Только после недели тренировок роботы закрепляли навыки и были готовы обучать новых роботов, сходящих с конвейера.
Тоже самое происходило и с кораблями. Только несколько неделей тренировок, позволяли им закреплять полученные с помощью копирования знаний. Поэтому все построенные корабли и роботы находились в постоянных тренировках. Это сразу выявило нашу слабую сторону, потребление антиматерии увеличилось настолько, что стало не хватать завоза её с отдалённого сектора, где наши разведчики нашли пространственный разлом.
Уже через несколько месяцев нам с Келлером пришлось придумывать систему ранжирования роботов, в зависимости от их интеллекта и способностей в той области, на которой они специализировались.
Именно тогда, я понял, насколько ИИ роботов отличаются от людей. Отсутствие эмоций, чувств зависти и карьеризма, зато наличие одной цели, служить Келлеру и мне, делало эти ИИ просто превосходными солдатами, рабочими, кораблями.
Когда я поинтересовался у Келлера, почему у ИИ нет эмоций, а у самого Келлера они есть, то он признался мне, что не стал экспериментировать в этой области с ИИ, так как не знал, во что это выльется нам много веков спустя.
Пусть остается как есть, сказал мне он. Я сейчас сильно разгрузил свои ресурсы, не управляя отныне каждым движением солдата или корабля, а рассчитывая на работу их ИИ, но совсем отпускать их в свободное плавание, было бы, не разумно.
Так что, пока Келлер занимался проблемами, поиска новых систем, с пространственными разломами и природными скоплениями антиматерии, я стал глубже изучать результаты, поступающие от систем сканирования блоков процессоров роботов.
Смотря подробные отчёты, я сделал много любопытных наблюдений по деятельности роботов, и, показывая их Келлеру, также удивлял его происходящими событиями внутри ИИ всех роботов.
Также я вплотную занялся тренировкой роботов, кораблей и даже рабочих. И как оказалось, впоследствии не прогадал, что тренировал рабочих. Вопреки тому, что Келлер мне говорил, о бесперспективности таких тренировок.
Проводя учения как просто внутри этих групп, так и используя их в совокупности, я добился слаженной и чёткой работы всех.
Теперь можно было сделать десант дронов-рабочих с кораблей, под прикрытием дронов-солдат, и начать развёртывать сырьевую базу, под огнём противника.
Келлер кстати, модернизировал мою систему лазерного учебного огня и поставил её не, только, на роботов, но и на корабли. Теперь все учения, проводились только с помощью их, позволяя нам экономить антиматерию и другое сырьё.
Тренируясь с дронами-солдатами, я одновременно с этим, тренировал своё умение управлять боевым скафандров, теперь уже другим, так как старый был основательно помят, после одного несчастного случая, стоившего мне сломанных рук.
Новый, был усилен, добавлены улучшения брони и оружия, а также был выкрашен в цвета кораблей.
За этот год я неплохо научился им владеть, и мне это стало даже нравиться. Особенно мне нравились тренировки в космосе, по абордажу судов, где мой скафандр с реактивными двигателями, был просто идеален.
Оттолкнув от себя воспоминания, о прошедших событиях, я вернулся к своему тексту. Требовалось написать речь так, чтобы слушатели поняли с одной стороны, что мы мирная Раса, но с другой, что можем постоять за себя.
Подкорректировав пару абзацев, я перекинул на проверку Келлеру, тот прочитав, ответил, что если бы с такой речью выступили Доминаторы, то им бы поверили, и дали бы развиваться дальше в Галактике, позволяя захватывать новые планеты.
— Блин, я серьёзно тебя спрашиваю — разозлился я.
— А я серьёзно тебе отвечаю — со смешком, ответил он мне. — Давай тренируйся с произношением речи, практически всё готово. Все патрули подогнаны к границам нашего сектора, разведчики готовы, десант к захвату вещательной станции Галактических новостей, также готов. Все остальные войска приведены в полную боевую готовность, осталось несколько завершающих штрихов и можно приступать ко второй части нашего плана.
— Что-то я волнуюсь — ответил я ему. — Прямо колотит всего, как подумаю о том, что на всю Галактику объявлю, что появилась новая Раса, под моим руководством.
— Ну да, не каждому в жизни достаётся такая возможность — подколол он меня.
— Ладно, иди, делай свои последние штрихи, я буду репетировать — отмахнулся я от него.
— Я-то пойду, только ты меня опять будешь сбивать с работы своими мыслями, о том, так как ты декламируешь речь, это же со смеху умереть можно — продолжал издеваться он.
— Будешь выпендриваться, сам выступать пойдёшь — пригрозил я ему.
— Всё ухожу — засмеявшись, прервал разговор он — не забудь, у тебя ровно два дня.
Утром второго дня, я едва поднялся с кровати.
— Всё ухожу — засмеявшись, прервал разговор он — не забудь, у тебя ровно два дня.
Утром второго дня, я едва поднялся с кровати. Все эти дни и эту, последнюю ночь я учил, и тренировал речь, но мне казалось, что всё это не то. Голос не тот, интонации не те, руки постоянно болтаются, в общем, я постоянно был недоволен собой.
Так ничего и, не добившись, я просто уснул на кровати, с листком текста.