— Сколько драконов спит в пещерах?
Дайвим Твар, опершись на парапет галереи, глядел невидящим взором на улицы. Лицо его было усталым; руки он сложил на груди так, словно хотел удержать остаток сил.
— Кажется, двое. Придется основательно потрудиться, чтобы разбудить их, и потом сомнительно, пригодятся ли они нам. Что это за Корабль-что-Плывет-по-Морю-и- Суше?
— Я читал о нем в Серебряной Рукописи и в других книгах. Волшебный корабль. Давным-давно, еще до Мелнибонэ и до империи, им воспользовался один рыцарь. Но где он находится и существует ли вообще, я не знаю.
— А кто знает? — Дайвим Твар выпрямился и повернулся спиной к городу.
— Эриох, — Элрик пожал плечами. — Но он не пожелал сказать мне.
— Может, обратиться к твоим друзьям водяным духам? Разве они не обещали тебе свою помощь? И разве им не все известно про корабли?
Элрик нахмурился. Морщины на его лице стали глубже.
— Да, Страаша может знать. Но мне не хочется призывать его. Водяные духи все- таки не Владыки Хаоса, да к тому же они весьма своенравны, как это часто бывает с духами. Говоря откровенно, Дайвим Твар, не хочется мне прибегать к колдовству без особой надобности.
— Ты чародей, Элрик. Ты совсем недавно совершил чудо из чудес, призвал Владыку Хаоса. И ты колеблешься? Подумай, мой повелитель. Ты решил настигнуть принца Йиркуна с помощью колдовства. Жребий уже брошен. Терзаться сомнениями неразумно.
— Ты не представляешь себе, каких усилий…
— Я представляю, мой повелитель. Я твой друг. Я не хочу, чтобы тебе было больно, и все же…
— Понимаешь, Дайвим Твар, дело тут еще в моей слабости, сказал Элрик. — Я принимаю отвары, которые возбуждают меня и вытягивают из моего тела последние силы. Я вполне могу умереть прежде, чем отыщу Киморил.
— Извини, мой повелитель.
Элрик подошел к Дайвиму Твару и положил ему руку на плечо.
— А с другой стороны, что я теряю? Ничего. Ты прав. Это трусость — колебаться, когда ставкой жизнь Киморил. Я повторяю собственные ошибки, ошибки, которые навлекли на нас беду. Решено. Пойдешь ли ты со мной в море?
— С радостью, мой повелитель!
Дайвим Твар начинал чувствовать на своих плечах бремя угрызений совести, которые снедали Элрика. Для мелнибонэйца подобное чувство было по меньшей мере странным, и Дайвиму Твару оно пришлось совершенно не по душе.
Последний раз этой дорогой Элрик ездил вместе с Киморил. С тех пор прошло как будто много лет. Каким же он был глупцом, поверив в счастье!
Император повернул своего белого жеребца к утесам. Стал накрапывать дождь. Во всем ощущалось приближение зимы.
Оставив коней в утесах, чтобы колдовство не причинило им вреда, Элрик и Дайвим Твар спустились на берег. Дождь усилился; над водой висел туман, и на расстоянии пяти корабельных корпусов от берега уже ничего не было видно. Стояла мертвая тишина. Высокие мрачные утесы за спиной, стены тумана впереди — Дайвиму Твару почудилось, будто они вступили в призрачный мир, где так легко повстречать печальные души тех, кто совершил самоубийство через членовредительство. Шаги двух мужчин по гальке казались громкими и одновременно заглушенными туманом, который словно впитывал в себя шум и жадно его поглощал.
— Пора, — пробормотал Элрик. Он как будто не замечал унылого, угнетающего пейзажа вокруг. — Теперь вспомнить бы заклинание, которое пришло тогда ко мне непрошеным.
Покинув Дайвима Твара, он пошел туда, где вода встречалась с землей, и уселся, скрестив ноги. Взор его устремлен был в туман.
Когда он сел, Дайвиму Твару помнилось, будто высокий император весь как-то съежился. Он словно превратился в беззащитного ребенка, и Дайвим Твар преисполнился сочувствия к Элрику и хотел было предложить, чтобы тот забыл про колдовство и отправился в земли оинов и ю обычным путем.
Но Элрик уже поднял голову. С уст его сорвались странные, бередящие душу слова. И заговори сейчас Дайвим Твар, Элрик его не услышал бы.
Дайвим Твар, как и всякий мелнибопэйскии дворянин, понимал немного Высший Язык, но все равно слова заклинания казались ему странными и незнакомыми, ибо Элрик произносил их по-особому, придавая звукам тайный смысл.
Голос его то понижался до басового стона, то взлетал до вопля фальцетом. Слушать подобные звуки было не очень-то приятно, и теперь до Дайвима Твара начало потихоньку доходить, отчего Элрику так не хотелось прибегать к колдовству. Правитель Драконьих Пещер с трудом подавил в себе желание сбежать наверх, к утесам, и оттуда наблюдать за Элриком. Отступив на два шага, он встал дожидаясь.
Заклинание было долгим. Дождь припустил вовсю. Он яростно хлестал прибрежную гальку, темные морские волны и хрупкую светловолосую человеческую фигурку у кромки воды. Дайвим Твар задрожал и плотнее запахнулся в плащ.
— Страаша… Страаша… Страаша…
Слова мешались с шумом дождя. Это были уже не слова, а звуки, которые разносит ветер или которыми разговаривает море.
— Страаша…
И снова Дайвиму Твару захотелось подойти к Элрику и убедить его бросить это дело.
— Страаша!
В крике слышалась тайная мука.
— Страаша!
Дайвим Твар решился окликнуть Элрика, но понял внезапно, что язык ему не повинуется.
— Страаша!