«Если бы больше было таких людей, — мрачно размышлял Тарлах, — меньше были бы нужны люди его профессии, мрак и разрушение реже затрагивали бы эту мирную землю.
Долины и их лорды в этом почти не виновны».
Фальконер предполагал, что такая умиротворенность сопровождает жизнь в далеких долинах, как долина Морской крепости, но он знал покойного лорда Уны и понимал, как трудно было человеку со способностями и амбициями Феррика смириться с необходимостью относительного одиночества и тяжелой работы по управлению такой отдаленной и бедной провинцией. Но даже самая бедная долина дает власть над другими. Брак, подобный тому, в какой вступил Феррик, это недостижимая мечта каждого солдата без девиза, каждого благородного, но безземельного младшего сына лорда, вынужденного пробиваться в мире, в котором вся власть принадлежит тем, кто владеет землей, и где потомственные лорды старательно охраняют свои владения, не допуская их дробления и передавая после своей смерти в руки единственного наследника. Человек, который не является прямым наследником, может прорваться в этот тщательно охраняемый круг только путем разумной и выгодной женитьбы, и даже в эти дни, когда многие долины лишились своих законных лордов, добиться этого нелегко.
Может, Феррик родом из этой местности? Тогда спокойствие и тишина долины были ему привычны и не раздражали. К тому же он был уже не молод, когда стал владельцем крепости, но и не стар, словом, человеком средних лет.
Вероятно, лорд долины хорошо знал его и его род, если в ответ на его предложение отдал ему руку своей единственной дочери и наследницы.
А сама наследница? Тарлах посмотрел на едущую рядом женщину. Выходя замуж, она была, наверное, ещё почти девочкой.
Она ни разу не упомянула о родственниках своего лорда, но если они существуют и могут помочь, он хотел бы об этом знать. Любой союз выгоден перед лицом угрозы от алчного соседа.
— Лорд Феррик был уроженцем вашей долины или вашим далеким родственником? — неожиданно спросил он.
Уна удивленно посмотрела на него. Фальконер никогда раньше не касался её личных дел. Но она тут же поняла причину его вопроса и покачала головой.
— Он был другом моего отца, почти братом, хотя по возрасту мог бы быть его сыном в ранней молодости, как я стала дочерью его зрелых лет. Как солдаты без девиза они много лет воевали вместе до того, как мой отец появился в Морской крепости.
Тарлах пристально взглянул на нее.
— Лорд Харвард был солдатом без девиза?
Женщина долины нахмурилась, раздраженная его явным удивлением.
— Вы, фальконеры, справедливо считаетесь лучшими наемниками, но вы не единственные, кто этим занимается, — вспылила она. — И не вы одни хорошо владеете оружием. Мой отец сражался успешно, много заработал, умно распорядился своим заработком и потому смог ухаживать за моей матерью. А земли получил, так как мать была наследницей долины.
Он смотрел на нее, пораженный её яростью.
— Я не хотел оскорбить тебя, леди… Она сразу же успокоилась.
— Знаю. Могу оправдаться только своей усталостью. Она слегка коснулась его руки, потом вспыхнула и торопливо отдернула свою руку, видя, как он напрягся при её прикосновении.
— Прошу прощения, капитан! — она закусила губу. — Я не хотела показаться невежливой.
Его недовольство было таким явным, что Тарлах выругал себя за то, что не может лучше владеть собой.
— Проявил невежливость я, леди. Ты уже доказала, что уважаешь наше достоинство.
— Я старалась, и то же самое будут делать мои люди, — с несчастным видом промолвила она, — но мы не привыкли иметь дело с другими народами, не знаем чужих обычаев. Могут быть и другие оплошности, несерьезные и ненамеренные, но твоим воинам они могут показаться оскорбительными.
Он улыбнулся, а ей очень редко приходилось видеть его улыбку.
— Поверь, что у нас тоже есть здравый ум, леди. Наемники не могут быть слишком обидчивы.
— Поверь, что у нас тоже есть здравый ум, леди. Наемники не могут быть слишком обидчивы. Мы сумеем ужиться, если я правильно понимаю твои слова.
Прошло время. Отряд двигался по трудной, но явно заранее намеченной и содержащейся в неплохом состоянии тропе, которая вилась по крутым склонам. Если бы наклон был чуть больше, тропа превратилась бы в недоступный для лошадей утес.
Но наверху оказалась поразительно ровная площадка, и здесь фалъконеры остановились.
Тарлах смотрел на лежащую внизу местность, и у него от невообразимой красоты на мгновение перехватило дыхание.
Он увидел длинную широкую долину, полого спускающуюся к небольшому заливу. За долиной и по обе стороны от неё вздымались высокие горы, одетые в вечнозеленые леса, веками глядящие на море.
Океан казался огромным ярко?синим царством, его неспокойная поверхность пенилась в ярком свете солнца. Но в заливе вода оставалась спокойной. Здесь небольшие волны игриво накатывались на светлый песок, хотя за пределами этого защищенного места они обрушивались на берег с яростью, беспрестанно и неумолимо бились об утесы.
Их гнев казался самым сильным и прекрасным, благодаря очарованию великого океана, в тех местах на севере и юге, где горы вдавались в море длинными низкими отрогами, защищавшими маленькую гавань. В этих местах даже в безветренный день море было покрыто белой пеной, потому что поверхность его разрывали мириады островков и скал.