До поворота они шли молча.
— Фрау Нагель, вы не думали о том, чтобы более плотно сотрудничать с нашим ведомством? — решился, наконец, барон. — Возможно, тогда нам бы удалось избегнуть подобных инцидентов.
— Я не хочу обижать вас, барон, — Эрика остановилась, посмотрела прямо в крошечные зрачки собеседника. — Но я никогда не стану близко работать с людьми, которые не ведают, что творят.
Барон Штольц побледнел. Потом кровь бросилась ему в лицо.
— Что. Вы. Имеете в виду, — выдавил он.
«Будь я мужчиной, не миновать бы дуэли», — подумала Эрика. С сожалением. Дуэль это хороший повод закрыть Врата Жизни для такого мерзавца.
— То, что я говорю, барон. Вот, броский пример. Вы знаете, что за знаки носите в петлицах?
Фон Штольц смешно скосил глаза на воротник своего мундира.
— Я не уверен… — начал он
— Зато я уверена. Это перевернутые руны жизни Альгиз. Руны, предрекающие смерть. Вы и ваши начальники суете голову судьбе в пасть. Я не хочу быть рядом, когда она ее захлопнет.
История, которую рассказал мне Черный Вульнар, была невероятна. Если бы мне довелось услышать ее за кружкой пива, я бы рассмеялся.
Но в месте по другую сторону времени, среди гор, утопающих в тумане, все звучало иначе.
Там можно было поверить в цвергов, подземных мастеров и чародеев, населяющих горы, как черви вековой дуб.
Цверги не враги людям. Но иногда они крадут человеческих детей. Если те отмечены невидимой смертным, но притягательной для цвергов, руной судьбы.
Нет, «крадут» неверное слово. Цверги по своему честны. Они совершают обмен.
Вместо похищенного ребенка в колыбели остается его близнец, сделанный из волшебной глины.
Подменыш во всем подобен человеку. Ребенком он плачет. Подростком набивает пузо за троих. Мужчиной волочится за юбками.
У него нет лишь двух вещей, свойственных каждому смертному.
Истинной тени, которую можно увидеть в лунном свете, и узнать по ней душевные качества человека. Цверги не умеют вкладывать душу в свое глиняное творение. Следовательно, подменыш отбрасывает лишь ложную тень, заметную на солнце.
В лунном же свете видно, что кожа его цвета глины, глаза из олова, а ногти и зубы из железа. Цверги умеют сделать неживое живым, но в лунном свете их обман очевиден.
И собственной судьбы нет у детища цвергов. Только отражение судьбы того, по чьему подобию он создан.
Перевернутая вниз головой руна чужой жизни.
— Сорок лет назад родился мальчик. В доме кузнеца, — Вульнар запивает свой рассказ пенной брагой, припечатывая каждое предложение стуком кружки по столу.
И с каждым глотком его рассказ становится все напевней, все больше походит на сагу.
— Тор, покровитель мастеров и воинов, возложил ему на лоб старшую руну Зиу — руну силы и справедливости. Ее носитель должен был стать великим бойцом и непревзойденным кователем. Неудивительно, что в ту же ночь цверги украли его из колыбели, чтобы обучить своему тайному мастерству в подземных чертогах.
— Но от цвергов ускользнуло, что не только Тор навестил новорожденного. Бог коварства, хозяин пещер мертвецов Локи, одарил младенца перевернутой руной Ингуз. Знаком подземного огня.
Палец Вульнара чертит знак на деревянной столешнице. На моих глазах ломаные линии чернеют, как будто нанесенные каленым прутом.
— Обладателя этой руны ждет участь злого ведуна, мастера порчи и повелителя демонов. Ему не миновать дороги предателя своих учителей. Такова плата за темное знание.
Завершенная руна вспыхивает огнем невиданного сумрачного оттенка. От стола пышет жаром.
Крякнув, Вульнар заливает огонь брагой из своей бездонной кружки. Перевернутая руна Ингуз шипит и долго не хочет гаснуть.
Крякнув, Вульнар заливает огонь брагой из своей бездонной кружки. Перевернутая руна Ингуз шипит и долго не хочет гаснуть.
— В день своего десятилетия мальчик убил приютивших его цвергов. Вскормленный молоком валькирий, он был сильнее десяти взрослых мужчин. Впитанное с молоком, в нем жило презрение к смерти, а руна Зиу давала ему нечеловеческую доблесть. Ему не составило труда справиться с толпой карликов.
— После он вырвал им всем зубы и ногти, сделанные, как известно, из самого прочного в мире черного железа. Ни один кузнечный горн не смог бы расплавить его. Но убийца владел перевернутой руной Ингуз, призывающей подземный огонь. Он переплавил ногти и зубы своих учителей в острые стальные клыки и когти для себя.
— Новые зубы убийцы цвергов могли разгрызть камень. Его когти были длиной с хороший меч и рвали в клочья кольчуги. Но этого ему было мало.
— Он подстерег и убил белого волка, напоив когти и зубы его кровью. Содрав с волка шкуру при полной луне, он надел ее на себя и превратился в огромного белого волколака. С железными клыками и когтями. Убийцу заблудших путников. Хозяина воющих духов снежного бурана. Хозяина Дикой Охоты. Моего брата.
От удара о стол кружка Вульнара раскололась на множество глиняных осколков. Среди них насчитывалось немало острых. Однако на руке кузнеца не появилось ни царапины.
Глина не ранит глину.
На черном металлическом диске часов две стрелки в виде человеческих рук показывали 11:05.
В кабинете Гаспара пахло формалином. И немножко крепкой травяной настойкой. Директор клиники успокаивал нервы.