У начальника побагровело лицо. Шутка сказать, человеческая жизнь! Проклятая упрямая баба! Будь она хоть трижды монахиня, все равно взлетит на воздух вместе со своей горой, когда сработает водородная бомба — переиначенная на новый лад адская машина древности…
— Всем вертолетам — взлет! — хрипел начальник. — Найдите ее! Обратитесь к ней по радио! Громкоговорители, звук! Рабочие и служащие, не принимающие непосредственного участия во взрывных работах, немедленно в гору! Мобилизовать все вездеходы!.. Времени в обрез. За тридцать минут до взрыва прозвучит сирена, и тогда всем немедленно эвакуироваться!..
Люди кинулись к вездеходам. Взвыли моторы. Маленькие юркие машины с предельной скоростью помчались по горным склонам.
А над горой простиралось безоблачное голубое небо. И в нем висели вертолеты — современные серебристые стрекозы из дюраля. И голос их громкоговорителей был пронзительным и тревожным, совсем не таким, как шелест прозрачных крыльев настоящих стрекоз.
Полтора часа прошли. Они были бесконечно долгими и мгновенными, как вздох. Потому что тревога растягивает время до бесконечности и укорачивает века до пределов секунды.
Взвыла сирена. Последняя перед взрывом. Может быть, это зловещая птица смерти — древний ворон — кричала и плакала, предвещая беду?..
Поисковый отряд вернулся. Без результатов.
Начальник, красный, как вареный краб, расстегнул ворот рубашки.
— Может, она сама эвакуировалась?.. Не дожидаясь повторного приглашения?.. Надеюсь, никто из посланных не остался на горе?
— Один… — сказал кто?то. — Но он тоже возвращается…
С горы спускался инженер. Словно подгоняя его, еще раз заплакала сирена. Звериный вой лег непосильным грузом на плечи человеческие — пятнадцать минут до взрыва. И еще один вопль — десять минут до взрыва.
— Эге?гей! — крикнул начальник. — Поторапливайся! Давай скорей в убежище! — потом он вгляделся в лицо молодого инженера. — Что с тобой?
Тот плакал.
— Ты видел ее? Нашел? — начальник схватил его за руку. — Да говори же!
Молодой инженер опустился на пол. Холодный бетон. Серые стены убежища. И слезы на воспаленных красных глазах.
— Я нашел ее, — сказал он.
— Ну и?.. Почему ты не привел ее? — спазм сжал горло начальника. — Она же теперь не успеет! Да как же мы?! Найти человека и не вывезти?? Ты ответишь за это!
Инженер покачал головой.
— Не получилось, ничего не получилось… Гора погибнет, и она вместе с ней…
— Эх, вы!.. Молодежь зеленая! — один из мастеров в сердцах сплюнул. — Не могли уговорить… Силой бы притащили. По морде бы надавали, что ли, но притащили… Люди?то что скажут…
Инженер опустил голову.
— Она… Я нашел ее почти на вершине… В келье… Маленькая?маленькая келья. Из бамбуковых жердей… А вокруг — лес. И цветы в палисаднике. Удивительные, таких и нет больше на свете… И прямо в келье, из пола, бьет ключ. Она угостила меня чаем… Отшельница, дочь горы, с лицом прекрасным и молодым, как цвет сакуры… Сколько ей лет?.
Она угостила меня чаем… Отшельница, дочь горы, с лицом прекрасным и молодым, как цвет сакуры… Сколько ей лет?.. Может быть, двадцать, а может быть, тридцать, но уж никак не больше… Она сидела возле маленького столика для сутр… Мы пили чай…
— Какой олух! — простонал начальник. — Подумать только — они пили чай! В такое?то время!.. Мы тут с ума сходили, а он…
— Она очень долго жила, — продолжал инженер, не обращая ни малейшего внимания на начальника. — Вы слышали когда?нибудь легенду о Хаппяку?бикуни, отшельнице, прожившей восемьсот лет на свете? Очень древняя легенда… Родившаяся на севере Японии… Юная девушка съела рыбу, а это была не рыба, а русалка. И русалка подарила ей свою вечную юность. И она навсегда осталась молодой и стала отшельницей.
— Да ты что — рехнулся? — мастер посмотрел на молодого инженера с откровенной насмешкой. — Уж не хочешь ли ты сказать, что эта ненормальная и есть сестрица Хаппяку?бикуни? Надо же, образованный и верит в подобную чушь! Да если Хаппяку и жила когда?нибудь на свете, то уж давным?давно померла…
— Вы нелогичны! — раздраженно возразил инженер. — И если не верите в Хаппяку?бикуни, как же вы можете утверждать, что она умерла?.. Эта отшельница необычная женщина. Она рассказывала мне о событиях пятисотлетней давности так, словно это было только вчера. И намекнула, что она и есть Хаппяку?бикуни. Не верите? А почему? Разве нет людей, которые очень долго живут на свете? Сколько угодно примеров, и не только в Японии, но и во всем мире. Какая, в сущности, разница — сто лет прожить или восемьсот…
— Ладно, допустим, все так и есть, — сказал кто?то. — Но если она прожила так долго, почему бы ей еще не пожить? А теперь, выходит, она решила умереть.
— Почему? — молодой инженер на минуту умолк. У него опустились плечи. — Она сказала почему. Да, жила она долго, и жизнь не тяготила ее. Если бы ей надоело, она бы могла в любую минуту покончить с собой. Но… Бикуни сказала: «Жизнь моя была тяжела, но не была бременем. Люди уходили. Все мои мужчины умирали один за другим. Мир менялся. Но мир до сих пор сохранял мудрость, и менялось только то, чему положено меняться. А горы, леса и степи оставались. Такими же, как в первый день творения. И покой и радость присутствовали в них вечно и неизменно. Я беседовала с ними, когда тоска камнем ложилась на мое сердце, и воскрешала образы ушедших людей. И становилась юной, как природа… Окружающий мир хранил свою душу, а я свою, и благо нам было… И память моя об ушедших была свежей, как моя кожа…»