Автор: Елена Белова
Жанр: Фэнтези
Год: 2010 год
,
Елена Белова. Сердце феникса. Новая реальность
Сердце феникса — 3
ЧАСТЬ I.
Феникс.
Нежеланное задание.
— Фэйт! Фэйт, еще! Еще! Пожалуйста, Фэйт!
— горящие восхищением глаза не отрывались от замершей в поклоне девушки… Броская алая юбка широкой волной легла под ноги, тонкая рука в золоте браслетов раскрыла веер у выреза корсажа, черные волосы скрыли лицо в золотой полумаске…
— Фэйт! Фэйт! Фэйт!
Танцовщица отточенным жестом повела головой, отбрасывая с лица черную волну кудрей и сверкнула улыбкой — жаркой, вызывающей, такой, что растаял даже охранник у дверей… И нарочито медлительным жестом вскинув руку над головой, отколола пунцовый цветок у гребня…
— Фэээээйт!
— завопила толпа, когда цветок, на миг коснувшись карминных губ, полетел вниз… в сотни подставленных рук…
— Фэйт?
— окликнул менеджер нарядную танцовщицу, спешившую в гримерку готовиться к следующему номеру — пляске с ножами.
— Рамаз?
— в голосе девушки, только что зажегшей своим танцем даже налогового инспектора, суровую даму лет сорока, не слышалось даже тени одышки. Словно не она только что отплясывала на сцене ожившим пламенем. Ларри мимолетно пожалел, что красавицу не удается уговорить танцевать чаще раза в неделю. Какая была бы фишка у клуба… Но и так неплохо. По субботам заведение просто ломится!
— Рамаз, если ты опять про выступления по воскресеньям, то я говорила — не могу!
— Нет-нет, просто тебе тут звонили, пока ты была на сцене. Твои родные. Просили перезвонить, когда ты освободишься.
— Что?
— Рамазу Кулашвили показалось, что Фэйт не порадовалась известию. Глаза сузились, тонкие пальцы сжались в кулак, и даже голос стал другим — властным и жестким.
— Кто именно?
— Твоя мать, Лиз. И еще Анна. Красивое имя…
— Ччччерт!
— Какие-то проблемы?
— осторожно поинтересовался менеджер, — Ты ведь не отменишь выступление?
Девушка дернула плечом.
— Ну уж нет!
— алые губы усмехнулись почти зло, — Подождут!
Сердитый скрип двери, брошенная на диван сумка, сверкнувшие гневом глаза… Сейчас посетители клуба не узнали бы красавицу-плясунью, ради которой приходили в зал вновь и вновь — темные брови девушки сердито сдвинуты, и черная кожаная безрукавка на шнуровке наводила скорей на мысль о байкерах, а не о танцах… Из походки и жестов исчезла изящная легкость и грация, заменившись на экономную в движениях силу и точность.
— Какого черта, мама?
— неласково поприветствовала она сидевшую на ее кресле блондинку.
— Мы тоже рады видеть тебя, Лина, — послышался голос второй женщины, седовласой и стройной, с царственной осанкой тонких плеч.
— Анна, — Лина немного понизила голос, но успокаиваться полностью не пожелала, — Мама, я просила не дергать меня на работе! И в моей квартире!
— Какая работа?
— возмутилась блондинка.
— Лина, ты похоже, забыла, что ты феникс, и твоя настоящая работа — заказы клана! И то, что мы позволили тебе развлекаться в этом заведении, не значит, что можешь позволять себе любую дурь! Девчонка! Ты абсолютно безответственно…
— Лиз, — мягко перебила Анна, — Девочка расстроена. Спокойней. Мы же сами разрешили.
Мать негодующе тряхнула волосами, но с усилием кивнула и замолкла… Лина в который раз мимолетно удивилась тому, что Анна защищает ее… Что Лиз, такая резкая на язык и обращение, такая несдержанная, смиряется с подобным порядком вещей.
Раньше она ценила это и обожала бабушку за такое вмешательство. Когда в домике гремел очередной скандал, когда Лиз ледяным голосом изрекала очередное «нет», когда Лина закусывала губы, получив очередную пощечину, появлялась Анна.
И после разговора наедине Лиз брала себя в руки. И часы тренировок сокращались до семи… и мать соглашалась подумать о школе танцев… и… нет, щенка ни в коем случае! Но птицу можно…
Раньше она любила бабушку за такое вторжение в свое воспитание, со страхом думая, что было бы, если б та не вмешивалась… Раньше она это ценила. Потом поняла, что между резкими требованиями матери и мягкими уговорами Анны не такая большая разница. Они обе решили за нее, кем ей быть. Они обе привязывали ее к клану, к тому, что она едва терпела — к посещениям Подземного мира, грязи и крови. К убийствам во имя поддержания собственной жизни. К данным у родового Пламени клятвам, к стекленеющим глазам очередной жертвы… К зверю в собственном теле.
Я не просила такой жизни! Я не хочу такой быть! И часто ненавижу вас за то, что вы не оставили мне выбора.
Она жила от субботы до субботы, с головой окунаясь в жар танца и гитарный перезвон, и только это пока помогало удержаться на краю… Пока.
— Так что вам нужно?
— Лина…
— Вы б не пришли даром, правда?
— в вопросе прозвучала скрытая горечь, — Так что на этот раз?
— Заказ.
— Нет, — ответила она, не успев подумать.
— Нет. Мы же договаривались, что вы не трогаете меня, пока я не почувствую голод!
— Лина…
— Нет.
— Как ты разговариваешь, девчонка! Ты…
— Я-не-хочу.
— Детка, нам заказали очень необычную добычу — там такая магия! И мы по контракту имеем право на половину. Если ты получишь такое, то станешь сильнее всех. Только подумай, какая награда! Ты сможешь…
— Мне плевать.
— Лина!
— Хранительниица?
— Ты обязана выполнить контракт, — сдавленным голосом проговорила Лиз.
— Ты обязана, помнишь? Ты клялась.
— Ага. Когда мне было двенадцать! Только тогда никто не удосужился мне объяснить, на что я подписываюсь! Почему остальные клялись в шестнадцать, почему сейчас вы идете ко мне, а не к ним?
— Ты лучшая. Он силен, — вздохнула Анна, — И тебе пора вспомнить, кто ты. Без споров, Лина. Ты должна. Это нужно клану.
Ты…
Она шла к сцене.
Намеченная жертва — певец. Наверно, как и она, ведьмак скрывает свою магическую суть. Хорошо скрывает, и музыкант, наверно, хороший — зал набит битком, и это концерт еще не начался. Мягкий перебор гитарных струн льется из стен — запись пока. А красиво.
Ей надо пройти поближе к сцене, причем незаметно. Остановиться на расстоянии удара. Клиент не заказывал какую-то особую смерть, так что можно просто…
О!
Юношески гибкая фигура возникла-соткалась в перекрестье лучей, приветственно взмахнула рукой, и рев восторженной толпы ударил по ушам. Лина не слушала, что вопят почитатели ее жертвы, молча проталкиваясь вперед. Еще шагов пять.
Каждый из вас — звезда, — вдруг мягко пропел со сцены юношеский голос, и Лина едва не споткнулась. Это… это он поет?
Каждый из вас — звезда…
Только решись на это…
Только скажи судьбе «Да»,
И засияешь светом…
Только откройся тому,
Что в твоем сердце пылает…
Он пел, и тонкие пальцы плясали по струнам гитары, и зал затих, впитывая негромкий, очень теплый голос… По сцене струился золотой огонь, мягко трогая бликами каштановые волосы… тонкое лицо… зеленую рубашку… Лина замерла. Господи… Это. Это что, про нее?… Про нее же, правда? Или… Мысли всполошенными птицами умчались прочь — ясный голос снова пронесся по залу, тронул-коснулся-погладил…
Каждый из вас — звезда…
Звезды ведь тоже — солнца…
Девушка, затихшая рядом, быстро вытерла слезы… Юноша, весь в разводах люминесцентной татуировки, расправил плечи и обнял хрупкую девочку…Высокая шатенка в супердорогом прикиде вдруг виновато улыбнулась и уткнулась стоящему рядом парню в грудь, похоже, шепча что-то извиняюще-ласковое…
Каждый из вас — звезда…
Парень с гитарой допел припев и поднял глаза на зрителей… И вдруг остановился на полуслове.
Вздрогнул, шагнул к самому краю, напряженно всматриваясь… Резко вскрикнула гитара под неловким движением руки. Зал стих. Совсем…
Взгляд юноши ожег лицо. Лина, не понимая, напряглась, готовясь к драке…
И вдруг он что-то вскрикнул — стоявшие рядом расступились — и кошкой слетел вниз. К ней. Схватил за руки…
— Ты! Это ведь ты?
Сглотнув комок (и спрятав возникший нож) девушка изумленно всмотрелась в удивительно яркие зеленые глаза… Почему-то знакомые… Знакомые…
Юноша растерянно отступил, на шаг, ни на миг не отрывая глаз:
— Это ведь ты, правда?
— почти просяще прозвучал его голос, — Лина…
Выражение лица всколыхнуло память, вернув ее на 6 лет назад… Не может быть!
— Лёш?
Взгляд в прошлое.
Ей шестнадцать, и это ее второе не тренировочное убийство. И первое — без подстраховки.
Темный колдун Властим, еще молодой, ему пятидесяти не стукнуло, но уже успевший достать изрядное количество народу. По крайней мере, клану заказало его целых четыре клиента:
— конкуренты по магическим услугам
— обозленная любовница, узнавшая, что он использовал ее волосы на какое-то снадобье;
— глава ассоциации магов, прознавший, что Властим, наряду с магией использует всякие технические новинки людей. А что ж вы хотели, этот современный маг даже учился к каком-то университете…
— родной братец, увидевший при гадании, что Властим, оказывается, нанимает киллеров для его убийства…
Мать, несколько удивленная такой популярностью объекта, разумеется, ни словом не обмолвилась клиентам о других жаждущих и, кроме обычной ставки, ухитрилась выторговать еще и надбавку за риск и доплату за выбор способа убийства. После чего спихнула заказ на дочь, предоставив ей самой определиться, как, черт побери, умудриться убить объект четырьмя способами сразу. Для тренировки — сказала она. Для тренировки. Дочь главы клана должна уметь принимать решения и… Силы ада, как мне это надоело…
Лина материализовалась в пещере и благоразумно замерла для осмотра места. Как оказалось, не зря: в пещере поклонника техники оказались датчики движения! Ничего себе! В последнее время, по словам старшей наставницы, фениксам стало куда трудней работать — пришлось изучать и что такое видеокамеры, и какие существуют датчики, и многое другое… Клан организовал спецкурсы, инструкторов нанимали… Ну же, мой хороший… ага, вот так, меня здесь нет…
Разобравшись с техникой, феникс пожелала знать, где черти носят ее объект? Конечно, в пещере могло быть несколько отделений, но бегать по этим отделениям — верный шанс нарваться на неприятность. По данным работодателей, объект отличался подозрительностью почти до паранойи и установить на входе какую-нибудь смертоносную пакость вполне в его характере. Воскреснуть она воскреснет, но, во-первых, больно, во-вторых, объект может и удрать, пока она будет копаться с воскрешением, а в третьих, мать заметит и сначала закатит трехчасовую лекцию по идеальным убийствам, а потом загонит на тренажеры на пару недель… Так что лучше она тихо подождет, пока Властим не…
А, вот и он.
Точно как на изображении. Стрижка, щегольская аккуратная бородка… Даже одежда у него не такая, как у всех! В руках — современный шприц и пробирки…
— Привет, — вздохнула феникс и аккуратно влепила в высокий аристократический лоб модного демона специальный шарик, блокирующий способности к переносу. Шарик впитался в кожу, едва коснувшись, колдун вздрогнул и непонимающе посмотрел на незваную гостью:
— Тебе чего, девочка? Я сейчас не принимаю. За любовным зельем зайди завтра, получится убойной силы!
— он зачем-то потряс пробирками…
— Властим?
— проявила знание традиций Лина.
Стрижка, щегольская аккуратная бородка… Даже одежда у него не такая, как у всех! В руках — современный шприц и пробирки…
— Привет, — вздохнула феникс и аккуратно влепила в высокий аристократический лоб модного демона специальный шарик, блокирующий способности к переносу. Шарик впитался в кожу, едва коснувшись, колдун вздрогнул и непонимающе посмотрел на незваную гостью:
— Тебе чего, девочка? Я сейчас не принимаю. За любовным зельем зайди завтра, получится убойной силы!
— он зачем-то потряс пробирками…
— Властим?
— проявила знание традиций Лина. В принципе, это было не обязательно, но старым обычаям полагалось обязательно спросить жертву про имя. Фоток и Кристаллов ведь раньше не было…
— Я же сказал, я не принимаю!
— рявкнул колдун, теряя всякую приветливость.
Ну вот и ладно…
— Александрус велел передать тебе привет, — продолжила традиционный ритуал девушка и подняла руку, перестав прятать родовой знак.
Глаза Властима полезли на лоб:
— Феникс?!
А вот теперь объекту полагалось начать делать глупости типа бегства или драки… ну вот, как по заказу! Лина легко уклонилась от шприца, пробирок, которыми зашвырнул в убийцу запаниковавший объект, и перенеслась ему за спину. Он только успел переступить с ноги на ногу, не понимая, почему не действует телепортация… а феникс уже была рядом. Ничего сложного. Ножик к горлу — и колдун понятливо притих.
— Подожди, — проговорил он торопливо, — Подожди! Тебя послал Александрус? Мой брат?
Подожди!
Это было непрофессионально, но Лина придержала нож. Мать права, из нее хреновая убийца, не получается у нее бесстрастность и безжалостность.
— Послушай… Сколько он дал?
— Это важно?
— Подожди же! Я дам больше! Намного… Намного… Он ведь неудачник. Сколько он мог… ну подожди же, пожалуйста!
— Я слушаю.
— Я могу выкупить… вам же разрешается, нет? Я отдам свои зелья! Редкие… Сильные!
— Не пойдет.
За нарушение контракта семья взбесится… и никакие зелья не помогут ей уйти от наказания.
— Да ты не представляешь, насколько сильные! Тебя весь клан на руках носить будет!
— колдун, кажется, сообразил, что после его смерти феникс так и так может забрать имущество и отчаянно продолжил, — Постой, минутку, ну пять секунд, ладно? Ладно?!
— Ну?
— Ты ведь феникс? Ты… пьешь силы, правда? Хочешь такую силу, каких на Земле всего пять? Всего пять, представляешь? Я отдам его тебе. Ты станешь сильной… очень… Только отпусти меня. Я уйду… все брошу… никто не узнает… а?
Лина вздохнула… Если она принесет в клан что-то очень-очень ценное… ну очень… то может сойти и нарушение контракта. И ей не слишком попадет… Да и в любом случае, ценное надо посмотреть. Ну ладно, колдун. Тебе же хуже, если обманешь. Девушка поджала губы и захлестнула вокруг шеи объекта цепочку-амулет с лазуритом.
— Пошли.
— А… а это что?
— колдун потянулся к горлу, еще не веря, что обошлось…
— Взрывчатка, — не моргнув глазом заявила феникс.
— Обманешь, попытаешься убить — останешься без головы.
Крохотная пещерка, всего шагов пять. Вроде искусственная… Фу, гадость! По коже продирается волна такого колючего холода, что она невольно оглядывается: какого черта?
Впечатление, что тут черные Кристаллы на полную мощность работают! Как чародей их терпит, они ж любую магию глушат?!
Но тут включается свет, и на постели, наскоро переделанной из алтаря, Лина видит свою «плату за молчание».
Ему лет двенадцать, и он то ли спит, то ли без сознания.
Обнаженное тело распластано на тонком слое травы, прикрывающем камень. И руки, заведенные за голову и вмурованные в изголовье алтаря, и ноги — в кровавых синяках… Особенно много на бедрах и у плеч…
По краю алтаря цепочка тех самых черных кристаллов. Штук тридцать. Кем должен быть мальчик, что его блокируют на такой мощности? И как же ему сейчас тошно — черные кристаллы даже ей, темной, терпеть тяжело… Дышать тяжело…
— Это кто?
— голос феникса спокойный-спокойный… Именно такого добивалась от нее мама…
— Маг. Из сильных. Очень. Среди его предков сплошные Стражи. Зелья, приготовленные на его крови — настоящее сокровище! Я столько на них… Кхм. Он твой. И мы расстаемся… — голос чародея стал почти заискивающим.
— Так ты кровь у него берешь?
— Ну да. Я его специально для этого прибрал. Забирай, мы ведь договорились, да?
И в этот миг мальчишка открыл глаза… Огромные, помутневшие от боли и жара… На миг в них тенью мелькнула надежда, но тут же потухла, потом растерянность и стыд — увидев девушку, он судорожно дернулся, на инстинктах пытаясь прикрыться. Не вышло, каменные кандалы не пустили, и вздрогнув от боли, он затих, едва шевельнув запекшимися губами. Слабый совсем.
— Много уже взял?
— Крови? За трое суток — где-то около литра. Тебе хватит.
Три дня…
— И мести родителей не боишься?
— Тебе-то что?
— не выдержал Властим, — Ладно-ладно, ничего, извини… Я не тороплю… Нет, не боюсь. Его никто не ищет, он официально покойник.
— Как это?
— Интересуешься новым способом убийства? Пожалуйста: ждешь, пока твоя жертва куда-нибудь полетит на самолете, покупаешь билет. В нужный момент запускаешь снотворный газ и забираешь нужного человечка… Потом переносишься — и готово. Самолет падает. По останкам на месте катастрофы никто в жизни не определит, сколько там трупов и как они умерли… Спишут на террористов, не первый раз.
Во время его речи Лина следила за мальчишкой… Он тоже слушал своего мучителя, и на тонком лице все ясней проступало отчаяние… Но он молчал. Только дышал как-то странно… Девушка прищурилась — на левом боку темнел громадный синяк. Гарантированный перелом ребра. Рядом с легким.
— На боку тоже кровь брал?
— ладонь феникса легко легла на горячую кожу…
— Что? А… нет. Это стукнул, не удержался. Язык у него… Так берешь?
Вот доставучий…
Мальчик снова вздрагивает, когда она касается перелома… В его глазах нет надежды, только боль и злость на собственную беспомощность. Зеленые глаза… Лина решительно кивает головой:
— Беру.
— Отлично!
— оживился тот, — Снимай эту свою взрывчатку, и…
— Не спеши.
— А что такое? Мы договорились, нет?
— Договорились. Насчет заказа Александруса. А еще есть приветы от Лайзы, Магнуса и мудрейшего Пу Сы. Тоже расплатишься?
— губы юной убийцы кривит злая усмешка, и колдун, что-то поняв, отшатывается…
— Что?…
— Прощай, Властим.
Изобразив на жертве, кроме, раны в сердце, еще и следы удушения и утопления (целых пять минут на это угробила!), Лина вколола ему еще какую-то пакость — яд тоже заказывали — и снова вернулась к алтарю. Ну-ка, ну-ка, что нам тут нужно? Мда, паршиво… Мальчик отвел глаза от тела своего мучителя и посмотрел на нее…
— Феникс… — прошелестел почти неслышный голос, — Что ты… от меня… хочешь?…
— Чтоб ты полежал тихо, — огрызнулась она. И перенеслась.
Белые кристаллы нашлись только в третьей по счету лавочке, и вдобавок, стоили немало.
Шипя нечто неласковое в адрес покойничка Властима, феникс выгребла из кармана одно из его зелий и все-таки добилась скидки… Но из-за поисков и торга в пещеру она вернулась только через сорок пять минут.
Почувствовав перенос, он открывает глаза.
— Что теперь?…
— Я ж сказала, лежи тихо!
— Куда я денусь…
Лина достает из сумки Кристаллы, кладет у его груди. Молча осматривает фронт работ. Нейтрализовать черные Кристаллы можно только белыми, причем раскрошить с первой попытки. А мы имеем тридцать два черных и только двадцать шесть белых. Весело. Присвистнув, девушка вынимает нож и прищуривается: если отколоть вот этот кусок алтаря, то разница, в принципе, преодолима…
— Подожди… — шепчет мальчик… — Минутку…
— Что?
— Можно сначала попить? Пожалуйста…
Тихий, почти безнадежный шепот словно проломил перегородку между сознанием и тем котлом где-то внутри, вечно кипящим котлом, который назывался «злость». Ярость заклубилась огненной лавой… Какая там злость, это просто бешенство!
В клане Феникс очень ценили детей.
Редко кто из фениксов была способна родить больше двух дочерей. Они жили долго, втрое дольше человека, но за это пришлось платить… Дети рождались нечасто, и поэтому каждый ребенок был драгоценностью… Их берегли, несмотря на требовательность и традиции. Берегли и охраняли. Даже детеныши демонов могли рассчитывать на безопасность и какую-никакую помощь при случае… И все знали, что фениксы малость ненормальные на детках, и с заказами на лиц до восемнадцати к ним соваться может только самоубийца. Ее объект, кажется, не знал, что показывать своей убийце ребенка в таком виде небезопасно…
Эх, Властим, жалко, что никто не заказал тебе какую-нибудь медленную смерть. Мама была бы поражена моим дебютом!
Пока Лину терзали кровожадные мысли, руки ловко сняли с пояса небольшую фляжку, открутили колпачок-стаканчик и поднесли его к губам-корочкам…
— Он что, сегодня тебе воды не давал?
Мальчик не ответил… Слишком сосредоточен был на том, чтоб поймать губами и выпить все до капельки… Словно неделю не пил. Догадка уколола шипом…
— Подожди… совсем не давал?!
Тихий вздох… Усталый взгляд, в котором смешались благодарность и боль… и обреченность.
— Нет. Зачем?
Жбыр! Про еду можно не спрашивать. Лина налила еще стаканчик…
— Как тебя зовут?
— Тебе зачем?
— настороженно глянули на нее чуть прояснившиеся глаза.
— Лёш…
— Лёш, а дальше?
— А тебя?
Надо ж, а он, оказывается, с характером…
— Мы на задании не представляемся, — дернула плечом Лина.
— Традиция. Так как?
— Что?
— Морочишь мне голову? Как тебя зовут?
— Зачем тебе мое имя?
— Для меню!
— разозлилась девушка.
Вот упрямец! Еле дышит, а туда же. Хотя… Может, мальчишки все такие? Вторую половину человечества юная феникс знала не очень — мальчики в клане не рождались, а контакты за его пределами не поощрялись. Да и времени на эти контакты не очень хватает: обучение будущих фениксов отнимало по пятнадцать-шестнадцать часов в сутки…
— Так бы и сказала… — с усилием улыбнулся мальчик…- Тогда представь, что я блюдо -сюрприз…
— Что?
— изумилась феникс. Нет, похоже, она многое упустила, не знакомясь с мальчиками… Таких нахалов среди ровесниц ей не попадалось еще… А интересно ж!
— Ничего! Спасибо, конечно, за воду… но лучше ешь с закрытыми глазами!
— Ничего себе… — почти восхитилась Лина, — Парень, ты всегда такой упрямый?
— А ты всегда спрашиваешь у еды, как ее зовут?
Лина представила подобный диалог с бифштексом… и ей стало весело.
А задание оказалось не таким уж плохим. Юморист он, ее новый знакомый…
— Только у той, что умеет разговаривать! Кстати, паренек, для еды у тебя не слишком сговорчивый нрав.
— Дракон тоже так сказал… — пробормотал мальчик-маг.
— Зеленые глаза блеснули вызовом, — И что, тебе это мешает?
— Неа. Но тебе лучше быть повежливей, пока я не передумала и не бросила тебя здесь.
Не то чтоб фениксы не уважали драконов… Но сравнивать ее с драконом — это уж невежливо. Тем более, когда тебе хотят помочь! Но она тут же пожалела о том, что сказала — что-то странное мелькнуло у мальчишки на лице… Страх и обреченность — тщательно запрятанные, затаенные… прикрытые вызовом, отчаянной попыткой пошутить… Вот это да! Все это время, пока они перешучивались, он…
— Эй, малыш, ты всерьез решил, что я хочу тебя съесть?!
— Нет?
— после паузы тихо спросил Лёш.
Лина покачала головой. Значит, думал. Думал — и дерзил! Нет, этот полукровка ей точно нравится! А она-то пригрозила, что может передумать и бросить его тут… Интересно, что хуже для мальчика: знать, что тебя слопает незнакомая людоедка или тихо умереть в кандалах без воды и еды? Ладно, как любит повторять мамуля, дела говорят лучше, чем слова…
— А что тогда?
— Там посмотрим. Полежи тихо, пожалуйста. Будет немножко не по себе…
— Хуже уже не будет, — пробурчал мальчишка, пристально следя за ее руками.
И ошибся.
Нет, все-таки черные кристаллы — редкостная мерзость. Мало того, что держат и не выпускают, мало того, что от них физически плохо… так ведь когда эту пакость рушишь, ведьминым кварцем, заключенная в них энергия выплескивается наружу… бррррр… внутри словно кошки царапают… Конечно, белые кристаллы вбирали в себя, сколько могли, и все же было неприятно. Лина скосила глаза на своего нового знакомого… и рывком дернула из аптечки флакон со стимулятором. Мальчишку трясло как в лихорадке, мускулы судорожно напряглись, на закушенных губах треснули корочки и по щеке уже протянулись алые ниточки… Трое суток в компании черной дряни даром не прошли, и ему пришлось куда хуже. Черт, да что ж это?…
— Эй-эй… а ну брось это, паренек! Пей, живо…
— М-м-м… Что… это…
— Черт, да пей же!
— а, плевать! Она заставила его раскрыть рот и влила пару глоточков. Да еще придержала, не давая выплюнуть…
Заставить выпить силой иногда быстрей, чем уговорить. Ну правда же?
— А теперь, будь добр, попробуй не умирать ближайшие пять минут, а?
Ох и странный же у него сейчас взгляд… Словно… словно… понятия не имею, что это значит!
— Я… ничего… не обещаю… — выдохнули еще дрожащие губы…- на первом же… свидании…
Что-о?
Юная феникс совершенно обалдевшим взглядом уставилась на мальчишку… Похоже, из-за плена у него что-то с головой.
— Псих, — хмыкнула девушка, подавляя странную мысль о том, что не мешало б ему быть постарше. Псих, причем заразный. Зачем она с ним вообще связалась?
Пока сознание решало этот интересный вопрос, руки тем временем делали свое дело: сначала покрутили пальцем у виска, потом расчетливо нейтрализовали один кристалл за другим…
— Так, белых больше нет… Он что, на тебя весь запас Кристаллов потратил? Ну-ка полежи-отдохни…
Мимоходом она как бы случайно набросила ему на талию свою куртку, прикрыв бедра и живот… Ну просто так. Чтоб… ну просто так.
Теперь отколоть это безобразие… Каменные наручники наверно отмыкаются кодом… только где ж его взять. Пришлось откалывать понемногу… Несколько минут — и вздох, почти вскрик, когда она медленно высвободила затекшие кисти рук…
На его лицо она не смотрела…
Ну что, заканчиваем? Пора.
Чтоб… ну просто так.
Теперь отколоть это безобразие… Каменные наручники наверно отмыкаются кодом… только где ж его взять. Пришлось откалывать понемногу… Несколько минут — и вздох, почти вскрик, когда она медленно высвободила затекшие кисти рук…
На его лицо она не смотрела…
Ну что, заканчиваем? Пора. А то еще кто-то явится за зельями… Хотя момент…
— Так, Лёш. Я сейчас отколю камень и Кристаллы перестанут работать. Не передумал называть свою фамилию?
— Зачем?
— Как ты меня достал, малыш, — сообщила девушка.
— Ладно, как хочешь. Но попытаешься перенестись в таком состоянии — умрешь. Без вариантов.
Мальчик промолчал. Он пробовал размять руки. Но пока они не шевелились… Три дня в одном положении… Как они вообще не омертвели!
Следующий раз он заговорил, когда Лина, удобно пристроив покойный объект на освободившемся алтаре, на всякий случай обходила помещение. Проверяла, не осталось ли следов ее присутствия. Стандартная процедура.
— Если ты ищешь зелья… то там, на второй полке — самые дорогие.
Это интересно…
— А откуда ты знаешь?
Он не ответил, но глаза блеснули такой горечью, что вопрос оказался лишним.
— Они на твоей крови, да? Интересно. Ну ладно, поехали!
— Куда?
— но перенос был таким стремительным, что через секунду он задал новый вопрос, — А где мы?
Обожаю любопытных! Если он еще может задавать вопросы, то пока умирание откладывается. Правда?
— Это мой тайничок, — девушка легонько расслабила руки, выпуская тело нового знакомого… вот так.
— А это моя постель. Раз уж у нас свидание.
Она подмигнула, глядя в потрясенные зеленые глаза. Похоже, у малыша возникли проблемы с речью. А вот не будет в следующий раз девушек подкалывать, нахал.
— Но я…
— Помолчи, герой-любовник, — развеселилась Лина, присаживаясь рядом. И положила руку ему на грудь, легонько, еле заметно прощупывая…
— Эй!…
— Уймись. И пока не пришла в голову какая-нибудь глупость, сообщаю — это мой тайник. И перенестись в него и из него могу только я. Ну или кого я держу. Так что расслабься. Ты никуда отсюда не денешься. Не передумал называть свой клан? Или семью?
— Нет, — нахмурился тот. И снова напрягся, словно она ему руки выкручивала. О, а это мысль. После перелома надо будет заняться. Раз уж он не называет свою семейку…
— Это у тебя прям эта… как ее… паранойя.
— Я не хочу снова стать заложником. Что тебе от меня надо?
— Попрактиковаться.
— В чем?
— зеленые глаза пристально следили за ее руками…
— А вот в этом, — и она легонько приложила к гематоме на боку первый компресс… Он дернулся, но спустя несколько секунд потемневшие глаза расширились…
— Ты меня лечишь?!
— Неа. Я строю коварные планы!
— Какие?
— О, не все сразу! Ты как, руками шевелить можешь?
— Пока нет…
— Ладно, попробуем.
— она кольнула его запястье кончиком лезвия, — Чувствуешь что-нибудь?
— Да.
— Тогда поехали.
Мальчишка был измотан настолько, что вторую руку она массировала при полном отсутствии сопротивления и напряжения (он просто вырубился) Весело!
В смысле, веселого мало, конечно. Ее невольный гость слишком слабый для веселья. Лина беспокойно прислушалась к времени… Ей пора к матери с отчетом о заказе. Но мамуля задержит часа на два, а если найдет прокол в исполнении, то на несколько дней. А этот… Лёш останется один, что его запросто прикончит. Опыта у нее немного, но что такое истощение, она знала… Знать бы еще, что с этим делать.
Опыта у нее немного, но что такое истощение, она знала… Знать бы еще, что с этим делать. И черт возьми, она не могла его бросить!
Вихрь воспоминаний замер на виденье искрящегося облачка… облачка, в котором истаяла мальчишеская фигурка с ясной улыбкой. Она лечила его тогда почти неделю, а потом вынесла в парк и дала перенестись… И забыла про это, забыла, намертво, заглушив воспоминание о первом «свидании» и зеленых глазах, полных благодарности…
— Лёш…
Лина, ведьма клана Феникс, стояла, глядя в глаза своей будущей жертве, и молчала…
Настоящее…
— Лина… — юноша оглянулся через плечо, на сцену, где уже размахивал руками рыжий мужчина, призывая звезду кончать клеиться к хорошенькой девушке и вернуться к выступлению… — Подожди… Подожди, не уходи, слышишь? Пожалуйста… А?
Рукам стало горячо — а когда это он успел взять ее за руки? Почему-то сбилось дыхание. Он смотрел так, что губы ответили совершенно самостоятельно:
— Хорошо.
Призвать к порядку обретшие самостоятельность губы и руки она не успела — Лёш мягко повлек ее за собой, и к бунту против хозяйки присоединились ноги. Она послушно пошла за ним, за ним, на сцену…
Здесь было намного светлей. Софиты очень четко, до мельчайшей черточки, высвечивали колышушийся ковер из зеленых ветвей в глубине сцены, несколько цветных барабанов, блики на гитаре Лёша и… и его лицо.
Мальчик вырос.
Высокий, выше ее, стройный и гибкий юноша совсем не был похож на бледного до прозрачности мальчишку, впервые в жизни заговорившего с ней о свидании… Тогда, в парке, когда он всей грудью вдохнул воздух, улыбнулся и посмотрел на нее сияющими глазами, она подумала, что он красивый. Очень красивый, когда не замученный и не обреченный… А сейчас это впечатление усилилось. Очень…
До замирания сердца.
Зеленые глаза, которые смотрели с таким теплом и таким смущением… Он что-то сказал — она не услышала…
— Что?
— Садись. Садись, вот сюда. И слушай. Хорошо?
Краткая заминка — и на сцене возникло кресло. Мягкое.
— Друзья… — Лёш невольно сбивался, — Сегодня я нашел…ту девушку, что искал несколько лет. Самую удивительную и неповторимую девушку… Эта песня — тебе. Лина…
Какие-то остатки здравого смысла в ее бедной голове еще сохранились. Именно они сейчас робко намекнули, что наемной убийце крайне неразумно вот так выставлять напоказ свое лицо тысячам людей… Но тут мягко заговорили гитарные струны, и эти остатки благоразумия делись неизвестно куда. Попросту растворились в музыке.
Ангел ступает по облакам,
Ангелы носят нимб… — с легким вызовом пропел ясный голос, и Лина невольно улыбнулась, хотя нежно-проникновенная мелодия не наводила на мысли о юморе.
Белые перья, нежные крылья,
Взгляд неземной доброты…
И звенящий аккорд, взмывающий к небесам… И словно вызванный звуками музыки, в воздухе мерцающей дымкой зависает голубовато светящийся силуэт с жемчужно-нежными крыльями…
По залу проносится восхищенный вздох. Осветитель сработал мастерски, сотворенный его рукой светлый ангел проникновенно-печальными глазами смотрел на толпу и, казалось, ступи к нему кто-то в эту минуту, позови — и он шагнет навстречу…
Ангелы так высоко в Небесах,
Не видно, зови, не зови.
А мы все мечтаем увидеть их свет,
Мечтаем об их любви…
И если все кончено, холод в крови,
Проигран последний бой,
Тогда и увидишь посланца Небес,
Пришедшего за тобой…
Но ангельских крыл и покой, и свет,
Тебе не заменят того, чего нет,
Ведь жизнь и любовь, и долги и враги,
Все это теперь у тебя позади…
А что впереди? Да хоть райский покой,
Тебе все равно не вернуться домой…
Обратно с Небес, хоть моли, хоть рвись,
Тебе не вернуться в жизнь… Гитара вдруг резко сменила ритм.
В сдержанном рокоте струн бесследно растворилась печаль и проступило иное — вызов.
Строки накатывали штормовыми волнами:
Ты всюду бывал и всем рисковал,
И смерть встречал оскал в оскал,
Друзей выручал, ко льву в клеть готов войти
От пуль уходил, других уводил,
И в жизни взгляд не отводил
От тех, кто всегда вставал на твоем пути.
Нож в спину, рывок, и крови поток,
И шаг, всего один шаг вперед,
От боли в груди лишь пламя и жгучий лед
Все рвется вмиг и в этот миг
Закушены губы и сердца крик:
О Боги, пусть эта чаша меня минет!
Другой утешенья не говорит
И взгляд не светом, а гневом горит,
Но именно он преграждает дорогу злу.
Когда все черно и надежды нет,
Он выпишет в жизнь обратный билет,
Его настоящим ангелом я назову.
Мой… ангел.
Песня оборвалась резким аккордом, и чуть задыхающийся голос Лёша негромко повторил, уже в полной тишине:
— Мой… ангел.
И наступившей тиши взглядов — любопытных, удивленных, растерянных — на ее коленях мягко замерцало голубоватое облачко, обернувшись… розой. Пунцовой розой на длинном стебле, яркой и нарядной.
На вишнево-бархатных лепестках еще поблескивали капли воды…
Зал взорвался аплодисментами.
— Суууупер!
— А поцеловать?
— Давай, Лёш! Давай!
— Музыку! Музыку!
Лёш летуче улыбнулся и начал новую песню.
Лина потерянно молчала. Да, люди приняли цветок за очередной спецэффект, но ее это облачко только отрезвило. Светлые магические силы. Да уж, ее заказ мог выглядеть беззаботным артистом, юнцом, но не стоит недооценивать противника.
Противника… Заказ…
Руки против воли хозяйки поднесли к лицу нежданный подарок — аромат оказался горьковато-свежим… нежным.
Ангелом ее еще не называли. Никто. Никогда… Ангелом смерти — было. Мама назвала. Лину тогда передернуло, но Лиз не заметила, хвастаясь ее успехом — своим успехом…
Ангел смерти.
Твой, Лёш.
Ты хоть понял, кто я? Ты же помнишь… ты должен был понять, зачем я пришла. Или нет?… Тогда у меня еще есть время. Немного… В конце концов, клиент не устанавливал крайний срок на сегодня. Он туманно высказался о трех днях — это мать решила ускорить события…
Тянешь, Лина? Непохоже на тебя.
Тяну.
А потом будет труднее…
А я должна убить его прямо на сцене, да? При тысяче свидетелей?
Это не помеха…
Отстань!
Ну-ну…
Внутренний голос замолк, причем, кажется, на этот раз не сам по себе — что-то сбило ее только начавшие приводиться в порядок мысли. Что-то… Или кто-то? Но феникс вдруг поймала себя на том, что непроизвольно постукивает по подлокотнику кресла — в такт зажигательно-веселой песне о некоем незадачливом юноше, который имел несчастье пожаловаться волшебнику на свои неуспехи в отношениях с девушками… Начало Лина пропустила, но судя по результатам колдовства, маг был то ли злостным саботажником, то ли обладал извращенным юмором джиннов, а то ли просто был пьян в зюзю. Так что особы женского пола и впрямь стали отвечать юноше взаимностью, но уж очень в массовом порядке, начиная с семилетней малышки вместе с ее бабушкой и заканчивая… о, нет, перечень жаждущих любви все не заканчивался. Когда дело дошло до слонихи (у вольера которой герой пытался найти спасения в кустах), зал уже стонал.
Но послушно подтягивал последнюю строку, как его и попросил озорной певец.
Лина представила поток из девочек, женщин, бабушек, кошек и слоних… Да уж, будь осторожен в своих желаниях, беседуя в чародеем!
Зеленоглазый чародей оглянулся, поймал ее взгляд и улыбнулся.
Когда дело дошло до слонихи (у вольера которой герой пытался найти спасения в кустах), зал уже стонал.
Но послушно подтягивал последнюю строку, как его и попросил озорной певец.
Лина представила поток из девочек, женщин, бабушек, кошек и слоних… Да уж, будь осторожен в своих желаниях, беседуя в чародеем!
Зеленоглазый чародей оглянулся, поймал ее взгляд и улыбнулся.
И ей вдруг стало плевать на внутренний голос. Абсолютно.
Лучше повторить вместе со всеми последние строчки. Вот так… и добавить свой вариант окончания — от которого барабанщик начинает давиться хохотом.
Лине было все равно.
Танец на барабане.
Незнакомое чувство коснулось сердца, вскипело теплыми щекочущими пузырьками, волной поднялось по телу и зажгло щеки… Беспечное веселье, радостная беззаботная легкость, пьянящее веселье жарким огнем забродили в крови. Глухо стукнуло сердце навстречу смеху зрителей. Навстречу озорному вопросу:
— Понравилось?
Песня закончилась…
— Даааааа!
— Потанцуем?
— поинтересовался Лёш у публики.
Публика была только за!
— Дааааааа!
Шум, несколько радостных свистков, веселый гомон разом оборвались, когда, чуть наклонив голову, Лёш тронул струну. Эхом отозвалась вторая гитара, мягко вступил барабан…
Медленный, мягкий, короткий проигрыш… короткий барабанный рокот… и сердце вдруг замирает в предчувствии чего-то… чего-то необычного, чудесно… Вот!
Пальцы Лёша срываются в быструю пляску, в сумасшедший танец на звенящих струнах, в невозможный вихрь огненной мелодии… огненной… огненной…
Лина оказалась на ногах прежде, чем успела понять, что делает.
Шаг. Еще. Руки, вскинутые над головой. Чей-то удивленный вскрик… Краткий миг непонимания-страха «Что я делаю?». Но было поздно.
Что-то уже билось внутри, стучалось в сердце, плавило установленные ограничения, и невозможно было устоять, и мучительно было — не отозваться…
Да-да-да — отозвался барабан песне гитар, да-да-да — отозвалось ее сердце…
Музыка несла ее в огненном водовороте, и в эту минуту она была крылатой, была птицей, была пламенем — она летела, парила, возносилась, она БЫЛА. И это было прекрасно.
В глазах Лёша плясало золотое пламя. А она была фениксом, который жил в этом огне. Для этого огня… Для этой радости, этого восхищения…Для… кого-то. Кого-то, кто посмотрит на нее ТАК.
Веселое безумие подхватило и понесло.
Лина стряхнула с ног легкую обувь, подмигнула удивленному юноше в переливчатой зеленой рубашке… И вскочила на барабан.
Он отозвался недовольным ворчанием…
Не сердись, мой хороший, сейчас мы с тобой станцуем!
Брови Лёша удивлено взлетели… В зеленых глазах прыгнули озорные искры… И ее вновь обожгло той вспышкой восхищения-нежности, которая так бесповоротно заставила потерять голову несколько минут назад.
Лина улыбнулась, уверенно и дерзко.
И барабан одобрительно отозвался легким ударам маленьких ног.
— Лина-Лёш! Лина-Лёш! Лина-Алееееееееееееекс!
— надрывался зал. Она отбросила назад темные волосы — когда это они успели рассыпаться? А она… она…
Она растерянно обвела глазами сцену. Она стояла на сцене перед тысячей взволнованных, восхищенных, довольных людей. И на этот раз — не было маски.
Как она… Что она натворила?
Сияющий Лёш протянул руки:
— Лина?
Машинально Лина позволила снять себя с барабана, пронести через сцену и поставить у рампы. И взять свою руку в теплый плен двух ладоней.Лёш коснулся ее губами…
Аплодисменты рухнули громом.
И взять свою руку в теплый плен двух ладоней.Лёш коснулся ее губами…
Аплодисменты рухнули громом.
Лина невольно дрогнула. У нее отчаянно кружилась голова, и почему-то было очень жарко… а еще — непривычно тепло. Там, внутри, у сердца. Словно заполнилась пустота, о которой она и не подозревала раньше.
Как невероятно… хорошо. Тепло…
— Лина. Наша новая звезда, — тихо проговорил Лёш.
Ага. И она классно засветилась рядом со своей будущей жертвой.
Но почему-то сейчас это ее не беспокоило…
Прерванная встреча.
Она плохо запомнила, что было потом.
Концерт в конце концов кончился, и Лёш быстро познакомил ее с ребятами из музыкальной группы. Вроде чистокровными людьми, хотя за степень чистокровности она б не поручилась — ее птичка никого не пробовала на зубок по причине полного отруба. Впечатление было такое, что феникс впал в спячку, хоть и неясно, с чего. Да она и сама чувствовала себя не лучше.
Что там Лёш говорил про нимб и крылья? Сейчас Лина готова была поклясться, что они у нее есть. По крайней мере, когда она и Лёш смылись от группы и бродили по ночным улицам, по набережной, смотрели на Парк фонтанов, мостовой под ногами не ощущалось. Словно девушка ступала по облакам. Или по воздуху… А за нимб вполне б сошла улыбка, которую она никак не могла погасить.
Они говорили и говорили — о музыке и танцах, о красоте ночного города, о том, что теперь Лёш никуда ее не отпустит, раз нашел наконец… ведь столько лет искал… пожалуйста, не исчезай, я же ничего про тебя не знаю…
А я?
Что я знаю о нем, кроме имени и Сил?…
Кто ты, Лёш?
И кому нужна твоя жизнь?
И почему мне не все равно, и почему я… я же уже двадцать раз могла тебя убить, ты же совсем не защищаешься, и не надо врать себе, что просто выбираешь момент. Не сейчас, не сейчас…
Сейчас, ей, наверное, не убить даже мухи — слишком тепло сейчас… спокойно… расслабленно… Хорошо.
Но тут Лёш брызгает на нее водой из фонтана, и этот злодейский поступок требует немедленного отмщения! Только попасть в ответ — не так просто. Они с хохотом носятся вокруг фонтана, пока оба не вымокли с головы до ног…
— Вот так-так… — несколько удивленно говорит вдруг чей-то голос, — Ну, Лёш, ты меня потряс.
Лина резко остановилась.
На пустой площади появилось новое лицо — высокий светловолосый парень. Был этот парень постарше Лёша, пошире в плечах, и синие глаза его смотрели совсем не так безоглядно доверчиво…
— Дим?
— Лёш поспешно стряхнул с ладоней уже набранную воду, — Э… а что ты тут делаешь?
— Ищу тебя, — очень спокойно проговорил Дим, и Лина ощутила на себе весьма пристальный взгляд. Словно ауру считывает…
— Что-то случилось?
— Ничего особенно нового, но тебя ждут дома. Срочно.
— Черт… — расстроено проговорил юноша, — Это… то, что я думаю?
— Вот именно, — кивнул блондин, не отрывая взгляда от лица девушки, — Я искал тебя после концерта, но ты уже… исчез. Интересно… Познакомишь?
Лёш проглотил совершенно явственно просившиеся на язык недипломатичные выражения и вздохнул:
— Именно сейчас! Лина, ты простишь меня? У нас… семейные проблемы.
Разумеется. Семейные проблемы. Такие, как и у меня? Готова спорить, что ты взял кого-то на прицел, светлый ведьмак.
— Нет, — ответили ее губы, — Мне тоже пора… домой.
— Только не пропадай снова! Пожалуйста… Вот… Это мой номер, звони в любое время.
Совершенно автоматически она взяла белый прямоугольничек с наспех нацарапанными буквами.
Совершенно автоматически она взяла белый прямоугольничек с наспех нацарапанными буквами. Совершенно автоматически ее пальцы чуть дрогнули, коснувшись его рукава, и на тонкой ткани рубашки появилась новая ниточка. Она чуть шевельнулась, меняя фактуру, подстраиваясь под цвет… и пропала среди сотен других.
— Лёш, представь меня своей девушке, — второй ведьмак напомнил о себе, и шутливый голос как-то не вязался с неулыбчиво-испытующим взглядом голубых глаз.
— Лина, познакомься. Этот вредный тип, сунувший нос в наше свидание — мой брат Дим. А это Лина. Моя нев… девушка. Надеюсь. Познакомься.
Лёш говорит чуть сбивчиво и как-то неуверенно, хоть на первый взгляд все в порядке, и она ощущает, как постепенно тает то светлое, теплое чувство, с которым они так беззаботно бродили по ночным улицам — точно по облакам ступали. Все. Это позади.
Сейчас… сейчас губы защитно складываются в приветливую улыбку, в ушах начинает звучать тот особый шелест-звон, с которым вынимается оружие… а протянутая ладонь ждет твоей руки, и нельзя выдавать напряжения. А от него уже мышцы сводит…
Она намеренно касается не ладони, а запястья… через рубашку… и сразу убирает руку. Дим озадаченно поднимает светлые брови, но не комментирует, потому что в этот миг Лёш встревоженно трогает ее локоть:
— Что-то случилось?
Случилось. Наверное… И еще случится.
— Нет. Просто мне пора. Я… я еще вернусь! Приятно было познакомиться, Дим…
И она шагает в перенос, быстро и бесповоротно, хоть и приходится кусать губы, чтобы не оглянуться…
Кто-то сошел с ума…
— Так. И что это было?
— Лина, — в голосе Лёша слышится улыбка.
— Это понятно. Кто она такая?
Лина, склонившаяся над подслушкой, настораживается. Ну-ка, ну-ка… Говори, Лёш, я жду. Мне надо понять, что ты обо мне думаешь? Чего мне ждать? Ловушки? Подставы?
Теплое, непривычное чувство счастья испарилось бесследно. Так не бывает. Все это, что было сегодня вечером — так не бывает. Она не ребенок и в сказки не верит. Так что же это было?
Притворство? Западня?
— Ну… слушай, ты вроде говорил, дома что-то срочное?
— Не увиливай, братец. Дома подождут пять минут. Отвечай, что все это значит.
— Что?
— Начнем с того, что на концерте вовсю фонило магией.
— И?
— Что — и? Лёш, встряхнись! Ты ж почти никогда не пользуешься магией в реале!
— Не удержался…Когда ее увидел, не сдержался, — тон Лёша ощутимо виноватый, и голос старшего брата чуть мягчает.
— Ладно. Забыли. Тем более, зрители остались счастливы и никто ничего не просек. Так кто она?
— Надеюсь, моя невеста…
— ЧТО?
Несколько минут старший брат пытался прийти в себя. Лина, впрочем, тоже. НЕВЕСТА? Лёш, ты в своем уме?!
— Ага. Ясно. Отлично… — Лина даже была готова посочувствовать светловолосому ведьмаку, — от неожиданности он, похоже, мог изъясняться лишь такими короткими фразами.
— И… сколько вы знакомы?
— Шесть лет.
Молчание.
— Вот так сюрприз… Вот, значит, почему ты всех девчонок отшивал… Так кто она? Знак у нее на руке интересный.
— Феникс.
О! Лина встряхнулась и стала слушать очень внимательно. То, что было до, хоть и заставляло хмуриться, но вообще-то было вполне невинной беседой между родственниками (хорошо, что у нее нет старшей сестры), а теперь… Кажется, сейчас будет жарко. И знак заметил, внимательный какой…
Пауза…
— Не помню. Кто они? В Справочнике такой вроде нет…
— Нет. Я в библиотеке искал — там тоже мало что есть.
Я в библиотеке искал — там тоже мало что есть. Только сказано, что они горячи душой, не прощают обид…
— Сочувствую.
— Я не собираюсь ее обижать! А еще сказано, что их род дал миру великих художника и танцоров. Потому что фениксы — дети Огня…
Что-что? Лина в некоторой оторопи выслушала новую характеристику родного клана. Это кто ж там такой бред написал, в вашей библиотеке? Значит, то, что я колдуна замочила у тебя на глазах, Лёш, это что — проявление творчества? Или танец такой специфический? И ты поверил? После всего, что видел?
Хотя…
Четверо суток без еды и воды, среди черных Кристаллов, сильная кровопотеря… что он вообще видел? Что понял, запомнил, а что показалось бредом?
Он просто не понял, что она убийца!
Посчитал расчет с колдуном местью? Или…
Он не понял, что она убийца…
Так это все… Его радостный голос, его песня, счастье в его глазах… то, от чего кружилась голова и радостно летело сердце… Это было на самом деле?
Значит… значит…
Парни давно закончили разговор и перенеслись. Кажется, они собирались искать какого-то чокнутого заезжего инкуба, но Лина не слушала. Вообще-то стоило послушать, но…много чего сейчас надо было сделать…
Ей следовало удостовериться, что сложности с заказом все-таки не будет. Ей следовало просчитать, где и как в следующий раз выманить жертву… Ей надо было…
Лина из рода фениксов, гордость матери, одна из лучших убийц, прижала к пылающим щекам холодные ладони.
Что ей теперь делать?!
Мы выбираем…
Розовато-коричневые стены слабо отблескивали в неярком свете. Лина задернула темные плотные шторы и не раздеваясь, прилегла на узкую постель.
Почему-то болела голова…
И во рту сухо, как после кросса по пересеченной местности. Странно. Она ни разу не болела раньше, да и не похоже это на болезнь. Никакой слабости, скорей наоборот. Только… не хочется двигаться. И думать…
В небольшой квартире было пусто и тихо. Не ворчал кондиционер, не работал телевизор. Никто не шумел под окном…
И в голове — такая же тишина.
Что теперь?…
Не думать, не думать… Потом.
Сейчас надо отдохнуть… тут тихо и спокойно… безопасно…
Как в тайнике… Стоп-стоп…
Что такое? Лина открыла глаза и автоматически активизировав ночное зрение, осмотрела комнату. Стены под гранит, ковер под камень… темные драпировки… Ее любимая комната и правда была похожа на тот тайничок, куда она в детстве ненадолго сбегала от матери. Место, где она могла почувствовать себя… ну, собой. Не фениксом, не надеждой клана, не убийцей — собой.
Потом тайничок пришлось оставить, когда мать все-таки добралась до него однажды — Лина просмотрела один из маячков, которые Лиз все время крепила на одежду и оружие… даже на волосы.
Повзрослев и добившись права на жилье вне клана, она сняла квартиру. И оборудовала эту комнату по своему желанию. Странно… а она и не догадывалась, что ее любимая комната сделана по образцу старого тайничка… Наверное и не догадалась бы, если б сегодня не вспомнила Лёша, пещеру и место, где прятала юного ведьмака… Смогла ж тогда спрятать и утаить. Даже от всевидящего материнского глаза.
Хм…
Подстегнутая неожиданной мыслью, Лина села на постели.
Нет. Нет, так нельзя…
Кодексом не запрещено.
Но будет еще труднее — потом.
Потом посмотрим!
А если узнают?
Узнают. Конечно, узнают. От меня и узнают… Сейчас-сейчас…
Подстегиваемая каким-то лихорадочным нетерпением, Лина торопливо налила в чашу воды.
Капнула специальный отвар. Чертова архаика, сейчас даже колдуны и демоны пользуются для связи техникой, а тут все как при Борджиа… Конспираторы, черт!
Будто так нельзя вычислить собеседника.
Можно…
Запрещено только…
Но мне сейчас не это нужно. Ну же, ну же…
Лина отработанным движением мазнула отваром по зеркалу. Так… По темной поверхности зеркала точно пробежала волна — и лицо девушки исчезло. Хорошо…Скорей же…
Вот. В глубине промелькнула темная, чуть вытянутая тень. Лица, конечно, не увидеть, закрыто капюшоном — Лина и сама чисто автоматически набросила один из своих легких шарфов… Искажающие чары были бы еще лучше, но о них надо заранее думать…
— Кто ты?
— Феникс.
По голосу не поймешь, мужчина или женщина. Жаль…
— Что тебе нужно?
— Доложить. Первый контакт с жертвой прошел успешно.
— Он мертв?
Какое жадное нетерпение… Лина вдруг ощутила, что ее странное состояние ничуть не мешает хищной натуре… Пришлось приложить определенное усилие, чтобы отвлечься от мыслей о сокращении количества клиентов. По крайней мере, на одного…
— Нет, сэр. А вы уже определились с выбором? Меня не извещали…
— С каким выбором?
Лина подпустила в голос немного высокомерия.
— Выбор способа смерти, сэр — одна из дополнительных услуг клана.
— О-о…
— Именно, сэр. Желаете простой удар ножом? Удушение? Или что-то более экзотическое?
Клиент явно заинтересовался. Лина мысленно пожелала ему кончить жизнь максимально экзотическим способом… и в кратчайшие сроки.
— Я… да, я хотел бы что-то… этакое…
— Вы уже выбрали?
— Лина быстро отбарабанила с десяток вариантов, один другого привлекательней (если ты демон или если у тебя здоровый зуб на свою жертву), сбивая клиента с толку еще больше.
— Пожалуй…
— Может быть, желаете подумать?
— безукоризненно вежливо продолжила коварная феникс, — В конце концов, вы же установили трехдневный срок?
Когда зеркало погасло, Лина зло щелкнула пальцами.
Один!
И не давая себе отдыха, немедленно активировала зеркало снова.
— Мама?
— Лина? Почему ты так поздно? Ты уже выполнила заказ?
— Нет. Возникли сложности.
— Сложности? Для тебя?
— Сложности с заказчиком. Он никак не определится со способом убийства. Что прикажешь делать?
Лиз помолчала…
— Ну что ж… Тогда подождем, пока определится. Нам не нужны недовольные клиенты. В остальном все в порядке?
— В абсолютном, — заверила девушка. И отключилась.
Два!
Теперь… у нее есть время.
Ночной бой.
— Инкубы — по Парацельcу, нечистые духи мужского пола. Они приходят к женщинам во время сна. (По Каббале — Рухим). По терминологии средних веков, инкубы и суккубы, демоны пьянства, обжорства, сладострастия и корыстолюбия, очень хитрые, свирепые и коварные, подстрекающие свою жертву к учинению ужасных злодеяний и ликующие при их исполнении.
Слово инкубус происходит от латинского «инкуба-ре», что в переводе означит «возлежать». Согласно старинным книгам, инкубус — это падшие ангелы, демоны, увлекающиеся спящими женщинами.
— Пап… Спасибо, конечно, но как это нам поможет?
— Лёш с досадой отложил в сторону детскую розовую маечку и взял в руки следующую — синюю, расшитую крылатыми слониками. Закрыл глаза… и через несколько секунд синяя вещица полетела налево, в небольшую кучку детских вещей.
— Ничего. Черт!
— Леш, поосторожнее, — негромко проговорил светловолосый маг, так настороживший при первом знакомстве девушку-феникс.
— Ничего. Черт!
— Леш, поосторожнее, — негромко проговорил светловолосый маг, так настороживший при первом знакомстве девушку-феникс.
— Я осторожно, — отмахнулся молодой музыкант. Правда вряд ли сейчас кто-то принял бы его за музыканта. Темные брови сосредоточенно нахмурены, в плотно сжатых губах ни тени улыбки. И глаза… они прикрыты ресницами, но когда он поднял голову и на миг посмотрел на брата, радужка заметно светилась.
— Знаем мы твое «осторожно»… — Вадим, прищурившись, наклонился над детской кроватью. Две маленькие подушки, уютное желтое одеяло.
— Проклятье, да она что, ненормальная?
— Проблемы?
— третий голос, тот самый, что читал мини-лекцию про инкубов, раздавался из ниоткуда. Но двух парней, почему-то обследовавших детскую спальню в розовых тонах, он не смутил.
— Полно!
— мрачно отозвался светловолосый Вадим.
— Во-первых, никаких следов инкуб (если это он) не оставил, во-вторых, полиция все истоптала все так, что даже если б оставил, засечь не смогли бы. А в-третьих, мать, кажется, помешана на чистоте. Ни одной вещи не оставиланепростиранной. Лешка себе уже все мозги расплавил на поиске!
— Дим!
— Попробуйте зайти в спальню родителей — проконсультировал бесплотный голос.
— Зачем?
— Некоторые родители хранят там коробочки или шкатулки с памятными реликвиями. Детские локоны или первый выпавший зуб…
Не дослушав, Лёш метнулся из комнаты. Дим дернулся следом… но ограничился тем, что переместился к двери и чуть склонил голову, вслушиваясь в каждый звук. Впрочем Лёш вернулся быстро. Зеленые глаза его сияли:
— Пап, ты гений!
Фе?никс (согласно греческому «пурпурный, багряный») — легендарная птица, обладающая способностью сжигать себя. Упоминается в преданиях с XV века до н.э. Считалось, что феникс имеет внешний вид орла с ярко-красным оперением. Предвидя смерть, сжигает себя в собственном гнезде, а из пепла появляется птенец. По другим версиям мифа — возрождается из пепла.
Согласно Геродоту, это птица из Ассирии. Живёт по разным источникам, от ста шестидесяти до пятисот лет.
Из сборника легенд
Феникс (первые упоминания встречаются в мифологии около трех с половиной тысяч лет назад) — редкий вид магических существ.Принадлежность к Свету или Тьме не определена. Внешний облик человеческий — женщина со знаком птицы на запястье. По неподтвержденным данным, обладают как обычными ведьминскими силами (способность ощущать энергетику иных существ, составлять отвары, зелья и мази,ворожить), )так и редким среди ведьм даром телепортации. В Книге «магические расы и описание оных, в разных землях имеющих быти» премудрый Аль абд'Алла описывая фениксов как симбиоз людей с неким загадочным магическим существом и приписывает мифическую способность повелевать металлами, невредимыми исходить из огня. Страж Анисим Свияжский сообщал, что представителям данного племени присущ и вовсе необычный дар — впитывать чужую магию. К сожалению, Свияжский и его ученик Василе бесследно исчезли во время Возмущения(Первая мировая война, по чел. хроникам) и продолжить исследование не представилось возможным. В настоящее время фениксы живут закрытой общиной, соблюдают Соглашение. Случаев недозволенной магии не отмечено. Специализация — заказные убийства.
Уровни и Темная Ложа пользуются их услугами, а Стражи, очевидно, рассматривают как своего рода «санитаров леса». Случаев наложения санкций на клан Феникс не отмечено.
Правда, по неподтвержденным данным, в истории отмечены и случаи проявления фениксов с творческими наклонностями — например, знаменитая балерина Аннета Файер, по свидетельству ее друзей, обладала талантом вынимать кинжалы из воздуха и порой называла себя фениксом…
Темный коридор непривычно прямой и широкий… Совсем непохоже на пещерные ходы.
По ровной пыльной стене — цепочка каких-то одинаковых выпуклостей, похожих на лампы… Да это и есть лампы!
И все разом становится на свои места. Это не пещера. Это не подземный мир. Это какое-то человеческое здание, похоже, заброшенное. Причем сравнительно недавно — стены, конечно, тут пыльные и грязные, но ковровое покрытие еще вполне успешно гасит шаги — значит, не заросло грязью.
Так. А что она здесь делает?
И… как она вообще здесь оказалась?
Дыхание рвется с губ тающими облачками… Что-то оттягивает талию — пояс… тяжелый… с кармашками.
Что происходит?
Впереди вскрик! Тонкий, насмерть перепуганный голос. Детский.
— Туда!
— Осторожней, Лешка… — предупреждает мужской голос…
Лешка?!
Лампы мелькают изломанными полосами, двери распахиваются под ударами сильных рук… и некогда подумать, откуда тут взялся Лёш. И почему она видит только светловолосого… подумать некогда, потому что они находят, наконец, кто кричал…
В этой комнате тоже не работают лампы, но здесь светло. От десятков свечей.
Расставленных на столике, закрепленных на полках, по углам дивана. И все эти мерцающие огни освещали…
Алое покрывало. Несколько шелковых подушек. Два сплетенных тела на постели, накрытых сетью золотых волос. Красивое, гибкое, хищно изогнувшееся — сверху. Отчаянно бьющееся, безнадежно всхлипывающее, с тонкими руками, привязанными к изголовью постели — снизу. Детское.
Что?! В горле что-то заклокотало.
— Прочь!
Золотоволосая тварь поднимает лицо. Хищная, какая-то андрогинная красота — и большие темные глаза, и алые губы над оскаленными клыками могли в одинаковой степени принадлежать и мужчине и женщине.
Инкуб?!
Голодный огонь в глазах, беспокойные сполохи темной ауры, плавные линии тела, на глазах перетекающие из мужских форм в женские — инкуб! Адское создание, которое питается желанием жертвы. Опасное…очень опасное, ведь желания есть практически у всех — даже у демонов. И жертвой может стать любой.
Но жертва-ребенок?!
Худенькая девочка, даже не подросток, тоненькая, насмерть перепуганная. Она вся сжимается, когда длинные пальцы инкуба по-хозяйски трогают ее губы…
— Прочь от нее!
Рука сама собой рвется вперед, автоматически раскрывая ладонь в незнакомом уверенном жесте — и оскалившуюся тварь сметает с постели и швыряет на стену.
— Лёш, зелье! Зель…
Быстрый бросок, дымный факел, дикий вопль. Свечи гаснут, комната тонет в темноте, старший пытается что-то засветить… Где инкуб?! У пола пусто… Куда он делся?
— Где она?
— Испарилась!
— Но так не бывает!
— Бери девочку! Скорей, пока еще можно спасти.
— Принц Кайю?
— шелестит детский голосок.- Принц Кай…
— Принц? Это еще кто?
— удивляется Дим, вскидывая на руки хрупкое тельце…
— Какой-то анимешный герой, — пожимает плечами Лёш, быстро осматривая комнату… — Не понимаю…
— Берегись!
У самого лица мелькают алые глаза уже без той нечеловеческой красоты… и в следующий миг жуткая боль рвет горло! Недобитая тварь…чувствовал же! Инкубы не испаряются так легко! Когти полосуют плечо, руку, пальцы с зажатым зельем… Комната опрокидывается, на потолке диким хороводом кружатся мертвые лампы…
— Лёш!
Он не может ответить. От боли глаза ничего не видят, а голодная тварь, забыв про всякую осторожность, закусив его горло в клыкастую западню, оплетает руками и готовится перенестись…
Он не может ответить, не может… как Дим сейчас — не может ударить.
Все, что можно сейчас — пытаться блокировать перенос, перенастроить, и левой рукой нащупывать скользкий от крови пузырек с зельем… Есть…
Теперь остаток сил — в телекинез, чтобы попасть в лицо, чтобы наверняка…наверняка…
Зелье жжет, кровь инкуба жжет, и зубы… сжима…ох… Больно…
Лина…
Темно…
Лина… Лина…
Нет!
Девушка рывком открыла глаза и села. На постели. В своей комнате…
Лёш!
Лёш… Она непонимающе осмотрелась, но в ее комнате, конечно, не было зеленоглазого певца с удивительно теплым голосом… и его брата. И инкуба…
Сон? Это просто сон?
Слава Пламени… Просто сон. Лёш сейчас спит в своей постели и не знает, что в ее сне он только что сражался с инкубом и истекал кровью. И с какой стати ей снятся потенциальные жертвы?
Жертвы?
— поинтересовался внутренний голос.
Именно что.
А с чего это ты тогда так перепугалась?
Не твое дело!
Побоялась, что у тебя контракт перехватили, а?
— внутренний голос предугадал ее ответ, но таким ехидным тоном, что напрочь отбил охоту беседовать.
Отвяжись.
Лина тряхнула головой. Что происходит? Ей никогда не снились такие сны. Отчетливые до мельчайшей подробности. С болью в прокушенном горле…
Стоп.
Болью?
Не веря своим ощущениям, она поспешно подняла зеркало… И оцепенела.
На шее медленно растворялись следы укуса. Четыре прокола с рваными краями, они промелькнули и исчезли… Растаяли. Но значит — были? Были?
Нет.
Нет, пожалуйста! Пусть это будет не то, о чем она подумала! Лёш…
Феникс — жертву?…
Подслушка… Ей срочно нужна подслушка!
Лина поспешно натянула приготовленную наутро одежду и перенеслась к старинному двухэтажному дому с кучей пристроек — к дому Леш… жертвы.
В мыслях царил полный разброд, на душе творилось черт знает что, и в первый раз в жизни хотелось помолиться о кошмарах. В смысле, чтоб ночной сон оказался именно им — заурядным кошмаром.
Быстрый шаг, резкий «выход», Лина разомкнула ресницы, не дожидаясь, пока тело освоится…
И закусила губу, потому что в два часа ночи в доме горел свет. И мелькали фигуры людей. В массовую бессонницу девушке не верилось, так что она быстро активировала подслушку.
Ну-ка, ну-ка…
Ну давай же!
Чертова нитка молчала. Либо ее что-то глушило, либо (что вероятней) зеленую рубашку Лёш давно снял и сейчас подслушка мирно покоится в стиральной машине. Ад и пламя!
Лина схватилась за телефон.
Это было глупо и неразумно, и еще крайне странно… но быстрые пальцы набрали номер практически самостоятельно — словно у них глаза были.
Звонок. Второй… Томительное ожидание ответа…
Ну что ж ты…
Наконец экран оживает — на фоне какой-то зелени появляется чье-то лицо… Нет… Не Лёш. Взлохмаченные белокурые волосы и пристально-сердитый взгляд… Дим. «Нахал, испортивший свидание».
— Ну?
— неприветливо осведомился он, глядя куда-то в сторону, — Показывайтесь уже.
Лина медлила включать передачу изображения… Ну что она скажет?
— Тогда — катитесь, не до вас, — столь же неприветливо оповестил агрессивный блондин, и связь оборвалась.
Лина нахмурилась. По телефону Лёша отвечает его брат — раз. Он ведет себя нервозно до агрессивности — два. В доме все не спят — три. Вывод?
Второй раз ответа пришлось подождать подольше.
В доме все не спят — три. Вывод?
Второй раз ответа пришлось подождать подольше.
Экран зажегся только на двенадцатом гудке.
— Да?
— опять Дим… — О-о…
— Привет, — Лине не надо было маскировать волнение — сойдет за девичью нерешительность, — Можно Лёша?
Что подумает Дим о взбалмошной девице, названивающей посреди ночи, ее волновать не должно. Ведь не должно же?
Блондин окинул ее мрачноватым взглядом:
— Лёш не сможет сейчас подойти.
— Что-то случилось?
— спокойнее… да что с тобой?
Дим в некотором замешательстве посмотрел куда-то в сторону:
— Он… его сейчас осматривает… э… врач.
Так.
Значит… значит, это все-таки был не кошмар. Лёш и правда…
— Что случилось?
— Небольшой конфликт с поклонниками другой музыкальной группы, — сымпровизировал блондин, — Ничего страшного… Он будет очень рад, что ты позвонила.
— Я перезвоню завтра, — пообещала девушка, быстро отключая телефон.
Завтра… Завтра…
Проклятье! Ничего страшного, да? А почему тогда нельзя дать ему телефон? Ничего страшного…
Лина очнулась, когда под ее руками жалобно хрупнул пластик.
О… а когда это она оказалась дома? И когда успела ухватить аптечку, а?
Феникс, ты что вытворяешь?
Ее «птичка» встопорщила перья и не ответила. Но лихорадочное волнение, из-за которого она сегодня трижды дыхательные упражнения делала, прежде чем заснуть, снова вернулось… Что происходит? Что с ней творится?
Со вчерашнего вечера все наперекосяк.
Танцы… Полная потеря самоконтроля.
Странное самочувствие.
Неожиданное вмешательство феникса…
Какого дьявола?
Ладно, это позже…
А пока… Лина сжала аптечку. Пока надо наведаться в этот домик…
Феникс продолжал буйствовать, так что вместо запланированного уютного кустика под уютным окном ее перенос непонятным образом окончился в небольшой комнате, обставленной светлой мебелью. Пустой комнате. И на том спасибо.
Ты что творишь сегодня, птичка, с ума сойти просто…
Ладно, с этим позже.
Не двигаясь, Лина огляделась.
Так. На комнату Лёша явно не похоже. С ее точки зрения, комната странного ведьмака (да заткнись же ты, феникс!) должна выглядеть куда более… впечатляюще. А тут все очень по-человечески.
Фото девушки на стене. Компьютер… Толстенная кипа книг, от которой, кажется, сейчас лопнет полка.
Странноватая картинка, изображавшая мозг человека внутри черепа… Ни гитары, ни нот.
И нет на раме окна замыкающего контура, предотвращающего проникновение в дом зла. Ах вот что… Вот почему она сюда попала. Здесь открыто. Странно. Контур есть, но незамкнут. И на двери тоже.
Вперед.
Несколько беззвучных шагов. Остановка. Деактивация милого такого датчика — сторожевого. О-о… судя по всему, ими напичкан весь дом. Любопытно-любопытно… А почему они ее не остановили?
Ладно, не сейчас.
Еще два шага, и впереди замаячила лестничная клетка. И прорезались первые голоса — тихие, взволнованные…
— Что ж так долго… Позови Тори! Может хоть она поможет!
— Я звала. Не отвечает.
— Позвони им!
— Третий раз звоню.
— Дай я!
Несколько секунд молчания… И яростный стук пластика о дерево:
— Проклятье!
— Мила, спокойней, а?
— расстроено попросил второй голос, — Скоро вернется Дим и притащит целителя.
— Прости? О каком спокойствии ты говоришь? Мой сын ранен, целитель пропадает неизвестно где, а Совет Стражей, подбросивший моим детям такую замечательную и безопасную работу, не соизволит даже ответить на Зов!
— Дим его приведет… мы все перевязали, он не истечет кровью, все будет нормаль…
— Маргарита!
— Лёшу еще хуже оттого, что ты нервничаешь, — выдвинула аргумент девочка…
— Черт бы подрал вашу эмпатию!
Теперь Лина услышала все, что ей было нужно.
— Прости? О каком спокойствии ты говоришь? Мой сын ранен, целитель пропадает неизвестно где, а Совет Стражей, подбросивший моим детям такую замечательную и безопасную работу, не соизволит даже ответить на Зов!
— Дим его приведет… мы все перевязали, он не истечет кровью, все будет нормаль…
— Маргарита!
— Лёшу еще хуже оттого, что ты нервничаешь, — выдвинула аргумент девочка…
— Черт бы подрал вашу эмпатию!
Теперь Лина услышала все, что ей было нужно.
Лёш все же ранен, и судя по напряжению в голосе его матери (Мила… Знакомое почему-то имя), тяжело.
В доме две женщины и тяжелораненый, — прошуршал внутренний голос…- Хорошие условия.
Отстань. Неслышный шаг к перилам. Крохотные дротики, совсем иголочки, наизготовку…
Вот они. Две женщины… что-то знакомое примерещилось на миг в их облике… и истаяло — не до этого. А вот Лёш. На диване.
Если до этого мига Лина надеялась на то, что речь идет о случайном совпадении, то сейчас надежды рассыпались в пепел — сегодня ночью в логове суккуба Лина видела именно Лёша. Вопрос о том, с чего жертва является ей во сне, девушка затолкала на задворки сознания, жадно вглядываясь в неподвижно замершую фигуру… Закрытые глаза, посеревшая кожа… перевязанное горло.
— Если б еще Дим мог… — глуховато проговорила женщина, — Как же они могли, Маргарита? Именно сейчас!
— Сама не понимаю. Дикая какая-то история. Бред же — отбирать магию не за зло, не за проступок, а за помощь?
— Альбиносы напыщенные…
Этот загадочный разговор Лина уже не слушала — она вся сосредоточилась на двух дротиках-иголочках, таких тоненьких, таких важных сейчас.
Три… Два… Раз.
Дротики сорвались с тонких пальцев, отмерили нужно расстояние… и ударили в цель. Темноволосая женщина, склонившаяся над Лёшом, вздрогнула, машинально провела ладонью по шее… и, пошатнувшись, опустилась на ковер.
— Мила — ахнула вторая.
— Ан…
Вот так.
Лина стремительно слетела по лестнице, не отваживаясь на ведьминский перенос при таком количестве сигнальных датчиков…
Ну-ка, ну-ка…
Все так и есть.
Рана на горле, глубокие царапины на плече и темное пятно на ауре — инкуб есть инкуб, тварь паршивая. Силы сосет похлеще энергетических вампиров.
А ты чего злишься? Самой хочется?
— снова съехидничал внутренний голос, — Твой заказ…
Достал. Заткнись уже!
Минутку…
Что ж делать-то? Лечить?
Феникс — жертву… Рехнуться можно… Если узнают в клане, то… не должны узнать. Я потом с этим решу. Потом подумаю, что я делаю… Сначала поддержать… Чтоб ведьмак дотянул до своей помощи.
Нет, возможно, если она заберет парня к себе (увянь, птичка!), то ей удастся поставить его на ноги… Но… горло и голос она не спасет. Не светлый она и даже не целитель. Так что нельзя. Вот поддержать — в ее силах. Добавить энергии, чтоб тело само сопротивлялось. Где там нужный эликсирчик?
Лина наклонилась (вот мать не видит!) и тихонечко-осторожно, по капелькам, вылила в полуоткрытые губы юноши эликсир-активатор. Держись, ведьмак. Лёш…
Мы потом с тобой все решим.
Сейчас — держись.
Беспокойно зашевелился феникс… Ну что ж за день… то есть вечер… то есть ночь выдалась! Что такое? Ах вот что… Лина прищурилась и осторожно положила ладонь на обмотанное бинтами горло, туда, где золотистые нити ауры потускнели от темноты… И расслабилась, приспуская феникса с «поводка».
Полностью расслабляться с ее «внутренним демоном» нельзя, иногда он ведет себя непредсказуемо…
Как сегодня, да?
И может вытворить что-то, что будет в кошмаре сниться.
Так что поаккуратней…
Но она зря беспокоилась. Ласковое пламя скользнуло по руке, зажгло кончики пальцев, и на миг Лина увидела ведьмака таким, каким видел его феникс — силуэт, мягко сияющий переплетениями огненных нитей — янтарных, медово-желтых, золотых… средоточьем сил. Ого…Это оно и есть? Красота какая… И сила.
Это были те силы, половина которых причиталась ей по контракту. Лина с некоторым недоумением отметила полное равнодушие феникса к возможной добыче. Ну то есть не то чтоб равнодушие, феникс, казалось, просто млел при одном зрелище на сгусток Сил в молодом музыканте, но обычно он смотрел на любые магические сущности с совсем иным интересом — гастрономическим. Ничего не понимаю…
Ну-ка…
Пальцы послушно расслабились… растворились в мягком жаре… тише-тише, осторожней…нащупали ближайшее сплетение нитей… вплелись-вросли, потянулись дальше… туда, к тускло-серому цветку чужого влияния.
Перехватить.
Втянуть в себя это злое, колюче-жадное, еще, еще, еще чуть… очистить золотые нити от шевелящейся серой пакости… а теперь сжечь. Испепелить. Уничтожить.
И брезгливо встопорщить перья, избавляясь от последних следов холодной, алчной до чужого тепла сущности. Все.
Вот так…
А теперь пора убираться отсюда, пока не вернулись другие обитатели дома. Так… Не поняла. Феникс, в чем дело?
Птичка ни в какую не желала отлипать от молодого ведьмака.
Эй!
Ноль эмоций. Сейчас огненная частичка родового Пламени, которую Лина всегда представляла в виде полуразумной хищной птицы, напоминала русскую птицу, именуемую глухарем. За то самое. Призывов хозяйки он просто не слышал, а, едва не мурлыча, кружил над телом…
Черт возьми, ты что, влюбился в него, феникс?
Вполне может быть.
Феникс просто льнул к юноше, которого она видела, по большому счету, третий раз в жизни, и даже… ой… не может быть! Лина тряхнула головой, не веря собственным глазам…
Не верю, не верю, не может быть…
Но феникс, тихонько переместившись на поврежденные линии-нити, принялся вливать-вплетать туда тоненькие ниточки силы. Чуть-чуть… понемножку… чтоб быстрей срослось.
И чтобы не было больно…
Доигралась.
Феникс закончил работу и довольно поворчав, улегся отдыхать, тяжелое дыхание Лёша стало ровней и тише. Прошло уже пять минут (целых пять минут!), а Лина не спешила убирать руку. Почему-то… не хотелось.
Я еще немного посмотрю…
Ты только не просыпайся, Лёш.
— Стой! Отойди! Cтоять!
— рухнули на голову замершей девушки сразу несколько голосов.
Вместе с осознанием ситуации, в которую она влипла. Вот так-так. Доигралась.
Проклятье!
Лина осторожно повернула голову: двое мужчин и светловолосый Вадим. Смотрят как… В руке мужчины дрожит молния. Приветливая встреча…
Хозяева дома вернулись.
И очень злы на незваную гостью.
— Отойди от него… — проговорил темноволосый мужчина.
— Быстро!
Во как. А отойду — ударите?
— Кто ты?
— хрипло спросил Вадим, — Что тебе нужно?
А мы незнакомы? Ах да, шарф же… хорошо, что накинула. Ну уж нет, знакомиться заново мы не будем…
Лина медленно, подчеркнуто медленно подняла руку… и мгновенно активировала телепорт. Быстро! Ураганом! И не домой!
Быстро, быстро!
Мгновенный перенос, сумасшедшая круговерть танцующих фигур и дикая пляска цветных узоров. Дискотека. Запасной пункт — возможный хвост стряхнуть. Тут даже демон сойдет за глюк.
Осмотреться и решить — домой или…
Лина вспомнила яростные глаза Лёшова братца… и поняла, что одним пунктом не обойдешься.
Дискотека. Запасной пункт — возможный хвост стряхнуть. Тут даже демон сойдет за глюк.
Осмотреться и решить — домой или…
Лина вспомнила яростные глаза Лёшова братца… и поняла, что одним пунктом не обойдешься. Придется попетлять.
Несколько хаотичных телепортов наугад, черте куда, лишь бы не поддавалось вычислению… Пустыня. Незнакомый утренний город… Какой-то совершенно дикий пляж… Дикий. Потому что там был носорог, причем не в лучшем настроении…
Еще и еще, снова и снова, чтоб дурь из головы прогнать. Доигралась, врачевательница?!
Допрыгалась?
А если Вадим ее все же узнает, то…
Лина зябко поежилась, представив варианты. И присела, где стояла. Точней, куда занесло. На серый без солнца песок незнакомого пляжа. Знобко обняла себя за плечи…
Если ее узнали, то эта семья может обратиться с претензиями в клан… если узнали. Или придти с расчетом сами.
И тогда возможны три варианта.
Первый — клан не поверит… не поверит, но подозрения будут.
Второй — похуже. Клан сдаст ее, если за пришельцами будут серьезные силы. Точней, выдаст тело. Такое уже было, когда Светлая Стража выказала недовольство каким-то лишним убийством.
А вот третий…
Третий хуже всех.
Если они только поймут, что она сделала, если только признает ее действия изменой интересам клана, то расправа с изменницей будет жесткой. В назидание… Сколько раз в клане объявляли Охоту? Четыре… За тысячу лет четыре раза…
Пламя, что я натворила?
Подставилась под Охоту, нарушила все мыслимые правила… даже контракт…Она?
Да что с ней творится?
Пламя Преисподней…
Лина… Ну ты же давно не та девочка семнадцатилетняя, которая требовала от мамы оставить ее в покое и дать жить своей жизнью… теперь ты знаешь, что бывает тем, кто нарушает Клятву.
Ведь стоит попасться — все отберут. Все, что есть у нее — ее имя, ее силы, честь ее, сама жизнь… хотя жизни она лишится в последнюю очередь… Сначала будет суд. Потом, если ее признают виновной, Охота. А потом… потом…
Да что же с ней произошло сегодня! И самое непонятное, что повторись обстоятельства — и она поступила б так же.
Лёш-Лёш, что ж ты делаешь со мной…
Стоп!
Как подброшенная, Лина вскочила с песка, унимая бешено бьющееся сердце.
Что ты делаешь… Или что ты сделал?
Я ведь правда не должна так себя вести. Ни я, ни мой феникс. Тренировки на самоконтроль, все мое обучение… я просто не могла так себя вести!
Что со мной?…
Что ты сделал, Лёш?
«На концерте вовсю фонило магией…»- вдруг зазвучал в ушах голос светловолосого ведьмака. Магией… Магией… Какой магией ты воспользовался, Лёш?
Приворот? «Поводок»? «Зеркало»?
«Таких сил на земле всего пять…»- всплыл в памяти голос покойного Тофуса.
Кто ты вообще, Лёш?
И что ты сделал со мной?
Я узнаю. Странная боль, непрошено толкнувшаяся в сердце, заполняла ее медленно и неотвратимо, как ледяная вода…
Я обязательно узнаю.
Еще не поздно.
Традиции и обычаи.
Мать либо в силу любви, либо в силу вражды и неопытности, не в состоянии с должным самоотречением и бесстрастием провести посвящение нового феникса Пламени. А посему из Дочерей Пламени должно избрать приемную мать, коей предназначено стать Наставницей и Опорой будущего члена клана Феникс.
Из «Свитков Огненной Летописи».
День тоже начался неудачно.
Из «Свитков Огненной Летописи».
День тоже начался неудачно.
Во-первых, выведенная из себя загадками собственного поведения и распроклятыми зелеными глазами, которые не покидали воображения ни на минуту, девушка смогла заснуть лишь под утро. Соответственно, она не выспалась и оказалась совершенно не готовой к внезапному визиту матери и феникса Стефании.
Увидев глаза матери, заставшей дочь в постели в столь неприлично поздний час — двадцать минут восьмого, если глянуть на часы, Лина поняла — ее ждет очередной скандал.
Ну… ну и пусть.
Мимолетно подивившись собственному равнодушию, Лина с непроницаемым лицом набросила зеленый шелковый халат и жестом пригласила гостей присесть.
Гости присели.
И даже снизошли до нескольких похвал ее жилищу. Высокому качеству маскировки и мастерству стилизации (демон знает, что это такое)… Комплименты Лина восприняла без радости — скорей с настороженностью. Свою маленькую квартиру она любила, но главным образом за уединенность и спокойствие. И прекрасно сознавала, что ее комнаты не соответствуют очень многим критериям клана. Так что комплименты — лишь дань вежливости. А вот зачем незваным гостям вежливость, если можно просто приказать — это уже вопрос. Нехороший.
Лина с той же формальной вежливостью высказала благодарность за комплименты и, выполняя долг гостеприимства, предложила гостям человеческий кофе и ведьминский отвар… Как и полагалось. Полагалось… Гости отказались, тоже, как и полагалось.
Почему-то сегодня все казалось куда более… тягостным. Как менуэт, размеренно-торжественный танец прошлых веков.
Надоело как…
— Лина, клан Феникс извещает тебя о новом поручении.
ЧТО?
Вот почему мать явилась со Стефанией, но без Лукреции! Надеялась, что при посторонних дочь не станет протестовать?… Девушка метнула взгляд на феникса — не время орать: «Оставьте меня в покое», но можно и иначе.
— Должна ли я напомнить, госпожа Приближенная, что в настоящее время я уже занята выполнением поручения клана?
Вижу, как ты им занимаешься — сказал мрачный взгляд Лиз…
Занимаюсь…
Девчонка!
— Это… не то поручение, — Лиз едва сдерживалась. Почему-то ей, хладнокровной и расчетливой главе клана, напрочь отказывало это самое хладнокровие, если речь шла о родной дочери… — Стефания.
— Феникс Лина, прошу Вас стать Наставницей и Опорой моей дочери Дианы.
Лина онемела.
Что это значит?
Этого не может быть…
Какая честь… Они не ошиблись, это — ей? Ей светит получить названую дочь? Помогать вылепить из какой-то незнакомой ей девочки совершенную убийцу…
Бред.
Ей всего двадцать два, она живет вне клана, она, в конце концов, не относится к строгим ревнителям традиций… Ей — в Наставницы? Это какая-то ошибка!
— Лина?
Проклятье, я не хочу! Связать себя по рукам и ногам, взять на себя ответственность… и привести в мир еще одну убийцу.
Лина шевельнула губами… и поняла, что отказать нельзя.
В таком не отказывают.
Не принять чести — нарваться на кровную вражду.
Выжидательный взгляд Стефании. Напряженный взгляд Лиз…Напряженный, но довольный. Ах вот что… Нашла еще один способ привязать меня к клану, мама?
Что же ты делаешь… Снова придумываешь для меня ловушку… опять… а потом удивляешься, что я пытаюсь вырваться, уйти прочь. Куда угодно. Интересно, Анна в курсе?
Что же ты делаешь, мама…
— Лина? Ты даешь согласие?
Лина улыбается именно так, как должна улыбнуться девушка-феникс, удостоенная столь высокой чести в столь юном возрасте.
Вежливо, с осознанием собственного достоинства.
Но без тени тепла.
И в голосе ее прозвучала официальная приветливость:
— Да, Стефания. Благодарю за оказанную честь.
Не в первый раз мне приходится делать то, что я ненавижу…
Официальное представление Наставницы будущей воспитаннице было решено назначить на завтра. Не слишком скрывающая облегчение Стефания выразила благодарность за согласие и даже (понимающая женщина!) утащила с собой Лиз, якобы для консультации. Мол, глава клана должна лично освидетельствовать место единения, дабы убедиться, что все соответствует необходимым требованиям…
Так что неприятный разговор с матерью откладывался. И к лучшему. Лиз основательно зла, но и Лина тоже… Лучше успокоиться, пока… пока они не наговорили друг другу ничего лишнего. Точнее, пока она не наговорила.
Ей есть что скрывать.
А значит… значит, ей лучше пока заняться делами. Лиз ушла, но Лина плохо знала б свою мать, если б не думала, что та вскоре вернется.
Ладно.
Ладно…
Кожаный жилет. Удобные брюки, не стесняющие движений. Волосы — в косу, поднять и закрепить. Амулет. Второй. Несколько зелий. Так.
Теперь — самое важное.
Закрыть глаза.
Вслушаться…
Феникс…
Слушать… слушать… пока шум собственной крови не станет громом… ощутить в горячем токе маленькие холодноватые облачка металла — оружие. Все на месте.
Теперь можно было переключить восприятие, но Лина помедлила.
Странно…
Сегодня проверка прошла что-то слишком легко. Необычно… Просто вызвать оружие намного легче и быстрей. Всего доля секунды. Чаще всего Лина так и делала, экономя силы. Она разработала для себя целый кодекс правил, ограничивающих ее расход сил. Не брать на кровь больше пяти ножей. Не пользоваться файерболлами. Не переноситься туда, куда можно легко добраться на человеческом транспорте. Не переноситься с грузом. Не проводить слишком часто проверок, а просто помнить, когда и сколько ножей надо обновить.
Эти меры иногда напоминали сковывающие цепи, но они помогали ей держаться. Меньше расход сил — позже проснется Голод феникса и потребует новой жертвы… Позже придется убивать.
Вот и на этот раз помогало. Больше полугода уже… Лина знала, что полгода — предельный срок, и скоро придется избрать жертву и пополнить запас. И упрямо тянула время.
А сегодня проверка пришла непривычно легко. Слишком легко… Будто феникс и так в полной силе.
Странно…
Ладно, с этим потом.
Лина набросила хламиду, стянув ее поясом — в Подземном мире все так ходят — и шагнула в телепорт.
Не доверяй Лжи.
Гадатели, иначе говоря, предсказатели либо пророки встречаются на Уровнях не реже, чем у Стражей. И способы их гадания чрезвычайно разнообразны и результативны, но небезопасны(зачастую результативность возрастает пропорционально опасности)
Разные в подземном мире были пещеры. Ох, какие разные. Были нижние Уровни, куда совались только больные на голову — то, что там ползало и бегало, было неразумным, но зубастым и очень голодным. Матери как-то перепал заказ, когда клиент требовал подбросить потенциальной жертве такого «зверька», но даже она тогда еле ноги унесла…
Были торжественные и величественные залы горных ведьм, где даже наглые демоны вели себя прилично. Были очень похожи на человечьи (по роскоши обстановки) места, где можно было неплохо оторваться и расслабиться…
А вот аспидно-черные стены и черепа развлечений не обещали. Пещеру мадам Фраус, по слухам полукровки, (полуведьмы, полудемонессы), посещали, если имели достаточно сложные проблемы. И если были достаточно сильны, чтобы уйти от нее.
И если были достаточно сильны, чтобы уйти от нее.
— О… чему обязана такой чести — видеть в моем жилище феникса?
Лина сдержала просившееся на язык ругательное словцо. Ни мантия, ни искажающий амулет не помогли. Фраус узнала в ней феникса.
Соберись.
— У меня к вам дело, мадам.
— Дело… — почти пропел насмешливый голос, — Ко мне?
— Да.
— Что ж… проходи… — фигура хозяйки отделилась от черного камня стены. С короны волос упал капюшон, открывая лицо. Белое… очень белое… Карие глаза казались на этом фоне агатовыми.
— Значит, дело… открой лицо, феникс.
Лина потянулась к капюшону… И внезапное чувство опасности, возникшее где-то внутри, у сердца, укололо остро и зло. Вскинулся феникс, мгновенно наливая ее руки упругой сталью — вмиг похолодели ладони, готовясь принять кинжал…
Опасность! Опасность!
В чем де… о…
Она еще успела поднять руку, и стремительно холодеющие пальцы нащупали на затылке заостренный тоненький выступ… она даже успела его вытащить и рассмотреть… Шип. Обычный шип для духовой трубки.
А вот перенестись уже не успела.
Точно бескостное, тело мягко опускается на чернокаменный неровный пол… Темнота.
— Открывай глаза. Открывай. Открывай!
Голос сверлил голову не хуже кранкуса… крикливого колючего создания из нижних уровней… и почему-то напомнил о Лиз… Совершенно инстинктивно Лина расслабила мускулы и не позволила измениться ритму дыхания. Такая тактика иногда позволяла выиграть немного времени, чтоб в себя прийти… Проверенный метод. Много раз проверенный, когда на тренировках просто падаешь от перенапряжения… Затихнуть. Расслабиться. Не показывать, что уже пришла в себя.
Вот так…
А теперь — что случилось?
Пещера. Мадам Ложь… Феникс… И шип в затылок.
Ах вот что… Мадам Фраус решила поохотиться на феникса? Зря она так… Ох, зря.
— Открой глаза, мерзавка! Ты должна перед смертью сказать, кто тебя нанял!
Что-о? Лина и правда чуть не открыла — спросить, какого черта пришло в голову демонессе? Но что б там не было, на этом паршивом шипе, так его и разэтак, но растворялось оно медленней, чем хотелось бы. Слабость еще оставалась…
Нет, я еще полежу…
И послушаю.
Полезно.
— Гаркус… Как хорошо, что ты тут оказался…
— И кто тобой заинтересовался?
— спросил второй голос, мужской.
— Не знаю.
— А почему ты посчитала эту девочку наемницей по твою милую шейку? М?
— Ну, во-первых, потому что девочка явилась «по делу»… А с каким делом может явиться феникс? Во-вторых, милый, мне давно хотелось поэкспериментировать с новым материалом. Ясно?
— Да, но…
— Что?
— Она ж феникс…
Шелест шелка рядом… Бесцеремонная рука на щеке. Голосок с предвкушением:
— Хороша… Никто еще не препарировал феникса. Говорят, у них кровь с необычайным эффектом… и колоссальная завязка на энергии.
— Только, видишь ли…
— А потом тело продам… Есть у меня один собиратель чучел, — уверенные пальцы расстегивают жилет…
Ну-ну…
— Ну… да, но…
— Что?
— А она того… не вырвется?
— Нет-нет, наручники железные и ведьмные, да притом ты ж сам ей яд вколол!
— Это верно, но справочник… — мужчина был явно из Верхних уровней, а может, даже из Старых кланов — только те топили всех в патоке вежливости. Как он еще шип метнул без предварительных извинений?
— Да что?
— терпение Фраус тоже было не беспредельным.
Как он еще шип метнул без предварительных извинений?
— Да что?
— терпение Фраус тоже было не беспредельным.
— Да ведь она феникс. Справочник говорит, они металл растворяют.
— Но… — руки, рванувшие с плеч жилет, вдруг замерли… — А… а яд?
— А яд нам по фигу, — сообщила девушка, распахивая ресницы.
Больше говорить ничего не потребовалось. Да и вряд ли получилось бы. Феникс расправил крылья…
Боевой режим?
Из-за этих двоих? Феникс, ты меня обижаешь!
Яд сгорел в крови бездымной жаркой вспышкой, напоследок плеснув ударной дозой адреналина. Губы раздвинулись в злой усмешке… темноволосая голова слегка склонилась в едва уловимом поклоне…и тонкая рука отвела в сторону разорванную мантию, как платок для греческого танца…
А потом все сорвалось и понеслось, как в карнавальной пляске, стремительно и неудержимо.
Блокиратор переноса — точно в лоб демонессе. Чтоб никуда не делась, пока не поговорим о «деле». И парализующий дротик — ей же. На всякий случай, а то мало ли какая пакость придет в голову этой… озабоченной манией преследования даме. Что, много врагов завела? Нечего клиентов накалывать!
И со спокойным сердцем — в разминку с ее дружком. Потанцуем, парень? Ну-ну, не дергайся так, я ведь еще и ножи не вызывала. Сначала разомнемся, вместо утренней зарядочки. Что там у тебя? Огненные шары? Умница. Хоррроший атрибут для танца, зрелищный, надо будет попро…
Оп-па! Молодец, почти попал. И опять — почти. И еще раз. Правильно, мне мышцы размять надо, давай-давай, порезвей. Лина таки материализовала нож, и движения демона стали куда суматошней.
Вот теперь веселей пошло!
И раз, и два, и… о, целая тучка шипов! Круто. Но без толку. Если целят не в спину, то уйти легко…
Ну что, все? Правда? Что-что? Кто я?
Ну и дурак. И куда вся вежливость делась?
А вот про клан ты зря, демон. Теперь я не имею права оставить тебя в живых.
Лина не вытирала нож — кровь демонов недолго остается на клинке, она превращается в пепел, как и тело… И убирать не стала. Пригодится.
Фраус.
Глаза демонессы пылали ненавистью. И страхом.
— Кто тебя нанял? Кто? Я… я дам больше!
Каждый раз одно и то же.
— Никто. Я действительно пришла к тебе только по делу. Своему.
— Врешь!
— Как скажешь, — Лина раздумчиво покачала нож. Придется искать другого… консультанта. Эту недаром прозвали Фраус. На латыни — «ложь», верно? Где гарантия, что она правильно проведет сканирование чар? И где гарантия, что скажет правду? И не попытается навредить?
И не разболтает.
Никогда не убивала просто так, для себя… Никогда еще.
Но кажется, у меня не такой уж большой выбор.
Девушка шагнула вперед. Что ж, не я это начала.
— Ты… ты что хочешь сделать?
— женщина попробовала отдернуться. Вблизи ее красивое лицо оказалось не таким уж безупречным — белый крем-гламор скрывал похоже, немало морщин… Что-то рано, ведь Фраус не более тридцати. Она еще и некромантка? Это они платят здоровьем за использование мертвой энергии. Значит, в любом случае ей осталось недолго.
— Что ты хочешь сделать?!
Не хочу. Но лучше тебя, чем кого-то еще…
Опуститься на колено. Прижать к груди демонессы ладонь.
Контакт. Долгая секунда…Пальцы привычно растворяются в чужом теле. Теперь поймать точку средоточья сил, и потянуть на себя… Впитать…
Стоп!
Что это?…
Я не понимаю…
Феникс!
Она полгода экономила силы и тянула время, она растягивала скудный запас, заранее ненавидя ту минуту, когда снова придется согласиться на выполнение заказа… Почти семь месяцев! Фениксу полагалось с жадностью наброситься на предложенную «еду», пусть даже демонскую, пусть некромантией подпорченную… Ведь полгода прошло, больше, последние четыре недели на грани… А Феникс брезгливо отвернулся от демонессы, едва коснувшись.
Что происходит?
Эй!
Полное молчание в ответ. И… что-то вроде сытого курлыканья. Или мурлыканья? ****, что творится? Лина на миг прикрыла глаза, сражаясь с чувством полного и дикого непонимания…
Кто здесь спятил, я или он? Бред, бред…
Полудемонесса зашипела, и Лина отняла руку. Растворила кинжал…И встала.
Что ж, так и быть.
— Ты… ты…
— У меня нет на тебя контракта, Фраус. Я не стану тебя убивать. Просто оставлю тебя здесь.
— ЧТО?! Освободи ме…
— Нет. Лежи. И жди следующего, кто придет сюда. Будем надеяться, что он не из тех, кто имеет на тебя зуб.
В перенос она вошла не сразу. Нет, не потому, что ощущала слабость, с силами как раз был полный порядок, даже слишком, черт бы побрал все эти непонятки.
Вопрос был в том, куда переноситься. Лина терпеть не могла Уровни со всеми их пакостями, поэтому старалась после каждой вылазки в пещеры заскочить во владения клана и выкупаться в пламени…
Но сегодня не получится.
Во-первых, завтра снова к подземникам, потому что вопрос о чарах так и не решен. Во-вторых, мать явно не упустит случая высказать свое неудовольствие, а сейчас это очень не вовремя… В-третьих, соваться в клан с такими… отклонениями в своем состоянии и поведении Феникса может только полная идиотка! Сначала надо попытаться самой выяснить, в чем дело. А потом спросить совета Хранительниицы. Время есть.
Так что… домой.
И, кстати… пора прояснить ситуацию. Лина подхватила телефон… помедлила, быстро натянула вместо кожаного жилета легкую светлую майку и только тогда нажала кнопку.
— Лёш?
Лёш.
Экран зажегся немедленно, после первого же гудка. Словно… ну, словно телефон держали в руках и с надеждой вглядывались в экран…
— Да?
— с надеждой спросил такой знакомый голос, от которого сердце немедленно подпрыгнуло и затрепыхалось пойманной птицей.
Лина перевела невесть с чего сбившееся дыхание… и нажала кнопку изображения.
— Ты!
— просветлел юноша, — Наконец-то! Привет!
— Привет… — начала Лина, но им помешали:
— Кто это?
— прозвучал в трубке еще один голос, незнакомый. Женский…
— Все нормально, мам, это девушка Лёша, — охотно наябедничал голос номер три, опознанный Линой как Вадим.
— О!
— Девушка?
— возрадовался голос номер четыре, — Вадим, ты ее видел? Это не приворот?
— Маргарита!
— А когда он нам ее покажет?
— Минутку, — Лёш чуть покраснел, и изображение сместилось. Хаотично проплыли какие-то зеленые растения, послышался хлопок закрывшейся двери… и наконец в поле зрения вновь показалось лицо Лёша.
— Э-э… Извини. Моя семья… э… Я так рад тебя видеть!
«рад тебя видеть… рад… рад…» Ой… Сердце, кажется, превратилось в мороженое… воздушное и светлое… и растаяло… Мысль о чарах и привороте показалась немыслимой глупостью!
— Привет. Я тоже… рада. Как… здоровье?
Лёш непроизвольно тряхнул головой, точно проверял, как оно там на самом деле, здоровье… на миг коснулся горла. В глазах промелькнула растерянность.
— Спасибо. Все нормально.
Нормально. Ага.
Это нормально, значит, днем петь, вечером сводить с ума девушку… а ночью драться с помешанными инкубами. Все нормально. Ох, Лёш…
— Значит, ты не очень пострадал в той драке?
— Какой драке?
— С другой музыкальной группой, — хмыкнула феникс, понимая, что Вадим явно рассказал брату не все подробности ночного разговора, — А ты, оказывается, драчун!
— Нет!
— Задира?
— поддразнила она.
В глазах промелькнула растерянность.
— Спасибо. Все нормально.
Нормально. Ага.
Это нормально, значит, днем петь, вечером сводить с ума девушку… а ночью драться с помешанными инкубами. Все нормально. Ох, Лёш…
— Значит, ты не очень пострадал в той драке?
— Какой драке?
— С другой музыкальной группой, — хмыкнула феникс, понимая, что Вадим явно рассказал брату не все подробности ночного разговора, — А ты, оказывается, драчун!
— Нет!
— Задира?
— поддразнила она. Приятно было видеть такое живое лицо — без хладнокровной деловитой маски, а ясное, со смущенной улыбкой… На таком все мысли отражаются… И что за глупость она подумала про чары? Такой просто не сможет это скрыть.
— Нет-нет!
— Ангел?
— улыбнулась она.
— Лина!
Невзначай сказанное слово слегка отрезвило. Ангел? Ведь это правда… И перестань нести глупости, а сосредоточься и сворачивай разговор. Или ты собралась у него еще что-нибудь спросить?
Например, почему ты мне снишься…
Очень смешно! Ты еще спроси, как он относится темным ведьмам?
— Ну раз ты здоров, то все хорошо?
— Отлично!
— немного растерянно, но с большим энтузиазмом ответил ее собеседник. И нерешительной с надеждой предложил, — Может… погуляем вечером?
— Хорошо, — ответили ее губы, прежде чем она осознала, как следует реагировать… Э… А как же правила безопасности? А как же…
Может, я сошла с ума?
Наверное… А то с чего б ей соглашаться на прогулку… на яхте(!) и на пляж… и… точно, рехнулась.
Что интересно, и внутренний голос молчал. Наверное, чувствовал, что лучше заткнуться… И правильно.
А интересно, что же мне надеть?
Странные разговоры.
Полчаса напряженных размышлений, прикидок и придирчивых осмотров Лина пришла к печальному выводу: на свидание идти не в чем. Абсолютно. Две половинки ее небогатого гардероба были диаметрально противоположны по стилю и не сочетались абсолютно.
Первая — рабочая одежда. Две темных мантии, одна золотистая для редких клановых церемоний. Завтра ее придется надевать на посвящение неведомой Дианы, будущей ученицы и приемной дочери по совместительству. Что еще… Три пары кожаных брюк, жилеты, налобные повязки, пояс… Лина представила лицо Лёша, когда она придет к нему в костюме наемницы. Бррр…
Вторую половинку шкафа занимали концертные костюмы, в которых на улицу выходить как-то неуместно.
Кроме рабочих прикидов обеих ее профессий в шкафу висели лишь несколько скромных блузок и неприметные джинсы.
Мда.
— Любуешься?
— вдруг спросил за спиной тихий голос.
Лина рывком обернулась, на автомате вызывая по кинжалу в каждую руку.
— Хорошая реакция, — улыбнулась ее бабушка, грациозно выступая из переноса, — Недаром ты лучшая…
— Бабушка? Приветствую Вас, Хранительниица Пламени.
Ах как невовремя…
— Благословение Пламени с тобой, — негромко ответила Анна… и замолчала.
Темные глаза блеснули настороженно-удивленно, точно старейшая из фениксов узрела в облике внучки что-то необычное. Темные, несмотря на прожитые годы, брови женщины чуть дрогнули и нахмурились едва заметно. Пристальный взгляд, испытующий…
— Хранительниица?
— напомнила о себе девушка, когда молчание затянулось…
Женщина порывисто вздохнула и улыбнулась — одними губами.
— Дай мне руку, девочка.
Все непонятнее и непонятнее…
Бабушка… нет, не бабушка, Хранительниица Клана Феникс ждала. Пристальный взгляд затягивал в непонятную глубину, протянутые ладони ожидали…
Неужели все так быстро кончится?
…Горячие пальцы соприкасаются.
Пристальный взгляд затягивал в непонятную глубину, протянутые ладони ожидали…
Неужели все так быстро кончится?
…Горячие пальцы соприкасаются.
Феникс настороженно замирает.
Взгляд — глаза в глаза…
— Девочка… Что ты делала вчера вечером? Нет, подожди… я и так знаю… Просто… нет, не понимаю, этого мало…
— О чем вы, Хранительниица?
— выдерживать спокойный тон все труднее…И феникс ничуть не помогает — если б он и правда был птицей, она б сказала, что он шипит, встопорщив перья.
Анна медлит…
Закрыв глаза, она словно вслушивается в что-то понятное ей одной. Мягкое соприкосновение аур… и феникс окончательно перестает притворяться, что ему это нравится — яростный толчок, и острая боль заставляет вырвать ладонь и отшатнуться.
— Жадина, — улыбаются дрожащие губы Анны. Кажется, Хранительниице тоже досталось — она легонько растирает ладони, словно обожженные, — Я же ничего не отнимаю.
— Хранительниица?!
— Прости, детка. Это я твоему Фениксу. Дорвался наконец после той диеты, что ты ему устроила… Теперь ничего отдавать не хочет, даже при пробе нервничает.
— Бабушка, ты о чем?
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— вместо ответа спросила та, — Сердце как? Голова не болит?
— А у вас?
— рассердилась Лина.
— Дерзишь, значит все уже в порядке, — усмехнулась бабушка, — Ты… отдохни пока, хорошо? Мне надо поговорить с твоей… с главой клана.
— Не понимаю.
— Я тоже… — бабка посмотрела на все еще распахнутый шкаф и покачала царственно-красивой головой, — Так не годится, девочка.
Лина перестала понимать что-либо вообще.
— О чем ты?
— Об этом безобразии, — вздохнула бабуля. В мгновение ока оказавшись у злосчастного набора негодных костюмов, Старшая Рода принялась ворошить содержимое шкафа, неприятно напомнив регулярно устраиваемые матерью обыски,.
— А еще молодежь…
— Но…
Но прежде чем Лина успела понять, с чего б это вдруг бабушка решила заняться таким неподобающим ее званию делом, Анна уже выдернула из шкафа черные кожаные брюки и алую кофточку из концертного наряда танцовщицы… Довольно прицокнула языком и выхватила откуда-то из глубины легкий розовый шарф, прилагающийся к сари.
— Вот так. А завтра, будь добра, сходи в магазин и купи что-нибудь более… подходящее для свидания.
— Бабушка!
— Платье. Цвет — слоновая кость, — безапелляционно изрекла старейшая.
— Простое, но изящное. С подходящим декольте. И босоножки. И все, что полагается.
— Свидание… — растерянно повторила Лина, ибо других слов у нее на тот момент просто не нашлось.
— Вот именно. Хм… скажи-ка… твой новый кавалер — не… хм… словом, это не такой высокий юноша с зелеными глазами? Немножко смахивает на эльфа…
Лина онемела.
— Ага, — кивнула внезапно обретшая телепатические способности бабушка, — Значит, он… Что ж, от судьбы, наверное, не уйдешь.
— О чем ты говоришь?
— Лине очень хотелось добавить «адское пламя», но она чудом сдержалась.
— Потом. Если Лиз будет возражать, скажешь, я в курсе.
И она растаяла…
Лина ошеломленно проводила взглядом тающий в переносе силуэт.
Так.
И что это было?
Похоже, не только я сошла с ума…
Девушка молча обозрела неожиданно возникший наряд для свидания, и неожиданно ей стало весело. Надо ж, бабушка-стилист…
Она уже расчесывала волосы, когда по зеркалу пробежала искристая волна.
Это не Анна.
Это не Анна. И почему-то Лина сначала инстинктивно накинула мантию, а уже потом уже провела по окружности рукой, разрешая связь.
— Лина?
Лиз. Зла. Блин. Спокойней…
— Да?
— Лина, какие новости с твоим заказом?
Еще спокойней.
— Я информировала, что клиент пока не определился с видом смерти, так что…
Взгляд Лиз стал совсем недобрым.
— Я думаю, тебе будет приятно узнать, что он просит о встрече. Сегодня ночью. Не разочаровывай клан, Лина…
Кое-что проясняется
— Что-то не так?
— Лёш, ожидавший ее на входе в парк, перестал улыбаться, — Лина…
Не так, Лёш…
Очень не так.
Понимаешь ли, клан принял на тебя заказ… и я приняла… и я не представляю, что теперь делать… а у меня, кажется, не поднимется на тебя рука. А такого клан не прощает. Не так, Лёш, все не так…
— Лина… Я могу помочь?
Пом… помочь?
Лина невольно усмехнулась, оценив абсурдность ситуации — жертва предлагает помощь своей потенциальной убийце. И это как-то помогло собраться.
— Нет. Не обращай внимания, это… семейные проблемы. А кстати… как ты узнал? На мне вроде не написано.
— Э-э… — Лёш вдруг заметно смутился, и даже щеки заалели, — Э… видишь ли, ты кое-что обо мне не знаешь…
Да? Очень интересно… Можно поподробней?
Лина вопросительно вскинула брови, и юноша смутился еще больше.
— Видишь ли, тогда… ну, в пещере, помнишь, когда ты меня… спасла, я тогда сказал, что ведьмак… но не сказал, в чем моя магия… В общем, я эмпат. Могу слушать чужие чувства.
Ах вот что… Тогда понят… стоп!
— А передавать?
Лёш отвел глаза.
— Это не разрешается. Только в экстренных случаях.
А вчера? Вчера какая была экстренность? Ты же… это из-за тебя у меня вчера все тормоза полетели?! Ах ты ведьмак…эмпатический! Лина задохнулась от острой вспышки гнева. Никто не смеет вторгаться в ее чувства! У нее нет ни своих желаний, ни своих… да у нее и вещей-то своих почти нет! Но ее чувства… даже мать не могла влезть туда со своими обысками!
— Не сердись, — виновато проговорил Лёш, не пытаясь ее коснуться, — Я просто…
— Что?
— Я просто не сдержался. Обычно я держу свои способности под контролем. Только на концерте даю волю, делюсь со слушателями, понимаешь?… И то понемногу, осторожно, незаметно. Сдерживаться — это трудно, но обычно получается. Нас тренируют… А увидел тебя — не сдержался. Ты… за эти годы в Школе всю библиотеку перевернул, искал — ты же ничего про себя не рассказала. Так жалел, что даже волоска не взял на память, может, призвать бы получилось.
Призвать? Искал?…
Это… это правда?
А Лёш вдруг взял ее руки в свои. Бережно-бережно, словно они были сотканы из тончайшей золотой паутинки и могли смяться даже просто от порыва ветра.
— Ты… Мне даже не снилось, что однажды ты просто придешь ко мне на концерт.
Наверное, Лёш и сейчас был выбит из своего «контроля». Наверно… Или дело в прикосновении? Может быть… Но феникс ощутила под неловкостью и смущением такую смесь чувств, что горло перехватило.
Нежность, доверие, радость…
Надежда, что все будет хорошо.
Твердое намерение оберегать и защищать…
Лёш… Ох, Лёш…
Лина закрыла глаза и сама шагнула вперед, убирая последнюю дистанцию. Прижалась лицом к груди и закрыла глаза. Пусть будет как будет. Я не стану думать, что случится потом.
Важно то, что сейчас. Обними меня?…
Вы когда-нибудь плыли по звездному небу? Так, чтоб звездный полог переливался над головой и стлался под ноги?
Так, чтоб мир казался ласковой бесконечностью, весь — только для тебя одной? Когда шелест волн кажется самой прекрасной на свете музыкой, а на дорожке из лунных бликов хочется танцевать?
Хочется… чтобы увидел тот, кто сотворил для тебя такое чудо.
Маленькая яхта скользила по гладкому заливу, над головой мягко светился белизной парус, а в глазах Лёша, почти черных в ночной темноте, едва уловимо сквозят золотые искры…
«Тебе нравится?»
«Да…»
«Я рад…»
И мягкое тепло, окутывающее сердце искристым облаком, подтверждает — он правда рад. Настолько, что опять не может удержаться. Ну и пусть…
«И я… Хорошо бы этот вечер не кончался…»
— Вы опоздали, — голос клиента был холоден и бесцветен, и угадывалась в нем сдержанная злость, а еще — трусость. Пакость мелочная. Лина едва удержалась от того, чтоб поморщиться. После такого вечера подземный мир казался особенно мерзким. А уж этот… клиент… как мать могла с ним связаться? Даже под скрывающей мантией он воспринимался как нечто редкостно противное. Как скользкий таракан или гадостная тварюшка с нижних уровней, лимоза… белесая безглазая тварь… ядовитая.
Так… Спокойней. Не время сравнения подбирать.
— Я занималась вашим поручением. Обеспечила доступ к заказу.
Клиент оживился:
— Правда? У тебя получилось?
— Да. Вы определились с выбором?
— собственный голос кажется чужим. Зря она сюда пришла. При сомнениях и прочем феникс должен сразу направляться в клан, повиниться и отказаться от заказа. И ждать суда.
Клиент споро закивал:
— Да… да, определился! Мне сказали, такое можно. Ты притащишь его сюда. Уже когда магию отберешь… Парализованным. Так ведь можно?
«Мы просто убиваем, — хотела сказать феникс, — Мы не практикуем пытки…»
Но почему-то кивнула.
— Так вот. Притащишь сюда, чтоб я видел.
— Что видел?
Голос звучал как бы со стороны, и почему-то руки сами сжимались в кулаки. И не хватало воздуха… Что… что с ней? Вернуться в клан?… Но тогда заказ просто передадут другой. Просто передадут другой… И к Лёшу снова придет девушка в кожаном жилете. Другая девушка…
Что ж такое… Тяжко, душно, муторно… Ладони закололо…
— … по частям, — донесся до нее голос клиента…
— Что?
— Сначала руки и ноги… потом ушки и все такое… а напоследок глаза.
Ладони снова кольнуло.
— Что?
— переспросила она, надеясь ослышаться.
— Вы обещали, что исполните любое мое пожелание!
— взъерепенился клиент, — Так? Я желаю именно так — через расчленение! Надо подумать, кого пригласить на зрелище.
Зрелище — отдалось во взбаламученном сознании. Зрелище… Лёш? Нежная улыбка, светлая радость, тепло, которое согрело даже ее… Сюда, в грязную пещеру, в лапы этого?!
Зрелище?
Разъяренный феникс плеснул огнем.
Зрелище?!
В глазах потемнело. И что-то хрупнуло под ее руками…
Оранжевый с алым… Черный. Оранжевый… алый… черный… Лина точно плыла по огненному озеру — яркому… светлому… клокочущему золотыми родниками…
Она купалась в огненных струях, таяла и возрождалась обновленной…бежала по ало-золотым огнистым облакам… набирала полные ладони пламени, и оно льнуло и ластилось к рукам, как ласковый щенок.
…и старалась не оглядываться на черные столбы… холодные и острые, они то тут, то там сталагмитами поднимались со дна и точно решетками отгораживали озеро. От них веяло льдом… смертью… Не хочу.
А со дна уже росли новые. Пока маленькие и острые сосульки, они вырастут… вырастут… И тогда она окончательно потеряет Огонь.
Я не хочу!
Не хочу, не хочу, к дьяволу, убирайтесь!
Она толкнула ближайший «сталагмит», обжегший диким холодом, злой ненавистью, и перед глазами замелькали-пронеслись картинки-осколки… прошлое.
…в тот день она увидела дождь… Не просто увидела, а поняла, что маленькие светлые капли, которые только притворяются холодными, на самом деле отплясывают веселый звенящий танец. Танец лета. Она забыла про скучные дротики, они ведь мертвые и злые, они подождут. А ей куда важнее было другое — стать вот такой же капелькой… веселой, звенящей, легкой! Закружиться в солнечных струйках, затанцевать, заскользить по мокрой плитке тротуара… А потом пришла мама и очень рассердилась. Очень…
…Лина прижала к щекам ладони, заново переживая те пощечины…а в сознание уже проталкивалась острыми колючками-льдинками новая картинка.
Семнадцать. Восемнадцать… Девятнадцать… Как же она ненавидит цифры! Не те, что почти поет мисс Родригес в школе танцев, а те, которые мучают нескончаемыми отжиманиями… километрами бега… от которых дрожь бьет и темнеет в глазах.
— Плохо!
— по плечам словно плещет струйка кипятка, и руки невольно подламываются… — Плохо, Лина. Где твоя сосредоточенность? Все сначала.
Я ненавижу… цифры…
И еще, еще…
День, когда, светясь от счастья, она прилетела из Школы танцев к бабушке, торопясь поделиться своей победой на конкурсе… и нарвалась на мать, которая ледяным голосом приказала готовиться к посвящению.
Когда принесла домой щенка…
Когда в первый раз убила… и пришла домой со сломанной рукой… он был колдун, и не из последних, а страховки не было… и нарвалась на разбор ошибок вместо помощи.
Так и вырастали они — маленькие сосульки из ненависти…Ненависти, посеянной чужим холодом. Мама, зачем?…
Я не хочу. Я больше не хочу. Не смейте больше меня трогать, это моя жизнь! Моя!
Огненный вихрь…
Не хочу!
Клубящееся пламя, неистовый жар. И столб черного льда тает и плавится… оплывает… и нет его, нет, нет…
Лина с усилием размыкает ресницы. В теле еще бродил жар, губы были солоны, точно от крови… серые стены пещеры плыли перед глазами. Что такое…
Феникс уже очнулся, окутал крыльями, щедро делясь теплом, подпитывая силами, и в глазах потихоньку прояснялось, но пол еще протаивал и вспухал какими-то уродливыми черными горбами…
Горбом.
Одним. Лина с усилием сглотнула горячий ком — под ногами лежало тело заказчика…
«Так, — сказал внутренний голос на редкость спокойно и рассудительно, — А вот это, похоже, конец…». Вот так. Мать не простит… Тот, кто подрывает репутацию клана, на снисхождение рассчитывать не может…
Лина медленно подняла руки, убирая с лица волосы. Тело работало как-то нечетко, замедленно, словно снова где-то под кожей застрял шип, посылая в кровь отраву… мертвое лицо заказчика слоилось и плыло… рот, глаза… Казалось, он еще усмехается, предвкушая развлечение…
Стоп.
А ну соберись.
Распустилась! Возьми себя в руки. Хладнокровие, Лина, хладнокровие… Спокойно. Она чуть прикрыла глаза и глубоко вдохнула сыроватый воздух с запахом извести.
Она чуть прикрыла глаза и глубоко вдохнула сыроватый воздух с запахом извести. Пять.
Расслабить мускулы, позволить всему лишнему стечь вниз… к ладоням… темным нечетким, но осязаемым комом.
Четыре.
Мягко сблизить-сложить ладони, удерживая свои тревоги там, в жарком плену рук.
Три.
Отрешиться и отпустить сознание на один бесконечный миг… Беззвучная жаркая вспышка огня. И липкий ком испаряется прочь… прочь… оставляя покой и равновесие.
Два.
Я спокойна. И выдох, медленный и плавный, так, чтобы не колыхнулось пламя свечи…
Один.
Я спокойна.
Лина открыла глаза. Прищурилась, рассматривая труп. Присела, чуть повела рукой… Похоже, она обошлась даже без ножей, попросту сломав клиенту шею. Ну, туда ему и дорога, жалеть не стоит.
Даже хорошо, если подумать. Пещерка уединенная, тело сейчас замаскируем, ауру своего присутствия сотрем.
И гадайте, кто приложил руки к его шее…
Конечно, на демонов никто не подумает, у них оружие другое, но ведь и у нас другое… И магию я у него не брала — от некромантки феникс клюв воротил, от этого тем более…
Так что… у меня есть время.
Неизвестно сколько, но есть.
И что будем делать, феникс?
А ничего. Жить… Пока можем.
Ну что ж… Лина рывком распрямилась, уже в другой пещерке, крохотной и совершенно пустой. Молча отступила от скорченного трупа. Карие глаза блеснули отчаянно и зло. Время… Сколько у нее осталось времени?
Сколько б ни осталось — все мое!
Утро она встретила на берегу того самого залива, где накануне Лёш показал ей, как плыть по звездам…
Не потому, что кого-то ждала и не потому, что надеялась увидеть здесь Леша — просто так хотелось. Хотелось сидеть здесь и смотреть на лунную дорожку… на переменчивую цепочку бликов и огоньков. Когда она в последний раз просто сидела и смотрела на море? А никогда.
Она всегда торопилась. Сделать это… Исполнить то. Выполнить раньше срока что-нибудь еще, чтоб осталось несколько лишних минут. Море бодро рокотало прибоем, под спиной медленно остывал камень скалы, и серый предрассветный сумрак стирал одну звезду за другой…
Что с ней было ночью? С чего она вдруг решила отдать себя на суд клана? Для соблюдения законов и традиций? Разве не она ненавидела эти традиции? Разве не она бунтовала против законов, предопределяющих жизнь человека с его рождения?
К черту!
Явиться в клан и бросить свою жизнь под ноги ледяной безупречности — Лиз? И не только свою — Лёша… Лёша тоже. Явись в клан и признайся в срыве заказа… чтобы твою оплошность исправили, чтобы завтра или послезавтра, утром или вечером, дома или в гримерке после концерта к Лёшу подошла другая девушка…
В руке сам собой вспыхнул кинжал, и девушка с яростью послала его в холодный песок.
Ну нет. Катитесь в Преисподнюю, традиции. К дьяволу законы. Она больше не одна. Ей есть за кого драться — за зеленоглазого ведьмака, который показал ей, как плыть по звездам… Их двое теперь.
И за них двоих она будет сражаться!
На востоке небо зарозовело… В море заплескались первые ало-золотые блики. Лина прикрыла глаза, сквозь ресницы наблюдая, как по воде, играя светом, бежит новая дорожка — празднично-золотистая. Ну что ж, мама…
Впереди непростые дни.
Ты все-таки получишь такую дочь, какую хотела… На ближайшее время.
Я больше не буду спорить. Я больше не буду протестовать и подставляться под удар. Разве что слегка, чтоб не вызвать подозрений изменившимся поведением. Я буду безупречной… почти такой же безупречной, как ты.
Я все сделаю, чтоб его уберечь.
Я все сделаю, чтоб его уберечь.
Слышишь?
Все…
Зеркало встретило гневным вскриком:
— Лина, где ты пропадаешь?! Я тебя всю ночь ищу!
— Все утро, — мягко поправил голос Анны, и мать отвела глаза и сердито дернула бровью.
— Где ты была?
Ах, так! Ну ладно.
— Там, куда ты меня послала!
— имитируя вспышку злости, Лина зашвырнула мантию на постель и тряхнула головой, распуская волосы, — Какого черта?
— Что ты себе позволяешь?
— как всегда в их ссорах, Лиз вспыхивала порохом при малейшем намеке на непочтительность.
— А что себе позволяют наши клиенты?!
— не менее рассерженно ответствовала младшая феникс, становясь прямо перед зеркалом, — Я полночи прождала эту сволочь в пещерах, полночи! А он так и не явился! С каких пор всякая шушера так обнаглела, что может позволить себе заставить нас ждать?
— Он не пришел?
— уточнила Анна.
— Вот именно! А я из-за него… К черту, дайте координаты, я его сама прикончу за такое!
Бабушка усмехнулась…
— Наша девочка, кажется, наконец повзрослела, Лиз.
— Возможно, — кивнула мать.
— Если уж ее выбирают в Наставницы… И кто — Стефания… Неожиданная честь.
— Честь всегда честь.
— Да. Ритуал через час, Лина. Изволь явиться в клан.
Пещера Пламени сегодня была непривычно полна. Видно, посвящение Дианы вызвало немалый интерес. Кое-кого из фениксов Лина вообще видела раза два в жизни, а тут вот, стоят, смотрят. Серафима, Белла, Галина, вот целая группка — Кристина с дочерьми… о, даже Марианна и Анжелика. Ровесницы. Последние Лине даже нравились — яркие, задорные девушки были скоры на язык и руку, неплохо работали, очень легко ориентировались не только на Уровнях, но и в мире людей. Но Лиз этих двоих почему-то не любила (хотя кого она вообще любит?) и за исключением редких клановых церемоний Лина с ровесницами не встречалась…
Золотистые мантии редкой цепочкой растянулись у стен пещеры. Не хватает только двоих. Да, практически все здесь. А все-таки — мало нас. Так мало…
Странно все-таки дела обстоят с этой численностью. Фениксов, считая подрастающих малышек, тридцать один. На все высказывания об увеличении численности клана Лиз качала головой и заявляла, что количество оптимальное. Во-первых, с увеличением числа детей могут возникнуть трудности с воспитанием их в должной преданности и уважении к традициям. Во-вторых, для этого… м-м… увеличения необходимо привлечь и мужскую половину (Лиз брезгливо поморщилась), а у клана и так постоянные сложности с конспирацией. И не следует их умножать. И наконец, главная сложность: стоит увеличить число фениксов — и начнутся проблемы с их питанием. Заказов на всех не хватит, начнется браконьерство, а то и драки между своими. А Стражи и Ложа Уровней тут же ухватятся за предлог и основательно проредят племя дочерей Пламени. Стражи — потому что фениксов едва терпят (за неблаговидное, по их мнению, занятие). А демоны Уровней — за независимость и… хотя когда это демоны искали причины, чтобы кого-то прикончить? Это племя признает только силу.
Все аргументы матери звучали разумно, и число фениксов оставалось стабильным… Вот только перелистывая страницы старинной книги — маминой книги со знакомым названием «??????????» — в переводе это что-то вроде «Летопись Огненных свитков», Лина наткнулась на кое-что странное. В общем-то, такие книги — история существования клана Феникс — были у всех, традиция даже была — переписывать их от руки, но мамина была гораздо толще. И на арабском, причем старинном. Лина себя особо большим знатоком арабского не считала, но разобрала, что старинная вязь повествует о сотнях фениксов, собравшихся вместе и выдвинувших какое-то решение.
Сотни! А сейчас? Странно… Может, она все-таки ошиблась с переводом? Но проверить не проверишь — мать книгу отобрала, как только увидела, да еще и наказала. Сказала: не твоего ума дело. Ну, не моего, так и не моего. Так зачем тогда преемницей объявляешь, почему не отпустишь…
— Найр биит… — гулко разнесся по пещере голос Анны, и Лина на время вытеснила из головы все посторонние мысли. Церемония начинается.
— Найр биит, нахну иджтамаа асхаб иля аль-хафля…
«Дочери Пламени, мы собрались здесь на обряд третьей ступени» — привычно всплыли в памяти слова перевода. Древний язык, древние формулы — отчего сегодня все кажется таким странным? Таким… сохраняя на лице привычное замкнутое выражение, Лина поискала слово — таким чуждым. Да. По-настоящему клан так и не стал ей близок. Не стал семьей. Несмотря на завидное происхождение (дочь Приближенной все-таки, главы), Лина все время ощущала, что большая часть жизни клана от нее скрыта. Может, как раз потому, что мать — Приближенная? Взять хоть эти обряды… Страницы «Свитков» повествуют о ступенях взращивания фениксов вполне определенно.
Первая ступень. Обряд приятия проходят все новорожденные дочери фениксов. Согласно ритуалу все младенцы клана передаются Хранительниице, которой должно по прочтении ритуальных слов поручительства опустить ребенка в Пламя.
«Дочь феникса истинной крови пройдет Пламя безвредно, не тронутая Им, и будет одарена Искрой Его. Приявшая искру отныне и вовеки нарекается Дочерью Пламени, ибо носит в себе частицу Его и наделяется магией…»
Вторая. Обряд посвящения — первое пробуждение нового Феникса в теле ребенка. Проводится по мере созревания «искры». Начиная с пяти лет, новая дочь клана каждую ночь в годовщину своего появления на свет должна бодрствовать у Пламени — пока не ощутит его «прикосновение».
«С минуты пробуждения Феникса девочка получает первый нож и начинает обучение».
Третья ступень. Обряд Обретения Опоры и Наставника — так именуется Избрание матери-наставницы — проводят, едва девочке исполняется десять лет.
Названая мать избирается матерью истинной из числа фениксов, годных в образец юному поколению, и должна обладать опытом, терпением и удачливостью.
«И должно ей провести питомицу через все испытания и привести невредимо на Обряд Избрания пути — полной сил, знающей долг свой и почитающей традиции»
Четвертая. Обряд единения — первое кормление Феникса. С момента пробуждения Феникс взрослеет вместе с дочерью клана. С наступлением девичества дочери созревает и феникс. Для окончательного формирования ему необходима энергия. Под руководством наставницы девушка совершает первое питание. Жертва преподносится в подарок — обычно матерью-наставницей. Обычно это двенадцать-четырнадцать лет.
«Жертву надлежит избирать из народов магических, избегая василисков, саламандр и вампиров»
Пятая. Обряд расставания со смертной сутью — первая смерть и воскрешение. В четырнадцать лет на сборе клана девушка племени преподносит матери (настоящей или названой) нож и пройдя сквозь огонь, в котором сгорает ее одежда, ждет удара. По воскрешении она получает первую мантию.
И последнее… В шестнадцать проводится Обряд Избрания Пути — принесение клятвы покорности воли клана либо Обряд отречения — отрекшаяся проходит специальную церемонию и обречена уйти из клана и никогда не возвращаться, до конца жизни храня тайну.
Все ясно и понятно, да? Тем более, Лина присутствовала на достаточном количестве церемоний, чтобы понять — ступени посвящения работают. Отчего ж в ее случае мать нарушила как минимум половину… торопила и подгоняла, изводила тренировками бесконечно и безостановочно. Сроки нарушила… Первый раз Лина умерла в двенадцать, от рук Лиз, именно Лиз, а не приемная мать, приняла ее клятву.
Буквально вынудила… И НИКТО ЕЙ НЕ ВОЗРАЗИЛ.
Никогда. Ни разу. Даже Наставница, Валентина… Имя названой матери практически не вызывало воспоминаний — ни плохих, ни хороших. Валентина была неплохим фениксом — в меру опытным, по отзывам других, удачливым. Только очень уж дисциплинированным. Ей приказали — она и не вмешивалась. Лина даже не всегда замечала ее присутствие на церемониях.
Ну, уж она такой не будет!
— Дочь Пламени Лина Огнева, открыто ли твое сердце для ритуала?
Родовое пламя, принимающее дочерей клана в ночь рождения, вызывало у Лины не самые добрые чувства. Вернее, теперь не вызывало. Раньше она любила этот Огонь — всегда изменчивый, всегда празднично-светлый, он раскрывал объятия дважды в год — в ночь рождения и в день наступления нового года… Огонь был живым — ласкал руки, дарил тепло, которого ей отчаянно не хватало. Рядом с ним маленькая Лина чувствовала себя защищенной. Именно там, после того, как Феникс первый раз «шевельнул крыльями», ей захотелось танцевать. Сколько ж ей было тогда… Пять?
А потом она поняла, что родовое пламя способно не только греть… Жечь. Испепелять заживо, требовать и требовать, беспощадно и яростно. Тогда ей было двенадцать…
А когда это почувствует девочка, что сейчас протягивает ей ладони?
Диана. Ее будущая ученица и приемная дочь. Какая маленькая… Ни за что не поверю, что ей уже десять. И совсем не похожа на Стефанию — золотые волосы вьются задорным облачком… а пухлые губки, казалось, привыкли улыбаться — потому что даже сейчас, в торжественную минуту, в светлых глазах прыгает озорная хитринка…
Лина раскрывает ладони ей навстречу.
Малышка оглядывается на маму… важно поднимает голову… и делает шаг вперед.
И золотистый вихрь Пламени накрывает обоих с головой.
В этот миг их никто снаружи не увидит — потому что золотая сеть искр клубится и клокочет как водопад… и можно улыбнуться вопреки всем канонам и тихонько сказать:
— Не бойся. Все будет хорошо.
— Я не боюсь, — девчонка сияет своими глазищами не хуже Пламени, — Я так рада… Мама хотела Марию, а я просила тебя. Научишь меня танцевать?
Прежде чем ошеломленная Лина успевает ответить, прежде чем феникс легонько курлыкнул младшему коллеге что-то ободряющее, Пламя уже опало, золотым кольцом расстелилось им под ноги, непривычно быстро скрепив договор.
Отныне они родичи.
Принято.
И во что я влипла?
— Смотрите!
— Нет-нет, не шевелитесь! Вот так…
— Вот… Кинжал в сердце — готово.
— Искушение тоже. Какие еще модели желаете посмотреть?
— Да вы меня сейчас похороните!
— О нет… — и команда гарпий, по недоразумению избравших себе профессии продавцов женской одежды, снова окружили посетительницу хищной стайкой. Феникс обреченно взвыл и гневно «щелкнул клювом».
Кажется, Лина все-таки нашла, чем можно напугать феникса. Бедная птичка сначала тихо шалела, потом начала трепыхаться. А теперь просто рвалась прочь, недовольно трепыхая крыльями. А щебетанье гарпий все не смолкало:
— Девушка, обратите внимание на…
— Посмотрите на это. Уверена, что вам понравится!
— О, а вот, гляньте, какая прелесть! Как вам?
— Новинка сезона!
Через полчасика пребывания в магазине стильной женской одежды «Мечты в реальность» Лина сама готова была отрастить крылья — лишь бы сбежать. Она умела общаться с демонами, магами, вампирами, саламандрами, даже с сильфидой как-то разок нашла общий язык… но с тремя девушками, твердо решившими продать тебе коллекцию платьев… причем их ведь даже убить нельзя! Они просто работают, как могут.
Сама ж пришла, кого винить. До сих пор еще ни разу так не нарывалась. Концертные костюмы она заказывала у портного, а повседневную одежду покупала где придется, в универмагах, где никому не было никакого дела. А тут…
Похоже, жаркий летний день выжил всех горожан на море, в магазине было пусто, и намаявшиеся без работы девушки обрушили всю свою заботу на единственную покупательницу.
— А вот вечерние платья!
— радостно пропела гарпия, закогтив очередную тряпочку.
— И аксессуары!
— вдохновенно объявила вторая.
Третья без разговоров тащила ворох туфель.
Ррррр! Обозленная феникс цапнула эту груду шмоток-сумочек-босоножек-и-еще-не-пойми-чего и укрылась в примерочной.
Хм… а что-то в этом есть. Лина хорошо знала собственное тело, без этого в ее профессии… профессиях не обойдешься. Но вот это платье… в нем она кажется выше. И как-то… нежнее. Лёшу понравится — мелькнула непрошеная мысль. А это… нет, это полное уродство, кто только додумался. Дурацкое одеяние напоминало свадебное белое платье, к которому позабыли пришить верх. Да и лиф, если на то пошло. Пышные оборки в несколько рядов искажали силуэт и превращали обладательницу эксклюзивного наряда в подобие капусты-альбиноса, причем перекормленного гормонами роста. А если еще и шляпку надеть с этой идиотской вуалью… Нет, вид получится сногсшибательный — таки Лёша только смешить.
Кстати…
Прицельный взгляд на, свисающий с крючка пояс, оценивающий взгляд в сторону зала — вряд ли девушки специально станут подслушивать, но стеречь у занавески, ожидая возможных указаний клиентки, вполне возможно. Ну ладно, я тихо.
Она тихонько потянула из пояса подслушку. Вчера, на свидании, она постаралась нацепить на Лёша побольше ниточек. Куда придется. Конечно, рубашку он наверняка снимет, джинсы сменит, может, даже подстрижется (прощай тогда, датчик в волосах), но вот часы-браслет на руке — может, и оставит. И обувь. Хорошие кроссовки, удобные такие. В них куда угодно можно пойти — от университета до Уровней, если вдруг туда понадобится. Конечно, может быть…
— Аирррр!
— в голос заверещала подслушка. Лина едва не уронила амулет. Какого дьявола? Пока растерянное сознание пыталось совместить внешность Лёша и вопль какурры, подземной твари с верхних Уровней, продавщицы тоже не дремали:
— Госпожа, с вами все хорошо?
— Кто кричал?
— Крыса!
— наобум ответила Лина, напряженно вслушиваясь. Куда опять занесло этого неугомонного? Но, кажется, она выбрала неправильный ответ: занавеска даже колыхнулась от перепуганного вопля.
— Крыса? Мы позовем охрану! Держитесь! ОХРАНА!
— Не надо охрану!
— сквозь зубы процедила Лина, пытаясь расслышать, что и кто все-таки говорит… — Все нормально. И не мешайте мне!
Продавщицы притихли.
— Хорошо… Но… Вы уверены?
— наконец спросила одна.
Но Лина уже не слушала — настраивала подслушку погромче. Ничего. Еще прибавить звука… Да что ж такое? Спит он, что ли? Ага, Лина, а в качестве музыки на послеобеденный сон решил включить вопли какурры. Не глупи. Лёш явно полез на Уровни… только что ж он молчит?
— Тебе не кажется, что за нами наблюдают?
— вдруг осведомился амулет знакомым низким голосом, и феникс застыла, как птичка перед змеей. Вадим?!
— Кажется, — отозвался Лёш, — Может, щит подпитать? На всякий случай. Мне не нравится…
— Сейчас. Леш, а что не так?
Услышать, что именно не нравится зеленоглазому ведьмаку, Лине так и не привелось. Укрощенные было продавщицы вновь обрели присутствие духа — не иначе как при звуке мужеских голосов в примерочной.
— Что происходит? Вы привели… кого вы привели? Это не разрешается…
— А-а-а-аииииии!
— вдруг взвыла подслушка в два десятка голосов.
— Что происходит? Вы привели… кого вы привели? Это не разрешается…
— А-а-а-аииииии!
— вдруг взвыла подслушка в два десятка голосов. Преисподняя… высшие силы, это ж боевой клич демонов!
— Лешка, держись!
Это уж было слишком. Забыв о платьях, продавщицах и конспирации, которую неустанно призывало соблюдать межрасовое Соглашение, Лина метнулась по ниточке-наводке…
Материализовалась она в не слишком удачном месте. Да и вообще — мягко говоря, неудачно. По пещере метались тени. Десяток сцепившихся в драке парней швырялся метательными ножами, огнем и дротиками, тут же от всего этого уворачивались… Или не уворачивались — под ногами дерущихся уже лежало три тела. Четыре… Уже четыре. Шестеро уцелевших разноплеменных демонов недружно наседали на вторгшихся в их владения ведьмаков. Правда, без особого энтузиазма — Вадим довольно легко сдерживал атаки, как-то очень ловко работая телекинезом — то отшвыривая нападавших, то прикрываясь чем-то вроде щита. И все несколько растерялись, узрев постороннего на их «недружеской встрече».
— Тролль!
— высказался один.
— Храпун!
— не согласился второй. И оба тут же отвлеклись от ведьмаков, двинувшись в ее сторону.
Лина спешно присела, уворачиваясь от метнувшегося над головой шара. Они охренели, что ли? Феникса не узнают?!
Ты на себя посмотри, — прокомментировал недремлющий внутренний голос.
— Тоже мне, феникс.
Лина с запозданием вспомнила про эксклюзивный наряд альбиносной капусты. Преисподняя, это надо же! Ну хоть не узнают…
Лёш, где Лёш? Вот он, цел… Цел… И паузой, кстати, пользуется умело — тут же завалил противника и поспешно отскочил, сразу за спину следующего. Вот не думала, что ее эмпат-музыкант так неплохо дерется. И чем, кстати. Похоже, в руках ничего, а демон сразу рухнул… Вадим, тоже не промах, разбирался с оставшимися — похоже, телекинезом. Ага, ну все в порядке. Они и без нее выберутся. Тем более, фантомы, местный эквивалент летучих мышей, уже вовсю снимались со своих мест для спячки — вот-вот начнется бомбежка. Лина смылась из пещеры очень вовремя. Ну просто очень! Потому что в переходе — коротком таком коридорчике — она лоб в лоб столкнулась с подкреплением. Демоническим, естественно. Кажется, кто-то решил, что два ведьмака — это слишком много для шестерки демонов (или уже четверки?). Четыре демона целеустремленно двигались к пещере. И волокли они… Лина прищурилась, и ситуация перестала казаться забавной. Волокли они флакончики с «паутинкой». Новинка сезона, дамы и господа, любуйтесь. Мерзкое изобретение психопатического демона она уже попробовала на своей шкуре, влипла по незнанию в ловушку. Впечатления были — зашибись. В отвратном смысле. «Паутинка» представляла собой что-то вроде живых нитей, которые в активированном виде бросались на все движущее, намертво прилипая к коже. Вспышка жгучей боли, и жертва теряла способность двигаться, пока не снимут ниточки. Или пока не загнется. Феникс тогда высосал магию из ловушки, и она даже заказ выполнила, но как же было больно.
Лина прицельно глянула на отряд поддержки.
М-м-м… ой, что-то не нравитесь вы мне, ребята.
Ладони закололо.
В магазине между тем заканчивался безнадежный обыск. Растерянные продавщицы пересмотрели весь зал, переворошили все платья, прошлись по примерочным -туалетам-подсобкам, заглянули во все мыслимые и немыслимые уголки… но клиентка как сквозь землю провалилась!
И ладно б сквозь землю… В подвале-то ее тоже не было! А вместе с ней исчез эксклюзивный наряд «Снежная королева», стоимостью… ой, про стоимость лучше не поминать!
Правда, в кабинке остались вещи клиентки, в том числе деньги и кредитка, и на оплату нарядов там хватало… но без влезть туда без хозяйки?
— Подождем еще.
— Подождем…
— Чего подождете?
— мрачно спросили от кабинки.
— Ну тут и обслуживание! В примерочную влезли, платья забрали, кошелек и тот унесли.
Замершие девушки медленно повернули головы… Неправильная клиентка выглядывала из-за занавески. В том самом наряде. Только…
— Что смотрите?
— хмыкнула клиентка.
— Вы упаковали мои покупки? Или мне тут еще час торчать?
Лина ругала себя на все корки. Сорваться на Уровни прямо из магазина! Как неопытная девчонка, как первогодок зеленый! Вот что теперь говорить этим гарпиям? Может, просто надавить? А потом наврать что-то про съемки скрытой камерой, какую-нибудь розыгрышную акцию… Не убивать же.
— Эй!
Но гарпии внезапно превратились в манекены. Продавщицы, растеряв всю свою разговорчивость, молчали, как примороженные.
— А… а где вы были?
— наконец пробило одну.
— И что у вас… там?
— Где? Ох!
— Лина сняла с плеча дохлого фантома, глянула на три ротика, открывающиеся для крика, и поняла, что так просто отделаться не удастся.
Белые стены Замка не-на-воде-не-на-земле-не-в-воздухе сегодня казались довольно прохладными. Как и обстановка. Лёш молча подпитал барьер — и свой, и брата. После недавних событий ему не хотелось, чтобы в Своде знали его мысли и его чувства.
Мудрые, добрые, справедливые… что ж вы так с Димом? За что?
— Инкуб уничтожен.
Раньше он бы рассказал подробнее. Раньше он бы… Но теперь — не раньше.
— Спасибо, — тепло улыбнулась Страж Светлана.
— Вы сделали хорошее дело, юноши.
— Мы можем идти?
Вадим бросил предостерегающий взгляд: «Не нарывайся». Нахмурился Страж Савел… Улыбка сбежала с лица Светланы.
— Ты все еще огорчен, Алеша.
— Все в порядке.
— Алеша… ты должен понять. Наказание справедливо. Сейчас не время это обсуждать, но прошу, зайди ко мне на днях.
— Я обещаю, Страж. А сейчас мы можем идти?
— Ты очень красивая…
— Лёш!
— Лина бросила на Лёша полусердитый-полубеспомощный взгляд. Просила же!
— Прости… Я не читаю, честно. Просто ты так заметно нервничаешь, что это даже тролль поймет.
— Сам бы не нервничал?
— Ну… ты же не знакомишь меня со своей семьей?
— в голосе юноши за ехидцей проскользнула едва уловимая нотка сомнений. Ох, милый… Только этого тебе не хватает — встретиться с моей мамой.
Она и так выказывает сожаление, что клиент куда-то запропастился, а такая магия, как твоя, на дороге не валяется… Так что лучше не надо.
— Позже… Мы с мамой… не очень ладим. Понимаешь?
— Знаю.
— Что-о? Ты обещал меня не читать!
— Я нечаянно!
— Опять!
— Лина… ну ты сама!
— Что сама?
— Ты мне весь самоконтроль сбиваешь!
— наполовину шутливо, наполовину жалобно признался негодный маг.
— Да неужели?
— нет, сердиться на него было невозможно. Особенно когда он смотрит такими глазами…
— Ага. Когда я вижу, какая ты грустная, то сразу хочется… э… в общем, мой блок летит ко всем демонам.
— Безобразие.
— Ага…
— Эти мне эмпаты…
— Особенно один, — поддакнул «этот эмпат», как бы невзначай придвигаясь поближе…
— Совершенно невозможно себя ведут…
— Точно.
— Надрать ему уши…
— А может лучше поцеловать?
— внес предложение обладатель ушей… — Он больше не будет…
— М-м-м?
— внутренний голос вкрадчиво подсказывал, что предложение Лёша определенно заслуживает рассмотрения… — А он точно больше не будет?
— Он дает слово! И подарит специальный настой — ну такой, для защиты…
— Тогда ладно… — Лина подняла голову, раскрывая губы… — Ой! Лёш, ты с ума сошел! Мы опоздаем! Мы же… мы… м-м… Ну и пусть…
Каким жилище Лёша было снаружи, Лина представления не имела — опаздывавший ведьмак, глянув на часы, перенес обоих прямо в гостиную.
Лина с интересом осмотрелась. В жилища фениксов вообще-то приглашали редко (как-то род занятий не располагал), и ей было любопытно. Уютная комната, полная зелени…красивая, но не вычурная мебель, удобная такая… У лестницы — ряд фотографий…
На диване ворох подушек, на верхней, свесив лапу, спит рыжий котенок…
— Убери руки!
— Ну мам!
— Терпи!
— Людмила, ты безжалостная женщина.
— вмешивается третий голос, — Испечь такую вкуснятину и не дать попробовать?
— Неужели нельзя подождать? Сейчас Лёш приведет свою девушку и…
— Интересно, что за девушка? С ней все в порядке?
— Маргарита!
— Ну… мне интересно… Все-таки его даже приворот не брал, а тут… раз, и…
— Марго!
— Мы уже здесь!
— поспешно провозгласил Лёш, слегка порозовев…
На кухне послышался шум шагов, что-то упало, и в дверях столкнулись три человека.
— Добро пожаловать!
— приветливо улыбнулась шатенка, — Мы рады… Что?!
И мир остановился…
Мир остановился. Время остановилось…
Несколько секунд длилось это страшное состояние полной слепоты-глухоты-беспомощности… Невыносимой неподвижности… немого ужаса.
И вдруг все кончилось. Глыба, вплавившая в себя ее тело, пропала неведомо куда, и феникс в панике дико забился, пытаясь перехватить контроль над телом. В глаза ворвался свет, в уши — шум нескольких голосов. Она рванулась прочь, выдираясь из чьего-то захвата… и тут узнала голос.
— Лина! Тише, тише, осторожнее…
Леш. Ох… Девушка замерла. Выдохнула… позволила теплым рукам обвить себя и удержать… успокоить. Тише, тише… Что ж это со мной такое?
*Контроль-захват с обездвиживанием * — в полном ошеломлении выдал внутренний голос. Или сам феникс?
Что?!
Куда я попала?! Лёш… кто ты?! Что за семья такая? Контроль-захват… кому сейчас такое доступно?
А кругом кипели страсти:
— Ну и ну! Что происходит? Мила!
— Потом поговорим!
— Будет когда-то в этом доме порядок?
— Мам, в чем дело?
— это Вадим…
Вадим? Лина инстинктивно напряглась, и с силой затолкнула в ладонь непрошено возникший кинжал.
Не лезь пока, феникс! Не лезь. И успокойся. Что это было? Что это…
— Лина, мы… приносим извинения, — темноволосая женщина говорила так, словно слова ей горло царапали, — Мы… ошиблись.
— Да!
— немного нервно поддержали ее Вадим и оживленная женщина в ярком деловом костюмчике, — Это ошибка!
— Да!
— Извините Милу, она немного нервничает из-за… — третий голос, повыше, вмешался в разговор и попытался спасти ситуацию, но вынужден была притормозить, очевидно, не в силах представить, что именно могло разнервировать хозяйку дома до такой степени. А кстати, это кто говорит? Вроде женщин только две? Лина скользнула взглядом по комнате, но никаких лиц женского пола, кроме портрета на стене, не обнаружила. Призрак, что ли, тут витает? Бред.
Какая приветливая встреча, однако… Интересно начинается знакомство с родителями.
— Из-за… э… — тем временем попытался продолжить объяснение Вадим…и тоже замолк.
— Из-за кактусов!
— выпалила та, что в деловом костюме, и лучезарно улыбнулась.
— Марго!
— укоризненно буркнул пока не идентифицированный голос, на лестнице захихикала какая-то девушка, а Мила все смотрела, не в силах оторвать от гостьи глаз…
Лине стало холодно — так не смотрят на гостей. Такими глазами, с такой глубоко спрятанной тоской, с затаенным страхом и тьмой горечи можно смотреть лишь на врага.
Призрак, что ли, тут витает? Бред.
Какая приветливая встреча, однако… Интересно начинается знакомство с родителями.
— Из-за… э… — тем временем попытался продолжить объяснение Вадим…и тоже замолк.
— Из-за кактусов!
— выпалила та, что в деловом костюме, и лучезарно улыбнулась.
— Марго!
— укоризненно буркнул пока не идентифицированный голос, на лестнице захихикала какая-то девушка, а Мила все смотрела, не в силах оторвать от гостьи глаз…
Лине стало холодно — так не смотрят на гостей. Такими глазами, с такой глубоко спрятанной тоской, с затаенным страхом и тьмой горечи можно смотреть лишь на врага. На врага, против которого почти невозможно бороться, а сдаться тоже нельзя. Кажется, в отличие от сына, мать Лёша знает, кто такие фениксы.
Знает.
И все-таки извинилась…
— Добро пожаловать в семью, — наконец проговорила Мила заметно бледными губами… и протянула гостье руку.
Под взглядами остальных Лина осторожно пожала теплую ладонь с заметно подрагивающими пальцами.
Тихо, феникс! Только не сейчас…
Не сейчас.
Феникс не возражал — казалось, он только и хотел, что предупредить хозяйку, что перед ней весьма мощная магическая сила, и притихнуть. То ли он все еще был напуган, то ли все еще слишком сыт.
— Рада познакомиться…
Вторая женщина, с волосами-«перышками», тоже оказалась ведьмой. И тоже не из слабых. Мягко говоря…
— Привет, я Маргарита, — улыбнулась она, — Мы рады наконец увидеть ту необыкновенную девушку, от которой Лешка бесповоротно потерял голову.
— Маргарита!
— Леш слегка покраснел, но загадочная Марго только подмигнула:
— Мы-то думали, что Лёш вообще не видит девушек за своей гитарой.
— Маргарита!
— сердито зашипели на разговорчивую даму разом три родственника, но та только озорно улыбнулась.
— Я так сказать, друг дома, поэтому и пригласили на смотрины. Вы же не против?
От нее веяло такой жизнерадостностью и непробиваемым оптимизмом, что Лина невольно улыбнулась в ответ, машинально выискивая обладательницу третьего голоса, принадлежащего, скорей всего, даме постарше.
— Сумасшедший дом, — тут же отозвался искомый голос, — Может, кто-нибудь уже предложит девушке присесть? Или так и будете на ногах держать! Дети малые, право слово!
Призрак это был или невидимка, но некоторую неловкость после своеобразного начала знакомства эта ехидная реплика сгладила… Стул, диван и кресло были предложены гостье почти разом, а на столике появился стакан с лимонадом, который как-то очень ловко подсунули гостье, так что шансов отказаться даже не представилось. Только вот бокал замер у губ Лины когда она увидела, КТО дает советы.
Рыба?
Лина была абсолютно убеждена в своей трезвости и душевном здоровье — то есть вопрос о галлюцинациях отпадал. К тому же и чародейское семейство восприняло рыбьи высказывания совершенно спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Разве что Вадим слегка поморщился. Значит, говорящая рыбка (точнее три рыбки — две пока помалкивали и на первый план не лезли) ей не мерещится. Ладно…
— Екатерина, — церемонно представился золотистый декоративный карасик, замерший у стенки аквариума.
— А это мои подруги, София и Карменсита.
— Кармелита, — с нажимом поправила рыбка чуть поменьше.
— Дорогая, же просила.
— Не лезь… те. Уважаемая Кар… Кар… да в чем дело!
— дернула плавником Екатерина, — Какая разница? Кармелита, Карменсита… Причуды и есть причуды.
— Начинается, — хмыкнул над ухом Лёш, — Ненадолго же их хватило.
— Их?
— Ну рыбок, — пояснил Леш шепотом, — Они у нас… особенные.
— Да уж вижу, — хмыкнула Лина, с интересом поглядывая на «особенных» рыбок. Вот любопытно, хоть что-то в этом доме будет обычным?
Рыбки точно не были. Золотистые декоративные карасики выглядели так, словно собирались вот-вот подраться.
— Сама не лезь, раз ничего не понимаешь!
— рявкнула Кармелита, разом теряя всю напускную вежливость, — Лечи склероз!
— Девочки, не скандальте, — попыталась унять страсти третья рыбка, но две первые, не сговариваясь, дружно послали ее «собирать ракушки»… — Ну нее при гостях же!
Чешуйчатые скандалистки спохватились.
— Приношу извинения, — натянуто процедила Екатерина, — Мои подруги ведут себя несколько бестактно.
— А сама-то, — буркнула не желавшая сдаваться Кармелита-Карменсита.
— Лицемерка…
— Хамка!
— Девочки!
И рыбья стайка, еще раз извинившись, с гордым видом удалилась в водоросли, доругиваться без свидетелей.
В комнате воцарилась тишина.
— Кхм, — кашлянула Маргарита.
— Может, пройдем в другую комнату?
Через полчасика Лина мысленно включила в свою копилку новый способ убийства — через перекармливанье будущей жертвы до полной неподвижности. Нет, Лина не то чтоб подозревала хозяйку дома в недобрых планах на свой счет (по крайней мере, не сегодня!), но количество еды на тарелке наводило на определенные мысли. Пирожки, запеченный картофель, горка салата, две странные свернутые котлеты, перевязанные веревочками (!), молодая кукуруза… Мила с отрешенным видом накладывала все эти вкусности, а Маргарита в это время этак ненавязчиво подкидывала гостье вопросики. О прошлом-настоящем-планах-на-будущее. Настоящая сработанная двойка — одна отвлекает внимание, вторая в это время подкрадывается, и…
— Не сидите в засаде!
— вдруг повысила голос Марго.
Самоконтроль феникса оказался на высоте, и лишь пальцы Леша чуть дрогнули:
— Простите?
— Я не вам. Эй вы, разведчики, а ну сыпьте сюда!
Два радостных вскрика, быстрое перешептыванье — и по лестнице запрыгали быстрые ноги — как минимум три пары. Или… или не три.
Свод Небес был странным местом. Десятки этажей, сотни коридоров и тысячи комнат — самых разных комнат. Вряд ли найдется на Земле кто-то, кто побывал во всех. Неугомонные подростки, правда, каждый год повторяли свои попытки уточнить картографию замка, нанеся на кристалломодель все залы, переходы и уголки… Стражи не возражали, даже давали каждому новому курсу традиционный «маршрутный день» для исследований. Но пока ни у кого не вышло отобразить Свод во всей полноте.
Коридоры тысячелетнего магического замка могли завести на заброшенные этажи каких-то дальних дохристианских времен, где до сих пор уцелели остатки неких странных стеклисто поблескивающих конструкций, оборваться над чем-то вроде рукотворного ущелья, закончиться над громадной темной сферой малопонятного предназначения, заполненной немыслимым подобием диких джунглей — непонятным образом там сохранилась система полива, зато почти не осталось освещения. И растения, оставшиеся без присмотра, за тысячи лет преобразились до неузнаваемости. А вместе с ними преобразились и живущие в сфере странные насекомые… Команде исследователей пришлось в срочном порядке уносить ноги, но вопрос, как там передвигаться, остался у ребят надолго — в громадном округлом зале не было ни мостиков, ни переходов, хотя растения тянулись до самого потолка. Летать должен был неведомый садовод, что ли? В архивах Свода не осталось никаких записей об этой комнате. Кто сотворил странную теплицу, чего он хотел добиться, и что случилось с ним, почему работа была заброшена на долгие века? Неизвестно…
Более-менее понятно и ясно все было на восьми жилых этажах и десяти рабочих, хотя и там попадались свои загадки: например, в конце этажа «Аль» была странная овальная комната, всегда заполненная водой.
Состав воды менялся от соленой до пресной, порой там появлялись водоросли, иногда даже рыбки мелькали. Но при этом никаких труб в комнату не вело, и никаких известных чар не отмечено. Как попадала туда вода, как менялась и почему не портилась — неизвестно. Почему она не вытекала — тоже неясно, ведь отверстий полно. И почему, если лезешь купаться, больше троих сразу вода не пускает?
И зачем в рабочем этаже Вен клиновидные помещения. Загадки, загадки…
Ах, если бы Стражей было побольше… Если б мы могли не только бесконечно давать отпор Злу, но и заниматься исследованиями, творить и выпускать в мир новых животных, новые растения… если б у них, как раньше, были силы исследовать Сопределье, если бы… но что толку мечтать о несбыточном!
Страж Савел устало прикрыл глаза.
Еще хорошо, что последние полтора десятка лет не приходится заниматься поддержанием защитного барьера. Он теперь держится сам, причем на порядок сильнее, чем было по силам самим Стражам. И снова загадка: кто прикрыл Землю от вторжений из Сопределья? Чья энергия питает барьер, не пропускающий на Землю ни каннибалов джиттов, ни змеистых морфов. Кого именно он защищает, почему ничего не сказал? И что будет, когда неведомому благодетелю надоест его благотворительная деятельность? Одни вопросы.
— Савел.
Светлана. Да, сегодня ее очередь начинать сбор.
— Да?
— Страж Савел, я хочу вынести на внимание Сбора вопрос о братьях Соловьевых.
Вот и еще одна проблема, — промелькнула у Светлого Стража Савела непрошеная мысль, — Женщины. Невозможные, упрямые до предела женщины, которые часто подменяют логику чутьем, а разумность — эмоциями. Которые считают, что добро оправдано, к каким бы последствиям не привело!
Хотя… может в такие годы так и нужно?
О магах и кактусах
Сделать хотел грозу, а получил козу
Розовую козу с желтою полосой
Вместо хвоста нога, а на ноге рога.
Я не хотел бы вновь
Встретиться с той козой
Даром преподаватели
Время со мною тратили
Даром со мною мучился
Самый искусный маг…
Ног оказалось не три пары. Больше. Просто не все спускались привычным способом: кое-кто слевитировал, а кто-то просто-напросто съехал по перилам.
— Привет, — жизнерадостно заявила стая детишек, пожирая гостью — пока только глазами. Лина посчитала головы… и мысленно простонала: количество будущих родичей перекрывало все ожидания. В случае чего и не выберешься.
— Привет-привет, — протянул Вадим, как-то странно рассматривая младших братьев и сестер.
Удивительно… Лёш тоже как-то не слишком обрадовался — не положено малышне спускаться, что ли? Но темные брови парня сердито сдвинулись:
— Та-а-ак… — протянул он, окидывая выводок пристальным взглядом.
— И что это значит?
Стайка неловко затопталась.
— Э-э… ну… Леш, мы так… а?
— Что — а?
Неизвестно, что бы выдал в итоге смущенный выводок, но тут сверху, прыгая через две ступеньки, примчался еще один «ребеночек», рыжеволосый мальчик лет десяти-одиннадцати в перекошенных очках.
— Привет, я что-то пропустил?
— Подзатыльник, — любезно улыбнулся Вадим.
— А невеста?
— мальчишка, ничуть не испугавшись обещанного подзатыльника, торопливо поправил съехавшие очки и уставился на Лину, — Невеста тут? О-о… А она правда…
— Игорь!
— Что?
— искренне изумился рыжик, — Мы ж на минуточку… Мы мешать не будем.
Эти слова словно плотину пробили. Стайка тут же загомонила:
— Мы только посмотреть!
— заверила веснушчатая девчонка.
— Мы одним глазком только!
— А это точно не приворот?
— А она та самая?
— А меня Марина зовут…
— А меня Костик!
— А меня… Ой, Леш, не сердись, мы ж только так, познакомиться!
И невзирая на некоторое несогласие старших, мелочь с энтузиазмом продолжила задуманное знакомство.
Эти слова словно плотину пробили. Стайка тут же загомонила:
— Мы только посмотреть!
— заверила веснушчатая девчонка.
— Мы одним глазком только!
— А это точно не приворот?
— А она та самая?
— А меня Марина зовут…
— А меня Костик!
— А меня… Ой, Леш, не сердись, мы ж только так, познакомиться!
И невзирая на некоторое несогласие старших, мелочь с энтузиазмом продолжила задуманное знакомство. Только подключив тренированную память своего альтер-эго, Лина смогла запомнить, кто есть кто, кто будущий страж, кто просто маг, кто родственник, а кто заскочивший на огонек гость, и кто кем кому приходится из собравшихся. Марина оказалась младшей сестрой Лёша и Дима, неулыбчивый подросток — каким-то родичем, двое чернявых мальчиков-близнецов — сыновьями Маргариты, остальные знакомыми, друзьями, одноклассниками…
Выяснив же, что девушка Лёша — ведьма, выводок возрадовался и перестал стесняться абсолютно.
Обрадованное пополнением в своих рядах, младшее поколение засыпало Лину вопросами, нарассказало, какой замечательный парень Лёш, и как ей с ним повезло, посоветовало не смущаться и есть побольше и просто возликовало, выяснив, что она — танцовщица. Выяснилось даже, что Марина и Тина посещали клуб «Златая цепь» и видели ее танец!
— Что-о?!
— поперхнулась Мила.
— Мам, я ничего!
— Мы только смотрели!
— Лина, а нас научишь?
— Тот фламенко — чудо что такое!
— А ты долго училась?
— А это трудно?
— А можно завтра начать? А во что одеваться?
Лина не успевала отвечать, и от скорости разговора у нее начинала кружиться голова. Это когда она дала согласие показать двум девчонкам основные па фламенко? Память ехидно заявила «Понятия не имею» и взяла тайм-аут…
И к лучшему. Три девчонки и двое мальчиков-близняшек стрекотали так, что попытайся она запомнить, кто где учится, кем подрабатывает, кто с кем бегает на свидания, кому папа запретил пользоваться гламором и кто недавно разнес кухню, ошибившись на последнем ингредиенте зелья — и ей пришлось бы плохо…
И все-таки… было хорошо. Может быть потому, что под столом рука Лёша тихонько держала ее ладонь, может быть потому, что волшебницы, даже переругиваясь, были удивительно незлобные… А может, просто потому, что за этим столом было удивительно тепло. Здесь любили друг друга… И поэтому она расслабилась, и убрала защиту… несмотря на настороженность, веявшую от матери Лёша…
Посреди интереснейшего рассказа о том, как Вадим недавно отловил какого-то странного демона, оказавшегося не кем-нибудь, а трансморфером, то есть меняющим облик существом, в комнате что-то легонько зазвенело. Как виолончель, только слабее.
— Пап, заходи!
— Дядя Александр, иди свободно!
— Можно!
— возопили несколько голосов.
Что-то легонько стукнуло, прошуршало… Мила, извинившись, встала и двинулась к кухне, но тут в дверном проеме возник светловолосый мужчина.
— Я… извините, что задержался. Скоро это кончится… Лёш, а где…
И замер, увидев Лину.
— Нет!
— вырвалось у Александра… — Нет. Не может быть…
И инстинктивное движение рук — навстречу угрозе.
Семейство вскинулось:
— Эй!
— Пап, ты что?
— Дядя Александр!
— Александр!
— Мила каким-то образом оказалась рядом с… с кем? Кто это, в таком характерном бело-синем одеянии? Адское пламя, ну скажите мне кто-нибудь, что это не Страж, пожалуйста! Страж из Координаторов, или, как их еще называют, Доверенных. Те, кто определяют судьбы мира. Ведь не может Координатор заявиться в дом к ведьмакам на семейный ужин? Ведь нет?
Мольба осталась не услышанной зловредными небесами — увы, светловолосый мужчина в живописной хламиде действительно оказался из Доверенных Стражей (временно — как он торопливо подчеркнул, всего на полтора года, пока новый коллега не наберется опыта), более того, он оказался мужем Милы и… отцом ее детей.
Ведь не может Координатор заявиться в дом к ведьмакам на семейный ужин? Ведь нет?
Мольба осталась не услышанной зловредными небесами — увы, светловолосый мужчина в живописной хламиде действительно оказался из Доверенных Стражей (временно — как он торопливо подчеркнул, всего на полтора года, пока новый коллега не наберется опыта), более того, он оказался мужем Милы и… отцом ее детей. Вадима, Марины и… Лёша.
Лина замерла, как птичка перед змеей…
Ведьма и Координатор.
«Ты ведь феникс? Ты… пьешь силы, правда? Хочешь такую силу, каких на Земле всего три? Всего три, представляешь? Я отдам его тебе!» — снова забормотал в ушах голос покойного Властима.
Таких сил всего три… Лина мало знала о традициях-обычаях Стражей и тем более, их Совета, но то, что Направляющие Координаторы не выходят на землю из своего Свода и не должны иметь связи ни с кем из живущих, знала. А тут… значит… Лёш?! Вот тебе и молодой музыкант… вот так…
Вот это да…
Ох, Пламя, что мне теперь делать?
Мила что-то тихонько проговорила своему необычному мужу — что-то, отчего он успокоился и сняв свое сине-белое одеяние (под ним обнаружились обычная белая рубашка и светлые брюки), сел за стол.
При желании Лина б могла услышать, что именно было сказано, но если честно, было не до того. В каком-то ступоре она сидела за столом, автоматически отвечая на вопросы и реплики, где-то даже улыбаясь… а сама думала, во что ж это все теперь выльется?
Во всяком случае, за жизнь Лёша теперь опасений поменьше… Если Анна узнает, что клан феникс может получить крупные неприятности в виде гнева Стражей, она крепко подумает, стоит ли дальше связываться. Но сказать надо обязательно Анне, только она сможет что-то втолковать упрямой Лиз. И то… без гарантий. Пока есть чего опасаться. Стоит быть поосторожней.
— Лина, ты зря… волнуешься, — Лёш наклонился, и теплый шепот пошевельнул прядку возле уха…- Доверенные совсем не такие страшные, как говорят слухи…
Эмпат… несчастный. Ох, Лёш, ну что мне теперь делать.
Она постаралась ответить шуткой:
— Надеюсь.
— Иногда очень даже страшные, — вдруг вмешался в разговор Александр, — Смотря для кого.
— Пап!
— Вадим почему-то укоризненно уставился на отца.
— Что? А-а… — непонятно почему смутился папа-Координатор, — Прости, сынок, я не об этом. Просто… сегодня Энтони опять практиковался в сопряжении потоков…
— О-о!
— оживились присутствующие.
— Тот самый Энтони?
— Опять? Супер!
— Расскажи, пап!
— Уборщиков вызывали?
Александр улыбнулся.
— Уборщиками тут не обошлось. Мы все вынуждены были спуститься в эту пустыню и буквально песок просеивать!
— Расскажи, пап!
Координатор, не торопясь, отпил кофе, чуть прищурил глаза и знакомым лешкиным движением охватил чашку, точно грея ладони о ее горячие бока. И начал рассказывать…
Как выяснилось, помянутый Энтони был стажером на роль Направляющего Стража. Александр как раз и привлекался Сводом, когда на горизонте маячил многообещающий талант и надо было его соответственно воспитать. Как говорится, каждому свое, и Стражи, которые были (по кое-каким прорывавшимся намекам) в общем-то мудры, сильны, ответственны, испытывали определенные проблемы с понятиями «терпение» и «такт». Проще говоря, Белые Владыки, прожив сотни лет, поневоле забывали, каково было ступить в Белый Зал первый раз, и ожидали от нового собрата чересчур многого.
Тогда на помощь приходили Лаура (в прошлом необычайно одаренная учительница), и Пабло (в прошлом алхимик), которые первые пару лет терпеливо возились с новичком, показывая, объясняя и вдохновляя, когда у него что-то не получалось.
А лет… э… шестнадцать назад (Александр почему-то взглянул на Лёша и явно скорректировал цифру) Свод призвал для помощи и Александра. Он стал Доверенным не так давно, да и Координатор из него был не слишком активный (он больше любил работать с людьми, чем с массами), но опыт воспитания у него хороший, и новые Доверенные потом неоднократно с благодарностью вспоминали его знаменитое терпение и поддержку…
Сейчас вот Александру поручили Энтони.
Талантливого и очень ответственного мага Энтони готовили на заботу о живой природе. Было таких «природников» немного, все-таки кризис экологии назрел, по меркам Стражей, недавно, — всего лет пятьдесят-семьдесят назад. В последние годы маленькая группа постепенно выросла до трех Координаторов. Энтони был четвертым.
Поначалу «экологи», как прозвали себя кураторы живой природы (или «зеленые» как их поименовал Энтони), попытались сами воспитать нового члена группы. Но их хватило ненадолго.
Деметра, основательница группы «экологов», расписалась в своей неспособности воспитать достойного Коодинатора уже на третий день. Когда вместо бабочек, призванных спасти какой-то редкий цветок методом дополнительного опыления, у новичка непонятным образом материализовались змеи. По отзывам десантировавшихся на место скандала Стражей, зрелище вышло апокалиптическое — полянка у поселка в сибирской тайге, где произрастал нуждавшийся в спасении вид, была сплошь усеяна розовыми змейками с радужными крыльями. Змейки прекрасно себя чувствовали, перепархивали с места на место, закусывали местными пауками и испытывали, судя по всему, живейшую благодарность к своим создателям — по крайней мере, именно симпатией можно было объяснить настойчивые попытки неудавшихся бабочек опылить не что-нибудь, а именно Стражей…
Деметра не оценила трепетной любви лже-бабочек к своей прическе и удалилась на срочную медитацию (дабы не испытывать неподобающих Стражу негативных эмоций).
Второму «зеленому» Наставнику хватило уссурийских тигров, внезапно заговоривших на человеческом языке. Хотя, может, если б тигры сказали что-нибудь более приличное о своих спасателях, а не «сынок, это мясо не едят», он бы так не сердился?
Третий, по имени Клод, доблестно пережил ежиков, получившихся из редкого вида варанов, стаю перелетных ящеров, едва не возродивших языческое верование в Змея Горыныча, и совершенно невообразимую траву, которую самонадеянно сотворил стажер «для очистки воздуха» (трава росла с ужасающей быстротой, хамски относилась к тротуарам, дорогам и водопроводам, нагло влезала на стенки домов и совершенно заплела все провода и антенны, за день превратив подмосковный городок в подобие дикой сельвы). Сломался он на рутинной процедуре очистки воды в заливе, непонятным образом уменьшившей местную популяцию китов. Уменьшившей в прямом смысле слова — на глазах у потрясенного Стража кит стал стремительно терять в размере, пока не стал примерно с собаку… Следующие часы незадачливый воспитатель и растерянный стажер провели в ударном труде, вылавливая деморализованных китов по всей акватории залива… О брачных играх несчастные млекопитающие забыли начисто, и, слезно взмолившись Александру о помощи, Клод отправился приводить в порядок китов и их нервы…
Ну а Александр (которому коллега для убедительности напомнил и про его выдающийся педагогический опыт, и про колоссальное терпение, и про доброту) в очередной раз проиграл сражение со своей репутацией, уступил и отправился в Свод к стажеру. Последующие дни были исполнены то восхищением добротой и мощью нового коллеги, то здоровым смехом, когда тот что-то в очередной раз путал, то отчаянным сражением с результатами очередной путаницы.
Например, сегодня…
Наученный горьким опытом, Александр для очередного занятия избрал пустыню, максимально удаленную от человеческого жилья.
Рассчитывал, что там будет проще почистить в случае чего… Тем более, урок предполагался сравнительно невинным — сопряжение силовых потоков — и живую материю в принципе затрагивать не должен был.
Но куда там…
После первой же попытки Александр протер глаза и недоуменно уставился на ближайший кактус. Показалось, что массивный цереус, проторчавший в песках минимум сотню лет, сдвинулся…
Надо ж какие шутки выдает усталость и воздух пустыни… Александр уже собирался извиниться и перенести занятие на следующий день (а то от усталости уже невесть что кажется), но…
Но тут оказалось, что вовсе не «кажется».
Кактусы и правда… вон, вон, еще один шевельнулся! И еще!
Спустя минуту Стражам стало совсем не смешно — кактусы, вообразившие себя муравьями, целеустремленно пошли на отлов… Зрелище было то еще! Штук тридцать зеленых гигантов, осторожно переползая по песку извилистыми корнями, широко расставляли ветки и время-то времени резко сближали листья, точно хлопая в ладошки.
Бррррр.
Кого именно собирались отловить мутировавшие растения, осталось неизвестным — Стражи, справедливо опасаясь утыканных иголочками листьев, живенько переместились в другое место — на песчаный холмик.
Разочарованные в своих надеждах, шипастые обитатели пустыни попытались поохотиться на кого-нибудь помельче, но единственный, кому пришло в голову высунуть нос в такую жару, был осторожный суслик. И завидев новых хищников пустыни, офигевший зверек заверещал так, что местная живность попряталась в полном составе. В считанные секунды пустыня точно вымерла.
Сбитая с толку отсутствием добычи, ожившая растительность ненадолго притормозила.
Пока Координаторы пытались разобраться, что именно пошло не так с сопряжением потоков (причем Александр пришлось еще и утешать-успокаивать будущего коллегу, полностью расстроенного результатами своего неудачного применения магии), кактусы целеустремленно рыскали по песку, чуть ли не вынюхивая будущую добычу…
Наконец, вняв увещеваниям наставника (терпение Александра, натренированное воспитанием сыновей-магов, подверглось новому серьезному испытанию) Энтони попробовал сосредоточиться и повторить свое магическое действо, но с обратным знаком, дабы вернуть цереусы в первоначальное состояние.
Спустя минуту Александр спешно прервал действо, ибо с неба хлынул ливень. Сначала из воды, потом вроде как к воде примешалось что-то непонятное типа конопляного масла, а потом сопряжение потоков вылилось в град из мааааааленьких оранжевых черепашек. Александр с тоской вспомнил о воспитании сыновей — такого у них не получалось, даже когда оба ребеночка начинали колдовать одновременно, и наложившись друг на друга, заклинания порождали нечто невообразимое!
— Уж прям-таки!
— проворчал Вадим.
— Ну почему, — в серо-зеленых глазах Стража прыгнула смешливая искорка, — Вспомнить хотя бы день рожденья, где ты пожелал торт побольше, а Лёш захотел лошадку!
— О да!
— усмехнулась Марго, задумчиво помешивая на блюдечке кофейную гущу, — Запоминающееся вышло зрелище — торт размером со стол и с лошадиными ногами.
— И бегающий!
— уточнила хихикающая ведьмочка Марина.
Лина представила копытный торт и улыбнулась. Вадим усмехнулся:
— Подумаешь. А у тебя гламурное зелье вылилось!
— Ну и что?
— То! Я до сих пор помню, как мышка таращилась в зеркало и пыталась побрызгаться мамиными духами.
— Зато у меня не получалась говорящая мебель, — ехидно парировала Маринка, — До сих пор помню, как мы тогда подумывали переехать в гостиницу, пока заклинание не отменится.
— Почему?
— чуть удивилась Лина, — Бросить дом из-за мебели?
— Да это был просто ужас!
— поделилась девушка, — Представь, подходишь ты к холодильнику, а он тебе заявляет, что мама запретила трогать мороженое и дверцу он не откроет!
— Тебе хоть про мороженое!
— вздохнула вторая девочка, — А мне сказал, что на месте родителей он давно посадил бы меня на диету!
— А диван, который вещает, как вредно лежать в дневное время и как полезно заняться фитнесом?
— А кровать, которая вслух прямо при парне спрашивает, обеспечила ли ты себя индивидуальными средствами защиты и рекомендует лучшую, по ее мнению, позу?
— хмыкнула черноглазая девчонка лет пятнадцати и запихнула в рот блинчик с вареньем.
— Почему?
— чуть удивилась Лина, — Бросить дом из-за мебели?
— Да это был просто ужас!
— поделилась девушка, — Представь, подходишь ты к холодильнику, а он тебе заявляет, что мама запретила трогать мороженое и дверцу он не откроет!
— Тебе хоть про мороженое!
— вздохнула вторая девочка, — А мне сказал, что на месте родителей он давно посадил бы меня на диету!
— А диван, который вещает, как вредно лежать в дневное время и как полезно заняться фитнесом?
— А кровать, которая вслух прямо при парне спрашивает, обеспечила ли ты себя индивидуальными средствами защиты и рекомендует лучшую, по ее мнению, позу?
— хмыкнула черноглазая девчонка лет пятнадцати и запихнула в рот блинчик с вареньем. В ответ на шокированные взгляды она покраснела, — Что? Нам тетя Маргарита рассказывала!
Все посмотрели на Марго, и слегка покраснев, ведьма решительно предложила всем отвлечься от воспоминаний и дослушать Александра. Неодобрительный взгляд Милы, похоже, огорчил чародейку еще больше — по крайней мере, свою чашку, отобранную Маргаритой под свежую порцию кофе, Лина обратно не получила. Кофе прибыл уже в другой чашке, похожей, но другой — на золотом ободке не было знакомой царапинки. Перепутала?
Александр подождал, пока стихнет хихиканье, и продолжил повествование.
Когда дождь прекратился, Координатор предложил младшему коллеге объединить силы и потренироваться в снятии колдовства вместе…
Лучше б он этого не делал.
Силы Энтони были вполне мощными, в отличие от умения, и результат совместного наложения магии совершенно отличался от задуманного… Ненормальная активность растений никуда не делась, просто сменила направленность. Вместо охотничьих возобладали инстинкты продолжения рода.
Проще говоря, кактусы принялись… э…
— Размножаться!
— радостно закончил дуэт из двух мальчиков-близняшек, — Ух ты!
Семейство расхохоталось:
— Марго, они целиком и полностью в тебя!
— наконец сквозь смех проговорил Вадим… — Пап, а ты еще говорил, что Координатором работать скучно!
— Сегодня я точно так не думал, — Александр отхлебнул кофе, — Когда мы просеивали песок на площади в гектар, собирая черепашек и кактусят…
Кто ошибется, кто угадает…
— Хорошо. Согласен с тобой, Светлана — Соловьевых надо обсудить.
— Савел знаком отказался от предложенного напитка.
— И этот день ничуть не хуже других.
— Тогда я сейчас приглашу Александра, и…
— Зачем Александра?
Светлана непонимающе нахмурилась:
— Ты… хочешь решать судьбу юношей без их отца и нашего собрата?
— А ты хочешь внести разлад в душу нашего собрата? Когда ум говорит одно, а сердце — другое, легко ошибиться.
— А ты уверен, что при решении нужно слушать именно разум?
— женщина мягко улыбнулась, словно разговаривала не с коллегой, а со своими любимыми чадами.
— Светлана… — ох, женщины, — Неужели лучше все решать эмоциями?
— Все? Нет… Я поддержала тебя с этим наказанием для старшего мальчика — юноше с его уровнем магии нужно уметь взвешивать последствия своих поступков и не действовать столь импульсивно, но… наказание — лишь один из методов воспитания. По крайней мере, так должно быть. Наказание призвано способствовать осознанию своих ошибок, выработке правильных решений. А что мы сделали? Блокировку магии и охоту на нарушителей соглашения! Разве это самое действенное?
— Но Светлана…
— Что?
— с горечью переспросила Координатор.
— Даже оставляя в стороне наши цели… Отнять большую часть магии и бросить на отлов преступников-вампиров, изгоев-оборотней, суккубов? Это все равно что отобрать у земных полицейских пистолеты и отправить на задержание банды.
Неудивительно, что Алеша усомнился в нас…
— Да… — вмешался Пабло, — Мне сообщили, последняя охота прошла с осложнениями. Суккуб ранила младшего.
— А младшего, кстати, туда никто и не звал, — проворчал Савел, ощущая, что проигрывает…
Пабло поднял седые брови:
— Было бы странно, если бы он остался в стороне. У юноши обостренное чувство справедливости, Савел, и если в этой истории он встал не на нашу сторону, это о чем-то говорит.
— Вот и я о том же, — Светлана переводила взгляд с одного на другого, — Мы поступили неправильно. Формально верно, но по сути — неправильно. Блокировка магии, пусть даже частичная, не способна ничему научить — только озлобить! Мы можем их потерять…
— Если мы потеряем и этих юношей, то чего мы вообще стоим?
— еще один Координатор, немолодой японец, покачал головой, — Нас меньше с каждым столетием… теперь с каждым десятилетием. Мы теряем своих не только в схватках — молодежь покидает нас. Жадность, тщеславие, жажда власти, эгоизм — любое из этих чувств отнимает людей и магов у Добра, прокладывает дорожку прочь. А теперь получается, мы караем и за милосердие… Кто же тогда останется?
— Не за милосердие. За легкомыслие! Если бы мы не успели, весть о внезапном исцелении этого ребенка облетела бы все средства массовой информации.
— И за нарушение закона. Вы об этом не забыли? Юноша знал, что преступает закон. И все-таки нарушил, — Савел нахмурился.
— Если он позволяет себе такое, едва достигнув двадцатилетия…если они позволяют себе осуждать нас…не уверен, что они стоят такой твоей заботы, Светлана.
— Мы не можем позволить себе потерять их. Древняя кровь, сильная магия, способность принять Исток. Они могут стать сильнейшими за последние столетия магами. Стражами. Координаторами…
— Или отступниками, — попытался остудить пыл собрата Савел.
— Как Владимир, как Теодор. Но… наказание будет пересмотрено, если ты настаиваешь на этом. Вы согласны, собратья?
Между светом и тьмой…
Вечер, несмотря на странности, выдался редкостно хорошим, и Лина почти пожалела, что ей надо уходить.
— Я провожу тебя, — Лёш торопливо встал.
Ох нет, только не сейчас…
— Погодите!
— Марго почему-то встревожилась, — Лина, подожди! Может быть, тебе сегодня переночевать в гостевой?
Феникс оторопела. Остальные, судя по всему — тоже. Судя по круглым глазам молодежи…
— Нет, спасибо. Мне… пора.
— Подожди, я провожу!
— Лёш, все хорошо. Сегодня я сама. Спасибо за вечер. Я очень рада была познакомиться, — и Лина шагнула в перенос, прежде чем Лёш успел приблизиться.
— Подожди!
— Нельзя было отпускать ее! Лёш, ты знаешь, где она живет?
Голос Маргариты звучал странно-тревожно, и Лина, замерев в недальних кустах, затаила дыхание — в чем все-таки дело?
Хорошо, что она оставила подслушки… Оставила совершенно инстинктивно, по привычке, и хватит их ненадолго — заряд магии маленький, скоро кончится, а крупный ставить нельзя — учуют. Но кое-что она успеет услышать…
— Ну… вообще-то нет. А что?
— Ты приводишь в дом девушку, ничего о ней не зная?
— Как ты вообще с ней познакомился?
— Она пришла ко мне на концерт. Да в чем дело-то? Вы ведете себя… странно.
— Кстати, насчет странности, — проговорил голос Милы, — Марго, с чего такое приглашение?
— Я… не уверена.
— Так. Похоже, тетя Маргарита все-таки нашла материал для гадания.
— в голосе Леша промелькнула язвительная нотка, — Что на этот раз?
— Лёш, ты, конечно, можешь сердиться, но не могла же я не проверить фе… твою девушку?
— Что ты взяла?!
— Чашку.
Кофейную чашку.
— И на том спасибо! И что там?
— Ой, правда, а что не так?
— разом среагировало голосов пять, — И что ты увидела?
— Определенного ничего, — напряженно отозвалась та, — Но кажется, на девушку идет охота… Или скоро начнется.
— Что ты видела?! Марго!
— Лина прикрыла глаза — так она словно видела их: растерянную Марго, задумчиво покручивающую в пальцах очередное несъеденное печенье, беспокойную молодежь и напряженно замершего в ожидании ответа Лёша.
— Если б я знала!
— наконец ответила ведьма…- Странное будущее, как видение, трой… двойное. Наплывает, как изображение в рекламной картинке. Сначала какая-то женщина прижимает ее к стене и… не понимаю, что делает. У Лины видно только лицо, и, похоже, ей больно.
— А вторая? Вторая — кто?
— Не знаю. Со спины не понять. Короткая куртка, капюшон… Прости, Леш.
— А второй слой видения?
— Второй более смутный. И странный. Белый лед. Целым куском. И над поверхностью проступает ее лицо…
— ЧТО?!
— Тише! Я же сказала, что оно странное… Самое странное, что она… не была мертвой… не казалась. Я ничего не понимаю.
Лед! Преисподняя…
Лина похолодела.
Белая кара, смерть, растянутая на десятилетия, ледяной плен, понемногу вымораживающий душу… Самое страшное наказание клана. Ей? На нарушенный контракт? Или… за что? Проклятье… На миг голова закружилась и летний вечер приморского города показался снежной метелью. Похолодели руки, в уши свистом ветра толкнулся безликий, бессмысленный шум. Словно холод уже пробовал ее Пламя ледяными языками.
Нет-нет…Я… я не…
Нет!
Нет… Лина оттолкнула жуткое видение, заслонилась от него чем придется — горячими языками Огня, изгибающего оранжево-алые лепестки в вечном неостановимом танце, блеском первого клинка… Жарким взглядом Лёша…Феникс, очнувшись, плеснул в кровь жара, и в глазах прояснилось. А в подслушке разговор шел дальше.
— И ты промолчала! Марго!
— Я не молчала. Я пригласила ее переночевать у нас, но…
— Я догоню ее. И уговорю.
Кто-то закашлялся. По голосу вроде одна из рыбок…
— Мам, ты согласна?
Пауза. Тихий, чуть дрогнувший голос:
— Да. Да, конечно…Если уговоришь.
Снова пауза… Лина словно увидела, как задумчиво сдвигаются темные брови Лёша — сможет уговорить? А правда — сможет?
Ты на дороге и пока налегке
Одной ногой на пороге — другой вдалеке
И кто-то гонит тебя туда, в чужие края,
Ты не поверишь, но это я.
— словно сам собой зазвучал в ушах голос Лёша. Как тогда… В заливе…
Ты на дороге и жить невтерпёж,
Все время глядя под ноги, далеко не уйдешь.
Так кто подскажет тебе где брод, где полынья…
Ты не поверишь, но это я.
С тобою ангел твоих снов — ты видел меня во сне.
Когда ты молишься без слов, твой голос звучит во мне,
Когда ты чувствуешь любовь, и небо благодаря,
Ты называешь это Бог — нет, это всего лишь я…
Ты на дороге. Эй, не ударь лицом в грязь!
Встречая беды тревоги, встречай их смеясь.
И кто-то даст тебе право петь слез не тая,
Ты не поверишь, но это я.
Лина улыбнулась.
А получилось бы. Получилось бы уговорить. Только вот нельзя, милый. Встанешь между мной и кланом — тебе не жить. Так что…
— А я на что?
— вмешался второй голос — все время молчавшего Вадима.
— Что ты хочешь сказать?
— Я с Лешкой пойду.
Так что…
— А я на что?
— вмешался второй голос — все время молчавшего Вадима.
— Что ты хочешь сказать?
— Я с Лешкой пойду.
— в низком голосе послышалась улыбка, — Никто не может сказать, что я не умею уговаривать девушек.
— Но…
— Бери-бери, Лёш, он умеет!
— поддержала одна из молоденьких ведьмочек.
— О да, стоит только вспомнить, как ты убедил Клан Темный Цвет, что красть детей нехорошо…
— Это которые заимствовали детей, чтоб получать кровь девственников для зелий на юность?
— Ага.
— Помню-помню… Они потом два месяца каялись и Совет Стражей доставали, чтоб им разрешили как-то искупить вину. Бери, Лёш!
— Может, мне и вас взять?
— съехидничал юноша. И ошибся. Вдохновленное семейство (младшее поколение) тут же сделало вид, что приняло случайную оговорку за серьезное предложение и принялось дружно собираться. Лёш попробовал сопротивляться, но когда Мила, вмешавшись в перепалку, посоветовала сыну прихватить всю эту компанию, вздохнул и сдался…
Лина замерла.
Ох, не зря старшее поколение отправляет из дома детей. Ожидается серьезный разговор? Ну-ка, ну-ка…
Легкий шум затих, и в подслушке воцарилась тишина…
— Ну и?
— наконец прозвучал первый голос — Милы, — Что вы об это скажете?
— Что тут скажешь, Мила, тут… слов нет. Я онемела, когда увидела…
— Да уж. Меньше всего я ожидала увидеть на пороге именно ее. Подумать только, из всех девушек мира — феникс… И к тому же…
Что «к тому же», услышать не удалось — подслушка все-таки разрядилась. Ах, не вовремя… но и так было ясно — знает семья Соловьевых о фениксах. Знает… Что ж, так тому и быть.
Домой Лина не пошла. И в клан тоже не пошла…
Не сейчас, не сейчас.
Не видеть мать, не видеть бабушку… никого, никого… Ледяная купель в ее будущем все-таки будет, и этого, кажется, не избежать. Убивать Лёша она не будет. Ни за что не будет. Значит, так тому и быть. Но приближать собственное невеселое будущее — нет уж.
Она шла по ночному Севастополю, бесцельно пересекая улицу за улицей, слушая то аккорд музыки, прорвавшийся из окна ночного кафе, то шум машин на улице, похожий на звуки какой-то необычной реки, то голоса прохожих…
— Ты ведь со мной? Лена…
— Милый…
— Эдик, прихвати из машины детское кресло!
— Да, дорогая…
— А я ему и говорю — мол, так и так, господин Стрельцов, мы с вашей дочерью собираемся пожениться…
— А он что?
Шумный город двигался, волновался, говорил, дышал вокруг одинокой — девушки-феникс, то щедро бросая под ноги роскошь рекламных огней, то завлекая тишиной и темнотой. Витрина ювелирного брызнула светом, сыпанула искрами, отразив Лину в роскошном уборе из ожерелья, серег и браслета… Девушка с невеселой улыбкой качнула головой, и картинка сменилась — вместо тяжелых и броских украшений на девушке-отражении замерцала рубиновая брошь, а в пышных волосах призывно сверкнула изящная диадема…
Пару секунд — и новая картинка, уже с колечками…
Девушка молча смотрела на сменяющиеся отражения, пока мудрая компьютерная программа не поняла, что клиент не собирается входить. Картинка разочарованно погасла, напоследок успев предложить пятнадцатипроцентную скидку…
И снова улицы… скверы… площади… мерцающие огнями… оживленно-шумные… светлые, как днем… тихие и спящие…
Улицы стелились под ноги неостывшим пока асфальтом… разбегались узором брусчатки… встречали плеском фонтанов… У нового фонтана «Райская птица» Лина остановилась, задумчиво окунула руку в кипящую светом золотую воду.
Плеснула волна, вскинулась огнистыми струйками-перьями рукотворная птица…В плеск струй мягко вкрался гитарный перезвон, и целая стая мерцающе-золотых огоньков сорвалась с огнистого чуда, закружила цепочками, сплелась в облачко…
Красота какая…
Светотехника, новое слово в архитектуре. Пока вот такая, редкие образцы. Но уже пробуют, испытывают, интересуются…
Чего только не выдумывали люди, вдохновленные новым чудом науки — граффити и то оказались заброшенными. Возможность увязать свет и музыку увлекала многих. А рекламщики с ума сходили.
Лина поймала на ладонь пушистый золотой огонек — стилизованное перышко Жар-птицы. Нежный, невесомый, обманчиво-живой огонек…
Покачала на ладони…
От него исходило едва заметное, на грани ощущения, тепло. Вообще птица здорово напоминала феникса. Оранжево-алое, огнисто-золотое, беспокойно переливающееся пламя в облике птицы. Просто не верится, что это вода.
Поколебавшись, девушка присела на низкий бортик. Подобрала ноги, обняла колени, и замерла, неотрывно глядя на это иллюзорное пламя…
Я неправильный феникс… Наверное. Что-то всегда было не так, с самого начала. Я неправильный феникс и сейчас сижу у неправильного Пламени. Наверное, забавная картинка…
— Лина!
Девушка вздрогнула… и улыбнулась. Голос был знакомым — ясный голос Лёша, от которого замерзшее сердце словно окунулось в теплый ветер… Нашел…
Лина обернулась.
Он стоял одной из световых дорожек — наполовину на свету, наполовину в тени — и испытующе смотрел на нее…
Ангел мой…
Непривычная, не ее мысль, толкнулась в сознание и растаяла, прежде чем феникс успела за нее ухватиться. Исчезла, оставив странное ощущение несбывшейся надежды… Странно, Лина должна злиться — ведь если он может найти ее в любой момент, это серьезное осложнение… Но злиться не хотелось. Хотелось другого. Чтоб подошел. Чтоб присел рядом, чтобы обнял, и можно было склонить голову на его плечо.
— Лина?
Наверное, удивлялся, почему она не отозвалась… или не встала навстречу. Ну… а если ей просто хочется посмотреть? На него, замершего между светом и тьмой?
— Лина…
Девушка усмехнулась: в этот миг Лёш — осанка, наклон головы, чуть приподнятая рука — напоминал танцора, который собирается пригласить партнершу.
— Иди сюда…
Лёш улыбнулся и шагнул вперед.
Золотистые огоньки слетели с крыльев птицы и плавно поплыли к нему… а потом закружились в быстром хороводе, нерешительно трогая то волосы, то руки.
— Эй!
— юноша удивленной улыбкой встретил пушистый шарик, присевший на его ладонь… А совершенно осмелевшие огоньки так норовили присесть на его плечо.
— Эй!
— Своего почуяли!
— хмыкнула Лина…
— Что?
— Человек Пламени, как-никак. Скажи им «брысь».
— Брысь, — послушно повторил Лёш, и Лина закатилась смехом — поверил! Поверил…
Доверчивый мой…
— Разыграла?
— Немножко…- призналась девушка, — Иди сюда?
Зеленые глаза понимающе блеснули — и Лёш оказался рядом… И можно наконец закрыть глаза и погреться в надежных ласковых руках. И плечо он спокойно подставил. Эмпат несчастный…
«Несчастный эмпат» чуть слышно вздохнул и как-то удивительно ловко, почти незаметно переместил ее к себе. Только что сидела на прохладном мраморе — и вдруг оказалась в уютном тепле…
На всякий случай она прислушалась к фениксу, но тот, как всегда в последнее время проявлял полнейший пофигизм в отношении к возможному источнику магических сил. На диету решил сесть, что ли?
Феникс довольно закурлыкал и отказался от общения.
На диету решил сесть, что ли?
Феникс довольно закурлыкал и отказался от общения.
Ничего не понимаю.
Ну и ладно. Зато как хорошо… Я имею право на капельку счастья.
Где-то неподалеку послышались голоса — стая Соловьевых-младших, очевидно, напала на след и кружила совсем рядом… Скорей всего, в этой семье умеют чуять друг друга и они засекли Лёша, а не ее.
Ну-ну… вот интересно, что на это скажет Лёш?
Лёш беспокойно шевельнулся:
— Э-э… Лина…
— М-м-м?
— Я тут… не один.
Лина подняла голову, имитируя удивление:
— Хм… и с кем ты тут? Я вроде никого больше не вижу.
Щеки Лёша чуть зарозовели:
— Мы тут… с Димом.
Лина сжала губы, маскируя улыбку: чертовское преувеличение, милый.
— О! А он это… невидимый?
— и чертово ехидство, вечно просыпающееся в самый неподходящий момент, вновь выпустило коготки.
— Не совсем. Он с Тиной
Ну-ну…
— И с Сережкой, — продолжил Лёш под ее взглядом, — И с Женей…
— И с Мариной, — подтвердило ехидство, — И все они маленькие-маленькие и сидят в кармане твоих джинсов. Да?
Рука тут же нырнула в карман, проверять наличие микро-Соловьевых, и естественно, никого не нашло…
— Неа, — шепнул ей на ухо смущенный шепот, — Их там нет… Но ты можешь поискать еще…
— О! Вот они! Лёш, нашел таки! Сережка, ты проспорил!
— и на площадь из переулочка вывалилась целая орава знакомых магов. И замахала руками.
— … попозже, — вздохнул Лёш.
— А мы за вами!
— Лина, ты обещала научить нас этому… фламенко!
— Но…
— А мама комнату готовит! Поживешь у нас?
— А мы хотим завтра пойти купаться. Ты с нами?
— Ну пожааааалуйста!
С ума сойти. Если б они только знали… Черные, карие, серые, зеленые глаза смотрели на нее.
Пойдем с нами… Поживи у нас. Обещание дружбы. И опять отходят на второй план расчеты и долги. Ведь клан не сразу хватится. Несколько дней у нее есть.
Она привыкла к одиночеству, что ж так тянет — сюда? В тепло чужой семьи… Она об этом пожалеет?
— Лина?
Не пожалеет.
— Поживу.
— Ура!
На радостях ребята решили не возвращаться домой телепортом, а пройтись пешком и как следует прогуляться. Они шли по городу шумной веселой группой, переговариваясь, расспрашивая, вышучивая друг друга — беззаботные, яркие, радостные… Словно по ночному городу летела стая птиц.
Лина только улыбалась — впечатление, что за спиной вот-вот вырастут крылья, окрепло. Кажется, она сейчас вспорхнет над аккуратным плиточным тротуаром, раскроет крылья и рванется в небо.
— Лёш…
— Что?
— Ничего. Я просто…
Зеленые глаза понимающе глянули на нее.
— Просто хорошо, а? Мне тоже.
— Но… — нехорошее подозрение снова подняло свою недоверчивую голову, и Лёш поспешно покачал головой:
— Нет, нет, это не я!
— он задумчиво-пристально изучал ее лицо, и наконец мягкая, какая-то беззащитная улыбка тронула его губы, — Это не я. Скорей, наоборот. Ты сейчас не грустишь, тебе легко, словно… словно ты приняла какое-то важное решение. И от этого мне тоже легко.
— Лёш… Ты что, всегда меня чувствуешь?! Ты же говорил…
— Нет. Ну не совсем… Просто фон. Общий фон, понимаешь. Радость-грусть, покой-тревога.
— Хм?
— Вот-вот!
— Лёш легонько приобнял ее за плечи и бережно-нежно коснулся губами виска… И Лина задохнулась от горько-светлого ощущения счастья, такого своего, такого короткого… — Тебе чаще всего было тревожно, и я очень старался тебя развеселить.
— Эмпат несчастный!
— Он самый, — отрекомендовался Лёш, полушутливо склонив голову, — А феникс против?
Феникс был не против. Ох, как не против…
— Ну… он пока думает. А у вас еще есть такие… кто захочет меня развеселить?
Лёш понял.
— Еще папа может. Иногда Маргарита. Но они получше меня умеют экранироваться. А маме не надо ни эмпатии, ни телепатии — глянет влет, и все разом знает. Даже какого цвета тот бездомный котенок, которого ты притащил и спрятал в спальне.
Ну… про то, кто у тебя девушка, она не прочла. Значит, не так уж всевидяща.
— А Вадим?
— У него другие силы есть. Эмпатика только моментами проявляется, очень редко. Нельзя ему… — юноша почему-то помрачнел и оглянулся назад. Лина тоже повернула голову. Вадим шел позади остальных. Один. Он улыбался, но как-то невесело, и машинально подбрасывал на ладони несколько колечек. Вот он отвлекся, и колечки, явно забытые, закружились над ладонью, как планетки в солнечной системе.
— Нельзя? А что случилось?
Лёш вздохнул…
— Сложно объяснить. Ему сейчас непросто. Да и я…
— А ты все же попробуй.
Стайка юных волшебников убрела вперед и сейчас, судя по смеху и веселым выкрикам, затеяла добычу лимонада…
— В общем, он нарушил пару законов, и Координаторы заблокировали его основные Силы.
Лине стало холодно. Чтобы Координаторы, да вмешались в жизнь людей… для этого, по ее разумению, нужны были очень серьезные основания. Что мог натворить этот парень?
— За что?
Лёш закусил губу.
— Наверное, ты должна знать. Ну, раз будешь жить у нас. На всякий случай. Вадим недавно проходил практику. Спецкурс «Помощь жертвам насилия». Он параллельно учится на психолога широкого профиля, вот и получил направление в местный центр… И была там одна девочка… Она… сильно пострадала при нападении… и вдобавок потеряла зрение. Маньяк постарался, чтоб его никто не опознал. Понимаешь?
Еще как!
— Вадим его убил?
— Нет. Он вылечил ребенка. Слепоту вылечил…Координаторы посчитали это нарушением правил. И наказали.
Не может быть!
— За лечение?!
Лёш горько усмехнулся:
— Мы «не имеем права лечить людей». Вдобавок, чтоб не пошли слухи о чудесах и магах, пришлось постараться куче народа. Организовывать «дымовую завесу», какое-то шоу про экстрасенсов, что ли. И все же это несправедливо!
Да уж, Координаторы…
С ума сойти.
Про Координаторов Лина знала не так уж много. Был у них в клане краткий курс по основным правящим силам мира, и там говорилось и про Доверенных Стражей — Координаторов, и про Ложу Уровней, и даже про некоторых уцелевших пока богов, остатках древних пантеонов. Например, в Лос-Анжелесе, по слухам, несколько десятков лет жила богиня Любви, пока не сбежала, напуганная быстрым наступлением «безнравственности», как она выразилась. Тонкая душа богини не выдержала наркотиков, старлеток и противоестественных отношений, и древнее божество переселилось в какой-то провинциальный городок на Украине. По слухам, в городке резко пошла на спад преступность, зато подскочила рождаемость. Местные жители разобрались в ситуации, но никакого недовольства не выразили, наоборот, к экстрасенсу Фросе (как перекрестили беднягу Афродиту) потянулись из разных городов клиенты, мечтающие о любви, и городок быстро расцветал.
А в Лос-Анжелесе сейчас успешно конкурировали божок чистогана, дух хаоса и еще что-то маловразумительное. Интересно, во что превратится город? В Москве попытались пристроиться Асклепий, бог здоровья, и очень ослабевший в последнее время Гименей, но обоих выставил Гермес, которому они мешали заколачивать деньги на пластических операциях.
А в Лос-Анжелесе сейчас успешно конкурировали божок чистогана, дух хаоса и еще что-то маловразумительное. Интересно, во что превратится город? В Москве попытались пристроиться Асклепий, бог здоровья, и очень ослабевший в последнее время Гименей, но обоих выставил Гермес, которому они мешали заколачивать деньги на пластических операциях.
Но это так, к слову. Основной упор в курсе делался на Ложу и тех демонов, что могли бы претендовать на роль Правителя (сейчас трон уже полтора десятка лет стоял пустым, а три наиболее крупных и влиятельных клана грызлись между собой за право выдвинуть правителя из своих рядов)… но про Координаторов там тоже говорилось. Столпы Света, одна из опор мира… И Стражи-защитники живого, оберегающие закон, миропорядок, добро… Так? И запретить парню лечить ослепшего ребенка? Потому что это нарушение правил? А действия маньяка — не нарушение, да? Что ж вы не остановили его руку, светлые любители правил?!
Лицемеры…
— А маньяка они наказали?
Юноша нахмурился:
— Нет.
— Вот же…
— Да… я все вспоминаю, как ты тогда появилась в пещере этого… колдуна, — голос Лёша зазвучал как-то напряженно…- Помнишь?
— Ну… да. А что?
Ей тоже стало не по себе. Неужели он вспомнил?!
— Все думаю… не знаю, зачем ты туда пришла, я никогда не спрашивал, но ты явно за кого-то мстила. Он тронул кого-то из твоих родных?
Лина закусила губу. Вот сейчас об этом совсем говорить не хотелось.
— Ну…не совсем. Меня… мама… попросила, — опять ложь, максимально близкая к правде. И все-таки — ложь.
Брови Лёша удивленно поднялись, но давить и докапываться до истины он не стал.
— Ладно, я не о том…Просто… ты пришла отомстить. Убить. И могла уйти. Оставить меня там. Так?
Если быть точной, она было обязана оставить его там. И желательно лишенным возможности кому-то рассказать о ней. Память убрать или еще что.
— Но ты меня спасла.
— Лёш…
— Да, я знаю, что тебе тоже это не особо разрешалось.
Мягко говоря.
— Откуда знаешь?
— Ну… ты ж меня не домой привела… — усмехнулся догадливый «ангел», — В тайник. И очень просила ничего не рассказывать никому. И даже порошок один подсыпать хотела — тот, что память стирает. Я помню.
— Сообразительный…
— Стараюсь. Так вот. Ты явно нейтральна, но спасла случайного встречного. Почему нам, Светлым, этого нельзя?
— Не знаю…
Пронесло.
Нейтральная, надо же… Когда-нибудь им придется об этом поговорить, и наверное, скоро… нельзя его обманывать… нельзя лгать людям, которые дали ей приют… Подставлять их под удар. Но пару дней хоть у нее есть?
Знал бы ты, какая я нейтральная в самом деле, Лёш.
Они прошли еще несколько метров, и рука Лёша все так же ласково обнимала ее за плечи, но Лина почувствовала, как что-то изменилось. В его настроении… в этой ночной прогулке…
Стало тревожно. Почему-то припомнилось, как стоял он сегодня у фонтана — между светом и тьмой. Словно на грани… Защищая свет… Или… или правда — на грани?
Неужели ты сомневаешься, Лёш? В своем предназначении? В Координаторах… Или в Свете? Это опасно. Я тоже сомневаюсь, я тоже… но это опасно.
— Лёш…
— Прости.
— За что?
За что именно собрался просить прощения невозможный зеленоглазый ангел, Лина так и не узнала — что-то тонко зазвенело в ближайших кустах, и юноша замолк. Компания магов тоже притихла, приглядываясь к кустикам. Захрустели веточки, посыпались листья, и на плитки дорожки выбрался Александр.
— О, пап… Ты что тут делаешь?
— Дядя Саша, мы нашли Лину!
— Ой… а сколько времени? Раз нас уже ищут…
— Можно говорить не всем одновременно?
— кротко поинтересовался Координатор, и все притихли.
— Что такое, пап?
— Ничего. Просто вас давно ждут дома. И слегка тревожатся. Я тоже.
Приют для феникса.
Лина смотрела на небольшую светлую комнату. Не та, что в ее видении — нет книг на полке, нет фото девушки… На столе — стопка книг и целый ворох нот. Зато над постелью в забавной пародии на фамильный герб перекрещиваются меч и гитарный гриф… Зато по комнате моментально поплыли звуки музыки — компьютер приветствовал хозяина какой-то балладой (похоже, любовной). Зато на стене вперемешку с плакатами музыкальных групп — карандашные наброски. Девушка…
Она.
Лина молча смотрела на свои портреты. Она в танце, она — у костра, она собирает волосы в косу… Везде она. Лицо набросано слегка схематично, упрощенно, и в большинстве случаев его вообще не видно, но Лина готова съесть собственную концертную юбку, если это не ее лицо.
И кто это рисовал? Ну, ясно кто. Значит, никому не говорил, а? Конспиратор ты, однако, Леша.
— Вот… — Лёш слегка покраснел, — Вот… Нравится?
Лина очнулась.
— Лёш… Ты что, уступил мне свою комнату?
Юноша присел на край стола и улыбнулся:
— Она самая защищенная. Родители еще в детстве ухлопали кучу амулетов, чтобы мы с Димом спокойно просыпались, не боясь, что рядом окажется какая-нибудь пакость с Уровней. Тут везде датчики, стоит только сдвинуть один или хоть слово ключевое сказать — и контур замкнется.
— Но…
— А я — через стенку. В комнате Дима классный диван, на котором уютно спится.
Диван, значит…
Лина с интересом глянула на это воплощении ангельского терпения и морали, но Лёш выглядел очень искренним, и она с запозданием поняла, что ведет себя глупо. В конце концов, это дом его родителей. Не может же он… в смысле, не могут же они… Девушка придавила далекие от высокоморальности мысли и идеи и горячо понадеялась, что в настоящий момент эмпатия Лёша спит или занята чем-нибудь другим…
Надежды, судя по всему, оказались напрасными: щеки юноши слегка заалели, из губ вырвался вздох, подозрительно похожий на ее собственный, а «спокойной ночи» прозвучало весьма и весьма смущенно.
Кажется, молодого ангела тоже обуревали не слишком ангельские мысли.
Ну что ж…
Проводив его взглядом, девушка присела на постель, застланную хрусткими свежими простынями, и усмехнулась.
Да уж, «не-волнуйся-это-просто-знакомство-с-родителями» выдалось запоминающимся. Это же надо… За один вечер она успела познакомиться с кучей светлых ведьм и магов, попасться на глаза Координатору, подслушать один очень необычный разговор, нарваться на невеселое предсказание своего невеселого будущего… Что еще недостает? Ах, да, она, ведь, кажется, еще и обязана теперь кому-то дать уроки танцев… Лина постаралась вспомнить и пересчитать мелькающие лица и просящие-требующие голоса, заверяющие, что без фламенко они больше не мыслят себе жизни, но ее тренированная память чуть ли не в первый раз дала сбой. Обещала она все-таки позаниматься с девчонками или не обещала?
Не вспоминалось никак.
Значит, «не-волнуйся-это-просто-знакомство-с-родителями»?
Ну, так тому и быть
А кто волнуется? Никто не волнуется…
Просто все-таки надо придумать, что завтра сказать матери про заказ… Надо пройтись по связям — отследить информацию по разборкам. Может, удастся свалить труп заказчика на кого-то постороннего.
Может, удастся свалить труп заказчика на кого-то постороннего. Например, на банду изгоев. По слухам, как раз завелись две новые взамен уничтоженных с месяц назад «Крутых крыс». Надо подстраховаться.
Иначе невеселое будущее наступит раньше, чем обещалось.
Ничего не изменишь?
«Здесь, в центре, можно поставить аквариум — шестигранный, средний размеров. Сделать подсветку… с одной стороны установить декоративное панно с сухой зеленью. Нет, лучше торфопарник с «зеленой стеной». И внутри аквариума зелень у задней стенки. А вокруг — симметрично расположенные светильники. Аквариум будет как драгоценность — сиять и переливаться среди общей серости»
— И чего это наш младший молчит?
— послышался над ухом знакомый голос с противной интонацией «Фиг-ты-меня-заставишь-замолкнуть». Опять…
— А это он с нами разговаривать не хочет. Мы ему мешаем, вишь ли!
— второй голос, как всегда, донесся с другой стороны.
— Да что ты говоришь! И чему это мы мешаем? Таращиться на стены?
«А стены можно выровнять… или хотя бы окрасить в теплый бледно-золотистый тон. Тогда, может, пропадет это ощущение вечного холода…И добавить фальш-окна или фальшниши, и к ним светлые, тонкие-тонкие занавески»
Голоса не унимались, и игнорировать их становилось все труднее.
— Он не таращится, он размышляет. О том, что нам с тобой «не понять»!
— Ну да, мы же серые!
— Дремучие! Нам недоступно понимание высокого! Ха-ха-ха!
«Пол тоже хочется «теплых» оттенков. Терракот или бордово-коричневый, фактурный»
— Ой, нет-нет! А может, он о своем дне рождения думает, а мы мешаем важному!
— Да-да, Ян! Ты нас прости, убогих, мы же сразу не догадались! Конечно же, ты считаешь дни до своего восемнадцатилетия, так ведь? А мы мешаем, бестолковые!
— Мы так виноваты!
— Да-да, нет предела нашему раскаянию… и во искупление вины мы даже можем помочь тебе посчитать их! Ну-ка, Виктор!
— Момент, — отозвался тот, — Итак… тебе скоро исполнится восемнадцать. И сегодня у нас пятнадцатое июня… Стало быть, дорогой наш братец, до восемнадцати тебе осталось шестьдесят дней.
— Надо же, как много!
— Целая жизнь…
— Постарайся прожить их как следует, ты же все-таки рода Долински!
— Ну да, повеселись напоследок! Может, прислать тебе девушку? Ах да, забыл — тебе ж нельзя никого касаться. Вот жалость-то!
— Тогда тебе остается заниматься только… своими книжками. Неприкосновенный ты наш! Ха-ха-ха!
— и, довольные очередной беседой, они, наконец, ушли… Несколько секунд в воздухе еще металось эхо их голосов, громко обсуждающих прелести жизни… Потом они затихли и Ян, наконец, остался один.
Он вздохнул и наконец открыл глаза. Золотистая комната с мерцающим аквариумом растаяла, и взгляд юноши заскользил по реальным стенам — бугристым, серым, с темными пятнами лишайника. Небольшая пещера с неровным полом освещалась всего двумя светильниками. В ней почти ничего не было. Две узкие постели — самого Яна и охранника — накрыты серыми одеялами, каменный стол и книги, книги… Единственная доступная ему радость — книги из дневного мира, верхнего, где светит «солнце». Неужели там в самом деле есть все это? Леса из тысяч деревьев (подумать только, тысяч! у него было когда-то одно, в кадке, но оно быстро засохло, а нового ему не принесли), замки… Озера и реки. Цветы. Они правда такие красивые, как на картинке?
Ему ведь этого никогда не увидеть.
Он может придумывать комнаты, может рисовать замки и дома, может сколько угодно творить их в кристалле (если конечно, братья снова не отнимут «дурацкие игрушки»), но это ничего не изменит.
Шестнадцатилетний Ян Долински проживет в своей пещере еще шестьдесят дней. А потом по древнему обряду неприкосновенный младший сын будет призван в алтарную пещеру. И там проживет… просуществует, протянет, промучается… еще примерно сутки. А потом по древней традиции рода Долинского-младшего не станет…
И все, что от него останется — книги и несколько кристаллов. И имя на стене родовой пещеры с пометкой «жертва».
Ян лег на узкую койку и невидящим взглядом уставился в серый потолок. Ничего не изменится. Ни-че-го…
Семейный разговор.
— Что значит — ты не можешь пока отчитаться в выполнении заказа?!
— Лиз раздраженно оглянулась назад, где в зеркале дрожало чье-то изображение — очередной клиент, видимо, — и вновь перевела взгляд на дочь, — Лина! От тебя я такого не ожидала!
— Час назад я побывала в пещере этого… клиента, — девушка чуть поморщилась, — Там его нет, и уже три дня его никто не видел. В пещере какой-то подозрительный погром — то ли ему нанесли визит какие-то «друзья», то ли это банальный грабеж…
На самом деле пропавшему демону скорей всего нанесли визит обрадованные возможностью поживиться соседи, но об этом Лина тактично умолчала. Она с раннего утра моталась по Уровням — сначала «снимая информацию», потом аккуратно, через третьи руки, запуская нужные слухи. Если ее расчеты верны, то уже к завтрашнему дню Стражи получат сведения, что на некоего Лёшея Соловьева открыт контракт. Без подробностей, конечно, но и этого должно хватить. С этой стороны она сделала все что могла без угрозы раскрыться. Осталось убедить мамулю.
— К чему склоняешься ты?
Девушка задумчиво вызвала кинжал и чуть покачала его на ладони. Вообще-то в среде фениксов не считалось признаком хорошего воспитания вызывать оружие без согласия собеседника, но Лина знала свою мать. Для Лиз такой поступок не вызов или невоспитанность, а наоборот — добрый знак. Лина слишком редко демонстрировала в ее присутствии свою природу феникса, и теперь вертикальная морщинка между тонких светлых бровей Лиз разгладилась. И тон стал помягче:
— Что такое, Лина?
— Это чисто личное мнение… — как бы слегка неуверенно проговорила та, — Но… какая-то оплата, кроме магии объекта, предполагалась?
— Предположим.
— И немалая, верно? Тогда предполагаю следующее — наш клиент на самом деле не клиент, а посредник. И смерть клиента реально нужна была не ему, а кому-то другому. И то ли наш посредник хапнул причитающуюся нам плату и смылся, инсценировав грабеж, то ли реальный заказчик его убрал… и вообще мне кажется, что эта история с супер-заказом — на самом деле крупная липа… или подстава.
— Так… — глаза Лиз сузились, — Поясни-ка. У объекта нет сил?
— Есть-то есть… и вроде как немалые.
— Тогда в чем дело?
— А клиент не обмолвился, что объект — на самом деле сын Доверенного Стража и ведьмы не из последних. И старший брат жертвы заканчивает обучение… причем, что интересно, тоже на Стража!
Дальше Лина говорить не стала — пусть мать додумает сама. И про ярость Стражей, и про гнев Координаторов. Про возможное наказание для клана. Стоит оно того, мама?
Но она не стала говорить — это значило показать, что она обвиняет мать в ошибке. А это сейчас было лишним. Не время обострять отношения…
— Видишь, почему я прочу тебя на свое место?
— неожиданно спросила Лиз, — полуотвернувшись, — Вовсе не только потому, что ты моя дочь. Просто ты видишь больше, чем эти зеленые девчонки.
Э-э… она точно в свой дом попала?
— Любая другая убрала бы заказ сразу, не просчитав последствия. Любая другая не обратила бы внимания на нестыковку. Ты молодец. Так что… заказ пока застопорить.
Ты молодец. Так что… заказ пока застопорить. Займись своим птенцом. А розыском заказчика займемся мы.
Минни, Макси и птенец.
Во избежание нареканий Лина отправилась к «птенцу» немедленно. Во-первых, так полагается, во-вторых… ну, девочка была интересная. Весьма.
Необычная.
Такая живость и открытость… странность для феникса, пусть даже юного. Лина в ее возрасте была совсем иной. Знала, что и кому можно говорить…
«Ой ли?» — ехидно хмыкнул внутренний голос.
Отвяжись.
Ладно, ладно, у Лины далеко не всегда получалось сдерживать свой нрав. Почему-то хладнокровие и выдержка давались ей трудней, чем все остальное вместе взятое! Почему-то не получалось сдерживать и эмоции, и язык. Долго не получалось.
Изредка девочка даже завидовала Софии и Белле — у них куда реже выходило призвать оружие, да и сил было поменьше… зато мать всегда ставила в пример их замкнуто-загадочные, неподвижные лица… Зато в сравнении с Марианной и Анжеликой Лина была просто образцовым фениксом.
А теперь вот, по забавной прихоти своенравной судьбы, ей попалась такая же приемная дочь — живой огонек, который не поймаешь и не удержишь.
Дом был интересный. Вообще те фениксы, которые жили «на поверхности», среди людей, умело маскировали свои жилища под человеческие, но Стефания зашла в этом дальше других. Лина смогла засечь только один источник, зато в доме были и телевизор, и компьютер, и масса других человеческих штучек.
И комната ее воспитанницы была светлой, просторной, и не было в ней ни скрещенных семейных кинжалов, ни тренажеров. Обычная комната. С рисунками на стене… с мягкими подушками, разбросанными по дивану и полу. С громадной серой собачищей, с маху наскочившей на гостью…
— Минни, брысь! Брысь!
— завопила будущая воспитанница, обеими руками вцепившись в ошейник.
Минни?
Лина глянула на ворчащую серую громадину и неожиданно улыбнулась:
— Хороша Минни! Познакомишь?
— Конечно!
— расцвела девчонка.
— Минни — это потому что щеночек был такой маленький и ласковый. А выросло вот что. Но Минни хорошая. Иди сюда, собака, иди сюда. Лапку… Ну, дай лапку, а?
Собачища смерила гостью оценивающим взглядом, как бы сомневаясь в том, что всякие посторонние девушки достойны ее лапищи… но маленькая хозяйка настаивала, и наконец серая лохматая лапа, украшенная острыми когтями, с царственным величием была протянута Лине. Феникс с улыбкой осторожно тронула серую шерсть…
— Привет, Минни.
— Аррр?
— Вот, — Диана, затаив дыхание, проследила за процедурой знакомства и довольно предложила, — Теперь давай я тебе покажу Макси?
— У тебя еще и Макси есть?
После полутораметровой Минни от Макси Лина ожидала, по меньшей мере, слоненка. Но Макси оказался всего лишь морской свинкой. Шустрый, рыжий и веселый зверек бодро обежал вокруг Лины, с надеждой обнюхал руки маленькой хозяйки и свою тарелочку и разочарованно попискивая, удалился досыпать свои свинские сны. Спальню он выбрал странноватую — спину прилегшей Минни, но феникса это почему-то не удивило.
— Вот. А у тебя кто-нибудь живет?
— Живет?
— Ну зверик! Мама говорит, это приносит счастье.
Хм… Интересная у тебя мама.
— Нет. Сейчас никто.
— А раньше?
— не отставало любознательное дитя.
— Были. Птицы.
— Птицы — тоже хорошо, — оптимистично заключила девочка, и резво убежала.
Слегка недоумевая, феникс выглянула в коридор, но ее необычная подопечная уже вернулась с подносом, на котором гордо красовались два стакана сока и блюдо домашнего печенья.
— Угощайся. Мама обещала, что скоро научит меня печь такое.
Мама обещала, что скоро научит меня печь такое. А ты?
— Я? Я не умею печь!
— Нет, я про танец!
И эта туда же!
Лина, естественно, отказалась учить свою необычную подопечную танцам. Ей сейчас проблемы не нужны, а если Стефания пожалуется главе клана на, мягко говоря, необычные занятия, то эти самые проблемы на девушку свалятся в полном объеме.
Девочка, тоже вполне естественно, надулась. Как все-таки похожа…
Начинать тренировки с ссоры Лине тоже не хотелось (по вполне понятным причинам). Поэтому, поразмыслив и припомнив кое-что из детства, феникс подошла к нахохлившемуся ребенку.
— Эй… Послушай…
— Нет.
— Что — нет?
— Не хочу слушать. У тебя даже голос такой…
— Какой?
— старшая феникс поневоле заинтересовалась своим голосом.
— А что с ним не так?
— А он у тебя сейчас, как у мамы, когда она заводит: «Детка, надо скушать это, не бойся, это вкусно и полезно!» Бееее!
— обиженно передразнила девочка.
Ну вот и что с ней делать?
Не хочу, надо же…
У самой Лины на слова «не хочу» просто условный рефлекс выработался. Сначала она говорила это, искренне не понимая, почему нельзя вместо скучной тренировки побегать в лесу за бабочкой… Потом поумнела и старалась не нарываться на очередную трепку. А потом бросала это, как вызов, и вскидывала голову, встречая взгляд матери — в упор. И та смотрела… смотрела… но занесенная рука поневоле опускалась.
Не хочу…
Тяжело тебе придется, девочка, с таким-то характером… Хотя… может, со Стефанией будет не так уж плохо? Малышка несомненно не приучена держать свой нрав под контролем, и явно не боится получить за это наказание. Может… Лина вздохнула.
— Послушай, детка, я… не хочу тебе врать. Я должна тебя тренировать, это так.
— Угу.
— Но… — как бы спрятать горькое лекарство в сладкой оболочке?
— Но с чего ты взяла, что это скучно?
— Ага-а… — в голосе малявки, все таком же обиженно-недоверчивом, проскользнули первые нотки надежды.
— А как ты думаешь… почему у меня так хорошо получается танцевать?
— Потому что тебя учили!
— Только поэтому?
— поддразнила девушка, быстро сбрасывая туфли на шпильках.
— Что ты делаешь?
— изумился любознательный ребеночек.
Но Лина только загадочно приложила палец к губам, как бы невзначай оглянувшись на дверь. Диана тихонько ахнула и быстро зажала себе рот — по-детски, обеими ладошками. Светлые глаза ребенка радостно просияли.
Лина быстро покопалась в сумке, достала дисковую коробочку и установила на подоконнике. Коробочка пискнула, и девушка торопливо отобрала нужную мелодию. Вот… эта подойдет.
— На диван!
— скомандовала феникс, и вредная подопечная безропотно исполнила приказ. Соскочила обратно, быстро-быстро схватила с пола три мягкие игрушки, покидала на диван, затащила туда же несопротивляющуюся Минни и пискнувшую Макси.
Девочка ждала зрелищ.
Ну что ж, малышка… считай, тебе повезло.
Лина встала в центре комнаты… на пробу тряхнула головой… нет, волосы не удержатся… ну и пусть.
Тряхнуть еще раз, освободить темно-каштановую волну, ощутить знакомую легкость, пьянящую беззаботную радость… и поднимающуюся откуда-то из глубины волну тепла…просто жара.
Коробочка запищала, подстраивая звук, и Лина замерла. Голова чуть склонена к плечу, левая рука у груди, правая чуть наотлет… В этот миг каждый видит в танцовщице свое: кто-то цветок, кто-то статуэтку, кто-то — сжатую пружину, а кто-то — замершую на взлете, птицу готовую в любой миг рвануться прочь.
И зазвучала музыка.
С первыми тактами замершее тело ожило: под нарастающий гитарный перезвон гибкая фигура взметнула на головой изящные смуглые руки. В ладонях прорезался серебряный блеск, в глазах — колдовской огонь, и манящая, неодолимо притягательная улыбка расцвела на ярких губах…
И первый нож, сорвавшись с нежных, таких маленьких с виду ладоней, серебряной каплей уходит в стену.
Фуэте… фуэте…
Восторженный ах малышки.
Второй нож рвется с рук, пляшет меж ладоней, к нему присоединяется второй, они пляшут, пляшут, скользя по коже, серебристой змейкой извиваясь у лица… и порхают над головой…
И тонут в стене.
Три ножа…
Четыре…
Гитара плачет и рвется, темп все убыстряется, и тело словно обвивает гибкая змея… нет, лента… нет, облако ножей!
Фуэте. Гран батман. Тонкая фигурка мечется в блистающем облаке, изгибается, поводя плечами… и вдруг облако срывается в вихрь. Рыбьим косяком, птичьей стаей ножи проносятся по воздуху… и ложатся у ног танцовщицы.
Кроме одного, замирающего на раскрытой ладони…
Лина ловит восхищенный взгляд и нарочито небрежно сообщает:
— Танец с кинжалами.
— Оох… — малышка, кажется, растеряла все слова. Она робко трогает один из ножей… — Ох, ты…
— А вот теперь подумай, реально ли научиться танцам, не умея подчинять ножи своей воле? А нетренированное тело? Будем учиться?
— Да!
Подопечная не принадлежала к малопочетному племени лентяев. Наоборот, девчонка загорелась так, что пришлось осаживать и удерживать.
Параллельно Лина присматривалась к «птенцу».
А ничего. Хороший глаз, очень неплохая реакция. Да и координация что надо. С поправкой на детский возраст так вообще хорошо. А еще понравились глаза и улыбка. И почти невероятная для феникса открытость — Диана поверила Наставнице сразу и безоговорочно. Безбоязненно.
— Так хорошо?
— Годится. Только плечи отведи. Вот так…
— Так хорошо?
— Хорошо… Лина и сама невольно загорелась, заразившись от подопечной неуемным энтузиазмом, и первое занятие заметно затянулось… Окно-хамеАлександрн постепенно наливалось прозрачностью, пропуская постепенно гаснущий за окном свет, на крошке-приемничке давно закончились отведенные на два часа танцевальные мелодии… Макси, пользуясь тем, что хозяйка и Минни капитально отвлеклись, потихоньку смоталась куда-то и вернулась, еле переваливаясь, чуть не лопаясь от обжорства… а они все занимались и занимались.
В разгар сложного приема, блистательно наложившегося на музыку, в комнату заглянула Стефания.
Темные глаза остановились на разгоряченной Диане, на Лине… и старшая феникс улыбнулась:
— Хотите кофе?
Кажется, она была довольна.
Призыв.
— А я очень люблю бегать с Митькой.
— С кем?
— С моей собакой. Он такой… большой и лохматый. Вообще-то его Микаэль зовут по паспорту, но ему не подходит. Он Митька. Такой… — бледные руки неопределенно показали в воздухе нечто большое и лохматое.
— Понятно.
— Мы с ним наперегонки бегаем. В озере вместе купаемся. Вадим Александрович… а я буду ходить?
— светлые глаза девятилетнего ребенка посмотрели недетски серьезно.
Дим улыбнулся твердо и спокойно. Чтоб не допустить даже тени неуверенности.
— Конечно, будешь.
Ходить мальчик не будет никогда. Даже с закрытыми глазами он мог почувствовать серо-красный сгусток на худой спине парнишки. Слишком серьезное ранение. Позвоночник… Но знать об этом он не должен…
Призыв — мягкий толчок в виски — Дим ощутил сразу.
Позвоночник… Но знать об этом он не должен…
Призыв — мягкий толчок в виски — Дим ощутил сразу. Но уйти просто так было нельзя. Нельзя, когда глаза вот так светятся надеждой.
— Будешь. Причем довольно скоро. Я обещаю. Подслушал тут один разговор наших костоправов…
Пока он увлеченно излагал только что придуманный разговор, давление на виски постепенно усилилось до неприятного. Стражи торопятся. Дим машинально «проверил» Лешку. Если это очередная охота, то Лешку тоже должны были выдернуть. Ну-ка… нет, братишка, судя по всему, в этот момент не думал ни о каких Сводах и Стражах, а торопился домой. Усталый, но похоже без единой царапинки и — Дим усмехнулся — в довольно романтическом настроении.
Значит у Стражей разговор только к нему. Что ж, это к лучшему. Пусть Лешка немного отдохнет от бурной жизни…
Призраков — в Преисподнюю.
В свою квартиру Лина заскочила ненадолго — забрать кое-какие вещи. И сразу шарахнулась от белого призрака, непонятным образом материализовавшегося в спальне. Лина потянулась за специальной смесью, уже машинально прикидывая, кто это решил нанести ей визит. Но призрак нападать не спешил и вообще вел себя на удивление тихо и неподвижно. Да и феникс промолчал… А через три секунды память опознала в призраке то самое чертово платье в виде капусты-альбиноса.
Преисподняя!
Девушка-феникс смерила ненормальное изделие спятивших модельеров негодующим взглядом. Мало того, что эта пакость уродует до неузнаваемости (подумать только, тогда, на Уровнях, ни Леш, ни его старший брат ее даже не узнали! Ну зато и не швырнули ничем…), мало того, что на это кошмарное белое безобразие слетелись тогда все фантомы, сколько их было и ей пришлось буквально отбиваться от целой стаи ошалевших пещерных кровососов… Так ведь еще и продавщицы, когда выкричали свой перепуг (и чего женщины так боятся любых мелких паразитов, а), объявили платье испорченным! И потребовали оплатить его как покупку! По мнению Лины, испортить платье больше, чем это сделали модельеры при раскрое, было просто невозможно, но увы, убивать девушек-продавцов было нельзя, смываться из этого магазина запрещало Соглашение, а переспорить гарпий было ей не под силу. По крайней мере, не засветившись. Примеряла платье? Примеряла. После примерки на нем появились пятна и какое-то гадкое существо? Появились. Так о чем разговор? Платите или мы будем вынуждены…
Белая шелковая гадость еще и стоила дороже, чем любая из покупок, так что собой Лина осталась очень недовольна. И повесила его на дверцу шкафа в назидание себе, так сказать. В знак того, что в следующий раз надо сначала думать, потом делать, а не наоборот.
А теперь сама же этого «напоминания» шарахается.
Да-а, феникс, проблемы у тебя назревают.
Мало нарушенного самоконтроля, так еще и память отказывает. Хотя это, наверное, уже не имеет значения. У нее вполне возможно, будут трудности с приемной дочерью — девочки, менее похожей на феникса, Лина еще не видела. Совершенно определенно можно предсказать проблемы с семьей Соловьевых. Пристальный взгляд Вадима, странное поведение его матери, разговорчивые детки и не менее разговорчивые рыбки — это немного больше, чем нужно для беспроблемного существования. Не говоря уже о повисшей над головой угрозе со стороны родного клана. И все труднее врать Лешке… Проблемой больше…
Лина почувствовала, как губы повело в горькой усмешке.
Проблемой больше…
А в Преисподнюю! Двумя пальцами она подхватила повисшую пакость за поясок, и, мстительно усмехнувшись, вышвырнула в мусоропровод.
В Преисподнюю.
Слово сказано.
— Вадим, — сегодня Стражей на беседе было целых три, причем все Координаторы. Вадим достаточно часто призывался в Свод не только для обучения, чтобы между лопатками не проскочил знакомый холодок.
Три Координатора и все по его душу.
В детстве такое бывало, и не так уж редко. Когда они с Лешкой влипали в очередной переплет, юных нарушителей порядка неизменно призывали к порядку в Своде. То за историю с тортом на ножках (наверное, если б торт не удрал на улицу пугать прохожих, обошлось бы полегче), то за Лешкины фокусы с эмпатией, то за недоразумение с призывом существа из иного мира (Стражи до сих пор ломали голову, как это вышло), то за… да мало ли за что. Но тогда все было иначе. Тогда их выходки были просто детскими проделками. Теперь -нарушения. И наказание — уже не лишение сладкого или кристаллов.
Да демон с ними, с наказаниями. Только Лешка пусть останется в стороне от этого. Это не его. Он эмпат, у него дар к музыке, он так и так принесет в мир немало добра. Зачем впутывать его в это вечное противостояние?! С детства, сколько себя помнит, Дим старался оберегать младшего… младших. Особенно Лешку. Особенно после похищения. Тогда не только Вадим, тогда вся семья (даже Маринка) рехнулась на безопасности младшенького. Только Лешка не очень-то позволял себя беречь. Он с неизменным упорством лез во всякие передряги, будто ему там медом было намазано, постоянно с кем-то знакомился, заводил друзей чуть ли не в демонский среде, вечно приставал к Стражам со всевозможными вопросами, драться вон научился без контакта руками, чтоб пальцы сберечь. Одновременно умудрялся тянуть на себе две учебы и еще со своей группой выступать. Он повзрослел, научился неуступчивости и решительности…И все-таки Вадим за него беспокоился.
Когда Стражи разрешили младшему разделить его наказание, Дим чуть не взвыл. Ну какого демона? Лешу простительно, он всегда такой… но Координаторы-то чем думали? Бросить недоученного эмпата на Уровни!
Дим смирился тогда после двух разговоров. Один со Стражем Пабло. Старик порой казался не от мира сего, но в тот раз усмехнулся и предложил подумать, что будет, если излечение спровоцирует новую «охоту на ведьм». Что сделает Лёш, если его потащат на костер или в современную лабораторию — разбирать на части «магический феномен»? Хватит ли у него безжалостности отбиваться всерьез от тех самых людей, которых он привык защищать?
Второй разговор был как раз с младшим братом. Очень короткий. В две фразы уместился. «Брат, тоже мне… Если ты думаешь, что я просто отойду в сторону, плохо же ты меня знаешь». Вот так, и возразить нечего.
По правде сказать, все было не так уж плохо, и с Лешкой охотиться получалось куда быстрей и результативней…
Но все-таки. Так… нечестно. Мужчина расплачивается за свои поступки сам. И больше он не позволит брату отвечать за не свои грехи.
Надо подумать, как обезопасить Лешку, если Стражи засекут повторное нарушение. Конечно, на этот раз он обставит все куда потоньше и поосторожнее, чтобы внезапное излечение безнадежного случая никому не показалось таким уж внезапным.
Кстати, и думать об этом здесь — вовсе не обязательно.
Пепельноволосая, вся очерченная мягкими линиями Светлана (Лешка когда-то в ее честь четыре песни написал), немолодой японец (и как его зовут, а?) и Савел, конечно. Вот это точно не к добру. Седовласый Страж был правильным до зубовного скрежета и гибким, как придорожный столб. То есть ничего хорошего «ослушнику» от него не светило.
Что ж, ладно.
— Вадим Соловьев, — довольно официально проговорила Светлана, — Ты призван на малый совет Координаторов.
Пауза. Над столом медленно кружились темно-золотые шарики. Двенадцать… Маленькие, светящиеся, они двигались по раз и навсегда заданным траекториям, и могут упасть — но не сдвинуться с намеченного пути.
— Срок твоего наказания еще не истек…
— Это так, Страж Светлана.
— Но вы очень хорошо поработали.
— Но вы очень хорошо поработали.
Он молчал. К чему клонят? Не отменят же они наказание?
— Совет должен знать: раскаиваешься ли ты в содеянном?
Ах вот как… Признай, что ты неправ — и мы сократим твой срок?
— Нет.
Савел почему-то посмотрел на Светлану. И едва заметно пожал плечами. Женщина ответила ему безмолвным взглядом. По лицам ничего не прочтешь. Только шарики в воздухе закружились быстрее.
— Объяснись, — это японец.
Вадим отчетливо сознавал, что делает глупость. Ту самую, от которой предостерегал младшего. Но если все время молчать, ничего не изменится. А Координаторам пора открыть глаза и присмотреться к изменившемуся миру.
— Я не считаю это справедливым. Или мы не защищаем людей вообще, или помогаем…
— А ты осознаешь последствия?
Опять последствия! Может, хватит прятаться за них?
— Я осознаю. Можно организовать подразделение, которое будет все это правильно организовывать… или затирать следы. Можно подстраивать случаи. Но нельзя так устраняться. Нельзя отступать от собственных целей. Можете продлевать наказание до предела. Я свое слово сказал.
В зале было тихо-тихо.
— Ты сказал. И твои слова будут взвешены, — наконец проговорил Савел.
— Можешь идти. Когда решение будет принято, мы призовем тебя…
Что-то надвигается…
Солнечный день — безоблачно-жаркий, ясный. Синее море в золотых бликах. Остров словно купается в синеве и золоте. Над улицей курорта вдруг начинает дрожать воздух, прорезанный странно-прямой серебристой нитью. Нить расширяется в мерцающую щель, зависшую в полуметре над плиточным тротуаром.
Привлеченные зрелищем, у щели начинают скапливаться курортники. Оживленно перешептывающиеся девушки, любопытные мужчины, подозрительно прищурившаяся старушка.
А через секунду они, ахнув, отшатываются — из щели выскальзывают и прыгают на тротуар люди! Нет, не люди… У них серая кожа и красные глаза. И когда первый «серый» поднимает руку, люди… начинают… падать.
Прорицатель Айвен проснулся в холодном поту. Этот сон снился ему уже третий раз. Многовато для совпадения. Но верить в то, что это провидческий сон, не хотелось до последнего. Страшно.
Щели-переходы по всему земному шару, бессилие властей и тела, тела… Повсюду. Так будет. Если…
Айвен не знал, кто были те двое, которые в одном из его снов остановили нашествие. Он видел их только со спины. Широкоплечий блондин и темноволосый парень с гитарой…
Но Стражи должны об этом знать.
Не подслушивай…
Разумный человек обычно не сует голову в ловушку… Разумный феникс тоже. Поэтому Лина материализовалась не в доме, а рядышком. И активировала подслушивающее устройство.
В доме было сравнительно тихо.
Наверное, юное поколение снова куда-то унеслось. Дома были только старшие. Людмила и Маргарита.
— Нет-нет, никакого сахара.
— Опять пробуешь диету?
— усмехнулась старшая ведьма.
— Пробую.
— Жаль. А у меня как раз готово ореховое печенье…
— Искусительница, — хмыкнула ехидная чародейка, — И как у тебя до сих пор Лешка не стал похож на мячик с ножками?
— Почему только Лёшка?
— И Вадим. И остальные… — хмыкнула подружка, — И наша гостья.
— Вряд ли ей это грозит.
Разговор был тихий и мирный, никого постороннего в доме не было, и девушка уже собралась переместиться — все-таки она обещала Лёшу, что постарается не рисковать и не выходить из дома без необходимости… но, услышав «гостья», замерла…
Речь о ней?
Подруги между тем как-то притихли.
— И как она?
— осторожно поинтересовалась Маргарита.
— Пока все спокойно, — после паузы ответила женщина, — Если не знать, то и не догадаешься. Ты пей.
— Мил, я все думаю… — голос подруги зазвучал мягко, — Может, она и не такая? Ведь все меняется, во всех племенах есть… как бы это сказать… изгои, изгнанники. Те, кто не желают соблюдать вековые правила. Вспомни того демона, как его…
— Мариус? Тот, что променял право наследника на возможность стать художником?
— Ну да. Может, она правда теперь просто танцовщица из клуба…
— А Справочник?
— вопросом на вопрос ответила Мила.
— Он же сказал, что по базе данных она не проходит. Не значится. Нет такой среди людей. А вот подземникам Лина-феникс весьма знакома… но их не спросишь.
— Черт, да где ж он ее встретил?! Врет, что на концерте.
— Как же мне все это не нравится!
— вдруг с силой проговорила Людмила.
— Что?
— Все! У старшего отнимают магию… а он рвется в бой и балансирует на грани. Александр, как назло, загружен работой до предела, не дозовешься. Лёш… вся эта история его просто подкосила. Ты же знаешь, как они с Вадимом… друг за друга жизнь положат… Лёш не понимает Координаторов, нервничает… и в такой момент рядом с ним возникает эта темная ведьма. Ты же видела, как он на нее смотрит… у меня плохие предчувствия, Рита. Если он начал нам врать, это… это…
— Что будем делать?
— А что можно?
— вздохнула Людмила, — Ну, что? Лёш не простит, если что.
Молчание.
— Мы попробуем узнать побольше. И это все, что мы можем…
— И надеяться на лучшее.
— Да…
— Может, попробуем расколоть Лёша?
— На что меня раскалывать?
— вмешался новый голос, — Мам?
— Да вот хотим попросить тебя сварить кое-что… но боимся, что ты чересчур занят нашей гостьей, — нашлась Маргарита.
— Например?
— Ну… — судя по всему, Марго лихорадочно выдумывала, какое бы зелье потребовать, а пауза тем временем затягивалась…
— А где твоя девушка?
— мягко спросила Людмила.
— Зелье на истину!
— наконец выпалила подруга. И опоздала. После пятисекундного молчания (Лина так и видела глаза Лёша, внимательно изучающего «друга семьи») послышался шорох и стук отодвигаемого стула. Очевидно, юноша сел…
— Лины сейчас нет, — ровно ответил Лёш.
— И я начинаю думать, что это кстати.
— О чем ты?
— спросила Марго. Слишком поспешно.
— Обо всем. Обо всех странностях, которые творятся в последнее время. Вы ничего не хотите мне сказать?
Молчание.
— Хорошо, я начну сначала. Во-первых, когда Лина впервые появилась у нас дома, ты применила против нее захват. Мгновенно, на уровне рефлексов, как против демона. Во-вторых, вы не сразу подумали про убежище для нее — и это после гадания Маргариты! В-третьих, у меня почему-то заметно прибавилось работы, причем не дома.
— Ты же знаешь, у нас есть работа и обязательства.
— Знаю. Только вот почему большинство этих обязательств мне приходится выполнять так срочно? Причем так часто торчать в Своде?
— Сейчас тревожная обстановка… — нерешительно проговорила Марго…
— Настолько тревожная, что вы нацепили на меня охранный амулет высшего уровня? Где только взяли?
— Александр принес!
— благополучно ляпнул голос номер четыре, в котором Лина опознала милейшую рыбку Елизавету…
— Лизавета!
— прошипели обе женщины. Но поздно — смысл Лёш уловил.
— Вот и я о том же… — голос юноши стал еще ровней, если это возможно, — Амулет.
Задания. Настойчивые расспросы о Лине. А теперь вам еще и зелье истины потребовалось! Сказать, что я обо всем этом думаю?
— Лёш, что бы ты не думал, это для твоей же пользы!
Молодой маг издал смешок, в котором не слышалось веселья:
— Знаете, это очень напоминает высказывания Координаторов. Помалкивай и делай то, что тебе скажут — ты все равно не поймешь, о чем речь, так что просто слушайся!
— Лёш!
— Что? В чем дело? Почему я вдруг не имею права знать, что творится!
— Я не думала, что услышу от тебя такое… — вдруг проговорила Людмила. Голос женщины дрогнул, — Но…
— Прости, мам… Я… не хотел. Просто я не могу понять. И…
— Мы расскажем. Мы обязательно расскажем. Просто это все очень сложно.
— Что сложно? Что? Лина спасла мне жизнь еще семь лет назад и ничего не попросила взамен! Она… что вас беспокоит в ней?
Пауза.
— Спасла тебя? Ты не рассказывал.
— Я обещал. Но поверьте, если вы боитесь, что она — зло, вы ошибаетесь! Мама… Марго!
— Может быть… Расскажешь нам про спасение?
О? Кажется, время появляться…
— Я пришла!
— окликнула она, появляясь в гостиной.
— Мы здесь!
— отозвалась Мила из кухни.
А Лёш просто вышел ей навстречу.
— Привет, — сильные руки бережно-ласково взяли ее ладони в свои, — Как день?
— Нормально. А твой?
— Тоже нормально. Почему ты ушла одна? Я бы проводил.
— И пропустил бы лекции… У кого сегодня объединенная энергетика?
— Что?
— Студент второго курса, называется, — поддразнила девушка.
— Объединенная энергетика, твой будущий экзамен, который тебе через три недели сдавать. Соединение чар голоса, жестов и внутренних сил. Ну, вспомнил?
— Откуда ты…
— Как откуда? Я в твоей комнате живу, между прочим. А расписание твое — над столом висит и тревожным огоньком мигает… А учебник-то раскрыт… А компьютер-то включается и бормочет, — краем глаза Лина увидела, как Марго удивленно вскинула брови, и подосадовала, но… ну их, свидетелей! Ничего плохого тут нет!
— Ну, вспомнил?
— Ага…
— Ох уж мне эти люди Огня. Рассеянные…
— Ох уж мне эти наблюдательные ведьмы… — пробормотал Лёш, глядя на нее так, что Людмила, не иначе как по ассоциации, тут же предположила, что гостья и сын проголодались и предложила бульона с пирожками. Сын и гостья, однако, голодны не были. Словно очнувшись от глубокого сна, Лина и Лёш тут же разом ответили, что спасибо, они обедали, и синхронно вопросили друг у друга, не голоден/голодна собеседник/собеседница. Выяснив, что это не так, оба с той же похвальной согласованностью заявили, что им совершенно необходимо срочно посмотреть кое-что на компьютере (в той самой Лёшовой комнате) и нет-нет, Лёш (Лина) ей (ему) абсолютно не помешают! И оба покраснели, словно растерянные кальмарчики…
Хозяйка дома едва успела всучить им тарелку тех самых пирожков, хотя и подозревала, что у парочки до ее изделий очередь дойдет нескоро…
Дверь захлопнулась, и ведьмы невольно рассмеялись.
— Навевает воспоминания, а?
— блеснула глазами Марго.
— Определенно навевает, — грустновато улыбнулась Мила, — Именно с таким лицом моя лучшая подруга улетала на встречу с очередной «любовью всей жизни».
— Эй!
— запротестовала «лучшая подруга».
— Часы перед зеркалом, «Милка-мне-это-идет-или-нет-боже-мне-совершенно-нечего-одеть», расфокусированный взгляд, и такая походка, словно за спиной крылья.
— Крылья… Вот что значит влюбиться по-настоящему! Крылья…
— Так что будем делать?
А влюбленная пара, не подозревая об этических спорах, кипящих в оставленной ими кухне, уже забыла обо всем…
Ох, этот нежный шепот, от которого разом слабеют руки и часто-часто бьется сердце! Словно торопит: быстрей… быстрей…
Ох, эти бережные ладони, в которых ты кажешься себе совсем иной — нежной, хрупкой… невесомой…
Ох, эти глаза — как омуты, глянешь и потеряешься… заблудишься в зеленой глубине… забудешься в нежных касаниях… в… ах, Лёш… да…
Комната показалась тесной для их счастья, и они каким-то образом оказались на улице.
Как одевались — память не сохранила. Только одно и помнилось — как неудобно надевать майку, когда целуешься…
…Они бродили по вечереющим улицам, хмельные, счастливые, и целовались на каждом углу, и вид у них был такой, что продавщица цветов на углу, энергетическая вампирша, расплылась в улыбке и протянула им розу на длинном стебле. Наверное, они своей радостью перевыполнили ей дневную норму.
Теплый летний ветер, тротуар словно сам стелется под ноги, и, наверное, на спине отросли те самые крылья, иначе отчего ощущение, что вот-вот взлетишь?
И голос Лёша только для нее одной, и шелест листьев в ночном сквере, и невероятное, пьянящее счастье… которое разом оборвалось, когда рядом выросли две тени.
Укол в спину.
Мгновенно растекшийся по телу цепенящий холод. Злой выдох:
— Стоять. Не то…
— Лина, беги! Переносись! Ли…
— Стой!
— Аурис, нож!
— Лина!
И дикая сумятица, непосильная для одурманенного сознания… Лёш… Мелькающие тени, вскрик, какой-то хруст, знакомый гудящий шелест огненного сгустка… стон… а она старается это не слушать.
Не слушать.
Отключиться. Ей надо нейтрализовать яд. Пока не поздно.
Ну же, феникс, вперед, скорее! Пять. Двигайся же! Четыре… толчок сердца, кровь заново бежит по артериям и венам… три… два… скорей, у меня не больше секунды… Один!
Когда открыла пожелтевшие от яда глаза, рядом с ней никого не было. Уже списали со счетов. Рано!
Нападавшие теснили Лёша. Дротики почему-то не подействовали на него, файерболлы тоже, и безликие фигуры в легких летних куртках с капюшонами действовали старым добрым способом — ножами. Наемные убийцы… и не новички, судя по схватке. И не стараются взять живым, цель явно убить. Но у них не получалось…
Юноша отбивался яростно-холодно, расчетливо чередуя удары ножом, пинки и… левая рука безоружна, так какого дьявола нападавшие никак не… ух ты, телекинез! Вот почему не подействовали дротики — он их просто отшвырнул! Как же я забыла, видала ведь уже — в пещере. Умница… Сейчас я помогу…
— Быстрей! Что вы возитесь, идиоты!
— послышался новый голос.
Третий… Третий? С каких пор ассасины ходят тройками?!
— Сам попробуй!
Третий оказался поумней — лезть не стал, а быстро придвинулся к неподвижной девушке:
— Парень, а ну брось ножик и сложи ручки. А то твоей девочке придется плохо…
— Уверен?
— прошипела Лина, вызывая ножи.
— Лина?!
Но она уже сузила глаза и выбрала цели. Раз. Два. Три… Стой! Стой, сволочь, все равно не улизнешь! Последний нападавший одевается огненным венцом… падает пеплом. Лина на всякий случай возвращает ножи и торопливо оборачивается к Лёшу:
— Цел?
— Лина?… — глаза юноши изумленно-недоверчивые… — Ты в порядке? Что с тобой?
Нашел время спрашивать!
— Пойдем отсюда. Лёш, скорее! Проклятье…
— Сейчас, — юноша поднял что-то с асфальта… кажется, нож одного из нападавших… бросил быстрый взгляд и сунул в карман.
— Тебя хотели убить?
— Меня?! Лёш, меня просто парализовали, а убить хотели тебя! Проклятье, твой контракт передали кому-то другому…
— Какой контракт?
— На тебя!
— Лина… Что это значит?
Проклятье! Девушка постаралась собраться. Не так бы она хотела признаться…
— Это значит, что я феникс, Лёш. Убийца. И у меня контракт на твою жизнь.
Это все?
Все.
Слова прозвучали. Все…
— Что?… — прошептал Лёш.
Лёш, скорее! Проклятье…
— Сейчас, — юноша поднял что-то с асфальта… кажется, нож одного из нападавших… бросил быстрый взгляд и сунул в карман.
— Тебя хотели убить?
— Меня?! Лёш, меня просто парализовали, а убить хотели тебя! Проклятье, твой контракт передали кому-то другому…
— Какой контракт?
— На тебя!
— Лина… Что это значит?
Проклятье! Девушка постаралась собраться. Не так бы она хотела признаться…
— Это значит, что я феникс, Лёш. Убийца. И у меня контракт на твою жизнь.
Это все?
Все.
Слова прозвучали. Все…
— Что?… — прошептал Лёш.
— Лина…
Это было невыносимо. Она не думала, что будет так…
— Я Лина из клана Феникс, ветвь Файер. Наемница. И… в общем, тебе пора.
И лишь в этот миг, увидев, как расширились в потрясении глаза Лёша, Лина с мучительной болью в сердце осознала, что пути назад нет. Слова сказаны, все, что могло бы быть между ними в эти несколько коротких дней, все, на что она надеялась… этого не будет.
Между Светлым Стражем и Темной ведьмой ничего быть не может.
Лёш не отрывал от нее взгляда. И не уходил. И под этим потрясенно-недоверчивым взглядом она тоже не могла уйти.
И было больно.
И было…
— Черт, да уходи же! Меня наняли убрать тебя, ясно?!
Лёш молча качнул головой…
Черт его знает, что бы он сделал в этот миг… что бы она сказала… чем бы все кончилось… но в этот миг рядом полыхнуло светом, и плечистая фигура шагнула к ним, почти прыгнула.
— Лёш! Цел… — выдохнул голос с заметным облегчением.
Вадим!
Ох, как своевременно! Он разберется и позаботится о брате. Вадим присмотрелся к обстановке… и серо-голубые глаза сощурились пристальном взгляде:
— Лёш, что случилось? Лина?
Ох, как же не вовремя… Старшего Соловьева не проведешь и не заставишь отступить. И с этим его чертовым талантом к перемещению не сбежать. Блин! Лёш — Лина почему-то верила, — не стал бы ее преследовать. А вот Вадим…
— Лёш?
— Нападение ассасинов, — наконец проговорил Лёш, — Троих. Лина… она помогла.
Что?
Девушка изумленно распахнула темные глаза: Лёш, ты… что ты делаешь?
— Помогла? Лина?
— Она… э… отвлекла…
— Ага-ага… — покивал Вадим… и вдруг резким движением вытянул руку, словно накрывая площадку невидимой сетью.
На миг девушке показалось, что резко сдвинулся сам свет… замелькали тени… зазвучали голоса… тени голосов… А потом все стихло, и Лёш быстро придвинулся к Лине, словно защищая.
— Помогла, значит, — взгляд голубых глаз ощутимо похолодел.
— Интересным танцам вас учат, леди-феникс! Стоять!
Допрос.
'Стоять!' прозвучало так, что она невольно замерла. Когда говорят таким голосом, то слушаешься автоматически… а на всякий случай он еще и руку вскинул… и напряженно подрагивавшие пальцы замерли, готовясь бросить магию.
— Дим, стой!
Первое, что ощутила Лина — это досаду, что Лёш перекрыл ей сектор обзора… он был куда выше, и теперь она видела его спину, напряженную, обтянутую темной рубашкой… Стоп. Спину? Спину?!
Он закрыл ее собой… Он рехнулся?
— С ума сошел?
— Вадим, подожди! Лина, стой…
— Отойди от нее! Лёш, ты спятил? Она убийца!
А. ну конечно… Хоть один нормальный в этом семействе. Теперь Лина могла бы и уйти… переместиться, ведь Вадим не посмеет бросать ничего уничтожающего.
Теперь Лина могла бы и уйти… переместиться, ведь Вадим не посмеет бросать ничего уничтожающего. Но какое-то странное чувство, похожее на горькое любопытство, заставило ее остаться на месте.
И послушать…
— Она мне помогла! Оставь ее. Оставь, слышишь?
— А как же 'контракт на твою жизнь'?
— беловолосый ведьмак весьма точно скопировал ее интонацию.
— Дим!
Хорошо, что она не эмпат. Наверное, сейчас ее бы испепелило на месте досадой и бессильным гневом — он просто воздух плавил… Наконец старший брат сдался:
— Да не собираюсь я ее убивать! Расспрошу только. Раз помогла — пусть уходит. Просто не подставляй ей спину! Отойди же, черт…
Лёш наконец сдвинулся… Лина сдержала порыв отступить — ей почему-то страшновато было смотреть сейчас в глаза юноши. Почему-то было не по себе. Она же не сделала ему ничего, не выполнила заказ! Не тронула… почему же ей сейчас так горько и стыдно?
Но противника надо видеть… всегда надо видеть… и поэтому она подняла глаза.
— Значит, ты познакомилась со мной из-за контракта?
— сейчас голос Лёша совсем не был похож на тот волшебный теплый тенор, который завораживал и грел сердце. Тихий был голос, невыразительный… словно Лёш учебник читал.
— Да.
— И все это время… С самого начала?… — он, кажется, все еще не верил.
— Да.
Оправдываться смысла нет.
— Почему ты?
— Это моя работа, — Лина чуть пожала плечами, — Я феникс. Клан наемных убийц.
— Наемных? Поэтому ты тогда?…
— Да.
Лёш хотел еще что-то спросить… но сжал губы и промолчал. Зато Вадиму нашлось что сказать:
— А кто тебя нанял?
Вообще-то она не имеет права… а, к дьяволу.
— Посредник.
— Что обещал? Какая цена?
— Оплата по высшему тарифу и половина его, — кивок на Лёша, — магии.
— По высшему, значит… Гордись, братишка.
Лёш дернул плечом — ему явно было не до гордости.
— Кто посредник? Имя, уровень, клан, магия?
— Понятия не имею.
— Причину заказа он назвал?
— Нет.
— Местонахождение?
— Его вы уже не спросите. Он покойник.
Братья переглянулись…
— Ты?
— Да.
— а что скрывать… — Он мне не понравился.
И снова молчание… И взгляды — Лёша, Вадима. И неожиданное:
— Пойдешь с нами. Родителям ни слова.
Барьер слабеет…
— Ну?
— Даниэль не улыбался. И это было еще одним тревожным признаком. Координатор Даниэль был притчей во языцех уже не первое десятилетие именно потому, что прославился как невозможно-упертый оптимист. Что бы не происходило в Своде — неведомо куда испарялись заготовленные ингредиенты эликсиров, появлялась на стене классическая рожа с надписью «Васька-дуракъ», юные кандидаты в Стражи влезли в учебник для старшекурсников и нечаянно отрастили на любимом учителе крокодилий гребень — Даниэль только солнечно улыбался и вместе с учениками брался исправлять их промахи.
И под мягкий, чуть торопливый говорок «ага, вот так, молодчина» отпадал крокодилий гребень, вырастал до нормальных размеров попавший под действие уменьшительного заклинания Координатор Савел, возвращалось на постамент сбежавшее учебное пособие — Mammuthus primegenius, в просторечии мамонт. А заколдованная сумка прекращала бегать за своим затравленным хозяином-неумехой и портить ему жизнь, то подкрадываясь сзади, то прыгая на руки, как любимый щенок, то вламываясь в самый неподходящий момент за некую белую дверку. Все получалось… И только надпись «Васька — дуракъ» так и оставалась нестираемой, с удручающим постоянством возникая на стене перед комнатой Наставника.
Кто именно намалевал на стене эту вредную рожицу, кто послужил моделью и какое именно заклинание нестираемости наложено в незапамятные времена на эту картинку, так и осталось тайной. Но Даниэль умел отличать мелочи от действительно важного, и рожица никоим образом не портила его настроения.
Но вот Координатору было не до улыбок.
— Все то же. Слабеет. Медленно, но… — продолжать Пабло не стал. И так понятно. Не первый год Стражи и Координаторы бились лбом о неразрешимую проблему, вставшую перед ним вместе с этим чертовым барьером. Барьер, воздвигнутый неведомо кем четырнадцать лет назад, мало того что отрезал Землю от Сопределья. Во-первых, он смел менее прочный барьер самих Стражей, во-вторых, из-за этого четверо коллег так и застряли в других мирах, и что с ними сейчас — неизвестно. Координаторы в принципе, очень живучи, а миры относительно благополучны, но все-таки…
Но самое главное, что жгуче беспокоило совет, кто автор барьера и какова, свет ее побери, причина?
Огромная мощь, задействованная в это сложное переплетение чар и потоков энергии, не могла быть истрачена только ради прихоти. Значит, неведомый творец барьера добивался какой-то цели. Но какой? Отрезать или защитить?
И что будет, когда он, наконец, истает? Ведь он слабеет.
Если забыть на солнце шоколад и он растает, это на первый взгляд не заметно. Коричневый брусочек остается почти таким же гладким. Но тронь его — и палец утонет в теплой липкой массе, еще секунду назад казавшейся твердым телом.
Когда тает ледник, это не сразу заметно. Сначала ледяная поверхность покрывается поблескивающей пленочкой, в которую можно смотреться, точно в зеркало. Потом он подтаиваивает изнутри, скрытно, и только ручейки, говорливые и едва заметные, могут подсказать внимательному наблюдателю, что вся многотонная глыба, возможно, держится на тонкой перемычке. Что один толчок — и вся эта блистающая масса, хрустнув, оторвется от скал… На секунду зависнет. И понесется вниз, сдирая землю, толкая камни, ломая деревья, чернея на глазах… превращаясь в бушующий поток грязи. Но люди этого не видят.
Только звери иногда чуют и уходят с опасного склона.
Но когда тает барьер… этого не заметишь вовсе. Энергопотоки невидимы и не слышны никому, кроме магов. И люди спокойно живут под привычным синим небом. Они строят новые дома, подправляют крыши у старых, читают вечером сказки детям, влюбляются, женятся, планируют будущее…
Не чувствуя, как над их головами медленно и неотвратимо слабеют сплетенные неведомо кем энерголинии. Не видя, как месяц за месяцем, день за днем распускаются сложнейшие охранительные плетения. Не зная, сколько осталось до того мига, как воздух прорежет вертикальная серая щель.
Часть вторая.
Гроза надвигается…
По дороге потерь.
Еженедельные совещания у Координаторов проходили по-разному. Кое-что оставалось неизменным всегда — например, рассадка по кругу и шар в паутинке серебряных нитей — но кое-что менялось. Традиции…
Например, если сбор проходил в первые три дня месяца, то собираться надлежало в саду. Зелень умиротворяющее шелестела, Координаторы невольно приглушали голоса, а Деметра молча вытаскивала светляков из прически и веретениц из-за воротника (насекомые пламенно обожали эколога и постоянно норовили подобраться поближе и погреться в лучах любви). На вторую неделю месяца Координаторов «приветливо» встречала голая площадка на самом верхнем этаже Свода и бушующий ветер… А Сборы в июньское полнолуние обязательно требовали присутствия Стражей на берегу реки, причем в месте впадания оной реки либо в озеро, либо в море. На худой конец, годились ручей и болото. Правда, заседания на берегу болота обычно были самыми краткими — при всей любви к живой природе даже Координаторы не в состоянии были долго терпеть проявления комариной любви, а Лаура этих серых вампиров уничтожать не разрешала!
Однако, самыми экстремальными были даже не эти сборы…
Традиции, конечно, не всегда были так безжалостны — нормальных совещаний, в более привычной обстановке, проходило не в пример больше.
Правда, иногда требовалось сидеть на кошмах или циновках, а порой на неудобных, очень низких табуретах, но по сравнению с остальным это были сущие мелочи!
Юные ученики, конечно, сначала слегка столбенели, застав почтенных магистров, к примеру, в бассейне кипучей воды или на циновках, но потом привыкали и долго азартно строили самые невероятные догадки, с какой стати сбор происходит в таких странных условиях…
Причина, однако, была простой и совсем не такой веселой, как казалось.
Просто некогда состав Координаторов был куда шире. Входили в него не только потомственные Стражи, но и эльфы, и представители морского народа, и сильфы, и айяны, давшие миру стольких магов… Потому заседания и собирали в более привычных для них условиях, чтобы каждый народ мог на время побыть хозяином, «принимающей стороной».
Как же давно это было…
Ныне айяны исчезли вместе со своей культурой. Их остров исчез в одну ночь, вместе с городами и людьми, и море мгновенно отвоевало место, где он располагался. Сильфы постепенно вышли из Совета — у них перестали рождаться маги.
И остались Координаторы лишь с традициями, хранившими память о прежнем круге дружеских лиц… С памятью о прежней силе, прежнем могуществе… С памятью. Но не силой. Главный, самый мощный источник магии пропал вместе с островом айянов. И, судя по тому, что от него не осталось ни следа, ни остаточного тока сил, дело было не в природном катаклизме, а в Сопределье. С тех пор прошли тысячи лет… а уцелевшие Доверенные Стражи так и не смогли восстановить прежнюю численность. Наоборот, бесконечное противостояние с Уровнями пожирало жизни и ресурсы слишком быстро для естественного восполнения. Силы оставшихся источников едва хватало на повседневные нужды, а третий работал слишком хаотично и непредсказуемо. И теперь нельзя, как раньше, просто выбирать достойного человека и наделять его магией. Нельзя… Не хватает сил. Надо, чтобы будущий Страж имел хоть небольшую долю магической крови. Надо, чтобы он хотел стать Защитником. Надо… Как-то даже вносилось предложение пополнить ряды Стражей за счет магов Уровней. Проще говоря, найти способ забирать к себе детей, которые все равно там гибнут. А воспитать их должным образом — не такая уж большая проблема. Наверное. Только кто поручится за успех? Да и моральная сторона вызывает сомнение. Кое-кого спасти все-таки попытались. Как говорил этот мальчик — или помогать целиком, или… Спасенные растут под заботливой опекой, сформированы две экспериментальные группы. При удаче они смогут пополнить ряды стражей… И все-таки, как же мало нас осталось.
Так мало…
И от этого Координаторов иногда охватывала безнадежность — что будет дальше? Когда-нибудь они не смогут дальше сдерживать Уровни — демоны ринутся на поверхность. Вампиры махнут рукой на правила, забудут про все свои усилия создать себе положительный имидж, обедая всеми, кто попадется под руку. Когда-нибудь Координаторы не смогут поддерживать барьер — и люди ринутся на исследования в другие миры. А потом где-то кто-то нарушит правила или не обратит внимания на странности — и на мир снова рухнет эпидемия. Или новое нашествие драконов. Или… Люди так неосторожны. Любопытны, неосторожны и агрессивны. Взрывчатая смесь.
Что будет дальше? И сколько их останется лет через сто? Двадцатый век выдался тяжелым. Координатор Эндрю убит на сорванных переговорах с Уровнями. Сложила голову, замыкая прорыв из мира Тарконессо, Зинаида. Стало не по силам бессмертие Августу… Две мировые войны подорвали его веру в будущее.
Но, сколько б их ни осталось, никто не мог снять с их плеч груз ответственности. А значит, нужно работать
— Итак, сегодня у нас несколько проблем для рассмотрения. Кто первый?
— Я, — Нинне, задумчиво перебиравшая воздушные бусы, оставила цветную нить висеть в воздухе и переплела пальцы.
Стало не по силам бессмертие Августу… Две мировые войны подорвали его веру в будущее.
Но, сколько б их ни осталось, никто не мог снять с их плеч груз ответственности. А значит, нужно работать
— Итак, сегодня у нас несколько проблем для рассмотрения. Кто первый?
— Я, — Нинне, задумчиво перебиравшая воздушные бусы, оставила цветную нить висеть в воздухе и переплела пальцы.
— Я… именно я и попросила всех собраться. У нас очередной всплеск.
Савел тяжело вздохнул:
— Так. Что произошло?
Нинне мало походила на классический образ Стража, мага или Координатора. Невысокая, полненькая, вся уютно-округлая, она скорей напоминала моложавую бабушку-сказочницу. Но несмотря на внешность, Нннне была воистину незаменима на своем месте. И одна из ее обязанностей была отслеживать работу экстрасенсов. Провидческие сны, пророчества, результаты трансов, гадания. Работа немаленькая, а учитывая противоречивость таких видений, неопределенность вероятностей и хрупкость самих экстрасенсов, то и вовсе трудная. Особенно с всплесками. Недобрый знак… Всплески возникают обычно незадолго до периода каких-то массовых возмущений. Войны. Эпидемии. Прорывы. Катаклизмы.
— Снова назревает военный конфликт? Сможем погасить?
— Нет… не знаю. К сожалению или к счастью, но это не обычные человеческие проблемы. Немного терпения, я сейчас покажу…
Синее море в золотых бликах. Над улицей курорта вдруг начинает дрожать воздух, прорезанный странно-прямой серебристой нитью. Нить расширяется в мерцающую щель, зависшую в полуметре над плиточным тротуаром.
Привлеченные зрелищем, у щели начинают скапливаться курортники. Оживленно перешептывающиеся девушки, любопытные мужчины. Подозрительно щурится старушка.
А через секунду они, ахнув, отшатываются — из щели выскальзывают и прыгают на тротуар люди! Нет, не люди… У них серая кожа и красные глаза. И когда первый «серый» поднимает руку, люди… начинают… падать.
Ветерок мягко трогает золоченые осенью листья, воздух прозрачен и чист, и деревья плотно обступили небольшую полянку, словно поймав бредущих по ней людей в золотую сеть…Но люди, кажется, вовсе не чувствуют себя пойманными — молодая пара в легких куртках шагает по траве, точно по облакам, и в ее волосах рдеет кисть калины, в его — целая корона из сплетенных листьев. И лицо девушки полно радостным ожиданием чуда, а он… он бережно греет ее руки и, кажется, готовится сказать те самые древние слова, от которых каждая девушкаоказывается в сказке…
Когда воздух вдруг расступается перед группой серокожих незнакомцев, влюбленные успели их увидеть… и даже испугаться успели — парень попробовал заслонить девушку и схватиться за сережку экстра-вызова.
Но больше ничего не успели. Так и остались лежать на золотой поляне, все-таки поймавшей их в ловушку…
Небольшая комната, заполненная аппаратурой. Двое мужчин в теплой одежде. Свист вьюги за обледенелым окном. Метеорологическая станция? Люди ведь не могут спросить сильфов о погоде… Один из мужчин озабоченно смотрит на часы, второй со вздохом поднимается, натягивает теплую куртку, надвигает на лицо капюшон…
И дверь распахивается, впуская в человеческое жилье снег и холод. И смерть.
— Что это?
— Светлана зябко поводит плечами.
— Кто они?
Пабло молчал. Александр не отрывал взгляда от замершего изображения.
— Я не знаю, — качнула головой Нинне.
— Вы знаете моих подопечных, они не самые жизнерадостные и легкие в общении люди… Таков отпечаток дара. Будущее редко показывает им хорошие знамения. Но сейчас они в тревоге, какой давно не бывало. Нас ждет что-то очень плохое.
— И ясно, что.
— Пабло задумчиво шевельнул пальцами — шар чуть подрос, сфера изображения расширилась.
— Пабло задумчиво шевельнул пальцами — шар чуть подрос, сфера изображения расширилась. И снова поплыли картинки сверкающего моря, снежинок в клубе пара… падающей короны золотых листьев.
Наконец над столом замерло изображение нападавших. Красноглазые, серокожие, в темно-серой, почти черной одежде. В наборных поясах из разноцветных пластин. С оружием…
— Таких нет в классификации. Это не Уровни… К тому же… вы видели телепорт? Ашхи немного похожи, хоть глаза у них не красные, но они передвигаются телепортом «площадка». Остальные просто «прыгают». Это не Уровни. Это… если б не барьер, я бы сказал, что это прорыв.
— Но как же…
— А это, кажется, вторая плохая новость.
— Даниэль поднял голову, — Барьер слабеет. Не знаю, сколько ему осталось, но он не принимает чужую подпитку и не в силах поддерживать себя сам.
Комнату наполнило подавленное молчание. Новости и впрямь были плохими. Уперся взглядом в стол Авдий, закаменел лицом Даихи. Савел положил обе руки на стол и уже собрался попросить коллег высказаться, когда заметил, что Даниэль еще не закончил.
— Так. И еще, коллеги… должен признаться. Я никогда не считал себя провидцем или предсказателем, но в последнее время мне уже несколько раз снился один и тот же сон. И должен сказать, что он меня немало тревожит.
Догадки и версии.
И снова знакомая по видению комната. Светлые стены, стопка тетрадей и Кристаллов — над диваном повисла еще одна полка. И еще одна лампа — в изголовье… Потеснились на стенах карты и диаграммы — рядом с ними мягко поблескивала гитара и еще несколько карандашных набросков. Новых набросков — их Лина еще не видела. Девушка на барабане и… и девушка, танцующая в языках огня с птицей на плече. Она? Высшие силы, какая красота! И на этот раз — ее лицо. До последней черточки ее… Тут Лёш ничего не скрывал. Лина отвернулась, пряча горечь.
Эмпат… несчастный.
Еще час назад она бы спросила, откуда такой необычный образ. Еще час назад она бы… да что теперь! Это уже позади. Не вернешь.
Не вернешь.
— Садись сюда.
Вадим тоже сел — ближе к двери. Лина невольно отметила, как он привычно подвинул кресло так, чтобы между ним и ведьмой не было никаких препятствий. На всякий случай, так сказать.
— Лёш?
— Что?
— мрачновато отозвался юноша, привалившись к столу.
Вадим выразительным движением бровей указал на окно. Ну… правильно. С одной стороны, такая позиция перекроет второй выход, с другой — Лёш убирается с линии огня. Тот дернул плечом, но подчинился, не сказав ни слова. Сунул руки в карманы и застыл, как молния на стоп-кадре. Неподвижная, но все равно — летит и горит…
Лёш…
Горечь царапала сердце, как умирающий леопард, горечь и чувство потери. Это давило, просто жгло, словно… словно она лишилась чего-то важного. Огня… зрения… феникса, наконец!
Невыносимо.
Если бы только они не пошли в эту ночь гулять по городу… если б она была повнимательней… если б она только не испугалась так, не ляпнула эти слова сразу. Все могло быть не так! И не было бы этой давящей тоски, неотступной и нестерпимой.
Ну же… Спокойней.
Потом… потом будешь убиваться. Сейчас, раз уж начала, надо идти до конца. Ты хотела его спасти. Спасла. На сегодняшний вечер. Теперь… уж будь что будет, а надо рассказать. Предостеречь.
А значит, кончай истерику, начинаем разговор. Ведь не просто так ее сюда притащили? Будем разговаривать?
— Итак?
— молодой ведьмак точно прочел ее мысли.
— Итак?
— эхом отозвалась девушка. Нет, это не оттяжка времени. Просто — им начинать. А она послушает и поймет, как лучше выложить нужные сведения.
Просто — им начинать. А она послушает и поймет, как лучше выложить нужные сведения. Не так скажешь или не так преподнесешь — и все, информация катится в Преисподнюю, ибо верить ей просто не хотят.
— Рассказывай, кто ты и что все это значит, — вполне доброжелательно посоветовал светловолосый маг.
— Лина из клана Феникс.
— Наемная убийца, — Вадим не спускал с нее глаз.
— Да.
— Сколько тебе лет?
— Дим!
— нахмурился Лёш.
— Двадцать два, — ровно ответил ее голос.
Лёш промолчал.
— И тебя наняли убить Лёша?
— Мага по имени Алексей Соловьев, девятнадцати лет, уровень сил близок к шестой ступени, спектр не определен. Подходит?
— В точку, — кивает беловолосый.
— Это все?
— Предполагаемые места засад: парк «Зурбаган», университет, клуб «Парус» на Приморском бульваре и концертный зал «Этна», — какой-то демон дергал Лину за язык, заставляя выкладывать то, что являлось конфиденциальной информацией и не подлежало разглашению ни в коей мере… даже главе клана докладывали не все, в конце концов. И не надо было это рассказывать, не надо — Лёш и так на нее не смотрит, словно вдруг превратилась во что-то неживое, отвратительное, словно… К черту! И она говорила и говорила… Как будто укладывала кирпичи в стену, отделяющую ее от Лёша. От его теплого голоса… от сияющего огня в его глазах, от его семьи, взбалмошной, но такой любящей… От собственной любви.
— По обнаружении объекта следует каким-то образом отделить его от возможных свидетелей, парализовать и доставить заказ в условленное место. Получив гонорар, оказать содействие в убийстве путем последовательного расчленения. Схема — по усмотрению заказчика. Он предлагал начать с…
— Достаточно!
— голос Вадима был негромок, но от него, наверное, затих бы даже стадион психованных фанатов. Лина послушно умолкла.
Почему-то не было страшно, хоть свое будущее она могла бы предсказать с точностью до восьмидесяти нерадостных процентов. Начиная с возвращения в клан и заканчивая предсказанной Купели Льда. Но страшно не было. Было горько…
Лёш молчал.
— Ясно, — уже потише повторил Соловьев-старший.
— Способ убийства заслуживает внимания. Ты здорово досадил кому-то, Лёш…
Лёш молчал.
— Версии есть?
Молчание.
— Лёш!
— Что? Нет у меня… версий.
— А у тебя?
— взгляд зеленовато-серых глаз уперся в Лину. Пристальный такой взгляд. Как горячим по лицу…
— Если меня спрашивают, я бы порекомендовала поискать не у демонов, а среди магов. Скорей всего из тех, с кем жертва знакома. Была знакома. Слишком личная злоба. Словно заказ сделан из личной мести.
— Это не слишком сужает область поиска… — чуть прищурившись, светловолосый маг быстро пересматривал в памяти возможные варианты.
— Что, многим наступили на хвост?
— Многим. Больше, чем ты думаешь.
— Ясно.
— Ясно — мало. Подбрось еще информации.
— Зачем? Он убит.
— Ты говорила. Давно?
— Четверо суток.
— Многовато, но попробовать можно… А тело доступно?
Чье тело? И что попробовать? Лина ничего не сказала, но взгляд ее, очевидно, был красноречивым до предела — Вадим напряженно усмехнулся:
— Тело либо место убийства. Чтоб я мог попробовать считать информацию. Как на месте драки недавно. Это у меня осталось после… неважно. Правда работает слабо. Через раз.
А-а… Лина призадумалась.
— Можно попробовать. Слетать и проверить. Но это не его пещера.
— Ясное дело. Кто ж будет затевать такое в своем жилище.
— Я бы сказала — это вообще не его.
— Я бы сказала — это вообще не его. Держался в этой пещере, как будто новичок-охотник — на сафари. Нервно так. Впечатление, что… — Лина сделала паузу, проверяя впечатление… — Мне показалось, что он с другого Уровня. А возможно, даже не-темный. У вас из знакомых никто не пропадал?
— Что?!
Похоже, мысль поискать зловредного заказчика среди своих друзей-приятелей-знакомых парням в голову не приходила. Даже Лёш оттаял. Обменялся с братом быстрым взглядом, отлепился от стены, выпрямился:
— Юлиуш Гурецки!
— Юлиуш с экспериментального курса? Тот, которого ты обставил на соревнованиях? Ты его еще вытащил из лужи, так, когда он материализовал что-то не то? Его еще девушка потом бросила, так?
— Вадим, похоже, припомнил искомого пропавшего с лету.
— А что, он пропал?
— На прошлой неделе. Родственники всех знакомых обзвонили…
— Так-так… Пропал, значит… Лёш?
— Я не уверен, но… Пару недель назад он угрожал, что скоро я узнаю, как сманивать чужих невест. И вообще…
— Угрожал. Так-так… — голос Вадима был подчеркнуто нейтрален, но почему-то стало неуютно даже Лине, — И я только сейчас об этом узнаю!
Спасаясь от пристального взгляда, Лёш быстро повернулся к девушке:
— Лина, ты внешность описать можешь?
О! Заговорил…
— Интересно, а они всем звонили пять раз или только тебе?
— продолжал уточнять старший брат (тем же тоном).
— Не знаю. Лина, так что с портретным описанием?
— Ничего. В смысле, ничего особо конкретного, — Лина подавила совершенно нелепое желание расспросить Лёша поподробнее о «сманивании чужих невест» — это абсолютно не ее дело! (ну конешшшшшно — проворчал скептически внутренний голос) — Он был в капюшоне, и я его особо не рассматривала.
— Убить убила, но не рассматривала?
— Не имею привычки!
— огрызнулась Лина. Но припоминать начала.
— Невысокий… разве что на палец выше меня. Худой… очень ухоженные руки. Нервные движения. Говорил быстро, голос высокий. Не баритон и не тенор, выше…
— Похож. Только Юлиуша не назовешь говоруном. В остальном совпадает.
— Мило. Значит, мы имеем потенциально враждебную семью из нейтральных? Терпеть не могу этих так называемых нейтральников. Или ты помогаешь, или… Лёш, что?
— голос Вадима внезапно изменился, — Что такое? Опять?
На руке младшего Соловьева внезапно появился браслет. Точнее, проявился — раньше эта штучка, судя по всему, просто сливалась по тону с кожей, прикрытая «маскировочной паутинкой». Связующий браслет низшего класса. Связь и наводка, не больше. Никаких привязок и…
— Леш, только не говори, что это опять вляпался кто-то из твоих раздолбаев!
— Не сейчас, Дим. Останься с Линой, ладно?
— Куда?!
— Я быстро… Проклятье, как их занесло в эту пещеру Лягве?
И он исчез.
— ***!
— выразился Вадим.
— Оставайся здесь, родителям ни слова!
— и, одним движением руки замкнув контур защиты, испарился.
Здесь? Нет! Лина инстинктивно рванулась следом… и с маху врезалась в защитный купол. Грыббаз!
Мир кувыркнулся…
Когда в глазах просветлело, девушка обнаружила, что сидит на полу. Голова кружилась, феникс шипел и «бил крыльями», а на языке теснилась куча малоприличных выражений о светлых магах, барьерах и собственной дурости. Что все это значит?! Что, во имя Преисподней, ей теперь делать?
Она еще раз попробовала купол, уже осторожно, в касание… Держит. Прочный. У нее был специальный амулетик для размыкания-дезактивации защиты, но где он теперь… Там же, где и все остальное.
На встречи с Лёшем Лина ничего не брала, и сидеть ей тут… до возвращения братьев домой. Или до осветления Темноты Преисподней…
Куда их демоны унесли, этих самоубийц во имя Света и милосердия, мать их растак?
Так… Так… Лина быстро встала, собираясь проверить дверь — вдруг подпустит — и услышала быстрые шаги на лестнице. Кто-то шел.
Мило. Сейчас хозяйки дома поинтересуются, какого дьявола гостья забыла в комнате Вадима, почему она одна и под замком? Ох, вашу ангельскую благодать…
— Вадим? Лёш?
— вопросил голос Милы.
— Мальчики, все в порядке?
Лина быстро просчитала шансы — отозваться или промолчать. Но среди шансов фигурировала незапертая дверь — так что лучше отозваться…
— Их здесь нет.
— Лина?!
— дверь распахнулась в момент, и настороженно-тревожные глаза быстро обежали комнату, словно проверяя комнату на предмет погрома, трупа или, на худой конец, следов борьбы. Руки женщины (чисто автоматически, как хотелось бы верить!) приподнялись и замерли на уровне талии.
— Что случилось? Вы же ушли с Лёшей…
— Мы вернулись, — причины возвращения Лина решила попридержать про себя.
— И разговаривали с Вадимом.
— А… а где они?
— голос спрашивал одно, а темные глаза Милы излучали другой вопрос: «Если их нет, то почему ты — здесь?». Ну да… приютить дома убийцу — не тот поступок, который придает душе покоя и доверия.
— У Леша сработал какой-то браслет, — осторожно отозвалась девушка.
— Он пообещал скоро вернуться и исчез. Вадим тут же испарился следом, а я… застряла тут.
— Опять… — и женщина бессильно опустила ладони, сразу поверив.
— Проклятье. Имя назвал?
— Чье имя?
— Ну этого… Кто опять попал в беду?
— Не сказал…
— Проклятье!
— повторила Мила.
— Остается надеяться, что Дим не опоздает. Давно?
— С минуту.
Губы женщины беззвучно шевельнулись. Лине показалось, что она снова была готова произнести что-то типа «проклятия», но чародейка сказала другое.
— Когда же это кончится…
И слова эти были пропитаны такой усталой горечью, что Лина не узнала ту спокойную, домовитую и улыбчивую женщину, которой Людмила была так недавно. Боль звучала в ее голосе, боль и тоска, словно та, усталая, стояла посреди бескрайней ледяной равнины, и в любую сторону расстилались бесконечные снега без крохи тепла. И нет надежды на тепло и помощь. Лучше б она сказала «проклятье»! Впрочем, это продолжалось всего миг — а потом тревога и тоска словно истаяли, спрятались, и Мила снова стала приветливой хозяйкой. Гостеприимной.
— Ну что, ты, наверное, хочешь отдохнуть? Ночь, все спят… Комната Лёша открыта.
Интересно, там контур все еще разомкнут? Юноша гостье доверял и ни разу не закрывал его сам, не спросив ее согласия. Просто напомнил, что от этого зависит безопасность дома, и показал, как закрывать комнату от проникновения извне. Она закрывала.
— Только из дома не уходи, — словно в ответ на ее мысли сказала Мила, — Защита…
Ага, ясно.
— Спокойной ночи, — Людмила плотней запахнула красивый темно-зеленый халат и опустилась в кресло. Она явно никуда уходить не собиралась.
— А вы?
— А я подожду. Если… в общем, я подожду.
Она выглядела спокойной и уверенной, но Лина больше не верила этому спокойствию.
— Я с вами.
Неверный ответ?
Ян больше любил условно ночное время. Условно — потому что на Уровнях всегда было темно. Или всегда светло — если у клана были хорошие отношения с горными ведьмами и те соглашались продавать осветительные шары или Кристаллы.
Вообще слова «ночь» и «день», наверное, остались в языке из каких-то прежних времен, когда обитатели Уровней еще могли видеть «солнце» (судя по рассказам и картинкам это такой большой-большой осветительный Кристалл) и «звезды».
Но Ян все равно больше любил ночное время. Ночью было принято отдыхать. Демоны Уровней ревниво держались за традиции, и ночной отдых — это был обычай, через который переступало лишь отребье. Уважающие себя племена и кланы старались придерживаться правил. Поэтому ночью никто не приходил в маленькую пещеру со стопками книг на полу. Ни отец со своими приказами, ни братья с дурацкими шуточками, ни алтарный прислужник с еженедельными проверками.
А к взглядам охранников Ян давно притерпелся.
Главное, что ночью можно спокойно читать. И рисовать, уже не мысленно, совсем другие жилища, и переносить их на Кристалл — светлые, чистые, красивые… представлять там других демонов. Не злых. Интересно, такие бывают?… Бывают на свете места, где никто не мечтает тебя убить за отдельную пещеру? Бывают такие существа — демоны, колдуны или эти… из верхнего мира… люди, вот! Такие, которые не провожают тебя злобными перешептываниями, подсчитывая дни до твоей смерти? Верхние умеют создавать такие прекрасные пещеры… то есть замки. Может, они действительно другие? Но он об этом не узнает…
Воздух дрогнул, и юноша поднял глаза от иллюстрации с белым минаретом…
В первую секунду он подумал, что заснул, и незнакомец, возникший в его пещере, ему просто чудится. Ведь в реальности этого не могло быть? Синяя рубашка (не серая, не черная!), светлые волосы без привычной повязки Верхний? Это сон…
Но тут незнакомец приложился макушкой о потолок невысокой пещерки, и…
— Чтоб ты провалился!
— Эй, ты кто?!
— проснулся охранник.
— А ну стой!
В следующий момент он почему-то стукнулся головой о стенку и затих, а незнакомец обернулся к Яну… и опустил руку.
— Не бойся, не трону. Только скажи мне, где эта пещера Лягвы.
— Лягве, — автоматически поправил Ян.
— Так где? Здесь все перекрыто в четыре слоя защит, чтоб их! Сбился…Покажешь?
Это все нереально. Он не должен… Но за много лет с ним впервые разговаривали так. Не снисходительно и без пренебрежения. Ян молча поднял Кристалл. Прикрыл глаза, создавая макет дикого лабиринта, именуемого «Владения Долински». И обозначил на нем две точки.
— Мы здесь, где серое. Лягве — вот это, видишь? Только зачем тебе туда? Там же…
— Нужно. Спасибо, парень.
— незнакомец изучил Кристалл.
— Ты тут не в плену?
— Что? Нет…
Пристальный взгляд.
— Тогда прощай. Хотя подожди. Как тебя зовут?
— Ян.
— Я запомню. Счастливо, Ян.
И он шагнул в телепорт, а юный демон остался на месте с таким ощущением, словно уронил Кристалл или нечаянно сжег любимую книгу.
Почему он сказал, что не в плену?
Ночной разговор.
— А почему мы не мчимся за ними?
— девушка больше не могла играть в молчанку. За эти десять минут они уже выпили кофе, поперебирали на подносике печенье, и молчать дальше было почти невозможно.
Мила невесело улыбнулась:
— Когда им было пять, мы мчались…и в десять. И в пятнадцать… Всякое было, и порой наша помощь была кстати. Но время вышло. Они выросли. Они отличная команда, и мало кто может быть им не по силам. Они взрослые, понимаешь?… Поэтому мы обычно ждем полчаса, потом еще пять минут… и уже потом мчимся на выручку. Если надо. Но за последние два года ни разу не понадобилось.
Лина вспомнила суккуба и посомневалась. Но промолчала.
Минуты текли.
Минуты текли. Еще пятнадцать…
— А куда они так умчались?
— А… — по губам женщины скользнула слабая улыбка.
— Это Лешкины оболтусы. Мальчишки, которые вечно влипают в проблемы. Леш когда-то…
Шиххх! Тишину комнаты прорезали шипение и грохот. Две фигуры материализовались вместе, у их ног копошилось и рычало что-то белесое, размером с некрупную собаку…
— Дим ранен. Осторожно, оно ядовитое… — шепчет Лёш.
На пути зла.
Стены то появляются, то вновь пропадают в дыму — опаленные, в щербинах. Дым ест глаза, за спиной надрывный кашель… Детский. Неужели он последний? Последний, иначе они не пробились бы сюда. Как же такое получилось…
— Учитель, сюда! Учитель…
Нельзя. Это дорога только для вас, ребята. Это аварийный телепорт, в нем небольшой заряд. На меня не хватит. Скорее.
Дым… им нельзя долго дышать.
Они приближаются. Значит, защита уже пробита. Быстро. Слишком быстро. Он видел, как они пробили плетение Авдия… Наложение рук,небольшая пауза… пауза, в которую вмещается злорадная усмешка. Потом на плетении появляется странное темное пятно — словно копошатся сотни крохотных червячков… и пятно расползается, пожирая призрачную преграду. Пока она не разрывается под огнем.
Откуда взялась темнота, Даниэль не успел понять. Только она разом отняла мир, черная и жуткая, чужие руки сжали виски, мгновенно наливая голову ледяной болью.
Он так и не успел увидеть, сколько учеников не смогло перенес…
— Вот так, — Даниэль прекратил транслировать воспоминание и устало закрыл глаза.
— Тебе помочь?
— Светлана на всякий случай встряхнула руки.
— Нет, спасибо.
— Кажется, сегодня нам нужно сосредоточить внимание именно на этой проблеме, — Савел обвел всех взглядом, испрашивая согласия, — С вашего разрешения, оставим иные вопросы для другого раза.
— Согласен. Согласен… — зашелестело по ряду. Неисправимый Пабло тут же подтянул шар поближе.
— Коллеги, я думаю, все обратили внимание на схожесть этих… э-э… объектов видений? Каков вывод?
— Вывод прост: нас ожидает прорыв. Судя по тому, что мы видели, глобальный. С катастрофическими последствиями. Сроки… не позже конца лета.
Конец секретам!
В следующий миг дом встал на дыбы.
Лина инстинктивно рванулась вперед, всаживая в белесую гадость два клинка, и пропустила, что сделала Мила, но в комнате прошелестело сразу нескольких переносов, откуда-то рядом взялось еще несколько надежных рук, и поддержали не только старшего Соловьева, но и младшего — он тоже едва держался на ногах.
Сразу три голоса завопили: «Александр!» — Милы, Марины и еще кого-то, знакомого, но неопознаваемого из-за волнения. Внизу заорали рыбки, требуя сказать, что произошло…
— Где Александр?
— оба поколения Соловьевых действовали слаженно и отработанно: пока близняшки сорвались в телепорт за Направляющим, вторая троица окружила пострадавших:
— Что случилось?
— Рубашку разрежьте…
— Стабилизируем… Вот это да… Лёш, на кого нарвались?
— Лягвы. Стая. Ядовитые, похоже…
— Жгут, быстро. Марин, Лёша посмотри.
— Я цел.
— Знаем мы твое цел. Глянь-глянь.
— Кровопотеря растет…
— Да что со стазисом?!
— Я не могу! Я волнуюсь!
— Давайте кого-то из друзей позовем?
— Волнуется она… Мам, давай ты. Дим, барьер не поднимай, а?
— Не… буду… — выдыхают пепельные губы… — Давайте…
Белая как мел Людмила резким движением сближает ладони, и Вадим замирает на полувдохе.
Кровь моментально перестает течь из ран. Серо-зеленые глаза невидяще смотрят в потолок.
Шорох-шелест, и в комнате является знакомый мужчина в белой рубашке.
— Прошу прощения, у нас тут… Вадим! Лёш! Мальчики…
Быстрый взгляд, навскидку сравнивающий тяжесть повреждений — и безошибочный выбор, и невесомо легшие на грудь молодого мага белые ладони, наливающиеся серебряным сиянием… Оно родилось на месте ран и, словно растекающиеся по воде цветные пятна, медленно разлилось по телу. Мягко просияла аура, впитывая подаренную энергию.
Феникс довольно ворохнулся, привлекая внимание хозяйки к симпатичной магии, но Лина в этом не нуждается — она зачарованно смотрит, как тают на теле парня следы многочисленных укусов… как на коже не остается ни шрама, ни красноты… как тот «оттаивает» и тихонько вздыхает, уже без боли, пропитавшей голос…
— Пап, Лёша тоже…
— Ну ясное дело!
— Александр быстро поддергивает рукава мантии, — Без Лёша тут никак не обойдется. А ну ребята, кто тут медик… дайте ему что положено, пока я Лёшем займусь!
«Кто-тут-медиков» в помещении оказалось сразу двое: взъерошенная Марина и одна из ее подружек, не считая самой Милы. Вряд ли они правда были медиками — слишком молоды — но оказывать первую помощь явно умели. А сейчас, переглянувшись, они подтащили поближе аптечку, где лежали непригодившиеся бинты и достали оттуда пару ампулок и несколько таблеток, при виде которых оба пострадавших дружно скривились.
— Но… — начал Вадим.
— Давай-давай, капризничать потом будешь!
— сурово сдвинула брови тоненькая Марина.
— Исцеление-исцелением, а потерю крови надо компенсировать. Или тебе капельницу поставить?
— Ладно, давай свою отраву.
— Не отраву, а глюкозу, витамины и…
— Один черт! Лёш, ты как?
Ответ юноши прозвучал глухо -Александр развернул его спиной к себе и буквально вжал в мягкий диван лицом вниз. Белые ладони плавали в воздухе, то и дело зависая над буро-алыми рубцами…
— Нормально.
Семейка переглянулась и закивала так, словно не нашла в ответе ничего удивительного. Подумаешь, явились родственники домой в потрепанном состоянии, ну и что такого? Более экспансивная Марина постучала пальцем по лбу. Вторая девушка гневно запахнула полы халата так, словно они являлись кое-чьими ушами.
— Нормально… — почти прошипела явившаяся вслед за сыновьями Маргарита.
— Я к вам скоро переселюсь, учитывая сколько раз приходится сюда мотаться среди ночи!
— Мам, — тихонько тронул ее за рукав один из близняшек.
— Они ведь тоже к нам летят, если что.
— Если б они не подавали вам такой пример, вы б не влипали в неприятности!
— с истинно женской логикой отрезала Марго, — Смыться из дому, чтоб сцепиться со стаей серых уродцев!
— Пятнистых… — уточнил Вадим.
— Что?
— Пятнистые уродцы. Лягвы с Уровня Дааль. Лёшкин приятель-нейтральник как-то нашел их на свою… э… голову.
— Какой приятель?
— Павел, — неохотно буркнул Лёш.
Все замолкли.
— Павел? Тот парень из Красноярска? Не может быть! Он бы не полез очертя голову в Уровни…
— Он же такой… благоразумный.
Юноша дернул плечом и промолчал.
— Странно… Он же ни разу не вызывал тебя для решения «нештатных ситуаций», не то что остальные твои разгильдяи. У него даже зелий недозволенных на счету нет! Лёш!
Но спаситель друзей отвечать почему-то не пожелал и уткнулся лицом в диванную подушку. Родные понимающе переглянулись… и переключились на второго пострадавшего.
— Он хоть жив? Вадим!
Блондин кивнул:
— Я успел его перенести оттуда, прежде чем они бросились.
— Он хоть жив? Вадим!
Блондин кивнул:
— Я успел его перенести оттуда, прежде чем они бросились. Странно, что он цел остался.
— Ничего странного, — мрачно отозвался Лёш.
— Все как раз правильно.
— Ты о чем?
— Александр вскинул голову, оторвавшись от изучения какого-то странно-изогнутого рубца.
Пауза.
— Лёш?
— Он и есть благоразумный, — с отвращением проговорил явно расстроенный Светлый.
— Очень благоразумный. До тошноты…
— Лёш, что случилось?
— Он все рассчитал: что лягв держат или разводят там, там, где есть чем поживиться. И место правильное выбрал. И про нравы хозяев все выучил: что можно предложить им в виде выкупа человеческую жертву, причем чем ценнее, тем лучше… и даже сам себя камнем по ноге ударил — чтобы вспышку боли спровоцировать. Он ведь про меня многое знает… — в устало-равнодушный голос вплелась острая горечь, — И про мою эмпатику в курсе…
Что-о?!
Лина ощутила, как в ладони плеснуло горячим. И закололо, точно феникс разделял ее ярость и собирался посчитаться лично.
Соловьевы, впрочем, тоже не были настроены на благость и всепрощение…
— Павел?!
— Жертва?! Александр!
— Лёш, ты уверен?
— нахмурил золотистые брови Координатор.
Тот не ответил. Девушка его понимала. Такое предательство… второе, кстати, предательство. Второе за ночь. Лёш…
— Вадим, ты что скажешь?
— Марго взглядом утихомирила рассерженную Маринку, как раз собиравшуюся что-то сказать, и приступила к выколачиванию свидетельских показаний.
— Ты что видел?
Молодой маг нахмурился…
— Действительно странно. Я не успел тогда осмыслить — перенесся, увидел Лёша под этой… грудой… отшвырнул, метнулся вперед, потом хотел сжечь… не привык еще к «ограничениям»… поднял, хотел перенестись… отправил этого, который приятель… И тут что-то ударило. Странно…
На этот раз молчание было напряженным, как грозовая туча. Перед смерчем…
— Скотина!
— Сволочь!
— Подонок!
— Александр, и ему это сойдет с рук?!
— Погоди… — Вадим приподнялся… — Лёш… Я только сейчас вспомнил… А как ты выжил?
— Ты о чем?
— нахмурилась Марго…
— Лёш!
— выдохнули разом побелевшие губы Людмилы.
— Дим, ты б поосторожней все-таки… Мила, Мила, спокойней, вот же оба, целы…
— О чем ты, Вадим?
— Может, отложим?
— Лёш сердито одернул рубашку на спине, — Пап, хватит, ничего не болит!
— В том-то и дело… — Александр отпустил сына, но продолжал всматриваться в него внимательно-пристально, словно видел что-то в этой несчастной спине прямо под кожей… — Что-то странное происходит… Вадим, расскажи еще раз, что тебя удивило.
— Я… не совсем уверен. Просто мне показалось, что Лёш… — Вадим говорил осторожно, взвешивая каждое слово.
— Что его несколько раз укусили до меня, а меня вырубило ядом почти сразу, после второго же укуса. Так что… мне не совсем понятно, как он смог выжить и еще меня на себе вытащить.
— Если укусы действительно принадлежат пятнистым лягвам, то я присоединяюсь к удивленным, — прищурилась Маринка.
— Это противоречит всем законам…
Все сморщились, как будто разом оказались в кресле у дантиста и услышали отвратительное жужжание бормашины…
— Марин, не начинай.
— Да что такого? Как вляпываться в де… во всякое нехорошее дело с лягвами, так это мы можем, а как высказаться — так не начинай.
Или это не лягвы, или…
— Это лягвы.
— Или Вадиму показалось…
— Маришка!
— Или мы имеем дело со случаем чудесного исцеления!
— Марина, перестань…
— Погодите-ка… А ведь мы уже имели дело со случаем такого же «чудесного исцеления». Пару недель назад…
О-о… показалось, что в комнате разом подскочила температура. Взгляды семьи скрестились на Лёше, как лазерные прицелы:
— Лёш? Есть версии?
— Нет.
— Послушай…
— Нет. Нет у меня… версий.
И старательный взгляд в пол…
— У меня есть, — проговорил вдруг Вадим.
— Хоть я и не уверен. Но… Лина. Ты ничего не хочешь нам сказать?
Девушку бросило в жар:
— О чем ты?…
— Дим!
— предостерегающе поднял голову Лёш. Взгляды братьев столкнулись, как рапиры. Встревоженный и виноватый, сердитый и настойчивый…
— Тихо-тихо, — мягко вмешался Александр.
— Что с вами?
— И при чем тут… при чем тут Лина?
— Мила быстро переводила взгляд с одного на другого.
— Мальчики…
— Ты обещал!
— Лина, скажи сама. Скажи.
Ох… это ведь из-за… не может быть!
Но тогда, ночью, она поделилась с Лёшем не только лекарством, в дело влез и феникс! И кажется, такое двойное лечение сработало слишком эффективно. То есть нет, не слишком, Лёш ведь остался жив… спасибо тебе птичка, за это, я б с ума сошла, если бы… Но теперь… как это объяснить?!
Семья Соловьевых со друзьями дружно смотрела на нее. Девять пар глаз. Это напоминало какое-то… судилище.
— Лина?
— А что, с Линой что-то не так?
— шепот Марины, услышал бы, наверное, даже дятел.
— Дим, о чем ты?
— Вадим… — Лёш ничего больше не сказал. Но глянул так, что старший брат только шевельнул губами и промолчал.
— Так… — Мила, кажется, забыла о переживаниях на тему «боже-что-могло-случиться-с-моими-детьми» и переключилась на то, что могло случиться сейчас.
— Так. И что происходит?
— Я, кажется, понимаю… — медленно проговорил Александр… — Тогда, вернувшись, мы застали всех спящими… мы еще никак не могли понять, что произошло… а у изголовья Лёша стояла незнакомая девушка…
— Что?!
— Лёш, мы тогда недаром спрашивали, нет ли у тебя знакомых… целительниц. В твоей крови кое-что…появилось. Необычное. Благодаря ему ты тогда так быстро поправился… И сейчас выжил.
Зеленые глаза прищурились, мгновенно превратив подвижное лицо юноши в застывшую маску:
— То есть… она… эта девушка… незнакомка… не хотела мне вреда?
— У нее была для этого возможность… — спокойно проговорил старший.
— Она ведь осталась с тобой один на один. Вреди не хочу. Но ты проснулся живым и здоровым. Более здоровым, чем должен был.
— И я недаром расспрашивал тебя про девушек… — напомнил о себе Александр.
— А ты отшучивался и говорил, что в тот день с тобой не было никаких девушек, кроме того суккуба… Но одна была. Лина?
И снова смотрят на нее. Вопросительно — это Александр. Тревожно — Мила… Любопытно-непонимающе — сыновья Маргариты… Оценивающе-раздумчиво — Марго, с явной опаской — благоразумная подружка Марины.
И Лёш смотрел.
Наконец-то…
В зеленых глазах таял ледок напускного безразличия, таял туман глубоко запрятанной боли от предательства… и разгоралась надежда.
— Лина?
— Тебе лучше сказать, Лина… Сейчас.
Все?! Нет… Но кое-что — можно. Придется.
— Хорошо. Это действительно была я.
Дальше пришлось замолчать. На гостью дома рухнул шквал из вопросов, упреков, сомнений и прочего… В жизни б не подумала, что четыре женщины (причем две из них совсем девчонки) могут наделать столько шума!
— Как?
— Ты?
— Не может быть!
— А Вадим еще говорил про стопроцентную защиту обычным магическим контуром. Тоже мне, стопроцентная!
— Да наверняка Дим опять ее на своем окне не замкнул, вылавливал всяких там демонов…Вот она и прошла!
— А зачем?
— Лина, с какой целью ты сюда…
— Ты почувствовала, что Лёшу плохо, да? Почувствовала? Это любовь…
— Лина!
— Расскажи…
Девушка невольно подумала, что в принципе, обезопасить Лёша от других клановых убийц весьма просто: надо только сказать про контракт этой стае Соловьевых, и тогда у клана нет шансов на выполнение заказа. И вообще, еще вопрос, кому больше повезет, если оба сцепятся… Может, она так в конце концов и сделает. В клане все-таки не дураки. Не полезут, если против и ведьмы, и Стражи, и Координаторский совет впридачу.
— Хорошо. Я действительно прошла через незамкнутый контур. В комнате Вадима.
— Зачем?
Хороший вопрос. Еще б знать ответ на него… Лина усмехнулась, чувствуя себя до странности спокойно. Ей больше нечего прятать от Лёша. Адское пламя, как же это… насколько же это легче. Она даже улыбнулась:
— А он мне приснился. Я и пришла. Посмотреть, и…
— И что?
— шевельнулись губы Милы.
— И помочь. Получилось.
— Это ты нас усыпила?
— Ага.
— Чем?
— Сонное зелье. На дротиках. Обычное. Даже голова не болела, так ведь?
— Не болела… — еле слышно проговорила Мила, не отрывая от нее глаз, — Не болела…
— А что ты сделала?
— вмешался Александр.
— Я не смог понять. Эта примесь в крови…
— Маленькая семейная тайна. Не подлежит разглашению.
— Это пройдет?
А Лёш так и не задал ни одного вопроса. Только смотрел… Лина отвела взгляд и постаралась сосредоточиться на вопросе Координаторы. О чем это он? А-а… Пройдет ли неожиданный исцеляющий эффект.
— Зависит от нескольких факторов.
— Каких, например?
— От подпитки, например.
И от настроения Феникса. Он как раз намекал хозяйке, что неплохо было бы встать поближе к зеленоглазому ведьмаку с такой необычной искрящейся аурой. И вообще…
— То есть… если подпитать, то примесь будет держаться долго?
— сделал вывод Вадим, Очень неплохо для Лёша и его манеры… вечно встрять куда-нибудь.
— Кто б говорил!
— Дротики… Снотворное… — проговорила Мила каким-то слишком ровным голосом.
— Ты ведь не просто танцовщица, а, Лина?
И две пары темных глаз встретились.
Карие и черные, тревога и затаенная боль, мать… и… кто?
Кто она?
«Ты ведь не просто танцовщица, а, Лина?»…
Всего четверть часа назад они сидели за одним столом и вместе тревожились об одном… и пили кофе… и как-то сблизились сразу, как это получается только у женщин — разом, навсегда…
Ты ведь не просто танцовщица?
Лина не стала притворяться, что не понимает, о чем речь.
— Нет. Не просто.
— Я не понимаю… — начала Марина, но замолкла после выразительного знака Марго.
— Но… Ладно.
— О чем вы говорите?…
— Лина… — торопливо перебил Лёш, — Подожди.
Это никого не касается!
— Не касается?
— Марина постучала по лбу пальцем.
— Ты рехнулся?
Тонкие пальчики девушки-подростка рывком взмыли на уровень груди… и замерли, накрытые широкой ладонью.
— Подожди, Маринушка, — мягко попросил Александр.
— Подожди.
— Но папа!…
— Марина… оставь, — в голосе Вадима снова зазвучала та спокойная властность, и девчонка поперхнулась… — Прекрати. Лёш, давай спокойней.
Лина не обращала внимания ни на девочку, ни на Стража. Не рвись, феникс, все нормально. Будет. Когда-нибудь. Нет, никто не тронет твоего обожаемого ведьмака, дурачок… Это же его семья. С ним все будет хорошо…
А губы у Людмилы дрожат. И глаза не отрываются от твоего лица…
— Феникс… — тихо проговорила женщина…
— Да.
— Пришла за моим сыном…
— Да.
И они замолчали, только глаза… глаза говорили.
«Зачем?!»
«Ты знаешь…»
«Ты его не получишь!»
«Я знаю. Я… я знаю».
И Лина опускает ресницы, потому что все решено.
Больше нечего скрывать. И не для чего. Как-то легко… и пусто. Не защищай меня, Лёш… Не надо. Может, так было бы и лучше, но твоя семья точно не будет меня убивать.
А может, так и впрямь было бы лучше… Ну да ладно.
Я не жалею. Ни о чем.
Кажется, мне пора…
— Контракт все еще не отменен, — проговорила она ровно. Сказала Вадиму — почему-то светловолосому ведьмаку было легче смотреть в глаза, чем остальным.
— Так что береги брата.
— Что?!
— Лина, нет! Стой!
— Стой…
Но мир уже мигнул в переносе… растворился… и открылся новой гранью.
И конец жизни?…
И снова ночь, и звездный купол над головой безбрежен и ярок… и ровный рокот моря мягко окутывает покоем… и слезы высыхают под свежим ночным ветром.
А то, что жжет, то, что горит и мучает невозможным чувством потери, ту боль, которая расцветает в сердце колючим огнем… ее ведь можно выплеснуть и по-другому…
Не задумываясь, почти не осознавая, что делает, девушка шагает вперед — туда, где песок у края волн ровен и плотен…
Волна плеснула, как приглушенные аплодисменты…
Да.
Вот так… Шагнуть, замереть…
И вскинуть руки над головой.
Не было здесь людей, на ночном пляже. Единственными зрителями были два краба у края воды… И все же, и все же… Пируэт. Жете, жете, жете… И шум крови в ушах — как музыка… Связка шагов, почти акробатический прыжок…
Здесь, на пустынном морском берегу, танцовщица Фэйт исполнила свое лучшее за всю жизнь выступление…
Летящий шаг. Движение плеч, почти незаметное движение бедер, миг неподвижности — и связка бешеных фуэте и сумасшедших, почти невозможных пируэтов… Тело летит, словно не касаясь песка, тело изгибается, как травинка по ветром, тело живет…
Она живет!
Кружит, кружит, кружит над головой ночной купол небес, и расстилается под ногами сверкающая дорожка, по которой ей не уйти…
Лицо, запрокинутое к звездам и танец, как жизнь падающей звезды — огненный и страстный… и краткий, как жизнь.
Как ее оставшаяся жизнь.
Она плеснула в лицо морской воды — остудить пылающие щеки. Посмотрела на гаснущее серебро луны… Что ж, Лина, пора? Не будем тянуть?
Пора.
Внутри ворохнулся встревоженный Феникс, уловив волнение хозяйки. Да, понятно. Ничего, Феникс.
Да, понятно. Ничего, Феникс. Ничего.
Просто пора.
Ах да… надо зайти домой. В клане перед… словом, она должна выглядеть достойно.
Вперед.
Ее комната.
Почему-то включенный свет.
Лина все еще была не здесь, все еще задержалась мыслями на морском берегу… на своем прощании… и поэтому опоздала среагировать.
— Мама?
— Мы давно ждем тебя, Лина, — прозвучал ледяной голос Лиз.
Неясное чувство опасности огнем пробежало по крови…
— Что?…
Она инстинктивно отступила… начала отступать… и в этот миг в грудь, чуть ниже горла, ударил дротик с парализующим. И Лиз мгновенно оказалась рядом, наложила руку… стены качнулись, на глазах сменив цвет, обратившись гранитом ритуальной пещеры…
— Ты должна ответить на несколько вопросов, — прозвучал затихающий шепот…
— Конец лета…
Эти слова словно холодом дохнули. Прошли по комнате недоброй тенью. Легли на плечи тяжелым грузом.
— Так скоро?… — голос Деметры — почти шепот.
Светлана промолчала. Мужчины постарались отстраниться от эмоций. Хоть вырванные у времени картинки будущего не обещали ничего, кроме страха и гибели, но голоса звучали ровно и по-деловому.
— Конец лета, в крайнем случае, ранняя осень. Посмотрите на этот островок.
— Да, не Австралия. Северное полушарие…
— Можете визуально опознать?
— Нет, но это несложно определить.
— Но почему теперь?
— Это не суть важно. Нам нужно мобилизовать силы. Надо срочно собрать Стражей. Наладить оповещение и зачистку.
— Провести досрочно выпуск юных Стражей. Пополнить ряды.
— С нейтральными поговорить. Хватит им быть в стороне. Тут общая беда.
— Не пришлось бы с демонами договариваться… Слишком уж общая беда. В случае чего им у себя на Уровнях не отсидеться.
— Кстати, коллеги, мне тоже интересно, почему именно сейчас, — Пабло, вечно витавший в облаках, теперь с этих самых облаков спустился и теперь оживленно, как-то по-птичьи, рассматривал Координаторов, — Прорыв произошел из-за ослабления барьера или барьер ослаб именно из-за прорыва? И какой именно причиной руководствовались неведомые нам создатели барьера?
— Поясните?
— Коллеги, я хочу сказать, что в первую очередь, нам стоило бы заняться именно барьером. Либо попытаться перехватить на себя фокус сил и произвести подпитку, тем самым отодвинув срок нашествия, либо… отыскать создателей. Попросить восстановить это их творение. Хоть временно, пока мы не сможем мобилизоваться. Да и просто… В конце концов, если они на нашей стороне, то это мощнейшая поддержка. Уровень задействованных энергий более чем впечатляет.
— Мы пытались отыскать. Неоднократно. В конце концов, магов с таким уровнем способностей не так уж много на земле. Или близким… Как говорят, раз, два и обчелся. Фактически из ныне известных более-менее соответствуют лишь Савел и Александр Базилевс. И то на усилителях-концентраторах. Возможно, через некоторое время приблизится Даниэль, но до этого еще очень далеко.
— Может, из Темных? Что есть этакое в этом барьере… какой-то отзвук темноты.
— Нет там никакой темноты. Чистая энергия, самые обычные плетения, без всяких признаков. Но даже если и так, если допустить, что барьер по каким-то своим причинам поставили Темные, то увы, среди них на такое никто не тянет.
— Даже в круге? Может, барьер составлен не одним человеком, а группой.
— Темные? Слабо представляю себе Темных, способных на доверие для Круга. И слишком уж однородны плетения… слишком похожи. Нет, автор был один…
Авдий покачал головой. Вопрос об авторе-авторах таинственного барьера обсуждали уже не раз и не два.
Вопрос об авторе-авторах таинственного барьера обсуждали уже не раз и не два. И версии эти уже звучали. И все Координаторы, а также наиболее сильные стражи и даже пара нейтральных магов, наиболее сильных, были проверены на возможную причастность к загадочному охранительному плетению. Но все впустую. Неведомый автор охранного плетения возник словно из ниоткуда. И туда же исчез после установки…
В порядке бреда Даниэль даже предложил версию, что к ним на Землю, проломив старый барьер, вторгся чародей из другого мира. Например, из Ангъя или Виттре. Там сильных магов много. И, осознав, что он натворил, попробовал возместить ущерб, сплетя новую «охрану». Версия как версия, не хуже любой другой, но куда же этот иномирный маг потом делся? Ведь охранительное плетение замкнуто изнутри. Менее доверчивый Савел, также в порядке бреда, предположил, что искомый маг мог просто сбежать из своего родного мира (возможно, что-то натворив), а чтобы его не нашли, отгородил новое прибежище барьером. Но где он тогда? Ведь должен был остаться здесь…
Все эти обсуждения, нередко горячие, все-таки оканчивались безрезультатно. Барьер оставался загадкой, поиск ключ которой отодвигался на будущее… Стражам хватало других проблем.
А вот теперь — не отодвинешь и не отстранишься. Слишком многое зависит…
Я с тобой.
Темнота… Глухая черная полночь…
Лина всегда любила ночь — ночью меньше изматывающих тренировок, ночью можно расслабиться хоть ненадолго… отдохнуть…
И если сон не наваливается неодолимой каменной глыбой, то можно сесть на подоконник и посмотреть на звезды… такие далекие, такие прохладные. Если посмотреть на них сквозь ресницы, то кажется, что они движутся. Кружатся в неспешном хороводе, касаются друг друга, танцуют… им не одиноко.
Она любила ночь.
Но сейчас темнота не была другом.
Что-то… что-то было не так. Здесь нет звезд. Нет покоя… Это черное небо… лживое…
Х-холодно-о…
По крови плавают ледяные Кристаллики… на коже нарастают льдинки… нет, целые льдины… айсберги… дыхание серебряными снежинками осыпается обратно, в остывающие губы… холодно! Очень… очень холодно… Где я? Что со мной…
Чернота, глухая чернота… и холод. Они затягивают…
В не-жизнь. В лед.
— Лина, открой глаза!
— Лина!
Они кого-то зовут, эти настойчивые безликие голоса, и им отзывается что-то в груди… внутри нее самой, что-то маленькое, перепуганное, и они мешают… мешают…
Не надо тепла… Я уже не хочу. Темнота… спокойнее… не хочу, отпустите!
А голоса не умолкают. Они толкутся, переплетаются, наливаются злостью.
— Что творится?
— Черт возьми, чем вы ее?
— Это обычный «ледяной лепесток», парализующее с примесью… Я не понимаю!
— Чем?! Вы с ума сошли! Ей нельзя!
— Но Хранительница, Лиз сказала…
— К дьяволу Лиз! И вас тоже! Мария, сюда, быстро!
А внутри уже нет холода, там пляшет погибельный жар, огненный вихрь. Волосы ожившим полымем обжигают голову, губы горят… и хочется поднять руку, чтобы посмотреть на пляшущие по коже языки пламени…
Но глаз не открыть, никак не открыть, там только огонь…и он все выше…
— Ну?
— Не получается, Хранительница… Простите…
— Пустите, я сама!
— Но…
— К дьяволу!
И пламя застилает все.
Оно поднимается кипящим огненным валом, надвигается гудящей стеной, зависает над головой. Она зачарованно смотрит, как из ало-оранжево-багровой волны выстреливают золотистые языки — почти игривые…
Но почему-то пламя не жжет.
Она зачарованно смотрит, как из ало-оранжево-багровой волны выстреливают золотистые языки — почти игривые…
Но почему-то пламя не жжет. Золотистые огонечки словно расслабляют что-то внутри, какой-то больной, туго затянутый узел… и то, перепуганно застывшее, словно… расцветает… О, это такой же золотисто-оранжевый огонек — такой красивый. Он растет и растет, он наливается силой, оплетает сияющими золотистыми нитями… он словно расцветает, обращаясь в птицу, обнимающую ее птицу…
С зелеными глазами.
Никогда раньше…
Леш?
В доме было тихо. После ливня вопросов и урагана предположений (Лёш молчал, как статуя), а главное, после неосторожного высказывания расстроенной Марго о том, что она так и знала — игры с фениксом до добра не доведут, Александр волевым решением отправил всех спать и, пошептавшись о чем-то со старшим сыном, увел с собой Людмилу.
Покосившись на застывшего Лёша, разновозрастная компания магов и ведьм все таки разошлась по комнатам.
— Лёш, ты идешь?
— А? А… да…
Лёш продолжал хранить молчание и в комнате. Молча стащил куртку, отрицательно покачал головой на предложение поговорить и лег лицом вниз, больше не отзываясь ни на один вопрос. Уткнулся лицом в сгиб локтя и не откликается…
Что ж, ясно. Умный поймет, понимающий не потревожит рану, когда она еще свежа. Кто сказал? Кто-то из древних.
Вадим довольно быстро замолк, вызвал Иринку, но та не отвечала — наверное, опять сняла сережку, бережливая. Сколько раз говорил, сережка вороженная, ее ни возьмет ни вода, ни даже кислота, и снимать ее не надо, ему спокойней будет… Упрямая Иринка подарок берегла и снимала перед тренировками и при купанье. Иринка-Иринка, снежинка моя…
Вадим отстучал Иринке, чтоб не ждала сегодня, выключил компьютер, погасил свет и зашуршал пледом и простыней…
Когда с его постели донеслось ровное дыхание, Лёш шевельнулся…
Совершенно бесшумно приподнялась с подушки голова, чуть прищуренные глаза быстро оглядели комнату… задержавшись взглядом на Вадиме. Тот, совершенно очевидно, спал — даже вроде как посапывал. Связка тоже ничего определенного не доносила: судя по ровному фону и настроению, от Дима шло спокойствие — и все.
Лёш беззвучно соскользнул с постели, снова оглянулся на брата… молча кивнул своим мыслям и придвинул к себе кроссовки.
— Далеко собрался?
— послышался прохладный голос.
Та-ак. Вадим проснулся.
Вадим был от души благодарен судьбе, что родился старшим сыном. Серьезно. Еще в самый первый момент, когда ему, маленькому, поднесли нового братика, познакомиться, Вадим осторожно тронул его щечку, удивляясь тому, какие у нового мальчика крошечные пальчики…
И тут братик открыл глазки — сонные… И самое интересное, не выпустил пузырика. Так Дим про себя называл защитный экран, который обязательно выскакивал, если к нему приближался кто-то незнакомый-опасный. А маленький ничего не сделал. Только смотрел, и глаза у него были совсем непонятливые.
И Вадиму не захотелось его отпускать. Он вдруг почувствовал, насколько он сильнее этой беззащитной крохи. А значит, должен его защищать и заботиться. Конечно, двухлетний малыш таких слов еще не знал, но папа и мама скоро убедились, насколько серьезно настроен их старший ребенок. Братцев невозможно было разлучить, Вадим желал видеть рядом младшего братика и на прогулке, и в комнате, с интересом наблюдал, как того купают и кормят… Ему даже пришлось объяснять, что таким малышам, как Лёш, еще нельзя ни шоколадку, ни орешки — Дим желал поделиться вкусненьким.
Взрослые такое поведение одобряли, хотя часто шепотом чему-то удивлялись. «Тетя Лита» даже приводила какую-то другую тетю, советоваться, но та захотела о них куда-то написать, а папе и маме это не понравилось, и больше та тетя не приходила.
Время шло, Вадим и Леш подрастали, в доме звучало все больше детских голосов (в соседях у ребят были сплошь молодые чародеи, и потомством решили обзавестись как-то разом), и братья часто сидели с малышней. Няни из них были что надо — кто еще удержит в узде малолетних магов и ведьмочек, как не более сильный маг?
Вадим любил меньших братиков-сестренок-малышат — и родных, и двоюродных, и соседских. Ему нравилась та веселая, шумная, капризная, ясноглазая малышня, постоянно виснущая у него на руках, он с удовольствием обо всех заботился, но младший… младший был особенный. И не потому что первый. Просто потому, что он такой.
Лёш.
Вадим чуть с ума не сошел дважды — когда Лешка погиб, а потом — когда он оказался живой… Мама даже психолога нанимала потом…
И в школе они очень часто были вместе, несмотря на кучи друзей-сокурсников, так и норовящих растащить их в разные стороны. И влетало им тоже вместе за разные проказы, на которые братцы были большие охотники. И никакая ответственность и серьезность им не мешала.
Когда стало ясно, что отговорить младшего от сумасбродной идеи разделить наказание и поохотиться на нарушителей Соглашения, Дим угробил кучу времени на личные тренировки. И свои — он должен был точно знать, что защитит брата в любом случае — и на другие. Взялся за такое опасное дело, как охота, так надо обеспечить максимальную безопасность. Вот.
Мама качала головой и улыбалась на такое рвение, Марго ставила их с Лешкой в пример своим близняшкам… отец одобрял.
История с загадочной Лешкиной невестой Вадиму не понравилась с самого начала. Нет, он радовался, что у брата наконец появился кто-то кроме гитары и многочисленных зелий — у самого-то Дима давно была девушка. И они даже подумывали пожить вместе когда-нибудь… А пока их все устраивало и так.
Но вот сама «невеста»…
Что-то странное, затаенное, непонятное было в этой внезапно возникшей незнакомке, что-то неестественное — точно она айсберг, прячущий под водой свою большую часть, словно смертоносный сокол вдруг решил притвориться лебедем и присел на воду, сложив усталые крылья…
Дим на всякий случай проверил ее на зло — ничего. В клубе она действительно танцевала, и хорошо — у темпераментного менеджера Рамаза при одном воспоминании глаза разгорелись. И вообще… все вроде было спокойно.
Жаль, что он не знал про фениксов. И почему это племя так засекречено?
И вот, пожалуйста.
Контракт.
Проклятье. У какой сволочи язык поднялся?! Кому так хотелось убить Лёшку? Тем более так, сначала привязав парня к себе, заставив полюбить… Руками любимой девушки, так, что ли? Младшего это буквально подкосило. Отец попросил приглядеть за ним, но Вадим и сам прекрасно знал, что Лёш недолго усидит дома.
И вот, как по заказу.
— Далеко собрался?
Стоит. Смотрит… Вот глазищи… Неудивительно, что девушка-феникс про контракт забыла. С таким забудешь.
— Дим… я должен пойти за ней.
Так и знал.
— Здорово. Зачем?
Младший закусил губу. Из-под челки снова полыхнуло — тревогой и мольбой.
— Ей плохо…
— Катерина. Глафира. Мария. Стефания…
— Я не буду в этом участвовать, — светловолосая феникс решительно качнула головой.
— Что?
— Я, если помните, временная родственница предполагаемой преступницы. А родственницы, если я правильно помню, не имеют права высказываться ни за, ни против. Точнее, их голос не засчитывается при решении. Верно, Лизетта?
Глава клана с непроницаемым видом встретила и ненавистное произношение своего имени на прежний лад, и напоминание о законе. Хотя льда в голосе поприбавилось. Кажется, он уже в горле похрустывает…
— Мы можем расторгнуть договор немедленно.
Хотя льда в голосе поприбавилось. Кажется, он уже в горле похрустывает…
— Мы можем расторгнуть договор немедленно. Здесь присутствует Хранительница, и ты вправе испросить другую Наставницу для своей дочери.
— Благодарю, — в спокойном тоне Стефании вдруг ясно прозвучала нотка насмешливого вызова, — Но я не собираюсь менять наставницу. Диана мне этого не простит.
В группе фениксов послышался смешок, неясно, правда, чей — головы Лина повернуть не могла, а по голосу опознавать — безнадега…
— Ты слишком потакаешь своей дочери! При таком отсутствии дисциплины из нее не вырастет достойного члена клана!
От такого тона матери… то есть не матери уже, а главы клана… в прежние времена Лина прекращала спорить и бросалась исполнять приказания, но тут коса нашла на камень. Светловолосая отступать не собиралась:
— Разумеется, Приближенная, я, безусловно, ценю ваши советы в отношении воспитания детей… — острый взгляд на подсудимую, и уже явная насмешка в голосе, — Но в данном случае позвольте мне решать самой.
Взгляды скрестились. Обжигающий лед в голубых глазах Лиз и ироничное спокойствие в серых очах Стефании.
«Ты пожалеешь!»
«Уверена?»
«Не тебе оспаривать мою власть!»
«Не тебе давать мне советы в воспитании детей»
«Мерзавка»
«Стерва».
И ненавидящий взгляд Лиз — на нее, Лину… Не только в нарушении контракта виновна дочь — в нарушении личного приказа главы клана. В подрыве ее авторитета. Ясно, кто на суде будет самым ярым обвинителем. Стоило тащить из-за этого с того света? Хотя тащила-то не она — бабушка. А мать…неужели она правда не знала, как подействует ее «ледяной лепесток»? Или ей было бы удобнее, если бы провинившаяся дочь умерла до суда, от ошибки при задержании? Тогда не было бы этого спора, урона авторитету… Мама, мама…
Пусть.
Я не жалею.
Почти. Если бы я только убрала это чертово тело подальше, если бы обследовала на чары, у меня было бы еще хоть несколько дней рядом с Лёшом. Хотя… таким чарам меня не учили. Да и Лёш… Если б он знал, если б он догадывался обо всем этом… наверное, он бы и сюда явился. С него бы сталось, он же чокнутый… Хорошая из нас пара, а? Чокнутый ангел и ненормальная ведьма.
Нет уж, пусть он лучше злится на меня. Пусть не вспоминает… пусть живет.
Пусть только живет.
А перекличка катится дальше:
— Ольга? София? Елена? И наше новое пополнение — Марианна. Мы собрались здесь, чтобы судить преступившую закон и приказ.
Слушатели встретили эту новость без особых эмоций. Что их созвали не просто так, было ясно — непонятливых среди фениксов не водилось. Да и антураж их встречал соответствующий — феникс Лина, отгороженная Темным Пламенем и в оковах из шипастого красного дерева. Такие хрупкие на вид, они удерживали феникса получше, чем людей — наручники. Сломать их может даже ребенок — но специальные, слабо закрепленные и заостренные шипы вопьются в кожу, проникнут в кровь… Медленно, постепенно убивая.
Так что представление о том, на что именно их позвали, фениксы получили сразу. Правда, Лина в качестве подсудимой вызвала у ведьм некоторый шок… но всем членам клана с детства прививается сдержанность.
— И чем именно провинилась твоя дочь?
— Она нарушила контакт. И убила заказчика.
Фениксы встретили новость по-разному:
— Лина?
— Ничего себе…
— Как интересно проявляется семейное воспитание, Лизетта, а?
— Довели девчонку…
Голос Лиз перекрыл гомон:
— И я требую для нее наказания! Ледяной купели.
Пол уплыл из-под ног. И показалось, что нечем стало дышать — так резко ударили эти слова. Мама, мама…
Фениксы притихли…
— Глава клана, не слишком ли?
— По кодексу за нарушение контракта и убийство клиента, за нарушение приказа и ложь главе клана, за подрыв репутации клана…
— Лизетта!
— Анна вдруг оказалась рядом с внучкой, черные глаза горели, — Лизетта, достаточно! Прекрати!…
— Хранительница!
— Не смей, слышишь?! Не смей!
И тут послышался самый неожиданный в пещере фениксов звук — мужской голос. И звон стекла. И слепящая вспышка, и грохот. И огненная волна, отбросившая Лиз назад.
— Лина… Лина!
И совершенно невозможное зрелище — лицо Лёша, близко, рядом… Я сошла с ума…
— Лина, ты цела? Очнись… Вадим, держи барьер!
И горячие руки Лёша на ее запястьях — у оков…
— Осторожно…
Зеленые глаза озаряются радостью:
— Заговорила, хвала Свету… Что это?
Голос прерывается и сбивается, но основное Лёш понимает. И ломать наручники не пытается — они просто исчезают во вспышке голубовато-белых огоньков, и тогда остается только сползти по стене — потому что ноги не держат. А сердце бьется глухо и больно…
Фениксы в пещере разделились — кто-то бился о голубоватую искристую пелену, отгородившую фигуру беловолосого ведьмака и уголок пещеры за его спиной, кто-то с интересом косился на Лиз, на которой сгорела куртка и сквозь прожженные дыры в рубашке светили ранее скрытые подробности — это что, татуировка в виде сердечка? У Лиз? Конец света…
А Лукреция не отрываясь смотрит на Лёша…
«Ты» — беззвучно шевелятся ее губы. «Ты… Как?!»
— Цела?
— не оборачиваясь, спрашивает Вадим. Раскрытые ладони недвусмысленно вытянуты в сторону фениксов…
— Да… — Лёш растворяет последние оковы, на щиколотках, — Да, все.
— Тогда уходим.
— Лёш!
— первое, что толкнулось в уши, когда темный камень пещер сменился уютными стенами гостиной Соловьевых, — Вадим, ну хоть ты…- продолжил сердитый голос, когда следом проявилась фигура блондина, — О боже…
Это Мила заметила груз на руках младшего сына. Карие глаза расширились. Любая мать потеряет самообладание, если ее драгоценные дети исчезнут среди ночи неведомо куда и зачем (причем, несмотря на строгий приказ сидеть дома!) и заявятся домой с неодетой девицей на руках. Ну да, с неодетой… Мать, судя по всему, планировала Купель с самого начала и… Лина закрыла глаза, представив, как она сейчас выглядит. Позорище, вот позорище же…
Хоть переносись.
Но куда таком виде перенесешься… и в таком состоянии. Тело ныло и болело, по крови то и дело проплывали льдинки, сосульки и целые ледяные айсберги, глаза ломило… и сильно, остро и ярко — до тошноты ярко — ощущались переплетения магии… ауры…
Голод и боль…
— Лина?!
И женщина ошеломленно воззрилась на сыновей.
— Вы… вы где были, а?
— Мам, все хорошо, — дружно отозвались два голоса. Слегка неуверенно, правда. И впрямь, что в ситуации хорошего для Соловьевых? Одни проблемы. Она попробовала шевельнуться — куда там… новая волна слабости вмиг отобрала дыхание. И даже зрение… Ох, преисподняя.
— Ты куда? Лежи!
— почти испуганно ахнул Лёш.
— Одеться…
— С ума сошла? Дим, дай куртку!
— Сейчас, — неразборчиво пообещал второй и сделал неуловимый жест. С дивана вспорхнул плед и в момент накрыл и Лину, и ее спасителя. Стало теплее. Сразу… Бросило в жар.
Стало теплее. Сразу… Бросило в жар. Феникс отмерз, наконец от той убийственной дряни, которой ее накачали, и лихорадочно искал подпитку. Лина на миг испугалась… но напрасно — Лёша феникс в качестве пищи почему-то не рассматривал, жадно приглядываясь к остальным. А остальные, ни о чем не подозревая, выясняли, что произошло.
— Дим, что случилось?
— Все нормально, никто не пострадал. Только Лина.
— Что значит — нормально?
— пыталась добиться ответа Людмила.
— Лёш?
— Потом, мам. Все дома?
— Все. Александр у соседей сверху. Что-то там у них с ясновидцами прояснить надо. Но он скоро вернется.
— Ничего, у него ключ есть. Остальные на месте? Вадим, барьер как?
— Сейчас замкну.
Светловолосый спокойно поднял голову вверх, и феникс ощутил, как прошла по стенам-окнам-дверям невидимая защитная волна. Мощная, очень мощная… Плеснула, взвихрилась и застыла, как вода, прихваченная морозом на лету. И намертво отрезала дом от всех незваных гостей.
— Сделано.
— Хорошо… — отозвался Лёш с облегчением, и даже сквозь дурноту девушка ощутила, как держащие ее руки чуть расслабились. Как тает напряжение, которого она дотоле не замечала, тает и уходит, как вода в жаркий песок пустыни… — Удержишь?
— Да я в четверть силы, — негромко отозвался Вадим.
— И он стабильный, на него много не тратится, ты же знаешь. Хоть год простоит.
Хорошо… Хорошо… Никто сюда не доберется. Ни жаждущая мести Лиз, ни яростная Катерина, ни… Никто из клана. Хорошо…
— Лёш, ну-ка, положи ее на диван, — скомандовал голос хозяйки дома, и стены послушно сместились, предъявив взгляду потолок — обычный ровный потолок. Светлый. Голова кружилась, и глаза так и норовили закрыться, чтоб не видеть ни этих стен, ни потолка, ни вороха подушек на этом самом диване. Закрыть глаза. Уткнуться Лёшу в плечо. И не смотреть, и ничего не видеть, и забыться — хоть ненадолго отрешиться от пещеры и суда. От яростных маминых глаз…
Нельзя.
— Так. А теперь живо рассказываем, где вы были и что все это значит.
На этот раз голос старшей чародейки был такой, что не ответить смог бы только сфинкс. Тот самый, египетский. Наверное… Даже Лине захотелось встать и ответить — несмотря на дурноту. Но она только закрыла глаза (так было все-таки легче) и слушала торопливо-сбивчивые ответы Лёша и Вадима. Почти оправдания. И, сквозь боль и головокружение все-таки пробилась тень улыбки — Лине вдруг очень ясно представилось, как чародейка строит взглядом все свое многочисленное семейство и гоняет демонов, как котов шкодливых…
Почти смешно. Даже легче как-то. В глазах посветлело…
— … И мы ее забрали, — закончил Вадим описание их подвигов в пещере. По его словам все выходило очень просто и понятно — найти Лину (это у Лёша с первого раза получилось) и перенестись туда. Проще простого. Ага. Вспомнить только, какие сторожевые ловушки налажены на подступах к пещере. Да и в самой пещере какие охранные чары — все-таки Родовое Пламя там, его клан Феникс берег пуще собственных жизней. И два мага прошли через все это, как нож сквозь масло. Проще простого, ага…
— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — не купилась на «проще простого» старшая ведьма, — То есть вы забрали Лину из полной фениксов пещеры?
— Ну… да.
— Ага. Поэтому Вадим вдруг резко задумался о постановке барьера?
Пауза.
— Понятно… Значит, у нас проблемы с целым кланом наемных убийц. Всю жизнь мечтала.
Пауза.
— Мама… — голос Лёша был негромким, но вины в нем не было. Ни капельки.
— Мам… я ее не брошу и не оставлю. Понимаешь?
И снова в комнате тишина, и ни скрипа не слышно, ни шороха… только грохот крови в ушах (это правда… неужели это правда?) и после долгой, очень долгой секунды, голос Милы выдыхает с какой-то усталой покорностью:
— Что ж… от судьбы не уйдешь.
И рука Лёша дрогнула на ее плече. И напряжение ушло окончательно.
Впрочем, смирение Милы перед сыновней любовью оказалось очень деятельным.
— Вадим, отца позови. Лёш, положи девушку сюда. И сходи принеси халат из ее комнаты. Новый, темно-красный. Я вчера положила его на полку. Марина, прекрати изображать из себя шпиона и иди сюда.
— Что?
— отозвался новый голос.
— Я говорю, перестань прятаться под лестницей и иди на кухню. Принеси кофе. Две порции. Быстро.
— Иду.
— Лёш, отпусти ее. Отпусти.
Нет-нет… Ох… Лина закусила губы, снова подстегнутая обидой и яростью феникса. Голодом. Нет, нет… Фениксу было плохо, он шипел и бил крыльями, не понимая, почему хозяйка лежит и ничего не делает, если рядом такие вкусные маги. Он соглашался потерпеть, пока рядом зеленоглазый, он пригрелся в его-своей ауре, но теперь, когда Лёш выпустил ее из рук и встал… Ох ты, черт… Больно.
— Я… — кажется, Лёш не понимал, почему медлит… но медлил.
— Я почему-то не… я не должен ее отпускать. Кажется…
— Что?
— изумилась появившаяся в дверях Марго. Женщина куталась в халатик и совершенно очевидно, только что проснулась. А, узрев на диване дивную картину с участием малоодетой девушки, проснулась окончательно.
— О боги, Лёш! Что происходит?
— Отлично, — наконец среагировала Мила на странное заявление сына.
— Сиди рядом. Марго…
Феникс оживился еще сильнее, подсказывая, что новоприбывшая — на вкус тоже очень даже ничего. Ой, да замолчи… И так тошно…
— Что происходит?
— влез третий голос.
— Что за шум, почему у меня сигнал сработал? Уберите же занавеску с аквариума! Ну не видать же ничего! Марина, ну хоть ты убери… Ну долго мне просить? Никакого уважения к старшим! Ага, вот. А-а… — голос сменил интонацию на понимающую, — Опять Лёш и девушка? Лёш, вот откуда они сваливаются тебе на голову, а?
— Екатерина!
— нахмурился Лёш, — Вот это совершенно не твое дело!
— Как по гостиной топтаться с телефоном в руках и спать нам не давать — так мое!
— парировала рыбка.
— Дискриминация!
Секундочку… Какие девушки? Против воли, Лина ощутила, что весьма живо интересуется вопросом насчет девушек зеленоглазого ведьмака…
— Так что произошло?
— не отступалась Маргарита, параллельно пытаясь кое-как пригладить на голове волосы, норовившие сбиться в воронье гнездо… — Парни, вы откуда заявились такие встрепанные?
— Как романтично!
— закатила глаза младшая рыбка.
— Как в сериалах!
— Если кому-то интересно наше мнение… — начала одна из чешуйчатых обитательниц аквариума.
— Не сейчас, Карменсита.
— То по-моему, вам не стоит мешать личной жизни младшего поколения!
— с нажимом высказалась обиженная рыбка.
— Кармелита!
Да уж, слушать советы от рыбок в такой момент — слегка необычно даже для этого дома.
— А что? Вы ж договаривались. Еще когда Вадим… ну, вы помните?
— Кармелита!
— Вадим торопливо слетел по лестнице, не пользуясь ступеньками — так спешил остановить этого хвостатого психоаналитика.
— Сейчас не стоит об этом.
Легкий шорох в прихожей. Вернулся Александр.
— Так. В чем дело, почему защитка активирована? О… Лина.
И мир исчезает, остается там… снаружи. А здесь — тишь и бездвижье. И горящие волнением три пары темных глаз… эти взгляды словно соединили старшее поколение неразрывной цепью, на несколько мгновений отделив их от Вадима и Лёша.
Как общая тайна.
— Лина… Но ведь…
— Не сейчас, — голос Александра разрушил этот странный миг отчуждения, — Сейчас мы должны помочь.
И горящие волнением три пары темных глаз… эти взгляды словно соединили старшее поколение неразрывной цепью, на несколько мгновений отделив их от Вадима и Лёша.
Как общая тайна.
— Лина… Но ведь…
— Не сейчас, — голос Александра разрушил этот странный миг отчуждения, — Сейчас мы должны помочь. Лёш, отодвинься чуть. Нет-нет, вот так хорошо.
Бережные руки зависают у лица. Едва-едва не касаясь кожи.
Обреченно ежится феникс, понимая, что от Доверенного Стража не подпитаешься. И вообще, концентрация магов в комнате такая, что без шансов подкормиться бедной птичке. Скорей тобой пообедают.
Стая запросто склюнет одиночку. Склюнет и не заметит… по крайней мере, так кажется фениксу.
Ох, помолчи…
Он и правда затихает… и судя по ощущениям, целиком погружен в соприкосновение аур — в касание рук. Так легче…
А Координатор молчит и молчит, и даже не касается… только светлые брови сосредоточенно сдвинуты, а глаза… выражение глаз не разберешь — затенены. И остальные молчат. И Лёш… Только руки греют ее ладонь, и от этого как-то… легче. Пусть он ничего не говорит сейчас, но рядом же… Рядом. Он все-таки пришел, все-таки нашел, помог… Несмотря ни на что. Простил? Не понимаю. Светлые вообще… странные. Даже полукровки.
На себя глянь, — чуть опасливо ворчит внутренний голос.
И замолкает испуганно, когда широкие мужские ладони зависают над грудью. Замирает напряженно, чуть ли не шипя от паники, щедро приправленной злостью. Не трогай! Не трогай!
Это очень трудно — сдержаться. Ну тише же ты, феникс. Совсем спятил… Ну же… Нам же и так… плохо. Тише… Что ты, тише… В груди точно змея огненная свернулась. Кобра, готовая к атаке.
Наверное, она как-то изменилась в лице, или, может, пальцы дрогнули — но Лёш заметил. Испытующе глянул в лицо. Коротко вздохнул. И быстро придвинулся. Его рука как бы невзначай скользнула на плечи… и яростное шипение ощетиненной «птички» сменилось ошеломленным молчанием… а потом довольным «курлыканьем».
С ума сойти.
Что творится…
В иной момент Лину непременно заинтересовал бы очередной сдвиг по фазе у ее птички, но сейчас ей было не до этого. Гораздо интересней был другой вопрос: что именно сделает Доверенный. И что с ней будет, когда он это сделает? Нет, она не думала, что представитель светлого совета будет убивать ее прямо сейчас и здесь — Лёш ведь рядом. Или все-таки…
Я больше ничего не знаю. Ничего не понимаю.
Я… что ж ты так, мама… за что?
Хотя… кажется, уже все равно. Она тоже теперь свободна от любви. От долга и благодарности. Нет их у подсудимой преступницы. Нет… Пусто как-то, пусто и свободно…
— Пап, что?
— нарушил тишину голос Лёша.
Светловолосый Координатор отвел руки.
— Странно. В первый раз такое вижу. Я никогда еще не смотрел в феникса. Необычно. Впечатление, что… я затрудняюсь определить. Больше всего похоже на оборотня — двойная структура. Но там личности альтернативные, а здесь — похоже на симбиоз.
— Симбиоз?
— заинтересовалась любознательная Марго.
— И какая это личность — вторая?
— В справочнике ничего такого нет… — задумчиво проговорил Вадим.
— Пап… а помочь? Помочь можно? Ей плохо, видишь?
— Не знаю.
— Что?!
— Я не уверен. Здесь очень сложная энергоструктура. И я… не уверен, как на это сложнейшее переплетение подействует светлая магия.
— То есть ты хочешь сказать, что ей может навредить свет? Пап, она не темная!
Ошибаешься, ангел. Темная. По рождению и воспитанию.
Темная. По рождению и воспитанию. И вообще… Можно подумать, бывают светлые убийцы. Лёш-Лёш… Ну вот откуда ты такой, а?
— Лёш, мы… ты не можешь быть уверен… — мягко проговорила Марго очень спокойным тоном.
— Как раз могу! Я эмпат, если ты не забыла! Отец, скажи ей!
— Может, попозже скажем?
— вмешался Вадим. Он так и стоял молча все это время — скрестив на груди руки, спокойный и настороженный. Лина ощущала его присутствие, как грозовую тучу. А феникс — как огромный сгусток сил, заманчивый, но абсолютно недоступный.
— На мой взгляд, ей Свет не повредит.
Взгляды семейства скрестились на старшем сыне. Заинтересованный — Александра, любопытный с примесью тревоги — Маргариты, усталый — Милы. И Лёша — с надеждой.
— Дим, ты что-то знаешь?
— Только догадываюсь. Но те фениксы, по которым я прошелся в пещере, не выглядели особо пострадавшими. Только рассерженными.
— Я б еще не так рассердилась на их месте, — как бы невзначай вставила рыбка, которую, между прочим, никто не спрашивал…
— Ладно вам.
— Спокойнее… — мягко сказал Александр и все мигом притихли.
Ох, как вовремя… Лина и так цеплялась за руку Лёша, как гибнущий на болоте — за брошенную веревку… Она не понимала, что происходит — чувства странно обострились, каждый голос звучал приглушенно, и в то же время прокатывался по телу, как инфразвук, а фигуры и лица обрели сверхъестественную яркость.
Как странно… Словно ей снова двенадцать, и мать отрабатывает адаптацию к ядам… Было там что-то похожее… Не помню, что, не пом…
— Папа!
— Черт!
— неангельски выражается странный, очень белый Координатор, и громадная, тяжелая (ох, какая тяжелая!) ладонь падает ей на лоб…
Колючая молния словно простреливает тело от макушки до кончиков пальцем, выгибает судорогой… и кто-то тысячерукий разом выдернул из тела все запущенные туда иглы. О-ох! На этот раз стон сдержать не получилось, но было не до стыда за потерю самоконтроля — так жадно метнулся феникс к текущей энергии. Вцепился, припал, жадно вбирая в себя все до капельки.
Но не размыкая контакта
— Тихо-тихо… — приговаривал над головой спокойный голос.
— Это для… ну, не знаю, как правильно назвать… симбионта явно безвредно. Вадим прав. А теперь с вами. Лина, вы можете говорить?
Нет! Такой обалдело довольный феникс еще хуже, чем недовольный.
— Могу…
— У вас что-то не так в… словом, здесь, — не касаясь, Александр выразительно указал на грудь.
— Следы постороннего вмешательства. Вы ничего не можете сказать?
Что?
Что с ней было, пока она валялась без сознания?
— Нет… А это вмешательство… какова его роль?
— Оно блокирует вам доступ к вашим силам.
— А-а… Снять можно?
Маг помедлил с ответом…
— Папа?
— поторопил Лёш.
Лина ждала, затаив дыхание. О преисподняя, неужели она беззащитна? Она же чувствует феникса, и феникс вполне способен на контакт. В чем же дело? Неужели она теперь не сможет пользоваться своими возможностями? Адское пламя! Девушка с трудом удержалась от пробы сил. Не время… Еще один обморок в этот миг ни к чему.
Взволнованное семейство, кажется, ждало ответа в не меньшем напряжении, чем она — в гостиной сейчас, наверное, стал бы слышен даже плеск кофе в чашке… И Лёш тоже… Взгляд Вадима оценивающе заострился. Даже зеленые лианы по стенам почему-то вызывали ассоциации с напряженно застывшими в позе атаки змеями. Одному фениксу все было глубоко параллельно, и он чуть ли не мурлыкал, перебирая нежданно свалившееся на него лакомство.
— Я не рискну, — наконец проговорил Координатор.
— Надо посмотреть и посоветоваться…
— С коллегами?
— как бы между делом поинтересовался светловолосый Вадим, с кажущейся небрежностью поигрывая защитным Кристаллом. Лёш нахмурился. Мила чуть качнула головой:
— Не думаю, что это хорошая идея.
Голос женщины чуть дрогнул, и она поспешно схватилась за чашку, пряча волнение.
— Соглашусь… — вздохнул старший маг.
— Мои коллеги… словом, с ними могут быть проблемы.
— Мягко говоря, — дернула плечиком младшая сестричка.
— Тогда с кем вы будете советоваться?
— У меня есть консультант, — отозвался Лео.
— Она… словом, она знаток этой расы. Я спрошу ее. Утром. А сейчас рекомендую всем все-таки отправиться на отдых. День выдался непростой, и мы все устали…
— Подожди, — пальцы Лёша дрогнули на ее ладони.
— Твоя знакомая знает про фениксов? Но я тебя спрашивал тогда, и ты сказал, что ничего не слышал о них…
А вот теперь тишина стала оглушительной. Обостренное восприятие уловило разом побелевшие губы Милы… и поспешно опущенный взгляд Маргариты. И взгляд зеленых глаз встречается с немного виноватыми глазами цвета старого льда… Непонимание-подозрение-укор и растерянность-вина-усталость…
Что происходит?
Я не понимаю…
— Лёш, послушай…
— Лёш, давай решим этот вопрос позже?
— примирительно вмешивается Марго.
— Твоей подруге нужен отдых.
Пауза.
— Со мной все нормально, — возражает Лина… и замолкает. Не умом — чутьем каким-то она понимает, что разговор этот, который сейчас назревает (накипает даже!) состояться не должен. Не сейчас, по крайней мере — слишком все взбудоражены, и все может пойти не так, и Лёш… Лёшу нельзя ссориться со своими, ему нужна защита, очень нужна, ведь из нее самой сейчас защитник никакой, из нее жертва только получится нормальная. Нет, разговор-объяснение должен быть, но не сейчас… — Я останусь здесь или надо куда-то переселиться?
— Что?
— подняла бровки Марина.
Координатора нахмурился — ну да, отличие от дочери, Александр понимал, «что». И необходимость держать в доме потенциальную убийцу не слишком радовала его…
— Переселиться?
— пальцы Лёша непроизвольно сжались.
— Переселиться… Папа, если ты скажешь про серые палаты, то…
— Лёш, спокойнее. Никто не говорит про это чертово место!
— беловолосый ведьмак непроизвольно передернул плечами.
— Немного больше уважения к Своду, Вадим, — покачал головой Координатор.
— Да ладно, отец! Ты же сам всегда выступаешь за отмену этой небесной тюрьмы!
— В любом случае не стоит сейчас обсуждать этот вопрос, — уступил Координатор.
— Лучше…
— Я думаю, что Лина должна остаться здесь, — прозвучал решительный голос. Все повернули головы. Может, Мила и была бледновата для такого твердого тона, да и халат придавал ей слишком домашний, совсем не категоричный вид, но что-то в линии сжатых губ, в выражении чуть прищуренных карих глаз, в осанке прямых плеч наводило на мысль о бесповоротности принятого решения. И о его неоспоримости — Лина останется здесь. Точка.
— Мила?
— Она гостья Лёша. Наша гостья. Раз уж так вышло. И если уж нам предстоит столкнуться с фениксами, то неплохо иметь одного из них на своей стороне, — без улыбки сказала женщина.
— А сейчас и правда стоит прилечь. Завтра непростой день. Лина, твоя комната… все еще твоя. Добро пожаловать в наш дом. Снова…
Пабло не зря считали чудаком. О его рассеянности ходили легенды — например, все знают, как ученый Страж спутал точки совмещения при телепорте и ввалился в демонскую пивнушку. Оторопь посетителей бара помешала Пабло вовремя разобраться, куда он попал.
Оторопь посетителей бара помешала Пабло вовремя разобраться, куда он попал. и Страж совершенно спокойно спросил у вампира-бармена, что означает его странная татуировка. Что было-о…
Явиться на занятия и сесть мимо стула было тоже вполне в его духе. Притом не упасть, а спокойно сидеть, начисто не замечая отсутствия опоры. И погладить по голове гарпию, спикировавшую на него в Заповеднике, назвать ее хорошей девочкой (на лицо гарпии при этом стоило посмотреть!). Словом, Пабло не зря считали странным. Но эта тотальная рассеянность была оборотной стороной гения. Мозг ученого Стража настолько полно работал над проблемой, что на время отстранял реальный мир.
Вот и сейчас Пабло рассеянно копался в Архивах, не замечая вцепившегося в его брючину ящера (образец с Уровня Дей, хищник). Конечно, Архивы никак не могли дать наводку на загадочных авторов барьера… Конечно…
Стоп! А это что?!
Что может быть…
… выдающийся памятник архитектуры. Построен в 1555-60 зодчими Бармой и Постником (по некоторым предположениям, одно и то же лицо) Согласно заданию, собор должен был состоять из восьми церквей, символизирующих дни решающих боев за Казань. Строители храма творчески истолковали задание, создав оригинальную и сложную композицию: между четырьмя осевыми столпообразными церквами расположены меньшие по высоте…
Ян поймал себя на том, что четвертый раз перечитывает текст, не понимая ни слова.
И картинка-иллюстрация с разноцветными узорными куполами тоже прошла мимо сознания. Собор Василия Блаженного. Красивое, очень красивое здание, уникальное.
Еще месяц назад он бы радовался, наслаждался каждой иллюстрацией, каждой деталью. А теперь этого мало.
Мало! Он хочет оказаться там.
Своими глазами увидеть это, потрогать руками, постоять в их тени… Хочется увидеть солнце и облака — по-настоящему, не на картинках! Хочется вдохнуть запах зелени… растертый ладонях лист деревца пах удивительно — свежо и нежно. А там, Наверху? Там много деревьев… И настоящие цветы.
Хоть раз увидеть бы.
С тех пор, как в его пещерке вдруг возник человек с серыми глазами, Ян не находил покоя.
В первую секунду он подумал, что заснул, и незнакомец, возникший в его пещере, ему просто чудится. Ведь в реальности этого не могло быть? Синяя рубашка (не серая, не черная!), светлые волосы без привычной повязки Верхний? Это сон…
Или нет? Серые глаза смотрят пристально, испытующе, но в них нет чего-то… чего-то привычного. Нет злости. Верхний опускает руку:
— Не бойся, не трону. Только скажи мне, где эта пещера Лягвы.
Зачем ему нужно было туда? Дождавшись прихода братьев (впервые — именно дождавшись!), он как-то смог исхитриться и вытянуть весть о вторжении на территорию семьи Долински. Но братья знали даже меньше, чем он — ни примет, ни цели «нападавших». Свидетели путались даже в количестве — кто-то видел одного, кто-то двух, кто-то вообще трех. И Ян понял, что по таким путаным приметам Верхнего не найдут… И пусть. Было хорошо знать, что мир — не только Уровни. Что в этом мире живут другие демоны… или люди… И живут иначе, чем тут. Совсем иначе…
И он снова прокручивал в памяти их единственный разговор.
— Нужно. Спасибо, парень.
— незнакомец изучил Кристалл.
— Ты тут не в плену?
— Что? Нет…
Пристальный взгляд.
— Тогда прощай. Хотя подожди. Как тебя зовут?
— Ян.
Почему он спросил это, про плен? Ему правда не все равно? Почему Ян сказал, что нет…
Ведь такое чудо бывает раз в жизни.
Братцы прекратили свои насмешки — поняли, что Ян их даже не слышит. И приходить перестали… Охрана, наоборот, стала смотреть внимательней.
Отец даже приходил. Смотрел, проверял здоровье, спрашивал, почему сын так плохо ест. Боится потерять жертвенную овечку?
Да что он может? Что?
Ян прижался горящим лбом к прохладной подушке… и замер. А если все-таки может?
Кристиан прожил на белом свете около шестидесяти лет. И примерно тридцать из них он был костью в горле и светлого совета, и Ложи Уровней. Совет все никак не мог простить, что крупный магический талант не захотел вступать в Стражи… Ложа, со своей стороны, горячо одобряла сей выбор, но имела аналогичные претензии — мол, чего это талант не пожелал встать на их сторону и пойти резать глотки Стражам и их сторонникам?
А Кристиану, честно говоря, вовсе не хотелось драться. Ни с кем. Он вырос в послевоенной Европе, сменил местожительства с благополучной Дании на не менее благополучную Швецию, прекрасно зарабатывал, завел крепкий дом и виллу с садом, обзавелся хобби… Практичный сын второй половины двадцатого века, гурман и красавец, он жил в свое удовольствие — на услуги хороших магов спрос держался всегда, и этот спрос обеспечивал Кристиану отличный уровень жизни. Он даже сменил хобби на теннис и старинные вина. И он не понимал, почему он должен жертвовать временем, личным комфортом и средствами, чтобы поддерживать ту или иную сторону в бесконечном противостоянии?
Какая, собственно, разница, господа, кто покупает у тебя зелья и смеси — темный чародей или светлый Страж? Деньги у всех одинаковые. Светлые Стражи в некоторых отношениях даже хуже — с них не возьмешь надбавки и запретного они ничего не просят. Нет-нет, Кристиан не позволял себе никаких игр с Соглашением, ничего по-настоящему запретного он не изготовлял. Но пройти по краешку, зачаровав амулет не на любовь, а всего лишь на горячую привязанность… или, скажем, на вспышку яркой симпатии. При современных нравах результат будет тот же, господа. И никаких «рабских колечек» или «уз покорности», что вы. Можно более тонко и менее интенсивно воздействовать… и вполне законно, кстати.
Вот так, аккуратно лавируя в тонкостях магического права, Кристиан даже стал чем-то вроде примера для подражания — и не один подрастающий маг, насмотревшись на его благополучную жизнь, объявлял себя нейтральным…
В самом деле, господа — вам угодно драться, так извольте. А нас не впутывайте. Нам безразличны и Свет, и Тьма. Если вам понадобится оружие или помощь — извольте, за умеренную плату мы готовы. Что? Конечно, за плату. Бескорыстная помощь свойственна лишь святым, а мы живем в весьма грешном мире. Так что готовьте денежки. А понятия долга, совести, нравственного выбора и морали… помилуйте, это ведь такие эфемерные вещи!
Так что когда в телепорт-уголке Кристианова «офиса» возник молоденький Страж с приглашением от Свода, маг, обаятельно улыбнувшись, мило указал юноше, что без ордера его никто не имеет права никуда сопровождать, и посему он, Кристиан, останется здесь. Юнец попробовал настоять — судя по всему, мальчик никак не мог уложить в своей голове, что Стражей далеко не все слушают с первого раза. Ну добро потому и добро, что немедленная молния за непослушание тебе не угрожает…
Расстроенный юнец убрался несолоно хлебавши (за ордером), а весьма довольный собой Кристиан прикинул, зачем это он мог понадобиться в Своде.
— Прошу сюда.
— К-куда?
— маг Наталья Братникова, несмотря на свой богатый опыт (у двадцативосьмилетней чародейки за плечами была работа в МЧС и врачебная практика в небольшой войне в Азии) споткнулась на ровном месте и ошеломленно обозрела представившееся глазам зрелище. Барьер в целом был хорошо замаскирован и не заметен, пока на нем не сосредоточишься… Как детская картинка с проявляющимися зверьками — хаотичная путаница линий вдруг словно выпускает остроухую лисичку… прижавшего уши зайку. Но здесь, в на нужной высоте, в фокусе сил, никакая маскировка не могла укрыть его от умеющего видеть.
Но здесь, в на нужной высоте, в фокусе сил, никакая маскировка не могла укрыть его от умеющего видеть. Плетеное северное сияние во всей его мощи и буйстве красок — вот каким представал барьер…
— Высшие силы… Как красиво. И страшно… Я и не представляла, что он — такой.
— Такой… — Савел метнул взгляд на Даниэля, хотя и так видно было — не вышло. Не дрогнул воздух, не сместились цветные энерголинии, ни искры, ни вспышки, ничего. Переплетенные потоки продолжали так же неторопливо плыть над землей, как и десятки лет подряд…
Все было ясно, и Савел, извинившись, переместился вместе с женщиной в Свод… Увы, и на этот раз попытка Стражей отыскать загадочного мага оказалась безрезультатной. Автор барьера — не Братникова.
Не Родриго, не Павелецкий, не Айчара, не Чипаев… И не Братникова. Кто же?
Неужели Кристиан?
— Коллеги!
— Минутку, Пабло.
— Савел устало посмотрел на переливчатую сеть барьера и отвел глаза, — Кто остался из непроверенных?
— Ларсен. Роговцева. Борщан Станислав. Пе…
— Коллеги, уделите мне наконец минутку внимания. Может быть, вам и не придется больше никого искать.
Координаторы обернулись разом. На миг Пабло показалось, что это Леонид и Базилевс Александр, сгинувшие за барьером шестнадцать лет назад. Но наваждение схлынуло быстро… Пабло вздохнул и подсунул дорогим коллегам Кристалл с набором данных.
— Кажется, мы сделали крупную глупость, дорогие Координаторы. Вместе со всем остальным миром, но это не особо утешает.
— О чем вы?… О Свет!… — глаза Даниэля широко раскрылись.
— Это копия энергоструктуры нашего мира в период установки барьера. Точнее, ДО его установки…
— Но это же… Не может быть!
— Да, коллеги. Это отпечаток пробоя во времени, а не из-за Грани…
— Значит, наш искомый маг… может быть… из будущего?
— Это значит, что сейчас он может быть совсем юным. Или ребенком…
И никто из них не заметил, что один из «узлов» плетения, чуть бледнее остальных, на миг дрогнул, словно выцвел совсем… Он скоро налился цветом, барьер был настроен на саморегуляцию и равномерное распределение энергии, но несколько минут в барьере была брешь.
Всего несколько минут. Но там, где-то далеко внизу, воздух прорезала черно-фиолетовая щель.
— Кристиан Ларсен?
— Март оценивающе всмотрелся хозяина дома. Чуть больше двадцати лет назад, когда одной из группировок Верховной Ложи был принят план реинтеграции в человеческое сообщество, этот маг обещал свою помощь. И принял плату за нее. Но «подкидыши» — дети демонской крови без внешних признаков своей расы — за все двадцать с лишним лет своей жизни этой помощи так и не увидели. Лично Март сменил несколько приютов и приемных семей, успел и в больнице отлежать, и выучиться на юриста, не подозревая, что за ним кто-то обязался присматривать.
Год назад, когда выжившие подкидыши были призваны на Уровни и вспомнили о своем происхождении, их спросили обо всем. Чего они смогли достичь, какие способы легализации они могут предложить… Ошеломленные проснувшейся памятью о своем происхождении (ведь с Уровней их забрали пятилетними малышами), изрядно дезориентированные, подкидыши как могли отвечали на вопросы. А первый допрос был непростым, ох, непростым… и совсем не добрым. Ложе не нужны слабаки и тупицы, так что эта неласковая встреча была еще одним способом отсева. Тогда Март, конечно, не в состоянии был оценить все должным образом — не хватало опыта и знаний об Уровнях. Но, немного поварившись в этом котле интриг, оценив своих «товарищей по несчастью» (группа подкидышей потеряла двоих, которых члены Ложи сочли слишком слабыми), Март вспомнил о предполагаемой поддержке.
Поддержке, которой не было. И захотелось посмотреть в глаза тому магу, который ее обещал…
Ларсен и чародейка Базарцева… Базарцева уже ни перед кем не могла ответить — пятнадцать лет назад ведьма сгинула в какой-то разборке. А вот Ларсен был жив-здоров. И даже процветал, судя по роскошной вилле в Ницце. Сыт, благополучен, здоров… роскошный халат облекает фигуру. Загорелый, подтянутый — хоть на обложку «Плейбоя» размещай. Как образец…
— Принесли ордер, молодой человек?
— весело спросил Кристиан. Минутку, это вовсе не тот молоденький Страж. Маг прищурился: да… так и есть… — Демон? На поверхности? Юноша, а вы знаете, что вам разрешено появляться только…
— Я в курсе.
Больше парень не сказал ничего. Только смотрел. Дурак, что ли? Настроение стало портиться — посылают же кого попало. Прямо на виллу, да прямо днем, в открытую. Если сейчас вернется Страж и увидит, что он, нейтральный маг, общается с демоном… Кристиан начал злиться:
— Кто бы тебя ни послал, передай ему, что он должен тебя наказать. Такова наценка за его заказ.
Молодой человек как-то странно усмехается:
— Я не заказ делать пришел.
— Чего тебе надо? Говори и убирайся.
Молодой демон не проявил готовности убраться — ни малейшей. Наоборот. Даже слегка придвинулся. Скажите, какой уверенный. И голос понизил…
— Если я заплачу вам и попрошу сердце чародея, оно найдется?
Слово «Убирайся» подзадержалось на языке. Может быть, этот парень — наследник какого-то значительного рода? Тогда его наглость извинительна.
— Это будет сложно… — Кристиан не собирался светить свое имя при таких сделках, нет… но кто мешает дать имя посредника и потом стребовать процент?
— Но возможно?
— парень кивнул каким-то своим мыслям, — А ребенка? Я дорого дам.
— Если постараться, то…
— А есть на свете что-то, что вы не захотите продать? Или кто-то?
— Послушайте!… — маг оскорблено вскинулся, наконец сообразив, что речь идет вовсе не о заказе.
— Слушаю, — спокойно отозвался демон.
— И слышу. И думаю еще… двадцать пять лет назад вы взяли плату за помощь…
Глаза Кристиана сузились:
— Ах вот что… подкидыш? Ну, юноша, вам, право, не в чем меня винить. Я взял плату лишь за молчание. В определенных условиях мое молчание стоит весьма дорого. Ну-ну, спокойнее! Все получили, что хотели: я оплату, Уровни свое пополнение, выращенное отнюдь не в теплице. Тепличные условия, знаете ли, не способствуют выработке бойцовских качеств.
— Надо же… — взгляд демона налился легким недоумением, — а Стражи еще считают темными нас… Вы не думали, как это странно?
Ларсен наконец потерял терпение: клиентура-клиентурой, но терпеть поучения в собственном доме — увольте!
— Вы вот что… вы думайте лучше в другом месте! Довольно с меня и проповедей, и угроз! Я не светлый и не-темный, я нейтральный, ясно вам? Нейтральный! Убирайтесь!
Убить бы его… Нет, не сейчас, сейчас подставляться только. Попозже, когда этот визит отойдет в прошлое и забудется… сейчас он настороже, и в собственном доме, полном сторожевых чар. Март скривился, глядя на этого слизняка — загорелого, красивого, но слизняка… ядовитого. Надо бросить какую-то дымовую завесу. Чтобы слизняк посчитал незваного гостя куда более слабым… не способным на месть. Надо сказать что-то высокопарное… Что-то вроде «Ты пожалеешь», только пышное. А, вот.
— Я зашел посмотреть на вас, не-светлый и не-темный.
— видал кто-нибудь нейтральных слизняков?
— Только вы учтите: никто не любит таких вот нейтральных. Не выберете сторону сами, выберут за вас.
Не выберете сторону сами, выберут за вас.
Чародей выслушал эту «речь», глазом не мигнув.
— Вон.
След демонского телепорта растаял, маг брезгливо поморщился. Молодежь, светлая ли, темная, порой бывает редкостно глупа. Пришел, наболтал… настроение испортил — лишь бы выказать, как Кристиан его обидел. Слабак и тупица.
Ну что ж. он ушел, а день еще не кончен, и из вечера можно выжать что-то приятное.
Ах, Ницца… Кристиан полной грудью вдохнул запах цветущих апельсиновых деревьев, проводил взглядом стайку красивых девушек. Чудесно. Просто чудесно. Лазурное небо, ароматный воздух, услаждающие взор девичьи лица… и он должен был отказаться от этого, чтобы мотаться по поручениям Свода, спасая неведомо кого? Или связаться с Уровнями, живя постоянными интригами? Ха! Нашли дурака!
Выберут за вас, смешно…
Светлые не тронут его, пока он не нарушит закон, а темным он найдет что сказать…
Он хозяин своей жизни, и… это что такое? Кристиан недоуменно посмотрел на серо-серебристую щель, прорезавшую воздух прямо в его розарии. Ветки его лучшего сорта, «Кордеса», посыпались на плиты дорожки… Какого черта? Оскорбленный маг двинулся к щели…
А-а! Что-то сбило его с ног, швырнуло на дорожку. Теплая плитка вдруг стала почти ледяной, а шипы с опавшей ветки до крови расцарапали губы и щеку. Кто посмел? Кто?
Над ним наклоняется серое лицо. Дымчато-серая кожа, узкие губы, и глаза… алые. Кто это? Кто? Какого черта?
— Вы кто? Чего вам? Чего?!
Серокожий смотрит на него, склонив голову набок, точно что-то незнакомое…
— Кто вы? Вы… — в сердце Кристиана медленно вползает страх… А из необычной щели — телепорт?
— щели уже прыгает следующий… и еще один. Кто это такие?
Выбирайте… иначе выберут за вас — вдруг зазвучал в ушах молодой голос.
Щель закрывается, на прощанье обрызгав дорогую греческую плитку то ли водой, то ли еще чем-то…
Незваный гость, оглянувшись на своих, бросает какую-то фразу. И серые руки довольно осторожно ложатся на виски Кристиана. Прохладные пальцы…
Так они не враги? Слава богу, а то я уже решил, что мне ко…
Выбирайте… иначе выберут за вас.
Просто жить дальше…
— Лина, ты…
Баххх!
— Вау!
— округлил глаза Игорь.
— Ой!
— попятилась Марина, изумленно глядя на дым и тающий на глазах стул.
— Тетя Марго, ты что?
— Ничего!
— несколько растерянная чародейка спешно «добила» злосчастный стул и живенько впихнула обратно в карман какой-то шарик.
— Это просто зелье новое. Экспериментальное.
— Господи… — Людмила прижала руку к сердцу (заодно пряча за отворот стильного пиджака другой шарик, темного стекла).
— Это что такое?
— Ничего страшного. Просто нарушаются связи атомов, и они превращаются в кисель! Моментально… Странно, обычно это работает не так — алые губы женщины зашевелились, высчитывая поправки к аннотации нового средства. Лина, вздохнув, аккуратно убрала кинжал.
Хорошо, что никто не заметил…
В кухне тем временем кипели страсти:
— Это не демон, это стул!
— Я в курсе, просто… Это один ученик придумал, предложил испытать, вот я и ношу с собой. Для испытания.
— На наших детях?
— скептично изогнула смоляную бровь Людмила.
— На стуле! То есть… на демоне… Ну, если он свалится нам на головы.
— Марго!
— Что?
— виновато пожала плечами рыжая ведьма.
— Я просто пробовала.
— Вот уж не думала, что наш дом — экспериментальная площадка!
— тряхнула «конским хвостиком» злопамятная Маринка (именно эти слова ей когда-то сказала тетя Маргарита — за попытку усовершенствовать снотворную смесь… точнее, за результаты опытов)
— Да ладно, ну никто не пострадал!
— Кроме стула…
— Достаточно!
— голос Милы разрезал остальные, как нож — масло.
— Вот уж не думала, что наш дом — экспериментальная площадка!
— тряхнула «конским хвостиком» злопамятная Маринка (именно эти слова ей когда-то сказала тетя Маргарита — за попытку усовершенствовать снотворную смесь… точнее, за результаты опытов)
— Да ладно, ну никто не пострадал!
— Кроме стула…
— Достаточно!
— голос Милы разрезал остальные, как нож — масло. Все виновато замолчали. Марго, собери свой…бывший стул тряпкой и выбрось на помойку. Марина, спокойнее. Игорь, прекрати смеяться. Лина… — светлая ведьма сделала секундную паузу, и взгляд темных глаз чуть смягчился.
— Не волнуйся, начнем сначала.
Лина подавила вздох.
Не волнуйся… Выходит, не так уж хорошо она закрывается, если говорят такое. Хотя… не исключено, что Соловьева успокаивает не столько ее, сколько себя. Все на нервах. Причем не первый день.
После первой, весьма злополучной атаки — на следующую ночь после неудавшегося суда, фениксы затихли, ничем себя не проявляя. Не пытались вломиться в дом — может, никому больше не хотелось прилипнуть к барьеру, как фениксу Терезе? Вадим ее, правда, быстро отпустил, просто высказав предупреждение, но вряд ли ей это понравилось. А Тереза злопамятна…
Но ладно бы дело было только в Терезе…
Почему молчат остальные?
Не пытаются связаться, не угрожают никому, не пробуют никого похитить на обмен… Просто затаились и ждут. И нервов на них никаких не хватает. Неудивительно, что Соловьевы уже срываются. Вчера из-за этого пострадал холодильник — его нечаянно превратили в мышку (сам виноват, зашумел не вовремя) и потом гонялись по всей кухне, пока не отловили… Пару дней назад пришлось извиняться перед девочкой-почтальоном и убеждать ее, что остолбенение и странное мерцание перед глазами — просто такой глюк. Ну, от жары. Или от бессонной ночи. Нет-нет, они ни на что не намекают, просто — разносчице газет плохо стало, пустяки, с кем не бывает… Утром под раздачу попал рекламный кристаллик, ни с того ни с сего возопивший о распродаже в магазине «Феникс» (нервы у Лины тоже не железные, а кристаллы обычно не делают в расчете на удар ножом). Сегодня — стул.
А дальше?
Нервное напряжение потихоньку нарастало.
Нет, внешне все выглядело вполне спокойно: жил своей обычной жизнью: учился (младшее поколение), дрался подушками (совсем младшее), работал над всем и сразу. Марго моталась по детским приютам, по наводкам прессы, выискивая юные магические таланты, Мила с головой ныряла в заботы о доме и каком-то срочном заказе, Маринка прилипла к компьютеру, подсчитывая и выверяя какой-то проект. Разделавшись с текучкой, ведьмы вцеплялись в гостью и утаскивали на чердак — зелья готовить. Началось все с невинного желания Игорька составить средство против расплодившихся в последнее время «зубастиков», а закончилось тем, что Марго прилипла к Лине мертвой хваткой. Соловьевы с восторгом восприняли антидоты, рецепты которых молодая феникс знала наизусть и тут же принялись их варить и испытывать. Испытывать, правда, особо было не на ком — добровольцев на такое дело соглашался только Лёш и его дружок из группы, но на них никто ничего пробовать не хотел — голоса берегли. Игорь со своими приятелями тоже рвался в подопытные кролики… но даже если б у Лины поднялась рука на мальчика-сироту (Соловьевы приютили ребенка после гибели его родителей), то приемные родители встали бы стеной против использования детей в качестве лабораторных мышек.
А симпатичных морских свинок Лине было жалко, и она потихоньку выпустила их, пока Марго отыскивала на чердаке недостающие ингредиенты. Свинки попались небалованные, шустрые, и за прошедшие пять дней их рыжие бока примелькались в самых неожиданных местах, начиная кухней и заканчивая «шкатулкой» — держателем Кристаллов.
А когда одна высунулась из соковыжималки и начала верещать, то у хозяек чуть не стало на одну (и единственную!) соковыжималку меньше. Вызванный Координатор пообещал прекратить безобразие и стал собирать свинок, но младшее поколение было категорически против! Причем настолько против, что знаменитые Соловьевы сдались на четвертой минуте. Сейчас свинки смылись из аквариума и пошли куролесить по-новой, а младшее поколение Игорек-со-товарищи обдумывало план по их дрессировке…
Словом, все хорошо… кажется.
Только почему так тревожно?
Может… из-за Лёша?
Зеленоглазый ведьмак за эти пять дней… нет, он не отдалился, но и прежней близости, прежнего доверия больше не было. А ведь когда-то у нее голова кружилась, стоило взглянуть в эти, безоглядно доверчивые, удивительно счастливые глаза.
Лёш изменился.
То ли повзрослел, то ли дело было в ее признании, но изменился…
Стал строже и спокойней… если можно так сказать. Как-то тише. Словно маску надел. Он больше не поддразнивал тетю Марго на семейных ужинах и не пел веселых песенок. Не позволял своему дару выйти из-под контроля — ни на концертах, ни дома. Да и концертов пока было всего два, остальные выступления он просто отменил. Постоянно пропадал куда-то, пугая родных и вызывая недовольство старшего брата, которому и приходилось его искать. Эта внезапная любовь к прогулкам неизвестно где была явно неспроста…
Вняв, наконец, просьбам матери (и подзатыльнику рассерженного старшего брата), юноша перестал улетучиваться из дома и почему-то вцепился в компьютер. Небольшой ноут нового поколения стал его неразлучным спутником, и молодой ведьмак не соглашался расставаться с ним даже на ночь. Только кухня была объявлена «бескомпьютерной территорией», и на время завтраков-обедов-ужинов ноут получал возможность передохнуть.
Он по-прежнему нравился ее фениксу, и по-прежнему Лёш был готов защищать ее от всего мира, не только от семьи… но сам он больше не был прежним. За все это время он ни разу не пытался ее обнять. Даже поговорить.
Словом, Лёш изменился.
И Лина не понимала, что делать.
— Лина, с него достаточно, — мягкий голос Милы нарушил ее сосредоточенность.
— С кого?
— непонимающе отозвалась девушка.
Соловьева протянула руку и мягко отобрала у феникса ступку.
— С порошка смолки. Ты ее в пыль растерла. Так и надо по рецепту?
— Нет, — девушка несколько удивленно рассматривала бывшую смолу. Самоконтроль расшатывается на глазах.
И что с этим делать?
Феникс без самообладания — не феникс. Убийца без самоконтроля — расходный материал. И оттого, что тебя немного труднее убить, чем демона или человека, легче не становится. В истории клана было два случая, когда, нарвавшись на засаду, фениксы не смогли уйти и не успели покончить с собой. Говорят, одна из них жила еще семь лет. В плену, мечтая о смерти…
Феникс недовольно ворохнулся, «распушил перья». Ему не нравилось настроение хозяйки. Понимаю тебя, птичка. Но какие сейчас из нас с тобой убийцы… так, жертвенные курицы.
Лина молча отбирала нужные для антидота травы. Молча, экономно-аккуратными, отточенными движениями. Фениксы держат эмоции под контролем. Фениксы способны… в этом-то и дело.
Кто она теперь? Феникс? Член клана? Отступница? Ведьма?
Кто?
Несколько лет Лина мечтала вырваться из-под власти клана. Мечтала жить собственной жизнью, самой выбирать, что делать и как. Ну вот, что мечтала — сбылось, только в каком-то уродливо-искаженном виде. Она ушла из клана, причем не одна, а с любимым человеком. Теперь только живи — так, как хотела.
Только все не так.
Силы блокированы, доступа к ним нет. Без них она самая обычная ведьма, даже без особых способностей.
Без них она самая обычная ведьма, даже без особых способностей. Самой ей не выжить, приходится принимать защиту приютившей семьи и подставлять Соловьевых под возможный удар. Клан не прекратит охоту… А Лёш, хоть и сказал тогда «люблю», кажется, так и не смог простить ей лжи. Она как могла, держала себя в руках, не позволяя себе ни лишнего слова, ни лишнего движения, она помогала чем можно… но долго так продолжаться не могло.
Что теперь?
Кто она все-таки?
И что ей делать?
Нет ответа.
— Ты все молчишь… — проговорил рядом негромкий голос. Милы…
Нет, дрогнуть руки не дрогнули… но на миг замерли. Потом девушка аккуратно высыпала нарезанные кусочки колючего гриба в миску.
— Я работаю.
Хозяйка бросила на нее изучающий взгляд — девушка ощутила его даже не глядя. От него мгновенно загорелись щеки. Почему-то с Милой маска бесстрастия-хладнокровия давала сбой. Когда мать Лёша смотрела так, Лина чувствовала себя не фениксом и членом клана, а просто девчонкой. Обычной девчонкой, которая разговаривает с матерью своего парня… Как те, что сплетничали в гримерке клуба о своих жутких-и-ужасных проблемах — прыщ на носу вскочил или цена на квартиру поднялась… Счастливые девчонки.
— Вот что, — негромко проговорила Мила.
— Я не знаю, что происходит с Лёшей и не понимаю, что с тобой. Но дальше так продолжаться не может. Сядь.
— Мне нужно поставить смесь на огонь, — она ответила, не успев подумать, хватаясь за первый попавшийся предлог, чтобы избежать разговора…
— Потом поставишь.
Плеснуло, тонко зазвенело, пахнуло ароматом горячего крепкого кофе.
Мы будем пить кофе?
— Нужно сейчас. Смесь испортится…
— И демон с ней! Сядь. Вот, возьми… — женщина мягко, но настойчиво вручила Лине высокую золотисто-алую чашку с красивым рисунком — раскинув крылья, стремилась в небо жар-птица. Лина невольно задержала на ней взгляд.
— Это, кстати, любимая чашка Лёша, — как бы между прочим, проговорила Мила.
— Сам купил. Уже пять лет бережет…
Пять лет? С…
Девушка непроизвольно опустила глаза на свое запястье. Похоже…
— Вот именно, — Людмила вздохнула, придвинув к себе свою чашку.
— Сейчас понятно, почему. Задним числом вообще многое становится понятным. Замечала?
Глаза женщины были темны и загадочны.
— Иногда.
Только вот, если понимаешь все не вовремя, а лишь задним числом, то исправить уже ничего не исправишь…
— Например, становится ясен горячий интерес Лёша к расоведенью. И нежелание рассказывать о том, кто и где его лечил… Мы все понять не могли, отчего так. И то, что семь его песен написаны о потерянной любви и девушке с карими глазами, — Мила улыбнулась, но лишь кончиками губ, и до глаз улыбка не дошла… — Он искал тебя.
Отчего-то в эту минуту чашка показалась спасательным кругом.
Лина машинально погладила ало-золотую птицу, не зная, что сказать в ответ.
— Странная вещь — судьба, правда?
— проговорила Мила, не дождавшись ответа.
— То, что ты у нее просишь, сбывается. Но так, как она сама этого пожелает. И тогда поздно менять желание. Не вернешь.
— О чем вы?
— О счастье. Я хотела его для моих мальчиков. Вот и сбылось, — Людмила бездумно обняла чашку ладонями… — И кажется, с судьбой нельзя жульничать. Рано или поздно придется платить по счетам.
Так и есть. Придется. Причем, уже скоро.
Только вот разговор все непонятней…
— Мила…
Чародейка тряхнула каштановыми волосами:
— Кажется, я тебя совсем запутала. Прости. Просто мне хотелось больше узнать о тебе.
Ты не против? Марго навела справки у светлых, а один родственник — у кое-кого из темных. Из тех, кто посветлей.
— И как?
— Что — как?
— Сведения, — Лина отпила глоток кофе, почти не чувствуя вкуса. Наверное, так чувствует себя жучок под увеличительным стеклом. Его пока не трогают, но рассматривают, точно перед вскрытием.
— Много «гробов» нашлось?
— Гробов?
— Клановый термин. Означает секреты. Чаще всего о заказах.
Темные глаза чуть прищурились:
— Ты словно… чего-то боишься. И заранее бросаешь вызов, чтоб легче все разорвать и уйти. Так? При твоей матери это неудивительно.
Какой горький кофе…
— Вы с ней говорили?
— Нет. Мы… точнее, один из наших друзей общался с другой твоей соплеменницей, более… адекватной. Стефанией. Она, кстати, спрашивала о твоем здоровье. Просила передать, что ваш договор не разорван. Диана тебя дождется. Это кто?
— Девочка… моя дочь… — Лина отвечала машинально, не думая — слишком оглушительна была новость, и была вознаграждена полным ошеломлением собеседницы:
— Кто?!
— Моя воспитанница. Приемная дочь. У нас так обычно учат.
— А-а. Понятно, — с сомнением протянула светлая ведьма.
— Так вот, она говорила, что ты хотела уйти из клана. Не хотела быть убийцей. Это так?
— Да.
Показалось или на лице Людмилы промелькнуло облегчение?
— Тебя не отпускали… — полувопрос-полуутверждение.
— Так просто из клана не отпускают.
— Хм… Ну хорошо. Не знаю, важно это или нет, но прежде чем поговорить о Лёше, я передам ее слова. Она советует тебе встретиться с отцом.
— С кем?!
То, что теоретически отец у нее был, Лина знала. Где-то и когда-то ее целеустремленная мама нашла ту человеческую единицу, которую можно было припрячь для производства наследницы-преемницы. Зная мать, можно было не сомневаться, что неизвестный отец был воином, причем из лучших. Офицер-десантник, как сказала мать. Хотя можно было и так догадаться — Лиз признавала только высокие стандарты. И скорей всего, он был из каких-то южных земель — ведь недаром у нее, Лины, смуглая кожа и густые черные волосы… И так же можно было догадаться, что после достижения цели этот офицер-десантник оказался немедленно забыт и хорошо, если не убит…
Но Лина почти никогда не думала об отце.
Не было ни времени, ни желания. Хватит с нее и одного родителя — Лиз заполняла дни так, что жить было некогда…
А теперь Стефания говорит об отце.
Что это значит?
— Я не понимаю.
— Я тоже не особенно. Но она говорила, что встретишься — поймешь. Вот — на столешницу ложится свернутая бумажная полоска. Самый обычный листок-стикер. Желтый. Лина молча прочитала несколько ничего не говорящих ей слов.
«Даниил Орешников»
Клуб «Бланко», клуб «Этно», студия «Милагрос».
Все непонятней и непонятней… При чем здесь музыка?
— Хочешь попробовать? Лёш тебя проводит.
— Лёш?
— Ты против?
— Соловьева задумчиво крошила на блюдце печенье.
— Лина… я ведь недаром сказала, что так дальше продолжаться не может. Лёш — весь как натянутая струна, Вадим боится выпускать его из вида больше чем на полчаса… Да и ты…
— Что я?
— Ты сама не чувствуешь? Или эта твоя… маска приросла, что ты ее уже и не ощущаешь?
— О чем вы?… — она знала — о чем, но… неужели это так заметно?
— Эх, Маргариту бы сюда… — с какой-то грустью вздохнула женщина.
— Ну ладно. Ты живешь здесь три недели, Лина. Ты ни разу не улыбнулась, ни разу не прилегла отдохнуть среди дня, просто так.
Ты ни разу не улыбнулась, ни разу не прилегла отдохнуть среди дня, просто так. Ни разу не забежала на кухню в неурочное время, просто потому что захотелось есть.
— Прости?
Старшая Соловьева вдруг усмехнулась:
— Да, эта манера моих родственников пролезать на кухню в любое время дня и ночи и выискивать вкусненькое, иногда достает, но… все-таки, я б хотела, чтобы ты тоже вела себя так. Так, как будто ты здесь своя. И так, словно это ты, а не робот, запрограммированный на зелья и бесконечные тренировки!
Пауза, и снова — пристальный взгляд:
— Скажи, это — ты? Какая ты? Ты знаешь, чего хочешь? Не родные, не твой клан, чтоб его демоны навестили… Ты сама. Ты знаешь? Определись. Пойми. Сейчас пойми, пока на тебя никто не давит.
— Мила…
— Я должна знать, Лина. Я не знаю, что так прочно связало ваши жизни, но раз это так… сильно и… неизбежно, то в этом стоит разобраться! Пока не поздно!
Неизбежно? Разобраться?
— В чем?
— В себе. В своей жизни. Нужна тебе любовь? И… нужен ли тебе Лёш?
Нужен?
Зеленые глаза и ясный голос… звон струн… и расцветающее в сердце тепло… и ощущение, что ты ступаешь по облакам, и чувство, что ты живешь, и счастье…
Искристая жаркая аура, переплетенье магии, довольный, беспредельно довольный феникс.
Касание губ, от которого разом учащается дыхание… кружится голова, кружится мир вокруг… и плавятся ограничения…
— Нужен, — услышала девушка собственный голос.
На плите мягко булькала забытая смесь. Тихо-тихо стучали часы… Послышался еле уловимый плеск — рыбкам в аквариуме не терпелось получить корм.
А Мила вздохнула:
— Это хорошо. Почему ж вы тогда так…
— Как?
— Не помиритесь никак. Все вокруг на цыпочках ходят и дохнуть боятся. Лина… если он сделал что-то не так, то мужчин иногда надо прощать. Может быть, тебе стоит…
— Но это же он сам!
— слова прозвучали как-то по-детски, и Лина вспыхнула, — Он сам ко мне не подходит!
Мил уставилась на нее так, словно Лина внезапно превратилась в рыбу и заговорила на китайском языке. А потом… рассмеялась.
— Вот не зря я хотела для детей нормальной жизни! Эта мне магия! Вы подумайте, неделю кружить друг у друга и не решаться подойти! Одна — потому что фениксам надо держать под контролем эмоции, а второй — потому что эмпатией девушку проверять он считает непорядочным, а заговорить прямо не хочет — мол, она может подумать, что он навязывается ей, в благодарность! Я с вами с ума сойду!
Тихий бунт
Ян
Раньше он видел эти выступы и изломы как части какого-то узора. Прихотливым, неярким, но узором. Когда охранники не смотрели, Ян двигал с места осветительный шар, и пещера словно оживала в неровном свете. Причудливо двигались тени, танцевали по стенам, изгибались, как растения под ветром. То есть он так надеялся, что это похоже. Он ведь никогда не видел ни ветра, ни цветов. Но верить хотелось. Отец говорил, что последний месяц Ян проведет, как один из Ложи, в роскоши… что у него будет все — хоть целый подземный сад, если он того пожелает. А пока оставалось только воображать себе этот сад. Он выучил каждую жилку на базальте потолка. Вот там, за двойным выступом, зеленоватая прожилка, точно плеть вьющегося растения с картинки. И желтое вкрапление рядом — как цветок. А чуть подальше, на самом краешке расщелины, прожилки сливаются в линию замка. Неполного, но основное можно дорисовать.
Нет. Сегодня не выйдет.
Привычный потолок из базальта на этот раз воспринимался по-другому. Ян смотрел на неровную серую поверхность, но видел другое. Сотни метров между его Уровнем и верхним миром.
Преграда, которую надо пройти.
Ян облизнул вдруг пересохшие губы. Как давят эти стены.
Он должен выбраться из пещеры. Если бы ему не блокировали телепорт, все было проще. Куда, интересно, подливают эту настойку, которая глушит ему телепорт? В суп? В воду? Хотя ее можно подмешать куда угодно. В последние пару дней Ян тайком от охраны читал другие книги — несколько устаревших учебников, забытых в семейной библиотеке. По зельям, настойкам, ядам. Там было много такого, чему его никогда не учили. Предполагается, что жертвенной овечке не стоит забивать голову понапрасну. На самом деле, кажется, семья просто подстраховывалась от бегства избранной жертвы. Или от сопротивления. Конечно, теперешние учебники ему не дали бы, но эти, написанные еще от руки, то ли не замечали, то ли не посчитали опасными.
Многое он знал и так… но кое о чем догадался только сейчас. Например, про «модерато» — состав, подавляющий способности. Интересно, только ли телепорт ему блокируют?
От еды придется отказаться.
Можно пить воду из той струйки, что течет по стенке пещеры. Вряд ли «модерато» подмешают туда. Надо как-то прятать то, что не съел. Куда? Как? Пока непонятно. Но надо придумать, а то голодовку заметит охрана.
Ян перелистнул страницу, на этот раз не видя ни замка, ни статьи. Он намечал побег.
Сколько дел у семьи…
Лина.
Ей очень не хватало способности вызывать ножи. Раньше, когда она беспокоилась или ждала, то привычный вес ножей, их повиновение успокаивали, помогали найти равновесие.
Сейчас растворенный в крови металл ей недоступен, а Лёш опаздывает уже на полчаса.
Лина сидела на диване в гостиной, причем все семейство сегодня вечером с удивительным единодушием находило себе дела и занятия в других частях дома. Марго заявила, что хватит ей пропадать у соседей, что она жаждет покоя (у себя дома), и отправилась якобы поспать в тишине и одиночестве. Лина, правда, углядела в под мышкой желающей выспаться соседки портативный ноут… Но Марго в последнее время вообще вела себя странно… Младшее поколение поразмыслило и разделилось на две половинки. Первая половина, постарше, сочла этот вечер удивительно подходящим для прогулки в парке и визита в кино, а вторая, состоящая из девчонок (Маринка со-подруги), посчитала, что сегодня — лучшее время для гадания на судьбу.
А кто не знает, что гадание на судьбу проводится на чердаке?
Мила же погрузилась в изготовление какого-то сверхсложного зелья, которое, судя по всему, собиралось вариться до бесконечности.
Словом, гостиная была в ее полном распоряжении вместе с диваном, телевизором, стопкой журналов. Единственными существами, которые составляли ей компанию, были рыбки в аквариуме. Но вскоре в гостиную заглянула Мила и сказала, что извиняется, но рыбки нужны ей самой. Огорченные сплетницы принялись было возмущаться (как же, зрелище срывается!), но хозяйка квартиры пресекла возмущение на корню, заявив, что такое беспокойное поведение — признак какого-то заболевания, кажется, паразитического… и пообещала особо шумным визит к ветеринару на предмет выявления паразитов. Рыбки стихли и медовыми голосками принялись нахваливать хозяйку за заботу об их здоровье, за доброту и заверять, что они никоим образом не возмущены, просто…
Что «просто» Лина уже не услышала — дверь закрылась.
Где ж Лёш?
То есть, она примерно знает, где именно. Лёш вместе с Вадимом умчались разбираться с парнем, который так расчетливо подставил своего Стража, заманив в пещеру с ядовитыми лягвами.
К сожалению, братья не имели права сами назначить наказание для жадного юнца, но преступление было столь вопиющим, что обычно неторопливые Координаторы на этот раз среагировали очень быстро. Возмущенные члены совета просто кипели — жадный и подлый человек, едва не убивший своего Стража, должен быть сурово наказан.
Для примера. Наказание Координаторы брали на себя, отлов возлагался на Лёша и Вадима.
Лина беспокойно шевельнулась. Никто из Координатор не посчитал это дело опасным — в конце концов преступник всего лишь маг-недоучка, и отнюдь не из сильных…
Но кто знает, на что способна загнанная в угол крыса?
Прошлый раз были лягвы, а в этот могут быть демоны. Или темные маги… или… фениксы. Хоть бы парни были поосторожней…
Почему-то все думают, что Стража сложно убить. Но фениксы, например, давно знают, как это сделать. Стоит только кое-что купить. Даже не стрелы, нет. Стрелу легко сделать самой, когда приготовишь яд. А это не так уж сложно при наличии денег, связей, времени и терпения. Купить черный порошок и развести специальной жидкостью. Несколько дней на специальном огне, немного чар — и готово. Это просто… и если Лёш…
Она чуть не вскрикнула от облегчения, когда посреди комнаты на специальном коврике возникли две фигурки.
Вернулись!
— Эй, мы дома!
— весело крикнул Лёш… и замер, когда Лина, легко вскочив с дивана, разом оказалась рядом. И посмотрела — снизу вверх. И нерешительно улыбнулась, зная, что этого достаточно, достаточно. Лёш поймет.
Вадим чуть приподнял брови, когда брат и его странная невеста вдруг обнялись — не говоря ни слова, с каким-то тихим, горько-счастливым вздохом… и решил, что надо к Снежинке. Срочно.
Где найти свое счастье…
Вадим.
Он поймал свое счастье прямо в воздухе.
Зимний день подарил городу нечастую радость — настоящий снегопад. Наверное, кто-то из сильфов подслушал мечты ребятни, пожалел и притащил тучу с севера… Крупные хлопья падали мягко и густо, без суеты превращая улицы в коридоры сказочного замка. Стены домов прятались за деревья, белеющие на глазах. А деревья… деревья тоже взяли выходной у серой спячки и решили поиграть в «Море волнуется». На притихших улицах возникали потрясающие «фигуры». Вот притаился у подъезда пятиэтажного дома тигр-альбинос, прижался к земле, прищурил глаза. Вот растопырила крылья крупная птица — бывший куст рябины. А вот медведь…
Дим усмехнулся и, поддавшись озорному настроению, метко пущенным снежком подправил снежную скульптуру: теперь медведь мирно стоял у высокой ели, а не протягивал белые лапы к прохожим.
В маленьком дворе — анклаве волшебных рас — уже полетели первые снежки. Они с Лешкой тоже когда-то с ума сходили по снегу. Да и сегодня еще не поздно слепить для малышни снежный городок. Насколько там хватит доброты у здешнего сильфа? Дим поднял голову, оценивая облака, и замер.
Она падала.
Раскинув руки, с крыши девятиэтажки падала крохотная человеческая фигурка. Сначала показалось, что ребенок.
Психованных самоубийц Дим ругал уже в воздухе, крепко сжимая в руках девичье тело. Ни до этого, ни после, у него никогда не получалась левитация…
Правда, он понял это не сразу.
— Ты что делаешь? Ты нам всю картинку собьешь. Пусти… Ты откуда взялся? Ой!
Сила левитации иссякла так же внезапно как и проявилась, и в следующий момент тела самоубийцы и предполагаемого спасателя принял на себя разросшийся куст сирени. А может, и не сирени — Вадиму было не до того, чтоб определять вид невольного «матраса»: спружинившие ветки довольно сердито спихнули обоих непрошеных гостей и на прощание одарили хорошей порцией снега за шиворот.
— Ой… — растерянно проговорила потенциальная самоубийца, — Ой, мамочка… Крыло.
— Что?
— переспросил Дим.
— Крыло сломалось…
Дикая мысль о том, что девчонка сильф, и все это чудовищное недоразумение, погибла на корню — девушка наконец повернула к нему лицо. Очень человеческое, даже с несколькими веснушками, чудом уцелевшими до зимы.
Очень человеческое, даже с несколькими веснушками, чудом уцелевшими до зимы. Только парню показалось, что на него рухнул весь снег, который еще уцелел на окружающих елках. Глаза какие синие…
В каштановой челке — кружево снежинок. И эти веснушки…
— Ириш, что случилось?
— Иришка, крыло?
— Ир, ты чего молчишь?
Дим поднял голову — на них смотрела троица крылатых девушек. И еще две планировали сверху. С той самой крыши… И только тут глаз ухватил на сломанном крыле надпись «Супер-парашют «Ангельские крылья», а наконец-то проснувшаяся память выдала информацию об этом изобретении какого-то шустрого суздальца. Недавнее изобретение, всего-то месяц. Значит, уже пошло в массы. Отстаешь от жизни, чародей. Слишком большой загруз в последнее время.
— Эй, ты ушиблась? Ириш, это кто вообще? Он тебя обидел?
Девушка-снежинка вдруг улыбнулась.
— Нет. Он меня спас…
Вот так и познакомились. Иринка так и осталась для него «Снежинкой», хоть прозвище. как потом выяснилось, было абсолютно неподходящим. Вот «Солнышко» подошло бы в самый раз. Как-то вот получалось у нее так, что люди в ее присутствии прекращали склоки, ссоры и жалобы и «расцветали», начинали улыбаться. Даже завзятые скандалистки-пенсионерки. Даже энергетические вампиры (вот же зловредное племя). Иринка зацепила даже Лешку. Эмпат-братец, чуть не на веревке притащенный «в гости», уже через пять минут блаженно жмурился, как котенок на солнце, а после тихо и серьезно посоветовал беречь девчонку — мол, такие попадаются редко, как амурские тигрята.
Дим берег.
Благо Снежинка не была ни магом, ни серьезной ведьмой, про магический мир не догадывалась, о своих довольно средних способностях не подозревала. Рано осиротевшая, она жила и училась в другом городе, и все мечтала, что вот закончит учебу и переедет в Севастополь. А пока она старательно готовилась к их встречам, пекла изумительные — язык проглотишь — пирожки и окружала Дима заботой. Было что-то смешное и удивительно трогательное в том, как старательно она изучала энциклопедии домашней хозяйки, как специально для него записалась на кулинарные курсы… как торжественно купила и преподнесла домашние тапки. Как выговаривала за то, что он тратит уйму денег на частые поездки. В том, как серьезно она готовилась в педиатры — не в косметологи, не в дантисты, а именно в педиатры, избрав эту не слишком престижную работу с самого начала. Все задатки светлой.
А он накладывал на ее крохотную квартирку (а заодно и на весь дом и корпус) все дозволенные защиты, телепортировался всегда каскадно, в несколько приемов, стряхивая любой возможный хвост…
Берег. Слишком уж сейчас… небезопасно.
— Дим?
— Иринка распахнула дверь, — Заходи, что ты стоишь? У тебя же ключ есть…
Есть. Я просто проверил. Значит, ты меня чувствуешь…
Когда кружатся стены.
Лина
— Лина…
— Ш-ш-ш… — и она быстро поцеловала его — куда дотянулась. Получилось — в подбородок, все-таки он выше на целую голову. Тихое невнятное, удивленно-счастливое восклицание — и подбородок сменился губами… Через минуту… или пять… или вечность… Лёш оторвался от ее губ и чуть дрожащими руками погладил по плечам, по щеке. Глаза у него… хмельные какие-то, туманные.
Счастливые…
— Подожди… — он быстро пригладил растрепавшиеся волосы и тряхнул головой, стараясь успокоиться.
— Подожди, мы же… ну…
Нет, милый. Никакого ожидания больше… Больше нет.
Она положила обе ладони ему на грудь. Довольно курлыкнул феникс, расцветая навстречу теплу, глухо стукнуло сердце — словно толкнулось в ее руки…
— Не хочу больше ждать.
Не хочу больше бояться. Я люблю тебя, Лёш. Навсегда.
Потемневшие глаза Лёша… чуть шевельнувшиеся губы, на которых замирает невысказанное слово…
И вдруг стремительная, неудержимая, пьянящая радость захлестывает с головой. С ликующим криком Лёш срывается с места, хватает ее на руки и кружит, кружит, кружит по гостиной, то прижимая к себе, то едва не подбрасывая в воздух. Кружатся стены, кружится пол, пролетает мимо диван. Непонятно откуда возникшая ваза нарезает круги рядышком, рассыпая куда придется, мокрые темно-розовые цветы…
Диван глухо охает, когда на него с размаху валятся сразу два тела, но тут же гостеприимно пружинит, не давая этим самым телам ушибиться.
— Лёш!
— вопят сразу три голоса — из кухни и комнат, — Приглуши громкость!
Спохватившись, юноша смущенно извиняется, и сумасшедшая радость немного побурлив, все-таки входит в берега. Эмпат несчастный… Но кто на него будет сердиться?
Только не я.
Потолок, на прощание крутнув люстру, замирает в неподвижности.
И на нее снова смотрят самые счастливые в мире глаза:
— Лина…
Они проговорили почти всю ночь. О клане и фениксе, о Стражах и Координаторах, о прошлых секретах и о будущем согласии… Время от времени кто-то из них спохватывался и вспоминал, который час, но расстаться сейчас было абсолютно невозможно. И опять сплетались пальцы, и тихие голоса вспоминали то первую встречу и «еду с норовом», то маленькую пещерку-тайник, где юная феникс прятала свое неожиданное «осложнение», то поганца-мага из песни Лёша, который наколдовал слониху незадачливому клиенту…
Сплетались пальцы и теплели щеки, горели губы и блестели глаза, феникс обнимал обоих жаркими крыльями, и ночь была сказочно-нежной, полной любви и доверия…
Прекрасной.
…никто из семейства так и не зашел в гостиную…
Этой ночью в квартире Соловьевых было чертовски много переносов. Опасаясь потревожить наконец-то помирившуюся парочку, все предпочитали либо переноситься, либо красться обходным путем — через чердак.
Но вернувшийся Вадим, поразмыслив, все-таки решил навестить братца с его необычной невестой. На всякий случай.
Гостиная была очень тихой и почти неосвещенной. Единственный свет шел от пустого аквариума — довольно тусклый. И в этом свете Вадим рассмотрел две неподвижные фигуры на диване.
Ну вот, он так и знал.
Никакого выяснения отношений между влюбленными не было и не предвиделось — по той причине, что они спали. Обнявшись…
Вадим немного постоял, глядя на прижавшиеся друг к другу тела, на счастливо-спокойные лица… и, улыбнувшись, поднял руки.
Стайка искорок окружила спящих…и они растаяли, чтобы через секунду появиться в другой комнате. Комнате самого Вадима.
Вот так. Пусть поспят. Там их никто не потревожит.
Хронопросмотр.
Даниэль.
На предутренних улицах было очень мало прохожих, так что Координатору Даниэлю пришлось снимать «слепки» с первых попавшихся прохожих — молодой женщине в какой-то голубой форме и подвыпившего юноши в автомобиле. Так что усредненная внешность у Координатора не прошла — пришлось остановиться просто на неприметной. Еще лет пятьдесят назад он бы не удержался, наверное, и подкорректировал юному человеку кое-какие личностные характеристики, но сейчас — увы. Не сейчас.
Рядом замерцали еще одни чары — напарник тоже формировал неброский облик-слепок.
Даниэль и Даихи спроецировались на условленное место одновременно. В ночном саду было тихо и на взгляд постороннего, безлюдно. Ни Координаторам, ни Стражам свет не нужен — тело было видно и так. И от его вида стало понятно, почему молодого Стража, который обнаружил мертвого, разнервировало это зрелище.
И от его вида стало понятно, почему молодого Стража, который обнаружил мертвого, разнервировало это зрелище. Нейтральный маг не был покалечен или изуродован… по крайней мере, на человеческий взгляд. Но он был… пуст.
Совершенно пуст. Ни искры магии, ни частицы души.
— Направляющие?
— Страж, обследовавший тело нейтрального, поднял голову, — Вы здесь?
— Что произошло?
— Пока мы не можем сказать точно. Работа продвигается с трудом — мы до сих пор обезвреживаем ловушки. У жертвы они по всему саду и дому. Реагируют на чужую магию — и светлую, и темную.
— Но они его не спасли.
Даихи задумчиво переплел пальцы, певучий голос негромко проговорил на айян несколько слов — и сад замерцал, легко, едва заметно. Словно волна в южном море под касанием ветра. Каждый куст, каждая травинка на секунду засветились, каждая в свой тон — а потом от них словно отделился коричневатый туман и поднялся вверх, превращаясь в точную копию сада.
Завеса, защищающая место работы от постороннего взгляда.
— Итак, Ларсен все-таки не угодил кому-то из клиентов. Нейтральность не помогла.
— Сомневаюсь, что это клиенты, — Нинне стояла вместе с Деметрой у розового куста. Наведенная внешность — очевидно, Нинне копировала облик броской, самоуверенной особы — резко контрастировала с усталым и тревожным голосом.
— Боюсь, все намного хуже. И дело не в том, что нам кто-то хотел помешать. Это нечто совершенно чуждое. Здесь до сих пор странное ощущение…
Телепат глубоко вздохнула… и присела у тела Кристиана. Покачала головой:
— Здесь даже нечего считывать. Я не представляю, что могло его так… высосать. В нем ничего не осталось.
— Тогда хронируем.
— Внимание.
Способность к хронопросмотру реальности, когда-то частая, теперь встречалась не у всех. Заглянуть в будущее, хотя бы недалеко и ненадолго, получалось только у Светланы, и то время ее «видения» ограничивалось несколькими часами. У простых магов-ясновидцев и то лучше выходило…
А вот способность построить модель минувшего, особенно недальнего, встречалась куда чаще. Правда, только у Координаторов и наиболее сильных Стражей.
Нинне знаком попросила всех отойти. Прикрыла глаза. Стражи и Координаторы спешно изолировались от окружающего пространства, исключая себя из объектов считывания. Женщина шевельнула пальцами, собирая тонкие нити информпотоков, мягко переплела, запустила реверсию. Дрогнула «завеса», мгновенно кольнуло виски, замелькали тени… Нинне вздохнула и опустила руки.
— Вот. Все, что смогла.
— Сколько удалось захватить?
— Восемь часов. Плюс-минус.
— Смотрим.
И снова в саду, возвращенном в день, над цветущими деревьями неспешно кружили пчелы и бабочки. Живым пламенем полыхали под солнцем розы. Порхали по ветвям птицы. Мирный и очень комфортный уголок на Земле. Скрытый за высокими стенами, крепкими решетками и сетью защитных линий.
Неспешным, прогулочным шагом из дома вышел Кристиан — пока живой и весьма довольный.
— Есть попадание. Сейчас около двух часов дня. И он еще жив…
— Да. Можно чуть быстрее?
Странно и неприятно было наблюдать, как мужчина, лежащий сейчас у их ног, суетливо движется по саду: прыгает в бассейн, торопливо вытирается, самодовольно выгоняет молодого Стража, недовольно разворачивается к следующему визитеру…
— Стоп. Кто это?
— Демон. Хоть видовая принадлежность специально скрыта. Снимите ауру, попробуем разобраться. Погодите…он уходит.
— Это еще ничего не значит. Дальше, Нинне. Интересный у них, однако, разговор вышел.
— Да… — Даниэль поймал себя на невольном сочувствии к молодому демону. В принципе, спасенные дети Уровней очень хорошо поддавались воспитанию, и это лишний раз свидетельство ошибочности расовых теорий.
В принципе, спасенные дети Уровней очень хорошо поддавались воспитанию, и это лишний раз свидетельство ошибочности расовых теорий. Хорошо бы поговорить с этим юношей…
— О нет… Коллеги, это… вы видите, КТО это?
Они словно выпрыгнули из того кошмарного сна — серокожие существа с темно-алыми глазами. Падают на землю срезанные телепортом ветки. Падает Ларсен… Схлопывается телепорт, не пропустив чью-то фигуру… Серые фигуры, настороженно оглядываясь, ощетиниваются оружием.
Откуда они… ведь барьер цел, пока цел.
Кристиан пытается встать. Почему не телепортируется? Не может? Не сознал серьезности вторжения? Над упавшим магом склоняется один из серых…
Конец сцены Координаторы досматривали в гробовом молчании. Грабительский отбор магии. Смерть Ларсена. Сработавшую на одного из незваных гостей ловушку. Спешное бегство.
— Дальше не надо, — негромко проговорил Даниэль.
— Все ясно… Они здесь. Они уже здесь.
— Но барьер…
— Барьер слабеет. У нас очень мало времени, коллеги. Нужно организовать поиск. Нужно разослать общее предупреждение, всем, независимо от расы и стороны. Нужно…
— Пока не прорвалась более крупная группа, нужно попробовать укрепить барьер, — вмешалась Нинне.
— Я соберу сегодня кандидатов помоложе. Начнем со старшекурсников?
Странные фениксы.
Лина.
Просыпаться было хорошо.
Очень хорошо. Ощущение незнакомое — покоя. Странного, удивительного покоя, разлитого в каждой мышце, в каждой клетке. Словно ей снова двенадцать, и на руках танцует лепесток родового Пламени, обещая счастье единения. Счастье… Да, это оно.
Анализировать причины странностей не хотелось.
Не хотелось возвращаться в реальный мир.
Не хотелось просыпаться…
А хотелось еще хоть минуту остаться там, удержать в себе это манящее чувство тепла и счастья. Хоть минуту…
Феникс тоже просыпаться не пожелал. Накрылся «крылышком» и снова в спячку. Лентяй… Не открывая глаз, Лина потянулась… попыталась потянуться. Потому что рука встретила препятствие.
Препятствие только того и ждало — оно тут же охватило ее с двух сторон, чмокнуло в кончик носа и нежно прошептало:
— Доброе утро.
Сон и реальность сошлись-переплелись воедино, когда она встретила ясный взгляд.
— Соня, — препятствие перышком пощекотало ей кончик носа, и было оно таким теплым и живым, таким ее, что Лина поймала его руку и прижала к губам.
Лёш…
Дом был пуст.
На кухне, рядом с приготовленным завтраком, их поджидала записка с перечнем, кто из семейства где находится и, самое главное, когда именно они вернутся домой. Лина пробежала глазами по строчкам — самое раннее возвращение ожидалось у Марго — в час дня. Значит, у них еще целых четыре часа…
Выходило так, что сегодня у семейства выдалось чертовски напряженное утро — ну просто очень напряженное, несмотря на субботу. Если уж даже Марина (не слишком-то обожавшая учебу) решила пойти с утра пораньше на вольные курсы по модернизации заклинаний…
И с чего бы?
Сговорилось семейство, не иначе. Лина поделилась догадкой с Лёшем, и тот развел руками — так и есть. Активная мама и очень активная тетя Марго с огромным трудом удерживались вмешательства в личную жизнь взрослых детей, поэтому и решили, наверное, испариться в подходящий момент.
— Я ведь еще и транслировать начал… — немного виновато напомнил Лёш, доставая кофейные чашки, — С этой эмпатией одни проблемы.
— Сильные эмоции?
— Да. Давай я тебе все-таки сахар положу?
В это утро он весь светился. Блестели глаза, припухшие губы так и норовили сложиться в улыбку, и во всех движениях была та радостная легкость, что несмотря на все усилия, все-таки выплескивалась наружу и докатывалась до феникса — сверкающим, беззаботно-счастливым облачком.
Блестели глаза, припухшие губы так и норовили сложиться в улыбку, и во всех движениях была та радостная легкость, что несмотря на все усилия, все-таки выплескивалась наружу и докатывалась до феникса — сверкающим, беззаботно-счастливым облачком.
Так и на сахар согласишься, и на тосты с медом, и на… Лина спохватилась только тогда, когда уровень еды на ее тарелке достиг угрожающих размеров.
— Эй!
— М-м-м?
— зеленые глаза смеялись, — Ты ж сама мне «да» сказала.
— Хочешь сказать, что тебе кто-то говорит «нет»?
— Бывает.
— Ну да! Покажи мне такого человека!
— Ну-у… — вредина-эмпат сделал вид, что размышляет, — Например, рекламная голография — та, возле клуба. Что ей ни скажешь, она все равно вопит: «Нет! Если ты личность, то ты непременно должен купить нашу новую модель «ВАЗ»!
— А-а…- начала Лина… но ее прервали. Потолок прервал. Он странно треснул — влюбленная пара удивленно подняла головы — и в углу прямо над дверью рухнул, рассыпаясь крупными кусками. Пыль рванулась вперед, как атакующий смерч, что-то грохнуло, словно над ухом взорвался файер, и прежде чем Лина успела вскочить, из клубящегося облака вырвались они. Две по-змеиному быстрые фигуры в масках, молниеносно закружившие ее внимание в мельканье стали. Эту смертоносную грацию она узнала бы где угодно.
Фениксы.
Пришли за ней. Или мстить? Лёш! Лина рванулась заслонить, и почувствовала на руке теплые пальцы. Что? Ох… Пол словно испарился, комната тоже, словно весь мир разом выцвел… Телепорт? Светлый телепорт! Леш попытался переместить ее! Куда? Леш, они не выпустят нас…
Телепорт рассыпается искрами, тело с силой бьет о стену, сверху сыплются горшочки с травами… Дом. Это все еще дом Соловьевых! Они не смогли перенестись, они заперты здесь, как в ловушке! Лину швыряет на пол, под руку удачно попадается один из горшков… Мимо! Феникс — рыжие волосы — Марианна?
— с хищной плавностью скользит вдоль стены, вторая почему-то не бьет, хотя позиция удобная…
Оружие! Ей нужно оружие! Ножи остались на диване в гостиной. Колибри!
— Лина, за меня!
Спина Леша заслоняет ей обзор, руки взлетают вверх, и кухонные шкафчики шумно распахиваются, превращая кухню в мир летающих тарелок и ножей. Хищно вращаясь, полетела сковорода, душным облаком из шкатулки пряностей взвились специи.
— Не по правилам!
— звонко чихнула вторая феникс — Анжелика? И расхохоталась.
Марианна поймала в воздухе сковородку, парировав ею ледяной шар. Тот ударился о плиту и зашипел, кутая кухню в облако белого пара. Почему фениксы не бросают ножи? Знают, что Леш может отбить?
— Ну что, пора?
— Давай!
Фениксы переглянувшись, отступили к стене… Что это? Что они собираются… Проклятье, как же она сейчас беспомощна. Как же они так расслабились, как она так распустилась, ведь теперь Леш из-за нее…
— Три-четыре… О нечестивая, тебе не уйти от возмездия!
— дружно провыли обе феникс.
Здесь кто-то сошел с ума? Лина ошеломленно уставилась на сестер по клану. Что они несут?
— Что?
— вырвалось у Лёша.
— О нечестивая, тебе не уйти от возмездия, — с готовностью повторили обе нападавшие.
— Когда-нибудь.
Бред? Но фениксы больше не нападали. Просто стояли и смотрели…
— Анжелика, тебе не кажется, что нам пора?
— вдруг усмехнулась Марианна.
— Пора-пора. Противник применил неизвестное и очень опасное оружие, — Анжелика метнула непередаваемый взгляд на сковородку в руках подруги, — И мы, увы, не смогли покарать изменницу. Кстати, и слабое место в защите сегодня заделают…
— Как досадно…
— Не передать!
— Ну, пока, нам пора.
И они растворились…
Так. И что это было?
ЧАСТЬ II
Вадим и другие.
Ты пришел!
Вадим.
— Альваро Руис.
— Здесь.
— Вадим Соловьев.
— Здесь, — Диму было не по себе. Что произошло? Выдернули прямо с работы… Перенесли сюда. Что-то не так.
— Зинаида Кашкина.
— Здесь…
Что-то не так. Может быть, дело в высоте и холоде, но сердце билось часто и быстро, голова кружилась все сильней, а в глазах плыли цветные пятна. Небо… небо почему-то показалось цветным.
— Иван Ласкавапросимо.
— Здесь
— Фелиша Никитина…
Что с небом? Дневная синева словно перечеркнута, поймана в сеть цветных сполохов. Дышать… трудно… Что это? Какие странные… это энергопотоки? Нужно сконцентрироваться. Контроль, Дим. Контроль!
— Соловьев! Вадим, что с тобой?
Он слышит и не слышит — потому что в этот момент небо сходит с ума окончательно. Весь мир становится этой дрожащей, разноцветной, узорной сетью из переплетенных чар. Его сетью — он чувствует эту энергию как свою. А контроль ускользает, словно тая в этом цветном пламени По телу волнами прокатывается озноб, сердце рвется… Что происходит?…
— Вадим!
Его зовут и, кажется, пытаются подпитать. Помочь… Но Вадим не отзывается. Сейчас он слышит только один голос, низкий и сильный. Сразу отовсюду.
— Ты… Ты пришел…
А потом из цветного хаоса надвигается чье-то лицо — очень знакомое. Очень.
Черное небо. Демоны прямо на улице. Вампиры на площади старинного городка, кажется, испанского. Пятна крови на стене у двери. Серебряное распятие, католическое… вплавлено в мостовую.
Что это?
Смотри…
Сильф над океаном, бурные волны разламывают пополам корабль. Еще один, раскручивает над заливом серую воронку смерча. Они с ума сошли… По Соглашению сильфы должны предотвращать такое, насколько смогут!
Что происходит?
Набережная, устланная телами. По цветным плиткам небрежно проходит вервольф, брезгливо фыркая, переворачивает тела, собирает украшения — серьги, кольца, цепочки… В небе кружит дракон. Совершенно открыто.
Что это?! Этого же не может быть. На Земле — не может быть.
Черный дым и невыносимый жар, в котором тает Эйфелева башня. По кипящему асфальту пробегают саламандры…
Это Земля. Земля. Но что случилось? А Свод? А Стражи? Почему мы ничего не делаем? Как мы это допустили?
И… что это? Взгляд выхватил знакомые купола, украшенные странным знаменем: меч и корона, заслонившие солнце. Купола Свода на Земле? В Севастополе?!
Что-то произошло. Дим стиснул кулаки при виде новых знаков беды: вампирши на экране телевизора… объявлений о продаже людей на ингредиенты… серокожих демонов неизвестного вида.
Что-то случилось. Кто это сделал?
Я.
— Так ты считаешь, что твои… хм, сестры просто хулиганили? Нападали не всерьез?
— Ага, — Лина перемывала уцелевшие после налета чашки, параллельно любуясь «уборкой по-чародейски». Леш уже распихал по крючкам сковородки, с ювелирной точностью отправил по местам подносы и ножи. Полотенца без раздумий были отправлены в стиральную машину, а вилки-ложки после помывки были уложены по своим «гнездышкам». Сейчас молодой чародей занимался черепками, без всякой волшебной силы сметая их веничком на совок. Может, кому-то и покажется, что это не так уж интересно, но… ничего они не понимают. Быть рядом с тем, кого ты любишь, пережить рядом с ним смертельную опасность, драться за свою жизнь плечом к плечу — это здорово, да.
Быть рядом с тем, кого ты любишь, пережить рядом с ним смертельную опасность, драться за свою жизнь плечом к плечу — это здорово, да. Но быть рядом со своим мужчиной и спокойно заниматься хозяйственными делами, это… может, для вас, избалованные люди, это обычная проза жизни. Но Лине за ее не такую уж долгую жизнь экзотики хватило по уши, и сейчас она наслаждалась каждым мигом этого почти семейного покоя. Видеть, как он неторопливо и спокойно помогает навести уют — было в этом что-то необыкновенно близкое, личное. Восхитительное. Так, о чем это я? Лина попинала свою память и выудила из нее тему разговора. Ага.
— Нападали бы всерьез — запаслись бы ангельскими стрелками. Такая смесь, парализующая. Вдохнешь — и даже телекинез не поможет. Так что они просто… да, похулиганили.
Секундная пауза — и быстрая летучая улыбка:
— А знаешь, они мне нравятся.
— Да?
— девушка изогнула бровь в показной ревности.
— Больше меня?
— Погоди.
— юноша поднял голову. Улыбка застыла.
— Что-то не так.
— Что?
— Лина торопливо отставила очередную чашку.
— Что такое?
Леша шатнуло. Феникс увидела, как его лицо заливает бледностью, точно мелом…
— Что-то с Димом, я скоро!
— Что происходит? Что с ним? Даниэль! Лаура!
— Он… тает?
— Осторожнее!
— Координатор инстинктивно формировал энергощит, прикрыть ребят. Будущих Стражей, свою надежду, которую они так опрометчиво подставили под удар в попытке обрести контроль над барьером.
Вот и обрели… Лаура отчаянно сжимает ладонь молодого Соловьева, будущего — теперь это очевидно — основателя барьера. Будущего… если сегодня им удастся удержать его. Уберечь от последствий их необдуманного, торопливого, глупого вмешательства…
А барьер слепит глаза дикой мешаниной цветов. Он наконец получил подпитку. Сильную подпитку… только какова цена? Нужна энергия! Нужны… Стражи и Координаторы — восполнить потерю жизненной энергии, возместить Соловьеву то, что сейчас тянет из него барьер… Даниэль зовет всех. до кого может дотянуться. Светлана. Нинне! Савел! Даихи! Сюда!
— Пропустите!
— какой-то вихрь врывается на крохотную площадку, в клочья разрывая энергощит. Падает на колени.
— Дим, держись!
И все замирает…
Сначала Дим ощутил его как глоток воздуха. Словно его отпустило что-то невидимое, но очень тяжелое. Потом — как тепло на плече. Знакомое, с детства привычное. Лёшка… А потом пришел страх. Когда он увидел, как на Лешку смотрит этот.
Не я, не я…
Это не я.
У этого нет моего шрама на виске. Нет парного браслета, которыми они с Лешкой поменялись на прошлый новый год. И глаза. Эти глаза — будто пеплом припорошенные. Полные такой тоски и такой усталости, что трудно представить, не то что вынести.
Это не я. То, что у него мое лицо, ничего не значит. Это не я.
И он смотрит на Лешку!
Дим инстинктивно сдвигается в сторону, заслонить собой, прикрыть. Пытается… Лешка упрям. И он не понимает. Или…
— Ты… — шепчут знакомые губы.
— Значит, все не напрасно.
— Не напрасно… — эхом отзывается второй голос, знакомый, но непривычно хрипловатый.
— Мы все-таки смогли.
И Дим чувствует, как цепенеет рядом Леш — потому что у второго человека — призрака? видения?
— его лицо.
Его лицо. И не его. Те же брови, тот же разрез глаз. Родинка у виска. Но у губ залегла горькая складка, а волосы, небрежно подстриженные, густо прошиты серебряными нитями. И глаза — такие усталые… Д-демон, да кто же это?
Привычный взгляд на младшего — словно они снова в паре. Что он слышит? Но Леш только едва заметно качает головой, не отрывая взгляда от своего седого двойника.
Они закрыты. Я не могу их читать. Совсем…
Осторожней!
Я осторожно…
— Кто вы?
— Дим еще раз проверил магию — недоступна. Точно отгорожена. И этих оборотней не проверить.
— Кто вы? Отвечайте!
Хаотичное мерцание красок нарастало. Сумасшествие… Что это за место? Что за наваждение? Это не иллюзия. Она ощущается совсем иначе. Не наведенные чары. Не выходка очередного гения с Уровней. Сосредоточившись, не отвлекаясь на дикие цвета, Дим перебирал варианты. И отбрасывал один за другим. Не «карман реальности» — те давно остались только в теории. Не испытание Стражей… Но что, что?
Сконцентрироваться…
В преисподнюю эту радужную пляску! Он должен вырваться. И вытащить Лешку. Не смотреть на цвета, не обращать внимания на растущую слабость. Смотреть в глаза. И требовать ответа.
— Отвечайте!
Лицо жжет. Точно этот взгляд — лава. Воздух между ними начинает дрожать и искриться. Но Дим не отводит глаз. Ты-мне-ответишь. Ты ответишь. Ты…
— Оставь, Дим, — хрипловатый голос заставил вздрогнуть всех троих. Голос и слово. Дим. Дим… — Хватит уже испытаний. Все так. Все уже так.
Так? Что? Но лже-Лёш обращался не к нему.
— Ты уверен?
— Двойник Вадима невольно отводит глаза… и Соловьев-старший ощутил, как воздух, секунду назад невыносимо горячий… что им все-таки можно дышать.
— Да. Посмотри на них.
— А сроки?
— Мы были еще младше.
А потом они замолкли… и ощущение дикой нереальности усилилось. Эти двое говорили друг с другом без слов. Как они с Лешкой. Как… или…
Они догадались.
О чем?
— машинально переспросил Дим… и замер. Мысль была — не Леша.
Смотрите.
Кто это сказал, Дим уже не понял… Все заслонила, вытеснила новая картина.
Зал был пуст. Но почему-то ощущалось, что люди ушли из него только что. И… не все. В проеме широкого окна стоит человек, жадно вдыхая ночной воздух.
Широкие плечи, сейчас устало поникшие, светлые волосы. Человек поднимает руку, знакомым жестом вынимает заколку, устало встряхивает головой. И Дим совсем не удивляется, видя в стекле распахнутого окна свое лицо. Темное стекло сгладило седину и затушевало морщинку у губ, ненадолго вернув юность. И сходство стало заметнее…
Он встретил в зеркале взгляд… и что-то сдвинулось в сознании. Сместилось…
… Совет глав, избранных вместо Протектората, работает недостаточно эффективно. Главы отбирались тщательно, с проверкой эмпатами и телепатами, отбирались люди, желающие и умеющие работать, умные и опытные. Они работали по пятнадцать часов в сутки, скрупулезно взвешивая и отбирая решения…
И все-таки — мало, мало.
Напряженность ощущалась во всем. В мелких, но постоянно вспыхивавших стихийных бунтах. В участившихся межрасовых конфликтах. В нападении на станцию, едва не вылившийся в крупный прорыв из мира Чашша. В постепенно растущей кривой вновь появившейся преступности. В нападениях вампиров.
Он должен удержать все от сползания в пропасть. Он обязан. Обязан! Иначе не искупить…
Вадим с силой вжал ладони в мраморный подоконник.
Ему никогда не искупить то, что он натворил. Не вернуть прошлое, не поднять из обломков прежний мир, не воскресить мертвых. Ничего не исправить.
Ты помнишь, как горят города?
Полыхают остатки знаменитого парка, громадным дымно-черным факелом исходят остатки нефтеперерабатывающего комбината. Башни Манхэттена одна за другой вскипают изнутри огнем, одеваются пламенным дождем осколков, рушатся, застилая землю серой пылью… Статуи Свободы не видно, там все тонет в душном пепельном облаке — по ней ударили сразу…
В дрожащем от жара воздухе мечутся размытые острокрылые тени.
Твои драконы. Ты сам спустил их на Париж и Нью-Йорк.
Точно смятый чьей-то огромной рукой, натянулся, задрожал и вдруг лопнул мост. В залив посыпались обломки, сплющенные остатки автомобилей… и человеческие фигурки.
Ты помнишь экскурсию по Толедо? По городу, который ты подарил вампирам?
Пустые улицы. Тихие-тихие, мертвые. Выбитые стекла. Сорванные двери. Бесшумные тени над головой.
У церкви человеческие тела усеяли мостовую так, что под ними не видно камня.
Безжизненные глаза смотрят в небо, с которого так и не пришла помощь. Детская рука еще сжимает куклу, на безмятежном личике которой кто-то из вампов зачем-то пририсовал клыки. Сытые вампиры снисходительно наблюдают за несколькими людьми, которые бродят по площади,ища живых. Но живых здесь нет, нет, нет… Что-то шевелится слева, там, где была игрушка, глаза улавливают движение, быстрый разворот.
Девочка, лет семи, с расплетенной косичкой — даже бант-застежка еще держится в волосах — пытается подняться. Ей бросаются на помощь, какой-то мужчина хочет взять ребенка на руки, но девочка уже открывает глаза. Расширенные, зеленовато светящиеся, с вертикальной щелкой зрачка. Вампир! Девочка смотрит вперед, бледный язычок касается губ, и улыбается… показав новенькие клыки. На миг, на полсекунды, взгляд девочки становится растерянным, человеческим, перепуганным — когда падает на куклу, но тут прорезаются когти… Когда она, смяв игрушку, бросается вперед, начинают шевелиться еще двое. И тогда в расшитую ромашками маечку влетает короткий деревянный кол — вампирам такое пополнение не нужно.
И бывший ребенок на мгновение становится огненным облаком, ярким и даже красивым. А потом тает…
Ты помнишь, как Леш смотрел, когда, доказывая свою безжалостность, ты приволок к нему в камеру первых посетителей»? Как он старался удержаться на ногах, не упасть… как спрашивал: «За что?». Помнишь? Как стоял на коленях у тела своей феникс, как не верил, что уже все, на этот раз бессмертная не воскреснет? Помнишь? Помнишь, скотина?
Свет, у кого мне просить прощения?
Боже всеблагой, что я наделал…
Не у кого. Не у кого. Ты даже смертью не расплатишься, потому что не имеешь права! Трусливо убраться на тот свет, предоставив Лешке и остальным разгребать то, что ты вытворил? Нет уж. Нет у тебя такой возможности. Нет.
Ты не имеешь права на жизнь, после всего. Но и на смерть… тоже.
Ты, будь ты проклят, по-прежнему Император. У тебя есть работа. У тебя, дьявол ее забери, есть цель — не дать этому миру скатиться в хаос, удержать порядок, пока твоему императорству не выстроят разумную альтернативу. Еще несколько лет. И ты будешь держать под контролем демонов и вервольфов. Ты придавишь вампов с их ненасытными аппетитами. Ты будешь делать все, чтобы люди не провоцировали новые конфликты. Ты костьми ляжешь, а не дашь всем передраться!
Сдохни, а работай.
Вспышка эмоций отбушевала… Вадим мог позволить себе такое только раз в сутки. Днем нельзя. Днем надо было работать. Ночью он должен спать. Должен, потому что правителю нужна ясная голова. А свой груз вины, это неотвязное, горькое, безвыходное… запихни куда хочешь и не позволяй мешать тебе работать. Его не замолишь. Не зальешь. И не разделишь ни с кем. Это как лава внутри, она кипит и жжет, жжет… Не-вы-но-си-мо. Терпи…
— Вадим.
Леш? Тут? Первый раз за этот месяц… Леш…
Он медленно обернулся.
Смотреть в глаза младшему было тяжело. Лешка не бросил ни слова упрека, не поминал прошлое ни словом, ни делом. Но легче от этого не было. Служба слежения и прочие службы, хоть и почищенные, по-прежнему работали, и Вадим знал все обо всех членах совета.
Лёш Сокол работал на пределе сил. Служба пропаганды и Служба прогнозов, реорганизованные и пополненные за счет сопротивленцев, трудились только по его заданиям.
Но легче от этого не было. Служба слежения и прочие службы, хоть и почищенные, по-прежнему работали, и Вадим знал все обо всех членах совета.
Лёш Сокол работал на пределе сил. Служба пропаганды и Служба прогнозов, реорганизованные и пополненные за счет сопротивленцев, трудились только по его заданиям. Дим почти не вмешивался в их работу, только чуть подвинтил снабжение. Задача у них была сложнейшая: в кратчайшие сроки переориентировать общественное мнение, причем так, чтобы основные идеи не противоречили официальному курсу. То, что ни на одном континенте пока не вспыхнуло крупных бунтов — частично их заслуга. Казалось, что между Повелителем и его официально признанным братом больше нет никаких барьеров — Леш не колол Вадима «величеством» свыше необходимого, наладил отношения между ним и Лигой, что было куда как непросто…
Словом, проблем, на первый взгляд, не было. Но все-таки…
Леш работал как одержимый, порой сутками, мотался по миру, лично беседуя, проверяя, внедряя какие-то наработки. Поседел за считанные дни, похудел. Вчера Служба наблюдения донесла, что Сокол уже несколько раз появлялся в Теневом зале — комнате, где погибла Огнева — и сжигал там цветок. Красную бархатную розу.
Он словно выгорал изнутри, и Дим не знал, что надо сделать, чтобы это остановить. Подойти, поговорить? Но что сейчас можно сказать? И вот сам пришел…
— Дим.
— Что? Ты садись…
— Сейчас… — Леш как-то отстраненно огляделся, точно в первый раз видел зал совещаний.
— Велеть принести что-нибудь?
Вид какой измотанный… Может, хоть поест? Но Леш посмотрел странно, сразу отвел глаза, и Вадим запоздало подумал, что вопрос прозвучал слишком по-повелительски. Велеть… Сноб.
— Нет. Хотя да. Только не сейчас. Дим, слушай… Ты меня прости.
— Что?!
— Прости, — устало повторил Леш.
— Ты о чем?
— Я должен был… все сделать иначе. По-другому. Должен был быть… рядом. А я не смог. Оставил тебя наедине с этим. Тяжело…
Лешка… Вадим Соловьев, император мира, почти беспомощно смотрел на брата. Леш, так нельзя. Не смей жалеть меня… После всего… Так нельзя. Я не могу. Свет, я не-могу-так-больше.
Я должен как-то исправить все. Я ДОЛЖЕН как-то все исправить.
Боль отступила. Перед глазами снова был радужный хаос и печальные лица двойников…
— Вы…
— Ты понял, — кивнул двойник Вадима.
— Я стал искать, как исправить. И пришел к единственному выходу — пробой в прошлое. Если предотвратить вторжение дай-имонов…
— Кого?
— Ты узнаешь. Если остановить дай-имонов, то все должно было измениться. И глядя на вас, мы поняли — изменилось. Значит, все не зря.
— Не зря, — тень улыбки касается губ лже-Леша.
— Вы — такие, какими мы мечтали стать. Вы сможете удержать мир на плечах.
— Мы прошли в прошлое на шестнадцать лет. Установили барьер. На него ушли все наши силы. И вы смогли вырасти в мире. Набраться сил…
— Для чего?
— вырвалось у Леша.
Их двойники переглянулись…
— Нам не потянуть барьер дальше. Еще год… максимум полтора. И дай-имоны прорвутся.
— Сейчас они как бы зависли — не здесь и не там, но барьер слабеет.
— Дальше… все зависит от вас.
Все зависит от вас… Все зависит от вас…
Каково это — почувствовать себя Атлантом? Человеком, который держит мир на своих плечах. Тяжесть может быть невыносима, до онемения, до боли и хруста костей. Но ее не сбросишь. Если взялся — уже не сбросишь.
Что нам делать? Вадим смотрел на их двойников, которые попробовали это на себе — удержать. Шестнадцать лет — здесь, на страже мира.
Шестнадцать лет — здесь, на страже мира.
Все зависит от вас…
— Что теперь?
Двойник вдруг нахмурился, словно услышал что-то, непонятное остальным.
— Теперь вы уйдете.
— Что?
— Уходите сейчас. Пока не поздно. Потом вернетесь, когда барьер стабилизируется. Сейчас вам нельзя задерживаться. Уходите.
К демонам опасность! Не сейчас! Мы еще должны узнать про дай-имонов…
Но что-то уже толкает в грудь, не больно, но сильно, и цветные пятна вихрятся, отталкивая от себя чужаков. Последнее, что видит Вадим — встревоженное лицо седого Леша.
— Соловьев! Соловьев, как вы?
— Как вы себя чувствуете?
— Что произошло?
Что? Так просто и не скажешь. У Дима и раньше бывало ощущение «мир не в порядке», но сейчас все было куда хуже. Перед глазами все еще стоял горящий город…
— Вадим? Ты что-нибудь видел? Почувствовал?
— Координатор Даниэль, — медленно проговорил Дим, — Кто такие дай-имоны?
Особенно трудно было отказаться от апельсина. Ян любил их душистую, чуть горьковатую мякоть. Но подсунуть туда вещество-блокатор было несложно, тем более, насколько Ян помнил, раньше апельсины были иными на вкус. Желтый фрукт отправляется под кровать, в укромный угол. А Ян ложится лицом вниз на свою узкую койку и закрывает глаза, приглушая голод мечтами о мире под солнцем.
Пока Дим кое-как объясняется с Координаторами, барьер неспешно плывет над их головами так неспешно и плавно, словно ничего не изменилось.
И правда — почти ничего. Внешне. Только они с Лешкой больше не могут жить по-прежнему. Пусть Координаторы скрывают свои тайны — но там, в будущем они не смогли остановить захватчиков. И его самого. И этот, из будущего, сказал, что все зависит от него. От них с братом.
Леш тоже это понимает. Он молчит и молчит, и закрылся наглухо, так что ничего не прочтешь. Ничего, выдержим. Только уйти отсюда. Продумать все.
— Ну хорошо, — сдается Светлана, опуская руки.
— Повреждений действительно нет, а энергия восполнима. Отдыхайте. Завтра поговорим.
— Леш, нас отпускают.
— Что?
Да, устали они оба.
— Домой давай. Восполнять энергию. Ты хоть Лине успел сказать, куда срываешься?
Глаза Леша вдруг ожили.
— Лине…Лина!
Через секунду они были дома. Навстречу метнулась Маринка.
— Наконец-то. Вы где были?
Не ответив, Лёш широко шагает к дивану, откуда навстречу поднимается Лина. Он берет ее лицо в ладони…
— Март!
— шеф помахал в воздухе ярко-красной папкой, привлекая его внимание.
— Званцев! К тебе пришли!
Март отвлекся от расчетов. Кого принесло? То есть кто это почтил его визитом? Молодой демон выпрямился, улыбаясь потенциальному клиенту, но улыбка растаяла, когда он увидел, кто за ним пришел.
Страж.
— Март Званцев?
— Да.
Вопрос для проформы. Март видел — Страж прекрасно знает, с кем именно говорит. Возможно, знает даже уровень, с которого «подкидыш» поднялся на Землю. Но на человеческой территории — человеческие правила, и поэтому здесь Марта Званцева нельзя так сразу хватать и выкручивать руки. Сначала будет разговор…
— Вы не откажетесь пройти с нами?
— второй Страж, в форме полицейского, небрежно выдвинулся из-за стеллажа. Та-ак. Похоже, Март поторопился насчет выкручивания рук. Если у Стражей есть человеческие документы, то они смогут произвести арест, не нарушая Соглашения.
— Он что-то нарушил, офицер?
— вид у шефа был мрачный. Полицию он почему-то не переваривал, Март давно заметил.
— Простая формальность.
— А ордер?
— не отставал тот.
— Никакого ордера.
— Никакого ордера. Это же не арест…
Ну да, это не арест. Это депортация. Или ликвидация. Проклятье, где же он засветился? Подкидыши всегда были очень осторожны, а Март в особенности. Недаром его называли перестраховщиком.
— Может быть, мне послать к вам своего адвоката? Погодите… эй!
Неизвестно, что иссякло быстрее — время, отпущенное Стражам, или их терпение, но шеф сник и опустился кресло, заснув на полуслове…
— Не пытайся уйти, «Март», — предупредил «полицейский».
— Удержим.
Удержат. Один на один еще можно было попробовать удрать, но два светлых — это уже серьезно. Ладно. Убивать, по крайней мере, не имеют права, пока он не выкажет агрессии. А мы не будем выказывать.
— Я не собираюсь уходить, — немного удивленно проговорил Март Званцев, покосившись на шефа.
— В чем дело, офицер?
Стражи чуть переглянулись. Кажется, они не телепаты. Кажется, еще побрыкаемся. А? Страж нахмурился.
— Назови свой Уровень, демон.
Человеческого общество все-таки дало подкидышам не так уж мало. В том числе и привычку отпираться до последнего. Март перевел взгляд с одного Стража на другого. С рассчитанным недоумением поднял брови:
— Простите?
— Назови свой Уровень.
— Я вас не понимаю.
— Март еще раз покосился на спящего шефа и отступил на полшага.
— Вы… кто?
Стражи снова переглянулись. Повисла пауза.
— Ты хочешь сказать, что не слышал про Уровни?
— голос мужчины помоложе был полон скептицизма. Ну да, Март и сам бы не поверил. Теперь чуть больше непонимания:
— Вы про компьютерную игру? Или про гараж? Или…Что случилось?
Стражи, кажется, начали склоняться к мысли, что стоявший перед ними демон не имеет понятия о своей демонской природе.
— Для начала — откуда вы, — сменил тон маг постарше.
— Кто родители?
Март добросовестно отыграл легенду, и Стражи чуть расслабились, посчитав подкидыша зеленым недоразумением. Даже, кажется, готовы посочувствовать перед выдворением нелегала обратно под землю. Мол, самим жаль, служба такая.
Ну-ну, посмотрим, как вы мне объясните, что я демон.
— Я не вполне уверен, что именно произошло, — Вадим уже третий раз шел по кругу вопросов. Сначала Координаторы, потом родители, потом объединенные силы тех и других.
И мне, черт побери, не хочется верить. Потому что тогда конец всему.
— Хорошо, — спокойно проговорил Савел, — Давай сначала. Ты оказался в зоне возможного контакта с барьером. Твоя магия вошла в резонанс с его энергией, началась спонтанная реакция, барьер начал пить твои силы. Ты потерял сознание. Так?
— Да.
— Во время контакта у вас с Лёшеем было нечто вроде видений. Так?
— Да.
— И что ты видел?
Лучше б не видел.
От кресла донесся рваный выдох — Мила не задавала вопросов, она просто молча комкала салфетку, постепенно превращая ее в лохмотья.
— Себя. И Лёша.
— И?
— Я уже отвечал. Нас предупредили о дай-имонах. О будущем нашествии. О том, что барьер установили специально, чтобы отсечь их от нас.
Остальное сейчас неважно. Это мое. Личное…
Вадим отогнал видение горящего города.
— Что он сказал о дай-имонах?
— Даниэль напряженно просчитывал, как именно составить предупреждение-оповещение для магических народов. Серые пришельцы, которые неведомо как все-таки пробились сквозь барьер, очень опасны. И они пока на свободе. Как их ловить? Во имя Света, создатели барьера подарили Земле шестнадцать лет свободы. А теперь этих дай-имонов придется останавливать уже самим. Неплохо бы знать, как именно.
— Он сказал, мы о них узнаем.
— У них серая кожа, — вдруг разрезал воздух негромкий голос. Лёш. Он стоял на пороге, а за его спиной маячила Нинне. Кажется, Координатор посчитала, что спрашивать братье по отдельности отнюдь не так полезно, как решил Савел. Лёш шагнул в комнату и сел на диван.
— У них серая кожа… красные глаза. Способности разные, телепортироваться могут не все, а кажется, только так называемые шаманы. Эти же шаманы обладают даром сродни теперешней способностью фениксов — забирать чужую магию. То есть вполне могут стать телепатами, пирокинетиками и так далее — короче, кого «выпьют», тем и станут. И жестокости в них… через край. Нам надо остановить их как можно быстрее.
— Откуда ты…
— Я тоже видел кое-что свое, — голос Леша снова резанул ухо непривычной хриплой ноткой.
— Это время, которое осталось… надо использовать его по максимуму. Нам нужны маги с хорошим уровнем телекинеза.
— Именно телекинеза?
— Да.
— Ясно, — Савел кивнул, и напряжение в комнате как-то схлынуло.
— Что ж, найти сейчас полтора десятка боевых телекинетиков не так уж сложно, но…
— Подождите! Сейчас?
— Леш подался вперед.
— Почему сейчас? Вы хотите сказать…
Его глаза вдруг показались очень темными.
— Вы хотите сказать…
— Леш, тише, — Дим тронул его локоть, но брат не глядя на него, молча отдернулся и шагнул к Направляющим:
— Соловьев… Даниэль сам не понял, почему так тяжело смотреть сейчас в глаза своему ученику.
— Они здесь, — ох и голос был сейчас у молодого мага. Вроде и спокойный, но… чем-то страшным от них повеяло, какой-то безнадежной усталостью, знобкой жутью.
— Они уже пришли…
Спасибо родному детдому за драмкружок. И за злющего трудовика Иван Иваныча. Именно из-за него Март выучился врать так, что на время сам верил в свою ложь. Потом это помогло на Уровнях, когда подкидышей забрали. Помогло и сейчас.
Конечно, демон Марк Вента-Оре с Песчаных Ярусов мог бы пообщаться со Стражами, но смысл? Разве что быстрей депортируют. А вот молодой юрист-практикант Март Званцев знать не знал ни про какие уровни-ярусы, в жизни не слышал о файерболлах, магию считал выдумкой, а своих собеседников немного чокнутыми и прикидывал, как бы ловчей вызвать санитаров. Какие телепорты, вы что? Никуда я с вами не пойду, я адвоката требую. Какой маг, какая Ницца? Я — и Ницца?
В конце концов Стражи и впрямь засомневались. Люди с похожей аурой бывают, отчего бы не быть похожих демонов? Может быть, у Ларсена и впрямь был не этот демон, а другой? Или вообще кто-то из Изменчивых? Трансформеров, как их сейчас стали называть.
Ах, Ницца.
На этом слове Марта озарило, и дальше он слушал чуть виноватые объяснения Стражей вполуха. Ладно, по крайней мере, он засветился сам, а не потянул за собой цепочку «подкидышей». Значит… значит, можно попробовать кое-что из заготовок.
Давить вопросами перестали — тем более, что шеф всхрапнул и заворочался на столе — но увы, от идеи депортации не отказались. Демонам не место на Земле. Но вообще-то юноша может подать просьбу Направляющим — если молодой человек позволит себя проверить и если выявится, что за время своего пребывания он действительно не нарушал Соглашения и если он к тому же готов сотрудничать, то вполне возможно…
Дослушивать Март не стал, тут же выразив горячее желание подтвердить свою безупречную репутацию — пусть, мол, офицеры только зайдут к нему на квартиру и увидят свидетельства! Какие? Ну аттестат серебряного медалиста, билет общества добровольной помощи экологам…медаль за спасение утопающего. Они дома. Да, спас… Почти случайно.
Наверное, он все-таки смог показаться достаточно безобидным — Стражи перенесли его на квартиру, по всем признакам принадлежащую небогатому, но очень аккуратному мужчине.
Естественно, выразил панику и недоумение по поводу такого необычного способа передвижения. На предложение прекратить истерику и показать наконец свои документы среагировал не сразу… Под вежливое (и нетерпеливое) подталкиванье Март торопливо метнулся к шкафу, недоуменно оглянулся на задержавшего его Стража… подождал, пока тот сам откроет коробку… и мгновенно сместившись, рванул со стены декоративную вазу.
Ваза грохнула об пол.
Осколки веером полетели по сторонам… и в следующую секунду взорвались алым огнем. Пламя с гудением метнулось к потолку. Стражи отшатнулись.
— Пожааааааааар!
— истерически завопил Март.
— Дом… Люди…
И прежде чем Стражи поняли, что пламя иллюзорное и никого спасать не нужно, молодой демон бросился на балкон…
и телепортировался.
Он не должен вызывать подозрений.
Ян поспешно опустил глаза, имитируя свое обычное «книгокопание». Охрана привычно скользнула по нему взглядом и отвернулась. Долински-младший перевел дыхание. Обошлось. Все трудней было скрывать голодовку от охранников. Хорошо еще, теперь с ним часто оставался один охранник — второго куда-то постоянно дергали. Что-то творилось на Уровнях, что-то всполошило семью… но жертве, конечно, об этом не сказали. Зачем.
Ну ничего. Я выберусь…
Он перелистнул страницу, невидящим взглядом скользнул по строчкам…
На самом деле мысли юноши были далеко. Полчаса назад у него получилось вызвать первый «огонек»! Слабый пока, темно-желтый, но получилось же! Значит, его способности потихоньку высвобождаются! Значит, выйдет и телепорт. Еще день-два…
Строчки вдруг расплылись перед глазами, м Ян прикрыл глаза, пережидая приступ головокружения. Вынужденная голодовка все отчетливей давала о себе знать. Спазмы в животе. Слабость. Головокружения. Говорят, тренированные демоны могут выдерживать голод недели две… Но то тренированные.
Ян выдохнул. Повернулся, якобы поудобнее устраиваясь на постели — а на самом деле просто пряча лицо.
Ничего. Он справится. Он должен…
У него всего одна попытка.
Он не должен вызвать подозрений…
Дим устало рухнул на диван. Силы кончились совершенно.
О Свет…
Кем бы ни были прорвавшиеся дай-имоны, идиотами они точно не были.
После нападения на Кристиана Ларсена, они словно растаяли, растворились, на просторах земли. И пока про них ничего не слышно. Четвертый день.
Сколько ни терзал Лёш интернет, сколько ни сколько ни бросались Стражи на любое сообщение об исчезнувших людях, все было напрасно. Туристы, заплутавшие в тайге, благополучно нашлись, альпинистов, которых с чего-то понесло на Чертов пик, сняли, внезапно замолчавший городок в Австралии, оказывается, просто накрыло бурей… и никаких серокожих демонов. А людей-одиночек, увы, в мире пропадает столько, что группе Стражей отследить не под силу. Точнее, под силу, но если у них нет других дел.
А дел хватало.
Магический мирок залихорадило. После первого же оповещения на Стражей буквально посыпались взволнованные запрос вперемешку с просьбами о защите и, самое интересное, добровольцы. Молодые и не очень, маги нейтральники внезапно позабыли о нейтралитете и вспомнили о долге перед родиной. А посему буквально рвались в ряды Стражей. Мол, Защита родного дома — это святое, так что они преисполнены этого долга по маковку и страстно желают изучать боевые заклинания и защитные плетения.
Прилив добровольцев пришелся кстати — у Стражей не хватало людей (ну и магов) для патрулирования городов, но беда в том, что новоявленных защитников надо было сначала обучить…
Тем временем резко активизировались продажи всевозможных защиток, от плетенок до амулетов.
Их польза против иномирских демонов неизвестного вида была, конечно, весьма сомнительна, но перепуганный народ об этом не думал, а сметал все подряд и требовал еще.
Подскочили цены на услуги охраны. Соловьевы совместно с соседями дополнительно укрепили дом и устроили что-то типа детсада для всех детей дома. Тперь они ни на минуту не оставались без присмотра пары взрослых. Причем защищались не только от серых пришельцев.
Под шумок из щелей полезла всякая шушера типа мелких воришек, крупных мошенников и так далее. И вдобавок, снова обострилась блажь у придурочных сектантов из движения «Пришествие», и они снова обратились к народу с призывом к покаянию и жертвоприношению во избежание Апокалипсиса. Сами сектанты почему-то жертвоприноситься не желали, так и норовя принести кого-то другого… так что их «верование» давно встало все поперек горла.
И вдобавок, подозрительно притихли демоны.
Вадим устало нащупал высокий стакан с охлажденным чаем — мамина забота — и с наслаждением отхлебнул. Уф, вымотался… Вымотался…
Дим работал как одержимый — лишь бы знать, что то, из видения, не сбудется. Что он сделал для этого все что мог.
— Дим?
Стакан дрогнул.
— Леш? Заходи. Чай будешь?
Братец как-то странно улыбнулся… точней, усмехнулся кончиками губ… и покачал головой.
— Нет. Дим, послушай. Дай-имоны…
Усталость как водой смыло.
— Ты что-то нашел?
В последнее время у Лешки странно обострилось чутье — не только на правду и ложь, не только на эмоции, как раньше, а вообще в отношении людей. Например, позавчера он раньше телепата забраковал трех кандидатов Стражи, заявив, что эти типы попадут в патруль только через его труп. Мол, один слабак, второй продаст кого угодно за собственное выживание, а по третьему тюрьма плачет. Третий испарился сразу, по второму телепат подтвердил правильность диагноза, а первый… первый очень обиделся и до сих пор рвался доказать, что не слабак. Причем, судя по довольной Лешкиной усмешечке, тот запланировал как раз такой расклад. Ну не паршивец? Хитрить выучился…
Не пропадет…
— Не совсем. Послушай… Я говорил с Савелом, но он сказал потом. А дай-имоны ждать не будут.
— И?
Леш почему-то отвел глаза. То ли нервничает, то ли опять что-то этакое, из видений у барьера. Что там показал ему двойник, непонятно, но Леш замкнулся, не пуская в мысли, и Дим уже несколько раз ловил на себе его взгляд — иногда недоверчивый, иногда виноватый. Что, не веришь, что я мог стать таким чудовищем? Тот тоже, наверное, не верил. Ладно, размышлизмы к демонам, сейчас о деле.
— Серым пришельцам нужна энергия, — начал Леш.
— Они не могут просто так и перемещаться, и держать защиту от нас… и при этом никем не питаться. Но маги не пропадают. А раз мы до сих пор не нашли этих дай-имонов, значит, они питаются кем-то другим.
— И ты вычислил, кем?
— Думаю, да. Демонами.
— Но… — начал Дим… и смолк, пристально глядя на брата. Да… магия есть и у демонов… Но эти три дня было не до них. Предупредили и ладно, пусть дальше решают сами. На сотрудничество темные все равно не пойдут. Но если дай-имоны там, то… Он торопливо отставил стакан.
— Я к Савелу.
— Нет.
Вадим медленно повернул голову. На миг в голосе брата померещилось что-то странное. Но он не успел додумать — Леш заговорил снова.
— Нет. Слушай. Они будут все часами обдумывать-согласовывать. Потом пошлют запрос Ложе… а мы будем быстрее.
— Быстрее… — проговорил Дим.
— Мы. На Уровнях. С демонами.
— Я смогу наладить там контакты. Правда.
Контакты с демонами. Приехали. Леш, что творится?
Музыка зажигала.
На Уровнях. С демонами.
— Я смогу наладить там контакты. Правда.
Контакты с демонами. Приехали. Леш, что творится?
Музыка зажигала. Буйный ритм барабана и страстная песня гитары просто завораживали. У Лины дрогнуло сердце. Тело будто качнуло волной, на шаг приблизив к белому зданию с темно-синей крышей.
Тихо-тихо. Успокойся. Ну же, феникс. Соберись. Считай, что это такое задание — понять свое прошлое. Вот и шагай. Узнаешь — получишь ключ к разговору с матерью или, в крайнем случае, Хранительницей. Она должна вернуть себе силу феникса. Она должна быть рядом с Лешем — сейчас, когда все так непросто.
— Девушка, вы записаться?
— окликает веселый, чуть запыхавшийся голос из окна второго этажа.
— Что, дверь заело? Я сейчас спущусь.
— Не надо! Мне нужен Даниил… Даниил Орешников.
— Да?
— заинтересовалось окно.
— А зачем?
— Поговорить.
Окно промолчало, то ли озадаченное нежеланием записываться, то ли искало Орешникова. Но зато в диалог вступила дверь — сначала тихонько скрипнула, а потом уехала в сторону, открывая фигуру высокого мужчины в белой майке и легких брюках.
— Я Орешников. Девушка, вы… — мужчина вдруг замолк, прикипев взглядом к знаку фникса на ее руке. Поднял глаза — карие, светло-карие. Совсем как у… — Вы… Феникс? Вы от Лизы? Что вы молчите?
Ничего. Я просто поняла наконец, на кого я похожа…
Сегодня что-то долго не затихали. Обычно древние роды, к коим относил себя и клан Долински, следили, чтобы на территории все погружались в сон после «полуночи». Конечно, никакой луны на Уровнях не было. Но слова в дей-бра, демонском наречии, остались… и луна, и полночь. И полнолуние. Откуда бы…
Ян усилием воли удержал уплывающие неведомо куда мысли. Все тяжелее было держать их под контролем, сосредоточиться. Головокружение и изматывающая слабость уже стали привычны, а вот эту текучесть-размытость собственных мыслей не предусмотрел. Да откуда знать было?
Ничего. Скоро все кончится…
Только что ж так долго не затихают за стеной? Нервничают. Кажется, клан то ли готовится на кого-то напасть, то ли, наоборот, сам ждет нападения. Интересно, кого. Хотя нет, неинтересно…
Мысли, мысли… опять уплыли. Сосредоточиться…
Кажется, наконец угомонились. Теперь пусть еще задремлет охрана.
Ян лежал тихо. Совсем тихо. Даже глаза прикрыл. Сквозь ресницы рассматривал пещеру. Серые базальтовые стены, струйка воды в изломанном, неправильном углу… стопки книг, пучок мха, пропитанных светящимся составом — ночной светильник. Неужели он видит это в последний раз? Неужели уже сегодня он увидит солнце?
Только надо выдержать. Выдержать…
Как тихо…
— Вы проходите!
— спохватился Даниил Орешников. Ее отец Даниил Орешников.
— Пожалуйста, проходите. Что-то случилось?
Зал был наполнен светом. Светильники, которые кольцом охватывали просторное помещение, по дневному времени не работали. Но сквозь распахнутые под потолком окна вливались целые снопы солнечных лучей и множились в огромных зеркалах. Мягко отсвечивал паркет теплого медового цвета. У дальней стены -небольшое возвышение, оформленное в два цвета — тепло-коричневый и сливочно-белый. Пахло мокрым деревом и почему-то кофе. Все было таким уютным и знакомым, что Лиина на миг забыла, зачем пришла.
Пустой зал словно звал к себе.
— Пойдемте туда, там комната, где мы можем… — Орешников вдруг замер на полуслове, глядя куда-то в сторону. Лина невольно насторожилась, но Даниил смотрел не на нее. Точнее, не совсем на нее. Карие глаза изумленно разглядывали два отражение в зеркале — мужское и женское. Она была ниже ростом, и плечи у Орешникова, конечно, были пошире, но сноп густых черных волос, но лица, лица! Одинаковый излом бровей, точно распахнутые крылья ласточки.
Одинаковые черты лица, у него крупнее и резче, у нее — словно смягченные, более тонкие и плавные. И даже глаза — разрез, цвет, удивленное выражение…
Лина невольно коснулась некрупной красноватой родинки у линии волос. Копия, копия.
Как же она должна была ненавидеть меня. За постоянное напоминание…
— Значит, она и в этом соврала, — выдохнул мужчина.
В следующую секунду отражение исчезло, заслоненное подлинником. Карие глаза испытующе всмотрелись в нежданную копию.
— Ты… как тебя зовут?
— Лина.
— Только не уходи, хорошо? Черт, я совершенно не представляю, что говорить! Не каждый день к тебе приходит взрослая… взрослая дочь.
Слово, выговоренное чуть с запинкой, все же прозвучало. И разом отрезало путь назад.
— Пойдем, — попросил Даниил. Не скомандовал, именно попросил — очень мягко.
— Мы… не знаю, как ты, но мне точно нужны ответы на вопросы!
Мне тоже.
Вот почему пахло кофе — когда лестница привела их на галерею, в небольшой комнатке хозяина поджидала целая кофеварка. Ну и гостью, конечно…
— Садись, пожалуйста. Будешь кофе?
Здесь не было зеркал. Небольшая комнатка с двумя дверьми, умело скрытыми в узорчатых светлых панелях. Стол «серво», из новомодных конструктов, позволяющих при необходимости произвольно передвигать части, формируя нужное хозяину. В меру мягкая мебель — диванчик и два уютных кресла. Большие фото на стенах. Орешников, замерший в поклоне. Орешников, пойманный в прыжке. Орешников в старинном кафтане и парике. Где-то она уже видела эту фотографию…
Орешников поймал ее взгляд.
— Это из кино, — пояснил он чуть напряженно.
— Может, ты видела… Хотя неважно. Не о том сейчас. Расскажи о себе. Можешь?
Теперь, наверное, могу. Наверное…
— Сначала ты.
Мама бы на такое взвилась. Отец тряхнул головой и неожиданно улыбнулся.
— Наверное… да конечно, ты имеешь право. Что ж, слушай.
История была простой и обычной. И очень, очень похожей на мамин нрав. Парень по имени Данька вернулся из армии. Он был счастлив и безудержно весел, их компания переходила из кафе в бар и из бара в ресторан, в сердце кипела радость, в руках пел аккордеон, каким-то образом в очередном ресторане он оказался на сцене… замер, увидев зачарованный взгляд красивой блондинки.
Компания незаметно исчезла, остались только Данька и девушка, и они всю ночь бродили по Санкт-Петербургу, целовались на разводном мосту под непривычно светлым небом, потом и вовсе оказались непонятно где. В Питере просто не могло быть такого теплого моря и крупного, белого, чистого песка. Но в ту ночь Даньке ничего не казалось странным. Он был влюблен и счастлив, как тогда казалось, на всю жизнь.
Отрезвление пришло нескоро. Мимо сознания Дани как-то проскальзывали мелкие странности типа нежелания любимой знакомить его со своей семьей или невесть откуда появляющиеся ножи. Он не думал, куда она все время исчезает, почему не рассказывает о своей работе и отчего пришла в такой бурный восторг, когда он, Данька, раскидал компанию приставших к ним хулиганов. Почему постепенно перестала появляться вместе с ним в людных местах. Отчего старалась пристроить его на работу в армию, в телохранители, называла «мой воин», все нетерпимее относилась к его успехам в студии. Пришла в ужас, когда режиссер вместе с Данькой пригласил на съемки и его подругу.
И наконец, все рухнуло. Лиза уже носила ребенка. Может, поэтому она стала такой раздражительной и откровенной? Но когда однажды после съемок он примчался в их маленькую квартирку, девушка вывалила ему на голову все о фениксах, заказах и традициях. И то, что из-за него она нарушила закон. И что теперь ей не быть главой клана. А он стоял как оглушенный.
И то, что из-за него она нарушила закон. И что теперь ей не быть главой клана. А он стоял как оглушенный. Лиза — убийца? Феникс… Ведьма. Ведьма… Это было дико.
Она выкричалась и умолкла, напоследок расшибив о стену принесенный им торт и испепелив словарь имен — вечером они собирались подобрать имя будущему ребенку.
Они не сразу разошлись. Он пытался примириться с новым знанием о любимой, она боролась то с ним, то с собой. Но ничего не вышло. Лиза хотела в мужья воина. Хотела стать главой фениксов. И это все разрушило.
Однажды она просто исчезла и в следующий раз Даниил увидел ее лишь через полгода. Она сказала, что ребенок не родился.
И еще велела прекратить поиски — они, мол, ее компрометируют. Она наконец получила того, к чему шла с детских лет, поэтому любовь ей больше не нужна. И муж тоже. Так что он может считать себя свободным. Если она снова услышит про розыски Елизаветы Орешниковой, то он об этом пожалеет.
Даниил прекратил розыски. Не потому, что испугался. Просто та женщина с ледяными глазами уже не была его Лизой.
Охрана не спала, а дремала — чутко, вполглаза, с пробуждением на каждый шорох. Но времени не было. Без еды его и так невеликие силы тают с каждым часом, и скоро он просто не сможет телепортироваться.
Голова кружится уже не только на подъем, а на любое, даже крохотное усилие. Но он… должен… увидеть солнце.
Ян зажмурился, глубоко вздохнул… так, что перед глазами замелькали радужные пятна…постарался максимально четко представить то тихое место с фотографии… только одна попытка…
и «шагнул». Как был, не вставая.
Мир выцвел. Рассыпался бледными искрами. Погас.
Как же она должна была меня ненавидеть. Изо дня в день, каждое утро, перед глазами живое напоминание о твоем проступке. Подрастает маленькая копия бывшей любви и каждой черточкой, каждым движением бьет по панцирю, за которым ты спрятала свою вину. А заодно и сердце спрятала.
Лиз от всего отреклась. Постаралась забыть свое небезупречное прошлое. А оно жило рядом. Смотрело карими глазами, такими похожими… пробовало танцевать. Удивительно, что Лиз меня вообще не убила за это.
Лина шагала по плиткам бульвара, неосознанно стараясь ступать по солнечным пятнам. Но они гасли. Солнце садилось…
Даниил не хотел ее отпускать. Рвался проводить домой, расспрашивал, уговаривал не пропадать, дать адрес. Убеждал, что его семья не против новой дочери — он поздно женился, его детям, мальчикам, всего десять лет, они будут рады…
Но ей очень, просто очень надо было сначала привыкнуть. Уложить в своей голове мысль о том, что у нее есть отец. Доброжелательно настроенный родич, который, если ему верить, готов принять ее в свой дом и семью. Да нет, верить, верить… у отца были такие виноватые глаза… теплые и виноватые. Ей надо привыкнуть.
И поговорить кое с кем.
Здесь было темно… Темно. Жестко. Больно. Где он?… Ян приподнялся на подламывающихся руках… и рухнул обратно.
Пещеры. Опять.
Слабость после голодовки сыграла с юношей злую шутку — телепорт сбился. И ему очень повезло, что не вплавило в камень.
Где он?
Неизвестная пещера, хотя стены знакомо-серые. Если это чужая территория, убьют. Надо как-то выбраться… Телепортом нельзя, он не знает точки опоры. Надо… надо встать.
Стены кружатся серым покрывалом.
Надо встать. Встать. Но получается только сдвинуться, обдирая локти. В скопище серости мелькают какие-то цветные пятна, словно мох пропитали разноцветными смесями, словно он горит в несколько цветов… сияет. Бред, бред…
Но впереди и правда что-то блестит. Близко и одновременно сумасшедшее далеко. Не достать… Какой ослепительный алый блеск.
Близко и одновременно сумасшедшее далеко. Не достать… Какой ослепительный алый блеск. Не может быть… Оно ведь желтое, а не алое. Но… неужели?
— Вот он!
— Хватай!
— Ах ты!…
На плечах, на запястьях смыкаются чужие руки, а он пытается посмотреть еще раз, увидеть, навсегда запомнить это, удивительное…
Солнце.
Собираться на Уровни дома было совершенно невозможно. От отцовской телепатии, положим, можно было защититься блоком -Леш, к примеру, с детства освоил это средство защиты, причем даже пораньше Дима, — но как спрячешься от всевидящих маминых глаз? Младшее поколение магов-Соловьевых опытным путем установило, что глаза Людмилы обладают каким-то сверхъестественным даром мгновенно постигать любые, самые мелкие неприятности, которые случались весьма и весьма часто. Ну куда денешься от неприятностей, если ты — маг, причем юный и неопытный? Вспомнить хоть, как мальчишки развлекали малышню, формируя из варенья довольно миленькие подобия зверюшек. Особенно старался Вадим — среди малышни сидела тогда одна девочка… Перед восхищенными девчонками уже дефилировал целый зоопарк, когда в комнату вошла мама. Лужицы из варенья пришлось отдраивать самим мальчишкам, пока мама в ванной отмывала пищащее стадо девочек — незадачливым зрительницам дождь из варенья тоже не прибавил красоты.
Дим неожиданно улыбнулся, чувствуя, как теплеет на душе от этого неожиданно всплывшего воспоминания. Теплеет. И словно стало легче. Словно тяжесть, не отпускавшая его с того утра у барьера, подтаяла. Тот взгляд двойника, тяжелый и бесконечно усталый… взгляд, словно переливший в мозг Дима драконье пламя… он отступил. За последние несколько дней это было первое светлое воспоминание. Все можно поправить. Все еще можно исправить.
— Дим, что-то не так?
— Нет.
Сейчас мама смотрела точно так же, как в детстве, словно предчувствовала, что ненаглядные сыновья снова наладились в опасные места. Прости, мам. Так надо.
Не убежденная, но временно примирившаяся с секретами мама отступила и принялась. кормить семейство, одновременно выведывая новости остальных и пререкаясь с рыбками… Вообще-то рыбок, памятуя об их нраве, покормили первыми, но Екатерина с сестрами никогда не успокаивались на достигнутом. Характер у них был не тот. Больше всего они напоминали старушек, вечно сидящих на скамеечке у подъезда. С теми милыми дамами дому и охраны почти не надо — каждый входящий взвешивался-просвечивался-обсуждался так, как и Стражам порой не под силу. Да еще и воспитывался на ходу…
— А можно еще немного того вкусного корма из пакетика?
— И витаминок?
— И червячков?
— А потом — аквариум побольше? Вы на такой кормежке в этот помещаться перестанете.
Рыбки негодующе растопырили плавники:
— Могли бы и аквариум, кстати!
— бросилась в атаку Екатерина, — У вас отдельные комнаты есть, а у нас? Коммуналка!
— Все бы вам наговаривать на бедных рыбок…
— Вот писать научимся — жалобу на вас настрочим. В общество защиты прав животных.
— Марина, сыпани этим вымогательницам добавки.
Привычная полушутливая перепалка тоже была теплом. И якобы небрежные вопросы Игоря и Маринки. Молчаливое присутствие Лешки. Щебетанье Маргариты о новостях. Дом грел… Интересно, почему того Вадима не остановили его родные?
— Гизур!
— слово хлестнуло вместо плети.
— Вытвар.
Тварь. Выродок. Ян принял это почти равнодушно. Болела голова, ломило тело — охрана налетела так, словно хватала не ослабевшего от голода юнца, а воина-диверсанта с другого Уровня или команду мародеров. Про перчатки даже не вспомнили, сразу кинулись считаться за побег…
Раньше его никогда не били. Даже братья. Алтарь не в счет, на первых обрядах была не боль даже, а ослепительная сеть из боли, жуткая в своей безысходности и размеренности.
Алтарь не в счет, на первых обрядах была не боль даже, а ослепительная сеть из боли, жуткая в своей безысходности и размеренности. Кулак в лицо — это совсем другое…
Но боль — это не важно.
Ему не удалось вырваться. Он не смог скрыть телепорт. Не смог даже перенестись за пределы своего Уровня. Его схватили всего в нескольких шагах от выхода.
Что теперь будет, Ян не думал. Уже не важно. Дорога все равно была одна. Больше с нее не сойти. Как именно его убьют, здесь ли, в запале, или все же оттащат на алтарь? Подпорченная жертва, кажется, все равно годится. Только сил с нее получают меньше. Ян слизнул с губы кровь — каждая капля драгоценность — и увидел взгляд Старшего. Глава рода смотрел так, будто Ян отбирал что-то, принадлежащее именно ему, отцу, что-то редкостное и ценное. Ну да… Яну не принадлежит даже его кровь. Ему ничего не принадлежит. Он никто. Одно из золотых пятнышек на родословном дереве — тупиковых.
Выродок…
Пусть. Зато… зато он все-таки видел солнце. Алый кусочек света.
— Ты… — холеные губы Долински-старшего буквально выплюнули это слово.
— Ты… ходячий амулет, жертвенный агнец, как ты посмел удрать?
Я хотел увидеть солнце.
Но Ян не стал отвечать. Нет смысла…
— Ты ушел из пещер.
— снова проговорил старший демон.
— Удрал! Зачем?
Тон чуть изменился, это был знакомый раздраженный голос отца, который интересовался, какого ангела сыну понадобилась очередная человеческая книжка. Привычный голос. Может, поэтому у юноши вырвалось:
— Я хотел…
— Что?! Что-то подсмотреть? Стащить? Попасться в лапы пришлым тварям? Мы едва не лишились… Чего ты хотел?!
— Жить… — устало ответил Ян. Он не ждал, что отец поймет. Что изменится хоть что-то. Просто сказал. Но и такой реакции тоже не ждал. Долински-старший вдруг шагнул к сыну — резко, вплотную, и голос его стал яростным шепотом:
— Как ты смеешь? Ты никто. Ты вещь! Специально выращенная вещь. Как ты посмел думать, что имеешь право на какие-то желания?
Вещь… Младший сын молча смотрел на отца. И не мог понять, почему не попытался уйти раньше. Почему слушался этого демона? Всю жизнь. Почему? Пещера качнулась, странно выворачиваясь из-под ног.
— Вещь?
— проговорил он онемевшими губами.
— Вот как. А ты, значит, отец вещи…
— Ян!
— У вещей не бывает имен. И отцов… тоже.
Секунду — целую секунду — он смотрел на летящую к лицу узкую ладонь. Почему-то секунда растянулась в длинный, почти зримый кусок времени, и ладонь летела медленно… он даже глаз не закрыл. Это не важно. И не больно…больше нет.
Но его так и не ударили. Наверное, пожалели портить вещь еще больше.
— Алтарь возьмет тебя и такого, — наконец сдавленно проговорил глава рода Долински.
— Мы, конечно, могли дать тебе еще… еще времени. Но ты сам выбрал. Готовься.
Лина глянула на часы — время пока есть. Можно вернуться домой обходным путем, так и так успеваешь. Но может, удастся что-то узнать? Время есть, а информация, даже ненужная, может при случае оказаться кладом. Например, сегодняшняя. Использовать ее Лина пока не может… не может… Но ад и пламя, как же странно и интересно, что в мире есть еще один твой родитель! И ему от тебя ничего не надо, только знать, что ты есть…
— Я понимаю, что тебе трудно привыкнуть… и не за что меня любить, — вид у отца был виноватый, — Ты выросла без меня, ты взрослая… ты феникс.
— карие глаза снова скользнули по ее запястью, — И вы… неважно. Пусть тебе не нужна моя помощь, но ты должна знать — она твоя, когда б ни понадобилось. Я об одном прошу — не пропадай. Приходи.
Она придет.
Попозже. Может, даже с Лешем… Попозже, когда прояснится вопрос с серыми пришельцами. И с ней самой. И… и с Алексеем.
Лина отломила сухую ветку — все-таки без ножей непривычно, руки занять нечем — повертела в пальцах. Понять бы…
С Лешем опять что-то не так? Или у нее уже паранойя? Бред же… она Леша знает всего несколько недель, а родные всю жизнь, и никто ничего не заметил. Бред… Но когда они с Димом вернулись тогда, с барьера того, ей показалось…
Нет, это был Леш, и внешне, и глазами Феникса, аура один в один, но он так смотрел тогда… Сначала — будто она сама жизнь. Словно не видел демон знает сколько и не надеялся увидеть снова. Будто она самое дорогое в мире… Сначала именно так. Нет, это еще более-менее понятно, а вот потом… потом…
Это были всего лишь взгляды, Леш не сказал и не сделал ничего такого, всего лишь взгляд… но Лине стало холодно.
«Ты не она… ты не моя… не та…»
Всего лишь секунда. Ощущение непонятной чужести, какой-то подмены быстро прошло, может, она бы и забыла. Но были и другие мелочи, от которых тоже ощутимо тянуло странностью. Например, тот резкий поворот, когда с экрана включенного телевизора на полную мощность грянул волчий вой. Не просто поворот, а мгновенная боевая стойка, и оружие в руке. Отработанная такая стойка… Будто Алекс последние лет пять не на гитаре играл, а из боев не вылезал.
Лина закусила губу.
Да нет, бред, бред. Родные бы заметили.
Ладно, сосредоточься. Пора немного побродить. А то не заметишь, как из боевого феникса превратишься в кисель.
И Лина «шагнула» в тупичок-переулок. На вид самый обычный, таких в каждом городе навалом. Разве что необычно пустой для людного города — местные не знали, что их отталкивало от попыток погулять по здешним тротуарам, но желающие ступить на изрисованный граффити тротуар было мало. А если человек все-таки забредал сюда (под кайфом, под градусом или на спор), то команда дежурных из охраны живо указывала заблудившемуся правильный путь и придавала ускорение.
Лину никто не остановил — магию, хоть и скованную, дежурные чуяли безошибочно. Поэтому ей никто не помешал сделать несколько шагов по неостывшему пока тротуару, потом прозрачная лесенка, ощущение теплой паутинки на лице… и готово. Девушка-феникс ступила на территорию севастопольского анклава.
Давно она тут не была. Над головой тут же пронесся дымчато-белый шар — сильфов транспорт. Еще несколько шаров, заметно покрупнее, зависли высоко над улицей. Они легонько покачивались в воздухе, точно гроздь гигантских воздушных шаров или жемчужин, каким-то чудом обретших невесомость. Лина опытным взглядом оценила высоту — обычно сильфы поднимали свои шарики подальше от земли, если в анклаве было неспокойно. Зачем, неясно. Жилища сильфов казались хрупкими, как паутинка, словно сплетенными из снежинок, но на деле дети воздуха умели себя защищать. Лина когда-то лично видела, как одного из грифонов, изрядно нетрезвого, нанесло на один из таких домиков. Молнией прошило так, что даже огнеустойчивый грифон задымился. И протрезвел вмиг. Так что у сильфов вроде и не было особого повода для тревог, но шары все равно реяли над землей. Высоковато, кстати…
Прямо у линии границы кипел рынок. На первый взгляд, обычный: ящики с фруктами, уже изрядно опустевшие, переносные щиты с всяческими сувенирами, толпа народу. Но если б сюда каким-то чудом занесло обычного человека, то он, приглядевшись отметил бы немало странностей. Бездонный ящик, из которого усталая девушка все вынимала и вынимала персики, все никак не пустел. При продаже ожерелья рассеянный продавец сунул руку прямо сквозь лоток… И разговоры, конечно:
— Посторонись! Посторонись!
— послышалось впереди. Словно там шел слепой великан или топало опасное животное.
Словно там шел слепой великан или топало опасное животное. Но Лина привычно опустила глаза и отступила в сторону, пропуская кошек, на которых ехали крошки-феечки. Увы, с наступлением вечера способность летать у крохотного народца отказывала, а особо торопливым приходилось вот так, на кошечках, да еще и кричать погромче. Хотя их тут же перекричали:
— Охранные амулеты! Действуют против демонов любого вида! При оптовом заказе скидка в пять процентов.
Ерунда. От всех демонов защищают только мощные артефакты штучной работы. И, конечно, их не купишь со скидкой.
— Опять ты? А ну уноси крылья, мошенник!
— Девушка, желаете гламарию? Ой, извините, обознался.
— Заберу порчу, сниму сглаз… — привычно затянул голос… и сбился.
— Тьфу ты! Квалифицированный энерговампир снимет негативную энергию, преобразует по желанию клиента…
Или скинет на кого-то другого. Неофициально, конечно.
Лина скользила сквозь знакомую суету магической зоны, будто колючий еж через оживленную поляну. Наблюдатель, не агрессивный, но и не добыча. А наблюдать было что. Стихийный базарчик с ее последнего визита изменился. Меньше товаров. Больше закрытых окон. Масса охранительной символики. И у каждого хоть одна рука в кармане или на поясе — поближе к оружию-амулетам. Все на нервах. Может, зря она сюда пришла?
— Ух ты… — вдруг послышался знакомый голос, — Какие ведьмы и без охраны!
Марианна…
Сухой, очень сухой воздух. Необычно. Стены, словно нарочно декорированные светящимся мхом. Красивые, кстати, стены. То здесь, то там на свет отзываются блистающие грани кристаллов. Именно по ним Дим наконец определил, куда их занесло.
— Уровень Аддо-бра. Лешка, я не думал, что ты про него вообще знаешь что-то сверх обязательного минимума.
Сумрачный взгляд.
— Знаю.
И уж тем более не думал, что у тебя тут знакомые, с которыми можно разговаривать. Когда ты успел обзавестись знакомыми на Уровнях?Что с тобой творится?… Что-то не так. Тревожно…
— Леш, это сравнительно безопасный ареал, но мы нарушаем договор. Надеюсь, твой знакомый… верней, знакомая… не подаст жалобу.
— Не подаст.
— Леш наклонил голову, точно вслушиваясь в какой-то дальний шум.
— Дим… тебе ничего не кажется?
На стене вдруг просиял белым светом кристалл, рядом отозвались еще два. По каменистому полу разом поползли ломкие тени. И тут же растаяли…
— Нас заметили.
— Заметили давно. Это, скорей, сигнал. Мол, мы вас видим, так что вам лучше сказать, зачем явились…
От сухого воздуха голоса звучали чуть надтреснуто. А может, дело было в тоннах камня над головой? Но тревога не отпускала.
Алекс шагнул к кристаллу. Чуть наклонился, демонстрируя свое лицо.
— Алексей Соловьев.
— кивок в сторону Дима — Вадим Соловьев. Нам нужно видеть Магду.
Камень. Везде камень. Сегодня в нем не удается увидеть что-то большее. Не хочется видеть. После того блеска, алого, яркого, по-настоящему красивого… собственная пещера кажется еще более убогой.
Ян закрывает глаза. Но покоя нет и в темноте. Пещера — это ведь еще и звуки. Почти неслышный шорох крохотного ручейка. Царапанье вездесущих крыс. Из привычных звуков исчезли голоса охраны — их стало вдвое больше, но охота к разговорам пропала -зато добавилось шуршание-позвякивание цепи на руке. Чтобы вещь не удрала еще раз.
А он попробует.
Что продержало его здесь почти семнадцать лет? Семья? Предназначение? Может то, что идти было особо некуда… Но что бы ни было, теперь все это заменилось всего лишь на цепь. А цепь — это не то, что верность семье и предназначению, которую ему внушали с шести лет.
Она не удержит.
Ян горько усмехнулся. Кого он обманывает? Не удержала бы… Но со временем беда.
Алтарь уже заливают смолой.
Цепь тонко зашуршала — руку, тело пробило дрожью.
Алтарь. Опять. Совсем скоро…
Магда? Что еще за… Стену перед ними вдруг рассекла трещина, и скала стала распадаться, открывая проход. Любимый трюк горных ведьм.
Приглашают? Лешка шагнул вперед, кажется, даже не сомневаясь в добром приеме.
Дим проверил телепорт — нормально, никаких блокировок — и двинулся следом…
Скала сомкнулась за спинами.
Ну что ж, будем надеяться, что ты знаешь, что делаешь, брат-эмпат.
— Ты одна?
— А тебе кто нужен?
— опасности Лина не чувствовала, тем более, что Марианна смотрелась подчеркнуто мирно. Пальцы в замок переплела, улыбается…
— Хм… — рыжая феникс задумчиво наклонила голову к плечу, озирая «нечестивую» с задумчивым прищуром, — Да мне-то никто, в общем. У меня, понимаешь ли, приступ этой… слепоты куриной, вот.
— Что?
— И я по вечерам ну просто абсолютно никого не вижу, представляешь? Куда рвешься, бык на ластах?
— тут же прошипела несчастная больная — какой-то торговец с огромным лотком на голове едва не налетел на нее.
— Ослеп, что ли?
По-ня-ятно…
После хулиганской выходки подружек в квартире Соловьевых Лина в общем-то поняла, что не все фениксы готовы так уж безоговорочно ловить беглянку, но чтоб так внаглую игнорировать прямое указание Лиз… куриная слепота, надо же!
— Ага… — понимающе кивнула «нечестивая» феникс.
— И давно тебя сразила эта… болезнь?
— Да только что, — рыжая страдалица без зазрения совести цапнула с лотка торговца крупное желтое яблоко и захрустела им.
— Вот иду по рынку и вдруг будто пеленой окутало. Не знаю, что и делать. Мне, видишь ли, надо во что бы то ни стало отловить одну беглую, а я — вот беда — лишена такой возможности! Вкусное яблоко… Хочешь одно?
— Спасибо. А что, эту беглую не только ты ищешь? Может, кто поможет?
Рядом полыхнуло — какой-то кретин решил, что базар — самое место, чтоб продавать дыхание саламандры. В потемневших глазах Марианны заплясали алые огни, в мгновение ока превратив феникса в подобие голодного вампира.
— Ну разумеется, помогут, — как-то даже рассеянно процедила охотница на беглых фениксов, — Эту беглую, чтоб ты знала, приказано искать всем. И на месте этой девушки я бы, например, тихо сидела дома под защитой своего Стража и не шаталась по рынкам. Одна, по крайней мере. Как ты думаешь, она об этом догадается?
— Все может быть, — хмыкнула «неузнанная» феникс.
— Если намекнуть.
— Кто б нам намекнул… — мурлыкнула Марианна.
— Вот, например, почему б это Хранительница Анна так хочет с ней поговорить? Не знаешь?
— Нет.
— Действительно, откуда бы. Ты-то ведь не она. Или, вот, еще загадка — почему это Приближенная Лиз так беспокоится, чтобы наша беглая, сохрани Пламя, не вздумала посещать клубы или концерты?
Лина воззрилась на Марианну, как рыбка Екатерина — на упавшую в аквариум упаковку корма: с одной стороны, неожиданно, с другой приятно, и… спасибо, конечно, господа, но как продраться к содержимому через препятствие? Кажется, с этой встречи будет куда больше пользы, чем показалось сначала. Как интересно…
В пещере было темней, чем в коридоре. Всего один факел, и мох едва светится… Вадим невольно глянул на потолок — горные ведьмы есть горные ведьмы. И в случае падающих на голову сосулек (наслышан, были случаи) надо быть готовыми…
Что ж так тихо?
— Стражи?
— женщина выступила, кажется, прямо из камня. Длинное платье, похоже, зеленое, в темных волосах мерцает несколько камней.
Длинное платье, похоже, зеленое, в темных волосах мерцает несколько камней.
— Мать-Земля, как вовремя…
Зеленое платье чуть колыхнулось, белые руки легко хлопнули в ладони, цепь золотистых огней вспыхнула где-то над головами, и стало светло. И Дим невольно выдохнул, как это бывает у человека, внезапно увидевшего ослепительную красоту. Пещера… это пещера?… поражала. Не слишком большая, округлая, с высоким сводом, с проступавшими из стен полуколоннами. С мерцающим озерцом-бассейном. Дим никогда не считал себя особым эстетом (это скорей по Лешкиной части), но Свет, красиво же! Странно… а Лешка-то чего молчит? Будто и не видит… Смотрит только на хозяйку… странно смотрит. Будто… Дим не успел додумать.
— Стражи, я хочу заявить о нападении, — напомнила о себе женщина. Красивое лицо, властное без жестокости, умное и гордое. Да уж, горная ведьма — не прочее подземное племя. Слово «ведьма» к ней не походило абсолютно, скорей «королева». Или царица. Только в изгнании. Слишком вид… встревоженный. И у нее, и у двоих горных, замерших около стены.
— Нападении?
Кто посмел ссориться с ведающими камень? Это же самоубийство. Горных не трогали даже полоумные Виртибы, группа изгнанников, которых свои же вышибли за все хорошее. Разве что…
— Серые убийцы.
— Дай-имоны… — эхом проговорил Леш.
— Давно? Вы не получили предупреждения?
— Получили. Дай-имоны? Имя неважно. Но вы не предупреждали, что они способны править камнем!
Камнем?! Что-то новое… Серые еще и на это способны? Неужели горные не ошиблись?
— Вы уверены?
— Да, разумеется, — гневно начала женщина… но ее перебили:
— Когда?
— Леш подался вперед, — Магда, когда они напали? Им удалось захватить кого-то из твоих? Или убить?
Возможно, Владычицу первый раз в жизни назвал на ты кто-то из посторонних… Горные сердито перешепнулись, одна сжала кулак… но Магда только махнула рукой — ей точно было не до мелочей типа этикета.
— После столкновения мы нашли два тела…
— Как они умерли?
— Дана — наша наставница — сильно обожжена. А на теле младшей никаких следов, она просто…
— Давно?
— Страж, я признаю ваше право задавать вопросы, но может быть, вы объясните все-таки, в чем дело?
— Берегись!
Кто крикнул, Вадим понять не успел. Не до того. Крик мгновенно потонул в грохоте и треске. Пол тряхнуло. Хотя куда там тряхнуло… он буквально выдернулся из-под ног, вздыбился и пошел волнами. Воздух стал пылью, завесой из осколков, часть потолка и стен осыпалась на глазах, светильники гасли один за другим. Проклятье!
— Какого демона творится?
— Дим мгновенно запустил защитку, прикрывая всех, до кого до кого дотянулся… Лешка где? Вот, рядом… Какого черта, что еще за землетрясение у горных?
— Я не… это не мы!
— Магда, кажется, пыталась что-то сделать, как-то остановить обезумевший камень.
— Что происходит?!
— Осторожно! Горные, сюда! Быстро! Перехватите управление!
Лешка уже успел встать на ноги! И телекинезом отшвырнуть что-то — камень? Камни… Они отлетели в сторону, в мельтешащую тенями полутьму, кто-то вскрикнул…
— Девы, ко мне! Дхил та или! Джол! Джол они!
— Лешка, назад!
— Авык со оргри!
— — это голос с той стороны… Черт, да кто же это? Дай-имоны? Пытаются отобрать у горных их пещеру? Или…
Свет словно кипит — в редких лучах буквально клубится пыль, и пол… рушится… рушится… в каменных волнах один за другим появляются провалы. Черные, глубокие… голодные… Мать вашу! Что-то с силой бьет по щиту — так, что Дим, только что поднявшийся, снова падает на колено… прямо в грязь.
Озеро… бывшее… горячее.
О стену расплескиваются огненные сгустки! Проклятье, влипли. Ни разу не дрался так… под землей. Пещера трещит и шатается, на щите, по ощущениям, уже тонна обломков. А воздух и правда почти кипит…крики ведьм все тревожней, и бить в полную силу нельзя — риск попасть по своим. По Лешке… Почти машинально Дим задержал новую волну осколков и, скрутив из них смерч, послал в темноту, сопроводив шаром покрупней. Смерч, наклонившись, двинулся к нападавшим.
— Леш, в сторону!
Брат понятливо упал, а когда встал…
Это была вода. Всего лишь вода… Лишившееся части берега озеро заливало пещеру, и вода поднялась уже по колено. И когда Леш опускает руки…
Вода чуть впереди перестает рябить. Белеет. Застывает. Через пару секунд из воды взмывает ледяная глыба. С силой бьет о стену, растрескивается… и тут же в сторону серых отправляется ледяное облако из блистающих, острых, смертоносных сосулек…
Леш! Как?!…
Сдавленный вскрик, яростный, болезненный, короткий грохот… и все стихает.
— Ушли…- слышится чей-то удивленный голос.
— Не все. Некоторым уже никуда не уйти.
— Посмотрим?
— Сейчас. Отдышусь…
Горные еще что-то говорили, а Дим не мог оторвать взгляда от спины Лешки. Усталой, но…
Это Леш?
Пока они обследовали тела серых (Леш никому не дал коснуться, сам поворачивал телекинезом), пока договаривались с Магдой — горная ведьма дала добро на повторную встречу и над возможным союзом, кажется, призадумалась сама… Пока доставляли дай-имонов в Свод и объяснялись с Координаторами (Дим машинально отметил виртуозное вранье Лешки о причинах такого подарочка — мол, горная ведьма подала сигнал тревоги, и они, как находившиеся ближе всего… и так далее, и так далее) Дим молчал. Нет, он отпускал положенные реплики, отвечал на вопросы, свидетельские показания выдавал — все как положено.
Но когда Лешка высказал все предостережения и Пабло хищно закружил над «доставленным материалом», когда Нинне принялась мягко выставлять их из лаборатории — разумеется, юноши, примем все меры безопасности… спасибо за помощь, хорошие мальчики, идите отдыхать — Дим молча перехватил управление телепортацией, и вместо дома они оказались в совершенно другом месте.
Здесь было тихо и зелено, мягко шелестели листья… Кто-то пел неподалеку, старинную русскую песню «Ой да не вечер» слаженно, на два голоса… Кто-то пискнул и шарахнулся с ближней черешни — а, опять леший. Лешие в последнее время просто массово повадились менять квалификацию с леших на садовых, чтоб втихую лакомиться персиками-черешнями. Хозяевам с этого никакого убытка, а вот лесам… к демонам лес. Не об этом сейчас.
Леш замер рядом, напряженно осматривая сад
— Так. И что это значит?
— Тебя хотел спросить.
— Ты про лед…
— Я про все. Про твои нежданно объявившиеся контакты на Уровнях. Про странную осведомленность о силах вторженцев. Про новые боевые умения, так внезапно проявившиеся. Леш, что происходит? Тебе не кажется, что пора объяснить?
— дикая догадка, зревшая в сознании уже несколько дней, оформилась наконец в слова.
— Если ты — Леш.
Последняя фраза ударила в упор. Леш быстро поднял глаза — темные, настороженные — и снова отвел в сторону.
— Вот даже как. Ладно. Мы где?
— Сад на Камышовом шоссе.
— А… Да. Надо же… ты как угадал.
— Что?
— С местом угадал. Здесь… ну почти здесь… на этом месте почти должен быть твой дворец. Только повыше. Горные ведьмы подняли землю, и дворец, как старинный замок, возвышался над городом. Грозно так…
Вечер дохнул холодом.
Только повыше. Горные ведьмы подняли землю, и дворец, как старинный замок, возвышался над городом. Грозно так…
Вечер дохнул холодом. И словно скользнуло что-то по затылку, взъерошивая волосы… Так. Так. Так… Он стоял рядом, знакомый до последней черточки, до привычно неподстриженной челки… Знакомый. И неуловимо чужой. Пальцы сами сложились в положение для захвата.
— Ты не Леш.
Ветер зашелестел листьями, качнул над головой ветку… бросил волосы на глаза — не-Лешки… И как-то сразу все изменилось. Зеленые глаза знакомо потеплели.
— Да нет, это я. Я. Прости, Дим… так получилось нечаянно.
Тело серого пришельца запеленали в семь слоев всевозможных защит. Нинне мягко оперируя зачарованными инструментами, снимала темную, изрядно потрепанную одежду. Пабло россыпью подбросил в воздух кристаллы и разместил их по окружности — чтобы изображение шло с разных точек. Ну что ж, приступим.
— Свет!
Белый, почти кипящий свет бьет из стола, просвечивая тело пришельца…
— …случайно. Он хотел только передать несколько воспоминаний, о дай-имонах, для нас, чтобы мы знали.
— Кто — он?
— уточнил Дим, уже зная ответ…
— Алекс. Алексей Сокол. Мой двойник из барьера.
Дим молча смотрел на брата. Тот вздохнул:
— Но получилось не так. Не знаю… может, он и я слишком уж похожи, больше, чем вы с тем Вадимом, но получилось, что на передачу пошла вся память, по крайней мере, взрослой жизни.
Удивления не было. В Лешкином признании сходилось все «шероховатости» последних дней, все странности в поведении брата. Его знания, его замкнутость, его новая песня про войну, короткая и непривычно жесткая. Чужая память, значит. Та еще память.
— Значит, Алекс…
То, что у двойника было другое имя, почему-то успокоило. Слегка. Значит, Лешка разграничивает свою жизнь и чужую память. Но, демон побери… на шизофрению смахивает.
— Да.
— И… как оно?
— Дим попробовал представить, каково это — иметь два сознания, две памяти. Наверное, благодаря их «связке» он может это представить лучше кого-то другого. И все-таки отдает шизофренией.
— По-разному. То, что не нужно, потихоньку уходит, пригашается. Будто рисунки на солнце выцветают. Я стараюсь оставлять полезное. Но иногда чье-то слово или лицо будто выдергивают из той памяти какую-то сценку… будто проваливаешься туда… Тогда воспоминание чувствуется как свое… яркое такое… демон его забери совсем!
И снова этот взгляд на сад, такой, будто вместо неясной массы ветвей и листьев Леш видит что-то совсем другое… Дворец. Или дракона. Или… Свет побери.
— А почему Сокол? Я думал будет что-то вроде «Соловей».
Попытка разрядить атмосферу не удалась.
— Не до песен было, — вздохнул Леш, и от этого ответа, короткого, негромкого, снова повеяло холодом.
А это кто сказал? Его брат или… И кто молчал все эти дни, ни словом не обмолвившись о своих проблемах?
— Мне ты не сказал.
— Нет.
Дим немного подождал, но объяснений не последовало. Словно Леш внезапно онемел. Или прикидывал, как соврать. Он теперь это хорошо умеет…
Прояснять надо сразу. И все. Непонимание веками гробит народу больше, чем террористы. Поэтому Вадим и задал вопрос, который задавать не хотелось.
— Почему?
Тихо-тихо в саду. Притих даже ветер.
— Прости.
— К демонам. Я не извинений прошу. Объясни, Леш.
— Все равно прости. Сначала было некогда. Надо было, чтобы Координаторы объявили тревогу, а не занимались шизофренией одного Стража и расспрашивали о… о всяком-разном.
— А потом?
— Потом я просматривал эту память. А она оживала все сильнее, и Алекс этот тоже. А он скрытный. И как-то получилось… я и Лине ничего не сказал, и семье, и Координаторам. Все секреты — под замок.
Похоже на правду. Очень похоже. Скрытный… конечно. Лешка проникся реакциями своего двойника. Да, очень похоже… Именно поэтому Дим проговорил:
— Врешь.
Леш посмотрел на него. И словно удар под дых — из глаз Лешки снова выглянул кто-то другой. Старше, опытнее…
— Дим… поверь, так лучше. Не надо тебе это.
Что-то стояло за этими словами странное. Какое-то почти безнадежное предостережение, какая-то горькая забота. Жалость даже.
Не надо. Не лезь. Будет хуже. Не надо…
Дим скрипнул зубами.
— Спасибо за заботу. Ты влез в голову моего брата, навязал ему свои воспоминания, а теперь еще и мной командовать пытаешься? Убирайся! Оставь Лешку в покое!
— Я уже попросил прощения. И постараюсь… убраться, как ты говоришь. Еще пара дней…
— Пара дней. Так. Объясни, на что.
— Ты знаешь, что такое «регенератор»? «Змеиный песок»? SueЯo de plata? Он теперь знает. И примерный расклад сил на Уровнях, и твоих потенциальных союзников. И еще многое. Нужное. И пусть знания и боевые навыки «обкатаются» хоть немного. Сам понимаешь, тогда шансы на выживание повысятся. Хотя бы процентов на тридцать. Прости, но так надо.
Дом встретил Лину сюрпризом. Уже на подходе феникс услышала что-то вроде «Хватай!» «Лови! «Мамочка», причем выкрики доносились именно из тех окон, под которыми Лина когда-то подслушивала разговоры семьи Соловьевых.
Поэтому вполне понятно, что в квартиру феникс ворвалась с ножом в руке. Первое, что она увидела, были рыбки, буквально прилипшие к стеклу. Второе — незнакомую девчонку, замершую на подоконнике. Третье — Игорька, занесшего над головой зонтик… а в следующую секунду к фениксу метнулось что-то гибкое, змеевидное, быстрое…
Нож свистнул, пригвождая пробравшуюся в дом змею, та шарахнулась прочь, отбросив хвост подобно ящерице. Розовая, поблескивающая на слабом свету гадина скрылась под диваном.
— Так ее!
— донесся комментарий.
— По хвосту, по хвосту!
— Кетчупом ее!
Рыбки азартно болели за новую хозяйку. Не поняла. А при чем тут кетчуп?
— Сидите там!
— феникс махнула рукой в сторону детишек. И присела рядом со странной гадиной. Первый раз попадается розовая змея…какой странный хвост. Хвост?
Феникс недоуменно приподняла насаженную на нож…
— Это сосиска, — чуть виновато проговорил Игорь.
Да, в этом доме не расслабишься.
— Вижу. И что же с ней случилось?
Оказывается, с сосисками случился Игорек. Точнее, неиссякаемое желание мальчишек повыделываться перед симпатичной одноклассницей. Вообще-то он не планировал измываться именно над всеми сосисками, просто так вышло.
— Где-то я это уже слышала… — пробормотала феникс, взглянув под диван. Похоже, там опять что-то шевельнулось.
— Ой, ползет!
— заорали рыбки, прерывая Игоря на полуслове.
— Ложная тревога. Так что?
Игорек нервно оглянулся на диван, потом на девчонку (упорно продолжающую сидеть на подоконнике) и потянул из-под стола учебник, вроде Маринкин.
— Вот. Мы еще не проходили, но я попробовал.
Игорек всего лишь попробовал охладить в стаканах сок, Маринка иногда делала так на семейных праздниках, да еще и устраивала так, что над каждым бокалом вроде как снежинки падали. Но в первый раз ничего не вышло, во второй охладился лишь один стакан, а третий… третий вот… Ползучие сосиски вроде не кусались (проверять ребята не рискнули), но ползли целенаправленно на людей и шорох непостижимым образом напоминал шипение.
— Тревога!
— снова заорали рыбки, и гостья снова спешно подобрала ноги.
Из-под дивана вновь грациозно выползали сосиски…
Утихомирить взбесившуюся еду удалось просто: сначала накрыли полотенцем, предотвращая попытки бегства и сопротивления, потом отловленные сосиски сунули в ящик из-под конструктора — дожидаться кого-то, кто сможет с ними разобраться.
А сама Лина взялась расспрашивать ребят, где все и почему Игорек с гостьей (представилась она Варей) оказались одни в пустой квартире, к тому же поздним вечером. Ответ не порадовал. Что-то случилось в одесском анклаве, какие-то волнения, и Людмилу вызвали вместе с Маргаритой — на помощь. Вызвали и Вариных родителей, поэтому девочку и оставили тут, понадеявшись, что в такой большой семье обязательно кто-то присмотрит за детьми. Но сегодня был явно невезучий вечер. Александр еще не появлялся и, кажется, сегодня не появится. Вадим и Алексей тоже где-то сильно задержались…
Да-а. Один к одному. И она ведь тоже задержалась. Марианна — просто очень интересный собеседник. Несчастная жертва куриной слепоты под видом жалоб как бы невзначай выложила Лине все новости клана и даже уговорилась о следующей встрече. Это, конечно, хорошо…только вот дети одни остались. Все надеялись друг на друга, и получилось почти по пословице «У семи нянек дитя без глаза». Опасно сейчас оставлять детей без присмотра. Ну ладно, об этом потом. Сегодня я за маму. И Лина задала классический мамин вопрос (по крайне мере, в исполнении Людмилы)
— Так, вы ели?
Классический мамин вопрос в исполнении Лиз был бы совсем о другом. Лина отогнала неподходящие мысли и, ловко обходя вопросы про одесский анклав и задержавшихся там родных, принялась собирать нехитрый ужин. Какао Игорьку, чай для Вари, творог со сметаной, печенье. На десерт Лина, сама себе удивляясь, взбила желтки с сахаром — гоголь моголь. Сосиски, по молчаливому уговору, решили к ужину не привлекать. Те, нервно пошуршав в коробке, постепенно притихли.
Лина уже успела убедиться, что к слову «спать» дети относятся совершенно иначе, чем она сама в этом возрасте. Для девчонки-Лины сон был и отдыхом и почти убежищем, а для этих деток — пропащим временем. Во сне ведь ничего не натворишь… то есть ничего не исследуешь и не сделаешь ничего по-настоящему интересного. Да и на нервах детки были, не до сна. И по комнатам распихиваться не желали… Они желали бы послушать новости, например, про волнения в анклаве, но тут уж против была феникс. Она вполне справедливо считала, что новости не прибавят временным подопечным спокойствия…
Но спать по-любому пора, если на часах полночь.
Поэтому феникс разложила в гостиной тот самый диван, под которым прятались сосиски, застелила его простынями и объявила, что спать сегодня никто не будет, а будут они рассказывать интересные истории.
— Страшилки?
— насторожил уши Игорек.
— Ну уж нет. Давайте что-то интересное.
— Лина усмехнулась, вспомнив одну сказочку, под настроение рассказанную Хранительницей.
— Хотите историю о Синдбаде-мореходе и девушке феникс?
— Сказку, что ли…
— Не сказку. Синдбад жил на самом деле. Но был он большим вру… фантазером. Все эти истории о встрече с птицей Рохх — выдумки. А вот про свое путешествие на земли фениксов он никому не рассказывал. И было это так…
За историей о Синдбаде потянулись другие, потом — вопросы о волшебных расах, от василисков до фениксов, потом… потом Игорек заснул прямо на полуслове, и так и не закончил каверзный вопрос о том, куда же на самом деле делись драконы… Варя давно спала, причем улегшись головой не куда-нибудь, а именно на колени фениксу. Подушку нашла. С другой стороны, свернувшись клубочком, посапывал Игорь, и не было никакой возможности выскользнуть, не разбудив эту парочку.
Подушку нашла. С другой стороны, свернувшись клубочком, посапывал Игорь, и не было никакой возможности выскользнуть, не разбудив эту парочку. Разве что телепортом. Лина посмотрела направо… потом налево… и смирилась с судьбой. Похоже, сегодня ее доля — побыть няней и по совместительству, подушкой. Ну и ладно…
Фениксу вон, компания даже нравится. Птичка, судя по ощущениям, живо интересовалась и сиротой-магом, и юной ведьмочкой. Причем с интересом, далеким от гастрономического. Интересно ему, видите ли.
Так, а что ж там все-таки в Одессе? Лина потянула к себе кристалл.
А… ну, вполне предсказуемо. Сообщества анклава обычно неоднородны по составу. На это были свои причины. Вместо того, чтобы лепить по городам-поселкам укрытия для сильфов, убежища для оборотней, районы проживания для магов и по каждому наводить защитки, расы не-людей постепенно пришли к практике строительства анклавов — районов компактного проживания разных рас. Это было выгодно во многих отношениях — меньше уходило энергии на обеспечение маскировки, ближе найти помощь и прочее. Но была тут и своя «ложка дегтя». Даже не одна… Например, как сейчас… если рядом проживают оборотни, и если они на нервах из-за вторжения серых пришельцев, то обычная стычка молодняка может вылиться в массовые беспорядки. Плохо…
Легкий шелест.
Лина поспешно гасит кристалл.
Проверяет ножи…
Но в этот миг на ковре возникают те двое, которые «задержались». Дим недоуменно поднимает бровь при виде гостиной, превращенной в спальник, а Леш… Леш застыл на месте. И смотрит как-то странно.
— Цвет кожи и особенности пигментации показывают принадлежность этих существ к некоему неизвестному нам миру Сопределья. По некоторым данным можно определить, что они пришли сюда не из своего родного мира, а из какого-то третьего. Возможно, они прожили там некоторое время… но определить точно сложно. Строение внутренних органов любопытное. У них есть органы, аналогичные сууру и пшету наших, местных демонов.
— Коллега Нинне… наших?
— Не придирайся к словам, Савел. Местных, местных.
— Нинне развернула кристалл другой гранью, и в воздухе зависло изображение шишкообразного бугристого отростка.
— А вот это нечто новое. Оно, очевидно, имеется не у всех… из двух тел найдено только в одном. Свойства до конца не прояснены, но по некоторым предположениям, именно с помощью данного органа некоторые дай-имоны способны вытягивать и аккумулировать чужую магию. А также использовать…
— Вы хотите сказать, что столкнувшись, скажем, с вервольфом… дай-имон получит способность к перевоплощению?
— Именно. А победив э-э… трансформера, они смогут заимствовать его дар к мимикрии. У мага — его набор способностей. У грифонов талант к работе металлами и огнем. У демонов… ну, я думаю, понятно.
— Погодите!
— Даниэль просто прикипел глазами к серым телам.
— Любые способности? И наши?
— В том-то и дело.
— Вид у Пабло был усталый.
— Возможно…
Липа была стара. Год за годом ее ветки все шире раскидывались над фасадом, затеняя окна. Но жильцы не сердились. Зеленые ветки дарили прохладу в зной, успокаивающе шелестели по вечерам, убаюкивая получше снотворного. А в мае среди листьев расцветали тысячи желтоватых звездочек, и дом окутывался облаком нежного аромата. В эти недели у жильцов настроение было где-то на уровне макушки дерева. Хорошее, хорошее…
Маги не всегда были безопасными соседями — иногда по липе рикошетом попадало каким-нибудь заклинанием. Один раз выросли сосульки, раз перекрасились листья на двух веточках… а однажды посреди листьев неведомо как повисло зеленое щупальце. Порой по особо прочным веткам из дома выбирались шустрые подростки на поиски приключений.
Если б старое дерево умело говорить, наверное, порассказало бы немало интересного. Вот сегодня, например, несмотря на поздний час, в окнах можно было наблюдать кое-что интересное…
Вот молодой мужчина, сидя на неразобранной постели, невидящим взглядом смотрит в стену. Что-то не дает ему покоя, будто он снова и снова прокручивает в сознании какой-то разговор… и что-то не сходится, и вновь хмурятся светлые брови.
Вот на диване-четверке спят мальчик и девочка. И с двух сторон обнимают громадного полосатого зверя — игрушечного тигра.
Вот замерла у окна молодая пара.
— Не мог я раньше сказать.
— Не доверял…
— Нет. Нет, это не потому. И я, и он… мы оба тебе доверяем. Просто он…
— Алекс…
— Алекс, — тихо повторяет юноша.
— Ты не удивляйся только… Он там тоже любил феникса Лину Огневу.
— Что?!
— И они поженились. Только встретились совсем по-другому…
Темноволосая девушка появляется в комнате без дверей и окон. Сердито смотрит на «подопечного», который даже головы в ее сторону не поворачивает.
— Подожди. Охранник? Я была твоим охранником? Та я?
— Ага.
Три врача давно забыли про пациента и сейчас ругаются между собой. Девушка-охранник возвращает их к предмету разговора и мрачновато разглядывает список лекарств…
…гуляет вместе с «подопечным» на берегу моря.
…подает стакан с темно-зеленой жидкостью — лекарство.
…встает между ним и какой-то девочкой. Он не помнит, кто она, но от нее веет злобой и почему-то болью.
— А на кого я работала?
— Твой клан подчинил властелин мира. Но ты встала на сторону сопротивления.
Пещера со светящимся озером. Владычица Магда. Ряды нелюдей с закрытыми лицами.
— Темная Лига.
Они вместе — перед этой Лигой. И еще перед одной, уже Светлой. И на каком-то штурме. И еще, и еще — сражаются с вампирами, договариваются с валькириями, идут в атаку на концлагерь…
— То есть мы стали напарниками?
— Не только.
В комнате без окон и дверей пригашен свет. И пара на постели — влюбленная пара, Лина готова поклясться в этом, даже не видя лиц. Достаточно увидеть, как соприкасаются их губы…
Она и он на берегу моря. Пустой пляж, и только звезды видят тела на песке.
А вот они стоят у Пламени. В глазах Леша танцуют золотые огни, родовое пламя замирает на миг, и их кровь тает в ладонях Хранительницы Анны…
— Они поженились…
Небольшая комната, в которой десятка полтора малышей. Она, Лина, раскладывает на полу самонадувающийся матрас — целую поляну желто-оранжевого цвета. В углу Леш поит из чашки какого-то ребенка. Он поднимает глаза, и…
— Только не говори, что это все наши дети.
— Нет. Это те, кого мы приютили. Но теперь ты понимаешь, почему я увидел тебя сегодня и оторопел.
По небольшому залу ползет дым, кутая незнакомую аппаратуру. И Леш, шагая в протаявшую в стене синь перехода, в последний момент оборачивается к ней:
— Жди меня! Слышишь?! Я вернусь!
А она улыбается, чтоб у него на душе было спокойно…
— Он вернулся?
— Вернулся. Только…
Леш больше ничего не говорит, но феникс ощутила, как то, несбывшееся будущее дохнуло на них холодом…
— Она погибла, да?
— Да.
Лина провела рукой по лбу, точно стирая усталость. Принять рассказ Леша было непросто. Одно дело — чувствовать в поведении любимого странности, другое — уяснить, что в нем теперь практически два человека. Голова кругом идет. Может, она бы и не приняла правду до конца, веря только рассудком, а в подсознании все равно считая красивой сказкой.
Голова кругом идет. Может, она бы и не приняла правду до конца, веря только рассудком, а в подсознании все равно считая красивой сказкой. Может… Только у сказки оказался плохой конец. И от этого она вдруг как-то резко стала былью. Горькой, в чем-то страшной. Но живой. И Лина поверила… Ну что, теперь все понятно. Понятно…
Преисподняя.
Виска касаются теплые губы:
— Прости. Не поверишь, как я рад, что не надо скрывать от тебя это! Люблю тебя…
Горло защипало.
— Поверю, — и Лина встала на цыпочки, потянувшись…
— Ого, — Леш задыхаясь, оторвался от ее губ и помотал головой, приходя в себя.
— Это… мне или ему?
— Балда, — Лина легонько щелкнула его по носу. Дальше поцелуев при этом… Алексе, конечно, не пойдет… — Сам угадывай, раз так. А теперь расскажи-ка мне, зачем это вы с Димом навещали Уровни, хотя ваши говорили про бассейн?
— Бассейн… — протянул Леш с непонятной интонацией, — Бассейн вообще-то тоже был.
— И поэтому от тебя пахнет уровнем Аддо-бра?
— Лина полюбовалась тем, как у Леша широко раскрываются глаза, и усмехнулась, — Ой, что-то мои мозги шепчут…
— Что?
— Что некий Страж пытается их запудрить. Выкладывай, раз уж такой вечер тайн.
Над головой точно течет серая река. Серая река в неровных изломах и едва заметных зеленоватых прожилках. Потолок пещеры. Змеятся, свиваясь в причудливый узор, трещины. Будто ручей течет. Ян провожал их глазами… Последний раз.
Сегодня алтарь примет очередную жертву.
Ян вздрогнул, несмотря на парализующее заклятие.
Алтарь.
Это в первый раз, в шесть лет, он вот так плыл на специальном церемониальном щите спокойно — не знал, что его ждет. Теперь знает… Второй раз, в двенадцать лет, это знание чуть не свело его с ума, и он нырнул в книги…
А сейчас уйти некуда.
Потолок отодвинулся и сменил цвет, стал из серого черным, в агат, блестящим. Потолок алтарного зала. Чей-то голос быстро читал «ритуальное взывание к покровителю». Дурманно запахло факелами. И кровью. До возлагания истинной жертвы на алтарь по обычаю проливается кровь птицы, зверя и рыбы. Потом она смывается, как «не принятая», и алтарь заливают новой смолой. Когда на нее ложишься, слышится чавкающий звук, словно алтарь и в самом деле живой… и голодный…
А потом…
— Да будет жертва…- голос закончил воззвание ритуальной фразой.
— Да будет, — послушно отозвались голоса отца и братьев. И матери.
— Да примется дар рода!
— Да примется…
— Да приидет сила!
Упыри…
— Вы уверены, что желаете раньше времени прибыть на место встречи?
— Магда сделала знак, и молодая горная предложила гостям чашки с напитком. Лина взяла свою спокойно — Магду она знала плохо, но все в курсе: горные отравительством не занимаются, из их рук можно спокойно принимать и напитки, и еду.
— Да.
Идея была Линина, но озвучил ее Вадим. И согласился сразу, когда она предложила. На нейтральных территориях встречи лучше готовить заранее. А то мало ли… На всех Уровнях есть любители ставить ловушки.
— Опасаетесь? Долински обычно не нападают так сразу. Не те силы, не та стратегия и, простите, не та наглость. Притом они отнюдь не дураки, по крайне мере, глава рода. Зато у них налаженная служба информации. Они даже на Землю поднимаются.
— Вот мы и посмотрим, стоит ли этой информации доверять, — подал голос Леш. Он пролеветировал чашку к себе и выпил в два глотка. Знак доверия плюс напоминание о спешке.
— Что ж… — Магда переплела пальцы.
— Что ж, возможно, это разумно.
— Что ж, возможно, это разумно. Попробуем. Пойдемте.
Потолок плыл и время от времени пропадал в тумане. Саднило горло. Ян в кровь искусал губы, хоть и знал — по-настоящему за него еще не взялись.
Все это — только наметка, проба сил. Такое было уже. А вот дальше…
Ян не слушал напевы, не мог отстраниться, уйти в воспоминания. Слишком… не больно даже — страшно.
Страшно.
— О!
— только и вырвалось у Лины, когда они оказались в пещере.
— Похоже мы и вправду рано…
Представшая глазам картинка чертовски напоминала… дьявол, да так оно и есть!
— Сила гор, род Долински и впрямь балуется жертвоприношениями… — пробормотала Магда.
— Ян?
— ахнул Леш.
— Кто?
— автоматически переспросила Лина, осторожно придерживая феникса — ее птичке происходившее очень не нравилось, под сводом пещеры зарождалась-закручивалась какая-то нехорошая, темная энергия, и он просто бесился, пытаясь пробить наложенный блок.
— Кто посмел?!
— следует неизбежный вопрос от хозяев пещеры.
— Как вы…
Вот и видно, что информацию чтят, а не силу — сразу в разговоры. Мамуля б сначала прибила незваных гостей, а потом вопросы задавала бы. Ну и кстати, поговорите пока…
Ах, как хорошо, что мы попали на милое, семейное почти, сборище. Охраны совсем нет!
— Вадим, — Магда трогает Соловьева-старшего за локоть, привлекая его внимание. Но тот не слушает, прикипев взглядом к черному камню. Да что с ним, жертвоприношений не видел?
Парень на алтаре чуть-чуть, на пару сантиметров, поворачивает голову…
— Вадим, мы не можем вмешиваться!
— ахает Магда, когда Соловьев стремительно бросается вперед. Следом, чуть правее, движется Леш. И Лина отходит в сторону, чтобы открыть себе «сектор огня».
К дьяволу невмешательство!
— Убирайтесь!
Крик донесся справа, от изножья алтаря — там топырила руки пара довольно молодых демонов. Не бойцы, опасность средняя. За ними — высокая худая фигура. Демоница, немолодая… Причем и она, и мужчины отчего-то полуголые. Странно для пещеры. Ну мне даже удобнее так — тряпки скрадывают и маскируют движение, а тут не промажешь… А вот что за типы у изголовья?
Соловьев не дошел до алтаря совсем немного. Полыхнул огонь, грянул взрыв. Пол дрогнул под ногами. Один из молодых демонов не выдержал. Ударил первым. Слабак, держи лапы при себе!
— Не убивать!
— голос Леша отдался от стен, прокатился эхом — вместе с новым взрывом. С потолка что-то посыпалось — пока пыль…
Нож скользнул в ладонь, и феникс привычно оценила обстановку перед тем, как бить.
Леш — цел. Левая рука дернулась в замахе, и второй ком огня сменил траекторию, грохнул в пол. А следом по полу прокувыркался демон…
Вадим — цел. Кисти рук чуть светятся, оплетенные неровной сеткой… это молнии? Ничего себе… Так, дальше.
Магда… Магда держится чуть поодаль и на первый взгляд в драку лезть не собирается. Но хоть мешать не будет. Работаем. Нож аккуратно ложится в ладонь. Секунду…
Что ж парни не бьют?
— Лина, не насмерть!
— Леш успевает как раз вовремя, Лина молча смещает прицел. Нож, слабо блеснув в свете факелов, мягко укладывается в цель. В руку одного из демонов. Набухающий шар срывается с ладони и косо вламывается в стену. Ад и пламя! Обломки вместе с дымом брызжут в воздух… и замирают. Словно тонут в едва заметном голубоватом тумане… Откуда он взялся под землей?…
Дим раскрыл ладонь навстречу осколкам. Туман точно растекся от его рук, расплескался волной, сформировался в полусферу… прикрывая алтарь и людей.
— Не двигайтесь, — голос Дима звучал непривычно глухо, — Отдайте нам пленного, и мы уходим.
— Пленного?
— казалось, Долински не верит своим ушам.
— Вы… вы сумасшедшие! Или…
Какая-то тень скользнула по его лицу, какая-то мысль. Темные глаза блеснули пониманием. Он уже хотел что-то сказать, но у алтаря выросла еще одна фигура — один из демонов-подранков.
— Он — наш! Наша жертва!
— дрожащая рука ухватывает лежащего на алтаре юношу за волосы, рвет с края стола изогнутый кинжал… — Хотите силы — растите себе свою. А это — наше!
Кто из братьев потерял терпение, Лина не уловила. Но Долински просто смело телекинезом — всех сразу.
А Дим в мгновение ока очутился у алтаря и коснулся жертвы.
Пещеру тряхнуло. Стены зашатались. Лина прикусила язык и выругалась.
— Какого черта?
— Обряд! Мы вмешались в обряд!
— горная волшебница силилась подняться с отплясывающего под ногами пола, — С-семейство Дол-лински! Ну попросите вы у меня еще пещеру, вулкан вас побери!
Вадим почему-то все медлил у алтаря — то ли выжидал что-то, то ли просто не мог снять парня… прилип тот к этому камню, что ли? Наконец братья взялись за юнца вместе — а вокруг все тряслось, рушилось, сыпало осколками — потом мелькнул какой-то свет, и все трое мгновенно оказались рядом.
— Уходим.
Исчезая, Лина успела заметить, как Магда с нехорошей улыбочкой сжимает ладонь — и перед Долински вырастает непонятная полупрозрачная стена…
Кажется, горной волшебнице тоже были не по душе жертвоприношения.
Прибытие домой вышло запоминающимся. Лина в первый раз видела, как работает обновленная сигнализация: стекла в окнах гостиной сверкнули белым, заполыхали алыми вспышками, причем в сопровождении воя сирены и дикого трехголосого вопля Екатерины, Софии и Кармелиты:
— Тревога! Чужие! Сюда! А-а-а-а-а!!!!!!
— У вас всегда так шумно?
— поинтересовалась царственная Магда.
— Какого демона?
— вырвалось у Лёша.
— Выключи ее!
— у самого Дима были заняты руки — спасенная жертва повисла на нем всей тяжестью. Леш бросился вперед… и едва удержался на ногах — белая ограничительная полоска вдруг посыпала искрами, которые взвились в воздух, и преобразились… в стену. Прозрачную, мягкую… и абсолютно неприступную.
— Что творится?
— Не могу отключить, — медленно проговорил Леш.
— Она реагирует на нас, как на чужих.
— На нас? Что-то странное.
— Да нет…
— Сюда-а-а!
— надрывались рыбки, — Тревога!
— Тихо вы!
— повысил голос Вадим.
— А-а-а-а!
— Екатерина! София!
— А-а… а?
— замерли сирены с плавниками, — Хозяева?!
— Вот это да… — ахнула София.
— А почему ж вы… там?
— Может, они мимикры!
— буркнула не желавшая терять лавры спасителей дома младшая рыбка, Карменсита… то есть Кармелита.
В коридоре вспыхнул свет, зашумели голоса. Семья проснулась.
— Любопытно… — проговорила Магда, — Надеюсь, у вас не принято зажаривать гостей сразу?
— Нет… — начал Леш. И тут же дверь с треском распахнулась, врезавшись в стену, и на пороге в наспех накинутом халате возникла Мила. Рядом с супругой сконденсировался Александр (мягко говоря, не совсем одетый), а с лесенки горохом ссыпались Маринка с — ну а как же без него!
— Игорем. Эти были в пижамах, зато со знакомыми темно-синими ампулами — с той самой смесью поражающего действия, которую Лина лично сварила, запаяла и складировала в укромном уголочке с неделю назад. Выходит, не таком уж укромном. Ну просто супер!
Семейство в полном составе готовилось отражать вторжение незваных гостей.
— Что тут происхо… — начал Александр и замер, удивленно оглядывая группу «вторженцев»
Групп выглядела красочно: Дим с виснущим на его плече юношей-жертвой, Леш, слегка взъерошенный (правая рука предусмотрительно спрятана за спину, маскируя обгоревший рукав), сама Лина, все еще с ножом в руке.
— Что тут происхо… — начал Александр и замер, удивленно оглядывая группу «вторженцев»
Групп выглядела красочно: Дим с виснущим на его плече юношей-жертвой, Леш, слегка взъерошенный (правая рука предусмотрительно спрятана за спину, маскируя обгоревший рукав), сама Лина, все еще с ножом в руке. И горная ведьма, невозмутимо расправляющая платье… Все слегка помятые и основательно пропыленные.
Сирена смолкла. Вспышки тоже отключились..
— Вот, — в полной тишине отчиталась младшая рыбка.
— Они там.
— Вижу… — отозвался Александр голосом «ниже нуля, мороз крепчает», — И очень хотел бы знать, откуда они явились и почему на них реагирует сигнализация.
— А мне — что случилось, — Людмила скрестила на груди руки, будто неприступная богиня мщения… а на самом деле, скорей всего, пряча пальцы — они чуть заметно подрагивали.
— И… о господи… что это за мальчик? Что с ним?
— Может, выпустите сначала?
— мрачновато вопросил Вадим.
Мила молча махнула рукой, искры потускнели и растаяли.
Против ожидания, Магда не заторопилась обратно в свои владения. Горная ведьма мягко отплыла (двигалась она мягко и плавно, и обычное слово «отошла» как-то не очень подходило) в сторону, и встала у окна, поглядывая то на комнату, то на звезды за окном. А в гостиной поднялась суета…
Вадим шагнул к дивану и опустил на него спасенного юношу. Мила ушла на кухню и вернулась с чашкой. Присела рядом и осторожно принялась поить нежданного гостя через соломинку. Младшее поколение тоже не осталось в стороне — Леш отослал Игорька за аптечкой, а Маринку — за чем-нибудь, во что можно одеть гостя. Девчонка, во все глаза рассматривавшая юношу, вспыхнула и убежала.
— Что произошло? Что за парень?
— Александр быстро разминал руки.
— И кто его так? Спокойнее, юноша, мы тебе поможем. Как тебя зовут?
— Мы стащили его с алтаря… во время жертвоприношения, — проговорил Лёш, — Пап, ты поосторожнее.
— Что-то не так?
— Александр бросил быстрый взгляд на сына-эмпата, и пропустил момент, когда парень соскользнул с дивана и, встав на колено перед Вадимом, начал говорить что-то очень похожее на клятву.
Ян плохо соображал, что происходит. Здесь был совсем другой воздух, странно душистый, теплый… В рот лилось что-то горячее, унимающее боль. Здесь… Где он? Что будет дальше? Но одно молодой демон понимал четко и ясно: на алтарь его сегодня никто не потащит. Светловолосый маг вернулся за ним.
Забрал с алтаря.
Может быть, Ян еще увидит солнце. И цветы.
Над ним наклоняется мужчина. Похожий… Светловолосый принес его домой. Взял под свое покровительство? Тогда Ян должен…
— Я приношу… клятву верности тебе… и отдаю свою жизнь… в твои руки…
— Нет… — выдохнул Леш.
— Что это он говорит?
— Людмила ошеломленно взглянула на мужа.
— Приносит клятву верности, — любезно пояснила Магда.- И теперь ты официально его сюзерен. Покровитель…
— Феерично!
— вдохновенно пропело трио из аквариума.
Леш молчал, странно глядя на коленопреклоненного парня. А Вадим… вряд ли Лина смогла описать выражение его лица в этот момент. Все как-то затихло, замерло, словно в вихре вдруг настал момент бездвижной тишины…
— Но это же дей-бра!
— вдруг проговорил Александр. В следующую секунду рука Координатора метнулась вперед и, коснувшись участка нетронутой кожи, отдернулась… — Демон?!
На Пламя можно было смотреть бесконечно. Оранжевые, золотистые, шафранные языки, изгибаясь, вели нескончаемый, вечный и прекрасный танец, при виде которого отступала усталость и прояснялась голова…
Анну всегда удивляло, что Лизанька, единственная внучка, оставалась глуха и слепа к красоте родового огня.
Феникс Лиз вообще была на диво практична и умела отбрасывать лишнее. Тогда, во время избрания, эта ее черта казалась необходимой… Но в последнее время Лиз стала считать «лишним» слишком многое. И, кажется, все реже видела разницу между благом племени и собственными желаниями…
— Ты меня слушаешь?
— Я тебя слышу, Лиза. Ты пришла требовать смерти своей дочери. Ничего нового.
— Нет. Я этого не хочу.
Старая женщина продолжала смотреть в Пламя, невозмутимая, как статуя феникса.
— Ну хорошо. Допустим, ты права. Но… я не понимаю! Ты можешь остановить ее сердце одним движением…
— Могу.
Одно тихое слово. Будто капля дождя на пожар… Не погасит. Даже не остудит.
— Так ты согласна?
— женщина в кожаной куртке старательно маскирует удивление пополам с радостью.
— Хранительница… Бабушка… ради меня.
Хранительница несколько секунд смотрела на нее. Главу клана. Безупречного феникса. Любимую Лизаньку, последнюю свою внучку. Безжалостную убийцу. Чужую женщину с знакомым лицом…
Через что ты не переступишь, Лиза?
Двадцать семь лет назад ты радовалась, когда в твой день рождения гости ахали, войдя в «Пещеру сокровищ». Так называлась твоя комната, словно возникшая прямиком из сказки о фениксах и драконах: золотой блеск струился от «куч золота» на полу, тепло сияли жемчуга, а от дивана в виде сказочного дракона гости сначала шарахались… а потом умоляли сотворить им такого же! Ты поразила даже василисков, и я помню, как сияли твои глаза… но
прошло несколько лет, и ты отказалась от этого, чтобы стать убийцей.
Двадцать пять зим миновало с тех пор, как передо мной встали две девушки, просившие Пламя скрепить узы названого сестринства. Ты и Стефания. Но когда пришло время избирать кандидатов в Приближенные, ты изобличила названую сестру в нарушении закона…
Двадцать два года назад ты пришла ко мне и сказала, что нашла Избранника. Я была счастлива за тебя, ведь настоящая любовь видна сразу. Год спустя ты отказалась от любви, чтобы стать главой клана.
Теперь ты жертвуешь дочерью. Девушка полюбила. И в отличие от тебя, сделала иной выбор. Что ж, ее право. Любую другую ты бы изгнала из клана за это. Наказала и выгнала. Может, убила бы — символически, позволив воскреснуть. А дочь ломает тебе репутацию. Ломает твой образ безупречной главы клана. И ты требуешь ее смерти…истинной смерти.
Через что ты не переступишь, Лиз?
— Разумеется, — проговорила наконец Хранительница. Посмотрела на вспыхнувшие надеждой глаза внучки и неспешно закончила, — если глава клана представит мне достаточное обоснование для этого. На общем сборе.
— Хранительница!
— Слушаю вас, Приближенная?
Яростный взгляд голубых глаз скрестился с безмятежно-темным. Колыхнулось Пламя, качнув огненными крыльями. Одно из них мягко подалось вперед, облекло фигуру Хранительницы. Второе обвилось вокруг, угрожающе заволновалось, посыпало искрами.
Это отрезвило женщину. Лиз разжала кулаки. Отступила…и даже легонько поклонилась перед «переходом».
— Доброй ночи, Хранительница.
Она растаяла, наконец, и Анна еще несколько секунд бездумно смотрела в теплое золото родового огня. Пламя… Пламя ее защищало. Значит, внучка была готова… к чему? Что на этот раз она была готова переступить? Или кого?
Может быть, настало то время, когда Хранительница тоже стала преградой? Помехой? Но я все равно не могу ответить иначе.
У всего есть цена, Лиз. У твоего покоя она слишком высока. Жизнь Лины. И, возможно, будущее клана.
Я не готова ее заплатить.
И тебе не позволю.
Демон?! Лина, конечно, не присматривалась к ауре алтарной жертвы… но была уверена, что кого-кого, а уж демона узнает, даже не присматриваясь!
И, похоже, ошиблась… Как обманчива, однако, внешность.
У твоего покоя она слишком высока. Жизнь Лины. И, возможно, будущее клана.
Я не готова ее заплатить.
И тебе не позволю.
Демон?! Лина, конечно, не присматривалась к ауре алтарной жертвы… но была уверена, что кого-кого, а уж демона узнает, даже не присматриваясь!
И, похоже, ошиблась… Как обманчива, однако, внешность. Юноша был похож скорей на ангела, чем на демона: тонкое лицо, огромные глаза, сейчас переполненные надеждой.
Но, посмотрев глазами Феникса, Лина отчетливо различила в его ауре синевато-серые «сеточки». Демон…
Вот, значит, почему сработала сигнализация. Систему чар никто не настраивал на то, что хозяева квартиры могут явиться домой с демоном под руку. Понятно.
А что теперь?
— Спокойнее… — неизвестно кому проговорил Леш, и этот безадресный, сразу ко всем, призыв, точно какую-то стенку проломил — все как-то ожили и задвигались.
— Феерично… — снова пропело рыбье трио.
— Сюзерен…- ошеломленно пробормотала Мила.
— Не будем торопиться…
Молодой демон не шевельнулся. Только чуть дрогнули плечи. Он продолжал смотреть на Вадима, который никак не мог принять мысль о сюзеренах и подданном…
— Что происходит?
— потребовал ответа Александр, глядя сразу на обоих сыновей.
— Погоди, Саша.
— Людмила положила руку на плечо мужа.
— Подожди… Лина, это какой-то твой друг? Или родственник?
— Мой? Нет.
А может, надо было сказать, что да? Демона, если честно, было жалко. Нет, вранье не метод.
— Так в чем дело? Я не могу лечить де…
— Пап, спокойней, его не надо лечить… — Леш быстро копался в своем напоясном кошеле, вытаскивая какие-то ампулы.
— Соображай, что говоришь!
— Дим нахмурился.
— Что значит — не надо?
— Я к тому, что демона это исцеление все равно не возьмет…
Он подбросил на ладони ампулу, но в этот момент что-то упало. Шлепнулось на ковер и раскатилось по полу. Все невольно оглянулись: в дверях стоял бледный Игорек и расширенными глазами смотрел на Яна.
— Он демон?
— Игорек, успокойся, — быстро сказал Дим.
— Это не такой демон, — пояснил Леш, на всякий случай встав между Яном и мальчишкой. Почему, Лина уже знала. Мальчик стал сиротой и оказался в доме Соловьевых не случайно. И родители Игоря, и его старшая сестра погибли при нападении демонов. Те пещеры считались безопасными, но молодые демоны вечно стремятся расширить территории, а отец Игоря увлекался спелеологией…
— Все они одинаковы!
— сверкнули глаза мальчишки.
— Не все. Этот не такой. Послушай…
— Если ты отказываешься от его присяги, — подала голос Магда (холодноватый кстати, голос), — то я могу забрать его к себе.
Людмила нахмурилась:
— Подождите вы! Я думаю, что его надо сначала…
— Вот, есть халат!
— отчиталась Маринка, сбегая по лестнице. И растерянно проговорила, споткнувшись о последнюю ступеньку.
— Ой… а что тут такое?
Да, можно понять девочку… Игорек сжимает кулаки, явно собираясь в драку, взрослые спорят, а перед старшим братом стоит на коленях тот самый неодетый парень, для которого она притащила халат. И вид у него…
— Вылечить… — договорила наконец старшая чародейка.
— Марина, отвернись! И дай сюда халат.
Неизвестно, что было бы дальше, но тут Яна шатнуло…он слепо-беспомощно взмахнул руками… и в следующий миг Дим подхватил его, не дав упасть. Глянул на брата…
— Доболтались… — мрачновато прокомментировал Леш (или Алекс?) — Дим, сюда клади. Пап, помоги же. Не лечить.
Пап, помоги же. Не лечить. Чары с него снять надо, он все-таки для алтаря подготовлен…
— Снимем, — вздыхает Александр.
— Тип алтаря заметил?
— Нетипичный какой-то… Мам, погоди пока, не накрывай. Надо видеть, что лечишь… Осторожно. Маринка, да испарись ты!
Девочка, поджав губы, уходит почему-то на кухню. Координатор присаживается рядом…
— Тихо, тихо, юноша, спокойнее… Мила, найди что-то из нейтральных обезболивающих. Что и ему подойдет.
— У меня есть, — Леш отламывает головку ампулы.
— Только ты лучше потерпи лучше, парень. Пока из тебя эту пакость не вытащат.
— сочувственный взгляд и мягкий вопрос, — Ты как, в силах?
— Да…- шелестит тихий ответ.
— Хорошо…
Несколько секунд в комнате царит тишина. Напряженная.
Ладони Александра мягко скользят в сантиметре над израненным телом, словно собирая паутину с невидимого стекла. Молодой демон кусает губы. Людмила сжимает темно-синий халат так, что пальцы мелко подрагивают. Игорь и тот забывает про свою ненависть к демонам — губы-брови парнишки изгибаются в сочувственно-страдальческой гримаске. Феникс негодующе шипит — похоже, ему не нравится, что наложенные чары с молодого демона снимает-вытягивает кто-то другой. Феникс считает, что он справился бы с такой работой куда получше. Но блок на месте, и бедной птичке только и остается, что шипеть и клеваться…
— Что так долго?
— не выдерживает Мила.
— Цепко держится. Странно… будто по крови тянется. Парень… тебя как зовут?
— Ян… Ян Долински.
— Ян, ты не знаешь, к какой группировке относились эти любители жертвоприношений?
У юноши дрогнули губы. Но он молчал. Леш бросил на него недоуменный взгляд… но прежде чем он успел что-то сказать, тишину разрезает холодноватый голос Магды.
— Эти мерзавцы представлялись как семья Долински. По крайней мере, год назад они просили новую пещеру именно под этим именем. И если я правильно понимаю, они решили принести в жертву своего родственника.
— Ян? Ты правда… родственник этим?
Синие глаза блеснули болью:
— Да. Я младший сын… младший в роду…
— Проще говоря, эта была твоя семья?
— уточнил Леш.
— Да…
— Ясно. Дим, отвлеки его как-нибудь.
А голос у него недобрый. Совсем не добрый. И движения стали какие-то… хищные. Мягко, бесшумно ступая, он прошел вдоль стен, замыкая сигнализацию. Лина готова была поклясться, что (совершенно случайно, разумеется!) следующие гости-демоны получат изрядный пинок.
— Отвлеку… — напряженно звучит низкий голос Вадима.
— Ян Долински. Я принимаю твою присягу.
Лет пять назад, отрабатывая навык поэтапного ухода от возможного преследования, Лина оказалась на побережье Индии перед началом тайфуна. Ничего необычного… только странная тишина и воздух, от которого шевельнулись волосы…наэлектризованный воздух. А спустя две минуты, пока феникс удивленно рассматривала неестественно затихший берег, море забурлило, и по деревьям со свистом ударил ветер.
Почему она сейчас это вспомнила?
Потому что слова Вадима вот так же наэлектризовали воздух… Разом подобралась Магда, дрогнули руки Александра, а Леш, только что замкнувший чары, замер… и медленно повернул голову в сторону брата.
— Я, Вадим Соловьев, принимаю на себя ответственность за твою судьбу, Ян… — негромко, но веско договорил Дим.
— Обещаю.
Несколько секунд братья молча смотрели друг на друга. Несколько секунд Лина от души жалела о том, что она не телепат. Наконец Леш кивнул и как-то извиняюще улыбнулся. Словно попросил за что-то прощения.
Людмила подняла брови:
— Я чего-то не знаю?
— Все нормально… — разом ответили братья, и тут же отвлеклись на Яна.
Забыв про Александра, юный демон попытался встать с дивана… и, разумеется, тут же рухнул обратно. В четыре руки его уложили, быстрый перешепот — в руках Вадима блеснула та самая ампула.
— Пап, чары как?
— Сняты. Вполне можно лечить.
— Отлично. Ну-ка, Ян… ты как себя чувствуешь, кстати?
Темные глаза блеснули удивлением:
— Хорошо… странно. Не болит почти.
— Вот и ладно… — голос Леша зазвучал странно-напряженно, — Тогда хлебни лекарства. Это называется регенератор, он полезный, хоть и невкусный… давай-давай, смелее… не отравим.
Регенератор? Феникс с интересом пригляделся к мутноватой темно-красной жидкости в ампуле — от жидкости отчетливо несло магией. Регенератор… интересно, это что такое?
В следующую минуту она мысленно ахнула, зачарованно вглядываясь в то, как стремительно тают на теле молодого демона россыпи темно-багровых точек — следы игл, как зарастают рубцы и странно-правильные пятна ожогов. Оставались только шрамы — сначала алые, потом розоватые, едва заметные.
Да уж, не отравили…
Какое, однако, полезное лекарство.
— Я точно чего-то не знаю, — покачала головой впечатленная Людмила, — Но очень хочу знать. И мы обязательно поговорим об этом… позже.
— Угу, — буркнул Леш, — Ян, все в норме?
— Да… — юноша изумленно смотрел на свою руку.
— А вот ты — нет, — пригляделся к сыну Александр.
— Опять, да?
— Ну, пап!
— дернул плечом молодой маг, отодвигаясь в сторону. Напрасно! С другой стороны над ним навис весьма рассерженный Вадим — у старшего братца глаза сыпали искрами.
— Лешка!
Лина перевела взгляд с одного на другого… посмотрела на притихшего Яна… и вдруг поняла, почему у демона ничего не болело. Ну, Леш!
Эмпат… несчастный.
Вряд ли когда-нибудь жилище Соловьевых удостаивалось чести принимать демона. Но, тем не менее, население квартиры справилось с приемом нежданного гостя вполне на уровне.
Александр, которому, судя по всему, очень хотелось расспросить демона о том, о сем, сдержал служебное рвение и ограничился простым сопровождением Яна в комнату «сюзерена». Решено было пока поселить его там. Леш тоже заглянул на минутку и вынырнул с сумкой, стопкой книг и каким-то свертком — он переезжал обратно в свою комнату, к Лине.
Людмила принесла стопку свежего белья, аккуратно расстелив на диване. Игорек топтался у дверей и сердито сопел, не зная, ругаться дальше по адресу демонов или пожалеть конкретно этого? Маринка, гордо посмотрев в сторону мамы, притащила из кухни поднос, на котором красовались чашка чая, печенье и сухарики — универсальная пища для всех рас. Молодец, девчонка. Демоны вообще-то практически всеядны, многие едят даже мох и плесень в пещерах, но непривычная еда не самое лучшее для раненого, пусть даже бывшего. Правда, молодой демон не оценил ее заботы. На несколько минут он вообще перестал что-либо замечать. В комнате Дима, на подоконнике рядом с рабочим столом заботливые руки Людмилы разместили целую выставку комнатных растений. На первом плане гордо красовался пушистенький кактус, увенчанный облаком алых соцветий.
Соловьевы не сразу поняли, почему их невольный гость оцепенел у порога и перестал реагировать на вопросы и советы.
— Ян. Эй, очнись! Я-ан!
Юноша медленно повернул к ним лицо. Казалось, глаза у него стали еще больше — уже не темные, а синие-синие. Потрясенные.
— Преисподняя… — прошептали, казалось, именно глаза, — Преисподняя… это… это цветок?
— Кактус? Ну да, это айлостера. А что?
Кажется, Ян услышал только часть слов. Очень небольшую часть.
— Кактус, — зачарованно выдохнул он, — Пожалуйста… а его можно потрогать?
В результате Диму досталась самая сложная работа — оторвать своего нового подданного от кактуса, чтобы тот, наконец, лег спать (и дал возможность всем Соловьевым разбрестись по комнатам и попытаться отдохнуть до уже недалекого рассвета).
А что?
Кажется, Ян услышал только часть слов. Очень небольшую часть.
— Кактус, — зачарованно выдохнул он, — Пожалуйста… а его можно потрогать?
В результате Диму досталась самая сложная работа — оторвать своего нового подданного от кактуса, чтобы тот, наконец, лег спать (и дал возможность всем Соловьевым разбрестись по комнатам и попытаться отдохнуть до уже недалекого рассвета).
Как он с этим справился, Лина уже не видела — вымотанное семейство все-таки потихоньку стало расползаться по комнатам, и последнее, что заметила феникс — это как Дим пододвигает к дивану кресло и ставит туда и горшок с колючим счастьем, и еще что-то зелененькое-цветущее…
В мире есть несколько основополагающих законов, которые будут вершиться всегда. Дождь непременно падает сверху вниз, зимой зайцы меняют серую шкурку на белую, а квадрат гипотенузы непременно будет равняться сумме квадратов… ну, вы знаете. Есть законы не столь научные, но известные всем и каждому: Например, бутерброд при падении обязательно упадет маслом вниз, забытый дома зонтик — гарантия ливня… и наконец, если вы соберетесь обсудить что-то важное, кто-нибудь вам непременно помешает! Таков закон мироздания, и с ним не поспоришь. Вопрос только в том, что именно мешает сильнее.
Кто-то скажет — усталость. И будет прав, в общем-то. Трудно сосредоточиться, если ноги подгибаются, руки дрожат, а утомленное тело использует любой миг покоя, чтобы соскользнуть в сон.
Родители и педагоги скорей всего будут пылко объяснять, какой дивной помехой могут стать «цветы жизни». То есть дети. С ними точно не соскучишься. Их тут же перебьют ветераны армейской службы и объяснят «штатскому гражданину», что по-настоящему мешают обстрелы и атаки. И они, безусловно, будут правы.
Только все это ерунда.
По настоящему отвлекает от обсуждения — это когда комната одна на двоих, а напротив — он, и его рука на плече, и от нее словно расплываются по телу радужные искры…
И все бы ничего, но вот когда глаза встречаются, и тогда слова замирают на губах… а сами губы разом пересыхают… и тело становится легким-легким… как воздушный шарик… и этот шарик словно ветром шевелит, передвигает… несет. Прямо к Нему.
И проблемы отодвигаются куда-то далеко-далеко…
До утра.
— Й-иии-ху!
— Я лечу!
— Рок навсегда!
— Ууу-ху!
Байк ревет, из-под колес летит песок, голоса перекрикивают грохочущую музыку. Банда «Крутые колеса» веселилась в дюнах, как настоящие байкеры! По правде сказать, ни Череп, ни Кольцо, ни Шип настоящими байкерами не были. Но им нравилось считать себя таковыми. Поэтому, удачно толкнув клиентам партию «креша», парни прихватили пива и отправились в пустыню, скинуть напряг и словить кайф, как реальная крутизна.
Мясо на шашлык подгорело, но это никого не расстроило. На пиво хорошо лег джин, так что настроение у всех было на уровне. А для окончательного кайфа достали уцелевший пакетик с «крешем».
Было крышесносно, пустыня казалась громадным батутом, на котором банду покачивало, как на вибромассаже… мотоциклы громадными зверями притаились рядом. Будто чудища… Кольцо потянул к себе Кошку, но та уже дрыхла и не проснулась, даже когда он ее пнул. А мотоциклы ползали вокруг, и рули изгибались, как усики — байки принюхивались, куда делись хозяева. Хороший глюк… Круче бывает только от травок Шипа, не зря про него сплетничают, что он типа как экстрасенс…
Истошно заорал Череп — его глюк вышел какой-то нехороший, про серые морды с клыками, которые хотят его сожрать. Чего-то там визжала и его девка — словили глюка на двоих, что ли? Не, лично он, Кольцо, будет смотреть на байки. Они прикольные…
Когда байк заслонила серая фигура с красными глазами, Кольцо еще успел ощутить досаду, что глюк Черепа явился портить ему кайф…
Сегодня семья Соловьевых проснулась с трудом.
За завтраком зевал даже Александр, хотя ему-то зевать было по званию не положено. Чего уж про остальных говорить! Мила едва не обожгла руку, наливая кофе. Леш уже несколько секунд смотрел в свою тарелку, словно никак не мог опознать предложенную еду. Хотя там были самые обыкновенные оладушки. Заинтересованная Лина присмотрелась к остальным.
Дим, подавив зевок, разъяснял своему подданному, что такое мед и сгущенка и почему ими нужно поливать «вот эти круглые кусочки теста». Демон послушно слушал своего сюзерена, но синие глаза смотрели вовсе не в тарелку, а на кадку с лимоном и полочку фиалок. Кажется, оладьям не судьба быть съеденными быстро. Интересно, как бы сегодня завтракала Магда? Горная волшебница наверняка тоже не выспалась. Но она давно у себя дома, не проверишь.
Игорь угрюмо тыкал вилкой в одинокую оладушку, уже политую в три слоя, и явно размышлял о демонах… Сонная Маринка посолила свою порцию, явно перепутав сахарницу с солонкой. Только рыбки в переносном аквариуме были свежи, как розы, и уже успели слопать корм, полушепотом поцапаться из-за последнего аппетитного червячка и сейчас дружным трио выстроились у стекла, с завистью наблюдая за чужим завтраком.
Судя по взглядам телескопических глазок, Соловьевых ждала пылкая проповедь в защиту прав животных, но «несчастные голодающие» зашли издалека:
— Сегодня было три вызова по сети. Первый — Марине Соловьевой от некоего Михи, опознанного как Михаил Медведев. Помните, такой юноша со змеей на шее?
Марина разом проснулась:
— Это татуировка!
— Татуировки… с чего бы это приличному самцу себе чешую узорами всякими портить?!
— Что он сказал-то?
— Марина, судя по всему, твердо решила не обращать внимания на рыбье хамство.
— Что в кино зовет! Сегодня, вечером, на картину про драконов с эффектом приступа… тьфу ты, присутствия. Мы сказали, что ты не пойдешь…
— Я пойду!
— девчонка посмотрела на родных и умоляюще сложила руки, — Можно, а?
— Дим?
— отец поднял бровь в сторону старшего.
— Приличный парень, — пожал плечами Вадим.
— Леш?
Эмпат помотал головой:
— Нет-нет, больше не заставляйте меня его проверять! Я всего чуток послушал, так сам чуть в Маринку не влюбился! И за что, интересно, любить такую вредину?
— Я тебя тоже люблю, — хмыкнула «вредина».
— Ма-ам, можно?
— Я не против. А тот случай, с Игорьком, вы уладили? Ну тот, когда он вздумал колдовать прямо на улице? Что там тебе срочно понадобилось — зайчики?
— Ласточки. Но это ничего. Мы уже разобрались с той теткой… ну, которая нас видела, — подал голос Игорек.
— Интересно, как?
— Ну-у… мы попросили кое-кого…
— Конкретнее.
— Ну хорошо. Мы попросили дочку тети Маргариты. Она и зашла к этой женщине. Мол, здрасте, я из соцслужбы узнать насчет вашего мнения про скидки в магазинах… а можно попить водички, ой, какая у вас квартирка уютная… ну уболтала эту бабулю, а потом за чаем они разговорились и Вероничка ей как бы невзначай рассказала, что банда мошенников недавно стала по городу кочевать. Ловят, мол, одиноких бабушек и дедушек. Нанимают фокусников и гипнотизеров, те какой-нибудь фокус покажут — и бабуся всем рассказывает, что чудо видела. И все, мол — ее в специнтернат забирают, а квартирка — мошенникам. Бабка язык прикусила и Вероничке ни слова про Игорька нашего не сказала. Наверное, он сейчас в ее квартире может слона вызвать — она никому не расскажет.
— Сама придумала?
— Вместе.
— Фантазеры… а что-то в этом есть. Иди уж. Только дома быть не позже…
— Девяти вечера, я помню. Спасибо, мам!
Маринка расцвела, заулыбалась и выпорхнула из-за стола бабочкой, спешащей за нектаром.
— Фантазеры… а что-то в этом есть. Иди уж. Только дома быть не позже…
— Девяти вечера, я помню. Спасибо, мам!
Маринка расцвела, заулыбалась и выпорхнула из-за стола бабочкой, спешащей за нектаром. Спустя минуту из комнаты послышался классический стон девушки перед свиданием: «Ой, а что же мне надеть?» и семья обменялась понимающими улыбками.
— Второй вызов, — неумолимо продолжило хвостатое счастье семьи Соловьевых, поступил от администрации анклава. Вскоре ожидается посещение территории чиновниками городских служб и от жильцов требуется убрать или замаскировать все «нечеловеческие факторы».
— Это-то несложно… — вздохнула Людмила.
— Самое трудное тут — заставить вас замолчать.
Рыбки обозрели хозяйку таким взглядом, что на память невольно пришли Фемида, Немезида и прочие недобрые существа.
— И наконец, — прокурорским тоном продолжила Екатерина, — с час назад поступило напоминание Алексею Соловьеву о благотворительном концерте в пользу сирот и детей с ограниченными возможностями, имеющем место быть сегодня в концертном зале.
Алекс поперхнулся кофе.
— Сегодня?! Демон побери, я забыл совсем. Лина, ты меня спасешь?
Значит, и такие демоны бывают. Которых не интересует добыча с «Верхнего уровня». Которые не озлоблены на всех и вся, не пакостят везде, где только могут, а готовы торчать у цветочков дни и ночи напролет. И не только у цветочков. Дим, например, сразу проснулся, когда увидел, как его оригинальный новый подданный стоит и с непередаваемым выражением смотрит на небо, будто там носится стая драконов, распевающих «Чунга-чанга». Ну да, парень первый раз в жизни видел восход солнца…
Все понятно. Пришлось втолковывать, что вообще-то на солнце смотреть можно только в периоде восходов-закатов, а просто так не рекомендуется. А потом еще и объяснять, что такое восход… и заодно, что такое утро, закат, вечер…
Лешка про него явно что-то знал и мог подсказать, куда его деть, но братец унесся на репетицию концерта вместе со своей феникс, оставив старшего брата наедине с демоном, нежно облапившим кактус. Отец предлагал забрать это живое чудо к себе, в Свод Небес, способности проверить, вообще осмотреть. Но Вадим не дал. Демон там или кто, но это слишком для парня — вчера родной отец и братья потащили тебя на алтарь, а сегодня — отказался тот, кто принял твою присягу… Да после такого только топиться.
Отец понял. А может, уговаривать было некогда — одесский анклав вроде притих, но разбираться там теперь до морковкина заговенья. Так что остался Ян с тобой, и куда его теперь девать, решать именно тебе.
— Так, Ян.
— Да, господин.
— Завязывай с господами. Меня зовут Вадим. Обращаться только так.
— Да, г… Вадим.
Не глупый. И на том спасибо.
— Теперь так: что ты делал в пещерах? Ну, чему-то тебя учили?
— Нет. Зачем?
Действительно, зачем. С точки зрения Долински все логично: растет у тебя в пещере живая батарейка, или шашлычок по-карски, так и пусть растет. Зачем шашлык чему-то учить? Уроды.
— Ладно. А чем бы ты хотел заниматься?
Синие глаза сверкнули:
— Я…
Спустя три минуты Дим озадаченно рассматривал молодого демона, наконец закрывшего рот после страстной речи про эркеры, пилястры, объемы пространства и оранжереи… книги еще.
Ничего себе. Демон, мечтающий стать дизайнером и обожающий оранжереи. Стоп! Оранжереи…
Спустя десять минут, два звонка, короткого инструктажа и наложения чар блокировки от обнаружения Дим сдал своего подданного Феликсу, бывшему однокласснику, ныне совладельцу семейного предприятия — роскошных теплиц. Там Яну будет чем заняться до вечера.
Он посмотрел, как удаляются в теплицу две фигуры — размахивающий руками Феликс и безмолвный от восхищения демон, — и усмехнулся. Вряд ли эти двое вспомнят до вечера о чем-то, кроме цветочков.
Вот у тебя и первый подданный, Дим.
Демон, кстати. Прямо как у твоего альтер-эго. И регенератор уже появился на свет — точно как в той реальности. И с Координаторами ты уже не раз цапался, как по заказу.
Что дальше будешь делать — подчинять себе Уровни? Захватывать власть над миром? Лешку в темницу запихивать? Вон он как вчера вскинулся, услышав твое «принимаю присягу». Свет, ну и бред в голову лезет…
Лешка ведь попросил прощения. Регенератор тоже он помнит, а не я. И я — не Вадим. Он — это он, а я — это я. Мы разные, демон побери, разные.
Кому ты доказываешь, Дим?
Лешке? Он и так знает. Миру? А тот не в курсе про Великого Повелителя Вадима Соловьева.
Себе?
А сам поверишь? Долго еще будешь бояться собственной злости, бояться встречи с серыми упырями из этого чертова Дайомоса? Мучительно обдумывать каждый шаг, опасаясь, что вот шагнешь — и станешь ближе к седому себе с пепельными глазами.
Нет, дальше так продолжаться не может. Не могу я вот так, намеками, ощупью… Знать нужно.
Небо снова играло в калейдоскоп. Синие пятна, желтые тучки, красные полосы…
Словно услышав его, цветные пятна задергались, скручиваясь в смерчики. Отзываются… хозяин пришел. Барьеру все равно. Что ж, к лучшему.
Покажись!
Небо не отозвалось.
ПОКАЖИСЬ. ТЫ ЗДЕСЬ. Я СЛЫШУ.
Дохнуло холодом. Почти снежным… Один из вихрей оказался совсем близко. От радужной сумятицы даже глаза заломило. Резко закружилась голова, и Дим пропустил момент, когда пляшущие сполохи словно втянули его в себя.
Спасать пришлось не только Леша, но и всю его группу. Парни имели неосторожность пообещать целых три песни, причем одну обязательно с танцем, а на репетиции, увы, не было времени. Так что брали старые, а танец… танец возлагался на Лину.
Так что на выбор танца, осмотр сцены, всякие прикидки и отбор танцевального костюма времени оставалось в обрез.
Сейчас подготовительная cуматоха в зале уже отбушевала. Осветители уже заменили все, что у них лопнуло, светотехники уже разложили, развесили и распихали по местам свои коробочки, звукооператоры все проверили в тысячный раз… Обпился успокоительными порядком охрипший распорядитель концерта. Капризничающие звезды наконец поделили места, кому за кем выступать (не могли заранее выяснить!) и сейчас настраивались на работу, каждый по-своему: кто-то гладил любимую собачку-талисман, кто-то пилил привычных ко всему костюмера и визажиста…
В зал наконец стали запускать народ. К креслам потянулись зрители постарше, публика помоложе стянулась к сцене и выражала полную моральную готовность подпевать, танцевать и орать до хрипоты, поддерживая своих кумиров.
Все так знакомо…
И привычно замирает сердце от первых аккордов гитары…
Мы о завтра думать не будем —
Можем позволить.
Два бокала, вишня на блюде,
Двое нас, двое.
Светотехники не подвели — не успели отзвучать последние слова, как из полутьмы на сцене проросли два языка огня, дрогнули… качнулись навстречу друг другу… и переплелись, слились воедино. Двое, двое…
И в одну сливаются тени
За темною шторой.
Мы до завтра оставим сомненья,
Доводы, споры.
Пламя вновь распадается на два огня — нет, два человеческих силуэта, и призрачный юноша с невесомой девушкой, взявшись за руки, кружат, не в силах оторвать друг от друга глаз.
Мы поймали в пригоршни ветер,
Синюю птицу.
Мы поймали в пригоршни ветер,
Синюю птицу.
От него ли, — мы не заметим, —
Дрогнут ресницы?
Нарисует рассвет нежный профиль,
Волосы, руки.
Поцелуй наш горек от кофе —
Не от разлуки…
Ясный голос несся над затихшим залом, и люди светлели лицами. То ли радуясь за неизвестных влюбленных из песни, то ли вспоминая свое обретенное счастье…Лина машинально провела ладонями по щекам, и с удивлением ощутила влагу.
Эмпат… несчастный. Растревожил.
Но долго грустить зрителям не дали.
Замолкшая было гитара как-то озорно-легкомысленно выдала пару веселых аккордов, и по зрительному залу словно прошла волна — ноги сами собой срывались в притопывание, а губы неудержимо расцветали улыбками. Усмехнулась и Лина. Группа выдавала уже известную песенку про чародея-неумеху и героя, который прятался в кустах от влюбленных слоних и прочих дам.
Неизвестно, использовал на этот раз Лешка эмпатию или нет, но заведенный зал хохотал уже на втором куплете, а на пятом, после того, как в дело включилась та самая слониха, народ уже стонал. Звезды-конкуренты, поначалу еще высокомерно морщившие носы на песни молодой группы (всем известно, что «на разогрев» лучших не зовут), забыв о надменности, смеялись вместе со всеми. Лина сама видела, как горделивая Эль Дива, кумир плазмосети, забыв о тщательно наведенном макияже, вытерла слезы вместе с тушью, пудрой и румянами… и ничуть по этому поводу не расстроилась. Рядом привалился к стенке мэтр эстрады Макс Галкин… Согнулся в три погибели конферансье…
А через несколько секунд по сцене забегали световые волны — осветители, в конце концов, тоже люди. Вот и не удержались.
Это был успех.
— Зачем ты пришел?
— пепельные глаза смотрели устало.
— Не догадываешься?
Если мы правда одно и то же, должен бы догадаться…
— Курс гадания я завалил, — без улыбки признался альтер-Дим.
— Так что с прогнозами всегда были проблемы. Зачем пришел? Работы мало?
Странный у него тон. Почти враждебный. И этот испытующий взгляд… Сколько он прожил тут, что передумал? И что думает о своей второй версии?
— Я сдал гадание, — вдруг сказал Вадим.
— На «нормально». Погрешность прогнозов — пятнадцать процентов. Только времени отнимает много…
Альтер-Вадим не шевельнулся.
— У меня есть девушка. Иринка. И работа. Я — не ты, понимаешь? Ты можешь успокоиться, история не повторяется.
Он угадал. Неподвижное лицо Вадима-второго как-то… оттаяло.
— Хорошо бы. Но все же… Зачем ты здесь?
Алекс. Дай-имоны. Ян. Регенератор. Он должен знать.
— Хочу твою память.
Черное платье с золотой каймой по подолу. Волосы черной волной. Золотой цветок у гребня. И кастаньеты.
Словно облитая темнотой, гибкая фигура замерла у края сцены.
Звон гитары. Ни движения — только чуть шевельнулась туфелька у подола. Легко стукнул каблучок.
Новый аккорд. И снова — лишь стук каблука. Резкий звук кастаньет словно оживляет статую — по телу пробегает дрожь, девушка гибко-плавно поводит плечами…
И точно буря срывает ее с места.
Юбка стала вихрем, волосы бурей, улыбка на смуглом лице — молнией, манящей, но опасной, опасной, но бесконечно притягательной…
Смотри на меня. Смотри только на меня. Смотри — и помни.
Телу жарко, сердцу тесно, и сцена, кажется, сейчас раскалится под ногами. Горячо. Нестерпимо, невозможно горячо.
Прекрасно.
Кажется, ничто не может остановить этот оживший вихрь. Кажется… Кажется, в теле что-то плавится. Кажется, феникс раскрывает крылья и поднимает над землей…
И тело живет своей жизнью, живет музыкой, живет!
А потом обрывается музыка.
И ты остаешься на сцене в кольце ножей, с сумасшедше довольным Фениксом…
И гадаешь, как это вышло.
Вот это да! Как же это вышло?
— Лина!
— одними губами говорит Леш.
— Лина, неужели?
Его голос почти не слышен, шум зала накатывает и глушит, но она понимает. И одновременно — не понимает. Это невозможно! Девушка медленно опускает края шали, недоверчиво глядя на серебристый блеск под ногами — свои ножи.
Блокировка. Чары, ограничивающие ее магию, чары, снять которые даже Стражам было не под силу… они просто сгорели, неведомо почему?
А зал беснуется, выкрикивая «бис» и «браво». Лешкины штучки?
Феникс нетерпеливо дергает руку хозяйку за руку, и в машинально раскрывшейся ладони возникает еще один нож. Острый блик, знакомая теплота и тяжесть…
Правда… Это правда.
— Бис! Бис!
Улыбка замерла на губах. Преисподняя, Феникс, ты что творишь? Обрести силы — здорово и замечательно, но другой момент выбрать можно было? Не такой, когда хозяйка на виду у тысячи с лишним человек? Что случилось, кто пережег чары, она узнает потом. Сейчас — надо как-то отвлечь толпу.
Лина озорно улыбнулась и вскинула руку, прося тишины. Леш понимающе отозвался аккордом гитары… и стало тихо.
Хотите бис — будет!
Цветные облака закружили вихрем. Дим невольно отвел глаза от дикой пляски — было в них что-то такое… отчего в момент заломило виски. Пришлось сосредоточиться на лице двойника.
Тоже не сахар. Серый пепел вдруг стал льдом. Тяжелым таким.
— Повтори?
Тон такой, что сама собой промелькнула мысль — а так ли уж нужен этот разговор и это «наследство»? ЭТОТ Вадим, пусть и свергнутый правитель, почти раздавленный грузом своей вины, пусть бесплотный и заключенный в этой небесной полутюрьме…а все-таки было в нем что-то такое, что Дим в себе не ощущал. Какое-то королевское величие, властность какая-то.
И, может быть, именно это помогло ему когда-то справиться с дай-имонами.
Нет. Никуда не денешься.
— Мне нужна твоя память.
— А я думал — послышалось… — усмехнулся хозяин барьера.
— Бредово звучит. Прямо по-лешкиному. Раньше… — он вдруг замолк, и улыбка ушла с потемневшего лица.
— Объясни.
— Чтобы знать.
— Зачем?
— лед уже обжигал, — Любопытно стало? Острых ощущений не хватает? Слишком благополучной жизнью живешь? Или охота в повелители, а не знаешь как? Что тебе надо?
Двойник не повышал голоса, но Дим на секунду ощутил себя щенком, которого ткнули носом в лужу. Ухватили за ворот и ткнули: не глупи.
Потом пришла злость. Он успел ухватить ее за хвост — двойнику за его непростую жизнь в этом цветном гробу можно многое скостить — но она все-таки вплелась в голос горячей ноткой.
— С чего бы такие вопросы? По себе судишь или есть что скрывать? Оставь свои тайны при себе, мне не они нужны.
— А что?
— Я должен знать про все! Про дай-имонов знать, чтобы не дергать Лешку каждые пять минут, про союзников этих, настоящих и будущих, чтобы сообразить, что, черт возьми, все-таки можно сделать… про врагов… про то, где ты споткнулся, демон возьми, чтобы не вляпаться! Ты хотел все исправить, так давай исправлять, пока еще можно. Вместе исправлять.
Он замолк, и снова навалилась давящая тишина. Дим неожиданно осознал, что невольно повысил голос… Вместо разговора получалась перепалка.
Паршиво.
Двойник молчал. Сказать нечего? Но он молчал и смотрел, не двигаясь. В этой неподвижности было что-то от хищника…
Стало не по себе. Нет, не страшно. Скорее, стыдно, что ли. Двойник, что б он там не натворил, уже расплатился.
Нет, не страшно. Скорее, стыдно, что ли. Двойник, что б он там не натворил, уже расплатился. Отказаться от будущего, от собственной жизни, от тела, добровольно сотворить эту радужную жуть и запереться в ней, чтобы дать миру немного дополнительного времени. А тут еще альтер-эго является с упреками и претензиями.
Есть что скрывать… ты бы на его месте хотел душу выворачивать?
Перед чужим человеком. Не собой, а чужаком, с твоим лицом и твоими глазами. У этого лже-тебя благополучная жизнь… спокойная, твоими стараниями… и не висит на плечах никаких кошмаров. И он должен сделать то, что не смог ты сам. Кто послабей — возненавидел бы такого «чужака». Неужели ничего не выйдет.
Или…
— Ладно. Похоже, я зря пришел.
Тишина.
— Мне тут первое время тоже часто орать хотелось, — вдруг вздохнул Вадим-двойник. Очень по-человечески.
— Слишком тихо. Глухо так… Сядь. Ты уверен в том, на что напрашиваешься? Подожди. Не отвечай. Ты, если видишь дым, о чем думаешь? Костер, варенье, сигареты? А мне видится Париж. Драконы над Сеной… Эйфелева башня тает в драконьем пламени. И кристаллы на мостовой. Туристы еще успели увидеть драконов и кристаллы достать. Записать уникальное зрелище. Кристаллы жаропрочные… их так в камень и вплавило. Надолго…
За спиной двойника цветной вихрь вдруг на мгновение соткался в багрово-жаркое полотно. Из него будто протаяла спаленная улица в изломанных остовах зданий, быстрые тени в дымном небе и тающая башня. Ни одного человека, вместо машин дымные факелы или лужи, проплавившие асфальт. И россыпь искр — кристаллы. Те, что должны были стать памятью…
Дим сглотнул ком в горле.
— Послушай…
— Подожди, — картина погасла, будто выжженная, пепельные глаза снова смотрели на Дима, — Тебе действительно все это надо? Лешка и тот не хотел памятью делиться. Слишком уж веско по мозгам дает, обоим.
— Что ж он тогда так?
— Как? Не знал он, что так выйдет. И я не знал. Недоучки мы оба. Энергии полно, а знаний не хватает. Все случайно вышло…
— Почему — недоучки?
— осторожно спросил Дим. Кажется, контакт начинает налаживаться.
— Обучение не закончили. Ни я, ни он. Не до того стало…А ты доучился?
— Почти. Минимум на Стража уже сдал, сейчас и университет заканчиваю.
Пауза.
— Университет… — раздумчиво повторил альтер-Вадим.
— История? Медицина?
— В некотором смысле. Психология.
— А-а… — в сером пепле словно промелькнуло что-то недосказанное, неуловимое.
— Детская?
Так-так… Кажется, это у них тоже общее. Но это уже не тревожило, не раздражало.
— Интересно. И странно…
— Что?
— Я иногда думал, как бы все сложилось, не будь дай-имонов. Был там и этот вариант. Не худший. И отец жив. И мать… А Зайка?
— Кто?
— У тебя есть младшая сестра?
— Есть. Маринка. Та еще пройдоха. Но веселая и добрая. С семи лет рвалась Стражам помогать, те уж не знали, как ее удержать. Целую контору организовала, бюро добрых дел.
— Вадим говорил и говорил, все, что попадалось на язык — про соседей, про беспокойную Марго… Про Юрку Змиева, лешкиного друга. Про сироту Игорька, что вместе с Маринкой полоскал мозги Стражам: мол, почему это возраст «деяний» должен начинаться с восемнадцати лет? Анахронизм. Он говорил — и видел, как потихоньку мягчает лицо альтер-Вадима, как светлеют глаза…
— Все-таки не зря… — наконец проговорил тот, — Ладно, поговорили — и будет. Иди домой. Моя память не улучшит дела.
— Так ты обо мне заботишься?
— Обо всех. Будешь носиться с воспоминаниями и психовать, и станет еще хуже, чем без памяти.
Будешь носиться с воспоминаниями и психовать, и станет еще хуже, чем без памяти.
— Не буду. Я ведь знаю, что все будет по-другому.
— Уверен?
— А ты?
— Дим уже чувствовал, что победил. Неизвестно, обрадуется он выпрошенной памяти или, наоборот, от такого подарка только в петлю влезть захочется… Но он своего добился — двойник готов сдаться. Кажется.
Цветной хаос вдруг застыл на месте. А седой альтер-Дим усмехнулся — почти одобрительно.
— Упорный… Ну хорошо. Хорошо… предположим. Но с силами не выйдет, дай-имонов с их дьявольским даром нет, да и к лучшему.
Так они не знают? Этот Алекс, который в Лешке, ничего не сказал? Не поддерживает связи?
— Почему — нет, — на пробу сказал Дим.
— Здесь они.
Может, он ошибается? Может, эти демоны…
Нет. Лицо двойника оцепенело:
— ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?
— Дай-имоны здесь. Уже несколько дней. Небольшая группа…
— Ты с ними контактировал?
— Мы с ними дрались. На Уровнях.
— Ты и…
— И Леш. И горные. И демон один. Двоих мы убили, остальные скрылись.
— Преисподняя…
По иллюзорным стенам снова заметались вихри красок, в хаосе мелькали панорамы городов, какие-то пейзажи, обрывки событий, чьи-то лица… и Дим замер, не в силах отвести взгляда от этого мелькания… от окна в чужую жизнь.
— Преисподняя… — снова услышал Вадим. Последнее, что он услышал перед…
Диму очень нравится слушать шум речки. И сама речка нравится. Она не плавная и тихая, как другие, она горная, и поэтому прозрачные струйки прыгают по камням, звенят, брызгаются. Над речкой висит водяная пыль, иногда в ней появляются-складываются радуги. Небольшие, но яркие. А среди камней мелькают темные гибкие змеи, только это не змеи, а рыбки. Папа говорит, это форель. Она и против течения плывет, и из воды выпрыгивает. Красивая… Дим уже решил: свою он отпустит.
— Ну что, рыбак, домой?
— Ага.
— С папой весело, но домой хочется тоже. Сегодня день рождения. Дома ждут вкусности и подарки. Ой… а это что? Димка удивленно смотрит на нитку, которая появилась прямо в воздухе. Черная и немножко фиолетовая. Она превращается в щель, и оттуда… оттуда выпрыгивает человек… серый… потом еще несколько.
— Не может быть! Вадим, до…- голос отца обрывается, и папа… папа… Нет!
Нет-нет-нет! Папа!
Но отец почему-то смотрит в небо и не двигается, и когда из дыры сыплются люди с серыми лицами, и когда тебя хватают за плечи и волокут по траве, по рассыпанным рыбкам…
Очень болит голова, болят руки и плечи, а глаза закрываются сами — быстро, не по-человечески быстро мелькают горы, снег и пустыни, то все затягивает ночная темнота, то туман, то беспощадно жаркое солнце… Серые сбивают со следа погоню, и телепортируются куда попало, все быстрей и быстрей, и от этого жуткого мелькания уже тошнит…
Ни минутки нет, чтобы попробовать перенестись, чтобы… ни минутки…
Папа… пап, ты же не умер, нет?
Найди меня, папа… пожалуйста.
А потом мир исчезает… совсем исчезает. Совсем темно становится. Будто свет отключили.
Больно было везде — и во сне тоже. И проснулся он тоже оттого, что стало больно. Очень…
Он вскрикнул и дернулся, вырываясь из чужих хватких рук, но они не отпускали, и давили все сильней и сильней, пока он не закричал, вслепую отбиваясь… пытаясь отбиться… пытаясь…
Почему он ничего не видит? Почему?!
Вокруг чужие голоса, чужой смех… почему они смеются, когда кому-то больно?
Отпусти! Не хочу!
Нет…
А внутри жжет так, словно в него попали огненным шаром.
Большим. Как мяч…
Пустите… больно же…
Я же умру… Не надо…
Он задыхается и бьется, пытаясь сбросить с глаз это темное, рвется и кричит… и не замечает, как постепенно затихает вокруг смех… как слабеют руки на его плечах… как внезапно затрясло пол…
От-пус-ти-те меня!
Отпусти!
Пол трясет все сильнее, слышится чей-то испуганный крик. И что-то рвется… ломается… рушится…
В глаза вдруг врывается свет, руки, почему-то сильные, отбрасывают в сторону серого демона, а голоса неожиданно становятся понятными:
— Не может быть!
— Как это получилось?
— Это ОН отнял силы у Майроса? Этот детеныш?!
— Не выпускайте его!
Очень хочется есть, но еды «эти» не дадут.
У них не хватает сил убить его — из разговоров понятно, что их колдун, как всегда, решил усилиться, забрав чужую магию, но что-то не вышло… Получилось наоборот, это он, Димка, смог перетянуть магию на себя, отбросить этого серого… И теперь он мог не подпускать их к себе. Угол какой-то грязной пещеры, холодный и сырой — все, что он мог удержать, все, что ему осталось. Рядом в камнях какая-то пакость, вроде червя, только большого и колючего, она все лезла к нему, рыбку обнюхивала. У него одна рыбка почему-то была в руке зажата, он не помнил, откуда. Тварь все лезла, и он отдал ей рыбку, чтоб отвязалась. Потом жалел, ведь никакой еды не было…
Они не могут его убить. Зато могут не выпускать из пещер — барьер поставили. И не давать еды. И постоянно изматывать…Он не мог спать, серые все время шумели рядом, кого-то грызли, швырялись в его сторону горящими ветками. Холодно-о… Ноги как льдышки… и в груди до сих пор что-то такое… как ледяные колючки шевелятся. А глаза болят и болят, и голова тоже, и сил нет уже… почти совсем… Заснуть бы насовсем, чтоб больше ничего не видеть и не слышать. Дим больше не верит, что его найдут. Кто найдет тут… Заснуть. Закрыть глаза и все. Не выходит. В ушах шумит, кто-то плачет. Кажется?
— Дим — плачет тихий голос. Знакомый голос.
— Где ты, Дим?
Где ты?
Дима-а!
В голосе Лешки такое отчаяние, что полузамерзший Дим невольно отвечает, забыв про серых и пакостную тварюшку, которая не найдя новой рыбы, пробует укусить его.
Я… здесь…
Леш? Откуда? Связь ведь не проходила. Снится, наверное…
Но он забывает про все, потому что голос наливается сумасшедшей радостью, и звенит, звенит так, что голова болит еще сильней.
Дим?! Дим… Где? Димка… Где ты? Мне же не показалось? Дим!
Я… здесь… — сами собой шевелятся губы. Надо сказать про серых… надо сказать, чтобы побереглись… но он не успевает.
— Ты живой?!
Лешка. Это по-настоящему Лешка.
Я… да… кажется…
Серые, кажется, что-то почуяли. Толпятся рядом, тыкают в «стенку». От каждого толчка боль — словно по голове бьют. Не могу… Он снова начинает уплывать в темноту и оцепенение, но братик не дает:
— Дим! Где ты?!
Не знаю… Больно…
— Дим… — голос тормошит и дергает.
— Дим, открой глаза, посмотри — где ты? И ищи нас!
Это Лешка. Он не отстанет. Дим даже улыбается на секунду, но в пересохшие губы будто впиваются колючки — трещинки…
— Леш? Это правда ты?… А я думал — снится.
— Иди домой!
— тут же требует братишка.
— Димка… ты можешь идти?
— Не знаю… Мне… меня… — он не знает, как объяснить.
— Димка… ты можешь идти?
— Не знаю… Мне… меня… — он не знает, как объяснить. «Эти» не выпустят. Они уже колотят по слабенькой стенке в несколько рук разом, и Дим утыкается лицом в колени, чтоб не так больно…
А потом вдруг случается что-то непонятное. Словно в пещеру, прямо в руки Диму падает жар-птица из сказки. На руки, на лицо будто кто-то дохнул жаром. В грудь толкается горячее, по телу расходится тепло… и перед глазами светлеет, становится легче дышать. Так уже когда-то было… когда-то… не вспомнить… а, да, когда он болел, а Лешка как-то пробрался и «поделился», дал силы. Но ведь брата нет рядом? А сила есть, вот она…
— Иди сюда! Сюда! Прятки, Дим! Ищи! Дим, ищи!!!
Вот неугомонный…
— Прятки, Дим! Ищи меня! Ищи меня…
Серые бесятся все сильнее, но это уже не больно. Дим слизывает с губ что-то соленое и «толкает» барьер. Резко, изо всех сил. Так, что он врезается в пещеру, расплющивая почти всех серых о камень стен. За папу! Те трое, что у самого входа, опасливо пятятся, и Димка поворачивается к ним. За папу! За меня… Он успевает прижать двоих, один пропадает — ушел в телепорт? Гад. Еще встретимся.
Димка!
Сейчас, Леш… сейчас…
Ты тянешься к нему, зовущему, изо всех сил рвешься прочь из серой пещеры с кровавыми пятнами на стенах, из холода, из страха. Не хочу больше видеть это. Ни видеть, ни помнить, не хочу…
— Леш….
У Стражей всегда светло и солнечно, ему раньше так нравилось бывать на папиной работе… Но сейчас тут нет папы. И от света иногда глаза болят. А папины друзья только спрашивают и обследуют…
Ты не пострадал?
Ты что-нибудь вспомнил?
У него как-то странно нарушена аура. А магия при этом не пострадала. Так не бывает…
Ты не чувствуешь каких-нибудь изменений?
Ты ничего не вспомнил?
Он часто просыпается по ночам. Когда приходят плохие сны.
Нет, он не помнит, что снится, но это так страшно.
Стражи говорят, есть такие способы, чтоб не приходили кошмары. Учили, как расслабиться, как представить нужную картинку, настроиться на покой.
Но он пробовал, и это не помогло.
Никогда не помогает.
У него другое лекарство есть. Димка тихонько поворачивается на кровати и смотрит на младшего брата. Это Лешка вытащил его из того страшного места, которое он не помнит, Лешка помог вернуться домой. Лешка…
И глядя на Лешку, Дим понемножку успокаивается. Он дома. Все хорошо. Все будет хорошо.
А тот кусочек холода и злости, который иногда шевелится в груди, нестрашный. Он совсем редко просыпается…
— Здравствуй, Вадим Соловьев. Меня зовут Айвен, Иван по-твоему. Я твой новый… скажем так, старший друг.
Высокий мужчина в обычной белой рубашке (все Стражи носят белый, если они в Своде, а не среди людей) старался быть приветливым, но Дим мгновенно замкнулся. За этот год внимание Стражей его… достало, вот!
Вызовы прямо с уроков (а ребята каждый раз шепчутся, пока он собирает портфель и смотрят — кто-то с жалостью, а кто-то — как на урода), потом чужие пальцы на локте… Они же знают, как он не любит эти телепорты под присмотром, не любит чужие руки… а все равно посылают.
А потом — опять тесты. Бесконечные вопросы. «Око света», от которого ломит глаза и путаются мысли… Чужие руки на лбу. И все чаще — больно. Что они хотят, ну что им нужно еще, он же говорил, сколько раз говорил — не помнит он ничего! Не помнит!
Но время шло, и Стражи менялись один за другим, и он старался не злиться… Не получалось.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте. А где Эвген?
— Присядь… Вот так. Вадим, твой прежний куратор сейчас занят. Так что пока с тобой побуду я. Надеюсь, мы подружимся…
Подружимся… Дим недоверчиво смотрит на Стража. Все так говорят. А потом, когда понимают, что с вопросами не получается, вызывают телепатов или отправляют на гипноз. Или еще похуже.
Когда же его уже оставят в покое?…
Подружимся… два часа спустя Дим дрожащими руками застегивает рубашку, даже не пытаясь стереть оставшиеся от «наложения рук» следы. Голова еще разламывается, пальцы еле попадают по застежкам. Дим смаргивает слезы. Закусывает губу. Не будет он здесь плакать, не будет. Но все-таки… почему они никак не оставят его в покое?
Ненавижу…
— Дим… — завидев его, младшенький тут же бросает книжку, — Димка, тебе плохо? Ложись, ложись… Позвать, чтоб помогли?
Помогли — это значит позвать Стража. Только у них есть лекарства, которые за минуту залечивают раны. И боль снимают… И детям Стражи помогают без споров, голова перестанет сразу. Только… Димка трогает языком припухшую губу. Только вот видеть сейчас еще кого-то в белой рубашке совсем не хочется.
— Не надо. Так полежу.
Он закрывает глаза, потому что от яркого света виски ломит еще сильней. Вот так… темно и хорошо…
А братишка не уходит, топчется рядом, а потом на бок невесомо опускается любимый лохматый плед… Ой, Лешка, спасибо. Догадливый… Маленькие руки тихонько расправляют плед, прикрывая спину и ноги. Тихий нерешительный вздох… А потом край дивана прогибается под новой тяжестью, и маленькая ладошка осторожно касается лица…
— Эй!
— глаза распахиваются разом, и рассерженный Димка быстро отдергивает голову, — Ты что?! Дурак какой…
Алешка еле слышно шипит и трясет рукой, словно обжегся. Ну да, эмпат же… Ну куда лезет?!
— Ну говорил же!
— от злости у Димки пропадают все слова.
— Говорил же — не трогай меня, когда со мной такое!
— Я чуть-чуть, — младший опускает голову, но в голосе ни капельки виноватости, — Немножко…
Вот голова упрямая.
— Немножко, — передразнивает Димка (а голова правда прояснилась… чуточку, самую капельку).
— Самому же плохо будет!
— Ну и пусть.
— Лешка независимо пожимает плечами.
— На двоих-то немного.
— Балда.
Но спорить нет сил, и Дим кое-как пристраивает гудящую голову на подушку…
— Но Дим…
— Брысь отсюда.
Уже на самой грани сна, когда перед закрытыми глазами закружились золотистые облака и неясные цветные картинки, Дим снова ощутил касание. Осторожное… Но отругать упрямого братца не успел. Заснул.
— Дим… а ты кем станешь? Как папа — Стражем? Я вот хочу.
Дим отвечает не сразу. Раньше он бы сразу ответил «да». Он хотел… Стражи ведь не просто маги. Это самые лучшие, самые храбрые. Они следят, чтоб темные не нарушали перемирия, они выслеживают вампиров и демонов. И прорывы останавливают тоже они. И уже больше тысячи лет помогают маскировать магию от обычных людей, и спасают, если что. Стражами были и отец, и дед, а двоюродная бабушка и вовсе стала Координатором. Вошла в совет Стражей и живет в Своде Небес.
Димка тоже хотел быть Стражем. Папа даже стал его учить потихоньку… еще тогда. И он, конечно, хочет защищать… Лешку, Зайку мелкую. Маму… Да всех. Ведь прорывы сейчас стали чаще. Словно что-то гонит пришлых демонов из их прежнего мира. Надо защищать. Только…
— Дим?
В голосе младшего удивление, но Димка правда не знает, что ответить. В последнее время он слишком часто навещал Свод.
Слишком внимательно смотрели на него люди в белых рубашках. Дим не знает, возьмут его в Стражи?
А хочет он этого вообще?
— Я не знаю…
— Вадим Соловьев?
— возникший прямо посреди комнаты молодой Страж был строг и неприветлив. Лешка быстро встает навстречу:
— Димка заболел. Не трогайте его сегодня.
Не надо им ничего говорить. Для них это — не причина…
— Болен?
— Страж как-то разом оказывается у кровати, всматривается… глаза пристальные и цепкие. Дим с трудом выдерживает этот взгляд. Так хочется закрыть глаза и не шевелиться. Совсем.
Лоб горит, губы горят, а в груди словно лед царапается. Надо было сказать, чтоб молчал… Лешка не понимает, почему Дим не хочет ничего Стражам говорить про болезнь. Почему этот жар и холод достают старшего брата недолго, всего три-четыре часа, но часто. Почти каждый месяц… и почему он не хочет помощи. А ему в такие дни хочется только молчать, потому что откуда-то накатывает злость… холодная, противная… И он врет Лешке, что это просто осложнение после простуды… пройдет. Оно правда быстро проходит. Обычно.
Но что сейчас скажет Страж?
И почему он стоит рядом с Лешкой? Непонятно, но почему-то Диму это не нравится…совсем. Что им надо от брата? Но Страж просто трогает Лешку за плечо.
— Сбегай-ка за водой, малыш. Сейчас мы поставим твоего брата на ноги.
Мелкий сияет и испаряется.
А Страж присаживается рядом.
— Очень плохо?
— Какая разница?
— Прости, Вадим. Мы просто… очень спешим.
— Что случилось?
Вопрос повисает в воздухе — вернулся Лешка с Димкиной любимой чашкой. Страж не глядя проводит над ней ладонью, и протягивает резко потеплевшую воду:
— Пей. И вставай.
— Да что случилось?
— Прорыв. Опять. На этот раз удалось захватить пленного.
…Стена разошлась, как занавеска, и Страж коснулся плеча, показывая, куда пройти.
Светлая, очень светлая комната. Темный изогнутый камень у стены. И на нем — человек. Нет. Не человек. Он повернул голову… серая кожа и красноватые глаза, которые словно вышли из кошмарного сна.
И что-то кольнуло в груди, шевельнулось, тяжело заворочалось… холодок. Холодок, который… Нет. Нет, пожалуйста, не надо! Не сейчас!
Страж что-то сказал — он не услышал. Он смотрел только на серого. Серого…
— Ссои ша?
— шевельнулись бледно-серые губы.
«Шаман?»
Дима шатнуло. Как он… откуда он это узнал?!
Я не хочу… не хочу это знать!
— Ссои ша? Антэски симэ?
«Шаман» Пришел за мной?»
Ледяная колючка словно прострелила плечо, пронеслась по крови, острой иголочкой ударила-ужалила сердце…
Свод Небес Дим в тот день покинул не скоро. Когда он упал (вот же позорище, как девчонка из кино!), Стражи додумались вызвать маму… так что очнулся он под скандал. Мама разносила Стражей, те виновато что-то объясняли… Кажется, что они предприняли все меры безопасности, что такого не должно было случиться, что они недооценили глубину перенесенной мальчиком моральной травмы… и еще что-то, и еще…
Стражи честно извинялись, и Дим правда верил, что они не хотели плохого. Но он все равно не останется здесь. Даже для лечения.
Домой. Пожалуйста…
Ему было страшно. Страшно, как никогда в жизни… хоть холодок сейчас молчал.
Домой. Подумать. Что теперь делать…
Холодок… нет, не холодок, — холод, лед! Он не просто так шевельнулся — он узнал своего.
Он и дома очень тихий. Такой тихий, что мама что-то почувствовала.
Такой тихий, что мама что-то почувствовала.
Заподозрила.
Присела рядом, обняла…
Держит…
— Ну, Дим, подними голову. Все будет хорошо.
— Правда?… — он старается улыбнуться, но губы как чужие.
— Правда, — какие у мамы глаза — покрасневшие, заплаканные, но ласковые… — Правда-правда, все будет хорошо. Ты же слышал, они больше не будут тебя вызывать без твоей просьбы. Только если сам захочешь. Мы так решили. Все будет хорошо, Дим…
— Да… Спасибо…
Он старается верить. Послушно ложится отдохнуть, закрывает глаза, улыбается в ответ на мамино обещание приготовить к вечеру «пир горой» с его любимым тортом «Графские развалины». Если б можно было все исправить тортом…
Он не знает, что делать.
Рассказать? Но что? Что ему стало плохо и показалось, что он знает этого серого? Что раз в два месяца у него поднимается температура, а в груди словно появляется второе сердце? Только холодное и противное… Рассказать?
И остаться в Своде надолго. Может и навсегда…
Промолчать?
Ведь ничего же не случилось. Он же мог все это время удерживать на привязи и холодок, и приступы злости? Значит, и дальше сможет. Только надо, чтоб никто не узнал.
— Леш.
— М-м-м?
— глаза десятилетнего братишки отчаянно слипаются, но он все еще упрямо смотрит в дурацкий учебник. Да-а… Глядя на мучения Лешки с историей и кодексами, Димка может только радоваться, что его в Стражи не берут. Ну их… Дим как-нибудь проживет и без кодексов, и без Свода. Только младшего жалко. Скоро одни глаза останутся. Особенно если все это старание — зря. На первую ступень обучения младшего Соловьева приняли (почти всех берут = зубрить кодекс и историю можно запросто, Стражам не жалко), а вот дальше — неизвестно, возьмут, не возьмут… Сейчас с прорывами затишье, уже года полтора как ни одного не было.
— Спускайся, пора ужинать.
— Угу…
— Бросай свои учебники, слышишь? А то утоплю их в… — история вылетает из рук братца и прыгает на стол.
— В варенье!
— Дим!
— поднимает голову слегка рассерженный Леш… — Дим, сзади! Падай!
Дим бросается на пол, не думая и не рассуждая. Свистнувшие над головой стрелы с глухим звуком ударяют в стену. Левое плечо обжигает огнем… попали! перекатиться и отшвырнуть — кто там сзади? Чья тень ложится рядом? Незваные гости…
Правая рука уходит в замах — а их оказывается пятеро. Троих сбивает с ног и катит по полу, а двое… двое успели уйти с прицела. Рвутся к Лешке… Стоять! Стоять, подонки!
А левая рука повисает неживым грузом, и дома никого, только они… и эти.
Лешка как-то исхитряется отшвырнуть своих и уйти от стрелок. Взлететь, пропустив их под собой.
— Дим, держись! Осторожно…
Осторожнее… они встают. А голова кружится. И перед глазами — какая-то темная сетка… дрожит и слоится. Сеть? Они сеть достали? Опять — кому-то в лапы. Ну нет! Огонь от яда на стрелке доползает до груди… и холодок взрывается. Это так, словно его окатывают ледяной водой. А следом за пронзительным ледяным холодом приходит жар.
Плещет горячим в лицо. Рвется рычанием из горла. Поднимает руки ладонями вперед.
И приходит огонь…
Это случилось перед рассветом.
Дим проснулся и быстро сел на постели, не понимая…
Что такое?
Что его разбудило? Может, снова незваные гости? В доме было тихо. Даже мама с отчимом еще не вставали. За окном еле-еле светает, все серое-серое, как толченая полынь…
Что ж заставило так… ощетиниться? Словно рядом — та мерзкая тварь из другого мира, которую он по дурости вызвал в день рожденья Лешки.
И по крови снова бегут знакомые иголочки… холод-жар… Почему проклятая ледышка снова проснулась?
«Ледышка» отозвалась злобной колючей болью, и, хватая ртом воздух, Дим падает на подушку. В ушах шумит… комната странно плывет перед глазами — сквозь узорный ковер словно прорастают чужие фигуры — серокожие… один, два…пять… двенадцать.
Шум рассыпается на слова — почему-то знакомые…
— Прячь след. Прячь, пока не почуяли!
— Не могу! Сил мало…
— Прячь! Не жалей. Сейчас найдем кого-нибудь из местных. Подпитаешься…
Что?!
Подпитаешься… подпитаешься… и шипящие голоса с резкими интонациями…подпитаешься… Раненая память, кое-как залеченная, дрожит под напором нового-старого-страшного… и сдается. Воспоминания взвились метельным вихрем, злым ранящим хороводом, показывая невидящие глаза мертвого отца… тянущуюся к лицу чужую руку… горячую боль и чужое удивленное лицо… серое, серое, серое! Вскипающая между ними сила, которую чужак тянет и смешивает, сила, которую отнимают, слабость и боль… И ниточка упрямства… отчаянного, железного, последнего… ты ничего не получишь, гадина, ты-меня-не-получишь! И руки, леденеющие от вернувшейся силы, смешанной с чужим холодом…
Дим хватается за спинку дивана, чтоб не упасть — груз вернувшихся воспоминаний давит на плечи, сжимает виски.
Так было… так тогда было…
Он тоже был «подпиткой», поэтому и не убили сразу. Он тоже… Только он не дал себя съесть, не отдал магию… отнял обратно, захватив и чужое…
Так было. Так он появился, холодок, который теперь не выгонишь… дрянь, которую приходится прятать от всех и держать на привязи! Из-за них… из-за таких, как эти! Дим сжимает кулаки.
Значит, подпитаться, хотите, да, твари пришлые?!
Он блокирует Лешку — не надо ему вмешиваться — и шагает в телепорт, даже не одеваясь.
Серые горы, серый стелющийся туман… гаснущая щель прорыва… темные фигуры, быстро подбирающие рассыпанные по земле мешки… Успел!
Дим делает шаг вперед, пока серые не успели уйти. Ждет, пока его заметят.
И руки сами раскрываются ладонями вперед…
Оказывается, Стражи нуждаются в нем! Даже в таком — не прошедшем обучение и не согласном на их присягу! Да еще с непонятно какими силами! Он и такой нужен! Слишком тяжело им сейчас приходится — новая волна прорывов заставила что-то заподозрить даже обычных людей. Еще б не заподозрить — когда люди пропадают уже не просто поодиночке в глухих местах, а целыми домами и даже небольшими поселками!
Стражи ловят пришлых, но они же не могут чуять прорывы, как Дим со своим «холодком». Так что они часто опаздывают…
Нет, он конечно, поможет. Папа учил их этому — защищать.
Но вот давить на него со своими правилами — не надо.
— Страж Соловьев! Что ты делаешь?
— Развлекаюсь, — Дим прячет досаду, напоказ аккуратно отряхивая ладони.
— А в чем дело?
Пожилой Страж непонимающе оглядывает обстановку — ну да, грязно и малость дымно. Ну а что вы хотели от подземного племени? Демоны есть демоны, света от них ждать глупо.
— Развлекаешься? Здесь? Но…
— Ну не на светлых же магах мне тренироваться!
— Дим вызывающе улыбается, но Страж Леонид терпит. Ну конечно…
Стражи вынуждены терпеть его закидоны — слишком он им нужен. И потерпят! За все хорошее.
Хорошо, что явились чуть позже основного момента тренировки. Совсем ни к чему им видеть, как Страж Соловьев пьет силы из попавшегося под руку демона. Могут не так понять. Хотя что тут понимать! Ему надо пополнять магию — во-первых, это полезно — у демонов, в отличие от Стражей, очень разные наборы сил.
Могут не так понять. Хотя что тут понимать! Ему надо пополнять магию — во-первых, это полезно — у демонов, в отличие от Стражей, очень разные наборы сил. Пригодится. Во-вторых, это помогает держать под контролем Темного (так он привык называть холодок). Выплеснув злость, холодок притихает… В-третьих, он не железный — пахать по трое суток подряд…
— Страж Соловьев, ты нужен в Своде, — Леонид, наконец, вспоминает, зачем пришел.
— Прорыв?
— Нет, конфликт с демонами на…
— Нет.
— Что?!
— Нет. Мое дело прорывы. Вы же сами так говорили, — не то чтоб ему хотелось поругаться со Стражами, но сколько можно! Скоро ему на шею сядут и ножки свесят.
— Но это вынужденная мера! Борьба идет за очень важный артефакт, попавший к ним в руки. Если они воспользуются Пологом, то… Мы обязаны вернуть его!
— Возвращайте, — пожимает плечами Дим. И отламывает со стены друзу кристаллов — порадовать Зайку.
— Что ж. Я передам твой ответ… — медленно говорит Леонид.
— Тогда мы вынуждены бросить в бой молодое пополнение.
Не хочешь драться за нас — отправим твоего брата, — услужливо переводит холодок.
Но Дим в переводе не нуждается. Опять впутываете Лешку, Светлые? Ладно. Пока это работает.
Но когда-нибудь я посчитаюсь за это.
— Не спеши, Соловьев-старший, — фигура в плаще с капюшоном (прямо-таки джедай из любимой Зойкиной мультяшки) старательно держит руки наотлет, демонстрируя мирные намерения. Самые мирные…
Старший. Хм…
Подлизывается, ясно. У них и младшим-то считаешься с восемнадцати-двадцати, а до тех пор тебя как бы и нет. А ему, Диму, шестнадцать. Можно гордиться.
— В смысле — не превращай тебя в пепел сразу? Идет, — Дим прислоняется к стене.
— Ты успеешь сказать, зачем пришел в мой дом, демон.
А потом я решу, что с тобой делать.
— Мы просим тебя о… перемирии.
— Всего лишь?
— «Соловьев-старший» не скрывает насмешки.
— Всего лишь просим. Ты ищешь пришлых и приходишь к нам. И убиваешь. Мы могли бы попробовать договориться с Советом… могли взять заложника из твоей семьи, ведь все знают, что твой брат…
— Тварь!
— фигуру впечатало в стену раньше, чем он рукой шевельнул, — Не смей о моем брате, ты!
— Твой брат — твоя слабость… — выдыхают побелевшие губы демона.
— Мы не тронем его. Никого из твоих, никого… Твоего отца убили пришлые. Не мы. Обрати свою ярость на них, мы поможем их выслеживать. Мы предлагаем тебе все — даже… корону… пощади…
Твой брат — твоя слабость…
У нее глаза, как небо в грозу — темно-синие. И такие же беспокойные… и красивые.
Лита, Лита…
Обманщица.
Он закрывал глаза на то, что она темная. И то, что она не нравилась холодку — тому никто не нравился. Он даже с Лешкой ее познакомил. Брат промолчал, хоть ему синеглазая красавица не понравилась сразу, а через день Дим подслушал, как та, что клялась ему в любви и черте чем еще, сговаривается прикончить его и семью…
Никому верить нельзя. Только своим.
А Лешка увлекся музыкой. Надо же… Но ничего. Пусть лучше музыкой… И успокаивает старшего, когда тот возвращается с рейдов. Научился передавать эмоции, даже не касаясь, вот и делится.
Иногда приходится одергивать.
Слишком рвется в бой, помогать. Не понимает, почему Стражам перенесли время практики на шестнадцатилетие. Да потому.
Твой брат — твоя слабость…
От мамы и отчима не осталось ничего. И эти похороны — такое же вранье, как и долг. Он должен защищать мир… он должен оберегать людей. Он должен, должен, должен… да к дьяволу все! Он должен заботиться о младших.
Он должен защищать мир… он должен оберегать людей. Он должен, должен, должен… да к дьяволу все! Он должен заботиться о младших. Точка! А мир пусть катится куда хочет!
Он людям больше ничего не должен!
Подонки… скоты… террористы ублюдочные! Ненавижу!
Не трогай меня, Лешка! Не лезь!
Вот сейчас — не лезь, не вмешивайся, я-не-хочу-чтоб-мне-помогали, ясно?!
Уйди!
Но он не уходит, и Дим переносится очертя голову, куда угодно, лишь бы подальше, чувствуя, как растекается по крови колючий мороз…
Когда очень больно, так легко впустить в сердце холод… А с ним Тьму.
Мир надо менять. Весь.
К черту Стражей. Они не справляются. Люди чем-то похожи на демонов, страх для них куда действенней света.
Так пусть боятся!
Демонские Уровни — тот еще мирок. Сложный, с путаными интригами и дикими традициями. Например, слабых детей тут просто выкидывают. Спартанцы, блин. Зато и детей заводят по пять-семь, а то и больше. А в светлых семьях максимум трое-четверо. Неудивительно, что в последние годы Уровни набирают преимущество. Здесь, в пещерах, можно собрать целую армию. Вернее, сбить эту армию из кучи группировок, которые постоянно цапаются между собой. Наверное, именно благодаря бесконечным демонским междоусобицам Стражам пока удавалось сдерживать демонов под землей, не пуская их на поверхность. Иначе Уровни давно наплевали бы на все соглашения и рванули завоевывать место под солнцем. Просто они пока не определились, кто должен возглавлять это будущее победоносное нашествие. И определяться им, судя по всему, еще долго. Даже с помощью советника (того старикана, что явился просить о перемирии) Дим угробил полтора месяца, чтоб разобраться в местных тонкостях на тему, кто какими силами располагает, у кого какие слабости, да какие к кому пути-подходы.
Клан Саирит. Безбашенные оторвы, которым важней всего продемонстрировать свою несравненную крутость. Клан большой, но не в авторитете именно из-за этого стремления всем все доказывать. Этих Вадим подцепил на обещание всеобщего уважения.
Клан Аррахор. Ненавидят людей. Пообещай им, что они будут главней, чем ненавистные «человеки» — и они твои.
Клан Бархи. На грани уничтожения. Им защита нужна. Дай и пользуйся.
Клан Долински. Зациклены на древности рода. У Стражей нашлась бумажка, где этот род засветился в какой-то разборке еще лет шестьсот назад. Дим вручил этот документик главе рода и туманно намекнул на то, что знает место хранения древних архивов…
Клан Суры. Эти поклонялись драконам, притом — вот кретины — считали этих зверей вымершими. Пришлось отправляться к драконам.
Кажется, на Земле не осталось неисследованных уголков. Дотошные люди промерили Марианскую впадину, навертели скважин во льдах и поднялись в небо. Но, оказывается, есть и такое место, где уже не первое столетие могут спокойно спать двенадцать драконов.
Сахара. Бесконечные пески, выжаренные солнцем до белизны, горячий ветер и барханы, барханы. Если ты не саламандра и не можешь видеть сквозь раскаленный песок, то поиски практически бесполезны. Пропала же здесь когда-то целая персидская армия. До сих пор ищут. А драконы не крупнее армии…
Безжалостное солнце слепит глаза, на макушке словно кто-то блин решил поджарить. Кровь, кажется, скоро закипит. Горячий ветер кружит песок, дышит в лицо жаром. Ветер тоже не понимает, что нужно человеку на раскаленной сковородке песков.
И холодку тревожно. Холодок что-то чует.
Кого-то.
Вот они.
Золотые горы, от которых веет древним волшебством даже сквозь десятки метров песка.
Поработаем…
Даже с новыми силами Диму пришлось проработать больше двух часов, убирая слои песка, высвобождая скованное сотни лет назад тело.
Вот, наконец, проступили очертания ящера — сложенные крылья прикрывают длинное туловище… подогнутая шея, скрытая под крылом голова… резной гребень… Еще немного телекинеза — и фигура дракона теряет последние остатки песка и отзывается на солнечный свет почти нестерпимым серебряным блеском.
— Проснись. И подчинись моей воле.
Песчаный вихрь. Взметнувшиеся крылья. И черные, с рубиновыми зрачками глаза совсем рядом…
Человек? Убирайся…
Маг. И ты будешь меня слушаться!
Вадим напряженно ждет ответа. Ему нужны эти драконы, и он их получит, с их желанием или без. Холодок отлично высасывает магию не только из демонов, он проверял. И драконья сила его уже заинтересовала… Если дракон вздумает противиться…
Но серебряная голова вдруг с шорохом опускается на песок.
— Я вижу твою силу, маг. Я признаю тебя владыкой.
Драконы — отличные помощники. Стоило только прилететь на серебряном к пещерам Сур, те повалились на колени сразу. А за ними потянулись Моховые, Пыхты, Те-Лекены…
А потом пришли на поклон грифоны. Это когда выяснилось, что чешуйчатые отлично чуют золото…
Дурак он был, что сдерживал холодок. Дурак. Так намного легче и проще — с ним внутри. Он чует магию, с ним становишься сильнее. Намного сильнее. Только надо пока держать подальше младшего братца.
Леш не понимает.
Светлый, блин! Набивается на разговор, хочет помочь, уговаривает… Нет уж, посиди дома. Потом поговорим.
Заодно и не расскажешь ничего этим…
Она его почти убила. Эта чертова сучка-феникс его почти достала! Если б не холодок, она бы дождалась, пока подействует ее парализующая дрянь, и потом вытянула бы из него магию!
— Ты, как тебя… отвечай, когда Я тебя спрашиваю.
Блондинка — без своего черного кожаного прикида она уже не смотрится такой крутой и опасной — поднимает голову.
— Я слышу…
— Тогда поговорим? Пока твой язык еще целый.
— Поговорим… — выдыхает женщина. И глаза у нее вовсе не смиренные. Он готов поклясться, что феникс до сих пор прикидывает, как выскользнуть и выполнить заказ. Даром что у нее треть костей должна быть сломана.
— Три вопроса. Первый: кому отдать твое тело? Ну, то, что от тебя останется?
Молчание.
— Что, никому? Сирота, значит… Второй вопрос: кто меня заказал.
Женщина молчит.
Ладно. Он подтягивает рукав джемпера — чертовы пещеры, и как демоны тут не мерзнут?
— осторожно, в два пальца, касается щеки своей убийцы. Горло… чуть ниже… ага, вот так…
— А-а-а-а!
— хладнокровие блондинки как рукой сняло, она бьется в прочных веревках, извивается, некрасиво разевая рот, и кричит, кричит, будто с нее кожу сдирают. Так-то. Не ты одна умеешь отбирать магию. Вадим отнимает руку, осторожно пробуя «заимствованный» кусочек. Хороша… Интересный дар. Он снова поднимает руку…
— Альбрехт!
— кричит женщина, не дожидаясь нового касания.
— Мой наниматель — Альбрехт!
— Ага.
Ну, он так и думал.
— Вот и умница, — он замолкает, ожидая, когда у блондинки сдадут нервы.
— Тогда третий вопрос… хотя погоди. Как там тебя зовут?
— Лиз…- бледные губы почти выплевывают это слово. Но она уже боится. Хорошо. Правильно.
— Лиз… — медленно повторяет Вадим.
— Лиз…
— Какой третий вопрос?
— после паузы (намеренной и довольно долгой паузы) осмеливается спросить феникс. Почти дожал…
— Тут с тобой жаждут посчитаться три клана, феникс. Чем-то ты их обидела, говорят. Клан Суры, род Саирит и Орлы-оборотни. Кому тебя отдать? Даме — выбор.
Кому тебя отдать? Даме — выбор.
Голубые глаза на миг закрываются. А потом в них появляется какое-то новое выражение:
— А… а нельзя как-то по-другому… милорд? Живая, я смогу принести немало пользы.
Пауза.
— Весь мой клан сможет. Я приведу их под вашу руку, мой господин. Мы фениксы, сможем стать вашим оружием. Послушным вашей воле, милорд.
— Посмотрим.
Забаааавно. Вот и убийц подсылать стали. Интересно, на что рассчитывали… Нет уж, я не позволю себя угробить. Я еще не перетряхнул этот сволочной мир сверху донизу и не отдал долги!
Это глупости, что нельзя использовать врагов. Можно, и еще как! Вон, серые по струнке ходят, лишь бы не прикончил и не отправил обратно. Кого хочешь приволокут, что хочешь добудут. И много интересного рассказывают…
Что? Ладно, дослушаю, я добрый сегодня. К дьяволу предсказания, это глупость, Лешка не…
Что?!
Как — ушел?! Давно?! Ах, Стражи помогли… Свод, значит. Свод.
Так.
Юрия ко мне.
Вот вам, иллюстрация суеверий, господа, верящие в дружбу. Юрка, один из ближайших Лешкиных друзей, уже полгода не только стучит на своего дружка, но по мере сил и убирает остальных. Отличный из него вышел помощник. Умный, неболтливый и в меру подлючный. Он и поможет придержать братца. Временно.
— Ой, Дим… ой, какой ты красивый… — сестренка восторженно смотрит на него и робко тянется к короне.
— Можно? Только потрогать.
— Нет, Зайка. Но для тебя есть другой подарочек…
Девчонка замирает:
— Магия? Магия, да? Та, что ты обещал? Димкаааа!
Приятно видеть такое счастливое лицо. И она уже знает, как правильно стоять, когда что-то просишь — падает на колено и поднимает голову. И только тихонько ахает, когда он возлагает ладонь на теплую макушку. Ладонь наливается светом, чуть покалывают пальцы… скользят-переливаются магические таланты, готовые перелиться к новой хозяйке. Что б ей дать?… Пока стандартный набор, для полукровки и того довольно.
Раз… дар огня. Два-а…дар телепортации. Три-и…дар к заклинаниям. Пока довольно. А, и сила, конечно.
Все. Но Зайка не торопится подниматься.
— Спасибо, — по пунцовым от волнения губам скользит какая-то новая улыбочка.
— Ваше величество.
Кажется, у него свежеиспеченная помощница…
Вадим перешагивает тело какого-то Стража. Незнакомого, видно, из новых. Здесь еще дымно…
Небесный Свод. Оплот магии, оплот Света. Нерушимая крепость Стражей. Нерушимая, ха! Просто никому не приходило в голову его штурмовать. Свод удалось взять всего за два часа. Снотворный газ на самых густонаселенных этажах, захват Координаторов и готово. Последний час ушел на то, чтоб добить оставшиеся очаги сопротивления: несколько групп и кое-кого из одиночек. Но по-настоящему его интересует лишь один. Юрий обещал, что вот-вот доставит.
Вот! Наконец-то! Надо же… Лешка спит на руках у демона. Интересно, согласился ли он на предложение Стражей «нейтрализовать угрозу миру»?Потом узнаю. А пока иди-ка сюда, Лиз. Пригодятся твои способности.
Он собирался вернуть Лешке магию, потом. После победы. Все уже было подготовлено, фигуры расставлены по местам, готовые к бою, и никто не должен помешать! Он возьмет этот мир под контроль. Он имеет на это право, черт побери. Никто не должен помешать…
Младший брат выбрал не то время, чтобы воспитывать старшего. И уж тем более не стоило делать это в присутствии остальных. Стражей наслушался? И уж совсем не надо было ему связываться с этими белыми…
Твой брат — твоя слабость…
— Ну? И как тебе теперь в Своде?
Молчит. Только смотрит…
— Тебе же так нравилось здесь бывать!
— злость нарастала лавиной.
Только смотрит…
— Тебе же так нравилось здесь бывать!
— злость нарастала лавиной. Какое право он имеет так смотреть?!
— Предупреждаю — не лезь ко мне в мозги. Больше не выйдет!
Лешка почему-то морщится, словно от боли. И смотрит, не отрываясь…
— Конечно, не выйдет. Ты же отобрал мою магию. Я больше не могу… ничего не могу.
На миг Дим ощутил что-то похожее на сомнение. Или на жалость. Может, не стоило так? Для Лешки остаться без своей эмпатии — как без глаз почти. Без других способностей он протянет, а вот без этого…
Но тут Леш вскинул голову:
— А что — похоже?
— Похоже?
— Похоже, что я лезу? В голове шумит или как? Так это не я. Это совесть.
Хорошо, что не при демонах такое ляпнул. Вот дурак. Он и правда верит в это. Совесть, и все такое… Прямо Страж какой-то. Мимолетная вспышка раскаяния испарилась бесследно, снова подступила злость. Страж… воспитатель самозваный. Смеет же!
— Это стоило того? То, что ты сделал… все это…- никак не может успокоиться младший, — Стоило, скажи?
Нельзя позволять ему говорить такое при посторонних. Вообще нельзя.
— Стоило. И еще будет стоить, — голос жестко скрежетнул, это включился Темный.
— И тебе лучше заткнуться и придержать норов. Я не потерплю никакого…
— Дим, — перебил тихий голос, — Послушай себя. Это — ты? Это вообще — ты?
Опасно…
— Не пытайся перевести разговор. Не пытайся, черт побери, меня воспитывать! Совесть… выдумки слабаков.
— Слабаков? Нет. Слабак — это тот, кто сдался!
Показалось — в лицо кипятком плеснули. Это про меня? Про меня?! Да как ты смеешь…
— Думаешь, тебе одному тяжело? Тебе одному плохо пришлось? Несколько испытаний — и все? Ты отступил и подался в Темные? Вот так просто…
— Заткнись!
— удар сбивает Леша с ног и наконец заставляет замолчать.
— Заткнись!
Зал дрогнул, по полу, изломившись, проходит трещина.
Сверху невесомо осыпается белесая пыль.
Ну вот… зал… испортил…
Из-за этого.
Ну ладно…
— Значит, я слабак. Значит, ты на моем месте не сломался бы… — бешенство требовало выхода, и он резко взмахнул рукой в призывающем жесте. Возникли три фигуры. Он не помнил, как их звали, только имя главаря помнил. Симон. Из Варса… — Взять этого. Объяснить ему, кто он по новому порядку. Как следует объяснить.
Дим в ярости захлопывает дверь больничной палаты. С-стражев выкормыш! Скотина… упрямая. Приходишь, лечишь его, а он!
Дим поговорить хотел. Объяснить, что вся эта хрень с избиением и ожогами — выходка придурка Симона. Что тот не так понял. Что уже поплатился за это…
А этот…
А этот не поворачивает головы в его сторону. Ну дьявол с тобой, не поворачивай, слабость я прощу. Ну скажи что-то, пусть не «прости», не «спасибо» за спину вылеченную, не «привет», но хоть что-то шепни, я пойму и прощу.
Так нет ведь.
Лежит… молчит. Смотрит как на чужого. Шевельнешься — замирает, будто его кто-то тут бить собирается. Это злит.
— Тебе не надоело здесь валяться?
Леш не поворачивает головы.
— Я с тобой разговариваю!
— Я слышу… Предлагаешь… валяться… в твоем «Дворце»?
Паршивец. Стражев ученик. Так, без нервов. Почему его слова так злят? И не только слова — вид, взгляд. Может, у братца все-таки осталась эмпатия? Немного, мизер какой-нибудь? Не хватит, чтоб заставить каяться, но достаточно, чтобы испортить настроение. Ну, испортил. Радуйся теперь… пока сможешь.
Радуйся теперь… пока сможешь.
Дим придвигается поближе. И голос понижает.
В больнице тихо-тихо, невидимка за дверью никого не пропустит, а камеру он сам только что сломал… но голос все равно становится вкрадчивым шепотом — таким тоном, наверное, мог бы разговаривать сам холодок, дай ему кто-то возможность высказаться.
— Лучше уж во Дворце. По крайней мере, в ближайшие пару недель. Догадываешься, почему?
Он ждет, пока до Лешки дойдет смысл… Дошел. Глаза расширились, в них метнулся страх. И Вадим с удовольствием договаривает:
— Да, Леш. Да. Скоро ты будешь братом Владыки мира. Хочешь ты этого или нет, а так будет.
— Ты не сможешь…
— Ошибаешься. Смогу. Уже начал. И это оказалось на удивление просто. Людей ведь на самом деле мало кто любит… кроме вампиров, конечно. Нельзя любить того, кто портит тебе жизнь, и с каждым годом все сильнее… а их к тому же и тронуть нельзя. По вашему соглашению нельзя. Ударит тебя оборотень — с него хоть можно обиду спросить. А если тебя, твою семью, твоего ребенка покалечит человек — его трогать не смей. Если грифоны в поисках золота продырявят тебе двор, ты найдешь на них управу. А люди, загадившие все своими нефтеразработками, взорвавшие сотни ядерных зарядов, остаются безнаказанными. Скажите, какие неприкосновенные нашлись. Тебе не кажется, что это несправедливо, а, Страж Алексей?
— Не… прикидывайся… хоть тут… Ты — ревнитель справедливости… — выдыхает Леш, — Смешно…
Зараза. Но ты не выведешь меня из себя.
— Вы с Координаторами и не задумывались, как легко повернуть магорасы против людей, правда? Теперь, когда они стали так мешать нам? Раньше они были слабыми. Разобщенными. Драчливыми. Мы им даже помогали. Соглашение выработали, чтобы люди не страдали от наших войн и стычек. Защищали их, будто несмышленых детишек. А детишки-то выросли. И сейчас они реальная угроза нам. Всем, даже светлым.
— Не… не пробуй на мне… свою пропаганду… Оставь ее тем… кто поверит.
Ты даже не представляешь, сколько народу в это верит, братец!
— Вадим почти с удовольствием закрутил на ладони вихорек магии, демонстрируя в этом мини-смерче всех «вставших под его руку». Демоны всех родов, сильфы, вампиры, фейери, темные эльфы. Маги всевозможных ветвей, русалки, фениксы, оборотни, мимикры… — Пообещать кому месть, кому власть… кому просто безопасность. Возможность жить не скрываясь. И все, они твои с потрохами. Даже твои хваленые Орлы-оборотни. Орлам, знаешь, тоже надоело иметь крылья, но при этом не иметь права летать.
Ну? Дим испытующе смотрит на младшего. Найдется, что ответить?
Находится…
— А они… догадываются… о цене?
Они — нет. Мне вот интересно, догадываешься ли ты. И откуда у твоих догадок растут корни. И еще — успел ли ты растрепать об этом кому-нибудь… Но это терпит. Ты-то все равно отсюда никуда не денешься. Потом узнаю.
— Так ведь бесплатно ничего не дается, братец. Никому. Тоже справедливость. И скоро этой справедливости всем отмерится по полной. Осталось совсем немного. Мимикры в каждом мало-мальски значимом правительстве. Станции по всем Кольцам. Сильфы рвутся в бой. Штурмовые группы вооружены и натренированы.
— Сильфы?…
— Заинтересовало? Слушай: дня три всех будет нещадно трепать непогода. Ураганы, штормы, ливни с наводнениями, снежные бури среди лета. Люди так беспомощны против климатических катастроф… и тут им, конечно, будет не до иных неприятностей типа пропавших на время людей или химоружия. Войска будут заняты по маковку. Тем более, что со многими военными базами произойдут несчастные случаи. Особо опасных навестят драконы. А потом июльским утром наступит затмение. И на улицы выйдут демоны.
И на улицы выйдут демоны. И вампиры. Как тебе план?
Можно было не спрашивать. У Лешки в глазах словно Свод рушится.
— Скажи, что это… неправда…
— Какая может быть неправда между братьями? Осталось меньше недели. Так как план?
— План… план, достойный вас… Повелитель.
Непонятно почему, но слова не обрадовали. Даже то, что Лешка в кои-то веки сподобился назвать его Повелителем. Опять едко вскипело раздражение.
— Так что, готовить комнаты во Дворце? Или ты очеловечился до того, что скормишься вампирам вместе с остальной больничкой? Я пообещал им этот подарочек. Вместе со всеми, кто не уйдет.
Три секунды Лешка молчит. А потом побелевшие губы шевельнулись. То, что он дальше сказал, было немыслимо для правильного насквозь тихони-Лешки. Абсолютно невозможно…
Но настолько едко, что рука сама идет в замах.
— Милорд, прорыв!
В руке хрустнул кристалл. Проклятье, как некстати! Стражей на перехват нет, станции не достроены, дьявол! Вадим не раздумывая «вызывает» дежурные отряды, хотя толку от них особого нет. Убить незваных гостей они могут, отсечь нет. Надо было оставить в живых хоть парочку Стражей. Заставить их работать. Собирался же… Но кто знал, что они такие упертые фанатики! Придется самому…
— Мир?
— Нет сведений, милорд…
Дьявол.
— Где?
— Сюда, милорд.
Надо же… где-то в мире еще сохранились такие домики — плетеные не то из камыша, не то еще из какой-то травы. Круглые, на сваях. Будто из позапрошлого века. Заповедник? Приманка для туристов? Неважно. Какая жара…
Место прорыва не оцеплено. Пока. Может и впрямь — заповедник, никого из магорас рядом. Демоны дежурного отряда рассыпаются по джунглям, окружая… а, вот и она. Переливчато-серая щель еще висит в воздухе между какими-то шипастыми кустарниками. Нелегкая чужакам выпала посадочка. В смысле не мягкая… прямо в объятия шипастых сторожей. Даже посочувствовал бы им. Но теперь сочувствию по отношению к чужакам мешали две вещи. Два тела. Женщина в сильно измятом платье (сари?) и девочка. Будущие подданные, которым не повезло оказаться рядом с местом прорыва. Нет, не два… вот еще одно тело — старик. Рядом с ним присел кто-то из демонов, проверяет, не осталось ли живых. Вот еще трупы. Двое мужчин. Собака, корова, птицы… а вот мальчишка зойкиных лет. Повис на кусте, почти не касаясь грязи. А откуда здесь грязь? Впечатление, что только что прошел ливень, и сильный, но листья на деревьях сухие.
Дим поднял тело, медленно развернул в воздухе, осмотрел — никаких ран. Только цвет кожи чересчур бледный для смуглого.
— Милорд!
— с колен поднимается один из помощников Юрия. Как его… а, Дензил.
— Да?
— Милорд, я затрудняюсь назвать причину смерти.
Вадим вскинул бровь. Что-то новое. В дознавателях бестолковых не держат.
— Ран нет, хотя у некоторых имеются переломы. Разной тяжести, но для смерти этого недостаточно. К тому же в легких есть вода, вернее, взвесь воды и грязи. Я не понимаю, милорд. По некоторым признакам, они утонули. Не пытались бежать, подняться на пригорки и деревья, а просто легли и утонули.
Дурость. Здесь и воды-то нет. В чем тонуть? В десяти сантиметрах грязи? Вадим по-новому посмотрел на щель. Что оттуда вылилось? И что выбралось? И, самое интересное, где скрылось?
Вадим с новым (мрачным) интересом вгляделся в джунгли.
Щель они запечатали. Пришлую тварь (осьминогообразную, почти иссохшую без воды) нашли сравнительно недалеко — когда грязь перестала прятать ее следы. Тварь огрызалась, пыталась хватать всех липкими щупальцами, шипела. Зацепила одного демона из свиты — тот упал сразу, никого не узнавал потом… Пыталась кидаться грязью.
Разумная она или нет, Вадим спрашивать не стал.
Там же, неподалеку, он нашел тигра. Молодой бенгальский красавец валялся в кустах и рычал. Если это можно назвать рычанием — жалобный рык, почти мяуканье. Еще одна добыча твари, только еще живая. Дим присел рядом — и в груди тигра что-то заклокотало.
Тоже один. Сильный, но толку ему сейчас от силы. Стоит им сейчас уйти — и недобитого зверя загрызет первая шакалья стая. Или коршуны.
Пойдешь ко мне жить, тигр?
Он смотрит на черное небо. Темень, будто солнце ослепло. Хороший эффект. Не подвели станции. Никто не подвел. Вампиры вычистили кого надо, мимикры хорошо проредили военных шишек… маги утащили отравляющие газы — пригодилось потом. А русалки со своими лесами вообще сказка — военные до последнего не ждали гадостей от кленов-березок, а те возьми да оживи. Да и сильфов при награждении не стоит забывать — их ураганы и снежные бури как следует перетряхнули мир и неплохо сбили с толку людишек. Скоро вернутся из рейда драконы. Они должны были разнести ко всем демонам саммит недобитых правительств. И разнесли, тут и сомневаться нечего.
И все это — по его воле. По его!
Еще несколько минут… и мир узнает, чей он теперь.
Рядом топчется свита. Ишь, как глаза горят — хоть вместо светильников применяй. Рады… и черное небо их не напрягает, им темень над головой в привычку.
А вот самому Диму на миг становится как-то неуютно. Черное небо…
Сейчас так везде.
И Лешка увидит в своей больнице…
Стррраж, мать. Настроение испортилось совсем.
— Готово, ваше величество, — маг-инженер последний раз касается клавиш установки-ретранслятора. И отступает, открывая черноту экрана.
Сейчас его увидят все.
К ноге жмется живое тепло. Тигр. Единственное яркое пятно в этой тьме. Спасенный зверь так и остался Тигром — никакое имя к нему не липло… Что ж, вперед, Тигр. Мы им покажем.
Он делает шаг вперед. И смотрит в черноту, которая сейчас для всех — небо.
— Я — ваш король.
На первых пробоях в новые миры он присутствует. Хоть подданные и возражают. Мол, хоть и торжественный момент, а побереглись бы вы, ваше величество…
Он им показал — поберечься. Накрыл куполом всю станцию. Подданные восхитились… к сожалению, не до онемения.
Мир за первой гранью был так себе. Тот же лес, те же облака в небе. Только люди — вот смех — поголовно хвостаты. Мир Тшерта. Не отсюда ли люди взяли своих чертей для сказок?
Портал мигает — вернувшаяся команда проходит сквозь синее сияние, на ходу сдирая маскировочные хвосты.
— Ваше величество!
К ногам кладут «подарки»- образцы. Один образец верещит и пытается влезть на колени.
— Это что?
— договорились же не тащить живое. Хлопот с микробами потом выше крыши.
— Это вам, ваше величество. Подарок…
Подарок жалобно блестит огромными глазами. И упорно карабкается на колени.
Люди…
Еще противнее, чем думалось. Льстивые морды, подхалимские речи, подарки идиотские. Натащили зверья… с чего они решили, что стоит приволочь какого-нибудь жирафа-фламинго-псину — и он тут же растает и на все согласится? Про зверинец прослышали? Тьфу. Тоже верноподданные удружили. Как притащила исследовательская команда из соседнего мира первое животное, так и понеслось. Теперь каждая группа, возвращаясь из командировки за Грань, считала своим долгом преподнести в дар Повелителю пополнение для зверинца. Чего только там теперь не водится…
А куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Вот этот, например — Вадим брезгливо покосился на представительного типа в роскошном костюме. Тип претендовал на имущество покойного дяди, бывшего губернатора, убитого при попытке сопротивления.
На имущество и на должность.
Обещает верно служить. Тигрицу притащил в подарок. Подхалим. И — Дим глянул на телепата — и дурак к тому же, если телепат не ошибся.
Хорошо, что есть телепаты.
С их помощью Вадим кое-как отобрал в управление реально верных и более-менее толковых. А то от всех этих забот с выстраиванием властных структур, финансами-бюджетами, дрязгами Служб, переселением демонов с Уровней на поверхность, ехала крыша. И порой хотелось уничтожить всех подряд и просто наслаждаться покоем.
А Лешку после затмения так и не нашли…
Дим раздраженно гасит кристалл. Преисподняя побери, что за дурь? Проект концлагерей. Проект о наилучшей организации массовых казней! Проект о реформе образования через систему Отбора! Причем среди специальностей будущих отобранных есть такие… серые подданные совсем охренели. Они всерьез внесли в список категорию «М»? В юмор докладной не верится, и вообще, с юмором у серых неважно… Но они, мать их так, реально думают, что он, Вадим, позволит выделить кого-то из своих подданных на мясо? Пусть приговоренных и все такое, но — на мясо?
Твари.
Серым нельзя давать ни воли, ни спуску. У них какие-то совсем уж дикие представления о порядке. Людоедские просто. Даже у местных демонов порой волосы дыбом встают, когда серые советники начинают излагать поправки к очередному закону.
Нет, поприжать их надо, поприжать. А то они мне тут навоюют.
В воздухе густо висит пыль. На зубах что-то хрустит. Болит рука.
Солнца временно не видно — пыль. Пола тоже нет — обломки. Некоторые зависли над головой — успел остановить.
Так.
А серые правы. Люди без пинков наглеют. Как демоны.
За месяц три покушения. Журналист прямо на пресс-конференции. Группа спецназа. Теперь вот ракеты…
Дворец попортили. Уроды.
— Ссии-ма?
— Слушаю Повелителя.
— Ты вызывался проучить людишек?
— Я, Повелитель.
— Бери полномочия. Можешь делать что хочешь, но чтоб покушений больше не было.
Первая массовая казнь проходит с успехом…
Покушений больше нет. Серые правы? Придави подданных по максимуму, создай систему привилегий для более-менее заслуженных, и живи спокойно… Что, так просто?
Люди рвутся к привилегиям, работают, магорасы тоже… демоны и вампиры за ними присматривают. Преступность постепенно искореняется. Все, что ли? Можно успокоиться?
Конечно, еще надо приглядывать за протекторами и Службами. Конечно, время от времени стоит давать по носу тем, кто зарится на трон (идиотов в мире много). Конечно…
Но основное вроде сделано — доступ на Землю перекрыт, а люди узнали, где их место, и теперь тихо на этом самом месте сидят…
Так что, получается, серые правы. Жестокость — лучшее оружие.
Все равно я их ненавижу.
Паршиво как.
Что не так? Подданные тихие, бунтов нет, покушений тоже. Энергии под завязку — все вошедшие «под руку» вольно или невольно, а отдают Владыке часть своих сил, — со здоровьем порядок. Зойка дурит, но она подросток, все наладится.
Что не так, почему неспокойно…
Отчего так хочется иногда разнести все по кирпичику…
И поговорить не с кем. С подданными не пообщаешься, сам же потом первый дурак получишься. Подданные у нас шустрые, с ними по откровенности нельзя. С Зойкой — рано. Да и не стоит. Фаворитку, что ли снова завести? Да ну их. Куклы безмозглые, он и имена-то сразу забывает. Пару раз встречались поумней, но холодок и этим не верил.
Некому верить. Не с кем говорить. Не с кем расслабиться просто так.
Паршиво.
— Ваше величество… милорд Вадим…
Так.
Вадим оторвался от проекта Службы слежения — механического диска-шпиона — и повернул голову к своему шефу службы дознания. Что горит? Юрий Змеев по прозвищу Змей лез с «милордом», когда что-то шло не так.
Так он все норовил по имени назвать, как бы подчеркивая свое особенное положение.
— Милорд, опять нападение.
А-а. Опять упустил подполье, Юрочка? Ну, посмотрим, как теперь оправдываться будешь.
Подполье появилось почти сразу после захвата. Сначала так, по мелочи. Продукты воровали, на патрули нападали. Обычно безрезультатно — что огнестрельное оружие не действует, до людей доходило долго. Многих нарушителей быстро выловили. Но несколько группировок остались и теперь действовали более успешно. Даже слишком успешно. Юрий перестал хвастаться и обхаживать Зайку и принялся гоняться за подпольщиками. И к лучшему, пожалуй, а то у Зайки мозги скоро совсем перемкнет от своего нового могущества. Пусть пока побудет без своего «кавалера».
Так что там вытворили в этот раз? И где? Почему-то севастопольские подпольщики действовали поумней и поуспешней остальных. К чему бы?
— Заложников похитили, ваше величество…
— Что?!
Семь магических кланов из «неприсоединившихся» сидели тихо и не мешали именно потому, что их драгоценные родичи были в заложниках. А теперь… Нет, всерьез они не помешают, не тот уровень, но дьявол, Юрий! Неужели нельзя наладить толковую охрану? Тебя спрашиваю!
Юрий поднимается с пола. Черт, не сдержался…
— Милорд…
— Что?
— Милорд, мы найдем их. Есть запись…
А запись интересная. Вадим готов поклясться, что атакующие по меньшей мере имеют в консультантах мага… Слишком уж уверенно действуют. Кто ж это у нас в ренегатах? Дим развернул изображение… и примерз к месту, прикипел взглядом. Вот этот, в повязке по самые глаза, в низко надвинутой бейсболке… это же…
Лешка?!
Живой… живой, братишка!
И помогает ломать мои планы. Ах ты стражий сын!
Ты об этом пожалеешь, Леш.
Отвергнуть мое предложение можно только раз, два раза я не предлагаю. И когда ты встанешь передо мной (а ты встанешь, я уверен!), я припомню тебе это молчание.
— Юрий, подключай своих охотников за головами. Включи его в наградной список по высшему приоритету. И чтоб живым и не особо помятым.
А этот сброд уже называет себя Лигой. Лига, тоже мне. Мелочь. Если собрать всех вместе, наберется не больше десяти тысяч, и это по всему миру. Зато программа, как у армии. Свергнуть, дать свободу и так далее. Свободы им захотелось.
Ладно.
Ладно…
Вы у меня получите свободу!
Змей погиб. Лешку хотел живьем взять. Дурак…
Провальная, кстати, операция получилась. Больше чем половине «свободников» удалось удрать. Среди демонов потери. А глава службы дознания убит.
Хреново.
Некоторое время придется быть пожестче. Иначе подданным может придти в головы засомневаться…
И за это ты мне тоже заплатишь, брат.
Почему он не сдается?
Ни в первый раз, ни сейчас?
Упрямый, как…
Я тебя достану. Достану. Ты должен понять, что я прав. Я, а не ты.
И ты должен быть со мной. Не против, а со мной.
Как же ты меня бесишь.
Брат.
Ты сам вынуждаешь меня так обойтись с тобой, Леш.
Почему ты никак не поймешь, что все дело в силе?
Почему так цепляешься за эти миражи… за друзей… за любовь…
Друзей нет. Есть хозяева и слуги. Тот, кто повелевает, и те, кто подчиняется. Дружба — это самообман. Притворство перед собой и другими.
Дружба — это самообман. Притворство перед собой и другими. Глупо, глупо цепляться за людей. Даже если они не террористы и не преступники, все равно. Все слабые. Не помогут. Предадут, рано или поздно.
Все. Понимаешь, все. Думаешь, все твои соратники так уж готовы пожертвовать собой? А как мы тогда вышли на ваше убежище? Никому нельзя верить. Дружба, ха! Ложь, ложь и притворство…
Любовь…
Вспомни Литу. Предала и не задумалась. Да и твоя первая любовь, насколько помнится, выбрала не тебя. Любовь… Миф.
Все миф. Только семья чего-то стоит.
А ты отказываешься быть моим братом. Ты пренебрегаешь мной! Снова и снова выбираешь людей.
И это бесит.
— Продолжать, милорд?
— Подожди…
А если он не притворяется? Если он правда просто сошел с ума после этой дурацкой выходки с детьми? Если…
— Оставь его. Совсем оставь. Отвяжи. И вызови врача.
Леша больше нет.
Просто нет!
То, что осталось, может ходить, дышать, смотреть. Но это не Леш… Это больше не Лешка. Его можно тронуть, ударить, погладить — он все равно не поймет. Он больше не будет лезть с советами, не станет причинять хлопот, слова против не скажет. Просто растение. Домашнее…
И от этого хочется выть… Можно запустить смерч, можно утопить какой-то дурацкий остров… но от этого легче не станет. Не станет…
— Милорд, возможно, вы захотите это знать… — Дензил уже закончил доклад, но уходить не торопился, — Ее высочество недавно в приватной беседе изволила помянуть, что некоторые ваши подданные охотнее слушают ее голос, нежели Ваш. Простите.
— Не стоит тебе касаться дел моей семьи. Хотя постой.
— Дензил так просто ничего не докладывает, — О ком она говорила?
— О Симоне, милорд. Охраннике объекта-2.
— Что?
Если это то, о чем я думаю, Зоя, кое-кто об этом очень пожалеет!
Проклятье. Ну, Симон с его уродами уже на том свете, а дальше? Кого приставить к Лешке? Кто тут удержится?… У кого хватит терпения на… назвать это Лешкой язык не поворачивался. И у кого хватит характера послать лесом озверевшую Зойку?
Хотя… есть такой человек. Точнее, нечеловек. Феникс…
Лину ко мне.
Сегодня он помиловал губернатора вместе с его городом. Вообще-то обоих стоило б наказать, но сегодня не до них. И не до приговоров. И не до Зойкиных фокусов.
Лешка заговорил! Он приходит в себя…
Этот новый Лешка — он совсем другой. И тот же… словно время отмоталось назад, и младшему снова восемь лет, и можно заботиться о нем, защищать — он это примет. Не скажет ни слова против. Рядом с ним так… спокойно. Как тогда.
Воспоминания кружат и кружат. Леш и его феникс… его бегство, собственная ярость… поимка феникса, злоба, наконец-то обретшая выход. Неутолимая, ненасытная ярость…
Он ведь едва не убил его, Лешку. Своей рукой. Чуть не убил…
Если бы не феникс…
И еще, еще… как он открывает глаза в той проклятой комнате. Лешка смотрит ему в глаза. В первую секунду Дим не понимает — почему Леш так смотрит. Почему у него седые виски. Холодок сгорел, и связанная с ним память проснулась не сразу. Он еще успел недоуменно оглядеть комнату — пустую каменную коробку.
— Ты как?
— бесцветно спрашивает Леш.
А что случилось? Дим прислушивается к себе — тело ломит и в горле сухо, как в Сахаре, но в целом ничего такого.
— Нормально…
— Тогда пошли.
— Леш оглядывается назад, туда, где незнакомая седая женщина склонилась над телом девушки.
— Пошли. У нас очень много работы… Повелитель.
Кто? Леш, ты смеёшься? Какой пове… И тогда память рушится водопадом.
Кто? Леш, ты смеёшься? Какой пове… И тогда память рушится водопадом. Нестерпимым грузом. Впервые в жизни он чувствует, где сердце — потому что оно сжимается, рвется под этой тяжестью.
Свет всемогущий, что я наделал…
Он выступает с обращением к народу. Он ставит задачи перед лучшими сотрудниками службы пропаганды — надо во что бы то ни стало добиться ассимиляции народов, добиться единства. Он прижимает вампиров. Он не возражает, когда сеть и телевидение снова и снова светят его лицо, приписывая ему всевозможные проекты и изречения. Лепят образ повелителя мудрого и доброго, защитника и прочее. Надо — пусть. Нужна миру единая власть — нет возражений. Нужно им олицетворение зла в виде серых? Человечество хорошо сплачивают угрозы. Пусть. Он и бывшее подполье тем временем перетряхивают службу за службой, добиваясь эффективности на новый лад. Он работает как проклятый, чтобы исправить, искупить хоть часть вины…
Нет, это не помогает.
Это никогда не поможет.
Но у него отныне нет права ни что-то выбирать, ни чего-то хотеть. Он должен. Точка.
Дим открывает глаза. Встречает взгляд двойника.
Свет…
— Ты как?
— спрашивает низкий голос. Очень усталый голос. Двойник. Или как его теперь называть? У них теперь не только лица похожие. Общая память. И правда двойник…
Что он спросил? Как он, Дим. А правда — как? Как можно себя чувствовать после такого?
Он лежал на этом непонятном вроде как полу из тумана. Болела голова. Словно кто-то наложил на виски тяжелые горячие ладони. Гулко шумело в ушах. Радужная пакость — теперь он знал, что это видимая часть потоковых энергий, задействованных в плетении барьера — плясала как заведенная.Как он? Да хреново, как еще? В ушах гул, в голове сумятица — толкотня из мыслей и картинок. Чужая память словно сражалась с настоящей. Всей пользы — воспоминания про повелительство и комплексы «я-сволочь». Так что паршиво.
— Не знаю, стоит ли извиняться, — проронил Вадим.
— Я бы не хотел…
— Нормально.
Сам хотел. Кого виноватить? Себя только. Себя… во всех смыслах. Толк-то хоть будет? А ну собраться.
Дим сел. Перед глазами снова заплясала радуга — уже не на стенах, а прямо в воздухе. Спецэффекты, блин. Дим с усилием вдохнул предгрозовойвоздух. Встать. Некогда рассиживаться… Подъем, Дим.
Чертова радуга. Маг помотал головой, отгоняя искры перед глазами. Ничего, пройдет. Пройдет…
Двойник ему не помогал — энергия, какой бы сильной она не была, не может протянуть руку.
Энергия… Маг замер, не додумав.
Потоковые энергии… он их еще не изучал, это уровень Координатора, но сейчас перед глазами сама собой возникла-развернулась схема данного плетения, замелькали цифры исходных… И еще голос прозвучал — Лешкин, усталый, но с легкой подначкой: «Опять дикой силой берешь? А немного подкорректировать переменные — слабо?». Это было, когда они ставили барьер… основу барьера…
Небо было синим. Облака — белыми. Неровная площадка на одной из вершин Алтая — серой, в зеленых и белых пятнах. Белое — это снег. Зеленое — неистребимая трава. И Алекс, опустивший руку в горный ручей, тоже был будто из камня. Как статуя на этой его Ангъя.
— Опять дикой силой берешь? А немного подкорректировать переменные — слабо?
И кружится перед глазами цветная сетка — почти такая же, как в задумке, такая же… только инеистое «кружево» плетений реже… Реже, но эффективней, потому что линии сдублированы, и нагрузка распределяется так, что… а ведь должно получиться. И энергии уйдет меньше, будет запас! Не на двадцать лет, конечно, но… должно получиться.
— Леш, ты гений?
— Нет, я просто держал глаза открытыми.
На Ангъя, — поясняет он, — Там похожая система, только с поправкой на дополнительный континент.Думаешь, хватит?
— Нет. Но тянуть больше нельзя. Надо ставить. Иначе рискуем опоздать. Мы же не знаем, когда прошел первый прорыв из Дайомоса. Лучше подстраховаться.
— Да… Рискнем, — Леш подставляет лицо солнцу.
— Я считал, должны уложиться.
На его плече снова (как часто в последний год) сидит янтарная птица. Та самая, из мира ан-нитов. Камень, но живой. У кого она будет сидеть, когда их не станет?
— Ты сегодня уходил, — Дим отвел глаза от птицы.
— Считать?
— Нет. Разговаривать. С одной женщиной, Анной. О воспитании детей. И внуков. Все откладывал… а теперь некуда. Потом не поговоришь.
— И как?
— Поговорили, — по губам Алекса скользит тень улыбки, — Думаю, запомнит. Будешь за удачу?
— Что это?
— Дим недоверчиво смотрит на фляжку в руках трезвенника-Алекса. В рот не брал же.
— Коньяк… — брат протягивает ему стеклянную флягу в серебристой оплетке, — В подарок получил когда-то. Все берег. А теперь можно.
Глоток жаркой горечи, потом второй… Теперь можно. Все, что откладывал на потом. Потому что «потом» не будет.
Все это: горы и синее небо, и мурлыканье ручья в расщелине, и колкая трава под пальцами — в последний раз.
Они не могли забрать энергию у Координаторов — у Свода Небес и так были проблемы с источниками. Они не могли, как раньше Вадим, забирать себе часть сил у окружающих. А барьер требовал мощного вброса энергии при установке… Пришлось брать ее в повелительском дворце — там Дим приспособился качать силу на трофейном талисмане из мира Саисса. Брать и копить, пропитывая энергией каждую клетку тела.
А теперь — отдать. Всю. До атома.
Больше тел у них не будет…
Воспоминание, окатив на прощание усталой печалью, растаяло, и Дим хватнул губами воздух… Так вот как это было… Будто кулаком в живот эта спокойная обреченность. Они так решили. Решили, что мир того стоит. Решили и сделали…
Неужели не было другого выхода? Неужели жизнь стала двойнику настолько нетерпеж?
Ты правда хочешь это знать?
Дим сцепил зубы. С такой памятью все может быть.
А еще это значит, что память и правда свалилась на него вся, целиком — не только мысли-чувства-кошмары альтер-Дима, но и его знания. Пусть он и считает себя недоучкой, но сплетение потоков, к примеру, сам Дим еще не изучал… И много еще чего не изучал, похоже. А еще это значит, что память вдвое большая по объему… и память эта в любой момент может выдать фейерверк воспоминаний на любое ключевое слово.
То есть в принципе тебя может «накрыть» в каждую минуту. И где угодно.
— Мне пора.
— Погоди. Если серые и правда проникли на Землю… то у нас проблемы.
Неужели все напрасно?
— Супер!
— Как они, а?
— Лина, а ты чего это творила такое? Это ж с ума сойти…
— Лично я уже сошел. Кто вызовет «Скорую?»
— Сошел? А проверим! Видишь белых мышек? Как это каких? А во-о-он там, стайка порхает…
— Все понятно! Вызываем две «Скорых».
— И вместе — пьем! За успех!
Они буквально вывалились с этого концерта — веселые, немного хмельные. Беспредельно, невероятно, сумасшедшее счастливые. Группа — от успеха. Как же свистел и вопил зал, требуя еще одну песню, еще один танец! Леш — от ее счастья. Сама Лина — от вернувшейся силы. Ей хотелось каждую секунду доставать ножи, плести из них кружево стали, танцевать в пламени… ей хотелось показать все, что она может, ей хотелось…
Какое это счастье — стать собой. Целой… Целостной… О Пламя!
Феникс тоже буйствовал, прибавляя к ее желаниям свои хотения и эмоции.
Целой… Целостной… О Пламя!
Феникс тоже буйствовал, прибавляя к ее желаниям свои хотения и эмоции. Он то путал ей зрение, расцвечивая ауры всех окружающих сквозь маскировку (Лина чуть не споткнулась, завидев в одной из групп двух вампиров, а чуть дальше холодную улыбку темного эльфа), то рвался в клан, посчитаться с обидевшими его и хозяйку, то вдруг начинал ворковать и намекать ей, как здорово было бы остаться сейчас наедине со своей парой…
Так что трезвой она, наверное, не выглядела. Да и насчет вменяемости были временные сомнения.
Нормальным фениксам не кажется, что блики витрин превращают тротуар в танцпол. Нормальным фениксам не приходит в голову сравнивать обычных музыкантов с энергетическими вампирами, причем перевоспитавшимися. Нормальным фениксам полагается замечать, когда спутники куда-то деваются, и остаешься один на один с ним…
Нормальные фениксы…
Стоп.
А это кто? Три неподвижные фигуры на краю сквера. Знакомые ауры в беспокойных сполохах алого… Седые волосы Анны.
Лина замирает на полушаге, и недавнее счастье улетает, как облачко дыхания на морозе. Кто тут скучал по нормальным фениксам? Вот они —
настоящие. Явились по ее душу.
— Феникс Лина, нам необходимо поговорить… — начала Хранительница Анна… и сбилась, широко раскрыв глаза… — Ты?
Не поняла. Это к чему?
— Вы, — послышался голос рядом. Леш не спрашивал — утверждал. И смотрел на Хранительницу так, будто на давнюю знакомую, очень давнюю… и очень знакомую. Не добрую, но и не врага.
Еще больше не поняла. Это когда они успели так познакомиться? Лина перевела взгляд с одной на другого. С темных, широко раскрытых глаз — на вызывающе-веселый прищур. С полуоткрытых удивлением губ на чуть насмешливую полуулыбку. Погодите-ка…
— Значит, не показалось… — Анна быстро пришла в себя. По крайней мере, настолько, чтобы обрести дар речи.
— Мне не показалось. Это ты вломился в нашу пещеру во время суда.
— Ага, — кивнул злостный вторженец.
Что-то не так. Что-то странное в тоне… и еще…
— И это ты приходил ко мне тогда… почти шестнадцать лет назад. Так?
— Я, — снова усмехнулся Леш, чуть склонив голову, — Рад видеть вас в добром здравии, Хранительница Анна.
Шестнадцать лет? Преисподняя! Шестнадцать… Лина едва удержала на лице невозмутимость. Дьявол. Это не Леш. Шестнадцать лет назад…
Алекс.
— Откуда ты знал?
— Что?
— Алекс, судя по всему, прекрасно чувствовал себя в пещере Родового Пламени. Вошел как положено, склонил голову в знак уважения, уверенно присел на пол как раз там, куда полагалось усаживать редких (очень редких!) гостей… Он явно бывал в пещере раньше. Ну конечно, бывал… они ведь поженились с той, прежней Линой. Здесь…
С той. Не со мной. Когда Алекс смотрел на нее из глаз Леша, Лина чувствовала себя обманщицей. Или — вот же глупость!
— захватчицей, занявшей чужое тело. Хотя захватчиком, если разобраться, был кое-кто совсем другой. Проклятье, когда это кончится? Лина, внутренне кипя, с невозмутимым видом отхлебнула чай из древней чашки еще китайского фарфора.
Вряд ли она обманула своей невозмутимостью эмпата Алекса и бабушку, которая знала строптивую внучку как себя. Но звание феникса обязывает.
— Знал?
— чуть-чуть, на волосок, изогнулась темная бровь.
А Пламя засыпает его лицо золотыми отсветами…
— Ты… я думала о тебе все эти годы. Вспоминала. Не понимала. Ты пришел ко мне… и говорил так, будто знал. Ты и сейчас так говоришь. У тебя на руке был знак… наш знак, приемыша Пламени, Избранника феникса. А я точно знала, что не смешивала твою кровь ни с кем из дочерей Пламени.
А я точно знала, что не смешивала твою кровь ни с кем из дочерей Пламени. Ты пришел и потребовал свободы для одной из фениксов… не девушки — девочки, ребенка.
— Не свободы.
— Ну да. Возможности выбирать. Любви. Жизни, — темные глаза не отрывались от лица мага.
Для меня?! Подождите… Алекс изменил ее судьбу? Поэтому бабушка вмешивалась в ее воспитание? Поэтому? Но если это уже исправленный вариант, то какой же была моя жизнь там? В прошлой реальности? Словно ледяной ветер коснулся ее обнаженных рук — значит, было хуже…
— А еще ты сказал, что клан мой вымрет.
Что? ЧТО?!
Лицо Лёша снова показалось чужим. Старше и резче.
— Не вымрет.
— Нет?
— Анна улыбнулась дрожащими губами, — Окажется на грани… из всех моих останутся лишь трое. Лишь трое… а я это допустила. Что я сделала не так, пророк?
Зеленые глаза снова сощурились.
— А мне показалось, что этому вы не поверили.
— Тогда не поверила. Ты напугал меня, но я не поверила. Тогда. И потом не поверила. Хоть мне и было стыдно, что чужак знает мою внучку лучше меня… что я не догадалась сама присмотреть за воспитанием Лины. А потом… — она замолкла и машинально протянула руку к многоцветному живому огню. То послушно потянулось к Хранительнице, обвило руку, будто лаская, утешая.
— А теперь?
— А теперь верю. Каждый раз, когда я вхожу в Пламя, мне видится… страшное. Каждый раз иное, разное. Мертвые поселки… мертвые Стражи… драконы над городом. Лиз на коленях перед человеком в короне. Потом и Лина. Серые чужаки. Мои сестры, сгорающие у границы эльфийского леса. Пламя словно видит то, что не вижу я, что-то недоступное… и хочет показать. Уберечь, помочь? Я не знаю. Но мне страшно…
Честно говоря, Лине тоже стало не по себе. Злость растаяла в недобром предчувствии. Пламя видит иной вариант развития событий? Прежний вариант? Кажется, примерно в это время Вадим уже должен был что-то завоевать. Любопытно… а на что еще оно способно?
По лицу Алекса прошла тень, словно он «услышал» что-то нехорошее, он даже шевельнулся, будто собираясь сорваться с места, но пересилил себя и остался. Только бросил взгляд куда-то вверх и головой качнул — видимо, Дим опять влип в какую-то передрягу, но уже выпутался.
— Серые… — наконец выговорил он после паузы, — это интересно. Хотел бы я поближе познакомиться с этим Пламенем.
Лина едва удержала чашку. Ничего себе у тебя желания, Алекс. Ты б поосторожнее с ними. То, что ты сейчас сказал… ну, вообще-то Анне полагается за такое оторвать тебе голову. Неужели та-я тебе об этом не говорила? Хотя, если у тебя есть знак приемыша, то… нет, я точно сойду с ума! Откуда знак-то? Ведь Алекс только памятью поделился. Или не только?
Анна, впрочем не возмутилась.
— Ему тоже любопытно… — чуть кивнула царственная голова.
— Оно многое чувствует и видит. Ты ему интересен. Твой знак, такой странный, сейчаседва заметный… твоя магия. То, как ты снял наш блок — до сих пор таких случаев не было.
Юноша отставил чашку.
— Это не я. Это она сама. Знаете, ваш феникс ведь куда сильнее, чем вы об этом думаете.- короткий взгляд в ее сторону, — Но давайте о серых пришельцах. Тут Пламя не ошиблось — они уже здесь.
Шли большие корабли,
По пути они зашли
В Африку, в Австралию,
В Индию, в Италию,
В Аргентину, в Уругвай,
Кто остался — вылетай!
Кешка с наслаждением «вылетел» и побежал прятаться. Здесь, в заброшенной деревне, прятки были не то что в одесском дворе, с местами, которые все знали наизусть. Здесь были пустые дома и сарайчики, кусты, заросли бузины. Прятки часто затягивались до вечера…
Вот зря мама ругала папу! Куда, мол, тебя понесло, к черту на личку… то есть на кулички, в заброшенную деревню… Если так достали конкуренты, прятался бы тут сам, а семью не втягивал бы.
Прятки часто затягивались до вечера…
Вот зря мама ругала папу! Куда, мол, тебя понесло, к черту на личку… то есть на кулички, в заброшенную деревню… Если так достали конкуренты, прятался бы тут сам, а семью не втягивал бы. Папа виновато бурчал, что как раз о семье и думает — мол, тут сейчас куда спокойнее, чем в Одессе. Мама сердилась еще больше и предлагала посчитать убытки: в такие дни от продажи лечебных травок и заговоров прибыль вдвое больше, все нужны. Папа вздыхал, что всех денег не заработаешь, и в дни конфликтов лучше от этих самых конфликтов держаться подальше: нейтральных магов многие не любят, и за травки-эликсиры-заговоры могут и вовсе не заплатить, а забрать, да с жизнью вместе. И вообще, они ж тут не одни: и Борух со своими здесь, и Симочка, и Миша с семьей. Мама притихала… а потом начинала жаловаться на отсутствие водопровода и удобств, и они начинали обсуждать, как бы эти удобства обеспечить…
А Яше и Кешке тут очень нравилось! Тут был свежий воздух, тут не шумели за окном машины, тут было тихо, без людей, и можно свободно пробовать магию… Конечно, им не хватало компьютера, но кристаллы были, и фильмы все равно можно смотреть спокойно. Вечером, когда темно. А днем… сколько ж тут нашлось тихих уголков, заброшенных чердаков с пыльными сокровищами и удивительных вещей! Голос мамы, звавший на обед, каждый раз выдергивал их будто из сказочной страны, полной чудес. Они являлись «пред мамины очи» в пыльных рубашках и перемазанных шортах, иногда с паутиной на макушках… и она каждый раз хваталась за сердце и говорила, что эти ходячие пылесборники сведут ее в могилу.
Но они же знали, что мама просто шутит.
Кешка почесал зудящую ногу (по дороге в укрытие влетел в куст крапивы) и прислушался — тихо. Ну конечно. Водит Розка, дочка тети Симы, а когда это девчонки хорошо играли в прятки?
А он сегодня такое хитрое место выбрал — нипочем не найдут! Он улыбнулся. С улицы послышался чей-то визг. Кого-то нашли? Наверное, Марийку. Она хоть и старше, ей уже девять, но толстая и прятаться хорошо не умеет. А верещит как… Кешка поежился. Будто ее не Розка нашла, а монстр из аниме «Наследник древнего замка». Да что с ней?
Марийка все визжала, потом с улицы послышались новые крики. Кешка дернулся встать — и замер. Ему стало страшно… почему все кричат? Почему?
Он скорчился за своей старой бочкой, слушая…
— Розочка! Роза!
— А-а-а-а!
— Уберите его от меня! Уберитееее…
— Мы нейтральные маги! Вы не имеете пра…
— Айииии…
А когда все стихло, стало еще страшнее.
Уже начало темнеть, когда Кешка посмел выйти на улицу. Заброшенная деревня встретила его мертвым молчанием. Свет не горел ни в одном окне. На негнущихся ногах он сделал несколько шагов… споткнулся.
Это была Марийка. Она лежала на траве лицом вниз. Крапива ведь жгучая, почему Марийка не подвинется? И почему так тихо?
Сегодня заседание проходило вне традиций. К демонам комариное болото — слишком серьезно положение дел, единение с природой сейчас ни к чему.
Обсуждение серьезных вопросов нужно проводить не отвлекаясь ни на что. Поэтому и собрались в совещательной комнате и все оформление отключили. Правда, теперь комната с непривычки отвлекала еще сильней — и стены, лишенные привычной расцветки, и пол, и потолок были беловатыми, размытыми, словно сотканными. И возникало впечатление, что совет Координаторов не то угодил в паутинный кокон какого-то гигантского макропаука, не то заблудился в необычайно густом тумане. Хотя, в принципе, насчет тумана-то… насчет тумана как раз попадание.Просто символ какой-то получается — туманного будущего, непонятной дороги… Куда идти? Куда идти дальше?
— Беспорядки в Одессе закончились.
— Боюсь, это только начало, — вздохнула Нинне. Серые глаза печально смотрели с туманную стену.
— Всплеск видений у провидцев продолжается, перспективы мрачные, и магорасы все больше тревожатся. Вооружаются. Торопливо закупают все что можно и нельзя. Стараются получше себя обеспечить на случай кризиса. В таких условиях столкновения на почве конфликта интересов неизбежно, это лишь вопрос времени. Нам и дай-имонов не понадобится для массовых конфликтов.
— И это при том, что эффективного оружия против серых вторженцев мы еще не нашли. И когда барьер рухнет, отбиваться будет особо нечем…
— А что Уровни?
— Даниэль пришел последним, и мысли у него были явно чем-то заняты. Не иначе, ученики что-то откололи.
— Как всегда — неоднородно. Хотя, по сведениям, большинство перестало цапаться между собой и попритихло. Одни ждут в гости серых пришельцев и лихорадочно наращивают численность бойцов, другие сочли именно это стечение событий для осуществления предсказания Оракула Да-Дийна — о великом белом Владыке, помните такое?
— Владыка? Это тот, который должен взять под свою руку все Уровни и вывести демонов на поверхность?
— Воображаю, как рада этому Ложа Уровней, — Пабло рассеянно оторвал от стенки кусок «тумана» и посмотрел на свет.
— Рада — не то слово, — Даихи с истинно восточной невозмутимостью взирал на чудачества коллеги, — Ложа вовсе не желает уступать власть никаким мифическим владыкам и, похоже, Да-Дийн так вовремя скончался именно по указанию свыше.
— То есть подземники, как всегда, заняты внутренними дрязгами, и на их счет пока можно не беспокоиться?
— Как сказать… У оракула довольно много последователей. И теперь эти последователи активно ищут кандидата на роль Владыки. А еще одна группировка обратилась к нам. Предлагают сотрудничать…
— Что-то новенькое, — «проснулся» Даниэль, — Что обещают?
— Союз. Против дай-имонов. Обмен оружием… совместную разведку…
— В обмен на что?
— На место под солнцем… потом, когда все закончится.
— Вообще-то мысль интересная… — прищурился Даихи.
— Какая мысль? Пустить демонов на поверхность?! Коллега…
— Они и так скоро вырвутся. Мы не сможем больше сдерживать их при сложившемся положении вещей. Нас хватит еще максимум лет на тридцать. Источников нет, надежды обрести их в ближайшее время нет. Лучше уж выпустить наружу ту часть, которая согласна вести себя цивилизованно, и они сами будут сдерживать остальных.
— А люди? Подвинутся?
— Посмотрим…
— Разделяй и властвуй? Не сказал бы, что мне нравится такой лозунг.
— Мне тоже… — вздохнул Даниэль.
— Но я сейчас пришел из моей экспериментальной группы… поговорил с нашими «кукушатами». И знаете, коллеги… они рвутся в бой с пришельцами, готовы защищать людей и магов ценой своих жизней. Не все ли равно, кто они по крови?
— Все зависит от воспитания, да?
— Савел покачал головой. Даниэль и Светлана, неукротимые педагоги.
— Может, вы заодно и Белого Владыку воспитаете? Чтоб уж полностью быть уверенными?
— Владыку… — Даниэль выглядел так, будто ему на голову сию минуту грохнулось что-то тяжелое умеренной мягкости.
— Владыку… Коллеги, это мысль! А если…
Кого именно предложил бы в Белые Владыки неисправимый оптимист Даниэль, а осталось неизвестным: от нейтральных магов поступило сообщение о новом нападении дай-имонов.
Ян чувствовал себя… не пойми как. Не было в дей-бра, демонском наречии, подходящего слова для описания этого состояния. Когда ты просыпаешься и целую минуту смотришь в гладкий белый потолок — белый, а не серый с зелеными прожилками… и представляешь свой день.
Без страха… И когда трогаешь пушистый комочек зеленого чуда — кактуса — а он в ответ раскрывает цветок-стрелку… Когда женщина — мать его покровителя — приносит ему гору еды на подносе и называет это «закусить перед обедом», а ты пытаешься придумать, что сказать ей, чтобы не обидеть отказом от еды…
Когда тело ноет не после алтарных обрядов, а просто так, потому что устало от работы. Когда тебя хлопают по плечу, и это касание значит просто «привет». Когда думаешь про оранжерею… и про парк… и про МОРЕ, на которое обещали сводить друзья покровителя.
Тебе не страшно, не тоскливо, это не злость и не боль… А что?
Но это… удивительно.
Правда, Игорь, младший в семье, по-прежнему относится к нему неприязненно. Не отвечает на приветствия, отказывается есть за одним столом. Не раз Ян оборачивался от привычного ощущения взгляда на коже — чужого, напряженно-настороженного. Почти злого. Словно снова в пещере, и охранники прикидывают, когда уже закончится их малопочетная служба.
Игорь был младший в семье покровителя, и по демонским понятиям, на него не стоило обращать внимания. Но здесь были другие традиции и внимание на Игорька обращали. Людмила сделала мальчику замечание, Верховный Александр отчитал, Марина и вовсе нашипела. Жаль мальчишку.Конечно, здесь его не побьют, не Уровни, но мальчик ведь не виноват, что глядя на демона, видит свою беду. И сам Ян не виноват.
Яну хотелось, чтобы не-плохо («хорошо» на человечьем) было всем. Спросить бы кого…
Тихий шорох. Легкий звон. Дружное рыбье «Здрааасте» и их заботливые вопросы, искусно перемешанные с упреками типа «пропадают молодые хозяева неведомо где, а родители волнуются» и «совсем молодежь здоровье не бережет».
Усталый низкий голос в ответ, требующий утихнуть и скопировать своих диких родственниц.
Вадим пришел.
Ян отодвинул местный аналог шара — небольшой компьютер — и встал поздороваться. Ну и похвастаться заодно. Его берут на работу. На неполный день, потому что он несовершеннолетний, но обещают платить… так что он не будет обузой. Ему бы еще какие-то документы получить…
Ян сбежал по лесенке в гостиную — Вадим был там. Сидел на диване с закрытыми глазами… Может, не стоит его сейчас тревожить?
Но тут Вадим открыл глаза.
— Ян… — сказал он негромко.
— Да?
Но Вадим ничего больше не говорил, только смотрел. Так, словно не верил своим глазам.
Юный демон с трудом отогнал странное ощущение, что сюзерена подменили. Глаза-то… глаза у Вадима были очень интересные, игрой оттенковсхожие с гранитом или, пожалуй, лабрадором. Зеленоватые-серые радужки могли отливать старым серебром, могли потемнеть, а порой светлели, и тогда напоминали полуденное небо, которое Ян так мечтал увидеть. Но в них всегда было что-то такое, какая-то сила… какое-то уверенное спокойствие.
А сейчас спокойствие пропало. Изменилось, вытеснилось чем-то новым. И это новое демона встревожило.
— Ян… — наконец проговорил Вадим.
— А еще говорят, ничего не повторяется.
— Что?
— не понял юноша.
Но, похоже, не судьба ему была дождаться объяснений. Сегодня, по крайней мере.
Вадим провел рукой по лбу, то ли отгоняя головную боль, то ли пряча лицо…
— Вам… э-э… тебе плохо?
— Тебе?
— странно усмехнулся сюзерен.
— Спасибо, Ян…
— За что?
— Как дела?
— вместо ответа поинтересовался Вадим.
— Уже придумал, как построить Радужный замок?
— Пока нет, — вздохнул Ян, сражаясь с собственным ощущением «Вадим-на-самом-деле-говорит-не-со-мной». Ощущение настойчиво утверждало, что Вадим видит в нем кого-то другого.
Ощущение настойчиво утверждало, что Вадим видит в нем кого-то другого. Но в гостиной пеще… комнате… кандидатов на роль собеседника больше не было. Разве что говорящие рыбки. Но их не спросишь про замок. Стоп. Про замок?
— Откуда ты… про замок? Я ж никому не говорил…
— Знаешь, ты ведь сможешь стать чертовски хорошим и архитектором, и декоратором. Учиться тебе надо.
— Я…
— Придется тебе документы какие-то доставать, чтобы на учебу взяли. Я поговорю. А пока… — Вадим как-то встряхнулся и стал похож сам на себя.
— Рассказывай.
— Что?
— Что хотел. Видно же, что новости есть.
Притихшая квартира на время ожила быстро. Еще несколько минут тишины — и Соловьевы посыпались в дом градом.
Первым вернулся Игорь. Сначала обрадовано раскрыл рот, собираясь чем-то поделиться с Димом, а потом узрел Яна. Подвижная мордочка подростка всем своим видом выразила разочарование. И буркнув что-то вроде «Здрасьте», он утопал в свою комнату.
Примчалась со своей учебы Маринка, заглянула в кухню, ахнула при виде пустой плиты и, наскоро помывшись-переодевшись, принялась потрошить холодильник, подменяя задержавшуюся мать в деле кормления семьи.
Туда же быстро подтянулись близнята Маргариты, на словах вроде как способствовать делу приготовления ужина, а на деле повыделываться перед Маринкой (как считали рыбы).
Сестренка о чем-то мило стрекотала, стоически терпя оброненную близнецами чашку, опрометчиво сунутый в микроволновку пластиковый пакет с молодой кукурузой и путаницу с испарившимся невесть куда печеньем. На фокусе Антошки (тот для прикола превратил нож для салата в милого ужика) Маринка решила, что нужно уравновесить несерьезных близнецов и вытребовала на кухню Яна. И там сразу стало тихо и благопристойно.Даже рыбы заткнулись — Ян машинально подбросил им корма, и чешуйчатый зоопарк втихую лакомился червячками.
Тихий шорох — телепортом вернулась мама. Усталая до потери координации. Впрочем, в ее походке мгновенно появились плавность и мягкость, едва она заметила на диване спящего сына. Спящего, спящего… Дим не смог бы сейчас ни с кем разговаривать — горло просто перехватило. Мама, живая. А ведь он помнит…
Маринка выставила маму с кухни, отправив мыться и отдыхать, мол, сегодня она тут хозяйка.
Хорошая она, Маринка.
Сестра…
— Ублюдки! Слабаки безмозглые! Вырвюки! Дрыбзуты!
— Зойка рвется из рук охранников, ненавидяще глядя на братьев.
— Да провались ты вместе со своей заботой, скотина!
— Зоя, все постепенно приходит в норму, — Вадим старался проявлять терпение. Перед Зоей он чувствовал себя виноватым. Он перед многими был виноват. Но перед ней — особенно.
За то, что сделал демоном, за то, что избаловал властью и почестями, за то, что не заставлял думать и работать. Она выросла при его Дворе, зная, что ей позволено практически все. Отравленная властью, не знающая удержу в желаниях. А теперь все кончилось. Власть ушла, вседозволенность тоже, и смириться с этим Зое оказалось невозможно. Искалеченная «холодком» и былым могуществом душа так и не ожила. Многие из них такие, «потерянное поколение» — подростки, росшие в атмосфере Империи Повелителя. Зойка хотела властвовать и править, хотела быть в центре внимания, хотела любви и преклонения… и не получала.
И он снова виноват — потому что отдалился, потому что ему тяжело на нее смотреть. Видеть, чем стала Зайка.
Свет, как мне это исправить… Как?
А она становилась проблемой. Только вчера ему доложили, что вокруг Зойки сбиваются в стаю недовольные «антигомы» — так называли демонов,выступающих против равноправия с людьми и ратующих за возвращение прежних порядков. И Дензил как бы невзначай оставил на столе запись слухов о грядущем восшествии над миром некой Черной Королевы…
Неужели Зоя…
Ее ведь и раньше сдерживал только страх.
И Дензил как бы невзначай оставил на столе запись слухов о грядущем восшествии над миром некой Черной Королевы…
Неужели Зоя…
Ее ведь и раньше сдерживал только страх. Она не умеет думать, легко покупается на показное почтение, и совершенно не контролирует ни себя, ни свое окружение. И теперь абсолютно не желает слушать старших. Ни советов, ни просьб, ни требований. Чертов подростковый возраст!
Снова в крысу превратить, что ли? Тьфу, что за мысли в голову лезут…
Это, по крайней мере, сделает ее безопасной. А то тревожно что-то. И за Лешку и за нее. Особенно за Лешку. Он на Зойку руку не поднимет, а вот она начала новую встречу с того, что попыталась его ударить… А может, и не только ударить.
Нет, про крыс забудь. Не на Уровнях общаешься… Повелитель.
— Зоя, все кончилось, — он постарался говорить как можно мягче, — Пора забыть о старых привычках. Тебе учиться надо.
— Учиться?!
— прошипела Зойка. Казалось, она не верила своим ушам.
— Учиться? Мне? Может, еще в монастырь устроиться? Да ты…
— Зоя!
— Да пошел ты!
— девушку уже колотило, — Пошел ***, понял? Повелитель! И тебя, ангелочек! Ненавижу вас… будьте вы прокляты с вашим светом и вашей жалостью! Не лезьте больше в мою жизнь, ясно?! Сама проживу! А ну отпустите меня, шавки!
— Милорд?
— «шавки»-охранники не спешили откликаться на приказы ее вчерашнего высочества. Было им здорово не по себе — встрять в такую разборку — но выпускать очумевшую от злости девчонку они не собирались.
— Подождите…
Может, он бы обрадовался, если б Зоя взбрыкнула так раньше. Ну хотя бы когда он вернул ей человеческий облик. Или когда рассказал, что случилось. Или… но все сложилось как сложилось. И ему очень не нравилось, что Зойка сначала строила из себя лапочку, а теперь озверела. Поняла, что Вадим больше не превратит ее в крысу и об стенку не швырнет?
А значит, можно опять творить что в голову взбредет?
Какая же она все-таки… стерва.
— Подождите.
— Вадим глянул на Алекса, но тот молчал. Только смотрел на Зойку так, словно она была безнадежно больным или раненым хищником.
— Дензил, Зоя все-таки наша сестра. И очень много пережила в последнее время. Она явно нуждается в заботе и уходе… Короче, выдели ее высочеству свиту. Такую, знаешь… посильнее.
— Да, милорд. Кандидатуры, — демон бесстрастно коснулся зависшего у его руки шара, и по воздуху сразу поплыли изображения «кандидатур». Девять. В три смены. Ай да Дензил. Заранее заготовил?
— Хорошо. Препроводите высочество в ее комнаты.
— Ты об этом пожалеешь!
— вопит Зойка, когда ее довольно бережно выпроваживают из зала.
— Ты пожалеешь, слышишь? Вы оба!
Когда вопли стихают, Вадим снова бросает взгляд на Алекса. Тот прислонился к стене и молча смотрит вслед сестре. Алекс первый засек, что в пустом зале кто-то есть. Кто-то, прикрытый невидимостью. Злой. И заставил Зойку проявиться. А она попыталась напасть…
Сейчас он машинально разминал руку и молчал. Он вообще ни слова ей не сказал. Ни одного. Не попытался уговорить. Ни о чем не спросил.
— Алекс…
— Мы пожалеем.
— Что?
— В ней ничего не осталось, кроме злости, — голос Алекса был ровным-ровным… как нитка натянутая.
— Она нас ненавидит. Завидует, презирает… ненавидит. Страшно. Что с ней стало, Дим…
И в этом ты тоже виноват.
— Можешь как-то скорректировать? Эмпатически?
— Нет. Не уверен… нет. Можно забрать эмоции, если есть чем заменить. А у нее ничего не осталось, кроме ненависти. Это словно съело ее изнутри. Подари ей сейчас дом — спалит.
Дай щенка — свернет шею.
Он проводит рукой по лицу.
— Я не знаю. Это Зойка, настоящая. Но если бы я не читал ауры, решил бы, что это демон, которого никогда не любили.
— Что же теперь… — Дим не закончил.
— Я не знаю.
Мы пожалеем…
Он пожалел скоро. Слишком скоро. Когда на полу в своей спальне нашел два тела.
Усталость пропитывает каждую клетку, и Дим даже не сразу понимает, что в комнате почти темно. Почему-то не отзывается на присутствие хозяина свет. Рука замирает над застежкой у горла. Он даже вдох не закончил — воздух застывает в груди, и мгновенно активируется защита. Потому что он узнает этот запах, от которого начинают шевелиться волосы.
Остро пахнет паленой шерстью. И кровью…
Что ж ты так, Тигр?…
Тигр еще успевает поднять голову и тихонько рыкнуть, хотя он давно должен был умереть — весь правый бок опален… До корки.
А Зоя лежит на полу, у постели, невидящие глаза не отрываются от залитых кровью подушек. Дим не эмпат, но отличить мертвое от живого мог с одного взгляда. Мертва, и давно. Не воскресить…Зайка, Заюшка…
Потом в подушках найдут мощнейший «прах», заряд смертельной магии, достаточный для того, чтобы убить всю бывшую Ложу Уровней. Безопасники будут измерять уровень поражающей силы и гадать, хватило б этого заряда на убийство Повелителя или его б только оглушило и обессилело? Гадать, как удалось Зое умертвить охрану и выбраться из покоев, как и с чьей помощью она раздобыла «прах»… Будут просить прощения, почтительно осведомляться, как быть с похоронами…
Но все это будет потом, а сейчас он стоит на коленях перед своим умирающим зверем, и гладит упруго-мягкую шерсть, глядя в гаснущие желтые глаза.
Тигр, Тигр…
— Эй, ты спишь?
Он вздрогнул. Тигра не было, пальцы лежали на мягком подлокотнике дивана. Опять накрыло…
— Что?
— Я говорю: ты спишь?
— повторила не-Зойка, по-птичьи склонив голову, — А я уже твою любимую заправку сотворила. Ты не голодный, что ли?
Сырная заправка для макарон, которую в семье любят только он сам и отец… Заправка, от которой сама Маринка забавно морщила носик иназывала «мышиной приманкой».
А вот приготовила. Постаралась.
На душе потеплело. И отодвинулось, на прощанье обдав болью потери, чужое воспоминание о девчонке, именовавшей себе демоном… Нет, Вадим, у нас с тобой все-таки очень разная память…
И я добьюсь, чтобы твои воспоминания не стали явью. Даже если жизнь положить придется.
— Я очень голодный. Очень-очень… И съем первого, кто попадет под руку!
— грозно надвинулся он. И, ухватив сестрицу телекинезом, от души подкинул к потолку.
Маринка пискнула в шутливом возмущении (мол, ей уже не три и даже не тринадцать!), показавшийся из кухни Ян широко раскрыл глаза…
— Только не нас!
— включились рыбы.
И тут откуда-то появились Леш со своей феникс — счастливые и сияющие настолько, что рядом с ними непременно должны были загораться лампочки.
И начался семейный ужин.
— … А как это у тебя получилось?
— Не знаю. Посмотрел на нее… она такая красивая…листья резные, прохладные и совсем живые… протянул руку и погладил… А она будто отозвалась, — Ян снова посмотрел на свои пальцы, будто удивляясь.
— Как отозвалась?
— Не могу объяснить. Просто почувствовал — она живая и… не могу объяснить.
— юный демон виновато улыбнулся, — Только она теперь цвести собирается. Бутоны уже заметные.
— Здорово, Ян!
Здорово. Но учиться ты все равно будешь. Цветы-цветами, но твой дар не только в этом.
Цветы-цветами, но твой дар не только в этом. Судьба второй раз стаскивает тебя с того распроклятого алтаря ведь не только затем, чтобы ты всю жизнь проторчал в теплице старины Феликса. Никто за тебя не построит Дворец на озере. И парк тот сказочный…
Надо связаться с Координаторами — у них есть какая-то программа работы с «кукушатами», брошенными демонятами. Секретная, правда…но ведь Яну всего лишь и надо, что документы и разрешение жить на поверхности. Можно и не выдавать своей осведомленности о проекте «Кукушка».
— А мне тоже предложили подработку, — вдруг открывает тайну Маринка, — В местном отделе зачистки и сокрытия.
Один из близнецов поперхнулся кофе.
— Ты подалась в «скрытники»? Ну, Марин…
— Ага. Здорово, да?
— Замечательно.
— тепло блеснули глаза мамы.
— Горжусь тобой. А учеба?
— Да управлюсь я, они ж не на полную работу берут, а на стажировку. Так, присматриваться буду и помогать изредка. У нас все ж не Москва, регион поспокойней.
— Ну конечно!
— проворчал недоверчивый голос из аквариума. Все ясно, у рыб закончился корм.
— Что ж они так торопятся тогда? Тебе до совершеннолетия еще, как до той же Москвы.
— До Москвы, между прочим, я могу телепортироваться за пять секунд. И если б не запрет на телепортацию для несовершеннолетних…
— Поняли мы, поняли, — торопливо перебил близнец Андрей, пока Марина не оседлала любимого конька про излишние запреты.
— Ну ладно… Им понравилось, как я тогда Игорька прикрыла. Без всяких фокусов, без угроз и подозрений. Маис Элмарович… ну, главный у них… он тоже так работает. Помнишь, Дим, как он тогда тебя с той девчушкой прикрыл? Мол, чудесное исцеление от святой иконы, что приволокла верующая санитарка…
— Помню.
На этот раз я не повторю своей ошибки. И излечение переломанного позвоночника у мальчика из клиники никому не покажется чудом.
— …безобразие!
— донеслось до него спустя несколько секунд.
— Эти букеты весь обзор загородили!
— Букеты?
— удивилась Лешкина невеста, — А откуда? Мы ведь ничего не брали с собой.
— Это на дом доставили, — пояснил Ян.
— А я расставил.
— Красиво получилось, — улыбнулась Людмила. Игорь ревниво надулся и, отвлекая внимания от Яна, демонстративно обратился к Лешке:
— Хорошо концерт прошел?
— Отлично, — Леш снова засиял новеньким месяцем.
— И концерт, и после…
— После?
— близнята, оторвавшись от попыток незаметно стянуть друг у друга последний пирожок, с интересом уставились на парочку.
— У вас новости?
Тот подмигнул:
— Лина, покажешь?
— Сейчас?
— усмехнулась девушка.
— Ну, хорошо.
Смуглые ладони раскрылись над столом, легонько шевельнулись пальцы… и знакомый блеск прорезался в маленьких руках. Ножи! На тонком лице затанцевали светлые блики — ножи порхнули в воздухе, заплясали на пальцах, потом их резко стало четыре… восемь…Они закружились на ладони, словно там раскрыл лепестки стальной цветок — и разом исчезли.
Секунду стояла тишина. Потом ее резанул восторженный вскрик Маринки:
— Ты вернула себе магию!
— Ага, — Лина пыталась казаться бесстрастной, но не выдержала, и смуглое лицо озарила счастливая улыбка.
Раньше она улыбалась совсем по-другому.
Кареглазая девушка всего лишь одна из подарков.
Такую дань он с пришедших под его власть не требовал. Как-то повелось так. Их присылали среди других «даров», а он не гнал. Вадиму не хотелось больше ни к кому привязываться, так что безликая череда подарков с красивыми телами приходилась кстати.
Сегодня подарок предоставили новенькие. Фениксы, которых привела его несостоявшаяся убийца. Девушка, замершая перед ним, непривычно серьезна. И спокойна.
— Вы хотели меня, видеть, Повелитель.
— И не только видеть.
Она склоняет голову, и на миг становится неприятно — наверное, с такой улыбкой она смотрит на очередное задание. Интересная улыбка. Такая…прицельная.
Он любил купаться в бассейне с акулами, а вместо кошки завел тигра… поэтому неудивительно, что спать с убийцей тоже пришлось по вкусу. Но привязываться по-прежнему не хотелось, да к тому же адреналина и так было завались, так что через пару недель, незадолго до штурма, он сказал, глядя в карие глаза:
— Как тебе мой подарок?
— Благодарю, Повелитель, — опять эта дежурная улыбка. Она как щит — не пускает дальше. Впрочем, его это устраивает…
— Хорошо. Твой клан требует заботы?
— Повелитель…
— Теперь ты свободна по вечерам.
Лешка поправляется! Вадим щедр на радостях, и ей отливается пожалуй, даже больше сил, чем планировал…
— Спасибо, Повелитель, — чуть изгибаются кончики губ.
— Ставку на меня сделаешь?
— Что ты делала в этом баре?
— Милорд, я просто пила, — в улыбке проскальзывает что-то виноватое… и одновременно заговорщическое, — Больше такого не повторится.
Он цедит слова, стараясь не показать, как зол. Насколько его зацепило это предательство.
— Ты ненавидишь лед и холод. Однообразие… Несвободу. Тут все в комплекте.
— Интерьер сами обдумывали?
— она в первый раз улыбается по-настоящему, вызывающе, зло, — Какая честь, милорд.
Так вот ты какая… С***!
А потом был Теневой зал. И сорвавшийся с цепи холодок… какой, к дьяволу, холодок, — мороз, мрак…- и Лина, закрывшая собой Леша. Может, ему показалось, но на ее мертвом лице была улыбка. Настоящая. Не маска.
Вадим с усилием выдохнул, возвращаясь в свою реальность. Опять. Дьявол. Так рехнуться можно.
Я этого не делал. Я не…
Но мог же?
— Спасибо. Приятного всем аппетита. Я пойду поработаю.
Шар был еще совсем пустой. Он мягко переливался в полутьме комнаты, как маленькая луна. Дим несколько секунд молча смотрел на него, потом потянулся к указке.
Что ж, посмотрим.
Проблема первая — дай-имоны. Серые пришельцы из мертвого мира. Альтер-память снова подсунула остробровое красноглазое лицо, шелестящий голос…
Шаман? Пришел за мной?
Тихо, Дим. Эмоции потом.
Дай-имоны.
Теперь он знает, как их найти. Дело не только в частичке иномирской силы — потом он понял, что «серых» вполне можно выследить по особому ментальному рисунку. Главное, правильно настроиться. И вообще-то, уничтожить этих, проникших непонятно как сквозь барьер, он сможет хоть сейчас. Мысль, кстати… Правда, сначала надо с ними поговорить. Узнать, как они сквозь этот барьер прошли. То есть ему нужна чья-то помощь.Леш, например, или кто-то из телепатов. Ничего, допросят… Завтра. Сейчас, после общения с этим альтер-эго его, наверное, даже Ян завалит. Или аквариумная Кармелита.
Дай-имонов он прищучит завтра. Решено.
Только это капля в море. Если барьер рухнет, то завтра на Земле окажутся разом тысячи «серых». Стражам такое не сдержать. Магический мир рухнет сразу. Дай-имоны слишком легко тянут из магов силу… и не скованы ни Соглашением, ни совестью. Паника, хаос, десятки тысяч погибших. Демоны, под шумок расчищающее себе место под солнцем.
Потом придет очередь людей.
У них будет шанс проредить серых пришельцев — людей много, и оружие у них… кое-что и на дай-имонов сработает.
Но оружие есть и у серых. И,помнится, тогда они готовы были его применить.
А потом, когда укрощенное «мясо» распихают по загонам, придет очередь и демонов. Жаль все же, что тогда, в прошлой жизни, он мало разговаривал с серыми убийцами. Они были очень послушными и довольно полезными, он всегда мог положиться на их присмотр за Протекторами, но общаться с этими тварями было тошно. А ведь у них, помнится, был какой-то план… не просто так они на Землю свалились. Был… есть… демон, от этого «было-есть» можно с ума сойти.
Спокойствие. Он закрыл глаза, вспоминая… воссоздавая обманчиво простой узор плетения потоков. Барьер… в прежней реальности вот здесь, по узловым точкам, стояли станции. Удобная вещь. Во-первых, с их помощью барьер становился стационарной самоподдерживающейся системой и требовал совсем немного энергии. Во-вторых, любой вторженец падал не куда придется, а в специальные изокамеры, где его легко было обследовать и решить, что с ним делать.
Станции…
А успеют ли их построить?
Если только Стражи и Координаторы — то нет. Что ж, все-таки Уровни?
Вадим закрыл глаза, откинулся на спинку дивана. Уровни…
Кое-что не меняется.
Девочка была мертва. Нинне отняла руку и встала. Она знала, что в этом временном приюте нейтральников мертвы все, но надежда не хотела уходить. И она переходила от дома к дому. Было странно тихо — даже комары не звенели. Их отпугивал полог, установленный уже покойными магами. Полог еще работал. Он будет действовать еще неделю, не подпуская ни мух, ни комаров. А люди уже…
Мужчина с обожженной рукой — судя по всему, пострадал от своего же огня.
Старик в халате по моде начала прошлого века. Так и застыл, схватившись за амулет. Амулет дорогой и штучный, но владельцу не помог.
Молодая женщина у пустой детской кроватки.
Еще двое. Эти, кажется, оказали достойное сопротивление — комната буквально покорежена. Разбросано и сломано все, что было внутри.
Сколько же было пришельцев, если они смогли накрыть всех?
Даниэль тем временем занимался единственным уцелевшим. Именно этот ребенок смог как-то пережить атаку, а потом найти в вещах погибшегоотца аварийный «маячок». Тот был настроен на вызов родичей…а уже родичи оповестили Стражу.
— Ну, что?
— Все как думали.
— Какая у них добыча?
— Ты про магию? Телекинез. Пирокинез — средний уровень. Еще что-то из заклинательских талантов — тоже невысокое. Ничего особо опасного.
— Все равно. Послушай, Нинне… навестишь со мной Соловьевых? Есть у меня одна идея…
Когда дом стал затихать, Лёш заглянул в комнату брата. Счастье-счастьем, но эмпатических способностей никто не отменял. И облако, окутавшее брата, мог бы засечь даже необученный первогодок. Тревога-горечь-сомнение. Отзвук боли… И не нужно никакой эмпатии, чтобы заметить его усталость.
Что это Дим сегодня делал? Или стоит спросить иначе? Что делали с ним? Нехорошее предчувствие холодком прошло по коже. Неужели… Лёш тихо позвал:
— Дим… Ты спишь?
— А, Леш? Заходи, — Дим сел, и на Лёша взглянули бесконечно усталые, какие-то пепельные глаза. Радужка словно выцвела от прожитых лет. Лёш ни разу не замечал за братом такого. За этим братом. А вот Император… Именно так выглядел бывший Император в те последние месяцы перед установкой барьера. После Зойки, после Тигра… после бунта демонов… тогда огонь в глазах Дима словно потух, сменившись пеплом потерь.
Император…
Догадка обожгла бешено застучавшее сердце. Он же хотел… он же собирался…
— Дим… Ты был там?
А тот лишь пожимает плечами:
— Был.
Нет, Лёш… не говори ничего. Мне нужно было знать, понимаешь? Нужно.
— Ой, дурак… Дим, ну зачем?! Я же просил.
Тишина вдруг показалась оглушительной. Вадим повернул голову каким-то тревожно-знакомым движением. Глянул исподлобья. Будто тот.
— Лёш. Я старше. И вполне способен принимать решения сам, — в низком голосе Вадима послышались отзвуки грозы. Алекс слишком хорошо помнил эту внешне ровную интонацию. Неужели тот так быстро забрал власть над этим Димом? Так нельзя. Так нечестно. А как же мой брат?
— Дим… Что же ты наделал? Осёл безмозглый!
— Так надо, Лёш. Поверь. Я справлюсь. Лёш… мне нужны были знания. Ты понимаешь?
— Нет. Черт, Дим, это опасно! Валить на свои плечи такое, да еще скрытничать, это… это…
— Кто бы говорил.
Леш поперхнулся. Этот тон, эта усмешка… Это вновь был его Дим. Лёш вздохнул и улыбнулся:
— Ну и что мы теперь будем делать?
— Теперь? Теперь, братишка, будем думать. Как насчет того чтоб наведаться на Уровни? Только никому пока ни слова.
Иринка опять что-то учила. Дим любил на нее смотреть вот так, когда она погружалась в глубины ранней диагностики патологий или еще чего-нибудь, столь же зубодробительного и туманного. Было что-то удивительно уютное в том, как сидит она в своем любимом кресле, поджав одну ногу в мягком пушистом тапке…
Мягко светит лампа, высвечивая уютное кресло и девушку с книжкой на коленях. Головка в светлом ореоле волос чуть наклонена, тонкие пальцы теребят его сережку (надела все-таки, умница), а тихий голос бормочет что-то непонятное.
Дим вслушался:
— В план лечения детей с атопическим дерматитом накануне вакцинации могут быть включены различные средства, нормализующие функции тучных клеток, антигистаминные препараты, биоантагонисты, энтеросорбенты, ферментные препараты, фитотерапевтические средства, а также усилена местная терапия за счет применения гормональных препаратов.
— Иринка закрыла глаза и повторила, — антигистаминные препараты, биоантагонисты, энтеросорбенты, ферментные препараты, фитотерапевтические средства…
Иринка…
Захотелось, как всегда, шагнуть вперед, обнять, в глаза глянуть, подхватить на руки… а он застыл у двери, чувствуя, как странно и горько перехватило горло. Тому Диму не довелось встретить свою Иринку.
Снежинка моя.
Что с тобой сталось там, в той реальности? Попалась на глаза кому-нибудь из серых убийц? Продана на аукционе как «домашняя прислуга категории А»? Оказалась в лагере-кровесборнике, как одна «пробирок»? Или сложила голову в первый же день, защищая кого-нибудь из своих пациентов? Такие, как ты, в моем мире не выживали… Такие как ты, как Леш — вы всегда встаете на защиту других… чем бы вам это не грозило.
Иринка, Иринка…
И что ты теперь будешь делать, Дим?
— спросил внутри чей-то безжалостный голос.
— Выбирай. Теперь, когда рядом с тобой станет так опасно. Рано или поздно кто-то захочет захватить заложника из тех, кто тебе дорог. Ты же не оставишь ее здесь одну? То, что тебе дорого, нельзя оставлять незащищенным. Лешка вот свою феникс дома, под защитой укрыл, а ты? Так нечестно. Или забирай разом и навсегда, или… или оставь. Тоженавсегда.
— Дим, ты?
— Иринка подняла голову от книги и просияла улыбкой. Правда, улыбка тут же погасла… Девушка нахмурилась, как-то растерянно поглядела на парня и неуверенно спросила, — Дим?…
— Иринка… — медленно проговорил Вадим, — Мне надо кое-что тебе сказать.
Даниэль активно работал с подрастающим пополнение не только потому, что такой уж сильный универсал, которому по силам было обуздать практически любого из учеников. И не потому, что сам был учеником Александра, который признавал за Даниэлем недюжинный педагогический талант и терпение.
И не потому, что сам был учеником Александра, который признавал за Даниэлем недюжинный педагогический талант и терпение. И не потому, что был таким непробиваемо-упертым оптимистом, способным любой сотворенный воспитанниками ужас(внезапно отросшие щупальца, ураган в теплице и проч.) оценить позитивно и даже обратить на пользу (хотя Светлана, например, оценила прелесть щупалец лишь после их ликвидации). Даниэль был неоценим в работе с юношеством еще и потому, что всегда был чуть-чуть впереди учеников, и те шли за ним, как на огонь маяка, не замечая как растет их собственное мастерство, пока не приходила пора… На это тоже нужен дар.
В частности, одним из граней этого дара было умение выдавать порой совершенно дикие идеи, которые потом, по размышлении, оказывались весьма полезными и даже здравыми… но при первом их озвучивании вызывали неизменный шок и оторопь. Вот и сейчас…
Выдвинуть одного из молодых магов в Белые Владыки? Ну знаете ли, коллега Даниэль!
Нет, мы понимаем, что тем самым мы получим возможность повлиять на часть Уровней — пусть небольшую, но все же. Нет, ясно, что в борьбе с серыми вторженцами Стражи остро нуждаются в любом пополнении, даже демоническом. И, разумеется, это сбережет силы Стражей, так необходимые сейчас, в период возмущения…Чтоб вас, коллега Даниэль! И откуда вы всегда берете такие идеи?
Ладно, кого вы выдвигаете в эти… Белые Владыки?
КОГО?!
Опять приволок какие-то веники. И горшки. Скоро пройти негде будет. Распихал по углам, развешал по стенкам, над аквариумом и то что-то повесил. Рыбки немного повозмущались, а потом им даже понравилось. На кухне тоже… Даже в комнату попробовал впихнуть, хорошо, Игорь дома оказался и к себе эти веники просто не пустил.
И так пройти некуда, чтоб не наткнуться на очередную «красотищу»! Достал уже своей зеленью. Леший самозваный. Русалка мужского пола… Флорррист!
Игорь следил за Яном.
Если кто узнает, ему опять попадет, но… да пусть попадает!
Нет, Игорек любил свою новую семью. Конечно, папу и маму никто заменить не сможет, но у них как-то получилось. Когда на похоронах ему, заледеневшему от горя, сказали, что его ждет новая семья, которая постарается стать для него родной, Игорек только плечами передернул. Пусть говорят, что хотят. Пусть стараются. Все равно. Это все без толку. Папы и мамы больше нет. А теперь и родного дома. Ничего и никого.
А потом была тетя Мила и дядя Александр. Понимающий взгляд — они не прикидывались — они правда понимали!
— и тихое «Леш, ты нужен» куда-то в сторону… И теплые пальцы на запястье, от которых таяла ледяная стенка, словно отгораживавшая его от всех. Она лопнула, эта стенка, лопнула и сыпалась колючими осколками, и он, наконец, смог заплакать. Даже зареветь — по-детски, уткнувшись в первое попавшееся плечо широкое плечо, надежное… Потом он понял, что выбрал за «жилетку» Вадима. Потом, уже на следующее утро, познакомился с квартирой, с говорливой Маринкой и рыбками (те вообще могли переговорить десяток телеведущих), потом слушал песни Леша, занимался фехтованием, носил Маринке записки и кристаллики от ее поклонников, отправился на рыбалку с Александром, под руководством тети Милы сварил первую смесь…
А в первый вечер он просто плакал, пока не заснул — прямо на руках у Дима, кажется.
Новая семья была шумной и большой, в квартире постоянно толклись друзья-приятели, звенела гитара и плыли, несмотря на все вытяжки, аппетитные запахи. Здесь никогда не было скучно, здесь рыбы могли попросить подержать трубку телефона у аквариума — чтоб они могли ответитьна вопросы какого-то шоу, здесь собирались по вечерам у стола, разговаривали, спорили… здесь он был нужен, здесь его любили. И он тоже…Словом, он любил новую семью.
И он тоже…Словом, он любил новую семью. И все равно, решение приютить демона — ошибка!
Это же демон.
Дядя Александр может ругать его «за нетерпимость» сколько угодно. И Лёш сколько хочет может говорить, что этот демон незлой… но кто это может знать точно? А если у этого «гостя» амулет какой-то экранирующий? А Вадим просто добрый… и остальные тоже. С Линой бы поговорить, она тоже не доверяет демонам и хорошо знает Уровни, но к ней надо с доказательствами какими-то идти, Лина ведь очень верит Лёшу, и как он сказал, так она и думает…
Нужны доказательства.
И он, Игорь, их обязательно получит.
— Игорь?
— послышался рядом тихий голос. Игорек дернулся, чуть не сшибив со столика очередную цветочную вазу. Демон! Подкрался…
— Чего?
— Сожалею о том, что приходится тебя беспокоить, но что такое «посылка»?
— ?
— Тут принесли какую-то «посылку», — виновато улыбнулся объект слежки.
— Говорят, мне. Это что?
Посылка для демона? Это интересно. Игорь прищурился:
— Посылки надо получать. Ты получил? Давай помогу?
…Когда они отпустили почтальона-телепортиста, Игорь с интересом уставился на посылку. Нет уж, он не будет проявлять лишней скромности. Это шанс разузнать кое-что о «госте».
— Открывай.
Как ни странно, «гость» послушался. Открывать, правда, тоже не умел. Пришлось помочь. Из небольшой шкатулки на ковер выпал какой-то сувенир. Типа маленького каменного стола, на вид довольно интересного… если вам нравится стол, выточенный из цельного камня и без всяких ножек. Зато необычно.
— А почему… — начал Игорь, и озадаченно смолк, глядя, как молодой демон смотрит на «стол». Как будто вместо игрушки на ковре извивался клубок ядовитых змей…
— Ты что?
Демон шевельнул губами:
— Нашли.
— Что?
— Меня нашли. Шкатулка… алтарь… Уходи, Игорь.
Нет, ну это уже слишком!
— Ты с ума сошел? Выставлять меня из моего собственного дома — это уж…
— Нам надо уйти! Они могут взломать защиту, они так уже делали, брат говорил…
— Надо же, какая у нашего братца хорошая память…- вдруг послышался новый голос, от которого Ян просто окаменел.
— Не надо нервничать, Ян, все равно не уйдешь.
Кто это?
Игорек резко обернулся, но в комнате никого не было. Пусто, правда пусто. Зато сама комната… что-то с ней было не так. Она поплыла, как-то перекосилась, и пол под ногами показался очень мягким — будто болото. И пошел волнами. Цветными… ковровыми…
Эй… эй… да что такое…
— Мне вот любопытно, откуда у него взялась устойчивость к яду, — протянул еще один голос, ленивый и насмешливый.
— Нам вроде бы обещали, что он упадет сразу после прикосновения к шкатулке… а он вон стоит… и даже раздумывает, не сбежать ли.
— Яду?!
— вскрикнул Игорек. Или ему показалось, что он вскрикнул. Губы бессильно шевельнулись, не пропустив ни звука, а одна из цветных волн вдруг рванулась вперед и накатила, поднявшись в человеческий рост. Да так и застыла.
— Ах вот что… — с интересом проговорил один из невидимок.
— А ты умней, чем отец думал. Сам не стал хвататься, детеныша подсунул?
Хвататься… Он трогал шкатулку. Это он…
Игорек хватнул губами прохладный воздух, и в голове немного прояснилось. Пол, он лежит на полу. Потому что брал «посылку» голыми руками. Дурак такой. Из рук демона… Тот, небось, счастлив.
Ян отступил к стене. Счастливым его лицо не выглядело… А справа и слева от него из невидимости выскользнули двое.
Один из них оглянулся на ходу, и мальчишку скрутило ненавистью. Потому что эти точно были демонами. Он бы их даже по одним глазам определил, даже не будь у них этих значков и «бахромы» — каменных бусин на шнурках…
— Как они прошли через защиту?
На маячок, дурак! Ты же не проверил посылку на чары…
— Нам очень не хватает тебя, братец, — едва ли не мурлыкнул один из непрошеных гостей.
— Пора бы и вернуться, а?
— поддержал второй. Оба прислонились к стене, в нескольких сантиметрах от Яна и почему-то вдруг очень напомнили Игорьку птицеловов из фильма «Приключения в джунглях».
— Ты ведь знаешь, КАК нам нужен. Правда?
Нужен? Нужен… Игорек бессильно прикрыл глаза. Если он вам так нужен, то почему не забираете? Почему стоите и смотрите?
— Вам… — кивнул Ян, — Вам… А отец? Вы ведь не сказали ему, что идете сюда, так?
— Это не твое дело!
— из голоса первого исчезли ленивые нотки.
— Заткнись, иначе…
— Что? Тронете меня? Уменьшите свою добычу?
— На двоих нам и так хватит!
— Значит, не сказали…- демон-гость снова кивнул, словно ему «да» ответили.
— Вы сами пошли. Значит, вы не оставите жизнь никому из свидетелей.
— Свидетелей?
— правый обернулся, окатив Игоря недоуменным взглядом, как бы не понимая, почему один парализованный мальчишка именуется «свидетелями». И почему о нем вообще идет речь. Разумеется, его не оставят живым, никто этого и не ждет…
Может, хоть рыбки расскажут, что случилось. Про них эти твари ничего не знают, а Ян может, не вспомнит. Или он помнит, поэтому говорит «свидетели»?
— Каких свидетелей? С каких пор демоны видят людей?
— Я вижу, — тихо, но странно твердо проговорил демон-гость.
— И требую оставить его в покое.
— Ух ты, наша овечка что-то требует!
— восхитился левый, как бы между делом поднимая руку. Пальцы по-змеиному мягко скользнули по стене совсем рядом с головой Яна, тот отдернулся, хоть и было почти некуда.
— Так может, овечка тогда сама в стойло побредет? А мы тогда оставим этого «свидетеля» тепленьким и с целым горлом…
Быстрый взгляд. Закушенные губы. И…
— Хорошо… — кивнул Ян.
— Пошли.
ЧТО ОН СКАЗАЛ? От неожиданности Игорек почувствовал, что может издавать звуки. Кашлять. И закашлялся, глухо, задыхаясь… уткнувшись щекой в ковер…
Что он сказал… он решил…
Демоны тоже удивились. Но откликнулись быстро:
— Идет. Пошли, раз так. Надень перчатки и давай руки. Вот так… отлично! А этого все-таки лучше прирезать.
Он сказал это так буднично, что Игорек не сразу понял смысл. Зато понял Ян.
— Нет! Ты же сказал…
— Вот уж действительно овечка…- хихикнул правый.
— Но-но, лапками не дергай, все равно перчатки негорючие…
— Держи его!
— перебил левый.
А потом началось что-то непонятное. По рукам, по сцепившимся фигурам хлестнула какая-то зеленая плеть, потом вторая, что-то хрустнуло, полыхнуло. В воздух взлетело что-то темное, послышался вскрик боли. А потом вдруг как-то оказалось, что Ян, уже без перчаток, в обгоревшей рубашке, стоит в одном углу комнаты, рядом с Игорем, а его братья — в другом. И на ладонях Яна набухают кипящие огнистые шары…
— Убирайтесь вон. Слышите?
— Ах ты, хыбруц… — начал левый… и замолк. Не потому, что рядом хлестнул огненный сгусток. А потому, что перед его лицом прозмеился невесть откуда взявшийся зеленый стебель. Еще один нежно обвился вокруг шеи.
— Это… это что?
Объяснять младший брат ничего не стал — он бросил короткий взгляд на вцепившиеся в незваных гостей стебли, и на короткое мгновение на его лице мелькнула растерянность.
Еще один нежно обвился вокруг шеи.
— Это… это что?
Объяснять младший брат ничего не стал — он бросил короткий взгляд на вцепившиеся в незваных гостей стебли, и на короткое мгновение на его лице мелькнула растерянность. Но она тут же пропала, и молодой демон зло сдвинул брови.
— Только двиньтесь, — угрожающе проговорил он, — Они просто мечтают выцарапать вам глаза.
Долински замерли. Конечно, вряд ли демоны испугались бы растений. Но растения, которые вцепляются тебе в горло и угрожающе шелестят у лица…ой-ой, а растения ли это вообще? На Уровнях, говорят, положено бояться всего нового и неожиданного. Дольше проживешь. Так что братья Долински благоразумно замерли на месте, опасаясь даже попытки телепорта — ну а вдруг телепорт получится по частям? И на своего… ну кто он им, брат?… смотрят так, будто вместо него стоит каратель Ложи Уровней, причем по их души.
— Вон!
— прошипел Ян.
И демоны растаяли…
Они исчезли по-демонски — разом, без шелеста, без свечения, как у ведьм и магов. Просто дрогнули — и все. Стебли растений впустую дернулись, сжались… и разочарованно поникли, снова уползая за окно.
В чертову шкатулку, все еще валявшуюся на полу, врезался сгусток пламени, второй испепелил копию стола. Дым черным клубком рванулся к потолку, на обгоревший ковер посыпался пепел. Игорек закашлялся.
Ян уронил руки. Тихо выдохнул… Теперь, когда демоны ушли, из него, кажется, испарились и силы, и храбрость. Растерянные глаза обежали взглядом комнату, посмотрели на Игорька, и демон-флорист как-то сразу «включился». Он подхватил мальчишку на руки, сгрузил на диван и заметался по комнате, проверяя защиту. А левая рука плотно стиснула амулет вызова…
— Я не понимаю…- Иринка медленно отложила книжку. Светлые глаза непривычно пристально всматривались, казалось, прямо в мозг… — Я ничего не понимаю…
Она и правда меня чувствует. А теперь и не только меня.
— Иринка, это я.
— Дим… — прошептала она.
— Дим, но…
— Просто… кое-что случилось.
— Случилось… — эхом отозвалась Снежинка.
— Что случилось, Дим?
Она тебя не только чувствует. Она тебе верит. Так что…
Уйди, Вадим. Это — мое.
Прости.
— Мне нужно много тебе объяснить, Снежинка. Начнем с того, что я — маг.
— Хорошее начало, — выдохнули дрогнувшие губы.
— Мы живем изолированными общинами, скрывая свои возможности. Маги, сильфы, фейери…
— Вампиры…
— Вампиры тоже. Это не сказка, Иринка, — он шевельнул пальцами, и книжка закрылась. Девушка вздрогнула и посмотрела на книжку, будто там лежала, по меньшей мере, жаба.
Вздрогнула. Незвано-непрошено сжалось сердце. Он хотел, чтобы Иринке не было опасно с ним? Ну вот, все решается. Если она достаточно испугается, то проблема решится сама собой. Наполовину. Потому что без него тоже очень опасно сейчас. Очень.
— Не бойся, — попросил он.
Пожалуйста, не бойся меня, Снежинка. Только не ты.
— Так вот почему ты поймал меня в воздухе… — точно в забытьи прошептала девушка.
— Что?
— Тогда, с этими крыльями… когда мы познакомились. Ты подумал, что я падаю, и поймал. Я все гадала, почему мне показалось, что ты летишь мне навстречу. А это не показалось. Ты умеешь летать.
— Ну, в школе у меня за левитацию ноль баллов, — автоматически ответил Дим.
— Так что, наверное, дело было в адреналине.
— Или в судьбе…
— Что?
Снежинка вдруг улыбнулась. Пусть ее губы по-прежнему дрожали, пусть глаза блестели, точно она собиралась заплакать… но в этих глазах точно зажглись два солнышка.
— Не бойся,- передразнила она.
— Кто тебя здесь боится? Дим, ты же спасать меня тогда рванулся, а не превращать в лягушку. Дим, сядь?
— ласковые ладошки невесомо легли на грудь, — Дим, солнце ты мое… ты это боялся мне сказать?
И это тоже.
Но он ничего не сказал вслух. Только поймал ее ладони и накрыл своими, словно пытаясь согреть… или согреться.
— Не только.
— Тогда я тебя потом отругаю. А сейчас рассказывай.
Иринка — и «отругаю»? Вадим и сам едва не улыбнулся — настолько не вязалась его солнечная девочка с этой угрозой.
— За что… отругаешь?
— Да за недоверие. И за конспирацию эту. И за… но это потом. Сейчас ты мне расскажешь другое. Почему ты пришел сегодня такой… с тенью.
— Какой тенью?
— У тебя здесь… — ладошка коснулась лба, провела по виску.
— Или рядом… не знаю, как сказать. Просто раньше такого не было. Так странно получается — это ты… а словно не только ты. Я с ума схожу?
— Э-э… нет. Просто видишь ли, ты, кажется, тоже маг. Вряд ли сильный, иначе б тебя давно нашли, но какие-то данные есть.
Снежинка замерла.
— О…
И потому ты теперь в опасности. Из-за серых, из-за дара, из-за меня. Снежинка моя. Нежная, нежная. Разве я смогу тебя оставить?
— Снежка…пойдешь со мной знакомиться с родителями?
Девушка жарко покраснела. Так, что порозовела даже шея. Даже плечи. Тонкие пальцы неосознанно схватились за брошенную книжку.
— А они тоже маги? Ой, мамочка…
Диму неожиданно стало смешно.
— Так пойдешь?
— Конечно, пойду. Только не сейчас, ладно? Дим… Ну не в тапках же мне идти? И не в сарафанчике домашнем. И… Ой!
Кажется, она сказала что-то еще, но Дим не услышал. Один из наложенных на руку «знаков», тот, что был привязан к амулету Яна, резко дернулся… и буквально вспыхнул тревогой.
Интересно, умрет он или нет? Игорек не успел решить этот интересный вопрос. Шелестнул телепорт, и в гостиной оказались два человека: Вадим и какая-то незнакомая девушка. Девушка ахнула, а Дим мгновенно вскинул руки — то ли проверяя защитку, то ли готовясь к атаке. Наверное, все-таки первое, потому что в следующий миг он опустил ладони и быстро спросил Яна:
— Где они?
— Ушли.
— Игорь?
Демон не успел ответить. Девушка за спиной Дима увидела Игорька — и рванулась с места, на ходу выдергивая из кармана какие-то салфетки из пакетика. Вытерла руки и тут же ухватила Игорька за шею — проверяла пульс.
— Дим, ему плохо.
— Кому? Что произошло?
— Маринка телепортировалась как всегда, второпях, так что из ее сумки опять что-то сыпалось — бывает при неточном переносе.
— Ой, Дим, это кто? Игорь, бедненький…Ян, вы что, подрались?
— Ой, тут такое было!
— рыбки, наконец, отмерли, и сейчас разом попытались вывалить на головы народа все разом.
— Демоны!
— Зеленые змеи!
— Я чуть не умерла от страха!
— Только ты, можно подумать!
— возмутилась такой попыткой перетянуть на себя общее внимание Екатерина.
— Тихо вы!
— Дим посмотрел на девушку, но та словно не слышала ни про змей, ни про демонов, а общалась с Яном, выпытывая, что такое мальчик ел или чем укололся…- Иринка, это не токсикология. Это чары. Дай я посмотрю…
В следующий миг рыбки в аквариуме радостно взвыли — кто-то открывал дверь, и кажется, эти хвостатые ябеды знали, кто.
— А-а! Хозяйка Людмила, хозяйка Людмила-а-а-а!
— У нас тут демоны!
— Тихо, дура, она же подумает…
Неизвестно, что подумала Людмила, но дверь снесло с петель, и Людмила с Маргаритой воздвиглись в проеме, как две Немезиды.
Руки Маргариты чуть заметно искрились…
Немая сцена длилась недолго. И уже спустя секунду превратилась в свою полную противоположность. Все заговорили разом:
— Игорек! Что с Игорьком?
— Людмила.
— Хозяйка, мы такое пережили!
— Кармелита.
— Прекратите свою рыбью болтовню! Что с Игорем? Кто еще пострадал…
— Я виноват… — склоняет голову Ян.
— Да все в порядке, эти чары легко снимаются!
— Дим.
— Приходили эти… с Уровней!
— Игорек начал приходить в себя, а первым ожил, конечно, язык.
— Как они прошли сквозь защиту?!
— Ну, я… Яну посылку принесли, и я…
— Игорь!
— Дим, а кто эта милая девушка в одном тапочке?
— это, разумеется, любопытная Маргарита.
Судьба распорядилась так, что общий шум затих как раз в тот момент, когда прозвучал последний вопрос. Так что его прекрасно расслышали все. Иринка глянула на свои ноги… и кажется, остро возмечтала о возможности телепортации.
Квартира Соловьевых на глазах превращалась в терем-теремок. Наверху в двух комнатах спали Маринка и «уплотненный» Игорек — в его комнату временно переселили Яна, и что интересно, подросток не попробовал брыкаться. Даже не возражал против вселения горшков со всякой зеленью, которые Ян, естественно, приволок с собой. Игорь даже помог таскать какую-то лиану…
Маринка хотела было уплотниться Снежинкой, но невесту Дима решено было поселить в его комнате — в конце концов, она ведь его невеста. Леш переселился к Лине. А сам Вадим решил ночевать в гостиной.
Впрочем, вечером все равно все перепуталось. Маринка почему-то торчала в комнате Игоря и Яна, и оттуда то и дело доносились смех и звук падения чего-то тяжелого. Снежинку увела Людмила… Кормить, расспрашивать и показывать, где что лежит.
А Леш, Лина и Дим торчали в гостиной и о чем-то секретничали, накрыв аквариум занавеской и включив музыку. Рыбки некоторое время повозмущались, но затихли и только в знак протеста иногда заводили: «Ой, мороз, мороз».
— Слушай, тут такой вопрос… — Лина переглянулась с Лешем — Дим, ты мне веришь?
— Допустим.
— Не допустим. Веришь?
Дим улыбнулся:
— Верю.
— Тогда потерпи?
Ее ладонь, очень горячая, ложится на грудь… наливается светом… и приходит боль.
Это было так, словно в грудь мгновенно и глубоко рванулись огненные когти. Дим сжал кулаки, задохнулся, давя в себе крик, наклонил голову. На мгновение комната подернулась темнотой, истаяла…
Осталось только смуглое лицо и карие глаза — внимательные, блестящие. Они смотрели точно из тени…
Что-она-делает-черт-побери!
Свет, больно…
И тут огненное облако погасло.
Вадим буквально упал на спинку дивана. Хватанул губами воздух. Сердце частило, противно подрагивали руки. Ничего себе… ощущения. И какого хрена это было? Ф-ф-еникс, ***!
— Что это было?
— наконец выговорил он. Голос дрогнул, но выровнялся, и Дим снова повторил, — Что это было, Лина?
— Пробный контакт, — неожиданно мягко улыбнулась Лешкина невеста.
— Как ощущения?
Дим поискал слово:
— Несравненно, — из всех пришедших на ум этот вариант был наиболее… приличным. Ну и чувства отражал, само собой… — А цель?
Феникс глянула на Лешку, как бы прося помощи. Тот чуть нахмурился:
— Ты никаких изменений не чувствуешь?
Изменений в сравнении с чем? Хотя, кажется…
Чужая память снова незвано пришла на выручку, мгновенно просканировав тело и предъявив результат. Ошеломительный результат.
— Ты перекачала мне энергию?!
— Ага.
Ошеломительный результат.
— Ты перекачала мне энергию?!
— Ага.
— Так… — мозг лихорадочно заработал, выстраивая логическую цепочку.
— Так.
Будущая родственница улыбнулась:
— Я думаю, что перед новым визитом на Уровни тебе это не помешает?
— Не помешает… ох, как не помешает.
С демонами говорить непросто. Лучше иметь козырь в запасе… А еще эта энергия… Ощущать «чужое», энергию кого-то другого, приходилось нечасто, но она обычно и воспринималась как чужое, не слишком приятное прикосновение. А это «пополнение» ощущается совсем по-иному. Почти как своя… да что уж там, своя, и весьма мощная, просто очень яркая, искрящаяся. Может ли у силы быть привкус? Может. У этой «примеси» он, по крайней мере был. Привкус радости, легкости.
Так…
Вадим прищурился.
— Это твоя энергия?
В карих глазах что-то промелькнуло.
— Моя. Не думай, я ни у кого не отнимала. Просто…
— Дим, не спрашивай, — вздохнул Лёш.
— Она не имеет права разглашать. Клановые тайны, понимаешь ли.
Так-так. Интересно.
— Ты и раньше так могла?
— Самой бы знать, — досадливо шевельнула плечом Лешкина невеста.
— Надоели мне все эти клановые секреты. Подумаешь, тайны за семью печатями!
Кажется, сегодня ее беседа с Хранительницей (так, кажется, зовут их матриарха?) была многоплановой и содержательной. Скорей всего, могла. Просто не имела права. Сказать. Или сделать? Неважно. Не могла и все.
А тогда? В той реальности? Если бы тот Вадим знал, что фениксы могут передавать ему энергию, все обернулось бы совсем по-другому. По крайней мере, для фениксов. Конечно, он и сам умел отнимать силы, но это… Дим еще раз попробовал ощущения — это интересное ощущение. Альтер-эго бы понравилось. И была бы у девушек-фениксов совсем другая работа.
Не подозревая о его мыслях, феникс откинулась назад, в подставленные руки Лешки, с явным удовольствием вызвала нож и принялась разминать пальцы. На смуглом лице заиграли серебряные блики.
Снова как тогда.
Не сейчас! Дим придержал чужую память, не давая себе «провалиться». У него даже методика уже вырабатываться стала. Вытащить блокнот (шар хорош, но его всюду с собой не поносишь) и набросать что-нибудь отвлеченное. Какую-нибудь пословицу в переводе на немецкий или испанский,схему, список. Что угодно, что поможет сосредоточиться.
Тихо-тихо. Потом… После. Кстати, вот вам еще один несомненный плюс от этой памяти. Лешева невеста, которую он раньше подозревал демон знает в чем, стала ясной и понятной, как янтарь. Теперь он спокойно доверит ей и Лешку, и семейные секреты, и даже своих будущих детей. Если они, конечно, будут…
— У Марианны, кстати, есть наметка на одного демона. Дим, хочешь попробовать, как это — швыряться демонскими файерами?
Карандаш дрогнул в руке, пропоров страницу.
— Что? Ты серьезно?
Только демонских сил ему не хватает для полного счастья!
Лина спрятала нож. Не спрятала, а растворила в ладони, легко и быстро. Был нож — и нет его. И покусала губу, кажется, на что-то решаясь…
— Слушай… я, наверное, опять нарушу эти чертовы правила, но вообще-то при передаче магии Феникс сжигает все инородные примеси.
— Поясни.
— Понимаешь, магия ведь, в общем, нейтральна. Это мы ее перерабатываем в светлое-темное. Ну так вот, если на магию объекта наложено что-то типа заряда или смертных проклятий, то это в огне Феникса сгорает. Тебе достается лишь сама способность. Понимаешь? Я думаю, именно поэтому та-я… ну, из прошлого варианта реальности… словом, не заразилась. Наверное, Пламя спалило и это дайи, чем бы оно ни было.
Наверное, Пламя спалило и это дайи, чем бы оно ни было.
Братья переглянулись. Когда-то друзья обозвали их за это близняшками. Неважно, кто был рядом — демоны, преподаватели или симпатичные девчонки, но при любой проблеме братцы тут же сцеплялись взглядами…
Вот и Лина сейчас застыла на диване, с интересом приглядываясь к этому обмену. А потом обе пары глаз уставились на нее.
— Погоди, Лина… — вдруг очень мягко проговорил Леш.
— Ты что сейчас сказала?
Разошлись они уже далеко за полночь. Когда Лина поймала себя на том, что автоматически отвечает «не знаю» уже на любой вопрос. Привыкла за последние полтора часа. После ее признания и Лешкиного вопроса Дим вцепился в нее так, что Лина почувствовала себя информкристалом в руках зубрилы-Беллы. Или орехом в зубах у белки. Соловьева старшего интересовало все: как именно очищается магия в Пламени феникса, и можно ли говорить о стопроцентной гарантии этого «очищения», да какая статистика имеется в клане на этот счет, и что говорит об этом Хранительница… Да ясно, что впрямую ничего не говорит, но хоть намеки были?
Новая встреча с Хранительницей назревала быстро и неотвратимо, как эпидемия сезонного гриппа. Когда Лина в двадцатый раз расписалась в собственном невежестве, Вадим отстал… но ненадолго. Сначала его остро заинтересовали доступные способности — мол, что именно можно получить таким нетрадиционным способом? Ах, все… очень интересно
А она обсуждала это с другими фениксами? Ах, с Марианной…С Марианной Фуэго? Девушкой с гаремом из «всего четыреста»? С каким гаремом? Да, действительно… пока у нее нет никакого гарема. А если все хорошо получится, то и не будет. Пока Лина переваривала сообщение о возможном гареме подруги (и особенно — о его размерах!), Дим уже интересовался, как поживает Анжелика Жар и нельзя ли ее пригласить в гости и кое с кем познакомить? С кем? Ну с одним парнем. Кандидатом в Избранники. Шутит? Конечно, шутит.
Странно, Дим был каким-то непривычно веселым, даже улыбался. Но притом Лину не оставляло ощущение, что на самом деле за этим весельем что-то кроется. То ли Дим что-то просчитывает, то ли чего-то опасается. А потом улыбка погасла и шутки кончились.
— Что ж, все это очень… интересно. Но…
— Дим, без «но».
— тихо проговорил Лёш.
— Брать чужую силу неэтично, не спорю, только альтернатива-то, сам знаешь — полный саркофаг.
«Гроб, то есть» — услужливо перевел внутренний голос. Без тебя знаю, умник!
И снова на комнату навалилась тишина — плотная, знобкая какая-то.
Взгляд Вадима утратил всякий намек на веселье и ощутимо потяжелел.
— Это мне кто говорит?
— Я говорю, — младший брат не отвел взгляда.
— Дим, выбора нет. Хочешь, расскажу, что будет дальше, если ты откажешься? Барьер протянет еще от силы несколько месяцев. Перестроить его мы не можем, можем только перезамкнуть уже на себя. Тогда он просуществует еще лет пять-семь, пока не кончится и наша энергия. А потом дай-имоны все равно рухнут на головы нашим… Кого ты выдвинешь с ними драться? Координаторов? Они без Источника еле тянут общую охрану. Дай-имоны выжгут их в первый же месяц. Демонов? Без главы демоны скорей перебьют друг друга, чем сплотятся против чужаков. Нейтральных? Светлых? Молодежь зеленую? Людей? Дим… черт, сам не верю, что это говорю. Но не до этики же…сейчас, по крайней мере.
«Сейчас начнут проскакивать искры» — отчего-то подумалось фениксу. Обстановка и вправду смахивала на предгрозовую.
— Я тоже не верю. Что, хочешь повторения пройденного? Сначала магию отобрать, потом «построить» людей, а там и до Темного Повелителя недалеко!
— Повелитель… — медленно проговорил Леш. Так, словно пробовал на вкус смутно знакомое слово.
Так, словно пробовал на вкус смутно знакомое слово.
— Повелитель… Нет, Дим. Не думаю. Я тебе верю.
— Спасибо. А я вот себе — нет. Понимаешь?
Да чего тут не понять. Тут, кажется, даже колибри уразумеет. Что поделать, все на свете и под ним чего-то боятся, так уж устроены люди-нелюди. Страху можно поддаться, страх можно преодолеть, но он есть обязательно. Даже у очень храбрых. И, похоже, самый большой страх Вадима — податься в Темные Властелины. Да, видно много всякого такого «хорошего» на совести повисло.
— После всего не веришь?
— через силу улыбнулся младший Соловьев, — Нет, Дим, в Темные Повелители ты уже не годишься. Я тебя слышу. И верю.
Тихо в комнате. Даже рыбки перестали возиться под своим покрывалом и шепотом негодовать на бессердечных хозяев. Шелестят листья за открытым окном. Сошлись взгляды братьев в полутемной гостиной.
— Что, по-другому никак?
— Предложи вариант. Я уже по-всякому думал. Нам нужны или станции, или барьер. Барьер сейчас никому не под силу, а для станций нужно место от людей и силы от магов. Дим, послушай…
— Подождите, — вмешалась Лина.
— О чем спор-то? Мы ведь никого убивать не собираемся? А магия… магия, если ее не отобрать целиком, потом восстановится. Так что Дим просто «берет взаймы».
Лина заметила, как враз оттаяло лицо Лёша. Вадим выдохнул… и почти улыбнулся.
Напряженность мгновенно угасла.
И следующие часы были исполнены мирного сотрудничества и замечательного трудолюбия в подборе кандидатов на магическое «донорство».
Странно, почему Пламя сменило цвет? Вместо привычной пляски золотисто-оранжевых языков на площадке извивались багровые змеи с синеватым оттенком. От этого в пещере было полутемно, неприветливо, и стены казались грязно-красными, словно их измазали кровью.
Что случилось?
Недремлющее чувство опасности толкнуло в руки пару ножей и заставило ступать тихо-тихо, неслышно…
Что-то случилось.
Пламя зло плясало, выстреливая снопами багряных искр, и приближаться к нему почему-то не хотелось.
Что-то не так. Что-то не… Нет!
Сначала показалось, что Анна просто решила свернуть свой любимый ковер… а потом в глаза бросилась волна седых волос, красных… очень красных… и не от Пламени.
Хранительница лежала на полу — непривычно маленькая, с неловко подогнутой рукой. Точно она пыталась защититься — и не успела. Анна, Анна… Бабушка… Чувствуя, как сжимается горло, феникс присела рядом, уже зная, что увидит. Он был совсем маленький, этот колышек. И попал точно в сердце, в ту самую точку, мгновенно остановив кровоток. Иначе она уже сгорела бы. Сейчас тело начнет гореть, как только его вытащишь. Но пока нельзя. Смерть Хранительницы Пламени надо засвидетельствовать. Надо кого-то позвать…
— Вот она!
— резанул воздух злой голос. Лина рывком обернулась… и поняла, что вопрос о том, кого позвать свидетельствовать о смерти Хранительницы, потерял актуальность. «Кто-нибудь» уже пришел. И не один. Перекрывая выход из пещеры, у гранитного проема стояли четверо фениксов… нет, пятеро… шестеро… семеро… Они телепортировались одна за другой, и смотрели на нее, замершую у тела Анны.
— Убийца!
Преисподняя!
Лина встречается взглядами со своим обвинителем. С обвинительницей. Что ж ты так со мной, мама…
Мама. И кто мог поднять руку на Анну так, чтобы… Мама?
Это ты. Это ведь ты. За что, мама?
Она мне мешала. Как и ты.
Я догадалась.
Я знаю. Но ты об этом уже никому не расскажешь.
— Убийца! Убийца! Казнить на месте!
За спиной ревет Пламя, от входа надвигаются фениксы, два ножа уже торчит в плече, от третьего остается царапина на щеке — едва успела увернуться, и воздух блестит от брошенных клинков… Ни минуты нет, чтобы попробовать сказать правду, ни секунды…
— Лина, беги!
Откуда в этом кровавом безумии взялся Леш? Лина не успела заметить.
— Убийца! Убийца! Казнить на месте!
За спиной ревет Пламя, от входа надвигаются фениксы, два ножа уже торчит в плече, от третьего остается царапина на щеке — едва успела увернуться, и воздух блестит от брошенных клинков… Ни минуты нет, чтобы попробовать сказать правду, ни секунды…
— Лина, беги!
Откуда в этом кровавом безумии взялся Леш? Лина не успела заметить. Зато успела увидеть, как разом три ножа находят цель. Как Леш падает и на его рубашке расцветают багряно черные хризантемы. Она видит, как мать вытягивает из него, еще живого, магию… как гаснут его глаза…
Нет! Нет…
Лина резко села, задушив собственный мучительный крик. Леш, нет!…ох…
— Лина, что ты?…
Лёш был живой. Совершенно живой, довольно взъерошенный, очень теплый и сонный. И лежал он не на каменном полу далекой пещеры, а на постели в собственной комнате. И сонно щурил зеленые глаза:
— Тебе плохо?
Целую секунду она смотрела на его лицо — живое, живое, живое!
— на светлые стены с рисунками-набросками… и осознавала, что никаких пещер и никакого побагровевшего Пламени здесь нет. И фениксов тоже. Приснится же такое…
Рядом зашевелился и сел Лёш. Будущий муж, если верить Анне и Алексу. Очень захотелось его коснуться. Просто очень… даже пришлось придержать руки при себе. Но догадается же! Что, будешь ему объяснять: так, мол, и так, милый, я просто хочу убедиться, что ты живой.
А маг-эмпат, кажется, и правда «догадался».
— Приснилось что-то?
— Леш сам приобнял ее за плечи.
— Ты… ты почему проснулся?
— От тебя такая волна пошла, что мой блок сдвинуло.
— Кошмар приснился, — выдохнула Лина, инстинктивно придвигаясь поближе. Ну вот честное слово, тело само! Руки сами обвили шею Лёша, и голова сама наклоняется к плечу, и уловив биение родного сердца, стихает тревога…
Но спустя час, когда Лёш уже спал, Лина тихо встала с постели и, второпях одевшись, шагнула в телепорт. Сон ей не понравился. Очень. Если только мать на самом деле задумала убрать помеху, родство ее не остановит.
Если только…
Нет, в пещере все было в порядке.
Золотистое Пламя мирно вилось на площадке и радостно вскинулось, завидев нежданую гостью. Хорошо… Еще лучше, что Анна тоже была жива и здорова. И мирно спала в своем «Скальном приюте». Приют был за Пламенем, так что до прабабушки вряд ли кто доберется. По крайней мере, сегодня. Завтра надо поговорить с Марианной. Пусть дежурство какое-то организуют. Марианна, Анжелика, Елена. Мало нас… И Анне надо сказать.А на всякий случай подстрахуемся. Времени, конечно, нет, но…
Феникс оживленно курлыкнул — ему нежданный контакт был очень даже по душе. Общительный ты мой…
Лина присела у огня. Вздохнула, собираясь с силами. И протянула в Пламя обе руки.
Охххх…
Пламя скользнуло-плеснулось, руки обдало жаром, в лицо дохнуло теплом. Точно чьи-то ласковые ладони тронули щеки, погладили по волосам, и захотелось закрыть глаза. Отдохнуть, отдаться моменту… ни о чем не думать.
Пламя… наш исток. Наш дар, наше проклятье. Анна когда-то рассказывала, что оно разумное, и может понять то, чего ты хочешь. Раньше я в это верила. Потом нет… а сейчас мне и правда остается поверить, потому что нам нужна помощь. Вся помощь, которую можно добыть.
Прошу тебя.
Защити Хранительницу.
Пламя затрепетало, словно понимая. Может быть, правда? Лина закрыла глаза, снова вызвав видение багрового огня… замершей на полу фигуры с неловко подвернутой рукой… крохотного колышка…
Если можешь — защити.
Прошу…
И, может, почудилось — но на грани слышимости — кто-то шепнул:
— Да…
Достойно начатая и надлежащим образом продолженная ночь завершилась соответствующе.
Прошу…
И, может, почудилось — но на грани слышимости — кто-то шепнул:
— Да…
Достойно начатая и надлежащим образом продолженная ночь завершилась соответствующе. То есть нервно.
Когда успокоенная общением с Пламенем и тихим дыханием Лёша феникс уснула (под утро), ее уже не мучали никакие кошмары. Наоборот, сны были полны умиротворения и даже романтики. Что и повлияло, наверное.
Когда ее тронули за плечо, романтически настроенная Лина сонно потянулась и, не открывая глаз, поймала руку… И, уже поднесши к самому лицу, осознала, что рука в общем-то не та. Ни по очертаниям, ни по ощущениям.
Мысленно дав себе пинка, девушка распахнула глаза и столкнулась взглядами с Александром.
Трыб ххыуцу! Более приличных выражений в этот момент у феникса не нашлось. Да и те пришлось проглотить — рядом стоял потенциальныйсвекор, причем светлый. У фениксов понятия «свекор» не было, но д-демон, перед Координатором светиться в таком виде было еще веселей!
— Доброе утро, — Александр деликатно отвел взгляд и, внимательно разглядывая что-то на потолке, несколько виновато сообщил, что запрошенное Лёшем разрешение получено, и он может ее сопроводить.
— Куда?
— несколько обалдело переспросила Лина, которая о разрешении, вообще-то, первый раз слышала и никуда сегодня не собиралась. Вернее, собиралась, но… но при чем тут Александр?! Он вообще в последнее дома бывает не чаще дождя, пропадает в Своде Небес от рассвета до рассвета.
— Лёш тебе не сказал?
— О чем?
— беглый взгляд на вторую подушку позволил убедиться, что никакими магами-эмпатами там и не пахнет. Лёш испарился незаметно и бесследно, как шоколадка, оставленная в компании детей.
— Он подал прошение в Свод, чтобы тебе разрешили ознакомиться с архивами…
— Что?!
Бессовестный любимый, значит, решил придержать ее в архивах? Подальше от сражений? Ах ты, ведьмак эмпатический!
— С документами, которые касаются прошлого фениксов…
Взгляды святых были строгими. Казалось, им нет дела до девчонки, молящей Господа о спасении. Оля поспешно опустила глаза и снова зашептала молитву.
— Господи Иисусе Христе, Боже наш, Избави от обольщения близ грядущаго, богомерзкаго злохитраго антихриста; и избави от всех его козней. И укрой Духовнаго Отца нашего, всех нас духовных чад Его и всех Православных Христиан, от коварных сетей его в сокровенной пустыне Твоего спасения.
Оля говорила затверженные слова, осеняла себя крестным знаменим, а на душе было темно и тоскливо. За что ей такой тяжкое испытание… за что, Боже? Почему она предвидит все несчастья, которые случаются в их городке? Видит, что сосед попадет в аварию и останется без руки, что Борис, сын почтарки, задумал украсть деньги с почты… что маленький сын одноклассницы Любы утонет на речке… Видит, предупреждает, а ей то не верят, то ненавидят. Господи, не по силам мне этот дар. Забери его, забери, прошу! Я не могу видеть такое. Откуда столько зла в людях, Боже Всеблагий?
— И не дай нам, Господи, убояться страха диавольскаго паче страха Божия и отступить от Тебе и от Святой Церкви Твоей. Но дай нам, Господи, пострадать и умереть за Имя Твое Святое и Веру Православную, но не отречься от Тебе и не принять печати проклятия антихриста и не поклониться ему. Даждь нам, Господи, день и нощь слезы о грехах наших и пощади нас, Господи, в день Страшного Суда Твоего. Аминь.
Она замерла, надеясь на чудо. Прошу, Господи!
Мимо прошел дьякон Василий… и Оля в отчаянии опустила глаза. Не помогло. Отец Василий словно нес в боку большую темную мышь. Это значило, что он скоро погибнет. Если б она его коснулась, то увидела бы, где это случится и когда…
Оля вышла из церкви, забыв снять косынку.
Побрела по улице, не поднимая глаз, не замечая жары.
И не замечая, как рыжеволосая девушка, прислонившаяся к дереву у автобусной остановки, окинула ее прицельным взглядом и двинулась следом.
Что-то кольнуло руку. Комар, в полдень? Ведь так жар…
Асфальт взбрыкнул под ногами.
Стало темно.
Мелочь визжала и верещала. Тьфу. Ничего, пока вы кричите, а скоро еще и попляшете.
Чиф затаился тут с утра.
Сначала ждал, пока кинотеатр откроют. Потом — пока набьется побольше народу. Новый фильм-эффект «Тайны пиратских островов» имел успех, и в зал пришли не только зрители с ближайших улиц, но и клиенты лагеря отдыха.
Сейчас они все дружно переживали за героев, не подозревая, как скоро им придется переживать за самих себя.
Я вам устрою развлекуху!
Чиф давно баловался огоньком. Сарай соседа, машина директора школы, бабкины книги… Откуда у него способность все поджигать на расстоянии, Чиф не знал. Ни слинявшая неизвестно куда мать, ни папаша, пропавший еще до его рождения, ничего, конечно, сыну не объяснили. А бабка то ли не знала, то ли прикидывалась. Ну и ладно. Словом, Чиф не был в курсе, откуда берутся красивые огненные шары, но пользоваться научился хорошо.
Ну, время!
Сейчас он посчитается с теми, кто гнал его из кино, потому что билета не было!
Чиф раскрыл ладонь, полюбовался, как красиво набухает синевато-белое пламя с прожилками молний…и поднял руку, готовясь запустить его в экран.
Шороха за спиной он не услышал…
— Входи, девочка.
Воздух дрогнул, смазался и словно протаял, выпустив девичью фигуру.
— Вы меня видите?
— Нет, — негромко ответила немолодая индеанка, даже не обернувшись.
— Просто я знаю, что ты придешь сегодня. Давно знаю.
— Вы видите будущее?
— светловолосая девушка благоразумно замерла. Только глаза любопытно блестели.
— Что ж тогда не ушли?
— Потому что не должна. Я стара, девочка, но мне жить не надоело. А если я не поделюсь с Белым Владыкой, то скоро над миром взойдет черное солнце.
— И?
— И я умру. И моя семья. И… девочка, ты пришла говорить или помогать? Давай руку.
— Ты сильно провинился, Март.
Демон молча склоняет голову. А что ему остается.
Не надо было навещать Ларсена. Не надо было светиться перед Стражами. Не надо было… или хоть надо было замаскироваться получше!
Это ему уже объяснили. Доступно и качественно. Что ж, Ложа в своем праве, и ему стоит сказать спасибо главе семьи Венте-Оре, что тот вступился и ограничил наказание провинившегося.
— Ты говоришь по-русски?
— Да, патриар.
— Хорошо. Тебе нужно легализоваться в Севастополе. В анклаве. И любым путем — любым!
-войти в окружение рода Соловьевых.
— Светлые, темные?
— Светлые… — черные глаза патриара становятся щелями в черноту.
— Светлые. Твоя задача наблюдать за сыновьями этого рода. Наш оракул дал предсказание, что один из них — возможно, тот самый Белый Владыка. Не подведи нас еще раз, Март.
Монсеньор?
Севастополь. Вадим.
Скандал в травматологии разразился внезапно и бурно.
В роскошный медцентр «Аура», обладающий всеми мыслимыми и немыслимыми средствами диагностики и лечения, знаменитый на весь город своим сервисом и многообразием услуг (а также немалыми ценами за оные), однажды явилась дама в сопровождении адвоката и с порога выкатила требования компенсации за ущерб. Бывшая пациентка травматологии не сдерживала эмоций, бурно негодуя на то, что ей поставили заведомо неправильный диагноз и даром вытянули кучу денег! Негодование выражалось даже излишне бурно, так что руководство клиники, придравшись к разбитому стеклу, выставило скандалистку вон.
Но они не знали, с кем связались — вскоре в медцентр явилась целая комиссия по проверке, весьма сурово настроенная.
Комиссия перевернула все сверху донизу и, естественно, нарыла кучу недочетов. В том числе и приписки к счетам за лечение, и заявленные жалобщицей неверные диагнозы, и «мертвые души», исправно получающие зарплату, и завышенные цены на лекарства… Так что ушиб позвоночника у маленького пациента из седьмой палаты, диагностированный недобросовестным эскулапом как неизлечимый перелом, был далеко не самым ярким фактом. А когда ушибы излечиваются, то в этом, господа, нет абсолютно никакого чуда и скромный психолог-практикант здесь совершеннони при чем…
И вообще, если в детском отделении внезапно пошли на поправку четыре случая лейкемии, два порока сердца и тяжелая травма черепа, то незачем искать здесь чудеса — в жизни всякое бывает…
Вадим с легким сердцем закрыл за собой дверь медцентра. Мальчишка снова сможет бегать в саду со своей собакой, и это правильно. Координаторы сколько угодно могут твердить про конспирацию и Соглашение, но если покой магов купить такой ценой… да катись оно к демонам,это спокойствие. И конспирация.
Дим о своем поступке не жалел.
Прежде чем подаваться в спасители мира, стоит помочь сначала тем, кто этого самого спасения может просто не дождаться.
Конечно, в следующий раз придется придумывать что-то другое… с мошенничеством главврача ему просто повезло. Но будет жив — придумает.Жаль, что сейчас нельзя помочь другим… в других городах, в других странах… много есть детей, покалеченных по взрослой дурости и беспечности. Ничего. Буду жив — сумею и это. Соглашению так и так конец.
Буду жив…
— Вадим?
— окликнули из переулка. Новоявленное чувство опасности лениво хмыкнуло и отделалось многозначительным молчанием. Впрочем, Дим и так знал, что оклик не грозит ему ничем таким… неприятным. Просто голос узнал.
Дим обернулся, уже улыбаясь. Фениксы ему нравились. И энергичная Марианна, и вспыльчивая Анжелика, которая никак не могла решить, на «вы» к нему обращаться или на «ты» и все норовила обозвать сюзереном или монсеньором. Еще когда Лина с Лешем представили ему «этих двух хулиганок», а девушки оскорблено вскинулись, он едва сдержал улыбку — настолько они были яркие, эти фениксы, насколько открытые… и настолько непохожие на молчаливую серьезную Лину.
— Монсеньор…
— Опять?
— Вадим… Нет, все равно монсеньор. Ну или что-то новое придется придумывать, — Анжелика нетерпеливо отмахнулась от грядущей проблемы с наименованием и понизила голос, — Грифоны согласны на встречу. Магда берется обеспечить нейтральную территорию.
Ах вот в чем дело. Вадим остановился на пустом тротуаре, не замечая полуденной жары.
Итак, сверхосторожные грифоны все-таки готовы на переговоры. Толку с них особого не будет, но «гора начинается с песчинки», и эта песчинка лишней не будет. Времени мало.
— И еще. О встрече официально просят Хранительница Пламени Анна и представитель клана фейери из Шотландии.
Так. Похоже, от монсеньора или даже милорда скоро уже будет не отбрыкаться. Демократия вещь хорошая, но медленная. А у них очень мало времени.
Что ж… если на то пошло, пусть уж лучше монсеньор. От «милорда» Вадима корежит…
Покушения не прекращались.
Почти каждый месяц он оборачивался на выстрел в толпе… останавливался перед заминированной трибуной… отодвигал бокал, в котором притаилась нотка терпкой горечи. Каждый месяц, каждые недели три Дензил притаскивал к нему очередного «возжаждавшего мести» или наемника, решившего избавить мир от зла.
Почему-то все были молодыми… совсем молодыми… и у каждого был свой счет, ненавистью полыхавших в глазах.
Почему-то все были молодыми… совсем молодыми… и у каждого был свой счет, ненавистью полыхавших в глазах.
— Ваши вампиры убили моих родителей!
— Милорд Повелитель! Вы стерли с лица земли наш город…
— Ваш Отбор, милорд, сделал меня…
— Ты!
Вадим не позволял Дензилу решать их судьбу. Он слушал каждого, слушал… даже Лешка обзывал его мазохистом и не понимал.
А Вадим слушал. Милорд, вы… милорд, вас…
Он ненавидит слово «милорд».
— Вадим, эй!
— Анжелика, не проявляя даже подобия почтительности (и спасибо ей за это) помахала рукой перед его лицом, возвращая в реальность.
— Ты меня слышишь?
— Слышу. Послушай, Анжелика, Лина говорила, вы устойчивы к огню?
— Ну… в общем, да. Помнится, где-то у нас даже легенда есть о том, как одну их фениксов пытались сжечь на костре… очень потом об этом жалели. А что?
— А к драконьему огню?
Наконец-то ему удалось удивить феникса. Анжелика замолкла на полуслове, забавно раскрыв рот — будто ребенок, узревший, откуда в реале берутся дети.
— Драконьему? Подожди-подожди… Я правильно расслышала? У тебя есть дракон?!
— Будет.
Вряд ли стоит будить всех. Пока, по крайней мере — не те условия, но одного надо.
Феникс наконец определилась со своим отношением к встрече с драконом, и в светлых глазах заскакали бесенята.
— Вот это экстрим! Спасибо, Вадим. Жду с нетерпением!
И никто из них не почувствовал на себе чужого взгляда. Недоброго…
Феникс в архивах.
Свод Небес. Лина
Ну ни фига себе!
Конечно за не слишком долгую, но весьма насыщенную жизнь, Лину заносило в самые разные места, в том числе и весьма странные. Вспомнить хоть пещеру Отшельника Базиля, из которой пришлось драпать с шумом и минимальными предосторожностями — кто б мог подумать, что отшельники живут такими крупными компаниями… и, главное, что они такие нервные. А чокнутый некромант, которого пришлось ловить в пещере, полной летучих мышей, причем по колено в отходах этих самых мышей… А пещера «Рыбий погост», с ее неповторимым запахом? Или взять зал дольменов — там каждый шаг отдавался гулом и звоном, казалось, идешь по громадному колоколу, хрупкому, невесомому. А тот случай, когда она, сматываясь от матери, материализовалась в постели аккурат между двумя новобрачными… словом, есть что вспомнить.
Но ничего, подобного Своду Небес, Лина раньше не встречала.
Она не видела Свод снаружи — да и видел ли его кто-нибудь?
— но у этого места была необыкновенная, ни на что не похожая аура…
Лина ощутила ее, едва оказалась на тепло-желтом, будто топаз, круге для телепорта. Словно кто-то тронул волосы, мягко коснулся плеч, шепнул на ухо что-то ободряюще-ласковое. Атмосфера покоя и умиротворения, какое-то удивительное ощущение ясности души… Она глубоко вздохнула и замерла, неосознанно пытаясь продлить очарование этого древнего места.
Как странно.
Мимо прошли, о чем-то переговариваясь, два человека. Феникс отметила, что это Стражи, что язык, на котором они говорят — хинди, и что один из них, похоже, недавно был тяжело ранен… но все это бессознательно, не глядя. А сознание нетерпеливо ожидало чего-то необыкновенного, чудесного.
Музыки сфер?
— ожил циничный внутренний голос, которому (ну надо же!) приспичило проснуться именно в этот миг!
И пришло отрезвление. Это не средоточие чудес. Во всяком случае, не больше, чем анклавы. Разве что саму малость выше. Уф, Лина, что с тобой? Точно малышка, поджидающая Деда Мороза. Встряхнись!
— Все хорошо?
— чья-то рука тронула плечо.
Ясно, впрочем, чья. Александр. Свекр… будущий. Кооррррдинаторррр… предупредить не мог?
А откуда он знал, что тебя здесь такая оторопь возьмет?
— Да. А что?
Серые глаза внимательно осмотрели ее, вгляделись в лицо… и улыбнулись.
— Свод Небес — необычное место. Некоторых не принимает. Пойдем. Нам вниз.
Вот даже как… Информативно. Лина зашагала вслед за своим провожатым, изрядно недоумевая. Может, кого не принимает, но лично ее очень даже принял. Ощущение, что она… дома? У птички вообще создалось впечатление, что магический замок только ее и поджидал все двадцать с лишним лет. Раскатала клювик…
— Архив — вот.
О нет… Взгляд заскользил по необъятным шкафам, убегающим в бесконечность, по полкам, вздымающимся до небес… О нет!
Я же тут до остывания Преисподней прокопаюсь!
Превратности судьбы разведчика
Март.
Март откинулся на спинку стула и от души потер глаза.
Внедрение в окружение семейки Соловьевых двигалось своим чередом. В основном, по плану — разведка подходов, просчет вариантов, подбор подходящей легенды. Несмотря на молодость, Март отличался скрупулезностью, порой переходящей в настоящую перестраховку. И демонское происхождение тут не при чем, поверьте. Для демонов наоборот, характерно не сдерживать своих… м-м-м… бурных страстей. Воспитание, так сказать. Постоянная конкуренция и очень жесткое воспитание нацеливали среднего демона (об отпрысках старинных родов не говорим!) на пробивание себе дорогу зубами и когтями. Так что на выходе получалась агрессивная особь, как правило, демонстрирующая окружающему пещерному миру собственную немереную крутость и упор на силу.
А опыт самозванца «Званцева» диктовал ему несколько иной образ действий. Использование подходящих масок. Осторожность. Терпение. И главная ставка — на информированность. Информация, информация и еще раз информация. Самый ценный ресурс, самый скоропортящийся товар.Март понял это очень рано — в детдоме. Тогда вечно голодная компания мальчишек изыскивала всевозможные способы раздобыть еды, а особенно — сладостей. Питание в детдоме было неплохое, но растущие организмы постоянно требовали еды, еды, еды. Вот тогда изучение психологии и химиипозволило компании пятиклассников раскрутить на спонсорство владельцев ближайшего супермаркета. Хозяин магазина, увидев нехитрые химические опыты, вначале поверил, что малышка Галинка из третьей группы — святая, потом — что она ведьма. А потом просто рассмеялся виноватым глазам и сбивчивым извинениям, и в руках «пугательной группы» оказались кульки с конфетами. А в детдом стали еженедельно приходить коробки с фруктами, выпечкой и вожделенными сладостями.
Трудолюбие на уроках принесло победу на крупном конкурсе, посещение секции рукопашного боя помогло в улаживании отношений с некоторыми сверстниками. Март почти всегда ухитрялся оставаться в тени, охотно брался за любую работу — кто знает, какой опыт пригодится, -хватал крохи информации, где придется, систематизировал и хранил. На будущее. В свои двадцать с небольшим Званцев спокойно справлялся с работой бухгалтера, старшего менеджера, повара, охранника, репетитора, экстрасенса и так далее. Легко сходился с людьми и нелюдьми, оставляя о себе самое приятное впечатление — собеседники без раздумий вываливали милому молодому человеку все, что на душе. И столь же легко исчезал, не обзаводясь глубокими привязанностями.
Забавно, но не зная о своем предназначении, Март с детства жил так, словно готовился именно к такой судьбе. Все чаще, несмотря на массу трудностей, посещала его мысль, что расти на поверхности, среди людей, было не так уж плохо. Все-таки человеческие методики воспитания на выходе дают более стабильные личности… по крайней мере чаще, чем внизу.
Правда, случались и досадные срывы… Но речь не об этом, господа.
Правда, случались и досадные срывы… Но речь не об этом, господа. Что прикажете делать с нынешним заданием? Как Ложа мыслила себе внедрение в окружение семьи Соловьевых, хотелось бы знать?
Познакомиться с семьей, в которой понятия светлей некуда? В которой один Координатор и два почти готовых Стража? И еще не забудем мать-ведьму и шустрых деток, которым всегда и везде надо сунуть свой нос. Да, и еще свой эмпат имеется… и психолог.
Март усмехнулся.
Непростая задачка.
Прийти в дом в качестве гостя без толку. Как придешь, так и уйдешь. Подстроить покушение и спасти кого-то из членов семьи? Быстро и действенно, но подозрительно… Тем более, если информатор не врал, и у Соловьевых реально живет настоящая феникс. Самому жертвой прикинуться? Одну они уже приютили — кстати, тоже демона… если информаторы опять-таки не ошибаются. Крайний случай, пустим в ход, если все остальные провалятся.
Что остается? Соседство? Торговля?
Работа отпадает — конечно, ты постиг не одну профессию, но в сферу твоих потенциальных возможностей трудоустройства никак не входит работа Стража. Правда, у всех взрослых есть дополнительная, человеческая работа, но и тут возможностей не так много. Ни с психологией, ни сихтиологией (тьфу-тьфу!) он не имел ничего общего. Вынырнуть из моря и представиться Людмиле Юрьевне жертвой покушения? Не смешно. К детям соваться тем более не стоит. Кто говорит, что дети наивны, просто никогда не пробовал их одурачить. Опыта у мини-человеков нет, а вот чутье — есть.
Надо все же пробовать с Соловьевым-младшим. Он хоть и эмпат, но музыкант все-таки, а они обычно слегка не от мира сего. По отзывам околомузыкальной тусовки наивняк и вообще. Прибиться к его группе все-таки легче, чем в лабораторию Людмилы или в медцентр… нравыпосвободнее.
А держать свои эмоции под контролем Март умеет. Да и потом, эмпатия не телепатия, мало ли кто от чего нервничает, так?
Нет, конечно. Рискованно…
Рискованно. А еще непродуманно и непрофессионально. Только выбора особого как-то нет. Ложа торопит.
Придется рисковать.
Окно в прошлое.
Свод небес. Лина.
Пыли не было. Документы, написанные на странных золотистых листах (ощущались они как металл, но незнакомый) были древними, очень древними… но пыли на них не было. Документы в Своде хранить умели.
Стопка шелестящих листов — здесь их называли «Хрониками» — лежала на столе, дразня своей близостью, загадочностью… и недоступностью. Когда, в какие времена на Земле писали на таких листах вместо бумаги? Сколько лет это хранится здесь, в Своде? Почему Стражи собирали материал о фениксах? И главное, как это прочитать?
Если б еще она понимала, на каком языке это написано!
Лина смерила чертовы листы мрачным взглядом, но лже-бумага от этого ни капельки понятней — золотистую поверхность по-прежнему исчерчивал непонятный узор из геометрически-правильных завитков. Видимо, вид у нее был достаточно красноречив, потому что стоявший рядом хранитель архивов улыбнулся и попросил присесть и немного подождать.
Пожав плечами, феникс опустилась в довольно удобное кресло… и тут же ощутила на висках теплые пальцы.
— Потерпите секундочку, — архивист мягко, но очень уверенно пресек ее попытку отстраниться, а потом голова закружилась… легко, едва заметно, просто комната с книгами вместо стен на миг сместилась, словно поплыла.
— Все. Попробуйте прочитать теперь. Только спокойнее…
Хм. Лина остро взглянула на пожилого архивиста. Любопытное предупреждение… что ж у вас там, на этих листиках? Значит, спокойно, да? Что ж, принято.
Буду тихой как ножик.
Лина придвинула ближайшую стопку и замерла.
Непонятный шрифт дивно прояснился.
Непонятный шрифт дивно прояснился. Завитки стали буквами, буквы сплелись в слова, слова во фразы… А вот информация в этих фразах… да неможет же быть!
17-12-1. Ар-Айян, исследователь Верехе. Эксперимент «Феникс»
Спустя несколько часов Лина покидала Свод Небес с ощущением, что мир… ну не то чтобы рухнул, а как-то покачивается.
…Не было легендарной птицы Феникс, одарившей самых достойных…
… Не было героической основательницы рода…
… Было совсем другое.
В далекие времена, когда еще существовал на земле материк Айян (когда это, когда?) врата в другие миры были всегда открыты. И шли по этим дорогам смелые и любопытные, те, кому всегда хотелось заглянуть за горизонт. А с ними приходило что-то новое.
Живой огонь появился на Земле из мира Фаоррек. Портал-врата в этот мир просуществовали недолго, схлопнувшись почти сразу. И больше не открывались. А огонь остался. За ним наблюдали, надеясь на разумность, пытались общаться, но огонь то ли не понимал, то ли не желал разговаривать. Трудно понять кого-то, кто так отличается от тебя. Пока, наконец, однажды одна из молодых айян, девушка Тийнан, не попыталась коснуться невольного гостя.
И высокотемпературное пламя не опалило ее, а отозвалось. Что там произошло точно, неизвестно. Остались лишь сухие строчки документов. Кое-что прочитать было совершенно невозможно, научные термины давно минувшей эпохи не мог прояснить словарь и не был способен расшифровать даже Координатор Пабло, и Лина продиралась через строки, точно через джунгли, ловя знакомое.
«Второй день месяца Вод.
При обследовании Тийнан обнаружены новые возможности…дар влиять на частицы металла, преобразование…изменения в составе крови… высокая энергетика, сбирающая… возможно…»
«Девятый день месяца Облаков. Первый опытный набор в группу «Феникс». Необходимые качества… принято желающих… ар-эхэш… разного возраста… » Поверх загадочного «ар-эшэха» шла пометка в более знакомом арабском счислении- 112. То есть первоначально дочерей феникса было 112?! Даже не сто. А осталось…
«Седьмой день месяца Звезд. Пять-а-десять дней после Катастрофы. Связи по-прежнему нет. Группа «Феникс» атакована, предположительно мародерами из народа демонов. Нападение отбито. Погиб бэй-айни… это кто? А, ученый. Погиб бэй-айни Верехе, сэй-айни Тирриса, Аль-Ильсса,Маонни, Бианка. Бесследно исчезли четыре девушки…»
«Два-десятый день месяца Звезд. Связи по-прежнему нет. У старшей группы девушек проявляются первые признаки энергетического голодания.Зависимость от внешней энергии — побочный эффект инициации. Фениксы уязвимы в этом отношении, наставники хотели доработать этот недостаток, но пока не представляется возможным. У меня слишком мало опыта и знаний. Обеспечить их прежним источником энергии нет возможности. Ученые, отправившиеся в Айян за помощью, не вернулись. Я не знаю, что делать…»
«Четыре-десятый день месяца Звезд. Пропавшие девушки вернулись. Заявили, что покарали напавших и ничуть в этом не раскаиваются. По их словам, в мире возобладала дикость — люди убивают друг друга за еду и уцелевшие жилища. Никто их не останавливает, закона больше нет. Айян молчит, Стражи тоже не появляются. Демоны одичали, грабят кого могут и прячутся в пещеры.
«Пять-десятый день месяца Звезд. Связи нет и, кажется, не будет. Айян молчит. Волнения в старшей группе. Девушки заявили, что нашли новый источник питания, но какой — скрывают. Сэй-айни (воспитателей) нет, меня они не слушают.»
«Семь-десятый день месяца Звезд. Фениксы ушли. Ранен, отправиться на поиски не могу. Связи нет. Помощи нет. Прощайте.»
Лина тряхнула головой, отгоняя этот голос, продолжавший звучать из далекого прошлого.
Голос молодого ани — практиканта, студента, ученого? Парня, который вдруг оказался один пытался справиться с тем, с чем невозможно было справиться. Мир после катастрофы… Какой? Можно спросить, но это неважно.
Значит, вот как все было. Девушки, оставшиеся без помощи и поддержки старших в одичавшем мире, выбрали не тот путь. Решили, что заимствовать магию у других правильнее, чем погибнуть…
Выбрали пещеру, поселили там Пламя, разработали кодекс правил… и стали жить как могли. Со своим почти бессмертием они жили долго.
И потихоньку вымирали. Забыла, сколько нас осталось?
Руку кольнуло. Лина наконец заметила, что уже не в Своде, а дома. То есть в квартире Соловьевых. А укололась об очередной изыск Яна, гирлянду мелких роз у двери… Но розы волновали мало — феникс ходила от стены к стене, хмурилась, вспоминала… Неужели все было так? И все могло быть иначе?
А главное — что теперь делать?
В окно ударил камушек. Еще один. Не поняла. Лина подошла к окну. Белла?!
— Ты? Что ты тут дела…
— Не перебивай, — хладнокровная и правильная Белла, была неузнаваема, точно кошка, угодившая в рассол.
— В пещере Пламени собирается суд. Обвиняются Марианна и Анжелика. В несанкционированных контактах и пособничестве тебе.
— Мне?
— Да! Обе, демон побери, уже в наручниках! Готовятся два смертных приговора. Ты собираешься что-то делать?!
— Я отлучена… — Лина ответила автоматически, уже лихорадочно прикидывая, сколько у нее на счету энергии, и потянет ли она драку. Да даже если не потянет…
— Обвинитель — глава клана! Ты — все еще наследница, по крайней мере, новой она не назвала. Дьявол, Лина…
— Идем!
Земля на медиа-шаре выглядела странно — словно планету закутали не то в кружево с длинными кудрявыми ворсинками, не то в детскую игрушку-пружинку. Вдоль экватора на тридцать-сорок градусов тянулась зигзагообразная цепочка из некрупных подобий цветков одуванчика. Извивы «лепестков-пушинок» тянулись от экватора до полюсов. Система станций, такая, какой ее запомнил Вадим.
У каждой свой сектор действия, а все вместе составляют эффективную и надежную систему безопасности от вторженцев. Станции улавливают начало пробоя и переадресуют его, если так можно сказать. В специальную зону, отгороженную мощным барьером. А там уже с непрошеным гостем разберутся, выясняя, кто он такой, зачем пришел и чем его приход может грозить. Начиная с банальных вирусов и заканчивая агрессивными намерениями. Тот же мир Тшерта — чертик был забавный, несмотря на христианские верования, а вот красивейшие и утонченные жители мира Саисса оказались банальными людоедами, считающими всех, кроме себя, продзапасом по праву сильнейшего.
Станции защищали лучше барьера Координаторов. Тот просто не пускал всех подряд, кто рвался намеренно. А случайные прорывы все равно происходили. Да и замыкаться и вариться потом в собственном соку… такое поведение добра не приносит, вспомним хоть Китай, закрывшийся для чужеземцев и заплативший за это отсталостью на многие годы.
Дим по привычке смотрит на часы, хотя и так может назвать время с точностью до минуты. Такой вот интересный побочный эффект от внедрения чужой памяти. Восемь часов две минуты. Скоро вернется Леш. Сегодня они снова должны навестить Уровни — нашли повод привлечь к себе внимание. В Ложу с помощью Магды пришел протест против вторжения наследников рода Долински в чужой дом. Если все пройдет нормально, то Ян будет свободен, а они засветятся в нужном виде. Если плохо, то все равно засветятся. Демоны падки на необычное, а что может быть необычней обращения светлого к Ложе Уровней? После этого легче будет устанавливать контакты… и можно будет попробовать вытянуть к себе Дензила. Можно и сейчас, но тот осторожен и законопослушен, и втягиваться непонятно во что не станет.
Можно и сейчас, но тот осторожен и законопослушен, и втягиваться непонятно во что не станет. Чуть подождать.
Магда. Дензил. Ян. Эльф из Дубравы — и как Лешке удалось его уговорить? Кентавр-телепат. Ему и объяснять ничего не пришлось. Пророчица-индеанка. Мало нас все-таки. И времени мало…
Восемь часов пять минут. Притихла в комнате Яна мелочь. Что-то часто они шушукаются, к чему бы…
Мать, оставив ужин, ушла к Маргарите — у соседки назревал юбилей семейной жизни, и подруги самозабвенно планировали праздник.
Этот праздник они успеют провести. А вот день рожденья близнецов, который ожидается в конце октября, может и не состояться… если Вадим и Леш не успеют.
Да, станции нужная вещь.
Только вот мелочь — они еще не построены и даже не основаны. А нужные земли и пространства — у людей.
Что ж, так и так пришлось бы обращаться к Совету Координаторов.
Заломило виски.
Резко. Очень резко. Так, словно Свод не вызывал, а… демон, больно!… а выдергивал к себе!
Не дав попытки воспротивиться.
— Вадим Соловьев. Объясни Совету, что значат твои контакты с Уровнями.
— Лёш, эй! Иди сюда! Я хочу познакомить тебя кое с кем, — наконец проговорил бас-гитарист, часа два как считавший Марта своим добрым знакомым и едва ли не вечным другом.
— Вот, знакомься. Хороший парень и визажист отличный.
Темноволосый парень обернулся, все еще расстегивая концертный костюм… и вдруг замер. Зеленые глаза, секунду назад мерцавшие приветливой улыбкой, сузились.
— Вижу. Гость высокого уровня, — проговорил ясный голос, отчетливо выделив интонацией слово «уровень».
Так. Попали. У предполагаемого контакта был совершенно не наивный взгляд. Абсолютно. И демонскую природу он почуял слету, несмотря на все попытки ее замаскировать.
— Ты что?
— не понял слегка нетрезвый гитарист, — Он не какой-то там. Он этот…
— Я знаю, — кивнул нетипичный музыкант, пристально разглядывая нового знакомого. И вдруг протянул руку, — Рад познакомиться, Март Званцев. Я вообще-то тебя искал…
Руку демон пожал совершенно автоматически. И так же — отрешенно-механически — ответил что-то вежливое и ничего не значащее. Машинальная реакция… таких фразочек-жестов у него был солидный запас и молодой демон выдавал их не задумываясь, если… если… вот как сейчас. Когда нужно замаскировать напряженные поиски разгадки… или когда недоумение слишком велико.
Абсурд какой-то.
Март готов был поклясться, что никогда и ни при каких обстоятельствах не пересекался с этим странным музыкантом. Откуда же объект его знает? И знает, по всей видимости, хорошо. Искал, видите ли. Варианты, господа?
Первый — Свод Небес. Стражи, которые однажды уже выискали на поверхности нелегального демона и, совершенно очевидно, не собираются бросить поиски удравшего «нарушителя». Следовательно, за Мартом следят, его цель вычислили, и сей наивный музыкант на самом деле — отменная подстава. И где-то рядом притаилась еще пара-тройка Стражей, которые вот-вот материализуются и укажут обнаглевшему демону его настоящее место…
Правда, в таком случае они что-то запаздывают…
Нет? Тогда второй вариант.
Его сдали свои — этические проблемы типа «предательства» не всегда смущают даже людей. А уж Ложа ими и вовсе не задается… Понадобилось — и разменяли, как пешку. Тогда Стражи все равно маячат где-то рядышком. И при этом варианте существенно увеличивается шанс на то, что его не отправят пинком на Уровни, а просто прикончат — своего рода бонус от Ложи за что-нибудь этакое… Продавал же Тиххо, правая рука патриара, кое-кого из своих людям на особые фильмы. За продукты с поверхности — фрукты и прочую экзотику.
За продукты с поверхности — фрукты и прочую экзотику. Почему б не продать еще одного? Например, за мощный амулет? Вполне вероятно. Но тогда явление Стражей за добычей снова задерживается… Должны б уже и появиться.
Есть и вариант три.
Контакт на самом деле — такой же как и он, замаскированный агент с Уровней, разве что внедренный получше. Подмененный в раннем детстве… но это уж совсем бредовый вариант.
Но что прикажете думать, господа?
Можно еще посчитать этого юношу искомым Белым Владыкой. Нравится? Бред…
… Они уже покинули ребят из группы и сидели в кафе. Пили кофе и присматривались друг к другу. И от этого взгляда зелёных глаз — спокойного, изучающего, уверенного — Март нервничал всё сильнее, хоть и старался не подавать виду. А ещё в душе крепла необъяснимая убеждённость, что перед ним сидит не Белый Владыка. Да, похоже, очень похоже, но… не то.
— И как?
— вдруг усмехнулся объект.
Март не стал притворяться, что не понял. Не пройдет. Соловьев, очевидно, приложил немало усилий для маскировки своей истинной сущности — потому что сейчас он не выглядел ни наивняком, ни… с таким надо прямо и без уверток. Иначе… нет, никаких Стражей рядом не бродит, он это чувствует, и молодой музыкант не сдаст его Своду за попытку соврать. Просто доверять не будет. А его доверие, похоже, значит очень много. Сверхосторожному перестраховщику вдруг захотелось этого доверия. Так захотелось, что он невольно тронул браслет-талисман, предохраняющий от эмпатии. Работает. Странно…
— Необычно. Пить кофе с ангелом мне еще не приходилось.
— Ага.
— кивнул тот.
— Первый раз это необычное ощущение.
Первый раз… ох, непрост контакт. Умеет озадачить. Сиди и гадай, как это понимать. Как то, что странный контакт уже имеет знакомых демонов? Или у него в друзьях кто-то другой? Или… И как прикажете понимать «я тебя искал»?
А необычный ангел пил кофе и молчал, как воплощение бога Тайн и Секретов — был такой на Уровнях. Или не был… В его реальное существование мало кто верил, но когда прижимало — вспоминали. Его благословение призывали те, кто жаждал что-нибудь скрыть. Кто-то представлял его худым стариком в необъятном черном плаще, кто-то — мужчиной в маске…
Не беседовали представлявшие с Алексеем Соловьевым. Сразу бы определились с обликом.
— Хочешь, я помогу?
— вдруг улыбнулся Соловьев, разом теряя сходство с мифическим богом.
— Ты Март Венте-Оре, демон, хоть и вырос не на своем Песчаном уровне, а на поверхности.
Откуда он знает?!
— Ты — часть программы по возвращению демонов на поверхность. А сейчас ты, наверное, снят с обычного задания и направлен к нам, чтобы кое-что найти. Точней, кое-кого…
— Белого Владыку, — услышал Март собственный голос.
Преисподняя, да что происходит? Амулет же работает…
Страж перехватил его взгляд — и покачал головой.
— Я не использую эмпатию. Просто у нас общие интересы, Март Венте-Оре. Так уж вышло, что они сходятся на… — он усмехнулся, — на Белом Владыке.
Верю. По большей части…
— Ты не Белый Владыка, — наконец озвучил он свои подозрения.
— Нет. Я — не Владыка. Я всего лишь его младший брат, — спокойно ответил Соловьёв. А в глазах на миг скользнуло удовлетворение… и радость? Словно Званцев сдал некий важный экзамен.
— Вот как?
— если таков младший, каков же старший? Встречу с ним надо просчитать-подготовить до мелочей.
— Хотелось бы его увидеть.
Страж опустил на стол чашку, которую до сих пор держал, обхватив ладонями — то ли грел, то ли грелся. И кивнул каким-то своим мыслям.
— Ну что ж. Мы и так собирались устанавливать контакты с Уровнями.
Мы и так собирались устанавливать контакты с Уровнями. Теперь будет значительно проще.
Он откинулся на спинку стула, сосредоточился… и вдруг встревоженно выпрямился. Зелёные глаза полыхнули тревогой:
— Что-то случилось?
— выдохнул Соловьёв.
— Подожди!
— Март еле успел схватить человека за руку… и вместо уютного зальчика кафе оказался в незнакомом помещении.
Девчонки!
Лина задержала дыхание, когда охрана на входе вдруг оказалась ростом ниже положенного. Девчонки… мать поставила в оцепление младших!
Она с ума сошла.
— Это чтобы ты не прошла, — голос Беллы был каким-то совсем уж примороженным.
— Ты руку на детей не поднимешь… а они тебя не пропустят. Изменницу…
Это чтобы ты не прошла…
И чтобы дети не видели, что происходит в Пещере.
Преисподняя!
Что ж ты творишь, мама…
Полинка. Ульяна. Наталья. Последние дети клана. Еще малышка Диана, но ее тут нет. Нет… проклятье!
Телепорт перекрыт, Анжелка и Марианна внутри, и время уходит… а на входе дети.
Пламя ада, я не знаю, что делать!
Лёша бы сюда… как-то же они с Димом взломали эту распроклятую блокировку! Лёшу…
— Лина, беги!
Откуда в этом кровавом безумии взялся Леш? Лина не успела заметить. Зато успела увидеть, как разом три ножа находят цель. Как Леш падает и на его рубашке расцветают багряно черные хризантемы. Она видит, как мать вытягивает из него, еще живого, магию… как гаснут его глаза…
Нет. Только не Лёш…
— Стой здесь.
— Куда?!
— Если что — бей сонными дротиками. Есть?
— Ты рехнулась!
— Ага. И давно. Жди.
Она даже не сразу поняла, почему Белла поднесла руку к груди в традиционном знаке почтения.
— Слушаюсь… моя глава.
Лина секунду поразмыслила, постучать по лбу или отмахнуться — нашла время! Но тратить время на это было непозволительной роскошью, и Лина спокойно шагнула из-за скалы на хрусткую каменную щебенку дорожки.
Зря ты так поступила, мама. Или не зря. Давно надо было с этим разобраться…
Контакты с Уровнями? Контакты…
Кто?
Свод и Координаторы… стиснувшая тело хватка… это мгновенно разбудило альтер-эго, и в мозгу сам собой всплыл ответ: Лиз.
Огнева-старшая, верная помощница. Точней, не-верная. Тогда телепаты, просматривавшие по приказу Повелителя память пленённой феникс, доложили, что бывшая глава клана, оказывается, жива-здорова. Более того — шустрая покойница знала об отношениях Лины и Алекса, подглядывала за ними и пыталась шантажировать дочь. Тогда Дим испытал лишь брезгливое отвращение, лишний раз убедившись, насколько все-таки отвратные у людишек мысли-поступки. Ради выгоды продадут и предадут кого угодно. Вот хоть лже-покойницу нашу взять. Она сдала свой клан, когда попалась на задании. Почти положила своих «сестер» у эльфийского леса. Бросила остатки, перевалив ответственность на плечи дочери. А потом все равно пыталась вернуть свою власть — хоть над дочерью, раз клан больше не послушает отрекшуюся главу.
Значит, вот оно что…Новая реальность не изменила сущности Лиз. Она по-прежнему готова идти по трупам. Можно же было догадаться и раньше: Лиз никогда не простит дочь, которая вырвалась из-под ее власти… и постарается отомстить «мальчишкам», посмевшим похитить преступницу. Следила?
И выследила…И даже в Своде не побоялась засветиться.
И ей поверили.
— Это вам сказала Елизавета Огнева?
— Голос спокоен, очень спокоен. Раньше такой ровный тон обещал надвигающуюся грозу, но те, кто сейчас сидит перед ним, даже не подозревают об этом.
Вадим обвёл глазами своих судей. Ожившей статуей застыл суровый Савел — вот уж кто будет непримиримо требовать высшей кары отступнику. А что, кстати, является высшей карой? Полная блокировка? Лишение магии на всю оставшуюся жизнь? Неважно.
Нет уж.
Пусть Алекс смог прожить без магии почти три года, пусть он знает, что это обратимо — нет. Сейчас он не может позволить себя остановить. Сейчас нужно сделать так, чтобы сама мысль о полной блокаде не зародилась ни в чьей голове.
Вадим медленно обвел глазами своих судей.
Непроницаемый Даниэль… задумчиво глядящий в одному ему видимые дали Пабло… Светлана смотрит и виновато: «прости, что так получилось», и укоризненно: «как же ты мог». Нинне ободряюще улыбается. Даихи щурит узкие глаза, и по неподвижному лицу ничего не поймешь.
А вот нахмурил брови отец. Отец… сволочь Савел, зачем надо было звать отца? Ведь по закону, он все равно не имеет права подать голос для родича — ни за, ни против. О да, общее благо выше личных интересов! Но он — не Андрий, и отец — не Тарас Бульба, бездна вас побери!
— Какая разница?
— Голос Савела, как обычно, сух.
— Вадим Соловьёв, совет спрашивает тебя: имел ли ты контакты с Уровнями? И с какой целью?
Заслоняя суровые лица и облачные стены, чужая память подкинула картинку: вот он, недавно потерявший отца, сидит перед очередным «куратором» и отвечает на бесконечные вопросы… Наложение рук. Изматывающие головные боли. Постепенно набирающий силу холодок.
Вдох. Выдох. Досчитать до десяти. Он спокоен. Он очень спокоен.
И тут все это спокойствие взрывается и летит ко всем демонам, потому что из телепорта на туманный пол вываливается… Лёш. Да не один! Дим узнал Марта с первого взгляда.
Вадим не успел подумать, как среагируют Координаторы на демона в Своде.
Лёшу… вернее, Алексу, хватило одного взгляда, чтобы оценить обстановку. Встать рядом с братом. Плечо к плечу. И вломиться в разговор будто тараном.
— Добрый вечер. Прошу прощения за опоздание, — зеленые глаза недобро блестели…
Савел, уже прищурившийся в сторону Марта, тут же сосредоточил свое внимание на непрошеном госте.
— Что здесь происходит? Алексей, мы не вызывали тебя!
И как, интересно, Лешка вломился сюда без спроса. Это ж не общие этажи, это зал совета…
— А что, в Свод можно только званым? Я думал, это приют Стражей, а не «Вход только по пропускам»!
Они застыли, сверля друг друга взглядами — один в кресле Координатора, другой — в центре зала. Пользуясь тем, что всё внимание было приковано к братьям Соловьёвым, Март осторожно сместился в сторону и назад. С глаз долой — от греха подальше.
Напряженно подался вперед отец…
— Лёш, полегче, — двигаться Дим не мог, но язык-то у него не отобрали… и можно попробовать этим языком образумить упрямца-Лешку.Попробовать. Без гарантий.
— Не лезь, — сквозь зубы ответил тот, не отводя глаз от Координаторов.
— Подожди…
«Это то, что я думаю?»
«Ага. Просекли контакт с Уровнями»
«Х-хвост демонский!»
«Демона ты с собой зачем приволок?»
«Потом. Подожди…»
Мысленный разговор занял долю секунды, пока Координаторы не опомнились.
Светлана мягко вмешалась:
— Алёша. Мы всё понимаем, но…
— Но — что? Страж Светлана, я буду очень благодарен, если вы объясните, какой проступок совершил мой брат? Почему на нем узы?
Координаторы переглянулись: кто-то растерянно, кто-то негодующе, а кто-то одобрительно. Где-то Вадим их даже понимал. Опытные, мудрые, они все-таки порой терялись перед вспышками человеческих эмоций.
Опытные, мудрые, они все-таки порой терялись перед вспышками человеческих эмоций. Вот и сейчас… Юноша, которого они готовы были подставить Уровням в качестве Белого Владыки, оказывается, уже с этими Уровнями вовсю контактирует! И бездна с ними, с сорванными планами, но Страж, имеющий тайные сношения с демонами! Немыслимо…
А самое интересное то, что от братьев Соловьевых раскаянием не веяло, отнюдь. От Лешки особенно…
Ну, по крайней мере, чудак Пабло смотрел на юношей вполне доброжелательно, да и Даниэль не спешил метать громы и молнии на головы ослушников.
— Вадим обвиняется в том, что в нарушение всех правил Свода и кодекса Стражей вступил в несанкционированные контакты с демонами с Уровней, — наконец проговорила Светлана, поскольку вопрос был адресован именно ей.
— Мы должны знать, с какой целью.
— Вот как?
— поднял бровь Алекс.
— Насколько мне известно, мы только собирались налаживать прочные контакты.
— И вряд ли бы их санкционировали, несмотря на их крайнюю необходимость!
Члены Советы среагировали по-разному:
— Прямо-таки необходимы?
— пробормотал Пабло, — Ну-ну…
— Санкционировать? Вообще-то…
— Хм, любопытно-любопытно… а сей юноша за спиной у Соловьевых — он-то… прелюбопытнейшая аура!
— Вы?
— Савел, ухватив главное, так и подался вперёд. Александр Соловьёв, напротив, устало откинулся на спинку стула, прикрыв глаза.
— Да, Страж Савел, именно мы. И если уж хотите судить за это — судите нас обоих!
И тут Дим вышел из ступора. В кои-то веки он был согласен с альтер-эго: отвечать за свои поступки следует самому. И если уж его неосторожность привела… стоп.
Стоп. Новообретенное чувство «беда близко» холодом дохнуло в спину.
Лиз. Фениксы. Он беседовал с Анжеликой Жар. С демонами они и впрямь не смогли наладить контактов, не считая нескольких встреч с Магдой и того визита к Долински. И только-только планировали дернуть к себе Дензила и Лешкиного Бэзила. И еще — Март, но о нем потом. Реальных контактов не было. Значит, молодых фениксов убьют, чтобы не всплыла ложь главы клана.
— Леш, хватит. Я сам всё объясню. А ты беги к Лине. Это срочно!
— Повысил он голос, видя, что младший брат собрался возражать.
— Иначе… те, кто уцелел тогда, погибнут первыми. Алекс, ты слышал меня?
Алексу хватило пары секунд, чтобы осмыслить сказанное.
— Лиз!
— Последовавшую далее краткую, но на диво замысловатую конструкцию никто не ожидал услышать из уст всегда такого вежливого Лёша.
— Март, пошли!
И, прежде чем Координаторы успели спросить, что здесь делает демон, а сам Март пытался решить, куда он влип и что теперь делать, Алекс подскочил к нему и они вместе растворились в телепорте.
И Дим вновь остался наедине с Координаторами. Но теперь-то он знал, что говорить — своя злость, подстегнутая чужой памятью, кипела и бурлила. Объясняться? Доказывать свою невиновность? Нет уж. Серые глаза блеснули сталью.
— Снимите узы. Я отвечу на ваши вопросы.
Кто последний раз что-то требовал у Совета? Может, отец знает. Сам Вадим про такое не помнит. Но он потребовал. И его послушали.
Он не уловил, кто именно отвечал за его обездвиживание, и не заметил никакого движения, но в следующую секунду сдавивший его тело блок исчез.
Верят? Так сразу?
Дим снова обвел глазами Координаторов. Эх, не помешала бы ему сейчас Лешкина эмпатия.
— Итак. Вы желали знать, зачем мы искали контакты на Уровнях? Это неправильный вопрос. Нужно было спросить: почему?
— И почему же?
— спокойно поинтересовался Даниэль, взмахом руки останавливая собиравшегося что-то сказать Савела.
— Потому, что одним нам не справиться.
— Потому, что одним нам не справиться. Вы который год ломаете головы над тайной барьера: кто его установил? Но никто, видимо, не задался вопросом: почему этот барьер был установлен?
— И почему же?
— Даниэль, видимо, решил, что лучше всего задавать наводящие вопросы.
— Для решения проблемы с дай-имонами. Барьер простоит самое большее до осени. Потом на Землю хлынет поток не только дай-имонов, но и дайи. Тёмной энергии из мира Дайомос. Уничтожившей Дайомос…
— О чем ты говоришь?!
— О дайи! Никто не знает точно, откуда она появилась там, но она как вирус. Внедряется в тела и души и перекраивает по-своему. Уже первое поколение заметно темнее незараженных. Третье-четвертое искалечено непоправимо, оно неспособно ни на что, кроме зла. Даже птицы и животные, зараженные дайи, нападают на всех подряд. Не выдерживает земля… мир… он начинает разрушаться. Идут мертвые дожди, растворяющие все живое, из-под земли всплывают голодные пузыри, в воздухе плывут хищные облака. Пока не остается никого живого.
Наступила тишина.
Координаторы молчали. Им было немало лет, и при сопряжениях Граней они видели не один мир… видели и погибшие. И не спешили отмахиваться от страшной правды. Те, кто отмахиваются, в Координаторы не идут. И все же поверить в такое сразу было тяжело. И они молчали.
— Они уже здесь. Выискивают мгновенные сбои и прорываются. Пока группами. У нас еще есть время остановить действие дайи, если пробои останутся единичными. Но если они хлынут волной, будет катастрофа.
— Поэтому вы прошли в прошлое?
— мягко спросил Пабло.
— В ваше время так и случилось?
Пабло понял!
— Да. Мы построили этот барьер. Мы с Алексом.
— Вы с Алексом?
— Это подал голос отец. Александр Соловьёв смотрел на первенца, словно впервые увидел. Да так оно отчасти и было.
— Дим…
— Мы. Те мы, — поверь, пап, я по-прежнему твой сын.
— Собрали все силы — свои, демонские, даже оборотневые — все, что могли. И прошли в прошлое. Построили.
— Он вздохнул — почему-то не хватало воздуха, и медленно проговорил.
— Они до сих пор там…в барьере. Остались в нём, растворились навсегда. Только память и осталась…
— Свет всемогущий…
— Как же это…
Как?!
Вы правда хотите знать? Как…
Да так!
…Вампиры готовят что-то гадостное. Дензил второй раз предупреждает — что-то зреет. Да и так было понятно, что без осложнений это дело не обойдется. Вампов до глубины души взбесил указ о возвращении в ряды людей. Если конечно, поверить, что есть она у них, душа. Ну не хотелось гордым «Сынам ночи», «Рыцарям крови» и «Властителям сумерек» снова жить человеческой жизнью — работать, подчиняясь общим законам, жениться, не мороча головы наивным дурочкам своей особостью, отказаться от подчинения людей, от вкуса крови… Они даже сожгли на костре чучело покойного Стрейзанта, который разработал обряд, обращающий вспять процесс превращения человека в вампира. А теперь, когда указ лишил их выбора, может статься, что чучелами кровососы не ограничатся.
Что это будет — массовая акция? Еще один удар исподтишка…
Два года назад — гибель Тигра и прах в постели.
Еще через два месяца новый бунт в Нидерландах — мол, как так, нами правит убийца. Да мы… да он… Если б не удалось отвлечь людей контактом с миром аннитов, то неизвестно, во что бы это вылилось. Бунт — это ведь как пожар, охватывает быстро, а гасить трудно. Да и погасишь — только выжженная земля остается.
Еще через полгода — праздник Томатина в Буньоле, перешедший в массовые столкновения демонов и людей. Были жертвы. Если б не Лёш, сколотивший отряд из эмпатов, транслирующих мирные эмоции, если б не быстрые и решительные действия Службы порядка, если б не аннитские демоны из делегации, которые полезли в конфликт и выступили с обращением к обеим сторонам с призывом жить в мире…
А потом — похороны жертв, перед которыми он тоже виноват.
Это чувство вины, вечное, вечное, от которого ни жить, ни дышать, ни работать спокойно… эти глаза их матерей, эти лица в гробах!
И еще, и еще… вылазка оборотней, волнения среди лигистов-радикалов, межрасовые стычки, нападения на улицах и налет антигомов на станцию, вылившуюся в сокрушительный прорыв сразу из двух миров… Два демонских рода сначала не собирались разрушать станцию, просто удрать пытались, эмигрировать (кое-кого собирались судить, и они решили суда не дожидаться). Но когда защитники станции преградили им путь, а ход назад оказался отрезан, антигомы просто подорвали зал, перекорежив аппаратуру и спровоцировав выплеск иномирской жизни. Экологи потом с ума сходили, зачищая территорию, а жертв сколько было… Только среди персонала — восемнадцать трупов и девять тяжелораненых. А среди местных жителей? Больше двухсот человек…
Что ж вас мир никак не берет? Сколько можно…
— Милорд!
— со вспыхнувшего медиа-шара смотрело встревоженное лицо Дензила, — Милорд, вампиры выступили! Захвачена станция в Одессе! Вампы угрожают открыть пробой в мир Горриныч, если их требования не будут выполнены…
А вечером, когда все кончилось, пришел Лёшка. Посмотрел на стол, где одиноко стояла едва початая бутылка коньяка и полупустой бокал, присвистнул — коротко, невесело, — присел рядом, глянул в лицо…
— Ты чего это?
— Ничего. Устал.
— Да уж слышу. С таким настроением только вешаться. Руку дай…
— Не надо.
— Дай-дай. Коньяком он вздумал усталость лечить. Видали вы такое? Я-то получше коньяка буду?
— Не надо. Оставь. Брось, слышишь?! Не трогай.
— Да что с тобой? Вроде не пил…
— Нет.
— Дим покачал головой, и в боку опять что-то болезненно ворохнулось.
— Хотел… но это трусость. Да и смысла нет. Пей не пей — ничего не исправишь. Понимаешь, Лёш? Ни-че-го не исправишь!
Он мог сказать и другое. Как усталость стала постоянной и неотступной и прогнать ее уже не получается даже злостью. Как давно не удается уснуть без снотворного. И даже со снотворными подолгу лежишь, глядя в темноту. Как часто и больно сжимают сердце невидимые ладони, когда натыкаешься на очередной ненавидящий взгляд… на очередные развалины, очередную память о своих делах… Днем эмоции удается загнать под контроль, днем все глушит работа… а ночью прошлое берет свое, наваливаясь то бессонницей, то кошмарами, снова и снова возвращая момент, когда мог, мог поступить иначе… и все же поддался.
И ничего не изменишь. Ничего не исправишь. Хоть подохни.
Но этого не скажешь. Волоки свою ношу и молчи. А переживания свои засунь куда подальше. Права на них у тебя нет и не будет.
А Лёш стоит рядом и молчит. Статуя Командора… И — может послышалось — рядом прошелестело:
— Исправим…
Дим резко выпрямился — так что бок просто полоснуло болью. И потому вопрос, готовый рванулся с губ, замер…и куда-то поплыла темная комната…
— Это что такое? Дим, ты… где тебя так?
На станции. Щит-щитом, а взрыв он не держит… Вот и приложился боком. Подумаешь.
— Ты совсем рехнулся. Дензил, врача, быстро!
И в темноте затихающий шепот:
— Все можно исправить. Дим, мы попробуем… можем попробовать. Держись.
Боль растаяла, и Вадим снова ощутил себя Димом. В зале совещаний перед судом Координаторов.
— Значит, вы построили барьер… Неужели это возможно? Так много энергии!
— подал голос кто-то из Стражей.
— Возможно. Тогда было возможно. Вместе. Но сейчас мы — и никто на Земле — не сможем восстановить Барьер, когда он обрушится. В крайнем случае перезамкнуть на себя. Но это не выход, лишь отсрочка.
— Возможно. Тогда было возможно. Вместе. Но сейчас мы — и никто на Земле — не сможем восстановить Барьер, когда он обрушится. В крайнем случае перезамкнуть на себя. Но это не выход, лишь отсрочка.
— А отсрочка не поможет?
— как-то очень спокойно спросил Даниэль. Словно что-то проверял.
— А смысл? Что изменится за четыре месяца? Появится новый источник?
— Допустим.
— Серых не удержать обычными средствами. Они впитывают магию как губка. Нужны или барьеры, или станции. Или их комбинация.Тогда существовали узловые точки. Станции, специально построенные, чтобы фиксировать и пресекать любые пробои. Вовремя уничтожать агрессоров.
— Сейчас этих Станций нет.
— Нет. Но они должны быть построены раньше, чем падёт Барьер! Именно поэтому мы с Алексом и решили обратиться за помощью к демонам — вместе мы сумеем построить Станции в срок.
— Но это… это же означает выпустить демонов на Поверхность!
— Пабло смотрел испытующе, — Можем ли мы допустить такое?
— Можем. У нас общий враг. Лучше пропустить часть, которая согласна прилично себя вести, чем драться на два фронта. К тому же не все кланы стремятся наверх. Кто-то неизбежно останется на Уровнях.
— Разумно, — кивнул Даниэль.
— Что скажете, коллеги?
Стражи зашумели. Кто-то называл всё это бредом, кто-то просчитывал минусы и плюсы от возможного соседства с демонами, кто-то просто бубнил под нос о молокососах, взявшихся учить старших и опытных. Вадим молча стоял, пережидая всю эту суету.
И — странно, конечно, — ему казалось, что все это — как-то не всерьез. Координаторы уже что-то решили. А его позвали, чтобы убедиться. Или передумать.
Наконец все понемногу умокли. И Пабло ободряюще улыбнулся Диму:
— Мальчик мой, ты уверен, что сможешь сплотить кланы вокруг себя?
Уверен? Нет. Быть таким же беспощадным, как альтер-эго, он не мог. Придется придумывать что-то другое. Нет, не уверен. Но слишком многое от этого зависит.
— Я должен.
Воцарилось молчание.
— Ну что?
— Даниэль вдруг солнечно улыбнулся, — Убедились, коллеги?
— Более чем. Кажется, мы получили много больше, чем рассчитывали…
— Теперь у нас есть надежда.
— Что ж… Да будет так, — наклонил седую голову старик Пабло. Согласно кивнул Даниэль. Их примеру последовали Нинне (кому, как не ей, было знать, насколько правдивы слова Дима о слабеющем барьере и грозящей всем беде?) и Светлана. Но Савел не был бы Савелом, если бы промолчал:
— Кординатор Пабло, я, конечно… — он собирался сказать «вас весьма уважаю», но был прерван Александром. Тот сказал, пристально глядя на сына:
— Я верю в тебя, Вадим. В вас с Лёшкой, — поправился он.
Папа… отбивающийся от серых… «Дим, домой!»… Димка успевает заметить, как отец падает на траву… Нет. Этого уже не будет. Не допущу.
— Мы верим тебе. Прости нас за это испытание.
Испытание?
Первый нож ткнулся в землю у ног, выбив искры из гранитной щебенки.
— Стоять.
— Нельзя!
— Кому нельзя?
— Лина старательно улыбнулась, глядя в суровые детские лица, — Что, и наследнице тоже? Или мать назвала другую преемницу?
Юные фениксы переглянулись.
— И с чего бы это кому-то запрещен ход в пещеру Пламени?
— Не знаем, — светленькая Полинка сердито нахмурилась.
— Но тебе — нельзя. Приказ.
— Изложите приказ.
Лина несколько раз тренировала девчонок общих сборах, а дисциплина у фениксов была на высоте… поэтому те среагировали моментально:
— Стоять на страже. Никого не пускать. Внутрь не входить.
— А как не пускать?
Самая младшая, Ульяна, ответила, явно кого-то цитируя:
— Всеми средствами.
Никого не пускать. Внутрь не входить.
— А как не пускать?
Самая младшая, Ульяна, ответила, явно кого-то цитируя:
— Всеми средствами.
Ага. А ножи-то — по прежнему наизготовку. А в ход-то пустят не задумываясь. Убить не убьют, не даст, но хоть раз да поранят. А подранком она мать не остановит.
— А если, предположим, этот «кто-то» решит сдаться?
Девочки снова переглянулись.
— Ты, что ли, сдаваться, собираешься?
— Ну, предположим.
Время уходит… Нет его. Совсем нет. Ни на какие хитрости нет.
— Не знаю… — начала Полинка…
— Пропустите меня, — попросила-потребовала Лина.
— Девочки… бывает в жизни так, что выбирать надо, кому верить. Пропустите. Я должна спасти Марианну и Анжелику. Пожалуйста…
— …замечены в пособничестве и укрывательстве беглой осужденной… в нарушении приказов главы клана… установлено, что именно они, презрев законы чести, тяжело ранили Хранительницу Анну…
Марианна зарычала и рванулась в наручниках. Плевать, что ядовитые шипы! Хоть на миг освободиться, хоть ленту эту липкую с губ сорвать, хоть крикнуть, что это вранье, что Анну они не трогали…
Но глава клана уже научилась кое-чему, и девушек держали не только наручники.
— А посему приговариваются голосом главы клана…
— Не приговариваются!
— перебил новый голос. Злой и звонкий.
— Я требую слова!
— Ты!
Темноволосая девушка, показавшаяся в проеме коридора, машинально отклоняет тело от свистнувшей пары ножей.
— И тебе привет, мама. То есть, простите, госпожа приближенная. Только не делай больше так, а то я отвечу. А подраться мы еще успеем…
Еще один нож она перехватывает у груди — кажется, он сам ложится в смуглую руку. Легко подбрасывает на ладони. И демонстративно «растворяет».
Немногочисленные фениксы не шевельнулись, но по пещере пронесся вздох-перешепот. Растворить чужой нож, присвоить его — это не просто жест. Это вызов.
Я считаю себя сильнее. Желаешь получить назад свое оружие — сначала победи.
— Я же говорила — не надо больше так.
— Взять ее!
— Как же…- Галина явно была в затруднении, — А поединок…
Нельзя схватить тех, кто вызывает на бой — еще один из законов.
Лиз скрипнула зубами.
— Хорошо. Мы будем драться! Но тебе не спасти этих предательниц.
Лина нашла взглядом «предательниц» — привязанные у колонн обнаженные тела, густо перевитые веревками. Живы. У Анжелики голова в крови и глаза то и дело закрываются, но лицо цело… Марианна на вид без ран… только синяки, и по горлу, полускрытая волосами, тянется багровая полоса — след от удавки.
У Лиз явно не одна помощница. А ты полезла очертя голову, не разведав как следует. Ничего… разберемся.
— О предательстве не тебе б говорить… мама. Где Хранительница?
Прошуршало. Сухо треснуло. Затанцевало рыжими языками и расступилось, открывая Скальный приют — и лежащее в этой нише тело…
Анна!
Хранительница была жива, жива — грудь поднималась и опускалась, женщина дышала, — но кровь, как второе пламя, заливала правый бок… Посреди багрового островка торчал, как кол, знакомый нож с плоской рукоятью под янтарь. Нож Марианны. Ну конечно… Подставлять — так по полной, да, мама? И как нож раздобыла…
Она думала о ноже, о подставе, о сообщниках… о том, что после поединка она пройдет и поможет Анне — ее Пламя пропустит, она знает… лишь бы задавить, взять под контроль бушующую ярость. Ма-ма… что ж ты делаешь, ма-ма…
— Ранена, — одними губами усмехнулась Елизавета, — Твоими сообщницами.
Ма-ма… что ж ты делаешь, ма-ма…
— Ранена, — одними губами усмехнулась Елизавета, — Твоими сообщницами. Так что…
— Не смей.
Лина сказала это так, что Лиз невольно сбилась. Она еще не слышала у дочери ни такого голоса, ни такого тона — будто водопадом кипящим окатило.
— Ты — глава клана. Не смей… так.
Может, случайно, но слова «беглой изменницы» услышали все — слишком тихо было в пещере, слишком тихо…
— Не смей. Мы — фениксы. Мы убиваем, но не лжем. Не предаем. Не клевещем. А судить о нас будут по тебе — по главе. Не смей нас позорить!
Елизавета побелела.
Никто не смел говорить с ней так.
Она помнила, она всегда помнила, что заняла место у Пламени не совсем законно. Главой должна была стать другая, потому что Лиз нарушила традицию Избрания. И это грызло ее все годы правления. Она была безупречной, она старалась стать безупречной во всех отношениях, она стала рьяной ревнительницей традиций и законов, она никому не прощала ни малейшего проступка, ведь только помня о своих грехах, люди забывают чужие… она сделала все, чтобы ее дочь стала идеальным фениксом, чтобы никто не упрекнул, не вспомнил…
А сейчас… Как она смеет?!
Ненавижу…
Эта неполнокровка с лицом отца, вечная память о ее, Лиз, слабости… эта девчонка, от которой всегда были одни проблемы… вечное своеволие и непослушание, распроклятая тяга к танцам, демонское упорство… глаза Даниила на смуглом лице. Лиз могла подчинить любую феникс — как же получилось, что собственная дочь все время уходила из ее рук?
И сейчас бросает вызов. Позорит перед кланом. И все слышат!
— Замолчи. Сейчас же. Ты…
— У тебя есть шанс заставить меня замолчать. К бою!
Фениксы провожают их до Круговой пещеры. Только там можно наблюдать за поединком — там вдоль стен тянутся-открываются проемы, похожие на окна. Что-то вроде стекла, то ли сделанного кем-то в незапамятные времена, то ли природного феномена.
Под потолком закрепляют четыре факела, зажженных от Пламени.
Пламя будет свидетелем…
К бою! По телу прокатывается горячая волна с холодными вихрями ножей. Сердце не частит, и феникс по-боевому «топорщит перья», настроенный на драку и победу.
К бою!
Я должна победить, потому что Лиз нельзя оставлять править, нельзя… потому что еще немного и клан вымрет…
Я бы простила тебя за мою жизнь, за твою ненависть… я бы и суд, и приговор простила… но Анну тебе — не прощу. И то, что ты себя убедила — не бывает слишком высокой цены… что можно идти по трупам, если желание того стоит.
Нельзя так, мама, нельзя.
Нельзя предавать тех, за кого отвечаешь.
К бою!
Первый нож свистит в воздухе еще до конца ритуального поклона. Лина зло усмехнулась. Вот и начали.
И с этого мига остальной мир: фениксы-наблюдатели, серые пришельцы, серебристые металлические листы с невозможной правдой о фениксах — все это отодвинулось в сторону, растаяло… Осталось только Пламя на факелах — неровное, пляшущее, скрадывающее расстояние. И Лиз.
Соперница.
Все теперь неважно, все, только этот бой.
Собраться, феникс! Сосредоточиться…
Мягко сдвинуться в сторону, уводя тело от летящей смерти. Ничего. Это всего лишь нож.
Посмотреть на пламя… настроиться. Услышать тот почти неразличимый шорох, с которым замирает-замедляется время. Увидеть, как пляшущие в вечном неостановимом танце языки дрогнули, вскинулись… и замерли.
Есть. Плавно, удивительно плавно движутся шафранно-желтые лепестки огня. Медленно-медленно летят по воздуху ало-золотые искры.
И брошенный клинок, отрываясь от руки, летит, будто сквозь воду — плавно, мягко.
Бешено горят глаза Лиз.
И тени не успевают за нами!
Шаг, уклон, промельк стали у лица… а Лиз уже совсем близко.
Нож долетает до стены, высекает искры… в стороны разлетаются каменные брызги…
Это последнее, что Лина успевает увидеть. Дальше мир суживается до предела — на Лиз.
Поединок с метанием ножей — не для фениксов. Метать клинки можно, если дерешься с чужаком. Но со своими — нет. Слишком велика собственная скорость, слишком медленно в сравнении с ним движутся в воздухе ножи…
Так что поединок для фениксов — это ближний бой.
И нацелен он — не в пример другим расам — не на убийство. Толку убивать, если твоя соперница через три минуты обратится пеплом и воскреснет. Да и слишком мало фениксов… слишком мало, чтоб позволять им убивать друг друга.
Нет, не убивать… не убить… Лина снова и снова уворачивается от ножа, отступает, отклоняется. Ловит удар, ставит блок. Стремительно пригибается, выставляя то одну, то другую руку.
Бой в два ножа, и уследить за обоими ох как трудно. Кажется, в руках Лиз мечется безумная рыбья стая — клинки словно вьются у запястий. И сами летят к цели, рвутся с ладоней, бьющими молниями простреливают загустевший упругий воздух.
Скрутка, уход вниз, перекат, атака. Мимо.
Попытка укола-отвести-тело-смещение… мимо.
Финт, бросок, нож почти достает горло — блок крестом, прижать руку, попробовать… мимо.
Ох! Блок! И клинок — у самого лица. Вывернуться… Больно руку… дьявол, дьявол! Холодок на обнажившейся коже — нож рассек рукав.
Ладно…
Быстрым нырком она обозначает удар в живот, вынуждая Лиз отшатнуться. И едва успевает отклонить голову из-под удара ногой. Преисподняя! Ну, мама…
Снова бьешь без правил. Хотя когда тебя это останавливало. Не со мной, не со мной…
«Дерешься — так всерьез, — сам собой всплыл в памяти суховатый голос матери.
— Мы не рыцари, бьешь — так всерьез, правила к черту. Поняла? Поднимайся, хватит валяться!»
Привычные слова, привычная вспышка злости… и тревоги.
Тренировки, на которых мать побеждала в семидесяти случаях из ста. И нежданное спокойствие, появившееся точно из ниоткуда. Тридцать процентов все равно мои.
А это уже немало.
И глаза словно сами суживаются в расчетливом прищуре. На карте слишком многое, чтобы я позволила себе злиться.
Значит, не рассчитываем на рыцарство? Что ж, ладно. И сама тогда тоже… не рассчитывай.
Держись, мама.
Шаг, удар, блок, перекат, удар ногой под колено — оп-па! Полежим, поостынем! Удар в голову… почти получился — но только почти! А ну-ка, лови ответный!
Лина птицей взлетает на ноги, нарочито изящно, совсем не бойцовски уклоняется от ножа, свистнувшего у самой стопы. Мимо! Только искры снопом — и сломанный клинок. И бешеные глаза матери. Она все поняла, она все уловила — и осанку, и нарочито танцевальное движение, которым наглая неполнокровка ушла от ее ножа.
Сама хотела не по-рыцарски. Не злись теперь.
— Девчонка…
Лина не отвечает. Разговор во время поединка — нет уж. Это просто еще одно оружие. И в нем всегда побеждала Лиз.
— Ты все равно не победишь.
— мать уже на ногах, но нападать не спешит. Просто кружит рядом, мягко, по-рысьи, ступая по неровному полу.
— Не станешь главой клана.
Лина горько скривилась. От досады. Да-а. У кого что болит, тот о том и говорит. Да в гробу я видала твое главенство! Не веришь? Не поверишь…потому что не понимаешь, как это — не хотеть власти.
— Тебе не победить.
Ты неполнокровка…всего лишь… даже не феникс.
Ах вот как. Долго же ты собиралась мне это сказать. Выбирала момент… что ж, выбрала. Только сама не понимаешь еще, как ты неправа. Ты не была в Своде, мама, ты не видела листков, написанных на давно мертвом языке. Наверное, и не поверишь, что как раз ты — не истинный феникс.
Ладно. Слова тоже оружие.
— Ты тоже… Елизавета Орешникова.
Мать побелела. Если б не видела, не поверила бы, что вот так, в один миг, с лица хладнокровной Лиз могут уйти все краски…
— Как ты меня назвала?!
— Твоей фамилией… мама.
— Лина невольно напряглась, готовясь к броску и отражению атаки, но Лиз была слишком потрясена, чтобы нападать.
— Кто тебе сказал?
— в голосе, всегда уверенном, вдруг проскользнула хрипотца.
— Анна?
— Это неважно. Я знаю. Этого довольно.
— Ты никому не скажешь.
— Мама, разве в этом дело?! Ты…
— И она… И твои сообщницы.
— Лиз уже не слушала и не слышала, — И твоего Стража я ТОЖЕ прикончу. Слышишь?! И его, и этого подонка!
Феникс «зашипел». Лина с усилием сдержала подступившее бешенство. От него пещера показалась багровой, а голос Лиз как-то отдалился, заглох — розовые губы шевелились, но Лина не слышала ни звука. Словно злость разделила их незримой стеной — мать и дочь. Им никогда не понять друг друга.
И пытаться не стоит. Если она, Лина, когда-нибудь поймет Лиз и станет такой же… будьте милосердны, прикончите… потому что она не хочет жить такой…
— Так и будет! Так и будет, ясно?
— донесся до сознания ледяной голос.
Звук вернулся. И нормальное зрение — Лина увидела каждую морщинку на сжатых губах матери. И ощутила, как в ее собственном голосе хрустнул лед:
— Победи сначала.
И снова танец под градом ударов, под свист клинков. И снова кипение стали у лица, и вихревой туман вместо стен — при ускорении окружающее смазывается. Снова бьется на факелах Пламя, озаряя хищный блеск ножей и ненавидящие глаза матери. Лина почему-то видела только глаза… только глаза… словно именно в них сконцентрировалась вся угроза и злоба, какие скопились в этой небольшой пещере.
Звонко лопалась сталь под напором меча, — зазвучала в ушах песня барда прошлого века. Вместе с Лёшем слушали…
Тетива от натуги дымилась,
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
В грязь валились враги, о пощаде крича,
Победившим сдаваясь на милость.
Клинок летит в горло, сблокировать и провести ответный… и фуэте, фуэте, уйти с линии удара. Фуэте, пинок носком сапожка и сразу кабриоль — уйти от удара по ногам. А потом жете. Гранд жете! Лови меня, раз так хочешь убить. Лови! А я вот не буду… И феникс обнимает крыльями, и тело летит, оставляя ненависть где-то внизу…
Но не все, оставаясь живыми,
В доброте сохранили сердца,
Защитив свое доброе имя
От заведомой лжи подлеца.
Прыжок, и нож свистит мимо, и кажется, за спиной крылья. В этот миг Лина понимает, что победит. Потому что не слабей и умеет не хуже. Потому что у нее есть любовь и вера, есть друзья и родные… а у матери лишь подчиненные и сообщники.
Хорошо, если конь закусил удила
И рука на копье поудобней легла,
Хорошо, если знаешь, откуда стрела,
Хуже, если по-подлому, из-за угла!
И снова удар и блок, и снова смерть мимо. Мимо! Лишь ветерок по щеке…
Еще немного, мама. Ты не можешь быть сильнее. Ты скоро ослабеешь. И я смогу отобрать твои ножи. Ты уже слабеешь. Твои силы, у кого б ты их не украла, небеспредельны. А взять их тебе больше неоткуда.
А взять их тебе больше неоткуда.
Я не хочу тебя убивать. Ты все-таки мама…
Но править тебе больше нельзя.
Раз! В руку ложится чужой клинок. Растворить…
Два! Второй нож.
Три! Гран-жете, и третий клинок, сверкнув алым в свете пламени, рвется из пальцев. Но смиряется и покорно исчезает. Четвертый. Пятый! И пьянящая сила вихрится вокруг, и стоит немалых усилий остановиться… Шесть и семь! Все!
Ну, мама, что будешь делать?
Ты не победишь… понимаешь?
Пещера уже не размыта, они сбросили скорость, и можно различить каждое лицо, прильнувшее к хрусталю с той стороны. Удивленные, радостные, настороженные… изумленные.
Лиз, непобедимая Лиз…проигрывает?
Дьявол! Ад и пламя…
Боль рванула лицо, обожгла ядовитым жаром, и сразу глаза залило алым. Кровь. Ее кровь… Но откуда? Ведь ножей больше не было…
У Лиз такая улыбка! Торжествующая, злая, уродующая лицо хуже раны.
Как больно…
Красное дерево?
Прятала… как подло, мама…
И во веки веков, и во все времена
Трус-предатель всегда презираем.
Враг есть враг, и война все равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна,
И всегда на нее уповаем.
Откуда в пещере взялся Леш? Откуда рядом с ним Анна? Почему она, недавно умирающая, твердо стоит на ногах…
Умираю, и у меня бред. Наверное…
Иначе… иначе почему я вижу, как Пламя прыгает с факелов и окружает Лиз светящимся ореолом? А она кричит и падает…
Мерещится.
Но руки Лёша, руки, подхватывающие ее — они ж не мерещатся?
Нынче присно, во веки веков, старина
И цена есть цена, и вина есть вина,
И всегда хорошо, если честь спасена,
Если другом надежно прикрыта спина!
— Лина… Лина… — руки Лёша, перепачканные кровью, дрожащие, отвели с бледного лица темную волну волос, — Лина… Хранительница, рана поверхностная, что происходит?
— Подожди, — Хранительница повелительным жестом подзывает к себе Марта и полуодетую Марианну.
— Вы двое, никого сюда не пускать. Белла, Стефания, проверьте, что с Елизаветой. И смотрите в оба, она все еще опасна. А ты, мальчик, не отпускай ее, грей, держи, как можешь… может, и вытянем.
— Но что с ней? Ведь порез всего лишь…
Анна качает головой:
— Красное дерево. Оно для нас как осина для вампиров. Если хоть щепка попадает в кровь, начинается реакция. Медленная, но…
— Делать что?
— не слишком уважительно перебивает Лёш.
— Я знаю, что вы умеете справляться и с красным деревом. Не теряйте времени!
— Даже не буду спрашивать, откуда знаешь.
— буркнула немолодая феникс. И ладони ее бережно-мягко легли на виски правнучки.
— Тише, тише… я ничего не отнимаю. Я только посмотрю. Тише… вот видишь, я даже поделюсь с тобой. Ну-ну…
С кем она говорит?!
— не понял Март. Ведь девушка без сознания. Но пожилая дама шептала и шептала, обращаясь к кому-то невидимому, не отрывая ладоней от лица раненой… и наконец, выпрямившись, обратилась к Стражу:
— Так, пошли.
Парень сгреб раненую на руки мгновенно, прижал к себе и исчез вместе с Хранительницей. А Март остался у входа в хрустальную пещеру, пытаясь понять, как он во все это влип и что, глубокочтимые господа, теперь со всем этим делать.
Сначала его узнает Страж — ни разу в жизни его не видевший, затем в ходе милой беседы с братом мифического Белого Владыки их заносит в Свод Небес… Дичь какая-то. Как демон мог оказаться в Своде и, самое интересное, уйти оттуда целым? А теперь, изволите видеть, еще и фениксы! Да за один взгляд на свою пещеру это дикое племя готово растерзать на месте… а тут…
Март вспомнил, что они ворвались не куда-нибудь, а именно в пещеру Пламени, и мысленно вздохнул…
…Пламя рванулось им навстречу гудящей стеной, яростной и жаркой.
Март успел только глаза закрыть. И поэтому не сразу уловил, когда дикий жар отступил, отхлынул.
Успел только поймать взглядом странную, невозможную картинку — огонь, как живой, расступается перед Стражем, открывая скальную нишу и тело женщины на каменной плите…
— Сними девушек, — успевает сказать Страж, шагая в коридор с огненными стенками.
Девушек? Март только головой покачал. Страж не уставал его поражать. Пещера Феникс, причем абсолютно пустая (нонсенс!) живое пламя, демон за спиной (вот откуда он знает, что я не захочу его убить?), а его волнуют девушки! Где он, кстати, их узрел?
О. Вот где.
Девушки висели на стене. Оплетены и опутаны так, что он и нагота в глаза не бросалась. Почти не бросалась. Март мимолетно посетовал на фениксов, додумавшихся прикреплять пленниц так, что видишь в первое очередь не лицо… совсем не лицо… и потянулся к веревкам…
— М-м-м-м!
— отчаянно возопила девушка.
Что это она? Тоже не доверяет демонам? Ну-ка, ну-ка…
Март аккуратно отклеил с ее губ пленку.
— Что?… — начал он.
Но пленнице фениксов было не до его расовой принадлежности.
— Сначала наручники!
— выдохнула рыжая пленница.
— Веревки потом. Осторожно, чтоб ни щепки… нельзя… лучше сними их с цепи вместе со мной… а потом…
Что — потом, Март не расслышал, но идею насчет «снять» воспринял с одобрением. Да пожалуйста.
За спиной послышался стон, потом изумленное восклицание.
— Ты?
— А кого вы ждали увидеть? Я. Как вы себя чувствуете?
— Лизу, — вымолвил с усилием женский голос.
— Лизу… Она…Пламя защитило меня, не дало ей подойти… никому… Где Лиза?
— Сам очень хочу знать! Сейчас спросим… вставайте… осторожно.
— Что ты мне дал?
— Регенератор. Новое лекарство…
— Но как тебя пропустило Пламя?
О чем там дальше говорили раненая и Страж, Март не слышал. Как раз в этот миг он разрезал последнюю веревку, и рыжая пленница упала ему на руки, будто тяжелый мешок. по лицу скользнули, засыпали глаза душистые волосы…
Март пошатнулся, инстинктивно прижимая ее к себя, удерживая равновесие. И наткнулся на сердитый шепот:
— Пусти! Анжелку сними, ей хуже. И в огонь.
— Что?
— не понял Март. В следующий миг он едва не порезался о собственный нож — рыжая пленница, высвободившись из его рук, бросилась в огонь, бесстрашно сунув в него руки вместе с наручниками…
Март с усилием вернулся в настоящее — к пещере со странными факелами, к неподвижно простертому телу женщины. К огненному взгляду рыжей девушки — теперь он знал, что ее зовут Марианна.
Кстати, она почему-то отвела глаза. И обратилась к соплеменнице:
— Белла, что?
— Я не понимаю. Она не ранена, она… она будто пустая. Даже искры не чувствую. Марианна, — темные глаза потрясенно всмотрелись в бледное лицо беспамятной женщины… — Она… она…
— У Елизаветы отобрали феникса, — сухо сказала светловолосая женщина постарше.
— Пламя отняло. За недостойное поведение. А я полагала, это сказки…
Пламя смыкается над ее лицом, как вода.
Такое спокойное лицо, такое ясное. Сразу и не поверишь…
Лина, Лина.
Одна подлость, одна щепка — и ты могла исчезнуть. Снова. Только не снова…
Пламя точно кипит вокруг ее тела — одежда, заколки, амулет рассыпаются искрами, бесследно сгорая в этом странном огне. Пока не остается только тело — розово-золотое от жара, одетое в пламенные блики. Оно будто светится изнутри… Словно пламя перелилось в кровь, словно она купается в нем, как в свете…
И проклятая щепка в нем тоже сгорит бесследно.
Одна подлость, одна щепка — и ты могла исчезнуть. Снова. Только не снова…
Пламя точно кипит вокруг ее тела — одежда, заколки, амулет рассыпаются искрами, бесследно сгорая в этом странном огне. Пока не остается только тело — розово-золотое от жара, одетое в пламенные блики. Оно будто светится изнутри… Словно пламя перелилось в кровь, словно она купается в нем, как в свете…
И проклятая щепка в нем тоже сгорит бесследно. Должна сгореть. Должна. Должна. Должна!
А огненный вихрь кипит и кипит, и вихрятся искры, укрывая ее от чужих взглядов. До того момента, как она оживет. Разомкнет ресницы, оглянется по сторонам, увидит его.
— Готово, — шепчет рядом голос.
— Просыпается.
Она и правда похожа на спящую. Огненная девушка…
Вот шевельнулась рука, провела по лицу, задержалась на лбу, там, где была рана. Вот гибкая фигурка поднимается из огня…
И Анна отводит взгляд от обнявшейся, прикипевшей друг к другу пары. Она, опытная и пожившая женщина, знала и любовь, и расставание… и все же в этот миг она завидует своей правнучке.
Внимательно слушая Савела (тот предлагал припрячь к разведке на Уровнях нейтральников — мол, сами выражали желание помочь!» Дим осторожно, в полкасания тронул «связь» с Лёшкой. Незаметно тронул… чтоб не отвлечь, если у Лёшки проблемы. Тот явно был занят, но касание почуял и отозвался. Не словами, а так, импульсом-картинкой. Все хорошо, мол. Дим уловил блестящие глаза Лины (ага, успела к своим на помощь), чьи-то взволнованные голоса, Марианну, почему-то с тем самым демоном едва ли не под руку… неподалеку Анжелика, живая и здоровая, только не совсем одетая отчего-то. Раньше Дим не видел ее в таком виде. Но все целые…
Значит, и правда «все хорошо», как говорит братец. Обошлось.
«Все нормально. А сам-то как?» — спохватывается Лёш.
«Тоже. Расскажу потом.»
И Дим отключает связь, на прощание полюбовавшись этой искристой жар-птицей — Пламенем…
— Все согласны?
— заключает Савел.
— Нейтральники на переговоры? Я против, — Даихи едва заметно качает головой, — Это люди без «гири»… без чести. Они будут думать не о поручении — о себе. Как привыкли. Нельзя положиться.
— И я против, — Александр задумчиво рассматривает голограммы членов Ложи.
— Верховные из Ложи не принимают всерьез условия, если они идут не от равных. Говорить нужно нам.
— Демоны равны нам? Александр!
— Перед этой бедой мы союзники. Справиться можем только вместе… а значит, не время мериться главенством. Работать надо.
— А потом нас ударят в спину…
— Может быть.
Доверенные Стражи молчат. Не так просто послать в преисподнюю тысячелетние законы. Они уже все решили, и выхода иного нет… но даже твердо решившийся на прыжок в ледяную воду человек бывает, медлит перед последним шагом.
— Хорошо. На переговоры пойдем сами. Сегодня шлем весточку. Пусть думают.
Весточку — Ложе? Нет… Нет, Ложе нельзя предоставлять прав на раздумье. Только видимость этого права. Демоны и правда слишком много внимания уделяют схваткам за главенство.
— Подождите.
— Дим чуть подался вперед.
— Не надо ничего слать. К Ложе уже есть подход.
За сотни, даже тысячи лет пещера фениксов повидала всякое. И первое обустройство, когда юные фениксы пытались выжить во взбесившемся мире. Видела, как проводились первые советы, как отбивались первые вторжения… как вчерашние неопытные девчонки постепенно, путем проб и ошибок вырабатывали правила общей жизни. Как потом правила закреплялись, превращаясь в законы и ритуалы.
Всякое бывало.
Рождение детей, проводы погибших, выборы новых глав.
Танцы у Пламени, ритуалы посвящения, церемонии отречения и изгнания… К Пламени приходили новые Хранительницы, и новые записи заносились в свитки… а потом в книги. А потом уходили и они.
Со временем пещера стала слишком просторной для уменьшившегося клана, и все реже звучали в ней детские голоса. И не раз думала последняя Хранительница, что не так с их дорогой.
Но даже она не ждала такого…
Пещера кипела и бурлила:
— Чужие у Пламени…
— Что с Елизаветой?
— Не знаю, но так ей и надо! Использовать в поединке красное дерево без предупреждения — это знаешь ли…
— А как Лина выжила? Если это красное дерево. Только не рассказывайте сказки о Пламени.
— Сказки?!
— Преисподняя, где Хранительница?! Нам что, предстоит избирать Хранительницу? У нее ведь даже наследницы нет!
— Нам предстоит избирать главу. Судя по всему.
— Как?!
— Сказка постаралась, Глафира. Та самая сказка. Посмотри на Лиз. Внимательно…
Фениксов можно было понять. Слишком уж дико смотрелись в пещере абсолютно незнакомый демон (это у фениксов, которые рассматривали демонов лишь как заказ… в крайнем случае, заказчиков), знакомые, но зато ославленные преступницами Марианна и Анжелика, пустое место Хранительницы и что круче всего, Стефания, охраняющая главу клана. Причем как-то странно охраняющая… лицо у Лиз пустое, глаза дикие. И аура… ну не бывает же такого, сестры. Пламя, которое все воспринимали просто как символ клана, оказывается, может не только наделять фениксом — может и отнимать, если что-то ему не понравится.
Пламя разумно?
Масло в огонь страстей подливали слухи о присутствии в пещере изгнанницы Лины и ранении Хранительницы, а также о ее стремительном выздоровлении и шатающемся где в пределах пещеры Страже! Явление народу Стража еще месяц назад казалось немыслимым.
— Дочери Пламени!
— Анна, казалось, появилась в пещере прямо из огня.
— Фениксы!
— мгновенная наэлектризованная тишина — и дрогнувший голос.
— Девочки мои…
Девочки — отдалось в тишине пещеры.
Девочки…
— Мне выпало сегодня сказать вам тяжелые вещи.
— Анна замолчала и медленно, отвечая на каждый взгляд, обвела глазами лица своих «птенцов».Ибо молчать дальше будет преступлением. Глава клана… приближенная Елизавета… отрешена от звания и лишена феникса.
Шафранно-золотой язык пламени выстрелил за ее спиной, взметнулся к потолку и распался на целое облако цветных сполохов. По рядам фениксов прошел тихий слитный вздох, потом быстрый перешепот. Пламя не просто присутствовало на совете, оно отзывалось. Преисподняя… Что происходит?
Галина, ближайшая помощница бывшей главы вскочила… и села на место, сжав кулаки. Еще две, как бы невзначай севшие неподалеку от скованной Лиз, не двинулись с места. Выжидают?
Угрюмо молчат ревнительницы традиций — группировка Глафиры. Быстро, вполглаза переглянулись птенцы Марианны. Эти молодые, быстрые, им сорваться ничего не стоит. Спокойно замерла рядом Лизой Стефания. Ее соратницы сегодня не сидят вместе, а рассредоточились по пещере, как бы невзначай заблокировав выход. Тоже готовятся.
Анна опускает глаза.
Что стало с нами, фениксы… Что с нами стало… Группировки. Интриги. Нарушение законов. Вот к чему приводит ложь. Вот что превратила клан Лизавета, разделяя, чтобы властвовать. Вот чему ты не помешала, Хранительница. Не она первая, так было уже… но прошлого не изменишь. А этому не помешала ты.
Исправляй.
— И это справедливо.
— Анна не могла позволить себе ни дрожи в голосе, ни слез — не время. Ах, Лизонька… — Ибо Лизавета своими действиями ведет клан к гибели.
Ах, Лизонька… — Ибо Лизавета своими действиями ведет клан к гибели. Сегодня вы изберете новую главу. Но прежде чем вы это сделаете, я хочу, чтобы здесь, у Пламени, наконец прозвучала правда.Кто мы и для чего наделены даром… Лина.
Лина, вопреки уговору, не выступает из Пламени. Просто выходит из специальной ниши. И одета она… вызывающе. Где она это взяла — алая блузка, цветок в волосы, яркий шарф? Ведь в пещере этого не было, а переноситься — не то состояние пока. А выражение лица, а решимость… Да, это вызов. Лина, Лина. Может, не время пробовать на прочность устои, показывать свою непохожесть? Я знаю, как ты устала, девочка, но если сейчас кто-то из фениксов подаст голос…
Но фениксы молчат. Конечно… Победившая в поединке имеет право на уважение, даже если явится к Пламени в пигмейской травяной юбке и с кольцом демонов Саирит в носу.
Она ведь все-таки победила главу клана. Лиз не смогла удержать свое оружие, потому и решилась на подлость. Лина победила… доказала, что феникс, доказала, что права. И, кстати еще и то, что защищает своих.
— Позор!
— Галина все-таки не выдерживает — преступница, посмела… как посмела! Что-то недовольно ворчит Глафира, перешептывается молодежь, что-то ободряющее выкрикивает Анжелика, но Лина ничего не отвечает. И, похоже, не замечает. Она смотрит туда, где полыхают ненавистью голубые глаза. Смотрит несколько секунд.
А потом негромкий голос начинает рассказывать про занесенный из-за Грани огонек и эксперимент «Феникс»…
Совет закончился раздачей поручений. Савелу — мобилизовать Стражей, Даниэлю — ускорить выпуск пополнения, Александру — зондировать почву для переговоров. Нинне — прощупать варианты подключения людей. Пусть пророки поразмыслят… Светлане и Даихи… ну словом, обделенных работой не было. Сам Дим, хоть и чувствовал себя вымотанным, как марафонец, пробежавший дистанцию с армейской выкладкой, вызвался пообщаться «с источником» из демонской среды на предмет уязвимых точек членов Ложи (грубо говоря, компромата). Савел поднял брови, но ничего не сказал. Даихи только кивнул. Понятно. Честь честью, но время поджимает.
— Юноша, погодите, — мягкий голос Пабло догнал Вадима уже на попытке перенестись.
— Что?
— Дим, уже прикинувший мысленно список дел на вечер, с досадой прервал телепорт и обернулся к Координатору.
Больше никого не было — зал почти мгновенно опустел, все отправились по своим поручениям. Даже отец исчез — с Савелом, на ходу что-то доказывая…
— Прости, что задерживаю, — Пабло извиняюще улыбнулся, — Но у меня один вопрос.
— Да?
— Этот твой Ян… который демон клана Долински. А Долински-старший тесно связан с Асииром, одним из глав Ложи.
— Да, — Дим выжидательно замолк. Не знаешь, что говорить, говори мало. Жди, пока тебя просветят, чего надо. Пабло ободряюще улыбнулся:
— Не кажется ли тебе, что вместо сложной комбинации с обращением в Ложу по поводу его вторжения в ваш дом можно применить вполне простую. Вернуть этого юношу в семью… а в благодарность Долински-старший организует тебе подход к своему покровителю. Быстро и легко. И куда выше шансы на успех.
Что он такое говорит?! Вадим ощутил, как кровь бросилась ему в лицо. Вернуть юношу в семью, вот как! На алтарь. Быстро и легко… выше шансы. Шансы… Далеко же заходит ваше «время торопит», Координатор Пабло…
Контроль, Дим.
Это-мой-подданый-которому-я-обещал-защиту.
Контроль.
— голос альтер-эго, уже не раз выручавший сегодня, был настойчив.
Хорошо же…
— Я не считаю этот вариант приемлемым, — весьма спокойно и почти буднично выговорил его собственный голос.
— Ни с какой стороны. Начинать переговоры с предательства тех, кто тебе доверился — не лучшая стратегия.
Начинать переговоры с предательства тех, кто тебе доверился — не лучшая стратегия. Предательства они, знаете ли, похожи на бумеранг… имеют такую нехорошую привычку — возвращаться и в самый неподходящий момент бить по тем, кто запустил.
— Ты так думаешь?
— Да.
— Вадим усмехнулся и небрежным жестом сощелкнул с рукава невидимую пылинку.
— И кроме того, я не думаю, что Ложа позитивно оценит эту нашу готовность разменивать своих подопечных, как шахматные пешки. Скорей всего, вместо помощи им захочется потребовать у нас что-нибудь еще… или кого-нибудь, чтобы проверить, как далеко мы готовы зайти ради их сотрудничества.
— Любопытно… — Пабло, казалось, совершенно не обескуражила отповедь. Координатор смотрел со всегдашней рассеянностью, и, похоже, слушал больше музыку сфер, чем собеседника, — Весьма любопытно…
— Мне тоже.
— голос Вадима заледенел.
— Мне крайне любопытно, что именно я должен разъяснять члену Совета Координаторов, что именно недопустимо в переговорах с демонами… а заодно и законы гостеприимства!
— Действительно, недопустимо… — все так же невнимательно проговорил Пабло… и его черные глаза вдруг стали очень серьезными, утратив всю обычную рассеянную мягкость, — Ты очень повзрослел, Вадим. Научился действовать не только силой и эмоциями, но и подбирать аргументы по собеседнику. Что ж, думаю, Даниэль прав. Ведущую роль в переговорах следует поручить тебе… Белый владыка. Теперь справишься.
****! Так это еще одна проверка? Вадим зло сощурился — это уж слишком. Он сознавал необходимость и неизбежность таких проверочек, но все же, все же… д-демон!
— Ну-ну, не сердись, — попросил Координатор.
— Еще год назад мы бы все сделали незаметно и необидно. Время торопит. Вадим… еще одна просьба. Мягко говоря, необычная. Мне бы хотелось поговорить с тобой.
— О чем?
— Нет. С тем тобой. Твоим альтер-эго. Это совершенно необходимо…
— Ложь!
— Не может быть…
— Преисподняя, неужели правда?
— Это правда? Правда? Нам можно не убивать?
— Немыслимо…
Пещера напоминала вид «торнадо изнутри». Правда может быть неприятной. Замечали когда-нибудь? Анна невесело улыбнулась. Наверное, так и надо, девочка. Ложь убивает…
— Без убийств жить можно, — устало говорит она.
— Наверняка все вы думали не раз, как живут отреченные. Полукровки… Наверняка хоть раз у каждой бывало, что сила приходит порой неизвестно откуда. Так?
Настороженная тишина. Неверящие глаза Беллы. Да, девочка. Это правда.
Кивает своим мыслям Стефания… Догадывалась?
— Да, так бывает… Пройдешь по улице, поймаешь чей-то восхищенный взгляд — и капелька силы прибавится. Капелька незаметна, она слишком мала. А если ты танцуешь? Поешь? Если спортом знимаешься… тогда, бывает, и отнимать ничего не надо. Энергия приходит сама…
— Это правда, — прошелестел чей-то тихий голос. Динка, самая юная из посвященных. Широко раскрытые глаза переполнены удивлением.
— Это честно правда! Я недавно… ну, я в цирке… гимнасткой… с подружкой… я почувствовала… Это правда!
— Особенно у вас, молодое поколение. Чем старше, тем больше тело привыкает к подпитке силовым методом. Перестает откликаться нарассеянную энергию… ему только концентрированную подавай.
— Не может быть!
— Но если так…
— Хранительница, что же Вы молчали?
— Это…
— Хранители приносят клятву… клятву молчать. Уже очень давно.
И не разглашать эту информацию без согласия главы клана. Почему-то ни одна из трех глав, которых пережила Анна, так своего согласия и не дала.
И Лизавета, Лиза…
— Да будь они прокляты, ваши клятвы!
— ненавидящий взгляд Марии почти режет. Ее единственная дочь погибла именно при «питании».
— Мы могли… Пламя, мы могли… Преисподняя, моя девочка…
— Держи себя в руках, Мари.
— Да к демонам!
— Хранительница, можно узнать?
— голос Стефании, как прохладный дождь, очень вовремя остудил страсти.
— Почему сейчас? Вы молчали столько лет. Что изменилось?
Что изменилось? Изменилось. С момента, когда в пещеру вошел седой чужак с зелеными глазами и сказал, что клан мой вымрет. С разговора у Пламени, когда я поняла, что Лизавета способна на все.
С того мига, как пламя стало показывать мне, что будет, когда серолицые пришлые войдут в наш мир.
— Дай-имоны.
Слово прозвучало, как отдаленный грохот обвала. Вроде бы не громко и не особо страшно, но все живое мгновенно настораживается… а через несколько секунд докатывается ударная волна.
— Они готовят массовое вторжение. И только от нас зависит, вымрем мы или поможем их остановить.
— Что за бред?
— Галина вскочила на ноги.
— Кого мы слушаем, сестры? Выжившую из ума старуху и осужденную преступницу! Вымрем… Что за нелепость?! Какое вымирание?!
Анна вдруг ощутила усталость. Безмерную усталость и неуверенность. А получится ли? Слишком разрозненны они сейчас, слишком подозрительно глядят друг на друга. Пусть они сейчас растеряны и смущены правдой, но все же, все же…
— Я объясню!
— хлестнул голос Лины. Она все еще стояла там, у колонны, и сейчас потемневшие глаза полыхали.
— Значит, бред… Значит, не вымираем… Хорошо. Сколько сейчас эльфов в Канаде?
— При чем здесь, дьявол их забери, эльфы?
— Сколько?!
— Ну… полторы тысячи, не считая…
— А когда их занесло сюда из-за Грани, в из чертовом лесе жило лишь девяносто восемь «сокланников». Сколько на Земле невидимок? Более восьмисот! А это племя вообще начиналось с пяти пар. А нас перед первым Пламенем было сто двенадцать! Сто двенадцать! И сколько осталось? Нет, ты не опускай глаза, ты считай. Ну, считай! И ты говоришь, не вымираем? Посчитай, сколько у нас детей, посчитай, скольких мы теряем на заказах! Считай, если совести хватит!
Галина молчала.
— А теперь подумай, что от нас останется после нашествия дай-имонов.
Тишина почти осязаемая накрыла пещеру. Только чуть слышно потрескивало Пламя… С оранжевых языков сыпались нарядные рыжие искры.
Наконец послышался шорох, и в первом ряду тяжело поднялась Глафира.
— Что ж, кажется, это знак, — проговорила она.
— Посмотри мне в глаза, Лина, и скажи, что все это правда.
Шаг. Глаза в глаза. Тишина.
— Это правда.
— Я тебе верю.
— и, обернувшись, глухо уронила.
— Катерина, твое слово?
— Верю.
— Стефания, твое слово?
— Верим…- светловолосая феникс улыбается самыми кончиками губ.
— И я считаю, что самое время поставить вопрос об избрании новой Приближенной.
— Согласна.
— И я.
— И мы.
— Я тоже.
— М-м-м… — Лиз очнулась и дернулась в своих узах, пытаясь хоть губы высвободить.
— М-м-м!
— Что ж, новым временам — новую главу… Мой голос тоже за тебя, Лина. Дерзай.
И вихрится Пламя, приветствуя новую приближенную…
А некий зеленоглазый Страж обессилено прислоняется к стене в своей нише…
Домой Дим добрался только поздно ночью. Пользуясь новообретенными силами, он «посмотрел» квартиру. Все спали. Кроме… кхм… кроме Леша с его фениксом.
Кроме… кхм… кроме Леша с его фениксом. Дим быстро отключил «зерцание».
И увидел Светланку. Она замерла у стола с тарелкой в руках — не то поставить хотела, не то убрать… Нежная, в домашнем сарафанчике, домашняя, с облачком золотых волос… Она так и шагнула ему навстречу вместе с этой несчастной тарелкой, потянулась обнять, спохватилась, отставила, едва не уронив.
Светка, Снежка моя…
— А я тут тебе приготовила… Мы, то есть. Мы с твоей мамой. Она у тебя хорошая…она сказала, ты ее любишь…
— Маму?
— Нет… в смысле, да, но она сказала про рыбу. Мы ее запекли. Будешь?
Дим смотрел на нее не отрываясь. Мама, рыбы, тарелки… все равно. Главное, что она его ждала. Что надела сережку. И вообще. Снежка…
— Дим, ты так устал?
— Что?
— очнулся тот.
— Я говорю, ты устал?
— волшебная рука погладила по щеке, и вся накопившаяся усталось вместе демонами, переговорами и неукротимыми проверяльщиками из Совета Координаторов отодвинулась куда-то в далекие дали…- Ты меня слышишь? Я спрашивала, ты правда любишь рыбу, запеченную в…
— Снежка, — перебил Вадим, почти задохнувшись от нежности.
— Снежка… что ты говоришь такое? Я тебя люблю, а не какую-то рыбу. Понимаешь?
Светланка подняла глаза… На тонком лице расцвела такая улыбка! Та, самая «извечно-женская», с которой, наверное, все истинные дочери Евы обращаются к нему, единственному и неповторимому. И нежная, и лукаво-дразнящая, и таинственная. И смущенная…
— Понимаю. Знаешь… Леш мне сказал, что он сегодня «всю эмпатию угрохал в пещере фениксов», так что ночью не почует даже пляски русалок. Вот…
Он проснулся от тревоги. Рассвет вихрился туманом за окнами, дышал свежестью.
Тихо. В чем дело?
В комнате никого. Связь… порядок, Леш в норме. Что… преисподняя, нет! Где-то далеко, на грани «восприимчивости» затлели угольки.
Серые.
Лина проснулась под утро. Несколько секунд бездумно рассматривала узорчатый потолок (Янова роспись), пока не поймала себя на том, что улыбается невесть чему. Хотя почему — непонятно? Понятно.
Пригревшийся в Лешевом огне феникс мирно дремал, транслируя волны покоя и уюта, по телу еще бродили отголоски ночного тепла… а рядом сонно дышал тот, без которого она теперь не сможет жить.
Избранник.
Леш, Леш… она приподнялась на локте и посмотрела в лицо спящему. Рассыпанная каштановая челка затеняла закрытые глаза, припухшие губы, кажется, вот-вот шевельнутся. Любимое лицо. Любимое до последней черточки. До крохотной родинки на переносице.
Близкий-близкий. Навсегда…
Она прикрыла глаза, запоминая это: тишину, нарушаемую шелестом листьев за окном и дыханием Леша, его руку на своем плече… его тепло. И задержала дыхание, потому что этот момент, вот именно этот — полного, светлого, совершенного счастья — хотелось удержать в памяти навсегда.
Не будить, не тревожить, не касаться даже — просто смотреть. И вспоминать.
«Я ничего не обещаю… на первом свидании,» — шепчут искусанные губы. А она, Лина, смотрит на него и думает, что зря не знакомилась до сих пор с мальчиками. Потому что среди сверстниц ей пока не попадалось таких нахалов.
Возникает фигура в перекрестье лучей, и ясный голос словно касается души:
Каждый из вас звезда…
Только решись на это…
А потом он смотрит в зал, и…
» Ты!
— почти просяще звучит его голос, — Это ведь ты…»
А она впервые в жизни забывает о порученном задании.
— Эти мне эмпаты…- шутливо негодует она перед знакомством с родителями.
— Особенно один, — соглашается «этот эмпат», как бы невзначай придвигаясь поближе…
— Совершенно невозможно себя ведут…
— Точно.
— Надрать ему уши…
— А может лучше поцеловать?
— вносит предложение обладатель ушей… — Он больше не будет…
«Дим, стой!» — Леш рвется наперерез разъяренному Вадиму и закрывает ее собой…
Пещера фениксов и смертный приговор… и лед, обещанный лед, вымораживающий сердце. И знакомый голос рядом, как чудо:
» Лина, ты цела? Очнись… Вадим, держи барьер!»
И горячие руки Лёша на ее запястьях — у оков…
И потом, и потом…
Который раз ты спасаешь мне жизнь, светлый маг? Сколько даришь.
Жизнь, веру в людей, себя… и меня. Настоящую меня. Без тебя — я понимаю, понимаю!
— все было бы по-другому.
Высшие силы, что я сделала?
Говорят, вы награждаете или караете человека за его дела. Что я сделала, за что мне это?
Неизвестно. Зато… зато еще могу.
Она бесшумно поднялась с постели. Набросила одежду. Нацарапала записку… В следующую секунду мир выцвел и качнулся, чтобы спустя миг снова расцвести красками — особенно алой и золотой.
Пламя…
Оно вскинулось и заиграло золотистыми языками, приветствуя… узнавая. Лина кивнула и, шагнув вперед, погрузила руки в знакомый жар.
Ты…- шепнула золотая глубина.
Лина едва удержалась, чтобы не отдернуть руки. Спокойней, ну-ка.
Значит, мне не показалось. Ты можешь говорить.
Пламенный вихрь пронесся в жаркой глубине. Рассыпался на несколько огненных жгутов, опал…
Да.
Изумительно… давно?
Да.
Но почему об этом никто не знает?
Беззвучный голос изменился, в шепот вкралась горечь.
Потому что меня никто не слышит…
Подождите… как это?
Но… Хранительница?
И она. Она тоже «железная». Догадывается, но не слышит…
Я не понимаю.
Меня способны полностью слышать лишь истинные фениксы. А их ко мне не подпускают… и прогоняют, едва они войдут в возраст.
Истинные… — кажется, Лина знает, о чем говорит Пламя. Истинные… истинные…
Такие как ты. Как Анжелика. Марианна. В которых чистый феникс, без примеси.
Лина едва не разорвала контакт. Высшие силы… Пламя. Пламя…
Все это время, пока они изо всех сил почитали свою святыню, все это время, пока вершили ритуалы в его честь, все это время…
А святыня в это время отчаянно боролась с одиночеством и непониманием. Пыталась пробиться к своим дочерям, одаряла их теплом, дарилафениксов…
А они ничего не понимали.
Серые. Утренний воздух показался очень холодным. До озноба.
Преисподняя, странно. Теперь он тоже мог их чуять, и собирался выловить непрошенных вторженцев, как только подаренная фениксами магия дойдет хотя бы до половины той отметки, который альтер-эго считал необходимой. Он их чувствовал — под землей, слабо. Но найти мог.
Только сейчас и искать не надо. Импульс набрал силу и теперь сиял, будто яркий прожектор — такой увидишь даже с закрытыми глазами.
Какого черта?
Дьявол, нет!
Холодея, Дим понял, что это значит.
На этот раз прорыв большой. Не единицы. Может, даже не десятки.
Дьявол!
Дим рванулся с постели…
Тревога!
Телепорт. Серый сумрак тумана. Густой, плотный, знобкий. Под ногами — асфальт. Будто живые, плывут в воздухе цветные буквы — вывеска какого-то бара.
Густой, плотный, знобкий. Под ногами — асфальт. Будто живые, плывут в воздухе цветные буквы — вывеска какого-то бара.
Город. Обычный, людской.
Серые — в городе?! Проклятье! Может быть, они уйдут? Если город достаточно велик? Сопротивления…
Нет.
Нет. В следующую секунду он их услышал. Приглушенные туманом, они все же рвали воздух ужасом.
Крики…
— Помощь!
— Аз ще стрелям!
— А-а-а!
— Дим, стой!
— рядом материализовался Лёш. Почуял. Оглянулся, словно видел в тумане. Лицо исказилось… — Свет, сколько их?
В голове чуть прояснилось. Стоп. Рваться неизвестно куда — идиотизм. Дим скрипнул зубами.
— Много. И туман этот… как нарочно! Прикрой, я «включусь». Прикину расклад…
Лешка кивнул, отступил на шаг, настороженно вслушиваясь в дикую сумятицу звуков. Надо быстрей, серые тоже чуют магию, и обязательно придут на телепорт — всплыл совет от альтер-эго. Да. Чудо, что их еще нет…
Вадим прикрыл глаза, «всматриваясь». Сканируя. Возвращенные способности работали, город «прояснялся» на глазах, обретал «очертания», будто модель в демо-шаре. Небольшой город, вытянутый вдоль морского берега. Болгария? Кричали по-болгарски… А вот и серые. Дьявол, много… сотни полторы… и еще прибывают. Проклятье. Не удержали барьер…
Надо остановить здесь.
Надо.
А люди…
Не повезло. Хуже, если эта зараза расползется…
Дим глубоко вздохнул. Будь оно все… А сил-то хватит? Не тяни, Дим. Каждая минута чья-то жизнь. И сколько выживших его сегодня проклянет?
Он поднял голову к почти невидимому небу. Смотреть там было нечего, просто так легче… И вскипела сила.
Закололо кожу. Завихрились, быстро уплотняясь в кокон, сине-фиолетовые нити. Он замерцал и налился темнотой, плотностью. И наконец, застыл неподвижно.
Теперь толкнуть. Рассчитать территорию, векторы распространения, и оттолкнуть. Считать было некогда, и Вадим просто повел руками, расталкивая окружившую его «пленку».
— Свет… — выдохнул рядом Лёш.
Нет… скорей, тьма. Полог. Магия, очень близкая к демонической. Доступная всем, но используют ее только демоны. Вадим покачнулся — полог обычно забирал сравнительно немного энергии, но он раньше никогда не пробовал так… весь город.
Спустя мгновение на улицах притихли крики: и нападавшие, и их жертвы разглядывали это — накрывший город черно-фиолетовый купол. Теперь из города никто не вырвется…
И на помощь никто не придет. Но все имеет свою цену.
— Теперь пошли.
— Подожди.
— Леш схватил его за руку.
— Магия… Дайи, помнишь?
— И?
— И ничего! Осторожней, помнишь?
— Учи ученого…
Они двинулись вперед — осторожно, настороженно сканируя местность впереди. Лешка — своей эмпатией Крик рванулся совсем рядом — над головой. На балконе что-то мелькнуло, кто-то перевалился через перила и полетел вниз с третьего этажа. Женщина. Молодая. Она упала плохо, неловко, сразу на спину, до последнего защищая ношу на руках. Ноша — ярко-красный сверток — вывалилась из ослабевших рук и разразиласьотчаянным плачем. Ребенок?
— Помощь!
— простонала женщина.
— Помощь… Проше…
— Леш, стой!
Сверху уже пикирует серый… тварь летучая. На! Огонь бьет его в живот, воздух режет дикий вопль. С одним кончено. Экономь силу, Дим…
Преисподняя!
Над городом истошно завыла сирена. Тревога. Кто-то запустил тревогу. Плохо… Уйти все равно никто не сможет, а с таким вниманием к себесерые забудут о скрытности.
Жертв будет больше.
Ничего не поделаешь.
Что ж, ладно.
Быстрым движением отправить ребенка в ближайший дом, нетронутый. Туда же мать. Она еще жива, надежда есть. Будьте людьми, люди… позаботьтесь о раненых. Поймать взгляд Лешки — собран и готов к драке.
И капелькой сильфьей магии сдернуть с города туман.
Ну, теперь держитесь.
Город стал адом.
Они шли сквозь мятущиеся группы и толпы, сквозь лужи крови… сквозь тянущиеся косые пелены горького, полуядовитого дыма. Шли на звуки перестрелок, на крики, на подмеченные внутренним чутьем группы незваных гостей.
Дим больше не думал, (некогда), не отвлекался на разговоры — Леш и так все слышит… Все слилось в какой-то бесконечный, дикий, тяжелый труд.Как мертвая зыбь на море. Найти серых. Зацепить, притормозить специальным импульсом. Ударить. Найти. Зацепить. Сделать медлительными. Ударить. Спасти, кого возможно. Снова найти…
А сил все меньше. И все сильнее ощущение ошибки.
Портал наконец схлопнулся, но прорваться успело около двухсот серых. А он-то ожидал не более тридцати. Не было такого раньше. Мясорубка. А Лешка рядом. Если что, матери будет тяжело, что оба сразу…
Снова перестрелка. На соседней улице. Бьют из новых СКС. Зацепить. Притянуть. Ударить… Пока работает.
А в глазах уже радуга.
А серые точки уже не мечутся беспорядочно, хватая добычу. Они стягиваются к центру.
Что-то назревает.
— Эй! Изчакайте!
— донеслось справа.
— Моля, изчакайте!
От подъезда, придерживая ружья, бежали двое мужчин. За ними молодая женщина и парень с аптечкой. Фиолетовый свет ограждающего купола превратил их в подобия зомби из старых фильмов.
— Подождите!
— повторил один по-болгарски.
— Что происходит? Кто эти твари?
Братья переглянулись. Свидетели… но зато и помощники.
— Вы же знаете, я вижу, — проговорила девушка.
— Объясните…
Легко сказать. А в ушах шумит. И все тяжелей сохранять самоконтроль. И все сильней ощущение ошибки и надвигающейся угрозы…Там, впереди, где-то на городской площали, словно закипает какое-то мутное варево. Там ссои-ша, один из серых магов. Или не один. Копится сила…копится, и сплетается, сплетается, закручивается в воронку. Что будет, когда она созреет? Туда, надо туда, быстрее…
За его спиной Леш что-то объясняет маленькой группке людей. А группка растет… из подъездов, из-за деревьев выбегают новые «помощники». Людей всегда притягивает уверенность.
А он, кажется, все-таки ошибся.
Март никогда не был склонен недооценивать Ложу. Ни ее проницательности (иначе в Ложу не попасть), ни жестокости (иначе в составе Ложи не удержаться). И менее всего он был склонен недооценивать второе качество сейчас, когда на руках и ногах сомкнулись магические оковы.
Быстро они… Он даже формальное приветствие до конца не договорил, а на руках уже появилась эта пакость. А вот с чего бы…
— Итак, ты утверждаешь, что выполнил задание.
— бесплотный голос патриара обдавал холодом.
— Да, патриар.
— Слишком быстро.
— прошелестел второй голос.
Март промолчал. На Ложу не стоит обижаться за сомнения — себе дороже обойдется. Но и молча сносить такие сомнения не стоит. Так что молодой демон позволил себе лишь улыбку — уверенную такую, с намеком. Мол, вы-то понимаете, что я еще и не на такое способен.
Улыбка, кажется, произвела нужное впечатление — по крайней мере, оковы не проросли шипами и ничем не ударили.
— Вадим Соловьев — искомый Белый Владыка?
— вполне мирно поинтересовался третий голос. Без напускной бесплотности, спокойный властный голос пожилого чело… демона.
Без напускной бесплотности, спокойный властный голос пожилого чело… демона. Самый старший член Ложи…
— Да, мой патриар.
— На чем основана твоя уверенность?
А вот тут придется врать. Ибо рассказывать — не просто самоубийство.
— На совпадении многих фактов. Я изучил все пророчества о предполагаемом владыке. Если отбросить откровенно бредовые, то он подходит по нескольким параметрам. Он силен, потомственный маг в из древнего рода. Широкий спектр магических способностей. И наконец, в его доме живет демон…
— Демон в доме светлого? Любопытно. Как домашняя харро?
Харро, подземный аналог домашнего животного… собаки, например.
— Нет, патриар. Как его подданный. Соловьев дал ему кров, пищу и работу. И не отдал Координаторам.
Пауза. Хищный взгляд.
— Он в ссоре с Координаторами?
— Я уточню эту информацию, — уклонился от ответа Март.
— Но, возможно, он просто настроен не столь непримиримо, как Светлый Совет.
Еще одна пауза. Да-да. Осмыслите… Вадим не презирает демонов, отнюдь. Во всяком случае, не всех.
— Ты знаешь, что он потребовал встречи с нами?
— Я подслушал.
— Вот как. Может быть, ты подслушал, чего он хочет?
Помощи. В защите мира от дай-имонов. Но это тоже не скажешь. Если Ложа будет в курсе предстоящей просьбы, то эта помощь слишком дорого обойдется. Лучше встречают как раз того, которому ничего не нужно. Ему же и больше предлагают… Так уж устроен мир, что демонский, что человеческий.
— Я не в курсе, патриар.
Неправильный ответ. Март дернулся, подавив крик — оковы чуть сжались, плотно прилегая к коже, и тело прошила знакомая боль. Сильная… Ну да… Ложе не к лицу мелочиться.
А голоса кружат вокруг, как стая летучих мышей, и шипят, и жалят.
— Колдуны часто приходят на Уровни… им нужны товары. Или власть…
— А он — Белый Владыка. Может, он уже в курсе пророчеств о себе?…
— Может быть, он хочет власти над Уровнями? Может быть, ты уже решил принять его покровительство?…
— Предать нас?…
— Нет! Клянусь…
Немножко больше страха, Март… Ложа это любит. В умеренных дозах.
— Клянусь, я не лгу… Он со мной даже не говорил! Но он… прошу, уберите это…он…
— Что?
Боль стихла.
— Он говорил это брату, я слышал.
— Что говорил?
— Он может вывести демонов на поверхность…
Ближе к площади мертвые стали попадаться чаще. Целыми группами. Россыпями… В этом искаженном свете кровь казалось черной. Почти неотличимой от брусчатой мостовой. Не поймешь, пока не наступишь. Или ему уже настолько паршиво?
Люди за спиной притихли. Их было уже больше пятидесяти. Целый отряд…
Серые раскатают его в три минуты.
Дим, настолько плохо?
Не знаю.
Кожу жжет. Что впереди? На внутреннем радаре видно: серые не двигаются. Будто ждут чего-то. Чего?
Огнестрельное оружие на этот раз работает. А у одного парня даже гранаты есть.
— Лешка попробовал улыбнуться.
— Продержимся.
Постараемся.
Что-то коснулось руки, и в голове сразу прояснилось. Лёш делился спокойствием… и энергией.
И только попробуй не взять! Тебе нужнее.
Спасибо.
Он прав, но этого не хватит. Были б Координаторы, хватило бы… или нет. Координаторам сюда не стоит лезть. На всякий слу…
Свет!
Знакомое леденящее чувство просто оледенило кожу. Тахасэ!
Дим метнулся вперед, наплевав на предосторожности…
И опоздал.
СЕРЫЙ ССОИ-ША КАК РАЗ ВСКИНУЛ РУКИ, ВЫПУСКАЯ НА ВОЛЮ СОТВОРЕННОЕ ЧАРОДЕЙСТВО.
Воздух на площади… он вскипел. Замерцал разрядами, похожими на электрические, и зашевелился. Словно состоял из насекомых, и они ползали, двигались. И, обтекая серых, двигались к людям. На глазах отряда оно дрожащее «облачко» накрыло неподвижное тело на мостовой. И помутнело, дрожа…насыщаясь.
Тахасэ, заимствование жизни. Заимствование… Дим видел это только раз, но запомнил навсегда. И сейчас оглянулся на свой маленький отряд.
Никому не выжить.
Лёш как никогда был благодарен своему альтер-эго. С его памятью, опытом и привычкой к «зрелищам». Без него этот водоворот чужой боли и чужого страха попросту свел бы его с ума… сегодня же.
С опытом Алекса было легче. Он это умел — отстраниться от эмоций, но не утратить «чутья», закрыться, но держать связь… И Лёш мог драться. Идти сам. Помогать Вадиму. Успокаивать людей, нежданно проснувшихся в кошмаре и не понимающих, что творится.
А вокруг творился ад. Черно-фиолетовый купол глушил свет солнца, по улицам метались полуодетые горожане, под ноги попалось тело мертвого подростка…
И раз за разом возникали угловатые фигуры с хищно-быстрыми движениями. Дай-имоны охотились на еду…
С отрядом стало полегче — на огрызающийся стрельбой отряд нападали реже — но и сложнее. Казалось, двигаешься рядом с голенными электропроводами — чужие эмоции клокотали в нескольких сантиметрах, но пока их удавалось игнорировать. Спасибо, Алекс.
Под ногами уже грохочет мостовая. Площадь близко.
А где серые? Что-то их не видно?
Дим, что? Что? Ах вот как…
Дим, держись.
Похоже, нам не выбраться.
Но пока можем, держимся. Дим, стой! Куда?! Дим!
Брат исчезает прямо из-под протянутой руки, просто шагает в перенос, тает…
Чтобы спустя долю секунду возникнуть возле серой фигуры с поднятыми руками. Что он дела…
Дим, нет!
Поздно.
Ссои-ша еще улыбался, когда Дим шагнул из переноса. Да и после еще несколько секунд. Дим дал ему время порадоваться неожиданной «подпитке». Мир на секунду расплылся — то ли от усталости, то ли от слепящей, бешеной ярости.
Незваное-непрошеное, явилось воспоминание
Рассыпанные по траве рыбки… Невидящие глаза мертвого отца… тянущаяся к лицу чужая рука… горячая боль и чужое удивленное лицо… серое, серое, серое! Вскипающая между ними сила которую чужак тянет и смешивает, сила, которую отнимают, слабость и боль… И ниточка упрямства… отчаянного, железного, последнего… ты ничего, не получишь, гадина, ты-меня-не-получишь!
Не-на-ви-жу-вас.
Ну же, тварь, смотри, я слабый, я шатаюсь от усталости. Нападай!
Ну!
Секунды… доли секунды ничего не происходит. А потом тянет руку к его лицу…
Чужая рука. И чужая магия. Как ледяные когти.
— Ну что?
— Ничего!
— Савел едва сдерживался. Он, Координатов с тысячелетним опытом, хотел бы сейчас поступить так, как толпившиеся на мосту у въезда в город люди — молотить по преграде до боли в кулаках.
— Этот проклятый купол… По нему хоть катапультой бей — ничего! Они с ума сошли, такое устанавливать? В разгар дня, под прицелом этих… телекамер, о свет!
— Видимо, у них не было другого выхода.
— Спокойней, Савел. Мы же сами хотели намекнуть людям, что не все в порядке. Нам нужно будет их содействие… Так что пусть смотрят. Задумаются.
— Не о том говорим, — Александр не сводит глаз с черно-фиолетового, без блеска, купола.
— Нинне, можешь сказать, что там внутри?
Координатор-телепат зябко поводит плечами.
— Там… страшно.
Дим! Что ты наделал, Дим…
Я был должен.
Должен…
Тело ссои-ша бессильно сползает к ногам.
А его магия разливается по телу медленным ядом… Тахасэ бушует вокруг ледяным вихрем, голодным вихрем…
Перехватив контроль над чарами, Дим запускает его по дай-имонам, и тот кружит, кружит, кружит по городу, настигая серых пришельцев. Отнимая жизни.
Стоять. Не упасть. Держать контроль над чарами. Держаться…
Не слушать криков, не смотреть в лица тех, кого убиваешь. Держаться.
Кажется, он уже весь ледяной. Холодный…Не от влившегося в тело «холодка», нет. От вакханалии смерти…
Я должен. Проклятье, я должен.
Дим…
Купол лопается без звона и хлопка — просто исчезает. Координаторы оцепенело смотрят на дымы пожарищ. На врывающихся в город полицию и военных.
А Соловьевы? Они…
Они… да вот они! Сыновья Александра появляются рядом. Помятые, но живые. И, прежде чем кто-то что-то успевает сказать, к ним бросается Александр…
И зачем в Своде делать окна, если там все равно ничего, кроме облаков, не увидишь! Замок-не-на-земле-не-на-воде-не-в-воздухе… где он на самом деле?
Лёш отвернулся от неправильного окна. В двадцатый раз прошел по пустой комнате.
Ему нужно было к горным. Его ждала Лина. Должен был вернуться с Уровней Март — он обещал не только поразведать обстановку и закинуть Ложе пару приманок, но и подтянуть к будущему Белому Владыке одного честолюбивого демона по имени Дензил…
И еще нужно к провидцам, и еще…
Но он никуда не мог уйти. Сейчас — никуда.
Дим…
Да что же это за проклятие такое? Может, судьбу нельзя изменить, может быть, она, как река, раз за разом будет торить дорогу по привычному руслу?! Ну почему Дим опять крайний?!
Лёш помотал головой, отгоняя то, все-таки сбывшееся…
Серый на площади ликующе вскидывает руки. Над брусчаткой неторопливо ползут туманные дрожащие облака… живые… голодные… чей-то перепуганный выкрик «дяволите, какво е това?»
Дим смотрит через плечо — короткий взгляд, какой-то даже не отчаянный, будто из-за Грани… а потом исчезает, исчезает и появляется рядом с серым магом. Шаманом, шаманом. И — Лёш и позвать не успел — будто оплетается серой сетью.
Серая сеть, чуждая магия, ярость и железное упорство — и синеватый сгусток магии, что дрожит между замершими фигурами, словно сердце… и падающий, оползающий, смазанный серый силуэт.
Дим!… Он не спрашивает, зачем — понятно. Да и не время сейчас… И эмоции — скрутить, под замок, под «шубу». Не лезть под руку, не сейчас. Он не спросит…
— Что происходит?
— почему-то спрашивают по-русски, — Кто он?
Кто? Маг. Страж… теперь зараженный.
Реципиент…
Разве вы поймете, люди?
Слова царапают горло.
— Мой брат.
…Когда все кончилось, когда непрошеные гости полегли на черную в свете купола мостовую, когда они остались одни — на пару минут, прямо перед переносом, Дим ответил, не дожидаясь вопроса:
— Так надо. Времени не хватает.
В глазах Дима нет блеска — черно-фиолетовый купол почти не дает света, но голос твердый и почти спокойный. Бесповоротно решительный.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, — от пришедшей догадки становится не по себе, хотя после сегодняшнего, казалось, куда уж хуже.
— Но что-то мне кажется, что в ближайшее время Пламя тебя не увидит.
— Так и есть.
— Ты не будешь выжигать дайи, — Леш даже не спрашивает — чувствует.
— Ты не будешь выжигать дайи, — Леш даже не спрашивает — чувствует.
— Дим…
— Так надо, — устало повторяет Дим серыми от усталости губами.
— Леш, при любом раскладе. Я слишком медленно набираю силы. Так будет быстрее.
— он морщится, будто решаясь, и наконец выдыхает, — Лёш, в самом крайнем случае… ну, у меня есть еще пару лет. Тот Дим ведь продержался больше десяти…
Он прав. Конечно, он прав. Есть время… И есть фениксово Пламя, на крайний случай… и в конце концов, есть еще ан-ниты со своим вирусом.
Вот только за этой уверенностью Дима чувствуется еще кое-что: даже не будь этой надежды, он бы все равно сунулся. Потому что должен.
Потому что считает себя виноватым. Темная память чертова альтер-эго!
И от этого хочется расшибить себе кулаки о ближайшую стенку.
На камне пещеры пляшут оранжевые отсветы… И Лина не может уйти, хоть и пора уже, пора, хоть сердце холодит странное предчувствие.
Что-то не так, что-то происходит или вот-вот произойдет, что-то, что заденет многих… а она не может уйти. Пламя сотни лет ни с кем не говорило.
Очень долго. С тех пор как Фирьял захотела стать единственной главой.
Единственной? Было несколько глав?
Три. Из разных ветвей. Вместе думали, вместе бились. Фирьял пожелала стать главной. Она выдала это за мою волю. Моя истиннаяХранительница умерла. А новая уже не могла со мной говорить.
Когда это было?
Восемь сотен лет. Так давно… Так горько…Я вижу вас младенцами, вдыхаю свою частицу, я вижу ваше посвящение — только тогда и могу ощутить, какие вы, мои птенцы, мои фениксы… А потом — ничего.
Поверь, мы это изменим.
Теплый свет, золотистые блики.
Спасибо. Подожди… в Пламени вдруг замерцали тревожные алые искры. Что-то происходит. Смотри…
О нет… Лёша!
Лёш в сотый раз прошел по мозаичному полу. Вернее, пронесся. Что так долго? Конечно, Дим истощен до отката, конечно, ему восстановиться — не твои энергопотери восполнить, ты вообще, считай, при своих остался, так, голова поболит и кошмары снова навещать будут… и все-таки — многовато времени его там держат.
Черт! На этот раз память Алекса скорей мешала, чем помогала.
Она упорно подсовывала то, о чем ее вовсе не просили: черные тени в черном дыму — горящий Нью-Йорк… черное небо средь бела дня… черную рубашку Дима… лагерь в Овидиополе… выжженную базу «Ключи»…
И постепенно звереющие морды портретов в подземном убежище на мертвом Дайомосе.
Дайи, дайи… вирус зла.
Снова…
— Лёш!
— в комнату врывается золотистый жар, — Лёша…
— Лина! Как ты меня нашла?
И что случилось? Столько тревоги…
— Нашла… — кое-как улыбаются побелевшие губы. Потемневшие глаза всматриваются в лицо, будто убеждаясь, что ошибки нет, что Лёш — вот он, целый.
— Лина…
— Подожди, — смуглые руки торопливо ложатся на его плечи, но не обнимая, а так, словно Лина что-то ищет. Скользят по груди… ложатся на лоб… и тело бросает в жар, и кружится голова.
— Эй!
— Ш-ш-ш…
Он замолкает, потому что понимает — это отнюдь не объятия любимой. Это — феникс. Подаренное судьбой пламя. И сейчас оно горит… Что-то еле слышно шелестит — легко-легко, на грани, по коже бегут незримые иголки, и температура воздуха подскакивает градусов на десять. В крови бродит ее жар… Но становится легче. Будто усталость и тревога взяли да и сгорели на невидимом огне. И он даже знает, каком.
Ее феникс… Проверяет или жжет чужую примесь? В любом случае — спасибо, жар-птица.
На миг, на полсекунды, жар становится нестерпимым. Потом гаснет. И можно выдохнуть. Можно перехватить ее ладонь и тронуть губами. Можно схлопотать плюху по затылку и сердитый взгляд.
— Ух ты! Это за что?
— За все!
— сверкает глазами огненная девушка.
— За… За все! За то что без меня сунулся в этот чертов город!
— Но ведь тебя-то не было, — логично возражает он.
Но где вы видели логику у влюбленной девушки? И тем более, у перенервничавшей и рассерженной?
— Больше никуда без меня, слышишь?
— шипит его разгневанная жар-птица.
— Когда Пламя показало… думала, с ума сойду. Рванулась сразу, не подумала даже, куда вламываюсь, сразу…
Она вдруг замолкает, не договорив, и, приникнув, прячет лицо. Грозный и бесстрашный феникс. Ведьмочка. Жар-птица моя…
— Я весь контроль упустила в преисподнюю…
— Туда ему и дорога, — выдыхает Лёш, гладя черные волосы…
— Вы погибнуть могли…
— Все обошлось.
— Врун.
— Ну, почти…
— Ангел несчастный!
— бормочет феникс.
— Лёш… женись на мне, а?
— Что?
— Женись. У Пламени. Я хоть буду знать, что у тебя теперь на две жизни больше.
Какие жизни? При чем здесь Пламя? Заткнись, Алекс, сейчас не лезь, это — мое. Что она сейчас сказала? Черт, а почему — нет? Это…
— Кхм… — многозначительно слышится из-за спины. Смущенная пара резко оборачивается, столкнувшись с понимающими взглядами.
Пабло! И Лаура. И… и Дим.
— Вид у Вадима измотанный, но сейчас он уже не выглядит зомби, которого нечаянно забыли упокоить. Он даже улыбается… хотя лучше б не пытался. Кому другому такая улыбка, может, и сойдет, а вот если умеешь видеть изнутри, то это все равно что одуванчик, растущий на льдине. Ох, Дим…
— Мы тут кое-что слышали. Можно поздравлять?
— Будете жениться сейчас?
— интересуется Пабло.
— Э-э…
— Ну, тогда не забудьте позвать. А сейчас — домой, домой. Отдыхать.
Но отдохнуть сразу не вышло.
Едва маленькая группка материализовалась в квартире, в их сторону сразу обернулись взволнованные лица:
— Дим…Лёш! Мальчики, ну наконец-то…
— Вы как, получше?
— Мы… волновались, — неловко улыбается первый подданный — Ян.
— Нормально все, — пытается прервать этот тайфун эмоций Дим. Но без толку. Все уже успели постоять на ушах и поэтому, само собой, были немного на взводе. Людмила держала себя в руках, Снежка просто слушала, не сводя с него громадных глаз… Лина вообще была само спокойствие — феникс фениксом!
— зато Марго, Маринка и остальные эмоций не жалели. Осмотрели, наобнимали от и до, а от вопросов, замечаний и советов уже в ушах звенело.
— Вы целы? Мальчики…
— Круто вы их! Пусть не суются…
— И что за выражения?
— ханжески вклиниваются рыбки.
— Тем не менее, мы согласны. Это подвиг!
— И снова смылись втихую! А предупредить?
— Иринку хотя бы пожалел! Просыпается человек утром — ни парня, ни…
— Маргарита!
— А вас по телевизору показывают, — тихий голос Яна каким-то образом оказался услышан всеми.
Что? Взъерошенные головы синхронно обернулись к экрану.
…гедия потрясла сегодня жителей города Нерсебр, — ворвался в уши голос диктора.
— Проснувшись утром, горожане обнаружили, что буквально атакованы войсками неизвестной национальной принадлежности. Ответственность за массовые жертвы среди мирного населения пока не взяла на себя ни одна из известных террористических организаций.
По неофициальным данным, пострадало более трехсот человек. Нам удалось получить записи с камер наружного наблюдения на улицах… о боже! Вы видите то же, что вижу я?
Профессиональная бесстрастность диктора буквально рушится перед увиденным. Серые и красноглазые тесной стаей движутся по улице. Тенями скользят вдоль стен. Набрасываются на одинокого прохожего… на группку молодежи… на охранника, торопящегося на работу. Звуков не было, в студии их, наверное, отключили, но все и так ясно, к пророку не ходи…
Серые убийцы проголодались. И, наконец прорвавшись через какую-то прореху в барьере, набросились на первую попавшуюся еду, несмотря на все усилия ссои-ша их сдержать.
Что-то прошуршало — диктор вспомнил, где находится, и постарался взять себя в руки.
— По неофициальным данным пострадало более трехсот человек… — глухо повторил он, — В настоящий момент в город стянуты армейские части и развернут госпиталь для пострадавших. Оставайтесь с нами — после рекламы вы узнаете о новых фактах этой трагедии. Какова истинная цель этого нападения? Кто стал спасителем Нерсебра? А также вас ожидают эксклюзивное интервью от свидетелей происшествия и свидетельство эксперта…
Голос стих.
Купите вашему ребенку оригинальную игрушку фирмы «Сердеч-Ко»!
— после паузы внезапно возопил телевизор. Но аппарат старался зря — всем было не до новых говорящих друзей «с настоящим интеллектом».
— Вот так так… — нахмурилась Лина.
— Быстро они.
— Спасители Нерсебра… — проговорил Лёш как бы про себя.
— Кажется, хлопоты с дай-имонами — больше не единственная наша проблема.
Маринка округлила губы:
— Ты о…
— О людях, — подтвердил догадку Лёш.
— И вот тут хлопот светит по горло.
Мягко сказано! Вадим прожег взглядом несчастный аппарат, и тот, видимо, не в силах вынести скопившееся напряжение, внезапно переключил канал.
И Лёш невольно сглотнул, увидев на экране кошмарно знакомый черно-фиолетовый купол…
— Вот какое зрелище увидели сегодня с воздуха пилоты и пассажиры туристского вертолета вместо болгарского городка Нерсебр. Неправильная сфера накрыла город целиком и, по свидетельству пилота, была совершенно непроницаемой! Уникальное зрелище засняли на видео. Сфера продержалась около двух часов, а затем бесследно исчезла. Очевидно, ее возникновение не прошло для жителей бесследно — как мы видим, на улицах наблюдаются волнения. По неофициальным данным, имеются даже человеческие жертвы…
Шелест, и снова переключается канал…
— Ох… — вырвалось у Яна.
— Обалдеть, — от потрясения рыбки забыли о высокомерии и невольно перешли на человеческий язык.
Лешка только прошипел сквозь зубы что-то невнятное, но эмоциональное. Ну да… есть с чего.
Во всю поверхность экрана красовалось чертовски знакомое лицо — то самое, которое Дим привык ежедневно видеть в зеркале. Дьявол, времени еще меньше, чем он думал…
По экрану побежали уже знакомые кадры: по улице хищным прайдом движутся дай-имоны, набрасываясь на каждую добычу. Потом всякое подобие строя пропадает, и начинается вакханалия кошмара — серые врываются в дома, в кафе, магазины. Хаос, крики, падающие тела. А потом свет меркнет… и вот уже по стилизованным под старину мостовым движутся два силуэта… и вовсю применяют телекинез, кстати. Не говоря уж про остальное. Очередной «серый», застигнутый у тела жертвы, получает огненный шар, горит… Кино для взрослых.
Интересно, площадь тоже покажут?
Д-демон вас забери, как же мы так засветились? Сначала было не до камер, потому что спешка, потом — не до них же, потому что слишкомвымотался.
— Официальной версии событий пока нет, — обрадовал телевизор, — но это не объяснишь ни спецэффектами, ни подстановкой.
— Официальной версии событий пока нет, — обрадовал телевизор, — но это не объяснишь ни спецэффектами, ни подстановкой. Если не будет новых фактов, то нам придется согласиться с очевидным: на Земле действительно существует магия. Идет что-то вроде магических войн…и мы с вами — в эпицентре.
Маги семьи Соловьевых, которых в очередной раз обрадовали тем, что они существуют, обменялись безрадостными взглядами…
Мда. Влипли.
В зале было светло и солнечно. Правда, наспех, непреднамеренно установленный кем-то вид тихого лесного водопада выглядел странно — когда Координатор Лаура нервничала, она всегда «лепила» бабочек, так что сейчас многоцветные стайки выпархивала прямо из воды. Но девять фигур за столом выглядели так, словно не увидели бы в водопаде даже порхающих верблюдов.
— Все очень плохо.
— Да. Люди. Демоны. Дай-имоны… многовато.
— Слишком много для нас.
— А может, так и должно быть?
— поднял голову Даихи.
— Должно?
— Нам все равно нужно было как-то привлечь внимание людей. Они теперь слишком мощная сила, которой не хватает лишь единства… Теперь, когда они знают о магии — действительно знают, а не имеют смутные разноречивые догадки, у нас есть шанс все изменить…
— Выпустить джинна из бутылки? Чтобы опять запылали костры, на которых будут жечь «колдунов»?
— Савел людям не верил. Очень давно не верил… с тех пор как исключительно мирное и безобидное поначалу христианское вероучение обернулось жутью инквизиции, крестовых походов и религиозных войн. Люди все обращают во зло. Взять таких в союзники? И потом ждать удара в спину… проще, наверное, договориться с демонами!От тех, по крайней мере, знаешь, чего ждать.
— Стоит лишь раскрыться… и мы стольких потеряем!
— Пусть их лучше сожрут дай-имоны?
— Александр долгим, очень долгим взглядом посмотрел на Савела. Из его голоса исчезла всегдашняя мягкость.
— У нас нет выбора. Мы подошли к критической черте. Если бы не вторжение дай-имонов, мы бы вскоре столкнулись нашествием демонов — они подкопили сил и рвутся на поверхность. Если не демоны, то нас прикончат дефицит магических ресурсов и изоляция от Граней. Так или иначе, мы должны сменить политику — то, что мы делали в течение последних полутора столетий, ведет только к вымиранию.
Координаторы молчат. Раньше все казалось очень простым. После катастрофы исчез целый континент, всемирный потоп уничтожил все, что не разрушило смещение Граней, нужно было все восстанавливать и возрождать, не было ни сил, ни возможностей удержать уцелевших людей от сползания в дикость. Координаторы спасали мир, планету, Источники, потому что все держалось не ниточке даже, а на призрачной паутинке… а потом, когда наконец смогли хотя бы вздохнуть и присмотреться к тому, что осталось, то было уже поздно. Демоны пошли своим путем, люди своим, и вернуть все к прежней гармонии оказалось невозможно. Координаторы надеялись, что смогут со временем все исправить. Набрать сил и исправить. Только за прошедшие пару тысяч лет… сил так и не набралось.
А теперь?
— Надежда есть… — отвечая на невысказанные мысли, говорит Пабло.
— Но будет трудно…
Дим знал, как отговорить самоубийцу от твердого решения уйти из жизни. Знал, как можно уничтожить демона или выгнать его. Знал, по крайней мере, сейчас, как разговаривать с Координаторами. Но он совершенно не понимал, как можно остановить собственную семью, во что бы то ни стало решившую заставить его отдыхать, когда на это совершенно нет времени.
Опыт альтер-эго в этом абсолютно не помогал. Прежнего Дима никто не запихивал за стол почти насильно (мама), не притаскивал свежую майку (сестрица), не стелил собственноручно постель (Игорек!) и не обещал, что подготовительные вопросы уладит сам, и кончай, демон тебя забери, беспокоиться на пустом месте! Не смотрел головокружительно теплыми глазами «Я с тобой» — это Снежка.
Не обзывали суицидником — это, разумеется, дражайшая Маргарита. Даже рыбки что-то там проквакали насчет пагубности переутомления и необходимости отдыха.
Семья встала стеной, и все его «мне-нужно-уйти-важное-дело-нет-времени» разбивались об эту стену. Единственной особой, не принимающей участия в уговорах, была Лина — прислонившись к стене, феникс невозмутимо поигрывала тонким ножом и являла собой воплощение полного бесстрастия. Вот только глаза у нее… она смотрела так, словно видела, где в его груди угнездилась темная тварь — «холодок». А он теперь видел (чьими глазами?) ее «птицу». Обмен…
Ты мне поможешь… потом. Если доживем.
— Дим, клянусь, разбужу тебя через пять часов, — прижав руку к груди, Лёш изобразил что-то вроде присяги. За пять часов ничего не случится?
Вадим уже готов был сдаться.
Спасли его два человека. Ну как человека… Дрогнул воздух, и на огороженной площадке возникли две фигуры.
— Демоны!
— по привычке взвыло рыбье трио.
— Март!
— обрадовался Лёш.
Лёшев знакомец Март, в прежней реальности старший аналитик Март Венте-Оре, выглядел неважно. Словно больной или очень усталый… но Дим смотрел мимо него. Похоже, отдых все-таки откладывается.
— Дензил.
В глазах темно от усталости, и жаркий спор о формировании «общественного мнения» скользит мимо сознания…
— Дим, спишь?
Голос Лешки. Встряхнуться.
— Нет.
— Ясно.
— Леш выскальзывает из-за стола и, на ходу споря с каким-то энерговампиром (когда это Дензил успел превратить их кухню в смесь вампирятника с демонятником и заполировать это магами?), копается в шкафчике.
— Нет уж, про серых надо говорить правду!
— Да кто спорит?
— вампир — лощеный мужчина в деловом костюме — улыбается.
— Просто слегка преувеличить их число. Чтобы люди ощутили реальность угрозы — это всегда помогает им сплотиться и стать терпимыми к потенциальным союзникам. То есть к магам. Хорошая пиар-компания, и дело в шляпе. Мое агентство готово… А что?
— Почему вы думаете, что придется преувеличивать?
— Леш возвращается к столу и ставит перед Димом высокий стакан с темной смесью.
— Подкрепись, Дим.
Подкрепись? Ну, Леш! Вадим что братец там намешал, но на пару секунд у него даже закралась мысль об отравлении. Смесь реально была убойной… примерно секунд пятнадцать. Потом пожар во рту затих, а в голове дивно прояснилось.
Дим отставил стакан. Подальше. Оглядел союзников-подданных-друзей. Энерговампиры — мастера по задуриванию мозгов, которое они политкорректно именуют «формирование общественного мнения». Демоны в лице Марта и Дензила… а, вот еще Бэзил… еще один привет из прошлого. В той реальности — Лешкин друг и союзник, рехнувшийся в застенках Службы Дознания. Здесь — еще живой, в своем уме и весьма энергичный. Кстати, с Мартом надо потом поговорить — что-то с ним не так. От горных ведьм — Магда, крайне молчаливая сегодня. От Координаторов — отец. От фениксов — Лина. Ну и пара-тройка магов до кучи…
В кухне (странноватое местечко для межрасового совета по спасению мира!) быстро становится тихо.
— У нас много работы.
Они говорят и говорят: о расстановке сил на Уровнях, о том, как привлечь к сотрудничеству мимикров — подменыши исключительно полезны при разведке местности… о том, что неизвестно как там пройдет с людьми, но Уровням точно нужна знаковая фигура, вокруг которой можно сплотиться. Король им нужен, Дим…
Ты как, согласишься?
Само собой. Если так будет надежнее. Если так будет надежнее…
А Лешка, между прочим, тоже смотрит на Марта. С этаким задумчивым прищуром.
Если так будет надежнее. Если так будет надежнее…
А Лешка, между прочим, тоже смотрит на Марта. С этаким задумчивым прищуром. Тоже чует: что-то не так. И что? Дим аккуратно трогает связь:
Лёш, что не так?
Март. Ощущается чужая примесь. Будто в нем кто-то сидит. Приглядись?
Сидит? Это уж слишком. Тут и так развелось «примесей». Линин феникс, Димов «холодок», плюс альтер-эго еще. Дим быстро глядит на молодого демона… ну что ж, привет, незваный гость. И пока, ты тут лишний.
— Март, — окликает он.
— Да?
— Ничего не хочешь нам сказать?
Лина быстро переглянулась с Лешем и аккуратно зашла молодому демону за спину.
— Хотел бы, — кивнул тот, все уловив с полувзгляда.
— Но не могу.
Умен. Некоторые вещи не меняются. Можно спокойно положиться на Лешкино чутье, на Маринкино упрямство и на ум и изворотливость одного старшего аналитика. Марта Венте-оре. Этот умеет дать информацию даже под тремя запретами. Мило. Что ж тебе подсадили, Март? «Контрольку». Не похоже. Ты б тогда и говорить не мог. «Паутинку»? Нет. Любопытно…
— Ясно. Ну что ж, тогда сейчас время обсудить нашу стратегию общения с Ложей? Какие предложения?
Леш усмехнулся:
— Может, просто все честно рассказать? Так и так, вам самим это нужно, ребята…
Март изумленно покосился в его сторону… и замер под парализующим заклятьем.
— Что вы де… — начал Александр.
— Кое-кто притащил на себе шпиона, — соизволила объяснить феникс.
И резко дернула в стороны рубашку.
С этой секунды события понеслись стремительно. Энерговампир мгновенно отодвинулся в сторону. То ли ловить эмоции, то ли смыться. Но смыться у него не выйдет. Дим быстро встал, с другой стороны придвинулся Леш… но тут Лина тихо, но очень неприязненно присвистнула:
— Ничего себе…
— Это не шпион, — прошипел Март.
— Что?
— Это не шпион. Мне прицепили «гадюку». Чтобы держать под контролем… параноики чертовы.
А, вот оно! Холодок послушно показал в груди Марта что-то вроде серой путаницы колких ниток. Привешенное заклинание.
Гадюка? Это ведь что-то вроде яда? Если кто-то сейчас слушает разговор, то Март обречен. Стоит тому, кто прицепил пакостные чары, отпустить «нитку», и те получат свободу в теле хозяина.
— Дим?
— Что будете… делать?
— Март не пытался повернуть голову, хотя парализующее заклинание накрыло только тело. Но темные глаза смотрели без страха… и без надежды.
— Мы — ничего. Кое-кто сейчас пообедает, — усмехнулся Дим.
— Лина?
Он бы мог натравить на чертову гадюку «холодок», но подкармливать эту зверюгу пока не хотелось. А вот феникса…
Девушка молча наклонилась вперед. Смуглая рука легла на грудь демона…
И Март вскрикнул…
Феникс рванулся с привязки, будто сокол с руки охотника.
Контакт!
Рука, стремительно теряя плотность, погружалась в чужое тело, еще немного… полсекунды… Беспокойно переливалась синеватыми сполохами демонская аура… не спеши, птичка, мы успеем, нет-нет, все пить нельзя, нет, ищи, наша добыча — здешний чужак. Мы поохотимся на него. Ну же, ищи… ищи… вот умница… Вот! «Птица» замерла, учуяв наложенные чары. И любопытно-настороженно приподняла голову притаившаяся в крови Марта гадина. Крупная. Не иначе сам патриар накладывал, та еще силища вложена. Между прочим, «гадюка»-то крупней феникса.
А справишься, птичка?
Феникс недовольно дернул крылом. Кажется, обиделся.
Ну, вперед тогда.
Кажется, обиделся.
Ну, вперед тогда.
Лина расслабила пальцы… и феникс обрел свободу. Частица Пламени хищно рванулась вперед, расправляя крылья. Змея- лохматое плетение наложенных чар воспринималось почему-то именно как змея, кобра или аспид — дрогнула… настороженно ощетинилась. И вдруг дернулась, изогнулась, в секунду сбросив с себя пушинки-иголки. Проклятие. Лина отчаянно выругалась, помянув неведомого чародея в сочетании с самыми несимпатичными созданиями типа крыс, пещерных смердюков и скорпионов. Не успела! Чары активированы, теперь… теперь если она не успеет, молодому демону не жить.
Быстрей, феникс!
Птицу не нужно было подгонять. Резкое движение, мгновенно вскипевшие вихрем золотые искры… и феникс точно выцелив добычу, оказался над ней. И блестящие крылья сомкнулись над «гадюкой».
Хриплый вскрик. Тело рвется из-под руки. Лина машинально придерживает его, закрыв глаза, сосредоточившись на том, что внутри — на том, что невидимо ни для кого больше. Разве что энерговампир что-то учует… и «холодок» Вадима.
Кто-то помогает ей удержать Марта. Кто-то…
Сосредоточься, феникс, ну же!
Кружат искры, бьется под алой птицей темное средоточье чужой магии. Летят по крови Марта золотые «перышки», гася непрошеную черноту. Осторожно. Осторожно…
Стой! Черная змея бешено рвется, выбрасывает в разные стороны щупальца, «распухает», пытаясь любой ценой вырваться, выскользнуть, т-твою мать, си-сильная… какая…
Вот!
Феникс наконец вцепился в добычу накрепко, полностью накрыл собой и, решительно что-то прошипев, взялся за дело.
И можно перевести дыхание, потому что черная змеюка чужих чар тает на глазах… исчезает…сгорает и впитывается в перья огненной птицы.
Все.
Лина выжидает еще минуту. Две. Пока последняя темная искорка «гадюки» не погаснет в чужой крови… пока довольный феникс, отряхнув перья, не вернется обратно и, уютно курлыкнул, усядется на положенное место. Молодец… почему я раньше тебя ругала? Ведь можно было не пить никого… а наоборот, снимать порчу. Почему я никогда об этом не думала? Не позволяли. Мамин контроль, при котором шаг в сторону — побег и наказание, а лишняя мысль — бунт. Она не думала… а это здорово — спасти кого-то. Спасти, не убить.
Пальцы тускнеют, гаснут. Обретают плотность, форму. Ощутив отсутствие боли, парень под ее руками глубоко вздыхает.
Все. Точно, все…
И Лина бессильно улыбается дрожащими губами. Как она устала.
— Все?
— вырывается у Марта изумленный вздох.
— Вадим…
— Ей скажи спасибо.
— Конечно!
— демон подносит ее руки к губам, — Прекрасная спасительница, позвольте выразить свою признательность.
— Фениксу скажешь спасибо, — Лине слегка неловко под всеми скрестившимися на ней взглядами. Похоже, с этой стороны фениксов никто не знал, и сейчас классифицируют новый магический талант. Особенно энерговампир. Любопытно, какие последствия теперь ждут клан Феникс?
— Конечно!
— Март улыбается, и темные глаза, враз повеселевшие, многозначительно смотрят куда-то в область декольте, будто в поисках притаившихся там фениксов.
— Если вы…
— Эй, это моя девушка, — прерывает Леш с шутливым предостережением.
— Март… все нормально?
Молодой демон с интересом прислушивается к себе.
— В абсолютном, — заверяет он.
— Спасибо, Лина. За мной долг.
— Без долгов.
— Позволь мне самому решить, хорошо?
— он оборачивается к Вадиму.
— А теперь поговорим о Ложе.
Над землей течет ночь. Неспешно веет летним ветерком, остужая нагретый за день асфальт.
Неспешно веет летним ветерком, остужая нагретый за день асфальт. Кажется, все спокойно в эти предрассветные прохладные часы.
Не все.
Продюссеру Джеффри Коллинзу:
Джеффри, есть новости. Что там у тебя на старте? Сериал «Сердце вампира»? Срочно дополняй его. Включи серии про сильфов, демонов и так далее. Максимально приближенные к реалу, но с романтическим флером. Приказ Главы братства. Срок — вчера. Приказы не обсуждаются.
В роскошной спальне рядом с полыхающим полупрозрачным шаром быстро одевается черноволосый мужчина. Приказы не обсуждаются, но преисподняя, сроки, сроки…
Спустя минуту шар зажигается в спальне хозяина знаменитого телеканала… известного ведущего… медиа-магната… прославленной актрисы…
Энерговампиры спешно собирали своих.
Ночь. Глава Грифонов спит усталым сном — он совсем недавно завершил двухсуточную плавку и устал до потери сознания. Но поспать ему не дают. Рядом с постелью неожиданно возникает старый — и недобрый!
— знакомый.
— Али… спокойно, старый враг, спокойно. Я не собираюсь… да уймись ты! Тихо! Вот так… Нам нужна помощь. Все твои грифоны. И ты ее окажешь, будь я проклят. Иначе твой клан вымрет. Нет, это не угроза. Вымрет и твоя молодь, и моя. И сильфы… и маги… никого не останется, если мы не остановим их. Что значит — кого? Ты разве не слышал о дай-имонах?
Ночь тает в огненных сполохах. Нет темноты здесь, в цветных Небесах. Нет и света. Только бесконечная пляска красок.
— Вадим.
Нет ответа.
— Вадим, я знаю, что ты здесь. Отзовись. Нужна помощь.
Тишина. Цветная круговерть. И усталый низкий голос:
— Я слушаю.
— Сородичи, — Дензил замолкает, медленно, со значением, обводя взглядом каждое лицо, — и наемники. Даже невольники. Я обращаюсь ко всем.нам выпал уникальный шанс. Если мы все сделаем правильно… если вложимся как надо, через год… максимум через полтора… мы сможем добиться того, о чем мечтали уже десятки поколений. Мы сможем жить там, на поверхности. Мне обещали.
Но для этого надо дьявольски много поработать. Первое: выследить всех трансформеров. Валер, это твоя работа. Ника, твоя — прибрать сеть шпионов. И до конца следующей недели знать про человеческих глав все, вплоть до цвета их белья. Теперь Леон…
Когда Магда волнуется — по-настоящему — ей всегда хочется работать. Коснуться камня, полюбоваться, как на серой поверхности базальта расцветают малахитовыми вставками или вкраплениями оливина… изогнуть его в своих руках, заставить обвиться вокруг пальцев. Именно в те моменты, когда ей было тревожно, у горной ведьмы вместо обычной работы часто получались истинные шедевры. Ее пещера, например. Или тот каменный цветок, который увидел мастер-камнерез лет двести назад. Или… ну да неважно. Здесь и сейчас у горных ведьм совсем другая задача, очень далекая от создания шедевров.
— Сестры… — проговорила она негромко, и еле различимые шепотки стихли.
— Сестры. Вы знаете, что на протяжении веков мы поддерживали нейтралитет, не помогая никому. Но сейчас наступают такие дни… такие события… когда нейтралитет — недоступная роскошь. От нас многое зависит…
— Ой! Ты что делаешь?
— М-м-м… пересчитываю кузнечиков.
Что?! Феникс ошеломленно опустила глаза вниз, по инерции собираясь поискать невидимых кузнечиков. И только спустя секунду до нее дошло:
— Леш!
— Что?
— Кузнечики?
— Ну что-то же я должен был сказать, — усмехнулся неутомимый искатель кузнечиков, без зазрения совести принимаясь за прерванное занятие. Лина со смехом дернула его за волосы:
— Эй! Ну вот что ты, по-твоему, делаешь?
— Целую твои руки, — отчитывается невыносимый ангел.
— А что? Поцеловать что-нибудь другое?
В голове тут же закружилось несколько вариантов, и Лина промолчала только потому, что не смогла выбрать, какой более подходящий.
— Ну…
Слова кончились. Лина беспомощно смотрела на Леша, вычерчивающего узоры на ее ладонях. Вот как у него так получается, а? Они ввалились сюда полчаса назад, усталые по последней степени, мрачные, изрядно встревоженные нерадостными перспективами. Казалось, остаток ночи будет только сном с примесью кошмаров, но душ, пара поцелуев и веселое хулиганство молодого Хранителя — и ей хочется смеяться.
— Наверное, да.
— сам себе ответил неугомонный ангел. И с энтузиазмом подался вперед, — Сейчас поищем, что именно!
А потом его дыхание шевельнуло волосы. Тихо-тихо…и сердце вдруг зажило совершенно самостоятельной жизнью. Оно кувыркнулось, будто радостная белочка, уцепившая самый лучший в жизни орех, а потом притихло и… засияло.
— Лна… а… е… ним… ся, — снова шевельнул прядку возле уха тихий голос.
— Что?
Кто-нибудь, знает, как одновременно целоваться с Лешем и слушать его? Потому что у меня не получается.
— Что?
— Я говорю… давай поженимся… — глухо повторил любимый голос.
— Вот. Я кольцо у Магды раздобыл. Для тебя. Пожалуйста, Лина… ты выйдешь за меня?
Лина замигала.
Это всерьез? Замуж? Сейчас?!
Погодите…
Она всмотрелась в серьезное лицо. И глаза серьезные, несмотря на попытку улыбнуться. Выйдешь?…
А он что, еще сомневается?
— В любое время.
— Нет, — прозвучало в пятый раз.
Вадим нахмурился.
— Что не так?
Март развел руками.
— Вряд ли я могу точно сказать. Но ты все еще выглядишь слишком «светлым». Этого не изменишь черной одеждой. Ложа не впечатлится.
Ах вот как…
— Они не будут вести переговоры, если я не буду выглядеть достаточно грозно. Одна сила их не впечатлит, — медленно проговорил он. Полувопрос-полуответ.
— Ну… примерно так. Они выкажут уважение, но на деле переговоры постоянно будут тормозиться бесконечными увертками и «внешними обстоятельствами». Обычная манера Ложи вести дела с Верхними.
Я помню.
Что ж, раз так… Дим оглянулся через плечо:
— Леш, нервничать не будешь?
— О чем ты… ох!
Голос юноши замер на полуслове. Дим… менялся.
Чуть по-иному нахмурились брови, чуть глубже стала складка у губ. Шевельнулись волосы, отрастая светлой волной. Серо-зеленые глаза неуловимо потемнели, обжигая знакомым каменным холодом… Фигура в черном повела плечами, необъяснимым образом усиливая ощущение мощи. И Леш увидел, как Март встал с кресла, потому что в присутствии этого Дима невозможно было сидеть.
Ну здравствуй, Повелитель.
Время многое меняет. Стирает города и целые страны, меняет климат… меняет человеческие обычаи. Но одно остается неизменным на протяжении тысячелетий. Люди всегда стремятся к власти и значительности. Ушли в прошлое прежние знаки значительности — короны и замки,нынешние властелины предпочитают строгие костюмы. Вместо лошадей и карет влиятельных пассажиров перевозят бронированные автомобили. Высоко над землей вознеслись небоскребы, вместо королей большинством стран правят президенты, а многие вообще предпочитают оставаться в тени…
Но люди остались людьми, и по прежнему стремятся править и приказывать.
И очень не любят, если что-то выходит из-под контроля.
Например вот это.
…человек вырвался из дымной вспышки, будто из тени, развернулся и вскинул руки, словно защищаясь… готовясь оттолкнуть метнувшиеся к нему серые тени.
Казалось, он не успеет, но в этот миг пальцы дрогнули и из раскрытых ладоней вырвался огонь. Огненная волна заполнила экран, оранжевые сполохи заметались по комнате. Послышался чей-то вскрик. Кто-то не выдержал и отодвинулся. Попытался отодвинуться.
А потом пламя схлынуло, оставив на асфальте дымящийся пепел, и человек, пошатнувшись, опустил руки. Постоял секунду, повернул голову к невидимому спутнику, подождал, пока рядом встанет сердитый парень, что-то ему выговаривающий… и они пошли дальше, настороженно озираясь.
Изображение замерло. Зажегся свет, все зашевелились, словно стряхивая впечатления от увиденного.
— Итак?
— послышался уверенный голос.
— Что вы обо всем этом думаете?
— Абсолютно точно — это не мистификация. Мои люди проверяли.
— Не только ваши.
Хозяин кабинета с насмешкой осмотрел гостей. Имен здесь никто не говорил — предполагалось, если ты оказался здесь, то, по крайней мере, имена присутствующих знать должен.
— А в чем, собственно, дело? Мы знали, что в нашем мире есть магия…
— Но мы не представляли масштабов!
— Да, эти серые людоеды, мягко говоря, впечатляют.
— Не в этом дело. людоеды, конечно, интересно, но их берут пули из обычного автомата, а их кровь — отнюдь не кислота. Это не чужие. А вот парень… хотелось бы познакомиться с ним поближе. Человек, который способен накрыть куполом целый город… это… интересная возможность. Найдите его. И доставьте сюда.
— Слушаюсь, сэр.
— Задействуйте все контакты. Все абсолютно. И приготовьте все нужное.
— Да, сэр.
Когда Март почтительно, явно на инстинктах, склонил голову, Леш выдохнул, придушив на корню невесть откуда накативший приступ паники. Какого черта, ведь память Алекса никогда не зацикливалась на Вадиме-темном. Раньше.
…Забыл свое место, братишка?
— драконья плеть похлопывает по обтянутом джинсами колену.
— На колени!
… Посмотри на свои руки, Алексей, — взгляд Вадима придавливает как плита и сил дышать почти нет, — На них кровь. Теперь ты тоже убийца. Это ты их не спас, не защитил, не отговорил. Слышишь? Ты! Шесть здесь, двести шестнадцать в убежище, триста четыре в городе. Как тебе это?
И у твоих ног остывают тела…
…Камера, ребенок с ножом у горла, чашка с эликсиром прямо перед тобой.
— Я хочу слышать только «да». Ты понял? «Да», Алексей! Или эти детишки отправятся на встречу с родителями.
И сердце почти останавливается…
— Дим… — казалось, Повелитель пробует свое имя на вкус, как что-то непонятное, забытое… — Дим… Был у меня когда-то брат, который называл меня так… Был. А потом он перешел на сторону Стражей. И предал меня. И посмел врать.
Словно откликнувшись на неведомое кодовое слово, стены комнаты (Дим специально скопировал их гостиную?) шевелятся. Подтаивают, превращаясь во что-то знакомое… очень знакомое… до жути. Хищно поднимаются цепи с наручными кандалами.
Левый браслет все еще обернут тряпкой — тогда, в последнюю неделю он сделал эту обвязку, потому что на запястье воспалилась ссадина…
Дыхание сразу перехватило. Ты — мастер бить, Дим…
Один-ноль… Повелитель.
Нет. Не хочу. Я не хочу сейчас вспоминать это! Ведь было и другое.
Дим, работающий на износ над его планом. Его медиашар никогда не отключается, а дворцовый врач с опаской оглядываясь, шепчет, что повелитель, конечно, во всем прав, но такое количество стимуляторов никому не может пойти на пользу.
Дим, который всего раз, в тот первый день сказал «Прости», но про себя говорит почти каждый день, каждую встречу.
Дим на коленях над телами тигра… и Зойки.
Дим на коленях над телами тигра… и Зойки. И такой вихрь эмоций, что и антиэмпатический барьер не помогает. Его боль жжет изнутри, иссушает, и ты невольно делаешь то, что не делал с детства — касаешься его плеча, успокаивая… утешая… и будто натыкаешься на взгляд, в котором боль мешается с надеждой и огромным изумлением «Ты простил? Простил?»
Дим, напоминающй Атланта — потому что шатается от усталости, хрипит, но держит этот чертов мир на своих плечах… который однажды просто теряет сознание во время разговора — потому что волнения среди вампиров выпило из него все силы и нервы, а за помощью он как всегда и не подумал обратиться.
Дим…
— Нервничаем?
— низкий голос пропитало напряжение. Да, Диму тоже это не слишком нравилось. И вместо того, чтоб шарахаться, Леш, мог бы и чем-то полезней заняться — например, поддержать…
— Есть немного, — Лёш заставил себя улыбнуться. И уставиться на брата с восхищением, — Ди-им… мне УЖЕ жалко Ложу.
— Неужели?
— на бледном лице мелькнула тень улыбки.
— Точно. После сегодняшнего они будут кошмары видеть!
Дим странно посмотрел на него… и ничего не сказал. Бросил взгляд в зеркало и уронил:
— Тогда пошли. Да, Март. Насчет твоей гадюки…
Чем уже и изолированней общество, тем более в нем привержены ритуалам и традициям. Ложа фактически правила примерно девятью миллионами демонов. Много это ли мало? Но ритуальные заморочки у них были на высоте.
Пещера была освещена, но не в полную силу.
Это намек гость о его примерном статусе — гость, важный, но не главный. И не-равный им.
На полу змеились знакомые узоры — аналог человеческих гербов. Дим машинально посчитал — двенадцать цветов. Во встрече заинтересовано двенадцать кланов. Из тридцати. Мало. Опять-таки, это могло означать всякое, но в комбинации с неполным освещением смысл тот же. Гость ожидаем, и с ним будут говорить… не более.
Я-асно…
Посреди пещеры, прямо перед сиденьями патриаров Ложи стояло подобие стула. Каменное, но с подлокотникам и ножками… даже с узорами на спинке.
Дим неожиданно ощутил, что звереет. Вот как, значит.
Они заранее отказывают ему в равенстве. Поэтому и стул из камня. Хотели бы показать уважение — принесли бы нормальный. С поверхности. Тут они есть, не у всех, конечно. Хотели бы показать уважение — приготовили бы место для его свиты. Хотели бы… Но они не хотят.
Ну хорошо же.
Дим движется вперед спокойным размеренным шагом, намеренно не говоря приветствия. Ни у дверей (так обычно делают демоны рангом пониже), ни на середине пути. Оказавшись рядом с отведенным ему местом он останавливается.
В пещере мертвая тишина.
Дим?
Позже, Леш. Поверь, я знаю, что делаю.
Хорошо.
Вадим молча смотрит на «стул». Долго, несколько секунд, пока тот не рассыпается в песок. Поднимает глаза на патриаров. И идет дальше. Каждый шаг здесь — вызов.
Но с этими по-другому нельзя.
Лишь перед самой площадкой он замедляет шаги. Медленно вытягивает руку… с наслаждением ловит вспышки тревоги, почти страха…
Он почти чувствует, как мечутся в их головах встревоженные мысли о пустой пещере (секретность, преисподняя, секретность…) и о том, как легко рассыпался камень от его касания…
Но он всего лишь призывает кресло. Оно смотрится здесь странно, но это к лучшему. К лучшему…
— Добрый вечер, господа. Представимся?
Демоны обычно «не видят» людей.
Люди для них — никто. Стадо Стражей, слабаки, которым почему-то досталось солнце и жизнь на поверхности. Демоны забыли, что когда-то сами ушли с поверхности, потому что в пещерах тогда можно было выжить.
Стадо Стражей, слабаки, которым почему-то досталось солнце и жизнь на поверхности. Демоны забыли, что когда-то сами ушли с поверхности, потому что в пещерах тогда можно было выжить. А сверху почти нет…
Демоны стараются не видеть людей. Тех, кого когда-то бросили выживать как придется, без помощи.
Демоны ненавидят Стражей. Почему светлые подонки не дают им жить в свое удовольствие? Почему захапали себе Источники и не делятся?
Давным-давно демоны забыли, что именно они, тогда, до Катастрофы, отвечали за охрану и баланс Источников… И не уберегли.
Демоны стараются ненавидеть Стражей. Тех, кого предали, оставив расхлебывать катаклизм без энергии, практически голыми руками. Легче ненавидеть того, кого предаешь, чем испытывать вину. Так легче жить…
А я и человек, и Страж.
И вы еще как меня ненавидите.
А вот придется потерпеть, снобы подземные. И Вадим улыбнулся, надменно и зло, мысленно подвинув эти прикрытые капюшонами фигуры туда, где им было самое место — на пол, перед троном, вниз.
Миром с вами не выйдет, но кто сказал, что я хочу мира?
— Представляются обычно гости, — один из капюшонов блеснул глазами из тени…
Как змея. Очковая кобра. Раздувает капюшон и скользит, готовясь цапнуть. Авдоари, уровень Дахану-бра, клан Хинти. Жив еще. Ну-ну.
Вадим улыбнулся еще шире.
— Так это гости.
И некстати приплыл кусочек чужой памяти — голубоватая вода бассейна, которую вспенивают три косых плавника. Акулы. Тигровые, белые, синие… Голодные взгляды, хищные броски. Стремительно надвигающаяся тень, вихрь воды под ногами, переворот, быстрый толчок в разинутую пасть, смех, рвущийся с губ. Адреналин, привычно вскипающий в крови. И купанье, превращенное в смертельный аттракцион, потому что так хочется. Потому что ему не хватает стычек с покорной теперь Ложей… Ох и помотали они в свое время повелительские нервы. С младшими демонами все просто и понятно, а вот эти мерзкие игры, когда за каждым словом прячутся еще сорок, когда ты должен слышать и понимать то, что не прозвучало, но подразумевается…
Акулы попроще.
Что?
Потом.
Альтер-эго сощурил глаза и Вадим ощутил, как резервная энергия будто сама перераспределяется на боевые защиты. И как шевелится холодок, готовясь и предвкушая…
— Уровни — не поверхность, светлый маг. И тем более, не Свод Небес.
И ты здесь не более чем гость.
— Поверхность — не Уровни, — как бы соглашаясь, кивнул Вадим.
— И… — правый капюшон, похоже, самый нетерпеливый, поторопил примолкшего «гостя». Если он сам признает свой статус, то дальше все двинется по накатанной. Но… не в этот раз.
— И все же я предлагаю представиться вам. Пока предлагаю.
Потом прикажу.
Воцарившаяся тишина была будто оттуда — из чужого прошлого. Полная. Абсолютная. Давящая. Кажется, сейчас камни начнут трескаться. Просто не выдержат.
Дим их чувствовал — сканирующие чары, кружащие рядом, будто пираньи. Пробные укусы — попытки определить истинную мощь наглого «светляка». Но щит, укутанный в маскировочные чары, держал, и хрен они что поймут, пока он сам не захочет.
— Возможно, наш… временно безымянный гость слегка дезориентирован?
— наконец вкрадчиво предположил первый.
— Он принимает наши пещеры за свой дом, где является хозяином?
— Я полагаю, нашему светлому гостю следует пояснить разницу между традициями нижнего и верхнего мира, — проскрежетал третий голос.
— Сомневаюсь, что Свод послал бы к нам недоучку.
— Недоучек… — мимолетный взгляд на «свиту». Замаскированная чарами свита не проронила ни звука, но патриары Ложи и не ждали постороннего участия в своей беседе.
Точнее, в вежливом, неуклонном и непререкаемом растаптывании собеседника. Мальчишки, сдуру сунувшегося в демонские игры.
— Тем более. И посему предлагаю считать, что столь опасный визит юноша предпринял по своей инициативе. Не представляя последствий…
— Вероятно, нам следует помочь юноше избежать… последствий, препроводив его в более привычную среду обитания.
Катись отсюда, пока мы добрые, светляк, и скажи спасибо, что целый,- насмешливо перевела память.
Ну хватит.
— Сопровождение, — процедил Вадим.
— Ну хорошо-о… Я требую в сопровождающие Авдоари клан Хинти.
Толчок воздуха, и с первого демона слетает капюшон, открывая лысый по-змеиному череп и узкие глаза.
— Гарроды да Шанти.
Второй капюшон.
— Аорру клан Милисски.
Магия сметает впопыхах выставленную защитку и падает еще один капюшон. Третий. Четвертый. Пятый… и еще четыре.
Вадим надменно озирает ошеломленную Ложу.
— Теперь поговорим.
Как же ему не хватало тех сил, что были у альтер-Дима. Куда легче заставить себя выслушать, если твой собеседник под прессом и никуда не в силах рыпнуться. Ну да обойдемся чем есть.
— Я собирался вас убить, — наконец проронил он через несколько секунд наэлектризованного молчания. Поймал одинокий файер (Шанти всегда подбирал в охрану скорых и нервных), напоказ впитал его, не обращая внимания на гневный ропот.
— Это не сложно. В принципе.
Он убил тогда… сколько? Вряд ли кто-нибудь скажет. Он приходил за серыми. Сжигаемый яростью, кипящий местью, он шел на Уровни за иномирными тварями, которые убили отца и покалечили его самого. А демоны мешали. Пытались схватить, нападали из-за нарушения территории. Он сперва попытался вести переговоры… получил файером в плечо… а потом стал просто убивать всех, кто лез на рожон. И плевать ему было, из какого они клана и какой у них там ранг. Он не считал и не смотрел в лица. Пока тот патриар, Вийя, не пришел просить милости для Уровней и не предложил корону.
Кто-то все-таки рыпнулся, и Дим не глядя придавил его телекинезом. Сил пока хватало, хватало… Еще минут двадцать он сможет держать щит и удерживать этих…перекрывая телепорты и чары.
А вот потом будет хреново. Так что давим, пока можем. Дим повел рукой, обозначая щит, и пояснил:
— Сначала предложить переговоры… потом понял, что кого-то придется убить.
— Что?
— вырвалось у Шанти.
— Вы не выйдете отсюда… Вы!…
— Кого-то?
— уточнил почти невозмутимый третий голос.
Ага. Этот вопрос непременно должны были задать. Если убьют кого-то — то кто-то останется в живых.
— Именно, — почти ласково сказал будущий Властелин. И подался вперед, притягивая их взгляды, захватывая… — А кого-то примет Поверхность.
Демоны жили в пещерах тысячи лет. Но в дей-бра до сих пор было слово «солнце». И слово «лес». И «волна». И самые любимые истории у них были о том, как жулик Саари (про него был целый цикл устных баек), обдурив тупых Стражей и раззяв Координаторов, сумел выбраться в Верхний мир и живет там под солнцем.
Поверхность… Это была мечта. Насколько демоны, конечно, способны мечтать…
— Солнце. Дом и земля, на которой смогут жить те, кого вы отберете (да, власть тоже стимул). Вам выбирать.
И снова тишина. Конечно. Чтобы Ложа согласилась сразу? Да ни в жизнь.
— Нам надо подумать.
Угу. Думать. Нельзя вам думать. Додумаетесь еще.
Кто там тогда первый решил меня убить? Милисски…
Не будем давать ему шанс на глупости.
Давим.
— Думать некогда. Да или нет? Говорите да, клянетесь в верности — и завтра поднимаетесь на Поверхность.
Да или нет? Говорите да, клянетесь в верности — и завтра поднимаетесь на Поверхность. А если нет…
— Завтра?!
— послышался чей-то изумленный шепот.
— Так быстро?
— Да. Ну?
— А Координаторы?
Совет, прости. Надеюсь, Савел об этом не прознает…
— Координаторы будут делать то, что я скажу. Ну?
Он понял, что победил, еще до того, как на столе блеснул в знак согласия первый перстень…
Через день.
— Ирин, идешь?
— в раздевалку училища заглянула Тамара, из их команды.
— Куда?
— Иринка старательно вытирала волосы после душа. Физкультура вымотала все силы.
— Да на обследование какое-то, — махнула рукой подружка по команде.
— То ли глаз, то ли еще чего. Сейчас требуют.
— Ладно, сейчас иду.
— Эй, куда! Сережки сними, там надо без металла…
— Томограф, что ли?
— А я знаю?
— Ладно… — Ира вынула из уха сережку и заторопилась за Тамарой…
Люди, ведущие публичную жизнь, привыкают к тому, что уединение — не для них. Пресс-конференции, заседания… да что там, даже в туалет — и то с охраной. Порой это изрядно достает. Жорже да Силва был президентом Бразилии и поэтому давно свыкся с постоянным сопровождением, но сегодня привычная охрана как-то… мешала. Настораживала даже.
Впрочем, ему сегодня все действовало на нервы. Второй день президента преследовало неясное чувство какой-то надвигающейся угрозы. Жорже знал, что у него хорошо развито «интуисьон», чутье на беду или перемены, и оно не раз помогало ему в жизни, но сейчас оно работало как-то странно. Угроза ощущалась от надежной, как скала, охраны, причем угроза смутная и неопределенная… даже не угроза — перемены. Ладно, он с этим разберется. Вечером, после заседания конгресса. Сейчас надо… что это?
За дверью послышался какой-то шум. Словно что-то упало.
— Эй, в чем дело?
— Все в порядке, сеньор президент!
— спокойно ответил старший охранник, Жусе, почему-то распахивая дверь.
— Но вы должны пойти с нами.
— Что случилось? Куда… святая дева!
— да Силва ошеломленно воззрился на него — своего двойника. Абсолютную копию. Вплоть до шрамика на брови — памяти о первой поездке на велосипеде. Копия знакомым жестом потерла шрам и скривила губы…
И тут же пол ушел из-под ног.
Шейх проснулся в последнюю минуту. Повернул голову, ощутив чужое присутствие. Кто? Кто здесь?
На столике догорали свечи — прихоть Марион, голливудской звезды, купившейся на бриллиантовое ожерелье. Рядом спит сама звезда… кстати, ожерелье за ночь с ней — все-таки многовато.
Все тихо. Тихо же? Он приподнялся, на всякий случай проверяя, и тут же чьи-то жесткие руки вжали его постель.
— Тихо!
— шепнули в ухо.
— Тихо-тихо… Мы просто прогуляемся кое к кому. Будешь умным — вернешься. А нет…
Перед тем, как сознание погасло, шейх еще успел увидеть невозможное — себя. Второго себя. У зеркала…
Премьер-министр Канады всегда и всюду подчеркивал, что он человек из народа и как никто, понимает все его чаяния. В русле поддержания имиджа он позволял журналистам увидеть себя с банкой пива (чтоб повысить рейтинг среди мужчин), на рыбалке с сыновьями (рейтинг для женщин) и на аэродроме с парашютом (из-за чего его считали своим все спортсмены и экстремалы). Сейчас единение было сильно как никогда, он занимался тем, чем хоть раз в жизни занимался каждый женатый мужчина его электората… Правда, журналистам это показывать он точно не собирался. Премьер-министр ссорился с женой.
— Скотина!
— Лайза еле удерживалась, чтобы не грохнуть об пол тарелку.
— Урод! Кобель!
— Лайза, ну не начинай снова! Ни с кем я не был! Я вообще сегодня не выходил из дома. Завтра важный доклад…
— Лжец!
— Прекрати!
— это уже слишком. Она дождется с этой ревностью, что он в самом деле начнет ей изменять!
— Да пошел ты! Ты… — Лайза вдруг замолкла на полуслове и попятилась.
— Ты… Ты…
Что с ней? Лицо стало… будто кто-то разом намазал три слоя грима…
— Лайза, тебе плохо?
— Ну у вас и терпение, — вдруг послышался голос из-за спины.
— Я б давно заставил ее заткнуться.
Премьер резко обернулся. Кто это? Как они попали в дом?! Господи, что им надо?
— Вы кто?
— спросил он, прикидывая, сколько до тревожной кнопки.
— Лайза, за спину!
— Спокойнее, — незваный гость, кажется, старший в группе, примирительным жестом выставил руки, — Нам просто поручено пригласить вас на встречу. На очень важную встречу…
— Какого черта?
— Шайтан!
— Вы хоть понимаете, на кого подняли руку?!
— Отец наш небесный, защити нас от зла. И избавь нас от…
— Да ответьте наконец, кто вы? Что вам от нас нужно?
Президенты, премьер-министры, крупнейшие финансовые тузы и прочие шишки по-разному выражали свои чувства по поводу неожиданного похищения. Но в угрозах, уговорах и попытках договориться сквозила одна и та же эмоция, у кого-то явная, у кого-то скрытая за семью печатями.
Все они были людьми. И всем было страшно…
Этот зал, огромный, в котором не было ни дверей, ни окон, а только свет и золотой мягкий пол, из которого будто вырастали каплевидные сиденья. Это молчание под золотой крышей — с тех пор, как их доставили сюда — по одному, по двое-трое — никто не появлялся, чтобы ответить на их вопросы и требования. После шестого «приглашенного», президента Китая, когда стало понятно, что неведомые похитители собирают правящих лиц разных стран, в зале стало нарастать напряжение. Человек создан так, что ему легче пережить знакомое и понятное. Например, похищение с целью выкупа. Террористов…ну решили террористы украсть лидеров цивилизованного мира, чтобы… ну чтобы что-нибудь сделать. Но какие, к дьяволу, террористы способны так копировать чужой облик? Переноситься сквозь стены и системы защиты? Ловить пули? И чьи террористы? Насколько можно заметить, в зале были представители каждой страны. Вон, например, афганец. А чуть дальше — лидер Саудовской Аравии. Болгарин. Президент Израиля. России… Неведомые похитители явно были беспристрастны и пунктуальны, и никого не пропустили. Разве что какие-то карликовые страны.
Господи, да что происходит?
— Кто-нибудь что-то понимает?
— Misters, at somebody are guesses, for what we here?
— Qui ces avortons?
— Это происки Москвы… — президент прибалтийской страны, самый старый из всех, не заморачивался поиском каких-то особых объяснений.
— А в вымирании динозавров мы случайно не виноваты?
— немедленно отреагировал россиянин.
— И когда вы уже успокоитесь?
— Руиг!
— тут же вмешался немец.
— Спокойно! Надо ждать…
— Чего?
— Это террористы из…
— Откуда?
— прошипел тип в халате.
— Откуда, ну?
Они все были людьми, а людям свойственно замещать страх агрессией. Потому неудивительно, что расспросы переросли во взаимные обвинения, а спор между израильтянином и человеком в халате — в драку.
И, пытаясь разнять своих коллег, люди едва не пропустили того, что так напряженно ждали — в зале зажегся верхний свет и появился человек. Низкий голос разнесся по залу, заставляя обернуться и поднять головы вверх, к узкому балкону без перил.
— Здравствуйте.
…Он был молод, неподдельно молод. Если сказать «двадцать пять» — наверняка прибавить. Смутно знакомое лицо, светлые волосы… Но толпа разноязыких разноплеменных людей, привыкших приказывать и задавать вопросы, разом затихла.
Если бы у него было время, все бы прошло по-другому. Наедине. В беседах с точно дозированной информацией, по индивидуальному плану для каждого. С подготовленной легендой… с гарантией.
Но времени нет.
Барьер тает быстрей, чем рассчитывали.
Придется так.
Вадим медленно обвел глазами королей и президентов и заговорил…
— Вы гадаете, кто и зачем вас собрал, — сказал человек на балконе.
— Думаете, сможете ли выбраться. Надеетесь, что вас будут искать. Не будут.
Он шевельнул рукой, и рядом с ним материализовался еще один человек. Почему-то полуголый, в одних штанах.
— Сейчас убедитесь. Скажем… Сеньор да Силва, можно попросить вас выйти вперед? Спасибо. Прошу.
Просит? Что именно?
Но оказалось, последнее слово предназначалось не бразильцу. Полуголый мужчина на балконе шагнул вперед и повел плечами, чуть усмехнувшись…
И стал меняться. Удлинились короткие волосы, сдвинулась вперед челюсть, тело раздалось в плечах и покрылось одеждой…пока перед президентом Бразилии не предстала его точная копия. Еще одна точная копия…
— Это мимикр, — ровным тоном пояснил незнакомец.
— Иногда они называют себя трансформерами, потому что способны скопировать кого угодно.Именно они сейчас заменяют вас для ваших семей и охраны. Никто не будет искать вас.
Ни звука. Полная и абсолютная тишина. Все-таки несдержанные дураки в президенты попадают редко. И сейчас, когда растерянные и порядком напуганные правители наконец оказались перед тем, кому можно было задать вопросы, они автоматически взяли эмоции под контроль, взвешивая любое слово, что могло быть сказано. Даже горячий алжирец.
Намек был ясен до прозрачности — назад они могут и не вернуться.
А еще они искали лидера… того, который мог бы сказать за всех.
И он нашелся.
— Хорошо, — наконец спокойно отозвался россиянин Свиридов.
— Вы заменили нас мимикрами. Зачем?
— Надо поговорить.
Светловолосый парень еще раз обвел глазами зал — серо-зеленые глаза неуловимо потемнели — и шагнул вперед. Прямо в воздух. Слитного «аххх» он словно не заметил. Спокойно двинулся дальше…
— Прежде всего, представимся.
— шаг вперед и чуть вниз.
— Я Вадим, — еще шаг.
— Маг.
Что?!
Маг остановился где-то за метр от пола и медленно сложил руки на груди.
— Думаю, вы подозревали о том, что мы живем рядом. Маги… — на раскрытой ладони затанцевал огонь, померцал и погас.
— Сильфы.
По залу пронесся ветер, на балконе встал голубокожий юнец лет пятнадцати на вид, и в следующую секунду они ощутили на своих лицах капли дождя…
— Василиски…
Молодая женщина подбросила на ладони птичку, та вспорхнула, что-то сердито-тревожно щебеча… и рухнула вниз камнем. Правда, камнем…Президент Белоруссии недоверчиво тронул упавшую перед ним птицу. Каменная статуэтка…
— Демоны.
Изящный мужчина подбросил на ладони белый огненный сгусток и с нехорошей усмешкой осмотрел тех, кто стоял поближе. Но бросать огонь не стал…
— Русалки.
Хорошенькая блондинка мрачновато покосилась на людей, что-то просыпала вниз, на пол… что-то шепнула, вытянув руку. Секунда — и вверх рванулись, обгоняя одна другую, толстеющие на глазах зеленые плети растений.
— Я мог бы перечислять долго. Есть драконы, фениксы, фейери, эльфы, грифоны, оборотни… Мы живем рядом, среди вас.
Есть драконы, фениксы, фейери, эльфы, грифоны, оборотни… Мы живем рядом, среди вас. Защищаем вас… и не беспокоим.
— еще один пристальный, просто ледяной взгляд.
— Но теперь этому конец.
— Что? Но почему?
— Наш мир готовится захватить раса из Сопределья. Дай-имоны. Им плевать на наши законы о защите людей. Для них вы — еда. Мясо. Это ясно?
Молчание.
— Вы можете это подтвердить?
Вадим пожал плечами.
— Нерсебр, — уронил он.
Болгарский город, в котором… в котором… вот откуда знакомо это лицо! Город Нерсебр, который не сходил со экранов телевизоров. Нападение, потрясшее мир…
Мясо.
— Это вы их уничтожили?
— Да. Но это был лишь маленький передовой отряд. Даже не отряд, мелочь… Со всеми нам не справиться. Вам тем более. А вот вместе…
Еще день спустя.
Пламя полыхало. Оно кипело светом, мягко переливалось золотым и алым, щедро рассыпало праздничные искры. И каждая феникс, прибывающая сегодня в эту пещеру, невольно останавливала взгляд на этом огне…
И — недоумевая, негодуя, восхищаясь — тут же брала эмоции под контроль.
Пламя одобряет сегодняшний ритуал?
Значит, так тому и быть.
Хотя… глава клана, отдающая свою судьбу в руки светлого чужака, — это, сестры, куда как странно.
Первая свадьба в клане за двести с лишним лет.
Первая — главы клана.
Сама глава клана стояла тут же, у оранжево-алого огненного буйства. Из-за поднявшейся три дня назад свистопляски с демонами-пришельцами и предполагаемой коронацией Белого Владыки в подземном мире фениксы были заняты по уши и выше. Так что Лина за это время побывала рядовой пещере от силы раза три, все время сопровождая
Будущего Властелина, и заявилась на собственную свадьбу прямиком с какого-то рейда. Под глазами у нее залегли тени от усталости и недосыпа, но эти самые глаза так сияли, что кто про них вспомнит, про тени-то…
Пламя, может, в этих светлых и впрямь что-то есть такое особенное? Наверное. Стоит приглядеться… На будущее. Интересно же, сестры. Кстати, шанс на это был неплохой — говорят, сегодня в пещере будут гости.
Фениксы шептались, обсуждая предстоящий ритуал, недоумевая и завидуя…
И вдруг все разом смолкли, и единственным звуком в пещере остался шорох Пламени.
Прибыли гости.
Склонил голову перед Пламенем демон Март (а темные глаза лукаво блестели), за ним остановился (подумать только!) Координатор, придерживая под локоть темноволосую женщину. Еще два мальчика, девочка с широко открытыми глазами, еще какие-то люди… и наконец, взгляды фениксов скрестились на двоих. Будущего мужа своей главы все уже успели навидаться, а вот Он…
Было в нем что-то такое, отчего дочери Пламени мгновенно затихали, а их фениксы замирали почтительно… и настороженно.
— Добрый вечер…
— Добро пожаловать, монсеньор, — Лина почтительно склонила голову, показывая пример своим своевольным сестрам, — Спасибо, что удостоили своим присутствием нашу свадьбу.
Владыка почему-то помедлил с ответом. Совсем недолго. Но все-таки кивнул и даже вроде как улыбнулся:
— Конечно. Я тут привел кое-кого.
Лина покосилась на «кое-кого», сияющего зелеными глазищами… и поспешно схватилась за ускользающий неведомо куда самоконтроль. Ее окатило такой вспышкой тепла-счастья-предвкушения-да-наконец-то, что самообладание зашаталось, готовое упасть в обморок вместо невесты.
Эмпат… несчастный.
Будущий счастливый эмпат поспешно выпустил ее руку (эй, когда захапать успел?) и шагнул назад. Кажется, у него тоже возникли проблемы с самоконтролем. А заодно и с дыханием.
А заодно и с дыханием.
— Ох…
Вадим посмотрел на обоих — на невесту, старавшуюся унять румянец, расползающийся по щекам, на жениха, который ухитрялся одновременно быть похожим на эльфа и на котенка, тайком слопавшего сливки… и усмехнулся:
— Другого «кое-кого». Я думаю, на сегодня стоит нарушить традицию не приглашать в ваши пещеры обычных людей?
— и не успевает вскинуться недовольный перешепот, низкий голос зовет, — Даниил Орешников…
Гости расступаются перед… ох…
— Папа?
— Лина…
Он обнимает ее перед всеми, ее запретный, незаконный отец, и все видят… Ну и пусть.
…ох, как все запущено…Светловолосая женщина пинком отшвыривает пустую бутылку у двери. Морщась, открывает окно. С дивана доносится что-то неразборчиво-злое, обещающее встать и отрезать непрошеному гость все самое важное.
— Порежешься, — холодно отвечает светловолосая.
— Ты!
— Ага. Таис, не думала, что ты докатишься до такого.
— Что ты понимаешь! У меня ребенок в коме, ты, сука бесчувственная! Прокляли! А я ни хрена сделать не могу с вашим долбанным блоком! И с вашим клеймом. Даже на Уровнях никто не хочет связываться! Чтоб вы в аду сгорели, и ты, и твоя поганая подруга!
— Поднимайся.
— На хрена? Хочешь меня прирезать — вперед, разницы никакой.
— Поднимайся. И протрезвись. В клане Феникс новая глава. Всем изгнанным дается право вернуться. Ты идешь?
Роскошная комната блещет всеми изысками современного дизайна. Не хватает только драгоценных камней, рассыпанных по ковру — чтоб дороже уже просто некуда. И хозяйка под стать своему… на ум приходит только «гнездышку». Этакая райская птица. Ну да. Каждый заливает горе по-своему.
— А с чего ты взяла, что я так хочу вернуться?
— тон «птички» ленив и холоден.
— Как видишь, я вполне довольна своей жизнью. И, если подумать, то приобрела куда больше, чем потеряла.
— Неужели?
— А что, непохоже? Я живу как хочу, по своей воле, а не по приказам нашей драгоценной Приближенной, кол ей в глотку. Так ей и передай — Нора не вернется.
— А у нее сегодня свадьба.
С лица Норы слетает маска высокомерной, чуть скучающей лени.
— Свадьба? У Приближенной? Конец света…
— И кстати, она тоже из неполных.
— Хм… — птичка» с какой-то неуверенной улыбкой качает головой.
— Пожалуй, на это стоит посмотреть, а?
В доме пахло печеньем. Настоящим домашним печеньем, и от этого непривычного запаха почти кружится голова… и почти хочется уйти незамеченной. Не вторгаться сюда.
— Стефания?
— слышится изумленный вскрик.
Да уж, Вита всегда умела появляться неожиданно. И быстро приходить в себя, и ставить новую цель. И добиваться ее. Дом. Печенье…
— Что ты здесь делаешь?
— Мама, кто пришел? Мам?
Светловолосая женщина невольно смотрит вверх, туда, где к перилам на втором этаже прижимаются две одинаковые мордочки. Да-а… а вот это уже похуже печенья.
— Я повторяю вопрос, — тон хозяйки похолодел.
— Что ты делаешь в моем доме?
Оказывается, пещера Пламени может стать еще красивее. Может. Потому что красивая женщина в зеленом платье, отделившись от стены, мягко касается гранита… и по стенам разбегаются прихотливые извивы кварца, смягчая линии потолка, перестраивая освещение.
А потом, взглядом попросив разрешения у монсеньора, вперед шагает юноша-демон. Он что-то раскатывает у стен, мастеря что-то вроде полукруга с дорожкой посредине, сыплет что-то мелкое, сосредоточенно выдыхает, и… ох, высшие силы! Это первый раз на памяти Анны — зелень в пещере.
Гирлянды. Цветы…
И… музыка. Незнакомая девушка, смуглая, белозубая изумительно «верхняя», не-подземная. Она делает шаг из свиты сюзерена и сверкает улыбкой:
— Клан Василиск приветствует клан Феникс. Я Беатриса. Позвольте и нам украсить ваш праздник?
И в смуглых руках, не дожидаясь ответа, возникает скрипка. А следом мягко вступает гитара Бэзила.
Это нарушение обычаев — пускать в пещеру чужаков. Это нарушение всех традиций. Но Пламя согласно, и, если верить записям, фениксы уже не знают, насколько на самом деле важны обычаи. Так пусть она звучит, музыка…
Гости все прибывали. Не одно и не два племени решили воспользоваться случаем и засветиться с новым Владыкой. Гаданье не лжет, Уровни придут под его руку, и лучше быть в числе первых…
И фениксы сбились с ног, пытаясь разместить каждого достойно и по рангу. Что было непросто, учитывая, насколько разные люди и нелюди здесь собрались. Семьи жениха эти расстановки-перестановки не касались, так что Александр получил нечастую возможность посидеть спокойно и просто понаблюдать. И за юным поколением в том числе.
Неугомонное младшее поколение в лице близняшек Марго и любопытного Игорька явно тянет на приключения. Но сдерживающий фактор в лице Вадима пока работает. Да и Ян шепотом просит не искать приключений на свои задницы (научился ругаться цветок Уровней! Прогресс), напирая на прославленную вспыльчивость фениксов и полное их нежелание допускать чужаков. Второй демон, Март, с самым непроницаемым видом слушавший музыку, чуть придвинулся и что-то шепнул обоим близнецам. Что — неизвестно, но мальчишки мгновенно стали серьезны и благопристойны до невозможности. Март кивнул и вновь прикинулся фанатичным меломаном. Интересно…Надо будет спросить, что он им такое сказал. Пригодится. Рядом тихо шелестит кристалл — Маринка все-таки сдержала слово и готовится записать уникальную свадьбу. Для рыбок. Те были просто вне себя оттого, что вынуждены пропустить такое зрелище… Игорь тихо хихикает и советует Марине записать сразу три кристалла — потому что чешуйчатые сплетницы передерутся, присваивая один-единственный.
Да-а, семья сплотилась единым фронтом!
Сложные традиции клана ничего не говорили о полной свадьбе глав — просто не предусматривая такого события. Так что к Пламени невеста вышла в алом бархате — дар от Анны, — длинном платье, словно обливающем гибкую фигуру.
И замерла.
Она словно напоролась на этот взгляд. Будто раненый. Будто Леш в этот момент ножом в спину получил — такой болью от него хлестнуло, таким мучительным всплеском горя. Незабытого, незалеченного.
Лина!
И точно выдох зимнего ветра: «Не моя…»
Он быстро справился с собой, и чужая память ушла из зеленых глаз… но она была. Была. И феникс вдруг подумала о том Алексее, Алексе, запертом в самодельной тюрьме барьера. Который теперь, спустя пятнадцать лет, все еще любит мертвую девушку.
Мне так жаль… И жаль, что ничего не исправить.
— Лина?
— Марианна тронула ее плечо.
Ах да. Выход. Соберись, Лина. Никто не начнет свадьбу, если невеста застряла в коридоре. Она глубоко вздохнула… и шагнула вперед.
Под нежную мелодию, негромкую, мечтательно-задумчивую, жених и невеста встречаются на середине пещеры — как нарочно, сделав одинаковое количество шагов (будто подгадав под старинную примету, кому в семье быть главным. Никому, выходит) А потом рука об руку становятся у Пламени.
Замирает пещера, затихают все разговоры.
Ими нельзя не любоваться — молодые, словно светящиеся изнутри, они смотрели друг на друга так…
Нежность. Любовь. Сила. Доверие. Счастье…
Сплетаются пальцы, и ненадолго — на миг — соприкасаются лица. Лоб ко лбу, несказанно доверчивый жест на двоих, и жених на секунду закрывает глаза, запоминая этот миг, сдерживая ураган эмоций.
Лоб ко лбу, несказанно доверчивый жест на двоих, и жених на секунду закрывает глаза, запоминая этот миг, сдерживая ураган эмоций.
И дрожит улыбка на лице Людмилы. Господи, Леша… Леша. Счастья тебе, счастья вам. И к дьяволу все предсказания. Я не верю. Уже не верю. Почти…
Со смешанными чувствами смотрят Координатор Александр и артист Даниил Орешников. Дети выросли…
— Как красиво-о…- слышится шепот со стороны.
— Очень-очень!
— отзывается второй, не менее энергичный.
-Я тоже хочу такую свадьбу.
— После меня!
— А я старше.
— Спорим?…
Александр поневоле сбивается с торжественного настроя. Это Маринка и та девочка из фениксов, которая избрана в приемные дочери невесты. И когда они познакомиться успели?
А Дим, что интересно, не возражает… Дим!
Что ты?…
Старший сын не двигался. И, похоже, шепота не слышал. Кажется, он вообще ничего не слышал и не видел — широко раскрытые, немигающие глаза смотрели только вперед — на брата и его невесту.
На беззвучный их разговор — движеньем губ, касанием, взглядами. На блики пламени, пляшущие на их лицах…
Он смотрел и молчал.
А что он при этом видел — кто знает. Есть такие глубины в человеке, есть такие чувства… куда лучше не заглядывать, о чем не стоит просить рассказать. Потому что они только его.
Пламя пляшет и пляшет, огонь звездами отражается в глазах, и ладонь на ладони греются в общем жаре…
И давно замолкли все шорохи, и затих в предчувствии чего-то необычайного Феникс…
И тих, но глубок и ясен голос Хранительницы Анны.
— Ныне предстали вы перед Пламенем, дабы соединить свои жизни. Ныне предстали перед пламенем мы, дабы скрепить ваш союз своим свидетельством и принять нового родича, если Пламя примет его.
— Так и будет, — пронесся по пещере слитный вздох.
— Так и будет.
— Мы клянемся почитать Избранника Приближенной и нового родича. Если Пламя примет его.
— Так и будет, — вновь отозвались фениксы.
— Мы обещаем никогда не поднимать руки на Избранника и родных его. И защищать, как своих.
— Если Пламя примет его. Так и будет. Так и будет…
Да будет так.
— Алексей, нареченный Избранником Лины клана Феникс, ты даешь согласие на ритуал?
— Да.
Голос звучит спокойно и мягко, а глаза не отрываются от ее лица…
— Добровольно?
— Да.
— Отвечаешь жизнью?
— Да.
Его лицо в теплых отсветах огня кажется почти золотым… а глаза черными.
— Феникс и Избранник, вы принесли к Пламени вашу любовь и ваши клятвы, — Языки огня одевают тело Хранительницы оранжево-янтарным плащом, а в ладонях, протянутых к ним, вспыхнули золотом два клинка… — Теперь принесите Дар…
Ладонь Леши в ее руках, короткий блеск ножа — кровь, собирающаяся в чашечке ладони…
Потом ее боль, почти незаметная, ее кровь, мерцающая в бликах Пламени… Печальные и строгие глаза Анны… Бешено бьющееся сердце…Замерший, завороженный Феникс. Потерпи, птица. Все получится, я знаю.
Высшие Силы… Пламя, прошу и заклинаю! Пожалуйста…
Должно получиться. Должно.
У тех Лины и Леша получилось же…
Кровь — ее и Леша — сливается в руках Анны, на миг замирает огнем, окутанная нежданно выстрелившим шафранно-алым языком… и вдруг вскипает.
Должно получиться. Должно!
Кровь становится маленьким вишнево-золотым водоворотом, искристым вихрем, бурлящей лавой…
Должно получиться. Должно. Пожалуйста…
В глазах Леша тают звезды — он смотрит не отрываясь.
Пожалуйста…
В глазах Леша тают звезды — он смотрит не отрываясь. Если получится — ты будешь первым за тысячу лет, кому удалось. Если только получится…
В руках Анны переливается и кипит их общая кровь — как озерцо лавы, как пламя… как мечущееся сердце… и затихает, точно плавясь… Сотнишироко раскрытых глаз смотрят на то, что недавно было кровью — легкое, как перо, почти невесомое золотисто-нежное облачко. Оно плещется в сложенной чаше ладоней, как туман, стелется, слоится… И голос Хранительницы чуть дрожит…
— Протяните руку над Пламенем.
Сейчас.
Две руки с переплетенными пальцами опускаются вперед.
В огонь.
К чаше…
Огонь не жжет, он теплый и мягкий, ласково гладит кожу, Леш удивленно смотрит, как по его пальцам скользят язычки пламени…
Сейчас. Сейчас…
Вот!
Золотистое облачко взвивается вверх, клубится мерцающим туманом… и впитывается в их ладони. И губы касаются губ уже по праву. И Феникс обнимает Избранника — уже по праву. И Лешу, наконец, отказывает его знаменитая выдержка, и прорвавшийся сквозь барьер буйный вихрь немыслимого счастья кружит головы, почти заставляя воспарить над полом…
Все.
— Пламя приняло тебя, Избранник. Теперь ты наш.
И эхом отозвалось племя:
— Да будет так. Ахлан васайлан, родич! Добро пожаловать!
Еще секунду в пещере царила тишина… а потом рухнула, сметенная смехом, поздравлениями, подарками. И советами, не всегда приличными.
— Счастья вам!
— к ногам обнявшейся пары ложится многоцветный яркий ковер — дар Вадима.
— Для вашей спальни.
— Дим! Зачем?
— Пригодится, — усмехается Владыка.
— Есть на нем кое-какие чары… потом узнаешь. Кстати, это тоже тебе.
Легкое касание к виску.
— Чтобы сегодня ни ты меня, ни я тебя не слышал. А то позавидую.
— Дим!
— Лина, милая… Лешенька… Счастья вам и любви. На всю жизнь, слышите?
— Мила оглядывается на мужа…
— А нам внуков, — припечатывает тот, протягивая молодым коробочку с кольцами.
— Позвольте пожелать вам счастья, новобрачные, — даже темные стекла очков не в силах скрыть блеска в глазах Беатрисы из василисков.
— Это вам. Потом откроете…
— Лина, вот, держи, — Диана настойчиво пихает в руку что-то маленькое.
— Вот… подарок.
— Это что?
— Ключ.
— От чего?
— От клетки. Я дарю тебе зверика. Он хорошенький. Шин… шиншина, кажется.
— Шиншилла. О боже… спасибо.
— Госпожа Приближенная, в день свадьбы я поздравляю Вас. Мой дар — этот набор ножей. Он по силам вам теперь.
— это Стефания.
— И еще… сегодня к Пламени вернулись восемь наших сестер. Примете ли вы их?
— Стефания… Преисподняя, конечно! Добро пожаловать…
— Племя Горных радо вашей радостью, — царственно улыбается Магда.
— Примите в дар эти браслеты.
— Спасибо. Красивые…
— Они пропуск в наши пещеры в любое время. И в вашу пещеру — лично вашу. Если вам захочется уединения, помните — у вас есть место, куда вы можете придти.
— С благодарностью вам обоим, — Март склоняет голову, протягивая дорогой (весьма дорогой!) набор амулетов. Даже на невидимость есть…- Счастья вам.
— Лина, тут кое-что для брачной ночи, — нагло влезает Марианна.
— Потом откроешь! А это тебе, новый родич!
— и звонкий чмок в щеку…
Поздравления, подарки, объятия, смех кружат и ворожат счастье новой пары…
И никто, кроме Леша, не замечает, что Владыка уже у входа…
— Дим, ты куда?
— За Иринкой.
У нее сегодня должны закончиться эти ее воздушные соревнования. Мы скоро.
— Погоди, охрана…
— Лёш, брось. У всех праздник. Я на пять минут, что тут охранять?
— Но ты вернешься?
— М-м-м… поймал, — лицо Вадима вдруг освещается улыбкой — немного смущенной.
— Ты нас простишь, если мы немного… задержимся? Все-таки два дня не виделись. С этими ее соревнованиями и со всеми делами только и времени было, что на телефонные звонки.
— А-а… — Леш с понимающей улыбкой касается виска.
— Это вот почему «Чтобы сегодня ни ты меня, ни я тебя не слышал»?
— И это тоже. Дьявольски хочется просто побыть наедине…
— Иди уж, Ромео. Свите, если что, я объясню.
— Если что?
Зеленые глаза сверкают бесовским весельем:
— Если вы подольше задержитесь. Хорошо подольше…Кстати, а что там с ковриком?
Но вопрос прозвучал в пустоту — Дим уже растаял.
— Ладно… сами разберемся. Но учти, Дим, если там окажется холодный душ, то потом не жди пощады!
Страж способен найти любого человека на Земле. Вопрос, как скоро. Родичей — мгновенно, по зову крови, других Стражей и подопечных — по наложенной связи, с остальными было трудней. Если нет зачарованного предмета.
Но тут он был. И Дим привычно скользнул по телепорту… к сережке.
Он шагнул в незнакомую комнату — общежитие? Изумленно вскинул бровь, заметив сережку прямо на столе… и успел только услышать это — шорох за спиной.
А в следующий миг чудовищная боль выгнула тело дугой, замораживая дыхание, останавливая сердце…
Щит… щит не сработал… не срабо… почему?…
Комната опрокинулась, пол ударил по щеке, и все, что Дим успел увидеть — фигуры в пятнистых комбинезонах.
Ловушка. Шокеры?
Щит не сработал.
Потому что он не был настроен против людей.
— Снотворное, живо, живо!
— Есть.
— Теперь эту хрень. Неужели она его удержит? Какие-то черные камни…
Черные кристаллы? Эти удержат…
Но как они… у людей?…
Гаснущее сознание бессильно выхватило из накатывающей тьмы блеск на полу — упавшую со стола Иринкину сережку.
Сне… Снежинка…
Фениксы издавна слыли странными, и сплетни об их выходках часто с наслаждением пересказывали как маги, так и обитатели Уровней. Взять хотя бы феникса Лукрецию, которая преспокойно взяла заказ на убийство, хотя в контракте ошибочно указали дату, отстоящую от момента заказа на восемь лет! Девица подписала контракт не моргнув глазом, и без зазрения совести охотилась на свой объект восемь лет, причем все эти годы заказчик должен был оплачивать из своего кармана… Ну да, попробуй откажи таким.
А выходка феникса Марии, которая охотилась на сверхосторожного вампира Густо? Казалось, невозможно выполнить этот заказ, ведь тот даже спал в полностью изолированной пещере! А вот и к нему подобрались, причем как — сам убийцу в дом привел, притащил даже, едой посчитав. Мариитогда еще и четырнадцати не было, и подставилась она кровопийце мастерски…
А контракт Дари, которой поручили убрать двух придурочных ведьм? Дари и пальцем к жертвам не прикоснулась. Просто подсунула им наемного красавчика, и через две недели те сами друг друга прикончили…
А отказ фениксов поднимать руку на детей? Ну какая разница, сколько лет жертве? А их манера таскать ножики даже в постель?
Но то дела прошлые, а теперь новый повод для сплетен налицо. Свадьба-то…
Нет, все прошло красиво и достойно… сначала. А вот дальше…
Как назвать мероприятие, откуда все стали потихоньку исчезать?
Сначала куда-то незаметно удалился монсеньор Вадим.
А вот дальше…
Как назвать мероприятие, откуда все стали потихоньку исчезать?
Сначала куда-то незаметно удалился монсеньор Вадим. И тем, кто пришел на свадьбу, имея в уме использовать праздник, чтобы продвинуть по-тихому интересы своего клана, пришлось обломаться в своих желаниях. И уныло поздравлять новобрачных, пряча разочарованные гримасы.
Но вскоре исчезли и сами новобрачные. В принципе, этого можно было ожидать — стоило только увидеть, как они друг на друга смотрят, ведь реально зависть берет, а телепат Васко краснеет покруче помидора… но могли бы потом и вернуться!
Правда, сеньор Венте-Оре? А где Март? Молодой демон уже вовсю беседует с рыжей феникс… и через минут пять исчезает вместе с ней. Совсем с ума сошли…а если монсеньор Повелитель изволит все же вернуться? Не изволит? А почему? Спросить родителей жениха?
А родители тоже того… отбывают. Отбыли. Прямо так, в обнимку… младших своих отправили, а теперь и сами.
И вообще в пещере на удивление мало народу. И куда все подевались?
Что вы говорите…
Что-что?
Жених эмпатию не удержал, значит. Любовь у него, значит… То-то меня так потянуло на… не ваше дело, на что! Вы-то, кстати, с чего такой спокойный? А, энерговампир, на вас не действует?
И почему я не энерговампир?
Так, срочно домой!
Никогда не влюбляйтесь в эмпатов! Не влюбляйтесь, не знакомьтесь, даже близко не подходите! И уж конечно, не выходите за них замуж…
Если хотите сохранить здравый рассудок.
Если не хотите, сказав «да», ощутить, как подгибаются колени оттого, как смотрят на тебя самые родные в мире глаза…
Если не собираетесь таять и возноситься к небесам, когда ладони касаются горячие губы…
Если не мыслите себе жизни без полного контроля, а от простого касания к волосам сердце взмывает в невесомость и превращается в просветленного котенка, почему-то с крылышками…
Если вы пьяны от счастья, и не понимаете, что вам говорят гости. Только слышите, как стучит рядом родное сердце, и это лучше всякой музыки, а радость все кружит и кипит хмельным шампанским…его радость. А значит, и твоя.
Не выходите замуж за эмпата. Если не хотите исчезнуть с собственной свадьбы, бросив гостей, друзей и членов клана — просто потому что нестерпимо хочется целоваться, потому что не видишь никого и ничего, кроме его счастливых глаз… Просто потому что пол пещеры кажется облаками, и на них невозможно стоять — только летать…
Не влюбляйтесь в эмпата. Если не готовы любить.
А в опустевшей пещере Пламя беспокойно вскидывает алые языки.
Как хороша сегодня была ее феникс. И ее Избранник… приемыш…
Огонь и свет, танец и музыка, металл и полет…
Они были настолько слиты, настолько горячи к своей паре, что Пламя изумлялось, как же этого никто не видит.
И как никто не видит, что на самом деле их не двое — почти четверо. Два живых и два мертвых… будто тени, скрытые в жаре.
Так не должно быть.
Это надо исправить.
А остальное хорошо.
Давно… (как давно все-таки!) не видело оно столько разных гостей в древней пещере.
В оранжево-золотых бликах всплывали и таяли отпечатки аур.
Как изменились демоны… Теперь и не скажешь, что когда-то они жили бок о бок со Стражами, даже в их святая святых — Своде…
Но, если верить нитям будущего, то есть шанс все наладить. Негорячий, но есть… и одна из моих дочерей, Сполох… в ней огонек интереса к этому демону, полукровке. Полукровка да истинный феникс — полыхнет пожаром.
А как хороши новые расы!
Эта, вкусная… василиск.
Наши стихии противостоят друг другу, не сочетаются огонь и камень. А она горит и светится, как лава. Беспокойная, горячая. И не скоро угаснет. Это хорошо…
И Грифоны. Как причудливо перемешалась кровь трех рас, породив такое. Крылатые львы с даром чуять золото. И с человеческим обликом… изумительно.
И Мастерица камня пришла. Как мало их уцелело после катаклизма. Всего одно племя…
И Повелитель.
Пламя беспокойно заполыхало, снова вернувшись к тому мигу, когда в пещеру вошел Светлый Страж.
Странный маг, в котором смешались светлое и темное. На светлой сущности сидит что-то… какая-то чернота, поглощающая и искажающая внутренний огонь. И это тревожно. Линия реальности, которая существует последний временной отрезок, снова искажается…
Тебе нужна помощь, Повелитель. Иначе она понадобится всем…
Сейчас… сейчас этот холод отчего-то все ближе.
Очень близко!
Беспокойны алые лепестки.
Мягко блистают в них сполохи аур, и задумчиво горит Пламя, касаясь линий реальности.
Чернота…
Вязкая, глухая тьма, душная…
Не выпускает.
Вцепилась когтями, крюками… и не шевельнуться. Не вырваться… мерзко, мерзко, мерзко. Куча тварей — липких, но острых — снаружи, они переплелись так, что не видно просвета… и одна тварь внутри.
Ледяная… но живая… тоже живая… она царапается…
Кто первым сожрет его — те, что снаружи или это, чужое?
Не могу… двинуться… не…
— Браслеты! Скорей браслеты, он шевельнулся!
— Релаксант!
— И так двойная доза.
— Спокойнее. Показатели в норме, он все еще спит…
— Готовьте контроллер.
— Усиленную модель?
— Да.
— Но нас предупреждали, он…
— Что? Не умрет за пару дней! Хуже, если вырвется… Будет вести себя разумно — снимем. Давайте…
У нас все будет по-другому.
Мы не расстанемся. Я ее не оставлю, Алекс, слышишь? Не позволю ей встать между мной и…
Я ее не потеряю.
Лина давно спит, а он… он не может, хотя говорят, обычно бывает наоборот…Но так уж вышло. И пусть так и будет. Она спит, а он на нее смотрит.
Ровный золотой свет словно окутывает ее тело мягким сиянием, высвечивая-вычерчивая нежную щеку… гладкое плечо, прикрытое темной прядью… изгиб талии… синяк на локте, уже тающий (в этой чертовой пещере камень в самых неподходящих местах!).
И знак феникса на запястье…
Лина, Лина. Моя жар-птица…
— Не бойся, не улечу.
— Что?
А глаза цвета спелой вишни уже открыты. И смеются. Как же он пропустил момент, когда аура вдруг словно расцвела облаком искорок? Эмпат называется.
— Я говорю, не улечу. И не погасну. И не умру. Честно-честно.
— Лина…
Откуда она… что-что, а про чтение мыслей после обряда ничего не поминалось!
— Слишком громко думаешь, — феникс откровенно смеется. Теплая, любящая, нежная. Вишнево-карие глаза прячутся за ресницами, и все тише голос.
— Слишком жарко смотришь…
— Фениксу — и жарко?
— совсем неудачная попытка пошутить, потому что не до шуток сейчас, не до шуток. Слышали выражение «тонет в глазах»? Именно это сейчас с ним и происходит — он тонет в этой колдовской глубине и выплывать не хочет…
— Очень… — ее голос уже шепот, — Очень. Иди ко мне, а?
Пещера снова куда-то уплывает вместе с остальным миром. Мир подождет. А самое важное — горячая кожа под ладонями, тихий смех и жаркий стон…
И затихающий шепот:
— Я не исчезну, обещаю…
Если вы почувствуете, что счастливы… бывает же, бывает — правда? Если почувствуете… наслаждайтесь им, пока можете.
Ловите минуты, длите секунды и не думайте о завтрашнем дне.
Потому что счастье мимолетно и может исчезнуть в любой миг.
Оно испаряется, когда вы с женой, заскочив домой на семейный завтрак, отбиваетесь от любопытной Маринки и ехидно-веселого Игорька. Само собой, им страшно интересно про подаренную пещеру и женато-замужнюю жизнь, так что вопросы сыплются, будто шерсть с линяющего оборотня, и конца этим вопросам нет и не предвидится. Лина c Лешем с самым серьезным видом навешивают на юные уши массу лапши, обладатели ушей, пару раз купившись, обращаются к поколению старшему в лице Людмилы и Александра… те тоже не лезут в карман за словом… и всем весело и как-то удивительно беззаботно…
Пока на пороге не появляется вернувшаяся с соревнований Иринка и, обведя всех радостным взглядом, удивленно спрашивает:
— А где Дим?
И счастье заканчивается.
Начинается другое.
Холод, вползающий в сердце, когда понимаешь — связи нет. Вообще. Словно Дим под черными кристаллами или…
Застывающие лица Координаторов.
— Вечером переговоры с Ложей. Если он не вернется…
Негромкий голос Дензила:
— Мы сделаем все, что в наших силах, милорд, но если Ложа узнает, что Владыка не смог защитить себя… поиски должны вестись негласно.
И медленно…
Белое лицо матери.
— Только не это. Только не сейчас, высшие силы! Мы ведь думали, уже не сбудется!
— Что не сбудется, мама?
— Предсказание… не спрашивай, Леш. Я не могу сейчас. Я сейчас не могу…
Ты не спрашиваешь. Предсказания сейчас могут катиться к дьяволу. Они не помогут найти Дима.
Ты не спрашиваешь. Ты поднимаешь на ноги фениксов, горных ведьм, энерговампиров, василисков, друзей, своих и Димкиных… Март трясет свои связи, Координаторы на полную мощность запускают магопоиск, чего не бывало уже лет пятьдесят…
Дензил активирует свою сеть (а она у него не такая уж маленькая), и негласный поиск осторожно шелестит по Уровням, набирая и набирая силу.
И все напрасно.
До переговоров с Ложей полтора часа.
Дима нет. Ни отзвука, ни всплеска магии, ни следа крови. Где бы он ни был, ясно, что вернуться сейчас не в силах.
Дим…
Так не должно было быть, ведь ты сильнее любого из этой *** Ложи, как же они смогли тебя… где тебя держат?… Не пробиться. Как стена, преисподняя! Кто из них подстроил это? Зачем? Сорвать переговоры? Убью, если узнаю.
Я узнаю.
Только б не слишком поздно.
До переговоров час.
О чем-то спорят Координаторы.
— Беспрецедентно!…
— Но ведь возможно?
— Вы сошли с ума, Пабло, это…
— …возможно… Савел, и я знаю, что вы обладаете этим даром…
— Я никогда!…
— …ве у нас есть выбор?… Времени точно нет.
— Да хорошо! Если его уговорите…
О чем они?… Хотя неважно. Пока Координаторы куда-то делись, Леш в тысяча первый раз обшаривает диапазон. На пределе чувствительности — хоть искру почуять, хоть тень искры — ему хватит, главное засечь район, и тогда они все разберут по камушку, лишь бы отыскать…
Он работает, нарушая все запреты, на пределе, без всякой защиты.
И поэтому появившаяся связь бьет по нервам тараном.
Леш с хрипом откидывается назад, едва не падая, зажимая хлынувшую носом кровь, спешно воздвигая барьер. Больно, м-м-мать…
Дим, какого чер…
Но отклик по связи не такой.
Он слишком сильный. Слишком смущенный. Чужой…
Дим?…
Но «шагая» в пустоту, Леш уже чувствует, что увидит.
Больно, м-м-мать…
Дим, какого чер…
Но отклик по связи не такой.
Он слишком сильный. Слишком смущенный. Чужой…
Дим?…
Но «шагая» в пустоту, Леш уже чувствует, что увидит. Не верю… не может быть…
Древний зал, где пол — сплошная пыль.
Обнаженное тело на камне. Светлые волосы — почти седые. И тяжелый взгляд серо-зеленых глаз, похожих и непохожих на Димкины.
Ну здравствуй… Повелитель.
В реале.
— Как вы себя чувствуете?
— Странно, — голос двойника, низкий, с легкой хрипотцой, окончательно развеял сомнения. Координаторы выдернули в реальность двойника. Черт знает как, но воссоздали. И теперь…
— Леш?
— Алексей, подожди!…
Лишнее предупреждение. Он бы и так не смог сдвинуться с места. Как в водовороте — кружит и бьет со всех сторон, и заливает легкие, а ты пытаешься сначала за что-то ухватиться, а потом — нащупать дно. Как в водовороте…
Вадим… ад и преисподняя! Дим…
— Алексей, нам нужна твоя помощь. Ему нужна. Переговоры…
Собраться и осознать сказанное никак не удается, растрепанные мысли мечутся стаями, будто летучие мыши, поднятые тревогой.
Это значит, что Координаторы способны воскрешать людей. Или магов.
И значит, Ложа сегодня получит свои переговоры, испепели их преисподняя.
А еще это значит, что Дима уже не ищут в приоритетном режиме. У них есть замена…
****! — Алекс, контроль, — негромко проговорил отец.
— Держи эмоции.
Что?
А, эмоции… Ну да. Он же снял ограничители, чтобы искать Дима. И сейчас эмпатия работает на полную, впитывая и транслируя… дьявол! Леш выдохнул, автоматически устанавливая первый блок… второй… Ну же! Он не новичок зеленый… ну давай же!
Проще, наверное, укротить горный водопад. Вот почему его кружило, будто водоворотом — он «слышал» все эмоции окружающих, все. Обостренная до предела чувствительность улавливала даже боль Савела, которого уже вынесли из зала. А здесь было столько всего… Чужая «связь» давила своей мощью и непохожестью… да к черту, она буквально жгла! Страх цеплялся колючими когтями, перемешанные и противоречивые эмоции Координаторов вообще разносили самообладание в клочья. Но хуже всего был альтер-Дим — его присутствие ощущалось рядом как спутанный клубок вины, боли, тревоги, непроходящей-неизбывной горечи… и все это сплеталось-придавливалось железобетонным упорством и неукротимой энергией. Оно било по нервам и выматывало так, словно рядом пылало солнце. Или, по крайней мере, вулкан.
А еще ему было плохо. Тяжело… физически. Тошно и больно, и не было сил поднять голову. И стыдно за собственную слабость…
Наверное, это и помогло наконец собраться и прекратить во всеуслышание транслировать собственную злость, щедро заполированную смятением. Сейчас. Еще немного. Второй блок… третий…
— Леш?
— Уйди, пап. Отойди… я сейчас.
Четвертый. Стало легче. Словно между ним и бурным потоком нарастает тонкое стекло, дрожащее под незримым напором. Становится легче дышать. Легче думать, будто от висков и сердца кто-то медленно убирает когтистые лапы.
Пятый блок, последний. Стекло уплотняется, обрастает броней.
И сразу по комнате проносится облегченный вздох.
— О, Свет… — выдыхает Светлана, бессильно опираясь ладонями о каменную плиту.
— Уникально. Первый раз чувствую эмпата на полной мощности. Кто-нибудь успел замерить интенсивность излучения?
— Коллега Пабло, — голос Даихи рвется на каждом слове.
— При всем уважении… заткнитесь, а?
— Леш, ты б все-таки поосторожней, — Даниэль сидит на пыльном полу, прислонившись щекой к алтарю.
— При всем уважении… заткнитесь, а?
— Леш, ты б все-таки поосторожней, — Даниэль сидит на пыльном полу, прислонившись щекой к алтарю.
— Так и мозги спалить недолго…
— Приношу извинения…
— Принято. Но сейчас, пожалуйста… уйдите. Хотя бы домой.
Барьер! Кажется, только что он чувствовал силовые нити Барьера, а теперь они… отдалились? И связь с Алексом натянулась струной, а ведь раньше он чувствовал брата как себя.
Барьер. Он больше не там… не в этих осточертевших за долгие годы энерголиниях. Он здесь. Дома…
А Лешка… Алекс…он остался там один. Алекс…
Они были рядом, все эти годы, а теперь… Страх потерять брата подбросил тело, и Дим, уже стоя на ногах, осознал, что несколько минут валялся на полу. На полу? Да, это их квартира. Знакомая, давно забытая… и чужая.
На стене вместо коллекции дипломов отчима — панель-мозаика из кусочков цветного дерева. Изображает парусный корабль, плывущий по звездам. Ковер на полу, тоже незнакомый. Светлый… Очень много зелени — раньше такого не было.
А здесь, у окна, нет картины, скрывавшей выбоину в стене. Выбоина появилась после очередного покушения, когда в дом пришли сразу пятеро убийц. Демоны… и Стражи. Еле отбился тогда, раны неделю зализывал.
У двери шевельнулась тень, и Вадим резко сдвинулся с линии прицела раньше, чем неведомый враг смог бы выстрелить. Чёрт! Совсем свихнулся с этими покушениями. Он сейчас нужен Стражам, они сами так сказали, когда пришли просить о помощи.
Никогда не думал, что услышит что-то вроде: «Пожалуйста, разрешите вас воскресить». От кого бы то ни было.
Вадим обернулся… и встретился глазами с братом.
Лёш не мог оторвать взгляда от этого нового Вадима. Или старого? Его брат… и — не его. Пепельный взгляд и пепельная, наполовину выжженная аура, которой нет и не будет, — вот не будет и все!
— у его брата.
А в душе шевельнулся Алекс, и Лёш почувствовал его радостное узнавание, тревогу, облегчение, когда непонятная опасность, угрожавшая тому Диму, миновала.
А еще тоску — глубоко спрятанную, заглушенную, но все-таки. Затаенный страх перед одиночеством…
Теперь абсолютным.
Ничего, это ненадолго, — мысль обожгла усталостью и какой-то отчаянной горечью. И от этого утешением совсем не выглядела.
О чем ты?
Ни о чем. Не до того. Теперь — Дим.
Да. Дим. Спокойно, Леш. Этот Дим не виноват, что тот… что мой брат захвачен. Он не виноват… Он, наоборот, помогает. И ему сейчас наверняка непросто.
Серо-зеленые глаза, точно в ответ на эту мысль, перестали изучать стены и пол, и пристально-внимательный, острый взгляд ожег лицо…
Надо было что-то сказать, как-то начать разговор, и Лёш сказал первое, что пришло в голову.
— Дим, оденься.
Новый брат, кажется, только после этих слов обнаружил свою наготу. Покраснеть не покраснел, но глаза опустил. Заразы Координаторы, могли бы хоть мантию одолжить, прежде чем выпинать из Свода.
За одеждой пришлось шагать в Димкину комнату. Там было пусто, темно и тихо. Иринка, нарыдавшись за день, спала под присмотром — в комнате родителей. И к лучшему. Он как-то с трудом представлял себе встречу Ирины с альтер-Вадимом… скорей всего, дело кончится еще одним приступом рыданий. А это сейчас не нужно. Никому не нужно.
На этот раз Вадим не рассматривал комнату. Почти. Бросил взгляд на книги своего двойника, мимолетно усмехнулся, увидев на стене фото — Дим и Леш в клоунских нарядах рядом с новогодней елкой…и прикипел взглядом к зеркалу.
Леш поспешно отвел глаза и закопался в шкаф, перебирая попавшиеся вещи.
Сколько у них времени? Координаторы явно дали им эти минуты наедине для… для чего? Поговорить? Поладить? Настроиться? Зачем?
А где-то в глубине сознания вздохнул Алекс: «А он похудел…»
Ну… в общем, да.
Сколько у них времени? Координаторы явно дали им эти минуты наедине для… для чего? Поговорить? Поладить? Настроиться? Зачем?
А где-то в глубине сознания вздохнул Алекс: «А он похудел…»
Ну… в общем, да. Ненамного, но заметно. Но размер должен ведь совпасть? Сейчас проверим. Рубашка, та самая, темная, брюки… вот зараза, где же трусы? А, вот. Обувь…
Дим (Вадим!) застыл у зеркала, разглядывая себя. Провёл пальцем по шраму на предплечье (Алекс шепнул, что то покушение почти удалось, один из сюрикенов незадачливого убийцы успел зацепить Пове… тьфу ты, Императора). Тронул волосы — короткие, светлые, с густой сединой.
Промахнулись Координаторы с телом… Кто его примет за Вадима? Ему же не меньше сорока.
— Внешность — не проблема, — глухо отозвался низкий голос.
— Мысли читаешь?
— Было бы неплохо. Но нет. У тебя на лице все написано.
Когда я спиной стою?! Бред. Но за этими словами угадывались другие, невысказанные.
Ты не Алекс. Не мой Алекс.
Леш закусил губу. Им точно нужно время.
— Вот, возьми…
Дим странно посмотрел на черную рубашку.
— Я не носил черного с тех пор как… — он оборвал себя на полуслове.
— Спасибо.
Бывают же такие «спасибо». Как стена, отсекающая и вопросы, и сочувствие.
С тех пор как…
Леш почувствовал, как щеки заливает краской.
Это напоминало какой-то странный танец. Двух слепых или очень неумелых танцоров. Которые до смерти боялись наступить на ногу, причинить боль… и все-таки причиняли. Совсем непохоже на ставший почти привычным диалог с Алексом. Тот ощущался совершенно по-другому, своим, близким. А тут…
Мы так и не остановимся, пока не оттопчем друг другу все мозоли?
Пока Вадим застегивал рубашку, Лёш мысленно благодарил всех богов, какие есть, что брат не видит его лица.
Альтер-эго в чем-то был прав — прежний Дим, если отрешиться от ощущения необоримой мощи, худее нынешнего, привычного. Конечно, не кожа да кости, но всё-таки разница ощущалась.
И от него по-прежнему тянет болью. Нехорошее такое ощущение, тягостное. Даже через защиту.
Не думая, на инстинктах, Леш потянулся — забрать боль, приглушить. Поделиться хорошим…
Теплый ветер над морем, и солнечные лучи гладят кожу, и заливисто смеется рядом Маришка. С упругим хлопком надувается над головой белоснежный парашют. Серый котенок тычется в руку пушистой мордочкой и мурлычет…
Он продержался пять секунд. Потом Дим, как раз надевавший кроссовки, выпрямился и резко качнул головой, разрывая контакт.
— Не надо.
— Почему?
Дурацкий вопрос. Кому-кому, а эмпату совсем не пристало его задавать. Но если не понимаешь, по-настоящему не понимаешь этого «брата»!
— Я справлюсь и так. А тебе сейчас не стоит. У нас еще визит в Ложу… это тот еще гадюшник, а ты и так в Своде выложился. Побереги силы.
Проклятие, он опять прав.
Димка… ну где же ты, Дим?
— Отыщем.
О как.
— Опять на лице написано?
— Почти. Так что там с Ложей? Ситуацию в общих чертах, — губы искривила слабая усмешка, — ну и подробности.
Вы когда-нибудь видели, как рождается торнадо?
Нежданно.
Небо, секунду назад ясное и светлое, стремительно заволакивают кипящие молниями тучи. Воздух становится ветром, ветер ураганом, ураган рвется к небесам, хватая тучи, сплетая из них воронку. И скоро воронка, темная, громадная, с гулом движется по оцепеневшей земле, уничтожая все на своем пути.
С треском ломаются столетние деревья. Рассыпаются человеческие домики, такие хрупкие в сравнении с буйством стихии… Черный след остается на земле — будто пахарь-исполин тянет борозду через поля и города.
Рассыпаются человеческие домики, такие хрупкие в сравнении с буйством стихии… Черный след остается на земле — будто пахарь-исполин тянет борозду через поля и города.
А торнадо все движется вперед — неотвратимо, безостановочно… жутко.
А теперь представьте, что оно с вами рядом. И вам нужно идти за ним и даже что-то отвечать на его вопросы…
Да, альтер-Вадим сейчас выглядел именно так. Мощный. Властный. Стихия, которой невозможно противиться.
Все, что Дим смог наработать сам, все, что подсказала ему память альтер-эго, все равно было несравнимо с тем, что сейчас надвигалось на Ложу.
Координаторы не могли дать ему много энергии — у альтер-Дима был обычный уровень среднего Координатора. И Уровни, которые он знал, все-таки чем-то отличались от этих. Да и ждали они другого Дима.
Но это сейчас никому не приходило в голову.
Дим просто вошел в пещеру, где ждала переговоров Темная Ложа… Встал в центре. И ничего не говорил.
Он только смотрел на них — четыре секунды.
И, покинув свое место, первым спустился с возвышения патриар Авдоари клан Хинти. Подошел к человеку в черном, преклонил колено и опустил голову, позволяя возложить на себя ладонь. В знак подчинения и преданности.
Альтер Дим проводит обряд быстро и бесстрастно. Почти беспощадно — магическая привязь, скрепляющая отныне их жизни, вторгается в ауру объекта, как таран. Чтобы никто не понял его истинный уровень.
Но никто и не пытается оценить мощь Владыки, и к властной руке уже спешат еще два патриара… а четвертый отстает ненамного.
Больше никто не говорит о переговорах. Только о коронации…
Вадим перехватывает изумленный взгляд Леша… и губы новоявленного Владыки сами собой кривятся в горькой усмешке.
Шумно… звуки-сли-вают-ся-в-шум. Сплошной. Белый…
Демон может кричать… сколько хочет… я все равно… не понимаю.
Только больно… внутри.
Небо качается, как потолок… на яхте. Они в море?
Не понимаю. Не понимаю.
Что-со-мной?
Кто-то трогает лицо. Не трогает, бьет, демон зол, но он все равно ощущает это как касания.
Кажется, это наркотики — всплывает из ниоткуда первая связная мысль.
— Разбудите его! Вы можете его разбудить?
— Не смейте трогать объект!
— В преисподнюю объекты, человек! Будите его, я хочу знать! Кто он, дьявол его забери, такой и кому, ко всем ангелам, я сегодня вынужден был принести присягу?
— Их четверо, — говорит Вадим, когда они возвращаются в Свод.
— Кого?
— машинально спрашивает Леш, параллельно утихомиривая некстати вылезшее желание добавить плотности внутренним барьерам. Шуточки подсознания, которому почему-то не нравился альтер-Вадим. Хотя ему ничего не нравилось. После Уровней ощущение «вывозился в грязи» возникало не всегда — Уровни, они тоже разные, — но сегодня оно просто зашкаливало. Патриары Ложи… брррр… банка с ядовитыми пауками… или змеями. Хорошо бы Дим и правда их придавил… Любой Дим.
Фигура в черном не шевельнулась.
— Кандидатов на мое похищение. То есть твоего Дима.
Та-ак. Если он правильно понял…
— Ты все-таки думаешь — это Ложа, — полувопрос-полуутверждение.
— Есть варианты, — устало проговорил низкий голос, — Но этот — вероятней.
Тут у них мысли сходятся. Почти.
— Не хотят делиться властью?
— Не делиться — уступать. Конечно, не хотят… Да еще Светлому. Смешно… — он с силой потер лицо, с удивлением покосился на собственные пальцы. Словно впервые увидел.
— Таким проще себе горло перерезать, чем поступиться властью.
Тогда было проще… тогда он треть патриаров просто перебил.
Тогда было проще… тогда он треть патриаров просто перебил. Но все равно пришлось охрененно много работать, чтобы эта свора стала ручной…
Перерезать горло? Леш закусил губу. Они тут сидят и ждут, а время уходит!
— Вадим…
— Что?
В комнате было тихо. И пусто. Словно Координаторы специально оставили их наедине. Выслушали про Ложу и коронацию, попросили подождать и оставили… А губы жжет вопрос, который не дает ему покоя почти сутки.
— Ты ничего не чувствуешь?
Усталый вздох:
— Много чего. Но думаю, тебя интересует что-то конкретное. Дим?
— Дим. Скажи… он живой?
Пауза.
— Я не эмпат, — глухо отозвался наконец Дим.
— Но знаешь, не думаю, что они рискнули бы сразу убить.
Хотелось бы верить. Правда, хотелось бы. Но связь глухо молчала — ни искорки, ни шороха, и время шло, а Дим не появлялся. Дим, где ты…
— А держать?
— Черт. Как же мне не хватает Дензила… Слушай… Леш…
— Что?
Сказать ему про Дензила? Но он не успевает.
Альтер-Дим вдруг валится на бок, мягко и тяжело, и в сознании мгновенно «гаснет» тот тяжелый, огненно-ледяной ком — его «отпечаток».
— Нет… Дим! Дим, очнись! Даниэль! Светлана! Пабло!!!
Дом на Сосновой улице нежданное потрясение навестило поздним вечером. Квартира Соловьевых и без того стояла на ушах — из всех жильцов «терем-теремочка» молчала только Людмила. Она без конца варила кофе и пекла, пекла, пекла печенье… ароматных треугольничков хватило бы уже на то, чтобы выложить ими городскую площадь», а она все не могла остановиться. Что ж, не самый необычный способ справиться со стрессом… Остальные члены семьи рвались куда-то мчаться, искать и спасать, предлагая наперебой еще не обследованные места и выдвигая самые невероятные версии похищения.
— Может, какие-то из этих серых… как их… дай-имонов? Прорыв, и как раз…
— Мочить их!
— тут же страстно высказался аквариум. Чешуйчатые воительницы явно пребывали в бешенстве, казалось, еще немного — и чешуя у них встанет дыбом.
— Да Уровни это, Уровни!
— Не думаю. Не посмели бы…
— Мочить их!
— Помолчите, а?
— Игорек глянул на рыбок, как на горькую редьку. Овощ полезный, но ненавистный мальчишке до зубовного скрежета.
— А люди?
— Яна исчезновение Дима снова превратило в тихого и молчаливого юнца типа «не троньте меня и я прекрасно сойду за мебель». Может, так бы и осталось… если б после пропажи сюзерена он оказался где-то в другом месте. Но семья Соловьевых в живой мебели не нуждалась. Марина решительно пресекла попытки демона отмолчаться и раствориться в обстановке, буквально выбив из него участие в разговоре. Выбив в прямом смысле слова — подзатыльником. Ощутив на своем затылке не очень нежную лапку Марины, Ян как-то оттаял… и сейчас честно пытался осмыслить ситуацию. Людей он знал еще хуже чем светлых — про светлых хоть сплетни ходили, а люди… ну, это люди. На Уровнях никто не принимает всерьез этих «бе-эре», безмагических существ. На что они способны? Только оказавшись на поверхности и прослушав «Курс молодого бойца» (так называли Соглашение, раздел о конспирации), Ян осознал, что люди на самом деле опасны. Их шесть миллиардов, в много-много раз больше, чем магов, они вооружены. И агрессивны. Они разделены на государства, как подземники на Уровни, но все равно очень опасны. И у них есть то, что в Ложе называется «бриро-тай», службы безопасности, которые могут действовать не по Укладу… не по закону. Знают ли люди о магах? И могли бы они заинтересоваться дай-имонами и уничтожившим «серых» магом?
— Люди ведь тоже должны искать его после того города.
— Да при чем тут люди!
— отмахнулись близнецы…
— Думаешь, Дима удержат «нормальники»? Нет, кишка у них тонка. А вот ваши…
Ян пожал плечами, не слишком убежденный. Конечно, они лучше знают человеческий мир… и все же. Нужно спросить у Марта.
Если ты мать двух мальчишек, наделенных магией, будь готова к тому, что жизнь твоя простой не будет. И не только потому, что над младшим с раннего детства висит странное и мрачное предсказание (с тех пор Людмила близко не подпускала к детям пророков и гадалок). Не только потому, что они мальчики, а посему всегда и везде влезают во все что можно и нельзя, щедро огребая на свои головы всевозможные неприятности и сложности. Взять хотя бы историю с восьмилетием Лешки (стаю девчонок, провозгласивших себя невестами младшего сына, еще можно было пережить, если у тебя есть какое-никакое чувство юмора, обросшие шерстью вазочки с мороженым тоже, но, высшие силы, как можно отнестись к тому, что твой сын неизвестно как вытащил из-за Грани разумное существо? Птичку? Сквозь барьер, причем. И так постоянно).
Нет, жизнь матери простой не будет.
И все проблемы покажутся мелочью, когда дети вырастут. Да, они вырастают и становятся самостоятельными, и приходит момент, когда их надо просто отпустить в жизнь. Дать возможность самим ошибаться и исправлять ошибки, самим выбирать. И надеяться, надеяться, надеяться, что ты не промахнулась с воспитанием, и твои мальчики пойдут по жизни достойно… а их ошибки не будут смертельными.
Ты не клуша и не эгоистка… ты не можешь уберечь их от всего на свете. И не будешь унижать этими попытками. ТЫ, СВЕТ ПОБЕРИ, ВОСПИТАЛА МУЖЧИН.
Терпи теперь.
Дим, ну где ты?
— Мила?
Очередная тарелка с печеньем выскользнула из рук. Брызнули осколки.
— Мила, только не волнуйся… — Александр почему-то материализовался прямо на кухне, миновав гостиную со специальным переходом.
— Нет-нет, про Дима никаких вестей, ни плохих, ни хороших. Но ты очень нужна в Своде. Пожалуйста.
— Саня…
Она могла бы сказать, что Свод, в очередной раз подсунувший ее сыну «важнейшее задание, от которого зависят судьбы и так далее» может катиться к черту. Она могла бы… Но Александр не звал бы просто так. И она протягивает руку. И тают стены кухни, и вырастают другие — прохладные, белые…
И пол как ушел из-под ног, так, похоже, и не вернулся, потому что мужчина на изогнутом столе…
Дима!
Целую секунду, два бесконечных долгих шага, Людмила верила, что это ее старший… а потом поняла, что это не он. Или все же… высшие силы!
Рядом с ним сидел Леш, настоящий Леш, и все было как много раз в их детстве — младший держит за руку старшего, «делится» чем-то хорошим или забирает плохое. Но этот мужчина, на столе… черная рубашка, расстегнутая, открывает грудь и живот без единого шрама… очень белая кожа, будто не загоравшая ни единого дня в жизни… и лицо, при виде которого что-то странно ворохнулось в груди…дрогнуло… сжалось.
— Кто это?!
— Людмила переводила взгляд с мужа на сына.
— Кто это, Саня?
А у спокойного всегда мужа дрожат пальцы…
— Я объясню. Позже. Сейчас ему нужно, чтобы его кто-то согрел. А Леш и так на пределе…
Согрел?
— Просто положи ему руку на лоб. Или обними…
Это невозможно. Это не Дим. Но когда рука касается прохладной кожи… Это не Дим, но Мила готова поклясться…
— Хорошо…
Муж говорит о созданном теле. О необходимой на первых порах энергоподдержке… о том, что «созданному» нельзя перенапрягаться так, по крайней мере, сначала… А потом она перестает его слышать.
Этот не-ее-сын открывает глаза. Сначала — нездешние, пепельно-отчужденные. А потом… потом…
Он смотрит на нее. Он просто смотрит, только глаза блестят все сильнее и сильнее, а потом дрогнувшие губы выдыхают одно слово — беззвучное, неслышное, лишь угаданное:
— Мама…
— Вы что творите? Полковник, уберите этого сумасшедшего!
И Дим наконец понимает, что говорят вовсе не на дей-бра. Английский. Самый обычный английский. Значит, камуфляж… не примерещился…
А черные кристаллы? Тоже. Дышать — и то тяжело.
— Пошел в Преисподнюю, человек!
— Тревога!
— Убирайтесь!
Треск автоматной очереди, и перекошенное лицо пропадает, оставляя только белый потолок.
Качающуюся комнату наполняют крики и стрельба… и знакомый запах крови.
— Как объект?
— Показатели в норме. Пульс и давление… похоже, он просыпается, сэр.
— Вовремя. Боссы желают с ним пообщаться.
Боссы. Пообщаться… Сейчас, когда в голове чертова муть. Твари!
Тва…
Дим замирает, поймав за хвост эту свою-не-свою мысль. Преисподняя, только не это. Не сейчас.
Не только он просыпается. По телу раз за разом прокатывается это — ручейки тяжелой злости, колкие кристаллы холода… волна закипающего гнева «Как они посмели так?!»
Холодок… тоже проснулся.
Потрясение вошло в квартиру Соловьевых около полуночи. Усталое младшее поколение наконец заткнуло рыбок, и наступила тишина. Напряженная. Мысли о сне ни у кого не возникло, и притихшие подростки кое-как утешали Иринку (не выходило), нервничали и пробовали вытащить какие-нибудь новости из появившихся Лины и Марта. Пробы не удались. Лина, непривычно мрачная, тут же десантировалась в ванную и не отвечала даже на вопросы Марины сквозь дверь, приготовить ли кофе… А Марта утащил на кухню Ян, и два демона азартно обсуждали что-то важное, обещая, что обязательно расскажут идею, но попозже.
И расстроенная Марина сделала то, что ей строго-настрого воспрещалось до совершеннолетия — взялась за прабабкино наследство. Книги. Несколько растрепанных книг в кожаных переплетах обычно стояли на полке в спальне родителей, и не зря. Некоторые ритуалы и заклинания, которые там описывались, были очень действенными… но при этом… ну, словом, света в них было очень и очень умеренно. Наверное, не все среди предков были такими уж светлыми магами. В обычное время Марина бы туда ни за что не полезла (в смысле, она уже лазила и нарвалась, так что причины родительского запрета до нее дошли), но сейчас-то время необычное! А она совершенно определенно видела там ритуал призвания. И если Вадим не под черными кристаллами, его можно вытащить.
Компания подростков прониклась идеей в единый миг, Март, к несчастью, нашептавшись, куда-то отлучился… а Ян так еще и помог! Только он смог определить, что в путаной рецептуре замшелого ритуала именовалось «львиным хвостом». Оказалось, это всего лишь старинное название пустырника. Вовремя же здесь оказался Ян. А то близнецы уже на полном серьезе вспоминали, где здесь ближайший зоопарк. Чем грозит смеси добавление неправильного ингредиента, даже думать не хотелось! В лучшем случае искомый хвост просто вырастет у призванного Дима. а в худшем…
Покачав головой, Марина добавила в жаровню растертые листки пустырника… и наткнулась на следующий ингредиент «смеси» — кровавые пальцы. Бррррррр.
Пожалуйста, ну пусть Ян скажет, что это тоже травка?
— Наперстянка, — Ян понял ее взгляд совершенно правильно.
Еще одна травка, и взвивается дым, и плавный ритм заклинания срывается на скороговорку, пока никто не помешал…
Вот никогда не говорите заклинания рядом с говорящими рыбками! Иначе рискуете, что высоконравственные карасики засекут нарушение в момент и…
— Вы что делаете?
— сварливо осведомился аквариум.
— Марина, кому запрещено колдовать дома без старших!
— тут же возопила правильная до точки кипения Кармелита-Карменсита.
— Вот вернутся старшие хозяева!…
И можно спокойно замолчать, махнув рукой, потому что незавершенное заклинание безнадежно перебито дурацкими рыбьими поучениями и, разумеется, вызов уже не полу…
И тут в углу полыхнуло светом.
И появилось потрясение.
Оно было в черном — черная рубашка и широкая куртка с капюшоном — оно было высоким, и у него было очень знакомое лицо…
…А глаза чужие.
Марина дико посмотрела на жаровню. Ведь не могла же она… ведь нет? Она ведь вызывала только Вадима, и то они с рыбками до конца не договорили…
А тогда откуда взялся этот вроде-как-Дим, а с ним еще Леш… и — ой, мамочка!
— родители…
— Вот, — мама кашлянула, — Знакомьтесь. Это… Марин, ты что делаешь?
Ага, родители, по крайней мере, настоящие. А вот этот…
Этот…
Рядом цепенеет Ян. Ахает, неверяще, непонимающе, Ира… Около ее кресла материализуется Леш, что-то шепчет. А Марина все не может оторвать глаз от «потрясения».
Это же не Дим! Но какой похожий…
Маринка не эмпат, с чужими чувствами у нее отношения сложные, но она слышит, неизвестно как, что двойник Дима… он словно задыхается, глядя на них. Ему не больно, тогда почему?
— Это что, мимикр?
— начал один из близнецов… и замолк, видно, получив подзатыльник.
— Здравствуйте…- улыбается Марина.
— Кофе хоти… хочешь?
— Пожалуй…
Леш непонятно почему бросает на нее благодарный взгляд, а мама смотрит так, будто хвалит. А щеки заливает краской от пристального взгляда, уже не такого чужого. Вот не надо на нее смотреть, как на… как… в общем, так не надо! И Маринка срывается на кухню, за обещанным кофе.
А за спиной все звучат голоса:
— Садись, — тихо говорит отец.
— Отдохни.
— Я сейчас принесу что-нибудь поесть, — мягко выговаривает мама.
— Ты… что ты будешь?
— Феерично, — шепчет трио в аквариуме.
— Зовите меня Дик, — хрипло выдыхает мужчина. И совсем ненадолго, на секунду всего, закрывает глаза.
Все-таки это была не яхта. Прояснившееся после наркотиков сознание отметило полное отсутствие качки, зато почуяло то особенное давление на виски, которое ощущаешь лишь под землей…
Это не Уровни, там техники нет…
А вот бесцеремонность — вполне демонская. Одежду отобрали. На запястья, шею и щиколотки нацепили какую-то дрянь типа браслетов. На поясе тоже. Цепей нет, но такое ощущение, что они этим типам не нужны.
И взгляды же…
Сам Дим такой взгляд специально вырабатывал, даже альтер-эго подключал… А эти были окутаны аурой властного высокомерия. Еще одна Ложа. Человеческая. Было бы даже забавно, если бы не черные кристаллы, перехватывающие каждый вздох.
И не притаившийся холодок.
И не тающий барьер.
Извини, альтер-эго. Мне опять нужна твоя помощь…
В следующую секунду люди вдруг увидели, как по бледным губам пленного мага прозмеилась холодная улыбка, а плечи надменно распрямились.
— Вы пригласили меня в гости, люди. Оригинальным способом, правда. Но так и быть, я вас выслушаю.
Есть.
На первый взгляд в этой замороженной кучке высокомерных бе-эре не было главных… и на второй тоже. Слишком бесстрастны на вид, слишком поднаторели в искусстве скрывать мысли и носить маски. Слишком привыкли сохранять «статус-кво»…
Но сейчас — косой взгляд, раздраженно вздернутая бровь — определить главного удалось влет.
Есть.
На первый взгляд в этой замороженной кучке высокомерных бе-эре не было главных… и на второй тоже. Слишком бесстрастны на вид, слишком поднаторели в искусстве скрывать мысли и носить маски. Слишком привыкли сохранять «статус-кво»…
Но сейчас — косой взгляд, раздраженно вздернутая бровь — определить главного удалось влет. Вот этот. И еще… пожалуй, вон тот, крайний справа. Если постараться, можно даже фамилии вспомнить. Не кто-нибудь. Миллиардеры. Финансовые столпы мира. Это не президенты, не «короли на час». Президенты приходят и уходят, а деньги продолжают править… порой поколениями. Порой и забывая, что в сущности, они такие же люди — просто с большим количеством денег и власти.
Можно без конца воевать с Уровнями, можно считать демонов темными и злобными тварями, но ведь Вторую мировую начали люди. Пятьдесят четыре миллиона погибших, девяносто миллионов раненых, двадцать восемь миллионов инвалидов. Лагеря. Газовые камеры. Братские могилы — тысячами. И все это развязали не столько Гитлер и его помощники, а солидные господа в дорогих костюмах. Просто для того, чтобы добавить еще несколько миллиардов к банковским счетам.
Можно защищать людей от подземья и темных… но мальчишки и девчонки все равно травятся наркотиками, и каждый год сто двадцать тысяч человек гробятся на этом. А наркотики никто остановить не может — ни полиция, ни медики. Не могут… и смогут ли? Ведь кто-то из этих, что сейчас стоит, рассматривая меня, как новую техническую диковину, ведь кто-то из них наживается на этом. Вот прямо сейчас… и пока это приносит деньги, наркодрянь не остановишь.
А сейчас им нужен еще один источник дохода?
Магия?
Маг.
Тва-а-ари… — почти нежно звучит внутренний голос.
— Ну что ж, вы меня сами позвали. Жалобы и претензии не принимаются.
В голове еще смутно после наркотиков, но перед Ложей — демонской ли, человеческой — не до слабостей.
И Дим удерживает на губах злую улыбку, пока она не прирастает к лицу. Поиграем, люди? Поигра-аем…
Но не факт, что вам понравится игра.
А они, между прочим, молчат… что-то долго молчат… а потом неожиданно выходят.
Дим щурится вслед. Что, вот просто — посмотрели и ушли? Не тот случай.
Кажется, я ошибся, альтер-эго. Это мои клиенты, не твои.
— Тряхните его.
— Сэр?
— Без ущерба. Просто чтобы понял свое положение.
— Есть, сэр…
Когда браслеты вдруг потяжелели — сразу после негромкого, еле слышного гудения — Дим уже был готов к какой-нибудь пакости. Ложа не могла бы оставить вызов безнаказанным. Эти тоже. А он не может показаться слабым. Вызов должен быть. Расстановка ролей… классика.
— Вам стоит быть повежливей.
***! П-п-р-реисподняя…
Тяжесть выламывает руки, пригибает к полу, валит… валит… почти на колени. Новая волна тошноты и выматывающей слабости, мать их так, эти черные кристаллы… мать их так, эти заморочки людских бездарей…
Когда тошнотная темная слабость уплывает, серое марево перед глазами тает, открывая комнату с какого-то нового ракурса.
А… он просто висит, а не стоит. Не ракурс, Дим. На выдвижной металлической платформе, на тех самых браслетах. Магнитные они, что ли?
К черту, мне не до их характеристик. Так, это уже все, или ценному улову для вразумления приготовлено что-то еще?
Ничего не поймешь. Прозрачные стенки комнаты потемнели. Теперь засечь наблюдателей можно только по ощущению чужого взгляда на коже. Ладно. Любуйтесь.
Медленно-аккуратно — никакого перенапряжения, никакой слабости — опутать телекинезом браслет на правой руке.
Как же тошно от черных кристаллов…
Теперь на левой…
Из кристаллов не вырваться, но внутри-то…
И медленно, «легко», напоказ, отнять запястья от стальной плиты и сложить руки на груди.
— Прежде чем вы решитесь на что-то непоправимое, — в его усмешке все та же злость, — предлагаю подумать о перспективах. В частности, о Нерсебре. О том, что будет, когда «серые» придут в ваши дома. Вы уверены, что ваши убежища защищены от телепортов?
Новая пауза. Запястья вновь дергает в стороны, бьет о сталь. Сухой щелчок.
Боль…
Не кричать! Не… не… кричать…
А над Севастополем текла ночь. Темнота кутала улицы и пляжи, иногда отступая перед рекламными огнями и светоскульптурами, прохладным ветерком остужала нагретый за день асфальт, сочувственно укрывала от чужих глаз влюбленные парочки…
Ночь дарила сон и спокойствие…
Почти всем.
Но где-то высоко над морем парил в воздушных потоках сильф, сердито размышляя, не устроить ли человеческим метеорологам очередной розыгрыш и вместо предсказанной жары побаловать город нежданным дождиком. Ну а человеческим предсказателям погоды, соответственно, пакость.
Но лихорадочно трудились в своей студии энерговампиры и Координатор Даихи… так что заглянувший в комнату Страж протер глаза и пробормотал что-то про конец света. А один из обнаглевших вампиров поднял голову и сказал, что конец света наступит персонально для Стража в кратчайшие сроки, если он сейчас же не принесет для установки кристаллы такого-то и такого-то вида…
Но устраивали в семье Соловьевых очередное переселение народов — перераспределяя жильцов по комнатам (все отчетливо понимали, что альтер-Дима не стоит селить в комнату нынешнего)…И Ян с Игорем, не сговариваясь, уступают свою, и даже успевают там прибрать. Но кактусы забрать не успевают. Поэтому, когда в доме затихает наконец шум, и Дим садится на подоконник, его рука натыкается сразу на два горшка с Яновыми любимыми питомцами. Бывший Темный повелитель прекращает ругаться сразу, как только на кактусах набухают первые бутоны. Ах да. Координаторы. Маги жизни… он теперь тоже. И он снова садится на подоконник и смотрит, смотрит, смотрит — вверх, туда, где люди видят звезды… А он — ненавистные цветные сполохи. Алекс… как ты там… один?
Но кусала губы девушка-феникс:
— Леш… ты должен знать. Лиз сбежала…
Но сидела на опустевшей на ночь вышке ведьма-гадатель и перебирала вероятности будущего. Днем это трудней, днем в гадание вторгаются мысли тысяч людей, их желания… а сейчас можно отстраниться и просто смотреть…
…вот эта линия… черная, короткая… для нее короткая. Обрывающаяся через четыре месяца и восемь дней в мертвой хватке серых рук и жадном рычании…
…эта потоньше, вероятности меньше… невеселая. Она начинается здесь и сейчас… потом картинка двух сражающихся людей, похожих, как близнецы. Только один постарше. Он пытается не убивать соперника, остановить, удержать. И гибнет сам. Падает рядом с мертвым темноволосым парнем, совсем молодым. А над Севастополем поднимается стая драконов. И город тонет в дыму и жаре…
А вот еще один вариант. Севастополь останется на месте. А вот полмира — к черту, и с неба все сыплет и сыплет радиоактивный снег. Кто из людей надумал попробовать ударить по серым захватчикам ядерным оружием, можно узнать, но роли это особой не сыграет…
…а вот эта линия — почти нить. Хотя еще два для назад она была куда ярче и ближе. Здесь все на месте, все хорошо. Дай-имоны скованы, барьер снят, и снята осточертевшая конспирация с магомира. Странно… почему же она отошла в мало-вероятности?
Боль обрывается быстро.
Кажется, там, за зеркальной панелью, пока еще не определились, что с ним делать.
Я подскажу…
— А еще предлагаю подумать, — Дим стряхивает с рук браслеты и мягко приземляется на пол, точно продолжая ненароком прерванную беседу, — что магов, в принципе, здесь ничего не держит.
Кажется, там, за зеркальной панелью, пока еще не определились, что с ним делать.
Я подскажу…
— А еще предлагаю подумать, — Дим стряхивает с рук браслеты и мягко приземляется на пол, точно продолжая ненароком прерванную беседу, — что магов, в принципе, здесь ничего не держит. Кроме такой эфемерной вещи, как… — он оглянулся на все еще гудящую платформу и спокойно к ней прислонился, — как, скажем, верность родному дому. Долгу… Но если люди продолжат так целенаправленно нас… — быстрый взгляд на валяющиеся на полу браслеты, — выживать, нам есть куда уйти. В Сопределье не один безлюдный мир. А вам?
И угроза, и пряник — в одном флаконе. Классическая ситуация для психолога — переубедить группу людей. Просто-таки студенческая задачка.
Первое — «отзеркалить движения». Дим не осьминог, четверых сразу не потянуть, но главного как смог, так и отзеркалил. Второе — намекнуть на общность целей. Тоже сделано. А дальше хорошо бы на этих типов посмотреть подольше и…
Дверь открылась.
Типы вплыли.
— Поговорим?
— Как — сбежала?
— у вымотанного Леша, кажется, уже не осталось сил на удивление.
— Когда?
Лина потерла глаза, борясь с желанием посмотреть в зеркало. Вроде чувствуешь, что все на месте, в норме… но тянет еще раз убедиться.
— Четыре часа назад.
Она попросила о встрече. Дьявол и преисподняя, она попросила о встрече. Сначала просто так, потом сказала, что у нее есть сведения, важные для клана… и для мужа дочери. Она говорила правду… возможно. А потом…
Феникс беспокойно «курлыкнул», погладил хозяйку крылом. Чует… Ничего, птичка, прорвемся.
Не трогать лицо. Леш ведь догадается… а ему и так… Не стоит еще и этим тревожить.
— Лина? Что с тобой?
Догадался.
— Лина… — теплые руки мягко охватывают лицо, бережно, нежно проводят большими пальцами по щекам, по скулам, — Лина, ты… ты плачешь?
Плачет? Наверное. Наверное…
— Из-за Лиз… — Леш уже не спрашивал. Он просто чувствовал. Все? Как в горле катается колючий ком, от которого каждое слово — как глоток кипятка, как жжет глаза, уже не от «кислотки», а просто… Как сердце заходится от обиды? Мама-мама…
— Да.
— Было ведь еще что-то? Ну, кроме побега.
— Ага.
— Лина…
Любой выносливости когда-то приходит конец. Как и стойкости. И Лина просто прячет лицо на плече мужа. Молча. Будто греясь. Будто…
— Она плеснула мне в лицо «кислоткой», — наконец вырывается будто само собой. И руки Леша замирают на ее плечах.
— Не знаю, кто ухитрился ей передать. Кто-то в клане… из охраны. Вывела из строя. И ушла, построив телепорт на моей крови.
Лиз ушла. И кто бы сомневался, что она сделает все, чтобы посчитаться. И пусть магии в ней не осталось, но связи-то по-прежнему при ней. И немало информации. И доступ к тайникам, ее личным. Помощницы… И напакостить она может сильно. Проклятье-проклятье-проклятье!
— Что такое «кислотка»?
— мягко спрашивает Леш.
Ох… Хочется или разрыдаться, или рассмеяться. Лина выбирает второе. Нет, не выбирает, потому что смех наверняка получится с примесью истерики. Леш, ты… ты все-таки ангел. Неотмирный. Ему про угрозу, а он…
А он по-прежнему не выпускает ее из объятий. И, кажется, от теплых ладоней по телу разливается покой и энергия. И унимается боль. Та, в сердце…
— Яд… — наконец выдыхает Лина.
— Живет на одном Уровне такая пакость — ядовитые червяки. По действию и правда похоже на кислоту.
— Обожгло?
— он бережно поворачивает ее лицо к свету.
— Обожгло?
— он бережно поворачивает ее лицо к свету.
Не то слово. Ее снова леденит запоздалым знобким ужасом, который накрывает уже после. Ты уже чувствуешь, что обошлось, выжила, уже знаешь, что еще поживешь — день или неделю, сколько судьба отпустит… Но освободившийся от напряга мозг выдает картинки, как могло быть, если бы не обошлось. И как было…
Как корчилась на полу, ничего не видя, как хрипела, ощупью пытаясь ударить ту, что резала руку, добывая кровь. Или хоть себя, чтоб умереть скорей, чтобы Лиз не успела достроить телепорт… а тело не слушалось, и ножи не шли…
И она не могла, ничего не могла сделать, только проклинать свою тупую самоуверенность, дурость свою. И тот момент, когда она решила, что Лиз больше не опасна.
Замерла, почувствовав у груди колышек.
— Ты отравила мне всю жизнь, — сквозь сумасшедший шум в ушах доносится голос бывшей главы.
— С момента рождения… С первой минуты… с первого взгляда… когда я поняла, что ты — как он, что от тебя будут только неприятности. И так и было, слышишь? И не избавиться никак, и дурь не выбить. Анна не давала, следила, будто коршун. И Стефания… Ненавижу. Как же я тебя ненавижу…
Голос звучит и звучит, и в какой-то миг реальность уплывает. И девушке кажется, что это не яд… не яд сводит с ума болью и слепотой. Это он, голос, жжет…
— Живи, — прорывается в жгучую темноту, — Живи… пока я с тобой не рассчитаюсь.
— Как же… — Леш будто разучился говорить — хрипловатый голос обрывается даже не на полуслове — на вздохе. И только ладонь на щеке — похолодевшая — как бы договаривает за него. Ведет по коже, будто ищет невидимые шрамы.
Он про лицо? Ну да, сейчас-то оно целое, ни шрама на нем, ни ожогов. И снова нет сил объяснить — слова будто застревают где-то в горле, намертво. Потому что еще миг — и она точно разревется. Глава клана… соплячка.
— Лина?
Ох, ладно. Лина решается на неловкое пожатие плеч:
— Как… Умерла-воскресла. Самый быстрый способ вылечиться.
Леш несколько секунд молчит. Только пальцы на плече… показалось или они дрожат?
Но проверить не успевает — руки стискивают ее так, словно она падает с обрыва, и спасти можно только так — вцепившись намертво, до белизны пальцев, до хруста…
— Господи, какое счастье, что ты феникс, — еле слышно выдыхает муж.
— Лина, Лина…
Не показалось. И тает в его тепле видение пещеры, и память о боли, и горечь от чужой ненависти.
— Леш… теперь надо быть поосторожней. Ну, вам. Она может попробовать достать вас. Людмилу. Тебя. Марину. Понимаешь?
— Понимаю. А мы попробуем достать ее. И поглядим, кто первый.
В тепло, идущее от его пальцев, на миг влилось совсем иное — злость, почти ярость. Угроза. Девушка торопливо вскинула голову, но знакомо-непривычные эмоции уже ушли, пропали, скованные барьером.
— Леш!
— Что?
— в зеленых глазах спокойная уверенность.
— И все будет хорошо. Поверь.
И остается только поверить.
— Точнее?
— Информация о «параллельных мирах» действительно так важна именно сейчас?
— Дим не изменил тона — нейтрального, почти доброжелательного. Никакого противоборства, никакой злости, они только обострят ситуацию. Я и вы — цивилизованные люди, оба «над миром», у нас общие цели, а то, что я голый в клетке — это недоразумение, и оно временное… У нас общие цели.
Вы мне нужны, твари.
Спокойней.
— Расскажи, о чем просят. По-хорошему.
Черноглазый тип непонятной национальности (про себя Дим окрестил его Кабаном) на приемы не ловился. Пер танком, не заморачиваясь вежливостью.
Пер танком, не заморачиваясь вежливостью. Такие никогда не признают — и не желают признавать — правил социума. Они способны скопировать следование «этикету», как стадные животные, но лишь на время, пока это выгодно. А потом можно снова улечься в болото и хрюкать. Вот и сейчас. Кабан желал знать про магию и новые миры, причем сейчас и полностью, вынь да положь на блюдечко, а пока он прет вперед и угрожает, остальная «Ложа» присматривается и оценивает.
— Обещаю, что, если мы договоримся, я не только расскажу о каждом известном нам мире, — Дим уперся взглядом в темные глаза Кабана, — но и устрою экскурсию в подходящий!
Не стоит угрожать мне. Только от меня зависит, где ты окажешься…
— А… как вы сказали… демоны? Демоны могут проникать в параллельные миры?
Просчитываете варианты. Просчитываете, можно ли задействовать другие силы. Ну-ну.
— К сожалению… или к счастью… демоны не обладают подобными способностями. Как и большинство магов. В Мире всего несколько десятков тех, кто в силах сотворить портал. Или пробой.
— А вы?
— При должны условиях — да.
— Каких?
— это главный. Какой же он скупой на слова и на движения. Почти не читается.
— Первое — отсутствие клетки, — стыло усмехается Дим.
— Но-но… — начинает Кабан.
— Второе — позволение Совета на нарушение целостности барьера.
— Какого еще Совета?
— Кабан, похоже, чувствует, что его обманули. Не так-то это просто, как ты представлял — поймать мага, заставить его пробить портал и потом собирать бонусы. Все сложнее.
— Барьера?
— негромко интересуется «главный».
— Разумеется. Именно благодаря барьеру здесь не летают Змеи Горынычи и не ползают Саиссы. Кстати, и дай-имоны до сих пор не ищут себе «мясо» только поэтому — из-за барьера.
— Так-так… и кого же нам благодарить за барьер?
— Совет. И немного — меня. В барьере часть моей энергии.
— Вы хотите сказать, что ваша… скажем, смерть… ослабит барьер?
Дим с интересом смотрит на автора вопроса — третьего члена «Ложи». Это его первый вопрос. Меткий.
— Да. Именно это я хочу сказать.
Пауза.
Долгая. Вопросы явно не кончились, но отчего-то задавать их не спешат. Молча смотрят…
— Что ж, похоже, назрела необходимость в перерыве… — медленно проговорил главный.
— Отложим разговор до вечера. У вас есть какие-то пожелания?
Чтобы вы убрали свою клетку к дьяволу!
— Особых нет. В рамках гостеприимства — на Ваше усмотрение.
— Еду вам принесут. Одежду тоже. Кстати… можно передать весточку вашим близким, анонимно. Не желаете?
— Спасибо. Нет.
— Любопытно.
— Безусловно.
— То, что он наговорил… насколько этому можно верить?
— Мы проверим все, что поддается проверке. Лично я не сомневаюсь, что это окажется близким к истине. То, что можно проверить.
— Кстати, почему вы не спросили его обо всем, что запланировано?
— А он не дал. Направлял разговор он, а не мы. Если вы заметили.
— И что? Он теперь так и будет нами вертеть?
— Нет. Просто стоит поискать рычаг давления.
Уровни кипели. Ну, иначе не скажешь.
Весть о том, что Ложа (Ложа!) принесла клятву верности Белому Владыке, громыхнула не хуже обвала. Массового. Очумев от скорости, с которой сменилась власть, подземье встало на дыбы.
Признать своим Владыкой верхнего! Стража! Немыслимо!
— шипели одни. И спешно прятали черные артефакты, рабов и сомнительные ингредиенты типа костей младенца. На всякий случай.
Это хитрость Ложи — сомневались осторожные.
И на всякий случай пополняли свои боевые группы.
К ангелам эту Ложу, полную стариков — орала всегда голодная молодь. И доставала где могла оружие, настойки, амулеты.
Сбывается предсказание Оракула!
— вопили верующие.
— Грядет восшествие демонов на Поверхность! Под Солнце!
Приближаются новые Войны Уровней — делали вывод пессимисты. И на всякий случай готовили нападение на соседей.
И в древних семьях, где еще сохранились манускрипты прошлых веков, и в кланах браконьеров пустели полки с книгами из Верхнего мира.
А Владыка, по слухам, набирает себе армию… или гвардию… или мастерскую…
Провалиться бы этому Владыке с его требованиями!
— рычали патриары Ложи. И мобилизовывали все наличные силы. Набирали рабочие отряды. Проверяли запасы. Обучали подчиненных работать с людьми — Владыка сказал, что это умение им пригодится буквально на днях.
«Обслуга» — как именовали всех не-воинов, начиная от рабочих-строителей и заканчивая зельеварами, внезапно ощутила собственную ценность и толпами валила в новые сборные отряды, страшно благодарная Владыке. Отличившимся обещана Поверхность, и обещавшему демоны верили. К новому Владыке Уровней никто не остался равнодушен. Его опасались, ненавидели, пылко обожали, клялись в преданности, насылали проклятья…
Уровни кипели, бурлили, сцеплялись в схватках, делали прогнозы…
И поисков Дензила в этой суматохе не замечал никто.
— Милорд!
Владыка вздрогнул. Отодвинул медиашар, где длинными рядами плыли какие-то схемы. Помолчал мгновение, выдохнул и посмотрел на Дензила странноватым взглядом. Дензил уже наблюдал такое, два раза, и его заинтересовало это нечитаемое выражение… точнее, его заинтересовали причины. Милорд ведет себя подобным образом всего с несколькими персонами и то не всегда. Демон не отказался бы узнать, каким образом его скромная особа оказалась внесенный в ряд этих персон. Но это терпит. А пока…
— Новости?
— Милорд, на Уровнях объект пока не обнаружен.
Объект… именно так пока именовали пропавшего мага (на всякий случай Дензил избегал называть Владыкой обоих претендентов на это звание. Во избежание).
— Но есть любопытное сообщение из Ложи.
— Что?
— Пропал патриар Иккорг. Исчез куда-то всего с двумя охранниками и не появляется больше суток.
— Версии?
— У окружения никаких. Но интересно другое. По данным одного источника, патриар Иккорг имел тайные, но хорошо налаженные контакты с людьми…
— Погоди-ка… — нечитаемое выражение исчезло с лица Владыки, заменившись на собранно-сосредоточенно е, почти злое. Пальцы быстро забарабанили о подлокотник.
— Погоди-ка… Ты рассматриваешь возможность, что…
Все-таки милорд — удивительно понимающий де… чело… маг. Будет весьма жаль, если настолько пригодный к управлению де… личность… все-таки пожелает уступить трон своей другой… личности.
— Именно так, милорд. Я полагаю, эту вероятность следует рассмотреть немедленно.
Киношный мир тоже трясло как в лихорадке. Странно, но сразу три крупнейших кинокомпании практически одновременно выделили средства на крупномасшабные, высокобюджетные проекты фантастических фильмов. Одновременно было объявлено о запуске сразу нескольких сериалов, которые, судя по всему, должны были переплюнуть по популярности и достопамятный «Остаться в живых», и кассового монстра прошлого года «В поисках звезды». Снимать предполагалось в скоростном режиме, выходы пилотов — небывалое дело!
— должны были состояться буквально в ближайший месяц, гонорары участникам планировались с учетом срочности… Словом, сценаристы, режиссеры, артисты и прочая киношная публика дружно благословляла демонов, ведьм и магов и готова была играть в них с утра до вечера…
Почему магов?
Еще одна странность всех затеянных теле- и кинопроектов была именно в том, что они были на эту тематику.
Так что актеры, конечно, косились на приглашенных «консультантов» (эти чудики всерьез называли себя магами!), но в общем, примирились на удивление легко. Кое-кто даже не стеснялся требовать колдовства и приставать с приворотами. Что поделаешь, актеры часто бывают с придурью… то есть со странностями, если выражаться политкорректно.
Забегая вперед, скажем, что первые совместные пьянки за успех проекта как-то сразу всех примирили и сгладили странности…
Это была странная работа. Ясновидцы предпочитали не трогать вещи демонов, телепаты терпеть не могли работать с кем-то в паре, а скромные «поисковики», весь небольшой талант которых заключается в поиске потерянных предметов, никак не могли освоиться с усилившимися возможностями и нервничали…
Но Дензил уже привык к тому, что милорд выдает идеи странные, да ценные. А посему возражения разношерстной команды в расчет не принимались.
Два ясновидца, две пары сменных телепатов и восемь поисковиков (все, кого нашли в столь короткий срок и кого милорд счел пригодными) недоуменно уставились на высыпанный из ящика мусор…
— Это что?
— недоуменно-робко вопросил поисковик.
— Консервные банки, — негромко ответил один из ясновидцев.
— Журналы. Пакеты…шкурки от фруктов с Поверхности… откуда они тут?
— Вот это и попробуйте выяснить.
Второй ясновидец вздохнул… и потянул с рук перчатки.
Подцепить образ того, кто касался нужного предмета, легко. Но ясновидец как-то сомневался, что настойчивому демону нужен этот… патриар Темной Ложи. Но другие «тени» — так ясновидцы порой именовали смутные и неясные образы, скрытые за первыми, — вот их «увидеть» было куда сложней.
И все же…
Удача пришла на кожуре. Та не была свежей, и «отпечатки» сборщиков, к примеру, уже стерлись. Но остались касания тех, кто паковал фрукты в ажурные черные сетки. И еще одно…
…человек в черном костюме коснулся апельсина лишь мимоходом, скользящим небрежным движением, но его насмешка над убогим типом, потребовавшим всего лишь еду, ощущалась зримо… он не позволил себе показать эту насмешку, он кому-то служит, служит и боится нарушить распоряжение… покажись, ну покажись же…
Вот!
Отпечаток человека в костюме выдернулся на первый план и тут же был «выцеплен» из памяти телепатом.
— Есть! Любуйтесь.
Образ повис перед глазами (глаза, правда, пришлось закрыть) и присутствующие удивленно всмотрелись в ауру. Человек. Самый обычный…
— Кто это?
— Чей-то слуга.
— Это любопытно, — кивнул Дензил.
— А теперь будьте добры, поищите-ка его…
— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — Март обвел глазами заговорщиков. Взъерошенную Маринку и до ужаса похожих близнецов.
— Вы уверены, что Дим… монсеньор Вадим где-то, как вы выражаетесь, на Поверхности.
— На Земле.
— На земле, — спокойно повторил тот, — на секретном объекте… откуда, кстати, уверенность?
Троица молчала, как пещерные сталактиты.
— Так дело не пойдет. Вам или нужен мой совет, или не нужен. Вы уж определитесь.
— Нужен… — буркнула Маринка.
— Но…
— И как я буду советовать, не зная обстоятельств?
— Лучше б мы Лину попросили…
— Лина и Леш на переговорах. Родителей вы, совершенно очевидно, привлекать не собираетесь. Вывод?
— Мы вас подслушали, — наконец раскрыл рот один из близнецов.
— Вас с Яном. Когда вы это обсуждали…
Пауза. Март, подняв бровь, с интересом рассматривал юнцов, вот так запросто подслушавших двух демонов.
Теряю хватку.
Вывод?
— Мы вас подслушали, — наконец раскрыл рот один из близнецов.
— Вас с Яном. Когда вы это обсуждали…
Пауза. Март, подняв бровь, с интересом рассматривал юнцов, вот так запросто подслушавших двух демонов.
Теряю хватку.
— И?
— И мы его там поищем… — неохотно проговорила девочка.
Иногда глупость сказанного осознается уже в процессе высказывания оной. И, судя по паузе, наступившей после «высказывания», троица осознала. Почти…
— И как намерены искать?
— устало поинтересовался Март. Но добивать юнцов не стал. Тем более, его собственный план, если посмотреть, не слишком-то отличался. Разве что большей проработанностью деталей.
— Где хоть искать будете? У вас что, есть список секретных объектов?
— Ну да.
— И где вы его взяли?
— В интернете.
Великолепно. В интернете… Март подавил неуместное веселье. Все-таки три дня на одних бодрящих настоях сказываются и на нервах, и на ясности мозгов.
— Он не совсем точный. Но мы взяли еще тот, который составил Вадим… этот Вадим, который Дик… и сличили… и сначала пойдем по совпадающим. Вот.
А это уже интересно…
Держать на привязи звереющий «холодок» оказалось сложней, чем считал Дим. Его не умиротворили ни еда, ни одежда — «холодок», как пиявка, цеплялся к сильным эмоциям и словно набирался сил от злости и тревоги.
Любопытно… может, холодок подпитывается от черных кристаллов? Тоже пакость. Ощущение, что они в родстве.
Дим прошелся по своей крохотной — пять на пять метров — территории.
Он не обманывался доброй волей этой «Ложи». И то, что они ушли, не закончив разговора, паршиво на самом деле.
Почему ушли?
Да просто все. Они пошли искать на меня управу. Какие-то ниточки, за которые можно подергать. Письма близким, ага…
Надеюсь, у всех моих хватило осторожности понять, что после моего исчезновения надо держаться настороже? Должно было. Что у отца, что у Лешки… его Алекс осторожен…
Нет, моих не найдут.
А чем тогда будут «давить»?
Вжжжжиик! Что-то хлестнуло по коже. Дим успел увидеть шприц, воткнувшийся в кожу чуть выше локтя. Но выдернуть не успел.
Жители австралийского городка жили спокойно и размеренно, от сезона к сезону. Событий особых не было. Немногочисленные праздники, как яркие вспышки, потом вспоминались-обсуждались месяцами.
Поэтому, когда небо вдруг расцвело-засияло яркими красками, все население высыпало на улицы, любоваться невиданным в этих краях явлением, обсудить его с соседями и разумеется, заснять.
Северное сияние в южном полушарии? Сверхъестественно! Потрясающе. Изумительно…
Любуясь красотой в небе, они не сразу увидели, как невысоко от земли воздух прорезала черно-фиолетовая щель…
Слово «Арекипа» в переводе «давайте остановимся здесь» очень неплохо отражало дальнейшую судьбу того места, где поселенцы когда-то и впрямь «остановились». Ныне город Арекипа во многих отношениях стал «самым». Самый красивый город Перу, самый известный на территории Латинской Америки монастырь (женский, кстати), возле города самый глубокий в мире каньон — Колка.
Крупный экономический и туристический центр, город жил полной жизнь, днем работая, ночью — расцветая тысячами цветных огней, щедро рассыпая по набережным смех и задорную музыку…
Здесь привечали и всеми силами развлекали туристов. Вулканы, фейрверки, карнавалы…
Неудивительно, что когда над заливом заполыхало небо, туристы приняли его за очередное развлечение. Радостные вскрики и восторженный свист приглушили недоуменный перешепот здешних жителей.
Радостные вскрики и восторженный свист приглушили недоуменный перешепот здешних жителей. А над водой ночного залива вдруг прорезалась странная щель, из которой посыпались фигурки. Сотни фигур. Изумленные посетители ночных кафе и ресторанов наперебой строили предположения, что за зрелище им светит в этот раз: синхронное плаванье? А может, какое-то юмористические шоу? Человечки так смешно падали в воду…
А потом первые упавшие доплыли до суши.
И начался ужас…
«ДИМ! ДИМ!»
Связь хлестнула так, будто и не было всего, что разделило их после барьера. Ни нового тела, ни тотальной занятости Алекса, теперь удерживающего защиту в одиночку.
«Дим!»
И Владыка дрогнул. Сделал патриару знак помолчать. Тот послушно затих, прямо на середине речи о том, как он, патриар осуждает действия змеиного отродья Иккорга и лично готов способствовать…
Что?
Два прорыва, Дим! Вы не чувствуете? Ты…
***! Вадим рванулся с трона, на ходу настраивая свой «детектор». Ведь чувствовал же — нельзя отвлекаться. Проклятье, проклятье, проклятье, два, демон забери этих сволочных серых и эту Ложу с ее коронацией, и…
— Милорд?…
— Молчать, — с ледяным спокойствием отозвался Вадим, уже понимая, что опоздал. Безнадежно.
— Боевая готовность пятнадцать минут. Точка сбора — пещера Хаммат. И… Дензил, дай мне наших вампиров. Тех, по связям. У них срочная работа.
— Есть, милорд.
Два прорыва. На один по-любому не успеть. А значит, надо выжать из ситуации пользу. Из обеих. Выбирайте, люди, что лучше. Город, который защитили маги и пепелище, куда они не успели. Такой вот расклад.
Строишь имидж на чужих трупах, а, Повелитель Дим?
Не привыкать. На чем придется, на том построим. Если людям для того, чтобы одуматься, непременно нужны жертвы…
М-м-м… глаза…
Дим сморгнул невольные слезы и замотал головой, стремясь избавиться от дикой вони. Знакомой такой…что… это?
Нашатырь, медик!
Кто-то пытается вернуть ему сознание. Так… руки… не слушаются. Вообще все тело. Что-то держит. И какого… демона… лапают?
— Пошли вон…
И снова глаза жмурятся — белый, режущий свет и белый халат. Два халата. И знакомый, хотя и слабый, запах лекарств. Но мысль о больнице д охнет, не родившись. Ну разве что психиатричка — с такой-то жесткой фиксацией пациентов…
— Объект в сознании, — четко рапортует чей-то голос.
И с такой бесцеремонностью, мать вашу!
— Убе-ри-те ру-ки… — шипит Дим.
«Белый халат» опасливо косится, но лапанье не прекращается, разве что становится суетливей. «Халат» крепит какие-то датчики…
Или НЕ датчики. Так. Влип, Дим? Похоже, переоценил терпимость человечьей ложи… и их жадность. Или недооценил последнее. Им показалось мало обещаний — им хочется все и сразу. Магия — слишком «вкусный» кусок, чтобы выпускать из рук. Где же он ошибся?
— Он действительно нас слышит? Понимает?
— нетерпеливый голос заставляет «врача» вздрогнуть.
Ах вот что. Дим усмехнулся бы, не будь ситуация столь невеселой. Нет, Ложи он «прочитал» все-таки неплохо. И «кабана» в том числе. Можно было догадаться, что он — сторонник быстрого решения проблемы. Грязь и кровь такого не смутят, скорее… скорее порадуют. Не такой уж редкий психотип…
— Реакции замедленны, но он вполне осознает ситуацию, — а у белого халата дрожат руки…
От него тянет страхом. Холодку нравится.
— Что-то незаметно!
— голос «кабана» совсем близко.
Да он почти рядом! Не побоялся подойти. Напролом и до конца, до упора — девиз таких кабанов.
Дело плохо.
Если он покалечит меня достаточно сильно, то никто из «хозяев» не поверит, что маг захочет сотрудничать. Не пожелает отомстить…
И если б только это. Ты — маг, Дим, они — люди. Сейчас решается, как будут относиться к таким как ты…
— Видит, — без удивления говорит «кабан».
— Ну тогда ты нам сейчас расскажешь, что правда в том, что ты напел?
— Все. И зря вы все это затеяли. Все решать вам, но…
Без толку. Без толку. С таким не помогут ни слова, ни шутки — просто не подействуют.
— Я и решу. А ты заткнись.
— А мы уже «на ты»?
— поинтересовался Дим. Беспомощность оппонента творит чудеса с разговорчивостью кабанов. Люди-люди…
— Я сказал — заткись! Будешь открывать рот тогда, когда спросят!
— Считай, что уже спросил. И, пользуясь случаем, хочу донести кое-какую информацию. А шел бы ты… ****, **** и…
Непечатная информация «шла в эфир» примерно тридцать секунд, пока кабан не опомнился и не прекратил. И вообще-то, если отрешиться от выбора выражений, это был довольно точный психологический портрет, с предсказанием срока жизни и причин уменьшения этого самого срока. И если проявить определенную толерантность, то из «информации» даже можно было извлечь определенную пользу…
Но у кабана с толерантностью всегда были проблемы — не тот психотип!
— и единственное, что он смог выдавить после предсказания своей судьбы (предсказание начиналось на «п», заканчивалось на «ц» и отличалось емкостью и энергией), это «убью».
А что ты хотел? Тебя ж только этим и проймешь.
Проняло. Удар и бешеный взрык:
— Ах ты скотина…
Ну хватит!
В следующую секунду кабан отпрянул прочь… но опоздал. Бешенство, ледяное, нерассуждающее, рванулось откуда-то из глубины, заклокотало… и, стиснув тела врача и незваного гостя, вздернуло их в воздух. Ближе. Ближе…
— Нравятся беспомощные?
— прошипел Дим.
— Скованные, обколотые препаратами? А магию-то не сковали…
Металлические «датчики» посыпались на пол. Следом легла охрана… И наконец на пол сползло еще одно тело. Распластавшись на холодном полу,Дим смотрел на бьющегося в тисках телекинеза человечка. Внимательно смотрел…
— Ну раз любишь, составишь мне компанию!
Поиски предполагаемого связника покойного патриара Иккорга, естественно, не смогла остановить ни буря в Ложе, ни слухи и новом вторжении дай-имонов. Пожалуй, их не смогло бы остановить даже сообщение о конце света. Терпению особой группы Дензила могли бы позавидовать железные гири.
Группа рыла носом зем… архивы круглые сутки, и к вечеру следующего дня искомый человек отыскался. Было найдено и место отгрузки консервов покойному патриару. Тихонько позондировав ближайшее окружение человека, группа выяснила его место работы — весьма далекое, кстати, от бакалеи и вообще магазинов. Через несколько часов на стол Дензилу лег кристалл с докладом группы.
Искомый человек носил имя Евгений Брович, откликался при случае и на прозвище «Джем», имел за плечами немалый военный опыт и ныне трудился в охране. В беседах с родными имя «патрона» скрывал, что интересно. Данные отличались редкой скудостью — словно их уже кто-то «чистил». Это тоже наводило на размышления. Но самое главное, группе удалось выяснить адрес…
— Твою ж… — не сдержался Андрейка, когда телепорт выкинул их на исходные — то есть в заросли кустарника в четырех километрах от военной базы.
— При девушке… — укоризненно буркнул Ян.
— При девушке… — укоризненно буркнул Ян.
— …мать!
— сверкнула глазами та самая девушка, а именно Маринка.
— Придурков этих! Ну чего сразу стрелять? Мы что, так похожи на террористов?
— Вряд ли…
— Третья точка подряд! И?
— И все кончаются одинаково. Тут мы и спросить ничего не успели, — Мишка, младший близнец (всего-то на семнадцать минут позже!) поморщился, вслушиваясь в нестихающую стрельбу.
— Я посмотрел, — утешил Данька.
— На камерах его нет.
— Его нигде нет, — вздохнул Ян. Даже в тех пещерах… помещениях, которые на камерах не просматриваются. Пусто.
— И с кем они сейчас воюют?
Отвечать на риторический вопрос желающих не нашлось. Компания освободителей старшего брата и друга дружно вздохнула.
— Пошли дальше.
— Только надо невидимость у русалок прикупить, — подытожил Ян.
— А то нарвемся.
За деревьями гулко бухнул взрыв, наглядно проиллюстрировав его слова.
Над городом выли сирены. Нечастая автоматная стрельба тонула в этом вое. И в человеческих криках.
И в темноте… Буквально над головой висел красиво стилизованный под старину фонарь, но не горел. Света не было, только кое-где перемигивалось редкими огоньками аварийное освещение. Прямо на глазах оно погасло, затопив город чернотой.
Вадим зло усмехнулся. Как знакомо. «Покрывало», стандартное колдовство бывших союзников. Гасит энергию, начиная лампами, заканчивая двигателями автомобилей и сердечными клапанами. В свое время они немало так порезвились.
Серые отлично видели в темноте. И очень любили охотиться на полуслепую добычу.
Покрывало…
Значит, маг здесь тоже есть…
— Готовность три минуты. Напоминаю: двигаться группами. Атаковать по схеме «один». Бить дистанционно. Ближний бой не принимать. Стражи, специально для вас повторяю — ближний бой не принимать. Бейте огнем и дротиками, они заряжены на «стопор». Василиски…
— Здесь.
Беатриса. Красивая какая…
— На вас особая надежда. Морозьте по полной — и в штабеля. Потом транспортировать в оговоренное место.
— Есть.
— Фениксы, вы свою задачу знаете.
— Так точно.
Вадим обводит глазами свою маленькую армию… еще одну свою армию.
— Все будет хорошо.
Верят…
— Вперед.
Он надвигает на лицо маску, и через три секунды над городом поднимается знакомый черно-фиолетовый купол…
— А куда мы едем?
— Вам все объяснит Лина, когда навестит.
— Так срываться с места… у меня контракт с…
— Я все улажу. Считайте, у вас отпуск по каким-то причинам.
— По каким?
— Форррррс-мажорррррррррным! И абсолютно неподходящим для работы!
Две девушки мило щебетали, помогая семейству Даниила Орешникова погрузить вещи в небольшой автомобиль, третья держалась чуть дальше — страховала. Девушки торопились, а уговорить мужчину, его жену и пару человеческих детей оказалось очень трудно…
Может, поэтому они не заметили женщину, буквально сжигающую взглядом эту милую сценку. Впрочем, ее сложно было увидеть — она притаилась за витриной магазина через улицу.
И если б кто-то заметил ее ненавидящие глаза, уговорить Орешниковых переехать на недельку из дому оказалось бы значительно легче.
К полудню случилось то, что Лина считала для себя невозможным. А именно: она возненавидела музыку. Конкретно — эльфийские колокольчики. А за свирели вообще убила бы на месте.
Нет, музыка перед фениксом ничем не провинилась.
Ее допекли эльфы.
Высокомерные красавцы с огромным скрипом согласились пустить их в лес и начать переговоры, а в процессе этих самых переговоров проявляли редкую смесь детской наивности (Станция? У нашего леса? А кто такие дай-имоны? А вы уверены?) с отстраненным равнодушием (разве нас касаются ваши заботы?).
А особенно бесила светловолосая эльфийка, которая вместо ведения переговоров принялась бросать на Леша томные взгляды. Лина с изумлением обнаружила в себе такое качество как ревность, и оно ей очень не понравилось.
Фениксу оно не понравилось еще больше, и птичка, не слишком заморачиваясь важностью переговоров, предложила закусить нахалкой, посягающей на пару хозяйки…
Увы, от идеи включить в меню эльфийскую приставалу пришлось отказаться. По Соглашению эльфы вообще были неприкосновенны с… короче, с того самого года, как их занесло сюда из своего мира. Слишком мало их было, слишком редко рождались новые.
Так что несъеденная девица продолжала торчать перед глазами и испытывать терпение феникса.
Единственное, что утешало Лину в данной ситуации, так это то, что Леш на девушку с ушками не смотрел вообще. Хм… если судить по его лицу, то ее муж влюблен в эльфа, ведущего переговоры.
Безответно, кстати.
Лина придушила свое некстати проснувшееся чувство юмора и прислушалась к разговору.
— Всмотритесь в эти облака… Гармония ветра, птичьего пения и аромата трав острее чувствуется под белым чудом, все совершенство которого в изменчивости…
Силы ада, ну вот скажите после этого, что эльфы не чокнутые?
Им про опасность и срочность, а они — про листочки и вот это… белое совершенство! Лине вдруг остро захотелось увидеть, как эльф сколачивает забор и попадает себе по пальцу. Интересно, в тот момент его речи сохранят свою возвышенность?
Хотя… наверняка ушастые созерцатели совершенства даже ругаются так вот — пафосно-гармонично-совершенно. Придавленное чувство юмора вдруг забрыкалось и выдало хозяйке предполагаемый диалог двух эльфийских скандалистов:
— Да исполнится твоя жизнь захватывающими событиями, а также испытаниями, призванными воспитать благородство души!
— Да преисполнится твой жизненными путь цветами, аромат коих составит вопиющую дисгармонию с несовершенством твоих мыслей.
Класс. Куда интересней банального «Чтоб ты сдох» или «Пошел ты в…»
— И мысли преисполняются восхищения перед изменчивыми дарами природы…
— Может, хватит про дары природы, Ларт?
— голос Леша вдруг зазвучал непривычно жестко, а зеленые глаза потемнели.
— Я уполномочен от имени Совета предложить эльфам, если они сохранили такое желание, возможность пробоя в ваш мир. Стоит этого станция?
В следующую секунду Лина, изумленная не меньше эльфа, вдруг постигла суть понятия «дисгармония». Когда от резкого движения хозяина леса сбилась и умолкла осточертевшая флейта. Эльф встал.
Он разительно переменился. Отрешенность и полуулыбка словно смылись дождем, фигура налилась энергией, а глаза — острым вниманием. Один -в-один темный эльф, которых Лина, черт побери, всегда считала опасными.
— Повтори.
Зеленые глаза мстительно сверкнули.
— Каким ароматом напоен вечерний воздух, — ясным, почти эльфийским голосом промолвил Леш, — Аромат липы нежен и сладок, а дивная горечь цветков ромашки придает симфонии запахов свежесть. Гармония ароматов пробуждает в…
М-м-м? Леш? А ты можешь быть той еще заразой, любовь моя. И как же мне это нравится…
— К демонам ароматы!
— прошипел эльф, напружинив плечи, точно кот, узревший соперника.
И Лина поняла, что ей все-таки представится уникальный шанс услышать эльфийские ругательства.
— Тогда, может быть, побеседуем о музыке? О птицах? О прелести бутона нераспустившейся белой розы, раскрывающей лепестки навстречу пленительным лучам утреннего солнца?
«Розы» Ларт уже не выдержал. Острое ухо нервно дернулось, и в следующую секунду Лина услышала насыщенную тираду на эльфийском, выражающую всю глубину чувств эльфа к бутонам, птицам, лепесткам и наглости злоязыкого мага.
Острое ухо нервно дернулось, и в следующую секунду Лина услышала насыщенную тираду на эльфийском, выражающую всю глубину чувств эльфа к бутонам, птицам, лепесткам и наглости злоязыкого мага. Надежды феникса сбылись в полной мере: ругательства эльфов звучали благозвучно и гармонично (если не знать языка), но обладали потрясающей энергией, страстью, а главное, живописностью, которая позволяла наглядно представить, что эльф в настоящий момент думает о музыке, чем должны заняться птицы и в какое место должен отправиться распроклятый розовый бутон! И все — в паре предложений.
Лина невольно восхитилась.
Ух ты… Умеет же завернуть.
Ни одного неприличного слова, а все чувства до собеседника доведены как следует. Пару оборотов феникс даже отложила в память — на всякий случай. Мало ли с кем придется общаться. Искусство послать кого надо куда надо должно пригодиться.
— Можем и это обсудить, — невозмутимо кивнул Леш, когда эльф затих, — искусство слова, умение сплетать дар слова с…
— Прекрати эти увертки!
Юноша не ответил. Просто смотрел. И под пристальным взглядом эльф как-то… остыл. Наклонил голову, пряча сверкающие гневом глаза, сгоняя краску со щек. Выдохнул — по светло-серой ткани рубашки словно пробежала мягкая волна — и заговорил спокойно:
— Я приношу извинения.
— Правда?
— темная бровь Леша как-то насмешливо изогнулась.
— За что? Мы, можно сказать, просветлили душу, беседуя о возвышенном. И плевать, что где-то, может, именно в эту самую минуту раскрывается чужой телепорт. Что кого-то — мужчину, женщину, ребенка, мага, человека — сейчас совсем не возвышенно жрут оголодавшие пришельцы?! Выпивают магию. Выжирают дом за домом, никому не позволяя уйти. Мы пока еще можем это остановить, пока еще можем, но время, время! Ларт, ну ты же знаешь, как это — отвечать за своих, ты же неспроста в этом лесу главный «корень»!У тебя сын растет! Ты же понимаешь, что ценен каждый день, каждый час!
Серые глаза эльфа замерцали… и феникс невольно подобралась. Странный взгляд был у этого Ларта, ох странный. Лина аккуратно скрестила руки на груди, маскируя сгустившиеся в ладонях ножи…
Интересно, у здешних эльфов есть в запасе красное дерево? Да если даже и есть…
Листья кленов мягко шелестели. Минуту назад этого звука не было слышно. Минуту назад на поляне не было такой тишины — глубокой, звонкой, в которой слышно даже дыхание двух эльфов на засадных деревьях.
Страхуются хозяева. Феникс прикинула, куда лягут стрелы. Она успеет, если что. Должна успеть. Если он позволит.
В этот лес он отказался ее брать… неспроста, как видно. Сам в парламентеры пошел, как только речь об этом зашла, а вот едва речь зашла о Лине — встал на дыбы и даже наорал на Координатора Савела… полчаса уговаривали. С чего, интересно…
Наводит на размышления. А, любовь моя?
Да что ж так тихо! Скажешь ты уже что-нибудь, отмороженный любитель возвышенности?
— Прости, — вдруг совсем по-человечески сказал эльф. Перехватил шокированный взгляд напарницы и легко качнул головой, останавливая все возможные высказывания.
— Подожди…
Прости. Я не спрошу сейчас, откуда ты знаешь о моем сыне… и откуда тебе известно, что правит в нашем Лесу именно «корень». И я принимаю твою правоту — о нашей ответственности.
— То есть вы согласны?
— уточнил Леш.
— В одном ты ошибся, — вздохнул эльф.
— «Корень» в нашей общине — не я. И принимать решение о станции будет эрро Вильм, старейший. Но думаю,он услышит наши голоса.
Когда нападают серые, бывает разное. Особенно если в отряде есть ссои-ша, маги. Люди могут драться между собой, могут падать в одно мгновение… метаться по улицам, пытаться отбиться, сбежать, спрятаться.
Когда нападают серые, бывает разное. Особенно если в отряде есть ссои-ша, маги. Люди могут драться между собой, могут падать в одно мгновение… метаться по улицам, пытаться отбиться, сбежать, спрятаться.
Но это почти всегда крик…
И не нужно быть эмпатом, чтобы ощутить это — вкус страха, боли и непонимания.
Запах крови, знакомый, солоноватый… Вадим невольно задержал дыхание, словно кто-то с маху врезал под дых. Преисподняя…
Как тогда. Как тогда…
Ну уж нет. Переживаниями займешься потом, Повелитель. А сейчас двигай вперед. У тебя есть работа.
Настроить купол. Вплести в цветные «нити» дополнительную, изогнуть. Еще одну. Теперь закольцевать. Готово.
Настройка на прием. Готово. Еще секунда — и он будет видеть город. Сможет видеть с любой точки купола. И… есть.
Вот они. Серые, почти черные сейчас фигуры дай-имонов, шли по набережной. Двигались по улице группами… второй… третьей… шестой… девятой… группировались у современного здания с настройкой-раковиной — сетевого транслятора. Поднимались на площадь, откуда еще не успели разойтись люди, пришедшие на карнавал. Крупный прорыв.
Полно работы.
Знакомое хладнокровное спокойствие от привычной работы вытеснило эмоции. Работаем.
Сил бы побольше…
Что-то замерцало на внутреннем радаре, и в следующий миг ослепительный шар врезался в щит, скользнул и взорвался над головой, осыпая пригнувшихся людей искрами. Привет от серых.
В глазах закружились цветные пятна. Слишком ярко. Ничего. Сейчас будет хуже. Шар — это так, мелочи. Они еще не поняли…
Держать щит.
— Демоны, вперед, — негромко скомандовал Вадим.
— Файеры к бою. Разряд синий, одиночными. Огонь.
Множественное движение за спиной. Фигуры справа и слева. Сухой треск. Клубки пламени взлетают синевато-белым, нестерпимо ярким облаком, грозной тучей, движутся вперед… взрыв! Есть попадание.
Огонь и обломки…
Чей-то радостный вскрик за спиной, кажется, девичий. Рано. Для дай-имонов это не смертельно. Не одни фениксы умеют впитывать магию… особенно, если рядом ссои-ша. Так что там, за камнями, большинство мишеней целей некуда, кое-кто даже жрать не перестал… а кое-кто так и вообще подпитался. Сейчас они сообразят…точней, вообразят, что пришла новая еда. С магией. И ломанутся всей кучей.
Ну?
Вообразили. Темные фигуры по одной, по две стали высовываться из укрытий.
Ничего. И на вас есть управа. У самого сил немного… но вам все равно мало не покажется, твари!
— Стражи, вперед. Парами… готовность… прицел… Огонь!
Треск. На этот раз взлетевшие шары были просто белыми, без примеси синего — объединенные пары «темный-светлый» смешали энергию.Несколько файеров взорвались прямо в полете, почти над головами — мало времени на подготовку, мало, согласованность хромает на обе ноги!
— штук пять просто потухли…
Но основная куча ударила по цели.
Взрыв!
Ударная волна хлестнула щит, постучала по нему обломками. От камней послышался крик — кажется, одиночный. Одиночный? Удачное попадание… возможно.
— Прицел… готовность… огонь!
На интересные свойства сплетенной энергии альтер-типов наткнулись достаточно поздно, когда уцелевшие серые уже крепко сидели на привязке и не смели рыпнуться. И Дим был в достаточной силе, чтобы распылить своих усердных помощничков, даже не глядя в их сторону.
Так что полуслучайное открытие одного ученого демона избежало всеобщего внимания, прикрытое завесой секретности. Дим его и не помнил почти.
А сейчас вспомнил…
Темную энергию дай-имоны поглощают.
А сейчас вспомнил…
Темную энергию дай-имоны поглощают. Светлую тоже. Но сплетенная, она сбивала пришельцам внутреннее равновесие. Ослабляла. Так что серых убийц ждет сюрприз.
— Дистанция пятьдесят метров. Вперед.
Они шли вперед, и это было как юности: он против серых и группа за спиной, которую надо защищать, и кто-то впереди, кого надо спасать… и рвущие темноту вспышки файеров…
Как тогда.
Но в мире ничего не повторяется. И сейчас все по-другому.
Нет холодка. Нет этого жуткого подарочка, исковеркавшего твою судьбу и заодно твой мир. Нет подаренной им мощи. Эффективной мощи, но будто отравленной изнутри, гнилой. Сколько ни пробовал тогда, что ни делал — все равно на горле словно липкая петля, а у магии привкус горечи. И лжи…
Нет прежнего одиночества. Даже если сейчас обратно в барьер, он будет перебирать в памяти ИХ, будто скупец — драгоценные камни: мать, ее первый взгляд, первая улыбка, еще нерешительная… отец, которого они с Алексом все-таки спасли, спасли, несмотря ни на что! Эта не-Зойка — Маринка, умненькая и совершенно не злая… и Ян. Там, в барьере, он не раз думал, что будет с Яном в этой новой реальности. Прикидывал, что сможет сделать, чтобы вытащить парня с алтаря… а оказалось, думать уже не надо, обошлось. И Леш есть, и двойник-Дим. Неплохая все-таки альтер-личность получилась, не стыдно… и мы обязательно его вытащим. Только разберемся с непрошеными гостями.
Нет одиночества.
За спиной вперемешку темные и светлые, у которых первый раз за три тысячи лет есть шанс помириться. И стать силой в этом мире…
И мы его не упустим.
Камни падали бесшумно. Белое здание — торговый центр?
— просто дрогнуло и из прорезавшися в стенах трещин беззвучно посыпались камни и стекла. Звук пришел потом. Грохот…
— Щиты! Держать щиты!
— Los ciudadanos!
— загремело над улицами. Ага, группа, которую отправили на городской узел связи, все-таки раскочегарила эту неподатливую технику.
— Los ciudadanos! En la ciudad el estado de guerra.
В городе военное положение, — машинально перевел Вадим, одновременно отслеживая через купол перемещения «серых». Твари, уже нажрались, теперь попробуют удрать.
— Оставайтесь дома!
— надрывалось оповещение.
— Заприте двери. Постарайтесь укрыться за металлом!
Движение! На следующей улице, за домами. Формируется отряд?
— Дистанция четыреста метров, короткими перебежками… пошли! Держать щиты. Не размыкать контакт!
— Оставайтесь дома! Защищайте детей и женщин! Если у вас есть убежище, спуститесь в него. Не выходите из дома! Не выходите из дома…
Они шли по ночным улицам сквозь дым и чужие взгляды. Сработавшее оповещение вместе с пользой принесло и свои минусы: например, оно разбудило и тех, кто спал, так что свидетелей (а заодно паникеров и прочих неадекватных) заметно поприбавилось. К счастью, ребята Дензила на узле связи были сообразительными. И подобранные объявления вместе с надрывавшейся без передышки сиреной давили на нервы так, чтоестественная человеческая паника выливалась в желание запереться наглухо и не высовывать носа наружу.
Оставались герои, придурки (порой граница между первыми и вторыми была практически неразличима) и пьяные, которым было море по колено, горы по плечо, а любой враг по кулакам.
И разбираться с этими тремя категориями было несравненно легче, чем с мятущимися толпами миллионного города. Наспех сколоченные на ходу отряды держались позади — будущие свидетели. При случае помощники. Пригодятся…
Разносить дома Вадим больше не собирался, есть способы потише и поаккуратней, и когда все займут свои места, они как раз этот способ и опробуют. Он и сам пробовал его всего раз, при прежних-то силах незачем было изощряться.
Знал бы наперед… но будущее способны узнать только ясновидцы, да и то через два раза на третий. Но все получится. Потому что он не имеет права ошибиться. Получится. Еще немного.
А пока идти. Держать щит. И следить за серыми.
Что-то они оживились…
— Дистанция пятьдесят метров, парами… разряд желтый, вполнакала. Огонь.
— Уф!
— восклицание вырвалось буквально из глубины души, и удержать его Лина не смогла. Да и не захотела. Пусть эльфы будут счастливы хотя бы тем, что она не высказалась более определенно. В отличие от «гостеприимных» хозяев феникс владела куда более обширным словарным запасом. Причем эльфийских словечек там было по минимуму, а вот гоблинский, куда более доходчивый, и наречия уровней… да она б час могла склонять этого упертого идиота-корня, и не повторилась бы ни разу! Спорим?
Эх, спорить не с кем, жалко…
Лешу не до споров.
Эльфийский лес оказался той еще засадой. Умотал до… до… Лина снова припомнила гоблинский словарь. Было там чудное такое словечко «утхыр», выражающее степень того, насколько тебя достал окружающий мир.
Вот сейчас «утхыр» реально был полным.
…Прославленных красот в лесу как-то не наблюдалось, хотя Лина смотрела во все глаза. Ну, не зря у трех людей из пяти первая ассоциация на слово «эльфы» — красота. Ну или музыка… А тут на первый взгляд ничего такого. Глаза упорно утверждали, что вокруг обычный лес, между прочим, довольно болотистый, а из достопримечательностей в наличие были разве что комары. Почему достопримечательности? Потому что никогда еще Лину не пытались жрать с таким потрясающим упорством! У обычных комаров мозгов не было, но они откуда-то знали, что вампиров, василисков и фениксов лучше не пробовать — и не пробовали. А эти… впечатление, что у них сорокадневный пост только что закончился!
Лина покосилась на невозмутимого Леша, поймала веселую искорку в глазах и волну ободряющего тепла.
Все будет хорошо…
Хорошо бы.
А лес между тем менялся. На первый взгляд ничего особенного, но… здесь не было ни одного чахлого дерева. Каждое росло на своем месте, не застилая свет менее удачливым. Здесь не было сломанных ветвей, высохших и гнилых стволов — лес, нарядный, звонкий, расстилался вокруг в какой-то плавной гармонии, радуя глаз на каждом изгибе тропы. Прохладой и покоем веяло от вызолоченных солнцем ветвей, от зеленых листьев… от серебристой паутинки над тропой…
И фениксу здесь даже начало нравиться.
Пока хозяева все не испортили.
Эльфы — это красота? Ха! Эльфы это упрямство, упрямство и еще раз упрямство! В кубе! Лина слыхала про психованного темного, который утащил у василисков одну из их временных статуй и семь лет проторчал возле нее, ожидая, пока заколдованная девица отомрет… Прождал бы и больше, если б василиске не надоело и она не отколдовала статую обратно. Ну а что, влюбленных психов, говорят, даже драконы жалели. И до сих пор феникс думала, что именно это пример беспрецедентного упорства. Ошиблась.
Эльфы, похоже, способны переупрямить не только василиска, но и саму статую довести…
Ах, разумеется, они, как цивилизованная и высокоразвитая раса, готова выслушать и возможно, пойти навстречу, но…
Все дело в «но». И этих «но» у хозяев леса набралось аж одиннадцать, начиная с провозглашенного сколько-то сотен лет назад невмешательства в дела человеческие и заканчивая банальными жалобами на малочисленность, в силу которой они, Дети леса, не могут позволить себе потерять ни одного «ростка»…
«Семь лет, — пронеслась в голове Лины тоскливая мысль.
— Будем мы сидеть в этом лесочке год за годом, строя благожелательные гримасы, вести бесконечные переговоры и покрываться мхом на радость этих фитофилов…»
Феникс внутри беспокойно ворохнулся — ему идея насчет семи лет не понравилась.
— Будем мы сидеть в этом лесочке год за годом, строя благожелательные гримасы, вести бесконечные переговоры и покрываться мхом на радость этих фитофилов…»
Феникс внутри беспокойно ворохнулся — ему идея насчет семи лет не понравилась. А мысль насчет «покрыться мхом» вообще заставила заворчать.
Может, их просто побить? Этот метод переговоров лично она еще не пробовала, но что-то же в нем находят? Например, тролли свои немногочисленные переговоры проигрывают редко. Слишком весомые у них «аргументы». Людям разве что втроем поднять.
Девушка с усилием запихнула обратно вылезшее лезвие. Нервы Лина, нервы. Попридержи.
Докатилась — уже бить собираешься высокие договаривающиеся стороны…
К счастью, с эльфами она была не одна.
А Леш мхом покрываться не собирался.
Он терпеливо выслушал девятиминутную речь «корня», каким-то образом не меняясь в лице. У Леша вообще было очень живое лицо, подвижное, по которому мысли можно было не то что читать, а вообще смотреть. А тут оно словно застыло, превратившись в безупречно красивую маску — он, кстати, здорово смахивает на эльфа, если приглядеться…
А потом молодой Страж открыл рот и высказался.
На этот раз он не сорвался — в коротком и безупречно вежливом монологе фигурировали отчего-то лишь безграничное уважение к славному племени детей Леса и надежда на их, детей Леса, счастливое будущее на избранной стезе, несомненно безоблачное, ибо Совет никоим образом не может принуждать к помощи и сотрудничеству высокочтимых собеседников… и даже станцию строить рядом не будут без разрешения, а лично он, Страж Алексей Соловьев, в знак беспримерного уважения дарит вот этот кристалл, дабы эльфы могли сами заявить о своем отказе, даже не являясь в Свод Небес…
На зеленую поляну, выстуженную ледяной вежливостью, рушится Крик.
Эльф отшатывается, рядом легко хлопает тетива лука, и Лина едва успевает перехватить в воздухе ясеневое древко стрелы, еще теплое от чьих-то пальцев.
Леш, какого хре…преисподняя, что ты творишь, самоубийца!
Он не двинулся с места и застывшие в вежливой полуулыбке губы не шевельнулись.
Ад и пламя! Ну, Леш…
А из кристалла продолжают рваться крики. Потом — рычание. Потом голограмма наконец разворачивается в полноценное изображение, и оцепеневшие эльфы глаза в глаза встречают жуткий взгляд красных глаз…
Запись из Нерсебра.
Как она…о! О-о… Лина новыми глазами смотрит на Леша.
Ты умеешь бить по больному, милый…
Что ж, это, по крайней мере, лучше, чем переговоры по-тролльи. Наверное.
— Приношу извинения, — в голосе Леша ни намека на вину.
— Я перепутал кристаллы. Вот, этот чистый.
Глаза-то какие ясные… прямо верить хочется.
— Что это такое?
— «корень» смотрит на застывшее изображение.
— Это город, на который напали пришельцы из-за Грани. Те, против кого мы сейчас строим станции. Там мы не успели…
Как тихо стало на поляне…
…Теперь, когда призадумавшиеся эльфы остались позади вместе с кристаллом, Лина только и смогла, что выдохнуть:
— Уфффф!
И тут же рассмеяться, услышав такое же «Уффф!» рядом. Леш, прислонился к ближайшему дереву и с наслаждением взъерошил обеими руками волосы.
— Жгабыды-ыр…
Неправильные нынче пошли Стражи. Вон, по-гоблински ругаются…
— Умотался?
— Лина прислонилась рядом.
— Не то слово! Это надо же, как тут все закостенело. Интересно, их василиски не «морозили» случайно?
— Они ж не каменные! Но при случае спросим Беатрису. Но ты здорово с кристаллом «ошибся».
Но ты здорово с кристаллом «ошибся». Я чуть не поверила!
В глазах злостного путаника кристаллов мелькнул и пропал веселый огонек.
— Правда? Значит, и они проникнутся. Эх, был бы Ларт «корнем» все обошлось бы проще, а так… спорим, что они пришлют кристалл уже завтра, с согласием?
— Спорим.
— Лина ловит слегка огорченный взгляд, мол, что это, она в него не верит?
— и с удовольствием заканчивает: — Они пришлют его сегодня. Вечером…
Туша рядом все никак не заткнется — вопит и вопит — но это к лучшему. Крик не дает «уплыть», мешает…
А внутри будто смерч раскручивается. Подстегнутая бешенством, магия мечется, натыкаясь на границы, бьется, пробуя их на прочность.
Не-на-ви-жу…
Нет, стой. Стой…
Тело по-прежнему чужое и непослушное — что бы ни было в тех препаратах, работают они на совесть, язык и то еле шевелится.
Ненавижу. Защищали вас… столько времени… а вы до сих пор никак не выберете, где место мага — на костре или на цепи, на задних лапках. Люди. Бездарные. Вырвусь. Посчитаемся.
Что-то рычит, зло, бешено, клокочет в горле, и вдруг — словно лопнула одна и незримых цепей — выход, где-то выход! Где?
Держись, не смей! Не-смей-не-смей-не…больно как…
Сверху сыплется что-то, какие-то обломки пластика… ах вот что. На потолке черных кристаллов нет?! И это не пещера. Ну-ну.
Поплатитесь… вы поплатитесь…
Нельзя. Стой. Контроль, проклятье! Что ж вы наделали, придурки чертовы…
Релаксант действует, но только на Вадима, на его тело. Тут «гостеприимные» хозяева не ошиблись, Дим сейчас и пальцем не шевельнет! А вот холодок… холодок свободен. Почти…
Надсадно воет сирена. Потолок трясет. Пол тоже. Что-то рушится с диким шумом, взрывается — в зале, за границей. Едкий дым рвет горло кашлем, слепит глаза. Судорожно дергаются тела в путах телекинеза. И вопли, вопли.
— Не-эт, не-э-э-эт, не надо!
— Помогиииииииите!
Дим не хохочет только потому, что заходится в кашле. Это правда смешно, ждать сейчас помощи от кого бы то было. Кто может придти на помощь тем, для кого дороже всего деньги? Друзья? Смешно…
Так повеселимся! Новый вихрь рвется из рук, и клокочет воздух, когда комнату охватывает огненное плетение. Молнии, молнии…
Экран. Дымный взрыв, дикий грохот, стеклянный дождь осколков.
Галерея. Телекинез рвет ее пополам и издевательски медленно впечатывает в стену.
Пол. По декоративной плитке, по бетону змеятся трещины, больше, еще, еще… н-н-на! Будто в невесомости, с раскрошенного пола поднимаются осколки. Красиво плывут в воздухе, неторопливо заворачиваясь в подобие смерча…
— А-а-а-а-а!
Чей-то вопль, захлебывающийся от страха, автоматная очередь — и новый вопль, когда пули, покрутившись в воздухе, возвращаются к стрелявшему. Не убивают, нет, не ранят — просто вьются рядом, как игривая стайка мошек, смешно и жутко, и стрелок бежит от них, бежит, пока, оступившись, не пропадает где-то в этой дикой мешанине.
А холодок веселится дальше — и несколько каменно-стеклянных вихрей через проломы в стенах уже рвутся в другие залы, в другие комнаты…
Прекрати! Стой! Не смей! Что же вы наделали, люди…
— Не делаем ли мы ошибки?
— Вот Йоргос и проверит…
— Я до сих пор думаю, что доверять нашего гостя Йоргосу — не лучшая идея.
— Людям нужен страх. Кнут и пряник — стратегия старая, но эффективности до сих пор не потеряла.
— Он не человек. Он маг.
— На него действуют наши препараты, значит, он человек. Он ест и спит… и все остальное тоже.
И боли боится, как все, хоть и строит из себя неведомо что.
— Он не строит.
— Георг…
— Погодите. Лично я верю интуиции Георга, но в данном случае нам не стоит бояться последствий. Что бы там не вытворял сейчас Йоргос, это его частная инициатива, и мы не имеем к ней ни малейшего отношения.
— А у нас будет возможность это объяснить?
— Да, я, знаете ли, тоже чувствую себя несколько… некомфортно. Магия, дай-имоны эти… непривычно.
— Все-таки стоило подождать наших отсутствующих коллег. Константин точно не одобрил бы. Да и Эйке…
— Вернутся — разберемся. Да что вы, в самом деле? Испугались этого мальчишку? Да нас даже демоны побаиваются! Ну-ну… ничего такого с нашим гостем не случится… порезвится Йоргос часок, и мы явимся избавителями. С Йоргосом, правда, придется что-то решать…
— Жаль, он по-своему полезен.
— Но не настолько, как маги?
— Да… Что такое?
Завыла сирена…
Крики стихли, а может, просто не были слышны из-за грохота.
Хотя какая разница…
Душно. В разгромленном зале отключились свет и вентиляция.
Было темно. Дымно. Пыльно. Холодно — воздух остывал. И, кажется, безнадежно. Все, что Вадим мог — не давать холодку убивать людей… впрямую. Не давать выпивать заживо.
Но сколько погибло от рухнувших перекрытий, от провалившегося под ногами пола, от обрушенных стен?
Что же вы наделали, люди…
Не смог убедить. Перетянуть… на свою сторону… плохо как…
Громыхнуло.
Дим зажмурил запорошенные пылью ресницы, чувствуя, что сейчас…
ГРОХОТ! Тяжкий удар где-то над головой, дикий, невообразимый грохот, скрежет. Пол бьет в лицо, из груди будто вышибают остатки дымного воздуха…
И наступает тишина. И темнота.
Откуда-то Вадим знает, что больше в здании — базе? подземном убежище?
— больше нет никого живого.
А кристаллы уцелели… и релаксант до сих пор в силе. Не шевельнуться. Так что и тебе недолго осталось, Дим…