Москва

Автор: Андрей Круз

Жанр: Фантастика

Год: 2009 год

Андрей Круз. Москва

Эпоха мертвых — 2

ПРОЛОГ

Может это и странно, но такой большой мир может умереть всего за несколько дней. Случится что-то такое, чего не ждали и к чему не готовились, и все. И двух недель не прошло с тех пор, как вирус «шестерка» пошел по планете, и что теперь? Если честно, то трудно сказать, что теперь. Телевидения не стало, радиостанции остались только местные, да и те все больше о том, что вокруг происходит, говорят. Как спасаться, куда бежать, что делать. И все. Весь остальной мир словно не существует уже.
Москва. Столица, мегаполис, родной город, в конце концов. Что осталось от нее? Кто остался в ней, кроме целой армии противоестественно оживших мертвых? Наверное, уже и никого не осталось. А кто остался, тот обречен на то, чтобы безнадежно ждать смерти. Мы были там, мы видели, как смерть забирает мой город у жизни. И делает это безжалостно, бесцеремонно, и самое главное — навсегда. Это сразу видно и сразу понятно. Смерть не имеет привычки отдавать что-то обратно. Если только не возвращает это сама, чтобы становиться сильнее, как толпы тех же зомби, что бредут сейчас по серым улицам Москвы.

Сергей Крамцов, бывший аспирант.
27 марта, вторник, вечер.

Базу окапывали уже серьезным, почти крепостным рвом. Мощная инженерная техника работала круглосуточно. Ров был хитрой формы. По идее любой упавший в него мертвяк должен было пойти по нему и вернуться или обратно, или попасть под посты, где он был бы застрелен. По верху рвов тянулись витки «егозы», возводились караульные вышки, широкие, крытые, где можно было разместить целое отделение стрелков. Лестницы, по которым следовало в них забираться, поднимались от земли, и там можно было даже жить в полной безопасности. Чувствовалось, что в «Пламени» о своей обороне думают ежеминутно, и думают светлые головы — все было нестандартно, ощущалась фантазия, а не тупое копирование наставлений.
Перед этими вышками было весьма интересное препятствие, нечто вроде сварного лабиринта, как бы фильтр, отделяющий зомби от живых. В этом лабиринте, чтобы пройти прямо, требовалось сначала повернуть назад, а потом снова пойти вперед. Зомби, как уже проверили, такой поворот совершить не мог. Чувствую добычу и пищу впереди, он мог идти только в том направлении, упирался в изгородь, где становился простейшей мишенью для стрелков с вышек, которых вооружили стандартными АК-74М с оптикой. Оптимальное оружие для стрельбы на пятьдесят метров, чтобы экономить патроны. А уж с надежностью там и так все в порядке.
Путь к КПП теперь был извилист, надо было объехать немалое число всевозможных заграждений. Место становилось действительно неприступным. Помимо ворот, за ними стоял старенький БТР-60 (откуда только взяли такой?), к борту которого приварили толстый стальной лист, вертикально укрепив его на распорках. Дополнительные ворота получились. При этом в листе прорезано длинное отверстие, через которое может стрелять башенный КПВТ. Интересная конструкция. Даже если что случится с обычными воротами, то с этими ничего не поделаешь без танка. А танк поди подгони — прямо за КПП насыпали настоящие холмы, возвышавшиеся над оградой, на вершине которых уже оборудовали укрытия для двух танков, и сейчас там стояли два Т-72. Они взяли на прицел все подступы к воротам, и теперь вообще нападать без мазы. К тому же, как я знал, дивизион саушек пристрелял почти все возможные ориентиры на подступах. Более чем достаточно. Имелись и минометы. А вот минировали только отдельные участки за рвами, специально от людей. Расходовать мины на бестолково вытаптывающих их зомби никто не хотел.
Все прибывшие с нами направились на обязательный медосмотр. Тут решили беречься от всего, даже от эпидемий. Нас на осмотр не приглашали потому, что мы не вливались в общество, а должны были ехать дальше. А я пошел обедать. Я понял, что сегодня действительно можно отдохнуть.

А завтра я поищу, чем смогу быть полезным на базе.
За обедом сидел с Алиной Александровной, которая расспрашивала, что делается за пределами территории «Пламени». Когда я рассказал, что явно наступает перелом в пользу мертвяков, Алина Александровна кивнула, и сказала: «Так примерно я и рассчитывала. Еще дня четыре, пять, и живых людей иначе как в укреплениях, не останется в этих местах». А я задумался над тем, когда же вообще освободятся дороги на достаточное расстояние от Москвы? Я ждал того момента, когда такие вот банды беспредельщиков, как та, которую мы видели, будут вытеснены мертвяками. Через мертвяков мы на своих машинах проедем, я уверен, а вот через вооруженные засады?
Но одна новость согрела душу — Алина Александровна решила бросить свой «Мицубиси» здесь, причем без единого намека с нашей стороны. Сама решила. Вот это очень упрощает ситуацию. Три уазика и грузовик, все сверхпроходимые. Вполне достаточно. А от «паджеры» мы, может быть, еще какую-то пользу получим.
После обеда я отправил весь отряд на стрельбище. Если уж дают возможность учиться на чужих боеприпасах и стволах, то грех отказываться. Сэкономленные боеприпасы из тех, что выдал нам майор из Кантемировки, тоже уже улеглись в машины. Нормальный теперь у нас боекомплект. Теперь бы РПГ и пулемет подшакалить, но зампотыла, от которого все это зависело, не было. Начальник службы РАВ был на месте, я было к нему сунулся, но он меня отослал, сказав, что без команды от зампотыла сделать ничего не может. Тот машину у нас принял, тот и должен дать команду рассчитаться. Тогда я решил дождаться возвращения Пантелеева из Хлебниково, куда он лично повел роту и куда с ним же отбыл зампотыл.
Еще одна новость: очень странно стал вести себя дегтяревский кот. Как будто чувствуя что-то подозрительное в воздухе, он все время ходил следом за Алиной Александровной, даже в столовую, где укладывался рядом с ней на длинной лавке. И что еще интересней — так поступали и другие коты, которых на базе было немало, ведь сюда ехали семьи в полном составе, никого не бросали. Хватало здесь и собак, и попугаев, и морских свинок в клетках. Интересно, что кобель Мишка облюбовал себе для сна и отдыха кузов «Садко», куда ему даже запрыгнуть тяжело было. Но нас это обрадовало, потому что мы поначалу ума не могли приложить, куда размещать эту здоровенную собаку?
Другое дело, что вскорости должны были закончиться запасы собачьего корма, и чем тогда прикажете кормить эту псину? Тушенкой драгоценной? По две банки в один присест?
Когда мы возвращались уже со стрельб, то увидели целую колонну КамАЗов, идущую к складам. Зашедшие на территорию бэтээры сопровождения выстраивались в линию. Я увидел Пантелеева, сидящего на броне и что-то командующего в «короткую» рацию. Я сказал своим, что подойду позже, и подбежал к подполковнику. Поздоровался, спросил, не из Хлебниково ли колонна пришла, предвкушая ответ. Пантелеев с удовольствием подтвердил. Как я уже сказал, он не удержался, сам отправился с ротой на овощебазу. Взяли базу мгновенно, почти что без единого выстрела. Больше для острастки постреляли. Часть ее защитников разбежалась, но большинство «взяли в плен».
По завершении краткого расследования выяснилось, что бывших владельцев товара и работников бесконечных торговых фирмочек специально никто не убивал, их просто или выгнали, или оставили работать грузчиками за еду и кров над головой. Если же возникали проблемы, то такого заталкивали в специальный бокс с мертвяками. Этого хватало для полного устрашения всех остальных. Рабов торжественно освободили, а на их должности поставили ментов с бандитами, которые и грузили сейчас военные грузовики. Продуктов действительно там было очень много, продовольственная проблема в «Пламени» была по решена года на три вперед, и это по пессимистичным прогнозам. Эти пятнадцать грузовиков лишь первая ласточка из того, что должно поступить сюда на склады.

Возить придется не один день даже, поэтому полвина роты с броней осталась в Хлебниково, а вторая конвоирует колонну. Завтра в Хлебниково перебросят подкрепление, доведя численность гарнизона до роты, и будут его там держать до тех пор, пока не вывезут все стоящее.
Еще неплохим приобретением оказались два бэтээра с подмосковными омоновцами, и два грузовика с их семьями, у кого они были, которые, как оказалось, сами планировали нечто подобное, но сил у них не хватало. Поэтому они с радостью примкнули к вояками из «Пламени». Сейчас они должны были разместиться на новом месте, после чего отбыть в Хлебниково на охрану базы до завершения вывоза.
Я попросил Пантелеева посодействовать в обмене «Мицубиси» и в получении того, что нам полагалось на обмен за «Ниссан». Пантелеев пообещал помочь с этим завтра с утра, как зампотыл вернется. А затем спросил, что именно нам нужно?
— Гранатомет. — сказал я. — Пусть даже несколько «Мух», или седьмой эрпэгэ, не важно, лишь бы было что-то против техники. Пулемет. Патронов к пулемету и выравниватель для лент. Запас нормальных патронов к СВД, то есть лехиному «Тигру». И гранат бы нам, с гранатами вообще беда.
Пантелеев кивнул головой, соглашаясь с разумностью требования:
— Дадим, Серега, не вопрос. Это у нас есть. И командир приказал вам помочь. Хочешь, один «Вал» подкинем, или «Винторез»?
— Нее… — отрицательно замотал головой я. — Где я к нему патроны буду брать? Я бы даже АЕК не взял, если бы давали, хоть и знаю, что он лучше «калаша» в два раза ровно. Ремонт и все такое. Лучше тротила дайте и разных Эс-Вэ к нему. Мало ли как все в будущем пойдет?
— А умеешь справляться?
— Инженерная разведка, все же. Справлюсь. И ротный у нас был фанат этого дела, учил всерьез. А если еще ствол дадите… дайте пару обычных семьдесят четвертых, последней модели, Эм которые. И тогда я буду счастлив. Я даже два АКМ почти новых, по паре сотен раз выстреливших, могу взамен на склад сдать. Или на сколько то там патронов махнуть, тоже семь шестьдесят два. Все же продовольственную проблему с моей подсказкой решили, оно тоже чего-то стоит. И вторую машину вам отдаем, так что много не просим.
— Стоит, стоит. Дадим мы тебе автоматы, завтра с утра пойдешь со мной на склад РАВ и получишь. И акаэмы поменяем на патроны. Но у тебя уже стволов… небось по три на каждого, включая кота?
— Товарищ полковник, я же в полную неизвестность еду, в «Шешнашку» эту сраную. Ну мало ли что случится? Там же зоны кругом, не уверен, что даже проехать сумеем. А если кто-то присоединится к нам, чем его тогда вооружать? Я сейчас каждому лишнему патрону в загашнике рад, не то, что стволу. Я вот нарезные «Сайги» мой СКС ни на что менять не собираюсь, например, потому, что на них оптику хорошо ставить, а бой у них даже точнее, чем у серийных, все же с ручным отбором деталей сделаны. А оптика экономит патроны, это уже заметили и посчитали. Маша у нас, рыженькая которая, «Лося» освоила, считай — снайпер в отряде появился. Тоже сберегает патроны.
— Ладно, ладно, развел тут, на,… экономику войны.
— Экономика выживания, товарищ полковник. Я вас еще на мины и сэ-зэ раскрутить хочу. Хотя бы «монками» разжиться.
— Ну… подкинем, я думаю. Этого много, сюда успели инженерный склад вывезти откуда-то, да и своего хватало.
— Я напомню! Разрешите идти?
— Проваливай до утра. Не отсвечивай.
Я побежал догонять своих. И догнал в столовой, где по обыкновению все собирались. Она вроде местного клуба стала, даже бар в ней организовали. Один грузовик из Хлебниково пришел со спиртным, пивом и сухим вином, которое теперь в этом баре и подавали. Я тоже не отказал себе в удовольствии, взял там бутылку пива, вернулся с ней за стол. Пить, правда, всерьез здесь не позволялось, у пьяного могли быть последствия. Об этом предупреждал плакат над этим самым баром.

Об этом предупреждал плакат над этим самым баром. Расслабиться с полтинничком дело святое, а с поллитрой — почти подсудное.
Сергеич рассказал, что если будет пулемет, то он возьмет эту должность на себя. Шмель решил начать возиться с машинами, намерен сделать им тотальную «протяжку», смазать все, что можно и вообще решил довести их до совершенства. Он, как оказалось, подружился с местным зампотехом, помогает тому с ремонтом, а взамен получает от него кое-какие детали для наших машин. Хорошо все же иметь в команде толкового механа.
Я рассказал, как договорился об обмене «Паджеры», и тогда Ксения спросила, не продешевил ли я? Все же новый японский внедорожник, а меняется на сущую ерунду. Несопоставимо. Я честно ответил, что не продешевил, а скорее даже «впарил», пользуясь связями.
Умные люди сейчас заинтересованы в том, что легко будет починить в будущем, а «паджера» к таким машинам точно не относится, электроника в ней разве что еще двери не закрывает. Одноразовый автомобиль получается. Даже я на нем теперь далеко бы не поехал — а как сломается? Весь интерес теперь к УАЗам и «нивам», и такой интерес мне очень понятен — идеальный транспорт для перемещения всяких маленьких мобильных групп и одиночек по пересеченной местности, потому как здесь даже «уазиков» дефицит, все больше техника крупная. Не гонять же ее по пустякам, сжирая драгоценное топливо? А так уже и сам генерал Лебедев стал на старенькой «ниве» носиться по расположению, уазик свой не трогает, моторесурс экономит.
Еще Шмель рассказал, что стало ему известно со слов зампотеха. Начали разборку излишков военной техники. Например, если есть пять единиц техники одного типа, а нужно реально две, то три разбираются до винтика. Каждая деталька упаковывается, консервируется, укладывается на склад, а то что останется — чуть не бумагой обклеивается и тоже помещается на хранение. В дальнейшем этими деталями будут чинить технику действующую. Все равно техника на консервации никогда не простоит так и столько, сколько разобранная и лежащая на полочках. Потекут сальники, потрескаются резинки. А планово менять их каждые полгода, как в кадрированных частях, возможности нет — где их брать то? Также разбирают часть грузовиков, других машин. Консервируют даже оружие, которому на складе точно ничто не грозит, перестраховываются. Патроны к выдаче разрешены только в деревянных ящиках, за вскрытие герметичного цинка чуть не расстрел на месте.
Интересно, если они так над цинками дрожат, не получится ли у нас махнуть наши цинки на их ящики с некоей надбавкой? Типа комиссионных?
Подумал я об этом и сам себе удивился. Откуда такая практичность прорезалась? Мой бывший старшина, прапорщик Перехватов, мной бы мог гордиться.
Мимо стола прошла Маша с обоими детьми. Наконец то смогла пойти с ними погулять, сказала она нам. Действительно, дети до этого все больше с Алиной Александровной сидели и со двора не выходили. А здесь именно что погулять можно. Сашка тащил с собой духовушку, с которой теперь вообще не расставался. А еще с Машей шла Настя — вывезенная из Солнечногорска мама, с коляской, в которой сидела щекастая двухлетняя девочка, внимание которой отчаянно пыталась привлечь Лика.
Все это общее спокойствие и расслабленность на территории военной базы напоминало мне затишье перед бурей. Все помнили о том, что через несколько дней придется ехать в неизвестность. Информация о положении в стране почти не поступала, телевидение в Москве уже не работало, работала какая-то другая станция, сигнал которой был слаб и ничего умного там не говорили. Что нас ждет по дороге — никто не знает. Алина Александровна едет в Горький-16 для того, чтобы увидеть мужа, который на самом деле давно мертв. Там ее ждет безопасность, но я в это не очень верю. Скорее, даже здесь безопасней. Девочки, Ксения и Аня, едут туда с ней, и только я еду туда по делу — передать «хранилище». А все остальные — только потому, что туда еду я.

А все остальные — только потому, что туда еду я.

Сергей Крамцов, бывший аспирант.
28 марта, среда, утро.

С утра за нами зашел прапор Дима, тот самый Годзилла, что выезжал с Сергеичем в город. Прапор заехал на не по-военному расписном квадроцикле «Ямаха Рэптор», сказав, что они вывезли целый склад мототехники откуда-то и теперь используют ее всю для перемещения по территории базы. Подполковник свое обещание не забыл и Дима собирался отвезти нас к складу РАВ, где нас должен был встретить сам Пантелеев. Я позвал с собой Леху, как нашего отрядного начальника службы РАВ, завел УАЗ и мы поехали следом за тарахтящим мотовездеходом. Вообще, глядя на широченную спину Димы, возвышающуюся над маленьким вездеходом, не мог отделаться от ощущения, что это какая-то шутка, когда взрослый решает смеху ради прокатиться на детской машинке.
Однако квадроцикл Диму тащил, а мы тащились следом, и вскоре наш УАЗ въехал в ворота в сетчатом заборе, окружающем оружейные склады учебного центра. Там стояла кремового цвета «нива», утащенная откуда-то с улицы, на которой приехал Пантелеев. За «нивами» охотились специально, и если она просто стояла на улице и на нее никто не предъявлял права, очень высока вероятность была того, что она окажется на территории «Пламени».
— Ты, Серега, видишь, то чего дошел? Целого подполковника по своим делам как салабона гоняешь! — вместо приветствия заявил Пантелеев.
Однако, судя по выражению его лица он был чем-то доволен. Чем именно, он сам сказал через минуту. С ним связывались по радио зампотыл с начпродом, и с их слов выходило, что новообразуемое поселение на территории учебного центра «Пламя» не будет испытывать потребности в продуктах как минимум года четыре. И все это достижение зачислили нашему отряду в актив. Именно поэтому Пантелеев сам пришел, лично.
А значит, как понял я, появилась возможность просить больше. И я попрошу, в этом даже не сомневайтесь. В конце-концов не обеднеют они, если на пару лишних стволов или ящиков с патронами разорятся, я им целый продсклад подогнал и две машины. От которых, правда, не знал как избавиться.
На складе нас приняли невысокий тощий майор и с ним немолодой старший прапорщик. Как выяснилось, им дали распоряжение выделить со склада то, что скажет Пантелеев. Не мы, а именно он. А жаль. Жаль.
— Ну что, «лесные братья», с чего начнем, на? — спросил Пантелеев.
— С пулемета. Пулемет хотим. — сказал Леха.
— Пулемет я вам… пожалуй что дам. — сломал историческую фразу из «Белого солнца пустыни» подполковник. — Серега, дай ребятам пулемет! И ствол к нему.
— Леха, иди с майором. — подтолкнул я друга.
Те пошли вглубь большого складского бокса, напоминающего гараж-переросток, заставленный зелеными ящиками, и вскоре вернулись обратно с новеньким ПКМ и запасным стволом к нему. Старший же прапорщик к тому времени отобрал лично для меня два АК-74М, новеньких, в заводской еще смазке, и два АК-105, их укороченную версию. К каждому приложил комплект поставки, по четыре пластиковых черных магазина, брезентовому ремню и принадлежности.
— Откуда это у вас? — удивился я, показав новые «укороты», которые длинней прежних. — На вооружение же их вроде не принимали?
— Не принимали. — кивнул старший прапорщик. — Но войсковые испытания проходили, а где испытывают? У нас и испытывают. Часть расстреляли начисто, так что нарезы стерлись, а часть так и осталась, лежат себе на складе. Даже не трогали, их же с запасом завозили. У нас на них спрос так себе, люди к длинным привыкли. И даже запасных стволов в артмастерской к ним нет, а у вас самой мастерской не водится. Вот и поступила команда вам выдать.
— Возьми боже, что нам негоже? — съехидничал я.
— Примерно так. — не смущаясь, подтвердил старший прапор. — Да нормальный автомат, по меткости почти такой же, как длинный.

Сам отстреливал.
А нам то что? Прапор на сто процентов прав, у нас ведь артмастерской нет, где мы их чинить будем? Да и что их чинить, если надежность у этой модели вроде как у молотка? Нам его гарантийного ресурса за глаза хватит, Зато планки под боковые прицелы на всех есть, а у нас всякой оптики хватает. Гармония!
— А что с патронами?
— Патроны потом выдадим, другой бокс откроем. — ответил майор, после чего заглянул в бумажку. — Получите две тысячи к пулемету, пятьсот для СВД, три тысячи к автомату. И тысячу пистолетных. Доволен?
— Так точно. — кивнул я.
Хотя, могли бы и побольше. Но с другой стороны, у нас ведь еще от кантемировских военных осталось «семерки» под две тысячи, а «пятерки» так и вообще, тысяч около шести. И тысяча пистолетных — это очень много. И очень хорошо.
— А ты точно не хочешь пистолетов под «парабеллумовский»? — спросил меня Пантелеев. — Нам не жалко, выдадим, и патронов подкинем.
— Товарищ полковник, ну куда они мне? Надежней «макарова» они не будут. Те же «Грачи» пока на вооружении в центральных частях появились, а в остальных местах только Пэ-Эмы со «Стечкиными». Соответственно, патрона на девятнадцать туда не завозилось. А с «макаровским» стандартом будет хоть возможность боезапас пополнять.
— Ну, как знаешь. — пожал тот плечами.
— А что с граником?
— «Мухи» у нас остались, от былых времен. — ответил за Пантелеева майор. — Два десятка вам отвесим.
— А у них срок хранения то не вышел? — слегка возмутился я. — Им то лет сто, небось?
— Нет, не вышел. И проверяли отстрелом несколько штук на днях. Никаких проблем не возникло.
— А, тогда ладно. — успокоился я.
По нашим потребностям «Мухи» как бы даже и не самый лучший вариант. Легкие они, и в принципе, все кроме танка способны в расход вывести достаточно быстро. А противника на танках мы, если честно, особо и не ожидаем. Зато можно каждому по одной за спину повесить, даже лучше, чем специально гранатометчика выделять.
В общем, чего грешить, не обидели нас. Два нормальных автомата, два укороченных, пулемет. Патроны, все, какие обещали. Гранаты. В ящиках, «эфки» и РГД. Двадцать раскладных «Мух», которые мы загрузили в машину эдакой импровизированной вязанкой. Две тысячи патронов к пулемету, патроны отдельно, ленты — отдельно. Выравниватель тоже дали, старый-старый, но рабочий. И за то спасибо.
А вот а остальное — спасибо отдельное. Ящик мин ОЗМ-72, «лягух» — шесть штук. Еще шесть направленных «монок», пятидесятых, уложенных в ящик в брезентовых сумках. Ящик тротила, а в нем шестьдесят пять двухсотграммовых шашек и тридцать шашек по четыреста грамм. Десяток килограммовых брикетов пластита. Два мотка шнура ДШ-А (водостойкий ДШ-В не дали, жаба задавила). Два мотка огнепроводного ОША. Целая коробка детонаторов, всех типов, огневых, электрических, запалов и капсюлей-детонаторов, зажигательных трубок всех размеров, подрывные машинки. Допотопная КПМ-1 и целых шесть, по числу «монок» современных маленьких ПМ-4. Многое можно взорвать.
— Ну что, доволен? — спросил меня Пантелеев, когда все полученное добро мы кое-как пристроили в УАЗе.
— Доволен. Должно хватить нам до места. — кивнул я.
— Когда выдвигаться думаешь?
— Пока не знаю. Будем смотреть по обстановке, когда всякая левая активность на дорогах стихнет.
— А чем пока заниматься думаешь?
— Личный состав учить, технику готовить. Подготовкой, одним словом.
— Есть у меня намерение разведку в Москву послать. Хочешь пойти?
Признаться, вопрос меня огорошил. Что там можно в Москве разведывать, откуда почти ни одна машина не вырывалась? Это я у Пантелеева и спросил.
— Теперь как раз и время разведывать. — ответил тот. — Люди город покинули, а осталось там всего выше башки. Ценного имущества, важных объектов.

Ценного имущества, важных объектов. Вот и разведаем, что уцелело и где. А заодно хотим на твой институт глянуть, надо, чтобы ты показал.
Вот оно что… Разумно. Пустой город оставить исключительно мертвякам? Не годится. А прорваться на броне туда труда не составит. И мертвяки помехой не будут.
— И когда выход планируете?
— Послезавтра в шесть утра. Пойдешь?
— Обязательно.
— Договорились. Завтра в восемь в инженерном классе жду на постановку задачи. Послушаешь, может быть, подскажешь что путное.
Пантелеев сел в свою потрепанную «ниву» и отправился по своим делам, а мы погнали изрядно нагруженный УАЗ к гостинице. Там мобилизовали весь наш не слишком многочисленный личный состав, Шмель пригнал из парка «Садко», и мы взялись за перегрузку и перераспределение нашего новообретенного имущества. Дело шло к выезду, надо было составлять штаты нашего отряда, а заодно и штатное вооружение.
Сергеич взял на себя пулемет. То, что он умеет с ним обращаться как положено, он доказал еще вчера, «потренировавшись» с местным ПКМ на стрельбище. Ни Леха, ни я так не умели. Так что вопрос с пулеметчиком был решен. Шмель же пообещал соорудить в местной мастерской под него нечто вроде турели, позволяющей цеплять оружие на дугу безопасности УАЗа. Тоже не лишне будет. Кстати, Шмель с Лехой в той же мастерской переделали мой помповик в обрез. Я снял с магазина экстендер, сократив его емкость до четырех патронов, ствол спилили на такую же длину, и в результате я получил вполне компактное ружье, которое можно было подвешивать за спиной и носить в качестве альтернативника. И заряжать его даже не картечью, а дробью «два ноля», памятуя о том, что где-то ползают не только мертвые люди, но и мертвые же крысы.
Кстати, тот же Шмель почему-то очень обрадовался наличию пластита. Эта неожиданная его радость меня заинтересовала, и я спросил, в чем ее причина?
— Так пластит то, елы-палы, мощней тротила раз в пять, кажись. — заявил Мишка.
— Это кто тебе сказал? — поразился я.
— Ну… все говорили.
— А ты слушай больше. — решил я просветить бестолковую «мазуту». — Что такое пластит? Гексоген с пластификатором. Гексоген мощнее тротила на четверть, а содержание его в пластите — чуть больше трех четвертей от массы вэ-вэ. Ну и считай сам.
— В смысле… баш на баш получается?
— Ага. Один в один почти что, тот же тротил. Экономишь только на том, что он плотнее прилегает к объекту взрывания, и все. Ну и напихать его во что-то легче. Ну ты, войска, и темнота!
Я не отказал себе в удовольствии слегка навернуть Мишке кулаком в лоб.
— Погоди… А говорили, что гексоген, которым дома в Москве взорвали, слабее тротила. — даже не заметив моего удара, сказал Шмель.
— А кто сказал, что взорвали гексогеном? Вот люди, блин, плетут что хотят… Взрывали селитрой, гексоген, может быть, в качестве промежуточного детонатора использовали. У них с селитрой одно общее, что и то, и другое порошок. Только ты найди такую кучу гексогена сначала, я его сам в глаза то не видел никогда. Он в морские мины идет и в бэ-че ракет.
Мишка сощурился:
— Погодь, врут что ли?
— Нет. Добросовестно заблуждаются, так сказать. Журналист не тот, кто знает и говорит, а тот, кто может говорить о том, чего не знает. Они же сами рассказывали, чехи пленные, как где-то смешивали взрывчатку и насыпали в мешки. Значит это аммиачная селитра была, в виде аммонита, динамола или аммонала.
— А как она? — заинтересовался Шмель.
— Вот она по бризантности действительно слабее. А по фугасности сильнее. Ее все больше гражданские используют, в земляных работах и так далее. Если дом разрушить, так то, что надо.
— Ты словами то не понтуйся тут… бризантность…фугасность. Скажи толком.
— Толком это так: скорость, с какой вэ-вэ детонирует — бризантность. Чем быстрее, тем лучше те же осколки разлетаются.

Чем быстрее, тем лучше те же осколки разлетаются. А фугасность — сколько газов образуется при взрыве. Если скажем землю взрывать, то чем больше газов, тем больше земли выкинет. Вот и все, в двух словах.
— Ишь ты… Инженерная разведка, блин. Как выучите чего… — вздохнул Шмель.
Шмель отбыл с грузовиком в парк, где тот стоял под охраной, потому что мы его не разгружали, а стрелковое оружие мы потащили в гостиницу. Занесли в номера, после чего все, кроме ушедшего в парк Шмеля и гулявшей с детьми Алины Александровны, сели в кружок за длинным, покрытым голубоватым пластиком столом, где одновременно с чаепитием взялись разбираться с вооружениями. Сначала мы с Лехой составили список, который выглядел следующим образом:
Пулеметы:
ПКМ — 1 шт.
коробки патронные с лентами, 100 — 5 шт.
патроны в ящиках — 1500 шт.
Ну, с этим все понятно. Только на самом деле ленты набивать предстоит, это я вперед забежал с такой записью.
Автоматы:
АКМ — 2 шт.
АК-74 — 4 шт.
АКС-74 — 2 шт.
АКС-74У — 4 шт.
АК-105 — 2 шт.
АК-74М — 2 шт.
———————
Итого: 16 ед.
В этом месте я присвистнул. Так вот, ту что-то прихватишь, там прихватишь, а как посчитаешь, так и сам поразишься. Шестнадцать автоматов! Пусть из них четыре штуки — неполноценные «укороты», но это еще как посмотреть, где они неполноценные. Если в тесноте и помещениях, то и пополноценней длинных будут. Что дальше?
магазины 7.62 — 14 шт.
магазины 5.45 — 58 шт.
патроны 7.62х39 мм, в цинках, ящиках, пачках и т.д., всех видов — 3.220 шт.
из них высокой кучности — 435 шт. (для СКС)
патроны 5.45х39 мм — 11. 135 шт.
Тут я присвистнул снова. Неплохо! Уже можно воевать.
Пистолеты:
АПБ — 2 шт.
ПБ — 2 шт.
ПММ — 2 шт.
ПМ — 3 шт.
«Скиф 9х17» — 6 шт.
«Иж-71» — 1 шт.
Патроны 9х17 — 220 шт.
Патроны 9х18 — 1.260 шт.
Со «Скифами» обидно получается. Их много, а патронов к ним мало. Даже если их рассчитывать как обменный фонд, ценность их будет невысока. А пистолеты хорошие. Были бы в нормальной версии, под «макаровский» патрон — цены бы им не было. А так у них по тридцать шесть патронов на ствол осталось, а потом хоть в помойку их. И «ижак» служебный Сергеича тоже.
Карабины нарезные:
СКС — 1 шт.
«Тигр» — 1 шт.
«Сайга МК» — 2 шт.
«Лось-7-1» — 1 шт. + 220 патронов 7.62х41 мм.
Патроны 7.62х54R высокой точности, разных видов — 723 шт.
Это наш, так сказать, снайперский и высокоточный арсенал. Те же самозарядные «Сайги МК» все же по средним показателям кучности получше автоматов будут, потому что подбирались компанией «Стрелец» прямо на конвейере по минимальным допускам. Так что их вовсе не следует сбрасывать со счета. Надо, и они за городскую легкую снайперку поработают.
Карабины гладкоствольные:
«Сайга-12К» — 2 шт.
«Сайга-12» — 1 шт.
«Вепрь-12-Молот» — 2 шт.
«МР-133 (обрез)» — 1 шт.
Иж-27М (двустволка) — 1 шт.
Патроны 12 кал, картечь, дробь «0000», «000» и «00» — 830 шт.»
Вот патронов к гладкостволу маловато. Есть, правда, среди них с латунной гильзой, которые переснаряжать можно, есть и порох, есть и капсюля. Но все равно недостаточно. А для зачистки какого-нибудь здания от мертвяков дробовики — лучший инструмент. Уже по себе знаю, с тех пор, как из спортзала Татьяну спасал.
Однако, список впечатлил всех присутствующих. Одно дело знать, а другое — пересчитать. И осталось — распределить. О чем я и заговорил:
— Значит так, товарищи народные мстители. Попробуем все это приобретенное богатство распределить. Кое-что вопросов не вызывает. Например, Сергеич и пулемет.

Сергеич, что помимо пулемета?
— АПБ достаточно. Когда там мне и что еще таскать?
— Согласен. Леха, составляй ведомость.
— Уже. — сказал Леха, и вправду что-то чиркающий в блокноте.
— Хорошо. Дальше сам Леха, штатный снайпер. Что по второму оружию?
— Новый «сто пятый» возьму, все равно мы с тобой главные штурмовики. — сказал Леха.
В этом он прав. А с «Тигром» зачищать здание не полезешь, надо что-то еще, покороче. Как раз малогабаритный «калаш» для такой работы подходит лучше некуда. Есть еще «укороты», но они уже не всегда годятся. А мы с Лехой, как ни крути, главная ударная сила отряда.
— Согласен. — кивнул я. — Второй «сто пятый» забираю я и по той же самой причине. Основным оружием оставляю СКС. Теперь дальше. Маша!
— Я! — вполне по-военному откликнулась наша рыжая подружка. Нахваталась от окружающих военных манер.
— Маша, это мое требование, если хотите, и требование именно к вам. В качестве основного ствола берите одну «Сайгу МК», она по вашему умению достаточно универсальна, а очередями вы вообще не стреляете. Точность же у нее хорошая, оптика уже стоит. И берите, пока есть к нему патроны, «Лось». Держите в чехле неподалеку от себя. Будьте готовы действовать как снайпер. И после обеда займемся с вами основами маскировки. Как поняли?
— Все поняла. — сказала она.
— Ну и прекрасно. Дальше. Два автомата АК-74М, с коллиматорными прицелами. Вика? Таня? Вы у нас самые стрелки из тех, кто остался.
— Беру. — лаконично ответила Татьяна.
— Согласна. — присоединилась к ней Вика.
Очень хорошо. Они в два автомата, да еще и с оптикой, способны много дел наворотить, представься такая возможность. Чисто военной подготовки, пусть и такой, как у нас с Лехой, и даже у Шмеля, у них нет, но стрелковая подготовка теперь совсем уже на уровне. Она у всех уже вполне на уровне, последние дни даром не прошли. Поди, постреляй столько каждый день, да еще по движущимся и кусающимся мишеням. Да и по отстреливающимся довелось, достаточно банду этого самого Толи вспомнить.
— Теперь сестрички. Ксения, Аня… самое модное разобрали. АКМ я вам не дам, они сложнее со своей отдачей. Их отложим про запас. Выбирайте из того, что осталось. Со своей стороны скажу, что вижу вас во время будущего похода как последний рубеж обороны детей и вашей мамы.
— Я бы пока «ксюшу» оставила. — в обычной своей манере негромко ответила Ксения. Она даже простецкую «ксюху» вон как переименовала! — Я к ней ( к «ней», заметили?) привыкла, ее держать легко. И меткости вполне хватает по моему умению.
— А я АКС! — заявила Аня.
Она действительно один АКС из наших запасов еще во время вчерашней вылазки в Солнечногорск прихватила. И очень неплохо из него постреливала.
— Годится. Леха, записал?
— Естественно.
— Тогда еще один АКС запиши за Шмелем, он сам мне сказал. Нечего ему с «укоротом» кататься, мало ли что. Пусть полноценно вооружается. Итак, что у нас из военного осталось свободным?
— Четыре «семьдесят четвертых», два «укорота» и два АКМ.
— С одной стороны, может еще пригодиться, с другой — отличные штуки на обмен. Мало ли что нам по дороге понадобится? Надо их прямо в чехлы распихать, с одним БК к каждому, и в кузове держать. Глядишь, и обменяем на что сверхпутевое. Как думаешь?
Леха пожал плечами, сказал:
— Беды в том не вижу. Займусь сегодня. Чехлов мы много набрали. И вообще, все, что сейчас не используется, смажу, упакую, и пусть в таком виде едет.
— Решено. Еще вопросы есть? У кого-нибудь? — я обвел глазами присутствующих.
— Обед скоро будет? — спросила стоявшая у стола и слушавшая нас очень внимательно Лика.
Я немного растерялся, посмотрел на часы и ответил:
— Через час примерно. А ты уже есть хочешь?
— Нет. Я конфет хочу, а мама говорит, что до обеда нельзя.

Я конфет хочу, а мама говорит, что до обеда нельзя. А час — это долго?
— Нет, пожалуй. Погуляешь с мамой, и час как раз пройдет. Договорились?
Она с серьезным видом кивнула. Ну что же, я молодец, и конфетный кризис разрулил. Прирожденный политик, Бриан, который голова.

Сергей Крамцов, бывший аспирант.
28 марта, среда, вечер.

Ну вот, и теперь мы съезжаем из дачного поселка окончательно. Он укрыл нас, спрятал, спас, чего уж правду-то таить. Дал возможность организоваться, собраться в какую-то общность, достаточно эффективную и даже боеспособную. Зубастую, можно сказать. Теперь все, «эпоха дачного жительства» закончилась, всего за десяток дней. Новая жизнь диктует новые формы организации выживших, и к одной такой форме мы сейчас и примкнем, спасибо той неожиданной и странной встрече на Международном шоссе с подполковником Пантелеевым.
Я зашел в дом, прошелся, оглядывая комнаты. И когда теперь сюда вернусь? Скорее всего, уже никогда. Сколько шашлыка здесь было съедено, сколько в бане проведено вечеров, сколько раз с Татьяной раскачивали скрипучую старую кровать… Все остается в прошлом, так же, как и запертая и брошенная квартира, что на улице Изумрудная. Остается в прошлой жизни, быстро теряющейся во мраке и мути воспоминаний последних жутких дней. И впереди лишь жизнь будущая, да и то, какая-то смутная, странная и непонятная. И где она будет у меня? И какая? И будет ли вообще? Тьфу-тьфу-тьфу, так и накаркать можно.
Я перешел в дом напротив, самочинно нами занятый, тоже обошел комнаты на предмет забытых вещей. И здесь все собрали, кроме моей «тревожной сумки», которая дожидалась меня на столе в кухне. Я подхватил ее и пошел на улицу. Открыл багажную дверь «форанера», закинул ее внутрь. Вот теперь все, можно трогать.
Еще вчера мне удалось поговорить с «мастеровыми мужиками» и предложить им перебраться с нами в учебный центр «Пламя». И ни капли не удивился тому, что мое предложения отказа не встретило. Заодно я познакомился со вторым из них, Павлом, и их семействами, то есть двумя женами и тремя детьми. Время зря они не теряли, и уже все окна в доме были закрыты аккуратно подогнанными щитами и у обоих были новенькие с виду СКС. Вчера же утром, с моей подачи, они сгоняли до заправки, где и получили по карабину и по сто двадцать патронов с обоймами, чем были весьма довольны и даже организовали дежурство. Сейчас же, пока народ паковал остатки вещей, я сбегал к ним на своих двоих, и предложил быть готовыми через час присоединиться к колонне.
На пути обратно пробежал мимо того дома, где нас позавчера угостили водкой. Во дворе никого не было, но из дома доносились визгливые звуки семейной ссоры. Или опять перепили мужички, или жена кого-то из них пытается заставить что-то делать.
Подбежал к своему дому, где погрузку уже закончили и заводили машины. «Приблудный» стоматолог с женой и две спасенные женщины оторопело смотрели на все наше хозяйство, множество машин и хорошо вооруженный и экипированный народ. Если честно, то понимаю их чувства. Это ведь они половину имущества не видели, зря мы вчера целую кучу машин отогнали?
Сейчас «мастеровых мужиков» с семьями нам пришлось подождать на центральной аллее. Мы как-то раньше времени тронулись, а они к быстрой загрузке своих пожитков готовы не были, в отличие от нас, хоть и собирались заранее. Но слишком много времени это тоже не заняло. Курящие, такие как Шмель, Паша и Сергеич, едва успели выдымить по сигарете, как из боковой аллеи показались две «Нивы», белая и бежевая. Им показали, куда пристраиваться, и наша колонна, которая действительно стала настоящей колонной, пошла.
Боеготовность растянувшегося и отягощенного излишним транспортом отряда сейчас равнялась нулю, поэтому мы с Татьяной на «форанере» вырвались далеко вперед, осматривая дорогу, взяв на себя обязанности головного дозора.

Не дай бог именно сейчас нарваться на неприятности, ведь даже отбиться не сумеем.
Почти сразу после выезда из поселка я увидел аж троих мертвяков, медленно бредущих по разбитой дороге. Мда, а вот и они, а мы и заждавшись. До сих пор возле дачного поселка они не появлялись, кроме того, первого, о котором говорил Петрович, и который неизвестно куда сгинул, а тут целая компания. Ситуация продолжает ухудшаться. Я предупредил колонну по радио о том, что сейчас будет стрельба, и, высунувшись из машины, застрелил всех троих из автомата, открыв огонь одиночными. С пятидесяти примерно метров и с коллиматорным прицелом потратил всего шесть патронов на троих. Но их раскачивающаяся, переваливающаяся походка заставляет иногда промахиваться даже в таких условиях, когда стреляешь как на стенде с мишенями.
Еще двоих мертвяков я увидел на асфальтовой дороге и их тоже застрелил. Дальше до шоссе дошли без приключений, равно как и проскочили по нему до поворота на «Пламя». Разве что не раз ловил на себе удивленные взгляды едущих из Москвы людей, не понимающих, кто может сейчас ехать в сторону величайшего в мире рассадника ожившей мертвечины? Ну, это они по наивности, своими глазами довелось видеть мародеров в мертвом городе. Там им самое раздолье сейчас, если не боятся жизни лишиться особо мерзким образом. Но некоторые не боятся.
Сигнал и волну радиоопознания на КПП «Пламени» нам дали, и опознались мы как положено, но все равно, после проезда в ворота нас остановили. Там теперь было организовано нечто вроде накопителя или шлюза. Подошли два прапора, начали проверять документы и составлять список прибывших. Одно дело, когда мы просто в гости ездим, и совсем другое — на поселение. Заправлявший здесь всем старший лейтенант, тот же самый, которого видели позавчера, записал в амбарную книгу номера документов и даты выдачи, после чего пропустил нас дальше, сказав, куда ехать, хоть мы и так все знали уже.
В гостинице вместе с нашими нас встретила еще и немолодая гражданская женщина. Она дала нам несколько комплектов ключей от комнат, причем подобрала их так, чтобы мы оказались рядом с теми, кто прибыл вчера, рассказала, во сколько открывается и закрывается местная столовая. Затем женщина спросила, кто из нас сюда на постоянное жительство и сказала, чтобы они сразу после размещения отправились представиться зампотылу. Таких у нас набралось одиннадцать человек, если с семьей доктора и спасенными в Солнечногорске женщинами посчитать «мастеровых» с семействами.
Нам с Таней достался двухместный номер, в котором мы сразу сделали радикальную и самую важную перестановку, то есть сдвинули кровати. Двуспальных кроватей в этой сугубо служебной гостинице не было. Скорее это была даже не гостиница, а общежитие, с душевыми и туалетами в конце коридора. Зато в подвале была баня, которую вполне можно было зарезервировать лично для себя на пару часиков. Электричество еще работало, имелась и горячая вода. А вот что они думают делать дальше? Ведь электростанции рано или поздно встанут, равно как иссякнет поток газа в котельные или запас угля к ним. Чем будут топить и чем освещать помещения зимой? Пусть до холодов еще больше полугода, но пролетит это время быстро. Вообще, они, наверное, и это тоже продумали. Тут вообще какие-то мужики все больше продуманные, чего один засев учебных полей стоит.
Людей в гостинице было уже много, но в основном это были или дети, или девочки подросткового возраста с детьми. Наверное, все взрослые были при деле, учитывая, что работа кипела по всей территории, достаточно в окно выглянуть, чтобы в этом убедиться.
Мы побросали вещи и оружие у себя в номерах, оставив на себе лишь пистолеты, с которыми я приказал не расставаться никогда, даже в отхожем месте, сбросили анораки и пошли вниз.
В столовке было шумно, многолюдно, чисто, хоть изысками интерьер не блистал — самая классическая столовка. Мы пришли самыми последними из всех. Наши уже успели сдвинуть столы в один и рассесться, там же за столами сидели спасенные Маша и Даша.

Наши уже успели сдвинуть столы в один и рассесться, там же за столами сидели спасенные Маша и Даша. Еще за нашим столом, к моему удивлению, оказался Пантелеев, с какой-то приятной женщиной лет сорока, которую он представил как жену, а заодно и как врача. Звали ее Людмилой, мы познакомились.
Пошел к раздаче, прихватив поднос. Кормили без изысков, но вкусно, и я взял котлету с жареной картошкой, минералку и чай. Вернувшись за стол, уселся прямо напротив Пантелеева, затем по ходу дела быстро, но с «леденящими душу» подробностями, рассказал полковнику историю близняшек, оставшихся сиротами и спасенными из рук насильников. Подполковник посмотрел на них внимательно, переспросил, сколько им лет, хмыкнул чуть иронически, как любой другой хмыкнул бы тоже, но безусловное «добро» на их пребывание в «Пламени» дал. Судя по всему, его впечатлениям о том, что нужно лейтенантам, они соответствовали. А заодно перепоручил их жене, попросив приставить к делу. У них в санчасти, перестраиваемой в госпиталь, был недостаток медсестер.
А дальше, пользуясь моментом, я решил позадавать вопросы, которые меня мучили. Здорово так мучили, до свербения в заднице.
— Товарищ полковник, а как думаете следующую зиму встречать? — задал я первый вопрос. — Думаете, что еще будет свет и тепло?
— Нет, мы же тут не совсем дубы. — усмехнулся тот. — По свету… если в перспективе, то даже постройка маленькой электростанции на базе котельной планируется, есть у нас специалисты по малой энергетике, и вроде даже знают, откуда паротурбинные установки взять… Но это уже совсем на потом. А по жилью… есть два проекта у нас — дополнительно утеплять стены многоэтажек, ставить везде маленькие печи и разводить дымоходы, или даже строить деревянные избы. Они куда теплее панельных домов, если откровенно. И жить, как предки жили, чем плохо? Места у нас много, можно не одну деревню разместить.
— Ничем, даже здорово. — покачал я головой. — Я люблю деревянные дома, если честно. А умеете избы-то строить?
— Уметь тут нечего, главное, чтобы лес был правильный и в нужном количестве. А пока начнем дрова заготавливать. Точнее — уже начали. Делаем вокруг периметра полосу отчуждения, и все срубленное на дрова идет, если на пиломатериал не годится. Так и будем заготавливать ежедневно.
— А с продовольствием как? — поинтересовался я.
— Вот с продуктами сложнее. — вздохнул Пантелеев. — Есть пока запасы кое-какие, нашли и распахали место, где картошку сажать, свинарник уже начали строить, большой, насчет свиней даже где-то начпрод договорился. Птицеферма опять же. Но все равно, пока свое хозяйство разовьется, надо бы еще запастись теми же консервами. У нас тут больших продскладов никогда не было, сам понимаешь. Учебный центр общевойсковой академии — это не часть и не склад Росрезерва.
Понимаю, конечно, чего тут не понять? Учебный центр и испытательные полигоны. На кой черт ему были склады НЗ с тушенкой нужны? Зато у меня есть прекрасная идея насчет как раз таких складов, и я спросил:
— Товарищ полковник, скажите, а сколько людей и с чем вы можете выставить на операцию вне центра, если не в напряг? Не оголяя тылы, так сказать.
Подполковник задумался. Затем ответил уверенно:
— Роту. Полноценную, с броней, на бэтээрах. А может и больше, если командир другие работы ужмет на день-другой. А что?
— Здорово. — я аж руки потер от радостного предвкушения. — А грузовиков мобилизовать под перевозку продуктов?
— Это не ко мне, я тут все же по военно-тактической части, это к зампотылу. — ответил Пантелеев. — Но десяток могут выделить сразу. Наверняка.
— Прекрасно! — завил я, откровенно ликуя. — Рассказываю, где продуктов до неба, но надо выбить оттуда одну банду, не сильную, но наглую.
Хлебниково мне пришло в голову, естественно. Слишком умные менты с такими же шибко умными кавказцами. Оккупировали, наверняка еще погнали или перебили хозяев и работников складов, раньше там не только Кавказ торговал, захватили все, что там есть, и теперь живут-жируют.

Не до хрена ли им будет? Тем более, что я уже думал, что не удержать им нынешними силами базу, придет кто посильнее, и погонит их в шею. Так пусть лучше вояки их погонят, они не для торговли, а для людей продукты ищут.
Подполковнику идея не просто понравилась, а понравилась очень сильно. Настолько сильно, что он затребовал меня завтра с раннего утра в штаб, на составление плана операции. Я попытался было отнекиваться, сказал, что был там всего раз в жизни и толку от меня не много, но получил приказ в категоричной форме.
А у меня при этом появилось некое ощущение свершившейся мести. Заслуженной причем, безотносительно того, что лично мне они ничего худого вроде и не сделали. Я представил, как к теплому и уютному бандитско-ментовскому гнездышку подойдет рота на броне, преимущественно из офицерского спецназа, и чем это все закончится.
Затем я перешел к банальной торговле, то есть откровенно предложил поменять излишек нашего транспорта на что-то особо полезное для нас, снова заставив Пантелеева задуматься. Все же предлагали мы немало, две «буханки», каждая не старше пары лет, и один УАЗ. И нам прекрасно было видно, что часть в них нуждается, здесь, как и везде, был дефицит именно «командирско-посыльного» транспорта, который можно легко гонять по разным делам, не морщась как от зубной боли, подсчитывая расход топлива. Заодно я предложил к обмену так и не пристроенный никуда «паджеро». По поводу же наших «японцев» пока не сказал ничего, у меня появились другие идеи относительно них.
— И что хочешь взамен? — спросил Пантелеев.
— А что я могу хотеть? — удивился я. — Хочу оружия, боеприпасов, и всякого такого. От рации типа «Северка» не отказался бы, и еще от горючки в бочках. Сами знаете, какая нам дорога светит.
Пантелеев подумал и от «паджеро» отказался сходу. А по поводу остального сказал:
— Сам понимаешь, что такое без зампотыла не решается. А до завтра я с ним поговорить не смогу нормально, ему сейчас не до этого. Хотя приказ командира о помощи вам помню, и выводы из этого сделал. Завтра обсудим, в общем. Думаю, что положительно решим, с оружием в требуемых вам объемах у нас нормально. Вас все же немного, не батальон.
На последних его словах у меня в сердце запела-зажурчала свирель, но виду я не подал, лишь похвалил нас самих за выдержку и разумное поведение. Только за счет того, что не рванули сразу прочь от Москвы, а продолжаем крутиться вокруг, сумели разжиться оружием и всем необходимым, причем неплохо так разжиться, другим на зависть. Здесь пошарились, там подсуетились, и результат налицо. Регулярно обламываются какие-то возможности усилиться, главное их не упускать. А убеги мы дальше от города, и ничего из всего этого не добыли бы. Кстати, взятые с бандитов стволы мы все отдали майору, но патроны тоже себе оставили, почти тысячу «семерки» и пару сотен с картечью для гладкоствола. Так к чему я? А, к тому, что мы превращаемся в отлично оснащенный и не хуже вооруженный отряд лишь потому, что стараемся крутиться в гуще событий, а не бежим куда подальше.
Затем я начал напрашиваться на присоединение к нападению на Хлебниково, но получил категорический отказ. Пантелеев сказал, что доступ к продуктам у нас и так будет, поделятся они добычей, раз уж мы им такую цель указали, но операцию проведут его люди и путающиеся под ногами «партизаны» там без надобности. Ну, если продуктами поделятся, то я и не настаиваю. Соображаю, что если именно «его люди» этим займутся, то мы только под ногами и будем путаться.
Полковник ушел, доужинав, и еще раз напомнив, что с утра ожидает меня в штабе, а я пересел к Татьяне, болтавшей с Викой и Машей. Как я заметил, из столовой вообще никто не уходил — это было самое удобное в этом здании место для общения. Людей к этому времени еще прибавилось, рабочий день наконец закончился, и столовка превратилась в клуб. Между столами бегали дети, люди болтали, некоторые выпивали даже, хоть и понемножку.

Между столами бегали дети, люди болтали, некоторые выпивали даже, хоть и понемножку. Дети нашей рыжей Маши уже обзавелись друзьями, и тоже были где-то в зале. Где именно — никто не беспокоился, потеряться они не могли, потому что детей отсюда без взрослых просто не выпускали.
Мимо столика прошли с подносами наши знакомые «мастеровые». Они поблагодарили меня за то, что затащил их сюда. Уже все пристроились к работе, оба по плотницкой части, жен тоже трудоустроили, одну даже заправлять на кухне этой самой столовой. Вторая будет работать пока в детском саду, но они намерены открывать школу. Дети уже отданы в кружок начальной военной подготовки, здесь на этом настаивает командование. Я подумал, что командование очень даже правильно делает.
Я спросил у мужиков, где они живут, и они ответили, что в этой самой гостинице, но будут работать на переделке нескольких учебных корпусов в нечто вроде общежития для семейных. Туда их вроде и обещали переселить в перспективе, но больше нравится проект строительства тех самых изб, о которых говорил подполковник. И туда они надеются перескочить, тем более, что они знают, откуда можно вывезти отличные пилорамы, есть возможность поторговаться с тыловиками. А наладить производство калиброванного бревна и бруса будет несложно, равно как и строить избы по стандартному проекту, и тогда уже к осени можно будет всех расселить. А стекла вынуть аккуратненько из окон тех самых учебных корпусов. Там стекла большие, их можно будет порезать на маленькие. В избах больших окон отродясь не было, у нас больше о сбережении тепла всегда думали. Потом лишние панельные корпуса разобрать, а добытый материал пустить на укрепления.
Во как, сразу видно, что мужики теперь при деле. Мы распрощались с ними, и пошли с Таней наверх. Устал я за сегодня, если честно. И не только за сегодня. И морально вымотался, страшно давит на душу это наступающее на города запустение с одними мертвяками на улицах, а уж сегодняшняя банда беспредельщиков окончательно подкосила меня. Как вспомню этих маленьких голых девчонок-зомби, замученных этими уродами, так хочется поехать, этого Толю с фонаря снять, к жизни вернуть, и снова кончить его. Причем придумать другой способ.
Сходил в душевую в конце коридора, долго плескался там под горячей водой, смывая с себя усталость и грязь, затем вернулся в номер. Татьяна уже постелила, и я рухнул в кровать, прижав к себе свою девушку, чувствуя запах шампуня на ее волосах.
— Как ты? — спросила она меня.
— Устал, очень устал. — вздохнул я. — Денек бы отдохнуть.
— Отдохни, кто мешает?
— Обещания мешали покуда. — усмехнулся я. — Да я морально устал, на самом деле, от всего этого… что вокруг. Мир в яму проваливается, мы выживаем черт знает каким способом и черт знает где… Пока делом занят, то вроде и ничего, а как появится время… все думки, думки, мать их за ногу.
— Ты знаешь, а я сегодня весь день на базе была, думала. — сказала она, закинув руки за голову и глядя в потолок. — Потом здесь осмотрелась, разговоры послушала. И как-то легче на душе. Все же мы как народ погибать не собираемся. Люди думают о будущем, причем даже о дальнем, что и как будет через год, через десять лет, через пятьдесят. Всех детей здесь будут готовить на военных, буду заниматься разработкой способов борьбы со всеми этими зомби, морфами и так далее. Уже создают поисковые группы для экспедиций по всяким техническим библиотекам, заводам и прочим. Будут собирать все чертежи, технологии, чтобы ничего не пропало. Я даже думала, может, нам стоит сюда вернуться?
— Может и стоит. — согласился я. — В любом случае надо будет о себе знать дать, добрались мы до «Шешнашки» или нет. Но у Коврова перспективы лучше.
— А что в Коврове? Там промышленность и все такое, а здесь вроде как интересно.
А то я про это не думал. Как же. Но вслух этого не сказал, а лишь притянул ее к себе:
— Ладно, хорош болтать, иди ко мне, счастье мое.

..

Сергей Крамцов, бывший аспирант.
29 марта, четверг, утро.

К завтраку общий план операции по захвату хлебниковской овощебазы был примерно готов, и Пантелеев выпроводил меня из своего кабинета. Зампотыла части присутствовал на совещании, потому как операция шла в пользу его «департамента», но поговорить с ним по волнующим меня обменно-шкурным делам не получилось, не до того было. Хотя он про распоряжение генерала помнил, и даже мельком об этом сказал, успокоил типа. Ну и ладно, мы теперь никуда и не торопимся, если честно. Будем выжидать, да и по поводу состава отряда у меня тоже мысли есть, пока невысказанные.
Выбравшись из штаба, я решил прогуляться по расположению, пользуясь своим удобным, хоть и не совсем понятным статусом «гостя», когда вроде гулять можно, а припахать тебя уже вроде и нельзя. А заодно мне бы подумать надо, почесать в затылке, понять, как и куда жить нам дальше, и что для этого необходимо. И в таких мыслях добрел до КПП.
Инженерная техника работала круглосуточно. Все ревело, рычало дизелями, воняло сгоревшей соляркой и маслом. Базу окапывали уже серьезным, почти крепостным рвом, причем сам ров был очень хитрой формы. По идее, любой упавший в него мертвяк должен было пойти по нему и вернуться или обратно, или попасть под посты, где он был бы застрелен. По верху рвов тянулись заграждения из натянутой на колья колючки, за бетонным забором возводились караульные вышки, широкие, крытые, где можно было при необходимости разместить целое отделение стрелков, и которые могли вести огонь вдоль рвов. Забраться в них можно было только по подъемным лестницам, втягивавшимся внутрь, и там можно было даже жить в полной безопасности. Чувствовалось, что в «Пламени» о своей обороне думают ежеминутно, и думают светлые головы — все было нестандартно, толково.
Путь для машин к КПП и воротам теперь был извилист, зажат разбросанными в шахматном порядке бетонными блоками, да и вообще место становилось действительно неприступным. К тому же, как я знал, батарея саушек пристреляла почти все возможные ориентиры на подступах. Более чем достаточно. Имелись и минометы. А вот минировали только отдельные участки за рвами, специально от людей. Расходовать мины на бестолково вытаптывающих их зомби никто не хотел, только лишний расход материала.
От КПП направился к учебным полям, посмотреть, как там стройка идет. И тут все внушало уважение. Огромное пустое поле было раскопано канавами, укладывались фундаментные блоки, местами на них уже клали обработанные бревна, а пара небольших, но добротных изб была уже готова.
Возле одной возились двое плотников, одетые в уже везде привычный военный камуфляж «флора», но явно гражданские с виду. Они как раз приколачивали перила к невысокому крыльцу.
— Мужики, загляну в дом, не возражаете? — спросил я, окликнув их.
Один даже внимания на меня не обратил, а второй, низенький небритый дядька лет пятидесяти, кивнул, достал сигарету, закурил и лишь после этого сказал:
— Зайди, жалко, что ли?
Доски крыльца забухали под подошвами тяжелых ботинок, беззвучно отворилась на смазанных петлях новенькая дверь. Я вошел в сени, вдохнул запах свежеоструганного дерева, олифы, прошел, похрустывая опилками под подошвами, до следующей двери, что вели из сеней в горницу. Огляделся. А хорошо ведь получилось, добротно. В горнице посередине фундамент под печку, и явно будут делить ее единое пространство на две маленькие комнатки. Окошки крошечные, едва свет пускают, так это и хорошо, теплее будет. А больше и смотреть не на что. Вышел обратно в сени и только сейчас обратил внимание на еще одну дверь. Заглянул за нее… Ага, вот и знак прогресса — унитаз и поддон для душа, выложенный простенькой плиткой. Водопровода нет, но похоже, что наверху бак будет. Больно уж там балки серьезные, под тяжесть рассчитаны.
— Водовозка будет развозить, трубу не тянули. — сказал вдруг из-за спины плотник, тихо вошедший в сени.

— Водовозка будет развозить, трубу не тянули. — сказал вдруг из-за спины плотник, тихо вошедший в сени. — А там наверху бак на двести литров, хоть мойся, хоть для кухни. И греть его можно.
— Умно. — поразился я. — А слив куда? В септик?
— А куда же еще? В септик обязательно. — подтвердил мужик. — Септики к каждому дому пристроены.
— А как вообще народ такие домики получает?
— Это через зампотыла. — махнул рукой куда-то мне за спину мужик. — С ним говорить надо, там решают. Там расселяют, кого в избы, а кого в многоэтажки.
— Ага, понял я. Спасибо. — поблагодарил я мужика, и вышел на улицу.
Интересно, интересно. Вот так планируешь что-то, планируешь, а потом опять задумываешься, хорошо ли? Ковров — это прекрасно, конечно, да только кто мы там? А тут у нас репутация уже, и имуществом мы готовы делиться. Да и вообще, насквозь знакомая Москва под боком, даром что ее мертвецы сожрали. Своя территория, вроде как. И дело для всех бы нашлось…
Ладно, потом об этом, сегодня бы мне все же с зампотылом о чем-то договориться, да и порешать вопрос пользования учебной базой для моих бойцов. Не зря же здесь даже офицерский спецназ ГРУ тренируется, база-то самая лучшая. Если бы еще Пантелеев какого инструктора им дал, особенно тем, кто у нас самый молодой… ну да это вряд ли, мало у него людей свободных. На совещании сказали, что здесь около двух тысяч человек сейчас, и бойцов из них чуть больше четырех сотен, остальные сплошь гражданские. А задач у этих четырех сотен выше головы, не успеешь сейчас что-то сделать, и дальше поздно будет. Ладно, нам бы к учебной базе доступ. И можно к материальной. Не откажемся.
Нагулявшись по территории, направился сразу на обед, мне о нем Татьяна по радио сообщила. А то так бы и шлялся дальше, думок-то в голове как блох на собаке, все не передумаешь. И соблазны, соблазны… Плохо, например, оставить здесь всех небоеспособных, прихватив с собой только бойцов? Сколько бы проблем снялось тогда? Много. А так, малым отрядом, да если еще оснаститься получится… Это сколько геморроев вместе с головной болью снимается? Да не сосчитать. Впрочем, что пока об этом думать, думкой дурень богатеет.
Вернувшись в гостиничный корпус и зайдя в столовую, обнаружил там уже одних наших. Алина Александровна сказала, что все прибывшие с нами направились на обязательный медосмотр. Тут решили беречься от всего, даже от эпидемий. Нас на осмотр не приглашали потому, что мы не вливались в общество, а должны были ехать дальше.
За обедом сидел с Алиной Александровной, которая расспрашивала, что делается за пределами территории «Пламени». Поговорить до этого дня толком так и не получалось, то одно мешало, то другое, суетная была жизнь. Сегодня в первый раз так все вместе за стол уселись, так, чтобы при этом кого-нибудь даже в наряде не было. Лафа.
Когда я рассказал, что явно наступает перелом в пользу мертвяков, Алина Александровна кивнула, и сказала: «Так примерно я и рассчитывала. Еще дня четыре, пять, и живых людей иначе как в укреплениях, не останется в этих местах». А я задумался над тем, когда же вообще освободятся дороги на достаточное расстояние от Москвы? Я ждал того момента, когда такие вот банды беспредельщиков, как та, которую мы видели, будут вытеснены мертвяками. Через мертвяков-то мы на своих машинах проедем, я уверен, а вот через вооруженные засады? Очень даже сомнительно. А схлынет поток беженцев с дорог, исчезнут и мародеры, как мне кажется. Что им тогда на пустых трассах делать? Найдут себе другое занятие.
Еще одна новость: очень странно стал вести себя дегтяревский кот. Как будто чувствуя что-то подозрительное в воздухе, он все время ходил следом за Алиной Александровной, даже в столовую, где укладывался рядом с ней на длинной лавке. И что еще интересней — так поступали и другие коты, которых на базе было немало, ведь сюда ехали семьи в полном составе, никого не бросали. Хватало здесь и собак, и попугаев, и морских свинок в клетках.

Интересно, что кобель Мишка облюбовал себе для сна и отдыха пространство под одним из наших «Садко», где и проводил большую часть времени, вальяжно развалившись на земле. Но нас это обрадовало, потому что мы поначалу ума не могли приложить, куда размещать эту здоровенную собаку?
Другое дело, что вскорости должны были закончиться запасы собачьего корма, и чем тогда прикажете кормить эту псину? Тушенкой драгоценной? По две банки в один присест? Эх, и об этом думай…
После обеда я ничего умнее не придумал, как распустить всех на отдых, оставив возиться с машинами лишь тех, кто в этом понимал. Леха ушел к себе в номер, превращенный в наш персональный склад РАО, где занялся одному ему ведомыми делами.
Уже ближе к темноте увидели целую колонну КамАЗов, идущую к складам. Зашедшие следом за ними на территорию бэтээры сопровождения выстраивались в линию. Я увидел Пантелеева, сидящего на броне и что-то командующего в «короткую» рацию. Сказав своим, что подойду позже, со всех ног рванул к подполковнику.
Вид у Пантелеева был явно довольный, он был словоохотлив, и сразу рассказал, как все прошло, не погнушавшись пройтись со мной вдоль ряда машин. Как я и подозревал, колонна пришла из Хлебниково. Взяли овощебазу мгновенно, почти что без единого выстрела, а если и стреляли, то больше для острастки. Часть ее защитников разбежалась, но большинство «взяли в плен», то есть, грубо говоря, переловили.
По завершении краткого расследования выяснилось, что бывших владельцев товара и работников бесконечных торговых фирмочек специально никто не убивал, их просто или выгнали, или оставили работать грузчиками за еду и кров над головой. Ну и держали взаперти, не без того, сразу сообразив воскресить традиции рабовладения. Если же возникали с кем проблемы, то такого строптивого заталкивали в специальный бокс с мертвяками, чего обычно хватало для полного устрашения всех остальных. Вояки рабов торжественно освободили, а на их должности поставили изловленных ментов с бандитами, которые и грузили сейчас военные грузовики крайне старательно.
Продуктов действительно там было очень много, продовольственная проблема в «Пламени» была решена года на три вперед, и это по самым пессимистическим прогнозам. Эти пятнадцать грузовиков, прошедших к складам, лишь первая ласточка из того, что должно поступить сюда. Возить придется не один день даже, поэтому половина роты с броней осталась в Хлебниково, а вторая конвоирует колонну. Завтра в Хлебниково перебросят подкрепление, доведя численность гарнизона до роты, и будут его там держать до тех пор, пока не вывезут все стоящее.
Еще неплохим приобретением оказались два бэтээра с отлично вооруженными и экипированными подмосковными омоновцами, и два грузовика с их семьями, которые, как оказалось, сами планировали нечто подобное на овощебазе, но сил у них не хватало. Поэтому они с радостью примкнули к воякам из «Пламени», стоило тем показаться на подступах к объекту. Сейчас они должны были разместиться на новом месте, после чего отбыть в Хлебниково на охрану базы до завершения вывоза.
Решив ковать железо не отходя от кассы, я снова напомнил ему про обещание генерала Лаптева «помочь материально», а заодно напомнил и про обмен. Пантелеев слегка озадачился такой моей настырностью, но в матерщину не сорвался, а спросил:
— Ну и чего ты хочешь получить?
— Пулемет. Или два. — начал я перечислять. — Гранатомет. Пусть даже несколько «Мух», или седьмой эрпэгэ, не важно, лишь бы было что-то против техники. Патронов к пулемету и выравниватель для лент. И гранат бы нам, с гранатами вообще беда. Да и просто патронов. Но реально не имущества хочу просить, с имуществом у нас и так нормально. Средства связи, пусть даже «раз-два-три» в машины.
— А о чем хочешь? — чуть насторожился он.
— Оставить у вас гражданских, пока мы в Горький-16 скатаемся. — сказал я о главном. — Ну и обещание, что их вниманием не оставите, если мы вдруг не вернемся.

— сказал я о главном. — Ну и обещание, что их вниманием не оставите, если мы вдруг не вернемся.
— Понял. — кивнул он.
Не похоже, что я его озадачил или что-то новое сказал. Интересно, почему так? Впрочем, он сразу все объяснил:
— Я тебе сам предложить хотел такое. Ты же все равно возвращаться сюда будешь, как иначе сообщить, выполнил задачу или нет? Мы даже с командиром это дело обсуждали.
— И чего решили? — чуть не подскочил я от любопытства.
— Доставите что полагается и куда полагается — получите у нас жилье. — сказал он. — На весь ваш отряд, хоть избы, хоть квартирки в корпусах. Ну а если… хоть и не стоит об этом, то не пропадут ваши люди, позаботимся и к делу приставим.
— Вот это да! — восхитился и обрадовался я. — А я как раз в избушки ваши заходил, завидовал. А тут… Ладно, дело за малым осталось, только доехать и вернуться. Тогда… думаю, что забирайте УАЗ с двумя «буханками», владейте. Вам тогда нужнее.
— Хорошо, пришлю людей. — кивнул он. — Спасибо. А ты вот скажи, уже из любопытства: а что думаешь делать со всем своими «тойотами-ниссанами», на? Их-то куда? Нам, сразу скажу, такие вроде как и без надобности, проблем себе не ищем.
Ну, тут он заблуждается, насчет проблем, но разубеждать не буду. Пусть так и дальше думает. Любая из этих машин без серьезного ремонта не одну сотню тысяч отбегать может, особенно если ее специально не насиловать. За то эти марки и выбирают во всяких Африках с Южными Америками. Но пусть так и дальше думает.
— А ничего. — ответил я. — Если Семеныч наш здесь останется, ему не трудно будет их время от времени заводить и круг по территории проезжать. А если вернемся, то мало ли как с остальным все сложится? А так машины будут.
— Понятно. — кивнул он. — Разумно. Состояние «есть какая-то машина» всегда лучше, чем состояние «никакой машины нет». Тогда составляй список желаний, удовлетворим его по возможности, раз уж мы от базарного обмена к нормальному сотрудничеству перешли. А завтра с утра подъезжайте к складам РАВ, оттуда со мной на связь выходите.
Он похлопал себя по «короткой» рации, висящей у него на плече.
— Сразу скажу. — добавил он. — По снайперским винтовкам у нас дефицит и запрет на раздачу, мало их, на. Ничего не дадим. Ну и еще пара-тройка ограничений есть. А в остальном, на, если изыски не нужны, выдадим что нужно.
— Да зачем нам изыски? — даже удивился я. — Я бы даже «Винторез» не взял, предлагай мне его кто. Где я к нему патроны буду добывать? Я бы даже АЕК не взял, если бы давали, хоть и знаю, что он по стрельбе лучше «калаша» в два раза ровно. Мне лучше то, где с надежностью и ремонтом без проблем. Лучше тротила дайте и разных Эс-Вэ к нему. Мало ли как все в будущем пойдет?
— А умеешь справляться? — удивился он.
— Инженерная разведка, все же. — чуть поклонился я. — Справлюсь. И ротный у нас был фанат этого дела, учил всерьез. А если «калашей» подкинете, будем только счастливы.
— Дадим мы тебе автоматы. — усмехнулся Пантелеев. — Но у тебя уже стволов, на… небось по три на каждого, включая кота?
— Товарищ полковник, я же в полную неизвестность еду, в «Шешнашку» эту гадскую, провались она совсем. — ответил я, перехватив его ироничный взгляд. — Ну мало ли что случится? Там же зоны кругом, не уверен, что даже проехать сумеем. А если кто-то присоединится к нам, чем его тогда вооружать? Я сейчас каждому лишнему патрону в загашнике рад, не то, что стволу. Да и не так их уж и много, стволов этих, как раз нормально людей вооружили только-только. Причем все сами до ума доводили, это же обычный АКМ был. Все вот это… — я ткнул пальцем в коллиматорный, в складной приклад и хитрое цевье. — …все это сами ставили.
— Ну ладно, ладно, уговорил. — уже засмеялся он. — Все, извини, сегодня дела зовут. А завтра тебе, кстати, намерен задачу поставить, раз ты тут все равно бездельничаешь, и даром казенный борщ ешь.

— Чего это я бездельничаю? — притворно возмутился я, демонстрируя измазанные в машинном масле руки. — Профилактика техники, парковый день, все по-честному.
— Ага, без обмана. — хохотнул он, хлопнув меня по плечу. — Бывай, до завтра. Дел у меня полно.

Александр Бурко.
29 марта, четверг, день.

Обычно деятельный Бурко, просидев два дня у себя в усадьбе, бездельничая и ожидая у моря погоды, откровенно умаялся скукой. И теперь, прибыв в Центр, с ходу привычно взялся за дела. Теперь ему в руки перешло правление считай, что над целым городом. Пять тысяч человек, собранных в одном месте, не шутка. Как ни планировали, что ни замышляли раньше, а проблем все равно было выше головы. Но с проблемами справлялись. Недаром он подобрал себе таких толковых помощников.
Через несколько дней после заселения в Центр, Пасечник с Салеевым сформировали группу, которая должна была двинуть в сторону нижегородской области, где ей поручалось организовать перехват Крамцова с Дегтяревыми, если расчет Пасечника оказался верным. Группа была немалая, около ста человек, на двух командирских «Тиграх», четырех «Водниках» и восьми новеньких «Выстрелах» — камазовских бронемашинах, который по настоянию Салеева закупили вместо планируемых БТР-80. Их и чинить проще, и расход топлива у них ниже, и вместительность с грузоподъемностью хоть куда. А проигрыш в проходимости незначительный. Впрочем, в Центре и нормальные бэтээры имелись. Пошли с колонной и грузовики — бронированные «Уралы» с боекомплектом и два наливника. Серьезная колонна получилась, в общем.
Двадцать человек в отправлявшемся отряде были из «департамента» Пасечника, бывшие ФСИНовцы и следователи. Еще восемьдесят человек — бойцы Салеева, «силовики». Силы, более чем достаточные для выполнения поставленной перед ними задачи. Документами их снабдили самыми непробиваемыми, так, чтобы ни у кого вопросов не возникало. Отряд спецназа ГУ ФСИН на спецзадании. Сверхважном, сверхсекретном. Все, не моги трогать.
Задачи были поставлены, каждый в отряде знал, что ему следует делать, поэтому никакого напутственного инструктажа не проводилось. Экипажи выстроились перед машинами, а затем, погрузившись на транспорт, выскочили за ворота Базы и вскоре исчезли за поворотом дороги, скрываемым лесом.
Отправив отряд, Бурко в сопровождении Пасечника пошел обратно. Он заметил, что втягивается в управление Базой, и это ему интересно, намного интересней, чем управлять фармацевтической компанией. Там производство, финансы, все время оглядка на интересы многих, на законы и правила, а здесь… судьбы людские, жизни людей зависят от его действий. И все атрибуты власти имеются. Даже тюрьма построена в одном из «учебных корпусов» Центра, в подвале. Хорошая тюрьма, мрачная, откуда наружу и звука не просочится. Где можно убеждать не только словом, но и делом. Весь этот корпус, кстати, отошел «департаменту» Пасечника, разведке, контрразведке и силам правопорядка нового, пусть и маленького, государства. Но это пока маленького, а что будет дальше… Тут, как говорили в Одессе, «будем посмотреть».
Соседний с безопасниками корпус занял Салеев со своим «Министерством обороны и Генштабом» в одном лице. К штабу примыкал еще один корпус, нечто вроде очень разросшейся караулки, где на круглосуточном дежурстве пребывала ГБР численностью аж в полсотни человек. Мало ли что?
Семья Бурко уже осваивалась в новом для себя месте. Причем переселение прошло безболезненно, творящееся за периметром базы было достаточным стимулом для того, чтобы его жена была счастлива новым местом жительства. Она общалась с женами Домбровского и Салеева, с которыми и до того близко дружила, детям тоже было с кем играть. «Господская территория» была удобна, безопасна, комфортабельна. Никто не мог войти туда, минуя пост на въезде, где несли службу трое гвардейцев, вооруженных и экипированных до самых зубов.

Даже заглянуть через забор нельзя было ни с одной точки. Все предусмотрел ее супруг.
А вообще работа на территории Центра кипела. Грозить и подгонять никого не требовалось, люди видели своими глазами, что происходит за пределами их безопасной земли, и старались изо всех сил. Стройматериалов хватало, рабочих рук и техники тоже. Здания быстро и аккуратно переделывались в жилые дома, на фабрике обустраивалась новая лаборатория, еще лучше того института, что был в Москве, на Автопроездной улице. Именно здесь будет создана та вакцина, которая даст в руки Бурко ключи от всего уцелевшего мира.
У входа в «Министерство госбезопасности» они с Пасечником расстались. Тот вошел в подъезд своего, пока еще мало кому здесь известного здания, а Бурко направился домой. Он предпочитал работать там, а при необходимости, если требовалось его присутствие, приходить в нужное место. Прошел через охраняемые ворота, помахал рукой играющим во дворе дочкам и жене. Та улыбнулась, махнула в ответ. Все же и она понемногу осваивается. И даже начинает втягиваться в дела Базы, занявшись организацией детского сада. Именно на это Бурко больше всего надеялся — безделье в четырех стенах может свести с ума.
Он поднялся на третий этаж «господского дома», который полностью занимала его квартира. Она была раз в пять меньше его подмосковного дома, но если быть честным, то по его потребностям большая и не требовалась. Две детских, их с женой спальня, еще одна спальня «на вырост», его кабинет и просторная гостиная. Что еще нужно? Он прошел в кабинет, который был заодно и библиотекой. Книги в основном перевезли и теперь они на полках закрывали все четыре стены. Большой полукруглый стол, на нем два телефона и компьютер.
Александр сел в удобное высокое кресло. Откинулся, потянулся, закинув руки за голову. Что у него сегодня по плану? Дел теперь выше крыши…
Тут раздался телефонный звонок из отдела Пасечника. И не просто звонок, а можно сказать — приятный сюрприз. В ворота Центра постучался некто Братский, «теневой партнер» Бурко в компании «Фармкор». Не тот партнер, который из тени помогает расти частной компании, пользуясь своим государственным положением, а тот, который приходит и просит продать ему по номиналу (читай — раз в двадцать дешевле реальной стоимости) акции твоего детища. В противном случае обещая большие неприятности по всем направлениям, от проверок налоговой до отзыва кредитов банками. И главное, что он потом не забывает делать, так это напоминать о том, что он регулярно нуждается в деньгах. И семья его нуждается. А в чем нуждаешься ты, предпочитает не выспрашивать и голову себе твоими проблемами не забивать. Поэтому, когда Бурко доложили, что прибыл Братский с семьей и охраной, и требует предоставить убежище, он лишь улыбнулся и приказал провести гостя в кабинет Пасечника, где пообещал с ним встретиться.

Сергей Крамцов, бывший аспирант.
30 марта, пятница, утро.

С утра, когда мы заводили «буханку», намереваясь использовать ее как грузовик для перевозки обещанных Пантелеевым материальных благ, раздался треск мотоциклетного мотора и к нам подкатил расписной квадроцикл «Ямаха Рэптор», за рулем которого, сияя от гордости, сидел молодой сержантик из роты МТО, явно из срочников.
— Меня подполковник Пантелеев за вами прислал. — с ходу объявил он, лихо развернувшись почти на месте. — Проведу вас на склад РАО. Готовы?
— Это откуда такая красота? — спросил Шмель, кивнув на японскую диковину.
— Да вывезли вчера целый склад всякой мототехники откуда-то, вот и распределили по посыльным. — сообщил сержант. — Так что, едете?
— Веди. — кивнул Леха, усаживаясь за руль.
«На промысел» мы отправились вчетвером, Шмель с Лехой, да я с Сергеичем. По нашим прикидкам, «буханки» должно было хватить за глаза с ее грузоподъемностью почти в тонну, кто бы нам вообще столько всего выдал бы? Но конечно, побольше хотелось, побольше.

Сержантик лихо катил на своей четырехколеске, треща мотором и ловко закладывая виражи, мы едва за ним поспевали, и вскоре наш УАЗ въехал в ворота в сетчатом заборе, окружающем склады учебного центра. Там же стояла кремового цвета «нива», утащенная откуда-то с улицы, на которой приехал Пантелеев. За «нивами» теперь охотились специально, и если она просто стояла на улице, и на нее никто явно не предъявлял права, очень высока вероятность была того, что она окажется на территории «Пламени». Или какой другой территории. «Нива» теперь стоила больше любого «Гранд Чероки».

— Ты, Серега, видишь, то чего дошел? Целого подполковника по своим делам как салабона гоняешь! — вместо приветствия заявил Пантелеев, выбираясь из тесноватого для него салона маленького внедорожника.
Однако, судя по выражению его лица он был чем-то доволен. Чем именно, он сам сказал через минуту. С ним связывались по радио зампотыл с начпродом, и с их слов выходило, что новообразуемое поселение на территории учебного центра «Пламя» не будет испытывать потребности в продуктах как минимум года четыре. И все это достижение зачислили нашему отряду в актив. Именно это Пантелеев нам и сообщил, а я мысленно пересчитал похвалу во всякое имущество. Идея такая мелькнула, что появилась возможность просить больше. И я попрошу, в этом даже не сомневайтесь. В конце-концов, не обеднеют они, если на пару лишних стволов или ящиков с патронами разорятся, я им целый продсклад подогнал кроме трех машин. Правда, они тоже пообещали решить в будущем наши жилищные проблемы, но об этом пока не знал никто кроме присутствующей здесь четверки.
На складе нас приняли невысокий тощий майор и с ним немолодой старший прапорщик. Как выяснилось, им дали распоряжение выделить со склада то, что скажет Пантелеев. Не мы, а именно он. А жаль. Жаль. Будем надеяться, что не обидит.
— Ну что, «лесные братья», с чего начнем, на? — спросил Пантелеев.
— С пулемета. — сказал Леха. — Пулемет хотим.
— Пулемет я вам… пожалуй что дам. — сломал историческую фразу из «Белого солнца пустыни» подполковник. — Серега, дай ребятам пулемет! И ствол к нему.
— Леха, иди с майором. — подтолкнул я друга.
Те пошли вглубь большого складского бокса, напоминающего гараж-переросток, заставленный зелеными ящиками, и вскоре вернулись обратно с совершенно новеньким ПКМ и запасным стволом к нему. А Пантелеев тем временем спросил у меня:
— Сколько человек вооружаем? Я боевыми единицами интересуюсь, тыловиков своих ты уже из личного свободного имущества оснащай.
— Десять человек у меня вполне боевого применения. — прикинув в уме, ответил я.
— Да ну на хрен! — не поверил Пантелеев. — У тебя там девчонки сопливые.
— Эти сопливые уже людей убивали, о мертвяках и не говорю. А тут еще и в повешении с кастрацией поучаствовали. — усмехнулся я. — Надо продолжать?
Пантелеев аж присвистнул, затем поинтересовался повешением. Пришлось рассказать ему историю с бандой из Солнечногорска, кратенько. Он покивал, затем сказал:
— И вправду, можно в штат вводить. Ладно, десять так десять, не обеднеем. — после паузы продолжил. — Так, пулемет мы вам дали, это уже минус один. Снайперку не дадим, я предупреждал.
— Да есть у нас. — сказал Леха, показав свой «Тигр», с которым не расставался.
— Так это же «Тигр», там и нарезы другие, и регулятора нет, и вообще не то. — отмахнулся подполковник.
— А что, что-то взамен предлагаете? — полюбопытствовал я.
— Нет. — решительно заявил он. — Просто говорю. На предмет мнение высказать.
— А если мнение, то оно мимо. — засмеялся я. — У Лехи и ствол от СВД стоит, и регулятор имеется. Так что там от «Тигра» ничего и не осталось.
— Ну, тогда и ладно. — заключил Пантелеев. — Автоматов дам шесть всего, их у вас и так куча, лучше патронов отсыплем на недостачу.

Так что там от «Тигра» ничего и не осталось.
— Ну, тогда и ладно. — заключил Пантелеев. — Автоматов дам шесть всего, их у вас и так куча, лучше патронов отсыплем на недостачу. Согласен?
А что мне не согласным быть? Оружия у нас и вправду уже хватало, чего греха таить, это он верно заметил. На каждого по нескольку стволов уже будет, надо будет уже собственный склад РАВ заводить. В кунге. А вот патроны — это расходники, много их точно никогда не будет.
Старший же прапорщик к тому времени отобрал три АК-74М, новеньких, в заводской еще смазке, и три же АК-105, их укороченную версию. К каждому приложил комплект поставки, по четыре пластиковых черных магазина, по брезентовому ремню и по принадлежности.
— Откуда это у вас? — удивился я, показав новые «укороты», которые стали заметно длинней прежних «ксюх». — На вооружение же их вроде не принимали?
— Не принимали. — кивнул старший прапорщик. — Но войсковые испытания проходили, а где испытывают? У нас и испытывают. Часть расстреляли начисто, так что нарезы вовсе стерлись, а часть так и осталась, лежат себе на складе. Даже не трогали, их же с запасом завозили. У нас на них сейчас спрос так себе, люди к длинным привыкли. И даже запасных стволов в артмастерской к ним нет, а у вас самой мастерской не водится. Вот и поступила команда вам выдать.
— Возьми боже, что нам негоже? — съехидничал я.
— Примерно так. — не смущаясь, подтвердил старший прапор. — Да нормальный автомат, по меткости почти такой же, как длинный. Сам отстреливал.
А нам то что? Прапор на сто процентов прав, у нас ведь артмастерской нет, где мы их чинить будем? Да и что их чинить, если надежность у этой модели вроде как у молотка? Нам его гарантийного ресурса за глаза хватит, десять тысяч выстрелов — это еще в жестком режиме, если аккуратно, так намного дольше хватит. Зато планки под боковые прицелы на всех есть, а у нас всякой оптики хватает. Гармония! А если уж откровенно, то «сто пятый» в одном классе с американской М4 выступает, так что вполне полноценное оружие, разве что надежностью переплевывает ее в сотни раз.
— А что с патронами? — спросил Леха, уже закинувший пулемет в машину.
— Патроны потом выдадим, другой бокс откроем. — ответил майор, после чего заглянул в бумажку. — Получите две тысячи к пулемету, пятьсот «снайперских», пять ящиков к автомату, из них ящик семь-шестьдесят два, и два цинка пистолетных. Доволен?
— Так точно. — кивнул я и спросил. — А парабеллумовских нет?
— А тебе зачем? — удивился Пантелеев, кинув взгляд на мой ПБ.
— «Грач» у меня еще имеется, но патронов к нему совсем мало. — объяснил я.
Подполковник посмотрел на прапора. Тот кивнул:
— Дам несколько пачек, штук триста. Нормально?
— Нормально? — переадресовал вопрос мне Пантелеев.
— Да отлично! — обрадовался я.
Хотя, могли бы и побольше. Но с другой стороны, у нас ведь еще от кантемировских военных осталось «семерки» под две тысячи, а «пятерки» так и вообще, тысяч около шести. И тысяча с лишним пистолетных имеется — это очень много. И очень хорошо.
— А что с граником? — снова сбился я на актуальную тему.
— «Мухи» у нас остались, от былых времен. — ответил за Пантелеева майор. — Два десятка вам отвесим. Прямо сейчас.
— А у них срок хранения то не вышел? — слегка возмутился я. — Им-то лет сто, небось?
— Нет, не вышел. — решительно заявил майор. — И проверяли отстрелом несколько штук на днях. Никаких проблем не возникло, я лично отвечаю. И ручных гранат дадим в нормальном количестве.
— А, тогда ладно. — успокоился я.
По нашим потребностям «Муха» как бы даже и не самый лучший вариант. Легкие они, и в принципе, все кроме танка способны в расход вывести достаточно быстро. А противника на танках мы, если честно, особо и не ожидаем. Зато можно каждому по одной за спину повесить, даже лучше, чем специально гранатометчика выделять.

В общем, чего грешить, не обидели нас. Три нормальных автомата, три укороченных, пулемет. Патроны, все, какие обещали. Гранаты. В ящиках, и «эфки» и РГД. Двадцать раскладных «Мух», которые мы загрузили в машину эдакой импровизированной вязанкой. Две тысячи патронов к пулемету, патроны отдельно, ленты — отдельно. Выравниватель для лент тоже дали, старый-старый, но рабочий. И за то спасибо, машинки вечно в дефиците, сколько помню всю эту кухню.
А вот за остальное — спасибо отдельное. Ящик мин ОЗМ-72, «лягух» — шесть штук. Еще шесть направленных «монок», пятидесятых, уложенных в ящик в брезентовых сумках. Ящик тротила, а в нем шестьдесят пять двухсотграммовых шашек и тридцать шашек по четыреста грамм. Десяток килограммовых брикетов пластита. Два мотка шнура ДШ-А (водостойкий ДШ-В не дали, жаба задавила). Два мотка огнепроводного ОША. Целая коробка детонаторов, всех типов, огневых, электрических, запалов и капсюлей-детонаторов, зажигательных трубок всех размеров, подрывные машинки. Допотопная КПМ-1 и целых шесть, по числу «монок» современных маленьких ПМ-4. Многое можно взорвать.
— Ну что, доволен? — спросил меня Пантелеев, когда все полученное добро мы кое-как пристроили в УАЗе.
— Доволен. Должно хватить нам до места. — кивнул я. — И за место даже.
— Когда выдвигаться думаешь?
— Пока не знаю. — покачал я головой. — Будем смотреть по обстановке, когда всякая левая активность на дорогах стихнет.
— А чем пока заниматься думаешь? — начиная подводить разговор к своим интересам, спросил Пантелеев.
— Личный состав учить, технику готовить. — отвтеил я. — Подготовкой, одним словом. А что, есть что-то для нас?
— Есть. — кивнул он. — Во-первых, есть у меня намерение разведку в Москву послать. Хочешь пойти?
Признаться, вопрос меня огорошил. Что там можно в Москве разведывать, откуда почти ни одна машина уже не вырывалась? Это я у Пантелеева и спросил.
— Теперь как раз и время разведывать. — ответил тот. — Люди город покинули, а осталось там всего выше башки. Ценного имущества, важных объектов. Вот и разведаем, что уцелело и где, пока все цело. А заодно хотим на твой институт глянуть, надо, чтобы ты показал.
Вот оно что… Разумно. Пустой город оставить исключительно мертвякам? Не годится. А ведь прорваться на броне туда труда не составит. И мертвяки помехой не будут, это как в сейфе на колесах. Тем более, что мародеры там и так вовсю орудуют, насколько я понимаю. Да и нам самим следует подумать о вылазках, если честно, а с предварительной разведкой, в безопасности бронетранспортерного брюха, можно все куда лучше организовать.
— И когда выход планируете? — уточнил я.
— Послезавтра в шесть утра. Пойдешь?
— Обязательно.
— Договорились. — кивнул Пантелеев. — Завтра в восемь в инженерном классе жду на постановку задачи. Послушаешь, может быть, подскажешь что путное. А вообще еще вот что… — придержал он меня.
— Что?
— Хотим вообще поразведать обстановку вокруг города. Посмотреть, чем народ дышит, о чем говорят, и так далее. Ты ведь пытаешься свою «паджеру» куда-то пристроить?
— Ну да… — чуть нахмурился я, не понимая окончательно, куда он клонит.
— А попробуй ее на базаре сменять. — скзал Пантелеев. — Слышал о таком?
— За водохранилищем? — уточнил я. — Говорили что-то, но так, в общих чертах все больше.
— Именно. — сказал подполковник. — Неожиданно быстро такая активность началась, хочется глянуть, что там и как.
— А почему мы? — удивился я. — Может, проще кому из разведки?
— Заняты все из разведки. — ответил Пантелеев. — Ребята вы серьезные, но не военные, не поймешь и кто, на первый взгляд. К вам там с уважением должны, тем более вы с товаром. А вы нам потом скажете, что это такое и кто руководит такой коммерческой активностью в наше тяжкое время. Да и вообще надо понимать начинать, что вокруг делается, что и хочу вам поручить пока.

Да и вообще надо понимать начинать, что вокруг делается, что и хочу вам поручить пока. А то у меня ни людей, ни возможности этим всем заняться. А горючки дам, не вопрос.
— Хм… — чуть озадачился я. — Ну… можно, почему нет? Она нам все равно никуда, так хоть пристроим.
— Во-во. — подтвердил Пантелеев. — А там что-то полезное на нее выменяете. Может быть. Ладно, пора мне. На постановке задачи жду.
Пантелеев сел в свою потрепанную «ниву» и отправился по своим делам, а мы погнали изрядно нагруженный УАЗ к гостинице. Там мобилизовали весь наш не слишком многочисленный личный состав, Шмель пригнал из парка «Садко», и мы взялись за перегрузку и перераспределение нашего новообретенного имущества. Дело шло к выезду, надо было составлять штаты нашего отряда, а заодно и штатное вооружение. Это не говоря о том, что я задумал насчет наших гражданских. Это еще та проблема будет, я точно знаю, поэтому и оттягиваю все объяснения.
Сергеич взял на себя пулемет. То, что он умеет с ним обращаться как положено, он доказал еще вчера, «потренировавшись» с местным ПКМ на стрельбище. Ни Леха, ни я так не умели. Так что вопрос с пулеметчиком был решен. Шмель же пообещал соорудить в местной мастерской под него нечто вроде турели, позволяющей цеплять оружие на дугу безопасности УАЗа. Тоже нелишне будет. Кстати, Шмель с Лехой в той же мастерской переделали мой помповик в обрез. Я снял с магазина экстендер, сократив его емкость до четырех патронов, ствол спилили на такую же длину, и в результате я получил вполне компактное ружье, которое можно было подвешивать за спиной и носить в качестве второго ствола. И заряжать его можно даже не картечью, а дробью «два ноля», памятуя о том, что где-то ползают не только мертвые люди, но и мертвые же крысы.
Кстати, тот же Шмель почему-то очень обрадовался наличию пластита. Эта неожиданная его радость меня заинтересовала, и я спросил, в чем ее причина?
— Так пластит то, елы-палы, мощней тротила раз в пять, кажись. — заявил Мишка.
— Это кто тебе сказал? — поразился я.
— Ну… все говорили. — немного растерялся он.
— А ты слушай больше. — решил я просветить бестолковую «мазуту». — Что такое пластит? Гексоген с пластификатором. Гексоген мощнее тротила на четверть, а содержание его в пластите — чуть больше трех четвертей от массы вэ-вэ. Ну и считай сам.
— В смысле… баш на баш получается?
— Ага. Один в один почти что, тот же тротил. Экономишь только на том, что он плотнее прилегает к объекту взрывания, и все. Ну и напихать его во что-то легче. Ну ты, войска, и темнота!
Я не отказал себе в удовольствии слегка навернуть Мишке кулаком в лоб.
— Погоди… А говорили, что гексоген, которым дома в Москве взорвали, слабее тротила. — даже не заметив моего удара, сказал Шмель.
— А кто сказал, что взорвали гексогеном? — возмутился я. — Вот люди, блин, плетут что хотят… Взрывали селитрой, гексоген, может быть, в качестве промежуточного детонатора использовали. У них с селитрой одно общее, что и то, и другое порошок. Только ты найди такую кучу гексогена сначала, я его сам в глаза-то не видел никогда. Он в морские мины идет и в бэ-че ракет.
Мишка сощурился:
— Погодь, врут что ли?
— Нет. Добросовестно заблуждаются, так сказать. Журналист не тот, кто знает и говорит, а тот, кто может говорить о том, чего не знает. Они же сами рассказывали, чехи пленные, как где-то смешивали взрывчатку и насыпали в мешки. Значит это аммиачная селитра была, в виде аммонита, динамола или аммонала.
— А как она? — заинтересовался Шмель.
— Вот она по бризантности действительно слабее. А по фугасности сильнее. Ее все больше гражданские используют, в земляных работах и так далее. Если дом разрушить, так то, что надо.
— Ты словами то не понтуйся тут… бризантность…фугасность. — заявил Шмель. — Скажи толком.
— Толком это так: скорость, с какой вэ-вэ детонирует — бризантность.

Чем быстрее, тем лучше те же осколки разлетаются. — я изобразил что-то разлетающееся руками. — А фугасность — сколько газов образуется при взрыве. Если скажем землю взрывать, то чем больше газов, тем больше земли выкинет. Вот и все, в двух словах.
— Ишь ты… Инженерная разведка, блин. Как выучите чего… — вздохнул Шмель. — Ладно, пошли имущество делить, народ заждался.
Я почувствовал, как кто-то аккуратно потянул меня за полу анорака. Я обернулся, и увидел стоящую у меня за спиной Лику. Выражение лица у нее было серьезным и сосредоточенным.
— Обед скоро будет? — спросила она.
Я немного растерялся, не по моей части вопрос явно, посмотрел на часы и ответил:
— Через час примерно. А ты уже есть хочешь?
Маша стояла неподалеку, в разговор не вмешивалась и слегка улыбалась.
— Нет. Я конфет хочу, а мама говорит, что до обеда нельзя. — ответила Лика и спросила: — А час — это долго?
— Нет, пожалуй. Погуляешь с мамой, и час как раз пройдет. Договорились?
Она с серьезным видом кивнула. Ну что же, я молодец, и конфетный кризис разрулил. Прирожденный политик, Бриан, который голова.

Александр Бурко.
30 марта, пятница, день.

— Александр Николаевич! Вы зачем так поступаете? Вы как смеете?
Седоватый, упитанный мужчина лет пятидесяти, с красным от злости лицом, в рубашке без галстука и ботинках без шнурков, стоял по ту сторону решетчатой двери, отделявшей его от собеседника. Дверь была совсем новая, покрашенная белой краской, но от этого не ставшая более привлекательной — все же она отделяла тесную бетонную коробку тюремной камеры, в которой стены даже и не красил никто, давая возможность рассмотреть плотно пригнанные фундаментные блоки, от столь же мрачного коридора. Откидная деревянная полка без матраса, металлический унитаз и раковина в углу. С каждым словом мужчина постукивал мясистой ладонью по толстым вертикальным стальным прутьям, отчего те тихо гудели.
В конце коридора стоял стол, за которым, читая книгу, разложенную под настольной лампой, сидел охранник в черной форме, какую теперь носили подчиненные Пасечника. На поясе дубинка, электрошокер, баллончик с экстрактом красного перца. Без оружия, естественно. Стук по двери привлек его внимание, он поднял голову. Убедившись, что ничего внештатного не происходит, он снова уткнулся в книгу.
— А что вас так удивляет, Петр Валерьевич? — вежливо спросил Бурко, улыбнувшись арестанту. — А чего вы ожидали, приехав сюда за убежищем?
Бурко стоял напротив решетчатой двери, прислонившись к холодной бетонной стене и сложив руки на груди. Он откровенно забавлялся происходящим, и это явно злило человека в камере, который видел насмешку.
— Я ожидал человеческого обращения, прежде всего! И уважения! — выкрикнул человек за решеткой. — В конце концов, я ваш партнер!
— Вот только о партнерстве не надо! — даже засмеялся Бурко, в защитном жесте подняв ладони перед собой. — Как вы стали моим, с позволения сказать, партнером, это вообще печальная история. Для меня печальная, для вас, скорее всего, радостная. Странно другое… А почему вы решили искать спасения здесь?
Вопрос явно озадачил того, кого называли Петром Валерьевичем. Судя по всему, он до сих пор не дал себе труда задуматься об этом, хоть и просидел в камере со вчерашнего дня. Петр Валерьевич принадлежал к тому типу государственных людей, который считал все в стране своей собственностью. Когда он вдруг «входил в долю» в какую-нибудь компанию, он искренне полагал, что так и надо. Для чего тогда эти компании нужны, для чего тогда он занимает свое кресло в своем кабинете? И элементарный вопрос Бурко поставил его в тупик. На красном широком лице отразилась напряженная работа мысли, затем мысль явно вылилась в очередную вспышку праведного гнева.
— Да как вы вообще смеете?
Он даже попытался потрясти толстые стальные прутья решетки.
— М-м-м… это все, что вы имеете сказать? — даже удивился Бурко.

— М-м-м… это все, что вы имеете сказать? — даже удивился Бурко. — Вы действительно искренне полагали, что приедете сюда и сможете, как и раньше, требовать чего угодно? И все вокруг снова забегают, засуетятся, чайку принесут? Серьезно? Вы и вправду так думали?
Петр Валерьевич ничего не ответил, но запыхтел громче. Судя по всему, именно так он и думал. Бурко даже задумался, не хватит ли Петра Валерьевича кондрашка от возмущения. Не то, чтобы он о нем беспокоился, но у него были определенные планы на узника.
— Где моя жена и мои сотрудники? — спросил Петр Валерьевич, чуть сбавив тон.
— Жена… Жена в соседнем, женском отделении. Устроена немного лучше, чем вы. Сотрудники тоже неподалеку, в общей камере. Вон за той дверью.
Бурко показал рукой на металлическую и звукоизолированную дверь в конце короткого коридора. Петр Валерьевич сидел в отдельном отсеке для особо важных лиц, чьи контакты с остальными арестантами, буде такие появятся, были бы нежелательными. Еще прямо из этого коридора была дверь в еще одно помещение, на обзаведении которым настоял Пасечник. В нем не было ничего кроме свисающих с потолка наручников и длинного металлического стола с кандалами для рук и ног. Впрочем, Петру Валерьевичу посещение этой комнаты не грозило, потому как никакой ценной информации он не скрывал, да и не имел таковой. Бурко скорее развлекался.
— И все же, Петр Валерьевич, вы не ответили на мой вопрос. Почему вы решили искать спасения здесь?
— Потому что полагал вас человеком чести! — вдруг выкрикнул Петр Валерьевич. — Что если вы дали слово вести себя порядочно по отношению к партнеру, то так и будет впредь!
Эта гневная филиппика явно озадачила Бурко. Он даже не сразу нашелся, что сказать.
— Ну, Петр Валерьевич… встречал я дураков, но таких самодовольных как вы — никогда в жизни. — Бурко даже сделал глубокий вдох и выдох, и помотал головой, как будто отгоняя видение. — Вы вымогательством отторгли долю в компании, пальцем о палец не ударили, чтобы предприятию помочь, тянули из меня деньги, причем подставляя меня же под обвинение в финансовых преступлениях, потому что я еще и вынужден был перегонять их туда, куда гонять нельзя, и теперь, когда у вас даже не хватило ума вовремя позаботиться о самом себе, вы приезжаете сюда, и требуете почета и уважения? Нет, это даже не лечится…
На лице Петра Валерьевича застыло выражение, как будто он и вправду пытается понять собеседника, но не может постичь его логику. Он искренне не мог понять, в чем же проблема?
Дверь в коридор открылась, вошел Пасечник.
— Здравствуйте, Петр Валерьевич! Как сидится? — вполне дружелюбно поприветствовал он арестанта.
— Как вы смеете, Пасечник? — снова взъярился пленный, и снова стукнул толстой ладонью по прутьям решетки.
— Ой, осторожно! Ладошку зашибете! — со слегка глумливой улыбкой предостерег Пасечник.
Петр Валерьевич Братский в прошлом был главной и единственной неудачей Пасечника как начальника службы безопасности, отвечающего за сохранность и безопасность активов компании. Когда на горизонте черной тучей появился Петр Валерьевич, чиновник олимпийского масштаба, из когорты «непотопляемых», тех, которых переводят с места на место за неумеренную вороватость, но при этом каждое следующее место оказывается выше и «хлебней» предыдущего, Пасечник попытался отбить наезд. Но не сумел. Петр Валерьевич проехал по нему как дорожный каток по молочному пакету. Петр Валерьевич мог так ездить по кому угодно в стране, и затем он с той же грацией прокатился по Александру Бурко, к вящему унижению Пасечника.
— Александр Васильевич, с охраной побеседовали? — обратился к нему Бурко.
— Поговорил. Нормальные ребята, этого… — от указал пальцем на Братского. — … они терпеть не могут. Двоим есть о ком позаботиться, еще один хочет остаться.
— Что решили?
— А что тут решать? — пожал плечами безопасник. — Пусть уезжают все трое.

— Пусть уезжают все трое. Оставлять никого не будем. К ним у нас претензий нет, но и рисковать не хочется. Мало ли как обернется?
Братский замер, приоткрыв рот и тяжело дыша. Он вдруг понял, что сейчас всерьез решается его судьба.
— Что с женой будем делать? — спросил Бурко.
— С супругой… семьи грех разлучать, верно? — снова хищно улыбнулся Пасечник.
Супруга Петра Валерьевича, Елена Алексеевна Братская, была знаменита не меньше своего мужа. Крупная, вульгарная и алчная тетка, любительница гигантских бриллиантов и вычурных платьев, с прической того типа, что в народе называют «вшивый домик», являлась настоящим вдохновителем вымогательских рейдов Братского, а заодно и главным потребителем добываемых в этих налетах материальных благ.
— Думаю, что вы правы. — кивнул Бурко. — Штрафная бригада?
— Именно. Штрафников у нас пока нет, и вроде бы даже не предвидится, надо же и начинать когда-то? Вот их и пристроим. Как раз женская и мужская бригады создадутся.
Петр Валерьевич издал протяжный хрипящий звук. Он понял все, но был возмущен настолько, что сказать хотя бы одно слово не мог. Все сказал за него Бурко, обернувшись к Братскому перед тем, как покинуть его:
— Придется работать, Петр Валерьевич. Выгребные ямы убирать и все такое. — помолчал, затем добавил: — Старайтесь, а то я вас пристрелю. Лично.

Сергей Крамцов, бывший аспирант.
30 марта, пятница, вечер.

Сколько еще придется здесь сидеть? Это была главная мысль, которая крутилась у меня в голове, когда я шел в сторону учебного корпуса, стоящего рядом со штабом Учебного центра «Пламя». Не то, чтобы я рвался покинуть безопасность большой воинской части и рвался как можно быстрее ехать в неизвестность. Скорее даже наоборот. Здесь мы в безопасности, здесь нас охраняют, здесь нам хорошо, насколько может быть хорошо при таких обстоятельствах. Но, рупь за сто — сейчас мало кому лучше нас. И сыты, и одеты, и вооружены. Пусть простенькая офицерская гостиница далеко не хоромы, система коридорная с санузлами в конце и все такое, но то, что они сейчас одни из самых безопасных — это наверняка.
Но ехать все же придется, от этого не отвертишься, и именно это портило все настроение. Чем? Да вот милейшей Алиной Александровной с дочками. Их собакой и их котом. Тем, что они надеются встретить в этом самом Горьком-16 своего мужа и отца, который, на самом деле, пустил себе пулю в лоб чуть ли не у меня на глазах и при этом вырвал у меня обещание не говорить его семье об этом. Если бы вопрос был лишь в доставке контейнера с образцом первичного вируса и дисков с информацией! Я бы изначально отобрал самых боеспособных из нас, четверых, не больше, вооружил бы до зубов и оставил бы остальных здесь, под охраной военных. И наверняка прорвался туда и даже вернулся бы обратно. Но не переться же туда всем табором, с женщинами и детьми?
Все эти размышления вызывали чувство, очень напоминающее бессильную злость. Злость в том числе и на уважаемого мной, ныне покойного Владимира Сергеевича Дегтярева, хоть это и грех, я знаю. Ну зачем он меня так подставил, вынуждая врать его семье, сохраняя на лице выражение полнейшей честности? При этом чувствуя себя последней скотиной. Да, его смерть трагедия для меня, но после тех, не боюсь сказать, уже миллионов смертей, случившихся вокруг нас, трагизм ситуации с Дегтяревым как бы даже и поблек немного. Зато на глазах растет потенциальный трагизм нашего будущего похода в неизвестность, отягощенного гражданскими. Которых я веду в никуда, к ложной, несуществующей цели.
То, что я никого с собой не потащу, я решил однозначно. Здесь не может быть двух мнений, и для того, чтобы в этом убедить своих спутников, я готов пойти на многое, в том числе и на то, чтобы сказать правду, нарушив все свои обязательства перед покойным. В конце концов, он все это видел по-другому, и кто тогда знал, во что превратится этот мир всего через десяток дней? А в «Пламени» они мало того, что в полной безопасности, но еще могут быть и при деле.

Ну а дел здесь для всех хватит, тут всю жизнь человеческую с нуля выстраивать надо заново, работы — край непочатый.
В любом случае, все эти размышления так и останутся досужими умствованиями, пока я не решусь, наконец, сказать об этом вслух, причем во всеуслышание. Но вот когда это сделать? Момент надо выбрать правильно, да и вообще решиться на это, а то вдруг придется выкладывать всю правду, что же случилось в институте в ту злосчастную ночь? Хотелось бы избежать, если честно, у меня и остальных головняков хватает, после того, как на мою голову или плечи, тут уж кому как, свалился весь наш пестрый «отряд».
В таких думах я поднялся на второй этаж учебного корпуса, в инженерный класс, который теперь постоянно использовался как зал совещаний. Пантелеева еще не было, возле двери стояли и разговаривали два старлея, мне незнакомых. Когда я прошел мимо, он равнодушно скользнули по мне взглядами и вернулись к своей беседе. Я подошел окну, выходящему на учебные поля. В ста метрах от корпуса, в котором мы сейчас были, несколько бригад военных и гражданских, «всем миром», так сказать, закладывали первые бревна в основания новых срубов. Да, неплохо было бы со временем заполучить себе такую… неплохо. Она теперь покруче пентхауса с видом на Кремль будет, да и подороже, наверное. Если в абсолютном выражении считать.
Пантелеев пришел через десять минут, к тому времени все собрались. В комнате было пятнадцать человек, все офицеры и прапорщики. И, судя по всему, за исключением четверых, все были из числа «спецов» Пантелеева. Все вооружены, но пока явно не для выхода на войну, а так же, как и я, по уже укоренившейся привычке не расставаться с оружием ни на минуту. Переделанный АКМ у меня уже как продолжение плеча стал, без него вроде как и не оделся, что ли. А уж кобура с пистолетом — та и в санузел со мной ходит.
— Рассаживаемся. — скомандовал Пантелеев и все пристроились за столами.
Подполковник оглядел собравшихся, подошел к висящей на стене карте города, затем заговорил:
— Завтра проведем разведывательный рейд в Москву. С утра. Выйдете в составе четырех бортов, два восьмидесятых бэтээра и сто сорок шестая кашээмка, как машина связи. И «Урал-покемон», на всякий случай. На буксир что-то взять, или вывезти что-то или кого-то. По шесть человек на бэтээр, двое в кабине «Урала» и двое в кузове, ну и полный экипаж кашээмки. Старший майор Соловьев.
— Я. — поднялся высокий худой майор в десантной тельняшке под камуфляжем.
— Садитесь. — кивнул Пантелеев. — Задача фактически одна — прорваться как можно дальше и осмотреть как можно больше. На что следует обращать внимание… Первое — где уцелели люди как организованная сила? Сколько их, как себя ведут? Как ведут себя мертвяки? Насколько город забит ими? Пункты, которые надо объехать в обязательном порядке…
Постановка задачи затянулась надолго, но такой разведывательный рейд назрел давно. Необходимо было понять, что теперь происходит в Москве? Что с промышленными объектами? Остались ли живые люди? Шляются ли еще мародеры? Где можно помародерить самим? Как ведут себя мертвяки? Как они поведут себя, когда для них в городе не останется живой добычи? Попытаются найти ее в другом месте? Или впадут в кому, как крысы в лаборатории при подобных обстоятельствах? Это ведь вообще вопрос выживания, знать, не ломанется ли куда за пределы города миллионная толпа живых мертвецов. А как у них сезонные миграции начнутся? Да еще по одному маршруту? Сомнительно, конечно, но чем черт не шутит.
Три бэтээра вполне способны прорваться где угодно, КШМ-146 тоже на базе бронетранспортера построена, разве что не вооружена. И «Урал» за собой протащат, но при одном условии — их противниками будут мертвяки, а не хорошо вооруженные люди. Какой-нибудь НСВ «Утес», установленный на крыше или верхнем этаже высотки, способен разобрать нашу броню на запчасти, особенно если ему составят компанию РПГ.

Все всматривались в карту города, по которой перемещалась указка подполковника. Маршрут уже был выработан, но Пантелеев хотел предусмотреть все возможные варианты событий, поэтому на каждый участок маршрута вырабатывался один или два альтернативных пути, каждый из них получал кодовое название, на случай, если появится серьезный противник, и он будет прослушивать радиодиапазон группы.
Связью же отряд обеспечивался с троекратным покрытием его реальных потребностей. Связь короткая, связь дальняя, рации носимые и стационарные. Кашээмка способна была на ходу установить связь километров на сто-сто двадцать, с поправкой на городской ландшафт, и могла работать как ретранслятор. На самый крайний случай мы могли вызывать эвакуацию. В расположении будет ожидать команды к выходу мотоманевренная группа, на БМП-2 и даже с танком.
Совещание затянулось до одиннадцати часов вечера, когда, наконец, все присутствующие не сочли, что продумать предстоящий рейд еще лучше они просто не способны. На этом и разошлись, но на прощание я потребовал обеспечить меня завтра броником и шлемом. Ну его на хрен, втягиваться в городской бой, случись такой, с открытой грудью, как балтийский матрос. Вроде как не отказали, сочли требование законным.
Я пошел в гостиницу, к себе в номер, готовиться к выходу. Проходя мимо столовой, заглянул туда, и увидел, что все наши опять там сидят. Это даже не клуб, это теперь как всеобщая гостиная, столовка эта самая. Проходя мимо бара, я попросил стакан яблочного сока и с ним прошел к столу.
— Ну, что завтра? — спросил Леха.
— Завтра идем в город. — объявил я. — Из наших пригласили меня одного, больше мест нет.
Вообще то в бэтээрах вовсе не четырехместные десантные отделения, а семиместные, и всего они на десять человек рассчитаны, а нас будет всего по шесть человек на борт. Но это на случай того, что придется отбиваться и будут потери в технике. Тогда уцелевшие из одного экипажа займут места в другой машине. Возможно, что передвижение на броне окажется не лучшим способом езды по забитым мертвяками улицам. К тому же мы понятия не имеем, сколько морфов скопилось в городе, а иным из них запрыгнуть на броню и башку вместе со шлемом кому-нибудь оторвать как раз плюнуть, или даже проще. А броня — это броня, защита, что ни говори.
— А вам задание. — сказал я. — Шмель, поговори с батей, пообщайтесь с местными тыловиками. В общем, надо бы кабины «садков» перекрасить. Пусть даже не в камуфляж, но и белыми их оставлять нельзя.
— Не вопрос. — кивнул Мишка. — У бати вроде как с местным зампотехом уже отношения сложились. Понимают друг друга. Потом я по «козлам» хочу один проектик предложить.
— Это какой? — залюбопытствовал я.
— Довести их до ума, каркас сверху поставить. — пояснил Шмель.
— В смысле? — влез с вопросом Леха.
— Ну… — Мишка нахмурился, задумавшись, как лучше объяснить. — Видел всякие «лэндроверы» для войны в пустыне и прочих местах.
— Ну да, на картинках. — кивнул Леха.
— Вот так и хочу сделать. Веса много не прибавит, в крайнем случае на другом сэкономим, но можно пулемет поставить полноценно будет, опять же тент на все это натягивается… ну и перевернуться не страшно.
— И что надо для этого? — спросил уже я.
Мысль мне понравилась. Одно дело просто «командирский» уазик, и совсем другое — подготовленная рейдовая машина. Тем более. Что один пулемет у нас уже есть, если удастся поставить его с хорошим сектором огня, то будет вообще замечательно. Да и под груз надо бы предусмотреть всякие ящики и крепления. И масксеть еще бы добыть не мешало, а потом продумать, как ее возить. Чего мелочиться? Это все я и изложил к полному одобрению Мишки.
— Да трубы мы нашли, вроде, сварка, краска — все есть. — задумчиво ответил Мишка. — Кенгурятник сварим, защиту на оптику и стекло поставим. Вот если не возражаешь, то я еще и Пашку привлеку под эту работу. — вдруг заявил он.

— Кенгурятник сварим, защиту на оптику и стекло поставим. Вот если не возражаешь, то я еще и Пашку привлеку под эту работу. — вдруг заявил он. — Парень рукастый оказался, любит с железом копаться, а у нас работы выше башки.
Пашка радостно закивал, выражая полную готовность впрячься в дело вместе со Шмелем.
— Не возражаю. И на водилу его учи, нам как раз одного в колонну не хватает. — согласился я, но потом добавил: — Но начать с подготовки одного «Садка», понял? Чует мое сердце, он нам скорей всего понадобится.
— В город скататься хочешь? — спросил Леха.
— А куда же еще? — пожал я плечами. — С вояками обстановку разведаю, а потом и самим надо бы выбраться. Не думаю, что беженцы все полезное из города вывезти сумели, скорее даже наоборот. Тем более, пока есть возможность где-то и как-то заправляться.
— Это точно. — вздохнул Шмель.
Это уже вопрос вопросов. Не думаю, что кто-то даст местному населению личными машинами владеть. Точнее, не владеть, тут вопросов нет, владей до одурения, а вот заправлять их все более дефицитным топливом вряд ли будут. Тут уже думать надо будет, откуда бензин с соляркой брать или чем его для «Пламени» отрабатывать. Хотя склад ГСМ они все увеличивают и увеличивают, везут и везут наливники откуда-то. Ладно, об этом после.
— Леха, а ты с трехлинейкой закончи, доведи до ума. — сказал я. — Хорошо?
— Не вопрос, время есть. — кивнул наш оружейник. — Займусь. Даже пристреляю.
— Займись. — подтвердил я распоряжение и сразу добавил: — И немедленно Машу на нее обучать начни, хорошо? Прямо с пристрелки. Пусть хоть сколько-то патронов сожжет, даже пулеметных. По столу их только откатай для аккуратности.
— Не вопрос. — кивнул Леха, а следом за ним подтвердила готовность обучаться и Маша.
Так мы плавно перешли на основную тему — боевую учебу.
— Сергеич. — обернулся я к бывшему «вовану». — По тренировке личного состава задачи. Бери всю нашу молодежь, а также Татьяну, Вику и Машу, и веди на занятия. Стрелять уже научились, а вот с тактикой пока проблемы. Боевым слаживанием надо бы заняться. Пантелеев распорядился, так что приступайте.
— Это правильно. — даже обрадовался Сергеич. — Хотя бы в паре и «гусеницей» двигаться научить, и то хлеб. Раз уж отрядом назвались, надо хоть как-то соответствовать.
Так, вроде бы всех озадачил. «Старшие женщины» и дети и без моих указаний знают, чем им заниматься. Валентина Ивановна уже в местной санчасти к делу пристроилась, Алина Александровна вроде со школой помогает, Катя вообще с детьми все время. Все при деле. Чем бы боец не занимался, лишь бы зае… устал, в общем. Уставший меньше думает, и сейчас это хорошо, а то как задумаешься лишний раз о том, что вокруг твориться, и жить неохота становится.
— Сереж, видеокамеру у меня возьми. — сказала Маша. — И тебе понадобится, наверное, да и нам потом покажешь, что в Москве делается. Я ее даже зарядила сегодня, слава богу, что еще электричество подается.
— Да, этим надо пользоваться. — согласился я. — Пока провода не оборваны и какие-то электростанции работают. Думаю, что это ненадолго.
— Ну, атомные, наверное, могут долго работать? — спросил Шмель.
— Наверное. — пожал я плечами. — Я об атомной энергетике вообще ничего не знаю. Там ведь тоже топлива должно хватать. На сколько у них запас, на АЭС этих? Кто знает?
— Без понятия. — подвел итог повисшего над столом молчания Леха. — Надеюсь, что надолго. А тут что, есть АЭС неподалеку?
— А надо обязательно неподалеку? — спросил Шмель. — Я думал все равно, лишь бы провода тянулись.
— Черт его знает. Может и так. — ответил я.
— У меня двоюродный брат в энергетике работал. — подал голос Сергеич. — Он говорил, что электростанции без надзора и пятнадцати минут не проработают. Автоматика начнет все отрубать при малейших признаках проблем. Значит, кто-то еще дежурит на электростанциях, за что им от всех нас огромное спасибо.

— Может быть. — согласился я. — Остались же наши знакомцы с Доценко во главе у складов? И в Спецакадемии народ сидит с какой-то целью. Возможно, что у кого-то хватило ума организовать дежурство на электростанциях и защиту смен.
Действительно, а вот насколько нам еще хватит подаваемого электричества? Даже если на электростанциях работают люди, то это вовсе не значит, что люди будут подвозить топливо, или обслуживать газовую трубу. Все взаимосвязано. Так что, электричество — это ненадолго. Это последняя роскошь. И если его вскоре не станет, а не станет его наверняка, то какие-то ключевые объекты здесь, в «Пламени», перейдут на питание от дизельных генераторов, пока обещанную «малую энергетику» при котельной не наладят, а остальное? Свечи производить надо, наверное. Или лампы керосиновые. Иначе только при лучине сидеть придется.
Да если даже паротурбинные установки запустят, то все равно, никто не даст электричество на все. Запитают основные объекты, не более, как мне кажется.
Я с грустью посмотрел на лампочки под высоким потолком столовой. Недолго им вот так осталось светить, недолго…

Сергей Крамцов, бывший аспирант.
31 марта, суббота, раннее утро.

Когда я подбежал к штабу, было еще темно. Машины стояли с выключенными двигателями, хотя от моторного отсека бронированного «Урала» заметно тянуло теплом — прогрели. Возле них стояли экипированные по-боевому бойцы. Меня сразу остановил Соловьев, назначенный старшим в этом выходе, пожал руку, подвел к открытой двери десанта одного из БТР и достал оттуда шлем с бронежилетом.
— Примеряй, подгоняй.
Интересно… так мне подумалось, когда я разглядывал обновку. И шлем, и броник были новенькими, со склада. Шлем, правда, был без чехла и сверкал черными арамидными боками, зато к нему были тактические очки. И форма у него была не наша классическая армейская, а ближе, пожалуй, к американской. На складе называли его БЗШ или «Маска 4». Нормальный такой, легкий, хоть и защита посредственная, не чета спецназерским.
Бронежилет был тоже черный, модель совершенно мне незнакомая, не наша военная 6Б13. SWAT американский какой-то получается. Опять из «экспериментальных запасов» выделили, тут к гадалке не ходи. Похоже, что они весь нестандарт решили нам перекидать. А нам что? А мы и не откажемся, если честно. Я вот как раз на выход с «нестандартным» АК-105 пришел вместо уже привычного АКМ. «Летные испытания» вроде как провожу.
Ну да ладно, сойдет, если к шлему и бронику вернуться. Все равно в городе особо маскироваться не придется, а защитить это все сможет. Без воротника и фартука жилет, правда, только для торса. Спецназеры же все были в новеньких БЗК «Пермячка», лишь недавно принятых на вооружение, защищающих чуть не все тело. Видать, правда, что все самое новое сначала в «Пламя» на обкатку попадало. Повезло.
Я расстегнул подвесную, влез в жилет, подогнал его на боках по размеру. Ничего так, удобно, и вентиляция нормальная. Вентилирующий слой пружинит, так что если пуля угодит, то может ребра и не поломает, и кровью харкать не будешь из отбитого легкого.
Натянул подвесную сверху, и понял, что все надо подгонять заново. Повозился еще несколько минут, но настроил разгрузку на сильно растолстевшего себя. В довершении всего, раскатал по лицу маску и натянул шлем, отрегулировав ремни. Отвык я от броника и каски, сразу почувствовал, как все и со всех сторон давит и мешает. Нашлепнул на лицо очки, все равно на броню лезть, и на этом приготовления закончились.
Пока я возился со снаряжением, суета у машин закончилась, и стоило мне надеть каску, как послышалась команда «По машинам!». Мое место было в головном БТР, как заодно и проводника, поэтому я бросился туда, и стоящий у машины майор Соловьев переадресовал меня наверх, на броню. Верхние люки были открыты, там же, возле них, валялось несколько сидений от каких-то дешевых конторских кресел, в скользкой дерматиновой оболочке, но без фанеры внутри, выполняющих функции поджопников, то есть предметов первой необходимости.

Верхние люки были открыты, там же, возле них, валялось несколько сидений от каких-то дешевых конторских кресел, в скользкой дерматиновой оболочке, но без фанеры внутри, выполняющих функции поджопников, то есть предметов первой необходимости. Знаете, каково без поджопника на холодной броне трястись? «Здравствуй, простатит!» называется аттракцион. Это если не на жаре. Но и на жаре на горячей броне подчас без поджопника никак.
Кстати, а американцы во Вьетнаме для солдат специальные алюминиевые поджопники производили. Бронежподжопники, так сказать. Если их М113 налетит на мину или фугас, и даже корпус не защитит от взрыва, то алюминиевая тарелка вроде как последний шанс. И говорят, иногда срабатывало. Особенно в плане защиты солдатских гениталий от взрывного повреждения.
Колонна тронулась с места, взревев дизелями, и тяжелые машины плавно покатили в сторону КПП. БТР по комфорту езды, на мой взгляд, так и мерседес обгонит. Подвеска длинноходная, восемь толстых колес, как на перине везет. Это тебе не старушка-«копейка»[1 — «Копейка» — не только «жигули» первой модели, но и БМП-1, старая боевая машина пехоты, первая из линии этой бронетехники.] из тех, что у нас были, которая из тебя всю душу вытрясет и уронит при первом удобном случае, да еще и завоняет солярным выхлопом, закоптит всю морду. А плеваться соляркой еще сутки будешь, не меньше.
Сам Соловьев сидел, свесив ноги в командирский люк, запихав себе под задницу подушку от какого-то дорогущего дивана из коричневой альпаки. Рядом с ним из второго люка торчала голова в новом композитном шлемофоне, в очках и маске. Механ предусмотрительно прикрыл окна связанными друг с другом патронными ящиками, набитыми гравием, для пущей защиты, и смотрел теперь на дорогу через верх. Интересный шлемак, никогда таких не видел. У нас мазута в классических каталась, как четыре танкиста со своей собакой.
Моим соседом слева оказался среднего роста капитан лет тридцати с небольшим на вид, со светлыми усами и с плечами пугающей ширины. Единственный без маски и очки на шлем поднял. Он баюкал на коленях слегка потертый «Печенег». Справа сидел прапорщик, вооруженный автоматом с подствольником и оптикой-однократкой, что очень на любителя, если можно так выразиться. Хотя, с другой стороны, после того, как человечество израсходует оставшиеся батарейки, только такая оптика сможет заменить коллиматорные прицелы. Эффект, конечно, не тот будет, но при достаточной тренировке не хуже.
Да, насколько же мы все же зависим от электричества? От того, которое идет по проводам, до того, которое мы добываем из маленьких цилиндрических батареек. Не будет этих самых батареек, и исчезнет подсветка прицельных сеток в оптических прицелах, тонкий лучик в коллиматорных не будет переносить в бесконечность прицельную метку, полетят на помойку фонарики, которые на батарейках. Уцелеет лишь то, что можно подзаряжать и в тех местах, где останутся дизель-генераторы. А сколько они проработают? Насколько я помню, если не ошибаюсь, конечно, то через пять-шесть лет даже хранящееся топливо начнет приходить в негодность, «выдыхаться», и если к тому времени не наладят выпуск топлива иного, то все, тогда все встанет окончательно.
Между тем наш оторвавшийся вперед о колонны БТР провилял по лесной дороге, на которой нам, кстати, не попалось ни одного мертвяка, и вырвался на пустынное Ленинградское шоссе. Абсолютно, совершенно пустынное, по которому не ехало ни единой машины. Все. Исход из Москвы завершился, равно как и из ее пригородов. По крайней мере, с этой стороны. Фонари вдоль дороги не горели, еще густую сумеречную полутьму рассекали лишь лучи наших фар. Соловьев счел, что пока соблюдать светомаскировку без надобности. В стоящих поодаль от дороги домах Солнечногорска кое-где светились окна, но были ли там люди, или просто свет не был выключен? А кроме горящих окон местами были видны и горящие пожары.
— Откуда энергия? — спросил я сидящего молча капитана.

— Откуда энергия? — спросил я сидящего молча капитана.
— От МЧС. — ответил он. — Они вместе с эфэсбэшниками и частью внутряков электростанции и распределительные сети взяли под охрану. Поделили обязанности. Армейцев на топливо и заправки кинули, нас вот как разведку все больше пользуют, а они энергетику приняли.
— И сколько продержатся?
— Недолго, наверное. — пожал он своими плечищами. — По слухам, атомные станции уже начали в крепости превращать. Будут глушить на каждой все энергоблоки, кроме одного, их тогда лет на сто хватит.
Ну вот, а я гадал. Можно было бы и раньше спросить. Взяли же организованно под охрану те же склады Росрезерва? А заправки? А НПЗ и топливные базы? Так почему не взять, хотя бы на первое время, электростанции?
— А отходы? — спросил я.
Насколько я понимаю, вывоз отходов с атомной станции не менее критичен, чем отсутствие топлива.
— Не знаю. — пожал плечами капитан. — Наверное, что-то придумали. Или потом придумают.
— Ага, придумают. Загрузят в бочки и затопят где-нибудь. — вмешался прапорщик. — Я раньше в морпехе служил, в Печенге, у нас много говорили о том, что все это в море топят.
— Не врали? — спросил я. — Я сам помню, как об этом болтали, но тогда времена такие были, что болтали о чем угодно.
— Не знаю. — покачал он головой. — Я на палубе не стоял, когда с нее бочки сталкивали. Но говорили много.
Я оглянулся и увидел, как в километре от нас сзади на дорогу выехали еще три пары огней. Наша колонна идет следом. Не думаю, что кто-нибудь собирается устраивать на нас засаду на пустынном Ленинградском шоссе. Сейчас в таких местах засады устраивать сложно. Во-первых, никого не ждешь, кому засаживать-то, а во-вторых — вокруг шоссе тут и там попадались блуждающие мертвяки. И сидеть тихо в ожидании того, что кто-то проедет по шоссе, уже не получится. Придется отстреливаться от зомби, идущих к тебе на предмет перекусить. А вот в городе уже следует быть готовым ко всему, там пристроиться в зданиях совсем не трудно.
— Кстати, а насчет хранения топлива… — снова завел я свою волынку. — У дизельки же пять лет, верно?
— Вроде бы так. — кивнул капитан.
— Ерунда. — неожиданно повернулся Соловьев. — Пять лет это гарантийный срок хранения при условии, что хранится это в стандартной металлической цистерне, вроде как на всех складах ГСМ. А что такое гарантия? Полное соответствие ГОСТу, а вовсе не то, как соляра в движке сгорает. На Дальнем Востоке хранилища топлива в пещерах, в каменном монолите, так там оно чуть не пятьдесят лет хранится без ущерба.
— Так может его обновляют постоянно? — спросил капитан.
— Его там обновлять никаких сил не хватит. — ответил Соловьев. — Все тамошнее население только этим и должно было бы заниматься. Его там море. Я служил в тех краях, а у меня сосед в службе тыла как раз топливом занимался.
— Ну, у нас то тут пещер нет. — возразил я.
— Это кто тебе сказал? — поразился Соловьев. — Чуть не вся Московская область на карстовых пещерах стоит. Другое дело, что кому теперь там хранилища оборудовать… А впрочем, в обычной глине дизельку можно хранить. Запросто, не хуже чем в каменном монолите. Опять же в бочках, если без доступа воздуха и с правильным внутренним покрытием, чуть не вечность сохранится.
— А что через пять лет бывает? — спросил прапор. — Когда гарантия выходит?
— Кислотность какая-то повышается на один процент, кажется. Тоже поправимо, как говорят. И вообще… — он похлопал по броне под собой. — … у тех же бэтров дизель мултитопливный, предполагается, что он все чуть ли не вплоть до мазута может жрать, так что ему не страшно.
— А с бензином как? — снова спросил прапорщик.
— Бензин расслаивается. — ответил Соловьев. — Если его в канистрах хранить, например, и сразу целиком заливать в бак, то он чуть не вечность продержится. Или если в цистерне насос оборудовать, чтобы перемешивал постоянно. Главное контакта с воздухом избегать.

— В общем, лет двадцать продержимся на запасах? — спросил капитан.
— Если не лоханемся, то должны вроде. — ответил Соловьев.
Мелькнул справа поворот на Зеленоград, танк на постаменте, памятник на холме. Москва была все ближе. Представив, что мы приближаемся к городу, погибшему под напором миллионов бродячих мертвецов, я зябко передернул плечами. Жутковато это как-то… Крепче сжал «сто пятый», ощутив его тяжесть и рубчатую поверхность цевья пальцами.
Быстро светлело, вскоре показались длинные низкие здания торговых комплексов, растянувшихся по всей Ленинградке от города до поворота к аэропортам.
— Гля! — показал рукой и одновременно ткнул меня в плечо прапорщик.
— Итить… — только и смог я пробормотать, и обомлел.
На огромных парковках, раскинувшихся вокруг не менее огромных зданий, стояло и бродило великое множество зомби. Пусть не сплошная толпа, но пробежать это асфальтовое поле насквозь, уворачиваясь от оживших мертвяков, какими бы медленными они не были, я бы точно не решился. Никаких шансов. Разорвут. Да и не все они медленные на самом деле, в этом мы уже имели возможности убедиться. Появится цель, и ускорятся за всю фигню.
Сотни медленно бредущих или перетаптывающихся на месте, стоящих неподвижно и сидящих оживших полуразложившихся трупов. Кошмар наяву. Филиал преисподней. Волосы под шлемом зашевелились и по спине прокатилась волна мороза. Я еще не видел их столько и сразу. Даже когда стреляли по мертвякам в Солнечногорске, в последний день, все равно не видел. Их было в сотни раз меньше.
— А что они сюда приперли? — спросил вдруг капитан.
— Я слышал, что они тянутся к каким-то местам, куда ходили, пока живыми были. — ответил молчавший до сих пор молодой лейтенант, тот самый Сенчин, который, в свое время, обеспечил показ моего видео. Я его по голосу узнал под маской.
— Да ну?
— Ну да. Так выходит по наблюдениям. Даже когда народ из Москвы уже в сторону окраин уходил, мертвяки перли в центр. — сказал Сенчин.
Это верно, я в свое время тоже обратил внимание на это, когда мы в город ехали, автохозяйство грабить.
— Причем смотри, их и у мебельного не меньше, чем у супермаркета со жратвой. — показал прапорщик. — Видать, на одни воспоминания наводятся.
Второй прапорщик, с СВД-С в руках, так и молчавший всю дорогу, поднял винтовку, некоторое время разглядывал происходящее в прицел, затем зябко передернул плечами. Ага, даром что такой невозмутимый, а тоже проняла картина.
Мы миновали шведский «Икеа», автосалоны, затем потянулась бесконечная стеклянная стена «Гранда». Тоже мебельный, он нам не нужен, а вот сзади будет нечто интересное — бывший «Рамстор», ныне «Ашан». Там вообще-то еще можно дополнительной едой запастись, наверное, а самое главное — тем, чего не хватает пока и у кого — всякой зубной пастой, мылом, шампунем, женскими делами и батарейками. И осмотр положения дел у «Рамстора-Ашана» входил в список наших задач.
— Повнимательней! — скомандовал Соловьев.
Снайпер навел винтовку на крышу торгового центра, еще двое зашарили биноклями по окнам прилегающего высотного конторского здания. Мало ли, кто мог там окопаться? Высотка с одним подъездом, да под боком у большого магазина, вполне может быть обитаемой.
Стоянка, отгороженная сетчатым забором от окружающей дороги, было полна мертвяков. Многостворчатые стеклянные двери, ведущие в торговый центр, были выбиты, хоть и не все. В освободившийся проем входили и так же безо всякого дела выходили обратно ковыляющие мертвяки.
Мы, остановившиеся посреди пустынного и очень широкого шоссе, понемногу привлекли внимание бродивших зомби. Некоторые из них, хоть и не все, неторопливо направились в нашу сторону. Впрочем, большинство из них нас так пока не заметило.
— Колонна, стой. — скомандовал в висящую на груди тангенту Соловьев, придержав идущую следом колонну на безопасном удалении от нас.

— Ждать команды на продолжение марша.
Затем он обратился к механику:
— Копыто, давай помалу вокруг магазина объедем, снаружи забора.
Копыто, Копыто… А! Это ведь тот невидимый механ, который сталкивал машины расстрелянного вице-премьера с охраной. Знакомая фамилия. Правда, в лицо я его ни тогда не видел, ни сейчас. Сейчас все, впрочем, в масках, шлемах и очках, в лицо не видно никого.
— А вот давайте, ножки в люки свесили… — скомандовал он нам. — И вообще, лишние — на хрен с брони! Крамцов, останься, ты здесь места знаешь.
Действительно, я еще на постановке задачи сказал, что расположение «Рамстора» помню наизусть. Часто сюда ездил, и зрительная память у меня хорошая.
Команду Соловьева выполнили все, кроме капитана с пулеметом, который, как и я, лишь спустил ноги в открытый люк. Я чуть повернулся левее, взялся за автомат, висящий на груди. Патрон был уже в патроннике, и я лишь правой рукой перещелкнул переводчик в положение «АВ». Теперь глаз да глаз, особенно, когда, объехав по кругу магазин, войдем под мост, а потом окажемся в Химках. Затем я неожиданно для себя вспомнил о видеокамере, которую дала Маша, и которая висела у меня поверх разгрузки, откинул экранчик видоискателя, включил и начал снимать.
Мертвяки, направившиеся было в нашу сторону на шоссе, замерли, когда мы тронулись с места, и лишь провожали нас своими тупыми мертвыми взглядами. Нас отделил от них высокий решетчатый забор, и ближайшие к нему тоже направились в сторону неторопливо двигающейся бронемашины, некоторые тянули руки через решетку.
Спереди хлопнуло несколько одиночных выстрелов из автомата. Это Соловьев, подняв свой автомат, свалил двоих мертвяков, бредущих по проезжей части. Машина продолжала описывать плавную параболу, следуя изгибу дороги, слева мелькали металлические прутья, к которым прижимались полуразложившиеся, обвисшие лица тех, кто когда-то был людьми. В воздухе пахло. Пахло смесью мертвечины и все тем же, каким-то странным, «химическим» запахом, похожим на запах ацетона.
— Ну чего там? — окликнул меня сзади капитан.
Он смотрел в свой сектор, но ему было интересно, что я вижу. А видел я грузовик, влетевший в стеклянные автоматические двери торгового центра и остановившийся внутри. И не только видел, но и снимал. Вокруг грузовика толпилось немало зомби, часть дверей устояла. Вход состоял из секции ударопрочного стекла, за которой шла двустворчатая дверь, за ней еще стеклянный простенок, еще дверь и снова простенок. Последняя дверь с простенком была выбита проехавшим через главный вход грузовиком. Остальные стояли на месте, оставшаяся автоматическая дверь не работала, хотя электричество в магазин подавалось, там горели лампы.
— Метров восемь, примерно, ширина пролома. — ответил я. — Остальное все устояло.
— Сколько въездов в подземный гараж? — спросил Соловьев. — Я всего два насчитал.
— Два и есть. Въезд и выезд.
— Нормально. Теперь смотрите по стенам, чтобы какие-то черные ходы не были открыты.
Но и с этим нам повезло. Похоже, что торговый центр успели запереть, и именно поэтому кто-то проломил себе туда въезд грузовиком. Вопрос в другом: а что там после проникновения уцелело? Вывезли все ценное и полезное, или нет? Не идти же туда сейчас на разведку?
— «Ольха», долго вы еще там? — заговорило радио на общей волне. — К нам тут мертвяки подтягиваются, так что мы малым ходом в вашу сторону.
— Минуты две. — ответил Соловьев. — «Сосна», подтягивайтесь.
Справа от меня гулко стукнул пулемет. Это капитан кого-то свалил, но кого — мне не видно.
— Копыто, сразу за мостом разворачиваемся. — скомандовал майор. — И обратно тем же маршрутом. Все равно ни черта не разглядим с той позиции.
— Я понял. — ответила затянутая в шлем, маску и больше защитные очки голова.
На мосту-путепроводе, нависающем над дорогой, толкались несколько зомби, смотревших на нас сверху.

Не думаю, что они могут кинуться, но на всякий случай я камеру убрал, а вместо нее поднял и взял наизготовку «сто пятый». А то как свалится что-то эдакое на голову, и покусает. Хотя, меня покусать не так уж и просто. У той же «горки» ткань плотная, палаточная, местами так и в два слоя, руки в «штурмовых» перчатках с наружной защитой, наколенники-налокотники, броник, каска — куда зубами вцепишься? Впрочем, если сверху свалится, то может просто шею сломать.
БТР нырнул под мост, рев дизеля резким ударом отразился от стен нам по ушам, навалилась темнота, снова сменившаяся бледным утренним светом, шум отступил. Я резко обернулся назад, не отрывая взгляд от моста. Машина отъехала метров на семьдесят, пока не появилось достаточно пространства для маневра. Разворот у «восьмидесятки» тринадцать метров, он, в отличие от нового БТР-90 бортового поворота не знает. Бортовой — это как у танка, когда колеса одного борта крутятся, а второго — нет. Поэтому бронетранспортер резко забрал вправо, вскарабкался на бордюр, причем так резко, что я услышал стук шлема механа о край люка, снова свалился на дорогу, вскарабкался на следующий бордюр, завершил разворот, после чего я заорал диким голосом: «Стой!», вскинул автомат и прицелился в приземистый силуэт за перилами моста.
— Что за… — не завершил стандартный в такой ситуации вопрос капитан.
На мой крик среагировали, по-прежнему безликий Копыто остановил бронетранспортер в ту же секунду.
На мосту топтались на месте, глядя на нас, четверо мертвяков. А ниже, почти на уровне их колен, быстро и плавно двигалось нечто непонятное. И понятное одновременно, потому что так же плавно и гибко двигался мертвый Витька-алкаш, сожравший свою жену. И так же двигались те морфы, что встречались нам до этого в наших похождениях. И одновременно с этим… В общем, то, что двигалось на мосту, явно намереваясь спрыгнуть сверху, не было в прошлом человеком. Я даже не понял, чем это могло быть раньше.
Тварь остановилась у перил, глядя на нас. Затем легким прыжком вскочила на узкие перила и на них застыла, не шелохнувшись, превратившись в изваяние. Невероятное равновесие. Так и кошка не сумела бы. Что бы это могло быть?
— Товарищ майор, вы пасите эту заразу, а я поснимаю… — проговорил я, на ощупь отыскивая болтающуюся на груди камеру и включая ее.
— Снимай, снимай… — проговорил майор. — Это полезно, потом все посмотрят… Бугаев, держишь?
— Конечно. — ответил капитан с «Печенегом».
— Давай, по моему выстрелу. — скомандовал Соловьев, вскидывая свой автомат.
Чувствуя, как у меня дрожат руки и преодолевая желание отбросить к чертовой матери камеру, а взамен схватить автомат, я навел видоискатель на морфа, вдавил клавишу «зума», приближая изображение к себе.
— Снимаешь? — спросил Соловьев.
— Так точно… — пробормотал я.
Морф охотился на нас. Это было несомненно, потому что его глаза смотрели прямо мне в объектив, а измазанные запекшейся кровью длинные клыки были оскалены. На что это было похоже? На смесь обезьяны, уродливой собаки и оборотня из фильма ужасов, да еще с кошачьей гибкостью и грацией. Собачья морда с какими то странно вытянутыми в стороны ушами, которые постоянно шевелились, гибко изогнувшееся длинное туловище. Мускулистые конечности с обратными суставами, заканчивающиеся настоящими пальцами с огромными когтями. И хвост, тонкий, длинный как кнут и по крысиному лишенный шерсти. На конце хвоста что-то вроде недлинных шипов.
К нашему счастью, тварь пока не решалась нападать. Не от страха — она явно рассчитывала на то, что мы подъедем к мосту, собиралась свалиться на нас сверху. А мы нарушили ее планы, остановились. Что это значило? А значило это то, что моя теория находила очередное подтверждение — зомби и морфы начинали соображать. Тварь охотилась. Именно «охотилась», а не «нападала», что предполагает куда более сложно организованное поведение.

Кто же это был раньше? Собака? Шерсть, оставшаяся еще на ней, цветом напоминала немецкую овчарку. Но овчарка должна быть раза в четыре меньше, на мой взгляд, морф, сидящий на перилах, размерами и льву не уступал.
Точку в этом немом противостоянии поставили выстрелы из автомата. Соловьеву надоело разглядывать морфа, и он без промаха всадил очередь из трех пуль прямо в лоб существа. Голова «оборотня» дернулась, брызнула чем-то темным, и тяжелая туша, мгновенно потеряв равновесие, с глухим стуком упала на асфальт. Вот так. Бац — и всех делов.
Но, как оказалось, не всех делов. Обязанная быть мертвой тварь вдруг изогнулась, перекатилась, вновь встав на четыре конечности, молниеносным рывком метнулась в сторону, налетела на вторую очередь и струю пуль из «Печенга», снова рванула вперед, одновременно пытаясь, смещаясь вбок, уйти из-под огня. Я, чувствуя всю мощь того броска, и понимая, что сам схватиться за оружие уже не успеваю, лишь до боли в пальцах сжал видеокамеру, не теряя существо из вида и приноравливаясь быстро провалиться в люк. Но в этот момент морф споткнулся сразу на обе передние лапы (или ноги?), перекувырнулся через голову, прокатился пару оборотов боком и замер.
— Песец, кажись… — выдохнул капитан Бугаев.
Я выпустил камеру, которая закачалась на ремне, судорожно схватил автомат и вскинул его к плечу, наведя на мертвую тварь. Соловьев тоже продолжал целиться.
— Я ему три пули в череп всадил. — пробормотал он. — Почему оно не сдохло?
— Мозги без надобности? — спросил Бугаев.
— Мозги передвинулись? — предположил я. — Вон у него какой горб на шее сзади, а башка совсем плоская.
— Все возможно. — философски ответил Соловьев и скомандовал: — Давай все на броню! Подмога нужна.
Мы с капитаном подвинулись, и нас снова стало наверху пятеро. Все держали на прицеле на этот раз явно мертвую тушу, из которой на асфальт понемногу вытекала какая-то темно-коричневая жидкость, уже совершенно не похожая на кровь.
— Короче, «Сосна»! — вызвал Соловьев по рации. — Давай сюда третий номер, есть что погрузить! Сразу за «Рамстором» налево, под мост, дальше нас видно.
— Принял. — ответила рация. — Направился к вам.
Я с неким недоумением посмотрел на Соловьева, спросил:
— Этого морфа с собой прихватим, что ли?
— Именно. — кивнул командир. — У нас мешки специальные имеются в грузовике, упакуем в лучшем виде.
— И резиновые перчатки тоже имеются? — поинтересовался я.
— Тоже имеются. — подтвердил Соловьев. — И ты сейчас в этом убедишься лично, потому что будешь эту дрянь грузить.
Через минуту к нам на хорошей скорости подкатил «Покемон», с ходу сбив двух направлявшихся к нам мертвяков. Из него выскочил невысокий худой спецназер, державший в руках рулон полиэтилена. Еще двое выпрыгнули из кузова. А я уже понял, что к чему. И еще через минуту, под аккомпанемент раздававшихся с брони выстрелов, я вместе с капитаном Бугаевым и двумя прапорами из кузова, действительно в хозяйственных резиновых перчатках, ворочал по асфальту вонючую тяжеленную тушу морфа, заворачивая ее в полиэтилен. Забрасывали в кузов грузовика ее уже вшестером. Тварюга явно весила куда больше центнера, к тому же замотанная в полиэтилен стала очень скользкой и неухватистой. Где-то нашла целую прорву белка своего вида, судя по всему, вот и откормилась.
Хотя… Если это была собака, и она сумела сожрать другую собаку, не дав той воскреснуть, то она стала уже намного сильнее. И дальше на других собак охотилась эффективней. Сожрав еще одну, выросла и усилилась еще больше. Интересно, такому прогрессу может быть предел, или нет? Страшно подумать, во что может откормиться такой морф, скажем, за год, лишь бы собак в меню хватало. Ладно, может быть там, в «Пламени» разберутся. Там, как я вчера случайно узнал, дали приют немалой группе ученых, причем затащили их туда целенаправленно, выслав за ними в город мотоманевренные группы и эвакуировав с семьями.

И даже завезли с какого-то минздравовского склада целую кучу медицинского и лабораторного оборудования. «Пламя» явно собиралось развивать науку нового, перевернувшегося с ног на голову мира.
Пока мы возились с погрузкой, мертвяков вокруг изрядно прибавилось, в дело даже несколько раз вступали пулеметы бронетранспортера, хотя боеприпасы к ним предполагалось хранить до рейда в городе. К тому моменту, как мы заскочили внутрь стального корпуса бэтээра, на нас перла цела толпа. К счастью, ждать нам больше ничего не надо было, дизели победно взревели, и тяжелый БТР прошел сквозь еще неплотную толпу мертвяков, даже не заметив ее. Разве что Соловьев выругался, предполагая, что от колес будет потом вонять. Это он верно предположил, кроваво-слизистый след тянулся за колесами машины еще долго.
Как же все странно получилось… Насколько люди сильнее этих самых оживших мертвецов, и насколько мир людей оказался перед ними беззащитным. То, что могло людей защищать, хранилось в далеких складах, за крепкими воротами, подальше от этих самых людей. И в самый критический момент тех, у кого был доступ к этой технике, к горам оружия, оказалось слишком мало. Что такое несколько полков, если считать тех, кто уцелел после массового дезертирства, на десятимиллионный мегаполис и огромную область? Даже не капля в море, а величина, стремящаяся к нулю. Несколько тысяч военных, которые еще и свои семьи должны спасать, и самих себя. Наш мир не умер, побежденный волной восставшей мертвечины, он просто сдал себя ей, без всякого сопротивления. Печально об этом думать, сейчас, когда мы на своей бронетехнике играючи справляемся со всеми этими мертвяками. При этом осознавая, что мы побеждены ими. Уже побеждены, будущее сомнений не вызывало.
Для меня это второе такое разочарование в жизни. Первое было раньше, когда я был еще ребенком. Тогда я всего не понимал, лишь теперь осознал, что случилось. Когда сдали мою страну, которая не проиграла войну, не пала жертвой агрессии и даже не стала банкротом. С которой вообще ничего не случилось, казалось бы, живи да радуйся, строй светлое будущее. Ее сдали лишь потому, что лень было с ней возиться, зато хотелось денег и почестей, роскоши такой, какая у нас не полагалась, и если можно, то на халяву. Потому что к власти пришли мерзавцы с дураком во главе. А теперь такие же сдали весь мир. Тоже потому, что не хотелось возиться со слишком способным к самообороне народом. И все. Пришел вот этот самый полярный зверь с ценным мехом, только, блин, дохлый совсем. И воняет мертвечиной. И кусается, сука такая.
Пока я предавался мрачным мыслям, наш бэтээр, вновь оторвавшийся от колонны, перемахнул через путепровод над кольцевой автодорогой, и мы вкатили в город, пустынный и мрачный на фоне грязного неба, в которое поднимались дымы многочисленных пожаров.
В этом месте на улицах даже почти не было зомби, может быть с пяток в поле зрения. Брошенные машины стояли у тротуаров местами, но немного. Здесь всегда парковка запрещена была, да и не было причины парковаться вдоль проспекта у людей. Справа бесконечные заборы спорткомплексов до самой «Войковской», слева — жилые дома, подъездами выходящие во дворы, или вообще ничего.
Поэтому наш БТР катил по проспекту почти в полной тишине, лишь свистящий звук дизеля эхом отдавался от молчаливых стен домов и возвращался к нам. Никого в окнах, многие оставлены распахнутыми, некоторые — выбиты. Один дом выгорел насквозь и представлял собой закопченную и потрескавшуюся от жара руину. Тяжко пахло гарью, а ветер нес дым. Город горел во многих местах.
Вынесенная витрина того самого магазина «Проспект», где я в первый день Катастрофы застрелил зомби, напавшего на охранника. Теперь витрина из небьющегося стекла мелкими сверкающими брызгами рассыпана по тротуару, в магазине блуждают несколько мертвяков. Среди них, как мне показалось, толстая кассирша, не хотевшая оставить рабочее место и отказавшаяся взять с меня деньги за вторую тележку с продуктами.

Среди них, как мне показалось, толстая кассирша, не хотевшая оставить рабочее место и отказавшаяся взять с меня деньги за вторую тележку с продуктами. Жалко, если и вправду она. Но далеко, могло и показаться.
На вершине путепровода возле «Войковской» мы остановились в первый раз. На высотке постройки семидесятых годов, что стояла слева, на высоте десятого примерно этажа висел плакат с надписью: «Здесь живые!», а ниже была написана частота связи. Этого нам хватило. Соловев, после того, как мы огляделись и не обнаружили явных признаков близкого нападения, скомандовал колонне подтянуться к головному дозору. Вскоре возле нас остановились три остальные машины. Из КШМ сразу же начали вызывать по заявленным частотам и немедленно получили ответ. Ответил женский голос, истерически радостный. Нас уже увидели в окна, и ждали вызова. Впрочем, мы выживших в окнах тоже разглядели, в бинокли и оптические прицелы. А я разглядывал в видоискатель камеры.
По тому, что нам сообщил женский голос в эфире, все запершиеся внутри — программисты, бывшие работники софтовой компании. Страсть смотреть в Интернет больше, чем в экран телевизора, их спасла. Они раньше других поняли, чем грозит происходящее вокруг, и решили спасаться. Только вот спаслись, строго говоря, не лучшим образом. Оделись по-туристски, серьезно запаслись едой и заперлись у себя в офисе. Надеялись на то, что военные возьмут все же ситуацию под контроль и всех спасут. Оружия у них не было совсем, даже импровизированного, вроде монтировок из машин и молотков, рассчитывали на крепость дверей и безопасность места. А потом выяснили, что в здании было слишком много зомби. Один человек несколько дней назад вырвался оттуда, чтобы отправиться за помощью, но больше никаких вестей о нем не было. Зато теперь под их дверью скопилось не меньше десятка мертвяков. Похоже, что те запомнили, что за стальной дверью есть живые люди.
Все это мы выяснили из краткой, но информативной речи. Один момент особо заинтересовал — зомби все же запоминают то, что им нужно. Еще одно подтверждение «теории ментального развития».
Соловьев, тоже сидевший на частоте, заговорил с захлебывающейся радостной истерикой женщиной в эфире:
— Девушка, спокойно! Мы всех спасем. Отвечайте прямо на мои вопросы, пожалуйста, это важно. Как поняли?
— Я поняла! Спрашивайте! — послышался радостный крик.
— Спокойней. — повторил он. — Вопрос номер один: вы в безопасности в своем офисе? К вам могут ворваться?
— Нет, дверь стальная. Не могут.
— Вопрос номер два: есть среди вас раненые или лица, нуждающиеся в срочной медицинской помощи?
— Нет.
— Вопрос номер три: вы голодаете или у вас есть продукты?
— Пока еще есть!
Соловьев кивнул удовлетворенно, поняв, что план операции менять не нужно, затем сказал:
— Мы вас вытащим, но не сейчас, а на обратном пути. Через несколько часов, но сегодня, еще до вечера. Сейчас мы направляемся в центр города и там вам делать с нами нечего. Как поняли?
— Понятно… — в голосе по радио слышалось разочарование, но Соловьев на это ни малейшего внимания не обратил.
Вместо слов сочувствия он выдал им последние инструкции, в числе которых было быть готовыми к выходу в течение одной минуты, что подразумевало не просто быть собранными, а стоять у входной двери, и второе — снять плакат с частотами для связи. Я сначала удивился, да и те, к кому обращался Соловьев, тоже, но объяснил он легко — раз их уже обнаружили, то незачем привлекать чье-то еще внимание. Неизвестно еще, чье именно удастся привлечь. И чем это закончится. Как у Винни-Пуха: «Идет ли Слонопотам на свист? А если идет, то ЗАЧЕМ?»
— Гляну? — спросил я у Соловьева, кивнув в сторону перил моста.
Они вместе с краем путепровода прикрывали от нас вход в здание. А на вход посмотреть не мешает, хотя бы для общего развития.
— Давай, сбегай. — согласился он.
Я соскочил с брони, и держа автомат у плеча не столько ради того, чтобы демонстрировать готовность вступить в бой, а скорее для того, чтобы внушить самому себе уверенность, подбежал к краю моста.

— согласился он.
Я соскочил с брони, и держа автомат у плеча не столько ради того, чтобы демонстрировать готовность вступить в бой, а скорее для того, чтобы внушить самому себе уверенность, подбежал к краю моста. Едрить! А мертвяков-то возле здания куда как немало, если не сказать большего! На первый взгляд, стоящих и даже сидящих на земле с пару десятков. Но это непосредственно у дверей. А так, в поле зрения, еще немалая толпа наберется. Самое плохое — в здание открыты входные двери, широкие, двустворчатые. Настежь открыты, а за ними темно, но видно, что там тоже мертвяки. И тоже немало.
Сзади послышались шаги, я оглянулся. Бугаев не выдержал, тоже решил посмотреть. Впечатление у него сложилось сходное с моим, потому что он болезненно сморщился. Затем сказал:
— Можно неплохо вляпаться, если дуром попрем. План нужен. По-любому надо как-то заткнуть двери, транспортом каким-нибудь, иначе вся улица в здании будет.
Я ничего не ответил, лишь согласно кивнул. План будем составлять позже, когда до дела дойдет. И наша огневая поддержка наверняка здесь разместится, где мы сейчас стоим, потому что отсюда простреливаются все подступы к зданию с фасада. Самое сложное: а что ждет внутри? Сколько там мертвяков? Хотя, не бросать же теперь людей, после того как их обнадежили? Да и нужны будут программисты в «Пламени», если честно, туда компьютеров с периферией привезли несколько грузовиков, на сто лет вперед хватит.
— Давайте обратно, по дороге доложите! — крикнул Соловьев, взмахом руки подзывая нас к броне.
С бэтээра раздались два выстрела из СВД — понемножку в нашу сторону направились зомби, бродящие дальше по проспекту. Действительно, хватит стоять, подманивать на будущую позицию тварей заранее, вроде как место прикармливать. Мы подбежали обратно к машине, вяло погромыхивающей двигателем на холостых оборотах, вскарабкались на броню. Тоже, вот ведь привычка! По всем правилам и по здравому размышлению нам бы в утробе стальной, в БТР сидеть, наслаждаясь теплом и безопасностью, а мы все наверх лезем. А смысл? Мин с фугасами не предвидится по большому счету, нападения с применением РПГ тоже. Хочется надеяться, по крайней мере. А во всех остальных случаях сидеть на броне опасней. И мертвяки на машины меньше реагируют, чем на людей. Так нет же…
Да и как ты залезешь в безопасное нутро бронетранспортера, если даже не знаешь, попадешь еще когда-нибудь в свой город, или нет? Никак. Хочется видеть все, хоть от города остался лишь его труп. Пока еще целый с виду, но который вот-вот начнет разлагаться. По крайней мере, запах дыма от пожаров чувствуется уже везде, да и просто дымно на улицах, если честно. Люди ли что-то подожгли, само ли загорелось, не выдержав безнадзорщины, но уже горит, и во многих местах, и никто не спешит тушить. Так и выгорит вся Москва, и на этот раз окончательно.
БТР снова плавно тронулся с места, я лишь слегка качнулся и уселся поудобней. Снимать пока ничего не хотелось. Все молчали. Машина ехала дальше, по широкому проспекту, оставляя за собой широкую ленту асфальта. Здесь даже заглохших машин не было. Зато были машины, припаркованные вдоль боковой дорожки, и Соловьев сразу скомандовал:
— Не спать! Запоминайте «Нивы» с УАЗами!
Это правильно, это верно. Среди нас было четверо, кого успели обучить, как заводить упомянутые модели машин без ключа и обходить простейшую сигнализацию. И даже на случай, если сразу завести машину не удастся, планировалось цеплять их на буксир. Для бэтээров с «Уралом» это не тяжесть, а в «Пламени» очень может пригодиться.
Справа от нас потянулись корпуса Московского Авиационного Института. В подъезде в длинном кирпичном здании двери были открыты настежь, там тоже видны были мертвецы. А ведь территория МАИ всегда была закрытой, при достаточных силах тут вполне можно было отбиться. Но только от мертвяков, от людей — нет.
Наша машина вновь замедлила ход. Соловьев решал, ехать ли в тоннель или проскочить на Ленинградский проспект с Ленинградского же шоссе через верх, или лезть на построенные новые эстакады.

После реконструкции тут такого строители наворотили… Решение заранее, при обсуждении плана операции, не принималось, все сочли, что на месте будет виднее. И в конце-концов Соловьев решил:
— Колонна стой! — скомандовал он. — Копыто, давай весь свет вперед и малым ходом в тоннель.
— Есть! — откликнулся Копыто из люка.
Ну что же, прав Соловьев. Мы ведь толком то о повадках мертвяков не знаем. Например, что можно сказать о темных и неосвещенных местах вроде тех же тоннелей? Избегают их мертвяки, скапливаются там, или им все равно? Так смотреть не полезешь, а на броне — очень даже запросто.

На БТР снова вспыхнули фары. Кроме того, на нашей машине стояли два дополнительных прожектора-искателя. Машину немного начали готовить для будущих задач, то есть вылазок в замертвяченный город, и начали с дополнительного света. Бронетранспортер снова пополз вперед, со скоростью пешехода. Два мощных луча зашарили по стенам, полу и потолку полого спускающегося подземного проезда под перекрестком. И сразу же в луч попали зомби. Много зомби. Сотни, а может быть и тысячи. В основном лежащих, друг на друге, почти или совсем не шевелящихся. В коме. В той самой, о которой я говорил. Стэнд-бай. Однако, на отражающийся от стен гул машины и яркий свет реакция проявилась, причем сразу. Многие зашевелились интенсивней, неуверенно пытаясь подняться, опираясь на руки, как разбуженный среди ночи очень сильно подгулявший с вечера человек. Некоторые, лежавшие в основном с краю, успели подняться на четвереньки, а то и вовсе встать на ноги.
— Задний ход. — сразу скомандовал Соловьев, увидев такое мертвячье изобилие.
Машина остановилась, затем так же плавно заскользила назад.
— Серых, давай, проверь на них машинки! — снова скомандовал Соловьев.
Скомандовал он стрелку, расположившемуся в подвесном сиденье башни бронетранспортера. Ответом ему были три короткие очереди из КПВТ. Три стайки тяжелых пуль ударили в зашевелившуюся толпу, прошили ее насквозь, смели несколько мертвяков как тараном, в воздух взлетели куски тел. Дульные вспышки озарили бликами стены, грохот выстрелов ударил раскатистым эхом, словно кто-то часто застучал в большой маршевый барабан. В общем, замах был на рубль. А удар вышел все же на копейку. Даже те трупы, через которые со страшной скоростью пронеслись насквозь тяжелые четырнадцати с половиной миллиметровые пули, в основном остались стоять на ногах и на новые отверстия в собственных телах внимания не обратили. Лишь несколько мертвяков упало на асфальт и не поднялось.
— А не так чтобы очень! Всю ленту надо извести, чтобы хоть какой-то эффект был. — прокомментировал Битюгов и выпустил пару очередей на уровне голов почти поднявшейся толпы из своего «Печенега». Эффект и то больший получился, несколько трупов свалились.
Кроме него стрелять никто не стал. Не в том, собственно говоря, был и замысел спуска в тоннель. Разведали темное место — и достаточно, внесли ясность, или дополнительную неясность в знания о мертвяках. Тяжелая машина выехала из темноты обратно на свет и так отступала задним ходом почти до самых замерших машин колонны. Несколько зомби погнались за ней, но медленно, неуклюже. Похоже, что им нужно было больше времени, чтобы восстановиться после ступора.
— Соблюдать дистанцию в колонне! Колонна, марш! — скомандовал Соловьев. — Верхом пойдем.
Наш БТР вывернул передние пары колес и покатил на развязку дорог над тоннелем, на спуске которого только появились первые мертвяки, выходящие из темного его зева. Я вновь взялся за камеру, но снять их шествие не успел, потому что борт пандуса закрыл их от меня. Тогда я просто взял панораму окрестностей, где мертвяков было раз-два и обчелся, после чего снова выключил, экономя место на диске и батарею. Хватит пока снимать, лучше оружие держать поближе, если не хватает ума через гостеприимно распахнутый люк спуститься в десант бэтээра.
Чем ближе к центру города, тем больше мертвяков было на улицах.

Чем ближе к центру города, тем больше мертвяков было на улицах. Почему их всех тянуло в центр? Непонятно. Может быть остаток их разума подсказывал им, что в центре должно быть больше людей и больше добычи, но людей мы здесь не видели. Хотя в КШМ перехватывали радиопереговоры, ведущиеся в городе, причем довольно интенсивные. И не все они были паническими, большую часть из них вполне можно было отнести к деловым. Кто-то предупреждал кого-то о проблемах, кто-то назначал встречи, кто-то запрашивал базы. Значит, анклавы живых людей в городе сохранились, и не только те, о которых мы знаем. А знаем мы только о двух: Спецакадемии и автобазе «Спецтранса», где засел Доценко со своими людьми.
А если людей в городе шурует много, нам тоже следует подумать о том, что как бы не разобрали без нас все ценное. По пути я, например, увидел целых четыре аптеки, и все были разгромлены — кто-то приватизировал все медикаменты. «Шестерка» в организме от вирусных заболеваний спасает, а вот от воспаления легких, например, уже нет — антибиотики нужны.
Наша колонна быстро дошла до Садового Кольца. Само кольцо было почти пустынным, мертвяков был немного, а вот Тверская, по которой мы двигались в сторону центра, была ими просто пугающе забита. Мы свернули направо, проехав по встречной полосе возле колоннады концертного зала имени Чайковского, спустились на Садовку. Осветили прожектором внутренность тоннеля и тоже обнаружили там настоящую толпу мертвяков, пребывающих в коме. Видать, как люди из города исчезли, они начали впадать в эту самую свою кому, отключаясь почти полностью, разве что не разлагаясь.
БТР пошел в сторону Кудринской площади, мы продолжали вертеть головами. Вдалеке заметили группку из двух джипов и двух грузовиков, неторопливо куда-то кативших. Судя по тюкам в кузовах, кто-то плотно мародерил. Аж завидно стало.
Если отрешиться от блуждающих мертвецов, то и в этом случае Москва представляла собой очень странное зрелище. Тишина и неподвижность. Брошенные машины стоят на своих местах, не слышно несмолкаемого городского шума. Звук от бронетранспортерного дизеля разносился далеко и свободно. Мне казалось, что слышать его должны на всех окраинах города.
Сидевший в командирском люке Соловьев прислушался к чему-то, затем обернулся к нам и сказал:
— С кашээмки о новом радиоконтакте сообщили, с нами заговорили. Неподалеку, на Малой Никитской люди. Это где? — обратился он уже ко мне.
— Да прямо здесь!
Я показал рукой на въезд с Садовки на Малую Никитскую улицу. Наверное, звук моторов услышали и связались.
— Проверим, что за люди, и зачем мы им понадобились. — сказал Соловьев, разглядывая карту в пластиковом прозрачном файле. — А оттуда пройдем по Большой Никитской до Манежа, заодно и на Кремль глянем.
Наш БТР описал плавную дугу и въехал на неширокую Малую Никитскую улицу. Остальная колонна исчезла из поля зрения. Они пока еще двигались по Садовому Кольцу.
Мертвяков прибавилось, они останавливались, глядя на нашу машину, затем шли за ней следом. Трое или четверо «новичков» были сбиты задранным носом боевой машины и перееханы колесами, «ветераны» так глупо уже не попадались. Их и видно было сразу, по повадкам и скорости. Морфы на глаза не попадались, но я давно заметил за ними такую особенность — на них не влияют остатки человеческих привычек, и ведут они себя уже как обычные хищники, скрываясь, охотясь и стараясь не попадаться на глаза потенциально опасному противнику. Поумнели.
Копыто старался вести БТР по самой середине улицы, держаться подальше от стен и припаркованных в изобилии автомобилей.
— «Нива»! — сказал я, заметив в ряду машин маленький внедорожник песочного цвета.
— «Ольха-Два» и «Осина», принять меры к эвакуации «Нивы». Пятьсот метров впереди вас, с правой стороны. — отдал Соловьев команду экипажам грузовика и второго бэтээра. — Об исполнении доложить.

— отдал Соловьев команду экипажам грузовика и второго бэтээра. — Об исполнении доложить. «Сосна» следует за мной, подтянуться.
Наша машина шла со скоростью около сорока километров в час, не больше, поэтому КШМ — точно такой же бронетранспортер, как и мы, только без башни и весь утыканный антеннами, быстро нас догнал, еще до того, как сами мы притормозили перед серо-белым домом напротив церкви. Дом выглядел вполне классическим по архитектуре, но построен был совсем недавно. Это был скромный и незаметный с виду семиэтажный одноподъездник, где квартиры занимали по одному этажу, а цена квадратного метра приближалась к цене хорошего автомобиля.
Во двор дома вела большая арка, перегороженная закрытыми решетчатыми воротами. Было видно, что в этом дворе собралась целая выставка дорогих внедорожников. Верхний этаж дома состоял наполовину из открытой террасы, и там стояли люди. Стояли спокойно, даже немного вальяжно, словно красуясь: вот, мол, вокруг конец света, а нам как бы и по барабану. Обратив внимание, что мы их разглядываем, несколько человек помахали нам руками. Одеты все были в какую-то форму, но не военную и не милицейскую. Частная охрана, что ли?
— Говорят, чтобы заезжали во двор, зовут в гости. Ворота откроются. Просят только не запускать мертвяков одновременно с собой. — сказал нам Соловьев, заодно тем самым отдавая команду механику.
БТР, к тому времени проехавший мимо этого дома, описал круг по пустынной площади Никитские Ворота, и лег на обратный курс. Кашээмка шла следом, как привязанная, там на броне никто не сидел, все были внутри и делом заняты. Машины вновь втянулись в улицу, проскочили поворот на Спиридоновку и подъехали вплотную к огромной арке. Я еще подумал, зачем такая большая была нужна? Она же первые два этажа пополам разделила, считай, сплошной убыток для застройщика. Наверное, какие-нибудь пожарные нормы и правила, или еще что-то.
Возле ворот дома топтались три мертвяка. Один был… одна была… Кстати, а как правильно называть зомби женского пола? Точнее — мертвяка женского пола? Мертвечиха? Мертвячка? Мертвица? В общем, она здорово смахивала на модель. Бывшую, разумеется. Высокие сапоги на шпильках, одна из которых утрачена, а на второй она еле ковыляет. На лице, как ни странно, сохранился мейкап. А куда он может деться, на самом деле? Но выглядит на трупно-синеватом лице яркая помада вообще жутко. Как будто кто-то очень злобный очень мерзко пошутил над мертвой девушкой. Злобный, как сама НеЖизнь.
Дорогие украшения, дорогие часы и даже короткая куртка из шиншиллы. Видать, у девушки был кто-то, кто проявлял заботу о ее материальном благополучии. Второй мертвяк был совершенно непонятный, невероятно грязный, как будто его топили в грязи. Из-за этой облепившей его грязи он скорее напоминал глиняного голема, чем ожившего мертвеца. А вот третьего и разглядеть не удалось — увидев приближающуюся броню, он лихим спринтерским рывком пересек дорогу и скрылся за углом храма. «Ветеран», или даже чуть подморфировавший мертвяк, очень уж быстрый.
— Сергей, давай. Обоих. — скомандовал Соловьев, показывая на мертвяков.
Я кивнул, вскинул автомат, натянув ремень и уперев приклад в плечо, навел точку коллиматора на голову девушки. «Сто пятый» слегка брыкнулся, с громким треском выпустив две пули и выбросив гильзы, со звоном скатившиеся с брони. Девушка упала, и я сразу же второй короткой очередью свалил «голема». Когда тот упал, от его одежды полетела пыль, целое рыжее облако.
Дальше по улице тоже раздались выстрелы. Это наши занимались «Нивой», вот и отстреливали приближающихся зомби. Надеюсь, там все будет в порядке, не навалится толпа мертвяков со всех окрестностей. Хотя, на БТР откуда угодно можно вырваться, да и бронированный «Урал» тварям точно не по зубам. Хорошо, когда такая техника имеется.
Ворота в арке тем временем плавно разошлись в сторону, повинуясь поданной из неизвестного места команде, пропуская наши машины внутрь.

И сразу же за нами сомкнулись. Бронетранспортеры въехали на большую асфальтированную площадку, со всех сторон окруженную высоким и мощным решетчатым забором, оказавшимся достаточной преградой для мертвяков. К тому же по его верху кто-то щедро намотал «егозы», так, что преграда действительно стала серьезная.
На площадке стояло порядка десяти дорогих внедорожников, все — последних моделей, а кроме них новенькая БМВ седьмой серии и «Мерседес» представительского класса, судя по стеклам — бронированный. Не сироты тут живут, не сироты.
Кроме дорогих машин, имелись и не дорогие. Пара передвижных электростанций, две вахтовки на базе «Урала» и два наливника, от которых заметно попахивало соляркой. И самый обычный БРДМ-2, на вид — как новенький, видать, с длительного хранения.
Часовых во дворе не было. Думаю, что при нынешней обстановке это разумно. Ждать грабителей в такой крепости маловероятно, даже самые беспредельщики не сунутся, а приманивать зомби видом стоящего во дворе живого человека не следует. Но охрана была, разумеется.
Из подъезда вышли двое, с автоматами АК-74М на плечах и в черных разгрузках с кобурами на животе. Оба были в темно-синей форме с эмблемами «ЧОП «Щит»» на рукавах. Обоим к сорока, примерно. Ведут себя подчеркнуто миролюбиво, приветливо.
Все, кто сидел на броне, спрыгнули вниз, и один из охранников попросил нас отойти из створа арки, чтобы, с его слов, «мертвяков не подманивать». Ну, значит я прав насчет поста во дворе оказался. Все подошли к подъезду, откуда в этот момент вышел высокий, плечистый, в такой же, как и у других, темно-синей форме, черной разгрузке и без автомата, лишь из его «набрюшной» кобуры торчала рукоятка «Грача». Он поздоровался со всеми за руку, затем сказал:
— Рады вас видеть. Мы тут общением не избалованы. В общем, шеф вас в гости приглашает, поговорить и просто так, на чаек.
— Зайдем. — согласился Соловьев. Затем глянул на меня и сказал: — Со мной сходишь. Остальным оставаться с техникой. Выставить охранение.
Рослый с пистолетом ничего не сказал на такое явное проявление недоверия, даже глазом не повел, и лишь сделал приглашающий жест рукой в сторону подъезда.
Мы вошли в роскошную дубовую с виду дверь подъезда с бронестеклом. Попали в светлый, отделанный мрамором холл с витражами в окнах. Окна без решеток, кстати. Наверное, какое-то спецстекло. Хотя, у крайнего окна виднелся штабель кирпича, мешки цемента и малый растворно-бетонный узел. Закладывать проемы все же собираются. Справа в холле стояла закрытая бронестеклом стойка охранника, за которой как раз и сидели двое тех, которые вышли нас встретить первыми.
Наш провожатый коснулся ладонью сенсорной панельки вызова лифта, и двери в бесшумно распахнулись, открыв его зеркальное и хромированное нутро. Мелодично блымкнул электронный колокольчик, словно приглашая. Наш спутник вошел туда первым, за ним мы, никто не проронил ни слова. Рослый ткнул пальцем в самую верхнюю кнопку на панели, двери закрылись, и лифт бесшумно поехал вверх. Снова остановился, все вышли на роскошно отделанную лестничную площадку. Одна темного дерева дверь вела в квартиру, а еще была лестница с дубовыми перилами, установленными на балясины ручной ковки со вставленными в них кусками свинцового стекла. Это сколько они стоили-то заказчику? Лестница вела вверх.
— Нам наверх. — показал на лестницу провожатый. Мы пошли по гранитным ступеням выше.
— Двухэтажная квартира? — спросил Соловьев.
— Да, двухэтажная.
Я снова мысленно прикинул. Получается сотни четыре квадратных метров как минимум. Не считая террасы. Или семья большая, или аппетит, одно из двух.
Мы поднялись этажом выше, прошли через открытую всем ветрам сверкающую кухню, отделенную от огромной гостиной лишь барной стойкой. В гостиной центром всего пространства служил открытый камин современных форм, окруженный широкими и низкими диванами.

С дивана поднялся невысокий, коренастый, в спортивном костюме, с простым крестьянским лицом. Очки в золотой оправе и массивный «Патек» на руке. Все атрибуты.
Он прошел нам навстречу, меня не заметил, а обратился сразу к Соловьеву, протягивая тому руку:
— Баранов. — представился он. — «Газстрой».
— Соловьев. — пожал наш командир руку коренастого. — Спецназ ГРУ.
— Заходите, присаживайтесь. — Баранов сделал приглашающий жест рукой в сторону диванов. — Кофе хотите? Или покрепче чего?
— Нет, спасибо, ничего не хотим. — ответил за двоих командир, хоть я от кофе бы не отказался. Он тут, небось, хороший.
— Неплохо вы тут расположились. — сказал Соловьев, обведя рукой обстановку.
— Неплохо. — кивнул Баранов. — Но я двумя этажами ниже живу, эти два этажа нефтяник один занимал. Но его даже не видели здесь никогда, он в Лондоне постоянно. Из жильцов, кроме меня, в доме никого не осталось. Ну а раз не нужно никому, то мы и вскрыли, очень уж терраса здесь стратегически выгодная.
Мы вышли на просторную террасу, от одного вида с которой у меня дух захватило. Панорама окрестностей, в дальнем конце Большой Никитской виден Манеж и Кремль. Ох, немало стоила эта квартирка неизвестному нефтянику, очень немало. Хотя сейчас вид мертвого города с язвами многочисленных пожарищ скорее внушал тоску, нежели восхищение.
Еще мы разглядели две наши машины дальше по улице. Там постреливали, но паники видно не было. Да и мертвяков было немного, причем в драку они не лезли, держались поодаль. Судя по всему, «Нива» скоро присоединится к колонне.
На террасе, а также на плоской крыше над ней, расположились трое, в теплых куртках под разгрузками, с приборами наблюдения. Возле двоих стояли, прислоненные к перилам, новенькие снайперки СВ-98 со сложенными сошками. Третий был вооружен автоматом, но на краю крыши, на треногах, за ограждениями из бетонных блоков, стояли два крупнокалиберных «Утеса». Один накрыт полиэтиленом, но у второго, с оптическим прицелом, как раз автоматчик и прогуливался.
— А эти ребята, которые «Щит»…? — спросил Соловьев, показав на снайперов.
— Это частная фирма, охраняли наш офис и объекты. — ответил Баранов. — Все в прошлом из внутренних войск. Когда дело дерьмом запахло, я с их директором посовещался, и решили мы здесь запереться. Запаслись едой на несколько лет, генераторы притащили, оружие раздобыли через сослуживцев их бывших. Семьи привезли. Пару-тройку лет сможем продержаться.
— До каких пор сидеть думаете? — спросил я, вмешавшись в разговор.
Не удержался. Очень меня заинтересовала причина, по которой люди могут укрепиться посреди мертвого, в прямом смысле этого слова, города? Баранов посмотрел на меня, отметив отличающуюся форму, затем повернулся к Соловьеву:
— Вроде как не из ваших парень?
— Не из наших. Союзник, можно сказать. Другая специализация. — более чем обтекаемо ответил Соловьев.
Баранов кивнул? как бы подтверждая, что выяснил мой статус, затем ответил мне, вполне дружелюбно:
— Пока не станет понятно, что делается в мире. Прорваться из города мы всегда сможем, сил и оружия хватит. Но у нас семьи, их беречь надо. И мне из своей квартиры просто так убираться неохота. У нас тут связь такая, что можем с Магаданом беседовать. — он показал на крышу, где действительно стоял целый лес загогулистых антенн и оттуда тянулись к чердаку соседнего, вплотную примыкающего здания, провода.
— А много вас? — спросил Соловьев.
— Не очень. — уклончиво ответил Баранов.
Этот вопрос уже попадал в разряд интимных, доверие в отношениях между группами людей стремительно испарялось вместе с цивилизацией. Кто знает, зачем мы спрашиваем? Может быть хотим перераспределить ресурсы в свою пользу? Вопрос, правда вот какой возникает: а для чего нас сюда вообще позвали? Нелогично немного. Это вопрос Соловьев и озвучил.
— Ищем союзников понемногу.

Это вопрос Соловьев и озвучил.
— Ищем союзников понемногу. Мало ли как сложится? — туманно ответил Баранов. — Сейчас хотя бы частоты для связи дадим друг другу. Мои ребята в город вылазки делают, могут вам информацию подкидывать.
— Что-то еще?
— Есть и еще. — вздохнув, ответил Баранов. — Мы весь этот дом заняли, пробили через общую стену дверь в соседний и там заняли целый подъезд. Завалили вход, забетонировали даже, в общем, с комфортом устроились. Ниже второго этажа незащищенных окон нет. Но позавчера ночью что-то перемахнуло с соседней крыши туда… — Баранов показал на двускатную крышу соседнего старого дома. — … и оттуда через окно влезло в квартиру. Убита семья. Пока наши ломились на шум, тварь ушла. А один наш боец, его жена и две дочки стали зомби, Пришлось расстрелять.
Баранов болезненно сморщился, вздохнул.
— Плохо все вышло, в общем. А вчера опять такую тварь обстреляли, но не убили. Ее в камере наблюдения заметили, они у нас по всему периметру. Крутилась здесь, причем сидела на крыше одной из вахтовок.
— Не убили? — спросил я.
— Не смогли. — сокрушенно покачал головой собеседник. — Ушла зараза. А мы теперь голову ломаем, что это могло быть?
— Морф. — сказал я. — Который откормился на существах своего вида. Мог быть человеком, животным. Собакой, например.
Вкратце рассказал ему нашу «морфскую теорию». Затем показал прямо на видеокамере ту тварь, которую снял совсем недавно, и которая теперь в кузове «Урала» валяется. Странно, кстати, что они таких до сих пор не видели. Баранов посмотрел запись не один, позвал в рацию того высокого, который встречал нас, и который представился как Николай Константинович.
— И что нам теперь делать? — спросил Баранов. — Много их таких?
— Не знает никто. — ответил я. — Но я сам сталкивался уже несколько раз. А вот эту мутировавшую мертвую собаку мы сегодня в Химках завалили. Запись часовой давности.
— Это очень плохо. — сказал Николай Константинович. — У нас окна ничем не защищены. Когда погибла семья, тварь влезла с крыши. Это какая ловкость! Туда ведь надо было подняться суметь.
— И догадаться. — добавил я. — Мертвяки-то тупые, а вот морфы…
— Мертвяки тоже умнеют. — пожал плечами наш провожатый. — Заметно так.
— Это верно. — подтвердил и Соловьев.
— В общем, мы попытаемся укрепиться. — снова ступил в разговор Баранов. — Если не получится, а нападения продолжатся, то будем искать убежища у вас. Может оказаться, что в городе жизни не получится.
— Мы не против. Место найдется. — сказал Соловьев. — Только…
— Начальники не нужны? — усмехнулся Баранов, перебив майора. — Это я сейчас начальник, а всю жизнь отпахал на стройках, с прорабов начинал. Хоть по строительству, хоть по трубам, по всему специалист не из последних. Даже проектирую.
— Тогда и вопросов не будет. — кивнул командир группы. — А вообще, давайте пару-тройку сеансов связи в сутки организуем. Чтобы мы знали, что вы тут держитесь. Если совсем подопрет, можем и бронегруппу выслать.
— Запись сохранилась того морфа, которого обстреляли? — спросил я.
— Разумеется. — кивнул Николай Константинович. — Я зачем, собственно говоря, и уходил.
Он достал из кармана конвертик с оптическим диском, протянул Соловьеву.
— Посмотрите на досуге. Может быть, будет полезно.
— Обязательно. — ответил майор и сунул диск в карман разгрузки.
Затем Соловьев сказал:
— Ладно. Приятно было познакомиться. Дайте человека от связи, чтобы со мной в кашээмку подошел, договорился по расписанию и частотам. А у нас еще задачи, отбываем для выполнения.
— Это в смысле ваши «Ниву» завели, наконец? — усмехнулся Николай Константинович.
— «Нива» — это попутно. А задач еще хватает.
Как раз в этот момент в рации послышался доклад о том, что «Нива» на ходу и даже полный бак бензина в ней. Соловьев приказал выкатить машину на Садовку и там оставить до возвращения.

Соловьев приказал выкатить машину на Садовку и там оставить до возвращения. Все равно никто не украдет.

Человек в музее.
31 марта, суббота, утро.

В опустевшем несколько дней назад здании Зоологического музея жил человек. Один. Молодой, в грязной одежде, состоящий из джинсов, кроссовок и ярко-красной пуховой куртки. У него был с собой рюкзак, забитый банками с консервами и автомат, который он подобрал у человека в милицейской форме, с которым он поначалу делил жилое пространство.
Сначала у них было все хорошо, они даже о чем-то много разговаривали, но о чем — человек в красной куртке вспомнить не мог. Единственное, что он помнил, что человеку в милицейской форме не нравилось, когда он… он забыл свое имя, в общем, когда он нагревал в ложке над пламенем зажигалки желтоватый порошок, растворив его в воде. А затем набирал его в шприц и посредством оного переливал получившуюся смесь прямо себе в мозг. Он даже чувствовал, как оказавшись у него в вене, игла начинала вытягиваться и ветвиться, опутывала стальной сетью весь его организм, после чего холодная волна чего-то светлого и прохладного врывалась в его сознание. Он закрывал глаза и дух его свободно парил над умирающим городом, сверкая в вышине подобно диковинной алмазной птице. Даже ожившие мертвецы переставали нападать на живых, и лишь задирали головы, и смотрели в небо мертвыми глазами, завидуя его полету.
Человек в милицейской форме ему завидовал и поэтому вел себя недружелюбно. И еще он не хотел, чтобы его полеты мешали мертвецам добивать город. А потом человек в форме замыслил его убить. Его… вспомнить бы, кто же он? И наверняка убил бы, у него был этот маленький автомат с коротеньким огрызком-стволом. Но он ошибся в одном — все его планы, вся его замыслы становились известны человеку в красной куртке заранее.
Духи животных, чьи чучела в стеклянных клетках заполняли длинные коридоры и этажи музея, никуда не покинули этот мир. Им было известно все, каждая душа была им открыта, а каждый замысел известен. Дух гиены, поблескивавшей в темное стеклянными глазами, рассказал ему все. Рассказал, что человек в форме даже молился демонам земли, чтобы лишить его полета, что желал ему смерти.
И тогда он подкараулил человека в форме, бросился на него сзади и зарубил пожарным топором, разрубив голову до шеи. Он помочился на труп, чтобы тот не восстал, и тот не восстал. И стало ему легко и радостно, когда он понял, что никто не может отныне прервать его полет. И как же он ошибся! Человек в форме отомстил ему. Вечером, вновь введя себе в тело стальную сеть игл, он вдруг не смог взлететь. Мертвый человек в форме забрал с собой его способность к полету, навеки приковав его к этой юдоли скорби и отчаяния.
Он сделал это вместе с чугунным человеком, который сидел в кресле, откинув руку, и которого хорошо было видно из окна. Каждый вечер он корчил рожи человеку в красной куртке, доводя его до слез, до такого отчаяния, что он вынужден был кататься по полу и выть, заливаясь слезами, колотясь затылком в рассохшийся паркет. Однажды он схватил автомат, оставшийся от человека в форме, и выпустил весь рожок в чугунного своего врага. И тот умер, затих. И так смирно сидел до следующего вечера. Но потом снова воскрес, когда новая луна всходил на небе, и вела за собой все зло, что приходит ночью. Тогда он расстрелял в чугунного человека еще один рожок, и тот снова умер.
У человека в красной куртке оставался всего один рожок к автомату, и он знал, что через день ему нечем будет убить чугунного человека, и тот придет к нему и задушит его, втопчет чугунными своими ногами в вытертый паркет музейных залов. И даже желтоватый порошок почти закончился, и с ним уходила последняя надежда на то, что удастся улететь отсюда. Поэтому, всю последнюю ночь человек в красной куртке лежал, свернувшись калачиком и тихо подвывал, засунув в рот большой палец.
Чугунный человек не стал ждать еще день и еще ночь. Утром перед окном появились зеленые пятнистые машины, а на них сидели люди и хохотали, показывая пальцами на человека в красной куртке, который присел за подоконником, согнувшись пополам.

Утром перед окном появились зеленые пятнистые машины, а на них сидели люди и хохотали, показывая пальцами на человека в красной куртке, который присел за подоконником, согнувшись пополам. Он отскочил назад, вскинул маленький автомат и выпустил оставшиеся патроны в людей на машинах, и все они умерли, стекли ртутью на асфальт, и впитались в него. А затем он услышал, как они грызут снизу фундамент музея. Он попытался выстрелить в пол, но патроны закончились. И тогда он схватил пожарный топор, разбил стекло перед чучелом гиены, которая не подсказала ему, как спасти свою жизнь, а затем начал рубить ее, стараясь, чтобы ни одного крупного клочка от нее не осталось, и вечером ее лживому духу некуда было вернуться.
А затем он решил, что изрубит всех животных в этом огромном молчаливом здании, и когда люди из машин все же прогрызут и подкопают фундамент здания, они будут ему уже не опасны.

Сергей Крамцов, бывший аспирант.
31 марта, суббота, раннее утро.

Когда мы проезжали по Большой Никитской улице, нас обстреляли из стрелкового оружия. Стреляли плохо, безбожно мазали. Стреляли, судя по всему, из здания Зоологического музея, с верхнего этажа. Расстояние всего ничего, но ни одна пуля даже в броню не попала, а мы провалились в десантный отсек за долю секунды. Гранатометов у стрелков не оказалось, ничего крупнокалиберного — тоже. А судя по звуку, пальба шла из пистолета-пулемета. Вообще странно, зачем они это делали? Надеялись кого-то из нас с брони сшибить? Непонятно.
Соловьев приказал даже ответный огонь не открывать, и мы проехали мимо, вся колонна. Выехали на простор Манежной площади и снова выбрались на броню. Дисциплина дисциплиной, а любопытство — страшная сила. Но смотреть на Манеже на что-то еще, кроме картины запустения, смысла не было. Пустота, даже мертвяков почти не видно. Совсем им тут делать нечего, или в других местах гуляют, или попрятались. Зато снова вдалеке мы разглядели неторопливо едущий за уазиком грузовик. Еще кто-то «по хозяйству» промышляет, наверное.
Машины свернули левее, проскочили прямо на Красную площадь, где ничего кроме скуки на нас не напало. Пустота. Один-два мертвяка на всем этом, продуваемом злым ветром пространстве. Замершие навсегда Минин и Пожарский. Архитектурный пряник Василия Блаженного. Длинный ряд окон ГУМа. За ГУМом опять пожар, большой, тянет шлейф дыма, и выплескиваются выше крыш языки пламени, но что горит — не понятно. И никакой суеты, полная тишина, и это в центре гигантского города. Ни рева сирен пожарных машин, ни толпы, ничего. Плетущиеся по улицам мертвяки не обращают на пожар никакого внимания.
Ворота в Кремль были открыты, но выглядело все абсолютно безжизненным, так что и заезжать туда не стали. Все же тесная и закрытая территория, маршруты отхода все через ворота, которые так просто перекрыть, да и смотреть там не на что. Не Царь-пушку же себе на буксир цеплять? Практического применения не предполагается.
Колонна выкатилась на набережную, тоже пустынную, и пошла в сторону Остоженки. После храма Христа Спасителя, на этот раз проспавшего новое бедствие, выбрались на Бульварное кольцо, с него дернули на Пречистенку и по ней выехали на Садовку. И уже оттуда пошли сначала в сторону Нового Арбата, а потом — на Кутузовский.
Для наших перемещений мы старались выбирать самые широкие и самые прямые улицы. Их сложно перекрыть, заблокировать, завалить. Там у нас всегда будет маршрут для отхода. На том же Кутузовском всегда можно выскочить из-под огня, просто увеличив скорость, если, конечно, тебе не ПТУР залепят сразу же в борт. Если залепят, то уже не выскочим.
Кутузовский тоже давил на нервы запустением и множеством объеденных до самых костей трупов, лежащих тут и там и невыносимо смердевших. Целых трупов почти не осталось, все больше костяки с клочьями гниющего мяса, или вообще разбросанные кости. На некоторых из них кормились крысы, причем явно мертвые. На иных еще пировали зомби.

На иных еще пировали зомби. Заметил я и пару стай мертвых собак. Интересно, но у этих тварей стайный инстинкт и смерть не нарушила — одиночек я пока еще ни разу не видел. Попасться такой стае — верная смерть, без вариантов.
— Ты гля, а мертвяки друг-друга жрут, оказывается. — сказал Бугаев.
— Ну да, а что? — удивился я заявлению. — Давно уже заметили. Но этот так, утилизация отходов, лучше было бы, если бы они друг друга убивали.
— Ага, жди. — сказал сзади прапорщик. — Дожидайся. Но хоть гниль немного подберут, раньше вонять перестанет.
— Кстати, а почему они вообще друг на друга не нападают? — вдруг спросил Бугаев. — Тоже ведь пища и всегда под рукой.
— Не знаю. — ответил я. — Может быть, их плоть после смерти снова как-то изменяется и становится более привлекательной в качестве пищи.
— В смысле? — уточнил Соловьев.
— Не знаю… — пожал я плечами. — В теории если… Например, они вырабатывают какие-то феромоны, которые работают как система «свой-чужой».
— Чего вырабатывают? — переспросил прапорщик.
— Запах, в общем. — уточнил я. — Заметили, как странно мертвяки пахнут?
— Не заметь тут. — ответил прапор. — Дохлятиной и чем-то вроде ацетона.
— Вот этот ацетонный запах, может быть, и есть их система опознания. — кивнул я. — А как помер, он быстро выветривается и тогда можно жрать. Он уже не «свой», а по разряду «еды» числится.
— Надуманно, как мне кажется. — возразил Соловьев.
— Возможно. — согласился я. — Но другую теорию пока придумать не могу. По-хорошему, надо бы мертвяков наловить и поэкспериментировать. Однако то, что повторно убитый зомби пахнет как обычный мертвец, а пока он бродит — то по-особому, очень заметно.
— Ну, тоже верно. — подвел итог разговору Соловьев.
Колонна шла дальше, уверенно и неторопливо, а я задумался еще глубже. Еще одно несоответствие того, что я вижу тому, что должно быть, просто мозолит глаза. Зомби на улицах мало, а людей не видно вообще, если не считать две группы мелькнувших моторизованных мародеров. Значит, люди должны были уйти из города или погибнуть. Но ушло не так уж и много. Думаю, что подавляющая масса беззащитных и безоружных горожан все же погибла. Погибла в попытках добыть еды или оружие, в попытках завести чужую машину или залить бензин в свою на брошенной бензоколонке. Погибли все слабые, все трусливые, все наивные и все, кто верил, что правительство их спасет. В общем, погибли миллионы. А где они теперь?
Два тоннеля под мостами были забиты мертвяками, пребывающими в коме. Добычи нет, и они угомонились. Но не все. Некоторые бродят по улицам. Но всех их чертовски мало для того количества зомби, которое должна была «произвести» Москва.
Где еще могут скрываться? В домах? Проверять? А какие именно проверять? И где гарантия того, что в каком-то доме мы не найдем сразу всех отсутствующих на улице одновременно? И не будем ими съедены, если они кинутся разом, для примера. Страховка это не покрывает, короче. Да и нет у меня никакой страховки, это я так глупо и нервно шучу.
Колонна проскочила по Кутузовскому до поворота на Минскую улицу, что за Поклонной горой, по ней дошла до Мичуринского проспекта. Затем свернула направо, и мы начали вызывать на частотах радиоопознания автобазу, на которой должна была базироваться группа Доценко. О кодах опознания мы договорились заранее, поэтому, к моему облегчению, там меня узнали. Даже более того, к микрофону подошел сам Доценко. Я рассказал ему в двух словах, с кем я еду, на чем и зачем, и получил от него добро на посещение.
И еще через десять минут вся наша колонна на скорости влетела в распахнувшиеся стальные ворота в бетонном заборе и остановилась. Встречал нас сам Доценко, все в том же черном прыжковом костюме и черной же разгрузке, вместе с Игорем, у которого на плече висел бессменный ПКМ. Интересно, он его постоянно с собой таскает, или сейчас прихватил, в честь нашего визита? Я поспешно стащил с головы шлем с очками и маской, помахал рукой.

Доценко тоже изобразил что-то вроде приветствия. Тогда я спрыгнул с брони, подошел, поздоровался с местным командиром и его помощником за руку.
К моему удивлению, к Доценко подошел Соловьев и тоже поздоровался, причем намного теплее, чем я. Перехватив мой удивленный взгляд, сказал, что они в Первую Чеченскую пересекались по службе.
Ну и замечательно, подумалось мне, меньше придется заниматься дипломатией. Доверие-то между представителями человечества, особенно вооруженными, проявляется все меньше и меньше. А так я могу предоставить им самим все возможности по налаживанию контакта, сложив с себя эти обязанности с чистой совестью.
Действительно, начальная настороженность прошла быстро. Все люди из нашей группы покинули машины, разошлись кто куда, оставив лишь одного часового у машин. Я тоже решил прогуляться, тем более, что моя основная задача установить контакт уже выполнена. А о дальнейших планах на совместное мародерство в торговых центрах командиры и без меня договорятся.
В автохозяйстве, которое, к слову, было очень даже немаленьким, работа кипела. Бетонный забор, окружавший его раньше, с колючей проволокой поверху, был достаточно неплох в городе как защита от хулиганов и очень хорош против зомби, но против нормально вооруженных людей он никак не годился. Гранатомет, крупнокалиберный, и даже обычный единый пулемет — и дыра гарантирована. А разогнавшийся грузовик проехал бы его насквозь без проблем. Поэтому изнутри забор обкладывали кирпичом и земляным валом. Местами укрепляли мешками с землей. Откуда у них столько мешков, кстати? По верху же ограды размотали еще два ряда «Егозы», оба с наклоном наружу.
На территории были видны не только мужчины в черной форме и с оружием, но и женщины, подростки и даже дети. Доценко собрал всех своих людей с семьями и, можно сказать, положил начало новому племени — все атрибуты такового были налицо. И все были при деле, даже дети были чем-то заняты, за исключением самых маленьких. Пересыпали землю в мешки, например. Работа скучная, разумеется, но несложная и очень нужная.
Несколько зданий на территории автобазы разбирались за ненадобностью. Полученный материал шел на укрепление периметра. Впрочем, стена была не единственным рубежом защиты территории, а лишь первым. В зданиях, на верхних этажах и крышах, были оборудованы огневые точки. Где-то под пулеметы и оттуда торчали стволы крупнокалиберных «Утесов», а где-то под АГС-17, автоматические гранатометы, способные в бодром темпе забросать 30-мм гранатами любую цель на дальности до километра. Очень эффективное оружие против людей.
Было оборудовано несколько качественных НП, почти неуязвимых для снайперского огня, в которых постоянно дежурили люди. Наблюдать за окрестностями было несложно. Комплекс автобазы стоял на отшибе, к нему примыкало еще небольшое складское хозяйство, но его Доценко тоже приватизировал, снеся забор между территориями. Вообще, всерьез они тут устроились.
Интересно, а где вход в само подземное хранилище? Не то, чтобы мне туда хотелось заглянуть, но все же… простительное любопытство. Столько все слышали про эти гигантские подземные склады, но мало кто видел. Скорее всего, вход в большом складском здании, что в середине автобазы. Во-первых, по размеру подходит, во-вторых — охрана возле него под грибочком караульным и в окружении с мешком с песком. Два человека. Может быть и не нужны в сугубо дружественном окружении, но порядок нужен. Это сейчас они все на стройках работают, а когда закончится процесс строительства? Хотя бы его основная фаза? Вот тогда только службой людей от одурения и спасешь.
Кстати, насчет «слыхал о складах»… Кое-где на стенах и заборе есть следы пуль. Свежие, выбитые ими сколы силикатного серого кирпича почти белые, а он быстро темнеет. Значит, с кем-то повоевать местному «племени» уже пришлось. С кем бы это, а? Кто-то еще «услыхал о складах»? Надо спросить. Но если в городе имеются вооруженные группы людей достаточной численности, или даже в пригороде, то атаковать эту базу будут наверняка.

Но если в городе имеются вооруженные группы людей достаточной численности, или даже в пригороде, то атаковать эту базу будут наверняка. Хоть объект и секретный, но скрыть его наличие в огромном городе невозможно. И знают о нем многие хотя бы потому, что земля здесь стоит дорого, а разрешений на строительство нет и не было. А это наверняка вызывало вопросы, которые, в свою очередь, получали ответы. А эти ответы разойдутся среди выживших, и вызовут у них желание взять этот самый вход в хранилище под личный, собственноручный контроль, потому что ценность такого склада в мертвом мире переоценить невозможно. Для чего следует вытолкать отсюда неплохо окопавшегося Доценко со товарищи, со чады и домочадцы.
Что тут еще интересного у них есть? Я пошел дальше и столкнулся с Игорем, который так и таскал на плече свой пулемет с «сотым» коробом, да еще два у него было разложено в боковых карманах разгрузки. При этом он в тяжелом бронике с наплечниками и в шлеме «Сфера» в черном чехле. Человек-дот, блин. Еще гранат шесть штук на нем висит, и «СР-1» в кобуре. Вот ведь верблюд здоровый…
— Гуляешь, партизан? — спросил он меня.
Вопрос такой, с намеком, что гулять не зазорно, конечно, но слишком то здесь не разгуливай. Ты тут все же чужой.
— Гуляю. — кивнул я. — Интересно, куда меня звали.
— Да ты вроде не хуже устроился. Даже лучше. — он показал на наши машины.
— Я тоже так думаю, если честно. — согласился я с его мнением. — Но я понял, что вам-то особо выбирать не давали?
— Правильно понимаешь. — подтвердил он. — Уже знаешь, что здесь у нас?
— Знаю. — кивнул я. — Сергеич рассказал. Кстати, а почему вам броню не дали? Не нашлось, что ли, для таких задач? — высказал я давно вертевшийся на языке вопрос.
— Почему не дали? — удивился Игорь. — Дали. В боксах стоит, так просто для разъездов не пользуем. Куда же по таким задачам без брони?
Мы как раз проходили мимо стены с отметинами от пуль, и я показал ему на них:
— А не пора еще разве?
— Нет, не пора. — усмехнулся он. — Это залетные какие-то нарисовались. Шпана обычная, на первый взгляд, где-то оружие добыла и носится по Москве. Постреляли, получили из «Утеса». Одна машина сгорела, если поедете к Матвеевскому, то увидите. А остальные сбежали.
— А если вернутся? Числом поболее? — поинтересовался я.
— Тогда из Спецакадемии бронегруппа придет. — пояснил Игорь. — Основные силы наши там, здесь вроде как форпост. Там и народу много, и даже школа есть. Через пару недель откроется, точнее. Наших детей туда отвезем.
— Артиллерию там не догадались поставить?
— Плохо о нас думаешь. — усмехнулся собеседник. — И там Д-30[2 — Д-30 — буксируемая гаубица калибра 122 мм.] стоят, и у нас три «Подноса»[3 — «Поднос» — миномет калибром 82 мм.] есть. Впрочем, минометы и у них есть, но побольше наших.
— «Сани»[4 — «Сани» — миномет калибром 120 мм.] что ли? — уточнил я.
— Они самые. — кивнул он. — От нас до академии два километра всего, так что с гаубицами вместе перекрывают большой сектор.
Два километра. Если исходить из того, что второй вход в хранилища точно в Спецакадемии находится, склады то немаленькие получаются. Они же не просто тоннелем сделаны, если два километра (как минимум) в длину, то сколько в ширину? И сколько там вообще уровней?
— Пойдем, чайку попьем. Там еще из Академии народ заехал с вами познакомиться. — сказал Игорь.
— Пойдем. — согласился я. — Мне тоже интересно.
Мне действительно было интересно. По всему выходило, что в Спецакадемии обосновались эфэсбэшники, да и кто туда кроме них мог доступ получить? Никто. И насколько я понимаю, наиболее боевая их часть, все спецподразделения, что были прикреплены к УФСБ по Москве и области, а заодно центрального подчинения. Можно сказать, коллеги наших Пантелеева с Соловьевым, но из несколько конкурирующей организации.

Можно сказать, коллеги наших Пантелеева с Соловьевым, но из несколько конкурирующей организации. Впрочем, без нездоровых проявлений этой конкуренции. Кстати, прошлое самого Игоря меня тоже здорово интересовало, не похож он совсем на кабинетного человека, да и просто на охранявшего объекты — тоже. Не выдержал, спросил. Оказалось, служил в контртеррористическом управлении, но не в Москве, а в Управлении по Питеру. Потом официально вышел в запас, устроился в частное агентство, в какое приказали.
Рассказывал теперь он это легко, потому что мы оба понимали, что всем этим тайнам прошлого в нынешнем мире цена хрен целых хрен десятых. Нет уже ни ФСБ, ни Управления по Санкт-Петербургу, даже террористов не осталось. Вообще ничего не осталось. Не веришь — выгляни за забор.
Возле нашей техники на площадке стоял БРДМ-2А — современная переделка заслуженного броневика, который теперь получил широкую колесную базу, расширители арок над мощными бронетранспортерными колесами, и дизельный двигатель вместо старого, не слишком мощного бензинового. Симпатичный броневик получился, обзавидуешься. Нам бы такой. Мы на старом «бардаке» в инженерно-разведывательный дозор выходили, оценил машину. И по нынешним временам главное в ней даже не могучий КПВТ в башне, и не броня, а расход топлива как у обычного грузовика. Недостатки есть у машины, конечно, например такой, что иначе чем через верхние люки его не покинуть и внутрь не залезть, но для езды на броне это не критично. А в этой модификации даже двери сделали, правда, демонтировав выдвижные колеса. А то, что он априори сильнее любого небронированного транспорта, это важно. Так что я от такого в нашей колонне при походе в «Шешнашку» нипочем бы не отказался. Если бы кто предложил.
Кроме «бардака» там пристроился УАЗ с удлиненной базой, явно бронированный, из последних, что для Чечни делали. Хорошая машинка, крепкая.
Чаевничать собрались в одном из залов административного корпуса, перестроенном под столовую. Чай разливали из самого настоящего самовара, к моему удивлению. Ну, надо же, вот фанаты чайной церемонии! Народ из академии приехал все больше серьезный, по мордам видно. И явно с нашими «подсолнухами» знакомый, потому что разговор у них шел оживленный, как будто даже не чай пьют, а водку.
Увидев меня, Соловьев представил меня как «командира партизанского отряда», «примкнувшего и сочувствующего», в общем — издевался, как хотел. Но такое представление было встречено доброжелательно, все по очереди пожали мне руку, представились. Запомнил я всего двоих — подполковника Нестерова, белобрысого красномордого дядьку пугающих габаритов, и молодого старлея с гранатометом ГМ-94, новой мощной штукой для стрельбы 43 мм гранатами, специально для городской войны сделанной. Старлея звали Димой.
Чаевничали час примерно. До чего договорились, так это до того, что завтра в «Пламя» прибудет первая группа «академиков», которые вместе с нашими начнут планировать мародерские операции в брошенных подмосковных торговых центрах. Теперь уже всем все равно, так что совесть спит спокойно. Можно грабить.
Затем Соловьев дал команду к отбытию, и все засобирались. Через минуту мы уже сидели на броне, а двое доценковских бойцов, проверив, что делается за воротами, распахнули металлические створки. И колонна выбралась на улицу. Следующей точкой маршрута была улица Автопроездная. Пантелеев настоял, чтобы мы посетили здание института. Зачем — он и сам точно не знал, но сказал, что может быть, мы обнаружим что-то интересное. Компьютеры ли, документы, что угодно. На месте разберемся. Ну, может он и прав.
Дальнейший наш путь через город начал вызывать у меня тяжелую депрессию. Сейчас я был особенно рад, что не стал принимать предложение Доценко присоединиться к «племени» на автобазе. Смотреть на такое постоянно через забор — сам вскорости в петлю полезешь. Город умер. Город был убит. Жизнь из него ушла, но не это было самым мрачным.

Город был убит. Жизнь из него ушла, но не это было самым мрачным. В него вошла НеЖизнь. Что-то намного более жуткое, чем сама смерть. И присутствие этой самой НеЖизни ощущалось постоянно. Куда бы ты не глянул, ты везде видел ее. Были ли это бестолково бредущие или смотрящие вслед машинам ожившие трупы, были ли это обгрызенные останки тех же зомби или людей на тротуарах, были ли это выбитые окна домов или не смытые дождем пятна запекшейся крови на асфальте. Все пугало, все давило, все вызывало тоску. И венчали картину пожары в опустевшем городе, которых было множество. Куда ни брось взгляд — везде поднимались в небо черные столбы дыма. Ад. Жуть.
Учебный Центр «Пламя», расположенный в лесу, между озером и его старицей, где кипит жизнь, и люди работают, сейчас казался настоящим раем на земле. А здесь… мне казалось, что тысячи мертвых глаз следят за мной из тысяч мертвых окон, что сам воздух здесь враждебен любой жизни и я даже как будто бы даже боялся вдыхать глубоко. Страшно было в Москве, очень страшно. Так страшно, что хотелось бежать отсюда без оглядки и никогда не возвращаться.
Я вновь натянул маску на лицо и закрыл глаза тактическими очками, словно это должно было сохранить от того мертвого взгляда, которым смотрел на меня мертвый город. Словно я скрыл свое лицо, и он меня никогда теперь не узнает. Это было бы смешно, но я заметил, что все сидящие со мной рядом на броне чувствуют себя неуютно. Тот же Копыто, которого я, наконец, рассмотрел, и выяснил, что это «контрабас» из Костромы, рыжий, конопатый и круглолицый, и тот старался держать машину как можно дальше от всех стен и окон. Странное ощущение, что на тебя или могут броситься откуда угодно, или ты заразишься чем-то плохим, излишне приблизившись.
Едва мы вкатили на улицу Автопроездную, я сразу понял, что нам ничего в институте не светит. Потому что института не было, а было заваленное мощным взрывом или серией взрывов здание, от которого осталась груда изломанных стройматериалов. О чем я и известил Соловьева. Он кивнул и дал команду проезжать без остановки, только замедлиться до пешеходной скорости. Мало ли, что разглядим в последний момент.
— Думаешь, твое начальство взорвало? — спросил меня Бугаев.
— А кто же еще? Они, разумеется. — подтвердил я. — Разом все вопросы сняли. Чтобы не копался никто.
— Значит, точно от них все пошло. — кивнул капитан.
БТР сбросил скорость и, слегка порыкивая дизелем, медленно поехал вдоль почти полностью завалившегося бетонного забора, объезжая наиболее крупные обломки бетона, лежащие на дороге. Обломков немного было, кстати, взрыв был произведен с умом, профессионально, здание просто сложилось внутрь себя. Тут и с экскаватором не один день провозишься.
Возле пролома я увидел сидящего на асфальте мертвяка, одетого в знакомый, хоть и очень грязный наряд. Я присмотрелся внимательно. Олег. Олег Володько, которого по-прежнему можно было узнать, несмотря на обвисшее, бледное, частично разложившееся лицо, измазанное запекшейся кровью.
— Остановите пожалуйста. — сказал я охрипшим голосом.
— Стой, Копыто. — не задавая вопросов скомандовал Соловьев.
БТР, слегка качнувшись, остановился. Володько, сидящий неподвижно на земле, поднял голову и уставился на меня, спрыгнувшего с брони. Глаза были не Олега. Если все остальное, несмотря на посмертные изменения, было узнаваемо, даже две дырки от пуль против сердца, куда выстрелил Оверчук, то глаза были совершенно другими. Странная смесь равнодушия, даже непонимания, одновременно с невозможной, удушающей злобой и голодом, вот что они, как мне казалось, излучали. Это даже не его взгляд был, это как будто нечто смотрело через его глаза на меня, ненавидело меня за то, что я живой, и хотело поглотить.
Я достал из кобуры ПБ. Не знаю, почему не взялся за автомат, а именно за пистолет. Это какой-то знак уважения к покойному? Может быть. Может быть, это еще станет когда-нибудь ритуалом. Последним «прости».

Володько издал тот самый еле слышный скулящий звук, который я уже не раз слышал от мертвяков, начал быстро и ловко подниматься с земли. Он уже был «ветераном», быстрым и хищным, непонятно только, почему он не убежал и не кинулся сразу. Да это и не важно теперь. Я навел пистолет ему в лоб, большим пальцем оттянул рубчатую округлую головку курка, взведя его с хрустящим щелчком, и нажал на спуск. Хлопнул выстрел, во лбу у Олега появилось отверстие, а сам он рухнул навзничь. И не больше не шевелился.
Я спустил курок с боевого взвода и убрал пистолет в кобуру. Ну, вот и все. Хоть одному человеку из тех, кто работал со мной, отдал последний долг. Я вернулся к машине и Соловьев, ничего у меня не спрашивая, дал команду трогаться с места.
— Копыто, давай теперь на Ленинградку, по утвержденному маршруту. Посмотрим там, как спасать программистов. — сказал он в люк.
— Понял. Сделаем. — откликнулся Копыто, снова скрывшийся за маской, очками и шлемофоном. Впрочем, теперь мы все так выглядели снова.

Двое на крыше.
30 марта, пятница, день.

— Смотри, вояки. — сказал он, ткнув пальцем в стороны появившихся на параллельной улице бронетранспортеров с пехотой на броне.
— Ага. — кивнула сидящая рядом девушка безо всяких эмоций в голосе.
До бронетранспортеров было метров шестьсот. Дом, на крыше которого они сейчас сидели, свесив ноги вниз, был крайним в группе двенадцатиэтажек, за которыми раскинулся сквер, отделяющий их двор от улицы Автопроездной. За последние два дня это были первые живые люди, которых им удалось разглядеть с их наблюдательного пункта. Мародеры здесь не крутились особо, потому что в этом районе их ничего не привлекало, так что одиночество было полным.
Девушка, сидевшая рядом, появилась здесь случайно. Он встретил ее во время одной из своих вылазок, спокойно идущую по улице, с таким видом, как будто ничего вокруг и не происходит. Она остановилась, глядя на него, укладывающего в кузов развозного фургона «Рено» коробки с консервами.
— Привет. — сказал он, после того, как заметил, что она стоит у него за спиной.
— Привет. — ответила она.
Она не была красавицей. Короткие жесткие волосы соломенного цвета, веснушки, почти сливающиеся между собой, так их было много. Короткий курносый нос, слишком крепкий подбородок. Однако, в ее глазах было что-то, что отличало ее от все вокруг. Только ее взгляд выражал абсолютную безмятежность, столь странную на фоне гибнущего вокруг них мира.
— Хочешь со мной? — спросил он, кивнув на кабину фургончика.
— Не знаю. — пожала она плечами. — А куда ты?
— Домой.
Из-за угла застекленной витрины супермаркета, откуда он как раз и выносил продукты, показался бредущий своей покачивающей походкой мертвяк. Девушка как бы вопросительно подняла брови, посмотрев на него и на приближающуюся опасность.
У него было самозарядное ружье, висевшее наискось за спиной, но патроны он предпочитал не тратить. Он ухватился за длинную деревянную рукоятку, торчащую из-за лежащих в кузове коробок, и в руках оказался увесистый молоток на очень длинной ручке. Держа это оружие наперевес, он шагнул к мертвяку, уже привычным движением замахнулся и ударил. Треснул расколовшийся череп, труп с глухим стуком упал на асфальт. Вокруг на асфальт лежало уже пять мертвых тел — этот не был первым. И девушка посмотрела на него с уважением.
На улице появилось еще двое, метрах в пятидесяти, но он не стал тратить на них времени. Уселся за руль машины, завел двигатель. Она села справа от него. Он резко рванул с места. Она услышала, как в кузове застучали о борта штабеля картонных коробок, когда фургон с креном развернулся на широкой улице и набрал скорость.
Ехать пришлось совсем недалеко, минут пять. Машина вплотную подъехала к двери подъезда старой панельной двенадцатиэтажки. Он подал ее задом почти к самым дверям подъезда, вышел из-за руля, распахнул задние дверцы фургона, снова подал назад, вплотную прижав кузов к стальному листу, прикрывающему вход в подъезд.

Он размотал цепь, прижимающую стальной лист к дверям подъезда, сдвинул его по направляющим в сторону, открыв безопасный проход. Они вдвоем через кабину и кузов машины пробрались в здание, а затем начал перегружать в подъезд коробки с добычей. Она взялась ему помогать, на что он ей не сказал ничего, даже не кивнул.
Он жил в квартире на верхнем этаже, и таскать коробки пешком туда было тяжело. Хотя он, несмотря на худобу, проделывал это легко, и она даже поразилась, сколько силы кроется в этом тощем мрачном парне. Самой ей не хватало сил для того, чтобы нести целый ящик консервов, поэтому он поручил ей таскать запаянные по шесть штук в полиэтилен блоки бутылок с минеральной водой.
Так, часа за три, как ей показалось, они перенесли к нему в квартиру все, что он привез. Он не выглядел уставшим, к ее удивлению. Как ей показалось, он даже не вспотел. После того, как последний картонный ящик улегся на свое место в и без того не малом штабеле, он подозвал ее, быстро, почти равнодушно раздел ее, оглядел с ног до головы, как будто размышляя, что это еще за товар такой, который он привез из разграбленного магазина.
Товар был неплох. Она не считала себя красавицей, зато знала, что у нее идеальное тело. И это была чистая правда. Даже многочисленные веснушки не портили впечатления. Судя по всему, ему тоже понравилось. Он наклонил ее у кухонного стола и быстро ей овладел, как-то механически и равнодушно. Но она поняла его правильно — это не был секс, это был акт социального порядка. Ей указали ее место в иерархии и она не имела против этого ничего против.
Затем они взяли две бутылки сухого вина и поднялись на крышу здания, где уселись в два новеньких шезлонга, даже с не оторванными ценниками, которые он привез из одного из своих рейдов. Было еще прохладно, но он дал ей теплую горнолыжную куртку, такую же новенькую, как и шезлонги, и сам накинул такую же на плечи. Так они и сидели до темноты, попивая вино, и разглядывая мертвый город, раскинувшийся перед ними.
Затем они спустились в квартиру и он, без всякой видимой причины, после того, как она разделась, довольно сильно избил ее ремнем. Но она совсем не обиделась, признав за ним право распоряжаться как ее судьбой, так и ее телом. Он был силен, силен по-настоящему, и телесно и душевно, и ей стало с ним комфортно.
Еще из его поведения и нескольких фраз она поняла, что он не любит и никогда не любил людей. И только сейчас ему, наконец, удалось избавиться от их общества. Он всю жизнь мечтал об одиночестве и сейчас, наконец, его добился. Она же одиночества не нарушала, а скорее дополняла и подчеркивала его. Как так получалось, она объяснить не могла, но знала, что права. Эта истина открылась ей в первую ночь. По ночам он был страстен и удивительно нежен с ней. Они засыпали уже под утро, утомленные, на смятых и скомканных простынях, но так и не сказав друг другу ни единого слова.
Каждое утро он не меньше часа молотил большой кожаный мешок руками и ногами, а на второй день ее пребывания в доме заставил и ее повторять все за ним. И у нее неплохо получалось.
С утра они выезжали на фургоне в город, привозили из поездок продукты, книги, очень много книг, одежду. У него в квартире оказался собран целый арсенал всевозможного оружия, и он не говорил ей, откуда оно взялось, хоть и понимала, что никто ему его не дарил. А она и не спрашивала. Он научил ее пользоваться молотком для уничтожения зомби, и после первых двух удачных попыток ей даже понравилось. Напоминала какую-то игру, хоть она и не могла понять, какую именно. Научил добывать бензин из брошенных машин, просто пробивая стенку бака стальной трубкой с надетым на нее шлангом. Многому научил.
Они вообще очень мало разговаривали, произнося несколько бытовых фраз в течение дня. Она не спрашивала его, куда делись все жильцы этого дома, хотя и понимала, что так не бывает, чтобы он остался один на весь дом, а все остальные побросали двери в свои квартиры открытыми. К тому же возле дома было разбросано немало костяков.

К тому же возле дома было разбросано немало костяков. Она не спрашивала его, что он намерен делать в будущем. Впрочем, она не спрашивала об этом и себя.
Ей нравилась такая жизнь, безмятежное существование на остатках мертвой цивилизации. У нее было ощущение, что они единственные живые в этом мире, и ей это нравилось. Судя по всему, ему это нравилось тоже. Им обоим нравилось то, что они существуют здесь без цели, без смысла, нравилось, что они вольны делать все, что им взбредет в голову — спасть друг с другом, читать, сидя на крыше, в свете тусклого солнца, пить вино. И когда он пару дней назад увидел пронесшиеся на большой скорости машины, два черных джипа, у него даже испортилось настроение. И он снова ее избил, на что она снова совсем не обиделась. Она тоже считала, что эти ездоки нарушили их уединение на развалинах их мира.
Вот и сейчас, увидев бронетранспортеры, остановившиеся на минуту возле развалин здания напротив, а затем поехавшие дальше, она расстроилась, но не потому, что он снова ее изобьет, а потому, что они снова вторглись в их жизнь. Но потом ее мысли сбились на нечто более приятное. Завтра у него день рождения, она подсмотрела в его паспорте, валявшемся на столике в спальне. А послезавтра — у нее. Ему исполнится двадцать семь, а ей — пятнадцать.

Сергей Крамцов, «партизан», бывший аспирант.
31 марта, суббота, день.

Когда наша колонна поднялась на мост возле «Войковской», нас заметили. На этот раз нас ждали и все стояли у окон. Мы связались с осажденными по радио, узнали, что их двадцать девять человек на десятом этаже, все собраны в одном офисе и находятся в безопасности, и еще один человек, сторож, застрял на двенадцатом. Больше в здании никого быть не должно. По крайней мере, никто живой себя больше там не проявлял. Зато зомби проявляли почем зря.
Была и очень плохая новость — электричество отключилось. Судя по всему, накрылась подстанция, потому что в двух кварталах отсюда электричество еще было, там мигала не выключенная вывеска над магазином или кафе. А нам придется пользоваться фонарями и светом из окон. Хорошо, что достаточно рано приехали, успели до наступления сумерек.
Соловьев начал формировать штурмовые группы из числа людей, вооруженных автоматами. Таких в каждом десанте было трое, считая командира машины, и еще двое сидели в кузове «Урала». Восемь человек всего. Экипаж КШМ работал по другим задачам, к тому же одного человека оттуда выделили за руль подобранной на обратной дороге «Нивы». С моста их, а точнее — нас, потому что я тоже шел, могли поддержать огнем два снайпера и два пулеметчика с «Печенегами». А вход на мост для мертвяков с обеих сторон должны были перекрыть башенные пулеметы брони. В каждом БТР было по три запасных боекомплекта, сложенных в десантных отделениях, так что патронов должно было хватить.
Операция придумалась сразу, после того как примерно определили высоту козырька подъезда бывшего институтского, а ныне офисного здания, и ширину входных дверей. Туда свободно входил задом «Урал», и им можно было начисто запереть вход в здание. Водитель и второй человек в кабине будут в полной безопасности, она пулю из пулемета держит, по крайней мере, в жилой ее части, зато мы в здании будем защищены от вторжения извне.
Поделились на тройки. Мне выпало действовать с лейтенантом Сенчиным, поражавшим меня весь день своей невероятной молчаливостью. После утреннего разговора об энергетике он и слова не сказал, кажется. Замечательный человек, лучший компаньон. Еще был малознакомый мне капитан Власов из второго экипажа. Он и был старшим в нашей тройке.
Прапора, путешествующие в кузове, придумали еще одну простую вещь — откинули задний борт грузовика, и закрепили его в таком положении при помощи толстой алюминиевой проволоки. Теперь под откинутым бортом мог пролезть ну очень тощий зомби, и если кто-то останется в кузове, чтобы это дело пресекать, то защиту можно считать абсолютной.

Теперь под откинутым бортом мог пролезть ну очень тощий зомби, и если кто-то останется в кузове, чтобы это дело пресекать, то защиту можно считать абсолютной. Борт ведь специально наращивали, для того, чтобы кто ненужный не мог так запросто в кузов забраться.
Все проверили оружие, снаряжение. Я прикрепил к цевью автомата сбоку тактический фонарь, недаром Леха нам по целых три планки Пикатинни на них посадил. Пустячок, а приятно. Теперь берешь фонарь и надеваешь его на планку до щелчка. Протягиваешь от него тонкий пружинящий шнур с кнопочкой, и прикрепляешь ее по ту же сторону того же цевья, под указательный палец левой руки. И все. Никаких кронштейнов не надо. Что значит, свой оружейник!
Соловьев еще раз вкратце описал задачу. Сводилась она к очень простой — убивать все что умерло, но мирно не лежит. Идти наверх медленно, патронов не жалеть, все равно взяли с собой несколько ящиков. А заодно он отдал приказ при случае проверить, как действуют на мертвяков светозвуковые гранаты. Зрением и слухом они пользуются. Так может быть взрыв «Зари-2″[5 — «Заря-2» — светозвуковая граната, дающая яркую вспышку и звук мощностью до 170 Дб.], скажем, или того же «Факела»[6 — «Факел» — блок из шести светозвуковых гранат, мощностью аналогичных «Заре-2», применяется против толпы.] сработает как надо?
Вообще в «Пламени» начали заниматься выработкой новой тактики после появления нового противника. И некоторые наработки у них уже имелись. А вот свет и звук пока не проверялись. Пора уже, как раз удобный случай и работа в помещении.
Все четыре участвующие в операции двойки загрузились в кузов «Урала». Водитель резко рванул с места, набирая скорость под уклон с моста. Судя по звуку, он сбил пару зомби, которых уже немало направилось к расположившейся на мосту технике. Оттуда же слышна была стрельба из двух СВД — снайперы быстро расстреливали скопление мертвяков у входа в здание. Пулеметы пока молчали.
Пятнадцатитонный грузовик бодро набрал скорость, плавно вписался в какие-то повороты, которые были нам не видны из кузова, затем перед нами появился козырек подъезда офисного здания, куда нам предстояло проникнуть. Возле него валялось несколько трупов, работа снайперов. В холле тоже топтались мертвяки, но не слишком много, по-моему.
Грузовик резко затормозил, так, что мы чуть не полетели на спину, затем задним ходом, подвывая коробкой передач, быстро сдал к подъезду. С задним бортом небольшая промашка вышла, не рассчитали, что он будет, как бульдозерный нож, норовить сгрести все трупы на дороге, а снайперы уже настреляли их немало. Но все же они один за другим исчезали под днищем грузовика, а он лишь подпрыгивал, когда задние колеса наезжали на них.
Когда задний край тента, усиленного изнутри сеткой рабица (местная уже самодеятельность), уперся в косяк двойных дверей, Соловьев крикнул: «Бойся!», и в холл полетела СРГ «Факел». Все зажмурились и отвернулись. Рвануло и вправду здорово, грохнуло пулеметной очередью в нескольких местах, даже сквозь зажмуренные веки пробилась вспышка.
— Начали!
Выход мы отработали заранее, даже пару раз повторили. Сначала отстреливались ближние противники, затем четверо выпрыгивали из кузова в позицию «на колено», а еще четверо вели огонь сверху. Так и сделали. Я стоял во второй шеренге. Треснули несколько выстрелов, первая шеренга покинула кузов, а я подбежал к его краю и тоже опустился на колено, наводя ствол «сто пятого» на свой сектор. Сразу луч фонаря поймал совершенно неподвижного мертвяка, который лишь слегка крутил головой, даже не глядя в нашу сторону. Я всадил ему в голову очередь, затем подстрелил толстую женщину в бигудях и домашнем халате, с обрывками свисающих из-под халата внутренностей, затем огляделся.
«Факел» подействовал, это наверняка, тут никаких сомнений. Все зомби в холле были совершенно дезориентированы.

По ним стреляли почти как по неподвижным мишеням. Я застрелил еще одного, в чужом секторе, а они даже не начали реагировать на то, что их уничтожают. Даже те из них, которые вполне могли быть «ветеранами», а у одного на морде отчетливо были видны следы изменений, хоть и незначительных. В ином случае он бы кинулся на нас, или смылся.
— Пошли!
Меня сначала хотели оставить в кузове, еще на этапе планирования операции, но я уперся рогом и пошел с основной группой. В кузове остались прапора, удерживать холл чистым от бродячих мертвяков. А мы с Сенчиным и капитаном Власовым выстроились уступом, они впереди, разумеется, и быстро, но без суеты пошли к правой лестнице, ведущей на промежуточную площадку, где две лестницы сливались в одну, а затем — на второй этаж. Там лестница снова делилась на две, и так далее. Привычная в любом казенном здании тех времен постройки картина.
На лестнице зомби не было. А вот когда мы вышли на площадку между этажами, то увидели сразу пятерых. Выстрелить я не успел, их завалили шедшие впереди, потому что меня, как самого неопытного, держали сзади. На втором этаже группы разделились влево-вправо. Дверь в один коридор, так, которая с нашей стороны, была заперта, а со стороны, где шел Соловьев с нашим прапорщиком и еще офицером со второго БТР, была открыта. И там кто-то был. Раздалось несколько коротких очередей. А затем под эту дверь, открывающуюся наружу, забили деревянный клин. Тоже «домашняя заготовка», у меня в одном из карманов разгрузки тоже таких клиньев шесть штук лежит.
— Пошли!
Второй этаж оказался заперт с двух сторон. Под одну из дверей забили деревянный клин, под вторую засунуть его не смогли, потому что дверь была стальная и прилегала плотно. Но она была намертво заперта, а замки, даже самые простые, для зомби были непреодолимым препятствием, даже если они и открывались с их стороны, так что выход сочли безопасным. На этом этаже застрелили троих, причем на этот раз одного я записал себе.
Дальше на какой-то момент стало труднее. Судя по всему, зомби с верхних этажей разом пошли на выстрелы, и на следующей широкой лестнице мы застрелили одиннадцать мертвяков, которые падали и катились нам под ноги, заставляя меня каждый раз в испуге подскакивать. А как недобитым окажется? Просто упал? С ними поди разберись, все «на одно лицо», мертвое. Один такой и вправду оказался, вцепился рукой Сенчину в ботинок, потянулся зубами и был застрелен им.
На этаже зомби повалили с двух направлений, с обеих сторон, я даже вынужден был несколько раз отталкивать их ногой, прежде чем удавалось стрелять. Они практически вцепились в нас, в какой-то момент я даже решил, что нам хана. Кругом были синюшные перекошенные хари, вонь была такая, что дышалось с трудом. Сверху тоже продолжали валить новые и новые ходячие трупы, выстрелы грохотали непрерывно. Пули давали множество рикошетов от стен, но все большее вверх, к нашему счастью, но я все равно втянул голову в плечи и жалел, что у меня броник без «воротника», хотя раньше их не любил. А уж о «фартуке» жалел в особенности.
Применять светозвуковые было невозможно, слишком тесно, нам бы самим досталось. Поэтому отбиваться могли исключительно огнем. Я едва успел переставить спаренный магазин автомата, хорошо, что заранее скрепил их попарно клипсами. Какой-то мертвяк просто свалился почти на нас сверху, потянувшись через перила, но достиг лишь того, что сбил атаку других мертвяков, на которых рухнул. Так их и расстреляли, когда они пытались подняться на ноги.
Полиамидное цевье «сто пятого» начало нагреваться, я чувствовал жар, идущий от автомата, под ногами звенели и хрустели стрелянные гильзы. Трупы валились друг на друга, образуя заторы, скатывались вниз. «Ветераны» пытались укрываться за другими мертвяками, тянулись к нам сверху, или просто убегали.
Когда мы все же отбились от этой волны, второй магазин «сто пятого» выпустил трассер.

Значит, в нем осталось всего два патрона. А Сенчин даже перешел на пистолет, настолько некогда было перезарядиться, и сейчас менял магазин в своем «Граче». В воздухе стоял туман от сгоревшего пороха и отчаянный его запах, забивавший даже мертвячью вонь. Весь пол под ногами был засыпан стреляными гильзами.
Я отсоединил опустевшую спарку рожков и заменил ее полной. Еще шестьдесят в боевой готовности. И еще две таких в разгрузке. Дальше придется набивать.
Но дальше стало легче. Мы заблокировали двери с двух сторон клиньями, пошли вверх и следующие три этажа прошли почти без сопротивления — основную волну мертвяков отсюда мы уже отстреляли, они сами к нам пришли.
Чуть выше их снова прибавилось, но уже не катастрофично. В этажи мы не лезли, убивали лишь тех мертвяков, которые крутились у дверей, при возможности двери захлопывали и блокировали клиньями. В этих отростках, кстати, пряталось немало «ветеранов», тех, кто сообразил, что лобовой атакой нас не взять.
До десятого этажа мы дошли минут за пятнадцать. Не спешили, предпочитая выманивать нашего не слишком сообразительного противника на себя, занимая выгодную позицию. Пострадавших у нас не было, хотя… если пострадаешь от зомби, то считай себя покойником. Эти медлительные и неумные твари ведь на самом деле безумно опасны. Один укус, самый легкий, и ты пополнишь их ряды. Не следует их недооценивать, совсем не следует.
Десятый мы этаж зачистили полностью, включая коридор напротив офиса «Логософта», но прятавшимся там пока выходить запретили. Двое остались возле их двери, я и Сенчин, остальные двумя парами пошли выше, на двенадцатый этаж, где прятался сторож. Вернулись минут через пять, вместе с мужичком лет пятидесяти в камуфляже и старых кроссовках. Затем уже постучались в дверь с табличкой «Логософт».
Она немедленно распахнулась. И оттуда чуть не свалив меня с ног немалым своим весом, прямо на шею мне метнулась могучего сложения дама. Пришлось сразу же наводить порядок, причем Соловьев снизошел до уставного рявканья, пришлось строить людей в колонну, одновременно продолжая наблюдать подступы к двери.
Тридцать человек — это немало. Растягивались они сильно, с ними были дети. Вели их тремя парами. Одна впереди, одна блокирует следующую лестничную площадку, еще одна замыкает. Спускались долго, с остановками, постоянно проверяясь. Люди нам, правда, попались все больше толковые, точно соблюдавшие команды, хоть с этим был порядок. Но когда начали переводить их через завалы из мертвых разлагающихся тел на месте недавней бойни, дети отчаянно испугались, да и с несколькими женщинами начались проблемы. А проблевались так все, пожалуй, вызывая цепную реакцию. Запах рвоты перебил вонь мертвечины.
Когда вышли в холл, то выяснили, что прапора тоже времени не теряли, и из разных закутков на них вышло до десятка мертвяков, которых они и перебили. Двое, сидевшие в кабине, ругались последними словами. Зомби лезли на них со всех сторон, висели на дверях, и разглядывать мертвые уродливые лица за бронестеклом в полуметре от себя было неприятно и страшно.
Бронегруппа на мосту тоже вышла на связь и сообщила, что противника здорово прибавилось. На выстрелы начали выходить целые толпы мертвяков откуда-то из-за зданий. Во всяком случае, звук двух работающих КПВТ с улицы слышался, а его разбавляли очереди из «Печенегов» и ПКТ.
Кузов «Урала» рассчитан на перевозку двадцати восьми человек, а нас туда набилось тридцать восемь, да еще и с сумками. Пришлось гражданских совсем запрессовать в передней части кузова, причем несколько детей, не разглядев, уселось на полиэтиленовый сверток с убитым морфом. Ну и нечего им такую новость сообщать, нам детского визга на лужайке только не хватает до полного счастья.
А дальше все было еще интересней. Вся кабина грузовика была увешана прицепившимися мертвяками, и после того, как машина отъехала от подъезда подальше, она остановилась, и нам пришлось «состреливать» зомби с нее.

При этом так, чтобы пулями не повредить стекло. Пробить его невозможно, из того, что у нас есть, а вот испортить и испятнать — запросто. Поэтому стреляли из пистолетов, сбив целых пятерых мертвяков на землю.
С моста уже откровенно и матерно торопили. Чтобы вырваться на верх моста, грузовику пришлось уже таранить почти что настоящую толпу зомби, к счастью, еще не слишком плотную. Возле бронетранспортеров остановились со скрипом резины по асфальту. В кузове с гражданскими остались двое прапоров, быстро захлопнувших задний борт, а мы бросились к своим местам на броне. И лишь оттуда, с безопасной высоты, в приятной близости от открытого люка, я, наконец, огляделся.
Пулеметы брони и снайперы навалили немало. Но со стороны центра к нам шла такая толпа, что было ясно, что никакого боекомплекта нам не хватит. Вторая толпа, чуть реже, приближалась со стороны кольца.
А еще я заметил несколько фигур в разных местах, которые двигались быстрее других и вообще по-другому. Морфы. Их все же много. И они могут стать большой проблемой. И наверняка станут. И когда мы пошли на прорыв, и раздалась команда «С брони нах!», никто и не спорил. И звук захлопнувшейся бронированной крышки люка над головой был даже приятен.
А затем Соловьев приказал увеличить скорость до семидесяти в час. Он счел, что скорость будет лучшей защитой от излишне прыгучих морфов. И на этой скорости наша колонна понеслась прочь из мертвого города.

Бислан Исмаилов, недавний студент.
31 апреля, суббота, день.

Бислан приехал в Москву два года назад, став студентом автодорожного института. В иное время ему бы такая честь ни за что не грозила, отличником он никогда и у себя на родине, в городе Гудермес, не числился, а уж про уровень московских ВУЗов и мечтать-то было смешно, но помог случай. Точнее даже не случай, а глупость федерального начальства, придумавшего возможность сдачи вступительных экзаменов на месте для абитуриентов из проблемных северокавказских регионов. Понятное дело, сдавали экзамены не те, кто мог, а те, у кого родственники что-то могли. Бислану помог дядя, состоявший в охране у Ямадаева. Поговорил с кем надо, попросил за племянника, кому-то в чем-то помог, и все срослось как надо. По документам экзамены были сданы блестяще, и вскоре Бислан отбыл в столицу, под опеку еще одно своего родственника, Магомеда Арсанкаева.
Магомед был фигурой примечательной. Брат его, Маирбек, был немалым «амиром» у боевиков во время войны, правда, потом умудрился попасть в плен и получить пожизненный срок. Магомед же отсидеть еще в советское время успел за торговлю наркотиками, и в мутное послесоветское время успел половить рыбку в разных местах — и на нефти с дудаевской командой, и на фальшивых авизо, и банальной уголовщины не чурался. В войну не вмешивался, хоть честно отдавал людям брата ежемесячно некую сумму «на джихад».
Ходили слухи, что Магомед помогал Маирбеку организовывать похищения зажиточных москвичей в период между первой и второй войной, но это так слухами и оставалось. Хотя все знали, что у Маирбека основной доход был с заложников.
Великих миллиардов Магомед все же не заработал, как-то основные потоки проплыли все больше мимо него, но к тому времени, как Бислан приехал в Москву, он уже владел целой кучей мелких магазинчиков и лавок на подмосковных рынках, какими-то шашлычными и несколькими грузовыми «Газелями». Работало на него несколько десятков таджиков и кучка дальних родственников, приехавших в Первопрестольную в поисках лучшей доли.
Бислана обременять чем-то всерьез Иса не стал из уважения к его дяде — не последнему человеку в родне, да и статус студента хорошего института тоже что-то значил. В общем, Иса взял его под крыло.
Учеба поначалу Бислану понравилась. На курсе нашлось еще с десяток земляков, поступивших таким же странным способом, как и сам Бислан, так что образовалось землячество. Кроме них, были и иные землячества, дагестанское, например, кабардинское, и самое дружественное им — ингушское.

Кроме них, были и иные землячества, дагестанское, например, кабардинское, и самое дружественное им — ингушское.
Гуляли, веселились, наслаждаясь неожиданно свалившейся на головы свободой, совсем непривычной для восемнадцатилетнего чеченца, каждый шаг которого на родине рассматривается десятками взглядов, и каждое слово которого оценивается. А теперь — иди куда хочешь, делай что хочешь, и самое главное — в жизни появились женщины, непривычно доступные. Впервые же Бислан попробовал алкоголь. Появились любимые клубы, появились товарищи, с которыми туда можно ходить.
Сначала чеченцы-первокурсники вели себя относительно прилично среди таких же студентов, но потом те их земляки, которые сумел дотянуть до второго курса, объяснили им, как на самом деле обстоят дела: русские трусливы и друг друга не защищают, даже за бабу вступиться не могут, грабь их — и они только глаза отводят и делают вид, что ничего не случилось. Ну и девок жалеть нечего, второкурсник Иса Цацаев, например, заставил девчонку из Самары, проживавшую в общежитии, не только спать с ним, но и ислам принять. Та поначалу сопротивлялась, жаловаться пыталась друзьям, но те боялись вмешиваться, ходила в деканат — там ее просто послали, а когда собралась в милицию идти — Магомеда из деканата же предупредили, и он ее по дороге встретил и убить пригрозил, показав нож. Ну и вломил так, что она с четверенек встать не могла. И что? Да ничего, надоела она ему — он ее послал и велел на родину убраться, чтобы не отсвечивала. И уехала, куда бы делась, а землякам и прочим плевать на нее было, сделали вид что ничего не слышали и не знают.
Прошло немного времени, и Бислан убедился в том, что земляк прав. Землячества обложили данью почти всех иногородних студентов и частично местных, жили припеваючи, и было лишь несколько небольших группок русских, все больше спортсменов, которые себя трогать не давали, но ни за кого при этом не вступались, хоть режь их земляков у них на глазах, хоть трахай. Даже в клубах не было раза, чтобы их компания кого-то не избила или даже не порезала, и каждый раз он убеждался в том, что русские вступиться друг за друга не способны. Ни охрана не вмешивалась, ни друзья избиваемых подчас.
Так Бислан просуществовал в институте до конца первого курса, окончательно убеждаясь в том, что русские созданы для того, чтобы кормить гордый чеченский народ. Ну, вроде большой такой отары овец, хоть стриги их, хоть на жижиг-галныш пускай.
Первое разочарование в новой жизни случилось, когда Бислана отчислили за академическую неуспеваемость. Родственник помочь не смог или не захотел — в деканате за исправление оценок запросили такие деньги, что он бы точно платить не стал. Дядя из Гудермеса тоже не помог, у его покровителя своих проблем хватало, не до того стало. Отец обратился к Магомеду, попросил пристроить сына к какому-нибудь делу, чтобы тот в Москве остался. Тут Магомед возражать не стал, и уже через неделю Бислан заправлял в кафешке, совмещенной с игровым залом, на рынке стройматериалов, что раскинулся за Кольцевой.
Против ожиданий, работа оказалась суетливой, радовало лишь то, что под рукой всегда были две официантки-нелегалки, обе родом из Ровно, которые исправно отбывали «половую повинность» кроме основной работы, и при этом на большие деньги не претендовали. Однако приходилось рано вставать, поздно ложиться, все время проводя на шумном и пыльном рынке, временами самому ездить к оптовикам за продуктами, а Иса бдительно следил за тем, чтобы молодой родственник хлеб ел не даром. Кафешка процветала, автоматы давали не меньше тридцатки зеленью в месяц, а то и больше, ну и Магомед хоть и не баловал, но на зарплату не скупился.
К великой радости Бислана, на рынке ему снова встретился Иса Цацаев. Иса не сумел преодолеть рубеж второго курса, и сейчас подвизался на подхвате на этом же рынке тоже у родственника, конкретно — у двоюродного брата отца. Правда, занимался он не рестораторством, а скорее «решал вопросы» — родственник состоял в доле во всем этом рынке, и по большей части крышевал его «по бандитской линии».

Правда, занимался он не рестораторством, а скорее «решал вопросы» — родственник состоял в доле во всем этом рынке, и по большей части крышевал его «по бандитской линии». Кроме чеченцев, была и вторая крыша, ментовская, с которой сыны гордого кавказского народа жили душа в душу, и которая все больше собирала деньги с нелегалов за право дышать, а заодно и с их работодателей, которые не слишком заморачивались соблюдением трудового, гражданского, а подчас и уголовного кодекса по отношению к своим наемным работникам.
Сам Иса еще и приторговывал налево оружием, которое подкидывал ему на продажу с какого-то склада некий таинственный «Майор», ну и Бислан сам пару раз с неплохой выгодой перепродавал землякам «макаровы» в серых картонных коробках, автоматы АКМС и цинки с патронами. Подрабатывал, в общем.
В результате жизнь снова как-то устоялась, Магомед старание нового помощника оценил, приблизил к себе. Бислан бывал у него дома — в большом, но невзрачном особняке, выстроенном в дачном поселке по Минскому шоссе, на восьми смежных участках, выкупленных у незажиточных соседей. Сейчас Магомед скупал с немалой для себя выгодой участки прилегающие, потому что интеллигентные и все больше немолодые соседи старались от них избавиться — соседство Магомеда и его многочисленных друзей и родственников вносило некую нервозность в их жизнь. Тем более, что сам Магомед науськивал их поактивней пугать соседей, это облегчало процесс торга.
Со временем Магомед стал доверять Бислану больше. И как-то показал ему две потайных тюремных камеры в подвале, через которые проходил путь многих заложников из Москвы в село Бачи-Юрт, что недалеко от Гудермеса. При этом Магомед с тоской вспомнил былое время. Оттуда их перевозили на склад, принадлежащий Магомеду же, что находился возле железнодорожной станции, у самого выезда из Москвы по Каширскому шоссе, и уже на складе людей прятали в потайные камеры в «дальнобойных» фурах, и прямым ходом гнали на Владикавказ, оттуда в Ингушетию и дальше, в Чечню.
Чуть позже Магомед стал привлекать Бислана «для массы» на нечастые теперь разборки. Тоже работа была нетрудная, стоять поодаль от говоривших, сжимая в кармане куртки выданный пистолет, и старясь выглядеть грозно. После этого Магомед всегда подкидывал денег, хоть младший должен был заниматься этим бесплатно, и за это Бислан был ему особенно благодарен.
Когда в городе начались беспорядки из-за оживших мертвецов, Магомед сумел среагировать правильно. Те, кто не уехал на родину, пытаясь прорваться через бардак на дорогах, собрались у него дома, благо места хватало. Одних мужчин, способных стрелять, собралось пятнадцать человек. Были и их жены, и дети, так что получился настоящий табор, но зато все были под рукой. Да и тесноты не было, помощники и родственники Магомеда просто заняли соседние дома. А когда, скрываясь от бедствия, в два из них приехали хозяева, то решили проблему с максимальной простотой, закопав тела в котловане под фундамент нового дома, строящегося неподалеку.
И тут Бислану впервые выпал случай отличиться в газах Магомеда. Когда стало ясно, что проблема все больше и больше с каждым днем, и от нее так просто не спрячешься за городом, Магомед сказал, что нужно искать серьезное оружие. Того, что у них было, не хватало. И Бислан принялся звонить Аслану, благо мобильная связь еще работала. Аслан откликнулся сразу, пообещал уточнить, что нужно, заем перезвонил и сказал, что «Майор» обещал сделать, только цену заломил безумную. И с этим Бислан пошел к Магомеду.
Тот думал недолго, через Бислана и его друга связался со старшим родственником Аслана — Хамзатом Цацаевым, который, как выяснилось, происходил из дружественного тейпа, и, в конце концов, дал согласие на организацию встречи с таинственным «Майором», заказав у того чуть ли не целый склад оружия и снаряжения. Через день снова была серия звонков по мобильным телефонам — «Майор» согласился на «встречу века».

Гарантировал честность новых партнеров сам Аслан Цацаев и его дядя Хамзат, которые поклялись всем святым, что покупатель честен и порядочен и расплатится до копейки на месте.
Встреча состоялась на следующий день, в лесу, тянущемся вдоль обочины Минского шоссе. К удивлению Магомеда, «Майор» оказался не «внутряком» и не ментом, а самым обычным армейцем с эмблемами связи в петлицах, и как позже узнали, служил он аж в Космических войсках, в одной из подмосковных частей, где командовал складами РАВ. Это был среднего роста, красномордый и красноносый мужик довольно таки бабьей комплекции, обладатель сиплого голоса и тяжкого запаха перегара. С ним на камуфлированной «шишиге» приехали двое прапорщиков и контрактник-водитель, которые держались настороженно и автоматов из рук не выпускали ни на секунду.
С ними же приехали два джипа с людьми Хамзата Цацаева, которые гарантировали майору и его людям защиту.
Как выяснилось почти сразу после обмена приветствиями, все же тыловиков из Космических войск недостаточно хорошо готовят к скоротечным огневым контактам на таких дистанциях боя, особенно если стрелять начинают в затылок и именно те, кто гарантирует безопасность. Майора застрелил сам Хамзат Цацаев, а обоих прапорщиков, оказавшихся медлительными и тугодумными, несмотря на грозный вид, убил Аслан. Водитель испугался, бросил автомат и попытался убежать под общий смех. Один из бойцов Магомеда, Ваха, подобрал его автомат и всадил в спину длинную очередь, прервав последний нелепый бросок к жизни.
Груз «шишиги» делили пополам. Майор доставил целую сотню АКСов, десятки ящиков с патронами, пулеметы, ручные и единые, пистолеты, гранаты. Похоже, что он твердо решил не возвращаться к месту службы, потому что подобную недостачу уже не скроешь. К сожалению «заказчиков», в кузове не было ни единого гранатомета, хотя майор обещал привезти несколько РПГ-7 с боекомплектом. Или наврал, или не получилось.
Заодно произошло формальное объединение теперь уже отрядов, а не банд, Цацаева и Арсанкаева. Договорились действовать вместе. Поскольку сам Хамзат жил в центре Москвы, то он почти сразу принял решение перебраться со своими людьми в опустевший дачный поселок. Пусть пока и не смешиваясь окончательно с арсанкаевскими, но при этом располагаясь рядом. Людей в его распоряжении осталась ровно дюжина, и вместе с новыми союзниками они уже представляли собой серьезную силу.
Несколько дней вели себя неактивно. Больше на разведку ездили, аккуратно выглядывая из поселка. Напрягало присутствие большого количества военных в окрестностях, занявших заправки, перекрестки, да и просто патрулировавших трассу. До Алабино, где квартировала Таманская мотострелковая дивизия, было рукой подать, и такое соседство немного напрягало. Впрочем, задумывались об этом старшие, а молодые рвались в дело. Двое друзей Аслана Цацаева самовольно рванули в сторону трассы, где и начали внаглую останавливать уходящих из Москвы беженцев в машинах подороже, отбирая все ценное, да и сами машины. Получилось не так все просто, как раньше — раз сработало, второй раз, затем рядом остановилась вполне скромного вида «десятка», из которой высунулся ствол ружья и… вернулся в поселок только один из неудачливых грабителей, да и тот вскоре скончался от внутреннего кровотечения — несколько картечин засели внизу живота.
Как и кому мстить за это, никто не знал, тогда самые молодые мужчины пошли по дачному поселку до конца, вылавливая редких жильцов. Попавшуюся семью азербайджанцев, как единоверцев, отпустили, а с десяток русских, в основном пенсионного возраста, поймали и перерезали. И с этим тоже вышла промашка — никто даже не догадался стрелять убитым в голову — плясали зикр, орали, стреляли в воздух, и не заметили, как один старикан встал и сумел вцепиться зубами в руку Вахе, здорово ее прокусив.
Дальше в какой-то момент получилась настоящая паника — не все даже поняли что случилось. Но справились, многие уже знали, что к чему, открыли огонь, быстро уничтожив угрозу.

Но справились, многие уже знали, что к чему, открыли огонь, быстро уничтожив угрозу. Тела затащили в дровяной сарай какого-то дома, побросав на поленницу, затем подпалили. Запах паленого мяса разошелся на всю округу, и Магомед Арсанкаев потом пообещал расстрелять каждого, кто снова такое учинит — за обедом кусок в горло не лез.
Обратившегося Ваху тоже пришлось добить, и его похоронили как подобает, до захода солнца, лицом к Мекке.
Затем Бислан снова отличился. Привыкший к доступному женскому обществу. Он откровенно маялся без неизвестно куда сбежавших в панике официанток, готовых к любым услугам по щелчку пальцев. Но затем его осенило. Пошептался с Асланом, затем привлекли еще четверых из самых молодых, и на оставшейся от «Майора» машине они рванули в город. Целью поездки было общежитие медицинского училища, куда в свое время, он захаживал с друзьями из институтского землячества. Там и парней-то вообще не было, все сплошь приезжие девки, спасать которых наверняка никто не догадается — не тот народ вокруг, русские как бараны, пока одного режут, другие глазами хлопают.
Как планировали, так и получилось. В общежитие застряло не меньше сотни девок, которых хватило лишь на то, чтобы завалить вход и ждать спасения. Появившиеся чеченцы отстреляли толкавшихся вокруг мертвяков, объявили себя спасателями, и когда вход открылся, они ворвались внутрь, стреляя в потолок и устроив развеселую облавную охоту.
Поездка оказалась удачной. В кузове грузовика в поселок привезли двадцать одну девицу в возрасте от семнадцати до двадцати лет, решив сразу все свои проблемы, от сексуальных до бытовых. Нашлось теперь кому хозяйством заниматься, а жены и прочие родственницы тех, кто постарше, радостно приняли на себя обязанности надсмотрщиц. Получился даже некоторый излишек женского пола, но тут к делу подключился Магомед, который сказал, что найдет, куда пристроить остальных, и отпер много лет пустовавшие камеры в подвале.
— Видишь, знал что пригодятся. — сказал он Бислану, усмехнувшись.
Тем временем определилась и основная сфера деятельности банды. Пока суд де дело, решили заняться, как и многие другие, мародерством. Склады и магазины гигантского мегаполиса, беззащитно раскинувшегося рядом, давали к тому совершенно бесконечный простор. Там было все, что когда-нибудь могло понадобиться в этой жизни, но были там и ожившие мертвецы, не дававшие мародерствовать свободно. Пришлось вырабатывать новую тактику, формировать боевые группы, правильно подбирать транспорт.
Шло в основном все гладко, разве что пару раз столкнулись с конкурентами. Пострелялись и разошлись, не понеся потерь, но, кажется, и не нанеся таких противнику, хоть молодые ребята уверяли в обратном. С их слов выходило, что противника они каждый раз чуть ли не на куски порезали, а куски съели. Хвастаться никто никому не мешал, у чеченцев это традиция, так что уровень собственного величия в собственных же глазах вырос у молодых до неба.
Затем у Магомеда появилась новая идея — взять какой-то район города, изобильный складами, под свой контроль, и банально крышевать шарящихся там мародеров. Идея не прокатила — даже разговор завязать не удавалось пока, чтобы объяснить условия — оружием уже все успели разжиться, кто в городе промышлял, так что дело сразу же доходило до стрельбы. Делиться никто не хотел. В такой разборке погиб двоюродный племянник жены Хамзата — автоматная пуля угодила ему в переносицу.
Но главная проблема у чеченцев оказалась одна — топливо. Подземных хранилищ на даче у Магомеда не водилось, естественно. Заправки в окрестностях были под контролем военных с приданной броней, штурмовать и захватывать их было бесполезно. Даже если бы были гранатометы, и удалось выбить броню на одной, военным нужны были минуты для высылки подкреплений. Да и вертушки время от времени проходили над дорогой. Заправляться на общих основаниях Магомед с Хамзатом вообще запретили даже соваться. Поняли, что у федералов могут просто сработать инстинкты, и тогда вместо бензина в баках будут новые похороны.

Поняли, что у федералов могут просто сработать инстинкты, и тогда вместо бензина в баках будут новые похороны.
Сначала сливали топливо из брошенных машин в городе, но вскоре и с этим начались проблемы — трудно было найти хотя бы одну с непробитым баком. Не они одни оказались такими умными. Те же склады ГСМ, расположение которых удалось вспомнить общими усилиями, все оказались заняты, причем такими силами, что воевать с ними было себе дороже.
Затем представился случай решить эту проблему, по крайней мере, на обозримое будущее. Хамзат вспомнил, что у его знакомого в промзоне на Каширском шоссе был целый склад, с которого тот неплохо торговал японскими и китайскими движками-генераторами, бензиновыми и дизельными. Сами по себе. Без запасов топлива, они большой ценности не представляли, но тут и Магомед кое-что вспомнил. А именно про то, что с противоположной стороны города, за Осташковским шоссе, уже несколько дней торгует базар, который опекает братва из нескольких авторитетных бригад, объединившихся вокруг нового бизнеса. А если есть базар, то может быть востребован и такой товар как генераторы, да и многое другое из того, что хранилось в окрестных сараях в поселке, вывезенное в ходе рейдов в город.
Поэтому Магомед позвал Бислана и сказал:
— Ребят завтра с утра возмешь, скатаешься на Каширку. Глянешь, на месте эти движки, или уже нет их, понял? И сразу обратно, скажешь что нашел. Если на месте, то послезавтра ребята КамАЗы подгонят, понял? А Хамзат завтра на рынок съездит, посмотрит, что там вообще есть. Если торговля пошла, то и мы при деле будем. Торговля — первое дело.

Сергей Крамцов, «партизан», бывший аспирант.
30 марта, пятница, вечер.

Пока я ездил с разведкой в город, наши тоже времени не теряли. Начали учить девочек водить машины, а еще для одного УАЗа в местной мастерской заказали импровизированную турель, которая устанавливалась на дугу. Кроме того, к пулемету ПКМ, с которым должен был управляться Сергеич, заказали легкосъемный мешок для гильз. Не очень хорошо, когда они будут сыпаться, горячие, с пылу, с жару, на голову водителя. А так получилось что-то вроде ПКМБ, такого же пулемета Калашникова, но предназначенного специально для установки на технику.
В общем, все были при деле, даже Маша отстреляла сегодня на стрельбище сколько-то патронов, выделенных ей старшим прапорщиков Васильчиковым, который этим самым стрельбищем заправлял. И тем самым навела меня на размышления на тему: «Как избавиться от гражданских в походной колонне». Рассуждения включали как саму Машу с детьми, так и Алину Александровну с дочками. Но ничего путевого на ум не приходило, и одной из причин было то, что нам предстояло проехать через Нижний Новгород. А по моей теории «Политэкономия постапокалиптического периода» такие города как Нижний были самыми перспективными для развития.
Волга, ее притоки и каналы связывали этот город чуть ли не со всей Россией. Были города выше по течению, были и ниже, и именно Нижний Новгород был самым настоящим перекрестком. Огромный речной порт там и так имелся. Большие производства, что особенно важно — автомобильный завод, судостроительный и всевозможные военные, причем именно производящие ствольную артиллерию с минометами. То, что в будущем будет востребовано.
Большое население, множество воинских частей, широкая судоходная река, обширные, естественным образом огороженные от остального города промзоны. Когда-то я в Нижнем бывал, и город помнил относительно неплохо.
Моя же теория о том, что в будущем самое безопасное сообщение и основной товарообмен будут осуществляться по рекам, плавно вела к тому, что Нижний Новгород превратится если не в столицу России, которая вряд ли останется единым государством, но в самый развитый торговый и промышленный центр. И эту теорию я вслух уже излагал, и ее все слышали. И если бы я, например, начал всех уговаривать остаться в «Пламени», то это бы вызвало, мягко говоря, удивление.

Тем более, что за ужином, где мы собирались все вместе, об этом и зашла речь. Ужины у нас превратились в стратегические планерки. Рабочий день был закончен, в наряды никто у нас не ходил, потому что мы здесь были пока еще не местными, а скорее гостями-союзниками, вот и предоставлялась возможность расслабиться. И пивка можно было выпить, и посидеть, никуда не торопясь. Как я заметил, кроме нас тут так многие поступали, компании за ужином собирались подчас огромные, будто на свадьбу.
По рукам передавалась машина видеокамера, все смотрели с экрана, что я наснимал в городе. А я смотрел на лица своих друзей, когда они смотрели запись. Коренные москвичи, или некоренные, как моя Татьяна, и Леха с Викой, все были подавлены зрелищем. Крошечный, пятисекундный кусочек записи, когда толпа зомби начинает выходить из тоннеля под Ленинградкой, их просто напугала. Впечатляющее зрелище. Не говоря уже об атаке мутанта, которая была снята мной с самого начала и до конца, хоть и несколько дергано.
Картины запустения тоже навевали тоску. По крайней мере, в глазах Маши, Ани с Ксенией, да и Алины Александровны я видел слезы. Кажется. Только посмотрев эту запись, он осознали окончательно, что старой жизни уже не осталось. И Москва людям больше не принадлежит. И никогда они уже туда не вернутся, а жизнь их будет продолжаться в совсем-совсем других местах.
В столовой собрались и все спасенные нами программисты из «Логософта». Все новоприбывшие поначалу селились в гостинице, и лишь потом распределялись по новому жилью, в которое быстро перестраивались учебные корпуса и казармы. Или каждый мог претендовать на участок земли на учебных полях, и там собственноручно заняться постройкой своей собственной избы. Материал для этого предоставлялся. На одной из подмосковных железнодорожных станций обнаружились целых два состава с отличным лесом кругляком, который и вывозился в «Пламя» ежедневно грузовиками. На охране этой операции и были задействованы основные силы, кроме разве что «подсолнухов» и тех, кто тащил наряды в расположении. И именно поэтому шел разговор о привлечении дополнительных сил и союзников к планируемому разграблению торговых центров.
С этим тоже надо было торопиться. Подгоняла всех одна мысль — успеть до того, как погаснет окончательно свет. Потому что одно дело воевать в огромном торговом центре при свете ламп, и совсем другое — бегать по тамошним лабиринтам, светя себе фонариками. По этому поводу к нам сегодня подошел Пантелеев, подсел за общий стол. Поздоровался со всеми, Алине Александровне к ручке приложился, но подсел все же к нам с Лехой и Сергеичем, отозвав на край стола. И спросил:
— Кто поедет мародерничать?
— В смысле на «Рамстор»?
— Именно. Командир выделяет людей и технику. Но людей мало. Хлебниково еще не вывезли, там работы на пару недель, со станции бревна возить — не перевозить. Запарка, в общем. Завтра прибудут «академики» и из автохозяйства люди. Но все равно людей мало.
— Хотите нас привлечь?
— Хотим. — кивнул он. — Вам, наверное, тоже бытовуха всякая нужна. Вот и наберете себе, сколько влезет, ну и нам поможете. На острие главного удара вас не бросим, конечно, но пострелять придется.
— Тогда мы пойдем с вами. — согласился я. — Сейчас подумаем, кого и в каком составе выделим.
— Спешки нет. Пойдем все равно только послезавтра, раньше не успеем. А «академики» к часу дня прибудут. Подходи в инженерный класс на совещание.
— Есть. Буду.
— Давай. А то вопрос назрел, да и свет в любой могут вырубить. Мы с МЧС, которые электростанции удерживают, связывались, они говорят, что проработают не больше недели. И это в лучшем случае. Потом эвакуируются, будем при лучине сидеть. А у нас беженцев много, даже детской одежды не хватает.

Потом эвакуируются, будем при лучине сидеть. А у нас беженцев много, даже детской одежды не хватает. Да и ты мне скажи, у тебя вот, Серега, тех же бритв и батареек на сколько хватит?
— Мы участвуем! — решительно поднял руку я. — Я уже говорил. Дайте только с группой определиться.
У меня к станку остался всего один блок лезвий. Да и зубной пасты той же самой запасти не помешало бы. С шампунем мне теперь проще — обрился почти наголо у местного парикмахера, «под расческу», шокировав Татьяну.
— Формируйте команду. — пристукнул он ладонью по столу. — Действуем тройками, так и рассчитывай.
— А патронов дадут?
— Дадут. Потом догонят и еще раз дадут. — он вздохнул, затем добавил: — Ладно, получишь потом у начвора два ящика пятерки и пятьсот пистолетных. Я распоряжение дам.
Пантелеев ушел, а у нас за столом пошло брожение умов. Дамы взялись за список необходимого, а все остальные — за формирование троек.
— Две боевые тройки действуют. — сказал я. — Больше выставить реально не можем.
— Это почему? — удивилась Аня, сидящая за списком.
— Потому, что работать будут профессионалы, уровень подготовки у них выше нашего в десять раз. Если просто выставим всех, кого соберем, то будем у них под ногами путаться. — ответил ей я.
Аня пожала плечами и ничего не ответила. Ну и не надо ничего отвечать, надо выполнять приказы.
Итак, кто у нас есть? Реально, у нас всего одна полноценная тройка бойцов — Сергеич, Леха и я. Надо теперь разбавить нас так, чтобы превратить одну тройку в две. И не потерять в эффективности.
Например, ставим меня во главу первой тройки. И со мной — Сергеича. Кого с нами? Машу бы, как лучшего стрелка, но я ее не пущу. Там может быть свалка, никто не видел, сколько мертвяков в магазине. А у Маши дети. В любом случае берем Шмеля, нефиг ему все с машинами возиться. Силы у него на двоих, стрельбу он за последнее время подтянул на очень хороший уровень, так что с ним все ясно. С Лехой он пойдет в команде.
Ну и остаются Татьяна с Викой, как самые обученные из тех, кто остался. Больше никого выставить не можем, сестренки для такого дела еще точно не готовы.
Огласил список тех, кто идет. Сестренки скорчили кислые морды, но я это проигнорировал. Они у меня за ценный груз, за который я отвечаю перед духом покойного шефа, так что пускай в расположении остаются. Затем потребовал от всех подготовить рейдовые рюкзаки, потому что мародер без мешка — говно, а не мародер.
— Всем взять оружие, с расчетом на короткие и средние дистанции боя. Сергеич, рекомендую пулемет на «укорот» с ЛЦУ поменять. Проще будет. Два «сто пятых» и четыре «укорота» — нормально будет.
— Автоматов, как я думаю, достаточно у вас будет. — сказал Сергеич. — надо, чтобы кто-то и с дробовиками пошел, по одному на тройку. Вот я с «Вепрем» и пойду.
— Правильно. — влез Шмель. — Я тоже. Главное, собрать все магазины, что есть.
А я сразу и не сообразил. От дробовиков то пользы может быть больше, чем от автоматов. Нахватался от военных их привычек. Но ничего, я свою укороченную «помпу» тоже прихвачу. Научился подвешивать так, что не мешает. Ремень петлей на одну антабку, а снизу кольцо из кордуровой ткани с «липучкой». Цевье охватывает, и прижимает оружие к тебе в вертикальном положении. А перевести в боевое — дело пары секунд.
— Хорошо. — согласился я с доводами. — Только к запасному патронов тоже побольше берите. Мало ли? Татьяна, Вика, вас особо касается, и вас особо проверю: если у кого обнаружу незаряженный трансивер — расстрел на месте и вечный наряд по вычесыванию кота. Всем головную гарнитуру.

Всем головную гарнитуру. Всем подготовиться сегодня, а в восемь утра проверю готовность каждого.
Предупреждение насчет трансиверов касалось всей женской половины нашей команды. Не знаю почему, но если держать оружие и снаряжение в порядке они умели все, то с тем же успехом все забывали заряжать радиостанции. Вот тоже загадка природы… А вычесывать лохматого Барсика тоже приходилось регулярно, он, как и подобает всем «персам», путался со страшной силой. Пропусти пару дней, и колтуны гарантированы.
Едва закончил с постановкой задачи на завтра, к нам подошла та самая широкая в статях женщина, которая чуть не сшибла меня сегодня с ног в дверях компании «Логософт». С ней были рослый и упитанный парень, под расплывчатыми очертаниями фигуры которого угадывались все еще неслабые мышцы, и второй, среднего роста, светловолосый, улыбчивый.
— Привет! — поздоровалась с нами женщина, на которую все озадаченно посмотрели. Кроме меня, программистов никто не знал и не видел.
— Привет! — откликнулся я и показал рукой на пустые стулья возле нас.
Визитеры присели, женщина взяла инициативу представления в свои неслабые руки:
— Я — Алена, фамилия моя называется Кабакова, и я директор спасенного сегодня «Логософта». Вот это Володя Марченко, но можно называть Володей Большим. Или просто Володей, потому что Володя Мелкий у нас погиб, наверное. — помрачнела женщина. — А вот это Валька Пушков, наш главный электронщик и электрик. Если что требуется сломать или переделать — сразу обращайтесь. Если вам программы программировать надо, или что подобное — тоже обращайтесь, и не только к Вальке, мы с радостью. Больше пока ничем помочь не можем, потому что в статусе сироток-приемышей.
— Мы здесь тоже на птичьих правах. — не совсем заслуженно присоединил нас к клубу «сироток» я. — Вроде бродячих партизан. Как вас устроили?
— После спальников на офисных столах и под столами — замечательно. — ответил Володя Большой. — Впервые за последние дни сегодня на нормальной кровати повалялся.
— К делу вас уже пристроили?
— Нет пока. — ответила Алена. — Обещали пристроить, но сейчас все зверски заняты. Что-то планируется, говорят, сейчас просто не до нас. Завтра с утра пойдем помогать кто куда. Избы строить, в детский сад и прочее подобное. А послезавтра, сказали, уже по специальности начнем.
— Они здесь что, научный центр замыслили? — спросил Большой.
— Вроде того. — кивнул Леха. — Будут изобретать науку нового мира, если можно так выразиться. Ну и вроде бы спасать науку старую.
— Говорят, что вскоре начнут набеги на всевозможные институты и КБ просто за техдокументацией и техлитературой в библиотеки. А вам, наверное, поручат монотонно перегонять все в цифру и записывать на оптику. — добавил я.
— Тоже надо. — ответила Алена. — Пока в офисе сидели, было время подумать. Даже сами перегнали на диски и флешки все-все, что у нас полезного и бесполезного было. Мало ли, когда пригодится? Даже харды повынимали из наших компов.
Я подумал, что кто-то еще проявил разумный подход. Не все же о добыче тушенки заботиться, этого для выживания недостаточно. Этого достаточно для одичания. И насчет того, что профессия программера не востребована будет — тоже фигня. Компьютеров остались миллионы. Если даже новые процессоры и новые поколения разрабатываться не будут, то запчастей из разобранных хватит на поддержание жизнедеятельности работающих лет на сто, наверное. Тем более, что с электричеством будут проблемы, питать придется от движков, так что использоваться они будут более чем бережно.
— Скажите, а с оружием здесь как? — спросил блондинистый Пушков. — Выдают? Смотрю, все как минимум с пистолетами ходят.

— Выдают? Смотрю, все как минимум с пистолетами ходят.
— После проверки на умение владеть. Или после принудительного курса обучения. Причем курс интенсивный, на халяву не проскочить. — ответил Леха.
— Это нам все равно. — сказал Пушков. — Вы бы посидели недельку, скажем, в конторе, где не то что оружия, а даже монтировки нет. А за дверью мертвецы. Тогда не то что на курсы, в академию бы напросились.
— Это точно. — кивнул Большой. — У нас, считай, хороший парень так и погиб. Друг мой. Вообще защититься нечем было. Ощущения ниже плинтуса, такая беспомощность. Я же этого мертвяка пополам могу переломать, силы хватит. Но пока одного ломать буду, другие искусают. Вот и сидели, ждали, пока найдется кто-то добрый и спасет.
— А если бы никто не поехал, то что бы делали? — спросил я.
— Не знаю. — мотнул тот лохматой головой. — Не знаю. Может, попытались бы прорваться, а может… Нет, не знаю. Лучше из окна выпрыгнуть было, чем до первого этажа с детьми на руках. Как представишь…
— Много там зомбей было? — спросил меня Леха.
— До фига. Наверное, больше полусотни завалили. — ответил я, подумал и добавил: — Да нет, какой там полусотни… они нас чуть не смяли! Больше… И еще поодиночке отстреливали на этажах и в офисах.
— А откуда их там столько?
— Мне кажется, не повезло зданию. — сказал я. — Там лестница одна, выход один, лифт отключен был. И кучка мертвяков скопилась внизу. Безоружные люди пытались уходить, но нарывались на мертвяков. Были покусаны. Бежали обратно, прятались, где и доходили до кондиции. И оставались в здании, увеличивая количество зомби, и делая выход вообще невозможным.
— На твой взгляд, не уйти оттуда было? — уточнил Леха.
Программисты к разговору прислушивались.
— Не уйти. — совершенно искренне ответил я. — Мертвый номер. Тесно и зомби полно. Они же, сволочи, цеплючие. Один вцепился — и хана. Остальные разорвут. Мы вшестером перли наверх, так я четыре магазина расстрелял. Хоть ни одной очереди длиннее трех патронов не было. И шел не первым. До пистолетов доходило.
— У нас Мелкий сумел выбраться все же. В машину даже прорвался и уехал. — сказал Большой. — Но, как нам показалось, куснули его, когда он в машину садился. Поэтому и не доехал никуда.
— Невероятно. С десятого этажа? Без оружия? — поразился я.
— Не было у нас оружия. Мелкий ловкий был по жизни, как обезьяна. Сам подписался. И почти прорвался. Чуть-чуть больше ему везения, и вырвался бы.
— Нам бы всем везения побольше. — неожиданно заявила Алена и задумалась.

Александр Бурко.
30 марта, пятница, день.

Постепенно жизнь в Центре пришла в нормальное деловое русло. Управлять им оказалось даже интересней, чем своей компанией. Семья обжилась, появились новые увлечения и новые ритуалы. Например, все жители «господской территории» по вечерам начали собираться «на кофе» (что допускало самые широкие толкования) в холле «гостиницы», которую превратили во что-то вроде общей, хорошо обустроенной гостиной для всех апартаментов в доме. Там же полюбили играть дети.
Прислуга, набранная для работы на этой территории в основном из бывших работников гостиниц, тоже старалась, как могла. Работали теперь не только за совесть, но и за страх. Хотя еще ничего страшного на территории Центра не происходило, но люди знали и о тюрьме в «Пасеке», как по имени основателя именовали местную безопасность, и о «штрафных бригадах», в которых было в совокупности два человека всего, и самое главное — о том, что действие каких-либо законов на территорию Центра не распространяется.

Эти слухи, циркулирующие между людьми, умело распускали и подогревали люди Пасечника, который совершено разумно полагал, что страшные рассказики, передаваемые из уст в уста, могут быть намного эффективней любых публичных казней. Пусть лучше бродят слухи и обрастают подробностями. Тюрьма в корпусе, занимаемом СБ, тоже до сих пор пустовала, после того, как ее покинул господин Братский с супругой, присоединившийся к штрафной бригаде, и его охрана, отправленная на их машине восвояси.
Сам Бурко проявлял недюжинные дипломатические способности. После того, как часть войск, базировавшихся возле Твери, захватили (бескровно, при полной поддержке и любви персонала) Калининскую АЭС, что на севере области, у города Удомля, он лично направился туда с небольшой охраной, прекрасно провел время с местным командованием, попив хорошей водки и попарившись в баньке (что раньше у него очень редко получалось ввиду дефицита времени), и вернулся с соглашением о сотрудничестве. АЭС раз и навсегда решала проблемы Центра с энергией, по крайней мере до тех пор, пока у нее будет работать единственный не заглушенный энергоблок, а Бурко, в свою очередь, пообещал наладить снабжение новообразуемого племени «атомщиков» свежими продуктами. А заодно обезопасить часть ЛЭП от разрушения, наладив патрулирование.
Еще Бурко, невзирая на трудности на дорогах, полюбил ездить по окрестностям в составе небольшого конвоя. Его возил легкобронированный «Тигр» и два таких же бронированных «Водника» с полутора десятками человек охраны шли спереди и сзади. Зато самых лучших, подобранных лично Маратом Салеевым. Салееву, кстати, Бурко в вопросах личной безопасности доверял больше, чем бывшему милицейскому и тюремному генералу. Он полагал, что такая служба не может создать человека, не имеющего за душой как минимум пары вариантов плана, как задвинуть тебя за шкаф. Друг детства Салеев все же был надежней.
Такое недоверие проявилось и в организации службы. Да, «безопасники» были в большей степени «допущены» к происходящему, имели больше прав, да и, пожалуй, влияния. Но «вояки» многократно превосходили их силой, и проявлялось это во всем. Даже в экипировке. У «вояк» было тяжелое вооружение, было самое лучшее из того, что производилось из стрелкового оружия. Лучший камуфляж, лучшая техника из доступной. «Безопасников» же оснащали по полицейским стандартам. Вместо современных автоматов АЕК-971 «безопасники» получили укороченные версии «Калашникова» — АК-105. Вместо мощных и эффективных бесшумных «Валов» и «Винторезов» им достались 9А-91, «девятки» — оружие со съемным глушителем, под тот же патрон, но с прицельной дальностью в два раза ниже.
В технике наблюдалось то же самое. Например, в распоряжении «безопасников» не было ни одной единицы техники, вооруженной чем-то серьезней, чем единый пулемет или, на худой конец, автоматический гранатомет. Хотя те же «Водники», на которых ездили «вояки», несли на себе бронетранспортерные башни с КПВТ или башни с крупнокалиберным «Утесом», совмещенным с АГС-30. А основной транспорт, БПМ-97, вооруженные или установками с 30-миллиметровой авиационной пушкой, или такими же башнями с «Утесами», АГС и пусковой установкой ПТУР «Фагот». Выходило, что любая единица техники «вояк» могла распылить на атомы любую единицу техники «безопасников», но никак не наоборот.
Предполагалось, что даже серьезные операции за пределами Центра «безопасники» без силовой поддержки «вояк» провести не могли. Состав отправленного в сторону «Шешнашки» отряда наглядно демонстрировал расклад сил: из ста человек двадцать представляли «ведомство Пасечника» и руководили операцией, а восемьдесят принадлежали к «армии Салеева», являлись основной боевой силой, но в операции выполняли лишь роль «силового фактора».

Тяжелая техника, доставшаяся из расположенных в Твери частей, тоже вся отходила воякам, а вот излишки стрелкового оружия шли уже «безопасникам». Предполагалось, что ими будут переманивать на свою сторону потенциальных союзников.
Даже в форме между «вояками» и «безопасниками» было прямое противопоставление. Если у военных основной формой был камуфляж, изменяющийся с сезоном, то «безопасники» вплоть до лета носили черные прыжковые костюмы, на манер американского SWAT, а в жаркое время года должны были менять их на серые.
В общем, Бурко, как любой мудрый правитель, никому не давал в руки слишком много власти, а любая сила уравновешивалась другой силой, пусть и не всегда симметрично. Стандартный государственный прием «Больше власти меньше силы, больше силы — меньше власти» здесь тоже рабтал.
Ездил же по окрестностям он не просто так. Базой своего будущего экономического процветания Бурко видел не только производств лекарств, отнюдь. Самым главным было то, чтобы подчинить себе окрестное сельское хозяйство. Где угрозами, где уговорами, где помощью, Бурко и его эмиссары постепенно договаривались с недоверчивыми колхозниками о том, что те обязуются перед Центром неким оброком, а взамен получают защиту бурковской армии, оружие и боеприпасы.
Оружия было много. Огромные склады многих кадрированных частей из Тверской области были вывезены в Центр или взяты под охрану его армией. Часть военных, сагитированных и соблазненных безопасностью и процветанием для собственных семейств и себя лично, с радостью перешла «под руку» нового удельного князя, понимая, что именно такой человек сумеет управлять этой землей в период после Катастрофы. И он это умение им демонстрировал.
Из этих военных формировались дополнительные военные отряды, которые под наблюдением представителей Бурко даже закладывали новые базы. Если еще пару недель назад у Александра Бурко было чуть больше легкопехотного полка, пусть и сверхобученного, то теперь он имел в своем распоряжении целую бригаду, со всеми требуемыми средствами усиления. И эта армия вполне способна была защищать, а заодно и держать в подчинении немалую территорию.
Главной же валютой Бурко стало огромное количество стрелкового оружия с военных складов длительного хранения, и столь же великое количество боеприпасов. Пара-тройка десятков старых карабинов и несколько ящиков патронов, выданных в деревне жителям, испуганным надвигающейся бедой мгновенно превращала Бурко в «отца-благодетеля». Договариваться об оброке становилось намного легче. Кроме того, собравший огромный автопарк и склад запчастей Бурко мог в будущем поддержать крестьян и техникой. Чем не Минсельхоз лучших советских времен? По его указу каждый более или менее хорошо выглядящий грузовик, или трактор, попавшийся на глаза, должен был быть оприходован, починен и поставлен на консервацию, или даже разобран на запчасти.
Более того, неподалеку от Центра, в старом автохозяйстве, окруженном крепкими стенами, стали создавать под охраной пришедших военных нечто вроде МТС — централизованной транспортной базы, способной решать различные проблемы в «княжестве». Туда набрали рабочих, обеспечили их безопасность, разместили, а заодно организовали нечто вроде «особого отдела», чтобы следить за настроениями.
Все делалось планомерно. Все было продумано. Для всего был план. Сомневающихся вид бурковских гвардейцев сразу убеждал в том, что лучше с ними не сориться, а на готовых сотрудничать валились добытые с мобскладов дары. Новое княжество крепло и готовилось процветать.
Отправившийся в рейд отряд регулярно выходил на связь. В последний раз они вышли на связь из Владимирской области, из небольшой колонии строгого режима, где группа быстро и почти бескровно произвела переворот. Часть бывших сотрудников объединилась с контингентом, вторая часть была разогнана или уничтожена.

Часть бывших сотрудников объединилась с контингентом, вторая часть была разогнана или уничтожена. В дополнение к свободе освободившиеся зеки получили в дар два грузовика с оружием, мгновенно превратившись во вполне эффективную банду.
Целью операции на самом деле было извлечение на свободу двух отбывших в этой ИТК известных во всех России авторитетов, чье влияние и известность должны были быть востребованы в будущем. Их забрали, вкупе с их наиболее приближенными лицами, погрузили в машины, и двинули в сторону Нижнего Новгорода. А оставшейся банде показали фотографии аспиранта Крамцова с семьей Дегтяревых, и пообещали невероятные прибыли, если им удастся данных людей задержать и отобрать у них оранжевый пенопластовый контейнер.
В общем, и с этой стороны все развивалось по плану. Бурко не имел причин быть чем-нибудь недовольным. Пару раз он навещал трудящегося на очистке выгребных ям и колодцев-септиков Петра Валерьевича Братского и супругу его, Елену Алексеевну, трудившуюся в прачечной, но никакой особой радости не испытал при виде их унижения. Они сникли, похудели и вели себя пришибленно. После второго посещения махнул рукой и забыл о них совсем. Не до них теперь, дел полно. И каких дел! Считай, что королевских!

Сергей Крамцов, «партизан» и бывший аспирант.
31 марта, суббота, день.

На следующее утро я развил бурную деятельность. Перво-наперво я попался на глаза Пантелееву, и снова занялся вымогательством. У меня появилось такое впечатление, что его развлекают мои «наезды» и именно поэтому он соглашается спонсировать (с его слов) нас чем-то еще. С моих же слов выходило, что он как бы рассчитывается с нами за непрерывно оказываемые услуги, в данном случае — за установление контакта с двумя «племенами» (с момента падения мира несколько дней прошло, а слово «племя» для обозначения организованной группы засевших где-то людей уже прижилось). Не знаю, искренне или нет, но с моими доводами он согласился и спросил, что мне еще надо с их не бескрайних и не бездонных складов?
Я сразу же запросил шлемы и бронежилеты для людей, которые пойдут завтра мародерить торговый центр. К моему удивлению, он лишь спросил, готова ли у меня машина? Машина была готова, даже Леха сидел за рулем, поэтому Пантелеев уселся на переднее сиденье и приказал ехать к вещевым складам. Впрочем, деление складов на вещевые, продовольственные и склады РАВ по территориям стало уже условным. Слишком много везлось со всех сторон на территорию «Пламени», и размещали все привезенное где получалось. Например, проезжая мимо боксов для автотранспорта, мы видели кипящую там работу по разборке грузовиков всевозможных марок на запчасти.
Вскоре мы пришли к одному из боксов, закрытых массивными деревянными воротами, но с открытой в одной из створок калиткой. В складе работали немолодой старший прапорщик и трое гражданских, среди которых были две женщины. Судя по всему, проводилась инвентаризация. Одна из женщин записывала что-то в толстую книгу учета, а все остальные перекладывали укладки с обмундированием.
— Палыч! — окликнул старшего прапорщика Пантелеев. — За черными бронниками и касками пришли. Отгружай без промедления.
— Размеры? — спросил прапорщик, подняв голову от сумок с камуфляжем.
Не веря собственным ушам, я быстро продиктовал ему размеры. Прапорщик повернулся к женщинам, сказал одной из них:
— Тонь, записала? Выдай бойцу.
— Момент! — сказала та, позвала с собой помогавшего ей бородатого мужичка в камуфляже и кроссовках, и они вместе пошли куда-то за стеллажи.
— Алексей Петрович… — тихо обратился я к Пантелееву. — А что такая щедрость? Я, можно сказать, бороться собирался, ругаться до хрипоты…
— Командир приказал. По моей просьбе. Снабдить вас всем подряд под завязку.

По моей просьбе. Снабдить вас всем подряд под завязку. Не хотел говорить, думал вас перед отъездом порадовать, но не планировали мы вас и на операции таскать. Вот и раскололся раньше. Правда, прежнее условие в силе — выдаем только не стандарт, что сюда на испытания поступало.
— А что еще можно взять?
— Пока ничего. — отрезал Пантелеев. — Кое-что со складов РАВ вам еще отпустят, но не сейчас, а когда зампотыл вернется. Он снова в отъезде.
— Спаси-и-ибо… — протянул я, прислушиваясь к играющей в сердце свирели.
Броники, конечно, не всегда нужны будут, нам в походе скорее скрытность понадобится. Но, как знать. Да и просто на дверцы УАЗов их можно повесить, тоже вреда не будет.
Появилась тетка с мужичком, везущие перед собой обычную садовую тачку, в которой в нейлоновых чехлах лежали бронежилеты. Я открыл один из чехлов, вытащил оттуда черный броник, такой же, как и у меня.
— А что за жилет вообще? — спросил я. — Я в них и разбираюсь то не очень, но таких точно не видел.
— НИИ Стали прислал новую модель на армейские испытания. Вот и осталось сколько то здесь. — ответил Пантелеев и окликнул прапорщика: — Палыч, что за жилет то хоть, боец интересуется?
— «Бастион» называется. — ответило Палыч. — Новая модель, опытное производство. Хороший, новая сталь и площадь защиты выше. Панельки к нему отдельно дам, не беспокойтесь.
— А чехлов нормального цвета нет? — с надеждой спросил я. — А то чистая демаскировка.
— Нет чехлов. — отрезал тот. — Его сюда на удобство и надежность присылали проверять, а не на маскировку.
Ладно, дареному коню в зубы не смотрят. Хорошо, что хоть такие дали. Мне, кстати, мой жилет понравился. Удобный, вес хорошо распределен.
— А по защите что? Ты бы главное сказал. — спросил за меня Пантелеев.
— А по защите он всем другим защита. Бронепанели распихаете, и будет вам пятый класс. И я четыре запасных вам сюда докинул, два больших и два средних. — заявил прапорщик. — Шлемы какого размера нужны?
Я присвистнул. Неплохо. В нем десяти килограмм нет явно, а защищает от СВД и от АКМ, от пули с термоупрочненным сердечником. А это для броников почти что максимальная защита.
Все же я умный командир. Прежде чем идти вымогать броники и шлемы, я у всех наших собрал размеры. А теперь могу ковать железо, не отходя от кассы. Поди, хреново? И теперь с гордым видом продиктовал размеры шлемов. И раз уж броники лишние дали, то шлемов я тоже с запасом запросил. Та же Тоня внимательно записала их и снова ушла все с той же тачкой и все с тем же бородачом за все те же стеллажи.
— А все же, с чего такая доброта? — спросил я Пантелеева.
— Ну ты сам сообрази. Дело у тебя мало того, что важное, так надо по хорошему, чтобы ты потом сюда вернулся и доложил, довез или нет.
— Ну, если вы так обеспокоены, то уже могли бы помочь. — вполне всерьез возмутился я. — Послали бы пару взводов своих орлов на броне, глядишь и дошли бы. Скорым маршем. Или вертолет выделили.
— Вертолет даже с подвесными туда не дотянет. — усмехнулся Пантелеев. — А если бы и дотянул, то что ему делать, если там все мертвяками захвачено, скажем? Кто заправит? А посылать броню с бойцами… как тебе сказать. Вера тебе есть, но вся затея с вакциной… Тут бабушка надвое гадала. Решили людьми не рисковать. И тебе не советовать. Дождался бы, когда мир заново устаканится, и поехал, а не ломился сейчас. Уже ничто не изменится от того, начнут работать над вакциной сейчас. Или через год.
— Это почему? — удивился я.
— Потому что кто погиб, так тот уже погиб. Кто выжил, так тот где-то укрепился и дальше выживет.

Потери до следующего лета и малой доли не составят от тех, что уже имели место. Зачем рисковать? Вакцину все равно будут долго изобретать. Не даст командир людей подставлять. Да и я не дам.
— Есть еще одно дело. — помянул я, поморщившись, свое обещание Дегтяреву. — Да и мне спокойней, если контейнер попадет к профессионалам как можно раньше. Тут целый пучок обещаний с моей стороны, так просто не отделаешься.
— Это мы тоже понимаем, поэтому хотим помочь. — кивнул Пантелеев. — Был разговор даже, чтобы тебе броню какую-нибудь выделить, в вечное пользование, но решили, что и даром она тебе не нужна. Будет соляру жрать по рабочим часам, где ее заправишь? В БМП семьсот литров солярки заливать надо на шестьсот километров пути. Сто десять на сотню.
— Это уж точно. — согласился я. — И БТР бы не прокормили. Пойдем, на чем есть, с этим у нас все в порядке. Кстати, шлемы…
Ушедшие за шлемами вернулись, все с той же тачкой. И шлемы оказались такими же как у меня. Тоже черными, новой формы, арамидными, без чехлов, но с очками в комплекте. Про чехлы я спросил и получил ответ, аналогичный полученному на вопрос про чехлы для бронежилетов.
— А что это за шлемы хоть? — спросил я.
— «Кираса», тип С, — ответил прапорщик. — Третий класс защиты, между прочим, ТТ держит. А чехлы… зачем тебе чехлы? Тебя и так бронежилет демаскировать будет.
— Шутить изволите… — пробормотал я.
Но от шлемов не отказался. И шлемы пригодятся нам, и броники, и все, что бы ни дали. И оружие буду еще просить, а все, что будет лишнего, буду в дороге менять. Нам всякие нужные балабасы. Дорога нас ждет длинная, кружная. Это по трассе туда можно при желании за сутки добраться, а мы поедем медленно, проселками, кружа и петляя, избегая главных магистралей как черт ладана. Потому как на главных дорогах, да на длинных прогонах, будут засады. В обязательном порядке. И ехать нам придется ни один день, проверяясь и разведывая маршрут. И черт его знает, кого мы там встретим?
Деревни будем проезжать, а по нынешним временам тяжело в деревне без автомата. Вот, глядишь, и сменяем наш обменный фонд на что-то для нас нужное и полезное. Мало ли? А вот от военных нам бы карты взять генштабовские. Самые подробные и в достаточном количестве, чтобы каждый проселок, каждая просека видны были.
Мы с Лехой быстро перебросали приобретенное добро в УАЗ, пригласили к нам Пантелеева, но он махнул рукой и пошел куда-то вдоль боксов по своим делам, напомнив лишь, что ждет нас на совещании в час дня. Я посмотрел ему вслед и увидел, что он пошел к четырем далеко не новым «маталыгам», возле которых работали люди, и вспыхивала электросварка. Что это там задумали?
Все же хорошо, что у нас теперь и шлемы, и броники. Если обстреляют нас где по ходу, меньше вероятности погибнуть прямо в машине, даже не выстрелив в ответ. Для меня такая смерть всегда казалась самой обидной. Когда гибнешь в бою — это одно, а когда просто налетев вместе с броней на фугас, или получив пулю из кустов, даже не поняв откуда — совсем другое. Чем другое? А понятия не имею, это просто ощущение такое, хотя, казалось бы, какая может быть разница, как на тот свет отбыть?
Хотя, по нынешним временам разница есть. Хуже всего туда отбывать не до конца, а задержаться по дороге, превратившись в мерзкого вида безмозглую тварь со склонностью к пожиранию человечины. Это действительно худший из выходов.

Сергей Крамцов, «партизан», бывший аспирант.
31 марта, суббота, день.

«Академики» с «доценковскими» прибыли во вполне представительном составе. Четыре БТР-80 и шесть КамАЗов. КамАЗы не простые, кстати, а изрядно переделанные. Автор проекта — гений, памятник ему. В принципе — ничего особого, в танки их никто не превращал.

В принципе — ничего особого, в танки их никто не превращал. Просто кабины утратили подножки, а стекла закрыты стальной сеткой, причем по уму закрыты, двигаться щеткам не мешают. Чтобы подтянуться и залезть в кабину, нужно сначала открыть дверь, а затем схватиться за ручку внутри. Можно откинуть, а потом убрать подножку, если очень надо. Не так удобно, как раньше, но вполне преодолимо. А вот если ты в кабине заперся, то и живому то человеку проблемно до уровня окон дотянуться. Даже на ступицу переднего колеса надет колпак из жести, чтобы некуда было ногу поставить, подтягиваясь.
Тент с машины частично снят, для того, чтобы можно было грузить сверху, но натянуть его обратно — минутное дело. Очень толково переделан тент. Открыл, закрыл — все одним движением.
А борта подняты вверх, с помощью толстой и гладкой фанеры, до уровня груди стоящего в кузове человека. С земли даже в прыжке не дотянешься, никакого шанса. А сверху еще и постреливать можно. Вниз откидываются стальные щитки, вроде противокумулятивных экранов на танках, но тоньше и легче. Назначение щитков — не дать найти опору для ноги, чтобы подтянуться вверх. Для тупоумных мертвяков — непреодолимая проблема, наверняка. Задний борт откидной, но только после того, как снимут фанерный борт с крючьев. Снимается он легко и быстро, изнутри ручки сделаны. Два человека с двух сторон подхватили — и в сторону убрали.
Разумеется, против даже пистолетной пули — это ничто. Это не против оружия защита. Но ездить через забитое мертвяками место очень даже возможно. Не зацепиться ни за что, не залезть ни в кабину, ни в кузов, не дотянуться. То, что нужно. Надо бы местным такой проект тоже на вооружение взять. А то пока только борта наращивают, как и многие другие.
В общем, восхитились мы, глядючи, и я повел свою команду ко второму учебному корпусу. По дороге столкнулся с Доценко и Игорем, расставшимся со своим неизменным пулеметом, и несшим на плече обычный для их «племени» АК-74М. Верно, для зачистки помещений это получше будет. На кой черт мертвяков дырявить пулеметными пулями без особого толку?
Мы поздоровались, причем так, будто год не виделись. Тоже интересный момент в новых отношениях между людьми. Между малознакомыми доверие к нулю стремится, почти к открытой враждебности. Но если две «стаи» в отношениях союзных, даже, как сейчас, на совместную охоту собираются, то доверие и благожелательность становятся бесконечными. Это мы к первобытному обществу возвращаемся, судя по всему?
Уже узнал в лицо и некоторых «академиков», которые приезжали на чаепитие на автобазу. Да, явно мужики серьезные. И экипированы тоже серьезно. Шлемы К6 без забрал, но с тактическими очками, броники БЖ-СН с воротником и выдвижным фартуком. А за основное оружие у всех такие же АК-74М, как и у доценковских. Впрочем, Доценко и не скрывал, что все вооружение ему «академики» подкинули.
Наши местные спецназеры все больше АЕКами вооружены, но я даже не знаю, что лучше при нынешних условиях. АЕК — штука отличная, очередями из него можно как из лейки поливать, отдачи почти нет, зато за АК — десятилетиями проверенная конструкция, надежная как кувалда, простая в ремонте и в эксплуатации. В ситуации, когда будущее становится туманным, я бы себе именно такую предпочел, если бы был выбор. У меня выбора особого не было, но именно такой автомат я на себе и таскаю, разве что покороче чуток. Можно было бы и не таскать, но генерал Лебедев приказ издал по «Пламени» — для всех, кто относится к «единицам боевого применения», ношение основного оружия везде, кроме собственного жилья — обязательно. С полным боекомплектом. С утра и до вечера. О «гостях и союзниках» отдельным пунктом в приказе упомянул. Только в гостинице в столовую я могу с одной кобурой ходить теперь.
В класс набилось примерно под сотню народа, наших и приезжих.

За преподавательской кафедрой, опираясь на нее, стояли Пантелеев, Соловьев, один из прибывших «академиков», тот самый краснолицый подполковник Нестеров, которого встретили вчера.
На стене висела большая, отлично вычерченная схема «Рамстора», со стрелками и условными обозначениями. Когда все собрались и расселись, кто куда, потому что мест не хватало, а многие остались стоять, Пантелеев подошел к схеме, взял указку.
— Вступлений произносить не буду, основная идея операции всем известна. По нашему направлению из города несколько торговых центров. «Рамстор» — самый ближний к городу, самый дальний от нас. По результатам переговоров с бойцами МЧС, управляющими подачей электричества, именно он будет через пару дней отключен первым. Они просто не в силах подавать к нему электричество, какие-то проблемы с подстанциями или чем-то там еще, я в этом плохо разбираюсь. Что-то должно сломаться или уже ломается.
Пантелеев постучал указкой по карте, и после короткой паузы продолжил:
— Поэтому, начнем грабить его, пока там свет есть. Драться с мертвяками в большом здании и в темноте не хочется, если можно такого избежать. А мертвяков там много, судя по тому, что доложила разведка. Но и того, что поможет нам выживать, тоже много. Основная и главная часть операции ложится на экипажи четырех МТ-ЛБ,[7 — МТ-ЛБ («маталыга») — Многоцелевой тягач легко бронированный. Гусеничная бронемашина, изначально сконструированная как тягач для буксируемой пушки с расчетом. Послужила базой для невероятного количества различных боевых машин (22 вида). Устаревшая, шумноватая, слабо бронированная, но достаточно надежная и удобная для самодеятельного конструирования. Широко известная в войсках, но при этом мало известная публике ввиду непрезентабельности. Тягач и есть тягач. Благодаря низкому профилю и совершенно плоскому верху, машина служила платформой даже для установки минометов «Василек». А базовая модель МТ-ЛБ вооружена 7.62 мм пулеметом ПКТ, установленном в конической башенке справа. Огонь ведет командир.] которые как раз заканчиваются переделкой. «Маталыги» не наши, мы их взяли со складов кадрированный части, старенькие, но вот пригодились. На них устанавливается конструкция из сетки и «егозы», и ими можно будет затыкать проезды и проходы. Как пробками.
Я понял, то такое делали с этими старыми арттягачами в парке сегодня. Интересно будет глянуть, что из этого получилось.
— Два МТ-ЛБ проходят к главному входу в торговый центр и затыкают собой пролом в дверях. Их кто-то грузовиком выбил, который так внутри и стоит. Вот он на схеме.
Пантелеев постучал указкой по изображению грузовой машины.
— Еще два МТ-ЛБ затыкают собой въезд и выезд из подземного гаража. И в такой позиции они все остаются до конца операции, экипаж машины не покидает. Но сначала через подземный гараж входят две боевые группы, которые начинают его зачистку. Со стороны входа проникаем мы, со стороны выхода — наши гости и «партизаны».
Пантелеев ткнул указкой в нашу сторону. На нас посмотрели.
— Вот маршруты движения. — указка поехала по стрелкам. — Броню зря гонять не будем, высадимся с грузовиков. По высоте грузовики в подземный гараж не проходят, так что высаживаемся прямо у входов и двигаемся в пешем порядке. МТ-ЛБ закроют входы следом за нами.
Он оглядел присутствующих, как бы проверяя, внимательно ли слушают, затем продолжил:
— Основные задачи: зачистить оба уровня подземного гаража. «Гостевой» группе дойти до противопожарных дверей, ведущих в торговый комплекс, и запереть их. Использовать цепи с замками, намотав на ручки. Затем завершить зачистку нижнего уровня.
Пантелеевская указка прошлась по схеме нижнего этажа подземного гаража, задержалась на схематических изображениях распашных дверей.

— Вторая, наша группа, зачищает верхний уровень парковки. Основная задача — захватить мост-переход, ведущий к площадке у эскалатора. И заблокировать его рогатками от прорыва зомби. Тем самым достигается захват господствующей и безопасной позиции. Затем на мосту остаются две группы. Три человека препятствуют попыткам зомби перебраться через рогатки или сбить их. И двадцать человек, используя автоматы с оптическими прицелами, начинают отстрел мертвяков. Не торопясь, выбирая направления стрельбы так, чтобы наносить как можно меньше ущерба. Потребуется час для предварительной очистки помещения — будем стоять час. Потребуется день — будем стоять день. Всем понятно?
В классе никто ничего не сказал, но и возражать не стали. А что тут непонятного? Это самая распространенная тактика борьбы с зомби в нынешнее время — выманивать их на себя, заняв выгодную позицию.
— Остальным, разбившись на тройки, за это время следует завершить полную зачистку подземного гаража. Смотреть везде! Заглядывать под машины, в салоны машин, в каждую щель. Задача на выявление автомобилей «Нива» и УАЗ тоже сохраняется. После того, как я дам команду к продолжению операции, в гараже остается по одной боевой тройке на каждый уровень и экипажи МТ-ЛБ покидают машины. Их задача оставаться возле техники и контролировать коридоры.
Инструктаж продолжался еще долго, проработан был каждый шаг каждой из групп. Продумано было все. Вплоть до того, как будут доставляться бригады гражданских для сбора и погрузки товаров в машины. Был подсчитан грузопоток, сколько времени потребуется, чтобы вывезти все нужное из торгового центра на склады «Пламени». «Академики» должны были забирать свою добычу уже оттуда, чтобы не разделять транспортные потоки.
Вся операция должна была продолжаться двое суток по предварительному расчету. Помимо наших штурмовых групп выделялись экипажи на БМП-3 и даже танки для прикрытия операции от возможной атаки «снаружи». Они сопровождали первую колонну, прикрывали захват торгового центра, после чего отходили. Колонны грузовиков передвигались в сопровождении БТР.
Особое внимание Пантелеев уделил зачистке торговых залов от оставшихся мертвяков. Главным было требование сменить автоматы на пистолеты при этой зачистке. И запрет на бронебойные патроны для них. Бетон, опасный рикошетами, а легкая пуля калибра 5.45 мм вообще к рикошетам склонна. И самая главная опасность — простреливаемые перегородки. Можно элементарно не увидеть своего товарища за стеллажом с товаром, а пуля прошьет его насквозь, и еще не один такой стеллаж.
Такое и в боевой обстановке нередко случается по причине «все, через что не вижу насквозь — стена». Стандартное ранения от пули своего же товарища в боевой обстановке — люди воспринимают стены палатки как нечто непроницаемое. Плюс привычка носить оружие с патроном в патроннике — и готов несчастный случай. Поэтому Пантелеев требовал от всех пользоваться пистолетами в торговом зале, все же пробивная способность не такая, и рикошетов меньше.
В общем, если рассказать весь замысел вкратце, то идея простая — войти в торговый центр, забаррикадироваться, зачистить, подготовить трофеи к погрузке, вызвать транспорт с грузчиками, скинуть им лестницы из окон второго этажа и оттуда же загрузить, после чего ждать команды на отход. Часть людей уедет в грузовиках, а еще часть — в десантах «маталыг», которые официально до одиннадцати человек принимают. А МТ-ЛБ даже великая толпа зомби заблокировать не сможет, они ее просто передавят при необходимости. Ничего сложного, самое главное — не оголтевать, действовать методично, без спешки. Тогда все пройдет на ять, никакого сомнения.
— Вопросы есть? — спросил Пантелеев, завершив инструктаж.
— Мутанта вскрывали? — спросил я. — Кто это был раньше?
— Вот! Серьезный вопрос, а я пропустил.

— Кто это был раньше?
— Вот! Серьезный вопрос, а я пропустил. — заговорил Пантелеев. — Думаю, что о мутантах всем известно. И каждый такой мутант по боевой эффективности стоит сотни мертвяков, смею заметить. Поэтому, если увидите что-то странное, быстрое и подозрительное — весь огонь на него. А по поводу мутанта, что вскрывали вчера у нас, то выводы следующие: был собакой, набрал веса втрое против прежнего, научился лазить по веткам как обезьяна, да еще и драться хвостом. Как хотите, так с таким и воюйте. Из него будут делать чучело, у нас среди беженцев таксидермист нашелся. Потом в местный музей поставим и любуйтесь.
Совещание постепенно подходило к концу. Назначались старшие групп, затем совещание проводилось с ними. Мы угодили под команду Доценко, с которым приехало еще одиннадцать человек. Пока Доценко получал задания от командования, мы решили прогуляться по расположению. Час у нас был. Я предложил пойти посмотреть на «маталыги», которые завтра будут играть ключевую роль в захвате. Что там с ними такое придумали?
Делать все равно было нечего, никто не возразил. Пошли в сторону парка, прошли вещевые склады, где по-прежнему кипела инвентаризация, и вскоре дошли до четырех выстроившихся в ряд МТ-ЛБ.
Ничего сверхмудрого не придумали. Идея была проста как мычание и надежна как пассатижи. Но слегка наклонному борту «маталыги» были приварены установленные вертикально обрезки труб с отверстием под длинный болт. В этот «стакан» вставлялась стальная труба, крепилась толстым и длинным болтом, чтобы не выпала, и так по шесть штук с каждой стороны. На трубы, на заранее наваренные крючья, натянута была во много уровней «егоза», перехваченная в стыках своих витков проволокой, чтобы не путалась и не могла обвиснуть. Все. У двух машин сзади было еще нечто вроде расходящихся в сторону метра на полтора «крыльев». Именно они должны были закрыть выбитые двери. Две других, проще по конструкции, должны были заткнуть собой тоннели. Въехать внутрь и бортовым разворотом встать вперекосяк.
Если мертвяки поползут снизу, то задачей экипажа будет их там и перестрелять, заткнув телами одних путь другим. Решили, что так будет проще, чем делать еще и там ограждение. Иначе оно на выезде зацепит все трупы, которые там скопятся и будет тащить их до самого расположения. А это никому не нужно. А если трубы с «егозой» снять то МТ-ЛБ снова станет обычным тягачом, удобным для чего угодно. Все гениальное — просто.

Анатолий Еременко,
командир специального отряда из Центра.
31 марта, суббота, день.

Пока операция развивалась по плану. Камышовская зона осталась позади, колонна быстро шла по пустынному шоссе в сторону «Шешнашки». Позади осталась охваченная анархией Владимирская область, воюющий междоусобной войной и забитый мертвяками Нижний Новгород. Нигде не останавливаясь, нигде не задерживаясь, почти не вступая в схватки, отряд рвался к конечной цели своего задания.
Назначая Анатолия командиром специально сформированного отряда, Пасечник ему прямо сказал, что это задание его первый и единственный способ отмыться после неудачи с нападением на бывшего аспиранта Крамцова и семью мертвого профессора на даче. Понадеялся на исполнителей, не продублировал информацию, и что вышло?
«Команду уродов» наверняка можно списывать в потери. Куда они еще могли деться? Недооценили противника, скорее всего, решили, что фигня какая, три бабу с ботаником. Это потом Еременко счел за труд заглянуть в личное дело «ботаника», поинтересоваться, почему он так облажался? Милицейские опера, информацию добывшие, тоже со связи исчезли, причем именно в то время, когда должны были встретиться с «уродами». Какой вывод? Вывод сделал Пасечник: «Еще раз такую промашку допустишь — расстреляю». И Еременко ему поверил.

Пасечник был из тех, кто слов на ветер не бросал.
Сейчас он сидел на переднем сидении бронированного «Тигра» и разглядывал карту района, в котором предстояло действовать. И картой Анатолий был доволен — вся эта часть области была нанизана на единственную трассу как шашлык на шампур. Вокруг же раскинулись места безлюдные. Дикие и непроходимые. Перехватить здесь кого-нибудь большого труда не составит. В теории. На практике может выйти все, что угодно.
Но для того, чтобы все шло как надо, надо было «подготовить почву». И для этого в штабном «Воднике» прямо за командирским джипом ехал некто Крап — известный в стране «законник», до недавнего времени отбывавший срок в Камышовской зоне и освобожденный лично Анатолием. В смысле, его отрядом.
В процессе освобождении Крапа ничего сверхгероического не было. Прибывший «отряд спецназа ГУИН», прибытие которого было еще заранее оговорено звонком «сверху», пропустили на территорию ИТК строгого режима совершенно беспрепятственно. Начальника зоны Петракова и зама по режиму Великанова Еременко знал еще по прошлой своей службе. По его мнению, если бы кто-то взял на себя труд организовать чемпионат мира по подлости и скотству, эти два человека запросто могли бы претендовать на призовые места. Всего тридцать минут разговора в кабинете за бутылкой коньяка привели к тому, что начальство свою зону «сдало».
Петраков с Великановым поочередно вызвали около двух десятков человек из персонала, кому они, как им казалось, доверяли, и тем самым отделили живых от мертвых. Затем вертухаи привели Крапа, средних лет худого мужика, похожего на актера Приемыхова. Крап как раз отлеживался (как обычно) в местной больничке. Крапу был выдан весь расклад, после чего Еременко предложил тому выбор: или его прямо сейчас вешают на воротах на глазах у восхищенной зоны, или он обещает мирный переход контингента на сторону новой администрации. Крап, естественно, выбрал второе. Ему дали три часа на организацию процесса и отвели обратно.
Через три часа ровно Крап через одного из вертухаев из списка «живых» передал, что зона будет вести себя тихо и спокойно ждать своего освобождения. И Еременко дал сигнал к началу «Вечера Длинных Ножей». Прибывшие с ним вояки мгновенно захватили и частично перебили весь персонал, который Петраков внес в список «на истребление». Перебили бы и весь, но Еременко предпочел подстраховаться и обеспечить себе лояльность Петракова с Великановым, а также всех остальных из списка «живых», предоставив им право лично покончить с бывшими коллегами.
Возложенные на них надежды оправдали все, без зазрения совести стреляя из табельного ПМ в затылок стоящим на коленях вчерашним приятелям. После чего из них Еременко отобрал еще шестерых, всех бессемейных, кроме все тех же Петракова с Великановым, которых и зачислил в новую «команду уродов», которую сформировал вместо исчезнувшей старой. Остальных же отправил раздавать оружие из караулки и приехавшего с колонной грузовика освобождаемому контингенту.
Там тоже все прошло гладко. Контингент немного порезвился, стреляя и насилуя кого-то из своей среды, затем были разогнаны те, кто по каким-либо причинам не вписывался в создаваемое а месте бывшей зоны сообщество, а все остальные были зачислены в банду, которую возглавил один из приближенных Крапа — Сулейман Борода. Крапа же Еременко забрал с собой, вместе с четырьмя «торпедами», объяснив тому, что «предназначает его судьбе горней» (Еременко любил иногда выражаться вычурно).
Перед отбытием «команде уродов» было передано два КамАЗа с кунгами, захваченными неподалеку от зоны, и им было поручено переоборудовать один из них в «автозак», а вторую — в передвижную камеру пыток. Еременко решил сразу приставить всю палаческую команду к делу. Вооружив их из их же караулки и оставив «родную» форму, даже запретив удалять с нее знак различия, он заранее сделал их ненавидимыми в том месте, куда они теперь направлялись, обеспечив их преданность настолько, что они бы боялись шаг сделать в сторону от хозяина.

Не стал он скрывать род занятий новых членов отряда и от сопровождавших «вояк», заранее исключив тем самым любые возможности сговора у себя за спиной. В общем, вместо четверых «уродов» заполучив сразу восемь.
Через день новые «спецмашины» были готовы к использованию, присоединены к колонне, и затем «отряд спецназа ГУИН» направился дальше, к новым подвигам, дабы очистить репутацию Анатолия Еременко в глазах высокого начальства.

Сергей Крамцов, «партизан» и бывший аспирант.
1 апреля, воскресенье, утро.

Мародерская колонна вышла из расположения с рассветом. Шли шумно, лязгали гусеницы, на «маталыгах» металлически звенела навешенная проволочная обвеска. Мы, все вшестером, в новеньких шлемах и брониках, сидели в кузове одного из «академических» КамАЗов, вместе с Доценко и его людьми. Шла колонна быстро, без помех и препятствий, впереди катили две новеньких БМП-3, а еще две замыкали. Шла уже знакомая нам КШМ в бронетранспортере, шли четыре грузовика, в которых разместились все штурмовые группы.
По трассе встречных машин уже давно не попадалось, поэтому мы удивились, увидев проскочившую навстречу «восьмерку» с двумя молодыми парнями и двумя девушками внутри. Колонна даже притормозила, И Пантелеев лично отправил обрадованную донельзя молодежь в «Пламя». Надо же… И где они все это время прятались?
А вот зомби на дороге почти не было, потому что делать им тут было нечего. У меня уже начало возникать такое впечатление, что инстинкт гонит мертвяков в города, как будто вид домов и прочего подсказывает им, что тут могут быть люди. Или к тем местам, где раньше людей было много, как в тех же торговых центрах.
В местности даже не пустынной, а просто в некотором отдалении от населенного пункта, их становилось намного меньше. Даже из Солнечногорска они почти не выходили, по прошлому опыту могу сказать, а в основном брели по улицам или совершенно неподвижно там стояли. Однако на парковках вокруг больших магазинов, на подъездах к Москве, их было много. Пожалуй, даже очень много, я еще не видел такого их количества ни разу. И вот теперь, когда я снова это видел, и мне становилось по-настоящему страшно. Толпы бесцельно бродящих, бледных, окровавленных в большинстве своем бывших людей. Некоторые стоят, некоторые вяло бредут куда то, без всякой цели.
Наша колонна не пошла на стоянку перед входом в «Рамстор», где было все запружено зомби, а двинулась по огибающей ее дороге, за решетчатым забором. По тому же маршруту, по которому мы проезжали на бронетранспортере позавчера.
Туда рванули лишь две из четырех опутанных «егозой» МТ-ЛБ, которые лихо развернулась на месте, выпустили по два клуба вонючего дизельного дыма и ломанулись задом на вход в торговый центр, запирая его вдруг возникшим за ними сплошным блестящим забором из множества витков колючей спирали. То, что надо! Блокировка входа была абсолютной, а экипажи теперь могут поглядывать в смотровые щели в задних дверках и курить, ожидая сигнала, что можно выйти погулять. В чревах своих бронемашин они как в сейфах. Впрочем, мой бывший ротный за курение в машине башку бы оторвал кому угодно.
КамАЗы влетели на территорию открытой стоянки перед «Рамстором» через ворота с противоположной стороны. С их бортов ударили частые выстрелы, выкашивая зомби, оказавшихся поблизости. Первые группы начали спешиваться и забегать в тоннель въезда в гараж, а наши два КамАЗа подъехали к выезду. Возле него уже наготове, развернувшись залом, стоял и гремел движком один из МТ-ЛБ.
— Приготовиться к высадке! Не спать! — крикнул Доценко. — Стрелки, прикрывать!
Я был в группе стрелков, поэтому поднялся над бортом, поймал в прицел голову пошатывающегося, сильно пострадавшего от нападения мертвяка, на котором не осталось ни одной целой части тела, и свалил его короткой очередью.

— Стрелки, прикрывать!
Я был в группе стрелков, поэтому поднялся над бортом, поймал в прицел голову пошатывающегося, сильно пострадавшего от нападения мертвяка, на котором не осталось ни одной целой части тела, и свалил его короткой очередью. Затем свалил второго, после чего последовала команда на спешивание.
Двое бойцов, бывших с ним, сняли щит с заднего борта и спрыгнули на дорогу, за ними — Доценко, еще его люди, следом наши две тройки, причем я успел крикнуть своим: «Не оголтевать, мля!» Главное — без героизма.
Перед нами открылся освещенный бетонный пандус-«улитка», ведущий по спирали вниз. Я вскинул «сто пятый», упер приклад в плечо, повел перед собой из стороны в сторону, плотно удерживая цевье. Прицел включен, теперь дайте мне цели. Сергеич четко стал справа и сзади от меня, Татьяна — так же, но левее.
Перед нами шли еще тройки, ломилось нас много, поэтому я вскоре опустил ствол автомата — тут нам пострелять не дадут. Мертвяков перед нами, насколько мне было видно, пока было немного. Затрещали выстрелы, мне было видно, что те падали перед наступавшими на них бойцами как кегли.
За мной раздавался жуткий в замкнутом пространстве тоннеля рев и металлический скрежет — в тесный проезд пропихивался своим широким плоским корпусом МТ-ЛБ, скребя по бетонным стенам витками колючки. С металлическим лязгом распахнулись двери десантного отделения — экипаж занимал позиции. В наушнике послышалось:
— Броня — два, на позиции.
— Броня — один, на позиции.
Снаружи донеслись очереди из ПКТ. Это БМП-3, экономя серьезные боеприпасы, постреливали по мертвякам, крутящимся на стоянке, пытаясь немного проредить толпу мертвецов. Дальше они должны были отойти на Ленинградку и занять позиции там, прикрывая нашу атаку от удара с тыла, если вдруг кроме мертвяков в процесс разграбления решат вмешаться люди.
Группа блокирования, которая должна была занять позиции в воротах, отделяющих пандус от самой парковки, метнулась в сторону и присела на колено. В коридоре осталась между мной и целями всего одна тройка, во главе с самим Доценко. Правее двигалась вторая, которой командовал Игорь. Они сместились правее по тоннелю, мы выдвинулись чуть левее. Снова приклад в плечо, красный кружок прицельной метки совмещается с бледным, покрытым потеками запекшейся крови, лицом с растрепанными длинными волосами. Одна короткая очередь, вторая. Вторая даже не нужна была, я с первого раза попал. Мертвяка отбросило на стенку, за ним на сером бетоне появилось пятно бурых брызг.
Выстрелы в бетонном коридоре чертовски громкие, эхо мечется взад-вперед, даже от падающих гильз звон далеко слышен. Запах сгоревшего пороха собирается в воздухе.
Мертвяки пошли на шум со всего гаража, чем дальше, тем больше их собиралось в коридоре. Что делать, мы уже обговаривали, главное — никакой спешки, никаких сюрпризов. Стоящие впереди опускаются на колено, стоящие сзади — стреляют стоя. Грохот страшнейший, давит на уши, эхо от бетонных стен усиливает его в десять раз, наверное. Мертвяки падают, на стены летят мозги и кровь. До поворота к пожарным дверям расчистили, огонь ведется плотный, кто какого зомби валит — не понять, по каждому ведут огонь двое или трое. Теперь сложный момент, разделяемся. Нам — в двойные двери налево и чуть вверх, и запереть их намертво. Шмель тащит одну из цепей с замком, его задача — запирать. Я переставляю сдвоенный магазин на второй рожок, патрон в патроннике у меня и так есть. Готов к продолжению. Слышу, как Сергеич сменил магазин в дробовике. Дробовик работал эффективно, кстати, куда лучше моего автомата в такой тесноте.
Из зала тоже доносится стрельба, первая группа уже прорвалась на мост. А нам навстречу топают двое мертвяков. Двое — это которые близко. А дальше их целая куча, я даже вижу, как некоторые из них пытаются колотиться в задние двери «маталыг», заткнувших вход.

Откуда они знают, кстати, что там люди внутри?
Выстрелить сам не успеваю, Татьяна с Сергеичем свалили обоих. Попадание картечи одному из зомби разнесло всю голову на куски. Я бросаюсь вперед и захлопываю красные тяжелые двойные двери, потянув и на себя. Шмель набрасывает на толстые ручки цепь и быстро обматывает их несколько раз. Затем защелкивает замок. Леха с Викой стоят, обернувшись назад, прикрывая нас с тыла. Дверь слабо задергалась, все же кто-то вцепился в нее. Все, наша основная задача выполнена, я докладываю в торчащий у щеки микрофон:
— Дверь номер один закрыта.
— Зачищаем этаж. Оставь одну тройку у дверей на всякий случай.
Я оставляю Шмеля и двух девушек. Здесь позиция самая безопасная, в конце тупика. Они тут нужны из чистой перестраховки, на случай, если кто-то из зомби располагает взрывчаткой и не забыл, как ей пользоваться для подрыва препятствий.
Вторую дверь закрыли почти одновременно с нами. Теперь открытых входов в торговый центр вообще не осталось. Мы заперты и мертвяки заперты вместе с нами. Теперь пойдет затяжной процесс отстрела с безопасных позиций, а уже потом — снова мутная зачистка по всем местным лабиринтам.
Я закидываю автомат за плечо, а сам вооружаюсь своей укороченной четырехзарядной «помпой» с откидным плечевым упором. Откидываю этот самый упор. Для зачистки — то, что надо. Открываю на животе подсумок с патронами двенадцатого калибра. Загоняю один патрон в патронник, передернув цевье. А через окошко, на освободившееся место, вталкиваю в магазин еще один. Включаю ЛЦУ, он к дробовику отличное дополнение.
Выхожу из тупичка обратно на гаражный этаж, Леха с Сергеичем идут следом. Машин на парковках немного, но они есть. Этот зал и без нас уже чистят, так что мы направляемся сразу во второй. И прямо на входе в него пугаюсь до усрачки — прямо из-за угла стены, разделяющей залы, на меня выходит мертвяк. Высокий, в рабочем комбинезоне, с полуобъеденным лицом, с окровавленной пастью. Но выстрелить успел, палец сам нажал на спуск. Упор тяжко толкнул в плечо (отвык!), крупная дробь пучком ударила в лоб, проломив череп и разнеся его верхнюю часть вдребезги. Против ожидания, мертвяка не отбрасывает назад, а он валится на асфальт так, как будто из него выпустили воздух.
— Аккуратней! На стоянке аккуратней! — кричали со всех сторон, да и в наушнике это сто раз повторилось.
Повредить что-то полезное — половина беды, но это еще место и огнеопасное. Пробил бак, потом искра, одна загорится, вторая, и как мы тут будем мародерствовать, если в магазине пожар до небес?
— За мной, партизаны, за мной! — рявкнул Доценко, догнав нас.
— Куда?
— Наверх пошли, помогать стрелкам! Тут и без нас дочистят, мертвецов меньше, чем ожидалось!
Он бежит со своей тройкой, а я, по его команде, отзываю всех от дверей. Действительно, нечего им там делать. То есть, совсем нечего. Добегаем до ворот, ведущих на «улитку». Тройка блокирования успела завалить трех или четырех мертвяков перед воротами, но больше их не видно. Если на «улитке» и есть кто, то за поворотом, и то маловероятно. С верхнего этажа «улитка» просматривается почти до той же точки, а там тоже стрелки сидят.
Но все же я ошибся, на пяти-шести метрах не просматриваемого пространства перетаптывались двое зомби, не знающих, куда им пойти. В полумраке тоннеля яркое пятнышко от лазерного луча светится как сверхновая. Я навожу его на голову одного из мертвецов и нажимаю спуск. Грохот, пучок огня из дула, зомби отбросило на несколько метров, но второй, пригнувшись, неожиданно резво бросается на меня и врезается головой в грудь. Как тараном, блин! У меня аж дыхание сбило. Я отлетаю назад, мертвяк же успевает вцепиться руками в подвесную. Надо бросить дробовик и схватиться за пистолет, но не успею даже это сделать — оскаленные зубы уже к лицу тянутся, никакая маска не защитит.

Надо бросить дробовик и схватиться за пистолет, но не успею даже это сделать — оскаленные зубы уже к лицу тянутся, никакая маска не защитит.
Вонь волной, гниль и тлен. Мелькает мысль о том, что хорошо, что руки в перчатках. К такому прикасаться руками точно не надо. Единственное, что успеваю сделать это перехватить дробовик двумя руками поперек и упереться им мертвяку в шею. И толкать, отгибая его голову назад, с такой силой, что затрещали хрящи его гортани.
Его глаза прямо в мои глаза смотрят. И у меня снова мороз по всей коже, страх накатывает удушливой и одновременно холодной волной. Да что за жуть такая накатывает от их взгляда?
Волосы у мертвяка длинные, всклокоченные, и в них вцепляется рука в черной перчатке со щитками на тыльной стороне. Голову рывком отгибают назад, в поле зрения появляется ПБ, упершись в висок мертвяку. Щелкает негромкий выстрел, противоположный висок вздувается и оттуда вылетает пучок бурых брызг, цвета запекшейся крови. Бешеные глаза блекнут, гаснут, труп оседает на асфальт. Я перевожу дух. Вот почему всегда надо действовать парами, а еще лучше — тройками. А то съесть могут, независимо от наличия оружия. Будь я сейчас один… Брр, даже думать не хочется. Точно, замучался бы вырываться. В умении вцепиться насмерть мертвякам не откажешь.
Зомби страшны двумя вещами — их трудно убить, соответственно, на это теряется время, особенно если ты сразу не исхитрился ему мозги вышибить, и они идут к любой суете, обозначающей человеческую активность. Застрял ты где-то, задержали тебя — и ты уже в опасности, все мертвяки в зоне не только видимости, но и слышимости, пошли к тебе. Задержался еще — и ты блокирован, остановлен и разорван в клочья. Ближний бой даже с двумя мертвяками как лотерея, рассказывали те разведчики из «Пламени», кто уже умудрялся попадать в такую ситуацию. Мертвяк просто виснет на тебе, замедляя тебя, стесняя движения, при этом норовя укусить. Оторвать его от себя почти невозможно, на него даже стандартные приемы, эффективные против человека, не действуют. Боли он не чувствует, глаза ему выдавливай — а он и не заметит. Только пистолет спасает, им можно управляться одной рукой и стрелять в упор. Если остается время. А у меня сейчас не осталось. Брось я помповик, которым отжимал его голову, через мгновение он бы в меня вцепился зубами.
— Пошли, пошли! — скомандовал Доценко.
Действительно, что-то я расчувствовался. Передернул затвор и на бегу затолкал в приемник еще два патрона. Пять имеем.
Поднимаемся на этаж выше, крикнув заранее о своем приближении, чтобы на очередь не нарваться. Этот этаж копия нижнего, тут тоже заканчивается зачистка. И машин здесь намного больше, люди, приезжающие в магазин, всегда норовят припарковаться здесь. А ниже едут только если на этом уровне нет мест.
На входе нас встречает знакомый мне капитан Бугаев. Он сказал:
— Кто с оптикой — давайте на мостик и начинайте отстреливать мертвяков в залах. А с дробовиками тут оставайтесь, помогите дочистить.
— Понял! — ответил я, и отделил девушек с Лехой в помощь стрелкам. Мы же со Шмелем и Сергеичем пошли гулять по огромному гаражному этажу. Со стороны открытых же дверей, ведущих на мост, доносилась частая, но размеренная стрельба. Такая бывает, когда стрелкам никто не мешает спокойно целиться.
Мы втроем дошли до самого дальнего зала, оглядываясь, приседая и заглядывая под днища машин, но никого, о ком бы не «позаботились» до нас, не увидели. Пара десятков трупов лежала в разных местах, но «живых» мертвецов не было. Еще раз огляделись, после чего я сказал:
— Ладно, вы как недальнобойные, погуляйте еще по этажу, вдруг кто попадется, а я постреляю с мостика.
Дробовик, щелкнув сложенным прикладом, перебрался через плечо, а автомат, откинув свой приклад с таким же звуком, оказался в руках. И я пошел на мостик.

И я пошел на мостик.
Львиная доля работы на этом этаже была уже сделана. На окружающем пространство широченном балконе лежали в разных позах трупы. Особенно заметная их куча вповалку лежала перед переносным барьерам с длинными остриями, перегораживающим вход на мостик. Его с собой притащили и на перила повесили.
Острия мертвяков не пугали, боли они не боятся, но невозможно на острие опереться, чтобы через барьер перелезть. Рука или нога протыкается, а затем следует выстрел в голову из пистолета от кого-нибудь, стоящего за бортиком. Надежная защита оказалась.
Я посмотрел вниз, на тот уровень, двери на который мы только что заперли. Там зомби хватало. Я переставил переводчик огня в положение «ОД», вскинул приклад к плечу. И не торопясь, очень тщательно целясь, начал стрелять в бестолково бродящих внизу зомби.
— Входные двери не разнесите! — в эфире снова напоминает Пантелеев.
Действительно, этого еще не хватает. Тогда всей операции конец. Часть витрин на этом и нижнем этаже все же разбиты пулями. Об этом всех раз двадцать предупреждали — не вести огон в сторону закрытых входных дверей в магазин. Сейчас их небьющееся толстое стекло прекрасно закрывает доступ внутрь толпам мертвяков снаружи, а если его разбить — наш налет накрылся. Будем просто отбиваться. Лишних «маталыг» с колючкой у нас нет, чтобы новые дыры затыкать.
Так что тех мертвяков, что там шляются, отстреляем позже, под другими углами. До всех дойдет очередь.

Сергей Крамцов, «партизан», бывший аспирант.
1-2 апреля, воскресенье и понедельник.

Отстрел мертвяков в зоне видимости завершили примерно за час. Пантелеев спешить не давал, что было совершенно правильно, и мы пользовались тем, что зомби в силу тупости бесстрашны стопроцентно. Мы методично выбивали всех мертвяков в поле зрения и просто ждали, когда сюда подтянется следующая порция. Расстреливали ее, и снова ждали. Парковка давно был зачищена, во всех ключевых ее точках дежурили стрелки, чтобы не дать подойти к нам какому-нибудь заблудшему и потерявшемуся мертвяку. От «маталыг» докладывали о том, что заграждения мертвяки преодолеть не могут, лишь толпятся с противоположной стороны. Как мы и ожидали, пробовали ползти снизу, но им стреляли в голову и их тела начисто забили проход под днищами бронемашин. Тоже прогнозировали.
— Все, расходимся по плану. — наконец раздалась команда по радио. — Соблюдать осторожность, двигаться только тройками, использовать второе оружие. Не постреляйте друг друга, берегитесь рикошетов.
Это снова Пантелеев в эфире. Первая фаза атаки завершилась. Входные двери уцелели, в залах зомби осталось немного. Стрелять даже в тех, кого видно, с мостика несподручно.
— Партизаны, за мной. Действуем по плану. — скомандовал я.
Торговый зал этого «Рамстора» все мы помнили хорошо. Все раньше здесь бывали, и неоднократно. Популярный был в Москве магазин. Поэтом мы заранее обсудили наш маршрут и как будем двигаться. Все, что нас интересовало, было в главном торговом зале, и его то мы и взялись дочищать.
Нам в основном нужны мелочи, туалетные принадлежности, женские туалетные же, и просто специфически женские, и батарейки, которые висят возле касс. Алине Александровне, Шмелеву и Сергеичу — сигареты. Завязывать им надо с вредной привычкой. А еще бритвенные лезвия, зубные щетки (мы вот подумали, а когда снова наладят их выпуск то?), зубная паста, как можно больше, туалетное мыло и прочее такое. Ну и что-то вкусненькое из консервов, вроде всяких вишневых компотов, собачья и кошачья еда, и самое-самое главное — сладости для Лики с Сашкой. Обо всем мы подумали, когда затаривались в Хлебниково, кроме этого. А дети об этом помнили хорошо и регулярно нам ставили на вид.
Я снова перевооружился дробовиком, а те, кто был с автоматами, достали пистолеты.

Массовых атак на нас уже не будет, а не массовые мы и таким оружием отобьем. Лехина тройка в составе его самого и девушек пошла вниз, к зоомагазину, за большими мешками сухого корма. Возьмут, сколько смогут, перетащат к окнам, откуда пойдет погрузка, и снова пойдут. Пусть хоть все выгребут. Нам двух зверей кормить надо, и делать это на совесть, чтобы они не чувствовали себя оскорбленными.
Ну а мы пошли в большой торговый зал. Проскочили мимо дачной мебели, обошли рыбную стойку, и я мысленно возблагодарил небеса, что электричество до сих пор поступало сюда, и холодильники не отрубились. Рыбы много, протухни она, и… Бр-р-р!
А дальше… дальше мы увидели мертвяков, жрущих мясо у мясного прилавка и в мясницких за ним. Не много, с десяток, но жрали они энергично. Мутантов среди них видно не было, никто не изменился, но двигались они почти как живые люди. Или даже быстрее. Пожалуй что намного быстрее. Как тот, что на меня бросился в тоннеле и чуть не покусал.
Я с ходу вскинул «помпу», наводя пятнышко лазерного луча на оборачивающегося ко мне мертвяка, нажал на спуск. В гигантском зале выстрел из дробовика разнесся далеко, и гулко, как будто пушка выстрелила. Дробь опрокинула зомби на открытый холодильник с мясом, затем он рухнул на пол, забрызгав его мозгами из разломанной черепной коробки. Рядом захлопал самозарядный «Вепрь-12» Сергеича, затем к нему присоединился второй, шмелевский. Картечь ударила по мертвякам, сбив с ног еще двоих.
Мы свалили тех, кто был ближе всех к нам, но остальные рванули на нас с такой скоростью, которой мы от мертвяков никак не ожидали. Подбегавшего к нам азиата с полувыгрызенными внутренностями я застрелил только со второго выстрела, так быстро он двигался, двое лезли, хрипя, через стеклянное окно мясницкой, еще двое бежали по проходу с другой стороны. Одного из них сшибли выстрелы Сергеича, второго частой стрельбой свалил Шмель, а затем оставшиеся три патрона из магазина я выпустил в голову еще одного, обегавшего холодильники, и свалил его только последним выстрелом.
Шмель менял магазин, Сергеичу стрелять мешал я сам, и когда еще один мертвяк вскочил на стеллаж и прицелился прыгнуть на нас, мне осталось только выронить «помпу» и выхватить из кобуры АПБ. Я успел в ту ничтожную паузу, пока зомби примеривался, и пуля, угодившая в шею, толкнула его и сбила прыжок. А затем я выстрелил еще шесть раз подряд, чередуя промахи и попадания в лицо. Шестой выстрел угодил точно в середину лба и тот завалился назад, с глухим стуком свалившись на каменный пол с обратной стороны стеллажа.
Снова грохнули «Вепри» за спиной, это Шмель с Сергеичем кого-то свалили. Я убрал пистолет в кобуру, подхватил с пола дробовик и быстро начал запихивать в приемник толстые черно-золотистые пластиковые патроны, вынимая их из подсумка.
Снова кто-то полез в окно мясницкой, но опять ударили «Вепри» и его снесло обратно. Картечь заодно вышибла толстое стекло и проломила алюминиевую раму, его удерживающую.
— Пантелеев, это партизаны, как принимаете? — спросил я в эфир по каналу командира наших групп.
— Принимаю, что у тебя? — послышался знакомый голос.
— Людям передайте — зомби жрут магазинное мясо и становятся быстрыми. Мы еле отбились у мясного отдела. Могли разорвать. Очень быстрыми становятся!
Через минуту я услышал то же самое, но уже повторенное командиром для общего сведения. Впрочем, стрельба, хоть и не такая интенсивная, почти не стихала. То от одной группы, то от другой, поступали доклады о том, что в разных концах огромного здания обнаруживались группы мертвяков. Когда мы копались в отделе с зубной пастой, мылом и прочим, поступил доклад о том, что наверху, в помещении кинотеатров, найдены пять человек, там скрывавшихся. От них поступили сведения, что еще четыре человека в магазине были разделены с ними, и где они сейчас — неизвестно.

Их так и не обнаружили.
Когда мы дошли до отдела инструментов, прошел доклад о первом укушенном. Кто-то сунул руку куда-то не глядя, и напоролся на мертвеца. И был укушен. Вот так, расслабились. Вскоре мы увидели, как двое в камуфляже с сочувственными выражениями лиц провели третьего, зажимающего марлевой подушкой из ИПП рану на руке. «Академики». А ведь профессионалы. И на старуху бывает проруха. Ему смотрели вслед как мертвому, шансов у него не было. Единственно, на что он мог рассчитывать, так это на то, что ему дадут умереть, не дадут воскреснуть и по-человечески похоронят в расположении части.
Откуда-то сверху, с верхних уровней, донеслась настоящая вспышка стрельбы, туда побежали несколько троек на помощь. Как оказалось, в одном из кинозалов нашлась целая толпа мертвяков, которых туда привлекли, судя по скелетам, свежие трупы. Но в темноте и без дополнительной пищи зомби впали в «режим сна», и когда туда заглянули люди, и кто-то сумел включить свет, полные сил и даже здорово «подмутировавшие» мертвяки бросились на них. Жертв не было лишь потому, что кто-то догадался сначала броситься назад, подперев за собой дверь, перегруппироваться, и лишь потом, подтянув еще три тройки подкрепления, атаковать, предварительно забросав помещение обычными и светозвуковыми гранатами.
Я подумал, что скелеты в кинозале как раз и есть потерявшиеся четверо. Не слишком то они разделились с остальными. Пятерых выживших нашли в первом зале, а съеденных — через два зала от них. А все они приехали на том грузовике, что стоял за выбитыми дверями на первом этаже, прямо в зале. Решили люди удачно устроиться. У них даже немного оружия было, но не рассчитали, что весь магазин будет заперт. Запаниковали, выбили дверь, а за ними следом пошла толпа мертвецов. Грузовик же от удара в мощную дверь и простенок заглох, и радиатор у него вытек. Так здесь и застряли.
На окончательную зачистку торгового центра ушло еще около часа. Затем стрельба стихла окончательно. Я и сам застрелил после стычки у мясного еще троих, но этих уже подловив и прицелившись, на каждого истратив всего по заряду дроби. Экономненько так вышло. Но ходить в одиночку все равно запретил, приказал перемещаться неразлучными парами. Лично я пару составил с Татьяной.
Затем все таскали мародерку к месту погрузки. У окон старались особенно не шляться, чтобы не привлекать внимания мертвяков снизу. В основном они крутились у главного входа.
Прибыли КамАЗы с рабочими, которые по лестницам поднимались прямо на второй этаж магазина, где были вытащены стекла, в то время как вокруг их грузовиков толпились мертвяки. Затем рабочие расходились по торговому центру и начали собирать и упаковывать товар для перевозки. Работы у них было много, магазин огромный, и это если не считать множества иных одежных и прочих магазинчиков.
Мы тоже выступили удачно, рюкзаки под завязку всякими полезностями забили, да еще и в аптеку заглянули, кой чего прихватили. А корма для собаки с котом чуть не штабель у нас лежал, готовый к погрузке. Помимо зоомагазина этими кормами торговали еще и в самом супермаркете. Курящим удалось прихватить сигарет, а заодно мы и по винному отделу немного прошлись, прихватили несколько бутылок, кому что нравиться, для разных оказий. Ну и несколько коробок всевозможных консервированных компотов, клубника там, вишня, ананасы. Порадовать себя, пока можно еще. Когда такое еще увидим? Уж что-что, а ананасы сюда теперь точно не скоро приедут.
Леха подобрал два цифровых фотоаппарата и целую пригоршню «флешек» и карт памяти. Я еще подумал, что идея разумная. Никто прихватить не догадался из дома, а чего только не довелось нам увидеть уже, что вполне стоило бы увековечить… А глядишь, что и для дела пригодилось бы.
А еще я прихватил несколько радиоуправляемых машинок в коробках. Зачем? Да затем, что пульт управления и встроенный приемник — отличная трехканальная подрывная машинка.

Извлеки приемник из игрушки, и три ЭДП[8 — ЭДП — стандартный и самый распространенный электродетонатор. Состоит из капсюля-детонатора со вставленным в его корпус электровоспламенителем, представляющим собой нечто вроде лампочки без стекла, с капелькой воспламеняющегося состава на спирали. Из ЭДП торчат два провода длинной в метр, к которым и подсоединяются провода от подрывной машинки. Достаточно эту приблуду погрузить в массу размятого пластита или в гнездо тротиловой шашки, и взрывное устройство готово.] можешь к ней присоединять. Запросто. И радиус действия неплохой получится.
Рабочие брали все, одежду, белье, выгребли до основания спортивный магазин на нижнем этаже, заодно вытащив оттуда даже тренажеры и горные велосипеды. А что? По расположению кататься — то, что надо. Лучше не придумаешь, и скорость, и физическая нагрузка.
Собранные тренажеры разбирались, одежда паковалась в беспорядке в плотные тюки, которые уже разгребут и рассортируют там, на базе. С верхнего этажа притащили даже стопки компакт-дисков, правда уже без коробок, чтобы место не занимали. И все до единого, что там нашлись, судя по всему, DVD. Из отдела электроники супермаркета несли все электрическое. Сколько всего нужно? А утюги людям? А те же фены. Да что угодно. Там же уже тысячи людей в «Выстреле», в том числе дети, женщины. Как ты детей оденешь во взрослую форму? А перешивать, так машинки нужны. Так то. А чего здесь добру оставаться, лучше уж пусть пользу приносит. Закончилась лафа массового производства, скоро мануфактуре рады будем и шить самим придется.
Конечно. Возникает вопрос о добыче электричества, но есть подстанции, есть котельные, есть свои инженеры. Ходят разговоры, что намерены свою небольшую ТЭЦ построить. И что скоро начнут вывозить откуда-то уголь, и будут возить его до самой осени. Вот грязища то будет!
Как и рассчитывали, в первый день увезли лишь небольшую часть добычи. И нам всем пришлось оставаться в торговом центре. Ходили по этажам, подчищали, где что осталось полезного. Со Шмелем разломали радиоуправляемые машинки, вытащив из них нужные детали. А заодно пару таких машинок прихватили вместе с коробками, для Сашки.
Группы бойцов распределились по всему торговому центру, заняли круговую оборону. В «маталыгах» приехали даже крупнокалиберные пулеметы с автоматическими гранатометами, которые были установлены в окнах и на крыше.
Грузовики уехали до завтра, никто не катался теперь по ночам, но работа в торговом центре кипела. Много рабочих осталось, все разбиралось, переносилось, складывалось у окон, чтобы потто проще было грузить.
Ночью меня и Леху припахали в караул, но в удобный, не на крышу, где ветер промозглый, а в этом же зале, просто контролировать лестницу. И затем с самого ранья будить не стали, потому что все равно ждали машин. Машины пришли, их загрузили, и вместе с частью рабочих они уехали. А мы сидели в кафе «Кофе Хаус», варили себе кофе в великих количествах и его пили. Электричество пока было, кофе в зернах тоже, причем разных сортов, но пирожные в прозрачных холодильниках хоть и не испортились, но совершенно заветрились.
— Нам что-то еще нужно? — спросила Татьяна.
— Нет, как мне кажется. — ответил я. — У нас есть все, чего не пожелай. Даже батареек запасли на пару лет вперед. И зубной пасты лет на десять.
— Когда отправимся?
— Не знаю. Думаю, что через недельку примерно. Еще потренируемся, потом денек отдохнем, и двинем. Хочу все же дождаться, чтобы мародеры с дорог ушли.
— Да они уже ушли давно, как я думаю. — сказала Вика, играя ремнем автомата.
— Может быть. Но переждать еще немного полезно будет. Да и Пантелеев обещал нам чего-то подкинуть, когда зампотыл вернется.
— А потом мы куда? — снова спросила Татьяна.
— Надо бы по-хорошему сюда нам вернуться.

— Надо бы по-хорошему сюда нам вернуться. Сообщить, дошли мы или нет.
— Я не против. Уже привыкать начала. И интересно здесь. С одной стороны страшновато из-за того, что Москва рядом, с другой — скуки не будет. Представь, если мы где-то в тихой деревне устроимся и будем только в огороде копаться…
— И что?
— Как что? Ты что, сам себя не знаешь? Ты же от скуки помрешь. А тут люди собираются в рейды в Москву ходить, в другие места. Это прямо по тебе.
Я задумался. Который раз уже Татьяна доказывала, что она знает меня лучше, чем я сам. Если уж быть честным до конца, то я сам об этом подумывал. Но вслух не говорил, ожидая встретить бурю негодования в стиле «Мало тебе проблем?». А оно вот как вышло.
— Тогда надо будет что-то решить с жильем здесь. — сказал я. — Что до меня, так избу какую-нибудь неплохо завести.
— Согласна. — сказала она, затем повернулась к Лехе. — А вы что думаете?
— А мы пока не думали. — ответил тот. — С вами сюда приедем, наверное. Чего разделяться? А ты, Сергеич?
— Не знаю. — ответил тот. — Может быть в «Шешнашке» останусь, если кого из друзей встречу. А может еще где. Главное гражданских до нормального места довезти, а там уже разберемся.
— Тоже верно. — согласился я.
Нам еще ехать и ехать, весь путь впереди. И вернемся ли — еще бабушка надвое гадала.
Вскоре снова пришли машины. Это была уже последняя ходка, хоть мы и уместились в кузове с трудом — все занимали тюки и коробки. Вокруг машин уже бесновались целые толпы зомби, которых совсем довел до бешенства вид спокойно болтающихся перед глазами людей. КамАЗы даже немного раскачивались, но вернулись, ревя дизелями, БМП с Ленинградки и БТР сопровождения, прошлись по этой толпе, как утюгом, и КамАЗы пошли следом за ними по образовавшимся просекам.
С пандусов парковки вырвались опутанные проволокой МТ-ЛБ, на которые мертвяки даже уже забыли реагировать, додавили тянущихся следом за грузовиками, оставляя за собой след раздавленных тел. Колонна вышла на Ленинградку и пошла прочь от Москвы. «Рамстор» был разграблен до основания.

Сергей Крамцов, «партизан» и бывший аспирант.
2 апреля, понедельник, день.

В расположении машины пошли прямо к складам, где уже мы сами выгрузились. Нам помогли стащить с них то, что мы прихапали для себя, все остальное принималось на склады добрым десятком кладовщиц. Шмель сбегал за «уазиком», в который мы закинули наши рюкзаки и все прочие трофеи, и он увез их в сторону гостиницы. Мы же пошли пешком. Настроение у всех было хорошее, у нас и обошлось без потерь, и полезным добром разжились.
Единственный погибший из «академиков», и, чего уж греха таить, виноват был сам. Всем давно прожужжали уши о том, что «не лезь руками, не поглядев». Это уже даже дети знают, что зомби, которых на данный момент ничто не вынуждает проявлять активность, превращаются в мебель. Ни дыхания, ни движения, ничего. И застать его может такое состояние в любом месте. Старая как мир армейская мудрость: «Не вижу — не лезу!». А этот полез, причем рукой, не глядя. И на их кладбище первая могила появится. И вроде опытный был офицер, хоть и молодой. Задумался, что ли? Кто теперь знает?
По пути к себе в номер я подошел к дежурной по гостинице, спросил, можно ли на пару часиков сауну для себя зарезервировать? Как выяснилось, без проблем. Хоть на пару, а хоть на две пары. Саун было даже две, но в рабочее время на них претендентов не было. Дежурная сказала, что нагреется через полчаса, тогда, мол, и подходите.
Я подумал, что пиво в морозильнике успеет остыть — я прихватил ящик «Хайнекен» в банках из магазина, а холодильники были у нас в номерах.

Все же это больше общежитие, чем гостиница. Пусть «система коридорная», зато в каждой комнате по белому, рычащему и прыгающему по ночам в судорогах чуду. Пока электричество есть, попользуемся, недолго осталось.
Кстати, а как дальше то? Жить с лучиной можно, не вопрос, топить дровами и все такое… А аккумуляторы к рациям и ночникам заряжать? С движка если только. На сколько их, движков, хватит то здесь? Нет, неправильное здесь место по ходу, близко к Москве, промышленность нужна. Чтоб движки подновить, блок цилиндров отлить и все такое. Им бы сейчас сняться всем махом, да в Тверь рвануть, отсюда — сто тридцать верст, рек до хренища, можно пристроиться безопасно, заводы есть здоровые, хоть с металлом, хоть с химией.
И река там уже широкая, судоходная, это тебе не по шоссе с броней прорываться, это по Волге-матушке, да на барже. А такую прорву вояк, да еще с броней и кучей имущества, где хочешь примут, с распростертыми. А за сто тридцать километров можно всю базу перетаскать, не одну ходку сделать, а хоть сто.
Поставил автомат в новенькую пирамиду. Местные плотники соорудили, всем раздают. Теперь мало кто без оружия живет, а большинство с собой и по мирным делам пистолеты носят, нагляделись на то, что за периметром базы находится. А к базе, кстати, мертвяки то особенно не идут. Они, похоже, пользуются остатками былой памяти, а какая у кого память о курсах «Пламя»? Да никакой, стоят себе на отшибе и стоят. Вот и толкаются вокруг «Рамстора» с другими центрами.
Сел на кровать, стянул берцы. Эх, хорошо их снять после суток то. Только вот форточку открыть придется теперь, даром что «Коркоран Мародер», а взопрели то подставки. Носочный дух могучий прет. Мы в баню в кедах пойдем, налегке.
Дверь открылась, Татьяна зашла. Поморщилась на запах, но удержалась от комментариев. И за то спасибо. Тоже разоблачилась, переоделась в спортивный костюм. Кобуру с пистолетом повесила через плечо. На манер сумки. А удобно, кстати, так многие носить начали. Все, на сегодня служба закончена.
— Давай, посмотрим, чего набрали? — спросила она.
— Давай.
Нормально набрали. Бриться мне теперь… надолго хватит, если менять лезвия тогда, когда уже начинает морду драть. Надо только все это распаковать будет, упаковка тоже место занимает. Гель для бритья, но немного. Пора, уважаемый, к мылу привыкать. Закончилась лафа. Зато два помазка прихомячил, приволок. Гель закончится — буду вспоминать, как мылить харю. А как раньше то было? С чем Лев Толстой брился? С гелем? А ни с чем, забил он на бритье с прибором, бороду до пупа отпустил. Вообще, смотришь на все эти яркие коробочки и тюбики, и главная идея — «А ведь в последний раз». По тем же фабрикам, где «Жиллет» производится, сейчас какие-нибудь мертвые китайцы бродят. Или филлипинцы.
У Таньки мысли примерно такие же, судя по тому, как она на шампунь смотрит. Прощальный взгляд такой. Мышление меняется со страшной скоростью. С начала конца света две недели едва прошло, а я уже забыл, о чем нормальный человек думать должен. Автоматы, патроны, мародерка, топливо. Да еще и в командиры угодил, хоть в жизни не рвался. Тем же Сергеичем мне и командовать не удобно, он в майорах из «вованов» уволился, а сейчас ко мне в рядовые пошел. Хотя… ушел в майорах, а служил в охранниках. Тот же Данилыч покойный и после увольнения сумел за жизнь зацепиться, приподнялся, и Сергеич дом охранял, а Данилыч в нем жил.
Так я и размышлял, валяясь на кровати, закинув руки за голову, о том, как жизнь поворачивается. Потом на часы глянул, как раз пора спускаться вниз.
— Ну что, золотая, пошли, попаримся?
— Пора уже?
Татьяна тоже разбалделась на кровати, вытянув ноги и задрав их на спинку, чтобы кровь отлила.
— Ага.
— Пошли.
Вытащил из холодильника упаковку из шести банок слегка охладившегося пива.

— Ага.
— Пошли.
Вытащил из холодильника упаковку из шести банок слегка охладившегося пива. Ладно, сойдет. Дай бог, чтобы секрет пивоварения человечество не утратило. Тогда оно точно не имеет права на существование. Тогда его расстрелять надо на хрен, через одного.

Сергей Крамцов, «партизан». Научное прошлое забыто.
12 апреля, четверг, день.

Следующая неделя с небольшим прошла хоть и без суеты, но вполне деловым образом. В один из дней из одной из своих бесконечных поездок вернулся зампотыл, и принял меня даже без Пантелеевича. Выделил нам в помощь упитанного капитана Яблочкина из своей службы, и направил на склад РАВ. Мы туда доехали на моем УАЗе, остановились у очередных ворот. Яблочкин долго стучал, потом оттуда выглянул гражданский мужик в промасленной спецовке, который, в свою очередь, позвал по рации еще одного капитана.
У Яблочкина в руках уже был список, они с пришедшим капитаном повели меня по складу. Меня никто и ни о чем не спрашивал, а просто выдали явочным порядком множество всего полезного. Я едва Леху успел в рацию позвать, который, запыхавшись, прибежал сюда.
Чувствовалось, что тот, кто список составлял, о нас и вправду подумал. Простенько и со вкусом. Два ПММ, самых обычных, с запасными магазинами и даже кобурами. Кобуры то так себе, неудобные, но у нас есть из своих запасов под них кордуровые, набедренные, на «площадке». Так что в любом случае большое спасибо. Еще два «сто пятых». Один совсем немного пострелявший, второй новенький. Видать, остатки из того, что прислали на испытания. Очень хороший подарок. Лично мне «сто пятый» очень понравился. По кучности не намного проигрывает длинному, а вот по мобильности явно превосходит. А для кучности у меня СКС имеется. Выдадим теперь нормальные автоматы Шмелю и Ксении, как бы не брыкались.
СВУ-АС — укороченная и не самая удачная переделка СВД, окрашенная почему-то в пустынный камуфляж. Но она не без плюсов — есть эффективный пламегаситель, интегрированные сошки и она компактна. Я спросил у Яблочкина, откуда такая, на что он ответил, что тоже испытывали для войск, но по результатам не приняли. Ее вообще мало кто принял, даже МВД отказалось. Кучность гуляет на больших дальностях, для снайперки, даже городской, это никуда не годится.
Винтовка новая, сделала не больше сотни выстрелов. Пригодится в любом случае. Самое приятное — к ней прилагался ночник НСПУ-3. А ночников у нас нет вообще. В комплекте с этой винтовкой может быть особенно эффективным, потому что вспышка у нее давится всерьез. Не то, чтобы окончательно, но заметна только с фронта и то надо специально высматривать. Пригодится, короче. К ней пять магазинов на десять патронов, обычных, и еще два — на двадцать, но это уже вне комплекта поставки. Зато штык-ножа не было, а в ЗИПе не хватало салфетки для протирки линз, о чем я не преминул заявить, заработав эпитет «дюже умный».
Дальше порадовались еще больше. Пятьдесят гранат «Ф-1» и пятьдесят светозвуковых «Заря». Это уже из области незаменимого. В эффективности светозвуковых я уже убедился в здании, откуда «логософтовцев» вытаскивали.
Ну и патронов нам подкинули. Не два, а четыре ящика «пятерки», еще два ящика «семерки», ящик винтовочных 7Н14 (восемьсот восемьдесят штук!), повышенной кучности, со стальным сердечником. Пистолетных 9х18 мм еще тысячу. И, к моему глубокому удивлению, целых две тысячи охотничьих патронов «магнум». Тысяча с «волчьей» картечью, 5.6 миллиметра, и еще тысяча с «кабаньей», то есть восемь с половиной. В коробочках по десять штук, свободно насыпанные в нестандартные пластиковые ящики, кучами.
Я взял одну коробку, прочитал название «Главпатрон». Ничего так вроде, это не «Рекорд» ублюдочный, которым и ружье испортить можно.

Новое производство, совместно с итальянцами. Вроде даже для стенда делают.
— А эти откуда? — поразился я.
— Да вывезли один склад откуда-то. — задумался Яблочкин. — У нас все равно гладкоствола нет, вот и распорядились вам отдать.
— А еще есть? — жадно спросил я.
— С дробью обычной. Мелкой. С семидесятой гильзой, вам не подойдет. Покопайся сам.
Зря он это сказал. Я ведь от предложения не отказался и бросился копаться. И докопался. Нашлось еще шестьсот тридцать патронов «магнум» с некрупной дробью разных калибров. Это им не надо, а я мертвых крыс по-прежнему в голове держал. Вот и разжились чем-то против них специально.
На этом отпуск материальных благ прекратился, но я и так был счастлив так, что дальше некуда, хоть танцуй. Всем нас снабдили, всем вооружили, а мы еще и запасы завели. А охотничьим патронам я был рад невероятно. Если военных у нас было откровенно много, хоть торговать начинай, то охотничьих не так чтобы и очень. А эффективность их подчас куда как выше, чем у военных. Вчера я очень оценил.
Если только нам еще генштабовские карты дадут, то тогда мы готовы ехать в любую сторону. И ехать придется скоро. Неделя — это максимум, который можем выделить себе на подготовку. Сейчас вредный элемент с дорог схлынуть должен, а вот потом… Лично я ни капли не сомневаюсь, что этой весной и летом прокатится по стране волна беспредела и махновщины. И что вспыхнут сотни локальных войн за ресурсы, за еду, за безопасные места, за торговые пути, за женщин… за что угодно, в общем. И тогда пересечь три области будет не проще, чем скататься в Великую Отечественную войну за линию фронта и обратно, если не скрываясь.

Сергей Крамцов, «партизанский командир».
13 апреля, пятница, вечер.

Пантелеев карты дал. Вечером мы их набирали и клеили, а затем каждый вечер сидели над ними и морщили лбы. Не так уж просто оказалось проложить маршрут от Солнечногорска в объезд Москвы, всех трасс и всех заметных городов хотя бы до Нижнего Новгорода. До Гороховца такой маршрут еще прокладывался, а вот дальше — с большим трудом.
В принципе, по моим прикидкам, в Гороховце тоже должны были окопаться военные, потому что место это им хорошо знакомое. Все же ГУЦ — Главный Учебный Центр войск Московского военного округа. А частей ближе к самому Нижнему тоже хватало, самого разного профиля. И у Владимира войска имеются, а Гороховец как раз посередине. Не удержатся, займут. Но соваться туда дуром не следует.
Вообще маршрут движения удлинялся очень сильно. Если при нормальных условиях мы могли доехать отсюда даже на наших машинах, с поправкой на пробки и движение в колонне, до того же Владимира, часов так за шесть, примерно (пессемистичнейший из прогнозов), то по планируемому маршруту нам было бы неплохо за первый день обойти хотя бы Дмитров снаружи. Ну и, не выезжая на Большое московское кольцо, обогнуть снаружи же, считая от Москвы, Сергиев Посад. Задача максимум, можно сказать. До Сергиева Посада езды всего час. Но, длина окружности исчисляется по известной формуле 2?R, и при нашем R около восьмидесяти километров, да еще учитывая, что наше вихляние по карте на окружность похоже мало, скорее на маршрут, под пьяного зайца заточенный… около трех сотен километров мы в этот день пройдем, по дорогам местного значения и проселкам. К исходу второго дня мы лишь закончим объезжать Москву.
Есть тонкие места по маршруту — мосты. Реки и железные дороги никто пока не отменял, и у мостов устраивать блоки и засады — самое наипервейшее дело. Мимо проехать трудно. Первое такое узкое место начинается за городом Дмитровом, где придется пересекать реку между Татищевым и Семьдесят пятым километром. Это как вариант. И так планировался каждый километр нашего маршрута.
Все остальное время я нещадно гонял Ксению с Аней на стрельбище, и они продолжали учиться водить УАЗ.

Особых успехов пока не показывали, но Аня делала это все же лучше, чем ее мать, и это внушало надежду, что ни одна машина в колонне не промахнется мимо дороги. Маша отстреляла примерно сотню патронов из СВУ-АС и окончательно освоилась с этой не самой удачной из винтовок. Она же, с ее достаточной скорострельностью, стала основным оружием Маши.
Я даже трижды довел Алину Александровну до стрельбища. Где она под моим надзором отстреляла около сотни патронов из ПМ. Если уж с ПМ она совладать сумела, то с современным прикладистым «Скифом», да еще с меньшей отдачей, справится подавно. Меткостью она не блистала, но с пяти метров в пивные банки попадала, а большего от нее и не требуется.
За два дня до выезда с Лехой и Викой тоже провели свою собственную, окончательную инвентаризацию. Посчитали и переупаковали все, что у нас есть, до последней зубной щетки. Переложили весь груз в кузове нашего «Садко». Распределив оружие, разложили во все УАЗы дополнительный боезапас в ящиках. Закинули по пять «Мух» в головную и замыкающую машину. Сходили на стрельбище со всем оружием, что у нас есть, и из каждого, но хоть по пять выстрелов сделали, чтобы убедиться, что все работает. Добыли механический насос, при помощи которого будет легче перекачивать бензин и солярку из бочек в кузове грузовика.
Вика с Лехой проверяли каждый предмет снаряжения, каждую бронепластину для жилетов, каждый ремешок амуниции у каждого члена отряда. Сергеич вручную перебирал патроны для пулемета. Маша точно так же сидела над патронами для своих винтовок. Я метался из угла в угол и искал себе занятие, пока к ужину не был изловлен Алиной Александровной. Похоже, что она почувствовала мое встрепанное состояние и сумела вовлечь меня в беседу о чем-то вроде по делу, а на самом деле на отвлеченную тему. По крайней мере, я немного успокоился. А затем плюнул на всю суету, решив, что большего я уже не сделаю, и поднялся в свою комнату, где сел за стол и начал чистить оружие. Это меня успокаивает, как некоторых барышень успокаивает процесс вязания. Или вышивания крестиком, скажем.
Потом в номер поднялась Татьяна, которую я сгреб почти от дверей и с ней успокоился окончательно. В любом случае, у нас оставался еще один, завтрашний, день, за который можно было бы ликвидировать недочеты в подготовке.

Сергей Крамцов, «партизанский командир».
14 апреля, суббота, день.

Апрель накатывал неожиданно теплый, как вся эта весна. Не так стремно было ехать на открытых машинах. Рассчитывали не горячиться, даже если будем проходить по триста верст в день, и то замечательно. Не так уж все же туда и далеко, не в Сибирь едем. Незачем торопиться. На дорогах вокруг Москвы, за Клин и до границы тверской области человеческая активность отсутствовала. Туда ездили разведгруппы, да и с другими частями радиосвязь поддерживалась, в том числе и с авиационными. Вот и летают они на вертолетах над областью, а потом рассказывают, что видели.
Видели по-прежнему забитую мертвяками Москву. Хоть местами видели плохо — дымом пожаров затянуло все. Горел и Солнечногорск, кстати, столбы дыма хорошо видны были из расположения.
Летавшие над городами вертолетчики много раз снимали с крыш домов группки выживших и развозили их по разным подмосковным военным базам. Сегодня в ночь, а я и не знал, из Москвы со всеми своими прорвался в «Пламя» тот самый Баранов, что принимал нас в роскошной квартире в доме на Малой Никитской. Решил, что нет смысла сидеть в пустом городе, да и мутант еще раз вернулся, и убил двух человек. И снова ушел безнаказанным. Сегодня с утра я столкнулся с ним и его здоровяком Николаем Константиновичем. Как выяснилось, Баранов успел возглавить проект по постройке деревянных домов, а его бойцы тоже пристроились к делу, отбыв на какую-то станцию охранять тех, кто грузит бревна. Уже все при деле. А что им, впрочем? Если они все из военных, и у всех оружия хватает, то они автоматически зачисляются в «активные штыки».

Уже все при деле. А что им, впрочем? Если они все из военных, и у всех оружия хватает, то они автоматически зачисляются в «активные штыки».
От вчерашней суетности в душе сегодня не осталось и следа. Не знаю почему, но я успокоился, и даже решил ничем серьезным не заниматься. Гулял по огромной территории «Пламени», раскинувшейся между озером Сенеж и его старицей, пошел посмотреть на строительство изб, затем вернулся в столовую, где сел пить пиво. Сегодня можно. Все равно в баню пойдем, мы вчетвером, с Татьяной, Лехой и Викой сняли местную баньку на три часа.
В столовой встретился с Сенчиным, который сидел с каким-то лейтенантом с узла связи. Он мне рассказал, что на связь вышли какие-то вояки из Твери, там тоже много всяких. Срочников то не густо может, но имеются части кадрированные и военные институты с академиями. А это значит, что там все больше офицеры, семьи у них под боком и оборону они держат там, где служат. Даже Суворовское училище к ним примкнуло, и говорят что неплохо молодежь повоевала.
Еще с их слов выходило, что тверские военные основные заводы под контроль взяли, и свои гарнизоны в них поставили. Не откажешь в здравом смысле. Работать то можно и позже начать, а производственная база сохранена. Но город тоже погиб, как и Москва. Полмиллиона населения — не шутка. Мертвяков вокруг пропасть. Но все же не Москва. Удержатся и начнут работать. Тем более, что на севере области на территории Учебного центра ГУИН тоже какие-то военные обосновались, взявшие под свой контроль все местное сельское хозяйство и промышленность маленьких городков, а еще северней продолжает работать Калининская АЭС, которая снабжает всех электроэнергией.
Эх, ну на хрена мне в этот Горький-16 тащиться, а? Кто там будет заниматься теперь вакцинами? Почему не могу примкнуть к нормальной, организованной силе, в той же Твери, например? Они ведь людей с оружием, готовых воевать и работать, только счастливы взять будут. Так нет, тащись в полную неизвестность. Подсуропил мне шеф покойный с этими ящиками.
С другой стороны, если там в лабораториях еще работают? Не зря же говорят, что исходный вирус нужен, с мутантом работать бесполезно. И если вакцина будет, то мертвякам хана. Укус станет просто укусом, а за него — дубиной по черепу. Изведем ведь тогда мертвяков. А сейчас куснули — и ты мало того, что помер, так еще и сам кусаться начинаешь. Революция произойдет, если вакцина будет.
Затем наши все подошли в столовую. Пришли сестренки со Шмелем, который сказал, что они вполне способны вести УАЗ в условиях не слишком экстремальных, но классические российские разбитые проселки вполне выдержат. И менять друг друга смогут, при необходимости.
Обед был долгим, неторопливым, и даже прошел весело. Хоть завтра мы уезжали в полную неизвестность, все чувствовали даже какой-то подъем в душе. Ели, чуть-чуть пили. Много болтали и смеялись. Сашка гонял вокруг нашего стола радиоуправляемый джип, а еще один он подарил некоему новому другу Павлику, с которым здесь познакомился. Жаль ребенка от новых друзей отрывать, но думаю, что им то, как раз, ехать стоило. Довезу я их до Коврова или Нижнего Новгорода, максимум. И если там все развивается так, как думаю я, то там их и пристрою. А не так — то оставлю в какой-нибудь деревне, заплачу автоматами из обменного фонда, а на обратном пути заберу. Если обратный путь у меня будет.
Потом мы ушли в баню, где попарились от всей души, попили чаю с травками, в общем — классно время провели.
Упаковались окончательно уже с вечера. Маша с Алиной Александровной детей готовили к поездке, сто раз их персональные сумки пересмотрели, их спальники проверили. Для них даже надувные матрасы удалось добыть в «Рамсторе», хоть и в кузове, на бочках, но на мягком спать будут.
Подготовили машины к выезду, проверили размещение груза. Мы даже гнезда и крепления для оружия сделали в них, поэтому я мог спокойно выбирать между карабином и автоматом, сидя справа от водителя.

Танька будет за рулем, ну а я справа от нее, командир, разведчик и наблюдатель.
Дробовик в чехле должен был лежать в багажнике. Уже в номере я свою разгрузку заново подогнал, на бронежилет, все по местам распихал, проверил как сидит. Все заново померил, затем снял и уложил рядом с кроватью на стол. И установил будильник на наручных часах на шесть утра. И завалился спать.

Сергей Крамцов, «партизанский командир».
15 апреля, воскресенье, утро.

С вечера договорились о раннем завтраке. Жена «мастерового» Павла, которого мы когда-то сманили сюда из дачного поселка, в порядке встречной услуги взяла это на себя. Поэтому нас с утра ждала достойная яичница с ветчиной, сок, кофе и гренки. В «Пламени» даже курятник завели, подальше от жилого сектора, перевезли несушек с недалекой Завидовской птицефабрики. Натуральное хозяйство начинается.
Поели, присели на дорожку, и пошли по машинам. Завелись, проверили связь. Я установил дистанцию «предел прямой видимости» между нами и колонной, и мы тронулись. На КПП нас встретил сам Пантелеев, попрощался, пожелал успеха. Не ожидал, не ожидал от него.
Выбрались на Ленинградское шоссе, наша машина оторвалась вперед и пошла в сторону Клина. Иных машин, кроме наших, на дороге уже не было. Но и мертвяков мы тоже почти не видели, те все больше к городам тянутся. Странное ощущение, когда едешь днем по АБСОЛЮТНО пустому шоссе. Так не бывает, это же трасса Москва-Питер, по ней всегда движение, и такое, что пробки даже вне населенных пунктов случаются. А теперь ни души до горизонта. Даже в придорожных деревнях пустота. Никого не видно. Как будто весь мир вымер.
Скорость держим всего семьдесят в час, это для грузовика самый экономичный режим. Он у нас груженый, да еще и с прицепом, хоть и небольшим. Дорога несложная, едем спокойно. У меня за рулем Татьяна, справа от нее я сижу, автомат в специальном креплении, и рядом с ним «лифчик» с шестью парными магазинами. Накинуть это все на себя — дело нескольких секунд. А на коленях я баюкаю СКС с оптикой, и в разгрузке у меня обоймы для него распиханы. Обоймами я разжился всерьез у майора, что раздавал такие карабины на заправке людям. Обойм было множество, в ящике целая куча насыпана, вот я и нахапал.
За спиной у меня расположился Леха с «Тигром». Его «сто пятый» был закреплен за спинкой моего сиденья. Мы — головной дозор. Все в шлемах, все в брониках, в наколенниках и налокотниках, масках и тактических очках. В общем, вид загадочный и пугающий. Что от нас и требуется.
Затем, отстав метров на пятьсот, ехала еще машина, с тентом, в которой за рулем сидела Аня, рядом с ней Алина Александровна, а на заднем сидении разместились Сашка с Ликой и кот Барсик. Впрочем, Барсик размещался, где ему удобней на данный момент времени. Мог и на колени к Алине Александровне устроиться, и в багажник забраться. За ними почти впритык идет грузовик на мощных колесах. Там за рулем бессменно Шмель, а рядом с ним, готовая в любую секунду помочь или прикрыть огнем, разместилась старшая из сестренок. Кстати, я к ним уже вполне серьезно как к бойцам относился. Шуточки шуточками, но они уже мертвяков настреляли немало своими руками, фармкоровских убийц из засады перестреляли, банду Толи Бармалея разогнали, а самого Толю лютой смерти предали. Пусть и не своими руками, но стояли рядом, и защищать не рвались. И сочувствия не выражали. Многого такого стоит? Многого, как я думаю. Они уже давно настоящими бойцами в душе стали, им только пока всей необходимой выучки не хватает. А впечатлений они набрали больше, чем иной за целую войну.
В кузове же грузовика, периодически оттуда выглядывая, устроился кобель. Хоть вел себя он спокойно, но на цепь его на всякий случай Ксения посадила. И во время стоянок она с ним не должна была расставаться, он был нам нашим главным детектором враждебной активности.
Чуть отстав от них, шла замыкающая машина.

Чуть отстав от них, шла замыкающая машина. Вика за рулем, на заднем сидении, за пулеметной турелью, Сергеич. А на месте справа от Вики — Маша с СВУ-АС в руках. Нужны еще комментарии? Наше тыловое охранение.
Еще я настоял, чтобы во время марша никто не снимал ни масок, ни шлемов, ни очков, ни перчаток. Ничего не снимал, короче. Зачем? Объяснить — проще некуда. У нас в отряде пять молодых и вполне миловидных женщин. А женщина в период массовой махновщины становится приманкой. Наши женщины уже умеют себя в обиду не давать, но не стоит это доказывать каждому встречному. А в шлемах, разгрузках, масках, очках, брониках, перчатках, мешковатых «горках» и в прочей справе даже пол человека, тем более сидящего в машине, определить проблематично. Что и требуется.
Не доезжая Клина, свернули направо, на узенькое потрепанное шоссе, что вело в сторону поселков Зубово и Красный Ткач. Такая же глушь, такая же мертвая тишина. Звук моторов слышен далеко-далеко. В поле увидели бесхозное стадо коров. По виду коровы никаким «зомбизмом» не страдали. Кто-то просто бросил стадо, или выпускает пастись самостоятельно? Или из кустов следит? Тут, в стороне от шоссе, жизнь сразу другая стала, могли и не дойти сюда зомби.
Примерно через час неспешной езды по узкому, заросшему со всех сторон лесопосадками и окруженному полями шоссе, увидели Ми-8 в камуфляжной окраске, который пересек небо над дорогой и вскоре исчез за горизонтом, распугав птичьи стаи над полями.
А вот птиц, кстати, было на удивление много. Не ворон, которые на трупах сидят, тех тоже хватает, а именно птиц. Над полями, над поселками. Как будто раньше человек им жить мешал, а теперь они празднуют его частичное исчезновение с лика земли. Ну а что вы хотите? Теперь и у нас появился естественный враг, который нами питается. Пищевая пирамида слегка приросла сверху мертвяком. Всем остальным — радость одна.
После Зарубина свернули не налево, в сторону бетонки Большого Московского кольца, а правее, на проселок, ведущий через деревни Мишнево и Чумичево к той же дороге, но совсем по захолустным местам. В этих деревеньках явно заметили признаки жизни, но люди из домов на улицу не показывались, и мы, в свою очередь, стремились проскочить как можно дальше.
Когда до бетонки осталось недалеко, я решил остановиться на дозаправку. Мало ли что будет на основной местной дороге, лучше будет выкатить туда с полным баком. Начали приглядывать укрывище в сторонке от дороги. Один съезд выглядел привлекательно — колея едва видна, уходит в густой осинник. Шнырь туда — и ты не виден ниоткуда.
Колонну придержал по радио, сами съехали. А там полянка симпатичная, колея через нее проходит, и чешет хрен знает куда, в пределах прямой видимости ничего нет. Наверное, просто в поле, по ней в лучшие времена колхозные грузовики с тракторами катались. Развернулись, выкатили на дорогу. Дозаправка — дело ответственное, как бы кто не прихватил в такой момент.
На АЗС нам уже ничего не светило. Мы на такую пустую сразу после съезда с Ленинградки из любопытства заехали. Был там бензин, или нет — пес его знает, а вот электричества не было точно. Отковырял я переднюю панель от колонки, думал, может ручкой покрутить удастся, но там такой хитрый штуцер оказался, что без специального инструмента точно не провернешь. Будка заправщика же на замке оказалась, бронестекло и дверь такая же. Думал даже рвануть дверь, не пожалевши упаковки пластита, да заломало. Так полдня провозимся. Да и надо разок отрепетировать дозаправку в полевых условиях, все ли мы правильно продумали?
Дал сигнал колонне, и она подтянулась следом. Съехали с дороги, спрятались. Затем дал команду на заправку, а сам с Лехой пошел поразведать в сторону от дороги, куда там колея тянется? Да и фишка никогда не помешает. Взял с собой СКС, потому как в таких условиях от него пользы больше, да и прицел полезен тогда, когда лень за биноклем лезть.

Леха тоже пошел с «Тигром», кстати. И хорошо, потому как за осинником поле оказалось, а за ним что-то вроде элеватора.
Я элеватор этот, или что это за херня, и в прицел, и в бинокль понаблюдал — тихо все. Оставил там Леху, потому как с этой точки он любого за полкилометра положит, кто с той стороны пойдет, а сам вдоль опушки осинника двинул, стараясь на открытое место не выходить и из тени не высовываться. Голоса от места нашей стоянки доносятся, ну и ладно. Дети горланят, размяться выбрались. Если кто на них пойдет, то сперва на меня, тихого, напорется. Я тоже нашел местечко, засел.
Через двадцать минут наблюдения между тем самым элеватором и собой, метрах в семистах, увидел стаю собак. Для четырехкратника далековато детали разглядывать, так я бинокль достал, военный «Steiner Military R» восьмикратный. Добротный немецкий бинокль в обрезиненном зеленом корпусе со специальным просветляющим покрытием, которое в сумерки позволяет все видеть, как ярким днем и с дальномерной шкалой, размеченной в тысячных. И самое главное — с возможностью пользоваться, не прижимая бинокль к глазам, а глядя в него через тактические очки. А вот это удобно.
Снова пригляделся к собакам. А ведь мертвые собачки то, гадом буду! Идут ковыляя, и если встанут, то хвостом не махнут. Одна хромает, у нее одна нога, почитай, вообще отгрызена. Интересно, а они на каком расстоянии слышат и как у них теперь обоняние? Как у живых? Ветер от них вроде, не должны унюхать, даже если бы живыми были.
— Леха, как принимаешь? — спросил я в микрофон.
— Чисто. — послышалось в маленьком наушнике в ухе.
— Собак наблюдаешь?
— Наблюдаю. Дохлые. — подтвердил мои подозрения Леха.
— Именно. Если направятся в эту сторону, то будь готов.
— Я всегда готов. Как целая пионерская дружина.
По расчетам, заправка около часа должна занять, ручной насос штука не быстрая, значит, еще минут сорок осталось. Долго еще. А они так и стоят на одном месте, как будто никуда и не собираются. Интересно, они в такой же «экономичный режим», как другие виды мертвой живности (как сказал то, а? Еще бы «живой мертвости» назвал) впадают? В спячку эту самую? Может сейчас и впали? Хоть шевельнулись бы. Нет, вряд ли, тогда упасть должны. Лабораторные крысы падали. Кстати, если это элеватор там, то должно быть крыс до хрена и больше. Крысы друг друга мочат под разными предлогами, а если досюда «шестерку» донесло, то там уже и мертвые крысы быть должны. Собаки эти самые не от них ли пошли? Перекусили крысами, или крысы их покусали…
«Да хватит стоять там, валили бы отсюда, что ли» — с тоской подумалось мне. Ну раздражают они меня. Расстояние такое, что стрелять и из «Тигра» бесполезно, а уж из СКС тем более, в башку попасть вероятность около нуля. Потом подумалось другое. Подумалось, что привыкать надо. Спокойней к ним относиться, такая теперь природа. Они далеко, не нападают, разве хреново? А как напали бы? Сейчас бы палил из карабина по бегущим ко мне десяти собакам, и судорожно считал патроны в магазине. А так сижу себе и сижу. В бинокль наблюдаю.
Эх, едрить твою в дышло, надо было с «монкой» сюда двигать. Перед собой бы поставил, если бы собаки рыпнулись, то пострелял бы сколько смог, а на подлете к цели — «монкой». Может и всех бы пострелял, все же с двухсот метров валить бы я уже начал их конкретно, но на крайняк и «монка» бы сработала. У нее сколько зона гарантированного поражения? Пятьдесят? Ну, это по проекту, а если рассчитать насыщенность сектора поражения летящими роликами, то тридцать примерно. Если по человеку. И не обязательно в голову. С собаками сложнее, но если еще ближе, то их на куски покрошит. И головы у них в сектор лучше попадают, они их, в отличие от человека, вперед вытягивают.

И головы у них в сектор лучше попадают, они их, в отличие от человека, вперед вытягивают. Пээмка, электродетонатор, ввернуть и вывернуть, провод размотать и смотать. Две минуты дела.
Ититска сила, все заново придумывать приходится. Никогда и никто не учил никого, что противника надо поражать только в мозг, и никак иначе. И иногда это очень, очень напрягает. Но такая схема обороны сработает. Ломанутся они прямо на меня, не маневрируя, на это ума не хватает. Бегут хуже, чем нормальные собаки, медленней. Если набегут на мину направленного действия МОН-50, управляемую мной по проводам — конец истории, если уцелеет кто после карабина и взрыва — из пистолета достреляю, все равно их всех изорвет. Другое дело, что «монок» мало, каждая на вес золота, и таких головняков лучше избегать. Но я для себя еще больше чем на вес золота, так что дойдет до края — изведу без проблем.
А собаки все стоят и стоят, не шевелятся. Затем в наушнике голос Сергеича, что дозаправку закончили. Ну, вот и ладненько. Я Лехе скомандовал сниматься с фишки, и сам пошел помаленьку, оглядываясь на собак вдалеке. Они и ухом не повели. Тихо прошел через осинник, закинул себя на правое сиденье уазика и скомандовал: «Вперед!». Вот так, сам командир, и сам себе дозор. А что делать? У нас дети с собой. Я уж лучше сам буду высматривать, где и что впереди, чтобы потом других не виноватить.
Выбрались на неширокую, но крепкую бетонку, тоже пустую, как тарелка в серванте. Ни души. Ни живой, ни мертвой. Пустота. Ну и ладно, нам так даже лучше.
Дальше нас пустынная бетонка вывела к городу Дмитрову. Почти. В город мы соваться не хотели, чтобы не возбуждать нездорового интереса обывателей к нашему имуществу. Не вынуждать их в нас стрелять, и не стрелять в них. Поэтому примерно с километр не доехав до города, свернули налево, на Спиридово, а оттуда пошли на поселок 1 Мая. Привлекала нас на этой хреновой дороге возможность переехать реку по мосту, а заодно и возможность перебраться через железную дорогу возле платформы «75 километр».
Но, как я уже говорил, мост — штука такая, удобная для засадного дела. А если вспомнить, что неподалеку отсюда была самая большая в России ИТУ «малолетка»… И где все детки оттуда сейчас? Поэтому сразу за Спиридово, которое показалось опустевшим, вся колонна свернула с дороги в посадку возле поля, и мы с Лехой в пешем порядке отправились на разведку. На охране и обороне оказались все остальные. Причем Маша заняла толковую позицию в кустах, с которой можно было очень быстро отстрелять всех, кто проявит излишнее любопытство к спрятавшейся колонне.
Я еще раз глянул на карту. Помимо поселка 1 Мая на ней был изображен загадочный поселок Опытного Хозяйства Центральной Торфоболотной станции. Во как. Дорога загибалась влево и шла между этими поселками и берегом канала как раз к мосту. Если, например, занять эти поселки силами, нам враждебными, а нам дать втянуться всей колонной между домами и берегом, то мы окажемся в идеальном мешке. Без вариантов оттуда вырваться.
Мы шли больше по неглубокому кювету вдоль дороги, старясь особенно не маячить. Местность была хороша для засады, но крайне плоха для разведки. Сплошное открытое пространство и поля, непонятно чем засеваемые. У канала с двух сторон густой кустарник, специально насаженный, наверное, для укрепления берега. В нем как раз мы сможем укрыться и насколько-то вперед продвинуться.
Добрались, пригибаясь, до кустарника. Из него долго, минут двадцать, наверное, наблюдали в бинокли противоположный берег. Но никакой подозрительной активности не заметили. Затем я пошел вперед, хоронясь в кустах, Леха метрах в пятнадцати за мной двинул. Чтобы не нарушать радиомолчание, общались щелчками. Два щелчка — «стой», один щелчок — «пошел».
Прошли вдоль берега, оглядываясь во все стороны, до места, откуда можно было рассматривать дома поселка.

Какой это из них, 1 мая или этот самый «торфяной» — я так и не понял.
Я подозвал Леху и поставил задачу:
— Леха, давай дальше и паси мост. Все равно ни черта не поймем. Там тебя подсадим. А я попытаюсь деревню проверить поближе. Если где и ждут, так это там.
— Понял, давай.
Леха кустами пошел дальше. От взгляда из окон домов его скрывали не только заросли, но и уклон к реке. А меня сейчас ничего скрывать не будет. Поэтому о перебежках можно забыть, только лишнее внимание привлеку, а надо стараться иди так, чтобы из окон в меня можно было стрелять лишь под самым неудобным углом.
Вышел из кустов, взял карабин наперевес, и пошел, чуть не посвистывая, как немец в деревню в партизанском краю. Дошел до первого дома, никто в меня не стрелял. В окна заглядывать или в дверь стучать? Или просто сесть с карабином за забором, и следить, чтобы окна на эту сторону ни в одном доме не открывались? Пока они все закрыты, из тех, что мне видны. Если засаду местные устроить решат, то окна откроют. Через собственное стекло нормальный колхозник стрелять не станет. А если пришлые?
А были бы пришлые, то был бы какой-нибудь беспорядок виден, им бы местных жителей гнать пришлось. Ладно, будем глядеть в окна, двери и куда ни попадя.
Обошел первый дом, выстроенный из серого силикатного кирпича, поднялся на крылечко. Постучал в дверь, прислушался. Вскоре раздались шаги, после короткой паузы дверь распахнулась. Передо мной стоял мужик лет за сорок, в сорочке с расстегнутым воротом, серых брюках и тапочках-шлепанцах.
— Здравствуйте, немцы в деревне есть? — спросил я.
Тот посмотрел в то, что у меня вместо лица, в очки на черной маске под черным шлемом, ответил:
— До вас не было.
— А что вообще здесь происходит?
— Ничего вообще не происходит. — пожал плечами тот. — Часть людей уехала, часть осталась.
— А что в Дмитрове делается?
— Стрельба вчера была в Дмитрове. Кто-то воевать взялся. Машины мимо нас проезжали. Мертвяков в Дмитрове хватает, но сюда они не доходят.
— Почему?
— Мост, который в городе, перекрыт, а на этой стороне от города только окраина. А на ней вроде как и местная милиция, и кто-то еще засел.
— Спасибо. — кивнул я. — Проводите нашу колонну через деревню?
— В смысле? — не понял мужик.
— Прогуляйтесь со мной, пока колонна через поселок не проедет. Не стучаться же мне во все дома по очереди?
— Понял. — усмехнулся мужик. — Заложник нужен?
— Проводник. Чтобы с дороги мы не сбились.
Мужик протянул руку за дверь и вытащил оттуда, аккуратно удерживая за ствол, помповик «Моссберг», и патронташ на поясе. Неплохо.
— Не возражаете? — спросил он, кивнув на ружье в руке.
— Нет, разумеется. — ответил я и протянул руку к ружью: — Разрешите на минутку?
Он вздохнул, протянул дробовик мне. Я утопил пальцем крошечную клавишу снизу ствольной коробки, и быстро задвигав взад-вперед цевьем, выбросил из ружья пять патронов двенадцатого калибра. Они поочередно со стуком падали на пол, мужик провожал каждый из них взглядом. Я вернул ему ружье, затем сказал:
— Отойдите назад, пожалуйста.
Он отступил на пару шагов, я присел, собрал выпавшие патроны и протянул ему.
— Возьмите, пожалуйста. Так проводите?
— А что мне остается? Пойдемте, а то и вправду заблудитесь.
Я спросил в микрофон:
— Леха, что по мосту?
— Ничего. Пустота. — послышался ответ.
Мужик вышел из дома, обернулся ко мне, спросил:
— Засады опасаетесь? Можете не опасаться. Сейчас в городе что-то делят, не до нас им.

А вот когда доделят, тогда уже ничего не могу гарантировать. Сам думаю отсюда убраться подальше.
Вдруг, совершенно неожиданно, как иллюстрация к разговору, со стороны города донеслась вспышка спорадической, но очень интенсивной стрельбы, как будто целые пучки деревянных реек ломают в отдалении.
— Вот! Слышали? — даже обрадовался мужик. — А вчера так целый день.
Стрельба начала усиливаться, послышались два гранатных разрыва. До города отсюда совсем близко, крайние дома видны хорошо, так что и слышимость что надо.
— Колонне продолжать движение. В деревне меня подсадите. — скомандовал я.
Затем слегка подтолкнул своего спутника, приглашая продолжить прогулку, а сам сместился правее его, чтобы он оказывался между мной и окнами домов. Предосторожность никогда лишней не бывает.

Сергей Крамцов, «партизанский командир».
15 апреля, воскресенье, вечер.

Мимо города Дмитрова нам удалось проехать без происшествий, хотя видели и людей, и мертвяков. За людей выступала группа разношерстно одетых и разнообразно вооруженных мужчин, стоящих возле грузовика ЗИЛ, стоящего на дороге. В грузовике сидели женщины, дети, лежали сумки, так что мы заключили, что эти люди нам не угрожают. И оказались правы.
Мертвяки тоже попадались, и даже не слишком редко. К нашему удивлению, они брели из города. В первый раз такое видели, обычно все наоборот происходит.
Единственная дорога пролегала через окраину города. Но мы туда соваться не стали, памятуя рассказ деревенского старожила и прислушиваясь ко все продолжающейся стрельбе. Свернули по проселку к деревне, обозначенной на моей карте как Подчерково, где и встретили на въезде вооруженных людей, проводивших нас взглядами, а оттуда нашли стихийно образовавшуюся грунтовку-колею, по которой, немилосердно пыля, добрались до бетонки, на которую и выбрались возле деревеньки под названием Поддубки.
Через несколько километров у неприметного поселка с табличкой «пос. Совхоза «Буденовец»», мы увидели АЗС старого образца, со всего тремя красно-белыми, очень старыми колонками. Решили задержаться, потому что дорога отсюда просматривалась далеко, и подобраться к нам незаметно было невозможно.
Электричества не было. Шмель оторвал лицевую панель от колонки с надписью «ДТ», за которой обнаружился набор каких-то шестеренок. Затем он зашел в оставленную открытой будку «королевы бензоколонки» и вышел обратно, неся в руке нечто, напоминающее ручку «кривого стартера». Эта ручка была приспособлена к одной из шестерен, Шмель покрутил ее, и мы обнаружили, что на этой АЗС топливо не закончилось.
Я тоже решил посмотреть на АЗС изнутри. Зашел, огляделся — ничего интересного. Разбросанные по полу бланки накладных, опрокинутый стул на полу, второй стоит у стены. Распахнутый металлический шкаф. Пульт с тремя древнего вида циферблатами и открытый кассовый аппарат. В кассе ни копейки, кто-то не удержался, выгреб. Зачем?
А вот на стене пятно запекшейся крови, как будто кто испачканной рукой провел. Даже следы пальцев видны. Что тут произошло? Я вышел обратно, зашел за заправку, огляделся. Трупный запах. Как я раньше внимания не обратил? Привык к нему, не кажется больше чем-то исключительным?
В канаве, что пролегала метрах пяти от задней стенки домика, обнаружился чей-то совершенно объеденный труп. Остались одни кости, с которых свисали обрывки одежды и мяса. Кто грыз труп?
Я присел на корточки, присмотрелся внимательней. Череп был разбит, судя по всему — чем-то тяжелым и острым, вроде топора. Труп сбросили в канаву, остались даже в прошлогоднем бурьяне следы, как он катился. Чей труп, мужской или женский, сейчас и не поймешь. А вот кто его ел? Никаких других следов не видно. Если бы жрал кто-то крупный, то остатки сухого прошлогоднего репейника вокруг мертвого тела были бы изломаны.

А такого не произошло.
Я огляделся по сторонам. Канава с одной стороны шла вдаль, а с другой исчезала в бетонной трубе сантиметров пятьдесят в диаметре. Оттуда кто-то приходил?
Я поднялся с корточек и медленно пошел над канавой в сторону трубы, приглядываясь к земле. Прошел дождь недавно, все следы смыл, но дно канавы тоже было засыпано пылью, а туда дождь не попадал. И как раз там отпечаталось множество мелких следов. Крысы! Вот кто обожрал труп. А вот живые крысы или мертвые — это неизвестно. Следы у них одинаковые. И вообще, я только думаю, что это крысы, вспомнив, как выглядели лапы наших подопытных. А может это вообще зверь, науке неизвестный. Шучу.
Мне стало как-то зябко сидеть возле этого входа в темную трубу, я быстро поднялся и отошел к машинам.
Мы по очереди крутили ручки возле колонок, не только долив баки, но и заполнив под пробку бочки, из которых мы успели топливо израсходовать. Это радует, считай, что расход снова с нуля начинаем.
Однако, занял весь процесс около часа. И когда мы отъехали от колонки и я посмотрел на часы, то задумался, сколько же мы сегодня еще проехать успеем? Впереди нас ожидал большой мост возле поселка Жестылево, но он мне тоже не нравился ввиду своей «засадопригодности». Поэтому мы решили сделать изрядный крюк, в сторону Буславля, а оттуда двигаться проселками в сторону Сергиева Посада. Проселков на моей карте в этом месте не было, зато были деревни, а деревни всегда между собой или с близлежащим шоссе соединяются. Так что я не сомневался в том, что мы дорогу найдем.
Поначалу дорога у нас под колесами была асфальтовая, но разбитая до невозможности. Трясло на ней беспощадно. Поэтому, когда мы нашли съезд на проселок и свернули на мягкую грунтовку, ощущение было такое, что как будто в рай въехали. Наступила почти что тишина, нарушаемая лишь фырчанием мотора.
Напряжение, которое царило с утра, понемногу ослабло. По крайней мере, мы начали разговаривать, а то до сих по все в молчании ехали. Я понемногу начал прикидывать, где мы остановимся на ночлег. Хотелось бы это сделать где-нибудь подальше от основных трасс. Например, проселок, по которому мы ехали, мне очень нравился, потому как было похоже, что последняя машина по нему проехала дней сколько-то назад, а никак не сегодня. И это радовало.
В конце концов, этот проселок вывел нас к узенькому асфальтовому шоссе. Мы выбрались на него, но вскоре заметили еще один съезд в нужном направлении. Я снова посмотрел в карту. Да, есть деревни. Значит, есть и дорога, или, по крайней мере, обозначенное направление. А уж наши машины проедут по любому направлению, в этом не сомневайтесь.
Съезд на противоположную сторону шоссе нашелся через пару минут, достаточно накатанный, чтобы считаться дорогой. Но недостаточно для того, чтобы полагать дорогу оживленной. Именно то, что нам и надо.
Затем была одна непредвиденная остановка по уважаемой причине. Как говорится, «мальчики — налево, девочки — направо». Этому ответственному делу предшествовал не менее ответственный инструктаж. Перво-наперво, я наложил запрет на любые перемещения поодиночке. Даже поход в туалет должен осуществляться попарно, с выставлением боевого охранения. Например, если я сижу в кустиках с напряженным лицом и думаю о вечном, то с уязвимого в этот момент тыла меня должен охранять Леха, засевший поодаль в секрет. После того, как я свои дела полагаю завершенными, я могу оказать Лехе аналогичную услугу. Любой другой способ «оправлять естественные надобности», как это называется в Уставе гарнизонной и караульной службы, находится под запретом до прибытия в место, объявленное мной безопасным. Поэтому, система «Гадим на природе» стала сугубо парной, как в дайвинге, Buddy System.
В общем, сбегали, загрузились в машины, поехали дальше. Днем остановились на еще один быстрый привал, но обеденные пикники я запретил. Светлое время суток надо использовать по максимуму.

И к тому времени, когда я решил, что надо начинать подбирать место для ночного привала, мы как раз добрались до границы Московской и Владимирской области, обогнув по внешнему кольцу все более или менее крупные города, такие как Сергиев Посад.
Нам же все больше деревеньки по пути попадались вроде Гагино, Истомино да Никульское. И уже за селом Воскресенское, что во Владимирской области, нам на глаза попалось нечто вроде полуразрушенного коровника или свинарника, окруженного стеной и с трех сторон — выстроенным в форме буквы «П» когда-то белым, а теперь облупленным одноэтажным зданием с остатками деревянных рам в проломах окон.
Мы остановились метрах в ста от местами обрушенного забора. Огляделись.
— Нормальное место. — сказал я. — Как думаете?
— Вроде ничего… — сказал Леха, разглядывая ферму в прицел.
— Подъехать? — спросила Татьяна.
— Колонне подтянуться. — скомандовал я в рацию, затем сказал так: — Проверить надо. Машины тут постоят.
— Да здесь сто лет никого не было. — удивилась наша водительница. — Что проверять?
— Мало ли… — пожал плечами я. — Со мной и пойдешь. Прикрывать будешь. Леха, паси поляну.
Колонна подтянулась. Замыкающий УАЗ развернулся в сторону коровника так, чтобы Сергеичу удобно было целиться из пулемета. Маша расположила на капоте свою СВУ, откинув сошки. Леха тоже расположился на капоте машины с «Тигром». Шмель с Ксенией взяли на себя тылы, а Аня с Викой пристроились возле машины с детьми.
Пассажирская дверь УАЗа с тентом приоткрылась, оттуда выглянула Алина Александровна и сказала:
— Барсик очень нервничает.
Я котов уважаю, и точно знаю, что если они нервничают, то этому всегда есть повод. Без повода эти самовлюбленные и нахальные существа нервничать не будут, они свои нервы берегут.
Действительно, черный персидский котяра вел себя странно. Поставив передние лапы на панель, он фыркал и шипел в сторону фермы. Хотя больше никто ничего странного в той стороне не замечал.
Я задумался. Может быть плюнуть, и поехать искать другое место? Но в таком случае мы не узнаем, почему нервничает кот. А знать это нужно. Хотя бы для того, чтобы быть уверенным, что когда он занервничает в следующий раз, то это будет не ложная тревога. Оправданный риск? Пожалуй, что так.
— Вика, давай тоже со мной. И обе вооружитесь дробовиками.
Вот так. Там дистанций боя больших не предполагается, зато на тех, что будут, дробовик любому автомату сто очков вперед даст. Сам я тоже сменил сначала СКС на «сто пятый», а потом повесил автомат за плечо, нацепил «лифчик» с магазинами и достал из чехла «помпу». Очень она неплохо в «Рамсторе» выступала. Зарядил ее патронами с «волчьей» картечью, передернул цевье и еще один патрон загнал.
— Мы пошли. — заявил я тем, кто нас прикрывает. — Пасите любую активность. Стреляйте во все подозрительное.
Затем повернулся к Татьяне и Вике, сказал:
— Не оголтевать. В атаке не охреневать. Вперед меня вообще не лезть. При первых подозрительных признаках стрелять во все подряд и сразу сваливать. Как поняли? А если поняли, то пошли.
Мы направились в сторону коровника. Дошли до пролома в кирпичном заборе, присели по обе стороны от него. Когда-то капитально строили, не жалели стройматериалов. Наверное, какой-нибудь колхоз-миллионер здесь был. Я долго, минут десять, наверное, рассматривал выбитые окна длинного здания коровника. Никакого движения, никакого шевеления. Ничего вообще. Что коту не нравится?
В любом случае, если он что-то чует, то это не люди. К людям он привык, он на них не реагирует. А вот такая идея…
— Ксень, как слышишь?
— Хорошо.

— Сними пса с цепи и быстренько с ним сюда.
— Зачем? — в голосе подозрение. Решила, наверное, что ее кобеля на мины бросить решили.
— Затем что бегом сюда! — рыкнул я в микрофон. — Посмотрим, чует он что-нибудь?
— Понятно.
Вскоре из-за грузовика появилась фигурка Ксении, бегущей в нашу сторону с огромной собакой на поводке. Я отвернулся в сторону подозрительного, но такого мирного с виду коровника. И вскоре узнал, что моя идея была правильной. Не добежав метров десять до пролома, пес вдруг осадил всеми четырьмя лапами в землю, и зарычал так, что я со страху чуть ружье не выронил.
— Там что-то есть! — сказала Ксения, натянув поводок и стаскивая с плеча автомат. Вид у нее был испуганный.
Неужели зверье чувствует всю эту ожившую мертвечину? Если так, то это просто спасение! Если собаки чуют, есть ли что внутри помещений… Это просто… Это просто… Даже не знаю, как назвать, что это значит!
Ну ладно, собака может чуять запах, все же ветер на нас и близко. А как кот чует? Метров со ста с лишним, да еще и из машины? Вот тебе загадка из загадок. Вот что надо было изучать.
— Ксень, ну-ка, подойдите ближе… В какую сторону Мишка смотрит?
Пока кобель смотрел на пролом. А точнее он может задать направление? В каком крыле коровника опасность?
Ксения осторожно подошла к пролому, подтягивая за поводок слегка упиравшуюся собаку. Когда голова кобеля всунулась в пролом забора, он начал испуганно поскуливать. И глядел при этом на левое крыло. Уже сало. Целеуказание называется.
Я нащупал у себя в подсумках светозвуковые и «феньки». Попробовать закатить внутрь, а потом уже заглядывать? Мысль удачная. Но запас не бесконечен, и пополнения не ожидается. А подозрительных мест еще много будет. Вот гадство, до чего же не хочется туда лезть! Подтянуть прикрытие сюда, что ли? А если бежать к машинам придется? Кто тогда будет отход прикрывать? Нельзя. Отсечная позиция там у нас.
Вдохнул, резко выдохнул, согнувшись, полез в провал. Сказал только девушкам:
— Не лезть за мной, прикрывайте из пролома. Ждите команд.
Так лучше. Я все равно сначала внутрь коровника не полезу, и из поля зрения исчезать не буду. Так что для них в проломе — лучшая позиция.
Когда я пошел дальше. Мишка заскулил. Да что такое он там чует, тварь бессловесная? Сказал бы уж… Я включил тактический фонарь, который уже давно с дробовика даже не снимаю, равно как и ЛЦУ. Пригодится, за окнами темно. Перебежал к ближайшему окну, присел на колено сбоку, упершись откидным каркасным прикладом в бронированное плечо и наведя ствол на оконный проем. Прислушался. Тишина там. Никаких звуков. Ничего вообще. Как мертвяки и умеют, главное, их сволочей отличие. Никакой жизнедеятельности и никаких звуков.
Обернулся в другую сторону. Здесь дверь с торца здания. Сама дверь не вывалилась, а перекосилась. Если кто-то прыгать соберется, как тот Витька-алкаш в шмелевском доме, то точно на нее налетит сначала.
— Оба окна на прицел. Я к двери. — скомандовал я своему прикрытию.
Пригнувшись, перебежал к двери, присел у косяка, наведя луч света в темное нутро коровника. Все та же тишина и неподвижность, Пол завален досками, оставшимися от стойл и падавшими с потолка. Через дырявую крышу внутрь коровника пробиваются лучи серого света. Пятно от фонаря с ярко-красной точкой лазерного луча в середине обегает помещение. А вот там что?
Луч задерживается в дальнем углу, где за остатками загородки вроде бы есть что-то, но что… Далековато, и тени так падают, что не разглядишь. Вроде как блеснуло что-то… Войти внутрь?
— Таня, Вика, ко мне.
Зашуршал осыпающийся кирпич, послышались шаги. Татьяна с Викой присели рядом со мной.
— Татьян, подходишь к окну и через него берешь на прицел все помещение.

— Татьян, подходишь к окну и через него берешь на прицел все помещение. Особое внимание на дальний правый угол. Вика, давай на левый угол, и бери на прицел стену до дальнего угла, чтобы оттуда никто не нарисовался. Ксень… — это уже в радио. — … паси весь двор, все что видишь. И за псом следи. Как он себя ведет.
— Поняла.
— Леха, бросай на хрен винтовку и с дробовиком сюда.
— Бегу.
— Сергеич, Маша, Аня — задачи прежние.
Ладно, будем считать, что территория вокруг объекта у нас под контролем, самое время идти внутрь. Страшно, конечно, но и азарт какой-то появился. А через пару минут и Леха со своей «Сайгой-12К» рядом очутился.
— Ну что? — спросил он.
— Не пойму. — ответил я. — Кобель бесится, а я пока ничего не вижу.
— Ну ты и видишь немного.
— Это верно.
Видно мне всего один зал, да и тот не весь и плохо. Заканчивается он дверью посередине торцевой стены, а что за ней так вообще неизвестно. И вот тот, последний угол, где время от времени в луче что-то поблескивает за толстыми досками, мне тоже не нравится. Метров двадцать до него, недалеко даже для моего обреза. А ну-ка…
Я навел точку лазерного луча на щель между досками, и нажал на спуск. Бухнул выстрел, картечь выбила из толстых трухлявых деревяшек облако щепы, но больше ничего не произошло. Никто не выскочил, никто не выбежал, никто не бросился. Я передернул цевье, выбросив стреляную гильзу и загнав новый патрон в ствол, затем на ощупь достал еще один из подсумка, затолкал в приемник, преодолев сопротивление пружины.
— Пошли. Прикрывай.
Я встал на ноги, держа ружье на уровне глаз и обшаривая лучом пространство перед собой, переступил широким шагом через заваленную дверь, сразу же сместился левее и встал на колено, чтобы не перекрывать сектор огня Лехе, идущему следом.
— Чисто.
Леха повторил мой маневр, разве что присел на колено у самой двери.
— Чисто.
Я поднялся, медленным, полу-приставным, полу-крадущимся шагом пошел вперед. Только сунься ко мне спереди, закидаю картечью… Это я себя подбадриваю. Луч фонаря ползает по стенам, доскам на полу, поваленным перегородкам. Что там такое блестит в дальнем углу справа?
Собака рычит. У Ксении микрофон близко, а она на частоте сидит. И чем дальше, тем больше, мне в наушнике слышно хорошо.
Я прошел метров десять, наверное, до середины коровника. Надо бы Лехе подтянуться. Пусть прикрывает меня сзади-справа.
— Леха, подтянись. — командую я и опускаюсь на колено.
Слышится тихий скрип и треск, мне на шлем сыплется деревянная труха, что-то большое и темное проносится у меня над самой головой, слегка задев скользкую поверхность шлема, как будто кто-то в шутку отвесил мне подзатыльник, я инстинктивно начинаю заваливаться на левый бок, разворачивая дробовик вверх. Что-то темное, отскочившее от меня было, возвращается обратно, вспышка, грохот, сквозь него я слышу тупой удар, как будто кто-то доской плашмя шарахнул по тюку с мокрым бельем, и что-то сваливается на меня сверху, сбивая с ног.
Меня откидывает в сторону, придавливает ноги, но тяжесть тут же сваливается, снова вспышка и грохот выстрела, опять звук удара, и что-то темное, вертлявое, непонятное, катится по полу. Через это все я слышу, как залаяла собака. Ствол помповика направлен в сторону темной туши. Я не целился, я просто так упал, но какая разница? Я жму на спуск, упертый в живот приклад с силой бьет меня ниже бронепластин, чуть не лишая дыхания, с дула срывается хвост пламени и в свете фонаря вижу, как картечь рвет что-то в грязно-бордовые клочья, и снова выстрел, уже надо мной.
Это Леха, он стоит прямо возле меня, продолжая нажимать на спуск своей самозарядной «Сайги», которая выбрасывает хвосты хорошо заметного в полумраке голубоватого пламени.

В его вспышках вижу оскаленные зубы и мертвые глаза, сдвигаю туда по-прежнему заметную мне красную, ослепительно яркую точку, одновременно и совершенно машинально передергивая цевье, снова жму спуск, и помповик снова лягает меня в живот.
В беспощадно белом свете фонаря я вижу странную, сморщенную, синеватую морду, и вижу, как картечь бьет прямо в оскаленную пасть, проломив, словно кувалдой ровный ряд желтых зубов. Надо мной снова вырастает хвост голубоватого пламени, и катающуюся по полу тушу переворачивает ударом, часть картечин попадает в пол, вышибив облако пыли. Следующий выстрел прямо у меня на глазах проделывает огромную дыру в морщинистом затылке существа, которое вздрагивает от тяжелого удара.
Я успеваю перезарядить снова и снова нажать на спуск, наведя пятно луча на выпуклый под голой пятнистой кожей хребет твари, и хребет проламывается внутрь, и я каким-то образом просто чувствую, что этот выстрел был уже не нужным, но я его все равно сделал, чтобы задавить охватившую меня панику. Я резко откатываюсь назад, легко и быстро, и мне не мешает ни разгрузка, ни броник, ничего. Вижу, как Леха отскакивает в сторону, чтобы я его не сбил с ног.
Это меня останавливает, я, наконец, поднимаюсь на одно колено, снова передергиваю цевье и начинаю заталкивать патроны в приемник, по одному вытаскивая их из подсумка. Лехин луч фонаря, и фонарь Татьяны из окна скрестились на мертвой твари. Она лежит спиной, видна только грубая морщинистая коже и обрывки какой-то одежды на ней. Человеком оно было.
Магазин дробовика снова набит, я навожу свой луч на убитого мутанта.
— Что скажешь? — немного дрожащим голосом спрашивает Леха.
— Бля, скажу… Что-то упустил? — таким же дрожащим, к своему удивлению, отвечаю я.
— Вроде нет.
— Посмотрим?
— Ага. Я прикрою.
Понял. Значит, я посмотрю. Я сделал несколько медленных шагов вперед, не столько глядя на мертвую тварь, сколько следя за тем, чтобы пятнышко лазерного луча ни на единый миллиметр не сдвигалось с затылка мутанта, готовый нажать на спуск при одном подозрении на то, что он может шелохнуться. Но шевелиться он не собирался. Дыра в затылке была такая, что в нее кулак просунуть можно, и позвоночник перебит столь явно, что видна круглая поверхность одного из звеньев и отходящее от него переломанное ребро. С такими повреждениями даже самые мутанты из мутантов не живут.
А этому жить и не надо. Если бы я не присел на колено, то он бы моей головой в футбол сейчас здесь играл.
Собака замолчала. Тихо с той стороны.
— Ксень, как кобель?
— Успокоился… — немного растерянный голос в наушнике.
Он что, чувствует не только тварей, но и то, что они уже не угрожают? Это как так получается? Может быть, стать собачником? Если у собак такие таланты, то без них ни один человек из дома не выйдет. Миллионером стану.
А еще я стану миллионером, если открою зоопарк, наберу туда таких тварей, как та, что лежит под ногами, и буду за деньги показывать. Хочется рассмотреть, но страшно поворачиваться спиной к дверному проему, что впереди, и к темному углу, который я никак разглядеть не мог.
— Дохлятина. — сказал я. — Пошли дальше.
Леха пошарился лучом по балкам под дырявой крышей. Мутант сидел в засаде где-то там. Оттуда он и напал. А мы вверх смотрели мало и невнимательно. Не привыкли мы к атакам сверху.
— Ребята, подождите. — снова Ксения в наушнике. Ну да, так и сидит на волне.
— Что, Ксень? — спросил я.
— Ждите. Мишка внутрь идет, не брыкается.
Не успел я возразить, как в проеме появился стройный, несмотря на мешковатую экипировку, силуэт Ксении с собакой на поводке. Пес действительно шел спокойно, наморщил нос и рыкнул на мертвого мутанта. Ему тоже не понравилось что-то в углу. Но агрессии у него это не вызвало, скорее просто не понравилось.

Ему тоже не понравилось что-то в углу. Но агрессии у него это не вызвало, скорее просто не понравилось.
— Ксень, ты с ума сошла? — прошептал я. — Куда ты лезешь?
— Куда, куда! Пусть кобель идет впереди. Непонятно что ли, что он их всех за версту чует? — злым голосом прошептала она в ответ.
— Тогда оружие, блин, держи наизготовку! — спустил я собак в ответ.
— А! — спохватилась она и подняла ствол «сто пятого».
— Не так! Идешь с собакой, одна рука занята — пистолет достань!
— Хорошо!
Хоть огрызнулась, но так и сделала, сменила автомат на ПММ.
— Пошли.
Пес спокойно пошел шагом впереди, обошел подозрительный угол, из которого здорово перло гнильем и мертвечиной. Я, наконец, заглянул туда и увидел здоровую груду обглоданных костей. Устраивать ночлег с таким соседством? Увольте, у нас дети все же. Найдем что-то другое.
— Хорош смотреть. — отдал я команду. — Уходим отсюда, по любому. Леха, цифровик с собой?
— Естественно. — сказал Леха. — Теперь всегда с собой.
— Сними мутанта, потом рассмотрим.
— Точно. — сказал Леха и перекошенную морду твари осветила первая вспышка.

Сергей Крамцов, «партизанский командир».
15 апреля, воскресенье, ночь.

Место для ночлега нашли всего в километре от коровника. Два ряда кирпичных боксов, тоже за забором. Когда-то было что-то вроде небольшого автопарка, если судить по ремонтным ямам. Место легко прошло проверку «на кота» и «на собаку», затем мы все же его тщательно смотрели, но ничего не увидели опасного.
Небольшая развалившаяся сторожка во дворе пошла на дрова, и вскоре у нас на костре закипал котелок с водой. Поблизости воды не было, но мы сообразили взять с собой четыре двадцатипятилитровые бутыли, которые нас и выручили.
Машины стояли в боксах, которые даже не были завалены, так, пришлось пару-тройку досок выкинуть. Организовали фишку, для которой нашлось очень удобное место как раз на балках, под дырявой двускатной крышей. Совсем как давешний мутант устроились. Но вид с фишки открывался хороший. В общем, удачное нашли место.
Дети путешествие переносили спокойно, разве что к вечеру успели соскучится по Маше, которая ехала в другой машине. Зато Барсик точно уже не скучал по ним, и стоило его выпустить, как он отбежал от детей, отделив себя от них сидящей на подстилке Алиной Александровной.
Особенно извращаться с готовкой не стали, а сварили суп из нескольких пакетиков концентрата и наделали бутербродов, пока хлеб еще свежий. Пили чай, потому что спиртное до следующей безопасной обстановки было запрещено.
Повечеряли, затем население пошло в дальние боксы гадить, охраняя друг друга. Это был мой приказ, причем категорический. Чтобы не думали, что это моя личная заморочка, рассказал про собак на прошлой остановке, и Леха мои слова подтвердил. Впрочем, кто в «уазиках» ехал, про этих собак уже давно все выслушал.
Темнеть только начинало, но после того, как все доели, народ начал укладываться. Лежбище мы организовали сегодня в одном из боксов. К счастью, туристические коврики с надувными матрасами у нас имелись, и спальниками мы запаслись еще из магазина «Стрелец». У нас даже палатки с собой были, но не было сейчас смысла их раскидывать.
На фишку заступали по двое, каждый в отдельном здании, на остатках антресольного этажа. Я определил себя и Леху к самой «собачьей вахте», чтобы девушкам дать выспаться. Когда пришла моя очередь заступать, я полез туда по сохранившейся еще деревянной лестнице. Выпало смотреть в поле, которое пересекала дорога. Где было совершенно пусто. К тому же бодрствовал кот, пристроившийся на балке неподалеку от меня, и время от времени тихо урчавший, если я с ним беседовал.

К тому же бодрствовал кот, пристроившийся на балке неподалеку от меня, и время от времени тихо урчавший, если я с ним беседовал. Спал лишь вполглаза и кобель. Я впервые порадовался, что это зверье с нами. Чего не ожидал, того не ожидал. Так мы с ними рассвет и встретили. С завтраком.

Сергей Крамцов, «партизанский командир».
16 апреля, понедельник, утро.

В апреле светает еще поздно, так что к рассвету все сами проснуться успели, легли то вчера чуть не с петухами. А что еще было делать, пикники устраивать? Спокойно расселись, зябко поеживаясь в утренней прохладе, вскипятили воду под чай, позавтракали. Можно, конечно, с ходу по машинам и ломиться дальше. Но едем все равно очень медленно, регулярно останавливаемся, проверяем дорогу, так что лишний час погоды не делает.
Километрах в трех от нас деревня. Я ее с утра в бинокль разглядывал, и заметил, что многие трубы дымят, значит в домах печки топятся. Похоже, что в деревне люди живут, а не мертвяки, иначе такой идиллии не было бы. Впрочем, я уж сам давно прикинул, что чем глуше деревня и дальше от больших городов, тем больше вероятность того, что в ней все живыми останутся. К тому же крестьянин не только хитер и достаточно умен, чтобы выживать в любой ситуевине, но еще и служили из мужиков местных все. Это не городские, отмазываться у них особых возможностей не было.
Вопрос тогда такой: кто мы для деревенских? Городские дурачки, да еще столичные, законная добыча? У нас ведь и техника, для села идеальная, и стволы, и вообще имущество всякое. Или мы все же выжившие в конец света, как и они? Вот вопрос вопросов и рано, или поздно, но прояснять его придется. Если бы знать, что деревня будет не враждебной, то можно было бы детишек на ночь нормально покормить и где-нибудь в избе спать уложить.
Но теперь не до того, выяснять некогда, надо ехать. Мы хоть и прошли вчера немало, но реально лишь Москву обогнули и только-только начали двигаться в нужном направлении. Это по прямой пятьсот верст, а наш маршрут во многие разы длиннее за счет его вихлястости.
Грузились затем быстро, все было отработано. Детишки были еще сонные, а кот вообще уснул, его так спящим в УАЗ и закинули. Кобеля привязали снова в кузове, который он своим уже считал.
Я осмотрел оружие и снаряжение перед отбытием и поразился. На арамидной, сиречь кевларовой поверхности моего бронешлема две длинные и глубокие царапины. Это какой остроты и крепости когти должны были быть у вчерашнего мутанта?
Все экипировались по полной программе, я у каждого проверил снаряжение и оружие. Расселись по машинам, которые уже вывели из заброшенных боксов. Выстроили колонну и тронули с места.
Наш дозорный УАЗ выскочил на дорогу, мы огляделись. Сумерки уже ушли, день обещал быть солнечным, видимость была до самого горизонта нормальной. Колонна пошла. Мы ускорились, отрываясь от нее, уходя в передовой дозор. А вообще поездка спокойно пока проходит, тьфу-тьфу-тьфу, подумалось мне. На мутанта мы вчера сами нарвались, могли и уйти спокойно. Ну и от собак дохлых напряг был, да и тот издаля. А пока под зубастыми покрышками нашего вездехода похрустывает асфальт какого-то узенького «межсельского» двухполосного шоссе, мотор под капотом урчит ровно, бак почти полный, живем помаленьку. И жить будем еще как минимум час, а вот затем… затем надо будет идти к шоссе, пересекать реку, потому как других мостов на этом направлении нет. А мост по понятиям хоть тактическим, хоть стратегическим, хоть военным, хоть варначьим, да и просто по жизни — узкое место. Перекрыть его легко.
Второй мост тоже имеется, но он железнодорожный. Черт знает, сумеем ли мы на него вообще с машинами подняться, и проехать по нему? Или мы там просто застрянем? Лучше и не проверять.
Проскочили мы через несколько деревень. В большинстве жили люди. Нам смотрели вслед, враждебности никакой не проявляли, хоть во взглядах сквозила настороженность.

Действительно, мало ли кто мы такие?
В одной же деревне на улицах лежали обгрызенные трупы, в поле зрения попались несколько мертвяков. И опять стая дохлых собак, попытавшихся было увязаться за колонной. Это они живых почуяли, или остатки памяти от прошлых сельских кабыздохов работают, которые облаивали все, что едет мимо? Выяснять не стали, не до этого. Просто уехали от них подальше. Что случилось в этой деревне, что она так «озомбела»?
Ближе к выезду на шоссе, к мосту, остановились на дозаправку. Мало ли, что нас там ждет? Лучше уж с полными баками туда подъехать, может быть придется потом от кого-то долго и упорно сваливать? Да и в пожарном отношении полный бак куда безопасней полупустого. Пары бензина в нем не образуются, объема мало, а бензин в жидком виде, без смеси с воздухом, вообще не горит. Вы в курсе? Я вот помню, как в детстве поразился, когда сосед по двору, обладатель мотоцикла «Ява», на моих глазах в полном баке спичку затушил, макнув ее в бензин, с целью напугать и поразить нас, мелкоту.
Пока все дозаправлялись, мы с Лехой снова посидели в охранении, но ничего опасного не видели. Ни людей, ни животных, что и понятно, потому как такое место и выбирали для остановки, чтобы ни души кругом. И за много километров, желательно.
Примерно в километре от трассы Танька высадила нас с Лехой на дорогу, и сама вернулась к колонне, которой объявили остановку. Мост впереди, который не объехать, и мост на главной дороге. Поэтому мы в пешем порядке пошли к шоссе. В другие времена нас от дороги и в ста метрах можно было бы высадить, не вопрос, но теперь, когда дороги пустынны, любой мотор слышен издалека. Так что пройдемся.
Перед выходом покопались в загашниках, вытащили оттуда двух «леших», натянули поверх своих камков. Тоже у Лехи в «Стрельце» были ходовым товаром. И нам вот пригодились. Главное в них то, что натягиваются и на шлем, и на броник с разгрузкой.
Пошли вдоль дороги, сквозь росший там чахлый ельник, который уже был почти задушен осинником. Осина — это та же чума для хвойных лесов, дерево живучее и агрессивное. Единственное, что из него делать хорошо — полки в банях, очень уж она плохо тепло проводит, задницу не обожжешь, на ней сидя.
Леха, как обычно, своим «Тигром» вооружился, который еще и обмотал наскоро, ну и я пошел с карабином, тоже обмотанным. Лучше перед выходом лишние пять минут потратить на подготовку, чем потом спалиться. В лесу какой главный способ обнаружения противника? Прямые линии (читай — очертание оружия) и движение. Если сел правильно, замер, и ствол винтовки вбок не торчит — ты невидимка. От пня не отличишь.
Говорить нам друг с другом ни о чем не надо, что делать — обоим ясно. Шли тихо, все время старались держать между собой и потенциально возможным противником кустарник, пни, стволы деревьев. Лесок слева от дороги вскоре заканчивался, заваливаясь по береговому склону к реке, а справа тянулся дальше, и по нему мы подобрались к мосту метров на сто пятьдесят, не наглея и не вылезая на опушку.
— Не ошиблись. Тусняк на мосту. — шепнул Леха.
— Точно. Понять бы кто. — прошептал я в ответ, укладываясь на землю за кустами и доставая бинокль. — Ладно, наблюдаем, делаем выводы.
Я глянул на солнце. Оно было еще на юго-востоке, от нас чуть сзади и слева, бликов от нас не будет. Поднял бинокль, приложил к глазам, навел на мост.
На мосту стоят два армейских «Урала», поперек движения, и белый «крузак» старой модели, с круглой такой мордой. Народ вокруг, все повально с АК-74. Автоматы средне вытертые, как в нормальной части бывает, далеко не старье при этом, у всех рыжие пластиковые магазины. Кто в камке, кто по гражданке. Но в камках мало. Банда или вроде нас «партизаны»? Местная самооборона? И чего на мосту?
Перекрыли подъезды к своим краям? Грабят проезжающих? А кто проезжает? Нет никого на трассе.

Все же закрылись от кого-то? Перекрыли мост, чтобы мертвяки на тот берег не лезли? Что угодно может быть. Но, проверять экспериментальным путем у нас желания нет, не те времена теперь. Пусть бабай проверяет.
Прямо под насыпью дороги, в траве, лежит с десяток трупов. И кто это такие? Могли ведь проезжими быть, а могли и мертвяками, кто теперь разберет? Хотя… не покусанных мертвяков почти не бывает. Если видишь двух, то можешь быть уверен, что хоть один из них должен нести на себе следы того, что его когда-то ели. А каждого третьего ели долго и с аппетитом, мало что на нем оставив. А эти? А эти в такой густой траве, что ни черта не видно. Правда, одеты все по-осеннему, а у мертвяков такая однородность редко встречается. Там же кто откуда, кто из дома, кто с работы, а кто вообще из ванной. Вот так, уже нового опыта набрались, даже в живых мертвецах разбираемся. Скажи мне об этом месяц назад кто…
Стоящие на мосту болтали о чем-то, некоторые курили. Что-то в голове навязчивое крутилось, как будто какая-то мысль ускользала, как будто напрягись чуть-чуть, и все поймешь, кто они такие, и откуда. Стрижки у всех короткие, ни усов ни у кого, ни бороды. Морды у некоторых явно уголовные, но тут еще и стрижки впечатления добавляют. Зеки? Но не все на зеков похожи.
— Кум и отрицалово — близнецы братья. — прошептал рядом Леха.
Ну, точно ведь! Ну, баран я, что еще сказать? Вертухаи с контингентом, все же как на блюде выложено. Какие выводы? Выводы простые: ехать через мост, да еще с женщинами в команде — трындец. Ждать когда уйдут? А они не собираются никуда. Сколько их там? Я уже семнадцать насчитал, а может, что не всех и вижу?
Так, сколько у нас до другого моста? До железнодорожного? Сто верст примерно, если отсюда, насколько я помню, я уже прикидывал альтернативный маршрут. Сто верст не так страшно, если обменять этот крюк на отсутствие проблем, но там дальше несколько плохих мест будет, а здесь только мост проблемный. Да и что на том мосту нас ждет, кто знает? Я же говорил, что он железнодорожный, а значит, что может выйти так, что мы с машинами на него и не вскарабкаемся. Не видели что ли железных дорог, которые на десятки километров тянутся по большим насыпям?
— Что думаешь? — шепнул Леха.
— Ничего не думаю. — вздохнул я. — Их там взвод, считай. Чего они стоят как бойцы — без понятия, но взвод с автоматами — это по любому сила.
— Пулеметы или что-то такое видишь? — спросил Леха. — Я не вижу.
— Тоже не видел. — подтвердил я. — Я специально высматривал. Все с «калашами» и ничего больше.
— Что у вертухаев в оружейке может быть? — размышлял вслух Леха. — Эсвэдэхи есть? Пулеметы? Ну там с вышек палить и так далее?
— Я знаю, что ли? Без понятия. У Сергеича спросить можно, он в «вованах» служил. Раньше они зоны охраняли, может и знает.
— Так это когда было!
Запросили даже Сергеича по радио, дальность короткой связи позволяла, но он нас не просветил совсем. Он все больше по строевым частям проболтался, закончил службу в Дзержинке, нынешнем ОДОНе. А вертухаи теперь вообще вне структуры МВД, их уже в ГУИН давно передали. Или они и были в ГУИНе? Или ГУИН был в МВД? Да хрен с ним, была охота голову ломать. В любом случае, именно с содержимым караулки он знаком был плохо.
Я огляделся вокруг. Дорога от моста уходила вдаль прямо, без бугров и впадин, видимость должна быть на километр примерно, не меньше. У нас есть оружие с оптикой, а у тех, на мосту, я такого не вижу. С поправкой на отсутствие у контингента реального боевого опыта, могу сказать, что дистанция боя в триста метров для них — область чистой фантастики, они с этого расстояния в слона не попадут, даже если тот будет стоять на месте и окрасится в оранжевый цвет. Не попадут, потому как будут торопиться, будут целиться по центру, будут лупить очередями.

Не попадут, потому как будут торопиться, будут целиться по центру, будут лупить очередями.
А вот вертухаи сообразят? Если сообразят и тем скомандуют, то могут по закону больших чисел в кого-то из нас попасть. Это уже хуже. Хотя, сомнительно мне, что кто-то из вертухаев большую практику в стрельбе поимел.
Что мы имеем? Мы имеем пулемет, с отличной дальностью ведения огня, стреляющий старыми длинными патронами от трехлинейки. Мы имеем «Тигр» с такими же патронами, для которого четыреста метров — оптимальная дистанция боя, и отличного стрелка с «Тигром». Мы имеем хорошо подготовленного «Лося» с сошками, а еще имеем СВУ-АС и с ней тоже отличного стрелка. Есть два АК-74М, и тоже оптика для них имеется, и стрелки при них неплохие.
У нас есть «мухи», но отсюда и под таким углом не попадем ни во что толком, фермы моста мешают. Что имеют они? До взвода людей, с автоматами, возможно — с кучей патронов. Что еще? Да что угодно, кроме бронетехники, ее в кузов «Урала» не спрячешь.
В чем наше преимущество? Нас пока для них нет. Нас не обнаружили. Если распределим позиции, цели, приготовимся, прицелимся, то первым залпом можем вывести в расход половину их личного состава. А если они так хором помрут, то вторая половина в момент в штаны накидает. Это я гарантирую.
— Леха, наблюдай, докладывай. Будем воевать.
— Есть идея?
— Есть. — заявил я. — Они на середине моста стоят, маневра по фронту у них ноль, так?
— Так.
— Укладываем тебя дальше по дороге, в наглую, прямо на обочине. Метров за четыреста, и кого-то с «Лосем» рядом. Меня, например. Начинаем постреливать по этим. Их реакция?
— Сначала вступят в бой, потом, когда будут потери — попытаются атаковать. По крайней мере, выйти с моста на эту сторону, рассредоточиться. Бежать не станут, западло, да и смысл бегать от двух стрелков?
— Точно! К этим кустам метров на сто подойдут. Что с той стороны дороги — не вижу, сейчас разведаю. Организуем засаду с двух сторон. Ставим все, что имеем, пулемет, карабины с оптикой, «мухи» возьмем. Их, по моим подсчетам, там семнадцать.
— Я восемнадцать насчитал.
— Может быть. Значит, если ты не безрукий, к тому моменту, как они с моста соскочат, из них можно сделать двенадцать или тринадцать. Им только до конца моста метров пятьдесят бежать, так?
— Так.
— Дальше. — продолжил я излагать стратагему. — В голову не стрелять вообще, бить в тело. Объяснять надо?
— Хочешь, чтобы жмурики поднялись?
— Именно. Им дополнительный геморрой. А если прощелкают воскрешение, то хороший мертвяк и сам кому-нибудь глотку перегрызет. У них же ни шлемов, ни броников, верно?
— Дальше по ходу все понятно.

Сергей Крамцов, «партизанский командир».
16 апреля, понедельник, день.

Больше часа у меня ушло на разведку подступов к мосту. Пришлось уйти далеко по шоссе, там его переползти на противоположную сторону, снова подойти ближе к мосту, а потом возвращаться в обратном порядке. Еще почти полтора часа ушло на занятие позиций. Тем более, что каждого до позиции чуть не за ручку вел. Полагаться на догадливость было нельзя. Я разведывал, я и отвечал.
Когда позиции были почти заняты, мы увидели, зачем реально стоит этот заслон на мосту. Был остановлен УАЗ «буханка» с двумя мужичками, которых быстро и деловито застрелили, после чего сбросили с моста в реку. «Буханку» загнали за один из «Уралов». Похоже, что идет банальный грабеж. Странно то, что на первый взгляд транспорта им хватает и без этой «буханки». А вот тела убитых мужиков они даже не шмонали. Их больше? Зона неподалеку с дефицитом транспорта? Значит, если проскочим мост, то дальше надо будет валить без оглядки.

А вот тела убитых мужиков они даже не шмонали. Их больше? Зона неподалеку с дефицитом транспорта? Значит, если проскочим мост, то дальше надо будет валить без оглядки. Хорошо, что дозаправились.
До этого долго думал, кого уложить с «Лосем» рядом с Лехой, и лучше себя никого не придумал. Маша стреляет не хуже, скорее даже лучше, но она будет нужна с СВУ-АС в кустах, когда противник в атаку пойдет. Обнаружат ее не сразу, а стреляет она быстро, так что много дел натворит. Да и не знаю я, как она под обстрелом будет. Одно дело стрельбище и пальба по мертвякам, и совсем другое — огневой бой. Талант талантом, но и опыт нужен. А то, что именно по нам с Лехой огонь вести будут, я ни капли не сомневаюсь.
Вправо от дороги заслал Сергеича с пулеметом, и с ним Таньку, которая на «Семьдесят четвертый Эм» оптику нахлобучила. Слева от моста Шмель пристроился с Викой и Машей. Вика тоже ПОСП на автомат поставила, а Шмель коллиматорный себе оставил. Зато у него три «мухи» с собой. Девушки, правда, ими не владеют, но передать тому, кто умеет пользоваться, а именно Шмелю, дело нехитрое. Скорострельность обеспечат при необходимости.
Собрал доклады о готовности, дал команду нам двоим на выдвижение. Самая апофеозная часть проекта — это два рюкзака с песком, завернутые в куски масксети. Мы песка прямо в лесу, в овражке накопали и в рюкзаки набили. И перед собой вытолкнули на дорогу. Типа передвижного бруствера получилось.
Вообще то, если бы те, кто на мосту, смотрели вдаль внимательней, то уже должны были заметить, что возле дороги два новых бугра появилось. Прямо на обочинах. Но не заметили. Ввел я поправочки в «Пилад» четырехкратный, на четыреста метров. Ветра вообще не было, что упрощало задачу. Цель самую малость выше. Падение пули будет не больше метра. Итого, тридцать пять кликов вертикальной поправки. Можно было две с половиной тысячных вниз по сетке «Мил Дот» взять.
— Леха, готов? — спросил я, закончив щелкать барабанчиком и приладив винтовку на рюкзаке с песком.
— Давно уже. — фыркнул тот.
— Начинаем. Ты справа, я слева, к центру. Сосредотачиваемся на вертухаях, они в бою потолковей могут быть.
— Понял.
Я передернул затвор, мягко скользнул в патронник латунный патрон с оболочечной пулей.
— Огонь. — скомандовал.
Выстрелили мы с Лехой одновременно, практически. Его результат я не видел, но свой разглядел хорошо. Моя пуля, прилетевшая со скоростью под пятьсот семьдесят метров в секунду, ударила в середину груди мужика в камке и военной кепи, швырнув его назад, спиной на асфальт. Ранений от такого попадания иных, кроме смертельных, быть не может. Броников я ни у кого там не видел.
Я зацепил затвор большим пальцем, подкинув его рукоятку вверх, передернул и вернул на место, попутно выцеливая следующего в камке. Вот он, присел на колено у капота «Урала», пытается пристроить автомат на бампере. Грудь закрыта, видны голова и все ниже груди. В голову не попаду, пожалуй. Ему я вогнал пулю в живот. Эффект был тоже что надо, он скорчился, и повалился на бок, поджав колени.
А вот кто-то командовать догадался, рукой машет, но не в атаку зовет, а укрыться от огня требует. Хотел я его сшибить, но не успел, Леха постарался. На мосту заметались, пытаясь найти укрытие, хотя для полутора десятков человек на трех дорожных полосах это не реально. Только за колесами машин, но это, в данном случае, так себе укрытие для такой толпы.
Потом там замелькали дульные вспышки, они нас все же засекли. Но и тут я прав оказался, пули все больше в дорогу бились метрах в двухстах перед нами, или наоборот шли намного выше. Опасаться следовало лишь рикошета от дороги, и то, если он достаточно близко от нас случится.
Я навел «Лося» на еще одного камуфляжного, лежащего за колесом «Урала», выстрелил.

Твою мать, все же кучность так себе у этого патрона, равно как и у карабина, попал в диск колеса, судя по искрам, а ведь целился точно, отвечаю. Какая тут на фиг угловая минута? Тут на четырехстах метрах вообще в силуэт попадать бы. Тот же Лехин «Тигр», который благодаря его же стараниям, чистая СВД-С, и тот кучнее работает. И патрон у него лучше, нормальный снайперский, а не эта охотничья порнография, что я стреляю.
Снова взвел винтовку, поискал целей. Все цели за мостовыми фермами укрылись, им самим стрелять невозможно, но и нам они не видны. Мой прогноз про атаку не оправдывается, недостаточно военным у них командование оказалось. Они так и будут с моста отстреливаться. До конца света.
— Фланги, как наблюдаете цели? — запросил я.
— Наблюдаем чисто, как на ладони. — ответил Сергеич.
— Как в тире выставились — ответил Шмель.
— Тогда огонь по готовности. Стрелять в тело, все помнят?
Я снова навел перекрестье с крохотным красным кружочком на скрещении волосков, размером в угловую минуту на ста метрах, на укрывающегося за колесом, снова выстрелил. И попал на этот раз, в руку. Должно хватить, энергии у этой пули достаточно. Хреново ему сейчас.
Услышал пулеметную очередь, перекрывшую басовитостью «калаши» обороняющихся, увидел, как из-за ферм моста на проезжую часть с обеих сторон начали выпадать убитые. И там запаниковали. Трое в гражданке побежали, не скрываясь даже, вдаль от нас, кто-то заметался, пытаясь укрыться. Одного бегущего свалил Леха, попав в спину.
— Шмель, давай в них одну «муху», чтобы обосрались окончательно. — сказал я в микрофон. — Хоть в опору, лишь бы шутку оценили.
— Сделаем. — послышалось в эфире.
Я увидел, как двое пытались отстреливаться в сторону Шмеля, присев за высоким бетонным бордюром, но при этом открывшись мне. Одного, как мне показалось, Маша убила, второму пулю в бок вогнал я. Смена магазина у меня, а кабина одного из «Уралов» тем временем расцвела взрывом, но не красивым, как в кино, а просто пыхнуло, вспыхнуло, подпрыгнуло, полетели ошметки. Было загорелся тент, струей подожгло все же, но сразу погас. Не брезент там, а что-то вроде клеенки, негорючее, видать.
А вот и первый результат приказа не стрелять в голову: поднялись сразу двое, оба за спиной тех, кто еще отстреливался. Тот, которого я убил первым и еще один, в камуфляжных штанах, кроссовках и гражданском свитере. За грузовиками пошла какая то суета, судя по всему, кто-то успел обернуться, застрелили камуфляжного, но тот, который в свитере, навалился на кого-то сверху.
Кто-то начал перебегать, показал спину из-за колеса, в которую влетели сразу две пули, моя и из лехиного «Тигра». Еще один встал, из убитых Сергеичем, судя по всему, на мосту пошла паника, кто-то за кем-то гонялся, с флангов по всем постреливали наши, внося еще большее оживление. Я прицелился в тех, которые бежали уже в дальнем конце моста, прикинул падение траектории, выстрелил. Промахнулся, и опять по горизонтальному углу, кучность, мать ее. Снова перезарядил, выстрелил. Попал, причем явно в позвоночник. У того ноги как будто на бегу отнялись.
Леха дострелял магазин во второго «бегуна», но тот петлял как заяц, так что все прошло мимо. Беглец спрыгнул с дорожной насыпи вправо, едва закончились фермы, был обстрелян Сергеичем из пулемета, но тоже уцелел, хоть Сергеич счел, что задел его. А вот к кому он бежит?
Двое с моста, побросав оружие, спрыгнули в реку. Там же метров пятнадцать, это же уметь надо. Но, в любом случае, нам они не помеха уже.
— Шмель, вместе с твоими, дуйте за машинами, и подгоняйте их к тому месту, где у вас сейчас позиция. — снова взялся распоряжаться я. — Надо валить, а то остальные обидятся, что коллеги сотни сложили. Сергеич, остаетесь на месте.

Теперь нам надо уйти в отрыв, потому как очень похоже, что этот заслон на мосту стоял специально с целью добычи транспорта. Для того взвода, условно, что там был, и имеющегося хватало с избытком, значит их где-то неподалеку столько, что в два «Урала» и джипарь они влезть не могли при всем желании.
— Живых на мосту нет. — сказал Леха. — Мертвяки одни, жрут кого-то.
Тут он прав. Будь там и живые, и мертвые, суеты было бы больше. Я набил патронами опустевший магазин, установил его в винтовку, а в вынутый дотолкал три патрона. Маловато все же два магазина, а что поделаешь? Такова комплектация охотничьего оружия. Затем сказал в микрофон:
— Сергеич, страхуй нас, мы понемногу к мосту пойдем, дозачистим. И пусть Таня от тебя выдвигается туда же, только нас дождется.
Мы встали и не торопясь пошли прямо по дороге в сторону моста. Пока там машины подгонят, еще минут пятнадцать пройдет. А нам надо теперь уже с десяток мертвяков отстрелять. Даже больше. Считай, убить всех заново. А тратить на это мои «триста восьмые» патроны жалко, их у нас всего триста с небольшим осталось. Они хоть и не очень меткие, но других нет, и найдем ли еще — не известно. И тогда этот «Лось» хоть в выгребную яму спускай.
Ладно, у мертвяков там жор пока идет, кажется, не до нас им, я и из АПБ могу поработать. Закинул винтовку за спину и извлек из кобуры большой тяжелый пистолет, ухватив его двумя руками.
Леха с Танькой достреляли почти всех, а двух незамеченных за машинами я застрелил из пистолета. Двое из бандитов были убиты выстрелами в голову и их трупы сработали для зомби как приманка, так что мы подобрались к ним без проблем. Зомби как акулы — жор пошел, и хоть топором их руби.
— Лех, новый тактический прием, хоть Наставление пиши. — сказал я, обведя произведенный разгром рукой.
— В смысле? — спросил Леха из кузова уцелевшего «Урала», где он активно мародерничал.
Кстати, с трофеями очень неплохо, туда-сюда, а дюжину нормальных АК-74 взяли, хоть и старой модели, патронов аж девять цинков, да еще снаряженных магазинов куча, три ПМ и цинк девять на восемнадцать к ним. Остальное было или поломано, или с моста в реку упало. Те, кто спрыгнул, уцелели оба, кстати, мы видели обоих, выбравшихся из воды метрах в пятистах вниз по течению.
— В смысле стрелять так, чтобы убитые со стороны противника обращались. И на них кидались. — ответил я.
— А, это да, это удачно получилось. — согласился Леха.
На мост выехали наши машины, мы оперативно побросали все трофеи через борт грузовика, в кузов, с намерением разобраться позже, загрузились, прострелили движки и радиаторы у уцелевших машин на мосту, и поехали прочь, разогнавшись до девяноста в час.
Но нас, к счастью, не преследовали, хоть с замыкающего «уазика» заметили показавшийся из лесу УАЗ же, с тентом, явно военного типа. Оттуда вышли двое, которые смотрели нам вслед, пока не пропали из виду. Наверное, решили плюнуть на нас.
Я бы на их месте не стал гоняться. Почему? А очень просто. Со связью у них явно проблемы, потому что УАЗ появился не сразу, а через полчаса после разгрома на мосту, видать, беглец добежал и доложил нападении. Добежал до своих всего один, так что логично предположить, что нападавших много. И о наличии гранатометов, снайперов и пулеметов он тоже сообщил. С УАЗа видели что? Два открытых «уазика», в каждом люди сидят аж по трое, в экипировке хоть куда каждому, пулемет на турели, закрытый грузовик, где еще до взвода может сидеть, и УАЗ с тентом, небось с начальством. Будешь гоняться? Сомневаюсь. Скорее смыться сам захочешь.

Сергей Крамцов, удачливый «партизанский командир».
16 апреля, понедельник, вечер.

Днем прошли через несколько деревень с совершенно нормальным населением, и в конце концов решили остановиться прямо в одной, на дозаправку, а заодно и колодезной воды набрать в канистры.

Деревня стояла в стороне от дороги, мы ее даже с заштатного этого шоссе еле разглядели. Потом в бинокли понаблюдали, внимательно очень, и увидели, что там живые люди ходят без опаски. И без оружия.
Подумали, и все же решили туда заехать. Проехали по улице, встали у колодца. Все вышли, стараясь выглядеть подчеркнуто миролюбиво, очки, шлемы и маски стянули, оружие за плечами. Из машины детей вывели. Враждебны крестьяне к городским, не враждебны, но тут дети, женщины. Так и оказалось.
Едва ведро в колодец опустилось, как подошла немолодая крепкая тетка, вежливо поздоровалась, спросила, куда в такое время детей тащим. Затем еще одна подошла, пара мужиков показалась, но эти оба с двустволками стволами вниз. Начал завязываться разговор, еще подтянулись люди. Первоначальная настороженность разошлась быстро, нас предложили покормить. Я сразу решил не только не отказываться, но если удастся, то и в деревне заночевать. Уже пять вечера, под три сотни мы сегодня прошли, и ладно. Зато здесь мертвяками никто не зашуган, дети поспят по-человечески. Хотя деревня патрулируется, ходят мужички с ружьями. Видать, есть причина.
Как-то незаметно для себя мы оказались за длинным сборным столом во дворе, как выяснилось — у председателя колхоза. Натащили еды, похоже, что готовили в разных домах. Я хотел выставить пост у машин, но председатель — пузатый мужичок с хитрой рожей вечного посетителя пивного ларька, сказал, что отвечает лично за сохранность имущества, и сел рядом со мной. Я решил рискнуть, и пост выставлять не стал, мысленно прикинув, что в случае необходимости мы деревню по бревнышку разнесем.
За столом мы тоже не схалявничали, выставили водки из наших запасов, к чему общество отнеслось с одобрением. Оказывается, по хорошей водке здесь успели соскучиться. В меню доминировал самогон.
Дальше разговорились, все со всеми, в разных концах стола. А председатель, отзывавшийся на Михал Трофимыча, или просто Трофимыча, начал аккуратно выспрашивать меня, кто мы такие и откуда. Дежурным ответом была версия о «воссоединении семей» и примкнувших товарищах. Это вызывало уважение, и было правдоподобно, если отвлечься от мысли о том, что Дегтярев уже давно мертв. Попутно и я выспрашивал Трофимыча о том, что происходит вокруг.
Бедствие почти не задело немаленькую деревню Старогорку, в силу ее удаленности от областного центра, равно как и деревень вокруг. Разумеется, были и здесь случаи обращения, и собаки мертвые завелись, и даже крысы, но набрать ту критическую массу, чтобы пересилить живых, не смогли. Деревни отбились. Собак постреляли, на крыс реагировали и собаки, и кошки, поэтому их, в силу неуклюжести, даже палками бить было можно, но самое главное — мертвые крысы свои главные крысиные навыки растеряли. Норы прогрызать разучились, и организация у них распалась. Получились из них довольно никудышные уличные твари, которые, к тому же, на человека не нападали. Великоват он для них, наверное.
А вот чем ближе к областному центру, тем хуже была обстановка. Пока деревенских никто не тревожил, деревня стояла в стороне от трассы, и даже от местного шоссе. Но патрулирование местности кой какое наладили. Глобальных планов старогорцы не строили, собираясь и дальше питаться от земли и своих трудов. Я поинтересовался наличием банд в округе, и Трофимыч уклончиво сказал, что кто-то что-то слышал, но толком не знает. Пришлось мне его порадовать подробностями сегодняшней перестрелки. Это его малость шокировало, он даже выпил в задумчивости, а я его поддержал, особенно после того, как сбоку вмешался какой то мужичок, и сказал:
— Ну, точно, зона, что в Камышовке, разбежалась. Откуда им еще браться? И по месту похоже, им до моста пять верст оттуда.
— От мля, не было печали! — в сердцах сказал председатель, хлопнув себя толстой ладонью по не менее толстому колену.
— Трофимыч, а чего ты хотел? — я подцепил с тарелки соленый грибок, закидывая в пасть следом за водкой.

— Трофимыч, а чего ты хотел? — я подцепил с тарелки соленый грибок, закидывая в пасть следом за водкой. — Банды везде появляются. Прежней власти не стало, и новой еще нет. Вот теперь каждый и пытается к ней подобраться.
— Была ментовская, а будет воровская?
— Неа, ни хрена. — мотнул я головой, выдохнув после рюмки. — Будет того, кто сильный.
— И кто же теперь сильный? — влез мужичок, который вмешался в разговор.
— Где кто. У вас неподалеку вояки были? Или нет?
Трофимыч подумал, поморщил лоб.
— Двадцать верст отсюда артполк был. И еще ракетчики стоят подалее, верстах в пятидесяти, стратегические вроде как.
— Вот они могут быть силой. Без проблем. — заявил я.
— Это как же? — удивился председатель. — От них и до напасти этой толку то не было. То их не кормят, то им не платят, а от них не слова. Ворье да менты страной правили, что хотели, то и делали. Не, у военных отродясь глотки не было!
— Глотки не было, зато кулаки были. — возразил я. — Раньше они под правительством были, правительство генералов погнилее на них сажало, чтобы не рыпались. А как началось, то в Москве и вокруг они одни властью и остались. А бандитов вешали, кстати, на фонарях. А насильникам еще и яйца резали перед этим.
Идея кастрации с последующим повешением председателю почему то очень понравилась, мы даже еще выпили за такое дело.
— А правительство то это самое… оно куда делось? — вдруг залюбопытствовал председатель.
— А хрен его знает. — пожал я плечами. — Кой кого военные расстреляли у аэропорта, кто за границу собирался. А где остальные — никто не знает, о них с начала заварухи ничего не слышно.
— Ну, хоть кого-то расстреляли, и то слава богу. — с чувством перекрестился на икону Трофимыч. Затем уточнил:
— Значит, смыться не дали?
— А хоть бы и дали… Такое во всем мире, как и у нас. Что тут от мертвяков бегать, что в Америке — разница невелика.
— Тоже верно. — вздохнул он, поскребя в затылке. — Это им отсюда казалось, что там слаще будет, а если везде одно и то же, то… Хрен редьки не слаще. Надо же, двух недель нет, как началось, и уже конец света.
— Ну, Трофимыч, погорячился ты. Мы то еще здесь сидим да водку пьем.
— Это мы. А свет, какой был, мандой накрылся. Мы уже в новом свете водку пьем, в том, что от старого остался.
— С водкой поостеречься бы надо. — вздохнул я с сожалением. — Ехать завтра с ранья.
— А вы не ехайте, коли водку пьете. — абсолютно логично возразил Трофимыч. — Тут оставайтесь завтра. Хоть поговорить с новыми людьми можно будет. Баньку натопим, попаритесь. Детишки побегают, воздухом подышат. Вы вон, в военных делах опытные, мож присоветуете что. Банде то этой до нас и ста верст идти не надо, за час доедут.
Ага, вот оно как. Трофимыч сложил два и два, прикинул хрен к носу, и решил придержать нас тут, на стволы и на прочее насмотревшись, и рассказом нашим вдохновившись. Одно дело если бы я тут врал один, так он всех слушал, как один слова другого подтверждает.
— Трофимыч, ну задержишь ты нас на день, ну даже на два. — усмехнулся я. — А если банда через неделю придет?
— Ну, она мож в другую сторону пойдет!
— Пойдет в другую, затем вернется в эту. — разбил я его мечтания. — Им жрать что-то надо, пить надо, баб надо. Они начнут всех вокруг себя налогом обкладывать. И хорошо, если просто обложат, без махновщины, только это вряд ли.
Трофимыч закряхтел, засопел обиженно, но ничего не сказал. Видать, в душе со мной согласился. Помолчал, помолчал, затем сказал:
— Тогда советуй, что делать.

Видать, в душе со мной согласился. Помолчал, помолчал, затем сказал:
— Тогда советуй, что делать.
— Посылай людей к воякам. Кто ближе?
— Артиллерия.
— Вот к ним и посылай. — заявил я. — Прояви инициативу, договариваться начинай сам, но не на налог, а на помощь продуктами и чем там еще, понимаешь? Одно дело, когда с тебя брать приходят, и совсем другое, когда ты первый предлагаешь. Уже не налог получается, а сотрудничество.
— Да сколько их там может быть то, в артполку?
— Да хоть сотня-другая сейчас наберется, и ладно. — махнул я рукой. — У них радио есть, с теми же ракетчиками свяжутся. У ракетчиков не только ракеты, их еще и охранять надо, так что при ином раскладе они не хуже пехоты будут. Даже спецназ у них свой. Ты главное их самих тоже думать заставляй, говори, что, мол, в округе банды завелись, всю жратву подгребут под себя, а вояки будут свои сухпаи годами хавать, вот им и весь хрен до копейки. Заставляй их батонами шевелить.
Председатель задумался снова, и на этот раз очень глубоко. Молчал минут десять, наверное, и я ему не мешал, давал возможность все переварить.
— Хорошая мысля, и даже не опосля. — в конце концов подвел он итог своим размышлениям. — Транспорт есть, мужики толковые есть, какие раньше служили, трое ребят у нас в Чечне были, да вот еще дезертиров двое вернулось. Только стволов мало, двустволок с десяток, и два автомата, с какими дезертиры пришли. Страшновато людей даже посылать.
— Стволов дам, из сегодняшних трофеев. — быстро вошел я в роль благодетеля. — Дам пять автоматов и полторы тысячи патронов к ним. И по три пустых магазина на ствол. Только это всей проблемы и навсегда не решит. Я думаю, банда там большая, и если они весь вертухайский арсенал в колонии под себя взяли, то сила большая может быть. Ты с военными, главное, торопись.
— А они что, тут жить что ли поселятся?
— Поменяешь им еды, свежатинки какой, на те же стволы с боеприпасами. И самое главное, если у них командир с башкой, то нападения ждать они не будут. Скорее всего, сами банду накроют. У тех пока опыта немного, одно дело на зоне актив мочить, и другое — воевать. Разные вещи. Там и тут опыт нужен, но очень разный. А потом они его уже наберутся, станет труднее.
— Согласен. — снова хлопнул ладонью по колену Трофимыч. — Стволы когда дашь?
— Дай минут десять, отобрать, а то у нас там все в кучу свалено, и принесу. А лучше пришли к грузовику кого, кому выдать можно.
— Это хорошо, сейчас и пришлю мужиков.
Глаза у Трофимыча загорелись. Много, не много, а все прибыток, крестьянской душе радость. Ну, я и решил его не расстраивать, хлопнул Шмеля по плечу, шепнул, в чем дело, и вышел с ним во двор.
— А чего это ты раздачу слонов начал? — спросил Шмель, удивленный моей расточительностью..
— С того, что если тут что организуется, вроде местного варианта государства, то мы сразу в отцах-основателях окажемся, ну и дружественная территория будет. Нам все равно столько не надо, куда нам? Нахапали выше башки. А хорошие отношения многого стоят.
Шмель расшнуровал тент, откинул его. Мы забрались в кузов, где ничего никто и пальцем не тронул. Как побросали все под брезент, так и лежало. Мы отобрали из числа трофеев пять АК-74, поздних выпусков, в черном пластике, но до модификации «М», без базы под прицелы и с не складывающимися прикладами. У нас и более ранние выпуски были, те, что на заправке нам дали, но пользованы они были меньше, чем эти. Этими же явно службу несли. Затем отобрали пятнадцать магазинов, пустых, из рыжей пластмассы, и три деревянных ящика «пятерки», заменив их в наших запасах цинками для экономии веса. Тут к грузовику подбежали трое молодых мужиков, один из них совсем еще пацан в армейском камке.

Тут к грузовику подбежали трое молодых мужиков, один из них совсем еще пацан в армейском камке.
— Сергей? — спросил один из них, со шрамом на щеке. — Нас Трофимыч прислал, стволы взять.
— Оттаскивайте.
Я подал им через борт автоматы, магазины, ящики с патронами. Пацан в камке сказал, что его у наших машин на пост назначили, и вообще у них караул до утра будет. Вот так, это уже от председателя «Спасибо». Ну и мы в долгу не останемся. Я порылся в сумке, достал ПМ из числа московских, ментовских, неудобно ведь нечищеный дарить. Достал кобуру, с тех же ментов снятую, в ней магазин запасной, и сотню патронов из вскрытого цинка, которые ссыпал в брезентовый чехол от ботинок «Коркоран».
Мы выпрыгнули из кузова, тент откинули, но шнуровать не стали. Тоже жест доверия, эдакая брачная пляска, немного рисково, но… Что сейчас не рисково? А Трофимыч это тоже заметит, наверняка.
Вернулись в дом, поднесли подарок. От пистолета председатель отнекивался, но в руки взял сразу, и сразу ремень с кобурой на брюхо нацепил, в процессе высказывания стеснительного протеста. Видать, нравился он себе таким, героическим. И в этот момент я понял, что угадал с подарками, и никто ни единого патрона не сопрет с нашего грузовика. Как понял — не знаю, осенило, и все тут. И председатель в душе расслабился окончательно, осознал, что от нас здесь беды не будет, а то все подозрительно косился на оружие, что мы от себя далеко не убирали.
Засиделись допоздна. Когда разговор зашел о ночлеге, проблем тоже не возникло, нас разобрали по нескольким домам. Нас с Танькой забрала к себе какая-то говорливая тетка, всю дорогу рассказывавшая, как какой-то их сосед приехал из области покусанный, а потом за людьми гонялся по улице, а его все усмирить-уговорить пытались. В конце концов, связали, позвали местного фельдшера, а тот и сказал, что мужик — мертвый.
Тут деревня в панику ударилась, бабки все в церковь кинулись, в соседнее село, что с мужиком делать — никто не знал, лишь на следующий день приехал участковый, рассказал что твориться, и мужика застрелил. Потом еще трое обратились, но с ними проще справились. Так, рассказывая о всех местных происшествиях, постелила нам, и отправила спать.

Сергей Крамцов, удачливый партизанский командир.
17 апреля, вторник, утро.

С утра мы проснулись прямо к завтраку. Тетка наделала творожников и подала их к чаю с черничным вареньем. Никогда раньше так не завтракал, но сейчас очень понравилось. Пока я умылся, побрился, пришел Трофимыч, с пистолетом на боку, кстати. Сказал, что сегодня у нас по плану банный день, а завтра он поедет с нашей колонной, благо по пути. Ну что же, пускай так. Заодно и мы к артиллеристам заглянем, пообщаемся. Спешки у нас никакой, чего уж греха таить. Вот и двинемся эдаким неторопливым анабазисом.
Затем я пошел к машинам, разобраться в оставшихся трофеях. Возле правления колхоза топтались двое парней с нашими «калашами». Лицо одного показалось мне знакомым. Вытянутое лицо, из тех, что лошадиными зовут, волосы соломенные, стриженные под расческу. А сам высокий, худой, костлявый, мослы широкие. Старый армейский камок на нем и побитые берцы. Ну, точно, Верблюд из второго взвода. Как же его звали… Василием его звали, еще — Васка-Кэмел. Такую погремуху заработал за невероятную выносливость и силу. А еще знаменит был мастерством «продовольственной мародерки». Где не окажется, там какой-то жратвой разживется. А так как здоров был без меры, в редких «кэмелах» как раз и числился, за что и прозван так был, то мог бы с этим самым мешком со жратвой всю Чечню обежать, если бы кто разрешил и через блоки пропускали. Самая характерная черта — никогда не сквернословил. Вообще никогда. Даже спорили в свое время, выругается когда-нибудь, или нет?
— Василий, ты что ли? — подошел к нему я.

Он узнал меня сразу, расплылся в улыбке всем своим конопатым лицом.
— Серый! Вот это да!
Обнялись, похлопали друг друга по плечам. Он второго парня представил, Ивана, который пожал мне руку и вежливо отошел в сторонку, чтобы не мешать разговору.
— Василий, ты же вроде не из деревни был?
— Из деревни, я призывался из области, учился в путяге. А так местный я. Это вы нам вчера подкинули?
Он показал свой автомат.
— Мы. — кивнул я. — Ты то кроме хавчика добыть не можешь ничего, вот и приходится аж из Москвы ездить, о тебе заботиться.
— А за автомат ты о ком позаботился, душегуб? Он, Михал Трофимыч, у нас в роте первый головорез был, даром, что такой интеллигентный. — обратился Васька уже к председателю.
Вот так получается. А вообще очень рад Кэмела видеть я, он мне и там нравился. Хоть и простецкий, но совсем не дурак, незлобивый, шутки понимает, здоровый как… об этом я уже говорил. И мастеровитый очень, это я точно помню, все время что-то руками делал. С ним в одной палатке жить было мечтой каждого, самое комфортное место в ПВД.
— Ну, как живешь то? — спросил я его.
— Да как? — пожал он плечами. — Работаю вот в колхозе, вроде как начальником лесопилки сейчас. Трофимыч отряд самообороны взялся сколачивать, тоже вступил и возглавил, считай. Завтра Трофимыча повезем с артелью встречаться. Ты надоумил?
— Я.
Он кивнул, показав, что усвоил информацию, продолжил о себе:
— А так… не женился, не нажился. Собирался в райцентр переехать, и тут как раз началось все это.
— А с артелью… Там кто остался то вообще?
— Говорят, что остались. — ответил Васька. — Они, как и мы, на отшибе стоят, в основном там офицеры с прапорами постоянный состав. Они полк учебный, даже в учебный центр их вроде перекинули. Не думаю, что они разошлись, есть чем отбиться. А ты Трофимыча на что склоняешь? С вояками договориться, что мы их кормим, они нас защищают?
— Ага. — кивнул я. — Плохо?
— Нет, правильно как раз. А потом ты куда чешешь?
— В Горький-16.
— Ого, куда. — поднял выцветшие брови Васька. — Это зачем?
Я рассказал краткую версию, но не ту что председателю, а другую, о «доставке важных научных документов». Рассказал, куда дальше собираемся.
— Тебе бы детвору здесь оставить, отсюда до твоего Коврова разлюбезного полдня езды, и то, если на телеге. На обратном пути забрал бы. — предложил Васька.
— Вы тут оборону наладили бы сначала. — ответил я. — Дойдет до вас эта зона беглая, и что тогда? Нет, все мои поедут со мной, так я хоть отвечать за них смогу сам перед собой. К тому же подвижность нас спасет, мы же все время двигаемся. Кстати, а дальше по дороге как?
— К областному не лезь, там тоже проблемно. Пока местное телевидение работало, показывали, что мертвяками все забито. А ближе сюда, как видишь, банды завелись.
— Нам бы и лучше сейчас, где мертвяков побольше. — сказал я. — Мы же чешем почти без остановок, в населенные пункты вообще не заезжаем, на заправку останавливаемся в чистом поле, куда мертвяки и не лезут, так что от них нам беды нет. Для нас проблема те, кто со стволами.
— За сколько дойти думаешь? — поинтересовался он.
— Хотелось бы дня за два, учитывая, как медленно двигаемся и какими кренделями едем. Дальше вообще проселками пойдем, насколько получится.
Кэмел кивнул, как бы подтверждая, что усвоил информацию, затем спросил:
— А трасса чем не подходит?
— Пространство поделено между мертвяками в городах и бандитами в чистом поле.

Но ждут они, похоже, больше на трассах, на проселках большого движения не ожидают. А так едем мимо деревень полегоньку, помаленьку, и нормально. Никто о нас не знает, никому мы не помеха. И главное — никто нас там не ждет.
— А с этими где зацепились? — Васька показал на свой автомат.
— Мост через реку на трассе. Никак не обойти было.
Василий кивнул, показывая, что знает, где это.
— А вообще, Василий, я вот что скажу — недолго осталось им на дорогах разбойничать. — заявил я. — Никто почти не едет никуда, вас, от деревни до деревни катающихся, потрошить тоже никакого понту, что с вас возьмешь? Бутыль самогонки и старый «жигуль»? День, два, три еще, и они пойдут по деревням. Попугают, баб потрахают, стрельнут кого для острастки, и налогом обложат.
— А я и не сомневаюсь. — усмехнулся Василий. — Если бы не такое дело, я бы с тобой напросился, все интересней, чем в деревне сидеть. Но сейчас нельзя, мало ли. Надо бы доразведать банду, по-хорошему то, хоть знать, что и как. Где вот они сейчас?
— Трудно сказать. — пожал я плечами. — Есть два варианта. Мы у них транспорт пожгли, а он им, похоже, здорово нужен был. Значит, там и сидят где-то, возле моста.
— В своей зоне они тогда сидят, это недалеко от моста, километра три по прямой. Ты знаешь что… — Васька посмотрел мне в глаза. — Ты сколько реальных гоблинов можешь выставить?
— Реально — троих. Леха у нас есть, тоже в Чечне служил, в морпехе, и Сергеич, «вован» бывший, из офицеров. Есть еще Шмель, но он мазута уникальная, и под молотки его не пущу никогда. И есть пару раз по полбойца.
— В смысле? — не понял Кэмел.
— В простом. Есть девушка, которая стреляет гениально. Но что касается остального — полный ноль, гражданский человек. Посади ее в нужное место, покажи в кого стрелять, и все, знай считай двухсотых, но ты ее еще доведи дотуда. И остальные так же. Тактически не подготовлены. А что?
Васька неопределенно покрутил рукой перед лицом.
— Да есть одна мысля… Доразведать банду, чтобы к той же артели не с пустыми руками катить, а сразу обсказать, что так мол и так, численность такая, вооружение такое, подходы такие. Если сделаем, то я с тобой дальше пойду.
— А отпустят? — уточнил я.
— Договоримся. Сторгуемся.
Я задумался. Крепко так задумался. Ваське-Кэмелу я бы жизнь свою доверил без вопросов, настолько парень цельный и крепкий. В разведроте у нас из лучших был. Мы не спецназ ГРУ были, конечно, так, разведрота полковая, но тоже не болты с бугра. И у нас репутация человека всегда чего-то стоила. Такого бойца в отряд получить… А в деревне самообороной заниматься ему скучно, по всему видать. С другой стороны, когда своих головняков до усрачки, а тут еще браться за чужие… А как иначе? Ты мне, я тебе, как еще?
— Вась… я бы согласился. — осторожно сказал я. — Но если точно буду знать, что отпустят.
— Поторговаться с Трофимычем придется, что-то дать ему. У тебя еще трофейные остались? Сунуть ему пару стволов, пару цинков, туда-сюда, гранату-другую.
— Угу, машину, другую. Стволами груженную. Ты воин уже вознесся, я бы за тебя больше рожка к акаэму нипочем не дал бы. И то неполный.
— Оно и видно. — хихикнул Васька. — Вся у вас такая порода московская, злобная.
Василий пошел о перспективах председателя грузить, а я отозвал всех своих ветеранов. Рассказал о предложении Кэмела, о нем самом рассказал. Сергеич сказал, что лишний опытный человек в отряде не помешал бы. У Сергеича вообще уже мысль мелькала сделать в будущем отряд постоянным и к постоянному же делу приставить, о чем он уже не раз намекал.

Леха, которому я про Кэмела и раньше рассказывал, и вообще натура авантюрная, согласился сразу. Шмель тоже сказал, что принципиальных возражений не имеет, и доколе ему в разведке придется баранку крутить, а не по лесу бегать, до тех пор он не возражает. Осталось лишь мне свое решение принять. И я принял — ехать разведывать.
Дождались Василия, который пришел с тем же парнем, Иваном, что со шрамом на щеке. Сели в кружок, Васька сказал, что за четыре цинка и два автомата председатель согласен его отпустить, но если банду разведаем и с военными договоримся. Не договоримся — считай, что и разговора не было. А если все пройдет как надо, то Иван вместо него самооборону возглавит, он тоже с опытом, сумеет.
Прикинули наличные силы. Шмель за баранку, Сергеич на пулемет, трое — десант. Леха за снайпера. Мы с Кэмелом — пешая разведка. Дело решили в долгий ящик не откладывать, выходить сегодня, чтобы на месте быть к темноте.
Прикинули задачи. Задача главная — разведать позиции и силы противника. Задачи второстепенные — нанести урон его мобильности, путем повреждения и уничтожения транспорта, и урон его управлению, путем уничтожения и захвата командного состава. Первая задача обязательна к выполнению, дополнительные — по вкусу, так сказать, как получится. И вот теперь мы будем готовиться всерьез. Это уже реальная операция и в ней можно очень реально накрыться этой самой… медным тазом.
Тут уже все хором пошли к «Садко» за барахлом. Ваське, покопавшись в сумках, я нашел осеннего «лешего». У нас таких три всего, значит, Сергеичу придется летнего «шамана» натягивать, но это не страшно, он у нас на этот раз в прикрытии будет со своим ПКМ и с нашим водилой.
СКС я брать не стал, до него дело по плану доходить не должно. Достаточно будет «сто пятого» и АПБ с глушаком. Ночной прицел у нас один, его Лехе на «Тигра». Есть у меня ночной монокуляр для наблюдения. Гранат шесть штук каждому, две «феньки», две «Зари» и две РГД-5. Нож, еще мой армейский НР-2, который я сумел таки провезти через все шмоны. Как — не скажу, мой личный секрет. Связь, запасные батарейки ко всему. Восемь магазинов носимого боекомплекта и еще два цинка в багажнике поедут.
Василия тоже экипировали от души, предупредив правда, чтобы губу не раскатывал, и если с нами дальше не поедет, то отберем все обратно. Получил он такие же, как у меня, гранаты, трансивер, ПБ с глушаком и дополнительные магазины к АК-74. Получил шлем с броником из излишков. А мы с Кэмелом еще две «монки» взяли, в стандартных брезентовых сумках, пару озээмок, и я шесть запалов гранатных укоротил до мгновенного взрывания, для растяжек. Для растяжек же я прихватил толстую зеленую леску и выстрогал колышки. И каждый должен был тащить по «Мухе» за спиной, и еще четыре таких уложили в багажник. «Мухи» — штуки полезные, легкие и эффективные. Как эти на мосту забегали, когда Шмель туда из такой залупил?
Потом уже, собравшись, оповестил всех остальных наших о своих планах. Народ обескуражился, обалдел, но особых возражений не было. Единственно Ксения спросила, а не боимся ли мы с бандой разминуться? Вдруг те в эту сторону уже рванули? Ответил, что не боюсь, потому что те проселками не поедут, пойдут по трассе, а затем свернут сюда. А такой путь всего один, при всем желании не разминемся. На том и кончилось. Одно плохо — для нас баня отложилась, потому что после бани делом заниматься проблематично, разморит.
Выехали ближе к вечеру. До места семьдесят километров, час езды всего-то. Примерно за пять километров мы с Васькой пошли пешим дозором, впереди машины. Километра за два до места, которое Васька указал, как зону, машину замаскировали, а неподалеку от нее, на пригорке с хорошим видом на лесную дорогу, залег Шмель в охранение. Надо бы двоих, но… Нам тоже нужно отделение огневой поддержки и два разведчика.

И мы вчетвером пошли дальше, медленно, хоронясь, проверяясь каждые пятьдесят метров. Темнота только опускается, если охранение у них выставлено, то оно пока должно быть бдительным.
Так заранее выходим на позицию для того, чтобы понаблюдать. А вот для наблюдения это время самое подходящее. Спать еще не легли, шарятся по расположению, можно всех рассмотреть и все оценить. Тех, что видно, разумеется.
Охранения вокруг лагеря мы так и не обнаружили, хоть и искали. Не было его. Ни патрулирования, ни секретов. Только в воротах зоны, в КПП, или в караулке — в общем, возле длинного одноэтажного домика, что у ворот, топтались двое. Нам их видно не было, но видны были их ноги под стальным полотном ворот. Типа и так хорошо, враг не пройдет. Прикрывает их кто еще, или нет — непонятно. Но вообще охрана никудышная, даже небольшой холмик возле периметра никем не контролировался, хоть по всем законам тактики его следовало бы взять под контроль — с него почти вся территория зоны за двумя рядами колючки и дощатым забором просматривалась. На ней Леха с Сергеичем позицию и заняли. Случись чего, они будут простреливать все до дальнего забора. А с нашей стороны мертвое пространство немалое. Дощатый забор закрывает внутренний двор почти до конца стоянки. В этом месте что угодно может быть.
Сама зона небольшая, кстати, я намного большего ожидал. Сергеич, как бывший «вован», еще по училищным временам общие основы устройства подобных заведений знал и нам вкратце объяснил.
Длинный флигелек на въезде, у ворот — караулка. Там же комната для свиданий. Ворота возле караулки стальные, глухие почти до самого низа, за ними должен быть еще шлюз. Два ряда проволоки перед дощатым забором и за ним еще один. Четыре крытых вышки по углам. За воротами изрядное открытое пространство, на котором разместилось одноэтажное здание администрации колони, штаб. Перед ним плац. Стоянка для автомобилей, которую, судя по всему, раньше отделял сетчатый забор от остальной территории, но теперь его снесли. Вдоль внешнего забора зоны вытянулись длинные казармы, в которых размещались отряды. По прикидкам Сергеича, человек по сто в отряде было, значит, в шести бараках до шестисот зеков содержалось. Каждый отряд от самой зоны отделялся сетчатым забором с «егозой» поверху, в распахнутых теперь воротах — по караульной будке.
Всю правую часть зоны занимала «промка» — производственная зона. Судя по всему, здесь специализировались на столярке, потому что возле цехов рядами были выложены штабеля бревен, досок, бруса и прочего. Промка тоже отделялась забором от основной территории и сейчас там было пусто. Шевеление было лишь у штаба и у нескольких казарм.
Вышки, ближние к КПП, были пустыми. Наверное, караул у ворот сочли достаточным. На дальних сидели двое, но как сидели, куда смотрели — не разобрать. В ночник просто разглядели, что там люди есть. Судя по всему, нападения здесь явно не ожидали.
На территории зоны стояли несколько разномастных машин. Два «уазика», хлебный фургон с кунгом, в котором кто-то пропилил окна, новенький бортовой «зилок», автобус «Газель», две «Нивы» и несколько иностранных внедорожников разных марок. По разномастности судя, у банды действительно проблема с транспортом была, вот и собрали по окрестностям.
В зоне наверняка остались не все зеки, а лишь откровенно криминальный контингент. «Мужики» в большинстве своем разбрестись должны были. Хотя… зона строгого режима, есть на таких «мужики»? Сергеевич в этом разбирался слабее, чем во внутреннем устройстве. Он всю жизнь свою прослужил или в строевых частях, или в охране объектов особой важности. Но кого-то то там гоняют возле машин… Все же оставили себе рабочую силу, а вот из числа кого? Не поймешь, пошли все в сторону барака. А может, «петухи»? Ладно, чего гадать, нет среди нас экспертов.

А может, «петухи»? Ладно, чего гадать, нет среди нас экспертов.
У входе в «штаб» стояли еще двое, камуфляжный из вертухаев и тоже камуфляжный, но явно из «контингента». Точно, близнецы-братья прямо, по духу. Вертухаи все из постоянного состава, сразу видно, срочники, что на вышках должны стоять и караулы тащить, тоже разбежались. А куда они еще могли деться? Но, в любом случае, несколько сот уголовников перед нами имелось.
— Что наблюдаем? — спросил я.
— Бардак наблюдаем. Те двое на КПП стоят безо всякой страховки, друг с другом треплются, судя по ногам. На территории вообще все что хотят, то и делают. — сказал Васька.
— По первым прикидкам, противника несколько сот. — добавил Леха.
— Я тоже так думаю. — согласился я. — Ладно, ждем смену. Интересно, патрулирование местности у них есть?
— Ты с ума сошел? — шепнул Сергеич. — Они на две вышки то загнать никого не смогли, всем западло, наверное. А вертухаев не так много. Да они же периметром и не занимались, это внутренняя охрана, они дурью банчили, да водку в зону таскали.
Смену ждать пришлось чуть больше часа. Интересно, на сколько они здесь заступают? На два часа? Но в армии на два часа караульный заступает, а на КПП и сутками сидят, бывает, в этих нарядах чистая анархия. Так это в армии, а здесь? Здесь могут и раньше сменяться. И позже. Или вообще не сменяться.
На территории, в бараках, явно бухали. Где-то играла музыка, где-то смеялись. Разгулом не назовешь, но публика расслаблялась. Волю почуяли, водки где-то набрали, что теперь делать? Где-то женские голоса, и не страдальческие. Хохот, крики. Из «штаба», судя по всему. Там, видать, тоже «совещаются».
Машины стоят прямо за КПП, целой кучей. Если пройти внутрь, то укрыться за ними — никаких проблем. На КПП есть телефон, и внутри, и снаружи на стене, но он еще ни разу не звонил. Переклички постов мы не слышали.
Что можем сделать? Можем прямо отсюда раздолбать самые крупные машины, гранатометами, и заставить банду застрять здесь еще на несколько дней, пока они транспорт заново соберут. Можно найти способ проникнуть за КПП и в перспективе можно забрать этих умников из-за ворот в качестве пленных, хотя бы одного из них, но думаю, что пользы не будет. Если на территории веселье, то сюда самых никудышных загнали, последнее звено пищевой цепочки. Им о планах никто докладывать не будет. Все достойные для захвата персонажи в «штабе» сидят. Здесь даже наряд на КПП сам менялся, без разводящих и прочих формальностей. Кстати, откуда эта смена пришла? Со стороны бараков, а вот из какого конкретно? Минус мне, не заметил.
— Из какого барака эти пришли?
— Из крайнего правого. — сказал Васька.
— А прошлая смена куда пошла?
— Один во второй слева барак, а один туда, к мастерским.
Вот даже как. Они, видать, постоянный состав караула здесь не держат. Кто-то там следит, чтобы смена была, и из тех, что под рукой, отправляет. А как сменился — гуляй, где хочешь. Это тоже на руку, на этом можно получить дополнительное время, если завалить наряд, а потом и тех, кто придет их менять. Обнаружится это еще через два часа.
— Выводы, товарищи красные партизаны?
— Служба «на отъебись» у них. — резюмировал Леха.
— Надо транспорт у них списать. Тогда они застрянут здесь. — сказал Василий.
Сергеич не сказал ничего, но судя по виду, идеи одобрил.
Мои мысли слово в слово. Пешим маршем они точно никуда не двинут, западло им будет, это же не махра военная. Начнут опять машины в окрестностях искать. И вот языка бы нам, хорошего, при власти. Как взять, исходя из того, что вот эти двое, что на КПП топчутся и язык чешут, нам никак не подойдут? А в зону всего один вход.

И как в это вход войти? Караульные за воротами, входная стальная дверь в КПП наверняка изнутри заперта. За дощатый забор так просто не заглянешь. Можно, в принципе, как то попытаться, но до самого забора тоже через проволоку пролезть надо.
Резать проволоку? Это можно, есть скрытные подходы, наблюдение у них никудышнее, но я насчет проволоки в зонах ни черта не знаю. Может там быть какая-то сигналка, если ее режут? Запросто. Я в этом ни разу не специалист. Сергеич тоже не в курсе оказался. Он только насчет объектов государственной важности информацией владеет, так там все другое было. Мало ли что за те годы, что он устройство зон в училище изучал, измениться могло?
Потом я сам себя обматерил последними словами. Свет в зоне если и есть где, то не электрический. Где костры горят, где с фонариками ходят. В «штабе» свет горит местами, но кроме как там, больше нигде. Отрубилось здесь электричество, вот я о чем, а от движка только «штаб» запитали. Звук этого движка аж досюда доходит, ночь в лесу тихая. И в КПП за окном бы тогда хоть какая-то лампочка горела, и эти двое в будке сидели бы, а не топтались на улице. Но в будке совсем темно, плохо, вот они на улице и кантуются.
— Кэмел, попытаемся внутрь войти. — зашептал я. — Возле КПП. И через крышу. К КПП подойдем справа, вдоль проволоки, через забор нас никто не увидит. Домик КПП невысокий, если подсадишь, то я вполне сумею на крышу забраться. Оттуда спустим вниз репшнур, зацепить есть за что. С дальних вышек на фоне леса нас не разглядят.
— А с нарядом что?
— Разуваемся, оттуда ползем к краю крыши, снимаем наряд, действуем бесшумным оружием. Спускаемся вниз, открываем КПП изнутри, при необходимости зачищаем. Подбираем мешки, обуваемся, входим внутрь. Между машинами, в тени, и перед ними, ставим растяжки, как — на месте прикинем. За КПП — одну «монку», на электродетонаторе. Открываем баки у грузовиков, поджигаем машины. Отходим за КПП. Дальше…
Инструктаж занял пять минут, тут все ясно было. По поводу часовых на дальних вышках выяснили, что они там тоже с автоматами. Несерьезно. Леха их израсходует отсюда, не напрягаясь. Больше его бугор ниоткуда не простреливается. На ближние вышки мы никого и не пустим. Задача — нанести максимум ущерба, особенно транспорту, и быстро отойти.
— Пошли.
Мы с Васькой тихо начали обходить периметр против часовой стрелки, по большому кругу, стараясь не хрустнуть сучком. Хотя нас бы не услышали, даже если бы мы верхом скакали, в зоне было шумно, и наряд на КПП базарил друг с другом. Сели в кустах, я снова оглядел пространство перед собой в ночной. Двое у КПП и все. Ноги по-прежнему видны из под ворот. Остальное шевеление дальше, но теперь мы его не видим. Леха даст знать, если в зоне какая-нибудь нездоровая активность начнется.
— Пошли.
Быстро, но тихо пересекли пространство между кустами и проволочным забором, затем вдоль проволоки прокрались к КПП. Голоса наряда совсем близко, слышно, как один втирает другому что-то про своего соседа, который по ночам водкой торговал. Тот слушает без особого интереса, но и не просит заткнуться. В любом случае, разговором они заняты. Из зоны шум, так что если мы здесь и пошуршим немного — ничего страшного. В чем основа плана? В том, что на крыше караулки нет проволоки. Вокруг есть, а на караулке — нет. Возможно, и должна была быть, но то ли ремонт какой то шел, то ли и не положено ей там висеть, караула хватает. Похоже, что ремонт шел, торчат какие-то железяки. Пока электричество было и караул стоял на месте, это было не критично, а вот теперь нам лазейка.
— Давай, разуваемся. — шепнул я.
Мы сбросили рюкзаки на землю быстро стянули ботинки. Я быстро смотал на конце толстого репшнура петлю. Кэмел встал у забора, упершись руками в стену. Я вскарабкался к нему на плечи, а оттуда легко забрался на плоскую, покрытую рубероидом крышу караулки.

Я вскарабкался к нему на плечи, а оттуда легко забрался на плоскую, покрытую рубероидом крышу караулки. На краю ее вверх торчит шест из дюймовой крепкой трубы. Точно, должна быть здесь проволока. Намотал на него обрезок репшнура, сам свесился вниз, держась за него же, протянул руку. Через несколько секунд рядом со мной на плоской крыше лежал Васька, тоже без ботинок.
Полежали пару минут, прислушиваясь. Нас явно никто не заметил. Голоса из-за среза крыши продолжали звучать спокойно. Ну, пусть так и дальше звучат. Леха, за шухером следящий, тоже ни гу-гу.
Я показал жестом, что «пошли», мол. По шершавому рубероиду не поползаешь на брюхе, шуршать будет, поэтому мы пошли, сильно согнувшись, вытянув перед собой пистолеты. Автоматы тоже оставили снаружи, с рюкзаками, все равно толку от них сейчас не будет, а звякнуть ими случайно можно.
Чем ближе к краю крыши, тем медленней крались. Наконец, за краем показалась голова одного из караульных. Он стоял лицом в нашу сторону, смотрел на своего собеседника и кивал. Это был самый опасный момент всего плана — подними он глаза, и мы обнаружены. Здесь уже на скорость все. Мы разом шагнули вперед, показалась голова второго, повернутая к нам стриженым затылком. Это Ваське, а я трижды подряд выстрелил одиночными в лоб его собеседнику. И одновременно с моими тихими выстрелами рядом защелкал ПБ Кэмела. Оба караульных повалились друг на друга без единого вскрика. Что и требовалось.
— Сергеич, наряд умер. — сказал я гарнитурный микрофон. — Прикрывай дверь.
— Вижу, прикрываю.
Еще через минуту мы повисли на руках и бесшумно спрыгнули внутрь периметра. Замерли, осмотрелись. Тихо.
Вторые, решетчатые ворота «шлюза» были открыты нараспашку, караульные их запирать не стали. Ну и хорошо. Оттащив оба тела под самую стену караулки, в тень, мы взяли с них автоматы — деревянные «семьдесят четвертые» с подсумками и протолкнули под ворота. Подберем попозже — «результат», как никак.
Я огляделся вокруг. Никого, никакой суеты. Расстрел караульных никто не заметил.
— Леха, что на вышках?
— Никакого шевеления. — послышалось в наушнике.
— Кэмел, пошли.
Все так же, не распрямляясь, на полусогнутых, удерживая пистолеты двумя руками, мы потекли в сторону двери, ведущей в караулку изнутри зоны. Присели, прислушались. Тишина. Ни звука. За черными стеклами — ни одного огонька. Никого.
Я направил длинный глушитель АПБ на дверь, Васька подергал ручку. Дверь легко распахнулась, без единого скрипа. Ну и славно, меньше шуму. Я пошел вперед, Кэмел за мной. Как и ожидалось, ни в одном помещении внутри никого не оказалось. Пустота. Выбрались наружу, за периметр, облегченно вздохнули. Тут, даже если шухер поднимется, по любому отобьемся. Выходов с зоны немного, они все под прицелом.
Мы уселись на землю, быстро обулись, натянули рюкзаки. Вновь вооружились автоматами. И снова пошли в зону, но уже через открытые двери КПП.
Мы прокрались внутрь, нас прикрывает грузовик. Обходим флигель КПП, снова цепляем трупы наряда за шиворот, оттаскиваем их внутрь КПП, чтобы случайно никто не увидел. Достаем ножи, с одежды убитых срезаем несколько тряпок, делаем из них жгуты.
— Леха, Сергеич, идем к машинам. — говорю в микрофон. — Пасите подходы.
— Понял. — слышно в наушнике.
Тихо-тихо, на четвереньках, поползли между машин. Грузовики стоят ближе к забору, джипари и все, что поменьше — дальше. Очень хорошо, между ними растяжки и поставим. В тенечке, на поворотах.
Достаю тяжелую рубчатую «феньку» из разгрузки, вывинчиваю из нее запал, вместо него вкручиваю другой, секундного срабатывания. Для растяжки так лучше, никто не среагирует. Секунда — это как раз леску сорвать и чуть дальше проскочить, а остальным лишь звук сорванной растяжки послушать.

Закрепляю ее под бампером старого «крюзера», леску от нее тащу дальше, через одну машину, к старому же «патрулю». Возвращаюсь, отжимаю усики и даже, не дыша, чуток вытаскиваю предохранительную чеку. Есть первая.
Васька ставит такую же правее, мы двигаемся обратно к забору параллельными курсами, чтобы на свои же растяжки не напороться. Я тоже пристраиваю еще одну, тоже из «эфки», прямо на кенгурятнике угловатого немолодого «чероки», тяну леску к «уазику». Все, тут достаточно, больше ставить нет смысла, не сработают, они там не настолько бараны, чтобы после первых срабатываний продолжать ломиться. Для них дальше будет другой сюрприз.
У стены КПП (или караулки?), вплотную к ней, стоит скамейка. Под ней густая тень, и какой-то мусор валяется, убирать то в честь свободы перестали. Вытаскиваю из рюкзака пятидесятую монку, раскладываю ножки, устанавливаю под скамейкой. И чуть не ошибаюсь. Ставлю мину выпуклой стороной от себя, к стенке, а именно сейчас надо наоборот. Руки сами, вперед мозгов сработали. Разворачиваю, устанавливаю заново. Прикидываю, что попадает в шестидесятиградусную зону поражения. Нормально попадает, всем достанется.
До меня начинает доноситься запах бензина. Васька открывает баки машин и запихивает туда заготовленные жгуты. Теперь он подведет огнепроводной шнур, и можно будет поджигать. А там, где сомневаемся, что загорится, прямо под движки стограммовые шашки, с обрывками шнура на «кадэшках». Шнур зажечь не так уж просто, но возможно, авось схватится в пожаре пироксилиновая их начинка. Для этого шнуры вскрыты с торца, изрезаны. Или сами «кадэшники» сработают от огня, у них с чувствительностью все в порядке. Моторы поломает, а растяжки не сорвет — мощи реальной нет.
Достаю катушку с тонким двухжильным телефонным проводом, электродетонатор ЭДПр и подрывную машинку ПМ-4. Вынимаю заглушку из корпуса мины, вставляю и ввинчиваю электродетонатор в запальное гнездо. Подсоединяю провода, аккуратно, хоть это пока и не опасно. Затем начинаю разматывать провод, выбираясь через КПП наружу. Так нормально будет. Смогу подглядывать под воротами, а от взрыва меня самого стенка прикроет, к которой «монка» задом повернута. Васька меня прикрывает, он с растяжками закончил уже. Так, это еще не все.
— Ставим «лягуху», — шепчу ему.
— Сделаем.
Он уже вытащил из рюкзака увесистый цилиндр семьдесят второй ОЗМ, подкопал для нее гнездышко прямо за КПП, до половины корпуса. Вворачивает взрыватель, МУВ-3, от него тянет растяжку к бетонному столбу ограды, но не напрямую, как по наставлению, а вдоль колышков загибая кривой буквой «П», чтобы дать большему количеству народа вбежать в область поражения. Потом на ту же сторону загибает второе крыло штатной растяжки, запасным контуром. Хитро получилось, не одну, так вторую сорвут. Затем слышу его шепот:
— За сколько металлоэлемент разрежет?
— Пять минут, примерно.
— Гут.
Откуда, кстати, ко всей нашей роте в свое время это самое «Гут» привязалось? Все так говорили, и всегда, сколько помню. Сколько лет уже не употреблял, а как до войны дошло, откуда что вспомнилось?
Кэмел возвращается к мине, выдергивает предохранительную чеку. Очень хорошо, если в панике сорвут растяжку, то на тринадцать метров все гарантировано будет выкошено поражающими элементами «лягухи». И до тридцати метров достанется всем и каждому.
— Держи провод, чтобы не потерять.
Васька берет у меня из рук провод от «монки», к которому еще не прикреплена подрывная машинка и держит его в левой руке с огнепроводным шнуром. Я вновь захожу во флигель, подхожу к убитым. Переваливаю одного из них, который потощее, на бок. Укладываю под него увесистую гирьку «эфки» без кольца, прижимая его телом рычаг предохранителя.

Пусть так и лежит, ждет скорбящих товарищей. Есть вариант, конечно, что товарищам на него класть вприсядку, но тут уж ничем помочь ему не могу. Не бросят они его здесь валяться, перевернут рано или поздно.
Я укладываюсь на землю, заглядывая под ворота. Отсюда, кстати, территория неплохо просматривается. Все, я готов. Смотрю на часы. Засекаю еще пять минут, чтобы сработали все замедлители и вся наша минная защита встала на боевой взвод. Прикрепляю провода к ПМ-4, такой ручке с кнопкой на торце — подрывной машинке. Кэмел натянул по пути к нашей следующей позиции еще пару растяжек в траве, наверняка ведь потом пойдут посмотреть, чего и как. Затем, обходя свои растяжки по большому кругу, подобрался ближе к забору, туда, где за деревянный колышек зацеплен конец огнепроводного шнура, просунутый нами наружу.
Бензином, кстати, уже сюда тянет. Снова на часы — можно начинать.
— Ночники отключаем. — шепчу в микрофон.
Это для того, чтобы не «светить» приборы, когда пойдут здесь «взрывы и пожары». Тем более, что их у нас всего два.
— Василий, давай.
Неподалеку от забора, прикрытый стеной КПП от взглядов противника, вспыхнул огонек саперной спички, погас, превратившись на какой то момент во что-то вроде сигаретного пепла, и бодро побежал за угол, к тротиловой шашке, которая должна была инициировать весь тот бардак, что мы тут задумали. Васька вернулся на позицию, залег рядом со мной.
— Горит.
— Ждем-с…
Хлопнул через пару минут взрыв стограммовой шашки и бензин вспыхнул разом в нескольких местах, причем вспыхнул стеной, и тут же рванул полупустой бак одного из УАЗов. Снова вспышка, грохот, звуки падения каких-то железяк на соседние машины. Пожар распространялся быстро, Васька местами шланги топливопроводов подрезал, где было легко дотянуться. В зоне раздались крики, пространство перед стоянкой осветилось. Громко, но как-то несерьезно хлопнула шашка под одной под одной из машин — огонь все же зажег шнур или подействовал напрямую на детонатор. Хана двигуну, картер пробит гарантировано.
К стоянке побежали, с разных сторон и направлений, сразу много людей. Две растяжки сорвали почти разом, рванули «эфки», кося людей чугунными осколками. Кто-то орал: «Назад! Все назад!». Толпа ломанулась к КПП, прямо под «монку». Я с хрустом вдавил обрезиненную кнопку большим пальцем, за КПП как будто небольшая вспышка магния сверкает, грохает и словно горизонтальный стальной дождь проносится вдаль от нас. Ролики поражающих элементов выстригают все метров на тридцать от себя. Вообще до пятидесяти поражать должна по проекту.
Мы бросаемся, не забывая о собственных растяжках, на следующую позицию, залегая в ямки у корней деревьев и сразу наводя оружие на двери караулки. Хорошо, что успели, следом за нами никто сразу же не рванул.
С дальних вышек начинают стрелять в стороны, в лес. В кого? Непонятно. Пожар распространяется по стоянке, грохает еще пара шашек. Затем распахивается дверь КПП, и оттуда выбегает сразу человек пять. Идиоты. Правда, не бегут в неизвестность, а изображают нечто вроде того, что позицию заняли. Встали на колено, стволы автоматов в лес направили. Затем один из них встал, пошел дальше, не сводя глаз с темных деревьев и кустов перед ним. Ну и зря, лучше бы под ноги смотрел.
Если бы Васька просто натянул проволоку, то пострадал бы первый, выбежавший из двери. Но он натянул с выдумкой, давая возможность людям забежать как бы в «карман». Все сидящие на колени у двери превратились в мишень, когда тот, кто пошел вперед, сорвал первую же растяжку. Сработала ОЗМ-72, неярко вспыхнуло над землей, на уровне пояса примерно, громкий хлопок превратился в дикий визг летящих роликов, выбежавшие из будки повалились на землю, как снопы. Убило не всех, двое катались по земле и орали. Орали и в зоне, возле стоянки, толпа побежала обратно, как сказал Сергеич по радио.

Орали и в зоне, возле стоянки, толпа побежала обратно, как сказал Сергеич по радио. На первый взгляд на земле трупов пятнадцать-двадцать, горят или повреждены уже почти все машины.
— Что делаем? — голос Лехи в наушнике.
Теперь надо решить, вести огонь по зоне, или хватит с них? Соблазн велик, но еще выше соблазн так и оставаться необнаруженным.
— Снимаемся. — принял решение я. — И так развлечений до утра у них, пусть теперь расхлебывают. А ввяжемся в бой, трое против толпы… Не, нам не треба. Отходим!

Сергей Крамцов, «партизан и диверсант».
18 апреля, среда, утро.

Зарево горящих машин мы видели еще километров за десять, над темным лесом. Катили по дороге, дыша прохладным воздухом. Фары не включали поначалу, луна была достаточно яркой. Не хотелось на обратном пути на радостях нарваться на какую-нибудь возвращающуюся в лагерь группу «фуражиров». Сколько народу попалилось на победном вдохновении? Вроде как мы всех поимели, и теперь мы на вершине мира? Вот то-то же. Уже уехав с места, мы услышали еще одно срабатывание, заглушенное расстоянием. Или «фенька» под трупом, или еще растяжка. Растяжка, скорее всего, «сюрприз» заглушило бы. Не лезь, куда не видишь.
— Ну что, Вась, думаю, что дня три или четыре они не сунутся, но дальше ничего гарантировать не смогу. — заговорил я. — Наверняка не все в зоне сидят, но после нападения стянутся туда. А если будут сидеть там, то их можно снова атаковать. Поэтому, если у них у главного мозги есть, то он сейчас там окопается, наберет транспорта, какой ни есть, и решит, что лучший способ нападения — наступление.
— А как догадается, куда ехать?
— А он и не будет догадываться. Мост перекроет, причем на этот раз по-умному, с завалом, например. Или с засадой. А большей частью людей пойдет по деревням в вашу сторону. Ему все равно надо экспансию начинать, пока вокруг все не укрепились. Пока суд да дело, телился, машины собирал — уже напали на них. Второй раз так не ошибется.
— И чего предлагаешь? — спросил Василий.
— Засылайте вашего Трофимыча к пушкарям, а мы попробуем у вас пристроиться в оборону. У вас же от деревни поле во все стороны, так?
— Ну.
— Ну, вот те и ну. Тут и два снайпера могут долго держать оборону. Кстати, а вы вообще деревню как-то укреплять собираетесь? Тут же кроме бандитов всякой твари развелось, мало не покажется. Или так и будете муде чесать на печи?
— Народ телился все больше, сам знаешь нашу породу, пока не обосрешься, то и порток стирать не надо. Но вчера Трофимыч засуетился вроде, про частокол говорить начал.
— Это я ему за столом идейку подкинул. — сказал Сергеич, сидя у пулемета. — Частокол, а бревна на частокол вокруг деревни рубить, у вас там лес нормальный. Полоса отчуждения, в перспективе вал вырыть, экскаватор есть у вас, и уже оборона.
— И против чего поможет? — спросил Леха.
— Против чего? — пожал плечами Сергеич. — Да хоть против РПГ. Бревно хорошее гранату удержит. Развалится, но удержит. Второй раз в то же место не попадут, а заменить его потом не трудно. Крупнокалиберный пробьет, но он же не у всех есть, да и свои иметь полезно.
— Это ж возни то сколько! — поразился Василий.
— А сколько? — возмутился уже я. — Раньше города огораживали, и все руками, а у вас трактора, мотопилы, лесопилка, в которой ты аж целый директор, но вам трудно, понимаешь. Возни столько, что аж жить надоело.
Васька задумался. Не было еще на их деревни настоящего наката мертвечины, вот и не могут понять, что теперь вопрос о выживании идет. Хорошо хоть про банду узнали, поняли, что в мире хрен знает что творится, а не просто пахотных земель побольше стало, и начальство из района больше не приедет.

А ведь перспективы то еще те на будущее, никто не знает, как вирус себя дальше поведет, какие мутации пойдут? Он ведь на мутации быстрый, и защищает носителя любыми средствами, при этом стараясь обращать все на пользу носителю же. И например, если где-то со временем, от того, что людей не стало, потекут химикаты, или начнется утечка радиации, и живность попадет в зону заражения, то во что она там превратится, а? Сольется со средой? Начнет питаться излучением? Вот и я не знаю. Так что вопрос обороноспособности становится главным.
В Старогорку вернулись утром, но еще затемно. Даже поспать удалось почти четыре часа, что совсем не плохо. Разбудился будильником в наручных часах, вскочил, а завтрак то уже готов. Ей богу, тут жить надо оставаться, питание просто лучше некуда! Вышел за забор, закинув автомат на плечо и увидел идущего ко мне Кэмела. Точно, за мной собрался.
— Ты как, ехать с нами не передумал? — спросил он без «здрасте».
— Нет. Мне самому интересно, как вы там договоритесь.
— Тогда пошли. — махнул он рукой. — Кого берешь с собой?
— Только Шмеля, за руль. Остальные пусть пока на обороне деревни будут, мало ли что? Вас сколько едет?
— Получается, что двое. Трофимыч с вами в одну машину решил залезть.
— Экономит ресурс колхозной техники? — съехидничал я.
— Не, разговор у него есть какой-то.
Мы направились в сторону наших машин, так и стоящих под охраной возле дома правления. Леха уже был там, и Трофимыч стоял возле крыльца, объясняя что-то примерно двум десяткам мужиков. С мужиками были трое, давешний Иван со шрамом на щеке и двое бойцов помоложе, в камках, те самые дезертиры. Все с автоматами. Трофимыч ставил какую то исторически масштабную задачу, судя по тому, как он там клешнями размахивал, на всю округу, охватывая планету на всю ширину, от одной околицы до другой. Наконец, закончив речь, подошел ко мне, поздоровался.
— Васька говорит, повзрывали вы тама у бандюг технику?
— Повзрывали. — подтвердил я. — Да только они новую найдут, техники теперь бесхозной прорва. Двухсотые у них есть, и трехсотые. Если о последних заботятся, то это их задержит, если нет…
— Какие? — сощурился Трофимыч.
— Убитые и раненые — уточнил Васька.
— Ну что поделаешь. Попробуем сегодня обо всем договориться. Ну что, поехали, что ли?
Погрузились в наш УАЗ, Шмель за руль сел, я справа от него, Трофимыч с Кэмелом сзади уселись. Тронулись, Шмель было сунулся в сторону трассы, но Трофимыч его поправил, сказал, что короткая дорога есть, через лес, тридцать верст всего.
— Медленней, конечно, но ее не знает никто, почитай. В лесу вырубки были, валили лес из разных сел. И к каждому селу по дорожке от таких вырубок. У нас пол области такими дорожками связано, только знать их надо. От села до вырубки, от вырубки до другого села. Васька вот знает, кстати. — сказал Трофимыч и многозначительно замолчал.
— Трофимыч, ты продолжай мысль то, не рассчитывай на догадливость. — подтолкнул я его к продолжению.
— Вот и продолжаю. Василия хотите к себе? Тока честно мне!
— Хотим. — подтвердил я.
— И правильно, он парень толковый, а уж раз служили вместе… Но тут такое дело, село без защиты сейчас, так что народ его отпустит, но с одним условием — сидите у нас или пока частокол не построят, или пока военные с бандой не разберутся. Или пока нас под свою охрану не возьмут. Это первое.
— А второе?
— Он свой автомат оставляет, вы его вооружаете, и еще два автомата даете, по три рожка к каждому, две тыщи патрон и гранат хоть десяток. Вот так, без торга.
— Трофимыч, так может тебе вояки сейчас и так подкинут?
— Что вояки подкинут, то подкинут, оно уже за другое.

Вот так, без торга.
— Трофимыч, так может тебе вояки сейчас и так подкинут?
— Что вояки подкинут, то подкинут, оно уже за другое. — солидно заявил председатель. — Я и те автоматы, что вы ночью принесли, уже людям дал. И ты выкладывай, я ж знаю, что у вас еще есть, я ж не то что не последнее, даже от лишнего много не прошу.
Если честно, то я примерно что-то в таком духе и полагал, но Кэмела к себе в отряд хотел так, что аж дальше некуда. Минно-взрывное дело знает, радиодело в разумных пределах тоже, в разведку ходил, в одних операциях с ним мы участвовали, стрелок он хороший, силы верблюжьей, что еще надо? У нас тогда «ветеранская» часть отряда пять человек насчитывать будет, уже серьезная сила. А с поправкой на умеющих стрелять девушек, которых главное к делу правильно приставить, вообще сила.
— По рукам, Трофимыч. Ты мне только вот что скажи, а таким манером докуда можно доехать? Если лесами и вырубками?
— Да до границы области запросто. Даже дальше, до самого Гороховца, пожалуй.
Дорога и правда была то, что надо, чистое загляденье. Песчаная лесная грунтовка с полосой незаеженой травы посередине, местами с грязью, для нас не проблемной. Кто на такую дорогу сунется? Сюда ни мертвяк, ни бандит, ни мутант не полезет, если нам такой глухоманью хотя бы день пройти получится, то уже лучше не придумаешь. Зелень хвойная да птички поют. Привалы можно будет нормальные устраивать, с кострами и горячей пищей. Пикники, блин. Хоть на гитаре бренчи про «солнышко лесное», если есть гитара, желающий на ней бренчать и я его за это не пристукну. Ненавижу бардовское творчество.
Дальше болтали о всяком, и добрались через час до классических ворот «в/ч номер такой то» — зеленых, с красными, наваренными на них звездами. КПП, от него во все стороны бетонный забор. Но это не все. Перед КПП в рогатках «егоза» намотана, целый лабиринт ведет к воротам, прямо не проедешь. Прямо на плоской крыше КПП укрытие из мешков с песком, из-за него не что-нибудь, а ствол НСВ торчит, даст — мало не покажется. Еще в двух местах, на крышах зданий огневые точки, причем в обоих стоят «зушки», в креслицах стрелки развалились. Если на чем типа бэтээра к ним сунуться, они его с трех точек разберут на запчасти.
На крышах еще и пара АГС имеется. Нормально. Перед воротами, прямо на входе в КПП, тоже баррикада из мешков с песком. После того, как между блоков напетляешься, аккурат под нее и подставляешься. За ней трое бойцов, молодых, может даже и срочников, и с ними прапор лет тридцати пяти, рыжий, усатый, нос картохой. У всех АК-74 с подствольниками, смотрят настороженно, но не слишком.
Трофимыч взял ситуацию в свои руки, представился тем, кто он есть на самом деле, потребовал встречи с начальством на предмет переговоров о взаимовыгодном сотрудничестве. Никто препятствовать не стал, вызвали дежурного по части, через две минуты у ворот с той стороны тормознул еще один УАЗ без верха. Дежурный в капитанском звании был не один, баранку крутил еще какой-то боец. Нас пропустили внутрь с машиной, но поставили на площадку в сторонке. Причем так поставили, с умом. Если бы мы даже камикадзе были, и в машине у нас сто кил тротила заныкано, именно с этой точки мы даже забор не обрушили бы. Насчет оружия, правда, никто и слова не сказал.
Двоих из нас капитан пригласил в свою машину, при этом уточнил, кто есть кто. Насчет нас, проезжих из Москвы в Ковров только хмыкнул, но комментировать не стал.
Мы загрузились к нему в машину и через минуту выгружались уже возле типичного двухэтажного здания штаба полка, хоть здесь был уже не полк, а учебный центр. На входе в здание, в противовес мирным временам, стояли еще двое бойцов в полной боевой, только без шлемов, в банданах. Мы внутрь прошли, справа — аквариум дежурки, в ней помдежем целый старлей.
Тот взял у меня автомат, но на пистолет в кобуре, как Трофимыча, так и мой, внимания обращать не стал.

Тот взял у меня автомат, но на пистолет в кобуре, как Трофимыча, так и мой, внимания обращать не стал. Странные правила. Тоже дефицит рядового состава у них, для такого места за глаза сержанта хватило бы. Место для поста номер один, пустое, тоже пустой стеклянный шкаф для знамени. Капитан провел нас левее шкафа, на лестницу, по ней на второй этаж с полутемным коридором. Уперлись носом в дверь с табличкой «Секретная часть», пошли по коридору налево, оттуда в кабинет командира части, с табличкой «Командир части п/п-к Гнездилов С. И.» Капитан нас завел внутрь и сам с нами остался.
Командиром оказался среднего роста плечистый мужик с мощными предплечьями, торчащими из закатанных рукавов камуфляжа, с короткими совершенно седыми волосами и маленькими серыми глазами. Пожал нам руки, пригласил садиться. Предложил чаю, причем сам выставил на стол кружки, заварку в пакетиках, чашки, обычно командиры этим не занимаются. И лишь потом поинтересовался, с чем пожаловали.
Трофимыч взял быка за рога, сказал, что в районе банды начали плодиться, уже пошел беспредел, скоро они пойдут по селам налоги собирать. А он, Трофимыч, лучше будет с удовольствием кормить родную армию, нежели неродную банду. Тут все было понятно, командир лишь кивал.
Затем повернулся ко мне, оглядел мою недешевую военную справу, какой любой спецназ позавидовал бы — наколенники, разгрузку поверх броника, арамидный шлем с очками, пистолет в кордуровой кобуре, комбинированные берцы, трансивер, бинокль, затем спросил, кем я являюсь в данной схеме. Я полковнику рассказал все ту же дежурную версию о доставке научных документов. Заехали, попросились на ночлег, встретил друга, да и взялись помочь. Полковник уточнил, сколько у меня людей. Я честно дал расклад, сколько реальных бойцов, сколько условных, а сколько женщин и детей.
Он помолчал, поинтересовался, где я экипировался. Я вкратце рассказал про магазин, упомянул и свое пребывание в центре «Пламя». Он оживился, спросил, не видал ли там майора Соловьева? Я рассказал, как мы были в рейде под его командой, и с этого момента у подполковника доверия ко мне прибавилось. Он спросил у меня, что я думаю о ситуации с бандитами.
— Тарищплковник, хреновая ситуация. — завел речь я. — В часе езды дислоцирована здоровая банда, человек сто как минимум, а может и все двести, а может и больше, которой надо жрать, надо баб, надо водки, надо дури, надо всего. Путь один — начинать подминать под себя округу. Округа сельская, значит на продовольственный поток садиться. Если сядут, то в будущем сами будете у бандитов еду покупать. Вам же предлагают взять инициативу, дать селам защиту, а они вас сами кормить начнут.
— Именно. Если с вами договоримся, я сам по соседям поеду, уговорю. — поддержал меня председатель. — Все, что вам везти будем, прямо у нас в Старогорке будем собирать, а вы с одного адреса получать.
Ай да Трофимыч! Я зааплодировал мысленно. Под шумок начальником всей округи станет, если вся жратва для военных пойдет через него, и обратная связь тоже. На распределение присядет.
— Я не против. — сказал подпол. — Вопросов нет. Но есть проблема. У меня в подчинении осталось чуть больше трех сотен человек, а у нас здесь еще и семьи живут. Больше роты я выставить не могу, ловить такими силами банду по всей округе проблематично. Проблема не уничтожить, проблема — обнаружить. Если воевал, то знать должен.
— Если бы не обнаружили, то и не пришли. — важно заявил я. — Я вам их сейчас на карте отмечу, и расскажу, где там у них чего. Мы к ним сегодня ночью ходили. Я в системе GPS дам координаты, и даже расстояния от точки снятия координат до главных объектов, с точностью до десяти метров. И они будут там сидеть еще пару дней, как минимум.
— С чего бы? — поднял брови Гнездилов.
Я рассказал про ночной шухер и сгоревшие машины.

Я рассказал про ночной шухер и сгоревшие машины. Полковник молча выслушал, подумал, сказал, что тогда все проще. Даже сказал, что они уже разрабатывали схему уничтожения банд, простую и наглую. Выдвигается до роты личного состава в сопровождении батареи «Града». Батарея становится не близко, а в зоне наиболее эффективного огня. Расположение банды окружается, никто на рожон не лезет, соблюдает нормы, и батарея начинает долбить. Поскольку у них почти что одни контрактники из рядового и сержантского состава, а половина личного состава офицеры, то проблем с отсутствием корректировщиков и огнем по своим быть не может.
Оцепление же, находящееся на достаточном удалении в виде отдельных опорных пунктов, истребляет разбегающихся. Если даже не преследовать, то одной такой «процедуры» хватит, чтобы заставить остатки любой банды уйти навсегда из района. В любом случае, как организованная сила они существовать перестанут. Это не то что «банда рассеяна, видны пятна крови и следы волочения», это взаправду будет. Почему именно «остатки», объяснять надо? Когда представите себе последствия налета батареи установок БМ-21 «Град» на неукрепленный объект, тогда снова обсудим.
В общем, Трофимыч с Гнездиловым договорились, причем договорились обо всем. И о том, что председатель поедет завтра по окрестным селам агитировать, и о том, что вояки подкинут еще десяток стволов и несколько ящиков патронов из своих запасов сельским. И о том, что вместе с нами в село прибудет разведгруппа из роты артразведки, к которой присоединимся мы с Васькой, и поведем ее разведывать объект. А уже они на нее наведут основные силы.
Кроме того, Гнездилов собрался договориться с ракетчиками об объединении усилий. Их основное оружие для нынешних времен не годилось, но зато у них всегда много внимания уделялось охране объектов, поэтому, если отрешиться от ракет, то во всем остальном они напоминали легкопехотные части. Например, их бэтээры куда больше подходили для дальней разведки местности, чем гусеничные МТ-ЛБ и «саушки» артиллеристов. Гусеницы — штука такая, требуют регулярной профилактики и ремонта. А в последние годы в РВСН завелся даже свой спецназ, предназначенный специально для обезвреживания диверсионных и террористических групп, нацеленных на объекты. И такая группа спецназа как раз у соседей имелась, чего тоже со счетов сбрасывать не следовало.
Когда мы вышли из штаба и в сопровождении уже помдежа на этот раз дошли до машины, то обнаружили в багажнике десять ящиков «пятерки» и десять хоть и не новых, но в отличном состоянии АК-74. Еще рядом с нами стояла военная «шишига», в которой за рулем сидел прапорщик, а рядом с ним и в кузове — четверо контрактников. Эта машина шла за первой порцией продуктов с огородов колхоза, которую предусмотрительный Трофимович приготовил на сегодня. Но сам везти не стал, захотел, чтобы военные мелькнули в деревне, на глазах у жителей.
Подкатили два уазика со снятым верхом и с, так же как и у нас, закрепленными на дугах ПКМ. Хорошая мысля приходит всем одновременно, для нынешних времен — оптимальная машина. В машинах сидели восемь человек в лохматом камуфляже, все с АКМ и ПББС-3 на них. Я поздоровался с командиром разведгруппы, капитаном Иваницким. Вся группа была сплошь из офицеров и прапорщиков, солдат в ней не было вообще. Одна и та же картина во всех частях, разбежались все, у кого семья не была рядом. Затем наша разросшаяся до четырех машин колонна вышла из ППД артполка и пошла на лесную дорогу.

Сергей Крамцов, «партизан и диверсант».
19 апреля, четверг, ночь и раннее утро.

Банда, занимавшая свою бывшую колонию, сделала выводы из того, что произошло прошлой ночью. С помощью разведчиков из артполка удалось обнаружить два секрета со стороны ворот, при этом даже неплохо замаскированные. Уничтожать их сразу же не стали, вдруг они еще и регулярную радиоперекличку завели? Не хотелось поднимать тревогу раньше времени.

Изменили маршрут подхода, обошли секреты.
Нас было восемь, шестеро офицеров из артразведки, и мы двое, вместе с Кэмелом, как уже бывавшие здесь ранее. С нами же отправились и Шмель, и Сергеич с Лехой, но и на этот раз они остались возле машин, вместе еще с четырьмя офицерами из учебного центра.
Когда мы все же заняли позиции, я оглядел зону в бинокль. В блеклых рассветных сумерках разглядел, что наш ночной рейд даром не прошел, сгорели все автомобили, находившиеся на стоянке, но неподалеку от них появились уже два новых, оба — бортовые «КамАЗы». Возле них теперь тоже стоял часовой, у КПП было еще трое и заняты все караульные вышки. Похоже, что весь оставшийся в живых личный состав противника образовал один большой караул. В зоне было тихо, на этот раз ни музыки, ни звуков, присущих попойкам, оттуда не доносилось.
Между забором жилой зоны и административной был газон, который теперь превратился в кладбище. Я насчитал восемнадцать могил — очень неплохо для устроенной нами минной ловушки. Будь такое на войне, можно было бы требовать ордена, но там и противник был опытный, бдительный и трезвый. Здесь же мы появились, когда все пребывали в блаженной расслабленности. Поражение на мосту банду ничему не научило, потому что они решили, что кто-то прорывался мимо и о существовании лагеря не знает. Ну а теперь было поздно что-то предпринимать. Их судьбы была уже не в наших руках, и где-то за восемь километров отсюда на позиции выходили три установки РСЗО БМ-21 «Град». В общей сложности до роты военных занимали позиции по периметру зоны, несколькими боевыми группами. После того, как будут выпущены все сто двадцать снарядов, что займет двадцать секунд, эти группы сожмут кольцо вокруг зоны и добьют уцелевших.
Примерно еще через полчаса был дан сигнал общей готовности. «Грады» получили координаты, а негромкие щелчки автоматов с приборами бесшумной стрельбы и с ночниками завершили земной путь обоих секретов. Можно было этого и не делать, но решили все закончить с «двойной гарантией». Затем разведгруппа получила сигнал к отходу. Зона накрытия установки «Град» больше четырнадцати гектар, на этом пространстве всем достанется. Три установки накроют всю территорию не слишком большой зоны «в три слоя», укрытий там нет, слишком капитальных зданий, способных укрыть от реактивных снарядов калибром 122 мм — тоже. Так что, всем достанется.
Я, признаться, на стадии подготовки операции удивился. Не расточительство ли отстрелять такое количество снарядов по сотне-другой уголовников, но мне сказали, что экономить планируется боезапас для ствольной артиллерии, как лучше хранящийся. Все же там лишь взрывчатка в герметичном объеме, и все. А у реактивной артиллерии имеется твердое топливо в ракетах, ему тоже особые условия хранения нужны.
К тому же, под установками «Града» имеются грузовики «Урал». Когда запасы снарядов достреляются, их можно будет переделать во что-то полезное. Проза новой жизни.
Когда наша группа отошла на безопасное удаление, Иваницкий дал команду к началу операции. И вскоре в том месте, где располагалась зона, началось светопреставление. Вспышками разрывов осветилось все рассветное небо, дым и пыль поднимались огромной клубящейся шапкой, грохот стоял такой, что хоть уши затыкай. Длилось это ровно двадцать секунд, я засекал по часам. Затем все затихло, и разбросанные вокруг периметра группы начали движение к центру. Мы так и шли с группой Иваницкого, не торопясь, беспокоясь даже не о собственной скрытности, что тоже было немаловажно, а о том, чтобы между группами никто не проскочил за кольцо оцепления.
Мы шли вдоль подъездной дороги к ИТУ, по правой ее стороне, не выходя на саму дорогу. Единственный противник, которого мы увидели на всем километровом маршруте движения — двое представителей «контингента», один — с оружием, второй — без оного, с сильно обожженным лицом и плечом.

Обоих взяли в плен, на предмет допросить позже.
Когда подошли к самой зоне, то наткнулись на картину полнейшей разрухи и уничтожения. Засели в кустах перед остатками КПП, тоже изрытых воронками и выстриженных осколками, ждали сигналов от остальных групп, выходящих на позиции для последнего штурма. Все это время наблюдали за территорией зоны. Там не было ни одного не разрушенного здания, все корпуса, в которых, судя по всему, размещались деревообрабатывающие цеха, пылали кострами, там никто не мог спрятаться. Здание администрации колонии было снесено до основания, легковозводимые щитовые казармы, исполнявшие здесь роль бараков, тоже сгорели дотла.
Все вышки были снесены, машины сгорели, кирпичный домик КПП и караулки развален прямым попаданием.
За все время наблюдения заметили лишь троих выживших, которых застрелил снайпер с СВД. Зона прекратила свое существование. Но все же штурмовые группы провели там, в том, что от нее осталось, еще и жесткую зачистку. Потому что многих из жителей зоны следовало убить повторно, чтобы они не разбрелись по окрестностям. Мы в ней участвовать не стали. Если честно, не хотелось, да не было смысла. Там и без нас разобрались.
Через час зачистку объявили законченной. Да и нечего там особо чистить было. Мы вдвоем, так и наблюдавшие за зоной, снялись с позиций и прошли через КПП. В воздухе стоял кисло-горелый запах тротила, пахло дымом и обычной гарью. И еще кровью, нечистотами и внутренностями, потому что тут и там лежали разорванные в клочья трупы. Некоторые из них ожили, но их добили. Похоже, что банда была истреблена до последнего человека. По крайней мере те, кто находился в этот момент на территории зоны.
Хотя нет, еще трое пленных сидели на земле возле развалин «штаба» под охраной двоих контрактников. Там же, возле штаба, мы встретили Гнездилова. Он пожал нам руки, похлопал по плечу.
— А ничего, молодцы, хорошо разведали. А что координаты сняли, так вообще замечательно, идеально уложили.
Что верно, то верно, если знаешь координаты себя и координаты цели в глобальной системе, плюс метеоусловия, то можешь послать снаряд в нужную тебе точку без всякой пристрелки, не проблема.
— Банда накрылась? — спросил я.
— Почти что. — ответил подполковник. — Из того, что пленные показали, сложилась вообще картина интересная. Зона вырвалась на волю не сама, ей помогли.
— Кто? — удивился я.
— Вот бы нам узнать. Пришла колонна, все военные, на броне, чин чином. Встали прямо у ворот, их запустили на территорию, начальство даже под козырек взяло. Значит, начальство. Бойцы, что с ними были, разошлись по территории, а затем атаковали. Перебили всех, кто внешнюю охрану нес, а часть вертухаев сама переметнулась к зекам, у них и без того дружба была.
— И зачем?
— Забрали местного смотрящего и еще с ним человек пять. Плюс начальник и помреж зоны тоже с ними уехали. И человек пять еще из вертухаев. Зачем-то понадобились приезжим. А остальным раздали грузовик оружия, и велели организовываться. Даже речь толкнули, что, мол, свобода теперь и следует округу к ногтю взять.
Ну, ты скажи, чем дальше — тем интересней. Это каким таким военным потребовалось зеков распускать и вооружать?
— И все?
— Да вот не все. — как то странно сказал Гнездилов. — Колонна пошла дальше, на Владимир. Куда точно — никому не докладывали. А вот тем, кто остался, раздали фотографии, даже на стенках повесили. Узнаешь?
Гнездилов протянул мне отпечатанные на ксероксе листы с фотографиями. А чего тут узнавать? Мое личное дело из отдела кадров «Фармкора» как раз с такой фотографией и хранится. А семья Дегтяревых переснята с фото семейных, видать, в квартире у них пошарились. Этому я не удивился. А удивился я другому — колонне военных на броне. Откуда они то взялись? В службе безопасности «Фармкора» я бронетехники не видел.

Этому я не удивился. А удивился я другому — колонне военных на броне. Откуда они то взялись? В службе безопасности «Фармкора» я бронетехники не видел. Нашел союзников? Кстати, а где сам господин Бурко, в таком случае? Остался в стране? И что-то планирует?
— Давно это случилось? В смысле, приезд военных? — спросил я.
— Говорят, что примерно неделю назад. И еще говорят, что, если людей с фотографий встретят, то следует задержать их или убить, а имеющиеся при них оранжевые пластиковые контейнеры забрать и хранить как зеницу ока, пока за ними не приедут. И дать знать, что контейнеры забрали, посредством выхода в эфир.
— А есть кому и откуда выйти в эфир?
— К сожалению, уже нет. Передатчик у них был, и радист имелся, но теперь… сам видишь.
Гнездилов обвел рукой панораму разрушений и пожаров.
— Ну что, — спросил он, — расскажешь, ради чего целую зону уголовников на волю выпустили? Что у тебя за контейнеры? Ты не нервничай, я как бы соображаю, что хороший человек, чтобы поймать плохого, уголовников на волю не выпустит. Скорее наоборот. Может быть и помогу чем смогу, если дело того стоит.
— Вы нам трофеями помогите. — усмехнулся я. — Надо в деревню выкуп отдать, чтобы вот его с нами отпустили.
Я показал на стоящего неподалеку Ваську-Кэмела.
— Ну, это решаемо. Не проблема.

Сергей Крамцов, «партизан и диверсант».
18 апреля, среда, утро.

Деревня преображалась а глазах, превращаясь в крепость. Уже почти что вокруг всей деревни успели вбить в землю массивные колья, и теперь их оплетали колючей проволокой старого образца, так плотно, и на такую ширину, как можно было только увидеть на фотографиях эпохи Первой Мировой, изображающие укрепления вокруг Вердена. Интересно, а где Трофимыч успел столько колючки подрезать? Добычливый какой.
Внутри периметра с колючкой экскаватор на тракторе «Беларусь» копал узкую канаву, в которой собирались устанавливать частокол. Ближайший к домам лес валили, делая из него колья, а заодно образовывая полосу отчуждения вокруг села. По всему было похоже, что на этом аврале трудилось все население села. Если так и продолжат работать, то через месяц здесь будет неприступное для зомби и бандитов с легким оружием укрепление. Патрулируй только периметр, не спи, и все будет в лучшем виде.
Мы поискали председателя, чтобы сразу решить вопрос с Васькой, но нашли только его помощницу, дородную тетку лет сорока. Она сказала, что Трофимыч уехал по соседним селам, и будет только к вечеру. И еще сказала, обращаясь к нам, чтобы мы не вздумали сегодня уехать, потому как Трофимыч планирует что-то на вечер, а вообще велел выспаться, а затем идти к нему домой, где нам натопят баню. Васька сказал, что Трофимыч страстью к бане знаменит и у него парилка самая большая и самая лучшая в селе. Поскольку нам до сих пор попариться так и не удалось, отказываться было грех.
Почти всех наших я нашел возле машин. Никакой специальной причины к тому не было, кому-то что-то понадобилось, кто-то пошел следом, кто-то подошел туда же, разговорились, и все оказались на этом самом месте. Маша была с детьми, причем Сашка с неизменной духовушкой, так что выглядел не хуже нас. Шмель уже сидел в кузове грузовика и чистил трофейные автоматы, что надо было бы сделать сразу, разумеется. Из них всех стреляли, а нагар — штука такая, чем дольше не чищен, тем прочней становится.
— Ну что, как съездили? — спросила Маша.
— Банде… — я вспомнил, что дамы вокруг… — конец ей, в общем. «Грады» все раздолбали, а потом там зачистили остатки. Двое пленных сказали, что человек сорок из банды в отъезде, двумя группами, но раньше то их больше двух рот было. Но есть и плохие новости. Нас ищут.
— Кто? — чуть не вывалился из кузова Шмель.

Но есть и плохие новости. Нас ищут.
— Кто? — чуть не вывалился из кузова Шмель.
Шмель моего разговора с Гнездиловым не слышал, тот меня в сторонку даже от остальных спутников отзывал, а Шмель вообще у машины дежурил.
— Все те же. И судя по всему, догадались, что мы пойдем на «Шешнашку». Вся бодяга с этой зоной только из-за нас и началась.
— Странно было бы не догадаться. — сказала Ксения. — Они наверняка про двоюродного брата папы знали. К кому мы еще можем поехать?
— Согласен. — сказал я. — Но новость очень плохая. От пленных узнали, что персонально за нами послали до роты какого-то спецназа на броне. И еще, очень похоже, что эта команда поехала дальше, поднимать зоны в Мордовии, возле «Шешнашки». А это значит, что там придется пробираться на пузе ползком.
— Вы хотите нас здесь оставить? — спросила Алина Александровна.
Спросила непонятным тоном. То ли одобрительно, то ли с готовностью спорить до хрипоты.
— Не здесь. — мотнул я головой. — Пушкари сообщили, что большая военная база образована в Гороховце, между Владимиром и Нижним. Там самый большой в России военный учебный центр. Туда отошли все части от обоих городов. И там идеальная безопасность.
— Знать дадут? — спросил Сергеич.
— Именно. Нас там будут ждать. И там останутся до лучших времен Маша с детьми и Алина Александрова с девочками. Из числа остальных к «Шешнашке» пойдут только добровольцы.
Произнося эту краткую речь, я смотрел на Алину Александровну, ожидая ее реакции. Она посмотрела мне в глаза, улыбнулась:
— Сережа, я все понимаю. Одно дело просто ехать, а другое — пробираться по враждебной территории. Но там мой муж, и я намерена к нему попасть.
Вот так. Я намерена — и хоть трава не расти. Подайте меня к мужу. Рано или поздно этот разговор должен был состояться. Его результат должен быть одним — она не едет в «Шешнашку». Другие варианты не рассматриваются, не принимаются и не обсуждаются. Их и быть не может. Обещания обещаниями, но должна же быть и элементарная логика в действиях.
Я отозвал семью Дегтяревых в сторонку, чтобы не вмешивать в эту нашу сложную и нелепую комбинацию всех остальных. Мы дошли почти до конца улицы, пустынной из-за того, что все население деревни трудилось на укреплениях. Сестренки отошли с нами, но стояли молча.
— Алина Александровна, а кто вам сказал, что ваш муж именно там? — начал я разыгрывать заранее упрятанного в рукав туза. — Улетел он в Кош-Агаш, вообще то, если вы помните. Не в Горький-16. Там тоже исследовательский центр, и это очень далеко от «Шешнашки». Он просто собирался позднее приехать к Гордееву.
— И что? — насторожилась она. — Значит приехал, раз собирался.
— А то, что связи нет, сообщения нарушены уже давно. Как он туда попадет?
— Самолетом. — уверенно ответила она. — Самолеты же летают?
— Самолетом. Да, конечно. — усмехнулся я. — Он скажет, что хочет навестить кузена за три тысячи километров от Горного Алтая, и ему предоставят самолет, истратив десятки тонн дефицитного топлива в момент, когда наступил конец света? Вы действительно так думаете?
— А вы? — задала она встречный вопрос.
— Я уверен, что никто никакого самолета ему не даст. А если даже он будет ссылаться на то, что там лаборатория… так в Кош-Агаше тоже лаборатория! Пусть там и работает.
Лицо Дегтяревой приняло непреклонно-упрямое выражение. Она замолчала, но в ее глазах я видел прямой упрек — я не хочу отвезти ее к мужу, хоть и обещал. Обещал подать мужа, но не подаю. Сейчас она так и скажет: «Сережа, вы мне обещали!».

— Сережа, но вы же мне обещали!
— Обещал. Но я не обещал попутно погубить массу людей и передать вас в руки разбежавшихся зеков.
Нет, она просто не слышит меня, и все тут. Вообще не слышит. Ее не везут в «Шешнашку», и это все, что она вынесла из нашего разговора. Ее обманули, она пригрела на груди змею в моем лице. А эти то две овцы малолетние чего молчат? Как лаборатории взрывать, так они впереди планеты всей, а теперь что, тоже просто едут к папе, потому что им «обещали»?
— Но он назначил нам встречу у Кирилла! — вновь заявила Дегтярева.
— Когда он ее назначил? — поднял в удивлении брови я. — Когда можно было просто купить билет и ехать! А не когда уцелело меньше… не знаю… четверти от всего человечества. Или десяти процентов. Если бы я назначил вашей дочери свидание на завтра, на предмет пойти в Большой театр, вы бы ее тоже туда отправили? Даже, если бы у меня сохранились билеты, купленные заранее?
Дегтярева лишь плотнее сжала губы и отвернулась.
— Я не хочу к зекам. — неожиданно сказала ей Ксения. — И я не хочу, чтобы погибли люди для того, чтобы отвезти нас в Садов. Из-за меня и так погибли люди уже. Этого достаточно. Сначала они погибли в честь моих политических взглядов, теперь другие люди погибнут, чтобы я попала к папе. Ма, так получается? Чего мы потом захотим, после того, как нас туда довезут?
Слава богу, хоть кто-то понял что-то, из того, что было сказано вслух. Не ожидал, что это будет Ксения, но это даже лучше.
— Мама, ты не должна ехать. — вступила в разговор Аня.
Ну, и ей спасибо. Не хочется мне идти на крайние меры, вываливая правду, но если дело дойдет до того, что «или-или», то вывалю. Не задумываясь. И еще мне кажется, что Дегтярева в глубине души чувствует, где правда. И тем, что она рвется в Горький-16, она пытается эту самую правду преодолеть, изменить.
— Дочь, почему? — поджав губы, повернулась Дегтярева к дочери.
— Потому, что ты будешь мешать. — жестко ответила Аня. — Потому, что ты обуза. Потому, что из-за тебя погибнут все. Потому, что ты ничего не умеешь из того, что необходимо для этого похода. Ты умеешь сидеть в машине и давать себя везти туда, куда тебе надо. Этого недостаточно.
Дегтярева глубоко вздохнула. Я ожидал, что она обидится. Но она разозлилась.
— Я еду не только к мужу, но и к твоему отцу, если ты помнишь. Тебе это безразлично? — сказала она ледяным тоном.
Аня открыла рот, чтобы ответить, но вместо нее снова влезла Ксения:
— А остальные к чьему отцу и мужу едут? А, мам? Какая у тебя на этот счет теория? Едем к отцу и мужу мы с тобой, но везут нас совсем другие люди. И голову под пули тоже они подставляют, не мы. Нас охраняют, оберегают, следят, чтобы мы не простудились. И только один из них нашего отца знает, остальные даже не слышали о нем.
— Твой отец может создать вакцину! — почти выкрикнула Алина Александровна.
— Пока он создал только заразу, которая убила этот мир! А я ее выпустила! А вакцину и без него создадут! — злым шепотом ответила Ксения, и у нее задрожала нижняя губа. — Без сопливых обойдутся! И уж тем более без нас! Семейство Дегтяревых уже сделало для мира все что способно сделать, и даже больше. Пока за нами только разгребали дерьмо. И вытаскивали нас из него.
Из ее огромных, миндалевидных глаз покатились неожиданно быстро выступившие слезы. Тонкое, породистое лицо искривилось, губы задрожали, она разревелась. И следом за ней Алина Александровна. А я отвернулся. Пусть теперь сами разбираются, у меня теперь и так хлопот прибавилось. Если на нас открыт сезон охоты, то думать обо всем следует больше вдвойне. И втройне меньше — о чьих то чувствах.
Алина Александровна всхлипнула, вытерла глаза непонятно откуда появившимся носовым платком, затем спросила:
— Что вы хотите делать, Сережа?
— Что делать? Я оставлю вас в Гороховецком центре, где собралась самая большая армейская группировка из оставшихся.

Алина Александровна всхлипнула, вытерла глаза непонятно откуда появившимся носовым платком, затем спросила:
— Что вы хотите делать, Сережа?
— Что делать? Я оставлю вас в Гороховецком центре, где собралась самая большая армейская группировка из оставшихся. Вас будут ждать. Всех троих, и кота с собакой. С вами останется Маша с детьми. В приказном порядке, без обсуждений и прочей демократии. Из остальных я вызову добровольцев. Мы поедем к Горькому-16 для того, чтобы доставить туда материал для биологов. Там я попытаюсь выяснить, где сейчас Владимир Сергеевич. Если он там, то я попытаюсь увезти его к вам. Если он не поедет, то мы вернемся, а я буду знать, можно ли добраться туда самолетом.
— Кто даст нам самолет, Сережа? — спросила Алина Александровна.
— А вот тут я начну спекулировать срочностью имеющейся у меня информации. — начал я спекулировать ее доверием. — Впрочем, может быть самолетом и нельзя добраться, тогда есть другие способы. Уехать с грузом керосина вглубь территории и организовать дозаправку вертолета. А может быть удастся разведать безопасный маршрут. В крайнем случае, мы установим связь с Садовым, и если Владимир Сергеевич там, то вы сможете общаться, а увидитесь вы позже, когда прояснится обстановка. Достаточно того, что вы будете знать, что все живы и здоровы, по нынешним временам — предел мечтаний. А ехать с гражданскими вот так, без разведки, в неизвестность, на бандитскую территорию… Нет, это хуже чем самоубийство. Это массовое самоубийство, причем в извращенной форме.
Я начал врать вдохновенно. Нечего им делать в «Шешнашке», просто им это неизвестно. Пусть они думают, что Дегтярев в Кош-Агаше. Кош-Агаш теперь вроде Марса, или еще дальше. О нем можно будет рассказывать любые басни. Что там живет не только профессор Дегтярев, но и Дед Мороз. Все равно не проверишь.
— Сережа, а как же вы сами рассчитываете проехать?
— Без фанатизма, Алина Александровна. Вы забыли, что я человек подготовленный? Я и ползком умею, и по всякому. И не я один. А вы — нет. Вы понятия не имеете, что нужно делать в такой ситуации. И будете для нас, чего уж греха таить, вроде кирпича на шее при плавании. Даже мешка с кирпичами.
— Но при этом вы твердо намерены добраться до Горького?
— Да. Я хочу передать материалы и образцы. Это все, что я могу сделать для этого мира. Может быть, это его спасет.
— А что делать нам? — неожиданно спросила Аня.
— Ждать в ГУЦе. — немного удивился вопросу я. — Там самое безопасное место. У вас останется оружие, один УАЗ с прицепом к нему, экипировка, масса имущества. Сиротками себя чувствовать не будете. А в будущем, если мы не вернемся, перебирайтесь в город, в промзону. Там будет лучше всего, как я подозреваю. Будущая столица России там будет, поверьте мне на слово. И ближе к «Шешнашке» больших городов не будет.
— Бандиты им не грозят? — спросила уже Ксения, хлюпая носом.
— Нет, разумеется. Силы не сопоставимы. Я же серьезно, Нижний лет через пять станет самым богатым городом.
— Почему?
— Я вам рассказывал. Он связан водой со всей страной, там потрясающее производство и он очень выгодно расположен. Именно там удобно менять хлеб на машины, машины на хлеб и так далее. Вспомни нижегородскую ярмарку. Самый удобный товарный транзит.
Я дошел обратно к грузовику, где был остановлен Татьяной.
— Как? — спросила она, кивнув в сторону Дегтяревых.
— Они останутся в Гороховце. Даже, если придется оставить их насильно.
— Ну и правильно. — кивнула она.
Как мне казалось, она меня немного ревнует к Ане. Которая действительно оказывала мне знаки внимания. Оказываю ли я встречные знаки, в данной ситуации Татьяну интересовало мало.

Оказываю ли я встречные знаки, в данной ситуации Татьяну интересовало мало. Она снова спросила:
— Когда можем уезжать?
— Думаю, что можем уже завтра, но надо с Васькой вопрос дорешать, Трофимыч то в отъезде.
— Ага, уехал. — кивнула она. — Погрузился в «Ниву» с двумя бойцами, и укатил с утра пораньше. А нам велено баню топить и жить в свое удовольствие.
— Я бы поспал в свое удовольствие. — вздохнул я. — Две ночи воюю, днем вчера пару часов прихватил перед выходом, и все. С ног валюсь.
— Да, не фигово бы задавить минут триста. — согласился подошедший Леха, такой же сонный, как и я.
Татьяна крепко обняла меня за талию, прижалась, прошептала в ухо:
— Пошли, золотой, уложу тебя баиньки, а то на тебе лица нет. Вон оно какое зеленое и в полоску.
— Краску смою — появится. — ответил я, но пошел следом за ней. Спать действительно хотелось отчаянно.

Сергей Крамцов, «партизан и диверсант».
18 апреля, среда, день.

Проснулся я около трех часов дня, выспавшийся и довольный жизнью. Татьяна была рядом, сидела с книжкой у окна.
— Проснулся?
Она отложила книжку, и я увидел, что она читает Мак-Каммона, «Они жаждут».
— Ужасов за окном не хватает? — съехидничал я.
— За окном проза жизни. А тут ужасы теперь такими уютными кажутся, вроде сказки на ночь. — похлопала она по обложке книги. — А вообще я намерена тебя информировать, что баня натоплена, и мы можем идти париться. И на этот раз нет необходимости делиться на мужские и женские смены. Те, кто мог, уже сходили раньше. Там девочки сейчас допарились, уберутся в парилке и предбаннике, и мы можем идти. Беспокоить нас никто не будет.
— Класс. — с чувством заявил я.
Баня, разделенная на мужскую и женскую смены, стала для нас настоящим испытанием. А заодно и нарушением наших привычек с традициями вкупе. Наша то компания всегда ходила в нее совместно, двумя парами, по очереди заходя в парилку и совместно гоняя чаи в предбаннике. А когда народу прибавилось, то вся наша стройная система сбилась, пришлось делиться на смены. Сейчас же мы снова могли пойти вчетвером.
Дом Трофимыча стоял вроде и в середине вытянутого села, но задняя часть двора прилегала к пруду, за которым уже ничего не было. В смысле, от деревни ничего. Был сам пруд, луг и лес за ним. Баня была большая, с просторным предбанником, от которого в пруд бежали мостки. С мостков надлежало прыгать в воду после парилки — пруд питался от многочисленных ключей, и вода в нем была ледяной в любую жару. Когда мы подошли к бане, из предбанника вышли Маша с сестрами, все с розовыми после парилки лицами.
— Как там? — спросила Татьяна.
— Здорово! Лучшая баня в моей жизни! — решительно заявила Аня.
Последствия тяжелого разговора, судя по всему, были забыты. Ксения тоже улыбалась. Алины Александровны с ними не было, но о ней не сказали ни слова. Ладно, подождем. К тому же мне в глаза бросился некий непорядок, о чем я не преминул высказаться вслух.
— Дамы, а почему вы без основного оружия?
— Пистолеты у всех. — сказала Маша.
— Маш, если что-то случится, то тебе сначала придется бежать через всю деревню за оружием, и лишь потом заниматься делом. Значит так: вне защищенной территории, которую я сам объявлю таковой, без основного оружия не ходить. За нарушение… сами знаете, что.
— Что? — полюбопытствовала Аня.
— Порка розгами. Шпицрутены. Сквозь строй в светлое будущее. Расстрел под барабанный бой. Всем понятно? А мы, с вашего позволения, в баню.
Нам пожелали «легкого пара», и на этом разошлись.

Мы зашли в предбанник, и не успел я расстегнуть разгрузку, как в дверь постучали. Затем заглянула хозяйка, жена Трофимыча, Евдокия Васильевна, крупная румяная дама за сорок. В руке у нее была стопка белых, чисто выстиранных и до хруста наглаженных простыней.
— Ребята, покажу вам, где и что. У нас чай с травками, с ромашкой есть, с чабрецом, со зверобоем, с малиной…
Она начала перебирать фарфоровые банки, в которых сухо шуршали чаи, показывая, где какой. Затем продемонстрировала сухие веники, тоже объяснив классификацию. Веники у них были и березовые, и особенно мной любимые дубовые. На каменке закипало ведро воды, и я опустил в него два дубовых веника. Сейчас они там отмокнут, и этой же водой поддавать пару будем. Не знаю, как насчет любителей использовать для такой цели квас и пиво, а по мне так лучше дубового настоя и нет ничего.
Затем она тоже нам пожелала легкого пару, открыла дверь, пошла на улицу и вдруг вскрикнула. Через секунду я уже стоял рядом с ней, с карабином в руках. Рядом была Татьяна.
— Ребят, а чего это он такой? — дрожащим голосом спросила Евдокия.
На той стороне пруда стоял зомби. Какой-то мужичок в телогрейке и светлой рубашке под ней, пропитанной запекшейся кровью. Он увидел нас, но не бросился вперед, а топтался на берегу пруда.
— Евдокия Васильевна, не ваш? — спросил я. — Не узнаете?
— Как это не узнаю? — даже возмутилась она. — Это Генка Сидоров, у нас на грузовике в колхозе работал. Его уже неделю не видели, с тех пор как он в Подсолнечное уехал. А чего это он такой? Мертвяк?
— Не видели мертвяков? — удивился я.
— Не-е. Откуда? По телевизору только. — замотала головой Евдокия Васильевна.
— Интересно… — удивился я. — У вас же вроде были здесь.
— Меня тогда не было, я только убитых видела.
Вот какая она, жизнь пейзанская. Вся Москва мертвяками сожрана, а тут их даже и не видели. Не зря говорят, видать, что все новое в Москву, а селу после столицы ничего и не достается.
— Что тебе интересно? — спросила Танька. — Грохни его, пока он в воду не залез, а то придется из пруда вылавливать. Я в пруд, где покойник, в жизни не прыгну!
— А он к воде не подходит, смотри. — обратил я ее внимание на новую деталь мертвецкого поведения.
Действительно, хоть зомби явно хотелось добраться до добычи, то есть до нас, он не лез в воду, и более того, это выглядело так, как будто он опасался ее.
— Слушай, он явно боится воды. Почему?
— Не знаю. — пожала плечами Татьяна. — Я вообще не видела, чтобы они хоть чего-нибудь боялись.
— Я тоже так думал, а тут на тебе. — сказал я и повернулся к хозяйке: — Евдокия Васильевна, стрельбы не боитесь?
— Боюсь. Но ты стреляй, ну его. — махнула она рукой. — Страшный он какой то, аж мороз по спине.
Я просунул левый локоть под коротко подтянутый ремень карабина, так, что когда я его взял наизготовку, согнутая рука встала в распор, ремень натянулся и прижал цевье к ладони. Ствол уставился на цель так, как будто его на опоре разместили. Подвел верхний шеврон прицельной сетки на лоб мертвяка, глядящего явно не на нас, а на воду, и нажал на спуск. Раскатисто треснул выстрел карабина, мертвяк упал навзничь. Сзади послышались бегущие шаги, к нам подбежали Леха с Викой, у обоих оружие в руках.
— Что случилось? — спросила Вика с ходу.
— Мертвяк из леса вышел, местный. — ответил я. — Они, похоже, к своим местам жительства все стремятся. И еще кое-что — он боялся воды.
— Боялся? — с недоверием спросил Леха.
— Боялся. — подтвердила мои слова Татьяна. — Точно боялся, без вариантов, даже близко не подошел.

Нас видел, мы ему с виду вкусными казались, все в норме, но вода его пугала.
— Убрать бы его надо, а то будет тут идиллический пейзаж портить. — сказала Вика.
— Вы идите в баньку, а за ним подъедут. — сказала Евдокия. — На выстрел народ прибежит, вот и скажу им, чтобы увезли его. Он холостой, только сестра здесь, вот ей и отнесут пусть. И батюшке скажем, отпевать надо.
Вот те раз! А ведь у меня и в мыслях не было его хоронить. И до этого ни разу не было. Зомби — они и в Африке зомби. Но одно дело в Москве и после, в Солнечногорске, когда все зомби, бросавшиеся на нас, были людьми незнакомыми, просто монстрами из фильма ужасов. А здесь, в деревне? Чуть ведь глупость не сделали. Такой косяк мог бы быть, что дальше некуда. Сейчас бы мы оттащили его куда-нибудь в сторонку и скинули в яму, а его односельчане нас бы отсюда на пендалях обратно до Москвы бы погнали. Слава богу, что Евдокия здесь была. Меня аж в пот кинуло, при мысли, как могли накосячить.
— Ну раз сами людям скажете, то тогда мы париться пошли.
— Идите, конечно, легкого вам пара.
Мы зашли в предбанник, начали раздеваться. Пахло распаренным веником, горячим деревом — банный дух.
— Чего задумался? — спросил Леха.
— О двух вещах. Первая — мы чуть не накосячили, это ты заметил?
— Заметил. Могло хреново закончиться.
— И вторая — почему мертвяк не шел в воду?
— Ваш вирус не сродни бешенству? — спросил Леха. — Водобоязнь и все такое? Даже фильм был когда то такой, идиотский до ужаса. Там какие-то бандиты заражаются бешенством и граждан режут, но от них можно водичкой отбрызгаться.
Я подхватил бадейку с распаренными вениками, подошел к двери в парилку.
— Не думаю. Ладно, мы первые, раз мы первые пришли.
Мы с Танькой заскочили в парилку и закрыли за собой дверь.

Сергей Крамцов, «партизан и диверсант».
18 апреля, среда, вечер.

Закончили париться мы лишь часа через четыре, очень уж хорошо пошло. Пруд действительно был ледяным и очень чистым. Почва здесь песчаная, ключей много, мечта банщика, а не пруд. Когда уже оделись, прибрались за собой и вышли на улицу, к нам подошел сам Трофимыч. Поинтересовался, как нам понравилась его баня, рассказал попутно, что множество вопросов решал с ее помощью с районным руководством, любившим его навещать, а потом сказал, что приехало командование учебного артполка и с ними несколько человек от ракетчиков. Приехали и еще трое председателей из окрестных колхозов. Ожидается нечто вроде посиделок с переговорами, а заодно и заключение договора об образовании, считай, что нового государства. Ну и мы все приглашены, в полном составе, буде у нас случится такое желание.
Желание было. Вообще я планировал выехать завтра с утра пораньше, но едва Трофимыч пригласил нас, я перенес выход на день. Когда еще будет возможность узнать все новости, расспросить всех и обо всем? Тот же Трофимыч, например, ни черта не знал о том, что делается дальше у нас на маршруте следования, и артиллерийское командование туда разведку еще не засылало.
Кроме того, такого случая подружиться со всеми людьми, кто берет власть в районе, уже не представится. Кто знает, что ждет нас в Коврове, до которого отсюда совсем недалеко? А если придется ехать оттуда в другое место, то почему бы и не сюда?
Проходя через село, увидели возле наших машин уже знакомые нам открытые уазики разведгруппы, плюс еще один, без пулемета, а рядом с ними стоял обычный тентованный УАЗ и рядом с ним БТР-80. Рядом с техникой стояли двое часовых с автоматами, впрочем, которые просто приглядывали за ней, и никому проходить не мешали. Бэтээр, судя по всему, принадлежал ракетчикам.
Банкет, если можно его таковым считать, был накрыт в помещении правления колхоза, и стол сервирован на длинном совещательном столе, к которому еще столы приставили.

В правлении уже было шумно, набилось изрядно народу. Был Гнездилов и с ним еще четверо офицеров из учебного центра, какие-то незнакомые военные с артиллерийскими эмблемами, несколько гражданских разного пола и возраста. Хоть приглашали нас всех, но пришли лишь мы вчетвером, прямо из бани, и Сергеич. Остальные отказались под теми или иными предлогами.
Как потом мы узнали, на самом деле ожидались посиделки у хозяйки дома, где квартировала Маша с детьми, и дамы предпочли уйти туда, своей компанией. А Шмель решил с машиной повозиться, маньяк такой. Но сейчас отправился в освободившуюся после нас баню.
К накрытию стола здесь отнеслись серьезно. Доминировал самогон, сопровождаемый всевозможными морсами, было много солений, овощей, а главным блюдом ожидался свиной шашлык, который уже вовсю жарили на заднем дворе. И запах оттуда шел божественный, такой, какой и приличествует шашлыку из свиной лопатки. Пьянка ожидалась серьезная. В ожидании приглашения к столу люди курили на крыльце, болтали друг с другом, стоя вокруг стола. Наконец Трофимыч вошел в зал совещаний и громогласно объявил:
— Гости дорогие, прошу всех к столу.
Гости дорогие оживились, загомонили громче и одобрительней, предчувствуя пьянку, начали рассаживаться, громыхая разномастными стульями. Я оказался сидящим рядом с Гнездиловым и незнакомым майором из ракетчиков, одетым в камуфляж «камыш». Гнездилов представил нас друг другу. Майор оказался командиром группы спецназа РВСН, представился Владимиром Кочетковым. Представился и я, представил друзей.
За столом началась суета, все наливали, раскладывали еду по тарелкам, и затем, когда суета закончилась, Трофимыч встал, сжимая в руке граненый лафитничек, огляделся, спросил: «Всем налили?», после чего произнес речь, которую можно считать исторической. Оратором он был, честно говоря, не великим, кряхтел и запинался, но и его талантов хватило для того, чтобы все слушали внимательно.
Речь была о том, что едва успело все развалиться вокруг, как в их районе начали собирать разваленное. Как договорились они создать, считай, что новое государство. Пусть в упрощенной форме, пусть пока в форме скорее общества взаимопомощи, но и это уже что-то. Договорились они о создании совета из руководителей хозяйств и командования частей, договорились о том, как будут осуществляться поставки продуктов и как обороняться территория районов. Военные выделяли мобильные патрули для того, чтобы вовремя обнаруживать банды и прочую нечисть.
Вообще, если послушать, то выглядело все весьма продуманно. Даже демографические проблемы военных не были забыты, численный дисбаланс в сторону мужчин у них даже сейчас сохранялся, а в окрестных селах девицы были, там скорее наоборот, мужиков не хватало, по их склонности либо к переселению в другие места, либо к употреблению горячительного вплоть до летального исхода или насильственного переезда в места не столь отдаленные, вроде той же Камышовской зоны.
Подумали и о будущем. О том, что надо снова открывать школы, но школы теперь могут быть лишь интернатами, по дорогам теперь детей не накатаешь. И опасно, и топливо экономить надо. Поэтому под школу и интернат ракетчики выделяли здания на своей территории, благо, такой охраны как у них, не найти было нигде. Думали они и о подготовке сельского ополчения, хотя бы основам военного дела, и о многом другом. Шляется же по окрестностям еще четыре десятка уголовников? Подумали даже о том, чему будут учить детей постарше, какие навыки могут быть востребованы в будущем?
Думали и о следующем зимнем сезоне. Те же ракетчики уже начали оборудовать печи в домах, разводя дымоходы по этажам, и взялись за дополнительное утепление стен. Упоминалось и деревянное строительство, как более экономичное. Дерево лучше держит тепло, чем бетонные панели, даже с теплоизоляцией. К тому же любой жилой фонд подвержен износу, и как чинить своими силами те же блочные корпуса, никто понятия не имел. А деревянный дом мало того, что даже долговечней, так и заменить подгнившее бревно, или подровнять фундамент особого труда не составляет.

К тому же любой жилой фонд подвержен износу, и как чинить своими силами те же блочные корпуса, никто понятия не имел. А деревянный дом мало того, что даже долговечней, так и заменить подгнившее бревно, или подровнять фундамент особого труда не составляет. Поэтому оба процесса, утепления существующего жилья, и строительства нового, решили вести параллельно.
Не забыли и о нас, к моему удивлению. Сейчас то мы сидели тихо, и не высовывались. Уже потом, когда Трофимыч свою речь закончил, он в завершение высказал нашему отряду отдельное «спасибо». Сказал, что если бы не мы, то они так быстро бы ни в жизнь не зачесались. После чего, порадовав, сказал, что с завтрашнего утра Василий к нам в отряд уходит. Правда, не забыв намеком напомнить о том, что о двух тысячах патронов и двух автоматах с рожками он не забыл. И о Васькином автомате заодно. Но теперь то нам было все равно, благодаря тому, что артель с нами трофеями поделилась. Не зажал Гнездилов.
Гуляли до утра. Перешли даже к хоровому пению под баян. И мы были в деревне не одиноки, звуки веселья доносились из разных концов села, оттуда, куда распределились сопровождавшие руководство лица, да и само село отмечало событие. Было, что отметить. Как ни крути, а исторического значения событие для этого района.

Александр Бурко.
18 апреля, среда, вечер.

В Центре шло все по плану, как и намечал Бурко, новое «княжество» развивалось динамично, несмотря на то, что ему месяца еще не было от роду. Все же врожденный управленческий талант «князя» сомнений не вызывал. Люди работали, военные служили, все делалось с готовностью и настроением.
Единственное. Что омрачало идиллию, так это неопределенность с поисками «материала». Бурко знал, что посланная на перехват Крамцова рота сумела выпустить на волю колонию во Владимирской области, вооружить ее и договориться с освободившимися урками о том, что они будут перехватывать всех, кто едет мимо них. Единственный мост во всей округе как раз попал под их контроль.
Урки честно выходили ежедневно на связь, но позавчера со связи пропали. Все попытки вызвать их оказались неудачными. Удалось установить связь уже с действующим вовсю в Вятской области отрядом, но они просветить о судьбе камышовской колонии никак не могли.
Можно было бы на это плюнуть, все равно особых успехов с той стороны не ждали, но Бурко нервничал. Сам не мог понять почему, словно предчувствие какое-то томило. В конце концов, он не выдержал, вызвал Салеева и попросил того договориться с летчиками из полка в Мигалово о разведывательном полете. Полк не разбежался, а напротив, укрепился в расположении, втянул в себя подкрепления и представлял собой очень даже серьезную боевую и административную, если можно так выразиться, единицу, с которой следовало дружить. Салеев вошел с ними в контакт и теперь взялся организовать вылет.
Это оказалось не сложно, и уже через два часа сам Бурко вместе с Пасечником сидел в кабине самолета аэрофотосъемки Ан-30, оторвавшегося от бетонной полосы аэродрома и направлявшегося в сторону Владимирской области. Уже меньше чем через час они оказались над территорией бывшей зоны, и аппаратура начала выдавать прямо в руки обработанные «цифрой» снимки объекта, сделанные в разных масштабах.
Не надо было быть экспертом, чтобы понять, что там произошло. Руины, пятна гари, даже кровавые пятна видны. Разрешение у аппаратуры высокое, детализация отличная.
— Это чем их? — спросил Бурко, разглядывая снимки руин.
— Артиллерия? — пожал плечами Пасечник. — С воздуха?
Сидевший рядом специалист из авиационного полка поднял от снимков голову, сказал:
— Из «Градов» накрыли, классика жанра. Я таких снимков тысячи видел. А что тут было?
— Зона была, взбунтовавшаяся. За дело получили. — ответил дежурной версией Пасечник.

— ответил дежурной версией Пасечник.
Не говорить же правду? Могут и не понять, усомнятся в твоем моральном облике.
— Хорошо отработали. — улыбнулся летчик. — Не думаю, что кто-то уцелел. Накрытие с перекрытием, если можно так выразиться. Батарея отработала по целям для одной установки.
Бурко и Пасечник лишь переглянулись. Самолет, накренившись в вираже, лег на обратный курс. Настроение испортилось. До аэродрома долетели в полном молчании, и так же в молчании целый час тряслись на заднем сидении бронированного «Тигра», сопровождаемые личной охраной Бурко. И даже за общим ужином, когда еще недавно столь интеллигентная жена Пасечника на глазах у всех вдруг отвесила подававшей чай горничной несколько пощечин, Бурко ничего не сказал. Не до горничных ему. Да и не развалится она от нескольких оплеух, аккуратней работать будет. Это ей не «старый режим», власть теперь новая и пусть делает поправки на ее абсолютность. Надо будет — и на конюшне драть начнут.

Сергей Крамцов, «партизан и диверсант».
20 апреля, пятница, утро.

Мы выехали из Старогорки с рассветом. Машину вела по-прежнему Татьяна, а за спиной у меня устроился Васька-Кэмел, уже в нашей отрядной форме, бронике и черном шлеме. Брат-близнец со мной просто. Тот автомат, каким он пользовался в деревне, Кэмел оставил Трофимычу, а сам же баюкал в руках АКМ из наших запасов, отдав предпочтение большому калибру.
Вчерашний день прошел немного смутно в силу значительной алкогольной абстиненции, пришлось даже чуть «подлечиться» в обед, а то здоровье совсем не выдерживало давления. Гульнули позавчера всерьез. За обедом я пообщался с капитаном Иваницким, тем самым командиром разведгруппы, с которым мы уже были хорошо знакомы. На самом деле он был еще и начальником разведки артполка, и лучше него обстановку в районе не знал никто.
— Если есть возможность не выезжать на трассу, то лучше и не выезжай. — просвещал он меня. — Кто по ней сейчас катается — непонятно, но частенько попадаются расстрелянные машины и трупы. Возможно, банда с камышовской зоны здесь не одна, есть кто-то еще. Тех же дезертиров в стране хватает, не думаю, что все они добрались до дома, кто-то и на большую дорогу пошел.
— А что в райцентре? — уточнил я.
— Сам райцентр — мертвое место. Кроме мертвяков там никого нет. Но на окраине две точки обитаемы и держатся. Стеклозавод, там сборная команда засела, ОМОН, СОБР, часть ментов, военкоматчики, и из кадрированного мотострелкового полка кто-то там был. В полку оружия и техники хватало, вооружились сами и рабочих завода и просто добровольцев вооружили. Они же держат и расположение самого полка. Вторая команда — в бывшей пересыльной тюрьме, но эти какие-то мутные.
— Контингент?
— Нет. Контингент они как бы даже в расход не пустили повально. Там из конвойщиков публика, персонал тюрьмы, тоже менты и еще какие-то вэвэшники залетные, чуть ли не в командировке здесь были. Пересылка в бывшем монастыре, настоящая крепость. Чего хотят, и что будут делать — непонятно, но ведут себя… скажем так — недружелюбно, хоть пока в агрессивности и не замечены. Типа мы к вам не лезем, и вы отсюда на хер.
Иваницкий потыкал пальцем в расстеленную перед нами карту:
— По дороге до областного центра есть еще одно место, тоже бывший монастырь, его реставрировали недавно, за счет патриархии, должен он был монастырем и быть, но там какие то странные люди появились. Обвешались табличками «Прохода нет», оружия у них прорва. Похоже, что они склады ГРАУ под себя подгребли, есть у нас такие в области. Вооружены до зубов, но у всех АКМ, РПК и подобное, старых образцов, почему и думаем, что они до тех складов добрались.
Я пожал плечами:
— Ну, по мне, АКМ так и поглавней «семьдесят четвертого» будет.

— Тоже так думаю. — согласно кивнул головой Иваницкий. — И еще — у них там минометы, прямо на территории монастыря, и есть люди, которые умеют из них стрелять. Сам наблюдал, как они в стайку собак мину положили, по ориентиру. Если бы до драки дошло, нам они не конкуренты, но ничего толком о них плохого сказать еще не можем. Недружелюбные — и все тут. На мой взгляд, там сектанты какие то.
Я пометил монастырь на карте как «враждебный объект», который следовало обходить по большому кругу.
— А дальше?
— Областной центр тоже мертвяками забит, на окраине пара территорий окопалась, но не похоже, что будут держаться долго. Скорее отойдут подальше от города. А вот возле города на территории сортировочной станции укрепилась сборная команда. Железнодорожные войска, военкоматчики, тоже городские менты, еще кто-то. Но кто из них там масть держит — непонятно, может оказаться, что это еще одна банда. А может и наоборот. Мой совет — туда не лезть, информации о них никакой.
Иваницкий закурил, увидел, как я поморщился от дыма и разогнал его ладонью.
— Дальше, по твоему маршруту, до самого Гороховецкого центра, ничего еще не устаканилось. Трасса очень опасна, с проселков вообще не уходи. На территории центра есть военные, много, мы даже связь с ними имеем. Но это командир тебе уже сказал. Так?
— Сказал. Я в курсе. Нас там будут ждать. — подтвердил я.
— Их много, значит, неплохо укрепились, под единым командованием, от самого Нижнего части подошли, там на подступах к городу много военных было, как раз по московской трассе. Объединились в одну базу. Серьезно засели, очень. Всего у них навалом, оружия, техники, и людей даже хватает, в отличие от нас. И дальше, на север от полигонов, еще какие-то непонятные люди засели, ни к кому не лезут и к себе не пускают. Военные к ним не суются, потому что проблем от тех нет и жить они никому не мешают, но кто они такие — никто пока не понял. И почему в такую глухомань полезли, там же нет ничего. А вот что за ГУЦем делается — не знаю. Сведения идут из третьих рук и непроверенные. Одно могу сказать, что Нижний должен быть забит зомби. До краев.
Тоже мне, откровение… А как же еще может быть то?
— Естественно. — высказался я по поводу зомби. — Ладно, спасибо и на этом, у меня то вообще сведений было ноль-ноль, да хрен вдоль.
— А на кой черт тебе вообще туда надо? — спросил капитан. — Мы же здесь неплохо организовались, вроде, попробуй сунуться. И далеко от больших городов, мертвяки не досаждают. Оставались бы здесь, голод и бедность не грозят. Скоро княжество настоящее будет, хорошо заживем. И природа у нас, опять же, здоровый образ жизни.
Он постучал ногтем по граненому стакану с самогонкой, который держал в руке, заполненному на треть.
— Не можем, мы же вроде как с заданием едем. — притворно вздохнул я. — На обратном пути, если таковой будет, заедем обязательно.
— Заезжай, знаешь, кого спрашивать.
Весь этот разговор вспоминался в то время, как мы не торопясь, экономя топливо и ресурс, так сказать, ехали по лесным дорогам, тем самым, о которых рассказал Трофимыч и которые хорошо знал Васька. Недаром у всех, кто давал советы по дальнейшему маршруту, главным советом был один — держаться подальше от главных дорог. Это и не удивительно, до тех пор, пока не образуется новая карта страны, дороги будут опасней, чем в гражданскую войну. Поди, догадайся, что за сектанты засели в монастыре? Кто устроился в той же пересыльной тюрьме? А кто просто катит по дорогам, подыскивая местечко получше? Как мы, например.
Кстати, о местечках для жизни. Вчера же вечером ко мне подошла Алина Александровна. Она была бледна, явно расстроена, но со мной как обычно дружелюбна и улыбчива.
— Вы знаете, Сережа… — начала она.

— Вы знаете, Сережа… — начала она. — Я думаю, что вы правы. Вам со мной не пройти до конца пути. И никто не знает, там ли Володя, или нет. Погибнете вы все из-за меня и остального балласта.
Я терпеливо ждал продолжения.
— Не хочу я, чтобы из-за нас кто-то погиб. Наша семья и так… отличилась перед этим миром. По крайней мере, двое из нас. Мы останемся в этом… — она замолчала подыскивая слово. — … который по дороге. Где военные…
— В Гороховце.
— Верно! Там же останутся Маша и дети. И мои девочки. Все вместе не пропадем. Но вы должны обещать мне две вещи. И обещайте их вперед.
— Обещаю. — сказал я.
Я знал, что она попросит и сам готов был это предложить.
— Когда вы выберетесь оттуда обратно, а я уверена, что вы выберетесь, вы сильные люди, вы обязательно приедете к нам. И все расскажете.
— Я обещаю.
— И второе. Тогда мы с вами снова решим, что делать дальше. Если нам не понравится в Гороховце, то мы вернулись бы «Пламя». Все ближе к Москве. Договорились?
— Договорились.
Этот разговор мне как гору с плеч свалил. Спасибо сестренкам, это они меня спасли от того, чтобы сказать правду. А я уже готов был ее вывалить.
Погода с каждым днем была все лучше и лучше, земля совсем подсохла, что для начала апреля совсем необычно. Машины шли по песчаным лесным дорогам легко, покачиваясь на неровностях и постукивая покрышками по выступающим корням. Навстречу нам не попался пока еще ни один человек, и ни один мертвяк, но это было временно. По снятым мной координатам мы приближались к тому самому монастырю, о котором рассказывал Иваницкий. Васька сказал, что мы объедем его проселками километров за пять, но… пять километров совсем недалеко, и если тот, кто в монастыре устроился, намерен остаться там навсегда, то дороги вокруг вполне могут патрулироваться. Поэтому, после поворота, когда дорога неуклонно начала приближаться к проблемному району, я дал команду основной колонне отстать, а замыкающей машине выйти вперед. Нападения с тыла мы не опасались, а второму «уазику», возможно, придется прикрыть нашу головную машину в случае возникновения проблем.
Татьяна сбросила скорость до двадцати километров в час, а затем вообще остановилась по моей команде.
— Леха, Вась, разведаем дорогу.
Кэмел удивился:
— А чего вдруг? Тихо все вроде.
— Не знаю, не верится мне в тишину как-то. — сказал я. — До вот этого поворота дойдем, если там никого, то дальше двинем на машине.
Я потыкал пальцем в точку на карте, где наш проселок приближался к монастырю ближе всего. Там он раздваивался, дорога уходила непосредственно на монастырь и второй ее рукав возвращался вглубь леса, к следующей вырубке. Идеальное место для блока, засады, НП, чего угодно. Мимо этого перекрестка не проскочишь.
— Ладно, давай поглядим. — согласился Василий.
Подкатил второй наш УАЗ, остановился рядом.
— Маша, давай со снайперкой в нашу машину, и подтягивайтесь понемногу за нами, по моей команде. Вторая машина пусть страхует вас. Расстояние между второй машиной и колонной — не менее пятисот метров. Мы с Васей и Лехой пойдем вперед, в случае, если на развилке кто-то есть, выводим тебя на позицию, чтобы ты могла нас прикрыть.
— Понял.
Я взял СКС, оставив «сто пятый» в машине. Мы с Васькой закинули по «мухе» за спину, в качестве крайнего средства. Сошли с дороги в кустарник вокруг, встали уступом, страхуя друг друга, и пошли, стараясь не шуметь и не выходить на открытое пространство. Пойдя метров пятьсот, услышали пистолетный выстрел. Затем еще один, и еще. Голоса. Это не перестрелка, больше похоже, что кто-то по мишени стреляет.

Голоса. Это не перестрелка, больше похоже, что кто-то по мишени стреляет.
— Колонна, стой. — скомандовал я.
— Есть радиообмен. — доложила Маша из нашей машины, сидевшая еще и за сканером.
— Что говорят?
— Радиоперекличка. Пост номер три доложил базе, что у них все тихо.
— Понял.
Не зря пошли пешими, у развилки точно кто-то есть. Мы сошли чуть глубже в лес, двинулись вперед по очереди, страхуя друг друга, хоронясь за кустами и стволами, не выходя из тени. Затем увидели в просвете деревьев людей. Присели за поваленным стволом дерева, обросшим по кругу кустарником. Я положил карабин на заросший мхом упавший ствол, посмотрел через прицел.
Метрах в пятидесяти от нас лес заканчивался, дальше начиналось поле. Оттуда к лесу шел проселок, смыкавшийся с нашей дорогой, которая в этом месте огибала чуть выходящий в поле лесной «язык». На самом перекрестке стояли две машины. Армейский «Урал», и старенький, но вполне боевого вида «бардак», то есть БРДМ-2, разведывательная машина, вооруженная точно так же, как и бэтээр. Что, в свою очередь, означало наличие могучего пулемета КПВТ калибром в четырнадцать с половиной миллиметров, пули которого могут прошибать стволы деревьев навылет пачками.
Впрочем, когда я присмотрелся внимательней, то обнаружил, что «бардак» — не самое худшее. Сразу помешал мне рассмотреть самое худшее брезент, которым было накрыто нечто в кузове «Урала». И это нечто здорово напоминало «зушку», то есть ЗУ-23, спаренную зенитную установку калибром двадцать три миллиметра. Безнадежно устаревшая как зенитное средство, она, вместе с тем, была чертовски эффективна как средство ведения огня по наземным малоподвижным или удаленным целям. Дальность эффективного огня ограничена лишь кривизной земной поверхности. Сейчас за «зушкой» никого нет, да и «бардак» без экипажа, похоже. Все дышат воздухом.
Возле этих двух машин собралось около десятка человек, пожалуй, больше даже. Одеты разномастно, однако с преобладанием камуфляжа и черного цвета. Стоят здесь, судя по всему, давно, никуда не собираются. А развлекают себя стрельбой из ПМ по висящему на дереве зомби. Их двое висит, у одного голова прострелена, второй дергается. Сказать точно, повесили ли это кого-то, а потом они обратились, или наоборот, уже невозможно.
Повнимательней присмотревшись к машинам, заметил нечто очень интересное. На дверях грузовика и на борту «бардака» по трафарету выведена ярко-красная пятиконечная звезда из пересекающихся линий, заключенная в круг. Пентаграмма. Интересно. Да и сами люди рядом с машинами одеты… скажем так, с уклоном в посапокалиптическую киношную стилистику, с налетом сатанизма. «Косухи», проклепанные браслеты, лысые головы, даже ошейники… полный набор, короче.
Все довольно молодые, кроме немолодого дядечки в толстых очках, смахивающего на маньяка Чикатило. Но главный не он, судя по всему. За главную там девица. Даже женщина, чуть за тридцать. Камуфляжные штаны натовской расцветки, берцы, убитая косуха сверху с такой же, как и на машинах, звездой на спине. Майки нет, только черный кружевной лифчик, на плоском мускулистом животе длинный ножевой шрам. Еще шрам на узком сухом лице, не лишенном, впрочем, приятности черт. Волосы крашены в черный цвет, с зелеными прядями, за спиной, стволом вниз, висит на ремне АКМС. Впрочем, там у всех АКМ или АКМС, лишь у одного крупного парня в городском сером камуфляже и с черной банданой — РПК. Оружие явно с НЗ, такое же, как военные на заправке возле Солнечногорска раздавали. Ни разу не стрелянное, без царапинки. «Зушка» тоже выглядит совсем новой. Да и «бардак» аж блестит.
Теперь вопрос, что делать? Напасть можно, можем даже из двух «мух» их технику сейчас рвануть, не промахнемся.

Зато ввяжемся в бой, их там десятка полтора, чем закончится? Неизвестно. Дистанция боя в лесу маленькая, со снайперской дистанции атаковать не получится, как давеча на мосту. Как говорится, нонеча — это вам не давеча.
А все это означает, что даже без техники преимущество будет у противника. И будут у нас тогда потери, а потерь нам хочется избегать. Что еще мы имеем с гуся? Имеем то, что мимо них мы никак не проедем, дорога одна. И самое главное, у нас нет доказательств их агрессивности, сатанинские символы ни о чем не говорят, если уж быть до конца честным. Может у них страсть к эпатажной символике.
— Леха, занимай позицию, страховать будешь. Осторожно. — скомандовал я.
— Принял.
— Иди слева от дороги, далеко не отходи. Там разберешься, где сесть, цели тоже увидишь. Просто страхуй.
— Принял.
В любом случае одного снайпера мы разместить сможем. Хоть и не идеальная позиция, но левее нас метрах в ста пятидесяти от потенциального противника сядет. Леха ушел, а мы неподвижно ждали, продолжая наблюдать. В общем-то, там ничего не происходило, даже по трепыхающемуся зомби стрелять перестали.
Леха занял позицию, доложился. Я медленно снял со спины рюкзак, извлек из него «монку». Заложил ее в грузовой подсумок для всякого всего, но подвесил его себе на грудь. Ввернул электродетонатор, провода от него запихал себе под парку. Совсем другой кусок провода подсоединил к подрывной машинке, пропустив их через рукав, машинку взял в руку. Нажал на кнопку, хрустнувшую в руке. Сердце непроизвольно замерло, хотя от нажатия на кнопку не подсоединенной машинки ничего случиться, естественно, не могло. Ну, чисто шахид палестинский. Кэмел глянул на меня, затем вытащил из рюкзака вторую «монку» и повторил всю процедуру. Подмигнул мне. Теперь можно и договариваться.
— Леха, как наблюдаешь? — запросил я снайпера.
— Терпимо. — послышалось в наушнике. — Но если война пойдет, то они меня отсюда в момент сшибут, даже из автоматов.
— Это понятно. Попытаемся без войны. — вздохнул я. — Пошли, друг Вася, пообщаемся с людьми.
Мы быстро переместились к дороге, откинули очки и маски, отошли друг от друга на несколько шагов, чтобы под одну очередь не попасть, и направились в сторону стоящих на опушке машин. По мере приближения мы почувствовали запах паленой тряпки. Нас заметили не сразу, не зря же тряпкой пахло, все были увлечены разговором, да и наши «лешие» сливались с окружающим пейзажем.
Когда мы подошли метров уже на тридцать, я помахал рукой, и это движение привлекло внимание. Компания на дороге замолчала и раздалась в стороны, образуя полукруг. Двое отбежали к «Уралу» с «зушкой», но подниматься в кузов не стали. Вперед выступила девица в лифчике, а с ней «Чикатило», вставший чуть сзади и левее ее. Замполит, что ли?
— Мир вам. — поприветствовал я девицу.
Карабин миролюбиво висел у меня за плечом, стволом вниз, руки сложены на груди, зажатая подрывная машинка в глаза не бросается. Кэмел стоит правее и сзади, автомат в таком же положении.
— И вам мир. — ответила девица.
Голос приятный, кстати, глубокий. Глаза спокойные, даже безмятежные. Такие у людей под сильным кайфом бывают, прямо в астрал поглядывают. «Чикатило» смотрит в упор, глаза неправдоподобно увеличены за толстыми стеклами очков. Как он то сюда затесался? Остальные девице соответствуют, но этот…
— Вы откуда взялись и что хотите? — так же безмятежно спросила девица.
— Мы мимо едем. — улыбнулся я.
— И что?
— Зашли поздороваться, убедиться, что дальше проедем.
Взгляд стал еще безмятежней.
— Много вас, проезжих?
— Четыре машины.

— У них одна была. — она показала в сторону висящих тел, одно из которых дергалось.
— И что?
— Отдавать не хотели. Пойдем, покажу тебе кое-что.
Она протянула вперед руку с длинными, покрашенными черным лаком ногтями, пытаясь схватить меня за рукав. Я чуть отодвинулся.
— Смотреть смотри, руками не трогай.
— Ты поговори еще. — пробасил здоровый в городском камуфляже и с РПК.
Толпа чуть придвинулась, но открытой агрессии не проявляли. Им скорее было скучно, но они не могли пока понять, кто мы и что мы.
— Ребята, чтобы мы сразу определили позиции. Вот это… — я показал правую ладонь. — … немного переделанная подрывная машинка «пэ-эм четыре». Работает теперь не на нажатие, а на разжатие. Сейчас я удерживаю кнопку, как вы видите.
Я покрутил ладонью перед собой.
— А теперь ты, красавец, очень осторожно приоткрой подсумок у меня на груди. Только без суеты, не задень там ничего. — сказал я, обращаясь к «Чикатиле».
— Зачем? Мы уже поняли, что там взрывчатка. — сказал тот, чуть отступив назад, даже убрав маленькие суетливые ладошки за спину.
Точно, замполит какой то, не зря я именно ему предложил.
— Да ладно, загляни, не ссы.
— Загляни. — все так же безмятежно сказала девица в лифчике.
Ее приказ, судя по всему, обсуждению не подлежал. «Чикатило» осторожненько придвинулся, двумя пальцами зацепил крышку подсумка, приоткрыл.
— Знаете, что это? Объяснять надо? — спросил я у окружающих.
— «Монка». Зашибись придумал. — прогудел здоровый с пулеметом. — У другана твоего тоже?
— Ага.
— Класс. Всем трындец, если что.
Здоровый вполне откровенно восхитился нашей выдумкой. Остальные его поддержали, загомонив наперебой. Никакой обиды или расстройства они не проявляли.
— Все равно иди со мной. — упрямо сказала главная. — Пусть второй остальных пугает. Идем.
Я решил не спорить. Не похоже, что она надеется обезвредить «монку», отведя меня в сторону, скорее ее распирало от какой-то другой мысли, которую ей не терпелось высказать. Она пошла впереди, я следом, далеко отходить не пришлось. Мы обошли «Урал» и я увидел стоящую на коленях на земле девчонку лет пятнадцати, в джинсах и «косухе», прикованную наручниками к скобе откинутого борта за обе руки.
— Видал?
У девчонки был зареванный вид, под глазом наливался изрядный фингал. Но пленной она не выглядела, скорей по общему стилю явно соответствовала остальной компании.
— Видал. И что? — не понял смысла происходящего я.
— Я знаешь, что с ней сделаю? — с неожиданным вызовом спросила главная.
— Что?
— Сама пока не знаю. Она, блин… — главная неожиданно пнула девчонку в обтянутый тесными джинсами зад. Пнула больно, рантом берца, та аж взвыла. — Молчи, сука. Взяла тебя с собой на свою голову.
— Ты за что ее?
— За дело! А что тебе? — с вызовом спросила главная.
Она уставилась на меня в упор, и по ее глазам я понял, что она удолбана до предела. Мысли у нее плывут, ни за что не цепляясь, сосредоточиться она ни на чем не может и сейчас она сама забыла, зачем сюда меня привела. Если вообще думала об этом раньше.
— Здорово. — заявил я, не зная даже, что имею ввиду. — Пошли обратно?
— На фига?
На лице у нее отразилось недоумение. Интересно, о чем она вообще сейчас думает?
— Договариваться надо.
— Да, точно. Договариваться. С Чикой договаривайся, я щас не могу.

Договариваться. С Чикой договаривайся, я щас не могу. — замотала она головой так, что от вздыбившихся волос ветер пошел.
— С Чикой?
— Чика! — заорала главная. — Иди сюда! Быстро!
Так и думал, не зря этот в очках на Чикатилу похож. Он и прибежал. Но он явно трезвый и не укуренный. Поборник здорового образа жизни, так сказать. Или здоровье не позволяет? Большим спортсменом он не выглядит, так, сморчок.
— Договорись с ребятами. — главная показала на меня и ушла за «Урал» к прикованной девчонке.
— О чем договариваться? — спросил Чика у меня уже.
— О том, что расходимся спокойно, не мешая друг другу.
— Так конечно, давайте разойдемся, какие проблемы? — засуетился тот, поглядывая на подсумок с миной и «пээмку» в руке. — Зачем друг другу жизнь портить? Нам делить нечего. У вас свои дела, у нас свои. Но надо, чтобы Хромая сама всем сказала, меня они не услышат.
— Хромая?
— Ну, она вот — он кивнул в сторону «Урала», откуда доносились звуки оплеух. — Кличка у нее такая.
— Договоритесь. — пожал я плечами с показным спокойствием. — У нас выбора нет, или расходимся, или все накроемся, я серьезно. К тому же у нас еще два снайпера вас разглядывают. Нужны доказательства?
— Нет, нет, я верю. — замахал очкастый ручками. — Но сейчас бесполезно, пусть она от Мелкой отвлечется.
— А что там такое?
— Не знает никто. Они вообще вместе, два дня курили, потом Хромая чего-то разозлилась и второй день Мелкую воспитывает. У них это бывает.
— А что Мелкая, не возражает?
— Поди, возрази. Видите, висят? — он показал на тела на дереве.
— Трудно не увидеть.
— Тоже возражали. Мы их остановили, перераспределили материальные блага в свою пользу, а они возражать стали. Второй день висят.
Упоминание об этом явно доставило Чике удовольствие. Правильно я его, урода, просчитал. Затем он добавил:
— А если надо, то она и Мелкую рядом подвесит, или что-то еще придумает. У нее фантазия лучше моей, надо отметить, что редко бывает. Но думаю, что обойдется. Просто подождем.
Интересно, это у всех маньяков такая же морда должна быть? Ну, вылитый маньяк ростовский, как на фотографиях. Такой… ущемленный жизнью маленький, невзрачный обыватель. Шнырь в запотелых очках.
Я посмотрел, как дела у Кэмела. Он стоял, по-прежнему сжимая подрывную машинку, но компания просто не обращала на него внимания. Они о чем-то спорили, собравшись в кучку прямо в зоне поражения, и лишь здоровый с пулеметом о чем-то рассказывал Ваське, активно жестикулируя.
— Простите за любопытство, а вы кто вообще? — спросил я у Чики.
— Преимущественно сатанисты. Но не все. Разные люди, по-разному собрались, из разных краев даже. У нас здесь нечто вроде… гм… слета было, когда все началось. Фестиваль, если угодно. Так и остались вместе. Нашлись люди, что подсказали полезные вещи. Удалось получить оружие, сумели защитить себя. А вы кем будете, простите за любопытство?
— Партизаны.
— Романтики? — поднял над очками бровки Чика. — Че Гевара и все такое? Hasta la victoria siempre?
Ты гля, какой просвещенный. Точно, за замполита здесь. Грузит бедных наркотов идеями, а под шумок свои проблемки сексуального порядка решает, маньячит помаленьку.
Звуки побоев стихли, снова появилась Хромая. Кстати, почему все же Хромая? Ходит нормально вроде как, даже бедрами покачивает. Подошла к нам, почесала шрам на плоском голом животе, спросила:
— Чего тут стоите?
Она, как мне кажется, даже забыла, кто я такой.
— Алечка, надо как-то решить с молодыми людьми.

— Чика показал на меня.
— Решить. Ага, решить. Шмали хочешь? — вдруг спросила она меня.
— Нет, не хочу. — помотал я головой.
— Классная! — даже удивилась отказу Хромая, но совсем не обиделась. — Не местное говно, гидропоника домашнего разведения. Пыхнешь — и летишь!
— Аля, давайте их пропустим. — тихо сказал Чика. — У них еще снайпер где-то сидит.
— Снайпер? — она посмотрела на меня.
— Снайпер.
В ее голубых глазах отразилась напряженная работа мысли, видимо, вызванная цепью абстрактных ассоциаций со словом «снайпер».
— Клево, блин. — она вцепилась мне в рукав, а я уже и не вырывался. — Пошли со мной!
Она потащила нас с Чикой к остальной компании, которая уже просто развалилась на траве и занималась забиванием косяков. Над миром снова поплыл запах паленой тряпки.
— Отряд, бля! Смирно. Щас будет фокус! — скомандовала Хромая, но «смирно» никто не встал, хотя все же обернулись на нее. Кто-то заржал.
— Значит так! У этих здесь еще снайпер. — она ткнула прямо в мину пальцем. — Во что хочешь, попадет. Попадет? — она требовательно посмотрела на меня.
— Попадет. Леха, попадешь? — спросил я в микрофон.
— Цель обозначь. — послышался в наушнике ответ.
— Попадет. — сказал я Хромой.
— Гля, какая у него херня! — захохотала она, показывая на гарнитуру рации. — Отлично. Чика, отойди от меня, блин, засношал рядом крутиться. Вот туда стань! — она показала в сторону дерева с повешенными.
Я понял, что будет, а Чика — нет.
— Видишь Чику? Снайпер видит?
Чика разговор слышал, но выводов пока не делал. Не умеет он такие плохие для себя выводы делать. И уже не научится.
— Леха, видишь этого, в очках? — негромко спросил я в микрофон.
— Принял.
— Видит. — сказал я Хромой.
Она удовлетворенно кивнула, обернулась к сидящей на траве компании.
— Короче, все! Фокус. Давай, скажи чтобы Чику исполнил. — шепнула она мне, махнув рукой в сторону «замполита».
— Леха, вали очкатого. Поэффектней.
Выстрел и попадание пули случились одновременно, расстояние было небольшое. Пуля ударила Чику в переносицу, разломив пополам очки, выбила облачко кровавых брызг из затылка. Чика упал навзничь, грузно, как мешок, жизнь покинула его еще в тот момент, когда пуля с полостью к наконечнике разрушила лобные доли его извращенного мозга. Компания заорала, засвистела, зааплодировала.
— Класс! Заебал на ухо гудеть и на мою Мелкую слюни пускать. Алечка, давайте то, давайте это… хер болотный. — довольно похоже передразнила Хромая Чику.
Я с пониманием кивнул, гадая, куда выскочит ее мысль, блуждающая в конопляном тумане. Хромая неожиданно приподняла крышку подсумка с миной, заглянула внутрь… и лизнула верх мины, далеко высунув розовый, как у кошки, язык с золотой штуковиной в середине.
— Лизнешь провода — может замкнуть. И рванет. — сказал я, решив этой легкой ложью пресечь дальнейшее ее сползание в полный отвяз и моральную махновщину.
— Класс… — протянула она, заглядывая мне в глаза. — Сильно?
— Всем хватит, даже машины ваши разнесет. — приврал я.
— Здорово. — кивнула она. — Лизнула — и рвануло. Ранняя эякуляция называется.
Затем задумалась, потом спросила:
— А Мелкую твой снайпер пристрелить сможет?
— А зачем?
— Не знаю. — она слишком размашисто взмахнула рукой, так, что ее чуть не закрутило.

— она слишком размашисто взмахнула рукой, так, что ее чуть не закрутило. — Классно же с Чикой получилось.
— Ну, Мелкая не Чика ведь. Ее тебе потом жалко будет.
— Будет. Даже очень. — согласилась Хромая, а затем вдруг доверительно сказала: — Я же ее люблю! Пусть будет. Ладно, счастливо вам, езжайте отсюда нахрен, раз с нами остаться не хотите. А мы вас и не звали.
Она ушла за грузовик к своей жертве, компания на траве окуталась дымовым облаком, пахнущим жженой тряпкой, и болтала о чем-то, неся ахинею. Никакого интереса мы уже не вызывали, весь прикол, что с нас можно было получить, они, по их мнению, получили. Мы прогнали колонну мимо них, сами погрузились в последний «уазик», и уехали, и нам никто не мешал.
— Звиздец. — сказала сидевшая за рулем Танька, когда я рассказал, как прошли переговоры.
— Именно. Неизлечимый. Не протянут долго.
— Не протянут. — согласился Васька. — Вообще мозгов нет, разнесет их скоро кто-то. Это ведь даже не беспредел, это… придумай слово.
— Не могу. Театр абсурда. Нет пока такого слова.
Через километр нам попались еще три висящих на деревьях трупа и сгоревшая машина. Компания развлекалась, как могла. А их таких целый монастырь, насколько я понял. Знать бы раньше, можно было бы с артелью и насчет них договориться. Не думаю, что против батареи «Гвоздик», или что там у них, монастырь бы устоял.

Сергей Крамцов, «партизан и диверсант».
21 апреля, суббота, вечер.

Еще день ехали без приключений. Ехали очень медленно, осторожно, регулярно доразведывая пешком сомнительные места, но больше на неприятности не нарывались. Нам удалось объехать областной центр по большому кругу, одними просеками, лишь иногда показываясь ввиду деревенек. Выбрались за границу области, где и уперлись в территорию ГУЦ, учебного центра сухопутных войск МВО, огромной территории, куда выезжали на полевые целые дивизии, и не по очереди, а одновременно.
Вся территория ГУЦ ближе к московской трассе контролировалась войсками, которых здесь оказалось немало. В эту сторону, когда Нижний Новгород начали заполнять мертвяки, переместилось немало частей, как размещенных неподалеку от города, так и в самом городе. Перемещались с техникой, складами, до сих пор продолжая вывозить имущество конвоями.
Нас действительно ждали. Частота радиоопознания оказалась действующей, пароль с отзывом — тоже. Нас пропустили через сильно укрепленный КПП в мощном проволочном заборе и показали направление, куда ехать дальше и где остановиться.
Судя по всему, вояки окапывались здесь всерьез и надолго. И здесь их было много. Выглядело все так, как будто обустраивалась дивизия полного штата. Очень уже в этих местах много было войск всегда, и даже когда массовое дезертирство сократило численность их раз пять, их все равно осталось много.
Здесь тоже строились, тоже из дерева, но не избы, а что-то вроде длинных бараков с несколькими отдельными входами. Таунахусы мрачного будущего, так сказать. Работа кипела, работала военно-инженерная и гражданская техника. Гражданских здесь тоже хватало. Прямо новый город закладывался.
Нас встретил какой-то прапорщик, усталый до невозможности, показал, где размещаться, и куда потом идти к местному командованию, представляться. Мы выгрузились из машин, потягиваясь и разминая ноги. Это мы с Васькой и Лехой пешком походили сегодня, а остальные из машин ни ногой.
Размещали нас в учебном корпусе, однотипном с тем, которые были в «Пламени». Две гражданские тетки выделили десяток раскладушек, новеньких, явно с какого-то склада, постельное белье, солдатские одеяла. Сказали, что под нашу компанию отвели целый класс. Ладно, поживем пока табором, а дальше посмотрим. Все равно нам тут разделяться придется.
Оставил на своей раскладушке шлем с броником, заменил СКС на автомат (полегче).

Проследив, что все устроились и у всех все есть, я пошел в штаб. Доложился у дежурного, но тот мою идею представляться командиру с повестки снял за неактуальностью, а сказал, что ждет меня начальник разведки. И объяснил, где его кабинет. Я пошел по первому этажу до самого конца, миновал стойку дежурного по связи и стальную дверь в «спецсвязь», затем уперся в еще одну дверь с картонной самодельной табличкой «майор Копылов». Лаконично так.
Майор Копылов был среднего роста, шириной плеч равен собственному росту, а толщиной пальцев сразу вызывал мысли о том, что на мобильных телефонах клавиши можно делать и побольше. Он показал мне на стул напротив, вежливо спросил, как доехали.
Я рассказал о сатанистах-наркоманах из монастыря, Копылов себе что-то пометил в большом блокноте с отрывными листами. Затем он спросил, что мы думаем делать дальше? Потому что ему сообщили, что мы готовы здесь поселиться, и никто не против, но он так и не понял, кто именно будет селиться.
Пришлось ввести его в курс дела. А заодно я попытался расспросить об обстановке дальше по трассе, и в результате получил от него крайне кислую гримасу.
— Ты в своем уме? Куда ты лезешь? До Нижнего особых проблем нет, у нас колонны ходят, все почищено. Даже местами ВОПы оборудованы, дадим вам частоты радиоопознания, проедете. Но! — тут он воздел толстый указательный палец вверх, подчеркивая значимость того, что он намерен сказать дальше: — Город забит мертвяками, переезд на ту сторону Волги только через центр, или объезд черт знает где. Автомобильный мост на Советской взорван, какие-то кретины пытались так остановить мертвяков. У второго, что в Сормовский ведет, стрельба какая-то который день. Есть железнодорожный, в Бор, но и там тоже драка…
— А вообще по обстановке в городе что слышно?
— Мало что слышно. Нам, если по честному, со всей этой передислокацией, не до города. У нас последний РОП за Золино стоит, а ближе к Нижнему мы и не подходим. Не до них, не до них. — дважды повторил он.
А мне, по здравому размышлению, как раз до них. Интересно только, что там за стрельба в городе? Это я и спросил.
— Понятия не имеем. Люди там еще есть, и вроде как немало. Но точнее не скажу, обстановка не уточнялась, да даже и не разведывалась.
— А по направлению на северо-восток и дальше?
— Это куда — дальше? Говори уж точнее.
— На Горький-16.
— Ну ты даешь. — усмехнулся майор. — Выбрал направление. Дальше, чем ближе к «Шешнашке»… Знаешь сколько зон в том районе?
— Догадываюсь. — ответил я.
Он постучал ладонью по столу, а затем продолжил в такт собственному постукиванию:
— Половина всех зеков нашей великой державы там отбывает. Плюс все пожизненники и прочие. — майор сделал паузу, затем спросил: — Как думаешь, где они сейчас, чем заняты, с поправкой на то, что там кадрированных частей было до черта? Подсказка: срочники по домам рванули, осталось там по десятку кадрового состава на часть, а в каждой части оружия и техники чуть не на дивизию. Кому достались склады?
А то я заранее об этом не думал. Ежу понятно, кому все досталось. Ни секунды в этом не сомневался. Но спросил я другое:
— Горький-16 то хоть еще существует?
— Существует. — с оттенком ехидства ответил Копылов. — В полной блокаде. Им уже предлагали оттуда прорываться, но они не могут, понимаешь. У них там нечто такое, что бросить нельзя и вывезти невозможно. Догадываешься?
— Догадываюсь.
Что там догадываться? Если там основным направлением деятельности было производство ядерных боеголовок… А тут все за две недели так изменилось…
— Товарищ майор… вот такой вопрос: а там, на старых ППД еще безопасно?
— Пока да, а что? У нас там еще часть личного состава, склады вывозятся и так далее.

— Я бы дошел туда, а с тех баз скатался бы на разведку, в город. Чтобы понять, насколько там все плохо и непроходимо. А гражданских, наконец, уже здесь оставил бы. А то они меня по рукам и ногам вяжут.
— А сам то ты туда зачем лезешь? — удивился он. — С нами связались, сказали что едет десять человек толковых людей, молодые мужики, молодые женщины, все с оружием, воевать умеют. Нам такие позарез нужны. А ты вон куда собрался…
— Надо мне в «Шешнашку». Конкретно надо, позарез, считайте, что приказ у меня, даже больше. До «Шешнашки» — и дай бог ноги оттуда. Бежать обратно.
— Так ты еще и обратно поедешь? — поднял он брови.
— Поеду. Оставаться там не намерен.
Тут задумался майор, и я даже понял о чем — как это мое рвение использовать на пользу обществу. Потом у него явно мелькнула идея, и он спросил у меня:
— Ты хочешь своих оставить здесь. Так? Сам пойдешь до старых ППД, пока там еще не все эвакуировано? И оттуда ты намерен скататься в город на разведку, как с базы. Если все пройдет нормально, ты пойдешь дальше на Горький-16, сделаешь там свои дела, а потом вернешься к нам, к своим гражданским. Поправь, если ошибаюсь.
— Все верно. Планы именно такие. И главное, буду спокоен, что люди в безопасности. Не тащить же с собой?
— В безопасности. — кивнул он. — Это верно. На всем обозримом пространстве сильнейшей группировки нет. И не будет.
— А с чего жить предполагаете? Если не военная тайна, конечно?
— Как с чего? — пожал он плечами. — Уже начали с деревнями договариваться, что берем под охрану. Пытаемся понять, какая промышленность будет работать.
Я хмыкнул, затем высказался, изобразив удивление:
— А чего понимать то? У вас Нижний под боком, там автозавод, судостроительных аж два, авиазавод, прочее. Они и будут работать. И Волга, середина течения, так сказать. Если в будущем и будет торговля, то Нижний столицей мира станет.
— А ты через него проехай для начала, каждый грузовик с товаром надо будет танком сопровождать. Мертвяков давить и от бандитов отбиваться.
— А сушей то зачем? — удивился я. — Волга же! Чем тут самим чего-то выращивать, где ни черта не растет, лучше с нижним Поволжьем договариваться. Там хлеб, там нефть, там тоже промышленность, но другая. Это блин двадцатый век всех испортил, привыкли все дорогами возить. А в девятнадцатом половина товара шла по рекам и перепродавалась в Нижнем. Волгой вниз тот же лес пойдет, там же степь, ни прутика не растет. А если по направлению к Горькому-16 злодеев оттеснить, то можно тем же лесом торговать. Почему ярмарка то в Нижнем была? Потому что в центре вселенной. Оттуда рекой до любой точки почти что рукой подать.
Майор после моей речи задумался. Вообще странно, что никто об этом не думает. Зашоренность какая то в образе мыслей. Тоннельное зрение. Майор подумал, подумал и сказал:
— Знаешь, это не со мной говорить надо. Это с командованием. Но я тебе вот что скажу: если берешься разведать город, то я, в рамках своих собственных полномочий, тебе гарантирую заправку и базирование в старом расположении.
— Я город плохо знаю, только по картам. — повел я разговор в конструктивное русло. — Был когда-то, но давно и не долго.
Майор понял меня правильно, среагировал сразу:
— Одного человека дам. Одного, не больше. Надо мной командиры есть, от них пока приказы совсем другие. Поэтому и свою разведку туда послать не могу. Но одного человека дам, дам… — повторил он, как будто сам себя убеждая, что дать человека нам стоит. — И он же тебя связью со старым ППД обеспечит.
— Спасибо. Я тогда пойду, своим объявлю об изменении планов.

— И он же тебя связью со старым ППД обеспечит.
— Спасибо. Я тогда пойду, своим объявлю об изменении планов.
— Давай. Вас в учебном корпусе пока устроили?
— Так точно.
— Тогда мой человек тебя там найдет. Лейтенант Белецкий, светлый такой, он сам из Нижнего, родился там, так что город знает отлично. Обсуждайте все с ним.

Сергей Крамцов, партизан, диверсант и разведчик.
21 апреля, суббота, вечер.

— Это как так? — возмущенно спросила Вика.
— А вот так. Считать это приказом, который не обсуждается. Как ехать за Нижний — неизвестно никому. Непонятно даже, какие мосты уцелели. До того, как мы разведаем маршрут, никто и никуда отсюда не сдвинется. Командование части обеспечивает вашу безопасность при любом исходе нашего рейда.
Я собрал всех наших, включая даже «детский сад» в классе связи, который нам пока выделили под ночлег. Все расселись на сдвинутых в угол партах — стулья отсюда давно унесли, на весь класс теперь их было всего три. И десять раскладушек. А на ночь из парт, поставленных на попа, получатся перегородки.
— А кто поедет? — спросила Татьяна.
— С нами едет один офицер, который хорошо знает город. С нами идут Леха, Шмель, Василий, Сергеич, ну и я. Вместе с офицером как раз шесть человек получается.
— Серый, ну а мы? Есть же место! — возмущалась Вика.
— А вы остаетесь. — спокойно ответил я.
— Это почему, интересно? — даже встала она, уперев руки в бедра.
— Потому, что в случае потери одной из машин, мы сумеем погрузиться вшестером во вторую. А всемером — уже нет. Или придется выбрасывать запас топлива, или патронов, что тоже никуда не годится. Третий УАЗ у нас не подготовлен для таких рейдов.
— А может вам грузовик взять? Если в городе мертвяки, то на нем проще прорываться будет. Закрылся — и вперед. — неожиданно для всех сказала Маша.
Ее заявление вызвало общий шок. Не то, чтобы она предложила что-то неправильное, но она в таких обсуждениях никогда не принимала участия, и, тем более, не высказывалась в такой тональности. Она только стреляла метко и убивала сразу.
— Проще. — кивнул я. — Но это если мертвяки. А если люди, то грузовик слишком хорошая цель. И случись что с ним, то как обратно отходить? А так две машины есть, все же резерв. И здесь еще одна в запасе.
Дверь класса распахнулась, в комнату залетел среднего роста худощавый лейтенант-связист, в разгрузке, камуфляже и с АКС на плече стволом вниз. Он оглядел присутствующих, спросил:
— Крамцова бы мне как увидеть?
— Я Крамцов. — поднял руку я.
— Белецкий. — отрекомендовался он, протягивая мне руку. — Меня майор Копылов прислал.
Я встал, пожал ему руку, затем спросил:
— Где можем поговорить?
— В штабе, где же еще. Пошли, провожу. — вполне по приятельски хлопнул он меня по плечу.
Я подхватил со стола «сто пятый», повесил его на ремень и сказал своим, кто собирался в рейд:
— Пошли, посовещаемся.
Все, кто должен был идти в разведку, встали и пошли следом. До штаба оказалось идти совсем недалеко, нас через один корпус от него поселили. И вообще он штабом не был, а как и все вокруг — бывшим учебным корпусом. Классы соседних принимали жильцов, а в этом корпусе заседали всевозможные отделы неожиданно расширившегося хозяйства.
— Мужики, чай будет кто? — спросил Белецкий, едва мы вошли в класс.
— Все будут. — ответил Леха. — Кружек то хватит?
— Хватит, там целый ящик их под столом, в коробках. — показал рукой Белецкий.

— показал рукой Белецкий. — Смародерили при эвакуации. Только их сполоснуть надо, пыльные, прямо из магазина.
Действительно, под столом нашлась большая картонная коробка, в который были коробки поменьше, в которых, в свою очередь, было упаковано по четыре чайных чашки с блюдцами. И через десять минут все сидели вокруг стола с чашками дымящегося чая, а на столе Белецкий раскладывал карты.
— О выдвижении к городу, кратенько. Пойдет колонна за имуществом в Золино, присоединяемся к ней. — кончик его авторучки уткнулся в точку возле поселка Золино. — Проблем не будет, ее броня сопровождает. В Золино дозаправимся, а вот весь боекомплект везем с собой — боеприпасы оттуда уже вывезли. Сейчас вывозят кровати из казарм и все подобное, так что там ничего не дадут. Техника оттуда вся ушла, кроме нескольких «маталыг», с которых подходящих мертвяков отстреливают. Стоять там наши будут еще дней пять-семь, так что будет, куда вернуться на дозаправку и с кем идти сюда. В общем, с этим все ясно. А вот по движению через город — не ясно ни хрена. Вообще.
Он развернул подробную генштабовскую карту Нижнего Новгорода. Но карту старую, бог знает, какого года выпуска.
— Насколько карта точная? — спросил Сергеич.
— Так себе. — изобразил неопределенный жест рукой Белецкий. — Но центр и подходы к центру города изображены верно, отличаются в основном окраины.
— Что вообще известно об обстановке в городе? — спросил уже я.
— Ничего. Все сведения от беженцев, от тех, которые осели у нас. Все было забито мертвяками, в центре была стрельба и более того, там еще кто-то и с кем-то сцепился. Стрельба шла в двух местах, у Кремля и в Сормовском районе, в промзоне.
— Взрывов и пожаров не наблюдали?
— Нет, только интенсивная стрельба из автоматического оружия. А пожаров в городе и так хватает. Где-то плиту не выключили, где-то замкнуло. По наблюдениям, горит во многих местах.
— В принципе, если смотреть по картам, есть возможность отсечь от города Сормовский завод, так? — я постучал карандашом по карте. — Серьезные стенки там есть, если организуются очаги сопротивления, то затем можно будет, устраивая дополнительные перемычки, отсечь почти весь этот район у реки от города. Так? А тут и пристани, и погрузочные мощности, и нефтехранилища.
— Возможно. — кивнул Белецкий. — Только какой смысл людям запираться в городе, забитом мертвяками?
— Сохранить производственную базу, наладить сообщение с внешним миром по реке, наплевав на сухопутные пути, и в будущем стать самыми сильными и богатыми. А Автозавод? С умением делать несложные машины. Сколько времени потребуется сконструировать внедорожник на волговской подвеске? Неделя, не больше.
Белецкий задумался. Я подлил еще масла в огонь:
— А в будущем они могут получать все, чем богаты те же волжские и донские города, да и в Каму доступ есть, а вы все пойдете к ним на поклон. Так что те, кто заперся в промзонах, в перспективе самыми умными оказались.
— В любом случае нам туда прорваться надо для начала, а там видно будет. — сказал лейтенант.
Над картой сидели еще часа два, пытались предусмотреть все варианты. Белецкий действительно знал свой город, часто подсказывал то, что на карте никак не отображалось. Выходить собирались с раннего утра с колонной из десяти КамАЗов, идущих в сопровождении двух бэтээров и «бардака» к старому ППД. Белецкий ушел, мы тоже вернулись к себе, готовиться. Идти в город я решил все же с автоматом. Достаточно будет одного снайпера, Лехи, в команде, и Сергеича с пулеметом. Они смогут прикрыть нас по мере необходимости. А если придется лезть в здания, то лучше моего любимого набора из укороченного автомата и обреза ничего не придумаешь.
Когда мы с Кэмелом вытащили «мухи» из грузовика и грузили их в багажники «уазиков», ко мне подошла Татьяна:
— Ты классно придумал, конечно, оставить нас всех здесь, а самому уехать в город.

Когда мы с Кэмелом вытащили «мухи» из грузовика и грузили их в багажники «уазиков», ко мне подошла Татьяна:
— Ты классно придумал, конечно, оставить нас всех здесь, а самому уехать в город. А ты думал сам, куда нам затем деваться, если вы не вернетесь?
— Скорее всего вернемся, на рожон не полезу и другим не дам. — ответил я. — Нам только разведать мосты и промзону, больше ничего не нужно. Есть у меня надежды на этот город, хочу убедиться.
— Ты все об экономике будущего?
— Именно.
— Ты голову не суй в молотилку из-за своей экономике. Ты мне живой нужен. — сказала она, глядя мне в глаза.
— Живой и вернусь. — я помолчал, затем добавил: — А если не вернемся, то вот вам мой совет — оставайтесь здесь. Рано или поздно здесь сообразят, что надо отбивать промзону в городе, если она уже не отбита. А когда отобьют, то здесь будет одно из самых удачных мест для жизни в будущем. Будет работа и будет безопасность. Дальше вам идти незачем, там ничего нет. Даже если мы и пойдем вперед, то Маша с детьми, и все Дегтяревы останутся здесь, дожидаться нас. Нечего им ломиться туда.
— Маша вполне боеспособна.
— Тань… — я выразительно посмотрел на нее. — …надо комментировать?
— Нет, я просто сказала.

Сергей Крамцов, партизан и разведчик.
22 апреля, воскресенье, утро.

Едва мы собрались с утра пораньше у машин, появился Белецкий с вьюком за спиной.
— Вот это да! — охнул Васька.
Что может быть лучше парного вьюка из двух РПО-А? Разве только два таких вьюка. Или три. Мы с такими штуками можем много от кого отбиться и много кого победить. Шесть «Мух» у нас с собой, а теперь еще и два «Шмеля».
— Губу не раскатывать! — сказал Белецкий. — Не используем — привезем обратно.
— А может на боевые спишем, а? — с надеждой спросил Кэмел.
— Даже не надейтесь. — решительно ответил наш проводник. — Пошли со мной, за ракетницами.
— А ракетницы зачем? — спросил я.
Белецкий посмотрел на меня как на слабоумного, как будто пытаясь понять, на самом деле я что-то сказал, или ему послышалось.
— Как зачем? А мертвяков развлекать?
— Ты о чем? — еще меньше понял я теперь. — В честь праздничка сегодняшнего?
У него брови полезли на лоб.
— Вы что, так не делали? И какого праздничка?
— Как не делали? — продолжал тупить я. — А праздничек простой — день рождения Ильича.
— На хрен Ильича. Толпа мертвяков вокруг, например. — терпеливо начал он объяснять мне. — Если выпустить ракету в поле их зрения, или даже зажечь фальшфейер, то пока ракета не прогорит, они на нее таращатся, на тебя внимания не обращают.
— Опа… А мы и не знали. — восхитился я местной изобретательностью. — Мы только про воду в курсе, что мертвяки в воду не идут.
— Это мы тоже заметили, давно уже. — подтвердил нашу догадку лейтенант. — Плавать они не умеют, а ходить в воде не получается, враждебная среда. У нас ребята проверяли, столкнули одного мертвяка в пожарный пруд, что у складов ГСМ. Там ему воды по грудь всего было, и то он не мог оттуда выбраться сутки, хоть никто ему не мешал. Так на одном месте и бултыхался, вставал, пытался идти и падал.
— Значит, вот как… — кивнул я. — Слушай, а ведь у вас и порт, и судостроительный, и прочее, не проблема окопать каналами территорию, наверное, как думаешь?
— Без понятия, я в этом каналостроении как свинья в апельсинах. — пожал он плечами.

— пожал он плечами. — Наверное. Ладно, давай людей за всякими фейерверками, тогда и с вами поделимся.

Сергей Крамцов, партизан и разведчик.
22 апреля, воскресенье, утро.

До старого ППД полка в Золино дошли с колонной, без единой проблемы. Проскочили через КПП, в котором вместо ворот стояли два МТ-ЛБ. Один со щитами наверху, превращенный в гибрид ворот и баррикады, уставил ствол КПВТ в поле. Модернизированная «маталыга», Муромского тепловозного завода переделка, у старых башня с одним ПКТ.
В поле было немало трупов, многие разорваны в клочья четырнадцати с половиной миллиметровыми пулями из пулеметов. Некоторые из них еще шевелились — разнести их разнесло, но не убило. На крыше «маталыги» со щитами сидели пятеро контрактников и офицер, у всех АК-74М с оптикой. Оптимальное оружие для обороны чего-либо от мертвяков, бредущих отовсюду поодиночке. И патроны экономятся, и отстреливать можно метров за двести, а за сто так наверняка, чтобы потом под самым носом не воняло.
Расположение части было уже изрядно разорено. Группки военных и гражданских выносили из казарм разобранные кровати, тумбочки, пирамиды из оружеек, кряхтя и погибая под ними. Не приходилось таскать оружейные шкафы по лестницам? Врагу не пожелаешь. Белецкий подошел к двум стоящим рядом машинам связи на базе «Уралов», рядом с которыми вверх тянулись антенны на растяжках. Постучал в дверь одного из кунгов, оттуда выглянул военный с капитанскими погонами. Белецкий подозвал меня, представил:
— Знакомься, наш начсвязи, капитан Рубцов.
— Крамцов. — протянул я руку капитану связисту.
— Договоритесь о связи, в случае чего они смогут выслать помощь. — сказал Белецкий.
— Так толку то? — возразил я. — У нас кроме «Северков» и нет ничего, а когда там и где растягивать антенну? А со штыря до тридцати на ровной местности. Это, считай, как раз от города и досюда.
— На крышу заберетесь, если очень подопрет. И антенну растянете. — сказал Рубцов. — А мы, случись чего, можем пару «маталыг» с бойцами послать вам для эвакуации. У меня на прием аппаратура серьезная, так что сверху должно будет добить. А на прокат дать ничего не могу, все уже вывезли.
После визита к начсвязи Белецкий притащил в машину полный РД гранат, сплошь РГО и РГН.
— Раскулачил народ с КПП, — пояснил лейтенант. — Им все равно без надобности, с мертвяками они и так справляются, а нам пригодиться могут.
— Могут. И по любому остатки на боевые спишешь. — сказал я задушевным тоном.
— Не до хрена ли будет? — притворно возмутился он.
— В самый раз, или сам от мертвяков отбиваться будешь. Ладно, грузись в головную машину и тронули. Я за руль.
Я плюхнулся на водительское сиденье уазика, от которого отвык за последнее время. Белецкий сел справа, а Василий у меня за спиной. Сергеич, Шмель и Леха ехали во второй машине. Машина разведки, машина оружия.
КПП полка был совсем неподалеку от трассы, так что уже через пару минут мы катили, построившись уступом, по бетону пустынного шоссе к большому городу впереди. Шоссе было пустынно абсолютно, волна беженцев, какие были, схлынула давным давно и люди распределились по просторам всей страны необъятной, кто куда доехал. Иногда попадались бредущие из города мертвяки, но совсем немного. Мы даже не задерживались для того, чтобы пристрелить их, к тому же я требовал патроны экономить.
У самого меня был спаренный магазин в «сто пятом» и еще три таких же в разгрузке, спасибо клипсам. И еще цинк на пятьсот патронов лежал в багажнике. В общем, на каждого приходился двойной боекомплект плюс цинк. Гранат мы и так прихватили из своих не слишком богатых запасов, равно как и пару «монок» из оставшихся пяти, но два десятка РГО и РГН, которые подогнал старлей, были очень кстати.

Постепенно по сторонам шоссе появились какие-то заборы, слева потянулась дачная местность, мелькали склады, огромная стоянка для машин непонятного назначения, какие-то заводики и заводы. С этой стороны город, со слов Белецкого, был самым, что ни на есть, промышленным. А еще заметно наполненным мертвяками.
Вскоре перед нами показались дома городской окраины, кирпичные мрачные пятиэтажки, и на улицах сразу же прибавилось мертвяков. Точнее сказать, их стало сразу много. Они шли по тротуарам, они брели по проезжей части. Зрелище было пугающим. Почему-то они здесь были активней, чем в Москве. Воздух, что ли, влияет? Или питание?
— Белецкий, показывай дорогу и предупреждай обо всех поворотах заранее. — сказал я сидевшему справа лейтенанту. — Нам тут лучше не тормозить, порвут. Или заблокируют.
— Я вижу. Ты гля, что творится. — пробормотал тот, пораженный обилием живой мертвечины. — Я в последний раз в городе был, пока еще здесь только начиналось, нас сюда кинули блоки на улицах устанавливать. А ехай пока прямо, все время прямо.
Прямо так прямо, Московское шоссе и так прямое. Но и у нас не БТР, как в Москве, а всего лишь «уазик». Так мы и ехали молча по прямому, как стрела, Московскому шоссе, в сторону центра Нижнего.
А вскоре мы услышали звуки, которые не спутаешь ни с чем — звуки стрельбы. Шарашили и автоматы, и пулеметы, и что самое интересное — не по мертвякам. По мертвякам стреляют не так, по ним стараются стрелять прицельно и экономно, а тут лупили очередями в полмагазина. Такое бывает только в городском бою, когда расстояние между воюющими сторонами невелико. Да и воги хлопали, а ими по мертвякам стрелять бесполезно практически. Надо или прямо в лоб целить, или никакого толку не будет — осколки застрянут в теле, и черепную кость не пробьют.
— Где стреляют, как думаешь? — спросил я нашего провожатого.
— Не пойму… — отрицательно мотнул головой Белецкий. — Похоже, что в стороне «Красного якоря», это завод такой, недалеко отсюда.
— А что там?
— Да ничего толком. — пожал он плечами, поудобней, однако, перехватив свой АКС. — Они якорные цепи производят с якорями, и все. На фига они нужны кому-то?
— Территория удачно расположена?
— Возможно. Укрепиться там можно. И литейное производство там неплохое, и сырья на сто лет вперед. Там цепей этих небось на всю страну запас лежит, только переплавляй.
— Возможно и так.
Действительно, а почему бы и нет? Думаю, что хорошая литейка, да с великим запасом стали, вскоре тоже очень востребована окажется.
Мы ехали дальше, нигде не задерживаясь. Стрельба осталась справа от нас, хотя когда мы проезжали мимо, было слышно, что воюют совсем неподалеку, метров пятьсот, не больше. Затем она стала удаляться, а мертвяков еще прибавилось. И приближалась основная масса города, серая, мрачная, с поднимающимися местами в небо дымами пожаров.
Мы ехали со скоростью пятьдесят километров в час — достаточно, чтобы зомби не успевали нас перехватывать, и при этом достаточно медленно, чтобы не влететь в проблемы неожиданно для себя. Несколько раз пришлось уворачиваться от зомби, бредущих прямо посреди дороги. Сбивать их, даже несмотря на наличие кенгурятника, не хотелось, удар мог перебросить такого через капот и свалить прямо на нас. И отбивайся потом от него.
Да и зачем машину ломать? Никакой кенгурятник не будет вечным, если им сшибать всех подряд, и фары на нем стоят дополнительные. Технику надо беречь, короче.
— Серый, есть базар в эфире. — доложил Леха по короткой связи.
Леха сзади сидел за базовой станцией «Моторола», гоняя ее в режиме частотного сканера, пытаясь перехватить разговоры, если таковые ведутся в городе.
— О чем говорят? — спросил я.

— О чем говорят? — спросил я.
— Три канала нашел постоянных. На первом, похоже, отстреливаются от мертвяков и где-то обороняются. Без особой паники, делом человек занят. Подай то, подай это, там прикройте, сюда подойдите. И не военный по стилю, гражданский говорит. Еще по одному каналу воюют с кем-то, какими-то «кремлевскими». Воюет некий десант, базарит с Базой, требует подкреплений. Третий канал самый интересный — собираются рвать какой-то мост, базарят две команды подрывников.
— Мост рвать — хреново. Про какой мост они могут говорить? — обратился я к Белецкому.
— Какой угодно. Надо бы осмотреться, по хорошему.
Если впереди заваруха, то не влететь бы нам в нее с ходу, на всех парах. Когда народ воюет, то разбираться, кто это на двух «уазиках», со стволами, не станет. Но вот одна проблемка — зомби вокруг до черта, если остановимся, то через минуту вокруг целая толпа будет. Почти все, мимо которых проезжаем, поворачиваются и идут следом за нами. Только постоянное движение нас и защищает.
— Вроде стрельба впереди? — спросил я Белецкого, прислушиваясь к очередям, которые начали доноситься с другого направления.
— Точно. Это у Московского вокзала. Здесь Горьковская железная дорога справа тянется, скоро в вокзал упрется. Вот там и стреляют.
— Предложения есть, как в оборот не попасть?
— Уйти в Сормово. Там, судя по звукам, тише, и есть несколько мест, откуда осмотреться можно.
— «Красное Сормово» тоже там? — заинтересовался я.
— Там. Там и машиностроительный, там и авиастроительный. Вся основная промышленность там.
— Ее то нам и надо. Куда сворачивать?
— Давай на Чаадаева.
— Блин, ты не выеживайся, ты пальцем ткни. На Чаадаева, блин… Нашел знатока городской топографии.
Через пару минут мы свернули налево, на улицу поуже, идущую вглубь промзоны. С обеих сторон тянулись пейзажи все больше промышленные, серые и скучные. Откуда-то сильно тянуло дымом. Мертвяков тоже хватало, но все же не так много, как на Московском шоссе.
— Это что за высотка? — спросил я, показав на здание «свечку» перед нами.
— Не знаю. Новое, совсем недавно какая-то госкомпания себе построила. Они к заводу примыкают, видишь?
Действительно, за офисной свечкой из-за стены виднелись заводские корпуса весьма серьезных размеров.
— На крыше люди. — сказал я.
Людей к тому времени все заметили. На краю крыши высотки стояло нечто вроде баррикады из мешков с песком, за ней — крупнокалиберный пулемет. Возле баррикады стояли трое, смотрели на нас в бинокли.
— Кэмел, наблюдаешь? — окликнул я Ваську.
— Да, четверо, еще один за мешками. — ответил тот, глядя в бинокль. — Одеты по гражданке, у всех автоматы, разные, один — с эсвэдэхой. Но ведут себя не враждебно.
— Поближе подойдем. — скомандовал я самому себе и второй машине.
— Серый, у них частота связи с ними на тряпке написана, видишь — сверху свисает. — сказал Васька.
— Точно. — подтвердил наблюдение я. — Леха, частоту видишь?
Не одни «логософтовцы» в Москве были такими умными, чтобы написать рабочую частоту. Это радует, что народ наш гибнет все больше от Катастрофы, а не от слабоумия.
— Да, уже пытаюсь связаться. — раздался ответ в наушнике.
— Прокатимся вперед-назад, на месте не стоять. А то кинутся.
Мы проехали мимо мощного решетчатого забора, окружавшего офисное здание. Ворота были заперты, за ними, за решетчатой стеной, мертвяков не было. Еще нескольких людей мы увидели в открытых окнах второго этажа, все смотрели на нас.

Ворота были заперты, за ними, за решетчатой стеной, мертвяков не было. Еще нескольких людей мы увидели в открытых окнах второго этажа, все смотрели на нас. Мы оставили гостиницу слева, проехав дальше, как снова заговорил Леха.
— Серый, есть связь. — доложился Леха. — Там просто группа людей, обещают запустить нас во двор, но мы должны выбраться на параллельную улицу и заехать через служебные ворота. Я представился разведгруппой вояк из Золино.
— Я знаю, где это. — сказал Белецкий. — Не разворачиваемся, первый поворот налево. И объезжаем территорию по кругу, заодно осмотримся.
Неплохо будет поглядеть с крыши, а заодно и людей расспросить, что здесь происходит. И кто с кем так интенсивно воюет, да еще по всему городу. И дальнобойную антенну к «Северку» там растянуть можно, наверное.
Я свернул с широкого проспекта в узкую улочку, тянувшуюся между стеной какого-то учреждения и бетонным забором. Затем мы снова свернули налево. Впереди грохнуло несколько выстрелов из автоматического оружия и гладкоствола, затем я увидел открывающиеся автоматически ворота, за ними несколько человек с оружием, перед воротами же лежали несколько теперь уже окончательно мертвых зомби. Там же было набросано немало обглоданных костяков — трупы подъедались и этому процессу никто не препятствовал. Ну и правильно, а то воняло бы намного сильнее, чем сейчас.
Один из вооруженных людей замахал нам рукой, быстрее, мол, и еще через несколько секунд мы влетели во двор гостиницы, а ворота сразу же начали закрываться.
— Объезжаем здание справа, не стоять здесь! — крикнул тот, который махал нам рукой.
Мы свернули направо, затем за угол, после чего встали. Люди от ворот подбежали следом. Тот, который командовал, оказался в милицейской повседневной форме, с погонами старлея, с «укоротом» в руках. Остальные были кто в чем, в основном — гражданские, но был и один курсант-танкист с «деревянным» АК-74 в руках.
Я вышел из-за руля, закинул автомат на плечо, сразу демонстрируя мирность намерений. Поздоровался с подбежавшими, но ментовской старлей крикнул с ходу:
— В здание заходите. Не стойте здесь, нечего мертвецов приманивать.
Видя, что наш народ заколебался, он сказал:
— Не беспокойтесь за груз, тут нет никого снаружи, мы все запремся сейчас в здании.
Уверения уверениями, но народ все же похватал свои рюкзаки, и в сопровождении встречавших мы прошли в здание через какую-то хозяйственного назначения металлическую дверь. Несмотря на вполне гостеприимное поведение встречавших, мы были настороже. Мало ли, зачем нас пригласили? Может быть, им тоже нужны два «уазика» и куча стволов, во дворе гостиницы машин то совсем немного, пара каких-то мебельных фургонов, две «нивы» и новенькая «Тойота Прадо».
— Все зашли? Запираемся. — скомандовал мент, когда мы сгрудились в тесном коридоре за дверью. За нами щелкнул замок, затем нас провели через какие-то подсобки в холл гостиницы, где предложили присаживаться в кресла. Что мы и сделали. Обратили внимание, что стеклянная витрина, выходящая на улицу, полностью затянута выше человеческого роста нанизанными на веревку то ли простынями, то ли скатертями. Явно, чтобы не привлекать внимания мертвяков с улицы, шляясь перед стеклом.
— Чем обязаны? — спросил старлей.
— Мы разведку города проводим, пытаемся выяснить обстановку. — обтекаемо ответил Белецкий.
— Из Золино? — переспросил тот. — Из какой части?
— Из всех сразу. Все части эвакуировались в ГУЦ, в Гороховец. Там теперь сводное соединение, иначе не назовешь. — объяснил обстановку наш проводник.
— Лучше бы в городе помогли, а вы вон куда свалили… — сокрушенно вздохнул мент.

— А что делается в городе? — спросил я.
— В городе делается всякое. Война за ресурсы в городе. — вступил в разговор подошедший откуда-то из-за стойки администратора седой человек в камуфляже, с АКС-74У в руках, но явно не военный. — Делят какие-то склады, заводы, еще что-то. В Сормовском районе окопались всякие заводские, насколько нам известно, во главе с директором судостроительного.
Он закашлялся, но оправился, продолжил рассказ:
— Ну, заодно заводские предъявили права на мост через Волгу, и в Бору наложили руку на склады Росрезерва.
— Бор — это другой берег Волги. — пояснил для меня Белецкий.
— Местная администрация, какие-то бандюки с половиной ментов окопалась в Кремле, их так и зовут «кремлевскими». Они удерживают Нижегородский район, и все, что примыкает к нему с этой стороны Оки, до железной дороги. Автозавод у них.
— Это как мы ехали. — снова пояснил Белецкий. — Все время справа от нас был железка. За ней автозавод, потом Ока. И через Оку два моста в Нижегородский район.
— Верно. — подтвердил седой. — По железке как раз фактическая граница и проходит. В основном. В городе есть еще пара разрозненных банд, и есть группы людей, собирающихся в промзонах. В Бору, в районе грузового порта тоже что-то происходит, но мы не можем понять, что именно. До «заводских» от нас недалеко, но несколько зданий удерживаются «кремлевскими», у них там несколько огневых точек на крышах и они, видать, эфир сканируют. Мы, когда хотели прорваться к «Красному Сормову», договаривались по радио, а они перехватили, и как мы подъехали — дали со всех стволов. Мы три машины потеряли и пятнадцать человек, из них половина — гражданские. Еле вернулись сюда. А вы кто будете, кстати?
Я представился, протянул руку. Тот крепко пожал ее, представился в ответ:
— Березин, Аркадий. Бывший главный инженер этой гостинцы.
— А это гостиница разве? — удивился я. Белецкий совсем другое сказал.
— И гостиница тоже. Точнее, это гостиница, но часть площадей сдает под офисы, а два этажа из них занимает компания-собственник. Занимала. — поправился он, подумав.
— Скажите… А у вас ведь завод тоже куда как стратегической важности. Зачем вам прорываться к сормовским? Если вы удержите эту территорию, не дадите ей сгореть или развалиться…
— Масса причин. — ответил Березин. — Первая и главная — нас мало, мы территорию не удержим. Вторая — все припасы у «заводских» или «кремлевских», мы в магазинах подбираем, что уцелело. И третья причина — мы изолированы, а «кремлевские» точно хотят нас отсюда погнать.
— А кто тут у вас? — спросил я, неопределенно поведя рукой вокруг.
— Разный народ, отовсюду. Хорошо, что оружием разжились. Василий Сергеевич… — он кивнул на мента, — …помог прихватить со складов городского УВД, и консервы у нас пока есть, распотрошили пару супермаркетов. Пока здесь держимся, но нужно что-то решать. Транспорта у нас теперь не хватает, как прорываться в промзону — не знаем. Ехать из города, так там в «Красном якоре» банда засела, от них бывают проблемы, и опять же — дефицит транспорта.
— Мало в городе транспорта? — удивился я.
— Немало, но надо уметь его без ключа заводить, а у нас именно таких специалистов нет. Тайна за семью замками это для нас. А с чем-то долго возиться не получится. Мертвяки окружат и разорвут.
— У нас такой есть. — я показал на Шмеля. — А с крыши у вас как обзор?
— Хороший. По крайней мере, могу показать, где у «кремлевских» огневые точки.

По крайней мере, могу показать, где у «кремлевских» огневые точки.
— А покажите.
Мы направились наверх вчетвером, Березин, Белецкий и мы с Лехой. Остальные остались внизу, охранять наше барахло и заодно беседовать с обитателями гостиницы. Вышли на лестницу и двинули вверх.
— Лифт не работает, сами понимаете. — сказал главный инженер. — Ворота запитали от резервного генератора, но его только на них и запускаем, солярки немного. Ну и радиостанцию, батареи заряжаем.
— Есть связь с кем-нибудь?
— С «Красным Сормовым», но «кремлевские» ее слушают.
Подъем был долгим, успели изрядно запыхаться. Гостиница оказалась восемнадцатиэтажной, с плоской, залитой гудроном крышей, из которой торчали вентиляционные киоски и выход с лестницы. С четырех углов были сложены баррикады из мешков с песком, за одной из них стоял пулемет НСВ «Утес», и несколько коробок с лентами рядом, за остальными было пусто. Наверное этот пулемет должны были перетаскивать с места на место, когда определится наиболее угрожаемое направление.
Двое из сидящих на крыше больше смахивали на байкеров, оба в джинсах, ботинках-берцах и в побитых косухах, еще один, с СВД, был военным, «вованским» сержантом, из дезертиров, судя по всему, и кроме них был какой-то мужичок в кожаной куртке, невзрачного вида. Березин подошел к ним, спросил, что видно. Ответил невзрачный в кожаной куртке, мол, не видно ничего.
А вид с крыши гостиницы был отличный, до самого-самого центра, до вокзала и дальше, и даже Кремль сквозь дымку проглядывал. Мы выстроились вдоль края, достали бинокли. Березин встал между мной и Белецким, продолжил просвещать нас:
— О связи теперь расскажу, и о чем радио рассказывает. В Бору «заводские» сидят плотно, к ним морячки из Каспийской флотилии присоединились, их в город занесло. Держат порт и все основные заводы, что недалеко от реки. Включая нефтебазу. «Кремлевским» их оттуда точно не выбить, но они пытаются. У «заводских» и мост, и средства переправы, но «кремлевские» через реку могут их обстреливать, что и делают. Еще воюют за склад Росрезерва, что в Бору. «Кремлевские» туда дошли сушей, в обход. Склад пока у «заводских», они его понемногу вывозят.
— А НПЗ Кстовский у кого? — спросил Белецкий.
Я напрягся, вспомнил, что Кстово — город ниже по карте, на юг от Нижнего. Очень близко. На правом берегу Волги и если его держит не кто-то из местных, то по логике им должны владеть «кремлевские».
— Не знаю. Чего не знаю, того не знаю. — покачал головой Березин. — Но думаю, что под «кремлевскими». Их направление из города.
— А кто мосты собирается взрывать?
— Уже знаете? — удивился Березин.
— Со сканера информацию сняли, переговоры подрывников. — сказал Белецкий.
— «Заводские» собираются. Хотят Бор от города отсечь. «Кремлевские» их от моста фактически отогнали, если пройдут на ту сторону, то тогда склады к ним перейдут.
— Это что получается, что на ту сторону реки никак не попадешь теперь? — удивился я.
— Можно попасть. «Заводские» на пароме подвозят, до пристани с той стороны. У них же весь речной транспорт и тут еще такое вышло… С Каспийской флотилии здесь были арткатера в ремонте, две штуки. С экипажами, естественно, забирали их уже. И тут остались, когда началось. Сейчас они на стороне «заводских», так что на берегу «кремлевские» сильнее, но с воды их сшибают. А у «заводских» и паромы есть, и на судостроительном десантные «Серны» они строили, тоже пара здесь стоит. А помимо них будет никак. И к ним попасть сложно, я говорил.

И к ним попасть сложно, я говорил. Видите вон то длинное такое здание? Бывший институт?
Я навел бинокль в ту сторону, куда показывал Березин, и вскоре обнаружил на крыше указанного дома две баррикады с пулеметами за ними. На середине крыши были установлены палатки, а на дальнем краю — висячий сортир, откуда все вниз, во двор валится. Действительно, удобное место, оттуда все подъезды в сторону промзоны перекрываются, насколько я могу теперь ориентироваться на карте. И устроились всерьез, похоже, что с проживанием. Палатки, туалет, кострище. Можно вахтовым методом менять людей. И это не все точки «кремлевских», есть и еще, в их банде тысячи три человек, со слов того же Березина, так что хватило им людей, чтобы безопасно рассадить по крышам. И техника у них имеется, те же бэтээры точно есть, и с оружием порядок.
Они все же успели какой-то серьезный военный склад захватить, их у города прорва, там и разжились. Кроме того, «кремлевские» все же, судя по всему, контролировали НПЗ, а у «заводских» были большие хранилища топлива в порту, так что ни одна из сторон не имела пока проблем с горючим. Против семидесятых бэтээров «кремлевских», взятых с консервации, у «заводских» было несколько новеньких БТР-90 прямо с арзамасского завода, которые сняли с состава на сортировочной станции, прямо из-под носа у «кремлевских». А также «восьмидесятые» бэтээры с капиталки. С боеприпасами у обеих сторон тоже было все в порядке. «Кремлевские» захватили склады, но и «заводские» покусились на арсенал ГРАУ в глубине области, выше по течению, поставили там гарнизон и возили требуемое рекой. В городе установилось равновесие между враждующими сторонами, сил взять верх не хватало ни у кого.
— Крамцов, что скажешь? — спросил Белецкий.
— Трындец, скажу. Нам не прорваться. — заключил я. — Сверху расстреляют, если они долбят по каждому, кого видят. Если нам без «заводских» реку не пересечь, то и к ним нам тоже не добраться.
Гулкий грохот раскатился вдали, заставив задрожать землю, над серой панорамой опустевшего города начало подниматься серое то ли пыльное, то ли дымное облако. Было даже слышно, как в здании под нами зазвенели стекла.
— Вот и все, моста больше нет. — сказал Березин.
— Я вот о чем хотел вас спросить… — повернулся я к нему. — «Кремлевские» эти самые, они что, совсем отморозки? Стреляют всех, кого видят, или все же у них какие-то цели есть?
Березин хмыкнул, ответил:
— Не всех, естественно. Они ребята практичные, строят лично себе светлое будущее. Но в сторону «Красного Сормова» и Сормовского Затона никого не пропускают, они сами виды туда имеют. Тут же какое дело… теперь в промзону можно попасть в двух, максимум — трех точках. Все остальное уже заблокировано. И у этих точек кремлевские пристроились, сразу видят, кто к кому едет. Если в промзону, то собираются усилить врага. И тогда стреляют без предупреждения.
Я снова навел бинокль на позицию «кремлевских» на крыше здания. Километра два с лишним отсюда, их крыша ниже, чем наша. Из имеющегося оружия их никак не зацепишь. Подобраться скрытно невозможно. Город пуст, даже звук мотора разносится далеко. Пешком невозможно, мертвяков много, разорвут. А у них там, кажется, два «Утеса», и явно РПГ имеются. Они даже технике могут проезд перекрыть, улицы не такие уж и широкие. А вот если…
— А вы здесь, как я посмотрю, территории авиазавода и машиностроительного прикрываете?
— Это они так думают. — усмехнулся Березин. — Чем нам прикрывать? Но позиция отличная, мимо нас не пройдешь, вот они и полагают, что мы тут до зубов вооружились.
— Белецкий, у вас что есть из высокоточного или, скажем, самонаводящегося? С дальностью не меньше трех верст если? — повернулся я к нашему спутнику офицеру.

— Ты забыл, что у нас целый артполк? — хмыкнул тот. — Дивизион саушек не хочешь?
— Саушек не хочу, они домишко развалят, а там гля какая красивая позиция. Тут что-то такое надо, чтобы этих накрыть, которые там сидят, но имущество не портить. Шарахнуть по ним, и сразу зачистить здание.
— Верно. А так можно «Краснополем» по ним. Или «Китоловом», у нас они есть. Поставили бы прямо здесь двадцать второй дальномер, подсветили бы лазером, а пушку вообще на окраине разместили бы.
— А что за «китоловы»? — заинтересовался я.
— Снаряды с лазерным полуактивным наведением. По неподвижной цели вероятность поражения считай что единица. Да не развалят, как я думаю, там же заводской корпус, должно быть достаточно крепко. Один выстрел дать, даже не по ним, показательно, дальше они сами разбегутся. Занять высоту, оттуда дальше целиться. Батарея «Гвоздик» плюс бэтээры, пара танков — и город наш. Кремлевских этих в Волгу загоним. Или договоримся. Запросто.
Прав Белецкий на все сто. Кроме того, что парой танков город захватим. Насколько я понимаю, «кремлевские» эту пару танков в гробу видали. Но! Воевать и не надо, надо лишь показать готовность к войне.
Если сшибить основные огневые точки «кремлевских», то вполне можно прорваться к промзоне. Они будут вынуждены менять позиции, а это не так просто теперь. Ты сначала позицию найди, добеги до нее, чтобы тебя не сожрали, и зачисть от мертвечины. Городской бой вообще должен превратиться лишь во владение удобными для ведения огня и целеуказания крышами.
А если они не отморозки и это понимают, то можно и вовсе бескровно решить все вопросы. Они просто поймут, что лучше удовлетвориться достигнутым, провести границы и окучивать свою делянку. Активов у них самих хватает, зачем им обязательно все жрать?
— Ну что, попробуем отсюда связаться? — спросил я Белецкого. — На крайняк можно придумать что-нибудь, чтобы вибратор развернуть, тут самая высокая точка в этом направлении.
— Давай попытаемся. — согласился лейтенант, затем обратился к Березину. — Не возражаете, если мы у вас тут денек-другой поживем? Не объедим, у нас свой сухпай с собой аж на пять дней.
— Это как раз не проблема, еды у нас хватает. — ответил тот. — Проблема в другом — в том, что питаемся консервами сами, даже костер не из чего жечь толком, вся мебель в гостинице из ДСП, только вонь и дым. Газоснабжение тоже отключено, как и электричество, а солярка только для генератора, на крайний случай.
— Ничего, переживем. — сказал Леха. — А вот четырехметровую опору для вибратора я бы подобрал, будь возможность, раз уж мы тут задержимся. Что посоветуете, товарищ главный инженер гостиницы?
— Вам для чего? Радиостанцию развернуть?
— Именно.
— Значит, ничего тяжелого. Нет проблем, сейчас какую-нибудь палку подберем, к телевизионной антенне привяжем, и будет вам четыре метра.

Сергей Крамцов, разведчик и миротворец.
24 апреля, вторник, утро.

Шмеля с Кэмелом и Сергеичем разместили на третьем этаже здания, в пустующем номере, с балкона которого было удобно наблюдать за машинами во дворе. Обещания обещаниями, а все же лучше подстраховаться. А втроем им и не скучно, и все под присмотром. Мы же в прежнем составе, Белецкий, Леха и я, расположились на крыше и в номере на верхнем этаже. С развернутой наклонной антенной дальности «Северка» и на двести километров хватит, так что связь установили легко. До Гороховца не хватило, но до золинского ретранслятора — вполне, что одно и то же, в общем то.
Рядом с нами скучковалась верхушка засевших в гостинице людей — Березин, ментовской старлей Вася Зворыкин и курсант последнего курса Николай Романюк, угодивший сюда аж с Дальнего Востока.

Рядом с нами скучковалась верхушка засевших в гостинице людей — Березин, ментовской старлей Вася Зворыкин и курсант последнего курса Николай Романюк, угодивший сюда аж с Дальнего Востока.
Предусмотрительный Белецкий прихватил с собой, а теперь подсоединил к станции бээску — блок связи в режиме ЗАС, поэтому мы не опасались радиоперехвата. «Кремлевские» — это не американское АНБ, суперкомпьютеров для расшифровки сообщений у них нет, так что разговаривали мы с гороховецким ВПД вполне свободно. Дольше всего пришлось ждать ответа на главный вопрос — хотят ли вообще гороховецкие вояки соединиться с теми, кто засел в промзонах? И, соответственно, взять под защиту их активы.
На связь с нами вышли лишь через семь часов, к вечеру, пропустив несколько назначенных сеансов, но к моей радости — здравый смысл возобладал. Вояки решили устанавливать связь с Сормовской промзоной. Сначала хотели предложить нам скрытно пробраться к ним и связаться с ВПД уже оттуда, но эту идею мы сразу отмели как нежизнеспособную. Скрытное перемещение по улицам невозможно, можно лишь как на выставке кататься на машине, привлекая к себе всеобщее внимание.
Стрельба со стороны «Красного якоря» стихла еще вчера и уже не возобновлялась. Равно как и от вокзала. Похоже, что стрельба у вокзала была связана со взрывом Борского моста, и как он рухнул, причина для боя исчезла.
Связь с промзоной была у Березина, но связь в открытом режиме, на которую «кремлевские» подсаживались без всяких проблем. Толковой организации, даже расписания связи и схемы переключения каналов у них не было. Впрочем, эфир и так не слишком загружен, так что при наличии частотного сканера у противника избежать подслушки практически невозможно, он будет скакать по частотам почти с той же точностью, что и ты. Поэтому решили ограничиться кратким уведомлением о том, что к «заводским» скоро придет помощь, и сочли это достаточным.
Еще сутки мы просто или просидели на крыше гостинцы, высматривая огневые точки «кремлевских», или спали в номере на верхнем этаже — теперь в гостинице свободных номеров было более чем достаточно. Здание большое, а населяло его меньше ста человек. Заметную пользу постояльцам принес Шмель. Он дважды выезжал с местными к примеченным ими грузовикам, и заводил их безо всяких ключей. А заодно организовал курсы обучения этому искусству для местных.
Среди жителей гостинцы оказался один человек, работавший раньше в каком-то НИИ и по долгу службы не раз бывавший в здании, на крыше которого разместились огневые точки «кремлевских». С его слов, здание это было весьма удобно для того, чтобы сидеть на крыше — не было необходимости зачищать его полностью. В нем было два подъезда. Один вел через все этажи, цеха и лаборатории, а вот второй — исключительно в несколько технических помещений под крышей и на самую крышу. И все. Судя по всему, именно этим подъездом «кремлевские» и пользовались — он закрывался внизу массивной стальной дверью, а зачистить лишь лестницу и несколько комнаток для группы вооруженных людей труда бы не составило.
И он оказался прав — на утро второго дня нашего пребывания на уже осточертевшей крыше мы увидели, как к длинному зданию подкатили два устаревших БТР-70, встали прямо у ближнего к нам, частично скрытого стеной угла, а на крыше началось активное шевеление. Так и оказалось — свежую смену доставили, старую увезли на отдых. Выводы? А никаких, все равно без поддержки туда не попадешь, ежу понятно. Дверь внизу я на их месте не только бы запирал, но еще и растяжек бы на нее навешал. Войдешь шумно, они наверху всполошатся, а охранять единственную лестницу для десятка человек с автоматическим оружием и гранатами — чистое удовольствие. Да и вообще, зачем я об этом думаю? Нас ведь даже не просит никто этим заниматься, мы здесь с целью сбора информации.
Однако, кое-что не давало мне покоя во всей этой истории.

Однако, кое-что не давало мне покоя во всей этой истории. А именно — если начать с войну с «кремлевскими», то тогда и дальше придется воевать, такое не прощается. А вот если те же «кремлевские» узнают, что к противнику идет серьезное подкрепление, да еще с серьезной техникой, как они тогда поступят? Если там есть люди благоразумные, то отступятся, попробуют найти почву для компромисса. Тем более, что на нынешних позициях они оказываются зажатыми между «заводскими» и «гороховецкой группировкой», но не преступной, а военной. Все же с переговоров следует начинать. Но не сейчас, а с позиции силы. Когда силы подтянутся.
Посоветовался с Белецким, он со мной согласился. Снова связались с руководством, получили в ответ приказ ждать прибытия разведгруппы из Гороховца, которая уже вышла. Ждать так ждать, наше дело прокукарекать, а там хоть и не рассветай.
Действительно, через четыре часа на улице появились сразу три БТР-80. Вышли с нами на связь, им объяснили, как попасть во двор гостиницы. Заметили их и с НП «кремлевских», там тоже началась беготня и суета. Еще минут через десять на крыше гостиницы стало многолюдно. Появился командир РБ (разведбатареи) артполка старлей Павлов, с ним еще несколько офицеров, прапоров и контрактников. Те быстро расположились, устанавливая средства связи и лазерный дальномер-целеуказатель, больше всего напоминавший излишне вытянутый вверх старинный фотоаппарат на треноге. Проверили связь с золинским ретранслятором, установили связь с развернувшейся на подходе к городу группировкой — батареей «Акаций» и стрелковой ротой на БМП-2. А затем прапор-связист начал вызывать руководство «кремлевских» на тех каналах, где уже заметили их активность.
Ответа долго ждать не пришлось, минут через пять связь появилась. Тангенту передали Павлову, тот поинтересовался личностью собеседника, но в ответ ему нахамили, упомянув одетого в пальто коня. Он пропустил мимо ушей, затем сказал следующее:
— Здесь командир разведбатареи артиллерийского полка старший лейтенант Павлов. Имею полномочия вызвать на переговоры руководство так называемых «кремлевских». Цель переговоров — беспрепятственный доступ к Сормовской промзоне. Время на размышление и выезд полномочных представителей на переговоры — два часа, начиная с настоящего момента. Место переговоров — крыша высотного здания, куда вы как раз смотрите. В случае отказа или неприбытия представителей на переговоры, мы начнем полномасштабные боевые действия с применением всех видов вооружения. Все. Повторяю еще один раз…
Он снова повторил весь текст дословно. Отключился, сказал нам:
— Ну что… будем ждать. Думаю, что договоримся.
— Надо демонстрацию возможностей придумать, цель выбрать. — сказал Белецкий.
— Цель… вон там, реклама «Панасоник» на крыше, влево пятнадцать. Нормально? — показал Павлов.
— Вполне, как я думаю. — ответил Белецкий.
Нормальная цель. И разлетится красиво, и людей не видать поблизости, и разрушения не критичными будут.
Через час с небольшим после выхода в эфир на частоте радиоопознания появились «кремлевские». Их представитель назвался полковником милиции Чистяковым, сообщил о готовности прибыть на переговоры. И еще через пару минут вдалеке показались новенький бронированный «Водник» и идущий следом за ним устаревший БТР-70. Их запустили туда же, во двор гостиницы, возле которой уже подкопилось мертвяков и которых быстро отстреляли из окон, пользуясь автоматами с оптикой — оружием, становящимся в таких случаях все более и более незаменимым, и в ближайшее время грозящим стать самым популярным на планете. По крайней мере, нам уже предлагали поменять наши оптические прицелы с боковым креплением на что угодно, вплоть до АГС-17.

Очень экономно получалось с помощью такого оружия отстреливать неповоротливых мертвяков — и патрон пять сорок пять распространен и недорог, и попадание почти, что с каждого второго выстрела.
Переговоры решили проводить на крыше, куда пропустили прибывших — милицейского полковника в городском камуфляже и какого-то гражданского. Гражданский одетого дорого, эдак… вроде как охотник на отдыхе, с легкой небрежностью, у которого на поясе висела кобура с выпендрежным никелированным револьвером, кажется «ругером». С ними были еще двое СОБРовцев в полной боевой и даже в шлемах «Витязь». У одного был ПКМ, второй вооружился «Абаканом». Оружие ни у кого отбирать не стали, просто приглядывали за гостями с таких позиций, что у тех не было ни единого шанса вступить в драку.
Впрочем, они этого делать и не собирались, а держались подчеркнуто миролюбиво. Перездоровались со всеми за руку, гражданский, неуловимо знакомый, лет сорока с небольшим, с приятным лицом, в очках с золотой тонкой оправой, всем улыбался.
Сели в несколько кресел, которые заранее притащили снизу, из гостиницы. Гражданский привычно взял инициативу разговора в свои руки:
— Давайте знакомиться, господа. Моя фамилия Рубцов, я полномочный представитель Президента по Волжскому Федеральному округу. Со мной — Чистяков Петр Сергеевич, заместитель начальника ГУВД города Нижний Новгород. Ну и двое господ в форме — наши помощники, офицеры СОБР. С кем имеем честь?
— Командир разведбатареи старший лейтенант Павлов. Представляю объединенную оперативную группировку войск. — достаточно лаконично ответил Павлов.
— Старший лейтенант Белецкий, разведотдел группировки. — отрекомендовался наш проводник.
— Сержант запаса Крамцов, командир отдельного партизанского отряда активного крыла партии анархистов-антиглобалистов имени нерушимой дружбы товарищей Че Гевары и Сидора Ковпака. — решил внести свою лепту в процесс взаимных представлений я.
Рубцов явно озадачился на секунду, затем усмехнулся и принял мое представление как должное. Затем спросил:
— А они… точно дружили?
— Обязательно дружили бы, если бы не разделившее их расстояние и время. — уверенно ответил я.
Рубцов кивнул головой:
— Несомненно. Если бы не расстояние… Хорошо, господа, мы выслушали ваше требование еще по радио. Догадываемся, что противостоять выполнению вашего решения мы не в силах. Я даже склонен думать, что вы заготовили нам какую-нибудь эффектную демонстрацию ваших возможностей, так ведь?
— Так точно. — кивнул Павлов. — Продемонстрировать?
— Если без жертв, то было бы интересно. — кивнул Рубцов.
— Без жертв.
— Тогда, прошу вас.
Метка лазерного луча уже была размещена под рекламным щитом на крыше удаленной от нас высотки. Павлов дал команду, и через несколько секунд щит разметало по окрестностям, а на его месте вспухло дымно-пылевое облако. Перекрытия верхнего этажа здания просели. Рубцов спокойно кивнул, затем спросил:
— Подразумевается, что именно таким способом вы сметете все наши огневые позиции в зданиях, и пройдете силой. Так?
— Именно так. — кивнул Павлов. — У нас уже батарея саушек в двух километрах отсюда и разведрота. А в течение нескольких часов сюда может подойти группировка размером в мотострелковый полк с приданными средствами усиления, полностью укомплектованная офицерами и контрактниками. И до двух эскадрилий вертолетов с подлетным временем в тридцать минут, со всем штатным вооружением.
— Так понимаю, что все, что осталось от частей западней города, слилось в одну группировку? — подал голос Миронов.
— Так точно. И перебралось в ГУЦ, — кивнул Павлов.

— Поэтому недостатка именно в средствах усиления мы не испытываем. Можем позволить себе воевать исключительно высокоточным оружием и вообще не вступать в прямое противодействие.
— Ваши цели помимо получения прохода в промзону? — спросил Рубцов.
— Изначально — никаких. — развел руками Павлов. — Разобраться в происходящем, по возможности прекратить бои между людьми — и так мир погиб, зачем добивать друг друга?
— Благородно. — усмехнулся Рубцов. — Проблема в том, что господа, занявшие промзону, игнорируют законную власть, то есть руководство города и федерального центра. Фактически, мы пытаемся навести в городе конституционный порядок.
— Разрешите, товарищ старший лейтенант? — поднял руку я, обращаясь к Павлову.
— Давай.
— Господин полномочный представитель Президента… — заговорил я проникновенным голосом. — Видите ли, я прибыл из Москвы… То есть из федерального центра. Последних представителей правительства страны я видел расстрелянными возле международного аэропорта Шереметьево, лежащими в рядок на дороге. Больше ни в какой форме федеральное правительство себя не проявляло, смею заметить. По крайней мере, признаки его активности остались обществом незамечены. Поэтому не думаю, что ваше заявление звучит хоть для кого-нибудь здесь хоть сколько-нибудь убедительно. Давайте спустимся с уровня дипломатической вежливости на уровень банальной реальности. Сферы влияния, ресурсы… ну и так далее. Проще понять друг друга будет.
Рубцов посмотрел на меня, спокойно кивнул:
— Хорошо. Тогда попробую быть конкретным. Мы считаем несколько зон в городе и вокруг него стратегически важными для выживания. Нефтеперерабатывающий завод, порт, речной транспорт, нефтехранилища, склады Росрезерва в Бору… ну и еще ряд объектов. Так называемые «заводские», как уже сложилось их называть, претендуют на те же объекты. Все. Почва для соглашения? Сколько угодно. Можно за день договориться.
— И почему вы тогда воюете? — несколько озадачился я.
— «Заводские» нам не доверяют. — сказал Миронов. — Гарант нужен для успеха переговоров.
— Военные подойдут? — спросил Белецкий.
— Подойдут. Вполне.
— Разрешите? — снова влез я.
— Пожалуйста. — ответил Рубцов.
— Позволю себе заметить, что в будущем производство сельхозпродуктов будет не менее важным, чем промышленное производство. Структура всех экономических связей изменится. Рынок промышленных товаров сузится очень сильно. Численность населения сократилось в разы, а ведь есть еще запасы, которых хватит лет на десять, не меньше. А есть хочется всегда. Даже такой товар как дрова станет очень ценным к следующей зиме. У заводских есть баржи, чтобы дрова возить, но ведь кто-то их должен еще и поставлять… Кто-то должен охранять деревни от бандитов, гонять мертвяков. Простор для инициативы. А основная часть местного производства сельхозпродукции располагается с вашего направления от города.
— Вы это к чему? — спросил собеседник.
— К тому, что зачем вам стремиться отобрать у «заводских» их заводы? Они их не отдадут, а вы перейдете от стадии передела собственности на стадию кровной мести, и тогда вражда станет вечной. А новые сектора рынка пусты, если кто-то их освоит, то к следующему лету превратится здесь в самую влиятельную фигуру. Те же заводские на одной тушенке со складов Госрезерва не просидят. А они явно не стремиться работать в области.
— Росрезерва. — механически поправил Рубцов. — Вы кто по профессии?
— Свободный предприниматель, так скажем. На научном поприще.
— Понятно. Хотите ко мне советником? У нас не так уж и плохо, и толковые люди нужны.

Хотите ко мне советником? У нас не так уж и плохо, и толковые люди нужны. Я серьезно.
Признаться, он меня здорово обескуражил и даже польстил. Не то чтобы я совсем растаял, но приятно, черт возьми.
— Спасибо, но… у меня другие задачи на ближайшее время. А за предложение действительно большое спасибо, я очень польщен.
— Подумайте.
— Я уже подумал. Не могу сейчас, хотя в другое время — с радостью.
Ага, как же, с радостью. Если вы там за что-то зацепитесь и начнете «подниматься», то к следующему лету жди передела с массовым отстрелом. Инстинкты у бандитов и властных структур одинаковые — спихни всех к бениной маме с финансового потока. Так что, ищите дураков в зеркале.
— Жаль. У вас правильная система мышления. — стукнул он ладонью о подлокотник кресла. — Вы думаете о том, «как сделать», а не «почему не выйдет». Таких людей не так много, на самом деле. Хорошо, господа. Я сразу объявляю об одностороннем прекращении огня, при условии, что «заводские» тоже прекратят его у складов Росрезерва в Бору. И я готов вступить в переговоры о разделе сфер влияния, при условии, что военные представляют собой достаточную силу, чтобы гарантировать соблюдение соглашений.
Расшифровать можно было сказанное просто: «Докажи, что ты и правда сила, или пошел бы ты со всем своим миротворчеством…».
— Я немедленно сообщу о достигнутом результате нашему руководству, которое обратится к заводским с просьбой о прекращении огня. — сказал Павлов. — И еще прошу пропустить в промзону пару наших «уазиков». Вам они ничем не помешают, а люди заняты разведкой популяции мертвяков, если можно так выразиться. Для всех будет польза, и с вами информацией поделимся.
Ага, про нас тоже не забыли. За это спасибо.
— Нет проблем. — сказал уже Миронов. — Мы свяжемся с вами примерно минут через тридцать, дадим частоты и пароль. Вас пропустят. Где пройдут переговоры?
— Предлагайте. У нас есть только один вариант — территория полка МЧС в Золино, оттуда еще не все вывезли, место хорошо охраняется. — ответил Белецкий. — Там мы можем гарантировать безопасность.
— Это неплохо, Сергей Владимирович. — обратился к Рубцову Миронов. — Нейтральная территория, под охраной военных.
— Согласен. — кивнул Рубцов. — За дальнейшими деталями, как я понимаю, следует обращаться к вашему руководству?
— Так точно. — сказал Павлов. — Моя обязанность было установить связь со всеми сторонами, а для большего я пока званием не вышел.
Тонкий ход. Таким как Рубцов западло со старлеями договариваться, им генералы нужны. И Павлов его сейчас утешил, мол, не прогнулся ты, Серега, с перепугу сюда приехав, а лишь милостиво согласился встретиться с посланниками. Дали с шила патоки лизнуть, но много патоки. Даже медку.
Рубцов с Мироновым удалились, сопровождаемые двумя «собрами». С одним из них Белецкий успел перекинуться парой слов, с позволения его начальства. Вскоре мы увидели, как вдаль от нас по улице понеслись «водник» с бронетранспортером сопровождения. Я с тоской посмотрел им вслед. Нам бы пару «Водников», и по барабану мосты. Так бы Волгу переплыли в любом направлении. Высокие, с гладким бортом, ни один мертвяк не залезет, с люками в крыше. Чудо, что за машина, мечта идиота. Красиво жить не запретишь. А ведь делают то их тут, рядом совсем, в Арзамасе.
— Ну видишь как решилось. — хлопнул меня по плечу Белецкий. — Дипломатия канонерок, главное вовремя пальнуть. Дадут частоты опознания, и можем ехать. Мне «собр» сказал, как лучше туда проехать, не заблудимся.
— А здесь, как я понимаю, ВОП организуют?
— Даже РОП.

Лучше НП в окрестностях нет, связь здесь поставят. Забор «егозой» заплетут, усилятся, жратвы закинут плюс наливник и пару дизелей. И все, крепость, никто не сунется. На крыше АГС и КПВ, плюс граников запас.
Это точно, тут с внешней поддержкой можно вечность сидеть. Вся отсюда просматривается даже без приборов, а если еще и аппаратурой обставиться… Все вокруг простреливается, высокий решетчатый забор с «егозой» — преграда непроходимая как для мертвяков, так и для людей. Что-то еще сделать со стеклом на первом этаже, и все. Например выложить там стеночку с бойницами из подручного материала. Но это уже не моя забота. А вот местных жителей, «московских», новость порадовала, похоже. Теперь они уже не робинзоны, а люди при деле. Березин, как я понял, даже не хочет теперь отсюда переселяться. Их команда теперь как будто дополнительную ценность приобретает.

Сергей Крамцов, партизанский командир, миротворец.
25 апреля, среда, утро.

Дело шло к темноте, поэтому выезд в промзону перенесли на следующее утро. Миронов не обманул. Хоть и не через тридцать минут, а часа через полтора, но с нами связались и дали пароли с частотами. Пароль был так сказать «гостевым» и распространялся на два открытых «уазика». Если бы с нами поехал кто-то еще, то пришлось бы согласовывать заново. «Кремлевские» пока не расслаблялись. Да и с чего им расслабляться? Оказывается, там еще и все областное УФСБ с ними, и все прочие окрестные силовики, даже вертухаи с кумовьями с ближайших к городу зон, разве только армейских не было, за исключением военкоматчиков. Так что в излишней наивности их не обвинишь.
С утра вояки помогли нам, подрасчистив пространство за воротами, и наши, уже бывалые, вездеходы рванули из тесноты двора на проспект, по которому в разных направлениях тупо бродили мертвяки. Однако, наблюдая в течение уже трех дней за происходящим, я обратил внимание, что зомби на улице стало вроде как меньше. Куда они деваются? Идут туда, где есть люди, или… Куда они могут деваться еще? И в Москве я вроде как это заметил.
Чем ближе мы оказывались к Сормовской промзоне, тем больше зомби было на улицах. Но я ожидал худшего, если признаться честно. Тех, что мы видели, было достаточно легко объезжать. Один из наблюдательных пунктов «кремлевских» постоянно подсказывал, куда нам сворачивать, потому что подступы к промзоне выглядели как настоящий лабиринт. Отчасти из-за этого «заводские» оказались отсечены от мира. Сами себя перехитрили.
Улицы были завалены машинами, автобусами и прочим, таким способом «заводские» рассекали и дезориентировали потоки мертвечины, шедшей в их сторону. У самой территории речного порта, где размещалось руководство «заводских», баррикады становились все серьезней, а затем начали попадаться целые улицы, перегороженные стенами из бетонных блоков с колючкой по верху. В стенах были бойницы, за бойницами — люди. Но таких проходов было мало, и стоило «кремлевским» занять подходы к ним, как блокада стала абсолютной.
В конце-концов мы проскочили через целый лабиринт баррикад и стенок, уперлись в мощные металлические ворота, которые начали открываться при нашем приближении. За ними нас ждали. «Нива» аэродромного сопровождения, непонятно как очутившаяся на судостроительном заводе, встала перед нами, включив оранжевые проблесковые маячки, и покатила впереди. Нам оставалось только следовать за ней между каких то заборов, складов, корпусов, пандусов, свалок металлолома, опор кранов — настоящий лабиринт. В конец концов она тормознула возле четырехэтажного административного здания, на крыльце которого стояли четверо в разномастном камуфляже, с АК-74 на плече. С виду на все сто гражданские, а камки сейчас достать не проблема.
Из «Нивы» выскочил совсем молодой парень, лет восемнадцати с виду, с «укоротом» на плече, сказал что нас ждут и побежал впереди, заставляя нас спешить чуть не в припрыжку.

Парень пронесся ураганом по коридору первого этажа, выскочил на узкую лестницу, по ней провел нас на четвертый. Довел до двери со свинченной табличкой, от которой осталось только не выцветшее пятно, постучал в нее и, не дожидаясь ответа, вошел, приглашая нас за собой.
В комнате — огромном кабинете с длинным совещательным столом, было тяжело накурено, сидело не меньше десятка человек. Стол был завален картами и какими-то схемами. Некоторые из сидящих были одеты в гражданское, некоторые — в камуфляж, а двое из сидящих были в морских форменках. Нас встретили радушно, но не слишком внимательно, в стиле «заходи, раз пришел». Кто-то предложил чаю, мы не отказались, и всего через минуту в кабинет зашла некрасивая полная девушка с подносом, на котором сразу дымились штук десять разномастных чайных кружек. Кружки расхватали, девушка вышла.
Один из присутствующих, коренастый мужик лет за пятьдесят с обветренным лицом с грубыми чертами, пригласил нас присесть к директорскому столу, как у кого получится, сказав, что у большого стола все равно поговорить не дадут. В это было легко поверить. Представились, принимавший нас оказался бывшим заместителем начальника грузового порта или кого-то в таком духе, я толком и не понял. Назвался Дмитрием Харламовым.
— Давайте, хлопцы, излагайте, чего хотели? Если договоримся с «кремлевскими» о прекращении огня и о том, что они к нам не полезут больше, то мы вам век благодарны будем.
— Нам надо проехать на ту сторону реки с машинами. — сказал я. — Три машины, одна из них грузовая.
— А там нет ничего. Даже людей. Люди ушли, кто хотел — все давно перебрались на эту сторону. Есть наши люди в порту, разумеется, есть еще отряд у складов Росрезерва. А больше никого, одни мертвецы. Зачем вам? — поразился тот.
— Нам надо дальше, в область. Задание у нас. — ответил я.
— Задание… — хмыкнул тот иронично. — У них задание, едрить твою. А мы даже не знаем, есть ли сейчас нормальный проезд в ту сторону. Перебраться не проблема, у нас паромы есть для таких случаев и с той стороны опорные пункты у пристаней. Но что там дальше… дикие земли. Ни связи ни с кем оттуда, ни люди уже не приходят. Мы даже планировали взорвать дома с той стороны в некоторых местах, чтобы улицы завалило. На подходах к нашим объектам.
— Все коммуникации по реке планируете? — спросил Белецкий.
— Конечно, как же еще? — удивился зам начальника порта. — Дороги опасны, а по Волге плыть — благодать. Половина России доступна. Мы даже планируем на следующей неделе целые экспедиции, вверх и вниз. Посмотрим, что в других городах делается, может быть связь установим.
— О Горьком-16 вы что-то слышали? — влез в разговор Леха.
— О «Шешнашке»? Вот вы куда намылились… — кивнул Харламов. — Нет, не слышали мы о «Шешнашке» ничего. Хорошего, в смысле. Слышали то, что все тамошние зоны разбежались, и что там банд больше чем людей. Люди оттуда бежали, раньше к Бору выходили часто, наши их переправляли или в порту селили. Такое рассказывают, что волосы дыбом. Если эти банды объединятся и сюда попрут, хуже батыева нашествия будет. Про сам Горький-16 ничего не слышал, но вокруг — бардак и тихий ужас, лучше не соваться. Погибнете ни за грош.
Признаться, Харламов меня не то чтобы озадачил, я такого ожидал, а скорее укрепил в моих подозрениях, что выполнение воли покойного шефа — самое неудачное решение в моей жизни. Ладно, еще вывоз материала для исследования, это понятно, но доставка семьи — нонсенс. Хорошо, что этот вопрос решен. Это с позиции гражданской наивности Дегтярева Горький-16 виделся ему эдаким несокрушимым утесом в бушующем море. Раз все такое закрытое и секретное, то там все будут в безопасности.

Это с позиции гражданской наивности Дегтярева Горький-16 виделся ему эдаким несокрушимым утесом в бушующем море. Раз все такое закрытое и секретное, то там все будут в безопасности.
Дерьмо собачье. Он хоть знал, чем окружен этот город? Рупь за сто даю — не знал он ни черта. Заставил меня уверить его семью в том, что он жив, а теперь я же должен был тащить их туда, врать им в глаза, и при этом точно знать, что ничего хорошего их там не ждет. Эх, надо было раньше сказать, что он погиб, уже переплакали бы горе. А так вроде избавился от них, но правды все равно не сказал.
А что мне теперь делать? Может, бросить все к черту, повернуть обратно? Ведь устраивается новая жизнь, люди научились справляться с обстоятельствами. Осесть в Нижнем, стать… купчиной, например. Первой гильдии. Чем плохо? За каким дьяволом мне надо лезть в мясорубку, и тащить туда друзей, свою девушку, наконец? Предсмертная воля свята, конечно, но тоже… в меру, всему есть предел.
С другой стороны, мне это пенопластовый оранжевый контейнер не даст потом покоя. Наверняка, это не единственный институт, который будет доступен, только не знаю я других. Не в Кош-Агаш же переться, на самом деле?
— Переправить можете к какой точке?
— К разным. Хоть в порт, к любому пирсу, хоть к одной из четырех пристаней а той стороне. У нас и паром ходит, и десантные «Серны». Только не ездил бы я туда на вашем месте. Ни за какие коврижки.
— Да знаю я… Думаете, мне охота? — вздохнул я так, что Харламов сразу мне поверил.
— Так за каким хреном тебя туда несет?
— По поводу всей той хрени, что вокруг творится. Там военный центр по всякой заразе, вакцинами занимались. А у меня документы из московского института, которого больше нет. Кровь из носу надо туда довезти, или, на худой конец, хоть узнать, существует еще центр, или уже нет. Да я вообще в эту историю влип как кур в ощип, поручили мне… предсмертной волей.
— Попал, говоря проще. — уточнил Харламов.
— Именно. — согласился я.
— Ладно. Ты когда туда собираешься?
— Через пару дней. У меня здесь не вся группа, часть людей из ГУЦа забрать надо.
— Так сейчас ты на ГУЦ поедешь, так?
— Точно.
— Возьмешь двух людей с собой? Надо начинать отношения устанавливать. У тебя ведь на две машины пропуск, не на какое-то количество людей?
— Только на машины. Только людей в камуфлю оденьте, чтобы среди нас не слишком выделялись. Хрен их маму знает, как они среагируют?
— Вот и ладненько. А насчет одеть — сделаем. Погуляйте чутка, потом покормим вас, и поедете. Годится?
— Вполне.
Я хотел оглядеться, что делается в порту, и предложению прогуляться обрадовался. Мы вышли из кабинета, и к нам подошел тот самый парень, который провожал нас сюда. Звали его Андрюхой, как он представился, оказался он дезертиром из Тульской дивизии ВДВ, и был сыном капитана какого-то буксира. Предложил поводить нас по окрестностям, чему мы только обрадовались.
Вообще на территории завода работа кипела. Работали все, шум стоял такой, что хоть уши затыкай. В одном месте стены и заборы разбирались, а в другом устанавливались. Работали огромные плавающие экскаваторы, вынимая песок со дна и наваливая его в гигантские кучи. Что-то делали еще и с Сормовским затоном, игравшем роль частной гавани завода. Ломался асфальт, рылись каналы. Строились какие-то строения. Черт ногу сломит, короче, но уважение вызывает.
Со слов Андрюхи выходило, что «заводские» вознамерились соединить всю Сормовскую промзону, включающую основные предприятия, в один анклав, огородить его не просто стенами, а еще и каналами, и самое главное — сохранить производство на этих заводах. Пусть в сокращенном варианте, пусть пока как ремонтные предприятия, но не дать всему этому обветшать и развалиться.

«Заводские», за исключением некоего вкрапления морячков из Каспийской флотилии, занесенных сюда судьбой, были в основном людьми гражданскими, рабочими и управленцами с заводов и из порта. Они четко знали, что надо делать с их предприятиями, они умели быстро строить заграждения, но они плохо умели воевать.
Необходимость же сохранения предприятий понимали и «кремлевские», которые возжелали образовать над этим некую «административную надстройку». К своему удивлению они обнаружили, что сажать их себе на шею никто не хочет. «Заводские» их просто послали, заявившихся поначалу как к себе домой. Послали, заперли ворота, но…
Вскоре с «кремлевскими» пришлось считаться — у них было несколько очень хорошо вооруженных и обученных подразделений, особенно из числа бывших эфэсбэшников, которые причинили массу хлопот. Здесь имелось в рамках местного УФСБ подразделение по борьбе с терроризмом, и все его члены обладали огромным и реальным боевым опытом. Был толковый СОБР, был более или менее подготовленный ОМОН. ОМОН, впрочем элитой считать совсем не следовало.
«Элитных» было не так уж много, пару сотен человек на несколько тысяч, но они стоили многого. Соотношение потерь в стычках было очень даже не в пользу «заводских», а в отдельных местах доходило и до «сухого счета». То, что «заводским» удалось зацепиться за склады в Бору, произошло лишь потому, что они появились там раньше и успели укрепиться внутри периметра, «кремлевские» же вынуждены были атаковать снаружи, и им мешали подходящие зомби. Кроме того, «заводские» владели рекой безраздельно, а у «кремлевских» доступа к речному транспорту не было никакого. Несколько катеров и моторок было бессильно против двух артиллерийских патрульных катеров добротного, хоть и устаревшего типа «Светляк». На суше морячки были не очень хороши, но в родной стихии стоили многого.
Как бы то ни было, а ситуация в городе все равно была патовая. Какое бы у «кремлевских» не было преимущество в подготовке, надеяться на то, что удастся захватить промзону силой, не приходилось. Главная причина — зомби. Не было возможности ни подготовить атаку нормально, ни занять позиции заранее, ни подойти скрытно. Зомби бросались на все живое, приходилось отбиваться, а сделать это тихо в таких масштабах возможным не представлялось.
А теперь, когда «заводским» собралась помочь вся группировка войск из ГУЦа, равновесие резко нарушилось, «заводские» получали заметное преимущество. То, что Гороховец мог запросто выставить до полка со штатным вооружением и средствами усиления, было правдой, невиданная сила по нынешним временам. Там собрались остатки нескольких частей, шести или семи, так что даже того личного состава, который остался в распоряжении командования, хватало вполне. И остались наиболее опытные и профессиональные кадры, преимущественно офицеры, прапора, некоторые контрактники, большинство с боевым опытом. А уж что касается техники и экипировки… Пусть эти части в мирное время были оснащены не самым блестящим образом, но теперь, когда людей в них стало меньше, получился даже некий переизбыток. По крайней мере, высокоточное оружие у них имелось, и они готовы были его использовать. Были и вертолеты, а что может быть страшнее для плохо вооруженного противника?
Кто-то вызвал Андрюху по радио, он ответил: «Идем», после чего нас позвали на ранний обед или поздний завтрак, мы так и не поняли, на что именно. Там нас познакомили с двумя людьми, которые поедут с нами. Оба были в армейских камках, один был капитаном третьего ранга из флотилии, второй — мастер одного из цехов автозавода. Фамилия кап-три была Большаков, и он ее оправдывал полностью. Хоть он и не поражал ростом, зато поражал шириной плеч и размером ладоней. Новенький АКС смотрелся в них как игрушка.

Новенький АКС смотрелся в них как игрушка. Мастер цеха же, Петренко, был невысоким, усатым мужичком к пятидесяти, на котором армейский камуфляж смотрелся как чья-то дурацкая шутка. Вооружили его «укоротом», да и то, судя по всему, особой пользы от такого действия не ожидали. По всему было похоже, что Петренко побаивается своего же автомата, предпочитая его лишний раз руками не трогать.
Накормили хорошо, проблем с продуктами здесь не испытывали, а готовили жены «заводских», так что заботились о том, чем питаются их мужья. Под временную столовую был выделен один из складских корпусов, в пристройке к которому расположили сразу несколько полевых кухонь. Сколотили длинные столы и скамейки, где народ и располагался.
— Вы сразу в ГУЦ? — спросил Большаков.
— Почти что. — кивнул я. — Дозаправимся в Золино, и оттуда в ГУЦ. Торопитесь?
— Ну, теперь не так, чтобы очень, стрельба в Бору затихла, но хотелось бы договориться с вашими быстрее. Я здесь пока за сухопутного воина получаюсь, а мне бы проще на воде. Не умею я на суше воевать, не обучен толком.
— А практики в морпехе не было разве?
— Так это когда было то! Загнул ты! После четвертого курса училища загнали в Печенгу, погоняли, и обратно отправили. Я же штурман по специальности, подводник, ВВМУПП[9 — ВВМУПП — Высшее военно-морское училище подводного плавания им. Ленинского комсомола.] питерское заканчивал, а меня видишь куда занесло. По Каспию хожу, на катере, зачем там вообще штурмана, не знаешь?
— Без понятия.
— И я тоже.
Голос у Большакова был как из бочки, под стать внешности, широкому, почти квадратному лицу со сросшимися на переносице черными бровями, и плечам, шириной почти равным росту. Чашка с чаем почти скрылась у него в ладони, а была немаленькой.
— Мне сказали, ты собираешься дальше, в сторону Вятки отсюда идти?
— Собираюсь.
— Это на хрена, прости господи? Там звиздец всему настал, одни банды. Деревни под корень вырезаны, кошмар что творится. Я три дня в Бору просидел, мы беженцев принимали с той стороны постоянно. Так они такое рассказывают — волосы дыбом стоят, и не только на голове.
— А где эти беженцы сейчас?
— Ну, как ты думаешь? Здесь конечно, куда им еще деваться? А у нас людей не хватает на все работы. Поставили на лопаты — и вперед, крепить оборону.
— А собрать информацию о том, что там делается, кто-то удосужился?
— Естественно. Начальник разведки.
— Итить твою! — я аж вилку отложил в сердцах. — Я тут пытаюсь выяснить, что там меня ждет, у вас вся информация есть, но сказать об этом западло.
— Ты не горячись, давай. Я здесь начальник разведки, по пути тебе расскажу, что узнать удалось. В одной машине поедем.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
25 апреля, среда, вечер.

По пути выяснилось, что Большаков знал не так чтобы мало, но назвать его информацию по настоящему полезной, было сложно. От всех свидетелей шла информация лишь о невиданной резне живых, насилиях и пожарах, грабежах и том, что банды на одном месте не задерживались. Определить, что и где происходит сейчас, из показаний было невозможно. Однако, было несколько человек из сел что совсем рядом с «Шешнашкой», и они сказали, что город пока не захвачен бандитами. Но, вместе с тем, они были вынуждены бежать сюда, к областному центру, а не в сам Горький-16, который под боком, потому что вся территория вокруг него занята бандами.
Бывшие обитатели колоний если и не всерьез были настроены захватить закрытый город, то осадили и заблокировали его капитально. Там же было слишком мало войск, чтобы держать весь периметр. К оставшимся военным присоединились гражданские, но все равно, отбивались отдельные опорные пункты.

К оставшимся военным присоединились гражданские, но все равно, отбивались отдельные опорные пункты. Перестрелки с защитниками шли на самых окраинах. А вот мертвяков тех местах было мало, для нас как раз дурной знак.
Мне подумалось, что было бы неплохо туда долететь воздухом и посмотреть, на что следует рассчитывать. Но как подбить командование в ГУЦ на то, чтобы нам выделило вертолет, да еще и с подвесными баками? И как за это рассчитаться? И хватит ли подвесных баков от Гороховца до «Шешнашки» и обратно? Потому что рассчитывать на дозаправку там не следует, мало ли кто владеет запасами керосина. Да и остались ли там эти запасы?
У Ми-8 практическая дальность не дотягивает до шестисот даже у поздних модификаций, а в ГУЦе я видел только вариант МТ семьдесят пятого года образца. И двадцать четверки, но у тех с дальностью еще хуже. И все же намного надежней оказаться там на машинах и со всем оружием и экипировкой, чем вдруг лишиться вертолета и идти обратно в пешем порядке. Нет, надо ехать на машинах.
Черт, ну до чего же не хочется самому башку под топор совать, да еще когда все вокруг отговаривают! Это семейство Дегтяревых туда к мужу и отцу едет, точнее даже ехало, а мне то зачем, зная, тем более, что это все… фигня, мягко говоря. И станет ли лаборатория Гордеева работать с вирусом, если город штурмуют со всех сторон? Или уже и нет никакой лаборатории, а все давно увезли в тот же Кош-Агаш, куда, якобы, увезли и самого Дегтярева? Очень может быть, почему бы и нет? Удаленная база, рядом военный аэродром, горы, никто не пройдет.
А может быть и нет. Может быть институт в «Шешнашке» работает изо всех сил, стараясь остановить заразу. И это пенопластовый контейнер способен решить все проблемы, снять все вопросы. Надо ехать. Не узнаю сам — до самой смерти покою не будет. Я ведь помимо всего прочего самого себя знаю.
Вечером мы с Танькой выбрались на крыльцо учебного корпуса, присели рядом, свесив ноги с бетонного парапета. Ночи стали уже теплыми, пахло даже не весной, а самым настоящим летом. Я чувствовал себя смертельно уставшим после того, как я сам себе объявил о своем решении. А потом вызвал добровольцев.
Кандидатуры Шмеля, Кэмела и Сергеича никаких возражений у меня не вызвали, они люди холостые, опытные и сами себе хозяева. Лехина кандидатура тоже не обсуждалась, куда уж мы друг без друга… А вот Танька с Викой… Это сложнее. Они с нами, они — наши. И они не дилетанты. Что лучше? Пойти весь путь вместе, каким бы не был его конец, или оставить их здесь, в безопасности?
Девушки сразу перешли в состояние повышенной готовности к скандалу любой интенсивности, готовясь отстаивать свое право помереть вместе с нами где-то в вятских лесах, причем максимально поганой смертью. Леха просто отмалчивался, предоставив мне право переругиваться с ними за нас обоих. Но сломили они мое сопротивление быстро, подсознательно я был уверен, что другой итог этого разговора просто невозможен.
А какой у нас еще был выбор на самом деле? Нет даже гарантии того, что мы вернемся именно в это место, если быть честным до конца. Оставь их здесь, и потом случится, что жизнь разнесет нас в разные стороны. У нас и так были уже сотни возможностей погибнуть, так есть ли смысл нам расставаться из-за того, что такие возможности будут возникать и дальше? Наверное, все же нет. Если судьба у нас теперь таскаться по этим опасным и опустевшим землям, так лучше делать это вместе.
Но и это было не самым трудным. Самым трудным были сестры Дегтяревы, которые тоже были намерены отправиться с нами. Когда они заявили об этом, все онемели. Кроме меня, потому что я не онемел, а вовсе даже разорался. Я заявил, что обещал доставить их в безопасное место, что мне осточертели их художества, что ценность их как членов отряда крайне невысока, что нянчиться с ними я не намерен, что они, в силу своего невеликого умения, риск для отряда и много что еще сказал. Аж охрип.

Аж охрип.
Как ни странно, но они выслушали меня совершенно спокойно, иногда даже кивая головами, вроде как соглашаясь. После чего Ксения сказала:
— Сергей, ты свое обещание выполнил. Ты доставил нас в безопасное место. Все. Мама в безопасности, мы в безопасности. Нам ты уже не должен ничего. Мы тебе… должны, но не в этом дело. Теперь мы, на правах вооруженных и имеющих определенные планы на будущее людей, хотим присоединиться к отряду. С чистого листа. Заново. На самые низовые должности, если угодно.
Я замолчал. Что тут скажешь? Удивительно другое — в разговор не вмешивалась Алина Александровна. Видать, в своем кругу они уже это обсуждали, если она молчит как партизанка.
— Серег. Принимай нас в отряд, зря учил столько времени и вооружал? — вступила в разговор Аня. — Что нам дальше делать прикажешь? Замуж выходить? Мне здесь в теннис играть, а Ксеньке — журналисткой заделаться? Свиней идти выращивать? Мы с тобой хоть к делу пристроимся. Считай, что мы выбираем профессию и вербуемся в армию.
Я насуплено молчал, при этом в голове у меня вертелась одна мыслишка: если этих двух присоединить к отряду, то во время стоянок лагерем они вполне смогут тащить фишку, как минимум. На самом деле сняв с нас много проблем. Численность отряда то у нас совсем недостаточная. И вообще, кто я им — папаша, что ли? Если даже мать родная их не возражает, а я сам истратил столько сил, патронов и экипировки, чтобы сделать из них бойцов, то зачем мне их здесь оставлять? Они уже воевали, они даже убивали. И они давно повзрослели, их детство завершилось в день, когда случилась Катастрофа.
Я обещал их увезти из Москвы — и увез. Обещал доставить в безопасное место — и доставил. Безопасней чем здесь им уже нигде не будет. Здесь они должны решать как им жить дальше. Вот они и решили — записаться в мой отряд. И что? Имеют полное право.
— Сергей, соглашайся. — снова заговорила Ксения. — Все равно тебе опытных людей никто и нигде не выделит, а мы уже обучены куда лучше, чем солдаты-новички. Стреляем лучше чем они, наверняка. И экипировка, благодаря тебе, у нас тоже лучше. Зачем нас бросать теперь, после того, как подготовил?
— Я бы согласился. — неожиданно вступил Шмель. — Пусть со мной в грузовике едут. В случае чего все два лишних ствола. И собаку бы взяли.
Это тоже аргумент. Так у нас получается грузовик защищенным и в «уазиках» два полноценных экипажа. Без сестер так не выйдет. Да и кто я им вообще, папаша, что ли? Взрослые девки, сами соображают, что делают. А присутствие кобеля обезопасило бы наши стоянки от мертвяков и мутантов.
Согласен. — кивнул я головой. — Вы едете. Но без собаки, у нас главная задача — скрытность, а скрытности лающие барбосы противопоказаны. И поблажек больше не ждите. Пошлю сортир чистить — побежите как миленькие. Вопросы есть?
— Вопросов нет! — обрадовано отрапортовала Аня. — Почистим!
Маша с детьми, естественно, оставалась в ГУЦе, вместе с Алиной Александровной. Ей тоже явно хотелось отправиться с нами, но она, в отличии от всех остальных, была детной матерью и ответственности на ней раз в сто больше, чем на нас, вместе взятых.
— Маш. — обратился я к ней. — Хочу с тобой поменяться. Свой СКС на твою СВУ. Оставлю тебе вместе с карабином все патроны повышенной кучности, а заберу все «четырнадцатые». Пламегаситель очень нам пригодиться может, черт его знает, что дальше будет.
— Я вообще собиралась отдать винтовку тебе. — ответила Маша — Зачем она мне здесь? Я свой а-ка-эс-у оставлю — и достаточно. Ну, и пистолет.
— Нет, так не выйдет. — засмеялся я. — Мы же все же не расстаемся, ты нас тут ждать будешь. И с вами останется УАЗ с прицепом, куча трофейного оружия и запас патронов с гранатами.

Тебе это все сберечь надо. А СКС с хорошим прицелом, кучность что надо, до четырехсот метров — отличная легкая винтовка. Будет теперь твоим штатным. Куда мне его с собой то тащить?
— Как скажешь, я совсем не против. — согласилась она.
— В случае, если к концу обозначенного срока нас не будет — распоряжайся этим всем как хочешь. Думаю, что теперь это настоящее состояние.
— Типун тебе на язык. — фыркнула она.
— Типун то типун, но ведь возможны варианты, что мы не сможем вернуться тем же маршрутом. Мало ли что. Или заблокируют нас в «Шешнашке». Или еще что-то случится. В жизни все бывает.
Собрание шло еще долго, спорили обо всем и все обсуждали, под конец я даже охрип, пытаясь всех перекричать.
— Как думаешь, доберемся до места? — теперь, сидя на крыльце в обнимку, спросила Татьяна.
— Не знаю. — пожал я плечами. — Но охреневать в атаке не будем. Если увидим, что ходу нет, то вернемся, придумаем какой-нибудь другой способ туда добраться. Нам надо доставить образцы, раньше или позже, а не героически погибнуть в попытке это сделать. Ты знаешь, я вообще не любитель героизма, и погибать не намерен.
— Да уж знаю, конечно. Не полез ведь ты меня из спортзала спасать, верно? — она прижалась ко мне крепче.
— Солнце, ты бы видела, как я это делал. Я шагу не сделал, двадцать раз не подумав предварительно. И знаешь почему? Потому что знал, что так просто ты съесть себя не дашь, а вот если я погибну, совершая подвиги, то ты рискуешь оттуда не выбраться. Поэтому лучше подвигов не совершать, а добиваться результата.
— Ну, если так, то согласна. А ты никаких укромных темных уголков в окрестностях не видел? А то эти общие комнаты… Казарма всегда казарма.
— А зачем тебе уголок? Небось, блуд на уме.
— Ага. Блуд. Раза два-три сейчас бы сблудила с удовольствием.
— Ну, ты гля, что придумала. У нас есть всего один вариант, если мы не хотим быть прерванными в самый ответственный момент.
— Какой?
— Наш грузовик.
В темноте послышались звуки выстрелов со стороны КПП. Видать, наряд завалил еще мертвяка.
— А патруль к нам не заглянет? — вдруг обеспокоилась Татьяна.
— Эх, Танька, Танька. Не выйдет из тебя разведчика. — вздохнул я.
— Это еще почему?
— По кочану. И по попе. Патруль пять минут назад прошел, так что появится не раньше, чем через час. И они меняют маршрут, так что в следующий раз пройдут со стороны штаба.
— Ой, можно подумать. Ладно, веди барышню в свой грузовик, раз не можешь ей люкс в «Мариотте» предложить.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
27 апреля, пятница, день.

На следующий день мы взялись за подготовку к рейду в сторону «Шешнашки». Крытый УАЗ с прицепом, забитым всевозможным имуществом, мы вчера решили оставить здесь, в ГУЦе. Все, кто останется, вполне смогут путешествовать с военными колоннами, если потребуется, сохраняя независимость и чувство собственного достоинства. И оплатить нашими трофеями любую услугу. Мы же выезжали на двух «уазиках» и грузовике.
Самым главным было разобраться с оружием. Я огласил свое решение — каждый должен иметь с собой ствол основной, ствол запасной, ствол гладкий и ствол карманный. У нас машины, в багажниках все это тащить несложно, зато в случае утраты основного ствола человек возьмется не просто за запасной, вроде пистолета, а за серьезный запасной.
Для меня это все вылилось в обмен моего любимого СКС на СВУ-АС. Но я не горевал. Отдать свой любимый и отлаженный как часы карабин Маше было даже за честь. Она стрелок блестящий, воспользоваться сумеет достойно при необходимости.

Она стрелок блестящий, воспользоваться сумеет достойно при необходимости. А нам скорее СВУ с мощным пламегасителем пригодится. Кто знает, как дела сложатся.
Еще взял уже неразлучный «сто пятый», обрез и АПБ в кобуре. Кэмел взял себе ПБ, а еще он приватизировал АКМ, который нам выдали на заправке у Солнечногорска. Он вообще был большим поклонником этой старой модели автомата, предпочитая ее современным малокалиберным. В чем-то я его понимаю, семь шестьдесят два куда засадить — совсем не то, что пять сорок пять. В «зеленке» это особенно заметно проявляется. «Пятерка» рикошетит и меняет траекторию, а «семерка» сбивает ветки на своем пути, не меняя траектории, и прошибает насквозь не слишком толстые деревья. Вторым стволом он прихватил второй АКМ, решив не баловать никого разнообразием.
Вика с Татьяной взяли помимо своих АК-74М еще и «Сайги МК» самозарядные. Разумный выбор, кстати. Я на месте Кэмела вместо одного из АКМ прихватил бы «Сайгу».
Сергеич естественно был с ПКМ, ну и с одним из АКС, который прихватил вторым стволом. Второй АКС забрала себе Аня. У Ксении был «сто пятый», а в качестве запасного оружия девушки взяли по обычному АК-74.
У Шмеля был такой же «сто пятый», как и у меня, и у Лехи, помимо его основного «Тигра». И Шмель же взял себе один из «укоротов». Впрочем, для него, сидящего за рулем, вопрос компактности был весьма существенным. Пистолеты перечислять не буду. У всех было по дробовику. По последнему нашему опыту можно сказать, что без них — никуда. Даже Кэмел, которому из наших запасов гладкоствола не хватило, вооружился обрезом двустволки, оставшейся от Данилыча. Леха ему спилил стволы с прикладом.
Ну и «Лось» тоже забыт не был. Очень уж серьезно он проявил себя в деле у моста, может быть и еще когда выручит. Запихан в чехол, и уложен в багаж, вместе со своими редкими патронами.
А еще мы забрали с собой все мины, все «мухи» и почти все гранаты. Оставили небольшой запас РГД-5 остающимся, зато вместе с целой кучей АК-74. Впрочем, четыре «семьдесят четвертых» из имеющихся в загашнике десяти и два оставшихся «укорота» мы взяли с собой, как все тот же обменный фонд. Прихватили и два ПМ с магазинами, тоже товар. Кому теперь деньги нужны?
Ночные монокуляр и прицел, запас батареек, оба «Северка», бинокли — все ехало с нами. Все, что могло дать хоть малейшее преимущество перед противником. Нас то всего девять, не велика армия, блин, обосраться про войну, а кто против нас ожидается — никому не ведомо. Патроны тоже переделили в свою пользу, хоть и оставили немало. Патронами мы разжились достаточно, так что могли себе позволить такое.
Загребли и все ракетницы с фальшфейерами, которыми снабдил нас Белецкий перед выездом в Нижний Новгород. Испытать их в деле пока не довелось, но на слово мы ему поверили. Мертвяки не семи пядей во лбу, и яркие огоньки вполне могут привлекать их внимание. Почему нет? Вообще, следовало бы подумать на будущее о создании чего-то вроде «вогов» для стрельбы из подствольника, с долго, ярко и шумно горящей начинкой.
Ближе к вечеру организовали что-то вроде посиделок у нас в классе учебного корпуса. Даже выпили. Остающимся я приказал ждать нас не дольше месяца. Если к тому времени мы не вернемся в ГУЦ, то пусть дальше принимают решение самостоятельно, жить ли здесь, или перебраться в город. Здесь мало мертвяков и жизнь на природе, там же будет проще с работой и больше перспектив. Советовать сложно, короче говоря.
Выехали рано утром следующего дня. Дорога до Золино заняла около полутора часов, мы уже привыкли ездить не торопясь, максимально экономя топливо, да и наблюдать за окрестностями так было проще. Минной войны мы еще не опасались, так что необходимости носиться на предельной скорости, как в Чечне, пока не было.

В Золино опознались, и дозаправились на халяву. Затем снова вышли на трассу и через полчаса уже въехали в пригороды.
К моему удивлению, на улицах города мертвяков стало еще меньше. Пусть ненамного, пустынными их было сложно назвать, но все же заметно меньше.
— Леха… Васька…
— Чего? — откликнулся Леха.
— Скажи, мертвяков убавилось, или мне кажется?
— Убавилось, однозначно. — ответил Леха. — Раза в два, как минимум.
Действительно, сидевшему за рулем Лехе даже не приходилось ни от кого уворачиваться, проспект был достаточно свободен. Куда они все деваются, неужели идут к заселенным местам? Но во время нашего заезда в промзону я заметил, что и возле нее они не поражают количеством. Много, да, но не настолько, чтобы объяснить их немногочисленность в городе. А вообще, полезно бы знать, куда они делись. Вдруг это будет знание из области «жизненно важных»?
Слева показалась свечка гостиницы, мы опознались по радио. Бдительность у них теперь на высоте, вся крыша превращена в ВОП, вместо одного «Утеса» стоят два «Корда», и к ним за компанию два АГС-17. Влупят — мало не покажется.
Я запросил ВОП по радио, поинтересовался обстановкой дальше. Нас успокоили, сказали, что в городе действует прекращение огня между «заводскими» и «кремлевскими». Ну, оно и к лучшему. И действительно, мы проехали мимо НП «кремлевских» на заводском цехе даже без запроса на опознание.
Еще десять минут езды по появившимся на стенах домов указателям, сделанным красной краской, и мы уже въехали в свежепостроенный отстойник за КПП промзоны. Скорость строительства у «заводских» поражала, они работали, скорее всего, круглосуточно и темпами комсомольских строек.
Отстойник был организован толково и по объему мог вместить целую автоколонну. Машины, въехавшие в ворота промзоны, выстраивались рядами вдоль белых линий, и ждали своей очереди на досмотр. Бдительность здесь была тоже на высоте. Едва мы притормозили, как к нам обратились через громкоговоритель с такой же новой, как и все остальное, вышки.
— Прошу положить огнестрельное оружие в машины.
Я снял с ремня «сто пятый», аккуратно уложил его на сиденье. Остальные последовали моему примеру.
— Просим всех покинуть машины. — продолжал фонить эхом между высоких стен голос из громкоговорителя. — Сейчас к вам выйдет досмотровая группа. Просим отнестись к досмотру с пониманием. Если у кого-то из приехавших имеются укусы, а также другие ранения, просим заявить об этом медикам из досмотровой группы.
Из стальной двери в боковой стене отстойника вышли несколько человек в камуфляже и с автоматами, и двое в белых халатах, мужчина и женщина. А ведь разумно. А если кого куснули, но он это скрывает? Не хватало, чтобы он обратился уже на территории, где живут люди.
Мы встали у автомобилей в ожидании досмотра. Сдавать оружие или даже вынимать пистолеты из кобуры никто не требовал, достаточно было просто демонстрировать мирность своих намерений и не держать стволы в руках. Досматривать всерьез у нас было нечего, разве что закрытый тентом кузов грузовика. К нему и направились двое из четверых «досмотрщиков», а еще двое, вместе с медиками пошли вдоль нашей маленькой колонны. Белохалатные просто разглядывали нас в поисках внешних повреждений.
Ничего в нас их не заинтересовало, и через несколько минут нас запустили внутрь. Однако, на машинах по территории разъезжать не дали, а потребовали оставить транспорт со всем грузом на охраняемой стоянке.
В чужой монастырь со своим уставом не ходят, пришлось подчиниться, прихватив с собой лишь личное оружие и рюкзаки.
Возле управления порта, где стояли все наши, я увидел давешнего Андрюху, бывшего тульского десантника. Он сказал, что паром пойдет на противоположную сторону завтра днем, менять людей в опорных пунктах и забирать какое-то имущество.

До завтра же нам выделяют для проживания маленький склад в самом дальнем конце порта, где не так шумно. Работы идут круглосуточно, и только там получится выспаться. А комфортных условий проживания пока не предоставляли никому, маленький заводской порт и промзоны для этого были мало приспособлены.
Мы прошли к складу, где я затребовал себе пред светлы очи Аню с Ксенией. Раз уж влезли в отряд на правах учеников, то пусть учатся.
— Уважаемые Ксения и Анна. — обратился я к ним. — Вы своего добились, вступили в отряд, но я не хочу, чтобы это прошло для вас безнаказанным. Я напомню вам, что вы недостаточно хорошо подготовлены для того, чтобы быть полноценными членами отряда, а неполноценные нам не требуются. Это понятно?
— Понятно. — ответили хором обе.
Судя по всему, факт того, что они все же едут с нами, вдохновлял их настолько, что они не относились всерьез к том, что я собирался сказать дальше.
— Прекрасно. Боевая учеба начинается. И вполне по-военному, раз уж вы так на войну рвались. Тань…
— Что? — посмотрела на меня с любопытством Татьяна.
— Видишь этих двоих? После обеда забираешь обеих, сама выбираешь время, место. Предмет занятий — «самооборона без оружия». Займись этим сама. Понятно?
— Чего надо добиться? — с оттенком воодушевления спросила Татьяна.
Она меня подревновывала к Ане, без всяких к тому оснований, если честно. Так что я мог быть спокоен — с новичков семь потов сойдет и Татьяна с них семь шкур спустит.
— Надо добиться того, чтобы сегодня до десяти вечера эти обе… — я картинным жестом указал на замерших сестер. — … эти обе глубоко раскаивались в том, что им когда-то пришла в голову мысль присоединиться к нам. И при этом они должны научиться чему-то полезному, лучше всего — начните с освобождения от захвата. Вам понятно?
— Понятно. — кивнули сестры, помрачнев.
— И в дальнейшем они поступают под твое командование. Постарайся подготовить их получше. Приступайте.
— Начнем, не беспокойся. — усмехнулась Татьяна. — А ну, обе за мной.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
28 апреля, суббота, день.

Погрузка на паром началась в шесть утра. Паромом называли небольшую самоходную баржу, на которой настелили помост для машин и сделали подъемные мостки с двух сторон. Провожал нас все тот же вездесущий Андрюха, который предупредил, что после опорного пункта «заводских» на противоположной стороне реки цивилизация заканчивается. Дальше потянутся лишь забитые мертвяками городские кварталы, и они даже не могут подсказать, какие улицы свободны, а через какие проехать не получится. Ну что же, к этому мы были готовы.
Я посмотрел на Татьяну и стоящих рядом с ней у борта парома Аню и Ксению. Вчера они пришли в склад, где мы ночевали, лишь к одиннадцати вечера. Никто вопросов не задавал. Как Татьяна их гоняла и что именно делала, осталось строго между ними, но, судя по замотанному виду и злым лицам, она действительно заставила их пожалеть о том, что они присоединились к нам. Сержант в учебке из Татьяны получился бы хороший, тренер все же.
Впрочем, особо гадать и не надо было, потому что после занятий в «Выстреле» стреляли сестры и так неплохо, а лучшее, чему Татьяна могла учить — рукопашный бой. И именно это я ей и поручил. А то, что мертвяки сначала вцепляются в тебя, а лишь потом начинают кусаться, знают все. Так что освобождение от вцепившейся твари наиболее насущный в наше время прием, им очень даже может пригодиться. Впрочем, сегодня у них отношения были вполне мирными. Все же Татьяна их учила, а не просто гоняла, а это уже совсем другое дело.
Переправа длилась около получаса, со всеми маневрами и пересечением широкой в этих местах Волги.

Переправа длилась около получаса, со всеми маневрами и пересечением широкой в этих местах Волги. Из машин все вышли, смотрели вперед, на медленно надвигающийся противоположный берег, покинутый людьми. Что нас ждет? Как мы выберемся из этого немаленького города? Впрочем, из самого то Нижнего мы уже выбрались, а вот из Бора, в который мы сейчас попадем? Что там, впереди? И что будет дальше? Прорва вопросов и ни одного ответа.
Экипаж парома тоже был молчалив, хотя из опорного пункта у пристани им сообщили, что обстановка спокойная, даже толпа зомби за стенами уменьшилась. Я снова задумался, почему же так? Мертвякам расхотелось человечины? Одна теория на этот счет у меня появилась, надо бы проверить.
Еще не рассеялся утренний туман, когда борт баржи-парома стукнулся в увешанный старыми покрышками причал. С борта сбросили швартовы, нас выпустили на небольшую стоянку у пристани, а на паром заехали два КамАЗа с каким-то неизвестным нам грузом. Затем паром отвалил. А к нам подошел лейтенант в камуфляже поверх морской тельняшки, спросил командира, после чего представился «комендантом крепости», лейтенантом Ивановым. Мы пожали друг другу руки, и он повел нас к подъезду четырехэтажного дома конторского вида.
Опорный пункт представлял три здания, выстроившихся буквой «П» у пристани, «ножками» к реке, которые были соединены стеной, и к которым пристроили сейчас шлюз-накопитель, а верх стены во много слоев замотали «егозой» и обычной колючкой. Кое-где стену достроили, окна первых двух этажей зданий заложили кирпичом и бетонными блоками. На третьем этаже и крышах располагались огневые точки с двумя «Утесами» и АГС-17. Неплохо. Небольшая территория вокруг бывшей пристани какого-то ведомственного назначения превратилась в настоящий форт.
В гарнизоне здесь было человек двадцать, но в любой момент с противоположного берега можно было доставить подкрепление. В распоряжении «заводских» были не только тихоходные паромы, но и скоростные катера, включая десантные.
Мы поднялись на наблюдательный пункт на крыше дома в середине. Я огляделся. В переулках возле «форта» блуждали зомби, но… совсем немного.
— Давно так немноголюдно стало? — спросил я лейтенанта.
— Уже неделю с каждым днем их все меньше. — ответил «комендант крепости».
— И куда они деваются?
— Никто толком не заметил. По ночам пропадают понемногу. И так каждый день.
Я задумался. Неизвестность — штука не очень хорошая. Очень неприятно не знать, где находится твой главный и самый страшный противник. Как бы не стало это потом неприятным сюрпризом.
— Люди, что думаете? — спросил я у своих, стоящих рядом.
— Черт его знает. — пожал плечами Леха. — Но их точно меньше, в несколько раз, чем было, когда мы впервые в город заехали.
— Что это за здание впереди? — показал я рукой на длинный пятиэтажный корпус.
— Больница. — ответил лейтенант.
Длинное здание из серых бетонных плит изрядно закрывало панораму. В его окнах никого не было видно, отдельные блуждающие по улице мертвяки выходили из-за его угла и туда же уходили. Куда?
— Значь так… — обратился я к своим спутникам. — Пойдем на разведку. Пока не поймем, куда деваются мертвяки, никуда не едем. Идем двумя парами, в пешем порядке. Первая пара — мы с Кэмелом, вторая пара — Леха с Сергеичем. Вооружение — дробовики плюс бесшумное. Остальные занимают позиции здесь, все с оптикой, готовы прикрыть огнем наш отход. Вопросы? Выход через десять минут, сбор у калитки шлюза.
— Ты уверен? — спросил меня лейтенант.
Возражать он явно не собирался, судя по всему, ему самому этот вопрос покоя не давал. Почему не воспользоваться моментом и не порешать свои проблемы на халяву?
— Уверен.

Почему не воспользоваться моментом и не порешать свои проблемы на халяву?
— Уверен. — подтвердил решение я. — Нам знать надо, перед тем, как выезжать. Сходим, поглазеем.
Я спустился во двор, заменил на разгрузке подсумки с автоматными магазинами на подсумки с ружейными патронами. Проверил, как работает фонарь и ЛЦУ на «помпе». Леха вооружился своей излюбленной «Сайгой-12К», у Сергеича и Кэмела были «Вепри». Патронами нагрузились от души, а заодно я потребовал, памятую советы Белецкого, чтобы все взяли ракеты и фальшфейеры. Может и пригодятся. И каждый сунул себе в разгрузки по две светозвуковые «Зари».
Мы вчетвером собрались внизу, остальные — на крышах. Лейтенант рассадил на крыше еще и своих стрелков в подкрепление к нашим. За это спасибо, главное, чтобы они нас самих на отходе не положили с перепугу. Проверили связь. Нам сначала открыли калитку в первых воротах, затем, заперев ее — во вторых. Шлюзовая система. Мы тихо вышли на улицу, огляделись. Ближайший мертвяк метрах в пятнадцати, идет в противоположную от нас сторону, нас не видит. Мы с Кэмелом перешли на противоположную сторону улицы, а из калитки вышли Леха с Сергеичем.
Тишина на улице мертвая, из форта тоже ни звука не доносится. Один из бредущих по улице мертвяков обратил на нас внимание, развернулся, направился в нашу сторону, чуть ускорившись. В кожаной куртке, с цепью на шее, коротко стриженный. Из «братков» видать. Погрызли его здорово, на нем живого места нет. А вот куртка вся цела, видно даже, что пытались прокусить, но не смогли. Все предплечья до локтей в следах зубов. Ну конечно, «браток» не из верхних, куртка дешевая, кожа грубая… А это ведь мысль… Вот тебе и готовая защита от укусов.
— Не стреляйте, я сам. — прошептал я в микрофон.
Достал из кобуры АПБ с уже привинченным длинным глушителем, включил ЛЦУ, навел тонкий луч в переносицу зомби в кожаной куртке. Негромко лязгнул затвор, выстрел как хлопок ладоней, я даже услышал, как пуля ударила в лобную кость. Бродячий труп упал на спину.
— Пока есть возможность — пользоваться бесшумным. — прошептал я. — Не пылим раньше времени.
Мы пошли вдоль стены больницы дальше. Леха с Сергеичем прикрывали нас сзади. Вика, наблюдавшая с крыши, подсказывала, откуда идут мертвяки. Двоих, идущих спереди, мы видели и без подсказки. Толстая тетка в белом халате, наверное — из этой самой больницы. И мужичок в спортивном костюме и босиком. Пациент, видать. Обоих расстреляли из оружия с глушителями. Леха с Сергеичем у нас за спиной завалили еще четверых. Но пока тихо идем, и больше в поле зрения никого.
Дошли до угла больничного корпуса, я заглянул за угол. Открытые металлические ворота, справа вдаль тянется забор, за этим корпусом — еще один, старой постройки, крашеный в желтый цвет с белым. Большой пустынный двор, в нем несколько мертвяков, нас пока не видят. Но мало, мало. Их должно быть больше, тем более, что совсем рядом, в пятидесяти метрах, живые люди за стеной. Для мертвяков это достаточная приманка. Мертвяки должны стоять толпой под стенкой и скалить зубы, а их должны расстреливать сверху.
Кое-что меня еще насторожило. Были обглоданные костяки. В этом ничего нового, мы уже знаем, как утилизируются трупы. Даже спасибо за это, иначе вони было бы куда больше. Но к некоторым костяками вели следы волочения, бурые полосы запекшейся крови. А это значит, что трупы утаскивали с улицы за угол больницы, и там пожирали в безопасности, не подставляясь под выстрелы с крыш. Умнеют? Если мертвяки умнеют, то это очень, очень плохо. Наше единственное преимущество — их тупость. Если мы такового лишимся…
Я тихо вошел в ворота, удерживая массивный пистолет двумя руками, за мной, контролируя правую раковину, зашел Васька. Леха с Сергеичем встали в воротах, прикрывая нас с тыла.

Двое мертвяков во дворе обратили на нас внимание, пошли в нашу сторону. Один лысый, в клетчатой рубашке, лицо обгрызено с одной стороны, досталось плечу и руке. Второй тоже мужского пола, молодой, в длинном плаще. У обоих лица со следами заметного разложения, мышцы обвисли, из-за чего лица еще и перекосило. И глаза, все те же мертвые глаза, которые так и продолжают меня пугать. Пора бы уже привыкнуть, но то, что мертвецы идут по земле, меня пугает так же, как и в тот день, когда я шел забирать Таньку, заблокированную в спорткомплексе. До усрачки, если честно. Просто мистика какая-то, почему никак от этого не избавлюсь? И ведь не я один, все уже на это жалуются.
— Подпускаем и валим. — скомандовал я негромко.
— Принял. — подтвердил Васька.
Обоих мертвяков расстреляли метров с пяти, а затем, дождавшись когда подойдут, застрелили еще троих. Путь во двор свободен. Перезарядка. Снова за угол. В больничном корпусе — два подъезда. Дальний от нас заперт, судя по всему, он вообще заколочен, а ближний, до которого метров десять — открыт.
— За мной.
Где же мертвяки? Где же они, мать их так? Куда они делись? Они не умерли, и умереть не могли, они где-то спрятались. Зачем они спрятались? От чего они спрятались? Они могли или уйти совсем, или скопиться в этих зданиях, одно из двух, все остальные варианты, такие как самопроизвольное испарение, унос инопланетянами и прочее критики не выдерживает.
Сразу за дверью узкая лестница. Слева пролет, ведущий вниз, в подвал. Справа — вверх. На лестнице пусто.
— Сергеич, Леха, держите спуск в подвал. Васька, за мной.
— Есть.
— Принял.
Сергеич прикрыл двойную дверь в подъезд, на ручки накинул толстую стальную проволоку, подняв ее с пола и намотав ее парой витков. Разумно, теперь им только выход из подвала под прицелом держать придется. А еще они могут подняться на один пролет и держать заодно и спуск сверху. Под подвальную дверь забили два колышка и тоже дужки для замка перемотали проволокой. Так спокойней будет. Полезные навыки от «подсолнухов» переняли.
Какое-то нехорошее предчувствие у меня, непонятно только какое. Ладно, начнем проверять первый этаж. Заглянул за застекленные двери с рамами, многократно покрашенными белой краской до потери всякой формы. На них написано «Приемный покой». Посмотрим, кто и как нас примет. Пока с пистолетом, пока шуметь не хочется. Двери прикрыты.
— Кэмел, дверь.
Я чуть отступаю назад, поднимаю непропорционально удлиненный глушителем ствол АПБ, направляю его на дверь. Васька, пригнувшись, мягко толкает ее, и она со скрипом открывается. За ней пустой проход с дверями по сторонам, свет не горит, но попадает через окна в кабинеты, а из них, через открытые двери — в коридор.
— Чисто. — шепчу я.
А теперь проверим, насколько чисто в кабинетах. Первой по левую руку попадается смотровая. В ней никого. И даже все лежит на своих местах. Кстати, ничего полезного здесь быть не может? Больница все-таки.
— Чисто.
— Чисто. — докладывает Кэмел из кабинета напротив. Переходим к следующей паре дверей. На этот раз вхожу внутрь рывком, обвожу стволом все пространство обычного кабинета врача.
— Чисто.
— Чисто.
Так дошли до конца этажа. Ни единого мертвяка, ни единой твари. Вопрос «куда все нахрен делись?» остается открытым.
— Сергеич, что у вас? — с просил в микрофон.
— Чисто у нас. — ответил Сергеич. — Ни звука, только с улицы кто-то в дверь царапается.
— Принял.
Ну, насчет в дверь царапаться — это пускай. Пойдем на выход и занесем в «роговой отсек» из дробовика, мало не покажется. Но информации о пропавших мертвяках это не добавляет.

Царапается наверняка один из бродивших по двору, если бы ломились все, кого мы потеряли из поля зрения, то я полагаю, что они здание больницы бы опрокинули.
В конце этажа тоже лестница. Проход наверх перекрыт решеткой, а спуск в подвал открыт. Там деревянная дверь. Я быстро спустился к ней, подергал за ручку — заперто. Ну естественно, на ней же висячий замок, я его сразу не разглядел в полумраке. Здоровый такой, капитальный. И дверь железная. Ну и пусть себе висит. Возвращаюсь обратно. Пробежали по коридору до лестницы, где караулили Сергеич с Лехой, направив вверх и вниз глушители пистолетов.
— Как?
— Тишина. — шепнул Леха и кивнул на вход в подъезд. — Даже от двери отвалили.
— Гут. Пошли на этаж выше.
Мы тихо переместились на два пролета лестницы вверх, вторая пара заняла позицию, прикрывая нас, мы с Василием пошли на этаж. Что здесь за отделение — непонятно, стеклянная дверь, на которой была надпись, разнесена вдребезги. Здесь даже кто-то стрелял. На полу гильзы от макаровских патронов, на стенках следы пуль. Валяется изрядно разложившийся труп в коридоре, вонь ужасная. Но стреляли немного, это не следы настоящего боя. Похоже, кто-то пытался от мертвяков отбиться. И не отбился, у стены валяется ПМ без магазина. Пустой магазин лежит рядом, и все это в здоровенной луже давно запекшейся и высохшей крови. Подловили стрелка в момент перезарядки, судя по всему.
Много битого стекла на этаже, регулярно хрустит под подошвами, но более ничего опасного. Ну и вонища. Вроде привыкли уже, но здесь прет…
Слева палата, справа — дверь с надписью «медсестра». В сестринской никого, а вот из палаты, через полуприкрытую дверь, доносятся какие-то звуки. Васька страхует, я толкаю дверь и захожу внутрь. И чуть не блюю прямо с ходу.
Отделение было хирургическим, теперь это понятно. Те, которых здесь съели, лежали на растяжке, с переломами ног, судя по всему. Одного съели полностью, остался только скелет, другого — на три четверти. И то, что от него осталось — жило. Открывало рот, на котором не осталось даже губ. Ворочало мертвыми глазами. Почти голый череп мотался по пропитанной насквозь кровью подушке. Ребра были оголены, на левой руке ни клочка мышечной ткани, правая, закованная в гипс, объедена только частично. Внутренности разбросаны по полу, покрытому толстым слоем запекшейся крови. Попировали здесь неплохо. Из восьми кроватей пять просто пропитаны кровью, кости с клочками гниющей плоти на них валяются везде.
Я прицелился в голову смердящему, оголенному до скелета, но еще шевелящемуся трупу, и нажал на спуск. Шевеление прекратилось, маленькая латунная гильза со звоном заскакала по линолеуму пола.
Проглотил комок в горле, чтобы задавить подкатывающую рвоту, стараясь глубоко не вдыхать, чтобы не дышать трупом, сказал в микрофон:
— Всем внимание. Мертвяки здесь дорвались до человечины, могут быть мутанты. Всем соблюдать крайнюю осторожность.
— Принял.
— Принял. — дважды раздалось в наушнике.
Ничего, Леха уже с мутировавшими мертвяками встречался, ему объяснять не надо. И Василию с Сергеичем о всех наших с ними встречах рассказывали, не раз и не два.
— Кэмел, пошли.
Мы двинули дальше. В коридоре дышалось легче, тошнота чуть отступила. Пару минут переждав, пошли дальше. Снова две палаты, слева и справа. И в каждой — следы пиршества, только живых нет. Куски плоти, кровь, воняющие разлагающиеся внутренности и мухи. Рано потеплело в этом году, мухи уже ожили. И толку, что отдышался? Но хоть таких вот ребят, как тот загипсованный, не встретил. И то хорошо.
Мы вышли в коридор. Снова две двери. Справа — палата, слева дверь с табличкой «Операционная». В палате никого. Операционная закрыта. Ну и пес с ней, пусть себе закрыта. Для нормального мертвяка открыть запертую дверь — задача почти неодолимая.

Для нормального мертвяка открыть запертую дверь — задача почти неодолимая. А для мутанта? А без понятия. Все равно, пускай себе закрыта.
— Пошли.
И где теперь искать этих самых мутантов, а? Кто-то ведь сожрал всех больных, а мы уже видели, к чему это обычно приводит. Не в подвал ли спускаться надо? Есть у меня такое предчувствие. Говорили же нам, что зомби с улиц исчезают по ночам. Может быть темнота как то меняет их поведение? А где искать темноту здесь? Только в подвале, где же еще? В операционной? Озноб пробежал по спине, я нервно оглянулся на оставшуюся у нас за спиной дверь.
— Ты чего? — спросил Васька.
— Так… Мерещится чего-то. Пошли дальше.
Коридор закончился решеткой у лестницы. Не желало руководство больницы, чтобы с этажа на этаж слишком много проходов было. Как пожарный надзор проходили, интересно? Ну и не надо. Нам тоже так лучше, контролировать проще. А в других палатах нашли еще немало обглоданных останков. После того, как мы открыли все двери, вонь в коридоре усилилась, даже Леха по радио спросил, почему так мертвечиной тянет?
— Леха, Сергеич, вооружайтесь главным калибром, здесь точно будут мутанты.
— Принял. — послышался голос Сергеича. — Много трупов?
— Десятка два с лишним только на этом этаже.
— Ох, и не фига себе. — услышал я Леху.
Вот и я так же примерно думаю. Поэтому убрал АПБ в кобуру, снял с плеча помповик, сдвинул указательным пальцем влево кнопочку предохранителя. Васька посмотрел на меня, и тоже вооружился своим помповым «Вепрем».
Гулкий удар, как будто кто-то с разбегу ногой пнул дверь. Что-то затрещало. Мы рывком развернулись — звук шел от операционной, дверь в которую мы прошли только что.
— Это кто там, а? — чуть испуганно спросил Васька.
— А я знаю? — примерно таким же голосом ответил я.
Отсветы наших тактических фонарей уперлись прямо в табличку «Операционная». Послышалось нечто вроде протяжного то ли свиста, то ли шипения, и новый удар обрушился на дверь. По ДСП филенки прошла продольная трещина, затрещала рама. Ну, ни хрена себе.
— Что там у вас? — голос Сергеича.
— Держите лестницу. Кто-то ломится из закрытой комнаты.
— Помощь нужна?
— Нет, просто прикрывайте. Кэмел, чуть назад!
Мы отступили по коридору назад, чтобы тот, кто скоро проломит эту несчастную дверь, не выпрыгнул прямо на нас. Новый удар, треск, даже штукатурка посыпалась из-за дверной рамы, и тут же повторный удар и дверь распахнулась, с грохотом врезавшись в стену. Что-то темное и низкое выскочило в коридор, ударилось в противоположную стену, резко повернулось к нам, вновь захрипело-засвистело, и… замерло, когда лучи двух подствольных фонарей ударили в широко открытые бельма глаз.
Чем-то эта тварь напоминала Витьку-алкаша, но была совсем другой. Слишком большие бельмастые глаза, и какие-то странные уши, широкие и постоянно двигающиеся. Тварь издала очередной свист, ее уши при этом задрожали, она напружинилась, и в этот момент мы выстрелили. Двойной заряд картечи прилетел ей в голову, опрокинул назад… и через секунду мутант снова стоял на ногах, не по-человечески ловко извернувшись и подскочив на месте. Это как так?
Уши мутанта дернулись, вновь хрипящий свист пронесся по коридору хирургического отделения, и мы снова выстрелили, и снова, и снова. Ни одна картечина не прошла мимо. Мы видели, как картечь рвет кожу и мышцы отвратной морды мутанта, как попавший прямо в зубастую пасть выстрел вышиб зубы, как выбило вытаращенные глаза, как снова сбило с ног, но не убило. Мутант начал подниматься, хоть и не так уверенно, как до этого. Новый хрип-свист и из двери операционной выскочила вторая такая же тварь. А мы то одну завалить не можем.

— В укрытие, гранатами огонь! — заорал я.
Мы с Васькой метнулись в противоположные комнаты, я поскользнулся на запекшейся на полу крови и чуть не упал. Рванул из разгрузки «эфку», уколов пальцы, сжал усики, рванул кольцо и выбросил ребристую тяжелую тушку гранаты в коридор, метнувшись обратно в палату. И услышал, как по полу коридора заскакала вторая граната. Шестьдесят граммов взрывчатого вещества рванули полкило чугуна на сотни осколков, грохнуло, посыпались стекла и плафоны, мимо двери палаты взвизгнул металл, и пронеслось облако пыли.
И тут же рвануло снова, из коридора донесся вой. Судорожно запихал пару патронов в приемник, заорал: «Огонь!» и высунувшись из палаты в дверь, поймал серединой луча своего фонаря голову сбитой с ног твари, которая завалилась на вторую, и быстро опорожнил в нее весь остаток магазина дробовика, три патрона. Откинулся назад, тяжело дыша, рванул крышку подсумка, цепляя дрожащими пальцами скользкие донца гильз, начал поочередно вталкивать их в приемник, рванул цевье назад и вперед, загоняя первый патрон в магазине на свое место. И еще один патрон в окошко. Из коридора доносились выстрелы — из палаты напротив стрелял Васька. Затем он отскочил назад, а я высунулся в дверь, уже с перезаряженным дробовиком. Но стрелять было уже не в кого. Две туши лежали в коридоре неподвижно, все стены вокруг них были забрызганы кусками их плоти.
— Чисто!
Васька высунулся из палаты, целясь в трупы мутантов.
— Похоже, что привалили.
— ДА ЧТО ТАМ У ВАС??? — взбешенный и одновременно испуганный голос Лехи в наушнике.
— Мутанты, мля. — выдохнул я. — Хуже чем те, что раньше видели. Еле завалили. Кэмел, вперед, зачистим помещение.
Оставлять операционную непроверенной нельзя, мало ли, кто там сидит. Мы вышли в коридор и приставными шагами заскользили в сторону выбитой двери. Остановились перед ней, прислушались. Хорошо бы начать с гранат, но блин… мало их. Жабьи клешни так и сжимаются на горле. Тишина внутри. Ладно, загляну.
Сунул ствол дробовика в проем, быстро обежал лучом помещение. Пусто вроде.
— Кэмел, вхожу.
— Принял.
Вошел, снова осмотрелся, уже внимательно. Никого. Спрятаться негде. Всего два шкафа со стеклянными дверцами, валяющиеся на полу, какая-то аппаратура, за которой и ребенок не спрячется.
— Леха, Сергеич, поднимайтесь в коридор и держите вход на этаж. Мы тут осмотримся.
— Приняли. — голос Сергеича.
Я вышел к валяющимся в коридоре мертвым мутантам, достал из кармана нормальный фонарь, отключив тактический, осветил их. Интересно. Очень интересно.
Наверное, я это вслух сказал, потому что Леха спросил в наушнике: «Что тебе интересно?».
— Подойди, если на лестнице тихо.
— Иди, я держу дверь. — послышался голос Сергеича.
Послышались шаги за спиной, Леха подошел ближе. И присвистнул.
— Ничего себе. Это как они такие получились?
— Кушали хорошо. — сказал я. — Они даже весят, наверное, по полтора центнера, не меньше. Масса тела увеличилась. И они почти ничего не видят, глаза у него видишь, какие?
Я посветил на превратившиеся в мутные бельма глаза одного из мутантов.
— Это почему?
— Потому что они трансформировались в запертой операционной с выключенным светом. Поэтому зрение им не понадобилось. Организм при мутации воспринимал вечную тьму как постоянную характеристику окружающей среды. Зато уши видишь? Это же сонары натуральные. Но не самая удачная конструкция получилась, медленная.
— В смысле? — спросил уже Василий.
— Ты обратил внимание, что перед тем как попытаться кинуться, они орали. Зачем?
— Ну… для боевого духу.

— пожал он плечами.
— Они орали и шевелили ушами. — сказал я. — Получали акустическую картинку. Чтобы разглядеть нас, сначала надо было послать сигнал акустической локации в активном режиме. Мы тихо стояли, почти неподвижно, так что в пассивном режиме они нас не принимали.
— Глуповато получилось. — с сомнением сказал Леха, глядя на туши мутантов.
— Нормально. Они же еще не охотились после мутации. Поохотились бы, и у них скорее всего появилась привычка давать постоянный сигнал, типа щелчков каких-нибудь. Вот и сканировали бы пространство.
— А почему вы их завалить никак не могли? До гранат дошли? — спросил он.
— Сейчас посмотрим.
Я присел на корточки, освещая морду и голову той твари, которая выскочила в коридор второй. Ей вроде как меньше досталось. По большому счету мутация шла в том же направлении, что и Витьки-алкаша. Эдакая «бабуиновость» черт прорезалась. Челюсти выпятились, зубы выросли, когти появились на руках и ногах. Но если там мутант развивался при свете, пока жену ел, то здесь их набор качеств обусловлен темнотой. Они намного массивней Витьки, и самое главное — лобная кость, видать по всему, невероятной толщины. Она просто выдержала удар картечи. И мозг изменил форму, стал плоским, выдвинулся куда-то к затылку мутанта. Такое мы тоже видели, у собаки-мутанта из Химок, что привезли из рейда нашим ученым. Убило же их после того, как они свалились на пол, пытались подняться и нагнулись. И тогда массивная лобовая кость перестала действовать как щит, картечь разрушила мозг.
Но самое интересное в этих новых мутантах — уши. Большие и по конструкции похожие на крылья летучей мыши. Раскладные антенны, так сказать. Основной орган чувств. Выводы? Трансформации мгновенные и максимально приспосабливают существо под требования той среды, в которой оно находилось на тот момент. Это и хорошо и плохо. Как для мутантов, так и для нас. Сейчас мы остались в живых только потому, что оба мутанта были не рассчитаны на действия где-нибудь еще, кроме абсолютной темноты. В процессе мутаций они не догадались выбраться хотя бы в коридор. В случае с Витькой спасла удача и теснота. Здесь спасла «специализация» их устройства. В пустом коровнике несколько дней назад спасла тоже удача. Какими будут следующие? И насколько хватит удачи?
— Что делаем дальше? — спросил Леха.
— Ищем мертвяков, куда они делись. — сказал я. — Но наверх не пойдем пока. Мне кажется, что надо заглянуть в подвал.
— А если полезут сверху?
— Поставим растяжку с РГД на лестнице, если пойдут, то услышим. Но мне кажется, что если там кто и есть, то так как здесь, случайно запертые. Операционная на замке была, вот эти двое здесь и остались. Дверь захлопнулась.
Мы вышли из коридора, Леха поднялся на пролет выше и быстро соорудил растяжку из толстой лески и ГРД-5, примотав гранату к радиатору отопления на лестничной площадке, а леску — к перилам. Натянул достаточно высоко, чтобы точно сорвали. Затем мы пошли вниз, спустились на первый этаж. Двери в подъезд по-прежнему были закрыты, а вот через подвальную дверь мне как будто бы слышался какой-то шорох.
— Василий, слышишь что-нибудь?
— Не знаю… Нет, вроде бы.
— Леха, держи лестницу сверху, Кэмел, Сергеич, дозаряжаемся, кому надо.
— Никому не надо.
— Тогда пошли. Фонари.
Мы снова включили фонари под стволами, направив их с Сергеичем на дверь. Васька смотал проволоку, Леха выдернул из-под двери клинья. Васька пригнулся, взялся за ручку двери, потянул ее на себя. Дверь легко открылась, Васька отскочил. А мы с Сергеичем онемели.
В свете острых лучей наших фонарей мы увидели… Это как вагон метро в час пик на самой забитой станции, наверное.

Весь подвал был забит мертвяками, стоящими, лежащими, сидящими. Они были малоактивны, такое впечатление, как будто мы их разбудили. Ближайшие к нам среагировали на свет, начали подниматься на ноги, толкаясь и мешая друг другу. У меня сердце провалилось куда-то в район желудка, спина похолодела, волосы на голове зашевелились. Руки сработали сами.
Я выстрелил в голову ближайшему ко входу, опрокидывая его на остальных, затем в его соседа, рядом бабахнуло ружье Сергеича, слева от меня, чуть снизу — Кэмела, с лестницы — Лехи. Эхо стоячей волной от близких стен ударило по ушам. Все поняли меня правильно, что надо создать завал из трупов в дверях подвала, только так мы сможем оторваться. Если вся эта толпа успеет просто качнуться в нашу сторону, рвануться разом — мы покойники. Ни единого шанса у нас нет. Вцепятся, повалят, вопьются зубами и разорвут на клочки.
— Огонь, мля! — заорал я, опустошая в мертвые разлагающиеся лица магазин дробовика. Запах горелого пироксилина из четырех стволов перебил даже вонь мертвечины. Передние ряды мертвяков превратились в покойников, заваливаясь назад под ударами картечи и мешая уже рвущейся из подвала к нам омерзительной массе.
— Прикрывайте! — даже не крикнул, а взвизгнул Васька, метнулся вперед и с силой захлопнул дверь подвала, оглядываясь в поисках выроненной проволоки. Я судорожно полез в карман за клиньями, только, достаточно ли их будет? Блин, ну хоть что-нибудь, подпереть эту сраную дверь, пока клинья не заколотим.
Сергеич подскочил к Ваське, тоже подпер дверь снизу ногой и навалился руками. Леха стоял выше, сменив магазин в дробовике и направляя ствол то вверх, то вниз. Откуда-то с верхних этажей донесся отчаянный вой, от которого у меня волосы зашевелились. А это то еще кто???
Бросил клинья на пол, ударами ранта ботинка забил под дверь. Мало! В голове мелькнула одна мысль, я крикнул: «Держись, я сейчас!» — и побежал на первый этаж. Там же в коридоре стулья деревянные, стоят прямо вдоль стены. Я схватил стул за спинку, выбежал с ним обратно, соскочил вниз. Васька с Сергеичем пока удерживали дверь без особого труда, помогал завал из тел, мешавший зомби в подвале, и клинья держали, но в нее уже начинали ломиться. Васька все же поднял проволоку и дрожащими руками пытался обмотать ей ушки замка. Куда там! Дверь раскачивалась под ударами, петли дергались и в них невозможно было попасть.
Я пробежал мимо уже откровенно паникующего Лехи, закинул ружье на плечо, схватил стул двумя руками за спинку и со всей дури шарахнул им о ступеньку. Под ноги посыпались его составные части. В руках осталась спинка с двумя ножками и перемычкой между ними. Я сунул ее Сергеичу:
— Уприте под ручку. И дверь пока держите.
Сергеич понял сразу, что надо сделать, уткнул спинку стула под ручку двери. Ножки скользили по плиточному полу, но стенка справа была неровной, удалось одну из ножек забить в ее малопонятный технический изгиб. Не фонтан защита, конечно, но чуть-чуть продержаться поможет.
Сверху снова донесся вой, такой жуткий, что все аж присели, а Леха выматерился и зашарил стволом «Сайги» по лестничным пролетам сверху. У меня вновь прошла волна холода, от затылка и до задницы. Но между тем я быстро доломал остатки стула, бросая деревяшки на ступеньки и с силой обрушивая на них проложенную сталью подошву ботинка. Дерево трещало и ломалось почти вдоль, по волокнам, а в результате я получил три вполне подходящих для того, чтобы забить их под дверь, деревянных клинышка. Их я тоже сунул Сергеичу, крикнув: «Забивайте!», а сам сбросил с плеча ружье и встал рядом с Лехой.
Наверху грохнуло, посыпалось стекло на лестницы, вой перешел в визг с интонациями паровозного свистка, затем мы услышал, как что-то тяжелое ударило по перилам, так, что они загудели, заскрипело стекло, на котором кто-то пробуксовал.
— Готово! — крикнул Васька.

— Готово! — крикнул Васька.
— Отходим. Обеспечить выход!
Мы с Лехой так и стояли, замерев, подняв стволы в сторону беснующейся наверху твари. У нас за спиной распахнулись двери, на лестницу упал свет с улицы, и в нескольких метрах от нас четырежды грохнули выстрелы из дробовиков.
— Чисто! — голос Сергеича.
Есть выход. Хоть это радует. Дверь из подвала уже тряслась, долго не продержится, а обладатель голоса-сирены сверху вообще пугает до медвежьей болезни, так и до самопроизвольной дефекации недалеко.
— Отходим! Пошли, пошли, не спать! — заорал я, подгоняя спутников, хоть и без всякой необходимости.
Мы выбежали на улицу, дозаряжая ружья на ходу, я огляделся по сторонам — возле подъезда три трупа, еще несколько мертвяков во дворе, но далеко, нам не опасны. Снова вой сверху и треск дерева.
— От стены!!! — крикнул поднявший голову Сергеич.
Все как бешенные рванули от подъезда, оглянулись. Даже смотреть не надо, чтобы понять, что тот, кто выл наверху, полез в окно. Отбежав метров на десять, мы вскинули стволы.
— Едрить-тарахтеть… — протянул Леха. — А это еще кто?
У него в голосе послышались чуть жалобные интонации, вроде как: «Ну сколько можно нам голову морочить?»
— Я думаю, что это было собакой. — ответил я.
Тварь, ловко карабкающаяся по газовой трубе, идущей вдоль фасада здания, и умудряющаяся при этом фиксировать нас взглядом, человеком при жизни не была. Шерсть у нее была как у кавказской овчарки, хоть и грязная, свалявшаяся и пропитанная каким-то дерьмом. Морда тоже чуть напоминала собачью, хоть пастью могла соперничать с небольшой акулой. А вот тело вытянулось, стало гибким как у ласки, а конечности приобрели пальцы с когтями, которым мутант легко цеплялся за трубу, плавно скользя по стене вниз, как по ровному полу. Где, интересно, такое чудо образовалось, при каких условиях?
— Огонь!
Я даже не понял, сам я скомандовал, или кто-то другой? Четыре выстрела слились в один, мутанта с собачьим прошлым сбило с трубы, тело со стуком упало на козырек подъезда. Там тварь перевернулась, вскочила на ноги и одним прыжком спрыгнула вниз, чтобы получить еще четыре заряда картечи. Ее сбило с ног и снесло назад, к подъезду, из которого уже начинали выходить подозрительно быстро вырвавшиеся из подвала мертвяки. Я всадил еще один заряд картечи в голову все же убитой собаки (собаки ли?), второй пустил в лоб первому вышедшему из подъезда мертвяку, двух других завалили остальные. Выхватив из разгрузки фальшфейер, выдернул шнур, дернул, из картонной трубки вырвался яркий пучок красного пламени. Не размахиваясь, я швырнул его перед подъездом, и действительно, ближайшие зомби уставились на яркое и шипящее пламя, буквально замерев на месте, как стоп-кадр.
— Уходим отсюда к едрени матери! За мной!
Тут уже не до порядка и не до движения парами. В здании больницы завывала еще какая-то тварь, толпа мертвецов ломилась из подъезда, задерживаясь у яркого огня. Мы выбежали в ворота, гулко топая подошвами ботинок по асфальту. На улице слева и справа к нам приближались мертвяки, но большинство из них было далеко. Я прямо на бегу заталкивал патроны в магазин.
— Прикрываем, отходите! — послышался голос Шмеля в наушнике. С крыш захлопали выстрелы, ближайшие к нам мертвяки, перегораживающие проход, повалились на асфальт с простреленными головами. Путь свободен. И мы побежали, рванув изо всех сил, не оглядываясь. Калитка в воротах уже была предусмотрительно открыта, за ней стояли двое в камуфляже и с автоматами в руках, а третий двумя руками держался за ручку. Стоило нам всем поочередно перемахнуть через высокий стальной порог, как дверь с гулким грохотом захлопнулась за нами. Мы пробежали через вторую калитку, которую тоже заперли за нами, но уже не с такой поспешностью, забежали в подъезд среднего здания и скачками понеслись по лестнице вверх.

Мы уже почти выбежали на крышу, как дважды гулко сработал «Утес», очередями патронов по пять. Все остальные на крыше уже увлеченно стреляли вниз. Мы перегнулись через бортик, посмотрели на улицу.
— Блин, Первомай. Демонстрация мертвых трудящихся. — сказал Леха.
— Похоже. — согласился с ним «комендант крепости», стоящий рядом.
По улице снизу шел поток мертвяков. Некоторые стучали в металлические ворота, некоторые просто стояли снизу, глядя на нас. Из больничного двора выходили все новые и новые зомби.
— Ты где их всех нашел, герой-партзан? — спросил Иванов.
— Да в больнице они все были. Теперь понятно, куда они деваются.
— Куда?
— Вот так они походят, как сейчас, убедятся, что пожрать не обломится, и начнут прятаться в темные места. Там они засыпают.
— Засыпают?
— Ну… как в кому впадают, все жизненные процессы приостанавливаются. А если почуют живых, то снова оживляются. И похоже, что они меняются. Тебе не кажется, что они быстрее двигаться стали?
— Похоже… — протянул он. — Ой, не хотелось бы…
— Никому не хотелось бы. Так что, если куда идешь через пустой город — в дома лучше не заходить, и особенно — не лезть в подвалы. Вот эти все… — я обвел рукой улицу. — … из подвала. Вповалку лежали друг на друге.
— А вот это что?
Лейтенант показал на полуразорванную пулями из НСВ лохматую тушу, еще трепыхающуюся на асфальте. Видать, наших восьми выстрелов ей не хватило. Или это уже другая тварь? Поди, пойми теперь.
— Мертвая собака, мутант.
— Она же по стене лезла, мы ее оттуда сшибли. — удивился офицер. — Какая же это собака?
Значит другая, не та, что мы в больничном дворе в четыре ствола расстреливали.
— Мутант, я же сказал. Ты зомби-мутантов видел?
— Нет.
Я хмыкнул. Человек, который не в курсе, что встречаются зомби-мутанты, на мой взгляд — кандидат в покойники.
— Зомби-мутант может стоить сотни таких, как те, что внизу. Гранаты слышал?
— Ну да…
— Мы двоих завалили. Каждому по десятку выстрелов картечью и по «феньке». Нормально? Слон бы раньше помер, даже мертвый.
— Ни хрена себе… Что теперь делать будешь?
— Объявлю привал. Затяжной. Сегодня через ворота не поедем, пусть чуть мертвечина угомонится.
— Это верно. Спешить не стоит. Отдыхайте, места у нас полно, нас всего взвод на три корпуса, сами ищите, где расположитесь.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
1 мая, вторник, утро.

В форте мы застряли на трое суток. Были вынуждены ждать, когда чуть разойдется толпа зомби, чтобы не пришлось ее таранить машинами. Можно было ее даже отстрелять, если патронов не жалко, но следовало принять во внимание то, что после нас здесь останутся люди, и им потом все это или нюхать, или убирать. Обглоданные костяки тоже воняли. Нехорошо получится.
К тому же мертвяков и вне зоны действительного огня хватало, и более того — мертвяки при открытии огня начали уходить. И даже убегать, но не всегда. Если ты стоишь открыто, то мертвяк, скорее всего, кинется именно на тебя. А если ты стреляешь с крыши, то он убежит. Неуклюже, не всегда разумно, но на стенку кидаться не станет. Инстинкт самосохранения появился. И умение хотя бы примитивно, но оценивать обстановку.
Кстати, именно такое пугающее наблюдение укрепило меня в мысли, что в «Шешнашку» ехать надо. Зомби становятся сильнее, и физически, и поведенчески. Вакцина нужна. Дальше людям будет только труднее.
Поскольку два дня мы были вынуждены бездельничать, то занялись изготовлением «набора выживания» для осмотра зданий.

Вакцина нужна. Дальше людям будет только труднее.
Поскольку два дня мы были вынуждены бездельничать, то занялись изготовлением «набора выживания» для осмотра зданий. В одном из зданий форта оказалась неплохая слесарная мастерская, и мы целый день занимались тем, что делали клинья для запихивания под дверь, гнули металлические скобы, которыми можно притягивать друг к другу ручки дверей распашных, и просто сматывали в аккуратные мотки металлическую проволоку, которую можно было использовать универсально. Наш последний поход в больницу научил нас многому. Клинышки клинышками, но будь у нас весь такой набор, и мы вполне могли бы перекрыть мертвякам выход из подвала. Если у них там не было особенно могучих мутантов.
Аня с Ксенией по-прежнему занимались боевой учебой, и Татьяна издевалась над ними целый день, до полного изнеможения. К ее чести следует сказать, что она всего-навсего старательно учила сестер Дегтяревых самообороне, и те делали успехи. По крайней мере, они были явно не в обиде, и даже после всех мучений просили ее дополнительно что-то им объяснить.
А по вечерам еще по паре часов с ними занимался я сам, старясь научить двигаться с оружием, прикрывать друг друга, быстро менять основное оружие на альтернативное и обратно. К нашим занятиям присматривались, а на второй день подошел лейтенант Иванов и поинтересовался, не взялся бы я учить его сугубо гражданских в большинстве своем в прошлом бойцов? Я сослался на недостаток времени, но все же одно занятие по движению в здании мы провели, после чего я прочитал им еще и лекцию на эту тему. Работяги с нижегородских заводов оказались гораздо менее способными учениками, чем две молодые девочки, и тут я ученицами даже возгордился, приведя их всем в пример.
На третий день толпа перед воротами снова разбрелась, по улице, переваливаясь, бродила пара отставших мертвяков. Все же они учатся. Это уже несомненно. Хотя бы тому, что следует экономить энергию, если нет возможности кого-нибудь или что-нибудь съесть. А еще мы наблюдали с крыши, как толпа мертвяков разорвала и сожрала тех нескольких покойников, которых подстрелили прикрывая наш отход. Оттащив их в сторонку, предварительно. Сожрали даже собаку-мутанта, и шерстью не подавились.
Значит, когда человек превращается в зомби, он перестает быть пищей, но когда зомби погибает — он снова включается в меню. Потрясающе. Безотходное производство, не пропадает ничего. Но все же, какова система опознавания? И почему трупы начинают жрать не сразу, а лишь через какое-то время?
Единственный вопрос — усиливаются ли от такой пищи мертвяки? Если мутируют, то это очень, очень плохо. Может быть, это их «поумнение» и «ускорение» такую причину и имеет? Если бы было свободное время, то я бы поставил эксперимент, вот честное слово. Поймал бы живого мертвяка, подсунул ему убитого, и посмотрел, что из этого получится. Но времени для этого не было, надо было ехать дальше.
Рано утром третьих, считая с нашего прибытия в форт, мы выехали за ворота. В честь праздника, так сказать, Первомай все же, день мира и труда и еще чего-то. Так вот его и отмечаем. Хотя, некая небольшая пьянка в форте сегодня планировалась, нас на нее приглашали остаться, да я не стал. А то так и будем по маршруту следования застревать у каждой бутылки.
Поскольку у нас прибавилось людей, то я загнал сестер (в качестве дополнительной кары за их опрометчивое желание присоединиться) в кузов грузовика, приказав контролировать тылы. «Уазики» же шли впереди, построившись уступом. Преследования мы не слишком опасались, а вот напороться на завал или толпу мертвяков вполне могли.
Но город встречал нас в основном пустыми улицами, лишь кое где мы встречали отдельных зомби. Мы старательно держались широких улиц, не останавливались, не приближались ко въездам во дворы и даже к окнам домов. Что тоже было верным, потому что какая-то тварь все же прыгнула на нас из окна, но промахнулась, приземлившись примерно в метре за вторым «уазиком».

А когда с машин открыли огонь, то длинными мощными прыжками унеслась во двор. Тоже мутант, бывший человек, но разглядеть даже толком не успели. А на будущее, наверное, надо каким-то прикрытием от атак сверху обзаводиться для «городского транспорта».
Вскоре город сменился дачным пригородом, а еще немного погодя мы выехали на дорогу, идущую через лес. Я встретил загородный пейзаж вздохом облегчения. К нему мы уже привыкли за время путешествия и определили главное — чем глуше место, тем безопасней. Поэтому мы с трассы в этот лес сразу же и свернули. Первая остановка, дозаправка и завтрак. Из форта мы выехали не жравши, надо наверстывать, а заодно и с картой еще раз свериться.
Завтракали по быстрому, банальными бутербродами с тушенкой, слава богу, что хоть хлеб был свежий — в промзоне уже и пекарню наладили, и запасы муки нашлись. Понятно, почему «кремлевским» так хотелось промзону под себя подмять, самим то что полезное сделать — проблема, тут производственники нужны, не только чиновники с ментами.
Запили завтрак водой, потоптались у расстеленной на капоте карты. Предварительно мы маршрут прикинули, как и раньше — извилистый, как путь пьяного удава, но зато в обход всех крупных населенных пунктов и без выездов на центральные дороги. Хотя, здесь крупных населенных пунктов уже и не ожидалось, до самой Вятки. Да и с второстепенными дорогами получалась проблема. Их почти что и не было, только так, местами. Густотой населения эти места не отличались, вот и хватило для организации сообщения одного не слишком широкого шоссе, железной дороги (Транссиб между прочим, не хухры-мухры), ну и ответвлений от главной трассы. Впрочем, на сегодня у нас еще маршрут проселками найдется. А дальше… как говорили в Одессе, будем посмотреть.
Я снял координаты точки, где мы находимся, в системе глобального позиционирования. Уже и Америки то нет, которая эти спутники запустила, а они все работают. Сколько еще проработают в будущем? Год? Два?
Распределились по машинам в прежнем порядке. Танька за руль головной, я рядом с ней уже не с карабином, а с СВУ-АС, автомат в креплении под рукой, у нас за спиной — Кэмел с АКМ. Во второй машине за рулем Вика, Сергеич с пулеметом и Леха с «Тигром». Отделение оружия, если пользоваться американской терминологией, а по нашенски говоря — огневой поддержки. Шмель за рулем грузовика, а в кузове — сестры Дегтяревы, которым назад смотреть велено. И там самое безопасное место в колонне — за грузовик мы больше всего трясемся. Может быть, им там от бочек и бензинчиком пованивает, но ничего страшного. А для лучшей вентиляции им сбоку в тенте окошки открыли. Так что пусть сидят на сложенных в стопку походных матрасах на полу кузова — так целее будут. При нападении мы именно их прикрывать будем.
Снова двинули лесными дорогами, в привычном уже порядке. Наш «уазик» шел впереди, отрываясь от полукилометра до километра от второй машины, постоянно проверяли связь. Леха еще и сканером по частотам бегать не забывал, но ни на что подозрительное пока не натыкался. Если сказать точнее — мы вообще ни на что не наткнулись за первый день движения. Эфир молчал.
Ближе к наступлению темноты мы нашли по карте заброшенный пионерский лагерь, и решили завернуть туда для ночлега. Найти его оказалось несложно, туда вела совсем развалившаяся асфальтовая дорога, такая узкая, что на ней, наверное, две машины бы не разъехались. Сразу за асфальтовой корявой лентой начинался густой кустарник, а уже за ним выстроились высокие сосны.
Мы подъехали к нему не вплотную, встав поодаль от въезда и загнав наш вездеход в кусты. Я взял СВУ, вышел из машины и тихо прошел к самому краю кустов, посмотрел на лагерь, окруженный потемневшим от времени деревянным забором. Все вокруг забора заросло кустарником, некоторые доски прогнили, но все же он образовывал вполне цельную ограду вокруг территории, где между высокими соснами стояли длинные деревянные дома с двускатными крышами — корпуса лагеря.

Я достал бинокль и первым делом навел его на дорогу перед воротами. Асфальт здесь рассыпался уже давным давно, через него проглядывали пятна обнажившейся почвы. Если кто проехал в лагерь или выехал из него, то следы обязательно останутся. И что бы вы думали? Я их нашел. Вполне четкие на влажном после недавнего дождика песке следы покрышек. Восьмикратный бинокль приблизил их мне почти под самый нос. Машина въехала на территорию лагеря, и либо не выезжала обратно, либо выехала другим путем.
— Кэмел, в лагере кто-то есть. Одна машина, предположительно что-то вроде «жигуля».
— Иду.
За спиной тихо зашуршали кусты, Василий присел рядом.
— Туда въехали, обратных следов нет. — показал я ему на след.
— А может не въехали, а выехали?
— Нет. — сказал я. — Видишь яму перед самыми воротами? След чуть глубже с нашей стороны — колесо опустилось, подвеска сжалась, и оно вдавилось глубже. А на той стороне след уже с песком. Колесо в яме испачкалось, и об край асфальта песок счистился.
— Похоже…
— Проверить надо территорию. Пошли.
— Пошли.
«Лешего» бы натянуть следовало, леса пошли хвойные и маскировку эти костюмы давали оптимальную. Морды то по-прежнему очками-масками закрыты, красить не надо, а «лохматки» не помешали бы. Минус нам. По погоде одеваемся, а не по задачам. С другой стороны, «леший» поверх всего затрудняет доступ в разгрузку, да и со шлемом вместе его носить неудобно. А шлемы с брониками не снимаем в дороге, а они — черные, как будто для американского SWAT сделаны. У нас я даже не видел, чтобы кто-то в таких ходил.
Сначала в бинокль проверил все, что видно в ворота и над забором. Ничего не обнаружил, вроде бы. Но это ничего не значит, территория лагеря большая, стен много. Василий вскинул АКМ, наведя его на ворота, прикрывая, а я, пригнувшись, перебежал через открытое пространство и присел возле левого воротного столба. Навел кургузую снайперку на угол ближайшего от меня корпуса, осмотрел все вокруг. Никого пока. Вроде бы.
— Чисто.
Тихие шаги сзади, Василий тоже выбрался на позицию. Присел ненадолго, затем перебежал к корпусу. Присел возле окна, затем аккуратно заглянул внутрь. Перебрался к левому углу, возле которого вырос пышный кустарник, и присел, почти слившись с ним.
— Чисто. — сообщил он через пару минут, оглядевшись.
Мой ход. У меня в поле зрения никого. Я перебежал к правому углу корпуса, задержался на секунду, снова огляделся, затем вдоль стены, хоронясь за кустами, проскользнул к крыльцу. Крыльцо резное, пышное, вокруг все те же кусты, потеряться на фоне всего этого — проще некуда. Присел, положил карабин на перила. Никого.
— Чисто. Наблюдаем.
Это значит, что Василий так и сидит на своей позиции, а я пройдусь еще разок прицелом или биноклем по тому, что вижу. Теперь забор не мешает, и видно больше. Я поднял к глазам прицел, повел им по всей панораме. Опаньки, а это что? Нет, вроде ничего… это тень качающейся ветки на стене корпуса внутри. Падает через окно туда, а я ее вижу отсюда. А так — никого.
— Чисто. Пошел. — скомандовал я.
В эфире только дыхание слышу. Затем пауза и доклад:
— Чисто.
А я теперь к углу корпуса, что правее. На всей перебежке меня разросшийся кустарник прикрывать будет, я хоть и не в «лохматке», но кустарник силуэт размоет, если кто и заметит меня, то попасть сразу не сумеет. А вот спровоцировать огонь и тем самым расшифровать засаду, так вполне возможно. Так и сделал, рванул, пригнувшись, виляя, присел за углом. Спрятался, снова высунулся. Теперь снова в прицел посмотрим.
А вот и первые признаки, что мы не ошиблись. Сарайчик, в него ворота прикрыты, и туда следы автомобильных колес ведут.

Спрятался, снова высунулся. Теперь снова в прицел посмотрим.
А вот и первые признаки, что мы не ошиблись. Сарайчик, в него ворота прикрыты, и туда следы автомобильных колес ведут. Свежие, потому что на траве, а она до сих пор примята. Вообще, похоже, что кто-то прячется здесь. Зачем машину загонять в сарай, в противном случае? Если только для нас, для засады? Нет, иначе мы бы сами мотор услышали.
Где могут прятаться, если не засада? Подальше от ворот и так, чтобы можно было наблюдать из укромного места. Значит, в дальнем корпусе, в том самом, на который я сейчас смотрю. Где бы спрятался я? На первом этаже, потому что окон много, и я могу выглядывать из разных, так просто меня не обнаружишь. И есть, куда смыться, например, выпрыгнуть в окно противоположной стены. Где спрячется дилетант? На чердаке.
На чердаке всего одно окно и любой опытный человек сначала проверит его. Потому что позиция для снайперского выстрела удобная. Потому, что противника именно там и предполагаешь в первую очередь, хоть это и неправильно. И еще потому, что спрятаться на чердаке — почти то же самое, что спрятаться в погребе или под кроватью. Нормальный инстинкт дилетанта. Где сам бы искал — там и спрятался.
— Внимание, наблюдаю движение на чердаке дальнего корпуса. — прошептал я в микрофон.
Теперь Василий выберет позицию, чтобы взят на прицел этот самый чердак. И действительно, через минутку доклад в наушнике послышался:
— На позиции. Наблюдаю движение.
Я держал винтовку направленной карабин на чердачное окно дома через один от меня. Так, что у нас там? Там у нас пока темно, и кто-то есть, выглядывающий сбоку. Засекли наш подъезд, что и не мудрено. Моторы здесь за километры слышно. Мотор УАЗа в полной тишине до пятисот метров слышен, кстати.
Ага, вот там у нас кто… там мальчишка лет двенадцати, морда конопатая, волосы белые, торчат во все стороны, одет в спортивный костюм. В любом случае на беглого зека не похож, это уже радует. И еще он с кем-то говорит, но мне не видно, с кем. Тот сидит почти полностью скрытый стеной чердака, Кто там может быть? И вообще, сколько всего их? Двое?
Нет, не двое. Мальчишка, еще один человек левее, и еще один за ним, дальше от стены. Выглядывает из-за его плеча периодически. И тень шевелится. Про тени люди часто не думают, а они их выдают. Продолжаем наблюдать.
Вскоре я разглядел того, кто сидит сзади. Девчонка, тоже конопатая, светлая, лет четырнадцати, в джинсах (колено мелькает время от времени) и черной куртке. Без оружия, опасности явно не представляют. Семья там судя по всему, но… Черт его знает, откуда они едут. Если напуганные, а у отца семейства какая-нибудь двустволка имеется, то прямой выход на них может закончиться плачевно. Смотрим еще. А вот и отец семейства. Приличного видя дядек в очках, худой, темноволосый, выглянул из своего укрытия сбоку от окна. Судя по всему, они нас или не увидели, или потеряли из виду, вот и суетятся. Терпения не хватает. Никак нас высмотреть не могут, засекли как мы подъехали, а теперь мы для них пропали. Оружия у папашки не видать, кстати. Кто там четвертый? Голову на отсечение — или жена, или еще ребенок. Есть еще одна тень, двигается не в такт с остальными.
— Всем, наблюдаю семью, спрятались на чердаке. — тихо заговорил я в микрофон. — Взрослый, двое детей, и неустановленное лицо. Оружия не наблюдаю. Попытаюсь войти в контакт. Тань, подгоняй машину к воротам, встань за первым от въезда корпусом. Затем страхуешь меня, цель — третий по счету дом, с остатками зеленой краски, чердачное окно. Васька, выходишь со мной, страхуешь, но неявно, пугать не будем. Колонне подтянуться к лагерю.
Я вылез из кустов, взяв карабин наперевес, стволом к земле, и решительно, но неторопливо пошел к корпусу, в котором скрывался мужик с детьми и с кем-то там еще. Васька быстро занял позицию сзади и правее, пошел следом. За спиной я услышал звук мотора, хруст песка на асфальте под колесами, скрип тормозов.

За спиной я услышал звук мотора, хруст песка на асфальте под колесами, скрип тормозов. Танька заняла позицию. А мы так, на виду, по прямой чешем к корпусу, где люди на чердаке прячутся. Остановившись метрах в пятидесяти от торцевой стены дома, я посмотрел на нужное окно. Все попрятались, но в щели смотрят, наверняка.
— Семья, скрывающаяся на чердаке. — крикнул я и по пустынному лагерю метнулось эхо. — Прошу вас не пугаться. Мы — разведывательная группа специального назначения нижегородского гарнизона, находимся здесь в рейде. Вам ничего не угрожает.
Молчание. Хоть и представился я красиво, разведгруппой несуществующего гарнизона, (и когда это у гарнизонов разведгруппы были?), к которому даже когда он будет существовать, мы будем иметь очень опосредствованное отношение. Наделся, что впечатлятся.
— Еще раз повторяю, не следует нас бояться, мы не бандиты. Никто за вами на чердак не полезет, но сейчас сюда заедут машины, а потом мы сядем ужинать. Если вы не выйдете с чердака, то вам просто придется все это нюхать.
Тишина. Ну и ладно. Мужик, даже если у него есть оружие, не дурак в нас стрелять. Он выстрелил бы раньше, когда мы только подходили сюда, или не выстрелил бы совсем. И я дал команду всем машинам заехать в лагерь. По ходу, проверив оставшуюся территорию.
Через пару минут возле корпуса, где прятались люди, стало суетно. Сергеич первым отправился на фишку, причем тоже на чердак. Только корпус для этого мы выбрали самый ближний к воротам, подъездная дорога сюда одна. Я же осмотрелся вокруг, нашел следы недавно залитого костра. Затем в сарае обнаружили белую, но очень грязную «десятку».
А затем из лагерного корпуса вышли люди. Их было четверо — мужик лет сорока, с интеллигентным лицом и в очках в массивной оправе, мятый и заросший щетиной, и трое детей, из которых двоих я уже разглядел до этого, а с ними был еще мальчишка, лет восьми, похожий на этого мужика, и державшийся за его руку.
Я насколько возможно приветливо помахал им рукой, подошел. Все четверо с опаской всматривались в меня, хорошо, что я хоть шлем с очками и маску снял. Их окружили со всех сторон, но уже из любопытства. Мужик заметил женские лица, немного успокоился. И совершенно зря, кстати, история знает немало злодеек женска полу. Я протянул ему руку, представился:
— Крамцов, Сергей.
— Варламов, Михаил. — в тон мне представился он и пожал руку.
— А ты, уважаемый? — спросил я веснушчатого мальчишку, протягивая ему руку.
— Дима.
— Дима — это хорошо. Но когда наблюдаешь с чердака, то надо опускаться пониже и не так высовываться в окно. Понял? А вас как зовут, молодой человек? — Я протянул руку младшему.
— Коля.
— Коля — еще лучше. Почти даже лучше чем Дима. — проявил я уважение к младшему. — А вот тебя видно не было. Ты у дальней стенки сидел?
— Да. — застеснялся Коля.
— Зато спрятался лучше. А вы, барышня? — я обернулся к девочке, которая заметно оттаяла.
— Лена. — представилась девочка, покраснела, так, что веснушки запылали, и от смущения изобразила даже нечто вроде книксена.
— Сергей, очень приятно. Ужинать будете?
— Если пригласите. — сказал Михаил. — У нас еда вчера закончилась. А бензин — сегодня.
— Это исправимо. Подрастающее поколение, а ну быстро хворост для растопки костра собирать. — скомандовал я детям. — Но собирать здесь, из поля зрения не выходить. Чтобы мы вас все время видели. Понятно?
— Понятно. — сказал Дима.
— Так точно, отвечать надо. Анечка, прогуляешься с ребятами?
Аня поняла меня правильно, я просил ее присмотреть за детьми, чтобы с ними ничего не случилось.

Но ответила за нее Ксения:
— Конечно, мы все вместе сходим. Пошли, ребята.
Ну вот и прекрасно. Молодые и красивые девушки у детей явно вызывали больше доверия чем не слишком красивый бывший аспирант с уклоном в военщину. Все вместе они пошли по лагерю собирать хворост для растопки. С самими то дровами проблем здесь не было, все деревянное, разбирай и жги.
— У вас сигарет не будет, случайно? — спросил меня Михаил.
— Нет, я не курю… — я обернулся к Мишке Шмелеву, спросил: — Шмель, есть сигареты для человека?
— Не вопрос.
Шмель залез в разгрузку, достал оттуда пачку «Мальборо», отдал ее Михаилу. Варламов достал сигарету, попытался вернуть пачку, но Шмель не взял, а протянул ему еще и зажигалку. Тот закурил, затянулся с видимым наслаждением, опоганив табачным дымом лесной воздух. Я чуть отступил в сторону.
— Михаил, откуда вы?
— Из Большой Нарьи, знаете такое место?
— Знаю. По карте. По дороге к Горькому-16, верно?
— Верно. Хоть и не совсем рядом. Я главврач районной больницы. Был.
— Что там случилось?
Рассказ Варламова оказался не слишком длинным, зато содержательным. Неподалеку от поселка Большая Нарья находился кадрированный полк инженерных войск. На базе которого в военное время должны были развернуть три таких же полка. Большинство прапоров и контрактников в этом полку жили в Большой Нарье, или в Березовой, неподалеку. Так что Варламов был в курсе, что там делается. Во всем полку было не больше тридцать офицеров и контрактников, и около сотни срочников, тащивших наряды и обслуживавших технику.
На второй день после начала эпидемии в полку осталось всего восемь срочников. На третий день, после того, как началась эпидемия и сопутствующая ей паника, стало известно, что разбежалась некая «двенадцатая зона» неподалеку. А еще через день огромная толпа зеков появилась в поселке. И все они были вооружены до зубов. Как такое вышло?
Брат одного из местных прапорщиков, некоего Васьки Малеева, бессменного дежурного по парку, сидел в двенадцатой и был в тамошней иерархии не последним человеком. Оставшиеся же в полку офицеры даже думали вооружить местных жителей, но не успели. Пронырливый и подлый Васька сумел вооружить нескольких зеков, привел их с собой к складам РАВ, убил часового и те захватили склады, почти не охраняемые теперь ввиду отсутствия личного состава. Было в этом и непонятное — слишком хорошо организовано было нападение зеков на воинскую часть.
Офицеры среагировали, но насколько сумели и насколько успели. Склады были потеряны, туда подтянулась целая толпа уголовников. Военные вооружились тем, что нашлось в полковой (а фактически — в одной ротной) оружейке, отбили первый натиск уголовников, направившихся от складов к казармам и штабу. Затем захватили машины в парке, КамАЗы и какую-то бронетехнику, Варламов в ней плохо разбирался, после чего покинули расположение части вместе со своими семьями и теми немногими гражданскими, кто успел к ним примкнуть..
А уголовная свора бросилась громить близлежащие деревни. Особенно зверствовал тот самый Васька Малеев, сводивший счеты со всеми, кто на него когда-либо косо посмотрел. Не меньше десяти односельчан он застрелил лично, в течение первого дня погрома.
Варламов, вдовец с тремя детьми, сообразил вовремя, что надеяться на лучшее теперь не следует. И едва первые стриженные морды с оружием, одетые в смесь лагерной и военной одежды, появились в поселке, он немедленно загрузил детей в машину, схватил, что было в холодильнике, и уехал.
Сначала они день прятались в лесу неподалеку от поселка. Варламов рассчитывал прокрасться обратно и добыть себе оружие и еду, но ничего из этого не вышло. Весь день из поселка доносились крики и выстрелы, шла резня и повальное насилие. К ночи вокруг поселка начали бродить убитые односельчане, и пришлось от них бежать, сломя голову.

К ночи вокруг поселка начали бродить убитые односельчане, и пришлось от них бежать, сломя голову. Он решил было прорваться к «Шешнашке», но дорога туда была уже перекрыта бандами.
Тогда Варламов повернул в сторону Нижнего Новгорода, по единственной трассе. Банд поначалу на этой дороге не было, но появилась новая проблема — бензин. До Нижнего было около двухсот километров, а бензина было чуть больше чем на сотню. Да и шалить на дорогах начали почти сразу.
Идти пешком они боялись, машина была единственным, на что они могли рассчитывать, случись чего. С продуктами было проще — им удалось набрести на разбитый, но не разграбленный магазинчик на заправке. Зато бензина там не было. Так что продуктов им хватило до вчерашнего вечера. В этом лагере они прожили две недели, слушая радио в автомобиле и все больше и больше пугаясь от того, как отключались, одна за одной, сначала нижегородские коротковолновые станции, затем станции на средних волнах. Длинные волны автомобильная магнитола не принимала. Решение ехать в Нижний казалось им теперь совсем не таким удачным, и они пребывали в полной растерянности.
— А что вообще делается в области, вы знаете? Или все время сидели в лагере?
— Я километров на десять отсюда осматривался, не больше. Пешком ходил, дети прятались. Сегодня вот уезжал, оставшийся бензин жег. На юго-восток отсюда деревня Борисово, так там вроде бы тоже бандиты, насколько я видел. Сейчас кругом уже бандиты, кошмар настоящий. Они даже что-то вроде блокпоста на дороге организовали, причем смотрит пост в ту, противоположную от нас, сторону. Следят, чтобы люди не разбегались, как мне кажется.
— Почему вы так думаете? — уточнил я.
— Они же не все дебилы, верно? — сказал Михаил. — Кто их кормить потом будет? Здесь же сельское хозяйство только вокруг деревень, которых немного, а деревни строились на вырубках и полянах. А так — леса одни. Население у нас в районах очень редкое и немногочисленное. Деревни кормить могут только самих себя. Если крестьяне разбегутся, то бандитам жрать станет нечего.
Варламов с явным удовольствием прикурил еще одну сигарету, сразу после первой, затем продолжил:
— Мне кажется, что сейчас они погуляли, потешились, всех запугали до дрожи в коленках, а затем начнут людей работать на себя заставлять. Авторитеты в бандах порядок наведут и приведут этих махновцев к одной генеральной линии.
Варламов явно придерживается такого же мнения, как и я. Бандиты попытаются захватить свои территории и завести свои княжества. Структура власти у них своя собственная всегда была, покруче государственной, ничего придумывать не придется. Другое дело, что и беспредельщиков хватает, и власть этих авторитетов будут оспаривать все, кому не лень. Закон волчьей стаи.
— Я с вами согласен. — кивнул я. — Их ведь здесь очень много, верно?
— Вы же не представляете, сколько их в этих местах. Тысячи, может быть даже десятки тысяч. Север Нижегородской и Вятская область — самое лагерное место в стране, хуже чем Сибирь, наверное. И еще Мордовия, разумеется. И все они сейчас на свободе. А население здесь как раз наоборот, редкое, немногочисленное. Оружия уголовникам очень много досталось, тут таких частей кадрированных, как наш инженерный полк, несколько было. И ни одной нормальной части, с нормальной численностью, кроме «Шешнашки». Вот вы мне скажите, сколько стволов на полк положено?
— Штат инженерного полка не знаю, но автоматического оружия… не меньше тысячи стволов, я думаю. Плюс средства усиления и все такое.
— Видите? А там на три полка хранилось. Еще такой же мотострелковый полк в сорока километрах оттуда был, там тоже на несколько полков запасов было, и это они точно захватили. И еще такие части были, две или три. Их тут любили разворачивать, места тихие, от всех далеко.

И при этом Транссибирская железка через нас проходит, оправляй при необходимости куда угодно, хоть на Европу, хоть на Китай.
Нас позвали ужинать. Дети уже сидели под опекой всех четырех девушек, которые наперебой мазали им бутерброды «для разгона». По плану у нас были все те же макароны «по-флотски», но вода под них еще только закипала в котелке. Вода была местная, кстати, Варламов обнаружил работающую, хоть и ржавую колонку на артезианской скважине, отчасти поэтому они так держались за этот лагерь.
— А что с «Шешнашкой», кстати? — спросил я его, возвращаясь к цели своего путешествия.
— Когда мы оттуда убежали, то слышали стрельбу с той стороны. Но не думаю, что его легко взять, там оборона серьезная, сами знаете, что там делалось. Кто и с кем воевал — понятно, но с каким успехом… не знаю, даже не спрашивайте.
Десятки тысяч уголовников, как говорит бывший главврач. Часть из них, небольшая, случайные люди, не о них речь. Остальные разделятся. Одни останутся в рамках «понятий», другие уйдут в глухой беспредел. Беспредельщиков частично постреляют, но в основном вытеснят. Слишком их много на эти негусто заселенные места. И банды отсюда пойдут дальше. Куда? Туда, где людей больше и можно чем-то разжиться. К Нижнему они пойдут, в первую очередь. Можно и к Вятке, но по дороге туда места еще глуше и безлюдней. Кое где и без Сусанина можно потеряться.
Но там уже все не так просто для них, и город начнут обходить, пытаясь прорваться в сельскую местность за ним. А с той стороны, дальше на юг — Мордовия. С точно такой же картиной заселения. Зоны и кадрированные части. И деревень больше. Чем закончится может — представить страшно.
— Блок бандитский на карте отметить сможете?
— Смогу, разумеется. — кивнул Варламов.
— Сколько их там?
— Человек десять — двенадцать. — Варламов задумался, затем продолжил. — Это бывший магазинчик с шашлычной у трассы, они пару вагончиков возле дороги поставили и бетонных блоков набросали друг на друга. Защищены с двух сторон хорошо, но смотрят больше в ту сторону. У них есть грузовик и военная машина с пулеметом.
— Какая машина?
— Я не разбираюсь в них. Высокая, с маленькой башней, четырехколесная.
Я быстро набросал в блокноте силуэт «бардака», показал Михаилу.
— Похоже?
— Да очень похожа.
Понятно, значит у них еще и КПВТ с ПКТ в обороне блока имеются.
— А с дисциплиной у них как?
— Мне сложно судить, но пьяных я там не видел, кажется. Хотя наблюдал долго.
Ну да, для сугубо гражданского человека, если бойцы пьяными в грязи не валяются, то дисциплина на уровне. Хотя, наблюдение за подступами там явно не на высоте, раз гражданский их разведать сумел. А вот такой у нас еще вопросик:
— Они про этот лагерь знают, как думаете?
— Не должны. — покачал он головой. — Он ведомственный был раньше, даже дорога к нему только одна, с севера. А им, чтобы к нему доехать, надо сначала проехать мимо, в сторону Нижнего, а потом вернуться.
Это верно. По карте такая загогулина и получается. Если не знают, то это было бы неплохо. Тогда можно будет завтра… Много что можно будет, а здесь базу устроим. Если Варламов без оружия здесь прожил две недели, с детьми, то мы с нашим арсеналом вполне можем обстроиться. И жить как пионеры в лагере.
— Бензин мы вам нальем, у нас есть запас. — сказал я бывшему главврачу. — До Нижнего вам хватит с большим запасом, тут меньше ста километров. До Бора, если. Вы там город хорошо знаете?
— Неплохо.
— Борскую первую городскую больницу знаете?
— Да, разумеется.
— Там два корпуса, современный и старый.

— Там два корпуса, современный и старый. Так?
— Три, если честно, но современный один, вдоль реки построен. — уточнил Варламов.
— Он вам и нужен. К нему проехать не проблема, главное — нигде не останавливайтесь. И пожаров избегайте, их немало теперь. Мертвяков на улицах мало, они прятаться стали. Но если остановитесь отлить, например, ничего не гарантирую. Объедете корпус со стороны реки и увидите настоящий форт, с железными воротами, три здания соединены стеной, все в колючей проволоке. На крыше пулеметы и все такое. Подъезжайте к воротам, вас пропустят.
— В этих корпусах мастерские какие-то были. — наморщил он лоб. — Маленькое производство, что-то для лодок.
— Возможно. — кивнул я. — Там теперь принимают беженцев и переправляют паромом на противоположную сторону. А там, на той стороне, уже все нормально, жизнь кипит, врачи нужны. Вы оружием владеете?
— Очень немного.
— Я могу вам дать автомат, но сумеете ли воспользоваться?
— Сумею. А придется?
— Мы доехали досюда без проблем, но что будет завтра…
— Дайте, если не жалко. Я немного стрелял из него, у меня приятель служил в инженерном полку в капитанах, водил пару раз на стрельбище. Может быть и попаду во что-нибудь.
— Посидите.
Я встал, забрался в кузов грузовика, нашел один «семьдесят четвертый», четыре магазина к нему и отсчитал сто двадцать патронов, которые ссыпал в полиэтиленовый пакет. Вернулся со всем этим хозяйством к костру, протянул Варламову.
— Детям только баловаться не давайте.
— Уж постараюсь.
Я посмотрел на него внимательно, затем спросил:
— Только честно скажите — вам краткий ликбез по обращению с автоматом нужен?
— Если вас не затруднит. — кивнул тот.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
2 мая, среда, утро.

Варламов с детьми попрощался с нами рано утром, и уехал в сторону областного центра. Мы залили ему бензина, сунули пакет с бутербродами, и еще он увозил с собой автомат из наших обменных запасов. Не думаю, что с его помощью и с его способностями он способен от кого-то отбиться, но ствол придал ему уверенности, а в нынешнее время даже возможность застрелиться можно считать высшим благом. Или застрелить кого-то из близких. Почему? Да потому что, сами подумайте.
А я решил проверить, что за бандитский блокпост такой здесь завелся. И если получится, то взять «языка». А потом с ним нежно пообщаться, доставив вот в этот самый лагерь. И узнать от него все расклады по этой части области, кто здесь правит, кем и откуда. По карте выходило, что подъехать относительно недалеко к их блоку можно по старой просеке. «Десятка» Варламова там бы не прошла, а мы вполне можем просочиться. Там есть ручей, скорее даже небольшая речушка, которая отделяет дорогу от этой просеки, и еще, если все той же карте верить — под километр леса. Нормально.
Грузовик оставили в лагере, с ним — Шмеля с сестрами. На охране и обороне, так сказать, вверенного объекта. Пускай и от них будет польза. Стрелять научились, вот пусть и стреляют во всех, кто приблизится.
Поехали на двух «уазиках» прежним составом. Шлемы и броники сняли, покрасили морды, натянули «леших». Просека оказалась достаточно проходимой, всерьез зарасти не успела, хоть и было заметно, что ей очень давно не пользовались. Несколько раз сверялся с GPS, пересчитывал все это по карте, пока не решил, что мы на самом удобном месте.
Машины загнали в кустарник, замаскировали лапником, и неподалеку от них обустроили засаду Вика с Танькой. Так оно надежней, если надо имущество охранять. Будешь торчать у своей техники как часовой, тебя и хлопнут.

Поэтому охранять надо всегда из засады, издалека, с выгодной позиции. Тогда твоя техника для потенциального противника как приманка будет, он сам тебе под выстрел выйдет.
Мы вчетвером двинулись по азимуту в сторону блока. Пройдя метров восемьсот по лесу, вышли к мелкой, шумной и быстрой речке. Скорее даже ручью, с журчанием несшемуся по мелкому руслу. Расположились в кустах на своем берегу. Несколько деталей сразу бросилось в глаза. К воде натоптана тропа, причем свежая. Значит, сюда часто ходят. В кустах левее часто гадят, все завалено смятой бумагой. Выводы? Люди рядом, и при этом совсем не заботящиеся о маскировке.
Наблюдали около часа, в конце-концов увидели, как со стороны дороги появился персонаж с АКМ в руках, голый по пояс, в камуфляжных штанах и в ярких красно-белых кроссовках. Тощий торс покрыт татуировками, через плечо наискось наброшен ремень, на нем подсумок старого образца с магазинами. Стрижка — как подобает, еле отросший ежик. Зашел в кусты, присел в «позе коршуна» лицом в нашу сторону, через минуту встал, подтерся, удалился. Первая заповедь разведчика какая? Лови врага на пути к сортиру. Или в сортире. Сортир мы обнаружили, и это плюс. А зеки возле своего места гадить не будут, не то воспитание, отходят подальше. Значит, можно взять тихо.
Но вот на их опорный пункт тоже неплохо бы глянуть. Оставив Леху с Сергеичем на позиции в кустах, в неизменных уже ролях снайпера и пулеметчика, мы с Василием двинули вниз по течению, выбирая укромное место для переправы. Такое удалось найти метров через четыреста. Ручей с двух сторон зажимали заросшие кустами изгибы его русла, выполнявшие роль театральных кулис. Страхуя друг друга мы перебрались на противоположную сторону, начерпав воды в ботинки. Я с тоской вспомнил об имеющихся у нас чулках от ОЗК. Знал ведь, что реку переходить придется.
Выждав минут пять, мы переместились ближе к дороге, и вдоль нее пошли в обратном направлении, не выходя из зарослей. Шоссе местного значения было двухрядным и извилистым, лес подступал к нему вплотную, кюветы заросли кустами, поэтому нам удалось занять удобную позицию метрах в ста от почти похожего на настоящий блокпоста. Половину проезжей части перекрывали набросанные тут и там обрезки бетонных блоков. Любой, кто хотел бы здесь проехать, вынужден был бы медленно их объезжать, под прицелом находящихся в самом блокпосту. Это правильно, это они где-то видели.
Стена из таких же обрезков бетонных свай огородила участок стоянки справа от дороги, образовав не слишком умно спланированное, но крепкое укрепление. Планировали его явно без знания военной специфики, по принципу «слышал звон, да не знаю где он». Сектора огня были организованы плохо, в случае обстрела была высока вероятность рикошетов внутри укрепления, случись пуле залететь туда. Да и подойти скрытно с тыла метров на двадцать особого труда не представляло — полосу отчуждения здесь никто вырубить не догадался, даром что контингент с лесоповала. Ну и самое важное — стенка была невысокой, головы находящихся в блоке торчали вверх, как мишени в тире. Чтобы укрыться, они должны были приседать.
Рядом с блоком стояли два вагончика, бывшие когда-то придорожным магазинчиком и шашлычной. Возле шашлычной даже стоял летний навес, который с прошлого лета никто в порядок не приводил, и выглядел он покосившимся и не слишком надежно стоящим. Под ним расположились два грубо сколоченных стола и скамейки возле них. Вагончики в прошлом были строительными бытовками, которые предприимчивые шашлычники переделали в предприятие общепита. Судя по всему, именно в этих вагончиках теперь и проживали обитатели блока, род занятий которых ни на первый, ни на второй взгляд сомнений не вызывал, хоть от лагерной одежды на большинстве из них не осталось ничего. В основном они были одеты в камуфляж с военных складов и в то, что удалось награбить.
Мне удалось насчитать всего десять человек, а вот Варламов вчера насчитал больше.

Рядом с блоком стояла «шишига» с кунгом, но бывший главврач упоминал еще и «единицу бронетехники». Видать, укатили куда-то. Еще мне не удалось заметить каких либо радиоантенн, из чего я сделал вывод, что если с блока и связываются со своим «командованием», то пользуются бортовой радиостанцией «бардака». «Бардак» уехал — связи нет.
И для броневика никто не додумался организовать укрепление из блоков, видать, сочли, что раз он бронированный, то и так хорошо будет. Крепко.
Служба неслась даже не из рук вон плохо, а не неслась вообще. Обитатели блока занимались своими делами, играли в карты под навесом, за дорогой и окрестностями вообще никто не наблюдал. Судя по всему, блок был рассчитан на то, чтобы не выпускать население из захваченного района, а вовсе не как оборонительное сооружение.
Для нас четверых, если быть честным, сейчас не составляло никакого труда захватить этот блок, уничтожив все его население за несколько секунд. Мы могли подойти на гранатный бросок, что было достаточным условием быстрой победы.
Шестеро из десятерых сидели за столом с картами, двое трепались на улице и еще двое болтались внутри блока, при этом головы их торчали сверху. Картежники шумели, смеялись, подкрасться к ним было проще, чем к токующему глухарю. Пара очередей и пара гранат, и не уцелеет никто. Забрось РГО внутрь блока, а вторую подкинь картежникам, и тебе останется только «контроль». Двое болтающих на улице скорей всего попадут под разрыв, а даже если и нет, то пристрелить их тоже никакой проблемы не составляет.
К сожалению, у нас другие задачи, пришлось мне напомнить самому себе. Мы пришли за пленным, пригодным для допроса. А еще лучше — за двумя пленными, чтобы один мог подтвердить показания второго. Но это уж как получится, в любых пожеланиях следует соблюдать меру.
Мы тихо снялись с позиции, перебрались ближе к ручью, и вдоль него снова двинулись, медленно и бесшумно, в направлении блока. «Сортирное место» зеки организовали в чем-то вроде небольшой ложбинки, в которую надо было спускаться, обогнув поваленный древесный ствол, обросший со всех сторон кустарником. Для нас позиция и удачная, и неудачная одновременно — если скрыться за стволом, то ты оказываешься в тылу у пришедшего сюда погадить, но и сам не видишь почти ничего. Поэтому мы разделились.
Васька, как более здоровый и сильный чем я, занял позицию за поваленной сосной, а я засел в кустарнике, вооружившись АПБ с надетым глушителем, чтобы подстраховать товарища. До потенциальной жертвы было метров двадцать-двадцать пять, так что снять его даже из этого пистолета я смогу запросто.
Я достал из кармана разгрузки обрезок зеленого нейлонового линя метров в пять длиной, привязал его не слишком тугим морским узлом к ветке кустарника справа от меня, и протянул его низом к себе. Приманкой будет.
Ждать пришлось почти два часа. Сначала появился кто-то, решивший помочиться, но заходить в овражек не стал, а облил ствол сосны с противоположной от Кэмела стороны, чуть не обоссав нашего разведчика. А затем в овражек спустился некий рослый и плечистый персонаж кавказской внешности, с РПК в руках и в неплохой разгрузке, в подсумках которой были распиханы «банки» к пулемету.
Он не торопясь отставил пулемет в сторону, поставив его на сошки, расстегнул штаны, и присел, повернувшись широкой волосатой задницей прямо к Ваське, находившемуся у того за спиной буквально в двух метрах. Так что несчастный Васька вынужден был следить за всем процессом дефекации бандита до конца, и вдыхать ароматы. Брать его мы собирались только в конце процесса.
Бандит не спешил. Он закурил сигаретку, затем долго тужился, при этом напевая про себя что-то восточное и заунывное. Затем извлек из кармана упаковку одноразовых носовых платков, вскрыл полиэтиленовый пакет, достал салфетку, тщательно и со вкусом в нее высморкался. Культура, блин, нет чтобы в два пальца.

Культура, блин, нет чтобы в два пальца. Салфетка с соплями полетела в кусты, а вторая извлеченная была использована уже по другому. Как все универсально…
Когда третий извлеченный из пакетика бумажный листок полетел в сторону, я слегка подергал линь, привязанный к кусту. Ветка затрепыхалась, со стороны это выглядело так, как будто в кустах скрывается или птица, или мелкий зверь. Не пугает, но внимание привлечет. Так и получилось. Начавший было натягивать штаны кавказец замер, но не испугался и к оружию не потянулся.
В это время к нему сзади приблизился Васька, взмахнул моей телескопической дубинкой, той самой, что я снял с убитых в НИИ охранников, предварительно разложенной, с головкой, плотно обмотанной все тем же нейлоновым линем, чтобы череп не проломить, и бандит рухнул вперед как мешок с песком, даже не пикнув. Васька перепрыгнул через свежую кучу дерьма, оставшуюся после «клиента», мгновенно очутился у того на спине, залепил рот обрывком липкой ленты для ремонта шлангов из шмелевских запасов, достал из кармана еще один обрезок линя и начал сноровисто связывать пленному руки за спиной.
Я переместился к нему и занял позицию у древесного ствола, положив глушитель на заросшую мхом кору. Если кто сунется, то сумею его срезать без лишнего шума. Васька же извлек из ножен НР-2, быстро наискось перемахнул лезвием резинку трусов. Штаны у него и так расстегнуты, теперь тому придется бежать, удерживая их связанными за спиной руками. Занятие это сложное, требующее немалой сосредоточенности и очень отвлекающее от мыслей о побеге и сопротивлении.
— Давай, потащили.
— Успеем. Пускай просыпается. — прошептал Васька, похлопывая «клиента» по щекам.
Это подействовало и через минуту тот открыл глаза, хотя и изрядно мутные. Не давая тому очухаться окончательно, мы поставили его на ноги, я подхватил с земли трофейный РПК, отстегнул от него «банку» магазина, запихал ее пленному в разгрузку, а пулемет подвесил ему же на шею, пусть сам все тащит. Подхватил с земли свалившиеся штаны, подтянул их, дав ему нащупать руками их пояс, после чего толкнул его в плечо, задавая направление движения: «Давай, пошел!».
Тот тормознул, и я ударил его глушителем пистолета в почку. Это подействовало. Пленный охнул сквозь пластырь и побежал. Теперь главное — не давать останавливаться. Сейчас у него туман в мозгах развеется окончательно он поймет, что его уводят, в то время как его друзья совсем рядом, буквально в паре шагов, и стоит хоть как-то подать знак… Вот такие мысли надо пресекать сразу и гнать пленного на пределе его возможностей, стимулируя прикладом, ножом или чем-то подобным.
Автомат по прежнему висел у меня за спиной, а вел я пленного, угрожая бесшумным оружием. Это тоже психологический ход, это показывает, что ты действительно собираешься его убить, если что-то пойдет не так. Если бы я угрожал автоматом, то он мог бы подумать, что я не выстрелю, опасаясь шума. А вот то, что автомат за спиной, а угрожаю я бесшумным пистолетом, и есть ясный знак того, что я его завалю, не задумываясь.
Мы пробежали до того места, где перешли ручей вброд, перетащили пленного на другую сторону, углубились в лес на противоположной стороне. Стараясь не оставлять следов, добежали почти до первоначальной позиции, снова свернули, уже в сторону машин. Пленному задуматься не давали, гнали его на пределе возможностей, подгоняя оплеухами.
— Леха, отходим к машинам. — скомандовал я в трансивер.
— Принял, снимаемся. — донесся ответ.
Пленный все же немного очухался, начал крутить головой по сторонам, оглядываться и снижать скорость. Пришлось его вразумить снова, и он ускорился.
— Тань, это мы, не стреляйте. И давайте к машинам. — заранее сообщил в эфир я.
— Понятно.
Я заметил, что пленный с некоторым удивлением посмотрел на двух вооруженных до зубов девиц, но долго удивляться ему не дали.

Васька на пинках загнал его на заднее сиденье «уазика», привязал его руки за задней спинкой сиденья, к металлической поперечине, установленной там для укрепления кузова, натянул на голову заранее припасенный тряпочный мешок от ботинок «Коркоран». Теперь не рыпнется. Прибежали Сергеич и Леха, и пленный окончательно, судя по выражению лица, потерял надежду вырваться. Машины завелись и поехали через кустарник в сторону просеки.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
2 мая, среда, вечер.

— Э, штаны поставь на место, а?
Пленного привязали к опорному столбу крыльца, связав руки за спиной. В процессе привязывания расстегнутые штаны свалились вниз. Ботинки с него тоже стащили и забросили в кусты подальше, чтобы не воняли тут. Зачем? А затем, что человек без обуви мало способен к побегу. Равно как и в брюках без пуговиц, которые мы у него отрезали и тоже разбросали по окрестностям.
— Поставим, поставим, не ссы. — сказал Васька и морщась, подтянул бандиту штаны. Тот с облегчением плюхнулся на них задницей. Присутствие вокруг особ женского пола смущало его окончательно.
— Так, орел комнатный, начинаем беседу. — сказал я. — Представься для начала, кто такой и откуда.
— Мага, из Махачкалы. — уже с готовностью представился он.
— Хорошо Мага. — сказал я, глядя ему в глаза. — Первый шаг к нашей будущей дружбе ты уже сделал. Теперь ты будешь нам рассказывать обо всем, о чем знаешь, правдиво отвечать на вопросы, и стараться помочь. За это я обещаю не отрезать тебе пальцы, не ломать кости в ступнях, и не жечь ноги на костре. Если ты нам помогать не станешь, то я начну с костей. Мы не менты, не вертухаи, мы даже не военные, так что для нас законов и правил нет.
Я вытащил из разгрузки дубинку, которую Васька мне вернул, и со свистящим щелчком разложил ее. А я ее даже в руки пока не брал, с тех пор, как снял ее с пояса убитого в первый раз Олега Володько. От этого звука Мага слегка вздрогнул. Я знал, что так и будет. Особенность кавказских людей такова, что зачастую смелые до отчаянности в кругу своих, оказавшись в одиночестве, вне стаи, когда никто их не видит, они теряются. И именно в этом случае их легко «исповедать» на любую тему. А вот если их будет двое, то «исповедь» пойдет сложнее, они начнут задумываться о том, что они подумают друг о друге.
— Слушай, что я могу знать, а? — запустил пробный шар ухода в отказ Мага. — Мое дело маленькое, где поставили, там и стоял.
Такие мысли надо пресекать в корне и я с маху ударил его головкой дубинки по голени, хоть и не изо всех сил. Но боль все равно должна быть страшная, когда стальной подпружиненный наконечник врезается в почти неприкрытую кость. Удар рассек кожу, потекла кровь, Мага взвыл так, что с кустов птицы вспорхнули.
— Ты что делаешь, а? Зачем бьешь? — заорал он возмущенно.
— Чтобы ты был общительным, Мага. — спокойно сказал я, похлопывая себя дубинкой по ладони. — У нас времени вагон, тебя здесь никто не найдет. Буду ломать тебе кости в ногах, пока не надоест. Пока не сломал, заметил? Пожалел. Ну что, задавать первый вопрос, или приложить по второй ноге?
— Спрашивай, чего бьешь сразу, а?
В голосе Маги прозвенело подлинное возмущение на фоне готовности к сотрудничеству.
— Чтобы ты меня всерьез воспринимал. Итак, рассказывай, кто вы, откуда, с какой зоны, кто главный… Давай, сочинение на тему «Как я провел лето».
— Какое лето? — озадачился тот. — Я пятый год уже чалюсь.
— Ладно, не бери в голову, просто рассказывай.
Со слов Маги выходило, что он отбывал за вымогательство в некоей «шестнадцатой зоне» строгого режима. Насколько я понимаю, для местного населения вся эта нумерация что-то означает.

Насколько я понимаю, для местного населения вся эта нумерация что-то означает. А для меня — просто звук.
Через несколько дней после начала эпидемии охрана и режимники колонии просто исчезли, оставив зеков предоставленными самим себе. Сначала зеки даже не поняли, что происходит, лишь поняли, что никакого контроля над ними нет. Под шумок завалили несколько человек, которые затем вдруг восстали из мертвых и начали гоняться за живыми. Чем, естественно, поначалу вызвали массовую панику. В курс дела предварительно контингент никто не вводил.
Кое-как справившись с мертвяками, они вышли на свободу, где в тот же день встретились с более везучими коллегами, которые уже успели наложить лапу на военные склады. Возглавлял «коллег» вор в законе Бесо Кутаисский, который и предложил зекам из «шестнадцатой» влиться в ряды его воинства. Они влились, и в тот же вечер власть Бесо была оспорена какими-то беспредельщиками, причем в ходе «спора» Бесо скончался от очереди в живот, разделив судьбу со своими приближенными. Однако власть перешла не к тем самым беспредельщикам, которым самим в драке досталось, а к неожиданно появившемуся известному авторитету и законнику Крапу, которого сопровождали какие-то «то ли менты, то ли не менты», обязанному погонялом въевшимся в лицо пятнам пороха, следу детского еще хулиганства.
Крап, возглавив банду, сразу же решил с беспределом в своих рядах покончить. После трех дней разгула, в ходе которого было полностью вырезано или изнасиловано, или и то и другое вместе, население двух немаленьких деревень, начало образовываться нечто вроде порядка. Крап разделил свое воинство на «бригады», и отправил их по окрестностям, с целью обложения налогом окрестного населения.
Работа оказалась несложной, особенно после того, как бригада Маги придумала свой метод убеждения. Главным в бригаде был некто Гвоздь, насколько мы поняли из рассказа, тот самый тощий и в татуировке, которого мы видели возле блока. И Гвоздь же внедрил этот метод: они убивали кого-нибудь из близких того, кто больше всех возражал, дожидались, пока мертвый восстанет, а затем скармливали мертвяку самого спорщика. Обычно такого «политического заявления» хватало надолго, сельские жители тащили бандитам все, что имели и обязывались продовольственными поставками на будущее. Кроме того, с каждой из деревень брали еще «налог бабами», которых свозили на базу Крапа, где организовали что-то вроде борделя.
Все бы ничего, но население начало разбегаться, стараясь ускользнуть от новоявленных властителей, и особенно из тех мест, где прошла «бригада» Гвоздя. Тогда Крап потребовал перекрыть дороги. Стопроцентной гарантии того, что люди останутся на месте, это не давало, но, по крайней мере, беглецы теперь уходили налегке, оставляя все свое достояние. Сейчас же Крап взялся за практику взятия заложников от каждой из деревень. Заложники тоже без дела не сидели, а работали на стройке века, потому как Крап перестраивал под личную крепость бывший хлебозавод в тридцати километрах отсюда.
После того, как заложники, взятые из села Владимирское, были скормлены мертвякам один за другим, побеги почти прекратились. А посланцы Крапа сейчас проводили самую настоящую перепись населения, чтобы окончательно упорядочить систему налогообложения. Теперь это было не так уж и сложно, после того, как по всем окрестностям разошелся слух о загоне, в котором Крап откормил живыми людьми несколько мутантов, превратившихся в каких-то невероятных монстров.
Мага рассказывал все достаточно легко, за все время я лишь пару раз добавил ему дубинкой. Сложнее пошло тогда, когда я начал выспрашивать конкретные подробности о численности, вооружении и дислокации. Здесь Мага начал теряться, путаться, и даже после того, как Васька сломал ему три пальца, дело лучше не пошло. Похоже, что такая информация была слишком объемной для низколобого черепа бывшего вымогателя.

Похоже, что такая информация была слишком объемной для низколобого черепа бывшего вымогателя.
Единственное, что он смог выдать полезного, так это то, что все блоки проверяются одним из приближенных Крапа ежедневно, а вот тот знает больше. И сам Гвоздь знает больше. С этим мы Магу отпустили на покой, заперев его в бетонном подвале с покрытой ржавчиной металлической дверью и идеально голыми, хоть и мокрыми полом и стенами. Наверное, в этом месте завхоз лагеря хранил самое ценное, потому что других подходящих для этого помещений здесь не было. Зато этот подвал был идеальной тюрьмой, даже дверь, запирающаяся на засов с проушинами для замка, не слишком пострадала от времени и непогоды. Пленному даже выдали пару бутербродов с колбасой, и дали воды на ночь из ложно понимаемого сестрами Дегтяревыми гуманизма. При этом я его предупредил, что если вздумает шуметь, кричать и чего-то требовать, то через трубу вентиляции к нему залетит граната, а в переговоры вступать никто не будет.
Мы же собрались на совещание у костра. Ну и на ужин тоже, не без того.
— Что дальше делать будем? — спросил Леха.
— Не знаю, если честно. С этого Маги толку, как с языка — ноль. Ну знаем мы теперь, где квартирует Крап. Знаем, что его «бригады» устроили что-то вроде опорных пунктов. Знаем, что Крап в этой части области не один, что кроме него таких «князей» еще с десяток, и что пока у них отношения почти нормальные, но это не надолго. Но этот баран даже по карте ориентироваться не умеет, русские названия не запоминает.
— Может дурака включил? — спросил Шмель.
— Не похоже. — ответил Сергеич, отрицательно покачав головой. — Явный дебил. Когда пальцы ломали, он и рад был бы рассказать хоть что-нибудь, да не сумел. С него только и пользы, что РПК новенький взяли и четыре «банки» к нему. И нож неплохой охотничий.
Пулемет у Маги был со складов НЗ, с виду — совершенно новенький, хоть и годом выпуска раньше меня самого. Нож — отлично сделанная финка золингенской стали, в кожаных ножнах. Еще у Маги было две гранаты РГД-5, которыми мы тоже не побрезговали, и отличная разгрузка «Град», как раз под РПК. Где взял то такую?
— Так чего мы его кормим? — спросил Шмель. — Израсходовать его, урода, да и дело с концом.
— Погоди. — сказал я. — Может еще кого изловим, так Мага нам для проверки сведений понадобится. Кроме того, еще кое что интересное он упомянул. Тех самых «ментов — не ментов» вместе с Крапом. А Крапа увезли из Камышовской зоны. Значит, наши друзья из «Фармкора» неподалеку. Но он не знает, где.
— Ну, если так… — почесал в затылке Шмель. — А ты что, думаешь, что получится еще кого-то взять? Они после его исчезновения не шуганутся?
— Если подойти к делу творчески, и действовать без повторов, то получится. — озвучил я вполне банальную идею.
— Если мы так у них будем воровать одного за другим, то они просто озвереют. — сказала Танька. — Начнут искать, их же много. Тогда уж проще договориться о проезде получится, и чтобы еще они оркестр выставили.
Татьянино заявление тоже определенной логики лишено не было, во всем следует соблюдать меру, или хотя бы не повторяться.
— Что мы реально имеем? — спросил я сам себя, хоть и обращаясь к остальным. — Со слов того же Маги, и по обычной логике, получается, что у Крапчатого около тысячи человек. Две бывших зоны. Вокруг него около сотни постоянно, торчат на хлебозаводе. Хлебозавод нам Мага сумел показать, причем на карте сам его не нашел. Мы нашли, по его приметам. Где находится еще пара «бригад», он тоже сумел сказать. Все. В общей сложности двести человек. Где остальные? Если Крап расставил гарнизоны или «бригады» у него катаются по территории района — нарвемся элементарно, на встречных курсах, и тогда бой на удачу.

Нам не подходит, нас всего девять человек.
— Но и район не маленький. — сказала Вика, разглядывая карту.
— Не маленький. Но посмотри, сколько дорог в нужном нам направлении? Очень немного. Точнее — одна. Есть несколько смыкающихся проселков, но если их знаешь, то перекрыть труда не составит.
— У нас есть GPS, мы можем вообще через лес насквозь ехать, никаких проблем.
В чем то она права, да не совсем. Не все так просто в местной географии.
— Вик, через лес проехать можно только в теории. — раньше меня ответил Сергеич. — На каждые сто метров будет или валежник, или овраг, или что-то еще. Кроме того, посмотри по карте — здесь мало мостов и всего пара бродов на все окрестные речки.
— Можем сменить маршрут. — сказал Шмель. — Горючки у нас много, учитывая, что в Золино залили бочки.
— Серег, как думаешь? — спросила меня Танька.
— Так там все заново разведывать придется. Про Крапчатого этого сраного мы хоть что-то уже знаем, знаем, что от него неподалеку «фармкоровские», а про остальных — ничего. Ясно же сказано, что всю эту часть области банды поделили, значит нарвемся на других. Тогда в чем смысл менять маршрут?
— И что делать? Потрошить Магу дальше? — спросил Васька.
— Ребят, ну вы… — вдруг возмутилась Ксения. — Как можно так, он же человек!
— Кто тебе это сказал? — спросил я Ксению. — Мага перестал быть человеком ровно в тот момент, когда присоединился к резне. Слышала, что он рассказывал? А теперь все, уже не человек.
— А чем вы лучше, если вы ему здесь кости ломали?
В голосе у нее прорезалось вполне искреннее возмущение. Настоящая Ксения возвращалась, та самая, с гуманистическими идеалами.
— Ксень, мы лучше тем, что они режут людей, а мы пытаемся людей спасать. — спокойно сказал я. — А таких как Мага мы истребляем, чтобы они людей не резали. Забыла банду из Солнечногорска, что они там творили? И эти не лучше.
— Так истребите, а зачем пытать?
— Чтобы получить информацию, которая спасет людей. Нас в том числе. А возможность истребить я предоставлю тебе. Завтра. Своими руками и истребишь.

Сергей Храмцов, партизанский командир.
3 мая, четверг, утро.

На следующий день я взял с собой на выход обеих сестер Дегтяревых. Не самая лучшая идея, идти в разведку с дилетантами, но либеральные идеи надо было ломать в корне. Боевой выход с реальной опасностью — лучший метод. Аню поручил под личную опеку Ваське, Ксения пошла «ведомым» ко мне. Леха с Сергеичем опекаемых не имели и должны были вытаскивать нас из дерьма, случись нам в него угодить. Таня, Вика и Шмель остались на базе, на охране и обороне вверенного объекта.
Всю дорогу по просеке я непрерывно инструктировал девушек, стараясь заставить их думать о деле, а не о том, куда же я их втравил. С одной стороны они были вдохновлены тем, что идут на настоящее дело, и не так как раньше, в щадящем режиме, но с другой — понимали, что шуточки закончились, и мы все элементарно могли не вернуться назад.
Доезжать до того места, где оставили машины в прошлый раз, мы не стали. Хоть я и не ожидал от вчерашних зеков такой прыти, но допускал, что они могли проследить, куда утащили Магу. Я на их месте если и не оставил бы засаду в этой точке, то уж заминировал просеку наверняка, причем с максимальной подлостью. Поэтому мы покинули машины километра за два, разделились на две пары, и пошли вперед пешим передовым дозором. Построились ромбом, Васька — впереди, сестры на флангах, отстав метров на пять, ну и я замыкающим.
Шли медленно. Несколько раз я сажал дозор в укрытие, ходил вперед доразведать дорогу, но все было чисто.

Шли медленно. Несколько раз я сажал дозор в укрытие, ходил вперед доразведать дорогу, но все было чисто. Погода была сухая, и я не обнаружил на песчаной колее лесной просеки никаких следов, кроме наших, в том месте, где вчера прятали машины. Не думаю, что бандиты были бы настолько догадливы, чтобы двигаться исключительно по траве и перепрыгивать через колею.
Вновь загнали машины в укрытие, замаскировали еще тщательней, чем вчера. Я собрал у машин всех и провел последний инструктаж, больше, естественно, для девочек.
— Сегодня у нас выход на разведку. Будем наблюдать за блоком противника. Цель наблюдения — установить степень их бдительности, уязвимые места, возможность атаки блока и возможность захвата в качестве языка кого-либо из бандитского командования. Наблюдаем двумя группами: Васька с Аней — первая группа, мы с Ксенией — вторая. Сергеич и Леха занимают прежнюю позицию в качестве группы огневой поддержки. Наблюдаем с двух точек, каждая пара наблюдает поочередно, по тридцать минут. Связь сократить до минимума, сообщать исключительно о том, от чего зависит безопасность дозоров.
Затем я минут десять погонял девушек по тому, что вдалбливал в них в предыдущем инструктаже — порядок действий при отходе, порядок действий при обнаружении противником и так далее. Я и вчера вечером их замучил, разрисовывая для них схемы и планы. Но ничего, это полезно.
А затем мы пошли. На этот раз запаслись чулками от ОЗК, чтобы перейти через брод не замочив ног. Наблюдать нам предстояло долго, поэтому мокрая обувь была бы не кстати. После брода чулки сняли, скатали и убрали в рюкзаки. Если обратно придется бежать, то можно и наплевать на обувь, не до того будет, а вот демаскировать в кустах своим веселеньким серо-зеленым цветом они способны. Затем в «леших» поднатолкали травы и листьев для полного «слияния с природой», и двинулись в направлении противника. У самой дороги разделились. Мы с Ксенией двинули немного вперед по правой стороне, заняв позицию в том самом месте, откуда мы наблюдали вчера с Василием. А Васька с Аней двинули в обратном направлении, чтобы пересечь дорогу и подойти к присмотренному заранее НП слева от дороги.
Улеглись мы на непромокаемые матрасики в кустах метрах в ста пятидесяти не доходя до блока, набросив на них сверху масксеть «Крона». Лежать нам долго, земля еще по-весеннему влажная, простудиться никуда не годится. На случай дождя у нас были «Находки» — легкие, весом чуть больше полкило, маскировочные плащ-палатки.
Была вода, были бутерброды, но вместо воды я предпочитал сам и рекомендовал другим обычные ментоловые леденцы — ничто не сбивает жажду так эффективно, как они. Мы не в Африке, обезвоживание организму весной в средней полосе России никак не грозит, так лучше пить поменьше, чтобы не мочиться потом под себя в укрытии или не демаскировать позицию, отползая с нее.
Я положил перед собой СВУ, обмотанную маскировочной лентой, с презервативом натянутым на пламегаситель, чтобы в него не попал сор. У Ксении был «сто пятый», тоже обмотанный, тоже с презервативом, но вместо оптического прицела на нем был коллиматорный. На таких расстояниях для точной стрельбы он не хуже работает, чем оптика, зато в случае ведения боя сразу с несколькими противниками для неопытного бойца он будет куда как полезней. Целиться я учил их с двумя открытыми глазами, коллиматорный как раз для такой стрельбы и создан.
Бесшумного оружия сестрам вручать не стали, все равно они не настолько подготовлены, чтобы эффективно им воспользоваться, а стрелять из автоматов их учили хорошо и интенсивно. Они и в Гороховце целыми днями не вылезали со стрельбища в наше отсутствие, патроны для их тренировок входили в нашу договоренность с командованием о совместной разведке.
— Ксень, оглядись немного и расслабься, хорошо? Моя смена первая, а ты отдыхай. — прошептал я.

— прошептал я.
— Пока не могу. — прошептала она в ответ.
— Почему?
— Страшно. До этих рукой подать, и их много.
— Ничего, они нас не видят. И не увидят, тепловизоров у них нет.
— Ты говорил, но все равно страшновато.
Хоть солнце светило чуть ли не сзади, на бинокль я все равно надел самодельную бленду. И на прицел. Не люблю я рисковать. Вообще не люблю. Васька доложился о занятии позиции. Минут десять назад о том же Сергеич сообщил. Все на местах, все готовы.
Исчезновение Маги, видать, заставило сидевших на блоке чухнуться, а то совсем уж расслабились они до этого. В самом блоке сегодня находились четверо, в карты никто не играл, без оружия не ходил. Возле блока, кроме вчерашней «шишиги», стоял, развернувшись к нам плоским задом, «бардак». Стволы пулеметов смотрели в противоположную сторону, а на броне, свесив ноги в люки, сидели двое в смеси камуфляжа со спортивной одеждой, коротко стриженные, с «укоротами» на коленях.
Готовы в любой момент спрыгнуть внутрь, а вот что будет дальше — зависит от их опыта. В любом случае, пулеметы в башне бронемашины — сила серьезная. И сам «бардак» — вещь в хозяйстве полезная. Вот если бы… ладно, не надо об этом сейчас. Антенн, кстати, кроме как на БРДМ-2, больше не видно. Судя по всему, штатная «раз-два-три»[10 — «Раз-два-три» — жаргонное наименовании радиостанции Р-123.] для дальности до двадцати километров, такая же, как и на старых бэтээрах. Наши «Северки» поэффективней будут. Хотя, если до основных сил недалеко, то какая на хрен разница, эффективней «Северок» чем «раз-два-третья», или наоборот?
Примерно к концу своего времени наблюдения заметил, что до ветру обитатели блока бродят теперь по двое. С этого и надо было начинать. Интересно, что они думают об исчезновении Маги? Особых следов мы там не оставили, а где его с копыт сшибли, там и так вся трава была примята.
Ксения уже успокоилась, привыкла к виду шляющихся неподалеку бандитов, поэтому по истечении часа я передал ей бинокль, вновь напомнив, как вести наблюдение — по секторам, по минуте на каждый сектор, по завершении осмотра по секторам бинокль опускается и затем минут пять без «технических средств наблюдения». Сам же я аккуратно перевернулся на бок, чтобы дать отдохнуть отлежанному брюху, и задумался. Что же делать?
Пленный нам попался, прямо скажем, невысокой ценности. Источник информации уровня «никакой», к тому же дурак он конченый, это в глаза бросается. Такой ни сам много информации в голове держать не сможет, да и не доверит ему ее никто. Так что реально мы имеем расположение блока, приблизительно — еще одного опорного пункта, ну и резиденцию главаря по кличке Крапчатый. Нам нужно проехать так, что этот блок никак не миновать, второй опорный пункт может организовать преследование в случае шухера, а с хлебозавода могут попытаться нас перехватить, причем сил там немало, больше ста человек. Гранатометы у них есть, машины и бронетехника, да и несколько военных специалистов затесалось.
Попробуем теперь пойти от противного. Даже не от противного, а от блокпоста, хоть он выглядит противно для меня, больно уж хари там мерзкие. Что такое блокпост в Чечне? Взвод ОМОНа, обсирающий его по кругу два месяца, решительно потрошащий всех проезжающих днем и защищающий сам себя ночью с готовностью палить не только на звук, но и на мысль даже.
Откуда такое падение боевого духа по ночам? Потому что подлые чеченцы не раз подбирались к излишне расслабившимся блокам и устраивали там настоящую резню. Почему мы сейчас едем днем? Потому что днем нам лучше видна дорога, и все вокруг нее. А еще по привычке — в той же Чечне колонны по ночам не ходят, потому что защищать их намного сложнее. Но мы защищаться не можем, мало нас, ни брони, ни поддержки.

Но мы защищаться не можем, мало нас, ни брони, ни поддержки. День — время сильного, ночь — слабого. Зато у нас есть GPS, который еще работает, хорошие карты, которые в комплекте с этим прибором не дадут потеряться, у нас есть кой-какие приборы ночного видения, и у нас пять человек вполне опытных бойцов. Возникает вопрос: так за каким… тырыц-тыц-тыц, и все такое?
Для того, чтобы двигаться по ночам, хорошо бы сделать еще и так, чтобы блоки в это время старались защитить лишь себя. И до света даже носа за стены не высовывали. Как этого добиться? Надо один такой блок показательно вырезать. Беспощадно и эффектно. Лучше всего — вот этот самый, нам все равно его проезжать. Он у нас разведанный, к нему подходы приличные с двух сторон, на эффективный бросок гранаты и выстрел из бесшумного оружия.
Вырубить лес по кругу до сих пор никто не догадался, а ведь пора уже. Могли бы тех же своих заложников на это дело согнать. Но в любом случае здесь работы много. Деревья вокруг старые, много кустарника, пока поваленные стволы не вывезешь, реального выигрыша в видимости не получишь. Блок то поставили здесь потому, что мимо этого места проехать сложно, а не потому, что здесь обороняться легко. Обороняться то они пока не собираются, они здесь вершина пищевой пирамиды, естественный враг отсутствует.
— Леха, как принимаешь? — тихо спросил я в эфире.
— Чисто. — послышался такой же почти шепот в наушнике.
— Под утро мы должны блок снести. Как понял?
— Уважаю. А как? Есть идеи?
— Думаю. И ты думай. Сергеич, слышал?
— Слышал. Будем наблюдать.
— Леха, дай нашим знать, чтобы подтягивались с грузовиком к автобусной остановке, и сами перегоните туда машины. Шмеля с девушками оставьте там, а сами подтягивайтесь сюда. Готовность — двадцать четыре ноль-ноль. Пленного ликвидировать.
— Принял. Сделаем.
Один «Северок» был у Лехи с Сергеичем, второй у наших в лагере, в десяти километрах, если по прямой мерить. Для того, чтобы занять позиции там, где я указал, Лехе придется вернуться почти до самого лагеря, а потом доехать сюда по шоссе. Другого способа пересечь мелкую, но текущую в овраге речушку нет. Единственный доступный брод — как раз здесь, справа от нас, но переправлять машины ночью через него будет рискованно.
В середине дня с блока снялась «шишига» с тремя зеками и укатила. Вернулась примерно через час, с армейскими бачками для горячей пищи. Обед привезли. Откуда? Ехали они довольно быстро, скажем, двадцать минут в одну сторону, двадцать в другую, там какое-то время… Километров за тридцать даже могли сгонять. А что в тридцати километрах? Хлебозавод по карте в двадцати пяти. Могли и туда, вполне.
Обед, кстати, зачатки дисциплины опять поломал. С «бардака» соскочили, блок бросили к чертовой матери, из вагончиков вышли, все к столу потянулись. Двоих на блоке «бугор» чуть не на пинках на посту оставил. А бугор здесь, кстати, тот самый Гвоздь, которого вчера видели, голый по пояс и синий от татуировки, и о котором нам Мага поведал. Может не ждать, да прямо сейчас их? Подобраться, гранатами… Нет, рисково, могут заметить все же. День есть день. А ночью у нас по опыту и наличию небольшого числа ночной оптики великое преимущество появится. Жаль, что мало ее, не удалось разжиться.
Но не вижу я у и бандитов никаких ПНВ[11 — ПНВ — прибор ночного видения.]. Но тоже, пока рано загадывать. Хотя, откуда им взяться? Имущество то они брали со складов кадрированных частей, там нового ничего не бывает, а что было ценного, так давно прапора поперли. Части с полным кадровым составом, у которых может быть новое оружие, здесь были только в Горьком-16. Но туда бандитам войти не удалось.
У Маги того же пулемету четыре десятка лет, а выглядит так, как будто не стрелял ни разу.

Полезный трофей, кстати. И у остальных оружие хоть и разное, но все больше старое. «Семьдесят четвертые» деревянные, у половины даже АКМ, один там с СВД топчется, так тоже со старенькой, с деревянным цевьем. И это единственный оптический прицел на всю гоп-компанию. А пистолетов вообще не вижу ни у кого. Не нашли или не знают, что полезно иметь альтернативное оружие? И, кажется, отсюда не разглядеть, у них на противоположной стенке блока пулемет стоит. Ближняя нам стенка разглядеть не дает, но по поведению тех, кто в блоке, очень на это похоже.
После обеда «служба» пошла еще более вяло, по правилу: «До обеда борешься с голодом, после обеда — со сном». Сидевшие на броне «бардака» до обеда, пожравши, забрались внутрь. Ага, бдеть они там будут, как же. Сейчас ведь спать завалятся. На блоке снова топтались четверо, но зевали так, что челюсти могли вывихнуть. Остальные тоже расползлись, кто куда.
Около шести вечера к блоку подъехали две машины — еще одна «шишига» и вторая — эрхашка, машина радиохимразведки на базе все того же «бардака», с одним пулеметом ПКТ вместо прежней могучей спарки. Из обеих машин выбралось еще около десятка бандитов, затем из кузова «шишиги» вытащили троих немолодых мужчин простоватого вида и крупную тетку лет сорока, всех со связанными за спиной руками. Все были изрядно избиты. К приехавшим подошли почти все обитатели блока, там начался какой то спор. Пленников усадили на асфальт, время от времени пинали не жалеючи. Затем вдруг снова загрузили в кузов «шишиги» и обе машины уехали.
Около семи часов вечера нам пришлось поволноваться. На дороге появился мертвяк, идущий к нам со спины, по направлению к блоку. Откуда он здесь взялся, вдали от всех городов и даже деревень? Не знаю. Одетый в какой-то рабочий комбинезон, висящий с него клочьями, весь пропитанный грязью и запекшейся кровью, со страшно искаженным лицом, с одним глазом — второй выбит, и похоже, что выстрелом. На затылке, ниже мозга и сбоку от позвоночника — выходное отверстие пули. Под глазом — маленькое входное.
Снять его одиночным из того же бесшумного АПБ не проблема, только потом то что делать? Бежать на блок и говорить, что это не мы? Что труп так и валялся на дороге, просто они его раньше не замечали? Или как? Или смываться? Мертвяк явно почуял нас, замаскированных, но не увидел. Он встал на дороге, перетаптываясь на месте, оглядываясь по сторонам.
Мертвяка заметили с блока и открыли по нему огонь. А заодно и по нам, потому что с меткостью у стрелков были проблемы. Но в мертвяка попали пару десятков раз, заставляя его покачиваться и даже раздробили ему колено, но попаданий в голову не добились. Зато нас осыпало ветками и корой с деревьев, Ксения даже уткнулась лицом в масксеть, настолько близко посвистывали пули. Пуля свистящая — не твоя, но попробуй это для начала самому себе объяснить.
Мертвяк теперь навелся на стрелков и похромал в их сторону. Убили его почти перед самым постом, превратив в решето. Судя по звуку, в него и из СВД выстрелили раз пять, но в голову так и не попали. Это меня порадовало. Со стрелковой подготовкой заключенных в российских исправительных учреждениях было плохо, видать по всему.
До ночи больше никаких происшествий не случилось. Дневной бинокль сменили на ночной прицел, но никаких признаков работы приборов ночного видения с инфракрасным излучением со стороны противника не обнаружили. В общем, никаких признаков специфической активности.
В стенах самого блока по-прежнему находились четверо, но бодрствовал из них всего один, как мне показалось. По крайней мере, только одна голова возвышалась над краем, остальные и не мелькали. Остальное стадо ушло спать в вагончики, которые здесь использовались вместо жилья. Еще двое спали в «бардаке», по крайней мере, оттуда долгое время никто не появлялся.
Было тихо, в лесу время от времени ухала сова или сыч, а больше ничего блаженную тишину не нарушало.

Было тихо, в лесу время от времени ухала сова или сыч, а больше ничего блаженную тишину не нарушало. Леха с Сергеичем подтянулись к нам на НП, у Лехи — автомат за спиной. «Тигр» остался сейчас в машине. Перебрался на нашу сторону дороги и Васька с Аней. Жаль, что я с СВУ, а не с автоматом. Другие задачи сегодня будут.
— Ну, Серый, что предлагаешь? — прошептал Сергеич.
— Ничего сложного. — так же прошептал я в ответ. — Смена у них будет в три часа, значит — атакуем в два. Просыпаются на смену они по будильнику, аж отсюда слышно, так что маловероятно, что кто-то будет бодрствовать.
— Может быть перед рассветом? — спросил Сергеич.
— Нет. Нам нужно больше времени, чтобы проехать поворот на хлебозавод в полной темноте. Нас могут засечь с той стороны, Мага же говорил, что развилку дороги оттуда видно днем.
Я оглядел всех, убеждаясь, что слушают внимательно.
— Теперь задача: мы с Василием и Лехой должны подобраться вплотную к блоку. Гранаты держать наготове, но пользоваться бесшумным оружием. Уничтожаем бодрствующего часового и всех спящих. Сергеич, ты залегаешь в тех вон кустах и держишь на прицеле выходы из вагончиков, валишь каждого, кто проснется. Васька, после уничтожения всех в блоке чистишь «бардак». Оптимально — валишь спящих из бесшумного, в случае проблем — РГО им внутрь. Остальные берут на прицел выходы из вагончиков, подходят вплотную, сменив бесшумное оружие на мощное. При любом исходе действий Кэмела с «бардаком» закидываем в каждый из вагончиков по «эфке», затем открываем огонь на поражение через стены. Стрелять на уровне пояса нормального человека, у них там койки стоят. Расходуем по магазину, затем еще по паре гранат, можно РГД, это уже не так принципиально будет. Ну и тотальный «контроль», как иначе. Вопросы?
— Что нам делать? — прошептала Ксения.
— Как я и сказал, прикрывать наш отход в случае возникновения проблем. А так — занимаете позиции в кустах, держите под прицелом вагончики. Когда начинается стрельба, тоже стреляете по ним. Но без команды — не стрелять. В случае моей гибели — по лехиной. Что непонятно?
— Все понятно.
— Отлично.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
4 мая, пятница, ночь.

Последние полторы сотни метров до блока шли минут двадцать, еле переставляя ноги, и проверяясь ежесекундно. Затем ползли за кустарниками. Девочек оставили метрах в тридцати от блока, в ближайших к нему кустах. За старшего остался с ними Сергеич. Мы же втроем, Леха, Васька и я, поползли дальше, до тех пор, пока стоящие ближе к зарослям вагончики не скрыли от нас бетонную стенку блокпоста. Тогда мы уже поднялись на ноги и тихо пошли, прижимаясь к стенкам вагончика, в сторону входа за стену блока.
Я аккуратно выглянул из-за угла. По-прежнему над стеной торчала всего одна голова, в пол оборота ко мне. Почему они стенку такую низкую выложили? Блоки закончились, поленились или решили, что так лучше будет? Ладно, об этом потом спросим. Дальше идти опасно, тишина стоит мертвая, разве что храпит кто-то в вагончике. До сих пор нас прикрывал все тот же вагончик-бытовка, скрывая звуки, но по открытому пространству не пройдем, захрустит песок на асфальте под подошвами и часовой точно услышит.
Я достал из кармана заранее припасенный камешек, и бросил его навесом, чтобы даже рукавом не зашуршать, от себя на дорогу. И одновременно с тем, как он покатился, пошел вперед, подняв двумя руками АПБ на уровень глаз. Следом за мной двинул Васька, за ним — Леха, оба с ПБ.
Часовой еще пытался разглядеть, куда упал камень, а я уже вошел в проем стены, оставленный открытым, даже без изгиба, защищающего внутренности блока от обстрела, навел на его голову красную точку лазера, дважды нажал на спуск.

Услышав стук пуль, слившийся со стуком затвора, увидев облачка крови, прошел дальше, поймал в прицел голову спящего у стены, выстрелил в него. За головой на стенке образовался черный в этом освещении кровавый «нимб». За спиной заработали еще два пистолета, и через доли секунды в пределах бетонных стен никого живого не осталось.
Васька, как и предполагалось планом, обошел меня слева, вскарабкался на бетонную стену блока, Леха же развернулся и присел в бетонном проеме, убирая пистолет-пулемет и снимая с плеча «сто пятый». Я же не стал снимать с плеча СВУ, а подхватил стоящий в бойнице блока старого образца ПК с длинным дульным тормозом, гладким стволом и «сотой» лентой в зеленом коробе. Угадал я насчет пулемета. Бросил взгляд на видимый отрезок заправленной ленты. Грамотно — бронебойно-зажигательные вперемешку с закаленными сердечниками.
У Кэмела тоже все прошло тихо, он тихо переступил на броню, тихо же заглянул в люк, пару секунд что-то высматривал, а затем выпустил весь магазин ПБ внутрь машины. Сменил пистолет на свой любимый АКМ, спустился в блок, дошел до противоположной стены, и встал у нее, направив автомат на дверь бытовки.
Теперь моя очередь действовать. Я, удерживая пулемет на ремне, накинутом на шею, подошел к вагончику, который слева, Леха — к правому. Достали из разгрузок по увесистой «лимонке», свели усики, выдернули кольца, продолжая удерживать предохранители, приоткрыли легкие двери бытовок и по команде вкатили гранаты внутрь. Затем толкнули двери на место и что было сил бросились в блок. Вбегая в дверь, я увидел, как Васька присел за бетонную стенку.
Даже две «эфки» в бытовках рванули не слишком впечатляюще, стенки приглушили звук и получилось, как будто кто-то взорвал петарду под одеялом. Со звоном вылетели застекленные окошки, что-то упало внутри, даже крики еще не успели раздаться, как из кустов ударил длинной очередью ПКМ, и к нему присоединились два автомата. Пули хлестнули по фанерным стенам, прошибая их навылет, лохматя обшивку щепками. И в ту же секунду над стенкой блока поднялись мы и тоже принялись палить по стенам вагончика. Я почти мгновенно расстрелял половину короба, установив сошки увесистого пулемета на стенку блока и прижимая приклад за шейку левой рукой. ПК долбил солидно, гулко, приклад изрядно отдавал в плечо.
Грохот стоял страшный, вагончики на глазах превращались в решето, от стенок летели щепки. В них кричали, в несколько голосов, но ответного огня не было.
— Прекратить огонь, перезарядить. — скомандовал я. — Васька, приготовить гранаты.
Все быстро сменили магазины, снова начали обстреливать вагоны, но уже без оголтения, а лишь для того, чтобы уцелевшие головы не поднимали. Я больше не стрелял, а лишь держал пулемет направленным на дверь. Затем я оставил пулемет на месте и мы с Василием снова подбежали к бытовкам, но уже с другой стороны, и забросили по две РГД-5 в каждый, теперь через выбитые окна. Снова несколько раз грохнуло, затем стало тихо. Мы отошли на блок, и я крикнул.
— Есть кто живой? Тогда выходи и мордой на асфальт, руки на затылок. Или снова открываем огонь, в живых никого не оставим! И быстро!
В одном вагончике послышалась возня, оттуда на четвереньках выполз чей-то силуэт. Из второго вагончика тоже показался один. Они отползли от дверей и легли лицом на дорогу, сцепив пальцы на затылках.
— Все? — снова крикнул я. — Проверять не пойдем, просто гранатам закидаем!
— Начальник, там еще раненый есть, а больше никого. — крикнул один из лежащих на асфальте.
Действительно, в левом вагончике кто-то начал громко стонать, при этом булькая горлом. Во втором было тихо и в скупом лунном свете было видно, как из двери частыми каплями начала вытекать струйка крови. Видать, внутри настоящая мясорубка, как там кто-то уцелел, совсем непонятно.
— Леха, Васька, давайте еще по гранате и контроль.

— Леха, Васька, давайте еще по гранате и контроль.
Два темных силуэта снова быстро пересекли пространство между блоком и бытовками, я увидел, как они одновременно взмахнули руками, в вагончиках грохнуло опять, а силуэты в лохматом камуфляже быстро вошли в двери. Треснуло несколько одиночных выстрелов, «контроль». Без контроля по любому нельзя, и по военной науке, и потому, что сейчас те, кто пулю не в череп словил, начнут подниматься и пытаться кого-нибудь съесть. Затем в наушнике раздался доклад:
— Чисто.
— Чисто.
— Аня, Ксения, наблюдать за дорогой, занять позиции. — раскомандовался я. — Сергеич, вызывай колонну. Васька, осмотреть бытовки на предмет трофеев и прочего, и бери пулемет. Леха ко мне.
Мы с Лехой подбежали к двум лежащим на дороге злодеям, быстро связали им руки за спиной. Затем, ухватив обоих за шиворот, оттащили к стене блока.
— Сесть. — скомандовал я, и пнул одного из них по щиколотке краем каблука — если умеючи, то очень больно может получиться.
Повторять не пришлось, бандиты сели как сказано. Я посветил на них фонариком.
— Опа, кто теперь с нами… Ты ведь тут главный, верно?
Передо мной сидел тот самый худой и жилистый, который распоряжался на блоке. Ответа я не услышал, и тогда я выдернул НР-2 из ножен и сильно ткнул им бандита в икру, придавив его ногу коленом, а Леха одновременно ударил его ногой в ребра. Бандит аж захрипел от боли, второй попытался отодвинуться в сторону.
— Ты главный, я за тобой два дня наблюдал из кустов, и тебя Мага вложил. Говори лучше, а то начну на ремни распускать.
Какой бы он не был крепкий, но расколется он быстро. Тем более, что он сдался, отбиваться не пытался. Вывод — жить хочет, а все остальное — понты. Да и как иначе, когда ты спишь спокойно «на вершине мира», а просыпаешься от того, что всех вокруг убивают, а тебя, еще не проснувшегося толком волокут куда-то раскрашенные зеленым морды и начинают сразу резать ножами, то обычно такого достаточно, чтобы человек сломался.
— Он здесь главный, так? — спросил я второго.
Тот энергично закивал головой, тощий же сплюнул, за что немедленно схлопотал коленом в наколеннике в нос от Лехи. Нос хрустнул, на камуфляжную куртку потекла кровь.
— Сидеть. Не к тебе вопрос. — сказал я, затем снова повернулся ко второму. — А ты кто такой?
— Один из пацанов, все.
По морде похоже, что из пацанов, молодой, рожа румяная.
— Как зовут?
— Фока.
— На хер мне твоя погремуха, имя какое?
— Паша.
— Хорошо, Паша. Ты, Паша, жить хочешь? — спросил я очень проникновенным голосом, глядя румяному в глаза. — Только честно-честно скажи, хорошо перед этим подумав.
— Хочу! — ответил тот и для убедительности так энергично закивал, что я услышал, как у него в шее что-то треснуло.
— А командира твоего как зовут? Имя скажи, и погоняло.
Это я и так знал, но спросил для завязки разговора.
— Толя. Гвоздем погнали.
— Хорошо. — я отвернулся от румяного и повернулся к тощему. — Теперь вопрос Толе: общаться будем, или будем проверять, насколько плохим способом мы тебя сумеем убить?
К нам уже подошел Сергеич, который как бы между делом взял Гвоздя за шиворот. Тот молчал, и я сказал: «Мордой в дорогу его!», делая движение ножом так, чтобы он заметил. Сергеич легко повалил тощего уголовника на асфальт, Леха придавил ноги, а я потянул связанные за спиной руки вверх так, что затрещали плечевые суставы, давая почувствовать ладонью холод острого лезвия, а затем начал активно отгибать пальцы трепыхающегося подо мной злодея.
Это прием психологический, но действенный.

Это прием психологический, но действенный. Когда человек точно не знает, что с ним будут делать, но он видел нож, он чувствует, как я пытаюсь добраться до его пальцев, пытаясь их разжать (и разожму ведь рано или поздно), непонятно зачем, а воображения в такой момент разыгрывается, то он пугается даже намного больше, даже если бы его начали пытать на самом деле.
Фокус сработал, тот аж заблажил:
— Да что вам надо то?
— Общаться захотел, а? — заорал я ему прямо в ухо, а затем схватил за это ухо приложил к нему лезвие ножа и чуть надрезал. Тот забился, снова закричал, и я понял, что и этот сломался. Теперь их надо растащить в разные стороны, и они начнут дополнять и поправлять друг друга. Главное — на давать им подумать что их уже не собираются пытать.

Крамцов Сергей, партизанский командир.
4 мая, пятница, ночь, раннее утро.

— Ну братцы, Гвоздь и правда бесценным источником информации был. — сказал я после того, как трупы Гвоздя и Фоки присоединились к остальным.
— Не поспоришь… — ответил Сергеич, закуривая сигарету. — И дислокацию противника раскрыл, и политическую обстановку. Полезно побеседовали.
Подошла наша колонна, Леху я отправил наблюдать за дорогой, а девочек отозвал, и приказал собирать трофеи. Сейчас они были бледными, а несколько луж рвоты на асфальте возле вагончиков показывали, что переворачивание разорванных гранатными осколками и их же пулями трупов для них дело не совсем привычное. А было здесь как на бойне. Но жалости я не чувствовал. Если пошли с нами, да еще наплевав на все мои резоны, то пусть делают то, что должны делать все. «Не могу» уже не работает, перевести их в хозвзвод возможности нет. Пусть будут благодарны за то, что пленных добивать не заставил, а ведь была такая «шокотерапавтическая» мысль. Но потом взял на себя эту малопочетную обязанность, всадив каждому в голову по пуле из пистолета.
Трофеи были неплохие, естественно. «Результат дали», как выразился бы мой ротный в свое время. У бандитов здесь не только по стволу было, но и целый склад всякого добра. Надолго расположились. Все лежало в ящиках в блокпосту, так что при обстреле вагончиков не пострадало. Досталось лишь трем автоматам в вагончиках, которые был всерьез повреждены пулями и осколками. Запасливый Леха все равно взял их с собой, собираясь на досуге разобрать на запчасти.
В кузов грузовика улеглись пять АКМ, все с виду почти новые, но ни разу не чищенные, четыре «семьдесят четвертых», три «укорота». Пистолетов не было ни одного, зато было целых два РПГ-7 аж с тридцатью выстрелами к ним, упомянутый мной ПК в дополнение к уже имеющемуся ПКМ, и одна старенькая, с деревянным цевьем, но тоже в отличном состоянии, явно со склада, СВД. В общем, считай, что новая, если на год выпуска не смотреть.
Такие находки мы зачисляли в «золотой фонд», их недооценить сложно. Были к СВД четыре магазина и подсумок специально под них невероятно старого образца, я такие даже не застал во времена своей службы.
И патронов всяких хватало. К пулемету было пять снаряженных «сотых» ленты, и добрый десяток ящиков, бронебойно-зажигательные и с закаленным сердечником. И еще целый ящик «четырнадцатых» для снайперской винтовки. Потрясающе. Как говорил Карабас-Барабас в исполнении актера Этуша: «Это просто праздник какой-то!»
Гранатометам же мы вообще радовались как дети. Я даже примерился целиться из одного, снова почувствовал на плече обтянутую деревом расширительную камеру, посмотрел в оптический ПГО-7. Тридцать два кумулятивных выстрела ПГ-7В в четырех деревянных укупорках, все еще в разобранном виде, привинтить пороховые заряды хотя бы к паре гранат для готовности к выстрелу никто не догадался. Новых осколочных, тандемных или термобарических выстрелов не было.

Но ничего, нам и так классно. Нашлись и две сумки для переноски трех выстрелов.
Взяли гранат РГД-5 неплохой запас, под сотню, других моделей не было. Но и с этими они вполне могли блок растяжками по кустам обтянуть, так, что ни одна зараза бы не проскочила, включая нас. Так нет, не стали они этого делать, привольно жили. Боялись сами напороться или не догадались? А насчет Маги, как поведали нам пленные, они подумали, что он ушел. Оказывается, перед тем, как он в кустики погадить пошел, он с Гвоздем посрался, что в глазах окружающих его превращало почти что в покойника. И все решили, что Мага сбежал, надеясь устроиться в другой банде. Его даже не искали толком, так, огляделись на сотню метров, и все. Повезло нам, в общем.
Самым главным же и самым трудным в использовании трофеем оказался «бардак». Соблазн взять его с собой был невероятно велик, он был тоже с мобскладов, ухоженный и малоезженый, с полным баком и полной боеукладкой в пятьсот длинных патронов Б-32[12 — Б-32 — патрон с бронебойно-зажигательной пулей.] калибром четырнадцать с половиной миллиметров. В ящиках в блоке нашли еще тысячу патронов, пятьсот Б-32 и пятьсот МДЗ[13 — МДЗ — патрон с зажигательной пулей мгновенного действия.], и запасной ствол. Обрыдаться. Две тысячи патронов к ПКТ в боеукладке дополнялись четырьмя тысячами в запасе, уже в коробках, и тоже запасным стволом. Три БК[14 — БК — боекомплект.] на один «бардак». Мечта идиота.
Только вот с личным составом у меня проблемы на всю эту технику. Не хватает его, личного состава то. Точнее даже хватает, но действовать все это будет неэффективно. И жрет бензина «бардак» ровно как три «уазика». Ну, чуть-чуть меньше. Но совсем чуть-чуть. Зато того, что в нем есть, хватит еще километров на семьсот, что не так плохо, до «Шешнашки» можно дважды метнуться и вернуться обратно. Там у него в баках, если память мне не изменяет, под триста литров сейчас. Если заправляться, то на него уйдет почти весь наш запас для «уазиков». Останется только солярка для грузовика, на которую пока никто не претендует.
Я даже не заметил, что вокруг меня, стоящего как ребенок перед новогодней елкой, перед БРДМ-2, собрался весь отряд.
— Серый, с жабой борешься? — поинтересовался Васька.
— Ну… душит, сволочь такая. Не взрывать же такое добро.
— Взрывать нельзя, жаба не подпишет. Надо схрон делать. — влез Леха.
— Вот и я так думаю. Ладно, давай снова карту смотреть. Уходим туда со всеми трофеями и там затихаем.
Карта дала нам наводку на полузаросшую, но еще существующую просеку. Съезд на нее был примерно через двенадцать километров после блока, не доезжая совсем чуть-чуть, до поворота на хлебозавод, где основал свою базу пресловутый Крап. Колонна наша разрослась, впереди шел бардак, которым рулил Леха, я сидел справа от него, в подвесном же сидении под башней устроился Васька, время от времени орудуя рукоятками поворотных механизмов, направляя стволы пулеметов в потенциально наиболее угрожаемом направлении. Шли без огней, хоть было еще темно, пользуясь ночными приборами «бардака», остальные машины ориентировались друг по другу. Двигатели держали на самых малых оборотах, в натяг, чтобы создавать как можно меньше шума.
С «бардаком» я был неплохо знаком по Чечне, инженерная разведка только с такими у нас и ходила по дорогам. Впечатление они оставили противоречивое, но в целом неплохое. То, что над головой у тебя КПВТ, очень радовало. Это уже даже и не пулемет, считай, а почти пушка. Пули, выпущенные из него с характерным басовитым тарахтением, прошивали вполне крепкие дома насквозь, и доставалось и соседям, и сараям, и чему угодно. А ранений от них не бывало, не помню такого. Из двух КПВТ, правда с бэтээров, наши стрелки разобрали три грузовика, на который «чехи» вывозили схрон, буквально на составные части за пару секунд.

Ну, чуть больше, чем за пару. В общем, с такой машиной мы можем замахиваться на задачи чуток посерьезней. Но только чуток, танком этот «бардак» так и не стал.
А вообще меня завалило мыслями. Велик был соблазн рвануть на максимально возможное расстояние от блока. Пока обнаружат разгром, пока организуют погоню, много времени пройдет. Но когда время пройдет, то погоня будет. Крапчатый контролирует большую территорию, и у него полторы тысячи человек, по обновленным данным. Есть техника, есть оружие, на всех дорогах блоки. И есть с блоками связь.
Если мы рванем вперед, то поведем себя предсказуемо, именно так, как и будут от нас ждать, и тогда столкновения не избежать. Или догонят, или перехватят. А вот если мы, проехав всего десяток километров по дороге, свернем в глухомань, и там затаимся, совсем неподалеку от основной базы противника, то этого от нас ожидать не будут.
Выстрелы разнеслись далеко, но двадцать пять километров все же далековато для слышимости, а у нас даже гранаты в вагончиках рвались, не на улице. Но все же нас уже пару раз запрашивали по радио, а мы не ответили, так что следует ждать проверки. Удастся проскочить до поворота, не наткнувшись на встречных курсах на противника — будет замечательно. Не удастся — долбанем из всего, что у нас есть. Тут деваться некуда, приходится рисковать. Но лучше бы не натыкаться, тогда даже наше направление движения станет для противника загадкой. Они могут подумать, что мы пришли со стороны Нижнего, и туда же отступили. На асфальте следов не останется. А если догадаются хотя бы глянуть, откуда стреляли и где рассыпаны гильзы, то поймут, что и к блоку подошли со стороны Нижнего Новгорода. До блока дошли, его разгромили, но дальше по трассе незамечены. Какой вывод? Отошли к Нижнему же. Элементарно, Ватсон.
К моей величайшей радости поворот в сторону просеки был заасфальтирован, асфальт закончился лишь метров через пятьсот-семьсот, после того, как мы проехали мимо большого полуразваленного здания вроде коровника. Там мы тормознули, срубили два молодых деревца и привязали их за грузовиком. Не велика помощь, но могут примятую машинами траву поднять, где она есть, затереть особенно явные следы на песке. До завтра следы немного выветрятся, а послезавтра их и видно не будет, погода стоит относительно сухая, с последнего дождика два дня прошло. Ну а уж если пойдет, то нам вообще за счастье, все смоет.
По просеке шли очень неторопливо, фары по-прежнему не включали. До самого конца ее я тоже доезжать не стал, нашли приличный съезд в редколесье по пути, свернули, разделились и медленно-медленно, на первой скорости, чтобы никуда не угодить, теперь уже с зажженными фарами, углубились в заросли. И там, наконец, встали.
Тут же рассредоточили технику, начали маскировать ее валежником. Сразу же организовали наблюдение за путями вероятного подхода противника, а с утра я решил эти самые пути еще и заминировать, перекрыть растяжками и установить пару «монок», заведя их с электровзрывателя на «пээмки». Парный взрыв правильно установленных мин МОН-50 может очень много беды наделать. Метров на пятьдесят здесь даже не слишком толстые деревья снесет.
Кое как рассредоточив технику, сели скорее всего завтракать. Или ужинать. Кто знает… Пожрать, в общем. Мудрить не стали, на сухом спирте нагрели каши с тушенкой, проколов дырки в крышках банки, и принялись за еду. Устали все как черти, даже жевали лениво.
— Серый, пока все здесь сидим, объясни людям, что ты задумал. — сказала Вика. — Шарахаемся из стороны в сторону, уже даже смысл наших действий я потеряла, если честно.
Судя по всему, Вика выразила не только свою мысль. Наши действия явно противоречили очевидному решению проблемы. Я прожевал очередную закинутую в рот ложку каши с мясом, затем ответил:
— У нас есть выбор между двумя тактическими схемами. Первая — действовать прямолинейно, то есть — прорвали заслон и поехали прямо, насколько успеем убежать.

Первая — действовать прямолинейно, то есть — прорвали заслон и поехали прямо, насколько успеем убежать. — я провел ручкой ложки на песке прямую линию. — Результат будет такой, что скорее всего вынудят вступить в бой, где нам и трындец. Нас девять человек, а только у Крапа полторы тысячи, хоть отдельные группы и грызутся между собой. Блоками перекрыты дороги, в больших селах стоят гарнизоны, а ведь здесь есть еще и другие банды. Сегодня начнется суета на дорогах, нас начнут ловить. Это ты понимаешь?
— Понимаю. — с готовностью кивнула она. — И что предлагаешь?
— Предлагаю действовать по второй схеме. — я нарисовал ложкой некую извилистую линию. — Вторая схема — затаиться там, где никто не будет искать. Разведать основную базу, дождаться, когда спадет активность противника, а при возможности грохнуть Крапа.
— Зачем это? — обалдевшим голосом спросила Татьяна. — Очистим мир от скверны? Санитар леса?
— Затем, что Гвоздь рассказал, что на его место есть еще кандидаты. Если Крапа не станет, то забудут обо всем, начнется драка за трон.
— Ну и как ты собираешься это сделать? — с оттенком ехидства спросил Шмель.
— Масса вариантов. Нам известна его база и примерно — схема поведения. Или снайперская засада, или, того лучше — минная. У них всего один выезд с хлебозавода на дорогу, и с дороги один выезд на шоссе. Других маршрутов выдвижения нет, и в этом наша сила.
— А еще в чем наша сила? — пробурчал Шмель, явно не вдохновленный моими идеями.
— Если все правильно рассчитать, то можно на этом выезде его и… — я изобразил руками нечто, долженствующее символизировать конец земного пути. — Возможно, что найдем способ, я не настаиваю на этом как обязательной задаче. Если повезет. Как я уже говорил, единственное, что у нас в достатке — это время. Поэтому используем наш основной резерв на всю катушку. Надо будет — неделю понаблюдаем, посидим здесь, дождемся, когда страсти утихнут.
— Так понимаю, что мы с тобой опять в вечную разведку? — спросил Васька.
— Понимаешь правильно, с тобой и Лехой. Причем пешим порядком.
— Серый, пятнадцать верст. — опешил Леха.
— Именно. — со злорадством в голосе подтвердил я. — Зажрались тут на машинах кататься. А сейчас я ни одну машину на дорогу не пущу, нехрен следы плодить. Пойдем пешком, через лес, по азимутам и джипиэсу. А всем остальным — маскировать транспорт, организовывать оборону. Старший — Сергеич. Как поняли?
Все и все поняли, вопросов и возражений не последовало. Это хорошо.
— Леха, Вася, спим четыре часа, затем выдвигаемся. Лохматый камуфляж, сухпай на три дня, Леха — снайперку, Васька — эрпэгэ, всем пистолеты с глушителями, каждый несет «монку» и ОЗМ. Я прихвачу еще «муху». И будьте готовы волочь все ту пиротехнику, которую я сочту необходимым взять.
Перед тем, как завалиться спать, я залез в кузов грузовика и покопался в нашем ящике с пиротехникой, полученной в «Пламени». Есть целая куча тротила. Есть пластит. Есть средства взрывания, причем самые разные, с этим у нас все нормально. Есть мины. Немало, если есть фантазия и знаешь местность. Фантазия есть, а вот местность я пока не видел. Разведаем — и что-нибудь придумаем.

Сергей Крамцов, партизан и диверсант.
4 мая, пятница, день.

После четырехчасового сна мы втроем направились в сторону дороги, откуда приехали, в пешем порядке. Шли быстро, но в стороне от дороги, стараясь нигде не наследить. Леха шел с «Тигром», Васька нес уже привычный АКМ, ну а я взял что полегче — «сто пятый». В огневой контакт с противником вступать не собирались, поэтому несли в мешках только сухпай и мины.

В огневой контакт с противником вступать не собирались, поэтому несли в мешках только сухпай и мины. Основная задача рейда — придумать что-нибудь для создания максимальной неразберихи в стане противника.
Десять километров прошли осторожно примерно за три с половиной часа. Проверялись, осматривались, пересекли шоссе сделав немалый крюк, чтобы гарантированно не попасться никому на глаза. Так и добрались до перестраиваемого хлебозавода. Крапчатый строил крепость. Бетонная стена в два ряда, заплетенная колючкой поверху, железные ворота, уже выкопанный ров вокруг и ряды колючки на кольях за ним, вышки, на которых высились баррикады из мешков с песком. Кто-то из бандитов все же что-то соображал в фортификации, хоть Вобаном его назвать было бы сложно.
Периметр хлебозавода обходился двумя патрулями по три человека в каждом, в противоположном направлении. Сказать, что оборона хлебозавода была организована гениально, было бы явной ложью, но и назвать ее никудышней язык бы тоже не повернулся. Какая-то бдительность была налицо. Организовывал ее человек, явно с Уставами незнакомый, но при этом он старался.
Время от времени к территории хлебозавода подъезжали машины, грузовые и легковые, подвозили людей, стройматериалы. Работали, судя по всему, заложники, за ними приглядывали несколько человек с автоматами. В глубине территории, насколько мне было видно через распахнутые ворота, у маленького административного корпуса завода, стоял черный «Шевроле Тахо», а возле него — БТР-70. Скорее всего это и есть машина Крапчатого и его охраны.
Мы обустроили наш НП с изрядным комфортом, в густых кустах на опушке подходящего почти к самому хлебозаводу леса, но все же поодаль, ближе к шоссе, опасаясь того, что если мы разместимся ближе, то можем быть обнаружены кем-нибудь, просто пошедшим помочиться в кустики. Замаскировались же так, что можно было пройти у нас по спине и даже нас не заметить, распределили смены наблюдения. Гнать программу никто не собирался, главным был сбор информации.
Почти сразу дня удалось разглядеть новоявленного местного правителя. Невысокий, худой, лет пятидесяти, с короткими черными волосами. Одет в джинсы и кожаную куртку, на ногах черные кроссовки. Манера одеваться такая… как у всех, кто долго сидел, одежда как будто с чужого плеча.
Разглядеть пятна на лице не удалось и в бинокль. На первый взгляд — ничего особо впечатляющего, если не считать шестерых быков личной охраны. У четверых АКМ, у одного из них ПК, тоже первого образца, такой, какой мы на блоке взяли, и еще у одного — РПК. Сам же босс обходился «стечкиным» в пластиковой штатной кобуре, другого оружия не имел. Они обходили территорию хлебозавода по кругу, оценивая сделанное. Какой-то суетливый мужичок, явно из числа или заложников, или шестерок, активно жестикулируя, что-то объяснял. Крап особо заинтересованным не выглядел, лишь иногда лениво кивал. В роль владетеля этих земель он уже вошел, это было заметно. И роль ему нравилась.
Около четырех часов дня Крап покинул свой «замок», на «Тахо», в сопровождении УАЗа с пулеметом на дуге впереди и бэтээра следом. Достойная свита. За маленькой колонной пристроился тентованный «Урал», приспособленный для перевозки личного состава. Куда это они, за дополнительной рабочей силой? Кроме этой техники, на территории хлебозавода стояли еще несколько бэтээров и «бардаков». Судя по всему, вся личная гвардия Крапа, квартирующая здесь, бронетехникой обеспечена.
Затем, до самого вечера, ничего интересного не происходило. К концу дня с разных сторон на хлебозавод стали подъезжать грузовики с вооруженными людьми и колесная бронетехника. Наверняка те, кто принимал участие в облаве на напавших на дорожный блок. То есть на нас. Как я и предполагал, искать нас у себя прямо под носом никто не стал, такой наглости обычно не ожидают. Скорее всего их направляли на усиление дорожных блоков на границы «княжества».

Лехе удалось сканером выловить несколько передач, где говорившиеся сходились в мнениях в том, что нападение произвели военные из Нижнего, в ту сторону и отошедшие. Как я и надеялся. Приятно осознавать, что ты не ошибся.
Каких либо оргвыводов пока никто не делал, наступать на город не собирались, а разгромленный блок активно усиливали. С их слов выходило, что уже завтра туда должны были пригнать крестьян, чтобы те усилили маленькую крепость и вырубили вокруг нее полосу безопасности. Мне даже подумалось, что теперь основное направление обороны — дорога к Нижнему, и было бы неплохо организовать еще одно нападение на блок, но уже с этой стороны. Но это так, шалость, никто этого делать не будет, разумеется.
Уже стемнело, когда маленькая «княжеская» колонна вернулась в «замок». Из кузова «Урала» высадили шестерых девушек, в возрасте так примерно от пятнадцати до двадцати лет и погнали их следом за «князем». Видать, тот никому, кроме себя не доверяет выбор собственных наложниц. Других версий, что же мы наблюдаем, на ум не приходило.
Ночью практически любая активность у хлебозавода затихла. Дважды к периметру подходили приблудившиеся зомби, и их отстреливали патрули, так и продолжавшие обходить территорию по безопасной полосе между стенами и рвом, под прикрытием колючей проволоки. По окрестностям шарили лучи прожекторов, запитанных от дизельных генераторов, ворота были закрыты, посты на вышках усилены. Единственная дорога перед воротами перекрыта рогатками с той же колючей проволокой, выставленными на ночь в несколько рядов. В общем, всерьез окопались, и в отличие от коллег на блоке, не расслаблялись. Разве что минных полей не хватало, но в нынешние времена минные поля стали излишне расточительным способом защищаться — зомби читать предупреждения не умели, взрывов не боялись и вытаптывали мины очень быстро. Но и без минных полей попытка не то что проникнуть на хлебозавод, а даже подойти поближе была бы самоубийством. Что и доказала пара мертвяков, появившихся среди ночи в этом месте.
Но одно перспективное место для устройства засады нам обнаружить удалось. В том самом месте, где дорога от хлебозавода стыкуется с шоссе, под ней проходит дренажная бетонная труба, с полметра диаметром. В течение дня никто в нее не заглядывал, машины ездили над ней, так что в ней вполне можно было бы устроить мощный фугас. Единственное, что для этого надо бы знать — нет ли у Крапчатого и его помощников привычки пускать с утра пораньше на дорогу ИРД — инженерно-разведывательный дозор. Такой, с каким я ходил по грязным дорогам. Для военных это предосторожность нормальная в зоне военных действий, а вот как для бандитов и на территории, где они вроде бы заправляют? Будем посмотреть, надо ждать утра.
Связались по расписанию со своими, узнали, что у тех спокойно, никто в лесу не появлялся и нас в тех краях не искал. Значит, я оказался прав, когда решил скрываться именно здесь.

Сергей Крамцов, партизан и диверсант.
5 мая, суббота, день.

Следующим утром ворота хлебозавода распахнулись, и оттуда вылетел открытый «уазик» с пулеметом. ИРД? Нет, не ИРД. «Уазик» доехал как раз до перекрестка, встал примерно в ста метрах от нас на дороге. В нем сидели трое, в армейских новеньких, еще не обмятых даже, «камках», кого-то ждали. Из машины вверх торчала длинная антенна радиостанции, у сидевшего справа от водителя на голове были наушники, в рука — тангента. Похоже, что ждут кого-то, но в трубу заглянуть не удосужились, хоть и стоят рядом. Все же именно военных знаний им не хватает. Без военной подготовки или печального личного опыта они не появляются, знания эти.
Кого ждут, стало ясно через минут двадцать. В утренней тишине, нарушаемой только птицами и голосами из крепости, раздался звук мощных дизелей. Радист в уазике запросил кого-то по радио, наверняка опознались, и вскоре из-за поворота лесной дороги показалась колонна из четырех машин, которые меня очень впечатлили.

Радист в уазике запросил кого-то по радио, наверняка опознались, и вскоре из-за поворота лесной дороги показалась колонна из четырех машин, которые меня очень впечатлили. Возглавлял колонну БПМ-97 «Выстрел», с башней, вооруженной «Утесом», новенький (а откуда старенькому то взяться, если это вообще чуть ли не экспериментальная модель), с какой-то непонятной эмблемой на борту.
На броне, в спокойных, но отнюдь не в расслабленных позах, сидели пятеро, все как на подбор в новеньких камках натовской расцветки «вудлэнд», в наколенниках и налокотниках, в таких же новеньких разгрузках «Выпь», камуфлированных берцах. Под разгрузками у всех новенькие легкие броники, вооружение тоже хоть куда — или АЕК-971 с подствольниками, с коллиматорными прицелами «Нить-А», или «Валы». У каждого на бедре кобура с пистолетом, насколько можно судить отсюда — самые современные ГШ-18.
Оружие у всех как будто прямо с завода, в бинокли это прекрасно видно. У всех на головах легкие арамидные шлемы, с открытыми ушами, спецназовской конструкции. На шлемах у каждого крепление под ночной монокуляр, на лицах — тактические очки и защитные маски. Из под шлемов торчат тонкие микрофоны головных гарнитур трансиверов. Очень серьезно экипирован народ. Очень. Что еще на бойца нацепить можно даже представить себе не могу. Разве что плазмоган какой-нибудь ему дать.
Следом за бронемашиной шли два «Водника 3937», легкобронированные, без башен. Первый из «Водников» буквально оброс антеннами, явно работает за кашээмку, у второго возле открытых люков на крыше стоит два ПКМБ, направленных в разные стороны… Замыкал колонну еще один БПМ-97, на броне еще шестеро, вооруженных точно так же, как и их коллеги на головной машине. У одного была снайперская винтовка СВ-97, еще у одного — «Печенег». Очень впечатляет. И кто же это такие? Явно не местные уголовники, да и имущество у них скорее с самых ценных, самых лучших военных складов, а не со складов кадрированных частей, где кроме старья ничего не бывает. Кто еще может быть? Тут и угадывать не надо, те самые, что за нами гоняются. Час от часу не легче.
Встречавший «уазик» помигал фарами, возглавил колонну и повел ее на территорию хлебозавода. А лежащий рядом Леха прошептал:
— Ну и кто это? И что за эмблемы? Видел такие?
Эмблем, напоминавших то ли стилизованную букву «Ф», вписанную в круг, то ли вообще обоюдоострую секиру, я раньше не видел. Но очень уж она напоминала мне логотип той самой компании, в которой мне довелось поработать. Его и взяли, чуть изменив, за эмблему новой армии?
— Как думаешь, кто такие? — прошептал Васька. — Те самые, что за тобой идут?
— Наверняка, кто же еще? — выразил свое мнение я. — Хорошо подготовились они к Катастрофе, даже интересно, не заранее ли начали? В один день так не экипируешься. И ездят по-хозяйски, обратил внимание? Видать, Крап у них на поводке.
— Тут поди не обрати. — усмехнулся он. — А стволы, камки и прочее у них супер, вообще, у нас на Чечне никакой спецназ так не выступал. А что за машины?
— Новье. — ответил я. — Все — сплошь новье, только начали поступать в войска. Головная и замыкающая специально для погранвойск разработаны были, в Кургане делают. «Водники», что в середине шли, только-только на вооружение приняли. Хорошие машины, нам бы такие. В них главный плюс — топлива жрут как обычные грузовики, и проходимость вполне нормальная. Тот же бэтээр куда больше солярки хавает, подумаешь теперь, ездить на нем, или нет.
Тут уже Леха вздохнул:
— Не похоже, что у этих спецов хоть что-то отобрать получится. По мордам видно, что они нас удавят сразу, случись нам занозиться.
— Похоже. — согласился я.

— согласился я.
Тут трудно не согласиться, особенно при таком соотношении сил. Я нас самих не считал последними бойцами, но… Тут вообще без вариантов.
Я машинально отметил, что и прибывшие вполне серьезного вида военные тоже в трубу заглянуть не догадались. Понадеялись на встречающую сторону? Не сочли необходимым? Только выглядят так серьезно, а на самом деле это не так? Хотя, хрен его знает, сколько они проехали и как часто ездят. Не заглядывать же за каждый куст? Вообще, тут не Чечня, зомби фугасы не закладывают. Кругом бедствие, а не война.
Затем в течение всего дня у крепости, как мы уже стали именовать бывший хлебозавод, шла обычная суета. Заложники работали на укреплении и усилении объекта, их охраняли несколько автоматчиков из числа бандитов. Ворота в крепость были распахнуты и нам были видны машины приехавшей колонны, выстроившиеся в ряд в дальнем от нас конце территории, возле которых топтались двое часовых. Кто именно приехал с колонной, мы так и не поняли. Крапчатый в поле зрения не появлялся.
Примерно в три часа дня всех заложников отвели в крепость, там началась какая-то суета, доносились крики и свист. Затем крики усилились, все бандиты толпились внутри, глядя куда-то в одну сторону. Заложники смотрели туда же, но молча. Затем сквозь рев толпы послышались чьи-то совсем другие крики, в которых слышался страх и боль, потом все стихло. Минут еще через пятнадцать треснули две короткие очереди из автомата, а заложников снова вывели на работу из крепости. Мы предположили, что Крап устроил очередную показательную экзекуцию, других предположений у нас не было.
Колонна со «спецами», как мы условно поименовали прибывших, покинула владения Крапа к вечеру, когда уже начинало темнеть. Я подумал, что они наверняка отправились куда-то неподалеку, потому что нормальный инстинкт любого военного должен не то что протестовать, а просто взбеситься при одной мысли о том, что колонна двинет ночным маршем тогда, когда можно дождаться дня. У нас во время оно после восемнадцати ноль-ноль через КПП кроме единиц боевого применения ничего не проезжало.
Поэтому, заключил я, они рассчитывали добраться до места засветло. Сюда они тоже прибыли чуть ли не с рассветом, значит, приехали откуда то не из далека. Интересно, что они в этих краях делают? Ждут нас или еще другие дела у них имеются? Отбыли они, кстати, прямо по маршруту нашего дальнейшего движения, так что тоже надо делать выводы.
Снова вопрос: что делать? Тот самый, который Чернышевского мучил. Брать пленного, узнавать «откуда дровишки»? Стремно. Враг насторожится, да и никакой гарантии, что пленный об этих новоявленных «спецах» будет знать. Больше похоже, что они с самим князем Крапом общаются, и широко не объявляют, о чем беседуют. А Крапа нам не взять, нечего и мечтать. Охраны у него хватает даже когда он выезжает из расположения. В том и разница езды с охраной и без. Человека без охраны можно убить или похитить, а человека с охраной — только убить. Проще этих пришлых разведать самостоятельно, но лучше это делать позже.
— Что делать будем, господа присяжные заседатели? — спросил я у Кэмела с Лехой, изложив предварительно свои мысли.
— Крапа надо рвать, однозначно. — ответил Леха.
— Обоснуй. — спросил его Васька.
— Запросто. — начал загибать пальцы Леха. — Первое: если приезжие с ним о чем то втихаря договорились, то значит им потом придется договариваться заново, и уже с тем, кто займет трон. Крап им обязан, они его освободили, сюда привезли, на трон вскарабкаться помогли. В любом случае он им обязан. Второе: если вместо Крапа другой придет, то ему заботы «фармкоровских» будут до лампочки, ему лишь бы княжество удержать. Это же волки, нового сразу рвать на куски начнут со всех сторон. Ну и третье. По любому, чем больше нам удастся бардака устроить, тем меньше помех будет для нас.

Претенденты на трон начнут подтягивать резервы с периферии к центру, ослабляя блоки.
— Согласен. — кивнул я. — Организованная банда в округе в любом случае хуже, чем неорганизованная. А если нам удастся превратить ее в несколько неорганизованных и враждующих друг с другом, то еще проще. Будем минировать дренажную трубу. Соорудим эс-вэ-у прямо в ней. Леха, Васька, остаетесь наблюдать и держать связь. Я буду завтра днем, опознаюсь по короткой связи. Не забудьте перейти по сетке частот.
— Обижаешь. — ответил Леха. — Как минировать собираешься?
— Просто. Но с хитростями. Потом расскажу.
И я пошел обратно. Часа через четыре скрытного марша, периодически сверяясь с прибором GPS, я вышел к своим. В охранении сидели сестренки, причем сидели хорошо, скрытно. Мне пост обнаружить не удалось, настолько удачно они расположились за кустами, в мелких ямках между сосен, под масксетью и в лохматом камуфляже. Девочки после ночного боя, кстати, начали вести себя намного уверенней.
Я прошел в лагерь, к натянутым палаткам. Там горел небольшой костерок, на котором закипал чайник. Возле костерка сидели все, кто оставался в лагере. Танька встала, чтобы расцеловаться со мной, перепачкавшись гримом с моего лица, затем я скинул рюкзак и присоединился к остальным. Чайник как раз закипел, и мне налили чаю с изрядной дозой сахара. Вообще то я без сахара пью, но сейчас решил выпить сладкого для восстановления сил. Чай был неплохой, хоть и из пакетика. За чаем рассказал, что нам удалось узнать о происходящем на хлебозаводе, о новоявленных «рейнджерах» на сверхновой бронетехнике. Эта новость заставила всех призадуматься, в местном раскладе появилась новая карта. Но пришли к заключению, что решать проблемы надо по мере их поступления.
Затем я сел за подготовку к взрыву. Сейчас я очень похвалил себя за то, что тогда, при мародерстве в торговом центре, запасся дистанционками для моделей. Именно с помощью одного такого пульта и начинки от игрушечного джипа я и планировал привести в действие фугас, скомбинировав эту самую начинку со стандартным электродетонатором ЭДП, тем самым, что используется в «монках», только без резьбы. Дело нехитрое, главное — убедиться в том, что у тебя батарейки свежие, как в пульте, так и в активаторе взрывного устройства. С проводами действовать страшновато, а вдруг заметят? А так достаточно полуметрового проводка приемной антенны.
Но этот самый ЭДП будет подсоединен всего-навсего к стограммовой тротиловой шашке. А вот уже она, через два отрезка детонирующего шнура, инициирует взрыв двух зарядов по одному килограмму, размещенных в противоположных концах трубы. Третий же отрезок детонирующего шнура, свернутый кольцами, будет подведен к почти что двадцати кило тротила, размещенных в центре трубы и увязанных в аккуратные брикеты. По этому шнуру детонационная волна добежит до заряда на несколько миллисекунд позже, чем до малых зарядов. Для чего? Малые заряды создадут избыточное давления в противоположных концах трубы, «запирая» основной взрыв в середине, не давая ударной волне пойти в стороны, по пути наименьшего сопротивления, а вынуждая раскаленные газы, образовавшиеся от взрыва основного заряда, рвануть в стороны, поднимая дорожное полотно и стремясь забросить все, что находится сверху, примерно на Луну.
Чтобы не терять времени, мы сразу увязали тротиловые шашки в компактные брикеты с помощью липкой ленты, отмерили детонирующий шнур, использовав в общей сложности тридцать метров белого ДШ-А. Затем извлекли из ящика две мины ОЗМ-72, буквально оторвав от сердца. Одну мы уже использовали, и теперь, после того, как взяли еще две, осталось всего три этих высоких зеленых цилиндра. Прихватили несколько гранат Ф-1 с запалами без замедлителей, мое творчество, для растяжек. А «монки» там и так были, мы их уже первой ходкой отнесли.
На этот раз у машин остались лишь Шмель с сестрицами.

Сергеич и Таня с Викой отправились с нами. Сергеич тащил пулемет, Вика, как лучший стрелок из девушек, вооружилась трофейной СВД, обмотанной камуфляжной лентой, а я сменил «сто пятый» на СВУ-АС с оптикой. Возможно, взрыва для окончательного решения всех проблем не хватит, придется добивать противника. Да и для отрыва от преследования снайперское оружие полезней, чем обычные автоматы — можно прижать противника к земле издалека. Снайперы, они нервируют, заставляют чувствовать себя мишенью. И в таком составе мы снова двинулись в сторону хлебозавода, разместив наш взрывоопасный груз в рюкзаках.

Анатолий Еременко,
командир специального отряда из Центра.
5 мая, суббота, день.

Дела отряда в Вятской области шли по разному. По основному направлению никаких успехов не было. Крамцов с семьей Дегтяревых как под землю провалился. Поступило, правда, сообщение, что почти вся банда, образовавшаяся из контингента с Камышовской зоны, уничтожена, но это явно не дело рук бывшего аспиранта, как бы сильно в нем поначалу не ошиблись. Судя по сообщению, банду разнесли вместе с зоной артиллерией.
В Вятскую область отряд ворвался своевременно. Начальство местных зон уже утратило нормальную связь с руководством, но никаких радикальных шагов в отношении контингента принимать не начинало. Оно встречало отряд из федерального центра с чувством радостного облегчения, тем более, что обо всех требуемых приказах Пасечник позаботился заранее. И продублировал его по официальным каналам через своих людей. Отряд даже ждали, с нетерпением.
Дальнейший ход развития событий становился для руководства сюрпризом. Восемьдесят тяжело вооруженных вояк, двадцать «эсбэшников», плюс присоединившаяся «команда уродов» мгновенно захватывали всю власть в колониях, после чего начинался процесс «отделения агнцев от козлищ» среди тружеников режима. Самых морально устойчивых просто отстреливали силами морально неустойчивых кандидатов в «команду уродов», или отдавали зекам, что случалось реже. Затем новосозданная банда быстро вооружалась из многочисленных арсеналов устаревшего оружия, тут и там разбросанного по области, которые отряд Еременко с помощью все тех же зеков захватывал легко. Все и везде принимали их за своих, в чем вскоре сильно раскаивались, но к тому времени сожалеть было поздно.
Результатом этих усилий стало то, что вся наименее заселенная часть области юго-западней Горького-16 перешла под власть бандитов, к тому же неплохо вооруженных. А сам Еременко оказался поначалу желанным гостем в любой из банд. Его принимали, чествовали, много благодарили.
«Команда уродов» разрослась почти до ста человек, обзавелась своим транспортом, вооружилась из караулок разгромленных ИТУ, вывезла в безопасное место неподалеку свои семьи, у кого они были, и превратилась в достаточно организованное, не слишком боеспособное в военном плане, зато абсолютно беспощадное подразделение карателей. В серьезный бой их Еременко посылать бы не стал, не сдюжат они боя, а поручить массовую резню, например — это запросто.
Кстати, состав «уродов» пополнили небольшим количеством уголовников из числа «сотрудничающих с режимом», превратившихся в смертников в своих освобожденных зонах. За свою нынешнюю безопасность они были готовы идти на все.
Для повышения палаческой квалификации Еременко стал посылать группы «уродов» вместе с бандитами участвовать в карательных налетах на деревни, которые позволяли себе усомниться в праве бандитов обдирать их как липку, и на этом малопочетном, но полезном поприще «уроды» проявляли себя достойно, действуя изобретательно жестоко и совершенно безжалостно.
Еременко не зря столько времени уделял созданию этого отряда из помойных по сути своей людей. Грядущая немилость у Пасечника вырисовывалась достаточно отчетливо, а наличие такого подразделения давало возможность выкрутиться.

Превратиться в самостоятельную единицу на территории, контролируемой Центром, например. Или просто сбежать, на худой конец, и обосноваться где-то еще. Или, чем черт не шутит, заменить собой Пасечника. Это сейчас все «эсбэшники» преданы лично ему, а вот «новые уроды» преданы Еременко, например.
Была у этого и оборотная сторона. Резко ухудшились отношения с вояками в отряде. Если те поначалу никаких эмоций не проявляли, и тот же личный состав Камышовской колонии резали вполне спокойно, то по мере нарастания степени зверства в поведении новых подопечных Анатолия, появились изрядные трения. Бывший спецназовец из «внутряков», капитан Циммерман, рыжий здоровила из казахских немцев, командовавший силовиками в отряде Еременко, сказал тому прямо, чтобы держал «уродов» отдельно от основных сил, а буде кто из них покажется на глаза военным, то пусть пеняет на себя — хорошо, если еще просто пристрелят. А если в колонне вместе с «эсбэшниками» окажутся «уроды», то охранять себя на марше они будут самостоятельно.
Пришлось перевести «уродов» с десятком «эсбэшников», ими командовавших, в отдельный лагерь, разместив на постой в деревне Малые Овраги, при этом ослабив и без того не слишком великую группу своих сотрудников. «Уроды» же притащились в деревню со всеми чадами и домочадцами, и эта несчастная деревня не обезлюдела лишь потому, что почти из каждого дома были взяты заложники. Еременко даже сочувствовал жителям, понимая, в какой переплет они попали, оказавшись в соседях с такой невероятной мразью, которую он сумел собрать в отряд.
Но отряд и был именно отрядом, не бандой головорезов. Абсолютного подчинения Еременко добился взяв себе в замы бывших начальника и помрежа из Камышовской зоны, а те, в свою очередь, ввели в вверенном подразделении дисциплину самую что ни на есть драконовскую. Трое первых нарушителей оной были повешены с такой оперативностью, что личный состав обалдел. Причем всех повешенных держали примерно по неделе в петле, давая возможность их вчерашним товарищам полюбоваться, как они теперь в посмертной злобе пытаются из петли вывернуться.
Бандиты перекрыли главную дорогу от Нижнего к Горькому-16 многими заслонами, и каждый из них получил размноженные фотографии Крамцова и Дегтяревых. Однако, вскоре Еременко обнаружил, что большинство бандитов, пообещав на словах заняться поиском беглецов, делать этого вовсе и не собираются. У всех были другие заботы — как укрепить свою власть, как не быть скинутым с трона конкурентом, как крепче взнуздать крестьян в своем районе. В общем, не до Еременкиных забот им было. Да и сам Крап, на словах вроде бы даже подчинявшийся Анатолию, чем дальше, тем больше забивал на потребности своего вроде бы начальника, а тот чем дальше, тем яснее понимал, что держать Крапа в подчинении ему нечем. Тот был уже на своей земле, и был на ней хозяином.
Сегодня Еременко нанес ему визит, как он решил — последний. По результатам этого визита он собирался принять окончательное решение, как действовать дальше. Оставить все как есть и искать беглецов самостоятельно, или провести какую-нибудь акцию устрашения для местных банд, заставив их задуматься, стоит ли игнорировать просьбы Анатолия?
Игнорировать они их тогда точно не будут, но вот как именно не будут — с этим сложнее. Может быть сочтут, что проще сотрудничать, а может и наоборот, начнут всеобщую войну с ним. И тогда шансы его отряда будут очень невелики, несмотря на прекрасную выучку бойцов и оснащение. Подавляющий численный перевес тоже штука серьезная.
Общение с Крапом оставило конкретное впечатление — от Анатолия вежливо отмахиваются и предоставляют ему возможность решать свои проблемы своими же силами. Крап был вежлив, дружелюбен, напоил и накормил, продемонстрировал из окна своего кабинета (да, он и кабинетом обзавелся) экзекуцию, когда четырех беглых заложников, трех мужчин и женщину, скормили мутантам.

Тех, тоже в прошлом людей, держали в большой клетке с дверью-шлюзом, куда и заталкивали поочередно жертвы. Зрелище собирало толпу зрителей из бандитов. Даже делались ставки, кто сколько продержится против двух обезьяноподобных мертвых тварей.
Затем последовали уверения в вечной дружбе, но даже по глазам своего собеседника Анатолий видел, что слова так и остаются словами. Тот даже не пытался придать своему лицу мало-мальски убедительное выражение. В общем, Еременко покинул бывший хлебозавод в мрачном настроении. Но решения, что же делать дальше, пока принять не мог, хотя было горячее желание на хлебозавод напасть, и самокоронованного местного царька отдать на растерзание своим «уродам». У тех тоже сарай с мутантами в деревне имелся.

Сергей Крамцов, партизан и диверсант.
7 мая, понедельник, день.

На минирование дороги у нас ушло не больше часа, не даром мы подготовили все заранее. Ползком, в лохматом камуфляже, в темноте, мы были не видны с вышек, а подступы к крепости никем не патрулировались, что, в общем, и понятно по нынешним «зомбиопасным» временам. Но прожектора светили сюда исправно, поэтому периодически приходилось замирать, сливаясь с окружающим ландшафтом. До ворот было метров пятьсот, так что заметить нас было очень сложно.
Трубу под дорогой набили тротилом. С нашей стороны выкопали лунки и усадили в них, обе «озээмки». А дальше поступили хитро. От предохранительной чеки каждой из «лягух» протянули по леске, к которым привязали большую картонную коробку — в кюветах валялось много мусора, строители не слишком утруждали себя тем, чтобы увозить его подальше от хлебозавода. А затем я, очень аккуратно, удалил из взрывателей боевые чеки. Теперь, если выдернуть предохранитель, мина сработает ровно в тот момент, когда будет перерезан металлоэлемент замедлителя, при нынешней погоде — минут через десять, приблизительно. И все живое в радиусе тридцати метров будет поражено визжащими, летящими с огромной скоростью металлическими роликами, а их в мине, ни много, ни мало, а целых две тысячи четыреста.
Затем насупила очередь «монок». Их установили на противоположной стороне уже самого шоссе, привинтив специальные крепежные кронштейны к деревьям. Мины нацелили в сторону дороги, каждая из них была прикрыта массивным стволом дерева от ударной волны и осколков фугаса в трубе. Их снарядили такими же электродетонаторами, как и фугас, с начинкой от игрушечных джипов, разве что вместо безрезьбового ЭДП воспользовались обычным ЭДПр, с резьбой. Вывели антенны, приклеив их скотчем к стволам сосен. Ну и «на десерт» защитили подступы к своей позиции тремя растяжками, которые прекрасно укрылись в высокой траве. Еще три комплекта растяжек оставили для отрыва от погони.
Вся наша команда разместилась в стороне от «монок», дальше по шоссе, двумя группами, левее и правее. С этих мест хорошо просматривалось место засады и мы могли вести по противнику перекрестный огонь. Тройка в составе пулеметчика Сергеича, снайпера Вики и Кэмела с РПГ-7 залегла правее, а остальные устроились слева. В случае боя огонь пулемета и снайпера должен был выгнать не слишком опытного противника на сторону правого борта их машин, в поисках укрытия, тем самим подставив их под обстрел двух винтовок и одного автомата с нашей стороны.
Гранатомет Кэмела должен был вносить поправки в происходящее, на случай, если противник подтянет технику, а техника прижмет нас. Расстояние до противника в месте засады не превышало ста метров, так что они будут у нас как на ладони. Конечно, лучше бы устроиться подальше, но тогда нет уверенности, что сработают дистанционки от детских игрушек. А на ста метрах нас даже может чем-нибудь стукнуть, что прилетит сюда после взрыва в трубе. Поэтому всем строжайше было указано, во время взрыва укрываться еще и за стволами деревьев.
Ждать пришлось примерно до полудня. Из ворот вышли бригады рабочих, вновь взявшиеся за обустройство крепости, пару раз проезжали туда и сюда одиночные машины, один раз укатил из крепости «бардак».

Поэтому всем строжайше было указано, во время взрыва укрываться еще и за стволами деревьев.
Ждать пришлось примерно до полудня. Из ворот вышли бригады рабочих, вновь взявшиеся за обустройство крепости, пару раз проезжали туда и сюда одиночные машины, один раз укатил из крепости «бардак». А вот в середине дня из ворот не торопясь выехал все тот же кортеж, в составе головного «уазика», «Тахо» и БТР. В таком темпе, «трусцой», они доехали до перекрестка, «уазик» выехал на дорогу, свернул влево, заставив меня переместить свой большой палец на левый рычажок пульта, затем через трубу перевалил американский внедорожник, сбросив скорость в повороте до минимума, а следом на нее начал наезжать идущий почти вплотную БТР. Не в курсе они, что колонны следует водить очень быстро, только так есть возможность избежать подрыва.
Эти и не избежали. Большим пальцем правой руки я нажал на центральный рычажок дистанционки, и на перекрестке извергся вулкан. Взрыв был такой мощи, что земля встряхнулась, меня подбросило и швырнуло животом о землю, несмотря на открытый рот, уши заложило до глухоты. Фонтан пламени, земли, камней и черного дыма швырнул американскую машину вверх, перевернув ее через капот, прямо на «уазик». БТР поднялся на дыбы, всех сидевших на броне смело, а тяжелую бронемашину выбросило в кювет, завалив на бок.
Я успел отметить, что оба внедорожника оказались в зоне поражения левой «монки» и последнее, что я сделал, перед тем, как укрыться от валящихся с неба камней и железа, привел ее в действие. Этот взрыв после взрыва двадцати килограмм взрывчатки показался совсем жалким, тем более что уши заложило, но сидевшим в машинах мало показаться не должно было. Они были прямо в центре сектора поражения, а мина МОН-50, как следует из ее названия, выкашивает все на расстоянии в пятьдесят метров. А тридцать — вообще сплошное поражение.
— Без команды не стрелять. — единственная фраза, которую я прошептал в микрофон, когда с неба рядом со мной упал последний ком земли. И приподнявшись, выглянул на дорогу, наблюдая ее в прицел.
Да, все как я и рассчитывал. Бронетранспортер уничтожен, неподалеку от него на земле корчатся раненые и контуженные. УАЗ всмятку, в нем и возле него только трупы, борта похожи на решето от поражающих элементов мины. «Тахо» выглядит примерно так же, лежит на боку, из моторного отсека вытекло масло, и еще заметно, что на дорогу льется бензин. Но в машине есть шевеление, кто-то уцелел, мне видно это через лобовое стекло. Я мог бы пострелять туда из винтовки, но не хочется обнаруживать себя до срока. Потому что вскоре еще сработает сюрприз с ОЗМ-72. Коробки, привязанные к лескам, снесло далеко-далеко, так что ножи замедлителей уже вцепились в мягкие пластинки металлоэлементов, неуклонно перегрызая их. А из ворот хлебозавода к месту взрыва спешили первые люди с оружием.
— Сколько до взрыва? — прошептал Леха.
— Минут девять осталось. Скоро рванет. — таким же еле слышным шепотом ответил я.
Между тем из покореженного внедорожника выбрались двое. Оба в крови, исцарапанные и изрезанные, но живые. Один из них — Крап. Вот ведь живучая скотина… Даже пистолет из кобуры вытащил, оглядывается. Второй, с АКМ, присел рядом с ним на колено, прикрывая начальника. Поднялись на ноги двое из тех, кого взрывом снесло с брони на землю. Поднялись, но они не бойцы, оружие потеряно, шатаются, из ушей и носа у обоих идет кровь. Ну ничего, там еще явно и трупы есть. Четверо с БТР, трое из «уазика». Сейчас начнут воскресать и вносить оживление в процесс, а то слишком тихо стало. Хотя насчет тех, из «уазика», сказать уверенно трудно, «монка» изрешетила все, должно было и по головам угодить.
— Леха, держим мужика в кожанке. Без команды не стрелять. — прошептал я.
— Держу.

Принял.
Если Крап двинет на хлебозавод, то придется расходовать его из винтовок, хоть до стрельбы доводить и не хочется. Тем более, что с той стороны сюда уже человек тридцать бежит, а заодно и еще две переоборудованных «нивы» едут, без боковых и задних дверей, со срезанными крышами и пулеметами на турелях. Наловчились уже делать, ничего не скажешь. Но Крапчатый пока сидит за машиной, из которой течет на дорогу бензин. Если я, скажем, выстрелю прямо в его лужицу, то с вероятностью в девяносто процентов пуля выбьет искры из асфальта и бензин вспыхнет. Рванет бензобак, и Крапчатому хана. Ценой демаскировки позиции.
С асфальта встал один из мертвецов. Поднялся, огляделся, навелся на сидящего к нему спиной контуженного, и направился к нему неловким, медленным еще шагом. Мертвякам, чтобы окончательно «в чувство придти», несколько минут требуется. Поначалу они неуклюжи и неловки. Не будь сидящий на дороге бандит тяжело контуженым, он бы наверняка услышал шаги направившегося к нему зомби, но у этого текла кровь из ушей, так что он ничего не слышал. И мертвяк навалился на него сверху, вцепившись зубами ему куда-то в затылок.
Тот заорал диким голосом, повалился набок, пытаясь оттолкнуть от себя мертвяка. Оба упали на дорогу. Второй контуженый подобрал с земли автомат, подскочил к борющимся, но не стрелял, опасаясь, судя по всему, попасть в своего. Подбежали к ним, если можно назвать это бегом, и сам местный владетель с уцелевшим телохранителем. К тому моменту с асфальта встали еще трое и один выбрался на четвереньках из кювета, видать кто-то из сидевших в бэтээре обратился и сумел пробиться наружу.
Подмога, бегущая из крепости, была близко, но недостаточно. Телохранитель Крапчатого вскинул АКМ и двумя короткими очередями буквально снес головы двум зомби. Неплохо, кое-кто среди злодеев все же стрелять умеет. Крапчатый из пистолета выстрелил в голову мертвяку, навалившемуся на контуженного, но зомби, лезущий из кювета, оказался у них в тылу, и вцепился в телохранителя. Тому, впрочем, легко удалось вырваться из захвата и он наотмашь ударил металлическим затыльником автоматного приклада мертвяка в висок. Удар был очень сильный, голова зомби дернулась, и он рухнул на дорогу.
В этот момент подлетели обе «нивы», затормозили так, что заскрипела резина, а головы сидящих внутри качнулись, как у китайских болванчиков, и с одной из них добили еще одного зомби, короткой очередью. Затем из машин выбежали, образовали нечто вроде малограмотного периметра вокруг взорванного транспорта, глядя во все стороны. Подбежали еще люди, пешие, и в этот момент сработала «озээмка» слева от дороги. Раздался хлопок вышибного заряда, слившийся со взрывом шестиста грамм тротила в метра от земли, и до нас донесся вой летящих роликов. «Лягуху» по звуку ни с чем не перепутаешь.
Рванула она метрах в десяти от скопления людей, в котором досталось всем. Многие упали, некоторые катались по земле и орали, кто-то пытался отползти в сторону. По асфальту сразу же растеклись кровавые лужи. Крапчатому, кажется, досталось еще, он стоял на коленях, зажимая руками бок, сквозь пальцы текла кровь. Лицо было перекошено от боли.
На дороге началась настоящая паника и в этот момент сработала вторая мина. Эффект от ее взрыва был не настолько сокрушительным, большинство людей было укрыто завалившимся на бок корпусом бэтээра, но все же досталось троим или четверым, включая телохранителя. Но самое главное — загорелся разлитый бензин, и уже через несколько секунд рванул бензобак американского внедорожника. Клубок рыжего пламени вырвался как будто из каждого отверстия в кузове машины, распахнулись двери, как будто кто-то еще пытался выбраться из лежащей на боку машины. Стоявшего поблизости бандита с автоматом окутало пламя и он побежал прочь, превратившись в живой факел. Сквозь мгновенно распространившийся вокруг черный дым я по-прежнему мог разглядеть Крапчатого, все еще живого и даже пытающегося командовать.

Делать нечего…
— Леха, огонь. — скомандовал я и сам нажал на спуск.
СВУ лягнулась в плечо, рядом хлопнул выстрел «Тигра», две пули ударили Крапчатого в грудь и в голову. Я целился в грудь. Того сбило с ног. Дело сделано, теперь сразу переходим к самой главной фазе любой операции — отходу. Эвакуации вертолетом, или, скажем, бронегруппой, не предвидится.
— Всем отход. — скомандовал я по радио. — Васька, Сергеич, быть готовым отсечь противника огнем.
Можно было бы, конечно, вступить в бой, противник на дороге окончательно деморализован, в три снайперки и пулемет мы могли бы произвести настоящее опустошение в их рядах, но из ворот хлебозавода показался БТР, а следом за ним — «бардак». Стоит тем засечь наши позиции, и два КПВТ выкосят в том месте все. Снайпер вообще не должен стрелять больше двух раз с одной позиции, и наш с Лехой двойной выстрел исчерпал лимит допустимого. А вступать в бой с броней, будучи вооруженным одним РПГ… можно конечно, если очень надо… только нам не надо.
Мы задом отползли в небольшую канавку за кустами, затем повернули налево и так же ползком двинули вдоль нее. Самый сложный участок на маршруте — первые метров пятьдесят. Дальше будет еще кустарник и что-то вроде перепада уровня земли, можно бежать пригнувшись. А еще метров через пятьдесят и во весь рост можно будет рвануть. Главное — первые пятьдесят метров.
Загребая локтями с размещенной на них винтовкой и хватая воздух ртом, я изо всей силы греб к кустам впереди. С дороги открыли стрельбу в нашу сторону, но не прицельно. Пули свистели и щелкали по стволам деревьев и сзади, и впереди, и выше нас. Значит, пока не обнаружили, это даже не беспокоящий огонь, а огонь от беспокойства. От злости и беспомощности.
— Серый, в твою сторону пошли. Отсекаем. — послышался в наушнике голос Сергеича.
Хлопнул винтовочный выстрел, пробившийся своим раскатистым звуком через автоматную сухую трескотню, а затем гулко ударил ПКМ Сергеича. Мы успели добраться до кустарника, скользнули на животах за него. И резко обернувшись назад, встали на колено. Я скинул винтовку, прижал к стволу дерева для лучшей опоры, направил сквозь заросли на дорогу. В исчерченном пространстве прицела были видны залегшие на дороге люди, человек шесть. Двое были убиты, судя по их позам.
— Отходите! — скомандовал я Сергеичу и Вике.
Они свою задачу выполнили, заставили преследователей залечь, дали нам возможность добраться до первого безопасного места. Теперь наша очередь их прикрыть. Но не сразу.
— Кэмел, как их видишь?
— Отлично. Начинаю?
— Давай.
Где-то в кустах бухнул гранатомет и прямо в группку залегших посреди дороги людей прилетела осколочная граната. Рвануло. Попало всем, кажется. По крайней мере те, кто лежал, наводя свое оружие в лес, катались по дороге. Оттуда доносилась не только стрельба, но и крики.
— Кэмел, Таня, отход!
Мы в бой не вступаем. Наша задача лишь заставлять противника залегать, выискивая наши позиции и ожидая боя, а самим бежать, бежать и бежать. Измотаем врага бегом.
Дыхание Васьки слышно в наушнике. Значит бежит, все по плану. Ударили два КПВТ. Один, с «бардака», короткими очередями, а второй, с бронетранспортера, завел длинную очередь, на всю коробку. Пули хлестнули по деревьям и кустам, где только что были Кэмел с Татьяной. Но их не достать, там сразу спуск, мы место тщательно выбирали. Все выше пройдет. А вот стрелок с БТР — идиот! Как у него коробка закончится, так и ствол у пулемета можно менять. Хана стволу. Бесповоротно.
— Лех, видишь кого из дальних?
— У бэтээра двоих.
— Я тоже двоих вижу, расходуем — и ноги.
Метров двести пятьдесят до двух бандитов. Один с ПК, второй с автоматом.

Один с ПК, второй с автоматом. Пулеметчик куда-то постреливает. Автоматчик крутит головой. Залегли на асфальте, без укрытия. Ничем не могу помочь.
Поймал в сетку пулеметчика, выстрелил в центр силуэта. Если повезет, будет зомби, окружающим дополнительная радость. Тот уронил голову на асфальт, автоматчик ничего не заметил. Рядом хлопнула Лехина винтовка, раз, второй, третий. Я поймал в прицел автоматчика, выстрелил. Попал, не попал? Не пойму. Он дернулся, но может и от страха. Не попал, наверное, потому, что после переползания и от нервишек руки гуляют. Выстрелил в него еще дважды, попал наверняка. Убил, не убил — не знаю, но попал здорово.
Откуда-то по нам шарахнули из нескольких стволов, примерно засекли позицию. Пули снова защелкали по стволам, выбивая труху и осыпая ветки. Мы нырнули за увал и вовремя. КПВТ с бронетранспортера снов завел на полную коробку, но судя по звуку, до конца ее не дотянул. Хана пулемету, заткнулся. Расстреливать таких пулеметчиков. Но нервов попортил. Никогда не видели, как толстые сосновые стволы насквозь прошибаются, осыпая все вокруг древесной пылью и щепками?
Второй КПВТ продолжал постреливать короткими, патрона по три, очередями. И тоже в нашу сторону, но мы уже ниже, чем могут достать даже эти могучие пули. Откатились назад, на четвереньках выползли из зоны огня, снова спустились иже и побежали уже во весь рост. Точка встречи задана заранее, по карте и GPS, сбор всех групп там.
Теперь надо приналечь. Скорость бега — залог успеха. Чем дальше оторвемся, тем лучше для нас. А потом еще придется и следы путать. Собак-ищеек я у бандитов не видел, но при желании можно и просто по следам вычислить, куда противники направился. А нам этого не надо.
Обратно бежим уже налегке, кроме оружия и боекомплекта ничего не осталось. Мы даже без шлемов и броников на этот раз, сухпаи сожрали в основном, взрывчатку в дело пустили.
Пробежав с километр, примерно, петляя между деревьями, присели, огляделись. Вроде бы никто не гонится. Со стороны дороги стрельба по-прежнему слышится, но уже не такая, как раньше. Потише и пореже. Вообще-то я на месте бандитов, если бы послал погоню, то специально стрелял на прежнем месте, чтобы убегающие расслабились. Но у нас здесь позиция хорошая, мы ее заранее присмотрели. Здесь вроде как поляна, вытянувшаяся по лощине. Противник должен будет метров сто по открытому пространству пробежать, никуда не денется. Если по следам кто-то идет, то мы его здесь обязательно заметим. И из двух снайперок заставим залечь, а сами попытаемся уйти в отрыв. А Сергеич с Кэмелом должны будет занять позицию дальше, и отсечь уже погоню от нас, если все же увяжутся.
Мы минут тридцать просидели в кустах, но нас никто не преследовал. И остальные вышли на связь односложно, сказав, что вышли в район сбора. Мы ответили, неспешно снялись с позиции и пошли к своим.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
7 мая, понедельник, день.

Из точки сбора до лагеря шли маршем еще четыре часа. Устали все, но настроение было прекрасным. Наша сегодняшняя победа никаких сомнений не вызывала. Крап умер, драка за престол должна был начаться. У нас ни царапинки, со стороны противника целая куча трупов. А если еще посчитать уничтоженный блок, то вообще.
Во всем этом отнюдь не только наша заслуга. Не меньший вклад в общее дело внес и сам противник, своей ленью, беспечностью и неумением организовать службу. Если перечислять все ошибки, допущенные противной стороной, то целой главы не хватит. Другое дело, что после такого жестокого урока противник просто обязан поумнеть. И остается еще одно неизвестное в этом уравнении — приезжие «спецы» на крутой технике. Что предпримут они? Если честно, то именно их я больше всего опасался. Проще воевать с тысячей беглых каторжников, чем с парой десятков настоящих, профессиональных спецназеров. Особенно тех, кто специально послан на тебя охотиться.
Вечером выставили мы секрет на путях вероятного подхода противника к нашему лагерю, но наш ужин никто не нарушил и никто не потревожил.

Вечером выставили мы секрет на путях вероятного подхода противника к нашему лагерю, но наш ужин никто не нарушил и никто не потревожил. Все же мы в настоящей глуши спрятались и расстояние до противника взяли с запасом. Пятнадцать километров по прямой отсюда до хлебозавода. Для того, чтобы укрыться от не слишком умелых поисков — более чем достаточно.
Порадовались победе, поужинали, и сразу же над головами нашей компании, расположившейся кружком вокруг горящего в яме костерка, повис большой знак вопроса. Что делать дальше?
— Дальше мы снова в разведку пойдем. — ответил я, после того как главный вопрос озвучила Ксения. — Если заметим признаки того, что драка между конкурентами началась, то попытаемся проникнуть дальше.
— Каким образом? Дорога то все равно одна. — спросила Аня.
— В пешем порядке.
— Пешком? — поразилась она. — До места не меньше чем двести километров!
— Не меньше. — подтвердил я. — Дойти можно, без проблем.
— А технику куда? — кивнула она в сторону замаскированных машин.
— Технику оставим здесь. Запрячем еще лучше, а вы обе, Шмель и Вика с Таней, останетесь в лагере, на ее охране и обороне. Мы же вчетвером пойдем в сторону «Шешнашки» пешком, налегке, запасемся едой только.
— Разумно. — кивнул Сергеич. — Если идти осторожно, то можно добраться дней за пять-шесть. По навигатору и картам, без дорог. ОЗК только прихватить для бродов, чтобы мокрым не тащиться.
— А нас опять оставляете? — возмутилась Вика. — С ума сошли?
— А кто все это охранять будет? — влез в разговор Леха.
Ему явно понравилась идея оставить свою девушку в относительно безопасном лагере. Пеший двухсоткилометровый марш его совсем не пугал.
— Леха, совесть имей! — крикнула Вика, затем обратилась ко мне: — Татьяна сменится, и тебе такое устроит!
На фишке сейчас были Татьяна с Аней.
— Вик, Леха прав. — ответил я. — Сама посуди — доберемся мы до «Шешнашки», не доберемся — бабушка на двое гадала. Если пройти невозможно будет, то повернем обратно. А вот если лишимся всего «нажитого непосильным трудом», то будет очень обидно. Даже катастрофично. Например, я совсем не уверен, что мы сможем через Бор прорваться обратно пешком. Если мертвяки из домов повалят, или мутанты преумножатся.
— И сколько же вас тут ждать? — возмущенно спросила Ксения.
— Недели две, примерно.
— А почему не поехать дальше на машинах? Крапа вы убили, бандитам не до нас.
— Ксень, ну не задавай те вопросы, на которые ты и сама знаешь ответ. Вся заваруха, если она начнется, будет происходить вдоль единственной главной дороги.
— Ну поехали без дорог!
— Ксень, мостов впереди нет. А реки есть.
Доселе молчавший Шмель поднял голову и голосом киношного персонажа произнес:
— Вот слушал я вас, слушал, и понял: ну и дураки вы тут все!
Все замолчала и уставились на обычно отмалчивающегося в такие моменты нашего механа. Мишка оглядел всех своими маленькими сонными глазами, затем сказал, обращаясь непосредственно ко мне:
— А ты, Серый, в качестве командира отряда начинаешь безнадежно тупить. Пора тебя менять на общем собрании.
— Чего это вдруг? — удивился я.
— Вдруг бывает только «пук», — ответил банальным каламбуром Шмель. — Мы что на блоке захватили? А? «Бардак»? А для чего он предназначен? И какие у него дополнительные умения?
Признаться, я покраснел. Шмель меня элегантно провез носом по столешнице. До конца стола и обратно, размазывая по всей поверхности выдавленные сопли.

Что такое БРДМ-2? БРДМ-2 — это Бронированная Разведывательно-Дозорная Машина, то есть семитонный полноприводный вездеход, который… тут внимательно слушаем: умеет плавать со скоростью до десяти километров в час за счет штатного водометного движителя. А значит, не нуждается даже в бродах, достаточно относительно пологого (не свыше тридцати градусов) спуска к воде и подъема из нее. И даже если такой подъем немного круче, то достаточно открыть лючок на наклонном бронелисте, вытащить оттуда тридцатиметровый трос, и к усилиям сто сорока сильного двигателя присоединится лебедка с усилием в четыре тонны.
Бак почти полный. А это значит, что запаса хода этой бронемашине хватит примерно километров на семьсот. Даже если у нас будет очень извилистый маршрут, то до «Шешнашки» и обратно, до нашего нынешнего лагеря, хватит наверняка. «Бардак» четырехместный, но можно и на броне ехать, а если кто-то согласится всю дорогу посидеть в висячем кресле стрелка, то впятером тоже можно. И самое главное, можно прихватить с собой много полезного, например — второй боекомплект. В тесноте, да не в обиде.
— Ну что? — невинно спросил Шмель, видя отразившуюся на моем лице работу мысли.
— Дурак я… — подвел я итог своим размышлениям.
— Это мы поняли. — сказал Васька. — А что делать будем?
— Снимать штаны и бегать. — огрызнулся я. — А если конкретно, то мы с тобой с утра пораньше, отоспавшись, идем на разведку к хлебозаводу. Вдвоем. Все остальные начинают готовить укрытия для техники. Так. Чтобы ее с двух метров не обнаружить было. Оставляем две «монки» и оставшиеся четыре ОЗМ. Заматываем все вокруг растяжками. Девушки вчетвером остаются здесь, на обороне лагеря. Мы впятером на «бардаке» отправляемся в «Шешнашку». Шмель, ты за рулем, никому другому не доверю.
— Годится. — кивнул Шмель.
— Действительно, самая лучшая идея. — подтвердил это решение Сергеич. — Но думаю, что кто-то еще должен остаться с девушками. Предлагаю меня, вам в рейде пулеметчик не слишком нужен будет, а здесь, в обороне, может очень пригодится.
— Не пойдет. — возразил я. — ты у нас конфигурацию «Шешнашки» лучше всех знаешь, куда там мы без тебя?
— Езжайте впятером. — вмешалась Вика. — Если кто на нас здесь выйдет, то мы сами отобьемся, а если придут большими силами, то тогда никакой пулемет не поможет.
— Не скажи. — возразил я. — Кто-то с военным опытом все же нужен. Леха, ты ведь с пулеметом тоже нормально, так?
— Ну да. — кивнул Леха.
— Вот ты и останешься. Возглавишь оборону лагеря.
Леха задумался. Ему явно хотелось отправиться с нами, но и бросать свою девушку тоже было не с руки. К тому же, кто-то должен был организовывать службу в лагере. Выбор был из двоих — его самого и Васьки, но Ваське еще «сыгрываться» со всеми придется, он для девушек не авторитет, а Лехе будет проще.
— Хорошо, я останусь. — согласился он после размышлений.

Анатолий Еременко, командир отряда из Центра.
8 мая, вторник, день.

Взрыв, донесшийся со стороны хлебозавода слышны были в лагере отряда Еременко, который забазировался на территории бывшего автохозяйства одного из колхозов в пятнадцати километрах от владений Крапа. Затем пост наблюдения, который не оставлял без внимания дорогу со стороны хлебозавода, и который располагался всего в паре километров оттуда, доложил об интенсивной стрельбе. Донеслись взрывы мин, судя по всему, к стрельбе из автоматического оружия присоединились крупнокалиберные пулеметы. Затем все стихло. А еще чуть погодя экипаж «Водника» радиоразведки доложил об интенсивном радиообмене между бандитскими «бригадами».

И из перехвата выяснилось, что новый князь тутошних земель, вор в законе Крап скончался вследствие многочисленных ран, нанесенных ему равно как взрывами, так и выстрелами оставшихся неизвестными снайперов. А тот, кто объявил об этом в эфире, призывал к кровавой мести за вождя, а винил в нападении не кого-нибудь, а как раз отряд Еременко. Причем приводил разумные доводы.
Судя по всему, Крап с присными угодил в профессионально организованную минную засаду, в которой выбило немало бандитов. Кроме самого Еременко, перехват прослушал и Циммерман. И эта самая горячая речь в эфире навела двух командующих походом на самые разные мысли. Циммерман по военной простоте решил, что бандиты наверняка рванут в их сторону на разборку, и предпринял необходимые меры предосторожности.
А вот Еременко вспомнилось, что разыскиваемый Крамцов согласно документам является не просто ветераном войны, но еще и специалистом по минно-взрывному делу. И почему все это время разыскивали именно его самого с женщинами? Неужели сразу после исчезновения первой «команды уродов» никто не задумался, что тот вполне мог собрать каких-нибудь друзей, или бывших сослуживцев, и организовать вполне боеспособный отряд? Почему нет? И тогда можно не сомневаться, что рванувшие за легкой добычей «уроды» элементарно могли угодить в засаду, где их и ликвидировали. «Закрыли группу», как выразился бы в таком случае Циммерман.
Он поделился своими соображениями с главным силовиком, а тот лишь кивнул и выслал разведгруппу на место боя с приказом разобраться в том, что же произошло? Все время, пока разведка отсутствовала, Анатолий Еременко был как на иголках, а едва группа вернулась на базу, как он просто накинулся на них с вопросами.
Версию о том, что Крапа завалили конкуренты он откинул сразу. Среди местных злодеев не было никого, кто сработал бы так аккуратно и профессионально. Причем к такому же выводу пришел и бывший спецназовец из «Витязя» Циммерман.
Со слов разведки вышло, что противник до нападения на Крапа не меньше двух суток наблюдал за хлебозаводом. Нашлись лежки, нашлись выщипанные по листику в кустарниках амбразуры. Обнаружила разведка и позиции самой засады, в которой, по их прикидкам, участвовало от шести до восьми человек. Напавшие ничего на волю случая не оставили, все было организовано разумно, четко, действовали по плану. Фугас в трубе под дорогой вообще можно было отнести к сложному взрывному устройству. Не просто набили трубу тротилом, а превратили ее в устройство с направленным взрывом, для чего нужна немалая подготовка. А чего стоят мины МОН-50, сработавшие от пультов управления, выдранных из детских радиоуправляемых машинок?
Вывод был простой: работала серьезная группа, с которой на узкой дорожке не каждому стоит сталкиваться. Разведали, спланировали, дождались момента, разгромили «нитку» и ушли без единой царапины, легко оторвавшись от неумелых преследователей. Действовали снайперы с СВД или СВУ, работали пулеметы и РПГ. Минировали помимо тротила в количестве не меньше ящика очень даже любимыми в войсках минами ОЗМ-72. А они на дороге не валяются. Значит, отряд вполне полноценный.
А какой вывод можно сделать еще? А очень простой: блок, вырезанный накануне, тоже вполне мог быть делом рук вот этого самого отряда. И, скорее всего, отряд возглавляет именно Крамцов. Откуда такая идея? А оттуда, что кроме Крамцова, у которого контейнеры с «материалом», никто не будет ломиться в центр бандитского анклава. Нечего там нормальным людям делать, даже военным. Кроме «Шешнашки», окопавшейся в пределах периметров своих закрытых заводов и институтов, ничего и никого манить туда не может. А вот Крамцову туда надо. И если они сначала вырезали блок отсюда подальше, а теперь разнесли в клочки местного правителя, и уже поближе, то поступательное движение к «Шешнашке» налицо.
И еще: они не идут. Они едут. Это понятно хотя бы потому, что отряд не смог бы тащить на себе самую банальную еду на столько времени.

И еще: они не идут. Они едут. Это понятно хотя бы потому, что отряд не смог бы тащить на себе самую банальную еду на столько времени. Ну на три дня сухпая — это еще куда ни шло. Ну на четыре. Но здесь то никто не спешит. Раз — залегли в кустиках и двое суток наблюдали. Значит, есть, что пожевать, спешить некуда.
А если двигались с транспортом, то попрут на единственную дорогу. Они и напали на блок и на Крапа для того, чтобы ввергнуть бандитскую вольницу в хаос, а самим под шумок проскочить. Небось еще и в закосе под какую-нибудь банду. БРДМ-2, пропавший с блока, тоже ведь к себе присоединили, наверняка. А это уже примета. И именно колонну с «бардаком» следует на трассе ловить. И до сих пор они в сторону «Шешнашки» не проскакивали, служба наблюдения в отряде поставлена четко, все ходы записаны.
Еременко с облегчением вздохнул. Ну, вот и первый просвет в до того казавшемся безнадежным деле. Остается только связаться с Центром и выяснить, что известно в ведомстве Пасечника, или «Пасеке», как они сами ее звали, о друзьях-приятелях бывшего аспиранта.
А затем разведдозор, что расположился неподалеку от хлебозавода, сообщил, что там явно собирается на выезд колонна из наличной бронетехники. А радиоперехват подтвердил, что грядут те самые разборки, которых и ждали. Стоявший рядом Циммерман лишь кивнул, отозвал дозор на базу и взялся распоряжаться, организовывая банде такой прием, какой все остальные запомнили бы навеки.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
8 мая, вторник, день.

Поднял я отряд еще засветло. Нам с Васькой предстоял долгий пеший переход на место недавней минной засады, а остальные должны были взяться за лопаты, маскируя технику. Шмелю я дополнительно приказал проверить в «бардаке» все, что можно, и убедиться в готовности машины к дальнему рейду.
Затем мы с Васькой вышли из лагеря, на этот раз налегке. Я со «сто пятым», Васька же с РПК пошел, который между делом присвоил себе. Ну ему то что, Кэмел — он и есть верблюд, ему что с пистолетом, что с пулеметом. Без шлемов и броников, в лохматом камуфляже, с одним из «Северков», дальности которого здесь вполне хватало до лагеря. Каждый взял по два боекомплекта, по четыре гранаты и сухпай из расчета на три дня. Мало ли, сколько времени придется провести в рейде? Но в вступать в бой на этот раз я был не намерен. Категорически. Теперь для нас важна скрытность и знание обстановки вокруг.
Добрались до места без приключений. Скрытно вышли на позиции для наблюдения, по пути сняв пару растяжек. Все же противник что-то заподозрил, или на всякий случай установили. Устроились за кустами на опушке леса, неподалеку от того места, где вчера скрывались, но все же подальше от перекрестка, огляделись.
Остовы разбитых и сгоревших машин были сброшены в кювет. На асфальте стреляные гильзы и пятна запекшейся крови, битые стекла, какие-то обгоревшие железки. Лежащего на боку бэтээра больше не было, утащили. На траве кювета остались следы, как он выезжал. Скорее всего, его просто перевернули на колеса, а дальше он пошел своим ходом, поврежден был не критически.
Больше на дороге не было никого, ворота хлебозавода заперты, перед ними стоят две старенькие БМП-1, направив стволы пушек в сторону подъездной дороги. Каждая из машин почти по крышу укрыта за стенкой из бетонных блоков, спешно сооруженной. Насторожились. Работы вокруг хлебозавода, кипевшие еще вчера, не ведутся.
— Что скажешь? — спросил я.
— Повысили уровень боеготовности. — шепотом ответил Кэмел. — Больше пока ничего не поймешь.
— Я тоже так думаю. Будем следить.
Мы действительно шли на разведку с расчетом, что будем сидеть на своем наблюдательном пункте до тех пор, пока не разберемся окончательно и со стопроцентной уверенность — началась междоусобная драка у бандитов, или нет? Или такая великолепная минная засада псу под хвост вместе со всеми нашими запасами тротила?
Признаться, была у меня еще вчера идея остаться здесь, хорошо замаскировавшись, и понаблюдать последствия нашего нападения, но все же поостерегся.

Черт знает, насколько тщательно прочесывали окрестности? Во всяком случае, трава вокруг того места, где мы сейчас лежим, была изрядно примята ногами, а значит, здесь прошли не один раз. Могли бы и засечь, как ни маскируйся.
Где-то далеко отсюда раздалась стрельба. Сначала взрывы гранат, затем очереди из автоматического оружия. Затем к ним присоединились крупнокалиберные пулеметы. Снова серия взрывов. Судя по всему, стрельба доносилась откуда-то с северо-востока, как раз с той стороны, куда вела дорога. На хлебозаводе никакой суеты при этом не наблюдалось. И вообще, там было как-то пустовато, несмотря на усиление. Ушла часть обитателей? Минут через десять стрельба постепенно стихла.
— Что-то все же происходит. — тихо сказал я, ни к кому не обращаясь.
— Похоже на то. — согласился Васька. — Знать бы что.
— А может… пойдем в ту сторону? Вдоль дороги, кустиками. Нам все равно интересно лишь то, что с той стороны творится, вот и доразведаем.
— А почему бы и нет?
Мы сдали назад, за деревья, пошли, пригнувшись, вдоль лесной опушки. С хлебозавода нас не заметили. Идти по лесу было легко. Подлесок был достаточно густым, чтобы помогать нам укрываться, но недостаточно для того, чтобы мешать двигаться. Так мы двигались, не торопясь, около полутора часов. Часто проверялись, осматривались. Километра через четыре я почувствовал запах гари, горелой резины. Запах знакомый, так сгоревшая техника пахнет. И могу на спор забиться, что вскоре к нему примешается еще один — горелой человеческой плоти. Эти запахи друг без друга никуда.
Еще метров через пятьсот я увидел посреди дороги и в кюветах вокруг нее остатки сгоревшей колонны. Четыре сожженных БТР-70, два БРДМ-2 и одна БМП-1. И три «Урала». Все дымящееся, обугленное, местами еще горящее. И не меньше полусотни трупов вокруг, это еще при первом приближении.
Мы замерли. На дороге возле разгромленной колонны никого не было, но нет никакой гарантии, что засада отошла, а не сидит на том же месте, откуда был нанесен настолько эффективный и убийственный удар.
Я поднял к глазам бинокль, навел на технику. Все повреждения явно от гранатометов, кроме головной машины, БМП-1. А ей, судя по всему, по пятну копоти и остаткам металлического кронштейна на стволе, по обугленным ветвям елок, досталось противотанковой миной, подвесной, которая «ударным ядром» поражает. Вроде ТМ-83. Тоже неплохо, такие мины кому попало в руки не попадаются. «Спецы» из «Фармкора»? Сомнительно, чтобы уголовники с мобскладов такие мины умудрились добыть. На мобскладах, даже инженерных, дай бог нажимные ТМ-62 найти, о кумулятивных противоднищевых я и не говорю. Да и такую эффективную засаду организовать тоже уметь надо. Рассчитать интервалы, спланировать, рассадить личный состав.
Тут, по всему видно, засада была организована по максимально эффективной схеме. Меньшая часть засадных сил находилась слева от дороги (по ходу колонны). Они ударили гранатометами, выбив почти всю броню первым залпом. Затем накрыли всю колонну автоматическим огнем. Противник, неопытный в таких делах, попытался укрыться за техникой. Те, кто уцелел после первого удара, разумеется. И затем в бой вступили главные силы засады, молчавшие до поры, и находившиеся от дороги справа. Снова ударили из гранатометов и смели стрелковым оружием уцелевших. На этом основной бой закончился. Грамотно и эффективно. Остался только «контроль», чтобы бродячих мертвяков не разводить.
Надо бы посмотреть на это все поближе. Аккуратненько так, чтобы самим не нарваться. Мы залегли и дальше двинулись ползком, с частыми остановками. Ползли долго, тихо, как мыши, но совершенно зря — засада ушла. Никого в кустах вдоль дороги не было. Зато следов боя осталось множество, и все они были один другого интересней. Шарясь по кустам, я нашел несколько отстрелянных труб от «Шмелей» и «Агленей», пустые выгоревшие стаканы двигателей от тех же «Шмелей».

Мы залегли и дальше двинулись ползком, с частыми остановками. Ползли долго, тихо, как мыши, но совершенно зря — засада ушла. Никого в кустах вдоль дороги не было. Зато следов боя осталось множество, и все они были один другого интересней. Шарясь по кустам, я нашел несколько отстрелянных труб от «Шмелей» и «Агленей», пустые выгоревшие стаканы двигателей от тех же «Шмелей». Все достаточно новое, сомнительно, чтобы местные уголовнички сумели найти подобное на складах кадрированных частей. Если там оно и было, то его давно выгребли, и в ту же Чечню отправили.
Множество гильз от автоматных и пулеметных патронов. Колечки с чеками от гранат. И самое главное — множество гильз от патронов 9х39 миллиметра. А это уже улика стопроцентная. Такими патронами можно стрелять только из «Валов» с «Винторезами», из «Грозы», ВСК-94 и из 9А-91. Ну и все, пожалуй, «Вихрь», как оружие малораспространенное в качестве основного, можно не рассматривать. И я уверен, что такого оружия ни у кого в этой области, за исключением пришедших по нашу душу «спецов» быть не может ни у кого. А вот у тех такое было. Своими глазами видел.
Тогда что получается? Если эта колонна с хлебозавода, а больше ей взяться и не откуда, то былой дружбе между приезжими и местными уголовничками пришел конец. Что нам и требовалось. Но понаблюдать все же надо, причем понаблюдать именно здесь, только местечко найти поукромней.
Такое место вскоре нашлось. Примерно метрах в восьмистах от места засады, вдаль по дороге, на бугре. Оттуда вся картина поля боя просматривалась хорошо, и было куда смыться, случись нам как-то себя обнаружить. А заодно мы увидели два изрешеченных УАЗа, замерших на дороге в километре перед засадой, трупы возле них. Рассчитали, уничтожили заодно и передовой дозор. Еще плюсик засадникам.
Мы залегли, накрылись масксетью, решили ждать. Если, как мы думаем, это «краповские», то значит они пропали со связи, и те, кто остался в «крепости», приедут проверить, куда их дружки запропастились.
А запропастилось немало дружков. Со слов пленного по кличке Гвоздь выходило, что на хлебозаводе постоянно находятся от ста тридцати до ста сорока человек. Не меньше пятнадцати выбили мы в минной засаде. Примерно полсотни трупов лежит на дороге сейчас. В сгоревшей технике должно еще не менее полутора десятков находиться. Шестеро у сгоревших УАЗов дозора. Получается, что больше половины личного состава «краповской» личной бригады уже уничтожено.
Эх, будь нас побольше… Тот же Гвоздь сказал, что именно на хлебозаводе хранится большая часть вывезенного из части оружия и куча боеприпасов. Если бы удалось освободить тех же заложников, большинство из которых мужики трудоспособного возраста, то можно было бы вместо враждебной крепости на этом самом месте поиметь дружественную. Но сил у нас категорически мало. На нас девятерых еще не меньше шести десятков бандитов. Не пойдет.
Два БТР-70 со стороны хлебозавода пришли примерно через час. Без передового дозора, с людьми на броне. Остановились перед разгромленной колонной. С брони первой машины соскочили двое, побегали, посуетились между остовами еще дымящей техники, перевернули несколько трупов, затем погрузились на броню и боевые машины пехоты на полной скорости рванули назад.
Знать бы, что так будет, РПГ бы прихватили. И вломили бы еще и этой броне. На нас бы теперь точно никто не подумал. Все на спецназеров бы списалось. А в «крепости» гарнизон еще сократился бы.
— Смотри, сколько там «результата» валяется. — шепнул мне Васька. — Может, подберем что?
— А куда нам его девать? Мы и так загрузились под крышку.
— Запас карман не тянет.
— Тянет, если его в лагерь на горбу тащить придется. Да и на открыто место выходить нехрен.
— Тоже верно.

— Тоже верно. — согласился Кэмел.
Действительно, расстрелявшие колонну сбором трофеев не озаботились. На дороге валялись автоматы, в подсумках убитых наверняка было полно боеприпасов — бой быстро завершился, израсходовать их они бы не успели. Но не следует забывать старую истину про жадность, сгубившую фраера, да и мародерство это. Не мы убили, не нам и шарить. Одно дело, если тебе ничего другого не остается, как чужого «двухсотого» обшмонать, чтобы выжить, и другое, если ты ни в чем не нуждаешься, вот как мы сейчас.
— Что делать будем? — спросил Васька.
— Не знаю. По хорошему, надо бы дойти до того места, где эти самые спецназеры базируются, и понюхать, что у них там как. Но стремно. Электроники всякой у них хватает, как мне кажется, засекут в какой-нибудь тепловизор, или сейсмодатчиками, и хана нам, грешным. Они тут не первый день стоят, наверняка прикрылись.
— Наверняка. — согласился он. — Думаю, надо бы на хлебозавод еще поглазеть. Какие там дела? Главного нет, если после него кто другой всплыл, так его тоже нет уже.
Васька показал рукой на горелые останки колонны. Все верно он говорит, все верно. Скорее всего, на хлебозаводе власть успела смениться дважды за последние сутки, и так просто это не пройдет. Огни там в растерянности, скорей всего на измене. Старший любой из бригад спал и видел себя на месте Крапа, но тот умел их в разные места рассылать и его бригада была самой сильной. Тем и держал всю эту орду в подчинении. А теперь, когда и бригада совсем ослабла, и вождей нет — жди новых претендентов на трон.
— Серый, никак не можем по хлебозаводу ударить? — спросил меня Васька. Когда мы уже двинулись по обратному маршруту.
— Заложников выпустить хочешь?
— Ага.
— Не вижу никаких вариантов, если честно. — ответил я. — Сам все время об этом думаю. Ну спалим мы обе «копейки» у ворот из граников, снимем часовых с вышек. Не сложно, дураки они, что так выставились, и скрытно подойти можно. А дальше что? Территорию не знаем, силы противника не знаем, где огневые точки — не знаем. Даже войти внутрь не сможем, положат нас.
— Тоже верно. — согласился Васька. — Если бы внутрь скрытно войти…
— Как? — спросил уже я.
— Не знаю. Никак, наверное.
— Да и нельзя нам себя раскрывать. — добавил я. — Вся эта заваруха на дороге из-за того, что «краповские» подумали, что это «спецы» залетные их князя израсходовали, и на разборки покатили, а те их приняли. Небось, после визита подслушку тем закинули, и узнали про их планы.
— Наверняка.
— Вот и я о том же. И о нас вообще никто не думает, нет нас ни для кого. А если полезем справедливость восстанавливать, то нас раскроют. И что тогда? Место у нас хорошее до той поры, пока никто про наш лагерь не узнает.
А вообще картина происходящего для меня сложилась окончательно. Фармкоровские безопасники превратились в армию. Как и когда — понятия не имею, но если сумели послать на перехват целую роту, то армия у них есть. Сначала разгромили зону во Владимирской области. Изъяли оттуда большого авторитета с присными, увезли с собой сюда. Для чего? Чтобы легче переговоры вести было с местными уголовниками. Бурко или его зам по безопасности, Пасечник, совсем не дураки, сообразили, что здесь будет после Катастрофы. И решили принять в этом посильное участие.
В гости к Крапу ездили они наверняка по тому же поводу, договориться о нашем перехвате. Сомневаюсь, что им удалось выяснить, сколько нас и на чем мы едем, но те же портреты меня и Дегтяревых у них есть, раздать можно. И, наверняка, дальше по трассе они тоже наводят «мосты дружбы» с коллегами Крапа. Так что соваться туда вообще не следует, а огласки своего присутствия надо избегать как чумы.

Так что соваться туда вообще не следует, а огласки своего присутствия надо избегать как чумы.
— Вась, нехрен на хлебозавод глазеть, пожалуй. — подвел я итог своим размышлениям. — Сидим, пока ноги не отдохнут, и уходим в лагерь. Неважно, как тут все сложится, драка здесь начнется наверняка. А вот проскочить к «Шешнашке» надо как можно быстрее, пока фармкоровцы не вычислили нас, кто мы такие.
— А как нас вычислишь? Мало ли, кто тут воюет? — удивился Василий.
— А кто тут может воевать? От задач вычислят, они же знают, что хранилища с «шестеркой» у нас, что нам надо отвезти их в Шешнашку. И наверняка полагают, что Дегтяревы с нами. У них же на морде не написано, что они злодеи, вояки и вояки. Пошлют в сторону Нижнего пару машин на предмет с людьми поговорить, не проезжал ли такой то со спутницами? И рано или поздно узнают, и сколько нас, и на чем едем, и когда отправились. И тогда начнут ловить всерьез. Короче, торопиться надо.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
9 мая, среда, утро.

Выехали в рейд мы в шесть утра следующего дня, при этом сочли, что выезд в День Победы к удаче. Прикинули по карте, где получится проскочить, где редколесье, где от деревень далеко, где оврагов поменьше. Вроде бы получался такой маршрут, и не слишком уж извилистый, а что-то вроде плавной кривоватой дуги.
Остающуюся в лагере технику действительно замаскировали так, что в нескольких метрах можно было мимо нее пройти, и не заметить ничего. Откопали окопы для фишки, натянули над ними маскировку, а заодно выкопали поодаль еще несколько таких же укрытий. Даже укромный блиндажик соорудили, который при необходимости в ДЗОТ мог превратиться.
Остающимся наказали, что если появится противник, превосходящий их силами, отходить или прятаться, в бой не вступать. Материальные ценности хорошо, но под молотки из-за них лезть не следует.
Я был рад, что с девушками остается Леха. Все же боец он толковый и опытный, сумеет ими управлять и сумеет, случись чего, их спасти. А заодно нагрузить их службой и подготовкой по самое «не могу», чтобы лишние мысли в голове не роились.
Один УАЗ был замаскирован чуть в стороне от других машин, в ложбине. Так, чтобы на нем можно было рвануть с места и проскочить метров пятьсот по этой самой ложбине, укрывшись от огня. А пятьсот метров есть дистанция безопасная, свыше ста пятидесяти видимости в лесу и не бывает. Договорились, что если их сгонят отсюда, то пусть дожидаются нас в покинутом пионерском лагере, а если останутся без запасов, то пускай отходят к Нижнему.
Что касается нас четверых, собравшихся в рейд, то мы рассчитывали крайний срок возвращения в две недели. Если все будет тихо, то ждать должны нас ровно двадцать дней. Этого должно было нам хватить за глаза, а припасов в кузове грузовика у нас было вообще на несколько месяцев, так что дождаться не проблема. Даже ручей в лесу нашли неподалеку, соответственно водой обеспечились.
Со слов Шмеля выходило, что «бардак» в отличном состоянии, проблем не будет в дороге. Усадили его за руль, завалили почти все боевое отделение запасами, мы с Васькой взгромоздились на броню, свесив ноги в люки, а Сергеич уселся на командирское кресло. Нападения пока не ждали, поэтому подняли бронещитки над смотровыми люками. Мишка тронул броневик с места, и мы покатили прямо по лесу, петляя между не слишком плотно стоящими соснами, давя большими колесами и бронированными корпусам чахлый осинник и кустарник подлеска.
Необычное ощущение, никогда мне до этого времени напрямую через лес на броне, да и вообще на машине, ездить не приходилось. Как ни странно, это было даже комфортней, чем катить по любому грунтовому проселку. Ковер из павшей хвои и листьев скрадывал звук покрышек, лишь эхо от двигателя металось между стволами деревьев. Машина даже почти не раскачивалась, сидеть сверху было комфортно, знай только следи за ветками.

Но в сосновом лесу ветки высоко, деревья тянутся вверх, обгоняя друг друга, пытаясь вырваться к солнцу. А уж ветки кустарника нам не страшны.
Лес жил своей самой обычной жизнью, как будто никакого конца света не наступало. Пели птицы, постукивали где-то короткими очередями дятлы. Никаких особо сложных складок рельефа нам не попадалось. Пару раз объехали пологие, но глубокие овраги, через несколько лощин и ручьев перевалили благополучно сами, выпуская из-под брюха бронемашины дополнительные колеса на самолетных покрышках. С ними машина не могла сесть на брюхо, легко перекатываясь через любой излом, а задранный вверх нос и короткий высокий задний свес корпуса не давали цепляться. Так что, к моему удивлению, путешествие по лесу оказалось, пока, во всяком случае, совсем не трудным. Даже приятным.
Иногда приходилось спрыгивать с брони и разведывать дорогу дальше в пешем порядке, иногда ехали с почти пешеходной скоростью, но когда на лес опустились сумерки, то по навигационным приборам выходило, что мы за день преодолели двести шестьдесят километров. Оставалось около ста пятидесяти, завтра к вечеру мы должны были быть у цели. А расход бензина за счет того, что двигатель работал без всякого напряжения, выходил даже меньше планового. Остановившись вечером на привал, мы перелили в бак броневика сто литров бензина из двух бочек, закрепленных на корпусе. Все же прихватили с собой запас на всякий случай. По расчетам, хватало нам топлива за глаза, и туда, и обратно. Может быть даже удастся пригнать бронемашину с собой в Нижний, что было бы очень даже неплохо.
Единственная жалоба поступила от Шмеля. Ему пришлось очень активно вертеть руль весь день, потому что непрерывно приходилось объезжать деревья, поэтому к вечеру у него изрядно разболелись плечи. И больше ничего неприятного за день не случилось, даже не верится.
Поскольку привал устроили в глухомани, километров за тридцать от ближайшей деревни, нападения мертвяков или мутантов можно было не опасаться. Что им тут делать? Поэтому спать легли, разбив три одноместные палатки, как будто просто на природу выехали. Фишку назначали по жребию, мне выпало дежурить первому. Людей здесь тоже опасаться не нужно было, поэтому я остался сидеть на броне «бардака» исключительно на всякий случай.
На лес опустилась тьма, в вершинах огромных деревьев загулял чуть усилившийся ветер, затем начал накрапывать мелкий дождик. Я укрылся под плащ-накидкой, но к концу моей смены дождик прекратился, намочив броню и почти не намочив мягкий ковер леса. Затем меня сменил Сергеич, а я полез спать в палатку, нормально раздевшись до нижнего белья и завернувшись в спальник. В рейде такое тоже себе редко когда позволишь.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
10 мая, четверг, утро.

К рассвету следующего дня мы успели не только собраться, но и неспешно позавтракать, с костерком и походным чайником. Красота! Затем я дал команду к маршу, мы вновь взгромоздились на броню, причем к нам присоединился и Сергеич. Остывший за ночь мотор выпустил клубы пара из двух выхлопных труб, быстро прогрелся, и мы поехали дальше.
Карта и навигационные приборы, что наш переносной GPS, что штатный бортовой навигационный комплекс ТНА-2, единодушно показывали, что большую часть пути к цели мы преодолели еще вчера, и без всяких проблем. Сегодняшний отрезок был посложнее, согласно карте, нам дважды надо было повторить такой маневр, как «форсирование водной преграды на боевой технике с ходу». А для этого надо было найти место с подходящим спуском и подъемом из воды, да и скорость течения тех речек, которые должны были нам встретиться, была нам неизвестна.
На одной из них, лесной речке под странным названием Вопь, были обозначены два брода, на второй — лишь два моста. Если не найдем подходящего места для ее форсирования, то придется ломиться через мост. Впрочем, мостики эти были вполне захолустными, так что была надежда на то, что нам удастся прорваться.

Впрочем, мостики эти были вполне захолустными, так что была надежда на то, что нам удастся прорваться. Гранатомет у нас есть, два пулемета в башне и один у Сергеича, ну а я прихватил трофейную СВД, предпочтя ее за высокую кучность компактной СВУ-АС. И по дороге ее вчера пристрелял. Не думаю, что мост на проселке будет кем-то серьезно охраняться. А мы с «бардаком» теперь во! Сила! Шучу.
Но до речки еще надо было добраться, а пока нам предстояло сорок километров лесного марша, такого же, как и вчера. Вновь броневик, как бегемот, топтал стальным брюхом и разлапистыми колесами гибкий кустарник, жалобно скрежетавший ветками о броню и с хрустом ломавшийся, вновь время от времени мы останавливались, и кто-то из нас уходил вперед, доразведать маршрут. Попался и достаточно крутой овраг со скользким склоном, который не удалось объехать, лишь найти место, годное для преодоления, и через который пришлось перебираться, помогая себе лебедкой, накинутой на ствол дерева.
Но все это были ситуации штатные, для чего и была предназначена сконструированная еще в шестьдесят шестом году машина. Раз она разведывательно-дозорная, то и забираться должна везде, куда забираются разведка и дозор. А как же иначе? Признаться, я даже удивился, следовало ли заменять в армии подобную легкую разведывательную колесную бронемашину совсем другой, тяжелой, на базе БМП? Разве они не могли сосуществовать параллельно? Почему всегда надо выбирать «одно из двух», когда в данном случае «два из двух» было бы намного лучше.
Легкая, быстрая, хорошо вооруженная бронемашина, пусть даже относительно слабо защищенная, расходующая топливо на уровне среднего грузовика, в отличие от той же БМП. Замени устаревший бензиновый мотор на современный дизель, немного расширь колесную базу для большей устойчивости. Дизель повысит экономичность, к тому же, и пробег увеличится. Чем плохо?
Впрочем, о чем это я? Теперь то кому этим заниматься? Все, теперь будем пользоваться тем, что нам осталось от рухнувшей цивилизации. Чем богаты, тем, как говориться, и рады.
В любом случае, марш на броне петляющего между деревьев «бардака» намного комфортней точно такого же пешего марша, с тяжелым грузом на спине. Все же старая истинно про то, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, оказалась правдой. Наблюдение не новое, я давно это заметил. Главное, не уснуть на мягко и плавно покачивающейся броне и не скатиться под колеса к собственному транспортному средству. Можно и внутрь перебраться. Да очень уж часто спрыгивать приходится, выискивать дорогу.
К первой реке вышли еще утром. Остановились на опушке леса, замерли. Минут пятнадцать осматривали окрестности в бинокли, но не обнаружили ни единой души, ни живой, ни мертвой. Зато нашли следы коровьего брода в виде многочисленных следов и засохших лепешек коровьего навоза. Следы и навоз были относительно свежими, стадо гоняли совсем недавно, может быть, пару дней назад. Какие выводы? Просты — надо быстро отсюда сваливать. Пересечь реку, затем широкий, заросший диким клевером луг, и скрыться в лесу на той стороне. Ничего сложного, но хотелось бы проделать это не обнаруженным никем. Скрытность — наша лучшая защита.
— Вроде бы никого. — сказал Сергеич, опустив бинокль на грудь.
— Мне тоже так кажется. — согласился я.
— Это и странно. Стадо каждый день должны здесь гонять, а следы вчерашние. — заметил подкованный в сельских реалиях Василий.
— Хм… действительно. — пробормотал Сергеич. — Что это могло сегодня людей задержать? Пастух упился?
— Стадо и без пастуха собраться и на выпас уйти может. — сказал Васька. — Помрет пастух — другие выведут. Так не бывает, короче.
Если чего то не бывает, а оно есть, то по нынешним временам это плохой знак. Хороших знаков, если честно, вообще не осталось, все, какие ни на есть, хуже некуда.

— А где деревня то? — спросил я, разворачивая карту.
Деревня оказалась совсем рядом, всего километрах в двух, на противоположном берегу. Минус нам. Расслабились. Населенный пункт это источник опасности, а мы чуть не в него въехали, не глядя.
— Деревню доразведать придется. — подвел я итог своим размышлениям. — Хотя бы в общепознавательных целях.
— Это каких? — зевнув, высунулся из люка Шмель.
— В простых. Есть ли в ней бандиты? Что делают? А если нет, то как часто появляются? И появляются ли вообще? Деревня то из глухих.
— Не таких уж и глухих. Мы к основной трассе на пятнадцать километров приблизились. — уточнил Василий.
— Все равно. Как бандиты живут, мы уже видели. Теперь хочу выяснить, как обитают местные жители под их властью.
— Это с какой целью? — спросил Шмель.
— С познавательной. — отрезал я. — Ладно, всем слушать боевой приказ и ни разу не возражать. Миш, рули во-о-он на тот язык леса, сразу после брода. И держись середины того овражка, видишь?
Я указал рукой на заросший травой пологий распадок, достаточной, впрочем, глубины для того, чтобы укрыть корпус бронемашины. Хотя бы частично.
— По овражку дойдем до той кучки кустов, от них рули правее, въезжай в лес и тормози. Там обсудим, что делать дальше. Сергеич, давай к башенным пулеметам. Если что подозрительное увидишь — вали по нему со всех стволов сразу.
— Вы тоже давайте с брони. — сказал Сергеич. — Когда по овражку поедем, вас издалека видно будет.
Я подумал, и полез в люк. Можно было и за башней вытянуться, но придется закрыть люки и в случае обстрела из стрелкового оружия быстро забраться внутрь уже не получится. Вот в польском и еще каком-то лицензионном варианте этой машины в бортах добавили герметичные двери. Не мешало бы и у нас сделать, все же два люка для четырех человек экипажа — очень мало, быстро внутрь не спрячешься и оттуда не выскочишь.
«Бардак» слегка качнулся на своей длинноходной подвеске, рыкнул мотором, тронулся с места. Перед бронестеклом в обзорном командирском люке закачался пейзаж, я ухватился за гнутую металлическую ручку. Машина по песчаному, загаженному навозом пляжу скатилась к реке, с шумом врезалась в воду. Шмель включил нижний ряд трансмиссии, звук мотора изменился. Речка была неширокая, метров пятьдесят, не больше, в этом месте, поэтому уже через несколько секунд броневик карабкался на довольно крутой песчаный откос на противоположной стороне. Пару раз подбуксовав, мощные колеса с большими грунтозацепами вгрызлись в склон, БРДМ вынесло наверх.
Я старался разглядеть окрестности в командирские приборы наблюдения, но там было тихо. Машина свернула правее, нырнула в ложбину, бывшую некогда или оврагом или руслом ручья, но теперь расплывшуюся в стороны от времени и заросшую высокой травой. Трава захлестала по наклонному носу, броневик вновь сменил ряд трансмиссии на верхний и уже легко и бодро понесся по естественному укрытию в сторону недалекого леса. Еще пара минут, и мы вломились в густой подлесок, завиляли между стволов, и остановились.
Сергеич, все это время крутивший стволами пулеметной установки, выпрямил ее по оси и я откинул свой люк. Пока стволы пулеметов не смотрят строго вперед, или совсем уж в другую сторону, не знаешь, какой из люков удастся открыть.
— Чего встали? — спросил Васька.
— Отсюда сходим на деревню посмотреть. Собирайся. — скомандовал я.
— Сходим так сходим. — кивнул Васька и спрыгнул с брони.
Я еще раз глянул на карту. Деревня была небольшая, это даже не село. Ее, от самой околицы и до границы леса, окружали поля, тянувшиеся примерно на километр. Интересно, это раньше такая огромная поляна в лесу была, где деревню поставили, или постепенно вырубили лес вокруг себя? Деревни здесь все больше старые, могли и вырубить.

И место расчищали, и дрова были нужны.
— Ладно, проверяем связь и пошли.
Связь держалась, можно было идти. «Бардак» потянулся следом за нами, потом, не доезжая пару сотен метров до опушки, остановился. Надо будет — подгоним его ближе, лес вполне позволяет.
Когда за осинами подлеска появились просветы, мы пригнулись, а еще чуть позже вообще поползли на четвереньках. Сомнительно, конечно, что кто-то из глухой деревни будет в бинокль рассматривать опушки окружающего леса, но береженного сами знаете, кто бережет. А вдруг рассматривает?
К крайним кустам подобрались ползком, огляделись… и не зря ползли, как выяснилось. Деревня была окружена и оцеплена, причем даже тактически относительно грамотно. На околице самой деревни выстроились БМП-1, «маталыга», три военных бортовых КамАЗа, пара «уазиков», обычный и «буханка». А еще, что меня удивило, я заметил среди выстроившихся машин два «Водника». Тех самых, новеньких, с двумя пулеметами каждый, и с заключенной в круг обоюдоострой секирой или буквой «Ф», на секиру похожей.
Возле водников стояла группа людей в черных прыжковых костюмах, таких же как и у нас черных арамидных шлемах и в черных же бронежилетах. Странно, спецназеры, сидевшие на броне БПМ-97, прошедших в тот раз на хлебозавод, выглядели вполне по-армейски, а эти какие-то непонятные. Вроде тех эсбэшников, что приезжали по нашу душу на дачу. А может быть у них там разные люди? Вояки и есть вояки, а эти так и остались службой безопасности? Эсэсовцы самые натуральные. И действительно, не слишком похожи на военных, у всех на плече «сто пятые» как у меня, или даже какие-то короткие пистолеты-пулеметы, отсюда плохо видно, какие.
Кстати, а что они со всей остальной сворой делают в деревне? Да еще оцепив ее с разных сторон? Оцепление направлено все больше внутрь кольца, чтобы из деревни никто не бежал. Метрах в двухстах от опушки леса расположились двое с пулеметом. На расстоянии метров в двести от них засели еще двое. Посмотрел в другую сторону — там еще двое. Что все это значит?
Снова перевел взгляд на технику возле деревни. Отсюда до них метров семьсот. Я достал дальномер из нагрудного кармана разгрузки, замерил дистанцию. Да, так и есть. Пятьсот девяносто до «Водников», двести двадцать до пулемета на пашне.
— Что же там происходит? — прошептал я.
— На зачистку похоже. — ответил Васька.
Похоже, не спорю. Однако, зачистки в Чечне проводились из расчета на возможное вооруженное сопротивление, вокруг зачищаемого села размещались основные силы, армейцы все больше, внутрь же шли «вованы» с ОМОНом. А здесь основные внутри, в деревне. И самое главное — при зачистках всегда пытались всех разогнать по домам, чтобы не путались под ногами и вечных крикливых демонстраций не устраивали, а тут наоборот, всех в кучу собирают, чего в Чечне даже самый слабоумный командир делать бы не стал.
Значит, сопротивления не опасаются. А что тогда им занадобилось? Грабеж? Тогда слишком много народу. Везде между деревьями мелькал разношерстный камуфляж и еще не выцветшие «афганки». И опять же, зачем тогда всех собирать в кучу?
— Похоже, что собирают всех за тем большим сараем. — сказал Васька, наблюдая в бинокль.
— Ага. Так все и выглядит. — подтвердил я.
Действительно, со всех сторон по направлению к большому сараю или амбару гнали всех деревенских жителей. Гнали неласково, подгоняя прикладами и деревянными палками, независимо от пола и возраста.
— Ты знаешь… — снова заговорил я. — У меня плохие предчувствия.
— У меня тоже. Неспроста это все.
Длинный сарай не давал рассмотреть, что там происходит, но было понятно, что жителей сгоняют в толпу, которую окружили несколько десятков бандитов в военной и полувоенной форме, вооруженных автоматами и карабинами СКС, причем некоторые откинули штыки.

Прямо каратели. Возле цепи стояла кучка людей в полноценном военном камуфляже, тоже вооруженных, которые разговаривали с двумя «эсэсовцами» в черной форме. Разговаривали оживленно, не без подобострастия, не обращая внимания на сгоняемую у них за спиной толпу.
— Вась… иди за «бардаком», и подгоняйте его к опушке. — сказал я.
— Это зачем?
Я пристроил обмотанную винтовку на лежащем бревне, примерился, как ее наводить на пулеметчиков. Перевел дух, унял заколотившееся было сердце, затем сказал:
— А затем, что мне плевать на контейнер с вирусом и его доставку. Если здесь сейчас произойдет то, что должно произойти, то я себе по гроб жизни этого не прощу. Бегом!
— Есть! — неожиданно даже для себя ответил Кэмел и на четвереньках рванул вглубь леса.
Я приложился к винтовке. Навел на пулеметчика. Прямой выстрел, не промахнусь. Те, кто в оцеплении справа, от меня тоже не слишком далеко, дотянусь и до них. И до тех, кто слева, тоже дотянусь. Наш главный противник — БМП со своей неслабой пушкой. Для КПВТ вполне уязвим, но сам БРДМ для такой пушки уязвим еще больше.
Все остальное, чем располагает противник, фронтальной проекции нашего «бардака» не страшно, главное — обзорные люки прикрыть. Ни ПКТ с «маталыги» его не прошибет, ни ПКМБ с «Водников». Для РПГ-7, которые могут быть у бандитов, и которых я не вижу, расстояние великовато, не попадут. Хотя… один «Водник» вместо двух пулеметов несет еще и автоматический гранатомет. Эти могут накрыть.
А вообще нам даже не победа требуется, а спугнуть всю эту публику из деревни. Если они задумали то, что в свое время немцы именовали «массовой экзекуцией», то такое делается в тишине, покое и безопасности.
Главное — не дать БМП открыть огонь первой. Она стоит хорошо, бортом к нам. Расстояние такое, что для КПВТ это даже не прямой выстрел, это выстрел в упор.
— Сергеич, компоновку БМП-1 помнишь? — спросил я по радио.
— Помню. Что нужно, боеукладку нащупать? — послышалось в наушнике.
— Вроде того. Надо из игры сразу вывести. Гарантированно.
— Попытаюсь. Где у них боекомплект? По бортам?
— По бортам. В принципе, расстояние небольшое, можно и в саму башню засадить.
Плохо, что нам тоже до них из РПГ не дотянуться. Жаль. Тогда с «копейкой» возни было бы меньше. А из того, что там есть, только она нам противник. И очень радует то, что фармкоровские БПМ-97 сюда не подошли. У тех в штатном вооружении помимо крупнокалиберного «Утеса» еще и АГС-17 на башне смонтирован, и самое поганое — пусковая установка ПТУР «Фагот». Бум — и от нас одни воспоминания. А «Водники» у них, насколько я понимаю, для перевозки личного состава.
Скорее даже так: спецназеры сидели на броне БПМ, а «Водники» тогда в колонне шли без десанта сверху, все были внутри. Значит, на слабо вооруженных вездеходах вот эти самые «эсэсовцы», как я их уже окрестил, катаются, а на БПМ-97 — вояки.
Из деревни доносились крики, свист, хохот бандитов, затем раздались несколько выстрелов. Пулемет «маталыги» тоже выпустил очередь, судя по всему, над головами толпы. Крики усилились, началась какая-то суета. Похоже, что часть людей загоняли в сарай. Пулеметчики из оцепления повернулись к лесу спиной, им охота было посмотреть, что делается в деревне. Затем треснули раскатисто, как будто сухие палки сломались, короткие очереди. Снова свист бандитов, крики людей.
За спиной послышался звук мотора, затрещали сучья под тяжелой машиной. Я обернулся. Васька вел «бардак» к опушке, сам же он тащил ПКМ Сергеича. Правильно, надо было самому догадаться, но не догадался.
Шмель подогнал на малых оборотах броневик за куст, а Васька с пулеметом рухнул рядом со мной на землю.

За спиной послышался звук мотора, затрещали сучья под тяжелой машиной. Я обернулся. Васька вел «бардак» к опушке, сам же он тащил ПКМ Сергеича. Правильно, надо было самому догадаться, но не догадался.
Шмель подогнал на малых оборотах броневик за куст, а Васька с пулеметом рухнул рядом со мной на землю. Я посмотрел, как Шмель расположил машину. А расположил он ее с умом, за ней метров на пятьдесят ни одного дерева по прямой. Случись отходить, можно сначала задом в подлесок сдать, а уже потом развернуться.
— Начинаем по моему второму выстрелу. — сказал я в рацию. — Кэмел, давишь из пулемета тех, кто правее в оцеплении. Сергеич, огонь по БМП, а потом переносишь на «маталыгу». А дальше по обстановке, ждите команд.
А что тут еще скомандуешь? Мы в эту драку влезаем с ходу, без всякого плана, проигрывая противнику по всем статьям. Это даже авантюрой не назовешь, форменное самоубийство. И именно на это вся наша надежда, потому что такого здесь никто не ожидает. Фактор неожиданности на нашей стороне даже не на сто процентов, а на сто тысяч.
Я разместил силуэт бандита с пулеметом в перекрестии прицела и плавно потянул спуск. СВД лягнулась, подскочила, пуля ударила того в середину спины и повалила лицом вперед на пулемет. Мой выстрел за шумом и стрельбой из села остался для его напарника незамеченным, и на него я тоже истратил всего одну пулю. Чуть больше двух сотен метров, не расстояние, промахнуться невозможно.
И одновременно с моим вторым выстрелом справа от меня заработал ПКМ, а почти над головой — тяжелый КПВТ. Я не стал смотреть на результаты их стрельбы, а сразу переместил прицел на двоих из оцепления, располагавшихся слева. Хорошо, что я давным-давно научился целиться двумя глазами и цели мне было ловить в прицел совсем не трудно. Они успели понять, что дело неладно, и упали на пашню лицом в нашу сторону, опустив пулемет на сошки. До них мне тоже ненамного больше трехсот, не промахнусь.
Однако задергался, и первый выстрел выбил облачко пыли из пашни прямо у локтя пулеметчика. Тот успел открыть огонь, взял слишком высоко. Где-то над головой хлестнуло пулями по древесному стволу, и тут я выстрел снова. И попал в лицо, как мне показалось. По крайней мере, голова пулеметчика странно дернулась, и он ткнулся лицом в землю. А его напарник вдруг вскочил на ноги и резво побежал к деревне, чего я никак не ожидал. Но все равно вогнал ему в спину две пули подряд.
Затем я перекинул прицел на деревню. БМП была неподвижна и слегка дымила. Сергеич сумел все же воткнуть пару очередей в нужное место. А теперь расстреливал короткими очередями плоскую камуфлированную «маталыгу», довольно метко огрызавшуюся из ПКТ. Я слышал, как пули хлестнули по лобовой броне нашего броневика. Но продолжалось это недолго. МТ-ЛБ бронирован слабо, он даже пулю из моей СВД уже с двухсот метров не держит, а мощь патрона калибра 14,5 миллиметра для нее запредельна. И стояла она к нам боком, легко в проекции взять в прицел как стрелка, так и водителя.
Прошло не больше десяти секунд, и пулемет с «маталыги» тоже замолчал. А Сергеич перешел на башенный ПКТ, открыв огонь по пехоте и грузовикам. Я же начал выискивать в прицел черные мундиры. И выискал все же одного, привставшего на колено и активно жестикулировавшего, отдавая команды. Я выстрелил в него, попал в бронежилет, снова выстрелил, и уже второй пулей свалил. Лежащих рядом с ним накрыло пулеметной очередью, взметнувшей пыль.
Васька тоже перенес огонь пулемета на деревню. Оттуда тоже начали вовсю отвечать огнем, пока неточно, но следовало ожидать того, что нас вскоре нащупают. Я дострелял магазин в противника, кажется убив еще одного. Стрелок я неплохой, но не снайпер, эта дистанция стрельбы для меня почти предельная. Недостаточно практики. Жаль, что до Катастрофы я так называемым «варминтом» не занялся, сейчас мог бы за снайпера выступать. Леху бы сюда, черт возьми.

Леху бы сюда, черт возьми.
Неожиданно всерьез рванула БМП, не хуже танка. А что удивительного, впрочем? Это же не «двойка» с ее тридцати миллиметровой пушкой, в «копейке» калибр серьезный, даром что орудие низкоскоростное. Каждый снаряд мощью как у «тридцатьчетверки», и у тех тоже при взрыве боекомплекта башни отлетали. Вот и у БМП башню взрывом сорвало и на кабину одного из КамАЗов бросило, проломив крышу той чуть не до самого мотора. А сам низкий широкий корпус старой боевой машины пехоты зачадил черным дымом и дохнул жирным красным пламенем из всех щелей.
К треску ПКТ с «бардака» снова присоединился КПВТ. Поменяли коробку, значит, следующие пятьдесят тяжелых патронов готовы ударит по деревне. А деревенские то, кстати, разбежались, отсюда хорошо видно, как люди прячутся за домами и сараями, стараясь убраться подальше от места боя. Значит, уже не зря мы атаковали.
КПВТ на такой дистанции боя вещь смертоубийственная и сокрушительная. Из башенной установки можно в спичечный коробок попасть без проблем, знай крути ручки наводки и лови все в крестик. А уж о пробивной способности пуль я теперь умолчу, и так достаточно сказал. Они через все насквозь пролетают, как лом через сугроб.
Очередь из наших башенных пулеметов настигла группку «эсэсовцев», спешно грузившихся в свой «Водник». Пулеметы с них до сих пор молчали, кстати. Скорее всего экипаж покинул машины, вовсе не ожидая нападения, и теперь три пулемета с автоматическим гранатометом не могли поддержать их огнем. Не было за ними стрелков, все вышли экзекуцией любоваться.
Очередь КПВТ прошибла корпус одного из вездеходов с такой силой, что тот закачался на рессорах, а из бронированного кузова фонтанами вышибло искры, как от электросварки. Три фигуры в черном повалились на траву, забрызгав кровью борт своей машины, а остальные бросились наутек.
Второй «Водник» ловко прикрылся корпусом горящей БМП, благо, взрыв уже был и опасаться его теперь не следовало, а уцелевшие «эсэсовцы» перебежками начали подтягиваться к машине.
Я начал вылавливать в прицел отстреливавшихся бандитов, которые еще не заимели полезную привычку постоянно менять позицию. Такое с их стороны упущение по службе позволяло мне пристреливаться к каждому, и примерно с трех или четырех выстрелов гарантировано поражать. И когда я воткнул в винтовку последний, пятый снаряженный магазин, я точно знал, что завалил не меньше десятка человек только в деревне. Показал бы я в Чечне такой результат? Держи карман шире, духи под огнем не разлеживались. Дай бог бы я сам живой остался, тоже ведь с одной позиции стреляю.
Васька тоже пристрелялся, полосовал четкими очередями по пять-шесть патронов, и тоже производил трупы. И, что меня обрадовало, кто-то из деревенских добрался до трофейного оружия и открыл огонь во фланг. И не один, там уже человек несколько постреливало.
Это оказалось последней каплей, бандиты начали разбегаться. Бросились к двум уцелевшим грузовикам, в панике лезли в кузов. Я приказал Сергеичу не вести огонь по кабинам, двигателям и ходовой части грузовиков, не отрезать противнику путь к бегству. Нам вовсе не надо было, чтобы те встали против нас насмерть, не те у нас силы. Прекрати они панику, и даже сейчас были способны вломить нам по первое число, так что не надо.
Так и получилось. Два уцелевших КамАЗа с истрепанными тентами и разбитыми досками бортов рванули по проселку от деревни, впереди них несся уцелевший «Водник», потерявший при погрузке еще двоих в черном, которые валялись в пыли возле пылающей бронемашины. За ними вилял УАЗ с тентом. «Буханка» осталась брошенной в деревне, и, кажется, совершенно неповрежденной.
— По машинам! — скомандовал я.
Теперь главное вовремя ворваться в деревню, до того, как поднялась на ноги основная масса убитых. Попаданий в голову было немного, так что жди массового подъема зомби.

Мы с Васькой одним прыжком взмахнули на броню, соскользнули в распахнутые люки. Я отставил снайперку, скинул с разгрузки подсумки под нее, и взамен быстро нацепил лифчик с автоматными рожками. Теперь если что и будет, то ближний бой. Васька тоже за свой РПК схватился.
«Бардак» между тем уже бодро раскачивался, преодолевая пашню. Я прижался к обрезиненным наглазникам командирского прибора наблюдения, повел перископом по панораме боя. Черный дым от горящей БМП, ветром прижатый к земле, изрядно запакостил пейзаж, но всю картину разорения скрыть не мог. Трупов на земле хватало, а некоторые из них уже начали шевелиться и подниматься. Выстрелов же более слышно не было.
Я откинул люк, высунулся из броневика по пояс. Рядом со мной вылез Васька.
— Шмель, с пешеходной скоростью давай, еле-еле! — крикнул я в люк.
— Принял!
Броневик действительно резко сбросил скорость и еле подползал к ближайшему встающему на ноги мертвяку. Я взял его голову в прицел, выстрелил короткой очередью. Тот свалился. Первую пару минут после воскрешения они вялые и тупые, это самый лучший шанс их уничтожать. Потом пошустрей станут.
Слева гулко шарахнула короткая очередь из РПК. Кэмел кого-то привалил. Затем снова я, еще двоих. Слева от нас раздались две коротких очереди, мы пригнулись, но сразу успокоились. Два мужика в гражданской одежде тоже добивали мертвяков, успели вооружиться возле убитых бандитов. За ними мы увидели еще троих с автоматами. Те тоже добивали восстающих понемногу мертвяков, в нашу сторону стволы не направляли. Ну и молодцы, мы ведь люди нервные.
Еще несколько человек подбежали к большому сараю, ворота в который были закрыты и подперты снаружи кольями и какой-то телегой. Но ничего делать не стали, лишь постепенно выстраивали полукруг. Думаю, что я догадался правильно, что же в этом сарае.
С «контролем» покончили за несколько минут. К тому времени на месте боя собралась вся деревня. Многие поглядывали на разбросанное на земле оружие, но поднимать его, судя по всему, опасались, поглядывали на нас. Оно и верно, трофеи это в основном наши, нам и право первой ночи. Но сначала мне хотелось бы с кем-то из деревенских поговорить. Именно поэтому я встал на броню как на трибуну, и выкрикнул главного. Думал, что такого не окажется, но в ту же секунду из толпы выбрался невысокий, лысоватый мужичок в потрепанном спортивном костюме.
Я спрыгнул с брони, Васька же остался сидеть наверху, пристроив на коленях РПК со свежим диском. Мало ли что? Мы с мужиком поздоровались, пожали друг другу руку. Он не выдержал, спросил, кто мы такие. Ответил я уже стандартно: «Партизаны». Как хотите, так и понимайте, но в любом случае — «хорошие». Потому что партизаны всегда хорошие. Если они становятся плохими, то превращаются в кого угодно, в бандитов, в «лесных братьев», в НВФ, но именно «партизанами» быть уже перестают.
Как выяснилось, я угадал, когда решил, что бандиты решили устроить массовую экзекуцию в деревне. Деревня Вяльцы, стоявшая на отшибе, еще не подвергалась настоящим нападениям банд, вся эта кровавая и мутная волна насилия прокатилась мимо. Однако сельчане знали, что происходит вокруг, ждали беды, и она грянула. Три дня назад здесь появился точно такой же, как у нас, БРДМ в сопровождении грузовика, с ними приехали десятка полтора бандитов. Они обложили деревню налогом, причем в сумму налога включили четырех девиц. И без того небогатая ими деревня включать их в налог отказалась, и вчера передала подъехавшим бандитским фуражирам запас продуктов и самогонки. Те ничего не сказали, уехали, а сегодня с утра нагрянула карательная экспедиция.
Всех жителей деревни согнали в кучу, выбрали четверых случайных людей. Втолкнули их в большой сарай, заблаговременно освобожденный от всего и превращенный в арену, где и застрелили. Когда мертвецы начали подниматься, туда втолкнули одного живого, предварительно выстрелив ему в ногу.

Тот погиб почти сразу, был разорван на куски. Затем туда забросили женщину, потом еще одного мужика. А затем началась стрельба. Теперь в сарае за запертыми воротами были семь зомби и ни одного живого.
Затем мужик спросил меня, могут ли люди собрать трофеи? Когда он увидел, как я задумался, он сразу сказал, что пока соберут все в кучу, а дальше я уже сам распределю, кому и что давать. Он решил, что меня давит жаба на ценное имущество, но на самом деле я задумался о другом. О том, что надо бы хорошо пошариться в карманах у убитых «эсэсовцев» и в их машине. Узнать поточней, кто же они такие?
Я сказал мужику, пусть начинают собирать трофеи, заодно пусть посмотрят «буханку», на ходу ли она, и пошарят в КамАЗе с раздавленной кабиной. Пусть не трогают ничего с трупов в черной форме и не лезут в «Водник». А заодно пусть пошлют в поле людей собрать трупы и имущество с убитых из оцепления. Учитывая, что те уже встали и не спеша брели к деревне, нюхом ощущая, сколько здесь пищи.
Мы с Сергеичем направились к двум группам убитых в черном. Первая, из четырех трупов, лежала вразброс возле пробитого пулями «Водника». Одного из них застрелил я, еще троих срезал Сергеич из КПВТ. Этих было видно сразу, их мало что на куски не разорвало. Еще два трупа лежали возле чадящей теперь БМП, их тоже из башенных пулеметов накрыло.
Я выбрал одного из убитых, с четырьмя желтыми горизонтальными нашивками на рукаве, под эмблемой с обоюдоострой секирой (или с буквой «Ф»), которого я принял за главного в этой команде, и которого застрелил сам. Сначала оглядел труп. Убит он был попаданием в глаз. Все лицо и песок под ним залиты и пропитаны кровью.
След моего первого попадания явно отпечатался на бронежилете. Пуля угодила в нагрудную керамическую пластину. Уйди чуть в сторону, и ее бы броник не задержал. Хотя, черт его знает, может и задержал бы.
Черный новенький арамидный шлем. Сначала показалось, что такой же, как и у нас, но нет. У этих другое производство, по форме он вроде американского, а наш вообще ни на какой не похож. Черная разгрузка полицейского типа. АТЦ, знаю такую. Ее для антитеррористического центра ФСБ в свое время разработали. Карманы под шесть автоматных магазинов, кобура на животе. Карман для рации. Ну и прочее, для ИПП там, аптечки, маленький рюкзак за спиной. Он съемный, но лучше не снимать его, а нагружать, уравновешивает. Для штурма помещения разгрузка, для захвата, а не для долгого боя.
Оружие привлекло мое внимание. В кобуру был вложен новенький тульский ГШ-18, рядом, в отдельных карманах, два запасных магазина к нему. Я достал пистолет с магазином, осмотрел. Патроны новые, бронебойные 7Н21, с торчащими вперед из плоских головок остриями сердечников. Вместо обычного автомата, «сто пятого», как у остальных, у убитого нечто, напоминающее пистолет-пулемет с прямым широким магазином. Но это не пистолет-пулемет, это 9А-91, он же «девятка», короткий автомат со складным прикладам под патроны 9х39 мм. Те самые, дозвуковые, с тяжелой пулей, которыми стреляют из «Валов» с «Винторезами». «Девятка», что уж греха таить, не «Вал», прицельная дальность (эффективная) у нее всего до двухсот, да и проблем с ней хватает, но… Даренному коню в зубы не смотрят, а уж трофейному… И тем более бесшумному, тому, чего у нас так не хватает… На автомате коллиматорный прицел в виде трубки, судя по всему — ПК-01, я его на картинках видел. И где-то должен быть к нему глушитель, они в комплекте поставляются..
Я полез шарить в карманах разгрузки, вытащил из разгрузки еще пять запасных магазинов по двадцать патронов ПАБ-9 в каждом. В отдельном кармане нашлась толстая вороненая трубка глушителя. Неплохо. Очень неплохо. Надо себе взять. Патрон к нему, правда, не самый распространенный, Может, у них в машинах запас есть? Посмотрим.
В специальном кармане хранился ночной монокуляр, а на шлеме убитого размещалось съемное крепление под него.

В специальном кармане хранился ночной монокуляр, а на шлеме убитого размещалось съемное крепление под него. Тоже может пригодиться, даже очень. Я стащил крепление, снял свой шлем и переставил каркас из синтетических толстых ремней на него. Сами поносим, очень пригодится.
Затем открыл карман для документов на разгрузке убитого. Там действительно нашлось какое-то закатанное в пластик удостоверение с фотографией. На фото был убитый, это даже сейчас не трудно было заметить. Справа было написано имя: Бородулин Станислав Николаевич. Сверху, под уже известным мне логотипом, было отпечатано: ЧОП «Фармкор-Безопасность». Ну вот и все понятно. Теперь никаких сомнений, кто это такие. И заодно понятно, откуда деньги на такую экипировку, потому что ни в какой армии все это и не снилось бы.
— Сергеич, полюбуйся. — я протянул через плечо добытое удостоверение личности.
Сергеич прочитал, повертел в руках, хмыкнул, вернул запечатанный в пластик прямоугольник с фотографией мне.
— А кто же сомневался. Только помимо того, что они нас должны ловить, они тут в каждую помойку лезут, тебе не кажется?
— Именно так мне и кажется. Зачем это им?
— Трудно сказать.
Все остальные «эсэсовцы» имели похожие документы, одинаковые пистолеты. Правда, «девяток» с глушителями мы нашли всего два, у остальных были «сто пятые», все повально с «кобрами». Целых четыре «сто пятых», которые я забрал все до единого. Нравятся мне эти автоматы и для нашего отряда самыми практичными оказались. Их я и заберу. И никто их у меня не отнимет. А еще я заберу один из ПКМБ, установленных на «Воднике». Еще один «Северок-К», за что тоже спасибо. Кстати, а как сам «водник» поживает?
Поживал «водник» плохо. Сквозь двигатель вездехода пролетели аж четыре пули из КПВТ, развалив все его внутренности, так что с машиной можно было прощаться. Совсем он не поживал, в общем, равно как и его водитель, убитый прямо в кресле, и забрызгавший своими мозгами из разлетевшейся головы всю приборную панель. Запах в салоне стоял как в мясницкой. Зато он нас оделил еще одним «сто пятым». И еще одним ГШ-18.
Насчет запасного боекомплекта я не обманулся. В салоне машины в цинках нашлось три ящика «пятерки» для автоматов, в которой мы уже не нуждались и сразу решили отдать все крестьянам, и два с половиной ящика девятимиллиметровых для А9-91. Не густо, но и не мало. Пять цинков по пятьсот восемьдесят патронов в каждом, в бумажных пачках. Считая с содержимым магазинов — больше трех тысяч имеем.
К каждому из двух пулеметов было по четыре коробки с лентами, в каждой по двести пятьдесят патронов. Один пулемет заберем себе, а заодно и половину лент. Мы его потом в одном из УАЗов смонтируем, ПКМБ идет в комплекте с турельным креплением.
Больше всего я радовался целым семи ночным монокулярам «Диполь D-126», которые можно как очки цеплять на шлем. Такие были у каждого из убитых в черной форме. Говорю же, что денег на экипировку не жалели, а теперь вот с нами поделились. Плохо было то, правда, что крепления были только нашлемные, на шэпээску не нацепить.
Взяли хорошие бинокли, целую сумку батареек, взяли дополнительные съемные подсумки на разгрузки. Разгрузки то в крови и рваные, а вот дополнительные сумки на стандартных креплениях всегда пригодятся. Досталось много всего полицейского, баллончики с перцем, наручники, выкидные пружинные дубинки, нашлись неплохие ножи, а Шмель прихватил отличный комплект инструментов и несколько бухт альпинистского репшнура из того же арамидного волокна. Затем под передними сиденьями нашли целых четыре цинка пистолетных патронов. Два цинка с бронебойными 7Н21, больше двух с половиной тысяч, а еще два не российского изготовления, с экспансивными пулями. Самое оно по зомби с мутантами палить.

Самое оно по зомби с мутантами палить. Не «Водник», а просто мешок с подарками.
А затем я наткнулся на командирскую кордуровую полевую сумку, в которой была целая куча карт с пометками, какие-то аэрофотоснимки, что-то еще, и самое интересное — мой портрет под прозрачной крышкой, а рядом с ним портреты всего семейства Дегтяревых. Вот и сомневайся, за нами эти «эсэсовцы» гоняются, или нет?
Больше ничего стоящего в «Воднике» не было, хоть я и повздыхал на все лады. Классная машина, нам бы такую. Да где взять? Была вот одна, да и ту Сергеич из своих пулеметов раздолбал.
Я выбрался наружу, огляделся. Блуждающих трупов в поле уже не было, а крестьяне с них разбогатели на два немолодых ПК, но, как и все остальное, в отличном состоянии. Все оружие было или после заводского ремонта, или совершенно новое, хоть и лохматых годов выпуска. Одни карабины СКС начала пятидесятых годов чего стоили. Этой банде достался склад постарше, видать, чем банде покойного Крапа. Карабинов у того не было.
В КамАЗе нашлось тоже немало всего полезного. Куча ящиков с патронами, два РПГ-7 с кучей гранат, которые, видимо, бандюганам было лень с собой таскать, вот и возили в кузове. Нашелся даже НСВ «Утес», разобранный, с запасным стволом, тоже бог знает какого года издания, ни разу не выстреливший, весь в пушечном сале. К нему куча патронов, несколько тысяч, неснаряженные ленты и даже машинка Ракова для их снаряжения. Интересно, зачем они этот «Утес» с собой таскали? Думали, случится бой и они его тогда соберут, и ленты заодно набьют?
В общем, деревня разжилась примерно двадцатью автоматами и карабинами, десятком пистолетов, тремя пулеметами, включая один ПКМБ с «Водника», еще одним РПК, до кучи, немалым количеством гранат, двумя гранатометами и боезапасом. Мы же, обрадованные полученными пятью «сто пятыми», передали им пяток АК-74 из скопившихся у нас трофеев, которые так и возили с собой в качестве возможного платежного средства. Не забыли загрузить в «бардак» перед выходом. Отдали все рожки к ним, но патроны оставили себе. Патронов они и так много поимели.
А заодно поимели великую головную боль в виде скорого возвращения противника в силах тяжких, причем пылающего жаждой мести.
— Смываться вам надо. — сказал я тому мужичку, который взял на себя обязанности главного.
При нем уже крутился мощного телосложения молодой мужик в джинсовой куртке, с АКМС на плече, на манер личного телохранителя. Оказалось племянник, зовут Колей, служил в ВДВ, в Чечне. Затем работал на железной дороге машинистом, и переехал жить в город, в тот самый Горький-16, в который нам и надо было Когда началось все, приехал в деревню за дядькой, да так и застрял здесь. Но был там до последнего момента.
Мы, наконец, познакомились. Мужика, за которым приехал Коля, звали Петром, и был он в прошлом директором школы, располагавшейся в соседнем селе. Затем школу закрыли, но Петр уезжать из деревни не стал, благо сам коренной вяльцевский. А тут и Катастрофа подоспела.
— Что делать думаете? — спросил я его. — Банда вернется, с броней и в больших силах. Не удержитесь против них.
— Знаю, что не удержимся. — кивнул Петр. — Уходить надо, только куда? И с чем? Дорога все равно бандами перекрыта, по ней не прорваться. По грунтовкам тоже далеко не уйдешь, разве что в соседнее село. У нас имущество, техника пока есть, скот.
— А технику бандиты не отбирали? — спросил Сергеич.
— А зачем им? — удивился Петр. — Техники у них прорва с военных складов, наша им не нужна. Главный, что с ними был, когда они в первый раз к нам приезжали, так и сказал, мол платите нам едой, самогонкой и девками, а больше мы ничего не тронем.
— Значит, грузовики у вас есть?
— Есть несколько. — кивнул Петр.

— кивнул Петр. — Как не быть? Но у нас ситуация сами знаете, какая. Дорога тут всего одна, на Нижний. Еще железка в ту сторону. И все. Прорваться не сможем. Вы как сюда добрались?
— Да нам то что? Мы напрямик пёрли, по лесу. — ответил я.
Петр понимающе кивнул. Затем повернулся к племяннику, спросил его:
— Коляш, а ты что думаешь? Чего молчишь?
— Думаю, что надо нам в партизаны подаваться. — пробасил тот. Голос у него был как из бочки. — Уходить в лес. И понемногу пешим порядком кочевать к Нижнему.
— А как со стариками быть? Как они по лесу двести с гаком верст пройдут? Да двести с гаком — это по прямой, а все триста с тем же гаком не хочешь?
Я снова развернул трофейную карту, пробежал взглядом по отметкам, сделанным покойным «эсэсовцем» Бородулиным. А ведь здесь явно обозначены все опорные пункты и гарнизоны бандитов в этой части области. И карта хорошая, генштабовская, такая же как и у нас. И все основные пункты дополнены аэрофотоснимками. Капитально.
— А железка теперь стоит? Бандиты поезда не гоняют?
— Не, не гоняют. — ответил Коля. — Зачем им? Как все началось, так железнодорожники культурно пути освободили, подвижной состав на запасные пути убрали. Путь должен был целым остаться, контактная сеть разве что обесточена.
— А чтобы маленький состав собрать и с места стронуть, сколько тебе времени надо?
Петр потыкал пальцем в карту, в станцию, обозначенную как «ст. Павлюково», сказал:
— Отсюда вообще ничего не надо. Там пустых платформ на запасной путь полсотни загнали, да так и оставили вместе с маневровым. При мне было, своими глазами все видел. Отцепить десяток, или сколько там нужно, и в путь. И подойти к станции можно прямо от нас по грунтовке, не обязательно на трассу лезть. И лес там вплотную подходит.
Коля уже явно понял, к чему я клоню, Петр же прислушивался к разговору со все возрастающем вниманием.
— Коль, а до Нижнего, если стрелки переключить, угнать вас в какой-нибудь тупик не выйдет?
— Здесь до Нижнего один перегон, двести десять верст. — ответил Коля. — Ни одной стрелки, дуй себе по дороге, и дело с концом. Только платформы пригородного. Остановить можно, если только пути взорвать впереди.
— И что делать в таком случае? — спросил Петр, нервно облизнув губы.
— Мотовоз впереди пустить бы, и связь с ним наладить. Только кто поведет? — вздохнул Николай. — А вообще… Не гнать, идти километров двадцать в час, и тогда можно где угодно будет состав остановить.
— А если прижмут в чистом поле, то ведь хана. Так? — снова спросил Петр.
— А если сюда к нам приедут, то точно хана всем. — возразил Коля. — Вопрос в другом: как нашими силами станцию отбить? Там у бандитов точно гарнизон есть.
— Здесь пометка, что их не больше двадцати человек. — показал я значок на карте. — Если правильно все организовать, то можно их выбить оттуда. Или перебить, если очень повезет. Вояки они, прямо сказать, так себе, если сразу большие потери будут — сбегут.
— Так давайте сделаем. Что нам терять? — сказал Петр, воодушевившись.
— Кстати, где они могут обосноваться на станции?
— Только в управлении, больше негде. — ответил Коля. — Других подходящих зданий нет.
Действительно, в этой ситуации терять деревне нечего. В партизаны, как это ни странно, уйти не удастся. В Белоруссии партизаны выживали за счет того, что немцев больше интересовал фронт, а партизанское движение было лишь досадной и назойливой помехой. Люди жили в деревнях, кормили партизан в лесу. Это потом, когда появился в Белоруссии батальон, составленный из наших предателей, немецких уголовников и психопатов под командованием такого же маньяка Дирлевангера, именно тогда началось массовое истребление мирных жителей.

И ведь не один такой батальон был.
Да и то, следует сказать, что безнаказанным такое не оставалось. Одна немецкая рота дирлевангеровских палачей была поголовно перебита после сожжения деревни Борки вместе с жителями. Доставалось и другим.
Здесь же, когда все деревни в этом малонаселенном краю были под контролем у бандитов, особо не напартизанишься. Мало деревень, все под надзором. Придет банда, спалит деревню, а в остальные гарнизоны поставит. Потому что у них главная задача не фронт за три девять земель обеспечивать, а самим себе спокойную и сытную жизнь прямо здесь. С голоду здесь вымрут партизаны. Выход один — отходить к Нижнему и селиться за Волгой. Там они будут под защитой. Что военные, что «кремлевские» их в обиду не дадут.
— Петр, командуй в селе грузиться. — сказал я. — Все что можно, на грузовики, население готовь к выходу. Сегодня бандиты не ударят. Пока соберут силы, пока разведку проведут… Не раньше чем завтра. Да и то вряд ли, пара дней у вас есть, как минимум. Сколько вас здесь?
— Почти пятьсот человек будет.
— А мужиков, способных воевать? Хоть как-нибудь, хоть просто выстрелить в нужную сторону?
— Всех и видишь. Около пятидесяти, не больше. Разбегается деревня, стариков у нас больше всего.
— Значит так, слушай мою команду. — взял я инициативу на себя. — Коля, едешь с нами. Кроме тебя еще кто-то в деревне в железнодорожных делах соображает?
— Никто — отрицательно мотнул головой здоровяк.
— Жаль. Ладно, ты едешь с нами. Тебе десять минут одеться, экипироваться. Берешь двойной боекомплект к автомату как минимум, гранаты… в общем, сам сообрази. — я повернулся к бывшему директору школы. — Петр, собирай людей, трупы обдирайте как липку. Шлемы, броники, все, что у них есть. Брезгливых на хрен, все отмыть и экипироваться. Людей раздели на две группы — в первую умеющих воевать, а во вторую собери тех, кто вообще ни бум-бум. Первой группе раздай автоматы, второй — карабины. Обязательно найди хотя бы пару пулеметчиков. Кто ленту умеет заправить и хотя бы со ста метров в дом не промахнуться. Вы деревенские все служили, так что, пусть вспоминают, как это делается. Понял?
— Понял.
— К пяти утра с ними всеми ты должен быть здесь. В карте разбираешься?
— Разбираюсь. — кивнул Петр. — Будем. А что с колонной гражданских делать?
— Соберешь их вот здесь, у оврага. Тут как раз пара километров. Оставишь с ними тройку людей с оружием, если вдруг мертвяк на них какой выйдет. А остальных вперед, понял?
— Понял.
— Выполняй. Стой! Не выполняй!
— Что? — обернулся Петр.
— Вы же колхоз, верно? У вас удобрения должны быть. — сказал я, почувствовав электрические разряды в затылке от охватившей меня идеи.
Как-то все увязалось у меня в голове: «все в одном здании», «колхоз с удобрениями», «по бризантности аммиачно-селитренные ВВ уступают тротилу, но по фугасности его значительно превосходят», и так далее.
— Верно. Две недели как закупили на сезон. Аммиачная селитра, в мешках по пятьдесят килограмм. Взрывчатку хочешь сделать?
— Влажность замеряли? — уточнил я.
— Не знаю, сейчас спрошу.
Петр убежал и через минуту вернулся с каким-то длинным и худым мужиком в очках, с одним треснутым стеклом. Я повторил ему свой вопрос, он ответил:
— Не замеряли, но не больше одного процента должна быть. Мы с Новомосковского «Азота» получаем, у них всегда так. И герметичность упаковки не нарушена. Взрывчатку сделать хочешь?
— Не кристаллизовалась?
— Когда? Только с завода ведь!
— Тогда и делать ничего не надо, это готовая взрывчатка.

И герметичность упаковки не нарушена. Взрывчатку сделать хочешь?
— Не кристаллизовалась?
— Когда? Только с завода ведь!
— Тогда и делать ничего не надо, это готовая взрывчатка. — отмахнулся я. — Автоприцеп у вас есть?
— Есть.
— Накидайте в него мешков и тащите с собой. Дальше я все сам сделаю.
— Хорошо. Сам отберу самые лучшие мешки. Тонны хватит? — уточнил специалист по удобрениям.
— За глаза.
— Но если хочешь, можем смешать с чем-нибудь. Время есть и рабочие руки есть. Засыплем в передвижной миксер с РБУ[15 — РБУ — (здесь) растворно-бетонный узел.] и смешаем. Никаких проблем.
— Мазут есть?
— Солярка есть.
Аммиачная селитра действительно уже готовое взрывчатое вещество, да больно уж капризное. Влажность за три процента выйдет — не взорвется. Слежится или кристаллизуется — тоже не взорвется или взорвется не полностью. А вот если смешать с мазутом, сырой нефтью, или соляркой, то водостойкость резко растет. Главное — не дать испариться жидкости. А для этого нужны бочки и нефтепродукты нужны максимально вязкие.
— Масло машинное возьмите. Смешайте с соляркой, пока как мазут не станет. И смешивайте из расчета двадцать процентов солярка, а остальное — селитра. Бочки есть?
— Бочек нет. Есть одна бочка-прицеп, на две тонны. В нее можем все это забросать потом.
— Ну и заполняйте, сколько наберете. Но пару-тройку мешков все же прихватите, и еще оберните дополнительно.
— Сделаем. — кивнул мужик в треснутых очках.
— Да, вот еще совет. Пару центнеров в подбитый «Водник» загрузите, между мешками заложите пару-тройку гранат, а от них растяжку на дверь. Сумеете?
— Сумеем. — кивнул тот. — Сюрприз оставить хотите?
— Хочу.
— Ну и верно. Селитры у нас много, с полтонны загрузим. Мы еще и вон в ту машину напихаем. — он показал рукой на подбитую «маталыгу».
— Ну и прекрасно. Если не лень будет, то вдоль бортов еще чем-то обложите мешки, чтобы всем и далеко досталось.
— Хорошо.
Он ушел, а я задумался. Единственный шанс спасти людей — это вывезти их по железной дороге. Движение на ней стало, контактная сеть не работает, бандиты наверняка никакого наблюдения за ней не ведут. А если мы сумеем прицепить платформы к маневровому тепловозу, то вполне можно догнать поезд до Бора, до взорванного железнодорожного моста. Тут ведь совсем не далеко, чуть больше пары сотен километров. А заодно двух зайцев убьем — все внимание противника, который еще не занят внутренними дрязгами, направится туда. А мы на своем «бардаке» помаленьку двинем дальше, лесами да перелесками, к конечному пункту нашего маршрута.
Коля подготовился к выходу как раз за десять минут, натянув на черный спортивный костюм черный же, почти целый броник, снятый с командира «эсэсовцев». Я даже след от пули нашел на грудной пластине. На голову натянул арамидный шлем, тоже трофейный. Нормально, не слишком заметно в темноте будет. Мужики не просто снимали с убитых снаряжение, но и обувь, и камуфляж. Все верно, не до брезгливости теперь. Все пойдет в дело.
— Дорогу до станции хорошо знаешь?
— С закрытыми глазами пьяный дойду.
— Отлично. Место, где машину укрыть можно, знаешь?
— Там где угодно можно укрыть. Лес кругом.
— Ну и отлично. По коням.
Наш слегка попятнаный пулями «бардак» снова рванул вперед, мы разместились на броне. Заодно на ходу я взялся переснаряжать магазины к СВД, израсходованные в недавнем бою. Все же полезная штука снайперка. Равно как и пулемет, на открытом пространстве она позволяет разорвать дистанцию боя так, чтобы «вывести из оборота» обычное стрелковое оружие противника или свести его эффективность к минимуму.

Равно как и пулемет, на открытом пространстве она позволяет разорвать дистанцию боя так, чтобы «вывести из оборота» обычное стрелковое оружие противника или свести его эффективность к минимуму. Мы сегодня напали на целую банду всего вчетвером, но у нас была вот эта самая СВД. А у противника не было ни одной, у нас были два пулемета ПК, башенный и на сошках, а у противника они были в оцеплении и погибли первыми, а еще у нас был сверхмощный КПВТ, который мог все, что попадало в сектор, расстреливать на выбор. А наша совсем не тяжелая броня сделала все стрелковое оружие противника просто бесполезным.
К чему это я? А к тому, что даже маленький отряд может получить преимущество над большим, если дурака не сваляет и правильно пустит в ход все свои козыри.
Кстати, что у нас с козырями теперь? У нас появилось два бесшумных автомата с изрядным запасом патронов. На расстоянии до двухсот метров они будут очень эффективны. Не даром на основе этих автоматов бесшумная снайперка ВСК-94 сделана, а она все же, хоть и не «Винторез», но в МВД на вооружении состоит. Я сейчас как раз одним из них вооружился, а вторым — Васька, осваиваемся с новой техникой.
А еще у нас есть ночные очки, которых на всех теперь хватит. И есть бесшумные пистолеты. Свой АПБ я, кстати, снял с бедра вместе с кобурой. Не выдержал, вооружился новеньким ГШ-18. Легкий, в руке невероятно удобный, восемнадцать патронов в магазине, автоматический предохранитель на спусковом крючке. Отличный пистолет. У нас их целых семь таких теперь.
Что из вышесказанного о преимуществах? То, что надо станцию разведать ночью. И если получится, то ночью и напасть. Самим. Малыми силами. Если получится, разумеется. Расчисть путь подвоза бочки. А потом заблокировать станционную контору, подогнать к ней тонну селитры, и предложить сдаться. А если не сдадутся, то рвануть. Другое дело, что взрыв такой мощности может и нам проблем наделать, поэтому хотелось бы избежать его.
— Кстати, Коль… — обратился я к сидящему рядом со мной на броне здоровиле. — Ты не в курсе, ваша деревня и станция к одной банде относятся, или к разным?
— Не знаю. Мы до их недавнего приезда бесед с ними не вели. Но думаю, что к разным.
— Почему?
— Потому, что приехали они к нам от трассы, а от станции ездить удобней. Значит, на чужую землю не хотели заезжать.
— Логично. — согласился я. — А что в «Шешнашке» в последнее время делалось? Пока ты оттуда не срулил.
— То же, что и везде, делалось. Мертвецы на людей кидались.
— А еще? Давай с подробностями.
— Началось понемногу, с каждым днем их все больше стало. Потом комендантский час объявили. Лучше не стало. Затем срочники из внутряков разбежались, кто куда. Я все время отсиживался на станции. Затем бандиты появились, в городе пальба началась, форменные уличные бои. Бандиты даже с танками были.
— Даже так?
— А как ты думал? Тут что только не хранилось. Танки, кстати, пятьдесят пятые еще, даже не думал, что где-то есть такие.
— Есть, есть. А чего им сделается? Пушка солидная, что еще от него нужно по нынешним временам?
— Возможно. В общем, сначала началось в городе, остатки военных с учеными и семьями на предприятиях укрепились. К ним сунулись, но без толку — у тех тоже пушк имелись, под городом склады такие, что мама не горюй.
— Откуда, кстати? — спросил Васька.
— От верблюда. — ответил за Николая Сергеич. — Самый безопасный город в стране, где еще их устраивать? И входы в них не то, что на режимных территориях, а просто в крепостях. Чем плохо?
— Ага, именно так. — подтвердил Коля. — Знаете, сколько я спецсоставов туда перегонял? И оружие шло, и та же жратва. Там только сахара с солью, пожалуй, состава два разместили.

Там только сахара с солью, пожалуй, состава два разместили. Завались.
— А туда пути целы? — заинтересовался Сергеич.
— Нет, даже не надейтесь. — усмехнулся Коля. — Пути пред станцией разобрали и мост через овраг. Ненамного, метров на сто, но этого хватит. И станция бандитами занята. У них там база, считай.
— А аэродром?
— Аэродром тоже, он, считай, за городом, охрана оттуда сразу ушла, еще до бандитов, даже склады ГСМ рвануть не догадались, решили, что пригодится. Правда, все, что могло летать, куда-то улетело.
— А что в городе удержали? — спросил Сергеич.
— Знаете город?
— Служил там долго.
— Да все удержали, что в списке особо важных. — сказал Коля. — И будут дальше держать. Там теперь так получается — ни местным выйти из города, ни бандитам туда войти. И тех и других маловато для победы, только и могут, что друг другу жизнь портить.
— Сергеич, а что вообще на тех складах, кроме еды? Военное есть что?
— Конечно. Там наша дивизия внутренних стояла. А на случай войны должны были еще две мотострелковые развернуть вокруг, техника для них вся там. Тоже не новая, но вполне даже приличная. Таких вот… — он похлопал рукой по броне «бардака» — … думаю, тоже много найдется.
— Получается, что если бы там людей больше было, то они бы весь город отбили? — спросил Васька.
— Не знаю… — пожал плечами Сергеич. — Возможно. Но бандиты тут тоже не один склад растащили. Сами видели, как они вооружились. Тоже не детский сад.
Разговор получился полезным. По крайней мере, мы впервые узнали недавнюю обстановку в городе, до того момента одними слухами и догадками руководствовались. Порадовало то, что город не захвачен, и, очень даже возможно, что и гордеевский центр работает.
Сергеич еще минут двадцать расспрашивал Николая о каких-то лишь им двоим ведомым местах, после чего сам впал в задумчивость.
Какой толковый этот мужик Коля. Жаль, что кроме него железнодорожников нет. Я бы его поагитировал с нами двинуть. Оружия у нас теперь много, транспорта даже избыток некоторый, люди бы очень пригодились. Чует мое сердце, что если мы из нынешней передряги живыми выберемся, то таким отрядам как наш всегда работа найдется. И чем дальше, тем больше. Если, к примеру, нынешнюю бандитскую вольницу взять. Пока мы их бьем, как хотим, но это пока. У них боевого опыта нет совсем, вообще никакого. Ни опыта, ни знаний нужных, ничего, кроме зверства и жестокости. Но пройдет месяц, пройдет другой, повоюют они друг с другом, сходят в набег, и тогда у них появится опыт. Такой, что не приведи бог. Тут, считай, новые печенеги вырастают понемногу, и скоро они превратятся в настоящее бедствие.

Сергей Крамцов, партизанский командир,
вождь освободительного движения
вятских крестьян из деревни Вяльцево.
10-11 мая, четверг, ночь.

Действительно, как и говорил Коля, укрыть БРДМ труда не составило. Лес сжимал грунтовую дорогу с двух сторон, и мы остановились примерно на километр не доезжая до станции. Оставили с машиной Шмеля и Сергеича, как самых виртуозных механика-водителя и стрелка из башенной установки, а мы с Кэмелом и Колей, которому выделили заимообразно «лешего», направились в сторону станции. Кроме лохматого камуфляжа мы выделили Коле ночной монокуляр и один АПБ, пообещав отобрать это все после операции. Он не возражал.
Сначала мы зарослями подобрались к каким-то длинным пакгаузам, за которыми пересекались многочисленные пути маневрового поля. Станция здесь работала и как разъезд, и как сортировочная, а еще на ней были огромные склады леса — зоны здесь все больше лесоповалом занимались, и с этой самой станции лес отгружали железной дорогой.

В общем, станция была большая.
Убедившись, что за нами никто не наблюдает, мы перебежали в большое кирпичное здание без ворот, к которому была пристроена платформа, с которой, наверное, шла погрузка в вагоны. Огляделись, обнаружили пристроенную к стене лестницу. По ней взобрались на массивную балку, по которой катался мощный кран, а оттуда перебрались к торцевой стене здания. Пространство между крышей и верхом кирпичной стены было закрыто рассохшимися досками, и через них оказалось удобно наблюдать за станцией, которая была как на ладони.
Станция выглядела пустынной и заброшенной. На водонапорной башне бандиты разместили пулеметное гнездо с ПКС[16 — ПКС — пулемет Калашникова, установленный на трехножный станок системы Степанова.], некоторое движение было заметно возле небольшого двухэтажного домика, покрашенного в грязно-желтый цвет по штукатурке. Оттуда иногда выходили люди в уже привычной полувоенной разномастной одежде и с автоматами, заходили внутрь. Еще два пулемета я заметил в окнах этого домика. Вокруг него прогуливался парный патруль, то подходя близко, то исчезая за станционными постройками. Патруль был один.
Зато рядом с самим зданием стояли два БТР-60. Совсем ветераны, но тоже как новые. Я таких в армии почти и не видел уже. Разве что в Чечне несколько штук, которые туда загнали специально, чтобы списать на боевые. А на складах вот хранились где-то, мало что новенькой краской на бортах не сверкают.
Впрочем, теперь кроме номеров и звезд, на бортах бронетранспортеров появилась надпись, сделанная по трафарету: «22 зона». Вот так, можно сказать, эмблема части появилась. Тот, кто эти бронетранспортеры на длительное хранение ставил, теперь икает небось, если живой еще. Не думал он наверняка, что на честной боевой технике подобная пакостная надпись появится. Рядом с бронетранспортерами стоял военный ЗиЛ-131, тоже с тех же складов, судя по всему.
У техники топтался часовой. Сразу мы его не заметили, он за машину заходил. А вообще, по первому впечатлению, людей на станции было немного. Особых дел для них здесь не было, скорее всего, посадили их тут охранять огромные станционные склады. Тот же лес-кругляк для частоколов ой как понадобится, не будешь охранять — уведут соседи. С соседями же войны нет, наверняка, так что достаточно обычного присутствия как символа присмотра за материальными ценностями. А больше здесь делать и нечего, по большому счету. Замерли поезда.
Над путями, на решетчатой ферме, висели трое повешенных. Обратившиеся в зомби, они слабо трепыхались. Судя по виду, висят они примерно неделю, не меньше. Двое мужчин и женщина, все голые, в пятнах разложения по всему синюшному телу. Затем увидел еще одного. Этот был распят на деревянных складских воротах, прибит гвоздями через запястья и щиколотки. И непонятно было, то ли он жив еще, то ли уже воскрес.
Везде одно и то же, озверели эти скоты от власти и безнаказанности. Озверели настолько, что сомневаться начинаешь, неужели мы с подобными тварями по одной земле ходили? Нет, неправильно я сказал. Озверели они не от власти и не от безнаказанности. От этого они только проявили свою истинную сущность. Ну ничего, эти у нас допрыгаются, обещаю. Именно эти и очень скоро. Как — пока не знаю, но придумаю.
Я включил рацию в режим сканера, но ничего интересного не поймал. Весь радиообмен между станцией и основными силами свелся к нескольким бытовым вопросам. Даже такая простая вещь, как радиоперекличка, здесь не работала. А зря. Радиопереклички не просто так придумали.
Удалось разглядеть, где находится рация. Второй этаж, судя по тому, что видно через окно — бывший кабинет начальника станции. Рация стоит на столе, судя по всему это обычная «сто шестьдесят четвертая». Антенна растянута на крыше, десятиметровая. Убери ее, и связи не будет.
Портативных радиостанций у них не было совсем. Не хранились они на мобилизационных складах. Значит, связи между патрулем, обходящим территорию, и командирами нет.

Значит, связи между патрулем, обходящим территорию, и командирами нет. Соответственно, нет и радиообмена между караульным и начальником караула, если у них такой есть. Пока смену не проведут, не узнают, что с патрулем что-то случилось. Нам на руку.
Смена патруля тоже проходила по патриархальному просто. Ходящий по территории патруль подходил к домику станционного начальства, заходил внутрь, а оттуда им на смену выходил новый патруль. Все бесхитростно и как метод несения караульной службы ни на что не годится.
Постепенно день склонился к вечеру. Сгустились сумерки, видимость снизилась. Никаких изменений в режиме несения службы не произошло. Наверняка это территории разных банд. Если бы все произошедшее сегодня случилось с одними и теми же, то какое то усиление мы бы наверняка наблюдали. Все же двадцать пять километров всего между станцией и деревней Вяльцево. А этим никто ничего не сообщал. Почли за труд. Или вообще они враждуют?
К вечеру в здании станционного начальства началась пьянка. Днем еще как-то крепились, по крайней мере, никто пьяным не выглядел, а к вечеру расслабились. Конец рабочего дня, вроде как. Заметили мы и еще нечто новое. В маленьком кирпичном блокгаузе напротив здания станционного управления держали людей. Четверо бандитов вечером открыли металлическую дверь и вывели оттуда пятерых девчонок совершенно запуганного вида. Их отвели в здание, а затем мы увидели, как их разложили на совещательном столе в бывшем кабинете начальства, и поочередно пользовали, кто куда горазд.
Около одиннадцати часов, когда уже совсем стемнело, на станцию приехала белая пятидверная «Нива». Оттуда вылезли трое с большими стеклянными бутылями. Их заметили из окон и приветствовали дружным ревом. Наверняка самогонку привезли. И еще похоже, что какие-то их дружки приехали сюда специально попьянствовать и попользоваться пленными девицами. Возможно, в том месте, где они обитают, так не разгуляешься. А тут никто не видит, тишина и благодать, гуляй как хочешь. Нам тоже на руку.
Что самое приятное — сразу после приезда гостей с водонапорной башни слезла пара пулеметчиков и ушла в станционное управление. Самой стремное место во всей схеме исчезло само по себе. Большое им за это человеческое спасибо.
— Вась, что думаешь? Когда начнем?
— К утру, когда все перепьются. Видел, сколько самогонки привезли?
— Видел. — кивнул я.
Тут и к гадалке ходить не надо. К утру все полягут. А караульные, гуляющие по периметру, будут или пьяными, или совсем не выйдут на улицу. В любом случае торопиться не надо. Кто участвовал в больших попойках, скажет с уверенностью, что ранним утром ни одного их участника никто разбудить не сможет.
Так мы и просидели под крышей склада до четырех утра. Сначала бандиты наперебой открыли стрельбу из окна по какой-то им только видимой мишени. Развлекались, но меня немного напугали. А как кто явится из начальства усмирять разбушевавшихся бойцов? Только этого нам и не хватало. Но никто не приехал, стрельба стихла.
Затем девчонок отвели в блокгауз, около трех ночи. Они почти не держались на ногах, равно как их сопровождающие. Не знаю, пьяными ли были девчонки, или их так попользовали, но те, кто их вел, были пьяными в дым. Заперев девчонок за железной дверью, бандиты вернулись обратно. Из открытого окна клубами валил табачный дым, раздавались пьяные голоса и звон стаканов. Но интенсивность шума началась снижаться.
К пяти утра все практически затихло. Меня удивило, но очередная смена патруля пошла на выход. Зачем их было выпускать — непонятно, потому что они еле стояли на ногах. Громко говорили, останавливались на каждом углу, в общем, вели себя именно так, как и должны вести совершенно пьяные индивидуумы. Прикол у них такой, службу нести?
— Ладно, хорош ждать. Выходим. — тихо скомандовал я.
— Пошли. — сказал Васька.
Коля только кивнул, мы его планировали как тыловое прикрытие.

Коля только кивнул, мы его планировали как тыловое прикрытие. При всем моем глубоком уважении, мы его в деле пока не знали, а самое главное — он был незаменим как машинист. Рисковать им не следовало. Но он же лучше всех знал станцию, поэтому обойтись без него тоже не получалось.
Мы включили ночные монокуляры, и у каждого перед правым глазом расцвела картина окружающего мира в мертвенно-зеленом свете. Но видимость резко улучшилась. Мы скинули оружие с предохранителей, и, стараясь держаться в тени, направились в сторону маршрута патрулирования. Засели в тени за платформой, дождались, когда патруль скроется за дальним углом и сменили позицию, пристроившись возле ворот какого-то склада или гаража, в густой тени, за пожарной бочкой. Теперь, на следующем кругу, патруль, если даже посмотрит в нашу сторону, никого не увидит. А направившись дальше по маршруту, повернется к нам спиной.
Ждать возвращения патруля пришлось минут десять. Если честно, то я даже не понял, зачем этот обход нужен. Без связи с караулкой, без визуального контроля, с такой частотой прохождения маршрута. За это время можно пробраться куда угодно, украсть что угодно, заминировать маршрут прохождения патруля в десятке мест и просто устроить на него засаду, что мы и сделали.
Приближение бандитов услышали издалека. Они громко разговаривали, ржали, кажется, травили анекдоты. Мы гуськом друг за другом устроились за пожарной бочкой, крашеной суриком прямо по ржавчине, внутри которой плескалась пахнущая гнилью вода. Шаги патрульных прохрустели по пыльному асфальту в десяти метрах от нас, затем начали удаляться. Мы с Васькой привстали. Так и есть, две спины, идущих вдаль. Мы уже договорились заранее, что я беру на себя того, который слева.
Вскинули «девятки» с длинными глушителями, навели красные, а в свете ночного монокуляра — ярко-зеленые точки на затылки удаляющихся бандитов и притопили спусковые крючки. Автоматы откликнулись негромкими трескучими трелями, выпустив по паре увесистых дозвуковых пуль в противника. Бандиты, не издав ни звука, свалились мордами вниз. Все. Как хорошо иметь нормальное бесшумное оружие!
Я подошел к углу склада, аккуратно выглянул за него, чтобы убедиться, что никто не идет следом. Махнул рукой Ваське, мол, «проходи дальше». Тот скользнул вперед, за ним, также бесшумно, проскочил Коля. Что-то этот машинист паровозный мне все больше и больше симпатию внушает, нравится как он действует.
— Двухсотые. — сказал в рацию Кэмел, проверив тела.
Ну, этого нам и надо. Теперь аккуратненько движемся в сторону станционного управления. Там должен быть еще часовой, возле техники. И тоже пьяный. Держась в тени и скрываясь за складами, вышли на линию торцевой стены здания. Справа от нас оказались трепыхающиеся висельники. Нервируют, блин.
Стена глухая, окон нет, даже на чердаке. Я специально все время ее рассматривал, не проделали ли в кровле отверстий для наблюдения, но та сверкала новой нержавейкой без единой дырочки. Присели у угла, с которого хорошо было следить за подъездом.
Я показал Кэмелу жестом, чтобы держал выход из дома на прицеле, оставил Николая с ним, а сам пошлее к противоположному углу высматривать оставшегося часового. И не нашел того. Ни ног из-под машин не видно, ни звука шагов не слышно. Что может быть? Спит в машине. Наверняка.
Прижимаясь к стене, согнувшись в три погибели, чтобы не вылезать из тени, тихо проскользнул к машинам. Крайней была белая «Нива» приезжих. Заглянул в окошко и сразу же нашел часового. Он спал внутри, сидя на переднем пассажирском сидении, откинув спинку. Я глянул на шпенек блокиратора двери. Заперся, гад. Хотел его выдернуть наружу и зарезать, но не выйдет. Все же на элементарные меры безопасности у него ума хватило, чтобы какой-нибудь приблудный мертвяк его во сне не сожрал.
Я чуть отступил назад, вскинул автомат и выстрелил одиночным ему в висок. Раздался не слишком громкий щелчок, пуля пробила боковое окошко покрывшееся сеткой мелких трещин.

Я снова заглянул внутрь, уже через лобовое. Готов. Все противоположное стекло забрызгано мозгами и кровью. Я присел за капотом «нивы», подняв ствол автомата на окна. Нива белая, я темный и на фоне ее тени пристроился. Если кто высунется, я его первым увижу. Мало ли? Бесшумное оружие вовсе не такое уж и бесшумное. Его не слышно издалека, но хорошо слышно вблизи. Звук его выстрела труднее локализовать, нет вспышки, а самое главное — он не похож на выстрел, скорее как будто кто-то в ладоши хлопнул.
Никто не всполошился, хоть я прождал минут пять. Затем я прошептал в микрофон:
— Умер часовой.
— Принял. — ответил Василий.
Итак, теперь нам решать. Идти внутрь, в неизвестность, и пытаться истребить спящего мертвецким пьяным сном противника, или все же дождаться утра, подогнать к зданию бочку, и бабахнуть? Или пригрозить бабахнуть?
На первом этаже здания хоть и декоративные, но вполне капитальные решетки. На втором их нет, некоторые окна распахнуты. Проветривают, типа. Входная дверь закрыта, заперта изнутри. Как должны входить караульные? Будить всех, или у них свой ключ?
— Коля, дуй к убитым, что за складом, обшмонай карманы. Должны быть ключи, если я ничего не путаю.
— Есть. — сказал тот и почти бесшумно растворился в темноте.
Что-то я тупить начал, капитально. Вопрос с дверью надо было продумать еще на чердаке сидючи. Ничего феноменального в нем нет, я сам трижды видел, как патруль возвращается.
Ждать пришлось минут пять, но Коля вернулся с ключами. Точнее с деревянной биркой. На которой болтался одинокий ключ. На бирке была кривая надпись шариковой ручкой: «Вход».
Ключ подошел сразу замок открылся легко. Мы проскользнули в маленький, обшитый панелями из ламинированной ДСП, вестибюль. Темно, в уголка стол вахтера, на стене доска с портретами передовиков. Все. В здании тишина, но со второго этажа слышится храп и где-то тихо играет музыка.
— Коля, держишь вход. Вася, за мной. — прошептал я.
Мы тихо прокрались в коридор. Здание маленькое. На этом этаже всего четыре двери. Две слева, и две справа. На первой справа табличка «Диспетчерская». Она чуть приоткрыта. Я заглянул внутрь. Ага. Кто-то все же должен здесь дежурить. Некто сидит в кресле затылком ко мне, задрав ноги на стойку с какой-то аппаратурой. Виден стриженый затылок, слышно, как спящий негромко похрапывает. В воздухе стойкий запах перегара. Этот тоже нажрался.
Я вытащил нож, ухватил его поудобней. В два шага оказался за спиной спящего, левой рукой в перчатке зажал ему рот, с силой прижимая голову к спинке кресла, а правой завел лезвие под подбородок и надавливая изо всех сил, провел им слева направо. Раздался противный хруст, когда отточенное до бритвенной остроты лезвие перерезало хрящи, раздалось бульканье, в воздухе запахло кровью, так, что во рту появился медный привкус. Даже плеск послышался, когда на пол со стула полило. Умирающий судорожно задергался под рукой, ноги, выложенные на стол, засучили по его поверхности, стуча каблуками, но затем «клиент» ослабел, а через несколько секунд умер. Все.
— Двухсотый. — сказал я, обернувшись к Ваське, который держал под прицелом коридор.
Ага. А что мне теперь с ним делать, когда он минут через пять воскреснуть решит? Во дела, об этом я не подумал. Вернулся к двери, закрыл ее до щелчка, затем прицелился из автомата в затылок обмякшему телу, сидящему в кресле посреди черной блестящей лужи, разлившейся по полу, и выстрелил.
В замкнутом пространстве комнаты выстрел прозвучал неожиданно громко, как будто лист жесткого пластика переломили. Лязгнул затвор. Но вроде бы никто не всполошился, стены должны были его приглушить. И чего я его тогда резал? Не мог сразу в затылок пальнуть?
Снова огляделся, не нашел ничего примечательного и вышел в коридор. Там тоже было тихо.

Там тоже было тихо. Я потрогал ручку двери напротив. Та легко подалась, открылась без скрипа. Я аккуратно заглянул внутрь. Четверо, на кожаных топчанах, таких, какие обычно ставили в караулках. А может, здесь раньше и был караул какой-нибудь вневедомственной охраны?
Мы вошли внутрь уже вдвоем, притворили за собой дверь. Затем вскинули автоматы и вогнали каждому из лежащих по пуле в голову. Никто даже не пошевелился. Я обошел всех, убедился, что каждому попали как следует и выживших не будет, после чего тихо скомандовал: «За мной!».
Вновь в коридор. У вестибюля по прежнему Коля сидит, в руках длинный АПБ. Соображает, автомат повесил за спину.
— Коля, слышна стрельба?
— Почти нет. — прошептал он. — Как будто кто-то в соседней комнате в ладоши хлопает. Если они спят, то никто не проснется.
— Хорошо. — с удовлетворением сказал я. — Паси наш тыл.
Мы направились к следующей комнате. Там тоже спали, трое. На раскладушках. Им тоже хватило по одной пуле, даже пружины не скрипнули. Вновь в коридор, вновь в дверь напротив. Там тоже двоих нашли и тоже застрелили. И везде тяжелейший запах перегара. Перепились они в усмерть, а получилось — в смерть. Сколько таким образом блоков в Чечне вырезали, когда замечали, что на них бухают ежедневно? Не счесть. Но это никому не наука. А ведь точно так и резали, как мы их сейчас, одного за другим, мертвецки пьяных, даже не как баранов, а как манекены.
По лестнице пошли на второй этаж. Там уже не четыре двери, а всего три. Первая по счету металлическая, массивная. Касса у них там, что ли? Я подергал ручку, но дверь была заперта. Мы прошли к следующей, на которой висела табличка «Товарные кассиры». Она была обычной, деревянной, открылась легко. Там нашли всего лишь одного спящего, которого застрелил Васька.
В стене справа были три окошечка, как в самой настоящей кассе. Все открыты. Я заглянул внутрь и увидел еще двоих, спящих на раскладушках. Близкий выстрел из «девятки» их совсем не потревожил. Поэтому мы так же спокойно вогнали каждому в череп по две пули. Они далеко, целиться пришлось под неудобным углом, поэтому решили не рисковать, не удовлетворились одной.
Осталась одна дверь, приоткрытая, оттуда прет спиртным и доносится многоголосый храп. На двери табличка «Начальник станции». Я огляделся. Коля уже в этом коридоре сидит, «пасет тылы». Я махнул ему рукой, приглашая пройти вместе с нами в последнюю комнату.
Вошли втроем. И убедились, что вся картина пьянки налицо. Восемь человек, кто спит прямо на стуле, уткнувшись мордой в стол, кто на диване у стены, один спит в кресле начальника, двое просто на полу. Один из них без штанов, на заднице татуировка, не разглядел, какая.
Столы, совещательный и начальственный, уставлены открытыми консервами, пустыми и полными стаканами, там же стоят большие бутыли с мутноватой жидкостью. Прет сивухой. Прет анашой. Прет дерьмом. Какие-то таблетки рассыпаны по столу. На полу использованные шприцы. Наслаждались жизнью, короче. Ну и хватит, насладились. Мы еще в коридоре сменили магазины, подняли оружие, Коля вскинул пистолет. И через несколько секунд запах сивухи был перебит запахом сгоревшего пороха. А живых в комнате совсем не осталось. Все. Осталось проверить чердак, я заметил туда люк. Но рупь за сто, там никого нет.

Сергей Крамцов, партизанский командир,
временный вождь крестьянского
повстанческого движения.
11 мая, пятница, утро.

К десяти утра на станции не только завершили формирование состава, но и загнали с пандуса на грузовые платформы колхозные грузовики, трофейные машины и оба БТР-60, оставшихся от бандитов. В одном мы немного разграбили боекомплект, чтобы возместить убыль боеприпасов в нашем «бардаке» после вчерашнего боя.
Колхозники же неплохо пополнили свой запас оружия и боеприпасов, взяв немало с трупов.

Колхозники же неплохо пополнили свой запас оружия и боеприпасов, взяв немало с трупов. Мы в их глазах выглядели сказочными героями, впрочем, как и в своих. Не так уж сложно перестрелять смертельно пьяных бандитов, которых даже пинками не смогли бы разбудить, но ведь совершенно не обязательно рассказывать все подробности, верно?
Из блокгауза освободили одиннадцать человек. Четырех девчонок в возрасте от пятнадцати до семнадцати из соседней деревни, и пятерых бывших работников станции, включая ее начальника, двое из которых были с женами. Добили распятого зомби и трех повешенных. Все в прошлом работали здесь, все были взяты в плен бандой и убиты без особого повода, просто так, для развлечения.
Колю узнали все. В их глазах он сразу же превратился в кого-то вроде архангела с пылающим мечом. А вот Коля узнал среди них аж троих машинистов с маневровых тепловозов.
Узнав об этом, я предложил Николаю присоединиться к нашему отряду. Тот задумался, но все же отказался. Решил уехать со своим дядькой, Петром, благо они друг у друга единственные родственники. Петр вдовец, а Коля холостяк. О таком его решении я искренне пожалел. Хороший был бы боец.
Ну а раз он не присоединяется, то мы отобрали у него ночной прибор, бесшумный пистолет и рацию. «Пиво только для членов профсоюза», как выразился классик. Не хочешь в союз — не будет тебе балабасов.
Бочка же с игданитом (не пугайтесь, так называются взрывчатые вещества в виде смеси селитры с нефтепродуктами), тоже не пропала. Предназначалась она изначально для взрыва станционного здания, но можно и по другому использовать.
Въезд на станцию один, узкий, через железнодорожный переезд, возле него мы ее и поставили. Я затолкал внутрь полкило пластита, в который воткнул два электродетонатора ЭДП. Будет промежуточным детонатором для надежности, хоть свежей смеси он и не требуется. Затем от этой бочки протянули чуть не полкилометра найденного на складе телефонного кабеля, спрятав его за рельсом. В процессе протягивания еще пяток колхозников в помощь задействовали, так что скрыт был кабель как надо. И дальний его конец затащили в лес, как раз в то место, откуда мы проникли на станцию. Туда же мы и будем сваливать. Там я прикрепил две пары контактов к клеммам подрывной машинки КПМ-1, запараллелил их, чтобы исключить любой риск отказа. Должно сработать на сто процентов.
Еще мы припахали благодарных жителей деревни на одно полезное дело — повесить на всевозможных фермах и перекладинах все трупы бандитов. На железнодорожных станциях таких перекладин хватает. Получилась настоящая гирлянда, которая обязательно привлечет внимание у прибывшей подмоги и вызовет у них чувство законного возмущения. Что нам и требуется. Это поможет им стать злыми, нервными, и как следствие — неосторожными.
Затем состав, выглядящий вполне солидно, отправился со станции. Десяток платформ за маневровым, а впереди покатил, дырча дизелем, желтый мотовоз, на котором установили крупнокалиберный «Утес» и который повел лично Коля. Мы помахали друг другу руками.
Мы направились в укрытие, а поезд, лязгая сцепками и постукивая колесами, ушел не торопясь к горизонту.
— Что делаем? Ждем? — спросил Кэмел, причем не для того, чтобы что-то узнать, а просто, чтобы не молчать.
Он и так прекрасно знал, что мы замыслили. Станция со связи пропала, утром ее несколько раз запрашивали, а когда поезд уже отправился и кто-то снова вышел на связь, я ответил, вычурно его оскорбив и предложил «забрать своих дохлых уродов со станции», если не хочет, чтобы они тут в вяленую мертвечину превратились. Я рассчитывал, что те, кто пытался связаться со станцией, не удержатся, и рванут сюда на всех парах. Сопротивления они не встретят, увидят гирлянды висящих трупов, проедут мимо бочки с игданитом… дальше все понятно.
Примерно так и вышло. Примерно через час из леса вынырнула «Нива» со спиленной крышей и с пулеметом на турели.

В ней трое. Огляделись. Проехали через переезд мимо бочки. Остановились возле решетчатой фермы, на которой висело около десятка трупов. Показали признаки возмущения. Побегали по пустынной станции. Снова пробросались в машину и рванули с места так, что пыль из-под колес.
Вскоре из леса выехала целая колонна. Все та же «Нива» во главе, за ней черный «Гранд Чероки», начальство, видать, за джипом ехал БТР-60, а уже за бронетранспортером — бортовой «Урал». Стандартный уже в этой местности «путевой набор авторитета».
Я активно закрутил упругую ручку подрывной машинки, нагоняя заряд в конденсатор, тот самый, что метнется по проводам к детонаторам. И когда с бочкой поравнялся БТР, я утопил в металлическое кольцо коричневую, гладкую, слегка вогнутую кнопку. После чего вселенная раскололась как минимум напополам, а мы вжались мордами в канаву и заползли в бетонную трубу ливневой канализации, которую заранее выбрали как укрытие. Взрыв тонны селитры совсем не шутка, поверьте. Да и тонна ли? Я так и не уточнил, сколько там селитры намешали с дизелькой и машинным маслом. Может, и две тонны было, кто знает.
Грохот был жуткий, как будто раскололось небо. Воздух сначала исчез, а потом снова появился, и был при этом твердым, как вываленный на тебя самосвал кирпичей. Кирпичная стена склада неподалеку от нас, в четырехстах метрах от места взрыва, треснула, а кровлю сорвало как огромный бумажный лист, разделило на куски и разбросало вокруг нашего укрытия. Не будь мы в трубе, могло просто изрубить листами ржавого металла. Ударная волна пронеслась по станции, сшибая все, что можно оторвать, сорвав фермы с висящими трупами, разбросав мертвые тела по окрестностям как сломанные куклы. Стоявшие в ряд вагоны-теплушки легли на бок, здание станционного управления лишилось не только окон, но и части фасадной штукатурки, и половины кровли. Вспыхнули сразу несколько пожаров. В общем, ад разверзся.
Мы выползли из трубы, оглушенные, обалдевшие, на подкашивающихся ногах. Выглянули из-за угла осевшего набок склада. Колонна исчезла. БТР перевернуло несколько раз как детскую игрушку и теперь он горел. Остальные машины просто перестали существовать. Все. Привет семье или кому хотите.
Чего мы этим добились? А много чего. Если бы мы не взорвали эту колонну, то они бы уже объявили тревогу, а заодно, может быть, догадались бы об ушедшем поезде. И крикнули бы клич по всем местным бандам, а те, вполне возможно, взорвали бы где-то путь. Теперь же кто-то должен будет обнаружить гибель вот этой самой колонны, затем догадаться, что же именно здесь произошло, и очень сомнительно, что кто-то сообразит во всем этом бардаке что поезд ушел в прямом смысле.
Возможно, чуть позже они узнают о вчерашнем бое в деревне Вяльцево, затем по следам грузовиков кто-то доберется до станции. Затем снова поищут пропавших крестьян. А если все же сообразят, что именно здесь случилось, то к тому времени поезд будет уже в Бору, разгружаться в грузовом порту, а мы будем тоже очень-очень далеко на своем «бардаке».
Мы загрузились в машину, ждавшую нас неподалеку в укрытии, на ней доехали до места взрыва. Осмотрели колоссальную воронку, убедились, что выживших не осталось, хоть и обнаружили четырех порядком изувеченных зомби. Их я расстрелял с брони из пистолета, опробовав новую игрушку, и остался ей вполне доволен. После чего мы развернулись и исчезли в лесу, направившись дальше по намеченному нами ранее маршруту.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
11 мая, пятница, день.

Через пару часов после того, как мы покинули станцию, мы выехали на берег реки. Той самой, на которой были мосты, которые нам не нужны, но не было так нужных бродов. Выехали в совершенно безлюдном месте, в лесу. Остановились на опушке, вышли на берег. Наш берег был довольно обрывистым, противоположный достаточно пологим. Я подобрал ветку с земли, бросил в воду. Течение было быстрым, но не слишком.

Я подобрал ветку с земли, бросил в воду. Течение было быстрым, но не слишком. Наша плавающая машина вполне способна была такое преодолеть. Осталось найти место.
Мы пешком пошл вдоль берега влево, в сторону от дороги и населенных пунктов, броневик медленно покатил за нами. Километров через пять и через час хода мы нашли широкую песчаную отмель, языком выдающуюся в реку, которая ее в этом месте огибала. Зато противоположный берег стал покруче. Не понос, так золотуха, все не слава богу!
Удалось присмотреть подходящее для выезда местечко на противоположной стороне метрах в двухстах ниже по течению. Надо будет не промахнуться и выехать именно там. А БРДМ-2 на плаву совсем на лодку не похож. Плавает он как это самое в проруби. Не тонет, но и не управляется особо. К тому же прямо к корме броневика мы подвесили три пятидесятилитровых бочки с бензином, захваченных на станции в качестве трофея. Как они повлияют на плавучесть и управляемость? Бензин в бочке всплывает, вроде бы. Или нет? Черт его знает.
В общем, на всякий случай приготовили бухту арамидного репшнура, мы с Васькой разделись до трусов и уселись на броню, приготовившись спасать наш плавучий броневик. И не зря собрались. Мощности штатного водомета не хватило на быстрине, течение чуть не пронесло нас мимо выезда. Пришлось соскочить с брони, вплавь добраться до берега и зацепить репшнур за не слишком надежный куст. Затем уже, добравшись до «бардака», вытянули из него трос, забили анкер в почву на берегу, подтянулись лебедкой, повыли мотором на пониженной передаче, и, в конце-концов, выбрались на крутой песчаный берег.
Продрогли мы изрядно, дело шло к вечеру, поэтому мы забрались на пару километров в лес и я объявил привал. На сегодня норму подвигов выполнили, а до Горького-16 нам оставалось всего сорок пять километров. Завтра к середине дня будем на месте, если опять чего-нибудь по дороге не случится.
Развели неплохой костер, не слишком его и скрывая, расселись вокруг, подвесив на треножнике котелок с водой. Еще даже сумерки не начинались, пригревало солнце. Я разложил большой лист полиэтилена, на нем чистую ткань, и взялся за чистку оружия.
К счастью, на этот раз все трофеи достались нам чистыми. Фармкоровские «эсэсовцы» — это не дикие бандиты, дисциплина у них и подготовка, оружие у них ухоженное. Так что справились мы со всеми стволами всего за пол часа, не больше. Затем ужинали, пили чай, трепались. Впечатлений у нас за последние два дня на всю жизнь набралось. Потом разговор все же сбился на серьезные материи. У Сергеича появился план.
— Думаю, что знаю, куда вас вести. — сказал он. — Если все выйдет, как предполагаю, то можем оказаться почти что там, куда нам и надо.
— И куда поведешь? — спросил я.
— Пока не скажу, сглазить боюсь. Доедем до места, расскажу дальше.
— До какого места?
— А место я на карте отмечу.

Анатолий Еременко, командир отряда из Центра.
11 мая, пятница, день.

В чем ошибка Анатолия, подсказал ему Циммерман. Когда поступило сообщение о том, что группа «эсбэшников» из десяти человек, а также «уроды» в количестве двадцати двух, попали под обстрел во время карательной экспедиции в деревне Вяльцево, в которой они участвовали в «тренировочных» целях, и понесли тяжкие потери, Еременко сначала устроил скандал «силовику». Он заявил, что подчиненные Циммермана пропустили по одной из трех возможных дорог колонну противника и те устроили нападение на его людей.
Потери были серьезные. Об одиннадцати «уродах» Анатолий пекся не слишком сильно, хоть и сожалел как об утрате полезного имущества, но погибло шестеро из десяти «эсбэшников», командовавших ими. А все они, как и сам Еременко, были людьми Пасечника, и за такую их потерю бывший генерал своего неудачливого подчиненного по голове бы не погладил.

На истерику «безопасника» Циммерман обратил не больше внимания, чем на пердеж в приличном обществе. Неприятно, конечно, но не смертельно. Сказал лишь, что никого его посты незамеченными пропустить не могли и не пропускали. А причиной того, что противник оказался за линией постов, он назвал глупость и незнание основ тактики самим бывшим майором ГУИН Еременко, который только и умеет, что зекам в зоне дела шить.
В чем то Циммерман был прав. Еременко был далеко не дурак, и сам прекрасно осознавал, что военных знаний ему категорически не хватает, как и большинству других «эсбэшников» в Центре. А еще он понимал, что это является следствием политики самого Хозяина — Александра Бурко. Тот совершенно намеренно дал некоторый излишек прав подчиненным Пасечника, чтобы на остальных «страх нагнать», но, по поговорке, «бодливой корове рогов не дает», уравновесил их военной слабостью. А на возражения «эсбэшников» по поводу того, что даже силовую акцию самостоятельно провести не могут, вполне логично и чуть издевательски ответил: «А вы за силой к военным обращайтесь. Зачем же они еще здесь?». К тому же небольшие боевые группы у эсбэшников все же имелись.
Потом уже, позже, когда Еременко с Циммерманом осматривал разбитый и заминированный «Водник», тот сказал ему:
— Знаешь, Толик… Ты тут плачешься на недостаток огневой мощи, а ведь твоим придуркам не помогло бы, даже если на каждую машину по «Граду» сверху налепили. Ты сам видишь, что произошло? Они, твои долбаны, в смысле, машины покинули, пулеметы по противнику и выстрела не сделали. Понял? Так что и нехер вас вооружать. Надо будет воевать — приглашайте специалистов, сами все равно не умеете.
— А мы специалистов пригласили, между прочим! — вспылил Еременко. — Восемьдесят рыл специалистов с нами таскаются, солярку жгут, тушенку жрут и в кустах срут. А толку? Я сам вынужден все обдумывать, все решать, планировать. Лично ты хоть раз советом помог?
— А оно мне надо? — пожал плечами Циммерман. — Мне Салеев приказал вас прикрывать и обеспечить силовое вмешательство по необходимости, по основным задачам. Какие задачи? Поймать беглого ученого. Все. Не помню я в задачах ни набора кодлы палачей, ни организации карательных походов, чтобы их побольше дерьмом с кровью измазать. Так что ты свое скотство, Толик, сам планируй, а от меня ты в помощь во чего дождешься!
На этом Циммерман с помощью ладони левой руки и предплечья правой изобразил в адрес Еременко жест явного и оскорбительного пренебрежения.
— А я, Дима, на тебя телегу Пасечнику по возвращении сразу накатаю. — сказал он. — Предупреждаю честно, чтобы потом не удивлялся. И посмотрим, во что это тебе отольется.
— Да во что бы не отлилось. — пожал плечами спецназер. — Мне твой главный вертухай не начальство.
Тут Циммерман душой покривил, и оба это знали. Влияния у Пасечника было много, мужик он был умный и злопамятный. Пренебрегать собой он отучил всех окружающих еще в мирные времена, а теперь этого тем более делать не следовало. Перейди такому дорогу, и оно тебе икнется в будущем с вероятностью единица. Не спустит «главный вертухай» никому и ничего. И Салеев не спасет, потому что способы испортить жизнь человеку могут быть разными.
— И чего же ты от меня хочешь? — спросил Циммерман.
— Помощи в планировании. Я ведь не тащу тебя с «уродами» колхозников вешать, я тебя к основной задаче привлечь пытаюсь. — примирительно сказал Еременко. — Это ведь Крамцов к «Шешнашке» с отрядом ломится, ни кто иной, его и ловить надо.
— С чего ты взял? — удивился Циммерман. — Ему бы втихаря проскочить, а он тут такое устраивает, что еле двухсотых успеваем считать.

Еременко усмехнулся. Циммерман боец хороший, кто спорит, но вот мозгами погибче ему обзавестись не мешало бы.
— Для этого и устраивает. До того, как все это началось, здесь дорога в десять слоев перекрыта была, а теперь кругом драка и бестолковщина. Вот в этой суете он мимо вас и проскочил. А в «Шешнашку» ему надо, у него контейнеры с материалом. А кроме него туда не надо никому.
— Проскочил он не мимо нас, неужели ты этого до сих пор не понял? — удивился Циммерман. — Если это он, то идет напрямую, через лес, километров за полста от ближайшей дороги. По азимутам или по навигационной системе.
— А к деревне зачем вышел?
— А ты карту читать научись. — ехидно сказал Циммерман. — Там брод рядом с деревней. Единственный на полста верст. Они там реку форсировали, деревня рядом, решили доразведать. И засекли твоих сволочей вкупе с местной швалью. Ну и не выдержали, потому как нормальные люди. А так как у тебя бойцов нет, одни живодеры, то насовали им полну жопу огурцов, чтобы голова не качалась. А били как раз с того «бардака», что на вырезанном блоке взяли. Кстати, если бы ты раньше догадался на карту посмотреть, то мог там засаду устроить, прямо у брода. Если считаешь, что это Крамцов.
Еременко, до того медленно шедший по улице опустевшей деревни, как на стену наткнулся. Ну, не дурак ли он сам? Все же на поверхности лежало. А бандитов на станции взяли с помощью их же трофейных автоматов, недаром по всем этажам станционного здания, которое устояло после взрыва, набросано было гильз от патронов ПАБ-9. И удобрения для бомбы в этой же самой деревне, где они сейчас стоят, собрали.
Циммерман угадал мысли своего вынужденного компаньона, насмешливо кивнул.
— Ага. А если бы вы без нас сунулись сюда, и до того, как на станции рвануло, вас бы тоже со стен соскребали. Открыли бы дверку в «маталыгу», например, — и привет семье, пишите письма. Один дым вонючий от вас бы и остался, как от тех, на станции.
— Ну ладно, полегче давай. — процедил сквозь зубы Еременко, все же оскорбившись. — Гнаться за поездом теперь бесполезно, насколько я понимаю.
— Верно понимаешь.
О самом поезде они узнали от единственного уцелевшего «петуха», которого совсем зашугали «старшие товарищи», и который от них банально спрятался на станции. И видел, как утром на станцию подъехала целая куча народу на машинах, как вместо ожидаемого боя из здания начали выносить трупы, как развешивали их по всей станции, и как колонна машин и толпа людей спешно грузилась на платформы. Поезд тронулся и исчез из поля зрения, а пока единственный свидетель размышлял над тем, что ему дальше делать, на переезде рвануло, да так, что накрылась вся подъехавшая колонна, которой он, было, обрадовался. Так он и сидел на чердаке одного из складов, пока на станцию не пришла колонна уже «фармкоровцев». И им он сдался, а теперь его отправили к «уродам», на побегушках служить.
— Ну а как мы будем гоняться за Крамцовым? — задал следующий вопрос Еременко.
— Двумя отрядами. Один взвод пошлю искать его базу, откуда он на хлебозавод напал. Он наверняка оттуда неподалеку забазировался. И наверняка — по боковой дороге, он же с машинами идет. Больше негде. А остальными силами пойдем к «Шешнашке». Если его туда несет, то там его и ловить надо. И всех твоих давай туда, включая живодерскую роту. Хватит им колхозников вешать да кур воровать, пусть делом займутся.
Еременко согласно кивнул, затем сказал:
— Я одну машину придам тем твоим, которые пойдут базу искать.
— На хрена? — поднял брови силовик.
— А для присмотра за тем, как ты приказы начальства выполняешь. — отрезал Еременко. — Тщательно ли? И «уродов» пяток подкину.

— отрезал Еременко. — Тщательно ли? И «уродов» пяток подкину. И если будут пленные, то отдашь прямо им, понял? Воевать ты воюй, но командую здесь я.
— Да понял, понял… — вздохнул Циммерман. — Но если кто из них хоть косо взглянет на моих… Лучше им не делать так, понял? Мое терпение для людей предназначено, а не для такой швали. В этом ты меня понял?
— Похоже, что мы вообще друг друга очень хорошо поняли.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
12 мая, суббота, утро.

Двинули мы в сторону Горького-16 с самым рассветом, и уже в одиннадцать утра оказались к нему настолько близко, что можно было в бинокль разглядывать ограждение, дома, видневшиеся за ним, какие-то заводские корпуса. Город был рядом, но вот незадача — от ближайших деревьев до его периметра было около двух километров. Здесь честно поддерживали полосу безопасности вокруг города в идеальном состоянии.
— Сергеич, и нигде вплотную лес не подходит? — спросил я без особой надежды.
— Нигде. А что ты хочешь, один из самых важных объектов в стране. Дивизия внутряков только на оцеплении, а за периметром каждый из объектов отдельно эфэсбэшники из управления по охране оберегали.
— А на хрена такая сложность? — удивился Шмель, тоже выбравшийся из железного нутра машины и сидевший с нами в кустах.
— Как дополнительная безопасность. Чтобы исключить возможность хоть какого-либо сговора. — пояснил наш бывший вэвэшник.
— Но на периметре, как мне кажется, сейчас нет никого. А вот в городе постреливают. — сказал я.
— Похоже на то. — согласился Сергеич. — А на периметре в основном срочники служили, думаю, что они, как и везде, по домам разбежались. А кто остался, примкнул к таким же, как и они.
Действительно, даже в нашем поле зрения ограждения периметра были нарушены уже в нескольких местах. Затем шли какие-то здания, похожие на административные, но при этом не выглядевшие, как объекты особой важности. Доступ к ним с этой стороны был открыт, так что я счел, что они наверняка заняты бандитами.
— Идеи есть какие-нибудь? — спросил я.
— Есть кое-какие. — кивнул Сергеич. — Но только если придумаем, как добраться до периметра. Вон ту мачту ЛЭП видишь?
— Вижу.
— За ней длинный домик, это бойлерная, топила несколько зданий, что вокруг. Из бойлерной есть спуск в канализационный коллектор. А от того всего одна стенка до спецтоннеля с кабелями высокого напряжения. И ведет он к автобазе второго завода. Точнее, кабеля ведут к самому заводу, но выбраться можно на автобазе.
— Это что такое, этот «второй завод»?
— Это завод, в котором сборка самих боеголовок производилась, кроме ядерной начинки, которая уже на первом заводе устанавливалась. Мы этот тоннель во время проверки на безопасность обнаружили. Понатыкали там датчиков, даже камер, но думаю, что сейчас за ними мало кто следит — охрана не на территории завода находилась, а снаружи, туда же все и выведено было.
— А чего намертво не перекрыли?
— Нельзя, нужен этот тоннель. При такой степени безопасности объекта все энергопитание осуществляется по подземным линиям. Никаких проводов на мачтах, те, которые стоят, они или для жилого фонда, или вообще фальшивые.
— Кстати, а электричество то в кабелях есть еще?
— В этих — не знаю, а в городе есть наверняка. Там же целых четыре реактора, и от двоих подавалась энергия.
— А остальные?
— А оружейный плутоний откуда, по-твоему? — ответил вопросом на вопрос Сергеич.
Ну да, все верно. Оружейный плутоний как раз реакторами и производится, это даже я знаю.

— Ну, положим, что найдем мы это тоннель. Что нам эта находка дает?
— Много что. Если он свободен, то мы по нему чуть не половину города проскакиваем, и самое главное — попадаем в пределы объекта особой важности. А его удерживают наверняка. Там так просто все не свернешь, такое не бросают. И оттуда, кстати, вход в склады Росрезерва.
Про склады мне Сергеич рассказывал раньше. Действительно, помимо всего прочего, что было наворочено в этом самом секретном и самом закрытом и городов, были там и великие склады, на которых чего только не было. Вопрос осады секретного города рассматривался раньше, хоть и в качестве гипотетического. Гражданская война ли, прорыв врага внешнего — в любом случае город должен был удержаться. Отдать такое во вражеские руки — это как самому себе в висок выстрелить. Нельзя — и хоть тресни. Так что там и вооружения на пару мотострелковых дивизий имелось, и продуктов на долгие годы.
Судя по всему, именно на эти склады бандиты и нацелились, когда атаковали город, но уперлись в оборону. Кое-что нам бандит Гвоздь во время допроса рассказал, кое-что поведал железнодорожник. Получилась ситуация патовая. Им ходу дальше нет, и не предвидится, но и тем, кто держит оборону на заводах с институтами, тоже нет выхода. Сил немного, объектов же, которые следует удерживать, много. Так что хватает их только на удержание нескольких опорных пунктов, образующих систему обороны.
Добавляли проблем атакующим и зомби. Даже отсюда можно было разглядеть их, блуждающих между домами и заборами. Немного, но мы уже опытные, знаем, куда «много» делось. Но на крышах и окнах домов возле проломов в периметре видна активность человеческая. И явно для нас враждебная. В этих местах в город вошли бандиты и заняли позиции. Штурмовать не могут и не будут, но устроить блокаду оказались способны.
А еще я думал, что нас должны здесь искать. Следовало исходить из худшего, то есть предположить, что отрядом «бурковцев» командуют не дураки, и они сумели вычислить, что мы здесь, и что мы направляемся именно в эту сторону. А если так, то нас должны здесь подкарауливать.
Сил у них не много, распылять их на маленькие группы по всему периметру города они не будут. Где они нас будут ждать и как намерены перехватить? Разумеется, они могли привлечь на свою сторону многочисленные бандитские группки, засевшие в городе, но это не комсомольцы-добровольцы, их надо чем-то стимулировать, а что «бурковцы» могут дать бандитам такого, чего у тех нет? Понятия не имею. И даже непонятно, как бандиты могут сообщить «бурковцам», что мы обнаружены, с радиосвязью у них проблемы, это я уже заметил. Штатная радиосвязь на захваченной технике и самая увесистая и устаревшая со складов. «Короткой» связи, да и вообще мобильной нет совсем. Хотя, сигнал «три зеленых гуся» тоже пока никто не отменял, можно и ракеты пустить.
В общем, лучше думать, что бандиты работают на нашего противника, лишняя предосторожность не помешает. Да даже если и не работают, то какая разница?
Пока надо наблюдать. Если нас здесь ожидают, то рано или поздно засада себя проявит. Не выявив систему обороны противника, нечего и думать о том, чтобы пересечь два километра чистого поля и проникнуть в пролом ограждения города. Это самоубийство. Пусть даже ночью. Лично я ни в малейшей степени не сомневаюсь, что у «бурковцев» есть как минимум один тепловизор на группу. А это означает, что нет никакой разницы, днем ли мы поползем, или ночью. Ночью нас на фоне холодной земли еще проще засечь будет. И накрыться нечем, не озаботились. Да кто же знал то про такую напасть?
Единственное, что у нас есть, это время, и его мы должны использовать на всю катушку. Использовать для того, чтобы придумать способ добраться до пресловутой бойлерной, откуда есть спуск в тоннель с кабелями, обещанный Сергеичем. Два километра до периметра, оттуда еще метров пятьсот вглубь и примерно километр влево.

Два километра до периметра, оттуда еще метров пятьсот вглубь и примерно километр влево. Около трех с половиной, из которых два по пустырю, а еще полтора между зданий, непонятно кем занятых.
— Вот это бойлерная? Одноэтажное здание, за мачтой? — уточнил Шмель.
— Она самая. — подтвердил Сергеич.
— На крайняк можем на «бардаке» рвануть. Ночью, например. Тогда в нас без прибора не попадешь, а на нем недалеко, в общем-то. Три километра… три минуты максимум.
Я с обалдением посмотрел на Шмеля. Чтобы он так вдруг решил сгубить машину… Это что-то необыкновенное.
— И что? Так и бросить «бардак»? — спросил я.
— На хрена бросать? — удивился Шмель. — Три минуты туда, еще три обратно, и в лес. Высаживаю вас троих, а сам смываюсь. За мной никто не погонится, вы им важнее, у вас контейнер. А я отрываюсь от погони, затем ищу место, маскируюсь и жду вас. Все.
— Обстрел будет. — сказал Васька.
— Ну и я не на велике! — удивился Шмель. — Это бронемашина, как никак, меня только из крупняка или граника. К тому же еще попасть надо. А так пусть хоть усрутся, стрелявши.
Я задумался. План, конечно, простой как мычание, но иногда именно такие и действуют. Противник, что «бурковцы», что бандиты, такой наглости не ждет наверняка. «Бурковцы» скорее всего ПТУР пустить не решатся, даже если одна из их БПМ-97 здесь окажется. Взорвемся мы и хана контейнеру с «шестеркой». Их ведь за ним послали, а вовсе не по наши души. Им с наших душ никакого приварка. Кстати… а ведь контейнер может быть еще и заложником… Отвлекаюсь, пока о главном.
Значит «бурковцы», если даже и напоремся на них, попытаются БРДМ остановить. А это уже вовсе не так просто, как подбить управляемой ракетой. Шмель механик гениальный, не побоюсь так выразиться. Ни я такой командир, ни Леха такой снайпер, как Шмель «мазута». И если «бурковцы» ввяжутся с ним в игру в догонялки в лесу, где ни нормального выстрела, ни ракету пустить, то отстанут наверняка. Кургузый короткобазный «бардак» чуть поворотливей длинных БПМ, а в лесу это критично. Особенно, если первоначальный маршрут отхода заранее разведать. И проходимость у него выше. А «водники» у них вооружены слабо, старому броневичку не противник. Возможен успех, получается.
А если бандиты, да еще самостоятельные, нас засекут? То они, скорее всего, подумают, что это свои. Таких «бардаков» бандам много досталось, машина старая, только на складах и хранилась. Мы их сами уже немало видели. Кстати, наш то откуда взялся? Как раз отсюда. И появимся мы у них в тылу, то есть со стороны сил дружественных, а значит, прежде чем стрелять, даже если и заподозрят что-то, надо будет разобраться. Да и с тяжелым вооружением у них похуже, так сразу броню не прошибешь. Тут Шмелина прав. В общем, тут возможностей успеха еще больше.
— Шмель. А ведь не дурак, даром что столько башкой о броню колотился. — с уважением сказал я.
— Ну, не всем же с шашкой наголо на врага бегать, надо, чтобы кто-то и думал. — скромно ответил Мишка.
Я кивнул с пониманием, затем сказал:
— В общем, слушай боевой приказ: Кэмел, Шмель, разведать маршрут для драпа от врага, километров на десять в глубину. Срок — сутки. И отыскать место, где можно спрятать броню и развернуть антенну. Как поняли?
— Все поняли. — ответил Васька.
— Приступайте. Сергеич, остаешься со мной, будем наблюдать. Все равно других вариантов нет, будем выверять маршрут рывка до миллиметра. Нам упустить ничего нельзя. Вооружаемся «девятками», надеваем «лохматки».

Анатолий Еременко, командир отряда из Центра.

12 мая, суббота, утро.

Резо Габуния было почти семьдесят лет, из которых около тридцати он прожил внутри периметров, окружающих исправительно-трудовые учреждения и отделяющие их от нормального мира. Старый законник, настоящий, не скороспелый «апельсин», коронованный еще в конце семидесятых годов во Владимирском централе, почти не бывал в последние годы на воле. Когда в Москве восходили и закатывались звезды его земляков, всевозможных Шакро, «Старших» и «Младших», Квежо, Бурко, и прочих, постепенно отстреливаемых местными и своими группировками, Мегрел правил в тюрьме. И сейчас он правил железной рукой областями, охватывающими Горький-16 в направлении к Нижнему Новгороду. В его распоряжении была почти тысяча человек, неплохо вооружившихся, разделенных на двадцать «бригад».
Кроме того, справа от него раскинулась небольшая территория так называемого «Джамаата», который возглавил некто Маирбек Цацаев, мотавший пожизненное за целый набор зверств во время Чеченской войны. Вокруг него собралось около четырехсот зеков-мусульман из разных зон, тон среди которых задавали примерно полторы сотни чеченцев, повально бывших боевиков, за что срока и получивших. Подпираемые с юга группировкой красноярского авторитета Шкабары, насчитывающей чуть не две тысячи человек, мусульмане, среди которых преобладали все те же кавказцы, предпочли примкнуть к Мегрелу в качестве союзников, немало того усилив. Цацаев же принял на себя обязанности, которые проще всего описать как «Начальник оперативного управления Генерального Штаба», потому что и в первую, и вторую чеченские войны он проявил немалый талант в организации боевых действий, что признавали за ним и федералы.
И сейчас два командующих, Мегрел с Цацаевым, принимали в селе Рыбаково Анатолия Еременко, прибывшего требовать от них помощи. Колонна из десятка БПМ, шести «Водников» и добрых двух десятков грузовиков вошла в село рано утром, перебудив всех спящих ревом дизелей. Разбудили они и Мегрела, к старости страдавшего бессонницей, и заснувшего лишь под утро, чем хорошего настроения ему не прибавили.
Он принял их в здании местной школы, второй этаж которой он отвел под апартаменты себе и присным, включая четырех наложниц, и которые сейчас активно перестраивали работяги из местных, а на первом этаже у него разместился штаб. Ну а в штабе был большой стол, за которым можно совещаться, или принять гостей, и который можно накрыть. Накрывал столы Мегрел по-грузински широко, но сейчас же там стояли лишь чайные чашки и вазочка с печеньем — явный признак того, что визитерам здесь задержаться не предлагают.
Справа от Мегрела сидел среднего роста бородатый кавказец с рыжеватой бородой, серыми глазами, в круглой черной шапочке, камуфляжных штанах и кожаной крутке. На коленях у него лежал АКМ с подствольником и спаренным магазином. Это и был Цацаев. Смотрел он на вошедших мрачно, и было видно, что они ему категорически не нравятся. Впрочем, пришедший вместе с Еременко здоровенный рыжий Циммерман своего отношения к бывшему боевику тоже особенно не скрывал, поглядывая мрачно и как бы прикидывая, как того лучше ухватить, чтобы сразу шею сломать.
Еременко обратился с речью к Мегрелу, старательно не глядя в сторону сбивавшего его с мысли пристальным взглядом Цацаева. Суть речи свелась к тому, что он, Еременко, надеется, что, руководствуясь чувством благодарности за свое освобождение и вооружение, а также пылая праведным гневом за загубленных коллег из других группировок, присутствующие здесь авторитеты бросят все наличные силы на поиск и перехват некоего отряда, двигающегося по их же территории в сторону «Шешнашки». А так же он предлагает немедленно разрушить железную дорогу в направлении Нижнего Новгорода, по которой ушли на поезде жители деревни, напавшей на людей из группировки некоего Лешего.
После того, как Еременко высказался, а Циммерман не проявил желания произнести хоть слово, Мегрел помолчал, затем подозвал по-грузински молодого чернявого парня, скромно сидевшего в уголке на стуле.

Тот подошел, Мегрел ему минут пять что-то объяснял на родном языке, на что тот кивал и время от времени повторял: «Хо!» и «Ки батоно!», а затем удалился. Цацаев же, подобно Циммерману, тоже молчал как камень.
— Я рад, что вы ко мне заехали. — заговорил Мегрел.
Несмотря на то, что большую часть жизни он просидел в России, сильный грузинский акцент в его речи оказался неистребим. Город Кутаиси, откуда Мегрел был родом, был в Грузии самым не «русскоговорящим». Зато Мегрел всегда избегал «фени», язык у него был литературный, а внешность благообразная как у профессора изящной словесности. Так и не поверишь, что перед тобой некто, проведший пол жизни за решеткой.
— Я рад, что вы приехали, и скажу вам почему. Я только что распорядился взять под охрану железную дорогу. Хорошо, что вы меня предупредили, что собираетесь ее разрушить. А чем вы так удивлены? — спросил Мегрел, обратив внимание на вытянувшееся лицо Еременко.
— По этой дороге ушли ваши враги. — несколько высокопарно высказался Анатолий.
— И что? Накажем за это дорогу, как царь Ксеркс высек море? — обнаружил знания истории Мегрел. — Разрушим ее, чтобы никогда больше не возила наших врагов?
Еременко промолчал, не понимая, к чему клонит «законник».
— Вы кого-то ловите здесь, на наших землях. Да, да, именно наших землях. — опередил возражения Мегрел. — Мы, разумеется, благодарны вам за помощь в освобождении, за поддержку и прочее. Если бы вы не пришли сюда, не убили своих же коллег, призванных держать нас за колючкой, скорее всего мы здесь бы не сидели. Хорошо, что находятся люди, способные воткнуть нож в спину своим товарищам, чтобы достичь своих целей.
Еременко покраснел, но не от стыда, а от злости, однако смолчал. Он не ожидал, что тот, от кого он ехал требовать, будет разговаривать с ним в таком тоне. Да и прошлый опыт работы в зоне не давал примеров общения с уголовником в положении получающего выговор.
— Слава Богу, теперь мы свободны, вооружены и способны защитить себя. — продолжал Мегрел. — Скоро вы отсюда уедете. Нет, нет, мы вас не гоним, просто вскоре разрешится окончательно ваша главная задача, та самая, из-за которой вы пошли на убийства и предательство. Разрешится так или иначе, вы или поймаете тех, за кем гонитесь, или не поймаете. Найдете свой пластмассовый ящик или не найдете. И уедете, в любом случае. Вы не отсюда, вы издалека, вам здесь нечего делать.
Еременко молча смотрел в глаза Мегрелу, ожидая продолжения речи. Продолжение не задержалось, Мегрел всегда отличался слабостью к публичным выступлениям.
— А мы остаемся здесь жить и выживать. Торговать по той же железной дороге, которую вам так хочется взорвать. А что вы так удивленно смотрите? Торговать с Нижним Новгородом, я знаю, что там уцелели люди.
— Да кто с вами торговать будет? — поразился Еременко. — Вы тут такое творите, что немцы не творили, и ждете, что с вами будут торговать?
— Если бы немцы в Советский Союз не полезли, то Сталин с ними торговал бы. — пожал плечами Мегрел. — Это теперь модно спорить о том, собирался ли он нападать первым, или не собирался. А торговать к тому времени он уже торговал. Торговала Америка, торговали все, кто не стал жертвой нападения. И с нами будут торговать, потому что весь строевой лес идет отсюда. Потому, что его легко привезти в Нижний по этой самой железной дороге. Потому что его там можно перекупить у нас, а затем по реке, как в былые времена, с плотогонами спустить вниз или с буксирами поднять вверх.
Мегрел отвлекся на то, чтобы налить себе чаю из фарфорового чайника. Его руки были изуродованы артритом, но помогать ему не бросились — он этого не любил. Цацаев тоже налил себе чаю, а из гостей к чайнику никто не притронулся.

Его руки были изуродованы артритом, но помогать ему не бросились — он этого не любил. Цацаев тоже налил себе чаю, а из гостей к чайнику никто не притронулся. Обстановка уже не располагала.
— Так к чему я это все, молодой человек… — обернулся он снова к посетителям. — К тому, что во вред себе никто действовать не будет. Мы своим людям дадим знать, что если увидят тех, кого вы ищете, они нам сюда сообщат. А мы сообщим вам. Обычная благодарность нам не чужда. Если у моих людей сил будет достаточно, они нападут, и если победят, то поищут ваш оранжевый ящик. А еще они не будут препятствовать вам действовать на нашей земле, пока вы не начнете наносить нам ущерб.
Мегрел отпил из чашки, достал из вазочки печенье, откусил, сверкнув слишком белыми зубными протезами.
— Понятие «ущерб» я буду толковать широко. — продолжил он. — Например, если ваш отряд бывших сотрудников режима начнет убивать и мучить крестьян на моей земле, я сочту это нападением на меня…
— Да твои то, Мегрел, тут сами что творят! — возмутился Анатолий.
Неожиданно заговорил Цацаев, с сильным чеченским акцентом, который, кстати, так трудно воспроизвести.
— Не твоя забота, что мы тут творим. — сказал он, хлопнув широкой крестьянской ладонью по цевью лежащего на коленях автомата. — У тебя своя земля есть, там свои правила устанавливай. Надо нам будет — мы тут всем голову отрежем, и в футбол играть будем, не надо — пальцем никого не тронем. Они на нас работают, и пусть себе дальше работают. Так что слушай, что тебе говорят, если хочешь домой попасть, чтобы твоей башкой никто в футбол не играл.
— Ты с угрозами погодил бы пока, воин ислама. — неожиданно прогудел Циммерман. — Из штанов не выпрыгни.
Циммерман в Чечне провел обе войны, не вылезая из командировок, и к тамошнему местному населению относился не то чтобы совсем плохо, а просто хуже некуда. Цацаев же его раздражал своей наглостью и самоуверенностью, которые читались в его взгляде. Подсознательно Циммер, как его называли подчиненные, начал искать повод для конфликта, хоть скажи кто ему об этом — он ни за что бы не сознался.
— А то так и доугрожаться можно. — добавил Циммер.
Спокойствие спецназовского командира было не наносным. Пока суд да дело, его бойцы на машинах распределились по ключевым точкам сила и по поступлении сигнала могли бы начать настоящую резню. И поставить на ее исход командир мог смело — у бандитов не было шансов. Все же у него были не срочники недавнего призыва, а настоящие профессионалы, которых готовили в Центре по самой интенсивной программе, а до этого каждый из них успел и послужить, и повоевать.
Сам же Циммер предполагал такое развитие беседы и все требуемые приказы отдал заранее. Знал он и то, что в этой комнате он сам успеет перестрелять всех, прежде чем в его сторону раздастся хоть один выстрел. Да и стрелять то ему не всегда требовалось, потому что кулаком своим, в габариты которого легко вписывалась пивная кружка, он мог дать по башке не хуже, чем кувалдой.
Цацаев повернул к нему побледневшее от злости лицо, сидевший у него за спиной здоровяк с черной бородой и в шапочке с зеленой лентой схватился было за РПК, но Мегрел поднял руку.
— Хватит. Этого не надо.
Негромкий голос старого законника остановил и заморозил ссору.
— Не надо здесь ссорится. Вы в гостях, мы гостей принимаем. Нехорошо. — он сложил ладони перед грудью в каком то монашеском жесте, затем резко и пристально взглянул в глаза Циммеру. — Но мой друг, Маирбек, сказал верно — не надо хозяйничать там, где не вы хозяева. Тогда хозяева оскорбятся, и будут правы. Я знаю, что у вас подготовленные люди, и знаю, что вас так просто не возьмешь. Но я хочу, чтобы вы тоже знали — я человек авторитетный.

Если наша дружба развалится, я могу связаться со Шкабарой, а у него две тысячи человек. Обратно вам надо идти через земли Полковника, а у него тоже почти тысяча.
Полковником звали еще одного законника, в свое время с большой помпой арестованного в Москве за вымогательство, и которого пресса, по всегдашнему своему незнанию деталей и пристрастию к громким словам окрестила Семой Живодером. Сейчас он действительно командовал немалой территорией, и именно его людей перебили на железнодорожной станции.
— В общем, не надо устраивать ссору, когда ее можно избежать. Мы не хотим, чтобы гости вели себя как хозяева и это справедливо. А вы наверняка не хотите оказаться во враждебном окружении, когда вместо того, чтобы делать свое дело, вы будете вынуждены спасать свою жизнь. Тот же Маирбек воевал, он умеет устраивать засады.
— Ничего, мы тоже засаживать обучены. — буркнул Циммерман. — Маирбекам с Махмудами по самые гланды.
— Слушай, Ваня! — аж подлетел Цацаев, но снова был остановлен Мегрелом.
— Держитесь в рамках приличия. — сказал авторитет. — Или уходите отсюда. Не надо оскорблять тех, кто не оскорблял вас первым. Мы все сказали, а вам решать. Хотите войны с нами — мы готовы, хоть к ней нет повода. Если вы готовы уважать хозяев этой земли — мы не будем мешать вам делать свое дело. Мы друг друга поняли?
— Поняли. — ответил замолчавший было Еременко. — Надеемся, что если ваши люди заметят тех, кого мы ищем, они нам сообщат.
— Обязательно. — кивнул Резо Габуния.
Еременко встал с кресла и вышел, не прощаясь. Циммер прошел следом, не обратив никакого внимания на Цацаева, сидевшего с таким видом, что казалось, он вцепится ему в горло зубами. Бородатый телохранитель бывшего боевика выглядел примерно так же.
— Ты на хрена скандал устроил? — буквально прошипел Еременко своему спутнику, когда они вышли на улицу и направились к двум командирским «Водникам», утыканных антеннами, возле которых стояло несколько человек в камуфляже и в черном.
Основные силы отряда проскочили село насквозь и разместились у околицы, согласно приказу, полученному от Циммермана, готовые в любой момент атаковать село.
— Да никто ничего не устраивал. Дал им понять, что мы их на фуфельнике вертели со всеми их понтами блатными, да и все.
— Не, ну ты это серьезно или как? — аж подскочил Еременко. — Они в этих местах цари, боги и воинские начальники, а ты их вертел. Как дело будем делать?
— Да так и будем, как предполагали. — пожал плечами Циммерман. — А ты что, и вправду рассчитывал, что они за нами говно разгребать начнут? Не смеши. Мы их выпустили, вооружили, дальше они сами справляются. Так зачем мы им теперь нужны?
— Лучше бы и дальше не нужны были. — остановился Еременко и посмотрел в глаза Циммерману. — А теперь Цацаев, у которого вполне готовых боевиков полторы роты, да еще всякой швали хватает, мечтает нам бошки отпилить.
— Мечтать не вредно. — все с тем же равнодушием ответил Циммерман.
Похоже было, что угрозы со стороны Цацаева он и впрямь всерьез не воспринимает. И почему — Еременко понять не мог. О чем и спросил.
— Ну ты и наивный, Толя. — ответил Циммер. — ты и вправду думаешь, что они нас отсюда выпустить собираются? Ты видел, как Маирбек этот на все наши цацки смотрел, что на нас висят? На «Вал» мой, например?
Он тряхнул своим бесшумным автоматом с оптикой.
— Да ничего подобного, никто нас так запросто отсюда не выпустит! — продолжил Циммер. — Они лишь ждут, добудем мы свой контейнер, или не добудем, вот и все. Чтобы потом, если мы его добудем, с нас его снять вместе с остальными трофеями, а затем отправиться в Центр торговаться.

Понимают что если мы тут так за ним бегаем, значит он многого стоит.
— И что ты предлагаешь?
— Я уже сказал, действовать как задумано. А я попутно подумаю, что нам делать с Маирбеком этим и остальными твоими друзьями.

Татьяна Лапина.
12 мая, суббота, день.

После того, как броневик с четырьмя их товарищами, включая ее парня, уехал в полную неизвестность, она загрустила. Она, уже привыкшая к походной и боевой жизни, повоевавшая, привыкла все это делать с ним вдвоем. И оставшись одна, немного растерялась.
Примерно половину времени они проводили в секретах, охраняя лагерь двумя сменами. Татьяна делила смену с Аней, Вика — с Ксенией. Леха же постоянно пропадал в разведке, надеясь перехватить противника еще на подходе. Все остальное время он посвящал просвещению своего не слишком обученного личного состава. Учил читать карту, учил по ней определяться, рисовал схемы стандартных засад, движения в разведке, учил маскироваться. В общем, всему, что мог знать бывший снайпер, срочник из морской пехоты, хоть и с боевым опытом.
Пока они были заняты делом, беспокойство отступало на второй план. Но во время долгих сидок в секрете тревожные мысли наваливались на нее с последовательностью вываленного на голову самосвала кирпичей. Где они? Что с ними? Чего ждать? Да и самим им следовало быть как можно осторожней — растревоженное осиное гнездо было совсем неподалеку, а Леха принес известия о начавшихся столкновениях и разгроме бандитской колонны тем, кто их ищет.
Труднее всего давались ночные дежурства. Лес по ночам жил своей непонятной жизнью, издавал звуки, трещал валежником непонятно под чьими шагами. Дважды объявляли тревогу. Первый раз ложную — на секрет вышел лось. Второй раз не ложную — приплелся непонятно откуда почти неповрежденный мертвяк. Что его занесло в лесную глухомань — непонятно. Леха, оказавшийся в тот момент с ними, стрелять в него не стал, а послал навстречу Аню, на проверку готовности, вручив той свой ПБ с глушителем. Но проверка оказалась лишней — девушка спокойно подошла к мертвяку и, аккуратно прицелившись, убила того выстрелом в лоб. Привыкла уже. Все они здесь и ко всему уже привыкли. Мог бы еще пару месяцев назад кто-то поверить, что шестнадцатилетняя школьница будет убивать людей, не поморщившись? А вот, пожалуйста. Бац — и наповал.
Затем Леха оттащил пованивающий труп подальше от секрета и столкнул в овражек, забросав валежником. Нечего демонстрировать кому-нибудь, случайно забредшему в эти края, мертвяка с пулевым ранением посреди безлюдного лес. Вопросы появятся.
На следующий день труп был изрядно изгрызен. А вот это вызвало немалое беспокойство. Кто это мог сделать? Есть еще мертвяки поблизости, или падальщики взялись за такое дело? И что с ними будет в таком случае? Следы здорово напоминали собачьи. И где теперь эти собаки? И живы ли? И были ли они живыми, когда грызли труп?
После такой находки девушки даже перешептываться перестали в секрете, а все больше всматривались и вслушивались в окружающую их темноту, которая продолжала их пугать.
Утром субботы они услышали звук моторов, доносящийся со стороны проселка, с которого в свое время они завернули. Работали два или три мощных дизеля, гуляющее по лесу эхо не позволяло определить точнее. От их секрета до дороги было не больше пятисот метров, и как они не маскировали следы в том месте, откуда свернули в лес, придирчивый и опытный взгляд вполне смог бы их заметить. Не так уж много времени прошло с момента их приезда.
На шум со стороны лагеря прибежали Вика с Ксенией, заняли позиции в замаскированном блиндажике, что выкопали перед самым отъездом их основных сил. Там теперь бессменно стоял пулемет, из которого должен был стрелять Леха.
Звук смещался слева направо и постепенно затих вдали, продержав всех в напряжении. Татьяна поймала себя на том, что вся спина у нее взмокла до такого состояния, что надо было выжимать не только майку, но и парку от «горки».

Татьяна поймала себя на том, что вся спина у нее взмокла до такого состояния, что надо было выжимать не только майку, но и парку от «горки». Перенервничала.
Затем чуть позже, из кустов впереди появился Леха в лохматом камуфляже, с причудливо выглядящей СВУ наперевес, обмотанной лентой. Беззвучно подошел к окопчику секрета, улегся рядом, за кустом.
— Две машины, до двадцати человек потенциально. — зашептал он. — Головным БПМ фармкоровских шел, шестеро на броне, думаю, что и внутри не меньше троих. За бэпээмкой «Урал» бортовой, в нем двенадцать мужиков в камках и с автоматами, похожи на военных, а скорее даже на вертухаев из Камышовской зоны. На крыше кабины АГС смонтирован. Думаю, что за нами.
У Татьяны оборвалось сердце. В глубине души она надеялась, что искать их здесь не будут. Зачем здесь две эти машины — сомнений не было. Чего им еще здесь делать, кроме как их искать? Успокаивало лишь то, что по карте проселок тянется дальше еще километров на десять, упираясь в старую вырубку и железную дорогу. Все вокруг него так просто не обшаришь, это больше чем тридцать километров до хлебозавода.
— Что делать будем? — с заметным испугом прошептала Аня.
— Ждать, что мы можем сделать? И вооружаться.
— Может быть, уедем? Глубже в лес, хотя бы?
— Наследим. Так мы хоть следы упрятали, а если двинем отсюда, да еще на трех машинах — это как специально показать, мол, здесь нас ищи.
Татьяна тоже подумала, что Аня внесла свое предложение даже не для того, чтобы его приняли, а просто от испуга. Она и сама была напугана чуть не до потери сознания, руки дрожали. Выбора у них не было никакого — или бросать все, что у них здесь было, и уходить в лес, унося лишь то, что удастся унести, или защищать лагерь, впятером против двадцати, из которых как минимум половина опытные вояки, а у них из пятерых четверо — девушки и дилетанты.
— В общем, пока ждем. В случае появления противника отходим к «отступательной машине» и пытаемся оторваться. Защищать лагерь не будем. — продолжал шептать Леха.
— Почему? — снова спросила Аня.
— Потому что. — отрезал Леха. — Порвут нас здесь на фашистский крест, как Бобик грелку. Мы этим не противники. Так что гибнуть за имущество запрещаю. Аварийный запас никто не вскрывал?
— С ума сошел? — даже возмутилась Татьяна.
— Ну я так, спросил просто. — примирительно сказал Леха.
«Тревожные рюкзаки» они собрали еще в Нижнем Новгороде, перед самым выходом в Вятскую область. Потребовал этого Сергей, причем в крайне категоричной форме. Каждый такой груз весил от тридцати до пятидесяти килограммов, и предназначался как раз на случай того, что придется уходить от противника в пешем порядке. Запас пищи, воды, патронов, ИПП, трансиверы. Даже по ПМ с запасными магазинами и коробкой патронов внутри каждого лежало, на случай, если придется сбежать без оружия. А так хоть застрелиться будет чем. Их уложили в багажник «уазика», предназначенного для бегства. Там же на турели закрепили трофейный ПК, на случай, если придется отстреливаться во время бегства. И закинули туда пару ящиков патронов.
— В общем, быть наготове. — продолжал Леха. — Я выдвинусь в сторону вероятного появления противника. Если замечу движение в нашу сторону — сообщу по радио. Вам всем трехсекундная готовность валить отсюда по первому свистку. Как поняли?
— Да уж поняли. — вздохнула Татьяна, чуть переведя дух.
— Ну и хорошо, что поняли. Надеюсь, что и мины сработают, так что боятся пока рано. Будем надеяться на то, что они нас вообще не найдут.
Леха снова исчез, скрывшись в кустах. А Татьяна усмехнулась над фразой «бояться рано».

Что до нее, так бояться было в самый раз.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
13 мая, воскресенье, день.

Сутки мы повели в наблюдении за проломами в периметре «Шешнашки». Видели редких мертвяков, видели шевеление в нескольких зданиях, где явно засели бандиты. Пару раз по дороге. Окружающей город с внешней стороны, проезжали небольшие колонны из грузовиков, «уазиков», «нив», бронетехники и прочего. К вечеру вчерашнего дня прошли два танка Т-55 и один плавающий ПТ-76, где только такой добыли-то? Я думал, что они все давно в металлоломе.
Хотя, по таким временам это снова неплохая машина. Броня, пушка, плавает. Сойдет. Войн со странами НАТО уже не ожидается. Интересно, какие наводчики у бандитов? В Т-55 никакой электроники нет, все вручную наводится, как в Великую Отечественную, попасть в несущийся на полной скорости «бардак» не так уж просто.
Сегодня с утра была колонна поинтересней — прошли на большой скорости два БПМ-97 в пятнах камуфляжа. Это уже за нами, по нашу душу. Интересно, что они задумали? Угадать, что нас надо искать возле города, совсем не сложно, но вот где именно? Город то немаленький, двести тысяч человек здесь проживало, это не сельскую околицу перекрыть. А отряд, что за нами гоняется, не велик, до роты численностью.
«Бардак» Шмель загнал в небольшой овражек, метрах примерно в шестиста от опушки леса, так его никакими приборами не обнаружишь, разве что с воздуха. Сами мы тоже пристроились за валами земли, чтобы до минимума снизить возможность обнаружения нас в тепловизоры. Вдруг «бурковцы» здесь по всему периметру наблюдателей разместили по одному, а вокруг города пара-тройка ГБР[17 — ГБР — группа быстрого реагирования.] катается? Те самые два БПМ, например. Да и не нужно вокруг всего города, они понимают, что прорываться мы будем с этой стороны.
Чуть позже между домами внутри периметра проехал «Урал» с кунгом, из него выскочили несколько человек в камуфляже, исчезли в подъезде. Кто они и что они — разглядеть не удалось, до них больше двух километров, даже трофейный двадцатикратник на треноге не дает нужного увеличения.
— Решил, кто пойдет? — шепнул Сергеич.
— Давно решил. Мы с тобой вдвоем и пойдем. Васька пусть со Шмелем остается за стрелка и для связи. Один Шмель может от преследования и не оторваться, а вдвоем это уже реально. А мы пойдем.
— Согласен. Здесь численность не нужна. Нечего всех подставлять. Взять пластита побольше, сколько унесем, гранат для растяжек и так, ну и «девятки» с глушителями.
— «Монка» у нас еще одна осталась. — добавил я. — Где-то в тоннеле может пригодиться.
— Надо взять. — согласился Сергеич.
— Понять бы, что в этой самой бойлерной сейчас делается… — пробормотал я.
Это и было главной трудностью в планировании. У нас не было второго шанса. После того, как мы доедем туда, мы откроем свое присутствие противнику, и тогда нам ничего другого не останется, как действовать по плану. Но при этом мы не знали, что происходит в этой самой бойлерной, куда нам как раз и нужно. А если там все развалилось, например, а на нужном люке в полу лежит этот самый бойлер весом в пару тонн или больше. Что тогда? А «бардаку» там задерживаться несподручно, уничтожат его. Весь план построен на быстроте и наглости. Не будет быстроты — не будет успеха.
— Там вход в тоннель какой?
— Люк в полу. Затем ступеньки-скобы вниз, метров на пять. Потом еще решетка.
— Оттуда тоннель прямой?
— Нет, дважды загибается. Не прострелишь.
— Еще входы в него есть?
— Настоящих нет. Только на электростанции, втором заводе — да и все.

— Узости есть?
— Хватает. Поэтому лучше бы нам много на себе не тащить. И проволоки для растяжек побольше взять.
— Это точно. Ваську посажу сейчас запалы точить, пусть штук десять без замедления сделает.
Растяжки из «эфок» нам очень даже пригодится могут, отсекать погоню, если такая случится. Есть у меня еще пара идей с сюрпризами, но надо будет заняться созданием готовых изделий, некогда будет в такой ситуации ДШ отмеривать и пластит развешивать.
— Сергеич… а свет то в городе есть, интересно?
— А что? — не понял он вопроса.
— Если военные удерживают реакторы, то электричество есть наверняка. А если оно подается по тоннелю, а мы там что-то взрывать начнем… лучше нам в нем жить оставаться. Расстреляют как вредителей, если к ним доберемся, и похвастаемся, что это мы пробки вывернули.
— В тоннеле сразу видно будет. Там лампочки сигнальные есть, каждые двадцать, что ли, метров. Если красненьким горят — значит под напряжением.
— Ага… Хоть за это спасибо. Ладно, наблюдаем.
Еще через час мы увидели «водник», сопровождаемый КамАЗом, в котором сидело человек двадцать в обычном военном камуфляже, в основном среднего возраста или младше, на уголовников не слишком похожие. Такие, кстати, были с эсбэшниками в Вяльцево, мы по ним тоже пострелять успели. А потом у них нашли документы гуиновские. С собой привезли или здесь, из разгромленных зон забрали?
А ведь точно, пристроили вертухаев к карательному делу. Куда их еще девать? Они им жизнью обязаны теперь, и немало их тут было. Другое дело, что как воякам грош им цена, это вовсе не спецназ, я еще в перестрелке у камышовского моста это понял, но все равно, их много, и они вооружены.
Вооружены стандартно, никаких наворотов, вроде тех, что у эсбэшников. Обычные АК-74, военные камки «лес», со складов явно, даже шлемы старого образца, стальные, без чехлов, крашеные в защитный колер. Но есть и ПКМ у них, насколько мне видно. Поставили на плоскую крышу грузовика, направив вперед.
Машины исчезли за поворотом дороги километрах в пяти от нас, затем все затихло. Но активность наблюдалась в нескольких домах. Расположение противника мы уже выявить успели и на кроки нанесли, но я старался разглядеть, нет ли где черной или другой фармкоровской формы. Именно они для нас особо опасны.
Ближе к вечеру с востока подъехал БТР-70 и закатил прямо в тот самый пролом забора, куда мы собирались прорываться. Вильнул пару раз вокруг столбов, затем сдал задом в узкий проход между двумя административными зданиями, закупорив его почти наглухо. А затем из чрева бронетранспортера через верхние люки выбралось семь разношерстно одетых людей с оружием, которые поднялись по пожарной лестнице сразу на третий этаж здания. Остроумно! А с земли до этой самой лестницы не дотянешься. Нет… не так, лестница еще и опускается.
И действительно, после того, как все поднявшиеся исчезли в окне, к которому от лестницы шел небольшой деревянный помост, та приподнялась. Теперь даже если мертвяки, которые, кстати, появились поблизости, залезут на броню, лестница будет для них недоступна. А придет время грузиться в машину, и отстрелять их прямо из окон проблем не составит.
— Крупняк у них на крыше. — заметил я край ствола с пламегасителем, торчащий из-за края крыши.
— Он самый. ДШК еще, заметил?
— Ага, ДШК. Откопали где-то.
— Откопали, или подарили им на день рождения — меня мало колышет. А вот нам его вполне достаточно будет, если под жопу нам очередь загонит. Как молочный пакет прошьет. И под огнем нам от него уходить метров пятьсот-шестьсот по прямой, задницей к нему. Слепой, и тот засадить сумеет.
— Он за парапетом крыши расположен. — сказал я, продолжая рассматривать огневую точку.

— сказал я, продолжая рассматривать огневую точку. — Там какое-то дополнительное усиление есть? Как думаешь?
— Нет. — не совсем уверенно ответил Сергеич. — Нет, нет. Смотри… Какая длинна ствола у ДШК? Ну не длинней «Утеса», верно?
— Наверное. Даже короче на вид кажется. — пожал я плечами.
— Ну, вот теперь сам прикинь, насколько он виден из-за парапета. К тому же он на треноге, опоры вперед торчат…
— Точно. — согласился я. — Как все было, так и осталось.
Парапеты крыш в таких кирпичных домах хрущевской эпохи, в жилых ли, или в административных, выкладывались всегда в один кирпич. Им тепло хранить не надо, это просто для безопасности, чтобы случайно вниз не упасть. Бандиты заморачиваться усилением не стали, для неопытного человека даже токая стенка из силикатного кирпича кажется надежным укрытием. Хотя, она даже против ПК не тянет, не говоря уже о крупном калибре, вроде нашего башенного КПВТ.
— Ствол насколько задирается в башне? — спросил я Сергеича.
— Ну ты и спросил. Я что, помню, что ли? — удивился он. — С училища об этом не задумывался.
Он помолчал с минуту, вспоминая, затем кивнул сам себе с удовлетворенным видом:
— От минус пяти до тридцати градусов. Надо же, помню еще. А ты, войска, разведка, блин, почему не помнишь ни хрена?
— У нас бээмпэшки были, ни одного бэтээра. «Бардаки» были, в инженерной разведке, но фактически их на списание прислали, так что не интересовался.
— Ага, верно, отмазка у нас всегда найдется. — «поддержал» меня Сергеич. — А что задумал?
— Да вот что… — я показал ему направление на дом с ДШК на крыше. — Сюда он стрелять не сможет. А если хорошо рванем, то через две минуты будем там, и сразу пойдем налево. Они вниз из ДШК стрелять сразу не смогут, но у них все же сектор лучше. Так?
— Лучше, верно. Если брать наши тридцать градусов, то огонь сможем открыть… примерно от того бетонного забора, не раньше.
Я тоже точкой открытия эффективного огня полагал начало длинного серого забора, исписанного всякими паскудными надписями.
— А они нас накроют раньше, метров на двести. — завершил мысль Сергеич.
— У нас РПГ есть и есть «мухи», так? Если мы, свернув на эту улочку, метров с двухсот дадим двумя гранатами прямо в самый верх парапета, что будет?
— Если и не зашибем, то залягут. Мало не покажется, однозначно.
— Верно. А нам хватит этого времени, чтобы проскочить на рубеж открытия огня и из КПВТ состричь их пулемет вместе с расчетом. Дистанция будет такая, что промахнуться невозможно.
Сергеич еще немного поводил биноклем, затем кивнул.
— Годится. Должно сработать. Раз уж рассчитываем на наглость, то такой маневр достаточно наглый. Остается проблема с бэтээром в проулке. Если он там останется, если в нем экипаж, и если он успеет открыть огонь вслед.
— А по нему сразу две «мухи» отстреливаем. Прямо разложенными на броне пристроим четыре штуки, авось не рванут, пока туда гнать будем. Сразу после поворота две в коробочку, выбрасываем, и еще две в крышу.
— Хорошо. Так и сделаем.
— Надо по бойлерной разобраться. Разведать ничего не получается, туда пойдем наугад. Как будем действовать?
— Схему достать?
— Я ее и так наизусть помню. Не надо бумажками белыми даже здесь мелькать, мало ли кто сюда таращится?
— Два километра, не меньше.
— Да и черт с ним. Все равно. Пуганая ворона куста боится. Что по бойлерной?
— А что по бойлерной? — переспросил Сергеич. — Тут уже как повезет.

— Тут уже как повезет. Наружных повреждений я не вижу. Не думаю, что кто-то там специально внутри все ломал. Люк там самый обычный, даже если и подняли, то за ним решетка. С виду — вход в канализацию, лезть никто не станет, как я думаю. Только насрать могли из любви к искусству.
— Ладно, попробую сделать что-то вроде Сэ-Зэ, чтобы с решеткой долго не возиться. Какая она по высоте? — спросил я.
— Метра полтора там. Насколько я помню. Я туда в последний раз лет семь назад лазил.
— А толщина прутьев?
— С палец. Указательный. Твой. — в три приема ответил Сергеич. — Сантиметра полтора, как я думаю, крепкая решетка. И прутья частые.
— Понятно. Значит, нам надо удержать «бардак» у бойлерной и не дать его сжечь ровно столько времени, сколько мне потребуется взорвать решетку. И убедиться, что проход есть. Затем машину отпускаем, пусть убегают, а сами минируем вход и уходим тоннелем. Что думаешь?
— А что тут можно думать? — пожал он плечами. — Нет других вариантов. Если пытаться ночью пройти, втихую… Если засекут, то с этого поля уже не уйдем.
— А засекут ли? ПНВ у них есть? Сомневаюсь. Хотя, за забором то что делать будем?
Хоть я сам план с прорывом на броне и придумал, но браться за него не хотелось. Очень уж все на «авось» в нем рассчитано. Что прорвемся, что «бардак» потом сумеет скрыться, что в бойлерной спуститься удастся, и все это под обстрелом с крыш. Если бы удалось пройти так, где ползком, где перебежками, скрытно… До периметра мы так дойдем, пожалуй, если постараемся хорошенько. А вот за забором уже трупаки бродят, и скрытности нашей дальше грош цена. Придется отбиваться, поднимется шухер, и последние пятьсот метров от пролома до бойлерной превратятся для нас в путь в преисподнюю. Нет, не работает в новом мире старая тактика. Мы, пока по местным лесам шлялись, от зомби с мутантами отвыкли, а теперь перед нами город, пора заново привыкать. Тут зараза погуляла не хуже чем в Москве, разве масштабы поменьше.
— Ладно, хватит гадать. — сказал Сергеич. — Приняли решение, так давай и дальше по плану действовать.
— Давай, что нам еще остается? — вздохнул я.
Действительно, а что еще делать? И лезть туда неохота, и назад повернуть уже не сможем — слишком близко подошли к цели нашего похода, теперь уже по любому туда полезем, хотя бы из чистого любопытства, для того, чтобы узнать, а правильно ли мы сделали, когда сюда направились?
— Сегодня и двинем, как стемнеет. ПНВ у бандитов если и есть, то только в бэтээре, а его мы в первую очередь загасим. А если он загорится, то еще и всех вокруг слепить будет, нам даже легче.
— Возражений не имею. — кивнул Сергеич.

Анатолий Еременко, командир отряда из Центра.
13 мая, воскресенье, день.

Все воскресенье Еременко провел, словно на гвоздях сидючи. Извелся весь, то сидя на броне своего командно-штабного «Водника», утыканного антеннами, то бегая возле него кругами. Его машина, а также еще один «водник» с эсбэшниками — последний уцелевший резерв Еременко, расположились на холме неподалеку от периметра закрытого города, выбрав это место по условиям приема радиосвязи. Настроение у него было такое, что его заместитель, Витька Серых, несколько раз осведомляясь о его самочувствии. Еременко понимал, что сейчас решается его дальнейшая судьба. Стоит ему провалить дело и дать Крамцову уйти, и обратно можно не возвращаться.
Такой исход операции он тоже допускал, и готов был поискать счастья на новом месте, но знал он и о привычке Пасечника многократно подстраховываться. И очень возможно, что тот же Серых, или кто-то другой, получил какие-нибудь особые распоряжения относительно судьбы Анатолия, когда неудача того станет очевидна.

Поэтому даже на своих черных эсбэшников он не мог полагаться до конца. На кого он действительно рассчитывал, так это на «уродов», лично ему подчиненных, но серьезной военной силой он их не считал. Так, банда живодеров, не больше.
Циммер укатил на своей командирской БПМ организовывать действия подчиненных подразделений. Его задача усложнялась тем, что опасаться следовало не только прорыва преследуемого аспиранта внутрь города, туда, где в настоящих крепостях окопались военные вперемешку с учеными и эфэсбэшниками, и в ус себе не дули, сидя на горах припасов, а того, что их нынешние уголовные союзники попытаются ударить в спину. В том, что это случится, рыжий спецназовской капитан ни минуты не сомневался.
Более того, Еременко казалось, что к основной цели их похода Циммерман относится без должного пиетета. Контейнеры, документы… Гораздо больше его волновали угрозы реальные, военные. А втолковать ему все, что знал сам, Еременко не мог — закрытая информация. В результате вышло так, что патрулированием периметра занимались преимущественно «уроды», а спецназ Циммермана выстроился заслоном с тыла, ожидая нападения. Однако, если пророчества бывшего офицера спецназа ВВ были верны, то Еременко сам бы предпочел иметь его бойцов между собой и бандитами из того же «Джамаата» Маирбека Цацаева.
Не выдержав ожидания, он сунулся в тесное нутро своей КШМ и спросил у сидящих там двух бойцов в черной форме:
— Ну что слышно?
— По перехвату ничего интересного. — сказал один из них, худой, в очках в черной пластиковой оправе. — Банды иногда общаются, есть ЗАСовский перехват, скорее всего те, что в городе сидят, общаются. По нашим задачам ничего не слышно, от Циммермана дежурный поток информации. Ничего особого.
Ответ был вполне исчерпывающим, даже спросить дополнительно было не о чем. Еременко выбрался наружу, достал сигареты из разгрузки, закурил. Легкий ветерок понес табачный дым в сторону опустевшего города, раскинувшегося за многочисленными рядам сетки и колючей проволоки. Даже отсюда были видны иногда появляющиеся в промежутках между домами блуждающие без ясной цели мертвяки. Серость, мрак, запустение. Под серым, давящим небом дымы пожаров. Откуда-то совсем издалека доносились звуки ленивой перестрелки.
Едва он пару раз затянулся, как из машины, в овальную небольшую дверь, раскрытую настежь, высунулся радист в очках.
— Анатолий Александрович, есть информация от Циммера.
— Докладывай! — чуть не подскочил Еременко.
— Разведдозор от хлебозавода доложил — обнаружили следы съезда транспорта в лес. Начали прочесывать местность.
Еременко глубоко вздохнул, вытер неожиданно покрывшийся ледяной испариной лоб. Затем подумал, обращаясь неизвестно к кому: «Сделай так, чтобы это были они!». Затем повернулся к радисту, сказал:
— Если обнаружат кого-нибудь, пусть пытаются взять пленных. И сразу передадут «уродам», чтобы те вытянули все, что может быть известно. Понял?
— Так точно, понял. — кивнул очкастый и исчез в бронированном нутре машины.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
13 мая, воскресенье, вечер.

Когда стемнело, мы с Сергеичем уже были готовы к выходу. Я в последний раз перепроверил все, что нес на себе и с собой. Вес экономили на всем. От своей спиленной «помпы» пришлось отказаться, как ни обидно. В тоннелях этот дробовик мог бы быть незаменимым. Но в тесноте есть риск им, висящим сбоку, зацепиться за что-нибудь. Ну и вспышка от него немалая, для наших трофейных ПНВ в темноте тоннелей — не лучший фактор. Поэтому взяли только «девятки» с длинными глушителями и новенькие ГШ-18. Достаточно. Зато каждый взял по восемь гранат. Из броников вытащили все пластины, оставив лишь противоосколочную оболочку, способную остановить разве что пулю ПМ метров с десяти.

Зато веса теперь в них меньше двух килограмм.
От шлемов избавиться не удалось — на них трофейные ПНВ крепятся. По-другому, к сожалению, никак не получится. Да и не подобает лазить под землей хотя бы без строительной каски. Хлопнешься черепом в какую-нибудь арматурину, торчащую сверху, и что тогда? Или свалится что тяжелое на голову, тоже радости мало.
Васька, принявший от Сергеича его драгоценный ПКМ, занимался подрезанием гранатных запалов. И подготовил их пять штук, для растяжек. В тоннельной темноте и тесноте, да еще и против не людей, а возможной нежити, удачно размещенная «фенька» может многих дел натворить.
А я же занимался изготовлением специальных «тоннельных подрывных комплектов», состоящих из килограммового брикета пластита на пятиметровом отрезке детонационного шнура, соединенного другим концом с еще одним, уже двухметровым отрезком, с «буровой» тротиловой шашкой на конце. В месте же соединения шнуров был закреплен МУВ — взрыватель накольного типа, ненадежное в процессе установки и коварное изделие, снятое уже с вооружения. Слишком чувствительным оказалось. А нам как раз того и надо при данных обстоятельствах, и очевидный минус превратился в не менее очевидный плюс. Предохранительная чека из этого взрывателя выдергивается на диво легко, а пластинки-замедлителя в нем нет. Мгновенное срабатывание гарантировано.
Еще у нас была одна «монка», которую я почитал нашим «оружием возмездия», вроде атомной бомбы. В тоннелях ее применение могло гарантированно метров на пятьдесят-шестьдесят расчистить нам путь путем распыления противников в мелкий винегрет. Но, увы, всего одна.
Девяносто пистолетных патронов, в магазинах и в пачках. Шесть магазинов к каждой «девятке», сто двадцать патронов, и еще по два боекомплекта в рюкзаке. Мало, но что поделаешь, больше нам не утащить. Хорошо, что на сухпаях экономим вес, нас или на месте накормят, если доберемся, или уже никогда есть не захочется, по крайней мере, обычную пищу, насчет человечины гарантировать не могу. И воды взяли по минимуму, по литровой фляге. Совсем без нее никак нельзя, бегать с пересохшей глоткой удовольствие ниже среднего.
Проверились, посидели над разрисованной до каждого шага схемой, которую нам удалось составить по наблюдениям. Еще раз обсудили все пункты нашего, проведенного красным цветом, маршрута. Как ни крути, но умней нам ничего не придумать. Всю былую тактику бродячие мертвяки портят. Ни прокрасться, ни засесть тихонько где-то. Везде шуметь и стрелять заставят, твари паскудные. А любое бесшумное оружие на самом деле «условно-бесшумное», те же «девятки» хлопают не хуже пневматической винтовки.
— Ну что, готовы? — спросил нас Шмель, высунувшись из механского люка.
Он все с чем-то возился в машине, и у меня было такое мнение, что делает он все это с некой ритуальной целью, вроде как опасаясь правила: «Ты со мной не возишься, так я на хрен сломаюсь в самый неподходящий момент». Потому что я ума приложить не мог, что можно делать сейчас в боевом отделении «бардака», разве что от комаров прятаться, которых в этих местах было невероятно много. Да еще такие крупные и злые, что после них никакие мертвяки вроде уже не страшны. Хорошо, что у нас еще из магазинных запасов панамы с накомарниками были, иначе сожрали бы.
— Готовы. — кивнул я. — Все, по местам.
Васька проскользнул в командирский люк и устроился на подвесном сидении стрелка. Покрутил рукоятки наводки пулеметов, огляделся. Шмель подал наверх четыре «мухи», которые мы с Сергеичем сразу разложили, устроив их у себя под ногами. Рисково, конечно, да и не дело ломиться вперед под обстрелом, сидя на броне, но другого варианта нет. Главный недостаток «бардака» — всего два верхних люка, да и те неудачно расположены. Быстро через них не выскочишь при всем старании.

Быстро через них не выскочишь при всем старании. Вот и придется нам сидеть всю дорогу как курам на насесте.
Я стукнул каблуком в броню, глухо отозвавшуюся, как бочка с песком, и скомандовал:
— Вперед!
«Бардак» взрыкнул мотором и рванул с места, закачавшись на неровностях. Из выхлопных труб вылетели клубы вонючего дыма. Мы сидели прямо за конической пулеметной башенкой, глядя вперед, на темные силуэты домов, с горящими кое-где огоньками. По ним сразу можно было определить, где засели банды.
Шмель сразу погнал к пролому в периметре. Изначально мы думали подъехать к нему уже вдоль ограды, по дороге, вроде как свои, но потом поняли, что пользы от этого не будет. Путь из леса к периметру все равно никто не отменит, а наблюдатели противника могут быть где угодно. Весь расчет был на внезапность и темноту. Фары мы не включали, Шмель вел машину по прибору ночного видения.
Ломаная линия силуэтов домов на фоне темнеющего неба приближалась. Пока по нам не стреляли и, кажется, нас пока не замечали. Мотор работал не слишком громко, машины здесь и до нас ездили, так что это легко объяснялось. Но при этом меня мандражило так, что я словно дышать забыл с момента старта. До пролома в ограде не больше километра, мы вошли в зону действительного огня противника, по крайней мере огня из тех средств, которые нам уже удалось засечь. ДШК на крыше вполне способен начать нас молотить, но для этого его придется перетащить на несколько метров. И БТР может ударить по нам, оружие у него точно такое, как и у нашего броневика. Но он нас не видит, и мы его тоже — между домами его загнали.
Ближе, ближе, ближе. И все еще тихо. Я нервно перебираю пальцами левой руки по цевью автомата и длинному глушителю. Толку от него сейчас никакого, но прикосновение к оружию почему-то успокаивает, хоть и немного.
— Пятьсот до первой точки. — голос Васьки в наушниках.
Долго спорили, объявлять радиомолчание, или нет, и решили связью по минимуму все же пользоваться. Ее отсутствие могло создать даже больше проблем, чем перехват.
— Принял. — откликнулся я.
Все такая же тишина, а затем вдалеке, примерно в километре от нас, с наружной стороны периметра, неожиданно вспыхнули фары. А там кто может быть.
— Кэмел, машина на четыре часа! — объявил я.
— Принял.
Башня «бардака» дернулась и чуть повернулась вправо. Стрелять Васька до нашей команды не будет, а команды мы ему не дадим, пока все четыре «мухи» не отстрелим и не окажемся в безопасности. А сидеть возле ствола стреляющего КПВТ удовольствие низкое, оглохнем. Но тут уж как выйдет.
Незнакомая машина вдалеке тронулась с места, а затем фары погасли. Остановились или переключились на ПНВ? Командир нерадивому механу надавал по кумполу и заставил соблюдать светомаскировку? Черт его знает, но это точно не к добру, неизвестный фактор.
— Сто до первого пункта! — голос Васьки в наушнике.
— Принял!
Машина заметно ускорилась, Шмель решил не тянуть время, осознавая, что может быть, у нас появился преследователь. И через считанные секунды семитонная туша нашей бронемашины слегка подпрыгнула на остатках фундамента бывшей ограды, прошелестела, прозвенела колесами по заваленной сетчатой секции забора, и влетела на территорию запретного города. Звук мотора неожиданным ревом отразился от стен домов, заставив меня подпрыгнуть с испугу.
— Готовность! — крикнул я, хватая в руки первый тубус гранатомета и укладывая его себе на плечо.
— Принял! — откликнулся Сергеич.
А вот и БТР противника, стоящий тихо и мирно между двух зданий. Возле него топчутся три зомби, повернувшиеся теперь в нашу сторону. Но это ладно, не они теперь наша цель, черт с ними, пусть бегают.
Я рванул вниз и отпустил предохранительную стойку, поймал цель на мушку и скомандовал «Огонь», притопив рычаг.

Я рванул вниз и отпустил предохранительную стойку, поймал цель на мушку и скомандовал «Огонь», притопив рычаг. Бухнуло, сверкнуло огнем, синие факелы маршевых двигателей двух ракет метнулись в сторону замершего БТР. Ударили его в броню над наклонным носом, сверкнув вспышками кумулятивных разрывов. И через какие-то секунды машина противника загорелась, ярко и жарко, сразу же вся. А еще через минуту, когда мы уже неслись по прямой, как стрела улице, подальше от них, БТР взорвался, точнее — разгорелся еще сильнее, мгновенно, с глухим басовитым звуком.
Я успел отшвырнуть пустую трубу гранатомета в сторону и уже взвел и направил на самый верх крыши пятиэтажки вторую. Расстояние мы уже заранее высчитали, мерить ничего не надо было, поэтому я просто подвел цифру «15» к цели и снова выстрелил. И снова Сергеич выстрелил одновременно со мной. Две ракеты неразлучной парочкой пролетели эти сто пятьдесят метров секунды за полторы и разом же ударили в стену.
Там грохнуло, но совсем не впечатляюще, так, сверкнуло, появилось облачко серого на фоне темного неба дыма. И мы услышали дикий человеческий крик. Кому-то все же досталось, были люди у пулемета. А вот ствол ДШК, видимый нам из-за края крыши, так и смотрел одну точку недвижимо. Повредить пулемет не удалось.
— Пошел! — скомандовал я по радио, и броневик снова рванул вперед, натужно набирая скорость.
— Третий пункт! Стой! — послышалось в наушниках.
Башня дернулась с места и начала поворачиваться назад. А мы лихо перескочили через нее, и по очереди нырнули в командирский люк. Сергеич спрыгнул первым, а я следом за ним, оставшись торчать по грудь.
Ствол КПВТ уже успел задраться и навестись. Возле ДШК тоже суетились, но было поздно. Наш могучий пулемет выдал одну очередь патронов на восемь, затем вторую, с грохотом, будто отбойный молоток заработал в железной бочке. Из дульного раструба вырвался целый сноп пламени, гильзы покатились по броне, подпрыгивая и сталкиваясь друг с другом. Пули выбили облака пыли и искр из кирпичей стены, а когда пыль рассеялась, я увидел, что люди и крупнокалиберный пулемет на зенитном станке просто исчезли.
— Есть поражение! — заорал я. — Вперед!
Вновь взвыл мотор, «бардак» поехал дальше. Стремясь как можно быстрее выйти из зоны поражения гранатометов. И не успел. Через пару секунд после того, как Васька снес пулемет противника, над верхом стены поднялся темный силуэт, сверкнула вспышка, и ракета с огненным хвостом устремилась в нашу сторону. Я лишь смог зажмуриться, но в нас не попали. Взрыв разметал осколки асфальта метрах в десяти за нами.
Снова заработал КПВТ, и разрывы быстро затянули облаками дыма и пыли верх стены в том месте, где прятался гранатометчик, вызвав самую настоящую осыпь. Машина между тем изо всех сил рвалась вперед, туда, где в конце проезда, ограниченного бетонным забором, виднелись раскрытые ворота. До них с вершины домов больше шестисот метров, РПГ-7 если и достанет, то по какой-то невероятной случайности.
Наши пулеметы еще раза три успели обстрелять верх стены пятиэтажки, где находился противник, прежде чем мы въехали в ворота темного двора, заваленного каким-то хламом. Бойлерная. Та самая, откуда есть возможность уйти в тоннели. Едва машина встала, закачавшись от резкого торможения, я чертом слетел с нее, падая на колено и наводя автомат на двери бойлерной. Двери были открыты, и оттуда немедленно показался покачивающийся мертвяк в грязном и изорванном рабочем комбинезоне. А вот и мы, успели скучиться.
«Девятка» плюнула тяжелой пулей, лязгнув затвором, несильно и вполне по дружески толкнув меня в плечо, голова зомби дернулась, и он свалился на землю. Рядом со мной присел Сергеич, который тоже водил длинной трубой глушителя по сторонам, выискивая противника, но пока никого не было.
«Бардак» между делом успел развернуться, и встал в воротах, частично укрывшись за столбом, направив стволы пулеметов вдоль улицы.

Я услышал с улицы, как Васька в чреве «бардака» менял короб с лентой в КПВТ.
— Пошли, чего ждем? — сказал Сергеич.
Я только кивнул, и мы припустились к дверям бойлерной, где с ходу напоролись сразу на трех мертвяков, почему-то стоявших в тени и не выходивших наружу. Заметили их в самый последний момент, находясь метрах в трех от них, наверное. Оттормозились так, что подошвы заскользили по засыпанному пылью асфальту. Сергеич успел выстрелить первым. Его девятка щелкнула, как духовушка в тире, совсем негромко. Пуля ударила ближайшего к нему мертвяка, тощего и мелкого подростка, в середину лица, не убив, но свалив навзничь, на остальных.
Следом за первым топталась толстенная тетка в домашнем халате с начисто объеденным лицом с левой стороны. Погасший глаз болтался на щеке, левого уха и половины скальпа не было. Свалившийся на нее бродячий труп даже не качнул ее тяжелую прогнившую тушу. Но она остановилась и замерла, дав мне прекрасную возможность ее застрелить. Пуля угодила ей прямо в середину лба, и она дернула головой как от удара в подбородок, и повалилась вперед, на зомби-подростка, придавив того к земле безнадежно. А мы с Сергеичем лихо расстреляли в два ствола еще какого-то сильно разложившегося мужика, стоявшего за теткой в ожидании, когда проход освободится, после чего Сергеич добил придавленного.
— Входим! — скомандовал он.
Он тут все знает, ему и карты в руки, я не возражаю. Мое командирское эго пока помалкивает в тряпочку. Мы включили нашлемные фонари, и, перескочив через трупы, ворвались в бойлерную. Лучи заметались по стенам, перевернутой мебели, лужам застывшей крови на полу, рассыпанным автоматным гильзам. Что-то здесь случилось раньше. Все стены были изъязвлены следами от пуль. Прямо посреди комнаты на полу лежала граната РГД со вставленным кольцом и даже не отжатыми усиками. Но трогать ее мы не стали, мало ли, какие манипуляции с ней успели провести? И положить потом специально для жадных и любознательных.
С улицы послышалась пулеметная очередь. Заработал башенный ПКТ. Затем коротко и солидно бабахнул крупнокалиберный. Потом опять ПКТ. Васька отгоняет кого-то. Пускай держатся, нам надо проникнуть в тоннель. Слышна и автоматная стрельба с противоположной стороны, грохнула пара взрывов, но далеко от бойлерной. Наверное, пытаются бить из гранатометов, но безуспешно. Для РПГ-7 шестьсот с лишним метров дистанция почти непосильная, точка попадания смещается произвольно.
— Прямо. — шепнул в микрофон Сергеич.
Перед нами была закрытая деревянная дверь, на которой раньше, судя по прямоугольному пятну, висела табличка. Затем в табличку угодила пуля, разбив ее вдребезги, и на том месте была лишь дырка в филенке и осколки черного стекла на гвоздиках.
Граната на полу — стимул к осторожности. Я снял с пояса моток репшнура, с небольшой самодельной кошкой на конце, которую мы соорудили еще в «форте» в Нижнем, и аккуратно, стараясь не шуметь и ничего не шевельнуть, надел ее на ручку двери. Затем, разматывая шнур, отошел назад и присел за перевернутым металлическим столом. Сергеич отошел на улицу.
— Бойся! — крикнул я по привычке и дернул шнур.
Дверь распахнулась настежь, раздался характерный хлопок запала, а затем грохнул взрыв. В комнату влетело целое облако дыма с пылью вперемешку. Вот так, кто-то растяжку пристроил. А РГД на полу не взорвалась, хоть и стронулась с места. Черт с ней, пусть валяется дальше, береженого бог бережет.
— Не бойся!
Сергеич вошел в комнату, луч его фонаря уперся в висящее облако пыли. Прямо дымовая завеса. Я тоже выбрался из своего укрытия, смотал непострадавшую «кошку». Сергеич держал дверной проем под прицелом.
За дверью послышалась какая-то возня. Я быстро заглянул туда и увидел мертвяка в военной форме и разгрузке, явно дезориентированного взрывом и пытающегося прийти в себя.

Еще двое, мертвых окончательно, лежали на полу. Их оружие, новенькие АК-74М, были составлены в углу, кто-то об этом позаботился.
Сергеич выстрелил в голову солдату, тот беззвучно осел на бетонный пол, ударившись головой о вентиль огромного бойлера, вытянувшегося вдоль стены и уходящего дальше в темноту. Умер он не от укуса, а от огнестрельных ранений в грудь и живот. Весь камуфляж пропитался кровью. Лежащие на полу были убиты осколками, а затем кто-то, скорее всего убитый сейчас, прострелил им головы, дождавшись их воскрешения. Иначе здесь вместо зомби был бы морф.
Пол был буквально усыпан гильзами, штукатурка возле дверного проема вся осыпалась от попаданий. Я огляделся повнимательней, и представил, как все получилось. Трое солдат оказались в бойлерной, отрезанными от основных сил. Отстреливались, держа дверь на прицеле и укрывшись за большими железяками. А затем их все же забросали гранатами. Двое погибли, один был ранен и позднее истек кровью, но успел поставить растяжку в дверях. Он же и позаботился о товарищах, не дав им в столь богомерзком виде бродить по земле.
Бандиты ушли, не дождавшись его смерти, скорее всего их согнали с места зомби. Теперь на неукрепленной позиции долго не просидишь. А затем солдат тихо умер, не сумев или не захотев застрелиться. Хотя, кровью можно истечь и совершенно незаметно для себя, просто уснуть.
— Куда дальше?
— Да пришли, считай. — ответил напряженным голосом Сергеич.
Он, не опуская оружия, пошел вперед, а я следом за ним, прикрывая с тыла. Дошли до конца казавшегося в темноте бесконечным бойлера, затем свернули налево и остановились у открытого люка в полу.
— Кто-то лазил уже. — прошептал я.
— Пытался. — ответил Сергеич, заглядывая в люк и светя туда фонарем. — Решетка целая. Бойцы, наверное, хотели отсюда уйти низом, но не смогли решетку сломать.
Я тоже посмотрел туда. Да, такую решетку так запросто не сломаешь, прутья в ней сантиметра в полтора толщиной, хоть и не слишком частые. Или пилить, причем долго, или взрывать. А у бойцов, кроме гранат, никакой взрывчатки не было, вот и погибли здесь ни за грош.
Колодец глубиной был метров пять, в стену вделаны вполне крепкие на вид скобы. Спуститься проблемой не будет.
— Ладно, вскрываю решетку. — сказал я, закинул автомат за спину и полез вниз.
Сергеич остался у люка прикрывать меня. Со стороны входа доносилась все более интенсивная стрельба, наш бардак был под неслабым обстрелом, судя по всему.
— Кэмел, как вы? — спросил я, спускаясь.
— Держимся. — послышался его голос в наушнике. — Пока держимся. Минут пять у вас есть еще, торопитесь. Или придется бросать все хозяйство и идти за вами следом. К ним броня какая-то подошла, мы отогнали, но сам понимаешь.
Понятно, времени у них мало. Если догадаются прикрыть второй пролом, который сейчас проделает Шмель, то им уже не уйти оттуда. Их главный шанс в том, что пока Васька отстреливается из пулеметной установки, Шмель должен взрывом уложить секцию бетонного забора двора бойлерной и затем они выедут с территории в противоположную сторону, а дальше есть еще одна дыра в периметре, и в нее они уйдут.
Я поставил ноги на грязный пятачок бетонного пола внизу колодца. Осмотрел толстую решетку, посмотрел за нее. Тоннель выглядел чистым, сухим, никаких мертвяков в нем не было. Надо взрывать решетку, а «бардак» прогонять в лес, пока ребят там не накрыли.
— Шмель, как слышишь? — запросил я, попутно снимая с себя рюкзак со взрывчаткой и всякой справой к ней.
— Принимаю. Чего тебе?
— Забор заминировал?
— Заканчиваю.
— Мы вошли. Взрывай, и сваливайте оттуда.
— Принял.
В наушнике захрипело, щелкнуло, Шмель отключился.
— Сергеич, отпускаю «бардак».

— Принял.
В наушнике захрипело, щелкнуло, Шмель отключился.
— Сергеич, отпускаю «бардак». Прикрывай тогда дверь, пока не войдем.
— Принял. Действуй.
Сверху послышались удаляющиеся шаги. А я начал наматывать на прутья серую тянущуюся ленту эластита — «резиновой» разновидности пластита. Так надо повторить шесть раз, тогда сможем пролезть. Решетка сделана на совесть, прутья вмурованы в бетон, выбить ее целиком не получится, только перебивать взрывом каждый прут в отдельности. ДШ я нарезал заранее, рассчитать необходимую длину труда не составило. Детонаторы на концах отрезков я заматывал под слой ленты, а саму ленту закреплял скотчем, так быстрее всего. Для нас сейчас самое главное — время.
Стрельба наверху усиливалась. Откуда-то издалека к ней присоединился крупнокалиберный. Значит, как я думаю, какая-то броня увязалась за нами, когда мы фары засекли.
Затем наверху тяжко грохнул взрыв, что-то обвалилось, так, что отсюда было слышно. В наушнике послышался торжествующий голос Шмеля:
— Завалилось! Уходим!
— Давайте, гоните на хрен отсюда. — крикнул я в ответ и услышал, как взревел мотор броневика.
— Уходят. — дополнил происходящее голос Сергеича.
— Принял. Держи вход в бойлерную, мне еще минута нужна.
— Принял.
Я домотал последнее кольцо эластита, затолкал под последний виток конец шнура со вставленным в него МУВом. Все, теперь осталось только последний штрих внести. Достал из карманчика разгрузки моток толстой витой лески, привязал ее конец к колечку предохранительной чеки взрывателя. Развернул тот так, чтобы колечко смотрело вверх, и закрепил скотчем получше, чтобы не сместился. Отмотал несколько метров лески, свернувшейся на полу витками, и быстро полез наверх.
Выбравшись из колодца, отошел на несколько метров, выбрал слабину лески, прихватил ее рукояткой ножа в два витка, чтобы перчатки не резать, и с силой дернул. Леска подалась легко, и в колодце грохнуло, выбросив из его жерла верх столб дыма и пыли, словно баллистическая ракета стартовала из шахты. И даже сквозь взрыв я услышал звон упавших на цемент железяк.
Заглянул вниз. Даже спускаться необязательно. Через повисший в неподвижном воздухе вонючий дым было видно, что решетки больше нет.
— Шмель, как вы? — запросил я.
В наушнике хрипело и щелкало, никто не ответил. Вышли уже из зоны досягаемости. Надеюсь.
— Сергеич, есть вход. Как там?
— Принял, иду. — откликнулся тот. — Привалил двоих, сунулись.
В дверях появилась черная фигура, включился подствольный фонарь. Сергеич. Через несколько секунд он первым полез в люк. Я подтянул крышку к краю, спустился по ступенькам, затем кое-как уложил тяжеленный железный круг на место. К счастью, крышка была не такая, как в канализационных колодцах, а полегче и потоньше. Снизу из нее торчали гайки рукоятки, за которую она поднималась. Я в два витка обхватил гайку леской, а затем быстро закрепил на верхней скобе «эфку» с моментальным взрывателем, отжав усики на кольце. Вот так, растяжечку напоследок. Может и сработает.

Валерий Пилецкий,
бывший сотрудник администрации ИТУ, ныне «урод».
Подвижный дозор «фармкоровских» у периметра Горького-16.
13 мая, воскресенье, вечер.

Пилецкому, работавшему контролером в одной из колоний общего режима в Вятской области, повезло несказанно. Именно с их колонии начался рейд еременковского отряда в этих краях. От других «уродов» из своего отряда он узнал, что труженики исправительного фронта не во всех зонах отделались так легко, как он. Те зоны, которые отбивались у администраций вооруженными бандами, прославились настоящей резней, которая устраивалась освободившимися зеками в честь такого дела.

Правда, в паре колоний администрация устроила поголовный отстрел контингента, прежде чем их кто-то успел захватить, после чего ломанулась на прорыв в сторону областного центра.
С Пилецким же судьба обошлась милостиво. В их колонию прибыл немалый отряд спецназа из их же собственного ведомства, на новенькой броне, так что об устройстве беспорядков в зоне никто и не помышлял. Прибывшие сноровисто взяли под контроль всю зону, а затем, совершенно неожиданно, собрали всю администрацию у штаба и объявили им, что «мы будем жить теперь по-новому». Это вызвало немедленное расслоение сотрудников на два неравных лагеря — меньший из числа согласных с «новой политикой», и больший, из числа тех, кто и вправду полагал, что выпускать и вооружать уголовников не следует. Но сила была не на стороне вторых, и довольно скоро он обнаружил себя стоящим с пистолетом в руке посреди жаркого пыльного плаца, а пистолет был направлен в затылок стоящему на коленях Петру Тимошину — коллеге Пилецкого. Самому же Валерию за правое ухо упирался дульный срез другого пистолета, который держал человек в черной форме, черном же шлеме и черной разгрузке, с эмблемами в виде обоюдоострой секиры на нарукавном шевроне. Формой он здорово напоминал киношного эсэсовца.
Выбор Валерию предоставили настолько простой, что сомневаться не пришлось ни единой секунды. ПМ у него в руке дернулся, а Тимошин упал лицом вперед так, будто его пнули между лопаток. Из-под впечатавшегося в асфальт плаца лица начала быстро растекаться лужа ярко-красной крови.
— Молоток. — похвалил человек в черном, убирая пистолет от затылка Валерия. — А теперь давай вот этих двоих. Сам, добровольно. Только спереди, чтобы глаза видеть, а то в затылок каждый умеет.
За Тимошиным на коленях стояли зампореж и еще один контролер. Пилецкий обошел их спереди, посмотрел. Зампореж Выдрин был здорово избит, кровь продолжала вытекать тягучими вожжами из носа и рта, заляпав форменную рубашку на груди, оба его глаза заплыли. Били его не эсбэшники, а «торпеды» Крапа, который к тому времени появился на всеобщем обозрении. Контролеру из новеньких, фамилию его Пилецкий еще не запомнил, отрезали ухо и всего истыкали ножами, но не глубоко. Вся его одежда была пропитана кровью, и он лишь тупо покачивался вперед-назад, видимо, уже не очень хорошо осознавая происходящее.
— Ну, чего ждешь? — вполне доброжелательно спросил человек в черном, поигрывая небольшим двухцветным пистолетом.
— Да не, я не жду. — хрипло ответил пересохшим от страха горлом Пилецкий и попытался сглотнуть слюну.
Слюны не было, казалось, что весь организм его высох и превратился в некий сгусток ужаса. Валерий не был ангелом, в зонах в контролерах таких не держат. Но выстрелить в лицо стоящему перед ним на коленях человеку было трудно. Очень трудно.
— Давай, давай, не разочаровывай нас. — сказал эсбэшник.
Сзади к нему подошел Крап, держа в руках «стечкин». С Крапом были еще двое, оба с АКМС, не отходившие от него ни на шаг. Издалека, как заметил Пилецкий, на разыгрывающиеся сцены смотрели вояки в камуфляже и с навороченным оружием. Эти захватили лагерь, но в процесс отбора «уродов» из числа людей не вмешивались. Занимались этим люди в черной форме, а также приехавшие с ними уголовники.
— Ну, ты чего, вертухай, сомлел? — притворно удивленно спросил Крап. — Помочь?
— Нет, не надо. — прохрипел Пилецкий, у которого вспышкой в мозгу родилась мысль о том, что если ему сейчас «помогут», то через минуту он сам будет стоять на коленях на чисто выметенном асфальте плаца.
— Тогда не тяни время, жрать всем охота уже. — сказал Крап.
Один из его «торпед» слегка приподнял ствол автомата, как бы с намеком.
— Страшно, Валерик? — неожиданно разомкнул слипшиеся от запекшейся крови губы зампореж, майор Беляков.

— Страшно, Валерик? — неожиданно разомкнул слипшиеся от запекшейся крови губы зампореж, майор Беляков. — А ты не ссы, начал своих валить, так продолжай, сука.
С этими словами он плюнул под ноги Пилецкому кровавым сгустком. Пилецкий неожиданно даже для самого себя обиделся на Белякова. С какой стати он в него плюется? Это раньше он тут главным был, Пилецкий в силу частых залетов по службе даже на глаза ему боялся попадаться. А теперь его сила кончилась. Другая теперь сила в зоне все решает. Контролера накрыла волна трусливой злости и Пилецкий, искривив губы и жалко перекосив лицо, вскинул ПМ и выстрелил в зампорежа. Тот лишь покачнулся, но не упал. Пуля ударила его в скулу, почти по касательной, сломав кость и вырвав клок мяса, повисший вниз кровавым лоскутом. По шее и плечу побежал ручеек темной крови.
— Ну, Валерик… — протянул Крап. — Так не пойдет, даже попасть не можешь. Давай еще разок, старайся.
Удар пули все же ошеломил Белякова. Он уже ничего не говорил и даже не смотрел на Пилецкого. Дрожащей рукой тот снова поднял пистолет и выстрелил, угодив в самую середину лица, прямо в переносицу. Тело зампорежа грузно завалилось назад, и неестественно вывернутые ноги мелко задергались. Смерть все никак не наступала, пуля пробила переносицу и застряла где-то в носоглотке. Майор продолжал хрипеть, и даже, кажется, оставался в сознании.
— Талант, Валерик, талант. — сказал «эсэсовец» в черном. — Тебе исполнителем быть, ни один у тебя не уйдет, не помучавшись. Добей, урод!
От неожиданно злобного крика и болезненного тычка в спину Пилецкий подпрыгнул и дважды выстрелил в голову умирающего, на этот раз добив его окончательно. Контролер из новеньких, глядя на эту картину, неожиданно сморщился и заплакал.
— Не надо… пожалуйста, не надо… — бормотал он.
Слезы текли у него из глаз, смешиваясь с кровью. Его мелко трясло.
— Поздно, Вася. — наставительно сказал Крап. — Раньше надо было думать. Сейчас сам бы водку пил да корешей своих валил. А теперь поздно. Валерик, давай, не тормози.
Рядом хлопнул еще один пистолетный выстрел, заставивший дернуться и жертву, и палача. В нескольких метрах происходил «отбор уродов» с коллегой Пилецкого, Боголюбским. На асфальт рухнуло тело какого то заезжего капитана из областного УИН, застрявшего здесь в командировке.
Пилецкий вдруг успокоился. Неожиданно ясно в его воспаленном и затопленном страхом мозгу возникла мысль: «Обратной дороги нет. Все. Приплыл». Взяв в руки оружие, и начав убивать свих коллег под командой уголовника, он уже ушел за ту грань, за которую заходить нельзя, так далеко, что грани этой уже и не разглядеть. Пилецкий погрузился во тьму вечную. И осознание этого его успокоило. Он уже твердой рукой вскинул пистолет и выстрелил новичку в середину лба, прекратив его заунывный плач. Тело повалилось на зампорежа, а Пилецкого хлопнули по плечу, и кто-то сунул ему в руку початую бутылку водки и половину кральки колбасы.
— Молотком, Валерик! Зачислен в ряды, так сказать. Будешь теперь в «уродах». Хлебни как следует.
Затем Пилецкий жадно хлебал водку из горлышка, как воду, не чувствуя вкуса, затем жевал отдающую чесноком колбасу. Кто-то сунул ему пачку сигарет, и он закурил, без проблем чиркнув спичкой на изрядном ветру. Руки уже не дрожали.
Продолжение этого дня он уже помнил плохо. Он здорово напился в кругу таких же «уродов», как они сами себя называли. С еременковским отрядом приехало человек двадцать бывших «вертухаев». Ему выдали слежавшийся на складе армейский камуфляж, стальной шлем, потертый автомат с черным пластиковым прикладом и цевьем, «макаров», гранаты, штык-нож. Показали место в кузове КамАЗа. Затем новичков, человек пятнадцать, в общей сложности, повели показывать имущество отряда.

Больше всего Пилецкого поразила передвижная пыточная, переделенная из старой кашээмки с кунгом. От прошлого оборудования в ней разве что дизель-генератор остался, подсоединенный к каким то трансформаторам и реостатам, черт знает, что это такое, в электрике он плохо разбирался. Провода вели к стоматологическому креслу, словно в насмешку установленному посреди кунга. Кроме «крокодилов», которыми заканчивались провода, там было множество хирургических инструментов, какие-то ножи, мясницкие топорики, молотки и клещи. На столике пристроилась переносная газовая плитка, на конфорках которой лежали обугленные с одного конца монтировки.
В кунге стоял запах дерьма, крови и страха. Пилецкий почувствовал, как хмель улетучивается из его головы, а волосы шевелятся под форменной кепкой. Но затем он снова выпил, и его отпустило. Зачисленный в «уроды» Боголюбский все время крутился рядом, часто подливал, подавал наколотые на вилку соленые огурцы, закусить. Водки, закуски, курева у «уродов» было много, целый КамАЗ был забит «бациллой» под верх тента.
К ночи нашлись и девки. Оказывается, их возили с собой постоянно, в двух автозаках, пустовавших в отсутствии пленных. Девки были молодые, все взятые силой из деревень, через которые проезжал отряд. От отряда не прятались, сначала воспринимая их как защитников, а когда настоящая звериная сущность гостей становилась видна, предпринимать что-то было уже поздно.
Что удивило Пилецкого, так это то, что со многими «уродами» ехали семьи. Были жены, были дети, и никого из них не волновало происходящее в лагере. Ни зверства, ни крики из пыточных, ни публичные казни, ни пьяный разгул и дикий разврат. Жены бывших вертухаев с удовольствием примеряли взятое с грабежей добро, детишек некоторые папаши уже «приставляли к делу», пусть пока на подхвате. «Уроды» на глазах превращались в некую кочевую орду, кормящуюся исключительно от своих зверств.
Впрочем, поначалу «уроды» еще не слишком зверствовали. Их было маловато, да и «настоящего дела» для них не находилось. За вояк их никто не считал, а с палачеством развернуться не было оказии. Все изменилось, когда Крап взял власть и начал строить свое княжество, устроив себе резиденцию на хлебозаводе. К тому времени число вертухаев в «уродской роте» перевалило за сотню, а считая членов семей и каких-то непонятных шнырей из числа лагерных «опущенных», так и к трем сотням уже приблизилось. Некоторые бабы тоже напялили на свои раскормленные дармовыми харчами зады камуфляж, и вооружились, почувствовав вкус к грабежам и безнаказанному живодерству.
Их колонна обрастала грузовиками, пригружалась дополнительным имуществом, постепенно превращаясь в самую настоящую орду, распугивающую своими многочисленными моторами все живое вокруг. Они уже не шли с основной колонной «фармкоровских», а крались по дорогам следом, останавливаясь своим собственным лагерем, занимая деревни и показывая деревенской публике, кто в доме хозяин.
Постоянно с «уродами» находились около десятка «эсэсовцев», как окрестили одетых в черные прыжковые костюмы эсбэшников. Они не вмешивались в происходящее, не мешали, и лишь время от времени передавали задания, полученные ими от Еременко. И возглавляли уходящие на эти задания отряды.
Задания все больше были простыми и понятными. «Уроды» действовали в качестве карателей в интересах Крапа, строящего свое государство. Необходимости в такой их работе не было, бандиты и сами зверствовать умели не хуже, но Еременко настаивал на том, чтобы его «уроды» имели как можно больше подобной практики. И Пилецкий втянулся, а вскоре ему даже понравилась новая работа.
Они жгли, вешали, расстреливали, насиловали. Убивали мать и скармливали воскресшему мертвяку ее же детей. Выращивали мутантов и скармливали им пленных. Чувство всеобъемлющей власти и абсолютной безнаказанности пьянило и вгоняло в постоянную эйфорию.

Чувство всеобъемлющей власти и абсолютной безнаказанности пьянило и вгоняло в постоянную эйфорию. Любая сельская девка был его по движению пальца, и Пилецкий пользовался этим напропалую — в прошлой жизни женщины его вниманием все больше обходили.
По вечерам они пили до беспамятства, валились где придется, после чего просыпались и снова пили. От такого беспробудного пьянства начались проблемы, и командир прикомандированных «эсэсовцев», некто Серых, вместе с командиром отряда Петраковым и главным «контрразведчиком» Великановым, устроили показательное повешение троих особо проштрафившихся. Под раздачу попал Боголюбский, с которым Пилецкий пил весь день, и который после этого выпил на посту еще бутылку водки, да так и уснул.
Трупы не снимали еще три дня, и они дергались на виселице посреди лагеря, протягивая руки к каждому, проходящему мимо. Такие действия командования чуть отрезвили отряд, и дисциплина поднялась.
А затем в отряде случились первые серьезные потери. До этого погибли всего четверо, совсем уж «расшалившиеся» в захваченных деревнях. Их смерть была следствием их собственной глупости. Но на этот раз все вышло по-другому. Взвод «уродов» и все прикомандированные эсбэшники выехали с бригадой уголовников, подчиненных некоему Шкабаре, в деревню Вяльцево, с целью сделать местное население более сговорчивым. Работа предполагалась знакомая и уже рутинная. Выбрали большой сарай, застрелили нескольких местных жителей и закинули туда. Когда они ожили, туда по одному начали подавать выбранных случайным образом, причем каждому из них стреляли в голень, чтобы слишком резво не бегал.
Это уже даже не развлекало, разве что бандиты устроили подобие тотализатора и принимали ставки на то, сколько продержится каждая из жертв, и какой из мертвяков настигнет ее первый. Сам Валерий отошел покурить в сторонку, разглядывая толпу согнанных к месту расправы сельчан, подбирая себе девку посимпатичней и помясистей — худых он не любил.
А затем из леса ударили пулеметы и снайперы. Взорвалась БМП бандитов, которую они полагали своей главной силой. Накрылась «маталыга» со своим пулеметом в башне. Покосило «эсэсовцев», разнесло один из их «водников», с которого они не сделали ни единого выстрела, даром, что два пулемета на крыше. Тяжелой пулей расплескало мозги Барабану — так прозывался их пулеметчик, причем все содержимое его черепной коробки оказалось на лице и груди Пилецкого.
Пока пытались организовать оборону от неожиданного нападения и матеря все проспавшее оцепление, вяльцевцы успели добраться до оружия с убитых, и открыть огонь во фланг. Началась паника, уцелевшие «эсэсовцы» плюнули на подопечных и рванули на уцелевшем «воднике» в лес, бросив своих убитых. Сам Пилецкий успел вскочить в кузов одного из КамАЗов, и тем самым спасся. Но их взвод из двадцати пяти человек потерял четырнадцать. Его потом трясло до следующего утра, и успокоился он, лишь выпив целую бутылку какой-то мерзкой водки, отдававшей сивухой.
На следующий день их подняли по тревоге. Валерий страдал от жуткого похмелья, и пока стоял в строю и слушал речь Петракова, несколько раз чуть не облевался от накатывающих приступов тошноты. Но суть речи примерно уловил. Их бросают на перехват тех самых людей, что расстреляли их в деревне. По идее Валерий должен был воодушевиться чувством мести, но на самом деле он почувствовал страх. Ему памятно было, как пули, летящие из леса, косили его коллег (товарищами назвать хоть кого-нибудь здесь язык бы не повернулся). И он представлял, что такая же пуля, как та, что разнесла голову Барабану, вполне могла бы сделать то же самое с его головой.
Еще он заметил, что воодушевленных возможностью отомстить лиц в строю вообще не видно. Резать беззащитных было как-то привычней и надежней, а рыдать над судьбой тех, кто остался в Вяльцево, никто не собирался. Сам Пилецкий уже успел выпотрошить РД Барабана, и разжиться из него заныканым золотишком, снятым с жертв экзекуций.

Сам Пилецкий уже успел выпотрошить РД Барабана, и разжиться из него заныканым золотишком, снятым с жертв экзекуций. Барабан с его ПК был чуть не главным действующим лицом в массовых расстрелах.
Дальше все стало еще хуже. Из «уродской орды» выделили всех боеспособных, которых придали колонне вояк в качестве усиления. И Пилецкий впервые понял, что такое быть существом второго сорта, вроде лагерных «обиженных». Вояки «уродов» откровенно презирали, всячески третировали и ущемляли в правах, немедленно спровоцировав несколько конфликтов, закончившихся плачевно для «уродов» же. Трое были избиты, причем один настолько сильно, что все сомневались, выживет ли он вообще.
Чтобы не смущать умы, кум Великанов повез того на «уазике» в какую-то поселковую больницу, но вернулся неожиданно быстро, сказав, что того обещали вылечить и поставить на ноги.
Однако вояк тоже обуздали. Их командир, рыжий красномордый мужик в камуфляже, габаритами похожий на вставшего на дыбы быка, навел относительный порядок. «Уродов» же успокоил сам Еременко, появившись в сопровождении Петракова и вездесущего Великанова, пообещав им, что действовать они будут со «спецами», как он их называл, раздельно.
Затем им довели задачу. Разбившись повзводно, они должны были патрулировать дорогу вокруг закрытого города, особое внимание уделяя местности вокруг появившихся в ограде проломов. Эта задача мало вдохновила бывших режимников, ясно представлявших, что будет, когда их грузовик войдет в прямое противостояние с броневиком противника, на котором, по слухам, тот уходил от преследования. Наличие целых четырех гранатометов не слишком успокаивало — толковых стрелков из этого шумного и бесполезного при карательных походах оружия среди них не было.
Взвод Пилецкого сумел заехать на своем «Урале» на лесную поляну, неподалеку от опушки, где они чувствовали себя в безопасности, поставив наблюдателем бывшего лагерного «петуха» Бляху, как-то между делом прижившегося при «уродах», и выполняющего любую работу, какую получит.
В общем, вертухаи откровенно отлынивали от выполнения задачи, отделываясь бойкими докладами по рации, отвечая на запросы командования. В середине дня на «уазике» к ним заехали Великанов с Петраковым, в сопровождении единственного водителя, и командир их взвода Клешня доложил начальству о том, что никаких признаков противника не обнаружено. Командиры пожали плечами, выпили с Клешней по быстрому, и уехали на «уазике».
Все прекрасно понимали, что никакого изменения в их собственной судьбе от того, сумеют они перехватить злодеев, или не сумеют, не произойдет. Сейчас они откровенно занимались чужими проблемами, от которых им самим были ни тепло, ни холодно. Соответственно, все происходило под лозунгом: «А оно тебе надо?».
Так бы и грелись они на уже совсем по-летнему жарком солнце, если бы ближе к вечеру к ним не нагрянул БПМ с почти десятком вояк. Пришлось изображать рвение. Вояки же, однако, были больше озабочены обороной от вроде бы союзников из числа бывшего контингента, нежели поимкой противника. На «уродов» внимания почти не обращали, разве что на пинках выгнали дополнительных наблюдателей к опушке леса.
Уже стемнело, и «спецы» заставили «Уродов» выбраться к самому кустарнику, затянувшего опушку леса сплошной завесой. Запретили пить, и даже приглядывали за этим. Для Пилецкого это стало настоящей пыткой — он привык каждый вечер упиваться в дрова и другого существования уже не мыслил. Прихватив из рюкзака бутылку водки и бутерброд в полиэтиленовом пакете, он удалился в кусты, картинно помахивая сложенной газеткой, якобы до ветру собрался. На него никто не обратил внимания. Но едва он присел и вскрыл бутылку, как был сбит с ног могучим пинком в бок, выбившем из легких воздух, а из глаз искры.
Когда зрение вернулось к нему, и он сумел сделать вдох, зрение его сфокусировалось на толстом глушителе «вала», направленного ему прямо в лицо.

Когда зрение вернулось к нему, и он сумел сделать вдох, зрение его сфокусировалось на толстом глушителе «вала», направленного ему прямо в лицо. Над ним стоял крепкий мужик в камуфляже и невероятно крутой воинской справе, с прибором ночного видения на шлеме, и смотрел он на Валерия как на некое любопытное насекомое.
— Еще рез бухнуть решишь, козел, и трындец тебе. Понял? — спросил мужик.
Пилецкий лишь энергично закивал головой. Мужик его пугал. Было видно, что застрелить бывшего вертухая ему не просто запросто, но еще и очень хочется. Даже палец на спусковом крючке подрагивает. Валерию с его позиции было это очень хорошо видно.
— Вылей. — сказал мужик в камуфляже.
— Чего? — с перепугу переспросил Валерий.
— Водяру вылей. Чтобы я видел.
Ствол автомата указал на бутылку, которая так и была в руке. Судьбу искушать не хотелось, к тому же в кузове «Урала» такого добра стоял еще ящик, так что Пилецкий без сожаления перевернул открытую бутылку и спустил всю сивуху из нее до капли в лесной дерн.
— А теперь пошел отсюда. — процедил камуфляжный, после чего снова добавил: — Козел.
Пилецкий рванул к своим с низкого старта, по пути совершенно беззвучно обматерив своего мучителя, зная наперед, что до того ни одного слова не донесется. Но не преминул нажаловаться Клешне, который, тоже будучи в легком подпитии, блеснул смелостью и отправился на разборки к командиру «спецов», сидящему на броне своей угловатой, заляпанной пятнами камуфляжа, бронированной машины.
Однако, и там все пошло не так, как надо. Командир слушать брань Клешни не стал, а просто сбил того с ног подсечкой, и не успел взводный «уродов» дернуться, как в нос ему уперся пистолет, с невероятной быстротой выдернутый из кобуры. А еще двое спецов, подняв автоматы с подствольниками, направили их на подскочившую было с места толпу «уродов».
«Уродов» было вдвое больше чем спецов, и хоть вооружены они были попроще чем те, разница была не велика. Старый автомат убивает ничуть не хуже нового. Разница была в том, что настоящей волчьей стае, какую представляли собой «спецы», подобранной «вручную», по рекомендациям и знакомствам, противостояла свора самых обычных шакалов, жестоких со слабыми, трусливых с сильными, и самое главное — ничем, кроме пьянства и совместно творимых изуверств, друг с другом не объединенных. И едва им стоило увидеть направленные в их сторону стволы, как у каждого мелькнула в голове мыслишка: «А как меня первого? А оно мне надо?».
В общем, «уроды» побурчали и вернулись к машинам, сделав вид, что не услышали звука подсрачника, которым следом за ними отправили их командира.
На какой-то момент наступила тишина. «Уроды» собрались возле своей машины, куря и тихо переругиваясь, «спецы» же занимались своими делами, не обращая на вертухаев никакого внимания.
Когда уже почти совсем стемнело, со стороны пятнистого бронетранспортера «спецов» донесся чей-то крик:
— Тревога! Есть визуальный контакт.
— По машинам! — заорал подскочивший невесть откуда спец, тот самый, что заставил вылить водку, и для пущей убедительности отвесил неслабого поджопника Валерию, отчего тот взвыл и птицей взлетел в кузов. Рыкнул заведенный мотор, после чего из кабины донесся звук удара и крик водителя. После чего кто-то заорал: «Ты что, баран, твою мать, делаешь? Какие фары, идиот?»
Машина рывком тронулась с места, неожиданно резко затормозила, и снова дернулась вперед, отчего все находящиеся в кузове оказались друг на друге. В кузов заскочили целых три спеца, пристроившихся у заднего борта.
— А чего они не на своей? — шепнул кто-то в темноте.
— Хрен их знает.

— Хрен их знает. — пожал плечами Пилецкий. — Ждут чего-то.
Грузовик ехал, переваливаясь на неровностях, и ехал не спеша. «Спецы» сидели спокойно, и Валерий догадался, что те тоже не рвутся в прямой бой. Двое из них были вооружены толстыми трубами одноразовых гранатометов, висевших у них за плечами. С «мухами» Пилецкий был знаком еще по службе в армии, а эти были длиннее и заметно толще. У третьего же вообще были уложенные вьюком две толстенных трубы, покрытых желтоватыми разводами.
Против ожидания, БПМ двинулся почти сразу за ними и ехал следом как привязанный. И лишь на полпути к периметру ушел левее, видимо направившись в обход, или в охват, как там это все правильно называется на военном языке. А затем с той стороны, куда ехали они, донесся парный взрыв, а затем ему вдогонку еще один, намного мощнее. Затем, еще немного погодя, очередной парный взрыв, а потом понеслось. Загрохотали пулеметы, послышались выстрелы из гранатометов, все перекрывал периодически какой-то пулемет, тональностью похожий на отбойный молоток. Водитель «Урала» дал по тормозам, и «спецов» из кузова как ветром сдуло. А следом за ними, подчиняясь непонятно чьим командам, горохом посыпались на асфальт дороги «уроды».
Пилецкий выпрыгнул неловко, слегка подвернув ногу, и побежал, пригибаясь и прихрамывая, к пролому в многорядной ограде, за которой во всю ширь разворачивалась перестрелка. Били откуда-то с крыши, трассеры летели пучками, а в ответ били по этой самой крыше, причем время от времени из чего-то могучего, крошившего и выбивавшего из стены кирпичи.
«Уроды», имеющие очень относительное понятие о воинском строе, бежали в пролом стадом, и у Валерия мелькнула мысль, что если кто-то ударит из пулеметов по толпе, то, скорее всего, никто отсюда живым не уйдет. Но никто не ударил. В темноте раздавался лишь топот, надсадное дыхание, звяканье касок и оружия, чей-то мат и проклятья.
Они благополучно забежали в пролом, после чего с грехом пополам рассредоточились вдоль бетонного забора, из-за угла которого и доносилась стрельба. Кто-то из них, Валерий в темноте даже не понял, кто именно, выглянул из-за угла и замер, всматриваясь в то место, откуда, из каких-то ворот, били пулеметы. Отчетливо были видны огоньки дульных вспышек. В ответ с крыши пятиэтажки и прилегающего здания летели трассеры, то втыкавшиеся в землю вокруг, то рикошетившие и улетавшие в стороны и вверх по причудливым траекториям. Между зданиями, с который велся огонь, пылал жарким костром подбитый бронетранспортер.
Тот, кто смотрел из-за угла, слишком увлекся зрелищем. Со стороны противника прилетела очередь из ПКТ, и любопытного отшвырнуло назад. Он пару раз дернулся на быстро покрывавшемся кровью асфальте, и затих. После этого все дружно решили никуда не соваться.
Всего «спецов» с ними приехало четверо. Еще один сидел в кабине всю дорогу. Они о чем-то пошептались, оглядели притихших «уродов», после чего легко, один за другим, перемахнули бетонный забор, и быстро растаяли во тьме.
Сидевший рядом с Валерием молодой контролер из Камышовской зоны по кличке Бегемот, присвоенной ему за невероятно большой рот в уродливо выпяченных челюстях, в который он умел погружать бутерброды целиком, пробурчал:
— Ну и хрен ли теперь делать бедуем? Кипишнули и смылись.
— А нам то чего? Наше дело уродское, сидим и сидим.
Слово «уроды» уже превратилось в самоназвание орды, даже сами носители этого оскорбительного по сути названия перестали задумываться над его смыслом.
— Тоже верно. — вздохнул Бегемот. — Курить есть?
— Держи.
Пилецкий протянул ему початую пачку сигарет, затем сам выбил щелчком одну. Оба закурили.
— Слыш, земляк, а чего они все на нас тянут? — снова заговорил Бегемот. — Типа чистенькие, или как?
— Ага, чистенькие.

Если бы нас не было, сам бы тут колхозничков резали. А так всю дерьмовую работу нам, а сами вроде как в сторонке, типа западло им. Зашкварятся, с нами общаясь. Но только я что-то не слышал, чтобы они на защиту чью-то тут вставали.
— Точно, не было такого. — подтвердил камышовский контролер. — Они как-то на двух своих бэтээрах к нам в деревню заехали, а у нас веселье — мужика в пилораму запихивали. И ничего, посмотрели, рожи поморщили, да и дальше поканали. Типа не понравилось. Но даже слова не сказали.
— А чего его в пилораму то? — спросил Валерий.
Как ни странно, но он такой случай пропустил, наверное на выезде был. У них в последнее время через день были выезды, новые местные князья приводили подданных к послушанию.
— Да так… Нашли пилораму в сарае, вот и решили попробовать. Какого-то мужика прямо на улице изловили и в нее засунули.
— И чего?
— Прикинь — ожил! Тулово пополам разрезало, а он лежит и кнокает. Нормально, а?
— А что за мужик?
— Да хрен его знает. Просто мимо шел.
— Офигеть… — вяло отозвался Пилецкий.
Некоторое время сидели молча, прислушиваясь к перестрелке. Потом на них разом из-за угла вышли сразу три зомби, которых быстро смели заполошным автоматным огнем. Затем, одного за другим, застрелили еще нескольких, подходивших с разных сторон. Потом во взводе появился первый раненый — рикошет от бетонной стены угодил кому-то в ногу. Раненого перевязали и двое потащили его к стоящему в проломе «Уралу».
Затем раздался довольно сильный взрыв, сопровождаемый грохотом падения чего-то тяжелого, вызвавший настоящий взрыв стрельбы с крыш и из окон, а в ответ по без того избитым стенам хлестнули пулеметные очереди. Кому-то попало, судя по всему, потому что в одном из окон кто-то зашелся в неостановимом истошном крике, который прерывался лишь на то, чтобы кричащий мог набрать воздуха. Затем крик резко оборвался.
— Чего там случилось? — засуетился молодой и любопытный Бегемот.
— Хрен его знает. Сиди. — сказал Пилецкий.
Через минуту снова стрельба усилилась, а затем, через минуту буквально, стихла. Еще через минуты три мимо пролома в периметре, через который они вошли на территорию города, надрывно завывая дизелем, проскочил БПМ, затем резко свернул в поле. Откуда-то еще прикатил БТР, пролетевший в том же направлении буквально через минуту после машины «спецов», с включенными фарами. Это точно местные уголовнички проскочили, кто бы еще с включенными фарами в такой ситуации ездил?
— Погнались что ли за кем? — спросил неугомонный Бегемот.
— Похоже… — протянул Пилецкий.
Вскоре со стороны поля послышались короткие очереди из крупнокалиберных пулеметов, что-то взорвалось, но не машина, а будто снаряд рванул. Затем снова зашлись в очередях пулеметы, при этом удаляясь.
Неожиданно Клешня, говоривший с кем-то по радио, скомандовал подъем. Все подскочили, бренча оружием и снаряжением. Даже «звучать по-военному» у «уродов» пока не получалось. С грехом пополам разобрались в колонну по два, разместились по сторонам улицы. Клешня, имевший в прошлом какой-то опыт военной службы, разместил одну колонну с одной стороны улицы, а другую с другой, наказав им следить за противоположными сторонами. А затем обе колонны неспешно и осторожно направились вдаль по улице.
Время о времени на них выходили одинокие мертвяки, но угрозы такой толпе даже плохо обученных вояк они не представляли. Пару раз попались мертвые собаки, которых тоже пристрелили. Затем их, с сопением и руганью обогнала группа из десятка увешанных оружием уголовников, бегущих в сторону хорошо заметных ворот в конце улицы. Судя по всему, это были те, по которым долбили пулеметы БРДМ противника, и теперь им не терпелось отомстить.

Судя по всему, это были те, по которым долбили пулеметы БРДМ противника, и теперь им не терпелось отомстить. Пилецкий, например, не понимал, куда и зачем они вообще идут. Из разговоров было ясно, что броневик противника уже уехал, а БПМ «спецов» с бронетранспортером уголовников гнались за ним. С другой стороны, что им здесь то было нужно? Ворвались в город, постреляли, и уехали? Хотели прорываться дальше, но что-то помешало?
Вскоре они снова собрались вдоль забора, с двух сторон от ворот, в которых заняли позицию спецы. Те чего-то ждали, может как раз именно их. Уголовники же явно попытались ворваться первыми в низкое одноэтажное здание, расположенное в середине двора, и двое из них лежали на асфальте в лужах крови. Кто-то шепнул, что их снайпер свалил, в чем Валерий глубоко усомнился. Откуда еще и снайперам противника здесь взяться? Наверняка кто-то отстреливается из темного нутра одноэтажного дома перед ними.
Один из спецов, тот, что тащил за спиной две толстых камуфлированных трубы, снял их, разделил, сунул что-то себе в уши, после чего взвалил одну из труб на плечо и прицелился ей в дверь. Пилецкий услышал негромкий щелчок, как будто кто-то переключил предохранитель, а потом раздался гулкий выстрел, такой сильный, что долбануло по ушам. Нечто темное метнулось через двор в приоткрытую дверь, а еще через доли секунды в здании рвануло. И рвануло так, что подпрыгнула крыша на здании, дверь сорвало с петель и выбросило во двор, а заодно выбило все оконные рамы, обломками деревяшек разлетевшиеся по двору.
— «Шмелем» шарахнул… — прошептал кто-то в темноте.
Двое камуфляжных сорвались с места, перебежали к стене бойлерной, метнули внутрь по гранате. Один закатил ее в дверь, а второй закинул в окно, присев за подоконником. А после раздавшегося изнутри двойного взрыва они разом заскочили внутрь. Затем вторая пара быстро преодолела расстояние до бойлерной и тоже влетела следом.
Клешня не торопился командовать своим «уродам», а вот уголовники подхватились и, гомоня, побежали следом за «спецами». Всей толпой ворвались в бойлерную, их крики долго доносились через выбитые окна.
Радио Клешни заговорило, он вдруг подскочил и крикливо погнал свой взвод туда же, где скрылись остальные. А затем внутри что-то рвануло, за окнами сверкнула вспышка, и одновременно несколько голосов заорали, заматерились. Началась какая-то непонятная суета, кто-то выл истошно, куда-то стреляли. Один из «спецов» выскочил из дверей навстречу приближающейся колонне «уродов», махнул рукой, крикнул:
— Давай, шевели копытами! Плететесь как павианы беременные. Только не лезь, куда не просят, вон, контингент на растяжку нарвался.

Татьяна Лапина.
13 мая, воскресенье, день.

Противник вышел на их позицию около полудня. К тому времени они вчетвером заняли оба замаскированных окопчика, готовые ко всему, чтобы ни случилось.
Леха, ушедший опять вперед, вышел на связь всего один раз. Сообщил, что на позиции, после чего назначил старшей Татьяну. И отключился. Она хотела уточнить, с чего это вдруг, если противник себя даже ничем не проявил, но в этот момент сработала ОЗМ, заложенная в кустах на удалении метров семьдесят от «фишки». Грохнуло, взвыли, состригая ветки с кустов, летящие ролики, распустилось прозрачное облако светлого дыма. А затем раздался крик, такой дикий, как будто из кого-то заживо тянули душу ржавыми крючьями.
Татьяна трясущимися руками схватила с земляной полочки завернутую в полиэтилен подрывную машинку. Сработала «ведьма» — на очереди замаскированная в кустарнике «монка», приводимая в действие с провода. Рядом с ней, испуганно подскочив на месте, схватилась за автомат побледневшая Аня. Как ни надеялись они, что беда пройдет мимо, что не найдут их в лесной глухомани — но все тщетно. Противник оказался не дураком.

Противник оказался не дураком. Недаром Сергей особо предупреждал о засевших в окрестностях спецназовцах. И рассказал о разнесенной в щепки бандитской колонне. А теперь они здесь. И пришли за ними, тут уж двух мнений быть не может, кто им понадобился.
Крик в кустах оборвался, сменившись протяжными стонами. В распускающейся и еще редкой листве осинника мелькнули фигуры в армейском камуфляже, но в створ размещенных «монок» не попали. Беготня в кустах затихла.
— Сядь ниже. — шепнула Татьяна, вспомнив, что Сергей рассказывал о тепловизорах. — Еще тепло заметят.
Аня резко опустилась на самое дно окопа. Татьяна заметила, какая та бледная и как у нее дрожат руки. Сама она едва приподнялась над краем окопа, не сводя взгляда с двух деревьев, в пространство между которыми была нацелена мина. Вторая «монка» была размещена правее, во фланг тем, кто, подорвавшись на этой, попытается обойти их позицию. И провод от нее вел во второй окопчик, к Вике с Ксенией.
— Вик, слышишь меня? — прошептала Татьяна в микрофон, не выдержав напряжения.
Голос подруги был совершенно неузнаваем, Татьяна даже поразилась поначалу, а затем подумала, что и у нее. Наверное, сейчас не лучше.
— Слышу. Что?
— Про мину не забудь.
— Держу. Молчи, услышат.
Татьяна испуганно смолкла, но молчание было еще страшнее, чем угроза быть замеченной.
— Ты как? — шепотом спросила она у Ани.
— Страшно. — честно ответила та.
— Мне тоже.
Кусты впереди, в створе двух деревьев, колыхнулись, и откуда-то издалека ударил гулкий винтовочный выстрел. И в кустах свалилось, ломая ветки, что-то тяжелое. И кусты неожиданно ожили, и одновременно оттуда выскочили сразу четыре человека. Один был одет в диковинный камуфляж, весь увешан снаряжением и выглядел как киношный рейнджер, а трое были одеты стандартно — стальные каски, обычные армейские камки. «Рейнджер» ловко занял позицию за толстым комлем накренившейся сосны, остальные не выглядели такими ловкими, скорее наоборот. Попадали за стволами, укрылись, как сумели, направив стволы куда-то вдаль. И оказавшись при этом спиной к Татьяне.
Татьяна присела на дно окопа, зажмурилась и изо всех сил надавила на хрустнувшую кнопку подрывной машинки. Мина грохнула не впечатляюще, как большая хлопушка. Но кусты в зоне поражения выкосило словно косой, только ветки посыпались, кору сорвало со стволов деревьев, распылив бурым облаком, а из четверых укрывшихся уцелел только «рейнджер», устроившийся в сторонке. Трое же в армейских камках даже не шевельнулись, превратившись в изорванные куски мяса. На таком расстоянии каждый из них принял не один десяток стальных роликов.
И тут же откуда-то с фланга ударили длинные очереди во все стороны, не прицельно, сшибая ветки и выбивая древесную пыль из деревьев. Стреляли во все стороны. Затем кто-то заорал что-то злобное, и стрельба затихла.
— Попала? — одними губами спросила Аня, так и не выглянувшая из окопа.
— Троих. — так же беззвучно ответила Татьяна.
В кустах началась суета и беготня, но вся в стороне от них, что происходит — понять было невозможно. Откуда-то еще ударил винтовочный выстрел, ему ответил целый хор автоматных очередей, гулко заработал пулемет.
— Леха, что там? — послышался в наушнике голос Вики, взволнованный и прерывающийся.
— Нормально, двое в расходе. — ответил Леха. — Меняем волну.
Татьяна поняла, что Леха, стреляющий издалека из своей СВУ с пламегасителем, сбивает противника с толку, не дает определить их позицию. Они напоролись на мины, но полагают, что те, за кем они охотятся, находятся с противоположной стороны. Она бросила на землю подрывную машинку, забыв отсоединить ее от проводов, как приказывал Леха, и схватилась за автомат.

Стрельба из кустов затихла, снова начались какие-то перебежки. Но в их сторону никто не двигался, поэтому и она лишь следила за противником в щель под масксетью. Затем заметила движение на левом фланге. Затем еще дальше.
«Обходят, что ли?» — мелькнула перепуганная мысль.
— Ань… следи перед нами, а я налево погляжу. Там суета какая-то. — прошептала она.
Аня кивнула и тоже приподнялась над краем окопа, вцепившись в свой АКС. А затем где-то в кустах кто-то сорвал растяжку, раздался хлопок гранаты, сопровождаемый недолгим, но громким криком. Снова послышалась стрельба со всех сторон, снова неприцельная, но яростная, как желание отомстить за «сухой счет» по смертям.
— Еще кого-то… — прошептала она.
— Слышу. — ответила Аня.
Снова ударила винтовка издали, и в ту же секунду загрохотал пулемет. А в наушнике послышался отчаянный Лехин мат.
— Что? — прервал его Вики голос.
— Задело немного. Засекли позицию. — прохрипел Леха в эфир. — Отхожу.
— Сильно? — испуганно спросила Вика.
— Царапина. Щепкой от дерева, на кухне сильней резался. Меняю позицию, все меняем волну.
Голос у Лехи был запыхавшийся, как будто он полз или бежал. Скорее всего, так и было. Таня переключила канал, и сразу же услышала голос Вики в эфире:
— Они ползком в нашу сторону. Мину взрываю.
Снова грохнуло, и Татьяна увидела, как действует направленная МОН-50. Взрыв был направлен во фланг нападающим. Под слоем листьев и веточек сверкнула синеватая вспышка, обросшая прозрачным дымным облаком, а по деревьям и кустам словно вихрь пронесся, снося все на своем пути. Подсеченные невидимым косарем, осели тонкие осины, окутались облаками трухи толстые сосновые стволы, посыпались ветки. Задело ли кого из противника — Татьяна не поняла. Зато то, что противник заметил их, стало ясно сразу — ударившая из-за дерева очередь сорвала масксеть с окопа, выбила из дерна тучу сора, швырнув его в глаза, прикрытые, к счастью, очками. Она едва успела нырнуть на дно окопа.
— Вижу его! — крикнула в эфир Вика и со стороны их позиции разом затрещали два автомата.
Пули хлестнули по стволу дерева, ответного огня оттуда не последовало. Зато ударили автоматы с правого фланга, не давая поднять голову и поддержать подруг огнем. Пули взметнули вихрь из сухих иголок и мусора вокруг бруствера окопа, песок посыпался на голову и за шиворот. Расстояние между противниками было такое, что промахнуться было невозможно. Спасало лишь то, что окоп был полного профиля, да еще и с отнорком сзади, по которому можно было выбраться ползком из-под обстрела.
Где-то заорали «Ложись», затем что-то тяжело с глухим стуком упало в дерн где-то рядом. Татьяна в ужасе подумала, что кто-то оказался рядом с окопом, вцепилась руками в автомат, рванув ствол вверх, как в этот момент грохнуло, и целый водопад песка посыпался ей в лицо сверху. Аня взвизгнула, и Татьяна ощутила, как у нее заложило уши — голос подруги донесся как сквозь перину. Затем еще два взрыва ударили один за другим.
«Гранатами забрасывают!» — сообразила Татьяна.
— Сейчас нападут! — закричала она, вскакивая и прижимая автомат к плечу.
И действительно, кто-то уже бежал через кусты в их сторону, прямо на нее, и она, почти не целясь, выстрелила в бегущего длинной очередью. Не попала, но тот залег, а слева ударил еще один автомат. Пули вздыбили фонтанчиками песок и мусор у бруствера, щелкнули по стволу сосны. Она снова нырнула в окоп, сильно столкнувшись шлемами с Аней.
Аня, хоть руки у нее и дрожали, вскочила и выпустила две длинные очереди куда-то вбок, затем снова присела. Тяжело дыша и стараясь сменить магазин в автомате, однако, не попадая в окно приемника.

Затем замерла, глубоко вздохнула и аккуратно вставила непослушный пластиковый рожок.
Затрещали автоматы со стороны второго окопа, и снова рванули две гранаты.
— Тань, они нас гранатами забросают! — послышался в наушнике голос Вики.
Татьяна в этом уже не сомневалась. Совсем несложно было представить, как несколько человек, держа окоп под огнем, не дают им головы поднять, в то время, как кто-то подкрадывается ближе и аккуратно забрасывает гранату прямо к ним. И что делать?
Что делать, подсказал Лехин голос, потребовавший от них немедленно уходить к спрятанной машине. И повторять два раза ему не пришлось. Татьяна мысленно повторяла про себя как мантру: «По две гранаты в сторону противника, не показываясь из окопа, а затем на четырех костях по ходу бегом, пока они прячутся».
Четыре зеленых яйца эргэдэшек лежали на земляной полке перед ними, Татьяна толкнула Аню в плечо, и сама схватила две гранаты с уже сведенными усиками. Рванула все равно тугое кольцо на одной, освободила предохранитель, и что было сил, бросила в ту сторону, откуда по ним стреляли. И сразу же следом — вторую. Рядом как отражение повторяла все ее движения Аня.
А затем Аня бросилась в отнорок, не дожидаясь взрывов, а Татьяна на четвереньках побежала следом, чуть не упираясь шлемом в виляющий зад подруги. Восемь гранатных разрывов раздались один за другим, Вика с Аней тоже отметились.
Отнорок выходил на обратную сторону невысокого бугра, а затем в крошечную ложбинку, по которой можно было уползти дальше незамеченным, если не вставать в полный рост, а так и чесать в коленно-локтевой позиции. Места для окопов и их конфигурации выбирали долго и тщательно, как раз с расчетом, чтобы можно было легко смыться, случись набрести на них превосходящим силам противника.
— Туда! — прохрипела задыхающаяся от переизбытка адреналина в крови Татьяна, указав направление бегства. Даже это они репетировали не меньше десятка раз, и сейчас она помнила весь их путь до последней веточки, лежащей на покрытой сухой хвоей лесной почве. Если они все делают правильно, то сейчас столкнутся с убегающими Аней и Викой.
Противник снова открыл огонь по окопам, уже покинутым. Теперь должны были полететь гранаты, как говорил Леха, и до этого момента им надо было оказаться как можно дальше от места. Дерево, кустарник, проход через который отмечен специально уложенной корягой, снова лощинка. Вика с Аней, согнувшиеся пополам и бегущие впереди. Все, можно привстать, все равно их не увидишь.
Сзади грохнули взрывы, снова усилилась стрельба. Пули летели у них над головами, щелкая по стволам, роняя вниз ветки, но она знала, что огонь ведется не по ним. Хоть и страшно было до судорог, казалось, что подними голову хоть на миллиметр выше допустимого, и в затылок тут же ударит пуля.
Татьяна сама не поняла, каким образом она разглядела смутные силуэты в кустах справа от них, не больше, чем в полусотне метров. Сообразив каким-то шестым чувством, что надо залечь, она навалилась на Аню, сбивая ее с ног, и в ту же секунду кустарник расцвел огоньками дульных вспышек, а пули хлестнули по земле вокруг них и зачирикали над головой. Не целясь, она выпустила в том направлении длинную, на весь магазин, очередь, выбросила рожок, нащупывая разгрузке пустой, и вдруг что-то невероятно тяжелое, сверкающее и огромное ударило ее в середину груди, затем ножом вошло в бедро, раскаленными клещами рванув плоть.
Она даже не поняла, что случилось, лишь автомат, который она вроде бы держала в руках, вдруг оказался на подстилке из хвои, а саму ее охватила невероятная слабость. Даже звуки доносились словно из другой Вселенной. Она не слышала близких выстрелов, лишь зачарованно смотрела на хвост пламени, вырывавшийся из пламегасителя прямо у нее над головой, не понимая, что это Аня пытается ее прикрыть. Дыхание исчезло совершенно, и она быстро теряла надежду на то, что ей вообще удастся вдохнуть.

Где-то внутри, в самой середине груди закипало что-то влажное и пузырящееся, навсегда закрывшее путь воздуху.
Затем лежащий на земле автомат стал удаляться от нее, кто-то тащил ее за ручку на разгрузке, она лишь видела высокие ботинки, упирающиеся в лесной дерн и взрывающие его. За ней тянулся быстро впитывающийся кровавый след. Дыхания все не было, в ушах гудели колокола, в глазах темнело, и вдруг ее организм изверг из себя поток крови, плеснувшийся на грудь и живот, ужасно напугав ее. Но она задышала, задышала всей грудью, хрипло, с тяжелым свистом, но это было прекрасно. Она даже не обращала внимания на отчаянную боль, рвущую ребра при каждом вдохе.
Рядом загрохотали частые выстрелы. Непонятно откуда рядом с ними появился Леха, с лицом, залитым кровью поверх зеленой краски, похожий на лешего в своем лохматом камуфляже, и сейчас он стрелял из своей странного вида пятнистой винтовки. Затем он взмахнул рукой, и в кустах, откуда стреляли по ним, ярко вспыхнуло, расцвело дымом, а сам Леха вдруг выругался, схватившись за плечо.
Кто-то еще вцепился Татьяне в разгрузку, ее потащили быстрее, а Леха, подобрав с земли ее автомат и бросив винтовку, шарился у нее по груди, выдирая скользкими от крови пальцами набитые патронами магазины.
Снова грохнули взрывы, уже ближе к ним, но они успели снова перевалить через маленький бугорок и ее поволокли быстрее, сколькая сухая хвоя и ветки вместе с ней скользили по зыбкому песчаному склону. Она услышала, как Леха крикнул: «Гранатами огонь! Феньками!», после чего в руках у него оказалась одна, затем вторая и третья граната, которые он с надсадным хаканьем перебросил через бугорок в сторону преследователей. Рядом бросала гранаты Вика, а Аня с Ксенией изо всех сил тащили ее по земле, вцепившись руками в разгрузку и в воротник.
Где-то совсем недалеко захлопали гранатные взрывы, осколки сбили ветви с деревьев, и прямо на лицо ей посыпалась хвоя. Аня с Ксенией замерли, прижавшись к земле, но бугорок, через который они перевалили, прикрыл их от осколков.
УАЗ оказался неожиданно близко, ее грубо перевалили через борт, так, что она с треском ударилась шлемом о борт машины, но на это никто не обращал внимания. Возле нее перетаптывались ноги Лехи, вдруг оказавшегося стоящим за пулеметом. С его локтя медленно срывались тягучие капли крови, кровь была на лице, но он или не чувствовал боли, или просто не обращал на нее внимания.
Старт машины с места, неаккуратный, с железным скрежетом коробки передач, слился с длинной пулеметной очередью, раздавшейся прямо у нее над головой. Машину затрясло, верхушки сосен на фоне голубого неба закачались. Она почувствовала, что грохот выстрелов совсем ей не мешает, и ей просто хочется спасть. Последнее, что она запомнила, это измазанные по самый локоть в крови руки Ани, которые натягивали жгут вокруг ее бедра. А потом наступила темнота.

Сергей Крамцов, партизанский командир.
13 мая, воскресенье, вечер.

Сначала тоннель шел совершенно прямой, как натянутая струна. Пахло канализацией, пусть и не так убойно, как я ожидал. Под ногами было сухо, весь пол покрывал слой высохшей грязи. Лучи подствольных фонарей метались по стенам, слышалось лишь наше шумное дыхание и частые шаги. Мы пытались добраться до ближайшего поворота как можно быстрее, потому что сейчас нас можно было бы свалить одной очередью, выпущенной наугад. Сам не попадешь, так рикошеты дело сделают. Куда еще пуле в бетонной трубе деваться?
Шагов через сто тоннель свернул под девяносто градусов. Мы заглянули за поворот, осветив фонарями черную пустую трубу, Сергеич зашел туда, а я оглянулся. До моего слуха донесся металлический стук со стороны люка, из которого мы спустились. На дно тоннеля упал столб тусклого света, мгновенно превратившийся в огненную вспышку. Грохнуло, посыпалась пыль, после чего раздался дикий крик, оборвавшийся очередью. Сработала растяжка.
Я резко заскочил за поворот, сел на колено.

Я резко заскочил за поворот, сел на колено.
— Растяжка? — шепотом спросил Сергеич, гася фонарь и опуская на глаз ПНВ.
— Она самая. — кивнул я, повторяя его действия.
Вдалеке по тоннелю что-то с глухим стуком упало на дно, раз, другой, потом раздались два взрыва. Сверкнуло, потянуло запахом тротила, несколько осколков долетели до поворота. «Лимонки» скинули, понятное дело.
Снова раздался шум, я и включил инфракрасную подсветку на ПНВ. В окуляре прибора, прижатом к левому глазу, засветилось зеленым. Я подправил фокус, наводясь на отверстие двери, где мы вынесли решетку. Вскинул автомат. Первый человек выглянул через пару минут, огляделся в темноте, затем включил фонарь. Свет его был слишком слабым, чтобы повредить люминофор монокуляра, поэтому я мог наблюдать за человеком невозбранно. Затем он с заметным страхом шагнул в тоннель. Следом за ним влезли еще двое, перегородив собой все тесное пространство трубы. Так, рядом друг с другом, им было не так страшно в темноте, наверное.
Это были не спецназовцы и не эти непонятные немолодые военные, похожие на спившихся тыловиков. Эти явно были из уголовников, мы на таких уже успели насмотреться за последние дни. Одеты кто во что горазд, волосы до сих пор не отросли.
Кроме них, в трубе никто не появлялся. «Спецназовцев» тоже не было видно.
— Что скажешь? — еле слышно прошептал Сергеич.
— А что тут говорить, расходуем их, другие подумают, прежде чем соваться. — ответил я.
Сергеич тоже поднял оружие, я скомандовал к открытию огня. Две «девятки» невнятно затрещали, скорее залязгали, глушители не выбросили ни единой искры. В приборах было четко видно, как тяжелые пули выбили искры из бетонных стен, стеганули по троим, присевшим на колено в трубе, сбивая их с ног, и валя друг на друга. Запахло порохом, но никакого звона в ушах, к которому я заранее приготовился, нажимая на спуск в узком тоннеле. Тихое оружие, аккуратное.
Двое противников лежали молча, убитые наповал, один дергался и громко стонал. Ну и хорошо, другим на нервы надавит, три раза подумают, прежде чем сюда лезть. Другое дело, что если есть знающие подрывники у них, то и лезть не придется. Лично я точно знаю, что смог бы обоих нас уничтожить, при наличии пары-тройки килограмм тротила.
— Уходим. — скомандовал я, и мы рванули дальше по тоннелю.
Еще метров пятьдесят, затем развилка. Из черного зева одного из тоннелей запахло какой-то мерзостной гнилью.
— Куда? — спросил я, сглатывая подкатившую к горлу тошноту.
— Направо. — к моему облегчению, скомандовал Сергеич.
Мерзко тянуло слева, да и вообще как-то не хотелось в ту сторону. Почему — не знаю, просто не хотелось, и все тут. Поэтому я первый побежал в указанном направлении, попутно выключив ПНВ и сменив его на фонарь. Мы наверняка оторвались от преследователей на какое-то время, так что лучше было сэкономить батарейки в ночном монокуляре. Да и видимость в свете фонаря все же куда лучше, чем в тусклой зеленой подсветке ПНВ, да еще одним глазом.
— Далеко еще?
— Метров пятьсот, насколько я помню. — ответил Сергеич. — И в поворотах главное не запутаться. Мы сейчас в коллекторе, и чесать нам по нему до главного коллектора. Затем из него найти нужный поворот, и снова уйти в один из коллекторов.
— Говна много будет? — на бегу снова спросил я.
— Хватает. По крайней мере, раньше хватало. Канализация хоть и не фекальная, но чего сюда за десятки лет не намыло. Ничего, у нас чулки от ОЗК, проберемся.
— Надеюсь.
Прошло еще с пару минут, в течение которых мы молча шли скорым скользящим шагом по трубе, не отрывая прикладов от плеча и заглядывая в каждую подходящую к коллектору трубу. Но везде было пусто, тихо и даже сухо.

Но везде было пусто, тихо и даже сухо. Стоков в канализацию не было, а учитываю сухую погоду, державшуюся последний месяц, не было даже дождевых вод. Хоть вонять еще воняло, запах канализации ни с чем не спутаешь. А время от времени из некоторых тоннелей доносился тот гнилостный запах, который чуть не заставил меня сблевать.
— Сергеич, а это что за вонь? — не выдержав, спросил я.
— Вонь? — не понял Сергеич. — Тут «шанелью» отродясь не пахло, канализация все же. А ты чего ожидал?
Сказать, что меня напрягло, я не успел. Землю под ногами слегка тряхнуло, а нам в спину ударила неслабая взрывная волна, чуть не сбив с ног. Уши заложило. Есть толковые подрывники у противника, сумели организовать направленный взрыв в тоннеле, надеясь нас оглушить или даже убить. Дилетант такого бы сделать не смог, тут знания нужны.
— Сейчас в тоннель войдут. — сказал я, тряся головой и глотая слюну, чтобы слух вернулся.
— Это точно — кивнул Сергеич. — Плохо, что сухо, следы оставляем.
Я глянул на пол. Действительно, за нами тянулась ясная двойная цепочка следов. Никаким Зорким Глазом быть не надо, чтобы по ней дойти прямо до нас. Даже самый дебильный преследователь сообразит. Ладно, что нам еще остается? Надо отрываться. Хорошо, что никаких мертвяков здесь нет. Только вот… что это за запах, мать его? Ну и гадость эта ваша заливная рыба… совсем протухла.
— Ладно, хрен ли тянуть, пошли дальше… — пробормотал я.
Ломиться дальше, или попытаться устроить еще одну засаду? Канализационные коллекторы устроены «елочкой», где трубы поменьше («ветки»), входят в трубы побольше («ветви»), которые ведут к «стволам» — главным коллекторам. Главный коллектор ведет за пределы города, на насосную станцию, которая перекачивает всю эту благодать на очистные сооружения. Путь везде один, несмотря на множество ходов. То есть, не имея плана, нас невозможно даже обойти. А вот с планом обойти можно, верхом, по поверхности. И даже выйти в тыл. Остается надеяться, что такого нашего маневра никто не ждал, а планы канализации «Шешнашки» относились к государственной тайне, и даже простые работяги, спускавшиеся под землю, давали подписки и имели допуски. Так что добыть их было не просто, да и ставил ли кто такую цель? Впрочем, если бы передо мной стояла задача захватить очаги сопротивления, я бы непременно поинтересовался подземными коллекторами. Ну просто обязательно.
Где-то вдалеке раздалась беспорядочная стрельба. Это уже здесь, под землей. Садили сразу из нескольких автоматов, и даже пулемета, как мне показалось. В кого-то или что привиделось? Или просто для уверенности в завтрашнем дне, так, тоннель прочесать огнем? Все может быть, все может быть.
Мы опять переключились на ПНВ, присели у поворота. Растяжечку бы поставить, так тут и зацепить негде. Голый бетон с двух сторон. Если и торчит какая арматурина, то второй конец растяжки все равно не к чему приделать. Можно «монку» на электродетонаторе, но тогда самому придется погоню здесь дожидаться.
Снова отчаянная стрельба, быстро затихшая.
— Нечего сидеть, нам надо хотя бы за главный коллектор пробраться. — прошептал, тронув меня за плечо, Сергеич.
Верно. Если те, кто за нами гоняется, догадаются найти спуск в него сверху, то могут нас просто отрезать от нашей цели. Да и на кой хрен им главный искать? Спустятся в другом месте, на бег приналягут, и когда мы сами в главный выберемся, нас там уже засада будет ждать. Так ходу надо, ходу!
Мы рванули вперед уже почти изо всех сил. К счастью, слой сухой грязи глушил шаги, создавая ощущение какой-то пробки в ушах. Вроде звук и есть, но все как сквозь перину. Странное ощущение.
— Стой! — вдруг резко осадил меня идущий впереди Сергеич.
Стой так стой, нам как скажешь.

Стой так стой, нам как скажешь. Я замер, почти не дыша.
— Есть кто-то впереди. — прошептал он так тихо, что я его еле расслышал.
Я вслушался. Действительно, откуда-то из глубины тоннелей доносился странный звук, как будто кто-то подтягивал по бетонному полу железку, привязав ее на веревочку. Равномерными рывками, через равные промежутки времени. Словно… кто-то к ноге что-то привязал, и так ходит.
В любом случае, с вероятностью единица, ждать от этих звуков хорошего не стоит. Сейчас вообще хорошего ждать стоит очень редко, и уж точно не в мертвой городской канализации.
— Что впереди? — спросил я, вслушиваясь.
— Ничего. Длинная труба до главного коллектора, в нее несколько входов.
— Ладно, что гадать… Пойдем, посмотрим? — предложил я.
А что нам еще остается? Не назад же идти? Вот вперед и двинули. Только как-то страшно стало. Было боязно, а теперь вообще страх накатил такой, что пот холодный по спине, и колени дрожат. И зубы сжать пришлось, чтобы не лязгали. И водки почему-то захотелось. Прямо ясная такая мысль появилась: «Вот закончится это все рано или поздно, доберусь до безопасного места, до деревни Старогорки, например, и буду неделю пить самогонку и в бане париться, в председателевой. И больше ничего». Такая вот мысль возникла ни с того, ни с сего. Конструктивная.
Хлипковатый приклад «девятки» упирался в плечо, толстый глушитель целился во тьму, которую разгоняли перед нами невидимые инфракрасные лучи. Пока никого, но видно нам тоже не так, чтобы очень далеко. И мерзостный запах усиливается, срань такая. Да что же так погано гнить то может? Это же никаких сил нет.
Впереди звук есть, а сзади стрельба затихла. Но вроде как даже издалека топот доносится, но мне уже что угодно показаться может. В башке со страху полный кавардак, да и Сергеич дышит тяжело, хоть бежали недалеко и не слишком шибко. Его такая ситуация с погоней на хвосте и непонятно чем впереди тоже пугает.
Зомби появились неожиданно. Просто сначала один, потом второй, а следом еще двое вышли из бокового хода метрах в двадцати перед нами. В зеленом свете окуляра ПНВ они выглядели как утопленники в аквариуме, которые вдруг решили прогуляться по дну. Один из них попал ногой в проволочную петлю, к которой была примотана ржавая железяка. Она и волочилась за ним следом, создавая этот звук.
— Опаньки… — пробормотал я, переводя «девятку» на одиночные и целясь в мертвецов.
Сергеич успел выстрелить первым, и мертвяк с железкой завалился назад. Я перекинул прицел на другого, низенького, очень толстого, со странно перекошенным и раздувшимся лицом, словно воздухом его изнутри надули, но получилось неравномерно. С первого выстрела промахнулся, но вторым попал в лоб. Расстояние маленькое.
В общем, уложили мы всех четверых без лишнего шума, спасибо трофейным «девяткам». А на смену им еще двое из тоннеля вышли. Уложили и их, а у меня вдруг волосы под шлемом и маской зашевелились от мысли прострелившей мне мозг трассирующей пулей — мертвые прятались в Москве в тоннелях. Тысячами. Я судорожно заозирался, и не зря — из дыры в стене коллектора, оставшейся за нами, тоже уже шли. Не пойму даже сколько, не меньше пяти, их было почти не слышно, медленно ступавших по сухой пыли. Впереди шла женщина в военной или милицейской форме, в этом свете не разберешь, со свернутой набок шеей и перекошенным лицом. Длинные, когда-то заплетенные в косу волосы, свисали с головы непонятным жгутом с колтунами, в который набилась всякая грязь. За ней толпились еще мертвяки.
— Сергеич, попали… — сказал я. — Из здесь может миллион быть.
— Валить надо. И как можно быстрее. — ответил он.
Стрелять в мертвяков мы не стали. Мы бегаем быстрее чем они, а путь они нам не загораживают.

Зато загораживают преследователям. Может и не угрожают, но обнаружить себя, постреляв в зомби, им придется. Поэтому мы просто прибавили ходу. Но прибавить существенно не получилось. Стоило заглянуть в проход, откуда уже вышли шест убитых покойников, как мы нарвались там на еще двоих, а вдалеке шли еще и еще, не меньше десятка. И все в нашу сторону. Как они нас учуяли?
Блин, о чем я? Здесь стреляли, взрывали гранаты и заряды взрывчатки. Что надо было еще сделать, чтобы на нас все же обратили внимание? Другое дело, что нам тут по тоннелям еще бегать и бегать, а затем еще одну дверь с решеткой взрывать. А потом по другим тоннелям нестись, и сколько мертвяков к тому времени может направиться к нам?
Словно прочитав мои мысли, Сергеич сказал:
— Если совсем прижмут — попытаемся на поверхность прорваться, там все же больше шансов будет.
— Как знать, как знать… вылезем под пулеметы, блин… — пробормотал в ответ я, крутясь и водя стволом во все стороны.
Мне все время казалось, что именно с той стороны, куда я сейчас не смотрю, на меня навалится голодная, вонючая, мертвая тварь. Просто психоз начинается.
— В городе застройка тесная, если успеем, то можно укрыться будет. А тут, не приведи бог, зажмут со всех сторон.
Голос у него изменился. Ага, невозмутимый Сергеич тоже боится, не один я тут как лист осиновый трясусь. Значит, со мной все в порядке.
Из выхода примыкающего тоннеля тоже уже шли. Медленно, колченого, неотвратимо и страшно. Мы с ходу застрелили двоих зомби, пробежали дальше, не дав себе труда даже на то, чтобы туда заглянуть. А что это теперь изменит? Теперь нам даже лучше оставить как можно больше мертвецов между собой и погоней. И как можно меньше между собой и заветной целью.
За нами снова загрохотали, на этот раз совсем заполошно, автоматные очереди. Грохнула граната, а затем кто-то заорал. Наверное, под свои осколки попал. А может и нет. Мне над его судьбой размышлять некогда, убегать надо.
Снова зомби, не меньше пяти, идут нам навстречу. Одна радость, что растянулись, сможем пробиться, может быть.
Тремя одиночными снес верх черепа первому, в военной повседневной форме, упавшему назад. Затем, уже вдвоем, застрелили второго. Выход из тоннеля справа, я заглянул туда, и чуть не напоролся на стоящего мертвеца. Он даже за глушитель успел ухватиться, с неожиданной силой потянув автомат на себя. Но тут уже я среагировал рефлекторно, даже на секунду не задумавшись. Отдал ему оружие, выхватил из кобуры ГШ и влепил ему пулю в середину лба. Грохнуло, сверкнула вспышка, мертвяк упал, выронив мой автомат, который я подобрал. Убрал пистолет в кобуру, снова вскинул глушитель «девятки» в зев тоннеля. И по этому тоннелю к нам шли, двое или трое, не пойму даже. Да и хрен с вами.
Добив тех, что шли навстречу, мы рванули вперед.
— Долго до коллектора? — спросил я на бегу.
— Главного то? Нет, почти на месте. Сейчас будем. — ответил Сергеич, и добавил: — Как мне помнится.
Стрельба у нас за спиной закипала все гуще и гуще. Как умудряются столько стрелять в таком узком тоннеле, я вообще не пойму. Но стреляют. И долго стреляют, за это время можно было любую толпу мертвяков покосить, если стрелять умело.
— Коллектор! — крикнул Сергеич, притормаживая перед выходом в большую трубу, разделенную вдоль настоящим каналом, по которому текла грязная вода.
Вдоль стен трубы на высоте примерно полуметра от поверхности грязной воды тянулись узкие, едва ли шире одного шага, парапеты. Воняло здесь еще хуже, я и почувствовал, что тошнота подкатывает к горлу. Не хватало проблеваться сейчас еще.
За спиной с новой силой вспыхнула стрельба. Похоже, что преследователи намертво завязли в драке с мертвяками, заодно и оттянув их на себя. Вот только всех ли мертвяков? Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. Зато можно натянуть чулки от ОЗК, если быстро и аккуратно.

Зато можно натянуть чулки от ОЗК, если быстро и аккуратно. Что мы и проделали, прикрывая друг друга. Без них я бы в эту воду, от которой непонятно чем пахнет, не полез бы даже под угрозой расстрела.
Что-то мелкое зашевелилось на полу. Я посмотрел туда и разглядел в тусклом зеленом свете ковыляющую крысу. За ней тащилась еще одна, чуть поодаль — еще две. Нет, это не живые крысы. Это дохлые крысы. И что? Неужели на нас кинутся?
Зараза, а я дробовик не взял. Еще думал, думал, брать или не брать, да решил вес сэкономить. Крысы между тем остановились, а потом просто повернули обратно. Причем явно испугавшись нас. Почему испугались — тут вопросов нет, размер у нас для них неподходящий, тем более для четырех штук. А как сообразили? Значит, мозги работают понемногу?
— Чего замер? — толкнул меня Сергеевич. — Двинули.
— Крыс видел?:
— И чего?
— Дохлые. Но на нас не кинулись.
— Да и хрен с ними. Сейчас эти обойдут нас верхом, и кинутся. — раздраженно прошипел он. — Пошли! Задумался он…
Действительно, что-то не вовремя я задумался. Этим можно и попозже заняться.
Главный коллектор выглядел запущенней, чем его боковые ответвления. Запах сырости смешивался с гнилостной вонью, с потолка свисали какие-то корни или что-то в этом духе, мерзкое на вид и белесое. Стены покрывали какие-то лишайники, местами бетон на стыках колец крошился, обнажив ржавую арматуру.
Я подумал, что по воде никакой мертвяк не сможет подойти к нам тихо, а забраться на парапет он, скорее всего, не догадается, но прислушаться не удавалось. В глубине тоннелей густо перекипала стрельба, и раза три грохнули гранаты. Там бой во всю ширь разворачивается. Зажали их с двух сторон, что ли? Ничем другим такую интенсивность и не объяснишь… если только не морфами. О морфах думать не хочется. Расстраивают меня такие мысли.
— Стой! — снова скомандовал Сергеич, шедший впереди.
— Что?
— Вроде видел кого-то… — сказал он, опускаясь на колено и поднимая оружие.
Я опустился рядом, вгляделся в темноту. Что-то есть? Или кажется? Или просто куча мусора у стены, на выходе из подводящего коллектора? Вроде шевеление…
— Нам дальше? — спросил я шепотом.
— Еще пара дырок. Мимо не пройдем.
— Хрен с ним, пошли помаленьку. — подумав, сказал я. — Я по той стороне пойду, прикрывай.
Стараясь не шуметь, сполз на дно канавы. Грязная холодная вода прижала резину к ногам, поднялась почти до края чулок, по всему телу пробежала волна брезгливого озноба. Я чуть не поскользнулся на слизистом дне, но все же удержался. Медленно перешел полосу воды, вскарабкался на парапет. Глянул на Сергеича. Тот вообще замер, наведя автомат в сторону подозрительного предмета. Или существа. Там, кажется, снова что-то зашевелилось.
Переступая ногами как можно тише, на полусогнутых и высоко задирая носки, я заскользил вперед, ни на секунду не отводя прицела от цели. Нехорошо мне как-то. Страшно. И чем дальше, тем страшнее.
Что-то непонятное там. И оно точно шевелится. Точно. Куча крыс? Нет, не похоже, но что-то низкое и бесформенное. И большое.
Я встал, присел на колено. Черт с ним, с ПНВ, так не годится. Я ничего не могу в нем разглядеть. Откинув монокуляр вверх, я включил два фонаря сразу — подствольный и нашлемный. И оторопел. В их сине-белом свете я увидел… Сначала я решил, что вижу несколько лежащих трупов, лишенных одежды, лишь кое-где обрывки тряпок виднелись. Затем одна из голов из этой кучи обернулась ко мне, и я с перепугу чуть в воду не свалился. Человеческие черты в этой морде уже не угадывались. Странным образом вытянутое вперед лицо словно выросло вокруг огромной зубастой пасти, в виде малозначащего обрамления. Отвратительная голова сидела на длинной шее, росшей из кучи… тел? Нет… Из одного тела, сросшегося из многих… С торчащими из спины головами и лицами… которые словно восковые фигуры, брошенные в массу горячего воска, расплавились и растеклись в ней, но еще можно было разглядеть даже отдельные черты лица тех, кто послужил материалом для создания этого монстра.

Суперморфа.
Я почувствовал, как разум покидает мой мозг, а сердце плавно опускается в желудок. Ноги подкосились. Уставившаяся на меня своими мутными глазами уродливая голова распахнула пасть шире, издала отвратительный хрипяще-свистящий звук, словно пар вышел через испорченный свисток. А затем вся эта туша какими-то странными рывками, одновременно и спереди сзади, начала подниматься на ноги, которых у нее оказалось множество.
Наверное, я просто сжал руку непроизвольно, потому что сначала даже не понял, что за маленькие взрывы прочертили свой след по телу монстра. Лишь когда автомат перестал вибрировать у меня в руках, я машинально, пятясь при этом назад, сменил магазин. Точнее, руки мои его сменили, а разум лишь зафиксировал это.
— Чего встал как пень? — словно из другой галактики донесся до меня крик Сергеича. — Ноги делаем!
И мы их сделали. Последнее, что я успел заметить, это была длинная туша морфа, посегментно опускающаяся в грязь коллектора. А затем мы побежали так, как я не бегал никогда в жизни. Я даже не думал, что я вообще умею так бегать. Я не помню, как я оказался на противоположной стороне тоннеля, может даже перепрыгнул канаву. Не помню, сколько боковых проходов мы пронеслись, пока Сергеич не дернул меня за рукав и не потащил в сторону, в узкий тоннель подводящего коллектора.
Лишь свернув в сторону, я как-то преодолел панику, нашел силы погасить фонари, и опустив ПНВ на глаз, выглянуть в коридор. Твари не было. Тоннель был пуст. Настолько пуст, что можно было поверить в то, что она нам привиделась. Была тишина, даже стрельба вдалеке стихла.
— Куда оно свернуло? — прошептал я.
— Откуда я знаю? — сказал Сергеич, выглядывая у меня из-за плеча. — Мне за ним следить было некогда, я батонами шевелил.
Он шутил, но очень нервозно, явно стараясь задавить страх. Меня тоже потряхивало, адреналин уже начал вытеснять кровь из моих вен.
— Других путей нет? — с робкой надеждой спросил я.
— Откуда? Ты елку себе представляешь? Ни одна ветка с другой не пересекается. И здесь так же. — развеял мои надежды Сергеич. — Только в ту сторону. И я счет тоннелям потерял. Сколько мы пробежали?
— Три или четыре… — попытался вспомнить я.
— Или… или… как теперь считать? Твою мать… — выругался он. — Ладно, зато эта дрянь с тыла к нам не подберется.
— Если она здесь одна. И толпа мертвяков не пристроилась в тоннеле за нами. Чтобы мы тут не скучали. — тоже попытался острить я.
И что делать? Может, попытаться выбраться наверх? А где? И как? Не представляю, чтобы это можно было проделать через уличную «ливневку». Если только взрывчаткой проход расширять. И привлечь внимание всех, кто наверху. А может, этому морфу до нас и дела нет? Свалил куда-нибудь?
— Это что? — прошептал Сергеич, указав на невысокую волну, катящуюся неспешно по канаве метрах в тридцати от нас и быстро приближающуюся.
— Как что? — даже не удивился, а возмутился я, выдергивая из разгрузки «эфку».
Усики заранее были разогнуты до половины. Я лишь рванул чеку, размахнулся, и метнул гранату прямо в канаву, перед катящейся волной. И отпрянул в тоннель.
Тушка гранаты булькнула, затем грохнуло глухо, плеснуло брызгами воды и грязи, весь парапет перед входом в тоннель мгновенно вымок. А затем плеснуло намного сильнее. Снова по тоннелю пронесся свистящий вой, и что-то частыми скачками понеслось прямо по канаве в нашу сторону. А мы рванули дальше по тоннелю, свернули в первый же отнорок, оказавшийся совсем узким, затем еще в один. Топот за нами затих, и я тоже замер, а следом за мной Сергеич. А если эта гадость на слух ориентируется? Как она еще в тоннелях существовать может? Кстати, а как остальные мертвяки здесь видят? Слух? Тепло?
При мысли о тепловидении мне сразу захотелось выключить ПНВ.

А мы рванули дальше по тоннелю, свернули в первый же отнорок, оказавшийся совсем узким, затем еще в один. Топот за нами затих, и я тоже замер, а следом за мной Сергеич. А если эта гадость на слух ориентируется? Как она еще в тоннелях существовать может? Кстати, а как остальные мертвяки здесь видят? Слух? Тепло?
При мысли о тепловидении мне сразу захотелось выключить ПНВ. Если тварь видит тепло, то инфракрасная подсветка прибора, работающего в активном режиме, будет для нее как приманка. Как в бубен бить и флагом размахивать. А вот свет она видеть не должна, если изменилась здесь, в полной темноте. А если не здесь, а сюда спустилась? Черт его знает, что делать. Что у меня есть? «Монка» у меня есть. Если ее правильно поставить, то она должна любую тварь как через мясорубку пропустить, фарш получится. Должно помочь. Дело за малым — мину поставить и тварюгу на нее подманить.
Я кратко изложил план Сергеичу. Тот только кивнул, сказав: «А что еще остается?». И тут же вцепился мне в плечо, сжав его своими пальцами как тисками. Шаги. В тоннеле за нами были слышны шаги. И еще где-то. Но за нами — это точно. Неровные, шаркающие шаги мертвяков.
Не говоря не слова, я указал рукой вглубь узкого тоннеля, в котором мы сидели. Сергеич кивнул. Я пошел первым, старясь как можно дальше отойти от выхода в больший тоннель. Плюнул на все, и снова включил фонари. Все лучше, чем аквариумный свет в окуляре, в который смотришь одним глазом. Сергеич поступил также, видимо, придя к такому же выводу. Поздно пить боржоми, дело к драке.
На мертвяка мы наткнулись метров через семьдесят. По трубе звук шагов разносится далеко, слышно было так, словно он рядом, только руку протяни. Это был человек, перемазанный грязью настолько, что невозможно было разглядеть, одет он, или нет. Я выстрелил раз, второй, он упал лицом вперед. За ним слышались еще шаги.
— Серега, держи тыл, я дальше прогуляюсь. — прошептал Сергеич.
Я лишь кивнул. Тоннель очень узкий, все равно стрелять только один может. И мертвяки подходить будут тоже по одному. Сергеич справится. А я прослежу, чтобы в тыл не вышли, там тоже шаги.
Сергеич ушел, сразу донесся негромкий треск короткой очереди. Чуть погодя еще и еще раз.
— Дальше пойду, тоннель без отнорков. — послышалось в наушнике.
— Хорошо. Будь на связи. — подтвердил я.
Кто-то шаркает о бетонные стены, словно плечами их задевает. Шаги. Многих ног. У морфа много ног, я видел. Десять, может быть. Или больше. Не человеческие, свои какие-то. А лица на кривой и горбатой гибкой спине остались человеческими, хоть и расплылись, как тающий воск.
Кто там шаркает, бля? Рука скользнула к гранатному карману, но все же я сдержался. Паниковать нельзя, тогда нам точно кранты. Никак нельзя ни паниковать, ни кранты нельзя. Мы уже в это дело так глубоко влезли, что теперь только побеждать. Любым разумным и неразумным способом.
«Кто там ходит, кто там бродит, на меня тоску наводит…» — начал я декламировать сочиняемый на ходу стишок, шепча его про себя.

Анатолий Еременко, командир отряда из Центра.
13 мая, воскресенье, день.

— Они точно кого-то высадили? Уверен? — орал в рацию Еременко.
— Точно. Как минимум двое ушли в водостоки. Броня успела уйти.
— Почему?
— Потому что наглые, не ждал их никто. — донесся голос в наушнике. — И маршрут отхода они заранее продумали. БРДМ короткая, сумела в нескольких местах между деревьев провилять, а наши машины длиннее, не пролезли. И бэтээры уголовников тоже встали. Я же говорил, что ребята толковые, за которыми гоняемся.
— А по тем, что в канализации, что слышно? — снова спросил Еременко. — Они для нас самые важные, их надо во что бы то ни стало взять! Контейнер у них, я ручаюсь.

— Они для нас самые важные, их надо во что бы то ни стало взять! Контейнер у них, я ручаюсь.
— Пытаемся перехватить их в тоннелях. Но там полно зомби, и плана тоннелей у братвы нет. И никто туда не лазил, наугад шаримся.
— Поймаете?
— Тупой вопрос. — фыркнул Циммерман. — Откуда я знаю? Ловим!
— Что по хлебозаводу?
— Связи пока не было, двадцать минут до сеанса. Свяжусь дополнительно.
— Понял. — вздохнул Еременко. — Передай своим, что если будут пленные, то пусть потрошат не жалеючи. Инквизицию им, чтобы все что знали, поведали. Понял?
— Да понял я, понял. Все я о тебе понял. — вздохнул Циммер. — Отбой связи, Торквемада.
Еременко отдал гарнитуру очкастому радисту, снова закурил, черт знает какую сигарету за сегодня. Перед дверью «водника» было набросано невероятное количество окурков. В горле стоял ком, даже дышать было противно, настолько легкие пропитались дымом. Но толко сигареты еще как-то успокаивали Анатолия. Пока все шло плохо. Вроде и обнаружили, но не поймали, погнались, но не догнали, прочесывают лес, но пока не докладывают. Противник все равно на шаг впереди. Никто не ждал и не думал, что они уйдут в канализацию, да еще и таким наглым способом. Прорвались на броне со стрельбой, спалили броню уголовников, взорвали стену.
Он покачал головой. Противники молодцы, а за это скоро с него самого снимут голову. И это вовсе не фигурально сказано. Такого провала Пасечник не простит. Не поймают, не добудут контейнер — и он не жилец. Все.
— «Уродов» вызови. — сказал он радисту. — Петракова, но можно и Великанова. Пусть сюда подъедут.
— Есть. — кивнул радист, а Еременко отправился походить вокруг машин. На месте не сиделось.

notes

Примечания

1

«Копейка» — не только «жигули» первой модели, но и БМП-1, старая боевая машина пехоты, первая из линии этой бронетехники.

2

Д-30 — буксируемая гаубица калибра 122 мм.

3

«Поднос» — миномет калибром 82 мм.

4

«Сани» — миномет калибром 120 мм.

5

«Заря-2» — светозвуковая граната, дающая яркую вспышку и звук мощностью до 170 Дб.

6

«Факел» — блок из шести светозвуковых гранат, мощностью аналогичных «Заре-2», применяется против толпы.

7

МТ-ЛБ («маталыга») — Многоцелевой тягач легко бронированный. Гусеничная бронемашина, изначально сконструированная как тягач для буксируемой пушки с расчетом. Послужила базой для невероятного количества различных боевых машин (22 вида). Устаревшая, шумноватая, слабо бронированная, но достаточно надежная и удобная для самодеятельного конструирования. Широко известная в войсках, но при этом мало известная публике ввиду непрезентабельности. Тягач и есть тягач. Благодаря низкому профилю и совершенно плоскому верху, машина служила платформой даже для установки минометов «Василек». А базовая модель МТ-ЛБ вооружена 7.62 мм пулеметом ПКТ, установленном в конической башенке справа. Огонь ведет командир.

8

ЭДП — стандартный и самый распространенный электродетонатор. Состоит из капсюля-детонатора со вставленным в его корпус электровоспламенителем, представляющим собой нечто вроде лампочки без стекла, с капелькой воспламеняющегося состава на спирали. Из ЭДП торчат два провода длинной в метр, к которым и подсоединяются провода от подрывной машинки.

Достаточно эту приблуду погрузить в массу размятого пластита или в гнездо тротиловой шашки, и взрывное устройство готово.

9

ВВМУПП — Высшее военно-морское училище подводного плавания им. Ленинского комсомола.

10

«Раз-два-три» — жаргонное наименовании радиостанции Р-123.

11

ПНВ — прибор ночного видения.

12

Б-32 — патрон с бронебойно-зажигательной пулей.

13

МДЗ — патрон с зажигательной пулей мгновенного действия.

14

БК — боекомплект.

15

РБУ — (здесь) растворно-бетонный узел.

16

ПКС — пулемет Калашникова, установленный на трехножный станок системы Степанова.

17

ГБР — группа быстрого реагирования.