Как жаль, все так хорошо складывалось…
Экран мельтешил цифрами, отражая вторую попытку глайдера совершить нуль-переход, но Олег лишь иронически улыбнулся этой иллюзии. Мысли его были далеко от висевшего перед ним призрака, которого таинственное расстройство психики позволяло ловить за хвост. Он дотянулся до клавиатуры и запустил комплексную диагностику состояния пилота — себя самого.
Глайдер на экране окутался сияющим облаком и задрожал, расплываясь темной каплей; огненный шар дрогнул, вытягиваясь в эллипсоид, глайдер пропал на миг, потом появился вновь — вдвое длиннее, чем был, неестественно измененной формы — и наконец сгинул, погасив извергнутое им же пламя. Перед Олегом вновь расстилалось холодное осеннее небо.
Все это никак не походило на нормальный нуль-переход. Если бы все происходящее не было галлюцинацией, Олег готов был поклясться, что видел попытку задержать глайдер в нормальном пространстве.
Борткомпьютер просвистел короткую мелодию, и на экран выползли бесстрастные строчки с результатами тестирования. Олег с изумлением воззрился на итог: «В пределах нормы».
Мгновением спустя он обозвал себя последними словами и бросился прокручивать запись, скрипя зубами и стуча по подлокотникам: глайдер действительно был остановлен в первый раз и лишь с большим трудом вырвался во второй.
Олег сидел и молчал, сосредоточенно рассматривая пустоту.
— Твой друг улетел на небесной машине? — констатировал Хамп, опираясь на пилотское кресло. — Он рассказал тебе все, что ты хотел услышать?
— Пожалуй, да, — кивнул Олег. Впервые за многие дни мысли его были далеко от посланника. Последние события заставили Олега осознать значение факта, которому он слишком долго не придавал значения.
— И что же ты теперь будешь делать? — насмешливо, но с легкой неуверенностью в голосе спросил Герт. — Вернешься обратно в свой мир? Или…
Вернуться, подумал Олег. Похоже, теперь я просто обязан вернуться миссия выполнена, точнее говоря, провалена, дипломатических полномочий нет — оставаться незачем… Но во всей этой истории слишком много загадок.
— Или, — сказал он, криво усмехнувшись. — Мы остаемся.