От чужих берегов

Автор: Андрей Круз

Жанр: Фантастика

Год: 2010 год

Андрей Круз. От чужих берегов

Я еду домой! — 2

11 апреля, среда, утро. Округ Юма, Аризона, США.

Дорога, пыльная и жаркая, тянулась опустевшей веной через мертвое тело этого мира. Недавно здесь ездили машины, катили трактора и фермерские грузовики, проезжали скул-басы, отвозя детей из крошечных городков в школу и забирая их оттуда, а теперь все замерло. Сама жизнь ушла из этих мест, уступив свое место Смерти.
Странно, что сейчас этот мертвый мир умудрялся выглядеть таким праздничным. Мало что сравнится по красоте с аризонским утром, когда огромное жаркое солнце поднимается из-за холмов, окрашивая их блеклые днем бока в яркий розовый цвет. И так празднично, ярко начинается новый день, что поневоле задумываешься — а для кого? Для последних людей, уцелевших, сумевших вырваться, выскочить из-под накатывающего вала живой мертвечины, спрятавшихся, запершихся в крепких местах, отгородившихся от того, что недавно было центрами местной цивилизации, милями и милями жаркой пустыни?
Наш фургон пылил через пустыню гигантского полигона Юма Прувинг Граунд, по слегка присыпанной песком аккуратной асфальтовой двухполоске. Машин почти не стало, и дороги понемногу заносит песком — ничто не сгоняет его к обочинам.
Мы только что покинули берег водохранилища, ставшего главной ценностью этих засушливых мест. Там мы видели вооруженных людей, приглядывающих с блоков за дорогой, но стоило углубиться в поля — безлюдная и мертвая пустота окружила нас. Мелькнула сзади небольшая промзона полигона, на которой располагался последний же опорный пункт, потерялся в хвосте пыли крошечный аэродром Лагуна, и потянулись с двух сторон сначала песчаные насыпи, а потом просто кочки, поросшие сухим кустарником и травой, за которыми, впрочем, местами виднелось проволочное ограждение. Потом и оно исчезло.
Затем песчаные холмы по правой стороне начали постепенно расти, и превращаться в красноватые аризонские скалы. Слева же кочки так и оставались кочками, словно отставая в развитии. Затем они словно испугавшись чего-то, резко отскочили в сторону — дорога вынесла нас в поле, но новые холмы и скалы уже громоздились на горизонте, постепенно надвигаясь на наш одинокий белый фургон. Затем снова, словно передумав исчезать, начали расти скалы справа, и вскоре превратились в «Короля Аризоны» — скальный массив Кофа, увенчаный Сигнальным Пиком, возвышающимся над Палм-Каньоном.
Потом снова тянулись поля с вышками опор высоковольтной линии, снова скалы, все краснее и круче, показался массив Гранитных гор слева, а за ним — светлые домики маленького, но при этом широко раскинувшегося городка. Первую полусотню километров пути мы отмахали, меньше чем за час — ехал я медленно и аккуратно, стараясь максимально экономить бензин.
— Где мы? — чуть оживившись, спросила молчавшая до сих пор Дрика — худенькая, скорее даже тощая, молоденькая голландская художница, которую я подобрал в Юме, застрявшей в чужом доме в окружении бродящих вокруг оживших мертвецов. Спас, и она решила присоединиться ко мне в моем вояже до Европы.
Сейчас она сидела справа, экипированная как заправский боец, и сжимала в руках армейский карабин М4 с полуторократным оптическим прицелом, причем сжимала уже вполне сноровисто.
— Это Кварцсайт, — сказал я, — Маленький городишко на старой кварцевой шахте. Здесь повнимательней, пожалуйста. Объезда вокруг него нет, придется чесать через весь город.
Когда я планировал свой маршрут, то выбирал по принципу «ни одной центральной дороги». Но в такой планировке был и минус — второстепенные дороги редко огибают населенные пункты, придется всегда прорываться через самый их центр.
С двух сторон показались почти пустые трейлерные парки, Аройос и Ла Меса, заставившие немного напрячься — памятны нам всем «трейлерщики» из окрестностей Юмы.

Но там было безлюдно, а затем дорога разбежалась в четырехполоску, перемахнула по путепроводу через Интерстейт 10, и решительно рванула к городу, превращаясь из шоссе в центральную улицу.
Затем слева показались обугленные останки заправки «Шелл» и еще пары зданий за ней, судя по оставшейся и уцелевшей вывеске — какой-то харчевни и еще чего-то. Там были зомби, несколько, бестолково топтавшихся на месте, но вообще окрестности не поражали изобилием живой мертвечины. А живые, как я думаю, должны были отсюда смыться — своей воды здесь не было. Скважины были, не без того, но кто будет качать из них по всем домам?
Мелькнули домики — мы проскочили жилой район, затем снова увидели трейлерный парк, уже туристический. Здесь вообще всегда было много туристов, приезжавших посмотреть на те же старые шахты, скалы, пустыню, проникнуться духом Дикого Запада. Собственно говоря, именно туристами городок Кварцсайт последние десятилетия и жил.
Но люди все же нашлись — стоило нам покинуть пределы населенного пункта, как впереди, слева от дороги, показалась мачта с обвисшим американским флагом, возвышающаяся из-за кучи мешков с песком. За мешками виднелось широкое одноэтажное здание с воротами вроде гаражных и небольшими окнами. На его фронтоне была надпись «Пожарный департамент Кварцсайта». Большая стоянка вокруг него была оплетена каким-то невероятным количеством рядов колючей проволоки, в которой застряло несколько человеческих тел — наверняка мертвяки пытались перебраться. За мешками стоял часовой с винтовкой, следивший за нами, но никакой враждебности не проявлявший.
Затем дорога снова собралась в две полосы, слева мелькнула еще одна территория, заплетенная колючкой, за которой виднелась техника Национальной гвардии и главное — телевышка. Вот откуда, оказывается, до сих пор идут передачи на коротких волнах. Молодцы, укрепились. Я даже побибикал приветственно, но оттуда никто на это не отреагировал, ни взмахом руки, ни даже выстрелом.
Пейзаж поначалу было немного изменился в лучшую сторону — сухой кустарник и траву разбавили редкие, но большие и раскидистые деревья, больше всего напоминающие акацию. Наверное, акация это и была, я в ботанике не то что дуб дубом, а вообще с нулевым запасом знаний. А затем эта лафа быстро свернулась, и нас окружила самая классическая, песчаная и плоская как стол пустыня, с редкими пучками какой-то колючки, кое-где пробивающейся из песка.
— Где мы сейчас? — снова спросила Дрика.
Чуть пригнувшись, чтобы не бликовало, я глянул на плоский экранчик навигатора и ответил:
— К Паркеру приближаемся. Называется это городом, но вообще деревня деревней. Там направо свернем, на семьдесят вторую. К счастью, сам городок в стороне остается.
Дрика чуть помолчала, затем сказала:
— Очень странно в такой пустоте ехать. Словно во сне. Знаешь, такие страшные детские сны, когда ты просыпаешься, и не можешь никого найти, и понимаешь, что осталась совсем одна. Мне часто такие снились.
— А мне никогда, — усмехнулся я, — У меня кошмары в детстве были всего раза два, и оба раза на один сюжет — в моем дворе из-за угла выходит мужик с совершенно синей, словно покрашенной мордой. Я начинаю над ним смеяться, а он вдруг как кинется на меня, молча совсем. Я бежать — а ноги словно приросли.
— А дальше?
— Дальше орал во весь голос и от этого просыпался, все как подобает.
— А я после своих снов всегда плакала до утра. Но тихо — страшно уже не было, просто очень грустно и себя жалко.
— Мне себя всегда жалко, — сказал я, — Особенно когда голодный.
Она не сразу поняла шутку, затем засмеялась, тряхнув головой так, что прядки светлых волос хлестнули по глазам. Каждый раз, как это вижу, щурюсь, словно это мне попало.
Вскоре показался обещанный поворот, ничем не примечательный, и мы вывернули на дорогу номер семьдесят два.

Вскоре показался обещанный поворот, ничем не примечательный, и мы вывернули на дорогу номер семьдесят два. Проехали по ней немного и вскоре нам попался одинокий мертвяк, бредущий вдоль белой осевой, которого мы просто аккуратно объехали. В зеркало я увидел, как он рванулся за машиной, запутался в своих ногах и свалился. Тупой совсем, остальные из их «племени» вроде как поумнели уже. Интересно, что это его в пустыню занесло?
Загадка разрешилась, возможно, примерно через километр — на обочине дороги стоял старый «Шевроле Каприче», по которому кто-то неслабо пострелял, а салон был весь забрызган кровью. Не удержавшись, притормозил, чтобы разглядеть подробности.
Машины была пустой, багажник открыт, а заодно почему-то капот, из салона вели кровавые следы в обратном направлении, быстро превращающиеся в бурые пятна и сходящие на нет. Кровь не была свежей, не сейчас убили водителя. Да и тот мертвяк, которого мы видели, успел начать разлагаться.
Вывод последовал нерадостный — на неприятности с людьми можно нарваться не только на основных трассах, но и на самых заштатных. Надо повнимательней. Не знаю, что тут случилось, но мне это не понравилось.
Мотор рыкнул чуть громче, пришпоренный педалью газа, и тяжелый фургон начал разгоняться до своих законных пятидесяти миль в час — я принципиально не разгонялся быстрее, ограничивая скорость круиз-контролем, чтобы даже искушения не было. Очень уж велик соблазн гнать по совершенно пустынной дороге, но бензина в результате изведешь великое множество, и самое главное — рискуешь не заметить какую-то проблемку вроде лежащего поперек бревна за поворотом. За дорогами-то уже давно следить перестали, так что риск влететь во что-то очень и очень велик. И техничку с эвакуатором не вызовешь.
Дрика явно напряглась, без всяких моих напоминаний, ее светло-голубые глаза начали обшаривать и горизонт и окрестности с утроенным вниманием. Это хорошо, полезно, пусть в тонусе будет. Глядишь, и заметит что важное.
— Боус впереди, — сказал я, указав рукой на очередную кучку светлых домиков с чахлыми кустиками между ними, широко разбросанных по плоской песчаной равнине.
— Боус? — не поняв, переспросила девушка.
— Городишко маленький, тоже на туристах жил, — пояснил я. — Там вроде шахтерского лагеря что-то осталось, вот и катаются посмотреть. В общем, все эти шахты и резервации — это и есть вся история в этих краях. После него опять пустыня километров на двадцать и развилка с шестидесятым шоссе.
— Интересно, как здесь с зомби? — спросила она.
— Думаю, что если у людей на плечах была голова, а не футбольный мяч, то должны были отбиться. Отсюда до любого крупного населенного пункта далеко, да и маленьких вокруг почти нет. Так, деревеньки и отдельные фермы.
Она лишь кивнула, ничего больше не сказав, и дальше мы катили в полном молчании, только груз у нас за спиной иногда негромко побрякивал на неровностях шоссе. Я еще подумал, что на привале следует кое-что проложить картонками будет, которых я набрал с собой немало как раз для такой оказии.
Вскоре справа на горизонте показалась гора почти правильной конической формы, затем вдоль шоссе потянулись лежащие на столбах жерди кораля для лошадей, а потом показались привычные светлые дома городка. И не просто дома, а дома, возле которых виднелись люди, и не просто люди, а вполне обычные и нормальные с виду, даже дети играли, правда чуть поодаль, да еще и под присмотром компании из трех мужиков в стетсоновских шляпах и с винтовками в руках, которые пристроились, как уже стало принято, в кузове грузовика, под тентом от солнца.
Хоть это и принято называть здесь городками, на городок местечко никак не тянет — деревня и в Аризоне деревня, как ее не назови. В таких населенных пунктах по нескольку сот жителей живет, тысячи обычно не набирается, как это городом называть? А вообще места здесь мормонские, если дальше проехать, то между Венденом и Саломе наткнешься на Сентенниал Парк — чуть ли не главную молельню мормонов в Америке, основанную еще в конце девятнадцатого века.

Там и религиозные школы для детей, и проповедники завывают про «Иисус нас любит», и так далее. А при этом парке еще и община проживает, вроде сверхрелигиозной секты среди самих мормонов, у них там и многоженство, и все прочие радости. Весело, в общем.
— Попробуем пообщаться? — спросил я у Дрики, скидывая скорость.
— Не знаю, — ответила она, — Давай.
Фургон плавно остановился у обочины, слегка скрипнув тормозами. Наступила тишина, нарушаемая тихими щелчками горячего двигателя.
— Посиди здесь, — сказал я Дрике, выбираясь из кабины.
— Может, я пока за руль? — спросила она, — Заодно и подменю.
— Давай.
Ни карабина, ни ружья я решил не брать, демонстрируя дружелюбие. Достаточно было и пистолета в кобуре. Направился я к мужикам в кузове, глядящих на меня спокойно и немного настороженно. Все средних лет, упитанные, задастые, пузатые и мордатые, в шляпах и темных очках. Винтовки у всех болтовые, с оптикой — разумно, если какая тварь и появится здесь, то видно ее будет издалека.
Пока к ним шел, из-за машины вышла еще и тетка, безоружная, правда, но в толщину так даже и посолидней. И лицо как у мужика — любителя пива.
На мое приветствие ответили сдержано, никакого дружелюбия не проявляя, равно как и враждебности. Просто в глазах читалась мысль: «иди куда шел». Точно, мормоны.
— Мы с дочерью проездом, — сказал я, сразу отметая возможные подозрения этих слуг господа. Теперь они меня, как грешника из остального, не мормонского мира, могли разве что в инцесте обвинить.
— Какие-то проблемы? — спросила женщина, задумчиво пожевав губами.
— Нет, — ответил я, повернувшись к ней, — Нам просто ехать далеко, вот и хотел спросить, что дальше на дороге происходит.
— До Вендена все спокойно, — ответила она, — А что дальше — мы не знаем, никто из нас туда не ездит. А вы далеко?
— В Техас. В Порт-Артур, — решил не врать я, а если врать, то не на каждом слове, — Там наша семья.
В глазах женщины промелькнуло нечто, напоминающее оттенок сочувствия. Она спросила:
— День Гнева Божьего вас разделил?
Я чуть сбился на непривычном термине, но сразу сообразил, что так они называют день прихода Большого Песца. Мы-то все так, по индейски-тотемному это кличем, а они во как, по-христиански.
— Верно. Мы оказались в Юме, а остальные — там.
— Они живы? — на мой взгляд бесцеремонно спросила она.
— Были живы, пока была связь. Они с родственниками, в крепком месте, у них есть оружие и еда.
— Помоги им Всевышний, — совершенно машинально сказала женщина, — Долгий путь.
— Долгий, — согласился я, умалчивая, насколько он на самом деле долгий, — Вот и стараемся ехать аккуратней.
— Были бы рады помочь, но наши братья не ездят дальше Вендена по шестидесятому шоссе, — повторилась она, — В Агиле уже грешные живут, там прошлась Десница Его, подняв мертвых и отправив их карать живых. Что сейчас в тех местах — я не знаю. Проезжайте осторожно.
— А банд в ваших краях не было?
— К нам никто не суется, — пожала она толстыми плечами, — Здесь не бывает чужих, и по шестидесятой дороге посторонние не ездят. До Вендена точно банд не будет.
Это верно. Есть федеральное восьмое шоссе, все проезжие стараются кататься по нему, новому и широкому, а шестидесятое — потрепанная двухполоска, сюда мало кто суется. Да и что соваться? Местные мормоны даже не совсем мормоны, а ортодоксы, они даже своих братьев по вере полагающих грешниками, что уж говорить о всех остальных? Тем более, что религиозность у мормонов всегда удачно сочеталась с любовью ко Второй Поправке, то есть право владения оружиям они поддерживали всегда.

Да и что соваться? Местные мормоны даже не совсем мормоны, а ортодоксы, они даже своих братьев по вере полагающих грешниками, что уж говорить о всех остальных? Тем более, что религиозность у мормонов всегда удачно сочеталась с любовью ко Второй Поправке, то есть право владения оружиям они поддерживали всегда. Оно помогало им отстаивать духовные ценности. Хотя… была бы в России такая поправка — я бы ее тоже поддерживал. Всеми руками. И ничего религиозного.
— Спасибо, — поблагодарил я, — Удачи вам.
— Храни вас Господь, — сказала тетка и неожиданно спросила вдогонку: — У вас есть еда или другие припасы? Если нуждаетесь, то мы можем помочь.
— Спасибо, но мы хорошо запаслись в дорогу, — ответил я.
Мужики в кузове за время разговора так рта и не раскрыли, только внимательно слушали весь разговор, не проявляя ровно никаких эмоций. Как телевизор смотрели. Когда я пошел обратно к фургону, то спинным мозгом чувствовал взгляды, упертые мне в спину. Не злые, не враждебные, а Праведные. По крайней мере, те кто глядел, в этом были уверены на сто процентов.
— Сиди за рулем пока, — сказал я Дрике, — Говорят, что до Агилы точно никаких приключений не ожидается. Тут мормонские края, у них все под контролем.
— Мормоны? — чуть удивилась она, — А я думала, что они все в Юте.
— Ну, до Юты отсюда рукой подать, собственно говоря, — ответил я, усаживаясь справа и вытаскивая из крепления карабин, — так что мормонов здесь хватает. К тому же в Юте живут мормоны все больше обычные, каких большинство, а сюда перебрались «верные из верных», для которых те мормоны — грешники.
— А как насчет многоженства?
— Процветает, — ответил я, — Как раз в этих краях.
— Все мужчины?
— Нет, кажется. Но многие.
Фургон снова набрал свою не слишком большую скорость и продолжил процесс наматывания серой асфальтовой ленты шоссе на колеса. Снова с обеих сторон потянулась пустыня, уже утомляющая своей серо-желтой однообразностью.
— А что за Агила? — спросила Дрика чуть позже.
— Граница мормонских владений. Они туда ездят редко. А вообще, насколько я помню, даже не городок, а что-то вроде компактного собрания кучек ферм. Справа от дороги будет сам городок, а слева — поля.
— И что выращивают?
— Дыни, кажется. Любишь?
— Очень, — кивнула она, — А ты?
— Терпеть не могу, если честно. С детства.
— А почему? — удивилась Дрика, — Вкусно же.
— Кому как, — пожал я плечами, — Ты от дороги не отвлекайся.
Несмотря на утверждения мормонов о том, что злодеи на этом отрезке пути не водятся, я все еще находился под впечатлением от зрелища расстрелянного вдрызг «Шевроле». Кто-то же это сделал, и совсем отсюда недалеко.
Два следующих мормонских городка мы проехали спокойно, хотя на восточном выезде из Вендена было некое укрепление из бетонных блоков, в котором мы видели людей в шляпах и бейсболках. А снова потянулась унылая пустыня, и так километров на тридцать, не меньше. Снова ехали молча, лишь рация, воткнутая в держатель на панели, ловила время от времени чьи-то непонятные переговоры, да навигатор женским голосом извещал, сколько осталось до следующего поворота. Пока до него было далеко, дорога тянулась прямая как струна, разрезая пыльное тело пустыни.
Агила показался из песков неожиданно, ровно в том момент, как навигатор блымкнул сигналом о том, что мы проехали двести пятьдесят километров — я настроил его на метрическую систему, потому что местные майлы так и не научился воспринимать нормально, всегда их мысленно в километры пересчитывал. Показался сборный домик с небольшим крыльцом, за ним еще один, с навесом и стенами, облицованными декоративными панелями под дикий камень.

Показался сборный домик с небольшим крыльцом, за ним еще один, с навесом и стенами, облицованными декоративными панелями под дикий камень. Под навесом две колонки — это заправка, на стене которой огромная надпись красной краской: «Бензина нет! В магазине ничего нет! Проезжайте мимо, если не хотите поймать пулю! Община Агила». Просто, ясно и конкретно. Наверное, к такой неделикатности и повод какой-то был, не просто же фермерская природная агрессивность к такому привела.
Никто на главной улице нам не встретился, но люди в Агиле были, мы даже их видели издалека. Именно люди, не бродячие мертвяки. Если Десница Его с карательными целями там и прошлась, то видать не сильно, в щадящем режиме. Мне вспомнилась какая-то история, о которой я прочел в газете, связанная с тяжбой между местными мормонами и живущими по соседству методистами, за некую землю как раз на границе их областей. Судя по всему, упорство местного пастыря в попытках приобрести участок, на котором он планировал устраивать больше моления под открытым небом, и составило главный смертный грех выращивателей дынь-канатлупок в глазах убежденных святых многоженцев, которые тоже хотели молиться на этом месте.
В общем, Агила ничем не привлекла нашего внимания, даже дынь на местных бахчах надо было еще несколько месяцев ждать. Ну и на нас никто внимания не обратил, проехали себе и проехали. А нам тоже ничего там не нужно было — идем точно по графику, почти что минута в минуту, мотор как часы работает, тихо вокруг и безлюдно, до ночлега еще далеко. А вообще — так бы до самого Порт-Артура катить, только сомнительно, что получится.
По ходу дела пейзаж начал меняться. Появились кактусы, те самые, знакомые всем по картинкам, возле Юмы их не было почему-то. Самого меня в эти края не заносило, но когда я маршрут готовил, то почти каждую точку на карте изучил.
— Что это? — спросила Дрика, когда слева от дороги появились белые длинные ангары.
— Аэродром Викенбурга, — ответил я, — Младший брат Юмы, если можно так выразиться.
— Почему?
— Тоже дитя золотой лихорадки. Город Юма возник на большой реке Колорадо и вырос больше, а Викенбург появился на маленькой реке Хассаямпа, и стал поменьше. Но золота раньше здесь мыли много.
— А что за название такое странное?
— По имени одного австрийца, который намыл золота на тридцать миллионов. Он организовал Шахту Стервятников, это вроде как часть местной истории теперь.
— А чем она знаменита?
— Как чем? — удивился я наивному вопросу, — Из нее добыли тридцать миллионов. История-то американская, вполне достаточно для того, чтобы открыть паломничество. Из-за этой шахты и город возник. Еще здесь была «Викенбургская резня», когда пятнадцать индейцев убили шестерых переселенцев. Потом генерал Крук загнал местное племя в резервацию, убив полторы сотни индейцев, но это резней не считали.
— А что дальше было? — заинтересовалась Дрика.
— А ничего. Потом индейцы казино открыли в резервации и собирают чеки от правительства за то, что они аборигены.
— А сейчас тут что делают?
— Туристов принимают, — ответил я и добавил: — Принимали. Которые ехали смотреть шахту, где было тридцать миллионов. А еще здесь играют в гольф. А еще здесь была самая знаменитая бейсбольная команда, которая не выиграла ни одной игры. Вообще, за всю свою историю.
— Здорово! — поразилась Дрика.
— Я тоже так думаю, — согласился с ней я. — И давай помедленней, хочу на аэропорт повнимательней глянуть.
На серьезный аэродром это было похоже мало. Полоса капитальная, бетонная, способная принять, наверное, любой «Джамбо Джет», но вот все остальное… трейлеры, мобильные домики, сборные ангары и прочее в таком духе, времянки.

Хорошо с этим в Аризоне, где не надо бояться ни дождя, ни холода.
Зато люди здесь были, и был проволочный забор вокруг поля. И еще на нем стояли поодаль несколько легких самолетов, у которых возились. Мне даже завидно стало… будь у меня такой, к вечеру на месте бы были. Впрочем, я уже это сам с собой обсуждал и выбрал фургон, так что жалеть нечего. А вот затем мое внимание привлек большой самодельный плакат, бросающийся в глаза: «В городе живые мертвецы!».
— Внимание!
Объездов здесь нет, придется ехать через весь город, и если там мертвяки… В Юме я по таким местам уже покатался.
— Запоминай! — начал я быстро инструктировать своего неопытного водителя. — Скорость в городе не больше тридцати миль в час. Мертвяков, если попадутся, не таранишь, а стараешься объезжать, если при этом не нужно резко дергать машину. Не получается объехать — тогда тарань. Понятно?
— Поняла, — кивнула она.
— Тогда спокойно, уверенно, я рядом, оружия у нас много, машина крепкая, стекла в решетках, спереди защита. Просто едем себе спокойно и ничего не боимся.
Первые же домики, которые мы увидели с дороги, внушали уважение — все как в неплохом районе той же Юмы. Или как в Койотовой Купальне, где я прожил целый год.
— Притормози, — попросил я.
Дрика послушно сдала к обочине, словно кто-то мог в нас врезаться в этом пустынном месте, и остановила машину.
— Заглуши мотор, послушаем.
Распахнув дверь, выбрался наружу, подхватив «зиг» из кабины. Огляделся. Скрытно к нам не подберешься, до ближайших домов метров двести, а вот если в бинокль…
Белые стены домов резко приблизились ко мне, и первое, что я увидел, это стаю дохлых собак, лежащих в тени дома. Ага… не врал плакат. Затем в поле зрения попался лежащий на земле мертвец, тоже в тени, но явно вполне дееспособный, иначе его бы уже собаки жрали. Еще один, тупо стоящий посреди улицы и кажется, здорово подсушенный солнцем. Но для первого впечатления достаточно — если на окраине мертвяков хватает, то и в центре их должно быть много. Как так вышло? Город ведь маленький, отбить его поначалу наверняка не трудно было, тут же у всех оружие есть.
— Поехали дальше, — сказал, усевшись на высокое пассажирское кресло.
Фургон снова плавно тронулся с места, поехал дальше. Мы молчали, накатила какая-то безотчетная тревога, непонятно почему, вроде уже привыкнуть ко всему такому давно пора. Да вот не привыкается.
Примета времени и новых проблем — много сгоревших домов. Горело не хуже чем в Юме. Живых людей после аэродрома нигде не видать, да и там их не так, чтобы много. Кстати, основной городской аэропорт остался правее, его с дороги так просто не разглядеть. Интересно, что там делается?
А вот слева виллы потянулись, не хуже чем в Скоттсдейле. Может и преувеличиваю, но очень серьезные. Каждая не меньше чем на акре земли, бассейны, архитектурные изыски… И ни одного целого окна, насколько мне видно в бинокль, хоть и пологая насыпь вдоль асфальта мешает смотреть. И следы от пуль на многих стенах. Некоторые дома выгорели изнутри. Обугленный остов БМВ на подъездной дорожке. Клаб-хаус гольф-клуба, выгоревший и расстрелянный, клуба, раскинувшегося своими восемнадцатью лунками поодаль, где недавно еще зеленая трава уже выгорела и превратилась в желтую и пыльную в отстутствие постоянного полива. Опять мертвяки возле него, навелись на нас, кстати, но просто смотрят, стоят.
А не прошлись ли тут какие-нибудь «трейлерщики», кстати? Как-то смахивает по стилю. Тут сплошные виллы и «холидэй хоумз», полные всяких благ и ништяков, для местной голытьбы ранее недоступных. Или что тут за война была? Не верится мне, что так активно отбивались от мертвяков, так только люди с людьми умеют, боекомплекта не жалея. И это мы еще в центр города не въехали.

И это мы еще в центр города не въехали. А что там делается, интересно?
Виллы слева, ряды бунгало справа, снова мертвяки, опять стая дохлых собак. Мертвая земля, совсем мертвая, съеденная мертвечиной. Совсем маленький ребенок без одной руки, гнилой и покрытый спекшейся кровью с головы до пят, стоящий на самой обочине. Собаки… среди них множество шавок «карманного формата», всякие болонки с чихуахуа, который местные обитательницы таскали в сумочках и за которыми подбирали с тротуаров дерьмо в пластиковые пакетики.
У обочины на простреленных колесах минивэн «Додж Караван», на его крыше — огромный полосатый кот, держащий в зубах птицу, абсолютно живой, не спутаешь никаким образом, уставившийся на наш фургон желтыми пронзительными глазами.
— Стой, подожди минутку, — попросил я.
Дрика снова послушно остановила фургон, я снова распахнул дверь и выбрался наружу.
— Кис-кис-кис.
Кот посмотрел мне в глаза, ничего не предпринимая и не говоря в ответ. Говорить ему мешала птица в зубах. С оторванной башкой, кстати. Умный кот? Специально так сделал, чтобы не обратилась? Кстати, а я не видел птиц-зомби пока. Бывают вообще такие? Или я просто не обращал внимания, не до них было?
— Слышь, харя, — обратился я к нему уже не так вежливо, — Ты как тут один живой остался? За счет природной хитрости и ловкости?
Кот продолжал смотреть мне в глаза, потом неожиданно спрыгнул на асфальт, пружинисто собравшись в подобие полосатого мяча, как они умеют, затем ловко развернулся в некую арочную конструкцию с выгнутой спиной и задранным хвостом, теранулся мне об ногу, тяжело упираясь лбом, а затем неожиданно проявил доброту и предложил мне свою птицу, положив перед ногами.
— Во, спасибо, — поразился я, — Меня Андрей зовут. Тушняк будешь?
В ответ кошан издал длинную, но невнятную мурчаще-мявчащую руладу, и снова прошелся вдоль ног, притираясь мохнатым боком. Затем вдруг задумался, потом заметно насторожился, припал к земле и зашипел, глядя куда-то под машину. Игнорировать его эмоции я не стал, мысленно отметив, что Дрика забыла головой по сторонам вертеть и с глупым умилением смотрит на зверюгу, и перехватив карабин поудобней, шагнул в сторону, выглянув из-за фургона.
Собаки. Штук пять. Но они были далеко, метрах в пятидесяти, и даже пока не бежали в нашу сторону, так, стояли просто. Две больших и три мелких. А вот до этого их там не было. А значит… значит только что пришли, а кот их почуял. И за счет такого вот чутья он и выживает, наверное. Какой толковый и полезный кот.
Я показал Дрике свою ладонь, демонстрируя ей некий жест, в котором легко угадывался подзатыльник, и показал, куда надо смотреть. Она спохватилась, повернула голову и аж подпрыгнула. А я обернулся к коту, теперь уже утробно и угрожающе тянущего длинное угрожающее «мяу» на мертвых собак, и спросил:
— Слышь, Вась, или как там тебя… Я про тушняк не шутил, но тут жрать некогда. С нами поедешь?
Кот опять ничего не ответил, и тогда я решил намекнуть еще прозрачней — похлопал по сиденью моего кресла. И к удивлению моему, тот все понял — одним молниеносным прыжком заскочил на него, встал на задние лапы, опершись передними о приборную панель, и выглянул через окно. Собаки дернулись вперед немного, и я решил с ними не связываться. Подхватив кошана под теплое брюхо, одним движением перекинул его в широкий проход между сиденьями, на большую картонную коробку с консервами, сам уселся на свое законное место и сказал Дрике:
— Поехали. И прикрывать меня не забывай, чуть не проспала собак.
— Извини.
— Извини — мало, — решительно заявил я. — В наказание коту имя придумай.
— Тигр, — ни секунды не раздумывая, ответила она, выкручивая руль.
— Почему?
— Полосатый же.

— Почему?
— Полосатый же. И грозный.
— А что? Нормально, — согласился я и обернулся к зверю: — Тигром будешь. Надо же тебя как-то звать? А то проблемы с общением будут. А я тебе уже представился. Ты извини, что птицу забыл, я оценил твою щедрость, но там собаки… сам понимаешь. А насчет тушняка я не наврал, но позже, хорошо? А то в машине напакостим.
Кот вроде не возражал, вполне комфортно развалившись как раз на вместилище той самой пищи, которая была ему обещана в будущем. Охранял вроде как. И вид был такой, что он в этой машине жил с того самого дня, как она с завода вышла. Или он ее первый купил, до того, как я ее украл в аэропорту.
Дорога плавно вошла в массив мертвого города, разрубая его пополам. Изредка мы видели мертвецов, стояли брошенные машины, много было следов пожарищ и уже мало — стрельбы. Показалась слева закусочная «драйв-ин», возле которой на высоком флагштоке развевался звездно-полосатый флаг, словно напоминание, чтобы никто не перепутал — эти самые бургеры, от которых только ожирение с диабетом, и никакой другой пользы — чисто американские. Гордитесь, мол.
Затем справа появилось длинное одноэтажное здание компании «Форд», на стоянке которого сиротливо стояло несколько легковых машин, но не было ни единого внедорожника или пикапа — кто-то аккуратно проредил ассортимент торговца. Может и сам торговец, на его месте я именно так бы и поступил. А вообще здесь пикапов больше чем джипов, а джипов куда больше, чем легковушек. Легковые покупают или совсем простенькие, за дешевизну, и обычно немолодые, или наоборот, вроде «мерседесов», на каких любит выпендриться публика вроде жителей Скоттсдейла, который нам вскоре предстоит проехать. А так все пикапы и пикапы, белого цвета все больше, из-за жары. Пустыня.
Сразу же за «фордами» показалась стоянка «доджей», на которой уцелело несколько машин, только в плохой кондиции — горелые или разукомплектованные. Тут какая-то драка опять случилась, потому что на песочного цвета задней стене автосалона было множество отметин от пуль.
Было напряжно и нервно, расслабиться все равно не получалось, хоть какой-то существенной угрозы для нас я не видел. Дорога ширины невероятной, да еще и с просторными обочинами, не заблокируешь. Людей нет, для мертвяков мы неуязвимы, и что так нервничать?
Давил на сознание вид брошенного и погибшего города. То же самое ощущение, которое я испытал, проносясь через Юму на угнанном мерседесе, ощущение того, что хоть ты и в городе, построенном людьми, но уже не на людской территории. Смерть ее захватила и предъявила на нее свои права. А тебе на это и ответить нечем, остается только смириться.
Мотели с двух сторон, добротные, с большими бассейнами, не для водителей грузовиков из тех, что держат обычно индийцы, где номера по сорок долларов, а простыни на кроватях хорошо если подметают раз в неделю, а вполне нормальные, для туристов. Магазины, затем замелькали частные дома.
— Что это? — вдруг спросила Дрика, дернувшись и указав рукой куда-то налево, в свой сектор наблюдения.
Я повернулся, но поначалу решил, что она указывает на двух мертвяков, сидящих под стеной в тени. Странно, тут таких хватает, не та картина, чтобы какое-то особое внимание привлекать. Но затем понял, что она имеет ввиду — прямо за густым кустарником, почти невидимая с дороги, расположилась какая-то длинная и гибкая тварь, медленно двигающаяся на пружинисто согнутых ногах и почти вытирающая брюхом землю. Рассмотреть что-то еще, кроме странного, непривычного для человеческого глаза силуэта было невозможно.
— Что это? — спросила девушка.
— На дорогу смотри, врежемся, — сказал я ей, — А вообще это… мутант, не знаю, как еще эту дрянь назвать.
— Это был человек?
— Не уверен.

— Это был человек?
— Не уверен. Могла быть собака, например, — ответил я и добавил: — Как мне кажется. Так на бегу и не узнаешь.
— Откуда они берутся?
Я попробовал изложить ту теорию, которую нам удалось для себя составить:
— Если мертвец добирается до трупов одного с ним вида, которые не восстанут, с простреленной головой, например, то он отжирается в такое вот существо. Чем больше съест, тем страшнее, сильнее и опасней он станет.
— Ты их видел раньше?
— Дважды сталкивался. Один раз с Джеффом, а один раз сам. В обоих случаях чудом уцелел.
— Их много?
Голос напряженный. А я ее прекрасно понимаю — даже эта тварь, мельком увиденная, пугает очень здорово. Это из машины и проездом, считай, в полной безопасности.
— Нет, не много, — ответил я, — Совсем не много, к счастью.
Я подумал, что Дрика, несмотря на то, что даже человека уже убить умудрилась, с мертвяками сталкивалась мало. Сначала пряталась от них в опустевшем доме своей дальней родственницы, к которой приехала в гости из Голландии и которая пропала бесследно в первый день Катастрофы, а потом встретила меня, и я сразу вывез ее за город, в наш лагерь в пустыне, куда ни один мертвяк не добирался. И там она с детьми нашего товарища по несчастью Паблито несла караульную службу.
Даже странно, что в такой момент кто-то сумел пройти мимо главного кошмара наших времен. Повезло, наверное. А вот застрелить человека, почти убившего меня, ей довелось. Спасла мне жизнь как раз в тот момент, когда я с ней прощаться уже начал. Боевое крещение для малолетней художницы получилось.
Вспомнив об этом, я потер ладонью шрам на голове, который отчаянно чесался, заживая. Как разве этом месте впритирку к моему черепу прошла пуля из винтовки.
Мертвяки, мертвяки, мертвяки. Хоть не так уж и много, зато везде. Выйти из машины подышать, или прогуляться, не хочется ни в одном месте. Хочется запереться покрепче, и не в «Шеви Экспресс», а во что-то вроде банковской бронемашины, и носа оттуда не высовывать. Зато совсем не хочется сломаться где-то в таком месте, поэтому сразу начинаешь ловить себя на том, что прислушиваешься, как работает мотор, не стучит ли подвеска, поглядываешь на датчик температуры и уровня топлива в баке. И успокаивает пока то, что все показатели в норме, и никаких предпосылок к тому, что ты встанешь недвижимо посреди мертвого города, пока нет.
Хотя, по большому счету, мы и там способны отбиться. Достаточно посмотреть на потолок над головой, где на изготовленных Паблито обрезиненных крючьях висят карабины и дробовики, целый арсенал. А сразу за сиденьями — еще дополнительный запас снаряженных магазинов. Их у нас теперь немало, не все в разгрузки влезают. И на каждом еще по пистолету, а у меня еще и маленький револьвер «андеркавер» в скрытой кобуре внутри брючного кармана.
И как последний резерв нашей мобильности — в кузове фургона, прямо у нас за спиной, стоит, притянутый нейлоновым шнуром, мотоцикл-эндуро, синяя «ямаха» с шестистокубовым двигателем, залитым доверху баком и даже запасной канистрой сзади. Не пропадем, сбежим откуда угодно. Я к этому отъезду месяц готовился непрерывно, каждую детальку, каждую мелочь пересмотрел и обдумал тысячекратно. Мне же нельзя провалиться, и второй попытки у меня тоже не будет. Я ведь еду домой, где меня ждут.

11 апреля, среда, утро. Округ Марикопа, Аризона, США.

Так и ехали через пустыню, никого не встречая, оставляя за собой редкие крошечные городки. После замертвяченного Викенбурга мы проехали через полупустынный, но населенный живыми людьми Морристаун, а потом снова потянулись бесконечные километры пустыни и пыльная лента асфальта, тянущаяся через них. Затем мы миновали «край полигонов» — участок все той же пустыни, где имела свои испытательные участки каждая компания, производящая автомобили, от японской «Тойоты» до шведской «Вольво», не говоря уже об американских.

Все здесь гоняли свои машины, проверяя на «жароустойчивость», «пескоустойчивость» и черт знает что еще.
После Морристауна мы остановились, чтобы снова поменяться с Дрикой местами. Не то, чтобы она устала — фургон был вполне комфортным, как любая американская машина, и медленно вести его по пустынной асфальтовой дороге было не трудно, но во — первых, не хотел давать никому из нас уставать вообще, а во-вторых — мы приближались к Финиксу, к главному и самому большому городу штата, о котором еще в начале Катастрофы говорили только плохое. И помногу. Миллионный город среди пустыни был захлестнут волной взбесившейся ожившей мертвечины в первые дни, тогда, когда даже Юма, несмотря на весь местный бардак, еще как-то держалась.
Остановились прямо посреди дороги, не опасаясь ни капли, что в нас кто-то врежется, посреди широкой и плоской пустыни, обсыпанной все теми же пучками сухой травы, успевшей уже надоесть до тоски, вышли из кабины, потягиваясь и разминая ноги. Впрочем, бдительности не теряя, с оружием на ремне, в полной готовности палить во все, что нам не понравится.
— Скоро можно будет бензина долить, — сказала Дрика, прыгая на месте и делая наклоны в обе стороны.
Датчик показывал еще половину бака, расход при таком темпе и режиме езды был ниже всякого минимального, но я заранее решил, что «до лампочки» точно доводить дело не буду. Мало ли что случится? А если придется от кого-то удирать, а бензина на дне будет? Поэтому для себя определил, что половина бака — отличный повод заправиться.
— Сейчас слева будет озеро Плизэнт, попробуем свернуть туда, — сказал я, тоже приплясывая и разминая занемевшие ноги, — Хочу оглядеться, соответственно, там и заправимся.
— Оглядеться? — удивилась она, — А зачем?
— Там водохранилище, из которого Финикс водой питался. И электростанция есть небольшая. Поэтому люди могли туда заселиться, как в Юме.
— И что? — не поняла она, — Люди много где есть.
— Много где, верно, — согласился я с ней. — Но там были маленькие городки, где чужих и в лучшие времена не слишком жаловали, а у озера если кто и заселился, то те, кто сбежал из Финикса.
— Не пойму, а что это нам дает? — чуть нахмурилась она.
— Впереди Финикс, — показал я рукой дальше. — Дорога идет по его окраинам, объехать по большому кругу весь город не получается. Если что-то пойдет неправильно, неплохо иметь место, куда можно отступить. А если отступим, то где-то и ночевать надо. Если там люди организовались, то можно найти безопасный ночлег.
— А если там плохие люди? — задала она вполне резонный вопрос, продолжая хмуриться.
Моя идея пока ее явно не восхищала, что после нашего последнего совместного приключения можно было считать совершенно простительным.
— Не думаю, — ответил я, — Полагаю, что «модель заселения» этого места была такой же, как и в Юме. Туда должны были съехаться те, кто думает о будущем, а чаще всего этим отличаются нормальные люди. Обитатели трейлерных парков искали бы другие места, здесь тоже была Национальная гвардия, а они хоть и обычные обыватели в камуфляже, но оружие им раздают не игрушечное.
— Думаешь? — с оттенком сомнения переспросила девушка, но затем кивнула: — Ты прав, наверное. Может быть, здесь заправимся? А туда уже с полным баком заедем?
— Все равно надо сначала с дороги съехать. А то так никого, а как все свое хозяйство заправочное развернем, кто-то и появится. Кто-то совсем ненужный. Ладно, поехали.
Однако, специально куда-то сворачивать не пришлось. У первого же поворота оказался указатель со стрелкой и надписью: «Региональный парк Лэйк-Плизэнт». Куда я, собственно говоря, и собирался.

У первого же поворота оказался указатель со стрелкой и надписью: «Региональный парк Лэйк-Плизэнт». Куда я, собственно говоря, и собирался. Судьба.
— Теперь повнимательней, — сказал я, вглядываясь вперед.
Дорога, слегка петляя, увела нас на пару километров в сторону от шоссе, и затем мы уткнулись в арку с надписью, извещавшей, что это и есть главный вход в региональный парк. И возле арки было совсем небольшое укрытие из мешков с песком, накрытое сверху матерчатым тентом, в котором стоял маленький «матт» со старым пулеметом М60 на турели, а на самих мешках сидели, свесив ноги в обрезанных камуфляжных штанах, трое молодых парней, голых по пояс и в бейсбольных кепочках на головах. Набитые разгрузки были надеты прямо на голое тело, и каждый из них держал в руках военную М16.
Кроме парней возле мешков лежала на песке крупная немецкая овчарка, опустившая уши и вывалившая длинный розовый язык на такой жаре.
При виде нашего фургона они насторожились, один из них, красный от загара, забрался в «матт» за пулемет, еще один присел за мешки, положив на них винтовку с оптическим прицелом, при этом еще и загнав собаку в укрытие. Третий, смуглый парень мексиканской наружности, прятаться не стал, а наоборот выступил вперед, поднимая руку и жестом приказывая остановиться. Что мы и сделали, причем классически, как для полиции — я даже руки с рулевого колеса не убирал. Не знаю почему, но я сразу заключил — парни на бандитов не похожи. Бандиты в Америке любят внешние проявления своей крутости, так что шпана сразу идентифицируется, а эти выглядели самыми обычными местными.
— Привет, — сказал я, глядя на мексиканца через зарешеченное окно.
Он держал автомат на сгибе руки, никакой агрессии не демонстрируя. Заглянул внутрь через окно, брови его чуть поднялись при виде девушки, затем он отметил наличие многочисленного оружия и слегка усмехнулся при виде тарящящегося на него кота. После этого он ответил на приветствие и спросил:
— Куда направляетесь?
— Дальше, мимо Финикса, — ответил я, — Хочу обстановку уточнить, что нас дальше ждет, и может быть, найти место для безопасного ночлега.
— Здесь хотите ночевать? — уточнил он, кивнув в сторону озера.
— Если это никому не помешает. И если вы расскажете в двух словах, что здесь за народ.
— Мы — община Плизэнт-Лэйк, — ответил он, — Все из Финикса, разные люди. Но не бандиты, если вы спрашиваете об этом.
— Именно об этом, — кивнул я, — А как вообще с возможностями для ночлега?
— Думаю, что нормально, если у вас есть палатка или вы спите в машине, — ответил тот, — Отелей здесь не было, только трейлерная стоянка, но прицепы все заняты. Есть что-то вроде общего дома в бывшем развлекательно центре «Пустыня», но там в основном детей собрали. А так место охраняется, так что проблем не будет как я думаю. Мы даже в общину нормальных людей еще принимаем.
— А к кому и где обращаться?
— Если решитесь, то езжайте по дороге вдоль озера. Увидите плотину Нью-Уэдделл, там будет укрепленный пост. Они и направят, куда надо.
Понятно, а эти трое здесь за передовой дозор. Стрельнуть заблудившегося мертвяка, вон два трупа валяются поодаль, или вовремя смыться на «матте», если появится серьезный противник, предупредив при этом своих. А собака еще и не дает проспать приближение опасности.
— А что ближе к городу? — спросил я.
— А как вы думаете? — усмехнулся тот, — В городе мистер Сатана открыл филиал своей компании, «Ад Инкорпорэйтэд», делегировав местному представительству все права материнской компании. Надо развернуть тезис шире?
— Если только немножко, — усмехнулся я, — Не возражаете, если я выйду из машины?
— Если не будете сразу по нам стрелять, а кот не будет провоцировать Рекса на драку, то выходите, нет проблем.

Я скосил глаза на развалившегося на картонной коробке Тигра и сказал:
— А оно ему надо? В машине кондиционер, а здесь жарко.
С этими словами я выбрался, ступив ногами на раскаленный асфальт, даже через ботинки ощутив, какой он горячий. Дрика тоже выбралась, обойдя фургон и встав возле меня. Мексиканец скосил на нее глаза, думая что я этого не замечу через черные очки, но обратился все же ко мне:
— Так что вы точно хотели узнать?
— Мы собираемся объехать Финикс с севера. Обогнуть по кругу до Восемьдесят Седьмого шоссе. Хотели узнать, насколько это безопасно.
Парень усмехнулся. Затем сказал:
— Это чертовски небезопасно. Дорога идет через пустыню до стрельбища Бена Эйвери. Знаете такое?
— Нет, я здесь редко бывал, — ответил я.
— Самое большое стрельбище в этой долбанной стране, а его управляющий, Уилл Браун, как раз возглавил нашу общину, — пояснил парень, — Но рядом со стрельбищем находится федеральная тюрьма Блэк Кэньон. Слышали про такую? Нет? Учреждение со средним режимом, то есть куда большинство уголовников сажают.
— И?
— Когда все началось, туда подскочила целая банда и сумела ворваться внутрь, сметя охрану, которой к тому времени оставалось совсем немного. А еще эти ребята здорово разжились оружием, кто-то помог им захватить арсенал национальной гвардии.
— И что там сейчас?
— Они заняли и саму тюрьму, и строения стрельбища, и самое главное — они захватили Норт-Гэйтуэй, перевалочную грузовую базу. Там много топлива, грузовики и самое главное — канал. У них есть вода.
— Вода идет от вас? — спросила вдруг Дрика.
— От нас, — кивнул парень, — Но перекрыть мы ее не можем, иначе плотину снесет. В канал идет водосброс. Разве что отравить, — с этими словами он усмехнулся.
Признаться, парень меня озадачил. Описываемое место я сразу нашел на карте, которую извлек из кабины и развернул. А он мне еще и пальцем потыкал в упомянутые пункты. Выходило по всему, что если бы мы ехали по семьдесят четвертому шоссе, то вынуждены бы были ехать прямо вдоль забора стрельбища. А с другой стороны была бы эта самая перевалочная грузовая станция. Подарок просто.
— А другие пути в объезд есть?
— Вы можете вернуться на шоссе, проехать около трех миль, до мостика через канал, — он показал рукой направление. — И сразу после него, примерно через пятьсот ярдов, будет поворот налево, в пустыню. Там две дороги — широкая и разъезженная, по ней тяжелая техника с плотины катается, и вторая, обычный проселок. Если поедете по нему прямо, никуда не сворачивая, то миль через пятнадцать попадете в район Нью-Ривер, прямо к шоссе.
— И как там?
— Там владения зомби и нет ничего такого, за чем бы туда часто катались бандиты, — пояснил парень, — Но все же оружие далеко не убирайте и будьте готовы давить на газ из всех сил. А вот дальше вам придется возвращаться на шоссе через Антем, а там одни мертвецы.
— Полезный совет, — хмыкнул я.
— Даже если мы пропустим вас через свою территорию, вам все равно придется выбираться по этой дороге, — добавил он, — Но вы задержитесь еще на двух блоках. Если поедете напрямую, то наверняка налетите на бандитов, с вероятностью десять к одному. А на перекрестке за стрельбищем у них нечто вроде блока теперь. Если же решите вернуться…, — тут его глаза снова соскочили на Дрику, -… то мы будем рады вас прикрыть. Или оставайтесь у нас, а с утра езжайте дальше.
Предложение было соблазнительным, но взгляд на часы сразу же приговорил его к отказу — впереди был еще немалый кусок светлого времени, и проехать за оставшееся время можно было немало. Останавливаться на ночлег я планировал уже после Финикса.

Предложение было соблазнительным, но взгляд на часы сразу же приговорил его к отказу — впереди был еще немалый кусок светлого времени, и проехать за оставшееся время можно было немало. Останавливаться на ночлег я планировал уже после Финикса. Как раз чуть больше пяти сотен километров от старта проедем, та самая норма, которую мы для себя определили как минимальную. Можно и больше, конечно, но затем придется терять время на поиски безопасного места для ночлега, и делать это в темноте совсем не хочется, не те времена теперь.
Крюк, который придется делать через жилые районы Антема — та еще радость, но если выбирать между мертвяками и обитателями федеральной тюрьмы, то мертвяки выглядят куда симпатичней. По крайней мере, они не захватывали арсенал национальной гвардии.
— Спасибо за предложение, — сказал я мексиканцу, — Мы все же попытаемся проехать. Не сегодня, так завтра, но лезть в это место придется. Лучше уж сегодня.
— Как хотите, — пожал он плечами, — Но нормальным людям с оружием мы рады. Приезжайте, если что.
— Не возражаете, если мы здесь заправим фургон? — спросил я о главном.
— Заправитесь? — не понял сначала парень, но потом сообразил, о чем идет речь. — Нет проблем, мы вас прикроем. Девушка может пока поболтать с нами.
— Девушка пока потренируется прикрывать, — усмехнувшись, решительно отрезал я.
— Тогда я ей помогу, — засмеялся он, — Вы не возражаете?
Вопрос был адресован уже Дрике, которая улыбнулась тому в ответ. Парень действительно был приятный, из тех, к кому сразу чувствуешь расположение. Да и мне проще.
На самом деле получилось еще проще, потому что на помощь пришел его приятель, тот что сидел с собакой в укрытии. Вдвоем мы быстро перекачали дозу остро пахнущего на жаре парящего бензина в бак, под самую пробку, после чего я с грохотом захлопнул заднюю дверь фургона и довольно бесцеремонно предложил Дрике прекращать светскую беседу. И через минуту я погнал фургон обратно к шоссе.
Парень из дозора не обманул. Дорога до канала была сжата с обеих сторон насыпями, оставившими после известных событий до крайности неприятные воспоминания, но ничего не случилось. Примерно через пять километров мы перемахнули мост через канал, широкий и полноводный, и вскоре увидели развилку. Серое полотно шоссе плавно сворачивало направо, в сторону каких-то ангаров в пустыне, а прямо тянулась относительно хорошо накатанная грунтовка. На нее мы и свернули, мгновенно заполучив могучий пыльный хвост.
Грунтовка оказалась почти не тряской, но довольно скользкой — все же песок под колесами. Она лихо провела нас через заросли сухого кустарника, затем обогнула какой-то заброшенный хоздвор, и потащила в пустыню, широко раскинувшуюся перед нами. Я скинул скорость километров до пятидесяти в час, опасаясь угодить в какую-нибудь колдобину или яму. По ходу дела мы спугнули довольно облезлого, но вполне живого койота, который потрусил от нас в сторону, время от времени оглядываясь, но без явного испуга. Вскоре его скрыл кустарник, росший в этом месте намного гуще.
Похоже, что звери уже почувствовали, что человек отступил, отдав ту землю, которой владел раньше, кому-то другому. И сами начали осваивать освободившиеся пространства. Интересно, доживет ли Америка снова до великих стад бизонов, или уже нет?
Вскоре слева, в изрядном отдалении, показался туристический трейлерный парк, на полпути к которому мы заметили четырех человек верхом, в стетсоновских шляпах и с винтовками. Наверняка патруль из этой самой Общины Плизэнт-Лэйк. А как правильно придумали, чтобы бензин не жечь и дороги не выбирать. Хотя, для Аризоны было бы даже странно, чтобы до такого не додумались. Лошадей здесь и сейчас выращивают, и верхом ездить умеют очень многие местные. Дикий Запад, чего же вы хотите.
Я даже разглядел, что один из всадников что-то говорит в рацию, подозреваю, что сообщает о наших перемещениях.

Я даже разглядел, что один из всадников что-то говорит в рацию, подозреваю, что сообщает о наших перемещениях. Но это ни страшно, мы даже с виду им ничем не угрожаем — едем себе мимо, и уже удаляемся.
Вскоре я обратил внимание на то, что параллельно с нашей грунтовкой, всего лишь в полукилометре правее, тянется хоть и узкая, но вполне приличная асфальтовая дорога, доехать до которой большого труда не составит даже просто по песку. А вскоре и поворотик в ту сторону наметился, куда я не замедлил свернуть. Все же в тяжелогруженом фургоне ездить по трясучему проселку не хочется, бережешь подвеску и груз.
Свернул. Дорога только издалека выглядела асфальтовой, а на поверку оказалась все той же грунтовкой, разве что получше укатанной. И то хлеб. И вскоре она вывела нас на строительную площадку, выровненную и размеченную под строительство очередного «сабёрба» — пригородной застройки из близко стоящих больших домов на небольших участках, где никто не скупится при строительстве на жилую площадь, и где будут жить средней руки адвокаты или специалисты-хайтэковцы — самое для них место.
Впрочем, пока на этой площадке конь не валялся, а вот возле нее были собраны в кучу металлические контейнеры, причем некоторые из них были закрыты на замки. Так нельзя, это как табличку написать и вывесить: «Взломай замки к чертовой матери, и загляни, может там что нужное». Я даже притормозил, задумавшись.
С другой стороны, что может быть нужное на стройке, да еще на начальном этапе, из того, что можно запереть в контейнере? Какая-нибудь циркулярная пила для местных деревянных каркасов? Она мне зачем? Горючки в канистрах, патронов, военной амуниции там быть не может, а терять время для того, чтобы найти новый гвоздодер или даже строительный пистолет, как-то неохота. Дальше поехали!
Дорога за строительной площадкой выглядела похуже, чем до нее, зато еще одна накатанная грунтовка вела к Антему, пригороду Финикса, от которого, впрочем, до самого города было неблизко. Я прикинул расстояния и пришел к выводу, что от федеральной тюрьмы мы забрались на достаточное расстояние, так что риск наткнуться на бандитов не слишком велик, в любом случае — ничуть не выше и не ниже, чем в пяти километрах северней, там, где мы должны будем выбраться на шоссе. А вероятность встретить большую толпу мертвяков в пригороде, застроенном все больше большими частными домами, тоже невелика — тут и людей столько никогда не было, чтобы толпу собрать. Нагнувшись к навигатору, я повозил пальцем по экранчику, перемотав на карту Антема, и обнаружил, что проездов там много, и все сквозные, так что случись какой затор всегда найдем путь в объезд.
— Туда поехали, — сказал я, — Не расслабляемся, должны быть мертвецы.
Дрика лишь кивнула, закусив нижнюю губу. Это хорошо, сосредоточилась. Я на всякий случай опустил боковое стекло и откинул клапан на кобуре с «Зиг-Зауэром П220», что примостилась на разгрузке, тем самым, что я взял с тела толстяка Тима, решившего с приятелями убить нас всех. Но убившего лишь одного из нас — хорошего человека Джеффа. За Джеффа мы отомстили — помер и Тим, его толстяк-папаша по имени Марк, и еще двое каких-то безымянных скотов, которые решили помочь дружкам разобраться с нами. И одному из них влепила в лоб пулю из винтовки Дрика, тем самым «открыв личный счет». И этим она меня убедила, что ее можно все же брать в дальнюю дорогу, до этого были сомнения. Тогда она не убежала, хоть такая возможность и была, и хоть я ее гнал, чтобы спасти ей жизнь, а заняла позицию чуть поодаль нашей свалки, пристроилась со «штайром», и пальнула.
Чуть взвыв мотором и буксанув на пыли, фургон перевалился через бугристую обочину и выкатился на новенький, идеально ровный асфальт, которым была вымощена совсем недавно выстроенная улица. По окнам видно, что даже все дома здесь распродать еще не успели, даром что место было популярное.

На подъездной дорожке одного из домов стоял ярко-красный «Додж Караван», возле которого, не удержавшись, я притормозил, настороженно оглядываясь. Попробовать слить бензин? Машина выглядит брошенной, вся пылью покрыта, не думаю, что кто-то на нее рассчитывает как на средство спасения. И место выглядит тихим, ни души. Особой нужды нет, вроде как, но надо для начала убедиться, что я сумею это сделать тогда, когда понадобится. К тому же надо опробовать в деле инструмент, изготовленный специально для таких оказий.
— Сливаю бензин, — сказал я, — прикрывай меня. Особое внимание проходам между домами, головой верти во все стороны.
— Может не надо? — чуть жалобно протянула Дрика, — У нас же весь запас бензина цел, зачем этим заниматься?
— Боевая учеба, — отрезал я, — Еще вопросы? Если нет, то хватай винтовку и выметайся на улицу, потом обсудим.
В процессе обсуждения я успел сдать фургон задом к двери гаража, пристроившись параллельно брошенному минивэну. После чего схватил с потолка (удобно-то как! И все на выбор) дробовик «бенелли», и с ним выскочил наружу. Хлопнула дверь с противоположной стороны — Дрика вышла. А больше всего удивило, что одновременно со мной из кабины выскочил Тигр, но не убежал, как я поначалу испугался было, а с асфальта перескочил на покатый капот фургона, и с него, в одно касание, махнул на крышу, где и пристроился.
— Подышать собрался? — поинтересовался я, — Ну-ну, давай.
Тем временем я подскочил к задним дверям, распахнул их, и схватил приготовленный специально для таких случаев инструмент — стальную трубу диаметром сантиметра в полтора, наискосок спиленную вроде иглы от шприца, обрезанную короткую кувалду и армированный шланг, другим концом подсоединенный к ручной помпе для топлива. Это у меня вроде капельницы наоборот.
Огляделся еще раз. Нет, вроде ничего и никого враждебного в поле зрения не видно. Понимаю, что это скорее блажь, до Порт-Артура нам бензина хватает в любом случае, даже с запасом, а потом он нам, скорее всего, и не понадобится, случись найти судно до Европы, только… а суда-то будут? Насколько действительно в портах сохранилось военное положение, учитывая, что мы едем по пустым дорогам? И не придется ли нам оттуда гнать на этом фургоне еще куда-то? Нет, я лучше сейчас хотя бы пару литров лишнего бензина добуду, чем потом буду локти кусать.
Подошел поближе к «доджу», улегся животом на асфальт. Ага, никаких проблем, бак над задним мостом, виден отлично. Со звоном подтащил к себе трубу, пристроил к самому закруглению бака, где дно смыкается с боковой стенкой. Ну, нам теперь искру не выбить…
Стукнул сначала несильно, без всякого видимого эффекта, затем посильнее. Затем еще сильнее и лишь когда долбанул в четвертый раз, со всей дури, труба вдруг пробила стенку бака как картон, и ушла внутрь, а из ее «ударного» конца бодро потекла на асфальт струйка бензина, которую я быстро отрезал, нахлобучив на этот конец шланг. Герметично не получилось, естественно, капало и в месте пробития бака, и из стыка со шлангом, но не так, чтобы сильно. Как я и надеялся, конструкция сработала эффективно.
Перескочив к помпе, я сунул свободно свисающий сливной шланг в канистру, бросил провод заземления на ступицу колеса «доджа», и взялся за ручку насоса. Качнул раз, другой, даже протекать стало слабее, а за непрозрачными округлыми боками канистры зажурчал сливаемый бензин. Отлично!
Кот сверху вдруг издал протяжный, хриплый и довольно агрессивный мяв, так громко и неожиданно что я чуть рукоятку насоса не выпустил из рук. И сразу в голове ясно и четко, как вывеска над мотелем ночью, прорезалась мысль: «Какая-то мертвечина рядом». Вспомнилась реакция кота на дохлых собак.
— Дрика, внимание! — крикнул я, — Следи за той стороной, куда кот смотрит! Я уже заканчиваю!
В цилиндрической канистре пять галлонов, у помпы производительность десять галлонов в минуту, в общем, ждать всего ничего.

Надо закончить и быстро смываться. Кот заорал еще агрессивней и злобней. Хоть мне его и не видно, но я уверен, что сейчас он прилип к крыше фургона, уши к башке прижаты, морда наморщена.
Быстрые шаги Дрики, она обежала меня с другой стороны, направив ствол М4 в сторону следующего от нас дома, с виду пустого и не заселенного. Перехватив мой взгляд, сказала:
— Кот туда уставился, и сейчас совсем взбесится.
Еще пару рывков, захрипело засасываемым воздухом в шланге. Все! Готово! Почти полная, чуть-чуть до верха не хватило. Трубу из бака долой, оттуда струйка потекла. Шланг с нее тоже снять, помпу в кузов. Черт, вонять теперь бензином будет еще сильнее. Ну и черт с ним, от мотоцикла им и так воняет, ничего не поделаешь.
Какой-то гулкий стук со стороны соседнего дома, словно там кто-то на стену бросается изнутри, Дрика дергается, взвизгивает и чуть не подскакивает на месте. Но не бежит хотя бы, и оружие не роняет.
Канистру в машину, кое-как, потом положу нормально, не до нее сейчас… сейчас мы смываться будем. Двери — бац! Захлопнул, перекинул дробовик вперед, одновременно скидывая через голову ремень — в кабину лезть, сейчас мешать будет. Кот вообще взбесился, как его оттуда доставать? Еще в морду вцепится, он же вообще не в себе. Я раз попробовал своего старшего из драки с соседским вытащить…
— Дрика, за руль! — крикнул я, смещаясь боком, приставными шагами, из-за округлой туши «доджа», перекрывшего весь обзор, — Я прикрываю!
На лице у нее такое облегчение, словно я пообещал через четверть часа ее прямо в Амстердам доставить.
— Бегом, не спи!
Ускорилась, даже пробуксовала. Взревел мотор фургона, и так решительно, что я испугался, как бы она без меня с места не рванула. Бочком, бочком, по-крабьи, сдвигаюсь все дальше и дальше, замечаю, правда, что кот замолчал. Вот и я уже перед капотом, скосил глаза на лобовое стекло и за решеткой увидел сосредоточенную Дрику, закусившую нижнюю губу до крови, аж струйка по подбородку течет. И в этот момент низкое окно в доме напротив превратилась в фонтан стекла, и что-то быстрое и темное вылетело наружу, покатилось по земле, а затем вдруг вскочило на четыре конечности, обернувшись к нам оскаленной пастью с невероятным количеством длинных и острых зубов внутри.
Реакции организма сложились к этому времени самостоятельно, мозгу в них никакого простора не осталось. Эта тварь даже принять позицию для атаки не успела, как схватила пять выстрелов картечью подряд, рванувших из нее куски гнилой плоти, шерсти, выбившей зубы и сбивших нежить с ног так, что она покатилась. А за это время я успел рвануть к своему месту.
Загадка «почему замолчал кот» решилась сама по себе — Тигр успел не только свалить с крыши, но еще и забраться на мое кресло, где сидел напуганный, с вздыбленной шерстью, но уже молчаливый. Подхватывать его под пузо я сейчас не решился, неохота потом располосованную руку бинтовать, поэтому я просто спихнул его дальше в салон неделикатным толчком под задницу.
Машина тронулась раньше, чем я успел закрыть дверь, рванула с места суетливым прыжком, так что я чуть головой в лобовое стекло не влетел, тяжело накренилась в повороте, кажется, поднявшись на два колеса, вынудив меня заорать:
— Стой! С ума сошла?
Остановились мы тоже классно, с черными следами резины, так, что кот слетел со своего законного ящика тушенки и кубарем скатился под приборную панель.
— Быстро из-за руля! — рявкнул я, закидывая дробовик в крепление на потолке.
Нет, так мы точно никуда не доедем, разве что до первого столба. Переоценил я хладнокровие малолетней художницы, там пока чистой воды паника в глазах, руки трясутся, толку никакого.
К счастью нашему, такие фургоны рассчитаны на то, что люди будут ходить внутри. Я заскочил на «кошачий» ящик, закрывавший проход в грузовой отсек, рывком выдернул Дрику из-за руля, переслав ее на пассажирское место, а сам с маху рухнул на освободившееся.

К счастью нашему, такие фургоны рассчитаны на то, что люди будут ходить внутри. Я заскочил на «кошачий» ящик, закрывавший проход в грузовой отсек, рывком выдернул Дрику из-за руля, переслав ее на пассажирское место, а сам с маху рухнул на освободившееся. И вовремя — подстреленная тварь со стуком врезалась в борт фургона, повиснув на оконной решетке. Дрика даже на пассажирском месте завизжала так, что уши заложило, а сиди она здесь — точно припарковались бы в гостиной какого-то из домов, стенки здесь тонкие, непрочные.
Пахнуло гнилью, мертвечиной, грязью и уже знакомым ацетоном. Перекореженная выстрелами зубастая морда ударилась в стальные прутья решетки, за которую тварь держалась длинными черными когтями.
Это собака. Это не просто собака, ведь совсем недавно это должно было быть французским пуделем или другим подобным нелепым декоративным созданием, на твари даже остался розовый ошейник со стразами и каким-то нелепым бантиком, «девочка» к тому же, мать ее. Нет, я серьезно, не шучу, меня, несмотря на весь ужас момента, вдруг начал разбирать истерический смех. Пудель-пусечка — кровожадный мутант, жаждущий человеческой плоти. И собачьей он тоже где-то нарыл. Много, потому что раскормилась эта гадость раза в три, наверное. Кровожадные пудели — угроза прогрессивному человечеству. Интересно, а с хомячками та же картина?
Рукоятка «зига» удобно легла в руку. Выдернув пистолет из кобуры, я приставил его ствол к решетке, примерно прикинув, где у мега-пуделя могут быть мозги, если они, конечно, когда-то имелись в наличии, и выжал спуск. С легкой натугой взвелся курок, грохнуло, и тварь отвалилась назад, просто разжав когти.
— Шандец, — подвел я итог на родном языке, — А ведь мог и порвать, сволочь такая, калибр уже вполне позволял.
Рычаг на руле перескочил в положение «драйв», и фургон поехал дальше. А я обернулся к Дрике, которую заметно трясло:
— Ты что запаниковала?
— Очень страшно, — честно созналась она, — Я таких никогда не видела. Что это было?
— Это была собака, — ответил я, — Не слишком большая, просто отожравшаяся на других собаках. Мутант, в общем, или не знаю, как по-научному. А если еще раз запаникуешь, когда у тебя приказ прикрывать — получишь по заднице. Вопросы?
В глазах мелькнуло нечто вроде недоумения, угроза была точно не из ее вселенной и не из ее слоя реальности, но поняла она меня правильно. И кивнула, хоть и была обескуражена. Пришлось еще пояснить:
— Если я не могу на тебя полагаться, то нам надо менять тактику. А твоя ценность как помощника резко снижается. Стыдно. Большая ведь уже, даже дяденьку застрелила.
— Дяденька был обычный, а такое…, — она показала большим пальцем себе а спину. -… Такое я бы даже нарисовать не сумела, хоть в детстве любила монстров рисовать.
— Монстров? — удивился я, — По тебе не скажешь.
— Мы в Амстердаме живем в центре, почти у самой Дам. Там есть фантастический магазин, где продают статуэтки и картинки всяких драконов, демонов и прочих. Я их с детства любила рассматривать и рисовать, — помолчала, явно сбившись на воспоминания, затем добавила: — А совсем рядом оттуда, на канале, есть магазин «Дьябло», где я покупала одежду, когда мне было пятнадцать. Ударилась в готику, а там все черное и металлическое. Потом надоело быстро.
— И хорошо, что надоело, — сказал я и добавил: — А если еще раз меня подведешь — пересажу навечно пассажиром. Рано тебе еще в бойцы.
Она промолчала, но явно устыдилась. Видать, уже сама себя успела бойцом ощутить, а тут с вершины своей новой самооценки на грешную землю хлопнулась. Ну ничего, это бывает, это даже полезно, научится. Не можешь — научим, не хочешь — заставим, я балласт с собой возить не буду.

Не можешь — научим, не хочешь — заставим, я балласт с собой возить не буду.
Теперь уже я тронул груженый фургон с места, аккуратно и неторопливо, покатив вдоль широкой улицы. Как бы то ни было, а почти полторы сотни километров ходу мы себе прибавили на слитом бензине. Надо будет на привале его в большой бак перелить, откуда мы заправлялись перед этим, пустые канистры еще пригодятся для таких вот набегов на бензобаки, не в последний раз.
Так, если верить навигатору, то впереди единственное стремное место — мост над Семнадцатым Шоссе, федеральным. Его никак не объедешь, мы влезли в некий аппендикс Антема по другую сторону шоссе, и теперь нам надо перебраться через него. Если тут какие злодеи и водятся, то именно на мосту они бы и должны обосноваться, все дороги местные под присмотром будут, и скрытно к ним не подойдешь.
Впрочем, это если злодеи вообще намерены что-то контролировать и им кто-то службу наладил. При иных условиях я бы все же местных зеков так высоко не оценивал. Но посмотреть на мост издалека желание есть, неохота туда на всем ходу врываться. Меня вообще в последнее время всякие мосты, дамбы и прочие места, которые никак невозможно миновать, очень напрягать стали, особенно после той засады, в которой погиб Джефф. Тоже ведь, дорог было много, но в одной точке они все сходились. Там нас и дождались.
С другой стороны, мостов впереди ожидается много, перед каждым не набегаешься, а зомби-пудель, кинувшийся на нас только что, как-то отбил охоту высовываться наружу их безопасного нутра фургона с зарешеченными окнами.
Мы вывернули на центральную улицу этого района, и сначала справа, а чуть погодя слева, показались большие торговые центры, окруженные огромными стоянками, на которых еще хватало брошенных владельцами машин. Остановившись, я оглядел одну из стоянок в бинокль, и заметил, что хватает там не только машин, но и их бывших владельцев — тут и там, в тени, на асфальте сидели и лежали мертвяки, причем некоторые даже в тень под грузовики залезли. Все же солнце им жить мешает? Высыхают или перегреваются? Вот бы узнать… высыхают все же, наверное. Ну и что тогда? Сушить их, что ли?
Ладно, авось все высохнут со временем, а мы пока дальше поедем. У нас путь впереди длинный, какой не всякому Жюль Верну представлялся. А пока главное, мертвяки к нам особого внимания не проявляют, так что можно и пешком пройтись по дороге, авось не кинутся.
Вскоре разглядели мост. К счастью нашему, он был виден издалека — местность здесь как стол плоская, и дорога нему вела прямая как стрела. Никого на нем не было, пустота, лишь у самых снесенных перил с правой стороны лежал перевернувшийся развозной грузовик с кузовом-будкой.
Все так же не спеша выбрались на него, а затем Дрика сказала:
— Там справа люди.
Я притормозил. Место здесь безопасное явно, по нескольку сот метров открытого пространства в каждую сторону, не подбежишь, не подкрадешься, можно и посмотреть, что там за люди.
— За руль не садись, — сказал я, — В охранении у фургона будешь, от него ни на шаг, смотреть во все стороны. Поняла?
— Ага, — кивнула она.
Это мы отрабатывали еще в лагере возле водохранилища, так что ничего нового я не сказал. И сейчас она поступила так, как я ее тогда учил — подхватив «штайр» с оптикой, вывалилась из кабины и присела на колено, оглядываясь. Так и будет понемногу перемещаться вокруг машины, оглядывая окрестности и прикрывая меня с тыла. А я, тоже уже привычным движением подхватив с потолка оружие, побежал к перилам моста.
Уже на бегу я не только заметил, но и услышал людей — впереди постреливали. Не густо, это явно не бой шел, а редко, отдельными сериями, что уже привычно — так мертвяков отстреливают обычно. Наслушался такого за последние недели.
Присев на колено за высоким «антипрыжковым» ограждением из сетки, призванным лишить потенциальных самоубийц возможности сигануть сверху на крышу машины, идущей под мостом, я взялся за бинокль.

От моста вниз вела узкая дорога развязки, и в том месте, где она сливалась с федеральным шоссе номер семнадцать, расположился мотель, привлекший мое внимание голубым бассейном. А сразу за мотелем, примерно в четырех сотнях метров от меня, расположились какие-то здания, примыкавшие друг к другу вроде букв «Г» или «L», попарно перевернутых валетом. Может быть торговый, а может даже и офисный центр, отсюда было не разобрать. Стреляли внутри, похоже, поэтому я сразу и не понял — доносилось все приглушенно. Вот там и были люди — несколько пикапов и грузовиков, возле которых присели несколько человек с винтовками, в гражданской одежде.
Мертвяки к ним не шли, хотя на песке перед стрелками валялось несколько тел. А вот за мотелем зомби были, но они предусмотрительно на рожон не лезли, заметили, наверное, что «коллег» перестреляли. Умнеют и умнеют. А сунься кто за угол мотеля — тут ему и сюрприз будет, их там штук тридцать скопилось — кинутся разом и не отобьешься.
В бинокль с моста мне было видно, что сидящим возле машин меня на мосту тоже было видно и тоже в бинокль. Как раз один из мужиков показал на меня второму. А вот что случилось дальше, мне совершенно не понравилось: тот вскинул винтовку с оптическим прицелом, оперев ее сошками на капот белого пикапа, и дальше я упал за высокий, примерно полуметровый бордюр, укрывшись от выстрела, выбившего искры из стальной сетки прямо у меня над головой.
— Офигели? — крикнул я по-русски.
Было желание открыть ответную пальбу, но на примерно четырех сотнях метров мой карабин не мог составить никакой конкуренции мощному «болту» с оптикой и на сошках, да и зачем? И решив не ввязываться в драку с какими-то мутными беспредельщиками, стреляющим по людям, я сначала на четвереньках, а потом бегом кинулся к фургону, крикнув на бегу честно охранявшей «экспресс» Дрике, нервничающей, но с места не двинувшейся:
— Давай в машину!
Повторять не пришлось, она с низкого страта сорвалась с места и ловко заскочила на сиденье, ухватившись за ручку на передней стойке, и я уже через несколько секунд оказался за рулем, и рванул фургон с места. Нечего тут рассматривать, ноги делать надо.
Погони за нами не было, стрельнули в меня для развлечения, видать, но я еще минут десять поглядывал в зеркало заднего вида. Урок из случившегося я извлек, причем очень важный — не все люди дружелюбны. Не то, чтобы я об этом не подозревал, было бы смешно утверждать подобное, но неожиданностью для меня было то, что кто-то готов стрелять в живых даже без повода, а просто так, потому что на глаза попался.
Снова с двух сторон замелькали дома небедного вида, хоть чуток и пожиже тех, что были в том месте, где мы бензин сливали, да и стоящие погуще. Справа мелькнул какой-то парк, за ним «общественный центр» с огромным открытым бассейном, какие очень популярны в этих бедных водоемами краях, но в общем, ничего интересного. Заметно только, что этот пригород Феникса с нашей «красношеей» Юмой уже не сравнить — тут явно денег побольше водилось.
Широкая, плавно изгибающаяся дорога начала просто поворачивать в обратную строну, огибая Антем, и у нас появился выбор — или перебираться на узкое, но прямое как стрела шоссе под названием Десерт-Хиллз Драйв, или забирать еще правее, стараясь объехать земли вокруг тюрьмы по еще большему кругу.
Я выбрал второе и свернул налево, чуть не сбив какого-то полуразложившегося толстяка с мордой, покрытой толстой коркой запекшейся крови, выбежавшего к машине из-за угла одного из коттеджей. Интересно, но мне показалось, что он попытался остановиться, когда разглядел решетки на окнах машины — он сообразил, что ему не дотянуться ни до кого внутри. Остановиться не вышло — немалая его масса протащила мертвяка вперед и он с ходу врезался в бор машины, глухо бухнувший металлом, и отвалился назад, упав на асфальт.

А мы погнали дальше. Слева и справа тянулись все те же приличные домики, у некоторых стояли машины, но сливать горючее как-то не хотелось, очень уж «замертвяченное» место. Даже странно, как тут так все получилось.
Вскоре широкая дорога центральной улицы вильнула влево, а я скатился на потрепанный асфальт дороги поскромнее, чуть вздутой посередине, как здесь часто бывает из-за жары, и с трещинами вдоль осевой линии. Пейзажик из современных и модных «холидэй хоумз» сменился домами попроще, построенными вразброс, появились фермы, выглядевшие брошенными и пребывающими в запустении. А затем я испытал нечто вроде легкого шока, хотя, казалось бы, в последнее время всего успел насмотреться. Прямо навстречу мне по дороге, старясь держаться в тени, шли двое мертвяков. Удивительным же было то, что они были голыми, совершенно. Пожилой лысый пузан с интеллигентной бородкой, слипшейся от крови, искусанными руками и пятнами тления по всему телу, и рядом с ним — ничуть не более приглядная пожилая тетка, грузная, со складками сала на боках, перекошенной головой и длинными растрепанными лохмами, свисающими на болтающиеся груди.
— Фу, гадость какая…, — сморщилась Дрика, — На них в постели напали?
— Они были в постели в кроссовках? — уточнил я, сам во все глаза таращась на такое чудо.
Мертвяки остановились и смотрели своими дикими глазами на медленно проезжавший мимо них фургон, ничего не предпринимая. И действительно, оба были одеты в белые теннисные туфли не из дешевых, но кроме обуви, на них не было ничего. А через минуту нам навстречу попался еще один мертвяк, тоже совершенно голый, бывший длинным и тощим мужчиной лет сорока до того, как кто-то напал на него сзади и искусал всю спину, плечи и затылок. Кроссовок на нем не было, но на одной ноге болтался пляжный тапок, как-то перескочивший аж на щиколотку.
— Баня у них там, что ли? — спросил я сам себя.
Однако, мучиться неизвестностью пришлось недолго — слева потянулся высокий забор, за которым виднелись крыши отельного вида бунгало, а затем мы увидели арку с надписью «Шангри Ла. Нудист Ресорт». Ага, вот оно что… вот откуда голые мертвяки разбрелись по окрестности. За воротами я увидел еще двоих таких, сидевших под деревом, в тени. Я притормозил — и не зря, потому что сразу же увидел нечто интересное — прямо у меня на глазах какой-то мертвяк неловко слез в бассейн. Не в большой, где надо плавать, а в «лягушатник», детский, но наполненный грязной водой примерно до половины, вся еще не успела испариться. Это зачем?
— Что там? — спросила Дрика.
— Мертвец в воду полез, — сказал я, — А мне в лагере говорили, что от воды они подальше держатся.
— Точно…, — сказала она, нагнувшись вперед и вглядевшись через мое окно, — Я тоже слышала. Почему, интересно?
— Просто нуждается в воде? — предположил я, — Жара же, сухо, они должны влагу терять, и им тогда конец, если так. Не может быть, чтобы они ее как-то не восполняли.
— Возможно, — согласилась она, — А вообще их очень мало на улицах, тебе не кажется?
— Почему так думаешь? — озадачился я, вновь трогая фургон с места.
— Потому что если бы их было так мало на самом деле — люди бы их давно истребили, и жили в своем городе сами. Мы несколько десятков всего видели, хотя целый городок проехали. Когда ты меня вез из того дома в Юме, их было куда больше.
— Ну… да, верно, — согласился я.
— А если они сумели выжить, или съесть людей, значит их должно быть много, — добавила она, — А мы видели мало. Где остальные?
— Хм…, — только и сказал я в ответ.
Вообще-то мог бы и сам об этом раньше подумать, это же все в глаза бросается, и чтобы прийти к такому выводу, какой сделала Дрика, достаточно владения логикой на уровне детского сада.

Где остальные?
— Хм…, — только и сказал я в ответ.
Вообще-то мог бы и сам об этом раньше подумать, это же все в глаза бросается, и чтобы прийти к такому выводу, какой сделала Дрика, достаточно владения логикой на уровне детского сада. А я как-то не совладал. Будем считать, что мне просто некогда было, все дела, дела… Но все же, где все мертвяки? Прячутся? Почему тогда не все прячутся? Правда, и среди людей найдется десять дураков на сотню нормальных, так почему бы и среди мертвяков таким не быть? Пудель этот самый ведь из дома выпрыгнул. Выпрыгнула. Хотя, оно могло и там откормиться, другими пуделями, некоторые местные обитатели таких шавок чуть не сворами держат, чтобы гадили побольше, наверное.
Домик бы какой проверить, что ли? А что это нам даст? Можем только на неприятности нарваться, а даже если убедимся, что мертвяки живут в домах, пьют пиво у телевизора и ленятся ходить на улицу, на наше путешествие это никак не повлияет, мы все равно намерены держаться подальше от любых населенных пунктов, если они населены не сплошь обычными живыми людьми. Если мертвыми, то уже нам точно не подходит, не наш стиль.
Так мы и ехали. Никто по нам больше не стрелял, иногда видели мертвяков. Затем нас навигатор вывел в Скоттсдейл — как ни крути, а нам надо было попасть на развилку Десятой федеральной и Восемьдесят седьмой, так что пришлось снова забирать к югу. Крюк получался фантастический по лишнему пути, но зато мы объезжали полуторамиллионный мегаполис. В основном объезжали.
Сначала мы угодили в Скоттсдейл — царство денег, гольф-клубов, дорогих отелей, «гейтед коммьюнитиз» — огражденных деревень из роскошных вилл с отличной охраной, но никаких признаков нормальной жизни не увидели. Более того, мы почти не видели целых домов или машин — все было выжжено, разгромлено и расстреляно. Похоже, что Самый Богатый Городишко Америки превратился в руины и пепел. Населенный на девяносто процентов богатыми стариками, вышедшими на пенсию, этот город меня даже несколько напугал, когда мы с женой заехали в такое примечательное место и провели здесь три дня. Одни старики кругом, умирающий мир. Сирены скорой помощи слышны чаще, чем детских смех, а в некоторых «огороженных деревнях» само присутсвие детей было просто запрещено. Маленьких мерзких шавок можно, а вот детей нельзя, правила такие.
И вот результат… несколько немощных, глубоко престарелых зомби, как-то умудряющихся ковылять, таких никудышных, что их даже стрелять было странно, попавшихся нам по дороге, и сплошное разорение. Не удержался, плюнул в окно, когда мы миновали эту «жемчужину инвестиций в собственность». Сгорело все на хрен, и сдохло, вот и все инвестиции.
Затем нас протащило по самым фешенебельным окраинам Финикса, тоже горелым, мерзким, со следами перестрелок, с объеденными смердящими костяками прямо на дорогах и тротуарах. Очень много костяков, город, похоже, погибал в прямом смысле этого слова, не врали тогда телевизор с Интернетом. А вот мертвяков было очень мало, что удивляло, хотя в одном месте нам пришлось удирать от удивительно корявого, но быстрого и крупного морфа, выскочившего непонятно откуда, и едва не врезавшегося в борт. Хорошо, что я заметил боковым зрением какое-то движение и просто вдавил педаль газа в пол до упора, отчего увесистый фургон достаточно чувствительным рывком прыгнул вперед.
Тварь гналась за нами не долго, метров пятьдесят всего, после чего уселась посреди дороги, крутя уродливой башкой, ну и мы не встали вступать в бой, а просто уехали. Нечего, не до этого нам.
Так добрались до нужной нам развилки, где и свернули с очень хорошей, гладкой дороги, на тоже хорошую, но уже чуток похуже. Снова начался меняться пейзаж — появились высокие холмы с крутыми склонами, да еще и поросшие самым настоящим зеленым кустарником, от какого в пустынной Аризоне давно глаз отвык — все вокруг вечно желтое и пыльное.

Правда, такой ландшафтик с холмами по сторонам начал напрягать мою параноидальную часть натуры — случись чего, так и свернуть с дороги некуда, разве что в кювет. До этого в большинстве место можно было рвануть просто в пустыню, наплевав на все.
Но никаких засад не было, правда, пару раз попадались машины навстречу. Но вели себя не агрессивно, да и в обеих были люди семейные, с женами, детьми и даже собаками. Тоже куда-то в путь тронулись, видать, переждав период наибольшего бардака и где-то пересидев чрезвычайное положение, которого я, впрочем, так и не заметил.
— Когда будем ночлег искать? — спросила Дрика вскоре, — Феникс ведь проехали, верно?
— Верно, — подтвердил я, — Скоро начнем уже, когда доберемся до поворота на Джиселу.
— А что там?
— Это такой маленький-маленький городок в стороне от фривея, человек пятьсот там живет. Его главный плюс — стоит на отшибе и прямо на реке.
— Хочешь податься туда? — уточнила она.
— Не знаю, но подумываю об этом. Хочется очутиться как можно дальше от главной дороги.
— И зачем нам тогда городок? — удивилась она, — Ты настолько уверен в жителях, что не боишься обычного грабежа?
— Боюсь, — согласился с ней я, — С другой стороны могли бы устроиться на ночь с доступным комфортом. Народ в таких городках редко бывает злодеями, чаще всего наоборот.
— Мне кажется, что рисковать все равно не стоит, — покачала она головой, — Мы на сколько ночей в дороге рассчитывали, на три? Вполне можно проспать прямо в фургоне.
— В фургоне придется караул ночью держать, без него я даже посреди пустыни спать не решусь, — ответил я, — А если среди людей, то можно выспаться будет.
— А у нас вон… Тигр покараулит, — улыбнулась она, опустив руку и с силой погладив разомлевшего на ящике с консервами кота.
Она пошутила, но я подумал, что эта шутка содержит в себе лишь долю таковой. Пока кот безошибочно определял присутствие нежити, правда… в обоих случаях это были собаки, а его реакцию на зомби-людей проверить пока не удалось. И еще интересно — кот явно решил остаться с нами и никуда не уходить. Не могу сказать, что я против, я вообще к этим зверям с большим почтением, но если он еще сможет за сигнализацию работать, то тогда его ценность как члена экспедиции вырастает необыкновенно.
— Тигр может и покараулит, но мы пока с ним смены поделить не успели, — тоже отшутился я. — Ладно, доедем до поворота на Джиселу и подумаем.
— Кстати, а если дальше ехать, то что будет?
— Пэйсон, — ответил я, глянув мельком на сложенную карту, — Довольно крупный городишко, и после него еще несколько поменьше. Так что лучше к вечеру туда не соваться.
— Почему?
— Нарвемся на проблемы, например, придется удирать, или отбиваться, а дело уже к темноте понемногу… дальше сама понимаешь.
Дорога перемахнула через небольшой мост над маленьким каньоном, проточенным в теле пустыни пересохшей сейчас рекой, и мы увидели указатель «Джисела». А дальше. примерно в километре после этого поворота, виднелись еще какие-то строения, напоминавшие ангары, и вроде даже заправку. Я остановил машину и оглядевшись, выбрался с биноклем наружу, приказав Дрике прикрывать.
Что-то непонятное впереди, вроде небольшой промзоны возле дороги. И трейлерный парк для путешествующих, где стоят несколько белых трейлеров. Людей не видать, совсем. Какие-то прицепы в огороженном дворе, накрытые светлым брезентом. Непонятно. Понятно что магазин какой-то, но прочитать надписи на фасаде под таким углом невозможно. Проверить, что ли?
Где большие ангары, там можно и чем-то разжиться, спрятаться и даже спрятать машину, да и вероятность нарваться на немногочисленных мертвяков в этом месте невелика.

Дальше Пэйсон, и скорее всего, этот придорожный магазин на приезжающих оттуда и был рассчитан, вряд ли здесь на момент Катастрофы было много людей. Очень сомневаюсь в этом. А если немного, то и мертвяки нам не слишком страшны, отобьемся. В общем, велик соблазн попытаться пристроиться там.
— Давай глянем, что там делается, — сказал я, усаживаясь за руль.
Пыльная полоса шоссе понесла нас дальше, настороженно оглядывающихся и готовых в любой момент открыть пальбу или просто дать деру. Но пока нам вроде бы ничего не угрожало. Справа мелькнула заправка с магазинчиком, стоянка жилых прицепов, с виду совсем пустынная, затем какой-то временный склад из контейнеров перед строительной площадкой, на кострой успели только грунт разровнять и заборчик поставить.
— Куда двинем, налево или направо? — спросил я Дрику, предлагая выбирать из трейлерной стоянки и магазином… кого бы вы думали? Лодочного дилера. Посреди пустыни. Те самые прицепы и были лодками.
Впрочем, магазин под названием «Четыре сезона» еще торговал, судя по всему, квадроциклами и прочими пустынными средствами — реклама «Полариса», «Ямахи» и «Сан-Трэка» говорила сама за себя. Другое дело, что на площадке остались только лодки, и ничего больше, все остальное отсюда кто-то предусмотрительно попятил. Ну, может оно и к лучшему, нам, по большому счету, только помещение и нужно, а если отсюда планомерно эвакуировались, то есть вероятность, что мертвяков не наплодили.
— Не знаю… Справа трейлеры стоят. Там могут быть люди, или даже свободный прицеп найдется.
— А если кто поедет мимо нехороший… куда он сперва сунется?
— Туда же. Наверное, — задумчиво ответила девушка.
— Я тоже так думаю. Давай тогда в магазин.
Разворот через разделительную нашелся почти сразу, но по ходу выяснилось, что забор территории лодочного дилера располагается на боковой дороге. На которую тоже пришлось искать съезд. Лезть напролом даже через хлипкий условный заборчик не хотелось.
— А там вообще какие-то склады, — сказала Дрика, указав рукой дальше, — Там точно можно спрятаться.
— Ага, проверим, — кивнул я, заруливая на стоянку перед сборным серым зданием магазина, — Ну, ты помнишь что делать, пока я внутри?
— Помню.
Действия в подобных ситуациях в теории мы с ней обсуждали сотни раз, но на практике тренировали мало — моя дырявая нога не давала, я всего дня три как более или менее ходить начал.
— В общем, караулишь у машины, держишь под контролем вход в здание. А я внутрь пойду. Вопросы есть?
— Нет. Я все помню.
Ну и славно, если помнит. Помнить — дело полезное, хорошо бы только при этом не паниковать при неожиданностях, как несколько часов назад, при виде пуделеморфа. Ладно, посмотрим.
Фургон я подогнал поближе к входу, но не впритык — так, чтобы и сесть можно было быстро, случись смываться, и оставалось пространство для маневра. Открыл дверь, и к удивлению своему обнаружил, что мгновенно проснувшийся кот выскочил наружу и сразу же оказался на крыше, прямо на солнечной панели — повторил свой недавний маневр. А все верно, кошки же всегда стараются занимать позицию повыше.
«Бенелли» в руки, за спину «хеклер» — с тех пор, как девушка приспособилась стрелять из М4, я этот поворотистый пистолет-пулемет снова забрал себе. Он для зачистки помещений в самый раз, особенно в дополнение к дробовику. Тот всем хорош, кроме малой емкости магазина, а мало ли на что можно напороться в незнакомом месте?
— Связь проверим, — сказал я, нагибаясь к закрепленной на плече рации с согнутой обрезиненной антенной.
Связь держалась, что от нее, собственно говоря, и требовалось.
— Я пошел.

Связь держалась, что от нее, собственно говоря, и требовалось.
— Я пошел.
Бросил взгляд на кота, но тот вел себя мирно и вполне спокойно, что успокаивало. Надеюсь все же, что он не на одних мертвых собак реагирует по вечной между этими племенами вражде, а может и другую мертвечину чуять.
Запаха, кстати, тоже не было, а этому признаку я уже привык доверять. Доверять в смысле наличия мертвецов, а кроме них и другая гадость может встретиться. Люди, например. Нам уже встречались, едва живы остались.
Дверь в магазин оказалась заперта, равно как и окна. Я прижался к стеклу, заглянул внутрь — обычный дилерский центр, стойки, столы, стулья для посетителей, плакаты, проспекты. Никакого разгрома. место явно покинули упорядоченно, просто потеряв к нему интерес. Забрали все полезное, да и двинули в другое место.
Бить стекла почему-то не хотелось, а открыть не получалось. Я растерялся, огляделся вокруг. А вот там, даже подальше от дороги, на дальнем конце территории еще ангар, даже побольше. Там, скорее всего, сервис и склад. Может быть туда сунуться даже проще? И внимания меньше строение привлекает, да и машину, кажется, в ворота можно будет загнать, если там все нормально.
— Давай лучше туда, — сказал я и просто пошел вперед.
Дрика поняла меня правильно, и уселась за руль. А кот, к моему удивлению, просто спрыгнул вниз и пошел рядом со мной, с важным и совершенно независимым видом.
— Ну гля, Тигр, ты уже и взаимодействие со мной отработать успел, — сказал я с уважением, — Свой сегодняшний тушняк ты процентов на двести уже отработал. Респект.
Кот ничего не ответил, но не отставал. И фургон не отставал, не хуже кота, медленно двигаясь сзади. В таком порядке мы пересекли стоянку, обойдя по кругу брошенные лодки на прицепах, и встали перед большим сборным ангаром, похожим по форме на большую обувную коробку, в которой кто-то проделал несколько маленьких окон наверху, под самой крышей. Еще была дверь и были большие подъемные ворота, сейчас закрытые.
— Порядок тот же, — буркнул я и направился к двери.
Кот меня сопровождать уже не стал, вернулся на свой наблюдательный пункт на крыше фургона. А я подергал дверь, и она легко открылась.
Включив фонарь под стволом дробовика, я обежал его лучом пустое помещение. Склад выглядел покинутым. Пустые полки, пустые инструментальные шкафы в дальнем углу, где было устроено что-то вроде мастерской, легкий запах пыли и затхлости, зато без всяких неправильных примесей, вроде аромата мертвечины. Запах безопасности, можно сказать.
Офис в этом складе, как часто бывает, размещался под крышей, к нему вела металлическая лестница, а по периметру шла такая же сваренная из стальных конструкций антресоль. Все как в том складе, откуда я сухие пайки вывозил, только там офиса не было.
Я направил луч фонаря вверх и там что-то темное забилось, захлопало крыльями, а затем метнулось к раскрытому окну, здорово меня напугав. Но потом я сообразил — голуби, твари такие, гнездышко себе устроили под самой крышей. Терпеть не могу голубей, птица мира, блин.
— Ну что там? — послышался голос Дрики в рации.
— Пока спокойно и пусто, — ответил я, — Подожди немного, пока все проверю.
Проверить стоило, потому что этот пустой ангар как место ночлега мне очень понравился. И крыша над головой, и защита от всяких тварей, и укрытие от нескромных взглядов, и машину есть куда загнать, если разберусь, как тут ворота открываются. Чем плохо? А ничем не плохо, всем хорошо, поспим как люди.
Железные ступеньки гулко бухали под ногами, но идти тихо я даже не старался, уверен был, что никого в офисе не найду. И не нашел. Посреди небольшой комнатки стоял пластиковый конторский стол, за ним — вращающееся кресло, потертое и старое. У стены стоял ряд металлических шкафов с ящиками под папки, и ничего больше.

У стены стоял ряд металлических шкафов с ящиками под папки, и ничего больше. На столе расположились телефон с компьютером. В стене два небольших окошка, таких, какие шли вдоль всей галереи. Это радует, кстати — до таких окон снизу метра четыре, никто не доберется.
Не выдержал, спустившись вниз, все же прошелся по всем закоулкам ангара, заглянул в туалет, чистый и пустой, но так никаких враждебных или дружественных существ и не нашел. Пустота. Никого.
Ворота тоже больших проблем не вызвали — рядом с пультом, на котором разместилась большая белая кнопка, нажатием которой они должны были открываться, было еще и нехитрое устройство вроде мясорубки с гнутой ручкой, от которого через блоки к воротам тянулся трос. Я попробовал покрутить эту самую «мясорубку», и створка ворот медленно и скрипуче, но верно поползла вверх.
— Дрика, загоняй машину в ворота, здесь все чисто, — скомандовал я.
На улице хлопнула дверь, рыкнул заведенный мотор, и когда воротина поднялась в горизонтальное положение, в ворота всунулась массивная «морда» фургона, а следом за ним и все остальное его туловище с покрытыми дорожной пылью боками. Запахло резиной, маслом и горячим металлом. Рычание мотора отразилось от стен, вернулось эхом и смолкло, когда Дрика его заглушила. А я быстро закрутил рукоятку «мясорубки» в обратном направлении.
— Тут безопасно? — спросила девушка, выбираясь из кабины и выпуская кота.
— Похоже что так, — кивнул я, — Надо только входную дверь заблокировать. Ну и вообще не расслабляться. А устроимся наверху.
Я показал ей на висящую под потолком будку офиса. Она лишь кивнула и начала вытаскивать из машины сумки.
Входная дверь здесь служила запасным пожарным выходом и открывалась наружу нажатием на большую красную трубу, все как в том маленьком помещении в аэропорте Юмы, с которого начались мои неприятности. Зато блокировать подобные устройства я уже умел, и найденная на полу маленькая отвертка, закатившаяся к самой стене, прекрасно заклинила собой механизм. Дверь, правда, сама по себе хлипкая, но все же от одного пинка не откроется, так что можно считать защитой.
Дрика между тем продолжала таскать в офис сумки и коробки, ну и я взялся ей помочь. Вроде и немного, но тут и бутыли с водой, и еда, и спальники, и оружие, и упаковка «Кулэнз Кэмп Хит» — одноразовых спиртовок, начиненных чем-то вроде геля и способных гореть непрерывно до четырех часов, в общем — всего хватало. Раз уж нашли себе ночлег, то надо бы его провести с максимальным комфортом.
Тигр, почувствовав, что дело идет к команде «Приступить к приему пищи!» неожиданно оживился и стал подозрительно дружелюбен, начал путаться в ногах и урчать как дизель-генератор. Старания его не прошли даром, и ему была выдана банка мясных консервов, переваленных в пластиковую тарелку, а в тарелку соседнюю была налита вода. Задавать лишних вопросов он не стал, а накинулся на жратву с такой энергичностью, что я даже забеспокоился — не подавился бы зверь.
А мы, после недолгого обсуждения, решили сухомяткой себя не травить, а взяться за готовку основательно. А именно — сварить себе спагетти, благо водой в дорогу мы запаслись очень капитально и вполне могли пожертвовать парой литров на кухарничество. Спиртовку разместили на металлическом полу висячих мостков для вящей безопасности, над ней поставили раскладной таганок, щелкнула зажигалка и «процесс пошел», как любил говорить один мерзкий политический деятель из моей страны.
До темноты было еще далеко, воде кипеть долго, да и устать за сегодня я еще не успел, поэтому бес непоседливости начал толкать меня в спину, предлагая пройтись по окрестностям и осмотреться. Второй причиной было то, что после сквозного ранения бедра, которое я заполучил две недели назад, я слишком мало двигался, и теперь душа требовала компенсации за все пропущенное.

Поэтому, подумав и мысленно обозвав себя дураком, я встал на ноги, подхватив от стены «зиг» и сказал:
— Пройдусь по окрестностям. Хочу осмотреться.
К счастью, Дрика вслух не стала комментировать очевидную глупость такого шага, лишь спросила:
— А мне что надо делать?
— Следи за огнем, чтобы кастрюля не выкипела, а попутно приглядывай за мной из окошка. Прикроешь в случае чего, хорошо? Да, когда закипит, высыпь в кастрюлю пасту, варить восемь минут. И кота слушай, чего он там скажет.
Она лишь кивнула и потянулась за «штайром», скромно пристроившимся в углу на сошках.
— И дверь за мной заблокируй, когда выйду, — добавил я.
Кот собрался было идти со мной, но я затолкал его обратно в ангар. Пусть лучше Дрике помогает караул нести. Дверь закрылась у меня за спиной, а я огляделся. Большая пыльная стоянка. Ряд каких-то ангаров слева, там никакого движения. Кучка жилых трейлеров напротив, с обратной стороны широкой дороги, тоже выглядят безжизненными. Заправка. Пыль. Ветер, катящий пучки сухой травы. Какой-то монотонный металлический скрип откуда-то со стороны магазина, словно флюгер на несмазанном штыре раскачивается.
Итак, куда сначала? Вообще-то мне трейлеры с магазином больше всего покоя не дают. Как-то я не очень понимаю, кто и почему их здесь бросил. Это же не стоянка продавца, они сами по себе, без владельцев, здесь оказаться не могут. Кто-то куда-то ехал, и остановился здесь, чтобы, скорее всего, погонять по пустыне на прокатном квадроцикле — на «Четырех сезонах» как раз объявление имеется о подобной услуге. А что произошло потом? Хозяев не видно, а трейлеры стоят. Странно.
— Дрика, приглядываешь за мной? — спросил я в рацию.
— Да, я у окна, — как всегда в манере первой ученицы в классе ответила она.
— Я пойду в сторону трейлеров. Меня прицелом не сопровождай, следи за ними. Если увидишь что-то подозрительное — дай мне знать сразу.
— Хорошо.
Неторопливо, постоянно оглядываясь я направился вперед. Когда дошел почти до дороги, услышал приближающийся с юга шум автомобильного мотора. Едва успел скрыться за основанием решетчатого забора, как мимо пронеслась на большой скорости машина. Я выглянул, посмотрев вслед — какой-то пикап километрах на ста пятидесяти в удалялся от меня, ревя мотором и завывая внедорожной резиной по асфальту на все окрестности. Лихачат, балбесы. Можно и долихачиться.
Дальше все равно прятаться было негде, так что через дорогу пошел в полный рост, неторопливо и даже, надеюсь, уверенно с виду. Если кто за мной следит, то это наверняка его должно напугать. Просто до дрожи.
Куда сначала? На заправку. Надпись на куске картона «Бензина нет» видна была издалека, но я на такую благодать, как найти полную заправку в этих краях, и не рассчитывал. Реалистом надо быть. Обогнул колонки, одна из которых была с разбитым стеклом и изувеченным табло, глянул на магазин. Внутри что-то есть на полках, но вот что именно — не пойму. Ладно, сейчас выясним.
Ближе к двери и… вроде мертвяками запахло. Но очень слабо, так, что я даже усомнился. Были здесь раньше и куда-то свалили? Очень может быть, что им тут делать в пустыне, где не единой живой души вокруг, даже сожрать некого. А магазинчик мы все же осмотрим. Если были мертвяки, то он мог и нетронутым оказаться.
Подумав, извлек из кобуры пистолет, а затем быстро накрутил на него толстую трубу глушителя. Для сорок пятого калибра глушитель то, что доктор прописал — вся мощь пули на месте, она и так дозвуковая, а шума мало. А начни я из винтовки палить, то все окрестности услышат. А раз есть возможность сделать все тихо…
Обшарпанная, крашенная в синий цвет дверь скрипнула, качнувшись на петлях и пропуская меня в полумрак разгромленного помещения. Даже не в полумрак, а просто тень, но контраст, когда заходишь с еще слепящего пустынного солнца в тень такой, что кажется ночь настала.

Даже не в полумрак, а просто тень, но контраст, когда заходишь с еще слепящего пустынного солнца в тень такой, что кажется ночь настала. Поморгал, привыкая к освещению. Принюхался. Запах сильнее не стал, но все же он есть. Да что запах? И звук какой-то послышался.
На полках пустота и разгром на полу. Все, что здесь было более или менее ценного, вынесли. Газеты со стойки рассыпаны, книги в мягких обложках, стенд с дешевыми солнцезащитными очками развален от стены до стены. Какие-то аризонские сувениры. Под потолком висит на кронштейне телевизор, в углу стоят торговые автоматы, тоже пустые, с выбитыми стеклами. Нет, ничего не осталось полезного. Да и кто оставил бы что-то на заправке, да еще у проезжей дороги?
А все же, что за возня слышится? Нет, я понимаю, что вопрос глупый и проверять ничего не надо, надо сидеть в ангаре рядом с Дрикой и смотреть, как варятся спагетти, но как-то нет ощущения грозящей опасности. Вот нет и все тут.
Удерживая пистолет двумя руками, тихим скользящим шагом пошел вперед. В зале никого, а шуршание откуда-то из-за прилавка доносится. И запах вроде как немного усилился, но не очень сильно, мертвяки пахнут гуще и отвратней. Я уже по вопросу «чем мертвец пахнет» могу себя экспертом считать, впрочем, как и повальное большинство выживших. Нанюхались уже.
После того, как все эти мысли проскочили в голове, мне осталось лишь поздравить себя с тем, что я облажался со всеми своими выводами. За стойкой был мертвец, сидящий спиной в угол. Как я удержался от выстрела — сам не понял, лишь отскочил назад, наводя глушитель ему в лоб. Сердце заколотилось отбойным молотком, прошибло холодным потом, но все же нашел силы присмотреться.
Мертвяк был привязан. К чему непонятно, но вокруг пояса у него в несколько витков была намотана обычная хозяйственная нейлоновая веревка, завязанная на добротный запутанный узел. Такие вяжут, когда хотят, чтобы он даже самым случайным образом не мог развязаться. Сейчас зомби просыпался, но уже было видно, что броситься на меня он не способен, веревка его держит.
Я присмотрелся к мертвецу. Пожилой дядек, в клетчатой рубашке и заляпанных запекшейся кровью грязных джинсах, на ногах стоптанные ковбойские сапоги. Судя по сохранившемуся на груди бэджику, он и был тут хозяином. Или продавцом. Следов крови на лице нет, так что подкормиться ему до сих пор не удавалось. Поэтому и медленный такой, вялый. Правая рука перевязана пропитанным кровью бинтом, сейчас уже бурым и заскорузлым. То, что он сам себя привязал, видно сразу, а вот зачем? Сообразил, что скоро умрет и нечем было поставить точку? Или что здесь произошло?
Кстати, а почему запах такой слабый? Я вот в двух шагах от него стою, вонять должно так, что дышать было бы проблемой, так нет — еле-еле тянет. Мертвяк как мертвяк, в меру разложившийся… хотя… похоже, что дальше он уже не разлагается. Зеленовато-серый цвет кожи, обвисшее лицо, жуткие буркалы глаз, а вот если присмотреться, то гниющим он уже и не выглядит. Не могу выразить свою мысль по-другому, но похоже. что он пришел к такому-то финальному своему состоянию, что именно таким он и должен быть. В проекте. А вот кто его проектировал, тут уже можно спорить.
— Это что получается, мужик? — обратился я к нему, — Вы не просто гниете, вы так изменяетесь?
Мертвяк потянулся ко мне руками, попытался встать, но короткая веревка опрокинула его обратно.
— И вонять вам становится нечем и незачем? Процесс завершен?
Зомби тупо и злобно таращился мне в лицо. Я даже поморщился, а вдоль позвоночника мурашки пробежали. А ведь тоже пора бы привыкнуть, насмотрелся я на их глаза уже.
— А ты, мужик, знал, что тебя ждет. И подумал, как бы после смерти никому не навредить?
Я показал ему пистолет с глушителем, затем спросил:
— Ты не будешь возражать? Мне почему-то кажется, что ты этого бы и хотел.
Мертвец вдруг замер, уставившись на меня, словно и вправду прислушался к словам.

Мертвец вдруг замер, уставившись на меня, словно и вправду прислушался к словам.
— Как там тебя…, — я присмотрелся к надписи на бэджике. -… Бад. Странное имя, прямо как пиво, но не суть. Бад, хочешь, я тебя от всего этого избавлю?
В глаза я старался ему не смотреть, хоть это не очень-то получалось, они словно притягивают взгляд. И в какой-то момент мне показалось… или даже не показалось, что в этих бельмах мелькнуло, совсем мимолетно, что-то забытое человеческое, словно сквозь пелену смерти пробился каким-то чудом взгляд того самого Бада, которым был этот зомби до того, как умер.
— Ты знаешь…, — сказал я ему, прицеливаясь. -… Я думаю, что для тебя это лучше всего. Не сидеть же тебе здесь вечность? Если бы я был тобой, то был бы счастлив, если бы кто сделал подобное для меня. Прощай и… без обид, ага?
Может мне «человеческие мотивы» во взгляде и вправду показались только. Сейчас а меня смотрела мертвая и голодная тварь, поселившаяся в теле умершего человека. И я утопил спуск. «Зиг» брыкнулся в руках, и пуля сорок пятого калибра ударила зомби в середину лба, опрокинув его на стену, прямо на разбрызганное пятно его же прогнивших мозгов. Затем тело завалилось набок и медленно осело.
— Ну, вот и все, — сказал я.
И услышал приближающийся звук моторов. И заговорила рация голосом Дрики:
— Сюда едут!
— Ничего без команды не предпринимай, — сразу откликнулся я, присаживаясь за прилавком и хватаясь за карабин.
— Поняла.
Могут и просто мимо катить, а могут и сюда. И кто бы это такие могли быть, интересно?
— Видишь их?
— Вижу, — послышался ответ. — Несколько машин, едут медленно.
— Понял. Я в здании магазинчика.
— Я видела как ты вошел.
Ну хорошо, не проспала. Хотя грех о ней так говорить, ребенок внимательный и учится всему старательно. Правда, думать о ней как о взрослой до сих пор не получается почему-то. Почему, интересно?
Звук приближался, причем было слышно, что машины еще и замедляются. Явно решили зарулить или на эту заправку, или на стоянку подальше. На всякий случай скинул предохранитель, взял карабин поудобней. Придвинулся к краю прилавка так, чтобы можно было смотреть в пространство между двумя стеллажами. Так и видно хорошо, и самого, скорее всего, не заметят. Посмотрим, что это за люди. Может и хорошие, но лучше бы поопастись.
Вскоре перед окнами прокатил ярко-желтый, пляжного вида внедорожник, а следом за ним — два здоровенных автобуса, один черный как сажа, а второй, к моему недоумению, в красно-белой пожарной окраске и даже с надписью «Пожарное управление Палм-Бич», чем меня озадачили до полной невозможности. Мы-то в Аризоне, а Палм-Бич вон где, аж во Флориде.
За автобусами проскочил странный кемпер на базе большого пикапа, затем бортовой грузовик, за которым тащился прицеп, напоминающий передвижной киоск, а замкнул колонну открытый «Рэнглер», на котором, к моему удивлению, сверху лежали доски для серфинга. В пустыне.
Меньше порадовало меня то, что машины свернули прямо на заправку. Черный бок большого автобуса закрыл мне весь вид из окон. Хлопнула дверь, послышались голоса. Я навел карабин на дверной проем.
— Они не похожи на бандитов, — послышалось в рации, — Скорее на студентов. Или серферов с пляжа. И вооружены кое-как.
Ну, насчет серферов в пустыне я уже высказывался. А вообще, когда кто-то следит а происходящим издалека и с укрытой позиции, да еще и через оптический прицел, как-то не ощущаешь себя одиноким, можно сказать. Уверенности придает.
Голоса были разными, в смысле и мужскими и женскими. Говорило сразу много людей, кто-то кого-то звал, в общем, настоящий гвалт начался. Мне, с моей благоприобретенной паранойей это было странно и непонятно, я бы поначалу тишком-молчком бы место разведал, а потом бы ломился всей компанией.

Мне, с моей благоприобретенной паранойей это было странно и непонятно, я бы поначалу тишком-молчком бы место разведал, а потом бы ломился всей компанией. А они пока даже в магазин не заглянули, хотя в нем может что угодно быть.
Ладно, если гора не идет к Магомету… Стараясь ступать тихо, я пошел к выходу. И вскоре оказался с обратной стороны диковинного черного автобуса, точнее даже «мобильного дома», скрытый им от гомонящих людей. Обошел сзади и вышел из-за него, оказавшись почти в середине толпы какой-то молодежи, по виду напоминающих студентов. Их было человек двадцать, не меньше, шумных, одетых как для пляжной дискотеки, модных до полной невозможности.
Самое интересное, меня даже заметили не сразу. Окажись на моем месте мертвяк или, не приведи бог, морф, он мог бы спокойно атаковать любого из них на выбор
— Привет, — сказал я, обращаясь к высокому парню, голому по пояс и с причудливой шапкой на голове, смеси берета и ямайской расты.
Тот сначала ответил и лишь потом сообразил, что понятия не имеет, кто я такой и откуда взялся. Он выматерился и отскочил назад, столкнувшись с какой-то смуглой девчонкой в длинных мешковатых шортах и топе от купальника. Попутно он наступил ей на ногу и она взвизгнула и выругалась тоже. А затем началась суета, за которой я наблюдал с некоторым интересом, потому что внешний вид этих ребят внушал уверенность в том, что стрелять первыми они не начнут. Не тот типаж. А если и соберутся стрелять, то скрыться за автобусом я всегда успею.
И не обманулся в ожиданиях, хотя кое-какое оружие было у многих из них, хоть и не у всех. Все попугались, потом успокоились, а потом, видя что я один и никаких враждебных действий не предпринимаю, заговорили. Точнее, заговорил парень в очках и с редкой бородкой, торчащей неопрятным клоком прямо из подбородка и крашеной в ярко-желтый цвет. Еще у него были короткие волосы того же оттенка и уши, проколотые добрым десятком колец каждое.
— Привет мужик, — сказал парень, — Ты местный?
— Нет, я проездом, — покачал я головой, — Решил подойти и спросить, кто такой беспечный едет по одному пути со мной.
— Беспечный? — чуть удивился вопросу парень, — Почему?
— Потому что вы даже не заметили, как я подошел, — пожал я плечами, несколько удивившись вопросу, — А еще вы не осмотрели местность, не заглянули в этот домик. А там, кстати, был мертвец.
— Был? — спросила какая-то девчонка с круглым щекастым лицом, несколько не соответствующим стройному, скорее даже худому телу.
На голом животе у нее была выколота роскошная цветная роза, обнимавшая архаичный микрофон, а на груди, прямо под ключицами, какая-то птица, раскинувшая крылья до самых плеч девушки. Еще на прямых русых волосах у нее была надета полосатая вязанная шапочка.
— Я его застрелил, — пояснил я, — Когда осматривал эту самую местность. А потом увидел, как подъехали вы.
— А еще мертвецы здесь есть? — насторожился было обладатель мочальной бородки.
— Не знаю, я только начал осматриваться, — развел я руками.
— А где твоя машина? — чуть с подозрением спросила молодая мулатка в черных очках и со сложной прической из невероятным образом переплетенных тонких косичек.
Она, как и другие девушки, была одета словно на пляж, и я обратил внимание на многочисленные растяжки на ее смуглых бедрах. Худела, видать, неслабо. У черных они часто видны и очень ярко.
— С другой стороны, — неопределенно кивнул я головой в сторону магазина всякой мототехники.
Собеседники посмотрели туда, ничего не увидели, но ничего не сказали на этот счет.
— Мы здесь хотим на ночлег остановиться, — сказал невысокий китаец в очках без оправы, державший в руках дорогую двустволку, — Как думаешь, здесь безопасно?
— Если вы в машинах, то мертвяки вам не грозят, — пожал я плечами, — А вот насчет людей никаких гарантий дать не могу.

Я заметил, что китаец внимательно рассматривает шрамы у меня на лице и голове, какими я обзавелся в последнее время. Однако он ничего не сказал, а заговорила блондинка с длинными волосами, такая загорелая, что напоминала негатив:
— А здесь много людей бывает?
— Откуда я знаю? Я здесь проездом. До вас одна машина проскочила всего лишь.
— Ты здесь ночуешь? — спросила мулатка.
— Вроде того, — подтвердил я, — Только я спрятался, а вы как на выставке вдоль дороги. Мало ли кто мимо поедет? Вы бы дальше проехали, туда, где прицепы стоят, не так будете бросаться в глаза. А то с этими самодвижущимся сундуками…
Я постучал по черному борту автобуса. К моему удивлению, после этих слов все заулыбались, а кое-кто даже засмеялся. Заметив мое удивление, китаец сказал:
— Этот кемпер строился для Дэдди Джоунси, рэппера. Знаешь такого?
— Ну, слышал вроде, — кивнул я.
Что-то такое вроде бы и вправду помнилось из новостей. Звезда гангста-рэпа с дебильной мордой и невероятной манерой одеваться.
— Потому он и планировался таким, черным как ночь и самым крутым на дороге, — сказал китаец и добавил: — Я работаю в компании в Ирвайне, Калифорния, которая эти трейлеры делает. А вот тот…, — он указал пальцем на красный автобус с маркировкой флоридских пожарных. -… тот делался как передвижной штаб для тушения больших пожаров. Только заказчик его прихватить не успел.
Я обратил внимание, что на всех кемперах была одна и та же эмблема изготовителя. Отличались лишь грузовик, в кузове которого лежала здоровая цистерна, хитро закрепленная, ну и два внедорожника.
— Паста готова, — вдруг заговорила рация голосом Дрики.
— Сейчас буду, — кивнул я.
— Ты не один здесь? — спросила похожая на негатив блондинка.
— Нет, — ответил я, не пускаясь в подробности, — В общем, мой вам совет — располагайтесь на противоположной стороне, за теми складами. Там вас с дороги не увидеть.
Я показал на кучку больших ангаров за низким заборчиком, расположившихся метрах в двухстах за тем местом, где прятались мы.
— Зайдете? — спросил парень в расте, — У нас есть пиво. А еще мы можем даже устроить вечеринку.
При этом он указал на прицеп, который я поначалу принял за мобильную торговую точку, из каких обычно хот-доги продают.
— А что это?
— Парти-трейлер, — засмеялся он, — Знаем, что ни к черту не нужен, но это такая крутая и дорогая штука, что не смогли ее бросить.
— Мы и такие тоже делаем, — пояснил китаец.
— Хорошо, может и зайдем, — кивнул я, — Только вам особый совет — осмотрите местность как следует перед тем, как расположитесь окончательно. Здесь могут разные твари попасться.

11 апреля, среда, вечер. Округ Хила, окрестности Пэйсона, Аризона, США.

Если быть до конца честным, идти в компанию молодежи пляжного вида не хотелось. Слишком они бестолково себя ведут и слишком заметны, хоть и укрылись там, где я им посоветовал. Как бы не приманили неприятности, которые тогда еще и на нас распространятся, а нам это не нужно, нам и своих проблем хватило и хватает. Но Дрика так хотела пообщаться, что отказать ей я не смог, к тому же за все время по шоссе не проехало ни одной машины. Видать, ближе к ночи и то редкое движение, которое здесь бывает, замирало окончательно.
Тигр с нами не пошел — уже привычно запрыгнул на фургон и завалился спать. А что ему? Нажрался — и отдыхает.
«Пляжники», как я мысленно прозвал встретившуюся компанию, расположились… как на пляже. С костром, пивом, болтовней, но хотя бы с часовым, за которого был парень с козлиной бородкой, вооруженный самозарядным дробовиком.

«Пляжники», как я мысленно прозвал встретившуюся компанию, расположились… как на пляже. С костром, пивом, болтовней, но хотя бы с часовым, за которого был парень с козлиной бородкой, вооруженный самозарядным дробовиком. Он сидел, свесив ноги, на складском контейнере и разглядывал краснеющий горизонт, покуривая немалого размера «джойнт» — то, что у нас на родине принято называть «косяком». Запах жженой тряпки идущий от него, заставил задуматься о том, насколько эффективен такой наблюдательный пост.
Хорошо, что сами посиделки были не на улице, а в черном трейлере, изнутри напоминавшем роскошную квартиру-студию. Кругом черная кожа мебели и черный же мрамор полов. А заодно все в лапочках, даже… не смейтесь, стиральная машинка. притаившаяся в хозблоке, и та оконтурена гирляндами мигающих огоньков. Видать, рэп-звезда любил все поярче и поблестящей.
А вообще этот Ар-Ви под названием «Трейлмастер» впечатлял. Построенный на базе мощного грузовика с приводом аж на шесть колес, высоко сидящий над дорогой, с «люстрой» дополнительного света и аж с четырьмя запасками, с мощной лебедкой впереди, он мог проехать где угодно, и при этом обеспечить всех, кто внутри, невероятным комфортом. Правда и выглядел он так, что у любого злодея должно появляться совершенно неодолимое желание конфисковать его в свою пользу.
Компания оказалась гостеприимной — нам сунули по банке с пивом и по здоровенному сэндвичу. Разговор тоже легко завязался — травкой тянуло со всех сторон, что делало всех присутствующих открытыми к общению без всяких границ. Дрика почувствовала себя как дома, чему я ни разу не удивился — приехавшие ребята как раз были ей под стать, если судить по внешнему виду. Я не вмешивался, и лишь когда мулатка с косичками протянула малолетней художнице косячок, я исподтишка показал ей кулак — мне только обкурившегося спутника не хватало. Пусть пивом побалуется умеренно — и достаточно.
Сам я насел на китайца в очках, которого, впрочем, звали вполне по англосаксонские — Хэдли, самого трезвого и похоже, что самого рассудительного из всех. История их странствий и спасения меня очень интересовала. Честно говоря, после всего, на что мне довелось посмотреть, меня удивил сам факт того, что такая безалаберная компания выжила, да еще и отправилась в путешествие.
— Мы в Канаду направляемся, — сказал Хэдли, — Лори, вон та, в красном топе и с короткими волосами, оттуда родом, из Альберты. Ее папаша работает главным инженером на нефтяных приисках Атабаски.
— Поближе к стратегическому сырью? — спросил я, усмехнувшись.
— Верно, — кивнул Хэдли, — И туда, где похолоднее. Мертвецы от холода становятся совсем плохими. Думаем, что там будем в безопасности.
— А эта самая Атабаска уцелела?
— Пока связь работала, Лори звонила туда много раз. Проблемы были, но с ними быстро справились. Там глухое место, пятьсот миль от Эдмонтона. Собственно говоря, не Атабаска, а Форт-Мак-Мюррей, единственный город в окрестностях.
Теперь сообразил, о чем речь идет. Вспомнилась хоккейная команда «Эдмонтон ойлерс», «Эдмонтонские нефтяники». А что, нормальная идея. У кого будет нефть, тот за нее в обмен что угодно получит. Плюс к этому никаких проблем с отоплением и электричеством. Рай, если по новым стандартам судить. Правда, там с нефтью какие-то особенности…
— Там нефть вроде как в шахтах добывают? — уточнил я.
— В карьерах, открытым способом, — обернулась к нам упомянутая Лори, спортивного типа девица с развитой мускулатурой и короткой стрижкой. — Битумные пески добывают, а потом паром выгоняют из них нефть. Дороговато если для продажи, на три барреля добычи нужно один баррель сжечь, как папаша говорит, но в остальном нефть как нефть.
— А вы где все это время были?
— В Калифорнии, — лаконично ответила она.

— А вы где все это время были?
— В Калифорнии, — лаконично ответила она.
— То что я слышал о Калифорнии…, — усомнился я, — В общем, там вроде бы совсем все плохо было.
— Верно, — подтвердил Хэдли, — Нам повезло. Айзек…, — он показал на парня с бритой головой и заплетенной в длинную косичку бородкой. -… устраивает дискотеки на пляже. Вечеринки и все такое. И как раз в день, когда все началось, должны были такую устраивать. К счастью нашему, еще и с едой. Из-за нее мы все вместе и собрались.
— То есть с едой проблем не было, как я понимаю? — уточнил я.
— Верно, питались всем, что завезли для праздника. А прятались в гараже… ну, в смысле в моей фирме, где и прихватили кемперы.
— А оружием где разжились?
— Было у парочки ребят, — снова вступила в разговор Лори. — А у Роба… он погиб… нашелся целый склад, он был любителем пострелять. Он нас и вооружил.
— И когда вы выехали?
— Пять дней назад, — сказала девушка, — Заметили, что стало тихо и мертвецы попрятались. Вот и поехали.
— Хорошо что бензин есть у вас, — кивнул я на грузовик с цистерной в кузове.
— Там солярка, — сказал Хэдли, — Оба джипа скоро придется бросить, нет нигде бензина. А остальное все с дизелями, для них хватит на всю дорогу.
— А как вы здесь очутились? — задал я давно крутившийся на языке вопрос. — Не самая удобная дорога на Канаду, если из Калифорнии ехать, как мне кажется.
— Заезжали в одно место возле Таксона, в Сьерра-Висту, — ответил тот, махнув рукой куда-то на юг. — Там двое ребят остались, они оттуда родом, а взамен подкинули несколько ружей.
— И как, без проблем ехали?
— С проблемами, — болезненно сморщившись, словно от зубной боли, сказала Лори, — Возле Юмы нас какое-то быдло тормознуло. Думали что все, конец нам всем. По крайней мере девкам, нас уже забрать хотели.
— А где? — спросил я, ничуть не удивившись.
— Уже не помню, как там городишко назывался. Миль тридцать после Юмы.
— Уэлтон? — предположил я.
— Точно, — энергично закивал Хэдли.
— И как вы спастись умудрились? — сообразив, что речь идет о хорошо знакомых нам «трейлерщиках», спросил я. — Там вся территория бандами контролируется.
— Повезло, — влезла в разговор прислушавшаяся все это время девица в бейсболке козырьком назад и круглым, невероятно веснушчатым лицом, — Военная колонна как раз шла по дороге, и те просто убежали.
— Двух девчонок все же увезли, — добавила Лори, — И Роб тогда же погиб, какая-то сволочь выстрелила ему в живот.
Как-то не очень помогло этой компании их оружие, насколько я понял. Готовность стрелять в людей они еще не приобрели. Прятались в своем клубе, а если и отбивались, то только от мертвецов. А «трейлерщики»… у тех уже руки по локоть в крови, их уже ничем не остановишь.
— И что с похищенными? — спросила Дрика.
— Откуда мы знаем? — заговорила мулатка с косичками, — Военным было не до нас, спасибо, что вообще там оказались, искать их никто не собирался. И нас предупредили, чтобы не лезли, бесполезно.
— Это верно, — подтвердил я, — Банды там большие и вооружены хорошо. Вас бы всех положили. Мы сами из Юмы едем, знаем, о чем говорим.
А еще, пока я разглядывал эту компанию, мне подумалось, что «трейлерщики» из Уэлтона не последняя их проблема. Путь у них впереди долгий, куда дольше нашего, а вот готовности и умения защищаться как-то не вижу.

Похоже, что они вообще не очень задумываются о собственной безопасности, для нее обкурившегося «часового» с косяком в зубах, которого видно от самого горизонта, явно недостаточно. И при этом у них такое количество молодых и довольно симпатичных женщин. Это же не Аризона провинциальная, где все разъедаются на гамбургерах, это Калифорния, пляжная тусовка, за фигурами следят, вот и навелись на них аризонские бандюганы, потянуло на качество.
А что я могу сделать? Разве что попугать рассказами, чтобы осторожней были. Подумал, и взялся рассказывать «историю возникновения и расширения современного бандитского движения в Аризоне». Не дав Дрике себя поправить, списал выразительный шрам на голове, от прошедшей вскользь пули, на бандитскую же засаду, рассказал о разбежавшейся тюрьме возле Финикса, которую, к их счастью, эти ребята объехали южнее, в общем, все что смог вспомнить и придумать, на них вывалил. Вроде как задумались. Хотя, под смоление косячков… не знаю, что из сказанного у них в мозгах осталось. Не дымили разве что китаец Хэдли и спортивная канадка Лори. Та даже пива не пила, обходилась минералкой.
По ходу размышлений вспомнился мне «жертвенный мешок». Когда я шарился по опустевшему дому в Юме в поисках спрятанного уехавшим за тридевять земель хозяином оружия, я решил тогда оставить один пистолет и один карабин там, на случай, если владелец растащенного нами имущества каким-то образом сумеет добраться до дома. Но замыслу не суждено было сбыться — в квартале начался пожар и смысл этой самой «жертвы богам удачи» потерялся, все бы сгорело. И тогда я решил, что этот самый карабин и этот самый пистолет я отдам кому-то, кому это будет очень нужно. И кому пойдет на пользу.
Насчет «пойдет ли на пользу» — эти модные ребята из хороших семей вызывали у меня некие сомнения. С американцами вообще так, на мой взгляд — они из подросткового возраста и не выходят никогда. Но если некоторые хотя бы привыкают отвечать за себя и свои поступки, то «золотая молодежь», то есть те самые, которых я вижу сейчас, могут и до старости пребывать в блаженно-инфантильном состоянии духа. А таким уже ничто не на пользу. Как на них не посмотрю, а в голове сразу формулируется мысль: «Добыча. Они добыча для любого кто сочтет их таковой». К тому же у них впереди целые тысячи километров пути через американскую глубинку, где не очень любят модных и эпатажных «ребят из больших городов».
Что мне, казалось бы? У меня своих проблем хватает, но как-то жалко, если эти бестолковые «пляжники» сгинут по пути в эту самую свою Канаду. Хотя бы потому, что они пока проявили себя как публика симпатичная и дружелюбная. Вообще они больше всего смахивают на новую генерацию хиппи, безобидных по определению.
Бросив взгляд на часы, я обнаружил, что мы неслабо засиделись. Позвал Дрику, увлеченно болтавшую с кем-то в углу, начал прощаться. К чести голландки надо сказать, что поднялась она сразу, хотя уходить ей явно не хотелось. Но нам в дорогу с рассветом, и катить не выспавшимися в путь дальний и опасный — не самая лучшая идея.
— Там темно, — сказал Хэдли, — Мы подвезем вас.
— Не думаю, что стоит фарами мелькать, — возразил я, — Мы хорошо вооружены, здесь триста шагов всего, так что дойдем.
— А мы не будем фары включать, — сказала Лори, вставая, — И так все нормально видно.
Возражать дальше я не стал, самому как-то неуютно было от мысли о пешей прогулке по темной пустынной промзоне. Страх темноты к нам уже вернулся в полной мере, хочется держаться или поближе к людям, или просто где-то запереться.
— Ну, если вам не трудно, — пробормотал я.
Вышли из «Трейлмастера», спустившись по затейливо подсвеченным ступенькам. Нет, рэп-заказчик точно был не совсем в себе, тут даже унитаз подсвечен по кругу, насколько я успел убедиться.

Нет, рэп-заказчик точно был не совсем в себе, тут даже унитаз подсвечен по кругу, насколько я успел убедиться. Кстати, какого черта они сами не отключат эти мигалки, неужели аккумуляторы есть совсем лишние?
Хэдли повел нас к «рэнглеру» с досками для серфинга, прикрепленными к дугам.
— Вопрос можно? — не выдержав, спросил я, — Вы планируете в пустыне серфингом заниматься, или на мазутных озерах в Альберте?
— Не надо о больном, — засмеялась Лори, — Это моя машина. А вообще верх от нее остался дома, и эти доски — единственное укрытие от солнца. Понимаю, что выглядит глупо, но иначе просто изжаришься.
Ну вот, все очень просто объясняется. А я было подумал, что кто-то здесь совсем дурак. А дурак вовсе я сам, мог бы и догадаться, что ехать без тента по пустыне — не самая лучшая идея, это как в микроволновке сидеть.
Лори плавно тронула джип с места и повела его в сторону дороги. Задами здесь было не проскочить, везде какие-то заборы, контейнеры или канавы. Но к счастью, ночь была лунная, света хватало, так что необходимости включить фары не было.
— Половина бака осталась, — вдруг сказал Хэдли, — Миль на сто с небольшим, потом машину придется бросить.
— А сливать бензин не пробовали? — немного удивился я такому заявлению.
— Пробовали, — ответила за него Лори, — Но машины, что рядом с дорогой, уже все без бензина. Мы даже думаем, что кто-то специально проехался вдоль трассы и слил все, что получилось. А соваться куда-то в города с мертвецами боимся. У нас оружия мало, стрелять мало кто умеет, в общем, не бойцы большинство из нас.
— А ты стрелять умеешь? — спросил я.
Оружия у Лори не было, кстати, лишь Хэдли не расставался со своей двустволкой, к которой у него было, если судить по патронташу, десятка полтора патронов, не больше.
— Я же с севера Канады, — сказала она даже чуть укоризненно, — Отец брал меня на охоту когда я еще только ходить начала. Мне кажется, что только мы с Хэдом и умеем стрелять.
— А ты где учился? — спросил я у китайца, поняв, что «Хэд» — это и есть «Хэдли».
— В саперном корпусе Вооруженных сил этой прекрасной, но увы — покойной страны, — усмехнулся он, — Отслужил три года связистом, чтобы поступить в колледж. Сразу оговорюсь, кроме меня, никто больше нигде не служил. Только Роб, который погиб. Если бы не он, не знаю, чем бы мы отбивались. Калифорния не Аризона, оружия у людей мало.
— Не пойму, вы с этими ребятами из одной компании, или нет? — задал я еще один актуальный вопрос.
— Ты имеешь ввиду — изначально? — спросил Хэдли.
— Именно.
— Нет. Это компания Боба Майера, он работал у нас дизайнером. Боб уехал к своей семье, а остальные остались с нами. Они нормальные ребята, просто… — тут он задумался, подбирая слово. -… Просто они слишком хорошо думают о людях. И пока люди их в этом не разубедили.
— А ты, Лори? — вдруг спросила Дрика.
— Я их знаю давно, но мы не из одной тусовки, — покачала та головой, — Я тренер по фитнесу в пляжном «джиме», многие из девочек у меня занимались.
Вот в это легко верится, если присмотреться. Спортивность из нее так и прет, да и глядя на девиц из числа «пляжников» понимаешь, что они в спортзалах много времени провели. К этой бы спортивной форме еще какие-нибудь полезные умения.
Неожиданно у Лори в кармане заговорила рация. Из нее послышались смешки, потом молодой мужской голос сказал:
— Лори? Дай мне Хэда![1 — Здесь игра слов. Фраза «Дай мне Хэда» («Give me Had») на слух воспринимается как «Give me head» («Дай мне голову»), что в буквальном переводе означает приглашение к сеансу орального секса.

]
С той стороны послышалось ржание, Лори тоже засмеялась, потом выругалась и отключилась, сказав:
— Видите? В детском саду у детей и то ума больше. Они этой шуточкой наслаждаются уже месяц и продолжают ржать.
— И будут наслаждаться, пока трава не кончится, — добавил «жертва шутки».
— У них ее еще мешок, не меньше, — фыркнула Лори, — Когда эта закончится, они смогут новую вырастить.
Джип свернул с боковой дорожки на территорию «Четырех сезонов» и плавно покатил к ангару, в котором мы прятались.
— Ребята, а вы понимаете, что виктимность поведения вашей компании немного зашкаливает? — спросил я, когда машина остановилась возле дверей нашего убежища.
— В смысле? — чуть насторожилась Лори.
— Ваша компания одновременно и очень заметна, и откровенно беззащитна, — сказал я наконец вслух то, что собирался сказать в течение последнего часа. — А ведь очень много хороших людей погибло, а плохих людей уцелело. Причем за счет того, что плохие сбились в стаи. Да что я вам говорю, вы таких уже встретили возле Юмы.
— И что нам делать? — пожал плечами Хэдли, — Не сбегать же от них? Тем более, что нам по пути, все едут в Альберту. И я думаю, что рано или поздно они… поумнеют, пожалуй.
— Вопрос в другом — какой ценой, — ответил я, — Плохо умнеть за минуту до того, как тебе прострелят голову, или когда такую молодую и красивую потащат в трейлерный парк для общего пользования.
— Ты хочешь что-то посоветовать или просто портишь настроение? — спросила Лори, уставившись мне в глаза и поджав губы.
— Посоветовать… возможно, — кивнул я, — Но для начала хочу что-то подарить. Пошли внутрь.
Наверное, это и есть знак судьбы. Решил же тогда, когда откладывал в отдельную сумку пистолет и карабин, что отдам их тем, кого встречу в пути и кто будет в этом нуждаться, и так и выходит. Из всей компании бестолковой молодежи толко этим двоим оружие впрок и пойдет.
Вошли в ангар, и Лори сразу отвлеклась на кота, который спрыгнул с фургона и с разбегу боднул головой мою ногу. Хэд же чуть не споткнулся о зверя, но все же на ногах удержался. А я, не говоря лишнего, распахнул двери фургона и полез в кузов, стараясь выкопать из-под прочего барахла черную нейлоновую сумку с «жертвой».
— Ничего себе, — присвистнул Хэдли, заглядывая внутрь машины, — Все свое ношу с собой? А мотоцикл зачем?
— А если машина сломается? — ответил я вопросом на вопрос и с усилием выдрал нужный мешок из груды прочих.
Поставив его на пол, я присел рядом и вжикнул «молнией», открывая заинтересованным взглядам гостей его содержимое.
— Что там? — тихо спросила Лори.
— Это подарок, — ответил я и вытащил оттуда карабин, — Винтовка «Смит-и-Вессон Эм-Пи 15», по большому счету — клон военной М4, но в гражданском самозарядном варианте и со всеми этими игрушками, — я потыкал пальцем в бесконечные «рельсы» для всякого обвеса, — «Флэт-топ», одна рельса на всю длину.
— Подарок? — чуть не подавившись, переспросил Хэдли.
— Именно, — подтвердил я, — Почему — не спрашивай. Так вышло, и все тут. К нему четыре магазина и двести сорок патронов. А еще вот это…
Моя рука вновь нырнула в черное чрево сумки и извлекла оттуда увесистый черный пистолет в кобуре.
— «Беретта М9», армейская, — продекларировал я этот дар, — В комплекте с тремя магазинами и сотней патронов. На этом список даров исчерпан.
— И что мы должны взамен? — задумчиво спросила Лори.
Из чистой пакостности я осмотрел ее с головы до ног, особенно внимательно заглянув в вырез топа, после чего сказал:
— Боишься данайцев, дары приносящих? — я покачал головой, затем сказал: — Ничего.

На этом список даров исчерпан.
— И что мы должны взамен? — задумчиво спросила Лори.
Из чистой пакостности я осмотрел ее с головы до ног, особенно внимательно заглянув в вырез топа, после чего сказал:
— Боишься данайцев, дары приносящих? — я покачал головой, затем сказал: — Ничего. Я же сказал, что это подарок, то есть даром. Бесплатно, в общем. Кто из вас что возьмет — решайте сами, тут даже советом помочь не могу.
Она озадачилась еще больше, но при этом решительно схватилась за карабин. Хэдли, судя по всему, не возражал, безропотно подтащив к себе кобуру с пистолетом. Нацепив ее себе на пояс, он спросил:
— Как вы дальше поедете? Я имею ввиду, по какому маршруту?
— Дальше по Билайн-хайвэй, — пожал я плечами, — После Пэйсона свернем на Кристофер-Крик, и оттуда до шестидесятой дороги.
— Нам пока по пути, — сказал он к моему удивлению.
— Почему? Вам же лучше прямо на север.
— У двоих родители в Альбукерке, связи с ними нет, — ответила за него Лори, — А уже оттуда мы пойдем прямо на север.
— Предлагаете присоединиться? — спросил я.
— Почему бы нет?
— Здорово! — обрадовалась молчавшая до сих пор Дрика, но я опустил ее на землю:
— Это не очень хорошая идея. Нам надо добраться туда, куда мы едем, и не хочется рисковать, встраиваясь в такую пышную колонну. Могу лишь предложить ехать впереди, в дозоре. Если замечу что-то подозрительное, дам знать.
Хэдли подумал секунду, кивнул, сказав:
— Это тоже неплохо. Мы действительно не самые безопасные попутчики, а так вероятность угодить в неприятности ниже. К сожалению, только до Сокорро, Нью-Мексико.
— Это сотен пять километров, день пути, — пожал я плечами.
— Пожалуй, — ответил он, — Ладно, пойдем мы обратно, спасибо за подарки. Глядишь, как-то сумеет отплатить за них.
Лори тоже поблагодарила и они вышли в дверь. Пока они не загрузились в машину и не поехали обратно, я прикрывал их с карабином наготове, пристально вглядываясь в темноту вокруг. Но оттуда никто ни на кого не бросился.

12 апреля, четверг, утро. Округ Хила, Аризона, США.

Ночь прошла без приключений, мы даже хорошо выспались. Встали, позавтракали на скорую руку, чаю сварганили, а я еще и побрился, раз уж горячая вода образовалась. С «пляжниками» связались по радио, объявив о скором выезде. Откликнулся Хэдли, сказав, что все, кто нужен для того, чтобы тронуться с места, готовы. Я малость озадачился таким заявлением, но он пояснил, что остальные могут смело дрыхнуть в кемперах, все равно пользы от них никакой, а пока спят — никому не мешают.
И верно, они же на передвижных спальнях едут, с полным комфортом. Если бы не причина этой миграции в виде наступившего Конца Света, им можно было бы даже позавидовать. Это не наш спартанский фургон, набитый всякими полезными вещами под крышу, а чистая роскошь и сплошная благодать.
— Внимательней будь, — напутствовал я Дрику, усевшуюся на правое сиденье, когда мы покинули уже начавший нагреваться под утренним солнцем ангар.
Таких же слов удостоился кот, взгромоздившийся на свой ящик и при этом откровенно игнорировавший окружающий мир. Он, как и многие из «пляжников», счел отъезд недостаточно серьезным поводом для того, чтобы просыпаться.
Прямо на дороге нас ждал джип с серфами вместо крыши, в кабине сидели двое — Лори и Хэдли. Оба уже вооружились теми подарками что я отдал им из «жертвенной сумки», и вид был достаточно воинственным.
— Мы будем держать с вами связь, — сказал Хэдли, — И тоже поедем немного впереди. Спасибо за оружие, удачи, в общем. Кстати, планируете где-то останавливаться?
— Если только на дозаправку, — скзал я, поразмыслив, — Где-то в районе Спрингервилла.

А дотуда пойдем без перерывов, если обстановка позволит.
— Боюсь, нам придется встать раньше, — поморщился Хэдли, — Если бензина не добудем, разумеется.
— Если мы что-то заметим, вроде машины, откуда еще можно что-то слить, мы вам сообщим.
На этом и расстались. Китаец с канадкой остались дожидаться своих, все еще суетившихся возле машин, а мы рванули дальше по пустынной серой дороге, ведущей между сыпучих пустынных холмов и при этом забирающейся все выше и выше. Потом дорога разбежалась на две, обнимая высокий холм с двух сторон своими встречными полосами, а потом, километров через пять, пошла вниз затяжным еле заметным спуском, в самом конце которого виднелись белые дома города Пэйсон.
Перед самым городом, по правую руку, мелькнул небольшой поселок, застроенный модными апартаментными блоками, который, судя по табличке, оказался резервацией племени тонто-апачей, в котором самой яркой вывеской было «Масатцал — Казино и Ресторан», как обычно в таких местах, а сразу за ним показался сам город, встречавший нас плакатом-перетяжкой: «Добро пожаловать в Пэйсон — столицу родео штата Аризона». То-то же. А я все вспоминал, где раньше про этот самый Пэйсон слышал. Родео в Аризоне в моде, всем спортам спорт, хотя меня он, если честно, даже пугает немного. Как-то не могу понять, как человек в здравом уме и твердой памяти может усесться на спину совершенно озверевшему быку. Мне и смотреть-то на него страшно, а про подходить близко вообще промолчу.
Мертвяков видно не было. Более того, где-то вдали, в конце широкой улицы, виднелось что-то вроде опорного пункта, и там же видно было людей. И я остановился. И подумал — а надо ли мне сейчас, в начала нашего сегодняшнего маршрута, с ними общаться? Кто знает, какие законы и правила установились в этом богоспасаемом городе Пэйсоне, и во что эти законы и правила могут вылиться для нас?
— Хэд, как слышишь меня? — вызвал я наших новых попутчиков.
— Слышу чисто и громко, — откликнулась рация почти мгновенно.
— Мы не поедем в Пэйсон, попытаемся объехать его по окраинам. Если пойдете следом, сворачивайте в первый поворот направо после указателя черты города, на Ист-Ридж-лейн. Не ошибешься, там небольшая развязка и дорога огибает скальный склон. Как понял?
— Понял, так и сделаем, — послышалось в ответ.
Я отпустил тормоз и вывернул руль вправо. Не надо нам лишнего общения, точно не надо. Остается надеяться, что эту боковую дорогу никто не перекрыл. Но не должны, потому что толку от этого никакого, уже через сто метров, если верить навигатору, есть еще одна такая же, а затем еще… Тут все «параллельно-перпендикулярно», как хочешь, так и езжай. Из-за такой городской планировки в Юме полиция с национальной гвардией ни черта перекрыть не могли, в каждом заборе по сто дыр получалось.
Сразу же за холмом оказался очень приличный район, застроенный симпатичными и не бедными с виду домами, осаженными соснами и туями, вкопанными прямо в красную землю. Трава здесь отсутствовала как класс, и не было газонов, тех самых, которые вынуждали стричь американских детей и тех самых, на которые изводилось невероятное количество пресной воды.
Немного попетляли по улицам на которых обнаружились признаки нормальной жизни — люди у домов, припаркованные автомобили, кошки и собаки. Смотрели на нас с подозрением, видать, уже отвыкли от чужаков, и я подумал, что то ли еще будет, когда вся колонна втянется сюда. Но надеюсь, что ничего худого не случится.
Попутно мысленно похвалил в очередной раз создателей как самой системы GPS, так и навигаторов, благодаря ей работающих — улочки были путанными, и если не знать, как отсюда выбираться, можно и заплутать. А тут сервис — «через сто ярдов сверните направо, а потом еще через сто — опять направо» и так далее.
Дальше дорога стала совсем узкой и не слишком ровной, с двух сторон потянулись холмики, уже густо заросшие деревьями, то есть уже надоевший пустынный пейзаж понемногу отступил.

А тут сервис — «через сто ярдов сверните направо, а потом еще через сто — опять направо» и так далее.
Дальше дорога стала совсем узкой и не слишком ровной, с двух сторон потянулись холмики, уже густо заросшие деревьями, то есть уже надоевший пустынный пейзаж понемногу отступил. Город остался позади, и навигатор повлек нас обратно к шоссе. Мелькнули по правую руку подстриженные зеленые поля местного гольф-клуба, затем развилка со светофором, и снова гладкий асфальт под колесами. Его еще явно уложили недавно, вся разметка свежая и цвет пока еще сочно-серый.
— Хэд, как у вас?
— Нормально, — ответила рация. — Местные смотрят, но ничего не предпринимают. Девочки из окон стараются улыбаться изо всех сил, вроде бы действует.
Девочкам на самом деле меньше бы мелькать в окнах, мало ли кому успеют стукнуть местные жители насчет того, что целый «цветник» повезли на модных машинах. Ой, нет ума у этой компании, точно нет. Никакого.
Вскоре промелькнул пустынный городок, больше напоминавший смесь стройки, складских дворов и трейлерных парков, а дальше дорога снова понеслась между холмов, но на этот раз таких зеленых, что глаз радовался. Да и воздух вроде как изменился, запахло зеленью, а не пылью. Правда, шоссе сузилось до двух полос, да и пространство для маневра исчезло на случай непредвиденных встреч. Вот так всегда, все не слава богу, не бывает идеала в этом мире.
— Красиво здесь, да? — подала голос Дрика, крутившая головой во все стороны.
— Красиво, верно, — согласился с ней я.
— А стоит этим ребятам ехать на север? Смотри, мы уже сколько едем, и пока никаких зомби не видели. Если и были, то их, наверное, перебили здесь.
— Наверняка, — согласился я, — Но здесь весь штат живет в прямой зависимости от воды, а ее мало, на всех не хватит. Ты знаешь, что почти все производство фруктов в этой стране существует лишь потому, что есть река Колорадо? Из нее откачивают воды столько, что хватает, чтобы залить любое из полей в Аризоне или Калифорнии на две метра. Каждый год. Поэтому мексиканцам воды почти не остается, ее всю разбирают здесь. А кто теперь будет этим всем заниматься?
— Ну… ну «община плотины» из Юмы, где мы жили.
— А насколько им оно надо? — возразил я, — Кто их кормит, будет селиться вдоль реки, им достаточно, а остальным… остальным придется как-то договариваться. Или идти на поклон. Или уходить. И как мне кажется, уходить проще.
— Куда?
— Туда, где люди жили раньше, например, до появления плотин. К Миссисипи, например, или к Миссури. К большим рекам. Людей стало мало. Не знаю насколько, но мне кажется, что очень мало. Больших городов больше нет и даже непонятно, сколько людей успело оттуда убежать. Непонятно, сколько выживет из тех, кто пока вроде бы спасся.
— А что с ними может произойти? — удивилась Дрика.
— Как что? — в свою очередь удивился вопросу я, — Много людей бесполезных, по большому счету, тех, что не умеют ни себя прокормить, ни семью. Уметь предсказывать котировки и выступать в суде — это одно, а хотя бы нарубить дров, не отхватив себе палец на ноге и не надорвав спину навсегда — совсем другое.
— Я не сумею наколоть дров, — усмехнулась Дрика.
— А тебе и не надо, — возразил я, — Наколоть могу и я, а ты уже можешь прикрыть меня с винтовкой. А еще ты можешь обработать рану. Оказать помощь. Не всем же дрова колоть. А кто-то не умеет ничего полезного. Еда получалась в ресторане или привозилась с доставкой из супермаркета. Причем даже получала ее горничная. Машину чинили в сервисе. Стирали и гладили в прачечной. А сам человек изучал все законы касающиеся уплаты налогов в этой стране, и искал в них дыры.

Или точно знал, как встать на защиту сексуальных меньшинств и как стрясти денег с кого угодно за неудачно сформулированную фразу. И какая от него польза может быть теперь?
— Ну, не знаю…, — пожала худыми плечами девушка, — Из адвокатов обычно получались политики, верно?
— Ты не находишь в этом некоей иронии? Если человек ни на что другое не пригоден, мы отправляем его править нами?
— Ну… да, странно, — смутилась она, — Но так обычно и бывает.
— Было, — поправил я ее, — Сомневаюсь, что сейчас адвокаты сумеют править выжившими. Даже биржевые маклеры наверняка не сумеют.
— Наверное, — кивнула она, — Но кроме того, что некоторые люди ничего не умеют, что еще ждет нас?
— Мертвецы никуда не делись, — ответил я, — Никто не дает гарантий, что они не покинут города и не пойдут искать добычу в других местах. Банды. Банды будут настоящей проблемой. Власти нет и они становятся властью в разных районах. Затем люди попытаются перераспределить самое ценное из того, что осталось от цивилизации. А затем будет зима, к которой не все готовы. Те, кто переживет ее, в большинстве своем будут жить и дальше. Она будет последним отбором для слабых, глупых и просто неудачливых.
Дорога карабкалась в горы, даже за открытым окном машины становилось прохладней, что подтверждалось и цифрами термометра на приборной доске. Совсем недавно, если пересчитать из «фаренгейтов» в «цельсии» было около двадцати семи градусов, а теперь температура упала до двадцати четырех. Пустыня закончилась, закончились даже холмы, и начинались горы.
Маленькая синяя стрелочка, ползущая по извивам дороги на экране навигатора, приблизилась к какому-то небольшому населенному пункту, над которым в приборе висела белая табличка «Ранчо Кёльз». Я ожидал действительно увидеть ранчо, но вместо этого из-за поворота показались деревянные здания мотеля в стиле тех, что строят у нас для небедных рыбаков или любителей природы — покатая крыша высотой сразу в три этажа, много стекла, вывеска ресторана, за отелем видны конюшни и поле для мини-гольфа. Все целое с виду, но людей не видно. И прямо перед входом в отель стоят два пикапа «додж», белый и серый.
— Ну-ка, ну-ка, — присмотрелся я к машинам.
Никого. Точно никого. И машины стоят давно, привычный индикатор на месте — густой слой пыли на лобовых стеклах. Странно.
Я сбросил скорость почти до нуля. Продолжая размышлять, если бы здесь жили люди, то они бы наверняка убрали машины с глаз долой, мало ли кто поедет по дороге? Если бы здесь жило много людей, и эти люди никого не боялись, то тогда было бы больше машин. Или хотя бы следов от колес — асфальт площадки тоже изрядно занесло пылью. Здесь же все выглядело брошенным. Странно.
— Хэд, как принимаешь? Возможно я нашел для вас бензин.
Все это я сказал, сворачивая на стоянку перед отелем «Ранчо Кёльз».
— Мы в паре миль за вами, скоро подтянемся, — послышался ответ.
— Ждем. Увидишь отель возле дороги и наш фургон.
— Понял.
Остановились. Звук мотора затих, осталось только пение птиц и пощелкивание горячего металла.
— Дрика, за руль, — скомандовал я, оглядываясь.
— Хорошо.
Выбрался наружу, держа наготове «хеклер» — вооружился по версии «зачистка помещений». Снова огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Подошел к стоящим пикапам, сразу заглянул под днище. Баки не пробиты, по крайней мере, это уже обнадеживает. Правда, нет никакой гарантии, что в них вообще есть бензин. Очень может быть, что он кончился, например, поэтому машины здесь и бросили.
На улице спокойно, надо бы проверить холл отеля, который совсем рядом, на предмет засад и неприятностей, но не хочу Дрику одну на улице оставлять.

Пусть хотя бы Лори с Хэдом подъедут, будет проще.
А вообще пикапы выглядят неплохо. Не новье, но и не антиквариат, прошлая модель, в очень даже неплохом состоянии. В другое время и в другом месте думал бы, как их приватизировать. Но сейчас они мне точно не нужны. Может быть «пляжникам» понадобятся для чего-нибудь, если они и вправду брошены?
Кстати… Потянул за ручку, водительская дверь одной из машин открылась. Ни сигнализация не завыла, ничего другого не случилось. Внутри ничего интересного. Точнее даже вообще ничего, похоже, что кто-то пошарился в салоне. Содержимое всех бардачков вывалено на пол, какие-то тряпки на полу… Похоже, что здесь кого-то грабили. Или просто шарились в машине, хоть и уже давно. Но в любом случае это подозрительно.
Вскоре с дороги свернул знакомый джип, остановился рядом с моим фургоном. И Лори, и Хэдли разом выскочили из него, подбежали ко мне.
— В них есть бензин? — сходу спросила девушка.
— Пока не знаю, — пожал я плечами, — Но баки не пробиты, так что очень может быть. Но лучше быть осторожными, как-то мне все это не нравится, машины брошены, их явно кто-то обыскивал.
— Свежих следов нет, — обшарила глазами площадку сообразительная Лори, — Только от наших машин. Даже от обуви только твои, вон, хромаешь.
Действительно, после ранения я ногу приволакивал. Но забавно, что заметила это так легко тренер по фитнесу из Калифорнии.
— Папа следы читать научил? — удивился я.
— Нет, папу самого учили, — засмеялась она. — У него приятель был из индейцев, тот мог твою биографию вместе с историей болезни по следам расшифровать. Ну и мне тоже с детства все объяснял. На самом деле ничего сложного, надо просто внимательно смотреть и понимать, что какой знак означает. Езжайте с нами, он и вас научит.
Последнее предложение я пропустил мимо ушей и сказал:
— Здесь могут быть и не люди. Если люди куда-то приехали, но не уезжали и куда делись — непонятно, то по нынешним временам это очень плохой знак.
Она немного посерьезнела, кивнула.
— А верно, — сказал Хэдли.
— Мутантов уже видели? — на всякий случай уточнил я.
— Видели — это слабо сказано, — закусил губу Хэдли, — Когда мы выезжали из гаража, такой успел убить сразу двоих, которые ворота открывали. Спрыгнул с крыши, прямо на головы.
— Ну вот о них и речь. Пойдем, подстрахуешь, погляжу, что тут в холле.
Китаец с готовностью кивнул, так, что в его очках блеснуло солнце, и пошел следом, вытащив «беретту» из кобуры.
Холл встретил нас гулкой пустотой и запахом испортившейся еды, которой несло с кухни ресторана. Бревенчатые стены, колонны из дикого камня, незамысловатая кожаная мебель. Ассоциации с каким-то рестораном возле Суздаля, в котором мы как-то останавливались перекусить. Даже не верится, что мы в Америке.
— Вроде бы пусто, — пробормотал Хэдли.
— Походе на то, — согласился я, — В зал ресторана заглянем — и достаточно. Осматривать всю территорию никакого смысла нет, все равно задерживаться не будем.
— Согласен.
В ресторане тоже было пусто, гулко, воняло еще хуже — электричество давно отключилось, и все, что хранилось, превратилось в кучу потекших пищевых отходов. Ни живых, ни мертвых не было.
— Сливать бензин уже приходилось? — спросил я, когда мы вышли на улицу, удовлетворившись результатами осмотра, имея ввиду возможность поделиться своим «обрудованием».
— Я думаю завести один из пикапов, — сказал Хэдли, — И ехать дальше на нем. И крыша есть, и груз можно какой-нибудь закинуть. Джип не очень удобен, к тому же у него проблема с трансмиссией, Лори любила погонять по песку.

И крыша есть, и груз можно какой-нибудь закинуть. Джип не очень удобен, к тому же у него проблема с трансмиссией, Лори любила погонять по песку.
— А умеешь?
— Я все же строил и переделывал машины, — усмехнулся он, — Попытаюсь. Если бы времени больше было, сделал бы наверняка, а сейчас посмотрю.
Послышался приближающийся звук моторов — подходила основная колонна «пляжников». Не знаю, если честно, хорошо это или плохо. Был бы народ толковый — хорошо, целый отряд получился бы, а такие как эти скорее на детский сад на прогулке похожи, больше нервов попортишь приглядывая, как бы чего не натворили.
Жестом показал Дрике, чтобы передвинула фургон поближе к входу в отель. Я пока намерен в этом самом холле покрутиться, проследить, чтобы кто-то ненужный из внутренних помещений не вылез. А девушка пусть меня с машиной рядом поджидает, чтобы у меня всегда сохранялась возможность совершить самый умный из возможных маневров — вовремя смыться.
Когда Ар-Ви остановились на стоянке, осталось только поморщиться. Они как на пляж приехали, вывалили с радостными криками, кто-то на радостях побежал в отель непонятно зачем, но наткнулся на крайне грубого и нелюбезного меня, изгнавшего их обратно. Нехрен по незачищенным помещениям шляться, беглая проверка холла и ресторана нами не в счет, это так, первая предосторожность.
Какой-то длинный и очень тощий парень с растрепанными волосами начал возмущаться, пытаясь выяснить, какое я имею право его не пускать, но ситуация обостриться не успела — его оттащила и увела Лори, я лишь услышал в ее тихой и быстрой речи слова «русский» и «ментально нестабильный». Тот пофыркал, но в здание больше не лез. А у меня появилось тихое желание расстаться с этой компанией как можно быстрее.
Покрутившись немного по холлу, зашел за стойку ресепшена, где обнаружил «с мясом» вскрытый кассовый аппарат. Наличные деньги кому могли понадобиться? Рефлексы у мародеров срабатывают, наверное, сейчас от туалетной бумаги и то больше пользы — ей подотрешься с удовольствием хотя бы.
Вошла Дрика. Вообще-то не дело, что покинула фургон, но добежать успеем, случись чего, до него всего несколько метров. И оружие не забыла. На груди уже вполне органично разместился М4 с оптическим прицелом, «глок» в кобуре на бедре, таком худом, правда, что притягивающие ремешки пришлось переделывать, отрезая лишнее и заплавляя срезы на синтетической ленте зажигалкой.
Странно, вроде бы с самого начала я так учил ее носить оружие. Но почему-то всегда видна разница, для кого оно внове, а для кого-то уже частью тела стало. Новичок не по делу оружие ощупывает, все время поправляет, ремень сдвигает, а кто привык — тот на него даже внимания не обращает.
— А это что? — спросила она, указав на монитор, стоящий за стойкой, перед которым было что-то вроде джойстика.
— Камеры слежения, насколько я понимаю, — ответил я, — Только электричества нет, все равно не работают.
— А это?
Слева от места портье она заметила какой-то небольшой перекидной тумблер под стеклянной крышкой. Я присел, прочитал надпись на приклеенной бумажке: «Резервное питание». Пожал плечами и опустил маленький рубильник вниз. Где-то за дверью чихнуло, заставив меня подскочить от неожиданности, а затем неожиданно бодро замолотил дизель-генератор, этот звук ни с кем не спутаешь. На мониторе системы наблюдения зажглись лампочки, а раздвижные стеклянные двери, замершие в распахнутом состоянии вдруг закрылись и снова открылись с негромким шуршанием.
— Опа! Да будет свет! — объявил я, выпрямляясь.
— Интересно, здесь записывается? — спросила Дрика, явно пытаясь проследить, куда идут провода от монитора наблюдения.
— Возможно, — согласился я, снова приседая и заглядывая под стойку, — А что ты хочешь?
— Посмотреть, куда хозяева пикапов делись, — чуть удивленно ответила она, — Иначе очень странно получается, такие хорошие и целые машины, и никого рядом.

Умный ребенок. Взяла да и сформулировала смутные мысли, роившиеся у меня в башке без всякой пользы. Ну правильно, мало ли что здесь случилось?
Кабель тянулся в пластиковой оплетке куда-то к задней стене. То есть за ту самую дверь, из-за который слышалось тарахтение дизеля.
— Дрика, стой здесь, контролируй выходы в холл из самой гостиницы. Хорошо? А я проверю комнату.
— Хорошо, — кивнула она.
Дверь оказалась даже не заперта. Сначала за нее всунулся короткий ствол «хеклера», затем, следом за ним, уже я. Но ничего опасного там не обнаружил. Грохот дизеля стал громче и доносился из-за еще одной двери, а справа, на подвесной полочке, стояло два каких-то прибора, один из которых больше всего напоминал недорогой ДВД-проигрыватель, из тех, что продают прямо в супермаркетах, наваленными в большие корзины, долларов по тридцать-сорок и от которых ждать чудес качества не рекомендуется.
Лампочки на приборах засветились, так что все функционирует. Следующая дверь оказалась запертой, но при этом такой хлипкой, что хватило двух пинков, чтобы она распахнулась. Заглянул за нее и обнаружил довольно большой генератор, и самое главное — впечатляющего размера бак, от которого заметно несло соляркой. Мне ее не надо, пожалуй, а вот «пляжникам» может пригодиться. Больше ничего интересного в этой пристройке не было.
— Смотри, все работает, — сказала Дрика, возя по столу откуда-то появившейся «мышкой» и что-то переключая в появившемся на экране большого монитора меню.
— И что видно?
— Пока ничего… ага, вот, есть картинка…
Экран разделился на четыре прямоугольника, в каждом из которых появилось черно-белое изображение какого-то места. Ага… а вот и мы, склонились за стойкой… Я поднял голову, поискал взглядом камеру и нашел ее под самым потолком, прикрепленной к колонне.
Еще в одном экранчике было видно людей, столпившихся возле машин и наш белый фургон, наискосок стоявший у входа. Третья камера показывала нечто, напоминающее пустые конюшни. Двери денников распахнуты, видны груды сена, какие-то мешки, но лошадей нет. Так, а здесь не только отель, но и мотель — еще одна камера показывала длинный ряд тесно стоящих деревянных домиков, точнее даже один длинный дом со множеством отдельных входов. Все закрыто, даже метеллические белые ставни на окнах опущены, из тех, что сматываются в рулон.
Вообще создается впечатление, что отель «Ранчо Кёльнз» покидали не так, чтобы в большой спешке. Закрыли все, обесточили, но при этом все нужное не вывезли. А вообще здесь даже жить можно, сумей занять это место умные люди. И на отшибе, и одна дорога, и с обратной стороны крутой спуск — безопасное место, по сути.
— Камерами можно управлять? — спросил я.
— Нет, кажется, — ответила Дрика задумчиво, — В меню ничего такого не было, просто «включить-выключить» и «просмотреть записи» за какой-то отрезок времени.
— Мда? Вот и давай посмотрим записи.
Изображение мигнуло, но затем восстановилось. Наши машины исчезли, остались лишь два пикапа.
— Отматывай назад, пока возле пикапов какое-то действие не начнется, — сказал я, попутно не забывая оглядывать холл гостиницы.
А то так увлечешься, а кто-то ненужный как раз и вылезет. Нам такого счастья не надо.
— Ага, вот…, — пробормотала Дрика, — Уезжает кто-то.
Я снова переключил внимание на монитор. Так, два пикапа стоят где стояли, а рядом какие-то вооруженные люди грузятся в большой внедорожник, похоже что «Форд Экскёршн», и такой же большой пикап, за которым виднеется немалый прицеп, чем-то груженый. Трое всего, мужчины, все в камуфляже, хоть и явно не военные — брюхи у всех выразительные, да и по всему остальному видно.

Трое всего, мужчины, все в камуфляже, хоть и явно не военные — брюхи у всех выразительные, да и по всему остальному видно.
— Давай еще назад.
Люди забегали задом наперед со страшной скоростью, исчезли из поля зрения, затем все трое появились на другом экране.
— Дальше, дальше, на самый их приезд давай.
Хоть то, что я видел сейчас, уже многое объясняло, но все же лучше было убедиться, что глаза меня не обманывают. И вот действительно начало…
Случилось все двадцать дней назад, примерно в это же самое время. На стоянку свернули четыре машины — те две, что стоят сейчас, и те, на которых уехали люди в камуфляже. А приехали они все вместе. Трое средних лет пузанов, один из который с модными в этих краях большими усами, а второй — с бородой. Все «в закосе под Рембо», видать, «выживатели». Прицеп тащился пока, кстати, за белым «рэмом», тем, что остался на стоянке. Из пикапов же выбрались просто люди. Двое мужчин, неплохо вооруженных, две женщины средних лет. Девчонка-подросток и двое мальчишек лет по десять-двенадцать.
Мужчины, по всей видимости, отцы семейств, направились в сторону отеля с двумя из «выживателей». Еще один, усатый, с «калашниковым» в руках, остался возле машин, с женщинами и детьми. Те стояли спокойно, лишь оглядывались по сторонам. Четверо же мужчин вскоре показались на другом экране, возле домиков мотеля. Бородатый всех уверенно вел к одному из них, попутно размахивая руками и словно в чем-то убеждая. На скорости записи таких камер, кадра так четыре в секунду, его движения выглядели странно, словно в свете стробоскопа.
Трое спокойно ждали, правда, оглядываясь по сторонам, пока бородач отпирал дверь домика. Затем началась странное — какая-то суета, бородач со своим приятелем вдруг направили оружие на мужчин, пришедших с ними, уложили их на землю. Я глянул на второй экран, тот, где видны были их семьи, но там никаких признаков беспокойства не наблюдалось. Шума, наверное, не было, или он туда не доносился, потому что большое здание отеля отгородило место схватки от стоянки.
Мужчин обыскали, забрав все оружие и все имущество, сложив все на соседнем крыльце. А затем обоих затолкали в открытую дверь, в тот самый номер, который бородатый отпер. Те вроде как не сопротивлялись, и я даже понял, почему именно — бородач показал одному из них рацию и несколько раз махнул рукой в сторону главного здания, а затем сделал красноречивый жест, словно сам себе перерезая горло. Догадываться тут даже не надо, он сказал, что если те начнут сопротивляться, то их дружок перебьет их семьи.
А затем началось уже то, что смотреть спокойно не получалось. Один из «выживателей», тот, который без бороды, был вооружен бесшумной версией пистолета-пулемета «хеклер-кох» — близнецом того оружия, что висело у меня на груди, только с толстым стволом-трубой. И он вскинул эту самую трубу, направив ее в дверь, и выпустил несколько очередей. Звука я не слышал, но было видно, как оружие слегка подпрыгивало у него в руках. Затем они просто закрыли дверь и направились обратно.
Больше они не хитрили. Женщин и детей погнали туда же силой. Одна из женщин пыталась возражать, за что усатый с «калашниковым» избил ее прикладом. Всех, кроме девочки-подростка, загнали в тот же номер мотеля, где расстреляли их отцов. Туда выпустили несколько очередей из всего наличного и закрыли дверь снова. Девочку насиловали прямо на крыльце, по очереди, всеми возможными способами, это мы уже проматывали как можно быстрее. Затем бородач долго пинал ее ногами. Потом с предосторожностями открыли дверь и забросили ее внутрь, при этом явно оттолкнув уже оживших зомби. То есть девчонку просто им скормили. Зашли, значит, за существующую даже ныне грань добра и зла.
Я посмотрел на Дрику. Она тихо плакала, шмыгая носом. А меня трясло. Досматривать, как грабили машины, мы не стали.

Я посмотрел на Дрику. Она тихо плакала, шмыгая носом. А меня трясло. Досматривать, как грабили машины, мы не стали. Бросили их потому, что и вести было некому, и может быть, не стоило на них здесь раскатывать, могли узнать.
— Зачем они это сделали? — спросила Дрика.
— Зачем? А потому что скоты. Потому что их надо было утопить при рождении, но кто-то не сообразил это сделать. Или их надо было расстрелять в тот день, когда все вокруг началось.
Эти «выживатели» явно были знакомы с убитыми. Это было заметно по всему. Они специально заманили тех сюда, чтобы просто ограбить. Забрать оружие и тот прицеп. Что могло быть такого ценного и нужного в прицепе, что могло стоить жизни двух семей? Что вообще может быть таким ценным, за что стоит убивать женщин и детей, насиловать девочек и скармливать их живым мертвецам. Я думаю, что даже жизнь всех этих троих ублюдков не стоит и сотой части такой цены.
— Отключи, больше не могу, — сказал я.
Дрика кликнула по значку «просмотр записей» и картинка сменилась на актуальную. И сразу же мое внимание привлекло какое-то шевеление на нижнем правом экранчике, который показывал мотельные блоки.
— Это что такое? — не понял я, вглядываясь.
Дверь в тот самый бокс, в котором убили две семьи, была распахнута. А возле нее происходила какая-то свалка. А затем я услышал отдаленный крик.
— Тупые уроды! — заорал я, и бросился к выходу, крикнув Дрике: — Сторожи здесь! Если опасность — беги сразу!
Компания «пляжников» разбрелась уже по всей стоянке, и сейчас они стояли с задумчивым видом, прислушиваясь к крикам. Только бессменные Хэд и Лори выглядели настороженными.
— Вы двое, за мной бегом! — рявкнул я им, и не дожидаясь ответа понесся вокруг здания отеля.
Хруст песка под подошвами, резкая боль в левом бедре от плохо зажившей раны, треск кустов, через которые я проломился, чтобы срезать путь. Бревенчатая стена справа, занос на гравии дорожки на повороте, так, что чуть не свалился, большая площадка, окровавленный парень, тот самый, что ругался со мной в дверях, зажимающий окровавленную руку и бегущий навстречу, кто-то дико визжит, пытаясь вырваться из вцепившихся рук. Девчонка, та самая, худенькая и щекастая, в круглой шапочке. И ее уже просто жрут.
Из свалки, покачнувшись, вышла мертвая женщина со странно свернутой набок головой, покачнувшись, пошла на меня, следом за ней голая девчонка, та самая, которую насиловали на крыльце. Одна очередь, вторая. Рядом хлопок пистолетного выстрела, заставивший одного из мальчишек отпустить штанину своей жертвы. Мужчина в клетчатой рубашке, пропитанной запекшейся кровью из многочисленных пулевых ран, тоже пошедший на нас. Снова выстрелы. Топот ног — к нам бежали. За спиной грохнуло ружье, картечь ударила еще одну женщину куда-то в плечо, сбив с ног.
Когда зомби перебили, была суета вокруг раненой, с которой было все ясно. Вся искусана, даже если бы не зараза, она все равно не дожила бы даже до «скорой». Руки, ноги, тело, все в укусах, лицо изуродовано. Она даже не стонала, ее только мелко трясло и жизнь уходила из нее с каждой каплей крови. Множество рук вокруг, испачканных в крови по локоть, пытающихся зажать раны, перевязать, сделать хоть что-нибудь, словно от этого будет какая-то польза.
Ее кавалеру бинтовали прокушенную руку. Его тоже колотило, он как-то по-собачьи поскуливал, но смотрели на него плохо. То, что он бросил девушку и просто убежал, видели почти все, и даже эти инфантильные мальчики и девочки достаточно хорошо понимали, что так делать нельзя. Может быть он и не мог ее спасти. Может даже и пытался. Но он в глазах окружающих перешел за ту тонкую границу, которая разделяет понятия «не смог помочь» и «бросил». Словами ее объяснить сложно, но очень легко увидеть глазами. Она словно яркой красной линией обозначена, и каждый желающий эту линию увидеть — увидит.

Она словно яркой красной линией обозначена, и каждый желающий эту линию увидеть — увидит.
— Отойдите, — сказала мулатка, державшая голову девушки у себя на коленях, — Она умерла.
Все шагнули назад, зная, что за этим вскоре последует. Стало так жалко эту круглолицую, миленькую, совсем молодую девчонку, что было впору волком завыть. Зачем они сюда вообще поперлись? Ну что им тут было нужно, идиотам?
Я подошел к «раненому», спросил:
— Тебя укусили?
Он помотал головой, ответил:
— Нет, упал, напоролся на что-то.
Я вопросительно посмотрел на парня в с бородкой, затягивающего бинт, и тот кивнул, подтверждая:
— Он порезался, это заметно.
Я снова обернулся к смотрящему куда-то себе под ноги «раненому».
— Вы зачем сюда пошли?
— Заняться любовью, — сразу ответил он, даже не взглянув на меня, — Думали, что есть время и будет прикольно в пустом мотеле.
— Почему вы открыли этот номер?
Он замотал головой, словно пытаясь тем самым отогнать самые дурные предположения на его счет.
— Мы не открывали! Мы только дошли досюда, как дверь распахнулась, и эти выбежали прямо на нас.
— Дверь сама распахнулась? — уточнил я.
— Сама!
Я пригляделся. Точно, электрозамки, из тех, что карточками открываются. Когда свет отключился, они автоматически открылись во всех номерах, чтобы никого случайно не заблокировало. Давно запертые зомби «спали», пребывали в этой своей каталепсии и очнулись, скорее всего, на шум. И когда парочка идиотов подошла ближе, они бросились в атаку.
Полез в карман, в спрятанную кобуру, вытащил оттуда короткоствольный «андеркавер», протянул его парню.
— Возьми.
Он взял, явно не понимая, что происходит. Посмотрел на маленький револьвер, с недоумением крутя его перед глазами. Затем впервые посмотрел на меня:
— Что?
— Она скоро встанет, — сказал я ему, — Твоя девушка. Не дай ей вернуться в таком виде.
Он засопел и резко сдвинулся назад, отбросив револьвер, который упал на пыльный асфальт площадки.
— Нет, я не могу! — сказал он с визгливо.
— Подними, — ответил я, подтолкнув револьвер к нему ногой, и одновременно приподнимая ствол «хеклера».
За спиной у меня загомонили, похоже что возмущенно, хоть я и не слышал ни единого слова, но когда обернулся, все замолчали.
— У тебя есть время до того, как она откроет глаза, — сказал я, — Не больше минуты, как мне кажется. Если она их откроет, то ты — закроешь.
И направил ствол ему в голову.
Снова гомон, кто-то крикнул: «Ты не имеешь права!»
— Кто сказал? — повернулся я к толпе.
«Пляжники» снова сникли, лишь мулатка, вытирая салфетками измазанные по локти в крови руки, сказала:
— Он ее не убивал!
— Хорошо, — кивнул я, — А кто должен все это закончить? Ты? Отдай ей револьвер.
Мулатка сразу закрылась руками и втиснулась назад, в толпу.
— Ну? — обвел я их глазами, — Кто это сделает? Или оставите ее бродить здесь вечно в этом гнусном виде?
Кто-то что-то тихо пробурчал и все дружно сделали шаг назад.
— Давай, — сказал я парню, — Или ты упокоишь ее, расплатившись за свою трусость, или я упокою тебя.
Не знаю, не уверен, всерьез ли я это сказал. Возможно что и всерьез, злоба и жалость к погибшей девочке раздирали меня на части. Парня начало трясти. Лица его я не видел, только опущенный затылок со спутанными и мокрыми от пота волосами, и дрожащие плечи. Было желание направить пистолет ему в затылок, но я не был уверен, что сумею удержаться, что не нажму на спуск.

И не был уверен в том, что кто-то не пальнет в меня сзади.
— Я не могу! — вдруг истерично выкрикнул он и снова отбросил револьвер.
Этот его жест вдруг немного успокоил меня, сам не знаю, почему. Я вдруг действительно понял, что ему это не под силу, он может только выступать за свои права — и все. Такой вот он… слабый и глупый.
— Как хотите, — сказал я, нагибаясь за оружием и убирая его в кобуру, — Я вам не нянька, и я дерьма не дам за ваш моральный облик. И подбирать за вами дерьмо не стану.
На этом я просто пошел обратно, к машине. Толпа молодежи загомонила, кто-то побежал следом. Меня схватили за руку и отскочили, когда я резко повернулся. Девушка, та белобрысая, что на негатив похожа. Повезло ей, если бы был мужик, схлопотал бы по рогам, а ее ударить не могу.
— Что?
— Она же оживет скоро!
— И что? — я прищурился, глядя в ее испуганное и растерянное лицо.
— Ну…, — девушка совершенно растерялась.
— Ваши проблемы, — сказал я и пошел дальше.
Меня Дрика в холле ждет. Она ребенок дисциплинированный, поставил я ее на пост, там и будет стоять. А их проблемы так пусть и будут их проблемами. Плевать мне на них, и на проблемы, и на саму компанию. Жалко, конечно, если залетят где по дури, но это надо было их родителям раньше беспокоиться, когда видели, что детишки никак не поумнеют, а не мне.
— Дрика, давай к машине, — сказал я в рацию.
— А что там случилось? — всхлипывающий голос из динамика.
Ну да, она же все видела на экране. И ничего не слышала.
— Ладно, я сейчас к тебе приду. Отставить машину.
Лицо у нее так и было заплаканным. Думаю, что и меня больше трясло от того, что я увидел в записи, чем от струсившего пацана, который в жизни страшнее опустевшего пакетика из-под травы ничего не встречал. Да, бросил он девчонку, а с другой стороны… а кто бы точно не бросил, без оружия и надежды спасти? За себя бы ты мог ответить?
За себя… а ведь смотря кто был бы на ее месте. По крайней мере я знаю, что если бы те, к кому я еду в Москву, я бы дал сожрать себя вместо них. Или вместе с ними.
— Что там? — спросил я, нагибаясь над монитором.
Девочка уже воскресла. Она стояла посреди двора, оглядываясь по сторонам. Бинты, намотанные на нее друзьями и так и не затянутые, свисали жгутами, словно с мумии из детского страшного фильма. Голова медленно поворачивалась из стороны в сторону. Она только пришла в мир мертвых и еще не освоилась, не научилась быть быстрой и по-настоящему хищной. Она как только что проснувшийся после долгого кошмарного сна человек сейчас.
Вся компания разбежалась, напротив нее стояла одна Лори, вскинувшая карабин, и прямо за ней, с опущенным пистолетом в двух руках, китаец Хэдли. Все как и было до этого — эта парочка отвечает за всех и за все. И продолжает с ними возиться, вместо того, чтобы бросить. Лично я хочу их бросить, и как можно быстрее.
Звук выстрела донесся с улицы, совсем приглушенный, а покрытая темными пятнами крови фигура на экране монитора упала лицом вперед, подломившись в коленях.

12 апреля, четверг, день. Округ Апач, Аризона, США.

Удивляюсь, что мне хватило терпения дождаться пока эта компания придет на стоянку и пока они перельют бензин из пикапов в джип. Завести их никто не смог, там стояли иммобилайзеры. Я не стал спрашивать, похоронили ли они погибшую девушку. Ответ на этот вопрос был ясен и так — не успели бы. Надеюсь, догадались хотя бы занести в мотельный бокс, не оставляя просто на земле, но и в этом не был уверен, а спрашивать не хотелось. Вообще говорить с ними не хотелось. Если бы не пообещал Хэдли и Лори довести их головным дозором до развилки на Альбукерке, то бросил бы всех к чертовой матери, и уехал.

— Я буду километрах в двух впереди, — буркнул я, когда бензин был уже перелит и все «пляжники» начали разбираться по машинам.
Не дожидаясь ответа, нажал на газ и рванул на шоссе.
Дорога шла то вверх, то вниз, виляла между становящихся все более высокими гор, покрытых чистыми сосновыми лесами. Тоже ведь Аризона, а настоящий рай. Даже воздух… чудесный здесь воздух. Свежий ветерок гулял по салону, время от времени беспокоя кота, и я понемногу успокаивался, отходил. Что я от них хочу? Детский сад он и есть детский сад. Чудо вообще, что они до этого места добрались. Предчувствия у меня на их счет, тьфу-тьфу-тьфу, не накаркать, куда как нехорошие. Надо им быстрее или умнеть, или звереть. Я за Дрику, несмотря на ее субтильную внешность и юный возраст, боюсь уже меньше, чем за всю ту компанию. Дрика ведь уже убивала. Жуть какая, этот тощий белобрысый ребенок прицелился в голову человеку и выстрелил, с намерением убить. И убил. А как тому сопляку было стрелять в свою девушку?
— Ты о чем думаешь? — вдруг совершенно неожиданно спросила Дрика.
— О том, смог бы я на месте того парня выстрелить в ожившую девчонку?
— И что решил?
— Если честно, то не знаю. Такой как я есть сейчас — смог бы. В ту девчонку, которую я едва знал.
— А в меня? — спросила она, — Меня ведь ты уже хорошо знаешь, так?
— Так, — кивнул я в ответ, — Только я не знаю ответа на этот вопрос.
— И я не знаю, смогла бы я выстрелить даже в ту девочку, — сказала она, немного помолчав. — В того человека, что целился в тебя, смогла легко, он был врагом. Я даже хотела его убить и обрадовалась, когда он упал. И когда в убегающего Тима стреляла, только расстраивалась, что все время мазала. А вот в нее…
— А это уже не девочка, — сказал я, — Девочка погибла, ее искусали до смерти мертвецы. А это была уже какая-то тварь, которая бессудно и бессовестно забрала себе ее тело. Не думаю, что этой девочке вообще понравилась бы мысль, что какая-то нежить заберет себе ее всю.
— Думаешь? — спросила она, затем добавила: — Наверное ты прав. Я точно не хочу бродить по земле после смерти. Пообещай мне, что не допустишь такого, если что-то случится.
— Обещаю, — отвтеил я.
— Тогда и я тебе обещаю, — как-то по-детски вздохнула она, — Обещаю, что сумею победить себя и выстрелить.
— Ну и хорошо.
Потом ехали молча, радио тоже молчало. Места тянулись пустынные, изредка попадались указатели, ведущие к каким-то озерам, еще чему-то, но городков попалось всего два, крошечных и сонных, без единого мертвяка и даже человека на улицах, хоть и выглядели обитаемыми. Километров через сто показался город со странным названием Шоу Лоу.[2 — Город называется Show Low, «двойка крестей» — Deuce of Clubs]
— Что за название? — удивилась Дрика.
— Здесь два мужика не могли поделить ранчо в сто тысяч акров, — вспомнил я историю из местных путеводителей, — И договорились, что если нет в городе места для них обоих, то они сядут играть в покер. И кто покажет меньшую комбинацию, тот покинет границу города. У одного из них получилась пара двоек крестей, ниже этого уже не может быть ничего. Он покинул город, а главная улица здесь называется в честь такой комбинации.
Город ничем не поразил, кроме разве что часто повторяющегося символа с игральных карт, по делу и не по делу нарисованного везде, где только можно. После него дорога разбежалась на две, причем через сотню километров эти «рукава» снова должны были слиться. Дорога слева была хайвэем, хоть и не «интерстейт», справа — локальной. Однако присмотревшись к карте, я обнаружил, что эта самая местная дорога населена все больше гольф-клубами и какими-то ресортами, а вот шоссе ведет дальше по местности пустынной.

Однако присмотревшись к карте, я обнаружил, что эта самая местная дорога населена все больше гольф-клубами и какими-то ресортами, а вот шоссе ведет дальше по местности пустынной. Подумав, я на нее и свернул.
Еще стало очень заметно, что в горах едем, тут высота под две тысячи и совсем не жарко уже. И чем дальше, тем свежее, поэтому понятно, почему так много аризонский богатеев старалось здесь отдыхать и заводить летние домики. Появилось много проселков, ведущих куда-то в лес, и я подумал, что если бы мы собирались сейчас ночевать, то было бы очень просто найти подходящее местечко — уезжай в чащу поглубже, да и спать ложись. Тут даже людей нет на десятки километров, так что вероятность подвергнуться нападению зомби равна примерно нулю.
А затем лес опять сменился нагорьем-пустыней, на этот раз плоской как стол, с редкими и очень низенькими холмиками, и то редко попадающимися. Тут впервые нам попались за сегодня встречные машины — три хитро переделанных грузовика, превращенных в настоящие бронетранспортеры. И не абы как перелицованные, а с добротно сваренными стальными корпусами, по которым теперь и не определишь, что послужило шасси. Такие не только мертвяков, но еще и пулю, как мне кажется, должны держать. Грубый, шумный, но крепкий и внушительный транспорт, да еще и со старыми пулеметами М60 на турелях.
Было просто скучно. Мы молчали, пейзаж, осточертевший однообразием, тоже не радовал. Я даже немного завидовал «пляжникам» в их вальяжных жилых автобусах, где можно и поспать, пока друг крутит баранку, и пивка выпить, и просто поболтать с компанией. Но позавидовал совсем немного, а заодно замер в ожидании плохих вестей — что будет, когда эти «бронетранспортеры» встретятся с «пляжниками»? Но ничего не произошло, Хэдли раз в десять минут сообщал, какую отметку на навигаторе они проскочили, и это был единственный радиообмен в этих краях, как мне кажется. Здесь и раньше жизни не было, пустыня, блин, а уж теперь…
— К примечательному месту приближаемся, — сказал я, потянувшись и разминая затекшую спину, когда с правой от дороги стороны появилось большое водохранилище.
— К какому?
— Сейчас будет два крошечных городишки, Игар и Спрингервилл, а сразу за ним — Эль Камино дель Дьяболо, Хайвэй Дьявола.
— Фильм был такой? — спросила она.
— Был, снятый режиссером, который отказался лечить шизофрению, — согласился я, — Но вообще причина в том, что официально он назывался раньше Юэ-Эс Рут 666.
— А теперь?
— Теперь его переименовали в четыреста девяносто первое шоссе.
— Из-за суеверий? — удивилась она.
— Из-за местных клептоманов, которые воровали все указатели с этими тремя шестерками, — засмеялся я, — А вообще по нынешним временам… так и задумаешься. Но вообще нам туда не надо, Эль Камино дель Дьяболо ведет на юг, а нам надо на восток.
Тут заговорило радио, на этот раз голосом Лори:
— Андре, ребята из трейлеров просят об остановке.
— У них же есть сортиры внутри, — буркнул я.
— Их некому откачивать. И во втором джипе сортира нет. Боимся потом тебя не догнать и потерять связь.
— Хорошо, — согласился я, подумав, что и нам уже пора бы сбегать до кустиков, — Я буду подбирать подходящее место.
— Спасибо, сообщи нам.
— После того, как Спрингервилл проедем, — сказал я и отключился.
Спрингервилл проехали. Спокойно, без помех, как в старые добрые докатастрофные времена. Видели людей, видели машины, из признаков новых мрачных времен встретился лишь конный патруль из четырех человек с винтовками, но на нас внимания никто не обратил. Подозреваю, что в другое время и обратили бы, а может даже и попытались остановить, но движение по дороге такое редкое, что каждая проехавшая машина для местных становится настоящей неожиданностью.

Я даже подумал, что наш фургон в качестве головного дозора скорее работает не на безопасность, а наоборот. Не лучше ли сомкнуть колонну в одну группу и так нестись по дорогам, не давая потенциальным недоброжелателям подготовиться к встрече.
Город промелькнул за секунду, потом увидели водохранилище, несколько ферм вокруг него, а потом снова потянулась пустынное нагорье — пологие подъемы и спуски, выветренные каньоны, оставшиеся от каких-то исчезнувших рек, знойный ветер. Лесной рай закончился, снова перед нами настоящая Аризона.
Вскоре мое внимание привлекли два правильной формы насыпных холма в нескольких сотнях метров от дороги, куда вел вполне приличный проселок. Я прикинул, и понял, что за этими холмиками вполне можно будет укрыть от любопытных глаз все машины. А «мальчики» укроются от «девочек», что в этих просматриваемых на многие километры вокруг краях сделать невозможно. Осталось только дождаться колонну, прижавшись к обочине.
Джип Лори и Хэдли догнал нас за пару минут, а еще минуты через три подтянулась вся остальная компания. Пристроившись ко мне хвостом, машины потянулись следом, переваливаясь на кочках проселка и поднимая легкую желтую пыль, уносимую ветром куда-то на север. Дорога втиснулась между двух прямоугольных курганов, полагаю — бывшей городской свалки, закопанной давным давно, и оборвалась. Машины начали расползаться влево и вправо, останавливаясь и выпуская из своих салонов людей. Вышли и мы.
Я присматривался к лицам «пляжников» и не видел печати какой-либо особенной скорби по погибшей девушке. Однако, отметил я это вовсе не в упрек. Смерть стала бытовым явлением, люди к ней уже привыкли. Привыкли, скорее всего, даже эти инфантильные ребята, которые до этого месяц скрывались в сожранной мертвецами Калифорнии, и их товарищи уже гибли до того, как встретились мы. Так что не осуждаю я их, совершенно не осуждаю. И нет в том их вины. Если и есть, то самая малая — грех глупости, а глупость в том, что до сих пор не сумели организоваться в какое-то подобие отряда, не научились приглядывать друг за другом. Так и ведут себя как раньше — каждый из них центр Вселенной, каждый — яркая индивидуальность, и каждому даже как-то неприлично кому-то подчиняться.
Ладно, какое мое дело? До поворота, на котором их компания свернет на Альбукерке, осталось около двухсот километров, даже меньше, и через три часа мы с ними расстанемся навсегда, и дальнейшая их судьба волновать меня уже не будет.
— Почему ты так разозлился тогда? — тихо спросила Лори, отведя меня в сторону, — Ты же сам понимаешь, что безоружный дурачок не мог отбить девушку у толпы мертвецов. А когда ты пошел к машинам, я даже побоялась тебя окликать, думала, что ты можешь выстрелить.
Ну вот, и она заметила.
— У вас есть на чем посмотреть диск? — спросил я.
— Конечно, — даже чуть удивилась вопросу она, — А что за диск?
— Вот этот.
Я вытащил сверкнувший на солнце оптический диск из набедренного кармана, протянул ей.
— Когда посмотришь, узнаешь, откуда взялись пикапы возле отеля и зомби, которые бросились на ваших. А заодно поймешь, почему я был таким бешеным.
— Хорошо.
Она убрала диск в висящую на боку сумку. Затем сказала:
— Скоро уже расстаемся. Хотим позвать вас на обед сегодня вечером.
— Вечером? — удивился я.
Вечером, как мне казалось, мы собираемся разбежаться в разные стороны. От развилки им до Альбукерке ехать полсотни километров, не больше, какой им смысл останавливаться на ночлег и устраивать званые обеды?
— Альбукерке — большой город, — сказала девушка-«негатив», подходя к нам, — Все большие города превратились в бродячие кладбища. Поэтому мы думаем, что подъезжать туда надо с самого утра, так безопасней.

Поэтому мы думаем, что подъезжать туда надо с самого утра, так безопасней.
Ну вот, даже у этих «пляжников» бывают здравые мысли.
— Вам сам город нужен?
— Не совсем, но очень близко от него, — сказала «Негативка», — Поэтому мы хотим выждать утра.
— Кто из вас оттуда? — спросил я.
— Мы с братом.
Мне вспомнилось, что я видел «Негативку» постоянно с парнем, по виду классическим «уиггером» с заплетенными в косички светлыми волосами.
«Уиггерами» принято называть «белых негров» — ту особо туповатую часть местной продвинутой молодежи, во всем обезьянничающих с «рэп-культуры». Негритянская жестикуляция, туповатый негритянский же сленг, манера одеваться в широченные сваливающиеся штаны и зимние куртки в разгар лета. Кстати, история таких штанов идет из тюрем, большинство населения которых состоит из черных — администрация намеренно выдавала контингенты штаны на пару-тройку размеров больше чем надо и не давала ни ремней, ни подтяжек. Так становится проблематично не только убегать, но даже драться. Потом городские дебилы взяли это за моду, из-за чего великое множество «братьев из гетто» попалось в руки копам — штаны сваливались в самый неподходящий момент.
— Наверное, вы правы, — согласился я, — Тогда надо будет найти безопасное место где-то перед Сокорро, перед развилкой.
Если с этой компанией забраться куда-то в глухой лес или пустыню, глядишь, и не нарвемся на неприятности. Все равно я планировал ночлег как раз в том районе, только сразу после города, а не до него. Но десять километров в ту или другую сторону особой роли не играют, так что можно и до.
— Можем остановиться в Бокс-Каньон, — сказала «Негативка», — Тихое место в стороне от дороги. Раньше мы с братом любили ездить туда на клаймбинг.
«Клаймбинг» — это скалолазание, занятие в этих краях популярное. Нам оно не надо, но вот некоторые детали…
— Каньон реки?
— Да, — закивала она, — Там река, чистая вода и можно даже купаться.
Где-то неподалеку хлопнул одиночный выстрел. Все замерли, потом вдруг засуетились, забегали, затем какая-то девчонка завизжала, следом за ней вторая. Затем все побежали куда-то к «пожарному» автобусу, затем крики усилились, кто-то из парней громко повторял одно и то же ругательство. А затем я увидел то, что вызвало панику — парень с перевязанной рукой, тот самый, который не смог спасти свою подружку и сбежал, сидел, спиной привалившись к заднему колесу автобуса, под огромным пятном крови и мозгов, и эта же самая кровь стекала ему на грудь и плечи. А возле его левой руки на песке лежал револьвер с длинным стволом.
Все сгрудились в тесный полукруг, воцарилась тишина. Щупать пульс не было нужды, тут сомнений в результате нет. А вообще… я уже второй раз так нарываюсь. Сначала плохо думаю о человеке, и понимаю его лишь после того, как он умер, как было с моей одинокой соседкой в Койотовой Купальне. Когда я, наконец, отучусь делать выводы раньше, чем успею все обдумать? И кто мне сказал, что этому парню было наплевать на девушку? А на самом деле он ее и на пару часов не пережил, и смелости хватило. Не смог выстрелить в нее мертвую, верно. А в живого себя — сумел. Дурак я, прости Господи, дурак.

12 апреля, четверг, вечер. Округ Сокорро, Нью-Мексико, США.

Самоубийцу похоронили прямо на месте гибели. Копать в сухой пустынной почве было легко, и уже через двадцать минут была готова глубокая могила, а кто-то из его компании вполне осмысленно и грамотно прочитал молитву. А затем все снова разошлись по машинам и поехали дальше, хоть и в явно подавленном настроении.
Теперь мы ехали без головных дозоров, почти бампер в бампер.

Теперь мы ехали без головных дозоров, почти бампер в бампер. Проскочили два или три городка, вызывая недоуменные взгляды местных, и одну на удивление замертвяченную промзону, но все прошло без новых происшествий.
К Бокс-Каньону подъехали вечером, но сумерки еще даже не начинались. С местом ночлега «Негативка» не обманула. Наша колонна свернула на вполне укатанный проселок, ведущий под уклон, и вскоре под колесами машин захрустела речная галька — мы въехали в пойму реки. Даже не реки, а большого ручья, но чуть выше этот ручей образовал немаленькое озеро — намытые отложения камней создали запруду, через которую дальше вода текла с трудом. С боков же озеро было зажато скалами, крутыми и красноватыми, которые у меня всегда ассоциировались с Аризоной, но по пути встретились лишь в Нью-Мексико.
— Какое место… с ума сойти, — прошептала Дрика, оглядываясь, — Здесь можно неделю на этюдах провести.
Действительно, пейзаж впечатлял. Крутые скалы, поросшие лесом, горы вдалеке, голубе небо, отражающееся в прозрачной воде. Не жарко — горы. И удивительный прозрачный воздух, кажется, что даже на самых дальних горах, на их склонах, можно разглядеть каждый камешек.
А вот лагерь на природе «пляжники» разбивать умели. Трейлеры выстроились буквой «П», несколько человек сразу отправились за дровами — под склонами скопилось немало сухого валежника.
Кот выбрался, наконец, из фургона, где проспал целый день, чем вызвал немалый восторг у молодежи. «Негативка» же просто сгребла Тигра в охапку и отказалась с ним расставаться.
— Вот на те скалы мы обычно забираемся здесь, — сказала она, показывая на нависающие над водой каменюки великих размеров, — Специально сюда катаемся от Альбукерке.
«Пляжники» вытаскивали из машин складные столы и стулья, устанавливали это все на шаткой гальке, подгоняя, кто-то уже взялся сооружать сэндвичи. Появилось холодное пиво из холодильников.
Настроение у них всех было какое-то избыточно приподнятое, и мне кажется, что я понял причину — страшный месяц в гаражах позади, путь, в котором погибло семь человек, если считать девушек, увезенных трейлерщиками, постоянный страх и напряжение… и вдруг это волшебное место, которое просто внушает ощущение безопасности, словно гипнозом, и плеск воды, и запах сосен… словно кусок старой жизни каким-то образом переместился в середину окружающего кошмара.
Как бы на проблемы по такой радости не нарваться, подсказывала мне откуда-то глубоко изнутри моя паранойя. Надо поосторожней быть.
А вообще искупаться хочется. Просто глянул на эту самую прозрачную воду, холодную даже на вид, и понял, что если в нее не залезу — умру, от тоски и стресса. Два дня пути по пустыне. Кондиционер в кабине не включали, все равно окна из-за решеток не закрываются, а лишний бензин он поджирает. В результате весь в липком поту, одежда тоже какая-то неправильная, в ботинках не пойми что творится.
— Я купаться, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь и направился к фургону, за полотенцем.
Отойти решил подальше от лагеря, чтобы спокойно и от души поматериться в ледяной воде, я ее рукой проверил — почти на точке замерзания или около того. Больше желающих окунуться я не видел, хотя залезли по колено и плескались в воде многие. Из-за черного трейлера поднялся столб негустого дыма — разгорался костер. К нему бы еще мяса на шашлык, но это уже мечты. И у «пляжников», и у нас продукты максимум на сэндвичи годятся. Или это консервы. У «пляжников» вообще лишь штабеля буханок хлеба для тостеров и масса всякой упакованной нарезки — все, что должно было пойти на сэндвичи для вечеринки, и ничего больше. Зато очень много, ожидалась дискотека на весь пляж. Это их и спасло.
Кстати, любопытно было бы глянуть на их «парти-трейлер» изнутри.

Примерно представляю, что это такое, но никогда в глаза не видел. Не в дискотечном я уже возрасте, не бываю в таких местах, а наоборот их сторонюсь.
Дальше по склону камни стали крупнее и перебираться через них стало труднее. А еще труднее оказалось расстаться со всем оружием после того, как разделся. А как подумал, что я сейчас отплыву в сторону, а это все останется на берегу… и решил далеко не уплывать.
Вода была такой, что поначалу дыхалку сбило, ни вдохнуть ни выдохнуть, как в кислоту окунулся, так холодом обожгло. Потом правда, легче стало, как задвигался, попытался плыть. Меня увидели от лагеря, засвистели, кто-то замахал руками, а кто-то и камень бросил, но не в меня, а так, чтобы брызг побольше. Экзальтированная молодежь.
Проплыл немного от берега, перевернулся на спину, погреб обратно. Воспоминания о двухдневной жаре из меня словно кто пинком под зад выставил. Холод, вечный холод во всем теле. Вода прозрачная, на дне видны все камешки, вокруг которых крутятся мелкие гибкие рыбки. Нырнул, зачем-то попытался поднять камень со дна руками, но затем бросил. Когда вынырнул, услышал женский визг, но рвануть к берегу, к оружию, не успел — услышал смех и понял, что ничего страшного не случилось. Лори тоже решилась искупаться, а следом за ней еще какая-то девчонка и последним нырнул парень в «расте», правда уже без нее, с длинными волосами, затянутыми в хвост. Он не визжал, а просто орал как резаный. А я его понимаю, это не пляж в Калифорнии. Остальные гомонили на берегу, всем было весело.
А может это и хорошо, веселье это самое после недавних смертей. Сколько всего их еще ожидает впереди — один бог ведает, да и то сомнительно, ведает ли на самом деле. Пусть хоть сейчас расслабятся. А вообще неплохо было бы хотя бы мужскую часть компании погонять-построить, хоть какое-то подобие отряда из них сформировать. Нельзя же быть такими беспечными, закончился калифорнийский пляж. Теперь кладбище кругом, беспокойное.
Полотенце жесткое, растереться получилось до красноты, как наждаком. Сумку с чистой одеждой притащил с собой, даже «боевую» обувь пока сменил на легкие кеды. Потом постирушками занялся на камнях, чем, похоже, вызвал удивление окружающих. Надо же, человек без стиральной машины этим занимается. Вспомнил я про эту самую машину в «ТрейлМастере», модную и с подсветкой, но решил, что пора от таких благ отвыкать. А высохнет все на камнях горячих быстро, и не нужна нам ваша отжималка и сушилка.
Костер уже горел, вокруг стояли стулья, были открыты два переносных холодильника с пивом. В общем, выезд на природу. Я, правда, поинтересовался у Лори, выставили ли они пост выше по дороге и наткнулся на недоумевающий взгляд. Но как ни странно, меня поняли, и один парень подхватил дробовик и рацию, и направился в сторону шоссе.
Потом были просто посиделки у костра. Тигр пришел ко мне и нагло забрался на колени, где лежал, сонно щурясь на костер. Сначала шла негромкая болтовня ни о чем, под пиво с сэндвичами, а вот потом разговор пошел серьезный. Начала его «Негативка», обратившись к парню с бородкой, заплетенной в косичку. Тот в шутку разворачивал проект разведения лосося в Канаде, когда девушка вдруг спросила:
— Бен, а ты точно уверен, что нам надо ехать именно туда?
— Что ты имеешь ввиду?
— Смотри, мы проехали чуть больше тысячи миль, — начала объяснять она. — Двоих мы потеряли прямо в Ирвайне, их убил мутант. Затем быдло с винтовками напало на нас за Юмой, забрав двух девочек и убив Роба. Уже пять человек. Потом Лиз погибла в этом мотеле. Затем Эйб выстрелил себе в рот. Семь. Мы становимся похожи на считалку про негритят, которые пошли купаться. Сколько нам еще ехать миль?
Парень, которого звали, как оказалось, Беном, заметно озадачился. Затем сказал:
— Там мы должны быть в безопасности. Это север и глухомань.
— Скажи, много ты видел здесь зомби с тех пор, как мы проехали Юму? — спросила «Негативка», — Напряги мозги, вспомни.

Это север и глухомань.
— Скажи, много ты видел здесь зомби с тех пор, как мы проехали Юму? — спросила «Негативка», — Напряги мозги, вспомни.
— Ну… мало? — вроде как озадачился он.
— Мало. Даже очень мало. Так в чем разница между Канадой и Нью-Мексико, например? Здесь тепло.
— Ты сама знаешь, что зомби на холоде становятся пассивными, по радио об этом тысячу раз говорили.
— Это ты пассивный, и в тепле и на холоде, — подначила его вроде бы симпатичная девица в бандане, правда со странно длинным носом, — Эрика говорит неглупые вещи, тебе хорошо бы послушать.
Обрадовавшись неожиданной поддержке, «Негативка» Эрика еще оживилась.
— Нефть — это хорошо. А еще хорошо еда. Она даже нужней нефти. Там с едой, как мне кажется, будет не очень.
— За нефть можно получить еду, — подал голос парень с маленькой светлой бородкой и бритой головой, — Сколько угодно.
— За еду можно получить нефть, — парировала Эрика, — Сколько угодно. А еще в бак дизеля можно налить кукурузного масла и не думать о нефти.
— К чему ты это? — удивился бритоголовый.
— К тому, что я больше никуда не хочу ехать, — заявила она, — Я завтра буду искать своих родителей. И независимо от того, что с ними случилось… или не случилось, я остаюсь здесь. И Джейк остается здесь.
Она показала на своего брата, и тот кивнул, отчего на его хвосте из перекрученных косичек брякнули какие-то бусы.
— Мы заберем одну машину и немного горючего. Если кто-то хочет попытаться остаться здесь, может присоединяться к нам.
— Вы хотите осесть прямо возле Альбукерке? — переспросила Лори, — Там должна быть прорва мертвецов.
— Нет, — ответила та, — Оседать надо дальше, там, где нет проблем с водой.
— А чем заниматься?
— Чем угодно. Я девочка с фермы, умею и трактор водить, и с лошадьми с детства занималась, как и Джейк. Найдем, что делать.
Смешно, но это заявление никакой усмешки у меня не вызвало. Американцев надо знать. Что бы ни думали о них люди в других странах, работать так как они мало кто умеет. Это вообще нация настоящих трудяг, иностранцы даже не понимают, как можно существовать с таким темпом жизни.
А американский фермер, равно как и его дети, это вообще особая статья. Ферма не колхоз, ты один за всех и за все сам отвечаешь. Перед собой, перед семьей, перед банками и налоговой службой. Все сам, один. И если бы наши колхозники умели вкалывать хотя бы на треть, как местный фермер… Дальше даже можно не продолжать. И когда эта «фермерская дочь» сказала, что останется здесь и займется хозяйством — я воспринял ее абсолютно серьезно. Как и все остальные, кстати.
— Вы что, надеетесь, что когда-то снова начнется пляжная жизнь и вы все вернетесь в университет? — спросила она, оглядывая своих друзей, — Это все закончилось. В Канаде вы будете выгонять вонючую нефть из битумного песка или валить лес. Хочешь выжить — занимайся тем, что тебя кормит.
Похоже, что для некоторых из них это было откровением. Они ехали в Канаду, но вот что там будет — сильно не задумывались. Представили, как папаша Лори устроит вечеринку в честь их приезда, а дальше… а что дальше?
— Я с вами, — вдруг сказал бритоголовый с бородкой, — Мне все равно некуда больше ехать, а в Канаде холодно.
— Мы с вами, — подняла руку сидевшая рядом с ним конопатая рыжая девушка с очень скуластым лицом и двумя косичками, свисавшими на грудь.
Эрика обвела взглядом остальных, но больше никто присоединиться не хотел. И думаю, что они просто не хотели начинать биться за выживание прямо сейчас.

Пусть их путь и опасен, но все же он безделен. Ты сидишь в большой и комфортной машине, которая куда-то едет. И то самое будущее, для наступления которого уже надо начинать трудиться, все никак не наступит, пока можно отдыхать.
— Мы заберем «ТрейлБлейзер», тем более я его и веду, — сказал Джейк, — И две бочки горючего, в грузовике есть пустые.
Я сначала не сообразил, о какой машине идет речь, но потом вспомнил, что читал такую надпись на Ар-Ви поменьше, который на базе большого пикапа сделан. «ТрейлМастер» и «ТрейлБлейзер».
Дальше разговор сбился опять на несерьезное, но четверо решивших отколоться пошли к машине. Я посидел еще немного потом передал Дрике кота, и попросив ее сильно не задерживаться, пошел к фургону спать. Как-то растащило меня пиво после купания, лучше выспаться хорошенько. Когда уже откидывал спинку сиденья, пытаясь устроить что-то вроде ложа, услышал шаги.
Джейк и «Негативка». Вид серьезный, явно с какой-то идеей. Или просьбой, что намного вероятней.
— Слушай, друг… — завел разговор на «уиггерский» манер Джейк, но сестра его перебила, сказав: — Извини, мы к тебе с просьбой.
— Да?
— Здесь такое дело… — она немного замялась, — В общем, нам надо завтра ехать на ранчо к родителям, но мы не знаем, что там и как. Это совсем близко от Альбукерке, а это большой город…
— И?
— В общем… ну… как сказать… Ты не мог бы нас проводить? Это совсем недалеко, думаю, что миль сорок отсюда, не больше. Это как из пригорода на работу добраться, всего час.
— А почему? — немного удивился я.
— У нас один дробовик на четверых и мало патронов. И еще… ты вроде серьезный человек, умеешь видеть неприятности, — она явно стеснялась, поэтому говорила, глядя в землю, но затем оживилась: — Зато если там все в порядке, ты можешь у нас даже остановиться, Там большое ранчо, раньше отец разводил лошадей, но потом часть пастбищ пришлось отдать банку, а лошадей продать.
— Точно сорок миль? — спросил я, задумавшись.
— Не точно, — сказал Джейк, — Но если больше, то не намного. Это до самого Альбукерке и десять миль на восток.
Я прикинул, что они все же расстояние немного мысленно сократили, но действительно несущественно, можно уложиться в пару часов, если все пойдет нормально. Мы пока идем по графику, можем пожертвовать парой-тройкой часов на доброе дело. Мало ли что, а мне, если честно, уже и так больно смотреть, как этих ребят одного за другим забирает смерть. Может они и инфантильные, или еще какие, но неплохие и не злые. А если судьба даст им шанс поумнеть, то за ними еще и будущее. Наверное, самое лучшее, что мы можем сделать, это помочь судьбе дать им этот самый шанс.
— Договорились, — кивнул я, — С утра поедем вместе. Но с одним условием — пока мы не расстанемся или не найдем ваших родителей, мое слово для вас закон. Считайте, что вы в армии. Или езжайте сами, отвечать за вас я тогда не смогу.
— Мы согласны, — сказала Эрика.
— Согласны, — подтвердил ее брат.
Я еще посмотрел на него и подумал — а хорошая ли это идея возвращаться уиггером в землю реднеков? Может быть ему стоило что-то предпринять, чтобы не нарываться на лишние проблемы?

13 апреля, пятница, утро. Округ Сокорро, Нью-Мексико, США.

Проснулись все с рассветом, терять светлое время суток никто не хотел, ни единой минуты. Все уже привыкли к тому, что ночью лучше никуда не соваться, а где-то пережидать ее в безопасности, зато день как раз для езды.
Первое, о чем я подумал с утра — сегодня пятница, тринадцатое число. Я не суеверный, но обычно в такие дни старался ничем серьезным не заниматься.

Я не суеверный, но обычно в такие дни старался ничем серьезным не заниматься. Имел возможность убедиться, что невезение бывает просто катастрофическим, скорее даже беспредельным. Но подождать денек никакой технической возможности не было, и с утра мы вшестером засели за картой в их мобильном доме. Который, кстати, хоть размерами и поменьше «ТрейлМастера» был, но по роскоши почти не отставал. Действительно. в таком путешествовать компанией — чистое удовольствие. А еще эта машина делает честь Хэдли как конструктору — у нее появилась дополнительная задняя ось, и стала она не 4х4, а 6х6.
— Вы мне главное покажите ваше ранчо на карте, а заодно обрисуйте возможные пути подъезда и подхода. Включая подход скрытный. Сумеете?
— Без проблем, — заявил Джейк.
К моему удивлению, о его «уиггерском» облике подумал вчера не только я, а кто-то еще. Наверное и у него хватило ума вспомнить, куда он едет. Мало того, что он был одет в простые джинсы с рабочими ботиками из нубука, так и его «дреды» превратились просто в длинные волосы, собранные на затылке в хвост. Нормальный такой хлопчик из «реднеков» получился, соответствует местности.
В карте он тоже разбирался и очень быстро наметил пунктиром несколько полезных мест. Среди них было русло пересыхающего ручья, по которому можно было даже достаточно близко подъехать на машине, и оттуда было несколько тропок, по которым можно было подойти к ранчо с тыла. Было бы странно, чтобы они таких подходов не знали, все детство там проиграли.
— Ты стрелять умеешь? — спросил я его, а заодно обратился ко всем остальным: — И как насчет вас?
— Мы оба умеем, — ответила за него «Негативка», — Мы все же с ранчо в Нью-Мексико, двадцать второй у нас был едва ходить начали.
— На нас не рассчитывайте, — ушла в отказ рыжая конопатая, скрестившая свои похожие на перепелиное яйцо руки на подтянутых к груди исцарапанных коленях, — Не то что мы пацифисты, просто вообще не умеем.
— Ага, понятно, — кивнул я, — А вообще вам двоим не мешает хоть немного научиться.
— Мы знаем, — кивнул Болди, — Просто хотим сказать, что от нас сейчас мало пользы.
— Ну… из дробовика кто-то из вас пальнуть может? — спросил я его. — И с пяти шагов во что-то попасть?
— Мужик, мы не знаем, — развел руками он, — Пока не попробуем, сказать ничего не смогу. Можем что-нибудь нести, стоять на стреме или менять колеса в машине, если нужно.
В общем, ничего особо сложного в планировании не было. Возможно даже все предосторожности были излишними, но я уже насмотрелся на окрестности городов в Аризоне и поэтому решил перестраховаться процентов на триста. Нет ущерба в том, что мы сначала тихо подкрадемся к месту и понаблюдаем за ним со стороны. Если с родителями Эрики и Джейка все в порядке, то и замечательно. А если там кто-то другой — у нас будет время и возможность понять кто это и что ему нужно в этом месте.
— В общем так, — обратился я к терпеливо ожидающей моего решения компании, — Джейк, я дам тебе оружие напрокат и пойдешь со мной. Покажешь дорогу и вообще что там к чему. Понял?
— Понял.
— Эрика. Останешься с Дрикой и остальными у машин. Ваше дело защищать транспорт и гражданских, в которых пока будем числить тех, кто не умеет стрелять. Поняла?
Та молча кивнула.
— В человека сумеешь выстрелить? — уточнил я.
— В человека? — растерялась она, — Не знаю… Не в зомби?
— В зомби стрелять легко. А вот именно в человека?
— А зачем?
— Ты, кажется, говорила о том, что двух девушек у вас увели бандиты. И одного парня убили.

И одного парня убили. Так?
— Ну…, — она запнулась мыслями, — Ну да. Но они были бандиты.
— А в них бы выстрелить смогла? До того, как у тебя отберут ружье и закинут в кузов грузовичка, а не после?
— Ну, до того, как придется становиться на все четыре в трейлере, а сзади выстроится очередь пользователей, — добавил Джейк к моему удивлению, — Тогда, скорее всего, тебе ружье уже не доверят, оно будет здорово мешать.
Она вконец растерялась, и я понял, что лучше рассчитывать на Дрику. Та точно выстрелит, в этом я уже не сомневался. Может запаникует, но стрелять будет. Стадию «не убий» мы уже прошли. А вот сам Джейк?
— А ты выстрелишь? — спросил я его.
— Думаю, что да, — ответил парень, — Я бы и в тех, за Юмой, выстрелил, просто не было у меня оружия тогда.
— Ладно, готовимся к выезду, — буркнул я и полез наружу из трейлера.
Лагерь сворачивался. Мебель уже загрузили, двое парней дозаправляли машины из большой цистерны, что пристроилась в кузове грузовика. Один держал шланг возле отрытой крышки бака «ТрэйлМастера», второй наверху крутил рукоятку насоса. Повезло им с этим, с тем, что есть запас топлива с собой. Иначе черта с два они бы даже досюда добрались, такие неприспособленные к новым реалиям и почти без оружия. Глядишь, постепенно обтешутся. Или погибнут, если не обтешутся, не станут или хищниками, или хотя бы бодливыми баранами, которые сбившись в кучу, кого хочешь затопчут.
Хэдли явно дожидался меня, в то время как Лори что-то перекладывала в своей странной машине, словно только что вырвавшейся с пляжа. С ее же спутником стояла мулатка с косичками.
— До Альбукерке поедем вместе, — сказал китаец, — Надо где-то остановиться перед самым городом, перед тем как разбежимся в разные стороны.
— Ты имеешь ввиду, что надо выбрать место?
— Да, где можно безопасно минут десять поговорить, — кивнул он.
— Джейк поедет со мной в машине, он знает местность, — ответил я, — Он подскажет.
— Хорошо, — кивнул он, — А еще мы хотели спросить, нет ли возможности выменять у тебя на что-то хотя бы еще одну винтовку? У нас все же очень мало оружия.
Нельзя сказать, что он этим меня озадачил, чего-то подобного я ожидал. Большая часть моего арсенала была развешана в фургоне на стенках и потолке, и не увидеть его было бы трудно. Другое дело, что развешан он был все больше по делу, чтобы можно было выбрать нужное и иметь его под рукой, а не на витрине для продажи. И если уж быть честным до конца, то еще четыре винтовки, дробовик и несколько пистолетов были спрятаны в фургоне, но рассчитывал я на них как на средство оплаты за провоз нас двоих через океан. Или планировал сменять их на что-то жизненно необходимое. Отдай сейчас этим пусть даже вполне приятным людям, и потом мне чего-то может не хватить.
— Выменять? — переспросил я.
Переспросил на самом деле для того, чтобы выгадать время на размышления. Все же в неловкое положение он меня загнать сумел. Остатки совести где-то глубоко внутри начали подавать голос, покрикивая: «А ведь вполне мог бы поделиться, с тебя не убудет!»
— Ну, тебе же что-то тоже нужно, верно? — сказал Хэдли, — Мы можем поделиться соляркой, например… хоть она тебе не нужна, пожалуй.
— Парень, я даже могу с тобой запереться на часок в трейлере, — намеренно шутливо сказала мулатка, при этом явно подразумевая реальность своего предложения, — Или не я, если тебе не нравится цвет, а кто-то другой. Мира, например, я с ней говорила.
Она указала на высокую девицу с длинным лицом и собранными в конский хвост длинными волосами, которая запихивала какие-то вещи в сумку возле «пожарного автобуса».

Точно, уже жест отчаяния. Можно подумать о них плохо, но я не подумал. Подумал, что они готовы на что угодно. Семеро убитых и пропавших за считанные дни, да еще и не в такой уж большой компании — мало? За самую призрачную возможность выжить будешь цепляться чем угодно. А что они еще могут предложить?
И дальше произошло то, за что внутренний голос начал проклинать меня сразу — я направился к своему фургону. «Дурак, дурак, ну что ты делаешь? Кто тебя под руку толкает? Развели на жалость, что ли? Когда это ты такой жалостливый вообще был?» Все эти мысли неслись через голову скорым поездом, в то время как руки тащили из-за мотоцикла длинную сумку, шарились в ней, выбрасывая наружу пачки с патронами, магазины, оружие.
— Хэдли… смотри, — сказал я, вынимая из машины дробовик, похищенный в свое время в комнате охраны в аэропорте Юмы, — Это пятисотый «моссберг». Я дам к нему еще пятьдесят патронов, не больше, у меня мало двенадцатого калибра.
Он словно немного опешил, но радостно схватил ружье, чуть не прижав его к груди. А затем принял пять коробочек с увесистыми патронами к нему, ссыпав их в тряпочную сумку, висящую на боку. Я же тем временем вытащил из сумки пистолет.
— Это тридцать первый «глок», — протянул я оружие ему, — К нему есть четыре снаряженных магазина, два по пятнадцать и два по семнадцать патронов, и не единым патроном больше. И калибр такой, что нечасто пока встретишь, это уже сопутствующее неудобство.
— Это какой? — чуть удивился он.
— .357 «зиг», новый, — ответил я, — Хороший, очень мощный, но мало распространенный. Если есть мозги в голове, то с этим вы как-то раздобудете еще оружие. Если мозгов нет — вам уже никто не поможет. Больше не дам ничего, мне это тоже все не с небес свалилось.
Говорил я грубо, но на самом деле злился не на него, а на самого себя. А за что именно — сам не мог понять. То ли за то, что отдаю с таким трудом добытое имущество, то ли за то, что даю так мало, имея в запасе так много. Сам не знаю. Злился, в общем.
— Спасибо, — сказал Хэдли, — Что мы тебе должны за это?
— Ни черта вы мне не должны, — ответил я, отворачиваясь и подчеркнуто старательно запихивая сумку на место, — Можете считать, что я избавился от неликвидов.
— Ну, это неправильно, — сказал он.
— Мы же не выпрашиваем подарки, — добавила мулатка, — Наверняка тебе что-то нужно.
— Мне домой нужно, меня семья ждет, — сказал я, задвигая боковую дверь фургона, — А с этим вы мне помочь точно не сможете. Поэтому забирайте стволы и давайте грузиться в машины, время теряем.
— Там еще заправку не закончили, — показал он на грузовик, — Минут пять еще займет, как мне кажется.
Они оба перетаптывались на месте, не решаясь уходить, словно ожидая, что я передумаю и что-то потребую взамен. Но я не требовал ничего, а вместо этого помахал рукой подходившей со стороны озера Дрике с Тигром на руках. Этот полосатый зверь, недавно еще дикий, вдруг оказался на редкость большим любителем сидеть на коленях, также перемещаться с помощью чужих ног, удобно устроившись на руках.
— Дрика, садись пока к Эрике в машину, — сказал я ей, — Кота можешь взять с собой. Джейк поедет на твоем месте, будет показывать дорогу.
— Ну, мы пойдем, — сказала мулатка, увидев, что я демонстративно не обращаю на них внимания. — В общем. Если тебе что-то понадобится, ты знаешь где меня искать.
Сказано было как шутка, но предложено понимать как угодно.
Они ушли, но заявились Эрика с братом, вид которого, если честно, внушал сейчас куда больше уважения, чем вчера. Не только негры ненавидят «уиггеров», но и у меня самого к ним отношение примерно такое же.

Как бы я относился, например, к негру, который старательно выдавал бы себя за русского, невзирая ни на какие резоны? Примерно так же, пожалуй.
— Джейк, тебе из чего стрелять доводилось? — спросил я.
— Из всего, наверное, — пожал он плечами, — У отца был «калашников», еще я много стрелял из AR15. Дробовик, двадцать второй калибр с рычагом. Винтовки с болтом. Пистолет, револьвер.
Вот как. Правильные у парня родители были, научили чему-то полезному. В России, к сожалению, с ее законами так не выйдет. У нас не любят, когда население стрелять умеет, и ему есть из чего стрелять. Стреляет у нас власть все больше. Как сейчас — не скажу, но раньше и в армии старались особо стрелять не учить. На проверке отстрелялся, хорошо если сам, и достаточно. А то так научится, а потом власть любить не будет, и что тогда?
Вообще во властях американских мне нравилось всегда немногое, но за одно качество я их уважал — они никогда не оспаривали право людей на самозащиту. Как бы сами не жульничали со своим населением, как бы не мухлевали, а риск того, что кто-то возьмет винтовку и в отместку стрельнет во власть предержащего, принимали стоически. Даже полицейские, в которых время от времени палили сошедшие с ума обыватели, не требовали немедленного и полного запрета на продажу оружия. Такой крепости духа у российских властей с царских времен не наблюдалось, что при советской власти, что позже, при «демократах». Рефлекс у властей один — самооборона, прикрываемая фарисейской болтовней о том, что народ «друг друга постреляет». А зачем народу друг в друга стрелять, интересно? Нет других кандидатур на отстрел, пожирней? Кто-то где-то лукавил в этом моменте, и лукавил сильно, беззастенчиво.
Впрочем, теперь-то о чем говорить? Нет уже ни власти, ни народа толком — съедены все.
— Так сделаем, — сказал я, подумав, что бы ему выдать подходящего, — Держи «галил», считай что тот же «калашников». Совладаешь?
— Без проблем, — сказал он, вполне сноровисто и уверенно перехватив карабин.
— Четыре магазина к нему и вот патроны — набивай по дороге.
— Я понял.
Тигр не пошел с Дрикой в «ТрейлБлэйзер» к Эрике, а вырвался оттуда и прибежал к фургону, быстро заняв свое уже вполне законное место на ящике с консервами. Не знаю, боялся ли он того, что в его отсутствие я их съем, или чего-то другого, но предпочитал держать их под присмотром. Вообще-то я его в этом вопросе понимаю, так из внимания выпустишь, а потом пары банок не досчитаешься.
— Кота береги, — сказал я Джейку.
Тот кивнул, сосредоточенно вталкивая латунные патроны в магазин. А вскоре все машины начали заводиться — заправка закончилась. Заодно и солнце взошло окончательно.
Наш фургон тронулся первым, уже привычно, следом за ним пристроился джип «Негативки». Захрустела галька под колесами, потянулся пыльный след, пока машины карабкались в гору в сторону шоссе. Затем снова привычно-серый асфальт, горы вокруг, и надвигающаяся дневная жара, заставлявшая с жадностью вдыхать еще прохладный утренний воздух. Скоро и дышать нормально станет проблемой.
Закончив набивать магазины, Джейк развалился в кресле. Явно собираясь закинуть ноги на панель, но перехватив мой недобрый взгляд, одумался. Похоже, что ему представилась картина, как он вылетает на полном ходу в открывшуюся дверь, что, в общем, и немудрено — я по габаритам эдак раза в полтора его больше.
Мелькнул указатель «Сокорро», Джейк сказал:
— Отец надеялся, что я поступлю в Нью-Мексико Тех в этом городе. Он всегда утверждал, что скоро время процветания для адвокатов и брокеров закончится, и хорошо устроятся только те, кто умеет делать что-то реальное, инженеры, например.
— Умный мужик твой папаша, — прокомментировал я, — Я думаю, что даже для нынешних времен актуально уметь что-то делать, а не только трепать языком в суде.

— Умный мужик твой папаша, — прокомментировал я, — Я думаю, что даже для нынешних времен актуально уметь что-то делать, а не только трепать языком в суде. А что за университет здесь?
— Горных технологий, — ответил Джейк, — Папаша собирался загнать меня в шахту.
— А ты что?
— А я решил год поработать в Калифорнии, поближе к сестре, а заодно и решить, куда дальше. Вот и поработал.
Колонна въехала в город и нас окружил уже до удивления привычный пейзаж. Широкая-широкая главная дорога с пыльным разделительным газоном без единой травинки посередине, какие-то заправки, гаражи и склады по бокам. И зомби. В этом городе были зомби, хоть и немного, на глаза попалось всего несколько. Однако мы, как люди опытные, не сделали вывод: «Их здесь мало». Мы решили, что они где-то прячутся по своему обыкновению.
А вот почему так вышло — непонятно. Маленькие городки, на мой взгляд, должны были отбиться от напасти. Правда, Юма вот не отбилась, но она все же побольше чем Сокорро.
— Сколько здесь людей жило, не знаешь? — спросил у Джейка.
— Точно не помню, но не больше десяти тысяч, — задумавшись, ответил он.
— Странно, что здесь много мертвецов. Что не так было с этим городом?
— Не знаю, — пожал он плечами, — Думаю, что просто не повезло. Или потому, что здесь много яйцеголовых, они что-то напортачили.
— А что здесь за ученые? — удивился я, — Вроде просто городишко посреди ничего.
— Шутишь? Здесь и астрономы, у них штаб-квартира всего поля больших антенн, что возле Магдалены, и еще множество исследовательских центров. Город вообще весь на науку работал. Станция космической разведке, какая-то контора по поиску астероидов. Тут на запад от города целые поля антенн.
Может он и прав. Сразу много интеллигентных людей в одном месте — это всегда чревато проблемами. Во всем нужна правильная пропорция. Главный момент в этом — именно интеллигенция в Америке наиболее либеральна и плохо относится ко Второй поправке,[3 — Вторая поправка к Конституции США закрепляет право на свободное владение оружием гражданами страны (по факту — резидентами штатов, что немного другое).] соответственно даже в этих поголовно вооруженных краях представляет собой невооруженную прослойку населения. От этого и пострадали, скорее всего.
Не знаю, где там скрывались всякие университеты с исследовательскими центрами, но та часть города, которую мы проехали, поразила пыльной серостью и тоскливым видом. Может из-за этого Джейк и взял себе год на раздумья, учиться здесь или все же не стоит.
Однако на северной окраине города обнаружился опорный пункт самых настоящих военных, о которых я уже было начал забывать. Броня, камуфляж, витки колючей спирали вокруг, торчащие вверх антенны.
— А эти тогда здесь откуда?
— У них полигон неподалеку, — он ткнул пальцем куда-то за окно, — Там ракетами стреляют. И туда стреляют откуда-то с Аляски. А дальше к югу. Но совсем близко, Аламогордо, ты вообще слышал о нем?
— «Манхэттэнский проект»?
— Мужик, ну ты вообще, — он глянул на меня с некоторой жалостью. — Какой Манхэттен? Манхэттен в Нью-Йорке, а там придумали бомбу, которой дали под задницу Гитлеру.
— Точно Гитлеру? — заинтересовался я.
— И Гитлеру тоже, — решительно заявил Джейк. — Всем подряд. Если бы не бомба, Гитлер бы добрался сюда и здесь был бы коммунизм.
— Да, хреново бы было при таком раскладе, — пришлось мне согласиться с такой убийственной аргументацией, — Интересно в таком случае, почему они не смогли защитить Сокорро?
— Думаю, что им было не до этого, — уже вполне разумно сказал мой спутник, — Все их места южнее и восточней, там они и окопались, наверное.

Их не так много, это же не военные базы, а так, охрана все больше.
Точно, как в Аризоне. Военных объектов под каждым кустом до черта понатыкано, а воевать некому, все сплошь полигоны, учебные центры или просто не пойми что. Хотя, с кем в этих краях воевать? У нас в стране тоже в глубинке части сокращенного состава или склады, кроме Подмосковья разве что, а все боеспособное ближе к границам. Когда Союз разваливала всякая сволочь при власти, самые серьезные части оставили на Украине и в Белоруссии, а что из-за границы вывели, все уничтожили таким выводом. Надеюсь те, кто это сделал, уже разорваны в клочья мертвецами.
Сокорро остался позади со всеми своими загадками, один за другим замелькали крошечные комьюнитиз вроде Сан-Акасиа, Аламильо, Ла Хойа, Харалес и другие, сплошь с испанскими названиями, как, впрочем, и весь остальной благословенный штат Нью-Мексико, отобранный Соединенными Штатами у южного соседа в середине 19 века. Впрочем, сейчас результат этой войны в районах возле границы можно смело пересматривать, потому что там уже больше половины населения мексиканцы. На севере штата картина пока не такая, белых пока намного больше.
Мелькали одна за другой фермы в пойме реки, пару раз на дороге попадались встречные машины, исключительно пикапы с вооруженными людьми. До Альбукерке оказалось около семидесяти миль, мои спутники чуть приврали о расстоянии для того, чтобы уговорить меня поехать с ними, но я на это указывать не стал. Возле Альбукерке мы снова увидели военных. Не на дороге, а летящий вертолет, прошедший куда-то к западу.
— Здесь авиабаза справа будет дальше, — пояснил Джейк, — И полигон с мишенями, где «апачи» стреляют. Кстати, нам скоро разбегаться с остальными, так что лучше где-то здесь и остановиться.
— А это что мы проезжаем? — уточнил я.
— Индейская резервация Ислета Пуэбло. Дальше казино будет, естественно.
— А что за племя?
— Много разных, они при испанцах перемешались. Тива, Хопи и еще какие-то, — отмахнулся он.
Насчет остановиться он был прав. Лучше встать сейчас, в чистом поле, где к нам скрытно не подберешься ни с какой стороны. Поэтому я взялся за рацию, старясь связаться с Хэдли, который сразу откликнулся.
Фургон плавно съехал на широченный разделительный газон, подняв пыль, и остановился. Спавший всю дорогу Тигр вдруг встрепенулся, поднял заспанную морду, но убедившись, что ничего не случилось, снова положил ее на лапы. Следом за нами с дороги съехали все остальные машины.
— Ну что, пошли прощаться? — схватив карабин, спросил Джейк, и выбрался наружу.
Все выходили из машин, собираясь в кучу перед ярко-красным пожарным «ТрэйлМастером».
— Эрика, Джейк, Болди, Лиз…, — обратился к ним Хэдли, — Вы уверены, что остаетесь? Изменить ведь уже ничего нельзя будет.
— Уверены, — ответил за всех Болди, — У вас слишком дальний путь, всякое может случиться. Если что-то не получится с ранчо, будем устраиваться на жизнь в этих краях. Здесь тепло, по крайней мере.
— Тогда вопрос к местным, — снова спросил Хэдли, — Как лучше ехать через город.
— Ну…, — чуть удивилась «Негативка», — Раньше я бы посоветовала не попадать в «Квадрат» или «Зону войны», там всякое может случиться, а теперь…
— Что за «Зона войны»? — спросила Лори.
— Мексиканский квартал, где одни эмигранты и нелегалы. Там банды воевали постоянно и даже на улицах строили баррикады иногда, чтобы наивных ловить, которые случайно туда заехали, — ответил за сестру Джейк, — Но сейчас вам просто надо так и ехать по восемьдесят пятой, ее трудно перекрыть.
— Давайте переходить к ритуалу прощания, — сказала Лори, — Ненавижу этот процесс, тем более мы прощаемся навсегда, как мне кажется.

— Давайте переходить к ритуалу прощания, — сказала Лори, — Ненавижу этот процесс, тем более мы прощаемся навсегда, как мне кажется.
Я бы сплюнул три раза и что-то сказал после такой речи, но американцы куда менее суеверны, чем мы.

13 апреля, пятница, день. Округ Торрэнс, Нью-Мексико, США.

Альбукерке был мертв, как и все остальные крупные города. Он встретил нас пустотой, мусором, брошенными машинами, отдельными бестолково блуждающими мертвецами. Мерзкая картина, нагоняющая тоску и мрачность.
Ни в центр, ни даже на сами городские окраины мы даже не заезжали. Наша сократившаяся до двух машин колонна довольно бодро проскочила по самому краю города, уверенно ведомая Джейком, который по мере приближения к дому начал все больше и больше волноваться. Разве что обратил мое внимание на то, что авиабаза опустела. На огромном аэродроме, как и в Юме, совмещенном с городским аэропортом, не было видно ни одного самолета. И вообще там никого не было видно, кроме разве что нескольких мертвецов.
— А что за самолеты здесь были?
— Ты знаешь, здесь были «Боевые тени», это такие «Геркулесы», на которых возят «дельту» или «зеленых беретов». А вон там, видишь? — он указал рукой, — Там стоят самолеты для тренировок по захвату. Там вообще много стрельбищ, тренировочных полей… А ты знаешь, мужик…, — вдруг задумчиво сказал Джейк. -… Я точно знаю, почему они смылись. Не знаю куда, но действительно знаю почему.
— И почему?
— Если ехать дальше в пустыню, куча всего нехорошего. Где-то здесь есть ядерный реактор. Еще здесь, говорят, лаборатория по вирусам. Вон там, видишь, что-то вроде плоского холма?
— Ага, вижу, — подтвердил я, присмотревшись.
— Там закапывали ядерные отходы. Говорят, их потом оттуда увезли, но увезли их на пятьсот ярдов к западу, где сложили в старом подземном складе, по слухам. А еще там где-то хранилища старых авиабомб, такие огромные, что если там рванет, то весь Альбукерке проснется у себя в подвалах. Проснулся бы раньше, — добавил он, подумав, — А если рванут бомбы, а от этого развалятся те бочки, или в чем там принято хранить радиоактивное дерьмо?
— И ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать…, — перебил он меня. -… что если это все бросили к дьяволу, то рано или поздно со всем этим обязательно что-то случится. Я не поверю, что можно на реакторе нажать кнопку «выключить», после чего спокойно закрыть за собой дверь.
— Хм…
Вообще-то парень прав. Таких мест и в моей стране хватает, а слово «реактор» всегда заставляет немного нервничать. Пока там люди, все нормально, а вот когда их нет? Или хранилище радиоактивного дерьма взять… Как нормальному человеку поблизости определить, что оно начало течь, например? И та самая вода, что питает его репку в огороде, начинает смешиваться с тем, с чем бы ей точно смешиваться не надо? Когда начинать бить тревогу? Когда почувствуешь, что тебе больше не нужен фонарик ночью и ты становишься умнее из-за того, что растет вторая голова?
— Ты мне вот что скажи… далеко нам еще?
— Нет, почти приехали. Миль семь осталось до Мориарти.
Точно, городок так и назывался именем зловещего преступного гения из рассказов Конана Дойля. Того самого, что бился врукопашную с великим сыщиком у какого-то швейцарского водопада.
Альбукерке тоже остался позади, избавив от лицезрения блуждающих мертвецов. Затем мы пронеслись через еще какой-то городишко, по виду просто брошенный людьми, а затем увидели указатель «Мориарти — направо». И действительно, справа от дороги на плоской как стол равнине было скопление довольно скромных домов. Правда, с некоторыми не обнадеживающими признаками — были видны следы пожаров.

Правда, с некоторыми не обнадеживающими признаками — были видны следы пожаров.
— Что за дерьмо? — прошептал Джейк, вытерев дрожащей рукой пот со лба, — Я со стариками уже месяц не мог поговорить…
— Спокойно, сгорело немного. — сказал я, всматриваясь, — Говори куда ехать дальше.
— Пока прямо.
— И вообще, пока ты мне нужен нормальным, понял? Начнешь паниковать не вовремя — будет плохо.
— Я понял. После того дома с красной крышей налево.
Городок, совсем маленький, напоминающий скорее скопление фермерских домов, каким он в сущности и был, выглядел пустынно. То есть совсем пустынно, и укрепляло уверенность в том, что людей здесь нет, многое — распахнутые двери домов, пустые гаражи и навесы для машин. Но выглядело это вовсе не нашествием мертвецов или резней — мертвецов мы пока и не видели, а так, словно люди уехали отсюда. Сами, по своей воле.
— Где все люди, мать его? — снова пробормотал вконец растерянный парень.
— Здесь чем народ занимался?
— Ну… фермеры у нас все. Большинство живет в городе, но если ехать дальше, то увидишь поля с пастбищами, здесь все скот держат.
Полей хватало и перед Мориарти. А еще я обратил внимание на то, что выглядят эти самые поля очень сухими, даже пыльными.
— А откуда вода для полива?
— Из колодцев, — ответил Джейк, — Тут полно воды, просто она очень глубоко. У моего старика сорок акров, из них двадцать два с разрешением на полив. Поставили большой дизель и он качает воду в трубы.
Понятно. А я было подумал, что кто-то местным фермерам воду отключил, если они снабжались откуда-то из реки. Но нет, здесь с этим проще, вся вода на месте. Когда переселились первые люди, тут небось ослики вороты вертели, подавая воду из глубины в деревянные желоба, а теперь вот дизели.
— А старик чем занимается сейчас?
— Тыквами, — заулыбался Джейк, — И держит немного скота. Раньше были еще и лошади, но за ними как за детьми надо смотреть, а уже не получается. Продал половину земли. Но все же, где все?
— Ушли куда-то, — уверенно ответил я, — Мертвецов нет, сгоревших домов мало, похоже что от случайного огня такое случилось. А главное — нет машин.
— Надо было к пастбищам сгонять, — сказал он задумчиво, — Никто не бросит скот, если даже будет переселяться. Нет бычков — нет людей. Если скот на месте или сдох, то тогда что-то плохое случилось.
— Сделаем крюк?
— М-м… нет, давай прямо к ферме. Там все увидим.
— А ферма от пастбища далеко?
— Миль пять, — ответил Джейк.
Это здесь стандартно. Иногда бывают фермы прямо на используемой земле, а иногда отдельно, вроде как на одном акре, а вся остальная земля, пастбище там, или пашня, в другом месте. И там на участке обычно сарай для техники стоит и простенький мобильный дом, где можно переночевать или даже пожить недельку-другую.
— Тут можно с дороги съехать, в эту ложбину, — вдруг показал Джейк на пологую осыпь у обочины, — И не спеша поехать по ней. Никто нас не увидит.
Как он сказал, так я и сделал. Вывернул руль, фургон скатился по короткому склону, раскачиваясь и погромыхивая грузом, но дорога оставалась вполне терпимой. Ар-Ви не отставал, идя как привязанный метрах в пятнадцати за нами. Вел машину я медленно, старясь не пылить — почва под колесами была глинистая и сухая. Нечего демаскирующие признаки множить без всякой к тому надобности.
— Еще немного вперед, вон до тех кустов, — указал он рукой, — И оттуда пойдем руслом почти до сарая. Мы там в детстве играли.
— Как скажешь, — ответил я.

Мы там в детстве играли.
— Как скажешь, — ответил я.
Доехали до указанного места, встали. Ложбина была неглубокой, дай бог чтобы чуть больше метра, но густые, хоть и довольно сухие кусты, выросшие по краю, давали дополнительную маскировку. Специально это место если не будешь разглядывать, то и не заметишь нас.
— Все? Приехали? — уточнил я.
— Точно.
— Тогда выметайся из машины и пошли, — сказал я, снимая с потолка карабин «зиг», — Будешь за проводника.
Дрика к радости моей уже четко соображала что делать. Выбралась из машины и заняла позицию с обратной стороны, устроившись возле кустов лежа и установив на сошках «штайр».
— Правильно позицию выбрала, — похвалил ее я, — Тыл и прикрывай. С той стороны, куда мы пойдем, незамеченным вряд ли кто сунется, а вот сзади могут. Болди!
— Я слушаю, — подскочил бритоголовый ко мне.
— Наблюдателем к Дрике давай. Эрика, берешь вторую девушку и смотрите в сторону своей фермы, из-за кустов не высовывайтесь. Если что подозрительное увидишь — сразу дай знать по радио. Как поняла?
— Все поняла, — уверенно кивнула «Негативка», вооруженная помповиком.
— Джейк, пошли.
Тот кивнул и уверенно направился вперед по промоине, сразу словив от меня в спину первое замечание:
— Пригнись! Скрытно двигаться, скрытно!
До проволочной ограды вокруг фермы оказалось около пятисот метров. Промоина, как и обещал Джейк, подходила почти к самым задам хозяйства, и кто-то умный, наверное его папаша, высадил по ее краю кусты. Видать во время дождей, нечастых здесь но бурных, поток размывал края своего русла, а так его укрепили. Изгородь проблем не обещала, была лишь мне по пояс и явно была предназначена для животных.
— Теперь я вперед, — прошептал я, отодвигая Джейка назад, — Через проволоку аккуратней.
Можно было и под ней протиснуться, приподняв, но пачкаться не хотелось. Перелезли прямо по столбику и через секунду оказались на той стороне.
— Я в детстве так все время перебирался, а старик крыл меня последними словами, — прошептал Джейк, — Боялся, что я сорвусь и напорюсь на колючки. Так у соседа нашего сын погиб, тоже полез через изгородь, пока его папаша с бычками возился, сорвался и разрезал артерию.
— Тихо! — шепнул я, подняв руку.
Мы замерли, почти подобравшись к задней стенке большого амбара, прислушались. Голоса. Точно голоса, доносившиеся со стороны хозяйского дома. Затем дверь хлопнула, потом что-то громыхнуло несильно, вроде как увесистый предмет забросили в кузов пикапа.
— Это не мои, — одними губами прошептал Джейк, — Чужие голоса.
— Прикрывай, иди следом, без команды даже не дыши, — прошептал я, — Я выгляну.
Тихо-тихо пошел в сторону угла сарая, сложенного из посеревших от времени и местного солнца досок. Медленно, каждый свой шаг выверяя. Джейк двигался тоже вполне бесшумно, да и те, кто разговаривал неподалеку, явно не слишком прислушивались к происходящему, заняты были своим делом. Голоса были разные, вроде как два мужских и один женский. И прононс реднековский, кто раз слышал, уже никогда не спутает — эдакий в нос и с длинными гласными, зажевывая половину согласных.
Снова поднял руку: «Замри!». Пригнувшись пониже, чуть выглянул из-за поворота. У крыльца дома стоит пикап, старый здоровенный «Рэм» с трехместной кабиной и длинным кузовом. Возле него толстозадая немолодая тетка, крашенная блондинка с нечистой кожей лица, причем крашенная давно и плохо — вся макушка уже черная. Два мужика в рабочей одежде что-то грузят в кузов. Стулья, что ли? На кой черт им стулья? Мужики тоже вооружены, одеты так, словно только что с трактора слезли.

Местные «трейлерщики»?
— Жди! — снова сказал я порывавшемуся было кинуться вперед Джейку.
Надо бы убедиться, что их именно три, что не сидит кто-то еще сейчас в доме, тот самый, который может неожиданно в нас пальнуть из окна, когда мы выберемся из своего укрытия. Спешка нам не нужна, от нее вред один. И не ошибся, вскоре из дома вышла еще «дама» — тощая, с растрепанными волосами, собранными в неряшливый пучок, в джинсах и джинсовой же куртке, несущая какой-то узел, вроде как одеяла, собранные в кучу. И тоже забросила все это в кузов «Рэма».
— Что-нибудь еще осталось? — громко спросила у нее толстозадая.
Та ответила что-то негромко и покачала головой отрицательно. Мужики говорили друг с другом, в нашу сторону никто не смотрел.
— Готов? — спросил я, — Не вздумай пальнуть в кого-то без команды, они не злодеи, как мне кажется. Понял? Но оружие наготове держи. Пошли.
Я вышел из-за угла и быстрым шагом направился к стоящим людям, подняв карабин на уровень глаз. Джейк повторил мой маневр.
— Замерли! Замерли все! Не шевелиться! — заорал я, быстро приближаясь к людям.
Джейк тоже заорал, и так, голося наперегонки, мы подошли к машине. Остановившись метрах в пяти от совершенно ошалевших мародеров, или кто там они были.
— Оружие на землю! Оружие на землю! Руки на машину!
Надо бы было всех их мордой в пыль положить, но тут моментик есть — от таких команд вооруженный человек может взбелениться и наделать глупостей, особенно если решит, что сделать эти глупости успеет. А мне стрелять пока ни в кого не хочется, есть твердая уверенность в том, что фермерский дом покинут. Слишком уж это хорошо укладывается в картину общего запустения в окрестностях.
Первым опустил на землю мужик с неряшливой бородой и в рабочем комбинезоне поверх клетчатой рубашки. Потрепанный СКС лег в пыль, а сам он сделал несколько шагов назад, испуганно глядя мне в лицо. Руки, которые он опустил на край кузова грузовичка, заметно дрожали. Крашенная толстуха как-то по-детски взвизгнула, и тоже «сдала оружие». Вскоре все четверо выстроились в ряд с понурым видом, окончательно укрепив меня в мысли о том, что это не банда.
— Где хозяева фермы? — спросил я о главном.
— Мужик, а мы не знаем, — сказал второй мужик, лысый, толстозадый и краснолицый, одетый в рубашку без рукавов, пропитанную потом по бокам и отвисшие на заднице старые джинсы, — Мы здесь всего полчаса и никогда раньше не были.
— Хозяев нет? — уточнил я.
— Нет, мужик, — покачал он головой.
— Джейк, проверь дом, — сказал я своему спутнику, — Только осторожно, понял?
— Ага.
Невзирая на требование об осторожности, он бросился туда бегом, протопав своими тяжелыми ботинками по крыльцу. Четверо у машины замерли, словно ожидая приговора.
Джейк появился через пару минут, совершенно растерянный.
— Они уехали куда-то, — сказал он, — Там даже их вещей нет.
Тут его взгляд упал на «пленных» и он вдруг подскочил к бородатому мужику, ткнув его пламегасителем карабина в бок и заорал:
— Где люди с фермы?
— Эй, эй! — охнул тот, согнувшись, — Откуда я знаю? Тут все брошено, ни одного человека вокруг!
— А вы откуда взялись?
— Мы сбежали из Эль-Пасо, — сказала тощая женщина, — Проклятые спики разогнали всех белых в тех краях. Кто уцелел, тот подался на север, как мы.
— И где остановились?
— Мы заняли пустую ферму в десяти милях отсюда, — тощая показала головой направление, — А сейчас ходим по пустым домам и ищем какие-нибудь полезные вещи. Но тут почти все вывезено, люди ушли.

Но тут почти все вывезено, люди ушли.
— Джейк, вызывай наших, — сказал я парню, — Пусть едут сюда. И собери оружие с земли.
— Мужик, нам нельзя без оружия, — испугался потный толстун в рубашке без рукавов, — Нам тогда конец.
— Не бойся, мы его не забираем, — успокоил его я, — Просто пусть пока от вас подальше полежит, чтобы вы глупостей не наделали. Поговорим.
Четыре винтовки и ружья свалили на крыльцо, а «пленным» я приказал сесть на землю, укрывшись в тени сарая. А заодно решил их допросить.
— Кого вы вообще здесь видели?
— Никого, мужик, — сказал толстяк, — Здесь даже мертвецов нет. Мы приехали от Альбукерке, там было много мертвецов, а здесь как черти всех утащили.
— Скот остался? Видели? — спросил Джейк.
— Пустые загоны, парень, — ответил тот, — Даже дизели у колодцев сняты. Ее брат здесь жил, мы к нему ехали, — он показал на крашенную толстуху, — Но никого не нашли. А дом вообще сгорел. В общем, люди собирались тщательно, все увозили.
— И что дальше делать собирались?
— Мы не знаем, мужик, — тяжело и сипло вздохнул тот, — Мы уже ничего не знаем. Думали пожить здесь немного, прикинуть, что к чему.
— Мертвецов совсем не видели?
— Совсем, — покачал тот головой словно бы сокрушенно, мол, хотели бы вам хоть мертвеца привести, да теперь не получится.
Вот уж озадачили так озадачили. Пусть Мориарти город небольшой, тысячи две населения в нем всего, но куда эти две тысячи могли деться? Кстати, два городка, что мы проскочили по дороге, тоже удивили безлюдностью, мы еще тогда удивились. И военная база пуста. Как-то это все нехорошо выглядит.
— А вот это не для вас написано? — вдруг спросила тощая женщина, показав наверх, которая до этого сидела молча, наматывая на палец пряди волос из своего растрепанного хвоста.
Мы подняли головы и обомлели. Под самой крышей сарая огромными, почти полуметровыми буквами было написано:
«Эрика, я же не зря говорила тебе, что я все равно найду твои тайники. Мама»
Понять, что мама намекает своим детям на что-то известное лишь им в семейном кругу, было нетрудно. Важно было лишь одно — сумеют ли это понять дети?
— Джейк, — окликнул я парня, — Звоночек звенит?
— Да, я знаю о чем это, — парень заметно оживился, — Но тут уже без Эрики не обойтись.
Пока ждали подъезжающие машины, болтали ни о чем. При виде «ТрэйлБлейзера» толстый мужик в рабочем комбинезоне присвистнул, пораженный. Ну, это нормальная реакция при виде такого кучерявого Ар-Ви, наш «экспресс», несмотря на все переделки, такого впечатления не производил.
— Что случилось? — высунулась из окна Эрика.
— Читай, — сказал Джейк, указав на надпись.
— Ой. Ну да. Наверняка.
Этот набор слов видимо символизировал, что «Негативка» до чего-то догадалась.
— По машинам тогда, — сказал я, — Здесь делать нечего.
При этих словах я слегка подтолкнул в сторону «пленных» конфискованное у них оружие. Все, мол, забирайте, претензий к вам больше нет.
— Куда теперь? — спросила сидящая за рулем Дрика.
— За нашими друзьями, они дорогу знают, — сказал я, — В Макинтош, это рядом совсем.
— Стой!
К нам бежал второй мужик, который худой, размахивая руками.
— Ребята, если мы поедем следом, вы не будете возражать? — спросил он.
— Зачем? — не понял я.
— Может быть узнаем, почему отсюда все люди сбежали, — отвтил он, — Вдруг здесь какая-то зараза или радиация, а мы собираемся жить?
С одной стороны, вроде бы все нормально с их пожеланием, с другой… там что-то спрятано для Эрики и Джейка, и как на это отреагируют четыре вооруженных человека, стоящие у нас за спиной? А постоянно их пасти тоже желания нет.

— Знаешь что, мужик, — сказал я ему. — Лучше ждите нас у перекрестка с главной дорогой, что на Макинтош, мы обязательно проедем мимо. Не то, чтобы я не доверяю, но тот, кто написал эти слова, — я указал пальцем на сарай, — Не хотел, чтобы все знали об этом.
Тот явно слегка обиделся, но ничего не сказал, а просто направился к своему пикапу.
— Трогай, — скомандовал я, наплевав на чувства этого самого мужика. Пусть на меня в суд подает, за моральный ущерб.
Фургоны развернулись поочередно во дворе, и мы потащились по дороге уже в хвосте колонны. Я не соврал, ехать было совсем недалеко, уже через пару минут возле дороги замелькали загоны для скота, поля, сараи, конюшни и все такие, вперемешку с маленькими домиками-времянками, вагончиками и прочим несерьезным жильем, где мог переночевать фермер в разгар работы, если некогда ехать домой, или сил на это уже не осталось.
Затем машина впереди свернула на узкую боковую дорогу, запылила так, что нам пришлось отстать, а то видимость упала почти до нуля, и вскоре мы остановились у ворот кораля, в котором явно до недавнего времени держали скот. И был на краю этого кораля огромный сарай, а возле него сарай поменьше, а уже за тем сараем легкий мобильный дом-бытовка, к которому и подъехала машина наших спутников.
— Стой, не выходи! — успел сказать я в рацию, увидев, что Джейк собирается легки и непринужденно выскочить из кабины.
— Что-то не так? — послышался его голос.
— Понятия не имею, — ответил я, вздохнув, — Сначала проверять надо.
— Эти, на ферме, сказали, что ни одного мертвяка не видели, — чуть удивился парень.
— Не видели, или их здесь нет? — уточнил я, — И они клялись на библии, как в суде?
Тот замолчал, явно растерявшись.
— Жди, я подойду к тебе, проверим место.
«Зачисточный набор» на себя, дробовик и «хеклер», все уже привычно, все продумано. Близко к воротам не подхожу, топаю по большому кругу. И чуть не спотыкаюсь о кота, который влез почти что мне под ноги и смотрит в сарай. И недобро так смотрит, прижав уши, и начинает заводить классическую кошачью недобрую песню, такой протяжный и утробный мяв, который и на мяв-то толком не похож.
— Тигра, ты это чего? — спросил я его по-русски. — Чуешь там что-то?
Ладно бы он головой вертел, а ведь в одну точку уставился. И видит он в темноте куда лучше нас, так что то, что от меня скрыто, ему как на ладони должно быть. На моей ладони, у него лапа с розовыми подушками.
— Дрика, готовься задний ход дать, — сказал я, насторожившись до предела, — Что-то там есть в сарае.
— Я поняла, — кивнула голландка и перевела рычаг коробки в положение «R», то есть задний ход.
Джейк, увидев мое поведение, замер статуей у дверей своего фургона, вцепившись руками в «галил».
— Что там? — крикнул он.
— Откуда я знаю? Что-то есть в сарае, кот это чувствует.
Так, что дальше делать? Лезть внутрь проверять, или как действовать? Что-то неохота на рожон лезть, и в то же время как-то надо решать проблему. Придвинулся немного к огромному темному проему ворот, включил фонарь под стволом. Узкий луч встретил тьму, кучу хлама, и что напрягло больше — вьющуюся в ярком свете пыль. А значит, там недавно что-то двигалось, ветра в сарае нет, а пыль крутится только водном месте, у лежащего на боку тракторного прицепа со снятыми колесами.
— Так, Джейк, дуй сюда, — скомандовал я.
Ждать не пришлось, парень оказался радом со мной и Тигром через мгновение.
— Назад отступаем, за фургоном укроемся, — сказал я, подталкивая его рукой в нужном направлении, — Хорошо стреляешь, говоришь?
— Хорошо, сэр, — вдруг сбился он на неожиданно уважительное отношение, видать совсем занервничал.

— Так, Джейк, дуй сюда, — скомандовал я.
Ждать не пришлось, парень оказался радом со мной и Тигром через мгновение.
— Назад отступаем, за фургоном укроемся, — сказал я, подталкивая его рукой в нужном направлении, — Хорошо стреляешь, говоришь?
— Хорошо, сэр, — вдруг сбился он на неожиданно уважительное отношение, видать совсем занервничал.
— Стреляй во-он туда, в прицеп, куда мой фонарь сейчас светит, на высоту примерно метр от земли, начиная с правого края, понял?
— Да, сэр, — кивнул он, дыша так тяжело и испуганно, что я начал опасаться, как бы у него от гипервентиляции голова не закружилась.
— Давай.
«Галил» стрелял громко, звонко, гильзы летели аккуратной дугой, а в дощатом дне старого прицепа начали появляться дыры. Как только началась стрельба, Тигр, словно выполнив свою миссию на поле боя, лихо заскочил в фургон. А затем прицеп вдруг сотрясся, и что-то тяжелое, заваливая его в нашу сторону, рвануло из темноты, чтобы встретить сразу град картечи, выпущенный мной. К моему удивлению, существо среагировало на обстрел, рванулось в сторону, а попутно я осознал, что эта штука невероятно огромная, просто до неприличия. И в этот момент мне в голову пришла самая здравая из здравых идей. И я крикнул:
— В машину!
К счастью, Джек сообразил, что ему лучше заскочить не через открытую дверь на правое переднее сиденье, а через распашную сбоку, погрузочную. Я не предупреждал его о том, что мы взяли в привычку держать ее открытой, когда я выхожу проверять какое-то место, но он сообразил. И мы не столкнулись, и едва наши ноги коснулись резинового пола фургона, как тот мощно и уверенно рванул задним ходом назад, уже без той паники, которая так напугала меня недавно.
— Болди! — крикнул я в рацию сидевшему за рулем «лысику», — Выезжай с территории и отбеги как минимум на милю, понял? Здесь проблемы с мертвецами!
Я не знаю, как он среагирует, если я скажу слово «мутант». Может вообще не поймет, а может и запаникует. А про мертвяков все всё знают, и те кто за рулем, особо бояться их не должны.
Оказался прав. «ТрэйлБлэйзер» тронулся с места, и быстро, но без дерготни, покатил вокруг домов и сараев, нацелившись в ворота, в которые Дрика вполне уже ловко выводила задом наш «экспресс». И тут морф показался на свет, рванувшись наперерез большому фургону.
— Болди, газу! — крикнул я, поняв, что сейчас случится.
Огромная туша морфа, пробуксовав на месте и взрыв землю, рванулась вперед и врезалась в машину. И к счастью, именно потому, что водитель успел немного увеличить скорость, ударила в заднее колесо, в самую середину, причем так, что зад увесистого фургона даже немного занесло.
— Святое дерьмо! — аж взвизгнул у меня за плечом Джейк.
— Нет, не оно! — крикнул я, откидывая решетку и высовываясь в окно уже с М4, открывая огонь короткими очередями по твари.
Не похоже, что от моих попаданий был какой-то реальный толк, но они все же отвлекли здоровенную… кого? Кто это вообще раньше был, а? Еще пудель, только лысый и размером с небольшого бегемота?
Испуганный Болди продолжал давить на газ, и Дрика едва успела убрать фургон с пути разогнавшегося тяжеленного «ТрэйлБлейзера». Большая машина, пыля, пронеслась мимо нас, и рванула по дороге в сторону Мориарти. А за ней тяжелыми скачками неслось это самое «нечто», в своем безобразии вдруг неуловимо напомнившее чудовищно измененную свинью.
— Дрика, ходу! — скомандовал я, снова высовываясь в окно.
Затрещал автомат, пули хлестнули по морщинистому и зубастому рылу твари, в своей сине-гнилостной одутловатости уже ничем не напоминавшей ту розовую, наверняка, хрюшку, из которой она получилась.

Снова пули истыкали зыбкую кожу, снова тварь шарахнулась, но это был единственный успех, которого удалось достичь.
— Так, вот что делаем, — начал командовать я, убедившись, что мертвая свинья-мутант не может догнать изделие фирмы «Дженерал Моторс», и поэтому сейчас мы в безопасности, — Держи эту сволочь на дистанции, но и не давай безнадежно отстать, понятно?
— Зачем? — не поняла девушка, выглядящая, впрочем, достаточно спокойно.
— Просто уведем подальше от фермы. Из сарая ничем не пахло, значит у нее там не корм, а просто укрытие от солнца. Если сумеем увести достаточно далеко и там резко уйти в отрыв, то сможем спокойно вернуться, а она найдет себе новую лежку.
— Уверен? — спросила она с очевидным сомнением.
— А даже если и нет, чем нам это грозит? Здесь все видно на много километров вокруг, если придет обратно, то спокойно успеем смыться. Не думаю, что у нас там дела надолго.
— Нет, сэр, не надолго, — подал голос неожиданно вежливый Джейк, — И вообще хорошая идея.
— Вот и я так думаю, — сказал я, снова выпихнув себя в окно.
Ну, где-то у этой заразы мозг есть, точно. Но где он может быть? Там, где ему быть полагается стандартной свиной анатомией, возвышается какой-то зыбкий и трясущийся гроб, в который уже угодило несколько пуль, просто утонув в нем. Что есть еще уязвимого? Только глаза. А попаду? А кто знает, кто знает, попробовать тоже никто не запрещает. Мы по дороге едем, Свинья-Мутант-с-Того-Света, далее СМТС, следом бежит, условия почти лабораторные.
— Ну-ка, зорька, где там у тебя гляделки? — пробормотал я.
Если бы не полуторакратный ACOG, то я бы их и не разглядел, наверное, настолько эти мелкие мутные бельма были укрыты в нависающих складках кожи. А ведь скотина по ходу в стороны вообще смотреть не умеет, только вперед, глаза с боков совсем закрыты. Ошибка в развитии, как мне кажется. Правда, в чем СМТС наверстала в развитии кого угодно, так это в клыках и размерах пасти. Это какой-то уже свинский бегемот получается, зубастый как крокодил.
Выстрел. Еще выстрел. Еще выстрел. Еще. Неторопливо, с размеренностью метронома, пуля за пулей. От попаданий тварь дергается, тормозит, отворачивается и начинает отставать. Не годится.
— Дрика, чуть медленней, подпусти ближе.
— Хорошо.
Существо тяжелое, быстро разогнаться не получается, это тоже следует запомнить. Мало в этих фермерских краях таких некро-хрюшек? Если на какой-то свиноферме произошел массовый падеж с последующим воскресением, то таких тварей могло целое стадо откормиться.
— Куда нам дальше? — послышалось в рации.
— Езжайте перед нами, — ответила Дрика, — Я буду подсказывать, куда поворачивать.
Так, целимся опять в глаза. И снова я открыл пальбу. И, кажется, один глаз загасил все же, по крайней мере СМТС побежала как-то боком, стараясь нас из виду не терять. И вот момент еще один, бежит она уже медленней, не так резво, как тогда, когда из сарая вырвалась. Ну верно, гадина же холоднокровная получается, откуда ей запас энергии брать? А вот это как раз и не есть хорошо, потому что устав гоняться за нами, она может просто направиться обратно, спутав все планы. Трудно ей догадаться, что нас не догнать? Или ум свиньи с фермы, которой тварь была раньше, такую задачу охватить не может?
Еще три выстрела и магазин опустел. Перезарядка. И снова прицел в оставшийся глаз. На этот раз получилось быстрее, через три выстрела, невзирая на нервы и раскачивающуюся машину. СМТС остановилась как вкопанная, даже упав на передние ноги, и растерянно закружилась на месте. Сидящий сзади Джейк крикнул:
— Йес-с! — и потряс сжатым кулаком.
— Вернуться другой дорогой можно? — сразу по делу спросила его Дрика.

— Проще некуда, езжай на том повороте направо, — показал он рукой, — А потом снова направо. Сделаем петлю мили в четыре, не больше.
«Экспресс» рыкнул двигателем, ускоряясь, и вскоре обошел тянувшийся медленней Ар-Ви. Дрика махнула в окно рукой, предлагая им следовать за нами, и вскоре мы снова заехали на территорию загона для скота, когда-то принадлежавшего родителям Эрики и Джейка.
Снова «проверили на Тигра», но кот был спокоен. Покрутился на входе в сарай, после чего перепрыгнул на крышу фургона, снова изображая из себя часового. Заглянули и в маленький сарай, и в мобильный дом, но больше никаких признаков ожившей мертвечины не обнаружили, все было тихо.
— Ты какой умный, — с восхищением сказала Дрика, поднявшись на цыпочки и погладив зверя по полосатой спине.
— Джейк, давай, ищите там, что нужно, и нам лучше сваливать, — сказал я, опираясь на ограду загона. — А мы с Дрикой здесь покараулим, вдруг свинья вернется или кого еще черти принесут.
— Хорошо.
Вернулись они быстро, с огромной спортивной сумкой, которую пришлось очень долго вскрывать. Множество пластиковых пакетов, перемотанных скотчем до полной герметичности, скрывали целое богатство.
— Отлично! — Джейк потащил за приклад из пакета китайский «калашников», — То что нужно!
Родители поняли, в чем могут нуждаться дети, если они доберутся до этого места. И оставили им «калашников», рычажный «Винчестер» калибра.357, и два револьвера этого же калибра. И немало патронов.
— Отец где-то разжился, — восхищенно покачал головой Джейк, — У нас дома так много никогда не хранилось.
— Здесь письмо, — сказала «Негативка», выдергивая из сумки большой бумажный конверт.
Я еще раз огляделся, не увидел никаких приближающихся опасностей, и сказал ей:
— Тогда читай. Может быть узнаем, куда все люди делись.
Письмо оказалось коротким, всего десяток срок. Мама «Негативки» и Джейка уверяла потерявшихся чад в своей вечной любви, после чего сообщала, что они все, вместе со скотом, соседями, машинами и имуществом, откочевывают на северо-восток, куда-то за Амарильо, где их и следует искать по указателям, которые они будут оставлять по ходу следования. А здесь следует ожидать большой беды в ближайшее время, как им сообщили военные с баз возле Альбукерке, потому что в хранилищах чего только нет, и хранилось это все из рук вон плохо. Да и американские изделия никогда излишком прочности не страдали, и скоро следует ожидать тотального заражения местности.
Как все просто. А ведь сам почти додумался до такого вывода, но «почти» — не считается. Хоть и говорили, что здесь чего только не хранится.
— Так, на Амарильо — это куда? — спросил я.
Не то, чтобы я их и дальше сопровождать собираюсь, я даже оружие сейчас «прокатное» отберу, но если по пути…
— Не по пути, — покачал головой Джейк, — Нам на север, на Интерстейт 40, а тебе лучше южнее, и окажешься на своем маршруте через двадцать с небольшим миль, в Уилларде. Ты там осторожней, кстати, всегда считалось, что там придурки живут.
— Это почему? — удивился я.
— Понятия не имею, но в Мориарти так говорили. Держи «Галил», спасибо, теперь у нас все в порядке, поедем искать своих.
Странно, но мне показалось, что этот парнишка за один день повзрослел. Как-то серьезней он стал, ей-богу. Даже глаза изменились. Не потому ли, что впервые понадобилось принимать на себя ответственность за решения? И вот еще что: не думаю я, что так легко большому городу выбить здоровое нутро урожденного фермера. Дай возможность здоровому вернуться, и не узнаешь человека, как вот его сейчас.
— Ладно, ребята, удачи вам, — попрощался я разом со всеми, — Вы ведь поедете мимо этих самых, «грабителей», так?
— Мы их предупредим, — сказала «Негативка».

Дай возможность здоровому вернуться, и не узнаешь человека, как вот его сейчас.
— Ладно, ребята, удачи вам, — попрощался я разом со всеми, — Вы ведь поедете мимо этих самых, «грабителей», так?
— Мы их предупредим, — сказала «Негативка».
— Хорошо. Тогда еще раз удачи.
Долгих прощаний не люблю, да и поводов к ним не было, мы едва познакомились. Каждый сел в свою машину. и на первом перекрестке, возле которого так и топталась ослепшая некро-свинья, дернувшаяся было на шум, мы свернули в разные стороны, они — налево, ну а мы двинули направо, в бесконечные поля и пастбища.

13 апреля, пятница, день. Округ Торрэнс, Нью-Мексико, США.

Мало на свете столь пустынных во всех смыслах мест, как эта часть американского штата Нью-Мексико. Именно песчаная пустыня раскинулась от горизонта и до горизонта. И не было в этой пустыне никого. Остановились мы передохнуть немного в Йесо — крошечном городе-призраке возле железной дороги, покинутом давным-давно, даже каменные дома успели развалиться, а затем проскочили через населенный, но малолюдный Форт-Самнер — город, в котором был убит и похоронен знаменитый бандит Дикого Запада — Билли Кидд. Затем промелькнул такой же сонный и пыльный крошечный Мелроуз, в котором родился Уильям Ханна — автор знаменитого «Тома и Джерри». Я даже не удержался, рассказал об этом Тигру, разбудив того, но мой рассказ о его знаменитом мультипликационном родиче на кота никакого впечатления не произвел.
Снова потянулась пыльная пустыня, по корой жаркий порывистый ветер нес пучки сухой травы. Время от времени к шоссе приближалась железная дорога, и однажды мы увидели нечто интересное — небольшой тепловоз с двумя пассажирскими вагонами, товарным и двумя укрепленными платформами, на которых стояли пулеметы, а за пулеметами — люди в разнотипном камуфляже. На нас они, к счастью, никакого внимания не обратили, да и ехали навстречу, так что разминулись мы быстро.
Затем сухая и мертвая пустыня закончилась, появились орошаемые из колодцев круглые поля, по которым ножками циркулей катались поливалки, и сразу за ними мы увидели оплот настоящей цивилизации — авиабазу Кэннон, на которой заодно проходили тренировки всевозможные специальные подразделения. Городок с белыми домиками, территория самой базы, аэродром, и даже гольф-поле на девять лунок.
Отсюда военные никуда не улетали, скорее, похоже даже, что наоборот, все было заплетено проволокой, даже жилой поселок, везде виднелись баррикады из мешков с песком с навесами над ними, а нам пришлось свернуть с шоссе и объехать базу по временному проселку, пыля и раскачиваясь — по шоссе в центр городка не пускали никого. Да мы и не рвались, даже рады были, когда огромное бетонное поле с выстроившимися на нем самолетами осталось позади.
Сразу за базой Кэннон появился город Кловис, знаменитый тем, что на местной студии звукозаписи стали знаменитыми много старых рок-н-ролльщиков, таких, как Бадди Холли, например. Город был населен людьми, не зомби, которые на нас почти совсем не обращали внимания. Машины и без нас там катались, город все же с половину Юмы размером, то есть не совсем уж маленький. Повезло, видать, что удалось отбиться. Хотя следы стрельбы и даже пожаров на глаза все же попадались, а на выезде из города мы увидели надпись на стальном щите, висящем на столбе, воткнутом в невысокий холм. Надпись извещала, что здесь захоронены останки граждан Кловиса, погибших при «восстании мертвецов». Справились, значит. Молодцы.
— Техас! — радостно крикнула Дрика, увидев указатель границы штата сразу за городом.
— Верно, — кивнул я, стараясь разглядеть, что ждет нас на окраине неуклонно приближающегося городишки Фарвела, уже техасского.
Но ничего интересного там не увидел, даже людей на улицах не было.

А вот в полях что-то происходило, видел и трактора, и людей. Пустыня хоть и не закончилась, но закончилось безводье. В этих краях снова появились колодцы, из колодцев — вода, а с водой — люди. На выезде из городка было что-то вроде блока из неизменных мешков с песком, и возле него я притормозил, поймав на себе настороженные взгляды трех мужиков и двух женщин, вооруженных и даже обмундированных в камуфляж устаревшего образца. Едва наш «экспресс» остановился, один из мужчин жестом показал нам, чтобы мы оставались в кабине, а остальные направили на нас стволы винтовок. Вот так, доверие к чужакам быстро скатилось на уровень нуля.
— Что вы хотели? — спросил подошедший к нам загорелый толстяк лет пятидесяти.
— Узнать, что будет дальше по дороге, — ответил я, не убирая ладоней с рулевого колеса, — Мы собираемся ехать дальше по Восемьдесят Четвертой.
— Лаббок впереди, — ответил тот, — Людей в нем нет, одни мертвецы, большой город. За Лаббоком парочка небольших коммун, а потом Пост. Где Технический университет Техаса, слышали?
— Слыхал, — кивнул я, — Что там?
— Мертвецы. Там началось все в студенческом кампусе и за пару дней почти весь город был сожран. Кто спасся, тот перебрался в другие места, так что в Пост не лезьте, постарайтесь объехать по окружным. А дальше не скажу, дальше мы теперь не ездим.
— Спасибо.
На этом разговор закончился, мы покатили дальше. К показавшемуся впереди Лаббоку с населением больше двухсот тысяч человек даже приближаться не стал, свернул на окружную грунтовку. Они здесь как возле Юмы, перекрещивают пригородные земли во всех направлениях, поэтому, если не упрешься в реку или какой-нибудь овраг, доехать по ним можно в любую точку. Ну и функционирующий навигатор помогал, к моему удивлению, в его памяти и такие проселки имелись, как те, по которым мы пылили.
Совсем безлюдными дороги не были, несколько раз попадались грузовики и укрепленные на манер нашего фургона пикапы и внедорожники, судя по загрузке всяким хламом, принадлежащие мародерам, которые не боялись ездить за добычей в мертвый город. «Сталкеры», итить. Никто не пытался нас остановить, никто не проявлял враждебности, но и общаться не рвался. Так, «вооруженный нейтралитет». Который был действительно вооруженным, оружия у всех хватало.
Город огибали долго, качество дороги к гонкам не располагало. Постепенно, оставляя все еще дымящуюся редкими пожарами тушу Лаббока за спиной, выбрались на «Ю-Эс Рут 84», широкий, гладкий и пустынный, по которому покатили дальше.
Вечерело понемногу, пора было задумываться о привале и ночлеге. Дрика, уже подхватившая от меня привычку не доверять темноте, крутила головой и вскоре спросила:
— Скоро остановимся?
— Точно, — кивнул я, — Думаю сделать это в Джастисбёрге, до него недалеко осталось.
— А что это?
— Заброшенный город, если верить путеводителям. В котором остались какие-то целые постройки, и в котором можно спрятаться.
— А почему ты так упорно не хочешь останавливаться в населенных местах?
— Хочу исключить любые случайности, — честно ответил я, — Мы же не знаем этих людей и не знаем, что от них можно ждать. Скорее всего, что ничего плохого, но есть маленький шанс, что они польстятся на имущество и юную фламандку субтильного телосложения. И тогда у нас возникнут проблемы. А если мы сами по себе, то и проблемы зависят только от нас, верно?
— Ну… да. Наверное, — согласилась с такими доводами Дрика.
— А у нас есть цель, и совсем не хочется, чтобы путь к ней нарушился по совсем не нашей вине. Пусть идет как идет, нам осталась одна ночевка по пути, по моим прикидкам. Сегодня, правда, мы меньше чем планировали проехали, я надеялся заночевать уже за Форт-Уортом, но не выйдет, скоро будет темнеть.

С Эрикой и компанией много времени потеряли, выбились из графика.
— Завтра нагоним, если так все гладко пойдет, как последние часы, — сказала Дрика.
— Тоже так думаю, — согласился я.
Справа к шоссе снова приблизилась железная дорога, идущая по невысокой насыпи, которая так и пошла параллельно с шоссе, затем навигатор услужливо сообщил, что осталось всего десять километров до отмеченной точки, то есть до этого самого Джастисбёрга.
— Повнимательней теперь, — сказал я Дрике, — Чтобы на какой-нибудь сюрприз не нарваться. Будем подбирать место под ночлег.
— Я поняла, — серьезно ответила она.
Я даже скорость еще немного сбросил, чтобы проще было наблюдать, но ничего подозрительного на глаза не попадалось. По сторонам раскинулась уже не пустыня, а самая настоящая прерия, то есть степь — заросшая высохшей травой равнина, справа, частично закрывая обзор, тянулась железная дорога. Затем слева показался невысокий каменный сарайчик, а следом за ним — небольшой домик с огромной вывеской, на которым стилизованными под старину буквами было написано «Джесси Джеймс» и был кривовато изображен силуэт голой девицы в ковбойской шляпе и со свернутым лассо в руке.
— По карте здесь значится почта, — пояснила Дрика, — Заброшенная.
— Похоже, что кто-то сделал из нее бар. Не понятно только, кому он был нужен в такой глухомани?
— Проезжим? — предположила девушка.
За баром на покореженных дисках стоял совершенно выгоревший остов жилого трейлера, никаких следов присутствия жизни или не-жизни тоже не было. Я притормозил, вглядываясь в окна бара, но и там ничего не обнаружил. Окна были грязными и разглядеть через них что-то внутри было нереально.
— Ладно, в любом случае нам надо дальше от дороги быть, — сказал я, обосновав самому себе, почему не иду проверить домик, и вывернул руль фургона.
«Экспресс» солидно рыкнул двигателем и легко перетащил тушу машины через пыльную разделительную. Нашелся как раз здесь и переезд через железку, которая могла быть для нас неплохой защитой. Вроде ничего серьезного, а специально через рельсы никто не поедет, пожалеет машину, так что нам сектор наблюдения изрядно сужается.
Дорога сразу превратилась в пыльный проселок, возле которого тут и там виднелись заброшенные дома. Немного домов совсем, не больше пары десятков. Даже непонятно, как Джастисбёрг вообще мог числиться городком. Совсем поодаль, в дальнем конце пыльной улочки ржавел в бурьяне старый школьный автобус без стекол, а за ним возвышались остатки каменного здания, на фронтоне которого, как это ни странно, сохранилась вывеска «Джастисбёрг Элементари», школа здесь была.
— Глянь, вроде есть кто-то, — сказала вдруг Дрика, указав рукой на один из деревянных домиков, стоящих у поворота.
И точно, у крошечного осевшего в землю деревянного строения виднелась большая груда свежераспиленных дров, возле который стоял фанерный щит с надписью «Дрова на продажу». За домиком пристроился такой же старый трейлер, рядом с таким же старым грузовичком, но самое интересное было не в этом — прямо за поленницей, в старом плетенном кресле, на крыльце домика сидел пожилой мужик в широкополой шляпе, совершенно спокойно за нами наблюдавший. Прямо под ногами у него вытянулась вполне дворового вида собака непонятной масти, положившая голову себе на передние лапы и поглядывавшая на нас задумчиво.
— Ну ты скажи…, — пробормотал я, останавливая фургон и сдергивая с потолка карабин, — Поболтать бы надо.
И с этими словами выбрался из надоевшего за день пути водительского кресла. Дрика с Тигром тоже не стали сильно задерживаться в машине, и выскочили следом. Собака на кота не среагировала, а тот сразу же перескочил на свое привычное место на крыше фургона, где явно чувствовал себя намного уверенней.

Собака на кота не среагировала, а тот сразу же перескочил на свое привычное место на крыше фургона, где явно чувствовал себя намного уверенней. Пес все так же задумчиво посмотрел на него, но никакой активности проявлять не стал.
— Добрый вечер, — поприветствовал нас мужик в кресле с тягучим и гундосым техасским акцентом, сам при этом даже не шевельнувшись.
Мы поприветствовали его в ответ, затем я сказал:
— Думаем здесь переночевать. Не проблема?
Мужик пару секунд подумал, затем пожал худыми плечами под клетчатой рубашкой, и ответил:
— Думаю, что никто не сможет вам помешать. Здесь никого нет.
— А вы?
— Я есть, — согласно кивнул он головой, — Но меня все равно что нет, я не буду мешать.
— А мы вам?
— Вы мне тоже, — снова пожал он плечами, — Я тут живу один уже лет пять,и возможность поболтать с новыми людьми мне редко выдавалась чаще чем раз в пару месяцев. Пива хотите?
Он нагнулся, оставив в сторону рычажную винтовку, прислоненную к поручню кресла, откинул крышку картонного ящика и вытянул оттуда три пивные банки, болтающиеся на полиэтиленовой обмотке.
— Только оно не слишком холодное, — пояснил мужик, — Льда у меня давно нет, с тех пор, как закрылся супермаркет, что дальше по дороге. Хотя пиво в нем и осталось, я чуть ли не целый грузовик его привез, да сэр. Присаживайтесь.
Он показал на деревянную лавку, сколоченную из высохшей до серости доски, прислоненную к поленнице. Кобениться мы не стали, а уселись напротив. Мужик точно не выглядел угрожающим, не вызывал никакого чувства настороженности, хотя «внутренний алярм» у меня за последнее время стал очень чувствительным, трезвонил по любому поводу и даже без всякого повода. Лет шестьдесят с лишним с виду, худой и седой, и одновременно крепкий и жилистый, с загорелым лицом и крепким подбородком, покрытым длинной седой щетиной,больше всего он напоминал ковбоя, которому возраст не позволяет выступать в родео.
— Мы можем сделать сэндвичи к пиву, — сказал я, принимая у «ковбоя» банку.
— Я не откажусь, — усмехнулся он, — У меня с едой все в порядке, но я такой ленивый стал в последнее время, что мне неохота за ней идти.
Дрика кивнула и быстро направилась к фургону.
— Кстати, а что здесь делалось в последнее время? — уточнил я, присаживаясь.
— Здесь ничего не делается с тех пор, как этот городишко забросили, — усмехнулся собеседник, — Совсем ничего. Даже мои дрова как раньше никто не покупал, за исключением нескольких человек, что любили заехать поболтать, так и сейчас не покупают.
— И как же вы здесь жили? — удивился я.
— На чеки, что присылает мне почтой такой парень в полосатом цилиндре. Дядя Сэм. Я в свое время так неловко поймал пулю в брюхо во Вьетнаме, что он счел необходимым подкидывать мне деньжат понемногу, но до конца жизни. Когда я решил бросить работу и перебраться туда, где мне точно никто не будет мешать, вместе с пенсией это получалось неплохо, да сэр.
— Один?
— Нас здесь двое было, — ответил тот, — Я… меня, кстати, зовут Сэм, и был еще Боб, который превратил старую почту в самый мерзкий бар в штате. Мы даже виделись с ним примерно раз в неделю.
— Нечасто, — улыбнулся я.
— Виделись бы чаще, осточертели бы друг другу.
— Получается, что жизнь у вас не слишком изменилась? — предположил я.
— Ты с ума сошел, парень, — засмеялся Сэм, — Мне перестали приходить чеки и стало негде их тратить. А значит, мое существование утратило остатки осмысленности, я теперь просто здесь расту. Как вон тот куст, например.
Он указал банкой на пучок сухих веток, раскачивающийся по порывами вечернего ветерка.

Он указал банкой на пучок сухих веток, раскачивающийся по порывами вечернего ветерка.
— А где сейчас Боб? — спросил я, вспомнив, что бар точно не выглядел открытым.
— Боба кто-то укусил еще на второй день, как все началось, — глядя куда-то в сторону горизонта, ответил Сэм, — Какая-то женщина зашла к нему в бар, когда там никого не было, попросила аптечку и телефон, и умерла. Мы тогда не знали, чем это все может закончиться.
— И?
— Потом я застрелил Боба. Вот из этого револьвера. И остался здесь один.
Он похлопал по висящей у него на поясе кобуре, из которой высовывалась деревянная рукоятка довольно потертого револьвера.
— Затем я перенес его оружие — вот эту винтовку, всю выпивку и еду из бара сюда, а больше здесь ничего не происходило. Сюда никто не заезжал, хотя по шоссе движение в последнюю неделю снова появилось.
— Спрашивать, что происходит в окрестностях, смысла нет? — уточнил я.
— Нет, парень, — покачал тот головой, — Меня не очень интересует, что происходит в окрестностях.
— Придется ведь как-то снабжаться вскоре, нет?
— Пока есть запасы, — сказал Сэм, отхлебнув пива, — И я позволяю себе полазить по разным местам в окрестностях, где удается найти еду. Консервы. Патронов, чтобы отбиваться от бродячих мертвецов, у меня пока хватает.
— А потом?
— А потом даже сам Всевышний не знает, — вяло ответил на мой вопрос собеседник, — Потом куда-нибудь поеду отсюда. Не знаю куда, не спрашивай, может быть в Мексику.
— Почему в Мексику? — все же спросил я.
— Не знаю, — пожал он плечами. — Мне там нравится, да сэр. Такое же хорошее место, как и любое другое. Или дерьмовое, это уже смотря на чей вкус. Я старый человек в мертвом мире, какая разница, куда ехать? Я равно нигде не нужен и мне тоже давно ничего не нужно.
Забавно, но я все же понял, что он имеет ввиду. И я даже подозреваю, что будь я на месте Сэма, думал бы точно так же. Если он в былые времена отказался от любого смысла собственного существования, то что он может изменить сейчас?
— А вы куда едете? — спросил он, с благодарственным кивком принимая от подошедшей Дрики импровизированные сэндвичи на сухих хлебцах и протягивая ей банку пива.
— В Порт-Артур, туда, к побережью.
Он с некоторым удивлением приподнял брови, затем спросил:
— А что могло понадобиться там? Порт?
— Порт, — подтвердил я, — Нам надо выбраться из Америки.
— Интересно, — чуть оживился он, — А куда?
— В Европу. Мы не местные, — ответил я, решив список подробностей особенно не расширять.
Но Сэму много подробностей и не требовалось. Он задумался, затем сказал:
— Забавно. У вас действительно есть цель, самая настоящая. Думаете, там найдется судно для вас? Не все еще ушли и не все брошены?
— Мы не знаем, — честно ответил я ему, — Надеемся, что из-за военного положения многие остались в портах.
Сэм молчал, явно о чем-то размышляя, затем сказал:
— Думаю, что в техасских портах будут большие проблемы.
— Какого рода? — спросила насторожившаяся Дрика.
— Я пятнадцать лет работал в порту Хьюстона, — повернулся к ней Сэм, — Через Техас в Америку идет почти вся нефть. От арабов, из Мексики и Венесуэлы. Там такие огромные нефтяные терминалы, что страшно даже представит. Люди, те что остались в живых, обязательно за них будут драться.
— Во всех портах? — насторожился я.
— Во всех без исключения, — отрезал он, — Тот, кто все это захватит, будет править миром.

Там нефти на тысячи лет для тех кто остался, парень. Ты же не думаешь, что никто не попытается?
— Нет, не думаю, — ответил я уверенно, — Но выбора у меня все равно нет.
— Флорида? — полуутвердительно, но все же спросил Сэм, — Не так уж далеко от Техаса, там много судов. И много рыболовных судов, что важнее всего, да сэр.
— Почему? — спросил я.
И перехватил чуть жалостливый взгляд Дрики.
— Потому что рыболовные траулеры маленькие, но ходят далеко и надолго, — сказала девушка. — И совсем маленький траулер вполне сможет дойти от Флориды до Европы.
Ну да, ну да, голландка, девушка из страны, выросшей на рыбной ловле, треске и сельди. Страны, где воды больше чем суши. Это не Москва моя сухопутная.
— Верно, детка, — сказал Сэм, — Ты все правильно изложила. Хороший траулер может уйти далеко-далеко, а править им может совсем мало людей. Даже один справится при желании, если спать не будет, а уж двое вообще без проблем.
— Я не умею управлять траулером, — честно сказал я, — Пусть тот поднимет руку, кто делать это умеет.
Сэм пожал плечами, а Дрика вроде бы даже хотела поднять, но быстро убрала. Я вопросительно посмотрел на нее, и она покраснела. А затем сказала:
— Я немного умею управлять моторной яхтой. У дяди была пятнадцатиметровая, он меня учил. Но совсем немного.
— А разница между ней и траулером большая? — уточнил я.
— Думаю, что никакой, — усмехнулся Сэм, ответив вместо Дрики, — Просто яхту назовут «Леди заката» и от нее нет никакого толку, а траулер назовут «Дерьмовым корытом» и он привезет рыбы. Насколько я понимаю, нужен кто-то, кто немного разбирается в дизелях, и кто-то, кто будет крутить штурвал. Ну и Воля Божия на то, что дизель не заглохнет посреди океана, да сэр.
— Хорошо, спасибо, — задумчиво кивнул я, мысленно пополняя список возможных способов добраться домой.
Однако, в связи с отсутствием в нашем экипаже квалифицированных специалистов по вождению траулеров, я этот пункт внес в этот самый список самым последним, на случай, если провалится основной вариант, и еще один, который я полагал запасным.
— Где бы нам здесь расположиться на ночлег? — спросил я Сэма о насущном, — Можете что-то посоветовать?
— Здесь, — он показал большим пальцем себе за спину, на вход в домик, на крыльце которого мы сидели, — Я живу в прицепе, а в доме часто убираю, потому что нечего делать. Мебели там почти нет, но если у вас есть спальники, то можете спать на полу. Посмотрите только, чтобы скорпионы не ползали, и гремучек в последнее время развелось.
— Понял, спасибо, — кивнул я, поднимаясь со скамейки, — Я посмотрю?
Сэм обернулся, не вставая с кресла, протянул длинную худую руку и отворил рассохшуюся скрипучую дверь.
— Смотри парень.
Одновременно с этим вдруг оживился до того неподвижно валявший под креслом пес, который подкосил и вгрызся зубами себе в шерсть в районе задницы.
— Ага, гони его, воха проклятого — посоветовал я ему по-русски.
Войдя по гулким сухим доскам пола внутрь, я огляделся. Светлый, старый, запущенный, но действительно чистый домик. Груда какой-то старой и ломаной мебели в дальнем углу. Рассохшиеся и повисшие клочьями обои. Вполне целая с виду крыша, дающая тень и обещающая укрыть от дождя. Пол чистый, да и вообще здесь чисто — подметали. Брось спальники да заваливайся спать.
— Сюда никто лишний не забредает? — спросил я, выйдя на крыльцо.
— Ты имеешь ввиду мертвецов?
— Мертвецов, — подтвердил я, — И их измененные модификации. Как здесь с этим?
— Что-то приходит сюда время от времени.

Как здесь с этим?
— Что-то приходит сюда время от времени. Но Сокс это слышит, так что пока ничего не произошло.
— А что приходит? — насторожился я.
— Ни разу не разглядел, — ответил Сэм. — Темно и отходить от трейлера не хотелось, страшно было. Даже Сокс перебрался, боялся, хотя обычно он на улице. Думаю, что как раз то самое, что ты назвал модификацией. Двигается быстро, подолгу сидит в засаде, наблюдает. Со светом ушло. И как мне показалось, оно знало, что такое винтовка.
— Как ты понял?
— Засек тварь, когда она вон из той канавы за трейлером следила. Попытался подстрелить из окна, но только винтовку поднял, тварь спряталась и ушла по канаве.
Я снова уселся на протяжно заскрипевшую скамейку, отхлебнул тепловатого пива, затем сказал:
— Оно несколько раз приходило?
— Три раза. Все три за последнюю неделю. Я понял, о чем ты, похоже, что тварь твердо решила до нас с Соксом добраться. Но думаю, что это не так просто. И даже если я уеду отсюда, где гарантии, что на новом месте на нас не будет охотиться новый монстр?
— Гарантий не дам, верно, — согласился я, — Твой Сокс громко лает?
— Громко, — усмехнулся Сэм, нагнувшись и потрепав пса по загривку, — Вы проснетесь наверняка. Оружие далеко не убирайте. А если подставите фургон ближе к моему трейлеру, то Сокс сможет еще и его охранять, ему все равно, да сэр.
— Спасибо за совет. Кстати, вчера ночью тварь приходила?
— Обязательно, — кивнул он, — Почему я, по твоему, такой сонный? Не дала поспать ночью.

14 апреля, суббота, утро. Округ Торрэнс, Джастисбёрг, Техас, США.

Странно, но проснулся я сам, за несколько секунд до того, как Сокс залаял. Начинало светать, висевшую в домике пыльную темноту уже рассекали розовые солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь сухие доски, которыми были заколочены окна. Сокс залаял действительно громко, заливисто, с повизгиванием. Через секунду я уже вылетел из спальника, схватив дробовик, и подскочил к окну домика, приникнув глазом к щели. И ничего на улице не увидел. Разгорающийся рассвет едва успел превратить тьму в густые сумерки, видно было плохо.
— Морф? — испуганно спросила вскочившая на колено и подтащившая к себе автомат Дрика.
— Похоже, — ответил я, сам не будучи ни в чем уверенным.
И тут заурчал Тигр. Утробно, низко, с подвывом, как умеют делать это коты, когда они действительно чего-то боятся.
— Точно, морф, — сказала Дрика.
— Может быть просто мертвяк, — возразил я, — Мы же не видели, как кот на них реагирует.
— Что будем делать?
Я поднял глаза на дощатый потолок, в котором виднелся открытый люк на чердак. Доски потолка выглядели вполне крепкими, не должны были провалиться.
— Стол, — сказал я, указав на старый обеденный стол, стоящий у стены.
Продолжать было не надо, Дрика сама была достаточно догадлива, чтобы проследить мой взгляд. И через секунду колченогий и рассохшийся стол с остатками осыпавшейся белой краски с грохотом встал под люком.
— Следи за окнами, я вперед, — сказал я, накидывая себе на шею ремень «штайра», а если точнее, то а если точнее то его американской переделки MSR Stg HB, где последние буквы подразумевали, что винтовка укомплектована Heavy Barrel, то есть утяжеленным матчевым стволом. Снайперка для позиции «на чердаке» всегда могла пригодиться. Самая классика, мать ее, пусть патрон у нее и плевый, автоматный 5.56.
На чердаке совсем темно тоже не было — и кровля все же местами была не очень, и через окошки свет пробивался. Доски скрипели и щелкали под подошвами ботинок. Я старался ступать на них, держась ближе к балкам перекрытий.

— Дрика. Давайте с котом сюда, — крикнул я.
Продолжать фразу в стиле «а то знаю я этих морфов, им через забитое окно внутрь запрыгнуть как мне два пальца обмочить» я не стал, хоть подразумевал именно это. А чердак все же защита какая-никакая.
— Хорошо! — послышалось снизу.
— Ну и хорошо, что хорошо, — пробормотал я, пробираясь ближе к окну.
С чердака было видно даже немного лучше, чем снизу. Но разглядеть морфа мне пока не удавалось. Сокс в трейлере уже не лаял, но даже здесь было слышно, как он рычит. А еще я увидел возле окна Сэма с его рычажной винтовкой. Он перехватил мой взгляд, кивнул и показал пальцем в сторону развалин школьного здания. Я сразу схватился а бинокль, навел его туда.
Морфа я обнаружил не сразу, но все же разглядел. Он устроился за ржавым остовом школьного автобуса, и засек я его сначала по колебанию стеблей травы. Затем увидел горбатую серую спину, время от времени появляющуюся в проеме окна. Морф чем-то был занят, он явно не подкарауливал нас или Сэма. Что именно он делал, разглядеть никак не удавалось, а ассоциации, возникшие в мозгу, отличались редким идиотизмом. Мое подсознание услужливо подсказало, что морф стирает белье. По крайней мере равномерность его движений на такую идею наталкивала.
— И что там тебе понадобилось? — спросил я.
Морф мне не ответил, и знаков никаких не подавал. Я посмотрел на Дрику, которая, стоя у меня за спиной, попыталась разглядеть тварь через оптический прицел, и тоже не преуспела. Зато спросила:
— А что он делает?
Кот, сидевший у самого люка, тоже ничего не сказал. Я посмотрел на Сэма, и он, видимо, совершенно правильно истолковал мой взгляд, пожав плечами. Пожимать я и сам умею, мне какие-нибудь здравые идеи нужны насчет того, что делать дальше. Самой здравой идеей было бы с вечера выдать одну рацию Сэму, чтобы можно было общаться и обсуждать совместные планы, но на это ума не хватило. А кричать теперь почему-то совсем не хочется.
Откинув сошки у «штайра», я водрузил его прямо на деревянную раму чердачного окна. Морф рывком приблизился в прицеле, но ясности мне это так и не добавило, он продолжал повторять свои странные движения. Не показываясь в поле зрения целиком.
— Спугнуть его, что ли? — пробормотал я, подводя перекрестье к тому месту, где за ржавым металлом должна была находиться голова твари.
Решиться стрелять не смог, поэтому посмотрел на Сэма снова. И увидел, как тот с перекошенным от злости лицом показывает мне руками: «Стреляй! Стреляй!». Ну вот, не один я такой умный оказался.
Дрика сопела прямо у меня за спиной, нагибаясь то в одну, то в другую сторону — я мешал ей смотреть в окно, поэтому пришлось рыкнуть на нее шепотом:
— Замри!
Морф на месте, до него с таким увеличением рукой подать. Протяни руку и стукни прямо по спине. Но стукать не будем, мы вот так вот… Бах!
Выстрел треснул неожиданно громко, отдался металлическим лязгом, винтовка несильно ударила меня в плечо, а из листа железа вылетело целое облако рыжей ржавчины. Бах! Бах-бах-бах-бах! «Штайр» зачастил в самозарядной скороговорке, кромсая металл старого автобуса.
Морф дернулся после первого же выстрела, рванулся в сторону, сопровождаемый появляющейся цепочкой дырок в старом металле, укрылся, пропав из виду. И не появлялся.
— Ну и что дальше? — спросил я сам себя.
Новых здоровых идей не появилось. Мутант не показывался. Идти смотреть не хотелось. Если он ушел, а мы не знаем, то сидеть на чердаке мы можем вечность. А уйти он мог вполне, я уже заметил, что твари это хоть и мерзкие, но очень осторожные.
— Попал? — крикнул из трейлера Сэм.
— Попал! — ответил я, — А что толку?
— А для чего стрелял? — спросил он.

Я малость разозлился, вспомнив его жестикуляцию, но все же ответил:
— Чтобы спугнуть, на открытое место выгнать.
— А…, — протянул он, — Так он не выгнался.
— Я в курсе, спасибо, — ответил я, сдерживаясь, а Сэм вдруг заржал.
Это он развлекается. Здорово придумал, и главное — своевременно. Своевременно — это кстати, если кто не понял. Я сижу тут, пытаюсь понять, куда делась тварь, которой оторвать мне башку дело одного движения, а Сэм понял, что это ужас как смешно. Так, а это что? Бах!
Пуля выбила облако каменной крошки из задней стены школы, залетев туда в окно. Вот он где, сумел, хоронясь за скелетом старой машины, добежать до укрытия. Ты глянь, даром что это мертвая тварь, а соображает уже как человек. Как тот человек, которым она когда-то была.
— Увидел его? — засуетилась за спиной Дрика.
— В школе… смотри на второе окно слева, — подсказал я.
Девушка вскинула автомат, навела прицел. Затем сказала тихо:
— Ага, тень шевелится, вижу. Что делать будем?
— Надо или добить, или прогнать, — сказал я, — Мы можем добежать до фургона и уехать, но тогда эта зараза начнет охотиться на Сэма. Нехорошо.
— Мы можем подъехать к нему на машине, — сказала она, — Добежать до фургона, я сяду за руль, а ты будешь стрелять.
Я обернулся и посмотрел на нее с уважением. Растет на глазах. А вообще бы мне самому до этого додуматься следовало.
— Хорошая идея. Сейчас…, — сказал я и высадил в частом темпе в окно остаток магазина, напустив там целое облако известковой пыли. Тварь не показалась.
Люк, скрипучий стол, не менее скрипучий пол. Дверь нараспашку, первые лучи солнца прямо в глаза. Стволом дробовика во все стороны, но никто не напал. Тигр, задрав хвост трубой, бежит рядом, я даже споткнуться о него боюсь.
— Вы куда? — приник к окну Сэм.
— На сафари, — ответил я, рывком распахивая дверь «экспресса».
Железячно громыхнул остывший за ночь мотор, лязгнула негромко коробка где-то снизу, машина покатила.
— Не разгоняйся, не больше двадцати в час, следи, чтобы у меня сектор огня все время был правильным. Эх, надо было люк в крыше делать, а не панель ставить, — пожалел я напоследок.
— Постараюсь, — пробормотала Дрика, явно испуганная. Сама предложила поохотиться, сама и боится. Но это ничего, я вообще-то тоже побаиваюсь, неслабо так побаиваюсь, до нервной дрожи.
По мере приближения к разрушенному зданию школы вдруг снова оживился Тигр. Снова что-то заклокотало в его полосатой утробе, уши прижались к круглой голове, белоснежные клыки показались из-под сморщившейся верхней губы с растопырившимся усами. Хвост задергался мелко, затем пару раз чуть не хлестнул по бокам. Ты скажи, кот не то, чтобы видит или унюхивает, он, похоже. именно «чует» каким-то образом этих мертвых тварей. Если это так, я не то что ящик тушенки ему в качестве кровати выдам, я ящик черной икры где-нибудь смародерю и коту скормлю.
Морф не понял, похоже, нашего маневра, потому что решил убежать по зданию, выскочив их торцевого окна, не сообразив, что мы движемся ничуть не медленней его. И когда кривая обезьяноподобная фигура показалась в окне, подобравшись для следующего прыжка, в него трижды, с частотой автоматной очереди, ударила картечь. Ударила, опрокинув его обратно, в окно, отчего я выматерился по-русски, а Дрика, не поняв меня, остановила машину. Что и требовалось, собственно говоря.
— Что теперь?
— Ждем, — ответил я коротко, выдергивая патроны двенадцатого калибра из патронташа и заталкивая их в дробовик, — Как-то он себя проявит, наверняка.
— А ты его не убил?
— Не думаю, — покачал я головой, — Мне так не показалось.

— А ты его не убил?
— Не думаю, — покачал я головой, — Мне так не показалось. Хотя попал хорошо, мог что-то всерьез повредить. Гранат бы нам, закинули бы сейчас одну в окошко, и не мучились бы сомнениями. Тварь же прямо за окном лежит. Или прячется, или…
— Или что?
— Или ей совсем плохо. Вот что, повнимательней пока, я наверх полезу.
— Куда? — не поняла Дрика, — Там же панель!
— Черт с ней, с панелью, — пробормотал я, распахивая дверцу машины и сразу вскидывая ружье.
Морф атаковал сразу. Одним прыжком он выскочил из окна, оттолкнувшись от выщербленного подоконника, и оказался в десяти шагах от меня. Время словно залипло в клею, став тягучим, гулким и бесконечным. С некоторой брезгливостью я успел рассмотреть странное, получеловеческое лицо мертвой твари, оскалившей нечеловеческие зубы, увидеть, как когтистые руки твари выбили облачка пыли во время приземления. Дробовик начал стрелять словно без всякого моего участия, вдруг извергнув, как брандспойт воду, настоящую струю свинца, ударившую было в морфа, но неожиданно ушедшую в сторону.
Ушла не картечь, тварь успела сообразить, чем ей грозит прямолинейная атака, и причудливо изогнувшись, рванула в сторону, коротко пробуксовав. Дробовик замолчал, выбросив из своей утробы все, что в ней было, и полетел в пыль. Руки мои потащили из-за спины черный «хеклер», а сам я при этом, часто перебирая ногами и нелепо высоко их подкидывая, рванул назад, стараясь укрыться за углом фургона.
Спасла меня инерция твари и то, что затормозить на пыльном проселке у нее сразу не получилось, понесло дальше и даже развернуло. «Хеклер» завибрировал, плюнулся пулями, и на этот раз я попал хорошо. Пули ударили в морду и главное — в плечо, так, что одна передняя конечность твари подломилась, сбив ее с прыжка и заставив завалиться на бок. Морф перекатился, снова вскочил, опираясь уже на три конечности, и вдруг поднялся во весь рост, на ноги, почти как человек, только очень сутулый. Морда его словно вытянулась вперед, он выбросил в мою сторону короткий то ли визг, то ли свист, а затем, нагнув башку как в кабацкой драке, рванул в мою сторону, не обратив никакого внимания на пули, угодившие ему в грудь. А вот вторая очередь, пришедшаяся ему прямо в морду и выбившая несколько зубов, его все же ошеломила, он качнулся, пошел как-то боком, болтая головой и громко то ли отхаркиваясь, то ли просто выражая неудовольствие.
Этого хватило, чтобы поймать в прицел верхушку его черепа и выстрелить. А морфу хватило времени, чтобы прийти в себя и пригнуться. Очередь прошла выше, со звоном угодив в ржавый щит школьной вывески, а тварь рванула в сторону, теперь уже явно не собираясь атаковать в лоб, а намереваясь обойти меня.
— Куда пошел, зараза! — заорал я, и рванул на противоположную сторону фургона.
Морф был уже здесь. Он снова присел, опираясь на целую руку, собрался в комок, напрягаясь для прыжка, и я, вскидывая оружие. Был точно уверен — эта очередь его не остановит. Он сейчас погонит меня вокруг фургона. И если он догадается гнать не прыжками, проскакивая мимо, а просто бежать, то мне хана.
Эта мысль сформулировалась в моем сознании быстро и как-то очень четко, с бриллиантовой чистотой, чистая и светлая, с кроваво режущимися гранями. Но при этом она не успела оформиться в итоговое слово «хана», в мироздании произошли некоторые изменения. Из зарешеченного водительского окна фургона появился тонкий и длинный ствол американского автомата, который вдруг завибрировал, выбросив из себя струю прозрачного дымка, и долгая цепочка острых пуль ударила в голову мертвой твари, разбрызгивая мозги и осколки кости. А стрелок удерживал автомат в решетке до тех пор, заставляя его биться в припадке длинной очереди, пока не вылетела последняя дымящаяся гильза, а затвор не встал на задержку.

Морф просто ткнулся уродливой мордой в дорожную пыль и больше не шевелился. Я перекинул спарку магазинов в «хеклере», а затем медленно-медленно пошел к лежащей на земле туше. Подойдя ближе хотел выстрелить «для контроля», но понял, что не знаю куда целиться, тридцать патронов из М4 разнесли в клочья верх черепа и шею, стрелять уже не требовалось.
— Не… это уже наверняка, — пробормотал я, поднял глаза и столкнулся взглядом с Дрикой.
— Как я? — спросила художница.
— Обалдеть можно, — честно ответил я.
— Он меня даже не видел, встал здесь и замер. А винтовка в руках была, — пояснила она.
— Это я понял. Только ты все равно молодец.
— А зачем ты из машины полез? — полюбопытствовала моя спутница.
— Мне бы самому кто объяснил, — вздохнул я, — Расслабился, решил, что гадость эта так и будет убегать, надоело гоняться, а она кинулась сразу.
— Ну, хорошо что справились, — подвела она итог, заставивший меня немного покраснеть. Облажался я по ходу неслабо.
Обежав фургон, я подобрал с земли «бенелли» и выругался с чувством, обнаружив, что от падения отключился и больше не собирается включаться коллиматорный прицел. Гадство, полезная штука ведь. Да и сам дробовик надо бы почистить, он неслабо пыли зачерпнул. Забросив ружье в кабину, я пошел обратно, к убитому Дрикой существу.
Морф был «средней степени измененности», не слишком далеко ушедший от своего прототипа — человека. Та тварь, что гонялась за мной в складе в Юме была изменена намного больше, превратившись в настоящего бабуина-переростка, а у этого степень «человекообразия» была куда выше. Даже черты лица в общем и целом остались человеческими, только уродливо растянулись. Ну и зубы с человеческими вообще ничего общего не имели, пасть пугала. На кривых пальцах рук появились короткие острые когти.
Дрика вышла из машины, причем я отметил, что она не забыла сменить магазин в автомате, затем подошла ко мне. Присев на корточки, заглянула в морду убитой твари, сморщилась болезненно, отвернулась, сказав:
— Гадость какая!
— Ну да, — согласился я, — Не то, чтобы Том Круз, или кто там сейчас за самого красивого.
Поднявшись на ноги, оглянулся и обнаружил Сэма, неторопливо идущего в нашу сторону вместе с Соксом. Винтовка лежала у него на сгибе руки, шляпа «стетсон» отбрасывала тень на лицо так, что виден был лишь силуэт. Когда они подошли к нам, Сэм долго всматривался в непонятно как уцелевшую на всем этом кровавом гнилом местиве, во что превратила голову чудовища длинная очередь, морду мутанта, щуря глаза в сетке морщин, а затем, к моему немалому удивлению, сказал:
— А я его знаю.
— Знаешь?
— Знаю. Этого парня звали Баз Мэлли. И он ограбил банк в Лаббоке, застрелив при этом кассиршу и охранника. И было это три года назад.
— Знакомые у тебя…, — протянул я, глянув искоса на Сэма.
Тот воспринял мою фразу излишне серьезно, потому что сразу поспешил оправдаться.
— Я понятия не имел о том, кто он такой, когда обнаружил его спящим в машине во-он там, за школой. Он повел себя грубо, но у меня был револьвер с собой, а ему свой долго было доставать. После того, как он уехал из Джастисбёрга, сюда приехали копы. Много копов, они за ним гнались. Они и рассказали, что он сделал.
— И как же ты его узнал?
— Татуировку видишь?
Сэм указал на три капельки крови, вытатуированные под левым глазом мутанта.
— И на шее еще, — сказал Сэм, указав на четыре кельтских креста, выколотых в рядок, — А вообще я вижу мало людей в последние годы, лица запоминаются, да сэр.
— И что он тогда копался за автобусом? — спросила вдруг Дрика.

— И что он тогда копался за автобусом? — спросила вдруг Дрика.
Мы с Сэмом озадаченно посмотрели друг на друга. И действительно, морф ведь что-то там делал, когда я начал в него стрелять.
— Посмотрим? — предложил я.
— Почему бы и нет, — пожал плечами Сэм, — Пошли.
К нашему удивлению морф там копал. В прямом смысле этого слова, выгребая песок из-под ржавой рамы автобуса, и прокопал достаточно глубоко.
— Ну-ка…, — сказал я, присаживаясь рядом с ямой и заглядывая внутрь.
Там было пока очень темно, пришлось достать фонарик и посветить. В самой глубине в сухом песке виднелось что-то серое, плоское.
— Ну-ка…, — снова повторил я, доставая нож и пытаясь копать им.
И через минуту я уже тащил из ямы большой атташе-кейс из армированного пластика, на крышке которого была видна всем известная надпись «Самсонайт».
— Это еще что? — удивился Сэм.
— А сейчас глянем, — сказал я.
По здравому размышлению решил, что бомбы здесь быть не должно, никто не закладывает бомбы в зарытые на несколько лет кейсы. А то, что кейс зарыт давно, сомнений не вызывает, над ним успели кусты вырасти, морф их выдрал, когда копал.
Замки пришлось взламывать при помощи все того же ножа, благо лезвие у него было крепким и толстым. Я откинул крышку, а затем мы все хором свистнули.
— Так вот зачем он сюда вернулся…, — задумчиво сказал Сэм, — И кто теперь может сказать, что у мертвяков совсем нет памяти? А это что?
Чемодан был заполнен деньгами. Пачками долларовых купюр разной степени потрепанности, взятыми из банковского зала. На самом деле зрелище было бы внушительным для непривычных к лицезрению наличных американцам, по моим прикидкам, учитывая изобилие мелких купюр, в чемодане было не больше пятидесяти тысяч. А еще там лежал пистолет с запасным магазином, вороненный «Кольт 1911» с с коричневыми щечками рукоятки. Взяв его из чемодана, я взвесил его в руке, после чего передал Сэму, сказав:
— Орудие преступления вообще-то, но не думаю, что теперь это принципиально. А что делать с «бумагой»?
— Не знаю — пожал плечами Сэм, принимая от меня пистолет и оттягивая затвор, чтобы заглянуть в патронник, — Брось в яму, все равно они не нужны. Но интересно то, что тварь вспомнила про спрятанное и вернулась. Поэтому он и вел себя так странно, шлялся по городку но напрямую напасть не решился, да сэр. У него другие дела здесь были, не до меня ему было.
— Похоже на то, — согласился я, — Пошли обратно, нам надо собраться. Дрика, садись за руль и давай за нами малым ходом.
— Хорошо, — сказала девушка, снимая с плеча автомат и усаживаясь за руль.
Собирались мы недолго, что там сборов было? Спальники скрутить и упаковать, ну и винтовку «штайр» забрать из домика, на две минуты трудов. Другое дело, что ехать на пустой желудок не хотелось, и я начал кипятить на одноразовой спиртовке воду для чая, намереваясь обеспечить нас с голландкой нормальным завтраком перед выездом. А заодно и утренние сумерки уйдут окончательно, обеспечив нас обычной для Техаса отличной видимостью на весь день.
Сэм ушел к себе в трейлер, тоже с чем-то возился, а затем, когда чайник у нас вскипел, он подсел к нам, протянув большую фаянсовую кружку, спросив?
— У вас кофе? Я тоже буду.
— У нас чай, — ответил я, — Но нальем с удовольствием.
— Чертовы европейцы, — поморщился он, — Пить в Техасе чай с утра…
— Ты бы помолчал насчет кофе, — усмехнулся я, — Такие помои, как те, что подают в этой стране в закусочных под названием «кофе»не найдешь больше нигде. Это только воспаленный американский ум мог додуматься, сварив кофе, бесконечно его подогревать.

Это только воспаленный американский ум мог додуматься, сварив кофе, бесконечно его подогревать.
— Это в закусочных, — оборвал меня он, — А когда варит кофе нормальный человек, от аромата просыпаются даже соседи. Ладно, что с вас взять, наливай свой чай.
Дрика выложила на импровизированный столик из доски, лежащей на двух коробках, галеты и банку клубничного джема, после чего мы выслушали очередную тираду Сэма о тупых европейцах — у нас в запасах вообще не было арахисового масла. На этот раз он даже не поленился встать и сходить в свой жилой прицеп, вернувшись с початой банкой, которую он выставил рядом с джемом и решительно полез в нее ножом. В воздухе запахло поджаренными орехами.
— У вас планы прежние? — спросил Сэм, откусив от сухого тоста и запив чаем.
— Да, а что с ними могло за ночь случиться? — удивился я, — «План А» — едем в Порт-Артур. Если там нет пароходов, мы едем в следующий порт. И так, пока не закончатся порты на побережье. Если ничего не выйдет, я перейду к «Плану В».
— Он у тебя есть? — уточнил Сэм.
— Есть, но я предпочитаю его не оглашать пока. Из чистого суеверия.
— Понятно, — кивнул он, — В общем, я решил поехать с вами. Поможешь мне трейлер к грузовику прицепить.
— С нами? — чуть не подавился я горячим чаем, — А тебе зачем?
— У вас есть цель, — усмехнулся Сэм, — Пусть и у меня она тоже будет. К тому же, посмотри сам — есть тут что-то, за что следует держаться? Я один в мертвом городе, если я умру, то лишусь возможности принести хотя бы какую-нибудь пользу, да сэр.
— А чем ты занимался в порту? — спросил я.
— Водил грузовик. Но зато я хорошо разбираюсь в больших дизелях. «Камминс» в грузовике и «Камминс» в лодке почти ничем не отличаются. Это я к разговору о флоридских траулерах.
— А водить траулер ты умеешь?
— Нет, не умею, зато вот девочка умеет. Так? — обернулся он к Дрике.
— Ну…, — она замялась, — Меня учили, но это не значит, что я именно умею.
— Вывести судно из порта сможешь?
— Ну… да. Наверное. Если ни во что не врежусь.
Такой ход разговора мне не очень понравился, поэтому пришлось вмешаться:
— Это будет «Планом С». Неохота утонуть в Атлантике потому, что бывший шофер и юная художница почему-то решили, что могут быть заправскими мореходами.
Но вообще решение Сэма мне понравилось. Хотя бы потому, что я вообще не ориентировался в устройстве портов. Я не имел ни малейшего представления, что и как следует делать, когда мы приедет к конечному пункту путешествия. И человек, пусть и водивший в порту грузовик, может быть очень полезным. Он хотя бы знает, что там и как.
— Сэм, я не против, — сказал я ему, — Но должен предупредить — у нас шансы на выживание так себе. Мы даже понятия не имеем, что делается в Европе. Там меньше оружия и больше людей чем здесь, там может быть сущий ад.
— Я достаточно хорошо соображаю, — кивнул он, — Вместе с тем должен сказать, что одинок, плакать по мне кроме Сокса никто не будет, да и такая растительная жизнь мне наскучила. Когда еще выпадет шанс скататься в Европу, как делают все наши пенсионеры? Чем я хуже их? А еще, парень, я хорошо умею стрелять.
— Насколько хорошо?
— Хорошо, — уверенно кивнул он, — Кстати, я видел у тебя на потолке целый арсенал. Не буду возражать, если ты подкинешь мне что-то серьезней моего «винчестера». Так сказать, оплатишь мое участие в приключении.
— М16? — спросил я его, — Или могу дать самозарядный «галил».

— А М16 нормальная? Фулл-авто? — уточнил он.
— Да, — кивнул я, — И есть еще одна М4.
— Давай мне длинную «черную злую винтовку», — усмехнулся он, — Вспомню Нам, пропади он пропадом.
— Договорились.
— А если договорились, то помоги перегрузить барахло из трейлера, с ним далеко не уеду.
— Не жалко бросать? — удивился я такой расточительности.
— Не обрастая имуществом, сохраняешь независимость, — философски ответил Сэм.

15 апреля, воскресенье, утро. Округ Орандж, Порт-Артур, Техас, США.

Сутки пути в компании Сэма. Его старый пикап бодро катил за нами, Сокс сидел в кузове, глазея по сторонам с развевающимися на ветру ушами, и наш маленький конвой без проблем и каких-либо приключений проскочил через половину штата Техас почти до самого города Порт-Артур. Пейзаж менялся на глазах, сухая прерия уступила место болотам и бесконечным зарослям кустарника и деревьев, похожих на кустарник. Стало немного прохладней, а потом и запах болота понемногу примешался к свежему ветерку. Тут вся береговая линия — сплошное болото, если верить картам. А чего им не верить, к слову?
Ветерок, кстати, был довольно чувствительный, а наступившее утро к нашему удивлению не было солнечным, что для этих краев куда как не характерно. Пасмурно стало и серо, отчего пустынный пейзаж понемногу действовал на нервы. Странно, только когда солнце ушло, я понял, что они и было тем единственным, что еще как-то скрашивало окружающую действительность. А теперь, когда серое небо, сплошь затянутое облаками, нависло над головой, все словно встало на свои места, мир показал свое настоящее лицо.
К нашему счастью, Сэм хорошо знал здешние места, и по его совету маршрут мы изменили, удлинив почти на сто километров, зато взамен мы получили тихое место для ночевки, а наутро — перспективу скрытного подхода к самому порту. И этой перспективой воспользовались, остановившись за скоплением кустов на пропахшем нефтью радужном болоте почти на берегу реки Джеймс, поразившей меня удивительно мутной водой. Казалось, что это и не вода вовсе, а просто такая жидкая глина.
— В Порт-Артуре, парень, мало того, что нефтяные терминалы, так еще и два нефтеперерабатывающих завода, — объяснил Сэм. — Прямо в самом порту. Даже три, если считать завод в Бимоне, который с Порт-Артуром одно целое. И еще там нефтехимический комбинат компании БАСФ, то есть для злых людей приманка. Вон они, видишь?
Действительно, весь противоположный берег реки состоял из бесконечного скопления каких-то резервуаров, труб, промышленных зданий, трубопроводов, причалов, и среди всей этой бесконечной промышленной помойки каким-то образом умудрился втиснуться маленький городок. Еще один, совсем крошечный, притулился к огромному разводному мосту с нашей стороны, и что происходило в нем, нам пока разглядеть не удалось, хоть и пытались. На первый взгляд он словно вымер, ни людей, ни мертвяков.
— Вижу, — кивнул я, указав рукой на воду в болтах, — Тут вообще все нефтью загажено.
— Раньше было хуже, — пожал плечами Сэм.
— А вот там что, в бухте? — спросил я, указав рукой.
Примерно в паре километров от нас река растекалась в довольно просторный плес, посреди которого настоящими островами стояли пришвартованные друг к другу грузовые и пассажирские суда, не слишком новые на вид. Виднелось и нечто вроде пары небольших военных кораблей, размером с тральщик, наверное.
— Там уже Бимон, его отсюда не видно, — ответил Сэм.
— Бимон?
— Ну, городок такой, — пояснил он, — А смотришь ты на суда Резервного флота.
— Это что такое? — не понял я.
— На случай войны или еще чего-то принято хранить целую прорву старых судов, которые должны быть введены в строй в срок от месяца до четырех.

— На случай войны или еще чего-то принято хранить целую прорву старых судов, которые должны быть введены в строй в срок от месяца до четырех. Танкеры, сухогрузы, военные… здесь даже авианосец «Орискани» стоял, но слышал, что его утопили.
— С чего это? — поразился я.
— Отогнали в залив и утопили, сделали аттракцион для ныряльщиков, да сэр. По радио слышал.
Самый настоящий авианосец здесь был. Обалдеть. Вот бы нам на такой — и на нем до Питера, например. А оттуда до Москвы самолетом. С палубы. А потом на банановый остров, где ни зомби, ни бандитов, одни пальмы и девушки в травяных юбочках. Хотя нет, мне за этих девушек топлесс жена башку снесет, можно их не так откровенно одеть.
— Ты слушал радио? — удивился я.
— А что мне оставалось делать? — усмехнулся Сэм, — Я даже думал купить телевизор последние лет десять, но как-то все забывал.
На палубе судов видно было какое-то движение. Точнее даже не «какое-то», а самое обычно, там люди ходили. Только сами суда не вдохновляли, тут последнему дураку было понятно, что они в рейс не собираются. А люди там, похоже, живут. А почему бы и нет? Безопасно, ни зомби, ни банды не доберутся, места на кораблях много, крыс быть не должно, если эти суда уже десятки лет на консервации. Откуда там крысам браться? И судов там… да не меньше двадцати, как мне кажется. Собраны по пять в эдакие стоящие на якоре острова. Разумно… Да там вообще обжились, вон, уже белье на веревках сохнет и дети играют на корме большого сухогруза. В баскетбол. И там, похоже, сетка натянута, чтобы мяч не улетал в воду. Точно обжились.
От противоположного берега отвалил довольно большой катер, который быстро пошел в сторону «плавучих островов». Я присмотрелся к нему и обнаружил с десяток вооруженных людей в пустынном камуфляже, сидящих вдоль бортов. Катер быстро добрался до борта серого военного корабля, пришвартовался возле опущенного с борта трапа. Там же, на палубе, стояло еще несколько людей в похожей форме. Люди из катера поднялись на борт, а люди с палубы спустились в катер, который сразу отвалил и направился к берегу. Похоже, что идет смена то ли караула, то ли какого-то другого наряда.
— Я не вижу судов, готовых к выходу, — сказал Сэм, — Я вообще не вижу судов в реке, если не считать вон те два танкера. Но они точно никуда не пойдут, да сэр.
— Почему?
— Видишь, как низко сидят? Значит они с грузом. А кто отпустит танкер с грузом сейчас?
— Логично, — вынужден был согласиться я.
Я бы точно не отпустил. Сколько там нефти в этом танкере? Десять тысяч тонн? Двадцать? Не разбираюсь я в этом, но точно знаю, что очень много. Плюс хранилища на берегу, переработка… Эти ребята теперь просто властители мира. Остается выяснить, как властители относятся к случайным визитерам. И выяснить бы это было неплохо как-нибудь с безопасного расстояния. Об этом я сказал Сэму, на что он ответил:
— Придется ехать в Бридж-Сити, путь на ту сторону всего один. И по берегу туда не проедешь, тут сплошные отстойники и байю*.

*Байю — болота-плавни, обычны для побережья Техаса и Луизианы, откуда и пошло название.

Я глянул на карту. Да, так и выходило. Порт-Артур, в сущности, превратился в настоящий остров. Окруженный со всех сторон широченной рекой и не менее широкими судоходными каналами, он был защищен со всех сторон, кроме того самого Бимона, но для того, чтобы подъехать с той стороны, надо было насквозь проскочить через этот самый Бимон. И как мне кажется, те люди, что окопались в Порт-Артуре, именно это направление должны были прикрыть лучше всего. Я бы на их месте так и поступил.
Да и за самим Бимоном имелись каналы, так что подъезд с той стороны выглядел если не сомнительно, то, по крайней мере, полным всяких непредсказуемых моментов.

А вот со стороны Бридж-Сити в Порт-Артур вели два невероятной длины и высоты моста, каждый на две полосы автомобильного движения. Собственно говоря, этот самый мост, наверное, и название городку дал. Чтобы проехать к мосту, надо было тоже проскочить город насквозь, а дальше оказаться на узкой дамбе, с которой, случись попасть в неприятности, уже никуда не денешься, но все же с этого направления можно было ехать с предварительной разведкой. Были открытые пространства и было, где засесть с биноклем и понаблюдать. А это уже большое дело по нынешним временам.
— Попробуем доехать до моста? — спросил я и повернулся к Дрике, сидящей в кабине с Тигром на коленях и гоняющей в режиме сканирования нашу полу-игрушечную рацию, — Есть что-нибудь?
— Есть какие-то разговоры, на нескольких каналах, — кивнула она.
— Дай послушать, — протянул я руку.
Действительно, болтовня в эфире была. Похоже, что говорили как раз на судах в заливе реки, где образовался импровизированный город. Какого-то «военного» обмена слышно не было, или просто дисциплину связи блюли, или говорить им было не о чем. Если местное воинство охраняет периметр и имущество внутри него, то у них уже давно все обязанности распределены, боевые расписания составлены, и болтать особо не о чем. Вот и молчат.
— Ну что, попытается связаться? — озадачился я.
Мне никак не удавалось определиться с решением, что же лучше, подкатить сначала к мосту и глянуть на него издалека, или все же сначала попробовать установить связь? Решающую гирю на весы моих сомнений бросил Сэм, сказав:
— Я все же глянул бы сначала. Издалека и аккуратно.
— Фейс-контроль? — спросила Дрика.
— Вроде того, дочка, — подтвердил Сэм, — Хотя бы убедиться, что пост на мосту, если такой есть, стоит спиной к Порт-Артуру, а не наоборот.
Это да, все может быть. Пост быть должен, нет места удобней и безопасней, чем баррикада, устроенная на середине моста, висящего на огромной высоте. Подход к ней сперва по дамбе, потом по самому длиннющему мосту, и никак иначе. Но кто там сидит и зачем — лучше глянуть заранее. Сейчас на все лучше смотреть заранее.
Развернувшись, мы неторопливо поехали в обратном направлении, потому что вынуждены были огибать по часовой стрелке огромное болото, временами превращавшееся в настоящее озеро.
Пейзаж оставлял очень странное впечатление. Куда ни глянь — везде можно было увидеть возвышавшиеся на деревьями гигантские нефтяные танки, заводские корпуса, трубы и градирни, с другой стороны — фермы, затерявшиеся среди деревьев. Ближе к городку — вполне приличные дома с бассейнами, в которых явно должны были жить если не богачи, то те, кого относят к «верхнему среднему классу». Такие дома обычно в других местах привычно видеть, не среди индустриального пейзажа и гниловатых болот. Хотя, где-то управление окружающих заводов тоже должно жить, верно? Должно было жить, если точнее. Пока ни одной по-настоящему живой души на глаза нам не попалось.
Граница городка не ощутилась, не было ни высотных домов, ни многоэтажек — ничего. Разве что дома стали чуть попроще, чем за городской чертой, и сбились немного теснее, но все равно застройка была куда как просторной. Проскочили пару магазинов, какое-то странное длинное здание с галереями и колоннами, заправки — людей не было. Зато были уже привычные зомби, давно превратившиеся в естественную часть городского пейзажа. Все больше неактивные, валяющиеся на земле или сидящие под стенами. На шум моторов реагировали вяло, хотя некоторые все же поднимались на ноги и тупо брели следом.
— Здесь вообще защищаться невозможно было бы, хуже чем в Юме, сказал я, разглядывая пейзаж за зарешеченным окном фургона.
— Почему? — спросила Дрика.
— Ни одну улицу перекрыть невозможно, все очень просторно, между участками даже заборов нет.

— Ни одну улицу перекрыть невозможно, все очень просторно, между участками даже заборов нет.
— Да? — чуть озадаченно переспросила она.
— Юма так и накрылась, — высказал я свое мнение, — Там вроде военные с полицией пытались что-то делать, но тоже, самый глухой переулок шириной в главную улицу большого города. Банально не хватило сил перекрыть каждую дыру, мертвецы лезли отовсюду.
— Наверное, — кивнул она, подумав, — Я когда убегать собиралась из дома, еще думала что нет ни одного места, к которому нельзя подойти сразу со всех сторон. У нас в городе такого не было.
— В Амстердаме не был, но видел подобные города. Все очень-очень тесно, — прокомментировал я, — При желании можно перекрыть все подступы.
Не стая я добавлять, что из таких мест, если подступы перекрыли мертвецы, зато и не выбраться. Теснота тоже в обе стороны работает. Но у Дрики в Амстердаме оставалась мать, от которой ни слуху, ни духу, так что лучше развеивать надежды я не буду.
Мысли сразу перескочили на моих. Они не в Москве, они в крепком каменном доме за ее пределами, вооруженные, запасшиеся едой, но… Но с тех пор, как интернет перестал функционировать, связи с ними не было. Вся надежда теперь на брата жены, который там вроде как за главнокомандующего оставался. Или, может быть, они уже дом покинули? Под Москвой военных хватает, еще тогда, когда экран моего лэптопа еще показывал страницы новостных сайтов, я узнавал, что многие из них принимали к себе людей. Я бы все же попытался в таком местечке пристроиться. Хотя… на каких еще условиях, тоже вопрос.
По крайней мере, мои начали готовиться к обороне сразу же, как только началось… хотя, какое там «сразу же»? Готовиться мы начали тогда, когда я решил получить разрешение на покупку гладкоствольного оружия. Сходил куда полагается, и через две недели вышел из магазина на Ленинском проспекте с помповиком «Моссберг» в чехле и несколькими коробками патронов в сумке. А потом, еще через пару недель, со вторым дробовиком, уже самозарядным. Именно тогда я стал готовиться, причем сразу ко всему, что может случиться. Есть оружие, умеешь стрелять, научил стрелять своих — и ты уже готов к каким-то большим проблемам, не важно каким.
Можно говорить что угодно, аргументировать как угодно свое нежелание и неумение владеть оружием, но когда дело доходит до необходимости защищаться — вся эта болтовня облетит ненужной и глупой шелухой. Ни милиция, ни военные, ни МЧС и никто другой не смогут вовремя добраться до каждой квартиры, помочь каждому, эвакуировать каждого, и каждого же защитить. Если ты боец и тебе есть чем драться — ты не только защитишь себя, ты еще и другим способен помочь. Если же ты не можешь этого делать, хотя про возрасту и хотя бы половым признаком должен мочь — ты груз. Обуза, если говорить прямо. Из-за таких как ты не спасут какого-то старика, инвалида, женщину, ребенка — тех, кого действительно надо спасать. Ты своей беспомощной рыхлой тушей еще немного пригрузишь и без того глубоко сидящую лодку спасателей, добавишь веса в тот груз, который они должны дотащить до безопасного места.
Две недели хождений. Не купи себе новый мобильный или нетбук, в котором ты будешь гонять эльфа по сети не только дома, но и где попало, зарабатывая уровни и окончательно теряя мозговую связь с реальностью, купи ружье, это ведь сопоставимые затраты. Научись стрелять. Защити тех, кого должен защитить, наверняка ведь такие есть у каждого. У кого семья, у кого родители, у кого друзья и родственники. Сделай что-то такое, что должен сделать мужчина. Или ты… эльф, наверное. Восьмидесятого уровня.
В таких размышлениях, сам того не заметив, проскочил до поворота на дамбу, попутно сбив фургоном мертвую собаку, подвернувшуюся под колеса. Ее туша прогрохотала под днищем, заставив немного подпрыгнуть и качнуться тяжелую машину, а затем ее еще пикап Сэма переехал.

Должно хватить, одной зловредной тварью в этом мире меньше.
Сразу за поворотом обнаружились первые признаки присутствия организованных людей в окрестностях. Большой рекламный щит непонятно чего был обклеен кое-как белой синтетической тканью, а на ней несмываемой краской написано: «В Порт-Артур. Держись правее, мост слева закрыт для движения». Отлично, по крайней мере это доказывает, что здесь действительно не анархия.
По правую руку остались сгоревшие останки бензоколонки «Шелл», затем мы увидели большое здание с выбитыми витринами, возле которого скопилось, сидя под стенами, немало мертвяков — местный «Уолл-Март». Затем дорогу с двух сторон стиснули байю, и она превратилась в дамбу, причем большая красная стрелка опять настойчиво направила нас на правую сторону, по которой мы и ехали.
— Притормози в том месте, где дорога раздваивается, — сказал в рацию Сэм, — Присмотримся к тому, что там впереди.
— Хорошо.
Так и сделали, прижались к обочине, не доезжая метров пятьсот до подъема на мост. Выбрались из машин, взялись за бинокль. Мелькнула у меня мысль понаблюдать в винтовочный прицел, он все же десятикратный, но потом я спохватился — а как за нами с моста наблюдает снайпер или кто-то за крупнокалиберным пулеметом, как он поймет такие мои действия? И решил глупостей не делать. Мудрое решение, как мне самому показалось.
— Держи, — сказал Сэм, передавая мне бинокль, — Они всерьез укрепились. Левый мост перекрыт, на правом есть проезд.
— Точно, — сказал я, разглядывая вполне серьезную баррикады из бетонных блоков и бесчисленный витков колючей спирали.
Прямо за ней виднелись угловатые очертания верхней части корпусов двух БМП «Брэдли», уставивших в нашу сторону длинные тонкие жала своих автоматических пушек. В самой стене укрепления тоже виднелись бойницы, и что в них стояло, мне было не разглядеть. Но наверняка ничего хорошего для нас, случись нам вести себя неправильно.
Баррикада была разделена пополам проездом, перегороженным шлагбаумом, и прямо на бетонной стене были намалеваны две ярко-красных стрелки, указывавших на этот проход. Ну что, по нынешним временам тьак даже гостеприимно выглядит.
— Думаю, что ехать нам надо сразу всем, — сказал я по некотором размышлении, — Все равно, если они что-то плохое планируют, нам даже сейчас деваться некуда. Здесь не простреливаемых зон нет, разве что склон насыпи, но тога придется под этим склоном жить оставаться, ни по болту, ни как еще отсюда не выберешься.
— Болото тоже патрулируется, — добавил к моей речи Сэм, указав на небольшой катер, медленно идущий поодаль от нас, в километре примерно.
Я посмотрел на него в бинокль и обнаружил вполне серьезного вида «пибер», патрульный катер вроде тех, на котором плыли по Меконгу герои фильма «Апокалипсис сегодня». Да, у этих ребят все серьезно, не шутки шутят, лучше не нарываться.
— Тогда поехали, чего ждем?
Остановили нас перед баррикадой самым простым способом — не поднимая шлагбаума. Мы прекрасно видели вооруженных людей, разглядывавших нас через бойницы, затем четверо с автоматами вышли на дорогу, неторопливо, спокойно, давая нам возможность ощутить себя сидящими под прицелами сразу двух крупнокалиберных пулеметов, которые могли нас с такого расстояния на молекулы разложить, случись нам дать повод. Но мы его старательно не давали — не дергались, руки держали на виду.
Человек в камуфляже и со знаками различия сержанта, которого старательно прикрывал напарник, заглянул в окно фургона, уставившись сперва на меня, а затем на Дрику глазами за слегка желтоватыми защитными очками, вторая пара подошла к пикапу Сэма.
— Оставьте оружие в машине и выходите наружу, — сказал «наш» сержант.
— Все оружие? — глуповато уточнил я.

— Оставьте оружие в машине и выходите наружу, — сказал «наш» сержант.
— Все оружие? — глуповато уточнил я.
— Все, — спокойно ответил он, — Ничего с ним не случится, и нападать здесь на вас некому. Мы досмотрим машины, потом запустим вас за ограждение.
Мне осталось только кивнуть и выбраться наружу, вытащив из кобуры «зиг» и из второй — револьвер.
— Патроны выкладывать? — уточнил я.
— Нет, не надо, — покачал головой тот, — Могу я просто обыскать вас?
Если я скажу нет, он, разумеется, и обыскивать не станет. Такая мысль, мелькнув,было рассмешила меня, но затем подумалось, что может и не станет. Просто пошлет куда подальше, предлагая очистить территорию, а может и пулеметчиками рукой махнет.
К удивлению моему, из-за баррикады показалась молодая женщина в мешковатом камуфляже и с кобурой на поясе, натягивающая на ходу белые шелковые перчатки, такие, в каких обычно в аэропортах досматривают «звенящих» пассажиров. Ну ты гля, у них тут все цивилизовано. Женщина подошла к Дрике, стоявшей рядом со мной, и быстро и очень сноровисто обыскала ее, не поленившись заглянуть даже в кадый подсумок подвесной. Сержант провел точно такие же манипуляции со мной.
Еще один боец забрался в фургон, что-то сказав при этом Тигру, и быстро выбрался наружу, покачав головой и сказав:
— Никого.
— Принял, — ответил ему обыскивавший меня, затем обратился уже ко мне: — Хотите заехать за ограду?
— Да, наверное, — немного растерялся я от такой постановки вопроса, — А там будет кто-нибудь, у кого можно вызнать обстановку?
— Будет, — кивнул сержант, — Но сначала вам надо будет ответить на несколько вопросов.
— Хорошо.
— Проезжайте.
Шлагбаум поднялся, я тронул «экспресс» с места, втискивая его в импровизированные ворота.
Далеко проехать не удалось. Тыл первой линии обороны был огорожен легкими полицейскими барьерами, за ним метров на пятьдесят протянулось свободное пространство, ограниченное знаком «стоп» и опять же барьерами. По левой полосе движения в рядок вытянулось множество жилых трейлеров, причем совершенно одинаковых с виду, установленный вплотную друг к другу. За барьером стояли еще два человека с оружием, один из которых указал мне жестом на первый фургон, на котором висела табличка с надписью «Интервью переселенцев».

15 апреля, воскресенье, день. Округ Орандж, Порт-Артур, Техас, США.

«Интервью» длилось недолго. Три человека, включая одного военного, быстро потеряли к нам сколь-нибудь серьезный интерес, узнав, что мы не собираемся осесть в Порт-Артуре, и даже серьезно этому удивившихся. Нас лишь опросили по поводу того, что и где мы видели, не натыкались ли на банды или скопления мертвяков, после чего список вопросов с их стороны иссяк.
— Вообще-то у нас самое безопасное местно во всем штате, — пояснил один из них, толстый маленький человечек в больших очках, — И нефти здесь на несколько веков, так что у нас есть возможность выбирать, кого принимать в общину, а кого отправлять дальше, искать счастья в другом месте.
— Это понятно, — согласился я, — Но вообще мы ищем какое-нибудь судно, идущее в сторону Европы.
Такое заявление произвело такой эффект, словно я пообещал им, что через час произойдет Второе Пришествие, и я готов поставить на это как минимум свои машину и честь Дрики.
— Когда все началось, здесь были только танкеры, — сказал военный, высокий, тощий, с рыжими волосами и веснушчатым лицом, — Поэтому их никто никуда не отпустил. Команды остались в Порт-Артуре.
— Я же говорил тебе, — добавил к этому Сэм.

Дрика заметно помрачнела, даже губу закусила.
— А связь с другими портами у вас есть? — с надеждой спросил я.
— Есть, но такие сведения мы не собирали, — ответил военный.
— А нельзя… того, собрать такие сведения? — поинтересовался Сэм.
— Ну, в принципе нетрудно…, — заметно озадачился военный, — Узел дальней связи у нас в городе, я как раз туда поеду через час. Могу попытаться уточнить в порядке любезности. Все же не каждый день здесь появляются люди, собравшиеся через Атлантику.
— А попросить кого-нибудь уточнить? — обернулся к нему третий собеседник, высокий и бородатый, до того все время молчавший.
— Нельзя, есть порядок доступа к связи, — отрезал вояка, — Но уточнить попробую, связь кое с кем есть.
На этом «интервью» и закончилось. Нас выпустили из трейлера, предложив оружие в руки не брать и никуда за пределы барьеров не уходить, и предоставили самих себе. Примерно через час военный вышел, кивнув нам, мол «помню, не забыл», завел зеленый «матт» с белыми цифрами на бортах, и умчался в сторону города. А к нам вышел высокий бородач, предложив каждому по банке холодного пива. Отказываться мы не стали.
— Все равно с такой дозы вы даже под определение «вождение под воздействием» не попадаете, — усмехнулся он.
— А что, есть кому проверить? — уточнил Сэм.
— Нет, но сознавать, что ты все делаешь правильно, все рано приятно. Наверное, — улыбнулся уже шире собеседник.
— За «приятность», — поднял банку я, чокнувшись с ним.
— Надеетесь, что суда все же будут? — спросил тот.
— А на что нам еще надеяться? — пожал я плечами, — Нам надо перебраться через речку любыми путями. Все равно какими, но надо, нет выбора.
— Думаю, что судов не будет, — сказал он, — Скорее вы сами добудете какую-нибудь яхту и доплывете. Умеете ходить под парусом?
— Никогда в жизни не пробовал, — покачал я головой, — Проще самому утопиться, меньше мучиться буду.
— А я люблю паруса, у меня даже лодка стоит в Галвестоне, — сказал бородатый как-то мечтательно, а затем добавил: — Но маленькая лодка, на такой я бы через Атлантику идти не решился.
— А каких-нибудь траулеров с большим запасом хода в Галвестоне не стоит? — спросил Сэм.
— Стоят наверняка, что-то вроде яхт-траулеров. Да и в других портах полно рыбацких судов. Но только в них наверняка ни капли топлива, — ответил тот, — И бензин, и дизельное топливо становятся на вес золота, люди сливают все, до чего могут дотянуться. И ни за что не станут делиться, скорее предложат оставаться жить с ними.
— Мы могли бы поменять топливо на оружие, например, — сказал я, — Мы специально везем с собой несколько винтовок и пистолетов на обмен.
— В Техасе не стоит даже пытаться, — как-то грустно усмехнулся он, — Здесь много оружия, никакая винтовка не стоит такой прорвы топлива. Вам никто не поменяет. Даже здесь, в Порт-Артуре, где нефти с бензином целый океан. Максимум вам сменяют автомат на пару канистр, не больше. Даже если бы Атлантика была заасфальтирована, вам все равно не хватило бы этого, чтобы доехать на машине.
— Хватило бы, — мечтательно и грустно вздохнула Дрика.
— Только она не заасфальтирована, — ответил бородатый.
Как ни странно, он меня даже не расстроил. Что-то подобное я уже предполагал раньше. Пока ехал сюда, было время поразмышлять, и многие вещи в процессе этого самого размышления уже начинали выглядеть по-другому. И когда я в первый раз сам себя спросил о том, поменял бы я несколько тонн топлива для того же траулера, о котором говорили Дрика и Сэм, на несколько автоматов, то ответ пришел сразу — нет.

Потому что я вообще не видел невооруженных людей в этих краях. Тут и так было полно оружия, и еще военных складов хватало. А горючее становится «вечной ценностью», потребность в нем не исчезнет никогда.
А вот Сэм, похоже, озадачился. Когда он говорил о Флориде, то подразумевал наверняка заправленные под крышку траулеры, а вовсе не стоящие с пустыми баками. Такая мысль ему в голову не пришла. Да и мне пришла не сразу, если честно, и гнал я ее от себя очень упорно, да вот не гналась она никак.
Дальше разговор пошел ни о чем. Точнее — ни о чем жизненно важном. Бородатый рассказал, что в начале Катастрофы множество военных кинули на охрану собственности нефтяных компаний. Сначала просто потому, что они в Техасе всем заправляют, и могут себе такое позволить, а затем стало ясно, что важнее объектов и нет. О компаниях, которые больше себя никак не проявляли, забыли очень быстро, а место оказалось востребованным даже среди беженцев из других городков. Поэтому население Порт-Артура, тоже успевшего пострадать от эпидемии зомби, почти восстановилось в численности в настоящее время, вобрав в себя уцелевших из Бимона, Бридж-Сити и еще десятков мест.
Попыток отбить нефтяные запасы здесь не было, преимущество обороняющихся в силах было заметно сразу, никто не рисковал, хотя рассказы о немалых по численности кочующих и оседлых бандах уже досюда доходили. И рассказы были подчас такими, что даже сомнения вызывали.
— Ты про «зетас» слышал? — спросил у Сэма так и не представившийся бородач.
— Сообщество убийц с той стороны границы? — переспросил Сэм.
— Те самые, — подтвердил собеседник, — Они устраивают большие набеги на приграничные области… нет, не так, они уже хозяйничают в приграничных, а с набегами заходят намного дальше. И похоже, что там не только бандиты.
— А кто еще? — спросил я.
— Мексиканских военных видели с ними точно. С броней, в основном легкой, минометами, в общем, все очень серьезно.
Кто бы этому удивлялся? Мексиканцы вообще никогда не считали Техас американским. Отнятый во время войны, он оставался для них исконной и стопроцентно собственной территорией. Равно как и Калифорния, и многие другие земли. Мексика развалилась, как и все другие страны, но мысль о том, что теперь можно совершенно заслуженно и справедливо грабить северного соседа, недавно еще столь грозного, наверняка должна была посетить многие горячие головы с той стороны. И посетила, судя по рассказам.
— И чего они добиваются?
— Похоже, что тоже претендуют на запасы нефти. Те, которые ближе к границе. Еще взорвали несколько дамб, выпустив всю воду, которая раньше отводилась на орошение, на свою сторону.
Тоже момент интересный, о нем не мешало бы задуматься «хозяевам воды» из Юмы. Вся вода из полноводной Колорадо разбирается на американской территории настолько, что до Мексики доходит лишь жалкий ручеек. Американские фермеры заливают свои поля на два метра в год, если все посчитать в совокупности, снимая невиданные урожаи на прежде засушливых землях. А вот мексиканцы такой возможности лишены, географически не они первые у водоразборной колонки, им уже по остаточному принципу достается. И есть вероятность, что они могут заявиться с грузовиком динамита к самой дамбе, там от границы совсем недалеко, и сорока миль нет, насколько я помню. И ведь слова не скажешь, во всем этом есть какая-то примитивная и самая настоящая справедливость. А ведь в тех краях армии толком и не было, подразделение армии мексиканской, которую недавно еще никто всерьез не воспринимал, становится великой силой.
Потом разговор как-то увял, мы стояли у перил моста, глазея на воду, болота, Сокса совсем растащило на жаре, и он забился по грузовик, где валялся на боку, вывалив язык.
Разглядел я и мост соседний, «не проездной», почти полностью заставленный трейлерами, военными машинами, и даже минометы там виднелись.

Разглядел я и мост соседний, «не проездной», почти полностью заставленный трейлерами, военными машинами, и даже минометы там виднелись. А что, самая высокая точка окрестностей, под этим мостом огромные танкеры проходят без проблем. Прошли вон до причалов, и больше никуда не идут, приехали типа.
— А откуда столько одинаковых трейлеров? — спросил я у снова появившегося на улице бородача.
— С мобилизационных складов, — ответил тот, — На случай всяких бедствий их хранятся сотни. Этим уже лет по двадцать. Если хотите, можете здесь переночевать, выделим вам парочку под ночлег, никаких проблем.
— Посмотрим, — пожал я плечами, — Нам для начала надо определиться, что делать дальше.
Прошло еще сколько-то времени, и на дороге показался быстро приближающийся маленький джип — тот самый «матт», на котором уехал рыжий офицер. И когда машина приблизилась, мы увидели его самого, да еще в компании солдата и какого-то гражданского, которые сразу побежали к одному из трейлеров, едва машина остановилась. А офицер скорым шагом направился к нам, замершим словно в ожидании приговора.
— Есть судно, контейнеровоз, которое скоро уйдет в Роттердам, — сказал он, едва успев к нам приблизится, — Может быть завтра, а может и послезавтра. У них был какой-то полезный груз, который они поменяли на полную заправку. Судно должно уйти завтра. Контейнеровоз «Алисия», ходит под панамским флагом.
— Откуда он уходит? — буквально подскочил я на месте.
— Есть проблема. Это в Хьюстоне, — ответил офицер, — Город забит мертвецами.
— Какой причал? — спросил Сэм и добавил: — Я работал в порту Хьюстона, знаю там все.
— Номера не знаю, те причалы, что на Барбурз Кат бульваре. Там люди. Ну и на всех нефтебазах тоже люди, еще с самого начала.
Я с надеждой посмотрел на Сэма, и тот ответил:
— Все не так страшно. В этом месте сплошные склады контейнеров, на многие мили, черт ногу сломит, и железная дорога, но чтобы туда попасть, не обязательно лезть в сам город. Можно проскочить по окраинам и индустриальным зонам, если там нет никаких заторов.
— Далеко отсюда?
— Чуть больше ста миль, если по прямой. Нам придется делать крюк, так что миль шестьдесят добавляем. Поехали, нечего время терять.
— Езжайте, — сказал офицер, — Больше ничего ни в одном порту нет. А если есть, то никто его не отпустит. Удачи.

15 апреля, воскресенье, день. Округ Орандж, Порт-Артур, Техас, США.

Нас с моста никто не гнал, поэтому я решил все же потратить лишние полчаса на подготовку здесь, чтобы не дергаться потом, если что-то пойдет не так.
— Собираем «тревожные мешки», все, что надо иметь с собой, если придется смываться пешком.
— Что может случиться? — чуть удивилась Дрика, — У нас же две машины.
— Что угодно, мы едем в большой город, ответил я. — Может быть там банды, может быть мутанты открыли сезон охоты — понятия не имею. Автомат, пистолет, аптечка, немного еды — все надо иметь с собой. Причем так, чтобы за секунду можно было схватить и утащить с собой.
— Он прав, — кивнул Сэм, указав в мою сторону большим пальцем, — Хуже будет, если нам придется бежать и собираться одновременно. Или бежать, унося с собой только свои задницы и ничего больше, да сэр.
Помимо всего сказанного, я еще переложил все имеющееся оружие кроме «тревожного запаса» в две большие сумки. Если паники будет меньше и нам просто придется быстро перебираться на борт судна, затащить все будет легко. На несколько тонн солярки нам это все не поменяют, а вот на тот же проезд до места или что другое…
Опять выбирать, что предпочесть в качестве основного оружия — автоматический огонь М4 или надежность «зига»? Если все будет развиваться по плохому сценарию, я так и останусь с тем, что выберу сейчас.

На несколько тонн солярки нам это все не поменяют, а вот на тот же проезд до места или что другое…
Опять выбирать, что предпочесть в качестве основного оружия — автоматический огонь М4 или надежность «зига»? Если все будет развиваться по плохому сценарию, я так и останусь с тем, что выберу сейчас. В общем, долго думать не стал, предпочел «швейцарца», быстро переставив на него отличный коллиматор с «американки». Родственник Паблито предложить мне такого не смог, а вот Толстяки, ныне покойные, оставившие нам трофеи, где-то разжились хорошей оптикой военного класса. Новенькие «EoTech» и к ним в дополнение хорошие, мощные фонари.
Патронов побольше, патронов. Два автомата я не унесу, просто неудобно, мешать будут, а вот двойной и даже тройной боекомплект унесу наверняка. И даже больше унесу, куда больше. И к пистолету запас, сорок пятый калибр в короткой сшибке куда как хорош, тем более, что пули в основном «пустоголовые», удар у них что надо.
Прицел со «штайра» тоже снять и в рюкзак. Десятикратка на карабине типа «зига» только на первый взгляд смешно выглядит, на самом деле метров до трехсот такая винтовка работает безукоризненно. И если не торопиться, и стрелять по тем же мертвякам с безопасной позиции, таким образом можно хорошо и экономно расчистить себе путь, например. Не тратя лишних патронов.
Ну и уже неразлучный «хеклер» возьму, благо он тоже с модерновым цевьем, увешанным планками. Если куда с зачисткой лезть — лучше не придумаешь. Поставил на него один из фонарей, вертикальную «штурмовую» рукоятку, тоже из трофеев, приложился… Баланс немного сместился вперед, но не страшно, зато с ручкой можно ухватить по-другому, вроде как поудобней.
— Все готовы?
Оказалось что все. Пока я оружие перекладывал, Сэм даже машины дозаправил, так, чтобы уже никаких случайностей.
— Еще раз, — обратился я к двум своим спутникам, — Едем в большой город, может быть что угодно. Связь держим постоянно, не теряем друг друга из виду, не разделяемся ни при каких условиях, все время держимся вместе. Вперед.
Сэм на своем пикапе поехал вперед, проводником, а мы пристроились ему вслед, созерцая большую надпись «Форд» на задней стенке багажника. Выпустили с моста нас без возражений и особых эмоций, даже рукой никто вслед не помахал. Что мы им? Что они нам? Хотя вру, они нам дали наводку на «Алисию», контейнеровоз под панамским флагом, который вроде бы должен идти в Роттердам. А это почти что в Амстердам, Дрика сразу оказывается дома. Если, конечно… ладно, не буду об этом.
Сколько дней занимает путь? Неделю? Все равно сколько. Главное, что там, посреди бесконечного океана, не будет ни мертвяков, ни врагов, никого. Только вода, палуба и ожидание. Только это.
Если, конечно, с экипажем проблем не возникнет. Что-то мне не верится, что экипаж будет из добропорядочных голландцев, они уже давно матросами на судах не ходят. Не по нраву и зажрались. Наверняка какие-нибудь филиппинцы, да и то вовсе непонятный сброд, скорее всего. Ну, мне так кажется. Кстати, а почему они все же собираются в Роттердам, а не куда-нибудь в Манилу? Может быть просто так сказали? Или судно оттуда, а куда они на самом деле, никто и не спрашивал? Ладно, там видно будет, у них самих поинтересуемся. И если в Манилу, то что? Захватить судно и заставить идти куда нам надо? Блажь нелепая, хрен получится. Если они умудрились выбить под себя заправку, обменяв на нее груз, а ведь его могли бы просто отобрать, то значит они не лыком шиты, и вооружены наверняка. Следует учитывать в планировании. Впрочем, и об этом тоже рано пока говорить, нам бы в порт прорваться.
Настроение все равно было каким-то неуместно праздничным. Умом понимаешь, что еще все трудности впереди, что все может пойти по звезде и ей же накрыться, но хоть какой-то свет в конце тоннеля забрезжил, робкая надежда на то, что я все же оказался прав в своих предположениях.

Хоть в чем-то прав, хоть чуть-чуть.
Ветер заметно усилился, я даже чувствовал, как он норовит стащить увесистый, но высокий фургон с дороги. Парусность у нас хоть куда. Несло сухие листья, какой-то мусор — байю остались позади, и ехали мы теперь по неширокой двухполоске посреди какого-то странного редколесья.
— Что-то мне ветер не нравится, — сказала до сих пор молчавшая Дрика, — Здесь вечно какие-то ураганы с Мексиканского залива приходят, насколько я из телевизора помню.
— Да, есть такая местная особенность, — согласился с ней я и добавил: — Но не думаю, что это может всерьез помешать, разве что выход судна задержит. Эти контейнеровозы — огромные такие корыта, и стоит эта самая «Алисия» в порту, то есть безопасно. И выходят не сегодня, нам же сказали.
— Если что-то начнется до того, как мы до него доберемся, могут быть проблемы, — сказала она, подумав.
— Ну и судно в ураган в море не выйдет, как мне кажется, — возразил я, — Зачем им? Можно переждать и идти себе куда надо без всяких приключений. Прорвемся.
Хорошо бы так, мне самому погода чем дальше, тем меньше нравилась. Когда всегда солнечно и вдруг вот так резко… и про ураганы, которые приходят с залива, Дрика тоже очень права…
— Сэм, как слышишь? — запросил я по рации.
— Слышу.
— Как ты думаешь, это не ураган идет сюда?
— Ураган, — ответил, — Ты только сейчас догадался?
— Я же не местный.
— Это и не местному должно быть ясно, — хмыкнул Сэм, — Но он пока не пришел, должны успеть доехать. И спрятаться там можно будет, суда в сильный шторм из порта не выходят. Успеем, если судно действительно там и действительно намерено идти в Европу.
Спасибо, успокоил. Но вроде даже ускорился Сэм, я понемногу начал отставать, пришлось прибавит ходу. Но умеренно прибавить, Сэм не дурак и тоже понимал, что гонять по дорогам, где может попасться за поворотом что угодно, надо с осторожностью, целее будешь.
Пропетляв по проселкам, которые здесь называются дорогами «ферма-рынок», мы выбрались на трассу Хьюстон-Бимон, как следовало из попавшегося нам на развилке указателя. До Хьюстона оказалось уже совсем недалеко, меньше ста миль, даже для нас всего лишь два часа ходу. Сама трасса была пустынной, пыльной, здорово засыпанной сухой листвой и всяким мусором, по ней явно никто давным-давно не ездил. Из Бимона кататься в эту сторону смысла не было, а из Хьюстона в Бимон… скорее всего уже и некому. Большим городам кранты, там такое творилось, что и телевидение, пока оно еще работало, при всем своем красноречии описать затруднялось. Ад разверзся в больших городах во всей своей красе. Мертвые пожрали живых, превратив их в свои подобия.
— Ты нервничаешь? — спросила Дрика, сама, как я заметил, постоянно кусавшая губы.
— Есть немного.
— А если не получится, что будем делать?
— Советоваться.
— Поедем во Флориду? Искать траулер?
— И топливо?
— Ну, можно что-то придумать, наверное.
— Можно, — кивнул я, — Все можно, когда особого выбора нет. Но если из вас с Сэмом хоть кто-то в этом разбирается, хотя бы немного.
— Немного я разбираюсь.
— Настолько, что рискнула бы?
Она задумалась. Явно сама для себя в такой форме вопрос пока не формулировала, больше рассматривала в качестве теоретического. Но подумав, кивнула и ответила с обычной для нее обстоятельностью:
— Вести траулер не так уж и трудно. Навигация работает, есть карты и компасы, примерно можно даже курс проложить, я немного умею.
— Умеешь? — решил я уточнить.
— Ну, видела, как это делается.

— Умеешь? — решил я уточнить.
— Ну, видела, как это делается.
— Видеть и я видел, — пожал я плечами.
Но вообще в одном она права, если знать хотя бы основы, то можно проложить курс так, чтобы попасть, например, «в страну». И GPS пока не подавал никаких признаков того, что он собирается отключиться. То ли им продолжают управлять, то ли просто спутникам пока все равно, энергия есть, вот они и выполняют свою работу. В общем, верно, можно как-то справиться, как мне кажется.
— Самое трудное в таких делах — это швартовка, маневры в маринах, соблюдение правил в местах, где сильное движение, — продолжала Дрика, — Тогда да, могут быть проблемы. А нам, как мне кажется, даже швартоваться не слишком обязательно, можно как-нибудь зайти в порт и как-нибудь подвалить к причалу. Все равно у нас путь в один конец, так ведь?
— Так, — согласился я, — Именно что в один конец. Останется только найти топливо.
— Знаешь, мне кажется, что его можно найти в тех маринах, которые в больших городах. Там точно никто не должен был мародерствовать на лодках. Если удастся прорваться.
— Если удастся прорваться, — повторил я за ней с сомнением. — И быть уверенным, что не накроет штормом, в который вести судно ты наверняка не умеешь. А я — тем более.
— Я знаю теорию, как вести судно в шторм. И все же попробовала бы.
Ее крепнущий на глазах героизм начинал удивлять. Или это все же наивность, а не героизм? Черт его знает, чтобы это ни было, но удивляет.
— Можно попытаться договориться, чтобы кто-то привез нас в марину на лодке, — ответила она по поводу больших городов. — На нашем топливе, если останется. Тогда не придется и прорываться.
— Мертвяки с суши вполне могут зайти на пирсы.
— Пирсы в тех маринах, где гуляет много людей, часто закрыты. Особенно те, где большие и дорогие лодки. Если так, то там должно быть пусто.
— Может быть, не специалист, — вроде бы даже согласился я, — Но ведь мародеры тоже с моря могли приплыть. Хорошая большая лодка, поставленная на якорь в тихом месте, сейчас превращается в удобный и безопасный дом.
Но в общем, не лишено здравого смысла ее заявление. Это я далек от моря так, что ни черта в этом не понимаю, вот и сомневаюсь. А она выросла в портовом городе, так что вполне может знать те детали, о каких я никогда и не слышал. Почему бы нет? Наверняка какие-то живые люди во Флориде остались, можно как-то решить вопрос с «заездом с моря». Наверняка. Если… если ничего не выйдет в Хьюстоне.
А как хочется, чтобы вышло! Черт, мать его, как же хочется, чтобы сейчас все вышло, чтобы я уже был на борту и знал, что приближаюсь к дому, к жене, к детям, что я вырвался наконец за очертания североамериканского континента и движусь в нужном направлении по голубому пространству океана, а не мечусь в его границах как муха в стеклянной банке, как хомячок в аквариуме.
Мелькают за окнами брошенные фермы, пустынные дома, заброшенные промзоны. Людей нет, хотя в тех же промзонах наверняка можно разжиться многими полезными вещами. Хотя «нефтяникам» скорее всего и так принесут все что нужно на блюдечке, зачем им рисковать своими людьми? Им надо лишь свое неожиданно приобретенное имущество охранять как можно крепче, и все будет как надо.
Ошибся, попались навстречу два восьмиколесных бронетранспортера с длинными носами, явно патрулирующие дорогу. Ну, тоже полезно, мало ли кто подкатит к Порт-Артуру с этого направления? Разведка подступов и все такое, правильно.
Думаю о чем угодно, лишь бы не думать о том, что нас ждет впереди. Начну гадать, выйдет запланированное или нет — с ума сойду, наверное, мне и так жена с детьми и даже коты каждую ночь снятся, если обломаюсь… Да ни хрена не будет, если обломаюсь, все равно доберусь.

Я упрямый, я всегда добиваюсь своего, подчас просто из принципа.
Ближе, ближе город Хьюстон, сильнее ветер, хуже погода. Тоже на нервы действует так, что дальше некуда. Почему все так некстати? Вчера еще от жары изнывал, и позавчера, и вообще все последние месяцы напролет, а вот именно сегодня гадская погода начала портиться. Специально так? У кого-то там, наверху, нездоровое чувство юмора?
В таком напряге просидел больше часа, молча, глядя вперед и пытаясь молиться непонятно кому о том, чтобы чертов ураган, который явно приближается, не испортил нам все. Ну не должно так быть, не может, это просто ни в какие ворота.
Сэм еще прибавил скорости, значит тоже нервничает.
— Далеко еще? — спросил я его по рации.
— Час, не больше. Успеем до урагана. Нам только Бэйтаун проскочить бы без происшествий, и мы почти на месте.
— Там еще мост впереди? — уточнил я, глянув на карту, которую заботливо держала развернутой Дрика.
— Мост. Но там еще два моста есть, — ответил он, — Через какой-нибудь проедем, как я думаю. Или придется объезжать весь город по кругу, а заодно и озеро. Это уже чертовски далеко.
Я ничего не ответил, но занервничал сильнее. Мосты… мало ли что на тех мостах сейчас. В Хьюстоне тоже нефтяные терминалы под контролем, могли и мосты перекрыть. А если перекрыли, то за каким чертом через них тогда кого-то пропускать? Проще послать куда подальше. А мы не в тех силах, чтобы на это возражать. Вон как в Порт-Артуре они окопались, даже с броней.
Начали срываться первые капли дождя, летевшие с ветром почти горизонтально, вперемешку с пылью и мелким мусором. Они застучали по лобовому стеклу фургона, пришлось включить щетки, которые, давно пересохшие, поначалу просто размазывали воду, мешая смотреть.
Где-то вдалеке, над Мексиканскими заливом, сверкнула молния, и там же небо становилось все темнее и темнее, превращаясь даже не в свинцовое, а в нечто почти черное.
— Ой, что это будет? — пробормотала Дрика, вглядываясь во тьму приближающегося шторма.
— Будут проблемы, — исчерпывающе ответил я, — Большие такие.
Ветер временами закручивался в маленькие слабые торнадо, один такой смерч поднял большой мокрый пальмовый лист и швырнул его нам навстречу, налепив на решетку, закрывавшую лобовое стекло, прямо у меня перед лицом. Пришлось остановиться. Когда попытался выбраться из машины, ветер чуть не вырвал у меня из рук открываемую дверь, я даже испугался, что не удержу ее и ее просто выворотит из петель. Но ни чего не случилось, пока он был еще не настолько сильным.
Но и не слабым. Он все же трепал рукава майки, щекотно ворошил волосы, и чувствовалось, что он только начинает набирать силу, что вся его мощь проявится очень скоро, вот-вот, как только быстро приближавшиеся тучи достигнут нас.
Я сдернул лист с решетки, и он улетел дальше, подхваченный вихрем.
Тигр тоже заметно беспокоился. Он даже не спал, хотя занимался этим благородным делом практически все время, пока мы были в пути, а искал уголок поукромней в большом кузове фургона, вроде как спрятаться намеревался от грядущих неприятностей.
— Что у тебя? — запросил по радио уехавший вперед, но притормозивший Сэм.
— Все нормально, еду.
— Надо торопиться, парень.
— Я понял.
Еще немного, и наши машины влетели на широкую центральную улицу городка Бэйтаун, обязанного названием тому факту, что расположился он на берегу бухты Таббс. Даже не на улицу, а просто катили по широченной трассе, рассекавшей тело городка и окрестных многочисленных промзон. Мелькнули одноэтажные дома на лужайках, наклонившиеся под напором ветра деревья, разоренный магазин, какие-то пустынные склады, торговый центр, снова дома.
В городке оказалось неожиданно много мертвецов, я даже подумал, что привычка строить широко и просторно, укоренившаяся в этих краях, нас сейчас спасает от проблем, иначе пришлось бы их таранить, рискуя повредить машину, а то и завязнуть в толпе.

В городке оказалось неожиданно много мертвецов, я даже подумал, что привычка строить широко и просторно, укоренившаяся в этих краях, нас сейчас спасает от проблем, иначе пришлось бы их таранить, рискуя повредить машину, а то и завязнуть в толпе. Зомби были активными, многие пытались гнаться за нами. К счастью, крутились они ближе к домам почему-то, поэтому не успевали добегать до едущих посреди дороги машин, прижавшихся друг к другу и идущих почти бампер в бампер. Да и с дороги съехать не проблемой было, местность ровная как стол, плоскость шоссе переходит в такую же плоскость зеленых газонов, уже заметно заросших.
— Почему их столько? — с недоумением спросила явно напуганная Дрика.
— Ураган, наверное, побеспокоил, — предположил я, — И шумно, и влажность, и вообще все не так, как было последнее время. Вот и задергались.
— Это плохо?
Странный вопрос. А как она еще думает?
— Плохо, наверное, — не стал темнить я, — Лучше быть готовыми ко всему.
— Мы сможем подъехать прямо к судну?
Тоже вопрос на пятерку. И тоже требует честного ответа.
— Понятия не имею. Надеюсь. Но Сэм сказал, что там много заборов и надо проезжать через множество ворот.
— А это плохо?
— И плохо, если их придется открывать среди толпы зомби, и хорошо, если их удастся открыть и закрыть за собой, дальше будет спокойней. Или не будет.
— Я боюсь, — сказала девушка, немного подумав по обыкновению.
— Я тоже, — легко объявил себя солидарным я, поскольку мало того, что очень боялся, так еще и мучился нехорошими предчувствиями, — Но ты домой хочешь?
— Хочу, — ответила она, на этот раз без всяких пауз на обдумывание.
— Ну и я хочу, поэтому намерен рисковать и прорываться. Меня семья ждет.
— Когда с ними пропала связь?
— Больше месяца уже, но у них был толковый план, что делать дальше. Было оружие, была еда, все было, в общем, из того, что сейчас необходимо.
— А у меня с мамой вообще никакой связи с тех пор, как я прилетела сюда, — нервно вздохнула Дрика.
Вслух об этом она сказала вообще в первый раз, и я старался этой темы избегать. Не то, чтобы не знал, а просто чтобы пальцем в ране не ковырять. Прекрасно понимаю, каково ей в неизвестности пребывать.
Неожиданно сильный порыв перемешанного с мусором ветра чуть не столкнул фургон с полосы, настолько увесисто наподдало в борт. Но я удержал машину, лишь в очередной раз выматерившись. Кстати, Дрика к матюгам уже привыкла, примерно знала значение кратких выразительных слов моего родного языка, и более того — начала при сильных эмоциях сама вворачивать их в речь. Дурной пример заразителен.
— Скоро мост, и мы почти в нужном месте, — послышался в рации голос Сэма.
— Сколько еще?
— Минут десять, не больше, если все будет по плану.
Это верно, если по плану. А еще бывает, когда все планы идут лесом, и выясняется, что лучше бы ничего и не планировал. Ладно, рано об этом, рано…
Оказалось, что не рано. Мост мы увидели издалека — широкую полосу серого асфальта, плавно поднимающуюся вверх и зажатую с двух сторон ажурными опорами. Прямо на середине этого подъема лежали два перевернутых набок «восемнадцатиколесника», как здесь принято называть огромные грузовики, волокущие длинные фуры и цистерны по бесчисленным американским дорогам. А на бортах их, превратившихся теперь в удобные поднятые помосты, сидели люди. Агрессивно настроенные люди, вооруженные винтовками, которые точно не были расположены пропускать нас через мост. Они вообще никого не собирались пропускать, потому что сразу же открыли по нам огонь, стоило нам подъехать метров на четыреста.
Нам повезло, что «экспресс» шел вторым, целились преимущественно по пикапу Сэма.

Нам повезло, что «экспресс» шел вторым, целились преимущественно по пикапу Сэма. Я услышал брань в рации, затем его машина пару раз резко вильнула, едва удержавшись от заноса на мокром асфальте, затем резко свернула направо. В какой-то момент мне показалось, что с Сэмом что-то случилось и грузовичок потерял управление, но в ту же секунду увидел, что он лишь ускорился, и с набором скорости рванул в проезд между двумя большими ангарами, видневшимися справа. Я я направил наш фургон за ним, ощутив, как он дважды едва заметно вздрогнул, и услышав глухой стук попавших в металлический борт пуль.
Затем от обстрела нас укрыли постройки.
— Кто это был? — испуганно спросила Дрика, побледневшая и вцепившаяся руками в автомат.
— Откуда я знаю? — выдохнув воздух с облегчением, ответил я, — Какие-то придурки, которые не хотят, чтобы ездили по мосту.
— Куда мы теперь?
— Тут, насколько я помню, мостов хватает.
Действительно, на связь снова вышел Сэм и сказал:
— Попробуем проехать через мост Хартмана. Это не очень хорошо, придется объезжать Ла-Порт со стороны Хьюстона, но думаю, что прорвемся, да сэр.
— Там нигде не застрянем?
— Ты видишь, как здесь строят, всегда есть запасной путь.
Это хорошо, когда он есть. Если бы идиоты, сидящие на перевернутых фурах, хотели бы нас уничтожить или просто догадались бы подпустить поближе — нам хана, никто бы не ушел. Куда денешься с моста, пусть и широкого? Тысячу раз успели бы расстрелять. Скорее всего нас просто отпугнули. А вот что они делают на мосту? Их баррикада не похожа на капитальную, такое можно было только сымпровизировать.
Домики справа и слева, затем впереди показались высокие трубы и еще черт знает что большого завода.
— Сэм, что это впереди, я имею ввиду завод? — спросил я.
— Нефтеперерабатывающий, естественно, здесь другого не бывает. Я бы не стал туда близко соваться, смотри какие все нервные.
Именно это я и сам собирался ему сказать. Если здесь кто-то имеет привычку стрелять в первых встречных, значит он вполне способен был распространить эту традицию на окружающих. Или от окружающих ее позаимствовать, тем более, что людям на этих заводах есть что защищать — свое будущее процветание.
Дождь вдруг как-то неожиданно стал интенсивней, мгновенно превратившись из редкого в настоящий ливень, тяжелые капли выбивали барабанную дробь из железной туши нашего фургона, щетки стеклоочистителей метались по стеклу с максимальной скоростью. Я включил кондиционер, чтобы не давать запотевать стеклам.
Кот занервничал, покинул свой пост и забрался куда-то за мотоцикл. Я лишь сказал ему:
— Если нам придется быстро бежать из машины, шевели задницей сам, мне оттуда тебя не достать.
Тигр ничего не ответил, да я и не ожидал от него, если честно.
Мертвяков от дождя не убывало, более того, они становились все активней. Двоих или троих грузовичок Сэма сбил на поворотах, там, где приходилось сбрасывать скорость, и они успевали подскочить ближе. Тела отлетали в стороны от удара тяжелого пикапа, а в рации слышались ругательства водителя.
Светофоры на перекрестке, висевшие на перекинутом через улицу тросе, плясали как бешеные под напором ветра. Деревья гнулись, теряя промокшие листья, уносимые ветром. Машина раскачивалась и рыскала по дороге, равно как и пикап Сэма, все время норовивший убежать с полосы. А сам Сэм вскоре крикнул:
— Мост!
У меня желудок сжался от плохих предчувствий, но ничего не произошло — мост, совсем не такой длинный, как тот, от которого нас недавно отогнали, был пустым, лишь на самой его середине стояли две столкнувшиеся машины, не мешая однако проезду. Когда мы проскочили мимо, я увидел в салоне одной из них, бордового старого «линкольна», шевелящегося зомби, так и сидевшего за рулем.

За опорами моста показалась покрытая мелкой быстрой волной поверхность реки, в которую заходили суда, я даже увидел эти самые суда у причалов, а затем мне пришлось сосредоточиться на управлении — ветер на мосту был как в аэродинамической трубе, машина едва держалась на дороге, причем накренилась направо с такой силой, что вызывала опасения, как бы нам на два колеса не встать. При этом он завывал как банши в решетках, защищавших стекла.
После моста напор ветра немного ослаб, прикрыли постройки, с обеих сторон замельтешили бесчисленные заборы и стены припортовой промзоны. Мертвяков стало меньше. Район был в прошлом нежилой, так что забредало их сюда немного. Дождь шел стеной, причем почти горизонтальной, видимость упала метров до пятидесяти.
Дальше я окончательно потерялся, доверившись Сэму. Тот вел уверенно, нигде не останавливаясь и явно не сомневаясь в выбранном пути. Одна широкая улица сменяла другую, из-под колес поднимались фонтаны воды, сплошными потоками струившейся по дорогам, скорость все же пришлось скинуть, машины начали подплывать, теряя контакт с асфальтом.
— Еще немного, мы уже близко, — подбодрил нас Сэм.
— Хорошо бы, — пробормотала вконец изведшаяся Дрика, бледная и сосредоточенная.
— Это точно, — поддержал ее я.
Вскоре машины выскочили на порядком разбитое, но широкое шоссе, в которым встречные полосы были разделены вполне серьезным бетонным барьером, а еще один барьер не дал бы съехать на обочину. Мы оказались как будто в русле реки, что опять же заставляло нервничать, потому что маневр — это единственное, что у нас оставалось на случай возникновения неожиданных проблем. А здесь возможностей для него не осталось.
Кстати, эти кретины на мосту, которые счастливы пострелять в кого попало, так там и торчат, на диком ветру и под ливнем? Что им здесь понадобилось в такое неправильное время? Ладно, проскочили их — и очень хорошо, у нас теперь других проблем навалом.
Воды на дороге становилось все больше и больше, машины поднимали огромные фонтаны, и я с ужасом представлял себе, как мы останавливаемся с залитыми двигателями и дальше бежим пешком, подгоняемые ураганом и вихрями летящего мусора, которого становилось все больше и больше вокруг. Пока нас спасала высота подвески машин, но если вода будет скапливаться с такой скоростью, не в силах вырваться из бетонных берегов, всякое может случиться.
Контейнеры. Огромные штабеля контейнеров надвигались на нас из-за пелены дождя. Штабель за штабелем, ряд за рядом, показались железнодорожные пути, заставленные груженными все теми же контейнерами платформами, собранными в составы, затем снова штабеля и штабеля. Белые, красные, синие желтые, похожие на кубики какого-то Гаргантюа. Как в этом всем разбирались?
Справа мелькнули какие-то склады, большой офис из сборных панелей, снова склады, слева потянулся решетчатый забор, почти пустая автомобильная стоянка, покрытая водой по щиколотку, выстроенные в ряд грузовики-восемнадцатиколесники, затем Сэм резко свернул направо.
— Пропускной пункт, — объявил он по радио.
Пропускной пункт на территорию контейнерного терминала Ла-Порт больше напоминал въезд на платную автостраду — такие же узкие обтекаемые будки контролеров, такие же автоматические шлагбаумы, и все это под широкой двускатной крышей, которая должна была защищать от дождя. Сейчас ей это удавалось плохо — дождь летел горизонтально, и под крышей КПП ветер завывал как в аэродинамической трубе. Когда мы остановились, я почувствовал, насколько сильно он моет раскачивать машину.
Четыре проезда из шести было закупорено грузовиками, но два оставались свободными, только бело-красные барьеры шлагбаумов опущены. К разочарованию моему шлагбаумы были основательными по конструкции, к тому же еще и располагались «в упор», то есть сшибить машиной их было трудно, почти невозможно.
— Сиди, надо открыть проезд, — сказал я Дрике, осторожно открывая дверь фургона.

— Сиди, надо открыть проезд, — сказал я Дрике, осторожно открывая дверь фургона.
Ветер, налетевший взбесившимся бультерьером, рванул ее у меня из рук, но я все же удержал, не дал оторваться окончательно, и затем, навалившись, сумел ее закрыть. Дождь барабанил по металлическому борту машины с таким громким стуком, словно это не вода, а гравий. Идти к пикапу Сэма пришлось с наклоном назад, было такое ощущение, кто какой-то расшалившийся здоровяк толкает меня в спину. Стало трудно дышать, ветер словно пальцами лез в нос и рот, стоило его только приоткрыть.
— Открою! — крикнул я, указав пальцем на шлагбаум.
— Электричества нет, но там должен быть стопор на такой случай! — крикнул Сэм в ответ через приоткрытое окно. — Специально, чтобы если отключат, то машины в порту не застряли навечно.
Я кивнул и отметил про себя, что вид у него был заметно обеспокоенный. Думаю, что и у меня примерно такой же быть должен, если не хуже, поводов к тому, чтобы расслабиться, жизнь нам пока старательно не давала.
Будка была заперта, причем снаружи, на нейлоновую веревку, обмотанную вокруг ручек, а в будке сидел мертвец в форме охранника. Точнее, он раньше сидел, когда был охранником, а сейчас он стоял, тупо глядя на меня через стекло. Я вскинул карабин, прицелился ему в лоб, но почему-то сразу стрелять не стал, подошел ближе. Когда нас разделяло метра три, он вдруг резко бросился вперед, заколотив полуразложившимися ладонями по прозрачному пластику кабинки, оставляя на них следы бурой слизи. Мне было видно, как пластик вибрирует под его ударами, лицо мертвяка, до того совсем безучастное, вдруг перекосилось какой-то неестественно злобной гримасой. Встретившись с ним взглядом, я снова ощутил ледяную крошку страха возле позвоночника, и выстрелил.
Второй мертвец почти сразу же появился из-за будки. Я совершенно не ожидал его появления, поэтому испугался и даже отпрыгнул назад, почувствовав, как меня прошибло холодным потом.
Мертвяк тоже был не из свежих — толстый человек в дешевом сером костюме, промокшем сейчас насквозь, раскачиваемый ветром, который явно мешал ему идти. Толстое лицо зомби обвисло, щеки пепельно-зеленоватого цвета лежали почти на плечах, когда-то туго застегнутый воротничок, теперь пропитанный запекшейся кровью, почти исчезал в складках шеи.
Еще частые звонкие выстрелы, и ходячий труп завалился лицом вперед, сначала осев на колени, а затем со всего маху рухнув в воду, подняв множество брызг. Я поймал себя на трусливой мысли, что пули снесет ветер, даже на таком ничтожном расстоянии, поэтому и стрелял несколько раз.
Коллиматорный «Эо-Тех» совершенно залило водой, мешая не только целиться, но даже видеть прицельную марку, и я снял его с карабина, откинув лапки крепления. Пока хватит и «пип-сайта», «железа», так оно надежней по такой погоде. В карман его пока.
Огляделся снова, и понял, что мертвяки в порту есть кроме тех двух, что я только что застрелил. Как минимум трое или четверо были в поле зрения, правда, пока еще относительно далеко, и ветер, дующий навстречу, мешал им быстро добраться до нас. Но то, что нас заметили, сомнения не вызывает. Мертвецы сегодня действительно какие-то встрепанные, слишком уж шустрые. Не к добру эта погода, точно не к добру, и есть у меня предчувствие такое, что неприятности только начинаются. Хорошие такие, большие, настоящие неприятности. Слишком все хорошо шло в последние дни, хватит.
Перемахнул ножом державшую дверь веревку, отскочил от облака трупной вони, вырвавшейся через открытую дверь. Мать ее… отвык уже от такого, пропади оно совсем. Другие зомби уже и вонять почти перестали, выветрились вроде как, а этот, запертый, видать все равно «парил» понемногу, скопилось.
Удержав позыв рвоты и стараясь не дышать, шагнул вперед, старясь не вляпаться в натекшую с трупа на пол лужу гнилой слизи. Пусть за порогом вообще море воды разлилось и с подошв все смоет мгновенно, но все равно противно.

Пусть за порогом вообще море воды разлилось и с подошв все смоет мгновенно, но все равно противно.
Где этот чертов стопор? Плоский экран компьютерного монитора, какие-то тумблеры и кнопки на пульте… ага, вон, рычаг внизу, прямо на стене, и какая-то желтая табличка с предупреждающей надписью. Американцы такие везде развешивают, предупреждая обо всем на свете, чтобы потом поводов в суд подать было меньше, мол «мы же вас предупреждали».
Ухватился за рычаг, дернул, в стене что-то мягко щелкнуло и за стеклом шлагбаум плавно поплыл наверх — путь свободен, можем двигать дальше.
Высунулся из будки и ветер чуть не снес меня. Зомби были уже в нескольких десятках метров, но я решил не стрелять — не до того сейчас, и пошел обратно.
Идти к фургону было хуже, чем от него — ветер бил прямо в лицо, дождь норовил залить глаза, не давая смотреть вперед. Влезть в кабину было нетрудно, а вот дверь захлопнул с трудом. Сиденье подо мной мгновенно промокло, с меня лила настоящая Ниагара. До сих пор я так и не удосужился натянуть хотя бы непромокаемую куртку, лежавшую в сумке прямо у меня за спиной.
— Нормально! — объявил я, хотя Дрика и так все видела из машины.
Она, кстати, уже надела ярко-желтый дождевик и была куда в более выигрышном положении, если со мной сравнивать.
— Здесь мертвецы, — вместо ответа констатировала она уже известный мне факт.
— Точно. Но и мы пока в машинах.
Фургон тронулся с места, следуя за яркими габаритными огнями едущего впереди пикапа.
— А как мы попадем на борт? — спросила Дрика. — Неужели думаешь, что они стоят с опущенным трапом? Сейчас и нас не разглядишь, и докричаться не получится.
Замечание было больше чем резонным, я тоже об этом подумывал. Поэтому ответил:
— Сначала доберемся, там видно будет. Может они вообще никуда не идут, или уже ушли, что сейчас гадать? Если на месте, то придумаем что-нибудь.
Это не было отговоркой, я так и думал на самом деле. Хотелось, чтобы все сложилось так, как планируем, но… заранее я был готов уже к любому результату — мертвому экипажу на борту, выброшенному ураганом на берег судну, чему угодно, в общем. Если все получится — пусть это будет лучше будет приятным сюрпризом, нежели обрушением хрустального замка последней надежды. Да и не последняя она, тут уж хрен дождетесь, надо будет, я и вплавь погребу в Европу, здесь не останусь.
Видимость продолжала падать, метрах в пятидесяти уже было почти ничего невозможно разглядеть. Стало темно, темно по-настоящему, как в самые темные сумерки, когда до наступления ночи остается всего ничего. В воздухе неслись не только листья и ветки, но и мусор поувесистей. Пластиковый синий ящик, кувыркаясь, вылетел откуда-то сбоку и со всего маху врезался в борт фургона, гулко, как в барабан, ударив. Мусорный контейнер на роликах катился, гонимый ветром, потом с грохотом врезался в стену контейнеров, остановившись.
Щетки стеклоочистителя выполняли уже декоративную функцию, эдакая движущаяся в сумасшедшем темпе художественная инсталляция на лобовом стекле. Промелькнул мимо окна колченого бредущий, совершенно дезориентированный зомби, и мне показалось, что я заметил выражение недоумения даже на его мертвом и полуразложившемся лице. Да это понятное дело, тут и мертвый офигеет от того, что творится вокруг.
Без Сэма, как мне кажется, мы бы даже дорогу к причалам не нашли. Может и преувеличиваю, но контейнерный терминал поражал своими размерами и планировкой. Настоящие стены и небоскребы из железных ящиков поделили его на кварталы, районы, образовали улицы и проспекты, и понять, куда сворачивать, учитывая то, что очередная разноцветная стена выплывала из дождя только перед самым носом, было почти невозможно.
Когда мы выскочили на причал, стало страшно уже по-настоящему. Казалось, что ураганный ветер подхватит нашу увесистую машину и просто зашвырнет ее во взлохмаченную серую поверхность воды в бухте.

Казалось, что ураганный ветер подхватит нашу увесистую машину и просто зашвырнет ее во взлохмаченную серую поверхность воды в бухте. Вода плескалась совершенно беспорядочно, словно какой-то придурок часто колотил снизу по дну этой бухты, заставляя плясать ее содержимое. Огромные портовые краны, выстроившиеся вдоль причала, ажурные и легкие при всех своих невероятных размерах и мощи, казалось, должны были развалиться под первыми ударами непогоды, но почему-то пока держались. Но ветер в их опорах выл как тысячи озверевших от голода призраков, я поначалу даже подумал, что включились какие-то сирены.
Пикап так и ехал перед нами, чуть накренившись на левый борт под напором ветра. Было видно, что Сэм вынужден постоянно подруливать, чтобы его не снесло, да и мне приходилось постоянно заниматься тем же самым. Причал казался бесконечным, я даже не представляю, на сколько он вытянулся, километра на два, наверное, не меньше. Мы проезжали под кранами, чуть не затыкая уши от воя ветра, время от времени ветер слабел, когда нас прикрывала от него стена контейнеров, приготовленных, наверное, к погрузке и выложенных неподалеку, затем нас снова трепало как тряпку, но… двигались, в общем.
Краны, рельсы по которым они двигались между штабелями, грузовики, длинные низкие транспортеры для перевозки все тех же контейнеров, и везде мусор, горы мусора, летающего, катящегося по бетону, скопившегося в кучи в углах.
Судно сначала скорее угадалось, чем увиделось сквозь занавес дождя. Серая угловатая громада, пришвартованная в самом конце причала и возвышающаяся над ним своим серым покатым бортом на добрый десяток метров, наверное. Неприступно возвышающаяся. Что подтвердилось окончательно, когда мы проехали вдоль его борта — никаких трапов и сходен не наблюдалось. Ничего, только гигантского размера надпись с названием компании-владельца — во весь борт, белым по синему, а не по серому, как показалось сначала. И загружено оно не сильно, ватерлиния над водой высоко-высоко, так что забраться на этот борт и местать незачем.
— Надо подумать, — сказал Сэм, разворачивая машину.
— А что нам еще остается, — добавил я и повторил его маневр.
Еле заметное сквозь занавес дождя судно было молчаливо и негостеприимно, как туда попадать — надо еще придумать. А где мы будем думать было понятно сразу — прямо напротив пришвартованного судна, метрах в тридцати, был виден вполне капитального вида домик. Не кирпичный и не бетонный, разумеется, а из легких панелей, как все в этих краях, но все же укрытие. И самое важное — этот домик стоял в некоем «кармане» стены контейнеров, возвышавшихся над ним в три яруса и защищавших от ветра. Очень, очень хорошо, как раз то что нужно для того, чтобы взять тайм-аут.
Действительно, я «машиной ощутил», как напор ветра стих, стило подъехать к дому поближе. Домов было даже два — одноэтажный, вроде конторки, возле которого в рядок выстроилось несколько легковых машин, и второй, побольше, на два этажа, напоминающий собранные в два яруса строительные бытовки с наружными металлическими лестницами, по которым в такой ветер карабкаться совсем не хотелось.
Машины мы втиснули в узкий, на первый взгляд вообще похожий на щель технологический проезд между рядами контейнеров. Места было оставлено ровно на рельсу и катающуюся по ней ногу крана, который наподобие арки катался над штабелями, выдергивая нужное. Но метров шесть-семь ширины в этой «щели» все же было, такие тут были масштабы.
Встали. Решив, что мокнуть достаточно, я перегнулся через спинку сидения, покопался в кармане своего рюкзака и выдернул оттуда такой же желтый нейлоновый дождевик, как тот, что был надет на Дрику.
— Выходим? — спросила она, решительно ухватившись за автомат.
— Да, пожалуй, тебе тоже полезно будет, — кивнул я и полез наружу.
Кот, естественно, выходить в непогоду не стал, так и сидел за привязанным мотоциклом, настороженный до невозможности.

Кот, естественно, выходить в непогоду не стал, так и сидел за привязанным мотоциклом, настороженный до невозможности.
Ветер, несмотря на то, что мы тут как в ущелье были, все же не так наваливался, как на свободном пространстве. Можно было и стоять, не опасаясь, что тебя понесет как тот ящик, и даже разговаривать, хотя, скорее все же не разговаривать, а орать.
— Деваться на некуда, но и судно никуда не пойдет, — прокричал Сэм, придерживая рукой капюшон старой парки. — Они не могут быть настолько психами, чтобы попытаться покинут порт в ураган.
Слышно его было как-то странно, ветер словно уносил по половинке каждого слова, стоило тому вылететь изо рта нашего приятеля. Звучало все как испорченная запись.
— И тот парень в Порт-Артуре сказал, что они выходят завтра, — прокричала Дрика, прикрывая рот ладонями на манер рупора.
— Верно, — кивнул Сэм, — а нам надо пока забраться в тот домик и там почесать в затылке. Оттуда и «Алисия» под надзором, незаметно не сбежит.
— Согласен, — кивнул я. — В домик для начала схожу я сам, а вы прикрывайте, в порту полно мертвецов.
— Я с тобой, — решительно сказала Дрика.
— Не надо, — покачал я головой, — мы с тобой этого не отрабатывали. Выскочит какая-то тварь неожиданно, а я получу очередь в спину. Оставайся с Сэмом.
Я думал, что она обидится, но «хороший ребенок» остался самим собой — Дрика только кивнула.
Хорошо, что Сэм догадался прихватить монтировку из машины, не пришлось бить стекла и лишать нас самих укрытия от ветра и дождя. Дверь была заперта, но верь была тоже американская — хлипкая и с никудышным замком. Сэм ловко поддел ее ломиком, напрягся — что-то хрустнуло и она распахнулась.
Вошли все втроем, светя фонарями, но Сэм с Дрикой должны было остаться прямо на пороге, мы так договорились. Укрываться сейчас на улице было неразумно — и видно плохо, и шум все равно не услышишь, и какой-то мертвяк мог подойти неожиданно, а тут все же какое-то укрытие. Заскочивший с ними Сокс, не бросивший своего спутника в отличие от самовлюбленного полосатого кота, пристроился у порога, отряхнувшись так, что забрызгал всех вокруг. При этом вел себя спокойно, а это обнадеживало, я как раз на его чутье больше всего и рассчитывал.
Мне надо было осмотреть всего пару комнат, как оказалось, зря даже выпендривался перед девушкой, изображая из себя крутого специалиста по зачистке помещений, тут и зачищать-то нечего. Сейчас мы были в чем-то вроде приемной — пустая бутыль в кулере для воды в углу, стойка с компьютером, какие-то плакаты на стенах, простенькие виниловые диваны вдоль стены. Простенько. Но ветра нет.
Дверь в следующую комнату открыл пинком, тут наружу ничего не открывалось, пожарный надзор не разрешал. Проблем это не составило, бац — и настежь, стукнувшись о стену. Луч наствольного фонаря метнулся по углам. Стол, стеллажи, компьютер, несколько разномастных обшарпанных кресел, еще диванчик, рассыпанные по полу бумаги. За распахнутой дверью никто не прятался. Окно прикрыто жалюзи. Подошел, поднял и обнаружил обе наши машины, стоящие прямо под окном. И следить можно без проблем, случись чего.
Во второй комнате был еще один кабинет, уже на троих, но тоже ничего опасного или интересного не обнаружилось — конторка как конторка, чуть больше месяца назад я сам в такой заседал на складе дренажной сетки в Уэлтоне. Правда там склад был поскромней.
— Чисто, — объявил я, выходя в приемную, — можем располагаться. Только «тревожные сумки» сюда надо принести.
Принесли. Сбегали вдвоем с Сэмом, навючились рюкзаками, заодно я и Тигра притащил, спрятав его под дождевиком, испуганного и утробно мяучащего. Я было подумал, что это его ветер напугал, но все оказалось проще — по проходу ко мне решительно и довольно быстро шел зомби — высокий, пузатый, в рваных джинсах и клетчатой фланелевой рубашке, сильно искусанный.

Дождь, лупивший его плетьми, смыл кровь с его ран, и они смотрелись странно, словно манекен повредили или просто муляж человека.
Слева подмышкой у меня был кот, вновь предупредивший об опасности, причем на свою голову — пришлось бросать его на мокрый асфальт, прямо в лужу, чтобы схватиться за «зиг». Кот пострадал незаслуженно, потому что застрелил мертвяка Сэм, пальнув у меня почти над ухом из М16. Тот как шел, решительно и быстро, так и повалился вперед, со всего маху ударившись лицом о стальной широченный рельс, утопленный в бетон.
Обосновались в конторке мы даже с определенным уютом. Тигр, наворачивал сейчас в углу мясные консервы с расстеленной бумаги,причем совершенно заслуженные, а на карауле его сменил Сокс, который улегся у самых дверей, и хотя мне казалось, что учуять и услышать сегодня ничего не возможно, он время от времени поднимал голову, прислушивался к чему-то, может даже к голосам в этой самой голове, после чего укладывал ее обратно на скрещенные лапы.
Дверь мы относительно прочно закрыли, привалив ее металлическим шкафом и диваном, так что напасть на нас можно было через маленькие подслеповатые окошки — не так просто, если просто лезть, а не стрелять — любая пуля могла пролететь насквозь через это дистрофичное строение.
Однако строение продолжалось держаться под ударами ливня и ветра, лишь панели его стен время от времени довольно громко потрескивали. За крышу не беспокоились, она тут была точно такой же панелью, как и все остальное, так что оторвать ветром и унести ее было не должно. На стекла, гудевшие и даже этим немного пугавшие, опустили жалюзи — лопнут, так хоть от осколков прикроют. Но все же мы на них рассчитывали, окошки маленькие, должны держаться, если в них, конечно, какой-то предмет не прилетит.
Не все коту масленица, а если точнее, то не все одному лишь коту масленица, надо и о себе подумать. Поэтому мы тоже ужинали, усевшись кто на что вокруг выдвинутого на середину кабинета стола, на котором под кастрюлей горела спиртовка «Кулэнз Кэмп Хит» — хорошая штука, кстати.
Мне, наконец, удалось переодеться в сухое и вытереть волосы, так что я даже блаженствовал, несмотря на всю очевидную противоестественность такого состояния в данных исторических условиях. Дрика выглядела нервной, покусывала губы, хотя и старалась не подавать виду — ее томила неизвестность нашего будущего. Вот оно, судно до Роттердама, прямо за окном, но как туда попасть и кк связаться с экипажем — никто не знает.
— Завтра у них вахта на палубе появится, когда буря закончится, — сказал я, перехватив ее взгляд обращенный в окно. — Сегодня все попрятались, потому что все равно никакого толку, не видно ничего, а как успокоится — без нее никуда. Так капитана и вызовем.
— Это я понимаю, — кивнула она. — Я другого опасаюсь.
— Чего?
— Куда они идут на самом деле?
— Ну… да, — согласился с ней я, — это действительно вопрос всех вопросов. Но не спросишь не узнаешь, верно?
— Вообще я не верю в голландскую команду, — хмуро усмехнулся Сэм. — Наверняка какие-то ребята из Азии, и соберутся они к себе домой. — посмотрев на Дрику, он добавил: — Думаю, что лучше быть готовым к такому повороту событий, дочка.
— Я уже готова, — серьезно ответила она. — Я всю дорогу размышляла над этим. Если не получится, будем искать другой способ.
Я мысленно перекрестился с чувством глубокого и полного облегчения. Реакция Дрики на возможную неудачу меня пугала больше всего. Не то, чтобы меня так уж волновали ее душевные переживания, хотя и они не безразличны, я к ней уже как к своей дочери привязался, пожалуй, слишком много пришлось вместе пережить, но больше меня пугало другое — попутчик в глубокой депрессии, а то и в ступоре. Это уже совсем никуда.

Это уже совсем никуда. Собственно говоря, я в качестве «прививки» все время заводил в дороге разговор о возможной неудаче. Не назойливо, но так, чтобы хотя бы раз в день на эту тему не порассуждать — не было такого.
Впрочем, ладно, все будет видно потом, нам бы ураган переждать, и так, чтобы на наше хлипкое строение какой-нибудь контейнер сверху не свалился. Пока они не падают, но и ветер не слабеет, скорее наоборот, становится все сильнее и сильнее.
Шумно было и до этого, но сейчас на улице выло, грохотало, дождь дробью барабанил в стенки металлических контейнеров так громко, что их было слышно внутри офиса, где мы укрылись. Доставалось и его тонким стенкам, я даже не представлял, что дождь вообще способен так стучать. Или это уже град? Да и вообще, несмотря на могучую защиту от ветра из контейнерных штабелей, прочность нашего убежища внушала опасения. Я выглянул в окно и увидал, как покачиваются наши не самые легкие автомобили. Да, серьезно, настоящего урагана я пока еще никогда не видел, и вот теперь сподобился.
— Сэм, это надолго? — спросил я у нашего нового попутчика.
— Ураган? — кивнул он в сторону окна. — Может быть на сутки. И затихнет не сразу, будет еще ветрено, будет лить дождь. Здесь хоть наводнения не будет, а то богоспасаемый город Галвестон залило совсем недавно не хуже чем Новый Орлеан, тоже весь город попытался куда-то уплыть.
— Странно, а я даже и не слышал… кажется, — подумав, сказал я.
Действительно, Новый Орлеан со своей «Катриной» у всех на слуху, а Галвестон тоже куда как не маленький город, и на тебе.
— В Новом Орлеане живут в основном черные, — сказал Сэм, и помолчав, повторил: — черные, да сэр. Не афроамериканцы, мать их так и лошадь под ними, а черные. Так вот: где живут черные, там при любой возможности начинается резня и мародерство, так у эти люди устроены, в голове чего-то не хватает. А в городе Галвестоне жили просто люди, белые и спики, те, кто от работы не бегает. Поэтому там ничего такого особого не случилось: сначала все пытались отбиться от наводнения, а потом убирали город после того, как вода сошла. Никто не грабил и не насиловал друг друга на местном стадионе, полиция не сбежала первой, никто не мародерствовал в домах и магазинах. О чем тут писать? Это прессе не интересно, скучно, наверное, да сэр.
Тут я с ним согласился. Действительно, ну что хорошего для телевидения в том, чтобы показывать как нормальные люди дружно восстанавливают город? Скука смертная, наверное. То ли дело Содом и Гоморра на родине Марди Гра, «горячие репортажи», экстренные выпуски, озабоченные лица корреспондентов с микрофонами на фоне разорения. Сразу понимаешь, люди работают себя не щадя, вон в какое экстремальное место забрались. И рекламное время в цене растет, опять же. Кому от этого плохо? Если только нам, зрителям, но никак не тем, кто за него платит.
— Впрочем, от черных тоже бывает польза, — усмехнулся Сэм и спросил у меня: — Знаешь, как называется место, где мы сейчас?
— Ла-Порт?
— Нет, Ла-Порт нас как бы окружает, а именно здесь — Морганз Пойнт, назван в честь одного плантатора, который выращивал здесь сахарный тростник во времена войны за независимость Техаса.
— А причем тут черные? — спросил я.
— Слышал когда-нибудь про «Желтую Розу Техаса»?
— Песню слышал, она в этом твоем Техасе вроде неофициального гимна.
— Верно. Но история длиннее, — сказал Сэм, усевшись поудобней. — У Моргана были черные рабы. А еще была служанка-мулатка, Эмили Уэст, не знаю, за какие конкретно заслуги, но вот так вышло, расщедрился старый Морган, дал ей вольную, рабыней она не была. Еще про эту служанку говорили, что очень она была хороша.
— Поэтому и отпустил? — предположила Дрика.

Еще про эту служанку говорили, что очень она была хороша.
— Поэтому и отпустил? — предположила Дрика.
— История прямо об этом не говорит, — усмехнулся Сэм. — В общем, когда сюда пришла мексиканская армия генерала Санта Анны, эта самая Эмили Уэст оказалась у него в трофеях. Ну и генерал, не будь дурак, решил трофеем воспользоваться.
— Понравилось? — уточнил я.
— Естественно, — засмеялся Сэм. — В этом и суть всей истории. Генерал Санта Анна закрылся у себя в палатке с Эмили Уэст и был абсолютно счастлив. Он так увлекся, что проспал, или протрахался, детали мне неизвестны, прибытие техасского войска под командованием Сэма Хьюстона. Он даже проспал начало битвы при Сан-Хасинто, и был захвачен врасплох, вынужденный бежать без одежды и оружия, после чего еще и попал в плен.
— Может он просто сделал свой выбор? — предположил я.
— Возможно, — кивнул Сэм. — Я же говорил, что от черных бывает и польза, да сэр.
Дрика, как продукт новейших времен, да еще и родом из насквозь политкорректных Нидерландов, поморщилась, но вслух ничего не сказала, разве что явно записала Сэма в список реакционеров. Но ему и пофиг, как мне кажется.
— А что будем делать сейчас? — спросила Дрика, явно юля того, чтобы сменить тему разговора.
— Займем здесь круговую оборону, — ответил я. — Все равно нам ничего другого не остается, лучше даже не соваться на улицу.
— Надолго?
— Пока не закончится, — пожал я плечами. — А какие у нас еще варианты? Даже если с судном ничего не получится, сейчас все равно не лучшее время пытаться отсюда уехать, лучше пересидеть в безопасном месте.
— А здесь безопасно? — с неким сомнением взглянула она почему-то на потолок. — Кажется, что этот домик скоро унесет ветром как пустую обувную коробку.
— Это только кажется. Пока он в самом безопасном месте порта находится. В любой другой точке — хуже.

15 апреля, воскресенье, вечер. Морганз Пойнт, Округ Харрис, Техас, США.

После того, как мы неторопливо поужинали, почти в полном молчании, я предложил установить дежурства, но Сэм такую идею с ходу отмел:
— Все равно Сокс учует любую опасность раньше, чем любой караульный из нас. В окно видно не больше чем на двадцать ярдов, а услышать хоть что-то сейчас невозможно. Поэтому предлагаю спать, пока представляется возможность.
— А если судно уйдет, пока мы будем спать? — спросил Дрика.
— Куда они уйдут? — удивился Сэм. — Здесь закрытая гавань, волн почти нет, а если они выйдут хотя бы в канал, то все станет намного хуже. Нет, они будут ждать окончания урагана. Полного окончания, с полной уверенностью. Так что спать мы можем без всяких проблем.
— Я бы все же окна укрепил как-нибудь, — сказал я, оглядевшись. — Только не знаю как.
— А никак, — хмыкнул Сэм. — Будем надеяться на пса, он не проспит.
В этом он был прав, забить окна было нечем, так что и мечтать незачем. Дверь завалена и ладно, хоть через нее так просто не вломятся. А окошки такие, через них и мутант лихим прыжком враз не заскочит, маленькие совсем. Прежде чем что через них и пролезет, шуму наделает, да и застрять может. Ладно, спать.
Отстегнул от рюкзака скатанные спальник и туристический коврик-подстилку, надул подушку, раскатал-разложил все это на грязноватом ковролине пола, да и завалился без лишних слов. Думал поначалу, что уснуть не смогу, слишком возбужден, но даже эту мысль додумать не успел, сморило.
Проспать удалось часа три. Проснулся рывком, словно от пинка по ребрам, хоть сам не понял, что меня разбудило. Столкнулся с настороженным взглядом Сэма, поднявшегося на локте.

Столкнулся с настороженным взглядом Сэма, поднявшегося на локте. Дрика спала, громко посапывая, у нее все нормально было, никакой паники. Горела свечка, установленная в пластиковом стаканчике, давая скудный свет.
— Сокс, — тихо, еле слышным шепотом, сказал Сэм.
Точно, вид у пса был встревоженный, и мало того, он тихо рычал, я просто за шумом урагана этого сразу не понял. А потом еще и голос Тигра услышал, уже знакомое утробное подвывание, тоже очень тихое, словно кот старался подать нам знак, но боялся привлечь чье-то внимание. А может так и было, кто знает.
Ураган бушевал с прежней силой, а может даже и еще разошелся. Домик вибрировал и потрескивал, что-то равномерно лязгало на улице, ветер нашел себе какую-то металлическую игрушку. Дождь долбился в стены и потолок все с той же неуемной страстью, словно и вправду надеясь пробить дыру.
Рука легла на «хеклер». Подозрение быстро превращалось в уверенность — у нас неприятности:
— Здесь что-то есть, — сказал я. — Кот так на мертвечину реагирует, это мы точно знаем.
— Верно, Сокс тоже чует какую-то дрянь, — все так же прошептал в ответ Сэм, взяв в руки М16, стоявшую рядом с диванчиком, на котором он спал. — Буди девочку, отдохнуть нам уже не дадут.
— Похоже на то, — кивнул я, поднимаясь на ноги.
Дрика проснулась с трудом, разоспалась. Но среагировала правильно, не запаниковала, а лишь отодвинулась в угол, подальше от всех дверей и окон, и сняла автомат с предохранителя. Вот так, уже не дилетант, боец, правильная реакция на проблемы — половина их успешного решения.
— Что будем делать? — спросила она.
— Ничего, — ответил я ей. — Удерживать позиции, так сказать, все равно ничего другого придумать не можем.
— Может быть, выгляну в окно? — предложила она. — Вдруг удастся что-то увидеть?
— Ничего ты там не увидишь, там ночь и ураган. Слышишь, что творится? А вот ты у окна станешь уязвима.
— А просто так здесь сидеть — какая польза?
— Сюда так просто не залезешь, если что-то попытается пролезть в окно — встретим из трех стволов, — попытался я обрисовать ей обстановку. — Потом, опять же, никакой гарантии, что то, что чуют звери, пришло по нашу душу.
— А зачем же еще? — вполне искренне удивилась такому моему заявлению Дрика. — Погулять вышло?
— Ураган мог спугнуть, ты же видела, сколько мертвяков на улицах? Ищет убежище, например. Дезориентировано. Мало ли что еще. Зачем нам самим нарываться на проблемы, когда мы даже разглядеть ничего толком не можем.
— Он правильно говорит, дочка, — добавил Сэм. — Тебе бы лучше его послушаться, да сэр.
— В таком случае уж «мэм», — усмехнулась Дрика. — Или «мисс». Или это идиотское «миз», которое для меня так и осталось загадкой.
— «Миз» придумали феминистки и лесбиянки, чтобы не понять было, замужем они или нет, — засмеялся Сэм. — А то их очень притесняет и заставляет морально страдать тот факт, что со всем этим своим дерьмом в башке они не были нужны ни одному мужчине. Так что я лучше буду звать тебя «мисс». А «да, сэр» — это просто такая присказка, я вообще родом из штата Южной Каролины, там через одного так говорили. А черные — так и вовсе все подряд.
Дрика, продвинутая и политически прогрессивная, фыркнула, но не очень искренне, короткая речь Сэма ее все же насмешила. А заодно и обстановка немного разрядилась, а то все были такие напряженные, что глядишь — и искра проскочит от одного к другому.
Неожиданно пес, прижимаясь брюхом к полу, сдал задним ходом от двери, возле которой лежал, и снова тихо зарычал.

Встрепенулся и кот, подтвердив, что пес паникует не зря.
— Прямо там, за дверью, — прошептал Сэм.
— Что? — спросила Дрика.
Голос был напряженный, но вроде не испуганный. Заговори я сейчас — звучать не лучше будет.
— Что угодно может быть, — ответил он.
— Это точно, — поддержал его я.
Что-то несильно проскребло по двери. Вроде бы проскребло, за шумом снаружи могло и показаться. Я бросил взгляд на кота — тот насторожился, острые уши повернулись к двери. Не показалось что-то прямо там, за тонкой филенкой из белого пластика, вставленного в легкую и даже с виду хлипкую раму. Смех один, а не дверь, такую кулаком насквозь пробить можно.
— Может быть свечку задуть? — спросила Дрика. — А то свет через окно виден, он и приманивает.
— Поздно задувать, — ответил я, — кого могли, того уже подманили, а если что-то сюда полезет, то пусть хоть какой-то свет кроме фонарей будет.
— А полезет?
— Да откуда я знаю? — излишек страха выплеснулся в неуместную агрессию. — Сама все увидишь, гарантирую.
Показалось, словно что-то мелькнуло за окном, прикрытым опущенными жалюзи, так, в щелях вроде как тень была. Затем ничего. Так… а что у нас сзади? Уставились в одну точку, понимаешь. Заглянул в офис менеджера, включил фонарь под стволом, скользнул лучом по углам и стенам, посветил на окно. Нет, ничего подозрительного. И звери, звери смотрят в противоположную сторону, их не обманешь, как мне кажется.
Кстати, это не честно. Какой же я, к чертовой матери, «венец творения», если у меня ни нюха, ни чутья как у какого-нибудь четвероногого «не венца». Был бы как Тигр, сам бы все знал, а не гадал. Вон как у него уши безошибочно поворачиваются, а я кроме «фонового шума» ни хрена не слышу.
В любом случае это не люди. А все, что не люди, теперь опасно. Да и люди,если откровенно…
Совсем рядом, прямо за тонкой стеной, громыхнуло железным, словно что-то ударилось о контейнер, а потом явственно хрустнул потолок под чьей-то тяжестью. Услышали все, задергались, уставив стволы вверх.
— Зато мы знаем, с кем имеем дело, — сказал я. — Это мутант.
— Вроде грабителя банков Мэлли? — уточнил Сэм.
— Примерно. Хотя может быть и намного хуже, доводилось видеть. В любом случае человек или мертвец так ловко на крышу бы не заскочил.
— А он с крыши сюда… никак? — осторожно спросила Дрика, явно уже испуганная и целившаяся из автомата куда-то в плоский светильник дневного света.
— А как? — пожал я плечами. — Люков туда нет, световых окон тоже.
— Смотри на кота, — сказала девушка, кивнув на Тигра.
Кот действительно вел себя немного странно, словно не был уверен, в какую сторону надо смотреть. Его круглая морда то уставлялась вверх, то оборачивалась к входной двери, то снова смотрела вверх. Он постоянно издавал свой злобный утробный мяв, и постепенно пятился к стене. Более того, пятился и пес, явно норовя забиться задом в угол.
— Там не одна тварь, — сказал Сэм, — это ясно как божий день. Зверье не знает, с какой стороны ждать опасность.
В место ответного комментария я смачно высказался по-русски, от всей души. Дрика уже привыкла, знала, что перевод не обязателен, а Сэм вопросительно глянул на меня.
— Я ругаюсь, — пояснил я. — На родном языке, самыми последними словами.
— Это ничего, ты уже большой мальчик, — кивнул тот. — Ругайся, повод есть.
— Спасибо, — поблагодарил я за разрешение.
Несмотря на то, что я целиком и полностью был за «стратегию удержания территории и не нарывания на неприятности», сидеть в неизвестности и непонятности становилось все труднее.

Что-то тяжелое время от времени перемещалось по крыше, и все прислушивались, как потрескивает низкий, только руку протянуть, потолок. Одновременно с этим пару раз я замечал какие-то мелькающие тени за жалюзи, и соблазн выглянуть в окно становился все сильнее и сильнее.
Кроме того, все больше и больше я думал про два окна во втором офисе, том, где стояли три рабочих стола и который не просматривался с того места, где я сижу. Умом я понимал, что раз там тихо, то и опасности никакой нет, но это умом, а подсознание услужливо рисовало картины того, как уродливый зубастый мутант примеривается выдернуть раму вместе со стеклами и сигануть внутрь, чтобы разорвать нас всех в мелкие клочья, а потом их, естественно, съесть. И такая картина не радовала совершенно.
— Я проверю, — сказал я, поднимаясь на ноги.
— Что? — спросила Дрика, насторожившись.
— В ту комнату загляну, — показал я стволом «хеклера». — Все нормально.
Яркий луч тактического фонаря разрезал тьму, и Сэм с Дрикой аж подскочили, словно от близкого выстрела.
— Твари пришли за нами, они все равно знают что мы здесь, — пояснил я. — Так что смысла в маскировке нет уже никакого.
— Это может их спровоцировать, — испуганным шепотом сказала Дрика.
— Они и так уже спровоцированы, нашим присутствием. Если они решатся полезть, то полезут в любом случае, есть тут свет или нет.
Больше никто ничего не сказал, из чего я сделал вывод, что со мной согласны. А раз согласны так я пойду, гляну, невмоготу уже.
«Пойти глянуть» даже для меня самого прозвучало излишне эпически, до двери во второй офис от того места, где я стоял, было метров пять, не больше, всего лишь несколько шагов. Подошел, заглянул, осветил все темные места. Ничего. Естественно, а откуда здесь чему-то взяться?
Напрягали окна, прикрытые жалюзи. Только сейчас понял, что именно они мне покою не давали. Мы опустили эти легкие пластиковые шторки для того, чтобы сохраниться от осколков стекла, если оно не выдержит и лопнет под напором ветра, но при этом лишили себя возможности выглядывать наружу. Если бы мы забили окна досками, а еще лучше — заложили кирпичами, то так бы и фиг с ним, не страшно, но жалюзи защиты не давали и окна оставались источником опасности. Невидимой сейчас опасности, что хуже всего.
Ладно, я на секундочку. Выгляну из-под жалюзи, и сразу задний ход. Проверю хотя бы как там наши машины, они как раз за окном стоят. Чем не повод? По мне так и отличный повод, просто замечательный. Не думай о белой обезьяне, не выглядывай в окна ни за что. Примерно так и получилось.
С улицы раздался шум, словно что-то тяжелое и угловатое катилось по бетону, а затем это самое «что-то» с тяжким стуком ударило в стену с той стороны. От неожиданности и с перепугу я выскочил из двери назад, в приемную, услышав два одновременно заданных вопроса:
— Что?
Выдохнул, мотнул головой, отгоняя страх, сказал:
— Ветром что-то принесло, нормально все.
И зашел в комнату. Еще немного, метра три до задней стены, до окна. Пластиковый стерженек свисает с тоненького карниза. Взять его в руку, повернуть, жалюзи и приоткроются.
Шаг, еще шаг, полоски пластика, закрывающие окно, дрогнули и поднялись, дав возможность заглянуть между ними. Луч фонаря, как мне показалось, сначала осветил само грязноватое и мокрое стекло, по которому наперегонки текли ручьи воды, затем, словно с задержкой, пробился дальше, вырвав из темноты капот пикапа. Он был словно окутан серебристым сиянием — разбивающиеся вдребезги капли дождя превратились в настоящее облако, окутывающее силуэт машины. За машиной была видна ребристая металлическая стенка контейнера, уходящая что вверх, что в бок куда дальше, чем хватало луча фонаря.
Ничего. С этой стороны совсем ничего. Второе окно, вот оно, совсем рядом, выглянуть в него и можно идти обратно, ждать развития событий тихо, как мышь под веником.

Ничего. С этой стороны совсем ничего. Второе окно, вот оно, совсем рядом, выглянуть в него и можно идти обратно, ждать развития событий тихо, как мышь под веником.
Что я увидел, я даже сразу не понял. Какая-то серая влажная масса, на которую упал луч света, бугристая, непонятная, вода стекала с нее как с серого камня. Я даже подумал в первую секунду, что это… не знаю что, но это не было существом.
Осознание ошибки пришло почти сразу, когда что-то метнулось к окну с невероятной быстротой, почти недоступной глазу. Звон осыпающегося стекла, треск обрываемого карниза. Забавно, что эти самые жалюзи меня и спасли, когтистая конечность мутанта, выбив стекло, запуталась в них. А я успел отскочить.
Какая-то странная, бесформенная и абсолютно асимметричная харя, рванувшаяся в окно, кривые острые зубы в перекошенной, какой-то заваленной набок пасти. Могучий рывок сдернул жалюзи вместе с карнизом, отшвырнул в сторону. Тварь попыталась втолкнуть себя в окно, я явственно видел, как осколки стекла, так и не высыпавшиеся из рамы окончательно, глубоко впиваются в серую мерзкую плоть.
«Хеклер» выбросил хвост огня, прогрохотав в пустом офисе отбойным молотком, струя девятимиллиметровых пуль хлестнула по отвратительной морде, выбив фонтанчики какой-то бурой жижи. Тварь дернулась назад, одновременно попытавшись дотянуться до меня, уже далеко отскочившего, своей конечностью. И застряла.
Второй очередью я целился по глазам, проведя стволом слева направо и обратно. Затем стрелял туда, где, как мне казалось, должен был находиться мозг твари. Вспышки выстрелов высвечивали из темноты стены офиса с висящими на них графиками, пули втыкались в мокрую гнилую плоть, но тварь явно не собиралась помирать. Она лишилась глаз, я не промахнулся с такой ничтожной дистанции, существо дергалось и бесилось в окне, но при этом оставалось живым, насколько это слово вообще применимо к нежити. Могучая лапа, просунутая внутрь, из-за которой тварь и застряла в окне, колотила по стене с такой силой, что с нее осыпались висящие плакаты и графики, распахнутая зловонная глотка издавала неожиданно жалкие и тихие, какие-то давящиеся звуки, и оно не умирало.
Палец снова утопил спуск, но выстрела не последовало — магазин был пуст, а затворной задержки в «хеклере» не было, это меня американское оружие разбаловало, оно всегда подсказывает, когда пора сменить магазин. По-калашовски, зажав большим пальцем рычаг, перекинул самодельную «спарку» магазинов на второй, полный рожок.
Открыть огонь не успел, рядом часто и хлестко захлопала М16, всаживая пулю за пулей в существо, застрявшее в окне. После нескольких выстрелов оно обвисло, могучая конечность, терзавшая стену, бессильно болталась, по белой стене текла мерзкая и даже сквозь пороховую гарь мерзко пахнущая жижа.
— Что за фигня? — спросил я с недоумением.
— Мутант, ты сам сказал, — ответил Сэм, стоящий рядом и настороженно разглядывающий тварь.
— Я не об этом, — покачал я головой. — У меня не получалось ее убить, весь магазин высадил между глаз — и хоть бы что.
Неожиданно для меня Сэм просто пошел к убитой твари, вытаскивая из кармана фонарик. Луч света уперся в развороченную морду, Сэм выругался, затем что-то тихо сказал про себя. Затем отошел обратно, пятясь, обернулся ко мне:
— Можешь мне не верить, но твои пули не пробивали череп. Они рикошетили, это так же точно, как и то, что это когда-то было человеком.
— С чего ты взял?
Человеческого в этой асимметричной и бесформенной твари не было ничего.
— В ухе до сих пор серьга с бриллиантом, — сказал Сэм. — А лобная кость удивительно толстая и еще покатая, твои пули отскакивали от нее. Если хочешь, иди посмотри, следы от них видны прекрасно. А винтовку она уже не выдержала, пули прошли насквозь.
— Понял, спасибо, — поблагодарил я, быстро направившись в приемную, где возле дивана стоял, прислоненный к стене, мой «зиг».

А винтовку она уже не выдержала, пули прошли насквозь.
— Понял, спасибо, — поблагодарил я, быстро направившись в приемную, где возле дивана стоял, прислоненный к стене, мой «зиг». Если только винтовка и пробивает, то винтовкой я и вооружусь, иначе никак не согласен.
Звон разбитого стекла, отчаянный лай Сокса, взвизг Дрики и частые выстрелы раздались практически одновременно. Мы с Сэмом бросились вперед, чувствительно столкнувшись в дверях, и увидели девушку, стреляющую через дверь во второй офис, тот, в котором раньше сидел местный босс. Свет от выстрелов причудливо подсвечивал ее профиль, и я удивился, насколько злым и сосредоточенным было ее лицо сейчас — на все же научилась побеждать страх и панику, превращалась в бойца.
Через секунду я оказался с ней рядом, луч моего фонаря присоединился к ее лучу. И высветил почти ту же самую картину, которую я наблюдал только что — тварь в окне, потеки бурого на стене, оборванный и раскачивающийся карниз с жалюзи. Тварь тоже не была убита — стоило мне вскинуть оружие, как она просто дала задний ход и скрылась из поля зрения, моя очередь ушла в пустоту. Что-то тяжко ударило в стенку снаружи, затем был слышал лишь воющий ветер, а в разбитое окно стало забрасывать пригоршнями капли воды.
— Ты молодец, правильно среагировала, — похвалил я Дрику, стаскивая с себя ремень, на котором болтался автомат и откладывая разочаровавшее оружие на стол. Лязг затвора «зига», дославшего патрон, прозвучал солидно и уверенно.
Гадство, фонарь. Схватив «хеклер» со стола, начал судорожно откручивать барашек кронштейна. Свет из-под ствола нам сейчас очень нужен, просто очень-очень, учитывая, какая темень кругом. А таких фонарей у нас всего два, Сэм вынужден пользоваться обычным, а с винтовкой в руках это неудобно.
Так, есть, освободил. А теперь его на «зиг», на боковую планку…
Удар в дверь, тяжкий, такой, что она чуть не вылетела из рамы. Залившийся заливистым лаем Сокс, рванувший от греха подальше под диван Тигр, вскрикнувшая испуганно Дрика, выругавшийся Сэм, направивший автомат на возможный источник угрозы. И выпавший из моих рук фонарь, хорошо что пол в ковролине. Ничего с ним не случилось.
— Сколько их? — спросила Дрика дрожащим голосом.
— Несколько, — просипел в ответ Сэм, — понятия не имею, сколько. Не один. И не два, это точно.
Есть, фонарь встал на место, да будет свет, провались он совсем. Так, теперь лучше, чуть уверенней… Заглянул снова в «босс-офис» и как раз вовремя для того, чтобы успеть трижды выстрелить в морду в окне — тварь вернулась. Ё-моё, они что, согласованно действуют? Та, что у двери, пытается отвлекать, а вторая — залезть сзади, в выбитое окно?
А почему бы и нет? Разве я сам не заметил, что мертвецы постепенно начинают лучше соображать? Кто знает, какой у них лимит на это дело? И вот дождь этот, что они так оживились? Воду в виде рек и каналов они не любят, а вот дождь? Они же высыхают, я сам заметил, проезжая через городки без людей, а теперь что, баланс жидкостей в организме восстановлен? А почему бы и нет? Реки их удерживают не тем, что там вода, а тем, что мертвецы не умеют плавать, их просто унесет течением или они потеряют ориентацию, а так, вода с небес для них небось самый щорс, вроде стимулятора.
О чем бы не думать, лишь бы не о том, что мы в очень плохой ситуации. На улице ураган, на нас охотятся морфы, а защита у нас не то что хлипкая, а какая-то вообще игрушечная. Ненавижу американскую манеру строить, у нас что ни контора, так кирпич и решетки на окнах. Как у меня дома, например, хрен бы нас там достали. Морфы бы на улице скакали, а мы чай бы пили и в окна поплевывали. Косточками от лимона.
Снова звон выбитого стекла, уже в другом офисе, Сэм метнулся туда, а с ним почему-то на этот раз рванул Сокс, причем так неожиданно, что хозяин чуть не споткнулся об него.

— За ним, помогай! — крикнул я, подтолкнув Дрику.
Вдвоем справятся, должны справиться, а я тут, дверь и тыловое окно прикрою, всем месте нам уже метаться нельзя. Нас в кольцо берут, в этом совсем никаких сомнений не осталось.
Послышались две коротких очереди, затем снова наступила тишина, если не считать «не-тишиной» вой ветра и стук дождя с улицы, и уже осточертевший звон чего-то металлического, болтающегося на ветру. Но мозг привык за сегодня фильтровать звуки, делить их на безопасные и опасные. Звон битых стекол — опасный звук, ветер, воющий м дующий с бешеной силой уже много часов — безопасен, как ни странно.
— Сразу смылся, как увидел меня, — сказал Сэм, обернувшись ко мне от дальней двери. — Это умная тварь, да сэр.
— Мне тоже так кажется, — согласился я с ним.
Дрика промолчала. Она стояла рядом с Сэмом, крутя головой во все стороны.
— Осторожно, еще окно рядом с вами, — сказал я, направив луч фонаря на окошко в трех шагах от них.
К сожалению, окон было немало, в каждой стене по два, лишь в той, с которой был вход, одно, вместо второго — дверь. Таким образом приемной, или как это помещение назвать, досталась половина площади всего домишки и три окна из семи, как раз с трех сторон. Офисы же занимали по четверти площади, и в каждом было по два окна, на две стороны, в смежных стенах. Слишком много входов, нам троим нормальную оборону держать трудновато.
— Так и стоим, — объявил я. — Дрика, обернись к окну рядом с тобой, присматривай за ним постоянно.
— Так и будем стоять? — спросила она.
— А что, есть другие варианты?
Это теперь у нее мой мандраж начинается, тот самый, из-за которого я пошел в окна выглядывать, когда ждать неизвестного сложнее, чем самому идти навстречу.
Дрика пожала худыми плечами и ничего не ответила. И верно, что тут ответишь?
Снова удар в дверь, мощный, тяжелый, от которого ходуном заходила рама. В этот раз я, кажется, успел предугадать следующий шаг тварей — рывком развернулся в обратную сторону, вскидывая карабин. И луч фонаря уперся все в ту же мерзкую тварь, вновь попытавшуюся пролезть в окно.
На этот раз она попыталась вломиться уже другим способом, всунув вперед передние конечности и отталкиваясь ими от стен. Обдирая бока, мертвенно-бледная туша, местами еще замотанная в какие-то тряпки, начала втискиваться внутрь, нелепая, перекошенная харя, распахнув пасть, уставилась на меня.
В какой-то момент я сообразил, что прямо за лезущей в окно тварью стоит наш фургон. И если пули пройдут насквозь, то к чему это приведет, сам бог не знает, поэтому я в два прыжка перескочил в дальний угол офиса, прикрывшись в качестве последнего рубежа письменным столом, правда, больно ударившись о его угол бедром.
«Зиг» заколотил частыми выстрелами, затолкался в плечо резиновым затыльником приклада. Или сейчас, пока тварь почти неподвижна, я ее достану окончательно, или она проберется внутрь, и… я уже видел, что такое эти мутанты, эта супер-нежить, и иллюзий насчет нашей судьбы не строил. Если хоть одна такая тварь успеет забраться сюда — мы все покойники, без сомнения. Темнота, теснота, скорость и сила чудовища — попасть в мозг может надеяться только самый наивный человек на свете.
Я всадил в уродливую голову все тридцать из магазина, один за другим, гильзы летели цепочкой, со звоном, даже мне было слышно, стукаясь в металлический шкаф справа от меня. После примерно двадцатого выстрела я понял, что чудовище убито, оно перестало даже трепыхаться, повиснув в окне, но остановиться не мог — все казалось, что сейчас тварь снова вскинется, последним рывком окажется внутри, и тогда от меня только клочки полетят.
Не влезла, не было никакого последнего рывка. Тварь закупорила собой окно, и висела в нем, истекая зловонной жижей.

Тварь закупорила собой окно, и висела в нем, истекая зловонной жижей.
Снова удар во входную дверь, опять звон стекла, там в приемной. Короткая очередь, ругань Сэма, заливистый лай Сокса. Туда, к ним!
Остановился в дверях, сразу понял причину переполоха — было разбито то самое окно, что было рядом с Дрикой, которое я и поручил ей охранять.
— Что там?
— Ублюдок просто разбил окно, даже не попытавшись залезть внутрь, — сказал Сэм, тяжко выдыхая воздух и вытирая рукавом пот со лба. — Эти твари дразнят и отвлекают нас, да сэр. Что у тебя?
— Минус один, застряла в окне.
— То есть двоих мы достали? — с усмешкой спросил Сэм.
— Именно так, — кивнул я и добавил: — да сэр.
Подначку он не заметил, для его уха она звучала так же привычно, как лай Сокса. Я глянул на часы. Всего одиннадцать вечера, даже ночь еще не началась. Интересно, нас оставят в покое или мы так и будем здесь отбиваться до самого утра?
Стук сверху, словно кто-то молотил кулаками по крыше. С треском сдвинулся плафон на потолке, настолько сильным был удар. Опять зашелся в лае Сокс, но сразу замолк, едва Сэм посоветовал ему заткнуться — такое у них взаимопонимание. Шуганулась Дрика, вскинув автомат и явно собираясь начать стрелять в потолок, но Сэм ее остановил, сказал:
— Все равно не попадешь, не трать патроны.
Девушка резко, на нервах, кивнула.
Снова стук в потолок. И снова я сразу обернулся к офису, в котором истекал подобием крови труп мутанта, застрявшего в окне. Обернулся, ожидая атаки через оставшееся, пока еще целое окно. Ошибся, разлетелось стекло рядом со мной, в приемной. Мелькнул смутный силуэт, но луч фонаря его уже не захватил, осветил лишь горизонтально летящие капли дождя и угол контейнера поблизости.
У них точно есть какой-то план. А если не план, то отработанный метод охоты. Они не совсем тупые. Будь они такими, то так и продолжали бы ломиться в тесные окна, нарываясь на пули и погибая один за другим, против трех винтовок особенно не подергаешься, а эти старательно раздергивают наше внимание по сторонам. Мутант, разбивший стекло, даже не показался в оконном проеме. Ударил снизу и то, что я заметил, было его… нет, не рукой все же, конечностью. Рукой это было давно, до того, как ее обладатель умер и отъелся на трупах не пойми во что, аж смотреть тошно.
И все же, что они задумали? И сколько их там осталось? Не меньше двух, это точно. Потому что тварь с крыши никуда не делась, ее слышно, а кто-то еще успевает бить стекла.
— Не подходим к окнам, держимся от них подальше! — крикнул я. — Похоже, что нас просто подманивают.
А почему бы и нет? Если тварь так и сидит возле разбитого окна, то сунься я туда — и никаких шансов. На их скорость реагировать невозможно, если и успею стрельнуть пару раз, то без всякой пользы. Трудно иметь дело с тварью, которую можно убить лишь попаданием в мозг, это ведь еще и ухитриться надо.
Снова удары в потолок, Дрика испуганно присела на колено, словно испугавшись того, что чудовище дотянется до нее с крыши, а затем, одновременно, снова удар в дверь. Тут уже я среагировал, чуть не выстрелил, но в последний момент сдержался. Может, нас просто изматывают? Берут измором? А почему нет? Вполне действенный метод, задергать, замучить, как быка а арене для корриды, а потом уже нанести смертельный удар.
Топот по потолку, затем гулкий грохот металла — похоже, что мутант с крыши перепрыгнул на контейнер. Это еще зачем? Что задумал? В окна пока тоже больше никто не лез, в дверь не ломились. Затихли.
Через выбитые окна задувал ветер, летели капли дождя, но в общем целостность нашего укрытия нарушена не была. Пованивало от трупов мутантов, висящих в окнах, но выкидывать их или делать что-то еще никто не собирался, дураков-то нет. Пусть висят, а мы потерпим, понюхаем.

Пусть висят, а мы потерпим, понюхаем.
— Позицию не меняем, — сказал я. — Если кому сильно подопрет — в соседнюю комнатку, не отходя от двери дальше чем на шаг. Пахнуть хуже здесь уже все равно не будет, так что только таким образом.
Сэм с Дрикой только кивнули. А что тут еще скажешь? Сокс выглядел по-прежнему настороженным, кот, хоть и перестал подвывать, свою позицию не покидал и тоже не расслаблялся. Значит, осаждавшие нас мутанты пока никуда не делись, отступили для перегруппировки, так скажем.
Время тянулось медленно, максимум, что мы себе позволили — рассесться на стульях, в ногах все же правды нет. Ветер выл в в железных конструкциях на улице, в опорах кранов, в щелях между контейнерами, хлестал окружающий мир бичами ливня, а заодно и гроза началась, да еще такая, что от каждого удара уши закладывало. Извилистые очертания молний пробивались даже через дождевую завесу, а летящие с неба капли воды в причудливом электрическом свете начинали сверкать как бриллианты.
Через час примерно в выбитое окно рядом со мной заглянул зомби, здорово меня напугав. Звери почему-то не среагировали на его приближение. Может быть уже научились различать обычных бродячих мертвяков и морфов, а может просто устали реагировать. Появление его обвисшего мертвого лица в окне здорово меня напугало, так неожиданно все вышло. Однако зомби оказался не из умных — он просто завис у окна, всунув в него руки и протянув их ко мне. Я просто прицелился и выстрелил. В середине его лба появилась черная дырочка и ходячий труп завалился назад.
Вообще-то многовато мертвечины для заброшенного контейнерного терминала, как мне кажется. Из города приходят или «за счет местных резервов» заселилось ими место? Кто знает, кто знает…
Экономя аккумуляторы в фонарях, зажгли сразу четыре свечи, расставив их в пластиковых стаканчиках в разные места. Еще через час, который прошел тихо, развлекая нас лишь звуками окончательно вошедшего в силу урагана, я опять не удержался, выглянул в разбитое окно, готовый отскочить назад в любую секунду. Тишиной там я не обманывался, уже понял, насколько неподвижными и бесшумными могут быть мертвяки. Но за окном ничего не было, кроме тела застреленного мной зомби. Хотя, лежало оно странно, ноги были метрах в двух от окна, а я точно помню, как он упал — просто осел, словно из него стержень вытащили. Упасть он мог только прямо под окном, в которое пытался пролезть. Оттащили? Если так, то кто и зачем?
Возник соблазн попытаться закрыть двери из приемной в офисы, сузить обороняемое пространство, но по здравому размышлению признал эту мысль совсем неудачной. Там морфы смогут просто забраться в смежные комнаты, а потом вывалить хлипкие двери, укреплять их нам все равно нечем. Пока они будут ломиться в них, прицельно стрелять у нас не получится, а когда проломятся — то уже не получится наверняка. Так что надо защищать всю территорию.
Сэм выглядел спокойным, а Дрика начала заметно нервничать, неизвестность мешала ей жить, судя по поведению, больше всего. Она крутилась, вставала со стула, снова садилась, явно хотела и одновременно побаивалась выглянуть в окно, в общем, обещала в самом скором времени совершенно известись и к моменту новой атаки, если такая случиться, быть совершенно вымотанной.
Тогда я взялся болтать. Обо всем. Рассказывал анекдоты, пытаясь перетолковывать русский юмор на английский язык, что в большинстве случаев получалось с большим трудом, развлекал армейскими побасенками, просто что-то рассказывал. В какой-то момент обнаружил, что завладел вниманием Дрики, она уже не маялась, а просто слушала. Этого я и добивался, Сэм и так был спокоен как скала, ему сеанс психотерапии не нужен.
Ближе к утру ветер понемногу стал стихать, по крайней мере в фермах портовых кранов он выл уже не так пронзительно, и продолбившая в головном мозгу дыру железяка, лязгавшая на улице всю ночь, сменила амплитуду колебаний на более редкую, да и потише колотить стала.

— Сэм, ураган заканчивается, или это этот, как его… «Глаз Бури»? И потом снова все начнется? — спросил я.
— Заканчивается, как я думаю, — ответил он, почесав в затылке. — Похоже на то. А если его центр прошел в стороне, то никакого «Глаза» мы не увидим. По времени похоже, что заканчивается.
Я глянул на часы, прикинул. А ведь действительно немало времени прошло, начался он вчера днем, а сейчас уже, можно сказать, утро, вон сереньким забрезжило за окном.
За окном, понимаешь. А где наши друзья-мутанты, кстати? Отступились? Нет, что-то не верится. Не верится — и все тут, хоть ты тресни. С чего это они отступаться будут? С какого перепугу?
Так прошло еще около часа. Я все время гонял рацию в режиме сканера, в поисках хоть чьих-нибудь переговоров, тайно рассчитывая связаться с судном, но эфир был пуст и молчалив. Попытки вызывать пароход или хоть кого-нибудь на разных каналах, наугад, тоже ни к чему не привели. Никто не откликался. Ураган стихал на глазах, превращаясь в обычный дождь, и даже уже не ливень. Так, льет, да и все тут, терпимо вполне. Становилось все сильнее, стал виден борт «Алисии» через окно. Этот вид, собственно говоря, и напомнил мне, зачем мы здесь.
— Повнимательней! — напомнил я о себе, вставая со стула. — Выгляну в окно.
Встали все разом, потягиваясь и заметно сдерживая зевоту — ночь на нервах так просто не прошла, я тоже чувствовал себя уставшим. Не смертельно, но все же чувствительно, что было сейчас, в самый ответственный момент, куда как не кстати.
Шаг, еще шаг, ствол «зига» перед собой, даже дышать боюсь, вдруг кто услышит сквозь шум ветра и дождя? Подошел почти к самому окну, на полусогнутых, готовый совершить рекордный прыжок назад, если что-то пойдет не так. Выглянул осторожно.
Труп, лежавший недалеко от окна, исчез со своего места. Не было его больше.
— Может вы мертвечины нажрались и сдриснули? — шепотом предположил я, не слишком надеясь на такую удачу.
Мутанты перекусили, это уж наверняка. Но вот насчет «смыться» я уже рассуждал недавно, и усомнился.
— И куда вы, твари, упрятались? — все так же тихо спросил я, делая еще шаг к окну.
Проход метра четыре шириной, стена контейнеров, под дождем словно лакированная. Бетон. Одинокий широкий рельс, по которому каталась нога портового крана. Ничего. Никого.
— Сэм, как с твоей стороны?
— Гляну.
Пусть глянет, пусть… Нам надо к пароходу прорываться, уже рассвело, уже видно вокруг неплохо, самое время, но мутанты эти… они ведь просто на крыше могут сидеть, над нами, дожидаясь, когда мы отсюда нос высунем. Как выяснить? Как выманить? Были бы просто мертвяки, можно было как-то еще рискнуть, выбежать, оглядеться, прикрыли бы, а «суперы» эти самые — они как гарантированная смерть, это как пулю в лоб себе пустить. Мне еще тот склад в Юме памятен, в котором я еле отбился от «бабуина», случайно почти. Если бы я тогда по его конечности хотя бы одной пулей промазал — мне бы хана была, он бы меня одним движением своей грабки располосовал пополам. И вот сейчас… рванешь отсюда, а оно сверху прыг… «Он ее, голубушку, шмяк-шмяк-шмяк-шмяк, мня-мня-мня-мня, да и прыг-прыг-прыг-прыг!» — вспомнились слова песенки из старой комедии. Актуальная песенка, ничего не скажешь.
— Андре! — окликнул меня Сэм. — Здесь пусто.
Я скосил глаза на почивающего кота, на спокойно лежащего пса, вытянувшего шею и уронившего голову на скрещенные лапы. Все же ушли супостаты? Или звери просто физически устали волноваться, и решили не тратить зря силы?
— Тигр! — окликнул я кота.
Тот повел ухом в мою сторону и приоткрыл желтый глаз.
— Немцы в деревне… тьфу, мутанты вокруг нас есть? А?
Глаз закрылся.

— Немцы в деревне… тьфу, мутанты вокруг нас есть? А?
Глаз закрылся.
— Скотина, — обругал я его не слишком заслуженно. — Сэм!
— Что?
— Сокс ничего не чует? Чего он такой спокойный?
— Может и не чует, — пожал плечами Сэм, — но может и привык. Как его спросишь?
— Надо что-то делать, — вступила с таким глубокомысленным заявлением в разговор Дрика.
— А что? — обернулся к ней Сэм.
— Может быть пойти, проверить? — неуверенно предложила она.
— Не вздумай! — сразу остановил ее я, увидев, что она просто-напросто пошла к двери. — Сейчас придумаем что-нибудь.
— Что?
— Ну, для начала…
Я огляделся, схватил стул, на котором коротал ночь, да и выбросил его в окно. Хлипкая конструкция из пластика и трубок с грохотом упала на бетон, а затем… я не понял, что именно я заметил, и даже как. Что-то мелькнуло. Где-то сверху, надо мной. Кажется, я увидел отражение движения в луже, растекшейся по всему проходу, но не уверен, как-то сам факт не отложился в сознании, только впечатление от него, такой ментальный импрессионизм.
А еще я услышал легкий-легкий шорох. И тогда, сложив два и два, и прикинув, где может находиться мой враг, просто вскинул карабин и раз пять выстрелил в потолок над головой.
Послышался негромкий кашляющий звук, затем хрустнула хлипкая крыша под тяжестью туши «супера», тварь куда-то отскочила.
— Здесь они, мать их! — крикнул я в приступе накатившей злости, пнув ногой стену так, что она чуть не проломилась. — Здесь, ублюдки, прямо над нами! Они все это время нас ждали!
— Тише, тише! — явно испугавшись уже меня, крикнула Дрика. — Успокойся, не сходи с ума!
Ага, успокойся. Злость и ярость захлестывали меня, били через край и грозили разорвать меня на куски, как капля никотина рвет хомячка. Эмоции выплеснулись в поток мата на родном языке, еще пинок в стену и с десяток пуль, выпущенных в потолок наугад. Затем я согнулся почти пополам, дыша так запаленно, словно марафон пробежал, и уставился на своих спутников.
Сокс забился в угол, Тигр спрятался под диван. Дрика была бледной и явно боялась продолжения. Только Сэм спросил вполне спокойно:
— Закончил? Отпустило?
— Ага, — кивнул я, — теперь чуть легче.
И с протяжным выдохом выпрямился, стараясь унять непонятно откуда взявшуюся дрожь в руках. Все, все, все, достаточно. Слил излишек дерьма — и закончил, делом надо заниматься, генацвале, как сказал в свое время персонаж в исполнении всегда усатого Михалкова. Или он тогда без усов был? Не помню.
Сменил наполовину опустевший магазин, сдвинулся на середину комнаты. Тут же послышался топот по потолку, затем гулкий удар по металлу.
«На контейнеры сиганул!» — мелькнула мысль, и я, уже без всякой осторожности, метнулся к окну. И успел заметить сероватую тушу, ловко карабкающуюся вверх по металлической стене, цепляясь конечностями за стыки контейнеров. Я успел раза три выстрелить, даже увидел, как пуля выбила сноп искр из металла, но тварь исчезла из поля зрения. А заодно я увидел еще одну, свесившуюся с самого верхнего, третьего яруса, и глядящую прямо на меня.
«Сейчас прыгнет!»
Эта мысль разорвалась в голове петардой, я вскинул оружие, но «супер», или мутант, кто они там ни есть, просто убрал свою уродливую голову, укрывшись.
— Там еще один! — крикнул Сэм, указывая куда-то за окно со своей стороны. — Прячется за штабелем.
— М-мать! — с чувством выразился я.
Трое. Как минимум трое, а может и больше. И что прикажете делать? Как с ними биться, если они нас обложили, но в окна больше не лезут? Не подставляются?
Я поморщился, вновь обратив внимание на вонь, идущую от висящего в окне отвратного трупа.

Так вроде и не слишком вонял, а как подох, так словно могилу вскрыли. Опять насквозь пропахнем… если выживем.
Пароход. Чертова «Алисия», до нее всего тридцать метров, это несколько секунд бега. А толку? Что толку бежать, в борт ее целовать? Да и тридцать метров не пробежим, тут уж будьте уверены, никаких вариантов. Что же делать, что же делать, а?
Подскочил к фасадному окошку, аккуратно через него выглянул. Ну вот же он, пароход наш желанный, рукой подать, дождь все слабее и слабее, видно уже хорошо, далеко видно. Ни души на палубе, никого за стеклами надстройки, ни огней, ни движения. В бухте крутится-вертится и беспорядочно плещется мелкая волна, в сером рассвете блестит как каток залитый водой бетон пирса. Мертвяк стоит поодаль, метрах в ста, смотрит прямо на нас, но никуда не идет. Не выдержал, на этом ходячем трупе выместил злость, угодил ему в башню с пары выстрелов, тот свалился мешком.
На головой снова зашуршало, и я рванулся назад, на исходную, так сказать. Но ничего не произошло, разве что я сам себе сказал: «Ошибочка. Четыре.»
Где же такая пропасть мутантов отъелась, а? Мы же еще двоих загасили, это что, их не меньше шести было? Ой, что делается, что делается.
— Андре… — жалобный голос Дрики.
— Что? — обернулся я к ней.
— Придумай что-нибудь, пожалуйста, — она чуть не плачет. — ты все время что-то придумывал, они же сейчас уйдут, ты слышишь?
Сэм молча кивнул, очень мрачно.
Гадство, как я не услышал раньше? На «Алисии» работал двигатель. Тихо, или просто на грани инфразвука, не улавливаемого человеческим ухом, забиваемый ветром и шумом дождя, но он точно работал. Не какой-нибудь там вспомогательный, а главный, судовой. Просто так солидно и тяжко только очень большой двигатель может дышать, я хоть и сухопутный насквозь, но понять такое нетрудно. Они собираются сваливать. Они собираются домой, в Роттердам, или куда там еще, на свои Филиппины. Но они сейчас уйдут, и я даже не узнаю, куда они собирались, а мы останемся здесь, в этой фанерной будке, обложенные группой мутантов. Вот так, прокатился из Юмы.
— Ну же…
Дрика уже всхлипывает. С самого начала держалась молодцом, а вот теперь все, расклеилась.
— Тихо! — уже рявкнул я на нее. — Соберись! Сейчас не только судно уйдет, но еще и нас сожрут! Соберись, я сказал!
Сэм в диалог не вмешивался, смотрел в окно издалека с таким видом, словно ничего не слышал. Потом вдруг вскинул винтовку, выпустил куда-то короткую очередь. Дрика встрепенулась, обернулась к нему. Сэм покачал головой сокрушенно, сказал:
— Не попал. Спрятался.
Придумать, придумать, что-то придумать. Пусть не к пароходу, хотя бы до машин добраться. Это всего два метра, даже меньше, если от окна, но пока вылезем, пока откроем, пока то, пока сё… нет, все равно все не успеем. Не успеем. Никак. Мы вообще никуда не успеем, мы можем только здесь отбиваться пока патроны есть. Придумать. Придумать. Думай. Думай.
От отчаянного напряжения всех извилин заболела голова, но никаких идей не возникало, вообще никаких. Пусто. Голяк. Nada. Nothing. Йок. Перед газами крутится какая-то идиотская картина, как мы все прорываемся, паля со всех стволов во все стороны, к борту парохода, а там кричим и прыгаем, пытаясь привлечь внимание. Чудо что за картина, хоть клип с ней снимай для песни… не знаю для какой, хоть в «Лесу родилась елочка», мать ее в душу!
В такт своим мыслям я еще раз врезал ногой в стену, а потом, чтобы хоть как-то сбросить излишек злости, несколько раз стрельнул в потолок, надеясь хотя бы зацепить засевшую там тварь, но не добившись абсолютно никакого эффекта.
«Алисия» отваливала. Медленно-медленно, как-то странно отодвигаясь боком от причала. Перебитые или перерезанные толстенные канаты свисали с пирса в воду, так и оставшись намотанными на могучие кнехты.

«Алисия» отваливала. Медленно-медленно, как-то странно отодвигаясь боком от причала. Перебитые или перерезанные толстенные канаты свисали с пирса в воду, так и оставшись намотанными на могучие кнехты.
— Да куда же вы, скоты? — заорал я в окно. — Вам именно сейчас подперло, а? Вы вчера уйти не могли, чтобы мы тут не зависали, а сегодня подождать в падлу?
Кричал я по-русски, все равно меня никто на судне не услышит, да если и услышит, то ему на все мои крики наплевать. Я кричал потому, что ничего другого мне не оставалось. Дрика плакала молча.
Просвет воды между причалом и бортом судна становился все шире и шире, и с каждым метром надежда попасть на борт «Алисии» становилась все призрачней и призрачней.
Потом раздался короткий глухой стук, словно отбойный молоток заработал. Басовито так, солидно. Что-то мелькнуло перед окном, с глухим стуком врезавшись в бетон. А отбойный молоток продолжал колотить с короткими промежутками, время от времени выбивая гулкую дробь из металла контейнеров. Затем к отбойному молотку присоединился молоток поменьше, уже не вызывавший никакого сомнения, что это пулемет. Два пулемета вперегонки лупили по мутантам. А по кому они еще могли здесь стрелять?
Наплевав на все предосторожности, я подскочил к окну. Так и есть, прямо под ним лежала изорванная тяжелыми пулями туша, слабо шевелящаяся, но явно не способная к передвижению, да и вообще к каким-либо действиям, ее словно клещами изорвали на еле соединенные между собой куски.
Подняв глаза, я увидел людей на самом верху судовой надстройки. Именно там вспыхивали два трепещущих огня дульных вспышек. И они меня увидели, потому что один из них помахал мне рукой.
— Спасибо! — хрипло крикнул я, устав уже от собственного ора. — Спасибо, мля, благодетели! Спасли! Спасли, мать вашу в душу! Тьфу на вас! Вы раньше этого сделать не могли? А?
Буря противоречивых чувств рвала меня на части. Тут была и настоящая благодарность, и дикая злость на экипаж «Алисии», которому все равно, кто мы и зачем мы здесь, и почему мы сюда прорвались аж из Аризоны. Они пошли, куда собирались, и все тут. И заодно, по-барски так, спасли нас, всю ночь отбивавшихся от мертвых тварей, порождений разверзнувшегося ада.
— Тьфу на вас все, чтоб вам утопнуть прямо у Филиппин ваших, или куда вас там черти несут! — орал я, забыв уже о любом чувстве самосохранения, колотя кулаком по оконной раме. — Чтоб у вас хрен на лбу вырос! Скоты! Уроды!
Я не помню, что я еще кричал, помню только дикую головную боль, трясущиеся от избытка адреналина руки, круги перед глазами. И боль в горле, надорванном моими глупыми и смешными, если смотреть со стороны, усилиями.
«Алисия» уходила дальше и дальше, пулеметы так и продолжали бить с надстройки, прикрывая нас, пытаясь настигнуть прячущихся тварей. А люди на надстройке продолжали мазать нам руками, словно в издевку.
Привел меня в чувство Сэм, похлопавший по плечу.
— Заткнись, — сказал он. — Просто заткнись. Пулеметы отогнали тварей далеко от нас, мы можем добежать до машин.
Я сначала даже не понял, что он сказал. Каких машин? Зачем машин? Мы же ехали к пароходу, вот этому, с которого на нас наплевали, и который теперь отходит. Зачем нам эти машины?
— Пошли, — сказал Сэм.
Туман в мозгах начал рассеиваться, словно в черепе кто-то вытяжку включил. Сознание снова начало фокусироваться. Машины. Защита. Патроны. Скорость. Быстрее, чем мутанты.
— Дрика, — повернулся я к девушке. — Хватай кота, и бежим.
Только сейчас заметил, что лицо у нее мокрое от слез, все в красных пятнах, глаза опухли, а губы некрасиво искривились. Она плакала совершенно по-детски, как первоклашка.
А затем был момент абсолютной ясности сознания. Мы бежали к машинам в обход офисного домика.

Мы бежали к машинам в обход офисного домика. Я замыкал нашу крошечную колонну, вертясь юлой на бегу и наставляя ствол карабина на все подозрительные места.
Стук захлопнувшейся водительской двери словно отсек меня от всего, что происходило сейчас. Все. Мы не уплыли. Мы опоздали на пароход. Или просто его не было. Или он шел не туда, а куда-нибудь в Малайзию. Нам было не поп пути, поэтому мы решили ехать дальше. Все. На этом закончили, надо думать вперед.
Двигатель сразу откликнулся на поворот ключа, утробно зарокотав. Я увидел, как вспыхнули стоп-сигналы пикапа, стоящего передо мной, как он тронулся с места и покатил между стенами, выложенными из контейнеров. А я поехал следом за ним.
— Мы сейчас найдем спокойное место, и там подумаем, — заговорила рация голосом Сэма. — Как слышишь меня?
— Отлично слышу, — ответил я. — Давай искать место.
После чего повернулся к Дрике, гладящей сидящего на коленях кота, и сказал:
— Ты же понимаешь, что они шли не в Роттердам? Нам просто оказалось не по пути.
— Понимаю, — кивнула она послушно, но совсем не искренне, хлюпнув носом.

16 апреля, понедельник, утро. Морганз Пойнт, Округ Харрис, Техас, США.

Спокойного места найти никак не получалось — в порту было много зомби. Не толпы, но остановиться и поговорить не получилось бы, пришлось бы отбиваться. По одежде судя, однотипной, рабочей, можно было предположить, что множество трупов появилось здесь одновременно. Может быть водители грузовиков, а может и другой похожий на них люд подвергся массовому нападению.
Причину подобного нашли скоро, стоило доехать до второго выезда с контейнерного терминала, что был у самой верхушки мыса, прикрывавшего бухту. Там был настоящий затор из грузовиков. Машины стояли вплотную одна к другой, застряв в проходной, над которой было написано «ВЫЕЗД». Похоже, что здесь была паника, машины встали, люди вынуждены были выбираться из них, а на них бросались мертвецы.
Странным было другое — откуда здесь взялось достаточно мертвецов, чтобы нападать так вот разом?
— Собаки, — вдруг сказал Сэм. — Ты видишь, сколько убитых собак?
Действительно, на глаза попадались растащенные, но еще опознаваемые трупы псов. Много трупов.
— Разворачиваемся, — сказал Сэм, — выберемся там, где въехали. А собак всегда здесь было до черта. Коммунальщики все время их ловили, но не активно — собаки жрали крыс, а крысы куда хуже. В портах всегда много крыс, без них никак.
Его пикап сбил очередного мертвяка, так и разгуливающего в строительной желтой каске бог ведает с каких времен. Мертвец этого словно и не заметил — упал, но выражение его лица не изменилось ни на единый миг.
Замелькали контейнеры, краны, показалась вода, а на воде — контейнеровоз «Алисия», выходящий в канал.
— Мутанты, — спокойно и равнодушно сказала Дрика, указав на штабель контейнеров.
Действительно. На самом его верху виднелись два уродливых силуэта, просвечивающие сквозь дождь. Твари сидели неподвижно, просто провожая нас взглядами. Ну и провожайте, хрен с вами. Мелькнула было вялая мысль о том, что за спиной лежит себе в чехле вполне снайперская самозарядная М25, из которой я с такого расстояния вполне мог бы, при должном везении, разумеется, завалить еще одного, но как мелькнула, так и пропала — я был выжат так, словно меня всю ночь крутили в центрифуге стиральной машинки. Думаю, что спокойствие и равнодушие Дрики было той же природы.
Еще одну разорванную пулями крупного калибра тушу мы увидели прямо на пирсе. Пулеметы с «Алисии» достали еще одного. Ну и хорошо, спасибо большое, в сущности. Хрен знает, как бы сложилось наше путешествие на контейнеровозе, и куда бы он нас завез, а жизнь они нам спасли. На самом деле спасли, на полном серьезе, кранты бы нам были.

На самом деле спасли, на полном серьезе, кранты бы нам были.
Ладно, что ни делается, то к лучшему. Может и врут, когда так говорят, но я предпочитаю верить.
Ураган погулял на славу. Стоило нам выбраться из закрытой контейнерами части порта, как все стало видно. Ветки деревьев, сорванные с крыш листы кровли, оборванные провода, горы мусора, снесенные сюда со всего Ла-Порта. В проезде, через который мы проникли на терминал, застрял немалого размера сук с дерева, сам похожий на небольшое деревце.
— Я уберу, прикройте меня, — сказал Сэм, выбираясь из кабины.
Мы тоже вышли, контролируя каждый свой сектор. Собраться. Теперь надо собраться, наш Анабазис продолжается, и конца ему и края пока не видно. Надо быть снова сильным, спокойным, собранным и внимательным. И предусмотрительным, что самое главное.
Мертвяков близко не было, но поодаль шлялись. Один, с подламывающейся изорванной ногой и перегрызенным горлом, поковылял к Сэму, который удостоил его лишь мимолетным взглядом, присев на корточки у дерева.
Он был в секторе Дрики, поэтому я вмешиваться не стал, так, только подстраховывал. Она прицелилась, опирая автомат о капот, выстрелила. Попала, но не в мозг, не убила, зомби только покачнулся. Второй выстрел прошел мимо, а третий свалил покачивающегося мертвеца. Зато на выстрелы обернулись и навелись остальные, не меньше пяти.
Я бросил взгляд на Сэма — тот без суеты занимался своим делом, накидывая петлю троса на деревяшку. Ага, разумно, все лучше, чем самому толкать.
Снова захлопал автомат Дрики, одиночными, неторопливо, прицельно.
— Попала? — спросил я, сам выцеливая самого ближнего из зомби, идущего с моей стороны.
— Да, порядок.
Зомби, шедший вторым, вдруг резко ускорился, побежав в нашу сторону с почти человеческой скоростью.
— Э, куда? Куда? — возмутился я, кажется не вслух, а только мысленно, и открыл огонь.
Ничего, попал, хоть и не с первого. Мертвец запутался в ногах и с ходу завалился на асфальт, даже вроде проехавшись немного. Шедший первым остановился, оглянувшись на того, и вдруг тоже побежал, но не к нам, а в сторону, норовя укрыться за контейнером для строительного мусора. И укрылся, я пальнул в него трижды, но промахнулся, он двигался поперек линии огня, да еще и подпрыгивал.
Сэм уселся за руль, сдал задом, дерево с хрустом ломающихся веток выскочило из проезда, освободив нам путь. Прикрывая Сэма, пока он отвязывал трос, мы завалили еще одного зомби. А еще несколько, появившиеся с разных направлений, тоже укрылись. Не разбежались, отнюдь, а просто укрылись, и даже старались при этом двигаться в нашу сторону. Точно, поумнели, уже в хищников превратились.
Поехали снова. За пропускным пунктом земля чуть понижалась, и на дороге появились огромные лужи, которые приходилось переезжать не без опаски. Много было мусора, в том числе и металлического, отчего я постоянно боялся пропороть колеса, под водой это сделать было проще простого. Но тут уже пронесло, словно запас невезения на сейчас исчерпался в ходе нашей попытки попасть на судно. Но вообще не надо об этом, не сглазить бы.
Мертвяки были везде, как в самый разгар Катастрофы. Желание остановиться и обсудить ситуацию так желанием и оставалось. Новая проблема — прямо поперек дороги лежал бетонный столб. Остановились, выбежали, осмотрели и поняли, что стащить его тросом не получится, он упал в распор, да еще и зацепился за высокий бетонный ограничитель. Пришлось кое-как разворачиваться и ехать обратно.
— Придется в Ла-Порт, — сказал Сэм. — Там жилой район, так что поосторожней.
— Понял, — сказал я.
А что еще остается? Морганз Пойнт на мысу находится, выездов отсюда не так уж много.
Снова увидел «Алисию», уже идущую вдалеке по каналу, смутный силуэт, нарисованный серым на фоне все слабеющего дождя. Каких-то особых эмоций она не вызвала, идет себе и идет, мало ли.

Каких-то особых эмоций она не вызвала, идет себе и идет, мало ли. В душе тишина и опустошение, разруха и мусор, как вокруг, после вот этого самого урагана.
Сэм знал куда ехать, вел уверенно. Мы протиснулись между двух больших складов, с площадками, на которых стояло несколько забытых восемнадцатиколесников, по грунтовке выехали на узкую асфальтированную дорогу, которая завела нас в типичный небогатый пригород — щитовые дома, крошечные лужайки перед ними, никаких бассейнов во дворе. И зомби. Много зомби. Похоже, что я был прав в своих предположениях — дождь их сделал активными, а ураган, пронесшийся с воем и грохотом, разбудил тех, что валялись в своих убежищах, подняв всю «Армию Тьмы».
Наша маленькая колонна петляла между домов, по широким, слава богу, аллеям, которые буре так и не удалось полноценно завалить мусором ни в одной точке, хотя она очень старалась, следы ее усилий были видны на каждом шагу: и выбитые окна, и вырванные с корнем деревья, и сорванная кровля, и оборванные провода — весь набор, в общем, все как положено.
Как и вчера, мертвецы часто гнались за машинами, пытаясь настигнуть, и пару раз уже не только Сэму, но и мне довелось сбивать ходячие трупы, стараясь прикладывать их вскользь. Не из чувства гуманизма, разумеется, а для сохранения фар.
Особенно много мертвецов оказалось вокруг «Ла-Порт Хай», местной школы, что поначалу навело на совсем мрачные мысли, но потом присмотрелся внимательней — среди зомби были в основном взрослые.
Как выяснилось, опасаться следовало не только зомби. Нам повезло в том, что мы первыми заметили приближающуюся колонну автомобилей, кативших по той самой дороге к терминалу, с которой мы съехали из-за поваленного столба. Мы даже не были уверены в том, что колонна представляет опасность, просто сработали рефлексы мрачных времен — мы дали по тормозам а потом резко сдали задом в боковую улочку, а оттуда свернули на параллельную главной дороге, тем самым укрывшись. Мало ли кого несет такой толпой и куда? Если те, кто обстрелял нас с моста, то кто мешает им повторить этот занимательный опыт еще раз?
К нам, стоящим, сразу начали подтягиваться мертвецы, и Сэм, нецензурно выговорившись, сказал:
— Стоять не стоит, могут обложить.
— Согласен, — ответил я. — Поехали через жилой сектор и дальше.
Движение — наше спасение. Отвык я уже от замертвяченных городов, все время старался держаться от них подальше, а в последние дни, пока катил через пустыни и прерии, так вообще мертвяков если и видел, то мало и издалека.
— Смотри! — сказала Дрика, вдруг указав рукой на кусты чуть левее.
Я посмотрел, куда она сказала, и так и застыл с открытым от удивления ртом — «супер» оседлал обыкновенного мертвяка и рвал его когтями. Тот вяло отбивался, но быстро затих. Когда мы проезжали мимо этой сцены, морф принялся жрать.
— Ну ты скажи, — поразился я. — Так вот чем мутанты эти самые бодрость свою неумеренную поддерживают. Хотя, почему бы и нет, жрать им действительно нужно, только кого еще?
— Людей? -предположила Дрика.
— Люди стали умные, осторожные и вооруженные, пока такого поймаешь, сам с голоду сдохнешь. А мертвяков много.
Дождь все слабел, но пока не заканчивался. А вот ветер почти что стих, деревья уже не гнулись под его напором, а только лишь вяло шевелили ветвями. Ураган действительно прошел мимо, одарив нас ночью, полной приключений, и упущенным пароходом.
Слева потянулся большой парк, растрепанный сейчас ураганом как прическа бомжа, а вдалеке впереди я увидел сетчатый забор и какое-то невысокое здание за ним. И совсем вдалеке виднелось несколько довольно больших ангаров.
— Сэм, что там за забор? — спросил я у нашего провожатого.
Ключевым в этом вопросе как раз и было слово «забор», тихая надежда найти огороженную территорию, где можно на какое-то время остановиться.

Хотя бы поговорить минут десять, решить, что же делать дальше.
— А я… не помню, если честно, я в эту часть города обычно не заезжал, — сказал тот и добавил: — сейчас увидим.
Справа, не доезжая до забора, мелькнул одноэтажный большой дом красного кирпича, выстроенный в стиле гольфового клаб-хауса, и я заметил на нем вывеску «Муниципальный аэропорт Ла Порта».
Мы проскочили дальше, свернули на дорожку, ведущую в просторное плоское поле, вдоль того самого забора, который я разглядел издалека. Затем были ворота, проскочив в которые я закричал в рацию: «Стой!»
Выскочив из машины, я сдвинул решетчатые створки, после чего прихватил их друг к другу несколькими мотками нейлонового шнура. И обрезал лишнее. Нам надо здесь закрыться, и не только, чтобы поговорить. У меня в глубине души вяло и медленно, словно пьяный в луже, заворочалось некое предчувствие. А потом появилась мысль.
На аэродроме мертвяков почти не было, мы встретили всего лишь двоих. Это место и раньше не было оживленным, так что мертвецы, руководствующиеся, судя по всему, остатками каких-то воспоминаний, сюда не рвались, продолжая крутиться в жилых кварталах.
Аэродром был простеньким, рассчитанным все больше на частные небольшие самолеты, которые все больше стояли под открытым небом. Их было не так, чтобы много, но всем от урагана досталось по полной. Я застонал в отчаянии, когда увидел пару десятков самолетов, отогнанных ветром аж на траву и сбившихся в кучу. Столько добра, и за одну ночь все превращено в хлам, самый обычный хлам.
В дальнем от нас конце летного поля возвышались три ангара, возле которых виднелись самолеты, и я понял, что это и есть моя последняя надежда. Не объясняя никому и ничего, я прибавил газу и направил фургон туда прямо по взлетной полосе.
Мастерские. Заправка. Гараж с грузовиком-заправщиком. Между ними поврежденные ураганом самолеты, с большинства свисают обрывки якорных тросов — не выдержали, сорвало. Еще ангар с закрытыми воротами, с которыми пришлось повозиться, вскрыть удалось только тросом, привязав его к фаркопу. Сэм и Дрика наблюдали за мной молча и вроде даже с сочувствием, а я и сам не мог объяснить, почему я так привязался именно к этому ангару. Может потому, что именно он по размерам больше всего подходил для хранения самолетов?
За воротами было то, что заставило меня обмереть в тихом восторге — новенькая, сверкающая свежей краской «Сессна Скайлэйн». Среди всего этого бардака уцелевшая, сохраненная, великолепная. Небольшой и даже не слишком изящный самолет, высокоплан с прямым крылом и с не убирающимся шасси в обтекателях, для меня он был прекрасен сейчас как вся компания райских гурий для шахида, взорвавшего себя в автобусе с раввинами.
Боясь поверить своим глазам, я подошел к самолету, потянул ручку двери. Открылась. Взяла — и открылась, будто все взаправду, а не снится мне. В салоне пахло свежей кожей от сидений, все было свежим, не захватанным руками. Два штурвала, два сейчас черных экрана гарминовской навигационной системы. Благодать. И даже ключ с зелененьким брелоком вставлен в замок зажигания, вроде как «милости просим». Я почему-то выдернул его и затолкал в кармашек для документов разгрузки. Вроде как присвоил.
— Ты что задумал? — спросил до сих пор молча стоявший в воротах Сэм.
— Мы полетим, — сказал я, обернувшись к нему и улыбнувшись до ушей. — Мы полетим, если здесь есть топливо. А я думаю, что на одну заправку мы его точно найдем.
— И куда мы на нем долетим? — с сомнением спросил Сэм. — Это же игрушка, а не «Джамбо Джет», на нем хоть до Луизианы можно дотянуть?
— Насколько я помню, а я помню точно, этот самолет может пролететь полторы тысячи с нами всеми на борту, — сказал я и добавил, перехватив недоуменный взгляд Сэма: — Километров, не миль, разумеется.

Но это тоже много, хватит примерно до Чикаго.
— А что нам делать в Чикаго? — спросила Дрика.
— Искать бензин на следующую заправку, — сказал я. — И тогда мы долетим в Канаду, на самый ее северо-восток.
— А потом?
— А потом будет Гренландия, где наверняка никаких зомби. А потом — Шотландия.
— А ты сумеешь? — спросила Дрика.
— Сумею, — кивнул я решительно, хотя в душе все же немного сомневался — налет у меня был не так чтобы большой, скорей очень даже умеренный.
— Я бы предпочла лодку, — сказала девушка, немного подумав.
— Я тоже, — сказал Сэм. — Но редкая лодка из Техаса доберется до Европы, надо обходить Флориду и вообще делать большой крюк. Да и до Флориды не близко. А вот из Майами вполне можно было бы плыть.
Я кивнул, соглашаясь с его аргументами, и ответил:
— Мы можем укрыться в ангаре, поговорить и отдохнуть. И все обсудим. И примем решение. Соседний отсек пустой, наши две машины влезут туда легко. И закроемся изнутри.

16 апреля, понедельник, день. Морганз Пойнт, Округ Харрис, Техас, США.

Сэм и Дрика валялись на матрасах, расстеленных на полу, и вяло завтракали. А я сидел в кабине самолета, пытаясь разобраться, чем он отличается от того, на каком доводилось летать мне. Выходило что немногим, разве что размерами, да и то не слишком. «Скайлэйн» был небольшим самолетом, чуть больше восьми метров в длину, с размахом крыльев в десять. Четырехместная кабина с изрядным багажным отсеком за задним рядом сидений. Влезем все, включая кота и собаку. И багаж возьмем, хотя с мотоциклом, как ни обидно, придется расстаться. Это в случае, если мы полетим, а не поедем дальше на машинах.
В баках бензина до половины, но думаю, что с этой проблемой я справлюсь, если цистерны местной заправки пусты, то можно и остатки слить с разбитых и поломанных машин. Не думаю, что кто-то успел слить их до меня, пробитых дыр в местах расположения баков я пока не видел ни одной. В бак должно влезать литров триста, не думаю, что намного больше, для машин такого класса это стандарт. Главное, что я помнил именно про эту модель, так это то, что летает она медленно, зато далеко, старательно экономя горючее. А именно это нам и нужно.
Прикинул, что бы можно было выбросить из самолета, чтобы облегчить его и, может быть, догрузить канистрами с горючим, но ничего не придумал. Нашел, пошарившись, руководство пользователя на эту машину, полистал до главы «Weights», то есть «Вес». Так, самолет может взять почти двести сорок килограмм топлива, и с полной заправкой максимальный полезный груз может быть в двести семьдесят пять кило.
— Дрика! — позвал я из кабины. — Ты сколько весишь?
— Ну…, — чуть растерялась она, но все же ответила: — Килограмм пятьдесят, наверное.
— Сэм?
— Сто пятьдесят фунтов примерно.
— Где-то семьдесят, — перевел я для себя. — Ну и я девяносто. Итого двести десять. Сокс?
— Фунтов сорок, как я думаю.
— Еще двадцать. И кот примерно пять. Двести тридцать пять.
— И что? — спросил Сэм.
— Можем взять с собой примерно сорок килограммов багажа, если не хотим сильно урезать дальность.
— А если выкинуть задние сидения? — сразу спросил он.
— Тогда всего два останется.
— Я могу лететь лежа, вот как сейчас, на матрасе, — сказал он.
— Так мы все же летим? — удивился такому заявлению я.
— Как один из вариантов. Можно, например, лететь до Флориды. Если ты умеешь летать, то полет может быть куда безопасней дорог. И куда быстрее.

Можно, например, лететь до Флориды. Если ты умеешь летать, то полет может быть куда безопасней дорог. И куда быстрее.
Тут он прав. С этим самолетом мы очень быстро сможем пересечь страну в любом направлении. Проблема будет с промежуточными заправками и прогнозами погоды, лететь придется совершенно наугад, сводок давно никто не дает. Но и сводок по преступности на дорогах тоже. Зато сверху всегда можно разглядеть тот аэродром, на который можно сесть, и заодно прикинуть, удастся ли там разжиться тремя сотнями литров «Авгаса», стооктанового бензина. Просто мы из осторожности не полетим, скажем, сразу до Чикаго, а начнем искать место посадки через две трети полета, например.
Я посмотрел на вполне серьезные кожаные кресла, стоящие в салоне. Килограмм двадцать в каждом будет, как мне кажется. Выбросить их, и мы берем восемьдесят кило. А это уже неплохо. Что еще? Да вроде больше и нечего. Да и лететь лежа Сэму не стоит, и укачает, и просто опасно, мало ли как садиться будем? А вот одно кресло можно и выбросить, нас трое, людей в смысле. Ну и перегрузить килограммов на десять не великий грех. Итого расчетный вес — семьдесят.
И все же бросать столько добра жалко. Даже канистры, они ведь ценность серьезная, без них и слить бензин из пустых самолетов не получится. Ладно, будем думать, спешка в этом случае на фиг не нужна.
Выбрался из кабины, огляделся. Место крепкое, запирается надежно. Ангар двухъярусный, как обычно и бывает, с металлической галерейкой поверху, с маленькими окошками. Ни забраться сюда без спросу, ни что другое. Даже «супер» в такое окошко не протиснется. Мини-крепость получается.
— Сэм, Дрика! — позвал я. — Помогите генератор вытащить из фургона, думаю, что нам надо обосноваться здесь посерьезней. И ворота закрыть, наконец.
Размышлять над жизнью и будущим тоже лучше в относительном комфорте и безопасности. Что предполагает наличие света и запертые ворота.
Генератор достали быстро, Сэм достаточно соображал в электрике, чтобы подсоединить его к распределительному щитку. Вскоре под потолком загорелись лампы, а ворота были заперты изнутри. Все, теперь мы защищены.
Мне самому не давала покоя одна мысль, какой-то намек, словно я что-то важное увидел, а затем это забыл. Какая-то деталька, что-то знакомое, мелькнувшее перед глазами. Я ходил по ангару, разглядывал многочисленные плакаты и календари на стенах, залез снова в самолет, выбрался, но понял, что же привлекло мое внимание лишь тогда, когда подошел к огромному верстаку, вытянувшемуся вдоль всей задней стены. Там лежал журнал, открытый на середине. Обычный такой американский журнал про авиацию, захватанный испачканными в машинном масле пальцами. И маленькая статья в нем: «ФедЭкс отказался от приобретения десяти самолетов «Карго-Мастер». И дальше в небольшой заметке сообщалось, что компания «Сессна» намерена подыскать других покупателей для упомянутых самолетов, и пока они остаются на аэродроме производителя в Уичите, штат Канзас. Все. И фотография «Сессны Карго-Мастера» — некоего подобия нашей «аннушки», хоть и более современно вида, и с одним крылом.
Такие самолеты я видел, с маркировкой «ФедЭкс» и «Ди-Эйч-Эл», курьерских служб, именно такие доставляли посылки из больших сортировочных центров на местные пункты обработки. Один такой как раз располагался в аэропорту Юмы и оттуда разъезжались во все сторону угловатые фургоны с логотипом компании.
А еще название «Карго-Мастер» предполагает, что туда можно запихать немало этого самого «карго», то есть груза. Нашедшийся замасленный каталог «Сессны» подсказал, что «Супер Карго-Мастер» способен брать на борт больше полутора тонн, а если грузить половину от этого веса, то нет даже потери в дальности, тысяча шестьсот километров гарантирована. Тогда влезет все, даже мотоцикл, и…
Так… заправочные объемы… заправочные объемы… Я быстро листал страницы каталога, потом прихлопнул нужную ладонью.

Тонна. Тонна «Авгаса» — это серьезно. Стоит оно того? Триста пятьдесят против тонны. Пять больших бочек. Можно взять с собой еще чуть-чуть, в тех же бочках, если здесь удастся добыть, но на сколько этого хватит? А «Сессна» вообще не может везти с собой никакого запаса. И в «Супер Карго-Мастере» наверняка что-то выбросить можно, всякие там лесенки, специальную обшивку, еще что-нибудь… Килограмм сто ободрать получится, как мне кажется.
Еще момент: если совсем подопрет, никто не мешает нам выбросить все тот же багаж. И тогда мы можем взять с собой топлива почти что на полную заправку. А вот это уже точно серьезно.
Теперь мысль начала оформляться в нечто конкретное. Я извлек из сумки атлас, померил расстояние от Хьюстона до Уичиты. Получалось, что если вылететь на «сессне» с полным баком и налегке, например, вдвоем, с минимальным грузом, то вполне можно долететь туда, а потом вернуться обратно. А здесь создать запас топлива покуда. Я и бочки пустые здесь видел, и грузовичок у нас имеется, и безопасное место.
И что потом? А потом, если удастся добыть «Карго-Мастер», на нем можно лететь со всем нашим грузом, и даже дальше, чем на «Скайлэйне» без него. А если не удастся, то можно вернуться обратно на том, на чем вылетели. Истраченное горючее ничего не значит, все равно с собой захватить не получится, а на еще одну заправку здесь наберем, это без сомнения. И вообще, как мне кажется, полет себя может окупить при любом исходе, потому что в Уичите расположен главный центр продаж самолетов «Сессна». И сервисный центр.
— В общем, есть идея, — обернулся я к Сэму и Дрике.
И рассказал то, до чего только что додумался. На некоторое время воцарилось напряженное молчание. Затем Сэм сказал:
— Ты знаешь, несмотря на кажущийся идиотизм, план не плох, да сэр. Я так понимаю, что останусь здесь охранять форт, а вы вдвоем налегке полетите в Уичиту?
— Да, примерно так я и представлял все.
Вообще-то Сэм со своей мастеровитостью был бы там полезней, но оставлять одну Дрику здесь, может даже не на один день, все же не стоит. А Сэм к одиночеству привык, в компании Сокса для него провести время не проблема.
— Мы сначала оборудуем здесь нечто вроде базы, собираем бензин, укрепляемся, если нужно, потом летим, — повторил я основные пункты своей речи.
— А потом все же куда? — спросила Дрика. — Мне кажется, есть смысл лететь во Флориду, и там искать подходящую лодку.
— Сезон штормов начинается, — сказал Сэм, — я сразу не сообразил, а теперь вот вспомнил, ураган намекнул. Если и искать лодку, но не южнее Нью-Йорка. А лучше в Канаде.
— Тогда давайте голосовать, — сказал я. — Кто за мое предложение?
Руки подняли все, причем без размышлений.
— Будем готовить базу, — подбил я итог нашим обсуждениям.
К нашему счастью, мертвяки так и не уделяли никакого внимания аэродрому, и нас не замечали — очень уж далеко от них мы были. Двоих, попавшихся нам во время наших поисков, я застрелил из пистолета с глушителем, не хотелось привлекать никакого внимания. Пикап Сэма катался между ангарами, мастерскими и просто составленными самолетами, а мы подбирали все, что могло показаться полезным.
Пошарились в диспетчерской и в кабинете менеджера, в котором наткнулись на неупокоенного с табличкой «Стив Джиллет» на груди. Был он медлен, вял, и после того, как в лоб его ударила пуля сорок пятого калибра, мешком осел на пол.
Там нашли много полезного, в основном, конечно, карты. Карты, в которых указана самая маленькая, самая простенькая посадочная полоса в мире, если она, конечно, официально зарегистрирована. Таблицы процедур и прочее уже отпадали за ненадобностью, сомневаюсь, что хотя бы один аэропорт в этой стране работает в нормальном режиме и соблюдает все эти «Блюбелл Два» или «Коламбиа Один».

Таблицы процедур и прочее уже отпадали за ненадобностью, сомневаюсь, что хотя бы один аэропорт в этой стране работает в нормальном режиме и соблюдает все эти «Блюбелл Два» или «Коламбиа Один».
Главное — нашлось горючее. Цистерны для топлива на местной заправке были заполнены почти наполовину. Никто отсюда ничего не выкачивал — авиатопливо для машин не слишком годится, да и куда больших запасов в горючего в Хьюстоне и так хватало, как и в том же Порт-Артуре — главные нефтяные ворота Америки. Вот и не совался никто на опустевший аэродром в замертвяченном городе. «Джет-Гаса» для реактивных самолетов было вообще прорва, но и «Ав-Гас» для поршневых тоже имелся. Не было главного — машины заправщика.
— Мой старичок все равно с нами не полетит, останется здесь, — сказал Сэм, когда мы чесали в затылках возле заправки и ангара с надписью «Трай Стар Авиэйшн». — Две с половиной тысячи фунтов груза он и так должен был выдерживать. Нагрузим три. Поставим в кузов бочки и будем качать туда, просто ездить на нем надо медленно и аккуратно, чтобы не развалился. Вот тебе и заправщик.
Верно. С пикапом и фургоном, если все сложится так, как я планирую, все равно придется расставаться, так что заботиться об их сохранности можно уже умеренно.
Труднее было промывать тяжеленные металлические бочки — рисковать не хотелось, искать возможность для вынужденной посадки потому, что в бензине что-то оказалось, было бы верхом глупости, второй попытки у нас не было. Ни на что. Но тоже справились, хоть сами потом благоухали бензином так, что я в душе искренне радовался, что среди нас нет курящих — вспыхнули бы как свечки.
К вечеру импровизированный «заправщик» был готов. Даже с ручной помпой — не даром я ее с собой возил.
Когда начало темнеть, взялись и непосредственно за обустройство «базы», надо было устроить там хотя бы минимальный комфорт. Сэму здесь вообще несколько дней жить, да и нам с Дрикой тоже.
И когда мои часы показали полночь, и сутки сменились сутками, у нас тарахтел генератор, выпуская дым наружу через проделанное в стене ангара отверстие, стоял столик, возле него, на манер стульев, пластиковые ящики со стопками старых журналов вместо сидений, горела спиртовка, а на ней закипала вода в кастрюле. А я прохаживался по верхней галерее, время от времени выглядывая в окошки — была моя смена дежурить, караульная служба в таких обстоятельствах — первейшее дело.

16 апреля, вторник, утро. Морганз Пойнт, Округ Харрис, Техас, США.

Погода с утра была тихая, хоть солнце пока не выглянуло, и было довольно прохладно, что вообще необычно для этих мест и этого времени года. Но облака висели высоко, GPS работал, так что помехой для полета я такую погоду не счел.
Я все же снял два кресла из салона Сессны, это оказалось не трудно. Если полетим на этой машине, то установить одно обратно, для Сэма, совсем не трудно, а вот сейчас эт даст нам лишних километров… может быть пятьдесят, а может и семьдесят. Центровка особо не нарушится от этого, справа от меня Дрика, в ней веса всего ничего, а сумки закинем назад, в багажный отсек. В таких легких самолетах каждый фактор играет свою роль, и все это отражается на дальности полета, а до Уичиты, что в штате Канзас, путь все же не близкий. Облажайся я с подсчетами и планированием, и обратно долететь на одной заправке не сможем.
Сэм настоял на том, чтобы мы летели не совсем уж налегке. Может и правильно, кто знает, как все сложится и где нам потом придется выживать, и оказаться даже без запаса еды — катастрофа. Поэтому взяли еды из расчета на три дня, воду, оружие — по карабину, пистолету, а у меня еще и спрятанный револьвер имелся, и боекомплект посолидней.
Затем я сообразил, что нужен, на всякий случай, еще и «обменный фонд», мало ли? Может быть кто-то контролирует аэродром, и тогда придется торговаться.

В суку полетели «галил», одна из М4 и все лишние пистолеты, к каждому — запас патронов, пусть и не слишком большой. Не получилось налегке, в общем, два больших рюкзака и сумка.
Более или менее разбиравшийся в автомобильной электрике Сэм помог мне разобраться с замком зажигания в своем пикапе и в самолете. В самолетах замки простенькие, вроде как на старых «жигулях», никакой электроники, и предназначены не для безопасности, а для переключения режимов зажигания скорее, так что разобрать и замкнуть провода, а то и просто переделать их с ключа на плоский металлический шплинт — проблема не велика, но надо уметь. А сообразил в самый последний момент.
Пришлось брать еще и инструменты, причем немало, и даже трос — кто знает, как все сложится? Второй попытки не будет, как я уже говорил.
— Сэм, живи здесь как можно тише, вообще не высовывайся из ангара, — наставлял я нашего спутника, в глубине души молясь о том, чтобы он не передумал и не уехал к себе обратно, обзаведясь новым фургоном и запасом всяких полезных вещей.
Нет, я ему верил, разумеется, но если откровенно, то знакомы мы всего несколько дней, так что… ладно, чего уж теперь.
Очередная проблема возникла с выкатыванием самолета из ангара. Нет, разумеется, можно было и своим ходом, на винте выкатиться, но что бы при этом творилось внутри — не описать словами, вихрь и бедствие. Пришлось срочно делать импровизированный тягач их моего «Экспресса», при помощи толстого, многократно скрученного нейлонового троса, накинутого на переднюю стойку шасси. За руль уселся Сэм, и нас с Дрикой, уже сидевший в удобных креслах «сессны», потащило вперед.
Отцепились сразу, как выбрались на рулежную дорожку. Обнялись, сказали друг другу: «Удачи!», после чего Сэм с фургоном исчез в ангаре, быстро закрыв за собой ворота. Все правильно, не надо нам лишней активности.
Так… пора лететь. Все знакомо, все понятно, но волнуюсь так, словно экзамен сдаю. Нет, вру, куда больше.
Наружный осмотр я еще в ангаре провел, опять же чтобы не мельтешить, а сейчас взялся за пластиковый планшет, сидя уже в кабине.
Так, погнали… его по трубам… Авионика выключена, все выключатели на «Off», подогрев карбюратора отключен, вся электрика выключена «мастер-свитчем», уровень топлива… закрылки вниз… селектор баков… органы контроля… окна чистые… все в порядке.
— Пристегнулась? — спросил я Дрику.
— Конечно.
— Пока летим — слушай радио, может чьи переговоры или запросы услышим, о-кей?
— О-кей, — кивнула девушка.
— Хорошо, порулили.
Так, тормоза проверим… вроде все в прядке, работают. Смесь на «богатую», сектор газа на половину… главный тумблер… закрылки вверх… Ключик в зажигание, на первую позицию… Навигационные огни на фиг, не нужно уже, стартер!
Мотор немного почихал, и с третьего раза схватился, замельтешив перед стеклом пропеллером и попытавшись потащить самолет вперед. Рано, пока еще рано. Я сдвинул ручку сектора газа на семьсот оборотов, немного обуздав «сессну». Так, дорожка чистая, впереди никого. А кому тут быть? Разве что очередной мертвяк бы забрел, но и их нет.
Так, еще раз… селектор на питание из обоих баков, смесь… обороты на тысячу семьсот… тормоза… Магнето… подогрев карбюратора. Сейчас не надо, но на всякий случай, влажность очень высокая, хоть и тихо, так что от обледенения сетчатого фильтра никто не застрахован. Так, сделано… Все приборы работают штатно… кажется… порулили.
Самолет легко сдвинулся с места и неторопливо и солидно, мелко покачиваясь, покатил по рулежной дорожке. Я чувствовал сейчас даже не волнение, а скорее некое возбуждение, словно кровь в шампанское превратилась, и в венах у меня бесились колючие пузырьки.

Я чувствовал сейчас даже не волнение, а скорее некое возбуждение, словно кровь в шампанское превратилась, и в венах у меня бесились колючие пузырьки. Этот полет… он словно какой-то знак, как будто Рубикон переходим, как будто сдвиг в жизни.
Подрулили к полосе под номером 12, которую я выбрал как самую безопасную, почти километр триста метров в длину и двадцать три метра в ширину, покрытую идеально гладким серым асфальтом. Да и по описанию ближайшие деревья в направлении взлета находились в трех сотнях метров, так что для набора высоты пространства много, а «сессне» много не нужно, самолет-то маленький, откуда хочешь взлетит.
Ветер был совсем не сильный, полосатый конус обвис на шесте, время от времени поднимаясь до половины, а затем снова бессильно падая. Но все же, соблюдая правила, я развернул самолет носом немного против ветра. Тормоза. Обороты на две тысячи двести, оба магнето переводим в позицию «полет» с позиции «старт». Рули высоты на нейтраль, полный газ!
Самолет прыгнул вперед словно от пинка, легко покатил, быстро разгоняясь, по полосе, все быстрее, быстрее, быстрее… Чуть-чуть тащит влево, но это не страшно, это мы ногой поправим, педалью… Скорость набрана, пробег с большим запасом, на разбег все влияет, и высота над уровнем моря, и температура, и направление ветра… и на заводах на самолетах летаю испытатели-профессионалы, на новых машинах, вот от них данные в мануалы и записываются, а мы в умениях отстаем, так что нам запас нужен. Есть, теперь чуть-чуть штурвал на себя… Оторвалось от полосы переднее колесо, машину потащило влево энергичней, опора-то теперь слабая, да и вращение винта туда-же уводит, но мы тоже не дремлем, еще ногу, сильнее…
Самолет пошел выше, оторвавшись от асфальта. Впереди еще оставалась добра половина полосы, так что поднимал я его максимально плавно, под лозунгом «экономия топлива — наш главный приоритет». А еще наш приоритет — осторожность. Не больше восьми градусов угол подъема, чтобы и скорость набиралась, и высота, одновременно.
— Класс какой! — тихо пискнула Дрика. — Я в первый раз вот так, в кабине.
— Мне тоже нравится, — усмехнулся я.
Мелькнули под нами деревья, дома, вскоре показалось то самое шоссе, по которому мы, по ступицы в воде, прорывались к контейнерному терминалу. А вот и он, опустевший после того, как его покинул контейнеровоз, проезды, забитые длинномерными прицепами и грузовиками.
Самолет разгонялся, можно было забираться вверх круче, и я увеличил угол подъема. Можно уже и больше по условиям полета, только зачем нам больше? Нам и так хорошо. И риску меньше, потому как на больших углах угол атаки становится угрожающим, еще чуть-чуть — и возможен срыв потока, и тогда проблемы. Все должно делаться плавно и умеренно. Оптимально — тридцать метров в минуту, тогда и горючка меньше тратится.
Ну вот, можно обороты и прочее переводить в штатный режим. Заложив широкий и очень плавный вираж, я положил самолет на курс, который на экране навигационной системы обозначался ярко-синей чертой, так и тянущейся до самой Уичиты. Раньше, до Катастрофы, так летать было нельзя, путь прокладывался по воздушным коридорам, но сейчас можно экономить на всем. Вот и полетим по кратчайшему расстоянию между двумя точками.
Поплыл под нами канал с огромными мостами, промзона, затем потянулись кварталы Хьюстона.
— Смотри, сколько их! — заметно испуганно сказала Дрика, показывая вниз.
Высота у нас была еще не слишком большая, крыши зданий проплывали под нами, как казалось, в паре десятков метров, и разглядеть множество зомби на улицах города было не трудно. Их было очень много, казалось, что все его население, превращенное в бродячую нежить, шлялось по улицам. Страшно. Очень страшно. Вроде и привыкаешь, а потом вот так увидишь этот ужас в масштабном и панорамном виде, и страх берет тебя ледяной когтистой рукой за затылок.

— Это из-за урагана, — сказал я банальность. — Всех разбудил, выбрались. Скоро снова по убежищам попрячутся.
— В любом случае, нам туда не надо, — добавила Дрика явно с целью самоуспокоения.
Вскоре угловатый, застроенный небоскребами цент Хьюстона остался позади, потянулись пригороды, а затем и они исчезли, потому что наша маленькая «сессна» ушла за облака.
Летели молча, я вообще включил автопилот и только поглядывал на приборы, контролируя его поведение.
— Сколько будем лететь? — спросила Дрика.
— Где-то три с половиной часа, — посчитав в уме, ответил я. — Даже четыре, мы в самом экономичном режиме из возможных. Высота два километра, мощность чуть больше чем на половину.
— Понятно, — кивнула она и погрузилась в какие-то свои размышления.
А я погрузился в свои. Было о чем подумать. Хотя бы о том, как там мои в Москве? Или где они сейчас? Москва по сравнению с другими городами в чем-то в выигрышном положении — войск вокруг много.
Тут и Таманская дивизия с Кантемировской, и ОДОН — бывшая Дзержинского, внутренние войска, и Софринская бригада от того же ведомства, и всяких частей поменьше пруд пруди. Наверняка ведь сумеют организовать безопасные анклавы.
Если бы им просто с самого начала дали волю, да еще начали бы раздавать оружие со складов длительного хранения, в которых Родина на случай войны запасла столько всего, что можно вооружить все население, включая младенцев, и завалить патронами, так отбились бы, не было бы вот этого коллапса всех структур.
Сколько мы уже без связи? Долго. Тяжело. Плохо без них. Тоскую я. И сколько еще я буду добираться? И как? Вот ведь тоже вопрос вопросов — как? Ну долетим мы, предположим, до Исландии, а то и до Гренландии. А сможем перелететь дальше? Найдем ли топливо? И как мы его найдем?
Для себя я давно решил, что пойду до конца. Надо будет — я и силой захвачу топливо, или судно, или то, что мне понадобится. Важно то, чтобы это получилось, и было что захватывать.
Север Канады. Интересно, доберутся ли туда мои попутчики из Калифорнии? Хотелось бы, чтобы добрались, ребята они были неплохие. И там, кстати, нефть. И нефтеперерабатывающий завод. А значит, есть некая вероятность разжиться бензином для самолета. А если не для самолета, то для машины, с которыми особых проблем нет — сколько их брошенных, в городах? Главное, чтобы не съели, пока захватываешь.
Ладно, далеко думаю, надо с сегодняшним заданием так или иначе справиться. Хотя бы просто вернуться в Ла-Порт, если не получится добыть «Супер Карго-Мастер». Хотя, как подумаю, что придется бросить все «нажитое непосильным трудом», так аж зубы болят. Нас ведь потом каждая мелочь может спасти. Вот представим, что удастся загрузить в машину все полтора центнера мотоцикла, если считать с заправкой и запасной канистрой. Так с этим мотоциклом мы можем сгонять куда угодно, добыть себе машину, например, или просто на разведку скататься.
Или канистры, например. Они у нас еще и с бензином, но это ладно, а вот их пустые вполне можно использовать для заправки самолета. Конечно, в любом аэропорте нечто подобное можно найти, но… мало ли, опять же.
И так по каждой мелочи. Я ведь, собираясь в свое путешествие, продумывал все сто раз, а то и больше, составлял список, думал над каждым его пунктом еще по сто раз. Хотя бы еда. Она и весит много, понятное дело, но вот момент — пока нам ни разу не пришлось задуматься, что же мы будем есть, и нам не пришлось ее разыскивать. И в ближайший месяц разыскивать не нужно будет, но это если мы все повезем с собой. А вот «Супер Карго-Мастер» способен взять больше даже, чем «Шеви Экспресс», и без всякого ущерба для дальности. И заправить ведь эту машину в Ла-Порте не проблема, топлива там хватит не только чтобы заправить, но даже чтобы утопить в нем самолет.

И заправить ведь эту машину в Ла-Порте не проблема, топлива там хватит не только чтобы заправить, но даже чтобы утопить в нем самолет. Эх, мечты, мечты…
Через полчаса полета в облаках начали появляться разрывы, а потом они и вовсе исчезли, открыв нам потрясающий вид на землю — техасскую прерию. Расчерченную дорогами, нечасто усыпанную фермами и какими-то строениями, перемежаемыми время от времени небольшими, просторно построенными городками. Разглядеть отсюда и отличить признаки жизни и «нежизни» было трудно, но сама картина поражала своей неподвижность — по дорогам не ехали машины, поезда стояли недвижимо у станций, и даже широкие автострады, всегда загруженные, настоящие артерии этой страны, были пусты. Просто серые полоски на пыльной земле.
Примерно через час полета с небольшим впереди показался еще один город, большой, широко раскинувшийся, возвышающийся в степи как груда скал посреди моря. Его небоскребы, хоть и были оставлены людьми совсем недавно, смотрелись какими-то пыльными и заброшенными. Даже озеро, прижавшееся к городу с востока, как-то совсем не оживляло пейзаж. Его вообще ничего не оживляло.
— Это что? — спросила Дрика.
— Даллас, — ответил я, глянув на экран навигатора. — Можно считать, что треть пути позади.
Пока нам везло, похоже, что дул попутный ветер, топливо расходовалось более чем умеренно. Мотор на половинных оборотах работал спокойно и негромко, «сессна» неслась над землей, оставляя за собой людские анклавы, мертвые города с до сих пор виднеющимися тут и там дымами пожарищ и целыми выгоревшими кварталами, оставляя за собой весь этот увечный и полумертвый мир.
— Поедим?
— Давай, — кивнул я.
Зашуршала фольга, Дрика вытащила сооруженные ей с утра сэндвичи и бутылку с водой.
— А жизнь налаживается, — пробормотал я по-русски, вцепляясь зубами в еду.
Дрика переспрашивать что я сказал не стала, привыкла к тому, что на родном языке я только ругаюсь, а переводу наши ругательства не поддаются. Да и не требуют такового, если честно. Нечего детей портить, у нее еще возраст нежный.
Вскоре прерии под нами начали сменяться холмами и пустыней, тянувшейся бесконечно, из чего я заключил, что мы пересекли границу штата Оклахома. Навигатор эту теорию подтверждал, а потом мы увидели Оклахома-Сити, пролетев справа от него.
— Треть пути осталась, — объявил я, когда пригороды Оклахома-Сити остались позади, а под нами вновь потянулась однообразная и бесконечная пустыня.
— Как быстро, — то ли огорченно, то ли обрадованно сказала Дрика.
Забавно, но я понял ее настроение. Полет и мне давал ощущение некоей неуязвимости. Все банды, вся бродячая мертвечина, все мутанты и все проблемы там, внизу, в двух километрах от нас. Нас им не достать и не разрушить тот спокойный уют, который царил в кабине. Если бы этот самолет мог лететь бесконечно — это была бы просто мечта. Но так не выйдет, все что летает, потребляет бензин в больших количествах, так что приходится опускаться на грешную землю. А теперь еще не только на грешную, но и за грехи покаранную кем-то. И примерно через час нам все же придется это сделать, у нас там, внизу, дела вообще-то. Важные дела.
И вот…
— Уичита, — сказал я, показав на горизонт.
Воздух был идеально чистым в этих местах, и город был виден издалека. До него было еще лететь и лететь, но можно было разглядеть чуть ли не все детали.
— Если верить карте, аэродром «Сессны» находится к юго-востоку от города, — сказал я, начиная снижение. — Будем искать, никаких радиоприводов уже не видно и не слышно, спасибо, что навигатор еще работает.
— А если бы не работал, как бы тогда добирались? — спросила она.
— Над дорогой. Здесь хайвэй идет как раз от Хьюстона до Уичиты, над ним бы и летели.

— Над дорогой. Здесь хайвэй идет как раз от Хьюстона до Уичиты, над ним бы и летели.
Постепенно самолет опустился примерно до пятисот метров. С такой высоты разглядывать землю легко, да и приборы вели точно, разве что на экране не отображались теперь узенькие лучи, показывающие траекторию захода на посадку. Ну, ничего, с этим мы справимся, у нас не лайнер с сотнями пассажиров, а простенькая такая винтовая тарахтелка, ее куда угодно посадить можно, хоть на дорогу.
— Вот он, — сказал я.
Довольно большой аэродром с длинными и широкими полосами. Много самолетов. Не сотни, но много. Длиннющий ряд ангаров, а за ним, сзади, огромный завод, окруженный по американскому обычаю нескончаемыми автостоянками.
— Как думаешь, там люди? — спросила Дрика, выглядывая в окно.
— Не знаю пока, — честно ответил я. — Сейчас снизимся и сделаем кружок. Если здесь есть те самолеты, которые нам нужны — где они могут быть?
— А ты фото из журнала не запомнил? — удивилась она.
— В журнал вставляют любое фото, просто из архива. Это вовсе не значит, что для этой заметки они посылали фотографа в Уичиту, чтобы он сделал снимок.
— А-а…, — протянула она, удивленная.
Ну да, газеты не врут, не умеют.
— Крутанемся, надо выбрать направление, да и вообще оглядеться, — сказал я. — Ищи скопления мертвецов и вообще все подозрительное.
Неожиданно радио разразилось целой речью:
— Вы вторглись в воздушное пространство базы ВВС Мак-Конелл. Повторяю, вы находитесь в воздушном пространстве базы ВВС Мак-Конелл. Назовите себя и цель полета.
Забавно, но голос звучал и решительно, и озадаченно одновременно. Похоже, что нас тут никто не ждал, и как правильно реагировать — не знал. База не была «зоной без полетов», иначе не прилегала бы вплотную к публичному аэродрому, каким являлось поле «Сессны». Человек по ту сторону радио знал только одно — реагировать надо и импровизировал на ходу. Значит и мы будем импровизировать:
— Это гражданская «сессна» Эн четыреста девяносто Ай-Эл, следуем из Хьюстона, Техас. Ищем посадки и, возможно, заправки.
— Сколько людей в самолете?
Голос изменился, похоже, что за микрофон взялся кто-то при власти и полномочиях.
— Двое гражданских.
Кто сейчас вообще «гражданский» и причем тут это? А без разницы, для военного это все равно звучит мирно.
— Передаю связь на поле «Бичкрафт», — сказал голос и похоже что отключился.
Самолет между тем слегка завалился на правое крыло и начал описывать большой круг, в центре которого была военная база и авиазавод с аэродромом. А затем я ощутил нечто, напоминающее вполне полноценный шок — совсем недалеко от аэродрома «Сессна», километра три, не больше, мы увидели аэродром поменьше, и рядом с ним тоже заводские корпуса, а на этих корпусах, прямо на крыше, была надпись: «Бичкрафт».
— Оба-на…, — поразился я, — не понял… Это что, их тоже в Уичите делают?
— Там есть самолеты, — сказала Дрика, всматриваясь в бинокль. — Есть самолеты, и я не вижу людей.
— Запомним, — сказал я, и сам увидел, что на земле пристроилось несколько «Бич-Бонанз» и «Баронов». От «барона» и я бы не отказался, он груза тащит поболее нашей «сессны». Правда, если с «Карго-Мастерами» обломаемся.
Второй аэродром остался позади, под нами замелькали одноэтажные домики пригорода, «мобильные дома», то есть трейлерный поселок. Я пошел на круг.
Снова заговорило радио, передача связи состоялась. Хриплый мужской голос, наплевав на все стандартные фразы, поинтересовался:
— Одинокая птичка в пустом небе, которая Эн четыреста девяносто Ай-Эл, это башня «Бичкрафта», как принимаете?
— Чисто и громко, — сразу ответил я.

— Откуда и куда?
— Из Хьюстона, Техас. Планировали сесть на поле «сессны». Это реально?
— Не рекомендуется, там теперь запретная зона. Таких как вы сажают к нам, так что добро пожаловать. Кофе гарантируем.
— А бензин у вас есть? — сразу поинтересовался я главным.
— Бензин? — голос вроде как даже удивился. — У нас здесь мало бензина.
Голос заметно выделил слово «здесь», явно что-то под этим подразумевая. Не думаю, что они бы предлагали нам сесть просто так, понимая, что свое топливо мы сожжем, а нового никто не зальет.
— Хм…, — даже растерялся я, не зная как поступить дальше.
— Садись к нам, не все так плохо, — снова сказал голос. — Есть варианты.
— Как скажешь, — чуть обнадежился я. — Откуда ветер?
— Заходи с севера, на восемнадцатую полосу, ветер почти встречным будет, немного слева, — подсказал он. — Пять миль в час, примерно. И поосторожней, у нас давно не было гостей, так что предпочел бы поболтать в мирной обстановке, а не соскребать вас с асфальта.
— Как скажешь, — пробормотал я.
Собеседник отключился. Посадочных процедур никто не запрашивал, всем на все плевать, похоже.
Пришлось сделать еще один круг, выход на полосу я уже пропустил. Заходил теперь с большим запасом, за четыре километра примерно, воздуха не жалея. Глянул на альтиметр — идеально, примерно пятьсот пятьдесят футов, если пойду прямо на номер, то получу траекторию снижения в три градуса примерно. И время выровнять машину, случись чего, остается.
Дрика заметно волновалась, ерзала в кресле, я даже спросил:
— Нервничаешь?
— Да, в первый раз так, сама все вижу.
— Тут особо ничего страшного, — сказал я, — просто надо аккуратно действовать, вот как мы сейчас.
— Она такая маленькая, эта полоса!
— Это только кажется. Смотри, все очень просто: надо как бы «насадить» номер на полосе на свой капот, чтобы между ними был зазор… ну, в ладонь, примерно. Номер дальше — ты садишься рано, перед полосой, придется задирать нос. Если номер частично закрыт — ты сядешь далеко, может не хватить длины.
— А мы?
— Мы в самый раз…
— А почему ты про ветер спрашивал? — снова полюбопытствовала она.
— Потому что воздушная и наземная скорости отличаются.
— В смысле? — не поняла она.
— В простом: у нас сейчас скорость… девяносто миль в час. Ее определяет датчик, по давлению встречного потока воздуха. Но на самом деле мы летим со скоростью восемьдесят пять миль в час — минус ветер. И полосы мы коснемся на этой скорости, и с ней побежим по земле. Что будет с пробегом?
— Сократится?
— Верно, — кивнул я. — Поэтому и садиться надо против ветра. А если он попутный, то скорость увеличится на те же пять миль в час, хотя приборы будут показывать девяносто. И пробег увеличится. Все, помолчи минутку!
Полоса набегала, самолет, поддерживаемый подкрылками в чуть наклоненном назад положении, словно парашютируя, опускался на нее. Затем я перекинул подкрылки на больший угол атаки, нос задрался еще больше, а саму полосу видно стало хуже. Под шасси промелькнули широкие белые полосы и огромные цифры «36», нос немного задрался, уберегая переднюю стойку от преждевременного касания, раздался взвизг резины, заставивший меня гордо заухмыляться — касание получилось чистым, без «козления» и прочих неудач. Для новичка, которым, если уж честно говорить, я и являлся, сел чище некуда.
— Ангар перед самым заводом видишь? — снова заговорил голос в рации.

Для новичка, которым, если уж честно говорить, я и являлся, сел чище некуда.
— Ангар перед самым заводом видишь? — снова заговорил голос в рации. — Поворачивай и рули сюда.
— Принял.
На самом деле полоса этого аэродрома была бесконечно длинной, километра в два длиной, а то и больше, и считалась сразу двумя ВПП. Зайдешь с юга — это будет полоса «36», зайдешь с севера — «18». В середине от нее крестом расходились рулежные дорожки, одна из которых вела к терминалу аэропорта, а вторая — к авиазаводу.
Перед заводом находился скорее не ангар, а очень большой навес, под которым стояло несколько самолетов, в основном реактивных. Дальше, у самого завода, выстроился ряд из примерно десятка все тех же «Бонанз» и «Баронов».
— Ставь птичку как тебе удобно, все равно никто никуда не летает, — продолжал поучать голос. — Но тебе самому нужно в двухэтажный домик, похожий на сундук. Увидел? Прямо с торца длинного такого корпуса.
Я увидел, упомянутый домик был как раз у меня перед глазами. В окне второго этажа я увидел стоящих и наблюдающих за мной людей, мужчину и женщину. Когда самолет остановился окончательно, кривовато наехав на одно из «Т», мужчина перехватил мой взгляд и помахал рукой.
— Ну что, пойдем? — спросил я Дрику.
Она молча кивнула.
— Ну и пошли, — добавил я.
Подхватил из кабины карабин, накинул петлю ремня на шею и затолкал его вбок, где он и повис на манер пистолета в кобуре. И не враждебно, и схватиться в любую секунду можно. Новые правила вежливости, пожалуй.
Пока шли к двери, я обратил внимание на то, что территория аэродрома до самых заводских стен огорожена колючей проволокой. Причем всерьез так огорожена, на совесть, такая ограда и грузовик остановит, пожалуй, запутается он в ней. Огромное и совершенно плоское поле было чистым и даже с виду безопасным. Далеко, у больших ангаров, что расположились возле главного терминала, работали какие-то люди, но что делали, отсюда было не разобрать. В любом случае работали они спокойно, без суеты, ничего не опасаясь.
На большой бетонной площадке на углу заводского комплекса стояли рядами автомобили. Много автомобилей, причем целенаправленно подобранные — пикапы, джипы, небольшие грузовики, среди которых тоже хватало полноприводных. Похоже, что эти машины кто-то тщательно собирал из разных мест и стаскивал сюда, на хранение.
Дверь в здание, куда нас пригласили, была открыта, возле нее стоял молодой парень в камуфляже «вудлэнд» и солдатской кепи, на груди у него висел укороченный карабин «коммандо», тот, который совсем короткий, аналог нашего «огрызка». При определенных условиях — вполне эффективное оружие, просто не надо от него ждать чудес на больших дистанциях боя.
— Привет, — сказал парень, — поднимайтесь наверх, Маркус вас ждет.
Лестница на второй этаж оказалась металлической и гулкой, и привела нас в просторный и светлый офис, в углу которого стояли две раскладушки с заправленными постелями. У дальней стены возвышалось целое нагромождение блоков всякой радиоаппаратуры, явно подававшей признаки жизни. Посреди офиса стоял совещательный стол, на котором были расставлены чашки. Пахло кофе.
Средних лет и такого же среднего телосложения мужчина с рыжыми волосами и веснушчатым лицом, одетый в джинсы и клетчатую рубашку, шагнул вперед, протягивая руку:
— Привет. Я Маркус, это — Сэйра, моя жена. Парень, что открыл дверь снизу — Аарон, мой сын. Здесь еще дочь, Рэйчел, но вы ее не видели, она в автомастерской сейчас.
Жена Маркуса тоже была рыжей и веснушчатой. Стоило ли удивляться, что от волос парня, открывшего нам дверь, можно было прикуривать? Интересно, какого цвета волосы у их дочери?
— Кофе? — спросила Сэйра.

— Как раз варили, когда вы появились над аэродромом, так что вы вовремя.
— Это было бы здорово, — обрадованно сказала Дрика.
Я тоже отказываться не стал, пах кофе хорошо, густо. Расселись вокруг стола, Сэйра прошлась с кофейником по кругу, разливая.
— У вас здесь вроде бы спокойно, — осторожно начал я разговор.
— Сейчас да, — кивнул Маркус. — В первые дни Катастрофы погибло очень много народу. Телевизор болтал какую-то ерунду, люди не знали что им делать, в общем, городу здорово досталось. Там и сейчас полно мертвецов, хотя их уже начали отстреливать.
— Так много патронов лишних? — удивился я.
— Видишь, в чем проблема…, — начал Маркус объяснять, — Все важные для людей территории находятся рядом с городом, мертвецы все время идут оттуда, появляются и «суперы»… знаешь таких?
— Знаю, — уверенно ответил я. — Так хорошо знаю, что сам удивляюсь, как мы еще живые.
— Понятно, — кивнул собеседник. — Вот и приходится все огораживать и отстреливать хотя бы тех зомби, которые бредут в сторону аэродромов и заводов.
— А патроны?
— Патронов у нас много, дружище, — усмехнулся Маркус. — Когда подлетал сюда, видел большие-большие ангары возле базы ВВС? Те, что слева, они там частыми рядами, вплотную…
— Видел.
Действительно, их было трудно не заметить, огромный комплекс размером с большой завод. Я даже поначалу подумал, что это и есть авиазавод, но потом понял, что ошибся.
— Так вот, прямо за этими корпусами пункты призыва резерва армии и флота. А в этих корпусах — склады резерва. Вон, видишь?
Он указал на оружейную стойку рядом с «радиостолом». В ней в рядок стояло что-то около десятка автоматов, и длинных М16, и укороченных М4 и совсем коротких «коммандо», таких, каким был вооружен сын Маркуса Аарон.
— Впечатляет, — кивнул я.
— Именно. Так что оружия у нас здесь горы, дружище.
Честно сказать, я не очень обрадовался такому известию. Ценность моего «обменного фонда», лежащего в кабине самолета, резко обрушилась до нуля. Вряд ли кого-нибудь это заинтересует.
— А почему вояки заперлись и никого не пускают?
— Так у них горы ценного добра, вот и охраняют. Когда все началось, сюда пригнали батальон из Форт-Райли, слышал о таком?
— Нет.
— Там была расквартирована Первая Пехотная дивизия. Когда началось, они сохранили примерно половину состава, чуть меньше. Часть осталась там, а часть пришла сюда, помогла отбиваться. Если бы они так поступили бы в первый день, то с городом вообще бы ничего не случилось, но они появились не сразу, когда уже все под горку понеслось.
— И что?
— Помогли отбиться, потом оставили много своих людей на базе ВВС и на заводе «Сессна».
— А что там такого ценного? — немного удивился я.
— Ты знаешь, что за база Мак-Конелл?
— Откуда мне знать?
— Там базировались воздушные заправщики. И там до черта авиационного топлива. Правда, все больше «Джет-Гас», для поршневых не так уж много. Ну и склады, естественно, там до сих пор столько всего, что можно рехнуться. Даже когда начали раздавать оружие и сбивать выживших в отряды, все равно все раздать не успели. Тебе что-нибудь нужно?
— Бензин, — сразу сказал я. — И вообще я летел сюда в надежде поменять самолет. Нужна птичка побольше, у меня груз.
Маркус заметно удивился, почесал в затылке, затем спросил:
— Где груз?
— В Ла-Порте, это в Техасе, рядом с Хьюстоном.
— В муниципальном аэропорте? — уточнил он.

— В муниципальном аэропорте? — уточнил он.
— Точно, — кивнул я. — Знаешь такой?
— Знаю. И хорошо знаю тамошнего менеджера, Стива Джиллета. Не встречал?
Хотел отрицательно покачать головой, но спохватился, вспомнил. Сказал что встречал.
— Да? — удивился Маркус. — И как он поживает?
— Когда я его встретил, он уже никак не поживал, — честно ответил я. — Он сидел у себя в кабинете, потому что не мог открыть дверь, но не поживал при этом.
— Он, точно? Такой крупный блондин, бледный…
— Бледный был, точно, — подтвердил я. — Здорово бледный, как все зомби. У него была табличка на лацкане, так мы и познакомились.
Маркус вздохнул, затем спросил:
— Надеюсь ты его…?
— Разумеется, — подтвердил я. — Незачем ему так шляться.
— Понятно. Ты вот что мне скажи: а почему ты в такую даль полетел за большим самолетом? Ближе не нашел?
— Я не очень опытный пилот и никакой механик, — честно начал рассказывать я. — Я не смогу определить состояние не нового самолета, потом взлечу и расшибусь. В Техасе, и как мы думаем, в Луизиане, прошел ураган. Все аэродромы повреждены, самолеты сорваны с якорей, так что выбрать целый я просто не сумею.
— А здесь?
— Прочитал статью, что «ФедЭкс» отказался от кучи «Карго-Мастеров», которые остались на заводе. Надеялся, что удастся добраться до них, и поменять один такой на «Скайлэйн».
Маркус в некотором удивлении поднял брови, а до сих пор сидевшая молча Сэйра сказала:
— Не ближний путь. А если бы ничего не получилось, как бы вернулся назад?
— В обрез топлива хватить должно, — сказал я. — А так бы поискал в брошенных самолетах и в цистернах хранилищ, пару сотен килограмм всегда бы нашел, уверен.
— Килограмм? — немного споткнулся на непривычном слове Маркус.
— Да, мы не местные, нам еще до Европы добираться, — сказал я, и в комнате словно бомба взорвалась, настолько рыжие супруги обалдели.
— Рассказывай, — сказал Маркус.

16 апреля, вторник, день. Уичита, Уичита Метрополитэн, Канзас, США.

Рассказ затянулся примерно на час, Сэйра и Маркус хотели знать все подробности, причем начиная с первых дней Катастрофы. Сначала наш рассказ шел медленно, потом мы даже увлеклись с Дрикой, перебивая друг друга и дополняя, собеседники слушали, открыв рты. Когда мы закончили повествование посадкой в Уичите, рыжие супруги даже выдохнули хором.
— Да, ребята, путешествие у вас почище чем в «Страну Оз». И чего вы хотели добиться здесь?
— Я слышал, что «Сессна» не смогла продать «ФедЭксу» кучу самолетов и оставила их у себя на складе. Вот и надеялся добраться до одного из них.
— Из-за груза? — понятливо уточнила Сэйра.
— Именно так, — подтвердил я. — У нас запас еды, автомобильного бензина и даже кроссовый мотоцикл с собой. Все везли в фургоне. Что-то бросать жалко и, откровенно говоря, страшно. Именно этого нам потом и не хватит.
— Понятно, — кивнул Маркус. — Но ты немного ошибся, склад «Сессны» не в Уичите. Завод — да, а вот склад в Индепенденсе.
— Индепенденсе? — переспросил я, неприятно удивленный. — В журнале было написано, что они их держат на поле своей фабрики в Канзасе.
— В Канзасе, парень, чтобы ты знал, две фабрики «Сессны». Твою птичку под индексом 172 собрали на заводе в Индепенденсе, это сто миль к востоку отсюда. И склад находится на муниципальном аэродроме города.

И склад находится на муниципальном аэродроме города.
Я с облегчением выдохнул воздух, сто миль — не катастрофа, долететь можно.
— А что там? Мертвецы или люди?
— Там люди, — усмехнулся он. — Там самый большой в этой стране патронный завод и там прорва винтовок, так что должен понимать. Я тебе более того скажу — не вижу особой проблемы в том, чтобы поменять твой самолет на то, что ты ищешь. Нам нужны машины полегче, чтобы чтобы уходило меньше топлива. У военных один «стратотанкеры».
— Это хорошо, — осторожно сказал я, понимая, что сейчас должно пойти перечисление проблем и объяснение, почему я не могу этого сделать.
— Но пока не поговоришь с Преподобным и он не скажет своего решения — тебе придется посидеть здесь, — закончил свою мысль Маркус.
— С Преподобным? — немного споткнулся я на такой формулировке.
— С Преподобным Смитом, — уверенно и с заметным почтением подтвердил Маркус. — Он просил меня поговорить с людьми с самолета и привести их, то есть вас, к нему на проповедь. А потом он встретится с вами сам.
— И… он может нам помочь? — спросила Дрика.
— Да, милая, он может, — улыбнувшись, ответила Сэйра. — Если он сочтет вашу просьбу достойной помощи, вы получите и самолет, и топливо, и все, что вам понадобиться. Иисус заповедовал нам помогать странствующим. Говори с ним с чистым сердцем, не таи от него ничего, и Бог поможет тебе, и мы поможем. Бог есть Любовь.
Лицо Сэйры, носившей имя жены библейского Авраама, при этих словах словно внутренним светом засияло, настолько искренней и наивной она выглядела.
Дрика же выглядела немного обалдевшей, но вот я удивился не очень сильно, если честно. Это Канзас, самое сердце американского Мид-Веста, Среднего Запада. Еще эти края называют «библейским поясом», народ здесь все больше глубоко религиозный, а проповедники всех мастей именно здесь собирают обильную жатву долларов, а заодно владеют душами верующих. И если я все понял правильно, случилось неизбежное — после такой апокалиптической катастрофы к власти в этих краях пришел кто-то из тех благообразных седоватых мужичков в галстуках, что занимают своими проповедями десятки каналов кабельного телевидения.
Все происходит так, как и должно происходить. Если бы здесь, в такой день и час, властителем умов стал бы не местный проповедник — я бы был сильно поражен.
— А что делается к северо-западу от вас, не слышали? — перевел я тему разговора.
— По разному, — пожал плечами Маркус и занес кофейник над моей чашкой, — Хочешь еще кофе?
— Спасибо, с удовольствием.
Налив нам полные чашки, Маркус сказал, повторившись:
— По разному. В штате в основном спокойно до самого Канзас-Сити. Население у нас не плотное, расстояния большие, так что люди вне городов отбились легко. Ну и оружия много. Соседние штаты тоже спокойные, что Арканзас, что Оклахома, что Небраска — главное, в большие города не лезть. И даже бандитов не очень много.
— А дальше?
— Дальше мы и знаем меньше, — сказал он, озадаченно почесав в затылке. — Большие города, в больших городах — большие гетто. Оружие купить нельзя, защищаться нельзя. Много людей. Говорят, что по некоторым большим дорогам невозможно проехать, пробки из машин, в которых до сих пор сидят мертвецы, тянутся на многие мили. Большие города, что были язвами на теле нашей страны, превратились в язвы гниющие, там Ад. Что я еще могу сказать? Старайтесь не попадать в те края, держитесь от них подальше, если хотите сохранить как саму жизнь, так и душу.
— Сюда в первое время бежало много людей оттуда, — добавила Сэйра. — Разных людей, хороших и плохих.

— Разных людей, хороших и плохих. Хорошо, что мы старались разделять зерна и плевелы.
— И как? — не удержавшись, хоть и подумал, что не стоит продолжать этот разговор, все же спросил я.
— Немало хороших людей осталось с нами, — ответила она просто. — И здесь, и в других городках. Во многих местах нужны люди, Гнев Божий прошелся частым гребнем по нашей земле, многие погибли.
— А плохие?
— Дурных людей отослали в дурную землю, откуда они пришли. Пусть чистое остается чистым.
Я сильно задумался.

16 апреля, вторник, вечер. Уичита, Уичита Метрополитэн, Канзас, США.

Как бы я не опасался религиозного фанатизма в разных его формах, Маркус и Сэйра были гостеприимными хозяевами. Кофе дело не ограничилось, нас еще и накормили вместе с другими людьми, жившими и работавшими на аэродроме. Обед был накрыт в бывшем кафетерии терминала аэропорта, за составленными в длинный ряд столами сидело около пятидесяти человек, мужчин и женщин, приветливо улыбавшихся нам и здоровавшихся.
Перед обедом Маркус, главный на этой территории, судя по его поведению, прочитал довольно длинную молитву, во время которой все сидели с постным видом, устремив очи долу. Зато кормили вкусно, жареным мясом с картошкой и початком обжаренной в масле кукурузы, подавали безалкогольное имбирное пиво.
Потом Маркус повел нас по аэродрому, показывая свое хозяйство и заметно гордясь тем, как ловко он тут все организовал. Несмотря на благочестие, грех гордости был ему не совсем чужд.
Организовано и впрямь все было толково. Все были при деле, никто не занимался ерундой. Особенно понравилась мне автомастерская, в которой переделывали автомобили, усиливая, укрепляя и «подгоняя под новые требования рынка». Решетки, отбойники, закрытые кузова — все всерьез.
— Несколько групп людей собирают все подходящие машины в городе и везут сюда, на вон ту площадку, — Маркус указал рукой на стоянку, которую я заметил сразу после приземления. — А мы делаем из них такое вот боевые колесницы, и дальше Преподобный распределяет их, тем, кому нужнее.
— Единолично?
— При нем есть совет, они помогают. Вот, посмотри…
Маркус пригласил заглянуть меня в машину, напоминавшую огромный пикап с надстройками, стоявший на могучих колесах, с хитрой формы бампером-отвалом и стеклами, закрытыми мощными решетками.
Я забрался внутрь и восхищенно присвистнул — это был настоящий «мобильный дом» для путешествий, но путешествий по плохим местам — в стенках кузова были бойницы, на крыше — люки, на стенках — откидные койки.
— Я бы на твоем месте попытался поменять самолет на такую вот машину, — сказал Маркус. — Было бы намного безопасней.
— А через океан?
— Через океан на «Карго-Мастере» я бы не полетел, — сказал он решительно. — Даже через Исландию. Ветры меняются, а там бывают и очень сильные. Я знаю, я сам служил в ВВС и летал. Тебе нужен или большой самолет, или тот, который просто летает далеко. Хотя бы «Пайпер-Мираж». Но он несет мало груза, если загрузите до предела, до от его дальности ничего не останется.
— Ну и какие у нас варианты? — спросил я, действительно заинтересовавшись.
Умного человека никогда не грех послушать, одна польза.
— Не думаю, что тебе бы удалось добыть большой самолет и заправить его, — сказал Маркус. — Я бы попытался добраться на лодке. Большой лодке.
— Дело в том, что я ни черта не понимаю в лодках, — сказал я в ответ. — То есть вообще ничего, а летать кое-как я умею.
— Я тоже ни черта не понимаю в лодках, меня на них только катали, — сказал Маркус. — Но все же рискнул бы.

— Но все же рискнул бы. А на «сессне» рисковать бы не стал. А вдруг тебя просто нигде не заправят?
Давил он на больную мозоль. Нельзя сказать, что эта мысль мне в голову не приходила — она пришла в нее давным-давно и никак не желала оттуда убираться. Но я все же не видел других возможностей. У нас только Дрика чуть-чуть понимает что-то в лодках, а в Южной Атлантике сезон штормов. Думаю. Что с нашими мореходными талантами первый же шторм для нас будет и последним. Идти Северной Атлантикой — туда надо еще и добраться для начала. И как я понял из слов Маркуса, сделать это не так уж и просто. Пока мы ехали по местам с редким населением. Аризона, Нью-Мексико, Техас, сейчас вот в Канзасе очутились — везде одно и то же. А вот по мере приближения к Восточному побережью плотность растет. Становится больше людей, а значит больше зомби. Больше машин — и больше пробок. Меньше оружия — и опять проблемы увеличиваются. Ну и «черный пояс» тоже не сахар, преобладание негритянского населения всегда сулит большие проблемы. Говорить об этом в Америке считалось неприличным, но подразумевал это почти каждый, кроме разве что самых отмороженных либералов, давно потерявших всякую связь с действительностью.
— Знаешь, — продолжал развивать свою идею Маркус, — я бы постарался добыть не «Авгаса» и самолет, а дизельного топлива. Хотя бы сливая его по дороге в бочки. А бочки бы вез на грузовике. Его можно добыть где угодно, не только у нас, я бы даже место показал. И с этим топливом приехал туда, где стоят большие лодки. И выбрал бы самую новую и лучшую.
— Идея хорошая, — согласился я с ним, — но вот проблема — ты сам сказал, что там пробки на много миль. И что я буду там делать со своим грузовиком?
— А зачем тебе туда? — удивился он. — Езжай обратно, там будет проще.
— Там сейчас ураганы.
Он только пожал плечами. Дрика, весь разговор помалкивала, вообще в него не вмешиваясь, но явно на ус мотала то, что говорит наш спутник. Он ведь, можно сказать, на ее мельницу воду лил. А вообще, если честно, если бы был у нас вариант с посадкой на какую-нибудь трансатлантическую яхту, я бы согласился. И даже предпочел ее самолеты. Но проблема заправки такого большого судна начисто отбивала охоту экспериментировать. Туда-то точно нужно много тонн солярки, а это уже тот объем, что так просто не добудешь. Если, конечно, не найти лодку заправленную, но как ее искать? Опять же есть идеи и на этот счет, но для их осуществления надо достичь Восточного побережья. И желательно с грузом.
Мы шли по аэродрому в сторону дома, в котором Маркус поил нас с Дрикой кофе. У линии самолетов нас остановили, какой-то парень в красной кепке, захлопнув дверь одного из «Баронов», подбежал к Маркусу, протянул ему ключ.
— Загрузили и заправили, сэр, — сказал он. — Ключ отдать вам?
— Давай мне, — кивнул Маркус. — Уилл будет только завтра с утра, я ему отдам. Все в порядке? Перегруза нет?
— Нет, сэр, — решительно ответил парень. — Двое летят спокойно.
Маркус кивнул и убрал ключ в карман. Затем сказал:
— Видишь, летать приходится в разные места, завтра повезут припасы и патроны для команд поисковиков у Канзас-Сити.
— Поисковиков?
— Лихие ребята, с Божьей помощью забираются в самое сердце города и вывозят много нужного. Но тратят массу патронов, даже винтовки приходится отдавать в ремонт.
— Понятно.
На проповедь мы пошли примерно через час. Шли не мы одни, а почти все, кто работал на аэродроме, оставив лишь караул у периметра. Ну и мы пошли в компании Маркуса и его семьи. Из автомастерской прибежала его дочь, Рэйчел, такая же рыжая, как и все семейство, девочка, вооруженная пистолетом в кобуре, висящей на ремне через плечо.

Люди шли на проповедь как на праздник, радостно возбужденные, словно что-то предвкушающие. Идти оказалось совсем недалеко, почти сразу за стоянкой терминала возвышалось современное здание из темного кирпича, на котором красовалась заметная издалека надпись: «Церковь Святого Креста». Если присмотреться. То перед словом «Церковь» можно было заметить следы от отбитых букв, складывающихся в слово «Лютеранская», но похоже, что межконфессиональная рознь здесь не приветствовалась, слово беспощадно отбили.
Люди не только шли, но и подъезжали со всех сторон. Разные люди, молодые и пожилые, многие с детьми, почти все с оружием. Много было и военных в полевой форме. Территория церкви была ограждена мощным проволочным заграждением, причем огорожена очень щедро, просторно, да еще и соединяясь прямым коридором с территорией аэродрома. Чувствуется, что свой дом собраний местные старались обезопасить от всех случайностей, да еще и с большим старанием.
В зал заходили с оружием. Это было понятно, не те времена, чтобы с ним расставаться. На нас с Дрикой слегка косились, но смотрели все же дружелюбно. Зал был огромен, здесь на скамейках, наверное, мог рассесться целый город, белые стены держали сводчатый потолок где-то очень высоко. Сам зал напоминал скорее концертный, нежели церковный. Сцена, на ней какая-то конструкция современной формы, на которой горели свечи, небольшая кафедра, и огромный крест на задней стене, размещенный на фоне большого окна под самым потолком. Видать, с рассветом должен эффектно подсвечиваться.
Горел свет, генераторов на это дело не жалели. Люди рассаживались, здоровались друг с другом, о чем-то шептались. Громко никто не говорил, но все равно стоял такой гул голосов, что вызывал ассоциации с пчелиным ульем. Мы оказались во втором ряду, с прекрасным видом на то, что будет происходить на сцене.
Пока там стояли восемь человек в длинных белых хламидах, явно хор, а толстый подросток в углу сидел за органом.
Неожиданно по залу прошла волна оживления, на сцене появились люди. Двое — мужчина лет пятидесяти, крепкий, чуть с брюшком, обтянутым дорогим серым костюмом, в белой сорочке с синим клубным галстуком, который, как мне показалось, был украшен крошечными золотистыми крестами. Длинное лицо мужчины, увенчанное заботливо расчесанными редкими седоватыми волосами, было красноватым, больше напоминающим лицо любителя выпить, чем духовного вождя, блюдущего аскезу. Двигался он порывисто, то ли заранее возбудив себя, войдя «в боевой транс», то ли просто чем-то закинувшись.
Еще на сцене был мальчик лет двенадцати, чьи отношения с Преподобным никакого сомнения не вызывали — он был почти что его копией, просто пока еще без брюшка, но с таким же длинным лицом, на котором были заметны плотно, в ниточку сжатые губы. Серые глаза мальчика осматривали зал придирчиво и недобро, словно выискивая среди сидящих своих должников.
Преподобный был встречен волной свиста и аплодисментов, покивал во все стороны, потряс сжатыми в замок руками. Затем, выдернув из кронштейна на кафедре микрофон, он заговорил. В отличие от прозаической внешности голос у него бы выдающимся — звучным, поставленным баритоном, и пользоваться им он умел — оратором Преподобный был хоть куда.
Подойдя к краю сцены, он обвел рукой зал, заговорил вроде бы и негромко, и в то же время так, что слова словно сами лезли каждому в уши:
— И вот мы снова с вами вместе, последние верные в Земле Божьего Гнева. Мы снова собрались для молитвы и покаяния, для того, чтобы показать нашу любовь к Иисусу, и вновь ощутить Любовь Его. Ибо Он есть Любовь. Бесконечная любовь, о которой мы забыли. Да, забыли, мы должны это признать.
В этот момент его лицо изобразило глубокую скорбь, а по залу пронеслась волна негромких вздохов и голоса тут и там подтвердили его мысль: «Да! Да преподобный! Забыли!» По взмаху его воздетой вверх руки голоса замолкли, а в тишину врезался его голос, один:
— Создав человека по образу и подобию своему, дав ему вечную жизнь и вечную радость, Бог положил ему предел: «От всякого дерева в саду ты будешь есть; — сказал Бог, — а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь», — голос словно усилился, слился с подголоском: — Мы все знаем, что случилось потом! Сатана! Змей искушающий соблазнил человека нарушить первый Закон Божий, и вкусив от запретного дерева, человек впервые отдалился от Бога.

Как сказано в Послании к римлянам: «Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков…»
Пауза, исполненная высокого драматизма. Замер и зал, боящийся даже дышать.
— Милосерден Бог! — разнеслось над залом, отразившись эхом от стен. — Покарав человека телесной смертью, он даровал ему вечную жизнь. В писании от Иоанна сказано: «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного», чтобы мы могли «не погибнуть, но иметь жизнь вечную». У Исайи сказано: «Он взял на Себя наши немощи, и понес наши болезни», «Господь возложил на Него грехи всех нас», «Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши». Он пролил кровь Свою за грешников. «Он грехи наши Сам вознес Телом Своим на древо», чтобы «ранами Его мы могли исцелиться».
С каждым пунктом перечисления страданий Сына Божьего проповедник словно ощущал его боль, и боль была в его голосе. Глаза смотрели в зал с укором.
— Вдумайтесь в сказанное, братья и сестры! — он протянул руку. — Может ли быть большей Любовь Господня нежели она сейчас есть? Может ли быть некто милосердней Его? Нет, не может! Пока Он нас любит, мы под рукой Его! Любовь Господня есть Дар! Дар Его нам, данный не за заслуги и даже не за верность, а лишь потому, что Он и есть Любовь! Да, братья! Я повторю еще раз: Бог есть Любовь. Не забывайте этого.
Чуть отступив назад, проповедник приобнял за плечи мальчика с длинным лицом, который в этот момент вполне достойно ему подыграл, словно слегка приникнув к папаше.
— Если Он любит нас лишь потому, что мы дети Его, значит ли это, что любовь нами заслужена? — вопросил проповедник, а мальчик слегка покачал головой, вроде даже сокрушенно. — Мы любим чад наших за то, что они кровь от нашей крови и плоть от нашей плоти, но всегда ли чада оправдывают нашу любовь? Нет, не всегда, как ни скорбно это сознавать. И Он испытует нас! Да! Он испытует нас каждый день и каждый час нашей жизни!
Голос гремел, и похоже, что громовитости ему добавлял звукорежиссер, очень уж усилилось эхо в зале, только что такого не было.
— Сатана! — выкрикнул Преподобный и замер, указывая пальцем куда-то над головами толпы, назад, на стену над входной дверью, и все на мгновение обернулись, словно ожидая увидеть там проступающий козлорогий лик. — Тот кто пошел против Бога и был низвергнут! Верим ли мы в то, что Бог, который всеведущ, не знал о планах Сатаны? Верим? Нет, я не верю, ибо такая вера есть сомнения в мощи Его, а мне сомнения неведомы. Неведомы! Бог отправил Авраама в пустыню, не сказав ему цели и места, и тот не усомнился, ведомый лишь верой, и мы не усомнимся! И мы понимаем, что Бог использовал Сатану для того, чтобы испытать ангелов Своих, увидеть, кто из них последует за искусителем.
Преподобный отошел от мальчика и затем снова выкрикнул, указывая перстом, словно кого-то обличая:
— Искуситель! — драматическая пауза, помогающая пастве проникнуться ужасом этого слова. — Искушение есть Испытание. Да, Испытание! Бог руками Сатаны испытал ангелов, и не все это испытание прошли. Иные остались верны, а иные прельстились словами Сатаны! И была в небе битва: Михаил и Ангелы его бились со Змеем, а Змей и воинство его бились с ангелами. Но не устояли они и не нашлось уже для них места в раю. И был низвержен Змей, также называемый Диаволом и Сатаною, обольститель мира, и ангелы его тоже были низвержены на землю. И как сказано в Откровении: «И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его, потому что низвержен клеветник братий наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь»
Разведенные в стороны руки, в жесте вроде «а чего вы хотели, а?» Глубокий вдох, затем экспрессия из голоса словно ушла, и он опять зазвучал мягко и как-то по-дружески:
— Так Он раздели верных и неверных среди ближних своих.

Но не устояли они и не нашлось уже для них места в раю. И был низвержен Змей, также называемый Диаволом и Сатаною, обольститель мира, и ангелы его тоже были низвержены на землю. И как сказано в Откровении: «И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его, потому что низвержен клеветник братий наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь»
Разведенные в стороны руки, в жесте вроде «а чего вы хотели, а?» Глубокий вдох, затем экспрессия из голоса словно ушла, и он опять зазвучал мягко и как-то по-дружески:
— Так Он раздели верных и неверных среди ближних своих. Он их испытал. Испытал Искушением! Слышите это слово? Ис-ку-ше-ни-е! — тут Преподобный смачно повторил эту ужасное слово по слогам, каждый слог подтверждая решительным жестом, вроде как гвозди забил в мозги сидящим в зале. — Любое сатанинское искушение есть лишь испытание, то испытание, которое мы должны пройти перед Господом! Иисус любит нас, но достойны ли мы любви его? Должен ли он и впредь покоить нас в злачных пажитях и водить к водам тихим, или наступило время Гнева Его? Ибо сбилось с пути Его стадо и забыло о Пастыре?
С каждой фразой голос снова наливался гневом, праведным возмущением. Мальчик между тем спустился со сцены, крутя в руках второй микрофон, но стоял пока молча.
— Сатана и присные его пошли среди нас. — всплеск неподдельной скорби в голосе Преподобного. — И Господь не счел нужным оградить свое стадо от хищников. Усомнимся мы в Его мудрости? Я не усомнюсь! И вы не усомнитесь, ибо мудрость Его бесконечна! Грех! — вновь страшное слово выкрикнуто с надрывом. — Грех! Грех делает человека рабом Сатаны и уводит из стада Господня! Сатана склоняет нас к греху, а Бог тем самым испытует нас через орудие Свое! И видит отделившихся от стада и видит стоящих крепко в вере своей. И чем больше слабых идет за Сатаной, тем строже взгляд Божий, всегда обращенный на нас с небес.
Преподобный вроде как даже погрозил залу пальцем, вздохнул, добавил на пол тона потише:
— Книга Царств говорит устами Давида: «Господь — твердыня моя, и крепость моя, и избавитель мой. Бог мой — скала моя; на Него я уповаю; щит мой, рог спасения моего, ограждение моё и убежище моё; Спаситель мой, от бед Ты избавил меня! Призову Господа достопоклоняемого и от врагов моих спасусь»
Разведенные в стороны руки в жесте: «Ну, поняли?»
— Кто уподобляется Давиду, тот стоит в вере свей крепко, но… таких было все меньше, — в голосе мучительная боль. — А тех, кто забыл про Него, кто променял Его Любовь на утехи плотские, на сладость греха, на посулы Сатаны — таких становилось все больше. И они брали силу. И стало их великое множество. Грех мужеложства стал благом, а менялы вновь засели в храмах. Алчность вернула Золотого Тельца, которому поклонились, а грешные и искушенные бросали камни в кротких, и глумились над ними, и гнали их. Дети поднялись против родителей, а неправедный закон людской запретил родительскую власть, и некому было удержать детей от искушения, не дать им тянуться к тем с виду сладким плодам, которое рассыпал перед ними Сатана, Отец Лжи. Дети не рожденные вынимались из материнских утроб, и люди проповедовали перед людьми, что это не грех и не убийство! Пастыри церковные забыли о своем долге, о служении Ему и о том, что должны они защищать Закон Его среди людей, и лишь повторяли пустые слова, не вкладывая в них ни души своей, ни веры своей. Первосвященники и их присные сами погружались в грех, и глумясь над Законом Его, принимали в круг свой мужеложцев, передавая им пастырский жезл!
Мне показалось, что на глазах Преподобного Смита заблестели вполне настоящие слезы.
— Испытание! — опять голос обрел силу. — Так ли проходят его? Так ли следует искать жизни вечной, превращаю жизнь телесную в тлен и грязь? Нет, не так! Не так, братья и сестры! Сатана! Сатана пошел среди нас, глумясь над нами и не было никого, кто встал бы крепко, сказав: «… Господь Бог есть солнце и щит, Господь даёт благодать и славу; ходящих в непорочности Он не лишает благ»
Зал начинал нервничать, кто-то выкрикивал: «Пошел среди нас! Пошел! Вижу Сатану!» Какой-то женский голос визгливо подхватывал: «Да! Да Преподобный! Видим Сатану! Грешны!» В зале становилось сидеть неуютно и даже немного страшновато, это было как оказаться в середине пьяной и не очень доброй толпы, которая пока еще не обратила на тебя внимания, но ты понимаешь, что если она это сделает, шансов у тебя нет.

— Так ли проходят его? Так ли следует искать жизни вечной, превращаю жизнь телесную в тлен и грязь? Нет, не так! Не так, братья и сестры! Сатана! Сатана пошел среди нас, глумясь над нами и не было никого, кто встал бы крепко, сказав: «… Господь Бог есть солнце и щит, Господь даёт благодать и славу; ходящих в непорочности Он не лишает благ»
Зал начинал нервничать, кто-то выкрикивал: «Пошел среди нас! Пошел! Вижу Сатану!» Какой-то женский голос визгливо подхватывал: «Да! Да Преподобный! Видим Сатану! Грешны!» В зале становилось сидеть неуютно и даже немного страшновато, это было как оказаться в середине пьяной и не очень доброй толпы, которая пока еще не обратила на тебя внимания, но ты понимаешь, что если она это сделает, шансов у тебя нет.
Преподобный почти рыдал, терзаемый стыдом перед богом, которого он так подвел вместе со всеми остальными:
— Грех! Грех сопровождал нас на каждом шагу нашего пути! Грех! Сатана вел нас в долину Тьмы, а мы не противились и шли следом. Была ли наша вера крепка? Вера ли это, когда ты грешишь, а прощение рассчитываешь получить потом? Вера ли это или еще более страшный грех? Грех неискренности перед Лицом Его! Наивные, мы рассчитывали обмануть Бога? Или мы рассчитывали на Его Любовь к нам так подло и так потребительски, будучи уверенными, что Он нас простит? Грех!
Пауза, рука, положенная к себе на сердце, подчеркивающая искренность сказанного:
— Даже пророк Исайя, попав в присутствие Божие, узрел греховность свою, хотя до того ее и не ведал. Увидев себя, он воскликнул: «Горе мне погиб я!» А что было бы с нами, если бы мы оказались на его месте? Что бы мы сказали о своих устах, глазах и о том, куда мы смотрим и что слышим? Что бы мы сказали о сокровище своего сердца? Сколько пустых слов! Сколько неугодных Богу дел! Сколько суетности! Сколько греха! Греха!
Он сокрушенно покачал головой, затем вдруг уставил очи горе. Словно навстречу невидимому свету, льющемуся оттуда:
— «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего», — рука, свободная от микрофона, возделась ввысь. — Как пажити, так и вода дается в соответствии с Божьим законом, которым является Его Слово. Наши слова не всегда являются для нас законом. Но от Господа исходит Слово неизменное. И оно навеки утверждено на небесах. И если мы этого Слова слышать больше не хотим — кого мы можем винить в том, что Иисус отвернулся от нас?
И вновь взрыв эмоций, вновь крики в зале, кто-то рыдал, кто-то голосил что-то невнятное, какая-то толстая женщина в перекрученной на заднице юбке приплясывала в проходе.
— Гнев! Гнев Божий! — звукорежиссер бросил все силы в создание эха. — Настал день Гнева Его, и мертвые пошли по земле, чтобы питаться от живых. Пали столбы и осела кровля, разрушены устои мира, в который пришел править Сатана, потешаясь над нашей глупостью. И каждое слово его Ложь изреченная, а с языка, подобному змеином жалу, стекает яд!
Пауза, рука обвела зал. Затем вдруг резкий переход почти на нормальный тембр:
— Кто-то спросил меня, и спросил справедливо: как вышло, что кара настигла не только грешных, отделив от праведных, а Гнев прошелся по всем? И я ответил: «Неисповедимы пути Господни, и никто не в силах познать весь замысел Божий». Сократив стадо свое, он поставил его остатки перед угрозами и страхами, перед идущей по земле Смертью, перед Адом! Для чего? Не есть ли это новое испытание? Не есть ли этот тот последний шанс, дарованный нам Богом для того, чтобы самим научиться отделять зло от добра? Научиться не поддаваться посулам Сатаны и уметь очищать стало свое? Если Он не отделил агнцев от козлищ, не есть ли это знак того, что Он ожидает этого от нас? Знак того, что агнцы изгонят козлищ из стада?
Разведенные в стороны руки, символизирующие немой вопрос и одновременно простой на него ответ.
— «Мне отмщение и Аз воздам».

— «Мне отмщение и Аз воздам». — сын проповедника энергично закивал головой, затем обернулся и указал театральным жестом на стоящего на сцене папашу, продолжавшего речь: — Но сказал это Господь о том, что ждет нас за вратами вечной жизни. А вот какими мы придем к этим вратами, зависит уже от нас. Не потеряются ли праведные среди грешных, и не укорит ли их Он, сказав: «Сберегли себя, но не сберегли стадо Мое, хоть и могли? Достойны ли вы жизни вечной?» Так спросит нас Бог, и нам будет нечего ответить в присутствии его. И тогда закричим мы: «Горе нам ибо мы погибли!» Погибли, потому что грешны! Грех равнодушия! Грех того, что не заботимся о стаде своем! Грех эгоизма! Грех!
Преподобный плавно подводил зал к истерике, и сам был почти в таком состоянии, хоть и наигранном, если присмотреться.
— Грешна была Иезавель, убив Навуфея, кровь которого лизали псы. Но и закончила она свою жизнь в желудках псов, а пала от рук человеческих, лишь поступивших по воле Божьей! Грешен был царь Адони-Везек, отсекавший большие пальцы плененным царям, и были ему отсечены пальцы сынами Иудиными, и была эта кара карой Божьей! Ибо Бог еще и сказал: «Око за око и зуб за зуб» — и говорил он не о мести людской, а о том, что мера кары должна быть подобна мере греха. Авдием сказано, стих пятнадцатый: «Как ты поступал, так поступлено будет и с тобою; воздаяние твоё обратится на голову твою».
Тут преподобный взмахнул сжатым кулаком, словно сокрушая невидимого врага, а его сын выдвинулся дальше в проход, перекатывая в ладонях микрофон. Было видно, что он тоже возбужден.
— Изгоним, браться, грешных из стада своего! — уже надрывался преподобный, и десятки голосов подхватывали его крик. — Очистим его, отделим зерна от плевел и придем к вратам царства Божьего чистыми! Все! Не убоявшись Сатаны и посулов его! Не убоявшись его клеветы на нас перед Богом, потому что нет клеветы, которая могла бы очернить праведного, ибо Бог есть Свет и Он есть Любовь! Иисус нас любит, братья! Аллилуйя! Аллилуйя, братья! Иисус нас любит! Возлюбим и мы Его! Возлюбим братья! Очистим свое стадо! Очистим, и да упокоит он нас на злачных пажитях! Иисус нас любит! Аллилуйя!
В зале орали, какая-то женщина, сидящая прямо передо мной, рыдала во весь голос, заиграл орган, хор запел «Вперед, Христово воинство!», какие-то люди выбегали в проход и подскакивали к сцене, протягивая руки к преподобному, но тот отстранялся, выкрикивая: «Недостоин! Младенец ведет нас к Нему! Младенец ведет нас к Агнцу!», и показывал на своего отпрыска, который, если говорить объективно, из младенческого возраста давно вышел и даже пубертатный почти проскочил.
Тот же поднес микрофон к рту и неожиданно сильным, пронзительным фальцетом заголосил:
— Молимся, братья! Молимся! Молитесь за грехи наши, а я буду молиться за вас! Иисус вас благословляет! Иисус вас любит! Бог есть Любовь, братья!
С каждым выкриком он накладывал правую руку на лоб подскакивающему к нему за благословением молящемуся, и довольно сильно толкал того в лоб, словно норовя запрокинуть голову назад, дать очам грешного воззреть самые небеса.
Хор пел дружно и истерично, орган ревел на все лады, кто-то корчися в проходе, выкрикивая «Грешен! Грешен!»
Мальчик подскочил к нему, опустился на колено, положил руку на лоб, закричал так, что в ушах заложило: «Любит тебя Иисус! Любит! Я слышу! Мне открыто! Восстань брат! Иисус тебя любит а я за тебя молюсь!»
Я скосил глаза на Маркуса с семейством. Они не бесновались, но слушали происходящее с восторгом и с восторгом же на все взирали. Словно почувствовав мой взгляд Маркус обернул ко мне сияющие глаза и кивнул на Преподобного с гордостью, словно желая спросить: «Видел ли ты подобное и убедился ли ты в том, что у нас тут чуть ли не апостол заправляет?»
У Дрики вид был с виду спокойный, но судя по рукам, терзающим носовой платок, она здорово нервничала, только виду не подавала.

Даи с ам я спокойным не был, хотелось как можно быстрее свалить отсюда.
Преподобный между тем заскочил на кафедру, и хор, словно ему выключили звук, замолк. Толпа продолжала бесноваться, но голос Преподобного Смита, усиленный всей мощью наличного электричества, прозвучал над ней как раскат грома:
— Братья! Приведем ли грешных на суд праведных? Дадим им возможность покаяться, как дает нам возможность Бог, чтобы мы были ближе к Славе Его и к присутствию его?
— Приведем!
— Дади-им!
— Грех! Грех!
— Грешники!
— Приведем!!! — завывал на все лады зал.
У меня мелькнула мысль о том, что неплохо бы было покинуть пределы храма да обождать окончания на воздухе, но все проходы между рядами были забиты пляшущими, кричащими и беснующимися людьми. Потные лица, налитые кровью глаза, слюнявые рты, перекошенные в крике.
— Держись все время рядом, каждую секунду, — шепнул я испуганной Дрике.
В какой-то момент мне подумалось, что на роль кающихся грешников предназначены мы, но потом понял, что до этого пока не дошло. Несколько крепких мужчин, вооруженных и увешанных оружием, втолкнули в зал двоих, одетых только в нижнее белье, и поволокли их на сцену, не слишком заботясь о деликатности. Подтащив почти к краю сцены, их остановили, не отпуская ни на секунду и придерживая за руки. Шум в зале стих, даже выкрики проповеднического отпрыска стихли. Наступила тишина.
Я присмотрелся к «грешникам». Первый был постарше, лет за пятьдесят, длинный, сутулый, худой, тщедушный, на нем были длинные «боксеры» и белая майка, на ногах, сплошь опоясанных синими венами, были пластиковые тапочки, причем женские, розовые и с какими-то бабочками. Второй был моложе, немного за тридцать, худощавый и довольно мускулистых, с мелированными длинными волосами, сейчас растрепанными, а на лице же особенно выделялся огромный фингал вокруг правого глаза, такой, что тон этим глазом наверняка ничего не видел. Одет он был тоже в трусы с какой-то футболкой, а обут вообще в тапочки-«зайчики», пушистые и с оттопыренными ушками. Похоже, что такую обувь им выдали специально, в насмешку и для вящего унижения.
Преподобный Смит обернулся, протянул руку в их сторону. Голос его разнесся над погруженной в молчание толпой:
— Вот они, братья. Вот те, кого отделили наши добровольцы от стада! Меняла и мужеложец! Те, кто надеялся в нашем стаде затеряться, смешаться с толпой. Те, кто наивно надеялся укрыться от Гнева Божьего! Они! Надеялись! Обмануть! Бога!
Последние слова он выкрикнул раздельно, и крик эхом заметался в зале церкви, над головами замершей в предвкушении толпы.
— Скажи, грешный, кто ты такой? — неожиданно Преподобный сунул микрофон прямо в лицо пожилому. — Кем ты был и откуда ты пришел?
В первый момент мне показалось, что «грешник» не ответит, но один из «добровольцев», тучный, но очень крепкий, похожий на борца мужик в черной разгрузке и черной кепи ощутимо ткнул его кулаком в спину.
— Я был финансовым советником, — быстро ответил пожилой. — Я работал на «Инзингер», на Уолл-стрит, в Нью-Йорке.
— Как тебе имя? — снова гулко и с эхом вопросил преподобный, явно претендуя на роль Гласа-с-Небес.
— Я Сэмьюэл Брик, — поспешно ответил тот.
— Финансовый советник…, — в голосе преподобного послышалась недобрая усмешка. — Ты учил людей, как вкладывать деньги в пустые бумажки, и зарабатывать ничего не делая? Забыв о том, что «хлеб свой в поте лица своего добудешь»? Так? Ты брал их потом заработанные деньги и терял их, ни за что не отвечая?
Брик явно хотел сказать, что это не так, но получил сзади удар в почки и задохнулся от боли, выпучив глаза. Преподобный же обратился к залу:
— Все слышали? Всем ясен грех? Меняла! Меняла у нас в храме! Жрец Золотого Тельца, за поклонение которому Бог карал израелитов!
— Преподобный вложил все свои наличные в Ай-Ти рынок, — вдруг прошептал кто-то сзади, — и пролетел на всю сумму, когда рынок рухнул.

Преподобный же обратился к залу:
— Все слышали? Всем ясен грех? Меняла! Меняла у нас в храме! Жрец Золотого Тельца, за поклонение которому Бог карал израелитов!
— Преподобный вложил все свои наличные в Ай-Ти рынок, — вдруг прошептал кто-то сзади, — и пролетел на всю сумму, когда рынок рухнул. С тех пор, хоть и времени много прошло, он банкиров и финансистов приравнял к Антихристу. Не оборачивайся.
Толпа шумела, кричала, какая-то кликушествующая женщина выкрикивала: «Адский пламень вижу! Горишь! Сатана тебя ведет!» Где-то громко плакал ребенок.
— Ты! — указующий перст Преподобного был направлен на молодого с мелированными волосами. — Отвечай мне, как ответил бы самому Иисусу пред вратами вечной жизни! Ты — мужеложец?
«Мужеложец» был явно в полной прострации и просто мотал головой из стороны в сторону, показывая, что даже не хочет слышать вопросов. Преподобный не смутился даже тогда, когда несколько сильных тычков в спину так и не вывели «грешника» из его страусового состояния.
— Может кто в этом зале свидетельствовать в защиту или в обвинение этого человека? — вдруг заголосил сын проповедника, обводя глазами зал.
Пронеслась волна выкриков, потом какая-то женщина закричала:
— Все знают, что Билл Уилкокс уехал из нашего города в Сан-Франциско, чтобы жить в грехе со своим любовничком, Джоном Мёрфи! А сейчас, когда припекло его гнилую задницу, он прибежал обратно, ища защиты у нас!
— Так это? — взвизгнул мальчишеский голос.
Несколько человек удивительно дружно, похоже, что срежиссировано, откликнулись из разных концов зала: «Так! Святая правда!» К вопросу обеспечения массовки Преподобный, похоже, подходил серьезно, ничего не оставляя на волю случая.
— Ты! — вновь с обличающим жестом обратился к трясущемуся гомосексуалисту Преподобный. — Ты забыл заповеди Христовы! Ты забыл о том, что завещано Доброй Книгой, что «если кто возляжет с мужчиной, то его убить смертию»! Забыл? Отвечай!
Звукооператор откровенно пережимал с эффектом эха, слов Преподобного было уже почти не разобрать, я их скорее угадывал.
— Этот тоже спекся, но сам дурак, нашел, куда приехать, — пробормотал почти мне в ухо голос сзади, и снова добавил: — Не оборачивайся, не привлекай внимания, потом поговорим.
— Грешники! — снова возопил Преподобный Смит. — Вашими грехами погиб мир, каждый ваш грех был той соломинкой, что ломала спину верблюду! И вы пришли сюда, чтобы спрятаться в стаде? Портить стадо Господне? Лишить нас благодати и жизни вечной? Вы хотели обмануть самого Бога, если рассчитывали на это! Но не попустил Он, указал на вас!
Здоровяки «добровольцы», стоящие за «грешниками», явно приготовились к чему-то, было заметно, ка кони напряглись. Толпа ревела так, словно в церкви запустили реактивный двигатель. И вновь крик как обрезало по мановению руки проповедника:
— Карой вам да будет изгнание из стада! Очистимся же братие! Очистим свое стадо! Аллилуйя! Аллилуйя, братья! Возлюбим Иисуса! Изгоним козлищ из стада нашего! Аллилуйя!
Все вдруг пришло в движение. Похоже. что все, кроме нас с Дрикой, знали, что будет дальше, и этого только и ждали. «Добровольцы» поволокли к дверям «грешников», ловко заломив их руки и толкая головой вперед, словно собираясь ими таранить стены. За ними следом шли проповедник с сыном, продолжающие кричать на все лады, а уже за ними потоком потекли из церкви люди.
На просторной площадке перед храмом горели три фонаря, стоящих тесно, освещая какие-то ведра, стоящие на расстеленном брезенте, и пухлые мешки, похоже, с чем-то мягким. Как выглядела местная версия аутодафе, мы увидели сразу, тянуть резину и исполнять какие-нибудь еще ритуалы никто не стал.

Как выглядела местная версия аутодафе, мы увидели сразу, тянуть резину и исполнять какие-нибудь еще ритуалы никто не стал. «Добровольцы» с треском сорвали оставшуюся одежду с «грешников», а еще какие-то люди, выбежавшие из толпы, начали мазать их чем-то темным, похожим то ли на отработанное машинное масло, то ли на деготь. Толпа ревела, свистела, хор, выбравшийся на крыльцо, пел «Ведет меня Господь рукою твердой», а еще несколько человек, одетых так же, как и «добровольцы», расположились по периметру толпы, откровенно за ней присматривая. Похоже было, что Преподобный уже обзавелся личной гвардией.
Измазанных голых «грешников» сбили с ног и начали посыпать перьями и пухом из открытых мешков. «Добровольцы» тыкали их палками, заставляя переворачиваться, и вскоре вместо людей на брезенте ворочались два странных существа, и было слышно, как истерически рыдает «мужеложец Уилкокс».
Подгоняя ударами палок, «добровольцы» заставили жертв залезть в большой пластиковый контейнер, который был подвешен к крану — небольшому такому крану, установленному на тракторе. Взревел дизель, «люлька» поднялась повыше, а трактор медленно покатил к ограде, а за ним бежала беснующаяся толпа.
После того, как фары трактора упали на многорядную проволочную ограду, стало видно, что на той стороне скопилось не меньше трех десятков зомби. Они, подобно толпе прихожан, бесновались, хватаясь за проволоку и пытаясь тянуть свои разлагающиеся руки к людям. Как минимум двое из мертвецов были покрыты толстым слоем пуха и перьев по черному.
Дрика схватила меня за руку, прошептав испуганно:
— Это что они делают?
— Они их изгоняют, — сказал я, прекрасно поняв, что сейчас последует. — Они вымазали их смолой, обваляли в перьях, как поступали с шулерами и мошенниками по местной традиции, и теперь изгоняют из города.
— Их же съедят! — возмутилась она.
— Возможно, — сказал я и сжал ее руку так, что мне показалось, будто хрустнули ее тонкие кости. — Но не вздумай что-нибудь сделать, просто стой и смотри.
— Но так же нельзя!
Хорошо, что толпа бесновалась, потому что Дрика уже забыла о том, что такие проблемы лучше обсуждать шепотом. И в другом месте и в другое время, но никак не сейчас.
— Если ты хоть что-то сделаешь — мы окажемся рядом с ними, в смоле и перьях, понятно? — прошипел я, дернув девушку к себе и глядя в глаза. — Тебе все понятно?
— Отпусти, больно! — прошипела она, пытаясь вырваться.
— Если ты что-то сделаешь — мы покойники, — снова повторил я, не отпуская ее руку. — Твоя жизнь — твои проблемы, но ты заодно убьешь и меня, а у меня дела, я домой еду.
Дрика как-то сразу ослабла и я просто обхватил ее за плечи, сказав:
— Спокойней, спокойней. Здесь ничего нового, девять из десяти людей в мире уже погибли.
Толпа верующих своим присутствием спасла «грешников». Стоящие за оградой зомби даже не обратили внимание на «люльку», перекинутую через проволоку. И когда контейнер начал опускаться за спиной у мертвецов, «грешники» сами, не дожидаясь того момента, когда бродячие трупы обратят на них внимание, выпрыгнули наружу. Молодой «мужеложец» устоял на ногах, а «меняла», куда более старый и хлипкий, свалился набок, еще и подвернув ногу.
Похоже, что при этом он вскрикнул, и стоявший ближним к нему мертвец — голый по пояс массивный человек в камуфляжных штанах, резко обернулся и бросился в атаку.
К чести молодого стоит сказать, что он не бросил товарища по несчастью в беде, и с разбегу толкнул мертвяка, свалив того с ног. Он даже помог подняться «меняле» на ноги, но бежать тот все равно не смог, захромал, и на него навалились еще двое зомби, мужчина и девочка-подросток.

И «мужеложец», понимая, что помочь он уже не в силах, развернулся и бросился бежать сам, вскоре растворившись в темноте.
— Если ты покажешься ввиду ограды этого храма, Грешник, то будешь застрелен! Славь милосердие Божье, ты пока еще жив! — раздался вновь Глас-с-Небес, усиленный до предела.
«Меняла» уже не отбивался, и толпа мертвяков навалилась на него, осчастливленная обильным ужином. Затем раздались частые выстрелы — четверо «добровольцев» палили по зомби через проволоку, и вскоре там никто больше не шевелился.
Беснование толпы затухало. Преподобный обратился к ним с краткой и уже не столь вдохновенной речью, а затем люди стали расходиться, какие-то сонные, вялые и словно пресыщенные зрелищем. Жертвоприношение состоялось.
— Преподобный намерен с вами поговорить, — сказал подошедший к нам человек, одетый как и остальные, в черную разгрузку и черную кепи, с черной М4, висящей наискосок на груди. — Он ждет вас в своем офисе.

16 апреля, вторник, вечер. Уичита, Уичита Метрополитэн, Канзас, США.

— Вам понравилась проповедь?
Преподобный снял пиджак и распустил галстук. Он сидел за столом с большим стаканом воды со льдом в руках. Жестом он пригласил нас сесть.
— Вы очень хороший оратор, — ответил я, абсолютно не покривив душой.
— Господь дал мне дар, — скромно ответил проповедник. — Все в его милости.
Я промолчал, не стал комментировать сказанное хотя в другой бы момент не удержался. Дрика тоже держалась тихо, сидя в чрезвычайно скромной позе, сведя колени и положив руки на колени.
Нас провели сюда трое, то ли сопровождая, то ли конвоируя. Оружие на входе в кабинет отобрали, не забыв обыскать. Причем для Дрики нашлась среднего роста женщина с невыразительным лицом, которая ловко охлопала ее с головы до ног. Преподобный предпочитал содержать себя в безопасности.
Сейчас я обратил внимание. Как влажно блестят у него глаза. Такое я часто замечал у людей, склонных к истерикам или к вспышкам необузданной ярости, это как предупредительный знак для окружающих.
Еще я заметил, как быстро и липко ощупал он взглядом лицо и субтильную фигурку юной голландки, явно сделав для себя какие-то выводы. Это меня немного напрягло.
— Вы, сестра моя, — обратился он к Дрике, — похоже, шокированы зрелищем изгнания. Так ведь?
— Да, немного, — кивнула девушка.
— Хорошо, что хотя бы «немного», — усмехнулся проповедник. — Да, простите, забыл сразу предложить: воды хотите? Ничего другого у меня все равно нет, но вода со льдом, что сейчас редкость уже.
— Да, если можно, — кивнула Дрика.
Преподобный, не чинясь, налил в два стакана, набитые доверху льдом, хрустально-чистой воды и подвинул стаканы нам.
Я ожидал какого-нибудь библейского комментария по этому поводу и не обманулся. Преподобный сказал:
— Подобна слезе иерусалимской.
Я поблагодарил, а он снова повернулся к Дрике:
— Простите, прервался. Вы, сестра, поняли, почему эти люди были изгнаны?
— Думаю, что да, — ответила она, посмотрев собеседнику в глаза. — Вы очищаетесь, так?
Мысленно я запрыгал от радости и захлопал в ладоши. Больше всего я боялся, что Дрика начнет высказывать свои мысли о происходящем Преподобному Смиту, и завтра валять в пуху и перьях будут уже нас. А мы сейчас безоружны и оказать какое-нибудь сопротивление ждущим за дверью «добровольцам», больше всего похожим на наемников из частной военной компании, точно не сможем. Но не зря я всегда полагал ее умной девочкой, хоть и несколько наивной. Она сообразила, что правда может оказаться слишком неприятной для того, кто держит сейчас наши жизни, подтянутыми на ниточках.

— Блестяще! — приподняв бровь, с вполне искренним восхищением сказал проповедник. — Сформулировать лучше суть наших действий нельзя. Мы именно очищаемся пред глазам Господа. Мы хотим содержать в чистоте не только тело и душу, но и место окрест себя. «Не сторож я брату моему» было сказано Каином! Вы вслушались в это? Каиново дело не следить за братом своим, не блюсти стадо! Каиново! А чего хочет Бог от нас? Сторож я брату моему, сторож! И душе его сторож и помыслам! Кто вы друг другу?
Вопрос был задан быстро и неожиданно. Похоже, что проповедник заметил наши разные акценты и то, что мы абсолютно не похожи, равно как и отметил разницу в возрасте.
Задан вопрос был Дрике тоже умышленно, он счел ее слабым звеном. Да и похоже, что подтекст в вопросе тоже был, Преподобный Смит, явно положив глаз на светловолосую малолетку, заранее ревновал ее ко мне, сидящему рядом. К радости моей, она не стала ничего сочинять, а просто рассказала нашу историю.
— Господь в безграничной мудрости своей слил ваши пути, — кивнув, подвел итог ее расскажу Преподобный Смит. — Ответь мне прямо, сестра, не лги — ложь я почую — жили ли вы со спутником твоим в грехе и возлегли ли на ложе, как подобает мужчине возлежать с женщиной?
Она покачала головой, затем сказала: «Нет». Проповедник опять кивнул. Глядя ему в глаза, я понял,что ему на самом деле все равно, какие у нас отношения, но он не может пока решить, что с нами делать. Привыкший за последние месяцы к абсолютному самовластью, он принимает такие решения на основе обычных капризов своей извращенной натуры, и просто ищет какие-нибудь поводы или для праведного гнева, или для братской любви, ему пока все равно. Одну жертву сегодня он уже принес и поэтому достаточно благодушен. И возникшая было ревность больше ничем себя не проявила, затухла.
Еще я заключил, что этот человек опасен как обезьяна, держащая у твоей головы заряженный и взведенный пистолет. Может быть бросит его и убежит, а может и выстрелит, обезьяна сама не знает до последнего момента. И то, что его, старого повадника, привлекла Дрика, меня никак не радует, это делает наше пребывание здесь опасным.
На на сейчас, на какой-то момент решение было принято, выражение его лица стало благодушным и немного рассеянным. Он снова плеснул себе воды, отпил, затем сказал:
— Надеюсь, что вы исполните свои планы и вернетесь к своим семьям, — сказал он. — Брат Маркус говорил со мной о вас, и я узнал, что вы прилетели сюда чтобы найти самолет?
— Да, так и есть, — кивнул я. — Мы не знали, что здесь есть люди и думали, что проблема будет в мертвецах.
— А в чем она сейчас? — спросил тот.
— Не знаю, — усмехнулся я. — Наверное в том, что я пока это ни с кем не обсуждал.
— Это не большая проблема, — усмехнулся он в ответ, — тем более, что обсуждать это надо именно со мной. Излагайте.
— У меня есть самолет, идеально новая «сессна». Летает далеко, требует не слишком много топлива. У вас есть в Индепенденсе, как мне сказали, самолеты побольше — «Супер Карго-Мастеры». Я надеялся обменять машины, и расплатиться за заправку «Карго-Мастера» оружием, у меня есть немного лишнего. Но узнал, что у вас его много, так что я не очень понимаю, что мне теперь делать.
Преподобный задумался, затем сказал:
— Господь велел помогать ближнему. Вы добрый скот в его стаде и вас надо беречь. Нам нужны самолеты поменьше, а топливо… ничего страшного, мы же не берем с гостей денег за еду. С утра вас отвезут в Индепенденс, на машине.
— Спасибо, преподобный, — обрадованный, поблагодарил его я.
— Благослови вас Бог, — сказал он, и взяв со стола Библию, раскрыл ее на заложенной странице, показав тем самым, что аудиенция закончена.

17 апреля, среда, утро. Уичита, Уичита Метрополитэн, Канзас, США.

От церкви нас отвезли. Отвезли на открытом четырехдверном «Рэнглере», который ожидал нас у дверей церкви. К моему большому удивлению, за рулем машины оказался обладатель того самого голоса, который рассказал мне в церкви о неудачных финансовых операциях преподобного.
— Меня зовут Джон. Джон Мак-Кинли, как убитого президента. Я был шерифом в этом округе, а теперь возглавляю охрану аэродрома и поселка.
— Поселка?
— Там, за церковью, несколько кварталов домов и трейлеров, показал он рукой в темноту. — Нам удалось все оградить, и теперь там живут люди.
Машины рыкнула двигателем и рванула с места, направившись в сторону терминала аэропорта.
— Как поговорили с Преподобным? — спросил Мак-Кинли. — Я уже слышал, что вы хотели поменять самолет.
— Хорошо, — ответил я. — Завтра нас должны отвезти в Индепенденс.
— Отвезти? — вроде как немного удивился он. — Кто?
— Не знаю, — пожал я плечами. — В этом что-то неправильное?
— Все эти поездки до Индепенденса организовываются через меня, а мне никто не сообщил.
Самолет выскочил на летное поле и покатил по гладкой как зеркало рулежной дорожке. Угловатое современное здание терминала приближалось. А я немного задумался. Преподобный мне все же не нравился. Здорово так не нравился, до крапивницы и тошноты. И если от такого человека зависит твоя судьба, а он начинает поступать странно — повод насторожиться. Я даже бросил взгляд на наш самолет, так, на всякий случай, и почувствовал, как холодеет спина — самолет стоял в стороне, задвинутый грузовиком. Его явно поставили так во избежание самовольного нашего отлета, иначе не объяснишь. Бывший шериф тоже глянул в ту сторону и хмыкнул. Затем вдруг остановил машину и повернулся ко мне.
— Я вот что тебе скажу, парень, — начал он. — Нашему Преподобному я бы на твоем месте не слишком доверял. Этот парень раньше катался по всему штату со своим молельным балаганом и собирал деньги с доверчивых идиотов. Ставил шатры, открывал свою ярмарку, а потом с ним были вечные проблемы.
— Теперь он ваш босс? — спросил я.
— Не знаю, если честно, — ответил Мак-Кинли. — Он здесь все же духовный лидер, но люди ему подчиняются.
— Я заметил, даже казни устраивают.
Мак-Кинли задумчиво пожевал, затем сплюнул длинной желтой вожжой слюны. В воздухе запахло табаком. Затем он сказал:
— Преподобный жесток, верно. И его наемников я не люблю, это засранцы из какой-то частной компании, не знаю уж, как они там договорились. Но пока от него страдали адвокаты, банкиры, гомики и даже политики. Те кто довели эту страну до того, что она не сумела защититься. Великая страна, парень, а проиграла тупым мертвецам, — подумав немного, он добавил: — А простым людям с ним легко.
— А где он берет «грешников»? — уточнил я.
— По-разному, — пожал он плечами. — Много беженцев к нам до сих пор прибивается. На дорогах появились заставы, там опрашивают проезжих и некоторых задерживают. Короче: мне их не жалко, это не поссорит меня с Преподобным.
Мак-Кинли достал из кармана маленькую круглую коробочку, достал из нее щепотку влажного табака и заложил ее себе за десну. Посмотрев на меня, с любопытством взирающим на процедуру, протянул коробочку мне:
— Хочешь?
— Н-нет, не рискну, — засмеялся я, закрывшись руками.
— Как хочешь, — усмехнулся он. — Это прикол морской пехоты, там привык.
— Тут есть такой момент…, — вернулся я к теме разговора, — казнить врагов входит в привычку.

— Это прикол морской пехоты, там привык.
— Тут есть такой момент…, — вернулся я к теме разговора, — казнить врагов входит в привычку. Когда заканчиваются враги имеющиеся, их начинают искать. И кого найдут следующим врагом? Слишком независимого? Мак-Кинли, например?
— Может быть, — спокойно кивнул тот. — Но пока я не готов что-то предпринимать по этому поводу. Преподобный — мешок с дерьмом, но сейчас он нужен общине. Он сплотил людей, он организовал жизнь сразу в нескольких округах.
— Смотри, как бы не стало слишком поздно.
Тот пожал плечами, ответив:
— Неисповедимы пути Господни, — и перехватив мой взгляд, добавил: — Я не слишком глубоко в это погрузился, но что-то уже прилипло к зубам. А мой тебе совет — будь настороже. Твой самолет… может быть его убрали потому, что раз ты меняешься, его сочли своим. Может быть он просто мешал, а грузовик оказался там случайно, не надо скорых выводов. Но будь настороже, я серьезно.
— Спасибо, — единственное, что я смог сказать в ответ.
Шериф оставил нас у крыльца терминала, а там нас уложили спать в какой-то большой подсобке, зато на вполне нормальных раскладных кроватях, на чистом белье.
Утром мы встали с рассветом, так я заранее выставил будильник. Меньше всего хотелось, чтобы какие-нибудь неприятности застали нас в постели и неготовыми. Вышли на улицу, где свежее и прохладное утро только вступало в свои права, вытесняя ночь. Дошли до самолета, я забрался в кабину. Сумки с «обменным фондом» лежали нетронутыми, а вот бензина в баках почти не было, весь «АвГас» слили. Умысел или наоборот, простые взгляды на вещи, меняемся же… Оружие ведь не тронуто, и нам никто ходить-гулять не мешает. Можем сейчас сесть на какую-нибудь машину, например, и уехать. Вон они стоят, рукой подать.
Сменил свой «зиг» на М4. Что-то мне подсказывает, что автоматический режим ведения огня не помешает. Интуиция, так сказать, голос подает. Прицел перекидывать не стал, все равно «нулить» его негде и некогда, а так, без проверки, не годится. Через «пип-сайт» поцелимся. Типа «пип-шоу».[4 — «Пип-шоу» (Peep Show) — самый дешевый стриптиз в кварталах «красных фонарей», где за раздевающейся девушкой подглядывают в дырочку из маленьких кабинок.]
Подумав еще, вытащил из «обменника» пару упаковок патронов в пластике, передал одну Дрике:
— Положи в рюкзак, беды от запаса не будет. Как-то мне на душе не очень хорошо, если честно.
Она кивнула, затем сказала:
— Мне тоже не понравилось, как проповедник на меня пялился. Мне кажется, что он что-то задумал. Поэтому так легко и согласился на обмен.
Она умная девочка, я много раз уже об этом говорил. И еще есть поговорка «Бабу не обманешь». Имеется у женщин некое чутье, которое определяет скрытую подлость, разве что в сфере личных отношений у них не всегда оно включается.
— Автомат держи под руками, патрон загони в патронник, понятно? — сказал я, проделывая такую же манипуляцию с М4. — Большой палец постоянно у предохранителя. Постоянно.
Она кивнула, передвигая оружие. Обмен, обмен… как знать, как знать, может что и выгорит. Рано пока суетиться, рано. Но все таки…
— И еще, запомни: если я произнесу вслух фразу «Ну, как скажешь!», значит будем стрелять, прямо сейчас, поняла?
— Поняла, — решительно кивнула она.
Это хорошо, что так решительно. Умная девочка, говорю же, понимает, что ее ждет, если мы поступим неправильно.
— Запомнила фразу?
— Да. «Ну, как скажешь!»
— Умница. И не бойся, нам уже поздно бояться, мы уже все видели в этой жизни, хорошо?
— Хорошо.

Как бы только научиться самому не бояться. Не получается никак.
На завтрак нас позвал Маркус, заприметив шляющимися по летному полю без дела. У него я и спросил:
— Наш самолет кто распорядился отогнать? И топливо слили.
— Это я, не беспокойся, — сказал он, выкладывая нам на тарелки половинки большого омлета с полосками бекона. — Преподобный распорядился.
— А почему?
— Ну…, — немного растерялся он, — вы же договорились на «Карго-Мастер», так?
— Да, но я из-за сумок удивился, — выдал я подготовленную версию. — Они же внутри остались.
— Это потому, что вас предупредить забыли, решили не брать, чтобы вы плохого не подумали. Сейчас прогуляемся и заберем… Или в машину с собой возьмите, вас же наверняка повезут.
— Так и сделаем, — кивнул я.
Немного успокоился, но мысль о том, что нам готовят подлянку, никуда не ушла. Просто не Маркус готовит, он душа простая и честная, а само лицо духовного звания, Преподобный Смит.
После завтрака мы пошли к самолетам. Неторопливо, наслаждаясь теплом и свежим воздухом. Маркус рассказывал о том, как огораживали безопасные территории, попутно отстреливая зомби. Я слушал его вполуха, равно как и Дрика, насколько я успел заметить. Она даже перчатки натянула сейчас, хотя раньше надевала их только тогда, когда в любой момент можно было ждать нападения. Значит, всерьез беспокоится.
Вытащили сумки из «сессны», с которой, судя по всему, расстаться нам предстояло при любых обстоятельствах, сложили их на бетоне. Глянул на часы — сейчас подъедут, если все правда.
Действительно, вскоре на летном поле появились две машины, открытые небронированные «хамви» пустынного цвета. В каждой сидело по два «добровольца» в черных кепи. Машины подъехали вплотную, скрипнув тормозами. Все четверо вышли, взяли нас в полукруг. Все рослые, крепкие, вооружены до зубов, винтовки увешаны всем, чем только можно, от коллиматоров до магнифайеров.[5 — Магнифайер (Magnifier) — увеличивающий прибор, вместе с коллиматорным прицелом образующий полноценный оптический.] Точно наемники какие-то, вон даже «инсигнии»[6 — Инсигния (Insignia) — нашивка, шеврон.] с какой-то аббревиатурой наклеены на липучках «вэлкро»[7 — «Вэлкро» (Velcro) — застежка-«липучка»] на разгрузки. И черные кепи с теми же буквами.
Время сжалось, а потом растянулось за счет того, что мозг заработал удивительно быстро, анализируя каждую деталь, каждый намек на деталь разговора, каждую странность. Жаль, глаз не видно, все четверо в очках. Ну, ничего, у нас тоже очки, все взаимно.
Тучный здоровяк, тот самый, что вчера бил в спину «менялу», сказал мне, указав рукой в перчатке на головную машину:
— Садись туда, поедешь в Индепенденс. А ты во вторую.
Это было адресовано Дрике.
— А я куда? — спросила она, разыграв вполне невинное удивление.
— Преподобный приглашает тебя для беседы, — ответил тучный.
Мое отражение в стеклах у здоровяка смешное такое, искривленное, большая голова и крошечные ноги, и вообще меня перекосило. Говорит он спокойно, даже чуть скучновато. Никто из них не напряжен, рослый мужик, вооруженный SAW,[8 — SAW (Squad automatic weapon) — Взводное автоматическое оружие, занимающее нишу нашего РПК-74.] американской версией бельгийского «миними», вообще в другую сторону уставился, что-то разглядывает.
— А я собирался лететь прямо из Индепенденса, — закинул я последний пробный шар.
Внутри все замерло, я знал ответ заранее, но боялся услышать его на самом деле, все же надеялся на что-то другое, вроде «Как хотите» или даже «подожди, сейчас уточним». Но ответ был с совпадением в сто процентов по отношению к лекалу.

Но ответ был с совпадением в сто процентов по отношению к лекалу.
— Нет, там топлива мало, здесь все равно дозаправишься, — решительно ответил здоровяк.
Бледное лицо, бородка «готи», очки у него вообще синие, зеркальные. Руки скрещены на немалом животе, но видно, что не рыхлый он, мощный, бороться с таким возьмешься — задавит. Говорит уверенно, но у меня уже в голове красный сигнал тревоги вспыхивает с частотой стробоскопа. Внутри пустота и поднимается волна какой-то веселой злости. Шансов мало, но что делать дальше — уже ясно.
Преподобный что-то задумал.
Преподобный вчера ел глазами девочку и чуть не слюни ронял, поэтому нетрудно догадаться, что он задумал.
Они хотят, чтобы мы разделились. Опасаются моей реакции на «беседу»?
Почему надо опасаться моей реакции? Он задумал плохое?
Если мы заподозрим что-то плохое, что станем делать? Протестовать, возмущаться, перепробуем все относительно мирные способы, потом, возможно, перейдем к агрессии.
Ждут ли от нас агрессии сейчас? Безусловно нет, мы не сказали вслух ни слова протеста.
Успеют они среагировать, если я начну первый, без лишних слов? Если не первый, то точно успеют. Скорее всего, у них появится новый «грешник» для смолы и перьев, верующие будут в восторге.
А если все же первый? А мы проверим.
— Ну, как скажешь! — сказал я громко и отчетливо, увидев краем глаза, как слегка дернулась Дрика при этих словах — она поняла.
— Сумки возьму, — сказал я, кивая в сторону нашего «обменного фонда», лежащего на земле.
Тучный просто коротко кивнул, толстые и мощные его руки даже на миллиметр не придвинулись к висящему на боку автомату. Они ничего от нас не ожидали. Пулеметчик даже смотрел куда-то в другую сторону. Бунты начинаются не так. Бунты начинаются со споров и претензий.
Современные автоматы, исключая наш родной «калашников», для рукопашной не предназначены. И с трехточечной подвески драться им тоже несподручно. Поэтому Маркус просто получил ногой в солнечное, каблуком, с ходу, со всей дури, на которую я был способен, а дури у меня много. И выбыл из списков противостоящих нам противников.
Запомнился только открывающийся в удивлении рот здоровяка. Пуля ударила его в переносицу, сломав очки пополам. Странно, что я так точно попал — я начал стрелять почти не целясь, полагаясь на то, что с такой дистанции все равно не промахнусь, но так…
Они стояли почти на одной линии от меня, когда я сместился к Маркусу, так получилось. И они действительно не ждали. Я просто провел по ним длинной очередью, на половину магазина, примерно, следя больше не за прицелом, а за тем, чтобы ствол не увело. Промахиваться трудно с такого расстояния, это как ножом тыкать. Автомат трясся в руках, гильзы летели струйкой, по плавной дуге. Второй, стоящий за толстяком, тоже свалился почти сразу от нескольких пуль, в грудь и шею. Третий поймал все в грудь в грудь, в бронепластину. «Плэйт-карриер»[9 — Плэйт-карриер (Plate carrier) — смесь разгрузочного жилета и бронежилета, модульная разгрузка, в которую можно вставлять отдельные бронепластины разной категории защиты.] его защитил, но дыхание все же сбил, не дав быстро вскинуть автомат.
Пулеметчик в это время дернулся в сторону, пытаясь вскинуть свое неповоротливое оружие, и споткнувшись, завалился на асфальт. Периферийным зрением я увидел Дрику, стоящую в классической стойке для ведения огня из автомата, так, как я ее учил. С пламегасителя часто срывались хвосты пламени, она стреляла уверенно и ловко, как стреляют люди, кому оружие так же привычно, как собственные руки. Не срываясь в истерику длинных очередей, не делая пауз, чтобы убедиться в результате. Это и называется «огнем на поражение». Окончательное поражение, насмерть.
Это произошло так быстро, что я даже не стал в него стрелять, вновь открыв огонь по тому, которого поначалу защитил бронежилет.

Тот дернулся, крутанулся на подгибающихся ногах, и осел, грузно завалившись набок. Дрика, кажется, тоже успела в него выстрелить.
Два «хамви», наверняка заправленные. За руль и ходу… Нет, не так, другая мысль была… до этого. Помню, что удачней… в башке одновременно бардак и какая-то кристальная ясность мышления. Это как так сочетается, интересно?
Шаг в сторону, к Маркусу, ни за что получившему и сейчас пытающемуся поймать дыхание, без особого успеха, впрочем.
— Ключ! Ключ от «Барона», который тебе отдали вчера! Где? Быстро!
Точно, вот оно… как там было? «Заправлен и загружен»?
— Ключ!
Смотрит непонимающе. Да он же в карман его совал, я помню. Я даже сейчас его вижу, через натянувшуюся ткань брюк. Пистолет в левую, чтобы не дернулся, он до сих пор вооружен, рывком его на бок, правой рукой в карман. Есть! Маленький блестящий плоский ключ с белой бирочкой на такой забавной, словно из крошечных шариков, цепочке. И бортовой номер на ней написан, кривоватыми синими буквами.
— Вставай, Маркус, хватит отдыхать! — потащил я его за шиворот, продолжая, впрочем, держать под прицелом.
Огляделся. К нам не бежали, хотя люди в разных местах аэродрома были. Это правильно, зачем к нам бежать? Охрана далеко, у самого периметра, им пока понять надо, что делается, а кто не охрана, тот погодит, сам под пули лезть не станет. Но в любом случае, у нас секунды лишней нет. Может быть вообще нет, даже не лишней, но будем надеяться, что есть.
Короткий взгляд в сторону трупов, мучительная мысль о том, что столько добра пропадает! И наши сумки. Мой «зиг», в конце-концов!
А, ладно, жадность фраеров губит, это даже дети знают. Добра нахапаешься. А время потеряешь, и кто-то догдаливый грузовик поперек полосы поставит, вон их сколько на стоянке,и все на ходу. И люди рядом.
Маркус поднялся на ноги с грехом пополам, все еще не способный нормально дышать, согнутый «перочинным ножиком», держащийся за живот, и я вытащил у него из кобуры армейскую «Беретту М9», отшвырнув ее в сторону.
— Бегом, к самолету! — толкнул я его. — Бегом, шевели задницей!
Сомневаться в том, что я готов его убить, Маркус не стал. Я у него на глазах застрелил несколько человек, и это его убеждало, хотя именно в него стрелять я был не готов, и если бы он полез в драку, то я бы не выстрелил. Но и разубеждать не стал. Он старательно шевелил заплетающимися ногами, хватал воздух ртом, и — вот ирония — понемногу «продышался», именно пробежки ему, видать, и не хватало.
— В кабину, быстро! Дрика, за ним! Держи на прицеле, глазами моргнет — стреляй.
Надо его так посадить, чтобы все зеваки видели. Они видят трупы на бетоне, видят кровь, которая на сером разлилась ярко-рубиновыми лужами, видят все, просто не вмешиваются. У многих есть рации, наверняка докладывают, паникуют и сообщают, что главный на аэродроме — в заложниках.
А Дрика совсем с ума сошла, с цепи сорвалась, губы сжаты, лицо злое, убьет любого, кто на пути окажется. Впервые дошло по-настоящему, что ее ожидало? Женское взыграло? Это хорошо, в иных обстоятельствах оно сильней мужского, главное, на правильные кнопки нажать, как Преподобный сделал. Задень женщину, пусть даже такую еще незрелую, как эта голландка, за то, за что задевать нельзя — и ты покойник.
Маркус все это чувствовал, старался быть тихим и незаметным. В кабине сумки, в сумках ящики. Прямо на полу автоматы, завернутые в брезент. Ты гля, компенсация за оставленный и брошенный «обменный фонд».
Вперед, на пилотское место, слева… так, ключ куда… тут вообще тумблер перекидной, никакого ключа не надо.
— Маркус, а ключ от чего? — рявкнул я.
— От багажного отсека, — ответил он.

— От багажного отсека, — ответил он.
— Спасибо.
Можно было и не пылить, и не орать на него, и так полетим. Да и отсек можно через салон разгрузить без проблем. Да откуда я знал? Впрочем, хрен с ним. Так, где здесь что? В основном, все как в «сессне» или другом легком самолете, революционной компоновкой никто не увлекался. Так,не до проверок, на авось… Запускаем сразу, плевать на все… И рулим, рулим отсюда.
Твою мать! Бак не полный. Точно, они ведь не далеко, зато с грузом, вон сколько в кабине навалено, что в багажник не влезло. Это мы с максимальным полезным весом, а не с максимальной заправкой… Это мы докуда дотянем, а?
Ладно, лишь бы быстрей отсюда… Куда рулить? Взлетать от охраны или на охрану? Если «на», то мы уже на скорости будем… а толку? Огонь откроют навстречу. А если «от» охраны, то у нас заложник… Но я его увозить не хочу, не честно.
Полоса длинная же, двойная! С «полусередины» начнем, там и высадить сможем, и взлетим пораньше… если вес позволит. Сколько здесь веса-то?
— Маркус, сколько разбег?
— Три четверти мили, примерно, с таким грузом, — буркнул он.
— А пролетит сколько? Если экономно?
— Миль шестьсот, морских. Вам хватит.
Сам смотрит на Дрику, на автомат у нее в руках, ствол которого направлен ему в живот. Смотри, смотри, это хорошо, что ты смотришь. Ладно, вперед, порулили, а то доразмышляемся здесь.
Блин, помедленней бы надо, помедленней, так и дорулиться можно… Последние проверки на ходу. Поворот, еще поворот, полосы и номер под дутиками, дальше… чуть дальше. Вон люди стоят. Вон Сэйра, руки на груди сложена, боится за благоверного… а не надо, мы ему ничего и не сделаем…сейчас еще метров сто… вот так…
— Маркус, спасибо за все. А теперь вали отсюда, бегом!
Второй раз напоминать не пришлось, дверь настежь, прыжок в проем. Дрика рванула ее за ручку обратно, я облегченно выдохнул и передвинул газ на полный. Взвыли дружно два «Теледайн Континентела» по триста сил каждый, машина быстрее и быстрее покатилась по полосе.
— Дрика, пристегнись!
Черт его знает, как все сейчас… Никогда на таком не летал, я вообще всего на двух летал, одномоторных… Быстрее, быстрее… Колесо, блин… ну отрывайся, мать твою… Нагрузили всякого…
Промелькнул терминал слева, проскочили ангары. Какая-то машина с людьми несется с нами параллельным курсом, опять «хамвик» с «добровольцами», но уже отстает… Мы быстрее. Кажется, стреляют с нее, но далековато, и их трясет наверняка, так просто не прицелишься…
Есть отрыв! Есть! Летим, дрить твою двадцать! Летим, мля, через полено! Тяжеловато, я даже сам, спинным мозгом, это чувствую, но летим. Вон охрана, впереди, целый блок, но не стреляют пока… еще далеко… ну быстрее же, быстрее!
Соблазн завалить самолет, повести в сторону, подальше от ожидающих вооруженных людей, но скорость мала.
А у них там пулемет. Вот так, здоров-то как все. Чудо, что за штуковина, особенно если летишь ей навстречу. Почему не поехали на «хамви»? Правильно, потому что я дебил. Решил лететь, забыв, что рожденный ползать летать не должен. Перепутал все, понимаешь, вознесся. «Высоко вознес рог свой», как сказал бы старый похотливый проповедник, из-за которого все началось.
Выше и выше… чуть-чуть начинаю забирать левее, пока только педалями, медленно, но лишь бы подальше от этого пулемета.
Охрана не стреляла. Нет, она стреляла, но не в нас, а куда-то в сторону, просто изображая активность. «Над головами», так сказать. Даже отсюда, с нескольких сот метров, было понятно, что это не по нам. Единственное, что я смог сказать по этому поводу:
— Спасибо, Мак-Кинли.

Единственное, что я смог сказать по этому поводу:
— Спасибо, Мак-Кинли. Век не забуду. Глядишь и встретимся когда-то, земля-то круглая.

17 апреля, среда, день. Ла-Порт, округ Харрис, Техас, США.

Самолет взлетел и продолжал плавно набирать высоту, уже спокойно,без суеты и дерготни.
— Дрика, перебирайся вперед, центровку нарушаешь, — сказал я девушке. — Только поосторожней, не задевай тут ничего, и разгрузку сними.
Я бы между спинками кресел не протиснулся, но я — это я, а она — это она, такая в замочную скважину пролезет. И действительно пролезла, непонятно как изогнувшись, я даже удивился, что кто-то так умеет. Ей бы «форточником» быть, вот ей-богу.
— Ты как? -спросил я.
Выглядела она встрепанной и возбужденной, но на удивление нормальной, вроде как никого и не убивала только что. Хотя, адреналина пока и во мне полно, на нем держится. Вот как начнет он помаленьку выходить, так и посмотрим на результат.
— Я? Я нормально, — ответила она и сильно потерла руками в перчатках лицо.
Ее тонкая кожа сразу покраснела под шершавым кевларовым покрытием. Точно, пока она еще «в боевом бешенстве», не показатель. Правда, важно другое — она стала в это состояние входить, а это делает ее бойцом. И теперь я уже никому не рекомендую смотреть на ее субтильность и полудетское лицо — можно очень сильно просчитаться.
— Скажи мне, — заговорила она, — это нормально, что мы вот так начали по ним стрелять? Они ведь совсем не ожидали.
— А что, надо было дать им сперва понять, что мы будем стрелять? — вместо ответа спросил я.
— Нет, но… Они же ничего не делали плохого вроде бы…
— Верно, — кивнул я, — пока не делали. А как ты думаешь, они собирались делать плохое, или нет?
— Да, но…
— Что?
— А если бы они уже начали делать нам плохо — мы бы отбились?
— А если бы не начали? — парировала она.
— А ты сама в это веришь?
Дрика задумалась. Глубоко, минут на пять, я даже подумал что она уже не ответит, хотя бы из принципа. Но она ответила:
— Нет, не верю.
— Значит, мы все сделали правильно, это был наш единственный шанс. Остается надеяться, что никто не прилетит следом в Ла-Порт, мы сдуру назвали место точно, где нас искать.
— И что делать? — заметно всполошилась она.
— Быстро оттуда сваливать. Очень быстро, не теряя ни минуты.
— А получится?
— Должно получиться. Кстати, что там в салоне лежит, успела глянуть?
— Нет, даже не сообразила.
Центровка центровкой, но любопытство тоже вызывает беспокойство.
— Посмотреть? — сразу предложила она.
— Если не трудно.
— Не трудно.
Везет. А я бы застрял. А она вот раз — и уже в пассажирском салоне. Шуршание разворачиваемого брезента, шорох синтетической ткани, вжикание «молний». Затем ее голос:
— Здесь автоматы, десять штук. Пять длинных и пять совсем коротких.
— Это каких? — оживился я, нажал кнопку автопилота и сам взгромоздился коленями на сиденье, обернувшись назад.
Она показала на разложенное по полу оружие. Точно, пяток М16А2 и еще пять коротких «коммандо». Все с виду новое, но модели устаревшие, с несъемной рукояткой, явно со складов резерва. Были запасные магазины, целая сумка, были и патроны. Интересно, что там в багажнике? Большие сумки в отсеке, отгороженном от салона сеткой из широких синтетических лент, способных выдержать любую нагрузку.
Дрика вскарабкалась на заднее сиденье, покопошилась, сопя и, кажется, время от времени ругаясь по-фламандски, затем сказала:
— Патроны, во всех сумках, в таких же пластиковых упаковках, как у нас.

— Неплохо… — сказал я и одновременно с этим почувствовал, как жаба захлестнула щупальцами горло. Тут весь самолет таким добром нагружен, на полную нагрузку, это очень много. На это мы точно могли бы где-то выменять… чем черт не шутит, солярку и рейс до заброшенной марины, например. Маркус все же поколебал мою железобетонную уверенность в том, что нам надо лететь. Десять автоматов, куча патронов. Капитал. Настоящий капитал пусть и не в Уичите, штат Канзас.
И какой из этого вывод? Да понятно какой, хоть стыдно вслух говорить. Надо ехать на машине. Полетали — и хватит, теперь снова в «Шеви» — и на дорогу, благо горючка у нас пока есть. А закончится — добудем. И поедем к северу, искать что-то подходящее и плавающее. Просто потому, что мы теперь богачи. Сколько там тысяч патронов? Здесь же почти полтонны загрузки, я даже посчитать боюсь. Или там не только патроны?
— А еще что-то есть?
— Есть, но не могу посмотреть, — сказала Дрика. — Какие-то еще коробки в сумках.
— Ладно, долетим — и глянем.
Пробки, пробки на основных трассах на Восточном побережье. А ели не по основным? Да приналечь, не жалеть себя особо, постараться побыстрее?
Во всем этом есть одна тонкость — я чувствую себя идиотом. Зачем тогда вообще летали, если дальше поедем на машине?
Стоп, не так. Если бы не летали, то ничего бы этого не было. Если бы летали, но без происшествий, то вернулись бы на транспортнике «Карго-Мастер». А вот с приключениями добылись трофеи, и немаленькие. Так что кто-то сверху, тот самый, возможно, перед кем все извинялся Преподобный Смит, решил нас побаловать и подкинул подарочков. Но за подарочки пришлось повоевать, то есть — заслужить. Вот так, так логично получается.
— Дай-как один «коротыш», — попросил я, протягивая руку за спинку.
Так… если снова за руль, то его держать удобней, не будет упираться стволом в дверцу машины. Можно без особых проблем быстро пальнуть из окна. В остальном — М4 как М4, никакой разницы, просто ствол сразу после цевья и прицельных заканчивается жалким огрызком. Да, для путешествия — самое оно, вместо МП5, который, как оказалось, не может «суперу» лоб прострелить. А этот сможет, наверняка. Прилетим, подберу правильно ремень из запасов, и пристрою на себя. Если вот так, повыше подтянуть, то вообще не мешает рулить. Может быть, сейчас сделать, пока на автопилоте? Нет, из него хотя бы выстрелить надо сперва, мало ли? А то вдруг какой-нибудь диверсант спилил в нем что не надо.
Ладно, что ни делается — то к лучшему. Повадливый вероучитель не добрался до удочеренной художницы, не осквернил ее непотребным образом, на нас ни царапины, и мы разжились офигенной кучей добра. Просто огромной, я даже радуюсь сейчас тому, что у нас есть пикап, часть добра туда переложим, фургон все не попрет. А в остальном… а что в остальном? К дороге мы уже привыкли, инстинкты выработали, что как делать — знаем, что еще нужно?
— Дрика! — окликнул я девушку.
— А?
— Мы поедем на северо-восток, машиной. Искать большую лодку, которую ты поведешь.
Я даже удивился, когда она умудрилась не только обнять меня через спинку кресла, но еще и поцеловать в щеку, протиснувшись и изогнувшись.
Ближе к Ла-Порту у нас обоих начался отходняк. Меня накрыла волна вялости и даже сонности, а Дрику начало заметно колотить, пришлось даже заставить выпить ее несколько глотков виски из фляги, которую я таскал с собой. Помогло немного, но она сидела в пассажирском отсеке нахохлившись, обхватив плечи руками.
Погода, к счастью, радовала, по всему маршруту не было ни единого облачка. Убедившись, что топлива хватает до места с большим запасом, я прибавил оборотов двигателю, чтобы долететь быстрее. Мысль о том, что «добровольцы» полетят за нами следом, меня уже не оставляла.

Погода, к счастью, радовала, по всему маршруту не было ни единого облачка. Убедившись, что топлива хватает до места с большим запасом, я прибавил оборотов двигателю, чтобы долететь быстрее. Мысль о том, что «добровольцы» полетят за нами следом, меня уже не оставляла. Просто потому, что я на их месте точно бы полетел. Сколько там у нас форы? Не думаю, что много. А GPS и у них наверняка имеется. Вон какой классный навигационный комплекс от фирмы «Гармин» передо мной, куда хочешь доведет.
Меньше трех часов в пути, всего ничего, даже отдохнуть толком не успел, а пришлось отыскивать аэродром, на который совсем точно навигатор почему-то не вывел. Выбрал полосу, пошел на второй круг, чтобы зайти с запасом.
Траекторию и углы выбирал наобум, но угадал, и сел достаточно чисто, хотя немного все же «скозлил», непривычная машина, да и пилот я, честно говоря, тот еще. Но в общем, без происшествий, сели и сели, даже самолет не сломали.
Когда подрулили к ангару, в котором скрывался Сэм, услышали выстрелы. Нечастые, размеренные, словно кто-то тщательно целился, а потом стрелял.
— Мертвяки? — напряглась Дрика, схватившись за свой автомат, право владения которым она доказала сегодня на все сто.
— Точно, — сказал я. — Только собачьей породы. Смотри.
И действительно, вокруг ангара скопилось несколько десятков мертвых собак. Несколько из них лежали на боку, откинув ноги, мертвые уже окончательно. Из маленького окошка под самой крышей выбросило вспышку, и еще одна собака, странно дернув головой, завалилась на траву.
— Поглядывай по сторонам, — сказал я Дрике, — чтобы какая-нибудь дрянь к нам незамеченной не подобрался.
— А ты?
— Помогу Сэму. Дай твой автомат.
От нас до собак было метров двести, примерно, можно было достаточно точно попадать в головы с оптикой — на автомате девушки стоял «Аког», оптический прицел, пусть и в урезанной компактной полуторакратной версии, но все лучше, чем ничего. Поэтому мы с ней махнулись оружием, а в голове вспышкой сверкнула картинка — многочисленная крутая оптика на оружии убитых наемников. Эх, не собрали, не собрали… Хотя, ладно, взялись бы собирать, «хамви» с их коллегами нас бы точно перехватил, мы всего лишь пару десятков секунд у него выиграли, не больше. Что ни делается, то… понятное дело.
Впрочем, у нас в запасах так и лежит простенький прицел «Barska», четырехкратник, взятый трофеем еще с «толстяков» и их приятелей, который как раз устанавливается прямо на рукоятку американского автомата. То лежал, а вот теперь, подозреваю, пригодится.
В кабине самолета, на который собаки так по-прежнему не обращали внимания, пристроиться с оружием не получилось, тесновато, поэтому выскочил наружу. Из положения «с колена» открыл огонь, неторопливый, тщательно целясь, контролируя дыхание, так, чтобы пули зря не тратить, да и вообще угрозы реальной пока не было — кинутся — успею забраться внутрь. Дрика же тыл контролировала, так что на сей счет спокоен был.
Сэм тоже стрелял из окошка склада, несуетливо и спокойно, из безопасного места, и даже успел выйти на связь, поздоровавшись.
Затем я убедился в том, что некроэволюция имеет место — потеряв еще с десяток членов стаи от моего огня и выстрелов из окна, вся свора дружно рванула за ангар, уклоняясь от огня, а оттуда понеслась дальше. Инстинкт самосохранения тварям оказался не чужд. Остается только узнать, далеко ли они побежали и надолго ли?
— Самолет закатываем внутрь? — спросил Сэм, когда я снова уселся за штурвал, намереваясь подрулить к ангару.
— Нет, просто к воротам. Некогда. И дальше поедем на машинах.
Он хмыкнул и никак мое заявление не прокомментировал. А мне комментарии без надобности, если честно.

Сами просились по морю плыть.
Подав гудящий и гоняющий мусор винтами самолет к самым воротам, из которых вчера выкатили оставшуюся в Уичите «сессну», я заглушил двигатели. Долетели, кстати, почти достигнув сорокаминутного резерва топлива, все же самолет был не просто загружен, не еще и перетяжелен немного. Но ладно, главное, что долетели. Самолет отличный, кстати, и управляется легко, и летит далеко и быстро. Если бы не проблемы с заправкой, то я бы точно решился лететь на нем до конца. Но очень уж много всего непредсказуемого ждет нас по пути, даже самый первый полет нас в этом убедил. Надо же было влезть в такие проблемы? И поди, угадай заранее, что такое вообще может случиться.
Правы они были, в общем, насчет того, что рассчитывать надо на что-то плавучее. А до плавучего добираться по земле, где есть возможность топливо сливать с брошенного транспорта, по крайней мере. Тем более, что у меня для такого полезного и нужного дела вся приспособа имеется.
Удивительно, но Тигр вышел нас встречать, и даже не забыл потыкаться головой в ноги, заодно обтерев их боками, и потарахтеть внутренним мотором. Я было заподозрил, что Сэм его просто не кормил, но вид у кота был вполне гладкий и лоснящийся. Похоже, что и вправду рад видеть.
— Дрика, давай сразу на верхний ярус, смотри, чтобы никакая тварь не подобралась, — тут же раскомандовался я. — А мы с Сэмом разгрузим самолет пока.
— Чем-то разжились кроме самого самолета? — поднял брови Сэм.
— Не то слово, — вздохнул я. — Как ноги унесли со всем добром, и то непонятно.
— Сокс, стереги, — скомандовал крутившемуся под ногами псу Сэм, и активно взялся мне помогать.
Ключ, изъятый у Маркуса, все же пригодился, так бы замучились вытаскивать сумки через салон. А так открыли дверцы «крылышки», и быстро повыбрасывали содержимое багажного отсека на землю, а затем также быстро, что даже запыхались, перетащили это все в ангар и быстро закрыли за собой ворота.
— Фуф! — с облегчением выдохнул я, когда железные створки были еще и заперты изнутри. — Почти дома. Правда, надо отсюда быстро сваливать, к сожалению.
— А что такое? — поинтересовался Сэм, насторожившись.
— Сильно поссорились с неприятными ребятами, — ответил я. — Четверых из них застрелили. Но до того, как разобрались, что они плохие мальчики, успели рассказать, откуда вылетели.
— Думаешь, что прилетят следом? Мстить? — с сомнением спросил Сэм.
— А почему бы и нет?
— Ну… потому что совсем не трудно посмотреть, что из себя представляет аэродром в Ла-Порте. — подумав, сказал он. — Мы могли бы бросить какие-нибудь трубы или доски поперек полос, и здесь нельзя будет сесть, придется лететь в Бэй-Таун, например, и оттуда прорываться по земле. Даже если они прилетят и сядут здесь, как они будут наступать по совершенно ровному полю? Здесь даже укрытий нет, а у нас несколько винтовок с оптикой. Нет, думаю, что они не полетят следом. Даже уверен. А если полетят, то мы отобьемся.
— Хм…, — только и нашелся, что сказать, я. — Преподобный не тот человек, чтобы не отомстить. Я думаю, что он все же пошлет людей. И в навигаторе «сессны» остался наш маршрут, найти не трудно.
— Послать он может и пошлет, — усмехнулся Сэм, — но если люди не идиоты, то они вернуться назад, сказав, что никого не нашли. Враг уже улетел. Или что-то еще придумают. Так рисковать они не смогут.
— Можно посадить машину неподалеку, на дорогу, — сказал я, и тут же спохватился: — Ну да, а потом дойди сюда через толпы мертвецов. Пожалуй, ты прав.
Все же зря я паникую. Если у наемников-«добровольцев» башка есть, то они точно не полетят следом.

А каких-нибудь бомбардировщиков на их территории я не видел, лишь несколько массивных туш заправщиков «стратотанкеров».
Ладно, спишем на общее перевозбуждение, меня до сих пор колбасит. Нам теперь посмотреть на трофеи неплохо было бы. И я взялся открывать сумки.
Шок. Это был самый настоящий шок. Одних патронов М193 было тридцать тысяч, все сплошь в пластиковых зеленых упаковках по двести штук, как те, что продал мне в свое время ломбардщик Хесус. Невероятное, бесконечное богатство, на которое теперь можно было выменять, пожалуй, все что угодно. Не думаю, что все людские анклавы в Америке расположены так же удачно, как тот, откуда мы все это украли, между складами резерва и патронным заводом. Тридцать тысяч, если быть экономным, то за всю жизнь не расстреляешь!
А еще были гранаты. В зеленых ящиках с маркировкой, извещающей, что вот эти совершенно круглые мячики с отверстиями под запал называются М67 и являются аналогами нашей РГД-5, то есть наступательной гранатой. Но вроде как и получше, осколков больше дает и летят они гуще.
А вот эти странной формы цилиндры и вовсе светозвуковые М84, если маркировке верить. А вот эти серые вытянутые, похожие на грубо сделанные пивные банки, являются дымовыми гранатами М18, причем все — разных цветов, на каждое есть полоска — и белые, и красные, и фиолетовые и зеленые.
На кого, интересно, светозвуковые? На мертвецов действуют? А почему бы и не действовать, на самом деле? Смотрят они глазами, слышат ушами — самое оно. В любом случае — дар небес. Я даже жалеть об утрате «обменного фонда» перестал.
Ну и десять автоматов, само собой. Целых десять, да еще с заботливо очищенной смазкой, подготовленные для передачи неизвестным хлопцам, смело вторгающимся в пределы царства мертвых, что раскинулось в Канзас-Сити. Ну, ничего, им еще подкинут, там такого добра навалом, а вот нам пригодится.
Покопавшись в кузове «экспресса», нашел футляр с прицелом «Барска», с виду простеньким, как наш военных лет ПУ, просто цилиндрическая трубка небольшой длины, с двумя барабанчиками. Устанавливается прямо на рукоятку для переноски при помощи подпружиненного штырька. Работа простая и дубовая, но четырехкратное увеличение гарантирующая, а большего и не требуется. Ну и подсветка сетки имеется, за что отдельное спасибо.
В будущем надо чуть подробней разобраться с длинными М16, какая из них самая кучная, и на ту прицел поставить. Но это не здесь, а когда свалим отсюда подальше, где-нибудь посреди техасских прерий. А вот коротенький «коммандо» я намерен пристрелять прямо сейчас, очень уж он удобен будет для сидящего за рулем машины человека. Пусть на «коротыша» не поставишь нормально холосайт или что-то такое, но нам и так сойдет. Размер рулит в данном случае, ствол не упрется в дверь.
Сэм, глянув на меня, тоже прихватил такой же «огрызок», он вообще один в машине едет, так что ему даже нужнее.
Пристреливали из окон ангара, целясь в цифры и буква завалившегося на подломленных шасси «пайпера», оказавшегося примерно в сотне метров от нас. И в конце-концов добились удовлетворяющих результатов. Вспышку этот автомат давал неслабую, группы по три выстрела тоже получались не такие, какие бы изобразил М4 или, тем более, утраченный мною «зиг», но в целом вполне удовлетворительно вышло. Довелось мне стрелять еще в годы службы из калашовского «огрызка», так там примерно такой же результат был, даже чуть хуже, пожалуй. А может, стрелял я тогда похуже, что более вероятно.
Затем, снова вернув Дрику на наблюдательный пост, принялись за укладку машин. Как жаба ни душила, а генератор все же решили оставить, больно он увесистый, а пользоваться довелось им только сейчас, и то из сибаритства. И топлива он нажрал уже пару десятков литров.
Гранатных сумок на разгрузках ни у кого не было, даже в запасах, но с этим решили разбираться потом, когда будет свободное время.

Главное, что прихватили и погрузили в кузов пикапа — пустые бочки для топлива, самым непотребным образом слив из них «АвГас». Не весь, часть все же смешали с обычным автомобильным бензином и чуть-чуть пополнили наши запасы, но злоупотреблять им не стали, как бы автомобильные двигатели не перегреть.
— Надо будет искать грузовик побольше, — сказал Сэм, захлопнув задний борт своей машины. — На этом много топлива не увезем. А нам надо по пути «надоить» много. Очень много, достаточно, чтобы заправить какой-нибудь тунцовый траулер.
— Это понятно, — кивнул я. — Осталось только решить, куда мы вообще поедем.
— А что тут решать? По-хорошему нам надо было бы добраться аж до Канады, да сэр. Оттуда и маршрут короче, и вероятность штормов сейчас ниже. Но есть другой вариант — штат Мэн и Галифакс. Там до черта рыбацких судов и как раз для тунцового лова. А они близко не ходят, косяки тунца гуляют по всему океану. Можно будет найти.
Подумав, я сказал:
— Пожалуй, ты прав. Нам ясно сказали, что все, что находится южнее — проблемные места, слишком много людей там жило. Еще южнее — штормы, и ураган прогулялся. Это как лотерея получится. Надо составлять маршрут.
— Позже, как я думаю, — возразил Сэм. — Как только свалим из Хьюстона и приткнемся на ночлег в тихом месте, например. В любом случае, нам пока на северо-восток, и если избегать хайвэев, то дорога получается одна, не ошибемся.
— Тогда по машинам, чего ждать?
— Так и есть, да сэр. Кстати, ты же в Москву?
— Да, а что?
— Миль через пятьдесят будет, если мне память не изменяет.

17 апреля, среда, вечер. Лафкин, округ Анджелина, Техас, США.

Так мы и не узнали, прилетели за нами какие-нибудь преследовали, или нет. Над нами, по крайней мере, никакие самолеты не пролетали. Две наши машины проскочили по петлястым дорогам между мертвым мегаполисом и каналом, привлекая внимание все еще активных и многочисленных мертвецов, проехали под бдительными взорами охраны нефтекомплксов по прилегающей к ним дороге, пронеслись мимо заросших гольфовых лужаек какого-то кантри-клаба, проскочили через какие-то парки, а затем, после крошечного городишки Кросби, с обеих сторон начали появляться поля — показатель того, что мы убежали от большого города в местность сельскую, населенную пореже. Куда мы и стремились.
Чем дальше от берега, тем меньше было следов урагана. Поначалу попадалась на глаза то сорванная крыша в Кросби, то рекламный щит, воткнувшийся в витрину магазинчика на заправке, то жгуты оборванных проводов, переплетенные в клубок с ветками. А потом и такие признаки недавно бушевавшей стихии исчезли.
Дальше поля сменились не слишком густыми, но вполне добротными лесами, скорее все же рощами, через которые мы неслись по полосатым от падающей тени дорогам. Время от времени рощи перемещались мутными болотами байю, но все же земля становилась посуше по мере удаления от побережья.
Сэм вел нас по действительно самым проселкам, ни единого выезда на мало-мальски серьезное шоссе, ни одного города. Вокруг было пусто, ни людей, ни мертвяков, хотя некоторые фермы были явно населены людьми, все признаки были налицо. В местечке под названием Плам-Гроув, Сливовая роща, наткнулись на большой грузовик-лесовоз, груженный большими кривыми бревнами, и совершенно без всяких приключений слили с него почти полную бочку дизельного топлива. И сочли это добрым предзнаменованием.
— Докуда мы так классно можем доехать? — поинтересовался я после того, как мы, слив топливо, загрузили бочку в кузов пикапа и закрепили, чтобы кататься не начала на ходу.
— Примерно до Кливленда, дальше придется выезжать на шоссе.
— Кливленда? — удивился я.
— Кливленд, штат Техас, так себе городишко, до него миль пятнадцать осталось, не больше, — пояснил Сэм.

— Кливленд, штат Техас, так себе городишко, до него миль пятнадцать осталось, не больше, — пояснил Сэм. — Не тот большой Кливленд, что в Огайо.
Пятнадцать — это не много, я бы так как сейчас, до самого Портлэнда ехал, с большим удовольствием.
Кливленд, возле которого мы выбрались на шоссе, выглядел просто пустынным. Ни мертвецов, ни людей, хотя мы понимали, что так не бывает. Теперь природа пустоты в городах не терпит, или одни, или другие должны править. Я все же решил, что здесь мертвецы, больно все запущенным выглядело, люди всегда оставляют какие-нибудь признаки того, что они здесь главные. А где зомби? Да спать уже завалились, как они делают, когда нет добычи поблизости. Спячка у них.
После Кливленда мы ехали по широченному техасскому шоссе. Два ряда в каждую сторону, но ширина разделительной полосы метров двадцать, наверное. И просторные ровные обочины уходят в стороны, до ближайший деревьев, еще метров на пятьдесят. Такую дорогу не перекроешь, слишком много пространства для маневра.
По сторонам еще мелькали фермы и какие-то домики, но уже довольно редкие, а так все больше тянулось пустое и никем не заселенное пространство. Ни полей возделанных, ни людей — ничего, только все те же редкие леса, что растут на байю, окаймляли наш путь с двух сторон. Промелькнул городок Шеферд, явно людские владения, на дороге попалось несколько машин. На нас внимания не обращали, ну и ладно, нам особо и не требуется.
Возле Ливингстона, у расположенного там большого медицинского центра, видели следы зачистки — множество останков, явно принадлежавших зомби, я уже научился различать, а возле дороги великое множество гильз. Похоже, что кто-то решил уничтожить рассадник живой мертвечины, расположенный так близко от дороги. Судя по состоянию гильз, еще блестящих и не потускневших, стреляли совсем недавно.
Несколько раз замечали брошенные грузовики, раз даже свернули по указателю на склады какой-то строительной компании, но разжиться топливом уже не удалось, везде было пусто. В этой редко заселенной местности и дорог было не много, и выжило много людей, так что они сумели проверить каждый закоулок, в котором можно было чем-нибудь поживиться. И поживились, не оставив следующим поколениям мародеров, таким как мы, ничего.
После Ливингстона проехали минут пятнадцать, когда увидели повод испугаться. Прямо на широченной разделительной полосе стояла колонна грузовиков и пикапов, причем все машины были раскрашены, размалеваны, исписаны все больше нецензурными надписями. Публика, вооруженная до зубов и стоящая вокруг машин, доверия внушала мало — смесь кожи, камуфляжа, бород, лысин, бандан, темных очков плавно подводила мысль к заключению, что перед нами банда. Среди них хватало и женщин, тоже вооруженных и агрессивных с виду.
Все напряглись, я положил правую руку на рукоятку «коммандо», скинув автомат с предохранителя, и рулил одной левой, готовый открыть ответный, причем заранее понятно, что совершенно безнадежный огонь. А то нам еще остается? Дрика тоже явно испугалась, закусила нижнюю губу, но ничего не произошло — нас проводили взглядами и свистом в ее адрес, не более. Может и не банда, а может у них другие планы. Ну и ладно, уточнять не будем, как проехали, так выдохнули разом в великом облегчении.
Все же путешествие по земле — не самолетом, тут всех встретишь, кто изволил на дорогу выехать, с каждым путями пересечешься. Можно сказать самому себе, что надо быть осторожней, да толку-то? Дорога ведь на самом деле одна, куда с нее денешься? Это как с подводной лодки.
Пока нам везло. Так везло, что дальше некуда. Нет, и шрам на морде от приклада никуда не исчез, чтобы я о нем забыл, и нога, простреленная в тот день, когда погиб Джефф, тоже дает о себе знать, и шрам на черепе от прошедшей вскользь пули остался внушительный, вроде как распахано, но все равно считаю — повезло. Нас не съели в первые дни, нам удалось вооружиться, нам удалось доехать до Порт-Артура, а оттуда до Хьюстона, и не быть съеденными целой стаей морфов, осадивших нас в конторке на пирсе.

Нас не съели в первые дни, нам удалось вооружиться, нам удалось доехать до Порт-Артура, а оттуда до Хьюстона, и не быть съеденными целой стаей морфов, осадивших нас в конторке на пирсе. И то, что мы все же не попали на пароход — не к лучшему ли? Чем больше об этом думаю, тем больше же убеждаюсь в том, что могло случиться все, что угодно. Нас трое, столько всего полезного, и плюс наша главная трудность — хорошенькая молоденькая блондинка. Не зря же на нее повелся старый повадливый проповедник, создав нам очередную проблему. Хотя… не очень-то я верю в то, что нам грозило убраться оттуда без проблем. Не одно, так другое бы случилось, Преподобный Смит персонаж трудно предсказуемый и очень опасный.
Леса становились гуще, и я поймал себя на странном ощущении неуверенности. До этого момента где бы мы ни ехали, везде с дороги был полный обзор во все стороны, что в пустыне, что в прерии. И лес, вдруг закрывший мир с двух сторон и сузивший поле обзора до дорожного полотна с обочинам, выглядел чем-то враждебным. Теперь «видеть» было равно сильно понятию «ощущение безопасности».
А затем мы проехали Москву. «Москоу, Тексас», крошечный городишко, скорее даже крошечная деревенька, где и пары сотен людей не наберется, судя по всему. Однако «земляки» держались, мертвецов видно не было, а на улицах даже дети играли. Единственное, что изменилось в связи с наступлением новых и мрачных времен весь город был обнесен изгородью из колючей проволоки, а кроме того, в двух его половинах — город был разделен шоссе пополам — возвышались серьезные и мощные караульные вышки, из толстых бревен, с защитой из мешков с землей на площадках — без артиллерии и не возьмешь.
Не удержавшись, я приветственно побибикал, проезжая через город, и какой-то мальчишка пронзительно свистнул мне вслед. Никаких других здравиц в нашу честь не было.
Так все спокойно и мило было до города Лафкина, до которого мы добрались во второй половине дня. И въезд в город поразил своей фортификационной мощью — немалый опорный пункт, в котором нашлось место даже для танка М60, уставившего длинное бревно пушки на дорогу, не считая автоматических гранатометов и крупнокалиберных пулеметов. Что еще интересней — службу несли военные, в сероватых оттенков «арпатах» и в шлемах с креплениями под ночники. Не национальная гвардия, не резервисты, а вполне настоящие вояки их сухопутных сил. Подъезд к блоку был усложнен разбросанными тут и там бетонными блоками, а пока ты ехал, за тобой поверх стволов следило чуть не два десятка глаз.
Остановили. Грамотно страхуя друг друга, подошли, причем сразу к обеим машинам.
— Куда направляетесь, сэр? — спросил, заглядывая в окно, сержант с мексиканскими чертами лица и в черных очках.
Тут все в черных очках, даже я в них. И Дрика. Сем вот не носит, и Тигр с Соксом, а остальные — все повально. Уже привыкаешь. Что они здесь вместо глаз, всегда сам на себя смотришь.
Когда я в последний раз видел своего младшего, он любил разглядывать свое отражение у меня в очках, а я никак не мог понять поначалу, почему он так, сурово хмурясь, все время заглядывает мне в глаза, да еще и поочередно, то в левый глаз, то в правый. А теперь я сам себя разглядываю в очках сержанта.
— Дальше, — махнул я рукой куда-то вперед. — На Восточное побережье, почти к Канаде.
Он заметно удивился, затем сказал:
— Долгий путь. Думаете, что доедете?
— У нас выбора нет, надо ехать, — честно ответил я.
В разговорах с людьми, которые могут в тебя выстрелить, и им за это ничего не будет, лучше всего быть доброжелательным и откровенным. Особенно тогда, когда эти люди в сущности ничего против тебя не имеют, а просто выполняют свою работу. Тогда зачастую вроде как человеческий контакт налаживается.
— Все равно далеко и долго, — сказал тот.

— Собираетесь остановиться в Лафкине, или едете дальше?
— Гм, — задумался я. — Мы это не обсуждали. А что, можно здесь остановиться? Здесь безопасно?
— Здесь есть мотель, он работает, — сказал сержант. — Можно остановиться там. Если вы не резиденты города, то с автоматами лучше по улице не гулять, оставляйте в номерах.
— А с пистолетами?
— Пистолеты разрешены, всякое случается.
— Часто?
— Что часто?
— Случается.
— Нет, теперь не часто, — покачал головой тот. — Город очищен от зомби и входы в него контролируются.
— А платить чем?
— В основном — патроны. А так — как договоритесь. Патрон М193 — один доллар, так сказать.
Тут ничего удивительного, уже в Юме патроны быстро входили в оборот как валюта. Я почесал в затылке, затем сказал:
— Нам бы посоветоваться надо.
— Ничего проще, советуйтесь прямо здесь, — сдержанно улыбнулся собеседник,и я даже не понял, то совет ли это, или он нам обозначил рамки дозволенного.
Машины мы отогнали на площадку перед блоком, в стороне от дороги, и устроили импровизированный военный совет.
— Мы же собирались проехать дольше сегодня, — сказала Дрика.
— Верно, но мы даже маршрут не разработали, — возразил я. — Пока едем так, куда дорога приведет. А надо бы посидеть над картой. И еще надо пристрелять новое оружие.
— В городе? — ехидно спросила девушка.
— Нет, мы можем отъехать назад, — показал я рукой куда-то в ту сторону, откуда мы только что прикатили. — Если спешки нет, и мы наем, что будет нормальный ночлег, в комнате с ванной, то спокойно можем потрать час-полтора.
— Это верно, — согласился Сэм. — Сто пятьдесят миль мы сделали, но и выехали поздно. И у вас день с приключений начался.
Дрика сначала собиралась возражать, но я заметил, что фраза про «нормальный ночлег в комнате с ванной» сбила ее с толку, вроде как в больное место попал. Нормально мы уже не спали несколько ночей, и ванную заменяли нам то влажные детские салфетки, то полив воды в ладони ковшиком, то безумный ливень. Один раз удалось искупаться в каньоне в Нью-Мексико, да и все.
— Вообще-то в ванну неплохо бы…, — мечтательно протянула она. — Нет, правда было бы здорово.
— Вот и я о том, — вполне честно сказал я.
Ладно ванна, мне и душевая кабинка с льющейся на голову горячей водой вполне сойдет за филиал райских кущей в городе Лафкин, округ Анджелина, что в штате Техас.
— Ну что, — спросил Сэм, — остаемся на ночлег?
Проголосовали единогласно.
Чтобы чего не вышло в будущем, честно предупредили сержанта о том, что вернемся через час-два, заодно поинтересовавшись, где можно пристрелять оружие.
— Первый поворот направо видите? — указал он затянутой в перчатку пыльно-зеленого цвета рукой. — Там строительная площадка, которую успели только расчистить и разровнять. Лучше места не найдете, мы сами там практикуемся.
— Спасибо.
Сержант не обманул. Полкилометра по дороге, потом еще столько же по грейдеру, и мы оказались на большой глинистой площадке, окруженной немалыми кучами земли. Прямо стрельбище, что еще нужно? Осталось только мишени придумать, но и с этим проблем нет, вон сколько досок валяется.

17 апреля, среда, вечер. Лафкин, округ Анджелина, Техас, США.

Мотель «Экспо-Инн Лафкин», добротный, чистый и на сто процентов американский, находившийся на другом конце города, был настоящим, с номерами, с кроватями, обтянутыми свежими простынями, со светом и горячей водой.

Цивилизация. Нечто невероятное в наше новое странное время. У меня даже сначала не получилось осознать, в какую невероятную роскошь я попал. Горячая вода, в самом деле льющаяся из трубы. Откуда? Как такое вообще может быть? Самый настоящий город, с самой настоящей жизнью внутри.
Нет, понятно, что все не просто так, и город ужался в границах кольцевой дороги, огородившись от внешнего мира, бросив пригороды. И спасает его то, что он и сам небольшой, и близко больших городов вообще нет, и местность труднопроходимая для мертвецов, и ездить здесь можно только по дорогам, которых немного, а это значит, что даже банды не смогут здесь разгуляться, все дороги под контролем. Но что-то я еще упускаю из виду, как мне кажется.
Номера обошлись нам по тридцать патронов каждый. Вроде и дороговато, три магазина, но не каждый же день, поэтому жаться не стали, заплатили за право хорошо помыться и сладко поспать.
Сокс, кстати, предпочел остаться в кузове пикапа. И Тигр последовал его примеру. Не пожелав покидать привычную коробку с консервами, пришлось оставить приоткрытой одну дверь в фургоне, чтобы зверь мог гулять по своим делам. Ну и еды ему навалить, это дело понятное.
Еще шок — вечер коротали в баре. Самом обычном мотельном баре, где есть длинная стойка, есть высокие табуреты, а есть столики вдоль стены. Здесь могли подать поесть, в основном гамбургеры, и могли налить спиртного. Примечательно, что среди ассортимента напитков появился самогон — новые времена все же настали, так сказать.
А еще в баре было довольно людно, в мотеле жили люди. И судя по разговорам и поведению — не местные. То есть здесь жизнь настолько установилась, что у людей появилась нужда кататься в другие города и вершить там какие-то свои дела. Интересно, у нас, в России, такое есть? А почему бы и нет? Это я из Москвы, с ней все понятно, а если взять глубинку? Богатую нефтью и газом Сибирь, например? Какие там к черту мертвецы? Вымерзнут, да и отобьются от них запросто. А бесконечные запасы нефти и газа и отопят, и электричество дадут…
Стоп! Нефть. Техас-нефть-Техас-нефть… связь прямая. Все американские нефтяные компании родом из штата «Одинокой звезды». А почему? Потому что тут своей нефти хватает, просто ее добывают не слишком активно, предпочитая ввозить арабскую. Предпочитали, если точнее. А свою про запас приберегали. Но одних анекдотов про техасских «нефтяных миллионеров» в Америке ходили тысячи, и тому причина была. Техас, Нью-Мексико, Оклахома — везде нефть. Не Саудовская Аравия, но так и разговор идет про личное потребление в скромных объемах, не сжигание в десятках миллионов автомобилей, химпроме и на электростанциях, обеспечивающих уже сотни миллионов кондиционеров, без которых изнеженная «Империя Добра» уже жить не могла. А не нефть ли дает электричество Лаббоку?
— Сэм, нефть здесь добывают? — спросил я.
— Нет, — покачал он головой. — Это я точно знаю, потому что до порта работал на восемнадцатиколеснике, который развозил всякое оборудование для добычи.
— А где нефть?
— Мы ее проехали, — усмехнулся он. — Нефтяных полей полно от Лаббока, считай, от того места, где мы встретились, и туда, к Заливу и мексиканской границе.
— Так…, — задумался я. — Не сходится.
— Ты про Лафкин и хорошую жизнь?
При этом он поболтал бокалом с виски, демонстрируя один из примеров «сладкой жизни».
— Именно так, — кивнул я.
— Все очень просто, — сказал Сэм, отпив из бокала, заставив меня в очередной раз внутренне содрогнуться, потому как я и с закуской виски пить не могу, тошнит, а тут вот так, смакуя…
— Что просто? Как просто? — спросила уже Дрика, прислушивавшаяся к разговору.
— Туда дальше, к северу, в округе Накодочес, есть газ, там его добывают, — продолжил Сэм.

— Туда дальше, к северу, в округе Накодочес, есть газ, там его добывают, — продолжил Сэм. — Думаю, что он может давать электричество. Но самое главное — «Лафкин Индастриз».
— Это что? — спросил уже я.
— Это завод, который производит все насосы для выкачивания нефти. И чинит все оборудование, которое нужно для нефтяников. Думаю, что поэтому тут такая благодать, они всем нужны. И поэтому столько военных.
Действительно, военных было много в городе. Свободных от службы, патрулирующих, куда-то спешащих, чем-то занятых — но действительно много, это бросилось в глаза, пока мы ехали до мотеля. И теперь все кусочки мозаики сложились вместе, в одну картинку — от Лафкина зависит вся добыча нефти в штате. Закройся завод, и рано или поздно добыча прекратится. Вот вояки наперед и подумали, прислали сюда подкрепление.
Я обернулся к толстоватому мужику с бритой налысо головой, сидящему на соседнем табурете и явно с некоторой ехидностью прислушивающемуся к нашему разговору, и спросил:
— Мы угадали? Ты все слышал. Местный?
— Не местный, но все знаю. Вообще угадали, — усмехнулся он. — Процентов на семьдесят. Еще тридцать процентов за то, что город торгует нефтью, меняет ее на еду, например. В том же Арканзасе или у нас в Теннесси. Самогонка, что тут разливают, тоже оттуда, кукурузы на все хватит.
— Торгует, говоришь? Только нефтью, или, например, дизельным топливом? — вкрадчиво поинтересовался я.
— Да всем торгуют, даже бензин есть, — немного удивился он моему вопросу, — Сюда все идет не с нефтяных полей, а с заводов, чистая нефть никому не нужна. Я здесь, если честно, как раз для покупки топлива.
Мы втроем переглянулись. У меня даже некоторая легкость в членах появилась, вроде как предобморочная. Это или шутка, или знак судьбы. Одно из двух.
— Сколько это стоит? — спросил я. — Ну, бочка дизельного, например?
— Тебе в чем посчитать? — спросил мужик. — Могу в кукурузе, могу в патронах.
— В патронах.
— Четыре стандартных за галлон. Это в свою бочку, — ответил он и добавил: — Бочка на пятьдесят пять галлонов, пластик «хэви дьюти» стоит патронов сто, кажется.
Я посмотрел на Сэма. Тот кивнул:
— Бочки у нас есть. На все не хватит, но часть есть. Проблема в машине — то, на чем мы едем, не довезет столько, сколько нам нужно.
— А сколько нам нужно? — спросил я.
— Тонн… семь, примерно, — сказала Дрика. — Лодка дяди брала столько топлива.
— Понял, — кивнул я. — И еще доехать до места. Есть идеи?
— Есть, конечно, — уверенно сказала она. — Надо добыть грузовик побольше.
— Где? — спросил я чуть с подначкой.
— Где угодно, — небрежно махнула она рукой. — Узнать где мертвецы у власти, и поехать туда. Лишь бы завести суметь.
— Одобряю, — честно сказал я.
Нежный ребенок из Амстердама, юная художница, девочка из хорошей семьи начинает превращаться в головореза. Странно, что она не предложила грузовик у кого-нибудь отобрать.
— Надо возвращаться в Хьюстон, — добавила она, добив меня окончательно. — Возле контейнерного терминала были сотни грузовиков.
— Верно, — добавил Сэм, вздохнув. — И не только восемнадцатиколесники, были там машины и поменьше. Девочка права, да сэр.
— А где торгуют топливом? — спросил я у доброжелательного лысого мужика, поразившего мое сознание словно молнией такой невероятной новостью.
— Возле железнодорожной станции, там сразу найдете. Правда, учитывайте, что там секьюрити как в Белом Доме, так что приезжайте заранее, если спешите.

Правда, учитывайте, что там секьюрити как в Белом Доме, так что приезжайте заранее, если спешите.
— Я понял, — сказал я словно сквозь сон.
Может это и есть сон? Кусочек сна про прежнюю жизнь, когда все можно было купить? Правда за деньги, не за патроны или кукурузу.
Подхватившись с места так живо, словно боясь оставаться под крышей, мы прямо со стаканами выкатились на улицу.
— Насчет бочек, — начал я с ходу, но Сэм меня перебил:
— Аэродром, все ясно. Для дизельного топлива можно даже не отмывать. Главное, найти нормальную машину. Там такие были, я точно помню.
— Я тоже, — покопался я в памяти, затем добавил: — Но искать надо не в пробке, а через дорогу. Помните, там было два или три таких длинных здания, вроде складов? Там были грузовики поменьше. Я специально их не рассматривал, но так, краем глаза, заметил.
— Кажется, да, были, — подтвердила и Дрика, — у меня хорошая зрительная память. Много грузовиков.
— А еще можно предложить… самолет, — вдруг осенило меня. — На обмен. Совершенно новый самолет, только его надо заправить.
— А он им нужен? — усомнилась Дрика.
— Все новое и работающее кому-то нужно, да сэр, — уверенно заявил Сэм. — Остается только решить, кому и зачем. И к кому с этим идти. Здесь аэропорт есть?
— Наверняка, — кивнул я, подумав. — Они у вас везде есть, в каждой деревне. Мне даже кажется, что сначала здесь строят аэропорт, а потом уже к нему пристраивают очередную техасскую дыру. Вроде как оставляют лазейку, чтобы сбежать.
— Ты ни черта не понимаешь в нашей жизни, — сказал Сэм, отпив виски и брякнув кубиками льда в стакане. — Сбегают у нас на автобусах, так во всех кино. «Грейхаунд», слышал?
— А кино никогда не врет, — дополнила его мысль Дрика.
— Верно, дочка, — уверенно подтвердил Сэм.

19 апреля, пятница, утро. Лафкин, округ Анджелина, Техас, США.

Вчерашний день прошел в бегах и хлопотах. Солярку здесь действительно продавали, на железнодорожной станции, из железнодорожных цистерн. Случайные знакомец по бару не обманул, безопасность вокруг станции была зверская, у нас отобрали все оружие и перетрясли весь пикап Сэма, на котором мы приехали — Дрику оставили сторожить фургон. Но пропустили.
Никто никаких вопросов не задавал, а как мы просили — выкатили нам уже налитые две бочки дизельного топлива, только не синие, как у нас, а красные, а нашу пустые забрали, снизив трудозатраты по наполнению тары.
Там же мы отловили какого-то мужика в белой строительной каске, носившегося по станционной территории как метеор, и пристали к нему с вопросом «нужен ли кому-нибудь в городе, таком прекрасном и богатом, совершенно новый самолет?» Тот нас не послал, задумался, затем связался с кем-то по рации, после чего посоветовал ехать на аэродром округа, который мы, кстати вчера проехали.
Как нам сказали — так мы и сделали. Желание выкрутить максимум выгоды и разжиться топливом было всеобъемлющим. На аэродром нас не пустили, кстати, тормознули на въезде. Там теперь расположилось штук восемь многоцелевых «ирокезов», на паре из которых виднелись красные кресты. Да и вояк было немало, причем на постоянной основе, судя по всему — вдоль границы аэродрома вытянулись многочисленные жилые трейлеры.
Однако найти местного менеджера нам удалось. Своим предложением мы его озадачили, но протестовать он не стал, задумался. Попросил подождать, куда-то бегал, говорил с кем-то по рации, затем задумался еще глубже, и в завершение всего сказал, что все в этой жизни возможно. Но лучше не рассчитывать, потому что они и сами умеют посещать заброшенные аэродромы. Садятся на вертолет, прилетают на нем куда хотят, и забирают все что нужно.

За бесплатно.
Ну и хрен с ним, не очень-то и хотелось. Хотелось, конечно, и даже очень, но все равно переживем.
После обломного визита на аэродром весь остаток дня искали место, где можно безопасно складировать «экспресс» со всем богатством, что хранилось внутри. Нам сказали, что в городе преступности сейчас нет, как только законы штата сменились законами Линча, претворяемыми в жизнь быстро и решительно, она сразу куда-то делась, но как говорит известная пословица: «На Аллаха надейся, но верблюда привязывай». Вот мы и искали, где привязать нашего верблюда.
В конце-концов тот самый мужик, что рассказал нам вчера про торговлю горючим, послал нас «Данаган Ворхаузес» — лавку, которая раньше торговала складским оборудованием, а теперь принимает на ответственное хранение все ценное. Не обманул, именно так все и было — серьезно вооруженные мужики стерегли здоровенный ангар со всяким добром, правда, заламывая несусветную цену. Но на день-другой не страшно, страшнее потерять все то, за что чуть не лишились головы. Обидно будет.
Постоянно преследовало странно ощущение — вокруг почти нормальная жизнь. Мы разъезжаем на машине по городу. Разговариваем с людьми, что-то покупаем, о чем-то договариваемся — и никаких зомби вокруг, никакой реальной угрозы. И людей тоже не боишься, тут самые обычные люди, ведущие самую обычную жизнь. И мы вроде как примазались. Ненадолго.
Вечером умудрились даже отужинать добротными техасскими стейками, а потом заседали в баре, где к нам подсел тот самый наш «добрый вестник», представившийся, наконец, Заком. И добил нас окончательно, сообщив, что через три дня он собирается вести из города колонну наливников. Вести с охраной, и не просто вести, а прямо в Мак-Кензи, что в штате Теннесси, то есть абсолютно по пути с нами.
— Сколько туда?
— Примерно семьсот миль, чуть меньше, — сказал Зак.
— А к колонне можно пристать? Нас трое, кот с собакой и две машины. А то и вовсе одна, там видно будет.
Велик соблазн, велик. Конечно, идти с наливниками по опасной территории та еще радость, но это все же не через Чечню и не через Саланг колонны гнать. А вот в большой компании, да еще и с охраной… Соблазнительно, очень, очень соблазнительно. Очень, мать его.
— Да без проблем, — сказал Зак и мне захотелось его расцеловать.
Делать этого не стал, просто проставился.
А сегодня с утра старый пикап Сэма несся в обратном направлении, к городу Хьюстону, в кузове сидели мы с Дрикой и котом, а еще рядом стояли и пованивали соляркой две бочки. Очень возможно, что грузовик, если мы его найдем, придется заправлять. А вот с пикапом, увы, придется прощаться.
Уже знакомая дорога отматывала назад знакомые пейзажи, словно киноленту кто-то задом наперед нам прокручивал. Погода снова стала солнечной, ясной, ураган, бушевавший в этих краях всего лишь три дня назад, словно стерся из памяти природы.
В Хьюстоне мертвецов стало немного меньше и были они не такими энергичными, как во времена буйства стихии. Явно начали разбредаться по норам, чтобы завалиться в спячку. Хотя все равно их количество на улицах заметно превышало уже привычную норму. До урагана, проскакивая города, мы видели их куда меньше, это потом повылезло… добра такого.
В кузове сидеть было немного страшнее, чем в машине, сказывалось отсутствие стенок, вроде как открыт всем ветрам и всем формам агрессии со стороны мертвецов. Некоторые, особенно «ускорившиеся», время от времени гонялись за нами, заставляя хвататься за автомат и готовиться к обороне на случай, если тварям удастся догнать грузовичок. Но не удавалось. Один даже сумел ухватиться за борт, но вот от рывка сам на ногах не удержался, покатился по асфальту, расквасив морду.
Промелькнули слева уже знакомые сооружения нефтехранилищ и нефтезаводов, взятых под такую серьезную охрану, что даже соваться близко было страшно.

Кроме того, мы обнаружили, что территория вокруг заводов патрулируется, это тогда, в честь урагана, видать, все попрятались. Пару раз нам навстречу попадались бронированные «хамви», а еще раз мы встретили сразу два «Страйкера» — хреноватых и, в общем, никудышных аналога наших БТР, вооруженных единственным крупнокалиберным М2, даже без второго пулемета, разве что круто выглядящих. Но теперь и они были супер-оружием.
На нас смотрели настороженно, и даже один раз остановили, как раз со «страйкеров». Поинтересовались. Куда это мы с обираемся, и когда узнали, что к контейнерному терминалу, кивнули и предупредили, чтобы мы не совались «за таблички». Действительно, граница дозволенного была обозначена табличками с ярко-красными буквами: «Стой! Стреляем!»
Может и правильно, нечего посторонним даже и крутиться вокруг местного богатства. Кстати, дали нам и волну для связи, предупредив, чтобы мы не отключали радиостанции и в любую секунду были готовы ответить на запрос. Хотя бы во избежание проблем.
Мост на Луп-Фривэй был под охраной все тех же «страйкеров» и «хамви», пристроившихся за рогатками со спиральной колючкой, а перед мостом было навалено немало трупов — пришлось, судя по всему, отбиваться от активизировавшихся зомби. Однако сейчас никто к военным не совался, зомби опять демонстрировали возросший интеллект, не проявляя суицидальных наклонностей.
На мосту нас опять остановили, опять предупредив о необходимости быть на связи, и о том, что «нельзя за флажки». Но это мы уже поняли и испытывать судьбу не собирались. Как хорошо, однако, было перед ураганом — полная свобода, а теперь вот так. Хотя, черт его знает, хорошо было, или плохо, потому что на Пасадена-Фривэй — самой главной и самой широкой улице в этом месте, мы увидели два обгоревших и расстрелянных из крупнокалиберного оружия грузовика, а возле них — объеденные останки человеческих тел. Военные, а кто еще мог быть, кому-то всерьез вломили. За что, интересно? Хоть по делу, или так, просто не понравились?
Вскоре мы выскочили в жилые кварталы Ла-Порта — напрямую к терминалу решили не соваться, а обойти с тыла, чтобы сохранять возможность смыться. Оттуда свернули, как сказал сидевший за рулем Сэм, постоянно комментировавший свои действия через приоткрытое окно, на Восточную Главную, которая вела туда, куда нам было нужно.
Видели мертвецов, видели и мутантов, раза два, если говорить о последних. Но мутанты за нами не погнались, а мертвецы, если и дергались, то быстро отставали.
Вскоре показалось большое здание, по периметру уставленное грузовиками, с надписью по всему фасаду «Колд Верса Лоджистик». За ним, чуть в отдалении, тянулись два очень длинных и высоких ангара, возле которых тоже скопились грузовики, все больше восемнадцатиколесники, которые нам никак не подходили — никакой солярки не напасемся, да и проходимость у них так себе, это шоссейные машины, предназначенные для того, чтобы с огромными трейлерами пересекать Америку из конца в конец под музыку «кантри».
Сэм предусмотрительно сбросил скорость, мы крутили головами, выискивая то, что могло бы нам подойти.
— Не суетитесь, просто запоминайте, — сказал Сэм, когда мы приблизились к ангарам. — Выберем то, что нам больше всего подойдет.
Пока все трейлеры, трейлеры и трейлеры, огромные как вагоны. За складами, ближе к порту, трейлеры для перевозки контейнеров. А ведь точно помню, что были здесь небольшие грузовики, были… правда, мы с другой стороны ехали, свернем туда — сразу увижу, наверное.
— Вон тот, — вдруг указала рукой Дрика, — как? Квадратный такой.
Ага, вижу… «Step-van», «шагни внутрь», здоровый такой грузовой фургон чисто американского типа, угловатый и квадратный, нечто вроде грузового автобуса, в который прорву груза можно закидать.

Такие здесь что только не развозят. Но одна проблема — чисто городской транспорт, длинный и низко сидящий. Это я ей и объяснил. Хотя в остальном — да, фургон-одноообъемник, могли бы еще и все вместе в нем ехать, в теории, как в автобусе. Ему бы сидеть повыше… как ГАЗ-66, например. Или «Урал».
Дальше, дальше… Какой-то удивительно шустрый мертвец рванул к нам от склада и нарвался на пулю. К удивлению своему, мне удалось его свалить первым же выстрелом с движущегося пикапа, прямо в лоб попал. Везение или я уже и вправду таким великим стрелком заделался? Все же везение.
Интересно, что кот совсем перестал реагировать на выстрелы, а поначалу дергался и пугался. Теперь максимум, чего от него можно добиться, так это чтобы он ухом повел.
Сэм притормозил, задумчиво разглядывая из окна пристроившийся к стене грузовик той конфигурации, что мы называем «мебельным фургоном», а американцы — «box truck», вроде как «кузов-ящик». Описывать кузов не надо, такие все знают. Кабина с покатым капотом над никелированной решеткой, высокая, с большими окнами, странные фары, длинный кузов с дверями со всех сторон, забавные цилиндрические никелированные топливные баки. Вообще солидный такой грузовик, впечатляет размерами, хоть и не восемнадцатиколесник. В кабине два места впереди, я их отсюда вижу, и насколько я знаю подобные машины, сзади должен быть диванчик, случись чего — все влезем.
— Сколько она поднимет? — спросил я.
— Ну… это седьмой класс…, — задумчиво сказал Сэм, -…до десяти тонн можем грузить смело.
— Грузить? — удивился я его оптимизму. — Сначала бы неплохо ключи от него найти. Машина ведь новая, проводками завести не выйдет
— Сейчас посмотрим…, — туманно ответил Сэм и полез из машины.
Он выбрался из кабины и направился к грузовику, сопровождаемый Соксом. Мы сразу же. На рефлексе, встали и повернулись в разные стороны, держа винтовки наготове — уже рефлекс, надо прикрывать.
Сэм сначала залез в кабину, оказавшуюся открытой, заглянул в бардачок, за солнечные козырьки, под сиденья, потом обошел грузовик по кругу, засовывая руку под подножки, крылья и передний бампер. Добравшись до переднего левого крыла, резко выпрямился и потряс ключами, подняв их над головой.
— На будущее — половина водителей грузовиков где-то прячет запасные ключи, да сэр, — сказал Сэм, усмехаясь. — Некоторые прячут в кабине, что глупо, потому что если захлопнул дверь, то не доберешься, а большинство — под бампером или под крыльями, на магнитной защелке. Запоминай. Я тоже прятал, под бампером.
— Спасибо, запомню, — более чем искренне сказал я.
Что-то подобное я слышал от Паблито, кажется, но убедился в реальности в первый раз. Грузовики угоняют не часто, чаще они под присмотром даже, да и страховка имеется, зато если водитель потеряет ключи — могут быть проблемы, на работе, разумеется. Вот они и подстраховываются, возят всегда запасной комплект в тайнике.
Из-за угла склада появился мертвец, которому я не дал пройти и трех шагов, завалил, заодно испытав на движущейся мишени пристрелянную позавчера М16 с «Барской». Так себе конструкция, если честно, особого доверия не вызывает, но при дефиците малократной оптики очень пригодится, потому что единственный «аког» у Дрики.
Сэм нервно дернулся от выстрелов, заозирался, схватился за висящий на боку «коммандо», но потом, убедившись, что опасности нет, полез в кабину. Сокс, выбравшись из под машины, куда он укрылся от стрельбы, запрыгнул следом за ним.
Дизель «Фрейта» завелся сразу, не так уж долго машина простояла без присмотра, и двух месяцев нет. Да и в тепле, к тому же. Выглянув в окно, Сэм сказал:
— Горючего на самом донышке, лампочка горит.

Да и в тепле, к тому же. Выглянув в окно, Сэм сказал:
— Горючего на самом донышке, лампочка горит.
— До аэродрома дотянет? — сразу спросил я.
— Думаю, что да, здесь всего миль пять-шесть, — сказал он задумчиво, но затем добавил: — Правда, и стрелка уже ниже последней черты.
— Давай хоть литров десять закачаем, — сказал я, после чего поправился: — Два-три галлона. Где у него горловина?
Пропади они пропадом, местные меры длины. Помню, как поначалу меня больше всего прибивала американская мера определения расхода топлива — не как у нас, сколько литров на сто километров, а сколько миль проедет машина на одном галлоне. Мозг сломаешь, переводя в привычные единицы.
— Сейчас прижмусь поближе, — сказал Сэм.
Водил грузовик он лихо, чувствовался многолетний опыт — подал большую машину поближе к пикапу филигранно, как раз подвинув горловину бака так, что и тянуться не надо. Сказал:
— Прикрывайте, я сам справлюсь. Не прохлопайте какую-нибудь тварь.
Со звоном повисла на цепочке пробка, запахло соляркой. Сэм сноровисто размотал пластиковый шланг с помпы, сунул один его конец в открытую бочку, второй — в бак «Фрейта», и энергично закрутил рукоятку. В пустой утробе бака грузовика звонко зажурчало, тошнотный запах солярки усилился.
Трижды хлопнул одиночными автомат Дрики, затем она сказала:
— Минус один.
Привыкли уже не оглядываться на каждый шум. Тот, кто следит за сектором, предупредит если проблемы. А если выстрелы, а паники нет, то все нормально, ситуация штатная. Затем я подстрелил двоих, шедших с другой стороны. Горячая гильза, от чего-то отрикошетив, упала на спину Тигру, который фыркнул и укрылся за бочкой.
— Достаточно пока! — сказал Сэм, когда в бак перелилось, судя по времени, литров тридцать.
Теперь уж точно до аэродрома хватит, а там разберемся. Главное — грузовик у нас есть, остается надеяться, что он не проблемный. Сервисную книжку никто не читал, и какие в нем могут быть проблемы — не знает никто. Но новый с виду, новый, грузовик — не легковушка, так просто его не убьешь.
— Мутант, — сказала Дрика, и ту я уже обернулся сразу.
«Суперов» было целых две штуки. И очень похоже, что именно те, или той же породы, что осаждались нас в конторке на пирсе.
— Сэм, готов? — заторопился я. — Давай валить отсюда!
— Вижу! — засуетился и он, быстро перебираясь в кабину.
Времени терять не стоило — мутанты находились метрах в трехстах от нас и стояли, явно нас же и разглядывая, так что мы с Дрикой, прихватив кота, быстро перебрались в кабину пикапа, и обе машины, развернувшись от обочины до обочины, погнали подальше от опасного места. Воспоминаний об этих краях нам по гроб жизни хватит, как мне кажется. И искренне надеюсь, что никакие более яркие впечатления в будущем нам их не затмят. Как-то не хочется.
Непривычно было видеть перед собой вместо пикапа большой грузовик. В открытые окна был слышен мощный рык его дизеля, задранная вверх труба время от времени выбрасывала клубы грязного дыма. Длинная машина, и не слишком высоко сидящая над землей, ехать без дорог на ней будет трудно, если только по укатанным проселкам, но выбора у нас нет. С другой стороны, насколько я помню, у нас по деревням всегда катались грузовики тоже заднеприводные, и по проселкам, и по полям, и ничего, ездили. Так что рано я паникую, разберемся.
Снова маленькие домики за зелеными изгородями, заросшие до неприличия — по американским меркам — лужайки, зомби, хоть и не очень много. Дорога уже знакомая, даже я не заплутал бы. Кстати, а на таком грузовике и через толпу зомби не страшно, наверное — масса, размер и все такое. Еще бы какой-нибудь отбойник на него поставить.

Еще бы какой-нибудь отбойник на него поставить.
— Сэм, а мы куда? — немного удивился я, когда увидел, что едем мы не к аэродрому.
— Здесь, недалеко, — ответил он загадочно.
— А зачем? — задал я более чем логичный вопрос.
— Искать еще машину. Твоего фургона не хватит. Посчитай груз, тару под топливо, даже его объем — не хватит. Еще нам бы неплохо заказать столярам борта, а это тоже вес. Не такой большой как этот, но все равно грузовик нужен.
— Хм…, — озадачился я.
Дрика просто пожала плечами, и, перехватив автомат поудобней, уставилась в окно.
Еще грузовик — еще топливо. Но с другой стороны, будет куда как обидно, когда выяснится, что нам не хватает грузоподъемности. Точно, очень обидно будет, горько до слез.
— А едем-то куда?
— Здесь неподалеку был гараж, где ремонтировали грузовики. И я точно помню, что у них была парочка эвакуаторов на шасси «Кодьяков». То, что нам нужно, у них и грузоподъемность, и кран мощный, если что случится.
— А они там есть?
— А мы поглядим, да сэр, — рассудительно ответил Сэм.
В нужном месте мы оказались через пять минут, оказалось совсем близко. Ворота, распахнутые настежь, большой двор, уставленный машинами. У дальней стены, пристроившись бок о бок, две желтые машины, напрочь засыпанные нанесенной ураганом листвой — эвакуаторы, или «tow/wreck trucks» по-американски. Высокие, мощные, массивные, одна еще и с «crew cab», то есть с пятиместной кабиной, на целую бригаду. Вообще соблазнительно.
— Теперь ты давай вперед, — ехидно заявил Сэм.
— Да никаких проблем, — ответил я, поудобней перехватывая уже коротенький «коммандо» и выбираясь из машины. — Прикрывайте только.
— За это не волнуйся, — послышалось из рации. — И Сокс постережет.
Дрика забралась аж на крышу пикапа для лучшего обзора, Сэм просто выбрался наружу.
Я огляделся. Двор вроде бы пустой, но в глубине гаражей, за распахнутыми воротами, жила тьма. Присмотрелся — вроде бы ничего враждебного не видно.
Пошел дальше, постоянно оглядываясь. Обнаружил, что ошибся — в одном из грузовиков, «Исудзу» с высокой кабиной, сидел мертвяк, который, увидев меня, сразу кинулся на стекло, оставив на нем мерзкие слизистые пятна. Сокс, к удивлению моему, его не почуял, зарычал и залаял испуганно только тогда, когда тот себя проявил. Ну, ладно… только как это? Все вокруг пропитано запахами или просто привык?
Хотел стрельнуть через стекло, но передумал, зачем здесь лишний шум? Тот мне пока не угрожает.
«Кодьяки» выглядели солидно — высокие, с высоким же просветом, кургузые массивные грузовики со сложенной пополам погрузочной стрелой. Бамперы вообще убийственные, для расталкивания аварий — в полметра или даже больше шириной и вперед на полметра торчат, обитые толстой резиной поверх массивной стальной балки. К ним еще решетку — и можно по мертвому Хьюстону гонки устраивать. Или через пробки ломиться. Ох, какие серьезные машины. А фиг ли, им же грузовики таскать приходится, тут моща нужна.
Обшарил все что можно у первого грузовика, запертого, кстати, но ничего не нашел. Со вторым успех был примерно таким же. Так, главное без паники и суеты. Машины принадлежали сервису, о чем надписи во весь борт извещали, значит… значит ключи должны быть где-то здесь. Вон в той конторке, что притулилась в углу гаража, где же еще? Или в кабинке охранника, что на входе? Нет, не думаю, у старшего должны быть.
— Дрика, ко мне давай, — скомандовал в рацию. — Сэм, контролируй вход во двор.
Ладно, прогуляемся. «Укорот» к плечу, фонарик включить. Хорошо, что наши М4, взятыекогда-то как трофеи, были с цевьем системы RAS,[10 — RAS (Rail Adapter System) — хитрое цевье, из алюминиевого сплава, состоящее из четырех планок Пикатинни, прикрывающихся крышками, когда не используются.

Хорошо, что наши М4, взятыекогда-то как трофеи, были с цевьем системы RAS,[10 — RAS (Rail Adapter System) — хитрое цевье, из алюминиевого сплава, состоящее из четырех планок Пикатинни, прикрывающихся крышками, когда не используются. Есть чуть менее современный RIS, Rail Interface System. Разница между ними в том, что более современная система позволяет использовать ее на всех видах стволов, включая стволы с интегрированными глушителями.] можно перекинуть на что угодно, а заодно фонарь переставить. Это единственное, помимо ухватистости, что мне нравится в американских автоматах — взаимозаменяемость всех частей и деталей, независимо от длины и класса оружия. Раз-два — и переставил куда хочешь, полная и тотальная модульность. Вот и оборудовали «коммандо» перед выездом, с ними по помещениям тоже удобней шариться, пожалуй.
Гараж огромный, сюда сразу по несколько грузовиков загоняют, кабинка в дальнем углу. Одному в такие места лучше не соваться, поэтому и Дрику позвал. Еще бы и Сокса неплохо, хоть он и облажался, но пусть с хозяином вход караулит.
Второй луч фонаря уперся в полумрак гаража. Дрика.
— Пошли, правую сторону контролируй.
Правую проще, поэтому ее ей. Себе левую оставил, что мне, правше, немного несподручно.
Пусто, гулко, темно. Машины стоят полуразобранные и какие-то заброшенные, прямо по ним чувствуется, что люди за ними уже не вернутся. Никто не привинтит на место окрученные детали, никто не сядет в кабину, чтобы проверить качество ремонта. Вот так — конец всем трудам и забвение. А жалко как-то, вот ей-богу.
Мертвечиной пахнет, причем плотно так, от всей души. Запах как раз от менеджерского закутка и идет. Обычной мертвечиной, разлагающейся плотью, не той странной смесью мертвецкого и ацетонового запаха, которую распространяют зомби. Где-то труп. А там где труп, там могут быть и «шустрики», и даже мутанты.
Звук упавшей железяки, звонко оттолкнувшийся эхом от стен. Паники не вызвал, но заставил насторожиться. Мертвяк, скорее всего, но вот не мутант ли? Если мутант — это проблемы. Мертвяк — проблемы совсем небольшие, привыкли.
Замерли, направив лучи в сторону звука. Довольно быстрый топот в нашу сторону, вскоре прервавшийся, словно кто-то затаился. Умнеют ведь твари, точно умнеют! Посмотрим только, насколько им это удалось.
И я присел, заглядывая под днище большого красного «Интера».
— Хреново умнеете! — сказал я вслух и дважды, «дабл тапом» выстрелил в колено какой-то ноги, одетой в рваные и грязные штаны.
Колено — это колено. Сустав, опора. Как там мужик в телевизоре говорил, еще в первые дни Катастрофы? «Колено нужно ему так же, как и мне!» — вот как он говорил. Ему выпускали зомби из клеток, а он в них стрелял. Как я сейчас. Нога подломилась, и мертвяк со всего маху упал на бетонный пол, громко стукнувшись головой. Поднять голову я ему уже не дал, выстрелил снова, выбив ему мозги.
Эхо от выстрелов метнулось по большому ангару и вернулось к нам. Затем снова наступила тишина.
— Пошли, — тихо сказал я.
Второй мертвяк кинулся на нас из-за угла кандейки менеджера, к которой мы и шли. Он кинулся не просто так, а очень быстро, к тому же замахиваясь длинным баллонным ключом. Мое сознание отметило этот факт за какую-то долю секунды, сопроводив молниеносной мыслью: «Ну ни хрен же себе!», а одновременно с этим я дважды выстрелил. И промахнулся.
К счастью, мертвец навыков рукопашного боя не приобрел, я а таковые не забыл, поэтому умудрился увернуться из-под его замаха, пропустив его левее. И когда он остановился, пробежав мимо добычи, я выстрелил снова, уже не промазав. А когда он упал, еще одну пулю ему в череп всадила Дрика. «Контроль», наверное, не знаю. Ничего, не помешает.
Конторка менеджера до боли напомнила мне такую же на стоянке продавцов жилых трейлеров в Юме.

Тяжким мертвецким запахом, таким, что Дрику даже согнуло и она выскочила наружу. Да и я не смог сразу войти, чуть весь завтрак там на полу не оставил. Еще по ушам ударил гул мух, которых там было целое облако. Разбитое стекло, причем все осколки внутри, словно что-то через это окно проскочило. А может и так, почему нет? Вон как «суперы» прыгают, и на нас тогда, в порту, лезли — никакие стекла их не останавливали, не боялись порезаться.
Так, хорошо рассуждать. Придется прибегнуть к старому методу, благо флакон дешевой туалетной воды я носил в кармане разгрузки, рядом с большим куском ткани. Побрызгал щедро, замотал лицо, придержал дыхание — и шагнул внутрь, заранее проклиная тот запах, который будут потом источать моя одежда и волосы.
Труп я даже не сразу заметил — он был прикрыт от меня письменным столом и перевернутым креслом. Да и трупа, как такового, не было, скорее обглоданный костяк, с которого свисали клочья одежды и гниющей плоти, и мелкие желтовато-белые, мерзкие черви. Масса червей. Блин, как тошнотно-то!
Мухи облаком вились над ним и стоило мне оказаться рядом — полезли в лицо. Противно до дрожи, хорошо хоть в очках и морда замотана. Но все равно начал судорожно отмахиваться.
А на трупе, кстати, вполне мутант мог откормиться. Будем надеяться, что он тут жить не остался, а ускакал охотиться в другом месте, труп явно давно лежит, а тому пища нужна.
— Прикрывай! — крикнул я через силу, сдерживая рывки бунтующего желудка.
Так… ключи… где могут быть ключи? Да вон они все, на полу, рассыпаны из опрокинутой картонной коробки. Покойный, небось, за ними сюда и забрался… а тут через окно… мутант? Очень может быть. Вон, череп у него то ли проломлен, то ли вовсе прокушен, а на столе… а что это на столе?
Подхватив с пола рассыпанные автомобильные ключи, ссыпал их в коробку, а затем шагнул к столу.
Пистолет. С длинным, тяжелым, плоским с обеих сторон стволом. Ореховые щечки рукоятки, сизоватая сталь. Позолоченный спусковой крючок. Изрядно увесистый. Двадцать второй калибр. Довольно красивый, если честно. «Браунинг» с силуэтом оленьей головы на эмблеме.
Мужик был вооружен спортивным пистолетом-мелкашкой, пришел сюда добыть машину. Забрался внутрь и на него через окно прыгнул «супер». Очень похоже. А пистолет он отложил на стол, чтобы удобно было рыться в ключах — коробку в руках держал, наверное.
За столом нашлась коробка с патронами, судя по весу — как минимум наполовину полная, проверять не стал, сунул в карман. И пистолет, выкинув из него плоский магазин и патрон из патронника, сунул стволом в поч для магазинов. Потом разберусь, пригодится еще.
Из гаража донеслись частые одиночные выстрелы, свет от вспышек хлестнул по серым стенам, и я, с коробкой ключей в руках, пулей выскочил наружу.
Не выдержав запаха, Дрика отошла подальше и стояла уже неудачно, хорошо, что никакая тварь сзади не зашла. Но ругаться не стал, не до этого, лишь спросил:
— Мертвяк?
— Да, — кивнула она, — вон там, за белым грузовиком.
— Не попала?
— Не пойму… нет, наверное.
— Все равно добить надо, на еще во дворе рыться, — сказал я и начал быстро распихивать ключи по карманам брюк — не тащиться же с коробкой, благо их не так уж и много, чуть больше десятка.
Дрика снова кивнула, внимательно вглядываясь в то место, где прятался зомби, подсвечивая себе фонарем. Его яркий и узкий луч скользил по машинам, неожиданно заставляя даже бликовать пыльные борта и никелированные, что в Америке даже для грузовиков норма, диски колес. Мертвяка видно не было. Интеллектуал, мать его, прячется где-то.
— Пошли, — сказал я, снова выходя вперед.
Чем дальше от менеджерской, тем меньше вонь, меньше мух. Вздохнув с облегчением, сдернул повязку с лица, сунул в карман.

Вздохнув с облегчением, сдернул повязку с лица, сунул в карман. Бр-р, так и не привыкну к подобному, мутит аж и голова кружится.
Белый грузовик обходили против часовой стрелки, чтобы максимально улучшить свою позицию. И никого не увидели. Не было мертвеца, делся куда-то…
Так… во двор рванул? Там Сэм присматривает, он бы его прямо в дверях положил, наш приятель, хоть и в летах зрелых, а стреляет хоть куда. Где-то здесь… Или за тем «Маком» со снятыми колесами, или… где еще?
— Осторожно, он где-то здесь, — негромко сказал я, делая шаг вперед, затем еще один… еще…
Загрохотало над головой, среагировать я не успел, лишь вскинул автомат и прицелился в пустоту. Вскрикнула Дрика, послышался шум падения тела, и когда я обернулся, то увидел не ее, сбитую с ног и растянувшую на полу, а сверху на нее навалился… мальчишка? Кто-то небольшой, шустрый, тихо хрипящий.
Дрика закричала снова, испуганно и отчаянно, и я, шагнув к ней, схватил спрыгнувшее существо одновременно за ремень, так и поддерживающий джинсы, и воротник. И рванул изо всех сил на себя, легко оторвав не тяжелое, в сущности, тело, от его жертвы.
Тварь попыталась извернуться, ухватилась за штанину и даже попыталась укусить. Я увидел изуродованное, чуть начавшее изменяться лицо мальчишки лет двенадцати, словно оплывающее, как восковая маска возле горячей батареи, странно изогнувшуюся шею, странные, покрытые коркой запекшейся крови руки.
Я не стал просто бросать тварь на пол, испугавшись, что это быстрое и хитрое существо успеет извернуться и атаковать меня. Крутанувшись и раскрутив его, я бросил «недосупера» головой в острый угол подножки грузовика, отскочив назад и вскидывая «коммандо».
Удар даже не слишком сильно ошеломил мальчишку. Я ожидал от него нападения, но он, свалившись на бетонный пол, он вдруг резво рванул вперед, под машину, словно собираясь укрыться в норе.
Я присел, скорее даже упал на колено, вскинул автомат, перекинув большим пальцем флажок переводчика, и выпустил в суетливо уползающую тварь длинную очередь. И почти одновременно с ней туда же ударила вторая — Дрика, даже не вставая с пола, стреляла в него.
Что-то мы повредили у мертвой твари. «Недосупер» не сдох, но уже не полз дальше, а просто дергался, скреб руками пол.
Добив в него остатки магазина и норовя при этом попасть в позвоночник, я перезарядил оружие и крикнул сквозь навалившуюся от выстрелов глухоту и звон в ушах поднявшейся на ноги Дрике:
— Всё, на улицу!
Повторять не пришлось. До ворот добежали без приключений, больше нас никто не атаковал.
— Цела? — спросил я ее.
— Да, только испугалась!
Сэм, не досаждавший нам вопросами по радио и продолжавший караулить въездные ворота, крикнул:
— Есть ключи?
— Кажется, да! — крикнул я, шарясь по карманам. — Нашел какие-то.
— Давай, шевелись, у нас еще дел полно.
А то я сам не в курсе насчет дел. Дел действительно выше башки.
— Дрика, прикрывай. Вон… на кабину забирайся, — сказал я, указав на ближний эвакуатор.
Новая тактика вроде как, от людей надо закапываться, а от зомби наоборот, забираться на что-нибудь, если возможно.
Я заметил, что Дрика после происшествия с «мутантёнышем» бледная и нервная, но при этом уже явно почти оклемалась, никакого желания впасть в истерику или что-то еще. Отбились — и нормально. Как-то с ней легче существовать становится, чувствуешь. Что рядом уже не просто девочка субтильного сложения и нежного возраста, а боец. Боец, который прикроет.
Так… ключи со временными бирками и вообще без бирок, с разными брелоками. Временные — это, наверное, для машин, что здесь в ремонте, я помню, как на московском сервисе подобные цепляли к ключам моего «Патфайндера», когда я пригонял его на ТО.

А остальные…
Ладно, погнали кнопки нажимать…
На первое же нажатие откликнулся «Кодьяк» с пятиместной кабиной, которая crew cab. Ну, спасибо, хоть в чем-то повезло. Рванул дверцу, подтянул себя в высокую кабину, уселся. А что… солидно. Сидишь высоко, глядишь далеко. Боковое окно выше человеческого роста, то есть то, что надо. Ключ в замок, затаенное дыхание… зажглись лампочки… пауза… поворот ключа… Опаньки! Могучий дизель под наклоненным капотом схватился сразу, с первой же попытки, солидно и глухо заворчав. Бак… сколько там? Половина есть. Половина бака, без понятия, сколько влезает, но даже в самом плохом случае километров на сто пятьдесят должно хватить. Минимум из минимумов.
Вздохнул радостно, огляделся. Большая кабина, сюда и больше пятерых влезет. Водительское сиденье высокое, мягкое, с подлокотником. Коробка автоматическая… опа, а тут еще и привод полный, вообще лафа. А это что за блок кнопок? Ага, стрелки вверх, вниз… это, пожалуй, краном управление, потом разберусь.
— Как? — послышался голос Сэма.
— Вроде порядок… все отлично.
Грузовик с сервиса, значит, не должен быть неисправным, как мне кажется. Дизель ровно работает, хоть и шумновато, и пробег… сорок три тысячи миль. Да новая почти машина, только в путь.
Дрика, бухая ботинками по железу, слезла прямо передо мной на капот, а оттуда ловко переместилась на подножку. Я опустил стекло с той стороны, и она заглянула в кабину, сказав:
— От трубы завоняло.
Ну да, тут она вверх торчит.
— Держись, к Сэму подвинемся, — сказал я ей и перекинул рычаг на «D».
Во как… масса чувствуется сразу, словно БТР с места сдвинулся. Легко сдвинулся, но землю топчет… серьезный экипаж, внушает. Рыкнул мотором солидно, пошел вперед, роняя с себя нанесенные ураганом листья, захрустел мусором, попадавшимся под колеса — его сюда ветром много нанесло, вроде как в загон.
— Как? — спросила Дрика явно с затаенным восторгом.
— Супер! — честно ответил я. — Всех задавлю. На хрен.
Последние слова произнес на языке родных осин, но, кажется, она смысл поняла. Концентрированный восторг от обладания такой большой и железной вещью.
Тормознул излишне резко, педаль тормоза какая-то невнятная, но это ничего, привыкну. Выбрался из кабины, чуть не наступив на решительно направлявшегося в новую машину Тигра, обиженно мявкнувшего, перекинув назад зачем-то все остальные ключи, подошел к Сэму.
— Все отлично, твоего старичка придется здесь оставить. Надо бы перегрузить бочки.
— Сколько в этом в баке? — он показал на «кодьяк».
— Половина есть. Он там большой?
Сэм сначала присел, потом и вовсе улегся на землю, заглядывая под эвакуатор. Поднявшись, сказал, отряхивая ладони:
— Большой, тебе миль на двести или двести пятьдесят хватит, если без груза. До Лафкина доедешь.
— Тогда давай все в этот доливать.
Я кивнул на «Фрейт», как уже кратко начал именовать «мебельный фургон».
— Так и сделаем, и пустые бочки в бокс закинем, сказал Сэм, после чего посмотрел на девушку: — Дрика, тебе опять нас прикрывать.
— Я скоро с вас деньги за это брать начну, — сказала она, смешно сморщившись, и вскарабкалась на платформу эвакуатора. Там расположила автомат на мощной дуге с желтыми проблесковыми маячками и прицелилась в дверной проем. И вовремя — вдруг бешено залаял Сокс и там как раз появился покачивающийся из-за подломленной ноги мертвец. Я инстинктивно схватился за оружие, но опоздал — Дрика свалила его с первого же выстрела.
— Ладно, пошустрее взялись, — занервничал я, представив как на нашу пальбу сюда начнут собираться мертвецы со всего Хьюстона, или, как минимум, Ла-Порта.

— Ладно, пошустрее взялись, — занервничал я, представив как на нашу пальбу сюда начнут собираться мертвецы со всего Хьюстона, или, как минимум, Ла-Порта.
Сэм, кажется мою озабоченность понял вполне, поэтому еще раз сказал крутившемуся рядом Соксу: «Стереги!» и начал отвинчивать пробку бака. Я уже стоял в кузове пикапа, заталкивая шланг в открытую бочку, а затем подал Сэму его второй конец.
— Готов?
— Крути.
Помпа упруго сопротивлялась вращению, крутилась легко, солярка текла быстро, причем на этот раз она пахла приятно, перебивая прилипший ко мне запах мертвечины. Я даже украдкой измазал в ней ладонь и провел по своим отросшим волосам — мертвецкий запах вечно в них впитывается, а мы клин клином, трактористом запахнем. «Тракториста я любила, трактористу я дала, две недели сиськи мыла и соляркою… того, писала, в общем» — произнес я про себя.
Снова лай Сокса, выстрелы и труп в проеме ворот — еще кого-то принесло. И сразу снова стрельба, мертвец забежал в ворота, и, уворачиваясь от выстрелов, скрылся за большим фургоном. Сэм, выругавшись от всей души, бросил шланг, который придерживал, чтобы тот не выскочил из горловины, и схватился за пистолет.
Справилась с зомби все равно Дрика — он обежал фургон по кругу и выскочил прямо ей под выстрелы. А в ворота вошел еще один, на которого она перенесла огонь и тоже свалила. Становилось жарковато, а у нас еще бочка, не бросать же ее в кузове? А так перекинуть сил не хватит.
— Сэм, давай Дрике в помощь, я тут один справлюсь. Шланг жесткий, не выскочит.
Сэм только кивнул, сместился в сторону и уложил свою М16 на крыло пикапа. И тут же выстрелил, свалив мертвую женщину в каком-то неприлично ярком для бродячего мертвеца пляжном платье. Точно, подтягиваются на выстрелы. Нам бы глушители какие-нибудь, и патроны дозвуковые… Но это мечты, где их возьмешь…
Десять галлонов в минуту, на бочку ушло минуты четыре. Со второй еще минут десять возился, считая все открывания крышек, прыжки из кузова и обратно. Когда заканчивал, пальба шла уже в полный рост. Более того, мне показалось, что мертвецы за воротами скапливаются, не лезут сами под пули. А еще как минимум двое из них несли в руках «тяжелые тупые предметы», молоток и обрезок трубы.
— Все! — крикнул я, долив последние капли солярки в блестящий бак «Фрейта». — Держись, я быстро!
Теперь бочки, бочки перекинуть… Хотя, на кой черт? Их на аэродроме прорва была, десятки, там спокойно новые прихватим! Плевать на них! Так и крикнул Сэму, после чего спросил:
— Сэм, все забрал из пикапа?
— Уже. У меня там только трос был, уже перекинул, — ответил он, и бросился к кабине.
И я, под прикрытием огня Дрики, тоже побежал к «кодьяку». Вскочил на подножку, замер, уложив автомат поверх дверцы, сказал Дрике:
— В кабину, прикрываю!
— Ага!
Опять мертвец, к счастью — медленный, какой-то кривобокий и обгрызенный. Поймал в прицел, шевельнул пальцем — бах! Бах! Завалился. Дрика в кабине, уже дверью хлопнула.
— Сэм, я головным! — крикнул в рацию.
— Так и предполагал, давай, — спокойно откликнулся он.
Дизель уже прогрелся, работал сочно и ровно. Сдвинулась большая плоская педаль газа под ногой, машина медленно, но очень уверенно тронулась с места. Придавил чуть сильнее — рыкнула, ощутимо прибавила ходу. Прямо в воротах под бампер сунулся мертвец, грязный, залитый какой-то краской, и с глухим стуком был сбит широченным… это даже не бампер, это отбойник скорее. Грузовик чуть подпрыгнул, прокатившись по телу, а затем я, уже из чистого восторга перед могучим «кодьяком», слегка наподдал припаркованной у тротуара легковушке. От удара она отлетела на несколько метров и завыла сигнализацией.

От удара она отлетела на несколько метров и завыла сигнализацией. А я нажал на сигнал, оказавшийся чуть ли не пароходным гудком, и выматерился в полном восторге.
За воротами мертвецов действительно было много. Не толпа еще, но пара десятков бы набралась. Мне представилось, как они бы еще подкопили сил, да потом разом бы кинулись. Отбились бы мы? Сомневаюсь. У меня есть опыт стрельбы из карабина по атакующей своре мертвых собак — тот же эффект получился, примерно. Эти мертвые ребята становятся все опасней и опасней.
До аэродрома ехали не торопясь, но мне казалось, что пронеслись ураганом. Грузовик поначалу был непривычен — слишком высок, слишком массивен, слишком инертен. Руль приходилось крутить энергично, оборотов «от упора до упора» у него хватало, сиденье и зеркала тоже поначалу никак не удавалось подогнать удобней — смущал непривычный ракурс.
«Фрейт» катил сзади чуть ли не вплотную, как привязанный, сверкая никелем решетки. Сэм в кабине выглядел совсем маленьким, а торчащая из-за панели морда Сокса, устроившегося на сидении, была совсем крошечной.
Несколько поворотов, вновь домики среди газонов, забор аэродрома. Мертвецов не видать, что гнались — отстали, а другим здесь делать нечего. Вон въезд, нами же закрытый… кстати, откуда мертвые собаки лезли на летное поле? У них отдельная дыра где-то имеется? Поосторожней бы надо, у нас опять работа впереди, и не быстрая, а если опять эта свора появится… Мда, могут быть проблемы.
Вон он, нейлоновый шнур, намотанный на каркас, которым я запер створки. Никто его не перерезал, так что можно надеяться на лучшее. Огляделся, выскочил из машины, быстро перехватил шнур ножом и распахнул ворота. Сэм времени тянуть не стал, сразу вкатился внутрь, а следом пересевшая за руль Дрика достаточно сноровисто загнала эвакуатор, хорошо, что коробка автоматическая, после чего я немедленно закрыл ворота очередным куском веревки. От мертвецов блуждающих, от людей, понятное дело, это не поможет. Ну, хоть что-то.
А вон и наши три ангара, где мы оборудовали себе базу, и белый «Барон» с синей полосой по борту стоит так, как его я его и оставил. Ни мертвецов вокруг, ни давешних мертвых собак. Как они тогда смылись, так мы больше их и не видели… Хотя нет, я не прав, туши их убитых товарок, по которым мы стреляли, растащены на кости и клочья. Собаки возвращались. Это плохо. Вопрос еще и в том: ушли ли они, или где-то здесь укрылись?
— Сэм, собаки здесь опять были, — сказал я в рацию.
— Вижу, — подтвердил он. — Надо выставлять пост, иначе могут быть проблемы.
Это понятное дело, куда мы без караульного? И караульный у нас уже штатный. Только куда ее выставлять, не понятно пока. Так, бочки у нас в самом последней ангаре были, но как раз в этом ряду. Тут все по всему полю раскидано — здесь кучка строений, там, еще где-то. Сама заправка и стоянка заправщика далеко, а вот бочки здесь почему-то, просто складированы.
Вновь тронули машины с места, поехали вокруг ангаров, всматриваясь в каждую тень, в каждый предмет — мертвые собаки покоя не давали, свора была здоровая, нарваться страшно, особенно если врасплох захватят. Хорошо, что мы с Сэмом, когда здесь по всем помещениям шарились в поисках добычи, закрывали за собой двери и ворота, а то бы пришлось еще и их проверять. А так не надо, умные мы.
Встали, затем снова тронулись, сворачивая в проезд между ангарами. Вот здесь, вон даже грязный след от колес пикапа на бетоне до сих пор виден.
— Дрика, давай на крышу фургона, сможешь? По кабине, там не сложно.
Она присмотрелась, затем кивнула:
— Нет проблем.
Легко выскочила из машины, перебежала, ловко вскарабкалась на кабину, а потом на бокс. Я показал ей рукой, в каком направлении караулить — туда, в сторону дальнего въезда, нам будет плохо видно его пока будем грузить.

Кот отказался выходить из безопасной машины, разве что перескочил на кресло Дрики, а вот Сокса Сэм опять посадил караулить. Ну и правильно, он у нас отлично за сигнализацию выступает, хоть бывают и сбои время от времени, как сегодня, например.
Ворота поднялись вверх, открыв доступ в ангар. Хорошо бы внутрь заехать, да куда? Тут ни один квадратный метр площади не пустует, он же денег стоит. Придется таскать на улицу.
Вообще интересно, зачем тут эти бочки? «АвГас» и «Джет-Фьюэл» на аэродром привозили наливниками, заправляли самолеты с грузовичка-заправщика, а бочки все равно есть. Правда, хранятся они в самом заштатном из складов, к нему даже подъезд не бетонирован, дорога закончилась за предыдущим ангаром, что наводит на мысль о том, что кто-то был просто сверх меры хозяйственным, может даже покойный менеджер Стивен Джиллет, которого я окончательно упокоил в его кабинете. Вроде как «запас карман не тянет».
Сэм распахнул боковую дверь бокса и выругался от души, даже на присутствие дамы не посмотрел. Я подошел, глянул. Ну да, фургон мебельный, и мебелью же забит.
— Я слышал, как что-то громыхало, да все проверить некогда было, — оправдался Сэм.
— А если бы знал, что там мебель, мы бы что, фургон бы выбросили? — поиронизировал я. — Все равно разгружать бы пришлось.
— Времени много потеряем, плохо, — поморщился он.
— Да сейчас! — даже возмутился я. — Фирма целостность товара по доставке не гарантирует. Разгружаем.
Выкидывать — не разгружать, справились относительно быстро, тем более, что забит оказался не весь фургон, а только его передняя треть. Запыхались, взмокли, но справились. У дверей фургона образовалась гора больших коробок. Теперь бочки. Они не то чтобы тяжелые, пластик все же, но здорово неудобные, так что придется повозиться. Нам бы еще одного человека, чтобы двое катало, а один в кузове кантовал, но нет, придется лазить туда-сюда-обратно. От Дрики в грузчицком деле пользы все же мало, да и пост снимать нельзя, а как сожрут?
— Давай просто закидывать, пусть раскатываются, а потом уже заберемся внутрь и поставим нормально, — предложил Сэм.
Это правильно, что нам еще остается? Побежали в ангар.
Грузить что-то тяжелое во всей боевой снаряге и с автоматом на груди никак не лучший вариант, но по-другому здесь существовать вообще нельзя. Я даже когда спать ложусь и автомат снимаю, чувствую себя неуверенно, словно голый перед строем врагов.
К счастью, пластиковые бочки не такие тяжелые, как стальные, с ними все куда проще. Подкатывали к грузовику по шесть штук, затем наклоняли, подхватывали с двух сторон и толкали внутрь, чтобы к противоположной стенке откатывались. Затем я забирался в бокс и уже устанавливал их аккуратно, вдоль борта, чтобы потом их можно было закрепить — да и ехать, благословясь. Если набросать больше. То будут сталкиваться и мешать грузить, надо вот так, партиями.
Так притащили одну порцию, затем вторую. Пока я ее кантовал в боксе, Сэм направился за следующей бочкой, чтобы времени не терять. А затем зарычал Сокс. Громко зарычал, свирепо, как-то по волчьи, что ли, чего никак не ожидаешь от такого, в сущности, не слишком даже большого пса.
Руки сами упали на автомат, уперли приклад в плечо.
— Дрика? — крикнул я.
— Не вижу ничего! — послышался ее голос сверху, немного паникующий.
Я и сам испугался. В последний раз он так рычал в том самом щитовом домике, что на пирсе, где мы почти что закончили свой земной путь.
— Сэм? Видишь что-нибудь?
— Нет!
А где сам пес? Под машиной, что ли? Откуда-то снизу слышу, а не вижу. Вообще из этого бокса я вижу только Сэма в ангаре и ворота, обзор нулевой. Надо наружу… или не надо?
Остро захотелось в кабину «кодьяка», который я начал воспринимать чуть ли не как аналог танка.

Забраться, рвануть с места и кружок описать, высматривая источник опасности.
— Куда он хоть смотрит? — крикнул я.
— Туда! — Сэм махнул рукой в сторону кормы.
— Выхожу!
Наружу выпрыгнул, ствол «коммандо» на угол склада. Там, за углом? А что там? Не вижу… Черт, «кодьяк» стоит прямо в проезде, закрывая почти весь обзор. Надо было выгнать его из проезда, да не сообразили за суетой.
Сокс вот, рядом, метрах в двух впереди, уши прижаты, шерсть на загривке дыбом, зубы оскалены. Рычит так, словно его сейчас разорвет от ярости.
— Сокс, где?
Сэм выбежал из ангара, замер, глядя на пса. Тот зарычал даже громче. Я ожидал, что пес попятится, он явно боялся, но ошибся — Сокс даже медленно пошел вперед, один шаг, второй.
— Не вижу ничего! — опять голос Дрики сверху.
— Смотри! — крикнул я и начал смещаться правее, к противоположной стене.
Дальнейшее произошло мгновенно. Что-то темное, большое, уродливое и молниеносно быстрое выскочило из-под эвакуатора и метнулось к Сэму. Дрика не успела выстрелить, да и никто не успел бы, наверное. Мне, оказавшемуся в стороне, эвакуатор закрыл обзор, а попасть в эту тварь за тот миг, что она преодолевала какие-то пять метров, было не реально. Тварь неслась на Сэма, и было ей для этого нужно два прыжка, не более.
Успел только Сокс. Я увидел, как пес толкнулся задними ногами, нацеливая свой прыжок наперерез метнувшейся к хозяину твари. Он перехватил ее с удивительной точностью, в верхней точке прыжка, вектор одного прыжка на вектор другого, сбивая направление атаки. Два тяжелый тела врезались в стену ангара, гулко отозвавшуюся. Я видел, как Сокс грыз шею уродливой, рыча как демон. Они покатились по земле и мутант, не чувствующая боли мертвая тварь, рывком выбрался из-под собаки, ударил ее когтистой конечностью, рванулся, высвобождаясь, хватанул уродливой пастью с кривыми, но длинными и острыми зубами, окровянив ее, Сокс завизжал. Следующий удар просто отшвырнул собаку в сторону.
Мутант вырвался и по нему ударили три автомата, превращая его голову в россыпь гнилых бурых брызг на стене. Эхо выстрелов громовой россыпью заметалось между стенами ангаров, хлестнуло кнутом по ушам. А тварь сдохла сразу же, мешком повалившись на землю.
— Сокс! — испуганно закричала с фургона Дрика.
— Сиди там! Карауль ту сторону! — закричал я в испуге от мысли, что она сейчас спустится вниз, и тогда другая тварь, о которой пес уже не может нас предупредить, кинется на нее…
Сэм опустился возле пса на колени, подхватил его с земли, пачкаясь кровью, прижал к себе, не говоря ни слова.
Пес умирал. Он умирал потому, что укус мертвой твари смертелен сам по себе, а еще потому, что раны были ужасны. Удар морфа распорол псу брюхо, и оттуда вываливались внутренности, а укус вырвал большой кусок его плоти на шее, и оттуда лилась кровь, и всем было понятно, что закрыть такую рану невозможно ничем. Сокс тихо поскуливал, все слабее и слабее.
Лица Сэма я не видел, оно склонилось над Соксом — его единственным другом и спутником в течении многих лет. Плечи его мелко вздрагивали, но я не мог понять, плачет ли он, или просто агония пса передается ему.
Я не знал, что мне делать, просто тупо стоял столбом и смотрел, как умирает Сокс. Мне было жалко его до слез, и я понимал, что уродливая тварь, убившая собаку, вырвала не только плоть из ее шеи, но и кусок души Сэма — старого и одинокого человека.
Затем пес умер. Дернулся раз и обмяк. Все. Сэм продолжал держать его в руках, прижимая его голову к груди. На глазах были слезы — он все же плакал.
— Сэм, — стараясь говорить тише, подал голос я, — он скоро… так нельзя.
— Я знаю, — глухим, странным голосом ответил Сэм. — Знаю.

— Я знаю, — глухим, странным голосом ответил Сэм. — Знаю. Сейчас.
Он опустил Сокса на землю, голова пса откинулась. Из-за его судорожно сжатых зубов на бурую пыль вылилась струйка крови, быстро иссякшая. Дальше… не зная почему, но я вспомнил про «Браунинг», мелкашку, тот, что сегодня подобрал в гараже. Мне стало жаль уродовать пса для того, чтобы не дать ему вернуться к новой, злобной и неправильной жизни. Двадцать второй калибр, эти маленькие и легкие пульки, как мне казалось, должны были пощадить хотя бы тело собаки, которая только что разменяла свою жизнь на жизнь хозяина. А может и не только его, потому что окажись мутант среди нас, он бы достал всех, скорее всего.
Длинный и увесистый «Браунинг» так и торчал у меня из разгрузки, и когда Сэм потащил из кобуры «кольт», я остановил его, протягивая спортивный пистолет.
Я ничего не сказал, но он меня понял. Кивнул молча, взял оружие в руки, передернул затвор, как-то несерьезно лязгнувший. Через большое окно я увидел, как он зацепил из магазина маленький патрон. Сэм вздохнул, что-то прошептал, а затем быстро сунул ствол пистолет в ухо псу и нажал на спуск. Хлопнуло, словно какой-то мальчишка взорвал маленькую петарду.
— Надо закончить, — хрипло сказал Сэм, поднимаясь на ноги. — У нас есть работа.

23 апреля, среда, утро. Лафкин, округ Анджелина, Техас, США.

Мы прожили в Лафкине пять дней, ожидая отправления конвоя в Теннесси и заодно занимаясь подготовкой к дороге.
К счастью, Сэм оказался крепким мужиком, гибель Сокса не вогнала его в депрессию, чего я, если честно, опасался. Пса мы похоронили на въезде в город, выстрелили в воздух, отдав последний долг, и больше Сэм о нем ни разу не упоминал, хотя видно было, что потеря для него большая.
Переделка машин под новые условия существования была в городе Лафкине вполне распространенным бизнесом. Взамен оставляемого фургона и двадцати пустых бочек для топлива, нам удалось договориться о модификации наших трофеев в одном гараже возле вокзала. На больше сторговаться не удалось, фургон почти ничего не стоил, его взяли только из-за полного привода, больше на бочки польстились. Солнечную панель отдавать не стали, завернули, обклеили и спрятали в грузовик. Вдруг пригодится?
Но сделали много и быстро. На могучий бампер эвакуатора наварили не менее могучий кенгурятник из труб и стального уголка. Сделали откидную решетку на лобовое стекло, причем и для «кодьяка», и для «фрейта». Бампер «фрейта» заменили стальной балкой, закрепленной прямо на сверхпрочной грузовой раме, и на балке тоже было нечто вроде отбойника.
«Кодьяку» сварили еще и что-то вроде гигантской корзины на кузов, свисающей назад, так как эвакуатор все же машина короткая, заканчивается прямо над задними колесами. А так появились борта, за которыми разместилась тонна солярки в бочках, мотоцикл и часть груза. Тележку для буксировки, которую подсовывали под колеса буксируемого автомобиля, выбросили, она весила пару центнеров, оставили только стрелу с крюком и лебедку — на случай, если придется разгребать завал или вытаскивать грузовик откуда-нибудь.
И последнее, что сделали с «фрейтом» — срезали весь верх фургона, метра на полтора вниз, ниже крыши кабины. Просто спилили, стянув сверху в нескольких местах трубами, оставив открытый кузов, заделав боковые двери и модернизировав задние. Во-первых, это снизило габариты машины, а заодно дало огромную экономию веса, бокс — штука капитальная. Бочки разместили рядами и накрыли брезентом, который нам подкинули автомеханики в счет стоимости работ. Еще здоровый кусок оранжевого брезента накрыл груз «кодьяка». Теперь мы снова представляли собой конвой, да еще и с толком подобранный — впереди должен был идти полноприводный могучий «кодьяк», способный просто сметать преграды со своего пути, а следом — машина с грузом.

В довершение подобрали нам по три запаски, из бэ-у, но достаточно свежих, и на этом процесс переделки машин завершился к обоюдному удовольствию сторон. В последний день перед выездом мы добрались до станции, где нам залили в бочки почти десять тонн солярки.
После всего мы купили прямо там, на станции, шесть ящиков мясных консервов и две больших картонных коробки со спагетти — путь у нас дальний ожидается, припасы как воздух нужны. И теперь мы были готовы к выезду.
Конвой тронулся в шесть утра, неторопливо, уверенно, солидно. Полтора десятка восемнадцатиколесников, груженных бочками, четыре бронированных «хамви» с крупнокалиберными пулеметами и автоматическими гранатометами на крыше, два «страйкера», радиофургон, техничка, «машина разграждения» — здоровый «Интернешнел» с краном и отвалом и два «сабёрбена» с начальством, в одном из которых ехал и наш благодетель Зак. Все всерьез, не в шашки играют.
Перед выездом я с удивлением спросил, почему они не гоняют именно наливники? И эффективность выше, и влезет больше, но был посрамлен — а в чем им тогда везти сюда товар на обмен? Действительно, не подумал. Как-то до конца мыслить новыми категориями не получается.
Нас поставили в самый хвост колонны, как раз перед замыкающим «страйкером». Установили связь, предупредили, что если не будем откликаться на запросы на дежурной частоте, то нас просто изгонят из колонны. Ну, это понятно. К счастью, переносные Си-Би-рации у нас имеются, парочка как раз, спасибо разграбленному дому в Юме, где жил владелец магазина «аутдорз», причем неплохие, четырехваттные. Были там в коробках и стационарные, но устанавливать в машину не стал, понимал, что времени снимать может и не оказаться, а просто бросать жалко. Между собой, кстати, мы общались вообще по туристическим полуваттным болталкам, и ничего, не жаловались пока.
— Скорость на маршруте следования сорок миль в час, экономим топливо. Всем быть внимательными, — раздался голос по радио, и конвой пошел вперед.
Загудело в унисон множество моторов, колонна сначала растянулась, как резиновая, потом снова поджалась, и пошла, и пошла.
После одиночного путешествие ехать среди множества вооруженных людей. Под прикрытием брони, было настоящим подарком. Можно было глазеть по сторонам спокойно, понимая, что зомби, мутанты и мелкие банды нам теперь не противник. Можно было расслабиться немного, болтать с Дрикой, крутить по-американски легкий руль одним пальцем и вообще после всего пережитого чувствовать себя как на курорте.
Конвою прятаться особой надобности не было раз уж шли в силах тяжких, поэтому выехали они на основную местную трассу — шоссе номер 59, это я все закоулками своим маршруты планировал. Гладкий асфальт, яркое солнце, мелькающие слева и справа фермы, лесочки и поля.
Проскочили следующий город — Накодочес, причем культурно, по окружной дороге. Город тоже был людскими владениями, с заметным присутствием военных. Похоже, что мечта Техаса о самостоятельности осуществилась, хоть и на печальный манер — мало кто оказался в таком выигрышном положении как они — с нефтепромыслами, портами, заводами, нефтехранилищами, военными и военными складами. И голод им не грозил бы даже если вокруг была пустыня — и кукуруза растет в Техасе прекрасно, и коровы самые большие и толстые. Недаром отсюда мясо по всему миру поставляют.
Если бы семья моя была здесь — здесь бы и остался. И люди кругом, и укрепились хорошо, и даже климат благодатный, в этом вопросе Москва ну никак не сравнивается. Пока живешь — все нормально, вроде бы, а когда покинешь, сразу все вспоминается — и зима в половину года, когда вид грязных сугробов начинает доводить до бешенства, и лето, которое не каждый год есть, иногда вместо него затяжная осень, плавно длящая зимнюю депрессию после кратких весенних проблесков оптимизма.

Да и вообще не должен жить человек в таких больших городах, это противоестественно. Недаром же именно такие города и погибли в Катастрофу в первую очередь, причем везде, по всему миру. А вот такие Лафкины раз — и отбились. И голову на отсечение, на родине тоже таких Лафкиных хватает. Что-нибудь вроде… Коврова, например. Или даже Наро-Фоминск, чего далеко ходить? Там и войск хватает — Кантемировская дивизия, как-никак, со всеми своими складами и просто личным составом, и сам город небольшой.
Вот и сейчас, когда я увидел, что и следующий городок, Гаррисон, тоже живет нормальной людской жизнью, я просто влюбился в это место. Сколько уже едем — и никаких признаков мертвяков. И все работает, и люди живут, хоть и настороже. Хотя, чему удивляться? Странно было бы, если бы и в этих местах мертвецы верх взяли.
Но ничего, у нас, как я чувствую, весь «кайф» еще впереди. Проедем кукурузные края, городов будет все больше и больше, а свободного места меньше и меньше, конвой останется в Мак-Кензи, и… Пока неохота об этом думать.
Сколько там у нас по плану до их пункта назначения? Сутки? Вот как раз через сутки и будем думать о грустном, тем более, что ночевать там нам все равно придется. Конвой идет со сменными водителями, а у нас их нет. В колонне Дрику я за руль точно не посажу, не те у нее пока шоферские навыки, так что придется нам с Сэмом крутить баранки бессменно, с маленькими перерывами, когда весь конвой будет останавливаться на дозаправку и часовой отдых, а это каждые двести миль. В общем, придется отсыпаться в Мак-Кензи.
В общем, больше про этот более чем девятисот километровый отрезок пути и рассказать нечего. Никто не нападал, ничего не случалось. Мелькали за окном земли как «людские», так и «мертвецкие», попадалось немало как встречных, так и попутных машин — новая жизнь в этих краях все же налаживалась. Много машин стало «доведенных до ума», вроде как у нас, с решетками и защитой, иногда и вовсе попадались монстры из «Безумного Макса», причем сделанные так без всякой на то практической необходимости — исключительно из тяги к прекрасному.
Единственный не слишком мирный и благостный момент был в Арканзасе, где трасса, уже Интерстейт 30, на которую выскочил конвой, широкая и просторная, шла через середину замертвяченного города Литл-Рок. Удивило изобилие мертвецов вокруг трассы, впрочем, никакой угрозы для нас не представлявших.
Нам еще заранее рассказали, что всего два объекта удерживаются людьми в этих краях — авиабаза транспортной авиации, одна из самых больших в Америке, и арсенал Пайн Блафф, где складировано химическое оружие и, кажется, биологическое.
Последняя информация об арсенале, как рассказал нам Зак еще в Лафкине, привела к проблемам — кто-то обвинил их в начале эпидемии и арсенал был обстрелян артиллерией силами резервистов и национальной гвардии.
Как бы то ни было, в Литтл-Роке нам ничего не требовалось, и колонна проскочила дальше, и через несколько километров остановилась на отдых на большой стоянке, над которой так и висела вывеска «Страховые автомобильные аукционы», и часть стоянки которой была заполнена легковыми машинами, в основном здорово раскулаченными.
Час отдыха пошел впрок, удалось и ноги размять, и солярки в баки долить, поочередно покрутив рукоятку помпы, и перекусить, причем, что приятно, за счет колонны — там еще и нечто вроде передвижного буфета было, как выяснилось. С комфортом катаются.
Потом колонна пошла дальше. Леса закончились, сменившись плоской равниной, сплошь покрытой полями. Снова люди сменили оживших мертвецов. В полях работали, катались трактора, грузовики, разве что невооруженных людей видеть не приходилось, все были готовы к неприятностям. Появилось много рек, где на мостах обосновались пикеты — похоже, именно эти реки и выполняли роль рубежей, защищающих от мертвецов. А может и ошибаюсь.

Появилось много рек, где на мостах обосновались пикеты — похоже, именно эти реки и выполняли роль рубежей, защищающих от мертвецов. А может и ошибаюсь. На конвой никто особого внимания не обращал — то ли просто дела не было, то ли уже привыкли к проезду подобных колонн. Да и черт с ним, нам-то что с того?
«Кодьяк» шел по дороге уверенно, солидно, после нескольких сот километров я уже совершенно привык к машине, она мне даже очень нравилась. Как-то я в ней я ощущал себя в куда большей безопасности, чем в «экспрессе», на котором выехал из Юмы. Появилась дополнительная опция в использовании — можно толкать, давить и таранить, раньше такого не было.
Кот спокойно дрых на заднем сидении, время от времени просыпаясь, к чему-то прислушиваясь и засыпая вновь. По Дрике тоже было видно, что она расслабилась — стала неожиданно разговорчива, много рассказывала о своем детстве, об учебе на факультете «изящных искусств» и, кажется, впервые затосковала по своему этюднику, который, собственно говоря, никуда не делся, а просто ехал в багаже. Ну и хорошо, пусть расслабляется, пока есть возможность. То, что ждет нас впереди, может создать столько проблем, что все наши давешние приключения могут показаться детским утренником на лужайке перед детским садом.
Так и ехали. Как-то незаметно промелькнул заселенный людьми Уэст-Мемфис, а за ним снова был рубеж людских владений — мощная стена с не менее мощными воротами, расположенная прямо на мосту через Миссисипи. И проехав мост, мы вступили в пределы штата Теннесси, вынужденные при этом, правда, прорываться прямо через Мемфис — большой мертвый город.
Зомби в Мемфисе были вялые, видать, давно без добычи, и вели себя достаточно умно — на машины не бросались, держались поодаль и наблюдали. Я подумал, что окажись мы в подобном месте без колонны и сломайся машина — нам кранты. Тупых мертвецов хоть как-то можно отстрелять, а вот таких, с какими нам пришлось воевать несколько дней назад в Ла-Порте — уже нет. Скрываются. Прячутся, нападают или все разом, или из засад — плохо, очень плохо.
К счастью, в самую гущу проблем — центр Мемфиса, мы не полезли, колонна свернула влево и вскоре выскочила на окружное шоссе. Правда, оно все равно вело через густо заселенные когда-то пригороды, и все, уже привычные признаки случившейся трагедии были налицо — и обглоданные костяки тут и там, и следы пожаров, и разоренные дома, и следы от пуль тут и там — все как везде. В очередной раз внушая мне уверенность в том, что человек не должен жить в больших городах — это все же настоящие ловушки в случае наступления проблем.
Нет, не зря я в свое время так из Москвы в деревню рвался, свой дом строил. Ведь если откровенно, то моя семья, а заодно Володя с женой уцелели потому, что были далеко от многомиллионной Москвы, когда там становилось хуже и страшнее. Был крепкий дом, была еда, была вода и было… да, было именно оружие с запасом патронов. Я даже сейчас, не имея от них сведений уже давно, свято уверен, что они живы. Просто потому, что у них была возможность укрыться и планировать свои действия. Когда началась Катастрофа, они были в безопасности, в убежище.
Взять ту же Юму — хоть частично, но отбилась, много людей уцелело, в ее окрестностях появилось больше людских анклавов, куда больше, чем в виденных нами со стороны Финиксе или даже посещенном Хьюстоне. Про спокойно живущий Лафкин и окрестности я даже не говорю.
Хотя, в немалой степени граница жизни и смерти пролегал по простому факту — есть у тебя оружие, или нет. Нет — и ты не сможешь пробежать несколько метров от дома до машины, если там шляются мертвецы. Одного можно и дубиной, или там топориком для разделки мяса, а вот двух? А трех?
Человек должен иметь оружие. Просто потому, что его не всегда смогут и станут спасать. Если нет оружия и спасать не стали — ты покойник.

Как просто и изящно доказала это случившаяся Катастрофа. Никто не стал спасать, да и не смог спасти жителей Мемфиса, который мы проезжали. И сколько из них сейчас валяется в темных местах, впав в забытье от отсутствия пищи, сколько шляется в виде жутких гниющих упырей по его улицам, а сколько уже растащено на куски и кости их валяются прямо на тротуарах и газонах? Они ведь, наверное, тоже верили в то, что прибудут специальные такие героические спасатели, и «маринз», разумеется, куда же без них, и будет играть музыка из кино, и даже флаг в звездочках и полосочках будет реять над всей этой трогательной картиной. А хрен там, только мертвечиной пахнет. А «маринз» засели в крепких местах, те из них, кто не разбежался по домам, да и все.
Заселенная мертвецами территория осталась позади, колонна вновь понеслась через поля, и до того молчавшее радио вдруг неожиданно заболтало чьим- о жизнерадостным голосом:
«Итак, вы продолжаете слушать Ти-Эм-Си-Дабл-Ю — самое неумирающее радио на этой планете, ну, по крайней мере в богоспасаемом местами штате Теннесси. С вами Рой Эйбл и песня «Rocky Top Tennessee» в исполнении старых добрых братьев Осборн».
Вперегонки зазвенели банджо с гитарами, и чей-то пронзительный и залихватский голос запел о том, как хорошо на вершине скалы в холмах Теннесси, где нет смога и нет телефонных счетов. Мертвяков тоже, наверное, но про них в песне не было ни слова — второй куплет был про девушку полумедведя-полукошку, дикую как норка и сладкую как большой стакан содовой, о которой певец продолжает мечтать.
А дорога оставалась однообразной — просто серая лента среди бескрайних полей. Все, что на ней запомнилось, так город Милан, дыра дырой. Да и потом выяснили, что Мак-Кензи расположен как раз посередке, между Миланом, Парижем и Дрезденом, все — штат Теннесси, разумеется.

24 апреля, четверг, день. Мак-Кензи, округ Генри, Теннесси, США.

Мак-Кензи был куда меньше Лафкина, тысяч пять населения, не больше. Техасский город по сравнению с ним выглядел столицей мира. Но вместе с тем город понравился — зеленый, уютный и ужасно провинциальный. Некая простота нравов наблюдалась даже в городской планировке — множество домов было выстроено среди деревьев, при этом сами участки никак не были обозначены. Обочина, от нее дорожка к дому, какие-нибудь качели, скамейка — где кончается один участок и начинается следующий — сказать сложно.
Почему это захолустье превратилось в центр торговли, я так и не понял. И объяснить никто не смог, просто так вышло — и все тут. Повезло, можно считать, но львиная доля торговли нефтянкой действительно проходила через этот городишко. Катался отсюда не один конвой, оказывается, а штук шесть, и везли бочки с соляркой не только сюда, но и в другие места, как в этом штате, так и в соседних.
Еще в этом городе работал отель, хоть с электричеством в нем была ситуация напряженная — его просто не было. Не было здесь халявного газа, а горючее в бочках возили чуть не за тысячу километров. В номерах, которые обошлись недорого, были керосиновые лампы, а вода еще шла из кранов, но исключительно холодная. Но ничего, и такой помылись, куда денешься.
Дорога получилась утомительной, отчасти из-за невысокой скорости, поэтому весь следующий день мы с Сэмом отсыпались в номерах. Дрика же, получив от хозяина гостиницы заверения в том, что город для прогулок безопасен, отправилась гулять. И ближе к вечеру, после того, как мы выспались и собрались в гриль-баре через дорогу, сказала:
— Нашла оружейный.
— Да ну? — поразился я до глубины души.
Ну а как еще? Оружие — жизнь, все в нем нуждаются, как так может быть, что кто-то взялся его продавать? Правда, потом мысль развилась в логичное свое продолжение: если в нем так нуждаются, то именно продавать его и должны. Те, у кого оно есть в избытке.

Закон рынка типа. И факт наличия в Мак-Кензи такого магазина как раз выглядит обоснованным настолько, насколько прочно стоит дом на скале. На Rocky Top Tennessee, если угодно.
— Я бы сходил, — сказал я не обращаясь ни к кому конкретно.
— А чего тебе не хватает? — поразился Сэм.
— Не знаю, — пожал я плечами. — Может быть обменяем пару лишних автоматов на патроны, которые никогда не лишние, как вариант. Куда нам столько стволов теперь? Или на патроны сорок пятого, у нас их не так много. Да вообще посмотреть надо на магазин, не все же на мародерство рассчитывать.
— А тут вообще магазины есть, — добавила Дрика. — Мясник работает, я сама видела, молочный фургончик катался.
— Молочный фургончик…, — протянул я мечтательно и добавил по-русски: — Бросить все на хрен и уехать в Урюпинск.
Наткнувшись на вопросительные взгляды, пояснил:
— Это из русского анекдота. Русский юмор вам недоступен, так что переводить не буду, надоело смотреть на ваши недоумевающие лица после каждого перевода.
— А-а, — синхронно протянули они.
Действительно, молочный фургончик меня поразил. Незнакомая нам в Москве и даже ставшая незнакомой американцам, убитая большими супермаркетами примета мирной жизни. И если она вернулась в мир, значит люди умудряются как-то налаживать жизнь. Ты скажи, а? И мясник, и магазины… Здорово!
Гриль-бар, в котором сидели, тоже выглядел удивительно мирно, словно ничего и не случилось. Стандартный американский интерьер — длинная стойка, на которую подают и еду, и напитки, виниловые красные диванчики вдоль ряда окон, кабинками, пластиковые столы с бумажными салфетками на них. Немолодая официантка в длинном свитере и джинсах разности тарелки. За стойкой еще одна женщина, судя по внешности — сестра официантки. Они, наверное, гриль-баром и владеют, мне почему-то так кажется. Только свет был от керосиновых ламп, для которых спешно были изготовлены и привинчены на стены кольца-держатели.
— Ну что, сходим? — спросил я, допивая пиво и отодвигая бокал к пустой тарелке из-под стейка.
— Я бы поспал еще, — ушел в отказ Сэм. — Я человек почтенного возраста, да сэр, силы ко мне возвращаются только со сном.
— Как хочешь. Дрика?
— Пошли, все равно ты дороги не знаешь, — сказала она, поднимаясь из-за стола.
И то верно, хотя здесь и объяснить не сложно, весь город два шага в поперечнике. От «Best Western McKenzie» — отеля, в котором мы остановились, а также гриль-бара, в котором мы сидели, оказалось совсем недалеко, буквально два шага, тут и объяснить ничего не нужно было. Вывеска была, к моему удивлению, сделана кустарно, а сам «магазин» размещался в гараже возле простенького жилого дома, вытеснив оттуда старенький пикап и чуть более свежий «эксплорер».
В гараже, за свежесколоченным прилавком возился с коробками какой-то пузатый здоровый парень с бородой и собранными в хвост волосами, одетый в джинсы и кожаный жилет, и внешне больше всего похожий на байкера.
— Привет, — поздоровался я, когда мы вошли в открытые гаражные ворота. — Новое место?
— Вроде того, — подтвердил парень, закинув на верх штабеля увесистый ящик. — Вообще-то по бумагам магазин был и раньше, но на самом деле я просто зарегистрировал лицензию и пересылал всем желающим стволы и патроны почтой.
— Ага, понятно, — кивнул я, сообразив, о чем речь.
Купить винтовку, или там пистолет, через интернет в Америке не сложно, выбирай и плати. Вопрос в том, что на дом тебе его никто не пришлет, а вышлют ближайшему дилеру с FFL, так называемой «Федеральной оружейной лицензией». И этот дилер должен подтвердить твою личность, что ты именно тот, кто заказывал ствол и имеешь право его забрать.

Вот некоторые предприимчивые люди и регистрируют по своему домашнему адресу магазины с лицензией, получая за услуги по пересылке и проверке небольшие комиссионные.
— А откуда товар?
— Приятель у меня из Милана, с завода боеприпасов, с ним вместе начали, — дружелюбно ответил здоровяк и перешел к конкретике: — Чем могу помочь?
— Да я пока и не знаю, — честно пожал я плечами. — Мне нужны патроны сорок пятого. Хотя бы тысяча, можно две. У меня есть четыре лишних автомата, новеньких, прямо со склада. Мне бы пригодился нормальный прицел или кронштейн под него, чтобы можно было установить на ручку М16А2. Как-то так.
— Ну… не вижу проблем, — почесал продавец в затылке. — Приноси, обсудим. Я до темноты не закроюсь.
— Хорошо, — кивнул я, и прихватив помалкивающую Дрику, отправился за машиной.
Почти бегом добрались до гостиницы, я завел «кодьяка» и лихо, рыча могучим дизелем, подкатил к гаражу Пауэлла. Тот с уважением покачал головой, посмотрев на наш транспорт, но комментировать не стал.
Тысячу сорок пятого калибра я взял. Все же два пистолета по этот патрон уцелело у меня и один у Сэма. Очень порадовался военным «плэйт-карриерам», они же смесь модульной разгрузки с бронежилетом. Именно нормальных разгрузок нам не хватало, а с найденными в угнанном самолете гранатами вообще была проблема, с собой взять — проблема. У Пауэлла же такого добра было ящиками, растерзали какой-то армейский склад. Коробки с жилетами, а точнее — полужилетами FLC, и такие же коробки с подсумками к ним, именуемыми «почами», где нашлись и под гранаты.
— Надо? — спросил Пауэлл, протягивая мне воинское наставление по ношению и уходу.
— Давай, — пожал я плечами, быстро пролистав книжечку.
В ней были схемы наиболее оптимального размещения подсумков, так что гадать не надо будет. Сочинять самому занятие неблагодарное, иногда один подсумок, неправильно расположенный, будет мешать открывать другой, и так далее. «Все украдено до нас», равно как и придумано.
Разницу в цене, считая отданные две М16 и два «коммандо» взяли автоматными патронами, но разница получилась совсем небольшая. Подходящей оптики не нашлось, по ней выбор был совсем никакой.
Собственно говоря, на этой торговой операции наши дела в Мак-Кензи и закончились. Пришли в отель, подогнали под себя новые жилеты, разместили в них все нужное, да и легли спать, чтобы отправиться в путь с рассветом, уже самостоятельно.

25 апреля, пятница, утро. Мак-Кензи, округ Генри, Теннесси, США.

Дорога, уже привычная двухрядка с широченной разделительной полосой, повела нас от Мак-Кензи на северо-восток, в края больший проблем и туда, откуда мы рассчитывали добраться до Европы.
Пейзаж уже здорово отличался от техасского — поля, лиственные леса, даже солнце не такое яркое. Похоже было немного на южную Россию, что-то подобное наблюдаешь возле Волгограда, пожалуй. Такие у меня ассоциации, по крайней мере, не настаиваю.
Первое время на дороге было пусто, а потом появилось движение. Не такое как раньше, разумеется, но все же… тут грузовичок проедет, причем с грузом, и не мародеркой, а чем-нибудь вроде прессованного сена, то есть видно, что работают люди, то трактор обгоним, влекущий за собой прицеп, а то и вовсе встретим «Дорожный патруль».
Это было новым, явно изобретение мрачных времен. В основном это были все те же «хамви» с пулеметами и гранатометами, двигающиеся парами, только на бортах добавилась такая вот надпись.
— Дороги патрулируют, — пояснил я Дрике.
— Думаешь, есть причина?
— Не было бы — не патрулировали, — резонно возразил я. — Не думаю, что каждый засранец в этих краях способен удержаться от дорожного разбоя.

— Не думаю, что каждый засранец в этих краях способен удержаться от дорожного разбоя.
— Наверное.
Мы снова замолчали. К радости моей Дрика была девушкой склонной скорее к размышлениям и наблюдениям, чем просто к болтовне, так что пару мы с ней составляли очень гармоничную — говорили в редко и в основном по делу. Она не слишком делилась со мной своими переживаниями, а я не психоаналитик, чтобы ими интересоваться, да и свои наружу выплескивать не люблю — что мое, то мое, пусть внутри и остается.
В гостинице я прикупил несколько компакт-дисков с кантри-музыкой, и именно она сейчас составляла главный шумовой фон в кабине.
— Как думаешь, сумеем прорваться? — вдруг спросила Дрика, немного нарушив стройность мох логических конструкций на ее счет.
— А почему бы и нет? — пожал я плечами. — Вполне, это же не на «экспрессе» ехать.
Я не обнадеживал ее, а действительно так считал. Еще когда боднул легковую машину, угоняя «кодьяк» из гаража, оценил, насколько легко эта машина способна разобраться с препятствиями умеренной капитальности. А со сваренным в Лафкине отбойником она способна расшвыривать мертвяков и морфов со своего пути как кегли, никаких проблем.
— А лодки там будут?
— Без топлива точно будут, — уверенно заявил я. — Видишь, сколько брошенной техники вокруг? Куда больше, чем людей. Вопрос лишь в том, где она находится и что у нее в баке. Если машина, например, даже очень хорошая, находится в центре Мемфиса, а в баке у нее пусто, то она будет стоять там вечно.
— А Портленд?
— Портленд — большой город. Я пока не видел ни одного большого города, который бы уцелел. Наверняка не все суда там были заправлены, так что что-нибудь остаться должно.
— А если нет?
— Есть и другие места в окрестностях. Много-много других мест, где-нибудь мы точно найдем траулер, или что там нам нужно.
— А если все же не найдем?
Какая упорная. Странно, что именно она хочет сейчас выяснить? Наш план, или как далеко я готов зайти для того, чтобы попасть домой? Ну хорошо, я отвечу, только она все равно не узнает, как далеко на самом деле я готов зайти. И никогда не узнает, надеюсь. Даже я сам не знаю этого до конца.
— Если не найдем брошенную лодку — захватим не брошенную, — сказал я. — Оружие у нас тоже есть.
Дорога вынесла нас к длиннющему мосту через озеро Кентукки, правда, так и не заводя в одноименный штат, граница которого тянулась к северу. Мост, естественно, охранялся, и охранялся всерьез. Нас даже остановили для проверки, записали в какую-то книгу и осмотрели машины на предмет скрывающихся от учета людей. Все понимаю, но как-то напряг меня этот досмотр. Все же демонстрация десятка тонн горючего, считай что ничейного, потому что у любого недоброжелателя появится именно такая мысль, а еще и полутора десятков тысяч патронов, легко может привести к идее сообщить по рации, например, куда-нибудь по дороге, что есть «желающий поделиться».
Кстати, с нас взяли пошлину за проезд по мосту и за въезд на какую-то непонятную, но очень самостоятельную территорию. То есть раздел остатков земли между уцелевшими анклавами произошел, все как я и предсказывал еще в начале Катастрофы.
По дороге на нас никто не напал, хоть ехали мы быстро и настороженно. Проскочили еще мост, уже через Миссури, и после недолгой езды выехали к Кларксвиллу — довольно большому городу, размером эдак с Юму, скорее «людским владениям» в силу того, что там находился так называемый Форт-Кэмпбелл, где была расквартирована 101 воздушно-десантная дивизия. Вокруг города были опорные пункты, стояла броня, но внутри все было не так просто — Катастрофа успела здесь погулять, город был великоват для того, чтобы сразу справиться с напастью.

Да и военных, небось, раздергали поначалу по разным задачам и по разным местам. В общем, все как в городе. Откуда я уехал — местами мертвецы видны, местами людские анклавы, а по городу катается броня, с которой мертвецов отстреливают. Бродячих их мы уже и не видели, пока проезжали.
Я вспомнил, что ту неподалеку есть еще и Форт-Нокс, где не только учебный центр, но еще и главное хранилище американского золотого запаса. Вот интересно, а его кто прибрал к рукам?
Потом опять были поля, на этот раз необъятные, до самого горизонта. Снова мертвецы сменились живыми людьми, а затем поля снова сменились лесами. Штат Теннесси сменился штатом Кентукки, дорога вдруг закинула нас в середину мертвого и к тому же полусгоревшего города Боулинг-Грин, в котором, похоже, еще и велись самые настоящие военные действия, потому что следы попаданий артиллерийских снарядов в стенах домов перепутать трудно. Да и гильз местами насыпано было немало. К счастью, город был не такой уж большой, проскочили его быстро. Интересно только стало, кто здесь и с кем сцепился, что до пушек дошло?
Дорога вела через город и там переделанный «кодьяк» впервые прошел испытание как зомбодавительное средство — пара мертвецов все же ухитрилась оказаться на пути. Результат был впечатляющим — эвакуатор даже не почувствовал удара, а тела, отброшенные мощными отбойниками, отлетали аж на обочину. Работает, и это внушает надежду на успех.
Почти сразу за Боулинг-Грином показался город Глазго, «людской» и здорово укрепленный, особенно с этой стороны. Вышки, колючка, ров — все всерьез, но там уже люди. Ну и КПП, само собой. К счастью, очередную проверку проходить не стали, потому что люди на посту, узнав что мы едем мимо, направили в объезд, по тридцать первой дороге, а потом по узенькой двухполоске, которая вывела нас обратно на шоссе.
Так и шли городки, поля, поля, городки, то мирный пейзаж, то с явными признаками беды, где от мертвецов, а где и от людей. Возле города Эдмонтон увидели расстрелянную колонну из пяти грузовиков, сгоревших, с обугленными останками людей внутри. Проскочили как можно быстрее и даже выскочили на главную дорогу, решив, что там перехватить нас будет труднее, очень уж широка. Так по ней и ехали до городка Коламбиа, где наше захолустное шоссе разошлось с главным.
Я обратил внимание, что становилось прохладней. Кондиционер в машине я не включал для пусть и ничтожной, но все же экономии топлива, и задувающий из окна ветер становился все холодней и холодней. В конце-концов я притормозил и надел под разгрузку флиссовую «капюшонку», или «hoodie», как их тут часто называют. Дрика оказалась умней меня, оделась по погоде еще когда мы выезжали, и даже советовала мне сделать то же самое, просто тогда я ее предложение категорически отверг.
Огайо. Города попадались все чаще, людей же становилось меньше, казалось, что едем по пустынной земле, если не считать заметного количества мертвецов на улицах Олбани.
Скорость всю дорогу мы держали умеренную, дело шло к вечеру, так что после этого самого Олбани решили искать местечко для ночлега. Остановились на обочине, поводили пальцами по карте, после чего решили в населенных пунктах счастья не пытать, а устроиться где-нибудь на природе, от людей подальше. И проехав Афины — «людской город», прикрытый с трех с половиной сторон излучиной реки, проехали немного дальше, за озеро Доу, где и свернули в лес, по грунтовому, еле накатанному проселку. Так оно надежней.

25 апреля, пятница, вечер. Национальный парк Уэйн, округ Атенс, Огайо, США.

Развели костер, вокруг которого и расселись. Раньше нельзя было — заповедник, это мы из карты узнали, а вот теперь вроде как можно. Ладно, не страшно, если лес поделится с остатками человечества кучкой валежника. Мы аккуратно, а когда погаснет — еще и водой зальем.
Пока собирал валежник — спугнул оленя.

Пока собирал валежник — спугнул оленя. Подумал о том, что из-за резкого падения популяции «хомо сапиенс» должна резко подскочить популяция всех остальных живых тварей. Так и будет, наверное, никуда не денемся от этого. Интересно, люди снова начнут охотиться для еды? Да начнут, наверное, почему бы и нет.
Костер горел весело, потрескивая, на нем, на треногом таганке, висел чайник, и мы, как-то наплевав на предосторожности, расселись вокруг него втроем, положившись на чутье кота, быстро перебравшегося к теплу. Он, выспавшийся за долгую дорогу в кабине, теперь лежал в позе египетского сфинкса и вглядывался в темноту. Я решил, что пока он спокоен, то и нам особо опасаться нечего. На людей, разве что, кот не среагирует, скорее всего, но люди отвыкли шляться по ночам. В мире, где ожили мертвые и жрут живых, это первый рефлекс, который проявился у людей, и этот рефлекс я давно заметил что у себя, что у других. Какие люди полезут среди темной ночи вглубь леса, километра на тот дороги, по едва заметному проселку?
— Завтра к вечеру будем в «стране больших городов», — сказал Сэм, потягивая кофе из большой кружки. — Будет много машин на дорогах, помните, что нам говорили? А дороги станут узкими, это не Техас. Две полосы — и все. Так что надо быть готовыми к проблемам.
— Мы уже к любым проблемам готовы, — сказала Дрика, сидевшая, подтянув колени по подбородок и задумчиво глядящая в костер, — даже к тому, что мертвые встанут из могил.
— А к тому, что придется прорываться через большие города с этими мертвыми? — уточнил Сэм.
— Может быть нам лучше выехать на главные дороги? — по обыкновению после паузы на обдумывание предложила на.
Я пока молчал, ответил Сэм:
— Главные хайвэи широкие, верно. Но там есть ограждения, и еще там могут быть заторы. Большие заторы, как мне кажется, те самые, о которых нам говорили.
— С ограждением можно справиться, — сказал я, кивнув на освещенную с одного бока громаду эвакуатора. — Если оно металлическое, то можно разобрать или сбить, если бетонное — сдернуть блок буксиром.
— Большие дороги идут вокруг городов, а маленькие…, — не договорила Дрика, но все ее поняли.
— Но и города не слишком большие попадаются, — возразил я. — Пока реальных проблем не было, а через мертвые города проезжать уже пришлось. Думаю, что выездом на главные дороги мы ничего не выиграем. Просто не будем жестко привязываться к конкретному маршруту, посмотрим.
— Да, по-другом — никак, — кивнул Сэм. — Будем надеяться, что доберемся куда хотим и найдем себе корыто по вкусу, да сэр.
— Сэм? — окликнула его Дрика.
— Что, девочка?
— А ты все же уверен, что хочешь с нами в Европу? — спросила она. — Я понимаю, что тебе захотелось бросить то место, где ты жил один, но теперь? Ты видел как люди живут в Техасе — нормальной жизнью, а мы ни малейшего представления не имеем, что случилось с Европой.
— Ну и что? — Сэм снова отхлебнул кофе. — Не уцелела Европа — что-то уцелело в России, для примера. У меня такой возраст, девочка, что надо думать не о том, чтобы просто дожить спокойно, а о том, чтобы в этой жизни что-то сделать. Или хотя бы что-то повидать.
— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, — не дал он Дрике договорить, — что сейчас моя жизнь находится в районе строки «Итог». И эту строку хочется заполнить чем-то таким… чего не захочется стесняться.
— Ты можешь просто погибнуть, — Дрика посмотрела ему прямо в глаза.
— Ты меня пугаешь? — засмеялся Сэм. — Я так и так скоро погибну, от старости. Сколько мне осталось лет? И сколько из них я буду достаточно сильным чтобы стрелять и вести грузовик? Не так много, как мне кажется, я уже не мальчик, да сэр.

Сколько мне осталось лет? И сколько из них я буду достаточно сильным чтобы стрелять и вести грузовик? Не так много, как мне кажется, я уже не мальчик, да сэр.
— Ты прав, наверное, — подумав, после паузы сказала Дрика. — Просто я пока еще не все понимаю. Мне страшно ехать через всю страну, страшно плыть, страшно думать о том, что ждет дома, но у меня нет выбора.
— Выбор есть всегда, — ответил Сэм, задумчиво глядя в огонь. — И ты свой сделала, просто ты сделала его так просто и не размышляя, что сама не заметила. Кто-то бы устроился здесь получше, не думая о других. А ты решилась рисковать собой, чтобы узнать, что с матерью. Ты выбрала, девочка, да сэр.
Ничего не ответил, Дрика пожала узкими худыми плечами и откинула назад лезущие в глаза тонкие волосы. А в глазах плясали отблески костра.
— Ладно, поговорили — и хватит, — сказал я, с кряхтением приподнимаясь с затекшего локтя. — Делим смены дежурства, с рассветом выезжать. Тигр, тоже будешь дежурить, ты весь день проспал, — добавил я, обращаясь к коту.

26 апреля, суббота, день. Хёрли, округ Алстер, штат Нью-Йорк, США.

Тигр умудрился за ночь поймать мышь или что-то на мышь похожее. Принес к догоревшему костру в зубах, а потом проглотил. Затем зевнул, поточил когти о пенек, заскочил в кабину «кодьяка» и уснул на заднем сидении.
На скорую руку мы сварганили завтрак, проглотили торопливо, зевая и поеживаясь от утренней прохлады. Точнее даже от холода, благодатные южные края давно остались позади. Я распаковал сумку с теплыми вещами, подумав, что одними флиссовыми фуфайками и «худи» мы уже не обойдемся, нужно что-то всерьез теплое и непромокаемое. Хотя бы для перехода морем.
А затем наш маленький конвой взревел дизелями и покатил по просеке в сторону дороги. Ночевка закончилась безо всяких происшествий.
День в дороге тоже прошел достаточно спокойно. Скорость держали примерно около семидесяти километров в час, пару раз дозаправлялись, попутно отдыхая, и так без происшествий пересекли Пенсильванию — пустынную, дождливую, местами «людскую», а местами и «мертвецкую».
В одном месте притормозили на дороге возле большого каравана из шести серьезно груженых пикапов и нескольких грузовиков со скотом, возле которых стояли несколько вооруженных мужчин и женщин, ожидая пока двое не поменяют переднее левое колесо у красного «доджа».
Поздоровались с нами чуть настороженно, но достаточно приветливо. Представились, быстро разговорились. Узнали, что люди на пикапах фермеры, едут в Канаду, решив заселиться где-нибудь в Альберте.
— Я уже ездил туда на разведку, — сказал средних лет мужик в камуфляжной куртке, вооруженный старой армейской М14. — Больших проблем нет поселиться, земли много, людей мало.
— А как там с мертвецами? — спросил Сэм.
— В больших городах все как у нас, — ответил мужик в камуфляже. — Но там мало больших городов. А в сельских краях даже не видели ни одного зомби, я говорил с людьми. Живут как и жили, разве что налоги брать перестали с них.
— А банды? — спросил уже я.
— Банды есть, но здесь их больше, — ответил тот. — Не сталкивались?
— Нет.
— Повезло. Нас на Интерстейт 87 пытались остановить, даже перестрелка была. У нас трое погибли.
Мы переглянулись. Похоже, что наша идея ехать по самым захолустным дорогам сработала, до сих пор, тьфу-тьфу-тьфу, ни одного серьезного происшествия.
— А что дальше, туда, в сторону побережья? — спросил я. — Не слышали?
— Там, говорят, совсем плохо, — сказал второй мужик, худощавый, в серой бейсбольной кепочке и классической американской куртке в клетку, с висящим на плече стволом вниз «Мини-14».

— Мертвецов море, кругом банды, мародеры воюют друг с другом. Говорят, что военные очистили чуть не всю территорию от Нью-Хэвена до Спрингфилда и Провиденса, и вешают мародеров и бандитов вдоль дорог, но туда прорваться сложно. Анархия везде.
Я бросил взгляд на карту, сверился со своими потемками. Ну да. Все верно — в Нью-Лондоне, как раз на половине пути от Нью-Хэвена до Провиденса база подводных лодок, главная в Америке.
— Говорят, что туда стягивались войска со всей страны, — добавил мужик. — И с заморских баз возвращались.
Мы снова переглянулись. Я подумал, нет ли смысла прорываться в сторону военных, но потом от такой идеи отказался. У военных все по плану, а значит, или могут не выпустить, или все суда в портах оприходованы, или какой другой геморрой выскочит. Нет, не подходит.
А вот сама идея стягивания войск в один район понятна. Там, небось, и правительство засело, под надежной охраной. А может и нет, черт его знает.
— Правительство, кстати, не с ними? — спросил я.
— Говорят, что правительство в Вирджинии, там баз еще больше и войск тоже больше, — сказал мужик в камуфляже.
— Вашингтону кранты, — вступил в разговор потный толстяк с широкой бородой, вытиравший руки от машинного масла. — Черные, едва там началось, как с цепи сорвались, устроили резню. Туда перебросили морскую пехоту, а потом каких-то наемников, «Блэкуотер», что ли, и те устроили резню уже черным. А потом все разбежались от мертвецов. Я как раз там оказался, когда все началось. Еле вырвался, хорошо, что всегда возил револьвер и коробку патронов в грузовике, хоть это и незаконно в округе Колумбия.
Он даже похлопал себя по кобуре, из которой торчала рукоятка «ругера».
— Еле отбился, — добавил он.
Поговорили еще немного, уяснив для себя, что движемся навстречу проблемам. Особенно запомнился слух, высказанный какой-то толстой женщиной: «Военные собираются сбросить атомные бомбы на все большие города, значит, чтобы мертвецов извести». Я в подобном их решении усомнился, но молча, вслух не высказывая. Затем попрощались, да и поехали, твердо решив держаться как можно дальше от основных дорог.
Затем был опустевший городок Хёрли, в котором мы обнаружили магазин спортивных товаров, у которого даже витрины не были выбиты, а за ними виднелись вешалки со спортивной одеждой и полки с обувью. Чуть мимо не проскочили, но я, краем глаза заметивший такое дело, спохватился, схватился за рацию, и обе машины разом сдали назад.
Остановились впритирку к витринам, огляделись. Людей видно не было, да их и не ожидали — место было явно «мертвецким». Но и мертвецов в поле зрения не наблюдалось. В спячке, наверное. Но если в спячке, то наверняка проснутся, пока возиться будем.
— Внутрь один пойду, справлюсь, — сказал я, когда главное решение — взломать и размародерить торговую точку было уже принято. — Вы оба прикрывайте с двух сторон. Вытащу сколько смогу, потом, если надо, можем смениться.
— Думаешь, там никого? — с оттенком сомнения спросил Сэм, ткнув стволом автомата в сторону витрины.
— Понятия не имею, но по запаху пойму, — сказал я. — Дверь запрета, так что много туда налезть не могло.
— А ты задний вход проверял? — спросил он, не слишком обнадеженный моим заявлением.
— Нет, — честно ответил я. — Но проверять не пойду, это весь блок обходить надо.
Магазин «Уиллз Спортс», который мы собирались разграбить, размещался в длинном одноэтажном здании, из одних магазинов и каких-то офисов и состоящего. Идти в одиночку проверять было бы неразумно, лучше уж так, отсюда сунуться и посмотреть, что из этого выйдет. Если выйдет плохо, например, то можно будет в качестве защитной меры просто смыться.

Если выйдет плохо, например, то можно будет в качестве защитной меры просто смыться. Как вариант. Основной.
Сэм с Дрикой, вооружившись винтовками с оптикой, полезли на машины «верхом», чтобы повыше оказаться, а я занялся дверью.
Открыть магазин оказалось совсем не сложно, достаточно было накинуть крюк крана на ручку двери и включить лебедку, двинув рычажок с красным набалдашником. Лебедка завыла и вскоре дверь со звуком винтовочного выстрела открылась, со звоном уронив на асфальт какую-то деталь сломанного замка. Ручка так и осталась на ней, всерьез была прикручена.
Вытащил «зиг» с глушителем, и подняв пистолет перед собой, вошел внутрь. Не то, чтобы я рассчитывал сохранить скрытность, просто хорошо помнил, как колотят по ушам выстрелы в помещении. А глушитель все же спасает.
Кстати, как я заметил, сорок пятый калибр в этом плане вообще щадящий, за счет своего дозвукового патрона. Сочно так хлопает, глуховато, но не слишком громко. Тот же «таурус», утраченный мной вместе с остальным оружием из «обменного запаса», воздействовал на слух куда немилосердней.
Принюхался. Вроде бы нет запаха, а вроде и есть. Точно, есть, слабенький. А это значит, что здесь если есть мертвяк, то вполне дееспособный, был бы совсем мертвый — воняло бы так, что кишками бы блевал.
Темновато. Вытащил из разгрузки фонарь, перехватил всем кулаком, подсунул под руку с пистолетом как дополнительную опору. Световое пятно поползло по стенам, луч отражался от никелированных труб вешалок.
Вешалки посередине и с двух сторон вдоль стен, помещение просматривается. Половина одной стены почти полностью занята обувью, кроссовками и что лучше всего — ботинками для «аутдорз» и «хайкинга», то есть длительных прогулок пешком. То, что нам и нужно. Так, дальний угол увешан всевозможными куртками, ветровками, жилетами с карманами, шляпами, дождевиками, над ним надпись «Колумбия». Ага, все для жизни на природе. Это хорошо.
Откуда только пахнет? Там что за дверь? Подсобка? Наверное, чему же еще быть? Не такой уж тут большой магазин, чтобы разместить что-то кроме нее. Оттуда пахнет? Похоже…
Давай ближе, надо заглянуть. Почистить территорию, а если там задняя дверь открыта, то закрыть ее. Две секунды дела.
Вот стойка с кассой, вот примерочная кабинка — занавеска откинута, внутри все просматривается. Вот и дверь в подсобку.
Что-то сжало мою ногу у щиколотки и в ту же секунду я рванулся в сторону, разворачиваясь и направляя ствол пистолета вниз.
Синюшная рука с темными пятнами, бледное лицо мертвеца, распахнутый рот с белесыми деснами и желтыми зубами. Женщина. Укусила бы, если бы я не успел дернуться, не дотянулась зубами. Она лежала прямо под вешалкой с одеждой, похоже, выбрала самое темное место в зале. И я своим рывком наполовину вытащил ее из убежища — она была небольшой, тощей, легкой.
Почему-то сразу стрелять не стал, сначала вырвал ногу и отступил назад. Что-то появилось в проеме двери и я вскинул пистолет выше. Там тоже стоял мертвец, в синем рабочем комбинезоне, жуткие мертвые и одновременно живые глаза смотрели с перекошенного обвисшего лица, притягивая взгляд и пугая.
Женщина внизу вдруг зашевелилась шустрее, поднялась на четвереньки и довольно быстро кинулась ко мне, наткнувшись на удар ногой. Мне почему-то стало страшно, очень страшно, словно в первый раз столкнулся с живыми мертвецами. Не знаю, что меня напугало, полумрак ли в магазине, неожиданность нападения, то, что меня едва не укусили, молчание ли, с которым мертвецы атаковали, ирреальность происходящего — не могу объяснить.
Мертвец из дверей шагнул вперед и я выстрелил. Пуля ударила его в переносицу, и он, словно лишившись связи с той потусторонней силой, которая его вела, осел сначала на колени а потом упал вперед, громко ударившись головой об пол.
Женщина тихо заскулила и начала подниматься.

Я опять не выстрелил, а с силой толкнул ее ногой назад, на труп второго зомби. Она свалилась, но сразу начала подниматься. Когда села, я тщательно прицелился и выстрелил. А затем, когда она уже завалилась назад, извинился.
С улицы тоже донесся одиночный выстрел. Через несколько секунд еще один.

26 апреля, суббота, день. Лэйк-Катрин, округ Алстер, штат Нью-Йорк, США.

Мост через Гудзон, на который вела сто девяносто девятая дорога, оказался взорван. Кем и зачем — неизвестно, людей рядом не было, а городки, которые мы проскочили, тоже были замертвяченными. Похоже, что люди отсюда ушли, это было заметно. Заметно хотя бы потому, что перед домами было очень мало машин, что не очень характерно. Куда они подались, интересно?
Надо было искать другую переправу. Совсем рядом было шоссе Интерстейт 87, то самое, на котором напали на фермеров, но мы все же нашли путь поближе к реки, подальше от главной трассы. Правда, расстояние там было не больше километра, риск нарваться на проблемы возрастал, но деваться некуда. Чуть выше по течению Гудзона был мост Рип Ван Винкля, имени знаменитого литературного лентяя, наказанного за лень двадцатилетним сном. Именно по нему мы и рассчитывали перебраться на другую сторону.
Еще когда планировали маршрут, старались избегать мостов и дамб, слишком легко их перекрывать, да не всегда получалось. Гудзон фактически отсекает от остальной территории страны все северо-западное побережье, включая те края, какие нам нужны. Так что нужен мост.
Дорога вела через целую сеть мелких поселков, каких-то мастерских вдоль дороги, ферм или не ферм, черт его разберет, похожих на фермерские домов, в общем, деревня деревней, в Америке такие называют «hamlet». И пусто, везде пусто. Мертвецов не видать и людей не видать.
Белый сарай с вывеской «Custom Auto» расписан матерщиной, явно автокрасками. Кто-то тут развлекался, и это не нравилось. У кого бы хватило ума развлекаться в таком месте и таким образом?
Попадались сожженные дома, выгоревшие до фундаментов. Повешенного Дрика увидела первой, вскрикнув и показав рукой. Действительно, прямо возле дороги висел на веревке мертвец. Черный, теперь скорее серый, причем не окончательно мертвый, как теперь стало принято. Он вяло подергивался, услышав, наверное, шум моторов, и я заметил, что руки у него связаны за спиной проволокой, причем так туго, что кисти отличаются по цвету от рук. А значит, вешали не зомби, у тех кровообращения не наблюдается. Похоже, что мы приехали в «дурную землю».
Мост Рип Ван Винкля тоже был взорван, его центральный пролет лежал в воде. Карта показывала, что если поедем дальше вверх по течению, то придется выезжать на старательно избегаемую нами трассу. Нас как будто загоняли на нее. А может так и есть? Кто-то взорвал все мосты и обосновался на оставшемся, чтобы… чтобы что? Не знаю, что именно, но ничего хорошего я от этого не жду.
— Можно попробовать на юге, мост у Арлингтона, — сказал Сэм, разглядывая карту. — Миль сорок получается, примерно.
— Потом через город надо будет ехать, — усомнился я.
— Может там люди? — предположила Дрика.
— Люди? Из чего путного там разве что самый дорогой в Америке женский колледж был, сейчас уже смешанный, правда, — хмыкнул я. — И оружейный закон в штате Нью-Йорк такой, что большинство населения оружие только в кино и видело, это не Аризона, — и почесав затылок, добавил: — Не думаю. Там или мертвецы, или просто все разбежались.
— Возвращаемся, — подвел итог дискуссии Сэм.
Развернулись, снова «кодьяк» рванул вперед, а большой «фрейт» с самым ценным грузом пристроился ему в хвост. Проскочили через все деревеньки, которые только что проехали, в обратном направлении, и погнали вдоль Гудзона дальше, до моста на Поукипси, городка, прилегающего к Арилингтону.

Туда проскочили без приключений, а вот там… Длинный подвесной мост был занят, в общем, на нем вполне капитальным лагерем обосновались какие-то люди.
Снова встали. Выбрались из машин, взялись за бинокль. Удалось разглядеть несколько больших автобусов Ар-Ви и целую кучу внедорожников и мотоциклов.
— Надо с ними поговорить, — сказал Сэм, — или мы так и будем кататься вдоль реки без всякой пользы, как маятник в испорченных часах — сам качается, а стрелки стоят на месте, да сэр.
Тут он прав, пожалуй. Люди на мосту могут быть кем угодно, не обязательно бандой и не обязательно они кинутся грабить и убивать нас. Люди разные бывают, иные скорее помогут ближнему, чем причинят зло.
— Может ты и прав, — согласился я. — Но нужна страховка.
— Я пойду говорить. Вы остановитесь на въезде на мост, возьмете винтовки с оптикой и будете меня прикрывать.
А какой у нас еще выбор? Искать другие мосты? Не прикрывать Сэма? Идти всем вместе? Никакого, в общем.
— Рацию переведи в режим VOX,[11 — VOX — режим активации передачи голосом.] — сказал я ему. — Мы будем еще и слушать, о чем вы там беседуете.
— Хорошо, — кивнул он. — Поехали.
Мост в длину был под километр, примерно. Неизвестные люди засели как раз на его середине, может быть с недоброй целью, а может и нет. Мосты, как я успел для себя отметить, оказались чуть ли не самыми безопасными местами базирования, если поблизости имеются мертвецы. Ни откуда не подкрадешься, никак не нападешь неожиданно, а ели даже толпа попрет, то простейшее заграждение вполне способно ее удержать на какое-то время, дав возможность отступить. Так что… как хочешь, так и понимай, что там мы сейчас наблюдаем.
Остановились на въезде. Было ветрено, дождливо, вдоль Гудзона дул резкий прохладный ветер. Сэм, пыхтя, натягивал у себя в кабине дождевик, мне хорошо было видно в зеркало как он возился. Потом, подумав, я тоже последовал его примеру, зачем зря мокнуть?
— Давай, хватаем стволы — и наружу.
Дрика, кивнув, схватила «штайр», а я, вроде как в силу возраста и солидности, взялся за М25. Повезло с ней — хотел в «обменный фонд» тоже заложить, да в последний момент жаба задавила, вот и уцелела винтовка. Выбрались из кабины, вскарабкались в самодельный сварной в кузов «кодьяка», уложили винтовки на дугу, с которой в процессе ремонта свинтили проблесковые маяки за ненадобностью.
— Я пошел, — сказал выбравшийся из «фрейта» Сэм и широким спокойным шагом направился к людям.
Повернувшись к Дрике, сказал:
— Пока не надо особо демонстративно целиться, они, вроде бы, признаков агрессии не проявляют.
Сам я тоже предпочитал наблюдать в бинокль. Если люди видят, что в них целятся из винтовки, то могут проявить вполне объяснимую агрессивность. А нам это совсем не требуется, нам бы миром разойтись.
Вид людей не вызывал никакого сомнения в том, к какой группе населения их следует относить. Байкеры. Молодых не много, в основном все старше тридцати. Бородатые, волосатые, куртки с эмблемой их «клуба» на спине, что именно там нарисовано, разглядеть не получалось. Есть женщины, и немало, кстати. Вооружены все до зубов, на всех пикапах вижу пулеметы, причем старые М60 эпохи вьетнамской войны. Где-то разжились разом, видать. Два таких, кстати, развернуты в нашу сторону, это к вопросу о том, надо целиться или нет… я вот теперь даже не знаю, как лучше. Пожалуй, что надо.
Прицел в М16 был куда слабей бинокля, детали картинки утратились, но пулеметчика я вполне уверенно удерживал в прицеле, до него всего метров триста, не больше. Дрика, глянув на меня, тоже приложилась к винтовке, я лишь сказал ей:
— Держи тех, кто будет говорить с Сэмом. Если поведут себя неправильно — стреляй.

Если поведут себя неправильно — стреляй.
— Как неправильно?
— Начнут его бить или убивать.
— Понятно.
А пока слушаем, что нам рация скажет. Пока молчит, Сэм еще идет.
Вот, дошел. Какой-то пузан с широкой бородищей вышел ему навстречу, остановил. Рация заговорила, они просто поздоровались. Пулеметчик, которого я «держу», выглядит довольно расслабленно, кстати, даже курит, опираясь на крышу кабины пикапа. По радио слышен осторожный диалог. Вот, Сэм пошутил, все засмеялись. Ага, все правильно, байкеры, сами сказали… и не местные. Ничего себе, из Техаса, то-то говор очень характерный, мне слышно хорошо, а чего их сюда-то занесло? Слышу, что Сэм тоже удивился.
Ну да, все понятно, мародеры. Ищут всякого добра, а заодно и приключений. Зовут. И Сэм идет назад. Нормально. На словах нормально, но то, что они тоже из штата «Одинокой звезды», как и Сэм, обнадеживает. Пулеметчики вообще в нашу сторону почти не глядят, друг с другом треплются. К одному еще и девка в кузов залезла.
Еще с половины пути Сэм заговорил в рацию:
— Не думаю, что будут проблемы, да сэр. Обещали пропустить, а пока надо с ними пообщаться.
— Согласен, — сказал я, перебираясь из кузова на подножку. — Все равно выбора никакого.
— Вот именно.
Дрика, сложив сошки, аккуратно упаковала «штайр», из которого впервые в своей недолгой жизни убила человека, в чехол, и тоже перебралась в кабину «кодьяка». Скосив глаза на нее, я подумал, что выглядит она уже вполне даже… как объяснить… вот сноровисто с винтовкой обращается, и заодно сразу понятно, что если что, то она из нее выстрелит. И не слишком при этом задумается. Обратная сторона незамутненности, присущая ее возрасту — сначала нельзя в людей, но если все же можно, то что заморачиваться?
Сэм подошел к машинам, махнул рукой, мол «поехали» и полез в кабину грузовика.

26 апреля, суббота, день. Мост перед Покипси, округ Датчес, штат Нью-Йорк, США.

Байкеры оказались общительными и гостеприимными. Накрапывал мелкий дождь, так что нас пригласили в один из Ар-Ви — огромный и роскошный, прицепленный к грузовику, заполненному такими же, как и у нас, бочками с горючим. Выставили пива, предложили сэндвичи. На Дрику среагировали правильно, то есть особого внимания не обратили, что меня обрадовало больше всего. Ну да, состав «принимающей стороны» смешанный, опасаться надо пока прежде всего чисто мужских компаний.
Народу набилось довольно много, послушать новости хотели все. В фургона пахло травкой, пивом, потом, кожей и оружейным маслом. Стало даже душно, так что открыли окна и двери.
«Клуб», а если говорить откровенно, то банда, называла себя «Джипси» и была одним из отделений, так сказать, этой самой большой в Техасе мотобанды, представляющим в недавнем прошлом город Сан-Антонио. Теперь, после того, как Сан-Антонио превратился в очередной рассадник мертвечины, «клуб» откочевал в Викторию, ближе к побережью… и к нефти. Нефть, собственно говоря, и положила начало их нынешнему процветанию — бродяжный характер банды пришелся по душе новой местной власти, которая щедро снабжала мотоциклистом горючим, которого было хоть залейся, взамен получая от тех информацию о том, что делается в стране, а заодно много полезных и нужных вещей, которые те привозили из мародерских рейдов в мертвецкие области.
— Ребята, вы не представляете, как они берут ту же одежду! — говорил пузан, размахивая татуированными до самых плеч руками. — Мы подломили и вывезли брошенный склад «Ливайс» в Колорадо, и взамен получили целый грузовик бензина. Вам не надо, кстати? — щедро предложил он, чуть не заставив меня покраснеть от недавних моих подозрений и страхов, — У нас полно, вокруг света проехать можно.

Да и в городе в одном месте его полно.
— Нет, спасибо, у нас дизели, да и горючки много, — честно ответил Сэм, и я подумал, что в данной ситуации говорить правду будет лучшим выходом. Наши гостеприимные хозяева народ вполне простецкий и не злой, но если мы им не понравимся, то могут и пришибить.
Здоровяк отзывался на имя Кег, то есть «Пивной бочонок» и был здесь за главного. Красное лицо, нос картошкой, борода веником и предмет острейшей моей зависти — настоящий советский АКМ, неизвестно откуда взявшийся в этих краях, да еще и с почти не вытертой ствольной коробкой, то есть — почти новый.
С Кегом рядом постоянно терлась худая и жилистая женщина лет под сорок, с жестким, но даже довольно красивым лицом, с вытатуированным на шее словом «Mink», то есть «норка», зверь такой, и на это имя отзывалась. Она же быстро приготовила нам сэндвичи и выставила по бутылке холодного «Милуокиз Бест».
— Мы тут встретили фермеров, — решил я прояснить главный вопрос. — Их кто-то обстрелял на Интерстейт 87, убили несколько человек. Вы не в курсе, кто бы мог сделать?
— В курсе, — кивнул Кег. — Тут какая-то гребаная банда в окрестностях. Всякие в ней, черных много, дезертиры, еще кто-то, не поймешь, шваль разная, в общем. Мы уже несколько раз на них натыкались, один раз дошло до драки, дали им под задницу.
— А сведения откуда?
— Взяли одного у них, поговорили.
— Потом вздернули, — добавила Минк.
Мне вспомнился труп у дороги и я решил уточнить:
— Милях в тридцати отсюда на север, у дороги?
— Точно, — кивнула подружка Кега.
— Они здесь и обитают или какие-нибудь залетные? — спросил я и наткнувшись на непонимающие взгляды, уточнил: — Есть у них тут база?
— О, мужик, а мы и не спросили, так повесили, — вздохнул Кег, шумно поскребшись в бороде. — Не догадались, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул я с сочувствием.
Минк тоже вздохнула.
— А что в Покипси и Арлингтоне? Люди или…? — спросила Дрика.
— «Или», — ответила Минк. — Нет там ни одного живого, сплошь гребаные зомби. Там всех так быстро сожрали, что магазины даже не разграблены. Да и вообще…
Она ткнула пальцем себя в грудь и я увидел на ней майку с надписью «Вассар», где к названию дамского учебного заведения кто-то подписал белым матерный эпитет.
— Всякого можно набрать, — засмеялась она. — Меня из школы выгнали, причем захолустной, а теперь я мочилась в кабинете самой главной в гребаном Вассаре прямо на стол. Да, и самое смешное то, что я ее пристрелила, это точно была она, если верить фото на стене. Эта сука даже ходить не могла, ей все мясо с ног обгрызли. Сидела на полу и тянулась гребаными граблями.
Она похлопала по кобуре на боку, и сидевшие вокруг тоже радостно заржали.
— Прорваться через город с ходу можно? — спросил уже Сэм.
— Наверное, — сказал высокий худой байкер с бритой головой и бородой «готи». — Но мы там всех мертвецов взбаламутили, грабим долбаный город уже неделю. Может быть попробуете с нами с утра? Мы пойдем до большого магазина спиртного на Датчес-Лэйн, проскочим весь центр, а дальше вам будет проще.
— А сюда не идут? — спросил я.
— Ты знаешь, — тут длинный щедро отхлебнул из бутылки, почти до половины, — уже нет. Первые пару дней лезли на ограду, а потом словно сообразили, что им тут не светит и утащили свои гнилые задницы обратно. А вот в городе с ними проблема, мужик, это уж точно.
— А дальше забирались? — спросил Сэм. — Туда, в Вермонт или Нью-Хемпшир.

— Туда, в Вермонт или Нью-Хемпшир.
— Забирались, мужик, — ответил снова Кег. — Там ничего нет. Рай для мародеров, то есть для нас, но людей считай что и нет. Всех съели или они съели. Мы ездили до Питтсфилда и Олбани, и там и там настоящая преисподняя. Банды попадаются, правда, так что я на вашем месте туда бы не совался.
— Банды больше на трассах или везде? — уточнил я.
— На трассах, мужик. И поближе к городам, там есть что взять.
Ага, опять мы с этим правы оказались. Наш маршрут ведет в объезд почти всех более или менее крупных городов. И так до самого Портленда. А вот уже в нем… город-то большой, если считать с пригородами, и прорываться через него надо насквозь, до самого берега. И это еще цветочки, потому что там-то и пойдут ягодки. Нам надо и лодку найти, и заправить ее, если в баках пусто, а то и вовсе перегрузить на борт бочки немалого веса, если все перелить не получится, и сделать это надо практически в центре большого города, забитого бродячими мертвецами. Здорово, да?
— Эту банду, что говорили, где встретили? — спросил Сэм.
— К северу, мужик, — ответил Кег. — Они там все время пасутся, как мне кажется. Туда кататься точно не надо.
Сидели в фургоне долго, как-то разговор сам собой склеился. Ни о чем вроде, но так, слово за слово, бутылка за бутылкой — пива у «Цыган» было много, целый грузовик заставлен ящиками, и это не шутка. Где-то они целый склад размародерили.
— Бухло, мужик, тоже товар хоть куда, — продолжал просвещать меня Кег. — Мы раньше травкой приторговывали, был грех, так теперь все, кому она нужна?
— Курить бросили все, что ли? — не понял я его последнего заявления.
— Сдурел, мужик? — возмутившаяся Минк даже пихнула меня острым кулаком в спину. — Ее теперь каждый сам себе выращивать может, в любых количествах.
— Ага, гребаная трава сама растет, — подтвердил Кег. — А вот бухло хорошее ценится. За него и бензин хорошо дают, и патроны, и пушки — что хочешь. С дешевым хуже, самогон все гнать умеют.
— Скоро и пиво варить начнут, — предположил я.
— Наверняка, — серьезно подтвердил он. — Но пока мало кто начал. У нас покупают.
— А вы его до заказчика вообще довозите? — я скосил глаза на батарею пустых бутылок.
— Мы его много берем, не успеваем выпить, — вполне серьезно ответил Кег.
Ночевать мы разошлись по кабинам, благо ни в этих машина не маленькие. Не самое уютное место, но ничего страшного, есть такое подозрение, что не больше двух ночей нам осталось так спать. Потом или каюта, или…
Выйдя на воздух из прокуренного марихуаной Ар-Ви, вдохнул полной грудью холодный воздух, подставил лицо мелкому дождю. Да, это не Аризона, это уже Новая Англия и погода тут временами вполне английская.
Прошли втроем к заграждению из самодельных сборных рогаток с остриями, выставленному на мосту в сторону города. Ага, вот как они тут оборонились, понятно… Разумно, а что…
— Как дальше планируешь? — спросил меня Сэм.
— Больше думаю, чем планирую, — сознался я. — Осталось ехать около пятисот километров километров, чуть меньше…, — перехватив взгляд Сэма, поправился: — Миль триста, чуть больше.
Сэм кивнул.
— В Портленд врываться в середине дня не хочется, а если что-то случится в дороге, то может и к вечеру подъедем, кто знает…
— Если что-то серьезное случится, то можем вообще не подъехать, — усмехнулась Дрика с несвойственным ей раньше взрослым цинизмом.
— Можем, — согласился я. — Но можем и подъехать. Шансы равные.
— В смысле? — удивилась она.

Шансы равные.
— В смысле? — удивилась она.
— А как в старом анекдоте про блондинку…, — она заправила под шапочку выпавшую белую прядь волос, -… у которой спросили, каковы ее шансы увидеть завтра второе пришествие Христа. Она сказала что пятьдесят на пятьдесят.
— Это как? — не поняла Дрика.
— Видишь, блондинка из анекдота хоть до этого додумалась, — вздохнул я сокрушенно. — Очень просто: «Либо увижу, либо нет».
— И какое это ко мне имеет отношение? — спросил Дрика с угрозой, уперев руки в бока.
— Цвет волос, — ткнул я пальцем. — Ладно, речь о другом, — заговорил я уже серьезней. — Предлагаю все же перед Портлендом где-то заночевать. И рвануть в город прямо с рассветом.
— Чтобы весь день в запасе, случись чего? — уточнила девушка.
— Именно так, — кивнул я.
— Разумно, — сказал Сэм. — Если провозимся там без толку, то сможем или смыться, или найти убежище прямо в городе.
— Это где? — обернулась Дрика к нему.
— А на воде, например, — сказал Сэм. — Забраться на какое-нибудь корыто и сходни затащить. Думаю, что топлива хоть в одном найдется достаточно для того, чтобы вывести его подальше от берега, на якорь.
— Верно, — подумав, согласился я. — Тогда на следующий день можно заново все начать, если что не получится. Согласен. Дрика?
— Меня тоже начали спрашивать? — вроде как удивилась она. — Согласна, ради такого доверия согласна на все.

27 апреля, воскресенье, утро. Покипси, округ Датчес, штат Нью-Йорк, США.

С утра байкеры собирались в город. Против ожидания, мотоциклы они оставили в лагере, все грузились в пикапы с наваренными сетчатыми бортами и грузовики. Собирались они сноровисто, без суеты, видно было, что это дело отработано. Остались люди и на обороне лагеря, покидать хлебное место банда не собиралась, с их слов Покипси с Арлингтоном были настоящим складом всяких ништяков.
Нас пристроили в самый хвост колонны, к моему удовольствию, и Кег сказал:
— Связь есть, я вам дам знать, когда мы свернем. А вы так и чешите дальше по гребаной дороге, только осторожно. Если будете спать на ходу, то вляпаетесь и ничто не вытащит ваши задницы из дерьма. Счастливой охоты.
— И тебе того же, — кивнул я, захлопывая дверь «кодьяка» и тут же распахнул ее обратно, остановив Кега.
— Стой, момент! — сказал я, чувствуя, как меня жаркой волной накрывает новая идея, и видит бог — не самая плохая в моей жизни.
Только сейчас до меня дошло, что еще со вчерашнего дня не давало мне покоя — причал. А возле него было прогулочное суденышко, вроде нашего московского «речного трамвая». И вот это суденышко я вчера интересным не счел, куда нам его? Все равно не подходит. Но вот не подходит для чего? Для путешествия в Европу — наверняка, а вот для того, что я сейчас задумал… И от моста до него было по берегу метров пятьсот, а может и меньше.
— Кег, вы у того корыта бывали? — спросил я.
— Нет, а что?
— Слушай, а ничего, если мы у вас тут еще день проведем? И завтра с вами проскочим?
— Без проблем, — пожал он могучими плечищами. — А что вам там понадобилось на гребаном корыте?
— Надо проверить, есть ли там горючка.
— Ну, это вы сами, людей не дам, — сразу заявил он.
— Да мы и не просим, — отмахнулся я, — просто приют дайте еще на ночь, если застрянем.
— Это без проблем, сказал же, — кивнул он и спросил: — Значит, не едете сейчас?
— Нет, сгоняем к лодке.

Пропустят?
— Конечно. Только о связи договорись и на обратном пути предупреди заранее, чтобы перед рогатками не торчать.
— Спасибо, удачи! — хлопнул я его по плечу, после чего крикнул своим: — Вылезай из машин, уже приехали!
Вид что у Дрики, что у Сэма, что у высунувшегося в открытую дверь Тигра был недоумевающий, причем недоумевающий до последней степени.
— Ты что задумал? — спросил Сэм, подходя ко мне — я так и стоял у ограждения моста.
— Смотри туда, на лодку, — показал я рукой. — Сможешь запустить двигатель?
— Лодка старая, так что без проблем, — уверенно сказал он. — А если там что-то новое стоит, то с проблемами, но все равно смогу. А зачем? Она же речная, на ней никуда…
— Сэм прав, — вмешалась Дрика, — Нам нужна совсем другая, и топливо…
— Тихо оба, — прервал я, подняв руки. — Это что за река?
Вопрос я сопроводил театральным жестом.
— Гудзон, — осторожно ответил Сэм, явно заподозрив, что я действительно что-то придумал.
— Там, где Гудзон впадает в океан, какой город расположен?
— Нью-Йорк, — как ученица подняла руку Дрика.
— Правильно, конфету тебе, — кивнул я. — А теперь скажите, какой город в мире быстрее всех сожрали мертвецы? И заодно потрудитесь ответить на второй вопрос: в каком городе больше всего марин и лодок на Восточном побережье?
Воцарилось молчание, абсолютно, полное. Ни Сэм, ни Дрика не издавали ни единого звука. Затем Сэм закряхтел и все же произнес вслух:
— Это хорошая идея, — сказал он. — Да сэр, это чертовски, гребано хорошая идея, да сэр. Это такая идея, что меняет все — мы можем зайти в Нью-Йорк с воды, корча рожи и показывая задницы мертвецам. И там мы наверняка найдем ту лодку, которая нам нужна.
— А как мы загрузим на эту лодку бочки с горючим? — спросила Дрика. — Я даже отсюда вижу мертвецов, когда мы туда подъедем, сразу начнутся проблемы. Придется отбиваться всем втроем, а кто будет грузить?
Я всмотрелся внимательней, затем сказал:
— Капитальные мостки только одни, они как раз и были сделаны для подъезда машин… видите, там даже следы от покрышек… Продукты на судно грузили, или еще что. А еще двое мостков деревянные, их можно просто сбросить.
— Точно, — сказал Сэм, вглядываясь. — На оставшиеся сходни сдать грузовик задом, вплотную к краю, тогда мертвецы, если полезут, смогут протискиваться только с одной стороны… а места там мало.
— Верно, — подтвердил я. — И один стрелок вполне сможет их удерживать. А если придумать еще какую-то помеху…
— Колючей проволоки бы найти, — вдруг предложила Дрика. — И с двух сторон на борта «Фрейта» навесить, прямо мотками, чтобы свисали.
— А что, нормально, — кивнул Сэм. — Да сэр, неплохо. Тогда им будет вообще плохо до нас добираться. Сколько времени нам надо?
— Много, — честно сказал я. — Если перекачивать шлангом в бак судна, то считай… минут по десять на каждую бочку… чертовски долго, несколько часов провозимся. А как сами бочки грузить — вообще не знаю. От мертвяков можно отбиваться, тем более, что они смываются, если не могут добраться, но вдруг «супер»? И не один?
— В принципе, патронов у нас много, — сказала Дрика, в очередной раз меня удивив. — Мне кажется, надо попробовать.
— Попробовать надо, согласен, — ответил я, — только пробовать надо по-умному, поэтому надо все хорошо спланировать.
— Бочка с соляркой утонет? — вдруг спросил Сэм.

— Бочка с соляркой утонет? — вдруг спросил Сэм.
— Не должна, — пожал я плечами. — С чего ей тонуть?
— Дрика, как думаешь, тридцатифутовый катер эту посудину сможет буксировать? — повернулся Сэм к девушке.
— Наверное, — растерянно развела она руками. — А зачем?
— Затем, что катер можно заправить очень быстро, — сказал Сэм. — Видишь там два таких?
Он указал рукой на причал у яхт-клуба, или что это такое вообще было. Маловато там все же лодок для клуба.
— Они могут работать на бензине, — подумав, сказала Дрика.
— Бензин есть, двадцать галлонов, для мотоцикла, — сказал я. — Красная квадратная бочка.
— Точно… — вроде как даже поразилась она. — А я и забыла.
— Сэм, ты предлагаешь завести катер, подойти на нем к большой посудине и угнать от причала на буксире? — спросил я.
— Именно так, да сэр, — ответил он. — И тащить его вон туда, к тем танкам, я даже отсюда вижу причал. Кстати, что там, в танках этих самых?
— Цементный завод, — сказала Дрика, присмотревшись в бинокль. — Надпись вижу, «Крэнсвилл Конкрит». Там забор есть, кстати, с воротами.
— Да, место можно относительно обезопасить, — согласился я, вглядываясь. — По крайней мере, от бродячих зомби.
— Неплохо, — удовлетворенно сказал Сэм. — А еще там лес и берег высокий. Много мертвецов быть не должно, не жилой район, да и спуститься им будет трудно. Загоняем туда машины, запираем ворота, и там уже можем заправляться.
— А пришвартовать сможете так, чтобы не утопить? — спросил я.
Сэм смутился немного, но Дрика сказала:
— Надеюсь. Если удастся придержать большое судно и попробовать его запустить, то наверняка смогу. Ну, почти наверняка, я в реках никогда не пробовала управлять. Очень уж большое, страшновато.
Я вспомнил, как в Амстердаме шкиперы управляли экскурсионными огромными калошами в узких каналах и пожалел, что с нами такого виртуоза нет.
— Отлично, — сказал я. — Теперь мы спасены. Так что будем делать со швартовкой?
— Подтянем лебедкой эвакуатора, — сказал Сэм. — Сколько там ярдов троса?
— Ну ты смотри… — посмотрел я на него с уважением. — А нормально. Как трос подтянем?
— Поплавком. Возьмем пустую бочку, привяжем к ней шнур, а к шнуру — трос. Трос металлический, утонет, бочка зависнет над ним. Подтащим ее, отцепим трос. — изложил он свой план.
— Мореходы, мать иху так, — вздохнул я, сказав это все на русском.
Я даже не заметил, что весь наш разговор слушала Минк, оставшаяся на хозяйстве. Когда она заметила, что я уставился на нее, сказала:
— Там ниже, милях в десяти, в Мальборо, есть целый яхт-клуб. И никаких мертвецов, он на правом берегу. Не то, чтобы совсем нет, есть немного, но так… дерьма не стоит. Вам надо? Могу с вами скататься…
— Кататься не обязательно, — осторожно начал я, — чего зря рисковать? А за наводку спасибо…
— А мы не зря, — ответила она. — Мне ваш «кодьяк» понравился, крутая штука. Вы же дальше плыть хотите?
— Верно, плыть, — вместо меня ответила Дрика.
— Вот мы его и заберем, — радостно объявила Минк. — Возьму ребят и с вами доедем.
— А потом заметили, что у сарая одной стены не хватает, — пробормотал я по-русски и перевода никто не требовал. — Мог бы и в карту поглядеть внимательней, «Зоркий Сокол», мля.

27 апреля, воскресенье, утро.

Мальборо, округ Алстер, штат Нью-Йорк, США.

— Мы вам пива дадим, травы, и перегрузиться поможем, — сказал Баз, здоровенный лысый байкер с длинной седой бородой. — А пулеметов у нас мало, чувак, не можем поменять.
— Даже за две машины? — уточнил я, продолжая безнадежно торговаться.
— Чувак, машин здесь полная страна, бери что хочу, — ткнул он толстым пальцем в окно. — А пулеметов у нас мало.
— Так машины подготовленные, а с остальными еще возни… — намекнул ему я.
— Поэтому мы с вами и поехали, чувак, — оборвал он меня. — Если бы гребаные машины не были подготовлены, мы бы просто сказали вам, куда ехать, и дальше как знаете.
Не вышло. В очередной раз не вышло. Ни черта здесь не сменяешь на машины, даже самолет не сменяешь, максимум — на добрую услугу. Или машину на машину, что на фиг не надо. Ладно, помогут с горючкой разобраться и от мертвяков отбиться — и то хорошо, и за это уже большое спасибо.
С нами поехали четверо, Минк, Баз, молодой длинноволосый Чип и коренастый и кривоногий Лупо, мексиканец, татуированный до бровей, с усами а ля Панчо Вилья, переходящими в бакенбарды. Все вооруженные разнообразно, с одной общей характерной чертой — до зубов. Лупо даже догадался пулеметными лентами обмотаться и держал в руках М249, ручник, копию бельгийского «миними». А еще у него было два кольтовских длинноствольных револьвера «Анаконда», висящие на бедрах, так что выглядел он как осовремененный вариант мексиканского бандита из вестерна.
Минк, к моему удивлению, заграбастала Тигра едва залезла в кабину, и самолюбивый кот не возражал, видать родственную натуру почувствовал. Так и уснул у нее на коленях.
Ехать оказалось действительно недалеко, десять миль — минуты. Уперлись в городок Мальборо, выглядящий пустынным, хоть байкеры и сказали, что там мертвецы, и свернули налево, к реке, на узкую асфальтовую дорожку через рощу. Что дорога, что дома городка Мальборо никак не навевали мысли о том, что здесь может притаиться такой facility, как яхт-клуб. И асфальт был кривоват, и вокруг грязновато, да и вообще выглядело все не очень вдохновляющим.
Сомнения рассеялись после того, как метров через пятьсот машины выскочили на берег Гудзона. Немалых размеров площадка была завалена перевернутыми и наоборот, стоящими на подпорках лодками и катерами, а еще большее их количество выстроилось вдоль трех плавучих пирсов. Причем некоторые из них очень даже впечатляли размерами. Был и очень симпатичный немалого размера клаб-хаус, с белыми стенами и зеленой крышей, выстроенный в типичном для этих мест стиле. Его вернада была занята круглыми столиками, на которых так и стояли перевернутые стулья — ресторанчик тут имелся.
— Ни хрена себе, — со всей экспрессией заявил я, оглядевшись. — Если мы здесь ничего подходящего не сможем найти, нас следует скормить мутантам.
— Найдем, — уверенно заявила Дрика, внушив смутные надежды на успех предприятия — в этом она куда больше чем я разбирается.
— Ну как? — спросила Минк.
— Охренеть, — честно ответил я и подружка Кега удовлетворенно хмыкнула.
Выгрузились из машин все же осторожно, оглядываясь и держа оружие наготове — мало ли кто мог тут околачиваться? До мертвецкого городка меньше километра, любой мертвяк дотопает. Заправка клуба была разочаровывающе пуста, ни капли топлива в танках.
— С чего начнем, если так? — спросил я.
Дрика, задумчиво покусывая нижнюю губу, оглядела стоянку плавсредств, затем сказала:
— Проверим сначала самые большие яхты, сможем ли завести и есть ли в них топливо. Потом будем думать дальше.
— Ты хочешь прямо здесь подобрать посудину до конца плавания? -уточнил я.

— Нет, — мотнула она головой, — я уже отсюда вижу, здесь нет того, что нам нужно. Но можем подобрать то, на чем будем искать. И куда можно погрузить топливо, его не каждая лодка возьмет.
— Можно взять какое-нибудь корыто на буксир, — предположил уже я. — А в него загрузить бочки.
Дрика подумала, кивнула, но затем сказала:
— Нам проще перелить топливо, или перегрузить бочки?
— Перелить, разумеется, — сказал подошедший Сэм. — Бочки тяжелые и их много, докатить их куда-то сможем, а вот грузить без крана — сомневаюсь.
— В любом случае, не посмотрим — не решим, — подвел я итог обсуждению.
Байкеры согласились приглядеть за берегом, проследить, чтобы никто лишний на наш праздник жизни не заявился, так что мы пошли шариться по лодкам все втроем, консилиумом вроде как.
Задачей номер один сочли найти не просто умеренно большую посудину, но еще и с дизелем. У американцев они устанавливаются не в обязательном порядке — и бензин дешевле, и лодки с бензиновым двигателем быстрее.
— На самое большое не бросайся, — все время наставляла Дрика. — Вон ту, видишь, с синим бортом? Я такие знаю, у дядиного приятеля была. Она берет четыре тонны топлива и может пройти триста миль, не больше. Сколько до Нью-Йорка?
— Сто миль, кажется, — отозвался Сэм.
— Значит она сожрет больше тонны солярки только туда. Нам так ни на что не хватит.
Признаться, я с большим сожалением посмотрел на большую и красивую яхту. Как на ней бы вот так… до самой Москвы, если можно. Мне казалось, что именно на таких через океаны и катаются, ко всяким островам с наемными моделями, или как тут их кличут — с escorts, и еще пиво из рекламы пьют, но вот — облом. Не оно.
— Так что ищем-то? — не выдержал я бестолкового топтания по пирсу.
— Вон тот… как? — спросил Сэм, показав рукой на довольно большой, метров десяти-двенадцати в длину, выскобортный катер с острым носом и простой белой рубкой. — Это крю-бот, у нас в порту на таких возили бригады ремонтников, водолазов и даже что-то таскали на буксире.
— Пошли, посмотрим, — сказал я, направившись по гулкому дощатому настилу причала к лодке.
Швартовали здесь бортом и вплотную, не как в больших маринах, где кормой и со сходнями, так что перескочить на борт большого труда не составила. Большая белая рубка «pilot house», за ней нечто вроде автобусного салона. Раньше в нем были сиденья рядами, как в том же автобусе, но когда крю-бот кто-то купил, из салона сделали просторный кубрик с кухонькой в уголке.
Сэм сразу направился на корму, открыл люк в машинное, заглянул, кивнул удовлетворенно каким-то своим мыслям. Дрика колдовала у приборной доски, щелкала тумблерами. Затем сказала:
— Горючее есть, но не пойму, сколько здесь всего. Показывает полный танк, но никакой маркировки.
— Не думаю, что много, — предположил я. — Если у лодки работа по порту кататься с монтерами, то заправиться проблема не большая.
— Да, пожалуй, — согласилась она. — Но нам далеко и не нужно, так?
— Так, — кивнул я и оглядел кубрик. — Только вопрос в другом: сколько катер будет жрать с двумя, скажем, большими лодками на буксире? И вообще он их потянет?
— Потянет, — сказал Сэм, заходя в кубрик. — По воде кто хочешь и кого хочешь потянет, да сэр. Я о другом думаю — как мы будем потом эти самые лодки разгружать? Нас ведь всего трое останется.
— Мда, пожалуй, — закряхтел я.
Все так и продолжает упираться в эту чертову погрузку-разгрузку. Я работы не боюсь, но хорошо бы знать, что вообще делать. Сам способ, технологию, так сказать, придумать.

Сам способ, технологию, так сказать, придумать. Перспектива вытаскивать двухсоткилограммовые скользкие бочки из вихляющейся на воде лодки и даже без крана как-то не очень прельщала. Где кран взять? Нет, понятно, в портах есть, но мы тут причем? Где река, а где имение!
— Пошли вон тот проверим, — сказала Дрика, показав на массивную и какую-то развалистую лодку довольно мореходного, на мой дилетантский взгляд, вида. — Он большой и по идее на малом ходу очень мало топлива расходует.
— Знаешь его?
— Подобные, их «прибрежными круизерами» называют.
Пришлось топать к «прибрежному круизеру».
— А почему прибрежный? — спросил я. — Мало топлива берет?
— И топлива мало, и самое главное — такие лодки сконструированы для спокойного стояния на якоре, пока ты рыбу ловишь. А если непогода, то надо прятаться в маринах, в шторм с ними проблемы.
— То есть на нем далеко никак? — уточнил я.
— Нет, если только вдоль береге.
— Каботажник, — вспомнил я выловленное из детских книг слово.
Вообще «каботажник», или «coast cruiser», это уж как кому нравится, внушал уважение. Крю-бот, который мы осматривали только что, выглядел по сравнению с ним несерьезно. Лодка называлась «Леди Далия», и я так понимаю, что таким именем нарек ее владелец, страдающий излишком неутоленного романтизма. Истинное название было написано на борту куда более мелким шрифтом: «American Tug 41». То есть данное судно, судя по названию производителя, произошло по прямой от буксира. И заодно получила от меня кличку «Туг».
Сходней не было и на борт пришлось с низкого пирса вскарабкиваться. Забравшись на палубу, я оглянулся, и обнаружил, что байкеры расселись на перевернутых лодках вольных позах и наблюдают за нами, вроде как развлекаются. Тигр, кстати, так и терся возле Минк, скотина неблагодарная.
— Здесь ключи нужны… — сразу сказала Дрика, заглянув в рубку.
— Я инструменты взял, — ответил Сэм, бросая на палубу звякнувшую сумку.
Я же прошелся по рубке, огляделся, вышел на палубу. Нет, здоровая такая лодка, хоть гуляй по ней. Метров… да не так уж и много, почти четырнадцать, число «49» в названии это как раз длина в футах, просто за счет массивности выглядит большой. И широкая она к тому же.
Просторный общий кубрик, отделанный красным деревом, маленькая кухня за барной стойкой. Две каюты, обе с двуспальными кроватями. Просторно. Еще мысль мелькнула о том, что можно столько всего выкинуть отсюда, чтобы облегчить судно… и загрузить солярку. Богатое место, много всего такого… что сразу за борт. Вон, со стиральной машины начать, за бортом постираемся, если припрет, ручками.
— Дрика, ну что? — спросил я, когда Сэм начал собирать инструмент, а она снова взялась что-то переключать.
— Запустить можно. Бак на треть заполнен… емкость… восемьсот галлонов, это…
— Это больше двух тонн, — посчитал я быстрее. — Можем закачать одиннадцать бочек из того, что у нас есть. Вопрос только в том, сможем ли потом выкачать?
— Сможем в любом случае, — уверил меня Сэм. — Надо будет — дыру аккуратно сделаем, но вообще тут все не очень сложно, лишь бы шланга хватило. Но проблема в погрузке — причалы деревянные, узкие, машина не зайдет, бочки катить по ним и то страшновато — можно уронить, и вытаскивай такую тяжесть из воды, да сэр.
— И стоит в самом конце причала, — дополнил я нерадостную картину.
Минут на пять воцарилось молчание, но потом у меня в голове зашевелилась некая мысль:
— Есть идея, — сразу объявил я, наткнувшись на два требовательных взгляда.

— Делись, — сказал Сэм.
— Грузовики надо гнать обратно через мост, к пристани цементного завода, туда и заехать легко, и грузить придется сверху вниз, а не снизу вверх, — сказал я. — Дрика, справишься со швартовкой у причала все же, или как? Надо справиться, вообще-то.
— Если… если поможешь, — сказала она. — Кранцы сбросишь и вообще…
— Что «вообще»?
— Подтянуть к причалу сможешь?
— Ну… наверное.
По крайней мере я видел, как это делается. Все же довелось покататься на больших лодках тогда, когда с женой дайвингом увлеклись, причем не по одному дню, а так по паре недель. Ладно, с такой работой должен справиться.
— Давай, разбирайся здесь, что к чему, а мы с Сэмом пойдем наших мотодрузей уговаривать еще чуть-чуть помочь, — сказал я.
Как я и предполагал, бездельничающие байкеры согласились помочь легко, все равно им заняться нечем. Чип полез за руль «кодьяка», остальная компания забралась в «корзину», Сэм уселся на свое место, проверили связь — и машины тронулись с места. А я побежал назад, к лодке, понимая, что сейчас в первый раз в жизни буду самостоятельно «отдавать швартовы».
— Заводи, я сейчас! — спохватился я, сообразив, как можно облегчить себе жизнь.
Кранцы, кранцы… во времена моего детства это были старые автомобильные покрышки, а теперь это такие оранжевые силиконовые груши размером с большой воздушный шарик, и таковым и являющихся, если уж откровенно. Вот если ими весь борт увешать, то… глядишь и не расшибем лодку, не сломаем при первой же попытке швартовки.
Заскочил на борт старенького моторного бота, отвязал концы двух таких «воздушных шариков», выволок на причал и потащил к «Леди Далии», которую уже мысленно прозвал «Тугом». Закинул на борт, крикнул:
— Сейчас, еще пару притащу!
Дождался ответного кивка Дрики, огляделся… где тут еще есть большие и поблизости? Ага, вон еще большая лодка, с «летящим мостиком»[12 — «Летящий мостик» (Flying bridge) — дополнительная площадка с органами управления судном на крыше рубки] и большой рубкой… аж три висят с борта. Сейчас я их…
Большая лодка, белоснежная, окна у рубки вытянутыми каплями черного как обсидиан стекла, обводы такие, что представляешь, как она волны словно ножом масло режет. Если бы еще ходила далеко и экономно…
Перескочил на корму, огляделся. Сзади вход в рубку, или как тут принято называть, «pilot house» через большие двустворчатые двери из затемненного стекла. Вроде как распахнешь их — и устраивай светский прием на всей палубе. Не удержался, решил внутрь заглянуть, глянуть, как тут народ время проводил…
Потянул створку на себя, она на удивление легко и плавно распахнулась. Потянуло… ацетоном и тленом, это уже как вспышка, мозг не тратит ни единой наносекунды на осознание того, что это все может значить. Руки схватились за автомат раньше, чем строка мысли проскочила через сознание. И все равно не успел, потому что мертвец стоял за второй створкой.
Черт бы побрал затемненные стекла и блики на них. Мертвец разглядывал меня с расстояния метр, а я не только не заметил его, но даже сам пригласил перекусить.
Он схватил меня за автомат и рукоятку зига, торчавшую из кобуры, словно специально, перекрыв доступ ко всему оружию. Смрад дыхания, щербатая гнилая пасть метнулась прямо к моему лицу, словно стремясь укусить за нос, как шутка глупая. Все сразу накатило — дикое омерзение, тошнота, страх, парализующий, отчаянный страх, когда мутные злобные глаза оказались прямо напротив моих, зрачки в зрачки.
Толстое, одутловатое и обвисшее лицо с пятнами тления. Облезлые грязные волосы, огромная открытая рана на лице справа, словно от удара молотком, но крови нет, лишь какая-то мерзкая слизь скопилась возле нее.

Облезлые грязные волосы, огромная открытая рана на лице справа, словно от удара молотком, но крови нет, лишь какая-то мерзкая слизь скопилась возле нее.
Не укусил. Вернее, укусил, но не достал — я успел подставить руку в кевларовой перчатке, которая нож держит, спасибо все тому же разграбленному дому. Но зубами он вцепился больно, как тисками сжал. Навалился на меня, я отступил и… запнулся за сложенный шезлонг. Снова вспышка страха, мысль: «Хана!»
Я упал навзничь, тяжело, больно — не спасла даже амортизирующая плита плейт-карриера — чуть не лишившись дыхания. Большой, жирный и смердящий мертвец навалился сверху. Его харя теперь лежала где-то у меня на груди и он снова попытался укусить, уже в запястье, но мне удалось оттолкнуть его голову двумя руками, упираясь в лицо и лоб. Его кожа и вислая плоть лица как-то скользко и вяло, омерзительно вяло подавались под моими пальцами, а его глаза… они не меняли своего выражения. Он пытался жрать меня и даже не осознавал, что я сопротивляюсь.
Сквозь туман в сознании крик Дрики, но что она кричит? Не слышу, не знаю, не до того, меня сейчас куснут — и все, я мертвец, зомби, тварь бродящая, поганящая землю, я такой же, как та зараза, что сейчас лежит на мне, расплываясь мешком гнилого мяса. Автомат зажат между ним и мной, до пистолета не дотянуться. Я толкаю его голову двумя руками, пытаясь оттолкнуть в сторону. Но у меня не очень получается — мертвец цепкий и тяжелый, и как-то вообще расплылся в стороны.
Дышу через раз, все же сбил дыхалку, и легкие заполнены трупной вонью, тошнота как шар для боулинга катит откуда-то изнутри, и я понимаю, что могу облеваться прямо сейчас, вот так, как лежу.
Зомби тихо скулит, тяжко ворочается и пытается дорваться зубами до меня. Дернулся, не достал, зато мне удалось столкнуть его тушу набок, в сторону. Есть, одна рука свободна! Краем глаза вижу подбежавшую к лодке Дрику, кажется я даже слышал ее топот, причал гулкий.
Рука дергается к пистолету, инстинктивно, и натыкается на похожую на гнилой окорок лапу мертвяка. Он таки продолжает держаться за автомат и рукоятку пистолета, Моя рука словно испуганная отдергивается к поясу, пальцы захватывают резиновую рукоятку «чартера», с которым я не расставался ни на секунду с тех пор, как Хесус его мне продал в темной задней комнате заштатного ломбарда. Палец на зажим, рывком из кобуры, а затем короткий ствол с силой вдавился мертвецу в глаз.
Грохнуло глухо, как в подушку выстрелил. Голова мертвяка странно вздулась сбоку, из глаза потекла бурая жидкость и струйкой сочился синий дымок. Выходного отверстия не было, а то еще и забрызгало бы. Туша зомби обмякла, большая, заполненная гнилым жиром, даже как-то растеклась по палубе, словно налитый водой воздушный шар.
Еще не опомнившись от паники, опасаясь того, что из рубки кто-то еще бросится на меня через открытую дверь, задергался, рывком высвободился из захвата мертвых рук, откатился в сторону, прицелился в дверной проем, ожидая, что оттуда выскочит кто-то еще.
— Укусил? — испуганный голос Дрики прямо над ухом.
Она, кстати, в панику не впала, стояла надо мной, вскинув «укорот» и прикрывая меня, поднимающегося.
— Нет, — покачал я головой, поднимаясь на ноги, но так и не опуская ствол. — Дурак я, забыл про осторожность. Дурак совсем.
Тошнота накатила девятым валом и я едва успел перегнуться через борт, потеряв все, что съел с утра.
— Тебе плохо? — продолжала беспокоиться девушка.
— Мне хорошо, — уверил я ее. — Уже. Просто с разлагающимся трупом лишнего пообнимался, вот и вывернуло. Гадство, воняет от меня…
— От него больше воняет, — дипломатично сказала Дрика, толкнув ногой труп.
— Спасибо, обнадежила, — поблагодарил ее я.
Отодвинулся по борту подальше от расплывающейся в воде блевотины и взялся полоскать руку в перчатке, которую пытался жевать мертвяк.

Отодвинулся по борту подальше от расплывающейся в воде блевотины и взялся полоскать руку в перчатке, которую пытался жевать мертвяк. Блин, обслюнявил, скотина, теперь чем отмывать? Как вспомню, так кажется, что никакой ацетон не возьмет… бензином, блин… и поджечь…
— Уходить пора, — скромно напомнила Дрика.
— Пошли, — кивнул я, — прикрывай. Я эти вон потащу, — указал я на кранцы.
— Хорошо.
Дотащили груз до «Туга» без приключений, свалили на корму и я сразу начал прилаживать большие оранжевые груши кранцев на релинг, с эдакими небольшими промежутками.
«Отдать концы» тоже получилось без особого труда, к счастью, узлы я немного знал и вязать умел, ну, заодно, и развязывать. На этом мой багаж моряцких знаний почти исчерпывался. Поэтому я так и остался стоять у борта, глазея по сторонам и с тихой матерщиной продолжая принюхиваться к себе — разило мерзостно, надо срочно что-то делать. Опять соляркой, как тогда, в Ла-Порте?
Лодка, утробно бурча дизелем и вибрируя палубой, медленно отвалила от причала, баламутя воду «подрульками», потом начала неторопливо набирать ход, сваливаясь в пологую циркуляцию, разворачиваясь вверх по течению. Я заглянул в окно рубки — вид у Дрики был сосредоточенный, но вполне уверенный, большое рулевое колесо из лакированного дерева она крутила не торопясь, явно понимая, что делает. Надо бы и самому попробовать будет, не так это сложно, похоже, в том же самолете кнопок с рычагами куда больше и справлялся же…
Поймал себя на том, что все тру и тру мокрые перчатки одна о другую, словно стараясь счистить следы соприкосновения с пастью мертвеца. Блин, надо о деле сейчас думать, нервы на потом.
«Туг» развернулся и пошел вверх по реке, уверенно разрезая форштевнем рябую от ветра речную воду. В какой-то момент поймал себя на мысли о том, что вот отошли от причала — и можно мертвяков не опасаться. Вон уже двое топают к причалу, от которого отвалили, из лесу вышли — пришлось бы отстреливать, а тут… и ветерок веет, и дождь давно закончился, и ни одна бродячая мертвая тварь до тебя дотянуться не может. Да и не мертвая тоже, разве что с берега обстрелять.
Может быть, как до дому доберусь и своих найду, куда-нибудь к реке переселиться? Там, небось, самая жизнь и начнется, чего крутиться возле сожранной, голову на отсечение, Москвы? В Тверь, на родину, на волжские берега, с детства памятные! Правда, тут еще вопрос в том, как устроиться получится. Это тут я богач, яхты на выбор, грабь любую, а там? А для «там» у меня пока и нет ничего. Тоже думать придется, как жить и чем жить.
Слово «жить» сбило на мысли беспокойные. Я их все гоню, а они как тараканы — обратно. Да живы мои все, не может быть по-другому, когда мы еще общались — самое страшное, первое время, уже было позади. Выжили, уцелели, даже вооружились дополнительно. Нет, ничего там с ними не может быть. Я бы почувствовал. Наверняка почувствовал бы.
Берега неторопливо тянулись по бокам, плескалась волна в борта, за кормой расплывались длинные усы от форштевня и кипящая полоса от винта. Скорость стала какой-то непривычно маленькой, зато… не за рулем, а вот так — ходишь, гуляешь…
Пришвартоваться у цементного завода удалось без проблем, хотя благодарить за это следовало все же скорее многочисленные кранцы, висящие вдоль борта, а не таланты рулевого. Хотя и Дрика тоже справлялась с лодкой нормально, если на мой непросвещенный взгляд судить. Вывела, довела, подогнала и пришвартовала, что еще нужно?
Сэм с байкерами был уже на месте и что самое важное — успели закрыть ворота в сетчатом заборе. Пара мертвецов уже шлялись вдоль него, но внимания им никто не уделял, больше выстрелов — больше внимания. А пока выстрелы потрескивали в отдалении, Кег и компания разбирались с мертвецами в ходе своей очередной мародерской вылазки, отвлекая внимание от нас.

— Здание проверяли? — спросил я у Сэма, искавшего что-то в кабине грузовика.
— Это? — показал он на двухэтажный, немалых размеров фабричное здание двускатной крышей, построенное, судя по стилю, в начале двадцатого века.
— Это, — подтвердил я. — Мало ли кто оттуда выскочит?
— Страшновато проверять, — подумав, ответил он. — Лучше приглядывать за ним — и все. И стрелять во все, что оттуда высунется. Ты чего мокрый?
— Проверял кое что, — лаконично ответил я. — Вопрос прежний: как будем бочки грузить и так, чтобы процесс на неделю не растянулся?
— Эвакуатор приспособим. Сделаем обвязку под бочку и будем по одной опускать.
— А с грузовика как снимать?
— Пока не придумал, — честно ответил он.
Я тоже не придумал. И не придумывается как-то. Есть идея закачать восемь бочек в танк, а потом переливать уже в них, и так далее, но сколько на это уйдет времени — представить страшно. А сгружать вручную вдвоем — надорвемся и сдохнем, у нас и механизации разве что L-образная тележка на двух колесах, оставшаяся от мебельного прошлого «фрейта».
Байкеры работать грузчиками тоже не рвутся. Охранять нас — пожалуйста, а самим с бочками корячиться — это уже увольте. Наши разговоры слышат, но помощь предлагать не спешат.
Чувствуя, как закипают мозги, закрутил головой в поисках пути к спасению — и нашел. Путь нашел, в смысле.
— Сэм… вон там… это же песок? В таких мешках с ручками.
В здании цементного завода были открыты ворота во что-то вроде склада, и там рядами выстроились мешки — не мешки, а что-то вроде больших хозяйственных сумок как у челноков, заполненных песком. Нет, не песком, готовой цементной смесью, только разницы никакой.
— Хочешь подушку сделать? — догадался он.
— Точно, — подтвердил я. — Натащим этих мешков к дверям кузова, и будем бочки сбрасывать прямо на них. А там в обвязку и дальше эвакуатором, до лодки. Долго, но все равно справимся. Кстати, лодку не перегрузим? — засомневался я напоследок.
— Не знаю, — сказала Дрика. — Надо аккуратно. В любом случае в реке волны нет, так что… дойдем как-нибудь.

28 апреля, понедельник, утро. Покипси, округ Датчес, штат Нью-Йорк, США.

Утро следующего дня встретило нас толпой зомби, все же скопившихся перед забором цементного завода. Байкеры уже заметно напряглись, Лобо вскарабкался в кузов «фрейта» и стоял за пулеметом, направив его на ворота. Действительно, такая близость такого количества живых мертвецов пугала и заставляла нервничать.
Мы же были вымотаны до самого последнего предела — процесс загрузки топлива затянулся до утра. Трудоемкость его заранее мы оценили плохо — груз надо было еще и распределять, чтобы не завалить ее набок или организовать ей дикий дифферент. В общем, наворочались тяжестей по самое не могу, заставив своим грузом палубу и просторный кубрик.
Более того — на «Туг» все наше богатство не лезло. Пришлось выбрасывать все, что только можно. Летели за борт двуспальные кровати, шкафы, телевизоры, кухонная мебель, даже ковровое покрытие палубы в каютах. Кубрик лишился всей мебели и даже шкиперское кресло не избежало встречи с водой. Даже якорь с двухсотфутовой цепью ушел под вожу. Остались только стенки — и больше ничего. И даже со стен Сэм сумел снять двери кают, выбросив их в реку. Но все равно, сидела лодка в воде глубоко, явно перегруженная.
У нас же всех руки тряслись после такого ударного труда, а покрытая цементной пылью мокрая от пота одежда липла к телу.
— Надо отдохнуть, — сказал Сэм после того, как последняя бочка нашла свое место.

— Надо отдохнуть, — сказал Сэм после того, как последняя бочка нашла свое место.
Сказал коротко, зато чистую правду, я сейчас даже стрелять не смогу. Кинься на меня мертвец — и мне хана, и промахнусь, и отбиться не смогу.
— Где? — спросил я, тяжело дыша и стаскивая с себя майку — несмотря на ночной холод, мне было жарко. — Лодку ни на секунду не брошу. И у берега больше ни минуты оставаться не хочу — байкерам мы уже надоели, они нас просто терпят, ну и обещание помнят, пока еще. Лучше бы расстаться как можно скорее.
Тут я душой не кривил, по компании наших «охранников» это тоже было заметно. Больше всего им хотелось с нами распрощаться и отвалить, природный запас их доброжелательности уже мигал лампочкой аварийного резерва.
— На якорь, — сказала Дрика. — Отойти отсюда ниже по течению и встать на якорь. И поспать, я просто умираю.
Я посмотрел на ее перемазанное лицо и понял, что очень легко спутал бы ее с зомби — серый цвет кожи и мешки под глазами. Жуть.
— Решено, так и сделаем, — кивнул я. — Только якорь мы утопили, но ладно, привяжемся к чему-нибудь за веревочку. Все, прощаемся и проваливаем. Ничего не забыли?
— Не должны, — покачал головой Сэм. — Несколько раз проверял.
— Хорошо. Тогда — сваливаем.
Попрощались с нами тепло, но с заметным облегчением, Минк вытащила из кабины «кодьяка» Тигра и с явным сожалением отдала нам. А затем… мы еще на борт лодки забраться не успели, как грузовики выехали в ворота, оставив их открытыми, а толпа мертвецов ввалилась во двор цементного завода и целеустремленно направилась к нам.
— Идиоты! — крикнул я в адрес уехавших байкеров, суетливо развязывая узлы швартовов.
Успели. Когда первые мертвецы, самые быстрые, добежали до края причала, мы были от него уже в нескольких метрах и отходили все дальше. Бежавший впереди, самый шустрый и явно успевший «мутировать» — очень уж черты лица исказились, прыгнул с причала, но упал в воду в паре метров от лодки. К моему удивлению — всплыл, правда не надолго, я даже не успел проверить, может ли мертвяк держаться на воде — Сэм выстрелил ему в лоб и тот погрузился в мутную речную воду.
Лодка медленно, валко и плавно двинулась вниз по течению. Покинув палубу, я протиснулся между стоящими в кубрике воняющими соляркой бочками и встал возле Дрики, понуро стоящей за штурвалом — ее мало что не качало от усталости.
— Как ты?
— Пока стою, — улыбнулась она.
— Я посмотрю, какие ты тут кнопочки нажимаешь, — сказал я. — Не возражаешь?

28 апреля, понедельник, день. Нью-Гамбург, округ Датчес, штат Нью-Йорк, США.

Место под ночлег, к счастью, нашли быстро, всего через несколько миль вниз по реке. Местечко Нью-Гамбург обладало собственным маленьким яхт-клубом, часть причалов которого довольно далеко выдавалась в реку. К ним мы и привязали «Туга» на длинном, метров тридцати, тросе. Течение отнесло его от причала, трос держал крепко, так что разместились достаточно безопасно, как на якоре.
Сразу спать завалиться не смог, полез купаться. В прямом смысле — за борт, в холодную речную воду, шипя и ругаясь сквозь зубы. Но плескался долго, удерживаясь за сброшенный с релинга веревочный конец — все старался смыть с себя преследующую вонь от контакта с мертвецом. Да и соляркой от меня несло как от того самого тракториста, или его невесты.
Сэм с Дрикой в героизме со мной равняться не стали, мылись на палубе из ведра. Бак для пресной воды, кстати, наполнен не был, так что заодно пришлось испытывать фильтр, который я прихватил еще в Юме — вот и возникла в нем потребность.
Потом спали. Не очень долго, но часов шесть все же вышло, так что в основном отдохнули.

Ели бутерброды, отдающие соляркой, под солярный же чай, но уже даже привыкать начали. Теперь даже ветры над нами все больше солярные веют.
Затем «Туг», переваливаясь, выгреб на середину реки и пошел вниз по течению самым экономным ходом. И признаться, я вздохнул, наконец, с облегчением. Разумеется, впереди был Нью-Йорк, поиск лодки, перегрузка топлива и все прочие проблемы, какие только можно представить, но мы снова были на ходу, мы снова двигались и двигались в нужную сторону — к океану. А там… там уже посмотрим, пока нам с всеми проблемами удавалось справляться, глядишь, и там не облажаемся.
Признаки жизни на берегу мы впервые увидели километров через пятьдесят, уже после того, как миновали опустевший комплекс военной академии Вест-Пойнт — это была атомная электростанция на Индейском мысу — здоровенный комплекс зданий за серьезной оградой, с БМП «Брэдли», стоящими тут и там вокруг нее. На нас смотрели, но никакой активности не проявляли — мы слишком явно никому не угрожали для того, чтобы тратить на нас боеприпасы.
Город возле АЭС, похоже, тоже был «людским», насколько удалось разглядеть. А что им, энергия халявная, можно хоть по всему периметру электроизгородь поставить.
Чем ниже по течению реки мы спускались, тем больше марин мы видели. Множество лодок, самых разных по типу и размеру, стояли брошенными, подходи и забирай, но каждый раз, когда мы подходили ближе, Дрика разочарованно качала головой, ничего подходящего для нас она не видела.
— А если вообще не найдем? — как-то спросил я.
— Найдем наверняка, — ответила на решительно. — Не яхты, так рыболовное судно.
— Здесь нет рыбаков, как мне кажется, — сказал я. — Рыбаки все же к северу, Мэн и канадская Нова-Скотия.
— Тогда придется идти туда, сливая топливо в маринах. Выбора нет, ни на чем из того, что мы сейчас видим, мы океан не пересечем. Или топливо закончится, или утонем.
К ночи мы подошли к Нью-Йорку — огромному черному городу без единого огонька, раскинувшемуся чуть ли не на половину мира, мрачному, давящему на нервы тем, что ты всем своим естеством чувствовал, насколько он мертвый. Злобно мертвый. Мы словно к какому-то сосредоточию главного зла на Земле приблизились, аж мороз по коже.
Пристанище на ночь нам дала далеко выдающаяся в реку пристань, у которой мы опять пристроились «на поводок», даже не пристань, а какое-то длинное сооружение с помостом на нем, сплошное переплетение металлических профилей с какой-то белой будкой с самого краю. Сэм и Дрика отправились спать до утра, завернувшись в спальники и устроившись за бочками, а я остался на палубе, караулить — мне жребием выпала первая смена.
Поражала тишина. Большие города никогда не бывают тихими, даже в середине ночи, а здесь как будто звук выключили. Слышно, как тихо плещется вода у борта, слышен даже скрип синтетического троса — и больше ничего, ни звука.
Примерно через час после того, как я заступил на дежурство, на краю дебаркадера, у самых релингов появился зомби. Негр, большой, толстый, с изуродованным чьими-то зубами лицом, он вышел из-за будки и остановился на самом краю помоста, уставившись на меня. Стрелять не хотелось, потому что от выстрела все бы проснулись и обругали меня за нарушенный законный сон, но мертвяк раздражал. Я даже сквозь темноту чувствовал его голодный взгляд. Потянулся за «зигом», но понял, что из пистолета, тем более с глушителем, я с такого расстояния не попаду.
— Чтоб тебя, — тихо выругался я и отвернулся, чтобы эта туша перед глазами не маячила.
Но ничего не вышло, мертвяк буквально притягивал глаза.
— Ну хрен ли ты приперся? — спросил я негромко. — Валил бы дальше, все равно не дотянешься, тут метров пятнадцать воды.
Мертвяк меня не слышал, да если бы и слышал, то все равно над моими словами не задумался бы.

Мертвяк меня не слышал, да если бы и слышал, то все равно над моими словами не задумался бы. Ему уже все слова до лампочки, он только жрать хочет, а я ему как накрытый стол, только далеко отставленный. То, что ужин может в него пальнуть и прекратить все муки голода, он не догадывается. Или просто проблемой это не считает.
Мертвец был неподвижен как статуя, только легкий ветерок полоскал рваную штанину. А взгляд я все равно чувствовал, кожей, спинным мозгом, блин. Прямо жрет уже глазами. Было выражение «раздевать глазами», многие дамы жаловались, а вот теперь я понял, что такое именно «едят глазами» в самом прямом смысле слова «едят». А мне только и остается, что глядеть в ответ. «У нас в Рязани пироги с глазами, их ядять, они глядять» — про меня написано.
Устав таращиться на мертвеца, плюнул в его сторону с большим недолетом, и пошел на бак лодки, так, чтобы этого вуайериста от меня рубка закрыла. Навроде как получилось, но все время подмывало выглянуть из-за угла и подсмотреть, что тот делает. Смотрит ли в мою сторону, или куда в другую, или вовсе ушел? Пришлось выглянуть, убедился, что где зомби стоял, там и стоит.
Постепенно я к нему даже привык. Вроде как даже взгляд чувствовать перестал и он своим терпением начал вызывать некое сочувствие, как попрошайка в подземном переходе.
Так мы с ним, лицом к лицу, три часа и провели. И лишь когда Дрика поднялась мне на смену, я подсветил мертвеца фонарем, что висел под стволом у М4. Так и есть, неслабо ему кто-то в щеку зубами вцепился, да и вообще погрызен он всерьез. Здоровый, хоть и толстый, видать отбивался.
Выстрелил все же не я, а Дрика. Одиночным, прямо в переносицу. Тело мертвеца навалилось на релинг, затем ноги выскользнули, выдернутые перевесившимся через железную трубу телом, и туша с шумом рухнула в воду.
— Все, я спать, — сказал я Дрике.
Она лишь молча кивнула. Сэм проснулся, но выругавшись на шум, сразу же уснул.

29 апреля, вторник, утро. Нью-Йорк Сити, США.

Утро было серым, а мелкий дождь нагонял еще большую тоску. Дрика еще ворочалась в спальном мешке, а я выбрался из рубки вроде бы и выспавшийся, но какой-то весь мятый, с затекшей шеей и непрекращающейся зевотой. Кот, к моему удивлению, не спал, а сидел прямо на приборной доске и умывался, тщательно вылизывая лапу ярко-розовым быстрым языком. Сэм сидел на корме, накрытый дождевиком и смотрел куда-то в сторону изломанного линией домов нью-йоркского горизонта.
— Доброе утро, — поприветствовал я его.
Вместо ответного приветствия он спросил:
— Ты заметил, к чему мы пришвартовались ночью?
— Нет, — энергично помотал я головой, заодно разгоняя и сон. — Объясни, у меня еще душа спит, вместе с мозгом.
— Попробуй испытать свою наблюдательность, — все же предложил он.
Я уставился на большое плавучее сооружение, окруженное порванным боновым заграждением, которое вытянулось по течению словно бусы, зацепившиеся за крючок. Ажурная такая конструкция, с помостом наверху, плавучая, какие-то трубы… будка, из которой можно чем-то тут управлять, длинные трубы, три в связке, оплетенные стальными профилями, сверху на них опять же помост от самого берега, с релингом. Большие танки на берегу, множество, белые и зеленые. Надпись «HESS» зелеными буквами в белом поле на самом большом из них, тоже зеленом. Где я видел такую надпись, причем очень часто? Правильно, на заправках.
— Сэм, что это?
— Это заправочный док для танкеров, да сэр, — сказал он, усмехнувшись. — Вон в тех больших ведрах на берегу мазут и дизельное топливо. Сюда, где мы стоим сейчас, подходят суда и берут топливо. То есть бензин и дизельное. И еще, судя по шлангам, здесь суда заправляются, те что побольше.
— Большие суда же мазутом заправляются, — не понял я.

— Большие суда же мазутом заправляются, — не понял я.
— Танкеры, — терпеливо объяснил он. — Они здесь заливаются тем, что делает вон тот завод… — он указал рукой на легко узнаваемый силуэт нефтеперерабатывающего завода неподалеку, -… и везут это дальше по побережью. Теперь понял? А то, что ходит по рекам, тоже чаще всего на дизеле. Нет здесь мазута, как я думаю.
— И ты думаешь, что там что-то осталось? — спросил я с недоверием.
Как-то странно, что такое замечательное место могли бросить без присмотра и невывезенным. Не верится как-то.
— Никто не мешает проверить, верно? — посмотрел он на танки задумчиво. — Вокруг все целое, следов разгрома нет, а по берегу мертвецы гуляют… Похоже, что никто и ничего отсюда не вывозил, не успели.
— Могли залить в танкер, — возразил я.
— Танкер нужен очень большой, чтобы все это залить, а док маленький, — Сэм обернулся ко мне и оперся на релинг. — Откачать из таких танков все до капли почти невозможно, там сотни тысяч тонн. А нам всего несколько нужно, это для них как плевок, да сэр.
А что, очень даже логично.
— Дрика! — крикнул я в кубрик. — Выходи быстрее, дело появилось.
Дрика вышла через несколько минут, тоже заспанная, как я недавно, с отпечатавшимися на нежной коже щеки складками. Потерла лицо, как-то смешно фыркнула и спросила:
— Что?
— Топливо, — указал я на наливной терминал на берегу. — Очень много, можем, как нам кажется, большой корабль заправить и на нем…
— … идти нанимать команду, — закончила она фразу за меня. — Но яхту побольше… да, можно заправить, наверное, — дополнила она, глядя на берег. — А как?
— Для начала надо лодку к доку подтянуть, — сказал я, начиная шевелить мозгами чуть быстрее. — И навестить вон ту будку, а дальше разберемся.
План начал вырисовываться на ходу, но общие детали проявлялись — проверить, есть ли горючее, узнать, можно ли его как-то качать с берега, а дальше… дальше дело техники. На самом деле разберемся.
Я схватился за швартов, напрягся, и лодка понемногу начала сдвигаться с места. Сэм начал мне помогать и мы быстро подтянули «Туга» к доку, прижавшись к двум огромным покрышкам, наверное от карьерного самосвала. Я поднялся на настил дока первым, вроде как авангардом, но никакой угрозы не увидел. Свесился вниз, сказал:
— Дрика, хватай «штайр» и с ним сюда.
С берега всего один путь, по узкому и длинному, метров так в сто пятьдесят, настилу над трубами. Заляжет прямо перед ним стрелок с хорошей винтовкой — и даже целая толпа зомби не сможет добраться до нас с берега. А MSR, который «штайр» — винтовка хорошая.
Белая будка, совсем рядом. На стене отверстие от пули и брызги — работа Дрики, выстрел, убивший толстяка-зомби. Надеюсь, что какого-нибудь жизненно важного прибора она не повредила.
На палубе больше никого, на настиле над трубами тоже. Дрика сама сообразила, где ей занять позицию, а попутно еще и удивила меня до глубины души — прихватила с собой и коврик для лежки, и дождевик, чтобы накрыться. Через несколько секунд она заняла позицию, из-под плаща торчали только раскинутые для упора ноги и ствол винтовки. Оптику накрыла в первую очередь, не себя — тоже уважения заслуживает.
В будку, хотя она просматривалась со всех сторон, все же вошел с пистолетом наготове — хватило урока на той лодке в яхт-клубе, по гроб жизни запомню. Но там, естественно, не было никого. Следом вошел Сэм, помолчал, оглядывая немногочисленные приборы, затем сказал:
— Так ничего сложного, на первый взгляд. Бензин и солярка, вот рубильники.

Это аварийная блокировка. Это… похоже, что здесь вроде узла распределения, на какой шланг подавать… вроде бы все. Из минусов — питание от электричества, а электричество давно отключено, да сэр.
— Это понятно, но я в жизни не поверю, что у заправочной нефтебазы нет аварийного питания, — заметил я.
— Есть наверняка, но это не здесь, а вон там, — Сэм указал на берег, где разместились два огромных танка, белый и зеленый, и какой-то высокий и длинный навес над мешаниной труб, вентилей и вообще не пойми чего. Чуть дальше виднелось еще несколько таких танков, то есть тут если солярка и есть, то ее точно много.
Поднес к глазам бинокль, повел по окрестностям. Отсюда не разглядеть, но похоже, что территория наливного терминала делится пополам широкой улицей, вон, трубы буквой «П» проходят над ней сверху. Ограда так себе, невысокая сетка, больше обозначающая границы владения. Несерьезная ограда, несолидная. Кстати, где ворота на территорию — не видно, очень не мешало бы глянуть, открыты они или заперты. Слева и справа торговые центры, причем тот что слева — японский, «Мицува Маркетплэйс». Возле них… так мертвяков немного, но повторюсь — мы это уже проходили. Очень может быть, что стрельнешь — и полезут из всех щелей. В общем, отсюда не проверишь.
Трубы. Трубы ведут к резервуарам на берегу. Вспомнилась басня про сторожа на коньячном заводе в Ереване, который был удивительно богатым человеком — ему в личное пользование оставался весь коньяк, что был в трубе до разливной линии, а это, по той же басне, литров двести.
Почесал затылок, прикинул. Диаметр трубы примерно сантиметров тридцать… до резервуара — метров двести. Если в трубе что-то есть, то… это где-то пятнадцать кубов солярки, больше, чем весь наш запас. Надо только проверить, есть ли что-то в трубе на самом деле.
Сказал об этом Сэму, тот кивнул:
— Проверим. Вопрос в другом, что дальше будем делать?
— В смысле?
— Ты видел шланги? Как ты таким собираешься заправлять яхту?
— Не видел, но догадываюсь, — вздохнул я и принялся чесать затылок — может от этого и вправду мозговое кровообращение улучшится и идея придет в голову?
— Вторая проблема — вообще решить, какие у нас планы. Если в трубе нет горючего, то придется соображать, как там запускать всю систему на берегу. Это может занять время, а можно открыть их так, что вся система развалится, от гидроудара, да сэр, мне про такое рассказывали.
— Значит надо начать с трубы, — подвел я итог проблемам. — И уже от этого решать.
Заправочные шланги действительно впечатляли, из такого можно было заправить наш «Туг» за секунду, а заодно и весь его заполнить соляркой под крышу рубки. Здоровые такие, причем разного калибра, но ни один из них нам не подходит. Так-то лодки заправляются шлангом самым обычным, как автомобили, с «пистолетом», только побольше и под другим давлением.
— Ну, хорошо, предположим, что в трубах солярка, — сказал я, поставив ногу на откинутую Сэмом панель чего-то вроде распределительного узла, мокрую от дождя и скользкую. — Как все это извлечь? Оно же под давлением?
— Это почему? — удивился Сэм. — Насосы же не работают. Там просто жидкость, как в очень длинной и узкой бочке. И наклон, заметь, от берега в эту сторону, до самых мостков. Значит там и задвижка ручная должна быть, где-то под самыми мостками. Если ее открыть, то стечет то, что есть в трубе. Но отсюда все равно ни капли не выйдет…
— Вижу, тут выше чем там, — уныло кивнул я. — А вручную?
Лезть на берег не хотелось, даже ковыряться с задвижкой рядом с ним, сидеть на безопасном заправочном доке было куда приятней, особенно с лодкой под боком, на случай, если мертвецы соберутся целым полком и пойдут на штурм.

— Вручную… тоже ничего не выйдет, я понятия не имею, как к трубе нашим шлангом подключиться. Или просто заставить стечь то, что в трубе, — сказал Сэм. — Там где-то за большими танками должна быть насосная, как я понимаю, оттуда давление создается. А чтобы запустить насос, надо еще и генератор запустить, да сэр, — добавил он, — а для начала его найти.
— Ну… по кабелю можно пойти.
Кабели идут сюда вместе с трубами, вон они, каждый в пластиковой оболочке… и вон в белую будку заходят… По ним, пожалуй, можно и найти. А вообще плохо быть дилетантом во всем кроме торговли дренажной сеткой, вот так стой тут и гадай. Сэм тоже хоть и рукастый, но не инженер, и тем более не спец по заправочным докам.
— Ну, хорошо, открыли мы трубу, предположим, — продолжил развивать я идею. — Запустили генератор, включили насос, открыли, значит, трубу, и из нее полилась солярка. Как будем заправлять? В горловину такое не запихнешь, лить будем мимо, пользы будет мало.
Я постучал ботинком по огромному, похожему на анаконду шлангу с гигантским запором на конце по типу пожарного.
— Можно… подогнать сюда лодку, например, — предложил Сэм. — Обычную лодку, даже надувная подойдет. И лить топливо прямо в нее, пока не наполнится, после чего закрывать задвижку. А уже оттуда качать ручным насосом. Долго, но все равно получится даже быстрее, чем из бочек.
— А закрывать?
— Закрывать аварийной задвижкой, вручную. Или вон оттуда, — показал он на белую будку. — Когда будет питание, там все заработает.
— А что… неплохо, — с уважением к технической сообразительности Сэма сказал я. — У нас есть… сколько у нас осталось топлива? Девять?
— Примерно, — подтвердил он, после чего спросил: — А какая разница, если у нас вся нефтебаза?
— Большая. Начнем заправлять — а там что-то сломается. Или уже сломано. Останемся без ничего, а так хоть девять тонн, верно? Можно маневрировать, ходить вдоль берега, искать другие варианты.
— Да, ты прав, — согласился Сэм. — Это все же синица в руке.
— Так и сделаем, — подытожил я. — Надо искать лодку соответствующего класса. Только мне, если честно, страшно оставлять это место без присмотра, — добавил я. — С ним наши шансы резко повысились. Кажется, что как только мы отсюда уйдем, кто-то припрется следом и сольет всю солярку.
— Это паранойя, да сэр. И вообще можно сливать горючее с других лодок, мы уже говорили об этом, — напомнил Сэм. — И надо выбрать лодку побольше, тут ты прав.
— Ты забыл, что у нас очень опытный шкипер, — я показал глазами на лежащую под накидкой Дрику. — И два даже не новичка, а полных ноля. Чем больше будет маневров в марине для того, чтобы встать поближе к другой лодке, для того, чтобы слить с нее солярку, тем больше вероятность того, что мы утопим лодку. Или сломаем. И подгонять большую лодку к маленьким вообще трудно, там доки тесные.
— Это верно, — кивнул Сэм. — Что предлагаешь?
— А ничего не предлагаю, если честно, — вздохнул я. — Нас слишком мало, чтобы предлагать, разделиться не получится.
— А если бы получилось? — с усмешкой спросил Сэм.
— Если бы получилось, то я бы остался здесь с М25 и стрелял в каждого, кто попытается покуситься на мою нефтебазу.
— Думаю, что отсутствие суеты в этом месте — лучшая защита, — сказал Сэм. — Поэтому хватит болтать, пошли искать лодку. Вон там, кстати, в миле вверх по течению, была марина с лодками.
— Пошли, — кивнул я и крикнул: — Дрика! Снимаем пост, нужен шкипер.

— Пошли, — кивнул я и крикнул: — Дрика! Снимаем пост, нужен шкипер.
Вскоре «Туг», забормотав дизелем, отвалил от дока. Медленно и тяжело развернувшись против течения, он быстро привел нас к пропущенной в темноте марине, а заодно и к разочарованию — ничего подходящего в ней не было, даже наша лодка могла выступать тяжеловесом среди тех, что там стояли. Но лодок было много, и это вселяло надежды на то, что и в других местах их будет не меньше.
Справа тянулся штат Нью-Джерси в виде переходящих одного в другой городков, фактически являвшихся продолжением Нью-Йорка, а слева — сам Нью-Йорк, гигантский, невероятный, огромный, страшный, дымящийся пожарами и, казалось, смердящий мертвечиной даже сюда. Брошенные машины, брошенные дома, все брошенное — и редкие мертвецы, бесцельно бредущие по набережным, как символ гибели цивилизации. Что было более ярким примером апофеоза новой цивилизации чем этот город? А теперь он с тем же успехом мог служить примером ее падения. Где теперь все его показное, лезущее в глаза величие? Забыт в небрежении, заброшен и оставлен остатками человечества, отдан на растерзание смерти. Все, был да сплыл.
Еще одна лодочная стоянка нашлась километрах в трех ниже по течению, на левом берегу, тоже не вызвавшая интереса, а затем мы увидели еще одну, тоже очень скоро, уже справа. На длинном, выдающемся в реку пирсе были выстроены дома, двухэтажные, жилые, вполне симпатичные. С противоположной стороны стоянку ограничивало нечто вроде длинного фабричного корпуса, а за ними, уже на берегу, возвышались массивные здания этажей по десять, такого вполне советского «институтского» стиля. Не стал бы я здесь селиться, промзона какая-то, крайне несимпатичный район. Но…
— Дрика? — оживился я. — Здоровые лодки, смотри.
Действительно, за крайним пирсом возвышались надстройки лодок не игрушечного формата, больше напоминающих полноценные суда.
— Смотрю, — кивнула она, покусывая по обыкновению нижнюю губу, как всегда делала, когда волновалась, а затем ее руки шустро завертели штурвал вправо.
— Что-то видишь? — заволновался и я.
— Кажется… вон, смотри, высокая такая лодка, с черными бортами, видишь? Вон… Первая вообще огромная, белая, за ней вторая, поменьше, и черная, закрыта наполовину, там машина еще на пирсе…
— Вижу, — кивнул я, всмотревшись. — А ничего, выглядит солидно.
— А на этой стоянке вообще все солидное, как я заметил, — сказал молчавший доселе Сэм. — Что там написано? Ага…, — он посмотрел в бинокль, -… Линкольн-Харбор Яхт-клуб. Клуб — дело такое. Особенно в Нью-Йорке.
«Туг» медленно пыхтел по покрытой ветряной рябью серой воде в сторону входа в гавань. Прошли между сведенный, словно руки, бетонных стен, втолкнулись в тесноту яхтенной стоянки, резко забирая вправо.
— Вот она! — чуть не выкрикнула Дрика. — Эта, с орлом на носу!
Действительно, на высоком форштевне немаленькой яхты был изображен стилизованный орел, раскинувший крылья. Ну, если не орел, то какая-то другая птица, комплекцией поизящней курицы, по крайней мере.
— «Проныра», — прочитал я я вслух название. — Пока без комментариев. Где швартоваться будем? Отсюда мы на лодку не заберемся.
— Дальше есть место… вон там, — сказал Сэм, показывая, затем спросил у Дрики: — Сумеешь воткнуться?
— Не знаю, должна, — сказала девушка, волнуясь все больше и больше. — Вы кранцев назад побольше навешайте, на всякий случай.
— Это понятное дело! — горячо поддержал я такую мысль и бросился выполнять задание.
Сэм тоже жеманится не стал, понял, чем нам грозит неаккуратная стыковка кормы «Туга» с бетонным причалом, побежал чуть не быстрее меня, несмотря на разницу в возрасте.

Через минуту кранцы свисали с кормы как гроздь винограда, без всяких промежутков между ними, по принципу «кашу маслом не испортишь». Лодка довольно неуклюже, но все же безопасно маневрировала между двух пирсов, выравнивая положение, а затем медленно пошла назад, постепенно разгоняясь.
— Эй, эй, эй! — заорали мы в два горла и Дрика спохватилась — под кормой вскипел бурун, скорость резко упала, и швартовка произошла достаточно мягко, без эксцессов.
Затем было десять минут науки — Дрика показывала, как правильно крепить швартовы при таком положении лодки и было заметно, что она не совсем уверена сама в том, что нам объясняет. Я сделал проще — посмотрел, как пришвартована лодка рядом, дальше дело пошло легче. Справились и с этим, в общем.
Причал был высоковат, не под наш «калибр» заточен, пришлось на него карабкаться. Вокруг пусто, наше появление ничего внимания пока не привлекло, хотя мертвецы были видны, дальше, на берегу. Но подойти к нам можно было опять же по длинному прямому пирсу, без единого укрытия, так что считать их опасными пока не следовало.
— Это что? — спросил я, указав на большой дебаркадер с тремя интересного вида колонками, пришвартованный к внешней стенке причала.
— Заправочный док, — сказала Дрика и сразу добавила, сообразив: — Надо тоже проверить.
— Проверим, — подтвердил Сэм.
Сзади послышалось недовольное «мяу», я оглянулся — Тигр увязался за нами. С чего это он вдруг решил прервать свой дневной отдых — не знаю, на него не похоже. Я махнул ему рукой и кот потрусил сбоку, вроде и не с нами, а как бы просто по пути, так обстоятельства сложились.
Нам надо было пройти три лодки для того, чтобы добраться до нужной. И все три пройденные внушали уважение, легко было представить, как хозяева собирают людей на парти — просторные палубы, огромные стеклянные двери надстроек, великолепная мебель внутри. Хорошо жил кто-то, мне с моих трудов такие лодки не светили, мне что попроще…
— Вот она, — сказала Дрика, останавливаясь на пирсе метрах в десяти от края сходен, словно боясь ступить дальше, словно это не лодка, а мираж, который должен развеяться, подойди ты ближе.
Действительно, яхта сильно отличалась от соседних. Куда более кургузая, не такая изящная, с покрашенными в черный цвет бортами, она выглядела случайно затесавшейся среди изящных и белоснежных соседок. Но зато сразу внушала уверенность — именно на такой и надо идти в дальние походы, с такими вот бортами, с таким вот высоким баком, с такими надстройками.
— Что встали? — спросил я. — Пошли.
И первым шагнул вперед, вытаскивая пистолет из нагрудной кобуры. Мы теперь опытные с лодками, знаем, что на них подчас водится, до сих пор как вспомню, так до тошноты. Остальные последовали моему примеру, сообразили, что автоматы не лучшее оружие для стрельбы на судне, никто не знает, сколько переборок пуля пробьет и что разнесет на своем пути.
Корма была широкой, покрытой тиковыми досками, с нее уже привычно широкие двери вели в надстройку, а трап слева — наверх, палубой выше.
— Вы — внутрь, я туда, — показал я стволом пистолета на трап.
Тигр, кстати, вел себя спокойно, даже хвост держал перископом, не выражая никакого недовольства окружающей действительностью. Хороший показатель, кот как датчик присутствия живой мертвечины пока действовал на «отлично».
Не опуская пистолета, поднялся по трапу на верхнюю палубу и сразу же порадовался. Не столику с шезлонгами, и даже не моторной лодке «зодиак», что лежала посреди палубы, а шлюп-балке — небольшому, но достаточно мощному крану, что должна была эту лодку опускать на воду и поднимать обратно. Если она лодку поднимает, то и бочку вытянуть сдюжит.
Дальше был открытый мостик с полукруглым диваном, панелью управления, затянутый чехлом, и тремя креслами, тоже в полиэтиленовых чехлах.

Если она лодку поднимает, то и бочку вытянуть сдюжит.
Дальше был открытый мостик с полукруглым диваном, панелью управления, затянутый чехлом, и тремя креслами, тоже в полиэтиленовых чехлах. Flying bridge, «летучий мостик». Подошел, встал у панели… а что, удобно, хотя бы отсюда выбираться, из тесноты — «мне сверху видно все, ты так и знай». Большое никелированное колесо штурвала было единственным из органов управления, открытым для взглядов.
— Как внизу? — спросил я в рацию.
— Пусто, — послышался голос Сэма. — Дрика разбирается с приборами, а я проверю каюты и двигательный отсек. Но вроде тихо и ничем не пахнет.
— Это радует, — честно сказал я, после чего спросил: — Дрика, ты что узнала?
— Подожди, я свяжусь, — отрезала она.
Голос сосредоточенный, я влез не вовремя. Ладно, посмотрим дальше, что тут есть. Перегнулся через ограждение мостика, глянул на бак лодки. Пусто, только три откидных сидения. Курилка, что ли? Ладно, неважно. Пошел внизЈчуть не споткнувшись на трапе о кота и не свалившись. На хвост все же наступил, отчего Тигр злобно взмявкнул и убежал куда-то вдоль борта. Оскорбился типа.
— Вау, — сказал я после того, как зашел в кают-компанию, или как здесь называют — главный салон.
Такая ненавязчивая роскошь… скорее все же навязчивая. Дерево непростых пород, ткани, расписанные вручную, кожа кремового цвета. Огромный вообще-то салон, метров… не меньше десяти в длину. Тут и столовая, и гостиная. И даже закуток-кабинет с компьютерным столом и спутниковым телефоном.
Капитанский мостик здесь был выражен в виде отдельной зоны главного салона, которую можно было отгородить раздвижной перегородкой. Три высоких вращающихся кресла у приборной панели, множество экранов, блок предохранителей за темным стеклом. За креслами большой диван, где вполне можно спать.
Дрика обернулась, когда я вошел, но сразу вернулась к своим делам. Я молча, чтобы не мешать, подошел к столу с компьютером, обратил внимание на пачку визитных карточек в держателе. Все одинаковые, значит хозяйские. Взглянул.
Эмблема с прыгающим тигром и не слишком соответствующая ей надпись: «Шмоткин и Лейбович, адвокатская фирма», а чуть ниже — «Сэмьюэл Шмоткин, партнер». Рядом валялся буклет, который заинтересовал. «Специализация на исках по травмам и ранениям. Травмы позвоночника, сотрясение мозга, утрата трудоспособности, калькуляция ущерба и компенсаций». Ага, теперь понятно, почему тигр на эмблеме — по другому на таком не заработаешь, просто кидаться на всех тигром приходится. Самый паскудный слой самой паскудной американской прослойки населения — адвокатов.
— Шмоткин, я забрал твою яхту, козел, — сказал я по-русски, уставившись на фото сверкающего вставными зубами довольно молодого носатого мужика в синем костюме с красным галстуком, держащегося за руку нью-йоркского мэра. — А если бы ты здесь был, я бы тебя выкинул за борт как вещь бесполезную и, пожалуй что, вредную. Подай на меня в суд.
— Что? — обернулась Дрика.
— Да так, ничего. Мы забрали яхту адвоката. Не боишься?
— Пусть в суд подает, — буркнула она, снова отвернувшись к приборам.
— Ага, на тебя подашь, — усмехнулся я и пошел на корму — надо было, чтобы кто-то все же поглядывал на пирс, а тот так какого-нибудь мутанта вполне проворонить можно, будет обидно.

29 апреля, вторник, утро. Нью-Йорк Сити, США.

Когда Сэм вышел на палубу, явно пораженный до глубины души увиденным, а заодно несущий в руках три отличных японских спиннинга, я спустился в каюты сам, посмотреть. Их было три, все оформленные в разных стилях, назойливо роскошные, экипированные плазменными телевизорами, хай-эндной музыкой и прочими малыми радостями честного труженика юридического фронта.

Осматривал я их больше с целью выяснить, что можно безболезненно выбросить за борт с целью облегчения яхты и ради возможности принять дополнительное топливо в бочках. Пользоваться втроем тремя спальнями нам все равно не удастся, есть такая вещь, как посменные вахты, да и подвахтенному, то есть «бодрствующей смене», лучше спать поближе к штурвалу, то есть на диванчике в рубке. Так что как минимум две спальни нам тоже не нужны, а в совокупности они вполне способны дать нам тонну лишнего веса, если считать все шкафы-кровати-электронику.
Когда я вернулся в салон, Дрика сообщила:
— Лодка почти новая, ей четыре года. В танках есть около тонны топлива, может взять еще четырнадцать с лишним.
— А что с дальностью?
— Примерно три тысячи пятьсот морских миль, хватит до самого Амстердама, — сказала она. — Если ничего неожиданного не случится. Но мы можем еще и бочки загрузить, верно?
— Верно, — радостно подтвердил я, обнадеженный со всех сторон. — Выбросим все к чертовой матери отсюда, и загрузим. Правда, есть еще момент…
— Какой? — насторожилась она.
— У нас мало воды.
— Здесь бак почти на четыре тонны пресной, — сказала Дрика таким тоном, вроде проблема решилась сама собой.
— А они в нем есть, эти самые четыре тонны? — поинтересовался я.
— Нет…
— А где их теперь брать? Не думаю, что водопровод работает. Сколько времени будем добираться? Если по оптимистическому сценарию?
— Круизная скорость по мануалу…, — она потрясла небольшой, но толстой книгой, -… равна десяти узлам, значит…
Она глубоко задумалась, поэтому я чуть поторопил события, спросив:
— Двести сорок миль в сутки? И всего около трех тысяч миль ходу? Так?
— Да.
— Примерно две недели, если грубо, — выдал я результат. — Надо иметь как минимум три литра в день на человека. Желательно намного больше. Бытовую воду можно, черт с ней, из реки накачать, подняться по течению чуть выше только.
— Для начала неплохо бы заправится, — сказала Дрика. — Потом встанем на якорь в тихом месте и будем думать насчет воды. Что-нибудь придумаем. Плохо, что воду обычно сливают, с других лодок не наберешь.
Запустить двигатель «Проныры», названного, видать, в честь бывшего владельца, удалось без труда. Да и вывести судно из марины, управляя им с «летучего мостика» тоже оказалось не слишком сложно, как мне показалось, даже я бы справился. Подруливающие двигатели аккуратно развернули яхту почти на месте, направив ее носом вдоль дока, а затем она медленно и величественно пошла по неширокому проходу, плавно заворачивая в створ. Тут я немного испугался, когда мне показалось, что лодка собирается боднуть противоположную стенку, но потом успокоился — траектория разворота оказалась намного круче и судно вышло со стоянки.
Труднее оказалось пришвартоваться к заправочному доку, мы чуть не дважды описали круг по Гудзону, прежде чем Дрике удалось направить «Проныру» на оптимальную траекторию. Все это время она, судя по всему, ругалась по-фламандски, но я их ругательств не знал и оценить не мог. Надо будет как-нибудь расспросить поподробней.
В конце-концов и с этим справились. Оставили Дрику на борту, осваивать новую матчасть, а сами выбрались на плоскую площадку заправочного дока. Вот будет прикол, если тут полно солярки, а мы столько мучились.
Прикола не вышло, в доке не было ни литра. Похоже, что отсюда запас топлива кто-то откачал, благо это совсем нетрудно, док виден прямо с реки.
А потом случилось целое событие — я сам встал за штурвал «Туга». Дурь, конечно, но надо когда-то и начинать. Отшвартовался, запустил дизель, примерился к подрулькам, сдвинул сектор газа на самый малый ход и медленно тронул лодку с места.

Дурь, конечно, но надо когда-то и начинать. Отшвартовался, запустил дизель, примерился к подрулькам, сдвинул сектор газа на самый малый ход и медленно тронул лодку с места.
Ощущения были странные, вроде бы все просто, но с заметным запаздыванием, каждый маневр приходится заказывать заранее. Когда скорость немного увеличилась — испугался, побоялся врезаться в лодку напротив, до которой было еще метров двадцать. Я скинул обороты, но оказалось что зря — поворот штурвала плюс подруливающий двигатель ситуацию легко исправили, завернули нос налево. Поэтому я снова сдвинул рычаг вперед и повел лодку по тому маршруту, по которому только что вышел «Проныра».
— Дрика, швартуемся к большому заправочному доку, где ночевали, — оповестил ее я. — Там будем перекачивать, здесь не смогу к тебе притереться. Боюсь.
— Хорошо, — лаконично ответила она на мое честное заявление.
Я снова задумался над вопросом: насколько удачной была идея самостоятельно встать за штурвал, и решил, что удачной — начинать точно надо, и чем раньше — тем лучше. Я океан собрался пересечь, неплохо бы и штурвал крутить научиться. Так, для разнообразия.
«Туг» шел тяжеловато, на повороты штурвала отзывался вяло, и я сообразил, что это от перегрузки. А заметная валкость — от высокого центра тяжести. Может и вправду надо было в другой раз начинать практиковаться, да что уж сейчас говорить…
Ладно, мне тут километров пять-шесть всего идти, вопрос в другом — швартоваться тоже самостоятельно придется. Гроздь кранцев так и болталась на корме, из чего я сделал вывод, что делать это надо кормой вперед. Потом подумал, и мнение переменил — весь док по наружному борту был обвешан огромными покрышками, и я решил, что они точно должны помочь, хоть в щепки лодку не разнесу. Вспомнил примерную траекторию для швартовки бортом, мне ее Дрика нарисовала предварительно. Так, почти впритирочку, потом задний ход включить, чтобы совсем остановиться…
Получилось. Только не сразу, а с четвертой попытки — до этого или промахивался, с перепугу отворачивая лодку и просто ложась на параллельный доку курс, или отскакивал от покрышек мячиком, с диким скрипом сжимаемой резины. К тому времени «Проныра» уже стоял у стенки, а Сэм с Дрикой бегали по пирсу, сопровождаемые путающимся под ногами котом, размахивая руками и давая всякие полезные советы в рацию. Ладно, получилось в конце-концов, чего теперь-то?
Подтягивали лодки ближе друг к другу наполовину вручную, опять же проложившись кранцами, но и с этой проблемой справились. А затем перекинули шланг с борта на борт, и Сэм первым начал крутить ручку помпы. Десять галлонов в минуту, пять с половиной минут на бочку. Учитывая необходимость перетаскивания всего с места на места, надо было готовиться к нескольким часам скучной и утомительной работы. Но это уже почти последняя стадия подготовки к походу, а дальше… дальше еда еще, и вода, потом все остальное.
Пока Сэм качал, а Дрика ему помогала, я взялся за «лишние вещи». Глубина под нами была изрядная, я померил веревкой с грузом, поэтому я смело начал швырять за борт «Проныры» все, что мог поднять и до чего мог дотянуться. Первым упорхнул телевизор из салона, большая плазменная панель, следом полетели кресла, разобранный стол — и так далее, дел хватало, на пару-тройку тонн в общей сложности лодку точно можно разгрузить. Для нас каждый килограмм может быть спасением — это плюс либо к дальности, либо к остойчивости. Ничем нельзя пренебрегать, тем более, что мы собираемся брать топлива куда больше нормы.
Пустые бочки выкатывались на корму «Туга», откуда я их легко перекидывал на «Проныру» и тащил вниз, в машинное отделение. Понимаю, что не дело размещать там топливо, но мы сочли, что самое лучшее место именно там, поближе к танку, на случай, если придется переливать — именно эти бочки мы собирались заново заполнить соляркой.

Для устойчивости я просто сматывал их друг с другом нейлоновым шнуром, после чего прихватывал его ко всему, до чего удавалось дотянуться.
Затем пришла очередь кают экипажа — были здесь и такие, скромные, маленькие, с откидными койками — владелец такой большой лодки сам управлять ей не мог, нанимал людей для выходов в море. И как раз возле машинного отсека. При откинутых полках туда влезло двадцать четыре бочки, после чего мы сочли запас достаточным, перегружать тоже боялись, а сколько всего можно загрузить — понятия не имели, мануал про это молчал. Грузить что-то на палубы опасались — и шланг не везде дотянется, и опять же боялись нанести ущерб остойчивости яхты — ей через океан идти, а там всякое бывает. Все вниз, как можно ближе к днищу, чтобы как Ванька-встанька.
Интересно, что самих мысль о грядущем переходе нисколько не пугала, просто хотелось быстрее справиться с подготовкой. После всего происшедшего с нами за последнее время не пугало уже, кажется, ничего. А перспектива же оказаться в лодке посреди Атлантики даже немного радовала — никаких зомби в течение двух недель, разве плохо?
Потом за рукоятку насоса взялась Дрика и дело с вышвыриванием деталей обстановки пошло веселей, мне взялся помогать Сэм. Одну спальню разгромили совсем, лишив даже обшивки стен и двери, вторую — до стен. Разобрали шкафы, выбросили аппаратуру. Одну все же оставили нетронутой, вдруг кто заболеет, или еще что — пригодится. В салоне из всей мебели оставили только диван и маленький столик перед ним. Смотреться стало так, как будто здесь затеян переезд и осталось дождаться, когда придет фургон за вещами. А вещей-то и нет, утонули к черту.
К четырем часам дня последний литр солярки что из бочек, что из танка «Туга», с журчанием переселился в танк «Проныры». А следом отправился весь наш груз. Все, с этим справились. С «Туга» сняли блок навигатора, кранцы, наколупали предохранителей про запас, прихватили огнетушители — и оттолкнули его от дока, отпустив на волю течения. Все, мавр свое дело сделал, пусть плывет дальше, зеленый. «Под занавес» с помощью шлюп-балки подняли с «Туга» мотоцикл, который и закрепили на верхней палубе, замотав полиэтиленом. Пусть хоть какой-то наземный транспорт, но сохранится.
Совет собрали на палубе. Дождик прекратился, все взмокли, так что проветриться было самое дело. Полукруглый диван «летучего мостика» дал нам для этого прекрасную возможность, все равно его выкинуть не получилось бы, да и нужен он был, прикрывая большие рундуки в которых хранился спасательный плот и жилеты на случай чего.
— Ну что, — спросил я, обращаясь не только к Сэму и Дрике, но и к самому себе, — когда займемся генератором на нефтебазе?
— Думаю, что завтра, — сказал Сэм. — Все устали, можем наделать ошибок, да и до темноты близко — будет неприятно напороться на зомби, которого не заметил.
Это верно, и не заметить очень легко, они ведь неподвижные как статуи, когда не шевелятся, даже не дышат, и цвет у них все больше становится грязный, от окружающей среды не сразу отличишь.
— Тогда распределяем смены и уходим спать пораньше, — выдал я решение. — А пока давайте думать, где разжиться едой. И водой. И как сюда это все доставить. Кстати, как все же будем лить солярку? Шланги ведь не подходят.
— Лодку пригоним, — устало зевнул Сэм. — Сделаем в ней заземление и будем лить в нее как в корыто. А оттуда откачивать насосом — ничего другого в голову не приходит, да сэр.
— Да, пожалуй, — согласился и я, массируя ноющие плечи. — У меня предложений вообще никаких нет. Хорошо, с этим решили. — закрыл тему я, после чего заявил: — А теперь спускаем «зодиак».
— Зачем? — удивилась Дрика.
— Прокачусь по реке, посмотрю, что есть на берегу или близко к берегу.

— Зачем? — удивилась Дрика.
— Прокачусь по реке, посмотрю, что есть на берегу или близко к берегу. Еду искать все же надо. И воду. Тигр со мной пойдет, поможет.
— А мы?
— А вы на охране и обороне вверенного объекта. Нам нельзя потерять эту лодку и этот док. Стреляйте во все, что приблизится.
Где-то вдалеке послышались неторопливые и раскатистые очереди из крупнокалиберного пулемета, к нему присоединился второй. Все разом обернулись к далекому силуэту нефтеперерабатывающего завода — звук шел оттуда. Кто же сомневался, что в таком месте люди засядут? Что Хьюстон, что Нью-Джерси — нефтяные ворота. Тут и хранилищ хватает, я внимательно карты разглядывал.
А вот пересекаться с ними не хочется. Увидят, что мы покушаемся на «уже их» солярку — и начнут стрелять из крупнокалиберный уже в нас. Быстрее шевелиться надо и сваливать отсюда куда подальше. Рискованно здесь торчать, наверное даже рискованней, чем лезть на нефтебазу, полную мертвяков.

29 апреля, вторник, вечер. Нью-Йорк Сити, США.

Не то чтобы я ехал совершенно наугад, некие идеи насчет того, где искать воду, у меня были. Прогулочные суда, плавучие рестораны, здания яхт-клубов. Даже на том ограниченном участке реки, с которого мы «полюбовались» мертвым Нью-Йорком и окрестностями, подобного удалось разглядеть немало. Там вполне могла сохраниться вода в бутылках. Без нее — никак. Фильтровать и кипятить речную воду в таких объемах нереально, походные фильтры этот так — на раз попить, танк ими не заполнишь, а воду из опреснителя кроме как для мытья и использовать нельзя. Да и не станешь, больно уж вкус противный, чай и то выплюнешь.
Управлять «зодиаком» было проще некуда, это не перегруженный двенадцатиметровый «Туг». Надувная лодка с пластиковым днищем и стоячим местом рулевого неслась по серой поверхности воды легко, слегка подпрыгивая на мелкой волне, управлялась играючи, как мотоцикл. Кот, к моему удивлению, нервничать не стал, когда я прихватил его с собой, а спокойно сидел на носу, оглядываясь по сторонам, и выглядел воплощением спокойствия и уверенности в себе.
Крутанувшись немного вверх по течению, я положил глаз на супермаркет на самом берегу, напитками и там торгуют, а затем немного присмотрелся к марине Грэнд-Коу — в клаб-хаусе должен быть бар или ресторан. Правда, соваться в такие места было уже страшновато, электричества в городе не было давно, так что все скоропортящееся должно было превратиться в помои, смердящие на всю округу.
Затем я вновь развернулся, прижавшись к манхэттенскому берегу, и пошел вдоль него, всматриваясь в сам берег и то, что держалось на воде близ него, попутно сверяясь с картой. Сначала бесконечно тянулся Риверсайд-парк, населенный все больше теннисными кортами и прочими спортивными площадками, затем пошло что-то вроде промзоны, сам факт наличия которой на Манхэттэне меня удивил. Вдоль берега замелькали старые военные корабли, даже авианосец, на палубе которого стояли разнокалиберные самолеты — похоже, что музей. Затем я увидел вертолетную площадку, на которой до сих пор стояли две вертушки. Странно, почему не улетели? Некому было вести или неисправны? Казалось бы лучший путь спасения из превращающегося в ад города.
А вот затем мелькнула надпись «Пирс 63», и рядом с этим самым пирсом я увидел несколько огромных супер-яхт, белоснежных, с черными, будто лакированными окнами, а за ними, на пирсе, вывеску: «Дух Нью-Йорка, Обеды и Ужины в круизе!»
— Опа! — сказал я, заваливая «зодиак» в левый поворот. — Сейчас проверим.
Могли и разграбить, но я в это не верю. По всему видно, что эпидемия захлестнула этот город как цунами, я помню репортажи по телевидению. Если Финикс накрылся весь чуть ли не за четыре дня, город, где половина населения вооружена и где широкие улицы, что говорить о в разы большем Нью-Йорке, где оружие только у полиции? Его не то что сожрали, его растерзали.

А значит, если кто-то не догадался использовать чартерные суда для эвакуации уцелевших людей рекой, то уж выгрузить с них продукты точно не сообразил бы. Да мне продукты и не нужны, собственно говоря, разве что если совсем на виду будут лежать и с гарантией того, что не испорчены. Мне вода нужна. Без воды, как пели в песне из старого советского кинофильма, и не туды, и не сюды.
Вон их сколько, «банкетных судов»… и еще два ресторана на пирсах… хм… и откуда начинать? И как? Чем наугад соваться, надо бы проверить, что тут есть. Но вообще обнадеживающе выглядит… и от берега, опять же, отделиться можно, только сходни сбросить. Или просто двери закрыть. Неужели мы здесь пару десятков ящиков минералки не найдем? Да ни в жисть не поверю. Хотя, два десятка ящиков — это и есть минимум, по три литра в день на человека, из расчета на двадцать дней. Лучше бы побольше, намного больше.
Приткнулся с «зодиаком» под самую корму белоснежного «Духа Нью-Джерси», здоровенной такой яхты метров сорок в длину. Интересно, ее с самого начала для круизов заказали, или кто-нибудь отдал в вечный чартер, осознав, что не по Сеньке шапка? Ладно, черт с ним, теперь это дело прошлое. Теперь уже всё — дело прошлое, как ни странно. Ну, почти всё.
Пришвартовав аккуратно лодку, вскарабкался на транец, предварительно высадив на корму «Духа Нью-Джерси» кота. Тот повел себя непонятно, не нервничал, но явно был чем-то недоволен, фыркал и жался к борту. Странно. Ладно, поглядим, что там дальше. Вытащил фонарь из разгрузки, установил под ствол «укорота», который я прихватил с собой из расчета осмотра помещений, а там даже недлинная М4 могла великовата оказаться, в двери с ней не очень.
Вход в салон был незаперт, а когда я открыл дверь — ощутимо понесло гнилью. Сильно понесло, как поленом по обонянию, но гниль была… правильная, так, пожалуй, можно это назвать, как из не вывезенной помойки, не мертвяческая. Кот фыркнул и сдал назад, отказавшись заходить в такое плохое место. А я все же зашел.
— Ресторация накрылась, — констатировал я факт. — Скисло все.
Сказал вроде негромко, но в пустом и мертвенно тихом салоне мой голос прозвучал громко и резко, и при этом совсем неуместно, как свист на кладбище.
— Ну и где у вас тут кухня?
Никто мне, естественно, не ответил — некому было общаться. Полумрак в просторном салоне, столы, отодвинутые стулья… а обед тут накрывали a la buffet, то есть то, что у нас зовут «шведским столом». Вон они, никелированные… как там они правильно зовутся? Такие штуки с крышками, где горячие блюда держат. Интересно, у них кухня здесь, или прямо с берега грузили готовое? Я бы с берега грузил, если честно, такие яхты наверняка по расписанию ходили. А вот вода должна быть. И спиртное.
Ковер на палубе полностью гасил звук шагов, двигался я совершенно бесшумно, только собственное дыхание и слышал. Носом вот посвистываю, это у меня от его поломанной формы.
Серый день ненавязчиво лез во все окна, но толком ничего не освещал — и дело к сумеркам, и вообще погода не слишком радует. Вроде и окна со всех сторон, а света от них мало, так, словно кто-то светлые квадраты из бумаги вырезал и на стенку наклеил.
Если бы я был кухней, где бы я был? Там, откуда удобно таскать блюда и расставлять на этих самых буфетных столах. Там где хуже всего воняет, наверное, и там где больше всего мух. Кстати, откуда их столько? Апрель же еще, не рановато? Хотя что там, Нью-Йорк расположен на широте Ташкента, это относительно знойного американского юга он на севере. Нам бы в Москве такой север.
Чем ближе к столам, тем хуже вонь. Ага, тут уже до червей дошло, мухи не зря ожили. Про еду, похоже, можно забыть, а вот вода нужна, очень нужна… Вон бар, большой, с внушающей уважение коллекцией напитков. Если воду не найду, так прихвачу отсюда что-нибудь.

Ага, тут уже до червей дошло, мухи не зря ожили. Про еду, похоже, можно забыть, а вот вода нужна, очень нужна… Вон бар, большой, с внушающей уважение коллекцией напитков. Если воду не найду, так прихвачу отсюда что-нибудь. Как-то желание напиться появилось в последнее время, а все никак реализовать не удается. А пора, вроде как нервишки полечить, ударной дозой.
Так, вот лифт… я такие уже видел, как раз в ресторанах. Маленький такой, на поднос с содержимым. Значит кухня… внизу или вверху? Вверху не может быть, там публика прогуливаться должна, или там еще зал, внизу, скорее всего. И трап вниз ведет как раз…
Оттуда несло смрадом помойки еще хуже, я даже подумал, стоит ли туда лезть, или все же поискать экологически чистую среду? Хотя, где такую сейчас найдешь, такое в любом супермаркете творится, наверное. Холодильники-то тю-тю, не холодят уже.
Луч фонаря скользнул по стенам, ступенькам, перилам с никелированными балясинами. Спустился до поворота, присел, посветил перед собой. Точно, кухня, только зайти туда проблемно будет. Почему до сих пор противогазами не запаслись, интересно? Хотя от вони они все равно не помогают.
Схватился за привычный платок и туалетную воду, замотал лицо. Вроде чуть легче. Опа, а это что? Фонарь осветил гильзы под ногами. Пистолетные, девять миллиметров. Это значит, что повнимательней надо, когда все началось, просто так никто не стрелял, для собственного удовольствия.
Кухня большая. Столы и плиты из нержавейки, посуда на стенах, вонь, из приоткрытого холодильника стекает на пол мерзкая жижа — так и есть, мясо протухло. На полу и в холодильнике мелкие белые черви копошатся, личинки мух. Тьфу, гадость какая, аж передернуло зябко.
Так, а это что за дверь? Стараясь не выпускать из виду загроможденное пространство кухни, быстро сдвинулся левее, приоткрыл ее аккуратно, заглянул. Есть контакт! Упаковки «Эвиана» штабелями, вот они, только руку протяни. Но протягивать не будем, мы уже ученые, в такой вони любой мертвец может спрятаться и я его не учую.
Мертвец был, правда он не прятался. Негр в штанах мешком и свитере с эмблемой «Нью-Йорк Никербокерс», облепленный червями, синий и раздутый, сидел у стены под огромным бурым пятном, происхождение которого сомнений не вызывало — в затылке была большая дыра, а возле руки на полу валялся «глок». Левая ладонь замотана куском грязной, пропитанной спекшейся кровью тряпкой. Укусили? Понял, что его ждет и решил не дожидаться? А в кого стрелял? Откуда гильзы на ступеньках?
Пистолет поднимать не стал, побрезговал — он весь был в луже натекшей с трупа слизи и по нему как по своим угодьям ползали черви. Просто отвернулся, чтобы всем этим не любоваться.
В кладовке с напитками никого не оказалось, равно как и на кухне. Может быть негр не попал, палил в стиле «wussup, homie?»,[13 — Wussup, homie? — буквально «Чёзадела, чувак?» — диалект негритянских гетто, в использовании белыми — пренебрежительная характеристика черных маргиналов.] повернув пистолет набок, в белый свет как в копеечку, и попасть сумел лишь себе в рот, выбив мозги на стенку. Ну, хоть во что-то попал.
Подхватив за край пластиковой упаковки блок из шести бутылок «Эвиана» пошел обратно, наверх. Зачем воду взял — сам не знаю, просто так, вроде как доказать, что и вправду склад нашел. И на выходе с трапа почти столкнулся с зомби — длинным худым мужиком в грязной поварской униформе, издырявленной пулями. Мое появление тоже оказалось для него неожиданным, он как раз обедал, держа в руках червивый кусок мяса. Я сплоховал поначалу — когда рассмотрел, что и как он жрет, чуть не вывернулся наизнанку, от тошноты аж голова закружилась, всему же есть предел, но пересилил себя, уронил упаковку с бутылками и вскинул автомат. Мертвец, увлеченный своим лакомством, реагировал вяло, медленно, так что я успел выстрелить без всяких проблем, в неподвижную цель.

Грохнуло, тускло осветило стены вспышкой, зомби свалился. А я подхватил бутылки с пола и побежал к корме, нервно оглядываясь и боясь того, что меня вырвет прямо в намотанный на лицо платок.
Кот уже сидел в лодке, делая вид, что ничего не случилось.

30 апреля, среда, утро. Нью-Йорк Сити, США.

Когда вернулся из своего разведрейда, обнаружил троих убитых зомби на мостках над трубами, ведущими от дока к берегу.
— Уже заметили, — пояснила Дрика, похлопав по автомату. — На берегу больше собралось, но к нам не лезут. Боюсь, как бы ночью не напали.
— Стеречь будем, — сказал я, пожалев, что нет ночного прицела — очень бы пригодился. — А может быть на якорь встанем? Здесь глубина метров восемь-десять, я же мерил.
— А почему бы и нет? — задумалась она. — А давай! А с утра обратно подойдем.
Я почему-то был уверен, что якорь не зацепится и нас отнесет течением. Почему? Да просто потому, что больно бестолковые мы мореплаватели, у таких ничего не должно получаться, но якорь держал прочно. Пристроились метрах в ста ниже дока и наконец почувствовали себя в относительной безопасности. Пока преграды от мертвяков лучше чем глубокая вода мы не встречали.
Сели на оставшийся диван в кают компании, подтащив к нему кресло от компьютерного стола, поужинали всухомятку.
— Думаю, что к этим «обеденным яхтам» лучше подойти перед самым выходом, прямо на «Проныре», — сказал Сэм. — Может есть проще способ доставать ящики, не таскать до кормы. Окно выбьем, например, и через него прямо на палубу сюда подадим. Там много?
— Очень, — подтвердил я. — Целый штабель. Вытрясти один такой склад и у нас с водой никаких проблем, хоть купайся в ней. Но это во вторую очередь, пока вода у нас есть.
— Заправка? — спросила Дрика.
— Именно так, заправка, — подтвердил я. — Пока у нас танк и все бочки не будут заполнены, покою нам не будет. Да что покою, мы тронуться отсюда не можем, а у меня уже мандраж начинается — второй день здесь у всех на виду болтаемся, мало ли кого принесет?
— План есть? — спросил меня Сэм.
— Есть, проще некуда. Идем вдвоем, Дрика прикрывает. Запускаем генератор и насос, возвращаемся обратно. И заправляемся. Так, как ты и предлагал.
— Отключать потом будем?
Он кивнул головой в сторону берега.
— Нет, — ответил я без раздумий. — Не думаю, что что-то случится. Или автоматика отрубит, или… не знаю, но второй раз туда полезть не удастся, как мне кажется. Не понимаю я в этом ничего, знаю только, что и с одним рывком мы здорово рискуем.
— Может все же с других лодок попытаемся? — спросила Дрика.
— Боюсь, — ответил я честно. — Такое ощущение, что мы уже запас терпения того, кто присматривает за нами сверху, исчерпываем. Постоянная мысль о том, что кто-то нехороший сюда заявится.
— А само не потечет? — спросила она. — Танк же выше чем мы, вентиль если открыть…
— А какой вентиль? — спросил ее Сэм. — Насколько я в таких штуках разбираюсь, открывать их должен кто-то по схеме, которая хранится неизвестно где. Ты хоть одну трубу видишь, чтобы прямо сюда шла? Нет? И я не вижу, поэтому пытаться открывать задвижки — это как паззл складывать, надо иметь прорву времени, да сэр.
— А если там придется работать, что-то включать и выключать? — задала разумный вопрос Дрика.
— Тогда Сэм вернется, а я буду управлять, — ответил я.
— Нет, не пойдет, — сказал Сэм сразу. — Ты моложе и сильнее, быстрее бегаешь, так что прорвешься наверняка. Я останусь на управлении.

Я останусь на управлении. А потом вы прикроете меня из винтовок, пока буду бежать обратно.
Хотелось возражать, но Сэм был прав. Мужик он крепкий, но все же в возрасте, и реакция не та, и силы не те. А я все же лось здоровый, мне прорваться проще.
— Да, так и сделаем.
На этом наше вечернее совещание завершилось. А утро встретило мандражем — предстояло или прорваться через последние проблемы, или… не прорваться. Поездка на «зодиаке» до ближней марины, которая Гранд-Коу, прошла вообще без приключений — отвязали небольшую лодку, даже заводить не стали, а наоборот, уронили с нее подвесной мотор за борт и притащили ее на буксире, и теперь намертво закрепили рядом с «Пронырой».
— Дрика, тебе задание прежнее — никто не должен зайти на мостки, понятно? — давал я последние инструкции. — Главное — дай нам заправиться. И пока будем туда бежать — не стреляй, в такие моменты попасть в своих проще некуда, сама не заметишь, как кто-то из нас под выстрел выскочит.
— Все ясно, — серьезно кивнула она, усаживаясь с винтовкой у борта и опирая ее на релинг.
— Дальше будет хуже, так что к худшему и готовься.
— Поняла, — кивнула Дрика и выстрелила.
Звук выстрела раскатился по реке, ствол «штайра» выплюнул пулю, пробившую голову мертвеца, подошедшего слишком близко к мосткам. Дрика уже нас защищала.
— Сэм, готов? — несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, спросил я своего напарника.
— Наверное. Более готовым уже не буду, пошли, пока я со страху не сбежал, — сказал он.
Не врал, по лицу видно, что тоже боится. Как-то мы наугад сейчас чешем, даже не знаем, сумеем управиться с техникой или нет. Не характерно для меня, вообще-то, но придумать ничего другого толкового не получалось. Информации мало, не посмотришь — не поймешь, а чтобы смотреть — надо туда сбегать. Да и стимул — вот оно, прямо перед носом, решение всех проблем.
Все, хорош топтаться, погнали!
Я первым выскочил на мостки, Сэм шел в трех шагах от меня. Бежали трусцой, но не слишком быстро, чтобы силы зря не расходовать и дыхание не сбивать — нам еще стрелять придется, и что самое важное — стрелять быстро и метко. Или все, поход был неудачным, вечная память героям.
Первый мертвяк — пуэрториканец в зеленом комбинезоне с надписью «HESS» и строительной каске попытался перехватить нас на сходе с мостков, но я его заметил еще с дока, так что пристрелил метров с пяти, аккуратно прицелившись. Пуля пробила каску и разорвала ремень, похоже, потому что та покатилась по земле.
Хорошо, что пространство открытое, небось, по пожарным требованиям, все просматривается. Еще мертвец, девочка, черная, с изуродованным лицом и сломанной челюстью, вся избитая, но крови мало — от мертвой кто-то так активно отбивался. Снова выстрел, еще один… с третьего попал. Сэм пока не стреляет, он противоположную сторону контролирует.
Слева белый танк, огромный, с лестницей наверх, справа — зеленый. От них мешанина труб идет на какой-то огромный распределительный узел в центре двора, просто под навесом… вообще заправку напоминает, колонки и трубы. Просто шланги вроде пожарных, толстые и массивные. Слева два дома, один под двускатной крышей, поменьше и повыше, другой — сарай сараем, длинный и плоский. Вот там бы генератору и быть, больше его и запихать здесь некуда, тем более что провода по земле идут, в виниле, их «необутым взглядом» видно.
Большой белый танк для нас все это время закрывал вид на внутренний двор терминала, и заглянуть не откуда было, ни с какой точки. А вот теперь… Посреди двора стояла огромная машина. Трехосный грузовик «Интернешнл», с большущей цистерной и надписью на борту — все той же «HESS».

Ну да… и вот что за трубы под навесом — там же… «заправкой» это не назовешь, а вот можно сказать «раздатка»! Они там такие машины цистерны наливали и… и по маринам отправляли, наверное. Это же заправка на колесах! Ну да, а как же иначе? Да вон же еще один стоит, прямо у крана!
— Сэм!
Два выстрела за спиной, затем еще два, вместо отклика. Пока все штатно, ко мне вон тоже мертвец бежит, и быстро так… Остановился, поймал прыгающую голову в кружок пип-сайта, стрельнул короткой очередью, чтобы наверняка, попал. Тот с ходу пропахал пыльную землю лицом и затих.
— Не спи, пошли! — поторопил меня Сэм.
— Сэм, бочки!
— Пустые, обе! Я по посадке вижу! Давай дальше!
Плохо, что пустая. Вот… точно плохо, хорошо бы полная. Ладно, пока по плану, нечего на ходу менять. Ага, еще двое, далеко пока… вон там встретим, пробежим еще чуть-чуть. Снова замер, целясь, открыл стрельбу. На этих с десяток патронов ушло, второго свалил уже на подходе. Дальше, бегом, бегом…
Так, кабели, кабели куда ведут? Куда они ведут, мать их так? Где они вообще? Вижу, вон они под трубами, как раз к тому сараю, у самого забора, или как его назвать… Или там просто трансформаторная? Как подумал — чуть автомат с перепугу не выпустил, волосы дыбом. Вот облом-то будет…
Снова Сэм несколько раз выстрелил, выругался, потом опять открыл огонь. Тут я уже не удержался, все равно с моего сектора никого, обернулся. Сэм свалил какого-то мертвеца, а второй, на диво шустрый и измазанный запекшейся кровью с головы до пят, бежал к нему, кажется даже пытаясь уворачиваться от пуль. Я дострелял в него остаток магазина, все же свалив, и перекинул спаренный рожок на второй, полный.
То, что могло быть генераторной и трансформаторной, окон не имело и было заперто. Подъемные ворота из тех, что под крышей в рулон как жалюзи скатываются, не зацепишь, не подлезешь. Как с такими справляться — я без понятия, а вот Сэм, знал, швырнул на асфальт сумку с инструментами. А я повернулся к нему спиной, готовый защищать.
Еще мертвяк, слева. И справа один. Справа — ребенок, тоже быстрый, шустрый, морда… уже не лицо, уже морда. Открыл огонь по нему, в голову не попал в суете, низко пошло, но случайно перебил колено. Тощее, детское колено мертвенно-серого цвета, торчащее из синих спортивных шортов. Маленький «недосупер» покатился по земле, я бросил взгляд искоса на второго мертвеца. А их там уже двое, правда идут неторопливо, не отожрались. А ребенок вдруг резко побежал ко мне на четвереньках, пачкая грязный асфальт пятнами бурой слизи, и получил пулю прямо в верхушку черепа, дернув головой и свалившись.
Сэм ругался в голос, возясь с воротами, что-то у него не клеилось. Я видел, что ему хотелось все бросить, обернуться и отстреливаться, а он вынужден стоять вот так, обратив к врагу незащищенную спину — никому не пожелаешь. Даже если знаешь, что тебя прикрывают, не видеть подходящего врага и заниматься другим делом — очень тяжко.
У меня слева ворота на улицу оказались. Я когда бежал сюда, боялся что здесь просто шлагбаум, тогда вообще беда, но оказались легкие сетчатые, которые на роликах по рельсу катаются. И к счастью моему великому — закрытые. Пусть они всего чуть выше моей головы, но для мертвяка обычного уже преграда. Вон один, подошел и уперся, сетку трясет, бельма пучит.
А огонь на тех двоих, что раньше заметил, переводчик на одиночные. Сначала одного, потом второго — легко справился. Еще один, снова справа… нет, опять двое, вон второй — толстый как гора, но даже не идет, бежит вперевалку, загребая кривыми короткими ногами. Грушевидная морда, шея складками, огромный зоб, одна рука обгрызена до самой кости по локоть… Страшный какой, мать твою! И раскачивается так, что в суете только с пятого выстрела попал в лоб.

Второй, маленький шустрый негр в спортивном костюме, кинулся ко мне, к счастью не заметив Сэма — я его отпустил так далеко, что он мог его заметить, и тогда…
Слышу частые выстрелы с лодки — Дрика тоже прикрывает нас. С ее позиции хорошо видны ворота, до меня доходят уже те, кто проскочил через ее обстрел. Пусть далеко, но зато с упора, с хорошей оптикой и из точной винтовки — можно много дел наворотить.
Звон упавшей на асфальт железяки, радостная матерщина Сэма. С гулким грохотом поднялись по направляющим ворота.
— Генератор? — заорал я.
— Насос! — послышался ликующий ответ. — И генератор! И главный вентиль!
Ну, как и предполагали, все нужное в одном месте.
— Запереться внутри можно?
— Если есть петли для замка, то всегда можно!
Это да, он мне и раньше говорил, и приготовил хитрую петлю с привязанной монтировкой. Праздник для моей души, музыка для моих ушей! Можно запереться!
Снова мертвяк, быстрый, гнилой, весь какой-то особенно мерзкий, с палкой в руке, он выбежал из-за танка, замер, пригнувшись, и вдруг невероятно быстро рванул ко мне, напоровшись на очередь куда-то в середину тела, в таз, покатился по земле, а я, убедившись, что Сэм закрылся изнутри, бросился к генераторной. И чуть не напоролся на мертвеца, зашедшего откуда-то сзади, с перепугу отскочил назад, шарахнул ему в голову короткой очередью, разбрызгав содержимое черепа.
Обежал генераторную, вскарабкался на прижавшийся к стене железный ящик, из которого торчал пучок кабелей, оттуда подтянулся, чуть не завалившись назад из-за магазинов на брюхе, и оказался на крыше, перепуганный и злой как черт. Какой-то мертвец уже припадочно тряс ворота, связанные Сэмом, и я просто стрельнул в него сверху, с крыши. Оглянулся. Еще тварь, бегущая в мою сторону. Выстрелил дважды, не попал — мертвец уворачивался. Затем, шокировав до глубины души, до последнего предела, мертвяк криво и неуклюже взмахнул рукой, попытавшись запустить в меня камнем, но промахнулся, причем сильно. И я промахнулся — тот рванулся вперед и начал живо карабкаться на крышу, где и получил пулю.
Так, вроде передышка. Вон один, выглянул из-за танка и убрался. Поняли, что в лоб не возьмешь и прячутся?
А вообще классно мы придумали вообще на нефтебазе пострелять, верно? Солярка еще ничего, но вот этот большой белый танк — с бензином. Интересно, его пуля может пробить? Сталь вроде не тонкая, если отсюда смотреть, но картина из «Белого солнца пустыни», где Абдулла из маузера танк дырявил, перед глазами крутится очень навязчиво.
Черта с два передышка, вон еще двое… трое, не быстрые, просто ковыляют. Огляделся — еще один, практически сзади.
— Сэм, как у тебя?
— Разбираюсь, — бурканье в рации.
Одиночными, башку ближайшего в пип-сайт — бах-бах-бах! Гильзы со звоном катятся с крыши, зомби мешком осел, ткнулся харей в асфальт. Второй вдруг ковылять перестал, побежал вперевалку ко мне, а еще один назад бросился. Чтобы патронов зря не тратить, решил пока не стрелять, дал добежать атакующему. Тот до стены доскакал и встал, словно в недоумении, задрав голову. Одного выстрела хватило.
Потом я бегал по плоской крыше с угла на угол, боясь не успеть остановиться и полететь вниз, к мертвецам, который все же подбегали с завидной регулярностью. Позиция оказалась удачной — путь наверх всего один, быстро не заскочишь, вероятность получить пулю в мозги от меня — сто процентов, никак не меньше. Несколько раз зомби, понимая, что меня не достать, пытались убежать. Пару раз получилось.
Потом Сэм заговорил:
— Заработало! Есть питание! И с насосом все в порядке, лампочки горят.
Сквозь звон в ушах я все же ощутил то ли звук, то ли даже вибрацию генератора у себя под ногами. Слава те Господи, первый шаг сделан!
— Слышишь меня? — снова голос Сэма.

Слава те Господи, первый шаг сделан!
— Слышишь меня? — снова голос Сэма. — Тут схема на стене. Соседний домик — насосная и диспетчерская, оттуда все можно запустить, отсюда — никак. Те три маленьких танка — фильтры. Остальное знаешь.
— Делать-то чего? — малость запутался я. — И фильтры причем?
— В тот дом перебираться, а фильтры ни причем, забудь про фильтры. Выходить можно?
— Нет пока, жди!
Пока болтал, еще двое подбежали. Но я уже опытный, стрельнул обоих когда они уже стенку поцеловали и замерли в растерянности. Слева? Справа? Чисто! Перезарядился, крикнул:
— Сэм, а может цистерну нальем, а? И на ней свалим?
— Сожрут!
— А мы налив включим и на нее сверху заберемся, там нас не возьмешь!
Пауза.
— А ведь можно, да сэр!
Ну, вот и реальный план, кажется. Налить машину, угнать, заехать на ней на длинный, плоский, открытый, далеко выдающийся в реку пирс, и к нему же пришвартоваться. И лей сколько хочешь.
Не знаю зачем, выдернул из разгрузки свето-шумовую, метнул как можно дальше, к танку, откуда шел еще один мертвяк, сам с крыши спрыгнул, повиснув на руках — возраст не тот паркурничать, да и несолидно. Граната грохнула, шибанув звонким эхом, мертвец как подорванный вдруг побежал куда-то в сторону и исчез за танком. Испугался, что ли?
— Сэм, давай!
Створка ворот распахнулась, оттуда вылетел Сэм и вместе с ним звук работающих агрегатов.
— Вперед!
Соскочил с крыши, аккуратненько, не по-паркурному, бросился за рванувшим как молодой Сэмом. Вот она машина… нет, он к другой, к той, что уже под раздачей. Хорошо, что навес по высоте с запасом, на цистерну сверху забраться можно, есть там пространство свободное. Сейчас, сейчас мы там…
— Внимание, справа! — закричал я, вскидывая автомат, к нам уже бежал персонаж из филма ужасов — полуразложившийся мертвец с пожарным топором, замахиваясь на бегу.
Я в него так и не попал с перепугу, пропустил мимо, увернувшись. Топор со звоном врезался в асфальт, добил я его когда он заново поднимал над облезлой гниющей головой свое оружие. И чуть не проспал следующего мертвеца, выскочившего из-за грузовика, что стоял посреди двора, хорошо что чуть не прямо под выстрел.
— Прикрывай! — крикнул Сэм, метнувшись к соединительным шлангам.
— Дай наверх забраться! — заорал я в ответ, вцепившись в металлическую лесенку.
Оглянулся и увидел еще зомби — толстую черную тетку, неуклюже бредущую на распухших ногах, прикинул, что не успеет ни ко мне, ни к Сэму до того, как я вскарабкаюсь, и полез наверх. И все же поскользнулся, больно приложившись подбородком о ступеньку и прикусив губу. В рот потекла кровь, я выругался, брызнув ей на белый бок цистерны, полез дальше, в суете снова цепляясь разгрузкой и чуть опять не падая, попутно ударившись коленом.
Тетка как-то неожиданно быстро оказалась рядом, я даже не понял, когда она успела ускориться, протянула раздутые руки, на одной из который плоть была рассечена до самой кости и в разрез выпирало гнилое мясо, но я лягнулся ногой, угодив каблуком ей прямо в лоб и опрокинув на огромную задницу, а сам суетливо взобрался на цистерну. Запыхался до потери дыхания, но не от усталости, а скорее от постоянного страха. Даже не страха — ужаса. У меня кожу на затылке сводило при мысли о том, что мы можем здесь не отбиться и мертвецы порвут нас в клочки.
Встал на колени, снова сплюнул кровью, выругался грязно, застрелил поднимавшуюся на ноги толстуху, всадив ей подряд три пули в голову, и потом уже встал сам.
Сэм тоже не зевал, застрелил бегущего к нам «шустрика», потом свалил какого-то худого и длинного черного, не умершего, но и не встававшего больше с асфальта, а лишь как-то судорожно дергавшегося.

— И осторожно здесь стреляй! — крикнул он мне в довесок после того как я, забравшись на цистерну, вновь принял проблемы обороны на себя.
А то я совсем дурак, не понимаю, что здесь в половине шлангов не только солярка, но и легко горящий бензин. Пальни не туда — и проблем не оберешься. Только пожара до небес нам здесь и не хватает для полного счастья.
А дальше… дальше я крутился наверху цистерны как босой на сковородке, стреляя во все стороны, меняя магазины, снова стреляя, ощущая, как черное пластиковое цевье жжет руку уже даже через перчатку. Я не понимал уже, что там делает Сэм, давно закрепивший шланг и теперь крутящий что-то за откинутым желтым щитком возле странно изогнутой серой толстой трубы. Но после того, как я свалил уже седьмого мертвеца, он показал мне большой палец и побежал к лесенке.
— Наливается!
Действительно, слышно было прекрасно, как журчит под ногами наливаемая цистерны.
Чтобы освободить ему место и заодно сохранить для себя сектор обстрела, я перескочил на крышу кабины грузовика, гулко отозвавшуюся под подошвами ботинок. Не свалиться бы, она то ли от дождя, то ли от утреннего тумана скользкая как каток. Оглянулся — и чуть не свалился сам — с бампера на капот и оттуда уже ко мне лез здоровенный мужик в когда-то белой рубахе, в черной изорванной жилетке и черных брюках, с всклокоченной кудрявой бородой, со страшными ранами на руках и шее. Вздохнул, прицелился, выстрелил, попав в середину просвечивающей на затылке лысины. Тот упал, с грохотом скатившись с машины на землю.
Тяжело. Уже тяжело и муторно на душе, уже хочется бежать. Здесь все неправильно, человек не может воевать с ожившими трупами потому что их не бывает. Человек не должен убивать толстых пожилых негритянок, а толстые пожилые негритянки не должны ходить по улицам в мертвом виде и не должны пытаться меня съесть. Мертвые правоверные евреи не лезут на грузовики, а им за это не стреляют в лысину. Это все не-пра-виль-но. Абсолютно. Это сумасшествие, это маразм и бред одновременно.
Еще два мертвяка. Идут сюда, медленно, время пока есть. Выстрелы с лодки, на мостках уже с пяток трупов. И один из этих мертвяков качнулся и упал навзничь. Спасибо, Дрика, только не стреляла бы ты в этом направлении, неровен час куда не надо попадешь.
Второй мертвец, вооруженный, кстати, какой-то дубиной, побежал, причем не ко мне, а обратно, прятаться, стрелять я в него не стал. Даже стрелять в них уже тошно стало, все тошно.
Образовалась пауза. Я даже не заметил, что Сэм тоже стрелял, до того момента, как он не присел на одно колено и не начал открывать лючок цистерны.
— Так будем смотреть, сколько налилось, — пояснил он, перехватив мой взгляд.
— А сколько всего влезает?
— Написано на борту, что четыре тысячи галлонов.
Я присвистнул с уважением. Это больше пятнадцати тонн… если воды, но как-то слово «кубы» по отношению к солярке мне так в голову и не лезет. И «тысячи литров» тоже, так и называю тоннами.
— А нам столько и не надо, — сказал я ему. — Две трети от этого.
— Поэтому и открыл, чтобы следить, — кивнул Сэм, снова поднимаясь на ноги и беря автомат наизготовку. — Как две трети наберется, перебегаем в кабину и гоним отсюда. И Дрика пусть снимается.
— Дрика сама не снимется, — возразил я. — Может не успеть, а может и не пришвартоваться. Двадцать два метра лодка, второй человек нужен.
Как она одновременно будет отшвартовываться от заправочного дока и отстреливаться? Рванет какой-нибудь «шустрик», или, не приведи бог, «супер», увидев, что нет сопротивления, и тогда что угодно может случиться. Да вообще что угодно… Нет, нельзя ее одну бросать, соплячка еще, я это спинным мозгом чувствую, Сэм в этом плане за рулем грузовика надежней — он половину жизни на таком отработал.

А уж швартовка… Там точно беда, утопит лодку.
— И что?
— Ты езжай. На пирс возле яхт-клуба Линкольна, откуда мы лодку взяли. Где еще чартеры, помнишь?
— Помню, — кивнул он.
— А меня подвези до мостков, там я выскочу и бегом.
— Хорошо, — кивнул он задумчиво, явно уже прикидывая маршрут.
Напрямик проехать не получится, трубы на асфальте лежат, надо или вываливать ворота и вокруг территории ломиться, или сдавать задов довольно далеко. Но ничего сверх-невозможного не видно.
А потом появился «супер» и стало не до обсуждения планов. Он не бежал, он полз, прижимаясь к асфальту за тройным рядом труб, идущих вдоль забора. Я его видел, но попасть бы не смог — его закрывала еще и мешанина труб и приборов «раздаточной», или как оно правильно называется. И идея с рывком до дока стала сразу неактуальной — он меня в два прыжка догонит, насмотрелся, знаю.
— Сэм…
— Вижу…
Он один? Последняя наша встреча с такими же… нет, этот другой, на обезьяну похож, как тот, что охотился на меня в складе, в Юме, а те, в порту, были другими, какими-то бесформенными… Впрочем, неважно, радости все равно немного. Но похоже, что один.
Сейчас высунется, как раз слева, из-за угла, а точнее — вертикального столба, опоры крыши «раздатки». Прицелились туда разом, но мертвецко-серая мерзкая тварь то ли заметила, то ли что еще, но свернула влево, вновь прижавшись к земле и укрывшись за высоким бетонным основанием.
— Ты куда пошел, сволочь? — тихо сквозь зубы спросил я.
Мутант двигался быстро, плавно и… опасно, по-другому это и не назовешь. Тварь воплощала в себе невероятную, чудовищную угрозу, а ее человеческое прошлое пугало еще больше — легко было заподозрить в этом невероятном и отвратительном существе еще и человеческий ум, изуродованный смертью и последовавшим воскрешением. Оно вернулось с темной стороны как насмешка над нами, как антипод, как то, что должно нас уничтожить. Оно должно нами питаться.
Странно — зомби во дворе не стало. Даже появившаяся мертвая женщина в когда-то розовом спортивном топе и черных леггинсах для фитнесса просто убежала, увидев «супера». Я не ошибся, это было видно ясно и откровенно. Так исчезают от подножия рифа всякие тунцы и окуни, когда туда подходит настоящий хищник, вершина пирамиды — большая акула. Он, в отсутствие свежатинки, питается мертвяками, как тот, в Ла-Порте? А наверняка.
«Супер» добрался до дальнего от нас угла «раздатки», замер там. И тут же раздались частые выстрелы с дока — тварь оказалась в прицеле у Дрики! Пули ударили в монстра, выбили искры из бетона… и металлических конструкций «раздаточной».
— Не стрелять! — заорал я в рацию, перепуганный. — Тут сплошной бензин! Не стрелять!
— Ой! — откликнулась рация испуганным голосом Дрики.
Выстрелы прекратились, но все же результат какой-то был достигнут — «супер», поняв, что его укрытие не защищает, в три мощных прыжка перескочил из него в другое, между генераторной и высокими баками, в которых со слов Сэма были фильтры. И тогда я в порядке жеста отчаяния и от полного отсутствия идей, выдернул из подсумка еще одну сверхзвуковую и закинул ее туда, к нему. Увесистый цилиндрик со звоном отрикошетил от одного из баков и закатился прямо к мутанту. И взорвался со щедрым и звонким грохотом, осветив яркой вспышкой стены.
Сначала не произошло ничего, а потом в проходе между танками показалась голова и плечи мутанта. Он тряс уродливой башкой, явно не соображая, что открылся, и единственное. Что я сказал Сэму перед тем, как мы начали стрелять:
— Осторожно, баки!
И мы открыли огонь. Причем я больше боялся угодить в один из баков, чем не попасть в морфа — в моем мозгу крутилась картина «цепного взрыва на нефтехранилище» из какого-то боевика, когда все взрывается одно за другим, разносится в куски и летит в небеса к бениной маме.

Что я сказал Сэму перед тем, как мы начали стрелять:
— Осторожно, баки!
И мы открыли огонь. Причем я больше боялся угодить в один из баков, чем не попасть в морфа — в моем мозгу крутилась картина «цепного взрыва на нефтехранилище» из какого-то боевика, когда все взрывается одно за другим, разносится в куски и летит в небеса к бениной маме. Но пули били в тварь, рвали плоть, ломали кости, брызгая на стену какой-то мерзостью. Тварь задергалась, с громким стуком ударилась башкой в один из танков, рванулась в сторону, упала, перекатилась, а потом, вдруг как-то резко очухавшись, изо всех сил рванула к забору и перемахнула через него в одно касание, исчезнув из виду.
Мы выдохнули разом, до дна легких, с металлическими щелчками заменили магазины. А потом Сэм сказал:
— Больше не качает. Слышишь?
В ушах звенело, но то, что колонка, качавшая до этого топливо в чрево цистерны, молчит, я понял.
— Это почему?
— Генератор прямо там, за стеной, — сказал Сэм, указав пальцем. — А стены из пеноблоков, их пуля протыкает как нож дерьмо, да сэр. Сейчас мы проткнули генератор.
Единственное, что я смог сделать по этому поводу — издать долгий стон, а потом, задрав голову, выматериться от всей моей озверевшей за сегодня души.
— Ну, ну! — предостерегающе поднял руку Сэм. — Все не так плохо, там… — он посветил фонариком в цистерну, -… уже больше половины. Это больше двух тысяч галлонов. Намного.
Ну ё-мое, что же он так людей-то пугает? Я чуть сознание не потерял от злости, страха и отчаяния. А все действительно не так плохо, этого нам на весь танк и еще с десяток бочек заполнить.
— Сэм, я прикрываю, снимаем шланги — и вези меня к доку.

30 апреля, среда, день. Нью-Йорк Сити, США.

Несмотря на суету и нервы, Сэм вел наливник медленно и очень аккуратно, объяснив это тем, что наполовину заполненная цистерна опасней чем полная — на поворотах центр тяжести машины резко смещается и может положить ее набок. Не уверен, что это относилось к тем скоростям, которые были актуальны сейчас, но спорить все же не стал.
Когда я добежал до лодки, а Сэм увел грузовик вдоль берега в боковой проезд возле нефтебазы, мертвецы предприняли новую атаку, уже на док. И были на этот раз отбиты очень легко, пройти под обстрелом двух винтовок почти двести метров узких мостков мало кто сможет, это как в тире мишенью работать. А мутант не появился, хотя и крутился неподалеку, пару раз я его замечал. Раны от пуль, похоже, его больше не беспокоили, но лезть на рожон он теперь опасался.
Отбились, в общем. Твари действительно поумнели. Мало того, что уже многие из них тащили какие-то палки, железяки и прочий хлам, так при виде того, что достать нас не получается, они отступали. И недалеко, просто укрывались за танками и строениями, выжидая момента поудобней.
Но теперь, когда мы отшвартовались от дока и резали форштевнем серую гладь Гудзона, больше беспокоило другое — очень уж мы здесь задержались. Чем дольше мы здесь крутимся, тем больше вероятность нарваться на кого-то нежелательного, банды уже должны начать мародерить то, что близко к воде, а слышанная стрельба со стороны НПЗ покою не давала — если кто-то начал подгребать под себя нефтянку, он и про этот терминал вспомнит, дело-то нехитрое: почесал репу — и сразу осенило. Может это и нормальные люди, а может и нет. Теперь всяких хватает, и все силу взяли. А прояснить их суть только на собственной шкуре возможно, чего все же лучше избегать. Всех надо избегать, на самом деле.
— Сэм, как принимаешь? — запросил я его по рации.
— Чисто.
— Не вижу тебя на пирсе, где ты?
— Езжу кругами, не хочу сразу туда мертвецов приманивать. Будете швартоваться — дай знать, я подъеду.

Будете швартоваться — дай знать, я подъеду.
— Понял.
А что, разумно. А то он бы сейчас туда заехал и уже отбивался бы от зомби, а пока огромный и тяжеленный заправщик на ходу — Сэм в полной безопасности.
Впереди справа показался пирс, к которому мы шли — длинный, метров в триста, довольно широкий — на нем в три ряда были припаркованы машины. Перед ним еще и огромное поле открытой стоянки, почти пустой, с линией редких деревьев, отделяющих от проходящей по берегу дороги — скрытно не подберешься при всем желании. Зомби на пирсе не было, видать, ничего их там пока не привлекало. Так, пара десятков машин, брошенных с началом Катастрофы, да и все, никакой явной угрозы. Это обнадеживает.
Мы оба стояли на «летучем мостике», Дрика, серьезная и сосредоточенная, крутила штурвал, направляя «Проныру» на траекторию швартовки. А я поскакал по трапу вниз, управляться с кранцами и швартовами, попутно вызвав Сэма по рации:
— Заезжай, мы на месте.
Вплотную к домику швартоваться не стали, мало ли кто там внутри? Прижались к длиной стороне пирса, намотав швартовы на крепкие столбы добротной ограды, предохраняющей неудачливых водителей от падения в воду при парковке. Почти сразу на дороге показался неторопливый заправщик, как-то солидно и уверенно катящий по набережной. В окружающей тишине звук его дизеля разносился по всей округе, эхом отражаясь от стен домов. На повороте к пирсу он наподдал бампером криво поставленному «чероки», и вскоре остановился возле нас, а Сэм, выскочив, открыл металлическую дверцу ящика, притулившегося сзади к цистерне, и начал разматывать из него полноценный заправочный шланг.
— Дрика, — сказал я девушке, схватившей прислоненный к креслу «штайр» и откинувшей сошки, — на ресторан тоже поглядывай, мало ли?
— Хорошо.
С «летучего мостика» обзор во все стороны был отличным, там у нее позиция хоть куда. А я взялся помогать Сэму, точнее даже не помогать, там дела-то сунуть пистолет в горловину и нажать на рычаг, а «осуществлять ближнюю защиту». А если проще. То опять вскарабкался на цистерну, вооружившись М16 с оптикой — дистанции возможного боя возросли, весь пирс передо мной.
Загудел насос заправщика, было видно, как дрогнул, напружинившись, толстый армированный шланг, было слышно, как потекла солярка в ненасытную утробу «Проныры».
— Эй! — окликнул меня Сэм. — А ты не думал, что здесь тоже может быть вода? — он указал на зданьице ресторана, в котором заодно располагались и чартерные кассы, до которого было от нас метров пятьдесят.
— Только что подумал, — ответил я честно. — Если зальемся без приключений и сюда толпа мертвецов нас проведать не припрется, то можем проверить, я не против. Сколько времени на заправку уйдет?
— В танк быстро, минуты, с бочками придется побегать.
— Ничего протащим, — сказал я, прикинув длину заправочного шланга. — Он упругий, перегибов не будет.
Сэм просто пожал плечами, подразумевая, что труд может и не великий, но время все равно займет. И кто возражает? Все так и есть.
Стрелять пришлось начать минут через пять после начала заправки. Первый мертвец вышел из ресторана, не зря оглядывались. Похоже. что мы его разбудили, он был медленным и вялым. Затем оттуда же появился второй, точнее — вторая, женщина в деловом костюме, с распатланными длинными волосами, в сочетании с которыми ее лицо больше напоминало морду какого-то демона.
А вот на этом все и закончилось, с суши мертвецы так и не появились, похоже, что нас просто не замечали. От берега далеко, не мельтешим, и других лодок здесь целая марина, так что заправились до самого конца, слив из цистерны все до последней капли. Танк до верха и почти два десятка бочек получилось.

Меньше, чем мы рассчитывали, но все равно нормально, дойдем. То есть, гарантий никто не дает, можем по любой причине утонуть, от шторма или собственной дури, например, мореходы мы те еще, так себе мореходы, говоря прямо, но топлива у нас с запасом.
— Ну что, проверим ресторан? — спросил Сэм, с явно довольным видом наблюдая, как сматывается шланг заправщика.
— Давай, — согласился я, оглядывая пирс — зомби так и не было, «операция» прошла на удивление скрытно.
А может их стрельба на нефтебазе отвлекла, а потом они нас из виду потеряли? Все может быть.
По моим прикидкам в ресторане мертвецов ожидать уже не следовало, давно бы проявились, как те двое, что лежат на асфальте у дверей, поэтому я не стал даже перевооружаться, а просто закинул М16 за спину и вытащил из кобуры пистолет — достаточно, справимся.
Ресторан запахами особенно не пугал — был он «фаст-фудным», разлагаться было нечему, сплошные полуфабрикаты непонятного состава. В таких местах и мясо не гниет, а просто усыхает, мумифицируется вроде как на манер Тутанхамонов. Еще было темновато, достаточно темновато для того, чтобы пропустить опасность, поэтому пришлось взяться за фонари.
На нас никто не бросался, а подсобка едального заведения — лабиринт металлических полок с засохшими бургерами и горки пахнущей прогорклым маслом картошки, порадовала нас всего двумя упаковками минеральной воды в маленьких пластиковых бутылочках. Вся газировка, или как ее именуют в Америке — «сода» разливалась из автоматов, поэтому и завозилась сюда в неудобной для нас таре, в металлических цилиндрах, под давлением.
Решив, что с худой овцы хоть шерсти клок, прихватили несколько не открытых еще пластиковых бутылок с кетчупом и горчицей, побросав их в пластиковую коробку. Подхватили трофеи, если можно так назвать нашу скудную добычу, с прилавка — и тут рация заговорила голосом Дрики:
— Тревога! Лодка со стороны океана!
Мы с Сэмом переглянулись и разом бросились к окнам, смотреть. Действительно, вдалеке виднелся белый бурун, в середине которого медленно вырастала белая же точка. Глянул в бинокль. Точно, большая белая моторная яхта. Хорошая такая, не меньше нашего «Проныры», но из скоростных. На «летучем мостике» виднелись люди, но что за люди — черт его знает, пока не видно.
— Дрика, замри, выглядывай осторожно — чтобы никаких признаков жизни на борту, понято? И будь готова ко всему.
Никаких людей нам бы здесь не нужно сейчас, ни хороших, ни, тем более, плохих. С хорошими нам говорить уже не о чем, от плохих ждать нечего. Нам бы просто уйти отсюда навсегда незамеченными — да и дело с концом.
— Ты что задумал? — спросил Сэм тихо.
— Надеюсь, что просто не обратят внимания, — так же прошептал я в ответ. — У яхт-клуба большая лодка у стенки стоит, дальше лодок много — просто одна их них. Плохо, что заправщик на пирсе остался, он может внимание привлечь.
— Это верно, но отгонять поздно.
— Да знаю я…
Ближе яхта, все ближе. Ходко идет, с большим буруном, поднимая немалую волну. Случись что нехорошее — нам на тихоходном «Проныре» от такой не сбежать, скорость у нас поменьше раза в два с половиной будет, не меньше. А что же там за люди?
Разглядеть удалось, когда неизвестная лодка, оказавшаяся роскошным «Азимутом», оказалась поближе.
— Черномазые, — вздохнув, передал мне обратно бинокль Сэм. — Плохой признак.
Получив обратно свой «прибор наблюдения», вгляделся тоже. Так и есть… черные все сплошь. Что бы не говорили политкорректные люди этой страны, но сразу много негров в одном месте всегда проблема. Это гарантировано. И что их сюда несет? Зачем они здесь.
Чем ближе подходил «азимут», тем больше деталей было видно.

Чем ближе подходил «азимут», тем больше деталей было видно. Все вооруженные — это раз. Манера одеваться и стоять сразу вызывает в памяти словосочетание «шпана из гетто» — это два. Закон и порядок на этой земле давно приказали долго жить — это три. Какие еще нужны признаки того, что у нас могут быть проблемы?
— Пулеметов у них нет, похоже, да сэр, — сказал Сэм.
— Это радует, — подтвердил я его наблюдение. — Если они стреляют как шпана из гетто, то у нас хорошие шансы в случае драки.
— Это точно, черномазые стрелять не умеют. Будут целиться в нас, а попадут в лодку. И все там разнесут, да сэр.
Пока пришвартованный проныра был закрыт от возможного противника зданием ресторана. Но когда «азимут» окажется на траверзе пирса, обзор будет хоть куда. Гудзон здесь шириной метров… да больше километра здесь, как бы не все полтора, как мне кажется. Пройдут… а, черт, если бы мы на берегу были, то прошли бы далеко, а так все равно близко будут. Вся надежда на то, что они здесь впервые, подумают, что «Проныра» здесь с самой Катастрофы стоит, мало ли? Написано «Нью-Йоркский чартер», вот на такой лодке чартерные рейсы и устраивали, почему бы нет?
Заправщик вот только, заправщик… это странно, если там кто-то во всем этом разбирается. Не может происходит заправка посреди обычной автостоянки, среди припаркованных машин. Не может. Это как бельмо на глазу, внимание привлекает.
Смотрят в основном в сторону «нашего» берега, то есть в Нью-Джерси… сколько их там всего, интересно? Яхта большая, много народу напихать можно. На мостике рыл восемь… Плохо, плохо что все одноцветные, то есть негры, и слишком велика вероятность того, что это все же банда.
Вообще до них недалеко. Дрика за «штайром» сейчас лежит наверняка, я тоже опять за М16 схватился. Один Сэм с коротким «коммандо», но в любом случае мы можем на проходящей лодке большой беды натворить — для стрельбы с оптикой расстояние детское, промахнуться сложно. Другое дело, что самим начинать нам тоже не надо.
Яхта, разведя немалую волну, все же прошла мимо. Похоже было, что «Проныра» какого-то особенного внимания не привлек, стоит себе и стоит. Когда вероятный противник отошел на пару километров вверх по течению, в рации раздался облегченный вдох Дрики, затем вопрос:
— Что делаем?
Оптимально было бы просто смыться отсюда подальше, но отсутствие пресной воды не позволяет. Да и второй момент — наша лодка медленная, а прошедшая мимо — быстрая. Если мы уйти далеко не успеем, а те повернут обратно — обязательно догонят и черт знает, что там у них на уме. Дым от косяков за их мостиком стелился как будто из пароходной трубы, так что ясность мышления — это тоже не про них.
— Отпустим их подальше и…, — тут я задумался ненадолго и выдал решение: — Прячемся в марине. Проще всего затеряться в толпе. Сами базируемся на соседних лодках и ждем.
— Чего ждем? — спросил Сэм.
— Их дальнейших действий.
— Мы их все равно сейчас из виду потеряем, — сказал он, глядя вслед уходящей лодке. — Надо было их просто обстрелять, может быть спугнули бы.
— Может быть, — согласился я. — Проблема в том, что я пока стрелять первым не научился. Может это и банда, а может какие-нибудь добровольцы своих эвакуируют. Или просто вроде нас, ищут где чем полезным разжиться, а до нас им дела нет.
— Может и так, — исключительно из вежливости согласился Сэм.
Он явно остался при своем мнении, в чем его не упрекаю — оно в значительной степени пересекалось с мнением моим, я от этой публики действительно ничего хорошего не ожидал. Их лодка уходила все дальше и дальше по серой поверхности Гудзона, оставляя за собой расходящуюся волну, и когда она практически исчезла из поля зрения, я сказал:
— Уходим.

30 апреля, среда, день. Нью-Йорк Сити, США.

Далеко ходить не пришлось — приютил нас яхт-клуб «Ликольн-Харбор», разве что поставили «Проныру» не на собственное место, откуда сперли его намедни, а глубже в док, почти в самый дальний его край. Сами же перебрались на тридцатиметровую яхту «Крыло бури», стоявшую ближе всего ко входу и окончательно добившую нас своей убийственной, не то что показной, а прямо таки навязчивой роскошью. А заодно порадовавшую заполненным отличным «бузом»[14 — Booze — выпивка (жарг.)] баром, который мы быстро и решительно упаковали в найденные сумки — не пропадать же добру, учитывая наличие коллекционных коньяков?
Вынужденная пауза вообще вызвала страсть к мародерству. Пока «вероятный противник» на воде не мелькал, мы с Дрикой облазили соседние лодки, хотя нашли там в основном все то же спиртное и ничего больше полезного. На мертвецов нигде не натыкались, кстати. А вот спиртного стало много, упиться можно. В камбузе одной из лодок я прихватил целую ногу испанского хамона «Белота», еще не начатую, в сетке, которой очень порадовался. Сэм и Дрика, до настоящего момента этого лакомства не пробовавшие, меня откровенно не поняли. Ну и ладно. Тигр тоже не оценил, хоть я ему и не предлагал, а к запаху вообще отнесся брезгливо.
Часа через два нашего сидения в марине я начал сомневаться в том, что решение укрыться было удачным — на реке упорно никого не было. Не уверен, что мы бы справились за это время с перегрузкой воды с прогулочного судна, но продвинулись бы уже далеко. Начал злиться на себя за склонность к перестраховке и когда большой «Азимут» снова появился в поле зрения, двигаясь вниз по течению, скорее даже обрадовался — не ошибся, не дурак. Суетились бы — вляпались.
На этот раз лодка шла неторопливо, держась середины реки. Интересно, куда и зачем они ходили? Хотя, какая нам теперь разница?
Я разглядывал людей на мостике уже через мощный «Льюпольд», стоявший на винтовке М25 — той самой, что взял трофеем и из которой пока ни разу не выстрелил. Хотя среди всего, что у нас было на вооружении, она вполне проходила по разряду «вундерваффе» — считай что аналог той же СВД. Ну, почти, в «драгуновке» патрон помощнее все же.
Снайперка крепко и уверенно стояла на сошках, пристроившись на покрытой ковром палубе главного салона, в котором я занял позицию между диваном и массивным столом, вознамерившись вести огонь через открытую дверь, если дойдет дело до драки — так меня не сразу вычислят, а с такой оптикой и таким калибром за это время я много бед натворить успею.
«Азимут», к моему большому недовольству, заметно сбавлял ход, а люди на мостике явно смотрели в сторону марины, что-то при этом обсуждая и размахивая руками. Неужели сюда и намылились? Вот не было печали, а? Тогда за каким чертом мы укрылись именно в этом яхт-клубе? Других мест больше нет, что ли? Ай-ай-ай, как неудачно получилось… И что теперь делать?
Укрыться. Замереть. И увидеть, как они находят заправленного «Проныру», на котором складированы все наши запасы? Стрелять? Если откроем огонь, то мы их наверняка отпугнем. Пусть даже никого не свалим, но они уйдут, не слишком радостно на фиберглассовой яхте находиться под обстрелом. На штурм не отправишься.
А вот дальше что? Если они уйдут вниз по течению, откуда и пришли, то могут оказаться у нас на пути. Отсюда, из укрытия, нам есть что противопоставить, а вот с воды… Там никаких шансов. Одна неудачная очередь из автомата и мы лишимся двигателя, например. Или просто с берега, из пулемета… кто стрелял из крупнокалиберного недавно?
Тогда что получается? Валить их наглухо? Подпустить ближе и прямо на входе в марину забросать гранатами? Не пойдет, стрельба с такого расстояния чревата случайностями, укрытия у нас нет.

Если бить, то из винтовок, прямо сейчас, отягощая их ранеными и выбивая тех, кто может вести ответный огонь, вынудить уйти на базу, или где там они прячутся, отбить желание гоняться? Или, точнее, возможность гоняться?
Вон они все, как на ладони, только крестик «мил-дот» подводи и жми спуск… да вот не получается как-то. А за что, вот вопрос? Что они нам сделали? Ничего. То есть совсем ничего. Выглядят опасно? А мы как выглядим? Я не знаю, но тоже не кролики пасхальные. Нас за это надо стрелять?
Связь… попробовать установить с ними связь… и что? Что сказать-то? «Место занято, идите в другую марину»? А почему бы и нет? Пошлют нас куда подальше — тут и повод дадут. И тогда… тогда я сумею переступить через порог допустимого. Почти наверняка. Если первый выстрел будет от них, то точно сумею. А сейчас не выйдет. Я это чувствую, осознаю и просто знаю — не смогу стрелять первым, ни за что.
Выдернул рацию из разгрузки, быстро погнал ее по каналам, зачастив скороговоркой:
— «Азимут» возле яхт-клуба «Линкольн-Харбор», отвечайте… «Азимут» возле яхт-клуба «Линкольн-Харбор», отвечайте… «Азимут» возле яхт-клуба «Линкольн-Харбор», отвечайте…
Повезло, они откликнулись уже на третьем канале, создавать свои собственные трехзначные им в голову не пришло, или просто общедоступные слушали. Чей-то странно визгливый мужской голос крикнул в эфир в ответ:
— Чёзадела, мужик? Ты кто такой?
— Яхт-клуб, в который вы сейчас следуете, занят. В случае приближения будем вынуждены открыть огонь на поражение.
Мне было хорошо видно, как засуетились люди на мостике. Не в панике, отнюдь, похоже, что избыток травяного дыма в голове придал всем черным с «Азимута» неуместной храбрости. А может что покрепче они употребили, почему бы и нет, кто им может помешать?
Один из черных ухватил «калашников» каким-то странным способом, словно собираясь выжимать его как штангу, и выпустил длинную очередь в нашу строну, подняв оружие над головой, сначала попав в бетонный пирс, а потом в белый свет как в копеечку — автомат закрутило отдачей и было хорошо, что пули не ударили по своим. Стоящие вокруг него homies в восторге замахали руками, словно снимаясь в рэп-клипе и разорались как обезьяны в виварии.
У меня даже палец на винтовочном спуске не дернулся, настолько все это выглядело глупо, и настолько нам ничем не угрожала такая стрельба.
— Повторяю в последний раз, — сказал я в рацию, — яхт-клуб занят нами, вам здесь делать нечего. Рекомендую вам идти дальше, или будет открыт огонь на поражение.
Я уже понял, что они никуда не уйдут. На их месте я бы ушел — добра вокруг много, как и яхт-клубов, зачем нарываться на конфликт, но они уходить не станут. Тут и наркотный угар, и глупость, и непонимание ситуации, и желание выпендриваться друг перед другом — полный букет.
Так и вышло, на этот раз они сыпанули из всех стволов. Разом. Пули хлестнули по фиберглассовым стенкам «Крыла бури», негры целились в самую большую лодку, хоть нас пока явно не замечали. Только один из них стрелял нормально, с упора, с борта верхнего мостика, остальные «держали стволы круто», выпуская в неизвестном направлении десятки пуль.
Я закрыл глаза на секунду, вздохнул глубоко, прошептал, обращаясь неизвестно к кому:
— Видит бог, не я это начал, и не я этого хотел. Я просто еду домой, не надо мне мешать.
Поймав в прицел голову грамотно стреляющего негра, я потянул за крючок. Винтовка лягнулась, чуть подпрыгнула на сошках, звук выстрела звонко и гулко отразился от стен, а человек, в которого я целился, чуть дернул головой и осел вниз. И сразу же захлопали винтовки Сэма и Дрики.
По мостику «Азимута» как коса прошла, мгновенно прекратив веселье и уничтожив азарт.

И сразу же захлопали винтовки Сэма и Дрики.
По мостику «Азимута» как коса прошла, мгновенно прекратив веселье и уничтожив азарт. Стрельба оттуда прекратилась как оборванная. Как минимум четверо из них упали, остальные или залегли, или бросились по трапам вниз. Я видел, как один из них запутался в широченных штанах и покатился вниз по узкому трапу, а брюки свалились почти до коленей, связав ноги. Второй негр споткнулся об упавшего и полетел вниз, выронив оружие.
Через большие окна были видны люди и на нижнем мостике, на которых мы перенесли огонь. Перенесли разом, без команд и не сговариваясь, просто потому что других видимых целей уже не оставалось. Мысли о том, что мы уже победили, что можно остановиться, уже не было. Появился азарт, мысли из головы ушли. Мысль осталась одна, о том что нужно нанести как можно больше ущерба, как можно больше потерь. Винтовки грохотали вперегонки. Я дострелял двадцатизарядный магазин в рубку, явно кого-то убив, а второй начал высаживать туда же, норовя нанести как можно больше ущерба приборам. Из щелей пламегасителя вырывались хвосты пламени, резиновый затыльник приклада бил в плечо, а я все стрелял и стрелял, до боли закусив губу. Потом еще магазин, в двигательный отсек, и туда же стреляли остальные. Было хорошо видно, как белоснежный борт покрывается черной сыпью пулевых пробоин, как отслаивается местами рваными кусками фиберглас. Ответного огня не было, хотя живые на борту оставались наверняка.
Стрельба прекратилась разом, после того, как Сэм крикнул:
— Все! Хватит! Хватит!
«Азимут» заворачивал по часовой стрелке, явно никем не управляемый. Из машинного отделения поднимался негустой дым, которого только что не было — все же повредить двигатель удалось. Затем яхта резко прибавила ходу, выровнялась и пошла от нас вниз по течению, постепенно удаляясь к противоположному берегу.
Вот так… справились. С чем справились — это уже другой вопрос. У меня пока было твердое ощущение, что справился я больше с самим собой, научился поступать так, как никогда бы не поступил раньше. Если я начну логически обосновывать этот поступок, то обосновать смогу, никаких сомнений. Все налицо — и признаки агрессии со стороны негров, и поведение, и сам их типаж — никаких сомнений в том, что это не ученики воскресной школы, и все же… На первый выстрел я их старательно «раскручивал», чего уж перед самим собой таиться. А то, что без стрельбы не разойдемся, я решил заранее, еще до того, как они вообще узнали о нашем здесь существовании. И получается, если глядеть глубоко-глубоко внутрь, что начал это я.
Сколько мы там людей убили? Не знаю, но нескольких положили точно. И кажется мне, что этот новый фактик моей биографии так просто уже никуда не денется. Ни Сэм, ни Дрика меня ни в чем не обвинят, но ведь ты сам про себя всегда больше всех знаешь, как бы ни гнал ненужные мысли. Просто знаешь — и все. И я буду знать, и как бы не отлилось это все мне или кому-то, кто рядом со мной. К грузу моих грехов сегодня добавилась большая гиря.

30 апреля, среда, вечер. Нью-Йорк Сити, США.

«Дух Нью-Джерси» мы размародерили довольно просто: нашли бухту кабеля, через него запитали от генератора «Проныры» кухонный лифт, и уже на нем подняли все упаковки воды со склада на ресторанную палубу. А там быстро перебросили их к выбитому выстрелами большому окну — для перегрузки.
Мертвецов на судне больше не было, мы обыскали его тщательно, палубу за палубой. В довершение всего сбросили в воду сходни, чтобы даже случайный мертвец не мог забрести на борт. И уже потом занялись делом.
Настроение было спокойным, какое-то шестое чувство подсказывало, что от проплывавших на «Азимуте» homies мы отбились всерьез и надолго. Откуда им знать, что мы на лодке? По ним вполне могла стрелять какая-нибудь «сухопутная» группа мародеров, с которой связываться себе дороже.

Только эта вода, последняя наша задача в большом мертвом городе. В больших бутылках, маленьких, пластиковых и стеклянных, обычная и газированная — всего почти сто пятьдесят ящиков, на все путешествие хватит без проблем. И несколько ящиков кока-колы, «спрайта», тоника — все пойдет, яхта у нас большая, с комфортом в путь отправимся.
Дело к вечеру, уже опускались сумерки. На Одиннадцатой авеню, которая тянулась вдол берега, было почти что пусто, всего несколько зомби бродило в поле зрения — ничего их здесь пока не привлекло, даже нашу суету не заметили. Хотя по ауре чувствовалось, город забит ими под самый край, их здесь миллионы. Пробуди их что-то — и настоящая цунами мертвечины захлестнет окрестности. Как я это ощущал — сам не понимаю, наверное, такая концентрация зла должна чувствоваться физически, не может не чувствоваться. Недаром Тигр сидел на «летучем мостике» напряженно, прижав уши к черепу и внимательно смотрел на берег, время от времени недовольно подвывая. Пока мы были у берега противоположного, кот ничего такого не демонстрировал.
— Сэм, как думаешь, погода на маршруте какая будет? — спросил я, принимая от Сэма ящик с бутылками.
Он остался на «Духе Нью-Джерси», подавая упаковки минералки и «соды» в окно, а я принимал их на «Проныре» и составлял пока в штабеля, чтобы потом перегрузить вниз, в освободившиеся каюты. Дрика сидела рядом с котом на ограждении мостика, пристроив «штайр» на колени, наблюдая за рекой и берегом.
— Откуда я знаю? — вздохнул Сэм, нагибаясь за очередным ящиком. — В последние годы погода вообще стала такая, что не поймешь, то ли конец света близок, то ли у кого-то там… — он ткнул пальцем в небо, -… нездоровое чувство юмора, да сэр. Хотя конец света уже состоялся.
Выпрямившись, он подал увесистую упаковку «Эвиана» в окошко, где я ее принял, переставив назад.
— Ты мне вот что скажи, — спросил уже он меня, — что будем делать, когда доберемся до России?
— Ну… тоже не знаю, — пожал я плечами. — Найдем семью, а там посмотрим. Я хочу перебраться от Москвы подальше, на Волгу.
— А что там?
Еще один ящик опустился на раму окна.
— Там? — задумался я над тем, как сформулировать понятней. — Там все. Ниже по течению нефть, хлеб, много заводов, Каспийское море… это где икра, — пояснил я.
— Икру не пробовал, так что этим ты меня не удивишь, — усмехнулся Сэм, снимая неизменный свой «стетсон» и утирая пот со лба. — А что еще?
— Лучшая в мире рыбалка, — добавил я, тоже выпрямляясь и разминая гудевшую поясницу. — Лучше в мире арбузы.
— Знаешь, кто у нас есть арбузы? — спросил он со смехом.
— Негры? — попробовал угадать я, вроде что-то такое слышал раньше, или читал.
— Верно, — кивнул он. — Во времена моего детства в Миссисипи увидеть сидящих черномазых без арбуза было почти невозможно.
— А ты не ел? — спросил я.
— Нет, не хотел быть как черномазый. У нас из мальчишек их никто не ел. Это сейчас появились «уиггеры»,[15 — Уиггер (Wigger) — смесь слов «белый» (white) и «нигер» (nigger), обозначают чаще всего белых поклонников рэпа, косящих под негров. Вызывают жалостливое презорение как среди белых, так и среди негров. Идиоты, в общем.] которым хочется быть на них похожим, а тогда таких не было, да сэр. Особенно на Юге.
— Ну, у нас с этим проще, — сказал я и добавил: — Водка под арбуз очень хорошо идет, кстати.
— Не сомневаюсь, — хохотнул Сэм, надевая шляпу и снова нагибаясь за ящиком. — Я бы удивился, если бы русский сказал, что водка с чем-нибудь идет плохо, да сэр.

— Не сомневаюсь, — хохотнул Сэм, надевая шляпу и снова нагибаясь за ящиком. — Я бы удивился, если бы русский сказал, что водка с чем-нибудь идет плохо, да сэр.
— Ты пользуешься голливудскими штампами, — сразу обличил я его. — У вас там в фильмах все русские, когда пьют, говорят: «На здоровье!», а я в жизни такого не сказал. Хотя пил достаточно, временами даже много.
— Значит ты не русский, а только прикидываешься, — логично возразил Сэм, передавая мне ящик. — Кому об этом лучше знать, Голливуду, который никогда не врет, или тебе, которому нечем подтвердить свое звание эксперта?
— Мы не в суде, — буркнул я, принимая ящик. — Сядешь со мной водку пить — узнаешь, кто тут эксперт и куда дорога вашему Голливуду.
— А я предлагаю надолго это не откладывать, — сказал вдруг Сэм. — Отойти отсюда, встать на якорь в спокойном месте, и там… отпраздновать отплытие.
Хм…я вроде то же самое хотел предложить. Один потерянный день погоды не делает, а вот стрессы снять, так сказать, точно не помешает. Потом выспаться и двинуть в путь. Дальше уже всем вместе за столом с бутылкой собраться и не удастся — вахты пойдут поочередно, да и вообще не дело, в походе-то. А вот так, как Сэм сказал — самое правильное решение.
— Если ты думаешь, что буду возражать — ошибаешься, — сказал я и окликнул Дрику: — Слышала, что Сэм предлагает?
— Слышала! — откликнулась девушка, не оборачиваясь. — Согласна и участвую! Кстати, мы сегодня на яхте водку взяли. Ничего в ней не понимаю, но кажется хорошая.
— Точно, было такое, — подтвердил и я, вспомнив две пузатые бутылки «Абсолюта».
Еще один ящик, звякнув на этот раз стеклянными боками маленьких бутылочек, перешел через окно в мои руки, а потом разместился в штабеле у меня за спиной. Я обернулся за следующим и услышал негромкий стук со стороны «Духа Нью-Джерси», такой, словно сумку уронили, не громче. Но из-за того, что вокруг стоит почти что мертвая тишина, любой звук расходится далеко. И этот разошелся.
— Момент! — сказал я Сэму, насторожившись и протянув руку за стоящим рядом «коммандо».
Компактный автомат удобно лег в руки, внушив некое чувство уверенности в себе.
— Что? — немного всполошился и Сэм, отставляя очередную коробку и тоже хватаясь за оружие.
— Что там у вас? — спросила Дрика, резко оборачиваясь — ее насторожил кот, вдруг вздыбивший шерсть и утробно заворчавший.
— Пока не знаю… — ответил я, скидывая предохранитель и понемногу смещаясь в сторону кормы. — Пока не знаю… но мне не нравится. Так, Сэм, тебе бы лучше сюда перебраться.
— И здесь нормально, — покачал он головой. — Ни с одной стороны ко мне не подберешься. Вы там сами поосторожней, да сэр.
Чтобы мне провалиться на этом месте, если на судне не «супер», не мутант. Реакция кота, мало зомби вокруг… да и не заберется зомби на борт просто так, перехода нет, а до пирса метра четыре, прыгать надо.
«Супер» — это плохо.
Пробежался руками по гранатным подсумкам, нащупав гнутые предохранители светозвуковых М84. С утра помогли, может и сейчас сработают… как тот «супер» тогда от нас ломанулся… Еще бы и этот ак, если это он, конечно.
Ничего не слышно, ничего не видно, что делать — не знаю.
— Сэм, сколько там осталось ящиков? Штук двадцать?
— Примерно, — ответил он.
— Бросаем, нам и этого хватит, что загрузили, — принял решение я. — Там ведь все больше «сода» осталась?
Сэм отвернулся на секунду, затем сказал:
— Да, в основном.

— Тогда уходим. Дрика, запускай двигатель, — скомандовал я, после чего спросил у Сэма: — Через окно сюда переберешься?
— Ты меня совсем стариком считаешь, — насмешливо возмутился он и тут же из окна появилась его длинная худая нога в выцветших джинсах.
Помогать ему я не стал, прикрывал. Прикрывал и когда он сматывал «восьмерки» швартовов, и когда лодка начала отваливать от большого черно-белого «Духа Нью-Джерси».
Мутант появился на самой верхней палубе покинутого судна уже тогда, когда «Проныра» повернулся к нему кормой, и все, чего он сумел достичь — нарвался на мою очередь, которая его не убила, правда, но брызги из этой твари вышибла. «Супер» исчез, укрывшись, а мы с Сэмом продолжали держать это место на прицеле.
Наша лодка выбралась из замкнутого пространства дока в фарватер Гудзона и неторопливо и уверенно пошла в сторону океана.
— Займемся ящиками? — спросил я.
— Подожди, — усмехнулся Сэм. — Хочу посмотреть на статую свободы, судя по карте она скоро будет. Пусть помашет нам факелом.
— Пусть помашет, — согласился я.
Пусть, а что нам? Не знаю как остальным, а мне приятно осознавать, что я покидаю эти берега. Чужие берега, как ни крути.

2010 г.
Панама

notes

Примечания

1

Здесь игра слов. Фраза «Дай мне Хэда» («Give me Had») на слух воспринимается как «Give me head» («Дай мне голову»), что в буквальном переводе означает приглашение к сеансу орального секса.

2

Город называется Show Low, «двойка крестей» — Deuce of Clubs

3

Вторая поправка к Конституции США закрепляет право на свободное владение оружием гражданами страны (по факту — резидентами штатов, что немного другое).

4

«Пип-шоу» (Peep Show) — самый дешевый стриптиз в кварталах «красных фонарей», где за раздевающейся девушкой подглядывают в дырочку из маленьких кабинок.

5

Магнифайер (Magnifier) — увеличивающий прибор, вместе с коллиматорным прицелом образующий полноценный оптический.

6

Инсигния (Insignia) — нашивка, шеврон.

7

«Вэлкро» (Velcro) — застежка-«липучка»

8

SAW (Squad automatic weapon) — Взводное автоматическое оружие, занимающее нишу нашего РПК-74.

9

Плэйт-карриер (Plate carrier) — смесь разгрузочного жилета и бронежилета, модульная разгрузка, в которую можно вставлять отдельные бронепластины разной категории защиты.

10

RAS (Rail Adapter System) — хитрое цевье, из алюминиевого сплава, состоящее из четырех планок Пикатинни, прикрывающихся крышками, когда не используются. Есть чуть менее современный RIS, Rail Interface System. Разница между ними в том, что более современная система позволяет использовать ее на всех видах стволов, включая стволы с интегрированными глушителями.

11

VOX — режим активации передачи голосом.

12

«Летящий мостик» (Flying bridge) — дополнительная площадка с органами управления судном на крыше рубки

13

Wussup, homie? — буквально «Чёзадела, чувак?» — диалект негритянских гетто, в использовании белыми — пренебрежительная характеристика черных маргиналов.

14

Booze — выпивка (жарг.)

15

Уиггер (Wigger) — смесь слов «белый» (white) и «нигер» (nigger), обозначают чаще всего белых поклонников рэпа, косящих под негров.

)

15

Уиггер (Wigger) — смесь слов «белый» (white) и «нигер» (nigger), обозначают чаще всего белых поклонников рэпа, косящих под негров. Вызывают жалостливое презорение как среди белых, так и среди негров. Идиоты, в общем.