Сектор обстрела

Автор: Василий Орехов

Жанр: Фантастика

Год: 2008 год

,,

Василий Орехов. Сектор обстрела

S.T.A.L.K.E.R. — 78

Глава 1. Ночь

Ночью в Зоне исключительно паршиво.
То есть в Зоне, разумеется, паршиво круглые сутки, кто же спорит. Однако ночью здесь паршиво в кубе. Густой, словно деготь, непроглядный мрак

скрывает смертоносные ловушки и аномалии, которые и при дневном свете не очень-то бросаются в глаза. Голодные хищники беззвучно перемещаются в

океане тьмы, обступающем со всех сторон, подбираются все ближе, готовые молниеносно впиться тебе в горло, пока ты слепо водишь перед собой стволом

дробовика. А возле Четвертого энергоблока рыщут еще более опасные хищники, двуногие — монолитовцы, у которых имеются приборы ночного видения, и

темные сталкеры-полумутанты, которым никакие приборы вообще ни к чему, потому что они и так прекрасно видят ночью и чуют аномалии за километр, как

псевдопсы.
Но самое паскудное — в ночной Зоне, в окружающей чернильной темноте обитает Ужас. Нечеловеческий, нелогичный, нерациональный Ужас, который

невозможно побороть никакими доводами разума. Днем он тоже никуда не исчезает, просто отступает на задний план, прячется в пустых проемах

полуразрушенных домов, выглядывает из люков и колодцев, рыщет в катакомбах Темной долины. Днем его по крайней мере можно терпеть. При солнечном

свете это проще. А вот в непроглядном мраке Ужас чувствует себя хозяином положения. Он подкрадывается вплотную, подобно коварным ночным тварям,

дышит в ухо, гладит холодными костлявыми пальцами по спине, неумолимо перекрывает дыхание, превращает человека в нервно озирающегося,

вскидывающегося от любого постороннего звука неврастеника. И ладно еще, если встретишь в укрытой тьмой Зоне Черного Сталкера, Болотного Доктора или

Оборотня, скорее всего жив останешься. Однако по ночам Зону топчут и гораздо менее дружелюбные призраки, встреча с которыми означает неминуемую и

мучительную смерть.
Короче, ночью здесь само по себе предельно паршиво. А если к тому же лежишь мордой в битом кирпиче, всем телом вжимаясь в сырую прелую листву,

а над головой у тебя хищно клекочут лопасти армейского «Скай фокса» и нет никакой возможности перетянуть жгутом поврежденную ногу, чтобы жизнь не

уходила из тебя по капле вместе с кровью, ощущения вообще ниже среднего. Заявляю как эксперт.
«Кречет-один, я Кречет-три, — чуть слышно донеслось до меня из наручного ПДА, настроенного на волну военных сталкеров. — Отработал по

нарушителям из пушек, по-моему, живы еще. Мутанты по руинам лазают, как крысы. Выкопать им тут всем братскую могилу или не тратить зря ракету?..»
«Да слепой пес с ней, с ракетой. — Этого вообще едва можно было разобрать, слишком сильные помехи и искажения. — Не жмись. Вечером натовцы

обещали перебросить новую гуманитарную партию боеприпасов. Кречет-три, как понял?»
«Понял, Кречет-один. Работаем в штатном режиме…»
Я чуть приподнял голову, стараясь не выдать себя резким движением. Впрочем, чего уже теперь прятаться, они и так прекрасно видят меня на

тепловизоре. Вертолет висел прямо передо мной, выделяясь в темноте огромным вибрирующим пятном, и из под его плоскостей вот-вот должна была

сорваться осколочная смерть со стабилизаторами. Я почти видел, как она подрагивает в темноте, словно гончая, которая уже завидела лису, но еще не

получила команду: «Взять!»
Ни хрена себе день начинается, как справедливо говорит в таких случаях один мультяшный страус.

То есть на самом деле день как раз начался вполне пристойно. Далеко не каждый день в Зоне так пристойно начинается. Накануне Калбасик отловил

меня в баре «Шти» за стаканом крепкого прозрачного и предложил работу — очень вовремя, надо сказать, потому что денег у меня оставалось ровно на

этот вот самый стакан крепкого прозрачного. Хороший парень Калбас, внушительный дядя побольше меня, хотя и я на размеры особо не жалуюсь,

добродушный и местами по-детски наивный бычара с наголо выбритым черепом, квадратной челюстью и квадратными же кулаками, спецназовский сержант

запаса. Очень любит после пары стаканов рассказывать старый анекдот про купленную болгарами «Газель» и гайку на леске, подвешенную у нее в коробе

жесткости. Научил меня готовить правильный техасский стейк. Мы с ним прошли вместе и огонь, и воду, и канализационные трубы. Молодец, не забывает о

друзьях. Из тех ребят, с кем я после дембеля в Зону приехал, только он один в живых и остался, а ведь всего-то четвертый месяц эту отравленную

территорию топчем… Я в общем-то давно уже понял, что сталкерство — это скорее изысканный способ самоубийства, чем верное средство хорошо

заработать. Но после того как красавица Люська окончательно пробросила меня через колено, терять мне было уже особо нечего, а провести последние дни

жизни интересно, на свежем воздухе и в приятной компании удается не так уж часто.
Короче, сделал мне Калбаскин совершенно шикарное предложение: вписаться в команду, которую Иван Тайга собирал в набег на Милитари, на бывшие

военные склады. Проветриться, размяться, пощипать по наводке торговца Бубны кое-какие особо ягодные места. Тайга, чтоб вы знали, деятель совершенно

легендарный, одно время ходил во вторых номерах у самого Фомы, а потом, когда тот бесследно исчез, в одиночку шастал за золотыми шарами в Темную

долину и однажды самостоятельно завалил химеру, имея при себе только рожок патронов да пару гранат. А самое главное, что кроме богатейшего

многолетнего опыта Иван обладает еще и неисчерпаемым запасом везения. Рассказывают, что ему доводилось выбираться из таких безвыходных ситуаций,

которые даже и не снились Черному Сталкеру Диме Шухову. Так что к нему любой тертый бродяга с радостью вторым номером пойдет и еще приплатит за

такое счастье. И уж тем более новичок зеленый, полугода еще Зону не топтавший. Я-то с самого начала держал глаза и уши широко раскрытыми, отмечая,

кому тут основной почет и уважение, а кого и за человека не считают. Внятная оперативная информация, как учил нас в свое время ротный, весьма

облегчает жизнь смышленому комбатанту и открывает ему много дополнительных возможностей.
Вот только новичок, конечно, у Тайги вторым номером ни за что не станет. Слишком много чести, когда на эту вакансию матерых ветеранов очереди

выстроились. Я сразу понимал, что в данном случае нас с Калбасяном берут в долю в лучшем случае в качестве отмычек, которым особо много денег обычно

не обламывается, а рисковать приходится по полной программе.
Опытные сталкеры называют нас отмычками. Между собой называют, когда думают, что мы не слышим. Козлы. Используют как минные тралы в особо

опасных местах. Прошел, руководствуясь указаниями старшего — молодец, когда-нибудь настоящим сталкером будешь. Не прошел — ну, тоже бывает. Сколько

вас таких по полесским холмам валяется, неудачников, а в баре уже новый молодняк сидит, ждет своей очереди. Кто будет сожалеть об использованной

одноразовой отмычке, кроме старушки матери в родном Харькове?
Ну, кем бы тебя Тайга ни пригласил работать, а долго над такими предложениями деловые пацаны обычно не раздумывают.

Кто будет сожалеть об использованной

одноразовой отмычке, кроме старушки матери в родном Харькове?
Ну, кем бы тебя Тайга ни пригласил работать, а долго над такими предложениями деловые пацаны обычно не раздумывают. Мы с Калбасиным чокнулись

прозрачным, и я сказал: «Годится».
По дороге туда нас, отмычек, было трое. Большие команды, которыми тяжело управлять и которые тяжело держать в узде, Тайга не любит, оттого и

людьми особо не разбрасывается, что в нашей ситуации несомненный плюс. Калбасевич познакомился с третьим уже в Зоне, а я вообще впервые увидел его

только накануне нашей ходки в баре, когда мы обсуждали окончательную диспозицию. Паленый — новый второй номер Тайги, бывший профессиональный зэк,

топтавший зону уже около полутора лет, белорус с бегающими глазами и багровой, словно обожженной солнцем физиономией, — пред-ставил мне его как

Кильку, и я не знал об этом третьем абсолютно ничего, кроме того, что кличка здорово ему подходит: худющему, словно высушенному, с острым носом,

похожим на рыбье рыльце, с выпученными глазами. Казалось, его двумя пальцами пополам порвать можно. Татуировки на худых кистях рук указывали, что у

него тоже довольно обширное уголовное прошлое — видимо, Паленый знал его еще по колонии и вытащил в Зону по каким-то своим старым связям, наобещав с

три короба. Я так себе разбираюсь в блатных наколках, но по повадкам Килька явно не относился к воровской элите: молчаливый, угодливый, послушный, с

заискивающим лицом. И ладушки; не хватало еще за Периметром разбираться со всякими криминальными понтами. Нам вполне хватало своих, армейских.
Он сгинул на границе Агропрома. Паленый, который шел впереди нас по пологому глинистому откосу, вдруг остановился, заозирался, завертел

головой, что твой сыч. Мы тут же застыли кто где стоял: в нас это вбили первым делом при помощи могучих затрещин — если ведущий замер, значит, тут

же делай как он и никак иначе. Сталкерское чутье у них, видите ли. Не знаю, как там с чутьем, мистика все это, по-моему; не бывает никакого

сверхъестественного чутья. Другое дело, что ветераны подсознательно подмечают какие-то неправильности в привычном окружающем пространстве, и это

помогает им пореже попадать в невидимые ловушки.
И это… насчет затрещин. Не поймите неправильно, с Тайгой у нас наверняка вышел бы спарринг на равных, а Паленого я вообще парой ударов

вырубил бы навечно. Я терпел затрещины не потому, что боялся ветеранов, а потому, что затрещины действительно были нужны. Для науки. В отмычках

долго не протянешь, надо либо быстро ухватить солидный кусок и драпать из Зоны со всех ног, что практически нереально, либо потихоньку становиться

сталкером-ветераном и самому начинать ворочать хорошими деньгами. Второе тоже труднодостижимо, но по крайней мере здесь рассчитывать приходится не

на чудо, а на свои силы. Для этого как раз и нужна хорошая наука в отмычках у мастера — особенно у такого, как Тайга. Больше-то набираться опыта

негде, на сталкера в кулинарном колледже не учат. И затрещины при обучении — наипервейшее дело. Соображать в острых ситуациях начинаешь гораздо

быстрее и не в пример тоньше, чем если бы тебе все объясняли на пальцах. Неоднократно проверено и на себе, и на других.
В общем, Паленый вдруг застрял посреди дороги что твой монумент на Майдане Незалежности в Киеве — ни туда, ни сюда, ни объехать, ни обойти. Ни

перепрыгнуть. Кинул вперед болт — ноль. Постоял, поводил багровым носом, кинул рядом другой — ноль по массе.

Ни шевеления, ни ветерка. Вообще

ничего. Но рожа у второго номера все равно оставалась брезгливая и страшно недовольная, словно с размаху в коровью лепешку наступил.
Тайга стоял позади шагах в десяти и терпеливо дожидался, пока Паленый закончит шаманить. Наконец помощник ведущего негромко уронил:
— Один…
Лаконичное «один» в устах сталкера-ветерана, которые как правило не слишком любят на маршруте языком работать, означает: «Один из щенков,

быстренько подбежал ко мне». Как раз перед этим закончилась моя очередь служить живым минным тральщиком. Такой у нас был изначально установлен

график: два раза подряд идет вперед в сомнительных местах Калбасишвили, потом два раза я, потом два раза Килька. И снова по кругу: Калбасис, я,

уголовник. Тайга в тот раз еще обсчитался и хлопнул меня по плечу — вперед, дескать, радиоактивное мясо, не заставляй моего драгоценного помощника

ждать. И я даже действительно шагнул вперед: приказ ведущего — закон для отмычки, это я усвоил накрепко. Мало ли какие у ветерана соображения. Если

он вне очереди посылает вперед именно тебя, значит, так надо, от этого может зависеть судьба всех. Однако Килька испуганно мотнул головой: типа моя

очередь, командир, — и Тайга не стал настаивать. Я замер на месте, а Килька, осторожно переставляя ноги, словно по болоту или тонкому льду, побрел к

Паленому.
— Шустрее, — раздраженно бросил тот.
Тайга двинулся следом за отмычкой и выглянул из-за плеча помощника. Несколько минут ветераны хмуро совещались вполголоса, а потом выслали

Кильку на маршрут и стали сосредоточенно смотреть, как бывший уголовник медленно поднимается по склону холма. Паленому по-прежнему что-то не

нравилось, его красную рожу довольно серьезно перекорежило сомнением, как передок у той «Хонды», которой я на скользком повороте въехал в лобовуху

перед армией. А вот Тайга был безмятежно спокоен, и я в принципе склонен был с ним согласиться. Никаких видимых причин беспокоиться лично я на

горизонте не наблюдал.
А потом Килька неловко шагнул вперед — и на том самом месте, где только что беспрепятственно легли рядом два болта-маркера Паленого, в

буквальном смысле слова провалился под землю. Со стороны это выглядело так, словно под ногами у него внезапно проломился лед, что-то оглушительно

треснуло, как взорвавшаяся петарда, и отмычка с головой ухнул в черную ледяную пучину. Или кто-то чрезвычайно сильный яростно рванул его снизу за

ноги. Килька успел только нелепо взмахнуть руками, и через мгновение от него уже не осталось и следа. Дерн, в котором он утонул, по-прежнему

выглядел нетронутым, только пошло по окружающей траве такое легкое колыхание — это при полном безветрии-то. Да еще пару мгновений после этого

раздавалось едва уловимое потрескивание, вроде статических разрядов или щелчков счетчика Гейгера. Может, показалось?
Похоже, пробрало не только нас с Калбасинчей, но и ветеранов. По крайней мере они долго молчали, сосредоточенно переваривая произошедшее. На

тропе возникла новая коварная ловушка, и теперь следовало срочно соображать, как с этим жить дальше. Хотя бы как выбраться из Зоны в этот раз. Если

после очередного катаклизма на привычных маршрутах появилась такая хрень, отмычек до Периметра может и не хватить.
Уже потом бродяги из бара «Шти» назвали эту штуку «глотатель». Дрянь штука, хотя попадается, к счастью, довольно редко.

Дрянь штука, хотя попадается, к счастью, довольно редко. Но если уж попадается,

то жертву себе находит непременно, как зеркальное пятно.
Паленый бросил болт влево, на девяносто градусов от прежнего маршрута, и повел нас в обход:
— Давайте, девоньки.
За это постоянное «девоньки» я его иногда был готов убить. Но мне требовался опытный наставник, чтобы стать ветераном, не учась на собственных

ошибках, каждая из которых запросто может оказаться последней. А убить его я всегда успею, если только Зона меня не опередит.
Когда мы покинули Милитари, навьюченные хабаром, уже потихоньку смеркалось. Тайга все чаще озабоченно поглядывал на небо, в котором самым

безумным образом закручивались причудливые облака, как и всегда над Зоной. Было совершенно понятно, что в таком темпе до темноты нам с Агропрома не

выбраться, а ускорять темп здесь может только псих-самоубийца. На Агропроме под каждым деревом прячется птичья карусель, а мясорубки и трамплины

напиханы так плотно, что десять раз подумаешь, прежде чем просто с места сдвинуться. Не знаю, как насчет психов, а самоубийцами наши ветераны не

были точно.
Я еще ни разу не ночевал в Зоне и, честно говоря, не очень-то и хотелось. Много всякого нехорошего рассказывают бродяги о Зоне, укрытой мраком.

Говорят, в сумерках такое вылезает из нор, что и подумать страшно, не то что увидеть. Ну его к монахам.
Однако ветераны, похоже, не были особо напуганы мрачной перспективой заночевать внутри Периметра. Очень недовольны — да, но не напуганы. Это

немного успокаивало. Мы медленно продвигались в сторону Чернобыля-4 часа полтора, пока еще можно было хоть что-то разобрать невооруженным глазом, а

затем выбрались к заброшенной деревушке с полусгнившими хатами. Здесь, в густых украинских сумерках, Тайга и объявил, что пора остановиться — самое

время и место.
Мы расположились в развалинах двухэтажного кирпичного дома, которые Паленый тщательно проверил дозиметром. Пес его знает, что тут было до

первого взрыва — какая-то поселковая администрация или, может, школа. Сейчас тут не было ничего, кроме голых ободранных стен, кое-где еще

сохранивших следы побелки. Превышение фона в развалинах оказалось совсем небольшим, едва ли способным напугать даже мирного городского обывателя, ну

а сталкеры на такие пустяки вообще внимания не обращают. В Киеве на Крещатике порой фонит и посильнее. Если бы ожидался выброс, пришлось бы,

конечно, искать что-нибудь более капитальное, желательно с погребом или подвалом поглубже. Однако поскольку просто требовалось пересидеть где-нибудь

ночь, имея минимальную защиту от хищников и светомаскировку от военных, полуразрушенный домик вполне годился.
Иван Тайга быстро и умело сложил малодымный и малозаметный охотничий костер — прямо на полу, на закопченном жестяном листе, на котором еще

угадывались выцветшие буквы: «…ЦИОННАЯ ОПАСНОС…» Наш ведущий мало того что легендарная местная фигура, так еще и бывший сибирский охотник, и его

таежные навыки выживания на враждебной человеку территории здорово помогают в Зоне. Четверть часа спустя по помещению уже вовсю полз аппетитный дух

разогретой в котелке тушенки, жидкий дым вытягивало в рваное отверстие в потолке, а мы сидели вокруг костра на пластмассовых бутылочных ящиках,

которые стащил сюда какой-то домовитый сталкер — да сам Тайга и стащил, наверное, когда ночевал в этой хате в предыдущий раз, — и трепались

вполголоса, предвкушая скорый ужин.

— А вот так оно и получилось, — рокотал Паленый, пока мы с Калбасяйненом его внимательно слушали и мотали на ус новую информацию. — После

первого взрыва на Чернобыльской АЭС в восемьдесят шестом году военные долго мудрили тут что-то… Вроде бы секретный проект мастрячили. Из

тридцатикилометровой зоны вокруг станции всех эвакуировали из-за радиационного заражения, поэтому проще стало соблюдать режим абсолютной

секретности. Нарыли катакомб всяких, бункеров, подземных коммуникаций… — Он зачерпнул ложкой из котелка, подул, попробовал. Покривился: не готово

еще. — Все верхние уровни изрыли, что твои кроты! Несколько энергоблоков станции, кстати, еще долго работали и после катастрофы. Надо же было

обеспечивать энергией все эти военные разработки. Вот так к ЗГРЛС «Чернобыль-2», которую тогда называли Дуга, а сейчас кличут просто Радаром,

прибавилось еще несколько объектов — лаборатории на Агропроме, подземный комплекс в Темной долине, бункеры всякие в непосредственной близости от

Четвертого энергоблока… Думали, офигенное оружие получится. А станция потом возьми да и взорвись еще раз! — Он яростно треснул себя ложкой по

раскрытой ладони. — Вот тогда, в начале века, тут и начался настоящий ад, когда все эти военные разработки вырвались на свободу. С тех пор бродить

по здешним местам стало не то чтобы вредно для здоровья, как раньше, а смертельно опасно…
Словно подтверждая его слова, снаружи, за несколько домов от нас, раздался жуткий вой: ночные твари вышли на охоту. Это не была слепая собака,

даже псевдопес не сумел бы так басовито и раскатисто завывать. Калбасаускас заметно напрягся, завертел головой.
— Это что? — спросил он настороженно.
— Кто ж его знает, — флегматично проговорил Тайга. — Какая-то местная ночная пакость. Да ты не дрейфь, салага. К костру они не пойдут, разве

что излом. Но последнего видели в Зоне пару лет назад…
— Что еще за излом? — тут же сделал стойку я, любопытный, как все страусы.
Нет, на самом деле любопытство тут ни при чем, просто в Зоне лишних сведений не бывает, это я уже четко просек. Всякий подслушанный сталкерский

треп может быть чертовски полезен, особенно о каких-то неведомых тебе вещах. Конечно, велика вероятность нарваться на тупую местную легенду вроде

Черного Сталкера, но с тем же успехом можно услышать что-то действительно важное. И, что характерно, совершенно бесплатно, а ведь в Зоне любая

информация денег стоит, между прочим.
— Хитрая тварь, — отозвался Паленый, деловито помешивая варево в котелке. — И вечно голодная. Берегись излома, парень. Говорят, они служат

Хозяевам Зоны…
— А кто такие Хозяева? — последовал очередной закономерный вопрос.
Я намеревался задавать вопросы до тех пор, пока старшой не осерчает и не пошлет меня подальше. Краем уха я уже кое-что слышал о мифических

Хозяевах, но мне требовалось больше оперативной информации для анализа.
— Это те, кто тайно управляет здешними местами. То ли люди, то ли нет. Никто никогда их не видел. — У Паленого был ярко выраженный белорусский

выговор — казалось, он все слова произносит на вдохе, словно ему мучительно не хватает воздуха. — Говорят, без их ведома ничего в Зоне не

происходит.
— Да не существует никаких Хозяев Зоны, не стращай зря салагу, — осек его Тайга.

— Да не существует никаких Хозяев Зоны, не стращай зря салагу, — осек его Тайга. — Это всё сталкерские байки.
— Нет, зря ты, — обиделся Паленый. — Зоной явно кто-то управляет. Не бывает зоны без смотрящего. Понял? Бугор в законе должен постоянно держать

руку на пульсе, иначе за колючкой начинаются разброд, беспредел и анархия…
— А у нас здесь, за колючкой, — закон и порядок? — парировал Тайга. — Что называется, ходи да оглядывайся. Полнейший беспредел…
Второй номер хотел азартно возразить, уже и рот раскрыл, но за стеной внезапно послышался громкий шорох, на этот раз совсем рядом с нами —

кто-то осторожно, но неуклюже, то и дело оскальзываясь на кучах битого кирпича, приближался к выбитой двери нашего убежища. Сибиряк быстро вскинул

широкую заскорузлую ладонь: убили разговоры, радиоактивное мясо!
— Эй, сталкеры! — хрипло донеслось из темноты. — Поздорову, бродяги. К костру пустите?
— Поздорову, брат, — отозвался Тайга, не опуская ладони. — Оружие есть?
— Угу…
Калбасенко резво цапнул винторез, но ведущий осадил его предостерегающим жестом. Если бы хотели напасть, разрешения войти не спрашивали бы. Что

касается военных сталкеров, то они тем более не стали бы разводить переговоры с честными бродягами: обстреляли бы снаружи, ворвались внутрь и

заштабелировали всех обнаруженных мордой в пол.
Однако свой автомат Тайга себе на колени все-таки положил. На всякий противопожарный случай, как я понимаю.
— Сколько вас? — негромко спросил он, пристально глядя в темноту.
— Один я…
— Ну, заходи, бродяга. Оружие за цевье держи, пальцы в спусковую скобу не суй, и все останутся довольны.
Человек, который опасливо заглянул в проем выбитой двери и остановился на пороге, подслеповато моргая и щурясь на наш костер, больше походил на

настоящего престарелого бродягу, чем на сталкера. Ни банданы, ни кепки, ни капюшона, соответственно, растительность на голове торчала во все стороны

уродливыми клочьями разных оттенков, серьезно траченная местными кислотными дождями. Вместо крепкой сталкерской куртки или защитного костюма —

черное заношенное пальтишко с полуоторванными пуговицами, кое-где продранное, подпаленное и вымазанное свежей глиной. Пальто явно чужое — слишком

велико, ниже колен; штаны мешковатые, неопределенного цвета, ботинки тоже гражданские, полуразвалившиеся, настолько покрытые грязью, что невозможно

определить не только их цвет, но и фасон. Правая рука спрятана за отворотом пальто, словно у Наполеона. В левой какой-то ржавый огнестрельный ужас —

искалеченный «Абакан» без затвора, ствол забит землей. Только не пытайтесь меня убедить, что этот металлолом способен сделать хоть один выстрел, не

смешите мои берцы. Ну и разило от бомжа соответственно — словно он в последний раз принимал душ незадолго до второго взрыва на Чернобыльской АЭС.
— Заходи, бродяга, не стой столбом, — миролюбиво проговорил Паленый.
Он по-прежнему сидел в расслабленной позе, только его автомат чудесным образом переместился от стены к хозяину и теперь стоял, опираясь стволом

о его колено. Как вот у опытных сталкеров непринужденно это выходит, словно у иллюзионистов. Ловкость рук, ёпта. Мечтаю научиться, если проживу еще

хотя бы пару недель.

Мечтаю научиться, если проживу еще

хотя бы пару недель. Мечтаю в совершенстве изучить японский язык, как сказал один страус, когда его под виселицей спросили о последнем желании.
Тяжело передвигая ноги и оставляя на полу глинистые следы, бомж направился к нам. Тайга и Паленый синхронно разъехались в стороны вместе со

своими ящиками, освобождая место у костра. Возможно, это у них вышло непреднамеренно, но в итоге мы все теперь сидели в линию по одну сторону

костра, а гость опустился на ящик по другую. Впрочем, я уже достаточно потерся в Зоне, чтобы понять, что у Тайги непреднамеренно ничего не

получается. Случайным образом только кошки родятся.
— Обзовись, бродяга, — вполголоса потребовал Иван, пристально глядя на незнакомца.
— Дык это… — Тот задумался. По его заросшему дикой щетиной лицу пробежала тень, словно он изо всех сил пытался вспомнить свое имя — и никак

не мог этого сделать.
Тайга терпеливо ждал, буравя его взглядом.
— Этаоин Шрдлу, — после мучительных размышлений родил наконец гость, — ага. Шрдлу, — повторил он для верности и засиял, словно математик,

только что успешно решивший сложное интегральное уравнение. — Этаоин. Я, да. Точно.
Калбасидзе бросил быстрый недоуменный взгляд на ведущего, но Паленый с другой стороны увесисто двинул его локтем в бок: молчи, молодой, не

ломай комбинацию. Я же, сразу сообразив, что у старшого есть серьезные резоны вести себя с этим сумасшедшим сдержанно, с интересом наблюдал за

разыгрывающимся представлением. Мне было крайне любопытно, чем это все должно закончиться.
— Иван Тайга, — ровным голосом представился ведущий. Казалось, его совершенно не напрягло причудливое имя гостя; впрочем, на лице его на

мгновение все же отразилось досадливое: «Блин, так я и думал». Но гость на него не смотрел. — Это Паленый, мой второй номер. Это Калбасик, душа

компании. Вот этот угрюмый тип не возражает, когда его кличут Хемулем…
Странный бомж нетерпеливо кивнул, зыркнул исподлобья и, не дожидаясь, пока собеседник закроет рот, азартно поинтересовался:
— Пожрать дадите?
— А интересное расскажешь? — вопросом на вопрос ответил Паленый. — Ты откуда вообще идешь такой красивый?
Тень сомнения снова легла на чело бомжа. То ли он в упор не помнил, откуда идет такой красивый, то ли просто был не в курсе, как называется та

местность. С головой у него явно были очень и очень серьезные проблемы.
Наконец, когда я уже перестал ожидать от него внятного ответа, родил:
— С Милитари…
Мы с Калбассоном обменялись быстрыми взглядами. Без всякого снаряжения, с неисправным оружием, в одиночку, ночью — с Милитари на Агропром?! Да

он бредит! Хотя, положим, оружие он мог повредить уже где-то неподалеку, расстреляв все патроны по дороге… Да нет, чушь собачья.
— Что там как? — тут же поинтересовался Тайга, подавшись вперед. — Что там за барьер образовался на территории военной базы — ни пройти ни

проехать?
— Пожрать дайте, — упрямо сказал дедок, глядя прямо перед собой.
Мы с Калбасовичем откровенно разглядывали его. Впрочем, он не обращал на нас никакого внимания: его взгляд был прикован к дымящемуся котелку с

тушенкой.

Странный бомж отдаленно походил на Семецкого, и у меня мелькнула безумная мысль: а что, если нас посетил Сам? Живого Юрия Михайловича я,

конечно, уже не застал, но видел в баре «Шти» на почетном месте его портреты — в отличие от других легендарных сталкеров, он страсть как любил

фотографироваться. Семецкий сгинул в Зоне давным-давно, но каждый день всем вольным бродягам капало на ПДА очередное сообщение о его гибели.

Разумеется, из этого сталкеры нагромоздили целую гору легенд — дескать, Семецкий дошел как-то до мифического Монолита, исполняющего любые желания, и

заказал себе бессмертие, а Монолит, большой оригинал, вот так саркастически выполнил его просьбу. Дарованное Монолитом бессмертие, видимо, работает

только внутри Периметра, поэтому Семецкий вынужден вечно скитаться по Зоне. Естественно, время от времени он попадает в какую-нибудь ловушку или на

зуб хищному мутанту, и тогда всем на ПДА падает сообщение о его смерти. Однако он снова оживает и снова бредет по Зоне. И снова погибает, а потом

опять оживает, и так без конца…
На самом-то деле, сдается мне, эти липовые сообщения о смерти Семецкого рассылает всем администратор сталкерской сети Че, прикольный парень и

тоже большой оригинал, хоть и говнюк редкостный. Это вполне в его стиле — такой масштабный розыгрыш. А потом делает круглые глаза и разводит руками:

ничего не знаю, клиент в системе давно не зарегистрирован, совершенно непонятно, откуда поступают сообщения. Они тут все суеверные, как старушки на

лавочке у церкви, помешаны на призраках Зоны, на полном серьезе рассказывают, как встречали где-нибудь в Мертвом городе Черного Сталкера или

Оборотня Завьялова. Без легенд тут, понятное дело, жизнь не в кайф, удобно списывать на них всякие необъяснимые истории. А может, просто очень

забавно пугать новичков. Лично я думаю, что нет никаких призраков и Хозяев Зоны, и никакого Монолита, исполняющего желания, конечно, тоже нет.

Сказки для младшего дошкольного возраста. Разве что вот Звериный Доктор вроде существует — Калбасов клялся и божился, что побывал у него в доме на

Болоте. Ну так Доктор по рассказам и не похож особо на призрака — по крайней мере, не погибает каждый день, не рисует во сне точные карты Зоны со

всеми ловушками и в полнолуние не превращается в псевдопса. Трудно поверить, конечно, что обычный человек способен годами жить на ядовитом Болоте,

да еще зашивать раненых сталкеров за здорово живешь. Трудно, но все-таки можно. А вот в Черного Сталкера и Оборотня я верить отказываюсь наотрез. И

в Семецкого тоже. Потому что это уже за пределами всякой житейской логики и человеческого понимания, а я за свои двадцать с копейками лет ни разу не

сталкивался с мистикой. С такими вещами пусть священники разбираются; наше дело — живая сила противника, а не мертвая.
Нет, определенно не Вечный Сталкер нас посетил: согласно легенде, его больше никто никогда не видел, да и старик Тайга его явно не опознал.

Стало быть, случайное совпадение, отдаленное сходство. Записали.
Иван взял свой котелок и принялся начерпывать в него тушенку из общего котла.
— Не готово еще, — проворчал Паленый.
— Ничего, — уверенно заявил ведущий, — горячее сырым не бывает.
Он сунул гостю котелок и ложку. Посудину тот схватил, поставил на колени, а ложку не принял: стал таскать расползающиеся волокна мяса пальцами,

рыча и обжигаясь. Мы молча смотрели, как это существо насыщается.

Мы молча смотрели, как это существо насыщается.
— Что за барьер? — повторил свой вопрос Тайга.
— А? — Бомж с трудом оторвался от еды, непонимающе посмотрел на него.
— Барьер на Милитари, — терпеливо повторил наш ведущий. — Возле бани в воинской части. Видал? Что там варится?
— Там поле, — нехотя пробормотал гость, скребя грязными ногтями в котелке. — Поле аномалий… Все просто. Трамплин через две мясорубки, влево

семь — жарка и ждем…
Калбас-оглы встрепенулся и навострил уши. Я тоже напрягся. Хотя чепуха, конечно: сами, без сопровождения взрослых, мы до Милитари во второй раз

не доберемся. Слишком сложный уровень. Если Тайга не возьмет нас в следующий раз, когда поле окончательно созреет и разродится редкими артефактами,

а невидимый барьер сдвинется в сторону, одни мы не сумеем снять с этого дела пенки. Зато вполне сможем продать драгоценную информацию другому

ветерану и оставить Тайгу с носом, так что он почти наверняка нас захватит, чтобы не создавать ненужной конкуренции. Или же прикопает завтра на

Свалке, чтобы ни с кем не делиться…
Хотя с чего я вообще взял, что этот бомж говорит правду?
Впрочем, напряженное внимание, с которым слушал его Иван, свидетельствовало о том, что этому сморчку можно доверять. Почему — пес его знает, но

Тайга не станет так сосредоточенно внимать сбивчивому бреду первого встречного незнакомца. Речь гостя, все более терявшая связность и ставшая просто

тупым перечислением в разном порядке всех известных мне аномалий Зоны и цифр от одного до двенадцати, а также слов «право», «лево» и «ждем», звучала

для меня бессмысленным рокотом прибоя, однако Тайга явно обнаруживал в ней нешуточный смысл. Мало того, по его прищуренным глазам, стиснутым зубам и

напряженной позе было отчетливо видно, что он не просто принимал информацию к сведению, но и тщательным образом запоминал ее, после каждой фразы

бомжа прибавляя в уме к своему и без того уже значительному состоянию штуку-другую евро. Паленый тоже напоминал гончую, внезапно учуявшую кролика.
Понемногу бормотание бомжа окончательно превратилось в невнятицу, и он умолк. Дальнейшие старания Тайги и белоруса разговорить его успеха не

имели — дедок только хмурился, недовольно вздыхал и пыхтел как закипающий чайник.
— Уже уходишь? — поинтересовался Тайга, осознав тщетность своих усилий и гипнотизируя собеседника пристальным змеиным взглядом.
— Ухожу, — согласился незваный гость. — Дайте еще тушенки… Нет, чего это? — вдруг спохватился он. — С вами переночую!
Паленый чуть слышно вздохнул — как мне показалось, разочарованно. Сибиряк вопросительно перевел взгляд на него. Белорус дернул краем рта: сам

рули, старшой.
— Ладно, как скажешь, — мягко согласился Тайга. — Располагайся. Водку будешь?
Дедок энергично закивал. Тайга снял с пояса флягу, и я с ужасом решил, что сейчас он сунет ее бомжу. Я еще успел подумать, что больше ни за что

не стану прикладываться к ней, когда щедрый ведущий в очередной раз предложит нам глоток «лучшего лекарства от проникающей радиации». Однако

предусмотрительный Паленый не дал свершиться кощунству и протянул Тайге стаканчик. Складную металлическую посудинку он таскал повсюду скорее из

пижонства, чем из гигиенических соображений, поскольку запросто позволял членам команды из него отхлебывать.

А может, причиной было тюремное прошлое

белоруса, а там всяких дурацких правил, суеверий и негласных запретов не меньше, чем в сталкерской среде. Может быть, привык человек, что западло

обхватывать губами горлышко фляги или бутылки — типа возникают неприличные ассоциации, пятое-десятое. Не знаю, короче, сидеть мне пока не

приходилось, а то бы я эти обычаи знал в деталях, потому что всегда стараюсь держать глаза и уши открытыми; в общем, Паленый вечно таскал с собой

этот дурацкий стаканчик, и я только плечами пожимал, однако сейчас эта причуда сталкера-ветерана пришлась нам весьма кстати.
Тайга наполнил посудинку из фляги и вручил гостю:
— Твое здоровье, бродяга.
Бомж жадно осушил стаканчик и, урча, принялся пожирать вторую порцию тушенки. Я искренне надеялся, что Паленый не станет после мыть свою

посудинку, а выкинет ее к чертовой бабушке и купит другую.
От водки бомжа быстро повело, он снова начал хрипло бормотать какую-то чушь, и мне вдруг показалось, что один глаз у него заметно больше

другого. Странно, сначала я не обратил на это внимания. Или вначале они действительно были одинаковыми?..
Тайга с Паленым поддерживали беседу с гостем, изредка вставляя преувеличенно заинтересованные реплики в его словесный понос и щедро подливая

ему водки. Мы с Калбасоидом сидели неподвижно, затаив дыхание, боясь слово сказать, абсолютно не врубаясь в происходящее. Если бы главным здесь был

я, странный бомж давно искал бы себе другое убежище, поскольку он уже выложил все важное, что мог, и теперь только впустую отнимал у нас время и

портил нервы. Но ветераны явно разыгрывали какую-то загадочную комбинацию, и я закономерно полагал, что им виднее.
— Дядь, а с рукой-то что у тебя? — вдруг спросил Тайга, добродушно, но пристально глядя на гостя.
— А твое какое д-дело, гнопо?.. — вскинулся тот.
— Покажи, может, поможем чем. — Тайга был само дружелюбие. — Перевяжем.
— А, чесотка д-дурная. — Голос у бомжа уже полминуты звучал с порыкиванием, он заикался, в глазах разного размера метались красные точки,

словно лазерные прицелы. Дедок попытался сфокусировать взгляд на Тайге, но безуспешно. — Воши, гнопо! Им д-дун увакрус у них нет, в масло макнул…

— Он задумался. — Отпилило лопастью, — родил наконец. — Д-дайте еще тушне… гнопо… тушненки…
— Ты покажи, покажи, — на сей раз голос у нашего ведущего был ледяной. — А то мы тут с тобой как с человеком разговариваем, а ты, может, вовсе

даже излом…
Я был настороже, однако молниеносный бросок бомжа все-таки пропустил. Может быть, меня немного расслабил длительный и бестолковый разговор

наших ведущих с гостем. Да и не ожидал я от беспомощного на вид старика такой прыти. Поэтому, когда незнакомец резко, с места бросился на Тайгу

прямо через костер, опрокинув общий котелок с тушенкой, я успел только отшатнуться, уходя от хлесткого замаха длинной уродливой лапы, которую

липовый бомж выдернул из-за отворота пальто.
А вот Тайга с Паленым явно были готовы к такому повороту событий, поскольку, когда чудовищный противник взмахнул своей ручищей-секирой, едва не

снеся им головы, встретили его слаженным залпом в упор из двух стволов.

Глава 2. Свинцовый дождь

Странную фигуру в драном пальто, стремительно терявшую всякое сходство с человеком, развернуло вокруг собственной оси, швырнуло назад, и

демонический гость, не удержавшись на ногах, с пронзительным визгом опрокинулся навзничь.

Глава 2. Свинцовый дождь

Странную фигуру в драном пальто, стремительно терявшую всякое сходство с человеком, развернуло вокруг собственной оси, швырнуло назад, и

демонический гость, не удержавшись на ногах, с пронзительным визгом опрокинулся навзничь. Безобразное тело рухнуло в костер, и тот сразу

оглушительно затрещал, заперхал, распространяя удушливую вонь жженой падали; багровые угли брызнули по комнате, как раскаленная шрапнель. Ветераны

упорно продолжали рвать пальто незнакомца крупнокалиберными очередями, пришпиливая монстра к полу, не давая ему подняться, и справившийся с оторопью

Калбасберг присоединился к ним со своим винторезом. Честно говоря, обычному человеку вполне хватило бы первых двух очередей, чтобы отправиться на

небеса, но то, что мы имеем дело не с обычным человеком, я уже понял. Я тоже ухватил свое оружие, однако в помещении сейчас и без меня достаточно

было невыносимого грохота, едкого порохового дыма и свинцового ливня, поэтому я просто отступил в сторону и замер с автоматом наизготовку, поймав в

прицел извивающегося в костре бомжа, готовый в любой момент поддержать ребят огнем, если у кого-то из них закончится магазин и потребуется время на

перезарядку.
Невероятное существо, ранее маскировавшееся под нищего дедка, видоизменялось прямо на глазах, и на его новом угловатом, бугристом теле

понемногу лопалась не приспособленная к таким нагрузкам одежда. Единственным, что оставалось неизменным в этой кошмарной фигуре, была огромная

трехпалая лапа с длинными когтями, которую существо раньше прятало за отворотом пальто и которая отдаленно напоминала зазубренную переднюю

конечность псевдоплоти — только если у псевдоплоти она похожа на костяную саблю, то у этой твари лапа больше смахивала на трезубец. Как бомж

ухитрялся прятать под одеждой такую массивную штуковину — не могу представить, хоть убей. Нет вариантов.
Отчаянный визг тлеющего красноглазого чудовища начал переходить в ультразвук. Такое количество автоматных попаданий превратило бы в кашу самого

могучего человека, но это существо явно имело пятисотпроцентный запас живучести. Неправильный бомж вдруг стремительно перекатился по полу,

окончательно разбросав наш костер. Паленый тут же потерял линию огня, которую ему перекрыл Калбас, а Тайга, неловко дернув стволом следом за

уходящим противником, криво полоснул по противоположной стене и вышиб из нее несколько фонтанчиков кирпичной пыли. Почуяв, что смертоносный поток

свинца ослаб, монстр немедленно вскочил на четвереньки и, шустро перебирая конечностями, кинулся прямо на меня, фыркая и раскачивая потемневшей

бесформенной башкой, точно бык, атакующий тореадора.
Я успел дать по неведомому зверю две короткие очереди в упор («Двадцать два, двадцать два», — машинально мелькнуло в сознании), одна из которых

попала ему в левую глазницу, разворотив выпученный хамелеоний глаз, а вторая, похоже, раздробила позвоночник, потому что монстр рухнул на пол, после

чего сумел приподняться только на руках, а ноги его безвольно колыхнулись из стороны в сторону, не в состоянии оттолкнуться от пола. Яростно

заревев, гость-чудовище внезапно выбросил вперед левую, нормальную руку и цепко ухватил меня за подъем ботинка. Хватка у него была словно у стальных

тисков, и я взвыл от боли.
Ветераны и Калбасюк поддержали меня, паля вслед чудовищному бомжу. Одна из пуль яростно свистнула рядом с моим коленом — теперь мы с монстром

находились на одной линии огня.

Нет, ну ее к монахам, ребята, такую огневую поддержку, так и меня самого положить недолго. Бывший старикашка яростно

тряс мой попавший в плен ботинок, меня мотало из стороны в сторону, поэтому я никак не мог толком прицелиться в него без опасения засадить пулю себе

в ногу. Силища у этого урода была неимоверная, и если бы он схватил меня из более удобного положения, то наверняка давно бы уже повалил. Мое

счастье, что он не мог сейчас подняться во весь рост. Однако его ноги начали конвульсивно подрагивать; в какой-то момент уродцу даже удалось согнуть

правое колено и упереться в пол. Похоже, причудливый организм стремительно залечивал нанесенные повреждения, и вот это уже была совсем не внушающая

оптимизма перспектива, как говорит обычно один страус, попадая в аналогичные переделки.
Поняв, что на своих двоих я стою крепко, человекообразное чудовище с бугристой пергаментной кожей изменило тактику и начало понемногу

подтягивать себя ко мне по полу. Оно подняло уродливую голову, напоминающую ночной кошмар художника Гигера, и посмотрело на меня единственным

оставшимся глазом. Его кривая пасть, прорезавшая морду от уха до уха, словно кто-то глубоко полоснул ножом чуть выше подбородка, изогнулась в

ехидной ухмылке — по крайней мере, мне так показалось. Правой лапой-трезубцем оно торжествующе ударило в пол рядом с моей свободной ногой, глубоко

вонзив когти в пол, и я едва успел нелепо подпрыгнуть, словно страус, уходя от удара.
Надо было что-то срочно предпринимать, пока эта образина не поднялась и не начала отрывать от меня сочные кровавые эскалопы. Ребята временно

прекратили огонь, опасаясь попасть в меня, и застыли в замешательстве, не зная, как мне помочь. А я без посторонней помощи не был в состоянии

отцепить упрямую тварь. Я припал на колено, не в силах больше скакать на одной ноге — левой рукой монстр по-прежнему трепал мой армейский ботинок с

энтузиазмом терьера, поймавшего крысу. Трехпалая лапа с огромными когтями мелькнула перед моим лицом, и я дернул головой, как испуганная цирковая

лошадь.
Тварь подтащила себя совсем близко ко мне. Следующий ее удар должен был прийтись мне как минимум между ног, однако тут проснулся наконец

Калбасенда. Он самоотверженно бросился вперед и от души врезал прикладом винтаря по бугристому затылку мерзкого существа. Бывшему бомжу это не

нанесло особых телесных повреждений, однако он на мгновение отвлекся и перестал яростно меня шатать, оскалившись острыми зубами на мигом

шарахнувшегося в сторону Калбаса-сан. Этой доли секунды относительного покоя мне вполне хватило, чтобы с размаху воткнуть ствол автомата в пустую

глазницу монстра и выжать спуск, уже не заботясь о том, чтобы очередь непременно вышла короткой, на счет «двадцать два».
Череп бомжу все-таки разнесло. Броня у него, конечно, была мощной, а скорость регенерации — ураганной, однако осколки все же бодро брызнули по

всей комнате, и я наконец сумел выдернуть ботинок из разом ослабевшей клешни чудовища, а потом и ствол АКМК из кровавой мозговой каши, в которую

превратилась голова монстра. Против такого железобетонного довода, как очередь из «калаша» непосредственно в мозг, возразить ему оказалось нечего.
Сталкеры осторожно приблизились, не спуская дымящихся стволов с трупа монстра. Он по-прежнему имел две нижние и две верхние конечности, а также

голову, но кроме этого уже почти ничем не напоминал гуманоидное существо — запущенный в начале схватки процесс метаморфоз превратил его в нечто

невообразимое, угловатое, исковерканное, насекомообразное, абсолютно чуждое человеческому сознанию.

Не могу даже подобрать, с чем бы эту дрянь можно

было бы сравнить. Возможно, если вы когда-нибудь видели в Крыму полураздавленного, расклеванного чайками краба, который три дня пролежал на

солнцепеке… Нет, все равно не то. Потому что у этого краба должны быть два выпученных хамелеоньих глаза разной величины на зубастой лягушачьей

морде и когтистые пятипалые лапы. И краб должен быть одет в обрывки старенького пальто.
— Г-господи! — только и сумел выговорить я. — Что еще за хрень?!
— Излом, салага, — поведал Тайга, деловито вщелкивая в автомат новый рожок. — Имитатор человеческого организма. Очень хороший имитатор, лучший

из тех, что обитают в Зоне. Выходит к кострам, присоединяется к сталкерам-одиночкам. А потом выбирает удобный момент, убивает человека и пожирает

труп. — Ведущий был хладнокровен, словно и не расстреливал только что свирепое чудовище. — Этот, видишь, не побоялся на группу выбрести, сильно

голодный был, наверное. Раньше их тут, говорят, много шастало, при первых сталкерах, потом вроде ребята повыбили всех…
— Почему же вы его сразу не расстреляли, как вошел? — недоумевал я, тяжело дыша. Эта тварь только что едва не попортила мне шкуру, и я считал

себя вправе аккуратно возмутиться.
— Во-первых, если его угостить чем-нибудь, он в благодарность может рассказать много полезного о том, что видел в Зоне, — пояснил ведущий,

тыкая стволом в останки излома. — Например, какие тропы сегодня смертельно опасны или в каких глухих углах, куда обычно никто не рискует ходить,

можно наткнуться на уникальные артефакты. Правда, потом его все равно потянет на человечинку. А во-вторых, вдруг это и в самом деле бродяга с лишаем

на руке? Некрасиво может получиться. Так что проверить не помешает, прежде чем огонь открывать…
Он говорил чуть громче, чем следовало, не спуская глаз с трупа странного существа, словно ожидал, что тот как-то отреагирует на его слова. Я не

знал точно, какова психология изломов, но уже убедился, что их логика лишь беспомощно пытается копировать человеческую, однако страдает множеством

провалов и несостыковок. А также убедился в живучести и чудовищной регенерации этих тварей. Не исключено, что прикинувшийся мертвым простодушный

кретин излом после таких слов ведущего запросто может зашевелиться и закричать: да, сталкеры, вы ошиблись, я просто случайный бродяга, не стреляйте

больше, я свой!.. И тогда, конечно, его ожидает еще пара автоматных рожков.
Нет, наш излом никак не отреагировал на слова Тайги. Тяжело реагировать на какие-либо слова, когда тебя почти расчленили автоматными очередями,

а твой череп разбросан по всей комнате — даже если ты суперживучая тварь Зоны.
— То есть вы сразу знали, что будет драка? — уточнил я. — Когда он не согласился на предложение убираться по-хорошему?
— Угу.
— А зачем тогда водкой поделились?
Тайга неопределенно пожал плечами. Типа ну вот такой у нас, у сталкеров, цыганский обычай, что ж поделать.
— Они от водки дуреют, — пояснил Паленый. — Хотя и любят это дело. Реакция замедляется. Видал, как он медленно двигался? Ни разу даже тебя не

ударил.
Ни фига себе медленно! Если это медленно, то с какой же скоростью они перемещаются, когда трезвые?!
— Надо бы его выбросить наружу, — забеспокоился наконец Калбасье.

Ни фига себе медленно! Если это медленно, то с какой же скоростью они перемещаются, когда трезвые?!
— Надо бы его выбросить наружу, — забеспокоился наконец Калбасье. — Смердит же!..
Тайга, стоявший посреди помещения и державший на мушке неподвижного монстра, сплюнул в остатки костра, тлевшие теперь прямо на полу. Зашипело.

Опустил наконец оружие: похоже, убедился, что излом мертв.
— Не трогай его, только испачкаешься зря, — озабоченно проговорил Иван. — Надо в темпе искать новое место для ночлега.
— Это что — по темноте?.. — растерялся Калбасиди.
— И не ближе, чем в километре отсюда, — безжалостно уточнил ветеран. — Военсталы на Агропроме уже наверняка услышали пальбу и вызвали воздушную

поддержку. Пока вертолет доберется сюда от Чернобыля-5, у нас есть около четверти часа. Ну, живо, схватили вещи, не сидим!..
Накинув рюкзаки и пристегнув контейнеры с хабаром, мы по осыпающимся грудам битого кирпича выбрались из приютившего нас дома в пугающую темень.

Ночь была наполнена странными нечеловеческими звуками, вдалеке что-то заунывно скрипело, потрескивало и вздыхало. Спать Зона явно не собиралась.
Шедший первым Тайга включил карманный фонарик, задумчиво покрутил им по сторонам. Ему явно не хотелось менять стоянку и перемещаться по ночной

Зоне, но выбора, похоже, действительно не было.
В свете фонарика блеснул внимательный глаз, и какая-то тварь, рыскавшая вокруг дома в надежде поживиться остатками трапезы излома, молниеносно

растворилась в окружающей темноте — только зашуршали кусты возле забора.
— В какую сторону двинем?.. — начал было Паленый, но Тайга снова, как четверть часа назад, резко вскинул руку: тишина!
К гулкому безмолвию глухой ночи и клокочущим в его глубине звериным шорохам примешивалось какое-то тихое монотонное теньканье, которое

понемногу становилось все громче и назойливее. Этот звук нам всем был слишком хорошо знаком — всем четверым. Только Тайга и Паленый изучили его уже

в Зоне, а нам с Калбасеррой он выматывал нервы еще на Балканах, в зоне боевых действий.
Не сговариваясь, сибиряк с моим приятелем разом рванули в непроглядную темноту справа от руин. Вот я бестолочь, надо было рвать с ними. Но во-

первых, сработали армейские инстинкты: если спецназовцы разбегаются при отступлении, то непременно надо, чтобы они разделились равномерно, потому

что, если из четверых один побежит в одну сторону, а трое — в другую, преследователь стопроцентно погонится за большей группой. И во-вторых, беготня

по ночной Зоне по-прежнему внушала мне серьезные опасения. Не был я уверен, что в кромешной тьме сумеет различить все ловушки даже такой матерый

зубр, как Тайга. И я инстинктивно метнулся вслед за Паленым в ту сторону, откуда мы пришли — там-то аномалий не было точно. Сталкерское суеверие

гласит, что в Зоне ни в коем случае нельзя возвращаться той же дорогой, какой пришел, но ведь это же просто суеверие, правда?
Внезапно над руинами вспыхнуло ослепительное солнце — из-за куч мусора и полуразваленных стен взмыл вертолет с прожектором. Самой винтокрылой

машины в темноте видно не было, я ухватил взглядом только огромный светящийся диск, стремительно взошедший над нашими головами, и над этим пылающим

диском негромко тенькало какое-то суетливое, едва различимое глазом мельтешение — это почти бесшумно мелькали в темноте вертолетные винты.

Мать же твою всю в саже! Патруль определенно побил предыдущий рекорд. Они что, в засаде сидели за этой деревушкой? Не прошло и пары минут после

того, как мы подняли шум, а нас уже накрыли. Похоже, сегодня нам категорически не повезло остановиться на ночлег в паре километров от лагеря военных

сталкеров. Вот же мы клоуны, почище того страуса.
В отличие от Тайги и Калбасадзе, мы с Паленым не успели обогнуть руину с другой стороны, поэтому рыбкой нырнули в залежи битого кирпича и

дальше поползли на пузе в разные стороны. Вдали, в мутном свете выглянувшей из-за причудливых туч луны, на глинистых кочках двигались зловещие

четвероногие тени: крупные мутанты, разбежавшиеся после устроенной нами канонады, снова вышли на ночную охоту и теперь лениво рвали найденную

падаль. Калбасыч с Тайгой уже благополучно растворились в густой темноте, а вот мы с Паленым окажемся как на ладони, едва пилот пошевелит

прожектором. Механический хищник, который заинтересовался нами, был опаснее всех мутантов Зоны вместе взятых, так что остальных тварей можно было

пока в расчет не принимать. Тем более что враг у нас с ними на данный момент оказался общий.
Я всем телом вжался в битый кирпич. Паленый тоже талантливо изобразил умирающего лебедя. Казалось, ослепительный свет через зажмуренные глаза

проникает прямо в голову, беспощадно выжигая мозги. Однако, безразлично скользнув по нам, луч прожектора неожиданно сместился в ту сторону, где

пировали твари Зоны. Возможно, наши фигуры потерялись в глубоких черных тенях под стеной, а может, пилот и правда принял нас за покойников. Как бы

то ни было, падальщики заинтересовали его больше, и я услышал над головой еще одну серию хорошо знакомых зловещих звуков — с такими характерными

щелчками и жужжанием сервомоторов автоматические барабанные пушки «Скай фокса» доворачиваются на нужный угол непосредственно перед стрельбой.
Мне оставалось только пошире раскрыть рот, чтобы оглушительная пулеметная пальба не контузила барабанные перепонки. Хотя на черта покойнику эти

самые перепонки, спрашивается? Однако привычка у бывшего спецназовца — вторая натура.
Прошло несколько мгновений бесконечного ожидания, а затем беспощадная артиллерия вертолета начала активно работать по мутантам. Поднялась

страшная суета, вой, рев, в темноте беспорядочно заметались уродливые тени. Картина, кусками мелькающая в огненных вспышках и свете прожектора,

очень напоминала первые кадры того старого фильма про киборга-убийцу, который я как-то раз от нечего делать смотрел у Наташки — пост-холокостный

пейзаж, летающая боевая машина, очертания которой во тьме невозможно определить даже приблизительно, массированный свинцовый ливень и в панике

разбегающиеся от него биологические объекты. И хрустящие под ногами механических монстров голые человеческие черепа. Нет, конечно, про черепа — это

я уже для красивости добавил, это только в кино было. В Зоне слишком много желающих мигом растащить по норам бесхозные кости, чтобы на Агропроме вот

так запросто могли валяться чьи-нибудь останки.
Когда вертолет развернулся хвостом к нам, мы с Паленым разом вскочили и в грохоте крупнокалиберных очередей, полуоглохшие и полуослепшие от

вздымающейся силикатной пыли, бросились на прорыв в противоположную сторону, отчаянно спотыкаясь о притаившиеся во мраке кирпичи, выщербленные из

кладки.
Сделали мы это зря. Тактически грамотно, конечно, но в общем-то зря. Пилот, может, сначала и принял нас за трупы, но по сторонам посматривал

зорко.

Тактически грамотно, конечно, но в общем-то зря. Пилот, может, сначала и принял нас за трупы, но по сторонам посматривал

зорко. А может, с самого начала отложил нас на потом, понимая, что уж нам-то, бедолагам, никуда не деться, а вспугнутые мутанты запросто разбегутся.

Не успели мы сделать нескольких шагов, как по нашим спинам наотмашь хлестнул луч прожектора.
— Ни с места! — грянул с неба оглушительный бас. — Вы нарушили периметр зоны отчуждения Чернобыльской АЭС! Бросьте оружие и поднимите руки!
Ага, щас. Разбежались. Наслышаны мы, как военсталы поступают с захваченными в плен вольными бродягами. Вояки до смерти боятся биологического

поражения, до смерти боятся превратиться в темных сталкеров-полумутантов, не способных жить вне Зоны. Поэтому с такими ублюдками, как мы, особо не

чикаются, а стараются класть прямо на месте преступления. Сдается мне, стоит нам с Паленым остановиться и задрать руки, как тут нас пулеметная

очередь и догонит. Нет, спасибо, лучше уж попробовать посоревноваться с ней в скорости. Шансов будет немногим больше — не один из десяти тысяч, а,

скажем, два-три. Но это уже стоит того, чтобы рискнуть. Это уже в два-три раза больше. Тем более что мощный свет прожектора, ударивший в спину,

осветил нам дорогу, и теперь можно было смело включать третью крейсерскую скорость, не опасаясь перечепиться в темноте через какую-нибудь дурацкую

кучу мусора и поломать ноги.
Увидев, что мы не то чтобы не остановились, но даже поднажали, пилот вертолета без дальнейших разговоров открыл по нам огонь. Очередь из

автоматической пушки, конечно, идеальное средство разогнать адреналин по жилам спортсмена для установления нового мирового рекорда в легкой

атлетике, но она же — отличный способ остановить разогнавшегося рекордсмена, если взрывается фонтанчиками попаданий в полутора метрах прямо перед

ним. Как говорит в подобных случаях один страус, эту штуку можно использовать еще и в пикантных целях.
Когда крупнокалиберная очередь перечеркнула нам дорогу, мы с Паленым, не испытывая напрасно судьбу, разом бросились на землю. Как у нас

последние четверть минуты все слаженно получается, залюбуешься. В синхронном плаванье можно выступать. Впрочем, на этом наш синхрон и закончился,

поскольку белорусу повезло больше: он упал рядом с полуразрушенным фундаментом только что покинутого нами дома, под которым зияла какая-то крысиная

дыра, внушительная трещина в рост человека длиной и сантиметров сорок глубиной — то ли грунт просел после Второго взрыва, то ли размыло дождями, то

ли просто некачественный бетон фундамента от времени частично рассыпался в крошку. Вот в эту дыру Паленый и втиснулся. В жизни не видел, чтобы кто-

нибудь куда-нибудь так стремительно втискивался. Мне оставалось лежать под стеной, прикрыв голову руками, и надеяться, что я тоже неплохо спрятался.
Крупнокалиберные пули яростно крошили полуразвалившуюся кладку, осыпая нас мелкой кирпичной шрапнелью. Нестерпимый грохот причинял телу почти

физическую боль, заставляя мучительно вибрировать каждый нерв. Паленый беззвучно матерился — я не мог слышать, что он выкрикивает, не мог видеть в

темноте движений его губ, но не сомневался в том, что он отчаянно матерится. Я наверняка тоже делал бы что-нибудь подобное, если бы не осознавал

полную бессмысленность такого поведения. Орать под обстрелом и выпускать панику наружу — последнее дело; тут уже недалеко и до того, чтобы вскочить

в полный рост и броситься прочь, в ужасе размахивая руками.
И получить между лопаток мгновенную смерть крупного калибра.

И получить между лопаток мгновенную смерть крупного калибра. Доводилось мне наблюдать, как очередь из автоматической пушки в считанные

мгновения рубит живого человека в кровавые ошметки. Сегодня у меня не было никакого желания испытать такое счастье на себе.
Смертоносная дорожка пулевых попаданий, бешеной змеей извивавшаяся в руинах, внезапно дернулась вправо. Раздался душераздирающий всхрюк, и

рядом со мной шмякнулся солидный кусок кабаньей головы. Покосившись на него, я разглядел в мечущихся отсветах, что это даже не сама голова, а скальп

с лопнувшим глазом и посеченным осколками ухом, неаккуратно счищенный с черепа компрессионной волной.
Что ж, бывают и такие случаи.
Разумеется, военсталы охотятся не конкретно за нами. Просто зачищают территорию вокруг секретных армейских раскопок на Агропроме, чтобы

четвероногие и двуногие твари не тревожили ученых. Вот почему они мгновенно отреагировали на нашу стрельбу по излому. Только вертолет в лагере

обычно не дежурит, в случае чего его вызывают из-за Периметра. А сегодня вот не повезло — «Скай фокс» заночевал прямо в Зоне. Мне от осознания всего

этого, конечно, ни жарко ни холодно, но надо же о чем-то размышлять, лежа под обстрелом, чтобы не поддаться окончательно панике и не сойти с ума.

Чтобы не орать впустую всякие глупости, как Паленый.
Автоматическая пушка внезапно умолкла, отчего-то так и не пришпилив нас к битым кирпичам. Возможно, бруствер полуразрушенной стены мешал пилоту

как следует прицелиться, а более легкие цели уже закончились, разбросанные кровавыми ошметками по окрестностям. Но за мгновение до того, как смолк

оглушительный грохот воздушной артиллерии, невидимый кузнечный молот с неимоверной силой ударил меня в мякоть ноги пониже колена, и я поперхнулся

собственным криком. Нога мгновенно отнялась, но я по собственному опыту прекрасно знал, что это просто первые секунды шока от попадания, сейчас он

пройдет, и нахлынет волна непередаваемой, чудовищной, ни с чем не сравнимой боли.
Нет, разумеется, это была не пуля: если бы в меня попала хоть одна птичка такого калибра, ногу ниже колена мне с гарантией разнесло бы в

клочья, и с коленом скорее всего тоже пришлось бы попрощаться. Видали патроны от автоматической барабанной пушки? Вот именно. Это скорее даже не

патроны, а миниатюрные снаряды. Гильзы от таких, напоминающие бутылки из-под водочных «мерзавчиков», мы с ребятами на Балканах одно время

использовали в качестве одноразовых пепельниц. Короче, попадание было не огнестрельное. Скорее всего, острый кусок кирпича, разбитого

крупнокалиберной пулей, со страшной силой отрикошетил в меня, пробив штаны под правым коленом. Еще пару мгновений я надеялся на обширный синяк, но

потом с досадой ощутил, как по ноге заструилось горячее.
А вот теперь я серьезно обеспокоен, как говорит в подобных случаях один мой знакомый страус.
Вот так, собственно, и получилось, как я уже рассказывал вначале: лежа мордой в битом кирпиче и с поврежденной ногой, внезапно очень остро

начинаешь ощущать, что ночевка внутри Периметра — еще не самое плохое, что может случиться в Зоне. На один раз наше с Паленым хлипкое убежище

сработало, но сейчас вертолет крутанет пушками под другим углом или сделает еще заход, и от нас останется только печальное воспоминание.
В кровожадные переговоры военных, доносившиеся из моего ПДА, внезапно вклинился характерный треск датчика радиации — сначала редкий и

вкрадчивый, но с каждой секундой все более настойчивый и озабоченный.

Вот этого еще не хватало для полного счастья. Похоже, крупнокалиберной очередью из стены вместе с кусками кирпича вышибло нам на головы так

называемую горячую частицу — точечный очаг мощного радиоактивного загрязнения. Прикоснувшись к ней, можно получить очень сильный ожог, в то время

как всего в полуметре от нее имеет место лишь слегка повышенный радиационный фон. Поэтому в Зоне брать что-либо в руки, тем более поднимать с земли,

не проверив предварительно дозиметром, особенно сразу после выброса, очень опасно.
Горячие частицы остались в Зоне еще с самого первого взрыва 1986 года — тогда огромное количество ядерного топлива, выброшенное из пылающего

реактора, в виде пепла обрушилось на окрестности. Те горячие частицы, что выпали широким фронтом, ликвидаторы дезактивировали или захоронили еще до

конца XX века. Однако собрать абсолютно все мельчайшие высокорадиоактивные крупинки, разлетевшиеся на десятки километров, застрявшие в кровлях

домов, осевшие на мачтах линий электропередачи и утонувшие в озерцах, оказалось абсолютно невозможно — в первую очередь из-за чрезвычайно малой

вероятности обнаружить эти точечные источники на расстоянии. Поскольку период их полураспада исчисляется десятками лет, нарваться на такую дрянь

запросто можно до сих пор. Выбросы не порождают новые горячие частицы — они просто бессистемно перемещают и перемешивают то, чего в пределах

Периметра и так в избытке.
Повезло. Повезло, говорю. Вот вечно мне везет. Все говорят, что мне вечно везет. Им бы такое везение, придуркам. Нет, на самом деле ухватить

несколько лишних бэр радиации за пару минут до смерти не так уж и страшно, отразиться на моем здоровье это уже все равно не успеет. Но если я

планирую выбраться из пиковой ситуации живым, горячая частица в непосредственной близости от меня становится довольно серьезной дополнительной

проблемой. Пять минут такого интенсивного облучения — и я гарантированно останусь без наследников. Если же тормознутый пилот будет размышлять дольше

да еще, чего доброго, решит взять нас с Паленым в плен, а для этого продержит под дулами пулеметов до прибытия штурмовой группы военсталов с

Агропрома, лучевая болезнь последней стадии мне обеспечена. Вместо того чтобы мгновенно умереть сейчас от пули, я еще пару лет буду в страшных

мучениях пачкать простыни в тюремном радиационном хосписе Славутича.
«Не жмись с ракетой, — между тем посоветовал моему пилоту какой-то щедрый урод, наверняка развалившийся сейчас в удобном кресле в диспетчерской

безопасного Чернобыля-4, в тепле и сытости, целый и невредимый; под левой рукой — кофе с коньяком, на правом колене — симпатичная полуобнаженная

девица, которую урод по-хозяйски обнимает за талию. Не знаю, откуда я взял девицу, но картинка диспетчерской встала у меня перед глазами довольно

явственно, и девица там присутствовала. Нет, а чего вы хотите от раненого сталкера под обстрелом? Гиперреализма? — Вечером натовцы обещали

перебросить новую гуманитарную партию боеприпасов. Кречет-три, как понял?»
Кречет-три все понял правильно. Ай, молодца, толковый боец, крошить твою булку.
Стиснув зубы от нестерпимой боли, толчками поползшей по пострадавшей ноге, я посмотрел на Паленого, фигура которого виднелась в отсветах

прожектора. Тот лежал в своей трещине с закрытыми глазами и вроде бы молился. Или не молился, разобрать было сложно. А что, у него даже есть

некоторые шансы пережить грядущий ракетный удар.

Или не молился, разобрать было сложно. А что, у него даже есть

некоторые шансы пережить грядущий ракетный удар. Слабые, но есть. У меня вот нет.
Я вскинул глаза к непроглядно черному небу. Вертолет висел прямо надо мной, упершись в руины мощным столбом света. Каждое мгновение из-под его

плоскостей могла сорваться ракета системы «воздух — земля», и я был даже немного обескуражен, что этого до сих пор не произошло. Напряжение

стремительно росло, и я вдруг с удивлением отметил, что меня разбирает неудержимый нервный смех. Нет, ну и дурацкая же ситуация сложилась, парни,

нарочно не придумаешь! Страх смерти внезапно померк и отступил на задний план, парализующая боль в ноге не то чтобы ослабла, но перестала иметь

какое-либо значение. Все на свете перестало иметь значение кроме того, что положение вещей образовалось смешнее некуда…
Нет, это уже никуда не годится, боец. А ну-ка, собрались. Конечно, умирать хохоча во все горло куда как легче, чем в здравом уме и твердой

памяти. Однако это будет неимоверно унизительно. Послушай-ка, центральная нервная система! Я желаю сдохнуть Хемулем, а не хихикающим убожеством,

ясно? Выполнять!
Скорее бы уже заканчивалось это представление, честное слово. Господи, как же подыхать-то надоело. Может, этот военстал наконец доведет до

конца то, что не удалось добрым косоварам, которые однажды несколько часов пилили меня тупыми ножиками, да вот чего-то недопилили…
Нет, опять что-то вышло не так, как было задумано. Нет в мире совершенства. Летающая машина вдруг подалась влево, столб света убежал на окраину

брошенного села, вертолет развернулся на сто восемьдесят градусов, продемонстрировав нам мелькающий хвостовой винт. И только когда из моего ПДА

донесся панический радиообмен между военными сталкерами, я сообразил, что это не пилот внезапно поменял цель, а «Скай фокс» вопреки его воле повело

в сторону и начало раскручивать вокруг собственной оси:
— Кречет-один, тут в развалинах какие-то аномалии! Черт! Меня мотает… Теряю контроль над машиной!
— Брось этих придурков! Третий, быстро уходи оттуда, гробанешься на хрен!..
Вертолет еще пару раз качнулся, затем, натужно клекоча двигателем, начал набирать высоту, продолжая медленно вращаться в горизонтальной

плоскости вокруг оси верхнего винта. Пилот принял здравое решение подняться повыше, чтобы выйти из зоны действия неизвестных аномалий, затаившихся

где-то в руинах — вполне возможно, в паре метров от нас с Паленым. Отлично, дополнительные пятнадцать секунд жизни лишними не будут, если только

болевой шок и острая кровопотеря не прикончат меня раньше.
Я поднял голову. В глазах после ослепительного света прожектора все еще плясали радужные полосы, но мне все равно удалось разглядеть впереди

странное пятно среди битого кирпича. Спрессованная под огромным давлением кирпичная крошка имеет более темный оттенок даже в полумраке. Стало быть,

если бы вертолет нас не обстрелял, влетели бы мы с Меченым с разгону в самую середину гравиконцентратной плеши. А здоровая штука, если я правильно

прикинул на глазок ее размеры, и мощная, если сумела добить до висящего над ней вертолета. Уходить надо будет очень осторожно: похоже, мы упали на

самой границе зоны ее воздействия, теперь чуть не так повернешься — притянет в два счета и расплющит в мясной блин. Можно будет заворачивать в нас

сыр с ветчиной и делать офигенные рулетики. Полминуты назад меня наверняка неимоверно рассмешило бы, что военстал, обстреляв нас из автоматической

пушки, тем самым спас обоих от неминуемой смерти, но сейчас я уже немного взял себя в руки и такие пустяки меня уже особо не забавляли.

Полминуты назад меня наверняка неимоверно рассмешило бы, что военстал, обстреляв нас из автоматической

пушки, тем самым спас обоих от неминуемой смерти, но сейчас я уже немного взял себя в руки и такие пустяки меня уже особо не забавляли. Я просто

принял их к сведению.
Явно преодолевая возросшую силу тяжести, «Скай фокс» понемногу поднимался все выше. Наконец до пилота дошло, что для верности смещаться надо

еще и по горизонтали, чтобы с гарантией уйти из зоны действия коварной аномалии. А может быть, он просто справился наконец с хвостовым винтом,

который до этого был заклинен резко изменившимся вектором гравитации. Как бы там ни было, вертолет пополз в сторону, медленно, но верно вырываясь из

смертельных объятий невидимого великана. Вскоре его полет выправился, и винтокрылая машина перестала напоминать алкоголика со стажем. Однако больше

пилот военсталов не собирался испытывать судьбу, зависая на одном месте и выискивая себе новую цель: похоже, это небольшое приключение немного

научило его жизни. «Скай фокс» еще раз, на прощанье рыскнул огненным оком по земле, заставив меня зажмуриться от нестерпимого потока света,

мазнувшего по глазам, и начал стремительно удаляться в сторону Агропрома.
— Кречет-один, я возвращаюсь, — послышалось из ПДА. — В гробе я видал такую работу, слушай.
Кречет-один что-то неразборчиво буркнул — скорее одобрительно, чем нет.
Надо же, и на этот раз пронесло. А может, не так уж и неправы те дятлы, что талдычат, будто мне вечно везет? В конце концов, сколько лет уже

воюю, четыре месяца в Зоне, а все как новенький, не считая нескольких шрамов. Хотя ногу теперь, конечно, придется чинить капитально, не без этого…

Если кровью не истеку. Может, добрый Тайга оттащит меня к этому самому легендарному Болотному Доктору, раз уж тот такой спец в медицине?..
Может, и оттащит. А может, пристрелит и завалит кирпичами в этой самой руине, чтобы зря не напрягаться. Нравы туту людей простецкие,

незамысловатые, невзирая на то что некоторые идиоты едут сюда именно за вольной романтикой. За туманом и за запахом тайги, что называется — извините

за невольный каламбур, но из песни слов не выкинешь. Многочисленные романтические компьютерные игры, дешевые книжки и 3D-боевики про Зону очень

этому способствуют. Но основная масса народу, разумеется, ломится за деньгами, оттого и взаимоотношения между сталкерами зачастую напоминают те, что

складывались когда-то между золотодобытчиками на Клондайке или бандитами на Диком Западе: мне очень жаль, Боб, что твоя Гнедая сломала ногу, но

Боливар не вывезет двоих… Одна надежда на Калбасяныча — что не даст старшому с его вторым номером запросто прикопать боевого товарища, а в случае

чего не побрезгует вынести меня отсюда на своих широких плечах. Я его выносил на Балканах, должок за ним.
Итак, решать проблемы следует по мере их поступления, как говорят наши зарубежные друзья из миротворческого контингента ООН. Пока у меня над

головой висел вертолет, стрекотание датчика радиации было вещью сугубо второстепенной. Однако теперь следовало срочно позаботиться об этой проблеме,

тем более что стрекотание усиливалось с каждой секундой. Жгут на ногу тоже неплохо бы наложить, но это теперь проблема номер два. Объем крови у меня

со временем наверняка восстановится, а вот качество, если мне сейчас повыбивает радиацией все красные кровяные тельца — вряд ли. Надо немедленно

уносить ноги от радиоактивного очага и уже по дороге соображать, чем перетянуть поврежденные сосуды.

— Ушел, что ли? — придушенно поинтересовался Паленый из своего схрона. Я едва расслышал его сквозь пронзительный комариный звон в контуженных

ушах.
— Вроде бы, — умирающим голосом отозвался я. — Но только не дергайся пока, старшой. У меня тут под боком горячая частица, а впереди плешь

здоровенная…
— Перемать! — выдохнул белорус.
Я попытался отползти от радиоактивного очага параллельно границе плеши, насколько запомнил ее очертания — сейчас в полной темноте разглядеть их

не представлялось возможным. Однако вместо того, чтобы удаляться от горячей частицы, я явно к ней приближался: стрекот датчика понемногу превратился

в непрерывный писк. Коротко ругнувшись, я пополз в обратную сторону, а делать это вперед ногами, одна из которых ранена, чудовищно неудобно, можете

мне поверить. Как говорит в таких случаях один страус, в таком дурацком положении я не оказывался даже в Канаде.
Но моя горячая частица не позволила мне уползти далеко, стремительно вынырнув из-за груды кирпичей, которые когда-то вывалились из стены целым

блоком, намертво скрепленные раствором.
Накрытый неожиданной волной нерационального, не поддающегося никакой логике панического ужаса, я оглянулся через плечо. За моей спиной возник

сгусток черноты, еще более плотный, чем окружающая нас непроглядная тьма. На мгновение в верхней части сгустка блеснули два рубиново-красных блика —

неведомое чудовище посмотрело прямо на меня, и тут же мне в затылок словно вонзили ледяную иглу, так сильно заболела голова. Я не был настолько

знаком с местными мутантами, чтобы безошибочно определять их в полной темноте, хотя псевдоплоть скорее всего опознал бы сразу — уж больно

характерные звуки она издает. Мне показалось, что это был кабан, хотя кабаны обычно тяжко дышат и шумно рвутся напролом, а эта тварь подобралась

совершенно бесшумно, словно огромная кошка. Пока вертолет крутил тут своим прожектором, она затаилась, чтобы не попасться пилоту на глаза, но теперь

опасаться ей уже было нечего.
Датчик радиации при ее приближении совершенно взбесился. Вот, значит, что за горячая частица возникла у нас тут минуту назад. Эта скотина где-

то вляпалась в блуждающее горячее пятно и набрала бэров что блох на помойке. И теперь фонит не хуже портативного ходячего реактора.
Самое обидное, что для твари это было совсем не так вредно, как для меня. Мутанты повышенные источники радиации сами ищут и купаются в них, как

воробьи в лужах, им активные элементы необходимы для правильного обмена веществ. Говорят, вокруг Четвертого энергоблока зверей вообще видимо-

невидимо. Не исключено, что наша «горячая частица» явилась именно оттуда, из самого сердца Зоны.
Впрочем, о чем я рассуждаю?! На данный момент радиоактивное облучение снова становится проблемой номер два. Проблема номер один: ночная тварь,

похоже, нашла себе отличный обед из двух блюд. И я стану первым из них.
Я очень медленно и осторожно, стараясь не привлекать внимания материализовавшегося за спиной чудовища, начал стягивать с плеча АКМК, прекрасно

осознавая, что хищному мутанту достаточно одного короткого броска, чтобы я не успел вскинуть оружия, даже если получу солидную фору. Впрочем,

никакой форы тварь давать мне все равно не собиралась. Я услышал легкий хруст кирпичной крошки позади себя и издали почувствовал смрадное дыхание

хищника.

Аминь, ребята, как говорит в таких случаях один страус. Вот теперь воистину аминь. Всем аминям аминь.
Раскосые рубиновые ромбы плавали в темноте — тварь уже не прикрывала глаз, теперь она готовилась к прыжку и выбирала место, куда будет удобнее

впиться страшными клыками. И в этот момент что-то снова изменилось в пространстве. Какой-то странный свист на грани слышимости вторгся в окружившее

нас ночное безмолвие. Ошеломленно переведя взгляд чуть выше красных светящихся глаз твари, я сумел разглядеть, как из непроглядного мрака вдруг

выделилась светящаяся точка, с каждым мгновением стремительно увеличивающаяся в размерах. Пилот-военстал, видимо, оправился наконец от потрясения и

припомнил, что ракеты ему жалеть совершенно ни к чему. Выполнил, так сказать, свой интернациональный воинский долг, паскуда.
Взрыв оказался страшен. Ракета полыхнула довольно далеко от нас, и тем не менее я едва не оглох от невероятного грохота, а по спине и затылку

словно горячим утюгом стремительно провели, хоть я и вжался в кирпичи позади вывалившегося из стены блока. Этот блок меня и прикрыл от лавины огня,

обрушившейся на руины. А вот твари, вскочившей на него одним мягким прыжком, повезло меньше. На неуловимое мгновение вспышка взрыва высветила ее

силуэт, внутри которого словно на рентгеновском снимке оказались видны все кости и сухожилия — больше всего, насколько я успел заметить, она

напоминала массивного уродливого тигра с двумя странными, почти человеческими головами. Издавшую короткий отчаянный рев тварь мгновенно смело с кучи

битого кирпича взрывной волной, и она рухнула прямо в центр гравиконцентрационной плеши. Огненный шквал плавно завернулся вокруг кирпичного блока,

за которым я залег, пламя с двух сторон плеснуло в мою сторону, и я с изумлением услышал, как трещат мои волосы, а еще через мгновение — собственный

нечеловеческий крик.
Никогда в жизни еще не слышал такого страшного вопля и, даст бог, никогда уже не услышу.

Глава 3. Болотный Доктор

— Эй, Хемуль! Подъем, сталкер, приехали.
Вздрогнув, я с трудом раскрыл налитые свинцом веки. Огненная пелена перед глазами сразу подернулась зыбью, отступила на задний план. Еще пара

секунд, и все окончательно встало на свои места. Не было больше никакой пелены, никакого грохота, звона контузии, панического писка дозиметра и

ужасных воплей — осталось только негромкое, даже уютное после пережитого кошмара порыкивание работающего на холостом ходу джипа.
Тяжело после таких жутких снов восстанавливать ориентацию в пространстве, крайне тяжело. Потому что наполовину ты еще там — лежишь с автоматом

в обнимку посреди битого кирпича, и тебя лениво полизывает с двух сторон адское пламя.
Потому что на самом деле там — самая что ни на есть реальность. А здесь — еще непонятно, не предсмертный ли бред окончательно сорвавшегося с

катушек сознания.
Есть у меня, ребята, одна крошечная медицинская проблемка: мне уже давно не снятся обычные сны. Не знаю, особенности расшатанной психики такие

или последствия контакта с неизвестной науке аномалией. Мультяшный страус на моем месте непременно сказал бы по этому поводу какую-нибудь эффектную

забавную глупость с философским подтекстом, вот только у этой дурацкой птицы подобных проблем никогда не имелось, так что и цитаты, подходящей к

случаю, припомнить не могу.

Началась эта ерунда аккурат месяца через четыре после того, как я попал в Зону, и продолжается до сих пор. Не вижу я

снов, и все тут, хоть ты застрелись из кривого пистолета. Зато снятся мне в деталях реальные эпизоды из моей сталкеровской карьеры, причем в цвете и

объеме, в ЗD-формате и долби сурраунде, со всеми достопамятными вкусами и запахами, а главное — яркими болевыми ощущениями. И чаще всего это очень

неприятные эпизоды, вот как сегодня, например. Хотя раз на раз не приходится, конечно.
Калбасенок меня, кстати, все-таки вытащил тогда. Они с Тайгой сумели уйти довольно далеко и не пострадали при взрыве, а потом вернулись.

Тогда-то я и познакомился с Болотным Доктором, который действительно оказался виртуозом в области медицины. Во всяком случае, на ноги он меня

поставил оперативно, и следов от ожогов практически не осталось. Мы даже немного подружились — насколько, конечно, способны подружиться два таких

разных человека, один из которых к тому же не человек вовсе, а призрак Зоны.
А вот Паленого, которого защитила от ударной волны кирпичная стена, этой самой стеной и придавило, рухнувшей после взрыва. Тайга с Калбасесом

так и не сумели вытащить его труп из-под мешанины строительного мусора и просто навалили сверху кучу битого кирпича, чтобы мутанты не раскопали. Вот

так вот. Никогда не знаешь наверняка, куда именно ударит следующая молния. Иногда можно просто навернуться с табуретки, меняя лампочку, и до смерти

треснуться башкой. А ведь еще за несколько секунд до запуска ракеты мне казалось, что Паленый в отличие от меня очень неплохо устроился.
Что касается моего как бы приятеля Доктора, то в данный момент он сидел за рулем своего армейского джипа и, обернувшись, выжидающе смотрел на

меня.
— Хватит дрыхнуть, сталкер! Самурай спит четыре часа, женщина — шесть, ребенок — восемь, а дурак — десять. Вылазь давай.
Я очумело глянул в окошко. Похоже, Доктор привез нас на свою фазенду на болоте. Ну да, куда же еще он мог нас привезти — не в Харьков же. Это

была знаменитая клиника в одиноко стоящем частном доме, куда в любой момент может прийти каждый, кому требуется медицинская помощь. Включая зверье и

человекообразных мутантов. Более того, каждый запросто и совершенно бесплатно такую помощь получит, как это ни странно звучит в Зоне.
Вот только попасть в дом Болотного Доктора неподготовленному человеку тяжеловато. Он расположен в самом сердце здешних Болот, и посуху, пешком

или за рулем джипа, сюда способен добраться только сам хозяин. Всем остальным приходится брести по пояс в грязной воде — это в самом лучшем случае

по пояс, а то и по горло. Берег намертво закрыт непроходимыми смертоносными аномалиями для всех, кроме Доктора. Даже армейские вертолеты никогда не

летают над Болотом, потому что здесь полно гравитационных плешей, бьющих на несколько сот метров вверх — примерно таких же, как та, что вспугнула

«Скай фокс», когда мы с Паленым лежали в развалинах. Только гораздо мощнее. Не знаю, является ли это особенностью местности, из-за которой Доктор и

выбрал для проживания столь неуютный, но зато прикрытый с воздуха участок Зоны, или к появлению таких аномалий приложил руку он сам. У него уже

имеется целый ворох совершенно фантастических открытий и изобретений, и я совершенно не вижу, почему бы не существовать еще и этому.
Машина стояла на утоптанной площадке возле дома Доктора. Патогеныч и Гусь, забросив за спины трофейные гауссы, уже шагали к крыльцу.

Патогеныч и Гусь, забросив за спины трофейные гауссы, уже шагали к крыльцу. Кряхтя, я

выкатился из машины и помог вылезти Динке.
На крыльце сидели, шурясь на закатное солнышко, Муха с Бахчисараем. Увидев, что я покинул джип, Муха ткнул в меня указательным пальцем, потом

поднял вверх большой. Вот уж не думал, что буду так рад снова увидеть эти кривые небритые рожи. Добрались все-таки ребята по назначению и Енота

помирающего на себе донесли. Молодца. Уважаю.
Возле летнего душа стоял, подпирая стену плечом и безразлично глядя на нас, темный сталкер Варвар. Зачем бы это он тут? Я озадаченно моргнул,

но потом сообразил: ах да, он же после ночного выброса отправился на Болото, потолковать с Доктором — типа как ему теперь жить дальше со всем тем,

что он вчера учинил, и ничего себе при этом не сломать. Проходя мимо, я уважительно козырнул ему. Спасибо и тебе, Варвар. Ты рисковал слишком

многим, чтобы помочь мне. Впрочем, лично на меня тебе наверняка плевать с гигантской секвойи, как и на все остальное человечество, ты просто

отстаивал собственные принципы и хотел показать непристойный жест бате Клещу, но за это я, пожалуй, уважаю тебя еще сильнее. Ребята, мне с вами

вовек не расплатиться.
Патогеныч дотащился до крыльца и плюхнулся на него, словно у него разом подломились обе ноги. Чья помощь вчера оказалась совершенно неоценимой,

так это старого громилы-байкера, моего давнего приятеля. Без него я вообще не справился бы. Верняк не справился бы. Впрочем, мы за эти годы уже

столько раз выручали друг друга из самых безнадежных ситуаций, что сейчас даже совестно выяснять, кто кому больше должен. Ну, справедливости ради

будем считать, что он немного вырвался вперед в общем зачете. Выставлю ему в баре «Шти» бутылку прозрачного, когда мы туда доберемся, пусть

подлечится за мое здоровье.
Гусь, которого Патогеныч опередил с посадкой ровно на полтора шага, с несчастным видом топтался возле крыльца. Места на ступеньках ему не

хватило, а ноги держали контуженного малолетку с трудом. Но такова сел яви: ветераны всегда имеют льготу перед отмычками. В баре им достаются лучшие

места, при дележе хабара — лучшие куски, а в Зоне — должность ведущего. И когда все места заняты, стоять будет отмычка, а не ветеран. Кто недоволен

подобными раскладами, пусть попробует возразить, если чувствует в себе достаточно сил для спарринга после такого тяжелого дня.
Муха задрал голову, пристально посмотрел на Гуся. Отвел взгляд. Флегматично почесал переносицу, намятую очками. Подумал пару секунд, пихнул

локтем Бахча и отъехал на заднице ближе к краю крыльца. Бахчисарай послушно сдвинулся в другую сторону, потеснив Патогеныча. Гусь еще мгновение

стоял неподвижно, словно не веря своим глазам, а потом тяжело опустился на освободившееся место, прислонив гаусс-винтовку к ступеньке рядом с собой.
Все правильно. Никакой он больше не отмычка, а полноправный член клана со всеми вытекающими. А если вдруг кто в баре «Шти» в этом

засомневается, я убедительно растолкую. Да и Патогеныч за него тоже впишется, думаю. Парень проявил себя дельным сталкером, и на троих у нас вышла

отличная команда.
Впрочем, долго рассиживаться Болотный Доктор им все равно не позволил. Тут же всех согнал с крыльца, как кур:
— Пошли, пошли! Пропустите шеф-повара на рабочее место.
Шеф-повар — это оказался я, конечно. Доктор никак не мог забыть правильный техасский стейк, который я сгоряча приготовил, когда гостил у него в

прошлый раз.

Доктор никак не мог забыть правильный техасский стейк, который я сгоряча приготовил, когда гостил у него в

прошлый раз. Теперь от меня, контуженного, вымотанного и морально выпотрошенного, требовалось немедленно повторить этот эпический подвиг. Что ж, это

было вовсе не самое сложное, что мне приходилось делать за последние сутки. А за то, что Доктор вытащил из безнадежного боя Патогеныча с Гусем, я

вообще готов был соорудить ему трехэтажный торт из взбитых сливок с вишенкой наверху.
К тому времени, как правильный техасский стейк был готов, все уже успели ополоснуться и собрались в кухне, предвкушая бодрый ужин. Ребята еще

до кучи накромсали овощей, намыли зелени и нажарили картошки, так что все получилось и вовсе правильно, как в лучших домах Филадельфии. За общим

столом не хватало только Енота, но он сейчас без сознания лежал под капельницей — Доктор чистил ему кровь после органического поражения.
Когда мы приняли по законной стопке и вгрызлись в ароматное, сочное, удивительно вкусное мясо, я уже чувствовал себя вполне сносно для того,

чтобы шевелить языком. А это было совершенно необходимо, потому что, утолив первый голод, хозяин немедленно потребовал, как и грозился в машине:
— А теперь быстренько и в деталях рассказали мне все с самого начала, обормоты.
Целиком, в деталях и от начала до конца историю из присутствующих знал только я, поэтому мне и пришлось отдуваться за всех. Думаю, Доктор

прекрасно ориентировался в произошедшем благодаря своим тайным источникам, но ему явно хотелось услышать версии противоположных сторон, как тому

суду присяжных.
Событий, приведших сегодня в дом Болотного Доктора семерых крутых сталкеров и одну сногсшибательно красивую женщину, с избытком хватило бы на

грандиозный блокбастер из жизни Зоны со стрельбой, чудовищами и сентиментальными соплями. Что называется, для любой аудитории от четырнадцати лет и

выше, все равно как мульт про того страуса. В роли Хемуля — вневозрастной Игорь Лифанов, в роли Динки — Анастасия Заворотнюк образца 2004 года,

розовая мечта моего раннего детства. Смотрите во всех кинотеатрах страны.
Началось все с того, что темные сталкеры выкрали мою подругу. Выкрали из нашего бара, нагло, прямо у меня из-под носа. Мне ничего не

оставалось, как угнать джип и броситься за ними. Машину я, кстати, увел у военных — неплохо так день начался, надо сказать, зажигательно. С

выдумкой, с огоньком. В джип вместе со мной заскочили братишка Патогеныч и Храп, вышибала из бара «Шти». С Храпом мы всегда были на ножах, потому

что, когда он пытался разнять какую-нибудь драку с моим участием, я непременно разбивал ему или нос, или губу. Или скулу. Ну вот такая у нас

сложилась добрая традиция. Но в этот раз громила показал себя молодцом, ничего сказать не могу. Достаточно упомянуть только, что он единственный из

нас троих прихватил в машину пистолет — и больше, в общем, можно ничего не говорить. У темных, правда, на один наш ствол нашлось четыре «калаша» с

полным боекомплектом, но это уже второй вопрос, профессор, не правда ли?
Мы с похитителями учинили грандиозные гонки на выживание аж до самых границ Зоны. Возле Периметра технику, конечно, пришлось бросить, но мы

потом и пешком еще поураганили неплохо. К нам присоединились славные парни Муха и Енот, с которыми я в свое время выпил не одну цистерну горюче-

смазочных материалов в баре «Шти», а также хороший человек Борода со своими верными отмычками.

К темным тоже подошло знатное подкрепление из бара

«Сталкер», и завязалась, как говорит в таких случаях один страус, беспощадная кровавая каша с изюмом. Если бы мы своей возней не привлекли

патрульный вертолет, то даже и не знаю, кто кого в тот раз уделал бы. Однако безбашенные темные с дивной непосредственностью обстреляли винтокрылую

машину военсталов, те ответили им приблизительно в том же духе, в результате чего мы потеряли Храпа и одного малолетку Бороды, а вот противники наши

полегли все. Все — кроме троих ублюдков, которые под шумок потащили мою девочку дальше в глубь Зоны.
Естественно, мы с такими раскладами не согласились, решительно и неотвратимо упав им на хвост, как и полагается настоящей Лиге Справедливости.
Наш отряд преследовал этих сволочей по всей Зоне, мы то настигали их, то снова упускали. Здорово помог Варвар, один из темных старожилов, буром

поперший и против своей братвы, и против Хозяев Зоны, и сумевший в итоге разыскать для нас похитителей. Наконец нам удалось перебить всех мерзавцев

до единого и освободить Динку, но ее в последний момент снова грубо вырвали у нас из рук — на сей раз сталкеры-фанатики из клана «Монолит», которым

согласно предварительной договоренности ее и должны были передать темные похитители.
Отряд наш к тому времени весьма серьезно поредел. Погиб хороший человек Борода, пытаясь вывести нас из смертоносного кольца электрических

аномалий. Погибли несколько его отмычек. Брат Енот, попробовав неправильной местной воды, начал загибаться в корчах, и Мухе с Бахчем пришлось,

бросив нас, конвоировать его к Доктору на Болото. Остались только мы с Патогенычем да снайпер Гусь, бывший отмычка хорошего человека Бороды. В

общем, там бы монолитовцы и расстреляли остатки нашего отряда к чертовой бабушке, если бы моя бесстрашная боевая подруга не приложила дуло пистолета

к своему виску и не потребовала нас отпустить. Уже понятно было, что ее похищение подстроил кто-то чертовски влиятельный, способный запрячь и

темных, и «Монолит», так что если бы с ней что случилось, похитителей по головке определенно не погладили бы. Монолитовцы перепугались до мокрых

штанов и освободили всех, кроме Динки, наивно полагая, что без оружия мы не доставим им никаких проблем. Увы, это была их большая ошибка: мы с

парнями и оружие сумели раздобыть, и проблемы противнику доставили на загляденье, что твой страус со своей верной бандой. Нам удалось вслед за

врагами оперативно преодолеть обычно непроходимую зону невидимого пси-излучения вокруг Четвертого энергоблока, создаваемую Радаром, вломиться в

техническое здание атомной станции, где удерживали Динку, и отбить девочку мою ненаглядную.
И вот тут, когда в нормальном кино после закономерного хеппи-энда по экрану под финальную романтическую композицию уже ползут титры, как раз

таки и началась главная колбасня. Пока Патогеныч с Гусем героически прикрывали нас от превосходящих сил противника, мы с подругой ускользнули через

какую-то дурацкую канализацию и вылезли из люка прямо посреди бункера одного из Хозяев Зоны. Ни хрена они оказались не легенда и не байки, эти плоды

военного эксперимента по созданию коллективного разума! Могущественные телепаты и телекинетики из проекта «О-Сознание» действительно держали в

кулаке если и не всю Зону, то уж верхние уровни вместе с темными и «Монолитом» точно. И самое хреновое, что один из этих самых грозных ребят

оказался отцом Динки, которая разыскивала его в Зоне дольше, чем мы с ней были знакомы.

Еще смешнее, что им оказался Меченый, великий Меченый, самый знаменитый сталкер по эту сторону Карпатских гор. Тот самый Меченый, который

прославился тем, что дважды добирался до ЧАЭС и едва не уничтожил расположенный внутри Четвертого энергоблока Монолит. Только это уже не был могучий

здоровяк, борец за свободу и справедливость, гроза мародеров и прочих ублюдков, каким его когда-то знали ветераны и торговцы. Теперь это был

отвратительный и коварный гном, ссохшийся до состояния мумии из-за ежедневного многочасового лежания в одной из набитых электроникой металлических

капсул, позволяющих Хозяевам Зоны подключаться к ноосфере и царить над прилегающими территориями. Когда-то, еще будучи крутым сталкером, он проник в

самое сердце «О-Сознания» и уже собирался одним ударом уничтожить подонков, возомнивших себя злыми богами, однако им каким-то образом удалось

уговорить его примкнуть к ним. И Меченый пропал — страстно увлекшись внезапно обретенной властью и могуществом, заигравшись в живых солдатиков, он

из легендарного вольного бродяги превратился в такого же монстра, как и остальные Хозяева.
Когда Динка вдоволь нарыдалась у него на груди, начали открываться новые обстоятельства. Папаша предложил ей присоединиться к «О-Сознанию». Да,

вот так вот запросто. Оказалось, что вся операция по ее похищению — его рук дело. Типа на самом деле он не имел в виду ничего плохого, а кутерьма

поднялась из-за того, что мы неправильно его поняли. Ну, а куча ребят погибла исключительно потому, что они первые начинали стрелять по мирным

темным и монолитовцам, которым приходилось защищаться. В общем-то Меченый действительно не хотел моей подруге зла — просто собирался упечь в такой

же металлический гроб с электроникой, в каком целыми днями безвылазно лежал сам, и преподнести ей на блюдечке власть над Зоной. Я не знаю, каким

образом Хозяева управляют аномалиями и мутантами на этих отравленных территориях, но факт в том, что как-то они это делают. И Динкин папаша решил,

что для дочки будет гораздо лучше, если она перестанет вертеть задницей на стриптизном подиуме в баре «Шти» и превратится в такого же гнома, как он

сам. Мерзкого гнома с ужасными пролежнями и бледной от недостатка света кожей, вершащего судьбы в Чернобыльской зоне отчуждения и ежедневно

обрекающего на смерть вольных бродяг, чтобы никто не прокрался к его прелести — загадочному Монолиту, исполняющему желания. Завладев Монолитом,

Хозяева приобрели слишком много, чтобы делиться могуществом с первым встречным бродягой. Они и с дочерью Меченого не очень-то хотели делиться — по

ходу эпопеи нам также пришлось сражаться с людьми и мутантами, которых коллеги Меченого послали для того, чтобы уничтожить Динку и навсегда закрыть

эту тему.
Короче, папаша оказался невероятно щедр. Он и меня пытался записать в семейный бизнес — в качестве курьера и связного. Однако меня его щедрость

чего-то не впечатлила. Я не собирался отдавать подругу даже родному отцу, а уж тем более этому омерзительному карле, одержимому манией величия. Увы,

особого простора для маневра у меня не оказалось, поскольку Меченый, как всякий Хозяин Зоны, оказался натренирован в телекинезе, что твой вожак

бюреров. Он превратил «калаш» в бесполезную игрушку, а когда я попытался броситься на него с ножом, тот увяз в воздухе, словно в бетонной стене, так

что рукопашная тоже не сложилась. Правда, игравший в демократа и доброго дядюшку Меченый поначалу не стал затыкать мне рот, и я дискутировал с ним

до тех пор, пока он не почувствовал, что мои эмоциональные доводы могут поколебать Динку.

Она в общем-то и сама не очень-то горела желанием

присоединиться к папаше, но он вроде уболтал ее хотя бы попробовать. Сообразив, что я слишком много и опасно треплю языком, Меченый дистанционно

устроил мне микроинфаркт в сочетании с микроинсультом, и пока я, не в силах даже пискнуть, впустую хватал ртом воздух, а гном заговаривал дочке

зубы, двое его зомбированных подручных-монолитовцев вывели меня под руки за пределы территории, которую покрывает своим излучением Радар.

Разумеется, если бы Динка знала, что я не сижу в соседней комнате, дожидаясь результатов ее эксперимента, а валяюсь в полной прострации на краю леса

с видом на Четвертый энергоблок, она ни за что не пошла бы на поводу у своего уродского папеньки. Но уж как сложилось, так сложилось.
Я получил мат. Серьезный такой мат, размашистый, по всей морде. Я не мог потерять любимую второй раз за двое суток. Можете считать, что я думаю

членом. На это я вам так скажу: ни черта вы никогда никого не любили, пацаньё. Даже если вам вдруг и кажется, что это не так. Никого вы не любили до

волчьего воя, до стиснутых зубов, до крови под ногтями, иначе вы бы меня поняли. Не дай бог никому такой любви, когда смерть — еще не самое

страшное, на что ты готов ради близкого человека. Но у кого никогда в жизни не было такой любви, тот еще и не жил толком — так, впустую убивал

время. Я как-то вдруг очень остро понял это накануне, когда в бессильной ярости смотрел в сторону Саркофага, в одном из бункеров возле которого

осталась моя ненаглядная.
Короче, я не нашел ничего лучше, как пойти и целенаправленно вляпаться в дьявола-хранителя. Вот такой я кретин, радиоактивное мясо. Но у меня

были свои резоны. Эта чудовищная аномалия, работающая на ментальном уровне, наделяет свою жертву невероятной везучестью, позволяя ей выпутываться из

самых сложных и смертельно опасных ситуаций. А через некоторое время, судя по всему, процесс обращается вспять и на счастливчика обрушивается

колоссальное невезение, которое в конечном итоге приводит его к мучительной смерти. В общем, я четко понимал, что влезая в дьявола-хранителя, убиваю

себя так же верно, как если бы пустил себе пулю в висок, только гораздо более жестоко и изощренно. Однако если бы мне тогда разрешили все

переиграть, я еще раз поступил бы точно так же. Потому что обязан был спасти любимую. Точка, конец дискуссии. Не хочу вам больше ничего объяснять:

это либо понимаешь, либо нет, растолковать невозможно. Как объяснить слепому от рождения, что такое зеленый цвет?..
Дьявол-хранитель был для меня единственной возможностью снова прорваться к бункеру Меченого. И эта пакость меня не подвела. Я без проблем

пересек непроходимую территорию, контролируемую Радаром, потому что Радар почему-то вышел из строя. Я без оружия приблизился к бункеру, пока

охранявшие его монолитовцы умирали по непонятным причинам, а гауссы в их руках взрывались и отказывались стрелять. Я спустился в бункер, который

оказался открыт, не встретив по дороге ни одного из его обитателей. Мне фантастически везло, и главное было, чтобы мое чудовищное везение, которое

исправно генерировал дьявол-хранитель, не закончилось слишком рано, пока я еще не успел осуществить задуманное.
Я вернулся очень вовремя: Меченый как раз уложил Динку в гроб и возился с его электронной начинкой. Дальше играть в добряка ему уже было совсем

не с руки, и он принялся мочить меня при помощи телекинеза прямо на глазах у дочери. Некоторое время мой дьявол-хранитель боролся с ним на равных,

отвлекая всякими авариями и поломками оборудования, пока папаша не сообразил, наконец, что моего демонического помощника неплохо бы нейтрализовать.

Некоторое время мой дьявол-хранитель боролся с ним на равных,

отвлекая всякими авариями и поломками оборудования, пока папаша не сообразил, наконец, что моего демонического помощника неплохо бы нейтрализовать.

После этого он уже мог делать со мной все что угодно. И тут бы мне, собственно, и пришла преждевременная амба, но в игру внезапно вступила моя

самоотверженная девочка, недрогнувшей рукой вышибив папе мозги из случайного пистолета, когда он малость отвлекся. Вот так самоуверенность и

пренебрежение мнением близких людей зачастую губят самые смелые начинания.
Мы вроде бы победили, но негативного воздействия дьявола-хранителя никто не отменял. Пока мое чудесное везение не оборвалось, мне необходимо

было вывести подругу за пределы Периметра. Однако я не мог больше разговаривать с ней, не мог взять ее за руку, не мог даже смотреть в ее сторону,

чтобы на нее не обрушился гнев моего свирепого покровителя. И нам нужно было пошевеливаться, пока этот гнев не обрушился на меня самого — иначе

Динка осталась бы в Зоне без проводника.
Знаете, каково это — чувствовать себя живым мертвецом? Знаете, каково это, когда не можешь даже попрощаться с любимой, идущей в двух десятках

шагов следом за тобой, фактически сопровождающей тебя на казнь? Ни черта вы не знаете. Предельно паскудно это, если кто еще не понял.
На наше счастье, когда мы выбрались из бункера, нам повстречался Болотный Доктор на джипе. То есть не то чтобы повстречался — у меня сложилось

такое впечатление, что именно за нами он и приехал. Он-то и разъяснил мне, что расстраиваюсь я совершенно зря и жить мне, если буду делать зарядку

по утрам и брошу курить, еще тысячу лет, потому что накануне меня угораздило попасть под воздействие чрезвычайно редкого артефакта, именуемого

«чертово яйцо». А это самое яйцо, которое чертово, полностью нейтрализует негативное воздействие дьявола-хранителя. Впрочем, к тому времени я уже

настолько перегорел морально, я уже столько раз умирал за последние сутки, столько раз хоронил любимую женщину и друзей, что даже не сумел как

следует обрадоваться, узнав, что преисподняя для меня немного откладывается. Я не смог обрадоваться даже тому, что Патогеныч и Гусь, которых Доктор

отбил у монолитовцев, живы-здоровы и мне того же желают. В общем, только закончив свой рассказ, я ощутил, до чего все-таки хорошо на этом свете и до

чего же я все-таки везучая скотина. У ребят определенно есть очень серьезные поводы для зависти.
За столом у Доктора все некоторое время молчали, впечатленные моим рассказом. Даже Муха перестал жевать, хотя у него в загашнике было полдюжины

баек покруче моей. Разумеется, в Зоне вся информация стоит денег, особенно такая солидная, но все участники вчерашних и сегодняшних событий,

помогавшие мне вернуть Динку, имели полное право знать правду.
Доктор, к моему удивлению, выслушал все от начала до конца очень внимательно, хотя я был почти уверен, что не поведал ничего для него нового.

Видимо, ему действительно было необходимо сопоставить некоторые детали в уже известной истории. Хотелось бы мне знать, что у него за информаторы и

кому именно из них он не доверяет. Неужто Черному Сталкеру?..
За окном стремительно смеркалось. Похоже, мы потратили на эпическую битву с Меченым куда больше времени, чем мне показалось. Для меня весь этот

безумный день вообще промелькнул за полчаса. Разомлев после вкусного ужина, Доктор заявил, что надо бы нас всех вытолкать взашей, чтобы не мешали

работать, но поскольку он верный последователь Гиппократа, то разрешит нам заночевать у него; однако утром чтобы духу нашего здесь не было.

Енота он

обещал лично доставить в бар «Сталкер» через пару дней, живого и здорового. Диализ, заявил Доктор, проходит успешно, пациент будет жить — однако

плохо и недолго, приблизительно как и все остальные люди.
Несмотря на хозяйское гостеприимство, Варвар ушел в плотные фиолетовые сумерки вскоре после ужина. То, что ночь в Зоне не является для темного

особой проблемой, я уже убедился вчера. Видимо, у него еще остались какие-то незаконченные дела. Доктор не стал его удерживать — а может, именно по

его поручению Варвар куда-то и отправился, забыв про заслуженный отдых.
У Доктора имелись всего две гостевые комнаты, в которых с грехом пополам, на койках и на полу, расположился весь наш отряд. Нам с Динкой

великодушно выделили шикарный двухместный диван, а мы были настолько измучены, что сил протестовать и требовать справедливого раздела спальных мест

по жребию у нас не осталось. Едва коснувшись головами одной подушки на двоих, мы провалились в тревожный и болезненный сон.

Глава 4. Динка

С постели меня поднял сигнал ПДА. Я как раз отсыпался после очередной ходки в Зону, а в таких случаях меня обычно до вечера из пушки не

разбудишь. Но сигнал ПДА — это святое: внутри Периметра он может означать что-нибудь очень важное, поэтому на его попискивание я реагирую мгновенно,

даже когда не нахожусь в Зоне. Условный рефлекс наработал.
Информация действительно оказалась архиважной. Пришел панический мессидж от Палыча: «Шухер!»
Топить же твою печку! Причем в самом прямом смысле слова. Славный каламбур получился, однако, надо будет записать.
Я подорвался с койки. Сталкеру собраться — только куртку накинуть, тем более когда он идет не в Зону. Бросив взгляд в зеркало над умывальником,

я с сомнением потер ладонью многодневную щетину на скулах, но бриться не стал: во-первых, совсем нет времени, а во-вторых, так выйдет даже

убедительнее — настоящий кондовый пролетарий, итить. Я запер дверь, а ключ опустил в щель за притолокой: скоро Наташка придет с ночной смены. Сунул

руки в карманы, вывалился на улицу и с самым независимым видом зашагал в сторону комендатуры.
В саму-то комендатуру я, конечно, не пошел, зачем мне. Свернул метров за триста до нее. Покосившийся забор по правой стороне привел меня к

оштукатуренному бетонному кубу размером с просторную двухкомнатную квартиру. Лениво вращались вентиляторы, вделанные в стену на высоте полутора

человеческих ростов. Под вентиляторами, возле дыры в заборе, затянутой зарослями прошлогодней крапивы, маялся Синяк — он стоял спиной ко мне и то и

дело выглядывал из-за угла, оценивая обстановку. Вел скрытное наблюдение за противником, как это называлось у нас в батальоне.
Я бесшумно приблизился к нему, и он чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда я ткнул ему кулаком в плечо.
— Привет, Хемуль! — торопливо зашептал он. — Там эти… архангелов полный двор! Я в котельную пока решил не соваться, мало ли…
— Молодец, — сказал я. — Четко сориентировался. Значит, сегодня у тебя выходной. Я сам отработаю.
— А это… — тут же расстроился Синяк, но я не дал ему закончить:
— Все нормально. Ты не виноват. Получишь потом у Палыча за полный день.
Синяк повеселел и, раз уж так поперло, с ходу попытался выжать из ситуации максимум:
— Слушай, Хемуль, с утра не похмелялся! И в кармане ни карбованца.

.. — тут же расстроился Синяк, но я не дал ему закончить:
— Все нормально. Ты не виноват. Получишь потом у Палыча за полный день.
Синяк повеселел и, раз уж так поперло, с ходу попытался выжать из ситуации максимум:
— Слушай, Хемуль, с утра не похмелялся! И в кармане ни карбованца. А? Мне бы червончик хотя бы до завтра. Трубы горят, что твоя жарка…
— На. — Мне сейчас некогда было обсуждать с ним всякие пустяки, и я сунул ему двадцатку.
Алкаш аж затрясся от предвкушения и благодарности:
— Хемуль, да ты ж мне первейший… Да ты ж… Ты ж настоящий человек, не то что!..
— Палыч потом с тебя вычтет, — вернул я его с небес на землю. — Удержит из зарплаты. Все, дуй в магазин и не светись тут до вечера.
Радужное настроение Синяка не смогло поколебать даже такое мое коварство. Он сунулся в дыру в заборе, однако, будучи человеком ответственным,

все-таки выглянул уже с той стороны и озабоченным шепотом поинтересовался:
— А вечером-то что, приходить, что ли?
— Сгинь! — рассердился я. — До завтра! Сказал же: сам отработаю! На кой ляд ты мне тут вечером?
— Сам сказал, — буркнул Синяк. — Ну, если нет, физкульт-привет тогда.
Алкаш исчез за забором, а я решительно вывернул из-за угла и двинулся ко входу в котельную.
Возле черной металлической двери был припаркован джип миротворческих сил. Я дружелюбно козырнул двумя пальцами сидевшему за рулем негру в

голубой каске, который флегматично жевал жвачку и гипнотизировал муху, лениво ползающую по внутренней стороне лобового стекла. Ооновец скользнул по

мне безразличным взглядом, но никак не дал понять, что увидел меня. У господ из-за океана остро развито чувство собственного достоинства, как у того

страуса; замечать рядовых граждан вассального государства, если они не совершают противоправных действий, — определенно ниже их достоинства.
Я ссыпался вниз по металлической лесенке, старательно изображая, что страшно спешу.
— Привет, Палыч! — крикнул я еще издали, чтобы меня было слышно в бытовке котельной. — Прости, я малость припоздал…
— Вот и он, господин капитан! — донесся из-за котла неестественно оживленный голос напарника. — Я же говорил, подождите пару минут — наверняка

прибежит…
Я вильнул между гудящими бойлерами, обогнул зацементированный в пол нагревательный котел и заскочил в бытовку. За стареньким колченогим столом,

сохранившимся еще с советских времен, сидели кочегар Палыч и капитан миротворческих сил Йоханссон, более известный среди вольных бродяг как Шведская

Спичка, полномочный представитель местной комендатуры. Перед Шведской Спичкой стоял стакан с недопитым чаем — гляди-ка, не побрезговал господин

европеец скромным местным гостеприимством. Знатный либерал.
— О, у нас гости! — изобразил удивление я. — Здравия желаю, господин капитан!
— Здравствуй, сталкер, — сдержанно отозвался Спичка, буравя меня пристальным взглядом бесцветных глаз.
Я обернулся через левое плечо, посмотрел в проход между бойлерами. Обернулся через правое.
— Вы что-то путаете, гражданин начальник, — заявил я, снова повернувшись к нему.

— Нет тут никаких сталкеров. Палыч, это ты, что ли, сталкер?

Почему мне ничего не сказал?..
— Ты в дурака-то не играй, — произнес Йоханссон, отодвигая стакан. По-русски он говорил стилистически безупречно, но рудименты чужого выговора

в его речи все равно слышались отчетливо. — Это не тебя ли я не так давно брал с поличным?
— Сталкер Хемуль умер, — патетически провозгласил я, воздев очи к потолку. — Признаю, был страшно неправ. Все, с криминалом покончено раз и

навсегда, и исключительно благодаря вашим стараниям, господин капитан. Грехи молодости искупил, теперь честно тружусь машинистом в этой

замечательной котельной. Да вы же все знаете, я к вам каждую пятницу отмечаться хожу.
Он смотрел на меня без всякого выражения, и было совершенно невозможно понять, что у него сейчас творится под камуфляжным кепи.
— Я смотрю, трудовую дисциплину ты не очень-то соблюдаешь, машинист? — произнес он наконец, выделив последнее слово.
— Проспал, — простодушно улыбнулся я. — Виноват. Всю ночь занимался глупостями с одной симпатичной девушкой… ну, вы меня понимаете. Как

мужчина мужчину…
Йоханссон задумчиво смотрел на меня. Невозможно было с уверенностью сказать, понимает он меня или нет. Наверное, он отличный игрок в покер — по

крайней мере, блефует наверняка как истинный мастер.
— А что, вам теперь даже за трудовой дисциплиной в котельных городка приходится следить? — сочувственно поинтересовался я. — Это вас местная

администрация заставляет, да? Тяжелая у вас работа все-таки…
Он еще некоторое время попрактиковал на мне искусство гипноза — прямо как тот негр в джипе. Но у солдата была более легкая и податливая цель.

Меня же в гляделки так просто не переиграешь. Чтобы подчеркнуть это, я широко и радушно улыбнулся Шведской Спичке: вот он я весь, господин капитан,

душа наизнанку. Вяжите, если есть за что. Но ведь не докажете, гражданин начальник, ничего не докажете. Руки коротки.
И тут вдруг снова истошно запищал ПДА у меня на запястье.
Йоханссон и Палыч вопросительно уставились на меня: швед — с ироничным недоумением, кочегар — с неподдельным ужасом.
Солить твою капусту! Да еще как вовремя-то! Опять небось Семецкий накрылся, мир его праху. Вот же западло так западло, всем западлам западло.

Обычно-то я всегда убираю звук, когда выхожу на улицу, но сегодня слишком спешил. Ну и вот, все как полагается — людей насмешил.
Представителя комендатуры международных миротворческих сил так наверняка насмешил до колик. Пока у него на губах появилась только легкая

язвительная ухмылка, но не исключено, что именно он сегодня будет смеяться последним.
— Это у тебя? — мягко поинтересовался капитан, в глазах которого немедленно зажегся охотничий азарт.
— Ага, — простодушно подтвердил я.
— Покажи-ка.
Я покорно задрал рукав и продемонстрировал ооновскому капитану свой ПДА, лихорадочно соображая, как теперь выкручиваться из сложившейся

предельно скользкой ситуации.
— Сталкеры такие носят, — задумчиво прокомментировал Спичка.
— Да бросьте, господин капитан! — возмутился я. — Стандартная модель. Их полгородка таскает.

Их полгородка таскает. У моей девушки такой же.
— И у тебя там, наверное, просто мобильник, органайзер, будильник, фотокамера… — скучным голосом принялся перечислять Йоханссон.
— Конечно.
— И ничего больше?
Черт. Все равно ведь полезет проверять. Не стоит врать напропалую, всегда нужно оставлять себе место для маневра и отступления. Полуправда чаще

всего значительно эффективнее самой изобретательной лжи.
— Там еще какая-то информация, — беспечным тоном признался я. — Только она запаролена…
— Что за информация? — Йоханссон мигом построжел, протянул руку: давай сюда свой девайс. — Ну?
— Понятия не имею, — заявил я, раз за разом безуспешно поддевая ногтем браслет ПДА и старательно изображая, что он никак не расстегивается. —

Когда купил машинку, там уже было…
За информацию я не беспокоился: все секретное, относящееся к Зоне, у меня надежно запаролено. В случае несанкционированного доступа данные

мгновенно и надежно уничтожаются. Че недаром все-таки ест свой хлеб с тонким слоем масла и толстым слоем черной икры. Спичка сможет залезть только в

сталкерский форум нашего клана, ничем не отличимый от обычного, потому что прямым текстом там о делах никогда не говорят, и в мою открытую почту, в

которой он тоже не найдет ничего криминального, потому что все, связанное с Зоной, приходит на другую почту, секретную, а если что по недосмотру

какого-нибудь недоумка падает на открытый ящик, то это дело я молниеносно тру. То есть взять меня за жабры на основании имеющихся в машинке сведений

капитан точно не сумеет. Другой вопрос, что не вполне понятно, с какой вообще стати у меня наполненная запароленной информацией машинка, и вот тут

Шведская Спичка может конкретно полезть в бутылку. И будет совершенно прав, что характерно.
— Значит, приобрел с рук краденый ПДА? — продолжил допрос капитан.
— Как можно! — Я возмущенно помотал головой, продолжая без толку ковыряться с браслетом. — Это же преступление! Купил в Славутиче, в магазине

конфиската. Вашими стараниями у бессовестного криминального элемента в Зоне столько всякой техники изымается…
— Чек, разумеется, не сохранился? — Йоханссон нетерпеливо потряс рукой: быстрее снимай.
— Да какой чек, — виновато пожал плечами я, передавая ему девайс. — Конфискат обмену и гарантийному ремонту все равно не подлежит, зачем мне

хранить чек?..
Миротворец с серьезным видом повертел мой ПДА в руках. Он, конечно, не идиот ни разу, со сталкерской техникой сталкивался не впервые и тоже

прекрасно понимал, что ничего путного оттуда не добудет. Так, брал на дешевый понт.
— Вот там включается, — вежливо подсказал я. — Но вряд ли вы найдете что-нибудь интересное для себя. Раз уж эта машинка поступила в свободную

продажу, значит, чего-либо достойного внимания ваш особый отдел в ней не обнаружил. А они ведь сталкерскую технику просвечивают от и до.
Обнюхай его еще, оглобля, или на зуб попробуй.
— Ладно, возможно, все именно так, как ты рассказал. — Он решительным жестом вернул мне ПДА и насупился, страшно недовольный тем, что клиент,

несмотря на произведенные дознавателем интенсивные телодвижения, никак не хочет колоться.

— Если у вас больше нет вопросов, могу я приступить к работе? — снова застегнув ПДА на руке и выдержав солидную паузу, вежливо осведомился я. —

Чтобы в сортир комендатуры бесперебойно подавалась горячая вода, стало быть. А то напарник один не справляется…
— Конечно. — Йоханссон встал, сгреб со стола свой компакт-ноутбук. — Трудись… машинист. — Он явно хотел сказать что-то другое, но не стал.

Вот и умница. — И в пятницу не забудь к семнадцати ноль-ноль прибыть в комендатуру для контрольной отметки.
— Слушаюсь, господин капитан.
Он не попрощался, я тоже не стал себя утруждать лишний раз. Когда за ним грохнула наверху металлическая дверь, я оседлал табуретку, налил себе

кипятку в треснувшую чашку с котом Леопольдом и проникновенно сказал Палычу:
— Спасибо, старик. Опять выручил.
— Я боялся, Синяк вломится, — пожаловался Палыч, брезгливо выплескивая оставшийся от миротворца стакан в мойку. — Тогда вообще было бы

непонятно, как дальше врать. Я тут за десять минут на пару кило похудел от переживаний…
— Ты за это хорошие бабки получаешь, — заметил я, макая в кипяток пакетик. — А многие богатые люди, наоборот, за такое счастье — похудеть на

пару кило — хорошие бабки платят. Имей совесть.
— Да я и не жалуюсь, — поведал напарник. — Просто уточняю.
— А Синяк молодец, — признал я. — Раздолбай, но молодец. Увидел военный джип у котельной и вниз не полез. За углом спрятался. Я его, кстати,

отпустил на сегодня…
— А работать кто будет? — оторопел Палыч. — Ты, что ли? Я один не управлюсь. Не положено по штатному расписанию. А вдруг авария?..
— Я буду работать, я, — заверил я его, стаскивая куртку. — До конца смены.
— Зачем это тебе? — удивился напарник. — Ты же специально деньги платишь, чтобы только числиться тут, а работал чтобы Синяк…
— Сегодня надо, — серьезно сказал я. — Веришь?
— Чего ж не верить-то, — пожал плечами Палыч. — Ты платишь, ты и банкуй. Хоть вообще поселись тут, места вон полно.
— Вот и отлично. Поехали.
И я честно, от души отпахал целую смену в котельной. Вспомнил былые навыки. Давненько я уже, надо сказать, не работал честно. Но сегодня

действительно было надо. Не знаю, в каком направлении шарики крутятся под кепи у Шведской Спички, а вот лично я бы на его месте непременно заехал

сегодня в котельную еще разок, попозже. Для гарантии. Утром-то я отмазался чудом — был бы в Зоне, совсем бы туго пришлось, — однако если капитан

опять не застанет меня здесь, правдоподобно объяснить свое отсутствие в разгар рабочего дня мне будет уже значительно тяжелее, чем утром.
Хотелось бы мне только знать, какая это долбаная собака упорно стучит на меня в комендатуру. Но доказательств нет, и с поличным меня пока никто

еще не взял.
Так все и вышло, как я предполагал. Нет, капитан Йоханссон жаба еще та, конечно, но ни разу не идиот. Не стоит принижать сильного противника.

Когда я по окончании рабочего дня, насвистывая и перебросив куртку через плечо, выбрался из котельной на свет божий, армейский джип был уже тут как

тут.

Правда, на сей раз припаркован он был в отдалении, поэтому я не смог разобрать, Спичка внутри или нет. Но я ни секунды в этом не сомневался. А

вот меня оттуда наверняка было видно прекрасно. Козырнув джипу двумя пальцами, я развернулся на сто восемьдесят градусов и побрел к бару «Шти».

Имеет право законопослушный гражданин Украины после тяжелого трудового дня зайти в бар и оставить там за один вечер свой полуторамесячный заработок

кочегара? Конечно, имеет, у нас демократия как-никак. Я, может, полгода копил на этот выход в люди, всю жизнь мечтал голых девочек посмотреть,

никогда такого чуда не видел… Что-что? Сталкерский бар?! Да что вы говорите, гражданин начальник, кто бы мог подумать! А с виду такой приличный.

Что ж вы его не закроете ко всем чертям, раз он сталкерский? Доказательств не хватает? Понимаю, понимаю…
На входе в «Шти» мне преградил дорогу местный вышибала Храп.
— Руки подними, — безразлично выдал он вместо приветствия.
— Чего это?! — закономерно окрысился я.
— Руки подними. — Старина Храп не был намерен вступать со мной в продолжительные дискуссии.
Ну, ладно, мне в принципе не сложно. Чего только не сделаешь ради хорошего человека.
— Привет, Храп, — миролюбиво сказал я, стоя с поднятыми руками, как пленный косовар.
— Заткнись, — оборвал меня охранник, старательно обшманывая мои карманы.
— Все еще злишься на меня за то, что я тебе тогда нос разбил? — с пониманием поинтересовался я.
— Заткнись.
— Там же был честный поединок. Какого хрена ты полез нас разнимать? Мы ведь даже не били посуду и не ломали мебель.
— Заткнись.
— А если бы и били? Я всегда честно плачу за все, что поломал в драке.
— Вот поэтому тебя все еще сюда пускают. А вообще-то заткнись.
Наконец Храп сам понял, что процедура фейс-контроля безбожно затянулась, и меня с большой неохотой допустили внутрь.
Я вошел в общий зал. Бродяг здесь было маловато: сильно рано еще. Основной контингент вообще только к стриптиз-программе обычно подтягивается.
— Привет, Хемуль, — сказал бармен Айвар по кличке Джо, на мгновение отвлекшись от бесконечного перетирания бокалов.
— Привет, Джо, — сказал я, усаживаясь за стойку. — Привет, старик, — это Патогенычу, который по правую руку от меня уже тянул свою традиционную

эндцатую кружку пива, глядя в телевизор, где крутили мой любимый мульт про страуса.
Патогеныч буркнул в ответ что-то невразумительное, даже не поглядев в мою сторону. Молодой страус Хемуль слишком быстро стал полноценным членом

клана, и это до глубины души травмировало заслуженного ветерана, которому в свое время пришлось немало потрудиться, чтобы достичь такого же статуса.

Ничего, диду, привыкай. Я молодой, но страсть какой борзый. Когда-нибудь мы с тобой еще станем закадычными приятелями. Лично убедишься, что я крут

настолько, что имею полное право сидеть рядом с тобой за стойкой и класть тебе руку на плечо.
— Сделай-ка мне коктейль с водкой, браток, — обратился я к бармену. — Классический. Один к трем.
— Какой именно? — безразлично поинтересовался тот.
— Классический.

— Классический. Один стакан на три части водки.
Не моргнув глазом, бармен Айвар по кличке Джо принялся готовить клубный коктейль по моему рецепту, который я только что придумал и озвучил. Не

сомневаюсь, что к вечеру новая хохма Хемуля будет растиражирована и растаскана по всем клановым барам Чернобыля-4. Пару афоризмов, широко

разошедшихся по сталкерской сети, мне уже удалось запустить.
Хороший человек Айвар, надо вам сказать, хоть и сволочь изрядная. Каждый вечер меня мучает непосильный выбор: дать ему на чай или со всей дури

зарядить в дыню. Диалектика как она есть.
Разумеется, обычно я даю на чай. Если я начну еще и доверенных лиц торговца лупить, меня сюда точно пускать перестанут, а это будет совсем

прискорбно.
Патогеныч с недовольным видом поерзал на высоком стуле, сгреб свой бокал с пивом и побрел по залу в поисках приключений. Дожидаясь

классического коктейля с водкой, я наблюдал за ним вполглаза. Обычно-то этого мамонта дрыном не прошибешь, но на меня у него явно аллергическая

реакция.
Найдя себе подходящую компанию, он опустился за один из столиков, за которым расположились Янкель, Термит, Пэпс и какой-то мелкий парнишка,

бывший отмычка Термита, совсем недавно ставший членом клана — то ли Панда, то ли Енот, не помню точно.
Военные сталкеры ненавидят нас, вольных бродяг, считают крысами. И особенно они ненавидят нас именно за отмычек. Вбили себе в чугунные головы,

что, дескать, гнусно использовать людей в качестве минных тралов и тому подобное дерьмо. Так всегда бывает, когда думаешь газетными штампами и

чужими лозунгами, как депутаты Верховной Рады. Но стоит только включить собственные мозги, и все сразу становится на свои места. Если мы не будем

брать отмычек с собой, они полезут в Зону сами, как прочий считающий себя излишне крутым молодняк, и смертность среди них возрастет в разы. Следовая

полоса возле Периметра и так уже хорошо удобрена трупами, а если отмычки не будут набираться ума-разума в команде с опытным проводником, землю с

Периметра вообще можно будет продавать на вес, как чернозем в цветочных магазинах. Дальше колючки-то мало кто продвинется.
Или ладно: мы можем переквалифицироваться из вольных бродяг в педагоги, формировать из мальков постоянную команду, нянчиться с ними,

самостоятельно идти впереди в трудных местах… Но во-первых, это нерационально: чуть научившись делать десять шагов по Зоне самостоятельно и

возомнив себя великим сталкером, новичок тут же покидает группу, и весь твой труд идет прахом. Еще смешнее получится, если ты первым пойдешь в

сомнительном месте, пожалев салагу, и вдруг попадешь в ловушку. Вот тогда всем твоим отмычкам точно хана, потому что сами, без опытного проводника,

они из Зоны точно не выберутся. Вот такая обратная сторона у этого сопливого гуманизма, который проповедуют военные сталкеры.
Да и сказки это все, что мы отмычки вместо болтов используем, расходуем направо и налево, типа живыми людьми дорогу промеряем. Глупость это,

чушь собачья. Тупые легенды. На такое безобразие никаких людей не хватит. И если усердствовать в этом направлении, запросто можно нарваться на мятеж

в команде, как уже однажды нарвался я, хоть и не по своей вине. В общем, все это толерастические штампы и лозунги, не больше. Почему-то сами

военсталы не считают гнусью приказ командира оставить одного или двоих ребят на верную смерть, прикрывая отход подразделения в случае критической

ситуации.

По-моему, пустить вперед салагу, когда на тропе вроде бы все чисто, но подсознание отчаянно бьет тревогу, куда более гуманно: у него

гораздо больше шансов выжить. Я вот полгода отпахал отмычкой и ни разу пока не пожалел об этом.
Я снова посмотрел на старика Патогеныча, который с ходу включился в чужой разговор за чужим столиком. Ну и ладушки. Впрочем, кепку свою байкер

оставил на стойке: то ли забыл, то ли ушел не насовсем и планировал вернуться после того, как я свалю. Интересно, когда я начну казаться ему

достойным собеседником?
Ладно, будем тогда общаться с мультяшным страусом. Сегодня должны показать три серии подряд. Недурственно. Ради такого случая я даже готов

простить старику его хамское поведение.
Я как раз досмотрел до того места, где враги пытаются раздавить безумную птицу асфальтовым катком, когда гул голосов, наполнявший помещение

бара, вдруг ощутимо изменился. На это нас в батальоне в свое время натаскивали крепко — подсознательно отслеживать любые изменения обстановки в

боевых условиях: фоновых шумов, температуры окружающей среды, запахов, освещенности. Все это может иметь важное значение для того, чтобы по

косвенным признакам обнаружить перемещения противника раньше, чем он обнаружит тебя. Бар «Шти», конечно, не контрольно-следовая полоса перед

вражеским военным объектом, но намертво въевшиеся рефлексы продолжают работать и годы спустя, тем более что в Зоне они мне пришлись очень кстати.
Я развернулся на стуле и с интересом уставился на эффектную, ослепительно красивую жгучую брюнетку, которая возникла в дверях бара, словно

невероятный пустынный мираж, и теперь целеустремленно двигалась к стойке, дабы промочить пересохшее горло. Зачем же еще можно так целеустремленно

двигаться к барной стойке, скажите на милость?
Фигура у нее была чумовая, нельзя не признать. Все как мне нравится, абсолютно ничего лишнего. Тугая попка обтянута черной кожаной мини-юбкой,

аккуратные грудки натягивают топик под коротенькой кожаной курточкой, словно выточенные из мрамора. Плоский голый животик, который наверняка привлек

бы внимание Микеланджело. Стройные ноги и женственные руки. По плечам струится поток потрясающих черных волос. И лицо… неимоверно живописное лицо,

и на нем — огромные, в половину этого самого лица, черные глазищи. Обалденная молодая кобылка, словно только что спустившаяся в наш серый мирок с

подиума шикарного показа мод.
Когда я ее увидел, у меня в душе все разом поднялось, а потом плавно, потихоньку опустилось на прежнее место. И если кто-то говорит: любовь с

первого взгляда, то я называю это: гормон шумно играет. Не родился еще мужик, который устоит перед такой малышкой, точно вам говорю.
Девушка плавно двигалась по залу, и у нее в кильватере моментально образовывалась зона радиомолчания. Мужики глазели на нее, раскрыв рты,

позабыв про свое прозрачное и собеседников. Один только Пэпс восхищенно присвистнул ей вслед, но она не обратила на это ровно никакого внимания.
Нет, приятель. Не для нас, радиоактивного мяса, выпускаются такие роскошные девочки. Подобные девочки, как правило, по сталкерским барам не

ходят: они ездят с солидными плешивыми мужчинами в очень дорогих машинах и обедают в запредельно дорогих ресторанах. А иногда их режут в подвале на

мелкие кусочки и пригоршнями рассыпают по небу, чтобы получились звезды. Короче, заверни губу, придурок.
Поэтому я с грустью снова повернулся к Джо — и сделал это как раз вовремя, чтобы принять у него свой вкусный, полезный и питательный коктейль

из стакана и водки, один к трем.

Разумеется, как всякий кобелина, я не мог не порадоваться тайком, что старик Патогеныч крайне вовремя свалил по своим делам и чудесная

незнакомка вполне может приземлиться рядом со мной. Однако даже когда она действительно опустилась на соседний стул, я лишь покосился на нее, тайком

еще раз срисовав и обшарив взглядом все ее заманчивые выпуклости и впадинки, но не продемонстрировал особой заинтересованности. В конце концов, у

меня уже была Наташка, а крутить романы на стороне при живой подруге — западло.
Я негромко проговорил:
— Занято, красавица.
— Ничего, — отозвалась она мелодичным голосом. У такой крошки как раз и должен быть именно такой сладкий голос, от которого замирает сердце:

словно колыхнулись ветряные колокольчики над дверью. — Я ненадолго. Много времени не отниму.
О как. Я удивленно приподнял бровь и, лениво повернув голову, посмотрел на девушку внимательнее. Чего этой подруге надо от простого машиниста

котельной, безмерно уставшего после тяжелого трудового дня? Неужто залетная проститутка? Так местные дивчины ее выпрут в два счета пинками. Могут и

личико опасными бритвами подправить, если сильно выступать рискнет. Подруг, желающих облегчить сталкерские карманы, в баре «Шти» всегда было

достаточно — из тех, кто мордочкой и телом не вышел, чтобы за нормальные бабки здесь же танцевать стриптиз.
Несколько секунд я откровенно пожирал взглядом свою новую соседку, пока она нервными движениями вытаскивала из пачки сигарету и

многозначительно вертела ее в пальцах. Моя умозрительная супружеская верность трескалась и осыпалась прямо на глазах. Жгучая черноволосая девочка

оказалась для нее слишком серьезным испытанием, с каждой секундой я понимал это все больше и больше. Даже если проститутка, то и черт с ним, я нынче

вполне при деньгах. Хотя проститутки — это, конечно, не для настоящих самцов. Гусары с женщин денег не берут. Мне больше по душе длительные

отношения, хотя Наташка, давайте признаемся честно, начала меня помаленьку задалбывать своей простотой, и я время от времени подумывал, что неплохо

бы завести новую подругу, которая не будет регулярно и на ровном месте закатывать мне истерики.
— Прикурить не дашь? — спросила наконец незнакомка.
Эт, что-то я завис, как мальчишка. Где мои хорошие манеры?
Видимо, там же, где мое высшее образование и гуманизм. Сгорели дотла во время позиционных боев на Балканах.
— А запросто. — Я с готовностью щелкнул зажигалкой и снова мысленно обругал себя: вышло чересчур поспешно и угодливо.
Девушка чрезвычайно эротично округлила потрясающие губы, выпустив дым в пространство. Подняла на меня огромные глазищи. Эй, красавица, нельзя

так делать без предупреждения, в таких озерах нормальному мужику и утонуть недолго.
— Меня зовут Диана, — снова колыхнулись ветряные колокольцы.
— Отличный сценический псевдоним, — отметил я. — Динка, значит. Ну, приятно познакомиться, подруга. Зови меня Артур.
Она досадливо поморщилась.
— Да никакой ты не Артур! — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Ты ведь Хемуль, верно?
Я сразу поскучнел, отвел взгляд. Вот ведь незадача-то. Заверни губу, часть вторая.
Нехотя проговорил, глядя мимо нее:
— Иногда меня называют еще и так.

— Ты ведь Хемуль, верно?
Я сразу поскучнел, отвел взгляд. Вот ведь незадача-то. Заверни губу, часть вторая.
Нехотя проговорил, глядя мимо нее:
— Иногда меня называют еще и так.
— Мне сказали, что ты знал Тайгу.
Я поскучнел еще больше.
— О чем вы, гражданин начальник? Какая-то уголовная кличка прямо — Тайга. Я ни со сталкерами, ни с мародерами дел никогда не имел и не

собираюсь.
— Тебя два раза брали с поличным в Зоне, — напомнила черненькая Динка, как будто я и сам этого не знал.
— Поклеп, барышня. — Я почувствовал, как начинаю закипать, что твой чайник со свистком. — Кто это вам сказал такую чепуху?
— И говорят, ты ходишь в Зону до сих пор…
Я развернулся всем телом и цепко ухватил ее клешней за левое запястье. Она бессильно крутила кистью, пытаясь вырваться из жесткого захвата, но

от меня так просто не отделаешься. Старая школа.
— Послушай, дамочка! — прошипел я. — Ты слишком много и слишком громко разговариваешь. Если ты от подполковника Петренко, то передай ему, что

свое тесное сотрудничество он может засунуть себе поглубже в дупло и неторопливо прогуливаться в таком виде по улице Академика Александрова. Ясно?
— Хемуль, подожди… — Она торопливо ткнула сигарету в пепельницу, свободной рукой выхватила из нагрудного кармашка куртки фотографию,

выставила ее перед собой словно щит. На снимке был запечатлен какой-то плечистый мужик в гражданской одежде. — Это мой отец. Он пропал здесь, в

Зоне. Я хочу его найти. Я должна его найти. Хемуль, послушай, для меня это очень важно. Я узнала, что ты работал в паре с Тайгой…
Я внезапно разжал пальцы, так что Диана, не ожидавшая этого и по инерции продолжавшая изо всех сил тянуть руку в свою сторону, отшатнулась,

едва не опрокинувшись вместе со стулом. Не сводя с меня пронзительных черных глаз, начала украдкой массировать пострадавшее запястье. Господи, чего

бы я только не отдал, чтобы следующие несколько лет видеть эти невероятные глазищи каждое утро, еще не выбравшись из-под одеяла.
— Я не знаю ни Тайги, ни этого человека, — безразлично произнес я. — Освободи моему товарищу место, милая.
— Хемуль, пожалуйста, послушай меня…
— Пошла вон, сучка.
Она обожгла меня таким взглядом, что будь я ей близким человеком — тут же забился бы в истерике от отчаяния и пал перед ней на колени, моля о

прощении. Но мы с ней не были особо близки, поэтому я только досадливо крякнул — мысленно, конечно. Впрочем, судя по состоявшемуся диалогу, мне

здесь все равно ничего не обломится. Нет, я мог бы, конечно, навешать красотке лапши на уши про ее пропавшего папашу и под это дело как бы невзначай

затащить ее в койку, но только если красотка действительно работает на подполковника Петренко или на капитана Йоханссона, эта койка дорого мне

обойдется. Береженого, знаете ли, Черный Сталкер бережет.
Спрыгнув со стула, Динка решительно развернулась на каблуках и, не сказав больше ни слова, двинулась к выходу. За ее спиной снова замолкали

возобновившиеся было разговоры. Гвинпин попытался галантно пригласить ее за свой столик, но она с такой ненавистью отдернула руку, что ветеран

слегка офонарел и лишь проводил эту дикую кошку восхищенным взглядом.

У самого выхода Диана притормозила на мгновение, а потом решительно свернула к бамбуковой занавеске, отделявшей помещение бара от бильярдной, и

нырнула в двери туалета. Я поморщился. Не стоит такой шикарной женщине поступать подобным образом в сталкерском баре — если, конечно, она на самом

деле не проститутка. Грубые самцы могут принять это за пикантное приглашение. Туалет в сталкерском баре — это то самое место, где малость

прифигевших после вечернего сеанса стриптиза ребят обычно приводят в гормональную норму местные дивчины.
Задумчиво кусая нижнюю губу, я смотрел ей вслед. Да что мне, больше всех надо, что ли? Сама виновата. В следующий раз меньше будет умничать.
И все-таки когда за столиком Гвинпина возникло подозрительное шевеление, я мигом подскочил из-за стойки, словно взведенная и отпущенная

пружина. Краем сознания я с неудовольствием отметил, насколько сильно кольнула меня мысль о том, что какая-нибудь сволочь сейчас вломится в туалет и

начнет делать этой волшебной девочке, в которую я уже почти влюбился с первого взгляда, нескромные предложения, а то и просто без предварительных

переговоров прижмет в углу. Нет, оно пожалуйста, конечно, раз уж она профессионалка, но не в моем присутствии. Гвинпин успел только встать и

отодвинуть стул, как я уже оказался в дверях, хотя ему идти туда было вдвое ближе. А потому что ни фига не тормозим, уважаемые коллеги. Все видели,

что красавица долго разговаривала со мной — значит, я первый типа. Это я ее уболтал.
Войдя в туалет, я аккуратно прикрыл за собой дверь. По правде сказать, сортир у нас не сказать чтобы сильно крутой — обычный, пацанский:

обшарпанные интерьеры, на стене ряд заплеванных писсуаров, пара тесных кабинок, липкий пол. В подобном антураже такой чудесный цветок должен

выглядеть совсем дико.
Диану я обнаружил склоненной над раковиной в углу. Она подняла на меня красные глаза — злые, заплаканные. Молодец, гордая: разревелась, только

спрятавшись от посторонних. И у меня внутри сразу вспыхнул непривычный родительский инстинкт. Захотелось погладить этого несчастного обиженного

котенка, считающего себя неимоверно крутым, сгрести в охапку, потискать, прижать к груди. В нос поцеловать.
— У тебя все в порядке, красавица? — негромко поинтересовался я, стоя в дверях, чтобы не напугать девушку еще больше.
— Очуметь, ребята, — сказала она, шмыгая носом и не сводя с меня цепкого взгляда. Зорко сечет, стало быть, чтобы я ненароком не попытался

сократить дистанцию. И вовсе она не напугалась, хотя держится настороже. — У вас совместный туалет.
— Ну да, — немного сконфуженно подтвердил я. — Унисекс. Говорят, в ночных клубах крупнейших столиц мира это сейчас остро модно. — Я поскреб

переносицу. — На самом деле женщины бывают тут так редко, что хозяин бара как-то не озаботился для них отдельным помещением… И тот сорт женщин,

которых ребята сюда приводят, обычно не заморачивается такими глупыми условностями. Впрочем, тут есть еще один туалет — для персонала. Но он едва ли

чище, и раз уж мы оказались вместе в одном туалете, милая, давай все-таки покончим с возникшей между нами проблемой…
Она чуть повернулась, и в ее правой руке обнаружился небольшой пистолет, который она до сих пор прикрывала бедром.
— Только попробуй, ублюдок.
— О как! — безмерно удивился я.

— О как! — безмерно удивился я. Вообще-то я имел в виду совсем не такое разрешение проблем. — Выстрелишь?
— Выстрелю! — дерзко подтвердила плохая девчонка.
— Не обманываешь? — на всякий случай уточнил я.
— Не обманываю! — заверила она, упорно держа меня на мушке. Пистолет в ее руке не дрожал, ствол не плавал. Тренированная мерзавка.
— Ясно, — вздохнул я. — Как же ты прошла фейс-контроль, милая?
— Они не решились обыскивать даму, — пояснила Динка и на сей раз не удержалась, чтобы не добавить: — Милый.
— Не обольщайся, — поморщился я. — Просто этим безмозглым шкафам и в голову не пришло, что такая пигалица может доставить проблемы. Тем более

прятать оружие. Где ты его прятала, кстати? На тебе и одежды-то почти нет.
— Да, они немного растерялись и смотрели мне исключительно сантиметров на пятнадцать ниже подбородка. Я могла ручной пулемет сюда пронести,

никто бы и не заметил. — Красавица удивительно быстро овладела собой и перестала отделываться короткими фразами. Не исключено, что мне просто

показалось, будто она только что ревела. — Впрочем, какая разница? В итоге у меня пистолет, а у тебя нет. — Ее губы раздвинулись в плотоядной улыбке

превосходства, обнажив жемчужную полоску зубов. — Пошел вон. Дай мне умыться.
— Нет, красавица, ты не поняла, — с искренним огорчением проговорил я. — Я ведь в одиночку на кровососа ходил. Опустила бы ты эту штуку — из

нее, мужики рассказывали, запросто убить можно.
— Хорошо, что ты это понимаешь. А то вдруг какая блажь в голову придет.
— Блажи в голове мне вполне хватает и без тебя, не беспокойся.
Она снова едва заметно усмехнулась. Ну, как гласит известный мужской закон, заставь женщину улыбнуться — и считай, что она уже наполовину твоя.
Ага. А у другой половины этой женщины в руке пистолет, направленный прямо мне в пузо.
В общем, в сложившейся ситуации у меня вроде бы оставался только один вариант — попятиться с максимальным достоинством, врезаться хребтом в

закрытую дверь, нащупать за спиной дверную ручку и вывалиться из сортира, всем своим видом пытаясь продемонстрировать ожидающим снаружи коллегам,

что за истекшие полминуты красавица ухитрилась доставить мне максимальное удовольствие всеми возможными способами и еще двумя совершенно

невозможными.
Но я ведь никогда не ищу легких путей. Сталкерская гордость и прочие понты для меня обычно важнее здоровья. И мне уже вожжа под хвост попала.

Вот такой я кретин, радиоактивное мясо.
Поэтому я молча стоял посреди сортира, в упор глядя на красавицу, не в состоянии предпринять ничего, что не повредило бы либо моему здоровью,

либо моей репутации, либо тому и другому вместе. Красавица тоже молчала, но секунды неуклонно текли, и по ее медленно сужающимся, наполняющимся

искренней ненавистью глазам я понимал, что эта дикая кошка в любой момент может всадить в меня пулю.
Меня выручили канализационные трубы. Хреновые трубы в сортире у Бубны, давно переложить пора. Хвала вам, хреновые канализационные трубы, век

вас помнить буду. Что-то вдруг загудело и загрохотало под потолком, откуда был проложен слив со второго этажа. Диана с досадливой гримаской

отвлеклась ровно на четверть секунды, бросив настороженный взгляд вверх и вбок, но этого времени мне вполне хватило для атаки.

Диана с досадливой гримаской

отвлеклась ровно на четверть секунды, бросив настороженный взгляд вверх и вбок, но этого времени мне вполне хватило для атаки.
Я среагировал мгновенно и четко, как на тренировке. Настоящий боец обязан уметь обратить себе на пользу любую ошибку противника. Когда Диана

стремительно перевела взгляд обратно на меня, я уже всем телом привычно качнул маятник на случай, если от неожиданности она все-таки выстрелит.

Неуловимым движением сорвал разделявшее нас расстояние, скользнул к ней, ухватил за запястье, молниеносно выкрутил из ладони пистолет и прижал

девушку к себе другой рукой, заблокировав оба ее предплечья, чтобы не дергалась. Трофейный пистолет я небрежно сунул в задний карман. Девчонка на

всякий случай все-таки дернулась раз и другой — безрезультатно.
— Вот так и в Зоне, — негромко проговорил я прямо в ее прекрасное лицо, которое в результате проведенной спецоперации оказалось всего в

нескольких сантиметрах от моего. Малышка была взбешенной, раскрасневшейся и от этого еще более красивой. И от нее изумительно пахло. — Порой все

меняется быстрее, чем успеваешь глазом моргнуть. Привыкай, дорогая, раз приехала.
Мы молча смотрели друг на друга, глаза в глаза. Я чуть ослабил хватку, однако теперь Диана не спешила вырываться из моих наглых объятий.

Кажется, мне все-таки удалось ее ошеломить. Или, может быть, между нами проскочила наконец долгожданная чувственная искра?..
Скрипнула дверь, и в туалет мимо нас деловито пропихнулся Патогеныч. Насвистывая что-то хэви-металлическое, повернулся к нам спиной,

неторопливо расстегнулся, пристроился к писсуару.
— Молодежь, вы уже закончили эротическую сцену? — принявшись журчать, задумчиво поинтересовался он через плечо, словно только что обнаружил

наше присутствие. — Не помешаю?..
— Мы только начали, — нахально заявил я.
И девушка, что характерно, не стала протестовать. Не обращая внимания на простецкого Патогеныча, она продолжала недоверчиво разглядывать меня

невероятными глазищами глубиной с Марианскую впадину, похоже, не веря самой себе, что все это происходит именно с ней — в грязном мужском туалете,

при посторонних, в объятиях наглого и грубого, но невероятно привлекательного, будем надеяться, самца.
— Ты бы отпустил девочку, — флегматично посоветовал Патогеныч, покончив с неотложными делами и деликатно отодвинув нас от раковины. Деликатно,

конечно, по меркам Патогеныча и бара «Шти». — Помнешь ведь, собака. А ей сегодня еще выступать, — поведал он, тщательно намыливая руки.
— Так это ты та новенькая стриптизерша, которой меня пацаны вчера пугали? — дошло наконец до меня. — Та самая олимпийская чемпионка по прыжкам

вокруг шеста?
— Пугали? — задумчиво переспросила Диана. — Ну, тогда, наверное, я.
— Выходит, насчет сценического псевдонима я угадал, — удовлетворенно отметил я. — Аналитический склад ума, все дела. Значит, сегодня вечером я

увижу тебя на сцене совсем голой?
— Непременно, мистер аналитик.
— Черт. Черт. — Я тряхнул башкой. — До чего же все-таки пикантная вышла ситуация.
— Работа такая. Ничего личного.
Я не отрываясь смотрел в ее глубокие черные озера глаз, совсем не спеша разжимать хватку, и нисколько не сомневался, что эта знаменательная

встреча, как мудро заметил герой какого-то старого фильма, станет началом одной прекрасной дружбы.

Глава 5. Не Меченый

А потом меня рывком выдернули из очередного сна-воспоминания за шкирку. Бежать твою дистанцию! И ведь на самом же интересном месте!..
Нет, а я разве сказал, что мои сны о прошлом бывают исключительно про плохое? То есть в основном да, про плохое, конечно, но не всегда. Иногда

вот и про Динку.
Да, как-то приблизительно так мы с ней и познакомились. Проявили оригинальность, что называется. Кстати, если бы я читал книжку и там наткнулся

на подобный сюжетный зигзаг, непременно решил бы, что у автора фантазия иссякла и он просто плагиатит самого себя. Или нагоняет лишний объем в

знаках, чтобы приходилось выдумывать поменьше нового. Ведь только позавчера вечером у нас с Динкой случилась аналогичная сцена с пистолетом. Но на

самом деле многие ситуации в жизни повторяются из раза в раз, порой вызывая ощущение дежа вю, просто ты этого не запоминаешь. Действуешь на полном

автомате по одним и тем же психологическим шаблонам, как привык, — нам про это рассказывал инструктор в батальоне. Иногда автоматическое следование

собственным импульсам значительно продляет тебе жизнь. Иногда, наоборот, сокращает. Можно с уверенностью сказать, что если сталкер топчет Зону

дольше года, импульсы и рефлексы у него вполне правильные.
Да, только позавчера вечером мы с моей девочкой помирились после недолгой, но интенсивной разлуки. А с тех пор, кажется, прошло полторы

человеческих жизни. За нами приходили зомби, выбравшиеся из Зоны на поводке у контролера. Динку утащили за Периметр темные сталкеры. Я пережил удар

глубоковакуумного боеприпаса и едва не попал в зубы твари, обитающей в колесе обозрения в Мертвом городе, Динка прикончила собственного отца — и все

это в течение двух суток, которые еще даже не закончились. С ума сойти можно.
Честное слово, если бы умел связать на бумаге хоть два слова, написал бы про все эти шумные события книгу. Придумал бы ей какое-нибудь красивое

и многозначительное название — «Линия огня» там или «Зона поражения». Нет, лучше две книги, в одну столько событий не влезет: сначала «Зона

поражения», потом «Линия огня». Однозначно сначала «Зона поражения», у меня там сначала как раз случилось разгромное поражение на всех фронтах — и

на профессиональном, и на личном. Придумал бы себе псевдоним позвонче, Павел Калашников там или Артем Твердокаменный какой-нибудь. Или, скажем,

Василий Орехов — крепкий орешек Вася типа. Уехал бы в Харьков, продал книжки в какое-нибудь крупное московское издательство, где каждую напечатали

бы тысяч по двести экземпляров, и жил бы припеваючи на гонорары, разгуливая по банкетам, презентациям и пресс-конференциям. А что?
Теперь главное, чтобы не начал оперативно набираться материал на третью книжку. Хватит, бойцы, погуляли. Как бы могла называться третья книжка?

Что у нас там с красивыми военными терминами? Скажем, «Сектор обстрела»… Нет, брэк. Двух определенно достаточно.
Но судя по тому, как яростно меня трясут за плечо, третья книжка уже вовсю маячит на горизонте.
Итак, из этого сна меня тоже вырвали внезапно и грубо. Господи, когда же я наконец высплюсь? Я резко махнул левой рукой, пытаясь схватить гада,

осмелившегося так бесчеловечно меня тормошить, за запястье, но поймал пустоту. Другой рукой я попытался сгрести свой автомат у изголовья — и снова

потерпел неудачу.

Господи, когда же я наконец высплюсь? Я резко махнул левой рукой, пытаясь схватить гада,

осмелившегося так бесчеловечно меня тормошить, за запястье, но поймал пустоту. Другой рукой я попытался сгрести свой автомат у изголовья — и снова

потерпел неудачу.
На этом месте я наконец соблаговолил открыть глаза. Тренированное тело обычно начинает действовать раньше, нежели сообразишь, что произошло.

Хоть чему-то меня в спецназе научили.
В полумраке передо мной стоял Енот, стискивая в правой руке ремень «Калашникова».
— Это ищешь? — серьезно поинтересовался он, качнув «калашом». — Молодец, рефлекс нормальный. Только это мой. Ты вчера без автомата прибыл.

Посеял где-то. — Он хлопнул меня по плечу. — Подъем, попугаи-неразлучники. Общий сбор.
— У тебя серьезные проблемы, покойник, — прохрипел я, садясь на диване. Динка уже сидела, поблескивая в полутьме широко раскрытыми глазищами —

похоже, ее разбудили мои дерганья.
— У нас проблемы, — уточнил Енот. — Не у меня. Подъем, живо!
— Что случилось? — разом подобрался я, стремительно приходя в себя и сообразив наконец, что приятель не шутит.
— Сначала подъем по форме номер один, — заявил Енот, бешено тряся за плечи Патогеныча, ночевавшего в другом углу комнаты на полу Мастерски

увернулся от мощного кулака, просвистевшего прямо у него над ухом, и, убедившись, что суровый байкер бесповоротно разбужен, энергично приступил к

подъему Гуся. — Я вам не Фидель Кастро — каждому гражданину лично разъяснять политику партии.
Наконец вся наша команда, квартировавшая в эту ночь у Болотного Доктора, оказалась на ногах.
— Хватаем свои вещи и быстро уматываем отсюда! — изложил диспозицию Енот. — Конец диспозиции.
— А что на это скажет… — начал было я.
— Именно Доктор это и велел. Привел меня в чувство и сказал, чтобы через семь с половиной минут здесь никого не было. И демонстративно засек

время. — Приятель сунул мне «калаш»: — Ладно, так уж и быть, держи. Это тебе Доктор велел передать. Подарил за хорошее поведение.
— Понятно. — Я принял у него свое новое оружие, проверил затвор и магазин, забросил автомат за плечо. — Динка, ты как?
— В порядке, — хрипло сказала подруга. — Готова к подвигам.
— Интересное кино! — возбухнул вдруг с трудом продравший глаза Гусь. — Чего это он с нами как со скотом? Сам не мог сказать, что мы ему

поднадоели? И Енота собирался еще пару дней лечить, а тут вдруг растолкал и велел убираться…
— Молодой, ты что, слышишь плохо? — безмерно удивился Муха. — Доктор велел: «В морг» — значит, в морг. Доктор велел: «Пошли вон» — значит,

пошли вон. Чего непонятно-то?
— Носитесь вы тут все со свои Доктором… — проворчал Гусь, с трудом поднимаясь со своего ложа.
— Он мне однажды жизнь спас, — без всякого выражения, буднично проговорил Муха.
— И мне, — серьезно сказал я.
— И мне, между прочим! — задиристо встрял Енот. — Не далее как вчера!
— И мне вчера, — веско заметил Патогеныч.

— И тебе, Гусь, вчера, — припечатал он. — И еще спасет не раз, если на ровном месте борзеть не

будешь. Вскочил и побежал, куда сказали, салага.
Сталкеры — птицы в принципе вольные, но без военной дисциплины клановым бойцам не прожить. Поэтому нам не потребовалось обозначенных семи с

половиной минут, чтобы в темпе вальса очистить помещение. Помятые, сонные и контуженные, мы столпились у крыльца дома Доктора, на неогороженной

вытоптанной лужайке, заменявшей ему двор. Сердито заворчал на нас псевдогигант, стоявший в дальнем конце площадки, словно часовой, — видимо, Доктор

все-таки починил свой биологический танк, который американцы подбили в мой предыдущий визит. А может, это уже был другой. В лицо я этих тварей не

различаю.
— Ну, чего встали?! — возмутился Енот. — Хватит потягиваться! Распоряжение было не выйти из дома, а вообще валить отсюда без оглядки!
— По болоту?.. — обреченно вздохнул Бахчисарай. Похоже, вчера, когда они с Мухой волокли бесчувственного Енота к Доктору, ему досыта пришлось

хлебнуть горя на местной полосе препятствий.
— Доктор сказал, что берег временно открыт, — сказал Енот. — По берегу уйдем.
— Я вот так и знал, что он сам закрывает берег от посторонних, — с досадой сказал Муха. — Интересно, как он это делает? Господи, какие мозги

пропадают в этой глуши!..
— Ты-то сам как? — негромко спросил я у Енота, когда мы, развернувшись в колонну с Патогенычем во главе, с опаской двинулись по хлюпкому

берегу: этот участок всегда считался абсолютно непроходимым, и хотя мы полагались на слово Доктора, пуганое подсознание никак не желало поверить до

конца, что путь свободен. — До бара «Сталкер» дотянешь? Мне туда ходу нет, я там вчера рога метал во все стороны, что твой бык-рогомет, но вас по

всем понятиям вроде не должны принять в ножи за мои художества.
— Подташнивает малость, — скривился Енот. — И такое ощущение, будто по мне всю ночь на асфальтовом катке ездили. Атак ничего, спасибо Доктору —

почистил, да еще на дорожку пару инъекторов дал, если совсем худо станет… — Он помолчал. — Меня другое беспокоит. С чего бы он так всполошился?

Даже не объяснил ничего…
— Это в его стиле, — хмыкнул я.
— Не объяснить ни черта — да. В этом он весь. А вот выгнать недолеченного пациента под утро на улицу — нет и нет. И это мне очень не нравится.

Очень.
— То есть я, конечно, могу представить, что он способен на такое, — проговорил я. — Но только в одном случае…
— Вот именно, — серьезно проговорил Енот. — Если оставаться у него пациенту опаснее, чем бежать куда глаза глядят. Помнишь, когда его пытались

атаковать военсталы? Он сначала разогнал весь свой лазарет, а потом принял бой в одиночку. И, между прочим, отбился.
— Причем выгнал он нас слишком поспешно, — добавил я. — Сдается мне, дело суперсрочное, если он не удосужился даже намекнуть, что случилось.
— Может, и так. А может, просто не захотел нас подставлять. Ведь те ребята, что здесь тогда были, тоже встали бы за него стеной и порвали любых

военсталов. Но он им специально ничего не сказал — чтобы жертв было поменьше.
— Думаешь, затевается что-то шумное? — Я с сомнением прищурился.

— Думаешь, затевается что-то шумное? — Я с сомнением прищурился. — А откуда он знает? Вроде бы не было никаких признаков…
— Слушай, у него тут кругом информаторы — получше, чем у Че, — отмахнулся Енот. — Когда он меня растормошил, у него из кабинета вроде бы мокрой

псиной тянуло.
— Зверюгу лечил какую-нибудь…
— В кабинете?!
— Да, действительно… — Я покачал головой. — Думаешь, Оборотень заходил на чаек?
— Паша Завьялов, собственной персоной. И морозцем из приоткрытой двери вроде бы потягивало.
— Черный Сталкер, — обреченно сказал я.
— Так точно. Похоже, вся гоп-компания в сборе, за исключением Сталкера-Призрака. А может, и он тоже с ними — его ведь никак не учуешь. Кому,

как не этим ребятам, знать, что именно творится в Зоне и какая пакость готовится в этот раз?
— Похоже на то. — Я обернулся и посмотрел на дом Доктора, понемногу тающий у нас за спинами в утренних сумерках. — Может, нам стоило бы

вернуться и помочь ему?
Енот помотал головой.
— Не. Не надо самодеятельности. Если бы ему потребовалась помощь, он не постеснялся бы попросить. Он не гордый. Нет, если он нас отослал,

значит, так было нужно. Да и помощники у него покруче нас будут. Один Черный Сталкер чего стоит. Пришлось мне как-то наблюдать, как он отряд

мародеров выкосил двумя щелчками пальцев…
— Может быть, это «Монолит» нас ищет? — предположил я. — Вчера я у них кучу народа положил.
— Может быть. В любом случае я бы не трепыхался и делал, как велел Доктор. Он редко ошибается. Дай бог всякому такую соображалку.
— Ладно, понял. Не дурак.
— Надо бы нам в баре у темных гауссы поменять, молодой, — подал голос из головы колонны Патогеныч.
— А что, славная пушка, — отозвался Гусь из хвоста. Они с Патогенычем оказались счастливыми обладателями трофейных гаусс-винтовок, которые

сняли с убитых монолитовцев, покрошивших друг друга в междоусобной битве у ЧАЭС. — Только заряд долго накапливает.
— Чем дальше ты будешь отходить от Четвертого энергоблока, тем дольше она будет заряжаться, — пояснил Патогеныч. — Один выстрел в пять минут —

нормально? Возле самого Периметра у тебя в руках вообще останется куча бесполезного железа. Да и тяжела, сволочь, что твой пулемет. Нет, лучше

скинуть их темным, а эти барыги потом найдут, как ими распорядиться. Тому же «Монолиту» и продадут со скидкой. Ясное дело, темные отсчитают нам за

гауссы полцены, если не меньше, но на эти бабки мы у них же сможем купить десяток «Калашниковых». Новеньких, в смазке еще…
Внезапно далеко позади нас — там, где остался дом Доктора, — из глубины пространства родился странный могучий звук. Он возник из полной тишины

едва различимым шорохом, пронесшимся над кронами деревьев, и понемногу плавно перерос в мучительный оглушительный треск. Словно великан наступил на

крышу дома и теперь медленно, с усилием давил его, втаптывая в грунт.
Мы разом замерли.
— Чего вскинулись, радиоактивное мясо? — негромко проговорил Патогеныч.

— Вот с этим мы ему справиться точно не поможем. Силенки не те…
— Дедусь, — с досадой сказал Муха, — может, вы с девчонкой и Хемулем идите, а мы с Енотом попробуем…
— Доктор сказал «в морг» — значит, в морг, — жестко произнес Патогеныч. — Боюсь, если кто-нибудь из нас вернется, Доктору придется еще и его

спасать. Пошли, говорю, он сам способен разобраться со своими проблемами. Он уже не раз это делал.
Я пристально посмотрел на лесопосадку, за которой скрылся дом Доктора. Оттуда снова донесся какой-то звук — на сей раз совершенно

нечеловеческий, словно издал негромкий вопль умирающий динозавр из голливудского фильма. Возможно, это кричал псевдогигант-охранник. Мороз продирал

при мысли о том, что там сейчас творится, какие силы схватились на краю Болота. У меня не было версий, кто именно осмелился бросить вызов

легендарному Звериному Доктору, в кабинете которого запросто собираются на совещание призраки Зоны и у которого прочный многолетний мир даже с

всесильными Хозяевами. Впрочем, у меня имелось очень нехорошее подозрение, что это странное и свирепое нападение спровоцировала наша с Динкой

ночевка в гостях у Доктора после вчерашних шумных похождений. Неужели могущественное «О-Сознание» все-таки решило спросить с нас за множество

выбитых монолитовцев и темных бойцов, а также за пристреленного коллегу? Но для чего же они тогда ждали целую ночь? Для чего они вообще выпустили

нас с территории, контролируемой Радаром?..
— Двинули, радиоактивное мясо, — хмуро проговорил Енот. Ему явно хотелось вернуться, но перечить решению Доктора он, как и остальные члены

нашей группы, не собирался.
Мы форсированным маршем направились к Мертвому городу. За спиной у нас осталась гнетущая тишина, и было совершенно неясно, что именно там

произошло и кто победил.
В полном молчании мы двигались еще четверть часа. Стремительно светало. Сейчас нам нужно было как можно дальше уйти от места предполагаемой

битвы титанов, а устроить привал и обсудить дальнейшие действия мы вполне можем и на окраине Мертвого города. То, что нам с Динкой после вчерашнего

концерта лучше в баре «Сталкер» не появляться, было понятно с самого начала. А вот часть группы лучше оставить там, потому что прорываться через

Периметр такой солидной бандой — плохая идея. Слишком заметно выйдет. Оставить вон малолеток и Енота как самого пострадавшего, пусть до завтра пьют

пиво за мой счет. По нижним уровням мы уже и без сопливых пройдем, а трех стволов, за каждый из которых держится по ветерану, нам вполне хватит,

чтобы защитить Динку в случае чего. Да и сама она, как показали вчерашние события, киска с коготками. Впрочем, уж в этом-то я никогда не сомневался.
Я продолжал напряженно вслушиваться в тишину позади и едва не вздрогнул, когда где-то совсем рядом, в переплетении древесных ветвей,

оглушительно и зловеще каркнула ворона. И тут же чуть не воткнулся с размаху в спину Патогеныча, который внезапно остановился, уставившись на датчик

движения.
Я покосился на свой ПДА.
— Человек, — сказал я. — Не прячется.
— Или кровосос, — сосредоточенно сказал Патогеныч. — Молодой. Мелковат.
— Кровососы не разгуливают взад-вперед, поджидая переговорщика от случайно встреченной команды бродяг.
— Твоя правда.

— Твоя правда. — Мой приятель забросил оружие за плечо. — Пойду погутарю, спрошу, что этому бродяге нужно. Может, в самом деле случайно по

дороге попался.
— Я в последние сутки перестал верить в случайности, — сказал я, хватая его за рукав. — Дай-ка лучше я выйду. Если это темные выслали мне гонца

с предъявой за вчерашнее, поговорить с ним лучше мне самому.
— Может, это Варвар? Вернулся предупредить нас, чтобы не ходили в «Сталкер», потому что там готов теплый прием.
— Вот я как раз и выясню.
Я отстранил приятеля и неторопливо двинулся вперед.
Человек поджидал меня на тропе шагов через пятьдесят. Это был матерый бычара размером с Фазу. На груди у него висел странный огнестрельный

агрегат, который я с ходу опознать не смог. Эта игрушка отдаленно напоминала достопамятный «хоп-фул», с какими приехали на сафари в Зону

американские «туристы», только имела немного другие очертания. И защитный костюм у него чудной — вроде бы похожий на стандартный сталкерский, но под

тканью угадывались угловатые очертания бронепластин и искусственных суставных сочленений, каких в бродяжьем снаряжении не бывает. И куртка — вроде

бы обычная сталкерская куртка, но с камуфляжем непривычного рисунка, с диковенной фактурой, заметной даже издали, причудливого покроя, со множеством

лишних карманов, явно чем-то набитых. И какие-то загадочные металлические штуки на поясе вместо контейнера для хабара. И слишком острые носы у

берцев. И торчащая из-под нахлобученного капюшона бандана цвета хаки — цвета, какой не использует ни один из известных мне кланов. Иногда такие

банданы таскают военные сталкеры, но все остальное снаряжение у незнакомца абсолютно не военсталовское: ни форменной одежды, ни штатного оружия. В

общем, шагая ему навстречу, я никак не мог определить, к какому типу бродяг Зоны относится встреченный нами тип, и это меня сразу насторожило. Если

внутри Периметра что-то непонятно, жди конкретных неприятностей, это один из основных местных законов.
Но я даже не предполагал, что неприятности окажутся настолько конкретными. Потому что когда человек поднял голову, я сразу его узнал, и это был

последний человек в Зоне, которого я сейчас ожидал или хотел бы видеть.
Это был покойный Меченый собственной персоной.
Смерть явно пошла ему на пользу. За ночь он подрос на две головы и теперь был даже выше меня. Его внушительные мускулы распирали рукава куртки.

Будка у моего смертельного врага тоже расползлась в ширину раза в полтора, и теперь это было обветренное загорелое лицо сурового воина, а не бледный

лик серого кардинала, полтора десятка лет не выходившего на свежий воздух. Единственное, что осталось без изменения — это огромные глаза,

унаследованные моей подругой. Но если вчерашний мелкий Меченый с этими глазищами смотрелся вылитым Горлумом, то на широкой физиономии Меченого

сегодняшнего они были вполне уместны и пропорциональны.
Сейчас он выглядел именно так, как по моим понятиям и должен был бы на самом деле выглядеть, если бы когда-то не лег добровольно в

металлический гроб: приближающийся к пятидесяти матерый самец с массивной фигурой кулачного бойца и уже начинающей пробиваться у висков ранней

сединой. Я не понимал, каким чудом ему повезло выжить с простреленной башкой, у меня не было версий, каким образом ему удалось так радикально

апгрейдить свое тщедушное тельце, но я вполне отдавал себе отчет, что Хозяева Зоны способны еще и не на такие цирковые номера.

Не исключено, что в

преисподней для Меченого просто не нашлось места, и дорогу мне заступил его призрак. Здесь, в Зоне, призраки попадаются на каждом шагу, особенно из

числа тех бродяг, что когда-либо приходили к Монолиту…
Ну, призрак это был или сам Сатана, а инстинкты в очередной раз сработали раньше, чем я сообразил, что делаю. Я мгновенно сбросил «калаш» с

плеча под правую руку и нацелил в грудь противнику.
Он не сделал даже попытки перехватить свое странное оружие поудобнее. Впрочем, зачем ему оружие, если он обладает мощнейшими телекинетическими

способностями и может скрутить меня в бараний рог, даже бровью не шевельнув? На всякий случай я быстро и плавно выбрал пальцем слабину спускового

крючка. Теперь мне достаточно было одного едва заметного движения, чтобы наделать дырок в восставшем из ада Динкином папаше.
И тогда он сделал то единственное, что еще могло удержать меня от выстрела — кроме пули в голову, конечно. Он оторвал руки от своего оружия,

чуть развел их в стороны и быстро произнес:
— Я не Меченый.
Я продолжал удерживать спусковой крючок в двух миллиметрах от выстрела, однако призрак все-таки добился своего: заставил меня задуматься. Этот

громила определенно не был Меченым — точнее, он не был тем Меченым, с которым мы имели разборки накануне. Начать хотя бы с того, что он таки был жив

и определенно очень неплохо себя чувствовал. Разумеется, он не был никаким призраком, такое я бы сразу почувствовал. Он имел прекрасные шансы

положить меня на месте, пока я приближался, но не стал этого делать, что говорило как минимум об отсутствии у него агрессивных намерений. В конце

концов, если он чертов телекинетик, ему вообще нет нужды отвлекать меня разговорами, поскольку он и так застал меня врасплох. И он явно ждал здесь

именно нас, ждал с целью поговорить, а не перестрелять, поскольку заранее придумал, как предостеречь меня от выстрела, но при этом даже не попытался

устроить засаду. Эта цепочка рассуждений, промелькнувшая за полсекунды у меня в голове, сохранила парню, маскирующемуся под Меченого, жизнь.
Как выяснилось некоторое время спустя, мне тоже.
— Рукав закатай, — сказал я, не отводя дула автомата от его широкоплечей фигуры. По всем вышеописанным причинам этот тип имел право задержаться

на белом свете еще на несколько мгновений, пока я не разберусь, что к чему.
— Если ты насчет татуировки «S.T.A.L.K.E.R.», то она там есть, — безмятежно произнес двойник моего смертельного врага. — Но я все равно не

Меченый. Я не собираюсь причинять вам вреда.
— Я тебе причиню вред, — пообещал я. — Если рыпнешься невпопад. Автомат на землю, живо. Только аккуратненько — спусковой скобы не касаемся,

понял?
— А вот это никак не могу, — с искренним сожалением проговорил псевдо-Меченый, оставаясь в прежней позе. — Последнюю пару километров меня

преследуют кабаны, и совсем скоро они уже будут здесь, раз уж я наконец остановился. Лишний ствол сейчас может оказаться решающим. Прошу прощения. —

Он пожал плечами, не сводя с меня внимательных черных глаз.
— Ты мне зубы-то не… — начал было я, как вдруг услышал из темноты хорошо знакомое рычащее похрюкиванье. Завибрировал на запястье ПДА — датчик

зафиксировал множественные источники движения. За спиной этого типа действительно было полно свирепых тварей Зоны, которые быстро приближались,

учуяв добычу.

Завибрировал на запястье ПДА — датчик

зафиксировал множественные источники движения. За спиной этого типа действительно было полно свирепых тварей Зоны, которые быстро приближались,

учуяв добычу.
— Я могу открыть стрельбу? — настороженно осведомился человек, похожий на Меченого. — Или попробуешь отбиться один?
Да что же за чертовщина тут происходит, хотел бы я знать!
— Огонь! — заорал я. — Но потом ты мне все объяснишь!..
Перекрикивать грохот двух автоматических винтовок было трудновато, поэтому не уверен, что он расслышал мою последнюю фразу. Угу, объяснишь,

подумал я. Тот Меченый, который нынче покойник, тоже страсть как любил все объяснять. Плохо кончил, между прочим. Не дай бог и этот такой же

объясняла.
Кабаны в нескольких местах разом проломились сквозь заросли, как легкие танки армии ФАПАС через стены соломенных африканских хибар. Шквальный

автоматный огонь уложил на месте двух самых резвых, однако остальных это нисколько не смутило. Голодные твари перли напролом, с налитыми кровью

глазами, ни на что не обращая внимания, и успокаивались лишь нашпигованные свинцом. Ярость из них можно было вышибить только вместе с жизнью.
Заслышав стрельбу, парни из моей команды, которых я оставил за поворотом, мигом рассыпались по обступившему тропу подлеску и начали спешно

выдвигаться в нашу сторону, на ходу разворачиваясь в боевой порядок. У Не Меченого команды не было — он пришел один. Ветераны быстро разобрались,

что мы с ним воюем не между собой, а плечом к плечу, и с нескольких точек поддержали нас огнем. Подлесок наполнился оглушительным воем, визгом и

ревом омерзительных тварей, тела которых рвали беспощадные сталкерские пули.
Один из кабанов ломился через кусты прямо ко мне. Ломился тяжко и медленно, то и дело проваливаясь в наполненные болотной водой ямы среди

мертвых зарослей. Я не видел его через переплетение ветвей, и мне не хотелось стрелять вслепую на звук, чтобы не тратить зря драгоценные патроны.

Поэтому пока я рубил огнем по диагонали справа от себя, предоставив Не Меченому заниматься левой передней четвертью циферблата пространства. Я так

увлекся этим занятием, что едва не пропустил своего непосредственного противника. Однако он сам не позволил мне сделать это, заранее предупредив о

своем приближении.
Неподалеку от меня вдруг возник источник кошмарной вони. В Зоне много всяких характерных и необычных запахов, и среди них редко попадаются

приятные, но этот по своей тошнотворности превосходит очень многие. Это запах чернобыльского кабана-самца.
Хрустнули ближние кусты, и из них высунулась морда гигантского секача. Высотой он был мне по грудь. Никогда не видел таких больших кабанов. Он

тяжело, с присвистом дышал, и от него невообразимо разило прокисшим мясным супом. Не думаю, конечно, что здесь кто-нибудь кормил его супом — на

самом деле это мокли и гнили его страшные радиационные язвы.
С фырканьем кабан дернул огромным рылом, принюхиваясь. Где-то совсем рядом пряталось много вкусно пахнущего мяса. Видимо, он уже настолько

притерпелся к собственному запаху, что не замечал его, и тот не мешал хозяину чуять добычу. Четыре кривых клыка, торчавших из пасти чудовища под

самыми невероятными углами, омерзительно зашевелились и захрустели, подслеповатые глазки шевельнулись, но зафиксировать цель мутант не успел, потому

что я ударил по нему из «калаша».

Черные куски зараженной плоти полетели во все стороны. Раненая тварь страшно взревела басом и заметалась в кустах, давя и калеча менее крупных

собратьев. Однако умирать отказывалась наотрез. Она оказалась слишком велика, чтобы ее можно было уверенно остановить из «Калашникова». В муках

агонии огромный кабан целиком выломился из кустов, едва не зацепив меня кривыми клыками; я отпрыгнул, разом потеряв линию огня. Заметив краем глаза,

что я малость не справляюсь, Не Меченый быстро развернулся и всадил в моего кабана одиночный заряд.
По правде сказать, я сразу, еще в начале схватки отметил про себя, с каким непривычно оглушительным «дых! дых!» работает автоматическая

винтовка моего внезапного напарника. Однако я совершенно не ожидал, что она имеет столь бешеный убойный эффект. Кабана-великана ударило в бок с

такой силой, словно в него попали из вертолетной пушки. Четвероногого мутанта развернуло чуть ли не на девяносто градусов. Кусок металла, явно

двигавшийся со скоростью, в несколько раз превышавшей скорость пули, выпущенной из «калаша», безжалостно вырвал из лопатки твари солидный клок мышц,

проделав в боку сквозную дыру такого размера, что в нее свободно прошел бы мой кулак, причем я даже не испачкался бы. Гнилая кровь брызнула коротким

фонтаном, секач издал жалобный рев, колени его подогнулись, и он тяжело рухнул в прошлогоднюю листву, нелепо дергая ногами.
О как. Записали. И ведь Не Меченого во время выстрела должно бы отбрасывать отдачей, которая при такой силе выброса боеприпаса наверняка

чудовищная, а его только покачивает. Либо у него в прикладе оборудован какой-то невероятный чудо-амортизатор, что вряд ли, либо его оружие не

использует принцип взрывного расширения пороховых газов. Скажем, как гаусс-винтовки, которые разгоняют боеприпас за счет использования

электромагнитной силы. Однако поверьте мне на слово, даже эти суперсовременные пушки здорово уступают мортире моего неожиданного помощника.
Стадо мутантов оказалось не очень большим, и мы довольно быстро рассеяли его и обратили в бегство. Полтора десятка кабанов — не противник для

полудюжины сталкеров, вооруженных «калашами», двумя гаусс-винтовками и одной неопознанной крупнокалиберной дурой, по мощности превосходящей даже

гауссы.
Проводив последнюю отступающую тварь очередным раскатистым «дыдых!», Не Меченый резко развернулся ко мне.
— Это ты влез в дьявола-хранителя? — быстро спросил он, задрав ствол своей гаубицы.
— Ну, — коротко ответил я, сжимая в руках дымящийся автомат, толком не зная, как реагировать на происходящее. Раз он Меченый, значит, в курсе и

про дьявола-хранителя. Впрочем, этот тип утверждает, что он не Меченый. И он явно не Меченый, хотя очень похож. Но про дьявола все равно знает.
Кажется, я по-прежнему ни черта не понимаю.
— Отлично. — Он окинул меня оценивающим взглядом. — Весишь сколько?
— Девяносто два, — машинально признался я. У военного человека ответ на такой вопрос выскакивает автоматически.
— Я чуть помассивнее… — На мгновение он задумался. — Ладно, сойдет для начала. — Не Меченый стащил с запястья странного вида металлический

браслет, на котором помаргивали красный и зеленый светодиоды, протянул мне. — Надевай, быстро!
— Зачем это? — настороженно поинтересовался я.

— Надевай, быстро!
— Зачем это? — настороженно поинтересовался я.
— Надевай, говорю! Это диагност.
— Что еще за диагност?
— Хемуль, долго объяснять. У тебя могут начаться осложнения.
Опа. И имена знаем, стало быть. Зафиксировали.
— Какие еще осложнения? — Я становился все подозрительнее и подозрительнее. — Доктор ничего мне не сказал про осложнения.
— Доктор тоже не все на свете знает. Хемуль, некогда спорить. Каждая секунда на счету. — Не Меченый всунул браслет мне в ладонь. — Послушай, я

здесь, чтобы помочь вам. Ребята, вы вляпались в очень серьезную историю, и ничего еще не закончилось. Я непременно все объясню, только сначала нам

надо добраться до безопасного места. А это будет непросто, особенно если ты вдруг по дороге начнешь загибаться от органического поражения. Быстро

надевай диагност, дурень!
Я повертел загадочный приборчик в руках. С такой хренью мне еще сталкиваться не приходилось. Впрочем, в военных лабораториях какой только

техники не придумают. Особенно если разрабатывают ее для диверсионных целей. Кстати, эта версия многое объясняла. Если какие-то спецслужбы

целенаправленно готовили Не Меченого для скрытной заброски в Зону и выполнения здесь какой-то важной миссии, то немудрено, что его снаряжение

разительно отличается от нашего — оно изготовлено в единичном экземпляре, стоит баснословных денег и гораздо более эффективно, в чем я уже убедился

на примере мутанта, пробитого насквозь одним выстрелом.
Не Меченый до сих пор не проявлял никаких враждебных намерений. А расколотое чертово яйцо и дьявол-хранитель, надо признать, подсознательно все

время беспокоили меня. Никак я не мог поверить до конца, что они так удачно взаимопогасили друг друга. Точил меня все-таки червячок сомнения, что

какая-то из вышеперечисленных пакостей вполне могла оказаться сильнее.
Ладно. Попробуем это чудо враждебной медицинской техники в деле. Надеюсь, не укусит.
Я защелкнул браслет на левом запястье, пониже ПДА, и показал Не Меченому. Тот пристально всмотрелся в мерцание светодиодов. Лично я не

обнаружил в их показаниях никаких изменений. Видимо, моему собеседнику тоже так показалось, потому что он произнес:
— Вроде порядок. Но ты пока не снимай. Пусть повисит, хуже не будет. Зато я сразу замечу, если что-то пойдет не так.
Через кусты, в которых пару минут назад увяз кабан-гигант, проломился Гусь. Заметив, что мое оружие почти в боевом положении, а дура Не

Меченого — нет, он не стал целиться в моего оппонента, но все же на всякий случай устремил ствол в сторону потенциального противника.
— Ну, как у вас тут что? — хрипло поинтересовался бывший отмычка. — Что случилось?
— Пархоменко? — вдруг встрепенулся потенциальный противник, сузив глаза. — Вячеслав Георгиевич?
— Мы что, встречались? — настороженно отозвался Гусь.
— Не в этой жизни, — мрачно проговорил Не Меченый. — Но скорее да, чем нет.
— Вообще-то я предпочитаю, чтобы меня называли Гусем, — проронил пан Пархоменко.
— Я бы на твоем месте тоже предпочитал бы, чтобы меня так называли. — Матерый бродяга снова смерил его тяжелым взглядом.

— Стало быть, гусь-

гусь — приклеюсь как возьмусь?..
— Слушай, папаша! — не выдержал парень. — У тебя ко мне что, какие-то предъявы? Говори прямо, чего ты ходишь вокруг да около!
— Нет у меня к тебе предъяв, — холодно заявил папаша. — Пока, — тут же уточнил он. — Но как-нибудь потом мы с тобой, может, еще поговорим о

серьезном.
Происходящее продолжало старательно ускользать от моего понимания.
Постепенно на тропу подтянулись и другие ребята из моего отряда. Они с интересом поглядывали на Не Меченого, но никто из них не встревожился

его загадочным сходством со стариком Байчуриным — ведь вчера никто, кроме нас с Динкой, не сталкивался с нашим могущественным врагом лицом к лицу.
А вот Динка узнала его сразу. Да и немудрено, если даже я узнал. Она остановилась, будто с размаха налетела на невидимую стену, ее ресницы

изумленно затрепетали, огромные черные глазищи широко раскрылись. И что характерно, он тоже ее узнал. По крайней мере, папаша не стал скрывать

своего внезапного и довольно сильного волнения. Однако в его глазах полыхнула не мстительная ярость — что было бы вполне объяснимо, учитывая пулю в

голову, полученную от дочки накануне, — а неловкая растерянность человека, годами шедшего к своей заветной цели и вдруг достигшего ее одним мощным

рывком.
— Дальше-то что? — угрюмо нарушил молчание я. — Ты чего хотел от нас, отец? Чтобы мы подсобили тебе с кабанами?
— Я здесь, чтобы вам помочь, — сказал Не Меченый, не сводя завороженного взгляда с Динки, и это мне не понравилось.
— Нечего нам помогать, — отрезал я. — Не маленькие. Иди куда шел.
— А как насчет того, чтобы я присоединился к вам, чтобы укрепить отряд? — Он все же с трудом отвел глаза от моей подруги и посмотрел на меня.
— Да на кой ляд ты нам сдался? — яростно рявкнул я. — Псевдоплоть приманивать?
— Хемуль, ситуация крайне серьезная, — терпеливо, но уже с примесью нервозности принялся объяснять Не Меченый. — Вы сами слышали, что на

Болотах что-то происходит. Сейчас на счету каждый ствол. А у меня артиллерия помощнее вашей будет. И у нас совсем нет времени на споры и объяснения.

— Он настороженно оглянулся через плечо туда, откуда мы пришли. — Совсем нет времени.
Мне вдруг некстати вспомнился излом. Стоящий перед нами тип выглядел и вел себя совсем как излом нового поколения — будучи умнее, чем его

прототип, он обходил молчанием и отговорками сложные вопросы, в которых мог увязнуть, если бы попытался углубиться в объяснения. При этом выглядел

он почти как обычный бродяга, но с множеством мелких отличий, которые, возможно, не был способен воспроизвести генетически модифицированный организм

мутанта. Это было как в древнем киносериале про Терминатора, где каждая следующая модель киборга-убийцы оказывалась хитрее предыдущей и умела лучше

маскироваться.
Да нет, что за чушь. Излома на таком расстоянии я учуял бы непременно. Да и не бывает настолько умных изломов, чтобы так точно воспроизводили

человеческую логику и психологию. Не было никогда раньше и едва ли появятся в будущем — слишком сложная это штука, правдоподобное человеческое

поведение. Она и более гуманоидным зверям не очень-то удается. Да и некоторым людям с огромным трудом, чего уж там.

Да и некоторым людям с огромным трудом, чего уж там.
И у этого типа уж точно не было клешни-трезубца, которую изломы не способны видоизменять. Разве что парень научился мастерски ее прятать.
Не знаю, как долго мы еще препирались бы с этим псевдоизломом, если бы за нашими спинами вдруг не затрещали оглушительно деревья. Резкий и

плотный порыв холодного воздуха ударил сзади, едва не сбив нас с ног. Ощущение было приблизительно такое же, как если бы метрах в ста позади

сработал небольшой глубоковакуумный боеприпас — только тогда нас, прежде чем накрыть ударной волной, потащило бы к эпицентру взрыва, к внезапно

возникшей области абсолютной пустоты.
Сухая хвоя, мелкие щепки, сорванные с прогнивших стволов деревьев мертвые рыжие листья и другой мусор ревущим вихрем устремились мимо нас вдоль

тропы. Первый армейский рефлекс при взрыве бомбы — броситься ничком на землю, чтобы тебя не задело взрывной волной и осколками. Однако сейчас,

похоже, это была не самая удачная тактика. Потому что деревья явно трещали не просто так. Что-то огромное и неимоверно тяжелое выворачивало их из

земли, распихивая в обе стороны вдоль траектории своего движения. Обернувшись, я увидел, как они одно за другим неторопливо, как при замедленной

съемке, падают метрах в двухстах от тропы. Это выглядело так, словно вслед за нами от дома Болотного Доктора внезапно двинулся прямо через подлесок

гигантский сухопутный ледокол, гудящий, словно мощный смерч. Проверять, минует меня этот невидимый всесокрушающий корабль или безжалостно развалит

на две половины, не было ни малейшего желания.
У Не Меченого, похоже, такого желания тоже не имелось. Он вскинул голову, мгновенно спал с лица и заорал во всю глотку:
— Бежим!!!
Никого из присутствующих не пришлось уговаривать дважды. Мы все уже поняли, что происходит что-то совершенно из ряда вон выходящее. В Зоне не

так уж много феноменов такого масштаба — выброс, Дядя Миша, движущиеся аномальные поля, блуждающие горячие пятна, — и все они предельно опасны.

Поэтому надо быть последним идиотом, чтобы попытаться познакомиться со столь могучим незнакомым явлением поближе.
Идиотов в нашей группе, конечно, не нашлось.
Отступление возглавил резвый Не Меченый. С одной стороны, вроде бы не самая почетная позиция в группе для бесстрашного бродяги. А с другой

стороны — он сейчас фактически работал отмычкой для нашей группы, самоотверженно траля дорогу на предмет невидимых аномалий. Диалектика как она

есть. Можно было, конечно, вообразить, что он просто потерял голову от страха и опрометью метнулся быстрее всех куда глаза глядят, но лично я с

трудом мог поверить в такое. Этот широкоплечий уравновешенный зубр напоминал кого угодно, только не неврастеника. И если вы станете уверять меня,

что трус был способен хладнокровно смотреть в дуло чужого автомата несколько минут назад, я только сокрушенно покачаю головой. Сначала сами

попробуйте заглянуть в жерло огнестрельного оружия, когда у его хозяина палец на спуске пляшет, и засеките, на сколько времени хватит вашего

хладнокровия.
И по всему выходило так, что он действительно здорово нам помогает, а не только языком молотит. Но что именно это должно означать, я пока еще

не придумал. Не принято в Зоне вот так бесплатно помогать незнакомым бродягам, серьезно рискуя собственной жизнью. Даже если ты знаешь их по именам.

И особенно если ты практически двойник того парня, которого они вчера прикончили, — не знаю уж, родной брат или клон.

Был во всей этой ситуации

отчетливый привкус какого-то крупного разводилова и маячащей впереди грандиозной ловушки. Имелось у меня непреодолимое ощущение, что нас упорно и

целенаправленно куда-то загоняют. Однако особого выбора маршрута у нас сейчас все равно не было: шаг влево, шаг вправо — и мы увязнем в жидкой грязи

болотных бочагов, поблескивающих там и здесь между мертвых деревьев.
Бегать толпой по Зоне категорически не рекомендуется, чтобы какая-нибудь сработавшая аномалия с большим радиусом поражения не убила одним

ударом всех сразу. Поэтому мы привычно растянулись в колонну, которую по-прежнему возглавлял Не Меченый. Мы с Динкой двигались за ним, за нами

следовали Патогеныч с малолетками. Енот и Муха прикрывали отход, отступая боком и не спуская автоматных стволов с надвигающейся прямо на них полосы

опрокидывающихся сухих деревьев. Эта полоса двигалась немного быстрее, чем мы, и постепенно догоняла нас.
Ощущаю озадаченность, близкую к озабоченности, как говорит в таких случаях один страус.
Тропа резко вильнула, и мы выбрались наконец на оперативный простор. Мертвый лес, утонувший в наполненных гнилой водой ямах Болота, оборвался

резко, словно его отхватили ножом. Впереди открылся обширный заброшенный луг, густо заросший метелками уродливой травы. На свободном пространстве

уже можно было попытаться рассыпаться без риска увязнуть в топи. Однако Не Меченый не дал нам этого сделать. Свернув с тропы на девяносто градусов,

он тяжело бежал по краю луга, то и дело оглядываясь и энергичными жестами призывая нас за собой.
Черт. А ведь он определенно что-то знает об этом невидимом ледоколе. И похоже, знает, как с ним бороться. Хотя на первый взгляд кажется, что он

совсем сошел с ума.
Удалившись от тропы метров на сто, Не Меченый вдруг остановился как вкопанный, поджидая нас.
— Ну?! — Когда я догнал его, меня уже трясло от бешенства. — А теперь что?
— А теперь ждем остальных, — спокойно заявил он.
— Зачем? Чтобы всех разом накрыло?
— У него не хватит мощности долго крушить лес. Сейчас мы окажемся в безопасности. Но только надо всех прихватить. Тем, кто окажется за

пределами пятнадцатиметрового круга, я здоровья не гарантирую.
— Куда прихватить?! — Честно сказать, меня уже достали творящиеся вокруг загадки. — Каким образом мы окажемся в безопасности, дядя?
Не Меченый посмотрел на меня исподлобья и серьезно сказал:
— Есть способы. Веришь?
Нюхать твою розу! Примерно таким тоном и такими же словами я обычно обращаюсь к новичкам зеленым, задающим слишком много ненужных вопросов на

маршруте. Не то чтобы на меня как-то психологически подействовал тон этого мужика, я сам кого хочешь задавлю авторитетом, но от такой наглости я на

полторы секунды даже потерял дар речи, и этого времени хватило, чтобы нас догнали остальные.
— Почему стоим, собаки? — рявкнул Патогеныч. — Жить надоело?
— Сейчас все будет в полном порядке, — заверил Не Меченый. Он говорил точно так же, как и в тот момент, когда я повстречал его в первый раз —

без малейшего волнения, хладнокровно, взвешенно. Даже почти не запыхался.
— Что будет в полном порядке? — Патогеныч, похоже, тоже ни черта не понимал, как и я.

Что может быть в порядке, когда нас преследует неведомая

хренотень, явно способная размолоть человека в порошок, а мы столпились неподалеку от нее, чтобы нас было удобнее переехать всех разом?
К нам рысцой бежали Енот с Мухой, замыкавшие колонну. Они уже не оглядывались, поняв, что прикрывать нас не от кого. Енот уже не выглядел так

бодро, как вначале — все-таки не долечил его Доктор, определенно не долечил. Цвет лица у бродяги стал землистым, а под глазами снова набрякли

фиолетовые мешки. Почки явно не справлялись с циркулирующими в крови остатками яда.
— Что у вас там? — окликнул нас Муха. — Чего топчетесь? Опять в жадинку попали, уроды?
— Идите сюда, — отозвался Не Меченый. — Скоренько. И покучнее, ребята, покучнее.
Идиотизм какой-то. Сейчас он напоминал профессионального фотографа в Крыму, который плотнее сдвигает экскурсионную группу, чтобы все попали в

кадр.
Муха и Енот, естественно, не собирались подчиняться командам подозрительного незнакомого типа. Однако Не Меченый, видимо, все-таки решил, что

теперь мы стоим достаточно кучно. Он быстро провернул что-то у себя на поясе и, откинув какую-то крышку возле пряжки, стремительно пробежал пальцами

по невидимой цифровой клавиатуре.
Что-то оглушительно треснуло, блеснуло, и мир вокруг разом погрузился в непроглядную тьму. Вместе со светом исчезли вихревое гудение

преследующего нас ледокола, завывания ветра и нескончаемый шелест сухой травы. И я еще успел с досадой подумать, что мы все-таки попали в ловушку,

как и предполагало мое страусиное чутье.
Не стоило все-таки доверять парню, подозрительно похожему на Меченого, даже если он и не желает, чтобы его так величали. Совсем не стоило.

Глава 6. Стрелок

Темнота царила такая, что было совершенно безразлично, держать глаза открытыми или закрытыми. Я пару раз проверил, действительно ли это так, а

потом все-таки поднял веки — на случай, если неожиданно появится какой-нибудь источник света. Стоя в кромешной тьме, я напряженно вслушивался,

пытаясь сообразить, куда я попал и как мне теперь выбираться из этого дерьма.
Угодив в такую более чем странную ситуацию, не стоит метаться, давать волю панике, начинать палить во все стороны или сразу пытаться

исследовать окружающее пространство на ошупь. В Зоне все это очень вредно для здоровья. Да и не в Зоне, думаю, тоже не сильно полезно. Если тебя

самым предательским образом подвело зрение, которое доставляет мозгу три четверти информации о внешнем мире, не следует немедленно совать руки туда,

куда в обычных обстоятельствах слепая собака хрен не сунет. Сначала жизненно необходимо застыть неподвижно и внимательно прислушаться к

происходящему — вдруг да обнаружишь в непосредственной близости от себя что важное, после чего тебе напрочь расхочется махать руками. Например,

хриплое дыхание подкрадывающегося мутанта или тонкое, едва уловимое потрескивание электрической аномалии.
Когда я напряг слух, выяснилось, что вместе с гудением вихря и шорохом травы исчезли далеко не все посторонние звуки. Я различил, как слева от

меня, там, где только что стоял Патогеныч, в полной тишине кто-то судорожно кашлянул. Позади донеслось шуршание автоматного ремня, скрипнули

армейские ботинки, кто-то приглушенно выругался.
— Что за хренотень, народ, а? — донесся из темноты приглушенный голос Мухи.

— Что за хренотень, народ, а? — донесся из темноты приглушенный голос Мухи.
Вытянув руку, я пошарил в абсолютной тьме и наткнулся на узкую прохладную ладошку Динки. Я тут же обхватил ее, и она вцепилась в мою ладонь,

словно в спасательный круг. Ну, хвала Черному Сталкеру. А то мне на несколько ужасных ударов сердца показалось, что я в очередной раз потерял

подругу. Но теперь все было не так уж плохо. Теперь уже можно было думать о том, как выбираться из создавшейся ситуации.
Там, где только что стоял Не Меченый, послышалось шевеление, что-то зашуршало, хрустнуло, и на высоте человеческой головы возникло мутное

зеленоватое мерцание. Быстро выпустив руку Динки, я ухватился за подаренный Доктором автомат и направил его на загадочный источник света. По ушам со

всех сторон ударил резкий лязг оружия, и вновь воцарилась тишина.
В наступившем безмолвии бледно-зеленый свет разгорелся ярче. Не Меченый поднял над головой цилиндр из какого-то материала вроде непрозрачного

пластика, внутри которого лениво, словно северное сияние, колыхалось пламя неестественного цвета. И стало видно, что остальные ребята из нашей

группы, включая меня, обступили самозванца полукругом, наставив на него стволы автоматических винтовок. Даже умница Динка, обеими руками сжимая

рукоять достопамятного «Форта», который она не забыла прихватить из бункера Меченого, взяла подозрительного типа на мушку. Моя школа.
— Что? — удивился Не Меченый, увидев столько автоматных жерл сразу. — Это просто химический фальшфейер! Нам нужен свет, а эта штука не пожирает

кислорода.
— Ты куда нас затащил, паскуда? — прорычал я, не сводя с него прицела.
— Я вас спас, — буднично пожал плечами матерый сталкер. — Это, — он описал фальшфейером, за которым в воздухе оставался расплывчатый след,

широкий круг над головой, — силовая защитная сфера Смидовича. Раскрывается за доли секунды. Через нее не может проникнуть ни одна молекула какого-

либо вещества, никакое излучение или ударная волна. Прекрасный переносной бункер, защищающий даже от ядерной бомбардировки. Военная разработка на

основе аномалии Зоны под названием «барьер». Когда на Болотах станет малость поспокойнее, я его отключу.
Я опустил автомат. Недоверчиво хмыкнув, сделал шаг в сторону. И еще пару шагов. И еще пару. И еще.
И все. Потому что на следующем шаге я вдруг уперся в невидимую стену.
Нет, не так: на самом деле не было никакой стены, не во что мне было упираться. Просто в какой-то момент я вдруг почувствовал, что окружающее

пространство ненавязчиво утормаживает меня, не позволяет двигаться с прежней скоростью. С каждым сантиметром сопротивление среды становилось все

сильнее, пока, наконец, я не остановился, больше не в силах протискиваться сквозь воздух, ставший вдруг плотнее гранита. Однако при этом я не ощущал

никакого давления с противоположной стороны, никакого препятствия. Я просто не мог идти дальше, и все тут, словно муравей, попавший в банку с медом.
— То есть через эту стену не проникает вообще ничего? — мрачно уточнил Патогеныч, пронаблюдав за моими потугами и снова повернувшись к Не

Меченому, который то ли спас нас, то ли ловко загнал в ловушку.
— Вообще ничего, — с удовольствием подтвердил тот. — Включая фотоны света. Поэтому здесь так темно.
— И чем же мы тогда будем дышать, брат? — закономерно поинтересовался мой напарник.

— Включая фотоны света. Поэтому здесь так темно.
— И чем же мы тогда будем дышать, брат? — закономерно поинтересовался мой напарник.
— Тем воздухом, который захватила в момент развертывания сфера Смидовича, — любезно пояснил наш новый знакомый. — Она имеет пятнадцать метров в

диаметре, так что воздуха тут достаточно. Кроме того, у меня еще есть портативный регенератор кислорода. В общем, одному человеку этого хватает на

сутки-полтора. Восьми… ну, соответственно, в восемь раз меньше. Пару часов мы тут продержимся наверняка.
— А ты уверен, что когда мы через пару часов выйдем, то не наткнемся снаружи на этот хренов невидимый танк? — спросил Муха.
— Не думаю. — Не Меченый неторопливо опустился прямо на землю, устроился поудобнее. Хладнокровно проговорил: — Дело в том, что на поверхности

сферы отображается рисунок, полностью повторяющий картину того участка окружающей среды, который она занимает. Ну, как у камбалы — знаешь? Только

гораздо более искусно. С фотографической точностью. Сквозь нее даже можно смотреть: свет не отражается и не поглощается энергетической поверхностью

сферы, а как бы обтекает ее. То есть на выходе глаз наблюдателя получает ровно ту же информацию, что и на входе, с противоположной стороны сферы. И

наблюдателю кажется, что никакого препятствия перед ним нет вовсе. Силовая сфера для него абсолютно невидима. Нас не смогут здесь найти, разве что

начнут целенаправленно прочесывать все поле и упрутся прямо в поверхность сферы. И то еще есть большой шанс, что ни черта не поймут при этом. А поле

большое, и прочесывать его никто не будет. Я специально не стал включать силовое поле посреди леса — чтобы нас не демаскировали обломанные сучья,

она непременно откусила бы ветки ближних деревьев, если бы те попали в зону ее действия. — Он поднял голову, словно удивившись, что мы по-прежнему

неподвижно стоим вокруг него, обвел нас покровительственным взглядом, с интересом заглянул в один из стволов, все еще направленных ему в лоб. — Да

вы присаживайтесь, ребята, присаживайтесь! — разрешил он. — В ногах правды нет. Присаживайтесь, нам еще долго здесь торчать. Несколько часов как

минимум, для гарантии.
О как. Присаживайтесь, значит, братва. Можно. Стало быть, план действий на ближайшее время уже расписан и играть нам предлагается по правилам

этого хрыча. Только вот не треснет ли у него харя от столь богатых раскладов?..
С другой стороны, нельзя не признать, что за жабры он нас взял крепко. Я уже попробовал стены этого каменного мешка на прочность, и без всякого

успеха. Рыпаться нам пока некуда, так что можно и поговорить по душам — вдруг до чего внятного договоримся. В конце концов, он сидит тут вместе с

нами, и мы всегда сможем взять его за глотку и хорошенько встряхнуть, если он не сумеет быть достаточно убедительным. Не исключено, конечно, что у

него в поясе припасены еще какие-нибудь эффектные штучки, как у того Бэтмена, но бороться с восемью стволами одновременно ему будет трудновато даже

при помощи эффектных штучек.
Я размышлял еще пару мгновений, потом все же задрал «калаш» стволом вверх, неторопливо опустился на траву напротив папаши, скрестив ноги по-

турецки, и положил автомат на колени.
— Ну, раз так, самое время рассказать, откуда у тебя такое фантастическое оборудование, — негромко проговорил я. — Что-то я ничего не слышал о

подобных военных разработках.

Силовое поле ведь должно жрать уйму энергии, верно? От карманной батарейки его не запитаешь. И еще ты нам расскажешь

заодно, кто нас преследует, раз уж тебе об этом что-то известно. И самое главное, чистосердечно выложишь, кто ты такой и почему так похож на

Меченого. И откуда вообще знаешь о происходящем, если ты действительно не Меченый.
Подумав, Патогеныч последовал моему примеру. За ним нехотя устроились на земле остальные ребята.
Енот попытался присесть рядом со мной, но его ощутимо повело в сторону, качнуло, и мне пришлось ловить его под мышки. Паршиво выглядел Енот.

Плохо было Еноту. Доктор, конечно, сделал все что мог, однако за одну ночь даже он не сумел привести нашего коллегу в полный порядок. Органическое

поражение в Зоне — штука серьезная.
Парню сейчас были нужны абсолютный покой и регулярный гемодиализ, однако в настоящий момент не было возможности предоставить ему такую роскошь.
Не Меченый кинул на Енота оценивающий взгляд из-под насупленных мохнатых бровей, затем достал из нагрудного кармана разгрузки какую-то

блестящую штуку, похожую на портативный инъектор. Деловито задрав нашему приятелю рукав, ткнул ему инъектором в запястье.
Енот взвыл дурным голосом.
Я рывком сдернул с колен автомат. Патогеныч вскочил на ноги.
— В чем дело, дядя? — угрожающе поинтересовался он.
— Все в порядке. — Стрелок спокойно спрятал инъектор, исподлобья посмотрел на нас. — Да расслабьтесь уже! Сейчас ему будет лучше.
Я перевел взгляд на Енота. Тот покачивался и отдувался, однако сумел сложить из большого и указательного пальцев колечко: все нормально типа.
— Да, так действительно куда лучше, — с трудом проговорил он. — Словно нашатырю нюхнул. Забористая мерзость…
— Часов пять будешь в норме, — сделал компетентное медицинское заключение Не Меченый. — Но потом тебе все-таки стоит поискать врача. Всю отраву

из крови этот энерджайзер не выгонит, просто нейтрализует на какое-то время.
Покопавшись в рюкзаке, он извлек еще несколько пластиковых трубок, похожих на фальшфейеры, только другого цвета. Провернул каждую, чтобы

контейнер внутри трубки надломился до хруста, и потряс в воздухе, чтобы равномерно распределить растекающийся гель по пластиковой таре. Затем сложил

их на земле перед собой шалашиком, словно собирался разжечь костер. Только ничего разжигать не понадобилось — из-за происходящей внутри трубок

бурной химической реакции они мгновенно нагрелись и теперь излучали ощутимое тепло. Не Меченый протянул к ним озябшие ладони и жестом показал нам:

подсаживайтесь к «огню».
Я задумчиво разглядывал его карман, в котором исчезла блестящая штука, похожая на инъектор.
— Вот только не говори мне, что ты прибыл из будущего, — проговорил наконец я. — Договорились? Не существует у нас таких технологий, и когда

еще возникнут — неизвестно. Но ты мне все равно не заливай, что ты из будущего, ладно? Все равно ведь не поверю. Это только в дурной фантастике

бывает, которую про Зону разные графоманы пишут.
Динка продолжала стоять — наверное, боялась что-нибудь важное застудить себе на сырой и по-осеннему холодной земле. Я поставил автомат,

прислонив к бедру, и усадил подругу себе на колено. Поскольку я сидел прямо напротив Не Меченого, теперь и она оказалась с ним лицом к лицу.

Поскольку я сидел прямо напротив Не Меченого, теперь и она оказалась с ним лицом к лицу. И оба

снова впились друг в друга пристальными взглядами, словно не могли до конца поверить собственным глазам.
— Нет, я не из будущего, — сказал он после небольшой паузы. — Я из настоящего.
— Уже неплохо, — оценил я.
— Только из другого настоящего, — добавил он. — Не из вашего.
— Яснее выражайся, — проронил я.
— Да, я тот самый Меченый, у которого на руке татуировка «S.T.A.L.K.E.R.», который стал легендой Зоны и дважды добирался до самого Саркофага.

Рекорд. — Он невесело усмехнулся. — Но я не тот ублюдок, который вчера организовал похищение Дины и пытался убить тебя, Хемуль.
— Остаюсь в недоумении, — бесстрастно заметил я. — Вы что, цирковая династия братьев Меченых? Если ты в последний раз так и не уничтожил

Монолит, как собирался, и не присоединился к «О-Сознанию», то каким образом сумел выжить? И кто тогда тот гном с твоим лицом, который все-таки

присоединился?
— Сталкер, мне удалось выжить именно потому, что я на самом деле уничтожил Монолит, — сказал Не Меченый.
— Да? — Я иронически вздернул бровь. — И когда же это было, напомни? Что-то никаких слухов на этот счет не просочилось. Да и Хозяева продолжают

черпать у Монолита силу. Не засчитано. Попробуй еще раз.
— Я же именно про это и толкую! — Дядя уселся поудобнее, видимо, настраиваясь на долгий разговор. — Я шел разрушить Монолит, чтобы уничтожить

Зону. И я это действительно сделал. Но только в одной реальности. В вашей он остался цел.
— Не понимаю, — пожал плечами я.
Прекратить бессмысленный разговор с сумасшедшим, которому Радаром мозги выжгло, мне мешало только его невероятное сходство с Меченым, а также

весьма загадочные обстоятельства, при которых мы с ним повстречались. Не могло все это быть просто случайностью. В этом надо было серьезно

разобраться, тем более что времени у нас сейчас хоть отбавляй.
А что, не было ли действительно у Эдика Байчурина брата-близнеца, который, как и Динка, пошел в Зону его разыскивать и здесь потихоньку

сбрендил от избытка впечатлений? Поди проверь… Как говорит в таких случаях один страус, чтобы объяснить происходящее, у меня для вас множество

бредовых гипотез, господа, одна занимательнее другой.
— Я шел к Монолиту с противоречивыми чувствами, — тем временем неторопливо предавался воспоминаниям близнец Меченого. — У меня с собой был

«Абакан» с подствольником, блестящий план, как отключить Радар, и десять кило взрывчатки в рюкзаке. Меня раздирали противоположные эмоции. Бросало

то в жар, то в холод. Я думал по дороге: а что, если предварительно, перед взрывом, пожелать сто миллионов баксов и больше никогда ни в чем себе не

отказывать? Нет, это будет гнилое шкурничество, тем более что мне все равно едва ли удастся уцелеть и воспользоваться этими деньгами. А что, если

загадать, чтобы все люди, погубленные Зоной, ожили и вернулись к своим семьям? Какая высокая гуманистическая цель! А может быть, вообще потребовать

счастья для всех, даром, и чтоб никто не ушел обиженным? Счастливое человечество — да об этом тысячи лет существования цивилизации никто и мечтать

не мог! Или все-таки заказать себе власти — абсолютной, безраздельной, непререкаемой, — и попытаться исправить общество в качестве просвещенного

монарха? Или, может быть, все-таки сто лимонов баксов?.

. — Мой собеседник тяжело вздохнул. — В общем, похоже, что Монолит так и не смог вычленить

самое заветное мое желание — единственный раз за все время своего существования, насколько я понимаю. Я оказался совершенно уникальным феноменом,

можно гордиться. — Он криво улыбнулся. — Поэтому Исполнитель Желаний, чтобы не размениваться по мелочам, осуществил все мечты, с которыми я пришел к

нему. Все семь штук. Оптом. Но для этого ему пришлось создать еще шесть параллельных вселенных…
— Не понимаю, — повторил я как попугай. Меня не покидало назойливое ощущение, что папаша грубо и откровенно меня разводит.
— А чего тут понимать? Меня раздирали семь противоречивых желаний. Каждое из них исключало другие, они не могли быть выполнены одновременно.

Поэтому они осуществились все, но в параллельных пространствах для семи разных Меченых. Я жаждал богатства — и меня засыпало тоннами золотых монет,

под которыми я и умер в страшных мучениях. Я хотел оживить мертвых… они действительно ожили, хлынули на ЧАЭС и первым делом растерзали меня в

клочья, а потом, наверное, вернулись к своим семьям — черные, полуистлевшие, уродливые, кровожадные… Что-то мне подсказывает, сталкер, что их

родным это никакой радости не принесло. А счастье для всех, даром, вообще оказалось самым паскудным из осуществившихся вариантов, потому что на

самом деле не бывает так, чтобы всем сразу и одновременно было хорошо. Если кому-то хорошо, другому от этого непременно плохо, так плохо, что хоть в

петлю. Таков объективный закон природы и человеческого общества. И когда тупой всемогущий минерал делает так, чтобы хорошо стало абсолютно всем… —

Стрелка передернуло, фальшфейер в его руке качнулся, и по нашему убежищу пробежали зеленоватые тени. — Не хочется даже вспоминать, какая дрянь

вышла. — Он мрачно посмотрел на меня. — А самое поганое, что все это я ощутил на своей шкуре, потому что чувствовал абсолютно все, что происходило с

моими двойниками в других мирах. Я осознавал себя во всех параллельных реальностях сразу, мое сознание словно расщепилось на семь каналов. И вот что

я тебе скажу, Хемуль: пять раз подряд умереть со сдвигом приблизительно в полсекунды так, как не пожелаешь злейшему врагу, — не стоит такого

испытывать человеку. Можно ненароком повредиться в рассудке. Зато теперь я прекрасно знаю, как чувствует себя больной шизофренией. Семь полноценных

личностей в одной голове, с каждой из которых происходит что-то свое, — это перебор.
Я выжидающе посмотрел на него. Семь минус пять, как известно, два. Значит, пять Меченых умерли, а в голове у Не Меченого по-прежнему двое.

Шизофрения, говоришь?..
— Из семи раз я выжил только дважды, — подтвердил мои мысли собеседник. — Тот я, который жаждал абсолютной власти, был просто отброшен ко входу

в ЧАЭС, а потом, верно поняв прозрачный намек, по знакомой дорожке пробрался в саркофаг Четвертого энергоблока, где его уже поджидали воскрешенные

Монолитом члены «О-Сознания». Только теперь вместо того, чтобы снова расстрелять всемогущих Хозяев Зоны, он примкнул к ним. Это был тот Меченый, с

которым вы уже встречались вчера. И наконец, тот я, который сейчас сидит с вами в силовой сфере Смидовича и единственным желанием которого было

уничтожить Исполнитель Желаний, навсегда, без каких-либо оговорок, власти и сотни миллионов долларов. Без подпитки сверхъестественной энергией

разрушенного мной Монолита Зона перестала существовать, и мне потом не составило труда спокойно вернуться в Харьков.

Без подпитки сверхъестественной энергией

разрушенного мной Монолита Зона перестала существовать, и мне потом не составило труда спокойно вернуться в Харьков.
— Меченый рассказал нам, что «О-Сознание» заставило его присоединиться к ним под угрозой ужасной смерти, — сказал я.
— Меченый немного слукавил, — усмехнулся мой собеседник. — Не мог же он признаться своей дочери, что просто променял ее на власть. Для него

это, конечно, уже не критично, но Дина могла очень расстроиться.
— И каким же образом произошло это чудесное расщепление реальностей? — сосредоточенно поинтересовался я. Рассказанная история уже понемногу

начала укладываться у меня в голове, но не до конца. Да, если верить тем байкам, которые ходят про Монолит, он вполне способен на такое. Однако для

полного правдоподобия этой истории здорово не хватало деталей и объяснений.
— Знаешь, есть знаменитый философский парадокс о невозможности существования всемогущего божества: а сможет ли Бог создать такой камень,

который сам потом поднять не сможет? Всё, всемогущее божество в ловушке формальной логики: оно не сможет либо создать камень, либо поднять его после

создания. В любом случае оно чего-то не сможет, а значит, оно вовсе не всемогущее. Всемогущий неразрушимый Монолит оказался в похожей ситуации: что

делать, если самое сокровенное желание пришедшего к нему человека — уничтожить сам Монолит?..
Стрелок покачал головой. Я внимательно смотрел на него, пытаясь не потерять нить рассуждений.
— Однако всемогущее божество именно потому и всемогущее, что способно обойти даже неумолимый логический парадокс, — продолжал папаша. — Надо

признать, из чувства самосохранения Монолит справился с предложенной безвыходной ситуацией на пять с плюсом. Он просто размножил реальности и в

одной из них действительно оказался взорван мной. Таким образом получилось, что желание человека удовлетворено — Монолит уничтожен, но с другой

стороны, он продолжил функционировать в нескольких параллельных вселенных. Закон причинности не нарушен, божество по-прежнему всемогуще, все

довольны.
— Все равно не понимаю. — То ли я тупил после суток страшного нервного напряжения, то ли папаша действительно не силен был объяснять, хотя

вроде бы искренне старался. — Как Монолит мог породить еще несколько реальностей? Он что, в самом деле Господь Бог, как болтают монолитовцы?
— На самом деле он ничего не порождал, это я так сказал для простоты. Чтобы понятно было. Если тебя интересуют подробности, он пошел по пути

наименьшего сопротивления — воспользовался уже существующими возможностями Вселенной: семь раз подряд сдвинул самого себя на полсекунды вперед. Даже

не назад, что оказалось бы настоящим путешествием во времени и все равно нарушало бы фундаментальные законы физики, а вперед, что в общем-то не

противоречит основам мироздания и необратимому последовательному течению событий. Он просто полностью выбрасывал себя из реальности вместе с

окружающим пространством, исчезал на полсекунды, а потом снова появлялся — и при этом оставался на прежнем месте полусекундой раньше, таким образом

дублируя и самого себя, и все вокруг. Я не знаю, каким образом он добивался такого эффекта, однако факт налицо: он выполнил задуманное. Может быть,

проецируя себя из полусекундного прошлого на то же самое место, где все еще находился сам, он заставил работать в своих интересах Вселенную и ее

нерушимые законы.

Может быть,

проецируя себя из полусекундного прошлого на то же самое место, где все еще находился сам, он заставил работать в своих интересах Вселенную и ее

нерушимые законы. Ведь эти его действия создавали неразрешимый парадокс, угрожающий существованию Вселенной, и той пришлось как-то решать эту

проблему…
Мы молчали. Папаша всерьез нас загрузил. Поняв по нашим лицам, что мы не очень врубаемся, Не Меченый пустился в объяснения:
— Есть такая научная гипотеза, что в том случае, если деятельность человека породит серьезный неразрешимый парадокс, противоречащий

фундаментальным законам мироздания, вроде машины времени, сверхсветовой скорости или температуры ниже абсолютного нуля, Вселенная просто схлопнется,

прекратит свое существование. Закроется, как программное приложение, выполнившее недопустимую команду. Однако тот, кто писал системный код

Вселенной, оказался способнее специалистов из «Microsoft». И похоже, Монолит об этом знал и использовал это в собственных целях. Чтобы не допустить

неразрешимого, смертельного для существования мироздания парадокса — возникновения в одной и той же точке пространства в один и тот же момент

времени двух разных Монолитов, — Вселенная просто дублировала для каждого из дублей Исполнителя Желаний полный отпечаток истинной реальности,

отстоящий от предыдущего ровно на полсекунды. Таким образом Монолит добился своего, заставив Вселенную самостоятельно умножить реальности во

избежание коллапса. На это дело он наверняка израсходовал неимоверное количество энергии, но все равно бесконечно малое по сравнению с тем, что ему

пришлось бы потратить для самостоятельного создания параллельных миров — и далеко не факт, что у него вообще хватило бы для этого ресурсов и

возможностей.
Хм. По-прежнему мутновато, но уже что-то брезжит. Зафиксировали.
— С этого момента человеческая история потекла по семи разным направлениям в семи разных реальностях. Первые несколько мгновений они были

абсолютно одинаковыми. А затем в каждой из них Монолит осуществил одно из моих заветных желаний. Не думаю, что те миры, где меня засыпало золотом

или где я присоединился к «О-Сознанию», так уж сильно отличаются друг от друга. На глобальную обстановку эта важная для меня, но не существенная для

человечества разница не повлияла никак. А вот реальность, в которую я выпустил армию живых мертвецов, наверняка здорово изменилась от такого

потрясения… Что касается моего родного мира, где Монолит был уничтожен, то он по сравнению с другими параллельными мирами изменился больше всего.

— Стрелок замолчал, переводя дух.
— Пока как-то не слишком научно звучит, — вклинился я в паузу.
— Слушай, я не доктор физики! — рассердился очередной Динкин папаша. — Рассказываю, как объясняли мне. На пальцах. Ты вот, например, хорошо

представляешь себе принцип работы глубоко-вакуумного боеприпаса? А ведь рвешься объяснять его всякому встречному-поперечному. Излом структурной

решетки пространства, блин!
— Мне так Нестандарт объяснял в свое время, пусть ему хорошо лежится, — буркнул я.
— Что самое интересное, про умножение реальностей мне тоже разъяснял Нестандарт, — фыркнул He Меченый. — Только в моей реальности он жив-

здоров. Стал большим человеком, научным руководителем того самого института, который сейчас исследует грани между параллельными мирами.

Он-то меня и

разыскал, а потом привлек к работе. Вообще опытные сталкеры сейчас на вес золота. Че работает на Пентагон, Бубна — полковник спецслужб Украины.

Кабинетный, правда — ноги у него так и не выросли. Но его бесценный опыт и знания очень пригодились военному ведомству. Про Нестандарта я уже

говорил — между прочим, ту гигантскую псевдоплоть, с которой вы сразились в разгромленном научном лагере, в моем мире он все же довел до ума, и

теперь стада этих тварей используют в качестве биологических танков. Борода, Муха и Патогеныч работают полевыми сотрудниками Нестандарта. А вот Енот

давно погиб…
Енот хмыкнул. Я перевел озадаченный взгляд на него. О как. Глупо, наверное, сокрушаться по человеку, который умер в том мире, где мы даже не

успели стать друзьями. Я ведь явился в Зону уже после того, как Меченый исчез, то есть присоединился к «О-Сознанию», а следовательно, раз Не Меченый

в то же самое время уничтожил Зону, в его мире я туда так и не попал, просто некуда уже было попадать, поскольку к тому моменту, как я туда

собрался, Зона уже прекратила свое существование. Следовательно, там я так и не встретил Енота. Как все запутано выходит…
Но вместе с тем все более и более правдоподобно.
Я не стал спрашивать, откуда Не Меченый знает про гигантскую плоть и про то, что я люблю порассуждать про глубоковакуумный боеприпас. И так

ясно. Если он до сих пор осознает себя в двух мирах одновременно, значит, он знает все, что знал Меченый, а тот наверняка неоднократно следил за

мной ледяным взглядом Хозяина Зоны, пока я был внутри Периметра. Вот только не стыкуется у тебя что-то, папаша. Меченый круглые сутки проводил в

информационном пространстве ноосферы, и наверняка проблема того, каким образом Монолит размножил реальности, интересовала его не в последнюю

очередь. И ты хочешь меня уверить, что получил об этом довольно важном обстоятельстве лишь обрывочные сведения от Нестандарта?! Не знаю, для чего ты

темнишь, но взять это на заметку не помешает — что ты, папаша, для чего-то темнишь.
— Послушай-ка… — Я пощелкал пальцами, пытаясь сообразить, как к нему обратиться. «Не Меченый» — было в этом прозвище что-то глубоко дурацкое,

как физиономия того страуса. — А как мне тебя, кстати, называть, а?
— «Меченый» тебя не устраивает? — равнодушно поинтересовался он.
— Меченого Динка вчера замочила в бункере неподалеку от Четвертого энергоблока, — пояснил я. — То есть ты — Меченый и он — Меченый? Какая-то

нехорошая путаница получается. Рука сама тянется к «калашу».
— Тогда называй меня Стрелком, — милостиво разрешил Динкин папаша. — Когда-то меня звали еще и так.
— Так ты, выходит, действительно охотился сам на себя? — заинтересовался Муха, блеснув очками в свете фальшфейера. Легенда про грандиозную

эпопею поисков Меченым загадочного Стрелка была хорошо известна в баре «Шти».
— Пришлось, — пожал плечами Стрелок.
— И кто же тебя подписал на это дело?
— Не знаю. До сих пор не знаю. Но сдается мне, я сам.
— Как это? — удивился Муха.
— Видимо, когда я понял, что неизбежно потеряю память на Радаре, я успел набрать на своем ПДА: «Убить Стрелка!» Похоже, я осознавал, что это

единственный шанс заинтересовать самого себя после амнезии.

Если бы я набрал: «Эй, парень, очнись, ты Эдик Байчурин по кличке Стрелок, у тебя жена

Ольга и дочь Дина, и живешь ты по такому-то адресу», — то, придя в себя, я просто не обратил бы внимания на этот бред. Я просто не понял бы, что

послание предназначено мне, и решил бы, что этот ПДА принадлежит кому-то другому. Но лаконичный приказ «Убить Стрелка!» без каких-либо пояснений —

это загадочно и будоражит воображение. Я не смог бы просто отмахнуться от такого. Наверняка я тогда не сомневался, что эта жгучая тайна заставит

меня шевелиться и искать таинственного Стрелка. Только так я получал шанс снова обрести себя после потери памяти.
— Да ты психолог, папаша! — оценил Патогеныч.
— Есть маленько.
— Ладно, Стрелок, — снова влез я, возвращая беседу в прежнее русло. — Ты рассказал нам занятную историю. Но я отчего-то не вижу в этой защитной

сфере еще шести Хемулей.
— В смысле? — не понял папаша.
— Ну, как же. По-твоему выходит, что если я приторможу, то через полсекунды в меня врежется тот Хемуль, который позади. Если совершу рывок,

догоню того, который впереди. Полсекунды — слишком маленький срок, за это время они не могут уйти далеко. Почему же я их не вижу?
— Ты не можешь встретиться сам с собой из других миров, — начал терпеливо пояснять Стрелок. — Ты не можешь ускориться сам и ускорить весь мир

вокруг себя на те полсекунды, которые отделяют тебя от Хемуля, который впереди. Не можешь замедлиться, чтобы тебя догнал тот Хемуль, который сзади.

Вы все движетесь одновременно вместе со своими мирами, и между вами всегда лежит граница в полсекунды, которую вам не преодолеть. Ну, как бы тебе

объяснить… — Он закатил глаза к темному потолку, по которому плясали зеленоватые отблески. — Представь, что ты бежишь по лестнице в многоэтажном

доме. Двумя пролетами ниже тебя с той же скоростью бежит другой человек, двумя пролетами выше — третий. Ты поднажал — остальные тоже ускорились, ты

перешел на шаг — остальные синхронно тоже сбавили ход. Вы не способны встретиться, не способны увидеть друг друга. Вы даже не подозреваете о

существовании друг друга, понимаешь? Но тем не менее вы движетесь по одной и той же территории с разницей в полсекунды, замедляясь и ускоряясь

одновременно. Именно эта разница и критична, а остальные декорации не меняются. Между вами нет физической границы, однако преодолеть границу

временную вы все равно не в силах.
— Выходит, если тот, кто бежит впереди, наступит, например, в пыль, я смогу увидеть его след? — сумрачно осведомился я.
— Нет, — покачал головой Стрелок. — Не сможешь. Впрочем, ты прав, метафора действительно хромает. Наверное, более правильной будет такая. Вы

втроем бежите с разницей в полсекунды не по лестнице, а по трем параллельно движущимся эскалаторам. Понимаешь? То есть каждый из вас рано или поздно

окажется в одной и той же точке пространства, увидит один и тот же рекламный щит на стене, ту же самую трещину на потолке, тот же мерцающий плафон

на балюстраде. Только другие участники забега, когда ты попадешь в эту точку, либо уже миновали ее, либо еще до нее не добрались. Ты можешь оставить

на ступенях отпечаток подошвы, сделать на поручне зарубку ножом, просто плюнуть, наконец, но никто не обнаружит следов твоего пребывания. Потому что

они бегут по собственным мирам-лестницам, которые движутся одновременно с твоим чуть впереди или чуть позади — даже несмотря на то, что вы вроде бы

минуете одни и те же места.

Потому что

они бегут по собственным мирам-лестницам, которые движутся одновременно с твоим чуть впереди или чуть позади — даже несмотря на то, что вы вроде бы

минуете одни и те же места.
— И все-таки у нас есть шанс встретиться, — упрямо возразил я. — Если я сумею перемахнуть через барьер, разделяющий эскалаторы.
— В яблочко, — удовлетворенно отозвался Стрелок. — Похоже, суть ты уловил. Именно этот трюк я сегодня и проделал при помощи оборудования

Нестандарта.
Ни черта я на самом деле не уловил, но картинка все же вышла довольно наглядная. И я уже понемногу начинал верить в тот бред, который нес мой

собеседник. Уж больно складно все у него выходило.
— Так какая же реальность настоящая? — спросил я. — Ну, первая? Изначальная? Самая ранняя? Наша, твоя или какая-то другая?
— Понятия не имею.
— Как же так? — удивился я. — Ты ведь наблюдал процесс с самого начала. Наверняка ведь обратил внимание, какой из миров самый ранний, откуда

пошел отсчет полусекунд.
— Хемуль, я не знаю, какое мое желание в какой реальности осуществил Монолит, — произнес Стрелок. — Для меня они все равноценны. Когда я ощутил

себя одновременно в семи местах, а потом начал погибать раз за разом, мне было не до того, чтобы запоминать, которое из них изначальное.
Хм. Уж я бы наверняка запомнил такую важную информацию. Впрочем, чего взять с гражданского.
— А твой мир? — спросил я. — Ты сказал, что он сильно изменился? И каким же образом? Судя по футуристическим технологиям, у вас там теперь

очень неплохо…
— Там плохо, сталкер, — покачал головой Стрелок. — Там очень плохо. Гораздо хуже, чем здесь. Нет, конечно, Зона была уничтожена, Монолит

оказался разрушен, Хозяева Зоны погибли все до единого. Все получилось так, как я планировал. Вот только это не принесло счастья человечеству.

Совсем наоборот. Мировые державы тут же наложили лапу на осколки Монолита. Когда я вернулся к Кордону, между частями миротворческих сил,

принадлежавших разным государствам, уже шли ожесточенные бои за контроль над открывшейся территорией бывшей ЧАЭС и сохранившимися артефактами. Куски

Монолита вывезли США, Россия, Великобритания, Германия, Украина и Польша. Чуть позже путем шпионских комбинаций или банальной перепродажи ими

завладели также Франция, Италия, Китай, Индия, Япония, Бразилия и Израиль. Через некоторое время отдельные осколки, все еще обладавшие остатками

божественного могущества, попали в руки стран-изгоев и международных террористов. Через два года началась Третья мировая война…
Я молча смотрел на него. Доводилось мне бывать на настоящей войне. Но даже я с трудом мог представить мировую войну с использованием осколков

Монолита. Слишком уж это было страшно.
— Ситуация в мире и так была напряженной, — угрюмо продолжал папаша. — Россия вторглась на Кавказ и в Среднюю Азию, навстречу Китаю, который

сделал то же самое с востока. Штаты оккупировали Боливию, Венесуэлу и Кубу, параллельно развалившись на Северо-Восточное Содружество и Юго-Западную

Конфедерацию. Евросоюз, к власти в котором наконец пришли решительные люди, методично расчленял и поглощал Северную Африку. Достаточно было одной

искры, чтобы этот тлеющий пороховой погреб взорвался, а тут — на тебе, целый факел.

— Стрелок сплюнул. — В начале XXI века очень модной была теория

о том, что демократические государства якобы никогда не воюют между собой. Оказалось, воюют, да еще как. Главное, как подать своего противника в

СМИ: тоталитарной диктатурой, в которой власти убивают журналистов, или просто незрелой демократией, в которой разгоняют мирные демонстрации, на

самом деле финансируемые враждебным государством… А может, настоящие демократии и правда не воюют друг с другом — вот только к тому времени, как

был уничтожен Монолит, развитые либеральные государства, с трудом пережившие мировой финансовый кризис, уже давно переродились в общества

омерзительного демократического тоталитаризма. А хуже всего было то, что осколки Монолита, как выяснилось, возможно использовать в качестве

чудовищного оружия массового поражения, применение которого практически нельзя отследить. Они оказались зародышами новых Зон. Несколько недорогих и

несложных манипуляций — и обширные территории противника превращаются в зачумленную, не предназначенную для жизни людей территорию, огромную Зону, а

кто это сделал — неизвестно… Начались ответные удары по странам, подозреваемым в этих подлых диверсиях, а когда истерзанным коварными противниками

членам Совета Безопасности ООН уже нечего стало терять, в ход пошло ядерное оружие.
О как. Жестко, однако. Впрочем, превратить часть территории противника в Зону — это, пожалуй, будет еще и похуже ядерной бомбардировки.
— Сейчас, пятнадцать лет спустя, Земля в моей реальности стала почти непригодна для существования рода человеческого. Она представляет собой

практически одну огромную радиоактивную Зону, которой управляют самозваные Хозяева — бывшие мировые лидеры, уцелевшие в ядерной войне, главы

транснациональных корпораций, международные военные преступники, имеющие доступ к осколкам Монолита. Как это ни парадоксально, существование

Чернобыльской Зоны, в которой сумасшедшее «О-Сознание» надежно оберегало доступ к Исполнителю Желаний, оказалось гораздо лучше ее исчезновения.

Выходит так, что отвратительная язва на теле Земли спасала планету от рака. — Он сухо кашлянул. — А что касается технологий… С того момента, как я

уничтожил Зону, мировой науке стали широко доступны уникальные артефакты и феномены, которые ранее было слишком сложно добыть из-за непроходимых

аномалий и установок зомбирующего излучения. А с тех пор, как началась война, гигантские ресурсы были вброшены враждующими сторонами в разработки,

связанные с военным применением артефактов. По большому счету последние полтора десятка лет сохранившиеся остатки науки и промышленности ничем

больше серьезно не занимались, кроме войны. Поэтому, разумеется, наша реальность оторвалась в этом отношении от вашей. Искусство массового убийства

шагнуло далеко вперед, вместе с ним получила мощный толчок медицина катастроф, а также индустрия защитных средств вроде сферы Смидовича. Практически

все современное оружие основано на аномальных эффектах Зоны. Но во всем остальном наш мир по сравнению с вашим — огромная отсталая помойка,

гигантское зараженное кладбище, где хорошо живет уже даже не «золотой миллиард», а едва ли «золотой миллион», выжимающий последнее из старого,

стремительно вырабатывающего свой ресурс механического оборудования, созданного еще предыдущим поколением. Остальные же роются в радиоактивных

развалинах вокруг укрепленных городов «золотого миллиона» в поисках объедков либо отстреливают друг друга за лишнюю канистру бензина или пачку

патронов, объединившись в моторизованные банды.

— Значит, ты для этого и решил прийти сюда из другого измерения? — спросил я. — Потому что у нас курорт по сравнению с вашим миром?
— Не только, — сухо проговорил он. В сотый раз за последние пять минут перевел взгляд на мою подругу и внезапно впервые обратился

непосредственно к ней: — А ты выросла настоящей красавицей… — Он сделал паузу и добавил: — Червячок.
Динка продолжала изучающее и молча смотреть на него. Я ее вполне понимал: вчера она от радости уже повесилась на шею человеку, который

совершенно этого не заслуживал. И он тоже называл ее «червячок».
— А у вас она что — не растет? — тупо спросил я, уже, кажется, начиная догадываться, в чем дело.
— У нас ее нет, — глухо сказал Стрелок. — После уничтожения Монолита я вернулся домой, поэтому она не поехала меня искать и тоже осталась дома.

А через два месяца Дину изнасиловал и убил ее бывший парень.

Глава 7. Меченый

Сказать, что я в конец офигел — значит ничего не сказать. Папаша словно неожиданно и подло, с развороту врезал мне каблуком под дых. Те чудеса,

что он рассказывал до сих пор, я лишь принимал к сведению, мысленно раскладывая по полочкам «логично — не логично», «правдоподобно — не

правдоподобно». Однако ошеломить меня по-настоящему он сумел только этой информацией. И я несколько мгновений молча смотрел на него, как

окончательный дурак, прежде чем наконец сообразил: ловить твою рыбу, да ведь речь-то не обо мне! Это не я тот бывший парень, который убил Динку. Раз

Зона там, у них, прекратила свое существование и тамошний я сюда не приехал, значит, там я не познакомился не только с Енотом, Мухой и Патогенычем.

Я не познакомился еще и с Динкой. А без меня у нее, соответственно, образовалась другая личная жизнь. У нее, в общем-то, и со мной была другая

личная жизнь, как выяснилось. Девочка своего в любом случае не упустит… Впрочем, я изо всех сил надеялся, что эта страница наших взаимоотношений

уже навсегда перевернута.
— Вот же гадство, — только и смог выдавить я.
— И еще какое, — скорбно кивнул Стрелок и замолчал.
Молчали все. О чем тут было говорить вольному бродяге?
Молчала и Динка, задумчиво разглядывая химический костер. Переваривала причудливую информацию. Не так-то просто, наверное, с ходу уложить в

голове сначала то, что тебя на самом деле больше одного, а через пять минут — еще и то, что другого тебя уже давно зверски убили. И никто не знает:

может, убили как раз первого, настоящего, а дубликат — это именно ты и есть?..
— Это ж у какой скотины рука поднялась… — все же решился нарушить затянувшееся безмолвие Гусь.
— Нашлась одна сволочь, — буркнул папаша. Недобро глянул на парня, словно через оптический прицел, снова перевел взгляд на химический костер,

который как следует припекал и даже переливался в глубине пластиковых трубок как настоящий. Помолчал. — Ты его знаешь, наверное. Некий Пархоменко

Вячеслав Георгиевич.
На сей раз очередь подавиться пришла Гусю.
— Это шутка такая, да? — хрипло проговорил он, сумев наконец глотнуть воздуху. — Что за хрень ты тут несешь, папаша?! Я женщин не убиваю!.

— Это шутка такая, да? — хрипло проговорил он, сумев наконец глотнуть воздуху. — Что за хрень ты тут несешь, папаша?! Я женщин не убиваю!.. —

Он беспомощно пожал плечами, все еще не в силах собраться с мыслями после такого чудовищного обвинения. Обвел взглядом примолкших ребят. В мою

сторону он даже не глядел, видимо, опасаясь увидеть выражение моего лица.
— Хотел бы я, чтобы это было просто дурацкой шуткой, — размеренно проговорил Стрелок, не отрываясь от костра. — Тогда все было бы гораздо

проще…
Снова воцарилось зловещее молчание.
Я тряхнул головой. Ладно. С этой мутной историей разберемся потом. Сейчас есть более срочные и насущные вопросы.
— Послушай-ка, Стрелок, ты вот говорил, что осознавал личность Меченого, когда Монолит разделил реальности, — на всякий случай решил уточнить

я. — Но не сказал, что потом это прекратилось. И что же, все эти годы?..
— Ага. — Папаша поворошил шалашик из пластиковых трубок, чтобы давали больше тепла — совсем как настоящий костер. Пространство внутри огромного

купола пресловутой сферы Смидовича, конечно, до сих пор совсем не прогрелось, но в паре метров от костра тем не менее было вполне тепло и сухо. —

Все эти годы я мог видеть и осознавать все, что видел и осознавал Меченый. Собственно, именно поэтому и была создана специальная лаборатория для

исследования граней между реальностями. Нестандарт оказался первым, кто не принял меня за сумасшедшего, когда выслушал мою историю. — Он старательно

прочистил горло. — И именно поэтому я здесь.
Динка снова уставилась на него.
— Несколько лет я был сотрудником лаборатории и одним из главных предметов ее изучения, — продолжал Стрелок. — Все это время команда

Нестандарта работала над тем, чтобы прорвать грань между реальностями и попытаться проникнуть в вашу. Поскольку в вашем мире не случилось

сокрушительной Третьей мировой войны и у вас сохранились многие гражданские технологии, навсегда утраченные нами, этот прорыв мог иметь

революционное значение. Поэтому коллектив Нестандарта, используя знания Меченого, которые передавал им я, разработал оборудование, способное

переместить из одной реальности в другую биологический объект. Разумеется, я не должен был участвовать в испытаниях. Я был слишком ценной для

исследований фигурой, никто не стал бы мной рисковать. Но потом случилось то, что вы называете Большим Прорывом, когда Хозяевам удалось запустить

заглушённый энергоблок и расширить территорию Зоны на несколько десятков километров. Чернобыль-4 оказался накрыт Зоной, и в поле зрения Меченого

попала Дина, которая там жила. И я, разумеется, тоже увидел ее…
Патогеныч угрюмо смотрел на него. Муха сидел с отсутствующим видом. Енот слушал байки Стрелка с явным недоверием.
— В моем мире Дина мертва, — негромко проговорил папаша. — Я думал, что и в мире Меченого тоже. Однако внезапно выяснилось, что нет. И я понял,

что мне срочно нужно к вам. — Он покосился на Динку. — Наверное, ты думаешь, червячок, что мне столько лет не было до тебя никакого дела, как

Меченому. Но все эти годы я оплакивал тебя. Получается так, что, вернувшись домой из уничтоженной Зоны в своей реальности, я застал тебя незадолго

до того, как ты планировала отправиться следом за мной в Чернобыль-4. Но ты ничего не сказала мне о том, что собиралась! Поэтому я даже вообразить

не мог, что в реальности Меченого моя дочь успела уехать до того, как.

Но ты ничего не сказала мне о том, что собиралась! Поэтому я даже вообразить

не мог, что в реальности Меченого моя дочь успела уехать до того, как… — Горло у него перехватило от эмоций, и он замолчал.
— Да, выходит, в нашей реальности она сорвалась с места до того, как Гусь успел с ней познакомиться. — Я чуть повернул голову к Динке. — Или

все-таки успел?
— Я не знала его до вчерашнего дня, — с трудом проговорила подруга.
— В итоге Гусь не успел с ней даже познакомиться, а значит, и убить…
— Я женщин не убиваю! — снова встрял парень. Эта тема явно жгла его, словно раскаленное железо. Он то ли действительно не мог поверить, что

способен на такое, то ли наоборот, слишком хорошо понимал, что способен, и изо всех сил пытался убедить нас в обратном. — Нет, ну, по молодости лет

кретин был, конечно, шлялся со всякой шпаной… — признал он. — Но потом отслужил в армии, дерьмо из головы вытряхнул, мозги встали на место. В

конце концов, даже если это действительно был я, срок давности уже вышел! Я теперь совершенно другой человек!.. — Все-таки осмелившись глянуть на

наши с папашей неподвижные физиономии, он сообразил, что особого душевного отклика эта отмазка у нас не вызывает. — А, идите вы к черту! — психанул

он, вскакивая. — Что мне теперь — застрелиться?..
— Чего вы пристали к нему? — вдруг вспыхнула Динка, хотя никто приставать к Гусю и не думал. — Он не может отвечать за то, что сделал его

двойник, причем черт знает когда!
— Да в том-то и дело, что это был не двойник, а он сам, — устало проговорил я, — только в другой ситуации и с другим жизненным опытом.
— А вот ты, радиоактивное мясо — сколько раз мог меня убить?! — окрысилась подруга. — Со своим собственным жизненным опытом? Один раз чуть не

задушил во сне!..
— Милая, — угрюмо проговорил я, — это же совсем другое…
— Отвяжитесь от него, поняли?!
Ну да, ну да. Первый женский инстинкт — это пожалеть, утешить и приголубить несправедливо обиженного мужчинку. При этом не имеет значения,

насколько эта обида действительно несправедлива — главное, чтобы она казалась таковой женщине. И часто, слишком часто-женская жалость перерастает

потом в нечто большее…
— Ты-то сама как себя чувствуешь, червячок? — негромко спросил папаша. — После бункера. Ничего не беспокоит?..
О чем это он? Сузив глаза, я перевел взгляд на Динку. Первой и единственной мыслью, заметавшейся в моей усталой голове в связи с этим, было:

господи, неужели Динка беременна?! Там, в бункере, Меченый мог успеть сделать ей любые анализы, если оборудование позволяло. Но от кого — от меня

или от Джо?.. Мы с ней никогда не пользовались презервативами, только в самом начале, но подруга регулярно пила гормональные контрацептивы. Не

думаю, что она так же вольно вела себя с барменом — неизвестно, куда еще он свою канализационную трубу совал, а половые инфекции еще никто не

отменял.
— Нормально все, спасибо, — чужим голосом отозвалась Динка.
Истинный смысл его вопроса и ее ответа я сумел понять только позже. Пока же я просто принял их к сведению, как и любую странную информацию в

Зоне.

Авось пригодится.
Та самая стеклянная стена, которая вчера почудилась мне в наших отношениях с Динкой, сегодня определенно воздвиглась между ней и Стрелком. Моя

подруга не была готова немедленно распахнуть сердце очередному папаше. Пока она внимательно присматривалась к нему и чутко прислушивалась к его

словам, пытаясь обнаружить малейшую фальшь, малейшие признаки вчерашнего Меченого. Как знать, не придется ли ей к концу дня продырявить голову и

этому Байчурину тоже?..
И Стрелок, похоже, отчетливо это понимал, потому что не пытался форсировать события, брать ее за руку там или требовать, чтобы она немедленно

повесилась ему на шею. Человек он умный, даже в ипостаси Меченого, и вполне осознавал, что ей нужно время, чтобы признать в нем отца, которого она

не видела черт знает сколько времени. Пока он мягко и ненавязчиво, но постоянно давал нам всем понять, что от него не стоит ожидать угрозы, что он

на нашей стороне. Если он вчера видел глазами Меченого все, что тот наколбасил, то должен отдавать себе отчет, что к нему как к двойнику того

ублюдка отнесутся с повышенной настороженностью. Даже не к двойнику, а к тому же самому человеку, личность которого сформировалась в других

условиях… Как к Гусю, который в одной реальности спас мою подругу, прострелив башку Мармеладу, а в другой, как выясняется, ее же убил, пусть это и

было много лет назад и в то время у него было дерьмо вместо мозгов.
Я покосился на парнишку. Гусь сидел, стиснув колени ладонями, и не отрываясь смотрел на химический костер. Необычно вел себя Гусь. Нет,

понятное дело, не каждый день доводится узнать, что в другой реальности ты зверски убил девушку своего командира. Однако я все равно мысленно

скрипнул зубами от внезапного приступа неудержимой ревности. Раньше он даже вообразить не мог, что когда-либо сможет обладать Динкой, и воспринимал

ее просто как сестренку или боевую подругу. Ну, облизывался тайком, может быть, как же без этого. И вдруг выяснилось, что когда-то он ею уже обладал

— пусть и не в этой реальности. От такого у любого мужика крышу сорвет. Разумеется, он пытался держать себя в руках, вести себя естественно, но

мысль о том, что, оказывается, эта жгучая красавица когда-то где-то выбрала именно его, наверняка сейчас не давала ему покоя. Ведь это означало, что

у него есть шанс и в этой жизни…
Меня внезапно осенило: а почему это я все время мысленно называю его парнишкой и отношусь к нему так, словно он вдвое младше меня? Выходит, что

если и младше, то ненамного, максимум на год-два, ровесник Динки — ведь вряд ли она тогда увлеклась малолеткой, девчонки взрослеют гораздо быстрее

мальчишек, в семнадцать лет им интересны парни постарше. Но вот такая вот у меня характерная профессиональная деформация восприятия: менее

подготовленный и опытный человек неизбежно кажется менее взрослым. Даже в армии следующий призыв казался нам несмышлеными детьми, хотя нас разделяло

вообще полгода. А Бахчисарай, к примеру, старше меня, я это точно знаю, но все равно отношусь к нему как к подростку. Как говорит в таких случаях

один страус, этот птенец станет интересен мне только когда научится выдергивать ствол из кобуры быстрее, чем я.
— В общем, я обнаружил, что моя дочь жива, — вернулся к своему повествованию Стрелок. — И понял, что непременно прорвусь в ту реальность, где

она жива, хочет этого Нестандарт или нет. Любой ценой. А потом, обнаружив, что Меченый организовал поиски и похищение Дины, чтобы сделать ее еще

одним Хозяином Зоны, я осознал, что времени у меня нет совсем.

К сожалению, установка по переброске объектов между реальностями еще не была доведена

до ума, и ее невозможно было запустить. Только сегодня ночью я сумел собрать необходимое снаряжение и тайно проникнуть в лабораторию, где все было

подготовлено для утреннего испытательного перехода между мирами. Можно считать, что я на себе испытал машину Нестандарта, и испытания прошли

успешно. Я совершил точечный прокол пространства, и меня внутри энергетического пузыря выбросило на Агропроме. Предварительно я заложил в машину

солидный заряд взрывчатки, и через пять минут после того, как я отправился к вам, оборудование для перемещения между реальностями в лаборатории

Нестандарта превратилось в кучу металлолома. В ближайшее время сюда из другого измерения больше не попадет никто.
— Зачем же ты так рисковал? — удивился я. — Ведь выпущенные мозги Меченого к ночи уже остыли, мы спали у Доктора, и Динке ничто не угрожало. Ты

вполне мог дождаться испытаний, а потом…
— Меченый до сих пор жив, — тяжело уронил Стрелок. — Меченый жив, Хемуль. По крайней мере, он был жив четыре часа назад, когда я высадился в

вашей Зоне. Пуля Дины навылет прошла через его голову, серьезно повредив мозг. Это было адски больно, и я прочувствовал каждый миг этой боли, но это

было чертовски правильно. Ничего другого он не заслужил. Потом связь с вашей реальностью и с сознанием Меченого в моей голове разом оборвалась. Это

было очень странное ощущение — много лет страдать раздвоением личности и вдруг излечиться за одно мгновение. — Папаша горестно усмехнулся. — В тот

вечер я больше не ощущал его — видимо, он валялся в коме, и его мозг не функционировал. Но после полуночи он очнулся. Можете представить, какой ужас

я испытал, когда проснулся оттого, что в голове у меня привычно шевельнулись мысли Меченого.
— Как такое возможно? — глухо поинтересовался я. Ведь я отчетливо помнил внушительную дыру в голове своего противника. С такими дырами в голове

не выживают.
— Члены «О-Сознания» обретают повышенную живучесть и регенерацию, как и другие мутанты Зоны, — пояснил Стрелок. — Получив сверхъестественные

телекинетические способности, их разум получает способность влиять и на собственный организм. Поврежденные мозговые ткани Меченого регенерировали

раньше, чем начали отмирать другие клетки его организма, поэтому он сумел выжить и даже частично восстановить мозговую деятельность. Но во-первых,

его мозг был мертв слишком долго для полного восстановления, и некоторые нейронные связи безнадежно нарушились. А во-вторых, ты же знаешь, каким

образом происходит регенерация у тварей Зоны — по принципу раковой опухоли. Клетки на краях раны просто начинают неконтролируемо делиться и

разрастаться до тех пор, пока не затянут поврежденные места рубцовой тканью. Естественно, ни о каком тонком восстановлении утраченного и речи не

идет — организм просто активно наращивает клеточную массу, образуя безобразные шрамы, торчащие наружу, бугры из плоти и перепутанные жгуты мышц.

Хемуль, помнишь ту чернобыльскую суку?
Как же не помнить? Та тварь, которая во время Большого Прорыва чуть не лишила меня Динки. Гранатным осколком собаке снесло верхушку черепа, и

ураганная регенерация восстановила объем ее мозга до такой степени, что тот аж свешивался из вскрытой черепной коробки. Твари повезло — из-за

увеличившейся массы мозга она стала гораздо умнее и коварнее, чем другие чернобыльские псы, и мне с большим трудом удалось тогда одолеть ее.

Твари повезло — из-за

увеличившейся массы мозга она стала гораздо умнее и коварнее, чем другие чернобыльские псы, и мне с большим трудом удалось тогда одолеть ее. Но это

собака, тварь с примитивными инстинктами, которой хватило нескольких миллиардов дополнительных нервных клеток, чтобы увеличить свой интеллект на

порядок. А вот человеку, существу с самым развитым и сложно организованным мозгом на планете, ураганная регенерация едва ли могла помочь стать

умнее. Скорее ее грубое вмешательство, наоборот, уничтожило многое из того, что уже было в голове Меченого раньше.
Видимо, эти тревожные мысли отразились на моем лице, потому что Стрелок хмуро кивнул:
— Вот именно, Хемуль. Его нейронные связи были нарушены, а после регенерации восстановились как попало. Поэтому его интеллект оказался сильно

поврежден. — Он задумался, покачал головой. — Нет, точнее так: поврежден еще больше, чем раньше. Я не смогу объяснить толком, каким именно образом,

но он теперь думает совершенно по-другому, не так, как прежде. У него в голове сейчас творится настоящий ад. Он полный безумец с редкими проблесками

разума. И это очень страшно, ребята — ощущать уродливые мысли и мотивации полуразрушенного мозга. Я с трудом мог вынести его присутствие у себя в

голове. Там такие бездны… — Байчурин помолчал, глядя в огонь. — Меченый стал еще опаснее, потому что раньше я мог просчитать большинство его ходов

и реакций, а теперь боюсь ошибиться. Единственное, что могу сказать с уверенностью, — он стал гораздо злее. Он больше не играет в доброго папу, его

терзает жажда мести. Он считает, что ты, червячок, предала его. И не потому, что тоже считает тебя дочерью — годы, проведенные в саркофаге «О-

Сознания», начисто выжгли в его душе все эти родственные предрассудки. Он в бешенстве потому, что ты предала его после того, как он так щедро

поделился с тобой своей властью…
— Постой-постой! — безмерно удивился я. — Динка, так он все-таки подключал твой аппарат?! Я-то решил, что успел тогда вовремя…
— Подключал. — Подруга кивнула, безучастно глядя в искусственный огонь, и замолчала. Ей явно не хотелось говорить на эту тему.
— Он успел уложить ее в капсулу и подключить к «О-Сознанию», — произнес Стрелок. — К счастью, ненадолго. А потом что-то перемкнуло в силовой

установке. Нестандартный саркофаг, да еще вынесенный за пределы лаборатории — довольно ненадежная штука. Проводить подобные эксперименты в логове

«О-Сознания» ему, естественно, не позволили бы остальные Хозяева Зоны. В общем, Хемуль, ты вернулся в бункер, когда он ненадолго выбрался из своей

капсулы, чтобы устранить поломку. Ты думал, что успел вовремя, однако Дина к тому времени уже ощутила себя всесильной Хозяйкой — пусть всего на

пятнадцать минут. И я бы на твоем месте, сынок, очень бы это ценил. Абсолютная власть, даже на таком крошечном и зачумленном пятачке пространства,

как Зона, — сильнейший наркотик. Я ощущал это опосредованно, через восприятие Меченого, но это действительно невероятный азарт, это жгуче интересно,

это высшее наслаждение. И знаешь, я совсем не уверен, что, один раз попробовав, сумел бы потом выстрелить в отца и навсегда отказаться от такого.

Это к вопросу о том, почему она не сразу убила Меченого и позволила ему пластать тебя несколько лишних минут. Потому что выбор был абсолютно

непосильным. Но в конце концов она все-таки выбрала тебя.
Я во все глаза смотрел на ненаглядную мою девочку, которая, в свою очередь, не отрывала взгляда от Стрелка.

Я во все глаза смотрел на ненаглядную мою девочку, которая, в свою очередь, не отрывала взгляда от Стрелка. Вот, значит, как. Вот почему она

потом была такая притихшая и пришибленная. Потому что она отказалась и от отца, и от высшей власти ради одного грубого, небритого и грязного

сталкера. Господи, милая, я же тебя теперь всю жизнь на руках носить буду.
И вот почему, кстати, Меченый совершенно не обеспокоился упавшим в ее саркофаг пистолетом, абсолютно уверенный, что после пережитого экстаза

она целиком и полностью на его стороне.
— Нам кранты, — авторитетно заявил Енот, когда в очередной раз возникла пауза. — Безумный Хозяин Зоны, который жаждет нас уничтожить всеми

силами — а мы еще даже не добрались до Мертвого города. Нам кранты, ребята.
— Енот, это не ваша война, — сказал я. — Берите ноги в руки и разбегайтесь, желательно в разные стороны. Вряд ли он будет тратить драгоценные

силы и ресурсы на то, чтобы ловить вас. Вы ему не особо нужны.
— Пошел вон, — обиженно сказал Муха. — Это стало нашей войной, когда мы откликнулись на твой сигнал о помощи. Это что, после всего, что мы уже

вытерпели, после того, как мы потеряли столько людей — разбегаться, словно тараканы? Я пришел в Зону не для того, чтобы в тишине и спокойствии

делать бабки. Так я и в Европе мог устроиться. Я знал, что легко здесь не будет, зато будет море адреналина и страшно весело.
— Согласен с предыдущим оратором, — заявил Патогеныч.
Я снова посмотрел на Стрелка. Что ж, похоже, исходный Меченый, Меченый-зеро, Эдуард Борисович Байчурин, по натуре все же был честный малый. По

крайней мере, Стрелок, как и его злобный двойник вчера, сразу выложил перед нами свои карты на стол, предложив оценивать их по достоинству. И так

же, как вчера у Меченого, у Стрелка все выглядело логично и стройно, не подкопаешься. Похоже, сведениям, которые он нам поведал, можно доверять,

хоть они и выглядят фантастично до крайней степени.
Вот только у вчерашнего Меченого была одна паскудная черта: он тоже практически не врал, но слишком много недоговаривал. Очень коварный

психологический прием ведения беседы, которым я тоже часто пользуюсь: вывалить на собеседника кучу чистой правды, но утаить самое важное. Человек,

знающий свои куски правды, сравнивает их с твоими, видит, что ты ни разу ни в чем не соврал, и невольно проникается доверием и ко всему остальному,

что ты поведал. Однако без отдельных утаенных деталей вся рассказанная тобой история может иметь совершенно противоположное значение. Дьявол в

деталях, как справедливо заметил какой-то древний мудрец. Опытный человек, знакомый с таким способом прятать лист в лесу, может манипулировать чужим

мнением, не сказав ни слова неправды. А то, что Стрелок чего-то не договаривает, я уже подметил не раз и не два. Хорошо, если он просто не слишком

доверяет нашей подозрительной банде; а если у него какие-то другие соображения? Нет, с папашей надо держать ухо востро, пока я не убедился

окончательно, что он не держит никаких камней за лобной пазухой.
— Чего ты вообще добиваешься от нас, Стрелок? — поинтересовался я. — Чего конкретно?
— Ничего не добиваюсь. — Он подкинул в огонь пару кривых сучьев. — Просто хочу живым уйти из Зоны, вывести невредимой Дину и вернуться к семье.

Мама ведь жива? — настороженно спросил он у Динки.

— Да, я звонила ей позавчера. Она так и не вышла замуж во второй раз. До сих пор ждет тебя, Байчурин. — Дочка остро зыркнула на него огромными

черными глазами. — Мама… тоже?..
— Она погибла через год после начала войны. В город вошли химеры… — Стрелок поморщился, словно испытал короткий приступ хронической боли. — В

общем, Хемуль, я хочу вернуть себе свою семью. Ольгу, Дину. Нормальную жизнь. Обрести сына, наконец — почему бы и нет? Хемуль, ты отличный человек и

мужественный сталкер, я уверен, что ты будешь прекрасным зятем. Я много наблюдал за тобой в Зоне глазами Меченого… — Он помолчал, потом добавил: —

Если только перестанешь столько пить.
— В Зоне без водки никак нельзя, — пробурчал я. — Радиация. В Зоне не пьем, а лечимся, сам знаешь.
— Все алкоголики обычно находят себе подходящее оправдание, — отрезал папаша.
— Ладно, давай ты будешь меня учить жить потом, когда станешь моим тестем, — проворчал я. — А пока мне непонятен еще один момент. Значит, все

эти годы ты наблюдал за тем, что происходит в голове у Меченого. А как насчет обратного канала?
Стрелок солидно кивнул.
— Я знаю все, что знает он. Соответственно, он знает все, что знаю я. Разумеется, наши разумы не могли общаться, такое смешение личностей в

одной голове уж точно привело бы к острой шизофрении, но несколько раз он вел себя так, словно знал то, что знаю я. Это была информация из моей

реальности, где проводились исследования осколков Монолита — однако он был в курсе насчет их результатов. Значит, он точно так же наблюдал за мной,

как и я за ним. — Стрелок поморщился. — Именно поэтому я перестал интересоваться такими исследованиями — чтобы Меченый не мог ими воспользоваться.

Именно поэтому я высадился в Зоне наугад, сам не зная, где окажусь, и сумел добраться сюда только за несколько часов — потому что если бы я знал

заранее точку, в которой окажусь, то это знал бы и он, и тогда он в два счета уничтожил бы меня.
— Зачем это ему тебя уничтожать? Ты же не представляешь для него никакой опасности. Ты хочешь просто уйти, исчезнуть из Зоны и никогда больше

здесь не появляться. Если он способен читать твое сознание и твои намерения, он должен это понимать.
— Да, но я хочу забрать Дину. А он планирует страшно ей отомстить. Кроме того, думаю, меня самого он тоже ненавидит. Власть, которую

преподнесли ему Хозяева Зоны — она неимоверно сладка. Но она и невероятно много требует. Ты видел его? Я пару раз видел — его глазами, когда он

отражался в отполированных до зеркального блеска приборных панелях. Усохший, сморщенный, как груша из компота, с деформированной психикой и

физиологическим раствором в венах вместо крови, лишенный свежего воздуха, солнца и самых простых радостей жизни — король зачумленного пространства,

обреченный жить в подземном бункере. Боюсь, он люто завидует мне, сделавшему другой выбор. И пусть я жил в мире, немногим отличающемся от здешней

Зоны, я сохранил за собой право выбора. А у него на самом деле никакого выбора нет. Он неспособен покинуть зону покрытия Радара, иначе быстро умрет

без подпитки аномальной энергией Монолита, у него атрофировались половые органы, он остро ощущает свое моральное ничтожество. Он не столько Хозяин,

сколько заложник Зоны. Он завидует мне — потому что я не обрел власти, но сохранил свободу.

И трудно сказать, кто из нас более счастлив. Я бы

сказал, что на самом деле мы глубоко несчастны оба — потому что я смертельно тоскую по семье, а его такие мелочи в общем-то заботят мало, — но он

подозревает, что и тут я его надул по полной программе, сумев устроиться лучше него.
— Ладно, понятно все. — Горазд же, однако, этот Стрелок-Меченый языком трепать. Выходит складно, конечно, заслушаешься, но на все то же самое я

или Патогеныч затратили бы вчетверо меньше слов. А то и впятеро. — Про ваши взаимоотношения я понял. Но если вы сидите друг у друга в мозгах и не

способны ничего утаить друг от друга — с чего ты взял, что сумеешь спрятаться от Меченого? Наверняка он уже прекрасно знает, где именно тебя ловить,

когда ты выглянешь из своей сферы Смидовича.
— А, вот ты про что, — проговорил Стрелок. — Видишь ли, когда я проник в вашу реальность, тот канал, что связывал меня с Меченым, нарушился.

Нестандарт сразу был уверен, что именно так и должно было произойти, что этот канал функционирует только через грань между мирами, а внутри одного

мира он работать не будет. Без этого я, наверное, не рискнул бы прыгнуть сюда. Потому что иначе Меченый действительно знал бы о каждом моем шаге и

моментально прихлопнул бы меня, как муху. Но с тех пор, как я высадился у вас на Агропроме, между мной и им глухая стена. Я не чувствую его, не

ощущаю его мыслей, не вижу того, что видит он — а это значит, что либо он мертв, но это вряд ли, либо канал на самом деле разрушен и он тоже не

видит меня. Очень непривычное чувство, надо сказать, но я все равно страшно доволен, что этой твари больше нет у меня в голове.
— Понятно, — сказал я. — Значит, это он преследовал нас наверху?
— Больше некому. Видимо, собравшись с силами, он двинулся на дом Доктора, где вы заночевали. Слышали треск и прочие странные звуки? Доктор

наверняка отказался выдать ему вас — а может, Меченый вообще ничего у него не спросил, сразу начав атаку: кто знает, что сейчас происходит в этом

изуродованном мозгу и чем он руководствуется. Правда, я не вполне понимаю природу того невидимого клина, который он бросил вам вдогонку — я видел

над кромкой леса, как он корежит деревья. Больше всего это напоминает какие-то движущиеся гравитационные аномалии, стянутые в две сходящиеся линии,

но это чудовищный расход энергии. Куда проще было послать за вами дюжину химер или четырех контролеров с телохранителями. Впрочем, повторюсь, теперь

я уже не возьмусь предсказывать, что на уме у Меченого. Его разум безнадежно искалечен, и у него теперь совсем другие представления о логике, чем у

нас с вами. Ему может казаться, что чем мощнее оружие он против нас использует, тем большего успеха добьется, хотя в итоге получается, что он

неуклюже лупит по гигантским площадям, а нам удается спокойно уйти. Может быть и такое, что пуля Дины повредила какие-то участки его мозга,

ответственные за определенные воспоминания, и теперь он просто не помнит, что способен управлять зверьем Зоны и монолитовцами. Оттого и пользуется

вместо них таким громоздким и трудоемким инструментом…
Папаша в очередной раз поднял голову и обвел взглядом аудиторию. Все наши слушали его очень внимательно. Да уж, то, что он вывалил на наши

головы за последнюю четверть часа, было куда интереснее баек у костра или пьяных рассказов в баре «Шти». Как бы еще все это поудобнее уложить в

сознании, чтобы не случилось мозгового клинча!
— В общем, имеет смысл переждать в этом убежище, — подытожил Стрелок.

— Долго он не сможет держать свой силовой клин активным, и к тому же

сейчас он уже наверняка нас потерял. Но для верности стоит затаиться тут на несколько часов, чтобы на нас не наткнулись ищейки, которых он может

бросить на наши поиски. Убежище у нас вполне надежное, и самое страшное, что нам здесь может угрожать, — это приступ клаустрофобии. Ни у кого нет

клаустрофобии?
Я неопределенно хмыкнул.

Глава 8. Химеры

Прошло два часа. Химический костер Стрелка продолжал работать вовсю, и народ разбрелся по куполу, подальше от источника тепла — становилось

жарковато и душновато. Но душно, наверное, все-таки было не от костра, который ничего не выделял из наглухо запаянных пластиковых трубок, а оттого,

что надышали.
Я сидел, подперев спиной невидимую стену защитной сферы, и сосредоточенно размышлял, как тот мультяшный страус в перерывах между стрельбой,

драками и выпивкой. Мне не хватало воздуха, немного кружилась голова — все-таки моя свирепая клаустрофобия отчаянно сигнализировала, что я вместе с

остальными заперт под непроницаемым куполом. Однако убежище все же оказалось достаточно просторным, его свода не было видно в кромешной тьме над

головой, поэтому симптомы боязни замкнутых пространств на сей раз наблюдались легкие, и я почти не обращал на них внимания. Сейчас у меня имелись

дела поважнее.
Папаша рассказал нам много интересного, и теперь неплохо было бы поймать его на каких-нибудь нестыковках в поведанной истории, но вроде бы пока

картина складывалась в его пользу. Видимо, все-таки придется принять за исходное, что он действительно наш союзник, а не коварный враг, зачем-то

пытающийся втереться к нам в доверие. Не было у Меченого никаких разумных причин втираться к нам в доверие и придумывать для этого такую длинную,

сложную и складную эпопею. Оказавшись рядом с нами, гном Борисыч сразу устроил бы нам кровавую баню с предварительным вытягиванием жил.
С другой стороны, что, если Стрелок работает на третью сторону или имеет насчет нас совсем другие соображения, которые тщательно скрывает? Я

задумчиво посмотрел на папашу, который неторопливо разгуливал по убежищу, тоже явно о чем-то размышляя. Надо не спускать с него глаз, вот что. Пусть

все время будет на виду.
Я перевел взгляд на Гуся, который сидел у костра и оживленно болтал с Динкой, расположившейся на моей куртке. Кроме этих двоих возле источника

тепла никого не осталось, так что никому не было слышно, о чем они там воркуют. Мою подругу явно заинтересовал парень, способный покуситься на ее

жизнь, а тот охотно поддержал светский разговор, чтобы, наоборот, продемонстрировать, что на самом деле он никакая не сволочь и не убийца. Механизм

женского интереса к мужчинам — штука вообще странная и не поддающаяся логическому объяснению. С уверенностью можно сказать только одно: девчонки

любят плохих парней.
Я, наверное, совсем тронулся на почве ревности за последние сутки, потому что глянул на эту парочку волком. Казалось бы, что такого? Ну,

разговаривают. За руки не держатся, не хихикают, от смущения не краснеют. Но я больше не собирался давать шанса отбить у меня подругу никому на

свете. Тем более любовнику, который ее убил. Хотя вот этот конкретный Гусь на самом деле в жизни пальцем ее не тронул и вообще познакомился с ней

только вчера. Господи, как же все сложно-то.

Хотя вот этот конкретный Гусь на самом деле в жизни пальцем ее не тронул и вообще познакомился с ней

только вчера. Господи, как же все сложно-то. Нет ли у вас какой-нибудь реальности попроще, а?
Я в бессильной злобе молча смотрел на этих двух голубков. Только слепой мог не заметить, что их тянет друг к другу со страшной силой, даже если

сами они пока еще не отдавали себе в этом отчета и полагали, будто со стороны все выглядит совершенно невинно. И если Гуся я еще понять мог — к

Динке может не тянуть разве что педика, импотента или другую женщину, да и то далеко не каждую, не зря Ириш в свое время так вокруг нее увивалась, —

то вот насчет моей подруги… Похоже, все же имелось в нем что-то, подсознательно ей необходимое в мужчине, чего она не могла найти во мне.

Основательность? Уверенность? Сила? Чепуха, тут я превосходил его по всем статьям. Уважительная доброжелательность? Да, я иногда псих, но, дорогая

моя, это же не повод вешаться на шею первому встречному…
Эт, едрить твою гречневую кашу! Я мысленно влепил себе оглушительную затрещину. О чем я вообще?! Никто никому никуда не вешается, они просто

сидят и дружелюбно разговаривают. Убивают время, потому что я ушел думать и Стрелок тоже ушел думать. У Динки просто взыграло женское любопытство. А

что им — насупиться и сидеть молча, потому что она — собственность Хемуля, а он — посторонний мужчина? Какой-то ты, брат, становишься нервный в

последнее время.
Ну, нервный не нервный, а Динку я больше никому не отдам. Даже Гусю. Даже папаше, если вдруг захочет отобрать. Облезут.
— Гусь! — позвал я. — Поди-ка сюда на минутку.
Он нехотя отлип от Динки, встал и приблизился ко мне.
Я тоже встал, отряхивая задницу. Потом припер Гуся к невидимой стенке так, чтобы он не смог ни сдвинуться в сторону, ни отшагнуть. Проговорил

внушительно прямо ему в лицо — вполголоса, чтобы подруга не слышала:
— Не лезь к ней. Понял?
— О чем ты, Хемуль?
Ну да. Первый вопрос, когда изображаешь дурака или пытаешься выиграть пару секунд, чтобы отойти от неожиданности, собраться с мыслями и начать

вдохновенно и уверенно врать. Знакомо.
— К кому?..
О, а вот и второй. Полный комплект. Очко.
— К ней, — внушительно повторил я. — Соображаешь?
— К Динке, что ли?
— К Диане Эдуардовне. Повтори: к Диане Эдуардовне.
— К Диане Эдуардовне. Хемуль, у меня и в мыслях не было…
— Свободен.
Я отпустил его и неторопливо направился к своей девочке, которая задумчиво смотрела в «огонь» химического костра.
— Сестренка, ты не сильно к нему прислоняешься? — негромко поинтересовался я, опускаясь рядом на корточки.
Динка подняла на меня взгляд. Прищурилась.
— Не говори ерунды, милый, — проговорила она. — Он, между прочим, без разговоров пошел меня спасать вместе с остальными ребятами.
— Он пошел, потому что Борода ему приказал.
— Не ревнуй, Хемуль. Это не твой стиль. Меня не заводит.
Она снова повернулась к костру и придвинулась еще ближе к Гусю, который неторопливо возвратился на прежнее место.

Теперь эта стерва все будет

делать мне назло, только чтобы доказать свою самостоятельность. То есть она и раньше все делала мне назло, но теперь будет это делать

демонстративно.
Хемуль, вот скажи мне: отчего ты иногда такой законченный страус?
Ладно, если она просто подразнит меня, а после выхода за Периметр никогда больше не увидит этого ублюдка. Однако в мозгу у меня почему-то

тревожно и настойчиво мерцал оранжевый сигнал тревоги. Мою любовь надо было срочно спасать. Но как это сделать, не выставив себя на всеобщее

посмешище, я не знал.
Гусь, сидя в непосредственной близости от Динки и явно испытывая от этого чувство неловкости, поймал мой внимательный взгляд и сделал страшные

глаза: типа а что я могу сделать, если она сама?..
Я отвернулся. Ладно, воркуйте пока, голубки. Разберемся позже.
Черт, я даже не знаю, как вести себя в подобных случаях. Когда я застал Динку с Айваром, я прекрасно знал, как поступить: дал ему в морду.

Когда к ней подкатывают в баре Гвинпин или Фаза, я прекрасно знаю, как поступать: бить им морду. Когда Динка сама начинает опасно флиртовать с

красавчиком Сыпем или половым террористом Кротом Кириллом, я прекрасно знаю, как поступать: бить им морду. Но что мне делать, когда и Гусь предельно

осторожен и вежлив, и Динка не переступает границ дозволенного — однако когда я вижу их вместе, у меня внутри все закипает и скулы сводит от ярости?

Бить морду самому себе, что ли?..
Стрелок подошел ко мне, тронул за плечо:
— Пора посмотреть, что происходит снаружи.
— Самое время. — Я все еще злился и на себя, и на Динку, и на весь мир, поэтому ответил слишком резко, и папаша с удивлением посмотрел на меня.

Сообразив это, я немного сбавил тон: — Наверное, надо бы мне сначала одному выглянуть. Если ты не в курсе, у меня за плечами сидит обезвреженный

дьявол-хранитель, который больше не причиняет вреда другим, но продолжает генерировать для меня невероятное везение. Как это я сразу об этом не

подумал. Видишь, мне сегодня уже невероятно повезло — тебя встретил со сферой Смидовича за пазухой…
— Хемуль, — Стрелок покачал головой, — во-первых, со мной тебе не повезло. Дьявол-хранитель не может использовать людей в других реальностях,

он вообще не включает их в свои расчеты, а я с самого начала целенаправленно искал вас. Во-вторых, никакого запаса запредельного везения у тебя

больше нет. Меченый в бункере не просто нейтрализовал твоего дьявола-хранителя, он его убил. Он это умеет. Он умеет управляться со всеми феноменами

Зоны. Именно поэтому ты сейчас не расплачиваешься за то, что было вчера вечером возле бункера. Так что не вздумай глупо геройствовать, рассчитывая,

что твое везение все еще работает.
— Да? — недоверчиво сказал я. — А вот Доктор сказал мне, что если особым образом раскрошить на себя чертово яйцо, оно нейтрализует вредоносное

действие дьявол а-хранителя…
Стрелок посерьезнел.
— Доктор сказал неправду. Чертово яйцо никак не связано с дьяволом-хранителем. Поверь мне как бывшему Хозяину Зоны, досконально знающему все

свойства артефактов.
— Зачем это Доктору понадобилось мне врать? — подозрительно осведомился я. — До сих пор он только помогал мне. Он альтруист, он помогает всем,

кто обращается к нему за помощью.

Он альтруист, он помогает всем,

кто обращается к нему за помощью…
— Доктор — альтруист и мой большой друг, — согласился Стрелок, — но он еще и холодный игрок, считающий на много ходов вперед. Будь он просто

альтруистом, он едва ли сумел бы выживать здесь столько времени. Даже не просто выживать, а эффективно противостоять Хозяевам Зоны. Хемуль, я был

вчера внутри головы Меченого. Я знаю точно: он убил твоего дьявола-хранителя. Без остатка развеял его астральное тело. И чертово яйцо от дьявола

абсолютно не спасает, это я знаю так же точно, как и Меченый. Миллионеры используют его, чтобы избавиться от рака и импотенции, это правда. Яйцо

благотворно воздействует на организм, способствует ураганной регенерации и восстановлению поврежденных тканей, нейтрализует болевой шок. Незаменимая

штука для военно-полевой хирургии, у нас научились ее синтезировать. Но в остальном Доктор тебе наврал.
— А с какой стати я должен верить тебе, а не Доктору? Явился черт знает откуда, свалился как снег на голову — верьте мне, люди! У тебя могут

быть свои мотивы — например, поссорить меня с Доктором. А?
— Так это же легко проверить, — заверил меня Стрелок, взяв в руки свою гаубицу. — Смотри: сейчас я попытаюсь прострелить тебе предплечье. Если

дьявол-хранитель по-прежнему защищает тебя, у меня ничего не получится. Я промахнусь. Выйдет осечка. Пуля застрянет в стволе. Автомат разорвет у

меня в руках. Меня свалит приступ инсульта… — Он деловито передернул затвор.
— Иди к черту! — возмутился я.
— Хорошо. — Стрелок опустил автомат. — Но ты в дальнейшем имей это в виду — что Доктору зачем-то нужно было, чтобы ты следующую пару суток

свято верил в свою неуязвимость. Информация к размышлению. Сам знаешь, в Зоне лишней информации не бывает.
— И вся она стоит денег, — обреченно закончил я популярный среди сталкеров афоризм Че.
— И вся она стоит денег, — с достоинством согласился Стрелок.
Мы с Байчуриным собрали нашу группу в центре убежища. Остывающие пластиковые палки «костра» он снова спрятал в рюкзак, чтобы не оставлять

ненужных следов.
— Выходим наружу. Всем приготовиться, — предупредил Стрелок. — Оружие переведите в боевое положение — на всякий случай.
— К чему приготовиться-то? — уточнил Муха.
— К чему угодно! — отрезал Стрелок.
В этот раз я внимательно наблюдал за его действиями и успел заметить, как блеснула, мгновенно растворяясь в пространстве, вонзившаяся в почву

черная стена силового поля, когда он набрал цифровой код на клавиатуре. Вот она, сфера — мы воспринимали ее как купол, потому что половина ее была

скрыта в земле, так что снизу до нас тоже не докопались бы, даже если бы это пришло кому-нибудь в голову. А генератор силового поля, наверное,

спрятан у Стрелка где-то на теле. Но когда сфера активирована, она уже не перемещается вслед за его передвижениями, остается на месте. Очень удобно.

Зафиксировали.
На заросшем лугу у края Болота было тихо и спокойно. Невидимый гигантский клин, недавно ломавший деревья неподалеку, бесследно исчез. Однако на

границах луга появилось несколько новых объектов, и мои ладони, обхватившие цевье автомата, сразу взмокли.
Я покрутил головой.

Я покрутил головой. Восемь. Восемь крупных химер сидели в мокрой траве, поджидая, когда мы высунем носы из своего укрытия. Взяли в кольцо.

Восемь беспощадных виртуозных убийц, восемь идеальных машин смерти, восемь верных слуг Хозяев Зоны, которых владыки Монолита бросают в схватку,

когда врага надо уничтожить быстро и тихо. По химере на человека.
Сглазил Стрелок. Меченый вспомнил, как управлять зверьем Зоны.
Никогда не видел столько этих опаснейших тварей сразу. Думаю, никто из ныне живущих не видел, а кто и видел, тот уже никому ничего не

расскажет, потому что противостоять такому подразделению монстров может разве что танковый взвод или вертолет. Похоже, Меченый выгреб все резервы

этих невероятных созданий, какие еще оставались у Хозяев. Здорово же мы его рассердили. Вон какой почет оказал, тискать твою грелку. Нам бы за глаза

хватило и половины.
Хотя вчера Меченый химер не использовал. Факт. То ли он просто разучился управлять ими самостоятельно, то ли ему помешали коллеги. Значит,

сейчас нас приветствуют другие Хозяева?
Впрочем, вчера у Меченого, наверное, просто не было задачи кого-либо убить. Ему нужна была грубая биомасса, способная встать непреодолимым

барьером на пути у химер, посланных другими Хозяевами, а потом доставить бесчувственную Динку к нему в бункер. Химеры же — идеальные убийцы, но

очень плохие носильщики.
А теперь ему уже не надо никого носить. Теперь он собрался убивать.
— Восемь, — глухо подтвердил мои подсчеты Патогеныч, озираясь. — Нормально так.
Матерая химера, сидевшая метрах в пятидесяти от меня, приветливо улыбнулась. Вторая, недоразвитая голова, торчавшая у нее сбоку в районе левого

плеча и слепо таращившаяся в пространство непропорционально большими бельмами глаз, тоже попыталась изобразить подобие дружелюбной улыбки, однако у

нее это вышло совсем карикатурно и жутко. Впрочем, в любом случае такая улыбка в Зоне уже давно никого не обманывает. На самом деле это свирепый

хищный оскал: просто у химеры такая конструкция челюстей, чтобы было сподручнее отхватывать от жертвы куски побольше. А давление эти челюсти

развивают чудовищное — довелось мне как-то видеть деревянное цевье дробовика, которое химера перекусила пополам.
— Врубай обратно свою сферу, — глухо распорядился я, не отводя взгляда от химеры, которая вдруг неуловимо прянула в нашу сторону, словно

огромная кошка, и снова застыла, гипнотизируя меня пронзительным взором. — Уснул? Врубай силовое поле, говорю!
— Бесполезно, Хемуль. — Стрелок был мрачен и сосредоточен, как и полагается опытному бойцу, попавшему в серьезную переделку, однако в его

голосе не было ни страха, ни обреченности. — Ты ведь знаешь, химеры могут поджидать свою жертву сутками. Неделю мы тут точно не просидим, да у меня

и заряда не хватит. И раз уж они нас обнаружили, значит, будут караулить до последнего, пока не вылезем. Надо принимать бой.
— У нас три гаусса и пара подствольников, — хрипло подал голос Патогеныч. — Отобьемся, чего. — Он немного подумал и зачем-то добавил очевидное:

— Может быть.
— У меня есть еще кое-что, — проговорил Стрелок, не сводя глаз с химер, которые снова все разом пришли в движение, еще немного сжав кольцо

вокруг нас. — Хемуль, отдай автомат Дине. Пистолет сейчас все равно без толку.

Похоже, он снова знал, что делает, поэтому я беспрекословно подчинился. Он знал о Зоне больше всех нас, вместе взятых, при этом он был

легендарным бойцом, поэтому я охотно уступил ему командирские функции. Сбросив с шеи ремень, я сунул свой «калаш» в руки стоявшей рядом подруге. Не

уверен, что Динка хоть раз в жизни стреляла из армейской автоматической винтовки, однако она не раз видела, как это делается. По крайней мере, моя

девочка вполне профессионально уперла приклад в плечо, а не оставила болтаться на весу и не ткнула им в живот, как поступают практически все

новички. Молодца.
Внимательно наблюдая за четвероногими противниками — которые снова сократили дистанцию, еще немного затянув удавки на наших шеях, и опять

застыли, ожидая, как мы отреагируем, — Стрелок не глядя передал мне свою бандуру. Его модернизированный до гаусс-винтовки «хопфул» оказался тяжелее

привычного, но не настолько, чтобы я не мог вести прицельный огонь.
— Целеуказатель подключи, — посоветовал Стрелок.
Электронный экранчик прицела от «хопфула», отобранного монолитовцами на Радаре, до сих пор висел у меня за левым ухом. Я не стал снимать его,

даже лишившись оружия, потому что им можно было пользоваться как хорошим биноклем с зумом картинки. Надвинув целеуказатель на глаз, я движением

головы активировал подключение к оборудованию. Несколько мгновений монитор беспомощно моргал, и я уже хотел снова вернуть его на затылок, чтобы не

мешался, когда появившаяся в поле зрения надпись на английском оповестила меня, что новое устройство обнаружено. Мой прицел оказался совместим с

оружием Стрелка, что значительно упрощало задачу. Оно, впрочем, и немудрено — в отличие от индустрии вооружений, программное обеспечение реальности

Не Меченого едва ли могло сильно уйти вперед. Обычно компьютерная промышленность идет в рост с развитием компьютерных игр и кинематографа, а в

полуразрушенном мире Стрелка на них едва ли имелся повышенный спрос. Полагаю, софт в той реальности сейчас находился примерно на том же уровне, что

и у нас, либо даже отставал.
— Отлично, — с удовлетворением кивнул Стрелок, услышав, как в его автоматической винтовке, которая теперь находилась у меня в руках, едва

слышно зажужжали сервомоторы, приводя оружие в боевую готовность, и сбросил с плеч рюкзак. — Разберешься?
Перед глазами у меня возникли четыре зеленых треугольника, которые поползли к центру экрана и заключили мою химеру в концентрическую

окружность. В левом углу светились, по-видимому, цифры счетчика боеприпасов: тридцать семь. Цифры справа, заключенные в силуэт, напоминавший

очертания подствольной гранаты, похоже, показывали наличие боеприпаса посерьезнее: шесть. Под большой палец привычно лег переключатель режима огня.
— Стандарт, — отозвался я, наблюдая, как дружелюбно улыбается мне химера. — Ребенок разберется.
— Огонь только по моей команде! — повысил голос Стрелок, извлекая из рюкзака какую-то коробочку с небольшим монитором и кнопками, напоминающую

маленький ноутбук. — Стреляйте куда угодно. Побольше шума. Отвлекайте этих тварей и не подпускайте их близко.
За моей спиной нервно вздохнул Бахчисарай. Отмычке было нестерпимо страшно. Я вполне его понимал, но мне сейчас было некогда отвлекаться на

эмоции. Перед боем любые эмоции привычно выключаются. Многие полагают, что на сражение надо настраиваться, пробуждая в себе ярость, так называемое

боевое безумие.

Чепуха; это реально помогает только в рукопашной схватке стенка на стенку, когда твоя жизнь действительно зависит от того, с какой

скоростью, исступлением и презрением к боли ты будешь махать дрыном. При прицельной стрельбе лишний адреналин не только не помогает, он просто

вреден: руки подрагивают от напряжения, начинаешь оценивать обстановку на уровне эмоций, а не логики, и принимать поспешные решения. Снайперу

адреналин не нужен. А в том, что мне предстоит работать снайпером, у меня не было ни малейших сомнений. Плотным огнем стаю химер не остановить,

разве что пулеметным. Бить придется наверняка.
— По моей команде! — еще раз напомнил Меченый, когда химеры снова сжали кольцо — видимо, заметил, как дрожат пальцы малолеток на спусковых

крючках. — Рано… рано… — бормотал он, манипулируя кнопками.
Я даже не успел понять, что произошло потом. Агрегат в руках Стрелка внезапно содрогнулся, раскатисто щелкнул электрический разряд, и на том

месте, где только что скользила в пространстве моя химера, из воздуха возникла огромная молния, вонзившаяся в землю. Лениво разворачиваясь и

растворяясь в пространстве, в небо устремился внушительный клуб черного дыма. Резко пахнуло озоном, и почти сразу его перебил отвратительный запах

горелого мяса.
Стрелок сплюнул.
— Вот и все, — хрипло сказал он.
— Что, вот так просто?! — Я изумленно смотрел туда, где на земле осталось неподвижно лежать что-то вроде большого развороченного мешка,

набитого обожженным и окровавленным тряпьем. Несколько мгновений назад этот мешок, похоже, был самым опасным созданием Зоны. — Бахнул и убил

химеру?! Ребята, а ваш мир ушел по пути прогресса значительно дальше, чем мне представлялось!
— Зверье у вас еще непуганое, — пробурчал Стрелок. — У нас химере так просто кишки не выпустишь, это каждый раз серьезный поединок, даже если

имеешь пробойник. Мутанты слишком быстро обучаются…
Как выяснилось, у нас мутанты тоже обучаются достаточно резво. По крайней мере, оставшиеся химеры больше медлить не стали: поняв, что их

подавляющее преимущество внезапно поставлено под вопрос, они все разом бросились в атаку.
Со следующим электрическим ударом Стрелок замешкался. Загадочный пробойник наверняка расходовал уйму энергии, поэтому ему, как и гаусс-

винтовкам, требовалось какое-то время, чтобы накопить следующий заряд. Тем временем мы разом ударили по химерам из автоматов, слегка притормозив их

и сбив атакующий пыл. Перенеся прицел на свирепого мутанта, галопом летящего на мою Динку, я надежно поймал его в окружность из треугольников и

выжал спуск.
Пушка Стрелка оглушительно гавкнула и тяжко содрогнулась у меня в руках, однако отдача действительно оказалась вполне терпимой. Чуть посильнее,

чем у «калаша», но крепкий мужик вполне способен с ней справиться, не позволив стволу опасно гулять. А вот разрушительная мощь у гаубицы

действительно была значительно выше. По крайней мере, мне еще не приходилось слышать, чтобы кому-нибудь удалось раздробить химере лапу с одного

выстрела. Раненый зверь тут же захромал, сбился с курса и сбросил скорость. А потом с небес на голову моего противника обрушился электрический

разряд напряжением в несколько миллионов вольт, оставив от него что-то вроде вывернутого наизнанку большого прокопченного бурдюка.
Тем временем Муха, занявший позицию слева от моей подруги, поливал свою химеру свинцом, не подпуская мутанта близко, лупил кровожадную

радиоактивную тварь по морде и глазам, и кажется, даже вышиб один из глаз, повисший на ниточке нерва.

Тем временем Муха, занявший позицию слева от моей подруги, поливал свою химеру свинцом, не подпуская мутанта близко, лупил кровожадную

радиоактивную тварь по морде и глазам, и кажется, даже вышиб один из глаз, повисший на ниточке нерва. Озадаченная химера яростно мотала башкой и

огрызалась на каждый кусок металла, вонзавшийся ей в грудь и холку. Кажется, здесь все было в порядке, особь попалась молодая, неопытная и уязвимая.

Узнать бы, что сейчас творится у нас за спиной, как там малолетки и Енот с Патогенычем, но озираться сейчас было не время. Совсем не время. По

крайней мере, бешеная стрельба оттуда доносилась исправно.
Я выделил еще одну двухголовую химеру, стремительно скользившую к нам по краю луга, и, выстрелив из гаубицы, изготовленной в параллельном мире,

угодил ей в морду главной головы. Точным попаданием из крупнокалиберной дуры зверю разворотило верхнюю челюсть, во все стороны брызнули кровь и

осколки кости, один глаз лопнул. Раненая химера присела на задние лапы, припала к земле, словно пытаясь скрыться от следующего выстрела. Если эта

голова и не была убита после таких серьезных повреждений, то из строя вышла надолго.
Из-за спины донесся оглушительный треск громового раската, и я понял, что там тоже стало на химеру меньше. Похоже, решив, что здесь я и сам

неплохо справляюсь, папаша перенес свое внимание на другой фланг.
Внезапно раненое мной чудовище распрямилось и, коротко оттолкнувшись задними ногами, снова бросилось на меня. Похоже, управление телом приняла

дублирующая рудиментарная голова — маленькая, росшая из основания шеи главной головы и неудобно отогнутая вправо. С виду она напоминала уродливую

собачью и могла бы принадлежать здоровенному пинчеру, над которым когда-то проводились бесчеловечные биологические эксперименты. Из уцелевшей пасти

химеры текла желтая слюна, красные глаза были наполнены неистовой яростью. Болтая в воздухе окровавленным обрубком пострадавшей башки, химера

приближалась огромными скачками. Ее гигантские острые когти глубоко вспахивали землю, разбрасывая в разные стороны обрывки травяных стеблей.
Этой голове все-таки было гораздо тяжелее управляться с массивным телом: она смотрела под углом к тому направлению, в котором химера двигалась.

Кроме того, один глаз твари был совершенно неподвижен — скорее всего, слеп. Да и мозгов в запасной черепушке явно имелось поменьше, чем в

пострадавшей. Поэтому второй бросок мутанта оказался устрашающим, но малоэффективным. Химеру повело влево, она запнулась о собственные передние ноги

и едва не полетела кувырком. Тут ее и настиг мой следующий «дыдых». От второй головы не осталось практически ничего — славная пуля из другой

реальности, разогнанная до скорости метеорита, расплескала ее в воздухе, как гнилой арбуз. Обезвреженная тварь с размаху рухнула на землю и в агонии

покатилась по влажной траве, стискивая грязь когтистыми лапами.
Господи, я люблю тебя, чудесная автоматическая винтовка из неведомого мира. Да из этой штуки запросто можно псевдогиганта завалить с трех

выстрелов. Мечта любого вольного бродяги.
Позади меня снова треснула гигантская молния. От пронзительного запаха озона уже мутилось в голове. Автоматы ребят с той стороны работали не

переставая, с паническим надрывом. Решив, что самое время немного им помочь, я развернулся вместе со своей бандурой — и лишь краем глаза успел

заметить, как мимо скользнуло что-то большое и черное. Огромная матерая химера прорвала-таки смертоносный заслон автоматного огня и ухитрилась

вломиться в наши ряды.

Огромная матерая химера прорвала-таки смертоносный заслон автоматного огня и ухитрилась

вломиться в наши ряды. Бахчисарай до последнего мгновения лупил в упор по стремительно надвигающейся четвероногой тени, но так и не сдержал ее,

сбитый с ног и опрокинутый самой совершенной в Зоне машиной для убийства. Никто не успел ничего предпринять — Енот отпрянул в сторону, поднимая

ствол «Калашникова», Гусь лишь немного довернул гаусс в сторону химеры, — когда она кошмарными челюстями уже вырвала отмычке гортань. Бахча только

булькнул, обливаясь кровью, но закричать не сумел.
Гусь с разворота ухнул из гаусс-винтовки в черное чудовище, но, видимо, промазал не взял правильного упреждения, двигая стволом. Вяло

огрызнувшись, мутировавшая тварь махнула когтистой лапой и одним молниеносным движением содрала Бахче лицо с черепа.
— Стрелок! — рявкнул я.
Однако папаша медлил, и долю секунды спустя я понял, почему: если гигантский атмосферный разряд поразит химеру, то людям, которые сейчас

находятся в непосредственной близости от нее, мало не покажется. Поджарит как куропаток.
Енот всадил в бок химере пару коротких очередей. При этом он намертво перекрыл мне линию огня. Автоматные пули пробили крепкую шкуру, но

огромного хищника это только разозлило. Утробно зарычав, черная тварь по-кошачьи мягко прянула в сторону Енота. Тот отшатнулся и наконец вывалился

из моего прицела — теперь зеленые треугольники целеуказателя намертво впились в четвероногую тень за его спиной.
Выбирать уязвимое место на теле химеры мне было некогда: еще один шаг — и она страшными когтями распорола бы моего приятеля сверху донизу или

вырвала бы из него хороший кусок мяса. Я выстрелил, практически не целясь, полагаясь только на то, что раз уж зеленые треугольники на мониторе

поймали ее в окружность, пуля в любом случае не пройдет мимо. Сейчас у меня не было времени воевать с химерой, мне нужно было отвлечь ее и отогнать

подальше.
Крупнокалиберный заряд ударил мутанта в плечо, словно гранитной бейсбольной битой. Химера, конечно, помассивнее кабана, но кинетическая энергия

такой мощности отбросила назад даже ее, одновременно развернув градусов на сорок пять. Тварь взревела от боли в изуродованном плече — однако теперь

она стояла чуть боком ко мне, и я отчетливо увидел даже с такого расстояния, что пулевые отверстия, оставленные очередями Бахчисарая, уже начали

схватываться по краям. Еще пара минут — и они затянутся рубцовой тканью, а химера будет как новенькая. А еще минуты три, и у нее будет новое плечо,

лучше прежнего.
Хищная тварь свирепо оскалилась на Енота, сделавшего еще один шаг назад, и я влепил ей еще одну свинцовую плюху. А потом еще одну. Хорошо, что

этой винтовке, в отличие от гаусса и пробойника, не надо накапливать заряд между выстрелами. То есть рано или поздно, конечно, пауза для подзарядки

неизбежна — у меня перед глазами уже замерцал красный силуэт батарейки, что явно означало рекомендацию сменить аккумуляторы. Но я надеялся, что

как-нибудь продержусь до конца боя.
С каждой пойманной крупнокалиберной пулей химеру отбрасывало все дальше и дальше обратно в поле. Енот, наконец, проснулся и подбодрил тварь

длинной очередью из «калаша». С пробитой грудью, развороченным плечом и вспоротым боком тварь тем не менее продолжала огрызаться и не оставляла

попыток снова броситься на нас. Она была самой могучей в стае, и немудрено, что именно ей удалось прорваться через огненную стену.

Она была самой могучей в стае, и немудрено, что именно ей удалось прорваться через огненную стену. Очередной

«дыдых», попав в грудь, снес ее назад еще метра на два. Тварь уже явно изнемогала от ран, усиленная регенерация ослабляла ее желание подраться, но в

ней все еще было достаточно слепой ненависти, чтобы атаковать врага невзирая ни на что. Последнее попадание словно придало ей сил — видимо, оно

разъярило ее настолько, что адреналин забурлил в жилах животного, будто кипящее масло. Проскользив задом по влажной траве, чудовище вонзило когти в

грунт, ломая травяные корни, откачнулось на пружинистых ногах и резко припало к земле, собираясь достать кого-нибудь из нас одним огромным прыжком.
Мигающая красная батарейка перед моими глазами стала монолитной. Все, пушка Стрелка исчерпала свой заряд.
Енот еще раз ударил по химере, но, кажется, промахнулся, потому что она даже не огрызнулась. Я не отрываясь смотрел на изготовившуюся к прыжку

тварь, и за оставшиеся доли секунды еще успел подумать: кого она выберет теперь — меня или Енота? Умирать мне было не страшно, хоть и не хотелось

особо, но я уже умирал не раз и не два, и в этом нет на самом деле ничего ужасного; а вот Динку жаль. Ведь это произойдет практически у нее на

глазах. Ладно, может у нее что-нибудь с Гусем получится. Если только он потом ее не убьет за независимый характер, он ведь может, Отелло

недоделанный…
Боль была ослепительной. Почему-то она воспринималась как вспышка света невероятной яркости — в буквальном смысле ослепительная боль, от

который заныл каждый нерв в теле. Я не знаю, что именно повредила мне своим беспощадными челюстями химера, потому что мгновенно ослеп от боли. Мое

тело словно вывернули наизнанку, вытряхнув из него душу, и теперь этот бесплотный Хемуль-душа завис в полуметре от покинутого плотского кокона, тупо

моргая несуществующими глазами, перед которыми стремительно вращались темно-зеленые круги и полосы. А потом где-то далеко, за горизонтом, громыхнул

гром — но звук все равно оказался столь мощный, что едва не разорвал мне барабанные перепонки.
С гудящей словно после контузии головой, продолжая тупо моргать — нет, глаза все-таки существовали, потому что ненастоящие глаза не могут так

болеть, — я с трудом приподнялся с четверенек. Все тело страшно чесалось, словно я не мылся две недели — бывали в моей практике и такие прискорбные

периоды. Подняв голову, я ошалело посмотрел на дымящийся кусок пережаренного ростбифа размером с добрую корову, распластавшийся в десятке метров от

меня в почерневшем круге обугленной травы. Затем перевел взгляд на Енота, который ошарашенно смотрел на меня с другой стороны окружности из такой же

коленно-локтевой позиции. Кажется, папаша все-таки рискнул долбануть молнией по нашей химере и уложил ее на месте. Вместе с химерой он, правда, едва

не уложил нас с Енотом, но в боевых условиях «чуть-чуть» не считается. Одного из нас он точно спас.
Ощущая себя так, словно мыльной воды наглотался, еще не вполне отойдя от пережитого электрошока, я хотел забрать у покойного Бахчисарая

автомат, но батарейка у меня перед глазами вдруг снова начала мерцать. Похоже, близкий разряд огромной мощности малость подзарядил аккумуляторы

винтовки Стрелка, и теперь у меня была еще пара дыдыхов.
И я с чувством глубокого удовлетворения израсходовал их по назначению.
Впрочем, мое вмешательство уже не понадобилось. Пока мы с Енотом, парализованные разрядом, несколько мгновений отдыхали от сражения, оно

фактически подошло к концу.

Пока мы с Енотом, парализованные разрядом, несколько мгновений отдыхали от сражения, оно

фактически подошло к концу. Муха с Динкой нашпиговали свою химеру свинцом до такой степени, что той уже было западло шевелиться, когда папаша

поразил ее молнией, что твой Зевс-громовержец. А последнюю из атаковавших нас тварей, которой я здорово сбил атакующий пыл двумя последними

зарядами, прикончил Патогеныч, виртуозно попав ей из гаусса прямо в яростно распахнутую пасть. Крупнокалиберная пуля проникла химере в мозг и

взорвалась внутри черепа, из носа и ушей твари хлынула кровавая каша, и ей стало уже не до нас и вообще ни до чего на свете.
Мы стояли в центре круга, очерченного несколькими выжженными, дымящимися кругами поменьше, и тяжело дышали, глядя на место побоища. Сказал бы

мне кто еще вчера, что в восемь стволов можно отбиться от восьми химер, потеряв только одного человека — ни за что бы не поверил.
Не поверил бы даже, если бы мне кто-нибудь просто сказал, что видел восемь химер сразу.

Глава 9. Демоны

Стрелок снова двигался во главе нашего отряда.
Нет, теперь это уже сто процентов не было случайностью. Он вполне сознательно сам шел впереди, сознательно играл роль отмычки, чтобы

продемонстрировать нам — и главным образом Динке — чистоту своих помыслов. Через пять минут я даже хотел предложить ему поменяться местами, чтобы

разумно распределить риск, но прикусил язык, заметив, как привычно, четко и быстро матерый сталкер распознает аномалии на нашем пути, почти не

сверяясь с детектором. Ну да, это ведь для нас вылазка за Периметр — смертельно опасный подвиг вроде полета в космос, а он последние годы безвылазно

живет в Зоне, в которую превратились его родные места. Живет и выживает. Это мы все время натыкаемся на какие-то новые аномалии и феномены, а для

него, похоже, внутри Периметра уже давно нет ничего, чему можно было бы удивиться. Я, кстати, не раз уже думал над тем, что легендарная интуиция и

чутье темных сталкеров могут быть связаны не столько с мутациями и какими-то сверхъестественными причинами, сколько с тем, что им приходится

постоянно жить на этих отравленных пространствах и, соответственно, как-то приспосабливаться к такой жизни. А то, что за подобный опыт всегда

приходится платить очень высокую цену — ну, так среди них и смертность повышенная. Как и среди коллег Стрелка в его реальности, надо полагать.
Впрочем, может быть, такая осведомленность папаши была связана с тем, что он много лет наблюдал за своим двойником, Хозяином Зоны, которому был

известен в Зоне каждый куст.
Источник питания в своем орудии он поменял. Это оказался металлический цилиндр свинцового цвета и размером с мизинец, который со щелчком вошел

в приклад. Нет, кое-чему нашему миру определенно стоило бы у них поучиться.
Мертвого Бахчисарая мы оставили на лугу. Паскудно это, конечно, бросать боевого товарища непогребенным. Но в этот раз у нас не нашлось

вариантов. Понятно было, что, чудесным образом перебив химер при помощи папиного пробойника, мы не оторвались от преследования, а только немного

отсрочили его. Сейчас мы не могли позволить себе роскошь задержаться даже на четверть часа. Бахча, пусть тебе хорошо лежится.
— Почему мы возвращаемся в Мертвый город? — спросил я, заметив, куда уводит нас папаша. — Почему не на Агропром? В Мертвом городе монолитовдам

будет проще нас перехватить.

— Потому что это вполне логично — что мы теперь двинем на Агропром, а оттуда через Свалку к Периметру, — терпеливо объяснил Стрелок. — Верно?

Для тебя логично, для меня логично. Значит, и для других логично. Значит, именно там нас и будут стараться перехватить основными силами. Прямой путь

— не всегда самый верный, сталкер.
Ну да. Мог бы и сам догадаться, не дурак все-таки. Опять туплю. Последствия электрического шока, определенно.
Динка шагала рядом со мной. Теперь она уже поглядывала в спину Стрелка без прежней холодной неприязни — похоже, его самоотверженность все-таки

задела ее за живое. Гусь плелся где-то в хвосте колонны, страхуя больного Енота, и я ни разу не оглянулся, чтобы не видеть его физиономии.
Мы двигались в форсированном режиме около четверти часа, миновали приметный радиационный могильник, оборудованный после первой катастрофы на

ЧАЭС, и уже начали выбираться из окрестностей Болота, когда папаша вдруг резко сбросил темп, а потом остановился совсем. Подойдя к нему, я покосился

на свой датчик движения, который утверждал, что в нашу сторону неспешно, вразвалочку спускается с холма какой-то объект мельче человека — вероятно,

слепая собака или крысиный волк. В общем, мелюзга, на которую среди вольных бродяг не принято обращать внимания, когда у тебя за спиной от

полудюжины до десятка стволов. Обычно одиночная тварь от крысы до кровососа включительно не осмеливается атаковать такой большой отряд и

благоразумно удирает либо затаивается, пережидая, когда опасность минует. Но этот биологический объект, вопреки всем нормам местного поведения,

продолжал упорно двигаться к нам — исключительно потому, как я понимаю, что пока еще не сообразил, чем ему грозит встреча. У слепых собак очень

плохое зрение, как непременно пошутил бы на моем месте тот страус. И даже если это какой-то серьезный противник вроде псевдогиганта, который

настолько туп, что вполне может попробовать напасть на нас, против такой огневой мощи не устоять даже ему. Но это точно не псевдогигант: такая туша

неизменно дает засветку как три человека, вместе взятые. Что касается химер, то Стрелок уже продемонстрировал: с ними мы вполне способны бороться.

Только эта метка слишком мала и для химеры. В общем, кто бы это ни был, причин для беспокойства нет совершенно.
Но тогда какого черта лицо у папаши вдруг вытянулось, словно он привидение увидел? Я с некоторым беспокойством заметил в глазах Стрелка

неподдельный ужас. Интересно, что может перепугать до бледности такую человеческую глыбищу? Мне сегодня уже довелось убедиться, что с нервами у него

все в полном порядке и дрыном его прошибить так же сложно, как и Патогеныча. А Патогеныча очень сложно прошибить дрыном, он у нас деревянный.
Впрочем, что бы оно там ни было, но того, чего боится Стрелок, наверняка стоит опасаться и мне. Целее буду. На своих ошибках в Зоне только

дураки учатся, да и то недолго.
Я снова перевел взгляд на ПДА. Детектор биологических форм никак не мог определить, к какому виду животных принадлежит это небольшое существо.

Бюрер, может быть?.. Однако у Стрелка наверняка был более совершенный датчик, чем у меня, и то, что этот датчик показывал, нашему новому командиру

совершенно не нравилось.
Да ловить же твою муху! Что же это такое может быть?!
Я уже раскрыл рот, чтобы поинтересоваться у папаши причиной его внезапной тревоги, когда он вдруг резко опустил обе руки ладонями вниз: всем

залечь!
Мы с парнями механически подчинились привычному, вбитому в мозговую подкорку жесту.

А Динку, которая замешкалась, я повалил в траву рядом с

собой мягкой подсечкой. Привыкаем работать в команде, как говорит в таких случаях один страус.
Воцарилась тишина. Загадочный биологический объект был уже совсем близко, и через пару секунд мы должны были его увидеть. Любопытство и тревога

переполняли меня и едва не выплескивались из ушей. Напряжение сгустилось над нами почти физически осязаемым облаком. Вжавшись в сырую землю и

стискивая в руках автомат, я жадно смотрел вперед, стараясь не упустить момент появления чудовища.
Чудовище вывернуло из-за старого бурелома и уверенно направилось в нашу сторону.
Сначала я даже моргнул, не поверив собственным глазам. Зловещим биологическим объектом, которого напугался Стрелок, оказалась крошечная

девчонка лет шести. Девочка была босая, в свободно болтающемся древнем платье с широким подолом — кажется, у наших предков это называлось «сарафан».

Голова ее была повязана пестрым платком — только не как банданы у сталкеров, на пиратский манер, а по-женски, в виде косынки, с торчащим над

затылком уголком. Прямо скажем, наряд у нее для Зоны был более чем неподходящий. Да и вообще Зона — совсем неподходящее место для прогулок

шестилетней девочки.
Личико у нее оказалось ангельское, наивное, абсолютно невинное. Широко распахнутые глазенки с любопытством смотрели на мир. Это лицо было мне

знакомо. Даже очень знакомо. Но только я никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах я его видел. А видел я его очень часто, у меня даже

голова заболела от нахлынувшего ощущения дежа вю.
А потом в мозгу что-то щелкнуло, и я вдруг понял, откуда знаю эту девочку.
Шоколад «Аленка». Знаменитый русский шоколад со знаменитой детской рожицей на этикетке, красующейся там уже три четверти века. Динка обожала

этот шоколад, и я всегда заказывал у торговца пару плиток, чтобы побаловать подругу.
Ощущение дежа вю исчезло, сменившись ощущением абсолютной нереальности происходящего. На всякий случай я щипнул себя за мякоть левой ладони,

чтобы убедиться, что я на самом деле лежу на склоне холма неподалеку от Мертвого города, а не сплю по-прежнему в доме Доктора под боком у Динки и не

вижу очередной кошмар.
Боль оказалась вполне реальная. Впрочем, эта проверка была излишней. Слишком реально было все вокруг — пронизывающий ветер, сырость набрякшей

травы, врезавшийся в локоть приклад автомата. Все это происходило со мной, здесь и сейчас. Вокруг меня был реальный мир — за исключением чудовища,

одетого в сарафанчик и с лицом шоколадной Аленки.
— Мясца бы сладкого кусочек… — внезапно скрипуче протянула девочка. — Где бы мясца мне тут?..
В левом кулаке у нее была зажата грязная спутанная веревка, волочившаяся за ней по седой от влаги траве. И только присмотревшись внимательнее,

я сообразил, что это кишечник, варварски выдранный из чьего-то брюха. Выдранный совсем недавно, кишки еще дымились в холодном воздухе, исходили

теплым паром. Едва ли это были человеческие, на человеческие я в Зоне насмотрелся досыта — эти были толще, темнее и не такие извилистые. Похоже,

малышка по дороге немножко поиграла со слепой собакой или псевдоплотью. Любознательный ребенок растет, активный. Мамина радость.
— Кушать очень хочется, — пожаловалась девочка в пространство. — Мясца бы мне…
Нет, с девочкой явно что-то было очень даже не в порядке.

Любознательный ребенок растет, активный. Мамина радость.
— Кушать очень хочется, — пожаловалась девочка в пространство. — Мясца бы мне…
Нет, с девочкой явно что-то было очень даже не в порядке. И мой организм отреагировал на ее появление так же, как на появление крупной химеры —

покалыванием в кончиках пальцев и резкой болью в затылке и основании черепа. Это определенно было порождение Зоны, причем далеко не самое

безобидное.
Что же это? Даже слышать о такой никогда не приходилось. Зона вообще скупа на призраков женского пола. Разве что Волчица… Ее порой замечают

на верхних уровнях и описывают как укутанную в черные лохмотья женщину в капюшоне, которая бродит по развалинам и что-то ищет в грудах битого

кирпича. Чаще всего сталкеры видят ее в тот момент, когда заглядывают сверху в пролеты полуразрушенных лестниц — она быстро и бесшумно пересекает

нижнюю лестничную площадку, но даже если сразу броситься по лестнице вниз, то перехватить ее или хотя бы увидеть вблизи невозможно: она словно

сквозь землю проваливается, хотя спрятаться вокруг негде. Сама Волчица обычно не причиняет вреда людям, но встретить ее — к большой беде. Если же

сталкеру доведется увидеть высунувшееся из капюшона женщины волчье рыло, значит, он очень скоро и жестоко умрет. Некоторые романтичные бродяги вроде

Леши Калуги называют эту загадочную фигуру «Мама Зона»; мне пока ни разу не довелось ее созерцать, и я совершенно не расстроен этим фактом.
Я точно так же не был бы ничуть расстроен, если бы сегодня не повстречал девочку с ангельским лицом и кишками в тоненьких пальцах, волочащимися

по земле.
— Мясцо, иди сюда! — протяжно позвала девочка. — Кушать очень хочу!
Она подождала несколько секунд, словно всерьез надеясь, что искомое мясцо отзовется, а потом задрала лицо к небу и тоскливо завыла писклявым

голосом. Создавалось впечатление, что она кривляется, как все маленькие дети, но тем не менее сомневаться не приходилось: вой настоящий и является

отражением сути этого странного существа.
Воспользовавшись тем, что малолетняя бестия отвлеклась, Стрелок быстро приподнялся, швырнул далеко вперед какую-то тускло блеснувшую штуку,

напоминающую банку из-под мясных консервов, и снова припал к земле. Металлический цилиндр упал в траву и зашипел, бурно извергая клубы белесого

полупрозрачного дыма.
Заслышав посторонний звук, девчонка мгновенно оборвала вой и насторожилась. Поведя носом, как настоящая ведьма из диснеевской сказки — люди так

не умеют, — она по-детски засеменила в нашу сторону. С такого расстояния уже было отчетливо видно, что один глаз у нее заметно больше другого.
Она подошла к нам довольно близко — даже было слышно, как похрустывают сучки под ее ступнями. Нормальный ребенок уже давно пропорол бы ногу. До

нас доносилось тяжелое, с присвистом дыхание, более подходящее старому пропитому и прокуренному боцману в отставке, чем такой малышке.
Хищно озираясь, девочка ступила в круг расползающегося над травой дыма из папашиной дымовой шашки. Ее миловидное кукольное личико тут же

обиженно сморщилось, казалось, она вот-вот расплачется. Нос девочки снова зашевелился на лице, задвигался из стороны в сторону, словно крысиное

рыльце, в очередной раз вызывая стойкое ощущение, что дело происходит в кошмарном сне. Неведомое чудовище сделало еще шаг в нашу сторону — я

заметил, как глубоко вдавилась влажная земля под его ногой.

Однако запах газовой шашки, по-видимому, был для него совершенно непереносимым. Мотнув

головой, словно корова, отгоняющая слепней, — пестрая косынка в горошек смешно дернулась, — девочка отступила на пару шагов, продолжая внимательно

вглядываться в нашу сторону.
— Воняет… — обескуражено, совсем по-детски произнесла она.
На ее физиономии, из маски ведьмы вновь ставшем девичьим личиком, отразилась горькая незаслуженная обида. Малышка пару раз махнула перед носом

свободной рукой, словно пытаясь разогнать смрад, а потом резко развернулась на девяносто градусов и решительно устремилась на юго-запад.
— Какого… — попытался уточнить диспозицию Патогеныч, когда неведомая угроза в пестром платочке тяжело перевалила через соседний холм и

скрылась из виду. Похоже, матерый ветеран тоже столкнулся с таким зловещим явлением впервые за всю свою карьеру сталкера.
— Не время, — строго отрезал Стрелок таким тоном, что даже громила Патогеныч не стал настаивать на объяснениях, моментально притухнув. Нашему

новому проводнику сейчас явно было не до объяснений. Физиономия у него была такая, словно он случайно столкнулся на улице со своей первой девушкой,

которую когда-то бросил со скандалом из-за того, что эта дура изволила залететь: ошарашенная и раздосадованная одновременно. Судя по напряженной

работе мысли, отражавшейся на его лице, дела наши были совсем плохи. Хуже, чем в окружении восьми химер. И, несмотря на несерьезный антураж

произошедшего, я остро ощутил, что его нешуточная тревога имеет под собой серьезные основания. Было в этой босоногой беззащитной девочке что-то

глухое и темное, чувствовалось в ней какое-то огромное и древнее зло, на мгновение показавшееся из бездны, в которой обитало последние несколько

миллионов лет.
Низко стелящийся над травой газ дополз до нас, и я решил, что малявка, пожалуй, была права, когда отказалась вдыхать такую вонь. Едва ли в нем

присутствовали какие-то специальные химические средства, физически воздействующие на органы дыхания, носоглотка сразу ощущает вторжение на клеточном

уровне, однако сам запах был настолько отвратителен и нестерпим, что его вполне можно было бы использовать при разгоне демонстраций.
— За мной, — скомандовал Стрелок, приняв наконец решение. Ни пробойником, ни гаубицей он так и не воспользовался, и, сдается мне, совсем не

потому, что со страху про них забыл. — Держите дистанцию в четыре шага. Двигаться точно след в след, бродяги! Упаси бог кого-нибудь шагнуть мимо,

костей не соберете!
И, дав такие указания, папаша с низкого старта бросился бежать в сторону, противоположную той, в которую уковыляла чудовищная девочка.
Честное слово, не вру! В дурацких книжках и сериалах про Зону крутые парни, конечно, носятся вокруг Четвертого энергоблока как тот страус в

мультике, на вездеходах и мотоциклах по Милитари рассекают, чуть ли не на спортивных велосипедах и скейтбордах. Но в реальности на уровнях выше

Свалки двигаться даже прогулочным шагом особо не рекомендуется: семь раз нужно проверить, куда шагаешь. Что касается окрестностей Болота и Мертвого

города, то тут вообще следует перемещаться очень медленно и на цыпочках, чтобы ненароком не влететь в аномалию. Однако Стрелок — бежал! И это больше

всего остального убедило меня, что ситуация хуже некуда. Разумеется, папаша не мчался очертя голову, а взял средний темп, как перед длительным

марш-броском, но и такое чудо не каждый день увидишь между Милитари и Агропромом.

Нам с ребятами ничего не оставалось, как броситься следом за Стрелком. След в след, как и было предписано. В конце концов, раз его пока не

убило, значит, за ним остается чистая тропа, на которой нам ровно ничего не угрожает.
Мы бежали до тех пор, пока Динка не начала задыхаться. Пару раз за это время Стрелок сбрасывал темп, но потом, видимо, миновав сложное место,

опять наддавал. На ходу я едва успевал отмечать проносящиеся мимо трамплины, плеши и птичьи карусели. Один раз справа и чуть позади меня

оглушительно разрядилась огромная электрическая аномалия; я оглянулся на бегу, но никто из наших не пострадал — похоже, Патогеныч просто чем-то

швырнул в мясорубку, чтобы никто из новичков не зацепил ее локтем. Стрелок не оглядывался, он не мог себе это позволить. Он прокладывал нам путь по

наитию и по одному ему ведомым признакам, на такой скорости не имея возможности уткнуться в датчик аномалий и лишь изредка бросая быстрый взгляд на

свой ПДА, чтобы скорректировать курс.
Наконец, услышав за спиной хриплое Динкино «Не могу больше!», папаша сильно снизил скорость, и дальше мы некоторое время продвигались быстрым

шагом.
— Что это было за чучело? — потребовал объяснений я, немного восстановив дыхание. — Никогда такого не видел!
— Это излом, — нехотя проговорил Стрелок. — Генетически модифицированное существо-трансформер. Самое страшное тактическое оружие на сегодняшний

день. В нашей реальности, — уточнил он.
— Никогда не видел изломов-детенышей, — сказал я.
— Это не детеныш. Это взрослый модернизированный излом, который по своему усмотрению выбирает себе внешнюю форму. Вот этот, например, выбрал

форму шестилетней девочки.
— И это значит… — медленно проговорил я.
Стрелок остановился, развернулся всем корпусом ко мне.
— В вашей реальности таких тварей нет, хочешь ты сказать? Верно. И это значит, что она из моей.
— Ты же вроде сказал, что уничтожил оборудование для перехода между мирами!
— Не знаю. — Папаша досадливо мотнул головой. — Не могу понять, как это произошло. Выходит, канал между реальностями, который я пробил при

перемещении, каким-то образом сохранился. Нестандарт сначала полагал, что такое возможно, но потом вроде бы опроверг эту теорию. Может быть, он

оказался неправ и образовалась дыра между мирами…
— И эта тварь пробралась за тобой следом?! Да она же перережет всех сталкеров в округе!
— Брось. — Стрелок поморщился. — На таком пространстве эта тварь найдет себе достаточно пищи и без сталкеров. А потом она выбредет на Радар, и

монолитовцы уничтожат ее из гауссов, или военные прихлопнут с вертолета глубоковакуумным боеприпасом, а у вас в баре появится еще одна легенда про

кровожадную девочку-мутанта из мертвой чернобыльской деревни… — Стрелок умолк и снова зашагал в сторону, противоположную той, куда ушел

модифицированный излом.
— А почему ты не поджарил эту тварь из пробойника? — спросил я его в спину.
— Лучше не рисковать, — отозвался он. — Раненый и разъяренный излом — это еще более страшное оружие, чем излом здоровый, который просто ищет

себе мясцо. Да и зарядов у меня ограниченное количество.

— Раненый и разъяренный излом — это еще более страшное оружие, чем излом здоровый, который просто ищет

себе мясцо. Да и зарядов у меня ограниченное количество.
Ну, оно понятно. С изломом папенька не хочет рисковать и предоставил это почетное право другим. Настоящий сталкер. Уважаю.
— Кстати, а чем они руководствуются, принимая человеческий облик? — поинтересовался я.
— Обычно это кто-то, кого они сожрали в числе последних, — пояснил папаша. — Они копируют его облик, частично интеллект и жизненный опыт.

Забирают одежду…
— Ах ты ж черт.
Ну да, что-то такое я всегда и подозревал. Зря спросил. Только настроение себе испортил — еще сильнее, чем оно уже было испорчено.
А лицо с шоколадной обертки объясняется просто. Наверное, эта картинка была у той девчонки в кармане и пришлась излому по вкусу. У той, которую

сожрали последней…
Стрелок снова в быстром темпе двигался к Мертвому городу. Следовало поберечь дыхание, однако я все-таки не удержался:
— Но трансформер ведь способен менять только форму. Масса у него остается неизменной. Значит, чудовище размером с девочку я одним ударом с ног

собью…
— Хемуль, ты слушай, что я говорю, — отозвался Стрелок, не поворачивая головы. — Это модифицированный излом. Массу они менять не научились,

конечно, закон сохранения энергии еще никто не отменял. Однако теперь они умеют управлять собственным объемом, сжимая или раздвигая межклеточное

пространство. Эта маленькая девочка весит вдвое больше, чем здоровый мужик, и умеет уплотнять кожные покровы до состояния танковой брони. Ты об нее

руку отобьешь.
— Понятно.
Немного продышавшись, мы снова перешли на бег.
А бегом по Зоне гораздо быстрее получается, однако. Довольно скоро мы уже обогнули Болото и вышли на подступы к Мертвому городу. Его нам

следовало миновать по краю, чтобы не попасть под горячую руку снайперам темных, что охраняют кварталы, примыкающие к их штаб-квартире — бару

«Сталкер».
Две облезлые слепые собаки проводили нас заинтересованными взглядами с соседнего пригорка, поросшего жестким и колючим кустарником, но напасть,

разумеется, не рискнули. Напротив, свой наблюдательный пост они заняли таким образом, чтобы в случае малейшей агрессии с нашей стороны можно было

молниеносно перемахнуть за хребет пригорка и спрятаться в открывающемся за ним овраге. Агрессию мы проявлять не стали — некогда возиться со всякой

швалью. Но приятно, конечно: хоть кто-то здесь нас боится. Хоть от кого-то сегодня мы не убегаем, как зайцы.
Второго излома мы встретили, когда вдали уже показались полуразрушенные многоэтажки Мертвого города. Для разнообразия это оказался мальчик лет

двенадцати, одетый в не по сезону легкую ветровку с капюшоном, тертые джинсы, перемазанные засохшей глиной, и растоптанные кроссовки, сплошь в

буро-зеленой тине — видимо, не так давно он тоже выбрался из Болота. У модифицированных изломов параллельной реальности мода на детские аватары, я

так понимаю. Мы снова засекли его вовремя и успели залечь, прежде чем он появился из-за бетонного остова какого-то бывшего хозяйственного строения.

Мальчик близко к нам не подобрался, неторопливо прошел метрах в ста от нас, даже головы не повернул. Однако прежде, чем он исчез в лесопосадке

слева, случилось еще одно странное событие, видеть которого раньше мне никогда не доводилось.

Из-за пригорка легкой тенью выпрыгнула химера, огромная даже по меркам своего племени — она была раза в полтора больше той матерой твари,

которая едва не угробила нас сегодня утром на заброшенном лугу. Ее когти отливали металлическим блеском, в глазах плескалось холодное бешенство.

Свирепый мутант кинулся на мальчика, и я уже решил, что излому из другого мира сейчас очень не поздоровится. Однако химера приблизилась к своему

коллеге-мутанту только для того, чтобы совершенно кошачьим движением скользнуть вокруг него, потершись боком о его руку и бедро. Словно стремясь

доказать нам, что это не было случайностью, излом ленивым движением потрепал химеру за ухо и направился к буйно разросшейся за последние годы

лесополосе на окраине города. Огромная четвероногая тварь на мгновение замешкалась, поводив по сторонам уродливой головой и в какой-то момент, как

мне показалось, посмотрев мне прямо в глаза. А потом устремилась вслед за приятелем.
— И химер таких не бывает, — проговорил я, когда они скрылись из виду, их метки исчезли с детекторов и наш отряд поднялся на ноги. — Широкая

дыра между реальностями получилась, а? Как бы через нее весь ваш мир сюда не вытек…
Выражение лица у Стрелка снова поменялось. Теперь это была физиономия человека, внезапно разгадавшего мучившую его зловещую загадку. Впрочем,

наше положение от этого явно не улучшилось, потому что он сказал:
— Нам не добраться до Свалки, ребята. Эти твари — отличные ищейки, и мне не удастся водить их за нос долго.
— А это при чем тут? — удивился я. — С чего ты решил, что они разыскивают именно нас? Небось, просто мясцо ищут?..
Однако папаша умело проигнорировал мой неудобный вопрос.
— Надо попросить убежища в баре «Сталкер», — озабоченно проговорил он, — может быть, там нам удастся отсидеться…
— Где-где попросить убежища?! — изумился я, тут же забыв о своем предыдущем недоумении. — Борисыч, ты в юмористических передачах никогда не

пробовал участвовать? У тебя должно хорошо получаться. После вчерашнего темные нам с удовольствием предоставят только одно убежище — на заводе

«Росток», у старины Стронглава. Думаю, он обрадуется, у него ко мне тоже старые счеты.
— А это будет зависеть от того, как станем просить, — уверенно заявил папаша. — У нас с собой есть кое-что, чтобы наша просьба выглядела

убедительно.
— Брэк, — мрачно сказал Муха, прислушивавшийся к нашему разговору. — Они не впустят в бар такую ораву вооруженных бродяг.
— Это ты так думаешь, — безмятежно отозвался Стрелок. — И они так думают. Вот только… — Он бросил взгляд на датчик движения и разом

подобрался, словно гончая на охоте. — Хоп! Вперед!..
Бросившись за ним, я успел мазнуть взглядом по своему ПДА. Две метки, одна меньше человека, другая крупнее, снова появились на мониторе. И

двигались они теперь в обратном направлении — в нашу сторону. Может быть, излом зашел в лесопосадку на три минуты только для того, чтобы отлить.

Может быть, они с химерой специально спрятались в засаде, чтобы проверить, не возникнем ли мы у них под носом, и мы блестяще подтвердили их догадки.

Как бы то ни было, времени на споры больше не оставалось: опасные преследователи крепко повисли у нас на хвосте. И значит, бар «Сталкер» оставался

теперь единственным укрытием, до которого мы могли успеть добраться, пока нас не догонят излом и химера из параллельного мира — несокрушимые боевые

машины, с которыми Стрелок не жаждал воевать даже при помощи своего чудодейственного пробойника.

Как бы то ни было, времени на споры больше не оставалось: опасные преследователи крепко повисли у нас на хвосте. И значит, бар «Сталкер» оставался

теперь единственным укрытием, до которого мы могли успеть добраться, пока нас не догонят излом и химера из параллельного мира — несокрушимые боевые

машины, с которыми Стрелок не жаждал воевать даже при помощи своего чудодейственного пробойника.

Глава 10. Клещ

Массивная стальная дверь бара «Сталкер» тяжко содрогалась под моими ударами. Вот уж не думал, что придется вернуться сюда так скоро. Сначала я

лупил по двери кулаками, потом, решив, что произвожу слишком мало шума, развернулся спиной, чтобы добавить подкованными каблуками армейских ботинок.

Однако в этот момент громыхнуло наконец тюремное окошечко в двери, и через амбразуру на меня подозрительно уставился темный вышибала Космонавт.
— Здорово, организм! — бодро поприветствовал его я. — Как настроение?
— Было не очень, пока ты не появился, — задумчиво проговорил Космонавт, пожирая меня мрачным взглядом. — Сам пришел, значит. — Он помолчал,

продолжая оценивающе разглядывать меня. — Не боишься, радиоактивное мясо?
— Чего мне тебя бояться, — миролюбиво ответил я. — Ты же не бледная спирохета.
— Смелый, сволочь, — констатировал вышибала. — Зачем пришел-то? Прощения просить?
— Прощения просить, — энергично закивал я. — С Клещом мечтаю перетереть. В ножки упасть, повиниться за свое плохое поведение. Мы с вами вроде

редко ссоримся, хочется, чтобы и дальше так было.
— Угу, — сосредоточенно сказал Космонавт и затих.
Меня всегда адски мучает вопрос: чем они там занимаются, у себя за дверью, всегда замолкая секунд на пятнадцать, прежде чем впустить внутрь

Хемуля? Прикладываются к фляжке с коньяком, что ли, для храбрости?
— Так что, впустишь, братский организм? — Как обычно, я потерял терпение первым. — Впускай давай, не тяни псевдогиганта за лапу.
— Автомат сдай для начала. — Космонавт, видимо, уже завинтил крышечку на фляге и теперь снова был готов к активным переговорам. — А там

поглядим, как с тобой поступить.
Ну да. Именно это я и имел в виду, когда говорил Стрелку, что хрена с два мы сумеем настоятельно попросить темных о приюте, используя оружие. В

бар с оружием нельзя, это непреложный закон. Просто не впустят. В любой бар в пределах первого защитного кольца с оружием нельзя, даже военным, если

только это не облава. Иначе бары давно превратились бы в скотобойни, а уж бар «Сталкер» — в первую очередь. Народ вокруг Зоны обитает гордый и

нервный, нельзя ему давать между собой сцепляться насмерть, если владельцы бара желают мира и процветания. А если вдруг кому-нибудь, как тому

страусу, невтерпеж сплясать со своим врагом, случайно встреченным в «Сталкере», знойное латиноамериканское танго с гранатовым соком в финале, так

для таких торопыг существует задний двор бара, бывшего магазина «Хлеб», посыпанный гравием.
Убедившись, что у меня нет при себе ни ножа, ни гранат, ни другого оружия, Космонавт откинул массивный стальной засов. Прежде, чем позволить

мне переступить порог, он через приоткрытую дверь зорко осмотрел окрестности на предмет моих подельников, засевших в засаде.

Убедившись, что я

пришел совершенно один, он малость приободрился. Заложив засов за моей спиной и сжимая в правой руке ремни двух автоматов, своего и моего, левой он

сгреб меня за грудки.
— Ну что, собака слепая, — радостно проговорил он, — теперь ты нам за все ответишь! Пойдем, Клещ тебя ждет не дождется. Тереть вам придется

долго, предъяв на тебя уж больно много выписано. — Он отпустил меня, но лишь для того, чтобы ухватить снова, теперь за шиворот, и подтолкнуть к

лестнице: — Пшел!
Я сделал все так, как пять минут назад научил меня мне Стрелок: резко разжал руку, и небольшой артефакт, на ощупь похожий на кольцо из мягкой

резины, который я до этого стискивал в ладони, выстрелил прямо в лицо вышибале вонючее и мутное облако наподобие грибных спор. Раздался негромкий

хлопок, и обездвиженный Космонавт повалился навзничь, головой вниз загрохотав по ступенькам в подвал.
Отличная штука. Подписываюсь. В диверсионном спецназе ребята за такую что угодно отдали бы. Жаль, у нас не водится — Стрелок притащил ее с

собой из другой реальности. Специальная разработка тамошнего военного ведомства на основе одного из феноменов Зоны.
Забросив оба автомата за плечо, я быстро откинул засов и, высунувшись наружу, энергично замахал свободной рукой. От угла соседнего здания

отделился Патогеныч, со всех ног кинулся ко мне, хрустя разбросанными по тротуару осколками стекла из бывшей витрины магазина. За ним выскользнули

Динка, Енот и Гусь. Муха прикрывал продвижение в хвосте, поглядывая, чтобы темный патруль случайно не нарисовался за спиной и не заинтересовался

нашими перебежками.
Где-то совсем рядом раздался выстрел из снайперской винтовки, затем еще два. Я сделал стойку, навострив уши, но тут же определил, что

искаженный расстоянием звук донесся из-за соседней многоэтажки. Огневые точки темных палили определенно не по нам, а вот по кому — это был вопрос

дня. Похоже, твари из параллельного пространства преследовали нас по пятам, и дежурным появление на их территории таких тварей не очень-то

понравилось.
Когда все наши оказались внутри служебного входа бывшего магазина «Хлеб», я снова заложил засов. Кроме того, дверь была оборудована запорным

штурвалом — видимо, на случай осады или других непредвиденностей; Муха навалился на него и закрутил — вверху и внизу массивного броневого листа,

изображавшего дверь, тяжко громыхнули дополнительные запоры. Теперь эту дверь невозможно было ни выбить без тяжелой строительной техники, ни отжать.
Мы двинулись вниз, равнодушно перешагивая через распростертого на ступеньках неподвижного Космонавта. Не везет парню в последнее время, все

равно как когда-то Храпу покойному: как ни свидимся, так он то по морде получит, то по яйцам, то с лестницы загремит. Нервная работа у человека,

можно только посочувствовать.
С лестницы я, прежде чем показаться в общем зале, свернул к туалету и оружейной комнате, где темные запирали на замок автоматы и дробовики,

сданные сталкерами на входе. За решеткой оружейки маялся на табурете местный бродяга Бизон, на сегодня отряженный Клещом охранять этот важный пост.

Бизону было скучно, от нечего делать он отсоединил от своего «Абакана» магазин, вылущил в расстеленную на коленях бандану патроны и теперь,

пересчитав наличные боеприпасы, глубокомысленно вгонял их обратно в рожок. Занятие это оказалось настолько увлекательным, что темный охранник не

сразу заметил, как я высунулся из-за угла.

Занятие это оказалось настолько увлекательным, что темный охранник не

сразу заметил, как я высунулся из-за угла. Пришлось даже негромко свистнуть, чтобы привлечь его внимание. Совсем распустил своих грозных бойцов батя

Клещ, зла не хватает.
Подняв голову, братишка Бизон обнаружил, что прямо ему в лоб направлено дуло «калаша», которое я аккуратно просунул между прутьев решетки.
— Слава героям, — негромко произнес я.
— Героям слава, — машинально отозвался темный, застыв в неудобном положении с банданой, полной патронов, на коленях.
— Дурацкая ситуация, правда? — посочувствовал я ему. — Не позавидуешь. Волыну брось, зашибу.
Он еще размышлял долю секунды, но играть в героев, которым слава, не стал. Очень вредно это — играть в славу героям, когда тебе приветливо

улыбается автоматное жерло, наставленное каким-нибудь отморозком вроде Хемуля. Не сводя взгляда с дула, темный послушно положил свою дуру на пол и

снова выпрямился на табуретке.
— Боец-образец, — похвалил я. — Теперь выходи из клетки. Дело есть на сто рублей.
Бизон медленно поднялся, и патроны, скатившись с его колен, поскакали по цементному полу. Стараясь не делать резких движений, неторопливо

приблизился к решетке, чуть дрожащими руками принялся отпирать дверь, сваренную из ребристых металлических прутьев. У него не было никакой

возможности рыпнуться — в этой комнатке негде было укрыться, негде залечь: если бы мне что-то не понравилось в его поведении, я расстрелял бы в него

весь рожок и ни разу не промахнулся. Поэтому охранник оружейной комнаты перемещался так аккуратно, словно пробирался по пасеке между ульев с

растревоженными пчелами. После вчерашнего катаклизма темные наверняка понимали, что я с ними, ублюдками, церемониться больше не стану.
— Пойдем с нами, прогуляемся, — дружелюбно предложил я, когда он выбрался из своей клетки, а тенью возникший за моей спиной Енот, забрав у него

ключи, быстро запер оружейку, чтобы ни у кого больше не возникло желания покрыть себя бессмертной неувядающей славой, как те герои, которым слава. —

Хватит грустить в одиночестве.
Компанию Бизону составили Муха и Гусь, чтобы больше не скучал, а мы с Патогенычем и папашей Стрелком направились в общий зал разведать

обстановку.
Нас тут явно не ждали. Вот и ладушки. Вольного народу в этот ранний час в баре было немного — обычно бродяги начинают стекаться сюда к

сумеркам, чтобы переночевать. В углу расположились за высоким столом трое парней из «Свободы», да старина Обух из «Долга», век бы его не видать,

ковырял алюминиевой вилкой рыбные консервы. Все остальные ушли в Зону, едва рассвело, а эти вот подзадержались. Темных в зале тоже было не так чтоб

очень много: днем они обычно уходят по своим делам и собираются в бар ближе к вечеру, но не потому, что им позарез требуется убежище, а потому, что

так между ними принято. Священная темная традиция. На вместимость бара «Сталкер» это никак не влияет, поскольку у них в дальнем конце помещения свой

большой стол, за который не пускают никого, кто не относится к их грязному, но гордому племени, даже если бар набит под завязку.
В общем, темных в зале было всего ничего: Махмуд, Варвар (привет, Варвар!), Камбала и бармен, если это можно так назвать, Митя. И сам батя Клещ

тоже был тут — стоял, по своему обыкновению, прислонившись к барной стойке, сделанной из старого советского прилавка, скрестив руки на груди и глядя

в зал.

И сам батя Клещ

тоже был тут — стоял, по своему обыкновению, прислонившись к барной стойке, сделанной из старого советского прилавка, скрестив руки на груди и глядя

в зал. Куда ж почтенному торговцу деваться из своей штаб-квартиры. Выбрался из кабинета, стало быть, чтобы лично встретить дорогих гостей. То есть

он, конечно, не знал, что мы придем, но встречать все равно вышел. Интуиция.
— Привет, Клещ! — радостно сказал я, вжимая приклад «Калашникова» в плечо. — Новая встреча, новые впечатления. Как жизнь?
— А, Хемуль, — безжизненно проговорил он, благоразумно не двигаясь с места. — Опять выжил, подонок.
— Традиция, — солидно заметил я.
— Когда ты уже сдохнешь? — с тоской произнес предводитель темных.
— Под виселицей встретимся, — заверил я. Двинулся к нему по проходу между столами. — Надо же, какие странные ощущения! Всегда мечтал узнать,

каково это — оказаться в баре «Сталкер» вооруженным.
— И как оно? — безо всякого интереса осведомился Клещ, косясь на гауссы в руках Патогеныча и Стрелка. — Впечатляет?
— Таю от наслаждения, — ответил я.
Кроме нас, оружие в зале было только у Камбалы и Махмуда. Однако их автоматы по-домашнему болтались на шеях, и соревноваться с нами, уже

изготовившимися к стрельбе, в скорости темные не могли. Поэтому они правильно истолковали мое строгое движение головой и беспрекословно сложили

стволы у ног.
Недурственно.
Муха с Гусем ввели в зал пленного Бизона и усадили его за стол для темных — рядом с обезоруженными коллегами. Следом, пыхтя, ввалился Енот,

волоча за шиворот бесчувственное тело Космонавта. За ними в зал вошла Динка. Клещ с любопытством посмотрел на женщину, из-за которой вчера погибла

половина темного клана, но даже не изменил позы.
— Вы и Космонавта… — досадливо проговорил он.
— Жить будет, — отрезал Стрелок. — Через полчаса очухается.
Клещ окинул внимательным взглядом незнакомого персонажа, и мне показалось, что на мгновение на его лице отразилась растерянность. Неужто

признал? Впрочем, физиономия главаря темных сталкеров тут же снова стала равнодушной, и я так и не понял, узнал Клещ Меченого или просто хотел

чихнуть. А спрашивать я, разумеется, не стал. Зачем мне?
Пока Енот с Мухой обследовали подсобные помещения бара, надеясь обнаружить там какого-нибудь спрятавшегося противника, я подошел к Варвару.
— Рад тебя снова видеть, организм, — серьезно сказал я. — Правда рад. Особенно рад видеть тебя в добром здравии и не под конвоем. Тебе что же,

ничего не сделали за то, что ты нам вчера помог?
Криво усмехнувшись, Варвар поднял левую руку, на которой не хватало двух пальцев: мизинца и безымянного. Там, где они когда-то были, бугрилось

теперь коричневое месиво с подсохшей коркой — похоже, рану прижигали каленым железом.
— Ох же сволочи… — пробормотал я.
— Ничего, — равнодушно сказал темный. — Могли и убить. Но теперь я вроде все искупил и чист перед обществом. Сижу вот, отдыхаю от переживаний.
— Прости, Варвар. Я…
— Нормально все, сталкер.

Я…
— Нормально все, сталкер. Я не ради вас вчера это сделал. Ради себя. Расплатишься хабаром, и будем считать, что никто никому не должен.
— Заметано. — Я кивнул на его искалеченную руку: — А ты им — простил?
— А у меня есть варианты? Куда я денусь, если уйду из бара «Сталкер»?
Разумно. Нравы у темных дикие, но будучи темным, никуда не денешься. В одиночку в Зоне не прожить, а пути наружу, за Периметр им нет. Тем более

действительно, не убили же. Чего ж теперь права качать.
Муха с Енотом снова появились в общем зале. Поскольку пленных с ними не было, стало быть, больше в баре никого не обнаружилось.
— Ну, хорошо, парни, — вяло проговорил Клещ. — Вы крепко взяли нас за жабры, спайдермены хреновы. Дальше чего? Чего хотите-то из-под нас?
— Ничего не хотим, — сказал я. — То есть до такой степени ничего, что даже самим не верится. Мы у вас тут просто потусим пару часиков, а потом

уйдем. Даже оружие отдадим. И заплатим за выпитое. Веришь?
— Не очень, — поморщился темный торговец.
— А и ладно, — легко согласился я. — Мы же не господь бог, чтобы в нас верить. Как говорят в таких случаях наши друзья из американского

миротворческого контингента, когда-нибудь мы с тобой будем вспоминать этот день за кружкой пива и смеяться. То есть ничего такого не будет, конечно,

потому что Динку я тебе никогда не прощу, урод хренов. Но если бы ты не устроил похищение моей подруги, мы потом когда-нибудь могли бы вспоминать

сегодняшний день и смеяться. Понимаешь?
— Нет, — сурово мотнул головой Клещ. — Не понимаю. Что за комедию ты тут ломаешь, сталкер? Застал нас врасплох, разоружил, так банкуй. Но имей

в виду: разгром нейтрального бара — это уже полный беспредел. Кланам такая хрень очень не понравится. Бар «Сталкер» всем нужен…
— Кому бы жаловаться на беспредел, только не тебе, — фыркнул я. — Не веришь мне, значит. Оно и понятно. Осторожный. Я бы и сам не поверил на

твоем месте, если бы только…
В этот момент сверху донесся тяжелый удар в запертую наружную дверь, и у меня сразу вылетела из головы чепуха, которую я собирался сказать.

Удар был не просто тяжелый — он был страшный. Крякнули от напряжения укрепленные дверные петли и стальные запоры, дверь загудела, как медный

колокол. Весело шурша, с потолка посыпалась штукатурка.
— Если бы только враг у нас сейчас не был общий, — закончил я совсем не так, как собирался.
— Это что — бомбардировка?! — удивился Клещ. — Вы кого нам притащили на хвосте, радиоактивное мясо?
— Это излом, — лаконично пояснил я.
— Брось! Это излом там грохочет? — Варвар недоверчиво посмотрел на меня. — Где вы его вообще откопали?
— Очень особый излом. — В подробности мне вдаваться не хотелось. Это серьезный разговор не на один час, и кроме того, темным знать подробности

совершенно ни к чему. Информация в Зоне хороших денег стоит, особенно такая.
— Хемуль, ты последнее время приносишь нам одни неприятности, — уныло проговорил Клещ.
— Традиция, брат.
В дверь снова ударили — сокрушительно и оглушительно.

И тут же сверху донесся отвратительный скрежет — словно алмазный резак впился в стекло.

Бизон чуть не подпрыгнул от неожиданности. Стрелок досадливо закусил губу: видимо, он надеялся, что под землей, под бетонными сводами и за железными

дверями, твари не сумеют нас найти. Увы, похоже, мы оказались в осаде, причем мутанты активно штурмовали наши защитные бастионы.
— Оружие отдайте, — подал голос Камбала. — Если прорвется, все ведь здесь сдохнем.
— Если прорвется, сдохнем в любом случае, — хладнокровно прокомментировал Стрелок. — Какая разница, подыхать с оружием или без оружия.
Грохот наверху усилился. Теперь удары сыпались на несчастную дверь почти непрерывно. К нам явно ломилось не одно существо. В коротких паузах

между ударами оттуда доносился скрежет, словно неведомое чудовище скребло металл суперпрочными когтями, и какие-то совсем уж зловещие звуки,

уместные скорее в трюме тонущего «Титаника», чем в баре «Сталкер». Я не удивился бы, если бы узнал, что бронированная дверь бара в настоящий момент

перекашивается в несокрушимых петлях и прогибается, словно сделанная из фанеры. Представить такое было сложновато, но ничем другим объяснить

зловещие звуки было невозможно.
Внезапно наверху, на лестнице что-то блеснуло — приблизительно так же, как защитная сфера Смидовича, которую включал стрелок. С оглушительным

лязгом бронированная дверь обрушилась внутрь бара и загрохотала вниз по бетонной лестнице, откалывая от ступеней солидные куски. В обеденный зал

хлынуло густое облако цементной пыли.
— Дяденьки, можно с вами поиграть? — донесся из непроглядной бетонной дымки, клубящейся за опустевшим дверным проемом, пронзительный и

писклявый детский голосок.
Наши застыли как статуи, наведя стволы на вход в зал и через лениво перемешивающиеся слои пылевой взвеси пытаясь различить в глубине коридора

смертельного противника. Не застыл один только Стрелок. На его лице снова отражалась сосредоточенная и стремительная работа мысли. Похоже, только

что произошло нечто, что еще раз перевернуло с ног на голову его соображения о происходящем. Кажется, я даже догадался, что это было: световая

вспышка наверху, открывшая изломам и химере путь в бар. У тварей Зоны не могло быть сложного оборудования, способного мгновенно высадить дверь,

вмурованную в бетонную стену. А если даже случайно и было, они едва ли сумели бы им воспользоваться.
И теперь, срочно внеся коррективы в дальнейшие планы, папаша начал действовать в соответствии с новой обстановкой. Он медленно снял свою

огнестрельную бандуру с шеи и положил ее на пол.
— Ты что творишь? — сквозь зубы поинтересовался я, шаря целеуказателем по задымленному дверному проему.
Целиться нужно было ниже обычного, ведь изломы изображали детей. А что, если они уже приняли другую форму и мы попадем им в ноги, только

разозлив этих демонов?
— Никому не стрелять! — рявкнул Стрелок. — Лучше вообще бросить оружие. Они будут убивать всех, кто попытается оказать сопротивление!
— Ты что, совсем с катушек съехал? — изумился Енот. Потом вдруг ухватил трофейные автоматы за стволы и сунул их через стол темным — так быстро,

что папаша даже не успел возразить. — Работаем, бродяги! Враг у ворот!
Вооружившись, Камбала и Бизон вскочили и заняли боевые позиции напротив двери.

Стрелок только сокрушенно покачал головой, но свою гаубицу так и

не поднял. Его примеру, впрочем, никто не последовал. Не те у сталкеров рефлексы, чтобы перед лицом смертельно опасного противника оружием

разбрасываться. Дурней нема.
— А, вот вы где! — внезапно тоненько донеслось из клубящейся белесой мглы. — Поиграем?
Не выдержав невероятного напряжения, Муха дал длинную очередь в дверной проем, по диагонали перечеркнув его сверху донизу. Пылевая мгла

ответила молчанием. Если бы в глубине этой белой тучи стоял человек, он был бы уже мертв. Однако мы не услышали шума падения тела.
Прошло несколько секунд вязкой, враждебной, звенящей в ушах тишины. А потом медленно вползающее в зал облако пыли яростно взорвалось, словно

внутри него заработал мощный вентилятор, и в бар, круша и переворачивая столы, стремительно ворвались изломы.
Они так и не увеличились в размерах. По-видимому, им это было ни к чему. Низкорослые твари двигались с такой головокружительной скоростью, что

монитор «хопфула» захлебывался и покрывался квадратиками пикселей, не в силах удержать их в целеуказателе. Сталкеры открыли беспорядочную ураганную

стрельбу, но, похоже, она не причиняла юрким изломам особого вреда. Большинство пуль в мутантов просто не попало. В такой кутерьме у нас было

гораздо больше шансов положить друг друга, чем атакующих тварей Зоны.
Мимо меня мелькнула широкая размытая молния, с треском вонзившаяся в неистово вопящего и палящего из автомата Муху. Нет, это был не

электрический разряд, а разогнавшийся излом, злобный кровожадный карлик, весящий больше взрослого мужика и способный долбить в бронированную дверь

так, чтобы она выгибалась от тяжелых ударов. Сбитый с ног Муха полетел вверх тормашками через барную стойку, а паренек-излом, круто развернувшись,

мгновенно атаковал обстрелявшего его Камбалу. Крупнокалиберные попадания все-таки затормозили мутанта, я даже сумел различить, как пули из «калаша»

рвут в клочья его ветровку на груди, веером разбрызгивая микроскопические капли радиоактивной крови, а также заметил, что правая рука у него теперь

напоминает знаменитый трезубец излома: все-таки сказались гены предков. Однако в следующую долю секунды адский мальчик дотянулся до темного сталкера

и, подпрыгнув, одним движением уродливой клешни переломил ему шею. Даже в воцарившемся оглушительном гвалте я отчетливо услышал, с каким

омерзительным щелчком лопнули шейные позвонки. Глаза Камбалы подернулись смертной пеленой, закатились, и он мягко рухнул на пол, повалив последний

уцелевший в потасовке стол, к тому моменту все еще стоявший вертикально.
Сцепив зубы, я ударил в спину излому из своего автомата, еще больше попортив ему курточку. В общем-то, с самого начала было ясно, что пощады не

будет и что Стрелок поступил глупо, дав волю истерике и бросив оружие. Так у него хотя бы оставался шанс погибнуть как воин, а не оказаться в куче

трупов со сломанной шеей. Впрочем, в самом деле, какая разница, как именно сдохнуть? Я сейчас заклинил палец на спусковом крючке не для того, чтобы

красиво умереть, а для того, чтобы выжить. Чтобы остановить эту машину для убийств, хоть у меня на это мизерно мало шансов.
Девочка тем временем наводила порядок на другой половине зала. Судя по доносящимся оттуда свирепым звукам, бой там тоже был неравным, причем

складывался отнюдь не в нашу пользу. Мне чертовски хотелось вскинуть голову и посмотреть, как там Динка, но я не мог оторвать взгляда от своего

противника, чтобы не пропустить его ответного броска.

Мне чертовски хотелось вскинуть голову и посмотреть, как там Динка, но я не мог оторвать взгляда от своего

противника, чтобы не пропустить его ответного броска. И самое главное, я боялся увидеть то, что стало с моей любимой женщиной. Лучше уж умереть в

неведении, до конца надеясь, что ей удалось спастись.
Моя длинная очередь, петлей хлестнувшая излома по спине, вроде бы немного ошеломила его. Он даже не сразу развернулся, словно заработав нокаут.

Мне показалось, что пара пуль прошла навылет, чего не случалось до этого. Однако не исключено, что просто показалось, потому что внезапно мальчик

рывком обернулся ко мне. Его лицо, превратившееся в окровавленную маску оборотня, выражало невероятную ненависть. И перед тем, как маленькое

чудовище бросилось на меня, я успел заметить через прорехи в куртке у него на груди, как прямо на глазах затягиваются страшные пулевые ранения,

нанесенные Камбалой.
Излом снова размазался в воздухе, словно стремительно вращающаяся юла, и я ощутил такой мощный удар в солнечное сплетение, что из меня разом

выбило дыхание. Устоять на ногах после такого не было никакой возможности — ощущения оказались приблизительно такими же, как если бы мне с размаху

врезал ковшом в грудь шагающий экскаватор. Я приземлился в обломки стола, вдобавок здорово треснувшись головой, и временно выпал из окружающей

действительности.
Думаю, отключился я совсем ненадолго, буквально на несколько секунд, потому что когда снова обрел возможность воспринимать реальность, услышал

в наступившей тишине писк шоколадной малявки:
— Папочка, все в порядке! Заходи, не бойся!
Я приподнял голову. Изломы вырубили всех наших. На ногах остались только Стрелок и Динка, которая так и не успела достать пистолет либо поняла,

что это совершенно бессмысленно. Еще на ногах остались Клещ, оружия у которого не было с самого начала, и гости бара — Обух со свободовцами. А за

столом на скамье по-прежнему неподвижно сидел Варвар, который, похоже, даже не шелохнулся с того момента, как металлическая дверь загрохотала по

бетонным ступеням. Судя по всему, безоружных твари действительно не тронули, как и предсказывал папаша Стрелок, просто не стали расходовать на них

драгоценную энергию.
А вот тех, кто сопротивлялся, изломы измордовали безжалостно. И не всем повезло так, как мне. В нескольких метрах от себя я увидел Бизона,

который лежал на спине, неловко разбросав руки и вперив неподвижный взгляд в потолок. Под ним медленно собиралась темно-красная лужа.
Клещ медленно шагнул вперед и поднял автомат Бизона. Изломы с недобрым интересом наблюдали за ним.
— Не делай этого, брат, — мрачно предостерег Стрелок.
Клещ не обратил на него никакого внимания. Глаза у него были безумные, взгляд отсутствующий. Какие-то твари только что у него на глазах

разорвали его людей, а он ничего не смог предпринять. В последние два дня самолюбие главаря темных получило слишком много размашистых пощечин. И

батю Клеща наконец прорвало.
— Опусти пушку, дурак! — гаркнул Стрелок.
Клещ словно не слышал его. Он резко вскинул автомат, но выстрелить не успел. Два смазанных вихря метнулись к нему, и в зловещей тишине раздался

омерзительный хруст костей.
— Ну, что у вас там? — донесся с лестницы недовольный, чертовски знакомый голос.
— Уже все, папочка.

— Малышка детскими движениями стряхивала кровь с пальцев. — Можешь заходить!
Под тяжелыми армейскими ботинками захрустела бетонная крошка, и из клубов оседающей пыли в дверной проем шагнули две высокие человеческие

фигуры.
Я узнал их сразу. Трудно не узнать того, с кем столько лет почти каждый вечер выпиваешь в баре «Шти».
В дверях стоял Патогеныч собственной персоной. А рядом с ним дружелюбно щурился хороший человек Борода, уже почти сутки как покойный.

Глава 11. Патогеныч-два

У меня в очередной раз за сегодняшний день мозг едва не закипел от нереальности происходящего. Бороду мы оставили возле колеса обозрения — я

отчетливо помнил, как, обернувшись, увидел его обугленный труп, по которому плясали крошечные молнии остаточных разрядов. В голове у меня тут же

сложилась ужасная логическая цепочка: изломы копируют тех, кого сожрали — папочка, заходи, — это что же, выходит, перед нами главный излом,

сожравший труп Бороды?!
Однако изломы никогда не ходят стаями; они жуткие индивидуалисты и ведут смертельные бои с конкурентами за свои охотничьи угодья. Ни разу не

слышал о семейке изломов. И кроме того, рядом с Бородой стоял Патогеныч, которого уж точно никто пока не сожрал.
— Оипаньки… — севшим голосом прохрипел за спиной мой приятель, подтверждая, что он жив-здоров, а в дверях стоит его двойник.
Губы лже-Патогеныча раздвинулась в хорошо знакомой мне ехидной усмешке.
— Надо же, — негромко проговорил он, — и там тоже я. Прямо как в анекдоте…
Лже-Борода не обратил на нас никакого внимания. Он был одет приблизительно так же, как и Стрелок, и в руках у него была аналогичная пушка, а

еще кобура устрашающих размеров на правом бедре.
— Меченый, — мягко, но непреклонно произнес он, — на выход. Скоренько.
Стрелок молча и угрюмо смотрел на него. Из-за стойки выглянул Муха со здоровенным фингалом под глазом, рядом со мной шевелился Гусь, а на

другом конце помещения пытался встать на четвереньки Енот. Ну, хвала Черному Сталкеру, ни один из наших не погиб в этой мясорубке.
Я поднялся с пола и медленно выпрямился, держась за стену. В голове отвратительно гудело.
— Нам начать убивать присутствующих по одному или просто попросить изломов вывести тебя под руки? — уточнил псевдо-Борода.
Стрелок молча двинулся к ним. Лже-Патогеныч шагнул ему навстречу и подхватил с пола его гаубицу. Квази-Борода быстро обыскал папашу, забрав у

него рюкзак, пробойник, пояс с генератором сферы Смидовича и еще какие-то мелочи, на мой взгляд, никак не способные служить оружием, но кто ж его

знает.
— Это твоя девка? — поинтересовался Не Борода, закончив обыск и пристально глядя на Дину.
— На кой черт нам девка? — возмутился лже-Патогеныч. — Всё, взяли Эдика, и на выход!
— Босс потребует полный отчет. Надо будет восстановить всю картину произошедшего. Да и вообще пригодится — психологическое давление на Эдика

оказывать…
— С чего ты взял-то, что это его девка?
— Ты фото у Эдика над столом видел? — Борода в этой компании явно был за старшего, и он уже принял решение.

— Так, девочка, иди сюда, пока мы

не начали резать твоего папашу на куски.
— Послушай, ты! — взревел я, обхватив Динку за плечи. — Оставь ее в покое!
— Жених? — заинтересовался фальшивый Борода. — Тоже пригодится. Иди сюда вместе с девочкой, жених.
— Вот этого еще возьми. — Копия Патогеныча решительно ткнула пальцем в оригинал.
— Слушай, сейчас не до игрушек! — возмутился Борода-два. — Как мы потащим такую ораву через Зону?
— Страсть как любопытно потолковать с самим собой, — пояснил псевдо-Патогеныч. — А потом отпустим. А?
— Ладно, пес с тобой. Ты, ты и ты. — Лже-Борода по очереди ткнул пальцем в вышеназванных. — На выход. И пошустрее, мясо, у нас мало времени.
— Пошел ты в дупу! — рявкнул я. — Никуда мы с вами не пойдем!
— Аленушка, — равнодушно проговорил псевдо-Борода, — проводи, пожалуйста.
Изломы беспокойно зашевелились, вразвалку двинулись в нашу сторону. Свободовцы за столом подались назад, встревоженно глядя на приближающихся

чудовищ с детскими лицами.
— А вот, кстати, и маячок, — благодушно обратился тем временем Не Борода к лже-Патогенычу. Про себя я решил звать его Борода-два, а квази-

Патогеныча — Патогеныч-два. Для порядку, чтобы не смешивать с оригиналами. — Я же говорил тебе, что липа? Повесил на лоха… А ты: «Вытаскивай,

вытаскивай!» Торопыга…
— Проиграл, — обреченно кивнул Патогеныч-два. — Признаю. Простава за мной.
Оба больше не обращали на нас абсолютно никакого внимания, словно в помещении кроме них и Стрелка никого не осталось.
Тонкие пальчики излома обхватили мою кисть. Если бы это была настоящая девочка, я мог бы сломать их одним оборотом запястья. Вот только мне

показалось, что в руку мне впились стальные клещи.
— Пойдем, дяденька, — серьезно сказал мне крошечный излом.
Сосредоточенно пыхтя, Аленушка двинулась к выходу, и я, невзирая на все сопротивление, поехал по полу следом за ней. Наверное, это было

комичное зрелище — здоровенный дядька, которого тащит за собой шестилетняя пигалица. Только никто, конечно, не засмеялся.
Чудовищная девочка проволокла меня по лестнице наверх. Под нашими ногами прогрохотала выбитая бронированная дверь, действительно покореженная и

выгнутая, словно по ней лупили паровым молотом. И еще на ней были следы огромных когтей — когти эти явно принадлежали не изломам, и я сообразил, что

химера тоже здесь, просто гигантская тварь не сумела протиснуться на слишком узкую для нее лестницу. Однако ни одна из химер не способна поцарапать

стальной лист. Похоже, нежелание Стрелка воевать с этими адскими созданиями имело под собой очень серьезные основания.
Теперь становилось понятным и его поведение после того, как мы покинули сферу Смидовича. Сначала, обнаружив кровожадную Аленку, он решил, что

она провалилась в другой мир следом за ним. Естественно, он попытался просто убежать от нее, раз уж воевать с изломом из параллельной реальности

себе дороже. Потом он увидел мальчика с химерой и, понимая, что случайно встретившиеся твари не могут так трогательно дружить, сообразил, что все

они, скорее всего, работают в команде.

А раз так, то они скорее всего целенаправленно заброшены сюда на его поиски. Тогда он решил отсидеться в баре

у темных и, может быть, действительно отсиделся бы — самостоятельно твари все-таки могли внутрь и не пробиться, а темные, к вечеру вернувшиеся к

своей штаб-квартире, наверняка нашли бы способ уничтожить распоясавшихся гостей. Договорились бы с военсталами, например, чтобы те сбросили ко входу

в их бар пару глубоковакуумных бомб. Нет таких вещей, о которых невозможно договориться с военными за деньги. Но внезапно выяснилось, что

невероятные изломы и потрясающая химера прибыли сюда не одни. Хозяева тварей, вооруженные передовыми достижениями науки о Зоне, мгновенно вскрыли

дверь нашего убежища и впустили чудовищ внутрь. Вот она, дверь — не выбита, не сорвана с петель, а аккуратно вырезана из стены словно огромным

круговым стеклорезом вместе с металлическими косяками и болтающимися на запорных штырях огромными кусками бетона, так что излом выволок меня наружу

не через прямоугольный дверной проем, а через круглый, вдвое шире прежнего.
И понятно теперь, почему изломы в баре просто расшвыряли нас, убив только темных. Хозяева велели брать пленников живыми, потому что среди них

могли оказаться нужные им люди. И изломы, безошибочно распознав всех членов нашей группы по запаху, который привел их к дверям бара «Сталкер», не

только никого из нас не убили, но даже не покалечили.
Огромная химера действительно оказалась наверху, она тут же кинулась к девочке, чтобы та ее погладила. Следом за нами в пустом дверном проеме

появился мальчик в драной ветровке — он вытащил наружу вырывающегося Патогеныча. Стрелок угрюмо, но спокойно вышел сам — похоже, он понимал, что

сопротивление абсолютно бесполезно, и предпочитал не дергаться по пустякам. Если уж поймал нокаут, то, как завещал тот страус, лежи и не дергайся,

приятель, набирайся сил. Следом Патогеныч-два вывел Динку, придерживая ее за предплечье. Я рванулся как сумасшедший, но девочка Аленушка с такой

силой сдавила мне руку в своих стальных тисках, что затрещали кости, а в глазах у меня потемнело от нестерпимой боли.
Борода-два выбрался из подвала через пару минут, небрежно закинув свою гаубицу на плечо. Остановился перед Стрелком, посмотрел ему в глаза.

Лениво проговорил:
— Ты все неплохо рассчитал, Меченый. Молодец. Всегда был смышленым. Только одну деталь упустил: у Нестандарта имелся дублирующий контур

системы. А ты думал, такие важные вещи создаются в одном экземпляре, чтобы в случае неудачи пятилетняя работа запросто могла погореть к чертовой

матери? Нет, так серьезные дела не делаются. Казенное оборудование ты, конечно, попортил, но доктор сумел оперативно восстановить систему. —

Озабоченно сдвинув брови, он посмотрел на свой ПДА. — Времени у нас мало, брат, надо возвращаться. Мы прокололи грань между мирами приблизительно

там же, где и ты. Оттуда Нестандарт нас и заберет через четыре часа. Доктор страшно недоволен и мечтает поговорить с тобой по душам насчет того

беспорядка, что ты учинил у него в лаборатории.
— Борода, нельзя нам обратно на Агропром, — заговорил наконец Стрелок. — Здешний Меченый не погиб вчера. Он выжил и жаждет нас убить. Сейчас он

затаился, присматриваясь к возникшим ниоткуда новым действующим лицам, но когда поймет, что вы собираетесь меня забрать, тут же нанесет удар. И по

вам тоже, между прочим.
— Спасибо, я принял к сведению, — безмятежно ответил Борода-два.

— Спасибо, я принял к сведению, — безмятежно ответил Борода-два.
Я понял, что они с напарником совершенно не доверяют Стрелку, полагая, что он опять морочит им головы.
— Ну, ладно, — проговорил глава военной экспедиции между мирами. — Пошли вперед, радиоактивное мясо.
— Вы наших-то внизу всех перерезали, что ли? — глухо спросил у него я. Если эти ребята оставляют за спиной около десятка крепких сталкеров и

оружейную комнату, значит, абсолютно уверены, что преследовать их никто не станет.
— Да нет, — покачал головой Борода-два, соблаговолив наконец обратить на меня свое драгоценное внимание. — Зачем столько насилия? Просто

вырубили. Через полчаса очнутся.
Поскольку диверсионная штука Стрелка тоже вырубала человека на полчаса, я сообразил, что двойники Бороды и Патогеныча использовали что-то

похожее.
Колонна военнопленных двинулась в направлении Агропрома. Мы с Динкой, Стрелок и Патогеныч брели в середине. Дубли наших приятелей конвоировали

нас сзади. Мальчик в куртке, к которому Патогеныч-два пару раз обратился «Витек», шагал метрах в пяти от нас слева, химера по кличке Хабанера

скользила справа — охраняли нас по полной программе. Излом Аленушка уверенно вышагивал впереди в своем смешном сарафанчике, проверяя дорогу на

наличие аномалий. Чутье на ловушки у этой твари оказалось исключительным, так что оба пришельца из параллельного мира двигались как на прогулке,

даже и не думая напряженно изучать дорогу впереди.
Итак, папаша здорово ошибся в расчетах. Бывшие коллеги все-таки организовали погоню и без особого труда захватили его в плен. Эти два типа были

моими приятелями Патогенычем и Бородой, которые в другом мире нашли себе другую работу после исчезновения Зоны, а со мной так и не познакомились. Я

пару раз пытался с ними заговорить, но они не проявили особого интереса к беседе. Для них мы по-прежнему были дичью, которую им приказали загнать, и

что с нами будет дальше, их особо не волновало.
Папаша больше не предпринимал попыток обрисовать конвоирам сложившуюся критическую ситуацию с Меченым, поведать, что мы фактически идем на

убой. Он брел молча, задумчиво сдвинув брови, и мне очень хотелось надеяться, что у него есть какой-то хитрый план, над которым он сосредоточенно

размышляет на ходу. Однако скорее всего он безнадежно молчал, понимая, что ни ему, ни нам разведчики из другого мира не поверят. Когда-то он был для

них своим — и предал. Предателю доверия нет. Так что еще неизвестно было даже, что ожидает нас в том случае, если до нас не доберется Меченый. Будет

ли нам от этого лучше. Похоже, и Патогеныч, и Борода, и Нестандарт с индексом «два» оказались очень огорчены побегом Стрелка и попорченным

лабораторным оборудованием. Кто его знает, что у них там за это полагается по законам военного времени.
Обнадеживало, конечно, что ребята нам попались не особо кровожадные — парней в баре «Сталкер» просто вырубили перед уходом, Патогеныча решили

отпустить после допроса, если не наврали, конечно. Это один из признаков спецназовского профессионализма: зачем зря убивать, если с тем же успехом

можно не убивать? Но вот судьба, которую они уготовили Динке, мне совсем не нравилась. Психологическое давление, значит, на Стрелка оказывать

желают, ублюдки. О как. Они ее что — пытать собираются? Несмотря на то что в нашем мире Борода и Патогеныч кровожадностью действительно не

отличались, оба все-таки были парнями решительными и жесткими, не склонными к сантиментам.

Запросто могли пощупать лезвием ножа горлышко какой-

нибудь даме во имя высшей справедливости.
Конвоиры упорно отмалчивались и на контакт не шли. Патогеныч-два сказал мне больше пары слов только один раз, когда я поинтересовался, для чего

они, сволочи, скармливают своим изломам детей. Все-таки, видимо, задел я его за живое, попал пальцем в больное место, которое беспокоило его самого.
— Слушай, умник!.. — сердито сказал он и осекся, так что я даже решил уже, что дело опять ограничится парой слов. Однако конвоир внезапно

продолжил: — А вот на тебя пер когда-нибудь механизированный табор мародеров? С танком, с двумя бронетранспортерами, с пятью модернизированными

псевдоплотями в авангарде? Когда тебя вот-вот намотают на гусеницы, некогда разбираться, везут они с собой в фургоне детей или оставили в лагере.

Просто даешь излому команду «фас», а дальше уже по обстоятельствам. Война…
Война — это я хорошо понимал. И то, что на войне становишься грубым циником, хотя при этом вполне можешь оставаться хорошим парнем, я тоже

прекрасно понимал. Если бы Динка была мне чужим человеком, я бы даже, наверное, понял бы поведение двойников моих приятелей. На войне хороши любые

средства. Но Динка не была мне чужим человеком, поэтому я изо всех сил скрипел мозгами, пытаясь придумать выход из создавшейся ситуации. До сих пор

было не ясно, кстати, как они собираются поступить со мной. Люди они, может быть, не кровожадные, но ведь зарезать меня из стратегической

необходимости они могут и без всякого желания, просто потому, что так велит воинский долг. Хотя зарезать они меня могли и в баре «Сталкер»… Нет,

скорее всего, они собираются тоже взять меня с собой и через меня оказывать давление на Динку, а через нее — на Стрелка. Так что пытать, вполне

возможно, собираются отнюдь не мою ласточку…
Мы уже давно покинули Мертвый город и приближались к Янтарному озеру. У пришельцев была с собой подробная карта местности с комментариями

Стрелка, либо их изломы прекрасно помнили дорогу назад, как кошки, — в любом случае мы двигались к Агропрому кратчайшим безопасным путем,

старательно обогнув научный лагерь военсталов и Долину Смерти. Вдали уже забрезжили необъятные водные просторы и гигантский облачный столб,

спускающийся к самой воде, когда Аленушка вдруг остановилась, завертела головой, потом вопросительно уставилась на Бороду-два. Серьезно

забеспокоились и Витек с Хабанерой.
— Молодец, Меченый, — хладнокровно произнес Борода, изучая свой навороченный ПДА. — Один-ноль. Как это у тебя получилось? Впрочем, я давно

подозревал, что ты нам не все рассказываешь…
Я поднял голову, пытаясь сообразить, о чем он говорит. Вроде бы в окружающем пространстве не было ничего необычного… Хотя стоп. Вот вдали две

вспугнутые кем-то вороны, недовольно каркая, сорвались с ветки и, тяжело взмахивая отсыревшими крыльями, устремились на Свалку. Вот чуть в стороне

поочередно сотрясаются верхушки молодых деревьев, словно мимо них грузно пропихивается в нашу сторону огромный и тяжелый бегемот. А вот кто-то завыл

позади нас, и ему тут же ответили — с востока, и из-за холма, на который мы сейчас взбираемся, и еще слева, и из того же подлеска, где сотрясаются

деревья…
— Это не я, как же вы не поймете, — мрачно проговорил Стрелок. — Это местный Меченый. Он жив, и он нас просто так не выпустит. Месть для него

сейчас — один из основных мотивов, но вами он наверняка заинтересовался особо.

— Это местный Меченый. Он жив, и он нас просто так не выпустит. Месть для него

сейчас — один из основных мотивов, но вами он наверняка заинтересовался особо. Черт побери, люди из параллельной реальности, где Зона победила, и с

ними два суперизлома и суперхимера! Он попытается взять вас живьем, а потом испробует на вас весь свой пыточный арсенал и рано или поздно вытряхнет

из вас интересующую его техническую информацию. Он сейчас совершенно невменяем, а уж значение слова «гуманность» он забыл уже тогда, когда был еще в

здравом уме…
— Спасибо за предупреждение, — злобно процедил Борода-два, манипулируя наладонником.
— Борода, засветка сплошняком идет, — предупредил Патогеныч-два. — Круговая. Нас словно море затапливает…
— Вижу, вижу! — раздраженно откликнулся его напарник.
К нам со всех сторон двигались хищные мутанты Зоны. Я ощущал это так же явственно, как осеннюю сырость или зловонное дыхание Хабанеры справа от

меня. За столько лет, проведенных в Зоне, истерзанный реликтовыми местными излучениями организм научился издали болезненно реагировать на эти адские

биологические объекты, враждебные всему живому. Хотя расстояние было еще слишком большим, чтобы отчетливо различать звуки, мне казалось, что я слышу

азартный визг припять-кабанов и бессвязное бормотание псевдоплоти. И не одной псевдоплоти, а целого батальона — словно в период гона, когда даже

грозные хищники-одиночки смешиваются в обезумевшую толпу и не разбирая дороги мчатся через Зону бок о бок со своими потенциальными жертвами, пока их

возле Периметра не рассеет залпами натовская артиллерия или пока они сами не придут в себя и не разбредутся кто куда.
— Борода, дай нам оружие! — снова заговорил Стрелок. — Вдвоем вы такую ораву тварей не остановите.
— Ничего, мы попытаемся. — В голосе Бороды-два, впрочем, не было особой уверенности.
— Да вас двоих просто сметут на хрен! — зарычал папаша. — Патогеныч, хоть ты ему скажи! Тебе охота сдохнуть тут за идею?!
— Неохота, — деревянным голосом проговорил Патогеныч. И снова уставился в ПДА.
Стрелок безнадежно покачал головой.
— По крайней мере старайтесь сразу уничтожить контролеров, — тускло произнес он. — Меченый никогда не держит такую огромную стаю одновременно,

это сложно даже для него. Обычно он ментально подчиняет себе десяток-другой контролеров, которые и собирают толпу остальных тварей для атаки.
— Борода! — жалобно позвал Патогеныч-два.
— Вижу, вижу… — зло ответил тот.
— Борода, дай им оружие, — попросил напарник.
— А код банковской карточки им не дать, где деньги лежат? — ощерился Борода-два.
Я хмыкнул. Шутка хорошая, но для выходца из лежащего в руинах мира слишком старомодная. Какая там, к черту, банковская карточка. У них, небось,

и денег в нашем понимании нет, а главная ценность, на которую можно обменять что угодно, — патроны, еда и топливо.
Патогеныч-два медленно скинул с плеча ремень своего модернизированного гаусса.
— В чем дело, лейтенант? — ледяным тоном процедил Борода-два, разворачивая ствол в его сторону.
— На. — Не обращая на него внимания, Патогеныч-два протянул гаубицу своему двойнику.

— На. — Не обращая на него внимания, Патогеныч-два протянул гаубицу своему двойнику. — Смотри: вот здесь прицельная планка, вот тут нажимается.

Вот переключатель режима огня… Запасной картридж с патронами. Запасной источник питания — если начнет мерцать батарейка, просто сунешь его в

приклад. Разберешься, короче, ничего сложного…
— Руки за голову, оба! — резко скомандовал Борода-два, взяв близнецов на прицел. — Оружие бросить!..
Патогеныч покосился на него, потом молча передернул затвор и демонстративно повернулся спиной, взяв на прицел сектор слева от того направления,

в котором мы недавно двигались. Что касается Патогеныча-два, то он не стал даже смотреть на своего командира.
— Меченый! — Он подал папаше его конфискованную огнестрельную бандуру. — Надеюсь, ты не залепишь из нее мне в задницу? Без обид, договорились?

Работа такая, сам понимаешь…
Стрелок молча принял гаусс, проверил его боеспособность. Протянул обратно:
— Отдай лучше парню, он с ним уже работал. А мне верни пробойник, ребята с ним все равно не управятся без подготовки.
Патогеныч-два молча сунул винтовку мне, а Стрелку вручил его пробойник. Борода так же молча наблюдал за нашими приготовлениями. Все-таки он

отчетливо понимал, что в четыре ствола у нас еще есть какие-то шансы, а вот в два нет вообще никаких.
Впрочем, почему в четыре? Проклятый мужской шовинизм, всегда машинально вычеркиваю присутствующих женщин из числа потенциальных бойцов, а это

не всегда правильно. Без всякой охоты Борода полез в свою огромную кобуру, извлек из нее хромированное громоздкое нечто, отдаленно напоминающее

пистолет без дула, и протянул его Динке:
— Ладно, черт с вами. Играем. Это гравитат, — произнес он. — Работает по принципу гравитационной плеши: наводишь, жмешь на спуск, и там, куда

нацелила, на долю секунды образуется зона повышенной гравитации с непредсказуемым вектором. Бьет метров на сорок максимум, поэтому не расходуй

заряды зря. Зарядов мало, дюжины три всего. Не используй, если цель ближе пяти шагов от тебя, может саму зацепить гравитационным ударом. И

поаккуратнее с ним, на людей не направляй.
Динка примерила гравитат к руке. Оружие оказалось тяжеловатым для нее, и ей пришлось еще дополнительно обхватить рукоять снизу левой ладонью.

Двумя руками она с грехом пополам смогла держать его вертикально.
Ну, добро. Модернизированный гаусс еще тяжелее, так что предлагать подруге поменяться оружием я не стал.
Я надвинул на глаз целеуказатель, который привычно нашел новое оборудование и присоединился к нему. Нет, что ни говори, а подыхать с оружием в

руках куда веселее, чем с полной безнадежностью в сердце.

Глава 12. Гон

Стаи мутантов обрушились на нас с трех сторон одновременно. Это выглядело, как в каком-нибудь голливудском фильме про эльфов, когда пятачок

земли, удерживаемый горсткой светлых героев, захлестывает безбрежное море орков и чудовищ. И, как и герои фэнтезийных фильмов, мы активно

использовали в битве мощную магию огня — по крайней мере, так наверняка должно было казаться со стороны.
Над гребнем холма, на который мы недавно поднимались, показались огромные уродливые головы с выпученными глазами.

Перевалив через гребень,

четыре здоровенных псевдогиганта затопотали вниз по склону, свирепо взревывая на ходу и размахивая недоразвитыми ручонками. За ними неторопливо

шагал контролер-погонщик, направивший свои живые танки прямо на наш отряд.
В неподвижном воздухе внезапно родилась ослепительная горизонтальная молния, с оглушительным треском врезавшаяся одному из псевдогигантов в

сизый бок. Его огромные тупые собратья в панике шарахнулись от ослепительного электрического взрыва, но направления не изменили и скорости не

сбросили. Пораженный мощным разрядом мутант споткнулся, неловко развернулся на месте, передернул ручками-крылышками, задрал башку, собираясь

обиженно взреветь, — и тут же ему прямо в раскрытую пасть ударила вторая молния, вертикальная, еще больше первой. Пережить этого добивающего удара

уродливому цыпленку-переростку не удалось. Пошатнувшись, он со всей дури полетел в чахлую траву. Там, где только что стоял псевдогигант, на земле

осталось большое обожженное пятно — молния пронзила тело мутанта навылет и вышла через ноги, по дороге, видимо, поджарив ему все внутренности.
Сектор обстрела Патогеныча заполнили кабаны. Ни разу не видел такой грандиозной стаи. Матерый сталкер выкашивал диких свиней целыми рядами,

однако все новые и новые искаженные от ярости рыла выныривали из кустов, карабкались на завалы из трупов своих собратьев, поскальзывались в лужах

крови, яростно визжали и хрипели, стремясь непременно добраться до нас и вонзить свои кривые клыки в наши тела. За их спинами на безопасном

расстоянии расхаживали контролеры, корректируя действия ментальных рабов.
С моей стороны наступали слепые собаки, ведомые чернобыльскими псами. Их было столько, что я невольно почувствовал дрожь в коленках. Меченый,

похоже, собрал сегодня зверье со всей Зоны. Я лупил по ним короткими очередями, стараясь, чтобы каждая пуля находила себе мясо: Патогеныч дал мне

еще два картриджа с боеприпасами, как у них назывались магазины, по пятьдесят патронов каждый, но перед тем серо-черным морем поджарых четвероногих

тел, которое сейчас захлестывало подножие нашего холма, это были слезы, а не боезапас. Одному мне такие собачьи полчища не сдержать однозначно.
Аленушка, Витек и Хабанера метались вокруг нас: им страшно хотелось подраться, но для рукопашной враг был еще далеко.
Слева снова мелькнула ослепительная вспышка. Пришельцы из другого мира активно работали пробойниками по более серьезному противнику, им сейчас

было не до нас с Патогенычем. Нужно было продержаться до тех пор, пока для борьбы с собаками и кабанами не высвободится более мощное оружие.
Краем глаза я зацепил массивную тушу, несущуюся прямо на меня. Один псевдогигант все-таки прорвался. Мать твою на полном серьезе! А пробойники,

насколько я помнил, требуют несколько секунд для накопления нового заряда, поэтому больше никто по нему пока не стрелял.
Кажется, дело пахнет керосином.
Небольшая молния треснула возле разогнавшегося, как бык на корриде, псевдогиганта, но он даже не обратил на нее внимания, только отмахнулся на

бегу одной из ручек, словно от назойливой осы. У кого-то из пришельцев сдали нервы. Похоже, пробойники все-таки могут сработать сразу же после

предыдущего выстрела, но тогда разряд получится слабым, вроде этого. Чтобы вызвать огромную молнию, способную поджарить псевдогиганта, нужно время

на конденсацию мощного заряда.
А времени у нас сейчас совсем нет.
Я уже начал разворачиваться всем корпусом влево, чтобы угостить нашего нового приятеля гранатой из подствола, когда, подпустив монстра поближе,

в дело вступила Динка.

Я уже начал разворачиваться всем корпусом влево, чтобы угостить нашего нового приятеля гранатой из подствола, когда, подпустив монстра поближе,

в дело вступила Динка. Молодец девочка, не забыла про сорок метров, не стала зря расходовать заряды. Однако и выдержка же у моей подруги,

обзавидуешься. Каждой бы женщине такую выдержку, все мужики были бы однолюбами. Ну, или почти все, не знаю.
Динка сильнее сжала рукоять гравитата, и в том месте, где у нормального пистолета находится ствол, воздух поплыл, словно над разогретым

асфальтом в жаркий день. Долю секунды казалось, что выстрелить ей не удалось — кроме этого воздушного шевеления, совершенно ничто не указывало на

то, что гравитат сработал: не было никаких характерных звуков, не было пламени, не было вообще никаких признаков выстрела. Однако разогнавшийся

псевдогигант внезапно споткнулся, будто налетел на невидимое препятствие. Прямо перед его уродливой головой колыхнулся вдруг полупрозрачный

невесомый занавес, сплетенный из темных нитей. Огромный мутант грудью влетел в этот занавес, всем телом разрывая несуществующие нити гравитационного

поля — и неожиданно его морда, чудовищная пародия на человеческое лицо, резко исказилась, пошла волнами, словно физиономия диктора на экране

неисправного телевизора, поплыла в разные стороны. Раздался душераздирающий хряск, и голова монстра разорвалась на несколько кусков, словно внутри

нее сработала бомба с часовым механизмом. Обезглавленное тело, понемногу утормаживаясь, по инерции сделало еще несколько шагов вперед и едва не

сбило с ног Патогеныча-два; тот брезгливо отпихнул его в сторону, и две огромные лапы, увенчанные непропорционально маленьким телом с обрубком шеи

наверху, завалились на склон холма, подергивая в агонии атрофированными ручками-крылышками.
Несмотря на солидную тяжесть гравитата, при выстреле он не породил абсолютно никакой отдачи. Либо отдача была настолько незначительной, что

даже Динка легко сумела ее погасить. Видимо, он тоже работал на каких-то иных физических принципах, нежели огнестрельное оружие. Честно говоря, я

вообще не представляю, при помощи чего можно создавать на расстоянии до сорока метров область искаженной гравитации. Ясно только, что энергии он при

этом жрет не меньше, чем гаусс, потому что в рукоять гравитату Борода-два вставил точно такой же портативный элемент питания огромной мощности,

какой торчал в наших с Патогенычем гаубицах — между собой пришельцы называли этот элемент этаком.
Контролер, который вел псевдогигантов в бой и растерял весь свой отряд, неуклюже развернулся и поковылял вверх по склону, стремясь поскорее

исчезнуть из нашего поля зрения. Никто не стал стрелять ему в спину: сейчас у нас были дела поважнее.
Я снова развернулся к своим собакам, с неудовольствием обнаружив, что за время моего отсутствия они здорово сократили расстояние. Мой

модернизированный «хопфул» яростно залаял, передразнивая неумолчный лай и завывание десятков собачьих глоток. Теперь, когда твари подобрались ближе,

сдерживать их было гораздо тяжелее — зато теперь я мог рассчитывать на помощь ребят из другого мира. И несколько мгновений спустя они подключились к

бойне.
Кривая извилистая молния пала с небес на одного из чернобыльцев. Чернобыльский пес — двухнедельный щенок по сравнению с псевдогигантом, поэтому

разряда такой же силы, что всего лишь оглушил и ошарашил двуногую гору мышц и жира, с лихвой хватило на то, чтобы испепелить четвероногого вожака

стаи слепых собак.

Мне не было видно, но по-моему, от него не осталось даже трупа, лишь горячая зола, взблескивая на солнце, полетела по ветру.

Некоторые слепые собаки, потеряв ментальную связь с вожаком, начали останавливаться, вертеться на месте, неуверенно рыскать по сторонам: идти на

смертельный штурм самостоятельно и по доброй воле им совсем не хотелось. Впрочем, изредка отдельные дезертиры внезапно подхватывались и снова

вливались в ряды атакующих — контроль над ними перехватывали другие чернобыльцы.
За собаками контролеров не было: сами обладая мощным даром внушения, чернобыльские псы не подчинялись командам мозгодавов. Видимо, их вел в бой

лично Меченый, многократно превосходивший чернобыльцев по ментальной силе. А вот в арьергарде кабанов прогуливалось несколько человекообразных фигур

в черных балахонах и с непомерно раздутыми головами. Именно на эти головы и обрушились ручные молнии Патогеныча-два. Как только один из контролеров

упал на землю, убитый наповал электрическим током, остальные тут же бросились врассыпную. Трусливые твари. И тут же дрогнули и смешались ряды

атакующих кабанов. Впрочем, припять-кабаны — гораздо более тупые создания, чем слепые собаки, поэтому они ошалело продолжали переть вперед, даже

лишившись ментальных командиров.
Собака, в которую я прицелился, внезапно замерла в прыжке, словно мгновенно вмерзла в невидимую глыбу льда, дрогнула всем телом — и разлетелась

на куски, забрызгав кровью и внутренностями скалящихся подружек. Еще двух собак, оказавшихся рядом, разметало в разные стороны с такой силой, что

одна с трудом поднялась с земли, пошатываясь, словно пьяная, а вторая не сумела подняться вовсе, хоть и судорожно била передними лапами: похоже,

гравитационный удар переломил ей хребет. Я бросил беглый взгляд в сторону — Динка, держа на вытянутых руках ходящий ходуном гравитат, готовилась к

следующему выстрелу. Молодец девочка.
— Сзади! — заорал я, внезапно ощутив, как мой собственный хребет словно продрало ледяным наждаком. К нам явно приближалась еще одна большая

группа тварей. — По сторонам смотрите!..
Стрелок едва успел снова развернуться к вершине холма, когда через нее перехлестнула и устремилась вниз по склону волна псевдоплотей.

Омерзительно бормоча, стрекоча и похрипывая, причудливые твари, напоминающие набитые мусором пластиковые мешки на четырех крабьих ногах, летели

прямо на нас, словно адская кавалерия.
Медлительный контролер, руководивший псевдогигантами, к этому времени успел подняться почти до вершины. Он панически заверещал, взмахнул

руками, но остановить полчища хитиновой саранчи не сумел. Плоти сбили его с ног и в какие-то доли секунды растоптали, вбили во влажную землю,

разорвали ему живот острыми копытами.
В первых рядах кавалерии начали вспыхивать ослепительные молнии, кроша псевдоплотей в капусту. Один из флангов наступающих тварей внезапно

взорвался фейерверком из кусков зазубренных ног, выпученных глаз разного размера и черной крови: против резко меняющейся гравитации не мог выстоять

даже хитиновый панцирь. Однако ошалело мчащихся на нас мутантов было слишком много даже для чудесного оружия из другого мира. Нам удалось замедлить

продвижение монстров, но они все равно понемногу сжимали кольцо вокруг участка холма, который мы защищали.
Контролеры по одному начали возвращаться к своей брошенной армии: видимо, ужас перед всемогущим Меченым оказался сильнее страха перед

испепеляющими молниями.

Не сомневаюсь, что Хозяин Зоны при желании мог устроить им что-нибудь похуже смерти. Кабаны сразу оживились и стали

атаковать более организованно. С моей стороны дела складывались получше — молнии успели выбить несколько чернобыльцев, в результате чего в стане их

слепых рабов воцарился настоящий хаос: лишившиеся хозяев собаки метались у подножия холма, путаясь под ногами у тех, кто еще не утратил желания

штурмовать холм. Однако если бы меня спросили, как я расцениваю наши шансы уцелеть в этом побоище, я устало попросил бы спрашивающего не валять

дурака. Тварей оказалось неимоверно много, и у меня не было уверенности, что если нам удастся перебить эти полчища, то им на подмогу не придут

новые. Меченый все-таки всерьез перепугался, что нас могут забрать в другой мир, куда он уже не сумеет дотянуться. Такой расклад его явно не

устраивал, ему позарез требовалось отомстить — пусть даже не изысканно, как он наверняка задумывал в начале, а просто разорвав нас на куски лапами

мутантов Зоны.
При помощи целеуказателя, цепко захватывающего выбранную мишень, я отстрелил еще троих чернобыльских псов. Утяжеленные крупнокалиберные

боеприпасы, вылетающие из ствола папашиной гаубицы с неимоверной скоростью, били этих тварей за милую душу, словно из хорошей снайперки —

наворачивая их на пулю от груди до хвоста, словно фарш на шнек мясорубки. Посеяв тем самым еще большее смятение в рядах противника, я понемногу

сместился чуть влево, чтобы время от времени помогать Динке крушить наступающих псевдоплотей. Основная опасность нам сейчас грозила именно с этого

фланга.
Плоти яростно наседали, и вскоре их авангард уже свирепо бормотал на разные голоса метрах в десяти от нас. Изломы и химера радостно врезались в

наступающую толпу, разбрасывая в разные стороны оторванные конечности. Динка тоже неистово рвала уродов в клочья, наотмашь, слева направо и справа

налево, но по застывшему лицу подруги я понял, что заряды у нее подходят к концу. Я как раз вбил в свою винтовку последний картридж с патронами,

вполне осознавая, что такими темпами этого надолго не хватит. Электрические молнии сверкали над полем боя все реже и реже — машинки господ

пришельцев тоже понемногу выдыхались.
Похоже, тут нам и конец пришел.
Динка на мгновение замешкалась со своим гравитатом — то ли у нее закончился энергетический этак, то ли случилась осечка, хотя какая, к черту,

может быть осечка у гравитационного оружия, — когда прямо на нее выпрыгнула здоровенная плоть и взмахнула перед ее лицом смертоносными передними

ногами, напоминающими гигантские сабли.
— Гурбиран! — выкрикнула псевдоплоть, ошалело и вразнобой ворочая выпученными хамелеоньими глазами. — Харабут!
Тот глаз, что побольше, кстати, стоит денег — не сказать, чтобы хороших, но вполне реальных. Не знаю, что уж там ученые с ними делают и почему

непременно с теми, что побольше, но покупают исправно и в любых количествах. У скотины, напавшей на мою подругу, денежный глаз был совершенно

огромным, думаю, мне за такой двойную дену дали бы. Именно в этот драгоценный глаз, мгновенно развернувшись всем корпусом, я и всадил свинцовый

подарок из гаусса. Разумеется, драгоценность лопнула, обрызгав Динку, зато псевдоплоти славное оружие Стрелка, в которое я уже почти влюбился,

снесло половину черепа, и мутировавшая скотина рухнула замертво, разбросав страшные передние конечности в десяти сантиметрах от ног моей подруги.
Однако отвлекшись на эту тварь, я оставил без внимания свой фланг, с которого тоже прорывались свирепые мутанты.

Однако отвлекшись на эту тварь, я оставил без внимания свой фланг, с которого тоже прорывались свирепые мутанты. И глаза Динки, широко

распахнувшиеся в неописуемом ужасе, подсказали мне, что, спасая подругу, я, кажется, пожертвовал собой. Хотя, честно признаюсь, идеи такой не было,

я просто действовал на автомате, на рефлексах.
— Кулане расконор! — рявкнули у меня над ухом.
Я начал разворачиваться обратно, уже понимая, что меня застигли врасплох, что длинный ствол тяжелой гаусс-винтовки описывает слишком широкую

дугу, что для того, чтобы обрушить на голову сталкеру уже занесенные хитиновые сабли, требуется гораздо меньше времени, чем для того, чтобы

развернуться, поймать в прицел вплотную придвинувшуюся псевдоплоть и выжать спуск…
Тем не менее смертельного удара все не было. А когда я повернулся наконец, я понял, почему.
За моей спиной застыла огромная псевдоплоть — почти такая же здоровая, как та, которая только что пыталась напасть на Динку. Передние ноги у

нее уже были занесены для страшного удара, все как полагается. Крючья на этих лапах оказались такого размера, что без особого труда рассекли бы меня

сверху донизу. Вот только тварь не спешила наносить удар. Точнее, нанести его ей очень хотелось — об этом свидетельствовали нервные ерзанья

псевдоплоти и ее натужное пыхтение, — однако что-то не позволяло ей этого. Невидимая сила удерживала смертоносные конечности мутанта в задранном

состоянии и не давала им обрушиться мне на плечи. И как плоть ни давила вниз, как ни старалась вновь обрести власть над собственным телом, ничего у

нее не получалось.
О как. А ведь Меченый, похоже, совсем не хочет, чтобы нас прямо тут и растерзали. Пугает! Пугает, а сам придерживает своих тварей, чтобы они

ненароком не причинили нам вреда. Эта тактика мне уже была знакома по вчерашним событиям: натравить на людей зверье, заставить потратить все

боеприпасы, а потом прислать за ними доверенных лиц из монолитовцев и взять тепленькими и безоружными. Ах ты ж, ублюдок…
То есть это все я, разумеется, подумал уже потом, после того, как в упор влепил псевдоплоти заряд в середину груди и навсегда оборвал ее

тягостную борьбу с самой собой.
Я был готов интенсивно продолжать отстрел падальщиков Зоны до последнего патрона, однако летящая на меня с воздетыми клинками очередная

псевдоплоть вдруг поперхнулась своим бессмысленным бормотанием, и ее со страшной силой швырнуло влево, словно кто-то врезал ей по ребрам гигантским

невидимым молотом. Шкура ее треснула, и когда она, перевернувшись пару раз, замерла на склоне холма, я увидел, что в боку у нее внушительная круглая

рана, из которой ленивыми толчками вытекает темная кровь.
Я не знал, кто мог издали обстрелять псевдоплоть с направления, перпендикулярного тому, в котором вели огонь мы. Единственной версией было то,

что наши в баре «Шти» очнулись раньше времени, вооружились в оружейке и отправились нам на выручку, подоспев очень вовремя.
Вокруг зажужжали пули, и атакующие нас мутанты начали падать с обнадеживающей регулярностью. Часть тварей тут же бросилась наутек, словно

массированный обстрел со стороны соседних холмов стал для них долгожданным сигналом к отступлению. Когда головы последних контролеров от прямых

попаданий разлетелись вдребезги, словно гнилые арбузы, практически все кабаны обратились в паническое бегство. За ними последовали псевдоплоти — их

мозгодавы скрывались за гребнем холма, но, похоже, это не стало препятствием для невидимых стрелков, и все пастухи крабообразных тварей тоже

оказались перебиты.

За ними последовали псевдоплоти — их

мозгодавы скрывались за гребнем холма, но, похоже, это не стало препятствием для невидимых стрелков, и все пастухи крабообразных тварей тоже

оказались перебиты. Немного дольше держались слепые собаки, однако еще несколько молний, убивших дюжину псов, окончательно рассеяли их ряды.
Когда стало ясно, что жалкие остатки чудовищной армии больше интересуются собственным спасением, чем нами, мы все разом повернулись друг к

другу, образовав почти правильный круг. Я поймал в прицел Бороду. Патогеныч-один недвусмысленно направил ствол на Патогеныча-два.
— Что ж, я так понимаю, что просить вас сдаться по-хорошему бессмысленно, — с невообразимой печалью в голосе проговорил Борода-два, держа руки

на клавиатуре пробойника. Впрочем, если он не полный остолоп (а он определенно не полный остолоп), то должен был понять, чем все закончится, еще в

тот момент, когда отдавал нам оружие. Но выхода у него действительно не было: либо вот такая патовая ситуация, либо лавина зверья, которая смела бы

их двоих вместе со всем их чудо-оружием и изломами.
Стрелок глухо рыкнул в ответ: типа нет, даже не надейтесь.
— Девочка, убери гравитат, — попросил Борода-два. — Если ты выстрелишь с такой дистанции, тебя ведь тоже размажет.
— Очень хорошо, — холодно сказала Динка. — Хорошо, что такая дистанция. Значит, и ты не сможешь ударить по мне из пробойника. Иначе и тебя

поджарит, говнюк.
— Если ты еще пытаешься играть в героя, — проговорил я, — и надеешься, что успеешь отдать Аленушке команду раньше, чем я тебя продырявлю, то

рекомендую вспомнить, что за нами еще вооруженные друзья, которые рассеяли мутантов. С нами ты еще можешь сыграть вничью, но им вы точно проиграете.

Вас слишком мало, и они прикончат вас раньше, чем до них доберутся изломы.
— Ладно, — покорно произнес Борода. — Этот этап гонок вы выиграли, господа. Давайте договариваться.
— Давайте попробуем, — агрессивно сказал я.
— Разбежимся мирно, — предложил Борода-два. — Вы к Периметру, мы в обратную сторону, к точке прокола. Идет?
— Нет! — отрезал Стрелок. — Не идет. Это чтобы вы тайком двинулись за нами и перестреляли в спины?
— У меня нет других вариантов, — признался Борода-два. — Осталось только положить друг друга прямо здесь. Давайте, по счету «три»: кто набьет

больше противников. Раз… два…
— У меня есть, — заявил папаша. — Сейчас мы все вместе идем к Периметру и пересекаем его. У бара «Шти», где будет слишком много вооруженных

свидетелей, чтобы нам беспрепятственно резать друг друга, мы отдаем вам оружие, и вы возвращаетесь в Зону к своей точке прокола. Беспредельничать в

Чернобыле-4 нам не дадут, так что за свою безопасность можете не волноваться.
— Не пойдет, — покачал головой Борода. — Даже не касаясь того, что выход за Периметр и возвращение сюда для нас дополнительный риск — где

гарантия, что вы не закопаете нас по дороге? У вас больше стволов, чем у нас.
— Мое слово сталкера, — угрюмо проговорил Стрелок.
— Чего стоит твое слово, Меченый, я уже убедился.
— А я тебе ничего раньше и не обещал! — вспыхнул папаша.

— А я тебе ничего раньше и не обещал! — вспыхнул папаша.
— Я дам слово, — внезапно влез Патогеныч-один. — Клянусь Бусей, что все будет так, как обрисовал этот фрукт, которого вы зовете Меченым, а мы

Стрелком. Я прослежу, даже если на самом деле у него в отношении вас другие планы.
Патогеныч-два несколько мгновений пытливо вглядывался в своего двойника, а потом убрал руки с пробойника.
— Эй! — предостерегающе окликнул его Борода-два, не спуская с меня глаз.
— Да пошел ты. — Патогеныч-два тоже не спускал внимательных глаз со своего близнеца. — Что, в вашей реальности Буся еще жива?
— Живее всех живых, — заверил его мой приятель. — Дожидается меня в Питере. А в вашей что… Нет?
— Кажется, теперь я начинаю понимать Эдика, — пробормотал Патогеныч из другого мира. — Почему он вдруг дернул к вам за дочерью, позабыв про все

на свете… — Он решительно зачехлил пульт управления пробойником и сунул его за пояс. — Расслабься, Борода, все будет нормально. Я себя хорошо

знаю. У меня есть принципы. Этот хренов байкер не даст нас закопать, раз поклялся. Расслабься, говорю.
— Нестандарт с нас головы снимет, — с сожалением проговорил Борода, не убирая руки с пульта. — Мы не можем вернуться без Меченого.
— Есть такое слово — форс-мажор. — Патогеныч-два пожал плечами. — Ты можешь предложить другой вариант разбежаться без стрельбы? Вдвоем нам

против них действительно не выстоять. Даже с изломами. Или у тебя есть контрпредложения?
Борода-два нехотя опустил пробойник.
— Ладно, — проговорил он. — Банкуйте, раз у вас шесть тузов в колоде.
Мы всей командой двинулись к вершине холма, чтобы подать сигнал нашим.
— Слушай, а Буся — это подруга или собака? — поинтересовался я у Патогеныча на ходу. — Чем это ты так дорожишь? Ни разу не рассказывал…
— Мотоцикл, — сказал Патогеныч. — Слушай, не лезь ко мне с этим, ладно?
— Замазали, — согласился я.
Когда мой приятель говорит таким тоном, лучше к нему действительно не лезть.
— Стоп, — вдруг сказал Стрелок и тут же, без перерыва, заорал: — Ложись!
Мы все попадали там, где стояли, даже Динке не понадобилось отдельное приглашение.
— В чем дело? — Я подполз к папаше и попытался заглянуть через гребень холма — туда, куда смотрел он. С его места уже было видно, что

происходит внизу.
— Это не друзья, — погребальным голосом проговорил Стрелок. — Это «Монолит».

Глава 13. Мертвый Профессор

Да, это действительно были монолитовцы. Чуть приподняв голову над земляным бугром, я рассмотрел массивные фигуры людей внизу, явно упакованные

в защитные экзоскелеты. Обычные бродяги порой пользовались такими, когда забирались дальше Милитари. Но если вдруг встретил больше двух человек

сразу, облаченных в экзоскелеты, можешь быть совершенно уверен: это парни из клана «Монолит». Они обитают в районе Радара, и только такая

супердорогая амуниция может гарантировать им жизнь в центре Зоны.

Дьявол. Значит, все-таки вчерашний проверенный сценарий: оставить нас без патронов, разоружить, взять в плен. А зачем изобретать что-то новое,

если старый способ хорошо работает? Тварей, разорванных пулями, Меченому наверняка не жалко — новые наплодятся, их и так уже столько, что куда ни

плюнь за Периметром, непременно в тварь попадешь. А вот новые члены «Монолита» вербуются и зомбируются не так быстро, как хотелось бы. Бойцов надо

экономить, кто бы спорил.
Однако выходит, что сегодня Меченый небрежно сработал. Даже очень небрежно. Патронов-то у нас осталось достаточно, чтобы сделать из каждого его

бойца дуршлаг. Гаубицы другого мира ничуть не хуже гауссов, а из гаусса пробить экзоскелет можно запросто. Опять же не уверен, что защитному

скафандру не повредит выстрел из гравитата. То есть скафандру, наверное, и не повредит особо, тот еще и не на такие нагрузки рассчитан, а вот телу

под ним — очень даже может. И еще у нас есть химера, способная процарапать бронированную дверь. Нет, сегодня у монолитовцев нет шансов. Что-то у них

с Меченым в этот раз категорически не состыковалось.
И, похоже, монолитовцы сами понимали, что шансов у них не так много. Потому что я вдруг увидел очередную совершенно невероятную вещь — уж и не

знаю, которую по счету за сегодняшний безумный день.
— Они подняли белый флаг! — изумленно проговорил Стрелок.
По склону холма неторопливо поднимался монолитовец без оружия, который держал над головой полощущийся на ветру большой белый платок.
— Ни черта не понимаю, — пожаловался Патогеныч.
— Не ты один, — сознался я. — Кажется, Меченый хочет переговоров.
— Это может быть ловушка? — тут же спросил Борода-два.
— Запросто, — кивнул я, снова выглядывая с холма. — Подойдет ближе, а под экзоскелетом у него — десять кило пластита. И бух…
— Чепуха, — заявил Стрелок. — Пластит туда не залезет.
— В любом случае подозрительно, — сказал я. — Надо бы мне встретить его на нейтральной территории и порасспросить. Если что пойдет не так,

погибну я один. Зачем всем рисковать?
— Самоотверженно, — оценил Борода. — Но так не пойдет. Поговорив с Меченым, ты получишь преимущество перед нами. Нет, не пойдет. Либо этот

монолитовец говорит со всеми, либо ни с кем.
Я неохотно признал, что он прав.
— Ладно, — кивнул я. — Пусть забирается сюда. Не будем облегчать ему труд и спускаться, а?
Вскоре боец «Монолита» вскарабкался на холм и решительно зашагал к нам. Приблизившись, парламентер поднял забрало шлема, и я сразу увидел

огромные зрачки — совсем как у его коллеги, через которого со мной вчера разговаривал возле Радара Меченый. Значит, и этот парень, скорее всего, под

влиянием Хозяина Зоны, и сейчас с нами будет говорить Эдуард Борисыч собственной персоной.
— Привет, Меченый, — мрачно проговорил я. — Как жизнь? Голова не болит?
— Меченый? — удивился монолитовец. — Нет, прошу прощения. Моя фамилия Лебедев.
Эта фамилия была мне знакома. Где-то я уже слышал ее применительно к Зоне.
Патогеныч-один опередил меня.

Где-то я уже слышал ее применительно к Зоне.
Патогеныч-один опередил меня. Он пробурчал:
— Мертвый Профессор, что ли?
Точно! Одна из самых мрачных легенд Зоны. Мертвый Профессор Лебедев, руководивший одним из местных военных проектов. Когда случился Второй

взрыв, он единственный из ученых уцелел, но так и не выбрался из лабораторных катакомб под Четвертым энергоблоком, которые частично обрушились при

катастрофе, остался тут навсегда. С тех пор его не раз видели искатели Монолита. Согласно сталкерской легенде, он бродит по бесконечным подземельям

в поисках выхода, а встреченных бродяг убивает и складывает в одном из подвалов. Дело в том, что Профессор пытается добраться до подвального окошка

высоко под потолком, чтобы выбраться наружу, а единственной опорой, которая ему в этом поможет, считает высокую гору трупов. Ну, повредился в уме

человек, что поделаешь. О том, что будет, когда он наконец наполнит подвал и вырвется на свободу, ходят разные мнения. Большинство экспертов

сходится на том, что он проникнет в саркофаг Четвертого энергоблока и запустит какую-то секретную установку, в результате чего произойдет Третий

взрыв, все обитатели Зоны умрут, а сама Зона расширится до границ с Россией, а может, и с Китаем. Или вообще образуется какое-то загадочное

Пятизонье, хотя что это за хрень, никто мне так и не смог объяснить толком.
— Мертвый Профессор? — старчески захихикал монолитовец. Зловещее зрелище — когда молодой здоровый парень в боевом экзоскелете вот так дробно и

хрипло хихикает с пустыми глазами. На мгновение мне показалось, что мы действительно беседуем с сумасшедшим. — Нет, это, наверное, Левушкин… Я-то

жив и здоров, чего и вам всем желаю. Однако как причудливо преломляются реальные события в народных легендах! Боюсь, после нашей сегодняшней встречи

в сталкерских барах возникнет новый миф — Живой Профессор…
— Так вы тоже Хозяин Зоны? — в лоб спросил я.
— Совершенно верно, — ответил монолитовец.
— Это — Хозяин? — изумился Патогеныч-два, разглядывая визитера.
— Нет, это зомби, — пояснил я, — а Хозяин говорит через него. — Я снова повернулся к монолитовцу: — Надо же, профессор! А Меченый сказал, что

члены «О-Сознания» — уголовники-смертники, над которыми военные проводили опыты по созданию коллективного разума…
— Да-да, — весело закашлял Лебедев, — милый Меченый и его фирменное угрюмое остроумие. Вообще-то единственным уголовником среди нас был он сам.

Верно, вначале эксперименты действительно проводились над всяким отребьем, отбросами общества, заключенными-смертниками, но очень скоро мы выяснили,

что интеллект и интенсивность мыслительной деятельности имеют в нашем деле очень большое значение. Поэтому в дальнейшем в экспериментах принимали

участие добровольцы из эрудированных офицеров службы безопасности, имеющие высокий ай-кью. И результаты нас несколько шокировали. Мы находились на

пороге открытия самого чудовищного в истории человечества оружия, причем несколько разных проектов оказались в финальной стадии разработки

практически одновременно. Проект «Кракен» — видели кровососов? Так это они одичали, недоработанные образцы суперсолдат профессора Левушкина…

Проект «Магнитуда» — в выбросы приходилось попадать? А теперь представьте, что такое происходит посреди Киева, Москвы или Нью-Йорка.

Чистейшее

оружие, круче нейтронной бомбы! Люди уничтожены, а вся материальная часть не тронута. Проект «Аватар», часть проекта «О-Сознание» — воздействие на

предметы и чужое сознание силой мысли — бюреры и контролеры. Никак нельзя было давать столько страшного оружия в руки одной страны. Нельзя было

вообще выпускать его в мир. Накануне того дня, когда должна была прибыть высокая военная комиссия из столицы, чтобы присутствовать на испытаниях

«Магнитуды», мы, руководители научных проектов, собрались в лаборатории «О-Сознания» и сами заняли капсулы общего разума. А потом разом запустили

«Магнитуду», «Аватар» и «Кобру». В итоге образовалась Зона, и большая часть кошмарных военных секретов осталась в ней. Разумеется, кое-что было

разбросано по закрытым научно-исследовательским институтам и секретным заводам на Большой Земле, но чтобы восстановить эти проекты без уже готовых

наработок и коллективов, которые занимались данными исследованиями, понадобится не один десяток лет. И не два. И, надеюсь, не три.
— И что — вы все единогласно согласились похоронить себя заживо ради того, чтобы оружие не попало в мир? — заинтересовался я.
— Не единогласно. Профессора Залкинда нам пришлось убить, — холодно ответил Лебедев. — С Левушкиным, который испугался и передумал в последний

момент, нам возиться было уже некогда, поэтому мы просто отпустили его. Он все равно не смог уйти далеко и погиб где-то в районе Радара, когда

сработала «Магнитуда». Но это не главное. Главное, что мы защитили Монолит. Правительство пыталось прорваться к нему через возникшую аномальною

Зону, но только зря положило здесь две мотострелковые дивизии. Вон, танки ржавеют в долине целыми колоннами.
— Значит, все, что происходит в Зоне — действительно ваших рук дело? — на всякий случай уточнил я, раз уж информация, полученная от Меченого,

могла оказаться недостоверной. — То, что люди каждый день гибнут десятками, то, что эта земля отравлена и проклята?..
— Послушай, Хемуль, нам тоже не особо нравится то, что тут творится. Но если мы не будем поддерживать на этой территории порядок, военные снова

доберутся до наших секретов. — Монолитовец помотал головой. — Люди гибнут! А кто их звал-то сюда? Кто вас заставляет лезть в смертельно опасные

места в поисках легкой наживы? Если кто-то по глупости сунется в вулкан и сгорит там, ты тоже скажешь, что это вулкан виноват?
— Сталкеры — не военные. Вы убиваете простых бродяг.
— Не мы, а защитные механизмы Зоны. Но вспомни, как в прошлый раз сотрудники спецслужб, которых ты привел в Зону якобы на сафари, едва не

вырубили нам энергоблок. Разумеется, мы на тебя не в обиде и мстить не собираемся — ты же не знал, что они задумали, и даже пытался им помешать, что

похвально. А во-вторых, даже простые бродяги возле Четвертого энергоблока становятся невероятно опасны — никто ведь не знает, какое именно желание

выполнит Монолит. Сколько усилий понадобилось, чтобы нейтрализовать добравшихся до Саркофага Семецкого, Шухова, Завьялова…
— Ну да, — кивнул я, — Меченому Монолит однажды выполнил аж семь глобальных желаний. Полная катастрофа получилась…
— Семь желаний? — заинтересовался Лебедев. — Как это?..
Опа. А Меченый, похоже, не очень-то молол языком по поводу Стрелка и прочих параллельных вселенных.

А Меченый, похоже, не очень-то молол языком по поводу Стрелка и прочих параллельных вселенных. Держал столь ценную информацию при себе,

надеясь, что в дальнейшем она даст ему серьезное преимущество перед коллегами по «О-Сознанию». Не прост был одержимый жаждой власти Эдик Байчурин,

ох не прост. А стало быть, и мне не стоит выкладывать все козыри перед профессором. Информация в Зоне хороших денег стоит, это один из основных

сталкерских законов.
— А, не обращайте внимания, — отмахнулся я. — Старый сталкерский анекдот. И раз уж речь зашла о Монолите… Что он такое? Каким образом ученые

сумели создать такую беду, которая исполняет желания?
— Мы не создавали Монолита, — проговорил Лебедев. — Он уже был тут, когда вокруг Четвертого энергоблока строили военные лаборатории. К

сожалению, проблемой Монолита занимались в столице, и мы не сумели захватить живым ни одного ученого из их группы, которая находилась в районе наших

лабораторий. Единственное, что мы знаем из попавших к нам в руки скупых отчетов и просочившейся в Сеть информации — это то, что лаборатории

создавались не столько вокруг атомной станции, сколько вокруг Монолита. Видимо, он возник здесь между первым и вторым взрывами на Чернобыльской

станции. Никто из нас не знает, что он такое и откуда взялся. Неизвестно, стало ли его появление причиной или следствием Первого взрыва в 1986 году.

Или оно вообще никак с ним не связано. Мы просто осторожно пользуемся энергией и возможностями Монолита. Именно из-за него Зона неуязвима, и поэтому

мы не имеем права никого допускать к нему.
— Очень интересно, — вежливо сказал Борода. — Но нельзя ли все-таки узнать, для чего вы вступили с нами в переговоры?
— Разумеется, можно, — согласился Мертвый Профессор и добавил — просто, словно просил сбегать за хлебом: — Видите ли, мы хотели бы, чтобы вы

уничтожили Меченого.
— Чтобы мы… что? — удивился я.
— Уничтожили Меченого, — терпеливо повторил Лебедев.
— Но он же один из членов коллективного разума «О-Сознания»!
— Да, разумеется. — Профессор сделал паузу. — Но видите ли… Меченый все время противопоставляет себя коллективному разуму. Он совершенно

неуправляем. Его обуревают ненужные страсти и сомнительные идеи, особенно после того, как вы прострелили ему голову. Он причиняет нам слишком много

беспокойства. Расходует общие ресурсы на крайне нерациональные поступки и регулярно нарушает режим секретности. Меченый должен умереть, так будет

лучше для всех.
— Почему же вы сами не устраните его? — поинтересовался я.
— Это не так просто, — произнес профессор. — Мы не в состоянии этого сделать.
— Как же так? У вас ведь такие возможности!
Лебедев поморщился.
— Дело не в возможностях, а в психологии… Ладно, давай на максимально простом примере. Представь, что у тебя опухоль мозга…
— Нет, спасибо.
— Значит, у тебя опухоль мозга, — настырно повторил профессор. — И у тебя есть операционная, у тебя есть самое современное оборудование,

которым может управлять один-единственный человек, электронные микроскопы, покадрово транслирующие на монитор проникновение лазерного скальпеля в

мозговую ткань, томограф, медицинский компьютер последнего поколения, готовый в любую секунду перехватить управление скальпелем, если возникнет

угроза здоровым тканям.

.. Сможешь ли ты в такой ситуации сделать операцию на мозге самому себе? Даже если учесть, что мозг не имеет нервных

окончаний и операция будет абсолютно безболезненной?
— Я бы, наверное, смог, — проговорил я. — Бывал еще и не в таких переделках. Но кажется, я понимаю, о чем вы говорите. Разумеется, если бы у

меня был человек, которому я мог бы доверить операцию, я охотно свалил бы эту ответственность на него, лишь бы не копаться в собственных мозгах,

содрогаясь от омерзения.
— Правильно, — сказал Лебедев. — Вот так же и мы не можем ликвидировать одного из нас. Из психологических соображений. Не можем уничтожить

своими руками часть собственного мозга, хотя это совершенно необходимо, ведь больной участок способен привести к гибели всего организма.
Я потер ладонью пылающий лоб.
— Вы много и красиво говорите, Лебедев, — заявил я. — Меченый вчера тоже долго и красиво говорил, пока не потерял терпение и не начал мочить

меня при помощи телекинеза.
— Меченый просто пытался убедить тебя по-хорошему, как и я сейчас. Это наименее трудоемкий и болезненный для обеих сторон способ переговоров.

Когда у него не вышло, он естественным образом рассвирепел.
— А если у вас не выйдет убедить нас, вы тоже естественным образом рассвирепеете и начнете меня калечить?
— Нет. В этом и разница между нами и им — низменные эмоции не должны влиять на принимаемые решения. Если мы не придем к соглашению, я просто

пожму плечами и оставлю вас с Меченым один на один. Мои бойцы только что рассеяли зверье Меченого, но если они тоже уйдут, а вы попытаетесь

вернуться к Периметру, он соберет мутантов снова. Однако я искренне не понимаю, ради чего можно отказаться от такого шанса выжить.
— Если бы вы просто выпустили нас из Зоны, шанс выжить у нас был бы еще больше. Меченый нас уже не достал бы.
— Тогда из Зоны не выпустил бы вас он. Уничтожил бы на месте. С гарантией. Вы всерьез уверены, что смогли бы на равных бороться с Хозяином

Зоны, пусть даже у него дырка в башке? Вы не сумели ему толком сопротивляться, когда он вчера хотел доставить вас на Радар целыми и невредимыми.

Теперь, когда он планирует просто прихлопнуть вас, шансов еще меньше… На этом разрешите откланяться.
Внезапно прервав разговор, монолитовец захлопнул забрало шлема. Впрочем, почему внезапно? Профессор Лебедев довел до нашего сведения все, что

хотел, и дальнейший разговор с низшими существами был ему абсолютно неинтересен. Стало быть, выбор у нас небогатый: либо прорываться к Периметру,

натыкаясь то на зверье Меченого, то на бойцов остальных Хозяев Зоны, либо отправиться в логово Борисыча и попытаться его прикончить. Я вчера уже

пытался это проделать и, честно говоря, если бы не счастливая случайность в лице Динки, мне не помог бы в моем смелом начинании даже дьявол-

хранитель. В общем, выбирай, но осторожно, но выбирай.
— Послушайте! — рявкнул я, сообразив, что профессор Лебедев собирается нас покинуть. — Вы не намерены участвовать в операции на собственном

мозге, но вы же можете помочь нам в подготовке операции! Дайте нам инструменты, подскажите, где искать Меченого…
— Инструментов у вас вполне достаточно, — заявил Лебедев, снова приоткрыв забрало. — Что касается информации, то ею мы делиться не станем,

поскольку Меченый может иметь доступ к нашей беседе.

..
— Инструментов у вас вполне достаточно, — заявил Лебедев, снова приоткрыв забрало. — Что касается информации, то ею мы делиться не станем,

поскольку Меченый может иметь доступ к нашей беседе. Сознание-то у нас коллективное, — усмехнулся он. — Но информации у вас тоже хватает.

Используйте то, что имеете. Успехов.
Изменившись в лице, монолитовец развернулся и размеренно зашагал вниз по склону. Я хотел еще раз окликнуть его, но понял, что больше он не

скажет ни слова — профессор уже поведал нам все, что было нужно, и покинул сознание раба.
Стрелок приподнялся с земли и сел, опершись на руки.
— Все, — объявил он. — Приплыли. Туши свет, сливай воду. Всего-то и делов — прикончить Меченого. Раз плюнуть…
Похоже, у папаши потихоньку начиналась истерика. Такая суровая истерика крутых мужиков, когда человек просто сидит на одном месте и вполголоса

сварливо кроет по матери несправедливую судьбу. Выглядит получше, чем истерика женская, но увы, имеет ту же самую природу.
— По-моему, у нас есть шансы, — осторожно проговорил Патогеныч-один.
— Нет у нас шансов, — отрезал папаша. — А знаете почему? Потому что Меченый по-прежнему подключен к коллективному сознанию и только что

наверняка с интересом узнал, что нам сделали на него заказ. У нас нет шансов, ребята.
— Так, — деловито проговорил я. — Быстро ставь защитную сферу!
— Зачем? — безнадежно проговорил Стрелок.
— Ставь, кому говорю!
Он в общем-то понимал, что военный совет необходимо проводить так, чтобы Меченый не имел возможности никоим образом подслушать наши планы, а

добиться этого можно только в полностью отрезанной от внешнего мира сфере Смидовича. Вот только военный совет ему проводить совсем не хотелось.

Похоже, он считал затею безнадежным делом.
— Борода, — неохотно произнес он, — поставь молодому сферу. Ты же у меня отобрал…
Борода тоже явно не пылал энтузиазмом в отношении военного совета, но сферу активизировал.
— В камень-ножницы-бумагу умеешь? — быстро спросил я у Стрелка.
Тот поднял на меня сердитый взгляд: ты совсем тронулся, сталкер?
— Сыграем! — потребовал я, выставляя кулак.
— Зачем? — тускло спросил папаша.
— Хочу тебе кое-что продемонстрировать. Нечто крайне важное.
Безо всякой охоты он принялся синхронно со мной трясти кулаком и по счету «три» выбросил символ ножниц. Молодец, старая школа. Тупица в первом

туре непременно изобразит «камень», потому что ему безосновательно кажется, что это самый сильный знак, какой только есть в игре. Понимая это, умный

человек первым ходом выкинет «бумагу», чтобы завернуть «камень» тупицы. Что касается умного и коварного типа вроде Стрелка, который ко всему прочему

понимает, что и сам играет с пройдохой вроде меня, то он наверняка попытается шагнуть еще дальше и выберет «ножницы», надеясь поймать ими мою

«бумагу», которой я, как человек несомненно умный, собираюсь, по его мнению, поймать его «камень». Дальше нехитрой комбинации девяносто процентов

людей обычно не заглядывают, полагая, что и ее более чем достаточно в такой несерьезной ситуации.

Ан нет, уважаемые. «Камень — ножницы — бумага» —

только на первый взгляд примитивная игра на везение. Здесь возможны такие комбинации, куда там твоим шахматам.
Итак, первый ход отнюдь не потребовал от меня глубоких аналитических размышлений. Зато папаша Динки, наткнувшись своими «ножницами» на мой

«камень», несколько удивился. Совсем чуть-чуть удивился, но это было заметно невооруженным глазом. Он отказывался верить, что я тупица — и значит,

камень в первом туре был выброшен мною совсем не случайно. Информация к размышлению.
— Еще раз, — сосредоточенно сказал я.
Он пристально посмотрел на меня, и в глубине его глаз, кажется, забрезжило смутное понимание того, что я пытаюсь ему сказать этой

демонстрацией.
Во второй раз я завернул в «бумагу» его «камень». Теперь папаша, наученный первым проигрышем, рассчитал свои действия не на два, а на три хода

вперед. Вот только я рассчитал их на четыре. Еще одна банальная комбинация, еще один пример предсказуемого поведения соперника, которое я как мастер

игры сумел просчитать без особого труда: наткнувшись на глубокий расчет соперника, умный, но неопытный игрок просто добавляет к своему расчету ровно

одно действие, поскольку и это для него с непривычки уже сложновато, а в двух лишних ходах вообще немудрено запутаться.
Он долго прикидывал что-то в уме, прежде чем выйти на третий раунд. Ну-ка, сумею ли я предугадать его действия снова? Правильно ли вычислю, на

какое число предполагаемых ходов он осмелится в этот раз?..
В третьем раунде его «ножницы» снова затупились о мой «камень».
— Еще раз? — поинтересовался я, тряся кулаком в воздухе. — Для усвоения материала?
— Хватит, — задумчиво проговорил он. — Кажется, я понял…
— Вот именно, — сказал я, опуская руку. — Меченый знает о нас все, он знает, где и как нас ловить, какую западню нам устроить. Но мы способны

все время опережать его на ход. Мы умеем мыслить нестандартно. На всякие его «ножницы» мы в силах найти подходящий «камень», если будем соображать

быстро, точно и не по шаблону. А главное — у нас есть дополнительный сильный фактор, способный еще больше укрепить наши позиции.
— Мы, — сказал Патогеныч-два.
— Точно, — отозвался я. — Вы, ребята из другой реальности, и ваше оружие, которому нет аналогов в нашей. А точнее — Аленушка, Витек и Хабанера.
— Так, — сосредоточенно проговорил Стрелок. — Идея ясна. Работаем, ребята!

Глава 14. Машинный зал

Как ни странно, но до Радара мы добрались без особых приключений. К тому времени, как мы спустились с холма, монолитовцы профессора Лебедева

уже растворились на просторах Зоны. Звери-мутанты нас тоже больше не тревожили — возможно, Меченый получил хороший удар и не мог быстро восстановить

потерянную в сражении биомассу, а может быть, у него появились более важные дела, чем травить нас слепыми собаками и кабанами — скажем, его

отвлекали от нашего отряда другие Хозяева. Как бы там ни было, мы благополучно покинули Рыжий лес и оказались на краю огромной территории, выжженной

излучением Радара.

Стрелок проверил окрестности датчиками — Радар исправно работал, генерируя психотронное поле. Пройти здесь возможности у нас не

было.
— Ну, дальше что? — риторически вопросил Патогеныч в пространство. — Эй, Лебедев! Ты где? Как нам попасть к ЧАЭС?
— Есть один способ, — проговорил Борода. — Не очень хороший. Но по-моему, по-другому не получится.
— Зря ты, — поморщился Патогеныч-два. — Не стоит.
— А другой выход у нас есть? — поинтересовался его коллега.
Патогеныч-два промолчал. Другого выхода у нас, по-видимому, не было.
— Стрелок, — сказал Борода, — ты ведь однажды уже отключал Радар?
Они с земляком тоже начали называть папашу Стрелком, потому что сразу запутались в Меченых, как только на сцену вышел второй.
— Отключал, — кивнул Стрелок. — Только ты ведь понимаешь, что с тех пор они сменили всю систему охраны — именно потому, что предыдущая

оказалась преодолимой.
— Да мне накласть на систему охраны! — заявил Борода-два. — Принцип и порядок отключения излучателя помнишь? Это уж они поменять никак не

могли, там до сих пор еще советские технологии.
— Помню, конечно, — ответил папаша.
Борода достал из кармашка бронежилета маленький блокнот:
— Рисуй.
Когда папаша зарисовал все электрические контуры, которые следовало разомкнуть, а также их приблизительное расположение и внешний вид, Борода

направился с блокнотом к Витьку и продемонстрировал ему рисунки. Затем указал на гигантскую антенну Радара.
— Что ты задумал? — поинтересовался я.
— Изломы и химеры с трудом поддаются зомбирующему воздействию, — пояснил Борода. — Ими практически невозможно управлять. То, что они выполняют

наши команды, — это результат не ментального контроля, а того, что мы с Патогенычем растили их с младенческого возраста. Это не рабское подчинение,

а глубокая преданность. Следовательно, ментальные излучения на них не действуют. Следовательно, есть шанс, что они без проблем сумеют преодолеть

зону покрытия Радара, вломиться в его технические помещения и отключить эту штуку.
— А если не сумеют? — спросил Патогеныч-один.
— Тогда мы проиграли.
Получив задание, боевые монстры разом бросились его выполнять. Опасную территорию Борода приказал им миновать как можно быстрее. Ступив на

черную выжженную траву, Хабанера и Витек мгновенно ускорились настолько, что размазались в полупрозрачные туманные полосы, и лишь дорожки

вздымающегося пепла четко указывали трассу их движения. Аленушка вначале последовала их примеру, но внезапно остановилась на полдороге, неуверенно

оглянулась на нас, поднесла руки к лицу. Из носа у нее заструилась темная кровь.
— Назад, Аленушка! — заорал Борода. — Назад!
Она то ли не расслышала, то ли не пожелала подчиниться. Снова развернувшись к Радару, она припустила во весь дух и вскоре тоже исчезла из виду.
— И что теперь? — спросил Патогеныч-один.
— Теперь будем ждать, — откликнулся его близнец.
Ждать пришлось около получаса.

— Теперь будем ждать, — откликнулся его близнец.
Ждать пришлось около получаса. Динка нервно разгуливала вдоль границы выжженного пространства, пока я не попросил ее угомониться. Мы с папашей

еще на холме начали разрабатывать стратегические планы, как бы отправить ее хотя бы в бар «Сталкер», пока мы будем мочить Меченого, но она

отказалась наотрез. А когда папаша заикнулся, что запрещает ей идти с нами, вообще уперлась рогом. Ну да, припоминаю: первое, что я попытался

сделать, когда мы с Динкой сошлись — это, разумеется, запретить ей работать в стриптизе. Но у моей подруги железный характер. Если она считает, что

должно быть так, так и вот так, все будет именно так, так и вот так, не извольте сомневаться. И уж тем более если кто-то попытается надавить на нее,

даже любимый мужчина, она приложит все усилия, чтобы поступить поперек — просто из принципа.
Борода-два, время от времени поглядывавший на датчики, внезапно встрепенулся.
— Есть контакт! — объявил он. — Излучение Радара ослабевает!
— Собрались, бродяги! — скомандовал Стрелок. — Приготовиться к броску!
— А если он опять врубится, когда мы будем в зоне покрытия? — поинтересовался Патогеныч-два.
— Значит, не повезло!
Но нам повезло. Едва Радар прекратил работать, мы рванули через выжженные земли к видневшемуся на горизонте громоздкому зданию Саркофага.

Вздымающаяся из-под ног скрипучая черная пыль забивала носоглотку, мешала дышать, и мы на ходу натянули респираторы.
Снайперы сегодня нас не беспокоили. Видимо, после вчерашней бойни Хозяева все еще испытывали серьезный дефицит бойцов. А может, снайперов сняли

специально, чтобы дать нам беспрепятственно пройти. По крайней мере, никто по нам ни разу не выстрелил. Борода на всякий случай поразил молниями из

пробойника две снайперские позиции, которые я запомнил в свое предыдущее посещение, но мне все же показалось, что они были пусты.
Когда мы уже приближались к первым техническим строениям ЧАЭС, к нам присоединились Витек и Хабанера. Выглядели они так, словно на Радаре им

пришлось принять жестокий неравный бой. Витек лишился куртки, и кожа на его голых плечах оказалась обожжена до кости. Впрочем, ожоги уже подсыхали,

и к концу дня, скорее всего, ураганная регенерация излома не оставит от них и следа. На боках химеры виднелись многочисленные дыры от

крупнокалиберных попаданий, тоже уже затягивающиеся.
— Витек, где Аленушка? — спросил Патогеныч-два, присев на корточки перед изломом и заглядывая ему в глаза.
Витек не ответил, только отвел взгляд. Видимо, Аленушку мы потеряли. Судя по всему, дежурный отряд монолитовцев на Радаре дорого продал свои

жизни.
— Дальше куда? — рыкнул Патогеныч-один. Окрестности Четвертого энергоблока заставляли его серьезно нервничать.
Ожидая, пока изломы отключат Радар, мы договорились о дальнейших действиях. Стрелок настаивал, что Меченый в том же бункере, в котором его

настигла пуля из Динкиного пистолета: в таком плачевном состоянии, заявил он, Хозяин не способен переместиться в другое убежище.
— А значит, — продолжал папаша, — входить туда надо, как и вчера — с черного хода.
— Меченый наверняка сменил код на замке, — угрюмо возразил я.

— Это совершенно неважно, — отозвался Стрелок.
Я предполагал, что нам придется снова залезть в сток загадочного охладителя и долго ползти по вертикальным и горизонтальным бетонным коридорам,

однако папаша, похоже, знал более короткую дорогу. Он знал тут все, потому что не один год видел эти места глазами Меченого.
— Вот здесь, — заявил Стрелок, приведя нас к одному из ничем не примечательных участков неподалеку от Саркофага. Единственное, чем этот участок

отличался от соседних — так это небольшим провалом с воронкой осыпавшейся земли.
Я сразу вспомнил про гору земли, наглухо закупорившую один из концов тоннеля перед бункером Меченого, и свои соображения насчет того, что где-

то наверху наверняка образовалась глубокая воронка, а это может послужить ориентиром. Кажется, это именно она и была.
Велев нам отойти подальше, Борода-два расстрелял почву возле воронки из гравитата. Изуродованные переменной гравитацией пласты грунта вывернуло

наружу, обнажив бетонные своды, часть земли осыпалась внутрь, в подземный коридор. Путь вниз был открыт.
Мы по одному спустились в широкую трещину между бетонными блоками. Да, это был он, уже знакомый мне коридор, заканчивающийся бронированной

дверью со штурвалом посередине. Я приблизился к ней и на всякий случай набрал на клавиатуре цифрового замка дату рождения Блаженного Августина.

Безрезультатно.
— Отойди-ка, — распорядился Борода, придвигаясь к двери. — Отойдите все!
Когда мы отошли на безопасное расстояние, он опустился на колено и на мгновение исчез в ослепительной вспышке крошечной, на одного человека,

сферы Смидовича диаметром не больше полутора метров. А когда сложил сферу и снова появился снаружи, я понял, каким образом он вскрыл массивную

бронированную дверь бара «Сталкер». Вот почему отверстие в дверном проеме оказалось круглым! Возникая в пространстве, сфера своей энергетической

поверхностью рассекает надвое тот предмет, который оказывается в зоне ее воздействия и не помещается внутри целиком. Еще Стрелок, помнится, говорил,

что если бы он врубил сферу посреди леса, развернувшийся силовой шар пообкусывал бы торчащие ветви, попавшие в зону его действия.
Точно так же сфера Смидовича, запущенная рядом с какой-нибудь стеной, вырубала из нее участок, попавший внутрь. Когда силовое поле отключали,

откушенный кусок стены вместе с дверью просто падал на пол, и можно было входить. Универсальная отмычка, мгновенно вскрывающая дверь из любого, по-

видимому, материала.

Стальная дверь в бункер в клубах бетонной пыли с грохотом повалилась на пол. Хабанера тут же скользнула внутрь, за ней шмыгнул Витек.
— Вперед! — рявкнул Стрелок. — На месте не стоим!..
Я смотрел на вход в бункер и испытывал острейшее чувство дежавю. Вчера Меченый впустил нас с Динкой через этот черный ход, не оказав

сопротивления, и мы попали прямо ему в лапы. История, говорят, обычно повторяется дважды. Второй раз как фарс, между прочим.
Патогеныч пихнул меня в спину, и я следом за Стрелком кинулся в клубящееся белесое марево.
Комната, где нас вчера встречал Меченый, пустовала. Зато из соседнего помещения, где располагались две металлические капсулы для Хозяев Зоны,

доносились звуки битвы. Мутанты схватились с монолитовцами не на жизнь, а на смерть.

Мы ворвались в помещение, стреляя на уровне груди, уничтожая все, что было выше макушки двенадцатилетнего мальчика. Комната наполнилась

пронзительным визгом пуль. Впавшая в боевое безумие Хабанера рвалась дальше, в боковые двери, за которыми начинались те ответвления коридора, в

которых мне вчера побывать не довелось — видимо, она чуяла Меченого и точно знала, где следует его искать.
Мы устроили знатный переполох. Приятно вспомнить. Монолитовцы в бункере были хоть и вооружены, но без экзоскелетов, а большинство вообще без

какого-либо защитного снаряжения, поэтому мы дырявили их одного за другим, быстро зачищая территорию и неудержимо продвигаясь вперед.
Внезапно из-за распахнутых ворот впереди донесся тяжелый удар, от которого содрогнулся пол под ногами.
За воротами открывался просторный машинный зал, похожий на тот, в котором мы когда-то расстреляли группировку «Грех». Только здесь не было

цистерн с загадочным горючим веществом, что не могло не радовать. Посреди зала возвышался железный помост, на котором яростно извивалась Хабанера,

придавленная огромным железобетонным блоком. Над ними еще подрагивала массивная стрела крана, видимо, только что избавившаяся от многотонного груза.

Сперва я решил, что химера бьется в агонии, но потом заметил в том месте, где железобетонный профиль придавил ее к помосту, выемку точно по размерам

четвероногого мутанта. Возможно, Хабанера и пострадала немного, но она была скорее просто обездвижена, чем полураздавлена. Кажется, тут все было

продумано до мелочей.
Меченый явно ждал нас. Он стоял перед пультом, с которого управлял краном, и манипулировал кнопками. Увидев нас, он дружелюбно помахал рукой, и

за нашими спинами тут же с грохотом захлопнулись двери машинного зала, а потом сам собой задвинулся засов. Телекинез в действии, мать его по всей

степи.
Впрочем, засов — это, наверное, уже было лишнее. Потому что едва переступив порог, я почувствовал себя так, словно влип в огромную каплю меда.

Я не мог пошевелиться, не мог нажать на спуск, чтобы еще раз продырявить дырявую башку Меченого. Мои руки ослабли настолько, что я уже не мог

удержать гаусс, и он упал мне под ноги.
Насколько я понимаю, остальные члены карательной экспедиции чувствовали себя не лучше. Один только Витек, нагнув лобастую голову, медленно

двигался в сторону Меченого, словно преодолевая сильное встречное течение: для того чтобы остановить мощного излома, требовалось приложить

телекинетическое усилие побольше, чем к обычному человеку. Папаша то ли не понимал этого, то ли у него уже не хватало сил на такое количество

народу, только Витек по-прежнему упорно шагал к помосту, хищно загребая воздух правой рукой-трезубцем.
Нет, может быть, Меченый и обезумел еще больше, чем раньше, но едва ли настолько, чтобы не понимать таких простых вещей. Скорее всего, у него

банально не хватает сил… и это следует отметить, если я планирую как-то исправлять создавшуюся ситуацию. Если папаше придется удерживать еще

один-два лишних объекта, он вполне может надорваться, как та жадинка.
Осталось только придумать, откуда взять те самые один-два лишних объекта, которые Меченому должно взбрести в голову удерживать. Увы, кроме нас

самих, рассчитывать тут больше не на кого.
Преодолевая нешуточное сопротивление, излом приблизился к пульту. Я видел, как на его лбу вздулись от напряжения широкие сиреневые вены.

Меченый наблюдал за ним внимательно, с любопытством, но без тревоги.

Меченый наблюдал за ним внимательно, с любопытством, но без тревоги. Похоже, на этот счет у него, как обычно, все было предусмотрено.
Крошечная фигурка выпрыгнула из-за помоста и кинулась на Витька. Это оказалась пропавшая Аленушка. Лицо у нее было залито кровью — то ли

собственной, то ли чьей-то. Подскочив к собрату, она ухватила его за руки и принялась что-то бормотать. Витек оторопело остановился, уставился на

нее.
Кажется, излучение Радара все-таки повлияло на нее. Теперь Аленушка служила Меченому. И если ей удастся перевербовать Витька, он тоже будет

подчиняться мятежному Хозяину Зоны. По крайней мере, она уже сумела как минимум остановить жаждущего вражеской крови излома.
— Здравствуйте, друзья мои, — тепло произнес Меченый, разом потеряв интерес к беседующим изломам и повернувшись к нам. — Рад видеть вас в

добром здравии.
— Твои друзья в Темной долине лошадиную ногу доедают, — угрюмо проронил Стрелок. Как и остальные члены нашей команды, он был распят в

пространстве машинного зала, не в силах пошевелиться.
— О! — приятно изумился Меченый. — Шутим! Очень приятно, что после всех испытаний, выпавших на вашу долю, вы не утратили чувства юмора. Это

очень ценно.
Он обогнул пульт и неторопливо приблизился к нам.
Его рана действительно затянулась кошмарными рубцами, и теперь казалось, что с черепа свисает огромный уродливый бородавчатый нарост или

причудливый древесный гриб. Интересно, что творится сейчас у него внутри головы, если его мозги срослись так же беспорядочно и безобразно? Меченый

неторопливо прошелся перед нами, вглядываясь в лица пойманных охотников. Черт, а ведь мы так рассчитывали на химеру! Бороться одновременно с нами и

с тремя мощными модифицированными тварями Зоны на равных он никак не смог бы. Но подонок снова перехитрил нас.
Он остановился перед Динкой и некоторое время задумчиво разглядывал ее. Мне показалось, что подруга собирается плюнуть ему в лицо, но он,

похоже, тут же заблокировал ей мышцы рта.
— Не трогай ее!.. — не выдержал Стрелок. Похоже, он собирался и дальше придерживаться сурового тона, но голос у него внезапно сорвался и

прозвучал почти умоляюще. — Тебе нужен я. Помнишь, как ты ненавидишь меня? Возьми лучше меня, сволочь!
— Ненавижу? — очень натурально изумился Меченый. — Тебя? Нет, не помню. — Он усмехнулся, повернулся к нам спиной, зашагал обратно к помосту. —

Да на черта вы мне вообще сдались, рыбья мелочь? Братишка, не мни о себе слишком много. Видишь, наша дочка не мнит особо и помалкивает. И Хемуль

помалкивает, хотя и думает, что им с ней, в отличие от тебя, есть чего бояться.
В гулком пространстве машинного зала вдруг раздался оглушительный звонкий удар. Кажется, Аленушке не удалось убедить Витька в преимуществах

службы новому хозяину, потому что мальчик-излом сбил ее с ног сокрушительной оплеухой. Впрочем, девчонка тут же вскочила, и они яростно сцепились —

совсем как дети, которые в пылу драки хватают друг друга за волосы и лупят по плечам.
Меченый поморщился, но, похоже, сильно не расстроился.
— Ладно, ребята, расслабьтесь, — произнес он. — Все помещение провоняло вашим страхом. Да, все верно, вы сделали мне немного больно и сорвали

мои первоначальные планы.

Но мстить за это, неоправданно расходуя огромные ресурсы, может только примитивный человечек вроде вас. Я высшее существо,

я мыслю другими категориями. Я плохо понимаю, что такое месть и для чего она вообще может быть полезна.
— Почему же мы тогда не можем двинуться? — поинтересовался Стрелок.
— Братишка, ты что, смеешься? Потому что вы пришли сюда, чтобы убить меня, а я против. Чертов Лебедев, решил загребать жар чужими руками!

Ничего, до него я потом как-нибудь тоже доберусь. — Он посмотрел на нас с Динкой. — Что касается вас, голубки, то вы вчера просто сыграли роль

наживки. Честно сказать, изначально у меня был немного другой план. Я собирался присоединить Дину к «О-Сознанию» только потому, что ощущал,

насколько это бесит моего двойника. Мне было известно о проекте прорыва грани между нашими реальностями, и было позарез необходимо добраться до

этого проекта. Ты же понимаешь, братишка, какие возможности откроются передо мной, когда я завладею хотя бы частью ваших военных разработок. Никто

не сможет передо мной устоять. Первым делом я смету к чертовой матери это дурацкое «О-Сознание». Затем расширю Зону, скажем, до границ Украины.

Затем Европа. Затем… — Он любезно улыбнулся нам и закончил просто и буднично, словно повторял уже миллион раз сказанное и набившее оскомину своей

банальностью: — Мир.
Сцепившиеся изломы стремительно перекатились перед помостом, яростно валтузя друг друга. Со стороны это казалось детской потасовкой, однако

если присмотреться, было отчетливо видно, насколько тяжелы и сокрушительны «детские» удары. Когда Аленушка с размаху приложила Витька головой о

цельнометаллическую стойку одного из агрегатов, по залу поплыл низкий гул, а толстая стойка ощутимо прогнулась.
— Ты хочешь испоганить наш мир так же, как люди вроде тебя испоганили мир Стрелка, — с ненавистью проговорил я, отводя взгляд от схватившихся

насмерть мутантов.
— Да, — самодовольно подтвердил Меченый. — Все прошло бы как по маслу, братишка уже готов был сорваться в нашу реальность, чтобы спасти

дочурку, но ты, Хемуль, немного мне подгадил. Впрочем, я не держу на тебя зла, напротив, не могу не испытывать глубочайшего уважения к человеку,

который сумел переиграть Хозяина Зоны. И тебя, Дина, я не виню, что ты предпочла своему отцу человека, который сумел переиграть Хозяина Зоны. Во

вчерашнем инциденте не виноват никто, кроме меня. Я оказался слишком самоуверен и получил по заслугам.
Что-то мягко толкнулось мне в ногу. Покосившись вниз, я понял, что это шевелится гаусс, который я выронил несколько минут назад.
Я снова вскинул взгляд на Меченого, опасаясь, что он заметит, куда я смотрю. Но его взгляд был устремлен на Стрелка.
— Получить пулю в голову было немного больно, — продолжал разглагольствовать Меченый. — Даже немного страшно. Я уж грешным делом подумал, что

игра окончена. Но нет, ребята, Хозяина Зоны завалить не так просто, как кажется. Как и в любой виртуальной игре, умереть может персонаж, но не

игрок. — Он сладко улыбнулся. — Придя в себя, я почувствовал, как перепугался мой двойник. Он решил, что я непременно погонюсь за нашей дочуркой,

которая еще не успела покинуть пределы Периметра, и как-нибудь совершенно ужасно отомщу ей. И я не стал его разочаровывать.
— Меченый, ты же полный псих, — безнадежно проговорил Стрелок.

— Ты же сейчас размышляешь связно, а через минуту сорвешься на бессвязный бред.

У тебя такая каша в мозгах…
— Не трогай мои мозги! — пронзительно взвизгнул Меченый, разом став похожим на того бесноватого фюрера из фильмов про Вторую мировую. — Нет у

меня в мозгах никакой каши! Я не сумасшедший!.. — Он побагровел, вены у него на лбу вздулись. — Заткнись, скотина, смертный прыщ, лунолай,

зайцехват, яйцекрад! — От ярости он начал нелепо подпрыгивать за пультом. — Я страшно уничтожу вас всех и начну с тебя, сволочь!..
Злобный гном бушевал рядом с помостом, но выглядело это как-то фальшиво. Недостоверно выглядело, прямо скажем. Казалось, что Меченый

разыгрывает перед нами дурную комедию. Впрочем, меня это заботило мало. Гораздо больше интересовали легкие толчки гаусса под ногами. Автоматическая

винтовка Стрелка медленно, но верно разворачивалась дулом к пульту.
Меченый успокоился так же мгновенно, как и вскипел.
— Расслабьтесь, — ровным голосом подтвердил он мои подозрения, — шучу. Братишка, тебя обмануть легче, чем у ребенка конфетку отнять. Сообразив,

чего ты испугался, когда я пришел в себя, я немного помог тебе принять решение отправиться к нам, упорно думая только о страшной мести своей

дочурке-предательнице. И любящий папаша, не разобравшись толком, все бросил и сам прыгнул сюда, прямо ко мне в лапы. Причем мне даже не пришлось

потратить много усилий, чтобы затащить его в свой бункер. Кретин Лебедев, оценив ситуацию и оснащение папаши, тут же сделал ему заказ на мою голову.

В итоге ты, братишка, пришел ко мне сам, да еще приволок с собой кучу отличного оружия, которое так необходимо мне в борьбе с другими членами «О-

Сознания», а также еще двух пришельцев из другого мира, которые наверняка расскажут море интересного, когда я применю к ним интенсивный допрос

третьей степени с физическим воздействием. У меня это хорошо получается, зятек вон не даст соврать.
Я бросил быстрый взгляд на Динку. Моя подруга даже губу закусила от напряжения, ее взгляд был прикован к гауссу у меня под ногами. Господи, да

что же это творится-то?! У меня в голове стремительно закружил вихрь информации о Хозяевах Зоны. Совершенно точно, Хозяева в результате погружения

их сознания в ноосферу приобретают мощные телекинетические способности. И Динка тоже четверть часа пребывала в ноосфере, когда Меченый уложил ее в

капсулу «О-Сознания». Но могла ли она за это время научиться передвигать предметы усилием мысли?..
А ведь могла. Ничем другим я не в силах был объяснить то, что под ногами у меня ерзает гаусс Стрелка, выбирая линию огня с Меченым в качестве

мишени.
Я вспомнил эпизод нашего сражения на холме. Черт, вот оно! Это не Меченый придержал смертоносные сабли псевдоплоти, готовые обрушиться мне на

голову — ему было наплевать на меня, ему нужны были живыми только пришельцы из другого мира. Это сделала Динка. Сделала рефлекторно, неосознанно,

сама не понимая, что способна на такое. Но способности к телекинезу уже были заложены в ее подсознании, и в критической ситуации оно автоматически

активизировало их. Динка, видимо, каким-то образом поняла, что это сделала именно она. И теперь пыталась повторить трюк с мысленным перемещением

объектов, чтобы спасти нас всех.
Меченый, словно что-то заподозрив, вдруг уперся в нее прищуренным взглядом.
— Я вот не пойму, папаша, — торопливо произнес я, чтобы отвлечь его, — как из такого нормального мужика, как Стрелок, вышла такая дрянь на

палочке, как ты?
— Из нормального мужика? — Меченый заинтересованно повернулся ко мне.

— Я вот не пойму, папаша, — торопливо произнес я, чтобы отвлечь его, — как из такого нормального мужика, как Стрелок, вышла такая дрянь на

палочке, как ты?
— Из нормального мужика? — Меченый заинтересованно повернулся ко мне. — Давай-ка я тебе кое-что расскажу, Хемуль. Что это у тебя такое висит на

запястье?
— Диагност, — угрюмо сказал я.
Меченый закашлял нечеловеческим смехом.
— Диагност! Диагност, а? — Он хлопнул себя ладонями по коленями. — Ради всего святого, диагност! Вот же ловко. Черт! Братишка, может быть, ты

скажешь ему, что это такое на самом деле? Или предпочитаешь, чтобы это сделал я?
— Это маяк, — нехотя проговорил Стрелок.
— Маяк, именно, — подтвердил Меченый. — Маячок. Маленький такой. Дальше. Для чего он предназначен? Расскажи своему зятю.
— Маячок предназначен для того, чтобы в нашей реальности Нестандарт мог отслеживать перемещения заброшенного в ваш мир агента, — скучным

голосом проговорил папаша.
— То есть ты надел его на Хемуля для того, чтобы доктор Нестандарт мог любоваться вашими блужданиями по здешней Зоне? — злобно прищурился

Меченый. — Ты, пожалуйста, правду говори.
— Еще маячок предназначен для аварийной эвакуации агента из вашего мира, — ровным голосом произнес Стрелок. — Если он не сумел вернуться к

точке выброса.
— Понял, Хемуль? — с удовлетворением спросил гном. — В экстренной ситуации установка Нестандарта просто выдергивает обратно в соседний мир

того, у кого на руке этот маячок. Если бы Доктор починил свою машину и захотел срочно вернуть братишку обратно, то на самом деле он получил бы тебя.

Понимаешь?
— Бред, — сказал я, изо всех сил стараясь не замечать, как ползет у меня под ногами гаусс. — Почему тогда Стрелок просто не выкинул маячок по

прибытии сюда?
— Потому что есть такая теория, что за человеком, проколовшим грань между реальностями, остается канал, — охотно пояснил Меченый. — По этому

каналу его можно найти. Если же братишка отправил бы в свою реальность другого человека приблизительно своей массы и со своим маячком, тот

переместился бы по его каналу, после чего канал закрылся бы. И все — ищи-свищи нашего умника.
Стрелок молчал.
— Вот вам и нормальный мужик… — закончил свое выступление Меченый. — Ладно, Хемуль, беседа с тобой всегда доставляет мне неслыханное

интеллектуальное наслаждение, но вы с Патогенычем мне больше не нужны. Да и вообще не были нужны. Дочурка тоже. Забирайте Дину и валите домой. А с

этими ребятами я еще потолкую.
На всякий случай я попытался шевельнуться, но мне это так и не удалось.
— Да шучу я, шучу, — пояснил Меченый. — Что ты как маленький? Не дергайся. Никто никуда не пойдет. Надо соблюдать режим секретности, а то

растрезвоните по всему Чернобылю-4 о наших местных делах. Кстати, думаешь, чего это Лебедев разливался соловьем, скопом сдавая вам тайны «О-

Сознания»? Да просто он не собирался отпускать вас после того, как вы должны были похоронить меня тут. Прикопал бы рядом, в этом самом машинном

зале.

А теперь я вас сам прикопаю…
Гаусс-винтовка у меня под ногами неожиданно и гулко взлаяла. Меченый дернулся, раздался оглушительный визг рикошета. Я внезапно обрел свободу и

резко присел, чтобы схватить свое оружие. И снова залип — уже в новом положении.
— Хорошая попытка, — одобрил Меченый. Левое ухо у него было разорвано и кровоточило. — Девочка моя, ты определенно делаешь успехи. Нет,

пожалуй, я не стану тебя уничтожать, лучше оставлю при себе. Будешь мне помогать. — Он вскинул правую руку, и все наше оружие, которое мы выронили

при штурме машинного зала, стремительно поползло по полу к его ногам. — Пожалуй, я… тебе… — Он вдруг запнулся, с тревогой глянул на Динку. — А

что это ты делаешь, родная?
— Убиваю тебя, — с ненавистью проговорила она.
— Ну, это вряд ли. — Меченый явно собирался сказать это беспечно, но у него ощутимо перехватило дыхание. — Ты… Прекрати!
— Останови меня! — дерзко предложила плохая девчонка.
Лицо Меченого окаменело, он напрягся. Невидимая стальная хватка, удерживавшая меня на месте, вдруг ослабла. Я даже сумел чуть-чуть приподняться

с корточек. Зато Динка побледнела, ее лицо приобрело растерянное выражение. Похоже, гном-колдун ослабил давление на нас, чтобы с удвоенной силой

обрушить телекинетическую мощь на свою дочь. И теперь моя подруга понемногу проигрывала невидимую схватку.
«Давай, родная, давай, — мысленно подбадривал ее я, изо всех сил пытаясь подчинить себе собственные руки и ноги. — Держись. Забери у него

побольше энергии. Еще немного, и мы надорвем его, как жадинку. Он не сможет удерживать нас всех, и мы его сомнем. Ну, еще немного…»
Нет. Бесполезно. У Меченого вполне хватало сил, чтобы справиться со всеми. И, что хуже всего, он медленно, но верно давил Динку. Лицо у моей

подруги бледнело все сильнее и понемногу начинало приобретать синеватый оттенок. В широко распахнутых черных глазах застыли недоумение пополам с

болью. Динка тяжело дышала, и наконец сквозь ее стиснутые зубы прорвался стон боли, который она так долго сдерживала, чтобы не показать палачу своей

слабости.
Теперь уже он понемногу убивал ее.
Я судорожно дергался и извивался в невидимой смирительной рубашке, но это тоже не принесло никакой пользы. Все было напрасно. Единственное, что

я сейчас мог — это бессильно наблюдать, как умирает моя возлюбленная.
Внезапно Меченый отвлекся от экзекуции.
— В чем дело, малышня? — удивленно спросил он, глядя на вышедшего из-за помоста Витька.
Витек вытянул правую руку, в которой держал за волосы перепачканную кровью, отделенную от туловища голову Аленушки с закатившимися глазами.
— Твою ж мать! — панически завопил Меченый. — Как ты это сделал, маленький ублюдок?! Вы же с ней равны по силе!
— Ага, — вдруг донесся до меня злорадный голос Бороды. — Только Витек незазомбирован, поэтому способен действовать по обстановке, а зомби все

время тормозит, потому что ожидает команды хозяина… — И, пока злобный гном не догадался заткнуть ему рот, Борода гаркнул во всю глотку: — Витек,

фас этого!..
Судя по хрипящему бульканью, завершившему фразу, глотку ему Меченый все-таки заткнул, но было уже поздно.

Отшвырнув Аленушкину голову, которая

поскакала по металлическому полу, разбрызгивая кровь, паренек-излом кинулся на врага. Меченый встретил его могучим телекинетическим ударом в грудь,

и Витька отбросило метра на полтора. Однако для этого Борисычу пришлось собрать в кулак всю свою силу, и я почувствовал, что свободен. Мы все разом

кинулись на Меченого — за исключением Динки, которая начала мягко оседать на пол.
Меченый бежал к двухуровневой решетчатой металлической конструкции в углу, отбивая мощными телекинетическими ударами каждого, кто пытался на

него броситься. Наше оружие волоклось следом за ним по полу, и мы никак не могли ухватить хотя бы один ствол. Не знаю, что у него было там, куда он

пробивался — потайной ход для бегства или какой-нибудь портативный выжигатель мозгов, однако стремился он туда весьма активно. И это мне очень не

нравилось. Что бы там ни было, если он доберется до этой штуки, то наверняка получит преимущество.
Стрелок опередил нас всех. Он рвался за смертельным врагом — самим собой — так яростно и неудержимо, что тот от напряжения начал ошибаться и

бить мимо, круша железные балки и оборудование. Наконец Меченый оказался у двухэтажной металлической конструкции и, по-обезьяньи перебирая руками и

ногами, полез было наверх, но папаша успел поймать его за ногу. Еще пару мгновений гном яростно тряс застрявшей ногой, а потом Стрелок вдруг

захлебнулся кровью, хлынувшей из носа и изо рта — проклятый карла, собрав все силы, нанес ему страшный ментальный удар по внутренностям.

Освободившись из стальной хватки матерого сталкера, Меченый снова полез наверх, явно стремясь на второго этаж, где на решетчатом настиле лежал

странного вида агрегат, накрытый брезентом. Я не смог определить на глазок, что это за штуковина, но интуиция безошибочно подсказала мне: если он до

нее доберется, нам конец.
Наверное, так бы все и получилось. Вот только Меченый не добрался до своего агрегата. Полыхнула на мгновение силовая сфера Смидовича,

активированная Стрелком. Вцепившийся в перекладину металлической лестницы Хозяин Зоны услышал донесшийся снизу глухой шлепок. Он опустил изумленный

взгляд и увидел на полу прямо под собой чьи-то окровавленные ноги с нижней частью живота, из которой умирающими фонтанчиками била венозная кровь.

Пару мгновений Меченый тупо разглядывал их, потом взгляд его помутился, руки разжались, и верхняя половина туловища, рассеченного пополам силовой

защитной сферой, с двухметровой высоты упала на нижнюю.
— Я кинулся к Динке. Она не потеряла сознания, просто не смогла устоять на ногах.
— Как ты? — быстро спросил я. — Где болит?
— Нормально, — ответила она. — Нигде не болит. Уже все. Он мне, по-моему, просто нервные окончания пережимал…
— Тварь! — прорычал я.
— Помоги мне встать, — попросила подруга.
Она поднялась — и вдруг, забыв о собственной боли, кинулась к обрезанной по кругу железной лестнице, под которой захлебывался кровью Стрелок.
— Папка! — закричала она. — Ну какого черта! Не умирай… не вздумай!
Папаша, которому Патогеныч держал голову, чтобы кровь не затекала в глотку, слабо усмехнулся.
— Ну, дождался наконец… — Он закашлялся, разбрызгивая кровавые капли. — Отличная дочурка у меня. Молодец…
Она обняла его, пачкаясь в крови, сотрясаясь от рыданий.

Молодец…
Она обняла его, пачкаясь в крови, сотрясаясь от рыданий.
— Мы вытащим тебя, — всхлипывала она. — Слышишь? Мы… не знаю, мы вызовем военсталов! Слышишь меня? Не умирай давай! Ты же легенда Зоны!

Легенды не умирают!..
— Не обманывай себя, — строго сказал он, тяжело дыша. — Это внутреннее кровотечение, его не остановить. Ублюдок раздавил мне печень и почки…

Помнишь, я учил тебя быть сильной? Не раскисай, червячок. И знаешь что? Пообещай мне… пообещай, что выйдешь замуж за Хемуля. Хорошо? Он достоин

тебя…
— Обещаю, папка… — прошептала Динка, пряча лицо у него на груди.
— Хемуль, — прохрипел Стрелок, — прости за диагност…
— Не разговаривай, отец, — тихо ответил я. — Нельзя тебе…
— Эта тварь жива еще! — вдруг изумленно подал голос Патогеныч-два.
Глаза моей подруги вспыхнули. Она вскочила, схватила валявшийся на полу гаусс и шагнула к обрубленной железной лестнице.
Располовиненный Меченый действительно был жив — его глаза закатились так, что виднелись одни белки, но веки подрагивали, а губы шевелились,

словно это злобный колдун напоследок пытался проклясть своих убийц.
— Дина, — слабо позвал Стрелок, и моя подруга с поспешной готовностью повернулась к нему. — Дайка лучше мне… Это наше семейное дело, —

пояснил он и едва заметно улыбнулся. — Между братишками…
Динка вручила ему гаусс, Патогеныч помог Стрелку сесть, и мы разом откатились с линии огня. Папаша долго целился — руки у него уже подрагивали,

— а потом выстрелил. Утяжеленная пуля попала Меченому точно в то место, которое в результате усиленной регенерации превратилось в отвратительный

влажный грибной нарост. Брызнули во все стороны куски плоти и осколки черепа. На сей раз Меченый был мертвее некуда — тех нескольких ложек кровавой

каши, которые остались в его черепной коробке, для регенерации не могло хватить никак. Остальное содержимое черепа оказалось на полу.
Стрелок выронил тяжелую винтовку и снова опрокинулся на спину.
— Вот теперь я… — проговорил он. Судорога исказила его губы, но он все же успел проговорить, прежде чем забиться в предсмертной агонии: —

…совершенно спокоен…
Динка спрятала лицо в ладонях и отвернулась.
— Господа, — негромко проговорил Борода-два, — нам надо срочно уходить. Судя по датчику движения, сюда движется большое количество людей. Если

верить Меченому, теперь профессор Лебедев собирается уничтожить нас. Боюсь, с таким количеством монолитовцев в экзоскелетах мы не справимся.
— Куда мы можем отсюда уйти? — тихо спросил я. — Нас все равно загонят.
— В наш мир, — сказал Борода.
— А? — не понял я.
— В наш мир, — повторил Борода-два. — У нас есть аварийные маячки, которые мы можем активизировать в любой момент. И у тебя есть маячок. А

когда мы попадем в наш мир, то организуем большой прокол между реальностями и заберем из бункера оставшихся.
— Понятно, — сказал я. Снял с запястья браслет «диагноста»-маячка и надел его на руку Динке.

— Вот так будет правильнее. А мы с Патогенычем вас

тут подождем. Оружия у нас куча, есть где забаррикадироваться. В общем, не позиция, а мечта ленивого спецназовца.
— Хемуль, — проговорила Динка, — я останусь с тобой. Я тоже умею стрелять.
— Да, похоже на то, — сказал я, внимательно разглядывая ее маячок. — Похоже, действительно останешься. По-моему, этот паршивец отключился.

Наверное, я его ненароком стукнул обо что-нибудь железное… Борода, посмотри-ка, можно что-нибудь с ним сделать?
Борода-два озабоченно склонился над Динкиным запястьем.
— Ох ты, черт, — пробормотал он, тыкая пальцем в огоньки и кнопки на браслете. — Тяжелый случай. Не уверен, что я вообще смогу…
Опаньки! Я смотрел на Динку во все глаза, но все равно не успел заметить момента перехода между реальностями. Вот только что моя красавица

сидела рядом, хлопала длиннющими ресницами, и вдруг не стало ее, словно и не было никогда. И у меня из души словно разом выдрали огромный кусок,

который тут же заполнила черная пустота. Но зато теперь моя подруга была в безопасности.
— Спасибо, Борода, — сказал я. — Ты меня правильно понял, спасибо. Ее надо было эвакуировать во что бы то ни стало. Я тебе должен.
— Сочтемся, — сказал Борода-два. — И ты тоже все понял правильно, Хемуль. Мы можем и не успеть вернуться до того, как монолитовцы сюда

ворвутся.
— Так какого черта вы тогда время теряете? — возмутился я. — Пошли вон!
Патогеныч-два исчез так же внезапно, как и Динка. И снова я ничего не успел заметить.
— Постой! — я ухватил Бороду за рукав. — Послушай… если ты ее там обидишь, я ведь тебя найду. Даже если не выживу сегодня, все равно найду и

спрошу по полной программе. Понял?
— Понял, — серьезно сказал Борода. — Постарайся продержаться, сталкер. Мы вернемся, как только настроим оборудование.
— Заметано, — сказал я.
Борода исчез вслед за Динкой и Патогенычем-два.
— Ну, что, старик? — спросил я Патогеныча-один, который по-прежнему с непонятной грустью разглядывал останки двух Меченых из разных миров. —

Готов немного повеселиться?
— Повеселиться я завсегда, — отозвался байкер, поднимая с пола гравитат. — Вот с этой штукой, кстати, давно хотелось позабавиться.
— Мечты сбываются, — сказал я, забрасывая на плечо гаусс. Теперь Стрелок был мертв, и я имел полное право на его оружие. В наследство от тестя,

так сказать.
Где-то далеко, в другом мире, а может, за бетонной стеной, слышались выкрики и лязг железа. Ворота машинного зала дернулись, потом донеслось

шипение пламени, и на двери в районе массивного стального засова появилось желтое пятно, которое понемногу приобретало коричневый оттенок.
— Ну, что ж, господа, — негромко проговорил я голосом мультяшного страуса, когда мы с Патогенычем заняли огневые позиции за бетонным блоком,

под которым по-прежнему бесновалась попавшая в плен химера Хабанера, — не желает ли кто из вас сплясать знойное латиноамериканское танго?..