельбы. Нет, не надо, рисковать не буду.
Прицелился из пистолета в лежащих на кровати, отметив про себя, что целиться получается куда-то в промежность, ракурс такой. Задержал дыхание и потянул спуск.
Пистолет взбрыкнул в руке, хлопнул негромко, я даже услышал звук удара пули. Еще выстрел… четыре пули лежащим. То ли крик, то ли хрип, спавший в кресле дернулся и сразу осел, получив пулю в лицо, засучил ногами.
Кто-то на кровати попытался вскочить, я перенес огонь на него. Звук как у духовушки, я бы от такого и не проснулся, наверное… эти, впрочем, уже точно не проснутся.

Смена магазина. Толкнул створку окна вверх, распахнув его на всю ширь, полез внутрь.
Этот, в кресле, еще дергается, двое на кровати лежат неподвижно. Слышен чей-то тихий хрип и албанец в кресле хлюпает кровью так, словно захлебывается. Выстрел ему в грудь, затих. Затем еще по выстрелу, контроль двум остальным. Все. Наверное.
Пистолет в кобуру, автомат в руки, фонарь включить. Огляделся, даже под кровать заглянул и в бельевой шкаф. Никого. У лестницы тоже никого. Во второй спальне тоже пусто оказалось. Спустился вниз, осмотрел первый этаж — пусто. В принципе я и не думал, что здесь может быть больше людей, они ведь, наверняка, не один такой пост выставили, на все не напасешься.
А входная дверь заперта изнутри, правильно, что даже не пытался открыть — черта с два бы получилось.
Все, дом зачищен, засады больше нет. Можно сваливать, но можно и не сваливать. Можно подойти творчески и оценивать эту победу как выигранное тактическое преимущество, которым грех не воспользоваться. Кстати, что там у них есть для меня? И к убитому выстрелом в грудь еще дела остались, торопиться надо.
Потопал наверх по гулкой узкой лестнице. Зашел в спальню, посветил фонарем.
Синеватый дымок так и висит облаком, к его запаху примешивается металлический запах крови. Даже не запах, а привкус, пожалуй. Убитый пока не воскрес. Сбросил его на пол, быстро связал руки за спиной, смотал ноги, его же ремнем перетянул голову через рот, чтобы кусаться не смог.
— Так полежи, — сказал. — Потом ты у меня завтракать пойдешь.
Так, что я добыл, с чем они меня ждали? На полу у окна стоит пулемет, а если точнее то
SAW, «автоматическое оружие отделения». Зовут это оружие Minimi и сделан он в соседней
Бельгии. Недавно сделан, приклад уже в новом стиле, «по-американски», не та рамочка, что была раньше. Сверху прицел Elcan Specter DR, насчет него я немного в курсе… подвигал рычажок сбоку — точно, переменная кратность, причем он может работать как коллиматорный, если увеличение перекинуть на «ноль» — подсветка креста исчезает, вместо него яркая точка. Неплохо, я такие видел и на автоматах, правда, только на картинках.
Там же, рядом с пулеметом, сумка, в ней запасной ствол. Шесть коробок с лентами, судя по размеру — по двести патронов. Нормально, серьезный агрегат. Его-то нам и не хватало. И не хватило, пожалуй, что обидно. Будь у меня тогда в руках пулемет — может и прикрыл бы отход Дрики и Сэма, слабоват автомат для такой задачи. Эх, знал бы где упадешь…
Глянул на патроны — бельгийские SS109, с тяжелой пулей. Вообще бы мне такие и для автомата пригодились, у меня все стволы с новой, плавной резьбой, тяжелые пули им только на пользу, а в запасе сплошь М193, легкие. Ладно, не до того пока. Что еще?
Винтовка. На столе, на сошках. «Болт» классического вида, сейчас даже архаичного, на зеленоватой полимерной ложе. «Steyr», везет мне на них, правда это не американская переделка, а полноценный «австриец». Думаю, что по точности посерьезней моей М25 будет, только не уверен, что я эту точность потяну. Подозреваю, что винтовка точнее меня самого, мало я на дальние дистанции стрелял.
При этом мне кажется, что все оружие со складов голландской армии, включая снайперку, а вот реального снайпера у них не было. Просто снайпер по определению должен сидеть в засаде более толково.
Так, это что? Ага… уже интересно. Героин, что ли? Шприцы, ложка, зажигалки, минералка в бутылочке… О, как оно, а? Ага, пакетик с порошочком… Пробовать не буду, но догадываюсь, что не сахарная пудра, пончики посыпать. Вот чем они тут развлекались, от глаз начальства смылись — и кайфовали. Ну, все верно, банда же, не армия. Причем банда, которая наркотрафик обслуживала, тут по определению половина должна быть таких. Быть у воды и не напиться…
Посмотрим, что на убитых есть.

Причем банда, которая наркотрафик обслуживала, тут по определению половина должна быть таких. Быть у воды и не напиться…
Посмотрим, что на убитых есть. У «недобитка», который уже начал шевелиться и тихо хрипеть, был как раз тот самый странный «калаш». Взял в руки, посмотрел внимательней.
М21, сделан сербами, на заводе «Застава». Нет никакой планки на нем, это мне показалось в прошлый раз, наверное. Переходник с бокового крепления нацепил Дитмир, наверное, а я не вглядывался. Прицельные прямо на крышке ствольной коробки и на газоотводе, причем установлены через… через это самое, короче. Приклад как у «галила», откидной, надо чуть приподнимать и перекидывать через стопор. Так себе конструкция, если честно, не вдохновляет, с природным люфтом. Ну да ладно, все равно пригодится, надежность у него все равно должна быть не в пример М4, даже если его совсем криворуко сделать.
Пистолеты нашлись только у двоих — «Глок 17», к каждому по одному запасному магазину.
Радио. ИПП. Всякая полезная бойцу мелочь. А еще ночные очки ATN с кучей батареек в запасе, надетые на небольшой легкий шлем, похоже, что велосипедный или байдарочный, вроде тех, в каких в кино «Падение «Черного ястреба» рассекали «дельты». Очки новые, я таких еще даже не видел, с двумя объективами, дающими стерео картинку. Дорогие, небось —
жуть, тыщ семь-восемь, наверняка. Протер шлем изнутри гигиенической салфеткой, надел на голову, приложил к глазам резинки окуляров. Вид за окном осветился зеленым, причем с очень неплохим количеством деталей, можно кочку от ямы отличить и глубина картинки появилась. Я в ночники смотрел и раньше, но вот такой деталировки не встречал. Серьезный дивайс.
А еще был лазерный дальномер «Bushnell». Подозреваю, что этим идиотам выдали все самое лучшее, от сердца оторвали, а они проспали-проширяли. Ну, кто же им теперь виноватый? Ничего, пусть их командование не нервничает, я их сам за него наказал.
Наложил взыскание, так сказать, дисциплинарное.
— Ну чего, спасибо, — сказал я, пнув ногой ворочающегося связанного зомби. — Пригодится все, без вопросов. Ладно, теперь тобой займемся…
Тащить тела по лестнице и дорожке, ухватившись за «санитарную» ручку разгрузки было нетрудно. Вытащил оба тела и заволок в сарай.
Когда поволок из комнаты зомби, ни разу даже не дернувшегося, услышал, как заговорила рация. Не понял ни слова, так что и отвечать не стал. Прикинул только, что скоро может проверка заявиться.
Пока дотащил этого мертвяка до сарая, уже запыхался. Заволок его внутрь, уложил мордой в землю. Сперва распустил ремень, затем ножом перерезал веревку на щиколотках и руках.
Вскочил и быстро выбежал из сарая, захлопнув дверь.
— Угощайся, — сказал, и побежал наверх, за трофеями.
Задвижка на двери дохлая, но пока «суперу», который откормится на двух трупах, не поблазнится причина выйти наружу, он будет сидеть внутри. Они все тихо сидят, когда жрать уже некого. А именно это мне и надо. Собрал все новое барахло в кучу, стащил вниз, перебросил в лодку. Отвязался и поехал с острова прочь, в ночь. Это еще не все, пожалуй.

7 июня, среда, раннее утро. Нидерланды, окрестности деревни Кааг

Я точно знал, что так будет. Угадал, в общем. До рассвета никто засаду на острове проверять не двинулся. К тому времени я мало того, что успел сбежать, я еще и привязал лодку в канале возле рощи, из которой наблюдал вчера, нашел себе позицию почти напротив эллинга, из которого только что смылся, успел отрыть добротный окоп для стрельбы лежа —
если глубже, то быстро вода набиралась — и залечь в нем, накрывшись своей самодельной накидкой «гилли» и прикрыв пулемет травой.
Да, взял пулемет, по-быстрому разобравшись как там что в этой несложной машинке.

Решил, что если в Кааге услышат очереди, то сперва решат, что это меня засекли и обстреливают, потому что я никак не обнаруживал наличие у меня пулемета до сего момента.
Едва утренние сумерки стали достаточно светлыми, чтобы называться «утром», со стороны
Каага послышался звук лодочного мотора. Двух моторов, шло два небольших РИБа, в каждом человека по четыре, настороженно глядящих на дома и сараи на берегу.
Четырехкратный «Specter DR» приблизил картинку к глазам. Метров двести до лодок, в самый раз, мало не покажется.
Силуэты четырех человек на головной лодке сливались в один многоголовый, куда более компактный, чем цель «группа пехоты» на стрельбище. Прямой выстрел, а у меня здесь пулемет. Тир, в общем.
«Миними» залязгал неожиданно звонко, брызнули струей гильзы вперемешку со звеньями лентыа вот отдача была неожиданно слабой. Я прижимал приклад за шейку к плечу левой рукой, и пулемет стоял на земле практически недвижимо, удерживая цель «на кончике ствола».
Струя пуль как вода из шланга хлестнула по людям в лодке, сразу же повалив их друг на друга. Одна очередь, вторая, перенос огня на вторую лодку, которая начала разворачиваться и люди в которой схватились за автоматы. Длинную, патронов на двадцать, в них. Всплески воды, крики, далеко разносящиеся над водой, кто-то вывалился из лодки, в воде закачалась мячом голова. Снова огонь на первую лодку, им тоже вот так, с двадцаточку…
«Миними» работал как швейная машинка, прошивая своими легкими быстрыми пулями борта лодок, тела, все, что попадало в прицел. Он вел строчку пуль ровно и аккуратно, чуть-
чуть закапываясь сошками в рыхлый грунт. Почти вся «двухсотая» лента отбилась всего за совсем немного разочаровывающе коротких секунд, оставив только звон в ушах и примятую горячими пороховыми газами траву перед стволом. В первой лодке уже все лежали вповалку и ее, неуправляемую, несло куда-то наискосок протоки, пока она не уткнулась носом в берег.
Затем ее развернуло, потащило обратно — некому было отключить двигатель, все были, наверное, убиты. Вторая, выжимая из мотора все что можно, все же развернулась и возвращалась в Кааг, бросив плещущегося в воде человека, испуганного и кричащего что-то им вслед.
Я прицелился и утопил его двумя короткими очередями, добив в него остатки ленты, хорошо разглядев в прицел кровавое облако, вдруг возникшее вокруг головы. Затем подхватил пулемет за ручку и со всех ног побежал к роще вокруг дренажного пруда, где меня ждала лодка. Прикинул мысленно результат и с радостью неимоверной обнаружил, что у противника за сегодня не меньше чем «минус десять». Еще один такой заход, как мне кажется, и они там начнут сходить с ума. Кстати, я ведь еще надеюсь на мутанта в сарае, он тоже может порадовать результатом.
Уже привычное пластиковое сидение под задницей, заведенный мотор. Лодка лихо рванула с места, уже на куда как приличной скорости — приноровился. Теперь по сети каналов до самой новой базы. И это еще не все — сгрузить трофеи и вернуться за мотоциклом требуется, его оставлять в кустах не годится. Лодок вокруг полно, а вот таких «ямах» я пока не видел.

8 июня, четверг, утро. Нидерланды, окрестности деревни Кааг

Вчерашний день я просидел «на базе», в фермерском доме на берегу водохранилища. Пару раз видел, как по воде проносились лодки с вооруженным людьми, но что это должно было им дать — я так и не понял. Обыскивать все дома в округе не реально, здесь их тысячи и тысячи живых мертвецов ждут в них посетителей. Запугать активностью? Обозначить активность перед начальством? Думаю, что это уже ближе к истине. И еще одна причина —
они просто не знают что делать и делают что попало, лишь бы не сидеть на месте.
Зато я знаю. Буду ждать. Теперь уже два дня, одного мало. На старые маршруты уже, разумеется, возвращаться не буду и старыми приемами пользоваться тоже.

На старые маршруты уже, разумеется, возвращаться не буду и старыми приемами пользоваться тоже. Надо придумывать новое.
Я чистил оружие, кот вальяжно развалился на столе рядом, брезгливо морщась от аммиачного запаха чистящих средств, но не покидая удобного, на его взгляд, места. На всякий случай я был готов к появлению визитеров — у окна на столе стоял «миними», а рядом у стены стояла М25. На все вкусы, в общем. Но никто не появился, как я и рассчитывал.
Интересно было знать, как они встретились с морфом? Не знаю, насколько уже должен был измениться убитый, но то, что скорость и агрессивность у него должны были повыситься очень сильно — ни капли не сомневаюсь.
На столе стояла трофейная рация, время от времени ловившая какие-то передачи, но я ни слова не мог в них разобрать. «Олбанцкей езыг», так сказать, не успел выучить, старый уже для него. А молодежь продвинутая знает.
Этим утром все же выбрался из добровольного заточения, решив сделать попутно пару дел.
Для начала пристрелял два автомата М4 с глушителем, короткий и длинный, разобравшись в тех поправках, которые надо брать на снизившуюся скорость пули. На двухстах метрах траектория изменилась довольно заметно, особенно у «укорота», но все же не слишком существенно. Потом сел на мотоцикл и уехал километров за тридцать от «базы», прихватив с собой австрийскую винтовку. Сделал пару десятков выстрелов, каких-то особых успехов не достиг, убедившись, что пятьсот метров для меня все же максимум. Дальше стрелять надо учиться. Но на пятьсот попаду, с высокой вероятностью.
А потом решил перегнать тот самый грузовичок «Ивеко Дейли» поближе, тоже пригодится.
Вопрос был один: как туда добраться? Вспомнил про взятые из офиса карты каналов.
Поглядел — есть безопасный путь водой. И лодок хватает поблизости, меньше чем в километре от «базы», только одна проблемка — лодочная стоянка прямо в середине замертвяченной деревни Рийнсатервоуде. И отдельных зомби в ней я даже из окна вижу, в бинокль. Водой плыть? На камере? Далековато и очень холодно.
Вспомнил про хозяйский фургон, которым буксировал трупы хозяев фермы или кто там были эти зомби в сарае. Он так и стоял во дворе, я же его обратно пригнал, но как-то о нем совсем забыл. В принципе, на нем можно было бы и до «дейли» доехать, но боюсь завязнуть в каком-нибудь заторе… с другой стороны, если затор заранее не обнаружить, то завязну я в нем в «ивеке», из городка по системе «офф-роуд» не выберешься.
Так чего решил-то? Решил на фургоне. Притащил из дому навигатор, вручную задал позицию, куда мне надо, сверился еще с картой, прочертив маршрут желтым маркером, и решил что достаточно. Газу в баллоне — в Голландии много машин на газу — еще больше половины, доеду.
Кстати, если «дейли» на газу — то нафиг не нужен… ладно, там видно будет. Солярки канистру надо бы еще прихватить, вдруг грузовик сухим стоит или там на донышке?
Фургон выкатил на шоссе, и я повел его вдоль слегка извилистого канала, неторопливо, аккуратно, поглядывая внимательно по сторонам. Нарываться мне не нужно ни на какие проблемы, для меня, одиночки, любая проблема может стать последней очень и очень просто.
Когда увидел идущую навстречу машину — обычный гражданский грузовик с боксом, чуть не рванул с шоссе в чисто поле, лишь в последний момент сообразив, что албанцы помнят меня по пожарной машине и, в крайнем случае, мотоциклу. Белый фургон, равно как и моя фотография, «в деле не фигурировали». Дальше оказалось проще — грузовик к албанцам никакого отношения не имел, в кабине сидели двое явных голландцев и еще четверо в кузове.
Они неторопливо проехали по встречной и тут меня осенило. Даванул по тормозам, запустив никак не ожидавший такого отношения фургончик в «полицейский разворот» — и припустил за ними следом, бибикая, мигая фарами и размахивая из окна рукой.

Заметили. Глянули, сперва насторожено, потом один из сидящих в кузове, одетый в красную штормовку, постучал по крыше кабины. Грузовик неторопливо остановился, а на меня уставилось сразу несколько разношерстных стволов.
Мужики настолько явно не были бандитами, что я решил продемонстрировать максимум дружелюбия и оставил автомат в «форде». Выбрался из кабины, держа руки так, чтобы их видели, подошел к кузову.
— Добрый день, — поздоровался я по-английски.
— Добрый день, — почти одновременно ответили мужики из кузова.
За что люблю Нидерланды? За то, что почти все, включая детей, говорят на английском.
Потому что на фламандском я ни слова не знаю.
— Я ищу людей, — сказал я. — Какое-нибудь место неподалеку, где живут местные, нормальной жизнью. В смысле по правилам, и где есть связь с другими анклавами.
— Зачем? — спросил один из мужиков, светловолосый, с длинным красным лицом.
— Остановиться на какое-то время, не боясь, что тебя ограбят, — изобразив легкое удивление, ответил я. — Поменять товар. Пополнить запасы. И потом ехать дальше.
Краснолицый кивнул, вроде как просигналив «понял», затем сказал:
— Мюйден, что возле Амстердама. Это к востоку, на самом берегу. Лучше заезжать по дороге А1, там будет чекпойнт. На нем все и объясните.
— Это… точно так? — спросил я. — А то мне уже доводилось ошибаться, двух друзей потерял.
— Точно, мы сами оттуда, — ответил тот. — Верить нам не обязательно, но… зачем тогда спрашивать?
— Верно, — усмехнулся я, вполне, на самом деле, поверив ему с самого начала разговора. —
Спасибо за информацию.
— Можете ехать за нами, — сказал другой мужик, очень смуглый, смахивающий скорее на малайца или кого-то в этом духе.
— Не могу, увы, — развел я руками. — Надо забрать кое-что. А за предложение спасибо.
— Нас нетрудно найти, — сказал тот. — Выезжайте на А12, по ней до А27, совсем немного, и попадете на А1. И там налево.
— Да, а что в Схипхоле, в аэропорте? — вспомнилось мне. — Я слышал, что там тоже люди?
— Да, но… — он чуть помялся, явно не чувствуя себя хорошо, отзываясь о других плохо, — … там очень разные люди. Это не один анклав, а десяток самых разных анклавов в одном месте. Осторожней.
— Спасибо, — еще раз поблагодарил я и пошел обратно к фургону.
Грузовик уехал, рыкнув двигателем, а я задумался. Задумался о том, что не пора ли мне поискать союзников? Хотя бы на перспективу, все равно надо выждать какое-то время, дать албанцам успокоиться, подумать, что они, наконец, от меня избавились. Так почему не провести его с пользой? Решено, так и сделаю, но после того, как добуду «ивеку». Или не добуду. И со Схипхолом прояснилось, это хорошо… чем? Ну хотя бы самим фактом, что прояснилось. Нечего туда соваться.
Дорога до Веерпольдера много времени не заняла, тут все поблизости. Наткнулся раз на скопище машин на дороге, битых и горелых, через которое когда-то проехало что-то большое и железное, безжалостно растолкав их в стороны. На мосту через канал столкнулись еще две машины, точно такой же фургон, как тот, что я вел, и черный «фольксваген», но их удалось растолкать. «Форд», с хрустом ломая пластиковый бампер, оттолкал «гольф» с сидящим за рулем и дергающимся зомби на пару десятков метров, освободив проезд.
Шум от возни не пропал даром, я увидел нескольких мертвецов, вышедших из-за ближайших домов. Проснулись, значит. Прибавил газу, проскочил через тесный жилой район, морщась от громкого эха — в этой мертвой тишине движок фургона работал, казалось, громче авиационного двигателя.

Проснулись, значит. Прибавил газу, проскочил через тесный жилой район, морщась от громкого эха — в этой мертвой тишине движок фургона работал, казалось, громче авиационного двигателя. Дальше удалось выскочить на довольно широкую дорогу, ограниченную с двух сторон велосипедными дорожками и просторными, уже сильно заросшими газонами. Здесь уже будет трудно заблокировать, есть куда свернуть.
Нужный мне район прикрывался с берега не офисами, как мне показалось в прошлый раз, а скоплением магазинов. И было здесь довольно… «мертволюдно». То, что я видел, зайдя с воды, было еще цветочками. Похоже, что именно сюда собрались все окрестные мертвецы, то ли за покупками, то ли на променад — не знаю. Я видел их везде — стоящих, сидящих, лежащих, на улице и за витринными стеклами.
Они пока даже не среагировали на меня толком, как бывает всегда, когда ты выводишь их из спячки. Они только лишь начинали шевелиться, отрывать головы от земли, искать источник неправильного шума своими бельмами, а я уже скрывался за углом, молясь только о том, чтобы вся эта толпа не очнулась преждевременно. Пока я был уверен, что смогу прорваться отсюда к дороге, поэтому назад и не поворачивал, но чем больше мертвецов проснется, тем выше станет вероятность нехороших случайностей. Что нежелательно.
К радости моей, самая последняя улочка, параллельная причалу, та самая, на которой я недавно отстреливался от мертвецов, была почти пуста. Валялось несколько растащенных и смердевших костяков — то, что осталось от упокоенных мной мертвецов. Толстая грязная гнилая женщина стояла посреди улицы, поначалу неподвижно как статуя, но когда фургон прошел возле нее впритирку, вдруг резко заворочала головой. И я увидел в зеркало, как она вперевалку пошла следом.
Вот «Дейли», стоит как стоял. Белый, точнее светло-светло-серый, с логотипом фирмы на двери, с виду вполне свежий. Даже резину успел глянуть — еще хоть куда, вокруг света на ней можно прокатиться. Вот ключи наготове, уже в руке. Вот автомат, висит у меня на груди стволом вниз. Я готов.
Остановился почти дверь в дверь, чтобы свести к минимуму перебежки, огляделся — кроме бредущей толстухи никого не вижу. Выбрался из машины, подергал дверь «ивеки» за большую пластиковую черную ручку — заперто. Это ничего, вот ключ у меня, тогда еще прихватил, не уронить только как в кино, чтобы потом торчать задницей из-под машины в то время, как сзади подкрадывается монстр. Сильны голливудские штампы, сильны, пальцы чуть сами не разжались, чтобы ключи уронить, типа саспенса добавить.
Замок провернулся, дверь отперлась, открылось нутро машины, пахнущее затхлым воздухом и сыростью. Но это не страшно, эти запахи теперь как надпись, сапером сделанная:
«Проверено, мин нет!»
А вот и толстуха появилась, быстро она как-то… отожралась на убитых? Выскочила из-за фургона, поймала зайчик лазера лбом и сразу нарвалась на короткую очередь. Пролязгал затвор, пробубумкали глухо пули, отрываясь от собственного звука, тяжелая туша упала, запнувшись одной слоновьей ногой о другую. Упала с таким звуком, словно тюк мокрого белья уронили.
Ладно, нехрен здесь отсвечивать! Заскочил в высоченную кабину грузовика-внедорожника, захлопнул дверь, заблокировался. Огляделся — да, все двери заперты, просто так ниоткуда не пролезешь.
А хорошо. И высоко, и обзор прекрасный, и даже интерьерчик хоть куда, очень симпатичный. Все удобно, все под рукой, за спиной еще трое сядут без проблем, просторно.
Гулкий удар о капот. Обернулся резко, столкнулся глазами с мертвым подростком.
Мальчишка с длинными светлыми волосами, грязная белая куртка в обтяжку. Стоит, смотрит. Рука было потянулась к пистолету, но остановилась — через стекло стрелять, что ли?
Дизель завелся. Именно дизель, не газ, не спутаешь. Завелся с пугающей до дрожи в позвоночнике паузой, но все же схватился, затарахтел, громко и с немалой вибрацией —
трактор просто.

Завелся с пугающей до дрожи в позвоночнике паузой, но все же схватился, затарахтел, громко и с немалой вибрацией —
трактор просто. Глянул на указатель уровня топлива — половина. И вспомнил про канистру солярки, которая так и осталась в фургоне. Идиот. Забыл.
Появилась мыслишка «брось ее на хрен», но отогнал ее в сторону. Один мальчишка-
мертвец мне не противник, так на каждом зомби по канистре оставлять — никуда не уедешь, а потом и писаться от страха приучишься. Разумная осторожность должна иметь разумные пределы.
Огляделся, выпрыгнул из высокой кабины, вскинул «укорот». Мертвец словно почуяв угрозу, вдруг дернулся в сторону, пытаясь укрыться за покатым капотом машины. Ты гля, шустрый какой! А вроде изменений не вижу, не мутант.
Гоняться? А придется, или плюй на канистру. Выматерился, рванул вперед — зомби мне навстречу, атаковал. Но на это и рассчитывал — ударил ногой навстречу, угодив в живот.
Хватило, мальчишка был тощий и легкий, а я большой и тяжелый. Мертвяк отлетел назад, завалился на спину, пара пуль ударила ему в голову, почти в самое пятнышко лазера. Кстати, зря я лазером до сих пор не пользовался, очень удобно.
Из магазина «Менерга», торгующего всякой лабудой для бассейнов, вышел еще мертвец, в дешевом сером костюме и даже с бэджиком на груди. Почему-то не кинулся в атаку, а встал, уставился на меня. Мне подумалось о том, что если они так и будут выходить ко мне по одному постоянно, то я канистру не достану никогда — некогда будет.
Опять тихо-гулкая очередь из «укорота» с глушителем, шум падения тела. Водительская дверь «форда» распахнулась, я втиснулся в салон, пытаясь выдернуть увесистую канистру из-под панели с пассажирского сидения. Естественно, сразу выдернуть не получилось — и неудобно, и тяжелая, и за что-то цепляется. Рванул сильнее, потащил, обернулся — и заорал матом. Прямо возле меня стоял мертвец. В тренировочном костюме (мозг при этом отметил, что я видел вывеску спортивного зала, когда заезжал сюда), да еще с гантелью в руке. И эта рука была поднята, явно для того, чтобы меня этой самой гантелью навернуть.
Успел только лягнуться ногой. Здоровенного мертвеца не оттолкнул, но удар сбил —
железяка стукнула о борт фургона, отскочила в сторону. Пахнуло тяжелой трупной вонью.
Дернул автомат и обнаружил, что он благополучно прижат моим же телом к сиденью, до пистолета не дотянусь — приклад и ремень мешают. Еще раз лягнулся, изо всех сил, так, что увесистый зомби все же отлетел назад, ударился о «ивеко».
К собственному удивлению не запаниковал, к работе подключился какой-то новый, до того скрытый и отключенный слой сознания. Успел только заметить, как мертвяк снова шагает вперед и замахивается своим оружием. Мелькнула даже мысль: «Башку проломить хочет, точно ведь!»
Захлопнул дверь и полез между спинками сидений назад, в кузов. С треском и звоном посыпалось стекло — шарахнул таки, козел дохлый. Я перебрался в кузов, даже канистру не забыл, опять же к собственному удивлению, словно кто-то еще, спокойный и неторопливый, взялся соображать за меня. Тяжелая, пахнущая соляркой емкость с гулким стуком встала на рифленый пол. Перекинул магазинную «спарку» на полный, рывком сдвинул боковую дверь.
Большой мертвец явно не ожидал моего появления с этой стороны, даже оторопел немного.
А большего и не надо было, красного зайчика на переносицу — и адьё. Автомат слегка тряхануло, захлопали выстрелы, мертвец завалился в проход между машинами, оставив на борту «ивеки» мерзкого вида полосу гниющего дерьма из разваленного затылка. И забрызгал все, зараза.
Я выскочил из фургона — из-за грузовика вывалилась мертвая девчонка в джинсах и разодранной майке, запекшаяся кровь на ней как панцирь уже. Не поймешь даже, своя или чужая — ее тоже ели неслабо.

Отгрызенная щека висит лоскутом, сквозь дыру видны белые пятнышки зубов, пробивающиеся сквозь бурое месиво.
Глянул на нее — и тошно стало, Дрика вспомнилась. Такой же типаж — тощая, светловолосая, длинноногая.
— Мать, да сколько же вас, — выдохнул я. — Уйди хоть ты, а? Убью же…
Девчонка пошла навстречу и я ее убил. Или упокоил, второе все же, наверное. Нечего ей так.
Рука прямо из-под «ивеки», тощая, грязная, бледная, вцепилась в ботинок. Не вижу чья, но рука детская. Сильно рванул ногу, выдернул из захвата, открыл дверь в машину. Маленький мертвяк суетливо полез наружу — совсем пацан, лет десять, не больше. Я просто приставил к его голове срез глушителя и потянул спуск. Бум негромкий — и все, уткнулся лицом в асфальт.
Мертвецы уже шли со всех сторон, но я успел и канистру в кузов закинуть, и сам уселся за руль, заскочив в салон с трубы-подножки. Щелчок блокировки двери, рык дизеля на первой передаче. Неуклюжий и высокий внедорожник тронулся с места, перевалился через мертвое тело, почти незаметно покачнувшись, растолкал подбегающих мертвецов. Один все же уцепился за край металлического кузова, повис, ноги волочатся.
— Как же вы достали, — сказал я ему и вывернул руль немного влево.
«Ивеко» почти притерся к заду фургона, мертвеца счистило. Зажатый между машинами, он крутанулся, неуклюже взмахнул руками и завалился под колеса.
Пару раз мертвяки выскакивали прямо перед машиной, но «дейли» легко сбивал их бампером и высоким капотом. Никто не летел на капот — скорость скромная — и никто не стучал кулаками по лобовому, как бывает в кино. Машина без всяких затруднений протолкалась проездами до широкой дороги и, набрав немного скорость, покатила по тому же маршруту, по которому я сюда приехал на фургоне.

8 июня, четверг, вечер. Нидерланды, окрестности деревни Кааг

Возле фермы следов врага обнаружить не удалось. Кот тоже ничего такого, судя по виду, не заметил — встретил меня внизу, на темном из-за закрытых ставен первом этаже, боднул головой в ногу, муркнул и рванул на кухню, прозрачно намекая на то, что в миске у него все закончилось. Я постарался как можно скорее исправить ситуацию, а потом сам поставил чайник на плиту, уже для себя. В доме сохранилось два полных газовых баллона, так что кормиться получалось вполне полноценно.
Надо решать, что делать дальше. У противника удалось выбить почти взвод, это много, по долгам они заплатили, если на первый взгляд. Но есть момент — я себя пока удовлетворенным не чувствую. Нет ощущения, что со мной расплатились, мало мне этого.
Хочется не оставить все как есть, нанеся албанцам урон, а как-то все их гнездовье здесь накрыть. Понимаю, что не по чину беру, не для одиночки задача, но все же…
Еще очень похоже на то, что албанцы держат рабов. Я помню людей, копавших землю под конвоем. Кто там в рабах? Соседи, возможно. И мы бы с ними были, если бы вовремя не спохватились. Кстати, а чем вообще анклав живет, вот что интересно бы знать? И отталкиваясь от этого, думать дальше. Жрать им надо? Надо. Что едят? Если рассчитывать на склады всяких консервов, то им пора начинать страдать цингой, а на это никак не похоже.
Ряшки у всех были хоть куда, в два дня не уделаешь. Ну, рыба… Ну, овцы, те, что на «носовых платках» пасутся. Ну… Так, а столько теплиц здесь зачем? Не для красоты ведь? От их переправы до того комплекса где я мотоцикл прятал, всего километра три. Что тут растили? Не может быть, чтобы они на «витаминный склад» наплевали, наверняка теплицами пользуются.
Так, и что это мне дает? Дает это мне один из вероятных маршрутов противника — надо возить работников. Как этим воспользоваться? Черт его знает. Разведать, понаблюдать.
Засесть на маршруте вероятного выдвижения и ждать.

А там видно будет, оно всегда видно становится. Есть, правда, одна трудность: противник пока может паниковать и никуда за пределы анклава не выходить. Там его ничем не возьмешь, если откровенно, успех первого дня, когда я подкрался по дренажной канаве и расстрелял наблюдателей с патрулем, повторить не получится. Для меня вообще любой повтор — верная смерть, запасных жизней нет. Если, конечно, не считать таковой «нежизнь», если мне не попадут в голову.
Чайник закипел, я бросил в толстую фаянсовую кружку с изображением мельницы пакетик «эрл грея» и залил кипятком. Не до эстетства, и так попью. Сыпанул сахару, хотя обычно без него обхожусь — устал, силы нужны. Потом быстро изготовил на сухих хлебцах некое подобие сандвичей, навалив на них консервированного мяса, захрустел, подумав о том, что и самому чем-нибудь свежим не мешало бы разжиться, огурчика-помидорчика какого сожрать, лучку зеленого посовать в крупную соль, откусить с хрустом. Тоже ведь повод навестить теплицы.
Ладно, теплицы теплицами, а как сам факт того, что местных держат в рабах какие-то залетные шиптары, понравится местным же? Военные местами укрепились, если людям верить, да и не только военным это могло бы не понравиться. Мы привыкли считать европейцев рыхлыми безответными телкАми, а это не совсем верно — у них просто жизнь такая, а по сути люди как люди, изменятся обстоятельства и озвереют не хуже других. Даже может и лучше, потому что именно их дедушки давали прогадиться всему остальному миру, а не наоборот. Не надо этот факт недооценивать.
То есть из всего этого можно сделать закономерный вывод: кто-то еще может захотеть испортить жизнь албанцам. Или даже эту самую жизнь прекратить.
— Тигра, скататься со мной не хочешь? — спросил я у кота.
Тот обернулся на голос, глядя на меня с некоторым подозрением.
— Нам все равно на пару дней затихариться надо бы, а тут как раз оказия — на новой машине прокатиться в Мюйден, там вроде нормальные люди, — объяснил я ему. — Ты не отворачивайся, уважение имей, я за эту машину сегодня чуть съеден не был и гантелью по черепу не схлопотал, а от тебя ни слова.
Кот поднялся, потянулся и вышел из кухни, облизываясь от уха до уха. Нажрался, дальше общаться со мной уже не обязательно, пока опять не проголодается. Скотина. Ладно, без него обойдусь.
Мюйден. Скататься, приглядеться, посмотреть на предмет возможных союзников. Пусть не сейчас, я еще все свои дела с албанцами не закончил, но все же они мне понадобятся. И еще один момент: пора думать о том, как я буду добираться до России. Сюда мы приехали. Пусть все пошло плохо, но приехали. А вот как я поеду дальше — пора думать заново. Две машины есть, запас топлива есть, но вот гнать в одиночку на такое расстояние, через множество стран, по дорогам на которых можно ждать что угодно, не хочется. Страшно, откровенно говоря.
А вот морем я бы пошел. До Питера, а если точнее, то до Кронштадта. Вот уж кто с гарантией выжил, так это они. Военно-морская база на самом настоящем острове, связь с материком по ниточке дамбы — идеальные условия для выживания. Не удивлюсь даже, что там все уцелевшие из Питера собрались.
Что для этого нужно? Еще один «Проныра» или что-то подобное. Насколько реально найти это в Голландии? Реальней, как мне кажется, чем в любом другом месте на этой планете. И в
Мюйдене неплохо было бы уточнить, где это лучше всего делать. Наверняка марин и гаваней у замертвяченных городов хватает, проберись и выбирай. А как пробраться? Ну, если навскидку, то можно проломиться туда на пожарке, «унимог» везде пройдет, перекачать остатки солярки из танка, а затем заняться привычным делом — сливанием топлива с других судов. Если, конечно, здесь по всему берегу не получилось так, как в Испании, где сообразительные рыбаки слили все топливо с каждой, даже самой жалкой, лодки.

Но не думаю, что здесь все слить можно, посудин всяких до чертовой матери. Разберусь, если получится заполучить большую лодку.
А дальше? Черт его знает, как там дальше, мне бы пока до России добраться, а там видно будет. Может быть, просто получиться махнуть лодку на машину в том же Кронштадте, почему нет? Если еще лодку найти какую-нибудь полезную, вроде рыболовного траулера, то точно получится, потому что траулер — это еда, а есть все хотят. Хотя… поди найди такой траулер. Эх, если бы что-то такое, на чем и машину перевезти можно, вот этот самый «ивеко», например. Подделать его, укрепить дополнительно… но это уже дома. Здорово было бы, но ни на чем таком, чем я сумею управлять, машину не повезешь, мотоцикл — предел. И вахты, вахты кому теперь стоять? Вот тоже вопрос вопросов, мать его…
Или добыть какую-нибудь броню вроде бэтээра и рвануть на ней? Смешная мысль, типа вроде как брони бесхозной вокруг просто горы, прямо подходи и выбирай. Ну ладно, это у меня вроде как мозговой штурм, так что самые идиотские предложения рассматриваются.
Броня и к ней цистерна солярки, тот же БТР-80 на сто километров литров пятьдесят расходует, по хорошей дороге если. Все же гнать на «ивеке», черт с ним, исключительно ночами, вырубив фары, с трофейным прибором ночного видения на голове? Ну что, в принципе возможно, ночь стала страшной и, как мне кажется, потенциальные злодеи высовываться по ночам на дорогу не будут. Но вот возможность влететь во что-нибудь и у меня самого сильно вырастет. И ночи становятся все короче и короче — лето, да и я здорово к северу забрался. Мало времени на движение останется.
Самолет. Найти где-то самолет, летать я умею. Так не всякий до Москвы долетит, надо будет искать «АвГас» по пути, а как с этим сложится… черт его знает. Зато быстро. Пока в небе, так еще и в безопасности, летишь и летишь, в окно глядишь, вниз поплевываешь.
Потом садишься в какой-нибудь Уичите, штат Канзас, и попадаешь в большие неприятности.
Вспомнилось, к слову.
С бутербродом в одной руке и кружкой с чаем в другой поднялся на второй этаж, аккуратно выглянул в окна, в поисках близкой опасности. Нет, никого и ничего, вдали только мертвяк по дороге идет на заплетающихся ногах. Тоже интересно, куда и зачем такие направляются? Вообще, по моим наблюдениям, мертвецы довольно оседлы, если нет приманки, то они никуда и не идут. А вот внутри городов скапливаются в каких-то местах, куда и раньше людей тянуло — у магазинов, у каких-то мест развлечений, словно остатки памяти работают. А то, бывает, вот такого встретишь, топающего неизвестно откуда и неизвестно куда по дороге. Его-то что и зачем манит?
Так, кстати, я ведь еще с картой каналов не разобрался, даром, что лазил за ней в офис чартерной компании. Это мне минус. Посмотрел каналы вокруг, а самый главный вопрос самому себе не задал: можно ли добраться до побережья минуя шлюзы? А вопросик-то ключевой на самом деле. Если можно добраться на лодке, то можно и прошвырнуться по всяким заброшеным маринам с большими яхтами. И сразу решить проблему «как добраться до Питера». Алгоритм уже известен и понятен: найти яхту, перекачать в нее топливо из соседних, да и идти себе по навигатору. Практика у меня уже есть, справлюсь. Вахты вот, разве что…
Разложил карту, засел за ней, вооружившись карандашом и желтым маркером. Местность тут плоская, как-то не верится, что здесь все на шлюзах. Другое дело, что никакой лабиринт из журнала с путаницей местных каналов не сравнится, тут можно, как мне кажется, искать проход долго… если не идти от конечного пункта. Что возьмем за конечный? А реку. Реку
Амстел. Вот она, в Амстердаме, до самого моря идет. Тут вроде шлюз, но помечен как неиспользуемый. И есть канал боковой, без всяких шлюзов… так… поехали вверх по течению…
Разобрался. Всего лишь за полчасика разобрался. Есть выход в море, прямо в
Амстердамский порт.

Есть выход в море, прямо в
Амстердамский порт. Могу прямо сейчас выйти из дома, сдернуть лодку с близлежащей стоянки, до которой рукой подать, и спокойно убраться отсюда к морю. А по морю, например, добраться дю Мюйдена. Я его себе желтым маркером обвел и трижды просмотрел — ни единого шлюза, каналом, в реку, в море.
Нет, не годится. Мне этот путь сейчас жизненно важен, светить его врагу даже случайно не хочется. Заметят меня на лодке, туда-сюда катающегося — да и перекроют. Поставят на берегу пулемет, как я тогда — и все, привет семье. Путь один, а вот сухопутных дорог много, ими пока и воспользуюсь. А водой пойду тогда, когда все свои дела здесь завершу. Когда уже безвозвратно можно будет смываться. Когда пойду искать посудину под обратный путь.
Да, и решаю окончательно — в Россию пойду морем. Боюсь я сушей прорываться, очень много всяких неподходящих для возвращающегося москвича мест по пути окажется. На хрен не надо. Хотя машиной было бы куда лучше…
Встал, потянулся, чувствуя облегчение из-за того, что, наконец, принял окончательное решение. Когла все ясно — жить легче. А завтра на новом «ивеко» в Мюйден, поглядеть чего тут и как.
Ладно, надо еще к поездке подготовиться. Хотя бы заправить машину и пару канистр с соляркой в кузов закинуть. Хоть и недалеко вроде, но черт его знает, какими изгибами пройдет мой путь и куда в результате приведет. Всякое уже бывало, всякое. Ко всему следует быть готовым.

9 июня, пятница, день. Мюйден, окрестности Амстердама

Тигр все же поехал со мной. Не то чтобы он сам высказал желание, но когда я спросил его:
«Так поедешь или нет?» — он вдруг проснулся, потянулся, выгнув спину дугой и мелко задрожав от удовольствия, после чего соскочил со стола, на котором почивал, и пошел вместе со мной к выходу. Сумку тащить не помог — я прихватил «лишнее» оружие для обмена или продажи, там видно будет. Сверился с картой, задал пункт назначения на навигаторе — да и поехал.
До шоссе и по шоссе до первой большой развилки ехал очень сторожко, постоянно оглядываясь — риск нарваться на сошедших с ума албанцев тут все же был немал, я от них не за тридевять земель прятался. Но не нарвался, повезло. Когда выбрался на двенадцатое шоссе, немного расслабился, все же отъехал достаточно далеко.
Шоссе было наезженным. И встречные машины изредка попадались, и заторы, которые в свое время, похоже, почти перекрыли эту трассу, были безжалостно разбиты и растолканы.
Люди начали ездить, это хорошо, это признак жизни. Причем, насколько я понимаю, здесь еще людей не так много, люди на севере, на полуострове, там их основная масса.
Масса… сам себя бы слушал, что ли. Масса… семь процентов населения, или сколько там…
Вот знал я, например, сто человек, и девяносто три из них убиты. Вот что такое семь процентов. Такое даже представлять не хочется. Привык вроде уже, хоть и рановато, насмотрелся. А по сути, получается так, что просто не задумывался. Скольких людей из тех, что знал, я уже не увижу? Начнешь спрашивать… а у кого спрашивать-то? Жены родители остались в Сочи, связь с ними тоже давно прервалась, что они, как? Знает она что-то о них, или нет? Хотя, откуда? За меня вот сама жизнь этот вопрос решила, семь лет назад, в виде пьяного тракториста, выехавшего без фар ночью на шоссе. А у нее? А у других?
Если начнешь задумываться о том, сколько людей для тебя важны в этой жизни, удивишься, даже если ты самый забубенный нелюдим. Просто об этом не задумываешься, незачем задумываться, все же живы, здоровы. Нужен кто — позвони. А случившаяся Беда, она ведь по самому живому рубила, топором, пластала жизнь как мясник тушу.
Почему мало задумываешься об этом? А, наверное, есть механизм защитный в мозгу.
Когда все настолько плохо вокруг как сейчас, что-то должно удерживать все эти мысли в самой глубине сознания, в самой глухой и темной кладовке.

Потому что если это оттуда вырвется… Это как пожар в торфянике, может годами гореть и никто не заметит, а может вдруг вырваться — и все, бедствие, катастрофа.
Посмотрел, сколько еще ехать. Маршрут навигатору я сам задал, так что остаток пути он показывал точно. Еще больше шестидесяти километров, вроде и недалеко, но это по нормальным временам. Дорога впритирку обходит два немалых города, включая Лейден, тот самый, где лейденскую банку придумали. Понимаю, что раз люди ездят, то должно быть все в порядке, но албанцы тоже в этот порядок умудрились вписаться — и ничего, никакой бульдозер их как автомобильную пробку с дороги не спихнул.
К радости моей у самого Лейдена я догнал небольшую автоколонну, сопровождаемую какой-то шестиколесной военной машиной. Пристроился не то чтобы в хвост, а так, в пределах прямой видимости, решив, что колонна возможные неприятности на себя скорее соберет. А если кто-то решит на плетущегося сзади одиночку поохотиться, то может даже и помогут. Не уверен, но вдруг сидящий в засаде гипотетический враг тоже этого заопасается?
Врагов не было, из города, большого, тесного и мертвого, к нам тоже никто не пришел, не напал. Ну и хорошо, общения с мертвецами мне вчера тоже хватило. Вот момент со «спортсменом» напрягает немного: не целенаправленно ли он пытался мне череп раскроить?
Чтобы я не обернулся, чтобы обеспечил его материалом для перестройки? Он поумнел и решил выделиться из сонма равных ему? Вырасти в «супера»?
Хотя… вспоминаются приключения в Нью-Йорке, на нефтяном заправочном терминале
«Hess», там ведь тоже что-то подобное было. И железками размахивали, и каменюкой кто-то из мертвецов кинулся. Умнеют, умнеют. Если дорастут хотя бы до использования железяк, стайного поведения и засадного способа охоты — может быть очень плохо и трудно. Пусть они все равно слабее человека, но факт того, что убить их можно только в мозг, то есть расчет на немалую меткость, дает им большую фору.
Я невольно скосил взгляд на приклад висящего на груди автомата. Еще один,
«полноценный» М4, лежал рядом в чехле, на всякий случай. Запас карман не тянет, сколько себе это не повторяю — и не устаю удивляться великой мудрости этого выражения. Не тянет —
и все тут. Лично мне не тянет, по крайней мере. «Коротыш» хорош в машине и в ближнем бою, во что серьезное с ним ввязываться неохота, а с тем уже можно.
Снова развязка, выезд на шоссе номер один, которое прямо к Мюйдену должно вывести.
Добротное такое шоссе, широкое и гладкое, тянущееся среди бесконечных полей и пастбищ.
И почти вся его обочина заставлена машинами, сбитыми в сторону, мятыми, битыми, давленными тяжелой техникой. А в машинах и трупы, и костяки, и кости разбросаны по асфальту, и стаи мертвых собак шарятся среди скопища мятого и рваного железа. Видать тут пробка была, а в пробке и началось. Тесная это страна, маленькая.
А как, интересно, народ из вечно стоящей в пробке Москвы выбирался? Что было там? Я ведь помню фото в интернете, ролики с Ютуба — тоже ведь стало все насмерть. А там и мертвецы появились, куда же теперь без них. И ведь, небось, не только мертвецы. Если уж в тихой Голландии рабовладельческий анклавчик образовался, то что учинят наши отморозки?
Хотя отморженность бывает и во благо, у наших военных взгляды на жизнь тоже куда как попроще, чем у «вечных миротворцев» из Европы. Надеюсь, что на всякую дурь нашлась противодурь. Не могла не найтись, иначе это про какую-то другую страну думается мне.
Сгоревшая заправка, развязка, сразу за ней пробка оборвалась, видать, что-то именно в этом месте перекрыло дорогу. Много ли надо, если толпа обезумевших от страха людей несется на машинах по всем полосам? Думаю что немного.
Мост… на мосту чекпойнт. Серьезный, с бетонными блоками, колючей спиралью, броней в укрытиях — крепость настоящая.

Серьезный, с бетонными блоками, колючей спиралью, броней в укрытиях — крепость настоящая. Перекрывает не только мост, но и подступы, оттуда во все стороны обзор. Даже нечто вроде башни возвели, на которой, кажется, пара снайперов сидит.
Блоки на асфальте — ехать только «змейкой», шлагбаум, люди в камуфляже.
Колонна, так и идущая впереди меня, сбросила скорость до минимума. Машины прилежно повторяли все изгибы пути, обозначенного бетонными параллелепипедами. Правда проверять их, похоже, особо не стали — помахали друг другу руками, о чем-то переговорили быстро, посмеялись — и колонна пошла дальше. Свои, видать. А вот я точно своим здесь не являюсь, уверен, что так просто не проеду.
Тут вообще только дороги и надо контролировать. Мимо них разве что пеший проберется, столько каналов пересекает эту землю во всех направлениях. Дороги и мосты. Если ты это контролируешь, то контролируешь почти все.
Шлагбаум опущен, открывать его не спешат. Высокий худой блондин в берете и камуфляже, с М4 на груди, жестом приказал остановиться. Еще один его грамотно страхует, а если посчитать все направленные на меня стволы, а еще и те, направить которые дело одной секунды, можно от страха уделаться.
Блондин, глядя на меня снизу, спросил что-то на фламандском, я ответил по-английски.
Тот кивнул и сменил язык. Вопрос стандартный:
— Кто вы, откуда и куда?
— Я пока устроился недалеко от Утрехта, на пустой ферме, — почти не соврал я. — Ищу какое-
нибудь место, где закон и порядок, и где можно провести ночь-другую.
— Куда именно вы собираетесь? — уточнил он.
— Меня приглашали в Мюйден. Туда разрешен въезд?
— Да, разумеется, — ответил тот. — Есть какой-нибудь Ай-Ди? Мы должны вас зарегистрировать.
Я протянул ему российское водительское удостоверение. Никакого удивления оно у него не вызвало, военный лишь не сразу нашел строчку, где моя фамилия написана латинскими буквами. Он передал документ в окошко блока, где его и приняла невидимая рука. Через минуту права мне вернули, блондин сказал:
— Через двести метров поворот направо, — он указал рукой, затянутой в зеленую перчатку. —
Там будет еще один чекпойнт, возле него щит с правилами поведения. Обязательно прочитайте, чтобы не случилось проблем.
— Хорошо, спасибо, — кивнул я, убирая удостоверение в бумажник, а тот, в свою очередь, в карман разгрузки. — Я с котом, не будет проблемой?
Высокий блондин поднялся на подножку, заглянул в салон, посмотрел на свернувшегося клубком на сидении Тигра, усмехнулся, сказал:
— Если только местные коты не попытаются препятствовать. С тех пор как узнали, что кошек вирус не берет, их здесь чуть ли не за священных животных почитают.
Тигр открыл один глаз, мрачно глянул на военного, словно желая сказать: «А раньше-то?
Раньше-то за что не ценили? Совести не было?»
Пропустили. Мы проехали. Свернули куда сказали, увидели раскинувшийся на берегу и нескольких островах небольшой городок с каменными домами и островерхими крышами.
Ближе к линии побережья, на острове, возвышался вполне серьезного вида замок, с высокими мощными стенами, с башнями под островерхими шатрами. Хорошее место во время нашествия зомби, наверное, даже получше чем тот испанский замок, занятый ирландцами.
Все протоки между островами были плотно заставлены лодками и яхтами, было их здесь немерено. Дома городка по-голландски теснились один к одному, а сам город, насколько удалось разглядеть, был со всех сторон огорожен или каналами, или густыми рядами колючей проволоки — крепость настоящая.
На въезде был следующий чекпойнт, оборудованный из бетонных блоков и двух старых каменных домов, стоящих впритык друг к другу.

На огромном рекламном щите висело несколько написанных краской на листах фанеры плакатов, как раз те самые правила поведения, на четырех языках. Тормознул, взялся читать.
В сущности, ничего особого в них не было, кроме того, что приезжим запрещалось носить длинноствольное и автоматическое оружие в питейных заведениях. Почему именно длинноствольное — я так и не понял. Остальные «нельзя» были самыми обычными, предупреждали об ответственности за всякие безобразия, к которым я склонен и не был, так что это не ко мне.
В довершение всего сообщалось, что официальное хождение в виде денег имеют жетоны, которые выдает местный обменный пункт. Ну, это уже не новое.
При проезде через блок меня снова зарегистрировали, уточнив, внимательно ли я прочитал правила, потом выдали пластиковую карточку с номером, которую можно было носить на шее на шнурке.
— А где можно остановиться? — спросил я. — И пристроить машину?
Упитанный и массивный полицейский в форме, который выдавал карточку, показал рукой:
— Там есть платная стоянка, она охраняется. Поменяйте сначала то, что у вас есть, на жетоны. И там же рядом несколько гостиниц.
Я быстро задал неожиданно пришедший в голову вопрос:
— А вот такие жетоны…, — я извлек из кармана несколько металлических кружков оставшихся от Роттердама, — … у вас хождения не имеют?
Полицейский глянул мельком, кивнул:
— Имеют наравне с местными. Можете пользоваться.
Вот же купеческая нация, как быстро сообразили! Недаром голландское благополучие возникло из торговли. Уже единую валюту успели придумать, как я понимаю. Или валютный союз, что тоже неплохо. Интересно, фальшивомонетчики уже появились? Кстати, торговали они в свое время больше рабами, так что некоторая ирония судьбы в истории с албанцами наблюдается.
Проехал куда сказано, нашел стоянку, а возле нее обменный пункт. Почитал список местных цен, точнее — обменных курсов, попутно обнаружил, что даже торговля возможна —
они отличались от роттердамских в ту или иную сторону.
После обменника сдал «ивеку» на стоянку — большую, огороженную колючкой площадку на окраине города, удивившись серьезности подхода — мне выдали пропуск с указанием номера машины и гарантировали неприкосновенность груза. Пояснив при этом, что так торговцам не нужно платить за склады. Тоже разумно, тоже практично. Кота, кстати, тоже пришлось оставить, предоставив ему машину в качестве жилья. А охрана, почти вогнав меня в шок, принесла пластиковую кошачью миску, полную сухого корма.
— Не вы первый с животными, — сказал немолодой охранник с М16 на плече. — Услуга платная, но так спокойней, меньше проблем с постоем и местными котами. — перехватив мой сомневающийся взгляд, он добавил: — Коты никуда не убегают теперь, как вернетесь, так он сразу и прибежит. Мы же наблюдаем, видим. А для собак вольеры есть, вон там.
Я ему поверил. Тигр вообще вел себя не очень типично для кота, слишком уж старался держаться к нам… теперь уже ко мне поближе. Буду заглядывать сюда, проверять, как наполняют миску.
Кроме кормления котов у охраны в списке услуг был вызов развозного фургончика — ездить на своих машинах по городу тоже было нельзя, надо было иметь пропуск на лобовом стекле, это я усвоил из «Правил» у чекпойнта. Бизнес, что поделаешь, торговцы наверняка в такой услуге нуждаются.
Узкие улочки, чистота, порядок. Открыты бары. Открыты какие-то магазины. По улицам ходят люди, хоть в большинстве и вооруженные, но спокойные и доброжелательные. Здесь порядок, здесь все правильно, здесь уже спаслись и нашли новую форму существования. Все же человек удивительное по способности приспосабливаться создание. Мертвецы овладели землей? Ха два раза, щас прямо. Шок уже проходит, люди забирают свое место на вершине пищевой пирамиды.

Шок уже проходит, люди забирают свое место на вершине пищевой пирамиды. Неважно сколько нас осталось, все равно этот мир принадлежит нам. А жрать мы будем друг друга, получается, как всегда и было. Это тоже часть натуры, похоже, мертвякам до нас далеко.
Указатель к гостинице, называется «Амстел». Это не в честь пива, а в честь местной реки, на которой Амстердам построен. Пиво тоже в ее честь поименовано.
Двухэтажный дом старой постройки, вывеска готическим шрифтом. Дверь из темного дерева с колокольчиком, маленькая стойка ресепшена. Бар, стойка, несколько табуретов, пара столиков возле окон. Приятная тетенька лет пятидесяти, доброжелательно улыбающаяся. Рядом с ней на стойке кот, серый, короткошерстный, приоткрыл глаза и недоброжелательно посмотрел на меня, явно недовольный побудкой.
— Goede dag! — поприветствовала меня женщина.
— Добрый день, — ответил я на английском. — Хотел бы остановиться на ночь, найдется комната?
— Разумеется, — сменила она язык. — Одна ночь?
— Наверное, — кивнул я, затем спросил: — Продлить будет можно?
— Разумеется. За вещи в номере тоже можете не беспокоиться, здесь не воруют.
Почему-то поверил. Времена изменились, такие маленькие людские анклавы могут не одобрять преступность, а в какую форму выльется неодобрение — тут только фантазия ограничит. Не утверждаю, но вот так кажется.
Женщина выложила на стойку ключ с биркой, сказала:
— Это на третьем этаже.
— Спасибо.
Лестница была темная и узкая, на каждой площадке было всего по три номера. Добрался до своего, открыл дверь, заглянул. Тесновато, но пристойно. Все чисто, вся мебель новая. На столе и на крюке вбитом в стену керосиновые лампы, что уже становится стандартом.
Скинул рюкзак, отцепил от него чехол с М4, затолкал все в узкий высокий шкаф с тяжелыми дверцами. Выглянул в окно. Узкая улочка внизу, бар с изображением парусника почти напротив. Вид на море, на замок. Где-то забили куранты, я посмотрел на часы — ровно полдень.
Даже не верится, что я сейчас на земле, пережившей катастрофу, настолько здесь спокойно и мирно. Обратил внимание на патруль, идущий по улице. Люди были в обычной одежде, но на руках были повязки с надписью «Politie».
Ладно, пройдусь, огляжусь, посмотрю, что здесь к чему и что это может дать мне полезного. Да и прикупить бы кое-чего не мешало. Звенья для лент и машинку для набивки —
очень бы пригодилось все. И часть оружия, которого скопилось много, тоже обменял бы на патроны. Если рвану дальше на Родину, то там со своими излишками под натовский стандарт могу и зависнуть, оружия получится больше чем патронов. А у меня одних «укоротов» шесть штук, а мне ну максимум два пригодятся. И длинных М16 столько же.
Кстати, виденные мной военные повально вооружены М16 и М4, только чуть отличающимися от американских, понятия не имею, что за модификация. Интересно, я полагал, что местная армия должна быть вооружена чем-то европейским, а тут вот так, так что мой товар должен здесь ко двору прийтись. А остатков мне хватит и самому, и семью вооружить, и спутников, если у меня такие когда-нибудь появятся.
Скрутил с «укорота» глушитель, чтобы людей на улице и патрули не нервировать, вернул на место компенсатор, стандартную «птичью клетку». Все, можно идти.
В вестибюле обнаружил, что женщина, выдававшая мне ключи, перебралась за стойку бара. Секунду помедлив, я завернул туда.
— Что-нибудь налить? — спросила она.
— Пива, пожалуйста.
Она кивнула, ловко подхватила бокал с полки и наполнила его пивом. Выставила на стойку.
— И вправду «Хайнекен»? — спросил я, кивнув на эмблему на кране.
— Да, — ответила она.

— Завод «Хайнекен» в Амстердаме прямо на канале, оттуда вывозят запасы. Еще надолго хватит, пейте.
Я выпил. «Хайнекен» как «Хайнекен», даже холодный, как ни странно, небось в подвале бочонки держат.
— Вы местная? — спросил.
— Да, из Мюйдена. И когда все началось, была прямо здесь, за этой стойкой.
Она похлопала крепкой веснушчатой ладонью по столешнице.
— Мне показалось, что город уцелел, — осторожно сказал я, пригубив из бокала.
— Это вам показалось, — невесело усмехнулась она. — Здесь люди со всей страны теперь живут. Когда началось, здесь такое творилось, что страшно вспомнить. Гостиница, кстати, не была моей, я работала в баре.
— Владелец погиб?
— Погиб, — ответила она. — Очень много людей погибло. Нам просто повезло, что с базы
Харкампс войска пошли в эту сторону. Говорят, их сюда загнали для того, чтобы можно было спасти Амстердам, но спасать оказалось некого. А наш городок они отбили, причем до того, как большая часть военных разошлась.
— А как вы выжили?
— Заперлась здесь, в номере на третьем этаже. — усмехнувшись, добавила: — В том самом, где вы сейчас остановились. Еще несколько человек прибилось. Завалили вход и витрины, был запас еды, так и продержались. А теперь да, теперь здесь хорошо.
— Вы без оружия? — немного удивился я.
— Почему же? — в свою очередь поразилась она вопросу. — Там, под стойкой. Но здесь ничего не случается, городок наш как крепость. Наверное, самое лучшее место в этой стране, которое осталось для жизни. Если закрыть глаза и не вспоминать о том, что погибло три четверти людей, то действительно, кажется что все как и раньше.
— А оружие откуда?
— От военных, наверное, — пожала она плечами. — Даже не знаю. У многих его все равно нет.
Вот уж в чем не сомневался. Откуда ему в «товарных количествах» тут браться? Это же не вооруженная до зубов Америка и не Россия, на всякий случай готовая к десятку мировых войн одновременно, где еще с Великой Отечественной винтовки на хранении лежат. Здесь не так. Хотя… на тех кто остался, должно было хватить. Кстати, интересно, а откуда снабдились албанцы? Тоже вопрос.
— А военная власть в городке есть? — спросил я.
— В замке. Знаете такой?
— Видел. Из окна.
— Вот в нем, — кивнула она. — Там вроде как самое главное командование всех окрестностей.
Даже те, кто сидит в порту Амстердама, им подчиняются.
— Понял, спасибо.
А вот это уже действительно интересно. И еще интересно знать, готово ли региональное командование взять на себя ответственность за происходящее в Кааге? Лучше бы взяло. Мне лучше.
— А что в Амстердаме?
— Порт и какие-то места, к которым можно подойти с воды, заняты людьми. Но там хуже жить, поэтому гражданских селят здесь, в Мюйдене, и в Маркене… знаете Маркен?
— Нет, — честно ответил я.
— Это остров, недалеко, — она показала рукой за окно, словно остров находился на другой стороне улицы. — Соединен с материком дамбой, на острове городок, туда никак не проберешься. И здесь рядом Мюйдерберг, его тоже начали чистить от мертвецов, будут и там селиться.
Я поблагодарил за беседу, допил пиво и вышел. Хотел было поинтересоваться у нее, где можно добыть большую лодку, но передумал, сомневаюсь, что она компетентный совет даст.
Это надо где-нибудь в гавани спрашивать, у тех, кто к предмету разговора поближе. И кстати, забыл спросить, где тут у них вся торговля.

И кстати, забыл спросить, где тут у них вся торговля.

9 июня, пятница, вечер. Мюйден, окрестности Амстердама

Рынок нашелся быстро, по указателям. Да и без указателей бы нашелся — все улицы этой «материковой» окраины городка вели к нему. По пути нашел парикмахерскую, остригся почти под ноль, оставив лишь короткий-короткий ежик сверху. Так себе понравился в зеркале, что переплатил парикмахеру безбожно. И вышел на улицу, наслаждаясь свежим воздухом, овевающим неожиданно открывшийся всем ветрам череп.
Базар раскинулся на просторной площади вокруг Gemeentehius, общинного дома, городского зала собраний. Обычный рынок, напоминающий толкучку в любом городе мира: навесы, прилавки, скучающие продавцы, приценивающиеся к товару покупатели, в общем, все как всегда. Разве что обилие оружия у людей не давало поверить в то, что вернулись старые добрые времена, и я сейчас спокойно гуляю по блошиному рынку. А жаль.
Торговали всем — едой, спиртным, одеждой, инструментами, посудой, чем-то из домашнего обихода. Источником товара явно было мародерство в мертвых городах. Ну и правильно, что в этом теперь плохого? Пусть уж лучше брошенные вещи послужат людям, чем будут просто портиться от времени и непогоды. Так лучше.
Искал я оружейников и нашел не сразу — обосновались несколько лавок не под навесами, а в прилегающих к рынку двухэтажных домах, на первых этажах. Богатством выбора их магазинчики не поразили, разве что наличием никому не нужных раритетов вроде дорогущих ружей «Холланд энд Холланд», да и цены были заметно выше, чем в Антверпене.
Договорился на обмен с невысоким румяным толстячком в тесноватом для него камуфляже, угрожающе натянувшемся на животе и жирных боках, нанял фургончик. Через час стал обладателем изрядного количества патронов, звеньев для пулеметной ленты, машинки для набивки, больше напоминающей коробку для карандашей с рычагом, и всякой чистяще-смазочной химии, тоже ведь запас не бесконечный. От обменного курса был не в восторге, но все лучше, чем с собой целый арсенал автоматов тащить, которые еще в России никому не понадобятся.
Когда закидывал герметичные упаковки патронов в кузов фургончика, собираясь отвезти все обратно на стоянку и сгрузить в кузов «дефендера», услышал чей-то голос, сказавший по-
русски:
— Фига мужик прибарахлился.
Фраза явно относилась ко мне, но я счел за благо на нее пока не реагировать, лишь глянул искоса на говорившего.
Почти рядом со мной стояла компания из пяти человек, три парня и две женщины, скорее даже девицы. Все молодые, лет по двадцать с небольшим, одетые обычно — куртки, джинсы, никакой «военщины». Два парня вооружены: у одного браунинговское самозарядное ружье с длинным стволом за плечом, у второго короткая двустволка, со стволами чуть больше полуметра. У девушек и третьего мужика оружия не заметил.
Парень с двустволкой, искоска глядя на укладываемое в кузов маленького фиатика
«Добло» богатство кивнул, сказав:
— Ну да, неплохо бы.
Продолжая делать вид, что не обращаю на них внимания, все же присмотрелся исподтишка. Выглядят на сто процентов гражданскими, чуть обтесавшимися в Европе и одновременно с этим очень провинциальными. Почему-то именно так выглядят люди, приехавшие за любой работой, хоть на стройке, хоть в каком-нибудь туристическом агентстве на подхвате. Черт его знает, что между ними общего, но выделяются они из толпы с первого взгляда, даже не нужно слышать, как они разговаривают.
Девицы были тоже одеты спортивно-нейтрально, но до конца это их не исправило.
Прически, обесцвеченные волосы, мейкап — все наводило на мысли об амстердамском квартале красных фонарей, или чем-то похожем. В общем, не та компания, с которой бы хотелось провести здесь вечерок, даром что соотечественники. Однако стоит и пообщаться, может быть удастся узнать что-то полезное.

Может быть, здесь и русский анклав есть. Есть же албанский, почему не быть русскому?
— Понятно, что неплохо, — сказал я по-русски, захлопывая заднюю дверку фургона и поворачиваясь к ним. — Мне тоже нравится.
Парни чуть смутились, но не сильно. Тот, что с «браунингом», стриженый «под полубокс» и с длинным носом, спросил:
— Здесь живете?
— Проездом, — покачал я головой. — А вы?
— Тут, в Ден Хельдере, — ответил он. — Это порт к северу отсюда, много народу живет.
— Еще земляки есть? — спросил я об актуальном.
— Ну… есть, — как-то сбивчиво сказал второй парень, который с двустволкой, светловолосый, курносый и кудрявый как барашек.
— А что так неуверенно? — немного удивился я.
— Ну, мы не очень вместе вроде как, — ответил тот. — Одни к одной компании прибились, другие к другой. Там всяких хватает.
— То есть не кучей держитесь?
— Нет, — мотнул он головой.
Это тоже по-нашему, и за границей особенно проявляется — русские стараются друг от друга подальше держаться. Не всегда и не все, но большинство. И Большой Песец, похоже, эту привычку не изменил.
— А сюда что занесло? — спросил я их.
— За товаром приехали, — сказал третий, чернявый и малость цыганистый. — Чуть приторговываем, живем помаленьку. Вы здесь долго будете?
— Не знаю, как получится, — пожал я плечами. — До завтра точно пробуду. А что?
— Да нет, так, ничего, — ответил он, чуть растерявшись. — Тут вечером все по кабакам собираются, мы в «Де Лопере» будем. Это бар на ближнем острове, идти в сторону моря до самого конца. Не ошибетесь, он в старом бастионе или чем-то таком.
— Понял, учту, — кивнул я.
Их взгляды шарились по мне, по грузу в фургончике, по оружию, по дорогой снаряге… такие взгляды, с завистью. Ладно, хрен с ним, что мне с их взглядов. А может я неправильно эти взгляды и оценил, у меня вообще с прозорливостью дела пока так себе обстояли, сколько уже нарывался.
На этом и расстались. Компания отправилась по базару дальше, а меня водитель фургончика — молодой негр, постоянно что-то напевавший, повез на стоянку, где и помог разгрузиться. Оставил только из трофеев югославский «калаш», хоть и дурацкий малость, но все же надежный. Мало ли, вдруг когда пригодится, хотя мне им пользоваться не слишком хотелось. А так все, излишки проданы, все переведено в самый ликвидный товар — патроны.
Если сложить их все вместе, то по прикидкам мне этого должно хватить очень надолго.
Другое дело, что вес штабеля уже такой, что вынуждает хорошо думать при выборе транспортного средства. Да и светить таким богатством нужно аккуратней, не одни албанцы в этих краях алчны и способны на любую подлость.
Не удержался, попытал охрану стоянки на предмет полной сохранности груза, они даже оскорбились. После этого поверил, пообщался с навестившим стоянку котом, затем пошел в город оглядеться, раз уж основное дело сделано. А надо бы еще глянуть, что здесь за военные. Военные мне и нужны.
Городок навевал покой, хоть вообще не покидай это место. Нет, какие-то следы нового времени были видны: тут следы пуль на стене, тут смятая гусеницами бронетехники легковушка, там следы пожара — но все уже такое, словно отошедшее в прошлое, в разряд местных преданий. Ходят люди, из открытых окон магазинов слышны голоса, в проливах между островами стоят рядами лодки и баржи. Лодки трех типов в основном — или небольшие моторки, или большие баркасы, или просто парусные яхты — все не то, что мне бы хотелось найти.

За причалами рядами выстроились огромные лодочные сараи, маленькие верфи, мастерские, какие-то конторы, склады. Суета была видна и здесь, причем здесь ее было даже больше — разгружались баржи. Сновали погрузчики, мельтешили люди, из барж вытаскивали мешки, коробки, бочки — что угодно, затаскивали в эти самые сараи. Все верно, путь водой до недалекого Амстердама куда как безопасней, вот и тащат оттуда что удается именно так —
водой.
Дальше был замок, и этот самый замок поразил. Это был именно самый настоящий замок, как с картинки: стены с зубцами, башни, вырастающий прямо из воды посреди пруда. К красным воротам вел мост, длинный и узкий, с еще одними воротами посередине, по которому никакой враг в былые времена не прорвался бы. Вот тут да, от любых зомби можно было запереться. Над башней вился трехцветный голландский флаг, на мосту разместился за укреплением из мешков с землей патруль с пулеметом. На площадках вокруг замка и на прилегающем полуострове выстроилось рядами немало бронетехники, возле которой возились солдаты в комбинезонах — служба шла, значит, и это хорошо.
Остановился в раздумьях. Что все же делать? Продолжать свою войну, у меня уже и план дальнейших действий есть, или все же заявить об албанском анклаве военным? Получается, что у меня вроде как мою месть отберут, не рассчитаюсь я за друзей. С другой стороны… там где-то людей держат, и голову на отсечение — не в санаторных условиях. С этим как быть?
Подождут, у меня свои дела? Вот и выбирай теперь. Думай голова, думай, шапку куплю…
Откуда это, из какой книжки? Не помню, из детства что-то, а где оно теперь, то детство…
Военные албанцев по голове гладить не будут. Вот уверен я в этом, если честно. Еще недавно бы гладили, а теперь не станут, недаром тут проговорились про полное искоренение воровства. А это значит, что результаты их я тоже в актив своей мести занести смогу, наверное. Нет, надо идти, разговаривать с ними, нельзя так, там ведь действительно люди.
Увлекся я что-то, берега терять начинаю, а так нельзя. Пока пределы блюдешь — ты человек, а как раздвинул их беспредельно — так уже и нет, животное какое-то.
Решил так решил, надо идти. И пошел. Дошел до поста, где меня и остановили. После обмена приветствиями перешли на английский. Молодой белобрысый боец с малопонятными для меня лычками спросил о цели обращения к командованию.
— Сообщить о большой банде, которая держит в заложниках местное население, — с военной же точностью сформулировал я ответ.
Хватило. Тот аж подскочил и сразу схватился за рацию, быстро заговорив в нее по-
фламандски. А затем, махнув рукой, сам повел меня в ворота замка.
Признаться, внутри я и вовсе опешил, даже тормознул. А красиво, черт возьми, удивительно просто. Г-образное здание, вписанное в квадрат стен крепости, высокая острая крыша под красной черепицей. Камни старые, местами мхом поросли, но все ухоженное, видно что заботились.
Правда, современного тоже хватает: на одной из башен целый лес антенн, к которому тянется толстый моток кабелей. Несколько генераторов в углу двора. Двое солдат в камуфляже под навесом.
Белобрысый провел меня внутрь здания, повел по темному коридору, постучался в дверь, пропустил вперед.
Интересно, что было в этой комнате раньше? Сейчас кабинет какой-то забавный —
средневековый интерьер и зеленые раскладные столы, какие в штабных палатках расставляют. За столом высокий, худой, светловолосый, усатый, в камуфляже вроде нашего «камыша» — он тут за стандартный. Лет сорок с виду. Рядом с ним еще один, помоложе, крепкий, тоже рослый, в полицейской форме, насколько я понял, но не в обычной, патрульной, а спецназовской, темной, с нашивкой «Politie DSI». Глядя на них почему-то вспомнилось, что у голландцев самый большой средний рост в Европе. Крупные дядьки.
Подход тоже понравился.

Крупные дядьки.
Подход тоже понравился. Без скептицизма, без подначек, без вопросов в стиле: «А тебе зачем и чего с того?» — просто спросили что, где, откуда знаю. Ответил честно.
— То есть у вас война с ними? — уточнил тот, что в полицейской форме.
— Получается что так, — подтвердил я.
— Мы к этому относимся неодобрительно, — сказал тот. — Пытаемся восстановить закон.
Закон не предусматривает частные войны.
— Когда восстановите — не будет таких банд, — пожал я плечами. — И как следствие, не будет таких войн. А пока албанцам плевать на ваш закон и ваши взгляды на его восстановление.
Такие заявления следует подкреплять действием. Они убивают людей, в том числе погибли все мои товарищи. Вот и подкрепляйте.
Не возмутились, выслушали такую мою филиппику спокойно. Военный что-то пометил карандашом у себя в блокноте, кивнул, сказал:
— Мы постараемся. Скрытный подход указать можете?
— Смотря для каких сил, — чуть удивился я вопросу.
— Отправим с вами разведчиков, ответил он. — Для них.
— Без проблем. Даже база есть.
— Это хорошо, — спокойно кивнул он. — Они обеспечат все остальное. У нас сейчас совсем немного сил и все задействованы, не можем сразу в атаку броситься, — добавил он, словно оправдываясь. — Надо время подготовиться, собрать силы.
Ну да, это понятно. Уверен, что проблема дезертирства у них не слабее чем у американцев.
Недаром улицы какой-то «фольксштурм» патрулирует. А полиции, по логике, вообще больше всех должно было достаться, вместе со «скорой помощью», как, кстати, в Америке и произошло.
Кстати, порадовало и то, что они не изъявили желания подержать меня в изоляции до окончания операции, тоже ведь могло такое запросто случиться. Хотя понятно, если бы они сразу в битву кинулись, то так бы и было, а вот для разведки я все же там нужнее.
Заинтересовало их упоминание военных машин у албанцев. Похоже, что «звоночек» прозвенел, переглянулись оба вполне выразительно. Но со мной откровенничать не стали.
— И что теперь делать? — спросил я.
— Когда вы собирались ехать обратно?
— Завтра, наверное, — пожал я плечами. — Откровенно говоря, боюсь ездить по дорогам ночами. Страшно.
— Это понятно, — кивнул он. — С утра где вас искать?
— В гостинице «Амстел».
— Знаю. Зайдут за вами.
На этом разговор и закончился, все так же спокойно, сухо, деловито. Выбравшись из замка и топая по узкому мосту, задумался над тем, как можно поиспользовать троих разведчиков.
Решил, что помогут мне добыть подходящую лодку, до которой смогу дойти до побережья, а то черта с два я там буду с ними нянчиться.
Дальше шел с некоторым ощущением выполненного долга. Прав я, пожалуй, так и следовало поступить.

9 июня, пятница, вечер. Мюйден, окрестности Амстердама

Из крепости я дотопал до гостиницы, оставил автомат в шкафу — вовремя вспомнил про то, что с ним в местные кабаки нельзя. Потом пошел в обратную сторону, на центральный остров.
Бар «Де Лопер» выглядел действительно оригинально. Не знаю, как раньше называлось это укрепление, бастион или равелин, мне что одно, что другое толком незнакомо, но до сих пор почти по крышу погруженное в землю, толщиной стен оно впечатляло. Прохладно, темновато, вообще похоже на погреб с кирпичными стенами.
Внутри было людно и здорово накурено, что не понравилось. Множество мужчин и женщин, гражданских и военных, пили, дымили сигаретами, разговаривали.

Атмосфера была, пожалуй, что тяжкая, было ощущение, что здесь заливают… кто что, кто горе, кто мысли, кто воспоминания. Такие выдержанные и деловитые днем голландцы за рюмкой открывали свое нынешнее состояние, настоящее. Буйных не было, были грустные, были унылые, были мрачные.
Пива почти никто не пил, как я заметил, все глушили что-то крепкое. Двое барменов, немолодых, похожих на хиппи дядек, деловито наливали полные рюмки, убирали пустые, смахивали со стойки монеты в кассу.
Я подумал о том, что мне не очень здесь нравится и решил поискать другое место в городе, не такое мрачное, но тут меня заметили и помахали рукой. Точно, та самая компания с рынка. Ладно, подсяду к ним, поговорю, может и узнаю что-то полезное. Они, по крайней мере, пьют пиво… парни пьют, у девиц что-то другое.
Подвинулись, кудрявый подставил еще один стул. Он хотел взять мне пива, но я его остановил и сам подошел к стойке, где заказал «повтор» на всю компанию и пива себе. Ладно уж, я из них явно самый богатый.
— Ну, привет, — сказал я, все же усевшись за стол, тяжелый и грубый.
— Здравствуйте, — произнесли все хором.
Познакомились. Носатого звали Димой, кудрявого — Пашей, чернявого — Витей. Девицы отрекомендовались как Тани, обе. Парней я разглядел еще на рынке, я там больше к ним приглядывался, теперь взялся аккуратно разглядывать девиц. Типаж и вправду такой, что приводить в дом, чтобы познакомить с мамой, совсем не хочется. Лица вроде и молодые, но уже потасканные, недобрые морщинки возле губ, глаза… тут сложнее описать, вроде как в окошко кассового аппарата заглядываешь. Это новое поколение такое выросло на наших российских помойках, наследие одновременно язв старого и увечий нового строя.
Интересно, чем они здесь занимались? В «фонарях» в витринах стояли? Одна высокая, худая, вторая мелкая и вертлявая, поэтому мысленно я поименовал их «Дылдой» и «Мелочью».
Не постеснялся, спросил чуть позже. Оказалось, что в каком-то заштатном стрип-клубе в
Амстердаме танцевали, которым владела немолодая филиппинка-лесбиянка. Вот как, почти что угадал.
— А вы сюда как попали? — спросил я у носатого Димы.
Бесцеремонный вопрос, но я сейчас откровенно «давил авторитетом». Я большой, сильный, выгляжу как рэмба из кино, морда в шрамах, большой пистолет из разгрузки торчит — черт его знает, кто я такой, может душегуб какой профессиональный. Подумал так, потом сам усмехнулся — а кто я есть на самом деле? Сколько душ, пусть и не самых чистых, я спровадил навстречу новому воплощению за то время, что ехал домой? Ну и кто я после этого? Типа «санитар леса»?
— Да как… работу приехал искать, — сказал тот. — По студенческой визе, вроде как на учебу.
У нас в Шуе все равно делать нехрен, тем более с мои дипломом пединститута. В
Нерезиновой и без меня нормально справляются, а тут возможность подвернулась. Плюнул на Рашку, пусть без меня в дерьме тонет, и уехал.
— А тут нелегалом? — уточнил я.
— А как же еще? — вздохнул он. — Подал на беженца, но рассмотреть никто не успел, накрылось все… медным тазом.
История кудрявого Паши совпадала с историей Вити до деталей и заинтересовала немного больше. Оба родом из Николаева, в Нидерланды они попали моряками, Паша рулевым, а
Витя еще кем-то вроде помощника механика на каком-то грузовом судне, назначение которого я так и не понял в силу неграмотности. Местном судне, голландском, хоть и ходившим по обыкновению под левым флагом, на котором и отработали почти пару лет. На этот раз судно их встало под погрузку в порту Роттердама, а они сами поехали прошвырнуться в Амстердам, к приятелю-земляку, который снимал квартирку пополам с
Димой.

Там они и были накрыты волной Катастрофы, оказавшись далеко от судна и товарищей по экипажу. Обратно попасть так и не смогли, земляк погиб, укушенный мертвецом, а к ним прибился Дима, став заодно «мозгом сообщества».
В общем, та еще компания попалась, из числа мигрантов последней волны, тех, кто бежит из проблемных мест и радостно перестает себя считать русским уже в тот момент, когда нога касается земли другой страны. Много таких теперь, кстати, приходилось уже встречать.
Даже не поймешь, ругать их или жалеть, все равно ничего путного их впереди не ждало, ни в одной стране. Но и за спиной тоже ничего хорошего они не оставили.
— А уцелели как?
— Случайно, — влезла в разговор Мелочь. — С Димой в кафе познакомилась, за день до того как началось, а оказалось, что они квартиру снимают почти в том доме, что и мы. А когда на улицах мертвецы людей жрать начали, мы с Танечкой как раз с работы шли, и тут с мальчиками встретились. У них прятались, а потом грузовики ехали, собирали людей, чтобы в порт вывезти, ну мы и спаслись.
— Нас из порта потом машинами в Схипхол вывезли, — пояснил Дима, — там вроде как спасательный центр был. А потом и в центре бардак начался, но мы под шумок оружие взяли и к людям прибились. Потом в Ден Хейден перебрались.
— И чем теперь торгуете?
— Да бухлом в основном, там люди склад целый взяли, — сказал он и сморщился. — А мы возим на калоше одной, торгуем. Но нам так, копейка достается, только на пожрать, хозяин цены знает, хрен чего себе вымутишь, охрана и то больше зарабатывает.
— Водой сюда ходите? — уточнил я.
— Водой, как же еще, — подтвердил Дима.
— Ковыряемся как-то, — добавил Паша. — На что серьезное ни активов не хватает, ни оружия, ни связей.
Все уныло помолчали, выпили. Решив, что достаточно поизображал сочувствие, я спросил:
— К слову, раз уж вы водоплавающие… Мне надо найти траулер. Где-нибудь, где на них пока еще люди лапу не наложили. Такой… метров на пятнадцать, можно чуть больше. Никто не знает? Отблагодарю.
— Траулер? — вроде как удивился Дима. — Траулер теперь здесь самый ценный товар. Менять хочешь?
— Нет, я для себя, — покачал я головой и спросил в свою очередь: — А что в нем такого сверхценного?
— Как что? — чуть не подскочил собеседник. — Голландцы на рыбе жить и процветать собираются. За малые траулеры у нас в Ден Хейдене дадут тебе чего хочешь. Это все знают.
Машину, оружие, патроны — сразу поднимешься. Да и здесь наверняка отслюнят нормально.
Только их уже утащили все, они же наперечет известны были, наверное. Какие большие, так они никому не нужны, а малых немного и было.
Вот оно что. Они меня не совсем точно поняли. Я говорил про тип судна, скорее яхту в виду имел, а они в привычном значении, про рыболовный вспомнили.
— Мне не рыболовный, — пояснил я, — мне вроде яхты большой. Такую, чтобы сам на ней смог до Питера дойти.
— Сложно самому-то, — заметил молчаливый цыганистый Витя. — Если только искать места и на якорь вставать, чтобы отоспаться… Я бы лучше на машине попробовал, вот ей-богу.
— Мне бы тоже лучше, тем более машина есть подходящая, — согласился с ним я, — но больно в наши края дороги стремные, опасаюсь сушей.
— Это правильно, мы тут всякое слышали, — согласился со мной он.
Одновременно я перехватил взгляд Димы, упертый в меня, задумчивый такой, размышляющий, вроде как ему в голову какая-то идея пришла.
— Так а в чем проблема? — удивлялся между тем Витя.

— Так а в чем проблема? — удивлялся между тем Витя. — Дальше по побережью портов до хрена и больше, по ним прокатись и все найдешь. Там людей и нет вовсе.
— Это я и спрашивал, — сказал я ему. — Пока ехал, видел, что все порты людьми заняты, уже надо договариваться. А хочется так, найти и сразу захапать.
— Ровно досюда заняты, — влез Дима. — Как на другой берег переплывешь — так и все, нет дальше людей.
— Уверен? — уточнил я.
— Естественно, — кивнул он. — Мы же со всеми мародерами общаемся, им пока работы и поближе к базам хватает. А эпидемия как раз с северо-востока пошла, там одни мертвецы теперь. Вот там добра, кстати, выше башки. Есть несколько мест, куда скататься — и все, считай что обеспечился.
— Точно, — подтвердил его слова Паша. — Знаем такие места. И знаем даже зачем скататься.
— А чего не скатаетесь? — немного удивился я.
— Сами? — даже засмеялся Паша. — Типа супермены? Воины типа?
— Договорились бы с кем-нибудь, — поджал я плечами.
— Договорились…, — вздохнул он. — Да кому мы в хрен тут уперлись? За нами нет никого, хозяину скажешь — так он разве что по плечу похлопает, он понимает так, что это наша работа ему ништяки таскать, за это нам зарплату платят. Договориться с кем-то еще? А они нас просто через болт не прокинут? На хрена им с нами делиться? Или пойдут с хозяином тереть, и с ним же поделятся. Кругом абзац.
Это да, жадность у голландцев имеется в наличие, причем такая, что удивишься. За копейку душатся. Правда, у этой жадности есть оборотная сторона — она у них с крепкими берегами, и как своего не отдадут, так и на чужое не глядят, так что дело иметь с ними даже просто. А вот работать на них — не уверен. Тем более, что эта компашка с самого низа пищевой цепочки, вечный корм.
Потом разговор сбился на обычные предметы, ни о чем, и в какой-то момент я с этой компанией заскучал и даже хотел прощаться, но удерживало лишь немного загадочное поведение Димы, который время от времени отзывал Пашу в сторонку и о чем-то того выспрашивал. Паша чесал в затылке, кивал согласно. На меня они поглядывали, но так… моя интуиция никаких особых подозрений не проявляла, они скорее что-то предложить мне хотели. Да и не стали бы так явно на злодейство договариваться, на полных кретинов не похожи.
Есть, Дима решился, наконец. Вернулся к столу, сел напротив меня, спросил:
— Вопрос имею: ты вообще как…, — спросил Дима, — мужик боевой? Ну, в смысле от мертвяков умеешь отбиваться и все такое? Боец? Только без шуток, ладно, я всерьез интересуюсь, по делу.
Его явно осенило какой-то идеей, по глазам было видно, и теперь он намеревался выступить с предложением, «на которое невозможно ответить отказом».
— Ага, и все такое, — подтвердил я его предположение. — Умею отбиваться и есть чем.
— Не зассышь сунуться в мертвячье место? — последовал следующий вопрос.
— Смотря зачем, — усмехнулся я. — Если смысл будет — сунусь, не вопрос, совался уже, много раз. Но смысл нужен конкретный, чтобы я точно повелся.
— Есть смысл, — сказал Дима очень уверенно. — Есть очень конкретная идея, и нам хорошо, и тебе чисто подарок. Тебе на чем в Россию лучше, на машине или лодке?
— На машине, понятное дело, — даже удивился я вопросу. — Только что говорили про это. Но сушей туда катить стремно, поэтому про яхту и спрашивал.
— Вот и я так думал, — удовлетворенно кивнул он.

— Отсюда ты до Питера, а дальше на чем?
Придется же там машину искать, так? А там, небось, весь город — сплошь мертвецы, Амстердам курортом покажется.
— Предлагаешь то что? — подтолкнул я его ближе к сути разговора.
— Доставку, — сказал он гордо. — Тебя самого, вместе с машиной и всем чем хочешь до самого Питера. С гарантией и всем таким. С комфортом и уважением.
— Вот как…, — уставился я ему в глаза. — Насколько это серьезно?
— Мы сейчас пошептались, — он показал на Пашу с Витей, — и решили, что все реально. Мы тебе поможем, ты нам, все по справедливости, по-людски сделаем.
— Надо-то чего? — уточнил я.
— Паш, расскажи, — обернулся носатый к приятелю.
— В общем так…, — сначала было запнулся тот. — Есть такой тип судов как «дженерал карго», слышал?
— Неа, — абсолютно честно ответил я, — но прикинуть могу: для любых грузов вроде?
— Ага, типа того, — подтвердил он. — Вот такие суда бывают самых разных размеров. И метров по семьдесят, и по сорок, и даже по тридцать.
— На фига такие? — чуть удивился я.
— Каботажное плавание, например, — пожал он плечами. — Что-то из одного порта в другой таскать. На острова здесь такими всякое возят — народу там не много живет, не гонять же туда всякие здоровые сухогрузы, верно? Или, скажем, куда экскаватор доставить, или что подобное.
— Вроде баржи получается? — уточнил я.
— Точно! Только мореходность высокая, дальность хоть куда и главное…, — он начал изображать что-то руками, вроде как для большей понятности: — Оно так построено: спереди вроде как корыто, пустой трюм с крышками, сзади надстройка. Дизель под ней, там же каюты… а над трюмами вроде крана, по полозьям ходит. Можешь сам загрузиться и сам разгрузиться где нужно, лишь бы причал был. Топлива жрет как обычный траулер, терпимо, можно что-то придумать.
Мне пришла в голову машина «мародерка», та, что мы с Сэмом притрофеили в Испании.
Не знал, что еще и такие суда бывают. Но это хорошо, что бывают, я уже понял, к чему разговор клонится. Он к правильному клонится, к действительно идеальному варианту.
— В общем, теперь таким корытам полное будущее, — снова влез Дима. — Если мы найдем себе такое, метров тридцати, например, то потом с него жить сможем, ходить вдоль берега.
Так? — почему-то спросил он меня.
— Ну… так, наверное, — кивнул я. — Уточнить попробую: вы знаете, где такое корыто взять, я помогаю вам с этим делом, вы везете меня в Питер в качестве оплаты? А затем тут начинаете процветать на перевозках?
— Точно! — хлопнул он ладонью по столу. — Годится? А мы еще в рейс груз какой-нибудь найдем, там наживем, чтобы не просто так, конем скататься.
Я сделал вид, что сильно задумался, хотя, на самом деле, все для себя решил еще до того, как Дима сказал вслух то, что собирался. Он ведь в главном прав — для меня это самый идеальный вариант. В компашке два моряка, то есть не совсем дилетанты, должны дойти до места. Посудина побольше — риску поменьше. И все свое везу с собой, и на месте ни от кого не завишу. Выгружусь — и в Москву поеду. Все. Никаких хитростей.
Риск такой вылазки? А он не так чтобы очень большой, если с воды заходить, это мы уже делали раньше. Они не бойцы? Ну и не страшно, может оно и к лучшему, меньше будет соблазна от меня избавиться. Я не то чтобы им все что угодно готов доверить, компашка немного мутная, но и я уже предупрежден, а следовательно — вооружен, не я это придумал, но верю в постулат безоговорочно.

Надо будет — безопасность обеспечу, да и рука «дрогать» давно перестала, чего уж скрывать. Вопрос в другом: насколько все же реально? Времени с начала Катастрофы прошло много, где гарантии, что не увели добычу?
— Ты все же насколько ты уверен, что они там стоят? — спросил я у Паши.
— Ну…, — чуть запнулся тот, — здорово уверен. Больше чем на пятьдесят процентов. Почти на сто. Просто если бы такие суда оттуда забрали, то мы бы их видели, а пока не видать. А мародеры пока ближе шарятся, я же знаю, разговариваем.
— А чего они в том месте стоят, суда эти?
— А там заводов всяких много, и много небольших грузов оттуда везут.
В Нью-Йорке замертвяченном нетронутым большой нефтяной терминал оставили, не то, что несколько грузовых судов. Очень возможно, очень даже возможно. А когда живых мало, руки до всего не дойдут сразу, могло добро уцелеть. Могло.
— Я бы скатался, — кивнул я, поразмыслив. — Вы здесь надолго?
— Завтра обратно, — ответил Дима. — Но мы тут часто, через недели две снова будем.
— А поехать-то сможете?
— Сможем, — сказал он. — Только нам уже с пустыми руками возврата не будет. Работу мы точно теряем, надо судно добывать.
— А если возьмете судно?
— А тогда и болт на них, — усмехнулся Дима. — По всей роже, тонким слоем. Придем в Ден
Хейден сами себе хозяева, места в порту есть, так на борту и жить будем.
Логично. Так все логично, они в этом деле могут быть больше меня заинтересованы, так что во временные попутчики и проводники их можно взять. Только сперва надо сильно подумать насчет собственной безопасности и спиной к ним не поворачиваться. Я на таких не только за границей насмотрелся, но и в России, еще когда «дела делал». Нюх на откаты, нанимателя готовы на каждом углу кидать, ловятся на это тоже запросто, попадая на деньги, теряя квартиры и все что удалось украсть. Вот эти именно такие и есть. Паша попроще выглядит, Витя — и нашим, и вашим, а вот Дима «многоумный», может и сам до худого додуматься, и других убедить.
— Значит по срокам, — вернул я разговор в конструктивное русло. — Когда здесь будете?
— Минимум через неделю, максимум через две, — сказал Дима.
— Хорошо, — кивнул я. — Так и порешаем. Я здесь буду через неделю, подожду вас. Если через две недели вы не появитесь — договора не было, занимаюсь по плану. Так?
— Так, — подтвердил тот. — А как увидимся?
— А вот здесь, — постучал я ладонью по столу. — На этом самом месте. Буду каждый вечер заходить.
Называть им даже гостиницу в которой остановился не хотелось, ну его, так спокойней.

10 июня, суббота, утро. Мюйден, окрестности Амстердама

Разведчики появились в «Амстеле» около восьми утра, когда я сидел в баре у окошка и доедал pannenkoek met ham en kaas, то есть огромный такой толстый блин, засыпанный сверху резаной ветчиной и залитый расплавленным сыром. Неплохо так, кстати, на завтрак.
А своей очереди дожидалась большая чашка кофе, которую только что поставила передо мной хозяйка гостиницы, заодно здесь и кухарничающая.
Слегка скрипнув тормозами, прямо перед окнами гостиницы остановился широкий и низкий бронеавтомобиль камуфляжной расцветки, размером с БРДМ примерно, но сильно приплюснутый сверху, с большими колесами, узкими, закрытыми толстым бронестеклом окнами и крупнокалиберным пулеметом на вертлюге. Фырчащий дизель, гонявший эхо между домами, заглох, тяжелые дверцы распахнулись. Из машины вышли двое в камуфляже, еще один остался за рулем.

Фырчащий дизель, гонявший эхо между домами, заглох, тяжелые дверцы распахнулись. Из машины вышли двое в камуфляже, еще один остался за рулем. Все рослые, крепкие, светловолосые, возрастом за тридцать.
Один из них, явно старший, перехватил мой взгляд из-за окна, и я помахал им рукой.
Распахнулась дверь, звякнул колокольчик. Старший подошел к столу, протянул руку, спросив сразу по-английски:
— Андре? Мы вас ищем?
— Меня, — кивнул я, пожимая руку. — Кофе хотите?
Старший сказал:
— Да, спасибо.
Они синхронно отодвинули стулья, уселись. Я попросил еще два кофе для них у заулыбавшейся хозяйки.
— Я ритмеестер Де Гроот, из гусарского полка Ван Бореель, — представился командир. —
Можно просто Вим. — он указал на своего спутника: — Это оппервахтмеестер Нидермейер, опять же можно проще — Бастиан, можно еще проще — Бас. За рулем Йос, он же вахтмеестер
Коот.
— Как меня зовут — уже знаете, — ответил я на вступительную речь ритмеестера, а если проще, то ротмистра или капитана, кабы не был он кавалеристом хотя бы по названию.
Я обратил внимание на оружие пришедших. Сначала показалось, что у них такие же М4 как и у меня, но ошибся — на груди у каждого висел новенький автомат «Хеклер-Кох НК416» с прицелом «Elcan», таким же как на трофейном пулемете. Серьезно вооружились, можно завидовать очень запросто. Я бы на такой автомат своих «американцев» два к одному менял с радостью.
— Мы должны провести разведку и подготовить операцию по освобождению гражданских лиц, — пояснил Вим. — Вы нам поможете?
— Помогу, — кивнул я, придвинув к себе чашку и смешивая корицу с пеной. — Чем смогу.
Только вы мне вот что поясните: какие у вас планы по тем, кто удерживает гражданских?
— Вам это зачем? — спросил тот.
— Чтобы знать, насколько сильно я буду помогать, — ответил я абсолютно честно. — Если вы хотите освободить гражданских, а бандитам погрозить пальцем и сказать: «Так больше не делайте!» — помогать буду умеренно.
— А с чего вы это взяли? — удивился Де Гроот.
Я отвечать на вопрос не стал, смотрел на него, выжидая. Вздохнув, ротмистр ответил:
— Полагаю, что противник попытается оказать вооруженное сопротивление. Мы будем вынуждены вести огонь на поражение.
— А если они сдадутся?
— Их перевезут в Мюйден, предадут суду, а тот, скорее всего, направит их на рытье каналов. Нам нужно очень много каналов, многие километры, им хватит до конца жизни. Я ответил на вопрос?
Я кивнул:
— Пожалуй, что да, ответили. Такой исход меня удовлетворяет.
— У вас личное? — уточнил он.
— Более чем личное. Должен предупредить, правда — я не поступаю под ваше командование.
Я помогаю, но я сам по себе. С этим разобрались?
— Хорошо, — невозмутимо ответил Вим, отпив кофе.
Их машина, как выяснилось, называлась «Феннек», так зовут пустынную пронырливую лису. Машина была немецко-голландской, во что верилось легко, стоило заглянуть внутрь —
все выглядело чрезвычайно добротно и продумано. Места внутри, правда, мне не хватило, она была всего лишь трехместной, несмотря на солидные габариты, и до стоянки меня подвезли верхом на броне, причем Вим составил мне компанию исключительно из вежливости.
У чекпойнта нас ждал, как оказалось, еще один «Феннек», вооруженный на этот раз автоматическим гранатометом. Он пристроился в хвост колонне, а меня совершенно неожиданно воткнули в ее середину, сообщив, что описанную мной дорогу смогут найти и без моей помощи, поэтому незачем светиться на не бронированном «дейли» впереди бронемашин.

Ну и правильно, наверное. И места для них все же должны быть знакомыми, они здесь местные, не я.

10 июня, суббота, день. Окрестности деревни Кааг

Людей из второго «феннека» я даже толком не разглядел. Они выделялись в прикрытие и разместились на другой ферме, метрах в пятистах от той, на которой укрылся я. Сам же я блеснул гостеприимством насколько возможно, то есть разместил троих и укрыл их машину.
Впрочем, они совсем не дармоедствовали, а выставили в окне мансардного этажа странный агрегат, напоминающий встроенный в ящик прожектор и установленный на треногу, который должен был обнаружить любого врага за несколько километров, вывести его изображение на экран, заботливо окружив рамочкой. Бастиан, разложив на столике очень военного вида лэптоп в зеленом защитном корпусе, почти не отрывался от монитора, попивая чай из кружки с мельницами.
Вим припахал меня разбираться с картой. Я отметил дома вокруг деревни, в которых обычно размещались сторожевые посты, отметил маршруты движения патрулей, обозначил все точки, в которых происходили боестолкновения с албанцами. В довершение сказал:
— Больше ничего о них не знаю. У меня другие задачи, я не разведкой, я их отстрелом занимался.
Вим хмыкнул, явно не слишком ободренный таким заявлением. Я к этому добавил:
— Завтра я планирую засесть наблюдать вот сюда, — я потыкал пальцем в комплекс теплиц возле Нюве Ветеринг. — Есть некоторые идеи, хочу их проверить.
— Хотелось бы не мешать друг другу, — вежливо намекнул он.
— Я постараюсь не мешать. В любом случае, никаких активных действий предпринимать не буду, пока не согласую с вами.
Тут он прав, конечно. Им скрытность нужна для работы, а если я очередной шухер подниму, то ситуация может начать развиваться непредсказуемо. Но одно дельце все же в плане у меня есть, и отказываться от него не хочется. Авось как-то согласуем.
Вим выдал мне рацию. Нормальную военную рацию с защитой связи. Затем сказал:
— Расписание связи возьми у Баса.
— Хорошо, — кивнул я. — В любом случае, оставляю вас до завтра. До вечера. Это как минимум.
Ротмистр вздохнул и кивнул согласно. Все же они здесь какие-то другие, наш бы разведывательный капитан уже бы матом кричал, кулаками потрясал и угрожал страшными карами в случае неподчинения. А этот нет, приспосабливается. Ну и хорошо, мне мой независимый статус нравится больше, не рвусь я в какую-нибудь армию вступать.
Так, хорошего понемножку. Мне надо отбыть в засаду больше чем на сутки. Не в засаду, если точнее, а в место, из которого хочу понаблюдать за перемещениями к теплицам, если такие перемещения есть. Должны быть, мне кажется, не упустят хозяйственные люди такой возможности и для нормального питания, и для торговли, наверное. Не может быть. И надеюсь, они за дни моего молчания расслабились, должны были расслабиться.
Снова мотоцикл. Он и быстрый, и укрыть его легко, именно то, что мне сейчас и надо. М4 с глушителем, пистолет с глушителем, много гранат. Достаточно. Неплохо было бы попросить у Вима «сабсоников» калибра 5.56, но просить никого ни о чем не хочу, пусть меня просят. И так обойдусь. Прицел с пулемета переставлю на автомат разве что, он все же универсальный, то, что мне и нужно, если налегке собрался. Пристрелять бы его с глушителем надо, но, в общем, поправки на глушитель я и так помню, примерно прикину.
Может по пути где сделаю несколько выстрелов, проверю.
Навалил коту еды с запасом, официально назначил его старшим в мое отсутствие. Когда я выходил на улицу, Вим выразительно посмотрел на меня и постучал пальцем по рации, висевшей у него на плече. Да понял я, понял, связь — первое дело. Будем держать насколько возможно.
«Ямаха» рыкнула двигателем, завибрировала, и бодро рванув с места, понесла меня по узкой асфальтовой дороге.

Да понял я, понял, связь — первое дело. Будем держать насколько возможно.
«Ямаха» рыкнула двигателем, завибрировала, и бодро рванув с места, понесла меня по узкой асфальтовой дороге.
Выехал я на ночь глядя в расчете на то, что все перемещения противника по окрестным дорогам должны были закончиться с темнотой по моим прикидкам. Никто не шляется ночью за пределами укрепленных мест. А я, как ни странно, уже к этому привык за последнее время.
Два неприятных момента — придется проскакивать через две мертвых деревни. Одну еще ничего, придется пересекать поперек, мертвецы не чухнутся, а вот еще одну, под названием
Хоогмаде, надо проехать насквозь всю. Да еще и пересечь по мосту канал. Был вообще соблазн двинуть на лодке, но тогда придется преодолевать долгий и плохо просматриваемый участок территории пешком, а это куда хуже.
Дороги были пустынны, мертвая тишина в окрестностях давила на нервы и делала звук мотоциклетного мотора невыразимо громким, казалось, что его слышно и бандитском анклаве, и в мертвом Амстердаме и вообще где угодно. Вот я его особо и не крутил, ехал «внатяг».
Первую деревню пересек без приключений, пространство между ними тоже, а вот во второй столкнулся с проблемой — прямо на мосту сидели трое мертвецов. Притормозил, задумался. Можно попытаться проскочить сходу, но… тут бабушка надвое гадала, сбить мотоциклиста на землю совсем не так сложно, машина-то двухколесная. Задерживаться на месте тоже не хочется, вон какая-то нездоровая активность в палисаднике неподалеку заметна, и эта активность как-то в мою сторону смещается, но…
Примерно на ста метрах падение пули оказалось совсем несущественным, стрелял без поправки и попадал. Три пули на трех зомби оказалось достаточно, спасибо удобному прицелу, мне бы еще таких штук сколько-нибудь про запас. Отпустил повисший на петле автомат, рванул дальше.
На съезде с моста чуть не свалился — столкнулся с толстой мертвой женщиной, неожиданно шустро выбежавшей на дорогу. Но удержался, а мертвечиха свалилась, с громким стуком ударившись головой об асфальт. Мелькнула мысль о том, что где много зомби — там нет морфов. Это из наблюдений, но они точные.
Проскочил окраину, «носовые платки», большую ферму с добротным домом, выбрался на трассу. Там уже остановился, огляделся, перевел дух. Нет, в этих краях расслабляться нельзя, прилететь может откуда угодно и что угодно. Сейчас бы чуть зевнул, и летел бы через эту жирную кувырком. И хрен знает, встал бы вообще?
Вокруг было тихо, пусто, опять же мертво. Сумерки становились все гуще и вскоре должны были превратиться в полноценную темноту. Фару я не включаю, в случае чего и с прибором ночного видения поезжу, свет виден издалека, особенно когда ни одного огонька вокруг.
Ладно, хорош стоять, дальше погнали. Местечко я уже давно присмотрел как перспективное, надо только туда добраться. Мелькают по сторонам шумозащитные щиты, непонятно кем и когда расписанные графитти прямо по прозрачному пластику, за ними тянутся ряды каких-то складов, ангаров, поля теплиц. При первой возможности съехал с шоссе, покатил по параллельной дороге, оглядываясь. Ангары, склады, ангары… а вот и большой дилерский гараж «Мерседеса», именно то, что я и ищу — у него с угла пристроен офис, белые стены и поляризованные стекла. Именно этими стеклами он мне и понравился —
хрен разглядишь, что там внутри делается.
Выскочил на стоянку перед зданием, тормознул. Мертвецов в окрестностях вроде бы не видно. Это важно, в замертвяченном месте прятаться не с руки, а сидеть придется долго.
Неторопливо объехал задание, а затем описав круг по стоянке, пригляделся к входам. В середине двое больших ворот в гараж, рядом с ними маленькая калитка. Еще одна дверь, стеклянная, ведет в офис. Туда и подкатим.
Мотоциклетный мотор замолчал, в тишине было слышно, как он остывает. Я слез с мотоцикла, огляделся по сторонам, всматриваясь в каждую тень — нет, вроде бы никакой твари не видно.

Я слез с мотоцикла, огляделся по сторонам, всматриваясь в каждую тень — нет, вроде бы никакой твари не видно. А вот пока ехал, костяки и разложившиеся трупы попадались, похоже, что здесь кто-то методично зачищал окрестности. Почему бы и нет, если патронов много и албанцам, если это их рук дело, здесь что-то нужно.
Правда, есть и другая версия, куда менее приятная — здесь вотчина морфов. Они и зомби жрут, не брезгуют, и вообще получаются там, похоже, где конкуренция за кусок необращенной человечины была ниже. Так что… ладно, не будем о грустном. Тем более, что в здании все окна целы, если туда кто и забирался, то через дверь, а под нее ветром мусора намело. А это значит, что открывали ее давно, так что может и обойдемся без проблем.
Ну-ка, проверим ее… не заперта. Потянул за ручку, она и открылась. Сунулся внутрь, включив ЛЦУ на автомате, принюхался. Спертый воздух, сырость, что ли… ацетонового и мертвецкого запаха вроде не чую, но… мало ли, в общем. Ладно, зал здесь небольшой, сейчас оглядимся…
Луч фонаря рассек густеющий сумрак, заиграл бликами на ножках столов из нержавеющей стали, каких-то рамках на стенах. Прошел вперед, за линию столов, заглянул… пусто. Никого и ничего. Это хорошо, это мне и нужно. Так, лестница наверх… пошли по ней.
Тихо двигаюсь, сам весь в слух и нюх превратился. Все же запах не слишком нравится, если честно, нехороший он какой-то, поосторожней бы надо. Все же напоминает он… известно что.
Труба глушителя следует за лучом, а заодно алое пятнышко лазерного луча скользит по стенкам. Уж если пользоваться — так всем, даешь техническое превосходство над нежитью и кем попало.
Второй этаж, смотрю снизу, сквозь балясины перил. Вонь сильнее, гниль какая-то.
Двигаюсь дальше, выше… вот ботинок коснулся ровного пола. Выбрался. Тут, похоже, главный заседал — единственный стол плюс совещательный уголок. Никого. Шкафы, полки, какие-то дипломы на стене. Воняет-то чем?
В луч света попадает пластиковая коробка с завтраком, валяющаяся на полу. Что-то покрытое плесенью и червями вывалилось и вытекло из нее. Гадство, убирать придется.
На всякий случай заглядываю за стол, убеждаюсь, что и там никакой угрозы нет. Хорошо, с офисом разобрались. Теперь опять вниз, оттуда должна быть дверь в сам гараж, ее тоже проверить надо.
Спустился неторопливо, не опуская оружия, не расслабляясь. Мало ли что я сумел упустить на первом этаже, и что могло проникнуть неизвестным мне путем? Еще со времен службы помню, что «Бдительность — наше оружие!». Вот так вот. И мы ее, то есть бдительность, ослаблять не будем.
Никого. Не пришел никто на первый этаж. Дверь в гараж оказалась открытой. Заглянул, поводил лучом фонаря… ага, здрасте. У колеса большого грузовика сидит зомби. Костюм, галстук, белая рубашка, пропитанная мертвячьим гнильем… а запах так и не особо сильный, скорее даже слабый.
Зомби, только начавший выходить из «стэндбая», поднял голову и уставился на фонарь своими бесцветными, злобными глазами. Пятнышко лазерного луча скользнуло по его морде, замерло возле переносицы. Бумкнул заглушенный выстрел, зазвенела по полу одинокая гильза. Из разваленного затылка брызнуло дрянью на машину, труп завалился.
Резко запахло сильнее и мерзее.
Так, ладно, а оно мне надо этот огромный темный гараж зачищать? Я вот еще возню где-то слышу, но идти туда не хочу. Зачем оно мне? Дверь вроде крепкая и закрыть ее можно вполне. Так и сделаю, ну его на хрен, в темный лабиринт между машин соваться в одиночку.
Я уже в Хьюстоне так делал, с прикрытием и то еле уцелел. Не, не надо мне такого счастья.
Отступил назад, захлопнул пластиковую дверь. Не крепостные ворота, конечно, но от зомбяка должна защитить. Подумал и подвинул к двери шкаф, завалив его набок, а потом подпер столом. Не то чтобы вообще не пробить, но шуму придется столько наделать, пробивая эту баррикаду, что я успею тыщу раз придумать меры противодействия.

Не то чтобы вообще не пробить, но шуму придется столько наделать, пробивая эту баррикаду, что я успею тыщу раз придумать меры противодействия.
Так, теперь последняя деталь — мотоцикл. С ним мудрить не буду, просто заведу его внутрь. Выглянул из офиса, снова осмотрелся — вроде нет никакой вредной твари вокруг.
Открыл дверь настежь, уселся на мотоцикл, дал газку, качнул подвеску — он легко вскарабкался на ступеньку крыльца и въехал в дверь. Звук двигателя резко застучал по ушам, запахло выхлопными. Развернув его буксом «на пятке», направил «мордой» к выезду, чтобы, случись сваливать, времени не терять, и заглушил. Все. Осталось только дверь закрепить припасенной железякой. Что и сделал.
Так, безопасное место для наблюдения у меня есть. С первого этажа наблюдать плохо, мешают шумозащитные экраны близлежащей трассы, а вот со второго в самый раз, видно далеко, место здесь открытое. И самое главное — отлично видно большие теплицы и примыкающие к ним упаковочные цехи, что выстроились с противоположной стороны шоссе, чуть дальше к северу.
В заваленную дверь, ведущую в гараж, кто-то постучал. Неловко, несильно, неуклюже —
сразу понятно, что зомби. Я показал двери средний палец и пошел на второй этаж, устраиваться. Мне здесь еще и ночевать, и потом, наверное, целый день сидеть. Вызвал по рации Вима, сообщил где я. Точку я ему на карте заранее указал, пусть будут в курсе.

11 июня, воскресенье, утро. Окрестности деревни Кааг

Ночь в офисе «Мерседеса» прошла спокойно. Ломившийся из гаража мертвец быстро устал, стук прекратился. Я вышвырнул в окно гниющие помои из коробки для завтраков, а потом еще сполоснул пол кока-колой, две больших бутыли которой нашел в неработающем холодильнике. В этом месте пол стал липким, но вонь практически исчезла, даже поужинать удалось с аппетитом.
Стемнело. Надел ПНВ, покрутил головой — хорошая штука. Стрелять с этими очками тоже оказалось удобно, точка коллиматорного прицела видна была отлично. Еще бы ЛЦУ добыть инфракрасный, вообще бы замечательно было. Ладно, мечты и сны.
Задвинув столом лестницу на первый этаж, раскатал по полу спальник и улегся прямо на него, не накрываясь — и дни, и ночи были удивительно теплыми, даже жаркими, что для этих мест вовсе нетипично. Хотя черт его знает, лето уже в разгаре.
С утра обнаружил, что за ночь здорово покусали комары, чесалось и лицо, и руки, особенно досаждал укус в сустав указательного пальца, зудевший совершенно невыносимо.
Еще обнаружил двух мертвецов, непонятно откуда появившихся. Хотя, мог и не заметить в сумерках, до одного было метров двести, а до другого все четыреста. Зато попрактиковался в стрельбе с глушителем, быстро разобравшись с поправками. На первого потратил всего три пули, а на второго семь, причем ни первый, ни второй даже не чухнулись. Все же глушак работает, это он с близи громким кажется, а минус тридцать децибел на расстоянии ощущается совсем по-другому. Надо будет кого-то из вояк попросить пострелять, а самому со стороны послушать, чтобы в курсе боевой эффективности прибора быть.
С помощью гигиенических салфеток и небольшого запаса воды удалось провести некий утренний туалет, разве что бриться не стал. Посредством мусорного пакета и урны для бумаг удалось соблюсти гигиену отхожих мест, вышвырнув затем пакет в окно. Подтащил кофейный столик к самому стеклу, к нему подкатил кресло. Уселся, ноги взгромоздил, взялся за бинокль. Все, теперь будем наблюдать.
Машины показались около девяти часов утра, три грузовика, катившие со стороны канала.
Два обычных гражданских «бокса» и один военного вида, зеленый, да еще и укрепленный, переделанный во что-то вроде подвижного опорного пункта: кузов обшит металлом и кабина, в бортах бойницы, сверху тент на стальной сетке. Серьезно сделали, даже интересно стало, сами или где заказывали?
Все произошло именно так, как я предполагал.

Чтобы зря не рисковать и лишний путь не проделывать, осваивать начали самый ближний к Каагу комплекс теплиц, что логично, в общем. Грузовики остановились возле цехового ангара, из «опорного пункта» выпрыгнула охрана, человек восемь. Огляделись, по-быстрому осмотрели территорию возле цехов. Пару раз хлопнули выстрелы, похоже, что какой-то мертвяк туда забрел. Затем открылись двери «боксов» и оттуда начали выводить людей, и мужчин, и женщин, особо с ними не церемонясь. Быстро разбив их на две бригады, повели в разные ворота, с каждой шло двое с автоматами. Оставшиеся четверо албанцев полезли в «опорный пункт», в бойницах показались стволы. Водители «боксов», тоже вооруженные, зашли в упаковочный цех.
Так… это не от меня защита, это от мертвяков. Значит, они расценили отсутствие нападений именно так, как я и надеялся — они решили, что я ушел. Это хорошо. Сколько их там? Один в кабине «опорного пункта», четверо в кузове, двое в цеху, четверо конвоиров.
Одиннадцать. Если все правильно продумать, то можно взять их всех. Просто атаковать с той позиции, с какой они точно нападения не ждут.
Вызвал Вима, сказал в рацию:
— Противник выдвинулся с пленными на хозяйственные работы в тепличный комплекс.
Одиннадцать человек охраны и водителей, до тридцати заложников. Факт удержания заложников подтвержден.
Ответил он тихо, явно тихарясь, но сразу:
— Заложников тоже подтверждаем, несколько десятков, удерживают в здании лодочной верфи. Что ты намерен предпринять?
Я подумал, отвечать ли, затем сказал:
— Планирую завтра устроить засаду на охрану.
— Не надо, — сразу запротестовал он. — Мы пока не готовы, можешь все испортить. К вечеру возвращайся на базу, обсудим. Сможешь?
Так я и думал. Ладно, сам позвал их, так чего теперь скулить? Может оно и к лучшему, все же для одиночки засада на целое отделение — это наполовину на везение рассчитывать.
— Хорошо, — ответил я. — Смогу. Пока продолжаю наблюдение.
— Конец связи, — произнес он с явным облегчением.
Ладно, посмотрим. В любом случае что-то полезное узнали, теперь сидеть тихо до вечера, ждать пока они оттуда свалят.

12 июня, понедельник, утро. Окрестности деревни Кааг

Я заявился на ферму около полуночи и был встречен одиноким Тигром, потребовавшим пищи. Ван Гроот со своими вахмистрами появился ранним утром, после того, как их сменил экипаж второй бронемашины. Были они мокрыми, пахло от них тиной, но, в общем, выглядели довольными.
Бастиан разложил на столе свое электронное хозяйство, и ротмистр пригласил меня посмотреть.
Первая мысль, которая пришла мне в голову: «Хорошая у них электроника». Как выяснилось, они даже машину не покидали. Подъехали в темноте, схоронились за каким-то сараем, и подняли над ним на выдвижной штанге тот самый наблюдательный комплекс. А уж он видел и в обычном спектре, и в инфракрасном, и как тепловизор работал, плюс к этому выделял любое движение, а прилагающаяся электроника умела исправлять ошибки оптики.
За сутки наблюдения группа ротмистра выявила всю систему обороны противника с двух сторон «треугольника», которым был остров. Другую сторону сейчас наблюдал второй экипаж. Секреты, посты, наблюдатели, смена караула, даже вывод рабов из здания верфи —
все было сохранено. Я бы год мог пролежать в кустах на другом берегу и половины этого не обнаружить.
Камера приближала, брала панорамы, подсвечивала, очерчивала рамочками, днем даже делались портретные снимки. Эх, обзавидуешься.
Кроме того, у них в запасе было два «Аладина», небольших беспилотника, и пока одна группа наблюдала из засады, вторая целую ночь напролет гоняла маленькие незаметные самолетики с инфракрасными камерами над головами албанцев.

— Их там до шестидесяти комбатантов, — равнодушным голосом бубнил ротмистр. — И еще члены их семей, даже мальчишки бегают с оружием. Количество рабов установить не удалось, но по прикидкам их не меньше сотни. Работают в разных местах острова. Уборка, кухня, прачечная, насколько мы заметили. Наблюдают за ними не всегда, но никто не пытается сбежать. Почему?
— Если это местные, то их забирали с семьями наверняка, — предположил я. — Поэтому всегда есть заложники из числа членов семей.
— Да, пожалуй, — согласился он со мной. — Бронетехники не обнаружили, а вот стрелкового оружия у них много. И военные машины, внедорожники и грузовики.
— Вы хоть установили, кто это?
— Да, кажется, установили, — подтвердил он. — Если без подробностей, то это косовские албанцы. Здесь у них была компания по снабжению войск в Афганистане, продукты там, белье, кровати, биотуалеты — все хозяйство, в общем. Потом появились подозрения, что они оттуда возят наркотики, героин.
— Удивительно было бы, если бы не возили, — сказал я. — Вы здесь что, и вправду думали, что у албанцев забот только ваших солдат туалетной бумагой обеспечивать?
— Мы же их освободили, — вроде как удивился моему вопросу Де Гроот. — Почему им не быть нам благодарными?
— Ага, — кивнул я. — Давай уж дальше…
Действительно, не объяснять же ему неприглядную истину? Большой уже вроде, до капитана вон дослужился, можно бы и поумнеть. Хотя если посмотреть ретроспективно, то с умом здесь вообще беда была. Даровать свободу и независимость банде сутенеров и наркоторговцев, да еще трогательно спасать их от злых и кровожадных сербов… вот и получили. Получи деревня трактор, так сказать, на резиновом ходу. Ешьте сами с волосами.
Потом вспомнил аналоги албанцев в России, и малость погрустнел. У нас вроде бы тоже умностью обращения с ними власть не блистала, только дань платила и себе на голову сажала.
— Они по роду работы получили доступ к складам двухсотого батальона транспорта и материального обеспечения, — продолжал Де Гроот. — Поэтому и нет брони, у тех не было предусмотрено.
— Со стороны канала что у них — неизвестно? — уточнил я. — Вот в этих домиках, где раньше наблюдательный пост был?
— Сегодня выясним, когда второй патруль вернется, — ответил Де Гроот. — Информация только с беспилотника, а этого недостаточно. Но каких-то особых проблем не вижу, если честно. Это не противник.
— Это я заметил, — согласился с ним я. — Бандиты не армия.
Можно, конечно, поехидствовать насчет нидерландской армии, да вот не стану я этого делать. Действия армии определяются командованием, а действия командования —
политиками, вот и не получалось у голландцев чем-то себя воспрославить в последние годы кроме разве что идиотского поведения в боснийской Сребренице. Но тут такой момент: на обучение своей армии и каждого солдата голландцы тратили много денег, то есть солдат много занимался тактикой, много стрелял, много учился и хорошо оснащался. И если такому солдату бестолковое командование сменить на толковое, политике не подчиненное, то ты удивишься той разнице, которую увидишь.
Я вот смотрю на Де Гроота с его сослуживцами и вижу хорошо подготовленных профессионалов, вооруженных самым лучшим оружием из доступного и оснащенных самой лучшей экипировкой. Не стоит делать поспешных выводов, не стоит. Политиков больше нет, а мотивированность у них и так зашкаливает — это не «миротворчество» черт знает где, это уже в их стране идет голимый беспредел.
— Я еще вот что должен сказать, — обратился я к ротмистру.

— Я еще вот что должен сказать, — обратился я к ротмистру. — У меня личный счет к этим, ты знаешь.
— Да, знаю.
— Я прервал свою личную месть потому, что у них есть заложники, иначе я так бы и продолжал их отстреливать по одному. Но мне нужна компенсация.
— Какая?
— Мое участие в операции. Сами решайте, с какого направления я помешаю вам меньше всего.
Вим задумался. Затем сказал:
— Операция будет ночной. Атака с вертолетов. Вот и все, в сущности. Как ты себя в этом видишь?
Если ночная, то вся моя разведка у теплиц идет прахом, по ночам они туда не выезжают.
Жаль.
— А удаленные наблюдательные посты тоже с вертолетов? — спросил я.
— Нет, мы их сначала вообще не будем трогать. Они все равно не способны помешать атаке.
Потом ими займутся.
Ну вот, отсюда я тоже отключен. Нет мне места на этом празднике. Остается только смириться. Какой-то бес внутри подсказывает, мол «наплюй на них, разберись с теми, что в теплицу ездят», но я этого беса мелкого гоню, потому что действительно все можно испортить. Пусть лучше успокоятся, военным будет проще.
— Мне надо выяснить две вещи: где тело моего друга и где тот человек, который нас в это вовлек. И если он жив, то отдайте его мне.
— Не уверен, что по второму пункту все получится, операцией я не командую, — с сомнением сказал Вим.
— Надо подумать, что сделать, чтобы получилось, — сказал я в ответ и пошел на кухню, кофе варить.

14 июня, среда, ночь. Окрестности деревни Кааг

Места в схеме мне так и не нашлось, да я и не в претензии, прекрасно понимаю, что только под ногами бы путался. Даже присоединяться к одной из двух групп было бы глупо — я ни команд их не знаю, ни тактики, ничего. При этом надо было сидеть тихо, как можно меньше мельтешить, то есть вести себя именно так, как не хотелось. Поэтому, когда час «Ч» приблизился, а обе группы находились на позициях, наблюдая за сонным противником на острове, я плюнул на все спокойствие, загрузился в «ивеку» и поехал на то самое место, с которого я недавно расстрелял «лэндровер», тот самый, что свалился в канал. Вся электроника Вима и компании показала, что там никакого наблюдательного пункта и засады нет. Возможны сюрпризы, но я тоже совсем уж повторяться не буду.
Не то, чтобы я всерьез рассчитывал на «улов», но ожидание пассивное напрягало, лучше было хотя бы изобразить какие-то действия, не сидеть на корме ровно.
Туда ехал с ПНВ, не включая фар и стараясь как можно меньше шуметь двигателем. С такой ездой справился на удивление легко, подозреваю, что это не мой талант, а способности прибора последнего поколения сказались, с его высоким разрешением и еще и стереоскопичностью зрения.
Запрятал «ивеку» за дом, прижав его как можно ближе к стене и подразумевая возможность эвакуации через окно второго этажа, то есть «крыша-капот-земля-водительское место», а заодно и способ проникновения. Тут дело такое, я на месте албанцев после засады на джип тут бы на входных дверях растяжки навесил, специально от очень умных.
Капот и крыша машины гулко отозвались под ботинками, хрустнул рубероид на крыше тамбура. Вот и окошко в мансарду, мы теперь отсюда пойдем. Открыл банку чего-то похожего на замазку, прихваченную с фермы где скрывался, тщательно обмазал кистью стекло. Налепил газету, разглаживая ладонями, так, чтобы плотнее прилегала, подождал пару минут. А потом двинул в стекло прикладом автомата. Раз, другой — треснуло, начало вываливаться, но очень тихо — замазка не дала осколкам сыпаться, все прилипло к газете.
Нормально.
Натянул шлем с ПНВ, включил прибор, заглянул внутрь, в окно. Зеленая комната как аквариум, спальня.

Зеленая комната как аквариум, спальня. Перебрался через подоконник, перетащил пулемет, поставил на пол.
Ладно, поглядим, что тут и как.
Второй этаж — две небольших спальни, на первом кухня и гостиная. Все как обычно, ничего интересного. Дверь в тамбур открылась легко, на входной двери обнаружилась растяжка из проволоки и гранаты, повешенная без особой выдумки, на натяжение. Ну и пусть висит, мне так спокойней, кстати.
Больше ничего опасного в доме не нашлось. Поднялся наверх, перетащил пулемет в соседнюю спальню, привычно поставил его на стол. Взгромоздил рядом кучку книг и на нее пристроил М4 — может быть придется стрельнуть тихо. Примерился, приладился —
нормально. Открыл окно и отключил ПНВ, нечего аккумуляторы зря расходовать. Будем ждать, мало ли чего? Это все же единственная нормальная дорога с острова.
«Elcan» переставил обратно на пулемет, где бы еще один такой раздобыть, а на автомат нацепил полуторакратный «Acog» — слабовато, пожалуй, но лучше чем ничего. Все. Затем достал из разгрузки гранату, вывинтил из нее запал и начал изогнутой острой отверткой выковыривать тротил из металлического круглого корпуса. У меня теперь прикрытия нет, надо придумывать трюки, чтобы башку случайно не утерять, вот один и придумался.
Желтые крошки ссыпались на заботливо подстеленную страницу из журнала. Хоть в гранате тротила и всего ничего, но при нашей скудной жизни такое выбрасывать тоже грех, пригодится. Можно бы вытопить было, но это думать надо заранее, да и сейчас полезно руки занять, черт его знает, сколько сидеть придется. И почти наверняка — без всякого толку. Да и не уверен я, что там вообще тротил, может что другое, к вытапливанию не подходящее.
Взрывчатка с тихим шорохом крошилась на бумагу, текли минуты. Неторопливо вычистил одну гранату, взялся за вторую. Поглядывал на часы, хотя Вим вовсе не счел необходимым ставить меня в известность о времени начала операции. Но тут тоже семи пядей во лбу быть не надо чтобы догадаться — начнут перед самым рассветом, в «собачью вахту», как и подобает начинать. Когда часовые сонные и вялые, когда сон особенно крепок, когда даже самый стойкий полуночник ушел спать.
Сколько там до рассвета? Не так чтобы и очень далеко. Здесь вечера долгие летом, а рассветы ранние. Это не Аризона и не Испания, это намного северней. Так что, думаю, скоро каша и заварится.
Второй корпус дочистил. Тротиловую крошку пересыпал в полиэтиленовый пакетик, сложил в несколько раз, обмотал резинкой. Затем ввернул запалы в гранаты. Подумал еще о том, что предохранительные чеки очень уж отличаются от гранат советских, надо бы не забыть в ответственный момент о том, что сперва сбрасывается проволочный предохранитель. А усики отгибать здесь и не надо вовсе, чека движением пальца выдергивается, только рычажок прижать.
Ладно, гранаты на свои места, не забывать только теперь, где пустые, а где нормальные.
Что там у нас со временем?
Кофе из термоса все равно всегда хуже свежезаваренного. Вроде и сам варил, совсем недавно, сам в термос наливал, и он еще горячий как кипяток, но нет, вкус уже изменился.
Почему так? Но пить можно.
Где-то в Кааге сверкнул свет, вроде фары или что-то в этом духе, но сразу погас. А так тихо-тихо, здесь даже цикад не слышно. Странно. Привык к тому, что любая ночь звучит на тысячу голосов, но это не здесь, это на юге, а здесь тишина. Ветерок разросшуюся траву шевелит, еще листья сиреневого куста у окна шелестят, да и все. Полоса отчуждения вокруг
Каага, тут даже мертвецов бродячих нет, ничья земля. Хотя есть, вон один топает, ноги заплетаются, такое впечатление, что через поле не может перебраться, канавы мешают, а его куда-то все же влечет.
Включил ПНВ, перекинул переводчик автомата на одиночные. До ближайшего поста албанцев отсюда пара километров, все равно ни черта не услышат. Прицелился, выстрелил раз, другой, третий — свалил.

Прицелился, выстрелил раз, другой, третий — свалил. Тот прямо в воду упал, я даже плеск услышал. Это не просто так, мне не нужен блуждающий мертвяк с направления возможного отхода, так и напорешься в самый неподходящий момент. Кстати, вообще бы туда выглянуть надо, проверить.
Прошел обратно, в ту спальню, через которую залез в дом, выбрался на крышу тамбура, огляделся. Нет, больше никого, этот один шлялся. Ну и ладно.
Какой-то шум приближается… я поднял голову, тщетно пытаясь увидеть силуэты вертолетов. Нет, ни черта не видно, какие-то черные тени мелькнули на черном же фоне. А тихие какие! Они же прямо здесь, рядом, а я только сейчас чухнулся!
Что было сил, рванул на свою позицию, к окну, чуть не прохлопал все, блин! Бегом! ПНВ нафиг, от него на таком расстоянии толку никакого, бинокль в руки, хоть что-то разглядеть.
Сначала были взрывы, сразу в нескольких местах. Короткие малозаметные вспышки огня в небе, затем разрывы. Потом разом пришел треск, словно рвут на куски толстую ткань, длинные хвосты пламени вырывались словно бы из ниоткуда, прямо из темного неба, выплевывая вниз, на землю, светящиеся веревки трасс.
Потом начало взрываться в разных местах, похоже, что пошли в дело гранаты. Все, высадились, уже пошла зачистка. Быстро они, слажено. Что именно там происходило — мне видно не было, да и не удивительно. Скрытый от меня в темноте дом, тот самый, в котором находился удаленный наблюдательный пункт албанцев на Адерпольдере, вдруг стал видимым. Он выбросил снопы пламени разом изо всех окон, подсветил стены, брызнул искрами и разлетающимися горящими ошметками.
— Отлично, — с чувством сказал я, представив, как классно было сейчас проснуться в этом доме.
Невидимые вертолеты, растерзав пост, пошли дальше, а мне показалось, что отблески огня на воде канала перекрыло что-то темное, движущееся. Опустил на глаза ПНВ, схватился за автомат. Так и есть, по дороге в мою сторону катила машина, светлый «рейндж ровер». Как он умудрился вырваться из кольца — понятия не имею, скорее всего, они сидели в деревне по эту сторону канала, где-нибудь там, где их никто не ждал. И вот так, тихой сапой, проехали мимо всевидящих глаз в небе — те были направлены не цели заранее известные. Всякое случается.
А я как чувствовал. Вот знал же, надеялся, что не зря я сюда приехал, что кто-то ко мне придет по этой единственной дороге из Каага. И вот они, все ближе и ближе, схватился за пулемет — как раз для него мишень. Отметка прицела светится зеленым в ночнике, водитель прямо за ней тянется, я его даже вижу хорошо, говорил же, что отличный ночник мне достался, дорогущий — страсть.
Вот они, метров сто осталось, скорость скинули — хотят на мост и к теплицам, а это уже шанс, там есть где укрыться от кого угодно. Только вот мы им сейчас поправочку в планы внесем… маленькую…
Палец плавно потянул спусковой крючок, незаметно смазав момент спуска, но увесистый «миними» вдруг завибрировал, загрохотал, залязгал, сыпанул гильзами и звеньями, выпустил целый рой остроголовых пуль прямо в лобовое стекло. Брызнуло искрами, осколками, по машине словно грязным мешком ударили, столько поднялось пыли. Дорогой внедорожник вильнул влево, с разбегу проломил живую изгородь перед домом напротив и с грохотом врезался в стену дома, подпрыгнув и остановившись с креном на правый борт.
Еще длинная, патронов на тридцать, очередь по салону. Снова снопы искр, грохот избиваемого железа, звон стекла, машина осела на спущенных колесах. Мне показалось, что я услыхал крик, а затем уже не показалось — открылась дверь машины, из нее кто-то выскочил. Наугад, примерно в проекцию левой задней двери я выпулил еще одну длинную очередь, затем веером в темноту поверх крыши «рейнджа».
И что? Все или кто-то прячется? Отодвинул в сторону пулемет, взялся за М4. Цилиндр глушителя уставился в темноту, выискивая жертву.

Слушать не получается, стрельба со стороны Каага перекипает как масло на гигантской сковороде, весь фон забивает. Но если кто и есть, то только в маленьком мертвом пространстве прямо за машиной. И, похоже, что есть, левая задняя дверь открыта.
Можно так подождать продолжения, но это чревато тем, что голландцы доберутся досюда и в темноте разбирать не станут кто есть кто. Я свою позицию обозначил заранее, но мало ли… надо бы поторопить того, кто там может быть.
Вытащил из разгрузки «пустую» гранату, сам удивившись тому, как кстати ее сделал, сбросил проволочный предохранитель, рванул чеку. Со звоном отскочил рычаг, хлопнул запал, и мячик М67 по пологой дуге пересек пространство между окном и разбитой машиной. Громко стукнувшись о землю, граната закатилась под днище. Тут метров двадцать всего, промахнуться даже в темноте трудно.
Сработало. Чей-то зеленый в ночнике силуэт вдруг сорвался с места, побежал к дому, явно торопясь укрыться за углом, но именно такого маневра я и ждал. Автомат дудукнул короткой очередью, негромко прозвякал затворной рамой, и бежавший человек вдруг дернулся, подпрыгнул, свалился на землю, покатился по ней, вцепившись в ногу. Что он закричал — я так и не понял, но по интонации на нашу самую искреннюю матерщину очень похоже получилось.
— Ну, ты там как? — спросил я негромко, адресуясь скорее к самому себе.
Катавшемуся по земле человеку явно было не очень хорошо. Орал он негромко, но явно от всей души. Пока его там крючило, я даже успел сбежать на первый этаж, открыть окно в столовой и выскочить через него на улицу. «Собраться в кучу» для защиты самого себя противника так и не успел.
В машине были видны двое, на передних сиденьях. Оба завалились вперед, головами на засыпанную осколками стекла панель, лежали неподвижно. Досталось им капитально, в том числе и по головам, но я все же решил перестраховаться, всадил каждому по пуле. А заодно, на всякий случай, несколько раз выстрелил прямо через борт по заднему сидению и багажнику — так оно надежней будет, вдруг там кто верткий и пронырливый уцелел. Там трофеи будут, наверняка, но это потом, потом, мне с беглецом разобраться надо.
Увидев меня, выбегающего из-за машины, раненый заткнулся и зашарил руками по поясу, где у него висела кобура, но пистолет вытащить не успел. Мне до него всего несколько шагов оставалось, которые я пробежал за мгновение, так что добиться он смог только пинка в голову. А потом второго пинка, по раненой ноге, для профилактики, что отрубило его практически полностью.
Схватившись за его кобуру, извлек оттуда небольшой двухцветный пистолет на пластиковой рамке. Затем увидел на нем еще ствол — в кобуре на груди висел длинный блестящий револьвер с небольшим оптическим прицелом. Интересно… а вывод простой: тот, кто позволяет себе ходить с такой игрушкой вместо серьезного оружия, скорее всего главный. Или один из главных в этих краях. Вот уверен я в таком выводе и все тут.
— Ты стрелял?
Я даже не сразу услышал, как Вим вызывает меня по радио. Вцепился в тангенту, переключился, сказал:
— Я, я стрелял. Машина прорывалась со стороны Каага, все под контролем. Имею одного пленного, он ранен.
— Я понял, — откликнулся ротмистр. — Если ты на улице — не маячь, скройся в доме, скоро подойдет техника.
Действительно, что-то я совсем осторожность потерял, надо в кучу собираться снова, пока кружащие в небе атакующие вертолеты не прошлись огнем по любой неплановой активности на земле. То есть по мне. Расслабился, обрадовался.
Схватив раненого за воротник кожаной куртки, потащил его к дому, попутно вспомнив, что растяжка с двери никуда не делась. Поэтому просто затолкал его в то самое окно, из которого выскочил, перевалив его как мешок через низкий подоконник. И уже там, внутри, отключив ПНВ и светя себе фонариком, осмотрел его ногу.

Попало в бедро, дважды, кровит сильно, уже на полу немалая лужица накапала, но явно не из артерии течет, жить будет. Можно перевязать, но мне, по большому счету, на сохранность его ноги плевать, я ему не «скорая помощь». Поэтому я жестоко затянул раненому бедро жгутом, а затем связал ему руки за спиной, тоже без лишней сердобольности. И уже потом, достав из разгрузки ИПП, распорол штанину и начал бинтовать ему ногу.
Затем, сдернув с него жгут, стянул им щиколотки, так надежней будет. По ходу перевязки он начал приходить в себя, стонать и охать, но я не обращал на это внимания.
— Ты тут лежи, а я отойду на минутку.
Растяжка на двери. Если кто из голландцев ко мне подъедет, то может нарваться. Ничего сложного даже для меня — чуть подвытащенная чека, намотанная проволока… а точно так?
Точно, не вижу никаких хитростей. Но снимать все равно не буду, только замок отопру…
Аккуратно, стараясь даже не дышать, отпер дверь. Затем выбрался из дома через окно, на ручку двери накинул шнур, дернул, укрывшись за углом. Через несколько секунд грохнуло.
Вот так оно надежней будет, я не сапер, чтобы раз в жизни ошибаться.
Обратно в дом, уже через дверь, разнесенную в щепки, через облако вонючего тротилового дыма, от которого сразу кисло во рту делается. Вот он, трофей мой, лежит на полу, на меня уставился. Не испуганно смотрит, кстати, но это исправимо, я у меня настроение вдохновенное перед началом беседы, он просто пока этого не понял.
Подхватил стул, уселся задом наперед, сложив руки на спинке. Посмотрел ему в глаза внимательно, посветив фонариком. Затем спросил:
— По-английски понимаешь?
Молчание.
— Если не понимаешь, то мне все равно, — сказал я спокойно. — Тогда разговаривать не будем, а я начну думать над тем, как тебя убить. Ну, так, чтобы всем запомнилось.
— Что ты хочешь?
Акцент сильный, но говорит все же на языке Уильяма Шекспира и Гомера Симпсона.
— Кто ты такой?
Пауза, затем ответ:
— У меня в кармане водительские права, можешь прочитать имя.
— Имя мне не нужно, — покачал я головой. — Кем ты был в Кааге? Ты не один из всех, это сразу видно. Кто-то из старших? Главный?
Снова пауза.
— Зачем тебе?
Я пожал плечами:
— Тогда не убью, обменяю. Мне один человек из ваших нужен.
— Кто?
Это уже без паузы, похоже, что интерес к жизни снова прорезался.
— Дитмир. Молодой, симпатичный, недавно ездил от вас в Антверпен. Знаешь такого?
Молчание.
— Я тебя сейчас буду пинать по больной ноге. Если не поможет, и ты минут за десять не расскажешь ничего, увезу туда, — я махнул рукой куда-то в темноту за окном, — и там подвешу в деревне с мертвецами. За ноги подвешу. Как свиной окорок в коптильне.
На «свиной» похоже оскорбился. Да и хрен с ним, я его действительно зомбякам скормлю, если Дитмира не получу. Кстати, может быть, я его убил уже? Черт его знает, я там половину в лицо не видел.
Кстати, что за револьвер такой я с него взял? Вытащил длинный ствол из кобуры, присмотрелся. «Смит-Вессон», шестидюймовый ствол, прицел «Льюпольд»… откинул барабан… во как, десять камор. Двадцать второй калибр, мелкашка. А что? Он тихий, как с глушителем, а с таким прицелом и таким стволом еще и метким должен быть.
Вскинул оружие, выстрелил в стену над головой пленного. В помещении получилось все равно довольно громко. Тот дернулся, вскрикнул от неожиданности, затем выругался по-
своему.
— Ну что, надумал?
На это раз я прицелился ему в ногу.
— Знаю я Дитмира.
— Где он?
Пленный вздохнул, затем все же сказал:
— Если сейчас не убили, то в деревне.

— А ты все же кто? — спросил я и добавил: — Давай, не темни, не хочешь на дерево вверх ногами в компанию мертвецов — говори.
Сработало. Тот опять вздохнул, затем сказал:
— Меня зовут Фехми Гаши, я здесь главный. Был главный.
Главный — это хорошо. Это уже товар. За Дитмира я его отдам, без вопросов. Не он начал то, что с нами случилось, пусть с ним голландцы за заложников разбираются, а у меня свой счет.
— Со мной были двое, — сказал я пленному. — Оба погибли. Женщину я похоронил, труп мужчины остался в деревне. Где он?
Кажется, он только сейчас сообразил, кто я такой. Это я по выражению лица понял, его аж перекосило от злобы. Но сказать он ничего не успел, я его опередил:
— Если собираешься сказать лишнее — хорошо подумай. Очень хорошо, так, чтобы понять, стоит меня злить, или все же не стоит.
При этом я прицелился ему в пах из револьвера. Подействовало, промолчал, аж губу закусил. А что, правильно он сообразил, я от такой твари ничего лишнего слушать не хочу.
И не стану.
— Где труп моего товарища? — повторил я вопрос.
— Закопали, — хрипло ответил Фехми. — Рядом с деревней, место точно не знаю.
— Не знаешь? — удивился я.
— Зачем мне знать? Боец взял двух рабов с лопатами, отвел куда хотел, показал место где копать. Я даже не приказываю, это и так всем понятно.
Ну, может и так. Даже, скорее всего, так. Буду выяснять. Буду искать Дитмира и тело Сэма.
Обязательно буду искать.

14 июня, среда, ранее утро. Окрестности деревни Кааг

Светлело. Вим вышел на связь и сказал, чтобы я без его команды в сторону Каага не двигался. Вертолеты огневой поддержки, те, что расстреливали посты охраны, ушли, а вот десантные — большие «еврокоптеры», чем-то смахивающие на наш Ми-8, стояли прямо в поле у деревни. Возле них выставили боевое охранение, я видел солдат в камуфляже.
С Фехми Гаши я больше не разговаривал — не о чем. Спросил только о том, как он умудрился оказаться на дороге, а не в поселке, и выяснил, что он решил посты проверить, вот и оказался между ними. Вроде как повезло, хоть я в этом и сомневаюсь.
Потом он так и валялся на полу, получив от меня укол обезболивающего, чтобы не загнулся, и глядел в потолок мутным взглядом. Я стащил со второго этажа пулемет с запасными лентами, затем слазил в разбитый «рейндж-ровер», пополнив список трофеев еще двумя «глоками» и двумя М4, только, как выяснилось, сделанными в Канаде — именно они стояли на вооружении у голландцев. На обеих было по отличному коллиматорному
«Аймпойнту М3», почти вечные прицелы. Порадовал другой трофей — бесшумный «хеклер-
кох МР5″ с нескладным прикладом, такой же, какой я видел у приятеля Дитмира.
Принадлежал он Фехми, но тот под обстрелом не смог оружие схватить — оно было без ремня, свалилось на пол и встало в распор между сиденьями, заклинило, в общем.
Это пригодится, к нему «сабсоники» не нужны, тут глушитель снижает скорость пули до дозвуковой, делая оружие очень тихим. А патроны к нему у меня есть, много, учитывая те, что я в Мюйдене наменял.
Попугал Фехми, поцелился в него. Ничего, дергается, боится, так что оружие исправно, видать. И даже чистое, я проверил.
Вскоре с улицы послышался посвистывающий звук дизеля, а в наушнике рации послышался голос Вима:
— За тобой заехали, можешь выдвигаться в деревню.
— Спасибо.
Выглянул в окно. Точно, прямо возле дома стоит нечто очень похожее на наш БТР-80, только на шести колесах вместо восьми. На крыше, высунувшись из люка, сидит боец в шлеме, машет мне рукой, вроде как обозначается. Я ему тоже помахал, потом, открыв окно, крикнул:
— Я сейчас из-за дома на машине выеду, не удивляйтесь!
Тот кивнул согласно, а я, вновь зацепив пленного за воротник куртки, потащил его по полу в противоположную сторону.

На крыше, высунувшись из люка, сидит боец в шлеме, машет мне рукой, вроде как обозначается. Я ему тоже помахал, потом, открыв окно, крикнул:
— Я сейчас из-за дома на машине выеду, не удивляйтесь!
Тот кивнул согласно, а я, вновь зацепив пленного за воротник куртки, потащил его по полу в противоположную сторону. Больше всего возни вышло с затаскиванием его в кузов, да еще и привязать дополнительно пришлось. Албанец рычал, стонал, охал, раненая нога знать себя давала, но я предусмотрительно ему в рот кляп затолкал, из кухонного полотенца. Поговорил и хватит, молчание — золото.
Трофеи, свое барахло — все в машину, в отличие от пленного — в салон. Потом, как и обещал, завелся и выехал из-за дома. Бронетранспортер тронулся с места и резво покатил по дороге, я пристроился следом.
Вим стоял прямо на дороге, у самой переправы, у ресторанчика «Кааг», прислонившись к зеленому борту своего «феннека» и явно поджидая меня. Бас и Йос тоже были неподалеку, сидели за столиком на веранде и пили что-то из термоса. Подъехавшему бронетранспортеру
Вим жестом приказал проезжать дальше, а меня остановил. Я пристроился рядом с его машиной, заглушил двигатель.
Вокруг было суетно. Носились военные, появилось неожиданно много гражданских, причем таких, по которым было видно, что пережили они трудные времена — все измученные, мужчины заросли бородами. Кто-то молчалив, а кто-то наоборот перевозбужден. Сразу за переправой стояли два зеленых грузовика с красными крестами, возле них на притащенных откуда-то скамейках сидело несколько человек, явно ожидающих очереди.
За ними в рядок выстроилось несколько военного вида машин, в основном грузовых и джипов, явно трофеи.
— У тебя все в порядке? — проявил неожиданную заботливость ротмистр.
— Вроде бы, — пожал я плечами. — Пленного взял, менять буду.
Он хмыкнул, затем уточнил:
— На того самого, что ты и говорил?
— Он живой?
— Пленных около двадцати, те, кто успели сдаться, — он показал рукой на остров. — Их в сарае возле верфи заперли, пока еще не эвакуировали. Вообще-то мы собирались отдать его тебе, если он жив, так что…
— Тогда так отдам, — ответил я на не заданный вопрос. — Зачем он мне тогда? Это Фехми
Гаши, слышал про такого?
— Так это тот самый и есть, о котором разговор был. Тот, что биотуалеты в Афганистан доставлял. Живой он, получается?
Я кивнул на машину, сказал:
— Поехал посты ночью проверять и оказался между небом и землей.
— Не оказался он, за тобой в полукилометре бронетранспортер стоял, там бы его встретили.
Не вмешивались, потому что я приказал.
— А у теплиц тоже стоял? — уточнил я. — А то он туда сворачивать собирался.
Вим ничего не ответил, а пошел к кузову «ивеки», заглянул через борт.
— Он самый.
Рядом как-то неожиданно оказались Бастиан и Йос, ловко подхватив пленного, потащили его из машины. Откуда-то еще подошли люди в форме, быстро подъехали два военных «геленда». Появился тот самый мужик в темно-синей полицейской форме, которого я видел в крепости Мюйдена, поздоровался. Албанца утащили, загрузив в кузов одного из «гелендов», который быстро уехал.
— И где мой трофей? — обернулся я к Виму.
— Пошли, — показал он на паром. — Машину оставь, никто ничего там не тронет. Кстати, тебе награда положена.
— Какая? — немного удивился я.
— Деньги, — пожал он плечами. — И даже неплохие, кажется.
Неуклюжая оранжевая баржа с белой рубкой тронулась с места, медленно отваливая от пристани.

Плавание было недолгим, прошли всего метров сорок до того как уткнулись в противоположный берег. Дальше пошли пешком, обогнули медпункт, или как там это правильно называется, пункт оказания первой помощи, неторопливым шагом направились к большому сине-белому ангару верфи, возле которой я заметил нескольких солдат.
— Все по плану прошло, — попутно рассказывал Вим, явно довольный проделанной работой.
— Два «апача» ударили по выявленным постам, сопротивления высадке вообще не было.
Караул возле верфи тоже они расстреляли. Вон там…, — он указал затянутой в перчатку рукой, — … высадили десант, у самых домов. Верфь отсекли от остальной деревни за десяток секунд и пошли по домам. Некоторые пытались сопротивляться, но…
Объяснять он не стал, я и так заметил длинный ряд тел, уложенных вдоль стены верфи.
Много убитых, под сотню, наверное, и не только мужчины. Похоже, что при зачистке не очень церемонились, что не удивляет — закончились времена политкорректности. Трупы, кстати, еще подвозят, вон, явно местные, вытаскивают еще двоих из старого пикапа.
Интересно, зачем так раскладывать? Опознавать собираются или что? Ладно, мое какое дело…
Попутно подумал о том, что действительно бандиты здорово устроились — в «зомби-мире» остров, плотно застроенный крепкими каменными домами — самое безопасное из возможных мест, наверное. Теперь тут опять люди жить будут. Вон дом вижу, в нем уже уборка идет.
Это понятно, голландцы вообще чистоплотны на редкость, а вот насчет албанцев, в домах проживавших, сказать ничего не могу, не знаю. А может быть, просто от остатков чужой злобной ауры так избавляются. Очень даже их понимаю.
— Нам сюда, — показал на небольшую дверь в стене ротмистр.
У двери стояли двое солдат, о чем-то болтающих на фламандском. Один из них посторонился, открыл дверь.
Относительно небольшое помещение. Видимо бывший склад запчастей или что-то в этом духе. Еще двое военных, наблюдающих за сидящими людьми, одетыми кто во что или даже вовсе не одетыми. Все мужчины. Пожилой всего один, в основном молодые и средних лет.
На всех пластиковые наручники, и на руках, и на ногах. Некоторые ранены, но не тяжело, видны повязки.
Дитмира я увидел сразу, он сидел прямо напротив меня, у стены, босой, одетый в майку и спортивные брюки, явно почти с постели взяли. Меня узнал сразу, я по глазам понял.
— Этот, — сказал я, чувствуя, как внутри начинаю закипать, причем так, что лицо и ладони занемели, а в ушах возник словно тихий звон. — Этот самый.
Вим кивнул, что-то сказал одному из солдат. Тот подошел к Дитмиру, присел, перекусил пластиковую полоску, стягивавшую щиколотки, вернулся обратно. Остальные пленные смотрели настороженно, многие испуганно.
— Забирай, — сказал мне ротмистр. — Я тебя провожу до машины.
Я жестом показал Дитмиру, мол «вставай». Он только отодвинулся назад, к самой стене, и тогда я направил на него автомат.
— Вставай, а то получишь очередь в живот и будешь долго умирать, — сказал ему я. — Не тяни время.
Я обратил внимание на то, как побледнело его лицо. Каких-то эмоций во мне это уже не вызвало, я смотрел на него как на покойника, все еще шевелящегося, но как-то умудрившегося не превратиться в зомби, а в остальном — такой же труп. А еще я понимал, что сейчас делаю решительный шаг «на темную сторону», но меня это совсем не трогало.
Было только понимание того, что я отсюда уеду и плевать, что обо мне будут думать, а сам я никому об этом не расскажу.
Он встал, и я заметил как остальные словно отстранились от него. На Дитмира как будто тень смерти уже легла и остальные боялись того, что она краем заденет и их, они надеялись жить.

Думаю что зря, если честно, на смертный приговор они себе в нынешних условиях подвигов насовершали.
— Стой, — сказал я албанцу после того, как мы вышли из ангара. — Где закопали Сэма, знаешь?
Тот встал и словно на стену наткнулся. Я понимал, что больше всего он боится упоминаний о моих погибших друзьях, это его пугает, какой-то малый проблеск надежды на счастливое окончание нашей встречи в нем живет, и разговор об убитых по его вине людях пугает.
— Ну?
— Знаю, — указал он подбородком. — Это там, за теплицами, туда все трупы бросали.
— Веди, — только и сказал я. — Знаешь, где лопату взять?
Сам удивился тому, как сухо и деревянно звучал мой голос. И себя самого я словно не ощущал, а смотрел на происходящее со стороны, будто бы пленку кто-то прокручивает.
— Знаю, — кивнул он. — Там есть, в теплицах.
— Встань на одно колено, — приказал ему я и спросил у Вима: — Еще одни такие наручники есть?
Тот молча протянул мне коричневую полоску армированного пластика. Я надел ее
Дитмиру на щиколотку, заставил того вытянуть и расслабить ногу, а затем туго затянул.
— Вставай.
Тот поднялся, сморщился от боли, когда пластик врезался в натянувшееся сухожилие, приподнял ногу. Теперь убежать не сможет точно, он и идти будет еле-еле, здорово хромая.
Заметил, что Вим смотрит на такой прием с любопытством, пояснил:
— Научили знающие люди когда-то, — и скомандовал албанцу: — Иди вперед, не тормози.

14 июня, среда, утро. Окрестности деревни Кааг

Они сбросили тело Сэма в силосную яму. Не только его тело, погибали и другие люди, но он лежал последним, сверху. Дитмир выкопал его быстро, тело едва прибросали землей, явно рассчитывая на то, что яма еще пригодится. В конце концов, у них в Кааге было, как выяснилось, не сотня, а больше трехсот рабов, и время от времени их убивали. То в наказание, а то и просто так, для развлечения. Это все он мне рассказал, после того, как мы остались наедине, потому что Вим деликатно оставил нас на границе деревни.
— Заверни, — сказал я Дитмиру, бросив рулон полиэтиленовой пленки.
Тело было уже в плохом состоянии, я не хотел, чтобы Сэма кто-то увидел в таком виде. Я помнил его живым, навсегда запомню умирающим, в тот момент, когда он толкнул к машине раненую Дрику и упал, пробитый пулями. А таким как сейчас я его помнить не хочу. Не нужно мне этого.
Дитмир сейчас больше напоминал зомби, провалявшегося в грязи не одну неделю, чем человека. Впрочем, человеком он и не был никогда, разве что в невинном детстве. От него смердело, слой грязи и гнилья покрывал его с головы до ног так, что даже лицо разглядеть было сложно. Он завернул тело Сэма в пластик, взвалил его на садовую тачку, которую мы тоже прихватили из теплицы.
— Вези, — показал я ему направление.
Он покорно подхватил ручки и толкнул тачку по дорожке. Я шел следом, метрах в пяти, не сводя с него ствола автомата. По глазам Дитмира я видел, что он подумывает о последнем броске с лопатой на меня, но браслет на ноге и расстояние заставляет передумывать. А мне надо, чтобы он довез Сэма туда, где он будет похоронен, нет мне смысла убивать его сейчас, вот и не стал его провоцировать даже малейшей надеждой на успех.
Потом албанец шел с тачкой по дороге, а я ехал следом. Шел он уже трудно, устал и сбил ноги в кровь, но пока еще держался. Пока шли из деревни, нас отовсюду провожали взглядами. Местные, военные — все смотрели вслед, но никто не сказал ни слова.
Дитмир толкал тачку с телом Сэма до моста, потом катил ее к тепличному комплексу, тому, где я похоронил Дрику. Я даже застрелил нескольких зомби, попавшихся на пути, чтобы не мешали похоронам.

Я даже застрелил нескольких зомби, попавшихся на пути, чтобы не мешали похоронам. Пусть убийца позаботится об убитом.
Ноги албанца оставляли кровавые следы на асфальте, я даже забоялся того, что по ним нас найдет какой-нибудь мутант, но этого не случилось. Могилу Дрики никто не обнаружил и не осквернил, сюда шиптары не добирались, похоже. А может быть им было все равно. Дитмир выкопал рядом вторую могилу, для Сэма. После того, как он углубился в землю достаточно глубоко, так, что голова едва была видна, я сказал:
— Хватит, вылезай. Только лопату сначала выбрось.
Лопата упала у моих ног. Выбирался он с огромным трудом, но помогать ему я не стал.
Когда он встал возле ямы на четвереньки, я ударил его лопатой по голове, плашмя. Звук был как по бревну, албанец упал лицом в грязь. Сознания он не потерял, бил я не очень сильно, но все равно сопротивляться уже не мог, тут уже все наложилось — усталость, боль, страх.
Его как парализовало.
Пошарив в подсумке, выудил из него две пары одноразовых наручников, заранее прихваченных у Вима, быстро стянул ему руки за спиной и ноги в щиколотках, затем оттащил в сторону.
Я не мог доверить албанцу право опустить тело Сэма в могилу, все сделал сам. Затем посидел на ее краю, глотнул коньяку из фляжки, прихваченной на «Проныре».
— Хотел ты перед смертью Европу посмотреть, а вышло вот так, коряво, — сказал я ему. —
Надеялся и дальше ехать с тобой, а не вышло. Жаль, что вот так все… через сколько проблем прорвались, а тут… Эх, да что говорить. Прости меня, в общем, за то, что не смог помочь, не смог защитить — ты нас защитил, не твоя вина, что с Дрикой так вышло. Что мог ты сделать —
сделал. Вечная тебе память.
Встал и взялся за лопату. И вскоре рядом с крестом Дрики появился еще один крест.
Постоял над могилами, вспоминая. Видел их словно живых — Дрику с ее постоянно лезущими в глаза волосами, Сэма с его вечно ироничным взглядом… все, тут я с ними совсем расстанусь. Они останутся здесь, в мокрой голландской земле, а я поеду дальше. Мне надо домой, я туда еду. Только вот одно дело осталось…
Я обернулся к Дитмиру, встретился с ним глазами. Вот теперь ему было страшно по-
настоящему, я даже слышал, как у него зубы стучали. Он понимал, что все, край, вот и смерть. И судя по всему — нехорошая. Все, именно сейчас я делаю этот самый шаг, после которого обратного хода нет. И жить мне с этим всегда. И хрен бы с ним, переживу.
Я подтащил пленного к машине, бросил, открыл заднюю дверь. Вот он, моток нейлонового шнура, в пластиковом пакете, валяющемся на полу, его мне и нужно. Один конец к фаркопу привязал, затем наступил ботинком на ноги неожиданно задергавшегося и заоравшего
Дитмира, захлестнул петлей его щиколотки, жестко стянул, изо всех сил, упираясь ногой.
Повернулся к нему, столкнулся с ним взглядами опять. Глаза безумные, трясется, я даже не сразу понял, что он не просто повизгивает, а говорит, быстро-быстро говорит, какой-то невероятной, бешеной скороговоркой:
— … лучше так убей, а? Ну пожалуйста, что тебе стоит? Выстрели, а? Не надо этого делать, я же вижу, что ты что-то плохое придумал…
Дослушивать я не стал, уселся за руль. Двигатель завелся, привязанный албанец заорал как резаный, пока еще от страха. А затем я включил передачу и поехал. Я почувствовал, как натянулась веревка и машину слегка дернуло. Первая передача, вторая… авось доедет, не сотрется начисто, мне бы он еще живым нужен. Он сейчас платит.
Крики прекратились быстро, но он был жив, я видел это в зеркало. Да и ехать нам недалеко, метров триста до живых кварталов отсюда, а нам как раз туда.
Мутно-прозрачные стены теплиц, ограждавшие дорогу с обеих сторон, раздвинулись, и сразу за ними потянулись живые дома. Я начал что есть дури давить на клаксон и орать в открытое окно:
— Подъем! Подъем твари неживые! Не трону, давайте сюда! Бегом, скоты, бегом! Завтрак, всем завтрак!
Зомби в городке были, до конца его не дочистили.

Вот из-за угла показалась худая грязная девчонка с подогнутой ногой, вот человек в изодранной полицейской форме, с разорванным горлом, вон ковыляющая собака… уже достаточно, много и не надо, дольше помучается, толпа бы его сразу разорвала.
Остановился. Распахнув дверь, выскочил наружу. Дитмир был весь в крови, бок и руки разодраны до выпирающего кроваво-грязного мяса, лицо залито слезами. Вот оно, вот именно слез я от него и хотел.
— Пристрели! Пристрели! — орал он на английском, время от времени сбиваясь на родной.
— Обойдешься, — ответил я, просто отцепив шнур от фаркопа и бросив его на землю. —
Бывай, привет семье.
Это я сказал уже по-русски. А потом сел в машину и уехал. Смотреть не хотелось, и так все было ясно. Что надо было, то и сделал.

14 июня, среда, вечер. Окрестности деревни Кааг

К удивлению моему, в середине дня на мою «базу» приехал Вим со своими вахмистрами.
Совершенно неожиданно, я даже за пулемет схватился, услышав двигатель. Стрелять, правда, не стал, скорее обрадовался, все равно бездельничал, сидел в кресле с котом на коленях и смотрел в стенку.
— Ты… все сделал? — спросил Вим у меня осторожно.
— Да. Все мертвецы похоронены так, как этого заслужили, — ответил я. — Кофе хотите?
— Давай.
Я поставил кофейник на огонь, пригласил всех садиться.
— Едешь в Мюйден? — спросил Вим.
— Завтра подъеду, — ответил я.
— А почему не сегодня и не с нами? — вроде как удивился он. — Безопасней. Колонна в ту сторону вечером пойдет, можно присоединиться. Много брони, много солдат — чем плохо?
— Да планы у меня еще, — честно сознался я. — Кстати, поможете? Использовать вас — так уж до конца, на всю наглость.
— А что нужно? — спросил ротмистр.
— Мне надо «ивеко» перегнать в Мюйден, чтобы он там меня дождался, — ответил я. — Надо закачать солярку из пожарной машины в бочки и загрузить в кузов. И еще мне нужно добыть большую лодку, откуда-нибудь отсюда, и перегнать вон туда, прямо к берегу.
— А лодка тебе зачем? — немного удивился Бастиан.
— Пригодится, — ответил я, решив всю правду не открывать. — Там на ней поживу, все дешевле, чем за гостиницу платить, ну и вообще есть планы…, — я неопределенно покрутил рукой, — … только еще сам их толком не продумал, но лодка лишней не будет.
— Понятно, — кивнул он. — Без проблем, на самом деле.
Голландцы сняли с меня главную проблему, никак не мог разобраться в транспорте. Лодка мне нужна, причем такая, на какой с этими моими соотечественниками можно сходить до того места, где они себе судно присмотрели. А имущество все оставить в грузовике, под охраной, потому что так далеко моя доверчивость пока еще не простирается, чтобы с ними в поход со всем барахлом выдвигаться. Да и с моря заходить в порты намного безопасней, даже жить там можно без опаски, не боясь, что сожрут.
За кофе долго не рассиживались. Бастиан остался на хозяйстве, а Вим и Йос загрузили меня в «феннек» и броневик понесся вокруг водохранилища, к большой лодочной стоянке на противоположном берегу, где я уже себе присмотрел в бинокль подходящую лодку.
Справились удивительно быстро. Хотя это место было сильно замертвяченным, мне не грозило ничего — бронемашина встала почти что на входе на причал, и Вим взялся за крупнокалиберный пулемет. Стрелял он одиночными, и одного-двух выстрелов хватало на любого мертвяка, появившегося в поле зрения — убивало наповал, только куски летели.

Стрелял он одиночными, и одного-двух выстрелов хватало на любого мертвяка, появившегося в поле зрения — убивало наповал, только куски летели. А вскоре они и лезть перестали, попрятались.
Лодка, метров пятнадцати в длину, оказалась не пустой, в танке было наполовину солярки, то есть почти тонна, что порадовало. Не новая, даже совсем не новая и явно построенная не для прогулок, лодка называлась «Quo vadis» и раньше, похоже, была чем-то вроде рыболовного судна. Потом ее купили, отпескоструили корпус, поменяли интерьер и превратили в уютный плавучий дом. По-настоящему уютный, на таких лодках, кстати, голландцы лето проводят, как на даче, живут постоянно.
Однако рыболовное прошлое судна давало возможность предположить, что с мореходностью у него все в порядке, в каналах рыбы не наловишь, за ней надо в открытое море. Дизель тоже был не новый, хотя и ухоженный, не из слишком мощных — MAN мощностью всего в сто двадцать лошадиных сил, зато обещал большого аппетита не проявлять. Его все же голландцы сюда устанавливали, а они лишней копейки не потратят.
Удивила печка-голландка в каюте, черная, чугунная, с выведенной наружу трубой. Зато если в холода на лодке жить — очень кстати будет.
Возиться пришлось недолго. Заводилась лодка без ключа, любой заходи да запускай двигатель, так что и тут проблем не было. Вскоре лодка плавно вышла со стоянки и пошла прямо на виднеющуюся вдалеке ферму как на маяк. Там еще и деревянный причал имелся, то, что мне и нужно.

15 июня, четверг, день. Окрестности деревни Кааг

«Ивеко» голландцы забрали, как и пообещали. Договорились увидеться в Мюйдене, на том и расстались.
До того я успел найти в сарае с трактором несколько пустых бочек и перекачать в них солярку из танка пожарной машины и из ее бака. А заодно нашлось еще и две полных бочки, что порадовало.
Ночь я проспал без сновидений и мыслей, словно выключенный. Призрак Дитмира меня не навещал, а я его и не вспоминал. Все, как отрезал это воспоминание. Он свое получил, я свое сделал.
С утра занялся подготовкой к отбытию. Загрузил все свое имущество в пожарку, на дне бака которой плескалось всего несколько литров топлива, усадил туда кота, и поехал на пристань. Долго там маневрировал, стараясь по покатому берегу подобраться поближе, вроде бы получилось. Затем перенес на лодку кота, вроде как в дом запустил.
Тигр первым освоил новое место жительства, устроившись в рубке, предоставив мне возможность грузить судно самостоятельно. Имущества было много, упарился таскавши, хорошо что хоть место было не богато на зомби, хотя двоих все же застрелил, потратив изрядно патронов — от усталости точность хромала, палил в белый свет как в копеечку.
Сняв с грузовика, закатил на лодку мотоцикл, умудрившись при этом чуть не свалиться с ним со сходен, аж дыхание с перепугу перехватило. Но справился, обмотал транспорт полиэтиленом и накрепко привязал к мачте, так чтобы никакие бедствия меня его не лишили. Надо было отправить в Мюйден с грузовичком, но не сообразил сразу, вот теперь и мучаюсь. Перетащил еще два велосипеда, пожилых, но крепких, которые нашел там же, на ферме. Пригодятся.
— Ну, все, Тигр, — сказал я коту, когда уже расселся в рубке и открыл бутылку минеральной воды, отхлебнув из горлышка большим глотком. — Теперь у нас с тобой последний рывок.
Питер, затем Москва, а там сам с моими котами договаривайся, там я уже тебе не советчик.
Подумалось, что можно и на этом судне дойти, наверное, на крайний случай, но сначала бы неплохо расход топлива выяснить, потому что никаких бумаг и мануалов на борту я не нашел. Надо ведь хоть как-то свой маршрут рассчитывать. Разложил карту каналов, по которой маркером вычертил свой маршрут, включил навигатор. Все, авось не заплутаю, хотя здесь из этих каналов настоящий лабиринт образовался.
Где-то в недрах старой лодки забормотал дизель, под кормой забурлил белый бурун, расплываясь по гладкой поверхности канала пузырями воздуха, судно медленно отвалило от причала и пошло в сторону побережья.

Где-то в недрах старой лодки забормотал дизель, под кормой забурлил белый бурун, расплываясь по гладкой поверхности канала пузырями воздуха, судно медленно отвалило от причала и пошло в сторону побережья. Поплыли мимо заросшие зеленой травой и кустами берега, краснокирпичные дома многочисленных деревень и городков, все оставалось за округлой кормой старой лодки.
Вот так, еще этап путешествия остается позади, а вместе с ним и большой кусок моей жизни, какая-то часть меня. Плохой был этап, очень плохой, хуже некуда. Как-то так вышло, что словно тот, кто обеспечивал нас везением до этого места, устал следить за нами. Из нас троих остался один, я. И, пожалуй что, уже совсем другой «я» возник за это время, что-то изменилось. Изменилось с того момента, как я решил взять с албанцев долг кровью и закончилась эта метаморфоза в тот момент, когда я оставил на съедение бродячим мертвецам
Димтара. Сожалею? Ни капли, и сны мучить меня не будут, я сделал то, что должен был сделать, но все же… все же было «до», а теперь стало «после».
Я даже с утра сегодня смотрел на себя в зеркало, вглядываясь в черты лица и пытаясь уловить какие-то следы изменений, но нет, внешне все было как раньше. А вот уже внутри, за привычной маской, поселился кто-то другой, новый. И я пока не понимал, как к этому новому следует вообще относиться, потому что я не знал, на что он вообще способен.
Подозреваю что на многое.
Хотя… не верю я в то, что кто-то остался сейчас таким, каким был до этого. Дрика, царствие ей небесное. Она изменилась? Когда я встретил ее в Юме, прячущуюся в пустом доме от мертвецов, она была совсем другой — обычный полу-подросток из благополучной страны. За то время, что она проехала со мной, ей пришлось драться, пришлось убивать, и не только нежить. Кто приехал со мной сюда, в Голландию, та ли девочка, которая на мамины деньги улетела в Аризону на этюды? Сомневаюсь. Что она делала в тот момент, когда ее убивали? Стреляла. Стреляла, чтобы убить.
Сэм… Сэма мне судить сложно, он был старше и мудрее меня, я не всегда мог разглядеть его настоящего за шуточками, но не думаю, что он сумел остаться таким, каким «произрастал» в заброшенном городишке Джастисбёрге, что в штате Техас. Что-то должно было измениться и в нем, время такое настало. Только я теперь этого уже никогда не узнаю.
Лодка неторопливо шла по каналу, я крутил большой архаичный деревянный штурвал, заставляя ее следовать причудливым поворотам русла, кот сидел рядом, глядя через стекло.
Вновь появилось уже знакомое ощущение начала, начала нового пути. Так было перед выездом из Юмы, так было в момент отправления из Хьюстона на машинах и из порта Нью-
Йорка на яхте. То же самое я чувствовал, когда пожарная машина повезла нас из Андалусии на север, в Голландию. А теперь — новый путь, новая дорога, хотя я понятия не имею, куда она меня на самом деле приведет. Хотелось бы в Москву вообще-то, мне именно туда надо.
Польдеры, поля, дома, фермы вокруг, брошенные машины, брошенные теплицы, все пустынное и заброшенное. Мертвецы в городках, провожающие меня взглядами — мертвая земля, мертвый мир, принадлежащий мертвым же. Медленно плывущая лодка выглядит уже инородным телом, словно кто-то устроил пикник на кладбище. Нет, не хотел бы я здесь остаться, тесно, мрачно, и мертвечина эта постоянно перед глазами будет.
Я и возле Москвы оставаться не хочу, если честно. Заранее, можно сказать, отсюда чую, что это за рассадник смерти, даже приближаться неохота. Чем Москва от Нью-Йорка, например, отличалась? Да ничем, точно так же была обречена. А куда тогда?
Хм, тоже вопрос интересный. Понятное дело, что в нашем поселке выживать уже никакого смысла нет, а что в нем еще делать? А не рвануть ли нам на мою историческую родину, то есть в Тверь? Где и населения куда меньше было, и свободного места в области больше, а самое главное — там есть Волга.

Да, да, та самая, что в конце концов впадает в Каспийское море. Огромная такая Волга, идущая чуть ли не через всю страну, если поперек смотреть. А там… глядишь, кого из старых друзей найду. Кое-кто из них был уже в таких должностях и чинах, что по определению должен был выжить. Не лишено, не лишено смысла. Об этом надо еще сильно-сильно думать, но… не то чтобы совсем глупая мысль.
Интересно, вообще реально добраться из Питера до Москвы водой? Не, вряд ли это возможно, там всяких шлюзов-каналов должно быть до черта, а они, небось, и в мирное время уже давно не работали. А то, кончено, соблазнительно было бы, прямо на лодке, что-
нибудь крепкое прямо в Волгу перегнать, пригодилось бы… мечты и сны, блин.
Неожиданно навстречу мне прошла самоходная баржа, немного напугав своим появлением. За последние дни отвык я просто кататься, все какой-то беды ждешь, но обитатели баржи, несколько мужчин и женщин, лишь помахали мне руками, проплыв мимо.
Баржа старая, но как все здесь — в отличном состоянии, умеют они беречь вещи. И вот на тебе: не пошла на металлолом, стала кому-то домом или дачей, а теперь, похоже, снова понадобилась, вон, сколько мешков на нее нагружено. Не всегда надо выбрасывать старое, иногда и так все поворачивается.
До побережья было недалеко, всего километров семьдесят, но лодка шла медленно, разгонять в тесноте каналов ее было просто опасно, так что путешествие на удивление затянулось. Минута за минутой, час за часом, а мимо все так же медленно плыл типичный голландский пейзаж с ветряными мельницами. Их тут и вправду много, в каждой деревне есть.
Затем канал влился в Амстел — не слишком широкую реку, давшую название городу
Амстердаму. Шириной она была в этом месте не больше чем метров семьдесят, и рассекала мокрую плоть страны не так решительно и прямо, как прорытые трудолюбивыми голландцами каналы, а как и подобает реке — вихлялась петлями.
Затем лодка вошла в пределы Амстердама. Реку с обеих сторон стиснули дома — сначала пригородные, ненавязчиво, перемежаясь полями, супермаркетами, какими-то просветами, а потом уже городские, жестче и теснее, зажимая реку стенками набережной. Новые кварталы, все тот же светло-красный кирпич, белые рамы окон, черепица. Старый город — дома в три окна по фасаду, потемневшие от времени, островерхие, какие-то нереально игрушечные.
Всегда любил такие города, в которых чувствуешь на каждом шагу прожитые окружающими тебя стенами века… а теперь все, хана. Мерзко. Обидно.
Мутная зеленоватая волна, расходящаяся от форштевня лодки, омывала гранитные стенки набережной, я крутил головой, опасаясь пропустить нужный поворот. Вроде и никакой опасности нет, но находиться лишнюю хотя бы минуту в мертвом городе не хочется, подмывает свалить отсюда как можно быстрее и дальше.
Маленький буксир оттаскивает от берега жилую баржу, а на другой, пришвартованной рядом, возятся люди. Забирают плавучее жилье? А что, не лишено смысла. Жил бы здесь, так тоже постарался бы такую баржу увести, и безопасно, и просторно.
Вот он, отель «Интер-Континенталь», прямо на берегу, возле пристани, стал виден, едва я прошел под широким мостом. Это ориентир, а перед ним в канал ответвление, под еще один мостик, уже маленький. Так… да, точно туда, по карте так выходит. Морицкаде, канал
Морица. Теперь прямо по нему до самого порта.
Люди опять. И опять самоходные баржи, всерьез загруженные. На этот раз, похоже, не просто мародеры, а организованные — на каждой барже по несколько вояк кроме гражданских. На меня смотрят спокойно, без всякой враждебности. Может быть, тут люди пока друг на друга кидаться не начали? Албанцы, разумеется, не в счет, о них разговор отдельный. Может и так, голландцы вообще терпимостью известны всегда были, хоть она их в последние годы и завела не пойми куда, так что у всей страны репутация портиться начала… А вот теперь гляжу и думаю, что иногда и полезно уметь терпеть других.

Не обязательно сразу зубами в глотку.
Почему-то кажется, что у нас в стране так мирно не будет, последние девяносто лет жизни никак не располагали к обучению терпимости, мы все больше в глотку друг другу норовили вцепиться. А с другой стороны… зато мы, грубо говоря, всегда в форме. In good shape, так сказать. Или это я польстил самому себе? А в форме вовсе не мы, а «племя младое, незнакомое, с юга приезжающее», а мы уже так, изживаем сами себя, передавая им свою страну? Не знаю, ничего я не знаю, и как правильно — тоже не знаю, знаю только одно: в себе я грех или благо терпимости как-то совсем изжил за последние месяцы. Обстановка как-то располагала к такой метаморфозе, особенно последние дни.
— А у тебя как с терпимостью? — спросил я у Тигра, столбиком сидящего рядом.
Кот, естественно, не только не ответил, но даже не посмотрел на меня.
Звук лодочного дизеля отражался от стен домов, нависавших над Морицкаде, возвращался ко мне, заставляя постоянно оборачиваться — казалось, что какая-то лодка идет следом, чуть ли не прямо за нашей кормой.
Поворот канала, еще один — и простор гавани, причем гавани не грузовой, а какой-то… несерьезной. Вроде и большая, а пришвартованы вдоль берегов одни жилые баржи, такие же, как у меня, антикварные лодки, старые шхуны… а может так и положено было, чтобы ничего современного здесь не держать? Очень даже допускаю. Такие города всегда свой исторический облик всеми силами охраняли, вполне могли такой закон принять.
Ну да, верно, я выскочил восточней гаваней грузового порта, он уже закончился. Здесь была огромная марина между искусственными полуостровами, застроенными, как я понимаю, дорогим жилье по принципу «отдельному таунхаусу — отдельный причал».
Неплохо здесь жить было, наверное, если море любишь.
И здесь движение, люди, здесь уже надо следить за тем, чтобы не столкнуться с другой лодкой, их тут много, снуют во все стороны. Глянул на карту, увидел, что подхожу к какой-
то Эртсхавен, ограниченной со стороны открытого моря островом, связанным с землей двумя узкими дамбами… нет, мостом и дамбой. Не может быть, чтобы здесь люди не обосновались, люди в таких местах удивительно предсказуемы. Есть легко обороняемый кусок земли — точно пристроятся.
Так и есть, у берега метра свободного пространства нет, по набережной люди ходят, где-то даже музыка играет, аж сюда слышно. Точно, форпост живого человечества на границе мертвого города. До меня по-прежнему никому дела нет, ну и не надо. Да и что ко мне докапываться, я же мимо иду. Если бы к острову пристать решил, то, возможно, и отношение бы изменилось, как знать.
Ну, все, до Мюйдена теперь рукой подать, скоро буду.

15 июня, четверг, день. Мюйден, окрестности Амстердама

Вход в гавань Мюйдена был необычным — по длинному «рукаву», образованному двумя параллельными волноломами, или как эти стенки правильно называются, я не очень в курсе.
Два человека в полицейской форме не спрашивая ни о чем, показали место у причала напротив автостоянки, помогли пришвартоваться, и только потом задали вопросы о том кто я такой и зачем сюда прибыл. Ответ «пожить несколько дней и закупиться необходимым» их вполне удовлетворил, посоветовали разве что снова почитать плакат с городскими правилами. А я его и так уже почти наизусть.
Гостиница была теперь не нужна, лодка для жилья куда как пригодна, настоящая дача, тут со всей семьей жить можно, да и с Тигром не надо было расставаться. А кто еще со мной остался? Кот вытянулся на крыше рубки и оттуда обозревал окрестности с таким гордым видом, словно он их только что все купил, от моря и до самого горизонта.
Мюйденский замок возвышался как раз напротив того места, у которого я отшвартовался, как бы намекая на то, что надо туда зайти и уточнить по поводу обещанной награды.

Неважно какой, мне все сгодится, я не гордый. В городке торжище имеется неплохое, и там любой ненужный товар можно превратить в нужный.
Чтобы добраться до замка, надо было обойти большую часть городка, мост здесь один. Вот я, прихватив с лодки велосипед, неторопливо поехал, глазея по сторонам и снова подспудно наслаждаясь самой настоящей мирной жизнью вокруг. Такого ощущения я не испытывал с тех пор, как покинул Мак-Кензи, что в округе Генри, штат Теннеси. Там был последней островок нормальной с виду людской жизни. И вот теперь снова… жить бы вот так же, только в России. Есть такое место? Чтобы по улицам ходить, чтобы в выходные с семьей куда-то выйти пообедать можно было, чтобы были друзья и возможность пригласить их в гости, или в гости напроситься. Много ли человеку на самом деле надо?
Ходят люди туда-сюда, кто с пустыми руками, кто несет что-то, на велосипедах катаются, у лодок, какими весь берег уставлен, что-то делают, разговаривают — живут, в общем.
Смотришь на них и тот мрак в душе, что навалился после поездки по каналам, среди мертвых городов, понемногу развеивается. Тут оазис, тут покой, тут настоящая безопасность, а ведь так хорошо просто расслабиться. Избавиться от ощущения постоянной потребности оглянуться, что-то проверить, не убирать руку далеко от оружия. Подышать.
Пожить.
Асфальт сменился кирпичной брусчаткой, улочки стали уже — вошел в старый город. У моста обнаружил сразу несколько работающих баров и ресторанчиков — все маленькое, уютное. Внутри еще пусто, рабочий день в разгаре. На набережной крошечный, всего на четыре прилавка, цветочный рынок. Ну да, Голландия же. Тюльпанные луковицы в расписных пакетах, какие-то семена вплоть до канабиса, то есть индийской конопли. Кстати, когда в баре сидел — ей не пахло. Не курят или в баре запрещено?
Ага, а это и не мост вовсе, это шлюз. Если бы каналами на Мюйден целился, как поначалу и собирался, то не прошел бы. Хотя пропустили бы, наверное, вон, выше по течению еще суда стоят, много судов.
Переехал на другой берег, покатил, неторопливо крутя педали, обратно, в сторону замка.
Обратил внимание, кстати, что «ассортимент» лодок сменился. Если раньше, в каналах, больше было антиквариата и речных, то тут все куда более современное, белое, фиберглассовое — и морское. Наверняка можно было бы найти и для морского путешествия что-то подходящее. Кстати, сколько мне здесь сидеть, «соотечественников» ждать?
Получается, что чуть ли не неделю. Ничего себе времени потеряю, я бы так уже до Москвы сушей доехал бы. Правда, с куда большим риском.
Думать, опять думать. Хоть бы кто умный подсказал, мол «делай так — и ни за что не облажаешься». И гарантию дал. Так нет, хрен в сумку, не выйдет, все сам, все сам, а все рассуждения на песце строены, любая мелочь может их разрушить или извратить. Мелочь, мелочь… кстати, на сколько миль моя лодка способна уйти на одной заправке? Понятия не имею. Это мелочь? Надо выяснить, надо найти кого-то знающего. Я на ней в Питер не собираюсь, а вот знать полезно. Вдруг мой «унимог» сюда не доехал? Может быть, Вим подскажет нужного человека, если увидеться получится? Может быть. Все может быть. А может и не быть.
Ну, вот и замок, все тот же вид с туристической открытки, чуть-чуть испорченный зрелищем выстроенной бронетехники и поста на входе. Пропустили меня легко, стоило сослаться на Вима. Связались с кем-то, пару минут промурыжили в воротах, после чего пропустили в крепостной двор.
У дверей меня встретил Бастиан, суетной, явно чем-то озабоченный, но доброжелательный.
Сообщил, что Вима в Мюйдене нет, он в отъезде на пару дней. Жаль. Еще Баст пригласил вечером по пиву принять, на что я сразу согласился. Затем он потащил меня в какой-то тесный кабинет, где мне пожали руку, что-то сказали по-фламандски и выдали чек на действительно внушительную сумму, которую я мысленно сразу пересчитал в патроны и прочее.

Не задерживая явно торопившегося куда-то Бастиана, спросил у него о волновавшем: где найти специалиста, способного объяснить как далеко способна уплыть трофейная лодка. Он посмотрел на меня как бы даже с сожалением и спросил, где именно я пришвартовался и видел ли эллинги с надписями «обслуживание лодок», «сервис» и прочее в марине?
Признаться, покраснеть заставил за свою недогадливость.
В довершение встречи, отдав ключи от «ивеки», он сказал, что проводит вечера в баре у самого шлюза, который я легко найду по красной с золотом вывеске с готическими буквами, и мы разошлись, каждый по своим делам. Точнее — он по делам, а я так, куда понесет, потому что впереди у меня было несколько дней вынужденного безделья.
Для начала решил навестить машину и выяснить, не пора ли там платить за стоянку. Путь был уже знакомым, дошел быстро, не плутая. Охранник стоянки меня узнал, а заодно сообщил, что машина стоит бесплатно аж до сегодняшнего вечера. На этом щедрость голландская себя исчерпала, и я оплатил стоянку на неделю вперед, к явному облегчению стража. Зато попутно убедился в том, что с «унимогом» ничего не случилось.
Со стоянки направился к марине, с удовольствием накручивая педали. Там долго ходил среди мастерских, направляемый ссылавшимися друг на друга механиками или людьми, на механиков похожими, пока не наткнулся на какого-то красномордого толстяка в рабочем комбинезоне, с ходу согласившегося посмотреть лодку. Не теряя времени даром, он схватил велик, оседлал его и так лихо покатил по дороге, что я еле поспевал за ним.
Осмотр много времени не занял — механик посмотрел двигатель, танки, лодку снаружи и с ходу пообещал мне до двух тысяч миль ходу при нормальной погоде.
— Тогда умели делать лодки, — сказал он, принимая от меня пятьдесят гильдеров оплаты за труды и почесывая испачканной маслом рукой толстую щеку. — Стальной корпус, состояние прекрасное. Она еще лет пятьдесят отходит, если будешь за ней ухаживать. И дизель отличный, сейчас такие на лодки не ставят, только надо обслуживание провести. Он от грузовика, кстати, очень легко заменить, если будет нужда.
— Сможешь? — спросил я его. — Не заменить, обслужить в смысле.
— Не смог бы — не предлагал, — усмехнулся он. — Завтра с утра подъеду, будь готов. Часов… в девять, годится?
— Без проблем.
Пожали руки, и механик укатил. Так, что еще надо сделать? Идти в банк, обналичивать чек, затем на рынок, обменять трофейные канадские автоматы и лишние «глоки» на… тоже патроны. Да, именно на них, с патронами я и на родине не пропаду. Стоп. А ведь мне еще с «мутными» за судном ехать, а у них с оружием так себе, насколько я успел заметить. Стоит продавать трофеи?
Пожалуй что и не стоит. Выдать им стволы с боекомплектом будет полезно, если они стрелять умеют. А если не умеют, то… ладно, все равно выдам, хоть как-то прикроют. Ладно, с распродажей оружия спешить не буду, мне и на награду патронов так навалят, что дай до стоянки дотащить.
В любом случае, кое-что купить надо, так что на рынок поеду в любом случае.
Банк был как банк, там мне выдали поастиковый пакет с местными жетонами разного размера и достоинства. Оттуда поехал, крутя педали, на рынок, где крупный, налысо обритый дядька в толстых как дно пивной кружки очках дал неторопливо покопаться в товаре, ответил на все вопросы, почесав в затылке и пощелкав калькулятором, выдал цену со скидкой без всякого напоминания. Это тоже очень по-голландски, не пытаться обмануть при первой возможности.
На этот раз я запасался патронами пистолетными и «мелкашкой», двадцать вторым калибром для трофейного револьвера с оптическим прицелом. Про себя решил, что старшему своему подарю, когда доберусь, как раз для него игрушка. А так подарков у меня для всех хватит, запасся.

Про себя решил, что старшему своему подарю, когда доберусь, как раз для него игрушка. А так подарков у меня для всех хватит, запасся.
Нашел у него крепление для прицела стандарта «хеклер и кох» — такую хитрую штуковину, надеваемую на ресивер сверху, с планкой Пиккатинни сверху, то, что надо для трофейного бесшумного «хеклера». Теперь я вполне смогу нацепить на него коллиматорный прицел, который в суете и панике куда удобней обычного «железного». И лазер нашелся зеленый,
«всепогодный», цепляется сбоку на тот же кронштейн.
Затем наткнулся на переделочные наборы-киты, позволяющие быстро сменить калибр любой моей М4 или М16 на двадцать второй. Блок с другим затвором и прочим, и магазин на двадцать патронов. А что, очень неплохо для обучения, да и, по большому счету, для подарка ребенку. Две штуки взял, пусть будет.
Прикупил еще всякого для чистки и смазки, впрок, на будущее, после чего счел свой поход удачным. Правда, пришлось по пути обратно везти велосипед руками, перебросив через раму сумки с покупками, уехать с ними бы точно не получилось, даже у опытного голландца, не то, что у меня.
Вечером встретились с Бастом. Я его действительно нашел в баре у шлюза, где он сидел за стойкой и с задумчивым видом попивал пиво. Он был не один, с ним было еще несколько человек, и мужчин, и женщин, в форме и в гражданской одежде. Кто там кто и как кого зовут я не запомнил, хотя Бастиан представил всех всем. Рослый пузатый бармен вопросительно посмотрел на меня, а затем налил большой бокал «хайнекена», кружки у голландцев не в большом ходу, как я заметил.
— Разобрался с лодкой? — спросил Баст.
— Да, нашел вроде бы толкового механика, — кивнул я и отпил прохладного пива, сощурившись от удовольствия. — Ты мне вот что скажи: как бы на моем месте поступил?
— В смысле?
— Ехать до Москвы? Морем или все же рискнул бы сушей, на машине?
— Однозначно морем, — без всяких раздумий сказал он. — Дороги стали опасны, у нас есть связь с немцами, там тоже всякое случается. На обычно машине и в одиночку… если только совсем прижмет. Разве что ехал бы ночью.
— Почему?
— Потому что даже мы ночью запираемся в Мюйдене и не высовываемся. И твои албанцы по ночам тоже в Кааге сидели, страшно. Ночью бы ехал, днем прятался в пустынных местах.
Как-то так, наверное.
— Да, пожалуй.
Вообще-то верно, такая тактика смысла не лишена, сейчас все живое темноты боится и прячется в крепких местах. Если взять, к примеру, брошенную на ферме пожарку, да на ней… С другой стороны можно попасть в засаду и с крупнокалиберным пулеметом, и с РПГ, а в море стрелять некому. Там разве что сам утонешь.
— Вим когда ожидается?
— Завтра, наверное. Он в Амстердаме, охраняет тех, кто из порта всякое имущество вывозит.
— А ты почему не там? — немного удивился я.
— Так вышло, — ответил он расплывчато. — Обычно мы вместе, в группе.
Поболтали еще немного ни о чем, потом меня озадачило еще одним вопросом, который я немедленно и задал:
— Я вот что никак не могу понять, здесь, в стране, власть единая или все анклавы сами по себе?
— Где как, — ответил Бастиан. — Те города, что попали в зону ответственности военного командования — объединились, хоть и по факту, не официально. Остальные существуют сами по себе, некоторые теперь начали искать протекции. — после паузы он добавил: — Мы очень маленькая страна, локтями толкаемся, трудно разделиться по-настоящему, места не хватит.
Ты же сам все видишь.
— Верно, вижу, — согласился я.
Это точно, тесновато здесь, не уединишься.

— Верно, вижу, — согласился я.
Это точно, тесновато здесь, не уединишься. Все людские анклавы будут сталкиваться друг с другом так или иначе, не выйдет отделиться. Здесь даже главные трассы города не всегда огибают, места не хватает для объездов. Больше такого нигде и не видел, наверное.
Интересно, как у нас? Чего-чего, а пространства у нас хватает. Ума вот не всегда и благоразумия, а пространства как в космосе.
— Баст, еще вопрос… А какая-то дальняя радиосвязь существует? Были же раньше всякие радиолюбители, которые со всем миром болтали, они еще существуют? Или всех съели?
Баст молча показал пальцем на обернувшегося к нам молодого парня в прямоугольных очках в черной пластиковой оправе, с бритой головой и обильным пирсингом.
— Нужна связь? — сразу спросил парень.
— Еще как! — ответил я, ничуть не преуменьшая. — С Москвой связаться можно?
— Можно хоть с Африкой, лишь бы там был такой же как я, любитель посидеть у радио, —
ответил он и, вытащив и сумки блокнот с карандашом, придвинул мне по стойке. — Напиши все что можно, где искать, кого искать, где жили раньше, куда могли уехать, какие центры спасения могли оказаться рядом, имена, описание — все, в общем. Как можно больше информации.
— Ты это серьезно? — уточнил я.
— Вполне, — ответил парень. — Почти в каждом анклаве есть радио, это уже проверенно. А я этим зарабатываю на жизнь. Найду информацию о семье — с тебя двести гильдеров, установлю с ними связь — пятьсот. Годится?
— Согласен, — не тратя времени на обдумывание, ответил я. — Как дальше действовать?
— Ну… — задумался парень, — … я завтра в час дня сюда обедать приду, вот и ты заходи.
Начну с самого утра, какую-то информацию уже буду иметь к тому времени. Наверное.
Меня Корне зовут, кстати.
— Андрей, — протянул я руку.
На том и договорились.

16 июня, четверг, утро. Мюйден, окрестности Амстердама

С утра на лодку приехал, как и обещал, толстяк-механик. Приехал на велосипеде, к которому сзади была прицеплена самодельная тележка, прародителем которой явно послужила садовая тачка. Едва поздоровавшись и не тратя времени на пустые разговоры, механик полез к лодочному дизелю. В воздухе запахло соляркой.
Чтобы не предаваться разлагающей праздности, взялся за чистку и осмотр трофейного оружия. Длинноствольный револьвер оказался почти что новым, но довольно сильно загаженным. И ствол засвинцован, и барабан спереди в плотном нагаре — плохо ухаживали за оружием, лениво.
Ствол, чтобы лишний раз не драть щетками, даже бронзовыми, взялся лечить «охотничьим» способом: вскипятил чайник и пролил несколько литров крутого кипятка через его канал. Коэффициенты расширения у стали и свинца разные, после такого нагрева они начинают расслаиваться и чистить становится очень легко. Как и вышло. Потом долго тер барабан с помощью бронзовой и нейлоновой щетки, добившись почти зеркального блеска. Вычистил, смазал и решил, что надо найти возможность пострелять, проверить в деле. И интересно, и знать надо, что сыну дарить собрался.
Пистолет, до которого пока руки не дотягивались, тоже заинтересовал. Я такой как раз в порту Антверпена разглядывал, он еще тогда меня заинтересовал: браунинг, с затвором из светлой нержавейки и черной пластиковой рамкой, с надписью сбоку «Pro-9».
Шестнадцатизарядный, удобный, легкий, да еще и со сменным задником рукоятки, который нашелся в одном из подсумков у Гаши, и с которым можно было подогнать оружие под руку.
— Вот так, жене подарок будет, — сказал я, с удовлетворением разглядывая подсвеченный с помощью фонарика и изогнутой стекляшки канал ствола.

— Новьё, в самый раз. И игрушка красивая, и магазинов аж четыре, то есть достаточно.
Тигр, явно скучая, наблюдал за моими манипуляциями с оружием, выражением на морде:
«И не такое видал». Да уж, наверное, кот на все насмотреться успел, с нами путешествуя… «с нами»… теперь уже со мной, одним. Не получилось «с нами».
Пора, кстати, едой запасаться, резервы к концу подходят. Но с этим в Мюйдене проблем тоже не предвидится, с этим порядок. Что еще нужно? Что я точно забуду сделать, чтобы потом ругаться матом и проклинать себя за недогадливость? У меня впереди долгий переход, в магазинчик не сбегаешь…
Ждать этих? Плюнуть и рвануть самому, раз судьба такую добротную машину подарила?
Хотя опять же дороги пугают. Что там у нас по карте?
Не поленился, полез в сумки, нашел европейский атлас, взялся листать. Ну, Германию, предположим, проеду, дорожная сеть обширная, можно любую проблему обогнуть, да и в горную часть страны заезжать не надо, что радует. Дальше… дальше Польша. От Берлина на
Познань, оттуда на Варшаву и белорусский Брест. Не так уж далеко, можно за сутки проскочить. Или две ночи. Ну, три.
Прибалтика отпадает сразу, даже представлять не хочу, что там может происходить. Место такое, не очень хорошее, и не потому что там злодеи, а потому, что там ничего нет. Ни промышленности толком не осталось, ни сельского хозяйства, ни даже рыболовства, все съела «евроинтеграция», оставив вместо производства и заводов все больше долги и «кредитные истории», и остатки живых могут сцепиться за остатки скудных ресурсов. А это значит, что дороги могут быть очень опасными. В Белоруссии должно быть проще, как мне кажется, там все же порядок был какой-то.
Белоруссия… Брест, потом на Минск и Оршу. И оттуда прямым ходом на Москву. А что, реально выглядит, даже один доеду. Если доеду. Мне бы бэтээр какой, тогда бы точно доехал. Сюда ведь от Испании доехали, в том, что случилось, уже сами виноваты, влезли.
И вправду что ли водки выпить, чтобы проблему решить? Иначе никак, уже ум за разум заходит, если честно. Я вот про сон в пути как-то даже не думал раньше, а сейчас в башку стукнуло.
Кстати, а никто пока не брался за создание нового типа транспорта для новых, мрачных времен? Что-то типа того проекта, который мне виделся пока я обкатывал новый «ивеко», вроде жилого кемпера. Я бы на месте неизвестных мастеров уже взялся, самый был бы необходимый транспорт для новых мрачных времен. Если есть где стальной или алюминиевый лист брать.
Пошел к толстому механику, копавшемуся с мотором, спросил. Тот отвлекся на минуту от своей работы, поскреб щеку, оставив на ней масляное пятно, сказал:
— Делают, — причем уверенно сказал, не сомневаясь. — В Виссингене, это рядом с бельгийской границей, на Шельде. Там судовая верфь очень большая, и военная, и не военная, у них металла много. Даже в Мюйдене несколько машин есть, у торговцев, неделю назад их баржей притащили.
— Вот как…, — только и смог сказать я. — А посмотреть как-то можно?
— Как-то можно, наверное, — пожал он плечами. — Если они не в разъезде. Да, у городской полиции одна такая есть, знаешь, где участок?
— Нет…
— На Вееспервег…, — он поднялся, подошел к борту лодки, показал рукой: — Едешь по набережной до шлюза, но сворачиваешь не на мост, а направо. Оттуда до круга, не ошибешься, он в городе всего один. На кругу налево и метров через пятьдесят слева увидишь, там вывеска. Раньше офисы были и магазинчик, а теперь полиция. Там может и машина стоять.
— А раньше полиция где была? — немного удивился я.
— В Амстердаме, в городе своего участка не было. Здесь тихо, — пояснил он в завершение.

— В Амстердаме, в городе своего участка не было. Здесь тихо, — пояснил он в завершение. —
Было тихо.
Когда механик закончил, мы с ним совершили таинство оплаты его трудов, после чего я немедля вскочил на велосипед и погнал по тому маршруту, который он мне объяснил, обогнав его, медленно катящего с тележкой на прицепе.
Дорога и вправду не слишком длинной оказалась, я тормознул у одноэтажного здания участка очень скоро, вызвав подозрительные взгляды у двух вооруженных мужчин в гражданском, но с надписями «Politie» на куртках, куривших на крыльце.
Машина была там, я ее сразу опознал. Трудно понять, что послужило ее основой, не «ивеко» точно, но что-то аналогичное по классу — высокие колеса, полный привод, не слишком длинная база. «Унимог», наверное. А вот сделали из нее именно что-то вроде кемпера. Или даже автобуса. На шасси возвышался грубо, но добротно спланированный сварной кузов с плоскими стеклами, прикрытыми решетками. Не бронестекло, точно, но и не обычное автомобильное. Что-то с кораблей? Очень может быть.
Бамперы. Две могучие трубы, приделанные на высоте пояса, с буферами и самым настоящим отвалом из гнутой трубы. Вполне можно даже пробку растолкать. На крыше можно груз разместить. Сбоку лесенка на эту самую крышу. Крашена машина серой военно-
морской краской. Запаски аж три, две с боков и одна сзади. Это правильно, запас карман не тянет.
— Можем чем-то помочь? — окликнул меня один из куривших, явно заподозрив у меня недобрые намерения.
— Да, наверное можете, — обернулся я к нему. — Это же из Виссингена машина, верно? С верфи?
— С верфи, — кивнул тот, высокий, лысоватый, с висячими запорожскими усами.
— Я хочу заказать похожую, — честно сказал я. — Искал возможность посмотреть образец.
Покажете?
Мужики немного удивились, не ожидали, но согласились легко. Второй, больше похожий на индуса чем на голландца, молча распахнул незапертую боковую дверь в машину и жестом пригласил меня войти. Что я и сделал.
А нормально. Простенький такой кемпер, хоть живи. Сиденья вдоль стен, обшитых пластиком, на которых и спать можно, столик в середине. Под сидениями и наверху сплошь ящики для всякого барахла. Кабина выглядит малость ободранной, но сохранила признаки того, что это раньше был именно грузовик «ивеко», я угадал. Помимо двери водительской и пассажирской есть еще две — та, в которую я вошел, боковая, и еще одна, сзади. Все двери изнутри на мощные засовы запираются. Люк в потолке.
— И как? — спросил я.
— Нормально, — кивнул индус. — По ощущениям как обычный грузовик.
— А расход?
— Как у груженой машины. Даже меньше.
— А груз?
— Тонны две — без проблем, — лаконично ответил он.
— Замечательно. А защита какая?
— Точный класс не назову, но обстрел из старой FAL держит спокойно, метров с сорока. —
ответил тот.
Все верно, этот калибр у них за доступный максимум. Интересно, как к ПКМ отнесется такая броня и патрону с сердечником? Лучше не проверять, наверное. Но вообще… на самом деле замечательно, без всяких «поправок на ветер», на такой можно кататься относительно безопасно. И заночевать в глухом месте не страшно, если, конечно, полагать противниками не людей, а мертвецов. А что? Заехал в замертвяченное место, да и лег спать, запершись изнутри. А они пусть стучатся…
Кстати, мне ведь бронирование не нужно, мне бы просто кузов нарастить и объединить его с кабиной. Фигня вопрос в сущности, дай мне материалы и инструменты — сам справлюсь, сделаю, разве что кривовато. Сделать крышу, окна, печку на солярке, например…
— А дорого ли обошлось? — спросил о главном.

— Дорого, — уверенно ответил усатый. — Точно не скажу, но дорого.
Глянул на часы и понял, что надо встречаться с «радистом» Корне, пора уже. Поблагодарил мужиков и снова заскочил на велосипед, направившись к бару, где сидел вчера с Бастом.
Перед баром была целая куча велосипедов, изнутри, через открытые окна, доносился гул голосов и запах еды — обед был уже в разгаре. Корне я нашел сразу, он сидел за крошечным одноместным столиком возле окна, с тарелкой и кружкой светлого пива.
— Привет, садись! — поздоровался он, указав на стул напротив и придвинув ко мне меню.
— Как дела? — сразу спросил я.
— Кое-что сделал, расскажу. Обедать будешь?
— Да… пожалуй что, — согласился я, обнадеженный.
Выбрал рыбу, треску. С картошкой. Fish and Chips, так сказать, в английском стиле, причем данное блюдо так в меню и было записано, по-английски. И большую кружку пива попросил у немолодой тетки в очках, которая подошла к нашему столику.
— Ну, не томи, — поторопил я Корне.
Тот кивнул, быстро прожевывая очередную порцию рыбы, достал из сумки уже знакомый перекидной блокнот, нашел нужную страницу и дал прочитать мне.
— Нашел вот такие пункты вокруг Москвы, где много уцелевших. Записал как назвались, ничего от себя не добавлял. Связь с ними есть и будет. Откуда начинать искать, как думаешь?
Я вчитался в довольно корявые каракули. Так… с Таманской и Кантемировскими дивизиями понятно, эти в любом бы случае уцелели, и от города достаточно далеко. Но не думаю, что мои могли туда направиться. Обосновать не могу, но зная характер жены —
уверен, что далеко бы не уехали, попытались ближе пристроиться.
В поселке нашем точно никакой радиоточки не образовалось, в списке ничего такого… что еще? Большая община, именующая себя «Базар», совсем неподалеку. И еще одна, учебный центр «Пламя», в Солнечногорске, тоже рукой подать. Куда они могли податься? Туда, где есть врачи, Настя беременна и срок уже такой, что в любой момент. Военные без врачей быть не могут. Если община зовет себя «Базар», то почти наверняка народ практичный, тоже выживших докторов подманят у них работать. Я бы так и сделал. Другое дело, что кто этот базар «держать» будет? Хм… подозреваю, что половина моя драгоценная все же начала бы с военных. Володя тоже свое мнение имеет, разумеется, но с женой моей спорить не может. И я не могу. С ней вообще никто спорить не может. А значит…
— Вот отсюда попробуй начать, — сказал я, ткнув пальцем в строчку «Center Plamya». — Не будет там — вот здесь попробуй выяснить, — и палец перескочил на строку «Bazar».
— Без проблем, сейчас и займусь, — кивнул Корне.

17 июня, пятница, утро. Мюйден, окрестности Амстердама

Вчерашний день закончился буднично — сначала выбрался за пределы города и пристрелял новое оружие, неторопливо и аккуратно, потом до вечера по хозяйству носился, закупался едой, водой и прочими нужностями, даже пришлось нанимать фургончик, чтобы доставить покупки на лодку. Неважно, сушей или морем меня дальше понесет, но все это пригодится, без припасов никак.
Вообще у меня с собой груз очень немаленький, так что и транспорт приходится выбирать соответственный. Десятки тысяч патронов 5.56, теперь не меньше девятимиллиметровых, и сорок пятого калибра прибавилось — очень увесисто получилось. А тут еще и еда, и сумки с барахлом, и оружие — и ничего ведь не бросишь, мне ведь не только добраться надо, мне еще и потом жить, а с голой задницей и пустыми руками к делу пристроиться очень трудно. Так было «в мирное время», так и теперь все работает, после Катастрофы, по одной и той же схеме, понятие «стартовый капитал» никто отменить не сумел.

Так было «в мирное время», так и теперь все работает, после Катастрофы, по одной и той же схеме, понятие «стартовый капитал» никто отменить не сумел. Потом все основные запасы загрузил в грузовик, запаковал в брезент и сдал машину на хранение, благо все новые знакомые на ненавязчивые вопросы успели ответить, сказали, что не воруют с этой стоянки ничего, там как в банке. На лодке же оставил тот минимум, который нужен будет для вылазки за судном, если такая все же состоится.
К вечеру заглянул в «Де Лопер», в слабой надежде найти там «соотечественников» и не нашел. Рановато им, в общем, мне тут еще несколько дней до их появления кантоваться, как я думаю. Так что придется искать самому себе дело и желательно, чтобы это самое дело оказалось еще и полезным, а не просто убийством времени. В результате утро начал с генеральной приборки на лодке, чистота — залог здоровья, но убил этим всего три часа и все время здорово мешал коту, сгоняя его то с одного, то с другого места, где он пристраивался вздремнуть. Хорошо, что время обеда подоспело и надо было встречаться с Корне, на том же месте где и вчера.
На этот раз я пришел раньше и успел даже получить свой заказ, и лишь потом появился «радист». Не успев усесться, сказал:
— У человеческих анклавов возле Москвы есть общая справочная по выжившим. Не по всем анклавам, лишь по самым основным и организованным, но все же есть.
— И что? — наклонился к нему я.
— Они не дают никакой информации без опознания, — ответил он, придвигая ко мне уже привычный блокнот. — Напиши сюда пару каких-нибудь вещей, по которым твои смогут определить, что ты — это именно ты.
— Вот как, — вздохнул я, чувствуя, как задрожали руки.
Не пойму, что это на меня накатило. Боюсь? Просто волнуюсь? Да ведь понятно, что все у них должно быть нормально, они ведь пережили самый страшный момент общей паники, они были вооружены, Я ведь просто уверен в том, что у них все хорошо, настолько, насколько может быть хорошо в данных обстоятельствах, и все равно вот так накатило —
мороз по спине и лицо онемевшее.
— Ты в порядке? — спросил Корне.
— Да, все хорошо, — кивнул я, с силой потерев лицо ладонями и ощущая, как возвращается чувствительность. — Давай напишу.
Задумался. Потом быстро написал: «Мне должны были оставить указание о том, куда переехали, на цоколе беседки во дворе и в техническом помещении бассейна, на стене.
Краской».
Так, это первое, что на ум пришло. А если кто-то хочет их отыскать с дурными намерениями и забрался в дом? И все нашел? Маразм, но все же маловато будет. Так, что еще?
Вдруг затруднился с идеями. Волнуюсь, что ли? О чем-то не хочется посторонним сообщать, что-то глупым кажется, о чем-то даже беспокоишься, вдруг Маша забыла?
Почесал в затылке, вздохнул, приписал в блокнот: «В момент, когда родился Сашка, в роддоме погас свет». Достаточно, случайные люди об этом знать не должны, как мне кажется. Или пусть сами что-нибудь спросят, если получится связь установить.
Вернул блокнот «радисту». Тот проглядел записи, кивнул:
— Вроде нормально. Так во многих местах делают, кстати, не удивляйся.
— Да я и не удивляюсь.
— Тогда вечером общение продолжим, здесь же. Годится?
— Вполне.
— Тогда с тебя пиво, — сказал Корне.
— А оплата когда?
— Когда точно будет результат известен, на сколько я наработал, — усмехнулся он.
А что, все верно. На выходе из бара столкнулся с Вимом. Поздоровались, даже обрадовались.
— А с албанцами что стало? — полюбопытствовал я.
— Каналы копать отправили, пожизненно, — ответил ротмистр.

— Каналы копать отправили, пожизненно, — ответил ротмистр. — Нужно много копать, каналы — безопасность.

17 июня, пятница, вечер. Подмосковье, учебный центр «Пламя»

— Мария Алексеевна, разрешите? — заглянул в учительскую совсем молодой солдатик в наглаженном камуфляже.
— Да?
Имени солдата она не знала, но видела его регулярно, разъезжающим по территории анклава на громко тарахтящем кроссовом мотоцикле, в ярком шлеме на голове. Еще она заметила, что он постоянно заглядывался на нее когда видел, и один раз это чуть не привело к аварии, он лишь чудом в последний момент успел отвернуть от фонарного столба.
— У меня для вас конверт, — сказал посыльный, заходя в комнату. — Не думал, что вас здесь застану, собирался уже домой к вам ехать.
— Да, я задержалась, самая последняя сегодня, — ответила она машинально и вдруг сообразила, что солдат привез ей пакет: — От кого? — удивилась Маша, которой никто никаких писем и конвертов пока не присылал, по крайней мере, с начала Катастрофы.
— С узла связи, — ответил солдат и протянул ей серый запечатанный конверт. — Приказано дождаться ответа.
— Хорошо, — кивнула она. — Садитесь вон на диван… чаю хотите?
— Если не трудно.
— А что трудного?
Она налила в электрочайник воды из графина и включила его. Электричество в «Пламени» было, от какой-то хитрой маленькой электростанции, спешно возведенной на дальней окраине анклава, возле которой возвышалась немалого размера гора угля.
— Вон оттуда, с полки, чашку берите, — сказала Маша, вскрывая конверт.
«Уважаемая Мария Алексеевна. Из центральной диспетчерской по поиску людей поступил запрос от находящегося в Нидерландах, в городе Мюйдене, Мельникова Андрея
Владимировича на ваш розыск. В качестве подтверждения своей идентичности он сообщил: 1. Перед переездом из своего дома вы должны были оставить свой новый адрес написанным краской на цоколе беседки во дворе…»
И так далее. У нее даже руки задрожали, а на глубокий ее вздох даже посыльный испуганно подскочил:
— Что-то случилось?
— Нет, — покачала головой и улыбнулась она. — Ничего не случилось, скорее наоборот —
хорошие новости. Очень хорошие.
«… В случае если вы сочтете недостаточным сообщенные сведения, вы можете задать любые вопросы. Если полученных данных достаточно для идентификации личности
Мельникова А.В., мы можем по вашему запросу организовать сеанс радиосвязи с ним».
Бланк был отпечатан на принтере и явно заполнялся по готовому шаблону. Внизу, возле подписи дежурного по связи был маленький квадратик, в котором следовало поставить галочку в случае, «если вы согласны сообщить пославшему запрос свое настоящее местонахождение».
«Он до сих пор не знает, живы ли мы!» — сообразила она, и, схватив из пластиковой подставки толстый красный фломастер, вывела в требуемом месте такую галочку, которую при всем желании нельзя не заметить.
Она все же дала посыльному допить чай, не выставила его сразу же, чтобы он срочно отвез бланк с красной галочкой обратно, тому самому дежурному по связи, который даже не удосужился сообщить ее мужу о том, что его семья жива и здорова, и находится в безопасном месте.
«В Нидерландах» — вдруг осенило ее. Он перебрался через океан, как и обещал. Он жив, он в Европе, он намного ближе к семье, чем тогда, когда удалось поговорить с ним в последний раз. И он нашел способ связаться.
Осознание того факта, что он действительно едет к ним обрушилось на нее как метеорит.

Это действительно так. Она знала… скорее верила в то, что он жив, что у него все хорошо и рано или поздно они увидятся, но теперь… теперь появилось доказательство. Самое настоящее доказательство, именно то, чего ей так не хватало все эти бесконечные дни.
Теперь место веры начала решительно занимать уверенность.
А вот вместе с уверенностью появлялось менее комфортное чувство — нетерпение. Теперь, когда она знала, что он едет к семье, она уже не сможет просто ждать и надеяться. Она будет именно ждать, считая дни, часы и даже минуты.
Так, что ей теперь делать? Солдат уехал, так ничего и не сообщив. И куда ей теперь?
Домой и ждать продолжения? Нет, так она не умеет, терпение никогда не было ее главной добродетелью.
Собрав тетради, она сунула их в сумку, наружный карман которой тяжело оттягивал пистолет, вышла из учительской. В вестибюле школы сдала ключ дежурному, сидящему в решетчатой будке, попрощалась.
Ее велосипед был единственным на стоянке, хотя в разгар учебного дня их стояло здесь несколько десятков, это был самый популярный транспорт на территории анклава.
Мародеры, забиравшиеся в город, зарабатывали на них очень неплохо, учитывая даже тот факт, что в «Пламени» прямой торговли не было, все шло в общий котел, откуда и выделялось каждому за труды, как в колхозах из советского кино или в израильских кибуцах. Но местная власть щедро «ставила палки» за такие трофеи, после чего раздавала велосипеды нуждающимся, по заслугам и просто по очереди.
Маше велик, ярко-красный, японский и очень дорогой «в прошлой жизни», достался сразу после того, как она взяла на себя преподавание английского и испанского в местной школе.
Учителей здесь ценили и берегли наряду со строительными инженерами и энергетиками, вроде как самая элита. Ну и местный зампотыл, майор Белянкин, таким образом высказал знак внимания, уж как сумел.
Асфальт зашуршал под велосипедными покрышками, натянулась, щелкнув, цепь. Маша выехала на дорожку и покатила в сторону штаба. Ехать было недалеко, и школа и штаб занимали бывшие учебные корпуса, причем штаб таким теперь только назывался, гражданских служб в нем было больше чем военных. Учебный центр принял множество беженцев и теперь, расширив свои и без того немалые границы, превратился в самый настоящий поселок, да еще и с огромной прилегающей территорией.
Когда они двумя семьями — Маша с детьми и ее брат с беременной женой перебрались сюда, их сначала разместили в одной большой комнате в учебном центре как в казарме, еще с двумя семьями. Для привычной к комфорту Маши это стало настоящим испытанием, но ситуация исправилась довольно быстро — едва она изъявила желание преподавать в школе и предъявила свой диплом, ее быстро перевели в новый деревянный дом в «Новом поселке», как называли здесь быстро застраиваемую территорию. А уже она приютила Настю с
Володей.
Учительская работа не только «улучшила жилищные условия», она еще и отвлекала от дурных мыслей — от мужа не было никаких вестей. А тут дети, многие из них оставшиеся без родителей, пережившие такое, что и в кошмарном сне не привидится — они занимал время, и они занимали мысли.
Детей без родителей разбирали по семьям, командование это поощряло — нехорошо было бы в таком маленьком анклаве одним детям жить в семьях, а другим — в приюте, и сталкиваться при этом на уроках в школе. Месяц назад всегда хотевшая еще и девочку Маша привела в дом Майю — оставшуюся без родителей грузинскую девочку шести лет, предпочитавшую откликаться на имя Бу-Бу и почти не говорившую по-русски. Как удалось выяснить, в Москве ее семья оказалась в гостях у родственников, прилетев перед самой
Катастрофой. Спасти девочку смог отец, уже укушенный, который сумел передать ее группе военных на бронетранспортере, патрулировавших дорогу к международному аэропорту.
Сообщил о ней что смог и… дальше понятно.

Сообщил о ней что смог и… дальше понятно.
Девочка долго пребывала в шоке, возраст никак не помогал ей забыть случившееся. Заботы нянек из «Временного приюта» никак на нее не действовали, не помогла даже детский психолог — ребенок почти не обращал внимания на окружающих. Девочка ела, ложилась спать, делала все, что от нее требовали — и не общалась. Маленькая, по-детски «красиво щекастая», с курносым носом и огромными карими глазами под черными вскинутыми бровями, она была очаровательна и напоминала то ли персонаж из мультика, то ли кого-то из комикса.
Путь к ее душе проложила Маша, причем самым простым из возможных способов: после тщетных попыток общения достала из сумочки помаду с кисточкой и предложила накрасить
Бу-Бу губы. И девочка спокойно подошла к ней, предоставив возможность исполнить задуманное. За губами последовали ногти, потом она долго разглядывала себя в зеркальце, которое тоже позаимствовала из сумки у Маши. И когда Маша отошла было в сторонку, девочка замахала ей рукой и требовательно крикнула: «Моди, моди!»[1 — * Моди (груз.) — сюда, подойди.]

В общем, домой Маша вернулась не одна и стала матерью уже не двоих, а троих детей.
Дальше пошло легче, девочка старалась разговаривать. Старший, Юрка, опекал ее как мог, младший к ней просто привязался и ходил за руку, и понемногу дело шло на лад. Она еще просыпалась по ночам с криком, иногда плакала во сне, но начала играть с другими детьми, не дичилась взрослых и старалась говорить по-русски. Пусть всего несколько слов, но выучила она их именно потому, что ей хотелось общаться.
С утра она отводила ее и младшего Сашку в детский сад — самое, наверное, хорошо укрепленное место в «Пламени», а Юрка — тоже счастливый обладатель велосипеда, который привез ему «с мародерки» вечно заботящийся дядя, появлялся дома только затемно, голодный и смертельно уставший. Всех детей старше десяти лет организовали на курсы «самообороны и боевой подготовки», куда они уходили после школы. Их учили стрелять из малокалиберного оружия, разбирать автоматы и пистолеты, учили всему тому, что стало вдруг чрезвычайно нужным каждому. Ему нравилось. Не нравилось только то, что отменили летние каникулы — командование и совет анклава счел более полезным занять детей учебой, чем позволить им просто болтаться по территории и создавать проблемы. Пусть пока какое-
то постоянное течение жизни здесь организуется.
Володя дольше всех не мог пристроиться к постоянному делу. Вроде и мужик здоровенный, и энергии через край, а как-то так выходило. Но две недели назад он устроился работать в местное «управление торговли» и теперь занимался налаживанием торговли с другими людскими анклавами — как выяснилось, на толковых переговорщиков тоже спрос есть, да и в самом торговом деле он очень хорошо соображал, на радость новому начальству.
Их «торговая делегация» выглядела вовсе не так мирно, как во времена до Катастрофы —
вместо костюмов с галстуками были разгрузки и радиогарнитура, а вместо бриф-кейсов —
автоматы. И транспорт соответствующий — два модернизированных БРДМ-2А и «Урал» с укрепленной кабиной.
Попутно доводилось им и «примародеривать» заброшенные людьми места, откуда и появился велосипед ее сына. А еще они с Настей ждали, когда достроится выделяемый им дом — в одном с Машей и ее детьми получалось тесновато, а теперь, если Настя родит и
Андрей приедет…
Кстати, о родах: сегодня брат должен был уехать со своими куда-то за Тулу, но остался в
«Пламени» — Настю уложили в больницу, роды могли начаться в любой момент. Первые роды в анклаве после Катастрофы, поэтому их ждали все, это как символ начала новой жизни был.
У штаба тоже хватало велосипедов, для них даже выстроили специальную «коновязь», куда можно было заталкивать своих двухколесных «коней» передним колесом, чтобы они не падали.

На узле связи Маша никогда не была, поэтому спросила у дежурного в вестибюле, куда ей надо идти. Дежурный, молодой старший лейтенант, сначала выяснил, зачем ей понадобился узел связи, и лишь потом позвал еще одного старшего лейтенанта, в очках и с красной повязкой на рукаве — «Дежурный по связи».
— Вы мне присылали пакет? — сразу спросила она у него.
— Так точно, я присылал, — слегка смущаясь, ответил связист.
— Но вы не сказали, что мне делать дальше. Я могу поговорить со своим мужем?
— Поговорить? — вроде как затруднился он с ответом. — Непосредственно поговорить не получится, связь от его имени установили в телеграфном режиме…
— Не путайте меня, говорите проще, — решительно оборвала она его.
— Это «тире-точка-тире», знаете? Как в кино, как радистка Кэт сообщения от Штирлица посылала. Понимаете?
— Да, понимаю, — немного озадачилась она.
— И связь пока установлена не с нами, а с узлом в Наро-Фоминске, оттуда уже связались с нами, дали позывной голландской радиостанции, — объяснил он. — Теперь мы будем пытаться выйти с ними на связь.
— А потом? — требовательно спросила Маша.
— Потом попытаемся назначить сеанс связи с вашим мужем, — ответил старлей. — На конкретное время и конкретный день. Вы придете к нам, и если не получится установить связь в телефонном режиме…, — он перехватил ее взгляд и поправился: — … голосом, то тогда вы будете диктовать телеграфисту, а уже он будет вести связь. Понятно?
— Да, теперь все понятно, — вздохнула она немного разочарованно.
Говоря откровенно, она надеялась поговорить с мужем прямо сейчас, по какому-то спутниковому телефону или чему-то подобному. Сам факт того, что кто-то до сих пор пользуется азбукой Морзе, оказался для нее сюрпризом, это было что-то из кино и детских книг. Хотя… вся действительность вокруг вроде как пришла из плохого кино и страшных книг, чему теперь удивляться.
— И что мне делать дальше?
— Мы с вами свяжемся после того как назначим время, — развел руками старлей. — Иначе никак.
— Хорошо, — вздохнула она и отправилась в детский сад, за Сашкой и Бу-Бу.
Дорога из детского сада домой заняла минут пятнадцать. Ехать уже не получалось, она вела велосипед за руль, а дети шли рядом, о чем-то болтая, при этом каждый на своем языке.
И как-то при этом понимали друг друга. Им было интересно все, поэтому она взяла себе за правило глаз с них не спускать ни на секунду. Сашка вообще был из тех детей, которые легко и просто могут поджечь дом, выпусти его из поля зрения хоть на секунду.
Из-за детей, собственно говоря, дорога такой долгой и получалась — им все время было что-
то надо вокруг, приходилось останавливаться через каждые десять шагов.
Поселок, состоящий из маленьких деревянных домов, стоящих близко друг к другу, раскинулся за «парком» — как здесь называли скопище складов и гаражей, в которых стояла военная техника. Работы в поселке еще не закончились, скорее наоборот — только расширялись. Прямо здесь же был выстроен распиловочный цех, из которого далеко и сильно пахло свежим деревом, и здесь же сразу несколько бригад строителей из готовых деталей собирали дома — классические избы с маленькими окнами, укладывая их на готовые фундаменты.
Им повезло, самая грязная часть работ их дом уже миновала. Небольшой, но вполне симпатичный, крашеный голубой краской, он стоял посреди небольшого участка, наполовину обнесенного простеньким штакетником — Володя рукодельничал по вечерам, но закончить пока не успел.

Под кое-как собранным навесом стоял «Патфайндер» Андрея —
машина, на которой они уехали сюда, и рядом — наполовину разобранный жигуль «семерка».
Ее притащил из поездки Володя и договорился с кем-то о том, что ему помогут сделать из нее багги. Несколько таких уже каталось по поселку, треща кустарными глушителями, вот и ему захотелось.
У входа на участок дети хором закричали и бросились во двор, оставив Машу отпирать входную дверь. С крыши крыльца в два приема — на подоконник, а потом на перила —
спрыгнул Барсик, огромный и лохматый персидский котяра с непривычными для «персов» хищными повадками. Он боднул головой ее в ногу, заурчал, а потом вдруг погнался за детьми — он был еще и жутко общительным.
Два других кота встретили ее в сенях — темноватом тамбуре, где все разувались. Тоже поурчав, они вперегонки побежали на кухню — наполненные с утра миски опустели, и звери твердо и однозначно намекали на то, что их следует наполнить.
Вообще, как Маша заметила, поведение котов после того как все началось, здорово изменилось. Они стали меньше шляться по окрестностям, стараясь держаться поближе к дому, а по ночам реагировали даже на самый слабый шум, сразу же просыпаясь и настораживаясь. Так они засекли стоящего на крыльце мертвеца — сосед умер от инфаркта ночью и, как и положено, обратился.
Тогда они здорово растерялись, не зная как поступить. Выглянувший в окно и осветивший соседа фонариком Володя сказал, что тот совершенно целый и чистый, и если его застрелить, то могут подумать невесть что. В конце концов, Володя и еще один мужик из соседнего дома сумели свалить и связать зомби, и уже в таком виде предъявить его подъехавшей ГБР, вызвав у тех тяжкое изумление. Потом разобрались, правда, а на будущее сказали, чтобы так не рисковали — нескольких свидетелей того, что убили зомби, вполне достаточно. Да и медицина подтвердит.
Почти сразу за ней приехал Юрка, красный и вспотевший — наверняка гнал на своем велике как бешеный. Когда он вошел, Маша обернулась к нему и сказала:
— Папа жив. Он уже в Европе и едет к нам.
Сын как-то замер, потом совершенно неожиданно подбежал к ней и обнял так крепко, что дыхание перехватило. А затем она почувствовала, что он плачет. В первый раз за долгое-
долгое время.

18 июня, суббота, день. Мюйден, окрестности Амстердама

С самого утра я съездил на могилы Дрики и Сэма, попрощаться. Слез с мотоцикла, застрелив двух блуждающих поблизости зомби, и просто постоял рядом с могилами. В последний раз я их навещаю. Скорее всего, никогда уже не доберусь до этих мест, так что больше так не постою, склонив голову. Все. Достал из подсумка два маленьких стаканчика, прихваченных с лодки, поставил в изголовьях. Налил в каждый водки, накрыл ломтем серого хлеба. Черным бы надо, да нет здесь черного. Постоял молча, а потом пошел в машину, чувствуя, что теперь расстался с ними навсегда. И от этого стало больно и плохо.
В таком настроении и вернулся в Мюйден. Делать в этот день больше ничего не хотелось, какая-то апатия навалилась, подмяла. Хотелось где-то сидеть, никуда не торопясь, смотреть в окно и пить пиво. По пути встретил Вима, который легко согласился присоединиться ко мне, похоже, что делать ему было особо нечего.
В надежде пообщаться с «Корне-радистом» предложил идти в бар на набережной, все равно дело к обеду, а он этим не манкирует. Вим не возражал, и вскоре мы сидели в еще почти пустом заведении, устроившись у окна, молча пили пиво и разглядывали лодки на воде. Выходной ощущался, суеты на улице было куда меньше, чем в любой будний день.
Было ясно, тепло, по воде метались солнечные зайчики, перескакивая по мелкой ряби, дома, выстроившиеся вдоль набережных, отражались в воде. На торчащей из воды низкой деревянной свае сидела, сложив крылья, жирная серая утка. Мелодично пробили полдень куранты на старом здании ратуши.

На торчащей из воды низкой деревянной свае сидела, сложив крылья, жирная серая утка. Мелодично пробили полдень куранты на старом здании ратуши. На противоположной стороне канала работал цветочный рынок, и покупателей хватало.
— Надо купить тюльпанов, побольше, — сказал я, глядя на торговую суету. — Жена любит цветы, так что найдем, как посадить. И куда.
— У меня жена тоже любила, — как-то странно сказал Вим. — Мы жили во Влаардингене, это возле Роттердама.
— Что с ними? — спросил я, успев подумать, что лучше было не спрашивать, потому что уже знал ответ, но все же спросив.
— Они в первый день погибли, — как-то сухо и внешне спокойно сказал Вим. — Еще даже сама Катастрофа не началась по-настоящему. Очаг заражения был где-то у соседей. Кто-то из них укусил жену, она вернулась домой и заперлась с детьми. Собиралась идти к врачу, мы даже поговорили по телефону. Тогда еще никто ничего не знал. Я теперь поэтому и не люблю выходные, мне некуда податься и нечего делать.
Я не спрашивал, что было дальше, а он и не продолжал, просто пил пиво и смотрел в окно.
Наступила неловкая тишина. Я вообще не знаю, о чем принято говорить в подобных случаях.
— Твои ведь целы? — спросил он.
— Должны быть целы, — кивнул я. — Я успел их предупредить, что дело плохо, и они заперлись в доме.
— А сейчас?
— Не знаю. Знаешь Корне, который радист?
— Конечно, — кивнул он. — Он что-то выяснил?
— Похоже на то, сегодня должна быть ясность.
— Ты поэтому сюда и шел?
— Точно, — подтвердил я.
Ушел он не потому что дела, он бы раньше о них сказал, а потому что не хотел встречаться с Корне, очень для него тема нашего разговора мучительна. Поэтому он пожал мне руку и пошел куда-то по набережной, пока не скрылся за углом. Я проводил его взглядом, а потом, обернувшись к женщине за баром, попросил еще кружку пива.
Корне появился без предупреждения и даже раньше, чем обычно. С красными глазами, явно не спавший, он подсел к нам за столик и, перехватив мой взгляд, сказал:
— На кролика похож? — и усмехнувшись, пояснил: — Не спал сегодня, много позывных собрал.
— В смысле? — не понял я.
— Составляю карту существующих человеческих анклавов. Каждый такой позывной — почти наверняка анклав. Связываюсь, выясняю численность населения, координаты — и на карту.
Ночью помех меньше, а людей в эфире больше. Думаю, что пригодится, я это на добровольных началах делаю.
— Понятно, — хмыкнул я. — А по моим делам что?
— А по твоим делам, похоже, все хорошо, — с довольным видом вытащил он свой блокнот. —
Сеанс связи у тебя на завтра, на одиннадцать утра. Телефон не обещаю, но в телеграфном режиме пообщаешься. Можешь меня поцеловать.
Я чуть пивом не поперхнулся, затем сказал осторожно:
— Боюсь, что не поймут.
— Фигня, поймут, — отмахнулся он. — Весь город знает, что я гей, и что мой партнер пытался меня съесть, после чего мы вынуждены были расстаться навсегда, так что решат, что я всего лишь обрел новое счастье.
— Я лучше доплачу, — сказал я. — Экстра, так сказать. А целоваться не будем, а то получится, что мы всех обманываем. Они за тебя порадуются, а все не так радужно.
С этими словами мой взгляд перескочил на плетеный браслет радужной расцветки, намотанный на тощее запястье Корне.
— Много теряешь, — захохотал он. — Ну ладно, купи мне тогда пива. Платить за работу будешь после связи.

— Ну ладно, купи мне тогда пива. Платить за работу будешь после связи.

18 июня, воскресенье, утро. Мюйден, окрестности Амстердама

Вчера я на радостях здорово напился. Начал с Вимом, потом выпил с Корне, потом пошел гулять по барам, снова встретил Вима, опять выпил с ним, а когда он пошел домой спать, то заглянул в «Де Лопер», где завис до часу ночи, зацепившись языками с компанией из нескольких мужчин и женщин, пьяной в дым. Хорошо, что вышел с лодки пешком, а то на велосипеде обратно и не доехал бы, или башку свернул, или с набережной в воду нырнул бы.
Храпел, похоже, на весь город, потому что кот свалил из каюты в рубку, хотя обычно предпочитал спать рядом. В общем, «забег в ширину» прошел в лучших традициях, давно я так не выступал.
Несмотря на это, сегодня вскочил ни свет, ни заря, хотя надо было бы похмелье переспать.
Не переспал, оно приняло меня в свои объятия со всем пылом. И во рту было гадко, и голова трещала, и сушняк крутил. Пришлось размешать в стакане с водой пару таблеток болеутоляющего и залпом выпить, чтобы хотя бы чуть-чуть в норму прийти. Потом подумал, подумал, плюнул на все, да и открыл бутылку пива, тоже медицина, так сказать. Выбрался с ней на палубу, уселся.
Город еще спал, было воскресенье. По набережной неторопливо проехал патрульный «Г-
ваген», несколько раз проскакивали развозные фургончики — да и все. Отдыхают все сегодня.
А вчера, такое впечатление, весь город лежа ходил, пьяных было — не счесть. Мое первое впечатление о том, что люди здесь сдерживаемый стресс заливают, было правильным, похоже. Хотя, с другой стороны, что еще остается? Интересно, как у нас на родине с этим делом?
От воды тянуло свежестью, пахло морем. Нет, хорошо все же у моря жить. Всегда мечтал и никогда не получалось. Чтобы так, вышел из дому, прошел пять минут — и вот оно, гуляй, любуйся. Откуда такая страсть? Вроде ведь совершенно сухопутный человек, а на тебе.
Пиво ли подействовало, таблетки ли, что более вероятно — не знаю, но головная боль начала отпускать. Поплелся на камбуз, приготовил себе яичницу с беконом — яйца и этот самый бекон купил уже здесь, все из новых припасов. Катастрофа катастрофой, а фермы свои голландцы сохранили, вот и жратва нормальная имеется. Не, не пропадут, работящие.
Такие нигде не пропадают.
На запах жарящегося бекона проснулся Тигр, потянулся вперед-назад, зевнул совершенно невозможным образом, затем спрыгнул со стола, подошел.
— И тебе завтрак, без вопросов, — сказал я, приседая у его миски.
Затем я просто искал себе занятия, постоянно поглядывая на часы. К Корне отправился за полчаса до назначенного времени, хотя идти было примерно три минуты. Жил он, как и я, на лодке, точнее — на большой барже, переоборудованной в отличный плавучий дом. Он на нем сюда и приплыл из Амстердама, когда все началось. Тоже ведь удобно, а? Отвязался от берега — и все, со всем своим имуществом спасся. Правда, там у него какая-то непонятка с любовником вышла, того все же куснули где-то, насколько я понял. Хрен их, педиков, разберет, что они когда в виду имеют.
Баржу заметил сразу, по неслабого размера антенне, больше похожей на мачту.
Действительно здоровая такая баржа, метров так в двадцать, и шириной не меньше четырех, жилье на зависть в такой можно оборудовать.
Все же жаль, что до Москвы каналами не проплывешь, вот бы благодать была на таком плавучем доме отправиться… Мечты, опять мечты бесплодные, сколько можно об одном и том же?
Корне сидел на палубе, в шезлонге, наслаждаясь летним солнцем, и курил косячок, судя по плывущему мне навстречу запаху жженой веревки. Увидев меня, он помахал рукой, приглашая подняться на борт. Когда я прошел по пружинящим под ногами сходням, он поднялся из кресла, протянул руку и сказал:
— Знал, что ты раньше придешь.

— Откуда?
— Сам бы за час пришел, или за два, — сказал он. — Ты сколько с семьей не общался?
— Долго, с тех пор как интернет посыпался.
— Ну и о чем спрашиваешь? — вроде как удивился он. — Тем более ты везунчик. У меня мама в Эйндховене жила, так со второго дня от нее никаких вестей не было. Может и до сих пор она где-то там по улицам бродит…
Он резко отвернулся, и мне показалось, что глаза у него заблестели. Черт, а ведь и вправду получается, что я везунчик, мои-то все же живы. А ведь как мало людей осталось в живых.
Ведь, пожалуй, в кого ни ткни живого, а у него таких потерь… Кого мог спасти даже самый крутой и вооруженный до зубов? Только тех, кто рядом. А вот у кого родители в другом городе? Как у жены моей, например… Тоже ведь… А я тут радуюсь, кретин.
— Лимонад будешь? — спросил Корне, нагибаясь к переносному холодильнику. — Только лимоны не настоящие, просто лимонный сок из бутылки.
— Кислый? — осведомился я.
— Кислый, — кивнул он. — В твоем состоянии то, что надо, обязательно поможет.
— Заметно? — чуть удивился я.
— Очень. Даже по запаху. Хочешь?
Он указал на большой пакет травы, лежащий прямо на палубе.
— Нет, спасибо, не мой стиль, — отказался я.
— Зря. Сам выращиваю, качество гарантировано, — он кивнул на самую настоящую теплицу, устроенную прямо на палубе. — Ладно, посиди пока, подыши воздухом, а я пойду, надо все там включить.
Оставив меня на палубе, Корне спустился куда-то в недра баржи. Вскоре приглушенно затарахтел генератор, откуда-то потянуло солярной вонью, хоть и совсем несильно. Еще минут через десять радист появился в дверях у трапа, ведущего вниз, и позвал меня.
Спустившись по крутым узким ступенькам, оказался перед двумя дверьми. Справа была аппаратная, или радиорубка, черт ее знает, как правильно называть, а слева, за открытой дверью, виднелась стильно обставленная студия, даже не подумаешь, что такое может быть на старой плавучей посудине.
— Нам сюда, — указал Корне на дверь в рубку.
В аппаратной было темно, подсвечены маленькими лампочками, висящими на гибких кронштейнах, лишь рабочие зоны. Корне уселся в роскошное офисное кресло, вполне достойное украшать кабинет председателя совета директоров крупной компании, откинулся, покрутился, потом резко взялся за дело.
— Попытаюсь телефонную связь наладить, — сказал он, глядя в монитор лэптопа и параллельно в какие-то свои записи, — Там, вроде бы, с мощностью на антенне все в порядке, ну и для моего генератора топливо тоже зажимать перестали… Ценят.

19 июня, воскресенье, день. Подмосковье, учебный центр «Пламя»

На узле связи собрались все, включая даже прибежавшего из госпиталя Володю — Настя должна была родить буквально с минуты на минуты. Или в любой час. Ну, если не сегодня, то завтра уж точно.
Немного обалдевший дежурный по связи, похоже, что бессменный, потому что за стойкой восседал тот же самый старлей, поначалу хотел пускать не всех, но случайно зашедший на узел связи начальник разведки анклава, подполковник Пантелеев, крепкий, быстрый, плечистый и лысый как колено, мимоходом его застроил, и тот, махнув рукой, запустил всех.
Связист, немолодой интеллигентный дядька в гражданском, явно из «новой волны», то есть из тех, кто спасся на территории учебного центра от захлестнувшего мир вала ожившей мертвечины, сказал:
— Могу порадовать: на той стороне мощности хватает, необходимости работы ключом нет.
— Не поняла, — чуть нахмурилась Маша.

— Голосом будете разговаривать, как по телефону, только прием-передачу переключать не забывайте, — пояснил он и добавил: — Все же это не телефон.
— И когда можно начинать?
— Очень скоро, — ответил связист. — Четыре минуты до оговоренного времени. Я связь получу, а потом уже вас пущу, хорошо?
— Как скажете, я в этом ничего не понимаю, — ответила она.
Дверь открылась, какой-то молодой парень, тоже в гражданке, занес четыре стула, попарно удерживая их в каждой руке за спинки. Сказал: «Садитесь» — и вышел.
Расселись, взяв младших на колени. При этом даже не заметили, как связист сделал все свои дела и протянул Маше большие наушники и тангенту, сказав:
— Вот тут переключайте с приема на передачу… понимаете, о чем я?
— Да, да, конечно, — засуетилась она, пристраивая наушники на голове. — Андрей! Андрей!
В наушниках что-то слабо гудело, радист сделал страшное лицо, показав пальцем на тангенту. Она спохватилась, отпустила клавишу, успев услышать начинавшуюся с середины фразу:
— … тебя, слышу. Дорогая, как вы там? Прием.
— Нормально! — она почему-то кричала, хотя слышно было неплохо, с помехами и шумом, но чисто и голос легко узнавался. — Нормально устроились, все в порядке, все живы, здоровы, Настя уже в больнице, вот-вот родит, может уже сегодня!
Она опять отпустила клавишу с опозданием, услышала:
— … порядке. Жив, здоров, еду к вам, скоро буду. Дети как? Прием.
Сначала она не поняла, что за «прием», потом сообразила, что это ей сигнал, можно снова нажимать клавишу передачи. То есть вот как надо, чтобы слышать все, а не обрывки.
— У детей все отлично! — она запнулась, вспомнив про Бу-Бу, но потом решила сказать сейчас, глупо скрывать. — У тебя теперь их трое, я взяла девочку. Много детей без родителей,
— и добавила: — Прием.
— Правильно сделала! — послышалось в наушниках. — Маленькая? Прием.
— Чуть старше Сашки, — ответила она, обрадовавшись такой реакции. — Чудо что за девочка, модная и томная — жуть. Как я в детстве, так что любить будешь, гарантирую. Прием.
С «приемом» и вправду лучше получалось, разговор наладился. Никто не торопил, никто не мешал. Узнала, что добрался он из Америки на корабле с попутчиками до Испании, там разжился машиной. Все есть, всего хватает, сейчас выбирает маршрут для дальнейшей поездки. Можно будет или примкнуть к колонне, идущей сушей, или дождаться судна до
Питера. Так удобней, знай, спи в каюте, но тогда в Питере придется добывать машину, а ту, что есть — бросать здесь, в Мюйдене, это такой городок возле Амстердама.
Она рассказала, как они перебрались в «Пламя», как устроились, сказала про дом, чему он здорово обрадовался. Потом говорили дети, болтал Володя, потом снова она. Болтали бы целый день, но связист постучал пальцем по часам у себя на запястье, намекнув на то, что у него другой сеанс связи намечается и пора освобождать аппаратуру. Пришлось прощаться.
Всплакнула, никого не стесняясь, спросила только:
— И когда будешь? — всхлипнула, добавила: — Прием.
— Скоро, — ответил он. — Две-три недели, не больше, а может и быстрее. Не хочу просто один ехать, лучше с людьми. Прием.
— Это правильно, — одобрила она, — одному не надо, про дороги сейчас чего только не рассказывают. Я бы вообще морем советовала. Прием.
— Учту.
Потом прощались, а потом сеанс связи закончился.

20 июня, вторник, утро.

20 июня, вторник, утро. Мюйден, окрестности Амстердама

На следующий день начал искать занятия, потому что делать было нечего. Все назойливей в мозгу ворочалась мысль насчет того, чтобы плюнуть на все ожидания, загрузиться в «ивеку» и отправиться к Москве путем сухопутным. Пообедав не торопясь настолько, что задницу отсидел на деревянном стуле, пива попил, у каналов погулял. Границы безопасной зоны ограничивали маршруты моих прогулок и вскоре обнаружилось, что границы эти тесноваты. Городок крошечный, а его окраина уже и ограда, дальше только на свой страх и риск.
Затем занялся стиркой, благо на лодке была хорошая стиральная машина, нашел себе занятия. Когда вытащенная мокрая одежда повисла сохнуть на натянутых веревках, подошло время к вечернему выходу в «Де Лопер». Вот так, вроде бы и день прошел. Оделся чуть приличней, да и потопал, твердо решив, что дольше сегодняшнего вечера и еще завтрашнего «мутных» ждать не буду, невмоготу уже, все, домой хочу. Как с семьей поговорил, так подперло до последней невозможности, хоть прямо сейчас беги.
У входа в «Де Лопер» стояла небольшая, но шумная и горластая толпа пьяненьких солдат в камуфляже. Некоторые держали пивные бутылки, один, обкурившийся, что ли, ржал без остановки идиотическим смехом, со стоном и повизгиванием. Травой в воздухе тоже пахло.
Тяжелая деревянная дверь пропустила меня внутрь полутемного бара, и я сразу же столкнулся взглядами с «мутными», обернувшимися на вход. Ну вот, кажись судьба. У них на лицах тоже облегчение увидел. Кивнув в знак приветствия, подошел сначала к стойке, и уже оттуда направился с ним с большой кружкой пива в руке. Не на сухую же беседу беседовать.
— Ну что, уважаемые, все в силе? — спросил я, отодвигая тяжелый стул и подсаживаясь к ним.
— В силе, — сразу ответил носатый Дима. — Нам теперь вообще выбирать нечего, от хозяина ушли, обратно хрен возьмут.
— Мы сюда сушей, с попуткой приехали, — пояснил Паша. — То есть нам без вариантов, надо идти за судном и все.
— А если его там нет? — спросил я.
— Должно быть, — ответил он убежденно. — Или уже по ходу что-то думать будем, что-то другое поищем.
— Лучше бы оно там было, — сказал я, глядя ему в глаза. — Я ведь не за красивые глаза подписываюсь, а за то, что до Питера доставите. Не забыли?
— Как обещали, так и сделаем, — ответил за него Дима. — Но сам понимаешь, какие сейчас вообще гарантии могут быть?
В этом он прав, верно. Но я, со своей стороны, тоже с людьми поболтать успел, поспрашивал кое-что. Действительно те края, за Фрисландией, мертвы и пусты, и туда мародеры действительно особо не катаются, хватает добычи ближе. А значит, если они про судно не врут, найти его там будет можно. Есть вероятность, что никакие конкуренты не увели.
Разговор пошел о том, как добираться, и я сразу сказал, что лодка у меня есть.
— Хорошая, пятнадцать метров, только неторопливая очень. Сколько туда идти?
Паша спросил:
— А какая у нее крейсерская?
— Семь узлов, вроде, — пожал я плечами.
Паша посмотрел в потолок, потом зачем-то на часы глянул, сказал:
— Сутки, если приблизительно.
— А что так долго? — удивился я. — Тут вдоль берега и сотни километров не наберется.
— А вдоль берега нельзя, там мель на мели, местами глубина вообще по колено, —
усмехнулся он. — Надо идти в обход островов, а это получается миль сто семьдесят. Как раз сутки и наберутся.
Ага, вот так, век живи — век учись. А я хотел в ту сторону сам, по-каботажному, ввиду берега.

Мог бы и не дойти, получается. Нет, каждым делом должен специалист заниматься, в который раз уже в этом убеждаюсь.
— Ладно, без проблем, — кивнул я. — Что у вас есть, чем вам надо запасаться?
— А ни хрена у нас нет, — сказал Дима. — Хорошо, что ружья забрать смогли, хозяин и их пытался забрать. Одежда и денег чуть-чуть. Все.
— В гостинице?
— А где же еще?
— Хорошо, — кивнул я. — Значит так: запас продуктов с меня. Вооружу вас тоже я, потом забирать не буду, пойдет вроде как моей оплатой за доставку… но это если доставите.
Понятно?
— Понятно, — ответили все хором.
— Тогда…, — я задумался, — … тогда когда нам выходить надо, чтобы к месту с утра подойти?
Нам бы весь световой день не помешал.
— С утра и выходить, — сказал кучерявый Паша, а чернявый Витя согласно закивал.
— Вот с утра и приходите… в шесть… да, в шесть, — сказал я им. — Ангар «Ремонт лодочных моторов» видели?
— Видели.
— Вот там я вас в шесть и встречу, и сразу на лодку. Не нажирайтесь сегодня, понятно?
Лечить и заботиться ни о ком не буду, мне вас еще полезному чему поучить в пути надо.
Девы, готовить умеете? — обернулся я к Таням, неожиданно испугавшимся вопроса.
— Умеем, — пискнула Мелкая.
— Ну вот, тогда камбуз на вас, — сказал я удовлетворенно. — С утра жду.
И расплатившись за весь стол, вышел из «Де Лопера» на свежий воздух. Накурили там все же совершенно беспредельно.

21 июня, вторник, ранее утро. Мюйден, окрестности Амстердама

Вчера спать лег рано, часов в девять, наверное, чтобы выспаться впрок. Что там из нашего похода получится — понятия не имею, но лучше быть готовым к нему по максимуму. В результате проснулся сам в пять утра, поэтому успел спокойно побриться и позавтракать. И ровно в шесть встретил в означенном месте всю компанию «мутных», не выспавшихся и явно похмельных.
— Паша, ты лодку вести-то сможешь? — поинтересовался я у рулевого. — Если завезешь нас куда-нибудь неправильно, я тебя сам расстреляю. Крест на пузе, не пощажу.
— Смогу, смогу, я чутка совсем пил, — сказал он. — А остальные за сутки в норму придут.
Присмотрелся — и верно, вроде как лучше остальных выглядит, свежее, и не разит от него.
Хуже всего девки, они словно не только пили, но еще и роту солдат за ночь обслужили. Или они всегда так выглядят, типа привычный имидж?
Вещей у всех и вправду немного, так, по рюкзаку. Одеты разумно, все же не совсем уже новички в нынешней хреновой жизни.
— Ладно, пошли, — сказал я и пошел во главе колонны.
Лодка новым попутчикам понравилась. Витя сразу сунулся к движку, Паша взялся осваиваться в рубке, я оказался пассажиром. Кот к девицам отнесся подозрительно, но вскоре отношения наладились, кошек, к счастью, обе Тани любили. Вскоре дизель забормотал под палубой, Витя ловко отшвартовал лодку от пирса и она пошла к выходу из гавани Мюйдена. Теперь сюда только за грузовиком вернемся, и, возможно, уже на чем-то другом.
Гавань осталась позади, звук двигателя пометался между стенами волноломов, а затем посудина пошла по удивительно спокойной сегодня глади залива. Публика как-то сразу скучковалась в рубке, только Мелкая хозяйничала в крошечном камбузе, делая бутерброды.
— Значит так, воины, — сказал я, открывая шкаф. — Я вам чуть-чуть стволов прихватил, будем осваивать. В армии кто служил?
— Я и Витька, — обернулся от штурвала Паша.

— «Калаши» знаете, в общем?
— Ну так, постреляли чуть-чуть совсем, — вроде как засмеялся он.
— Дима? — обернулся я к носатому.
— Не, никогда не приходилось, — ответил он вроде как даже с сожалением.
— Хорошо, — задумался я. — Вить, тогда «калаша» даю тебе, понятно? Но умение с ним обращаться и сборку с разборкой ты мне сейчас яви, понял?
— Понял, — сказал он, принимая югославскую «Заставу». — Только я таких в руках не держал ваще.
— Все как в нашем, только чуть хреновей, — объяснил я. — Приклад… смотри, вот так откидывается… и вот так обратно… Понял?
— Ага.
— Ну и молодец. Паша!
— Я!
— И Дима. Получаете пистолеты. «Глоки». Они без предохранителей, так что сами смотрите, яйца себе не отстрелите.
Я выложил два трофейных «глока» на стол вместе с кобурами, снятыми тогда с убитых албанцев. Заодно по запасному магазину и по паре коробок патронов. Добавил шесть магазинов к «калашу» и две пластиковые упаковки американских автоматных патронов.
Сначала я думал дать им трофейные канадские М4, но потом решил, что нормально обучить ими пользоваться за один день все равно не смогу, первый адреналин — и у новичка вся наука из головы вылетит, пусть уж «глок» осваивают, который даже с предохранителя скидывать не надо. Все равно я на них как на серьезную военную силу не рассчитываю, больше на себя.
— Паша, у тебя будет задача простая — от штурвала вообще ни ногой, ни при каких обстоятельствах, понял? — спросил я у рулевого.
— Понял, чего тут не понять.
— Витя, будешь со мной вторым номером… справишься? Вперед не лезть, в меня не стрелять, делать что скажу.
— Ну… да, справлюсь, — ответил он не слишком уверенно.
Ага, справится он. Свежо предание, но верится с трудом. Однако в помощь его использовать придется, все равно больше некого.
— Дима, ты двустволку эту знаешь? — показал я на короткое ружье Паши.
— Эту знаю, без вопросов.
— Тогда свою оглоблю пока отдашь ему, а сам вооружишься двустволкой, — решил я. — С близи она круче любого автомата, но тебя хоть учить не надо. Паша, слышал?
— Слышал.
— Дим?
— Нормально, справлюсь. Делать-то чего?
— Будешь «на все руки от скуки», на подхвате, затыкать собой прорывы фронта, — затем заговорил уже громче, обращаясь ко всем: — Самое главное для всех — слушать меня как глас с небес. Это понятно? Ни обсуждений, ни вопросов, ни споров — ничего. Я просто так ничего не прикажу, у меня просто в таких делах больше опыта и объяснять все и всем мне просто некогда. Если что надо — спрашивайте заранее или после дела. А сейчас займемся освоением матчасти.
Лодка шла себе по заливу, шлепая бортом по мелкой-мелкой волне, а «мутные» старательно разбирали «глоки». Действительно, пистолет проще и найти трудно, разве что опасен он в руках у дурака…
— У нас есть сутки, — продолжал я ездить по мозгам присутствующим. — Стрелков за это время я из вас не сделаю, но могу научить не застрелить самих себя. Способ для этого один, будем отрабатывать положение указательного пальца правой руки… все ведь правши, так?
Оказалось что все, левшей не было.
— Значит так, — продолжал я. — Указательный палец правой руки должен быть выпрямлен и находиться на рамке пистолета или, соответственно, на ствольной коробке автомата в любой момент, кроме того, когда оружие направляется на цель для того, чтобы эту цель уничтожить.

Понятно? Для того, чтобы у нас это получалось автоматически, займемся бесконечными повторениями одного и того же движения. Вот такого…
Я вытащил из кобуры «зиг-зауэр», навел его на спасательный круг, сдвинул палец на спусковой крючок. Придвинул пистолет к груди и одновременно сместил палец со спуска на рамку. Так повторил несколько раз.
— Вот и делайте как я. Научитесь — получите патроны. Нам еще пострелять немного надо будет.
В общем, все были при деле, даже Паша, которого я пока подменил на штурвале.
Упражнение было не сложным, вскоре у всех начало получаться без особых ошибок. Затем начали отрабатывать выхватывание из кобуры и вкладывание в нее, а Витю я гонял на предмет того, чтобы он научился ствол опускать, когда я прохожу через линию огня. В общем, и польза, и личный состав занят, некогда дурью маяться и лишние мысли думать.
К вечеру мы вышли из заливов, прошли мимо островов в Северное море, где волна заметно усилилась и появился довольно резкий и прохладный ветерок. Я забеспокоился было, но
Паша сказал, что «здесь всегда так, все в норме». По правому борту проплывали длинные, постепенно растворяющиеся в вечернем сумраке острова с разбросанными тут и там огоньками, было тихо, только дизель дырчал неутомимо.

22 июня, вторник, утро. Дельфзийль, северо-восток Нидерландов

График выдержали вполне даже точно, дошли до места ровно за сутки, как Паша и прикидывал. Менялись, стояли вахты, в сущности даже выспаться удалось. Тани с камбузом справлялись, так что и с питанием был полный порядок.
На подходе к городу с диким названием Дельфзийль, как мне удалось прочитать его на карте, я взялся уже за свое оружие. Приготовил М16 с оптическим прицелом и глушителем, выложив рядом большую стопку набитых магазинов. Это будет орудием зачистки местности с безопасной позиции, и негромко, и достаточно точно. Приготовил пулемет. Зарядил ленту, рядом уложил разгрузку с двумя дополнительными коробками. Это на случай появления мутантов, я еще хорошо помнил о том, что говорили ирландцы в крепости в городе
Фуэнхирола. А они говорили, что на мутанта лучше пулемета нет ничего, и я в это верю.
Несмотря на маленький калибр, легкая пулька калибром 5.56 миллиметра с небольшой дистанции наносит страшные повреждения, создавая огромную так называемую временную полость. Это потом, когда скорость падает, повреждения становятся куда скромнее. Но с близи из такого пулемета можно просто пополам перерезать, полости перекроют друг друга и… Любому «суперу» должно хватить, тем более, что в ленте двести патронов.
С чем идти? Взял бесшумный «хеклер». Пусть он против того же «супера» и слабоват, но он очень, удивительно тихий, никакого лишнего внимания не будет. На него «Эо-Тех» поставил и зеленый лазер нацепил, вместе с фонарем. Мало ли, где там придется шляться.
Бесшумный «зиг» всегда со мной, в кобуре, ну и под разгрузкой запрятан маленький револьвер «андеркавер». Это уже так, если застрелиться, разве что, или как самый последний шанс, почти иллюзорный.
Так… гранаты, теперь без них вообще никуда, причем сплошь «светозвук». На мертвяков он хорошо действует, проверено. И дымовая, думаю, что и от атакующих зомби можно дымом прикрыться при необходимости.
Проверил снаряжение, как надето, как подогнано. Затем устроил проверку связи. С этим тоже все в порядке оказалось.
— По тому, кто что делает, еще вопросы есть?
Вопросов не было, зато Паша сказал, указав вперед:
— Пришли, вон вход в гавань.
Точно, не перепутаешь. Огромные ангары складов, вытянувшиеся вдоль берега, краны, дальше, в глубине, вообще какая-то бесконечная промзона.
— А что тут вообще есть? — полюбопытствовал я.
Паша ответил:
— Здесь химия сплошная, несколько химических заводов.

— А что тут вообще есть? — полюбопытствовал я.
Паша ответил:
— Здесь химия сплошная, несколько химических заводов. Краски всевозможные отсюда возят и полиэтилен в офигенных таких рулонах.
— Это который на теплицы идет? — уточнил я.
— Наверное, — ответил Паша. — Тут их полстраны, теплиц этих.
— Я заметил.
Интересно, а в нынешних условиях полиэтилен как товар? Хороший или так себе? И теплицы, и накрыть что, и гидроизоляция… он ведь на теплицы толстенный идет, прочный, я обратил внимание. А вот если судно найдем и на Питер пойдем, то… а ведь не лишено смысла, пожалуй, не лишено.
— Его с этих складов грузят? — спросил я, показав на длинный ряд ангаров с надписью
«Wagenborg. Bulk terminal», хорошо видимых с моря.
— Да вроде, — пожал он плечами. — Мы здесь красками грузились корабельными, вон с тех причалов, видишь? И ходили с ними в Швецию и Финляндию. А вот там, смотри — там
Эмден, Германия. Там завод «Фольксваген», делает «Пассаты», и тоже краску брали отсюда.
А если пройти выше по Эймсу, это речка, то там дальше большая верфь будет, в Хофе, они чуть не половину больших круизников строят, а заодно газовозы, паромы и что-то еще…
— И? — чуть подогнал я его, понимая, что он не просто так осведомленность демонстрирует.
— И тоже краску брали отсюда. А таскали им эту краску…
— На маленьких «дженерал карго»? — догадался я.
— Именно так! — обрадовался моей сообразительности Паша. — А стояли они всегда вон там, за тем терминалом, просто отсюда хрен разглядишь, на месте они, или нет, надо в гавань войти. Ну, почти всегда, если точнее.
— Так входи, разве я против?
Лодка неторопливо двигалась ко входу в гавань мимо больших складов, выстроившихся в ряд на рукотворной косе. Затем коса превратилась в бетонную стенку, которая все не заканчивалась и не заканчивалась. За ней были видны выстроившиеся стеной заводы, стоящие вплотную один к другому, трубы, цеха, какие-то непонятные металлические конструкции, в общем, промзона, и отнюдь не из маленьких, прямо пейзаж в стиле «пятилетку в четыре года».
Я даже присвистнул, причем отнюдь не радостно. Производства тут все больше химические и мне уже представились последствия неуправляемой утечки этих самых химикатов из всех заводов разом и куда попало. Не думаю, что там все так бросили, заглушили, наверное, что смогли, но вот насколько это долговечно? Я бы точно не захотел оставаться поблизости надолго. И не останусь. Кстати, мы тут сейчас ничем не надышимся?
И, наконец, показался все же вход в гавань. Лодка начала заворачивать в него по плавной дуге, все выбрались на палубу, даже до того сидевшие в каюте Тани. Никто ничего не говорил, все напряженно ждали. Вот прошли между раскинувшихся крыльями стен, вот вошли уже в акваторию порта и пошли обратно, уже между той самой бетонной стеной и заводами, с такого расстояния впечатлявшими еще больше. Насчет утечки химикатов я немного успокоился, у берега было множество чаек, орущих и мельтешащих низко над водой, а это значит, что и рыба здесь есть, так что если воздух и вода даже и отравлены, то не сильно, выдюжим.
— Это что, терминал заправочный? — показал я вперед, на знакомое с виду сооружение —
огромные танки на берегу и что-то вроде плавучей пристани, от которой трубы тянутся к тем самым танкам.
— Он самый, — подтвердил Паша. — Тут биотопливо в танкеры заправляли, вон там завод по его производству. Дальше, в канале, еще один есть, поменьше, оттуда бункеровщики брали.
Так, уже полезные знания.

Дальше, в канале, еще один есть, поменьше, оттуда бункеровщики брали.
Так, уже полезные знания. Так или иначе, а горючее здесь есть, хоть био, хоть нормальное.
Как до него добраться — тот еще вопрос, мы это в Нью-Йорке все проходили, но «есть» — это всегда лучше чем «нет». Что-то можно придумать. В любом случае, нам повезло в том, что у людей до этого порта пока еще руки не дошли. Хотя оно и понятно, как говорится «все пальцы в рот засунешь — рот порвешь». Людей мало, а портов в Голландии много.
Изгиб широкого канала, по которому мы сейчас шли, не позволял разглядеть внутреннюю акваторию порта, поэтому компания нервничала все сильнее и сильнее, да и я вместе с ними, я тут тоже лицо куда как заинтересованное. Все закрывало некое огромное сооружение с краном, назначение которого я никак не мог понять. Не выдержал, спросил:
— Паш, это что?
— Док сухой. «Нистерн-Сандерн», как раз сухогрузы строят. Но здесь не строят, только ремонтируют.
— Понятно… — кивнул я.
Лодка прошла еще немного и Паша с Витей почти одновременно выматерились. От всей души. Теперь гавань была как на ладони и даже мне, абсолютному чайнику, было понятно, что нужного судна здесь нет. У причальной стенки притулились два пусть и не самых больших, но и не маленьких сухогруза, еще стояли самоходные баржи такого вида, что мысли о плавании на них в открытом море отпадали сразу. У причалов выстроились буксиры, за еще одной бетонной стенкой в небо тянулся лес мачт парусных яхт, а вот того, что мне описали, здесь не было точно.
— Что, конем скатались? — вздохнул я.
— Не знаю, — пожал плечами Паша. — Корыто это, «Мариетта», обычно вон там стоит, у той стенки, — показал он рукой. — Но это именно что обычно. Но не всегда.
— В смысле? — уточнил я.
— Если оно здесь, то может быть еще в двух местах.
Сказал он это без особого вдохновения, поморщившись.
— И?
— Туда шлюз.
Доселе молчавший Дима вдруг сказал:
— И че с того шлюза? Кто его открывать будет? Все, в пролете, поворачиваем.
— Да щас, — оборвал я его, в основном из неприязни к нему и желания противоречить. —
Думать надо.
— Все шлюзы вручную открываются, — заговорил вдруг Витя. — Точно знаю. Но медленно шо звездец, полдня пройдет.
Почесав в затылке, я сказал, пожалуй, самую умную фразу за последнюю как минимум неделю:
— Если что-то открывается вручную, то наверняка есть еще и резервный электропривод, от генератора. Кто сейчас на чисто ручной привод будет рассчитывать, если генераторам этим рупь цена в базарный день.
— Хм… — задумался Витя. — А ведь точно. Паш, швартуйся куда-нибудь, прикинем палец к носу.
— Лады, — согласился тот.
Дима только скептическую рожу скривил, но с ним мне и так уже все ясно было, всерьез я его не воспринимал, в отличие от его спутников.
— А сам шлюз где? — уточнил я.
— Там, за заправочным терминалом, — показал рукой Паша. — Куда швартуемся?
— Знаешь…, — задумался я, оглядывая окрестности, — давай во-он туда, где буксиры. К последнему пирсу, хорошо?
— Без проблем.
Странное впечатление производил порт. Солнечное утро, чайки над головой, зеленая вода, яркие цвета кораблей и портовых сооружений, тут подсознательно ждешь шума, суеты, работы, а здесь как стоп-кадр включили, все замерло, ничего не шевелится. Все замерло, ни звука ни с какой стороны, ни единого движения. Противоестественно как-то.

Место для швартовки я выбрал потому, что там и на берегу не видно было ни единого мертвеца — огражденная складская зона, и от берега к причалам вели довольно узкие мостики, которые было легко охранять. А небольшой, новенький с виду буксир заинтересовал меня с точки зрения пополнения запаса топлива, там как раз удобно перекачивать будет. Если он, буксир этот самый, никем неприятным не занят, разумеется. И если топливо в его танках есть.
Был и еще один аргумент за это место. Похоже, что через этот порт эвакуировали людей.
Барьеры какие-то полицейские на берегу выстроены, витки колючей спирали на рогатках, ленты полосатые, даже таблички со стрелками и какими-то предупреждающими надписями.
Видать, зараза на эти края с суши накатила, людей вывозили водой. А вот в порт, похоже, их везли на грузовиках, которые так и бросали возле причала, небрежно выстраивая в длинный неаккуратный ряд. Могу на что угодно поспорить, что в половине из них даже ключи в замках, кто будет их выдергивать, если все равно бросать машину приходится? Кто-то выдернет по привычке, да и в карман сунет, а кто-то плюнет и в замке оставит. А нам, похоже, светит разведка. Может быть и вправду сухогруз этот маломерный где-то еще притулился?
Ладно, даже если планы и не сбудутся, ничего особо не потеряю. Обратно ходу еще сутки, топливо по-любому найду, и лодку заправить, и грузовику для сухопутного пути, так что облом наступит только моим спутникам, они на это, похоже, все, что у них есть, включая самих себя, поставили.
— Паш, а буксир вам не нужен? — поинтересовался я. — Подцепите баржу и будете грузы гонять не хуже, чем на вашем «дженерал карго».
— Не, ни хрена не выйдет, — немного нервно усмехнулся он. — Тут и буксир рейдовый, у него топлива запас на день хода, и баржи такие же, для спокойной воды. А наше корыто и в шторм пойдет, и запас хода у него на неделю, наверное.
— А, вон оно как…
Стоящий у причала буксир медленно приближался. Надо же как… а то выглядит он вполне ничего, новенький такой, блестящий, как с картинки.
Лодочный дизель молотил все медленней, наш рулевой сбросил обороты, причал, увешанный по периметру старыми покрышками, приближался. Не причал это вовсе даже, а дебаркадер. Это я по неграмотности своей его сперва за причал принял. Хотя, какая разница…
— И теперь осторожно! — добавил я для всех, вооружаясь винтовкой с оптикой. — Там что угодно может быть, так что вперед не лезть, действуем только по моей команде. Девы, марш в каюту, тесно на палубе.
«Девы» поморщились от моей бесцеремонности, но спорить не стали, свалили внутрь лодки.
Пусто вокруг, совсем пусто, мертво. Везде уже мертво на земле и это место отнюдь не исключение. Пустые большие склады справа, если вперед глянуть, так там какое-то пятиэтажное офисное здание видно метрах в трехстах, да и все. Справа мост, то ли наплавной, то ли так выглядит, за ним еще какой-то заливчик… город далеко, нам оттуда ничего грозить не может. И в любом случае, в грузовике можно куда угодно прорваться.
Так… значит, возможна опасность только с пришвартованных судов. Буксир, он побольше, и у соседних причалов три суденышка поменьше, явно для каких-то внутренних нужд порта использовавшихся. За нами осталась яхтенная стоянка, там сплошь парусные, и одноэтажное здание прямо на берегу…
— Там что?
— Контора грузового терминала, — ответил Паша.
— Понятно…
Лодка тюкнулась в дебаркадер ловко сброшенными Витей кранцами. Все, приплыли вроде как.
— Что теперь? — спросил Паша негромко.
— По-хорошему, я бы от причала отошел метров на… сколько-нибудь, чтобы вам самих себя охранять не надо было, — подумав недолго, сказал я.

— Витя со мной пойдет, мы машину поищем, а вы здесь ждите… и со связи не пропадайте, понятно?
— А на хрена машина? — удивился он.
— Искать твой пароход, — пояснил я. — Может его вообще нет, так на кой черт нам тогда со шлюзом возиться?
— А! — понял он. — Но тогда не Витьку, тогда меня брать надо, я здесь окрестности знаю лучше.
— Тебя? — задумался я, а потом решил, что никакой разницы. — Давай тебя, мне все равно.
— Вить, давай на мое место, — обернулся к молча слушавшему разговор приятелю Паша.
Сменились. Выбрались на дебаркадер, огляделись. Пусто. Никто не бросается на нас, никто не бежит. Стальная дверь в рубку стоящего рядом буксира закрыта, за стеклами тоже никого не видно.
— Отходи, — скомандовал я в рацию, и лодочный дизель немедленно зарокотал, оттягивая
«Quo Vadis» задним ходом от причала.
Так… до грузовиков отсюда метров сто, рукой подать. Их там штук тридцать, наверное, и бортовые, и с «боксами», у всех на борту красной краской вкривь и вкось написано слово
«Evacuatie». Хороший признак для жителей города все же, явное свидетельство того, что какая-то организация здесь сохранялась до последнего момента. А город, кстати, от порта самой настоящей бетонной стеной отгорожен. Видать, от шума сделана, но от мертвецов бродячих такая еще лучше должна спасать. Метра три в высоту стенка, это не баран начихал.
Вот оно в порту и пусто…
Перехватив оружие «по-патрульному», сказал Паше, обернувшись к нему:
— Сзади слева держись, и налево же поглядывай, понял?
— Понял.
— Пошли.
С дебаркадера на широкие, огороженные мостки, ведущие уже к берегу. Спокойно, походным шагом, только головой верчу во все стороны, сюрпризов очень не хочется. Вот уже и бетон под подошвами. Тихо как все же, невозможно тихо, так не должно быть в портах и возле городов вообще. Крики чаек только оттеняют эту тишину, они теперь единственный звук на все окрестности.
От этого и страшновато, к слову. Страх идет от неправильности происходящего, потому что все вокруг неправильно, человек к такому не привык и в голове это до конца не укладывается.
Сдерживаясь, чтобы не сорваться на ненужный и суетливый бег, иду по мосту шагом. Вон уже грузовики, рукой подать. Ближе всего стоит головастик «Нисан Кэбстар», скоромного вида полуторка с квадратной кабиной, маленькими колесами и металлическим кузовом с низкими рифлёными бортами. Водительская дверь приоткрыта, похоже, что тот, кто бросил эту машину, даже захлопнуть ее поленился.
— Внимательно, не суетись…, — предостерег я жавшегося ко мне Пашу. — И отстань чуток, метра на полтора, мешаешь.
Тот чуть испуганно засопел и все же поотстал. Обстановка мне на нервы действует, а я уже, наверное, ко всему привычный, так что пашин испуг мне очень понятен.
Остановился, присел, заглянул ниже машин… нет, ничего никаких ног, никаких ползущих мутантов, ничего, только слабый ветерок гоняет по бетону мусор. Много здесь мусора, пластик, бумага, бутылки какие-то… Откуда намело? Или эвакуированные навалили? Скорее всего… Кстати, мертвечиной попахивает, причем заметно. Как раз ветерком и несет откуда-
то. Не «живой мертвечиной», а самой настоящей, разлагающимися трупами. Нехорошо, это очень нехорошо, если где-то много трупов, то там и других проблем должно хватать.
Ладно, разберемся, а пока пусто впереди, можно идти.
Вот и грузовик. Паше:
— Назад смотри!
Дверь нараспашку. Ключей в замке нет. Ошибочка вышла. Ладно, еще не вечер. Дальше еще один «Кэбстар», точно такой же, похоже даже, что их из одного гаража прихватили.

К нему теперь… а у него дверь заперта. Можно стекло разбить, но машин еще много, зачем зря шуметь. Просто дальше, дальше.
Дальше «Транзит», обычный развозной фургон с поднятой крышей. В сплошных металлических бортах прорезаны кое-как, сикось-накось, то ли окошки, то ли бойницы. Или просто от клаустрофобии, людей же возили в кузове. Ухватился за большую черную ручку, рванул — дверь открылась. И взгляд остановился на ключах в замке. Бинго!
На ступеньку и в кабину, разблокировать дверь напротив. Так, заведется? Должно, времени мало прошло, с чего аккумулятору садиться? Рано еще садиться. Вот постоит до весны, например, тогда точно проблемы будут, а сейчас рано, рано… «ключ на старт», ха-ха…
Дизель схватился почти сразу, пару секунд покрутившись вхолостую. Затарахтел, что-то забренчало от вибрации в пустом железном кузове. Так, топливо… больше трети бака, нам за глаза хватит.
— Нормально! — обрадовался Паша.
Ну да, вроде как один этап вылазки завершился, у нас есть машина. А ему, похоже такие приключения еще и в диковинку. Ничего, привыкнешь, у нас дел еще много, если ваше корыто найдем. Есть у меня идеи кое-какие…
«Транзит» неожиданно резво тронулся с места, легко управляясь маленьким податливым рулем. Колеса фургона выворачивались на такой угол, что так круто завернуть даже легковушка не смогла бы, пожалуй. Проехав по бетонной площадке в сторону моста, я выбрался на дорогу, столкнув передним бампером перегораживающую выезд рогатку, и остановился.
— Куда теперь?
— А что первое? — задал встречный вопрос Паша. — Смотрим шлюз или ищем судно?
— М-м… давай с судна начнем, — решил я. — Если его нет, так и шлюз ни разу не актуален, так?
— Ну да, вроде, — согласился он. — По-любасу налево сворачивай, нам пока туда.
— Как скажешь…
Железнодорожный переезд, а за ним стена, отгораживавшая порт от города, закончилась.
Проехать, однако же, было нельзя, на проезде была настоящая баррикада из наскоро сделанных металлических рогаток, переплетенных все той же колючей спиралью. За этой баррикадой была настоящая гора из трупов, несколько десятков вповалку лежащих тел. А перед укреплением насыпано гильз без меры, уже успевших потемнеть. Вот и источник вони, долго искать не пришлось. Тяжелая, гнилая вонь, мухи, потеки желтовато-бурой слизи по серому асфальту.
— Щас сблюю, — сказал Паша, тяжело задышав.
— В окно, здесь не вздумай, — сразу предупредил я его, медленно подкатывая к бывшей линии обороны и останавливаясь.
Здесь не пройдем. Мы просто трупы не переедем, если даже не принимать в расчет примерно три десятка завтракающих гнильем мертвяков, устроившихся прямо на этой груде.
И с десяток собак. Паша уже блевал в окно, и мой желудок за компанию задергался в спазмах.
Некоторые из мертвецов уставились на нас, большинство же от трапезы не отрывалось.
— Поехали отсюда, а? — жалобно попросил Паша. — Слушай, мне плохо, поехали, а?
— А то мне хорошо, — проглотив неподатливый ком слюны, буркнул я, включая заднюю скорость.
Фургончик, подвывая коробкой, резво побежал назад, за поворот стены, в укрытие. Нечего зря внимание привлекать. Резкий поворот с креном, тормоз, остановка.
— Куда теперь?
— Щас, дай подумать, — вытер рукавом со лба пот заметно побледневший Паша.
Затем он извлек из кармана пачку одноразовых салфеток и вытер испачканные рвотой губы, выбросив измаранный комок бумаги в окошко.
— Надо тебе? — протянул он мне пачку.
— Нет, я не разгружался, — чуть погордился я, отказавшись.

— Нет, я не разгружался, — чуть погордился я, отказавшись.
— А я все что сожрал выметал, — пожаловался он, после чего перешел к делу: — Давай обратно к берегу, попробуем через порт, мимо топливохранилища проехать.
— Как скажешь, — опять согласился я, и вывернув колеса до упора, развернул «Транзит» в противоположную сторону.
Выехали к берегу, прокатили мимо ряда грузовиков. Я еще подумал, что вместо маленького и легкого «Транзита» надо было бы прихватить что-то больше и тяжелее. Мало ли, вдруг придется использовать как тягач или таран. Потом, подумав, решил не заморачиваться, потому что расстояния здесь все такие, что доплюнуть можно, а если встретим проблему, то встретим ее скоро. Значит и вернуться сможем в любой момент.
Попутно проверил связь с лодкой, Дима откликнулся мгновенно. Нормально. Сказал, что «проверка слуха», на этом беседа закончилась.
Огромные танки, выстроившиеся рядами, оказались на вид еще больше после того, как мы к ним приблизились. Интересно, их все же выкачают при первой возможности, или так и оставят топливо здесь храниться? Я бы так и сделал, если честно. Пришвартовал бы прямо напротив какую-нибудь посудину с вооруженной охраной, и по мере необходимости подгонял бы к терминалу танкеры. Есть же всякие маленькие вроде рейдовых, с которых суда заправляют, вот ими бы мало помалу топливо и вывозил. Или оно портится, не помню…
Нет, если доступа воздуху нет, то ничего с ним не случится. По-нормальному надо бы в бочки все это переливать, тогда можно вечно хранить.
Кстати, у голландцев и нефтяные платформы свои есть в Северном море, интересно, там добыча еще идет? А если идет, то куда все сливают? Можно скважину заткнуть, или как?
— Вон там сворачиваем, и будет шлюз, — показал пальцем Паша. — Ну и мост в промзону как раз по шлюзу.
Действительно, примерно через сотню метров дорога резко завернула направо, повторяя линию берега, и нам открылся вид на широкий, метров тридцать от берега до берега, канал.
Вдоль берегов тянулся ряд каких-то едва торчащих из воды столбиков неизвестного мне назначения, а вот дальше был шлюз. Нормальный такой шлюз, какие я уже видел в
Голландии, но с одной дополнительной деталью — по мосту над шлюзом шла железная дорога. И как следствие, мост был разводным. Он висел над водой так низко, что под ним разве что прогулочная лодка могла бы пройти без проблем, для любой другой посудины, пусть даже для моего «Quo Vadis», мост надо было разводить. Точнее, не «разводить», а скорее «поднять» — могучего вида подъемное устройство нависало как раз над убирающимся пролетом.
— Ох, ё-моё…, — протянул я. — Может быть проблемой, не находишь?
— Да это понятно, — согласился со мной Паша. — Вон там, домик такой загогулистый видишь? Оттуда управляли.
Дальше по дороге опять виднелись рогатки, но не сплошняком, да еще и разбросанные.
Хватало и костей, но трупов здесь наверняка было куда меньше, и сейчас на них питалось всего трое мертвецов, не обративших на нашу машину никакого внимания. Я остановился.
— Паш, погляди по сторонам и будь на связи, — сказал я, открывая водительскую дверь и выбираясь на подножку. — А я быстро по шлюзу пробегу, гляну, как там и что. Лады?
— Давай, — нервно кивнул мой спутник, вытаскивая из кобуры выданный мной пистолет.
Выбравшись из фургона, бегом дернул к мосту. Капитальность сооружения как-то вызывала сомнения в том, что здесь можно справиться вручную. Если нет резервного питания, то хана, можно даже не мечтать протащить по каналу хоть что-нибудь. Насчет ворот шлюза… тут возможны варианты, похоже. Шлюз с двумя проходами, для встречного движения, наверное, с каждой стороны в бетонной стене по синенькой металлической двери.

Шлюз с двумя проходами, для встречного движения, наверное, с каждой стороны в бетонной стене по синенькой металлической двери.
И посередине нечто похожее на ДОТ с такими же дверями. Подозреваю, что вручную ворота можно раздвинуть оттуда, так по всей логике получается. А вот что с мостом делать?
Так, мне все здесь проверять не надо, думаю, что «мои» ворота вот из этой, ближней дверки раздвигаются. Ну и из «дота», вторая их створка. Сам-то шлюз тут простенький, это даже мне, полному невежде, видно. Уровень воды в канале выше чем в гавани, так что если идти из канала, то надо зайти в шлюз, закрыть ворота за кормой, потом спустить воду до уровня моря. Ну и вторые ворота можно открывать. Если идти в канал, то все строго наоборот, не запутаешься при всем желании. Остается только понять, как это все сделать.
А где может быть резервное питание, генератор которое, в смысле? В том домике, что фасадной стеной похож на развернутый флаг, к которому кто-то приделал половину стеклянной банки? Да наверняка, кто там что мудрить будет… Тем более. Что «домик» аж в три этажа, а если присмотреться, так и вообще здоровый. Ладно, не глянешь — не разберешься.
— Паша, проверю «диспетчерскую», — сказал я в рацию.
— Может, после?
— Лучше сейчас, все равно из машины вылез. Чтобы два раза не вставать, так сказать.
— Мертвяк на тебя смотрит, — немного обеспокоенно сказал он.
Я обернулся, присмотрелся. Точно, один из мертвецов оторвался от еды и наблюдал за моими перемещениями. Ну и хрен с тобой, наблюдай, главное близко не подходи.
Перебежав на другой берег, замер, оглядываясь. Нет, пусто, все в порядке, можно дальше.
К диспетчерской пошел по большому кругу, стараясь издалека заглянуть за здание, чтобы случайно не нарваться на толпу отдыхающих от мирской суеты зомби. Тут правило простое действует: «Не вижу — не иду!» С дурной привычкой мертвецов впадать в их мертвецкую каталепсию можно нарваться на проблемы в любом месте, это правило я уже давно усвоил, повторять не надо.
Толстая труба «глушенного» ствола навелась на угол здания, я двигался коротким скользящим шагом, высоко поднимая носки, красная марка прицела держалась на том месте.
Откуда могла появиться потенциальная угроза.
Пусто. Никого. И это хорошо. Так, что там есть? Так, с торца ворота вроде гаражных, зеленые, металлические, поднимающиеся шторкой… Очень может быть, что там генератор.
Генератор должен быть большой, из тех, что в контейнеры монтируются, как я думаю. Вот через эти ворота, как мне кажется, его и монтируют. Не думаю, что он даже стационарный, потому что случись чего, его не чинить, а менять надо, иначе работа в порту встанет… Так… сзади еще три двери. Одна справа, рядом с ней два окна, и еще две слева, в глухой стене…
Оглянулся назад, на фургон. Вроде все спокойно, ни один из мертвяков к машине пока не идет. Связался с Пашей на всякий случай, спросил:
— Как обстановка?
— Страшно, если честно, — ответил тот. — Они то жрут, то на меня смотрят.
— Не ссы, запрись в случае чего, и из окна их стреляй, — посоветовал я. — Ну и на помощь зови. Ладно, я скоро буду.
В диспетчерскую сам не полезу, а вот через окошки загляну, хоть что-то выясню. Пока тихо вокруг, спокойно — самый момент подходящий.
Проломившись через жидкие кусты и перескочив через низкий декоративный заборчик, подошел к воротам. Возле них, кстати, прямо на газоне были видны следы колес грузовика.
Интересно, кого это сюда уже после Катастрофы приносило? До нее аккуратные голландцы по газонам бы не катались, это и ежу понятно.
Хотел дернуть дверь, но потом решил сначала в окна заглянуть. Через пыльное уже стекло видно было плоховато, но разглядеть все же можно.

Какой-то холл маленький, дальше стена.
Что за стеной — хрен поймешь, но именно туда ворота и ведут.
Середина здания напоминала половинку стеклянного цилиндра, поставленную стоймя и прижатую к стене. Заглянул и туда для того, чтобы разглядеть ведущую наверх лестницу и пальмы в кадках. Эстеты, блин. Так, а дальше что?
Последние две двери был заперты на ключ, и выглядели достаточно крепкими для того, чтобы не рассчитывать выбить их пинком. Тем более, что они открывались наружу. Так что еще подумать придется, как их вскрывать, если, конечно, у нас вообще будет повод туда лезть.
Ладно, что зря у закрытой двери стоять… Потянул створку на себя, открылась. Первое, что сделал — воздух внутри понюхал. И выругался. А пахнет воздух мертвечиной, причем густо и тяжко, как из могилы разверстой. Насчет «ацетонности» уже и не скажешь, духан такой, что дыхание забивает напрочь, а желудок колом встает где-то под горлом, сжимаясь опасным спазмом. А вон на полу следы крови, как мне кажется. Выцвели, уже и побуреть успели, и посветлеть, но все равно заметно. И заметно то, что называют «следами волочения», эта самая кровь от входной двери до поворота на лестницу размазалась. Ладно, пока хватит, ухожу.
Зачищать придется домишко-то, почти навреняка… и как-бы не от мутанта, кто там по полу мясо кровавое таксал? Хотя, ни черта я не выяснил, мог там и просто кто-то умереть и разложиться, тоже возможно. А проверять сейчас нельзя, не доэтого и не готов.
Прикрыв за собой дверь, огляделся. Отломал с кустика ветку, прислонил ее к двери. Если какая тварь эту дверь откроет, то ветку сдвинет, без вариантов. Что это дает? Хотя бы то, что степень активности того, кто внутри, определить смогу. Ладно, все, к машине, может вообще вся эта беготня впустую.
Мертвяки к машине так и не пошли. Паша все же заперся внутри и с испуганным видом наблюдал за ними через стекло, но они так и продолжали обгладывать кости, подбирая их с асфальта. Вообще не дело, что они тут тусуются, могут помешать в самый, как всегда и бывает, неподходящий момент. Надо бы исправить это упущение, а заодно Пашу чуток подучить. Хотя нет, не надо, лучше я сам, с глушителем, нехрен лишнее внимание шумом привлекать.
— Жди! — скомандовал я своему спутнику и пошел вперед сам, поднимая автомат*[2 — * Для ценителей, ревнителей и специалистов. Автор предпочитает все пистолеты-пулеметы именовать автоматами по причине того, что они ведут стрельбу в автоматическом режиме, слово «пистолет-пулемет» в литературном тексте встает поперек, а применять аббревиатуры вроде SMG в русском языке не слишком принято. Отсылаю таких к «Наставлению по стрелковому делу к автомату (пистолету-пулемету) обр. 1941 года конструкции ШпагинаГ.С.»].
Мертвяки обратили на меня внимание тогда, когда нас разделяло не больше полусотни метров. Один из зомби, при жизни коренастый и наголо обритый негр, а теперь грязное и жалкое нечто, начал подниматься с земли, не выпуская из рук кости с куском гниющего мяса на ней. Я остановился, прицелился.
Как-то уже привык к тому, что зомби не люди, стрелять в них легко. Убедил себя в том, что человек из них ушел тогда, когда эта нелепая и злобная «нежизнь» захватила их тело, и сейчас, убивая зомби, я лишь мщу за того человека, которого это зло использует. Но иногда просыпается такое вот странное чувство, как бывает подчас у человека, идущего мимо роющегося в помойке бомжа. Тот ужасен, он уже почти не человек, он грязен, смердящ, он убьет тебя за полбутылки, если представится такая возможность, он, может быть, уже даже имя свое забыл, но все же иногда ты ловишь себя на том, что пытаешься представить, кем был раньше этот человек. И хочешь знать, как же он дошел до такого.
Кем был этот мертвый негр раньше? Работал в порту? Может быть. Как вышло, что его искусали? Где его зажали? Грызли же с нескольких сторон, он весь искусан. И в то же время его не объели, а это значит, что он отбился, вырвался, и умер уже позже, в другом месте.

И в то же время его не объели, а это значит, что он отбился, вырвался, и умер уже позже, в другом месте.
— И кто же ты был? — спросил я негромко.
Зомби встал на ноги и направился ко мне неверным, заплетающимся шагом. И тогда я выстрелил. «Хеклер» хлопнул совсем негромко, зомби дернул головой, тяжко упал на колени, а потом впечатался в асфальт лицом.
Двое других мертвецов тоже встали на ноги. Молодая женщина в джинсах и изорванной майке. Не похоже, что даже умерла давно, настолько мало она разложилась. Почему, кстати?
Еще один, мужчина, в одном ботинке и брюках, голый по пояс. Синяя татуировка по всему синюшному мертвому телу. Лицо наполовину обожрано, а заодно и плечо с правой рукой.
Выстрел, другой, третий… Упала женщина, затем татуированный. Все. Еще один мертвяк бродит в сквере неподалеку, но даже внимания на нас не обращает, так что не до него сейчас, поехали.
— Поехали туда, прямо по берегу, — сказал Паша, когда я залез в кабину.
Я лишь кивнул, включая первую передачу. Прямо так прямо, я здесь, в отличие от рулевого
Паши, ничего не знаю, не довелось бывать. Проезд есть, кто-то здесь все же катался, разбросал барьеры и рогатки.
Фургончик все так же непривычно резво взял с места и покатил по дороге дальше, по набережной канала. Спутник мой взялся работать за экскурсовода, объясняя мне что здесь где, но я запомнил только «Amasus Shipping BV», на которую и работало судно, где Паша ходил рулевым. Сейчас на крыльце офиса сидел какой-то мертвец в темно синем костюме, в котором мой спутник признал менеджера.
— Редкий, говорят, гандон был, — пояснил Паша. — Я сам дела не имел, должность не та, но от людей слышал.
— Теперь еще хуже стал, он теперь еще и кусается, — заметил я, оглянувшись на «гандона».
Тот тоже проводил нас взглядом, но за машиной гнаться не стал. Ну и правильно, все равно мы быстрее.
Дальше потянулись какие-то склады, вида довольно старинного, строенные из красного кирпича, капитально, не то что нынешние быстросборные. У берега были пришвартованы речные самоходные баржи, как раз самые настоящие небольшие сухогрузы, на которые хоть грузовик грузи, хоть пять грузовиков, да вот беда — в море на такой плоскодонке и не сунешься. Не пойдет.
Дальше дорога уперлась в небольшую гавань, где таких барж было пришвартовано с десяток примерно, а потом свернула направо. Яхтенная верфь, широкая, мощеная тротуарной плиткой, пристань, какие-то опять же склады, редкие мертвяки. Я машину не гнал, скорость было под сорок, не больше, старался вертеть головой по сторонам, вдруг что важное или полезное замечу. Пашу, болтающего без умолку, даже не слушал, а его это тоже не слишком волновало, слушаю я или нет.
Поворот снова направо, узкий мостик с двумя велосипедными дорожками через неширокий канал, по которому ветер гнал мелкую рябь, офисы и склады справа от дороги, слева же большое поле, на котором я, к удивлению своему, увидел несколько пасущихся овец. И как их не съели до сих пор, интересно?
— Теперь направо смотрим, там тоже что-то может быть, — вдруг сбился с пустого трепа на дельное Паша. — Вон там, видишь, два зеленых ангара, а за ними краны? Это судоремонтный, давай туда прижмемся.
— Там ваша «Мариетта» может стоять? — уточнил я.
— Не, там он не стоит, но другое может быть, давай глянем. Туда просто заехать можно, даже из машины вылезать не надо.
— Давай, коли так, — согласился я.
За зелеными ангарами появился просвет, в котором я увидел высоченный борт не маленького судна, окрашенный в ярко-красный цвет. Судно явно сидело не в воде, потому что этот самый борт поднимался на невероятную высоту.
— Не великовато будет? — чуть съехидничал я.

— Не великовато будет? — чуть съехидничал я.
— Он там не один, поглядеть надо, — пробормотал Паша, стараясь при этом так изогнуть шею, чтобы суметь заглянуть за все препятствия, уже не знаю, каким способом. — Дальше проедем и увидим.
— Как скажешь.
За просветом потянулся огромный серый ангар, наверное основной заводской цех, потом снова появился безразмерный борт стоящего в сухом доке судна, из-за которого опять ничего не было видно. Зато там же нашлись простенькие решетчатые ворота на территорию верфи, которые при этом еще и не были заперты. Мне осталось только слегка толкнуть их бампером и они распахнулись.
Мертвецы на территории завода были, хоть и немного. Выбираясь из своей спячки, они поднимались на ноги и тупо смотрели на медленно маневрирующий по их территории фургон. А мы на них и вовсе внимания не обращали, места для маневра здесь достаточно, так что растолкать их, случись чего, даже проблемой бы не было.
— Вон оно! — оживился Паша после того, как мы по широкой набережной обогнули сухой док. — Про него говорил.
— Это мы ищем? — на всякий случай уточнил я, разглядывая довольно странное с виду судно.
Высокая надстройка была сдвинута на самый его нос, высокий и задранный вверх, явно предназначенный для борьбы с серьезной волной. За надстройкой тянулась совсем низкая, плоская и широкая палуба с опускающейся сзади рампой. Причем эта самая палуба по идее должна была в шторм насквозь заливаться водой, судя по многочисленным шпигатам в фальшборте.
Странный пароход, никогда таких не видел, даже не поймешь, для чего такой предназначен.
— Нет, не это, но тоже неплохо, — возбужденно сказал Паша. — Если облом с «Мариеттой» получится, то можно попытаться этот пароход угнать.
— Думаешь? — с сомнением спросил я, подъезжая ближе.
А судно и впрямь совсем небольшое, метров пятьдесят, не более. Два «Проныры» в длину.
И машина уместится на эту самую палубу, только вот смыть ее оттуда может как нефиг делать…
— Ну…, — засомневался он, — тут все же судоремонтный, может и вообще не на ходу быть…
Знаешь, что это такое?
— Просвети.
— Это platform support vessel, понял?
— Нефтяные платформы обслуживает? — уточнил я.
— Ага, точно! Жратву, оборудование возит, даже персонал иногда. И ходит надолго, пока до одной платформы дочухает, пока до другой… они по маршруту ходят.
— То есть, автономность серьезная? — снова уточнил я.
— Точно! Недели на три ходу топлива и прочего у них обычно. Минус один — жрет много.
— С чего это?
— И двигло мощное, и сопротивление больше. Такой тонны две в сутки точно употребит, гарантирую. А то и две с половиной.
— А «Мариетта» твоя?
— Не больше полутора, я думаю. И экипаж нужен меньше.
Я остановился, разглядывая судно. Внушает уважение и выглядит совсем новеньким, аж блестит. Но выступать не буду, все равно ни черта в предмете не понимаю, так что и бухтеть незачем.
— Ну что, едем дальше? — спросил я его.
— Давай.
Развернувшись в два приема, покатил по набережной обратно, по пути все же сбив с ног пару мертвяков, которые брели за нами следом. Других проблем не было, выехали за ворота, после чего Паша сказал:
— Вот туда, правее, и до самого конца ехай.
Дорога пошла среди уже совсем каких-то невпечатляющих складов, у половины которых даже дворе не были заасфальтированы, так, гравий в грязь подсыпан. Для безнадежно аккуратной и чистенькой Голландии это было как минимум непривычно.

Затем я увидел нечто такое, что заинтересовало очень сильно — возле одного из ангаров, за сетчатым забором, стоял ковшовый погрузчик. Добротный такой, не слишком большой и не очень маленький, с широким, сейчас упертым в землю, ковшом.
— Что? — засуетился Паша, озадаченный остановкой.
— Да вон, машинка полезная, — сказал я, указав на погрузчик. — И ключи от нее, уверен, где-
то в той будке, наверняка.
— А зачем?
— Пока незачем, а если найдем что ищем, то может и понадобится, — пожал я плечами. — Им хоть ворота выноси, хоть буксируй что-то, хоть дорогу пробивай, хоть мертвецов топчи.
Даже решетка на кабине. Это от каменюк, но от зомбей тоже поможет.
— Там кабина на одного, — усомнился он.
— Потесниться можно. Ладно, поехали.
Это уже привычкой стало, стараться запомнить все вокруг что может пригодиться.
Полезная привычка вообще-то, не раз уже помогала. Но это ладно, сперва ту самую
«Мариетту» поищем.
Мелькнули чахлые деревья, а следом за ними показались стройные ряды высоких металлических цилиндров, хоть и не таких огромных, как в самом порту. На самом крайнем был изображен серый щит на синем фоне, а в щите была надпись «TOD. North Sea petroleum». Все это было окружено невысоким заборчиком, за которым стоял ряд синих контейнеров.
— Паш, а это что?
— Заправка для судов, — ответил он уверенно. — У «Мариетты» цистерна в трюме, она иногда соляру возит на острова, поэтому тут может стоять.
— Вот как…, — сказал я просто восхищенно.
А в контейнерах, как я полагаю, склады всякого полезного, для всякого разного обращения с ГСМ. И расстояния с «линейными размерами» здесь все такие, что даже если не получится какие-то главные насосы включить, то из танков можно будет топливо просто так, вручную откачивать. Это не терминал «HESS» в Нью-Джерси, это все понятней и проще.
Между тем фургончик доехал до конца забора, и когда цистерны перестал перекрывать вид на канал, Паша гордо объявил:
— Вот!
— Оно? — оживился я, увидев пришвартованное к заправочному дебаркадеру судно.
— Она самая! «Мариетта», млять такая! — чуть не плясал в кабине Паша. — Она, ты понял, а?
Давай ближе, а?
— Тихо ты, машину перевернешь, — забеспокоился я, поворачивая по периметру ограды и останавливаясь прямо у сходен. — И не дергайся, куда ломанулся? — схватил я его за рукав, когда мой спутник, забыв о любой осторожности, рванул из машины. — За мной иди, понял?
Опомнился. Дождался, пока я обойду машину, встал за спиной, вооружившись своей короткой двустволкой. Молодец, сообразил, лишь бы теперь, случись испугаться, мне в задницу не пальнул.
— Давай, за мной, — сказал я, невольно понижая голос на фоне всеобщей мертвой тишины.
Как двигатель фургона замолчал, так тишина просто подушкой на уши навалилась. Даже зябкий холодок побежал по позвоночнику, появилось ощущение, что кто-то смотрит нам в спину. Оглянулся, огляделся, но ничего не увидел. Вообще ничего, кроме одного единственного мертвеца в грязном оранжевом комбинезоне, неуклюже бредущего в нашу сторону по территории нефтебазы. Но ему потом еще заборчик перелезть как-то надо будет, а он ему по темечко, так что рассматривать его в качестве угрозы будет как минимум наивно.
Пройдя по сходням на дебаркадер, остановились.
— Ну, как? — спросил Паша.
Судно не было новым. Заметно это было по форме, даже на мой неопытный взгляд, архаичной, не по состоянию. С состоянием все нормально было, борта сверкали новой синей краской, надстройка была белоснежна, не придерешься.

С состоянием все нормально было, борта сверкали новой синей краской, надстройка была белоснежна, не придерешься. Да и не то место Голландия, чтобы всякие корыта гонять. Это же не задворки манильского порта.
— Его когда построили?
— Не знаю, — пожал Паша плечами. — В шестидесятых вроде. Но оно капиталку прошло, двигатель новый, так что никаких проблем с ним, то, что нужно.
Метров сорок. Высокие борта, белая надстройка. На баке мачта, от которой под прямым углом висит над палубой длинная стрела, похоже что кран. Середину палубы занимает некое возвышение, накрытое сдвижными люками. Надстройка в два уровня, да еще и с площадкой на крыше рубки. Все. Мне понравилось.
— А что это на палубе, погрузочные люки? — уточнил я.
— Они самые, — кивнул Паша. — Мэйн дек целиком открывается, грузи — не хочу.
Сходни подняты, но это не смертельно, на борт с дебаркадера можно забраться, даже лестницы не надо. Он и сам не слишком высокий, и дебаркадер сидит в воде высоко, так что…
— Паш, подтолкни, — сказал я.
Паша понял, сцепил ладони замком. Несмотря на мой вес в центнер, сумел толкнуть выше, дал возможность быстро подтянуться и перевалиться через фальшборт. Там я снова замер, уставив ствол на ближний ко мне проход между надстройкой и фальшбортом. Никто не кинулся, никто не показался. Огляделся в поисках гильз, пулевых отметин или следов крови — ничего. Но насчет крови я погорячился, тут дожди часты, с металла бы все давно смыло.
Обернувшись, перегнулся к Паше, настороженно оглядывающемуся по сторонам, протянул ему руку:
— Давай, теперь ты.
Вытащил его рывком на палубу, дал встать на ноги. Тот сразу выдал первое наблюдение:
— Сходня не разобрана, леера не сняты.
— И что? — не понял я. — Подробности будут?
— То, что уходить отсюда пока не собирались, по-походному не закрепили. Ее вообще никак не закрепили, просто подняли.
Я подумал о том, что это дает, но ни к какому выводу не пришел. Паша пояснил:
— Обычно сходни или не поднимают, или поднимают и крепят. А так как сейчас не делают, что-то не в порядке. Так только в спешке можно сделать… даже в спешке не сделаешь, не положено.
— Ага, понял, — чуть насторожился я.
Тут он прав, даже маленький непорядок наводит на подозрение. Лишние несколько процентов настороженности точно не помешают.
— Еще осмотрись, — попросил его я, так и не двигаясь с места.
— А что… хатч-каверы закрыты, — сбился он уже на местную терминологию, подразумевая большие сдвижные крышки люков. — Остальное тоже все на месте… Все нормально, штатно.
— Понятно. Помогать теперь будешь. Планировал с Витей, но ты сам виноват, раз со мной пошел.
— А может все вместе? — явно забоявшись, предложил Паша. — Подъедем сюда, высадимся, ну и проверим?
— А если судно вообще не на ходу? — предположил я. — Ты его проверить сам можешь?
— А чего это оно не на ходу? — даже удивился он. — Оно бы тогда в доке стояло или где не мешает. Кто у заправки неходовое бросит?
— Да ладно, не боись, я же тебя вперед не посылаю, — взялся я его успокаивать. — Пойдешь за мной и будешь подсказывать, где там чего. Вся зачистка на мне.
— Да ну на хрен, давай за нашими сгоняем! — уже решительно запротестовал он. — На машине подъедем со всем барахлом, высадимся, а потом уже зачистим вдумчиво, все помогать будем!
Хм… Может и правильно, на самом деле, что-то я неуместную активность развивать начал.

Больше глаз — меньше непоняток.
— Ладно, ты прав, так и сделаем, — согласился я. — Погнали, нехрен время терять.
Спрыгнули на причал, добежали до фургона и с места сорвались чуть не с пробуксовкой.
— Так, — сказал я, почесав в затылке, — значит так и будем прорываться, уже на судне?
— А так и проще, наверное, — сказал Паша. — Там хоть в безопасности будем, вроде как база.
Можем хоть неделю думать над тем, как шлюз пройти, никакой спешки.
— Там хоть выспаться нормально есть где?
— Естественно, — даже удивился он вопросу. — Несколько кают должно быть, места хватит.
— Ну да, пожалуй. Ладно, прав ты, так и сделаем.

22 июня, вторник, день. Дельфзийль, северо-восток Нидерландов

Сообщение о том, что судно нашлось, вызвало лихорадочно-радостное возбуждение.
Лодку пришвартовали к дебаркадеру, выгрузили мешки с едой и имуществом и побросали все в кузов «Транзита». Гулко хлопнули двери, и машина понеслась по уже знакомому маршруту в сторону заправочного терминала NOD.
«Мариетту», к счастью, пока никто не украл, где мы ее бросили, там она и осталась. С ходу развернув фургон, вызвав явное неудовольствие сидящих кто как на фанерном полу пассажиров, сдал на нем задом к самым мосткам, ведущим с берега, полностью перекрыв на них вход малоподвижным зомби, случись им здесь собраться. Но пока, кроме того мертвеца в оранжевом комбинезоне, что так и топтался за изгородью, здесь никого не было… Хотя наврал, еще два зомби ковыляли по дороге с того направления, с которого мы приехали в прошлый раз, от судоремонтного. Но были пока так далеко, что даже смысла не было обращать на них внимание.
Выбравшись через задние двери, вытащили мешки и сумки, и гуськом потянулись к судну, настороженно оглядываясь по сторонам. Одна из Тань, которая Мелкая, несла на руках вполне спокойно развалившегося Тигра. Теперь уже Дима с Пашей подсадили меня и моего назначенного «второго номера» Витю, а уже мы спустили с борта сходни.
— Класс! — сказал Дима после того, как все оказались на палубе, а сходни были снова подняты на всякий случай. — Кажется, получилось.
— Еще выбраться через шлюз надо, — чуть охладил его восторги Паша.
— Надо для начала судно досмотреть, умники, — внес я окончательное уточнение в планы. —
Девы, Дима, Паша — здесь, на палубе. Следите за всеми проходами и окнами, а заодно и по сторонам глазеете, понятно? Витя, со мной пойдешь, как договаривались. Никому не расходится, держаться кучей, оружия из рук не выпускать. Вопросы?
Вопросы были, но все больше мелкие, сомнений в правильности моих ценных указаний никто не высказывал.
— Ладно, двинули, — сказал я Вите. — Не стреляй вообще. Понял? Пока нас убивать не начнут или я не скажу — не стреляй. Я сам со всем разберусь, ты просто иди сзади и подсказывай, если что заметишь.
Тот явно сбледнул с лица, но ничего, кивнул и автомат поудобней перехватил.
— Дверь вообще откуда, сзади? — спросил я.
Не посмотрел когда подъезжали, минус мне за это.
— Ага, там, сзади, — показал он рукой. — Вон оттуда, под мостиком пройдем, она сразу и будет.
«Оттуда» — не страшно, скрытно не подберешься к людям на палубе.
— Трюм изнутри открыть можно? Сюда, на палубу.
— Если электричество есть, — ответил он.
— А оно есть?
— А с чего ему быть? — удивился Витя вопросу. — Его или с берега подают, или вспомогательный дизель должен работать.

С берега не подают и тут тишина, так что ничего.
Внизу должны быть двери в трюм, это точно, но они крепкие, герметичные и обычно закрыты. Мертвяку точно не пробраться.
— Это радует.
Мелькнула мысль о том, что дверь с палубы вполне может и не открыться. Если там кто-
нибудь внутри умер, предварительно запершись. Все же непорядок со сходнями о себе напоминает, на мысли всякие наталкивает.
— Ладно, пошли, — подвел я итог беседе. — Подсказывай, что там и где.
Дверь, к радости моей, оказалась открыта, просто притянута. Потянул на себя, принюхался привычно…
— Витек, внимание!
— Что?
— Мертвяками пахнет.
— Мля…
Этот запах не перепутаешь. Застоявшаяся в отсутствие сквозняков душная вонь с примесью какой-то химии… Что это за ацетоновый запах такой, интересно? Может быть, из-
за него зомби перестают разлагаться после какой-то стадии? Типа формалина что-то в тканях образуется? И вонь не сильная, кстати, или откуда-то из другого помещения тянет, или уже «выветрился» мертвяк, как все они со временем. Если бы он был «совсем мертвый», то воняло бы куда сильнее и без вот этого вот… ацетона.
За дверью, к слову, оказалась кают-компания. Совсем небольшая, практически один большой, похожий на букву «П» диван, огибающий прямоугольный стол. Само же помещение по кругу огибало некое скопление шкафов, кладовок и чего-то еще… ага, душевая там и санузел. С обратной стороны этого «острова» расположился камбуз, больше всего похожий на немудрящую кухоньку в небогатой квартире. Немолодой холодильник, микроволновка, самая обычная кухонная плита и самые обычные же кухонные шкафы.
Запах нигде не усиливался и никак не локализовывался, пахло — и все тут.
— Это куда? — спросил я, указав на ведущий вниз крутой трап с обитыми рифленым алюминием краями ступенек.
— В машинное, — ответил шепотом Витя. — А с той стороны верх, в рубку.
— А это что, каюты? — указал я на двери во внешней стене кают-компании.
— Они самые.
Заглянул вниз, убедился, что дверь в машинное отделение закрыта. Заперта или нет — черт его знает, но захлопнута, бесшумно не откроешь.
— Трап в ходовую паси, — сказал я Вите и быстро заглянул в ближайшую каюту.
Никого, даже запах почти не ощущается. Похоже, что каюта шкиперская, заодно и маленький офис. Факс, компьютер, принтер, добротная койка с бортиком, встроенный шкаф.
Все новое, явно после ремонта. На вешалке одежда, койка смята, на полу следы крови, не слишком обильные, не как с места убийства, а так, вроде как кто-то палец порезал. Или кого-
то укусили.
Из коридора ни звука, от Паши даже звука дыхания нет. Но на месте, смотрит вверх, автомат у плеча. Держит довольно сноровисто, кстати, если еще и попадать умеет, то вполне можно рассчитывать как на бойца.
Еще каюта, уже на две койки — опять никого. Еще одна — и тот же результат. Пять кают, пять дверей, везде следы того, что здесь жили люди, а вот самих людей нет. Я тщательно проверял, даже в шкафы заглядывал, раздвигая висящую в них одежду глушителем автомата.
Никого, пусто, и следы крови только в шкиперской.
— Так, твоя позиция та же, я проверю ходовую, — сказал я Вите, который только угукнул в ответ.
Неудобно подниматься по трапу, направив перед собой оружие — ступеньки узковаты да и вообще он крутой. Наверху дверь, добротная, плотно пригнанная к металлическому комингсу, с добротным же замком, похожим на замки в железнодорожных вагонах, в дверях купе. Отпустил автомат, качнувшийся на ремне и прижавшийся ко мне, потащил из кобуры пистолет. Отжав ручку, толкнул дверь.

Отжав ручку, толкнул дверь. Она отодвинулась сантиметров на двадцать и с глухим стуком во что-то врезалась. Послышалось шуршание, какой-то хрип, в дверное полотно вцепилась чья-то рука, я увидел лишь пальцы мертвого цвета, с потемневшими ногтями.
Сразу потянуло знакомой вонью немного сильнее, но не слишком, зомби уже «выветрился». Несмотря на то, что явной опасности не было, да и привык я к мертвякам, сердце все же скакнуло куда-то в район горла. Я отступил назад, вцепившись одной рукой в перила, а второй наводя красную точку лазерного целеуказателя на дверь. Ну?
Зомби с дверью справился не сразу, тянул на себя и сам же мешал ее открыть, стоял слишком близко. Затем все же сообразил отступить на шаг, потянул, открыв ее настежь.
Шкипер, наверняка. Рука перевязана аккуратно намотанным бинтом, это точно он к себе в каюту заходил. Рослый дядька лет сорока, со светлой бородой, выглядящей абсолютно чужеродной на фоне мертвого, синюшного лица с обвисшими мышцами. Лицо изменилось, а волосы по-прежнему нормального, «живого» цвета. И веснушки. На мертвом лице остались веснушки, частые, мелкие, словно кто-то обрызгал мертвяка машинным маслом.
Глаза зомби, привычно отвратительные, уставились на меня. Мелькнула мысль о том, что сейчас он сделает шаг вперед, свалится с трапа и рухнет прямо на меня, и мы вдвоем покатимся вниз… Дальше рука все сама сделала — крошечный яркий зайчик от лазерного луча перескочил прямо на середину бледного лба мертвяка, палец утопил спуск, и без того выжатый на весь свободный ход, «зиг» несильно трепыхнулся в руке, хлопнув приглушенным выстрелом. Тяжеленная «пустоголовая» пуля сорок пятого калибра почти начисто снесла верх черепа зомби, плеснув его содержимым во все стороны, при этом у меня мелькнула мысль о том, что помогать отмывать рубку я не буду, это в мой «контракт» не входит.
Колени мертвеца подломились и он все же упал вперед, на трап, с грохотом скатившись по ступенькам, с которых я еле успел спрыгнуть.
— Что? — в испуге подскочил Витя.
— Шкипер нашелся, — ответил я, поглядывая вверх, ожидая, не появится ли из ходовой рубки кто-нибудь еще.
Никто не появился, наверху было тихо. Проверил на всякий случай связь с Пашей, тут тоже нормально.
— Мертвецы подтягиваются понемногу, — известил меня он. — Уже шестеро здесь, за
«Транзитом» топчутся. И еще вижу, идут.
Шестеро — это не страшно, даже если придется лезть на берег за чем-нибудь. С этими я легко разберусь.
— Мутантов не видно?
— Нет, ни одного.
Вот это радует больше. С помощью пулемета и известно какой матери я и с мутантом разберусь, уверен, но для этого мне надо быть не здесь, а там. А там сейчас две дешевые то ли стриптизерши, то ли проститутки, и два совсем неопытных в боевом отношении лица мужского полу. Этого мало.
Так, ладно, хватит время тянуть. Проверяю рубку и ходовой мостик — и вниз. Все так же, не опуская руки с пистолетом, поднялся по трапу, стараясь не наступать в тяжко смердящие кровавые пятна на ступеньках. Так мертвяк «выветрился», а стоило башку ему раздолбать — и на тебе, как в мертвецкой вонь опять… как ее потом отсюда удалять? Вонь мертвячья прилипчивая до ужаса, это я уже проходил.
Так… пусто. Рубка не слишком просторная, все на виду. Даже вместо радиорубки небольшая выгородка в углу. Высокие вертящиеся кресла, старинного вида штурвал и современная электроника. Прямо на приборах лежит открытая аптечка, видать, шкипер, теперь покойный, забрался в рубку и уже здесь перевязывался.
Выглянул в иллюминаторы на крылья мостика — никого. Отметил про себя только, что с них тоже можно спуститься, по наружным трапам. Палуба отсюда как на ладони видна, а еще вижу, как Паша настороженно всматривается как раз в то окно, из которого я за ним наблюдаю.

Заговорила рация:
— В ходовой рубке кого-то вижу, не могу разглядеть, стекло бликует.
— Это я, все нормально, — ответил. — Надстройка зачищена, вниз пойдем.
Все. Для очистки совести заглянул в какие-то шкафчики, в которые и Тигра-то с трудом можно было упрятать, и, естественно, никого там не нашел.
— Вниз пошли, — сказал я Вите, спустившись в кают-компанию и зажигая фонарик на автомате и второй, на ремешке на лбу. — Что первое?
— Машинное должно быть. И проход в трюм.
— Понял.
Дверь за трапом ведущим вниз тоже не была заперта. Открылась без скрипа, яркий луч света прорезал темноту. Металлические переборки, окрашенные белой краской, палуба цвета сурика. Тихо, пусто, мертвецкий запах совсем слабый, возможно, что сверху нагнало, от мертвого шкипера. Света нет, мы в небольшом тамбуре, не прилегающем ни к одному из бортов, иллюминаторов нет.
Передо мной дверь очень серьезного вида, с кремальерами, открывающимися большим металлическим колесом. Сразу заметил, что кремальеры закрыты.
— Это куда?
— Трюм. В машинное — сюда, — прошептал Витя, показав на вторую дверь, попроще конструкцией.
Он тоже светил подвешенным на автомат фонариком, судорожно перебрасывая луч с одной точки на другую, явно опасаясь, что в неосвещаемом сейчас месте немедленно заведется что-то зловещее.
— Спокойней, не мельтеши, — сказал я ему, придержав ствол «калаша», который все время норовил повернуться в мою сторону. — Дверь в машинное открой, я войду.
Сообразил. Запыхтел нервно, но сделал все как я сказал. Перешагнув через высокий комингс, я повел лучом подствольного фонаря по довольно просторному отсеку, заодно продолжая нюхать воздух. Черт, тут соляркой и еще чем-то таким пахнет неслабо, любой другой несильный запах перебьет запросто, так что… не показатель.
А еще нагромождено всего. Какие-то шкафы, столы, трубы, столбы, все отбрасывает перекрывающие друг друга тени, движущиеся по стенам в такт движениям моего фонаря. Ни черта не просматривается, придется все по шагу обходить, везде заглядывать. Сюрпризы нам точно не нужны, вовсе.
— Дверь прикрой и давай за мной.
— Есть, — уже вполне по-военному ответил Витя.
А дизель-то совсем и небольшой, вот он. Стоит что-то такое на полу, желтое и железное, мне и до пояса не достигающее. Надо же, а какую здоровую посудину двигает. А вообще… чего тут только нет, даже верстак с набором инструментов, весьма впечатляющим.
— Вить, электричество добыть как-нибудь можно? — поинтересовался я по ходу досмотра.
— А чего нельзя-то? Если горючка есть, то без проблем, вон генератор, — указал он лучом фонаря. — Можно было и из рубки запустить, к слову. Тут все есть, опреснитель, компрессор,
— А займись, — сказал я, оглядываясь.
Никаких угроз в машинном отделении не обнаружилось. Ни следов крови, ни беспорядка —
ничего вообще. Я пригляделся к двигателю, а если точнее, то к табличке на его боку, там год выпуска был обозначен. Две тысячи третий, новый совсем, точно, ремонтировали это корыто всерьез.
За спиной у меня металлически стукнуло, перекинулись какие-то рубильники, затем неожиданно громко затарахтел генератор — здоровый такой красный шкаф, прижавшийся к борту. И сразу же вспыхнули мощные светильники над головой, залив машинное отделение светом.
— Опаньки! — удовлетворенно сказал я. — А теперь следующий вопрос: свет в трюме есть? А если есть, то откуда включается?
— Не может не быть, — сразу заявил Витя. — И выключатели должны быть возле двери.
С этим он не обманул, выключатели нашлись.

— И выключатели должны быть возле двери.
С этим он не обманул, выключатели нашлись. Возле большого рубильника была табличка
«Cargo Hold, Main deck». Ага, то что и нужно. Перекинул рычаг в положение включено, вскинул автомат, чуть отступил от двери, сказал Вите:
— Крути колесо. Затем открывай и сразу отскакивай.
Я не знаю, как шкипер сумел запереть троих мертвецов в грузовом трюме. Может еще живыми загнал, я без понятия. Но сумел, и в дальнем, носовом грузовом отсеке оказались зомби. Не откормленные, а вялые, медленные, одуревшие от непроглядной тьмы, в которой они провалялись, судя по всему, не один месяц. Три бывших человека в рабочей одежде, все молодые. Двое белых и один азиат. У всех следы укусов, азиату кто-то вцепился в лицо.
Когда мы с Витей туда вошли, быстро осмотрев заставленный смонтированными на каркасах цистернами первый отсек, они едва начали шевелиться, а на ноги ни один из них так и не успел встать. Мой «хеклер» трижды выплюнул по пуле, и все три зомби упокоились уже окончательно, осев возле бортов и завалившись в нелепых, неестественных позах.
— А здоровый трюм, — сказал я с уважением, уже оглядевшись.
— Так говорили же, — напомнил мне Витя. — Видишь, какое корыто удобное, и горючку возить можно, и любой груз…
— Кстати, о горючке, — спохватился я. — А как с ней на судне?
— Залились, — ответил он. — Я успел глянуть.
— А трюм пустой, — сказал я задумчиво.
— Это ты к чему?
— К тому, что надо заполнить. Ладно, пошли к остальным.

22 июня, вторник, вечер. Дельфзийль, северо-восток Нидерландов

Уборкой на судне я, естественно, не занимался, оставив это малоприятное занятие своим спутникам. Сам же засел с М16 на крыле ходового мостика и наблюдал за окрестностями, заодно отстреляв с десяток зомби, скопившихся у перекрывшего проход на дебаркадер
«Транзита». Убил и того мертвяка в оранжевом комбинезоне, что топтался за забором нефтехранилища.
Планы на ближайшее будущее согласовали легко. Я предложил залить «под пробку» установленные в трюме цистерны, раз уж «Мариетта» все равно стоит у заправочного терминала. Сотня кубометров солярки точно лишней не будет, ее и продать можно, и просто в запасе держать. Кто знает, как тут дальше дела пойдут, может, кто и лапу наложит на этот пустой, и в то же время полный всякого нужного добра, порт, так что ловить момент нужно.
Протестовал против такой идеи один Дима, но остался в явном меньшинстве. На мой взгляд, даже риска особого не ожидалось, очень уж мало бродячих мертвецов в этой промзоне, отгороженной от города многочисленными каналами и заборами, так что вполне справимся. А насчет Димы сделал уже окончательный вывод: трусоват. Жадноват, что все же заставляет его шевелиться, и одновременно пуглив, готов бросить любое дело на середине.
Кстати, я так до конца и не понял, что связывает его с Пашей и Витей, ребятами, вполне твердо стоящими на земле. Как-то он у них сумел заработать репутацию «самого умного», хотя мне он таким вовсе не кажется. Разве что языком молоть горазд, в этом не откажешь.
По ходу дела я занял шкиперскую каюту как самую комфортную, причем исключительно для того, чтобы этого самого Диму обломать, он туда сам уже лыжи навострил. Ничего, перетопчется, пока от него никакой пользы я не видел за время нашей вылазки.
Запах мертвечины, оставшийся от упокоенного шкипера, выветривался быстро, не успел еще впитаться всерьез. Покрытый линолеумом пол замыли немалым количеством воды, раздраили все иллюминаторы, чтобы сквозняки гуляли свободно, и к вечеру там вполне можно было дышать и даже не морщиться. В общем, даже обжились как-то, и «девы», как я уже привычно именовал Тань, взялись хозяйничать на камбузе, сварганив вполне приличный ужин.

К немалой нашей радости в шкафах «Мариетты» нашелся немалый запас консервов и прочих долго хранящихся продуктов, так что голод в ближайшие несколько не то что дней, а даже недель, нам точно не грозил, можно было заниматься делом спокойно.
Судовой генератор работал, свет был, и когда на улице начало темнеть, у нас было даже как-то уютно, пожалуй. Некое ощущение безопасности появилось, надстройка крепкая, сходни подняты, поди, подберись к нам. Как в крепости сидим. Другое дело, что нам отсюда еще и выбраться надо с этой самой крепостью, но это потом, а сейчас — вот так.
— Вы мне точно скажите, сможете запустить топливо по трубе? — спросил я, когда вся компания расселась за столом в кают-компании и ужинала макаронами с сосисками. — На нефтебазе пустота, особых проблем не вижу, я уже говорил, но будет обидно, если впустую провозимся.
— Ну, если отсюда смотреть, так вообще ничего сложного нет, — сказал Витя. — Труба под наклоном идет, цистерны стоят выше, так что открой заслонки и все пойдет самотеком. Я так вижу, в общем.
— Похоже на то, — кивнул и Паша. — Здесь, на дебаркадере, и там, у цистерн. Надо только четко понять, где там что хранится, тут и мазут есть, насколько я помню.
— Понятно, — кивнул я. — Тогда пойду первым, займу позицию вон там, на ближайшей цистерне. Там ко мне не подобраться будет, и я оттуда все видеть буду и везде достану. То есть прикрою. И, считай, половину груза мы уже возьмем, так?
— Половину? — удивились они хором.
— А что, будем что-то еще грузить? — добавил несколько обалдевший Паша.
— А почему бы и нет? — посмотрел я на него. — У нас с вами какой договор? Я помогаю добыть судно, вы везете меня в Питер. Так?
— Ну, — кивнул Дима. — А что не так?
— Да все у вас не так, — усмехнулся я. — Вы же вроде как купцами быть собираетесь, и сразу порожний рейс планируете? Что-то много роскоши себе позволяете, не находите? При таком подходе быстро разоритесь. В Питер надо с грузом идти. Доход пополам. На солярку, кстати, это тоже распространяется, если на продажу пойдет.
— А чего пополам? — вроде как возмутился Дима. — Нас тут вон сколько, по числу людей и доли делить надо.
— По числу сторон, — ответил я ему. — А сторон здесь две, я — первая, вы — вторая. Не нравится — можем прямо сейчас расходиться, никаких проблем не вижу, я до России и так доберусь.
— Да не, нормально, — сказал молчавший до того Витя. — Все по понятиям, Димон, ты гонишь. Мы один хрен сами не справимся, так что хорошо, что вообще что-то заработаем.
Дима насупился и ничего не ответил. Убеждать его дальше настроения не было, мне, собственно говоря, абсолютно поровну, что он на этот счет себе думает.
— А что грузить? — спросил уже Паша.
— Я с лодки полиэтилен в мотках видел у складов, — сказал я. — Думаю, что на теплицы такой в Питере расхватают сразу. И еще я вывеску на одном корпусе видел интересную, «Тейдзин
Арамид». Обратили внимание?
— А что это?
— «Арамид» — это другое название того же кевлара, — пояснил я. — Насколько я понял, тут этот самый арамид и производят.
— И кому он нужен? — снова подал голос Дима.
— Если волокно или там нить, то теперь особо и никому, — согласился я. — А вот если ткань готовая, то тогда за нее что угодно отдадут.
— Это почему? — уставился он на меня.

— А вот если ткань готовая, то тогда за нее что угодно отдадут.
— Это почему? — уставился он на меня.
— А потому что пошей себе костюмчик из такой ткани в пару слоев, и тебя хрен кто укусить сможет, — пояснил я. — Она даже осколки выдержит. Вот и подумай, в мире, где девять десятых населения умерло и при это кусается напропалую, такая ткань нужна?
— И где ее брать? — скривился он. — На завод лезть, что ли?
— Дима, ты бы лучше жевал, чем говорил, — сьехидничал я. — Ты сам подумать не пробовал?
Откуда всю тутошнюю продукцию на суда грузили?
— Димон, все со складов берут, тех что на косе, — пояснил уже Паша. — В каком-то складе и эта ткань лежит, если она тут вообще есть.
— Надо проверить, — сказал я. — И если есть, то загрузиться по-максимуму, с ней точно не прогадаем. У складов обстановка тоже спокойная, насколько я заметить успел, мертвяков почти нет.
— А если ткани нет? — снова спросил Дима.
— Дим, ну говорили же, — обернулась к нему Дылда. — Пленку возьмем, для теплиц, че ты как маленький.
Честно говоря, с этой стороны поддержки я как-то не ожидал, «девы» держались со мной все больше настороженно и в разговоры почти не лезли. Похоже, что теперь расслабились.
Ну и ладно.
— На ночь пост выставим, — сменил я тему. — Или вахту, как там правильно ее фамилие называется, раз уж на воде живем.
— А на хрена? — спросил Паша. — Мертвяку на борт никак не забраться, высоко.
— А даже если и заберется, то дальше что? — добавил Витя. — Двери герметичные, мощные, трактором не выдернешь, будет по палубе гулять, пока не проснемся, да и все. А там и стрельнем его.
— Могут быть не только мертвецы, — сказал я. — Могут быть люди, например. Которым пароходик тоже понравится. Или «супер», ему на борт махнуть без проблем, в одно касание.
Пост нужен, в ходовой рубке. Оттуда и обзор хороший, и безопасно, и случись остальных будить — так рукой подать. На крылья не выходить, к слову, сидеть внутри.
— Ну… наверное, — согласился Паша. — Может и правильно, потом выспаться успеем.
— Тогда вы бы определились, кто у вас за шкипера и вообще главный. А то вроде получается, что вы этот пост благородно передали мне, а я не согласен ни разу.
— А чего так? — удивился Витя. — Ты и старше, и опыта в таких делах у тебя больше. Че, командуй пока.
Краем глаза я заметил, что Дима чисто рефлекторно скривился, сам того не заметил. А ведь он наверняка рассчитывал быть тут главным, и как раз этим и ограничить круг обязанностей.
Вроде как все будут шуршать, а он тут просто главный.
— Нет, Вить, так не пойдет, — сразу отказался я. — Во-первых я человек временный, скоро разбежимся, у меня интереса нет надолго планировать. А командовать должен тот, кому с этой работы жить потом. Во-вторых я в этом самом морском деле дебил дебилом, накосячу гарантированно, с вероятностью единица. Так что меня лучше считать кем-то вроде «военспеца», и войной командовать я буду. А вот судну постоянный капитан нужен, то есть кто-то из вас, или Паша, или ты.
— Тогда Паша, — сразу решительно отмазался Витя. — Я только по технике специалист, командовать не смогу.
— Паш? — обернулся я к тому, явно сильно озадаченному.
— Ну… че… ну можно, наверное.
Большой охоты впрячься Паша не проявил, но больше действительно некому.

От Вити такой охоты было даже меньше. А так остаются или «девы», или кот в кандидатах. А Дима по моему скромному мнению в такой роли хуже даже кота будет, создалось у меня такое впечатление.
— А раз можно, то ты наш коллектив в команду формируй и обязанности распределяй, —
сразу подбил я итог беседе. — Чтобы вахты были, чтобы на судне должный порядок и все такое прочее. Обучение личного состава организовывай, а то так и будете вдвоем с Витьком за все, а у вас здесь еще три человека. Каюту я тебе пока не отдам, звиняй, но как съеду — так сразу.
Дима скис окончательно, но и хрен с ним, пусть реальную пользу приносит. Пока от него этой самой пользы совсем немного. А работы, как я понимаю, тут на всех хватит. Судно согласно документам может управляться шкипером и еще тремя, так что их тут в обрез.
Даже «дев» придется к работе припахивать и есть у меня сомнения в том, что они заранее все в деталях обсуждали. Прикинули так: «Там человека три нужно в экипаж, а нас аж пятеро, справимся!» — при этом никто конкретно обязанности не прикидывал. Голову на отсечение, Дима себя видел в белом капитанском кителе и в мягком кресле, на голом базаре намеревался в должность выехать.
Посидели, потрепались о том, о сем, потом разошлись кто куда, я в каюту, вздремнуть как следует, Паша и Витя матчасть новую осваивали. Дима ржал с девицами на камбузе, мешая спасть, пришлось даже намекнуть.

23 июня, среда, утро. Дельфзийль, Фрисландия, северо-восток Нидерландов

Ночь прошла спокойно. Совсем спокойно, к судну так никто и не приблизился. С рассветом я обнаружил пару мертвяков, кормившихся на тех трупах, что я настрелял вчера.
Одного свалил сразу, второй же, нажравшийся и «поумневший», почувствовал неладное и попытался убежать. Ему это почти удалось, попасть в голову никак не получалось, но все же какая-то пуля его свалила, по всей видимости, перебив позвоночник. Мертвяк валялся на асфальте и неуклюже подергивался, но больше никакой активности не проявлял.
— Ну что, в каком порядке действуем? — спросил я у Паши с Витей, стоявших рядом со мной на крыле ходового мостика.
— Заслонки тут есть, в будке, — показал Витя на нечто похожее на маленький сарайчик. —
Надо попробовать открыть, может и так потечет. Мы же не знаем, что тут вообще делали.
— А если не потечет или потечет что-то другое? — уточнил я.
— Вон там, за забором, ангарчик видишь? — показал он пальцем.
— Ага, вижу, — кивнул я. — И что?
— Там коллектор, похоже, видишь, со всех сторон туда трубы?
— Трубы?
— Они прикрыты, вроде как горбы такие идут, видишь?
— Ага, — кивнул я, вспоминая, как мы примерно таким же образом отслеживали изгибы труб в терминале HESS, правда, там они были на виду, а здесь какими-то валами окопаны.
А еще тот терминал был большим, просто гигантским и сплошь механизированным, а глядя на этот, я легко верю в то, что здесь можно запустить заправку самотеком. Маленький он, простенький такой, все на виду. И главное, что мертвяков здесь мало. Калиточку, кстати, на противоположной стороне территории закрыть будет неплохо, нечего ей так гостеприимно распахнутой оставаться. От мутантов забор не защитит, а вот от обычных мертвяков очень хорошо помогает.
— Значит, там есть заслонки от всех цистерн, так? — спросил Витя почему-то у меня, продолжая развивать главную тему беседы.
— Вить, это типа ко мне вопрос? — поинтересовался я в ответ. — Специалиста нашел?
— Ну… не, я сам с собой…, — ответил он и тут же опроверг самого себя, обратившись к другу: — Паш, как мыслишь?
— Ну… согласен, — кивнул кудрявой башкой Паша.

— И у каждой цистерны тоже задвижки, так?
— Так, но не думаю, что их кто-то закрывал, — почесав в затылке, сказал Витя. — Основное распределение через коллектор должно идти, иначе не набегаешься.
— Как определить, в каком баке что налито и сколько? — спросил уже я. — Может быть там пустые цистерны есть, кто знает.
— Там, в коллекторе, должно быть все, — сказал Витя. — Ну, по всей логике так и выходит.
Как управлять, если ты не можешь проверить, где у тебя чего есть. Так?
— Ну да, наверное, — согласился я с ним. — Тогда… действуем так… Дима, ты где? — крикнул я в рубку.
Откликнулся хотя бы. А то что-то он совсем интерес к полезной деятельности утратил, да еще ночью я его на посту спящим обнаружил. Бить не стал на этот раз, но намекнул более чем прозрачно.
Когда несостоявшийся руководитель вышел на мостик, я ему сказал:
— Тебе одно единственное задание, но важное. Стой здесь, смотри за окрестностями… бинокль вот держи, — протянул я ему обтянутый резиной бинокль. — Твое дело обнаруживать подходящих зомби, и самое главное — «суперов»? И сразу сообщать мне по рации. Усек? Не спать, не отвлекаться, захочешь отлить — брызгай прямо с мостика, но глаз не отводи с того направления. Потому что так всегда и бывает — как решишь отвлечься, так все дерьмо в этот момент и вспухнет, понял? Не подведи.
Ничего нереального в задании не было, заправочный терминал находился в узком конце самого настоящего мыса, и Диме для наблюдения оставался сектор градусов в сорок, не больше, даже головой крутить не надо, все как на ладони. Даже он справится.
— Я понял, — кивнул Дима.
— Трап кто поднимать-опускать будет? — спросил Паша.
Вопрос существенный, держать его опущенными на дебаркадер совсем не хочется, мало ли кто вскарабкаться успеет?
— Пусть поднят будет, — сказал я, подумав. — Отсюда спрыгнем, обратно или так вскарабкаемся, или прикроем огнем, а Дима с девами опустят, дело нехитрое. Не надо на них вообще отвлекаться… Кстати, давай дев сюда, им тоже задание будет.

23 июня, среда, утро. Дельфзийль, Фрисландия, северо-восток Нидерландов

Начали процесс дружно и вполне организованно. Заслонки на трудах, что укрылись в крошечном сарайчике на дебаркадере, были закрыты и такими их и оставили. Подсоединили толстенный шланг к заправочной горловине цистерн, встроенных в трюм «Мариетты», затем бегом метнулись к коллектору — сине-красному металлическому ангару, где обнаружили мертвеца, ногой застрявшего между двумя трубами. Причем давно застрявшего, по всему судя. Там я выполнил свой долг перед обществом, упокоив его окончательно и в очередной раз намусорив вокруг зловонным содержимым черепной коробки, отметив для себя, что лучше бы сейчас использовать в пистолете патроны с обычными оболочечными пулями. Я зарядил в магазины «пустоголовые» для того, чтобы избежать сквозных ранений в тех местах, где лучше бы ничего не повредить, но тяжкую вонь разлагающейся плоти тоже можно считать повреждением, как я думаю. Во всяком случае, Паша выскочил следом за мной и тут же избавился от завтрака, вывернув его себе на ботинки.
— Так, я наверх, — показал я на лестницу. — Вам двоим перемещаться только отсюда, — я указал на сарай коллекторной, — и до причала, прикрою. Если надо что-то еще — сперва связь со мной, понятно? Витек!
— Чего? — послышалось из дверей.
— Если останешься здесь, то или закройся внутри, или залезай на крышу, тут сбоку можно.
— Тут хрен останешься, сдохнешь от вони!
Голос был вполне страдальческий.

— Тут хрен останешься, сдохнешь от вони!
Голос был вполне страдальческий.
— Тогда на крышу! Все!
У меня еще одно дельце, калитка. Оглядываясь по сторонам, побежал к ней изо всех сил, громыхая навешанным на себя железом и топая ботинками по влажной от утренней росы траве. Ага, а к нам уже кто-то собрался. Остановился, перевел дыхание, прицелился из автомата в голову негру в зеленом комбинезоне и желтой строительной каске, решительно шагающему прямо ко мне. Выстрел, дыра в пластике, медленно оседающее на асфальт тело.
Калитку я быстро примотал предусмотрительно прихваченной проволокой, теперь так просто не откроешь. Развернулся и бросился обратно, надо на позицию, наверх, оттуда я всех прикрыть смогу… если не мутант кинется.
Три цистерны стоят в рядок, все соединены между собой мостиками с перилами, лестница только с одной, самой ближней к коллекторной. Ступеньки из стального уголка гудят под ногами, какая-то железяка в такт моим движениям колотит о железный борт. Тут не высоко, не больше десяти метров, но запыхаться успел, на мне еще и пулемет навьючен, довольно неудобно, и коробки с лентами, в общем, хватает всякого, и это всякое здорово мешает.
Плоская круглая площадка, торчат какие-то трубы и еще не пойми что, легкая загородка по краю. Пробежался в одну сторону, другую… так, потенциальные проблемы есть, хоть считать их серьезными рановато. Несколько мертвяков все же бредут в нашу сторону по грязной асфальтовой дороге. Почему, интересно? Выстрел был всего один, с глушителем и в помещении, так что мы не нашумели. Запах чуют? В смысле, от окончательно упокоенных?
Подкормиться надеются?
А почему бы и нет? Я вот до сих пор понятия не имею, почему мертвецы поднимаются? Он же мертвый, как он подняться может? Новая форма жизни? А если новая форма, то почему бы ей новых способностей не набраться? Хрен его знает.
— Дима, наблюдаешь? — спросил я в рацию.
— Наблюдаю, — сразу откликнулся он. — Вижу зомби с той стороны территории, но ты, похоже, сейчас на них и смотришь.
— Верно, — подтвердил я. — Ищи другие угрозы.
Пулемет в сторону, на сошки, он сейчас не нужен. Он только от людей и мутантов, а пока ни тех, ни других не видно. Овальное ребристое цевье М-16 с негромким стуком легло на ограждение, крестик оптического прицела замер на голове самого ближнего мертвяка, идущего в сторону нефтебазы. Метров двести до него, башкой туда-сюда качает на ходу, еще и хрен прицелишься… Ладно, к делу.
Винтовка негромко хлопнула, не впечатляюще толкнувшись в плечо, затем еще раз и еще.
Свалил зомбака с четырех выстрелов, тот просто остановился на месте, а потом, не сгибаясь, рухнул на асфальт лицом вперед. Крови не было, как кукла свалилась. Интересно, те что идут за ним следом, на труп наведутся, или так и пойдут дальше. в нашу сторону? Интерес у меня к этому пока академический, их немного, я даже к забору никого близко не подпущу.
— Пошел к дебаркадеру, — доложился по радио Паша.
Так, пока все по плану. Убедившись, что мертвяков поблизости нет, перебежал на другую сторону площадки, присел, устроившись поудобней. Нет, никаких мертвых тварей и прочих угроз не видно. Да и недалеко ему, тут метров сорок всего.
— Давай, прикрываю!
Паша бежал медленно, больше даже по сторонам оглядывался, чем бежал.
— Давай, не боись, я прикрываю! — напомнил я о себе.
Добежал, проскочил по сходне, забежал за будку. Я услышал, как звонко хлопнула металлическая дверца. Снизу, из коллекторской, выскочил Витя, смотрит в сторону причала, ждет.
— Витя, как у вас? — запросил я.
— Разобрались, вроде бы, — ответил он. — Сейчас Пашка скажет, срослось или нет.
Так, угроз не видно, но…
— Дима, что у тебя?
— Десятка два мертвяков в поле зрения, идут в нашу сторону.

— Сейчас Пашка скажет, срослось или нет.
Так, угроз не видно, но…
— Дима, что у тебя?
— Десятка два мертвяков в поле зрения, идут в нашу сторону. «Суперов» и прочего не вижу.
Ага, хорошо, что он хоть сейчас на посту не спит. Да, вижу, в бинокль смотрит, головой крутит, вроде не отвлекается, все пока как надо. Не окончательно безнадежен все же. Теперь снова на противоположную сторону, всего на секунду, самому на обстановку глянуть. Да, идут, двое присели возле убитого мертвяка, пытаются жрать, а еще двое прошли дальше…
Ладно, пусть пока идут, посмотрим, что они у забора станут делать. Забор вполне хозяйский, выше человеческого роста, сваренный из вертикально установленных стальных прутьев, без всяких перемычек, так что через него и живой человек не вдруг перескочит.
С другой стороны никого не видно. Витя в ангаре с коллектором, Паша в сарае с заслонкой.
Черт, ждать-то как маетно… Ну же, хоть что-то скажите. Заправляемся мы или нет. Лучше если «да», потому как и товар хороший, и запас с собой будет, хватит не то, что до Питера, а вообще на кругосветку, наверное. А заливать танки с тех двух больших терминалов, что в порту, совсем не хочется. Они здоровенные, там и не доищешься ничего, поди… Да и в «самотек» с трудом верится. А здесь вон, даже мне видно, что трубы под уклон идут, по уму строено.
— Пошла соляра! — радостный голос Паши. — Полилось!
Ну вот, хоть что-то срослось как надо, без авралов и хрен знает чего.

23 июня, среда, день. Дельфзийль, Фрисландия, северо-восток Нидерландов

Все бы ничего, но заправка самотеком оказалась медленной. Совсем медленной, цистерны заполнялись, как говорится, в час по чайной ложке. Заодно Витя обнаружил, что в коллекторной раньше был генератор, подключенный к насосу, но только сейчас на его месте осталось лишь что-то вроде станины — полезный агрегат кто-то хозяйственно прибрал и увез.
Поэтому пришлось и весь процесс заправки пустить на тот самый самотек. Пашу я загнал на борт «Мариетты» для его же безопасности, а Витю, как назначенного «второго номера», затребовал наверх, на цистерну.
— Сам не стреляй, от тебя шуму много будет, — напутствовал я его. — Просто по сторонам поглядывай на предмет возникновения нештатных ситуаций. Усек?
Витя усек. Еще оставался Дима на своем посту, которого впрочем, сейчас подменила
Дылда.
Мертвяки все же понемногу подтягивались, как-то информация о возможном обеде до них доходила. И подозреваю, что все же по запаху, мертвечина вещь духняная, так что очень может быть. Других идей в голову все равно не приходило.
Мертвяк, которого я застрелил недавно, оказался довольно плохой идеей. Отожравшись на нем, кучка мертвецов стала заметно активней и быстрее, один даже почти успел перелезть через забор, прежде чем моя пуля пробила его голову, и теперь он валялся в траве, а его бывшие «коллеги» с другой стороны подтянули его вплотную и теперь старались обожрать со всех сторон, хоть и без особого успеха, расстояния между прутьями было достаточно маленьким. Но все равно, цепочку «взаимного откорма» я уже запустил, и совершенно зря, потому что вместо прежних медленных, тупых и неуклюжих зомбяков получил кучку довольно активной нежити прямо под боком.
Пришлось начинать отстрел. Понимаю, что еще подтянутся, но все же расчет на то, что инстинкт самосохранения зомби не чужд. Увидят, что их тут стреляют, да и подождут в тихом месте, пока мы уедем.
Вроде бы сработало. Успел свалить троих мертвецов, остальные убежали, хоть и недалеко, укрылись на территории чего-то вроде склада стройматериалов.
Поймал себя на том, что рассматриваю скопление трупов у забора совершенно без всяких эмоций. Вообще очерствел, ко всему уже привык.

Вообще очерствел, ко всему уже привык. Раньше как-то присматривался к мертвецам, часто ловил себя на том, что пытаюсь понять кем они были при жизни, представить их смерть, а сейчас… как на мешки с цементом, которые кто-то разбросал на дороге. Ко всему привыкает человек, покрывается душа коростой. Через которую и пробиться подчас невозможно. А не будь так, то, наверное, давно бы с ума сошел от невероятности происходящего вокруг кошмара.
Вот так и есть, вроде бы и привык, а с другой стороны словно кино смотришь, кто-то живущий в самой глубине сознания продолжает кричать: «Так не бывает! Ты бредишь, мужик! Ты офигел!»
Ну не ходят мертвые по земле, не бывает так. Или все же бывает? Эти же ходили. Эти ходили, а вообще не бывает. Маразм.
— Слышь, командир! — окликнул меня Витя. — Там, похоже, морф шляется.
— Где? — подбежал к нему я, попутно подхватив пулемет.
— Вон там, у маслохранилища, видишь? — указал он на ряд высоких и узких цистерн, выкрашенных в голубой цвет.
От нас дотуда было метров сто или больше, сто пятьдесят, может быть. А еще там был настоящий лабиринт и множество кустов, так что сразу что-то разглядеть не получилось.
— Самый левый синий танк, за ним две цистерны на полозьях… вот за ними, — уточнил Витя.
Так, если там, то все равно не разглядеть.
— Самое место ему тут, — пробормотал я, наводя прицел на указанные пашей цистерны.
— Это с чего?
— А оно как правило, где мертвецов много, там этих «суперов» нет, — пояснил я. — А где мертвяков мало, как здесь, там «суперы» есть, почти что с гарантией.
— Это с чего? — шепотом повторил свой вопрос собеседник.
— Да хрен его знает, заметил, что так получается, — ответил я. — Потому, наверное, что где мертвецов много, «материала» для мутаций мало остается, конкуренция среди зомбей большая. А где немного, там какой-то мертвяк вполне способен целый труп себе на прокорм раздобыть… Ага, вижу, шевелится что-то!
Шевельнулась тень под танком, самого мутанта, или как их здесь называют, морфа, разглядеть не получалось. Скосил глаза на пулемет, но сразу передумал. Патроны у меня не казенные, всадить половину ленты в такую тварь на таком расстоянии не получится, укроется, только патроны зря изведу. Из пулемета надо с близи бить, если, например, мутант сюда, на цистерну полезет. Тогда да. Тогда я его на фарш переработаю, а вот так как сейчас —
вряд ли.
А вот из М-16 я его достану, причем с этим десятикратным прицелом смогу даже выбирать в какую часть тела стрелять… если он, конечно, тихо будет сидеть. И вот этим делом манкировать нельзя, меня когда-то спас простреленный сустав мутировавшего «бабуина», еще в Америке, в Юме, когда я на склад за сухими пайками полез. Тварь прыгнула на невероятную высоту и длину, уцепилась за перила в метре от меня, казалось бы все, хана мне, рабу Божьему — и сорвалась, потому что я как раз перед этим умудрился этой заразе всадить пулю в клешню. А дальше все, автоматная очередь в башку упокоила тварь окончательно.
— Вить, ты вот что, — зашептал я. — Давай на противоположную сторону, эти суки иногда группами охотятся. Одна тварь отвлекает, другая нападает. Следи за той стороной. Таня, как слышишь?
— Нормально слышу, а что?
Ага, рацию освоила все же, а то ни она, ни Мелкая, не могли научиться клавишу передачи отпускать, все норовили как пор телефону болтать.
— Следи внимательней, тут мутант поблизости.
— Где? — явно испугалась Дылда.
— Прямо за синими танками. Двери заперты у вас, кстати?
— Что? А? — голос еще испуганней.

— Да… не знаю…
— Я проверю! — вмешался в разговор голос Паши.
— Оружия из рук не выпускайте.
Не думаю, что мутанту пароход нужен, но все же ничего исключать не стоит. А как туда рванет? Пусть запираются на все замки, и мне беспокойств меньше будет.
Глянул туда, увидел, что Дима появился на крыле со своим длинным ружьем. Ну ладно, правильно сообразил, вроде втягивается…
— Главное, следите за окрестностями, — повторил я уже разом для всех.
Нет, появление мутанта для меня никак сюрпризом не было, я и позиции, и вооружение выбирал как раз с расчетом на встречу с такими. И пусть их тут хоть десяток будет, нас им не взять. Сидим высоко, в крепком месте, вооружены как надо — отобъемся без вопросов. Но вот если придется отступать к судну, а рядом будут мутанты — тут картина резко меняется.
Свалить сразу? Пусть льется, потом закрыть крайний вентиль, тот, что на дебаркадере, и хрен с ним?
Говорят, что недостаточно для того, чтобы гарантированно избежать утечки. А утечки мы не хотим, мы ей или просто нагадим, или хлопцы сами без ценного ресурса останутся, они на этой солярке могут целую торговлю потом развернуть, да и судно заправлять надо. Нет, все полагается делать как положено, глушить трубу будем и на дебаркадере, и в коллекторе.
Только если уж совсем припрет…
— Второго «супера» вижу! — заговорила рация голосом Димы. — Где круговое движение, прямо за бортиком сныкался… на обезьяну похож.
— Витя, проверь!
Это его сектор ответственности, пусть следит.
— Ага, есть, вижу! — доложил он почти сразу же.
— Все верно, поодиночке не гуляют…, — даже с некоторым удовлетворением заключил я. —
Достать его можно?
— Ну… наверное.
— Меняемся местами. Следи. Дима! Молодец, глазастый.
Это я уже так, для вящего ободрения. Пусть все же почувствует себя раз уж не главным, то «ценным членом экспедиции».
Железо гулко пробухало под ногами, сел на колено, навел прицел… так, а этот не такой мастер прятаться, я и конечности его вижу под загородкой. И спина чуток торчит сверху.
Спина, спина… вон, я даже хребет вижу…
Тихо, тихо, дыхание задержать… так, тут пуля чуть вверх пойдет, немного совсем, сантиметра на… с глушителем на три, наверное, не уверен… примерно… ветер боковой есть, совсем слабенький, но чуть-чуть поправочку… так… вдох-полувыдох… свободный ход спуска…
Винтовка негромко хлопнула, а затем я, стараясь удержать прицел на цели, часто-часто начал жать спуск, молясь при этом, чтобы хотя бы одна пуля ударила туда, куда я рассчитывал. Я успел высадить с десяток, прежде чем тварь за барьером задергалась и осела.
— Попал, что ли? — спросил я сам себя, не смея надеяться на такую удачу.
Лежащий на земле мутант, которого я видел из-под барьера, вдруг дернулся и довольно быстро двинулся вдоль своего укрытия, однако недостаточно быстро для «здорового». Он энергично перебирал передними конечностями, но задние неуклюже волочились сзади, оставляя следы на грязи.
— Есть контакт! — обрадовался я.
Подозреваю, что забор стал для твари неодолимым препятствием, прыгнуть уже не получится, это точно. Правда, судя по всему, никаких других неудобство перебитый позвоночник «суперу» не доставил, тот продолжал двигаться и даже пару раз высунул уродливую харю из-за своего укрытия. Я стрелял, но без успеха. Не выдержав, высадил весь магазин до конца в бортик, в надежде, что пули пробьют насквозь не слишком толстый барьер. Так и получилось, но тварь лишь испугалась и довольно шустро заковыляла через дорогу, в сторону склада цемента, где от моего обстрела скрывались обычные зомби.

Так и получилось, но тварь лишь испугалась и довольно шустро заковыляла через дорогу, в сторону склада цемента, где от моего обстрела скрывались обычные зомби. Пока я меня магазин и целился снова, мутант свалился в дренажную канаву и стал для меня недоступен.
— Ладно, хрен с тобой, — пробормотал я. — Витя, меняемся!
Второй мутант так и оставался для обстрела недоступным, но никуда не уходил, так и хоронился за цистернами. Попробовал пару раз стрельнуть в землю рядом с ним, может, спугнуть удастся, но не удалось, тварь оставалась в укрытии.

23 июня, среда, вечер. Дельфзийль, Фрисландия, северо-восток Нидерландов

— Готово, танки полные!
Когда Паша это сообщил, уже начинало темнеть. Заправка заняла весь день до конца, все же помощь насоса никак бы не помешала. А может и не насоса, а мы сами что-то неправильно сделали, но как бы то ни было, а сто кубов солярки теперь удачно устроились у нас в трюме.
За весь день несколько раз к забору подходили совсем тупые мертвяки, которых я стрелял сверху. Мутант на маслохранилище тоже активности не проявлял, хоть никуда при этом и не ушел. То ли прятался, то ли в засаде сидел, черт разберет, что в его гнилых мозгах делается и какие там мысли бродят. До последнего момента такое его поведение нас не парило, а вот сейчас… теперь надо слезать с цистерны, закрывать заслонки на трубах и бежать на судно.
Могут быть сюрпризы.
— Татьян, ничего не видела нового?
Сейчас Мелкая сменила Диму на наблюдательном посту, я к ней обращался.
— Нет, ничего, — ответила она как- то не слишком уверенно, заставив малость усомниться в ее наблюдательности.
— Так… ладно. Паша!
— Здесь.
— Давай на дебаркадер и закрой заслонку. Потом забираешься на борт и докладываешь.
Затем уже мы пойдем.
— Прикроете? — спросил он с некоторой робостью в голосе.
— Паш, не от кого прикрывать. Мутант от тебя далеко, больше ни одной твари в округе.
Твари были, вообще-то, но сейчас осторожно прятались. Но сути дела то не меняло, угрозы от них не было, да и забор вокруг топливохранилища высокий.
— Ладно.
С нашей позиции было хорошо видно, как Паша выскочил из надстройки, пробежал по палубе до сходни, спрыгнул вниз, завалившись набок. Вскочив на ноги, он метнулся к сарайчику, хлопнула дверь.
Я снова обернулся на то место, где сидел мутант, и обнаружил, что тот куда-то делся из своего укрытия. Несколько секунд, и… куда?
Взглядом зашарил по открытой местности, но никого и ничего угрожающего не увидел.
Значит, тварь просто сменила позицию, причем находится там же, где-то за синими вертикально стоящими танками с маслами. Но, в любом случае, мутант среагировал на нашу активность, а это плохой знак.
— Витек, следи за Пашкой, — скомандовал я напарнику. — Главное, чтобы близко к нему ничего не подобралось…
— Да слежу я, слежу, — тихо ответил Витя.
— Вот и следи. Сейчас еще нам лезть вниз придется.
Видимость между тем уже была так себе, спускались сумерки. Еще чуть-чуть, и отслеживать мутанта мы просто не сможем. Надо бы Паше булками шевелить энергичней.
Прошло еще минуты две, из сарайчика на пристани выбежала коренастая фигура, ловко вскарабкалась на борт с заботливо подставленного нами деревянного ящика. Затем и по рации он сообщил, что задвижка закрыта.
— Витек, пошли! Я первый, занимаю позицию на крыше коллекторной, ты следом, понял?
Автомат мой возьми, мне поворотливей быть надо. Вот так, за спину его, ага, — кивнул я, когда он закинул за голову ремень М16.
Есть соблазн рвануть как можно быстрее, но к хорошему это точно не приведет.

Спешка хорошо при поносе и ловле блох, как сказал известный литературный персонаж, а нам она только навредить может.
— Вить, про светозвуковые помнишь?
— А как же!
Я ему вчера весь вечер объяснял, что мутанта можно спугнуть «хлопушкой», такой опыт у меня уже был и неоднократный. В иной ситуации лучше всякой стрельбы подействовать может.
Автомат за спину, пулемет набок. Все, пошел!
Гул металлической лестницы под ногами, о бедро колотится чертовски мешающий пулемет. Огляделся, рывком к большому железному ящику у стенки коллекторной, на него, оттуда на крышу. Снова осмотрелся. Нет… нет, не вижу угрозы. Черт, надо было все же в сам ангар заглянуть, вдруг кто-то просочился туда в течение дня, а мы не заметили. Не могли не заметить, казалось бы, но когда кажется, то только креститься остается. Мой косяк. И времени терять нельзя теперь.
— Витя, что наблюдаешь?
— Ни хрена.
— Давай вниз, прикрываю.
— Есть.
— На судне, всем следить! Всем!
Куда эта мутировавшая зараза делась, а? Вот не нравится мне, когда что-то пакостное рядом, а я его не вижу. И не слышу. Включил ЛЦУ на «миними», обычный, пистолетный, я его вверх тормашками на планку нацепил, вместо стандартного прицела. Погонял пятнышко луча по окрестностям, убедился, что всегда смогу разглядеть. Мне на большой дистанции точно не воевать, а на короткой лазерный зайчик эффективней всего, даже вскидывать к плечу не надо будет. Ладно, вроде готов…
Гул лестницы, по которой Витек спустился, быстрые, бегом, шаги, мат снизу. Из ангара.
— Что там у тебя?
— Да ни хрена, воняет здесь, мля…
Это да, это верно, вонь такая, что и на крыше очень даже ощущается. Говорил же, что ошибся тогда с патронами, вот и нюхаем теперь… Ладно, не самая большая проблема. Вот «супер» где-то здесь — это да, это проблема, это такая проблема, то даже думать про нее тошно.
Откуда-то из-под ног слышна возня, звякает что-то металлическое. Так, похоже. что долг перед спутниками выполнен, не загадили место, они сюда еще вернуться смогут. Если, конечно, со шлюзом разберемся и выяснится, что через него можно будет еще и обратно пройти. А вообще, если откровенно, бизнес-проект у них толковый, я только сейчас их идею оценил. Пусть и в разрушенном мире, но можно будет жить неплохо. Будь семья поблизости, так я бы еще и подумал, не «возглавить ли процесс».
Ладно, с этим потом разберемся, все впереди. Не в «Пламени», так в родной Твери как-
нибудь устроюсь, там у меня друзей-товарищей хватает, и многие из них на таких местах да постах, что просто обязаны были уцелеть, обречены, можно сказать. Голожопым не останусь, не привык, знаете, да и незачем привыкать. У меня семья, мне их кормить надо.
Пятно лазера то налево от ангара перескочит, то направо. Откуда ждать опасности?
— Морф, кажется, по канаве ползет! — почти панический голос Димы. — Там, за забором которая! Слышишь?
— Принял!
Адреналин как кувалдой ударил изнутри по организму, в глазах аж светляки замелькали, дыхалка заработала в тройном темпе… Ну, и где эта зараза? Забыл я про канаву, забыл.
Сверху-то она отлично просматривалась, вот и не принимал в расчет, а с горизонтали хрен в нее заглянешь, не получится. И подойти к нам теперь проще простого, прямо за цистернами, и никакой наблюдатель Дима ни хрена не увидит до самой последней секунды.
Витек выбежал из ангара, крикнул:
— Все, закрыл!
Лицо бледное, испуганное, он через гарнитуру весь наш обмен слышит, испугаешься тут.
— Слава те, Господи! — выдохнул я. — Давай вперед, я прикрываю!
Два раза говорить не пришлось, Витек дернул с места с пробуксовкой, таким рывком, что любой спринтер олимпийский бы позавидовал слезно.

Я едва успел соскочить с крыши, а он уже чесал вдоль «трубного вала» почти у самого забора. Захотелось повторить его рывок и как можно быстрее, но мысль о том, что убежать от мутанта все равно не получится, а глаз на спине у меня нет, такое желание подавила еще в самом зародыше. И я двинул следом чуть ли не задом-наперед, уперев приклад тяжелого «миними» в плечо и судорожно обшаривая лазерным лучом все возможные направления, откуда мог появиться мутант.
Мутант появился. Он появился из-за дальнего от меня угла ангара, и словно чувствуя, что я представляю для него угрозу, сразу прижался к противоположной стороне вала, одновременно и укрывшись от огня, и резко сократив дистанцию между нами. Я успел его разглядеть, все тот же «типовой бабуин» с переразвитыми конечностями и огромной, набитой кривыми и острыми зубами пастью. Ошметки какого-то рваного тряпья на мускулистой туше трупного цвета. Тварь даже высунулась на какое-то мгновение из-за вала, успев глянуть на меня… и рванула следом за Витей, все так же по ту сторону препятствия.
— Витя, сзади! — заорал я, прибавляя ходу.
Увернуться Витя не успел. Зато он дернулся в панике, ноги заплелись, и он свалился, заскользив на животе по траве, и метнувшаяся из-за вала темная туша пролетела над ним, не задев, упруго приземлившись на все конечности в метрах пяти за ним.
От меня до мутанта было метров двадцать, не больше, но именно сейчас быстро повернувшая назад тварь оказалась почти что на одной линии с поднимающимся на ноги
Витьком. Оба, и тварь, и человек, на какое-то время замерли, глядя друг на друга.
— В сторону! — заорал я.
Только бы Витя освободил директрису… Он точно меня не слышал, но верно сообразил, что надо делать. Мутант нападал прыжком, длинным, мощным, уверенным, и самое главное — прямым. И он прыгнул. И ровно в тот момент, когда его конечности уже почти отрывались от земли, Витя рванул в единственно верном направлении — вбок, направо, дальше от вала, к которому его можно было прижать, и в сторону от траектории прыжка чудовища, которое уже не могло ни свернуть, ни изменить направление.
Я открыл стрельбу не по твари, а по тому месту, на которое она должна была приземлиться. Струя пуль взрыла землю фонтанами и в ту же секунду мертвая плоть мутанта брызнула клочьями. Это только на большой дистанции есть смысл ругать малокалиберные современные патроны, а с такого расстояния они действуют даже страшнее чем любы другие, отдавая всю свою энергию в стороны, разрывая и раздвигая плоть.
Мутант, похоже, был уже совсем не глуп. Сбившись с прыжка, он покатился по земле, а затем рванулся ни ко мне, и не к свалившемуся вновь на землю Вите, а взрыв когтями дерн, ломанулся к валу, явно надеясь укрыться за ним.
Если бы у меня был автомат, ему бы это удалось, наверное. Но «миними» продолжал исправно засыпать монстра пулями, вбивая их в его тушу на ладонь ниже ярко-зеленого светлячка лазерного луча. И после того, как он получил не меньше полусотни пуль, а может и куда больше, я даже затруднился прикинуть, конечности его подломились и он завалился набок, продолжая дергаться. Мозг я все же ему не повредил, просто разрушил его новосозданное тело.
— Мясорубка, блин, — сказал я тихо, восхищенно похлопав по бельгийскому пулемету, и заорал: — Витя, че замер? Бегом марш!

24 июня, четверг, утро. Дельфзийль, Фрисландия, северо-восток Нидерландов

Ночь так и провели у причала нефтебазы, старательно неся вахты. По-настоящему старательно, никто на посту не спал, атака мутанта напугала всех, а насчет Вити и говорить было нечего. Сначала он был истерично возбужден, размахивал руками и хохотал, рассказывал как он «раз и с копыт, а оно…», потом его начало трясти, да и меня заодно, а после уже ему пришлось принять какого-то мерзкого рома из судовых запасов, чтобы более или менее вернуться в чувство.

Вроде бы помогло.
Кто-то, кажется Дима, даже предложил отойти от дебаркадера и встать на якорь, но Паша с
Витьком сразу запротестовали, какие-то там сложности возникали с этим простым, вроде бы, на наш дилетантский взгляд, маневром. Ну да, сорокаметровая «Мариетта» все же не яхта, между двух пирсов на тросах не растянешь, как мы тогда «Проныру» в Пуэрто-Банусе.
Пришлось опять назначать вахты, нести службу, со страхом поглядывая на берег. И не зря, походе, что мы все же нашумели, и к дебаркадеру начали стягиваться мертвецы, собрав к утру за все так же поперек стоящим «Фордом» немалую толпу. Несколько из них прошли на причал и топтались у самого борта «Мариетты», не в силах все же на него забраться.
Этих я и отстрелял с крыла ходового мостика из тихо пукающего «хеклера» по окончании «собачьей вахты», свалив их друг на друга как кегли, после чего, наконец, «Мариетта» отдала швартовы и начала медленно разворачиваться на «подрульках», практически на одном месте.
Гулко забухал дизель внутри металлического чрева судна, на поручни мостика пошла небольшая вибрация, откуда-то потянуло дизельным выхлопом, но двинулись, наконец.
— Ну, с богом, — сказал я сам себе, глянув через окно на сосредоточенного Пашу, стоящего у штурвала. — Теперь бы шлюз пройти — и все в порядке, уже не пропадем. Товар дело десятое, зато сами точно будем целы.
Разворот занял несколько минут, наверное, настолько он был неспешный, а затем судно, поднимая винтом небольшой, вспухающий пузырями, бурун за кормой, медленно двинулось по каналу между низких, заросших ярко-зеленой травой берегов.
— Кстати, склад видишь? — спросил меня Паша, когда я зашел в рубку и встал рядом.
— Вот этот, с причалом? — уточнил я, показав на действительно большой белый складской ангар у самой воды, с персональной погрузочной пристанью.
— Этот самый, — кивнул он. — Это сплошь консервы, мясные всякие, сгущенка и все такое. И заводик. Сюда со всей Фрисландии баржами везли продукты на переработку, а здесь уже грузили на экспорт, например.
— Ты это зачем мне сказал? — немного возмутился я. — Чтобы я теперь от жадности извелся?
— А чего, хочешь встать здесь?
Озадачил. Еда в консервных банках по нынешним временам товар хоть куда, где угодно продашь. В том же Питере — точно. Только вот вопрос: почем? Еды на всяких складах и базах и без того много, где угодно, а вот арамид, он же кевлар — это уже дефицит. Отказался бы я от костюмчика из такой ткани? Да ни в жисть, ни за что. Вшил бы туда щитки всякие, усилил бы где надо — и зачищал бы тот же самый нефтяной терминал с куда большей уверенностью, меня уже хрен покусаешь. Да любой «сталкер», или как будут называть себя те мародеры, которые ходят в замертвяченные места, за такой костюмчик душу продаст. Не, ерунда это все, не надо нам консервов.
— Не, на надо, — подвел я итог своим размышлениям. — Может потом, когда прорвемся и загрузимся, на машине сюда сгоняем, закинем чуть-чуть коробок, себе в запас.
— Тут тебе видней, — хмыкнул Паша. — Я вообще-то в торговле дурак чуть-чуть, у нас Димон голова по всякой коммерции.
— Голова? — малость удивился я, но комментировать такое странное заявление не стал.
По левому борту осталась стоянка тех самых барж, которыми, наверное, везли всякую свинину с говядиной для переработки на консервы, а затем впереди показался шлюз.
Поднятый пролет моста, открытые ворота, диспетчерская, или как правильно этот домик называется, ну и следующий мост, который тоже нам надо будет поднимать.
— Приплыли, — сказал я, искоса глянув на заметно напрягшегося Пашу.

— Приплыли, — сказал я, искоса глянув на заметно напрягшегося Пашу.
Не знаю как на самом деле, но мне кажется, что загнать такую дуру как «Мариетта» в тесный шлюз — работа ювелирная. Хотя помнится мне, как когда-то давно, еще в детстве, видел как в городе Николаеве к причалу подходили рыбацкие сейнеры, отнюдь не маленькие с виду. Неслись они чуть ли не галопом, каждый раз я был уверен, что сейчас эта железная махина со всего маху влепится в бетонный причал. И каждый раз ошибался, потому что в последний момент судно вдруг чуть ли не как вкопанное останавливалось, и мало того, что ни во что не врезалось, так еще и удивительно ловко прижималось к пирсу среди других таких же, в немалой тесноте.
Так и сейчас получилось. Паша абсолютно точно направил «Мариетту» в проход и как-то удивительно ловко остановил ее чуть ли не с тремя метрами «тормозного хода». Мне вспомнились мои потуги со швартовкой лодок и стало откровенно стыдно.
— Че дальше? — спросил он меня.
— Занимаемся по плану, — почесал я в затылке. — Других вариантов пока не вижу. Надо в диспетчерскую и поглядеть, что там к чему. Витя со мной, ты тут у власти. Димона опять на фишку ставим, пусть по сторонам глазеет… и одну из дев.
— Какую?
— Мелкую давай, она вроде поглазастей.
— А как слезать собираешься? — чуть съехидничал Паша.
— Хм…
Тоже вопрос, к слову. Судно сейчас стоит посреди протоки, канала, или как там это все правильно называется. До бетонной набережной метра три, в любую из сторон, да и в любую не хочется, мне бы поближе к нужному месту сразу, вон, уже вижу, как в эту сторону по набережной несколько мертвецов ковыляют. И заметили, и услышали, и сообразили что-то, а может и просто за движущимся судном пошли просто так, потому что здесь уже несколько месяцев ничего не двигалось вообще, а мы суету развели.
— А прижаться можно?
— Ну, можно, — пожал он плечами. — Тогда давайте все на палубу, — добавил он, обернувшись к вошедшему в рубку Витьку.
В общем, на этот раз спустили вдоль борта наклонный трап, после того, как судно прижалось к набережной и на чугунные тумбы были накинуты тросы. Паша заранее расстраивался из-за того, что их, возможно, придется просто рубить и здесь бросать, если совсем подопрет. А подпереть может, в порту уже какое-то нездоровое оживление начинается.
— Ладно, времени не теряем, — выдал я короткую речь, на ходу меняя предварительную диспозицию. — Димон, с ружьем у трапа, а охране и обороне. Паша, ты наверх с рацией, девы — обе туда же, следите за обратной стороной. Это мост разведен, — я показал на поднятый за кормой «Мариетты» пролет, — а по тому могут пройти. Всяким «суперам» и мутантам особое внимание, это понятно?
«Девы» синхронно закивали. Ага, молодцы.
— Витек, ты самый технически грамотный, так что должен разобраться, как нам все это дело запустить, — я кивнул на диспетчерскую шлюза. — Или нам все бросать и возвращаться обратно без ни хрена. Будет обидно до слез и очень не выгодно. Кстати, вон там и там, — я показал вперед и назад, — по стеклянной будке. Это что?
— По идее тут все дублировано из диспетчерской, — сказал Паша, — а там вроде как резервные посты, наверное. Сколько ни смотрел, никогда в этих будках людей не видел.
— Тут все гидравликой управляется, — добавил Витя. — Так что аварийное управление вон там, видишь, за синими дверками, — он указал на те самые двери в бетоне, на которые я обратил внимание еще при первом осмотре. — Если не справимся из диспетчерской или из этих будок, то придется туда лезть, однозначно.

— Если не справимся из диспетчерской или из этих будок, то придется туда лезть, однозначно.
— Не хотелось бы, — более чем искренне вздохнул я. — Ладно, дальше… В диспетчерской какая-то мертвечина есть, точно, я еще позавчера заметил, воняет и следы крови, так что вперед не лезь, понял?
— Да че я, псих, что ли? — даже возмутился Витя.
— Вот и не будь психом, — попробовал я укрепить его в этой мысли. — Я иду первый, с пулеметом, ты следом. Вперед не лезешь, если скомандую, то быстро помогаешь сменить мне оружие. Да, помнишь, что шмотье потом сразу в стирку? Правильно оделся?
— А чего в стирку-то? — влезла в разговор вошедшая Дылда.
— А там в домике шандец, мертвечиной воняет, — объяснил я ей. — Когда свои дела закончим, от нас вонять будет не хуже, — и, обернувшись к Вите, добавил: — Все, тряпка на морду есть?
Заливай одеколоном или что там у тебя, и пошли.
После чего сам сделал все, что приказал, то есть намотал до самых глаз импровизированный шемах из приватизированной наволочки, и щедро полил его дезодорантом, до слез и спирания дыхания. Это сейчас спирает, а полезем в диспетчерскую, так еще не раз благословим свою предусмотрительность. Это я уже знаю, с таким уже сталкивался.
Сейчас я был вооружен «экспериментально», то есть вчера вечером совершенно случайно обнаружил, что если свинтить пламегаситель «миними», то на его место прекрасно устанавливается стандартный глушитель, тот самый, что стоит на М16. Мог бы и раньше задуматься над таким феноменом, вообще-то, но вот не довелось, не всем же быть умными.
Сей факт шибко порадовал, потому как сделал пулемет вполне подходящим орудием для зачистки помещений, например. До этого сама мысль лупить из него длинными очередями в четырех стенах вызывала ужас, уши не казенные все же. Ну и вчерашний безусловный успех применения пулемета по мутанту тоже намекал на то, что эту машинку следует прихватить с собой. И патронов побольше. Сунул пока его Вите, пусть несет кроме «калаша» и решил, он у меня заодно и за оруженосца будет. Как боевая единица Витя пока еще не очень, а вот подать-донести сумеет, все же хлопец крепкий.
— И в спину мне не пальни, понял? — наставил я его напоследок. — Только в случае самой крайней необходимости. Все, пошли.
Стоило на трап ступить, и сразу мандраж подкатил. Очень не вдохновляет то, что может оказаться в диспетчерской. Я, вроде бы, и подготовился по-максимуму, и план действий какой-то составил, но… Хорошо, если просто мертвяк, но место здесь «суперское», почему бы одному такому мутанту в диспетчерской не поселиться? И обзор оттуда, и крыша над головой, блин…
В окна с надстройки заглядывал, даже фонарем сильным светил — ничего не заметил.
Какие-то пульты, с этой стороны не разберешь, какие, компьютеры, кресла, никакой мертвечины не видно. Но что-то есть, это точно, ту не ошибешься.
И идут к нам отовсюду, идут… пока мало, но это мы уже проходили. Надо шевелиться.
Ладно, первый рывок, до угла тут всего метров пятнадцать, рывком.
— За мной!
Топот, пыхтенье, звяканье железа. Остановка. Заглянул за угол — мертвяк стоит, на меня таращится. Длинный худой мужик, сильно покусанный, в толстом свитере, рабочих ботинках и почему-то без штанов, лишь длинные трусы видны. Где это он так одеться умудрился?
Вскинуть «хеклер», зеленый зайчик лазера ему на лоб, хлопок, черное отверстие во лбу, грузный звук падения тела.
Дверь. Ветка на месте, как я ее положил, так и лежит, никто дверь не открывал с того момента, как я сюда наведывался. Это хорошо или плохо? Хрен его знает. Может и хорошо.
А может и плохо, если там внутри мутант и он решил никуда оттуда не уходить.

Это хорошо или плохо? Хрен его знает. Может и хорошо.
А может и плохо, если там внутри мутант и он решил никуда оттуда не уходить. А воняет запасами его жратвы, например. Запасливый он, хозяйственный, например.
— Внимание! — Витек замер. — Открывай!
Он сбоку от двери, я прямо перед ней. Знаю, что тактически неграмотно, но это против человека такие правила работают, а я человеков здесь никак не жду, разве что бывших.
Темный проем двери, а я в него автомат направил. Светло, фонаря не надо… Так… кровь на полу на месте, такое впечатление, что кто-то в ней половую тряпку вымочил и пытался тутошний линолеум вымыть… неслабо намазано, местами так вообще студнем собралась. И запах никуда не делся. Запах такой, что даже глаза режет, тяжкий, смертный запах, как дубиной по всем внутренностям, такой вот.
— Витек, дверь блокируй… к трубе.
Хорошо, труба отопления рядом с дверью, Витя проволоку намотал между ней и ручкой, теперь хотя бы любой мертвяк, потянув, открыть не сможет. Хоть с тыла прикроемся.
Все, дальше пошли. Шаг вперед, еще шаг, главное не вдыхать глубоко, а то сблюю прямо в «шемах», и что тогда делать? Помещение узкое, пустое, слева вход на лестницу, прямо передо мной дверка за стенку. И что там за стенкой?
Дверка так себе, дохловатая, пластиковая, какой-нибудь «супер» такую даже не пинком, а плевком вынесет. Оставлять за спиной нельзя, стремно. Я клинышки подготовил за ночь, но толку от них? Ими тут и клинить нечего, не подсунешь, надо проверять.
Жестом показал Витьку, чтобы за лестницей смотрел. Не самый надежный заслон от врага, но другого нет. Он «миними» на пол поставил, взялся за калаш с лазером… лазер должен помочь все же, как мне кажется, для неопытного стрелка самое оно, что доктор прописал…
Эх, Сэм, Дрика… Сэм так вообще боец был, куда до него этим морячкам. А Витек, похоже, доходит от аромата, та часть лица, что из-за намотанной наволочки видна, по цвету как та самая наволочка. Нет, не дотерпит, это точно.
Дверь… так… ручку… не заперто. Рывком на себя, отступить назад… А там темнота, судорожно включаю фонарь… раньше надо было… пятно яркого света скользит по каким-то железным конструкциям… черт, а вообще на большой дизель-генератор похоже, на мой дилетантский взгляд.
Заглянул внутрь комнатки. Пусто. Убедился, что на Витька пока никто не кидается, прислушался к его испуганному частому, почти что со свистом, дыханию и решил, что на полминуты его оставить без присмотра все же можно. Зашел в комнату, осветил все фонарем, заглянул во все углы. Пусто, нет никаких тварей. Справа подъемные ворота во всю стену, сейчас закрыты.
— Вить, кажись генератор нашел, — сказал я, выбираясь наружу. — Загляни, проверь, ничего не путаю?
Поменялись местами. Я под прицел поворот на лестницу взял, а Витек в комнатку заскочил. Вскоре высунулся оттуда, сказал:
— Ага, целая электростанция. «Вилсон» на пятьсот киловатт, только топлива нет ни хрена.
Похоже, что доработала свое и заткнулась. Она на отключение энергии сработала, сама, сука.
Вот так он, эмоционально. И я краткое ругательство произнес. Тут сразу понятно, что нам теперь этот генератор заправлять и запускать надо. А заправлять с судна, по улице. А на улице мертвецы ожившие, вдоль дороги с косами стоят и прочее всякое. Кстати, вопрос… а шланг-то дотянется? Шланги в трюме были, как раз возле цистерн для топлива хранились, и даже к помпе подсоединить можно, но вот длину не знаю.
— А много надо, чтобы все запустить? — спросил на всякий случай.
— Ну… литров пятьдесят… больше… даже сто, может быть, — задумался мой спутник. —
Хорошо, что генератор новый, он по датчику отрубился, не надо будет всю магистраль заполнять и воздух спускать.

Дольем в бак — и все.
Так, тогда нафиг никакой шланг не нужен достаточно тех канистр на колесиках, что со мной еще из Америки едут, две из них мы с «Quo Vadis» перегрузили. Справимся, с этим точно справимся.
— Ладно, дальше пошли, — просипел я сквозь наволочку, поднимаясь с колена. —
Прислушивайся, что-то мне тишина местная не нравится ни разу вообще.
— Ага, понял, — чуть не простонал Витек.
— Не блевать, держись! — предупредил его я.
Проблеваться не грех в таком амбре, но вот потом слабость накатит, а слабость нам неуместна сейчас. Нам вроде как сильными и решительными быть надо, хотя бы до окончания зачистки.
Так, вот поворот на лестницу, на ступеньках все та же кровь… это кого же тут так потрошили? Это не несколько литров, это уже несколько ведер, как мне кажется. Или здесь не одного, а…?
По часовой стрелке «резать пирог» неудобно, но деваться некуда… так, вот весь пролет вижу, только часть площадки скрыта… вся площадка, никого. Дальше, то есть выше.
Гадство, и вот по этому месиву так и идти? Блин, ну на хрена я на все это подписался, а?
Ехал бы себе спокойно на «ивеке» по Европам и все было бы пучком… наверное…
Есть контакт, не выдержал Витек. Плеск такой, словно трубу прорвало, шарашит из него фонтаном. Пополам согнулся и еще скулит попутно. А запаха нет, то есть не чувствую, мы тут вроде как по скотомогильнику прогуливаемся, нам все равно уже… и как же потом отмываться-то будем, а?
Так, ладно, пока пулемет у Витька отберем, «хеклер» за спину. Мне с пулеметом после давешнего приключения все же комфортней, хоть и тяжелая железяка.
Под подошвами противно чавкает, вонь как бы даже не еще гуще стала… и мухи, зеленые такие, откуда столько успело налететь? Вроде закрыто все… а может и не закрыто? Было бы закрыто, мы бы ласты склеили сразу же, как вошли внутрь, все же вытягивает куда-то вонь понемногу, наверное… как раз туда, откуда мухи летят.
Хорошо что морда замотана и очки на глазах, а то как представлю, что мухи с этой самой трупанины будут в лицо лезть… тьфу, блин, о деле думать надо, а меня чуть не трясет от брезгливости. Чавк, чавк, чавк под подошвами, от каждого такого звука волна холода по позвоночнику. Витек, если проблевался, то тащись следом, мля…
С площадки поворот, ствол вверх, марка лазера в центре круга света от фонаря на стене… окно на улицу, площадка… да, опять пустая. И вонь вроде как усиливается. Или просто нанюхался уже, вроде как под завязку ароматом наполняюсь? К критической массе приближаюсь и сейчас меня следом за Витьком? Так?
Площадка с двумя дверями, обе открыты, кровавый след тянется в ту, что слева от меня.
— Витя, внимательней! Уши береги!
Понимаю, что маразм, но рисковать еще страшнее. Вытаскиваю из подсумка «светозвук», выдергиваю чеку, и подскочив сбоку к двери, забрасываю гранату в комнату, сам резко подав назад. Грохнуло, садануло по ушам, запах горелого пробился даже через трупную вонь, но больше ничего не произошло. Показав Витьку на дверь напротив, заглянул туда, куда гранату закатил.
Мать его.
Тут и не выдержал, едва успел поднять наволочку с лица, чтобы в нее не выбросить все,
«что в душе накопилось». Подался назад, стараясь еще самому себе на ботинки не попасть и при этом понимая, что хуже им не будет.
То, что в комнате устроил себе или берлогу, или просто столовую мутант, сомнений не вызывало. Это нам тут вонь смертная, а ему, наверное, самый аромат. Весь дальний угол был завален обглоданными костями, переломанными, разгрызенными, перемешанными с клочьями гниющего мяса, в котором уже копошились желтоватые черви. В куче были головы, человеческие головы, раздавленные или расколотые страшным ударом, обгрызенные затем до черепа… и что самое жуткое — на стенах были отпечатки рук.

В куче были головы, человеческие головы, раздавленные или расколотые страшным ударом, обгрызенные затем до черепа… и что самое жуткое — на стенах были отпечатки рук. Вполне человеческие по виду, кто-то, измарав их в гниющей крови и плоти, хватался за серенькие офисные стенки.
Все, насмотрелся, наблевался, убедился, что опасности в этой комнате нет. А Витек в эту сторону и не смотрит старательно, заглянул в ту комнатку, что напротив, а теперь лестницу обозревает…
Подхватив перевернутый офисный стул, со всей дури метнул его в окно, выбив стекло.
Оно с мелодичным звоном посыпалось вниз, на улицу, а я перебежал в кабинет напротив и повторил этот маневр. Воздух, пусть сюда хоть какой-то воздух идет, взамен концентрированной вони, которую скоро можно будет как холодец, ножом резать. Гнилой такой студень, вроде того, что на полу.
Не знаю почему, но появилась уверенность в том, что сверху на нас никто не нападет.
Может быть, я просто достаточно изучил мертвяков, чтобы понять, что даже самый умный и хитрый «супер» на нас бы уже кинулся. Но это не значит, что проверять не надо, нам как раз один пролет лестницы остался до рабочего помещения диспетчерской.

24 июня, четверг, утро. Дельфзийль, Фрисландия, северо-восток Нидерландов

Спасибо тому человеку, что сделал рабочую комнату диспетчерской в виде полукруглого застекленного балкона. Сначала немного постреляв по стеклам, получилось достаточно легко их повышибать металлической вешалкой, и теперь концентрация вони заметно снизилась. Другое дело, что рассидеться здесь не получилось. Витек бегло оглядел приборы, сказал, что с виду все просто, но нужно электричество. И мы, подхватившись, бросились к судну.
Пока бежали, я для себя отметил, что мертвяков прибавляется. Пока еще не много, но идут, все как давеча возле нефтебазы было. Если это дело пустить на самотек, то будут проблемы, обязательно. «Суперов» не заметил, но еще, как говорится, не вечер, они на глаза не лезут и себя не рекламируют. Это мне в них, к слову, меньше всего и нравится, подлые создания.
На судне от нас шарахнулись, подошедшая близко Мелкая даже заверещала, замахав руками.
— Вы откуда такие? — выкатив глаза, спросил побледневший Дима.
— Из морга, блин, — ответил я. — Следи во все глаза, мы в трюм.
А палубу-то за нами мыть придется, гниль с ботинок осталась. А что поделаешь, если обратно по лестнице нам пришлось бежать по все тому же «студню», да и еще потопать по нему придется…
Канистру, а если точнее — большой пластиковый бак на колесиках, вмещавший в себя двадцать галлонов, то есть семьдесят пять литров солярки, волокли Витя с Димой. Диму я погнал с судна чуть ли не пинками, он взялся было спорить, а спорить было некогда, потому что мертвяки прибывали, и даже к этому броску пришлось готовиться, то есть стрелять их прямо с борта «Мариетты». Пока возились в трюме, поднимая тяжелый бак на палубу, их тут уже возле самого борта с пяток скопиться успело.
Пулемет, скрепя сердце, бросил на судне, нет возможности с ним нормально бегать и по зданиям шустрить. Не пришли к нам мутанты, так может и не придут уже, а он только против них хорош, а в остальном — тяжел и неудобен, поворотистость мою собственную снижает очень сильно. Вместо него опять М16 с оптикой прихватил, местность расчищать.
Витя с Димой пыхтели, матерились, тяжелый и неудобный бак наезжал им на пятки, заствляя спотыкаться на ровном месте. Я же с баком не помогал, просто бежал рядом, крутя башкой во все стороны. И не зря, едва добрались до угла диспетчерской, как на нас из кустов бросился удивительно резвый мертвяк с перекошенной, чем-то буквально изрезанной харей.
Я едва среагировать успел, с перепугу расстреляв в него чуть ли не половину магазина из «хеклера». Прыти в нем было с избытком, хорошо, что вообще попал, не пришлось вступать в рукопашную.

Прыти в нем было с избытком, хорошо, что вообще попал, не пришлось вступать в рукопашную.
Дима с Витей бак с перепугу бросили, пришлось даже напоминать им, зачем они здесь.
Ворота приоткрыли вручную, затолкнули внутрь танк, и дальше Витя взялся за заправку, а я погнал Диму обратно на судно, в безопасность, сам крутясь волчком у угла здания и стараясь одновременно прикрыть все направления.
А дальше был первый успех: генератор запустился «с полтычка», по полукруглому пульту управления шлюзами и мостами пробежала цепочка огоньков, включились экраны, на которые шла картинка с камер слежения.
— Ну, что, попробуем? — спросил умотанный Витя, взявшись за перекидной рычаг управления шлюзом.
Я пробежал взглядом по приборам и решил, что ошибиться тут трудно, кроме надписей, больших и написанных на двух языках, были еще и пиктограммы, а на экране светилась схема управления и шлюзами, и мостами.
— Давай.
Витя сдвинул рычаг с места. Сначала показалось, что ничего не произошло, но потом замигала красная лампочка и створки ворот довольно быстро двинулись навстречу друг другу.
Рычаги шли подряд. Второй открыл спуск воды и «Мариетта» прямо на глазах начала опускаться. Немного, метра на полтора, не больше, но все же на уровень моря. Пусть долго, минут тридцать времени ушло, но опустилась. В рации были слышны радостные крики
Паши, даже Дима приплясывал у поднятого трапа и тряс над головой ружьем.
— Так, вторые ворота, — сказал Витя и сдвинул следующий рычаг.
Снова замигал огонек, ворота раскрылись, а затем… а затем наступило Настоящее
Разочарование. Пролет моста, единственное препятствие, перекрывавшее «Мариетте» выход в акваторию порта, подниматься отказалось. Заныл какой-то зуммер, замигала еще лампочка, а Витя сказал:
— Абзац. Приехали.
— И что теперь? — спросил я его, и без того прекрасно зная, «что теперь».
— Чинить… проверять, не знаю! — с уклонов в истерику выкрикнул он. — Вон туда нам!
За высокими опорами разводного моста, на которых крепилось огромное «коромысло» с противовесом, было что-то вроде входа в подвал, прикрытый синей то ли пластиковой, то ли металлической дверью. Сама дверь пугающей не выглядела, даже отсюда видны были наружные петли, которые всегда можно спилить или снести. Хуже было другое, по мосту уже гуляли мертвецы. Пока они были явно дезориентированы, не видели никого, даже на
«Мариетте» все спрятались, но вот если мы туда побежим…
— Не ссы, Капустин, полюбим и отпустим, — сказал я Вите, берясь за М16. — Почистим маршрут, и…
Это для него версия, оптимистичная, а вот для меня самого она была другая малость.
Только у моста их пара десятков. Начну стрелять — могут начать укрываться и убегать.
Бегущим попасть в башку сложнее, так что уцелеют, а самая проблема в другом — они никогда не убегают далеко. И если мы будем возиться с дверью, а они рванут к нам массой, то отстреляться можем и не суметь. Тогда… тогда… куда нам тогда прятаться и где укрываться? Черт, надо было «Транзит» сюда пригнать, в нем хоть спрятаться можно и отстреливаться.
Так… есть идея насчет двери.
— Витек, свяжись с судном, пусть тебе к борту двустволку подтащат, понял? И патроны, с пулей и с дробью. Инструмент не забыл?
— В рюкзаке, — кивнул тот, не задаваясь излишними вопросами и берясь за рацию.
Полезное качество, некогда нам болтать. Пусть командует, а я пока… путь вот расчищу немного, пока позиция удобная и безопасная.
Автомат на край пульта, первого, самого ближнего мертвеца в прицел… полицейский, кстати, в синей форме… а кобура пустая.

Ладно, не до трофеев…
Хлопок выстрела, бурое облачко возле лысого, гнилостно-осклизлого черепа зомби, падение тела на асфальт. Так, второй… вторая… длинная худая женщина, хромает сильно, похоже, что одна нога сломана… опять выстрел.
Я не ошибся насчет реакции мертвяков. После того, как я свалил пятерых, они начали разбегаться от моста и вполне целенаправленно укрываться. У одного я увидел в руке молоток, еще один тоже нес какую-то дубину, что заставило задуматься еще больше. На противоположной стороне канала мертвецов тоже было немало, очень бы нам сейчас не помешал разведенный мост, а вот с этим как раз проблема. Если попрут разом…
— Вить, слушай внимательно: если оттуда к нам зомбяки ломанутся — прыгаем в воду, понял? — выдал я единственно возможную версию спасения. — На борт нас поднимут, а больше прятаться негде.
Витя только хмыкнул, но возражать не стал. Ну, нет никаких укрытий. Разве что до диспетчерской добежать получится. Ключевое слово — «получится», эдакая переменная в уравнении выживания.
Черт, лучше бы мертвяки как раньше были, тупые и агрессивные, я бы с оптикой и моим боекомплектом их бы всех извел с этой позиции, быстро, равнодушно и без всяких проблем.
Так нет же, укрываться научились, прятаться… твари.
Выругавшись от всей души в креста-гробину-бога-душу-мать, закинул винтовку за спину, сменив ее на «хеклер», и сказал:
— Пошли, хуле ждать.
Витя тоже вздохнул тяжко и потащился следом.
Опять проход по вонючим лестницам, удар по обонянию из логова мутанта, тоскливая мысль о том, что надо будет всю одежду или вообще выбросить, или стирать с хлоркой, да и башку придется брить под ноль, иначе волосы мертвечиной вонять так и будут, а от них еще подушки.
Проход по чавкающему студню уже никаких рвотных позывов не вызывал, начинало накатывать какое-то мрачное отупение. Это нехорошо, надо как-то преодолеть такое состояние, от него внимание ослабляется, а там и до фатальной ошибки недалеко. Оглянулся на Витька — у него вид примерно такой же, обреченный.
Рывок до «Мариетты», оттуда нам скинули брезентовую сумку, увесисто брякнувшую железом. Проверил — все на месте, и двустволка, и патроны, и мощные ножницы для арматуры и тросов из судового набора инструментов.
— Бегом марш!
Ага, не всем мертвякам в укрытии сиделось, несколько опять на мост поперлись. Это они зря, зря. Захлопал негромко «хеклер», трое зомби свалились сразу с пробитыми черепами, еще трое бросились бежать и я даже не стрелял вслед — некогда, каждая секунда на счету.
Рывок, прыжок через низкую загородку из покрашенной в белый и красный цвет трубы, асфальт под ногами, прыжок через рельсы, еще загородка, бетонная стена, в ней дверь.
Алюминиевая, крашена в синий цвет эмалью, крепкой не выглядит.
Подергал ручку — заперто.
— Ружье давай! — обернулся к Витьку.
Петли и замок, петли и замок… Два толстых патрона мягко скользнули в казенники.
— Отскочи!
Грох! Грох! Как оно, после малых-то калибров!
Обе петли снесло, выломав с частью самой двери. Перезарядка, теперь дуплетом в замок, ближе к раме, чтобы язык выбить… Бабах!
Ручка провалилась в дверь, но та подалась на меня сразу. Отдав ружье Витьку, вцепился в металлический профиль, рванул — дверь вырвалась из рамы на раз, без всяких проблем.
Ступеньки вниз, с десяток, там… там решетчатая дверь с навесным замком. Ага, вот чем они помещение от хулиганов защищали. Это ладно, замок мы сейчас одним движением…
— Дерьмом пахнет, вроде — вдруг сказал Витя.
Я тормознул. Точно, запах как из немытого публичного сортира, я даже под «шемахом» его ощутил. Причем, ощутил после того, как мертвечины на год вперед нанюхался, то есть сильно прет, мало не кажется.

Причем, ощутил после того, как мертвечины на год вперед нанюхался, то есть сильно прет, мало не кажется.
— Канализацию прорвало? — предположил я.
— А откуда ей тут браться? — резонно предположил Витя. — Тут железо одно, не хрена унитазы?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Ладно, карауль здесь, я вниз, попробую быстро замок сбить.
Не хватало нам двоим вниз спуститься, чтобы мертвецы заблокировали нас на узкой лестнице. Тогда точно кранты. Витек кивнул и передал мне тяжелую сумку с инструментом.
На судне и гидравлические ножницы нашлись, и «болгарка» аккумуляторная, справлюсь, в общем.
— Не зевай! — сказал я ему и добавил в рацию: — На судне! Всем наблюдать, паниковать при первых признаках опасности!
Все, все цэу раздал, к делу. Сбежал по бетонным ступенькам на тесную площадку, присмотрелся к замку. Нет, ничего особенного, если его правильно повернуть, то ружейная пуля его враз сшибет с дужки, не выдержит он. Но стрелять здесь тесно и страшновато… и не повернешь замок толком, в него надо бить сверху, так, чтобы сорвать его с дужки, ломать корпус задолбаешься на самом деле.
За дверью темнота, стоят какие-то железные ящики и что-то вроде большого электромотора. Ну да, он здесь один, наверное, на обе стороны моста. Свет откуда-то попадает, есть где-то окошко, но мало, все равно темно. Посветил фонарем внутрь… мусора много как-то, обертки, банки, бумага, коробки… помойка настоящая. Откуда это все сбрасывали?
За дверью тихо, в тех углах, куда заглянуть удается, никого не видно. Зеркальце на ручке завести надо, кретин! Как раз для таких случаев.
Так, ладно, что с дверью будем делать? Тут «болгаркой» проще, просто по петлям. Надо было Витю послать, от меня на охране и обороне пользы больше, а он парень рукастый, это я уже заметил. Механик все же, как ни крути.
Пила запустилась, раскручивая диск.
Кстати, а и вправду сортиром воняет. Даже не сортиром, а глухим проулком, куда все окрестные бомжи нужду справить бегают, как-то так примерно. Странно.
Прикинул, что лучше срезать петли, в которые продета дужка. Металл у них паршивый, это заметно, не то что закаленная сталь замка. Ладно, к делу. Поправил очки, перехватил пилу поудобней, диск с визгом соприкоснулся с железом, сыпануло искрами. А потом в стенку рядом со мной ударили две пули, а откуда-то из глубины темного помещения донесся чей-то дикий вой.
Еще не усела упасть отколотая штукатурка на пол, а я уже сидел на середине лестницы, бросив к чертовой матери все инструменты и направив на решетку «хеклер».
— Чо там? — перепугано крикнул сверху Витек.
— А хрен его… псих там, похоже, — выдал я первую пришедшую в голову идею.
А кому еще быть? Мутанты не стреляют, да и не запираются. Или его кто-то запер? Не понял, он еще с тех пор, как все началось, здесь заседает? Зачем? Он уже тогда был… стукнутый, или потом башня осела? Кстати, теперь и в сортирной вони никакой загадки, он, похоже, где жрет, там и срет.
Так, а вообще у нас проблема. Пилить он не даст, второй раз может и не промахнуться.
Гранатами его? Гранатами можно, только там шкафы с электрикой, и как мы потом будем мост поднимать? Дымом его?
Хм… дымом можно, только… сработает ли? Эх, «черемухи» бы какой-нибудь, самое оно сейчас. Нет «черемухи».
— Эй, do you speak English? — крикнул я в темноту, но никакого ответа не получил. — Habla Espan?ol?
В ответ голос проорал что-то длинное и визгливое на фламандском, из чего я, естественно, ни слова не понял.
— Вить, ты на туземном размовляешь?
— Че?
— На голландском говорить умеешь, спрашиваю? — уточнил я свой вопрос.

— Чуток совсем, — ответил Витя. — Димон нормально шпарит и девки.
— Ты ему сказать можешь, что мы его пришли спасать? — я кивнул в сторону решетки.
— Щас…, — засуетился он с рацией. — У Димона спрошу, как правильно будет.
— Так, погоди, — остановил его я. — Кто из дев лучше говорит на местном?
— Танька.
— Спасибо, — кивнул я. — А которая?
— Длинная.
Со стороны нашего берега, по которому мы сейчас носились, к мертвецам особо никаких подкреплений не шло. Основная масса мертвецов подваливала с противоположного, со стороны города и «офисной части» порта, что логично, в общем-то. Если это дело сейчас на самотек бросить, то…
— Витек, дуй на «Мариетту» за Дыл… Татьяной, так? Я тебя отсюда прикрою, но ты осторожненько, понял? Хватай ее и сразу сюда.
— А может Димона все же? — предложил Витек. — Как-то бабу сюда тащить…
— Тащи бабу, причем скачками, — прервал я его. — Нам женский голос нужен, понял? Все, бегом, мухой давай!
Витек рванул к судну с низкой позиции, а я вскарабкался на крышу бетонного «дота», прикрывавшего сверху берлогу психа. Свалил одного мертвеца, появившегося из-за диспетчерской, который напугал шарахнувшегося в сторону Витька, а затем взялся за отстрел зомби, снова направившихся, было, к мосту с противоположного берега канала. На секунду отвлекись — и они сразу в наступление переходят.
Попробуем начать с переговоров. Авось женский голос поспособствует «смягчению нравов», а заодно какой-то контакт установить получится. Нет у меня желания на приступ идти, плохо закончиться может, а вот если мирно договоримся как-то…
На приступ мертвяки пока не шли, но становилось их все больше и больше. Они сбивались в кучки на противоположном берегу и не шли вперед только из-за стадного инстинкта —
стоит уже куча, вот и остальные рядом тормозят. Но этот же инстинкт может и беды наделать. Кто-то из мертвяков рванет вперед и за ним ломанется вся толпа. И тогда я даже отстреляться не успею, нас отсюда сгонят в самом лучшем случае. Поэтому неплохо было бы заменить у них стадный инстинкт другим, самосохранения.
Сто метров примерно, вообще не расстояние. Сел почти по-турецки, левый локоть за левое колено, правым в правое уперся. Позиция не мобильная, но для неспешной стрельбы хорошая, жесткая. Перекрестье на середину лба несимметрично, с одной стороны, подгнившего толстяка, с мордой, вымазанной запекшейся кровью. Хлоп!
Упокоенный упал на колени, затем сунулся мордой в асфальт. Среди мертвецов началась непонятная суета, какая- то мертвая женщина опустилась рядом с убитым на четвереньки, явно решив сразу же перекусить. Странно, раньше они своих жрать начинали не сразу, я подозревал, что лишь после того, как запах изменится. Тоже умнеют? Сообразили, что можно не ждать, помер Трофим, так и хер с ним?
Выстрелил в женщину, пуля ударила в макушку, та просто ткнулась лицом в труп. Какой-
то подросток побежал в сторону, явно укрываясь, а вот трое мертвецов, кажется, обратили внимание уже на меня, и побежали на мост.
Трое — не страшно, с тремя я легко разберусь. Главное сейчас — не дать им сбить там полноценную толпу, а все к этому и идет. Их больше, больше и больше, с каждой минутой больше, каждая минута придвигает нас все ближе к неминуемым проблемам, а тут этот псих в подвале… Как нельзя кстати.
Хорошо, что пока мутантов не видно. Может быть, их тут всего пара и была? Одного я покалечил, второго убил, вот и «популяция» исчерпалась? Хорошо бы. Без пулемета отбиваться от них тяжко, а таскать еще и его с собой сейчас просто не получится.

Без пулемета отбиваться от них тяжко, а таскать еще и его с собой сейчас просто не получится.
Так, что там у нас на маршруте, по которому Витя с Дылдой бегать должны? Вроде тихо, никакая тварь не крутится… Но это временно, вон, прямо по дороге с пяток зомби вдалеке топают, и именно в нашу сторону. Скоро и с ними разбираться придется.
Ага, бегут… Дылда явно в перепуге полном, но ничего, хотя бы не упирается. Витя тащит ее за руку, в другой руке «калаш», сам крутит головой во все стороны. Это он правильно, нечего наобум ломиться. Перескочили через заборчик, пробежали по рельсам, остановились у двери, запыханные.
— Чего делать-то? — спросил Витек.
— Тань, — обратился я к Дылде. — Там внизу псих какой-то заперся. Близко к решетке не подходи, прямо отсюда кричи, но как хочешь, так его уговори нам открыть, понятно?
— А если он не откроет? — явно растерялась она от такой постановки задачи.
— Не откроет — буду действовать сам. Тогда ему кранты и время займет. Надо уговорить, ладно? Ты как-нибудь ласково, по-доброму, ага?
Она только плечами пожала.
Дальше… дальше она что-то кричала на крайне неблагозвучном, «хыркающем» фламандском, а самое главное — тот, из подвала, ей отвечал. Сначала больше выл, чем говорил, потом больше уже говорил, а выть перестал. Но внутрь нас зайти не приглашал.
Мертвецы продолжали скапливаться, от криков Дылды заметно нервничали, пару раз самые тупые из них бросались вперед, на мост, но мне удавалось их пристрелить. Но вечно так продолжаться не могло.
— Тань, ну что он? — не выдержав, спросил я.
— Жалуется, что у него все погибли, что сидит тут с первых дней, что по ночам за едой выбирается, а как про дверь скажу — просто не слышит как будто! — с отчаянием ответила она.
А лицо-то у Дылды в слезах. Разговорить она его разговорила, а вот сама наслушалась — и в слезы.
— Тань, а ты спроси его, может он мост нам открыть? — вдруг посетила меня идея. — Так и скажи, что мы застряли в шлюзе, мост не пускает. Хорошо?
— Попробую, — вздохнула она и снова закричала что-то на местном.
Это сработало как триггер. Толпа мертвецов вдруг решительно пошла на мост. Медленно, как-то неуверенно, толкаясь и мешая друг другу, они шли в нашу сторону. И те, которые просто стояли, и те, который спрятались от моих выстрелов — сейчас они выбирались на дорогу и шли прямо на нас.
— Витя, плевать на тишину, помогай! — крикнул я. — В бошки целься, понял? Иначе кранты, сожрут!
Лиц мертвецов уже не видел, просто целился в лоб — и все. Они падали, один за другим, но остальных это не останавливало. Некоторые спотыкались о трупы и падали, другие переступали через упавших и шли вперед. Еще минута, и они будут на мосту.
Дылда, к удивлению моему, не убежала, хотя видела, чем это все нам грозит. Она продолжала кричать в дверь, а ей снова отвечали. И когда толпе мертвецов осталось до моста метров пятнадцать, где-то под нами что-то лязгнуло, завыл электромотор, и пролет моста дрогнул и начал медленно подниматься. Когда мертвяки подошли к нему, он был уже на уровне груди. Некоторые остановились, некоторые начали цепляться, но я сбил их несколькими выстрелами, а тела упали в мутную воду канала.
— Скажи спасибо, и бегом на судно! — осталось крикнуть мне, после чего я спрыгнул на землю.
Выдохнул, выматерился и перекрестился.

29 июня, вторник, вечер. Мюйден, окрестности Амстердама

Свои дела в Дельфзийле мы завершили на удивление просто и без приключений. Вышли из канала в порт, словно из клетки вырвались, пришвартовались у складского терминала
«Вагенборг».

К радости нашей, там мертвяков совсем не было. Территория огорожена, да еще и расположена на длинной косе, ничто мертвяков в эту сторону не манит, ни добычи им там, ни каких других радостей, какими бы они у зомби не были.
Вылазка по складам тоже прошла без единого приключения. К радости нашей оказалось, что у здешних кладовщиков есть полезная привычка у ворот каждого склада писать, чья продукция там хранится. Повезло и в том, что компания «Тейджин Арамид» свою продукцию отгружала самостоятельно, не через какого-то импортера, поэтому мы нашли их склад через пять минут поисков. Вошли внутрь, огляделись, сначала растерявшись от размеров склада, но потом достаточно быстро нашли картонные коробки с маркировкой «тварон». Вскрыли одну, обнаружили внутри грубую ткань вроде мешковины, но при этом скользкую на ощупь.
— А чета броники по-другому выглядят, — усомнился находившийся рядом Дима, взятый в рейд за переводчика.
— Они нейлоном сверху обшиваются, — пояснил я. — А внутри вот этот самый «тварон». Или «кевлар», если дюпоновский.
— И чего, пуля эту тряпочку не пробьет? — спросил он с подозрением.
— Один слой пробьет, слоев восемь уже пистолетную остановят. А прорезать и прокусить и один слой не получится.
— Охренеть, — сказал он, но явно не поверил.
Ворота склада открыли вручную. У вилочного погрузчика даже аккумуляторы не разрядились еще, так что нам удалось выгрузить на причал у борта судна тонн пятнадцать тварона на поддонах. Все, что нашлось на складе.
Потом был долгий и мучительный процесс погрузки в трюм, со стрелой толком никто обращаться не умел. Эти пятнадцать тонн чуть не полдня грузили, но все же справились, разместив в рядок по центру, а заодно резко подняв уровень умений личного состава. Ну, да и верно, не академики же на кранах работают.
Потом взяли еще почти тридцать тонн полиэтилена, справившись вообще просто: он был загружен в грузовик с прицепом, с ключами в замке, который нам осталось просто подогнать к судну. Загрузили, после чего решили, что достаточно. Брать груз «по грузовую марку» надо еще и уметь, да и устали все тяжко. Поэтому загрузились так, в меру, оставив место для моего грузовика.
О человеке из подвала не говорили, словно табу какое-то было на этой теме. Мы его и не видели, слышали только голос. Честно говоря, я как-то ожидал, что он появится, плюнет на свое сидение в загаженном бункере и попытается добраться до людей. Наивность, разумеется, что жизнь и подтвердила — никто нас у причальной стенки вагенборговского терминала не настиг. Человек так остался в памяти визгливым голосом из темноты.
Потом на всех накатила дикая апатия после всего пережитого. Сутки просто стояли у причала, я за день выпил полную бутылку рома, смешивая его с кока-колой, и только к вечеру как-то отпустило. А не пил бы, так вообще, чувствую, в ступор бы впал, так накатило, что даже дышать было лень. Да и остальные были вялыми, неразговорчивыми. Уже ночью
Дима полаялся с Мелкой, с которой он делил постель и кров, так сказать, причем так истерично, что я даже удивился, чисто баба базарная. Я открыл дверь каюты, пообещал им обоим всяких неприятностей, если не заткнутся, и мир воцарился на судне вновь.
Еще сутки длился переход до Мюйдена. Погода была хорошей, судно шло уверенно, и эта часть нашего приключения мне даже понравилась. Наконец какая-то уверенность появилась.
Вообще мюйденская гавань для приемки грузовых судов никак не была приспособлена, там больше яхты стояли, но после того, как начали в этот городок баржами везти всякое полезное имущество с мертвых земель, сделали добротный деревянный причал на самом входе в порт, где все привозимое разгружали с помощью двух автокранов и перекидывали на грузовики. Задействовав Вима, мне удалось как выбить пару часов стоянки у этого постоянно загруженного причала, так и договориться с крановщиком о погрузке «ивеко».

С машиной тоже пришлось повозиться — по высоте она в грузовом трюме не умещалась, не давая закрыть люки. Пришлось ее снова поднимать, снимать колеса и ставить на доски. Так она влезла, люк закрылся, хоть от крыши кабины до его металлической поверхности осталось всего с ладонь пространства. Вот так, а заранее и подумать не сообразил.
Раз стоять долго не дали, то и отметить успех не получилось. «Мариетта» на ночь глядя вышла из порта и взяла курс на Кронштадт, обнаружив в момент отплытия еще и неслабый гудок. Ну, все, прощай, «Нижняя земля», я домой.

4 июля, воскресенье, день. Борт «Мариетты», неподалеку от острова Готланд

Для меня путешествие протекало спокойно. Экипаж в лице всех остальных нес вахты, занимался чем-то нужным и важным, а я спокойно катил пассажиром. Перестирался, вывел мертвецкий запах из одежды и обуви, а заодно отдался в руки Мелкой для стрижки. Та, как сумела, состригла ножницами мои волосы на сколько получилось, а затем уже я сам, взявшись за бритву, неторопливо удалил остатки, сделав череп гладким как биллиардный шар, после чего голове стало непривычно холодно. Но запах исчез, чего я и добивался.
На радостях отдал своим спутникам два канадских М4 из трофеев, подкинув к каждому автомату по четыреста американских патронов с легкой пулей, после чего, по собственной инициативе, открыл для них курсы обращения с оружием. Не то, чтобы мне их умения были важны, а больше так, самого себя занять.
Пытался даже сделать что-нибудь с куском тварона, но ткань никак не получалось разрезать. Ни нож ее не брал, ни ножницы, черт знает, чем ее на производства режут.
Термоножом, наверное. А вообще неплохо было бы на будущее не прокусываемую куртку и штаны заиметь, надо будет как-то этот вопрос решить.
Кот на судне освоился сразу, выбрал себе место в ходовой рубке у самого стекла, откуда смотрел вперед так, как будто он вел «Мариетту». Если, конечно, не спал и не ел в это время.
В Северном море немного качало, но когда обогнули Данию и прошли проливами, то попали чуть ли не в полный штиль. «Мариетта» неторопливо и грузно давила мелкую волну высоким форштевнем, дизель гулко работал в стальной утробе судна, завтраки, обеды и ужины подавались вовремя и были вполне вкусными, так что атмосфера на судне царила вполне умиротворенная.
Из всего экипажа только Дима был в заметно подавленном настроении. Как-то по-другому он представлял будущее, и реальность с его мечтами, судя по выражению лица, никак не коррелировала. Неожиданно довольно решительно взявший власть на судне Паша начал поручать Диме работу, при этом, естественно, на долю того доставался труд неквалифицированный. Умение трепать языком сейчас не требовалось, а работы на
«Мариетте» хватало, так что Дима, неожиданно для себя, спустился на один уровень с «девами» по уровню влияния. Более того, Мелкая явно собиралась сменить его на Витька, как более конкурентоспособного в нынешних условиях самца, чего даже уже не скрывала.
Вчера вечером я случайно услышал обрывок разговора между Димой и Пашей. С чего у них беседа началась и о чем шла, я так и не понял, но то, что услышал, звучало примерно так:
— Половина, ты понял! — возмущался Дима. — Че он там наделал на половину, а? Стрелял? А стрелять мы и сами могли. Нас шесть человек, пусть шестую часть и берет, нормально.
— Договор был? — спросил Паша и сам же ответил: — Был. Ты, Димон, кстати, вообще товар брать не хотел, ссался, только свалить быстрее требовал. А сейчас начал понты корявить.
— А че не корявить-то? — возмутился тот. — Вы торговать будете, что ли? Все равно меня же попросите, так что понтов у меня сколько и у вас. У каждого своя работа, вы плывете, я торгую. Союз равных.
Ага, вот оно как, Дима таким макаром решил свой статус поднять, вроде как самого себя «купцом» назначить, а эти при нем экипаж.

У каждого своя работа, вы плывете, я торгую. Союз равных.
Ага, вот оно как, Дима таким макаром решил свой статус поднять, вроде как самого себя «купцом» назначить, а эти при нем экипаж. Интересно, какая реакция будет.
— Димон, надо будет — сами расторгуемся, — довольно жестко, с какой-то непривычной интонацией сказал до сего времени обычно мягкий Паша. — Если ты с кидняка свои дела решил начать, то торговать тебе только очком в известном месте. Нам репутация нормальная нужна.
— А че с репутацией-то? — с подвизгом возмутился Дима. — Мы его чего, обратно в Ден
Хельдер повезем? Уехал он и с концами, все, чего с репутацией-то сделается?
Дальше разговор прервался, Паша только буркнул что-то невнятное, а вот я, надо отдать должное собственной глупости и несообразительности, конкретных выводов из услышанного не сделал. Не сделал я «поправку на ветер» и после того, как вечером Мелкая перебралась с вещами в каюту к Витьку, который вовсе не возражал. Я уже считал Диму пустым трепачом и напыщенным дураком, поэтому всерьез и не относился. И зря. А ведь на самом деле его за пару дней опустили на самое дно местной социальной пирамиды, а Мелкая своей изменой нанесла ему последний удар, как серпом по… самолюбию.
Сегодня судно шло с раздаренными люками трюма, Витек что-то мудрил с электрикой, их открывающей, а я возился со своим барахлом, перекладывая его в кузове «ивеки». Надо было уложить то, что я взял с лодки, с тем, что так и хранилось в машине. Еще дня три и будет
Кронштадт, а оттуда путь домой. Тем более, что Кронштадт как «человеческий анклав» уже появился на карте радиста-гомосека Корне, так что знаем, куда идем.
Затем Витек выбрался из трюма и ушел, сказав, что ненадолго. Я лишь кивнул, не оборачиваясь, и когда услышал приближающиеся шаги, тоже голову поворачивать не стал, думал, что он пришел обратно. И тут что-то отразилось в боковом стекле грузовика, что-то не совсем правильное, такое, что заставило меня дернуться и рвануться в сторону.
Не успел. Грохнуло. Словно тысячей когтей рвануло левый бок и лопатку, в глазах вспыхнул свет, яркий как миллион солнц. Или даже не в глазах, а в самом мозгу, я так до конца и не понял. Когда свет рассеялся, разлетелся лучами по всей вселенной, я нашел себя укрывшимся за цистерной с топливом и судорожно дергающим пистолет из кобуры. Второй выстрел меня не достал, сыпанул дробовой осыпью по пузатому стальному боку танка, зазвенел на удивление мелодично стальной трубчатый каркас, в котором цистерна крепилась.
Каким-то краем сознания отметил, что белый бок цистерны измазан кровью — это я боком теранулся. Вывод: я ранен, возможно что сильно, крови много. Пока выводы делал, успел выхватить пистолет и отметить для себя, что стреляли из двустволки. Я услышал, как переломились стволы и как на металлическую палубу упали пустые гильзы. Я слышал даже тяжелое, испуганное дыхание стрелявшего, настолько тихо сейчас стало в трюме, словно даже судовая машина замолкла, остались только он и я, здесь, в этом замкнутом со всех сторон пространстве.
Опустившись на колено, высунулся из-за цистерны сбоку, и столкнулся глазами с Димой.
Он стоял метрах в десяти, судорожно пытаясь запихнуть в ружье два патрона и при этом даже не вспомнив про висящий на поясе «глок». Мы столкнулись взглядами, он побледнел.
Сделал шаг назад, неуверенный, какой-то заплетающийся, жалкий, и тогда я не стал его убивать. Не знаю почему, побрезговал, наверное. Или просто… не стал и все тут. Не захотел.
Опустил ствол «зига» ниже, навел пятнышко лазера, заметив, что руки трясутся, и выстрелил ему повыше колена.
Ружье упало на палубу, Дима свалился, схватившись за ногу, и протяжно закричал каким-
то женским голосом, повторяя: «Сука! Сука! Сука!». Я так и не понял, меня ли он имел в виду, или, например, бросившую его Мелкую, но когда я все же подошел к нему, удерживая ясно видимый в облаке порохового дыма луч у него на лице, он замолк.

Я так и не понял, меня ли он имел в виду, или, например, бросившую его Мелкую, но когда я все же подошел к нему, удерживая ясно видимый в облаке порохового дыма луч у него на лице, он замолк. Я даже слышал, как стучали его зубы, а потом на штанах вдруг начало расплываться темное пятно и запахло мочой.
Тут откуда-то подбежал Витек, и я даже не сообразил направить ствол на него, хотя они вполне могли все вместе решить меня пристрелить. Но Витек не стрелял, а отпинав подальше двустволку, старательно помогал вязать Диме руки. Потом вокруг оказались как-
то все сразу, и сбежавший с ходового мостика Паша, и «девы». С меня стаскивали уже насквозь пропитанную кровью рубашку и затем неуклюже пытались бинтовать, толкаясь и переругиваясь. А я чего-то совсем поплыл, и бок как огнем жгло, из паяльной лампы.

7 июля, среда, поздний вечер. г. Кронштадт, Городская больница N 36, приемный покой

— Вот сюда можете разгрузку положить, и автомат ваш, — показала немолодая тетенька. —
Доктор сейчас придет, посидите минуточку.
Странно слышать слово «разгрузка» от немолодой медсестры сугубо гражданского вида.
Или санитарки? А без разницы, просто тетенька такая, сугубо мирного, даже домашнего вида, ей внукам сказки читать, а туда же, «разгрузка». Даже засмеялся после того, как вышла.
Огляделся. Приемный покой как в любой нашей больнице. У американцев он по-другому выглядит, там тебя как в лаборатории принимают, даже не поймешь, где доктор, а где кто.
Привезли меня сюда на фырчащей, прыгающей и громыхающей на неровностях зеленой «таблетке», которую водила-матрос гнал немилосердно, так, что мне приходилось держаться руками за все подряд в ходе, к счастью недолгой, поездки. Приняли нас с борта судна сразу обоих, меня и Диму, которого тоже везли на той же «таблетке», но уже под конвоем какого-
то немолодого мичмана с АКМС на плече. При этом мичман упорно именовал Диму «пиратом» и обещал ему наклеить синюю бороду. Правда, время от времени синяя борода в его высказываниях сменялась резиновой, но это уже не существенно. Дима, впавший в ступор, бледный и морально убитый, на эти издевательства никак не реагировал.
Диму просто сдали властям. Его даже не били, перевязали ногу и заперли, кормили и поили. Он совсем скис, пытался разговаривать, орал, но все без толку. Какими бы его друзья не были, но выстрел в спину своему они сочли непростительным. Да и похоже, просто были рады избавиться от проблемного человека. Пока мы шли оставшиеся три дня, о нем почти никто и слова не сказал.
Когда на борт поднялся комендантский патруль, выполнявший тут роль и пограничников, и таможенников, шкипер Паша просто сообщил им все как было. А остальные подтвердили его слова быстро взявшемуся опрашивать экипаж человеку в штатском, но с «ксюхой» на плече. Дальше нас обоих погрузили в машину… ну и все ясно.
А теперь вот тетеньки с разгрузками. Да, кстати, о разгрузках… стащил плейт-карриер, без которого уже себя чуть ли не голым чувствую, поэтому и надел, отставил в угол М4.
Подумав, вытащил из-за пояса внутреннюю кобуру с револьвером, отложил в сторону.
Неудобно как-то получается, а то врач еще подумает, что я против него тут резервный ствол прячу.
Кстати, плейт-карриер меня и спас. Спина в нем толстая, из мощного нейлона, с вентиляционной подстежкой, вот она и замедлила осыпь мелкой дроби. Издырявило меня всего, но не слишком глубоко, иные дробины пальцами нащупывались.
Шаги в коридоре, мягкие, кто-то в кроссовках, наверное, топает. Дверь распахнулась.
Точно, доктор. Высокий, круглолицый, голубоглазый. Волосы растрепаны, хотя явно пытался причесаться. Пятерней наверняка, причем совершенно безуспешно. Да и не слишком старался. Чуть старше меня. Халат мятый, относительно чистый, один карман отвис. Похоже, что маленький пистолет там.

Похоже, что маленький пистолет там. Придется вот ему резко хвататься, и будет его целую минуту из этого кармана вылавливать. Так нельзя оружие носить, хоть бы объяснил кто ему. А то подозреваю, что докторам теперь оружие в первую очередь нужно. А то вот я преставлюсь здесь волей божию, и пойду кусаться.
— Хэллоу! Хау ду ю ду? Ватс хапеннед? — вдруг ни с того, ни с сего сказал врач.
Акцент еще ладно, а на английском со мной зачем? Что-то сообщить успели?
Мы вообще-то сперва на рыбаков наткнулись на подходе к Кронштадту. Они нас и направили к городу, высадив на борт одного своего вместо лоцмана и связавшись с военными на берегу. Похоже, что «лоцман» из разговора понял, что мы прямо из Америки пришли, а дальше уже испорченный телефон сработал, как обычно и бывает. Ну и сам я выгляжу, наверное… включая всем известный американский автомат.
— Доктор, да я того, на языке родных осин предпочитаю, можно? — засмеялся я и сразу пожалел, что засмеялся, в боку как сто крючков разом ковыряться начали.
— О, отлично! — заметно обрадовался доктор. — А то я в английском не силен. Сказали, что американец раненый, вот я и… Как вас зовут?
Уселся за стол, раскрыл какой-то гроссбух. Ну да, без бумажки ты даже не пациент, а не пойми кто.
— Мельников моя фамилия называется. Андрей Владимирович. А вас как?
Доктор представился, что-то пробурчав, но я не расслышал, или просто не усвоил. Я последние дни на обезболивающих прожил, вот от них, как мне кажется, в голове теперь туман сплошной. Ладно, будет просто Доктор, мне так проще.
— Возраст?
— Сорок лет.
— Место жительства?
— Подмосковье… было, — затруднился я с ответом. — Знаю, что семья в Солнечногорске сейчас, на территории центра «Пламя», слышали о таком?
Доктор просто кивает, затем продолжает расспросы:
— Укусы были?
— Вы про… гм… нынешние укусы? — уточнил я на всякий случай.
— Про них, — кивнул косматой головой доктор.
— Нет, я бы от них сдох, — сказал доверительно. — Не дался кусать.
— Это хорошо, — усмехнулся он. — СПИД, гепатит, туберкулез, вензаболевания?
— Нет.
Он кивнул, пописал в книжке еще чуть-чуть, затем спросил:
— И на что жалуетесь?
— На дурака одного, — сказал я максимально откровенно. — Который до ружья добрался и выразил мне свою личную неприязнь.
Доктор несколько секунд смотрел на меня молча, затем уточнил:
— В вас стреляли?
— Точно, — подтвердил я. — Мелкой дробью, к моему счастью.
Лирику он пропустил, спросил лишь:
— Кашель с кровью был? В моче кровь видели?
— Нет, ничего такого.
Опять кивок, опять записал что-то. Затем сказал:
— Уже лучше. Как вас ранили?
— Сзади пальнул, — пожал я плечами и опять дернулся от боли. — Метров… не знаю, метров пять-шесть на тот момент было, но я в сторону рванулся, больше впритирку пошло.
Потом, когда уже меня перевязывали, я рассмотрел ранение — куча мелких дырочек, из каждой понемногу сочится кровь. Вроде и не сильно, но из множества мест, так что рубашка тогда сразу наполовину промокла, пришлось просто выбросить. То, что без квалифицированной помощи не обойтись, стало ясно сразу, вся дробь так во мне и осталась.
Судя по ощущениям, нагноение уже успело начаться, так что проблемы у меня. Наверное.
— Сами раздеться сможете? — спросил доктор.
— Смогу, отчего не смочь…, — ответил я и кое-как стащил с себя просторную майку.

Вообще можно было и о содействии попросить, опять крючки под кожей заработали. Да и плыву я все же что-то, даже двоится. Если бы башкой бился, то решил бы что сотрясение, но не бился. Вообще. От переизбытка таблеток, скорее всего, я под конец похода болеутоляющие чуть не по таблетке в час жрал.
— Так, — сказал доктор, глянув на мои бинты. — Это сейчас снимем.
— Понятное дело.
Бинт местами присох, пришлось отдирать, довольно болезненно. Отодрали все же общими усилиями. Затем доктор развернул меня спиной к свету, посмотрел, потыкал пальцами, после чего выдал:
— Лихо нагноилось. Не все, но большей частью.
— И вывод? — забеспокоился я.
— Простой вывод: остаетесь у нас, — высказал приговор доктор. — Сейчас вещи у вас примут, выдадут больничное.
Перехватив мой взгляд, доктор добавил:
— Да не беспокойтесь вы, все на хранение возьмут, ничего не пропадет. У нас половина пациентов с оружием поступает.
— Да я не про это, я про то, что…, — подобрав с кушетки кобуру с «андеркавером», я затолкал ее обратно за пояс брюк. — Про то, что все оружие я не сдам, тут как хотите. Этот маленький со мной останется. Слишком много всякого приключилось со мной, простите, чтобы я совсем безоружным остался. Прошу, как говорится, понять и простить.
— А, маленький оставьте, — усмехнулся он. — И так половина пациентов с оружием поступает. А скоро, впервые в мире, можно сказать, будет введено обязательное ношение оружия.
— Ну, не впервые, — возразил я. — Есть такой городишко в Джорджии, Кенессо, так там уже давно обязательное владение. Не ношение, правда, но владение. И ничего, жили, думаю, что и сейчас живут. А ограничивать продажу стали уже в века двадцатом, даже при советской власти отбирать оружие стали не сразу, оно поначалу вроде как предметом домашнего обихода казалось.
Доктор к оружейной теме явно не врачебный интерес проявил. Поэтому я продолжал болтать.
— А я из Аризоны сюда, из Юмы, там у половины населения оружие было, у некоторых так по целому арсеналу. И по моим прикидкам, — продолжал я, — не меньше половины там уцелело. Отбились, ушли в основном за город. И так по всему Среднему Западу, местами целые области живут почти нормально. А вот в штатах, где с оружием проблемы были, сплошная пустыня осталась. А как здесь?
— И здесь… почти пустыня, — вздохнул доктор. — Город большой, все без оружия, и военных почти нет, так, ошметки былого величия. Вот и сожрали город Питер, не подавились.
Ничем не удивил, если честно. Вот была у меня всегда какая-то подспудная боязнь больших городов и постоянное желание переехать за пределы Москвы — и не зря, наверное, как-то понимал на уровне подсознания, что случись чего — ловушка.
Ладно, револьвер при мне. Надо было и пистолет оставить в таком случае, да уж ладно.
Отцепил маленький подсумок с десятком патронов тридцать восьмого калибра, приложил к кобуре. Случись чего, авось пробьюсь к кладовке, или куда они тут мой автомат потащат.
Вот так, оставаться без оружия я даже на операционном столе не согласен. А мне туда прямая дорога, пожалуй, как-то же надо из меня дробь выковыривать.
Надолго бы в больнице не застрять. Я на боль терпеливый, если сейчас хожу и что-то делаю, то и после лечения смогу, но не со скандалом же выбираться. Еще дел полно, да и экипаж вроде как без пригляда остался. Я им доверяю, в принципе, уже присмотрелся, да и доказали они вроде, но все же. Да и просто к делам надо возвращаться. И домой надо.
Когда к больнице подъезжали, обратил внимание на то, что все окна в решетках. Оно и правильно по нынешним временам, но выглядит все равно немного того… внушает всякое.

Оно и правильно по нынешним временам, но выглядит все равно немного того… внушает всякое. И мысль сразу такая, что так просто не сбежишь.
— Да, доктор, еще любезность окажите, — спохватился я. — Дорога на Москву проезжая или как? Не в курсе?
Доктор помолчал, потом вдруг сказал:
— У нас тут событие было. Знаменательное. Встреча конвоев, один наш, питерский, другой тверской. Растолкали заторы и встретились где-то у Новгорода.
Опа!
— То есть до Твери дорога уже есть?
— И дорога, и сама колонна тверская здесь до сих пор, — с каким-то любопытством поглядывая на меня, говорит доктор. — Их возле форта Константин разместили, в плавучей гостинице. Там и машины стоят. Знаете, где это?
— Нет, ни разу здесь не был.
— Не проблема, городок маленький, любой покажет, — подвел итог разговору он.
Точно опа. Эту колонну мне найти край надо, до зарезу. К ним бы прижаться и до самой
Твери доехать в безопасности. И там… там мне надо будет друга моего поискать, того самого, который никак в Катастрофу пропасть не мог, ему по должности не положено. И там… а там, как говорится, буду «вопросы решать». Оно сейчас тоже самое главное, порешать эти самые «вопросы».
Видать, вид у меня от этих мыслей был такой, что доктор вдруг сказал:
— Вы не рассчитывайте, что вас кто-то отсюда сейчас отпустит, — и добавил: — По-любому у вас это не выйдет, время ночное, документов никаких, никто вас не знает, так что моментом любой патруль загребет. Или тут надо быть, или на судне оставаться, а иначе никак. Тут для вас лучше будет, кстати, это больница все же.
Ну ладно, это он совсем обо мне плохо думает. Но добраться до тверских надо все же как можно быстрее. И до судна как можно быстрее. И до машины. Куда еще? Если все считать, то пальцев не хватит.
Тут как раз в дверь санитарка пришла, все та же тетенька. Выложила рядом со мной пижаму, халат, на пол тапки кинула. Все, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Переоделся, тетенька помогала даже, что-то опять все сразу разболелось. Потом вдруг смех разобрал, санитарка автомат взяла за ствол и как швабру в шкафчик поставила.
Со швабрами. Я вроде даже спросить хотел, все ли у них в порядке, но доктор растрепанный вмешался:
— Да не помылит никто, нет тут такого, а с утра на хранение сдадим, — и, перехватив мой явно сомневающийся взгляд, добавил: — И кому тут американский автомат нужен? На фига?
— Доктор, для коллекции, — вздохнул я, и он вроде как даже согласился.

— — июля, — -, утро. г. Кронштадт, Городская больница N 36

Уснул. Боль, не боль, а уснул и спал до завтрака, который оказался вполне приличным.
Познакомится с соседями по палате и не успел толком, позвали. Пришла какая-то молодая чернявая девчонка, постреляла глазами, провела куда-то коридорами, пахнущими лизолом, оказалось, что на рентген. Завела и сразу смылась.
Там меня покрутили, поставили правильно, щелкнули, затем отправили дальше все с той же вертлявой черненькой. В конце-концов, завела она меня в еще какой-то кабинет, я так и не понял, процедурная это или операционная, да мне и без разницы. Пришлось подождать минут десять, после чего туда зашли еще двое, давешний высокий доктор, и еще один, постарше, басистый и хриплый, со странным шрамом на щеке, косым крестом, вроде как следы ошибок молодости. За что это его пописали, интересно?
«Мой» доктор нес за зажимчик влажный рентгеновский снимок. Дальше вообще шумно становится, за пописанным медиком ввалились сразу трое, причем все разом вызвали подозрения и буквально вынудили вспомнить восточную пословицу про то, что ученик цирюльника учится на голове сироты.

Учеников трое, голова одна и за сироту тут явно буду я.
Девчонка с чудной прической, симпатичная, но не внушающая доверия как представитель медицинской науки, матросик-санинструктор в форме, от чего сердце и вовсе сжалось, а третий персонаж такой, что словами не опишешь, со страшным малоросским акцентом.
— Отрабатывать приемы оказания помощи на мне будем? — поинтересовался я с ехидством. —
На три счета?
— Обезболить надо качественно, — довольно терпеливо вдыхает «мой» доктор. —
Анестезиологов осталось после эпидемии — по пальцам мастера с лесопилки пересчитать можно. Вот и приходится работать такими анестезиологическими командами — по сумме знаний и навыков трое как раз соответствуют одному дореформенному анестезиологу. А колоть вас надо обильно, дырок у вас густо.
Он повесил рентгеновский снимок на белую панель и щелкнул выключателем. Появились белые кости на темном фоне и россыпь мелких белесых кружочков. Ага, вот она, дробь-то.
— Сейчас еще снимочек вот тут повесим, чтоб видно было, где у вас дробины засели — и приступим, объявил он. — Можете петь песни, но лучше рассказали бы, что это вас за американца выдали и что да как. И вам веселее и нам интересно.
Я с сомнением посмотрел на бригаду анестезиологов, которым бы даже клизму кошке поставить не доверил, и спросил:
— Уверены, что у нас так все получится, вы там ковыряетесь, а я байки травлю?
— Уверены, уверены, — хрипло вздыхает Резаный. — Работа простая, привычная, но долгая и нудная. Анализы ваши пришли, ничего сложного нет, а возни много, сами обалдеть успеете.
Давайте уж друг другу процесс облегчим, мы вам максимально не больно все вытащим из спины, а вы нам новости расскажете. Договорились?
То, что это надолго, я и сам догадывался. Так что осталось только согласиться на условия.
После пары наводящих вопросов рассказ как-то удалось начать. Когда, правда, сказал, что приехал из округа Юма, Аризона, девчонка издала какой-то странный звук, но я уже решил не обращать внимания. «Бригада анестезиологов» стояла у меня за спиной, громко сопела, а доктора пальцем показывали. Куда тыкать шприцем, искренне полагая, что я ничего не вижу. Вроде как шкаф со стеклянными дверцами передо мной не стоит и тени на стену от окна не падают. Ну ладно, пусть думают, что великие конспираторы, я боли-то не боюсь, в общем, я тут только застрять опасаюсь. Вдруг за котом плохо следят на «Мариетте»? Хотя,
«девы» за ним вроде как по честному, уважали.
Сначала шприц ткнулся больно, потом с каждым разом все «тише и тише», вскоре спина вообще как не моя стала. В ней ковырялись, звякали дробинки в белом лотке,
«анестезиологи» уже просто топтались здесь без всякого дела, а я все рассказывал и рассказывал. О наших приключениях не много, основное разве что, а больше о том, что где видел и как это все теперь выглядит. Под конец их даже придавило вроде как, не очень оптимистический рассказ у меня получился.
По ходу дела успел попросить доктора помочь мне с тверскими встретиться. Раз уж учит на мне учеников, то пусть поможет немного. К удивлению моему, он возражать вообще не стал, легко согласился. Сказал, что по утрам поблизости, на стадионе, собаку выгуливает, там и предложил встретиться.
Затем доктор со шрамом пересчитал дробинки в лотке, попрощался и ушел, прихватив заодно благодарных слушателей. Уже «мой» доктор расположился сзади и начал что-то делать со спиной, я все равно уже ни черта не чувствовал.
— А что вы все нервничаете? — вдруг спросил он меня. — Я же говорил, что у нас тут военный порядок, не воруют, не безобразничают, ничего тут не случится.
— Да как сказать, — чуть запнулся я. — У меня попутчики такие, что… нет, вроде нормальные, но я их знаю очень мало.

— У меня попутчики такие, что… нет, вроде нормальные, но я их знаю очень мало. А на борту у меня и кот мой, и грузовик, и все имущество, и груз еще, который на продажу приперли. Если они с якоря снимутся да обратно пойдут, то будет очень, очень неприятно. Получится, что башкой рисковал не пойми для кого, и сам с голым задом остался.
— Так что хотите-то? — спросил доктор, занимаясь своими делами. — Хотите, попрошу просто кого-то судно навестить? Предупредят, что до вашего возвращения их все равно не выпустят.
Оно бы неплохо, но…
— Тут моментик: они мне настоящего повода им так явно не доверять не дали, — сказал я честно. — Когда тот дурак меня стрельнул, то они на него кинулись, не на меня, понимаете?
— Да не большая проблема, я думаю, — пожал плечами доктор. — пусть просто скажут, что до завершения следствия им положено здесь быть, да и все. А там и вы на борт вернетесь.
Может быть, им даже так и сказали уже.
— Неплохо было бы.
— Хорошо, я проверю, — сказал он вдруг. — Есть товарищи, у которых поинтересоваться можно.
— Доктор! — торжественно заявил я. — Век благодарен буду, проставлюсь и отдарюсь!
Камень с души.
— Ладно, камень, а вдруг они уже ушли, — усмехнулся он. — И шевелитесь поменьше, я же работаю.
— Хорошо, как скажете, — согласился я и забеспокоился: — Да, вот еще что… а мне здесь, у вас лежать надо, или можно выписываться?
— В принципе, антибиотики вам выписаны, со спиной уже ничего страшного, — ответил он задумчиво, — но вот что спросить хотел: косоглазия у вас раньше не наблюдалось?
— Нет, — немного удивился я. — А что?
— А я наблюдаю, — вдруг огорошил он меня. — В глазах не двоится?
— Так я головой не бился, — сразу понял я, куда он клонит. — Это точно.
— А задницей? — усмехнулся он.
— А у меня там мозга нет, даже спинной выше заканчивается.
— От падения на задницу сотрясение получается не хуже, — ответил он. — Все же падали?
— Черт его знает, вроде побаливал копчик, — честно сознался я. — Был момент, сомлел сразу после ранения.
— Вот оно и есть.
— Черт, я думал, что от перебора с анальгетиками, и в башке туман все время был, —
сообразил, наконец, я. — Когда целился, один глаз закрывать стал, никак мушка не ловилась.
Это нехорошо, одним глазом нельзя.
— Это я знаю, — солидно ответил доктор.
Мой взгляд перескочил на непонятно как перевернувшийся пистолет у него в кармане.
— Доктор, раз знаете, то скажите, почему пистолет так таскаете? — спросил я его. — Если на вас кинется кто, вы его вытащить не успеете, он же не фиксирован, вам его придется или в самом кармане разворачивать, или вытаскивать не пойми в каком положении, а потом перехватывать. Что чревато, к слову, падением оружия из рук, особенно под адреналином.
— Да бросьте, когда надо будет — я его мигом выловлю! — вроде как немного смутился он. — И вылавливал уже.
— Вытаскивали? — удивился я — Я бы не смог. Покажете?
— Что покажу?
— Как вытаскивается.
— Ну…
Не откладывая демонстрацию в долгий ящик, доктор лезет в карман за стволом, причем крайне неудачно. Я даже подозреваю, что у него куда быстрее должно было получиться, но вот мое внимание его смутило.

Попутно на пол вываливаются какие-то бланки и еще что-то.
— Секунд шесть-семь прошло до готовности к открытию огня, — подвел я итог. — Даже самый медленный зомби успел бы преодолеть за это время метров семь. Вон оттуда бы к вам шел, из коридора, и сейчас бы вы бились врукопашную. А если бы встретили меня враждебного, то за это время я успел бы вытащить ствол, прицелиться и попасть в вас примерно… как минимум целый магазин бы высадил. Даже не слишком торопясь.
Доктор немного озадачился, затем спросил:
— А как надо?
— А хотите — научу? — предложил ему я. — Раз уж я все равно здесь и у меня глаза в кучу?
— Да, — вдруг спохватился он. — Глаза мы вам посмотрим. За отдельную плату, разумеется, вы у нас больной «коммерческий», — добавил он, усмехнувшись. — Дней пять, как я думаю, вам придется здесь побыть. А по ходу дела помогу уж, машиной или чем надо, раз обещал.
— Раз так, то планируйте уроки стрельбы, — подвел я итог, — вы мне про падения на задницу рассказали, а вам расскажу, как по заднице зря не получать.
— Ну, я сейчас размоюсь, сдам дежурство, а вы пока позавтракайте, как полагается, — явно планируя на ходу, заговорил доктор. — Я договорюсь с завотделения, чтоб вас со мной отпустили, пока завтракаете, смотаюсь за собакой и подброшу вас соответственно на форт
Константин да в портовое управление.
— Мне бы еще на судно заглянуть, хотя бы на минутку, — решив, что маневр в стиле «дайте попить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде» может и сработать. — Хоть убедиться, что они на месте, да и прихватить оттуда кое-что нужно.
— Ладно, заедем, — кивнул доктор. — Размерчик ваш я вижу, а обувь у вас какая? Надо будет для улицы сменку притащить.

— — июля, — -, утро. г. Кронштадт

— Знаете, у вас сейчас временная дисфункция, — объявил доктор, встретив меня в больничном коридоре напротив двери палаты. — Но если будете нервничать и перенапрягаться, то есть реальный шанс, что временное станет постоянным. Вам вообще-то по уму покой нужен, постельный режим на несколько дней. В такой ситуации все нормализуется. Если вы будете носиться как угорелая кошка, надеретесь водовки с тверяками-земляками, а потом еще поругаетесь с командой и портовой службой, то будете косить оставшуюся жизнь.
Доктор вооружен автоматом, одет так, словно на охоту собрался. Наверное, есть причина даже по такому маленькому и, вроде бы, безопасному городу, так снарядившись ходить.
— Доктор, я только со знакомыми пью, так что не обоснованы ваши подозрения, — сразу отметаю я все инсинуации.
— В любом случае нельзя, — сказал он, протягивая мне узел с одеждой и пару китайский кроссовок. — Да, собственно говоря, вам как в том анекдоте: что пациент любите? Жареную картошку? Так вам и картошку нельзя! Потом будет поздно лечиться, если нарушение зафиксируется. Мне честно не очень-то нравится, что вы будете по городу носиться и решать проблемы. Не, я понимаю, что карета уедет, но и здоровье тоже не казенное. Это я к тому, что тверяки будут к нам постоянно кататься, слышал уже об этом. Глазов-то всего два.
— Да это я понял, — осталось мне сказать, принимая одежду.
Доктор приехал на глазастом «Рено Кангу» с поцарапанным бортом. Сказал, что надо за собакой заехать, на что я, естественно, возражать не стал. «Рено» зашустрил по незнакомым мне улицам в неизвестном мне направлении, остановился в каком-то классического советского вида дворе, окруженном трехэтажными домами сталинской эпохи.

Во дворе играли дети, за ними приглядывал немолодой мужик с красной повязкой на рукаве. Не просто приглядывал, еще у него на коленях покоился АКМ.
Доктор оставил меня в машине, ушел в подъезд, на входе столкнувшись с каким-то вихлястым парнем на костылях. Тот глянул в мою сторону, спросил что-то, но потом отвернулся и пошел к мужику с повязкой. Потом и благодетель мой появился. С собакой. То есть он это собакой величал, а до собаки этому существу еще минимум год расти. С поводка рвался и под ногами активно путался щенок немецкой овчарки, подвизгивающий и полаивающий от избытка чувств. Щенка этого доктор загрузил в багажник, сам снова уселся за руль.
— Ну, с чего начнем? — спросил он, обернувшись ко мне.
— С судна, — решительно ответил я. — Мне бы убедиться, что оно на месте, тогда за все остальное душа спокойна. А то все сижу и думаю, в штанах я еще, или уже без штанов.
— Это мы мигом, — успокаивает доктор. — Городок маленький, всюду рукой подать. К портовому диспетчеру поехали.
«Рено» шустро срывается с места и выкатывает со двора.
— А он нам зачем? — спросил я, озадачившись.
— Узнать, где судно стоит, — немного загадочно ответил доктор.
— Я знаю! — поднял я руку как примерный первоклассник. — Нас в Купеческой гавани пришвартовали.
— Это я и сам знаю, — ответил доктор. — Только гарантий того, что там ваше судно и оставили, нет никаких.
Ладно, таких подробностей портовой жизни я не знаю, местному доктору виднее. Поэтому перевел разговор на другое:
— Ваша? — спросил я, постучав по пластиковой панели перед собой.
— Нет, моя в нетях обретается, — ответил доктор. — Эта чья-то была, осталась бесхозной, даже с ключами в замке, вот и подобрали. Удобно, с моим ростом головой не бьюсь и пациента довезти можно, например.
— А с горючкой как?
— Так, — неопределенно машет он рукой. — На своих запасах пока, что называется. Но в пределах Кронштадта мне одной заправки на год хватит, наверное.
— Дизелек? — прислушался я к мотору.
— Он самый.
— Можем солярки налить, если хотите, у нас тонн сто ее в запасе.
— Откажусь, думаете? — усмехнулся доктор.
За разговором доехали до портовой конторы, откуда нас сразу отослали в гавань Базы
Литке. Туда ехать пришлось дольше, через зеленую зону, затем мимо каких-то современных домов из красноватого и желтого кирпича. Затем появился длинный причал, где я уже вздоха облегчения сдержать не смог — «Мариетта» чинно-благородно стояла у стенки, трап был опущен, а на палубе я разглядел голого по пояс Витька, что-то красящего.
— Лучше? — с ехидством спросил меня доктор.
— Значительно, — более чем честно ответил я. — Хотите на борт подняться?
— Нет, спасибо, я лучше с Фрейей прогуляюсь, — отказался он. — Но вы там слишком долго не задерживайтесь, хорошо? И дел хватает, и вам нельзя пока, вообще-то.
— Доктор, я мухой.
— Да, скажите своим, чтобы на ночь трап поднимали, — вдруг остановил меня доктор. — У нас тут до сих пор зачистка идет и никак не закончится, всякой твари хватает.
Стараясь блюсти наставление «никаких резких движений», поднялся по трапу спокойно.
— Здоров, Вить! — поприветствовал нашего механика.
— О… а где… и переоделся, — зацепился он взглядом и за отсутствие оружия, и за непривычный наряд.
— В больнице я, выпустили погулять чуток, доктор вывез, — показал я на своего спутника, спустившего щенка с поводка.

— В больнице я, выпустили погулять чуток, доктор вывез, — показал я на своего спутника, спустившего щенка с поводка. — У вас тут чего?
— Следак сегодня все утро сидел, показания собирал, — сказал Витя. — А так больше не знаем ничего.
— С товаром ничего делать не пробовали пока?
— Не, даже не пытались, — ответил он. — Решили тебя дождаться. Кстати, когда ты обратно?
— Говорят, что дней на пять уложить собираются, сотрясение мозгов еще до кучи.
— Да нам что, — махнул он рукой. — Тихо, спокойно, погода хорошая, жратва есть, вчера еще выпили вчетвером за твое здоровье. Подождем, никаких проблем. С краном попробуем договориться, выгрузим твою машину. Солярой рассчитаемся.
— Это правильно, соляры много, — согласился я. — Если получится, то вообще отлично, меньше возни потом.
— А сейчас ты куда?
— В портовое управление и еще в одно место, надо начинать с товаром разбираться.
Про тверскую колонну решил не рассказывать, это уже лишнее.
В кают-компании сидели Паша с Дылдой, Мелкая возилась на камбузе. Встретили доброжелательно, здоровьем вежливо поинтересовались, получив стереотипный ответ: «Не дождетесь!» Дылда при этом держала Тигра на коленях и между ушей ему чесала, так что судьба кота меня стала волновать меньше. Да и выглядел он вроде бы толще.
Прошел в свою каюту, вытащил сумку из шкафа. Спасибо доктору за сменку, но если товаром заниматься, то так выглядеть нельзя. Переоделся «в нормальное», надел черную разгрузку, ту самую, что еще в Юме купил, вооружился «укоротом» и на ремень кобуру с
М1911 нацепил, тем самым, что еще от Джеффа, а с другой стороны пять магазинов с «пустоголовыми» сорок пятого калибра. Затем достал отобранный у Димы «глок», покрутил задумчиво в руках, приложил к нему запасной магазин, две коробки патронов и кобуру. Это доктору, в благодарность и как аванс в счет будущего плодотворного сотрудничества. Мне без него никуда, не хочется в больнице скандалить.
Снятое с себя уложил в сумку, прихватил с собой. Перед тем как на трап зайти, сказал Вите про то, что мне, в свою очередь, сказал доктор, чтобы этот самый трап поднимали. Поверил, сразу и занялся, как я только вниз спустился.
Щенок бегал кругами, гоняясь за одному ему доступными запахами, доктор наблюдал за ним, ухмыляясь, как за ребенком смотрел. Увидев меня, удивленно поднял брови, спросил:
— Сбежать решили все же?
Объяснил мотивацию, вроде понял. Чтобы закрепить успех, протянул ему «глок» со всем остальным, сказал:
— Держите, это вам. Как второе оружие куда лучше вашего маленького пистолета, тот уже на совсем последний шанс годится. Потом с ним вас и поучу стрелять, если хотите.
— Я не против, — заулыбался доктор, быстро сгребая подарок. — Любая наука всегда на пользу. Как прицепить правильно?
— Потом прицепите, — чуть сбил его я. — Вы «глоком» или аналогами раньше пользовались?
— Нет, не довелось, хотя за последние месяцы из пистолета много пострелял.
— Это понятно, — кивнул я, — просто с пистолетами safe action надо сначала указательный палец хорошо натренировать, чтобы самому себе в ногу не закатать, когда его в кобуру убираете. Лучше сегодня дома потренируйтесь, а завтра уже носить начинайте.
— В чем тренироваться?
— А вот так, — я вытащил из кобуры М1911, показал ему указательный палец правой руки, лежащий на рамке. — Его на спуск надо передвигать только при наведении на цель, когда уже стрелять собираетесь. А тренируйте простейшее движение: навели — палец на спуске, опускаете — палец со спуска убирается.

А тренируйте простейшее движение: навели — палец на спуске, опускаете — палец со спуска убирается. И так до бесконечность, пока все три тысячи повторений не сделаете, необходимых для закрепления рефлекса. Вот так, видите? Раз…, — я навел пистолет на какое-то дерево, — два…, — придвинул руки к груди и убрал палец. — Раз…
Два…
Несколько раз повторил, доктор кивнул, поглядев, сказал, что потренируется вечером.
Загрузились в «Кангу» вместе с шебутным щенком, поехали дальше, теперь уже к дознавателям.
— Дознаватели — это хорошо, — сказал я неискренне, разглядывая окрестности в окно. — У меня гуси бойцовые… простите, товар на борту. Хороший. Доктор, может, посоветуете пронырливого, но честного человека, который сумеет его пристроить?
— Пронырливый и честный одновременно? — засомневался доктор.
— Ну да, как я вот, — постучал я себя по груди. — А вообще я серьезно. У нас на борту толстой полиэтиленовой пленки для теплиц тридцать тонн, не говорите, что она вам не нужна. И тварона тонн пятнадцать, ткани.
— Тварона? — не понял доктор.
— Это ткань, как кевлар, — пояснил я. — Только дольше не стареет и лучше влагу держит.
Пошьете себе такой костюмчик и в пасть к любому мертвяку можете соваться без опаски. А если слоев добавите, то еще и бронежилетку соорудите. Я список могу дать, из двух пунктов, если хотите.
— А взамен что взять можно? — чуть удивился доктор.
— Деньги у вас ведь уже хождение имеют? — уточнил я.
— Да, появились… фантики, — как-то не очень уверенно ответил доктор.
— Значит и банк какой-то есть, — ответил я удовлетворенно. — Я бы вкладом в банке удовлетворился ну и прикупил бы по мелочам что-то, а спутники мои… спутников бы я лесом загрузил, точнее — пиломатериалами. Они обратно в Голландию пойдут, там это теперь дефицитом будет. Или тротилом, он для рытья каналов куда как нужен.
— А кто его отдаст? — с удивлением повернулся ко мне доктор.
— А что его не отдавать? — так же удивился я. — В бэче всяких ракет со снарядами его тысячи тонн, не поверю, что его не начали выплавлять и не начнут. Арсеналы флота наверняка этим добром под потолки забиты, и уже никому это все не нужно. А со временем и опасно станет.
Доктор опять глубоко задумался, кивнул, сказал коротко:
— Спрошу.
Ехать пришлось совсем недалеко, буквально километр вдоль берега, после чего показался старый форт с облупленными стенами, за ним большая площадка на берегу, где в рядок выстроилось несколько грузовиков и бронетранспортеров, а у самого причала стояли две двухэтажные плавучие гостиницы, на одной из которых было написано «Отель ФОРТ кафе», а на второй не написано ничего. У входа в ту, что с вывеской, курили двое в милицейском камуфляже.
— Туда вам, — показал доктор на гостиницу с вывеской. — А я Фрейю прогуляю пока, мало ей было.
Выбравшись из машины, я обратил внимание на мрачного вида форт в заливе. Как-то… жутковато он выглядел, почерневшие стены, бойницы…
— Это что?
— Это форт «Александр», он же «Чумной», — ответил доктор. — Слышали про него?
— Да, читал, только не видел. Соответствует названию. Ладно, пошел я.
— Постарайтесь побыстрее, нам еще в УВД надо, обещал вас доставить.
— Да мне долго там и делать нечего, узнать только, когда они выходят, да и все.
Остановился возле курящих, дружно повернувшихся ко мне.

Остановился возле курящих, дружно повернувшихся ко мне. Точно, ОМОН, по шевронам судя. Оба светловолосые, крепкие, под ноль стриженые.
— День добрый, мужики, вы из тверского конвоя будете? — сразу взял я быка за рога.
— Из конвоя, — кивнул один из них, чуть постарше, пошире и повыше второго. — А что хотели-то?
— Хотел к вам в колонну пристроиться, до Твери, а вообще мне в Москву надо, — не стал я туману напускать. — Если по срокам подойдет и если вообще попутчиков берете.
— А, понятно, — кивнул старший. — Нет, тут мы не решаем, это к начальству надо.
— А начальство где? — попробовал я уточнить.
— А черт его знает, где-то в городе, по делам катается, — честно ответил собеседник. — Его ловить или рано утром надо, или уже к ночи, днем не увидишь.
— Понятно, — почесал я в затылке. — А долго еще будете в городе?
— Закрытая информация, простите, — ответил тот.
— Хорошо… но завтра с утра будете хотя бы?
— Завтра будем, подъезжайте, — кивнул тот уверенно.
Ну вот, беседа и закончилась, не успеет доктор щенка прогулять.
— Доктор, я все.
— Что, уже все решили? — удивился он.
— Нет, выяснил, что решать не с кем, командование отсутствует, а рядовой состав не в курсе реалий нынешней жизни.
Щенок в машину не хотел, только вырвался на волю, но хозяин оказался неумолим. Вскоре
Фрейя опять тряслась в багажнике едущей по кронштадтским улицам машины.
— Вот УВД городское, нам сюда, — сказал доктор, останавливая «Кангу».
— А что это с ним такое? — поинтересовался я, разглядывая исклеванную пулями стену.
Следы от пуль разместились равномерно и довольно кучно, в бою так не бывает. Бывает при некоторых иных обстоятельствах, не совсем боевых.
— Тут начальство из варягов было, — пояснил доктор, — которым на все плевать, лишь бы деньги несли. Вот и… как началось, так у них все и закончилось. Ладно, я вас здесь оставлю, спать хочется после дежурства, кто-то из них вас в больницу подвезет, обещали. А завтра заеду…, — спохватившись, доктор добавил: — А вы все с себя снимите и в сумку. А сумку под кровать. В больнице надо в больничном быть, договорились?
— Договорились, — кивнул я и протянул руку. — Спасибо, выручили вы меня безмерно.

— — июля, — -, утро. г. Кронштадт, Городская больница N 36

Мурыжили меня вчера в УВД долго, двое дознавателей, молодой и совсем пожилой, пенсионного возраста. Но вроде ничего, никто меня задерживать не кидался, кивали, писали протоколы, подсовывали мне за резолюцией «с моих слов записано верно, мной прочитано», ну и за подписью. Я читал, подписывал и постепенно приходил к выводу, что Диме все же каюк. Если бы я его пристрелил, то он бы проще отделался. По всему выходило, что еще пара дней дознания и следствия, потом быстрый суд и расстрел у стеночки.
В больницу отвезли, не обманули. Молодой подвез, на рычащем и громыхающем уазике в милицейской раскраске. Там я, быстро завернув в туалет на первом этаже, переоделся, после чего с сумкой поднялся в палату, где и запихал ее пинками под кровать. Собрался было с соседями познакомиться, но тут обед случился, а потом за мной вновь пришла чернявая медсестра и повела, вертя тощим задом, куда-то в неизвестность.
Неизвестность встретила меня тесным кабинетом и докторшей со стальным блеском в глазах и отчаянно усталым видом. Жестом предложив садиться, она представилась:
— Заведующая Кронштадтской лаборатории по изучению некробиотических форм, Кабанова Валентина Ивановна.

— Просто гражданин, Мельников Андрей Владимирович, — представился я в ответ. — Чем могу, как говорится?
— Можете со мной побеседовать подробно и альбомы посмотреть, — похлопала она по стопке гроссбухов на столе. — Я изучаю формы живых мертвецов и их производные, так что никакая информация лишней не будет. Чаю дать? — вдруг спросила она.
— Давайте лучше я вам чаю дам, — вскочил я. — Мне не трудно.
— Вы пока альбомы полистайте, фотографии посмотрите, — сказала Валентина Ивановна. —
Мне тоже не трудно, я ведь на работе, так что чаю заварить еще способна. Так что вы лучше к делу.
Заняла она меня вчера надолго, даже очень, не ожидал такого внимания. Расспрашивала об всем, подробно, допрос в УВД показался детской игрой после этого собеседования. Одну историю про атаку морфа, как их здесь называли, на складе в Юме, она заставила пересказать раза три и буквально посекундно. В общем, заняла время до самого вечера, когда только осталось что ужинать и спать. На ужин плюнул, аппетита не было, а в сон тянуло зверски, видать, все же и вправду башка сотряслась.
С самого утра меня потащили к окулисту, по-моему без особой надобности, а так, «номер отбыть», хотя ферму на это не поставлю. Потом появился «мой» доктор, сперва вежливо поинтересовавшийся самочувствием, а потом предложивший переодеваться и топать к машине.
Это мы быстро, возражений нет. Метнулся в палату, срулил оттуда с независимым видом, прихватив сумку, переоделся в туалете и, стараясь не маячить, выскользнул на улицу, к уже знакомому «рено». Плюхнулся на правое сиденье, машинально отметил, что доктор уже кобуру с «глоком» к ремню подвесил и собаку прихватить тоже не забыл. Интересно, как он догадался при таких обстоятельствах собаку завести, да еще и щенка? Не было бабе забот, так купила порося? Тигр ладно, он сам завелся, а тут щенок.
— Тренировались? — спросил я, указав на пистолет.
— Да, вчера, как выспался. Вроде бы привык.
— Тогда сами решайте, как пострелять выберемся, я в любой момент, сами понимаете.
— Картинка не двоится?
— Нет, — подумав, сказал я. — Выспался, отдохнул, спина почти не болит… и глаза на месте, вроде. Починился, похоже.
— Спина болеть должна еще, вообще-то, — заметил доктор.
— Я к боли дубовый довольно, — объяснил я. — Всю жизнь такой. Так как сейчас болит, так это даже не серьезно, спать-сидеть не мешает — и ладно. И просто легче стало, за что большое человеческое спасибо.
Тут не наврал, спина болит ровно, без дергания и всяких побочных эффектов, не то что было до того, как дробь выковыряли.
— Ладно, — подвел итог разговору доктор. — Давайте съездим к тверским, поищем их начальство, а потом надо будет с одним товарищем моим встретиться, он взялся, вроде бы, про ваш груз поговорить. Может и получилось у него что-то. У него всегда что-то такое получается… с разными последствиями.
Последняя фраза из уст доктора меня как-то насторожила, но решил внимания не обращать. «Кангу» уже привычно звонко фыркнул дизельком и рванул с места.
Утренний Кронштадт вполне уже напоминал самый обычный, докатастрофный город.
Люди явно спешили на работу, ездили машины, хоть и не так много, как привыкли мы видеть, да и оружие глаза бросалось. Но все же ощущение того, что мы в осажденном лагере, уже исчезло. А заодно ко мне пришла уверенность в том, что искать счастье в больших городах теперь точно не стоит. Даже в таких как Тверь не стоит. А вот в каком-нибудь
Торжке или Старице, или, скажем, Осташкове Тверской же области, жизнь вполне могла бы и наладиться.

Даже в таких как Тверь не стоит. А вот в каком-нибудь
Торжке или Старице, или, скажем, Осташкове Тверской же области, жизнь вполне могла бы и наладиться. Вот как здесь, или в Мак-Кензи, штат Теннесси.
Городок промелькнул быстро, снова показалась вода залива, причал, проскочили мимо
«Мариетты», опять форт «Константин», плавучая гостиница. У входа никто не курил, так что пришлось заходить внутрь. Колонна точно никуда не делась, все машины так и стоят рядком возле причала.
В небольшом совсем фойе за маленькой стойкой сидел кавказского вида человек, попивавший что-то из большой красной кружки, судя по запаху и стоящей рядом банке —
растворимый кофе. Увидев меня, он кивнул, отставил кружку в сторону, поприветствовал:
— Доброе утро. Чем могу помочь?
— Я командира тверской колонны разыскиваю.
— Уехал, — сказал кавказский человек. — Уже час как уехал, наверное. Где-то в городе.
— Черт, опять не повезло, — вздохнул я. — А когда он возвращается обычно?
— Поздно. Раньше десяти застать и не пытайтесь.
— Так… а на чем он ездит?
Городок и вправду маленький, вероятность столкнуться не такая уж маленькая, особенно если я буду специально по сторонам смотреть.
— «Тигр», джип такой, знаете? — изобразил он некий жест рукой с кружкой.
— Знаю.
— Вот на нем. Номеров нет, есть бортовой номер, семнадцать.
— О, спасибо! — поблагодарил я наблюдательного дежурного. — А зовут его как, не в курсе?
— Сергей Борисович, фамилию не знаю.
— Спасибо, запомню!
Трудно забыть, как раз как того человека, которого я в Твери собираюсь поискать. Ладно, буду оглядываться, вдруг чего и выйдет. В крайнем случае припрусь сюда на ночь глядя, как бы в больнице не бухтели. Нельзя мне здесь мимо пролететь, никакого желания нет катить всю эту дорогу в одиночестве. Вон, у них два бэтээра стоят, за ними идти куда приятней будет.
Стоп… дурак я. Вот ей-богу дурак.
— Вопрос имею, — снова обратился я к кавказскому человеку за стойкой. — А номера свободные у вас есть?
— Есть, — ответил он. — Половина комнат свободна. Нужно?
— Нужно, — кивнул я. — Два вопроса: тут у вас машину с грузом не опасно оставлять? Не помоют? И второй вопрос: у меня местных денег пока нет на руках, что надо, чтобы забронировать?
Пусть половина и свободна, а вдруг еще какая колонна придет? Тут, похоже, под «торговые караваны» место самое удобное, и порт, и стоянка, и гостиницы. Заселят еще кого-то неожиданно.
— Груз в безопасности, у нас там свет и пост у окна, человек дежурит, с автоматом, — сказал собеседник мой. — А насчет брони… если пообещаете, что сегодня заселитесь, то достаточно вашего слова. Когда вас ждать?
— Ближе к вечеру, точно не скажу.
— Хорошо, до… десяти вечера, скажем, буду вас ждать, — сказал он. — Потом комендантский час все равно, так что двери здесь на замок.
Так, надо это как-то разрулить, или я рискую пролететь. Будем говорить с доктором, может он что путное подскажет. Расписку им дать, что ли, что буду лежать и не шевелиться, или как? Ох, пролечу я с этим лечением, а потом нарвусь по дороге. И хрен ли с того, что меня отсюда здоровым выпустили?
Ладно, поблагодарил гостеприимного… администратора, наверное, и выскочил на улицу.
— Ну что, куда теперь поедем, или сразу во флотскую разведку? — сразу спросил доктор.
В разведку тоже ехать придется, об этом меня уже предупредили.

Охота разведчикам со мной пообщаться, поузнавать всякие новости из дальних земель. Оно и черт с ним, в принципе, все лучше чем в палате скучать, хоть пообщаюсь, а заодно что-нибудь и сам выспрошу, что там мне на маршруте выдвижения грозит. Он у меня все же еще длинный, маршрут этот самый. Но теперь надо резко решить вопрос с машиной, если переезжать в гостиницу, так переезжать.
— На «Мариетту» бы надо заглянуть, да и…, — тут я спохватился: — Доктор, кстати, ваш «торговый человек» пока себя никак не проявил?
— Проявил, отчего не проявить, — ответил доктор, закидывая щенка в машину. — Мы в соседних квартирах живем, так что пообщались. Но он только с утра этим занялся, так что раньше вечера ответа ждать не следует.
— Ладно, понял, — кивнул я.
У «Мариетты» меня ждал сюрприз — «ивека» стояла на причале, уже с колесами. Подъехали, остановились рядом. Доктор посмотрел на машину, покачал головой в заметном восхищении, затем сказал:
— Да, серьезный аппарат. Как «шестьдесят шестой» по проходимости, наверное?
— Да, примерно, — согласился я, выбираясь из кабины.
Фрейя снова обрела свою суматошную свободу, а я обошел машину по кругу. И аккуратно как сняли, ни царапинки. Трап был поднят, на палубе никого, так что пришлось браться за рацию. Откликнулся Паша, сразу же:
— Уже иду!
И действительно, через секунду появился на палубе, взялся опускать трап.
— Как дела? — крикнул я снизу.
— Да нормально, отдыхаем, — ответил он и заодно объяснил метаморфозу с машиной: — С краном вчера договорились за соляру, так мужики поняли все расширительно и с колесами помогли. Ключи в твоей каюте, на столе лежат. Днем за грузом приглядываем, а ночью, говорят, сюда пока вообще никто не суется, тут еще мертвяков полно вокруг, вроде как.
Трап опустился, а я поднялся на палубу, чуть не споткнувшись о метнувшегося под ноги кота, вдруг боднувшего меня головой и громко заурчавшего. Пришлось подхватить зверя подмышку, почесать башку и под подбородком, отчего он совсем сомлел.
— Кстати, а где все? — спросил я, когда зашли в кают компанию.
— В городе, временные пропуска нам выписали, так что можем шляться.
Хрена себе. Они могут, а я вроде при всех заботах, а только с нянькой. Надо будет у доктора уточнить, за какие мне заслуги такая дискриминация. И кто вообще эти пропуска выдает, а то ныкаюсь тут…
— Кстати, мы тут решили еще народу в экипаж поискать, — вдруг сказал Паша. — Димон, похоже… того… все, в общем, а ты по своим делам сваливаешь. А нас три человека минимум должно быть. Бабы… ну ты понял, в общем. Витек на биржу поехал, объявление дать, только вопрос в другом…
— Как претендентов проверить? — сообразил я.
— Ага.
Вопрос понятней некуда, люди перемешались, кто и где не сразу поймешь. Вполне можно такой экипаж взять, что сам пойдешь на корм рыбам, а судно подаришь со всем грузом.
— Так не скажу, — подумав, ответил я. — Но какая-то система здесь быть должна, иначе проблем не оберешься. Поинтересуюсь аккуратненько, обещаю. Кстати, что за биржа?
— Да на рынке местном вроде центра занятости что-то появилось, крановщик рассказал.
— А на чем поехали, кстати? — заинтересовался я.
— Да крановщик и повез за ведро соляры лишнее, — пояснил Паша. — У него шарабан какой-
то китайский, что ли. И обратно привезет. А на будущее думаем притырить что-нибудь маленькое и с собой возить. Так, чтобы стрела легко поднимала, «забодай» какой-нибудь.

— Чего? — не понял я.
— Это братан мой двоюродный так свой пепелац называл, — пояснил Паша, хихикнув. — У него «самурай» был. Только раздолбанный такой, что тока на «забодая» тянул.
— А чего, нормально, — прикинул я. — Весу в нем мало, места тоже мало занимает, а все джип, да еще и на раме. Ладно, я по какому поводу… съезжать я собираюсь, хотел насчет машины, но… тут вы вообще подарок сделали. Вещи соберу, наверное.
— Хрена себе! — даже возмутился Паша. — А с нами что, хреново жить стало? Мы банкет думали устроить, девки еще на базар похряли, а ты фига…
— Паш, банкет мне нельзя пока, запрет под угрозой всего и сразу, — сказал я честно. —
Перееду я вон туда, видишь?
Гостиница с борта видна была как на ладони, равно как и судно от гостиницы.
— Надо просто, — хлопнул я его по плечу и потом ткнул пальцем в рацию у себя на плече. —
Но связь со мной есть, без проблем. Разрешат пить — банкет даже с меня. Да и рано пока банкет, расторговаться надо, а то сглазим все к бубеням, и хрен ли тогда пить? С горя если только, — и приподняв Тигра, показал его Паше: — И кот пока в заложниках останется, с ним в гостиницу несподручно пока, я спросить забыл, можно со зверем или нет.
— Да? — задумался он. — Ну ладно, если надо. Мы тут заодно прикидывали как шашлык забабахать… авось чего и прикинем.
Сборы в каюте были недолгими, все имущество и так было в машину уложено. Осталось только сумку упаковать, да и все, с чем справился за пять минут. Выскочил обратно на палубу, попрощался с Пашей и поскакал к машине.
— А теперь куда собрались? — опять начал ехидничать доктор. — До Москвы самостоятельно?
Это его мои маневры у грузовика озадачили, не понравилось, что я сумку в кабину загрузил.
— Нет, не собрался, — ответил я. — Но что делать дальше — подсказывайте, я в озадаченности.
Мне нужен бы временный пропуск в город, еще мне нужны местные деньги, а следовательно место, где я могу быстро обменять на них хороший товар.
— Полиэтилен с этим… кевларом? — уточнил он.
— Нет, это быстро не продашь, — ответил я. — Дробовик продам хороший, а то пока расторгуюсь, я себе здесь бутылку пива купить не смогу.
— Вам нельзя пива.
— Да хоть квасу, — чуть разозлился я.
Трудно понять, что ли, что человек без единой копейки в кармане может неожиданно для себя попасть в дурацкую ситуацию. Ну не могу я так, не привык.
— И стоит ради этого отдавать полезную вещь? — усомнился доктор.
— Стоит, стоит, — подтвердил я. — Если я из-за того, что в кармане ни шиша, попаду в глупое положение, то могу больше потерять.
— Ну, это реально если вы только с дамой свидание назначили, — засмеялся он.
— Да щас, с дамой, — отмахнулся я. — Вот случись с покупателем на весь товар дело иметь, надо за обед заплатить, а тут придется задумчивое лицо делать. Ну и как он подумает? Что за партнер, который сначала сделку на миллион обсуждает, а потом покурить и на метро стреляет? Мелочи, мелочи губят работу.
— Упертый вы, — вздохнул доктор. — Хороший хоть дробовик продать хотите?
— Очень. «Бенелли М4», какие в Корпусе морской пехоты США на вооружении. Мало стрелявший, с запасом патронов.
— А вам что, не нужен? — удивился он.
— Если честно, то не слишком. Я один, оружия много, есть другие виды, которые я предпочитаю.

Я один, оружия много, есть другие виды, которые я предпочитаю.
— Потом понадобится, жизнь вон какая…, — немного задумчиво предположил он.
— Если честно, Док… можно так называть?
— Да пожалуйста.
— Если честно, то воевать дальше я не собираюсь, — взялся я излагать свои виды на жизнь. —
И охотиться на мутан… морфов тоже не планирую. Я, вообще-то, представитель сословия купеческого, до Песца коммерсантом был, и никем другим становиться не планировал.
Доберусь до места и начну себе место под солнцем искать. Не получится там — приеду к вам сюда. Не получится здесь — получится где-нибудь еще. А просто так башкой рисковать не хочу, и запас везения уже иссякает, чувствую, и нельзя мне, семья у меня. Жена, дети, родственники. Никак нельзя.
— Ну… не знаю, — развел руками доктор. — Давайте так: если ружье действительно такое хорошее, то мы его у вас на команду нашу выкупим. По честной цене, потом на базаре проверить или спросить можете, не знаю я.
— Команду? — удивился я. — В больницу, что ли?
— Я в больнице эпизодически, к дежурствам привлекают, врачей не хватает, — взялся объяснять он. — А так у нас с Первого дня что-то вроде охотничьей команды сложилось, на самоокупаемости. И я при ней и медиком, и бойцом, наверное. Неплохо вообще-то, вроде условной независимости получается, но и обеспечиваем себя почти во всем сами. Так что может и вправду нам ваш «бенелли» нужен? Вы не думайте, я в оружии разбираюсь более или менее, знаю, что это такое.
— Док, если вам на пользу, то я только рад буду, — почесав в затылке, ответил я. — Только мне быстро надо, потому что деньги для второй части новостей нужны.
— Это какой? — насторожился он.
— Мне бы номер в гостинице оплатить, хочу туда переехать.
— Из больницы? — не слишком радостно осведомился он.
— Хотя бы пока не поймаю командира тверского конвоя, — пояснил я. — Его вообще не застать, пропущу — застряну. Потом не удержусь, сам попрусь и нарвусь на проблемы, —
подпустил я сиротства в историю. — Да и машину туда на стоянку определить хочется, добра много в кузове, а там охрана, похоже.
Доктор просто хмыкнул, явно посчитав мои доводы путаными и не логичными. Но это уже его дело, какими их считать, для меня они самые логичные и вообще дальше некуда понятные. Просто это мои резоны, не его.
— И последний момент, — вывел я его из задумчивости. — Мне бы временный пропуск получить для передвижения по городу. Экипаж уже обеспечен, один я здесь на птичьих правах. Как это сделать?
— Проще некуда, в комендатуру надо заехать, — пожал он плечами. — А зачем вам?
— Затем что всякое случается, я если случится, то я до первого патруля.
— Ох-хо-хо, суетливый вы какой попутчик, — засмеялся он. — Знали б вы, сколько я народу перевидал, который, чуть-чуть не долечившись, огребал Настоящие Проблемы на старые-то дрожжи. Всем кажется, что вот дела обстряпаю — и залечусь от души на все сто процентов. А дорого яичко в Христов день. Ладно, вам жить, я предупредил. Поехали к Ильясу.
— Это кто?
— Это… Ильяс, — емко определил доктор. — Увидите. В любом случае он и по «бенелли» специалист, и у нас за казначея, так что без него никуда. И по товару вашему тоже он вопросы задает. Поехали, короче. Вам в гостиницу что, аванс внести надо? Заедем, я внесу, оставите там свой грузовик… эх, нам бы такой.
Это я уже пропустил мимо ушей.

— — июля, — -, утро. г. Кронштадт

В комендатуре действительно все достаточно не сложно оказалось. Доктор подтвердил, что я «прибыл за оказанием медицинской помощи», то есть был снят с судна и своевременно получить пропуск не мог. После чего мне и был выписан этот самый синенький пропуск, куда внесли номер моего водительского удостоверения. С ним я беспрепятственно мог перемещаться до городу до комендантского часа, то есть до десяти. Арест и после десяти не грозил, но шляться бы не дали, улицы бывали еще и опасны, как же говорил, город до конца не дочистили, случалось всякое.
Аванс доктор за меня внес, хотя, похоже, в этот день был не при деньгах. Грузовик на стоянку сдал, в очередной раз напомнив себе, что здесь не воруют. Администратор, которого звали Гией Шалвовичем, уверил меня в этом клятвенно и ответственно. Ну, раз человек ответственности не боится, то тогда оно и вправду так, за язык его никто не тянет. Тут хоть есть с кого спросить, случись чего, разберемся.
Затем Док, подъехав ближе к центру города, начал какие-то туманные переговоры по радио, после чего сказал:
— В кафешку поехали, там и отобедаем заодно, — и перехватив мой взгляд, сразу добавил: —
Да разберемся мы с деньгами, не нервничайте так, у вас все равно в больнице одежда в залоге, — и засмеялся радостно над своей шуткой. — Поехали, поехали, только Фрейю по пути домой закинем, нагулялась.
Кафешка где-то в городе была вроде бы и не новой, но все выглядело так, как будто здесь хотели начать ремонт, потом передумали и решили наскоро открыться опять. Меню богатством не блистало, похоже даже было, что кормят здесь тем, что удалось купить или добыть. Готовка при этом была качественной, грех жаловаться. Обслуживали две средних лет женщины совершенно не официантского вида, так что я почему-то решил, что владельцы у этого заведения сменились, да еще и довольно случайным образом. Очень уж чувствовалась не слишком опытная в организации таких мест рука. Хотя посетители здесь были, и немало.
Сели за столик у окна, при этом я мужественно отказался от пива, хотя хотелось отчаянно, прямо вот как вожжа под хвост, хочется — и все тут. Но попросил минеральную. За основное блюдо была жаренная картошка с мясом, а больше, по факту, ничего и не надо. Салат тоже был простейший, капуста с морковью под подсолнечным маслом, мне такие еще памятны по студенческим столовкам советских времен, называлось все это «салат витаминный» или что-
то в этом духе.
Минут через пять после того, как мы уселись за стол, в кафе вошел среднего роста мужичок, бодро докатился к нашему столу, уселся. С ходу протянул мне руку, представился:
— Ильяс.
— Андрей.
Татарин, это заметно, лицо круглое, хоть восточного в нем и мало вроде, смотрит вроде доброжелательно, но глаза хитрые. При этом шепелявит и говорит почти не разжимая рта.
Ага, где-то бивни передние утратил, причем недавно. Было бы давно — привык бы, а тут пока стесняется. Да и по губам видно, что досталось чем-то неслабо.
Присоединиться к обеду не отказался, учитывая, что он же сам за него и платить собирался. Неизвестностью томить не стал, сказал, что уже переговорил с кем-то про полиэтилен и вроде есть предварительная договоренность, заберут все тридцать тонн.
Угадал я с товаром, для местного климата теплицы критичны, следующая зима не за горами, так что подобную пленку готовы забрать и еще просят.
— Насчет «еще» не знаю, там место немного стремное, откуда ее брали, — сказал я. — Да и далеко, семь суток оттуда шли, страшновато при нынешнем отсутствии любой метеорологии. С другой стороны… если взять корыто побольше, команду помноголюдней, дойти туда и загрузить весь склад… там ведь тыщи тонн еще. Только на местных мародеров не нарваться, разве что.

— Агрессия на территорию суверенного государства? — задумчиво и как-то хитро спросил
Ильяс.
— Она самая, — честно ответил я. — Другого места с такими запасами и не знаю даже. Там еще две нефтебазы огромных бесхозные, можно заодно и суда заправить, и сюда привезти.
Но, как уже сказал, без гарантий, очень может быть, что там уже местные все вывозят.
— Ладно, не нашего уровня идеи, — подвел он черту под темой. — Что с кевларом твоим делать — пока сам не пойму. На пленку уже базарная цена есть, там все понятно, а вот кевлар никто не предлагал.
— Тварон, — поправил я его. — Тварон лучше кевлара. Ты мне вот что скажи лучше, тут уже есть куда безопасно товар сгрузить? Склады нормальные, ответственные?
— Есть, это все есть, — помял он в ладони подбородок.
— А деньги у вас откуда идут… банк какой-то открыли? Расчетный центр?
— Банк открыли, — кивнул он. — На Советской, в Федеральном казначействе. Даже купюру на
Гознаке печатать начали. А тот тут до этого месяца, считай, что только не ходило, от талонов до жетонов на метро, каждый анклав свои деньги делал. Крышек от пивных бутылок только не хватало, чтобы уж совсем как в «Фоллауте».
— Договорились теперь, что ли?
— Да, договорились, у нас как у взрослых, типа Валютный совет теперь, — засмеялся Ильяс.
Он полез в карман и вытащил несколько бумажек с изображением петербургских достопримечательностей и цифрами номинала. Нормальные такие деньги, просто небольшие совсем и бумага так себе… но номера, серии, хитрая печать… так просто не подделаешь.
— Хм… а нормально, — кивнул я с уважением. — Так вот вопрос-то… в банке вашем счета частным лицам открывают?
— А-а, — сразу понял татарин. — Расторговаться хочешь и деньги пока здесь оставить?
— Верно, — снова кивнул я. — Что втемную торговать, съезжу к Твери, к Москве, посмотрю что там отсюда надо.
— А нам что за интерес, если конкретно, — чуть наклонился он ко мне.
— Агентские, маркетинговые, как хочешь называй. Из тридцати тонн полиэтилена полторы уже ваши, из пятнадцати тонн тварона можешь забрать… тридцать упаковок, там всего шестьсот. Если пристроить поможешь, естественно.
— Пять процентов, так? — уточнил он все же, не надеясь на мои способности в арифметике.
— Именно.
— Добавить бы надо, — не разжимая губ, лучезарно заулыбался он.
— Прокурор добавит, — урезонил я его. — Мы товар в забитом мертвяками порту брали, предварительно под него судно захватив и самостоятельно через шлюзы выведя, а ты по городу родному прогуливаешься, посвистывая. Я же не лопух, чтобы самому не продать, покручусь пару дней здесь и все выходы найду. Нормально, не гневи бога.
— Ладно, — прикинул Ильяс что-то, видать, все же где-то он себе «воздух» оставил. — Все равно надо с кевларом разбираться, нет же цены, сказал. Кстати, а про склад ты что спрашивал? Разгрузить судно хотел?
— Нет, это я бы свою долю товара сгрузил, если не удастся счет открыть или что-то такое.
— А, понятно.
— Пиломатериалы и тол, — сказал я. — Нужно одно или другое, или все вместе, на обратный рейс судно загрузить.
— С лесом проблем нет, — сразу сказал он. — Доктор, помнишь, у пескобазы «Красненькая»?
Можно говорить.
Доктор только плечами пожал, явно не его территория вся эта коммерция.

Доктор только плечами пожал, явно не его территория вся эта коммерция.
— Ладно, Ильяс, дробовик будешь смотреть? — перевожу я разговор.
— Буду, буду, ты как думал.
И глаза снова заблестели.

— — июля, — -, утро. г. Кронштадт

В гостинице было кафе, где вечером собирались все постояльцы. Хорошее дело комендантский час, наверное, никто по другим заведениям не разбредается, все в одном месте пьют-едят, хозяевам на радость.
Заселился я в гостиницу часа три назад. Поехал с доктором в банк местный, где мне счет открыли, малость даже удивившись, потом Ильяс потащил нас в какой-то офис с самодельной вывеской «Кронштадтснаб», в которой мне действительно удалось быстро решить все вопросы с полиэтиленом. И с ценой определились, и обещали назавтра прислать кран и грузовики за товаром. Более того, к недовольству Ильяса обещали подогнать к
«Мариетте» баржу с пиломатериалами, так что и этот вопрос был решен. Посчитали, сверили, даже договор составили чин по чину, как подобает.
А затем доктор, укоряя небрежением здоровья, повез в больницу, где меня и выписали, заставив подписать бумажку о том, что последствия я вполне себе осознаю. Да, осознаю, но нет у меня возможности валяться в палате. Собственно говоря, у меня за последние лет двадцать, наверное, такой возможности не было.
Забрал свои вещички, заметно уставший доктор довез меня до гостиницы. По пути научил всякому бережению себя от последствий сотрясения, взял обещание не пить. На этом до утра и попрощались. Обещание заехать в местную разведку как-то забылось за разговором. Надо бы выполнить, а то нарвусь на голом месте. С утра сам заеду, заодно и доктору дам своими делами заняться.
Не заходя в гостиницу, связался с «Мариеттой» по рации, сказал им, чтобы с утра готовы к разгрузке-погрузке были, чем их, похоже, обрадовал.
Гия Шалвович встретил меня уже вполне по-дружески, выдал ключи от номера, который оказался на первом же этаже. По ходу дела уточнил у него, можно ли с котом, и оказалось, что теперь можно. Ладно, Тигра, твое счастье.
С сумками я протолкался по узкому и тесному коридору, по пути с сомнением посмотрев на не до конца смытое темное пятно со стены, как нельзя больше напоминающее чьи-то вышибленные мозги, затем открыл дверь.
Простенько. Нормально. Двуспальная кровать, шкаф простенький, столик маленький у стены, у него стул, окно в мощной решетке. На столике бутылка минеральной. На случай сушняка утреннего, наверное. И все, сказал же — скромненько. Но раз есть куда бросить вещи, туда их и бросил. Подумал и составил автоматы в шкаф. Тут уж точно воровать не будут, я думаю.
Достал из кармана пачку местный рублей, пролистал… нормально, даже… даже много, пожалуй, судя по тем ценам, что я сегодня в кафе видел. За глаза хватит. На что хватит? А поужинать, обед уже забыт благополучно. Сто грамм… опять я в пролете. А охота чего-то… расслабиться бы. Ладно, хрен с ним, поем да баиньки, чего тогда бодрствовать, раз пить нельзя.
Дошел до кафешки, которая занимала добрую половину этажа. Из-за распашных дверей доносился настоящий гул голосов, играла музыка, где-то тарахтел генератор. Зашел, сразу увидел того здоровяка, с которым разговаривал вчера, а вот никого смахивающего на начальство не обнаружил. Ладно, вопрос зададим, за спрос денег не берут.
— Привет мужики, командир-то здесь?
— Неа, — покачал тот стриженой башкой на бычьей шее. — В Лугу командир отбыл, до завтра.
Опять ты в пролете.
— Млин, — вздохнул я. — Слушай, а вообще есть кто-то, кто тут что-нибудь решить может?
— Не, нету, — сразу ушел в отказ тот. — Командир решает, а командира нет. Но ты не боись, завтра мы точно не уедем, да и послезавтра тоже, похоже.

Я тебе секрет открою: мы пока груза ждем. Ты ведь даже сюда жить заехал?
— Заметил?
— Должность такая, — ответил он. — Ладно, не пролетишь ты, предупредим, если собираться начнем. И командиру передадим, что ищешь.
Ну, и на том спасибо. Осталось только поужинать, да и вправду спать идти.
С утра уселся за руль «ивеко». Решил что ладно, хоть и грузовик, как полноразмерный и просто очень высокий пикап, вполне годится по городу кататься. Затянул только брезент на кузове так, что не разрезая, внутрь быстро не прокопаешься. Это уже так, для личного спокойствия.
Сначала рванул к «Мариетте», возле которой, как оказалось, кипела работа, кран поднимал из трюма судна рулоны пленки на поддонах и бережно опускал в два длинных полуприцепа.
Распоряжалась всем грузная и горластая тетка из «Кронштадтснаба», одна из тех, с кем я вчера там общался. Меня узнала сразу, поздоровалась, даже руку пожала по-мужски крепко.
— Все, выгружаем товар, — сказала она, открывая невероятно затрепанный портфель, такой, каких, как я думал, даже в природе не сохранилось. — Тебя искать уже хотели, договор-то вчера не подписали… давай вот тут и тут.
«Тут и тут» затянулось немного, я всегда бумаги читаю. Тетка была недовольна, хотя в тексте все в порядке было, никаких трюков. Паша командовал отгрузкой, я отвел его в сторону, спросил:
— Людей нашли на работу?
— Да нашли, вроде как, пацаны молодые, после местной мореходки, трое, и одна баба с ними. Нормально, вроде чуток соображают в этом деле.
— Проверять их надо?
— Да я даже не знаю, — откровенно озадачился Паша. — Ребята после курсов при Макаровке, тут были на практике, чтобы корки получить, ну и накрылась вся практика. Вроде нормальные.
— Ну дай данные, я все же попробую у людей поинтересоваться.
Паша отдал мне бумажку с выписанными фамилиями и номерами документов, которую я сунул в карман.
— Ладно, справляйтесь дальше, попробую узнать, что с твароном, может решилось что-
нибудь. Тигра прошу выдать, его в гостиницу пустили.
— Тигра? — озадачился Паша. — А черт его знает, где он лазит. Вчера его вообще потеряли, в машину проскользнул. Искали, искали, Витек туда случайно заглянул.
Пришлось подниматься на борт. Искать кота не пришлось, он отдыхал на крыле ходового мостика, наслаждаясь непривычно жарким для Петербурга летом. Увидев меня, он муркнул, вскочил на все четыре лапы и был схвачен, почухан в наиболее блаженных местах, после чего я потащил его к машине. Хватит, погулял без напарника.
Дальше развернул кривовато нарисованную схему, которую вчера накреативил Док, пытаясь объяснить мне, как добраться до разведчиков, а если точнее, то до штаба гарнизона.
Ничего сложного, в сущности, Кронштадт по параллельно-перпендикулярной схеме застроен, просто считай повороты и на таблички поглядывай. После двух дней езды я его даже выучить успел немного и здание Итальянского дворца, что возле Итальянского же пруда, я уже видел. Даже бывал, собственно говоря, там теперь еще и комендатура.
«Ивеко» рыкнул дизелем, хрустнул внедорожными покрышками по бетону причала и, объехав грузовики, выкатил на дорогу. Пока по улицам ехал, не раз ловил на себе взгляды завистливые, очень уж к текущим обстоятельствам машина подходящая. И сидишь высоко, и глядишь далеко, и проедешь где хочешь, и кузов для груза, и кабина на пятерых, чего еще хотеть? Разве что защиту установить.
Со стоянкой у Итальянского дворца проблем не было, да и не те времена теперь, но все же пара десятков машин выстроилась наискосок между стеной здания и заборчиком сквера.
Вход был не с парадной стороны, где возвышался памятник первооткрывателю Новой Земли, а с обратной, со двора.

Вдоль фасада здания прохаживался патруль с автоматами, у подъезда еще и караульный стоял, но так особенной суеты заметно не было.
За дверями меня остановил дежурный, поинтересовался, куда я и к кому. Назвался, сказал что в разведку, по их требованию. Дежурный, средних лет мичман, начал куда-то звонить, а я никак не мог отделаться от странного ощущения, вызванного морской формой. Не привык в морских штабах бывать, как-то странно видеть эту форму в сочетании с оружием, и непривычно подвешенную кобуру — все странно.
За мной пришел дневальный по штабу, повел куда-то коридорами, все время с подозрением поглядывая на висящий у меня на груди американский автомат, увешанный всякими нужными приблудами так, что превратился в некий супер-мега-бластер из компьютерной игрушки. То ли опасается чего-то, то ли сам с таким по штабу рассекать хочет, что куда вероятней. Вот она, сила медийного воздействия.
Матрос завел меня в какой-то не слишком просторный кабинет, в котором сидели два офицера с капитанскими погонами и одновременно курили. Несмотря на открытую форточку, атмосфера в кабинете была такая, что топор можно вешать.
— Господа хорошие, вы бы окно открыли, что ли, — сказал я вместо приветствия, озираясь. —
Пригласили некурящего человека и воздух отравили.
— Нам нельзя окна открывать, — сказал тот капитан, что сидел слева. — Приказ такой.
— Лучше бы вам не курить приказали, — вздохнул я.
Похоже, что такого вступления они не ожидали. Один из капитанов умял свою сигарету в переполненной пепельнице, второй замахал руками, вроде как разгоняя дым. Потом все же предложил садится, указав на простенький офисный стул, попутно что-то проворчав про американскую заботу о здоровье. Я пропустил этот краткий спич мимо ушей, продолжая доброжелательно улыбаться.
Потом было порядка двух часов расспросов, допросом это все же назвать трудно.
Говорилось все на микрофон, капитаны отмечали что-то в картах, потом, когда дело дошло до наших приключений в Дельфзийле, позвали еще какого-то бородатого мужичка в штатском, который выложил передо мной вполне подробную схему порта и попросил нарисовать на ней наш маршрут и отметить, что и где полезного мы там нашли. И вправду хотят вывезти ценное имущество с чужой территории? А иначе, зачем им такая информация.
Капитаны, к счастью, больше не курили, атмосфера стала вполне приемлемой для выживания. Под конец не удержались, начали расспрашивать про американский автомат, я по глазам видел, что не выдержат. Похвалил, поругал, сказал что привык. На сем меня и отпустили.
Вышел на улицу, извлек из кармана еще один листочек со схемой, как доехать от штаба до улицы Аммермана. Оказалось, что совсем недалеко, всего несколько минут несложных маневров. Заехал во двор, тот самый, в котором играли дети, обнаружил все тех же детей и с ними опять дежурного. Причем сегодня за дежурного был тот самый парень с тростью, с которым тогда Док в подъезде разговаривал. При виде моей машины он чуть театрально сбил на затылок гоповатого вида кепочку и сделал преувеличенно восхищенный вид.
Я не на него особого внимания обращать не стал, может он в цирке работать готовится, схватился за рацию. Док сказал, что будет с утра дома, и канал связи мы с ним заранее согласовали. Откликнулся он почти сразу, при этом что-то жевал, а на заднем фоне был слышен щенячий лай.
— Док, я все долги стране в целом и отдельным ее органам отдал, теперь предлагаю скататься пострелять, — заявил я ему и добавил вроде как ни кстати: — Прием.
— Не вопрос, через пару минут спущусь, — ответил он коротко и со связи пропал.
От обеда я его оторвал, что ли? Ладно, подкормлю, мне добрая буфетчица из гостиницы бутербродов с собой наготовила по моей просьбе, так что не пропадем. Оглянулся на дрыхнущего на заднем сидении Тигра, проверил на всякий случай пакет — нет, не добрался он до пищи, пока я сидел у разведкапитанов.

Оглянулся на дрыхнущего на заднем сидении Тигра, проверил на всякий случай пакет — нет, не добрался он до пищи, пока я сидел у разведкапитанов.
Док вышел минут через пять, причем продолжая при этом жевать. Вместе с ним вышел еще какой-то средних лет мужичок, который махнул рукой хлопцу с тростью, вроде как подменяя его. Тот вскочил на ноги, накинул на плечо автоматный ремень и решительно направился к машине. Не понял, что это Док организовал?
Пассажирская дверь открылась, Док впихнулся в кабину, усевшись рядом. А уже подковылявший к грузовику молодой человек в кепарике так же решительно полез на заднее сиденье.
— Это Енот, — сказал Док, указав большим пальцем через плечо.
— Там у меня и кот еще есть, — помянул я Тигра, после чего уточнил: — По позывным общаетесь, что ли?
— Вроде того, — кивнул доктор. — Я, в общем, всю нашу команду вроде как на стрелковый семинар собрал, на предмет обмена опытом.
— Ну доктор…, — сморщился я. — Я что, Боб Манден, чтобы людей трюками поражать? Я хотел вам лично помочь, рано мне еще перед публикой выпендриваться, не та квалификация.
— Да ладно, — отмахнулся он. — Если хоть что-то полезное покажете — будем благодарны, нам любое лыко в строку. А может и вы у нас чему-то научитесь. А как еще готовиться? Давайте, со двора и сразу направо, дальше я покажу дорогу.
— Далеко?
— Тут все недалеко, хоть и дальняя от нас часть острова, — ответил Док. — Форт «Шанец», слышали про такой?
— Нет, не довелось.
— Основная оборонительная позиция острова считалась, — взялся объяснять он. — За валом уже только коса болотистая. Окончательно перестроили только к началу двадцатого века, переименовали в «Форт Шанц». Вал, казематы, пороховые погреба, все всерьез. В последние годы там пейнтболисты всякие обитали, а теперь там вроде как самостийное стрельбище и полигон образовалось. При этом надо повнимательней, туда еще всякое прибредает, бывает.
— А него тут…, — вдруг засуетился сзади Енот.
— Не трожь пулемет, — прервал я его речь. — Он не любит.
— Чего это? — с явной готовностью вступить в полемику поинтересовался пассажир.
— Маниту в нем капризный, — объяснил я. — Спугнешь, и пойдут задержки через выстрел, придется обратно в Америку везти, к шаману.
— Ой, ладно, — даже возмутился он. — Вам того маниту в любой синагоге к точному бою приведут, шо бы вы себе не думали, я даже протекцию составлю. Мне можно, я только посмотрю.
И полез таки к пулемету, мерзавец. Повздыхал о чем-то, поблямкал железками, посопел, попутно умудряясь напевать, несколько раз произнес «ой, ой, как оно тут», потом все же оставил мой главный калибр в покое.
Машина выскочила за городские пределы, потянулось неширокое Кронштадтское шоссе среди деревьев. Монумент какой-то по правую руку, дачные домики по левую, а потом впереди и вправду показался немалой такой высоты вал, сплошь заросший зеленой травой, через которую местами все же пробивались какие-то бетонные выступы. Следуя указаниям
Дока, съехал с дороги и вскоре оказался на поляне возле самого вала, где возле бэтээра «восьмидесятки» стояло несколько человек, разом повернувшихся к моему грузовику. Среди них был и Ильяс, который помахал мне рукой. Еще увидел женщину в мешковатой одежде, выглядящую немного мрачно.
— Вообще у нас вроде как занятия тут намечались, — сказал вдруг доктор, — так что это не только по вашей вине сбор, не напрягайтесь.
Не публичный я человек. Нет, стесняться не стесняюсь, застенчивости во мне ноль, просто не люблю лезть на глаза, ни при каких обстоятельствах.

Не публичный я человек. Нет, стесняться не стесняюсь, застенчивости во мне ноль, просто не люблю лезть на глаза, ни при каких обстоятельствах. А Док мне тут семинар учинить решил. Хоть бы согласия спросил заранее, так нет, все тишком.
Грузовик пристроился к бэтээру, а команда между делом распределилась в некое подобие редкой шеренги, повернутой лицом к валу. Там же, метрах в двадцати, на воткнутых в землю рейках были закреплены грубо вырезанные из картона силуэтные мишени, шесть штук. Ну ладно, вроде как стрельбище получилось.
Оглядел людей. На правом фланге стоял низкорослый мужик с простецким лицом слесаря-
сантехника и с умными глазами. Одет во «флору» и брезентовую подвесную, видно, что не из гражданских. На плече АКМС. Рядом с ним еще мужик, высокий и жилистый, при этом с удивительно неприметным лицом. Этот в «горке» и добротных ботинках из камуфлированной синтетики и черной кожи, с «веслом» АК-74.
За ним двое молодых, один лопоухий как Мики-Маус, второй носатый как дятел. Лет по восемнадцать обоим, похожи на бойцов срочной службы. У обоих из вырезов камуфляжа видны морские тельняшки. У обоих тоже по «веслу», а в кобурах ТТ. Кобуры переделали, к счастью, в открытые, сверху клапана налепили из «велкро».
Ильяс. У него, к слову, интересное оружие, СВТ-40, да еще и с оптикой. Ага, за снайпера он тут.
Мрачная женщина с медицинской сумкой и ПМ в кобуре.
Рослый пулеметчик с лицом рабочего с плаката былых лет. Со старым РПД с круглой «банкой».
Пацаненок какой-то, вообще ребенок. Этот тут что делает, какие функции выполняет? Но с
ТТ в кобуре, орел… комнатный.
Стриженый под ноль парень с круглым лицом, руки во въевшемся масле, явно местная «мазута», механ, вооруженный ППС военных лет.
Енот, шоб я так жил, опять с «веслом».
Два довольно упитанных хлопца, один повыше, другой пониже. Тот что пониже держит еще одну СВТ с оптикой, у второго опять «набор военных лет», ППС и ТТ.
Доктор. АКМС и, кажется, ПБ без насадка.
— Так, я должен сразу предупредить, — сказал я, обращаясь уже ко всем сразу. — Не знаю, как доктор сумел заподозрить, что я большой эксперт по стрельбе, я вроде поводов к тому не давал, но теперь вынужден выступать публично. Поэтому… поэтому попробую показать то, что мне кажется наиболее важным в подготовке любого пистолетчика. Правильное извлечение оружия из кобуры с одновременным наведением на цель, и приемы стрельбы «ноль-пять», то есть на дистанции наиболее частого применения пистолета, где все решает умеренная меткость в сочетании с неумеренной скоростью.
— То есть американская школа? — уточнил низкорослый мужик во «флоре». — И не военная?
Вооружен он был АКСМ и ПМ в набедренной, «тактической» кобуре.
— Так точно, ни разу не военная, — подтвердил я. — Военные вообще склонны пистолеты недооценивать, так что ничего нового в искусство владения оным американские военные тоже не внесли. Разве что, — я вытащил из кобуры М1911 и показал всем, — вот это. Этот пистолет был создан по заказу американской армии, и пуля из него должна была сшибать лошадь с копыт. На мой взгляд, один из наиболее точных и комфортных в стрельбе пистолетов вплоть до настоящего времени. Ладно, речь не об этом, — я убрал оружие в кобуру.
Оглядев группу, посмотрел, кто чем вооружен. У Ильяса «стечкин». У кого-то ПМ, у кого-
то ТТ, что, кстати, не так плохо, у него в конструкции есть один большой плюс по сравнению с более новыми пистолетами — кнопка затворной задержки. У нас в стране с созданием пистолетов всегда слабовато было, школы нет, вот и ПМ этот самый надергали из нескольких трофейных моделей, объявили «самым надежным в мире» из-за крайне плохо пригнанных друг к другу частей, и решили что все, достаточно.

Может и так, но вот быстро сменить в этом пистолете его маленький восьмизарядный магазин не получится, заимствованная из «Вальтера П-38» магазинная защелка внизу рукоятки точно не предполагала такого.
Не знаю, как с новыми «ярыгиными» дела обстоят, я о них слышал так себе отзывы в плане надежности. Да и конструкция затвора там была такой, что заставила предположить то, что сам конструктор Ярыгин никогда в жизни пистолета в руках не держал. Слышал и про разрекламированный «супер пистолет» ГШ-98 то, что он один магазин без проблем отстрелять не может, а всякие спецназы, куда его начали было давать, начали так же решительно от него отказываться, предпочитая импортные «глоки». Так что выбор все равно на территории России отсутствует. Если с автоматами выбора и не надо, когда есть
«Калашников», про пистолеты такого не скажешь. Никак не скажешь.
В Америке вон тоже давно ничего особо удачного не конструировали, но хоть организовали у себя производство всего удачного со всего мира. Итальянская «беретта», германо-швейцарский «зиг-зауэр», австрийский «глок», бельгийский «ФН», немецкий
«Хеклер и Кох», чешский «Чизет», что угодно, в общем, а у нас все ПМ и ПМ, и опять же почему-то «легендарный» АПС, который способен выпустить весь магазин в никуда одной очередью и, в сущности, представляет собой увеличенный в размерах «макаров». Да и все. И это не говоря уже о том, что реальный ресурс наших пистолетов настолько безнадежно отстает от мировых стандартов, что даже вслух о нем говорить не хочется.
Не могли раньше хотя бы чехов, пока союзниками по Варшавскому договору были, попросить передать производство своих пистолетов в СССР? Очень было бы неплохо, отличные ведь машинки, на загляденье.
Мысли мои вернулись к слушавшим меня людям.
— Как бы то ни было, — продолжил я, — но главное умение в обращении с пистолетом —
умение правильно выхватить его из кобуры. Без суеты, без лишних движений, с четким направлением оружия на цель. Подойдем к мишеням ближе, на такой дистанции как сейчас, я буду вести огонь из автомата.
Шеренга, шурша травой, пошла в сторону мишеней.
— Насколько я помню, советских милиционеров обучали выхватыванию пистолета из закрытой кобуры, досылу патрона и выстрелу в сторону цели за четыре с половиной секунды, то есть за время достаточное для того, чтобы не только быть пораженным огнем противника, но и даже дать добежать до себя противнику с ножом, если он настроен решительно.
Кто- то в строю хмыкнул, кто именно — я не заметил.
— В Америке тогда процветало почерпнутая из кино страсть к «быстрому выхватыванию», хотя оно вовсе не всегда приводило к быстрому выстрелу. Просто потому, что если выхватить пистолет очень быстро, то за счет такой скорости просто невозможно сразу точно ориентировать его по цели, требуется доводка, — я чуть утрированно показал, как это выглядит. — И, важный момент, пистолет готов к открытию огня только в крайнем положении, а до достижения оного стрелок практически безоружен.
Я повернулся боком и повторил все, что я уже показал, медленней, давая возможность убедиться в том, что я тут не брехню несу.
— Пистолет — оружие для стесненных пространств, при этом оружие мощное и мобильное в правильных руках. Но эти самые пространства часто приводят к тому, что встреча с противником происходит сразу на расстоянии вытянутой руки и каждая доля секунды может оказаться для стрелка критической. Поэтому смысл выхватывания оружия из кобуры состоит в том, что пистолет пригоден для ведения огня с того момента, как он покинул кобуру, на всем протяжении траектории его наведения. Смотрите.
Я чуть пригнулся вперед, замер, словно ожидая сигнала, затем схватил рукоятку оружия, потянул его из кобуры вертикально и едва ствол вышел, развернул пистолет стволом вперед движением плеча и локтя, прижав его к боку.

Я чуть пригнулся вперед, замер, словно ожидая сигнала, затем схватил рукоятку оружия, потянул его из кобуры вертикально и едва ствол вышел, развернул пистолет стволом вперед движением плеча и локтя, прижав его к боку. Уже в таком положении он дошел до груди, где моя правая рука встретилась с левой, заранее поднятой, и затем уже двумя руками я продвинул пистолет вперед, в сторону цели.
— Видите? — обратился я к слушателям. — Повторяю по фазам! Уже из этого положения я могу открыть огонь, почти что от пояса, как в старых фильмах стреляли, видите? Я поднимаю руки, но пистолет все равно смотрит на мишень, и если время критично, то я могу открыть огонь с любой точки траектории.
Высокий рыхлый парень, что стоял рядом с доктором, спросил:
— А разве есть смысл тратить патроны на выстрелы в корпус мертвецу? Ему только хэдшот.
Как сказал «хэдшот», так мне представилось, ка кон сидит за компьютером и зарубается в какую-нибудь сетевую стрелялку, «халфу» или там что другое.
— Во-первых, у мертвяка есть позвоночник, — обернулся я к нему, убрав пистолет в кобуру. —
Попадание в него или повреждение оного тоже довольно вероятно. Во-вторых, вы все равно не удержитесь от выстрела в такой ситуации, если, скажем, мертвяк неожиданно вышел на вас из-за поворота. Пусть этот выстрел будет тренирован и, предположительно, способен навредить зомби. И в-третьих… противник не обязательно будет мертвецом. Он может быть человеком, просто плохим, из тех, кого обязательно надо застрелить.
После этой фразы я перехватил какой-то странный взгляд женщины. Вроде как с уважением посмотрела. Кровожадная какая. Хотя черт знает, у всех свои причины быть таким или другим. Я вот вроде многих застрелил, а жалко мало кого.
— К сожалению, у меня нет стрелкового таймера, — продолжил я, но парень со снайперкой меня неожиданно перебил:
— У меня есть!
Он полез в «мародерку», вытащил оттуда маленькую синюю коробочку с экранчиком, протянул мне.
— Ничего себе! — обрадовался и поразился я. — Откуда такая роскошь?
— Из нас несколько в оружейном работали до Беды, — ответил он. — Вот и прихватил под эвакуацию. А сегодня, как сюда собрались, вспомнил про него и решил, что может пригодиться.
— Великолепно.
Включив таймер, внес в него задержку в три секунды, затем подозвал пацана-малолетку.
— Давай, поможешь мне… вот так повернешь ко мне, а после того, как я скажу, нажмешь вот эту кнопку, понял?
— А че не понять, — каким-то чудным, сиплым и одновременно писклявым голосом ответил пацан.
— Тогда давай.
Он сразу нажал кнопку.
— Не, не так, мужик, — сказал я ему. — Надо чтобы сперва я скомандовал.
— Мужики в поле пашут, — вдруг поправил он меня. — А я пацан.
— Побакалань еще, ага, — поощрительно кивнул я ему. — Делай как говорю.
Ильяс из строя показал «пацану» кулак, тот сделал вид, что его не заметил. Пацан сделал важный вид и поднял руку с таймером.
— Давай! — кивнул я.
Бип!
Рука к кобуре, средний палец под скобу, чтобы схватить так, как надо. Левая рука одновременно к груди. Пистолет вверх, сгибанием локтя, поворот плеча, ладони встретились, большой палец левой руки показал на цель, одновременно наводя ствол, выстрел. Дырка в середине головы силуэта.
— Сколько там? — обернулся я к «пацану».
Тот просто повернул таймер экраном ко мне.
— Так… одна и двадцать две сотых секунды, — объявил я. — За это время средний зомби прошел бы чуть больше метра.

Милиционер открывал бы кобуру. Оба бы уже умерли.
Попрошу обратить внимание на то, что я не делал никаких резких движений. С такой скоростью берут, например, предметы со стола или передают кому-нибудь телефонную трубку. Никаких резких движений, важна плавность, скорость приходит потом, после повторений. Еще раз.
Сделал четыре повтора, каждый примерно за одну целую и две десятых секунды.
— Видите? Стабильное время и я стабильно поражаю цель.
Обернулся к строю, увидел, что смотрят уже внимательней и с явным интересом. Сменил магазин в пистолете, дослал патрон, включил предохранитель и убрал оружие в кобуру.
— Теперь попробую показать нечто вроде… базового оборонительного упражнения, — сказал я. — Дай-ка сюда таймер, я его в целях безопасности на пояс повешу.
Отпустив «пацана» в строй, я подошел к мишени, остановился на расстоянии метра, примерно.
— Вот неожиданно появившийся противник! — повернул я голову к слушателям. — Встаньте так, пожалуйста, чтобы вам чуть сбоку было видно… ага, нормально… Если я просто попытаюсь выхватить пистолет, то с такой дистанции он способен заблокировать мне руку с оружием…
— Я бы заблокировал, — уверенно сказал высокий в «горке».
— Поэтому нужен отвлекающий маневр, — продолжал я. — Смотрите!
Пока правая рука выдернула пистолет из кобуры и прижала его к боку, направив в мишень, левой рукой, ладонью, я нанес удар «противнику» в район подбородка.
— Примерно так! Это тоже надо тренировать до уровня рефлекса. Любая близкая мишень всегда встречается ударом или, лучше, толчком. А теперь все упражнение!
Толчок, правая вытащила пистолет, сброс предохранителя. От бока, прижатой рукой, два выстрела в центр мишени, быстрый отход назад, высоко задирая ноги чтобы не споткнуться,
«дабл тап» на ходу, остановка, прицельный выстрел в «голову». Время.
— Так… три целых, четыре сотых секунды. Пять выстрелов на отходе, гарантированное поражение. Если я повторю, будет такой же результат. То есть, мне удалось в своих действиях добиться главного — стабильности. Я знаю, чего ждать от самого себя. А теперь я попробую объяснить и показать, как этой стабильности добиться. Первый ключ ко всему —
локоть и средний палец вашей сильной руки!
Действительно слушали, причем с большим интересом. С явным удовольствием повторяли движения, разом, в строю. Я показывал все, что знал. Под самый конец, показал, как правильно носить маленький пистолетик доктора на ремне и как его правильно же выхватывать из-под одежды. Оказывается, у доктора под него даже кобура была нейлоновая, просто он ей не пользовался.

— — июля, — -, вечер. г. Кронштадт

Когда разъезжались с поляны, Ильяс перебрался ко мне в машину, вместе с Доктором, Енотом и, почему-то, мрачной женщиной.
— В общем так, я по нашим делам теперь отчитаюсь, — сказал он. — Интерес к кевлару есть, естественно. Зампотыл местный сказал, что возьмет столько, сколько дадут. Если цена будет не заоблачная, естественно, но скупиться не будут. Надо туда завтра ехать с утра и разговаривать.
— Поедем, — согласился я сразу. — Я тоже цены не знаю, но думаю, что ее надо из броников рассчитать. Одна пачка… сколько там из нее броников получится? Узнать, почем они здесь продаются, скинуть за опт и работу по изготовлению… как-то так. Я, пожалуй, к утру формулу расчета набросаю, — сказал я уже больше самому себе.
— Вот, правильно, набросай, чтобы у зампотыла нам не мычать и руками перед рожей не крутить, — удовлетворенно сказал Ильяс. — Тебе за пленку перевели уже деньги?
— Не проверял, не успел, — ответил я.

— Тебе за пленку перевели уже деньги?
— Не проверял, не успел, — ответил я. — Но с утра отгрузили, должны были перевести.
— Ладно, завтра проверим.
Пленка ему не нужна, нужны деньги, которые придут, или уже пришли, на счет. Ильяс чует прибыток и уже считает дело своим тоже. Ну и правильно, собственно говоря.
Остальные вроде как равнодушно молчат, только головы разом покачиваются на неровностях.
Когда остановился во дворе, в котором уже никаких детей не было, был неожиданно приглашен на ужин, причем той самой мрачной женщиной, при молчаливом согласии остальных. Но все же отказался, попросил перенести посиделки на следующий день, решил все же попытать сейчас счастья в перехвате тверского омоновского командира. Сколько же можно мимо пролетать, должно же повезти, в конце-то концов?
Попрощались, я развернулся да и поехал. Дорогу уже выучил, потеряться не рисковал.
Выбрался с Кронштадтского шоссе на Цитадельское, да и доехал до нужного места. По пути заглянул на «Мариетту», где заодно покормил Тигра и поговорил с экипажем. Список новых членов экипажа у меня взял Док, сказал что поможет проверить, о чем я Паше и доложил. Он же, в свою очередь, отдал мне копии накладных, вроде как для отчетности. А дальше уже поехал в гостиницу.
За стойкой был неизменный Гия Шалвович, а возле него стоял, листая какой-то журнал, давешний здоровяк. Увидев меня, он заулыбался и ткнул толстым пальцем в сторону кафе, сказав:
— Твоя везуха. Здесь командир, у окна сидит, в углу.
— Понял, спасибо!
Добежал до номера, сгрузил там кота и излишки груза, и уже налегке пошел обратно.
Распахнул в двери, вгляделся. Точно, в дальнем углу сидит крупный мужик в милицейском городском камуфляже, ест увлеченно, с жадностью, словно неделю голодал. Ладно, хоть и неудобно человека отвлекать, но я за ним уже несколько дней бегаю, так что сразу подойду.
А то что-то случится и он опять куда-нибудь смоется.
Подошел, глядя ему в склоненный над тарелкой затылок, поздоровался. Он поздоровался в ответ.
Голос показался знакомым, низкий такой, с хрипотцой. Затем он посмотрел на меня. Вот как…
— Серж, ты, что ли? — малость обалдел я от удивления.
— Андрюха? — поразился и он, даже вилку с ножом отложил.
Светлокожий и при этом черноволосый, седина уже видна. В контраст с волосами очень светлые зеленоватые глаза. Ну да, он самый. А я его еще в Твери искать собирался.
— Ну ты… не ждал, не ждал, — раскинул я руки, пока он поднимался из-за стола.
Обнялись крепко, похлопали друг друга по спине.
— Ты откуда здесь, Серега? — успел спросить я первым. — Что-то никак не ожидал тебя тут…
— Да вроде как колонну провели, — махнул он рукой куда-то в сторону ближайшего окна. —
Первую с нашего направления, до Новгорода дорогу пробивали. Ну и я с ними за главного пошел. А ты как?
— Да я вообще, хрен поверишь, — осталось только отмахнуться мне. — Сядем нормально за рюмкой чаю, тогда расскажу, тут роман целый.
— Андрюха, сейчас не могу, убегаю, — засуетился Серж. — Ты здесь на постое, или где-то искать надо?
— Погоди, погоди! — запаниковал я. — Ты надолго?
— Не, чего надолго? — даже удивился он. — Вернусь прямо сейчас, только цэу раздам личному составу. Вернусь через…, — он глянул на часы, — через десять минут. Может и меньше. Не спешишь? Дождешься?
— До пятницы я совершенно свободен, — ответил я цитатой из детской книжки. — Я вообще-
то здесь живу и на сегодня все дела закончил.

— Я пулей!
— Давай, жду!
Серж выскочил в дверь, я посмотрел ему вслед. Вот как бывает. В детстве у всех бывают друзья, близкие, совсем близкие, а бывают такие вот как Серега, когда родители уже перестают разбирать где чьи дети и кто у кого когда ночует. Вот так мы с ним и дружили, с самого первого класса. Ни до него, что не удивительно, ни после того как мы расстались и жизнь раскидала нас по разным городам, такого близкого друга у меня не было. Ну, один еще, быть может, уже в Москве, когда я туда переехал, да и все.
Нет, разумеется, мы виделись время от времени. Может раз в год, а может и реже. Но ощущение дружбы никуда не девалось. Он остался в Твери, работал в милиции, рос сначала медленно, а потом довольно быстро в званиях и дорос до какого-то немалого в городской милицейской иерархии. Очень с этим ему помог старший брат, Олег, который, начав карьеру инженером на экскаваторном заводе, стал потом первым заместителем главы администрации города. Потом, правда, мэр свое место потерял, сменив его на тюрьму, но к Олегу ничего не прилипло. Он продолжал управлять городом уже вместо мэра и был смещен в результате чего-то, больше всего напоминающего дворцовый переворот.
Но он, понятное дело, и потом не пропал. Мужик это был из породы «прошареных», далеко не ангел, за время руления городом обросший связями и верными людьми. С ним мы общались меньше, разумеется, чем с младшим братом, но он все же пару раз он мне здорово помогал, когда появлялись дела в Тверской области. Надо отдать должное, энергии и нахрапистости у брата моего друга было через край, да и умом не обделен вовсе.
Классический «капитан экономики нового времени», что даже и не знаешь, считать ли комплиментом.
То, что Серега выжил — не удивлен ни капли, я ведь действительно собирался его специально искать, уверенный в том, что он не просто жив и цел, а еще, наверняка, при силе и власти. Просто по-другому и быть не может, есть определенные законы существования общества, которые не нарушаются. Но вот здесь его увидеть никак не ожидал. Хотя черт его знает, что сейчас на малой родне творится, не мешает и расспросить по ходу.
Сел, дождался подошедшую официантку — немолодую тетеньку, попросил у нее чаю и булочки, ну и две чашки, разумеется. Пока принесли, тут как раз и друг мой вернулся.
Уселся на стул напротив, утянул к себе булочку, одну из двух.
— Серж, что-то я тебя здесь никак встретить не ожидал, — сказал я, разливая чай. — Ты как здесь? Про колонну я понял, я за тобой, оказывается, который день гоняюсь, просто знать интересуюсь, чего вообще сюда поперлись?
— А по делам, — сказал он, отпивая чаю. — Люди ехали за всяким оборудование для энергетики с Кировского, ну и я тут по своим проблемам. Тут поговорить, там поболтать.
Торговлю надо начинать какую-то, хотя бы условную пока.
— Твои как, живы? — спросил я.
— Живы, слава богу, — кивнул он. — И жена с детьми, и родители, и братец с семьей — все целы, все со мной. А Олег так и при всех делах опять, сам понимаешь.
Это верно, понимаю. По-другому и быть не могло.
— А где ты сейчас? — спросил я его.
— Да…, — он вроде как затруднился с ответом, — трудно сказать, пока с места на место перескакивал. В Ржеве теперь, там у нас вроде столицы теперь, так что я там. А с твоими что? И сам ты здесь откуда?
— Мои живы, здоровы, жена девочку удочерила, — кратко изложил я основные события. —
Они в «Пламени», под Москвой…
— Знаю, — кивнул Серж. — Нормальное место… для Подмосковья, разумеется. Безопасно там.
А ты откуда?
— А я, Серег, из Америки еду, — честно сказал я.

Особого впечатления не произвел. Про то, что я до Беды в Америке был, это он знал, не новость. И сейчас Серж энергично почесал в затылке по знакомой еще с детства привычке, затем спросил:
— Ну и как ты оттуда едешь?
— Фильм такой помнишь, назывался «Самолетом, поездом, машиной»?
— Ну, вроде, — ответил он. — Там эти играли, один толстый, второй седой совсем, комики.
Так?
— Ага, — подтвердил я. — Вот так и еду. И машиной довелось, и самолетом, и на яхте, и на сухогрузе вот досюда. Видишь, куда уже доехал?
— Погоди, это ты в смысле прямо сейчас в пути? — сообразил он. — Ты своих еще не видел?
— Мля, вот что милиция с людьми делает, — засокрушался я. — Я те русским языком сказал, что «еду», это настоящее время… ты про времена в русском языке слышал вообще? —
насторожился я.
— Откуда нам, — отмахнулся он. — В милиции за времена звезды снимают. Но вообще… ну ты гля. А? Отметить бы надо…
— Не могу, — честно сказал я. — Еще пару дней не могу, я из больницы только вышел.
— А че там делал?
— Дробь из меня выковыривали. Дурак один пальнул с перепугу. И мозги сотряслись.
Он посмотрел на мой лоб с неким сомнением. Потом вроде как удивился:
— И на хрена выковыривали? Дали бы пару раз мешалкой по жопе и само бы посыпалось.
— Не положено, — уклончиво ответил я. — У них там тоже уставы всякие.
— Теперь я тебя все равно не отпущу, с нами поедешь. — сказал он чуть серьезней. — У нас колонна, броня, с нами нормально, а оттуда до «Пламени» этого самого твоего сам знаешь сколько, пешком дойти можно. Там и отметим.
— Интересно, а как ты думаешь, я тебя здесь зачем искал? — засмеялся я. — Хотел к колонне прижаться.
— Во-во, а в Ржеве отдохнешь, отметим это дело…
— Ждут меня, — намекнул я.
— А у нас связь с «Пламенем» есть, — сказал он, стараясь звучать убедительно. — Соединимся, скажем, что задержался на денек. Я тебе потом охрану дам, хочешь? Но с условием…
— Это каким? — спросил я, прожевав кусок булки.
— А ты их всех грузишь в машину — и к нам, в Ржев. Навсегда, на пээмже, так сказать.
Сейчас обещай, не тяни.
Я посмотрел на него серьезно. Затем спросил:
— Серж, я все понимаю, но и ты меня знаешь, я делом люблю заниматься, не просто так…
— А дел до хренища, — усмехнулся он. — Выше башки. И кстати, чего тебе в «Пламени» делать, там мертвяки кругом. Москва же, ё-моё, прямо под боком, там как в ночном кошмаре живешь. Ездили наши туда, потом плевались. На нервы давит одним фактом существования, за забор не выглянешь. Резервация, блин, кибуц средней полосы.
— А у вас?
— А как ты думаешь? — вроде как загордился он. — Ржев почищен, гуляй по улицам спокойно, кругом безопасные места. Полосу укрепленную вокруг города сейчас делаем, от всяких случайностей. Волга, лес, грибы-рыбалка — а мертвяков нет. В Твери самые ближайшие, то есть даже не увидишь. Нормальная жизнь, понимаешь? Вот как здесь, в
Кронштадте сейчас. Видел ты тут мертвяков?
— Видел, видел… но мало, верно, — задумался я. — Кто там у вас за главного?
— А как ты думаешь? — хитро заухмылялся он. — Угадай с трех раз.
— Олег, что ли? — сделал я первую, и наверное удачную попытку.

— Угадай с трех раз.
— Олег, что ли? — сделал я первую, и наверное удачную попытку.
— Нутк, — кивнул он. — Ты его знаешь, он мелочиться не любит и внизу сидеть не умеет.
Один из нескольких главных, но видно его больше всех.
— Тогда рассказывай про ваше царство. Можно с истории возникновения.
— Царство большое, — сказал он. — Ты область-то не забыл пока еще?
— Да нет, помню вроде…
— Ладно, по карте покажу, — сказал Серж, открывая планшетку. — Вот прямо по Волге смотри… Вот отсюда, от Старицы, считай, вверх по реке… Ржев… и до Кувшиново. И еще анклав здесь, вот… Андреаполь… и от него сюда, в сторону Селижарово, но тут сам понимаешь, просто два пункта, глухомань кругом.
— Нормально, — кивнул я с уважением. — А еще кто есть в области, кроме вас, в смысле?
— Есть, как не быть, — ответил он. — Вояки есть, есть какой-то Центр ФСИНовский, только хрен поймешь, что это… Макса-то не забыл еще?
— Смеешься?
Максом звался еще один наш друг детства, Максим Сергеев, который, насколько я помню, теперь был немалой шишкой в областном УФСИН. То ли замом тамошнего главного, то ли даже самим главным.
— Так вот, Центр этот за два года до Песца появился, — сказал Серж. — Центрального подчинения, вроде учебный центр, а кого там учили и чему — хрен разберешь. Максу, короче, туда хода не было, только начальник его туда наезжал. Вот этот Центр козырял здорово…там знаешь кто главным был?
— Кто?
— Бурко.
— В смысле? — удивился я. — Тот самый, который главный фармацевт и спиртоносец?
— Он самый, — подтвердил друг. — Как он там все это дело провернул — хрен его маму знает, но присел он плотно, чуть ли не императором области короновался. Пока мы муде чесали и думали как спасаться, он там целое войско собрал, те еще… воины.
— И почему «был»? — уточнил я.
— Да вот коряво у него вышло. Недели три назад завалили его. И его, и зама его по безопасности, Пасечника, и вояку его главного, Салеева. Всерьез так исполнили, снайпера, с крыши, из крупнокалиберных. Видать, решили, что корона ему слишком просторна будет.
— И кто? — заинтересовался я.
— Да черт его знает, всякие слухи, может и свои, — пожал он плечами. — Но там теперь полный бардак. Те, кто по команде власть приняли, никакого авторитета не имеют, поэтому там сейчас разброд и шатание, чуть не до раздела имущества.
— А кто еще есть?
— В Удомле на АЭС вояки присели, электричеством торгуют и кругом счастливы… В
Медном Колено квартирует, он в области вроде как смотрящим был, но у него торф к северу от города, лес… Вообще мешает, если честно. Хотя Медное вроде как общая территория, Колено там не власть.
Я опустил глаза на так и лежащую на столе карту, увидел несколько пометок красным.
Спросил:
— Враги?
— Да вроде как, Колено этот самый. Пока до драки не дошло, но все к тому идет. Он на лесе и мы на лесе. Он на торфе — и мы туда же. И борзеть понемногу начинает… ладно, чего сейчас-то о нем?
— Интересно, — сказал я честно. — Меня в «Пламени» никто не ждет, если удастся к работе пристроиться, то я к вам. А тогда и знать расклады полезно, согласись.
— Да обрисую я тебе все по раскладам, по дороге… Ты на машине?
— Естественно.
— Я водителя тебе дам, а ты со мной поедешь, вот и потрындим.

— Я водителя тебе дам, а ты со мной поедешь, вот и потрындим. Дорога долгая, ездим медленно, наговоримся.
— Это как скажешь, — кивнул я и добавил: — Если под такое дело, то могу инвестицию сделать. Есть у меня семь тонн кевлара, ткани. Точнее, тварона, он лучше кевлара. Хоть куртки шей, хоть что хочешь. Вот такой товар, если нужно — можем о нем договариваться.
Серж посмотрел на меня, кивнул, сказал затем:
— Это серьезно. Не знаю как именно, но сговоримся точно, товар стратегический. Ты его продать планировал?
— Продать, — кивнул я. — И продаю, просто не обязательно за деньги.
— А у нас уже деньги ходят, — сказал он. — Я, собственно говоря, чего и приехал —
договаривались с местными вроде как о межбанковском клиринге, чтобы деньги признавать взаимно. Ладно, я все понял, подумаем, как лучше все сделать.
Не зря, не зря я все размышлял о том, как можно на «малой родине» пристроиться, словно чувствовал… Хотя, что тут чувствовать? Был у нас класс почти сплошь из детей военных, и большинство пошло в военные же училища. Знал я и о том, что многие из одноклассников в немалых уже званиях вернулись ближе к дому. А кто не военный… Макс вон зам начальника главного областного тюремщика. Серж в городском УВД не последний человек. С братом его и так все ясно. В общем, большинство были из тех, кто должен был выжить, а заодно оказаться не на нижней ступеньке новой социальной лестницы. И так, похоже, и вышло.
Только идеализировать их не надо. Идеализировать вообще никого не надо, в том числе и меня. Меня — так и особенно.

— — июня, — , утро. г. Кронштадт

Колонна в Тверь должна была выходить завтра, с утра пораньше. Времени на все и про все оставалось мало, поэтому я вскочил ни свет, ни заря, и сразу рванул по делам. В банк, проверил, что деньги за полиэтилен поступили. Снял наличными долю Ильяса и Команды, отложил в конверт. Свои трогать не стал, а потом снял еще и долю своих бывших спутников, завез на «Мариетту», отдал сонному Пашке, который страсть как обрадовался и известил меня, что по пиломатериалам он тоже уже договорился, только деньги как раз и были нужны. Но это уже теперь их заботы, они собираются купцевать, вот пусть и справляются.
Прихватил Пашку с собой и поехал за Ильясом, который ожидал уже во дворе. Объяснил ему, что тварона на продажу всего семь тонн теперь, но его доля выделяется как и обещал, после чего он решил не возмущаться.
Вместе с ним поехали в Итальянский дворец, где зашли уже через другой подъезд, после чего долго общались с упитанным и усатым капитаном второго ранга, который сейчас здесь за главного тыловика был. Общими усилиями выкроили цену, после чего я передал все дальнейшие дела Паше, поскольку продавалась лишь его доля, моя ехала в Тверь.
Проявился по радио Док, сказал, что кандидатов в экипаж «Мариетты» проверили, никаких злодейств за ними не числилось.
Заехали на рынок, где Ильяс помог Паше закупиться оружием для новых членов экипажа, те вообще с пустыми руками были. Потом я доставил Пашу на судно, где пришлось извиняться за то, что успех обмыть всем месте не удастся. Время поджало, да я еще сегодня и с Доком обещал за ужином посидеть.
В общем, растолкал дела.
Док, как оказалось, делил квартиру с мрачной женщиной, которую звали Надежда, и которая, если присмотреться, была куда как симпатичной. Но «делил», похоже, в прямом смысле, ему комната и ей комната, парой они не были, как мне показалось. Вот Надежда и расстаралась, приготовив отличный, «семейный» стол в лучших советских традициях. С оливье, сельдью под шубой, жареной курицей и чем-то нарезанным, с водкой, морсом, вином и вообще всяким.
— Доктор…, — посмотрел я в глаза своему мучителю.

Продолжать не потребовалось, он только сказал:
— Умеренно.
— Есть! — приложил я руку к пустой голове.
Собралась вся команда доктора, еще кто-то пришел, из кого запомнился только здоровенный бугай со сломанным, вроде моего, носом, и кулаками в шрамах. Подъехал
Серж. Его тоже пригласили, когда узнали о его существовании. Стол вынесли на середину комнаты, расселись, сначала как-то натянуто молчали, потом разлили по первой, выпили, вскоре и по второй, третий тост стоя сказали, а потом и беседа завязалась. Нормальная такая застольная болтовня, шумная, с перебиванием друг друга, взрывами смеха, кто-то даже гитару притащил, только на ней не играли. Посидели, засиделись. А вообще хорошо посидели и попрощались хорошо. Не навсегда, мне здесь точно появиться придется, не зря же счет открыл, это для «купца» как я корь. И друзья здесь появились. Хорошие.

— — июня, — , утро. г. Кронштадт

Странно видеть свою машину едущей следом. А ничего так, внушительно выглядит, мне нравится. За баранкой средних лет дядька с усами сидит, в синей спецовке. Колонна идет неторопливо, в кузовах трех КаМАЗов какие-то большие тяжелые ящики, еще один грузовик, благо порожняком шел, гружен моим «твароном», наливник катит, «все свое вожу с собой», еще в сопровождении БТР-80 и бронированный «Тигр». По сторонам лес, временами деревеньки мелькают. Колонна, в отличие от меня, старается по главным дорогам идти, чтобы оборудование купленное не растрясти.
На дорогах следов паники и бегства тоже хватает, но, как и во многих других местах, расчищено, все лишнее сброшено с дороги в кюветы.
— Тут БАТы прошли, — пояснил водитель. — Им по хрену, что сталкивать, дури немерено. От
Питера до Новгорода питерские развалили все, а с той стороны мы почистили.
Это верно, для БАТа преград мало, на его V-образный отвал даже смотреть страшно, кажется, что все снесет.
А сейчас мы с Сержем сидим в салоне командирского газона «Егерь», на диванчике и за столом, чай из термоса попиваем. Тигр рядом со мной на диване дрыхнет, Серж то на него с уважением поглядывает, то подарок рассматривает, «укорот» М4 с магазинами и двумя упаковками патронов для него. Сувенир, естественно, без большого боекомплекта в наших краях в нем и смысла нет, но Серж, как я думаю, воевать с ним и не станет, на стенку повесит, в кабинете.
— И как он вообще? — спросил Серж.
— Греется быстро, кучность умеренная… да как наш укорот, — ответил я. — Только чуть комфортней в руках и проблемней по надежности. Зато планки, любая оптика на него, а я так просто привык.
— Ну ты вообще… чисто Рэмбо, — усмехнулся он, имея ввиду мой арсенал. — К нам как из кино вырвался.
— А где мне в Америке калаши брать было? — задал я вполне резонный вопрос. — А сейчас привык уже, приблуд всяких набрал, патронов куча, так что надолго хватит… Расскажи, как от Песца спасались, когда он пришел.
Серж поскреб в затылке, затем сказал:
— Ну, ко мне он в первую очередь пришел, сам понимаешь, я на службе был. И из Москвы уже сигналы странные поступали. Потом у нас медицина паниковать начала. В общем, я попытался шухер поднять, но начальник чуть не в истерику, мол, не поднимай панику.
Дошло до скандала, меня на хрен со службы домой отправили. Потом узнал, что ему из
Москвы прямой приказ был молчать про это дело до последнего.
— Ну, это нормально, логично, — согласился я. — Главное чтобы паники не было, а так хоть пусть конец света. Но без паники.
— Правильно мыслишь, — подтвердил он. — По любому, взял водителя, вооружился с ним, поехал за семьями.

— По любому, взял водителя, вооружился с ним, поехал за семьями. И всех к Олегу потащил, он сейчас в Рябеево, на даче живет…
— Где-где? — переспросил я. — В Рябеево?
— Ну да, там дачи так и остались, и типа вроде как элитные коттеджи начали строить, поселком.
Рябеево мне было более чем знакомо. Отец Сержа был большим городским чиновником в советское время, а мать — главным юрисконсультом большого оборонного завода, так что теплое время года они проводили на казенной даче в поселке Рябеево, на крутом берегу
Волги. Кстати, ничего особенного из себя дача не представляла, разве что удивляла тогда меня, сына военного, наличием самого настоящего туалета с ванной вместо будочки во дворе и душа из бочки, в которой вода нагревается солнцем. А жили они все четверо в самой обычной трехкомнатной квартире, в доме со страшно громыхавшим лифтом, даром что большие начальники. Миллионов на своем рабочем месте Кудрявцев-старший не скопил и даже самых обычных жигулей у него не было.
— В общем, братец там построился, — продолжал он. — Мы все к нему, а он уже на дыбы встал. И заодно почуял… ну, что сейчас всех с горки столкнуть можно, главное вафельницей мух не ловить.
Это да, легко верится.
— И что?
— Не поверишь — в мэрию поперли, вроде как кипиш поднимать, — засмеялся Серж. — Дошло до того, что моих же туда вызвали, нас выдворять. Выдворять не стали, но в ГУВД разлад пошел, чуть не до бунта. Чего Олег и добивался, если честно. Личному составу ни черта толком не доводят, требуют успехов, прокурорских вдруг поналезло за законностью следить, а попутно все требуют себе охрану и немедленную эвакуацию — бардак в общем… еще налить?
Он приподнял термос с чаем и поболтал его.
— Давай, чай пить — не дрова рубить, — согласился я, подставляя кружку ближе.
— А тут братан мой, чуть не боевом коне и призывает всех в ружье и к бою, — продолжил
Серж. — Рожа его всем знакома, так что какой-то народ сразу переметнулся. Ну и я поспособствовал. Припер мэр, его просто послали, он в истерику — не сработало, даже свои от него шарахнулись.
— А дальше чего?
— В общем, дошло до Макса, — Серж набулькал в кружку несколько кусков сахара, начал их энергично размешивать. — И у него командир в отказе что-то делать, он уже от Бурко приказы получает, остальное начальство кто где, в общем, он власть узурпировал. Они, оказывается, вась-вась были, и Лигачев… начальника так фамилия, уже весь фсиновский ресурс под Бурка погнал, прикинь?
— А Макс сейчас кто?
— Да вроде главного по производству, поэтому и деловой такой, что спасу нет, — засмеялся
Серж. — В общем, у них там отряд ОСН «Рысь», Макс поднял его, из управления личный состав вооружил, начал самочинную эвакуацию населения. Похрен куда, лишь бы из города подальше. Командир что-то вякнул, он ему нос сломал и выгнал.
— И как с эвакуацией?
— Ну как, — задумался Серж, — В городе уже конкретная задница была, день промедлить —
никто бы не ушел. День до этого уже просрали со всеми разборками и сидением на жопе по командам московским. А тут уже сила за нами, ну и я начал воду мутить, на мою сторону весь ОМОН переметнулся, спецназ наш, а уже за ними «пепсов» и гаишников куча. Что-то наладили, вроде как канал по центральным улицам, мобилизовали автобусы — вывозить начали. Автобусы, кстати, еще Бурко покойный нам на толковые машины выменял, скотина, но тогда не до жиру было.
— То есть процесс пошел?
— Ну как пошел, — поморщился он. — С боеприпасами и оружием проблема, сколько его у нас? Тьфу, смех один.

— С боеприпасами и оружием проблема, сколько его у нас? Тьфу, смех один. И у Макса не больше. На второй день у мобгрупп, который улицы чистили, начался дефицит патронов. Гарика Кириллова помнишь?
— Естественно, — кивнул я, вспомнив парнишку из параллельного класса, ушедшего после школы в военное училище имени Моссовета.
— Он подпола получил, перевелся на родину и арсеналом командовал… а арсенал-то помнишь?
— Это куда мы лазили, что ли? — уточнил я.
Было такое загадочное местечко в лесу в нескольких километрах от дачи его родителей, где прямо между деревьев шла колючка, а за ней прохаживались часовые с оружием. Мы там любили неподалеку старые окопы раскапывать, ну и время от времени под проволоку заползали, откуда обычно бывали изгнаны. Еще таблички помнятся: «Запретная зона!
Стреляем без предупреждения!». Вранье вообще-то, никто не стрелял.
— Во-во, — закивал он, наливая чаю и себе. — А вообще там арсенал ГРАУ и мобсклады длительного хранения. И добра там — до хрена и больше. В общем, мы с Максом о нем вспомнили, а братец к нему для личного общения попер. И после трех часов крика и взаимных унижений уговорил его вскрыть погреба.
— И как?
— Ну, как…, — Серж нагнулся, поднял сиденье диванчика и достал из багажного отсека брезентовый чехол, явно с автоматом внутри. — Вот так.
Развернул чехол, а внутри и правда АК-74 оказался, а с ним четыре набитых магазина.
— Не счесть алмазов пламенных в его лабазах каменных. Семьдесят восьмой год выпуска, качество было еще хоть куда, — прокомментировал он. — Стволы алмазом резали, глубоко и по-честному. Хочешь, кстати?
— А чего, откажусь, думаешь? — даже удивился я.
— Ну, мало ли, — ухмыльнулся он. — Держи, отдарюсь тогда. Это у тебя экзотика, а у нас все одинаковое, и удивить нечем.
— Удивлять не надо, — заботливо придвинул я к себе автомат. — Просто так отдай, ничем не удивляя, и хорошо будет.
— В общем, о чем я? — привычно поскреб он в затылке. — Ага, Гарик вскрыл арсеналы, а мы прямо на выезде из города начали мобилизацию. Добровольцев, причем тех, кто точно стрелять умеет и вообще хоть что-то в военном деле соображает. Взамен их семьи эвакуировали в первую очередь и размещали по конкретным адресам.
— А там, куда эвакуировали, мертвяков не было, что ли?
— Макс на себя все взял, — сказал Серж. — У них в Ржеве зона строгого режима была, номер семь которая, и еще в Андреаполе ЛИУ-8, спецзона для наркоманов. В общем, Макс со своими из «Рыси» наркоманов полечил всех по-быстрому, уголовников пофильтровал, ну и освободился личный состав. А военные туда оружия закинули, с автоматами нормально стало, а СКС… только одних СКС пятнадцать тысяч нашлось, прикинь! И патронов… даже считать страшно. А потом до ржевских арсеналов добрались. Пятьдесят пятый ГРАУ, в
Мончалово склады… в общем, армию вооружить можно. Кстати, местная власть людей вооружать не сообразила, хотя на горе оружия сидела. Процентов тридцать людей в Ржеве осталось, прикинь?
— Но справились, в общем?
— Справились, когда туда добрались и организовались. — кивнул он. — По ходу успели под себя ресурсы подгрести, чтобы совсем уж с голой задницей не оказаться.
— Милицейский рефлекс? — уточнил я с усмешкой.
— Он самый, — легко согласился Серж. — Мы просто меру знали. А многие из наших не знали, мы таких два месяца назад в одном карьере собрали, двадцать четыре человека, и из пулемета покосили.

У них рефлекс малость через край пошел, берега потеряли.
— Это бывает, — кивнул я почти серьезно.
— Еще как бывает, — совсем серьезно ответил Серж. — Я на ангельские крылья не претендую, борцом за светлое никогда не был, с волками жил и волком был. Брал, но меру знал. Вроде как помнил, что мент это не только крыша и вопросы по долгам порешать, но вроде как и защита граждан. А некоторые этот фактор совсем задвинули, за ненадобностью. Время отнимает, понимаешь…
— Понимаю.
— Ну, в общем, собрались в форме какой-то организации, — продолжил он рассказывать. —
Менты, вояки местные, их тут хоть и немного, но было, вертухаи вот максовы — какая-то сила получилась. Про ополчение говорил уже, тоже польза. Ну и братец на волне вроде как народной любви опять во главе всего встал. Мужик он толковый, но командовать любит —
страсть. Вот и добился требуемого, пусть пока и не в одиночку.
— А кто еще?
— Совет пока управляет, но зная братца, думаю, что этот самый совет он скоро возглавит.
Но вообще он головастый, ты знаешь.
— Знаю, не отнимешь, — согласился я. — Ну а так, в общем, уже укрепились, как считаешь?
— Укрепились, однозначно, — ответил Серж. — И гарнизоны нормальные в основных пунктах, и в деревнях самооборону организовали, и заводам остановиться не дали, и электричество из
Удомли есть, и патрулирование ЛЭП наладили… Нормально. С бандитами вот только проблемы катят…
— А как вы им вообще подняться дали, я не понял? — вполне честно удивился я. — У вас фсиновский спецназ, ОМОН, вояки какие-то, менты… ты вот, например, чуть не главмент в городе… и фуле?
— А-а, — зло махнул рукой Серж. — Сначала не до них было, сам понимаешь, а потом они с
Бурко на вась-вась пошли. Торф ему, шпалы на узкоколейку… вроде даже работорговля у них пошла, вообще прикинь, а? Нормально? А с Буркой связываться себе дороже, война, а силы у него много. Короче, Колено, а в миру Бурлаков Василий Витальевич, четырежды судимый рецидивист, взял много силы. Сам в Медном живет, но точек у него по области уже до хрена. Кстати, Лысана помнишь? Ну, с «Пятака» который?
— Ну да, вроде, — вспомнил я одного из представителей местной шпаны, к которой, впрочем, сам в детстве относился с полным правом.
— Вот он у Колена в замах типа, по общим вопросам, — сказал Серж. — У нас к нему еще до
Песца вопросов было выше башки, висит на нем многое, но зацепить не могли.
— А остальным военным он как? — уточнил я. — Тем, которые не с вами?
— Пока никак, если честно. Он с ними интересами не пересекается, а с нами просто напрямую.
— Ну а если с ним беда случится, равно как и с его братвой, те же вояки что делать будут? —
спросил я. — И Центр этот ваш?
— Центру сейчас уже все по хрену, похоже, у них забота все одним куском удержать, я же говорил, — задумчиво ответил Серж, больше, похоже, сам с собой обсуждая. — А воякам тоже все до фени, что есть Колено, что нет его. А вот нам не все равно, мешает он здорово, прямо поперек интересов стоит.
— А вы ему?
— А мы ему, однозначно, — уверенно ответил он.
Чуть помолчали, затем я спросил снова:
— А в Андреаполь вас зачем понесло? Вообще же глухомань, в нем какой смысл?
— Смысл? — как-то хитро усмехнулся он. — Смысл прямой. Ты знаешь, что там нефти полно?
И не глубоко?
— Не понял, — более чем честно сказал я, прищурившись.

Нет, я все понимаю, месторождений нефти в мире много и вовсе не все из них в Сибии или у арабов. Белоруссы нефть качают в Гомельской области, например, хотя никто не слышал, что Беларусь — импортер нефти. Им тех объемов и для собственных нужд не хватало, но… но все же нефть была. Или как в Техасе нефть качают в сотнях мест. Тоже ведь объемы так себе, но местных миллионеров такие маленькие месторождения плодят успешно. А вот про родной край я такого не слышал.
— Ее давно нашли, еще в семидесятых, — сказал Серж. — Просто месторождения мелкие, от пяти до тридцати миллионов тонн, поэтому тогда решили, что добыча не выгодна. Потом
«Газпром» бурил скважины, повторили то же самое, мол смысла нет тут добывать и трубу тянуть. А добывать ее просто… ее ведь как обнаружили, не знаешь?
— Я про саму нефть не знал, не то что про то, как обнаружили, — сказал я.
— А, ну да, кивнул он. — Вообще в тех краях всякое случалось — и колодцы взрывались, и над артезианскими скважинами газовые факелы неугасимые горели, но всерьез началось с того, что жалобы пошли на артезианскую воду, мол керосином отдает. Следствие начали, грешили на Удомлю, на АЭС, думали, что те что-то сливают и в почву просочилось, но по анализам вышло, что нефть, самая обычная. Для того, чтобы Кувейтом стать, ее бы не хватило, а вот для своих нужд — на тысячу лет хватит, если начать бурить.
— И перерабатывать, — уточнил я.
— Точно, — кивнул он. — Но НПЗ в области нет, так что придется что-то строить, вроде чеченских «самогонных аппаратов». Девяносто восьмого не обещаю, но для грузовиков и судов топливо иметь можно.
— А как добычу наладите?
— С этим трудностей нет, нашли что требуется, — сказал он. — Проблема опять же с вывозом, а как следствие — с Коленом. Ну, с бандитами, — уточнил он, увидев, что я тормознул на слове «колено».
— Это почему?
— Железка оттуда идет на Торопец, Торжок, а затем опять же на его территории. Мы даже на судно ее залить не сможем. Волга судоходна ниже Старицы, это километров шестьдесят еще, прямо напротив того самого Центра такой становится. Не наша территория. А еще с
Тверцы можно зайти, но там опять Колено, понимаешь?
— Как не понять, — усмехнулся я. — Сама судьба, можно сказать, подводит вас к идее об устранении препятствия. Так?
— Ну, примерно, — подтвердил он мою догадку. — И торф товар, и нефть, и лес, но для всего нужен доступ к реке и железной дороге. И то и другое бандиты перекрывают.
— А они уже в курсе, что…? — не стал я продолжать фразу.
— Не настолько, чтобы в глухую защиту уйти. Колено пока из Медного не съехал, а это ведь общая территория, вроде как порто-франко, с безопасностью у него там не очень.
— А что сидит?
— У него вроде как «флот» там, пара корыт, сейчас в ремонте, вот он возле них и крутится.
Планируют торговлю по Волге, насколько я понимаю. В общем, все верно, решать надо пролему, и как можно быстрее. Пока Центр у себя порядок не навел и пока он сам приближения большой волосистой задницы не почуял.
После этих слов мы оба задумались и ехали дальше молча. А подумать было о чем. Первое и главное — я с Сержем точно «за жизнь зацепиться» сумею, тут вопросов даже нет. От работы не бегаю и организовывать ее умею, так что на дне не окажусь, семью прокормлю.
Но вот занимать место исключительно по старой дружбе и из милости тоже нехорошо, оно потом еще не раз аукнется. На свое место надо садиться совершенно заслуженно, так сказать, ичсключительно на правах «пайщика-акционера».

А такие права получаются только заслугами или взносами. Вносить я ничего не буду, это потом икнется, а насчет заслуг надо думать. Или свой проект открывать, иначе никак.
Колонна шла почти не останавливаясь. В командирском «Егере» трясло, но зато сиделось в нем как дома, в тепле и уюте. Кот спал спокойно, на тряску внимания не обращая, мы же болтали о том и о сем, серьезных тем больше не поднимая. Время от времени я что-то уточнял, Серж объяснял, а дальше каждый думал о своем.
В Ржев прибыли ночью, проехали через блок, проскочили по темным улицам, где колонна разделилась на части. Грузовики со станками свернули куда-то в промзону, охрана тоже уехала с ними, а «Егерь» с «ивекой» проехали по мосту на другой берег совсем не широкой в этих краях Волги, а затем свернули в лес по приличной асфальтовой дороге. И через несколько минут оказались на территории дома отдыха настолько привычно-советского типа, что при всем желании не спутаешь, что это такое. Назывался он «Верхний Бор».
— Пока здесь живу, — сказал Серж, вставая с дивана, когда автобус остановился. — И тебя здесь разместим. Пошли?
— А с машиной что делать? — кивнул я на «ивеку». — У меня там добра полный кузов.
— На стоянку поставим, там охрана, — сказал он. — Да сейчас воровать вообще не очень рискуют, теперь от этого последствия очень плохие бывают. Все нормуль будет, фирма гарантирует.
Все устали, все зевали. Серж подвел меня к стойке администратора, вполне командно распорядился о выделении мне номера. Возражать никто не стал, немолодая упитанная тетка в какой-то униформе без слов выдала мне ключи.
— Кстати, откуда тут электричество? — удивился я, посмотрев на светильники.
— Здесь котельная своя, на торфе, кстати, и там генератор поставили, — махнул он рукой куда-то за окно. — На два корпуса хватает с запасом. Ладно, ты спи давай, с утра поболтаем. В столовую подходи к девяти, это вон там, — указал он пальцем на дверь в вестибюле.
— Счастливо, — попрощался с ним я и побрел по лестнице на третий этаж, сопровождаемый
Тигром.

29 июня, вторник, утро. г. Ржев Тверской обл

Проснулся от яркого солнца, светившего прямо в лицо. Занавески с вечера не задернул, а теперь оно вместо будильника получилось. Глянул на часы — восемь утра, так и так можно вставать.
Номер был одноместный, тесноватый, с еще советской гостиничной мебелью и заметно обшарпанным паркетом, стучавшим плашками под ногами. Но выспался я в нем хорошо, а еще появилось ощущение «дружественной территории», места, где вроде как вообще опасаться нечего. Может быть так оно и есть.
Кот просыпаться не собирался, дрых себе в продавленном кресле, начиняя его обивку своей шерстью. А как еще начнет когти точить… Вскрыл очередной пакет сухого корма, который вез еще из Голландии, высыпал в пластиковую миску. Сон у Тигра словно рукой сняло, он соскочил на пол и с мурчанием рванул к личной посуде.
В тесной ванной было едва можно развернуться, но главное, что была горячая вода и душ работал. Чуть не полчаса стоял под горячими струями, наслаждаясь, потом побрился тщательно, умылся, переоделся в чистое. Подумав, автомат оставил в номере, на себя нацепил лишь кобуру с М1911. Вот так, и при оружии, и в то же время идиотом выглядеть не буду.
В столовой было людно и даже довольно шумно. Сержа увидел сразу, он сидел за столиком у окна с кем-то еще в гражданской одежде. Он меня тоже заметил, махнул рукой, приглашая. Я хотел было направиться к стойке самообслуживания. Но потом сообразил, что понятия не имею, какие здесь деньги в обиходе. Серж явно заметил мои затруднения, подошел.
— Ага, не спросил заранее, — объявил он довольным тоном.

Серж явно заметил мои затруднения, подошел.
— Ага, не спросил заранее, — объявил он довольным тоном. — А у нас здесь деньги свои уже, единые с удомельцами и даже с Центром.
Достав из кармана, он показал пачку небольших бумажек, больше похожих на какие-то очень яркие проездные, которые оказались еще и пластиковыми.
— Видал? — показал он их мне. — В Удомле, прямо на АЭС печатают. Держи, потом сочтемся.
Он сунул мне всю пачку и я с интересом начал их разглядывать. Первое впечатление —
странно. Яркие цвета, скользкий пластик, номера насквозь пробиты и даже голограммка есть.
— Оборудование для печати пропусков заказывали, — пояснил Серж, — из Германии. Такого пока ни у кого нет, вот и фальшивомонетчиков не наблюдается. Ладно, затоваривайся и к нам подходи.
Так я и поступил. Взял обкоцаный по краям пластиковый поднос, выставил на него салат, молоко и тарелочку с пирожным, дождался, пока приготовится омлет на большом противне и взял большой кусок. И со всем этим откочевал к столу.
— Знакомься, Павел, он у нас тут вроде как министр промышленности, — сказал Серж, представляя своего соседа по столу.
— Андрей, — протянул руку я.
— Павел, — сказал он. — Наслышан уже от Сереги. Правда, что аж из Америки сюда добрался?
— Чистая правда, — кивнул я.
— Ну тогда чего, надо семью забирать и сюда перевозить, — сказал он. — Раз тут друзей хватает, зачем там сидеть, где их нет? Серега сказал, что раньше деревообработкой занимался?
— Было такое, — кивнул я. — Под Костромой свой завод был, производили наборы для домов.
Начинали с финнами, потом сами дальше пошли. Потом продал его, слишком трудно было постоянно ездить из Москвы и обратно.
Павел показал пальцем в окно, куда-то за Волгу, сказал:
— Вон там «Лесозавод» так называемый. Есть еще мебельный. И еще кирпичный здесь есть.
Поднять их не проблема, заводы не развалены, а вот всерьез направить их на то, что нужно будет именно сейчас, вроде как и некому. Да и вообще концепции толковой нет, как вообще промышленности развиваться в новых условиях. Что-то думаем, что-то сочиняем, ошибаемся постоянно…
— Работа интересная вообще-то, — сказал я. — Но такие дела на ходу и за завтраком-то не делаются, верно?
— Верно, — согласился Павел. — Я просто обозначил тот факт, что самостоятельные и толковые люди нам нужны. В Америке же тоже свой бизнес был?
— Был, сетку под дренаж выпускали.
— Не прогорел? — уточнил он.
— Нет, росли быстро скорее.
— Ну вот, видишь, — улыбнулся он. — Шансы есть на хорошую работу. У нас тут теперь социализм и должность определяет все, так сказать. Кстати, тут чуть дальше, в Верхнем
Бору, поселок строиться будет. Начали уже. Для руководства.
— Намек? — уточнил я.
— А тебе разжевывать надо? — спросил Серж, до этого в разговор не вмешивавшийся.
— Да нет, я вообще-то понятливый, — ответил я. — Понимаю и то, что на ключевых всегда лучше всего своих иметь.
— Ну, так что именно ответишь?
— А это что, уже формальное предложение? — попытался я добиться полной ясности.
Что-то до конца их понять у меня пока не получается. Или предлагай что-то конкретное, или не предлагай, а то кругами ходят, все из себя загадочные.
— Как тебе сказать, — опять почесал в затылке Серж, взъерошив волосы. — Считай, что формальное у тебя есть, мы с тобой все же с первого класса.

А вот кем именно — пока сам не знаю, в этом без тебя не разобраться. И не моя власть тут решать, я по должности за безопасность путей сообщения в ответе, а не за кадровую политику. Могу только лоббировать, это уже для ясности.
— Примерно так я и думал, — сказал я ему. — В общем так, это мы все еще обговорим, я не против. По-любому в «Пламени» для себя нормальной жизни не вижу. Если у них все так, как ты сказал, то надо больше тяги к романтике иметь. А у меня ее нет. И жить здесь, в своем доме, да над Волгой, куда соблазнительней. Но наугад срывать своих мне тоже не хочется, надо как-то устаканить ситуацию… Кстати, ты мне сеанс связи обещал с моими. Не забыл?
— С этим никаких проблем, — ответил он. — Кстати, забыл сразу сказать, знаешь, кто у нас за начальника связи всего нашего царства великого?
— Кто?
— Беляков Вовка.
— Офигеть, — поразился я. — Он же вроде на Кавказе служил?
— В запас вышел в прошлом году, домой вернулся.
— Блин, и мне даже не позвонил… хотя, куда звонить-то было…
Вовка этот самый был моим другом даже не с первого класса, а лет так с четырех, еще с детской площадки. Жили мы в одном дворе, отцы наши служили вместе, потом вместе же в школу пошли. После окончания школы он поступил в КВИРТУ, Киевское высшее радиотехнической училище, потом закончил академию и почти потерялся на южных рубежах страны. А тут на тебе!
— Повидаться не желаешь? — уточнил Серж.
— Однако желаю, — решительно заявил я. — Он здесь?
— Здесь, куда денется. Вообще бы по правильному надо всех наших собрать, Макса из
Андреаполя выдернуть, да отметить факт того, что ты нашелся. А тебе бы еще проставиться неплохо было.
— Неплохо было бы вам «Welcome home party» устроить, а то проставляйся им еще, —
возмутился я.
Доели, вышли на улицу. Моя машина стояла нетронутой, впрочем, я и не опасался ничего особенно, у Сержа же была серого цвета «Нива», припаркованная почти у самого подъезда.
Над ней кто-то поработал, приделал грубо сваренные кенгурятники из труб спереди и сзади.
Холодный с ночи мотор зафырчал, машина тронулась с места.
— Твоя?
— Да где там моя, — отмахнулся он. — Моя так в Твери и осталась. По пути подобрал, хозяев съели, наверное. Но по нынешнему времени так самое оно, и бензина немного жрет, и пролезает везде. Тебе бы такая тоже не помешала, как думаешь?
— Естественно не помешала бы, — сказал я. — Но это потом. Кстати, у вас тут мой «ивеко» малость переделать нельзя? Негде?
— Почему негде? — удивился он. — Полно мест. Тут и заводы есть, и мастерские найдутся.
Что хочешь?
— Да во что-то вроде автобуса его превратить, — показал я что-то квадратное руками. — Из кузова кунг сделать и проход сквозной в кабину. Вроде «егеря» твоего получится.
— А на фига он тебе такой? — удивился друг. — Мы тебя в начальники сюда зовем, не в рейды же тебе ходить?
— А что предлагаешь?
— А поменяем, — сказал он. — Отдашь толковый транспорт в работу, а мы тебе что-то другое… У тебя жена водит машину?
— Разумеется.
— Дадим два джипаря, например. Один тебе, другой ей, две машины в семье, так сказать. У нас тут некий запас есть, найдем что-то подходящее. И жене что-то подберем. Меняешь?
— У меня груза там чуть не тонна, — выдвинул я довольно нелепый аргумент, скорее от неожиданности, чем от нежелания менять.

— Даже сгрузить некуда.
Серж только хмыкнул на такой идиотский ответ. Он меня уже своим числил, местным, вот и смотрел с соответствующей точки зрения, что я работаю, каким-то производством командую, и машина мне нужна домой и на работу гонять, и уж грузовик мне для такого дела точно без надобности. А я еще весь мысленно в своем походе из Америки, я еще другими категориями думаю, я его почти не понимаю даже. Слова понимаю, а ощутить их реальность не могу, не получается.
— И чего тебе с груза того? — поразился он. — Жилье будет, вот и сложишь в кладовку. У тебя же там одни стволы с патронами, так?
— Так.
— Ну и в чем проблема тогда? — развел он руками, отпустив баранку. — Не жмись ты, нам грузовики такие нужнее.
— Да я понимаю, — вздохнул я. — Ладно, если в остальном договоримся — отдам. Но только сразу скажу, что дешевить не буду, два толковых джипа с вас стребую, где хотите, там и берите. Я за этот грузовик несколько дней с кучей албанцев воевал, мог и башки лишиться очень даже запросто.
— Ну, ты скажи…, — усмехнулся он ехидно. — Ладно, найдем тебе чего скажешь. А пока дачный домик тебе в пользование предоставим, здесь же, рядом. Доживешь до осени, а там видно будет, может дом уже построится, может еще куда-нибудь переселим. Лады? Я же не сам, договариваться пойду, так что сперва сам решай, как и чего, остаешься или где.
— Кстати, зимой как ездить собираетесь? — пришла мне в голову мысль.
— В смысле?
— Все дороги будете чистить?
— Не, все чистить — задолбаешься, — ответил Серж по недолгому размышлению. — Солярки не хватит. Расчистим основные, ну и железку будем… А к чему ты?
— К тому, что по зиме мертвяки замерзнут, как я думаю.
— Замерзнут, — кивнул он. — Проверяли неоднократно. А как отмерзнут весной, так и снова поскачут как живые. Они вроде тритонов, им похрену.
— Зато в городах самая мародерка будет именно зимой, верно?
— Ну… да, наверное, — пожал он плечами.
— А там что, дороги кто-то чистить будет? А по глубокому и рыхлому даже маталыга не пройдет, на брюхо сядет и будет гусянками снег шлифовать.
«Нива» подъехала к блоку, тормознула. Боец в городском камуфляже заглянул в окно, узнал Сержа, поздоровался и жестом предложил проехать. Машина вновь тронулась с места, Серж сказал:
— Все верно, согласен. Есть предложения?
— Идея есть, простая как мычание, сами могли бы додуматься.
— Излагай, — сказал он.
— Дутики, — сказал я, изобразив руками в воздухе нечто округлое. — Надо делать транспорт под дутики, как раз к зиме. Он по сугробам едет спокойно, там где человек проваливается. И плавает даже, случись чего. Грузы на таком особо не повозишь, но разведку или прикрытие заслать — запросто.
— Из чего?
— Да из жигулей, — ответил я чуть удивленно. — Это же багги-самоделка, если самый простой вариант, а дутики на нее нацепить вообще не проблема. Да из чего угодно, брошенных машин миллионы.
— А запчасти?
Спрашивал он явно уже для того, чтобы просто оппонировать, типа у меня тут защита диссертации идет, а так я по глазам видел, что мысль он ухватил.
— А для того, чтобы были запчасти, — сказал я медленно, — надо организовать людей и транспорт на сбор всех подходящей бесхозной техники. Ее разбирать до узлов и деталей и укладывать на хранение. На каждую машину, которой сейчас пользуемся, в мертвых местах можно набрать по десять комплектов запчастей.

На каждую машину, которой сейчас пользуемся, в мертвых местах можно набрать по десять комплектов запчастей. Согласен?
— Хм… да, пожалуй что, — ответил он. — Сами бы додумались, да похоже, что не успели за суетой. Андрюха, вот ты сам возьмешься организовать? А? Мне тогда за тебя просить вообще проблемы никакой нет. Скажу, что пришел толковый человек со своей собственной идеей, вот пусть его инициатива его самого и насилует. Хрен кто чего скажет, тем более я здесь не на побегушках. И даже есть кого тебе в помощь, пожалуй… — почесал он в затылке.
— Кого?
— Да раллисты из Старицы, есть там хорошая команда. Плюс джипы делали… Знаю их просто. Как началось, так они все в леса сдернули, там и пересидели. Ладно, дай мне это обмозговать, тогда к разговору вернемся. Хорошо?
— Да без проблем, Серег…
Машина уже катила по пустоватым улицам Ржева — города с виду старинного, купеческого по стилю, как и все, впрочем, в Тверской губернии.
— Вон, здание администрации, — сказал Серж, кивнув на двухэтажное здание соответствующего вида. — Теперь там заседаем, хотя я там хрен когда бываю, больше в разъездах. Вон гостиница «Ржев», гостиницей и работает. А мы на аэродром едем.
— Что за аэродром? — напряг я извилины.
Забывать начинаю родные края. Вроде и помню, что что-то здесь было, а вроде как уже и забыл.
— Здесь завод авиаремонтный и база перехватчиков. И куча МиГ-31 на хранении, прорва просто, увидишь — охренеешь. И там же узел связи, которым Вовка заправляет.
Ржев невелик, до Беды в нем всего полста тысяч жителей было (а теперь куда меньше, считая даже с многочисленными тверскими беженцами), так что проехали его быстро.
Мелькнуло здание Дома офицеров, затем несколько корпусов вида промышленного, после чего показался сам аэродром, с бетонными полосами и тесно стоящими рекативными самолетами. Прямо посреди аэродрома. На одной из полос, расположилось скопление зеленых военных кунгов, рядом с которыми раскинулось настоящее антенное поле.
— Откуда богатства такие? — не выдержал, полюбопытствовал я.
— Да отовсюду, — ответил Серж. — Что-то сами добыли, что то у других вояк меняли. Зато теперь связь хоть с Африкой и слушаем всех подряд. Нормально, полезная вещь.
— Да это понятно, особенно если с семьей поболтать организуешь.
Вовка Беляков нас ждал, успели сообщить. В детстве он был высоким и пухловатым, с возрастом замедведел, пухловатость ушла начисто. Глаза остались такие же как и раньше, серые, и волосы кудрявые, при этом жесткие как проволока и с заметной сединой. Форма, погоны, «ксюха» на плече. Сгреб меня, облапил, постучал по спине так, что я барабанным звуком отозвался, потащил в кунг на сто грамм, не слушая никаких возражений и ссылок на раннее время. Но все же отбился, голова сейчас нужна трезвая, а так на радостях где сто, там и двести, поэтому договорились встречу вечером обмыть. Это понятное дело. Потом еще
Макс из Андреаполя подтянется, с ним тоже не обмыть нельзя… а куда деваться.
— Вовик, у тебя же «Пламя» московское на связи есть? — спросил Серж.
— Естественно, — ответил Беляков. — В любой момент. Андрюш, напиши как твоих зовут правильно, кого к связи звать.
В отличие от Сержа, с которым мы виделись хоть и не часто, но регулярно, и семьями знакомы были, с Вовкой судьба развела давно, считай, что после школы. Раза три довелось пересечься, при этом в последний раз тогда, когда я мыслей о женитьбе даже в голове еще не держал. Поэтому пришлось писать для него. Он вызвал молодого вихрастого бойца, передал ему бумагу, приказал доложить по исполнении. Ну что же, военную дисциплину он тут навел, похоже, пятерка ему.

Ну что же, военную дисциплину он тут навел, похоже, пятерка ему. Тот умчался, топая берцами по бетону.
Серж с Вовкой вышли на улицу покурить, ну и я с ними, чуток отодвинувшись, чтобы дымом не дышать. Разговор поначалу даже не клеился, так всегда бывает, когда давно люди не виделись, пусть даже самые близкие. Вроде и рады друг друга видеть, но с момента последней встречи столько воды утекло и столько всего в жизни случилось, что не знаешь даже, о чем и говорить.
— Ты чего, вправду из Америки едешь? — спросил он.
— Правда, Вовик, — подтвердил я. — Давно уже еду, но вот, считай, приехал.
— Это точно, сегодня к вечеру у своих можешь быть, — согласился он. — Серж говорит, что задержишься?
— Есть такая идея. Хочу здесь с вами за жизнь зацепиться, а то в «Пламени» этом самом даже не знаю, на фига я им там нужен? Да и Серж агитирует, мол грибы-рыбалка и охота всякая, ни единого мертвеца в округе… правда, что ли?
— А то! — даже чуть возмутился он. — Батя мой… жив он, кстати, так уже кажын день на рыбалке.
— И ловится?
— Ловится, чего ей не ловиться? — усмехнулся Вовка. — Промышленности выше по реке и нет считай, а та, что есть, та стоит или стояла. Пароходы не ходят. Рыба балдеет и от этого ловится.
— А мать как?
— В прошлом году схоронили, — покачал он головой.
Понемногу разговор начал складываться, еще и Серж помогал, но все прервал давешний боец, подбежавший и обратившийся не к командиру, а прямо ко мне:
— Жена ваша на связи!
— Вот это да! — восхитился я оперативностью. — Вы что им наврали?
— Зачем наврали? — удивился он. — Просто сообщили, что срочно.
— Тьфу, блин, — перепугался я. — С такой срочностью она невесть что вообразит…
— Да не, мы же с понятиями! — даже обиделся тот. — Сказали, что все в порядке, просто очень надо. У нас связь часто, по пустякам не дергаем.
Договаривал он это все уже тогда, когда я протиснулся в темную аппаратную. Мне кто-то уступил место, и через секунду я уже услышал:
— Ты где сейчас? Прием!
Ага, запомнила с прошлого сеанса как правильно надо, теперь просто радистка Кэт.
— Я уже в Ржеве, двести километров от вас! У меня все в порядке, жив, здоров, машина на ходу, тут задержусь на пару дней, до следующей оказии попутной. Настя как? Родила?
— Да, девочку, три двести! Все нормально и родила быстро! А задержишься ты зачем? —
вдруг посуровела она.
Нет, если уж рядом, то будь любезен мухой лететь. Да и я не против, ждать уже невмоготу, но… как говорил персонаж актера Папанова: «Куй железо не отходя от кассы!». А это именно то, что мне нужно здесь делать. Поговорили вот с Сержем с утра, и вроде уже почву под ногами нащупывать начал, какие-то идея в голове оформляются. К вечеру они уже до конкретной схемы дозреют, я себя знаю, и если срастется, то надо сразу себя на нужную позицию ставить. И тогда, кс лову, семья еще довольней будет. В финале. Но только объяснять это каждый раз трудновато оказывается, не каждый резон будет понят верно.
— Маш, ты Сержа моего помнишь?
— И что? — суховатый такой вопрос.
— Он тут за главного. И много друзей встретил. Можно работу себе найти, хорошую.
Прием.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас. Прием.
Она про слово «прием» теперь забыла начисто. Злится явно.
— Так зачем тебе там задерживаться?
— С местом жительства определиться, — вздохнул я.

— Чтобы вас сюда перевезти.
— А меня ты спросил?
— А что сейчас спрашивать? — вроде как удивился я вопросу. — Ты же с самой Беды больше нигде не была, сравнить все равно не можешь. Ты там за забором ведь живешь, верно?
Прием.
— В смысле?
— Гулять пойти можешь за периметр? — уточнил я.
— С ума сошел?
Она явно заподозрила меня в душевном нездоровье.
— Во, видишь! — обрадовался я. — А здесь жизнь как жизнь, ни одного зомбяка в окрестностях. Работу предложили хорошую, есть что делать, есть где жить, есть где отдыхать. Прикинь? Заживем так, как и не было ничего! А в «Пламени» мы как в зоне, вот ей-богу!
— А может ты прямо сейчас приедешь, и здесь все обсудим? — вопрос с подковыркой.
— Если я приеду прямо сейчас, то даже обсуждать будет нечего.
— У меня здесь работа хорошая, тебе тоже найдется, — зашла она с другой стороны. — Вовке же нашлась.
— Хороший работодатель попался? — уточнил я. — Ты же меня знаешь, я за работодателя сам предпочитаю. Карьеру с должности посыльного делать у меня уже возраст не тот. И self-esteem.
— Когда приедешь? — голос помрачнел, явно грядет скандал.
— Дня через три, — ответил я, не сбиваясь на лирические настроения. — И ты все же обдумай мои слова, глядишь и найдешь в них смысл. Не хочу я ни в периметре жить, ни на побегушках быть.
— Ладно, до свидания, — более чем сухо попрощалась она и на этом связь прервалась.
Расстроился? Да ничуть, потому что именно такой реакции и ожидал, слово в слово. Но слабину давать нельзя, тут, можно сказать, будущее решается, а уже месяцы в пути и лишняя пара-тройка дней ничего не изменит. Там не изменит, а вот здесь изменить может многое.
Что и требуется.

29 июня, вторник, вечер. г. Ржев Тверской обл

Вечер встретили в ресторане, как люди. Назывался он «Тихая гавань» и располагался на улице Большой Спасской, в одном здании с отделением «Пробизнесбанка». Кормили неплохо, а водка так и вовсе была выше всяких похвал.
Было нас четверо, Макс все же примчался из Андреаполя, плюнув на все дела. Сейчас он сидел напротив меня, худой, носатый, с узким подвижным лицом, одетый в новенькую натовскую «цифру». Что мы делали? Пили, естественно. Ну и закусывали соответственно.
Кормили «чем бог послал», но выбор все же был неплохой. Закусывали водку соленьями и битками с картошкой, так что вполне нормально вышло. Перед этим еще и супчику грибного навернули.
Столик у нас был для почетных гостей, Сержа в городе знали и, похоже, побаивались. Не удержался, у него спросил, на что и получил ответ:
— Есть немножко. Мы же тут порядок наводили мерами спасительной строгости, так что… кому-то запомнилось.
— Ничего, скоро забудется, — усмехнулся Макс.
— Напомним при необходимости. — сказал Серж и спросил в свою очередь: — Кстати, ты сюда надолго?
— До завтра, с утреца обратно дерну, там дел выше башки. Так вот, повидаться прискакал, ну и на сто грамм, вроде как. Ну, ты остаешься, или как? — с этим он уже ко мне адресовался.
— Похоже на то, — ответил я. — Сержик на завтра этих самый раллистов старицких вызвал, вроде как разговор будет, а дальше посмотрим.
— А чего планируешь, если не секрет? В основном я слышал, а по деталям есть какие-то идеи?
— Есть, куда их денешь, идеи то эти? — вздохнул я. — Из Твери машины таскать проблематично будет.

Как разберутся, что мы туда зачастили, так или пошлиной обложат вояки, что периметр держат, или все разом ломанутся.
— И куда?
— В Москву, естественно, — ответил я. — Отсюда же по Новой Риге прямая дорога, без проблем.
— Далековато, — усомнился Макс. — Горючки не напасемся оттуда сюда машины таскать. Да и ресурс…
— Таскать — верно, не напасемся, — согласился я с ним. — Но просто таскать и не надо. Надо организовать форпост возле города, километрах… примерно в десяти-двадцати, не больше, так, чтобы заблудшие мертвецы не добирались. Укрепиться и там работать вахтовым методом.
— А что именно делать? — уточнил Серж.
— Разборку. До узлов и деталей. И уже в таком виде вывозить грузовиками. И проще будет, и дешевле.
— Хм… нормально, — кивнул он. — А где конкретно, есть идеи?
— Очень приблизительные, — честно ответил я. — Я, например места вокруг Нахабино хорошо знаю, там много всяких заводиков и мастерских было всегда. Кстати, не в курсе, там вояки уцелели? Там их много.
— Нахабино, Нахабино…, — зачесал затылок Серж. — Напомни, там какие воины? Ну, род войск в смысле, или какие другие приметы.
— Инженерные войска там, бригада, — ответил я. — Еще учебный центр инженерных войск имени Карбышева, насколько я помню. Еще пятнадцатый НИИ Минобороны, тоже инженерный. Полигонов куча и всякие мелкие части были.
— По-моему есть там анклав, — кивнул Серж. — Клясться не буду, но про похожее место слышал. Вовик, чего молчишь? — толкнул он сосредоточенно жевавшего Белякова.
— Ага, есть, — кивнул тот, не переставая жевать. — Укрепились и все такое.
— У меня друг и коллега оттуда, а батя его как раз в НИИ и служил, — добавил я. — Кстати, их бы вообще поискать надо, там военные компактно живут и недалеко от ППД, так что начнись чего, с семьями уже в казармах бы были. Мужик он толковый и шустрый как электровеник, с ним работать всегда хорошо было. Вов, можешь провентилировать, есть там такой человек?
— Да без проблем, — пожал Вовка плечами. — Завтра поставлю задачу, дай только имя и прочее.
— Так что конкретно предлагаешь? — вернул меня к теме разговора Макс.
— Если конкретно, то надо поближе к Нахабино, — обернулся я к нему. — В любом случае.
Укрепляться хорошо и безопасность обеспечивать. И оттуда уже ездить в город. Сначала даже по окрестностям пошариться, а потом можно и в Москву.
— А что именно брать? — спросил уже Вовка Беляков.
— А все распространенное, — ответил ему я. — Фургончики грузовые развозные, например.
«Ивеко» на базе этого своего «дейли», с виду плюгавого, бронемашины собирает. «Транзит» фордовский тоже крепкий, насколько мне мнится. «Газелям» вообще цены нет. Да все годится, уж на запчасти — в любом случае, лишь бы не совсем редкие или «ламборгини» какие, те даром никому не нужны. И вот всякие такие подобные. А уже потом из них новые конструкции комбинировать.
— Например?
— Ну… не знаю…, — чуть растерялся я. — Например длинный «дейли» укоротить и поднять на большие колеса. А то машина крепкая, а по земле брюхом чиркает, для города сделана.
— Привод-то задний, — усомнился Вовка.
— Вовик, блин, специалист, — фыркнул Серж, попутно прожевывая соленый огурец.

— Ты детство вспомни золотое. До хрена полноприводных машин в колхозах было? Одни «зилки» по полям рассекали… ЗиЛ, гавно возил, забыл, что ли? По любой грязи…
— Помню, еще на задок ставили покрышки от торфяной техники, одинарные такие, широкие как бочки, — вспомнил я.
— Во-во, точно!
— Серж, говорил уже с кем об этом? — спросил Макс, разливая водку по стопкам.
— Ага, был разговор, — кивнул тот. — Братцу идею закинул, он завтра на совет вынесет. А старицких я на завтра в любом случае вызвал, пусть уже думать начинают… Так, Андрюх, теперь тебе что-то вроде офиса надо, так?
— Ну, неплохо бы, — подтвердил я. — Если сотрудники появляются, то где-то с ними общаться надо. Но лучше бы не офис, а как-то к производственной базе поближе.
— Серж, как насчет барыкинского помещения? — вдруг вспомнил о чем-то Макс и пояснил для меня: — Тут сервис есть с офисом, двухэтажное кирпичное здание. Первый этаж на четыре бокса, с подъемниками, второй как раз офисом и был. Бетонный забор, соток десять территория и все такое. И сейчас ничейное.
— А, точно, — кивнул Серж и тоже пояснил для меня: — Хозяина, Барыкина некоего, расстреляли, он как началось, сразу грабежами занялся с помощниками. Ну и попался.
Отчужденная собственность теперь, а сервис нормальный, они и легковушки делали, и грузовики. Даже авторынок маленький во дворе был.
— Ладно, давай еще по песярику, — постучал ногтем по краю стопки Макс. — За встречу с потерявшимся другом и все такое. Ну и за успех, значит.
Возражать никто не стал, выпили разом, потянулись за закуской.

30 июня, среда, утро. г. Ржев Тверской обл

Первым в новый офис вошел Тигр и явно его одобрил. Прошелся по коридору, заглядывая в комнаты, затем в одной из них запрыгнул на кожаный топчан, явно предназначавшийся сторожу, и явно продемонстрировал, что намерен здесь жить. Ну и молодец, пусть живет, похоже, что мне теперь здесь тоже немало времени провести придется.
Место мне тоже понравилось, не только коту. В советские времена это была мастерская при гараже хлебозавода, до которого отсюда было рукой подать, но потом, похоже, территория отделилась и ушла к другому владельцу. Действительно немалый заасфальтированный двор, обнесенный серьезным забором из бетонных плит, железные ворота. На территории металлический ангар-склад и двухэтажное здание серого силикатного кирпича. Первый этаж — вполне качественный автосервис, который бы не мешало усилить хорошей слесаркой, поставки готовых частей для тюнинга уже не ожидается, самим придется делать. Но это ладно, с этим разберусь.
На второй этаж вела металлическая лесенка по наружной стене, отчаянно гудевшая под ногами. Дверь, тамбур, длинный коридор, застеленный линолеумом, кабинет начальника, который я сразу занял, большая рабочая комната, кабинет поменьше, похоже бухгалтерия была, раздевалка с душевой и помещение охраны. И даже маленькая кухня в крошечном закутке. Очень напомнило мне это все мой бывший офис в Костроме, тот тоже был в промзоне, при маленьком заводике.
Сел в крутящееся обшарпанное директорское кресло, откинулся. Нормально, работать можно. Связь привезут, генератор здесь есть, покойный Барыкин в свое время все предусмотрел, так что жить можно.
Утро сегодня началось с того, что Серж отрекомендовал мне молодого, лет восемнадцати с виду, хлопца в милицейском камуфляже. Невысокий, шустрый, говорящий так быстро, что подчас понять было сложно, он был вооружен автоматом и одет в черную милицейскую разгрузку, хотя, как оказалось, к милиции никакого отношения не имел.
— Знакомься, это Иванов Александр Петрович, можно просто Санек. Работал в городской администрации водителем и в качестве такового тебе его направляю.

Работал в городской администрации водителем и в качестве такового тебе его направляю. Хлопец сообразительный, все в городе знает, так что с ним начинать проще будет. Мужики из
Старицы подъедут к середине дня, так что обустраивайся пока. Братец на совете, как решение по тебе будет, так официально фонды и выделим.
И с этими словами Серж выложил на стол огромную связку ключей.
Фондов мало, надо бы еще и людей, работа ожидается у нас не только техническая, но еще и здорово со стрельбой, но это уже после обсуждать буду, мне сейчас главное официальный статус получить.
Санек оказался не пешим, на улице его дожидался серого цвета УАЗ с тентом.
— Дали временно, — пояснил он, усаживаясь за руль. — Потом вернуть надо будет, как своими машинами обзаведемся.
— Давай, дорогу показывай, я на своей следом поеду, — сказал я и направился на стоянку за «ивеко», сопровождаемый Тигром.
В общем, минут через десять мы уже отпирали ворота опустевшего автосервиса. «Ивеко» я загнал внутрь, затем мы вместе с Витьком стащили из кузова бочки с соляркой. Вроде как первый взнос я сделал в фонд организации будущей работы. Следом за бочками сгрузили мотоцикл. Все, я теперь тоже при транспорте, случись по городу гонять. Надо будет еще патроны с оружием пристроить, но куда — это потом видно будет, пусть сперва жилье выделят, как обещали. Мне, к слову, еще семью куда-то привезти нужно.
Затем Витек помчался к Белякову за рацией, которые здесь заменили телефонную связь, а я остался сидеть в кресле, пытаясь сообразить, с чего же лучше начать. Потом достал из стола несколько листов бумаги, принадлежавшей, наверное, покойному Барыкину, выудил из пластикового стаканчика ручку и начал рисовать схему работы, так, как я ее вижу.
«Раллистов» оказалось шестеро, пятеро мужиков среднего возраста и довольно молодая женщина по имени Людмила, с короткой стрижкой и лицом с такими резкими чертами, что казалось даже не настоящим. Они приехали сразу на трех машинах, переделанной для внедорожной езды «буханке», таком же «доведенном до ума» ГАЗ-66 и тойотовском пикапе «хай люкс» второго поколения, скучноватой с виду и чертовски надежной машине с «экипажной» пятиместной кабиной, которая тоже прошла неслабый «тюнинг».
Старшим среди них оказался некто Валерьяныч, еще не пожилой, но совсем седой худощавый мужик в брезентовой куртке и с АКМ на плече. Общий язык нашли быстро, в курс дела их ввели, и сама идея такой работы им нравилась. Походили по сервису, посмотрели, что есть и чего не хватает. Затем я подвел Валерьяныча к «ивеке» и сказал:
— Вот наш первый рейдовый транспорт. Надо его чуток до ума довести и начинать пользовать.
Валерьяныч кивнул, сказал:
— Трудностей не вижу, машина хорошая.
— Кузов надо превратить в кунг, — сразу начал я ставить задачи. — Объединить его с кабиной, чтобы вроде как автобус получился. Люки в крыше, лестницу… понятно, в общем, так?
Стекла там прикрыть и все такое.
Собравшиеся «раллисты» закивали, сказали, что нет проблем.
— Второй момент, — сказал я им. — Машина моя, я на ней сюда приехал, и теперь мне надо что-то вместо нее…
— Так вот же, — сказал один из них, коренастый, пузатый и бородатый, звавшийся Сашей, указав на «хай люкс». — Это не наша, это трофей, с какой-то банды мародерской взяли.
Кудрявцев распорядился вам ее доставить, как раз на замену.
— Да? — приятно удивился я. — Не ожидал… дайте глянуть хоть, что ли, что в ней есть.
— А что в ней, все на совесть сделано, — сказал Саша. — Номера московские были, к слову, мы их выкинули.

— Номера московские были, к слову, мы их выкинули. Лифт сделан на десять сантиметров, торсионы с амортизаторами усиленные, рессоры тоже, бамперы силовые, резиновые расширители арок… брызговики вон стоят, цепочками подтянуты, чтобы на заднем ходе не оторвать… все «Ти-Джей-Эм», к слову, то есть что надо,… что еще… багажник на крыше дополнительный, веткоотбойник, шноркель… что еще… лебедка четырехтонная… да, все стекла забронированы самой толстой пленкой, для фар, это мы уже сами сделали, морф не прошибет… кузов алюминиевым листом покрыт, держатели для канистр, запаска там же… все, пожалуй. Вот ключи.
Пока он мне объяснял, я забирался в салон, скромный и серый, приседал, заглядывал под днище, раскачивал пикап, заглядывал в кузов. Все как надо, нормальная машина. И проедет везде, и солярки мало требует, и к качеству ее не слишком привередлива. Не полноценная замена «ивеко», естественно, но очень неплохо. Не пожадничали.
Не удержался, завел, прокатился. После грузовика машина показалась какой-то маленькой, несерьезной и очень легкой, но вообще понравилась. До «Пламени» и обратно точно довезет.
Вернулся Витек, начали устанавливать связь, мужики взялись разгружать грузовик, в котором было до черта всего нужного и полезного, в общем, понемногу начала организовываться работа.
Ближе к вечеру заехали Серж со старшим братом, Олегом, которого я еще не видел. Тот был хоть и приветлив, но деловит до невозможности, приказал младшему найти людей для рейдовых групп и охраны, на что я возразил, что предпочел бы обучить военному делу скорее технарей, чем просто брать вояк как бойцов и сторожей, непродуктивно получится.
— Мы тебе из ОМОНа несколько толковых ребят дадим, — сказал Серж, — и пусть по ходу обучают. Сам же не возьмешься?
— Если всерьез, то нет, не возьмусь, — согласился с ним я. — По жилью еще вопрос, куда семью привозить?
Старший Кудрявцев спохватился, сказал:
— Выделили тебе дом, в Хорошево, в городе, считай… Там еще Сталин останавливался, в курсе?
— Где? — не понял я.
— В Хорошево этом самом, — пояснил Олег. — Единственный раз, когда он на фронт выезжал.
Посовещался с Еременко и Соколовским, и обратно уехал. Такой вот подвиг… в общем, дом так цел и остался. Кстати, этого самого Барыкина дом и есть, — добавил он, постучав по стене, подразумевая этот самый автосервис и его покойного хозяина. — Все одно к одному.
Зато кирпичный и четыре… Серег, четыре комнаты? — уточнил он у брата.
— Ну да, вроде, — кивнул тот и сказал мне: — Я его прямо из дома сам забирал, вроде осмотрелся. Нормально, жить очень даже можно, и погреб есть, и гараж, и баня даже.
Удобства в доме, а это здесь редкость, сам понимаешь. Отопление печное, то что надо.
Генератор…
— Генератор у меня есть, аж из Америки везу, — перебил его я. — Целых два, если точнее, —
вспомнил я про второй, с пожарной машины, который тоже покоился в кузове «унимога».
— Так…, — задумался Олег, — тогда засылай Витька в администрацию, я распоряжусь про ключи… и ордер сразу выдадут.
На этом он уехал, Серж же остался с нами. Я спросил его:
— А Барыкин этот самый семейный был?
— Ага, жена и два сына, — кивнул он.
— И где семья теперь?
— А с ним в одной яме, — ответил он. — У них прямо семейный подряд был, так что всех и постреляли. У нас с этим теперь просто и быстро, сам понимаешь. Зато в городе даже воровства нет практически. Разве что спросить забыл, тебе вообще дом лучше или квартиру в городе?
— Дом, я же в доме жил, привык.

Разве что спросить забыл, тебе вообще дом лучше или квартиру в городе?
— Дом, я же в доме жил, привык.
— Ну, мы так и подумали, — сказал Серж. — Город все равно помаленьку расселяться начнет, не потянем мы всю городскую коммуналку, если, конечно, не удастся свою энергетику наладить и котельные на торф перевести. Удомля дает столько, что едва на производство хватает. Они же там все заглушили, один энергоблок только и работает, да и тот… на пол шишечки.
— Так с торфом же проблем быть не должно вроде? — удивился я. — Торфа-то здесь мамадарагая сколько.
— Верно, но им так просто топить нельзя, переделывать там чё-то надо, не знаю чего, —
ответил он. — А так да, даже подумываем пленных злодеев не расстреливать, а пожизненно на торф засылать. Кстати, у Колена этого самого там рабы вкалывают.

30 июня, среда, вечер. г. Ржев Тверской обл

Дом был небольшой, но капитальный, выстроенный из красного облицовочного и серого силикатного кирпича. Стенки толстые, окна небольшие, такой тепло будет держать хорошо.
На первом этаже две комнаты, не слишком просторные, но и не каморки, и на втором еще две. Под домом гараж, куда отлично влезла тойота, и где осталось еще место для мотоцикла.
Во дворе сарай, большой и добротный, в котором обнаружилась хорошая мастерская, а еще во дворе нашлась баня. Баня тоже хоть куда, и просторная, и сделана на совесть. В предбаннике на стенках еще веники висят, все чистое, выскобленное, пахнет как подобает.
Мебель в комнатах оказалась не богатая, но и не старье, вполне жить можно. Правда, бардак везде, последствия активного обыска. Все разбросано по полу, ящики комодов вывернуты, постельное белье раскидано. Ну да ладно, порядок я здесь наведу. Плевать мне на происхождение сего дома и кто тут жил, теперь я жить буду. С семьей. И в бане париться.
Долго таскал коробки и ящики из кузова пикапа, пока совсем не упрел. Начал сюда переезжать помаленьку. Выбрал один шкаф под оружейный, разместил там все свои стволы, а заодно несколько упаковок патронов сложил. Завтра остальное привезу, не влезло все в пикап за одну ходку.
Споткнулся разве что на коллекции семейных фотографий в рамочках. Мордатый немолодой мужик, мордатая жена и двое таких же мордатых сыновей. Пожал плечами и покидал все в печку. Набросал туда же смятых газет и подпалил. Из праха в прах, так сказать.
А вообще удивляться остается, как быстро нравы сменились. Тот же Серж еще совсем недавно даже не додумался бы до такого, чтобы всех разом взять и тут же под расстрел, а теперь даже не удивляется никто. Одновременная гибель стольких людей во время прихода
Беды сразу и настолько сильно ожесточила выживших, что удивляться уже ничему и не следует. А если кто-то этой самой Бедой пользовался для того, чтобы наживаться, да еще и убивал, помогая той злой и черной силе, губящей мир, так какой ему еще конец положен?
И много ведь таких еще, кстати, много. И если кто-то пресечет жизненный путь того же
Колена, о котором столько говорили, то грехом это точно не будет.
Выгрузив из пикапа генератор, тот самый, что достался нам с машины испанских bomberos, подключил его к распределительному щитку, зажег свет. До полной темноты собирал чужие вещи, увязывал их в узлы и выносил во двор. А заодно и окна все открыл настежь — плевать на комаров, пусть этот самый «барыкинский дух» выветривается.
Кстати, а что с американским генератором делать? У него же и напряжение другое, и частота. Ладно, оставлю на сервисе, может на запчасти пойдет, а может и переделает кто, у меня для такой работы руки неудобно растут.
Деревня была населена, причем явно не коренными жителями. Было много военных, были и те же омоновцы, судя по форме. Похоже, что деревня была давно распродана на дачи для не слишком богатых москвичей, а те добраться сюда добраться не смогли, вот и селили теперь сюда таких же как я, приблудных.

И судя по всему, уже согласно новой табели о рангах. Народ жил в домах куда проще моего, а этот закрытым стоял до сегодняшнего дня.
Вывод — я тут теперь большой начальник. Но это нормально, на меньшее я все равно никак не согласен.
Деревня, кстати, была по периметру обнесена колючкой на высоких столбах. В один ряд, правда, но все лучше, чем ничего. Да и опасности особой нет, видать, вон дети на улице играют — и никто не паникует. Нормальная жизнь, опять нашел место с нормальной жизнью.
И вот дом появился. Чем плохо? А ничем не плохо, всем хорошо. Повезло мне, конечно, с друзьями, но ведь я и сам подумывал в эти края податься. Так что все один к одному, срослось, значит.
Осталось выдержать последнюю битву, убедить жену в том, что нам здесь будет лучше.
Она у меня к переездам вообще не очень хорошо относится, а тут еще получается, что я ее чуть ли не принуждаю. А принуждаться она не любит, переходит на чистое упрямство с непредсказуемыми последствиями.
А Тигр со мной сюда не пришел, облюбовал себе под место жительства новый офис.
Старицкий народ там сегодня на ночлег остался, вот и пообещали зверя кормить. Это, наверное, знак такой свыше, кот показал, что я здесь точно осяду.
Со второго этажа дома отлично видна была Волга, блестевшая как темное зеркало сейчас на фоне совсем темной земли. В городе были видны огоньки тут и там, но все же он больше напоминал темный силуэт, вырезанный из черной бумаги и наклеенный на горизонт. Я включил свет в комнате, задернул занавеску.
Спустился вниз, на кухню, включил электрический чайник, налив в него совсем немного, всего лишь на кружку, воды. Закипела она быстро и вскоре я уже пил чай, сидя на диване напротив не работающего теперь телевизора. Вытащить его из дома, да и выбросить, чтобы место не занимал? А вдруг какое-то местное телевидение здесь есть? Я как-то не додумался спросить, тем более, что телевизор почти никогда и не смотрел. А вот попробуем…
К моему удивлению поиск выявил один канал с аляповатой заставкой «Ржев», который сейчас ничего кроме этой самой заставки не передавал. Поздно уже? Может быть. Выключил телевизор, но электронный прибор был уже спасен от переселения на помойку. Глядишь, что важное передавать начнут.
Поймал себя снова на ощущении перелома, перехода от одного состояния к другому.
Новая страница перевернута, новый период жизни начинается прямо сейчас. На новом месте, с новыми людьми, с новой работой. Нормально, справимся. Я пока со всем справлялся, и с этим справлюсь. Мне даже приятно сейчас думать над тем, как организовать работу, это настолько лучше, чем соображать как прорваться домой. Домой-то я почти прорвался, а дальше поеду не один, боящийся каждого придорожного куста, со мной и вокруг меня люди.
Хорошо, когда ты не один и когда на своей земле.

5 июля, понедельник, утро. г. Ржев Тверской обл

«Фирма» организовывалась быстро, пользуясь поддержкой власти, появились новые работники, появились «силовики», четверо омоновцев и пятеро солдат из срочников, застрявших в этих краях. Даром что молодые, но по глазам было видно, что опыта за последнее время они набрались и всякого повидали.
Прибавилось и чисто рабочей силы, в основном молодых мужиков, готовых на рисковую работу с хорошей по новым меркам оплатой. Отбирал их лично Валерьяныч, ставший кем-то вроде зав производством, выясняя, насколько хорошо они знакомы с техникой. Попутно старший омоновцев, здоровила-прапорщик по имени Коля, проверял их на умение стрелять и быстро бегать, попутно стараясь еще и чему-то полезному научить. В идеале хотелось бы иметь людей таких, которые и с техникой работать умеют, и от обнаглевшего морфа могут отбиться.
«Ивеко» очень быстро и сноровисто переделали, превратив его во что-то вроде смеси кемпера с подвижной огневой точкой, а еще нам выделили два КамАЗа и еще одну единицу бронетехники — старенькую, но вполне бодрую БРДМ-2, внушавшую уважение своим громобойным пулеметом КПВТ.

«Бардак» передали в пользование постоянное, а вот грузовики, как и уазик Санька, обязали потом вернуть, после того, как обзаведемся своими.
Ну, это и понятно, наша основная работа в том и состоит, чтобы обеспечивать наш анклав этим самым транспортом.
Нужного человека в нахабинском военном анклаве Вовка Беляков мне тоже нашел.
Нахабинские были на связи постоянно, и найти человека по фамилии было совсем не трудно.
Поговорить самому не удалось, работой завалило, но передать ему сумели, что я собираюсь его навестить. А вообще правильно я рассчитал, должен он был выжить — и выжил.
Вовка еще дважды организовывал мне сеансы связи с женой, которую я беспощадно грузил подробностями о своей новой работе и обретенном доме, который в моих рассказах выглядел, наверное, настоящим дворцом. Но эта тактика действовала, Маша усвоила мысль о том, что я здесь не пьянствовать остался, и не с местными ржевскими этуалями изменять ей навострился, поэтому задавала лишь один вопрос: «Когда приедешь?». Причем без всякой агрессивности, что было положительным результатом моих усилий. Точный ответ дать не получалось, организация новой работы завалила меня делами до последней возможности, поэтому отвечал расплывчато, мол «со дня на день».
И вот этот самый день пришел. Колонна из нескольких машин выстроилась на обочине дороги — КамАЗы, «ивеко», буханка «раллистов», уазик Санька, машина с радиостанцией на базе «Урала», которую нам выделил начальник связи Беляков, БРДМ и моя новая тойота.
Все, все загружено, все готовы, можно выдвигаться. Проверили связь и двинулись. Сначала по трассе до Нахабино, там пообщаться, а затем я поеду за семьей. И это и есть самая важная часть этого похода.
Поход в колонне — дело спокойное. Машины идут неторопливо, топливо экономят, вести тойоту вообще одним пальцем можно. Смотреть вокруг почти что не на что, лес да лес кругом, разве что капитального сложения опорный пункт впечатлил, который обозначал границы владений сержева… нет, уже и моего анклава. Точно моего, я уже так чувствовал.
Как раз на перекрестке шоссе за Погорелым Городищем расположился. Танк и БМП за бетонными брустверами, жилые вагончики-бытовки внутри чуть ли не крепостной стены из бетонных блоков.
Сначала удивила такая расточительность по отношению к бронетехнике, но потом сообразил, что для тех же танков разве что только такое применение и осталось — солярку они переводят как яма бездонная, ресурс у них почти что никакой по сравнению с обычным грузовиком, а целей для такого оружия мало осталось. Вот и распределяют их по блокам, чтобы хоть какая-то польза была.
На блоке нас остановили, проверили документы. Я, кстати, уже ржевским удостоверением личности обзавелся, с моей фотографией, отпечатанной на пластике. В той самой типографии изготовили, в которой местную валюту печатают. Удобная такая карточка, даже с дырочкой под цепочку, чтобы если надо, то мог на шее носить.
Не удержался, спросил, зачем такой блок большой, там и личного состава, судя по всему, было взвода два, не меньше. Выяснилось, что это еще что-то вроде передовой оперативной базы, если помощь нужна или что-то случилось — можно связаться.
Затем снова дорога шла лесами, проходила временами через совершенно опустевшие с виду городки. Сидевший со мной в тойоте Валерьяныч сказал, что большинство уцелевших из этих краев откочевали ближе к Ржеву, под защиту, и сейчас в этих краях пустота.
— По деревням народ живет, но тут и деревень мало, ближе к Москве уже гуще пойдут.
Дорога была проблемной, об этом нас заранее оповестили. На ней скопилось множество мелких банд, непонятно откуда взявшихся и неизвестно где обитавших, но нападали он больше на одиночные машины, да и то при случайной встрече. Держать постоянную засаду сил ни у кого не хватало, видимо, да и особого смысла не было, не такое уж оживленное теперь движение, больше без толку просидишь, чем заработаешь.

Держать постоянную засаду сил ни у кого не хватало, видимо, да и особого смысла не было, не такое уж оживленное теперь движение, больше без толку просидишь, чем заработаешь.
— Надо нам из Москвы всего по максимуму вывезти, — сказал я. — Пока покрытие дорожное нормальное. Одна-две зимы и все станет намного хуже, будет яма на яме.
— Это точно, — согласился Валерьяныч. — Циклы замерзания — штука такая, неприятная, и больно их у нас много. За пару лет дорога точно ухайдакается. Надо еще прикинуть как зимой действовать. Тут или чистить, или людей на форпосте без смены держать.
— Без смены нельзя, сдуреют люди, проблемы начнутся, — покачал я головой. — Тем более, что среди них семейных хватает. Да и помощь, случись чего, прислать надо будет — а как?
— В Андреаполе сейчас несколько вертолетов появилось, Ми-8, — сказал мой спутник. —
Летуны тамошние где-то добыли, так что для экстренных случаев пригодятся. Да и
Нахабино рядом, а там военные.
— Это верно, но на всю зиму отца семейства кто отпустит? — возразил я. — Точно проблемы будут, да еще от кого-то жены гульнут, а сейчас все вооружены… Нет, надо так, чтобы смена была регулярная, раз в две недели, как и собирались.
— С вояками можно как-то договориться, — подумав, сказал Валерьяныч. — У них БАТы точно есть, инженеры же, а тот раз пройдется… Это в тяжелых случаях, а если снегопадов особых не было, то можно пару КамАЗов прогнать с отвалами, чтобы снег отпихнули. Нам же не до асфальта чистить, а так, чтобы транспорт на дутиках прошел, а тому много не надо.
— Верно, — согласился я. — Ну, или броня проскочила, если совсем проблемы. Кстати, а ведь железка от Ржева прямо сюда идет и как раз через Нахабино. Она не разрушена вообще?
— Нет, вроде, — ответил он. — Не поручусь, однако, не у меня спрашивать надо.
Насчет налаживания работы будущего форпоста я не обольщался, проблем еще будет много и половина из-за того, что о чем-то заранее подумать не удосужились. С новой работой всегда так бывает, сколько не планируй и не сиди над бумагой — все равно что-то вылезет и в самый неподходящий момент. Законы Мерфи вечны и незыблемы, они работают даже лучше законов Ньютона, по крайней мере, они куда более очевидны.
Ехали без приключений, лишь один раз идущий во главе колонны «бардак» остановился, уставив стволы пулеметов на какой-то сарай на повороте дороги, но ничего не произошло, все было тихо, и мы двинулись дальше.
Чем ближе к Москве, тем лучше становилась трасса, тем больше всего было вокруг.
Магазины, какие-то офисы, коттеджные поселки в невероятном количестве — строения вытесняли лес с лица земли. Пару раз видели машины, проскочившие нам на встречу со стороны мертвой столицы. Машины были нового времени, с решетками и сетками, явно принадлежащие профессиональным мародерам. Затем показался поворот на Нахабино, и почти сразу же с нами связались из радиомашины, сообщили об установлении связи с местными военными. Нас ждали.
Поворот, церковь слева, за ней пышный коттеджный поселок, пустой брошенный и разграбленный много домов сгорело. Справа поселок дачный, скромный, выглядит нетронутым. Современный с виду комплекс завода «Изолятор» — идеально расположен, да больно уж здоров для наших нужд, тут от одной охраны периметра обалдеешь. После него мясокомбинат «Велком», тоже нам не по профилю, хотя пошариться там было бы неплохо, наверное, наверняка что-то полезное найдется, в Ржеве мясокомбинат в первую очередь восстанавливают, к слову. Хотя, там уже протухло все, наверное, вонь не хуже чем в той диспетчерской в порту Дельфзийла.
В Павловской Слободе мертвецы, но не много.

Хотя, там уже протухло все, наверное, вонь не хуже чем в той диспетчерской в порту Дельфзийла.
В Павловской Слободе мертвецы, но не много. Зато много разбросанных костей и следов от пуль на стенах, местами гильзы насыпаны. Похоже, что кто-то сюда наведывается с целью сокращения популяции зомби. Не тотальная зачистка идет, а так, постепенный отстрел до полного нуля. Тоже метод, кстати, если спешки нет.
На мосту через неширокую речку блок, капитально оборудованный, из каких-то уже готовых модулей, ну и бетона с колючкой не пожалели. Там уточнили кто мы такие, связались с принимающей стороной и пропустили дальше.
Так, а вот дальше два интересных объекта, новенький завод насосного оборудования и завод по производству холодильников. Где-то здесь обосноваться будет можно, это точно, если договориться. Но сначала в инженерную бригаду, нас там ждут и нам там встречу назначили, и в любом случае начинать надо с хозяев здешних мест, почтить визитом, хотя бы. Ну так, чтобы очень явно не борзеть.
Да и с другом пообщаться неплохо, мы с ним вместе не один год проработали. Вообще персонаж интересный. Настоящая его фамилия прямо из анекдота — Рабинович, при этом сам он до переезда в Москву, что случилось в десятом классе, понятия не имел о ее происхождении. Принесло его в Первопрестольную вместе с отцом, который носил тогда звание капитана второго ранга и служил с лейтенантских погон в Североморске, что чуть северней Мурманска, где строил эллинги для подводных лодок. Точнее, строил в Видяево, где эти лодки стоят, но служил все же в Североморске. Не принято там было загоняться насчет национальности, вот и оставался ребенок в неведении.
Впрочем, позднее с фамилией произошел финт удивительный, сменилась она не на какую-
нибудь, а на самую что ни на есть русскую — Иванов. Когда курсант Рабинович постигал навигацкую науку в Ленинграде, в военно-морском училище, куда завели его романтические устремления, насоветовали ему, мол, роста служебного не видать с такой фамилией как у тебя, вот и сменил отцовскую на материнскую.
Послужил, честно и старательно, сходил в дальние походы даже, но потом со службы ушел, флот начал разваливаться. Вышел на гражданку, умудрился попутно даже строительный закончить, вечерне, но с работой не клеилось. Так или иначе, свела нас судьба, и в общем, не к худу. Работал он у меня кем-то вроде «пожарного производственного менеджера» и отличался несгибаемым упрямством в решении проблем, особенно с властями, при добыче разных разрешений и дозволений. Там где другие прорывались взятками и подмазками, Иванов-Рабинович действовал методом «его в дверь — а он в окно». Измором брал, а подчас и уникальной наглостью, и все сходило с рук. Мог зайти в любой кабинет, болтая на ходу, и так задурить чиновному человеку голову, что тот подписывал что угодно, а потом долго сидел, пытаясь понять, что же это такое было.
Учитывая то, что мы с ним были ровесниками, детьми военных, любителями спорта, то быстро сдружились, семейно и всяко. И с ним же неоднократно бывал я у его родителей что в самом Нахабино, что неподалеку, на даче его отца, в товариществе «Дубрава», где благодарный сын купил родителям участок, а чрезмерно энергичный для своих лет его папаша быстро перетащил туда удачно приобретенный сруб, после чего предавался наслаждениям огородничества, а в дни наших наездов — еще и шашлычничества.
Когда случилась Катастрофа, я ни секунды не сомневался в том, что Рабинович-Иванов, а в просторечии Игорь, выживет и семью в обиду не даст. Тут и здоровья на троих, и энергии на шестерых, а наглости и проходимчества так и вовсе на роту. Когда Вовка Беляков сообщил о том, что в нахабинском анклаве требуемое лицо обнаружено, я не удивился ни капли. То есть вообще, вовсе, воспринял как должное. Удивился бы скорее в том случае, если бы мне сообщили обратное. Не бывает так, не тонут такие орлы и оземь не бьются, хотя летать предпочитают низко, ниже радаров, и все больше извилистыми маршрутами.

Промелькнули слева и справа простенькие дачные поселки, в которых были заметны люди, занимавшиеся своими делами, показался забор воинской части, теперь обнесенный рвом и многочисленными рядами колючки. Снова блок, а там нас разделили — всю колонну погнали на учебные поля бригады, дожидаться результатов переговоров, а мою тойоту пропустили в ворота, вместе со мной и Валерьянычем. И за нами ворота закрылись.
Боец на КПП, немолодой и усатый, явно надевший форму уже после прихода Беды, очень уж вид нестроевой, указал нам дорогу к штабу, до которого было рукой подать. И стоило остановиться, как к машине подбежал спортивного вида брюнет с маленькой бородкой, который потащил меня наружу, пытаясь при этом то ли обнять, то ли уронить, потому что полноценным объятиям мешали надетые на обоих разгрузки и висящие на животе автоматы.
— Дюха, блин! Живой! — орал он, кантуя меня из одного неустойчивого положения в другое, так и не дав толком выбраться из кабины.
Кое-как мы расцепились. Оглядел его — ни фига не изменился, хоть уже больше года не виделся. Загореть, правда, умудрился так, словно в Африке побывал. Хотя вру, бородки у него отродясь не было, это он чего-то выпендрился.
— Ну, ты чота еще поздоровел, — сказал он, хлопнув меня по плечу. — А это откуда?
Он ткнул пальцем в М4, что болтался на ремне.
— Ну а откуда может быть? Из Америки, — ответил я и спросил сам: — Как твои? Живы?
— Нормально все, все целы, — выдохнул он. — Ты помнишь когда все началось?
— Ну… да, а что? — не совсем его понял я.
— Так у Савищи день рождения был, забыл что ли? Вот мы его тут все и праздновали на даче, с Катюхой и Петькой, — махнул он рукой куда-то в сторону упомянутой дачи. — А как сказали, что жопа кругом, Нафаня заявил, что надо валить в часть и все тут. И был кругом прав, по обыкновению. В общем, ни хрена нам ничего не грозило, сразу в полной безопасности.
Здесь оговориться надо. Нафаней он окрестил своего батюшку, Ефима Семеновича, исключительно в честь какого-то мультика, потому что ему нравилось звать его издалека, утробно и мерзко завывая: «Нафаня-а-а!». Савой же он окрестил мать, Галину Андреевну, после того, как та в честь проявившейся дальнозоркости прикупила себе очки для чтения в круглой оправе. И по-другому своих родителей уже не звал.
— Нафаня тут вроде как зам по МТО, что-то в таком духе, главный завхоз стал, —
похвастался за родителя Игорь.
— Уй, блин, — чуть не схватился я за голову. — И как оно? От него хоть чего-то добиться можно?
— Гы-гы, если жаба разрешит, — захохотал он. — Они, по-моему, уже сами жалеют, что его взяли, работает только на прием. А если до выдачи дело доходит, то резолюция одна:
«Нехер». И все тут, как хочешь, так и спорь… у-тю-тю, Ефим Семеныч, нам же для дела, нам бы вот по накладной — «нехер» и все тут.
Точно, все так и есть. Ефим Семеныч, удивительно непохожий на еврея светловолосый дядька, шустрый и веселый, отличался при этом нечеловеческой бережливостью, к счастью для близких, распространявшейся только на рабочую часть его жизни. И назначить его завхозом было если и не ошибкой, то шагом как минимум смелым. За сохранность доверенного можно не опасаться, но и получить от него что-то обратно тоже будет проблемой. Немалой.
— А-а… Катькины как? — уточнил я осторожно.
Опасаться я стал задавать подобные вопросы. Да и не я один, у всех заметно.
— Нормально, и батю ее и брата вывезли на следующий день, на бэтээре уже из части сгоняли, — развеял он мои опасения в том, что спросил лишнего. — Там уже тяжко было, но они на втором этаже живут, прямо через верхние люки их приняли.

— Там уже тяжко было, но они на втором этаже живут, прямо через верхние люки их приняли. Твои как?
— Живы.
— С тобой?
— Пока нет, но это час объяснять надо, — прервал я обмен воспоминаниями. — Знакомься, Сергей Валерьевич, мой зам и большой технической сметки человек. И мы к вам по делу. —
представил я Валерьяныча.
— Да это понятно, так ты хрен заедешь, — хмыкнул он. — Давай, к командиру отведу.
Полковник Семин, толковый дядька, на нем тут все держится. Ну и на мне, естественно.
— А ты тут кем?
— А как всегда, хрен знает кто, но нужен всем шо звездец, — гоготнул он. — Летаю тут с утра до вечера шмелем над местностью и разгребаю то, что другие накосячили. Пошли, чего ждем?
Командиром оказался усталого вида полковник среднего роста, худой, седой и облаченный в испачканный свежей побелкой камуфляж. Видать, какую-то стройку навещал.
Представились, нас усадили за совещательный стол, примыкающий к командирскому.
— От ржевского анклава, значит, — сказал он скорее утвердительно.
— Так точно, именно оттуда, — подтвердил я.
— По делу, разумеется?
— По нему самому.
— Вовремя, — сказал он, малость меня вдохновив, — как раз сами с вами общаться хотели. Что за нужда?
— Место ищем, под… мастерскую или что-то вроде автосервиса, — сказал я.
Объяснять долго не пришлось, суть полковник уловил сразу. Пометил себе что-то в блокноте, покивал, затем сказал:
— Это не проблема… Игорь, решишь? — обратился он уже к моему другу.
— Решим, Сергей Геннадьевич, — кивнул тот. — На ремонтном их разместим, та как раз гараж был, вот пусть и используют.
— Отлично, — кивнул Семин. — С этим решили. Андрей Владимирович, вы в Ржеве к верхам приближены?
Вопрос чуть удивил, но не сильно.
— Приближен, — честно ответил я.
— Насколько? — уточнил полковник.
— Скажем так…, — задумался я над формулировкой. — Чтобы донести предложение, мне на доклад заходить не надо, могу просто за стаканом изложить.
— Понятно, — кивнул он. — Хорошо бы только после умеренного количества стаканов, вопрос у нас серьезный.
— Между первым и вторым, подходит? — уточнил я.
— Вполне, — усмехнулся он. — Мы могли бы и сами, но… тут объяснять надо и лучше глаза в глаза. И рассказывать аккуратно, так, чтобы достоянием гласности заранее не сделать.
Его я понял. Если вопрос деликатный, то по всем бюрократическим канонам его нужно к тем кто решает с человеком заносить. Если этим человеком буду я, то мне это тоже хорошо, некоторые дела не забываются. Остается только выяснить, что там за дело такое.
— Допуски у меня были по секретности, — ответил я. — Вроде помню, как делается.
— Ладно, — скрестил полковник руки над блокнотом. — Мы, в узком пока кругу, планируем великое переселение. Хотим покинуть эти места, оставив здесь только небольшую оперативную базу.
— То есть… в нашу сторону хотите переместиться? — спросил я.
Тут долго гадать не надо, реальное направление для них одно, как раз на Ржев, достаточно на карту взглянуть, чтобы такой вывод сделать.
— Так точно, — подтвердил Семин. — Нет у нас перспектив, если здесь останемся.
— Могу полюбопытствовать, почему?
— А что здесь есть? — спросил он.

— Москва, забитая мертвецами. Много брошенного имущества, мечта мародера. И все. Здесь ни производства толкового не развернешь, ни продуктами себя толком не обеспечишь — тесно, все занято, зачистка территорий требует диких усилий. А в ваших краях, насколько мы успели выяснить, пустого места хватает. Так?
— Так точно, — подтвердил я.
Вспомнились заброшенные городки с деревнями, которые мы проезжали по пути. Было бы людей больше, так и границы анклава могли бы сдвинуться. А если еще и строить деревни, там, где по новым условиям удобно было бы, так ближе к Андреаполю вообще пустота, леса и леса бесконечные.
— А раз так, то хотелось бы большинство людей в нормальные условия переселить, — сказал
Семин. — Здесь мародерскую базу хорошо укрепленную оставим — и все. Поэтому и вам рады, база усилится и будет лучше использоваться. Ну и для вас, как я думаю, неплохо, верно?
Это уж точно. Безопасность форпоста для меня забота первейшая, а если с нами сей тяжкий груз разделят, то… оно тогда вообще неплохо получиться может.
— В общем, — продолжил полковник, — эту идею надо аккуратно вашему командованию занести. И организовать контакт, пока на уровне рабочих групп. Нам переехать не так просто, дело долгое, и планировать надо всерьез. И не в пустое же поле людей везти, подготовиться надо. Возьметесь?
Знает, что возьмусь. И я знаю. Возьмусь, естественно. Хоть один гол, но забью на этом деле.
Дальше разговор особо не затянулся, у полковника предложение для наших властей было готово в виде пакета с бумагами, который он мне и отдал. А дальше препоручил меня заботам Игоря.
Главным знаком доверия было то, что нашу колонну запустили на территорию ремонтного завода инженерной техники, сразу выделив отдельный цех, к почти бесконечной радости
Валерьяныча. Игорь тоже крутился с нами, организовывая, матюкаясь в рацию, в чем он был великий специалист, что-то требуя и чего-то добиваясь. Семин заодно назначил его мне в спутники для поездки в Ржев, после чего он особенно вдохновился — Сержа он знал хорошо, несколько раз мы все вместе даже на рыбалку ездили.
— Ты это, опа, не разменивайся на подробности, — притормозил я его после того, как понял, что он пока нам всю работу не организует, не успокоится. — Мне за семьей надо сгонять и прямо сейчас, понял?
— Ага, — как в стенку стукнулся он. — Хоп, усвоил. Ну да. Вдвоем, что ли?
— Не, ну ты не поумнел, — вздохнул я. — Возьму еще пару ребят и вон, «ивеку», — указал я на свой трофейный грузовик.
— Ну, так в чем проблема?
Для него никогда никаких проблем не было, это точно. Если бы я сказал, что надо за ними сгонять обратно в Аризону, он бы ответил точно так же. Такой вот… Рабинович-Иванов.
— Так ты поедешь?
— А че я, хуже других? Не положено, что ли? — картинно возмутился он. — Ты же их в Ржев, так?
— Ну да.
— Ну и отлично! — обрадовался он. — Пока на пару дней к нам, Катька рада будет, мои вообще от радости сдуреют, пожарим шашлычок, попьем водочки, песен попоем, а потом и в
Ржев двинем, как ты тут все закончишь. Давай, поехали, чего телишься?
Тут меня толкнули в спину и отвесили «назатыльник». За сорок лет человеку, но вот детский сад, штаны на лямках. Шутки у него такие по жизни.
Дальше собрались быстро. Взяли грузовик, за руль которого усадили Санька, а в кузов троих омоновцев, прапорщика Колю и еще двоих, Митю и Василия, сами же вдвоем загрузились в пикап, да и поехали. Что зря время терять? Да и все, пора последний шаг в моем походе делать.

5 июля, понедельник, день.

5 июля, понедельник, день. Московская обл., учебный центр «Пламя»

Даже не ожидал, что так быстро доедем. И двух часов не прошло, а мы уже тормозили возле КПП «Пламени», под прицелом многих разных стволов, от крупнокалиберного «Корда» до танковой пушки. Впрочем, не слишком агрессивным прицелом, они все были в эту точку и так постоянно нацелены, на всякий случай. Повиляли между лежащих в шахматном порядке бетонных блоков, остановились на огороженной стояночке, как раз под присмотром «наводчиков огневых средств». На всякий случай, а вдруг мы какие шахиды дурные?
Все выбрались из машин, омоновцы держатся настороженно. Игорь спокоен, он тут, оказывается, по делам уже бывал, а вот моих так ни разу и не встретил. Тут уже народу много, немудрено.
КПП же за всеми этими укреплениями было обычное, еще с былых времен оставшееся.
Проход, окно, за окном дежурный — лейтенант молоденький.
— Вы к кому? — спросил он после обмена приветствиями.
— Семья у меня здесь, — ответил я. — Мельникова Мария, жена, работает…
— Знаю, — сразу же сказал он, даже не дав договорить. — Учительница иностранных языков, да? А вы…, — он провел пальцем по странице лежащего на столе раскрытого журнала, — … вы
Мельников Андрей Николаевич, да?
— Именно, — вздохнув, подтвердил я.
Волнуюсь я что-то. Здорово так волнуюсь, до предвалидольного состояния. Кажется, что вот сейчас возьмет и скажет что-то вроде: «Выехала по неизвестному адресу». Или «И не было здесь такой. Мы пошутили». Не знаю что, вот возьмет сейчас и ляпнет, дурак. Я пока сюда ехал, уже весь извелся, а теперь, когда один шаг остался, так как будто кто-то большой холодной рукой все внутренности сжал, настолько прижало.
— У вас есть какой-нибудь документ? — спросил лейтенант.
Смотрел он на меня с явным любопытством. А может и не на меня, а на мое вооружение, просто до крайности для этих краев не типичное, я сейчас как с бластером марсианским.
— Да, пожалуйста, — засуетился я, вытаскивая из портмоне водительские права.
Он аккуратно переписал данные с документа в журнал, вернул мне удостоверение. Затем сказал:
— Если остальные хотят дальше проехать, пусть тоже зарегистрируются. А я дам знать, что вы прибыли.
С этими словами он взялся за стоявшую перед ним на столе рацию, вызывая какую-то
«Центральную».
Еще немного суеты, затем нас пропустили в ворота, заодно объяснив куда ехать. Я думал, что ехать надо в школу, рабочий день в разгаре, но лейтенант отправил меня по домашнему адресу. Омоновцы с нами не поехали, отправились перекусить в столовую, а мы втроем, двумя машинами, поехали дальше, через и без того большую, а теперь и вовсе безразмерно разросшуюся территорию «Пламени».
Сначала тянулись учебные корпуса, пятиэтажные, серого кирпича. Было много машин, много строителей, там что-то делали. Было шумно, пыльно, у дороги в контейнерах высились груды строительного мусора. Затем показался парк техники, боксы, склады, там тоже суета, что-то грузили на машины, что-то с машин разгружали, ездили мотоциклы, велосипеды, сновали люди — все при деле.
За парком потянулась самая настоящая деревня — совсем новые одинаковые бревенчатые домики, которые начали обивать еще и утеплителем под досками внахлест. Домики стояли тесно, но у каждого был навес вместо гаража и даже маленький участок. Здесь людей стало меньше, на работе все, видать.
— Так… вторая линия, — бормотал я себе под нос, выискивая таблички, — дом четырнадцать…
Ага, вон он!
Вот он, четырнадцатый номер, такой же домик, как и все остальные, только под навесом стоит мой «ниссан».

Плевать на него, но он мой, а это значит… что меня сейчас удар хватит от переизбытка эмоций, которые накатывают как лавина с горы.
Тормознул резко, в пол, так что Игорь выругался, выскочил из-за руля. Бросился к крыльцу и чуть не врезался в открывшуюся дверь. И просто схватил ее, вышедшую мне навстречу, в охапку, прижал к себе, зарылся лицом в густые душистые волосы…
— Любимая…
— Приехал…
— Я же обещал.
— Мы ждали, знали что приедешь, — всхлипнула она.
Сыновья, такие выросшие, изменившиеся. Девочка, черненькая, белокожая, глазастая, стоящая поодаль и глядящая настороженно. Толкущиеся под ногами коты.
— А этого ты где взял? — смех, рука показывает на ухмыляющегося Рабиновича-Иванова, стоящего у машины.
— Он тут… исторически сложился, — ответил я глупостью.
Плевать, кто о чем говорит, мы просто оба не знаем о чем вообще надо говорить в такие моменты. Толкотни в тесной гостиной домика, закипающий чайник, неизвестно откуда взявшийся Володя, здоровый как медведь, Настя с коляской, которая все никак не желала въехать в дверь…
— … нормально, скоро расселят…
— … без проблем родила, видишь какая красавица…
— … А шрам на лице откуда, а? Как укусил кто-то…
— … упал на железяку, не повезло. Но буду говорить, что морф покусал и лишь благодаря молитве выжил. Секту организую… с послушницами.
— А еще раз по морде?
— Пап! Это «кольт»? А можно поглядеть?
— «Кольт» — фигня, я тебе такую фузею привез — обалдеешь.
Вытаскиваю из сумки длинный револьвер из нержавейки, тот самый, что взял с албанца.
— Держи, владей! Только осторожно!
— Классссс!!! А можно попробовать?
— Потом! Где ты пробовать собрался?
— Обалдел ребенку так дарить? — тычок в бок острым кулачком. — С ума там сошел?
— У меня и для тебя есть, не завидуй!
— Маш, я рад что вы целы, что все у вас нормально, — увещевательный голос Рабиновича. —
Мои тоже в порядке, Катька привет передает…
Когда это Катька привет передать успела, если мы ее даже не увидели? Ну ладно, пускай брешет, все во благо.
Суета, суета, суета. Смех, чай, гомон, юная и важная Бубу каким-то образом оказалась у меня на коленях, дав возможность осознать, что детей в семье прибавилось. Это хорошо, пусть прибавляются.
— Уволилась я, со вчерашнего дня, — говорит она, сидя рядом и привалившись к моему плечу. — Достал ты меня со своей агитацией, решила согласиться. Видишь, вещи все в сумках? Приготовились уже, вези нас в Ржев. Побурчали, но ничего не сказали, воссоединение семьи.
— А дом?
— Дом Володьке с Настей перейдет, а то им ждать еще пока их переселят…
— Володь, а ты?
— Не, у меня работа, уже неудобно людей подводить. Наладилось все, привыкли — остаемся, в общем. В отпуск к вам поедем, — смеется он. — От нас, кстати, в Ржев поедут люди в следующем месяце, так что увидимся.
Разговоры, разговоры, разговоры, вроде уже и собираться пора, и в то же время спешить не хочется, так хорошо мне, что даже словами не могу описать. Вот они все, здесь, рядом, только руку протяни. Самая прекрасная женщина в мире, любимая, единственная, та самая, что снилась по ночам, о ком думал и боялся думать, та, ради которой прорвался через половину мира. Дети, за которых боялся и которых хотелось обнять так, что зубы сжимал до хруста, чтобы не завыть — и вот они, младший на второе колено прорвался, целую его в затылок с жесткими упругими кучеряхами, а он, активно путая слова и стараясь перекричать шум, пытается мне что-о рассказать, а я ничего не понимаю, но старательно поддакиваю.

Дети, за которых боялся и которых хотелось обнять так, что зубы сжимал до хруста, чтобы не завыть — и вот они, младший на второе колено прорвался, целую его в затылок с жесткими упругими кучеряхами, а он, активно путая слова и стараясь перекричать шум, пытается мне что-о рассказать, а я ничего не понимаю, но старательно поддакиваю. Это и есть счастье, наверное.

5 июля, понедельник, день. Московская обл., учебный центр «Пламя»

Вроде бы и все готово было, они даже упаковались, но сборы затянулись. Тут уже и бюрократия проклюнулась, никакая Катастрофа ее погубить не сумела, часа два ушло на процедуру сдачи дома, и просто суета получалась бестолковая, но как-то загрузились в итоге. Только забросили все вещи в «ивеку», как кто-то связался с Игорем по рации из начальства «Пламени», попросил задержаться.
— С нами еще люди поедут, — объяснил он мне. — Борта три или четыре, к нам же в
Похабино. Засекли с КПП что я здесь, и теперь их с нами отправить решили.
— Что за люди хоть? — уточнил я.
— Местные, вроде наемников здесь, на подряде, — ответил он. — Я их так знаю, в лицо просто, здоровался пару раз, да и все. Да ладно, нам проще, с такой шоблой вообще бояться нечего будет.
— А вообще есть чего бояться?
Он подумал, поморщился, затем ответил:
— Отсюда и до нас особенно нечего, а вот от нас и до, примерно, Минки — там уже всякое бывает, в том секторе чистая анархия. Постепенно проблемой становится.
— Понятно…
Я оглянулся, наблюдая как старший закидывает котов в кузов «бронемога», а те явно испытывают недоверие к новому помещению и стремятся нехорошее место покинуть.
Хорошо, что Тигр решил в офисе поселиться, там ему лафа и кормежка от почтительных сотрудников, потому как не представляю, как бы он с этими тремя уживался бы…
Из дома вышла Маша с сумкой на плече, на ремне уже кобура висит с новым «браунингом», которую я ей успел нацепить и поудобней подогнать.
— Я с тобой поеду, — сказал она, обняв меня за пояс и прижавшись сбоку. — А тот как-то не верю, что ты и вправду вернулся. Юрка за младшими присмотрит, он нянька лучше чем я.
— Да мне и самому как-то… того, больше на иллюзию похоже, — честно сказал я, целуя ее в губы.
Господи, ну до чего же человеку может быть хорошо… вот как мне сейчас. Все волнения, все мучения, все ночные страхи — все позади, все облетело сухой листвой на ветру. Все, я с семьей, больше мне не нужно сейчас ничего, я даже с Игорем говорю как во сне, нет ощущения реальности.
К дому подкатила «нива», из которой выбрался высокий подполковник с наголо бритой головой и лицом как крепко сжатый и поднесенный к носу кулак. Маша успела шепнуть:
«Пантелеев, начальник разведки здесь, хороший очень человек».
«Хороший человек» и начальник разведки в одном лице подошел к нам, протянул руку, представившись по фамилии, на что я ответил совершенно аналогично:
— Мельников.
— Мария Алексеевна, бросаете нас все же? — повернулся он к Маше. — А мы уже обрадовались, что у нас учительница такая красавица, что даже дети без ума. Вы бы супруга своего лучше к нам переселиться сагитировали, не выйдет?
С последними словами он скосил глаза уже на меня.
— Не вышло, пыталась, — ответила Маша «хорошему человеку». — Так что теперь за ним, в глушь, как жена декабриста.
— В Ржеве обосновались? — уже непосредственно ко мне обратился Пантелеев.
— В Ржеве, — кивнул я. — Я с Сергеем Кудрявцевым с детства дружу, равно как и с Максимом
Сергеевым.

Ну а Олег Кудрявцев Сергею старший брат.
Расшифровывать, кого я имею ввиду, не стал. Если начальник разведки, то уж это точно должен знать, связь между анклавами есть и контакты поддерживаются.
— Хорошо устроились? — уточнил Пантелеев.
— Неплохо, новое направление работы возглавил, — кивнул я, в подробности не вдаваясь. —
Дом неплохой получил, машины, два объекта, персонал… работаю всерьез уже, в общем.
— Жаль что уже устроились, — усмехнулся он. — Мы бы толковому человеку тоже хорошую работу найти бы сумели, не пожалели бы.
— Тут такое дело, — сказал я честно, — здесь у вас мертвецы за забором. Москва под боком, жить за забором придется. А там грибы-ягоды и никаких зомби. Согласитесь, что большая разница. Да и с чего взяли, что я толковый?
— С того, что сюда из Америки добраться сумели, — ответил он. — А так да, разница большая, верно, но пустая Москва под боком тоже такой предмет… работу дает, — и, чуть подумав, добавил: — Ну да ладно, от добра добра не ищут, а раз вы там еще и с друзьями, то что мне сманивать… Однако пообщаться бы хотелось, я все же за информацию здесь отвечаю, а вы по многим пунктам первоисточник получаетесь. Когда бы смогли?
— Хм… — задумался я. — Это очень-очень срочно, или терпит несколько дней?
— Терпит, какая тут срочность, — пожал он плечами. — Сами время выбирайте.
— Я сейчас в Нахабино, потом с семьей в Ржев, — изложил я план своих перемещений. — А примерно через неделю снова в Нахабино приеду, по делам, и тогда не трудно сюда будет заглянуть. Годится?
— Да замечательно даже, — ответил подполковник. — Вон, кстати, попутчики ваши-на, —
указал он куда-то мне за спину.
По улице катил размалёванный камуфляжными пятнами УАЗ, да еще так переделанный, что я его и узнал-то не сразу. Получилось из него что-то вроде рейдового лэндровера британского спецназа, со всеми атрибутами, включая пулемет на вертлюге. Машина подъехала к нам, тормознула, из нее выбрались два рослых парня, один худой, чуть сутуловатый, жилистый, второй просто здоровяк вроде меня. Камуфляжные штаны, наколенники, броники поверх маек, на них подвесные, набитые всяким добром. На голове панамы камуфляжные. Тот что худой, вооружен напрочь переделанным АКМ, шедевр тюнинга, у второго короткий АК-105, тоже увешанный всем, чем только можно, а в гнезде возле сиденья видна еще и винтовка в чехле. За снайпера видать. Такое впечатление, что эти ребята еще и оружейный магазин разграбили, столько полезных приблуд у них. Со мной посоперничать могут… нет, это вряд ли.
Оба парня хором поздоровались с Машей, меня же оглядели с плохо скрываемым любопытством, поочередно задержав взгляд на американском автомате. Маша сказала:
— Знакомьтесь, мой муж, Андрей, сюда прямо из Америки добрался.
— Сергей, — протянул руку худой.
— Алексей, — представился следом здоровый. — Местные мы, за партизан вроде как числимся.
— Так точно, вылитые-на, только управляются еще хуже, — усмехнулся Пантелеев, впрочем, не слишком искренне сетуя.
Похоже, что «партизаны» ему как раз нравились.
— Кстати, как он вам? — явно не удержавшись, спросил Сергей, указав на мой автомат.
— А нормально, если хорошо ухаживать, — ответил я. — Меня пока не подводил, хотя стрелял много. Ухватистый, прикладистый, легкий, отдача не бросает, всяких приблуд к нему куча.
— А с патронами как?
— Мне хватит, — засмеялся я. — У меня их больше тридцати тысяч, целый грузовик привез.

— У меня их больше тридцати тысяч, целый грузовик привез.
— Этот, что ли? — заинтересовался «ивекой» Алексей.
— Он самый, — подтвердил я его догадку. — Только кузов в кунг уже здесь переделали.
— Это вижу, — кивнул он, — работа свежая.
— Вы к делу давайте, — напомнил им Пантелеев.
— Да, мы с вами до Нахабино, — вспомнил зачем пришел худой. — На трех машинах. Вот и все, собственно.
— Игорь, забазировать ребят на недельку-другую сумеете? — спросил Пантелеев у Иванова-
Рабиновича. — Они там пошустрят-на в округе, но так, чтобы стол и дом у них был.
— Это без проблем, тарищ подполковник, — уверенно сказал Игорь. — Места есть, в гостинице разместим.
— И заправляйте, если что-на, по расходам сочтемся, лады?
— Хоп, тоже без проблем, — кивнул Игорь. — Ну что, двигаем?
Детей, как не хотелось загрузить всех к себе в кабину, посадил в «бронемог», там безопасней. В пикап залез со мной только Игорь, из деликатности переместившийся назад, и
Маша, на свое, можно сказать законное, место жены — справа от водителя. Все, теперь все по правилам, жизнь налаживается на глазах. Ох, надо бы ее вооружить для таких поездок…
— Солнце, тебя из автомата стрелять учили? — спросил я с надеждой.
— Здесь всех учили, — сказала она.
— Мария Алексеевна талант проявили, — добавил вдруг худой Сергей, стоящий со стороны моего окна. — Она с нашими девушками упражнялась, так что знаем.
— Правда? — обернулся я к ней.
— А ты что, сомневался во мне, что ли? — даже возмутилась она.
— Ни в коем случае, — сразу сдался я. — Доедем до Нахабино, вооружу тебя серьезней, сейчас просто некогда обучать тонкостям владения М4.
А ведь у меня в сумке лежит еще и «укорот» американский, и десяток набитых магазинов.
Только разгрузки вакантной нет здесь. Есть в Нахабино, как раз по размеру, запасная Дрики, от нее оставшаяся.
Все же загрузились в машины, поехали в сторону КПП, где к нам присоединились отобедавшие омоновцы, явно довольные жизнью, разместившиеся вместе с детьми и котами в грузовике. Один из них сел за руль, а Витек перескочил в мой «патфайндер», который тоже ехал с нами — не бросать же совсем новую машину, к тому же дизельную? Пусь половина моя драгоценная на нем по Ржеву и катается, машина хорошая.
Там же на площадке стояли еще две машины — старый БТР-60 и «буханка» с кучей антенн, явно исполнявшая роль КШМ в этой маленькой колонне. Вокруг машин стояло несколько человек, экипированных на манер Сергея с Алексеем, и я с удивлением заметил среди них женщин… даже девушек, причем сразу четверых.
Перехватив мой взгляд, жена сказала:
— Их тут все знают. Одна компания, они так вместе сквозь Катастрофу и проскочили, раньше… спортсмены они какие-то были, что ли, не знаю точно. Один у них погиб недавно, а двое новых присоединилось… И женщина у них была, рыжая такая, красивая очень, так она замуж вышла в другой анклав, уехала на днях.
Быстро организовались в колонну, ворота распахнулись, и мы поехали.

5 июля, понедельник, вечер. Московская обл., г. Нахабино

— Интересно, а кто здесь раньше жил? — спросила сонным голосом жена.
Голова ее лежала на самом законном месте — на моем плече, рука на груди. Как будто и не расставались, все так привычно и так чудесно. Уставшие, счастливые, сонные.
— Не знаю.

Уставшие, счастливые, сонные.
— Не знаю. Кто-то жил. Может сейчас в нашем доме и на нашей кровати кто-то спит и гадает, кто тут обитал раньше? И где он теперь, съели его или не очень?
— У нас кровать лучше была, — промурлыкала она сонно. — Неравноценный обмен. Я, кстати, по ней скучать буду, понял?
— Я тоже.
Кровать у нас и вправду хоть куда была, мы ее кузнецам высокохудожественным заказывали. Монолитная и не скрипучая, тяжелая как памятник на постаменте, с витыми спинками со вставками из свинцового стекла. Мечта, а не кровать, потому и заказали за сумасшедшие деньги, потому что не смогли в магазинах ничего найти подходящего.
— А там где мы жить будем, там кровать какая? — вроде даже чуть проснувшись, спросила она требовательно.
— Так себе, — не стал я кривить душой. — Надо новую заказать.
— А старую никак нельзя?
— Ну… не знаю, — растерялся я. — Подумаю над этим.
Представилось мне, как я с боем прорываюсь сквозь орды живых мертвецов и эвакуирую кованую кровать. Потом подумалось, что орд мертвецов там быть не должно, откуда им браться?
— Кстати, в нашем поселке люди еще оставались? — спросил я.
— Угу, — выдохнула она, устраиваясь поудобней. — Много осталось тогда, а как там сейчас —
не знаю. Стой, ты же не собираешься за кроватью туда? — вдруг насторожилась и даже приподнялась она, уставившись мне в глаза.
— Нет конечно, просто спрашиваю, — успокоил я ее.
— А, ну ладно, а то я уже испугалась, думала что ты совсем дураком стал, — сказала она, вновь укладываясь. — А то вон у тебя шрам какой на голове, все никак не привыкну. Это тоже железкой?
— Да, все сразу, одновременно с этим, — ответил я, коснувшись шрама на скуле, оставшегося на том месте, куда угодил прикладом толстый Тим. — Неудачно упал.
А затем она вдруг уснула. У нее этот фокус всегда здорово получался. Вот так лежишь, говоришь, и вдруг раз — закончила фразу и уже спит сном праведника.
Ой, как же мне сейчас хорошо, кто бы только знал… Весь день прошел как во сне, даже поверить не получается, что все это реальность. Из «Пламени» до Нахабино добрались без приключений — и сразу попали в гости, на плов правда, а не на шашлык. Игорь все же подсуетился, успел своих предупредить, так что был и банкет в честь воссоединения семьи, встречи друзей и вообще в честь того, что все участвующие до сих пор живы. Папаша его, Ефим Семенович, был в своем амплуа, всячески стараясь напоить гостей, хотя сам всегда пил мало — такая вот у него привычка. А вообще появилось ощущение возвращения домой в самом широком смысле понятия «дом».
Нас устроили на ночь в добротной деревянной даче в поселке, прилегающем к территории части. Несколько домиков держали в качестве гостевых, вот один такой нам и выделили властью Рабиновича-старшего. В соседних подобных разместили и компанию приехавших с нами из «Пламени» «партизан», и я сейчас слышал их голоса — те устроили посиделки с чаем на улице, благо летние ночи стали совсем теплыми. Можно было подумать, что ничего не случилось, а мы просто в гостях у кого-то на даче, но несколько выстрелов из чего-то крупнокалиберного, раздавшиеся в ночи, такую иллюзию развеяли сразу.
Еще была Бубу, живое подтверждение случившегося с этим миром, неожиданно появившаяся у меня дочка. Девочка уже освоилась в новой семье, но до сих пор часто плакала по ночам и ей снились страшные сны. В это легко поверить, если знать ее историю, хорошо что хотя бы днем она ведет себя как всякий нормальный ребенок и самое важное то, что она уже зовет Машу мамой. А вот мне звание «папы» еще придется заслуживать, пока она звала меня по имени.

А вот мне звание «папы» еще придется заслуживать, пока она звала меня по имени. Но и то хорошо.
Юрка был в восторге от подарков, пришлось Игорю вывезти нас двоих на стрельбище, где он отстрелял коробку патронов из нового револьвера и две коробки из М16 с китом под двадцать второй калибр. А ничего так отстрелял, внушает уважение, способности имеются.
Попутно я провел с женой занятие по освоению американской матчасти, после чего вручил ей в постоянное пользование один из «укоротов», вместе с запасной разгрузкой Дрики. Мне так спокойней будет за нее.
За столом разговорился со старшим Рабиновичем, и тот сказал нечто интересное:
— А вот там, в сторону Манихино, на «Химпаке» ребята обосновались, тем же самым вроде как промышляют, машинами. Даже объявление у дороги повесили, что ремонт и переделка, все такое. Такие машины интересные делают — обалдеешь. Может быть с ними поговорить стоит, как думаешь?
— Хм… может быть, — кивнул я.
Даже не может быть, а точно пообщаться следовало, чтобы непоняток не возникло потом, а заодно… чем черт не шутит, может и удастся убедить их в том, что монополизация подобного дела в пределах одного сектора может быть выгодна очень сильно. Ну, это ладно, главное боками не толкаться, на голом месте конфликты нам ни к чему.
— А чего, давай сгоняем завтра, — поддержал отцовскую идею Игорь. — Я знаю где они сидят, тут рукой подать. С утра только с этими «партизанами» потрындеть надо, а потом туда сгонцаем.
— Давай, без проблем, — сразу согласился я.
Много о чем поговорили, полезной информацией накачался по самую маковку. Достаточно того было, что нахабинские военные построили «грабь-поезд», присоединив несколько укрепленных вагонов к маневровому тепловозу, и на всем этом забирались в Москву. Как раз с этого, Волоколамского направления было множество промзон, а в промзонах — складов.
Достаточно было того, что они сумели вывезти весь склад готовой продукции фабрики
«Лигетт-Дукат», горы сигарет. Я не курю и мне как бы хрен с ними, но прекрасно понимаю, что теперь это будет такой товар, который чуть ли не как патроны ценится. Не пропадешь. И так много чего успело скопиться на складах, которыми заведовал мой собеседник.
То есть получается, что их форпост даже после отселения будет здесь работать успешно и прибыльно. Тогда тем более понятно, зачем им здесь автосервис держать, можно о собственной рембазе больше не задумываться. А что, неплохо, мы с ними как кусочки паззла друг к другу собираемся. Хороший знак.
Теперь вот думал сонным разумом, как правильно будет разговор с неизвестными технарями строить. Раньше у меня всегда получалось переговоры вести, а вот теперь, в новых условиях — интересно, пока и не пробовал себя всерьез, пожалуй.
Ладно, с этими поговорить, посмотреть заодно, что они за машины строят, самим начать работу в цеху и организовать первый выезд в город за трофеями, проверить, как вся придуманная мной схема работает. И если все хорошо и все правильно, то семью в машину —
и в Ржев, бегом. Обустрою их на новом месте, и потом снова сюда, потому как за новым делом глаз да глаз требуется, придется первое время помотаться взад-вперед.
А сейчас спать, устал я и вообще… Спать, в общем.

6 июля, вторник, утро. Московская обл., г. Нахабино

Встал с утра рано, все мои еще спали. Умылся, побрился, экипировался, даже чаю успел напиться, и ушел, никого не побеспокоив. Разве что впервые со дня Катастрофы… нет, не так, впервые с того дня, как я уехал в Америку, мне было так хорошо, чисто и радостно на душе. Заглянул к детям, посмотрел на них спящих, накормил котов, перечесал их всех, мурчащих, да и пошел работать.
Первым пунктом был «трындеж» с «партизанами», который состоялся прямо здесь же, в поселке, у выстроившихся в колонну вдоль забора их машин.

— У нас вроде как задание от командования, — говорил «партизанский командир» Серега. —
Проверить все местные коттеджные поселки на предмет базирования банд, в секторе от
Новой Риги и до Минки. До хрена их тут стало. Чем и будем заниматься, базируясь на ваш анклав. Так? Ничего не путаю?
— По заданию — не знаю, мне задач никто не ставил, а по базированию — все верно, — сказал
Игорь.
«Партизаны» возились у машин, уже экипированные и готовые к выезду. Мы стояли на улице, рядом. С утра задождило неожиданно и ветерок холодный подул. Со слов Игоря, впервые за это лето, а так все сушь и жара была. Ну да и ладно, иногда полезно, пыль хоть смоет.
— У вас только выявление или что еще? — уточнил я.
— В принципе, выявление, — обернулся ко мне Сергей. — В соприкосновение вступать будем только при преимуществе и полной уверенности. Силы у нас не те все же, в ППД есть специалисты получше.
Фырча двигателем, подъехал УАЗ с Витьком за рулем, это я его вызвал. Раз есть водитель, то нечего самому баранку крутить, а если есть еще и техника казенная, то зачем свой пикап гонять и в хвост и в гриву?
— Готов? — спросил я выбравшегося из-за руля Витька. — Скоро поедем.
— Понял.
Разговор с «партизанами» у Игоря надолго не затянулся, да и сам разговор шел на какие-то хозяйственные темы, как учитывать расход солярки на гостей и должны ли снабжать их боеприпасами. Больше всего проблем было с патронами под КПВТ, их в Нахабино было мало и Рабинович-Иванов откровенно жлобился их выделять, отцовская кровь активно брала в нем верх на настоящий момент. Но как-то договорились все же, и «партизанская» колонна двинулась на выезд из дачного поселка.
— Ну что, прокатимся? — спросил я его.
— Давай, чего сопли жевать, — кивнул он, скидывая с плеча автомат чтобы ловчее было забраться на заднее сиденье.
— Не берешь никого с собой? — уточнил я на всякий случай.
— Не, тут рукой подать и дорога спокойная, — сказал он, усаживаясь. — В Дедовске только не останавливаться, главное, он не зачищен ни хрена, набегут.
— Может ты вперед лучше, дорогу покажешь? — спросил я.
— И так нормально, — отмахнулся он. — Пальцем тыкать смогу, ну и достаточно, разберемся.
— Наше дело предложить, — хмыкнул я, — ваше дело отказаться. Поехали тогда, что ли.
Санек, связь проверял?
— Так точно.
— У меня есть, случись чего, — показал Игорь «сто шестьдесят восьмую». — Услышат.
— Дай-то бог, — вздохнул я суеверно и протиснулся через тесноватую для меня дверцу в
УАЗ.
Вездеходик фыркнул двигателем и бодро рванул с места, сразу оправдав почетное звание «козла», каковым его наградила народная молва. Промелькнули глухие дачные заборы, затем мы выбрались на неширокое шоссе.
— Тут левей бери, нечего в город лезть, — сказал Игорь. — Вон там на грунтовку можем свернуть, срежем, на «козле» нам хрен по деревне, что там ямы.
— Без проблем, — кивнул Витек.
Тут и вправду все поля были пересечены невероятным количеством грунтовок. Как ни крути, а это пригород Москвы, даром что сельская местность, но тут и деревни одна на другую налезают. А с тех пор, как вконец утрамбовавшаяся новыми богатыми Рублевка перестала вмещать в себя всех желающих жить за городом, и лихорадка строительства загородных домов выплеснулась к Ново-Рижскому шоссе, здесь еще и от коттеджных поселков тесно стало.

Много их здесь, до черта просто.
— Видал, настроили? — в унисон моим мыслям заговорил Игорь. — И все где не надо, нет, чтобы прямо к нам впритык, можно было в комфорте и неге жить пока. Но ни хрена, неудобно, на дачках вот живем.
— Так их зимой не протопить будет, — сказал я. — От той же дачки толку больше.
— Так то зимой, до зимы еще далеко… Вить, вон там налево возьми, ага?
«Козлик» разбрызгивал появившиеся на дорогах мелкие лужицы, дождь мелко накрапывал по брезентовому тенту. Действительно, особняков опустевших вокруг сотни, куда не дернись, обязательно в новый коттеджный поселок угодишь. И кстати, не так уж это и хорошо, пожалуй, там легко и запросто может организовать себе базу кто угодно, кто-нибудь совсем не нужный в этих краях. Может мы зря вот так, втроем, поехали? Хотя Игорю виднее, он здесь местный, не я. Я, кстати, через половину мира проехал не более чем втроем… Только вот все же заканчивать дорогу одному пришлось. Об этом следует помнить.
Всегда помнить.
Мертвяки на дороге попадались, но не много, какие-то заблудшие и потерянные. Один погнался было за машиной, но запутался в собственных ногах и упал в лужу. Витек даже засмеялся, увидев это в зеркало, а мне почему-то грустно стало. Ведь человек был, а теперь вот во что выродился… Нехорошо.
По правую руку оставили Дедовск, затем проскочили мимо Снегирей, а вскоре Игорь сказал:
— Налево на перекрестке и во-он туда, видишь… право двадцать, забор такой длинный, с колючкой…
— Вижу, — кивнул Витек, заправляя машину в поворот.
— Вот туда и рули, приехали, считай.
Уазик перевалил через слегка торчащую из асфальта бетонную трубу, через которую проходила канава, и остановился у добротных железных ворот, которые разве что танком выбивать надо. Добротный бетонный забор, по всему верху обмотанный «егозой» в щедром количестве, за забором видны крыши каких-то длинных одноэтажных зданий. Мертвяков вокруг видно не было, если о ходячих говорить, а вот три или четыре трупа на дороге валялись.
У ворот висел звонок, так что все культурно. Игорь по шустрости своей врожденной выскочил из машины первым, нажал на кнопку. Где-то в закрытом дворе неслабо затрезвонило, как пожарная тревога или звонок школьный. Не мелочились они там со звуковыми сигналами.
Вскоре над воротами показалась бородатая физиономия в больших очках. Под ней наблюдалась брезентовая штормовка, на сгибе руки вполне уверенно лежал АКМ.
— Здоров, мужики! — сразу поприветствовал его Игорь. — Мы из Нахабино, соседи, поговорить надо. Запустите?
— Поговорить? — чуть разочарованно протянул бородач. — Или «козла» до ума довести?
— Пока поговорить, а там видно будет, — подтвердил я наши намерения, тоже выбравшись из машины.
— Ну, заходите, коли так, — вздохнул тот.
Ворота вдруг вздрогнули и начали неторопливо открываться внутрь. Было слышно, как где-то неподалеку работает генератор. Витек заехал во двор, ну а мы пешком зашли следом.
Большой двор, два здания буквой «Г». Дальнее от нас похоже под жилье переделано, даже не переделано еще, а в процессе, судя по штабелям кирпичей и небольшой бетономешалке.
А вот во втором гараж. Оно и раньше гаражом было. В просторном двое полно машин, как полуразобранных, так и в исходном виде. И в переделанном тоже имелись, надо будет чуть подробней глянуть.
К торцу гаражного здания был пристроен сарай, в котором кто-то громыхал железяками. В гараже тоже трудились, визжала болгарка, кто-то с кем-то перекрикивался, в общем —
нормальный рабочий шум.
— Нам бы главного кого, — сказал я, обернувшись к бородачу.

— Нам бы главного кого, — сказал я, обернувшись к бородачу.
— А я тут за главного вроде как и буду, — сказал он, протягивая руку. — Дмитрием зовусь.
— Андрей.
— Игорь.
Быстрые, но крепкие рукопожатия.
— Все заняты, вот сам и хожу ворота открывать, — ухмыльнулся он. — Ну что, в кабинет вас пригласить и чаем поить?
— А не откажемся, — ответил я гостеприимному бородачу. — Приглашайте.
«Офис» был простым, переделанным из крайнего бокса. Пробили два окошка, забрав на всякий случай в решетки, разделили напополам кирпичной перегородкой, от которой до сих пор попахивало свежим раствором, получилось вроде как кабинет и даже приемная. Или переговорная. Или черт его знает что, но вдоль стен стояли офисного вида диваны на металлических ножках. На одном сидели два мужика в рабочих комбинезонах и что-то горячо обсуждали, раскатав чертежи по низкому столику. Еще накурено было так, что хоть топор вешай, я чуть не закашлялся. В большой пепельнице скопилась огромная гора окурков, которые тоже воняли на всю «приемную». Могли бы и вынести, не развалились бы.
«Кабинет» был прост до предела: два школьных стола буквой «Т», такие же диваны и простенькие вертящиеся стулья с сиденьями из серой дерюжки. В углу столик с чайником.
Вместо телефона простая туристическая рация в заряднике. Но обжились, видно.
— А вон, садитесь, — сказал Дмитрий, широким жестом указав на стулья. — Сейчас чайку принесут, а под чай и поговорим. Нахабинские, говорите?
— Он из Нахабино, — указал я на глазевшего по сторонам Игоря. — А я из Ржева приехал. Мы вам вроде как конкуренты. Или партнеры, это уже как побеседуем. По мне так лучше партнеры.
— Ага, вот как, — чуть склонив голову набок, всмотрелся в меня внимательно Дмитрий. — А по… гм… происхождению вы, конкуренты, из каких будете?
— Не понял? — переспросил я.
— Ну вот из военных, или там из бандитов, или из кого другого? — спросил он как-то вкрадчиво.
— Странный вопрос, — хмыкнул я. — Из населения Ржевского анклава. Там, собственно говоря, жизнь как жизнь. То есть разные люди живут, кроме бандитов разве что.
— А что с бандитами?
— А не живут они там что-то, не живется им, — ответил я, глянув ему в глаза за бликующими толстыми стеклами очков. — Скорым судом изводят начисто.
— А, ну да, хорошо, — кивнул он удовлетворенно.
Разговор как-то перескочил на обычный треп, Дмитрий старательно избегал дела. Вскоре вошла женщина, одетая в джинсы и грубый свитер, с чайником и какой-то корзинкой в руке.
Выставила на стол все, в корзинке оказалась горка печенья. Пока она доставала кружки из тумбочки, я пригляделся. Крепкая, сильная, коренастая, но совсем не толстая, при это с добродушным щекастым лицом и короткой, почти мужской стрижкой. Разлив чай, она уселась за стол рядом с Дмитрием.
— Так вы все же с заказом али с предложением будете? — спросил бородач.
— Да я и не знаю, — развел я руками. — Думал, что за разговором все и вырисуется. Давно вы здесь?
— Не очень, месяца полтора, — ответил он. — До того на Минском сидели, в Рабочем поселке, да там сразу несколько банд завелось, сплошь с Кавказа. В общем, не дали жизни, пришлось переселяться.
— А здесь с этим как? — уточнил я.
Он махнул рукой как-то неопределенно, затем сказал, тоже не слишком уверенно:
— Да терпимо вроде.
— «Терпимо вроде» — это как? — уточнил я.

— «Терпимо вроде» — это как? — уточнил я. — Бьют не больно, грабят не догола, или просто их нет? Как-нибудь детализировать нельзя?
— Да непонятно пока все, — снова отмахнулся он. — Проявлялись тут какие-то, но ни во что не вылилось, уехали да и все.
— А кто такие? — проявил интерес Игорь.
— Да откуда я знаю, — явно не желая развивать тему, отболтался бородач. — Были и были, приехали да уехали, что тут еще обсуждать. Машины наши видели? — резко сменил он тему.
— Нет пока, откуда, — ответил я. — А есть вообще специализация?
— Есть, как не быть, — важно кивнул он головой. — Рейдовые грузовики делаем, в Москву за мародеркой гонять, и багги под пулемет.
— И как? — вновь влез Игорь. — По багги, в смысле, как? Интересуется покупатель?
— А то! — даже немного возмутилась молчавшая досель женщина. — Быстро, просто, носится как самолет, каркас сеткой прикрыть можно от всякой твари. Дозором с грузовиками обычно идут.
— И чинить просто, все же открыто, — добавил бородач. — Даже если снизу подлезть, то вдвоем накренить можно. Мотоцикл, блин, только колес четыре. Глянуть хотите?
— Естественно! — оживился я, почувствовав, что на этом у нас разговор наладится, за интересную всем тему зацепились, дальше само пойдет.
В этот момент у бородача часто заговорила рация, я лишь расслышал слова «приехали»,
«договаривались», и еще «сухой». Дмитрий сморщился так, словно ему на больной зуб вишневая косточка попалась, замахал зачем-то руками, явно не зная, что делать с нами.
Послышались приближающиеся шаги, шло сразу много людей. Хлопнула дверь в «приемную», затем распахнулась дверь уже наша.
В «кабинет» вошло трое, чей род занятий у лично у меня никаких сомнений не вызвал.
Бандиты, самые обыкновенные, братва. Скатившиеся, к тому же, к «классике жанра» в нарядах, как в былые времена. Все в спортивных костюмах, разве что с разгрузками поверх них, высокие, рослые, стриженые. У их главного, одетого в черный «адидас», ладони лежат поверх висящего на груди наискосок АК-103 с подствольником, и пальцы в «перстнях».
Морда у него худая, какая-то волчья, взгляд недобрый и внимательный. И умный. Двое, что с ним вошли, были здоровей, за метр девяносто каждый, явно спортсмены. Румяные, мордатые, а глаза пустые совсем — убийцы. До того, как это все случилось, может убийцами и не были, так, быками в какой-то бригаде выступали, а вот сейчас, когда все можно стало… какая же мерзость и пустота у них в глазах.
Что-то плеснулось внутри, под желудком. Не страх, злоба. Даже в ушах немного зазвенело.
Силу они взяли теперь, понимаешь… не до хрена ли им будет?
Бандитов было больше, я слышал еще и голоса из «приемной», Дмитрию выход прикрыли на всякий случай, если отсюда выскочить сумеет. По выражению лиц было видно, что приехали лоха грузить, по полной программе и со всеми бонусами. «Прикрутить» должны были бородатого со всем его автобизнесом именно сейчас и уже окончательно. А это, собственно говоря, уже по интересам моим удар, у меня на Дмитрия планы совсем другие.
Да и ему, если честно, мои бы планы куда прятней были бы. А что бандиты предложат я слушать не хочу, и так все знаю. И то что словами предложат, от реальности далеко будет, это порода такая, будут жрать его по кусочкам, хвост рубить по частям.
Старший повернулся ко мне, приняв, видимо, за главного из гостей, сказал:
— Уважаемые, извините, у нас тут с Дмитрием разговор запланирован. Неудобно просить, но не перекурите пол часика, а? Не возьмите за оскорбление, такая накладочка просто.

Неудобно просить, но не перекурите пол часика, а? Не возьмите за оскорбление, такая накладочка просто.
Я просто кивнул и направился к двери, а Игорь сказал:
— Хоп, лады, — и пошел следом.
Вид у бородатого стал еще тоскливей, когда он увидел, что мы уходим. Страшно ему один на один с бандитами оставаться. А что он хотел, чтобы мы просто так вписались, или что? У всего цена есть, голова твоя бородатая. Дверь захлопнулась и было слышно, как один из «быков» навалился на нее спиной с той стороны, словно запечатав собой единственный выход.
В «приемной» сидело еще двое «спортсменов» с калашами, сидевших, развалившись, на диванах и выложив ноги в грязных кроссовках на низкий столик. Мужики, сидевшие до этого с чертежами, опасливо сдвинулись в уголок, стараясь как можно меньше отсвечивать.
Это они зря вообще-то развалились так. Диван низкий, сидят глубоко, быстро им теперь ни на что не среагировать. Понты одни. Когда мы вошли, «быки» дергаться не стали. Видать, слышали, что разговор не на повышенных тонах шел, да и вообще они здесь хулиганить не собирались пока. Сейчас за закрытой дверью Дмитрия с его подругой будут словесно кошмарить, всячески намекая на те проблемы, которые возникнут у местных из-за отказа идти «под крышу». А то, что разговор именно об этом, сомнений у меня не вызывает.
А еще Дмитрий у меня не много сочувствия вызывал при этом. Почему? А потому, что он дурак. По всему выходит так, что бандиты с ним уже раньше беседовали и явно какие-то свои предложения выдвигали. А что хорошего может быть в их предложениях? Да ничего.
Ну, ему их принимать и не хочется, но и выбора, похоже, ему не оставляют. Будь он умным, он бы сразу после прошлой их встречи скатался бы в Нахабино, например, как в самый ближний военный анклав, и сейчас встретил бы пришедших фразой: «Извините, я не сам по себе. У нас другие люди по этим вопросам. Сейчас свяжусь и встречу назначу, если хотите».
Так это делалось раньше, в веселые девяностые годы, и так это будет делаться всегда. Тогда, разумеется, прощай независимость, но сравнивать крышу бандитскую и крышу со стороны просто сильного анклава глупо.
А вот Дима бородатый, похоже, думал, что «само рассосется». А само по себе вообще ничего в этом мире не происходит. И сейчас Диму просто возьмут под крышу, хоть он явно мечтал о полной независимости. Но так не бывает, тем более в такое время.
Сопротивляться? Смешно. Пусть они все вооружены и всякое успели, наверняка, повидать, а не сработает. Дмитрию и его коллегам есть что пожевать до тех пор, пока они сохраняют свободу перемещения и пока имеют возможность работать, не отвлекая все силы на оборону.
Ну, начнут они сейчас стрельбу, ну отобьются от этих визитеров, а дальше-то что? Им же потом за ворота будет не выехать — растреляют или взорвут. Или кого-то возьмут в заложники. Или еще что — власти теперь нет, простор фантазии ничем не ограничен. Идти вовсе войной? А сколько их после этого уцелеет? Не зря всегда разделение обязаностей существовало, кто-то воюет, а кто-то работает. Эти рабтать планировали, для них война разорение и гибель.
Я выглянул в окно. У самых ворот две машины. Грузовик, новенький и блестящий двухосный «Урал» мародерской комплектации, со стрелой крана за пятиместной кабиной, вроде того «ивеко», который мы добыли с Сэмом в Малаге. А рядом с ним вроде как тоже пятиместный в прошлом «Егерь», но переделанный во что-то вроде джипа-переростка. Не этого ли самого сервиса работа, интересно? Вообще серьезно выглядит, красивая работа.
Возле машин еще двое, курят, присев на мощный бампер машины. Санек, кстати, неподалеку и явно насторожен. Еще во дворе пара невооруженных вроде как молодых мужиков с какими-то железяками возится. Один лист держит, а второй на трубе его молотком гнет, какой-то желоб делает. Стук, звон, грохот.

Стук, звон, грохот.
Так, ну и что делать будем? Оставим Дмитрия решать свои вопросы самостоятельно? Не те расклады вроде как, чтобы за него сейчас вступаться. И нас трое всего против семерых бандитов, и на гаражников, откровенно говоря, надежды никакой, вон как эти двое, сидят словно мыши под веником.
Но тут такой моментик присутствует: каегорически не хочется мне этого сервиса под бандитской крышей. Просто потому, что он с нами конкурировать будет, а договариваться станет с ним сложно, потому что договариваться придется с бандитами. Это раз. А два — это то, что мне бандиты вообще не нравятся. Не нравятся — и все тут, как вот крысы людям не нравятся. Имею полное право. И вот в совокупности эти два фактора заставляли думать о происходящем по-другому. В частности, вызревала мысль о том, что бандитам до хрена будет. Харя треснет. Здесь уже наше, нечего пасть раззевать. Пусть не сервис, но земля уже наша.
А еще во доре по железу стучать продолжают. И вот это мне некую идею подкинуло, простенькую, но, кажется, должно все как надо получиться. И правильную идею, потому что так надо.
Поглядел аккуратно на «быков». Эти нет, не расслабились, один меня контролирует, второй
Игоря. Вроде не откровенно враждебны, но автоматы на коленях, пальцы почти что на спусках. Что не так — успеют стрельбу начать, это однозначно. Пусть даже одновременно со мной, но успеют. Тем более, что оба в брониках под подвесными, и черт знает, в каких. У меня с собой МП5 бесшумный, взял на случай если пошариться где соберемся, а у него скорость пули, и без того не самой быстрой, снижается еще сильнее, так что только в башку стрелять надо, чтобы не рисковать… Патрон в патроннике, но оружие на предохранителе, так что еще какое-то мгновение лишнее нужно.
Кстати, о чем это я? Да все о то же, что очень сильное у меня желание появилось граждан уголовников положить здесь. И просто так, потому что нехрен им крысячить, людей и так слишком мало осталось для того, чтобы дать бандитам волю над ними изгиляться, и потому, что… что у сервиса потом выбора не останется другого, как идти под нахабинскую, а как следствие союза — и под нашу крышу. И вот тогда дела пойдут совсем по-другому. Как мне надо, пойдут.
Так, ну и как же начинать? Известно как, согласно придуманному плану, который уже оформился в голове так ясно и четко, словно кто-то довел мне его в письменном виде, а я сутки наизусть учил.
Мысль была только такая, «тактическая». Какой-нибудь другой, о том, например, что просто так вот убивать нехорошо, не возникло. То ли я уже совсем изменился, то ли… таких убивать хорошо. А может, так оно и есть? Я по убиенным албанцам не скорблю ни разу, равно как и по аризонским «трейлерщикам», которых я тогда пострелял возле Юмы. И по сожранному с моей подачи мертвецами Дитмиру тоже не скорблю. А эти чем лучше? Тем, что свои? Так своя зараза опасней.
— Спичек не будет? — обратился я к одному из «спортсменов».
— Не курю, боксер, — ответил тот, мрачно глядя на меня.
Нахамил чуток вроде как, но я не обидчивый. Сейчас за все оптом разберемся, что мелочиться.
Игорь взглянул на меня чуть удивленно, но ничего вслух не сказал. Ну и правильно. И не надо ничего говорит. Если сейчас все разыграем правильно, то…
— Пошли на улице подымим, у меня в машине зажигалка, — сказал я, обращаясь уже к нему,
— а тут хоть топор вешай.
Сообразил, все он сообразил. Он вообще, этот самый Рабинович-Иванов, всегда был крайне сообразительным и все на лету ловил. Не сказал опять ничего, только кивнул со скучным видом и пошел со мной на улицу. Как оно, бывшее взаимопонимание, возвращается, а?
Шагнул в дверь, пропустив его вперед и прикрывая створку за собой. Вот так, одно движение, и из «приемной» меня не видно. Не захлопнул, просто прикрыл, но так и надо, это я специально.

Не захлопнул, просто прикрыл, но так и надо, это я специально. Мне теперь скорость нужна.
Сидящие на бампере так и курят, взглянули на нас без особого интереса. Ясно, далеко от «эпицентра», может просто за водил, машин-то как раз две. Я за собой дверь прикрыл, от сидящих в «приемной» ею закрылся, а от этих двоих — Игорем. Он тоже не маленький и в подвесной, ширма та еще. А мне немного и надо, ту самую секундочку лишнюю…
Так, маленький шаг правее, предохранитель… он в «хеклере» бесшумный практический… лазер включить… зеленый лазер, он на любом свету виден прекрасно…
Сделав второй шаг, я вскинул оружие на уровень пояса, поймал «зеленого зайчика» на лице с удивлением взглянувшего на оружие курильщика, и притопил спуск. Прозвенела негромко внутри автомата затворная рама, сухими, совсем негромкими хлопками прозвучали выстрелы, на улице так вообще удивительно тихие, вылетели три гильзы, а голова сидящего дернулась и брызнула во все стороны кровавыми брызгами. Я даже успел заметить, как сыпануло красным в лицо второму, остолбеневшему, с прилипшей к нижней губе открывшегося рта сигаретой.
По второму выстрелил как по мишени, уже куда-то в грудь. Попал, увидел кровь. Сказал
Игорю: «Добей!» — и резко повернулся назад, к двери, толкнув ее плечом.
Время как будто растянулось, потекло густым сиропом по стеклу. Успели они там, внутри, сообразить что случилось? Поняли, что это была за барабанная дробь? У меня ведь сейчас весь расчет на скорость и свою меткость, никаких других преимуществ у меня нет. Ну и на то, что звук выстрелов не пойми на что похож, а во дворе и так железом громыхают. Решат что это… не знаю, стартер, втяжное реле сработало. Например.
На этом-то я весь свой план и построил. Авантюра? Не без того, но… Я сейчас делаю все так, как делать вообще нельзя — и стою прямо за дверью с автоматом у плеча — как мишень выставился. Успеет стрельнуть кто-то через дверь — мне хана. Просто успеть не должны, так вот мне кажется. Они же вальяжные, грозные.
Деревянная дверь распахнулась, еще шажок, а дальше как стоп-кадр. «Боксер» подался вперед, вцепился в свое оружие, он уже точно не успеет… второй, с озабоченным лицом, встает с дивана… Не надо сидеть на широком и низком, если тебя поставили сторожить.
Стоять надо, на ножках, чтобы быстро на все угрозы реагировать, а не так как эти… покойники. Развалились, ноги на стол… ковбои, маму их. И не поняли они, что это были выстрелы. Насторожились — да, а вот понять не смогли. И не поймут теперь.
Меня дурной радостью как кипятком обдало. Я еще и выстрелить не успел, как понял: все, эти спеклись, оба.
Так и вышло. «Боксера» свалил первого, в голову. Две пули ударили его в темечко, пробив в стриженой голове две дыры, одна рядом с другой, третья выбила штукатурку из стены.
Второму в грудь, а затем уже в голову, две очереди по три. Все на ходу, продвигаясь к «кабинету». Остаток магазина длинной очередью, перекинув рычажок переводчика, по двери, высоко, гарантированно выше голов сидящего человека, даже стоящего не заденет.
Мне просто не нужно, чтобы какой-то герой оттуда в атаку кинулся, пока я тут готовится к продолжению буду, пусть лучше от двери подальше шарахнется.
Сам в сторону отскочил, присел, укрываясь за диваном, за подлокотником. Оглянулся —
Игорь рядом, компенсатор его АКМС наставлен на дверь, оттуда уже не вылезут. Молодец, и тут сообразил все правильно. Сменил магазин на спаренный, пусть будет полный.
«Конструкторы», столкнувшись в дверях, бросились на выход, на улицу.
— Держи дверь! — буркнул я ему, сдергивая липучки гранатных подсумков. — Пальни еще разок, чтоб трепетали там.
Грохот двух коротких очередей из калаша шибанул по ушам отбойным молотком, в двери появились новые дырки, замахрявилась щепа, выбило облака пыли.

Грохот двух коротких очередей из калаша шибанул по ушам отбойным молотком, в двери появились новые дырки, замахрявилась щепа, выбило облака пыли.
Две «пустышки» в руках. Предохранителей нет давно, надо только липкую ленту чуток сдвинуть. Крест-накрест выдергиваю чеки, бегу к двери, толкаю ее, сам отскакивая в сторону, и в образовавшуюся щель закидываю первую гранату. Слышен хлопок запала, с гулким звоном покатилась по бетонному полу увесистая круглая чушка. Жду… Вот оно!
Крики, суета, топот, там явно ищут укрытие, а я следом вкатываю вторую, чтобы уж точно сработало, чтобы ни малейших сомнений ни у кого там не было о том, что сейчас случится.
И сам, ни мгновения не теряя, следом. Услышал только обалдевший крик Игоря: «Куда?»
От гранаты укрываются все, и те, в кого бросают, и тот, кто бросает. Осколки своих-чужих не различают. И если тот, кто бросил, точно знает, что граната не взорвется, у него есть секунд пять форы, пока укрывшийся противник ждет взрыва. А пять секунд — это очень, очень много.
Все тот же вязкий мир вокруг. И странное ощущение, когда идешь следом за катящейся гранатой с горящим замедлителем, вроде как рехнулся совсем. Все бросились за стол, и старший с наколками на пальцах, и двое «быков». Стол Дмитрия — единственное укрытие. За ним настоящая куча-мала, хрип и ругань. Даже целиться почти не надо. Первая очередь в бок «быку», туда, где перед разгрузки со спиной разошелся, вторая — в лицо старшему, обернувшемуся ко мне с выражением дикого испуга. А второй «ассистент» просто смотрел на меня, ожидая смерти, что ли, и даже не пытался повернуть автомат. Не успел бы, но и не пытался. Я просто шел на него, а он смотрел на меня.
Не такой уж и молодой, просто здоровый и рожа румяная. Поначалу моложе показался, а вот сейчас, когда побледнел, возраст заметней стал. Испарина на лбу, нижняя губа закушена.
Смотрит прямо в отверстие глушителя, направленное ему в лоб.
— Брось автомат, убью же, — сказал я спокойно.
Он как-то дернулся странно — и все. Ну да, он же все еще взрыва ждет, он, похоже, вообще не очень понимает, что сейчас происходит. Пришлось повторить. Автомат, новенький черный АК-74М с брезентовым ремнем, зачем-то натянутым на приклад, со стуком упал на пол.
— И руки, руки подними, — добавил я к сказанному.
И тут он все сделал правильно, не давая никакого повода его убить. А я и не хотел, нам пленный очень кстати. Дождался Игоря, прибежавшего через секунду, вдвоем завалили бандита мордой в пол и быстро связали. Бородатый Дмитрий «проконтролировал» бандита, убитого не в голову, выстрелив ему в голову из ПМ, на этом война закончилась.
— Ты что сделал, человек хороший? — обратился ко мне с тяжким вздохом, почти со стоном, бородач. — Мне же теперь кранты, а у нас тут семьи. Ты чего натворил, а? И я чуть не обосрался от бомб твоих… Ты бы предупреждал, что ли.
— Тебе по-любому были бы кранты, — ответил я ему. — Высосали бы как лимон, а потом раздавили. Ты на что надеялся? На честность их, что ли?
Хозяйственный Рабинович между тем уже активно собирал трофеи, лишь закивав при моих словах и заявив, сидя на корточках и обернувшись к Дмитрию:
— Ага, во-во, ты бы бородатой головой своей думал, а не только гудел. А вообще не мочи штанов, все сделаем как надо.
— Это как надо? — обернулся тот к нему.
— Прикроем, сказал же, — досадливо отмахнулся Игорь от непонятливого. — Договоримся по-
людски, не бандиты же, люди как люди. Мы вам, вы нам, совет да любовь потом будет, в гости будешь звать, на вареники.
Он уже все ухватил как надо. Повторюсь, но… мы всегда с ним друг друга без слов понимали, только перемигнись.

— Дюх, «сто третий» берешь? — спросил он уже меня, вернувшись трофеям.
— Ага, беру, пусть будет, — хозяйственно ответил я. — Но мне на машины глянуть интересней.
— Эй! — подала голос жаба Дмитрия. — Мы «Егеря» тут сами делали, ежели чего!
Не сработало, Рабинович начисто вытеснил Иванова из Игоря. Он лишь сказал:
— Раньше надо было думать, когда им отдавали. А теперь все, что пролюблено, то пролюблено. Наш трофей, не замай.
— Дмитрий, не спи! — рыкнул уже я, решив занять практичного гаражника делом. — Оборону организуй, вдруг у них тут прикрытие какое в окрестностях?
В «приемной» кровью пахнет, сильно, как в мясницкой. Тут Санек автоматы с убитых собрал и кинул на диван к двум другим, которые, видать, успел с улицы притащить. Более того, он успел даже ключи от машин найти, позвенев двумя маленькими связками у меня перед глазами.
— Шеф, вот это от «Урала», а вот это от «Егеря» тюнингового, — и с надеждой: — Наше теперь, да?
— Наше, наше, — кивнул я. — Связь давай с нашими, крохобор!
— Мухой!
Связь из машины установилась быстро, благо тут и двух десятков километров нет от
Нахабино. Я вызвал сюда своих «силовиков» с «бардаком», а заодно и Игорь затребовал ГБР сюда пригнать, так, на всякий случай.
— Они у нас для таких дел постоянно в готовности сидят, если кого где на выезде прижали,
— пояснил он мне, после чего сразу поинтересовался: — Чего с пленным делать будем?
— Общаться, — ответил я, направляясь к переделанному «Егерю». — Он нам должен рассказать где их база. Ты ведь не знаешь? — обернулся я к подошедшему к нам бородачу.
— Нет, чего не знаю, того не знаю, — вздохнул тот и спросил в свою очередь: — Что делать-то теперь хотите?
— А что, у нас вариантов много? — удивился я вопросу. — Выяснять где база и давить их там всех, до полного искоренения. Кто они хоть такие, знаешь? Или вообще к полному анониму хотел под крышу идти?
— Сухой это был, главный их, — ответил Дмитрий. — Банда известная, те еще беспредельщики. А вот где база — этого не знаю.
— Значит так, — сказал я, подумав. — Вам пока задача одна — окопаться здесь. Чтобы за забор никто носу не высовывал. И быть готовыми к обороне, понятно?
— Понятно.
— И связь с нами держать постоянно. Радиоперекличка каждый час, в ноль-ноль.
Договорились?
— Договорились.
— Вот и хорошо. Если что не так пойдет — подмога будет, обещаю. А трофеи, сам понимаешь, я приберу. Кто стрелял, того и тапки. С этим разобрались? И это, жмуриков приберите, а пленного сюда давайте.
Он буркнул что-то согласное, но несчастное, и отправился в цех, а если точнее — к толпе мужчин с оружием, женщин и детей, собравшейся во дворе. Там он раскомандовался, все засуетились. В пустующем укреплении из мешков с песком на крыше гаража появился наблюдатель, а нам быстро подтащили связанного, уже пришедшего в себя и смотревшего злобно. Ну, это ладно, глядишь и пообтрясем с него эту злобу неуместную.
6 июля, вторник, день. Московская обл., п. Снегири.
Пока ждали подкрепления, осмотрели трофеи. АК-103, взятый с самого Сухого, я забрал себе, он трофей, вроде как голова оленя на стену. От албанского атамана голова уже висит, можно сказать, а теперь и эта присоединилась. Автомат был с подствольником, а заодно несколько цинков вогов нашлось в багажнике «Егеря». Очень кстати, пригодится.

Очень кстати, пригодится. Там вообще много чего полезного нашлось, от патронов до гранат. Туда же свалили остальные автоматы с бандитов, все АК-74М, а заодно пяток ПМ набрался.
А самое лучшее, что там нашлось — сам «Егерь». Люди Бородатого Дмитрия убрали кузов и просто продлили кабину, превратив грузовик в огромный джип невероятной проходимости.
Одна запаска сзади, вторая на крыше, на мощном трубчатом багажнике, к которому ведет лесенка. Понятное дело, что машину больше для «босса мафии» делали, чем для работы, грузовик в работе куда полезней был бы.
Я как залез в него, так и понял — моё, никому не отдам. Проедет везде, и везет не меньше тонны, не считая людей, и укреплен как следует, окна в решетках, кенгурятник жуткий, лебедки с двух сторон. Кроме двух рядов сидений, причем не стандартных, а вполне хороших, впереди, добавились два продольных ряда в багажном отсеке, как в «дефендере», так что девять человек влезть могло без всяких проблем, и еще для груза место останется.
Самое важное — в машине стояла хорошая рация. Я в них не слишком разбираюсь, в новых, но Дмитрий уверил, что рация что надо. Витек попробовал связаться с базой — связь была, а что еще от нее нужно?
— Витек, на этой с тобой кататься будем, — сказал я ему, шустрившему вокруг. — А уазик вернем, как и обещали.
— Да это запросто!
— Ладно, бери, машина хорошая, — пробухтел и Дмитрий. — Все металлические трубки на гибкие шланги заменили, пусковой подогреватель поставили… много чего сделали. Лучше уж ты катайся, чем Сухой этот…
«Урал» был вполне стандартным, просто укрепленным. Но для нашей работы машина в самый раз, где что нашел, там это сразу в кузов и погрузил. Пригодится. Пока разбирались с трофеями, наши пожаловали, заполнив вроде и просторный двор машинами и самими собой.
— Коля, — обратился я к старшему омоновцу. — Надо организовать получение сведений от вот этого персонажа, — я указал на пленного. — Он сейчас не контакный, но нужно узнать расположение базы, численность личного состава… продолжать надо?
Коля в первую чеченскую служил в разведке в Софринской бригаде ВВ, во вторую чеченскую был там же, но уже в составе отряда ОМОН. Так что разжевывать ему не надо было ничего. Он только кивнул, усмехнулся, сказал:
— Так это без проблем! Давай, грузи одну штуку падали в кузов, прокатимся!
Гаражники с радостью забросили труп Сухого в кузов «Урала», в кабину грузовика влезли омоновцы во главе с Колей, прихватившие с собой пленного. А мы выехали за ними следом, в новеньком трофее и машины сразу направились в сторону города. Что именно собирался делать Коля, я не знал, но в общих чертах догадывался. Игорь закурил, и я выругался, сказав затем:
— Игорян, ну здесь не дымить можно? Знаешь же, что не переношу.
— Блин, колбасит меня чета, — сказал он, передёрнув плечами. — Я одну, в окошко, ладно?
— Ладно, хрен с тобой, — кивнул я, добавив: — Меня тоже колбасит, если честно. Так вроде все рассчитал, когда стрельбу начал, но сам понимаешь, по-всякому могло повернуть.
— А на хрена ты вообще сам полез? — спросил он. — Ну, прессанули бы они сервис, а мы потом бы их нашли. И прессанули самих, только сопли бы потекли. Чего вдруг задергался?
Я подумал, а затем ответил абсолютно честно:
— А я сам не знаю. Захотелось вот так… Понимаешь, вот все вокруг чуть не померли.
Человечество сейчас вроде человека забитого почти насмерть, еле шевелится, глаз еще под запекшйся кровью разлепить не может. А эти как крысы, понимаешь? Пока чувствуют слабость — кого хочешь разорвут. И сожрут, и больше даже изгадят чем сожрут.

И сожрут, и больше даже изгадят чем сожрут. Поэтому и хотелось… вот самому хотелось, понимаешь?
— Да понимаю, — вздохнул он, — только что бы я потом Маше сказал, если бы оно не так пошло?
— Правду бы сказал. Да нормально все, видишь же, как получилось? Просто как подсказал кто, что делай прямо сейчас, не жди ничего, и все будет как надо.
— А так и вышло, шеф, — влез в разговор Санек. — Я и варежку открыть не успел, как эти двое, что во дворе были, копыта разбросали. Где так стрелять научились?
— В Америке, от безделья, — ответил я. — И тебя научу, чтобы польза была.
— Да я и не против как бы.
— Ага, побыл бы против, — хмыкнул я. — Ладно, веди, не отвлекайся.
— Кстати, я от твоих гранат чуть в штаны не накидал, — снова заговорил Игорь. — Ты что с ними сделал?
— Да ничего особого, — пожал я плечами. — Вэвэ выковырял, теперь только резьбу срывает у запала, как замедлитель догорит.
— А на кой ты так сделал? — не понял он.
— А для таких вот примерно случаев, когда пугануть хорошо, а по всем бомбами кидаться вроде и неприично, — объяснил я ему. — В Голландии уже был случай, я так одного урода из укрытия выгнал и потом поймал. Давно меня один летун такому трюку научил, он в Афгане
«Каскад» на операции возил, вот они и поделились мудростью.
— А чего, нормально, — кивнул он.
Новообретённый «джип» был довольно трясучим, но это после уазика беспокоило не сильно. А в остальном даже очень нравилось, и сидишь высоко, и глядишь далеко, грузовик все же, и внутри просторно. Не удержался, высунулся в люк на крыше, с удивлением обнаружил нечто вроде простенького вертлюга, на который при желании можно было бы опереть… ну хоть снайперку. Сектор обстрела ограничен, правда, сзади багажник и запаска, но вперед и в стороны стрелять можно вполне. Вообще молодцы Борода со товарищи, дело свое знают туго. Дружить мы теперь точно будем, и это очень хорошо. Не только нам, но и им, Ржевский анклав их заказами сможет обеспечить.
Дачки, дачки, пруд, окраина Снегирей — большого поселка, скорее даже городка. Первые мертвяки вдали. Но не совсем вдали, метров сто с небольшим до них. Активные, дождик сегодня, оживились, как обычно.
Остановились, обе машины в шеренгу. Омоновцы быстро свалили труп на дорогу, затем вытащили пленного, сноровисто прицепили его скованными за спиной руками к телу бывшего старшего, вплотную. Вот так, соберешься идти — придется дохлое тело Сухого не волочь, а поднимать. Делать это сзади очень проблематично, даже ноги вязать не надо. Затем все быстро забираются в машины, кто в кабину, а кто остается на подножках.
— Ну что, клоун, — кричит сверху Коля, — беседовать будем?
— Пошел ты! — огрызнулся тот.
— Так я пойду, я не обидчивый! — смеется тот. — А ты тут точно один остаться хочешь?
Чтобы мы тебе не мешали?
В ответ тот только плюнул. Ну да, тогда растерялся, а сейчас на адреналине и злобе осмелел. Ничего, подозреваю, что это пройдет.
Водитель «Урала» начал призывно бибикать. Но в этом нужды нет, несколько мертвяков и так вполне деловито направились к нам. Пленный обернулся, заметил угрозу, задергался.
Попытался идти и свалился навзничь, заворочался суетливо.
— Ну, так что решил? — повторяет вопрос прапорщик, попутно устанавливая на автомат кронштейн с ПСО-1. — Или пока подождешь с принятием единственно верного решения, побегаешь еще?
Тот ничего не ответил, только зарычал, барахтаясь на земле.

Встал как-то на колени, труп
Сухого навалился ему на ступни. Я навел прицел предусмотрительно установленного «акога» ему на лицо, присмотрелся. Злой до бешенства, красный, потный. Ничего, никуда не денется.
Когда первая троица мертвяков оказалась совсем близко, бандит суетливо задергался, рванулся в нашу сторону со стоном, потащил по асфальту привязанный труп. Двое мертвяков — очень грязная и здорово разложившаяся женщина и какой-то сильно искусанный мужичок — даже остановились от неожиданности, потом решительно направились следом за пленным. Рискуем немного, пленный может мертвяков собой закрыть, хоть сейчас согнулся в три погибели, но все же с нескольких точек под прицелом его держим. Женщина почти схватила его, тот заорал, но я успел выстрелить.
Мужичок чуть отстал. Коля не дал ему вцепиться в жертву, убил раньше, но уже подходил какой-то почти целый кавказец в дорогой куртке, со следами укуса на лице, сзади шли еще мертвецы, уже не меньше десятка. Пленный двигался еле-еле, теряя при этом все силы, стонал, подвывал, потом и вовсе заскулил. Проняло.
Сломался он довольно быстро, примерно на пятом убитом возле него мертвяке. Способ омоновцы придумали хороший, действенный. Пленного отстегнули от «груза», закинув тот обратно в кузов, чтобы «собеседник» не подумал часом, что уже все хорошо, и машины, развернувшись, поехали прочь от поселка. Недалеко, с километр, остановившись просто в поле.
— Ну что, пошли побеседуем, — сказал я Игорю, открывая дверцу. — Витек, крути башкой на триста шестьдесят, понял?
6 июля, вторник, вечер. Московская обл., г. Нахабино.
— В общем, мое мнение проще некуда — надо банду давить на корню. До того, как они сменили дислокацию, сообразив, что старший не вернулся неспроста. Сунутся к гаражникам, те дадут обратку, они теперь осмелели, и при таком раскладе нам придется просто втягиваться в бой. Если рванем сразу, первыми, то есть вариант, что возьмем всех теплыми.
— Откуда такое мнение? — спросил Сергей, тот самый «партизанский командир» из
«Пламени».
— От пленного сведения, — пояснил я. — Сухой с шоблой своей по ходу на базар ехал, с ночевом и прочими развлечениями с тамошней братвой. Знаете такой Базар?
— Знаем, Самбист держит и бывший зять Братского, Воропаев, — ответил тот.
— Валера, что ли? — удивился я. — Такой… с меня габаритами, но помоложе. Мордатый такой и все посмеивается, так?
— Он самый, — подтвердил тот. — Знакомы?
— Знакомы, по мирному времени еще, — кивнул я. — Не близко, но встречались, мы на субподряде у его конторы были, когда он один поселок на Рублевке на корню строил. И сейчас поднялся?
— Поднялся, — сказал Сергей. — Такой… «сложный характер». Вроде и человек неплохой, и вроде таким дерьмом занимается… Но мы ему даже должны остались, если по-честному, фактически спас он нас ни за хрен собачий, без всякого коммерческого интереса. Мы вроде как в плен к кому не надо попали, с хреновыми перспективами, а он там случайно оказзался и ни с того, ни с сего кипеш поднял, людей привлек, так что нас просто отпустили. За чистое «спасибо».
— Ну ты скажи, — удивился я. — Тесен мир, даже нынешний. Ладно, к теме давайте. Сухой, значит, занимается больше работорговлей, конкретно на людей охотится. Крышу построить решил впервые, и даже сейчас к Бороде заехал уже по ходу, типа покошмарить коммерса, да и дальше ехать, с братвой гулять.
— Но его сегодня обратно не ждут, так? — уточнил Сергей.
— Именно что, — подтвердил я. — Ждут дня через два, не раньше, но думаю, что рисковать не стоит, может быть радиосвязь его базы с Базаром, откуда выяснится, что он не доехал.

— Согласен, — кивнул Сергей. — Предлагаешь сегодня напасть?
— Прямо сейчас. Возьмем всех моих, девять человек… Игорь, сколько привлечь можешь?
— С десяток. Все в разгоне, готовимся же. ГБР могу взять, в общем.
— Это ладно, — кивнул я. — Танк даешь? Обещал же.
— Даю, даю, блин, прилип. Я че, Рэмбо, что ли, на них там в атаку ходить? Знать бы заранее, так три бы выделили. Все будет.
— Ну и нас десяток, нормально вроде, — сказал Сергей, фамилия которого, как я узнал, была
Крамцов. — За пехоту сойдем. Расположимся правильно, окна на прицел — никто не высунется. Главное все пути отхода перекрыть, не хрена им разбегаться.
— Ну, мы тоже солянка сборная, если честно, — поморщился я. — Но вообще, если с броней идти, особых проблем не вижу. Со слов пленного у них только один РПГ-7 с ограниченным боекомплектом, так что справимся.
Убедил их влезть в это дело я, причем довольно легко. Рассказал про работорговлю, и заодно пообещал не претендовать ни на какие трофеи. А по ходу продемонстрировал наши трофеи сегодняшние. Переделанный «Егерь» Крамцова поразил в самое сердце, равно как и остальных из его команды, дальше все было проще. Выяснилось к тому же, что его группа в основном за счет трофеев и живет, ну и того, что в Москве добывает. А уничтожение работорговцев будет примерно оценено командованием «Пламени», тем самым
Пантелеевым, который начальник разведки, ну и человек хороший. Кругом выгода. А народ они в большинстве своем молодой, легко на всякий риск идут.
Добило их то, что мы пообещали разведку бандитской банды на них отписать. Игорь сначала покочевряжился, но я его убедил, когда о главном рассказал. Пусть ребята очки с трофеями заработают, а мы вроде как взрослые, уже на другом уровне свою прибыль изымем. Не надо мелочиться, жадность фраера губит.
А меня в этом деле больше интересовало другое, оно же и то самое главное. Нет, естественно, банду извести желалось до зубовного скрежета, я ведь человек нормальный, с правильными рефлексами. У меня на такую нечисть идиосинкразия в тяжелой форме и жажда крови удивительная. Но тут появлялась возможность попутно сшибить птицу покрупнее.
Пленный поведал задушевно, что рабов скупает Колено. Тот самый, что в Медном квартирует. Именно тот самый, что ржевскому анклаву первейшая головная боль со своим стратегическим положением. И вот скупает он рабов, и увозит на свои торфяные разработки.
И при этом всегда выезжает на прием «товара» сам, никому больше не доверяет. А делается это все в месте безлюдном, не любит ни одна банда такой бизнес светить, так что…
Я даже пленному после допроса обещание дал отпустить, если все пройдет как надо.
— Не кинешь? — спросил тот с подозрением и даже недоумением, потому что искренне полагал, что рассчитывать может лишь на одну награду — быструю и легкую смерть.
— Нет, — ответил я. — Обещаю. Более того, отпущу не голым, а дам все, что на тебе было, и ствол, и патроны. Дойдешь куда-нибудь, выживешь, не маленький. Машину найдешь, не проблема теперь.
Тот даже глаза прикрыл, вздохнул нервно, сказал:
— Поклянись.
— Чтоб мне сдохнуть, — сказал, в глаза ему глядя. — Отпущу.
Я правду сказал, обмана не подразумевал. От него одного большого вреда не будет, да и не станет он в этих краях судьбу пытать, наверняка подальше сввалить пытается, от случайных встреч с теми, кто поймет, кто всех сдал. Но если с его помощью завалим Колено… для меня это большо-ой плюс будет в Ржеве, это уже репутация, та, которая влияет на положение.
Меня потом с постамента ломом будет не сковырнуть.
— Ладно, тогда чего сопли жевать, давай план рисовать, — сказал Игорь, придвигая к себе разрисованную с показаний пленного схему коттеджного поселка.

Меня потом с постамента ломом будет не сковырнуть.
— Ладно, тогда чего сопли жевать, давай план рисовать, — сказал Игорь, придвигая к себе разрисованную с показаний пленного схему коттеджного поселка.
Поселок был недалеко, нашлись даже спутниковые его снимки, когда все валилось, местные военные догадались скачать из интернета карту всех окрестностей в хорошем разрешении.
— Далеко дотуда? — спросил Крамцов.
— Километров пятнадцать, — ответил Игорь. — Рядом, считай. Значит так, в лобовую не ходим, шашками не машем, в атаке не охреневаем. Наше дело заблокировать маршруты отхода и потом принимать пленных.
— Если будут, — уточнил Крамцов.
— Будут, куда денутся, — усмехнулся тот. — Тем более, что там при банде еще и гражданских хватает, даже больше чем бандитов их там. Вопрос по ходу, кстати: куда их девать будем и как принимать?
— — июля, — , раннее утро. Московская обл., коттеджный поселок «Гринвич».
Возле поселка «Гринвич» мы оказались около пяти утра. Уже светало, июльские ночи совсем короткими стали. Дальше на разведку заслали Крамцова с его людьми, как самых шустрых. Пусть свои будущие трофеи отрабатывают. Колонна, не доезжая до поселка пары километров, остановилась. Техника на фоне розовеющего неба казалась вырезанными из черной бумаги причудливыми силуэтами.
А вообще так нормальная сила против одной банды, в которой, если пленному верить, около пятнадцати человек осталось, не считая, опять же, гражданских, потому как при бандюках и девок хватало, а некоторые так и вовсе семейные были. Кроме моего трофейного
«Егеря» и крамцовского уазика, за рулем которого сидела коротко стриженая спортивного вида девица в перчатках без пальцев, в колонне были наши «бардак», «партизанский» БТР-60, еще один БТР, но уже «восьмидесятка», от нахабинских, и главное — новенький БАТ-2 и танк.
Самый что ни на есть бронетанк Т-72АВ с динамической защитой, так что и гранатомет ему не так чтобы очень страшен, особенно в лоб.
— Откуда он у вас, кстати? — спросил я у Игоря. — У вас же инженерная бригада.
— Из Кантемировки, — ответил он. — Им много теперь, столько не надо и девать некуда, дивизия целая, четыре полка, вот и подогнали десяток. Просто они… ну ты сам видел, все больше по блокам. Мне и так за топливо башку оторвут.
— Да ладно, меньше двадцати верст, — отмахнулся я. — Кстати, как начнем? Кричать будем, или сначала долбанем для внушительности?
— Да кто его знает, — пожал он плечами и обратился к сидящему на башне командиру танка:
— Зарифуллин, как полагаешь?
— Хрен знает, товарищ маршал, — лениво отозвался тот. — Мне как скажете. Нам, татарам, один хрен, что иметь подтаскивать, что иметых оттаскивать. Прикажете звездануть — мы со всей радостью, не прикажете — боекомплект целее будет.
— У, блин, пользы от тебя, — вздохнул Игорь. — А командование из-за лени твоей тут мозги ломай. Пленных не накроем?
— Не должны, — ответил я, разглядывая схему. — Их вот в этом доме держат, в цокольном этаже. Человек тридцать там, говорят. Перекрытия бетонные, плиты… да и не обязательно по этому дому лупить… вот в этот жахнуть, тут одни бандиты, а потом беседы беседовать и предложения предлагать. Игорян, ты трубу свою иерихонскую не забыл?
— Матюгальник, что ли? — переспросил он. — Взял, не сикайся.
— Ну хорошо… ты у нас самый красноречивый, будешь потом им всякое хорошее обещать.

— А что обещать-то? — спохватился он.
— Что-нибудь. Жизнь и жрачку.
— Это где же? — даже удивился он такому предложению.
— А на торфе, — усмехнулся я. — У нас его тоже до хрена, увидишь, кидать — не перекидать.
— А-а! — протянул он. — Тогда нормально. Справедливо даже.
С последним утверждением я был полностью согласен. Это была бы уже абсолютная справедливость. И не так быстро, как просто пристрелить.
Вскоре Крамцов вышел на связь. Сообщил, что они взяли под прицел «тылы» трех домов, вытянувшихся в одну линию, и что оттуда никто не смоется. Ну и отлично.
— Ладно, выдвигаемся, — сказал я.
Взревели дизеля, колонна тронулась дальше. Скрытность… какая тут скрытность? Да и нечего нам таится. Задергаются бандюганы и попадут под огонь «партизан». Решат тихо посидеть, вдруг мимо пронесет — тогда вообще все ясно. А свалить им уже не удастся.
Поселок из самых дорогих, не коттеджи, а самые настоящие виллы в средиземноморском стиле. В Средней полосе России так и вовсе смотрится удивительно. По периметру поселок решетчатым забором обнесен, сзади его лес подпирает. А вот заборы разные, большинство просто решетка, а у последних домов настоящая стена, а не забор.
С этим я сам знаком, проходил уже. У нас в поселке тоже поначалу заборы были решетчатые, что мне не нравилось — ты у себя во дворе, и каждый проходящий глазеет.
Живую изгородь в наших широтах быстро не вырастишь, а приватности дома все же хочется.
И взялся я строить забор кирпичный, глухой. Все соседи кроме армянина Рафика чуть не в ярость пришли, мол, всю красоту поселковую гублю на корню. Слушать я слушал, а забор строил. Ругань прекратилась, а затем еще один сосед такой же возвел. Потом еще один. И пошло.
Вот и здесь, похоже, подобные процессы шли. Бандиты заняли те дома, что уже за забором.
Может и зря, кстати, себе обзор сузили и мертвые зоны образовались. Черт их знает, чем они руководствовались. Четыре дома, больших, по-настоящему так больших, у меня вроде и не маленький был, но с этими ни в какое сравнение.
Колонна шла по центральной улице поселка быстро, рыча моторами и лязгая сталью. Танк остановился, когда дома-цели повернулись к нему под сорок пять градусов, так две стены в прицеле. Останавливалась и другая броня, направляя пулеметы на окна, выбирая позиции там, где что-то еще ее могло прикрыть. Лишь один БАТ, лязгая траками и выпуская клубы солярного дыма, решительно направился к забору.
Вроде и крепко все с виду, а оказалось достаточно того, чтобы инженерная машина всего лишь углом своего безразмерного, высоко поднятого ножа надавила, и стена начала с грохотом осыпаться. БАТ прошел по всей длине забора, завалив его внутрь, с грохотом и клубами пыли, открывая вид на просторные сады и выстроенные кучками машины. Затем он, не разворачиваясь, задом рванул назад, прикрываясь отвалом как шитом от возможного обстрела. Хотя никто из домов не стрелял.
Правильно, что мы сюда в таком составе рванули. Вроде обычные дома, но со штурмом мы бы намаялись. Стены толстенные, со второго этажа можно держать дворы под перекрёстным огнем, а на первом этаже сплошь решетки.
За окнами, кстати, какое-то движение было.
— Ну чего? — спросил я Игоря. — Стрелять-то будем или где?
— У них в каком доме рация? — уточнил он.
— Во втором слева. В левом пленные. В двух следующих ничего полезного. Ладно, дай я так попробую, вдруг что ценное сломаем?
— Давай, жалко, что ли? — кивнул я.
Наш «Егерь» прикрылся танком и обстрела мы особо не опасались. И вызывать врага в громкоговоритель начали тоже прикрываясь танком же.
— Дорогие товарищи бандиты! — заголосил Игорь.

— Дорогие товарищи бандиты! — заголосил Игорь. — Прошу всего минутку вашего внимания!
А ничего так, громко получилось, даже эхо по поселку забегало вроде как. Или мне все же показалось.
— Я, значит, предлагаю вам сдаться. Всем сдавшимся гарантируем жизнь. На размышления пять минут. Выходите из домов, кладете оружие на землю, потом ложитесь на середине дороги с руками на затылке. Затем, после вас, то же должны сделать гражданские, но уже по моей команде. Если неохота выходить, то через пять минут танк откроет огонь. Боекомплект тридцать шесть снарядов, все сплошняком осколочно-фугасные, так что мало не покажется.
Потом зачистим то, что останется. «Шмелями».
«Шмелей» у нас было мало, да и жаба бы задавила. Но можно и просто гранатами забросать.
Выдержав небольшую драматическую паузу, Игорь добавил:
— Да, пленными не прикрывайтесь, мы не их освобождать приехали. Но хорошее к ним отношение зачтется. На ваших гражданских нам тоже положить с прибором, так что надежд не питайте, не нужно. И еще! Если кто-то сумеет с нами посотрудничать в нужном нам деле, тот и вовсе будет отпущен, с оружием и на машине. Только это не для всех, а для самого шустрого, Избранного, так сказать, так что спешите думать. Все, шоу закончено, время пошло.
Примерно через две минуты послышалось несколько коротких очередей, после чего на связь вышел Крамцов:
— Пытались через окно уйти. Одного сшибли, второй может во дворе прятаться, не вижу его.
— Учтем.
Через пять минут не произошло ничего. В окнах никто не показывался, стрельбы не было.
— Ну, как хотят, — пожал плечами Игорь. — Зарифуллин, давай по второму этажу… вон то, угловое окно, ага?
Открыли рты, зажали уши. Танк тяжко бабахнул из пушки, выбросив фонтан огня метров на двадцать, наверное. Тяжеленная стальная махина качнулась на катках, даже назад сдвинулась. Сила! Уши все равно заложило.
Дому досталось больше, сразу из нескольких окон вместе с рамами вылетели клубы дыма и пыли какие-то куски и осколки, и, кажется, выкинуло чье-то тело.
— А, сцуко, навернули медку полным хавалом? — заржал Игорь и схватился за мегафон: — Ну чего, надумали, или продолжаем процедуры? А? До десяти считаю! Раз, два, три…
На счет пять со второго этажа среднего дома кто-то начал размахивать белой тряпкой. Мне показалось, что я еще и крики слышу, вроде даже женские. Похоже, что запаниковали «мирные жители» бандитской вольницы.
— Ты гля, прямо картина! — восхитился он. — Герцог Рабинович Похабинский принимает сдачу Бреды! Или чего там еще сдавалось?
— Рабиновичу-то? — уточнил я. — Иерихон разве что, после того как стенки попадали.
— А! Точно! Но Бреда круче, там все такие в штанах и приседают вежливо.
— Ты бредишь.
— Не, все пучком! — и снова в матюгальник: — Эй, вы там! Хрен ли крыла свесили? Шевели подставками!
Из дома выбежало сразу четверо, шустро положивших автоматы на земли, скинувших разгрузки и затем улегшихся в рядок на середине дороги. Затем к ним еще двое присоединилось. А затем из самого дальнего дома по сдающимся полоснула автоматная очередь, поднявшая фонтанчики пыли. Кто-то вскрикнул, и по тому дому немедленно замолотили пулеметы БТР, а заодно повернулась башня танка. Тяжко бабахнуло снова, простенок рядом с тем окном, из которого стреляли, исчез в облаке взрыва, а затем на его месте оказалась огромная дымящаяся дыра.
А грамотно Зарифуллин пальнул, так, чтобы стрелка каменюками там в фарш перемолотило. Эх, хорошо воевать с танком. Всегда бы так.
Дальше все пошло проще, второй выстрел обороняющиеся сочли аргументом достаточным. Сначала выбегали бандиты, укладываясь где указано.

Сначала выбегали бандиты, укладываясь где указано. Потом по одному перебегали дальше, где их уже вязали. Когда бандиты на дороге закончились, начали выходить гражданские. Тут уже по-одному не получалось, ломанулись сразу толпой, какие-
то девки, орущие тетки, немолодые мужики. Пришлось стрелять над головами и под ноги —
подействовало. Толпа шарахнулась назад, ее сбили в компактный ком и погнали во двор соседнего дома, где усадили на землю и поставили караул, намеренно злой и крикливый.
Затем пошла зачистка, при которой убили одного, прятавшегося во дворе, за заросшей декоративным виноградом беседкой. В доме убили еще одного, пытавшегося стрелять —
подростка лет четырнадцати, мелкого и тощего, но явно уже в закосе под старших с цепью на шее и даже с партаками на руках. Засел в комнате, но его гранатами забросали.
Все это время мы с Рабиновичем топтались за танком, прилежно выцеливая окна домов во избежание неприятностей, но сами на правах командиров вперед не лезли. Да и смысла не было, и без нас отлично справлялись.
— Прошли к пленным, — доложил по радио прапорщик Коля.
— Сейчас будем, — ответил я и махнул рукой Игорю: — Пошли, глянем, кого они тут держали.
Позже выяснилось, что рабов оказалось больше. Тридцать два человека, преимущественно мужчины в возрасте до пятидесяти, сидели именно там, где указал допрошенный пленный. А еще шестерых обнаружили в подвале другого дома, трех мужчин и трех женщин. Этих, оказывается, банда держала «для бытовых нужд», в роли обслуживающего персонала.
Пока разбирались, подскочила еще группа из Нахабино, во главе с каким-то тощим капитаном, о котором Игорь сказал, что это особист бывший. С ним было еще с десяток бойцов на броне и пара КамАЗов, как оказалось — пленных вывозить.
Тут я, признаться, на капитана наехал.
— Какой вывозить, вы чего? — возмутился с ходу. — В Ржев поедут, им там на торфе самое место. Операция ваша? Нет. Тогда какого, простите, вы тут раскомандовались?
Капитан не впечатлился, ответил спокойно:
— Показания снять надо? — и сам себе ответил: — Надо. Обстановку уточнить надо? Надо.
Пленные у них наверняка из округи, выснить кто откуда надо? Надо. А на вашу халявную рабсилу не претендуем, сами сворачивемся уже.
— А, ну если так, — успокоился я, сообразив, что особист прав примерно процентов на сто.
— Тут другой вопрос возникает, — заговорил капитан, глядя поочередно то на меня, то на
Игоря, то на присоединившегося к нам Крамцова. — С бандитским мирняком что делать планируете?
— А ничего, — хмыкнул я. — Обобрать исходя из того, что у них все краденное и грабежом добытое, и можно здесь оставить, хрен с ними. Чуть жратвы и пару стволов на все стадо.
Стволов, кстати, хватало, банда ими разжилась неплохо, равно как и боеприпасами.
Тяжелого оружия почти не было, а вот стрелковки всякой целый склад, которую «партизаны» как законные трофеи грузили к себе. И машин было с полтора десятка, причем все такие как надо для нынешнего времени. Их все же решили делить, многовато получается для людей
Крамцова, озолотятся. Пять штук за глаза, даже они согласились, все равно все не перегнать в «Пламя».
— Вишь ты как, — чуть скривился особист, — как у вас просто. А у меня уже данные есть, что некоторые из мирняка над пленными зверствовали особо. Развлекались так. А остальные не препятствовали. С ними как?
— Торфа на всех хватит? — вроде как спросил у меня Крамцов.
— На всех, с крышкой, — уверенно ответил я. — Там половина области торфяники.
— А кого повезешь-то? — поддел меня капитан.

— А кого повезешь-то? — поддел меня капитан. — Следственные действия проводить надо, не только же из пушек стрелять.
— А… ну да, — согласился с ним я. — Проводите, не вопрос. Просто попутно надо еще проблемку решить, так что проводить их будем вместе, не возражаете? — июля, — , —. Московская обл., г. Нахабино.
Ранним утром мы выехали маленькой колонной в Ржев. Я сам сидел за рулем трофейного
«Егеря», в салоне же уместилась и семья, и багаж, настолько здоровенный «джип» получился из переделанного грузовика. «Мегаджып» будет. Катил следом тойотовский пикап, за ним мой «Патфайндер», машина «партизан», в которой на этот раз были только сам Сергей
Крамцов и Леха, остальные остались в Нахабино, ну и все омоновцы прекрасно разместились в тоже изъятом у бандитов автобусе «Вепрь» с двумя пулеметными вертлюгами на крыше. Я же не зря сказал, что машины у банды Сухого были толковые, нам, то есть нашей «передовой базе автомародеров» достались еще два отличных укрепленных двухосных «урала» и один кунг на шасси КамАЗ, все вполне новое.
Спешки с переездом семьи уже не было, дети прекрасно себя чувствовали и в Нахабино, благо территория была безопасна, но погнали меня в дорогу показания пленных бандитов
Сухого. Из того, что удалось узнать, выходило, что наличными силами нам никак было не справиться. Тем более, что к этому делу я не хотел подключать никого со стороны, ни «партизан» Крамцова, ни нахабинских вояк, потому что Колено — проблема ржевская, ни путать в это дело никого не надо, ни перепоручать никому.
Был и еще момент сомнительный: передача рабов людям Колена всегда происходила в новом маленьком анклаве на берегу Иваньковского водохранилища, а заправлял этим анклавом Валера Зять, то есть тот самый зять бывшего большого человека Братского, который спас Крамцова со товарищи от каких-то там проблем. Поэтому риск того, что информация уйдет, сохранялся бы, а мне этого совсем не хотелось, понятное дело.
Правда, из разговора выяснилось, что крамцовская команда успела побывать в
Васильевском Мху, там, где у Колена вся торфодобыча идет, и даже поразведывать и пострелять там немного, поэтому они оставались для нас кадрами ценными.
Колонна дошла без приключений, быстро и гладко. После большого блока на границах ржевского анклава совсем расслабились, даже с женой болтали мы больше о пустяках, о том что дом почти на берегу Волги, и что пляж близко, и о том, что будем делать с немаленьким, в сущности, участком в тридцать соток, на котором этот самый дом расположился. Никогда огородничеством не увлекались, а вот сейчас так и подумаешь, не пора ли начинать?
А вообще хорошо было в дороге. Вот так все один, их только во сне видишь, и вот пожалуйста, жена рядом, руку протянуть — и коснешься, сзади дети бесятся, коты пушистыми кучами дрыхнут поверх сумок с вещами… как… черт его знает, как что это ощущается, но здорово, просто начинаешь в такие моменты понимать, что счастье штука очень простая, и оно очень близко, просто будь со своей семьей. Вот как сейчас, например.
Когда въехали в Ржев, я опасался, что моя насквозь московская семья морщиться будет, но не учел того, что они прожили месяцы в стенах военного анклава, где за периметр шагу не ступишь, поэтому само зрелище города, в котором по улице ходят люди, привело и в восторг. А пляж на берегу узкой в этом месте Волги, на котором целые толпы детей плескались в воде?
Даже дом, совсем маленький по сравнению с тем, что был у нас, показался им большим и просторным после деревянного домика в Пламени. А про участок так и говорить нечего, у нас самих был в два раза меньше. Предысторию дома я все же решил не рассказывать, ну его, жена у меня в таких делах мнительная, а тут действительно настоящий «дом повешенного».

Дальше началась обычная суета с разборкой вещей и растаскиванием их по комнатам. Две верхних комнаты отдали детям, одну старшему, Юрке, вторую малышам, сами же приспособили под спальню комнату внизу, примыкающую к гостиной.
— А ничего так, — решила Маша, оглядевшись. — Жить можно, только кровать дурацкая, старперовская, из двух одиночных.
Это точно, не наша легендарная, кованая, которая от самых сильных воздействий ни единого скрипа не издавала. Надо что-то с этим делать. В принципе, я даже знаю что.
— Ладно, счастье мое, устраивайтесь, мне по делам надо, к местной власти, — сказал я после того, как более-менее устроились. — Так, вот деньги местные…, — я выгреб из кармана почти все, что там было, — можете пообедать в городе, тут нормально кормят, или на базар заехать, магазинов еще нет толком. Временное удостоверение тебе выписали уже, так что проблем с постами не будет. Санек скоро подъедет, он отвезет, а ты маршруты запоминай.
— А ты надолго? — спросила жена чуть с подозрением. — С тобой можно?
— Со мной ты со скуки помрешь, там совещанка будет, — отмазался я. — А вечером баньку растопим, попаримся, ну… сама понимаешь.
— Ладно, давай, разберусь, — решительно сказала она. — Ключ от ниссана где, кстати? Я за ним следом проедусь, так лучше запомню.
— У двери, на тумбочку выложил.
Вот они, привычки домашние вернулись. Всегда так, зашел в дом и все из карманов выложил в прихожей. А потом в прихожей же и нашел, когда уходить надо.
Санька я прикомандировал к семье, а то они ничего тут пока не знают, поэтому покатил в
Администрацию сам, на пикапчике. Хороший пикап, кстати, приятный, мне нравится. Тот, кто его окончательно до ума доводил, дело знал туго, все в меру, ничего лишнего, и все при этом по делу.
Блок на въезде в город, остановили. Я не Серж, меня в лицо еще не узнают. Пока документы проверяли, осмотрелся. Да, действительно, вокруг всего города забор тянут, похоже. Нарезали рельсов, вкапывают вертикально, и между ними натягивают частыми рядами колючую проволоку. И дорожка накатанная видна изнутри, значит, периметр еще и патрулировать будут. Все правильно, мало ли какая тварь к городу даже в этих глухих местах припереться может?
Старший поста козырнул, вернул документы, шлагбаум поднялся. Потянулись улицы, по которым и люди ходили, и машины ездили. Не так чисто и благостно как в Мюйдене, но и того ощущения тесноты нет, вместо улочек между каменным стенами домов — широченные улицы, пусть и грязноватые, а местами так и без тротуаров.
Новая администрация заняла здание старой, успешно изгнав ее остатки. Располагалась она возле Большой Спасской площади, не очень на площадь и похожей, скорее просто на перекресток, и распространилась как на само здание администрации, так и не прилегающее здание военкомата. У входа стоят два таганрогско-корейских внедорожника в явно недавно нанесенном камуфляже и с надписями «Комендатура», больше никаких атрибутов власти не видно.
Пропуск у меня был уже постоянный, так что, поздоровавшись с охраной и сдав на хранение автомат вместе с разгрузкой, я пробежал сразу на следующий этаж, в зал совещаний, где и была назначена встреча. На входе столкнулся с Сержем, поздоровались.
Крамцов с Лехой тоже были здесь, сидели на подоконнике и о чем-то трепались.
Из зала показалась невысокая молодая женщина с круглым лицом, одетая в натовский камуфляж и с кобурой на поясе, сказала:
— Заходим, товарищи!
Длинный стол, стулья, экран на стене, карты области, района и города. Собралось с десяток людей, все или в военной форме, или в милицейской полевой. В гражданском был только я, да чуть опоздавший Олег Кудрявцев, который совещание и открыл:
— Долгих вступлений не будет, суть проблемы и так всем известна.

Появилась возможность зацепить господина Колено. Вот это и надо обсудить. Если реально, то приступаем немедленно. Если не реально, то все думаем, как сделать реальным. Андрей Владимирович, —
обратился он уже ко мне. — Ты как автор и инициатор, начинай, доведи обстановку.
Я кивнул, встал, подошел к карте. Женщина в натовском камуфляже, не говоря ни слова, подала мне длинную пластиковую указку.
— В двух словах предыстория, — заговорил я. — В порядке расчистки территории под будущую работу от всякого вредного элемента, совместными усилиями ребят из «Пламени»,
— я кивнул в сторону Сергея с Лехой, — военных из Нахабино и наших бойцов, удалось ликвидировать банду некого Сухого. Кого-то на глушняк, но большинство взято в плен.
— Это которые возле Рижского шоссе орудовали? — уточнил седой крупный дядька в милицейском камуфляже, что-то помечая в блокноте.
— Они самые, — подтвердил я. — Из показаний пленных удалось выяснить, что банда специализировалась на захвате мирных граждан для продажи в качестве рабов. Основной… нет, единственный покупатель — наш друг Колено, который использует рабский труд на всех своих производствах. Так ведь?
Кто-то кивнул, кто-то просто промолчал.
— Передача рабов всегда происходит вот в этом месте, — я ткнул указкой в уже помеченный объект. — Вроде как новый торговый анклав, фактически принадлежащий небезызвестному подмосковному Базару, которым управляет лично Зять, он же Валера Воропаев, зять такого большого человека как Братский… да, тот самый, — кивнул я на чей-то вопрос.
— А что с самим Братским сейчас, интересно? — спросил вдруг Олег.
— А кто его знает, пропал с началом проблем вроде, — ответил Серж.
— Я продолжу? — поинтересовался я, после чего и вправду продолжил: — Зять и сам был замечен в работорговле, и, похоже, что сами базарные при случае этим не брезгуют. Это мне уже ребята подсказали, не знаю, что известно нам по данному вопросу, я все же человек здесь новый.
— Известно то же самое, — пробасил седой здоровяк в камуфляже. — Продавали они людей, сведения верные.
— Важно что, — вернулся я к основной теме, — так это то, что Колено приезжает на обмен… или куплю-продажу, уместней сказать, водой. Так утверждают пленные. По Волге и в водохранилище.
— Хм, разумно, — сказал Серж, вставая. — Мы не знали. А что, все верно, вокруг Твери военные патрулируют, могут и проверить. У них с Коленом нейтралитет, но это же до поры до времени. По тому берегу еще проблемней ездить, а так он прямо из Медного, наверное, выходит, грузи товар, и вот сюда, в Тверцу…, — он постучал указкой по карте. — Очень разумно, никаких лишних проблем. И чего?
— А того, — забрал я у него указку, — что пленные готовы сотрудничать и берутся вызвать
Колено на стрелку. Со стопроцентной гарантией. Но это надо делать быстро, пока не пошла информация, что банду снесли. Приедет кто-то к ним в гости и найдет раздолбанную базу, там по ним из танка стреляли.
— Атаковать базу Зятя? — спросил молодой военный с капитанскими погонами. — В принципе возможно.
— Что скажешь? — обернулся ко мне Олег.
Ага, он мне инициативу старательно подсовывает. Если все пройдет нормально — будет у него еще один верный союзник, и друг брата, и человек, ему обязанный. Не пройдет — вот и крайний, есть в кого пальцем ткнуть.
— Зятя атаковать все же не надо, — ответил я. — Сначала тоже так думал, но потом мнение сменил.

— Зятя атаковать все же не надо, — ответил я. — Сначала тоже так думал, но потом мнение сменил. Корень зла — Колено. Он рабов покупает, то есть создает спрос. Не будет спроса —
никто не будет людей ловить.
— Хм… возможно, — снова влез седой.
— Вторая проблема будет в том, что Зять принадлежит к такой группировке как Базар.
Насколько я успел выяснить, группировка это сильная, к ней разные люди примкнули, себя в обиду не даст, и кроме того, она в своем секторе работает в плюс, вся торговля почти через них идет. И в беспределе там никто не замечен, приезжих берегут, порядок поддерживается, в общем, не тот противник, с каким стоит сразу портить отношения.
— И? — вновь Олег.
— Колено надо уничтожать еще по пути туда. Вместе с его корытом. И гарантировать, что никто не всплывет.
— Ну… предположим, — кивнул он. — Ты как себе это видишь?
— А проще некуда. Засечь его выход, выгнать прямо на берег пару танков, а заодно пару резиновых лодок с моторами подготовить, чтобы потом поверхность реки прочесать. И все.
— Мы туда с танками не пройдем, это исключено, — сказал сухощавый военный в горке без знаков различия. — Там чужая территория, нас так просто не пропустят, а если и пропустят, то стрелять не разрешат.
— Верно, — согласился я. — Если ограничиться уничтожением самого Колена. А если задачу расширить до поглощения и раздела его бизнеса, то не только пропустят, но и сами танки выделят.
— А с чего это они согласятся? — удивился седой. — Им Колено дышать не мешает, и даже торф со шпалами дает. У них к нему претензий нет.
— Претензий нет, но все равно не откажутся, — ответил я ему. — Просто потому, что Колено очень плохой. Его не жалко, он по факту вне закона, до него просто руки не доходят. И если предложить нормальным людям мало того, что стереть его с картины, то есть сделать доброе дело, но еще и делянку поделить с большой для себя выгодой, то они точно не откажутся. А вступиться за него, насколько я понимаю, особи и некому. Были у него отношения с бурковским Центром, но них сейчас своих проблем хватает, так?
— Так, у них там черт те что сейчас творится, — подтвердил седой. — Олег Борисович, что скажете? — обернулся он к Олегу.
— По мне — разумно, — ответил тот. — Надо срочно выходить с ними на переговоры, и если согласятся, то действовать. Серега? — повернулся он уже к брату.
— Согласен. Надо планировать. Брать вертолет и гнать в Мигалово, нечего время терять.
Что военные скажут?
Капитан и военный в «горке» не возражали. Решение было принято. Седой, оказавшийся кем-то вроде начальника местной разведки и контрразведки, увел Крамцова с Лехой на предмет получения с них информации по базе бандитов в Васильевском Мхе. Колесо закрутилось.
Олег остановил меня, спросил:
— Ты как, с нами планируешь лететь?
Нет, ребята, лететь с вами я не планирую. Там уже внешняя политика начинается, а заодно и лишняя известность. Совсем лишняя, в стиле «вот этот мужик придумал как завалить
Колено и поделить его делянку». Нет, я так высоко не лезу, мне реклама не нужна.
— Да зачем? — вроде как удивился я. — Я все равно там не знаю никого и пользы с меня ноль.
И своей работы хватает. Тут еще одно дело, надо пока приватно обсудить, а ты уже сам решай потом, как дальше его проводить?
— Да? — заинтересовался он.
Заинтересовался. А заодно обрадовался, что я «знаю свой шесток», не лезу представлять анклав в других местах, не толкаюсь боками с мудрым руководством.

Забавно, но бюрократические правила, наверное, умрут только с последним человеком, а так они вечны как проституция.
А мы еще подарок ему:
— Руководство нахабинского анклава просило о приватной встрече. Они хотят оттуда откочевать в нашу сторону, на пустую территорию.
— Под нашу крышу? — сразу уточнил он.
— В какой-то степени, с сохранением автономии, насколько я понимаю. Но анклав сильный, со своими проектами, отнюдь не голодают, да и как военная сила хоть куда.
Момент судьбоносный, я свой успех в нем уже сейчас застолбил, а вот на обсуждение проект вынесет уже «Первое Лицо», то есть сам Олег.
— Да я знаю, что хоть куда, — задумался он. — Пошли ко мне в кабинет, обсудим быстро, время есть еще. Кстати, по твоим делам у тебя все в порядке? Помощь какая-нибудь нужна?
— Да так, по мелочам больше.

— — июля, — -, —. г. Ржев Тверской обл

Хорошо в парной, так хорошо! Запах березовых веников, мокрого дерева, горячего пара.
— Мама, как хорошо, — простонала она. — Ты сволочь, ты полтора года меня уже не парил. Я даже забыла, как это вообще бывает. Баня — место семейное, а я все время одна.
— Ну… вспомнила вот, — ответил я резонно, встряхивая двумя вениками, чтобы листья в пару снова нагрелись. — Я и сам чуть не забыл, как это вообще делается.
Веники со звонким мокрым шлепком прилипли к ее коже. Маша вздохнула и потянулась, скрестив ноги в щиколотках.
— Золотая, а ты как-то еще красивей стала, — сказал я, отдуваясь.
Кого-то парить — занятие трудное, особенно когда пару много и температура зашкаливает.
Зато и жене удовольствие, и себе настоящая тренировка.
— Да ладно, разве что похудела со всеми этими проблемами, — сказала она. — Я тут чуть вообще не поблекла и не увяла в одиночестве, а когда связь прервалась, так не знала куда девать себя.
— Ну, не знаю, на тебе не отразилось.
Веники равномерно плюхали, я тяжело дышал, пот по лицу ручьем лил. Боже, как же я без всего этого жил столько времени? Всего-то два дня прошло, как мы здесь обосновались, а уже прошлое как страшный сон. Вроде бы спал и кошмары видел, а теперь проснулся, наконец.
— Отразилось, — сказала Маша. — «Дессанж» закрылся, придется не краситься. Корни лезут, видишь? А краситься чем попало не хочу. Буду свой цвет отращивать. А как это все делать?
Постричься, что ли?
— Я не знаю, — развел я руками с вениками. — Тут я не специалист, сама понимаешь. А что нужно?
— Нужно пережить тот момент, когда корни отрастут так, что на улице не покажешься.
Правда, сейчас почти у всех женщин такая проблема, присмотрись.
— Да заметил я, присматривался. Хочешь, прорвусь в «Дессанж» на Тверской и вывезу оттуда все их запасы? Все равно в Москву надо будет съездить.
— С ума сошел? — аж подпрыгнула на полке Маша. — Даже не думай. И в Москву соваться не смей, у тебя семья на руках. Забыл?
Нет, я не забыл. Сегодня вместе с переделанным речным трамваем утопили Колено. А еще
Васильевских Мох был занят военными двух анклавов, равно как был конфискован дом бандита в Медном. Приближенных его частично арестовали, частично постреляли при взятии. А я дома. Точнее был на работе, а потом домой пришел. Все, больше я самостоятельно в такие дела не лезу, я теперь начальство. Поучаствовал в планировании, в штабе посидел, и все, достаточно. Я свою долю приключений по пути домой под край выхлебал, нехрен дальше лезть куда не надо.
Завтра опять в Нахабино поеду, на три-четыре.

Завтра опять в Нахабино поеду, на три-четыре. Выберусь со своими «на автомародерку», поедем в Москву за машинами подходящими. Может даже и постреляю, но больше посмотрю, как процесс организован, а потом обратно, в свой кабинет на сервисе, руководить.
К чему и стремился, собственно говоря. Не мальчик уже за приключениями гоняться.
А между тем, Серж сегодня сказал, меня вроде как проталкивают в «руководители направления», а это в новой системе ценностей что-то вроде отраслевого министерства.
Постоянную охрану, кстати, прикомандировали, Колю-прапорщика и троих его бойцов. Так охрана мне не нужна, но вот если по дорогам гонять вне предела анклава — то все совсем по-
другому выглядит. Ну и боевой подготовкой сотрудников они так и будут заниматься.
Крамцов, кстати, какую-то премию получил за помощь в разработке планов атаки на
Васильевский Мох. Видел его сегодня, довольный до ужаса. Не знаю даже, что ему наша власть отвалила. А завтра он с нашей колонной обратно отправится. Вернется к рутинному занятию разведки бандитских банд. А что, полезное дело.
— Все, не могу больше, — вскочила с полка Маша и рванула из парилки.
Из предбанника послышался плеск воды, тихий взвизг, затем шум душа. Вода у нас здесь артезианская, ледяная, а тут под душем еще и огромная деревянная бадья стоит, чтобы уже с головой нырнуть можно было. Доживем до зимы — будем в снегу купаться, вообще благодать.
Когда я из парилки выскочил, жена уже у самовара сидела, за деревянным столом из скобленой сосны, чай разливала. Заскочил в бочку, окунулся с головой в ледяную воду, вынырнул. Хорошо… как есть хорошо, как в рай живым взят.
Опять перехватил взгляд жены на свежие дырки от дроби. А хорошо затягиваются, кстати, неожиданно быстро. Тут наврать не удалось, она все же не совсем того. Сказал, что попутчик с ума сошел, за мертвяка принял, да и пальнул. Не надо ей всего знать, а то потом всего и бояться будет. Я даже про Дрику с Сэмом рассказывать не стал, потому что это мое. Она их не знала и никогда не узнает, ну и про случившееся тоже знать нечего. Я их хоронил, я и помнить буду.
Винтовку Дрики поставил в пирамиду в спальне. Заказал столярам, так они этот шкаф за один день соорудили, привычный уже товар. Выставил все, и свое, что привез, и то, что у
Маши было — целая батарея получилась. Ну и хорошо, полной безопасности все же уже никогда не будет, как мне кажется. Недаром же и дети у нас на втором этаже — это чтобы путь к ним мимо нас был. И не сговаривались, а подумали одинаково.
В Ржеве, кстати, были каникулы, так что все трое отдыхали и развлекались. Юрка нашел даже друзей каких-то в поселке, с ними весь день и пропадал. Револьвер, кстати, он постоянно носил с собой, я настоял. Просто пообещал, что если узнаю о хулиганской стрельбе, то отниму и уже не верну до совершеннолетия. И каждый вечер проверял на предмет того, насколько ствол чистый. Он поверил. Да и не он один, весь «мелкан» в округе, как я заметил, плавно перешел детям. И вроде пока никаких несчастных случаев не было.
Стрелял он только со мной пока, зато ежедневно, и из револьвера, и из «конверса» М16.
Пусть учится. Дети теперь все этому учатся, такие времена настали.
Сели чай пить, под окном, в обнимку. Слышно, как во дворе младшие бесятся, хохочут.
Где-то собаки лают, лениво так, для порядку. Где-то две тетки перекрикиваются, машина проехала. Жизнь своим чередом идет, и мы вроде как место свое в ней нашли. Хорошо, когда такое место у тебя есть.

— — июля, — -, —. г. Ржев Тверской обл

Работы по оборудованию «базы передовых мародерских операций» кипели. Выделенное военными место оказалось таким, что лучше и не надо. Там же застал Дмитрия Бороду, уже вполне по-свойски общавшегося с людьми Валерьяныча.
— Эй, Борода! — окликнул я его, заодно вспомнив, о чем хотел поговорить.

— Эй, Борода! — окликнул я его, заодно вспомнив, о чем хотел поговорить.
— Чего тебе, благодетель ты наш душегубный? — прищурился тот ехидно.
— У вас же там дети есть, так?
— Ну…, — чуть растерялся он.
— А ты им образование как давать собираешься? Выучить грамоте, а потом пусть гайки крутят? — поинтересовался я с подковыркой.
— Ну…, — растерялся он еще больше. — А что предлагаешь?
— Предлагаю? — вроде как удивился я. — Это ты предлагать должен, ваши же дети, не мои. В
Ржеве нормальные школы работают. И жилплощадь свободная пока найдется. Мой совет: отсылайте семью туда и переходите на вахты. Или как по-другому, как с женами договоритесь, но чтобы дети в школу ходили. Думай.
— Ага, — малость растерявшись, ответил он, на чем я его и оставил.
В Нахабино, кстати, школы не было, но это потому, что руководство все равно планировало до осени завершить переселение. Так что тут ему не помогут.
Попутно территория Базы, как ее уже начинали называть, кардинально укреплялась, всеми силами. Те, кто будет здесь работать, могут чувствовать себя в полной безопасности, причем не только от мертвецов, но и от людей.
— Дюх, ну че, какие у тебя планы?
Это мы с Ивановым-Рабиновичем столкнулись. Тот, как всегда озабоченный чем-то до невозможности, пылил по территории, придерживая на бегу автомат.
— Домой надо мне съездить, к себе, — сказал я. — Санька возьму да и сгоняем. Забрать хочу кое-что, да и вообще… попрощаться хочу с домом.
— А охрану?
— Не сейчас, — покачал я головой. — Это… свое, не хочу целой колонной. Связь просто возьмем и поедем.
— Да? — озадачился он. — Ну хоп, лады… а мне-то можно? Не чужой все же.
— Да у тебя дел полно, небось! — удивился я такому предложению.
— Дела не член, стояли и стоять будут, разберусь, — отмахнулся он. — Ты ведь не надолго?
— Туда-обратно планирую.
— Тогда давай вдвоем и сгоняем, раз дело такое интимное.
Мне осталось только «спасибо» сказать.
Знаю, что так нельзя, но вот друг меня понял. Есть что-то, что не хочется делать публичным.
Связь в «мегаджыпе» и так была нормальная, установили, поэтому я просто проверил, на месте ли «миними», а Игорь притащил и забросил в багажник цинк вогов. Мало ли что бывает.
Я забрался назад, сложил второй ряд сидений, сказал:
— Готов? Поехали.
Выпустили нас без вопросов, хоть Николай здорово нервничал и угрожал начать преследование. Но вроде бы тоже понял, что не надо.
Да ладно, прорвемся. В сторону «Пламени» дорога свободна была всегда, там не разбойничали, а от «Пламени» до моего дома почти что рукой подать. Ну, может и не подать, но все же не слишком далеко.
Дорога совсем пустой не была, все время кто-то навстречу попадался, а пару раз и обогнали, все больше грузовики. В основном по две-три машины вместе, все груженые.
Люди сплошь с оружием, но видно, что не бандиты, а «мародер» теперь стало профессией мирной и даже благородной. Выбор-то простой, не вывезешь добро из мертвого города — оно и вовсе пропадет, а так хоть польза от него будет. Это теперь как полезные ископаемые добывать.
Появились новые указатели, намалеванные все больше от руки, но крупно и заметно.
Указывали на самые разные анклавы, даже реклама каких-то услуг уже предлагалась, а за
«Пламенем», на которое тоже немало стрелок указывало, показались стрелки «Базар», а к ним до кучи целые рекламные щиты с описанием тех благ, которых там можно найти.

И движение на дорогах еще усилилось, и все больше в сторону этого самого Базара.
Потом показался забор нашего поселка. Все знакомое до невозможности, и уже какое-то чужое. Бывает, что на месяц из дому уедешь, а потом вроде как свою комнату не узнаешь, а тут и уехал давно, и чего только приключиться не успело.
Ворота нараспашку, в поселке пусто. Совсем пусто, ни машин, ни людей, два крайних дома за воротами выгорели дотла, один кирпичные коробки остались. Мой-то хоть цел?
Вел машину медленно, оглядывались. Мало ли кто или что решило здесь себе базу организовать. Да и, честно говоря, боялся свой дом увидеть таким же, чтобы торчащие остатки стропил и закопченные стены. Но нет, свернул в свой проезд и сразу увидел — как стоял, так и стоит. Почему то ожидал его увидеть с покрытыми пылью стеклами, заброшенным, но ведь на самом деле всего четыре месяца прошло… нет, даже три, с тех пор, как его покинули. Все на месте, даже… блин, даже машина жены во дворе стоит как будто так и надо.
— Что, бросили ауди, что ли? — удивился Игорь.
— Ну а что с ней делать теперь? Бросили, естественно.
Остановились. Вышли из машины, держа автоматы наизготовку. Нет, никого, никто не бросается, никто не выглядывает из окон. Пусто. Ворота просто на задвижку закрыты, просунул руку, откинул, затем «мегаджып» загнал во двор, к самому крыльцу, беспощадно наехав на неухоженный газон. Снова вышли.
Покопался в кармане — вот и ключи. Даже странно как-то. Поднялись на крыльцо, оно у нас высокое, сунул ключ в замок. Тот отомкнулся легко, почти беззвучно, открылась тяжелая дверь. Принюхался… нет, вообще никаких запахов, вроде как немного полиролью для мебели, или мне даже кажется. Свет… света нет, естественно, откуда ему браться, генератор они с собой увезли, потом в «Пламени» на общественные нужды передали.
— Дюх, ну ты давай, оглядись пока, а я на крылечке покурю, — сказал Игорь.
Опять деликатность проявил, понял меня. Спасибо, вечно мы с тобой друг друга с полувзгляда понимали, а то и без взглядов, а так, спинным мозгом.
Зашел сразу в спальню. Да кровать здоровая. И классная. Но тяжелая — жуть, возни с ней до фига. Напротив тяжелый английский комод, над ним зеркало. Встал, посмотрел на себя.
Лысый непривычно, сбритые на судне волосы только начали отрастать темной, местами седоватой щетиной. Шрам на скуле, от приклада, над ухом борозда пропахана. Я в это зеркало на себя и раньше смотрел, до отъезда. Большая разница с тем, что туда смотрит сейчас?
Если не считать всяких побитостей и потертостей на морде, так и небольшая, немного ведь времени прошло. Это если внешне. А если в глаза заглянуть, так вроде как и другой человек вовсе. Как будто этот другой где-то внутри меня сидит и через мои глаза выглядывает. Как у зомби эффект, так сказать.
Какое-то время назад я уехал отсюда обычным московским коммерсантом, крученным, сообразительным, но… не более того. А кто приехал обратно? Ну-ка, посчитай на досуге, сколько ты душ в Страну Вечной Охоты отправил, а? За каких-нибудь четыре месяца.
Сначала рефлексировал хоть на эту тему, когда-то и Папу с Сыном пожалел, не убил, из-за чего впоследствии погиб мой друг, а потом? Потом вон Дитмира скормил мертвякам и не моргнул глазом. А на днях так и вовсе семь человек застрелил, и никаких ночных кошмаров.
Более того, я даже и вспоминал-то про этот случай только в контексте если, а так недосуг было. И кончил я их уже почти с «коммерческой целью», свой бизнес заранее от проблем спасал. И спас. Понятно, что «человеки» были мусорные, которые чужой жизнью кормились, но больно легко мне решение далось, сразу и без всяких сомнений.
Ну и что из всего этого? Я «на Темной Стороне» или так и надо? А хрен знает. Убил я хоть одного хорошего человека? Сомневаюсь. Помог хорошим? Да пожалуй что, те же голландцы, что у бандитов в лодочном сарае жили, по домам вернулись.

Убил я хоть одного хорошего человека? Сомневаюсь. Помог хорошим? Да пожалуй что, те же голландцы, что у бандитов в лодочном сарае жили, по домам вернулись. Нет, нехрен всякой дурью голову забивать, тут помимо разума и рассуждений логических есть еще один фактор, тот, что мой товарищ один давний называл «чуйкой человеческой». Можно говорить про себя все что угодно, и даже убедить самого себя. Но все равно, где-то в глубине души, что-то будет тихо-тихо говорить тебе правду, кто ты такой и правильно ли поступаешь. И никто пока не шепчет мне, что я злодей. А я ведь прислушиваюсь, честно.
Отодвинул резко ящик на себя… так, а тут добра-то на вывоз… У нас ведь даже с постельным бельем проблемы, а тут его… так, а сумок в подвале полно.

Эпилог

Сумки лежали в «мегаджыпе» горой, а поверх всего, придавив собой две кроватные спинки, лежал огромный матрас. Оба мы были взмылены, потны, красны.
— Дюх, ну ты ваще… тебе что, никакая другая кровать никак? — спросил Игорь, обмахиваясь козырьком кепи. — Чуть не сдохли же под ней, а матрас так вообще капец.
— Матрасы всегда тяжело таскать, верно, — кивнул я и с жадностью приложился к фляге. —
Жажда, блин… матрасы да, охренеешь таскавши, их ухватить не за что, гнутся, а этот еще и скользкий, скотина… Ладно, справились же.
— Справились, — кивнул он. — Но надо было людей брать. Ты даже телевизоры схватил.
— Так не все же. А в Ржеве уже телевидение есть, пригодятся. Диски взял, слушать буду.
Одежды нагреб, знаешь, сколько тут всего оставалось?
— Нет, не знаю! Не таскал только что… Опа! А это что? — вдруг подскочил он.
— Мутант, мля…, — сказал я, опуская руку на рукоятку автомата и перекидывая рычаг переводчика на автоматический огонь. — Осторожно.
Похожая на огромного бабуина тварь смотрела на меня через решетчатый забор одного из участков, как обезьяна в клетке зоопарка, опустив жутковатые когтистые грабки на стальные прутья, медленно покачиваясь взад-вперед. И почему-то не пыталась атаковать, к большому моему удивлению. И тогда я просто притормозил напротив, показал чудовищу в окно отставленный средний палец и крикнул:
— Хрен тебе, а не моя кровать! Понял, нет?
И опять нажал на газ. «Мегаджып», рыкнув двигателем, сорвался с места, а морф с тупым недоумением так и смотрел нам вслед.

notes

Примечания

1

* Моди (груз.) — сюда, подойди.

2

* Для ценителей, ревнителей и специалистов. Автор предпочитает все пистолеты-пулеметы именовать автоматами по причине того, что они ведут стрельбу в автоматическом режиме, слово «пистолет-пулемет» в литературном тексте встает поперек, а применять аббревиатуры вроде SMG в русском языке не слишком принято. Отсылаю таких к «Наставлению по стрелковому делу к автомату (пистолету-пулемету) обр. 1941 года конструкции Шпагина
Г.С.»