Тут правитель как заорет:
– Убирайся вон!
А гости просят:
– Пусть останется! Потешимся вволю!
Говорит тогда правитель:
– Ладно, садись в углу, ешь.
– С какой стати я в угол пойду? Ты с гостями меня посади!
Как засмеялись тут гости! Как стали над нищим глумиться! Долго терпел Торен, а потом сказал:
– Доводилось ли вам, богачам, выслушать нищего?
– Пока не доводилось. Что же, говори!
– Вот что я вам скажу: слезы бедных для правителя-лихоимца то же масло, которым он приправляет еду.
– Схватить негодяя! – крикнул правитель. – Кнутом его отстегать… бросить в темницу!
Бросилась стража к Торену, а он высочайший указ развернул, с королевской печатью.
Так и ахнули все, насмерть перепугались. Шепчут:
– За каждым ведь грех водится!
А Торен облачился в одежды, приличествующие его сану, велел препроводить правителя в столицу под конвоем, на королевский суд, на его место назначил другого чиновника, а за бедной Чхун Хян послал паланкин.
Увидела Чхун Хян мужа, глазам своим не верит, без памяти упала.
Управился Торен с делами, в столицу воротился с красавицей женой, свадьбу сыграли.
Пожаловал король Торену еще более высокую должность, не обошел своей милостью и жену его. Любят Торена подчиненные за честность его и справедливость. Не нахвалятся теперь родители Торена невесткой. Прожили Торен с Чхун Хян до глубокой старости. А детей сколько народили! И не счесть.